РАМАНА ПЕРИЙЯ ПУРАНАМ (внутренний путь 75 старых преданных) [В. Ганешан] (fb2) читать онлайн

РАМАНА ПЕРИЙЯ ПУРАНАМ (внутренний путь 75 старых преданных) В. Ганешан

Автор и обладатель авторских прав:

V. GANESAN

“Ananda Ramana”

C/o Sri Ramanasramam, P.O., Tiruvannamalai — 606 603 Tamilnadu, INDIA

{ Email: ramanamymaster@gmail.com }

Фото на обложке:

"Дакшинамурти" — Шри Багван сидит на валуне возле Священной Горы (1940-42)

Посвящение

Простирания Бхагавану Шри Рамане Махарши, явившимся в столь многих формах, чтобы благословить всех нас.

От редактора

Название этой книги было навеяно древним тамильским текстом Перийя Пуранам, где подробно изложены истории найянмар, благородных преданных Господа Шивы, и их волнующая и преображающая преданность Господу. Поэтому название Рамана Перийя Пуранам как нельзя лучше подходит для этой книги, поскольку она о старых преданных Бхагавана Шри Раманы Махарши, и об их преданности Бхагавану — Аруначала-Шиве в человеческой форме.

Во время редактирования Рамана Перийя Пуранам я впервые прошёл по внутренней тропе вокруг священной горы. Одним ранним ноябрьским утром мы вышли из задних ворот Раманашрама. Огибая подножие горы, извиваясь, петляя, то поднимаясь вверх, то резко уходя вниз, тропа каждый раз открывает совершенно разные, но всегда очаровательные виды горы и её прекрасных, дико-зелёных склонов. Вблизи различные грани её вершины кажутся более живописными и величественными, и в то же время, более сокровенными.

А потом начинаешь замечать то, чего практически не видно, если обходить гору по внешней тропе — отдельные валуны и булыжники. Поначалу это камни рядом с тропинкой, на которых нарисованы стрелки, указывающие дорогу. Но вскоре и другие камни начинают излучать своё молчаливое присутствие — камни всех размеров, форм и оттенков, некоторые грубые и угловатые, многие гладкие и округлые. В тишине внутренней тропы эти валуны и булыжники, кажется, пребывают в ещё более глубокой тишине. И тогда становится ослепительно ясно, что эти молчаливые стражи и старые преданные Бхагавана суть одно и то же. Бхагаван это Аруначала, а его преданные это валуны и булыжники — не просто в метафорическом смысле, но физически, осязаемо.

Слова этой книги это вербальные символы валунов и булыжников священной горы. Читать её, значит идти по внутренней тропе. И действительно, это подтверждалось множество раз во время редактирования книги — когда её слова погружали в тишину.

Эти слова обладают столь уникальной силой, потому что Шри Ганешан брал их из первых уст — прямо из уст старых преданных Бхагавана. К тому же, его взаимодействие с ними весьма поучительно для целеустремлённых и ревностных искателей в походе за Истиной. Шри Ганешан сам стремился к ней и испытал её. И это то мерило, которое ставит на Рамана Перийя Пуранам печать подлинности и причастия.

Другая уникальность этой книги в том, что это единственное место, где старые преданные Раманы представлены в хронологическом порядке. То есть, знакомство с ними происходит в соответствии с их появлением у священных стоп Шри Бхагавана, и не основано на их зрелости, эрудиции, учёности, величии или каком-либо другом внешнем факторе. За одним замечательным исключением: хотя книга начинается с матери Бхагавана Алагаммы, Матрухутешвары, выносившей Бхагавана, оканчивается она не хронологически, но весьма подобающим образом, Нагалакшми, матерью автора и его упагуру, которая впервые представила его Бхагавану, сатгуру.

На прямом пути Бхагавана старые преданные это дорожные указатели на внутреннюю тропу, которая мягко, но неуклонно, ведёт нас к центру, в Сердце. Когда мы читаем об этих валунах и булыжниках, или сидим в молчаливом причастии с ними на внутренней тропе Аруначалы, мы становимся едины с ними, как и с сатгуру, Бхагаваном Шри Раманой Махарши.

Суреш Кайлаш

Сарвам Шри Аруначала Раманарпанаматсу

Вступление

Говорят, что у Бхагавана Шри Раманы Махарши не было собственного имени, которым он сам себя называл. Однако, у него было имя, и он открыл его не один раз, но трижды. Первый раз это было в его гимне Акшараманамалай, "Свадебная Гирлянда Посланий." В самом последнем куплете Бхагаван поёт: "Повесь свою гирлянду мне на шею, и надень гирлянду, нанизанную этим Аруначала Раманой." Второй раз это было несколько позже. Один преданный у пещеры Вирупакша хотел знать, кто такой на самом деле Бхагаван. Он написал стих на клочке бумаги: "О, Рамана, кто ты? Ты высшее Божество, Хари, или риши, или райское существо? Кто ты?" и оставил его на каменном ложе Бхагавана, в его отсутствие. Когда Бхагаван вернулся и увидел записку, он написал на обороте: "Я Аруначала Рамана, обитающий в Сердце каждого существа, от Господа Хари до так называемых низших существ. Если ты с преданностью погрузишься в пещеру своего Сердца, твой внутренний глаз откроется, и ты увидишь эту истину как целостность недвойственного Знания." Третий раз был, когда Вишваната Свами захотел написать стих о Муруганаре, ещё одном из старших преданных. Будучи неспособным сочинить стих целиком на тамильском, он написал на листе бумаги два слова "Мугавапури Муруган." Когда Бхагавана не было, он положил этот лист на его стул и улизнул. Вернувшись, Бхагаван закончил стих: "Аруначала Рамана, обитающий в лотосе Сердца каждого существа, одним взглядом на Мугавапури Муругана уничтожил все склонности его ума, что позволило тому сочинить тысячи спонтанных стихов, красота которых сравнима с написанными столетия назад святым Маникавачакаром в Тирувачакам."

Итак, какова была цель прихода на землю Бхагавана Аруначала Раманы? В своём гимне Ожерелье из девяти драгоценностей Бхагаван раскрывает это: "Аруначала приказал мне известить весь мир о своём истинном состоянии Сознания как Я [Self] в каждом Сердце, тем самым уничтожив ложную идентификацию, коей является тело." Аруначала Шива, бесконечное пламя джняны, явившийся в форме священной горы, воплотился в Рамане, чтобы говорить с нами на нашем языке. В конце концов, кто смог бы понять гору, если бы она заговорила? Ведь её язык это маунам, тишина.

Однажды я поделился этими мыслями со старым преданным Бхагавана, профессором Н.Р.Кришнамурти Айером, профессором физики и учёным. Он воскликнул: "Как замечательно! Так и есть! Аруначала воплотился в Рамане. Но Ганешан, прибавь к этому вот ещё что." Он продолжил. "Действительно, Бхагаван это Аруначала, но мы, его преданные, это валуны и булыжники Аруначалы, неотъемлемая часть священной горы." Это открытие сильно взволновало меня. Профессор Айер добавил: "Великое существо всегда приходит со своей свитой. Когда Бхагаван воплотился на этой земле, мы тоже пришли, чтобы служить ему. Как только наше служение закончится, мы вернёмся обратно в источник."

Хотя Аруначала приказал распространить своё послание по всему миру, Бхагаван ни на дюйм не сдвинулся от священной горы в течении пятидесяти четырёх лет. В сущности, ему незачем было двигаться — мир сам пришёл к нему. Фрэнк Хамфриз был первым западным человеком, посетившим его. Многие другие — Кавьяканта Ганапати Муни, Муруганар и Артур Осборн — последовали за ним. Их единственной целью было увековечить послание мастера. Великие мастера как Будда и Христос могли остаться просто именами, если бы не свита, пришедшая с ними. Их преданные собрали и сохранили их учения, а также ответы на вопросы ищущих — вопросы, которые могут возникнуть у любого духовного ищущего. В результате последующие поколения продолжают пожинать плоды этих учений. Именно для выполнения этой благородной задачи великие мастера и приходят со своей свитой.

Другой пример великого мастера, который пришёл со своей свитой преданных, это Шри Рамакришна Парамахамса. Когда у него не было ещё ни одного последователя, подчас опьянённый божественной благодатью, он стоял на берегу реки Ганга и кричал: "Матерь! Где те чада, которых ты обещала прислать? Никого нет!" Божественная Матерь, наконец, прислала восемнадцать великих апостолов. Потом, когда он болел раком и собрался покинуть тело, он объявил: "Я рожусь вновь. В моей следующей жизни я рожусь как нищий, чтобы облегчить страдания людей." На это его жена Святая Мать Сарада Дэви сказала: "Я, возможно, не приду." Рамакришна Парамахамса ответил: "У тебя нет выбора. Когда приду я, вся моя свита родится тоже." Он привёл пример с водорослями в пруду. Когда их вырывают с корнем, все растения вокруг вырываются вместе с ними.

У Бхагавана было много преданных. Некоторые хорошо известны, некоторые нет. Человеческие и духовные отношения этих преданных с Бхагаваном никогда официально не были собраны в одной книге. Мемуары в таких книгах как Беседы с Раманой Махарши, Письма из Раманашрама и День за днём с Бхагаваном в основном содержат ответы, данные Бхагаваном. И существует совсем немного записей о жизни Раманы Махарши с точки зрения его преданных. Мне очень хотелось запечатлеть сокровенные нюансы их сатсанга с мастером. Начиная с 1956 года я то и дело допытывался у старых преданных: "Как вы взаимодействовали с Бхагаваном? Как он с вами обходился? Какими были ваши отношения?" Они скромно отвечали: "Мы ничто. Бхагаван всё. Спроси нас о Бхагаване, мы тебе расскажем."

В 1960-м я переехал жить в Раманашрам. Я с усердием выполнял свои обязанности по ашраму, но почему-то не был полностью счастлив. Я не мог точно определить, чего же мне не хватает. Хотя я получил множество благонамеренных советов от старейшин ашрама, моё сердце не было удовлетворено. Мой учитель, Т.К.Сундареша Айер, тогда сказал мне: "Если ты не удовлетворён нашим руководством, ты должен пойти и получить его от признанного джняни." Он направил меня к Свами Рамдасу из Анандашрама в Керала, который в свою очередь послал меня к своей духовной наследнице Матаджи Кришна Бай, реализованной святой. Я спросил её: "Как я должен служить своему мастеру? Какова моя садхана?" Она сказала: "Старые преданные Бхагавана уже покинули ашрам. Иди и приведи их назад, ухаживай за ними и служи им до самого их последнего дня. Это и будет твоей садханой. Эта сева [служение] и будет твоей садханой." Я опешил. Я подробно изучил западную и восточную философию, но нигде не слышал о служении преданным гуру как о форме садханы. Она добавила: "Ещё одна важная вещь: поскольку ты родственник Раманы Махарши, все тебе скажут, что ты уже освобождён. Они скажут, что согласно индуистским трактатам родственники реализованного мастера тоже реализованные существа. Что семь поколений до и семь поколений после него благословлены — свободны от кармы. Не верь. Ты должен сам зарабатывать свой хлеб — свой духовный хлеб. Бог абсолютно беспристрастен, и если ты хочешь достичь спасения, ты должен стараться, как и все остальные. Практикуй учения Раманы Махарши, выполняй Самоисследование [Self Enquiry]." Ошеломлённый громадностью стоящей передо мной задачи, я воскликнул: "Матерь, я уезжаю, и вы будете далеко от меня!" "Тебя вверил мне Папа. Я буду вести тебя", заверила она меня. "Вы будете в сотнях миль от меня! Как вы будете меня вести?" я вопросительно посмотрел на неё, не произнеся при этом ни слова. Она улыбнулась и сказала: "Об этом не беспокойся. Я буду вести тебя каждую секунду." И действительно, её непрекращающееся руководство ощутимо для меня даже теперь.

По возвращении в Раманашрам я очень искренне принялся выполнять рекомендацию Матаджи Кришна Бай. Я начал разыскивать старых преданных, приводить их назад в ашрам, служа им и практикуя учения Бхагавана. Вначале я не всегда справлялся, как и не всегда полностью понимал их. Тем не менее, я не сдавался. Я всё время задавал себе вопрос: почему она сказала, что служение преданным было моей садханой. Ответ пришёл как озарение: я призван увековечить воспоминания старых преданных Бхагавана об их отношениях с ним — то, чего до сих пор не было сделано. И я с энтузиазмом начал работать над этим заданием. Я выражаю своё почтение всем преданным, которые с предупредительностью делились своими воспоминаниями о Бхагаване, большинство из которых были записаны мною и периодически публиковались как издания Ашрама, а также регулярно в журнале Ашрама Горная тропа. Я очень обязан таким 'валунам' как Кунжу Свами, Аннамалай Свами, Рамасвами Пиллай, Дэвараджа Мудальяр, Сури Нагамма, Майор Чедвик и другим за их участие и прекрасные воспоминания о своих встречах с мастером.

Например, Рамасвами Пиллай при каждой нашей встрече начинал рассказывать о каком-нибудь случае с Бхагаваном. Как-то раз он показал на кокосовую пальму и сказал: "Однажды я стоял прямо вот здесь и срывал кокосы с помощью длинного шеста с металлическим наконечником. Мимо в гору шёл Бхагаван, он увидел меня и сказал: 'Почему вы не используете бамбуковый наконечник? Металлический ранит дерево. Оно и так безвозмездно предлагает тебе свои плоды'. Вообще-то, я ошибочно полагал, что поступаю разумно — в то время как Бхагаван может дать духовный совет, возможно, он не очень-то практичен. В конце концов, мне нужно было собрать очень много кокосов! Если бы я использовал бамбуковый наконечник, он бы сломался. Поэтому я продолжал пользоваться металлическим. Когда Бхагаван возвращался с прогулки с горы, я всё ещё работал. Вдруг, один кокос упал мне прямо на нос, так что пошла кровь. Бхагаван стоял рядом и мягко упрекал меня: "Вы сомневались в моих словах. Теперь вы понимаете, как ваши неверные действия могут навредить вам? Теперь-то вы понимаете?"

Целый поток воспоминаний лился от него и от других преданных. Я умолял их всё это записывать. "Пожалуйста, делитесь своими воспоминаниями о Бхагаване, о ваших с ним взаимодействиях, и его взаимодействиях с более ранними преданными — обо всём. Всё, что вы скажете, будет исходить прямо из источника." И они любезно откликались. За тридцать семь лет в Раманашраме больше всего радости и больше всего уроков мне принесло общение с преданными Бхагавана. Многие годы я всей душой стремился разделить эту радость и эти уроки с собратьями по духовному поиску. И каждый преданный сыграл в этом важную роль, что формирует основу данной книги. Её цель — пролить свет на то, как преданные Бхагавана Аруначала Раманы, его 'валуны и булыжники', легко и непринуждённо собрались вместе, чтобы поддержать мастера в его работе.

Я глубоко благодарен Ретрит Центру АХАМ [AHAM] в Эшборо, Северная Каролина, и АХАМ ашраму на Аруначале, где проходили беседы о старых преданных Бхагавана. Основная часть этой книги была отобрана из этих бесед, записанных на компакт-диски нашими добрыми друзьями из редакторской службы. Им я также обязан чувством глубокой благодарности.

Моя скромная просьба — пусть слова растворятся, позволяя сущности вашего собственного чистого понимания расцвести полным цветом в вашем Сердце.

"Милость всегда здесь."

В. Ганешан

Бхагаван в Старом Холле

Аруначала

Мать Алагамма

Год 1879. Место — Тиручули, маленькая, никому не известная деревушка в штате Тамил Наду, Южная Индия. День Ардра Даршан — праздник, которым отмечается тот древний, вечный момент, когда Господь Аруначала Шива явился из изначального, бесконечного, огненного столба света, чтобы уничтожить эго воюющих богов и даровать им просветление.

В полночь этого благоприятного дня, как только идол Шивы был возвращён в легендарный храм Тиручули Бхуминатешвара, в скромной лачуге на северной улице послышался крик младенца. Мать Алагамма только что родила мальчика. Мальчика, который со временем станет всемирно известным как Бхагаван Шри Рамана Махарши. История Бхагавана, названного в детстве Венкатараманом, ясно свидетельствует о том, что аспекты огня и света были очень важными в течении всей его жизни. Его мать много раз была беременна. Но только вынашивая Бхагавана, она ощущала жжение в животе. Чтобы смягчить боль, ей приходилось ежедневно прикладывать к животу традиционную пасту из листьев ним и бильва^[1]. Позже, при рождении ребёнка, слепая акушерка видела яркий свет.

С самых ранних лет Венкатараман слышал внутри себя звук 'Аруначала, Аруначала'. Звук присутствовал всё время, но он не знал, что это. Позже, когда он стал великим мастером, его спрашивали: "Если вы слышали звук всё время, почему вы никого не спрашивали об этом? Почему вы не искали объяснения ему?" Бхагаван отвечал: "Стал бы кто-то выспрашивать у людей, дышат ли они? Это было естественной частью моего существа, и я полагал, что все слышат этот звук. Я не знал, что это было отклонением." (Точно также Свами Вивекананда с детства видел голубой свет между бровей. Когда ему задавали вопрос, почему он никого не спрашивал об этом странном явлении, Свами отвечал: "Я думал, что все видят этот свет.") Не считая этого, Венкатараман был обычным мальчиком. В нём не было ничего выдающегося, что говорило бы о том, что он должен стать великим риши.

После смерти отца, его семья вынуждена была разделиться. Овдовевшая мать Бхагавана уехала жить в дом брата мужа в Манамадурай. Венкатарамана послали учиться в Мадурай, расположенный где-то в тридцати милях от Тиручули. Там он учился в школе Американской Миссии. Довольно странно, но он не читал индуистских писаний. Он прочёл только Перийя Пуранам — религиозное сочинение о жизни шестидесяти трёх святых преданных Господа Шивы. Позже он говорил: "Я не знал никаких терминов из философии или духовности — Брахман, Атман, самадхи, джняна, Я [Self], ум — ничего."

В Мадурае в возрасте шестнадцати лет он пережил опыт умирания. Желая, чтобы он вернулся отчий дом, Отец Аруначала ниспослал ему переживание смерти, в котором Венкатараман почувствовал, как его тело и ум были символически сожжены. Он 'видел', как его тело было отнесено к месту кремации и там сожжено.

Ощущение жжения в теле продолжалось до тех пор, пока он не убежал из Мадурая в Тируваннамалай, не вошёл в храм Аруначалешвара и не обнял его агни (огненный) лингам со словами: "Отец, я явился по твоему велению. Да будет исполнена твоя воля."

После того, как Бхагаван ушёл из дома, никто не знал, где он. Его мать, услышав эту новость, была убита горем, и принимала отчаянные попытки его разыскать. Прошёл слух, что он уехал далеко на юг в Тируванатапурам в Керала. Кто-то также принёс известие о том, что там видели молодого брамина, бродящего по улицам. Она собрала вещи и отправилась в Тируванатапурам. Увидев там мальчика-брамина, она умоляла его пойти с ней, или хотя бы взглянуть на неё. Но тот, не обратив на неё внимания, ушёл восвояси. Она была уверена, что это был Венкатараман. Вернувшись домой, она продолжала горевать, пока однажды кто-то не сообщил ей, что встретил человека в Тируваннамалае, который написал своё имя как "Венкатараман из Тиручули." Ободрённая таким известием, она послала своего деверя, добросердечного человека, поискать её сына в Тируваннамалай. По возвращении тот подтвердил: "Да, я видел Венкатарамана. Он абсолютно погружён в медитацию. Я умолял его вернуться, но он даже не ответил. Я не заметил никакого отклика, он был просто как камень."

Уверенная, что сын не сможет отвергнуть её мольбы, Мать Алагамма решила поехать туда и просить его вернуться. Это было в 1898 году, через два года после того, как Бхагаван покинул Мадурай и прибыл в Тируваннамалай. Бхагаван сидел на камне в Павалакундру, небольшом холме в Тируваннамалае.

Добравшись туда, мать стала упрашивать его: "Возвращайся домой. Я не буду тебя тревожить. Я буду кормить тебя, ты здесь совсем заброшенный. Буду ухаживать за твоим телом. Не буду вмешиваться в твою жизнь. Ты сможешь продолжить свою духовную жизнь там. Пожалуйста, вернись." От Бхагавана не последовало абсолютно никакого ответа. Он оставался как скала, молчаливый и неподвижный. (Муругунар говорил: "Даже большой валун на Аруначале может иногда сдвинуться, но Бхагаван — никогда. Бхагавана невозможно сдвинуть.")

В один из дней какие-то жители Тируваннамалая, постоянно видя, как старая женщина причитает всю дорогу вверх в гору и обратно, укоряли молодого аскета: "Почему вы не ответите ей? Либо да, либо нет! Мы уже третий день наблюдаем, как эта женщина плачет, а вы даже не откликнетесь!" Смягчившись, Бхагаван написал ответ на клочке бумаги. Этот ответ матери был его первым письменным учением. Он написал: "Господствующий над всем Распорядитель Судеб предписывает каждому играть свою роль в жизни в соответствии с его кармой. То, чему не суждено случиться, не случится, несмотря ни на какие усилия. То, что предопределено, произойдёт непременно. В этом нет сомнений. А посему, лучше всего оставаться в молчании."

На первый взгляд это выглядит как отказ в ответ на мольбы матери. Однако, эти слова несут в себе более глубокое значение. "То, чему не суждено случиться, не случится, несмотря ни на какие усилия. То, что предопределено, случится непременно." Тогда в чём же состоит роль личности? Если всё предопределено, и каждый действует в соответствии с тем, как ему или ей предписано, тогда что является реальностью индивидуума? Это сомнение поднимает фундаментальный вопрос: "Кто я?" Следующим предложением "В этом нет сомнений" Бхагаван ставит печать авторитета, несомненного факта, так как уму необходим якорь уверенности. Последнее предложение — "А посему, лучше всего оставаться в молчании." Оставаться в молчании это определённый шаг навстречу сдаче. Первый шаг это сдаться. Молчаливая сдача это руководящая сила, которая помогает человеку начать Самоисследование. Нельзя сделать этого с потревоженным умом. Нам всем нужно медитировать над скрытой мудростью в этой первой упадеше [наставления]. Когда мы читаем о жизни святого, не как роман или историческую повесть, но с благоговением и преданностью, любое предложение, даже слово, может направить нас. Это первое учение, которое Мать Алагамма получила от Бхагавана Аруначала Раманы — самое важное и самое мощное.

Иисус Христос сказал своей матери: "Женщина, что мне до тебя? Я пришёл, чтобы исполнить волю Отца своего." Бхагаван своей запиской и действием, похоже, также говорит своей матери: "Мой Отец поручил мне работу — распространить его послание о том, что его истинное состояние это тишина, скрытая в Сердце каждого, и что человечество забыло об этом. Я должен напомнить им, что Аруначала это безусловное cознавание 'Я ЕСТЬ' в Сердце каждого человека. Сейчас ум затмевает это. Поэтому он должен быть устранён, чтобы Сердце засияло во всём своём великолепии. Это дело Отца моего. Поэтому, о мать, ты тоже должна принять это."

И мать Бхагавана уехала домой ни с чем. Несмотря на то, что Бхагаван дал своей матери высшее учение в 1898 году, около пятнадцати лет после этого она была слишком вовлечена в семейные дела. Потом, в 1913 году, случилось несчастье: она потеряла всех своих близких родственников, кроме самых младших сына и дочери — младших брата и сестры Бхагавана. Мать Алагамма погрузилась в печаль. Казалось, что потомков не будет. Старший брат Бхагавана женился, но умер в возрасте двадцати двух лет, оставив свою жену бездетной, совсем юной вдовой. Бхагаван не был женат, и его замужняя сестра не имела детей. Младший брат Бхагавана, мой дед, был женат, но его жена Мангалам, была бездетна. В 1913 году мать Алагамма привела её к Бхагавану в пещеру Вирупакша и попросила его благословить своего младшего брата и его жену на рождение сына. На следующий же год родился ребёнок. В благодарность Бхагавану, он был назван Венкатараманом. И он стал единственным потомком семьи Бхагавана.

В 1914 году, всё ещё находясь во власти семейных неурядиц, Мать Алагамма приехала навестить Бхагавана в пещере Вирупакша. У неё был сильный жар. Диагнозом был брюшной тиф. Бхагаван взмолился Аруначале: "О Аруначала, огонь мудрости, окутай мою мать своим светом и стань единым с ней!" Нет нужды говорить, что его мать была спасена. Эта мольба Бхагавана была не только о его матери, но обо всех нас. Принявшись за Самоисследование, мы тоже будем поглощены пламенем мудрости Аруначалы.

В 1916 году Мангалам умерла, оставив своего сына Венкатарамана, моего отца, на попечение сестры Бхагавана. Мать Бхагавана, теперь уже сытая по горло мирской жизнью, вернулась к Бхагавану, чтобы остаться с ним навсегда. Бхагавану потребовалось восемь лет, чтобы воспитать в ней духовную зрелость. Есть несколько интересных историй о том, как он это делал. Так, принадлежа к касте браминов, его мать была с головой погружена в ортодоксию, и Бхагавану пришлось освобождать её от предрассудков. Согласно традициям ортодоксальных браминов к их одежде, утвари, пище и личным вещам могли прикасаться только брамины. В противном случае эти вещи считались нечистыми. Если до него дотронулась собака или человек 'низшей касты', ортодоксальный брамин должен был принимать очистительную ванну. Собаки касались Матери Алагаммы постоянно, так как в Скандашраме и пещере Вирупакша их было множество. В результате иногда она мылась по десять раз в день! Сжалившись над ней, учёный преданный Кавьяканта Ганапати Муни сказал: "Согласно индуистским писаниям, если ты прикоснёшься к джняни, реализованной душе, все загрязнения и грехи с тела отпадают — и тогда тебе нет нужды омываться." С этого момента Бхагаван, видя приближение своей матери, уже мог предположить, зачем она идёт к нему. После того, как она дотрагивалась до него и уходила, он озорно улыбался и говорил: "Видно, её коснулась собака." Брамины даже не могли есть лук или чеснок. Однажды Бхагаван принёс матери маленькую луковицу и стал нежно её дразнить: "Берегись, эта штука будет стоять у ворот рая, чтобы не пустить тебя." С помощью подобных замечаний он мало-помалу освободил её из-под власти предрассудков.

Её привязанность к семье ушла, но материнская привязанность к Бхагавану осталась. Она знала, что Бхагаван любил аппаламы (тонкие вафли как чипсы, только намного больше), и просила людей приносить ингредиенты, чтобы приготовить их. Однажды, когда она пекла аппаламы, она позвала Бхагавана: "Почему ты не придёшь мне помочь? Я собираюсь печь аппаламы!" Ослеплённая своей привязанностью к нему, она старалась удовлетворить его детские желания. Понимая это, Бхагаван отвечал: "Ты пеки свои аппаламы внутри пещеры, а я буду печь свои аппаламы снаружи." Так появилась “Песня про аппаламы." В ней процесс приготовления аппаламов используется в качестве метафоры процесса достижения освобождения. Бхагаван интерпретировал этот процесс в свете каждого используемого ингредиента. "Эго должно быть размолото в мельнице Самоисследлования, приправлено сатсангом, хорошей компанией, размято и раскатано, прожарено на топлёном масле Брахмана и затем съедено Атманом. "

Пещера Вирупакша (раннее фото)

В песне ставится вопрос: "Как должна созревать душа человека? Как перемолоть эго, подобно муке?" И даётся ответ — с помощью исследования 'Кто я?'. Эта песня проникла глубоко в душу матери и преобразила её.

Она была одержима своими скудными пожитками. Бхагаван трансформировал это качество в нечто прекрасное. Один набожный отрёкшийся от мирской жизни постоянный житель Скандашрама по имени Сабапати носил рваную одежду, которая прикрывала совсем немного. Мать спросила его: "Почему ты носишь эту рваную тряпку?" Тот ответил в шутку: "Ты носишь длинное сари. Девять ярдов в длину. Почему бы тебе не поделиться со мной?" Она тут же оторвала два ярда от своего сари и отдала Сабапати. Это было началом её непривязанности к своим немногочисленным вещам.

Однажды в Скандашрам пришли дровосеки и громко заявили: "Бхагаван, мы все голодны." Мать Алагамма никогда не делилась едой с другими, пока не поест сама — она верила, что пища становится грязной, если первым поест кто-то другой. Бхагаван знал об этом. Он сказал Кунжу Свами: "Попроси Мать принести еду, которую она приготовила, и дать им." Она была в нерешительности. "Скажи Бхагавану, что я ещё не поела", запротестовала она. Когда Кунжу Свами сообщил об этом Бхагавану, он пошёл к ней и стал упрекать: "Ах, вот оно что! Ты думаешь, что они отличаются от тебя. Иди посмотри. Они стоят там внизу. Ты знаешь, кто это? Посмотри на них." Она посмотрела на них, и Бхагаван сказал: "Они все Аруначала сварупам, формы Аруначалы." Он не использовал слово "неприкасаемые." И с этого момента она в каждом видела Аруначалу — не было разницы между ней и кем-либо другим.

Бхагаван исполнял по отношению к ней свои сыновьи обязанности. Когда он был уже признанным мастером, лишь несколько человек служили ему. Они ходили для него за водой и старательно тащили её в гору. Однако, для своей матери Бхагаван сам носил воду. Он мог принести два больших сосуда, наполненных до краёв, усадить её и обливать водой, омывая. Он также стирал её одежду. Заботясь о её физических нуждах и нежно её любя, он тем не менее был строг, когда хотел вызвать в ней изменения. За восемь лет, медленно, но верно, он отучил её от ограниченности, узости ортодоксии, суеверий и социальных привычек. Несмотря на присутствие рядом такого великого мастера как Бхагаван, который со всей сыновней нежностью стремился воспитать в матери зрелость, всё-таки это заняло восемь лет. Красота их взаимоотношений в том, что мать Бхагавана сдалась и позволила трансформации случиться. (Урок, который мы можем извлечь из этого, в том, что мы не должны расстраиваться, если не замечаем прогресса после нескольких лет садханы).

Однажды пришла сестра Бхагавана, и сказала: "Мать, ты совсем плоха. Пойдём, у меня хороший дом." Она отказалась и, повернувшись к Бхагавану, сказала: "Я хочу умереть только на твоих руках. После моей смерти можешь даже выкинуть моё тело в какие-нибудь колючие кусты, это не имеет значения." Вскоре после этого она серьёзно заболела. В день её смерти с самого раннего утра Бхагаван сидел возле неё, положив левую руку ей на голову, а правую руку на правую сторону груди. Он оставался сидеть так около восьми часов. Собравшиеся преданные знали, что пришёл её час. Они наблюдали красоту и святость момента, как сын возносит душу своей матери в Бесконечность. Кунжу Свами, который присутствовал при этом, позже говорил, что преданные, бывшие свидетелями смерти Матери, чувствовали, что это было физической демонстрацией путешествия души в Абсолют — это было похоже на жар и свет, исходящие из пламени. Уверившись в том, что её душа и ум растворились в Атмане, Бхагаван снял руки и произнёс: "Когда душа сливается с Я и полностью исчезает, можно почувствовать лёгкий звон, похожий на звон колокольчика."

Скандашрам в ранние годы

Храм Матери с Аруначалой на заднем плане

Существовала обычная практика, что все, кто был свидетелем чьей-либо смерти, должны были обмываться. Однако, Бхагаван сказал, что сейчас в этом нет нужды, поскольку загрязнения не было. "Она не умерла. Она была поглощена Аруначалой", заявил он. Позже преданные, которые были там, спрашивали: “Бхагаван, что Вы делали, удерживая руки на её голове и груди? Что именно происходило?” Бхагаван пояснил: "Врождённые тенденции и тонкие воспоминания о прошлых событиях, которые ведут к будущим возможностям, стали очень активными, когда я возложил на неё руки. Сцена за сценой прокручивались перед её угасающим сознанием. Внешние чувства уже ушли. Душа проходила через ряд переживаний, таким образом, избегая необходимости в перерождении, и делая возможным соединение ума с Атманом или с Сердцем. В конце концов, душа была извлечена из всех своих тончайших облачений и достигла конечного назначения — высшего покоя освобождения, откуда уже нет дороги обратно в невежество."

Какую заповедь дал нам Бхагаван посредством примера с Матерью? Когда его спрашивали, что является сущностью его учения, Бхагаван отвечал: "Либо спрашивайте 'Кто я?', либо сдайтесь. Это две стороны одной монеты." Бхагаван ясно продемонстрировал нюансы вопроса 'Кто я?' в жизни многих преданных. Однако, через пример своей матери он учит аспекту сдачи — ибо его мать сдалась полностью. Пример Матери также показывает нам, что бывает, когда человек погружается в Самоисследование и достигает состояния тишины: происходит переживание подобное тому переживанию, которое Мать испытывала во время смерти. " Врождённые тенденции и тонкие воспоминания о прошлых событиях, которые ведут к будущим возможностям, стали очень активными." Когда человек вовлечён в Самоисследование и тишину, это начинает происходить. В этот момент человек подвергается искушению всё бросить, сказав: "Я больше не могу продолжать." " Сцена за сценой прокручивались перед её угасающим сознанием. Внешние чувства уже ушли." Когда человек исследует глубоко, открывается внутренняя дверь. "Душа проходила через ряд переживаний, таким образом, избегая необходимости в перерождении, и делая возможным соединение ума с Я или Сердцем." Когда человек делает успехи в Самоисследовании, имеет место борьба за то, чтобы ум слился с Сердцем. Руководство и милость гуру весьма необходимы, чтобы толкать и тянуть ум в Сердце. "В конце концов, душа была извлечена из всех своих тончайших облачений и достигла конечного назначения — высшего покоя освобождения, откуда уже нет дороги обратно в невежество." Это учение — ясный пример грядущего опыта, который всех нас ожидает. Мать Алагамма показала нам путь. Имейте совершенную веру. Либо вставайте на путь Самоисследования, либо сдайтесь высшей силе. В обоих случаях, Бхагаван сказал: "Нет места для эго." Когда нет эго — нет ни 'я', ни 'моё' — тогда правит только Аруначала. Как говорит Бхагаван, "Аруначала это Сердце, это Я [Self], это 'Я ЕСТЬ'."

Достижение Аруначалы не происходит ни в пространстве, ни во времени. Это происходит всегда здесь и сейчас. Аруначала не будет входить в ваше Сердце. Он и есть Сердце. Вы просто должны развернуть к нему своё внимание. Мать Алагамма развернула своё внимание к Бхагавану. Бхагаван однажды сказал: "Задача внешнего гуру — толкать, а задача внутреннего — тянуть." Аруначала это внешний гуру, который нас толкает, тогда как Бхагаван остаётся в Сердце как наше Я, притягивая нас подобно магниту. А в чём же состоит наша роль? Мы просто должны покориться. Где бы мы ни были, мы должны жить в своём Сердце. Святость означает, что мы должны погрузиться в тишину. Где и когда бы мы ни пребывали в тишине — мы пребываем в святости, и эта святость — Аруначала. Аруначала это не индуистский бог. Это реальность, космос, само существование. Поскольку мы отождествили себя с телом, и таким образом ограничили себя, Аруначала пришёл, чтобы напомнить нам: "Тебя нет, есть только 'Я ЕСТЬ'!"

Палани Свами

В первый же день своего прибытия в Тируваннамалай Бхагаван провозгласил: "Отец, я явился по твоему велению. Да свершится воля твоя." С этого момента вся его жизнь была подчинена Я [Self]. В течение шести месяцев пребывания в храме Аруначалешвара Бхагаван всё время был погружён в самадхи (глубокий бестелесный покой). Удивительно, но до того времени он никогда не слышал слова 'самадхи' , впрочем как и любой другой термин, описывающий то, что он испытывал. В Паталалинга — тёмной, сырой подземной нише в храме Аруначалешвара, насекомые и паразиты пировали на его теле, когда он сидел в беспечном блаженстве, поглощенный в Я. Мог ли Отец Аруначала терпеть эти муки, которым подвергалось тело его сына? Чтобы принести Бхагавану облегчение, он послал святого Шешадри Свами, Венкатачалу Мудали, Уттанди Найанмара и Аннамалая Тамбирана.

Шешадри Свами вытащил тело молодого свами из подземной ниши наверх, не потревожив его самадхи. Но в храме Бхагавана продолжали беспокоить толпы невежд. В конце концов, его отнесли в Гурумуртам, гробницу одного святого на окраинах Тируваннамалая, которой владел Аннамалай Тамбиран. Как ни странно, Гурумуртам тоже кишел муравьями и другими насекомыми. Бхагаван, однако, совершенно не обращал внимания на тело. Его тело было немыто, длинные волосы были густыми и спутанными, давно нестриженные ногти уже стали загибаться. Так как он почти ничего не ел, его тело было истощено и ужасно ослабло. Разве Аруначала мог вынести всё это? И он послал Палани Свами, своего Нанди, Бхагавану Шри Рамане Махарши. (На юго-западном склоне Аруначалы есть скала, которая до боли напоминает голову быка Шивы, Нанди. Старые преданные, как Вишвананта Свами и Кунжу Свами, любили указывать на неё и говорить: "Это Палани Свами — Нанди нашего Бхагавана").

Палани Свами был аскетом отшельником, благоговейно поклонявшимся каменному идолу Ганеши на берегу пруда в Тируваннамалае. Один раз в день он ел простую еду — варёный рис без соли и каких-либо других добавок. Эта простая аскеза имела перед собой лишь одну цель — познание истины. Однажды один из друзей сказал ему: "Какая польза поклоняться каменному изваянию? Это ничего тебе не даст. В Гурумуртаме сидит сам Бог в плоти и крови. Как пятилетний Друва в Пуранах, который выполнял епитимью, стоя на одной ноге, там сидит молодой аскет, полностью погружённый в самадхи. Иди и служи ему. И цель твоей жизни будет достигнута." Палани Свами пошёл в Гурумуртам. Как обычно, молодой Бхагаван, был целиком погружён в самадхи. Первый же взгляд на него потряс Палани Свами до глубины души. Он увидел не только Бога, но также своего гуру. Начиная с этого момента для Палани Свами не существовало иного мира, кроме этого величайшего аскета. Сам будучи аскетом, он был способен постичь глубину духовной сдачи молодого святого. Он дал себе обет: "Я буду служить этому святому до самой смерти."

И он стал служить Бхагавану. Когда Бхагаван находился в самадхи, могли приходить люди и дотрагиваться до его тела, трясти его, пытаться заговорить с ним. Обязанностью Палани Свами было защитить эту физическую форму и обеспечить, чтобы его высочайшее духовное состояние не было потревожено. Он следил, чтобы даже насекомые не беспокоили мастера. Он кормил Бхагавана той едой, которую смог собрать за день. Таким образом, Бхагаван по крайней мере каждый день что-то ел. Палани Свами даже построил забор с калиткой вокруг Бхагавана, и когда ему было нужно отлучиться, он запирал дверь, чтобы никто не мог его побеспокоить. Так он ухаживал за Бхагаваном восемнадцать месяцев — день и ночь.

Некоторое время спустя Бхагавану пришлось покинуть это место обитания. По соседству находился огороженный манговый сад. Его владелец предложил Бхагавану и Палани Свами пожить в хижине из листьев кокосовой пальмы. В течение шести месяцев Палани Свами и Бхагавана никто не беспокоил, так как любопытным посетителям вход был строго воспрещён владельцем сада. В этот период открылась ещё одна грань Бхагавана. Палани Свами был на тридцать лет старше Бхагавана, и любил его отцовской любовью. Подобно заботливому отцу он ходил в город и приносил книги для чтения своему 'крестнику'^[2]. Так Бхагаван впервые прочёл Кайвалья Наванитам, Веданта Чудамани, Адьятма Рамаянам, Йога Вашишта, Прабхулинга Лила и множество других трудов. Читая некоторые из книг по Адвайте и Веданте, он обнаружил, что в этих книгах описано то, что он пережил в возрасте шестнадцати лет. Здесь он выучил такие слова как самадхи, атма, майя и самсара. То была воля Аруначалы, молчаливого и всеведущего Я, чтобы Бхагаван, постоянно пребывая в этом состоянии сознания, открыл человечеству, что это то же безымянное Я, сущее или Сердце, которое всегда присутствует в каждом существе. Но чтобы говорить людям об этом, подобное образование было совершенно необходимым. Прекрасные знания Бхагавана писаний и ведического языка уходят корнями в эту фазу его жизни.

Между тем хозяин мангового сада попросил их покинуть свои владения. Они перешли в храм Арунагиринатар. Там Бхагаван сказал Палани Свами: "Вы идите просить милостыню в ту сторону, а я пойду в эту." Бхагаван сам рассказывал, как он останавливался перед каким-нибудь домом, хлопал дважды в ладоши и ждал. Если хозяин дома давал ему еды, он, получив её в руки, тут же съедал. Затем, не чувствуя необходимости вымыть руки, он вытирал их о волосы. Бхагаван вспоминал: "Делая это, я чувствовал себя единственным верховным владыкой всего мира." Вот почему Бхагаван заявляет, что истинное отречение это не только отказ от понятия обладания, но также чувство независимости ни от кого и ни от чего. Он никогда не останавливался у одного и того же дома дважды. В результате он просил подаяния почти на всех улицах и почти у каждого дома в Тируваннамалае!

В храме Арунагиринатар толпы людей снова начали его донимать. Они не могли понять, почему Бхагаван всё время находится в самадхи. Когда Палани Свами не было, они беспокоили его. Палани Свами заметил небольшой холм под названием Павалакундру и перевёл Бхагавана туда. В продолжение всех отношений Палани Свами с Бхагаваном, он всегда оставался на заднем плане, поскольку его задачей было оберегать физическое тело Бхагавана и следить, чтобы его состояние самадхи не нарушалось. Он никогда не вмешивался в другие дела Бхагавана. Постепенно репутация Бхагавана распространилась по городу, и несколько людей стали так же собираться в Павалакундру. Палани Свами подыскивал другое место и заметил пещеру Вирупакша на склонах Аруначалы. Потом Бхагаван говорил: "Когда мы впервые пришли в пещеру Вирупакша, там не было ничего, кроме глиняного горшка." Через несколько лет некоторые преданные женщины в дневное время стали приносить еду. С годами к ним также присоединились другие служители, но главным служителем Бхагавана всегда оставался Палани Свами.

Здесь Бхагаван выучил язык малаялам^[3]. Палани Свами принял обет, что съест свою единственную в день еду только после прочтения страницы из Адьятма Рамаянам в переводе на малаялам. Он следовал этому самоограничению всю свою жизнь. Хотя это был его родной язык, он не умел хорошо читать на нём, поэтому его ежедневное чтение занимало довольно много времени. Другиепреданные Бхагавана ждали, пока Палани Свами не закончит читать, чтобы они вместе могли сесть за еду. Однажды Бхагаван спросил Палани Свами, имеет ли его обет читать страницу в день строгое условие, что он сам должен его читать, или достаточно того, что он будет слушать, когда кто-то будет читать ему вслух. Палани Свами дал согласие на последнее, и Бхагаван сам взял на себя эту ежедневную обязанность. Он не знал малаялам, так как родным языком его был тамильский. Поэтому он попросил Палани Свами научить его этому языку. За очень короткое время Бхагаван выучил язык достаточно, чтобы читать, писать и понимать. С тех пор, благодаря Бхагавану, Палани Свами получал свою дневную дозу Адьятма Рамаянам, и все садились есть вовремя! (Кунжу Свами говорил мне, что Бхагаван был экаграхи, что на санскрите означает 'человек с чётким фокусом наблюдения'. Как негатив фотографии точно запечатлевает образ, будучи лишь один раз освещённым, Бхагаван имел фотографическую память. Один раз взглянув на текст, ему уже не было нужды возвращаться к нему снова).

Однажды кто-то поставил статую Ганеши в нишу внутри пещеры Вирупакша. Переполненный чувством, Палани Свами спросил Бхагавана: "Почему вы не сделаете подношение Господу Ганеше?" Способ Бхагавана делать подношения заключался не в пище, гирляндах или цветах, но в стихах. Вот первый стих, сочинённый Бхагаваном: "Господь с большим толстым животом, обитающий в нише, ты, который позволил своему Отцу дойти до нищеты, по крайней мере теперь пролей свой благосклонный взор на меня, ведь я тоже сын того Отца."

Вечерами люди, служившие Бхагавану, ходили по улицам, прося еду. Традиционной песней, которую они пели, чтобы собрать милостыню, была песня Ади Шанкара: "Самба Садашива, Самба Садашива, Самба Садашива, Самба Шивом." Когда люди в городе слышали этот припев, они были готовы отдать еду, зная, что идут служители Бхагавана. Прознав об этом, какие-то негодяи стали ходить впереди них, петь ту же песню и собирать за них еду. И служители Бхагавана стали просить его: "Пожалуйста, сочините песню, которую мы будем петь, исключительно прося подаяние." Бхагаван в своей обычной манере хранил молчание. На следующий день, во время обхода горы, Палани Свами подозвал Айя Свами, самого грамотного из них: "Бхагаван что-то бормочет, наверно, сочиняет. Вот возьми бумагу и карандаш." В течение этого одного обхода Бхагаван сочинил 108 строф. Айя Свами всё исправно записал. Названный Акшараманамалай или Свадебная Гирлянда Посланий, этот гимн является одним из самых духовно волнующих, глубоко любовных из когда-либо написанных. (Артур Осборн как-то признался мне, что прочёл три тысячи поэтических книг на английском, многие из которых были посвящены любви к Богу. И ни одна из них, сказал он, не превосходила эти стихи по мудрости и силе религиозной преданности).

Спустя некоторое время Бхагаван переехал в Скандашрам, пещеру выше по склону. Там Палани Свами провёл всего несколько дней. Но из-за старческой слабости он не мог подниматься ежедневно так высоко. С разрешения Бхагавана он остался в пещере Вирупакша. Каждый день Бхагаван спускался и проводил какое-то время с ним. Однажды, находясь в Скандашраме, Бхагаван заметил павлина, вылетевшего из пещеры Вирупакша с неестественным шумом. Он тотчас помчался вниз, со словами: "Это конец Палани Свами." Когда он добрался до пещеры Вирупакша, Палани Свами уже тяжело дышал. Бхагаван по-сыновьему держал голову Палани Свами у себя на коленях до тех пор, пока тот не покинул тело. (В индуистской традиции, когда отец умирает, сын должен держать его голову на коленях, отдавая последний долг. Согласно писаниям, если отцу выпала такая возможность, он отправляется в рай). В течении многих лет Палани Свами беззаветно служил своему мастеру. Теперь настало время 'Нанди' Бхагавана вернуться в Аруначалу — беззвучного Шиву.

Гурумуртам

Перумал Свами

Перумал Свами был 'валуном' с неровными краями, с крепким телом и крутым нравом. Он пришёл к Бхагавану в пещеру Вирупакша в 1914 году. Он был хорошо известен в городе Тируваннамалай и имел множество богатых друзей. Перумал Свами мог бы жить припеваючи, даже будучи садху, потому что его друзья позаботились бы о нём. Первая же встреча с Бхагаваном повергла его в благоговейный трепет. Он признал Бхагавана своим гуру и стал просить для него подаяние на улицах Тируваннамалая.

Он предотвратил множество напастей, которые могли приключиться с Бхагаваном. Однажды, когда он и Палани Свами были в городе, оставив Бхагавана одного в пещере, туда нагрянула группа свирепых на вид садху байраджи с мечами и копьями. Они сказали: "Мы из холмов Подигай, страны сиддхаров. Главный сиддхар сказал, что на Аруначале находится зрелая душа, нуждающаяся в конечном посвящении. Он приказал нам доставить тебя туда. Согласен ты или нет, мы должны физически переправить тебя в горы Подигай." Бхагаван сидел молча и неподвижно. Один пастушок, услышав суматоху, поспешил доложить об этом Перумал Свами. Тот бегом вернулся в пещеру Вирупакша и одним взглядом оценил ситуацию. Он сказал байраджам: "Я пришёл из соседней деревни. Прошлой ночью я видел сон, где мне явился главный сиддхар из гор Подигай и сказал: "Мои ученики придут завтра в пещеру Вирупакша. Пойди туда и приготовь котёл с маслом. Поджарь их в том котле и принеси их жареные тела мне." Затем он приказал пастушкам: "Эй! Принесите-ка дров. Я пойду в город, принесу котёл и банки с маслом, чтобы мы смогли поджарить этих людей." Байраджи удрали, и история на этом закончилась!

Перумал Свами обладал способностями администратора, которых не было у Палани Свами. Однако, поскольку он был человеком силы, это имело и свои отрицательные стороны. Когда мать Бхагавана пришла, чтобы остаться в пещере Вирупакша, Перумал Свами это не понравилось, и он прокричал: "Убирайся! Ты не можешь здесь оставаться." Несмотря на то, что это глубоко задело мать, она повиновалась. Засунув своё единственное сари в узелок, она печально вышла из пещеры. Бхагаван, сидевший снаружи, встал, с нежной любовью взял из её рук узелок и сказал: "Давай уйдём отсюда, здесь мы никому не нужны." Перумал Свами упал Бхагавану в ноги и умолял остаться.

Когда Бхагаван перешёл жить в Скандашрам, Перумал Свами перешёл вместе с ним. Среди прислуживающих Бхагавану был один по имени Ялпани из Шри Ланки. (Шри Ланку также называли Ялпанам, поэтому его прозвали Ялпани). Он был скрупулёзным чистюлей. Он мог целыми днями скрести Скандашрам и поддерживать всё в безупречной чистоте. Его репутация была в равной степени незапятнанной. Если Бхагаван по возвращении в Скандашрам видел валяющиеся листья, он говорил: "Что, Ялпани сегодня нет?" Однажды Ялпани по всей неровной и мягкой земле Скандашрама размазал пасту из коровьего помёта, чтобы сделать поверхность ровной и твёрдой. Когда Перумал Свами, который был чем-то вроде управляющего Скандашрама, пришёл и увидел всё это ещё влажным и скользким, он побагровел и прокричал: "Ялпани, вон из Скандашрама!" Ялпани был очень искренним преданным Бхагавана. Он не мог покинуть ашрам, но в то же время он желал подчиниться приказу управляющего. Будучи человеком неглупым, он стал искать выход. В Скандашраме росла большущая кокосовая пальма, простирающаяся за его пределы. Он быстро залез на верхушку пальмы и уселся там. Теперь он технически был 'за пределами' Скандашрама, не покидая его! Все умоляли его спуститься, но он отказывался. За обедом Бхагаван заметил отсутствие Ялпани. Тогда другие преданные рассказали, что произошло. Бхагаван встал, подошёл к пальме и мягко позвал: "Ялпани, почему бы тебе не спуститься и не разделить с нами еду?" Он говорил так нежно, что тот слез послушно как ребёнок и принялся есть. В другой раз кто-то слышал, как Бхагаван говорил: "У меня была тетрадь, в которой я записал несколько стихов. Один человек из Уттаракши взял её и до сих пор не вернул. Прошло уже несколько месяцев. Мне бы эта тетрадь пригодилась." Ялпани надолго исчез. Он сходил в Уттаракши, забрал у того человека тетрадь и принёс её Бхагавану. Бхагаван был очень рад. Ялпани потом рассказывал другим преданным, что для того, чтобы исполнить желание гуру, он много дней ни минуты не отдыхал. Вот такую беззаветную преданность он питал к Бхагавану.

В Скандашраме жил ещё один садху по имени Сипай Свами (' Сипай' означает 'солдат', и его прозвали так потому, что он был отставным военным). И поэтому он привык к армейскому этикету. Будучи очень преданным Бхагавану, он выражал свою преданность, охраняя его, так как он чувствовал, что его обязанность — быть телохранителем Бхагавана. Как только Бхагаван появлялся в Скандашраме, он выходил с длинной палкой, в которой подразумевалось ружьё, и становился по стойке смирно рядом с Бхагаваном. Каждую минуту, пока Бхагаван был там, он молча стоял в карауле, ни на кого больше не глядя, полностью погружённый в медитацию! Однажды Перумал Свами рассердился на него и прокричал: "Чем ты занимаешься? Устроил здесь спектакль! Убирайся из Скандашрама!" Этот человек хотел подчиниться, но не мог покинуть Бхагавана. Поэтому он стоял снаружи Скандашрама, охраняя Бхагавана оттуда, точно так же, как он это делал внутри его стен. Некоторое время спустя ему показалось, что Бхагавана недостаточно почитают. Для Сипай Свами его мастер был верховным владыкой всей вселенной, которого люди почитали не должным образом. Его чувство почитания привело его к выводу, что у Бхагавана должны быть лошади. Он пошёл домой, продал всё своё имущество, купил несколько лошадей и привёл их в Скандашрам. Так как он не знал, как их содержать, со временем лошади одна за другой умерли. Если не усматривать в этом логику, вы будете восхищены преданностью бедного Сипай Свами.

Хотя Преумал Свами и не любил мать Бхагавана, но когда она умерла в 1922 году, он помогал нести её тело туда, где сейчас находится Раманашрам. После похорон он пошёл в город и добыл всё необходимое для постройки самадхи. Однако, когда Бхагаван начал оставаться там под простым навесом, накрытом пальмовыми листьями, который был построен над могилой Матери, Перумал Свами это не понравилось. Он также сильно недолюбливал младшего брата Бхагавана Ниранджанананду Свами (Чинну Свами). Когда управление Раманашрамом было передано Чинне Свами, он решительно противостоял этому. Он подал иск на Бхагавана и пытался затащить его в суд. Он даже создал статую Бхагавана, открыл ещё один Раманашрам в городе и объявил его настоящим Раманашрамом, провозгласив себя руководителем этого учреждения. Но, разумеется, руководителем подлинного Раманашрама был Чинна Свами. Когда для ашрама приходила почта, в почтовом отделении всегда начиналось тяжба. Потом Бхагаван решил всё очень просто. Он сказал: "Пусть все письма приходят к Перумал Свами. Всё, что он захочет, он может оставить себе, а что останется, возьмём мы. К чему спорить?"

Перумал Свами был расстроен и встревожен этим ответом, но Бхагаван послал ему послание через Кунжу Свами: "Скажи Перумал Свами, что он не должен сворачивать с духовного пути." Перумал Свами не прислушался к этому, но Бхагаван никогда не ставил на нём крест. Проиграв дело в суде, Перумал Свами почувствовал себя посрамлённым и вскоре слёг. Он послал Бхагавану сообщение: "Бхагаван, я хочу прийти и извиниться. Я совершил грех." Все остальные в ашраме говорили: "Нет! Этот человек пошёл против вас, Бхагаван. Нельзя, чтобы он приходил." Слыша это, Бхагаван отвечал: "Почему вы так говорите? Возможно, он создал проблемы… подавал в суд и так далее, но мы должны вспомнить и о прошлых временах. Он так преданно служил мне, когда я жил на Горе. Пусть он приходит." Когда Перумал Свами пришёл, все смотрели на него с презрением. Он пал ниц перед Бхагаваном и сказал: "Бхагаван, я совершил ужасный грех, я наверняка отправлюсь в ад." Бхагаван улыбнулся и сказал: "Разве я не буду с вами даже там?"

Для Перумал Свами это было поворотным моментом. Он выбрал маленькую пещеру рядом с ашрамом Шешадри Свами и стал жить там в медитации и размышлениях. Даже после того, как Бхагаван покинул тело, он чувствовал, что должен брать прасад из Раманашрама. Поэтому Кунжу Свами приносил ему рис и расам (овощной суп) дважды в день. Так Бхагаван о нём заботился. Может, он и был камнем с неровными краями, но Бхагаван о нём заботился. И мы можем быть уверены, что он тоже вновь был поглощён Аруначалой, божественной тишиной.

Раманата Брахмачари

Бхагаван однажды сказал: "Я боюсь только двоих человек. Один это Раманата Брахмачари, другой — Мудальяр Паати." Он сказал так, потому что эти двое аскетов служили Бхагавану с абсолютной, самоотверженной преданностью. Раманата Брахмачари был студентом Ведапаташала (школа Вед) в городе. Когда он встретил Бхагавана, его ум и сердце раскрылись, и он почувствовал, как всё его существо погрузилось в тишину. С тех пор он принял решение оставаться с Бхагаваном столько, сколько возможно. Хотя паташала предоставляла бесплатное питание и проживание для своих студентов, молодой Раманата предпочёл остаться с Бхагаваном. Он просил еду на улицах и приносил её Бхагавану в пещеру Вирупакша. Если Бхагаван делился с ним едой, он охотно ел. Такова была красота и сдача этого аскета. Мать Бхагавана позволила ему служить себе, поскольку он был брамином, а она всё ещё следовала ортодоксальным обычаям. Раманата помогал ей мыть посуду, стирать одежду, и она то и дело звала его "Раманата, Раманата!" Слыша этот зов, Бхагаван с юмором замечал: "Мать снова начала свою джапу^[4]!"

Однажды Бхагаван сказал Раманате, что он реализован. Раманата не поверил. Он попросил повторного подтверждения. Бхагаван несколько раз уверил его: "Да, Раманата, вы реализовали Я." Несмотря на это, Раманата всё ещё не верил. Тогда Бхагаван встал, постучал костяшками пальцев по его голове и сказал: "Да, Раманата, вы реализованы." Этот наивный преданный в экстазе выбежал из комнаты, повторяя каждому встречному: "Бхагаван постучал по мне вот здесь!" Он был так возбуждён не из-за известия о Самореализации [Self realization]. То, что Бхагаван постучал ему по голове, для него было важнее просветления!

Этот простодушный ученик прислуживал также и другим преданным Бхагавана. Когда он начал жить в Палаакоту, там уже жили Кавьяканта, Мурунагар, Пол Брантон, Коэн, Вишваната Свами и Кунжу Свами. Их единственной целью было пребывать рядом с Бхагаваном как можно больше времени. А это было бы невозможно, будь они работниками офиса ашрама. Каждый вечер, по собственному желанию, Раманата Брахмачари выметал все их хижины и чистил их лампы с преданностью и самоотверженностью. В дневное время он ходил в город купить для них необходимые вещи. Невзирая на все эти занятия, он находил достаточно времени, чтобы прийти и посидеть в присутствии Бхагавана. Бхагаван был его всё.

Обитатели Палаакоту не сообщали Бхагавану, каким большим подспорьем был для них Раманата Брахмачари. Однажды Вишваната Свами получил открытку, где в постскриптуме было сказано: "Пожалуйста, передайте мой поклон Палаакоту сарвадикари." Бхагаван иногда раздавал пришедшую почту получателям. Он широко улыбнулся, прежде чем передать открытку Вишванате Свами и воскликнул: "Кто такой Палаакоту сарвадикари?" Раманата Брахмачари, который сидел в самом дальнем конце зала, встал со сложенными руками и сказал: "Бхагаван! Они называют меня Палаакоту сарвадикари, так как я выполняю все их ежедневные дела. Они позволяют мне служить им таким образом, и выражают свою признательность, называя меня сарвадикари." Бхагаван был очень доволен и сказал: "Истинный сарвадикари (правитель) должен быть именно таким."

В другой раз, Дандапани Свами, высокий здоровяк из Палаакоту, который требовал повиновения других, затеял ссору с Раманатой Брахмачари. Несмотря на хрупкое телосложение, Рамната не уступал. Дандапани Свами придавил Раманату к земле и, глядя сверху вниз, прокричал: "Ты знаешь, кто я?", очевидно ссылаясь на свою физическую силу. Раманата Брахмачари, лёжа со сложенными руками, смиренно ответил: "Дандапани Свами! Разве мы не собрались здесь вместе с благородной целью — выяснить 'Кто я?'" Услышав слова 'Кто я?', Дандапани Свами взял себя в руки и попросил прощения за неприличное поведение. Затем оба пошли к Бхагавану, и Дандапани сам рассказал что произошло. Бхагаван кивнул с ласковой улыбкой.

Когда кто-то привёл в ашрам тёлку, которую Бхагаван назвал Лакшми, никто не хотел ухаживать за ней. Так как существовала опасность со стороны пантер и тигров, Бхагаван заметил: "Некому ухаживать за Лакшми. Иначе, её можно было бы оставить здесь." Тогда миниатюрный, четыре с половиной фута (≈140 см) ростом Раманата сказал: "Бхагаван, я буду ухаживать за Лакшми." Так было положено начало Раманашрамам гошала (коровник).

Так как поезд прибывал только в восемь тридцать вечера, большинство преданных, прибывающих со станции, неизменно приходили поздно. В Раманашраме почти все ложились спать в семь тридцать после семичасового ужина. Бхагаван хотел, чтобы посетителей кто-нибудь встречал, но никто не выказывал желания этим заниматься. Раманата сказал: "Бхагаван, я буду их встречать." Каждый вечер он не ложился спать, не встретив прибывающих. На следующий день Бхагаван любяще улыбался и говорил: "О, значит, вы встретили их и позаботились обо всём необходимом? Хорошо, хорошо, хорошо!"

Однажды, когда Бхагаван обходил вокруг горы с Раманатой и другими преданными, всех попросили высказаться на духовную тему. Раманата, будучи в экстатическом состоянии, сравнил Бхагавана с Господом Шивой, а его преданных с бхутаннага, то есть его слугами. Позже, по просьбе Бхагавана и остальных, он написал стих на тамильском. Вот такой была первая строка: "Я увидел Господа из Тиручули и был пленён безвозвратно." Это означает: "Я достиг реализации, у меня больше нет тела. Мой Господь наградил меня Самореализацией."

Моя мать, горячая преданная Бхагавана, любила Раманату Брахмачари. Однажды я её спросил: "Какую песню ты больше всего любишь из всех песен Муруганара, Садху Ома, Шивапракашам Пиллая и других?" Она ответила: "Больше всего я люблю ту песню, которую сочинил Раманата Брахмачари." Вот эта песня: "Я увидел этого Тиручулинатана (господа из Тиручули) и не мог отвести взгляд, я стоял как пригвождённый. Это тот Господь, который танцует в Чидамбарам, который защищает беспомощных и милостив к ним. Этот Тиручулинатан явил себя Богом в пещере Вирупакша на горе в священном Тируваннамалае. Джива правил несправедливо в городе Кайяпури (тело) со своими подданными каранами (органами чувств и действий) и министром аханкарой (эго). Через некоторое время джива взял меч Божьей милости и отсёк голову своему министру, аханкаре. Так, отрубив голову министру, джива стоял с Богом, который танцевал в полном одиночестве в пещере под названием Дахаралайя (жилище Сердца). Он и есть тот Тиручулинатан — я увидел его и стоял, не в силах двинуться с места."

В 1946 году он заболел. Его отвезли в Мадрас (ныне Ченнай) на лечение, но он скончался. Когда новость достигла Бхагавана, он долго хранил абсолютное молчание, что в то время было весьма редко. Сотни людей были вокруг, но он был полностью погружён в себя.

Такие преданные, как Раманата Брахмачари, демонстрируют нам, как сдаться джняни, реализованному человеку, и достигнуть освобождения в этой самой жизни.

Скандашрам

Гамбирам Шешайя

В индуизме первая функция Господа это творение. Для её исполнения Аруначала Шива возжелал сотворить себя в образе человека, в форме Аруначала Раманы, Бхагавана Шри Раманы Махарши. Для исполнения второй функции, сохранения, он послал такие валуны как Палани Свами, Мать Алагамму, Раманату Брахмачари и других, чтобы ухаживать за телом Бхагавана и его окружением.

Третья функция Господа это разрушение невежества с помощью учения о высшей мудрости, которое устраняет все препятствия для реализации Я, включая понятие 'я есть это тело'. Для исполнения этой функции Аруначала привлёк к Бхагавану двух интеллектуалов — Гамбирама Шешайю и Шивапракашама Пиллая. Фактически, согласно Веданта Чудамани, тамильской книге по Веданте, которую Бхагаван любил цитировать, одной из самых важных обязанностей преданных является сохранение учений мастера.

Гамбирам Шешайя пришёл в жизнь Бхагавана именно для этого. Бхагаван однажды сказал: "Гамбирам это не его имя, Гамбирам это титул, данный его семье. Его прапрадед служил королю и был удостоен титула 'Гамбирам', что значит 'величественное благородство', за свою прямоту и честность. И это стало именем их семьи". На первый или второй день, когда Бхагаван стал просить милостыню на улицах Тируваннамалая, он остановился перед домом, где четверо человек играли в карты. Когда, как обычно, он хлопнул в ладоши, хозяин дома бросил игру и стыдливо вынес Бхагавану немного еды. Этот человек был брат Гамбирама Шешайи Гамбирам Кришна Айер. С того дня он больше не играл в карты.

Гамбирам Шешайя, государственный чиновник, прекрасно знал философию. В 1900 году его перевели в Тируваннамалай, где он прослышал об аскетичном юноше брамине, живущем в пещере Вирупакша. Побуждаемый собственными философскими интересами, он нанёс аскету, который был никем иным, как Бхагаваном, визит. Только один взгляд Бхагавана, и Гамбирам Шешайя был пленён. Он видел перед собой в человеческой форме всё, что он изучал в писаниях, и отражение самой истины, которую он искал — Я.

Он проштудировал множество книг по йоге и философии — особенно в авторстве Свами Вивекананды — и имел немало вопросов. Он принёс эти книги Бхагавану и попросил его просмотреть их и ответить на вопросы. Он полагал, что Бхагаван соблюдает обет молчания, поэтому всегда писал свои вопросы на листе бумаги. Бхагаван так же давал ответы в письменном виде, предварительно тщательно просмотрев тексты. Намного позже Бхагаван с юмором замечал: "Они говорили, что я был в молчании, хотя я никогда не принимал такого обета. Я никогда не принимал обета поститься. Никто не делился со мной едой, поэтому я оставался без еды. А потом они говорили: 'О, свами голодает'. Никто не говорил со мной, поэтому я молчал. И тогда они думали: 'Свами в молчании, не тревожьте его молчание'".

Гамбирам Шешайя не только задавал превосходные вопросы, но также просил Бхагавана ужать некоторые отрывки, которые были слишком трудны для его понимания. Бхагаван делал и это. Много предметов было обсуждено, и всё было объяснено в свете и терминологии индуистских писаний. Тогда как некоторые из этих вопросов были основаны на Самоисследовании, большинство из них были о разных аспектах индуистской философии: йога, садхана, концентрация, медитация, Бог, мир, эго, освобождение, пранайама и аштанга йога. Из всего этого Гамбирам Шешайя больше всего интересовался аштанга йогой. Объясняя запутанные понятия других путей, включая путь аштанга йоги, Бхагаван никогда не отклонялся от утверждения джняна марга, пути мудрости, как самого прямого. В сущности, он отмечал, что тогда как йога похожа на приручение буйного быка ума путём надевания на него ярма силой, путь мудрости подобен ласковому его приручению — сначала усмирить, дав ему травы, а затем надеть ярмо.

Гамбирам Шешайя обеспечивал Бхагавана возможностью читать книги по йоге, философии и других путях. Со всей этой информацией Бхагаван превратился в ходячую философскую энциклопедию. Это было только к лучшему, так как вскоре ему пришлось встретиться и обмениваться мнениями с такими интеллектуалами как Кавьяканта Ганапати Муни, учёным мужем, большим знатоком Вед. Ему также приходилось встречаться с образованными людьми других наций и религий, такими как Пол Брантон, Фрэнк Хамфриз и Д-р Хафиз Сайед, последний — крупный специалист в исламе. Гамбирам Шешайя послужил средством помощи Бхагавану в выполнении данной функции.

Гамбирам Шешайя также способствовал тому, чтобы сделать доступными для будущих преданных содержимое тех клочков бумаги и блокнотов с его вопросами и ответами Бхагавана, со временем опубликованными как Вичара Санграха, первая книга учений Бхагавана на тамили. Потом она была переведена на английский и названа Катехизис Самоисследования. Несколько позже она была переименована в " Самоисследование".

Пруд Аянкулам, куда Бхагаван выбросил свои вещи, достигнув Аруначалы

Первая известная фотография Раманы Махарши

Шивапракашам Пиллай

Когда Шивапракашам Пиллай пришёл к Бхагавану в 1902 году, он был, как и Гамбирам Шешайя, административным служащим, изучающим философию. Даже ещё учась в колледже, он порой углублялся в себя, размышляя: "Кто я?" Потом он говорил: "Я думал, это просто была мимолётная мысль". Он пришёл к Бхагавану в пещеру Вирупакша. Как и в случае с Гамбирамом Шешайя, единственный взгляд милости Бхагавана, и он был полностью очарован. Он увидел в Бхагаване своего Бога и гуру. Будучи очень практичным и обладая ясным умом, его самым первым вопросом был: "Свами, кто я?" Этот вопрос открыл шлюзы для учения, которое по сей день проникает во многие культуры по всему миру. Его подход к учениям Бхагавана был ориентирован на практику. Шивапракашам Пиллай задал четырнадцать вопросов, ответы на которые Бхагаван записывал на грифельной доске или на песке. Потом все ответы стирались. Шивапракашам Пиллай воспроизвёл ответы на те вопросы по памяти.

Шивапракашам Пиллай: "Свами, кто я? И как можно достичь спасения?"

Махарши: "Посредством непрестанного внутреннего вопрошания "Кто я?" ты узнаешь себя и таким образом достигнешь спасения".

"Кто я?"

"Реальное Я или Атман это не тело и ни одно из пяти чувств, не чувственные объекты, не органы действия, не прана (дыхание или жизненная сила), не ум, ни даже состояние глубокого сна, где нет знания обо всём этом".

"Если я не являюсь ни одним из всего этого, кто же я тогда?"

"После отбрасывания всего из вышеперечисленного, говоря "Это не есть я", то, что останется в конце и есть Я, и это сознание".

"Какова природа этого сознания?"

"Это сат-чит-ананда (бытие-сознание-блаженство), в котором нет даже слабого намёка на мысль 'я'. Это также называют мауна (тишина) или атма (Я). Это единственное, что есть. Если троицу — мир, эго и Бог — считать отдельными сущностями, то они есть просто иллюзии, как видимость серебра в перламутре. Бог, эго и мир это в реальности Шива сварупа (форма Шивы) или атма сварупа (форма Я)".

"Как нам осознать эту реальность?"

"Когда исчезают видимые вещи, проявляется истинная природа видящего или субъекта".

"Разве это нельзя осознать, всё же видя внешние объекты?"

"Нет, потому что видящий и видимое подобны верёвке и кажущейся в ней змее. До тех пор, пока вы не избавитесь от кажимости змеи, вы не сможете увидеть, что существует только верёвка".

"Когда исчезнут внешние объекты?"

"Когда исчезнет ум, являющийся причиной всех мыслей и активностей, внешние объекты также исчезнут".

"Какова природа ума?"

"Ум это только мысли. Это форма энергии. Он проявляет себя как мир. Когда ум поглощается в Я, тогда Я реализовано; когда ум выделяется, появляется мир, и Я не реализовано".

"Как ум исчезнет?"

"Только посредством вопрошания 'Кто я?' Хотя это исследование тоже является ментальным процессом, оно уничтожает все ментальные процессы, включая само себя, как палка, которой ворошат погребальный костёр, сама превращается в пепел после того, как прогорит костёр с телом. Только тогда происходит реализация Я. Мысль 'я' уничтожена, дыхание и другие признаки жизненности утихают. Эго и прана (дыхание или жизненная сила) имеют общий источник. Что бы ты ни делал, делай без эгоизма, то есть без мысли 'я это делаю'. Когда человек достигает этого состояния, даже его собственная жена покажется ему

Вселенской Матерью. Истинная бхакти (преданность) это сдача эго Я".

"Нет ли других способов уничтожить ум?"

"Нет другого адекватного метода, кроме Самоисследования. Если ум убаюкать другими методами, он притихнет на какое-то время, а потом опять восстанет и примется за старое".

"Но когда все инстинкты и тенденции (васаны), такие как инстинкт самосохранения, будут преодолены в нас?"

"Чем больше вы втягиваете внимание в Я, тем больше эти тенденции будут идти на убыль и в конце концов отпадут совсем".

"Неужели действительно возможно искоренить все эти тенденции, которые впитывались в наш ум в течении многих жизней?"

"Никогда не оставляй места в своём уме для подобных сомнений, но погружайся в Я с решительным намерением. Если ум постоянно направляется к Я с помощью этого вопрошания, в конечном итоге он растворяется и трансформируется в нём. Когда ты чувствуешь какое-либо сомнение, не пытайся разъяснить его, но пытайся узнать, кому это сомнение приходит на ум".

"Как долго должен человек продолжать это исследование?"

"До тех пор, пока есть хоть малейший след тенденций ума, вызывающих мысли. Пока в крепости есть враг, он будет продолжать делать вылазки. Если ты будешь убивать каждого при его появлении, крепость в конце концов окажется в твоих руках. Точно так же, как только любая мысль поднимает голову, сокруши её этим вопрошанием. Подавить все мысли в их источнике называется вайрагья (беспристрастность). Так что вичару (Самоисследование) необходимо продолжать до тех пор, пока не Я будет реализовано. Всё, что требуется, это продолжительное и непрерывное памятование Себя [Self]".

"Разве этот мир, и всё, что в нём есть, не является результатом Божественной воли? А раз так, почему Божественная воля должна быть такой?"

"У Бога нет цели. Он не связан никаким действием. Деятельность мира никак не влияет на него. Возьмём аналогию с солнцем. Солнце встаёт без всякого желания, цели или усилия, но когда оно встаёт, на земле происходит бесчисленное множество процессов: линза, фокусируя его лучи, производит огонь, распускается цветок лотоса, вода испаряется, и каждое живое существо приступает к деятельности, поддерживает её и в конце оставляет. Но солнце не затронуто ни одним из этих действий, ибо просто действует согласно своей природе, установленным законам, без какой-либо цели, и является лишь свидетелем. Так же и с Богом. Или, возьмите аналогию с космосом или эфиром. Земля, вода, огонь и воздух — все находятся в нём и имеют свои модификации в нём, однако ничто из этого не затрагивает эфира или космоса. С Богом то же самое. У Бога нет желания или цели в его актах творения, сохранения, разрушения, ухода и спасения, которым подвержены существа. Когда существа пожинают плоды своих действий в соответствии с его законами, это их ответственность, не Бога. Бог не связан никакими действиями".

Позже Шивапракашам Пиллай поставил ещё четырнадцать вопросов. Бхагаван ответил и на них. Эти двадцать восемь вопросов и ответов составляют буклет Кто я? , который заключает в себе сердцевину учения Бхагавана и является весьма ценным гидом для ищущих. Он даёт нам возможность осознать, что мы есть одно и то же Я, одно то же сознание, которое наполняло собой Шри Раману Махарши, и до сих пор наполняет всё творение как первозданная истина. Ниже — суть ответов Бхагавана на следующие четырнадцать вопросов:

То, что возникает в физическом теле как 'я', это ум. Чувство 'я' возникает в Сердце, или в сердцевине бытия. Задавая вопрос 'Кто я?', внимание идёт внутрь и таким образом отвлекается от мыслей. Устойчивость в этой практике даёт силы уму идти к источнику и быть поглощённым Я. Такие саттвические (чистые) принципы, как питаться простой, здоровой пищей в умеренном количестве и соблюдать простые правила хорошего поведения, являются наиболее продуктивным подспорьем для развития чистых качеств ума. Это, в свою очередь, помогает проводить Самоиислеодвание без помех, не давая возможности никаким формам возникать в Я. Все васаны (тенденции) будут растворены. Человек должен твёрдо и неустанно фокусироваться только на Я. Человек должен непоколебимо приводить учения своего мастера в постоянную практику. Я это благодать. Когда ум испытывает счастье как в глубоком сне, самадхи, или когда добивается желаемого, это происходит благодаря тому, что ум отпускает свои желания и пребывает благодатью Я. Подобно мудрецу, никогда не покидающему тень, скрываясь от палящего солнца, человек должен всё время быть поглощённым Я и не позволять уму вовлекаться в какую-либо деятельность. Я, подобно солнцу, не затронуто активностью форм жизни, которую оно поддерживает. Постоянно сохранять ум развёрнутым внутрь и, таким образом, быть Я, только это и есть атма вичара, или Самоисследование. Если ум утихнет, стихнет и всё остальное. Быть и оставаться в Я, или истинной природе человека — только это и есть освобождение или мукти.

Шивапракашам Пиллай служил примером этих учений. Он показал, как ученики должны утверждаться в Я после Самоисследования. Он обожал Бхагавана, впитывал всё, что тот говорил, и вводил это в практику. Однако, практикуя учения Бхагавана, преданный может что-то неверно понять. Например, когда Бхагаван превозносил отречение, Шивапракашам Пиллай подумал, что Бхагаван говорит о санньясе. Он пошёл домой, побрил голову, и надел на себя один кусок ткани. Он даже снял священную нить, которую всегда носил. Бхагаван посмотрел на него и спросил: "Зачем вы побрили голову? Идите, отрастите волосы и наденьте свою священную нить". Тогда Шивапракашам Пиллай понял, что Бхагаван имел в виду внутреннюю санньясу, которая есть джняна, а не внешние атрибуты. Привязанность к миру или его объектам должна быть оставлена изнутри.

Довольно часто он оставался с Бхагаваном в пещере Вирупакша и в Скандашраме. Он начал расти духовно благодаря своей близости к мастеру и усваиванию его учений. Потом он решил оставить работу и полностью посвятить себя Самоисследованию. Бхагаван не позволил ему это сделать. Однако, три года спустя, он вновь сказал Бхагавану, что больше не может ходить на работу — даже на работе он был поглощён Самоисследованием и не был способен выполнять служебные обязанности. На этот раз Бхагаван разрешил ему оставить работу, попросил его вернуться в свою деревню и продолжать садхану.

Он жил в одиночестве на окраинах своей деревни в старом храме Ганеши, а иногда в близлежащих лесах. Он непрерывно практиковал вопрошание. В этот период его состояние сознания и поведение неожиданно изменились. Он начал смеяться без видимой причины, громко распевать священные гимны на тамильском, отвешивать поклоны всем формам, встречающимся на пути, и носить длинную набедренную повязку с мешочком, набитым священным пеплом. Бхагаван дал ему этот мешочек несколькими годами ранее и попросил его мазать его содержимым своё тело. (Это единственный случай на моей памяти, когда Бхагаван конкретно наказал преданному мазать священным пеплом тело). Шивапракашам Пиллай покрывал священным пеплом всё тело, носил небольшой посох, забыл о кастовых запретах и стал часто посещать места кремации и другие районы, где собирались так называемые пария, изгои. В таком состоянии он также ходил весь путь в соседний храмовый город и обратно. Он принимал любую жидкую и кислую пищу, предложенную ему кем-либо. Возвратившись в свою деревню, он вновь обретал своё нормальное состояние сознания. Впоследствии он навещал Бхагавана по нескольку раз в год, каждый раз оставаясь там около двух недель. В течении всего этого времени внешний гуру подолгу толкал, а внутренний гуру тянул его всё дальше внутрь к атма вичаре. Часто в состоянии экстаза Шивапракашам Пиллай сочинял стихи. Бхагаван ценил и одобрял их. Он даже включил некоторые из них в ежедневную параяну, или публичные чтения, в ашраме.

Вот четыре стиха Шивапракашама Пиллая.

Один преданный как-то спросил Бхагавана: "Бхагаван, Шивапракашам Пиллай был таким великим аскетом. Он неуклонно претворял в жизнь ваши учения. Но я читаю его стихи, и недоумеваю, где же тогда нахожусь я?! Если он в таком жалком состоянии, что будет со мной?" Бхагаван дал прекрасный ответ: "Превознося Бога, Ади Шанкара и другие мудрецы бранили себя и говорили то же самое. Так они направляют других и предостерегают ищущих".

Вишваната Свами рассказывал мне, что однажды попросил Шри Бхагавана показать ему Шивапракашама Пиллая, так как он знал, что тот сидит где-то в зале. Зал был полон преданных — возможно, это был праздник. Бхагаван указал пальцем самый дальний угол и сказал: "Вон там, видите? Обеими руками прикрывая обнажённую грудь, сидит скромно, как простой деревенский житель. Это наш Шивапракашам Пиллай. Он сидит здесь, как домашний кот. Вы бы видели его в офисе. Там он словно дикий лев. Его прямота, честность и тяжёлый труд выделяют его и заставляют каждого относиться к нему с благоговением и уважением".

Узнав, что Шивапракашам Пиллай стал старым и больным и не в состоянии покинуть свою деревню, мой отец, который его никогда не видел, уговорил Кунжу Свами отвезти его к нему в деревню недалеко от Чидамбарама. Строгий и простой вид Шивапракашама Пиллая и его скромность были великолепны. Его тело сияло духовной зрелостью, словно расплавленное золото. Представив Шивапракашама Пиллая моему отцу, Кунжу Свами от всего сердца почтительно восхвалил его как самого смиренного и учёного преданного, который опубликовал прямое учение Шри Бхагавана. Шивапракашам Пиллай со всей скромностью и горячей любовью, взял руки Кунжу Свами и возложил их себе на глаза и на голову. Со слезами на глазах он произнёс: "Эти священные руки имели великое счастье прикасаться и служить святому телу моего мастера. Заслуга, которой я не имел в своей жизни. Ты — самый благословенный и бесконечно более великий!" Рассказав этот эпизод, Кунжу Свами заметил: "Вот так истинно великие люди принижают себя, чтобы возвеличить славу других. Но где для них другие'? Все люди одно — единое Я!"

Когда Шивапракашам Пиллай был при смерти в 1948 году, об этой новости сообщили Бхагавану. Бхагаван ушёл в очень долгое молчание. Позже, когда пришла весть о его кончине, Бхагаван подтвердил: "Шивапракашам Шива пракашам аанаар", что означало, Шивапракашам слился со Светом Шивы. Да, это красивое человеческое существо возвратилось в вечность к Аруначала Шиве.

Пещера Вирупакша

Материнское Начало

В книге "Кто я?" Бхагаван говорит, что человек, действующий без эгоизма, будет смотреть на каждую женщину, как на Вселенскую Мать. А как же Вселенская Мать присматривала за своим сыном?

После переживания смерти в Мадурае Бхагаван часто заходил там в храм Минакши. Он мог много часов подряд стоять перед статуей Матери Минакши, глядя в её глаза. Слёзы текли по его щекам. Знаменательно, что Минакши означает "рыбьеглазая". (Индуистские писания описывают три вида духовных посвящений. Один из них — рыбий. Говорят, что рыба обладает способностью оплодотворять свои яйца, просто посмотрев на них. Поэтому внутреннее значение имени Минакши — "Мать, которая благословляет или посвящает одним взглядом".) Уникальный дар, который Мать Минакши даровала своему сыну Венкатараману, это способность посвящать и благословлять своих преданных одним своим взглядом. Фактически, почти каждый преданный Бхагавана рассказывал о том, как самый первый его взгляд толкал их внутрь и дарил никогда прежде не испытанное переживание радости, покоя и тишины. Вот почему даже в свой последний день Бхагаван настоял, чтобы преданные были допущены к нему на даршан — чтобы каждому из них дать свой прощальный взгляд благословения.

Придя из Мадурая в Тируваннамалай, Бхагаван пребывал в состоянии непрерывного естественного самадхи. Когда он так поглощённый сидел в Паталалинга, в тёмной, сырой подземной нише храма Аруначалешвара, на его теле пировали насекомые и паразиты, тогда как сам он оставался без еды и ухода. Божественная Мать своей милостью первой послала Ратнамму.

Ратнамма

Ратнамма была юной танцовщицей, на которую общество смотрело свысока. Однажды она заметила, как какие-то мальчишки бросают камни в Паталалинга. Она зашла внутрь и разглядела там сидящую фигуру, вокруг которой светился слабый ореол. Обеспокоенная, как живётся здесь этому молодому аскету, она принесла еду и свежую одежду и оставила их у входа. Её подношения остались нетронутыми, поскольку Бхагаван был погружён в самадхи.

Позже Шешадри Свами обнаружил Бхагавана, вынес его наружу и наказал храмовому священнослужителю давать ему молоко. Священнослужитель приносил молоко, но не из гробницы Отца Аруначалешвары, а из соседнейгробницы Матери Апитакучамбали. Это молоко с куркумой, порошком мыльного дерева и топлёным маслом, которым обливали статую Матери, было первым её прасадом. Так как Бхагаван находился по-прежнему в самадхи и не осознавал внешний мир, священнослужитель открывал ему рот и вливал в него 'молоко Матери' — первую пищу, поддерживающую жизнь. Когда Бхагаван вернулся к осознаванию тела, он перешёл под дерево иллупай внутри владений храма, где оставался в самадхи, лишь изредка выходя во внешнее сознание.

Однажды, когда Ратнамма шла на танцевальное представление, она заметила Бхагавана сидящим там. Повернувшись к своей матери, она сказала: "Я не буду есть, пока мы не покормим этого аскета". Они пытались привести Бхагавана в чувство, но безуспешно. Поэтому они открыли ему рот и положили туда пищу. Иногда он её глотал. Иногда пища оставалась во рту, и им приходилось вычищать её на следующий день. Бхагаван потом говорил: "То была Вселенская Мать, воплощённая в Ратнамму". Ещё он как-то сказал Сури Нагамме: "Ратнамма была чиста". Бхагаван никогда не использовал подобный эпитет по отношению к кому-либо, кроме неё. Он объяснил, что имел в виду не моральную или физическую чистоту, но тот факт, что даже в те дни у неё была способность узнать перед собой божественное. Вселенская Мать поддерживала его. Когда Бхагаван уходил из храма в Гурумуртам, он сказал Ратнамме: "Зачем создавать лишние хлопоты и ходить туда? Это слишком далеко". Она согласилась и повиновалась.

Башни в Храме Аруначалешвара

Минакшиамма

Когда Бхагаван перешёл в Гурумуртам, ему начала служить женщина по имени Минакшиамма. Хотя на вид она была подобна ракшаши, демонице, её сердце было чисто и непорочно. Каждый день она обходила вокруг горы, шла домой, готовила еду, приносила её Бхагавану и кормила его. Иногда она приводила с собой других женщин. Всем им нравилось кормить Бхагавана, до той степени, пока ему это не начинало казаться чрезмерным. Бхагаван никогда не любил ничего тратить зря. В скором времени он перешёл жить в манговую рощицу по соседству. Её владелец не позволял никому, кроме Палани Свами и Бхагавана, туда входить.

Минакшиамме принадлежит честь быть первой, кто обмыл Бхагавана с момента его прихода в Тируваннамалай. Бхагаван рассказывал, как однажды, когда он сидел в Гурумуртаме, Минакшиамма принесла кувшин и начала кипятить воду. Бхагаван вспоминал: "Я думал, она собирается готовить еду. Затем она открыла сумку, вытащила масло и мыльный порошок и сказала: 'Свами, иди сюда, я обмою тебя'". Бхагаван в своей обычной манере хранил молчание. Она потянула его за руку, усадила и насильно стала обмывать его. Бхагаван с большим юмором об этом рассказывает: "Когда она дотронулась до моих волос, там были камни и пыль!" Через полтора года после прихода в Тируваннамалай это был первый раз, когда Бхагаван как следует вымылся. Всё его тело было грязным и неухоженным. Посланная Вселенской Матерью, Минакшиамма обмыла Бхагавана.

Позже, когда Бхагаван был всё ещё в Гурумуртаме, он сказал Палани Свами, что они должны по отдельности ходить за подаянием. Он ходил по улицам Тируваннамалая, останавливался перед каким-нибудь домом и хлопал в ладоши. В ответ выходила хозяйка дома с едой. День за днём, дом за домом, улица за улицей, Бхагаван просил еду. Он получил еду от каждой женщины города. Без сомнений то была Вселенская Мать, присматривающая за своим сыном.

Гурумуртам

Десурамма

Когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша, туда пришла женщина по имени Акхиландамма из деревни Десур. Бхагаван и остальные стали называть её Десурамма, так как Акхиландамма было слишком длинно. Десурамма видела Бхагавана в 1896 году, когда он был в состоянии самадхи, и священнослужитель вливал ему в рот молоко. После этого Десурамма вернулась к себе в деревню, не получив благословения Бхагавана, так как его глаза были закрыты. Но через семь лет судьба привела её снова в Тируваннамалай. Она была очень набожным человеком и носила еду всем садху, включая Шешадри Свами и Свами Витхоба из Полура.

Она пришла сюда снова в 1903 году. Когда она рвала цветы у подножия Аруначалы, мимо проходила группа людей, поднимавшихся по направлению к пещере баньянового дерева, находившейся ниже пещеры Вирупакша. Она спросила: "Куда вы все идёте?" Кто-то ответил: "О, там сидит юноша аскет, который не говорит, даже не двигается, но там такой покой, такая милость!" Десурамма пошла с ними в пещеру. Там она увидела сидящего Бхагавана. Вот что она сказала о нём: "Хотя он был немыт и покрыт пылью, его тело излучало золотое свечение. Увидав этого аскета, такого исхудавшего, что торчали кости, моё сердце растаяло, и я вся наполнилась слезами. Затем юный Господь открыл свои глаза и милостиво направил свой взор на меня. В тот же миг я сдалась ему полностью и дала себе клятву всю свою жизнь снабжать пищей этого джняни" . Когда Бхагаван перешёл в пещеру Вирупакша, она приносила ему еду туда. Бхагаван редко ел один, поэтому она приносила еду и для других, как Палани Свами и Перумал Свами. Раньше они просили подаяние. После прихода Матери Десураммы у Бхагавана всегда было что-то на обед. Она была настолько пленена присутствием Бхагавана, что исправно приходила с едой каждый день.

Потом ещё две женщины, Эчамма и Мудальяр Паати, также стали носить еду Бхагавану. Убедившись, что Бхагавана регулярно кормят, Десурамма вернулась в свою деревню и в 1914 году основала там центр Раманы. Он был назван Раманананда Мадалайам. Её преданность была так глубока, что она всё время находилась там, следуя учениям Бхагавана и толкуя их из глубины собственного опыта. Когда кто-либо из преданных Бхагавана в пещере Вирупакша заболевал, она забирала его в Десур, лечила его и ухаживала за ним. Когда он полностью выздоравливал, она сопровождала его обратно в пещеру Вирупакша.

Кунжу Свами говорил мне, что когда бы Десурамма ни приходила в Аруначалу, она приносила еду для Бхагавана дополнительно к тому, что уже было. Бхагаван её очень любил. Она заметила, во-первых, что Бхагаван был единственным святым, который делил свою еду поровну с другими. А во-вторых, эта еда делилась поровну не только между людьми вокруг него, но также между собаками, обезьянами и птицами. Она рассказывала смешной случай с обезьянкой Нонди, которому всегда позволялось сидеть рядом с Бхагаваном. Однажды, когда она принесла еду мастеру, Нонди зарычал на неё. Бхагаван упрекнул его: "Эй! Она один из нас. Она принадлежит нашему клану, сиди тихо!" С тех пор обезьянка принимал её за свою.

Мне запомнилось, как Кунжу Свами говорил, что Бхагаван не просто выражал свою благодарность всем тем, кто его кормит. Бхагаван делился с ними самым чистым учением — тем, которое даёт совершенное освобождение. Однажды, когда Десурамма шла в Скандашрам, какой-то садху сказал ей: "Сегодня полнолуние. Это самый благоприятный день для получения посвящения. В лице Бхагавана у тебя есть совершенный джняни. Поэтому попроси его сегодня дать тебе посвящение". Убеждённая этим садху, она простёрлась перед Бхагаваном, который редко давал посвящение. Он спросил её: "Чего вы хотите, Десурамма?" "Бхагаван, вы должны дать мне посвящение какой-нибудь мантрой". "О, вы хотите мантру", произнёс он. Затем, став серьёзным, он присел и сказал на тамильском: " Уннай видаадху иру", что означает "Пребывай, не покидая Я". Десурамма говорила, что он не просто сказал это и ушёл. Он посмотрел на неё и пронзил её своей молчаливой милостью. Приковав к ней свой взгляд в течение примерно часа, он дал ей внутреннее знание, как пребывать, не покидая переживание Я.

Даже после того, как Бхагаван спустился вниз и обосновался у подножия горы, она каждый день приносила ему еду. Однажды Бхагаван сказал ей: "Десурамма, здесь достаточно еды". Она умоляюще произнесла: "Бхагаван, я хочу кормить вас". Он ответил: "Приносите продукты и оставляйте их на кухне. Их приготовят и разделят между всеми". С тех пор, когда она приходила, принеся с собой немного риса или дал, она оставляла это на кухне.

Шри Бхагаван в Скандашраме

В последние дни Бхагавана, когда он собирался покинуть тело, Десурамма была старой и очень немощной. Однако, она не могла остаться без последнего даршана и последнего взгляда, и эта Мать пришла к нему. Бхагаван лежал в комнате, которую теперь называют Комнатой Нирваны. Никто не узнал Десурамму, поскольку весь персонал сменился, и ей не позволили войти. К счастью Кунжу Свами узнал её и сказал об этом Бхагавану, который воскликнул: "Десурамма! Приведите её сюда, пусть она войдёт". Войдя, она заплакала, когда увидела физическое состояние Бхагавана, а он сказал: "Зачем вы сожалеете об этом бренном теле? Наан Йепозудхум Ун Бхагаван Тааней — разве я не всегда ваш Бхагаван?"

Эти слова утешения были произнесены не только для Десураммы. Для всех тех, кто обращается к Бхагавану, как к образу отца, матери, гуру или Бога, это гарантия того, что он, их спаситель, всегда здесь.

Шри Бхагаван сидит у пещеры Вирупакша

Эчамма

Эчамма жила с мужем и детьми недалеко от Тируваннамалая. Как-то ночью ей приснился молодой аскет в набедренной повязке и с чисто выбритой головой, который что-то ей сказал, чего она не разобрала. В течение нескольких дней после этого сна она потеряла мужа, сына и одну из двух дочерей. Вскоре тот же юноша появился опять во сне и прочёл мантру на санскрите, которую она не смогла понять. Когда она обратилась к толкователям снов, всё что они говорили, "Это Бог благословляет тебя". Чувствуя себя чрезвычайно растерянной, она захотела вернуться в деревню своего детства, со своей единственной оставшейся дочерью. Перед самым отъездом, ей приснился третий сон. В третьем сне тот же самый юноша сказал: "Пожалуйста, вернись на гору и исчезни. Ты прожила свои жизни. Твои три жизни окончены". Ещё до того, как она пришла к нему, Бхагаван посредством этих трёх снов раскрыл три рождения Эчаммы!

По приезде в родную деревню её вторая дочь десяти или одиннадцати лет также умерла. Эчамма больше не могла выносить бремени своей печали. Кто-то из её родственников посоветовал ей отправиться в ятру — паломничество. Ища утешения, она поехала в северную Индию. Там она встретила садху, служила им и кормила их. Один из садху посвятил её в аштанга йогу. Он дал ей мантру и велел концентрироваться на кончике носа. Но ничто не помогало. Она по-прежнему чувствовала себя обременённой печалью. Когда она вернулась в свою деревню, один родственник сказал: "В Аруначале есть молодой аскет. Возможно, он не говорит, но служа ему и пребывая в непосредственной близости от него, ты получишь его милость". На следующий же день она отправилась в Тируваннамалай. То был 1906 год, Бхагаван жил в пещере Вирупакша. Она пришла, чтобы получить его даршан, и Бхагаван смотрел на неё почти целый час. Она стояла перед ним, и слёзы катились у неё из глаз. По его щекам тоже потоком лились слёзы. Ни одного слова не было сказано между ними, но она ощущала безмерную мощь, таинственную силу, которая, казалось, сковала всё её тело. Чудесным образом в ней не осталось ни капли печали. Она чувствовала милость и приняла обет обеспечивать едой этого аскета всю свою жизнь.

Не пропуская ни дня, она приносила еду Бхагавану. Однако, в ней ещё осталась одна привязанность к миру. Она хотела вырастить дочь, и с разрешения Бхагавана она удочерила девочку по имени Челламма. Эчамма часто посылала Челламму отнести еду Бхагавану. Как-то раз, по дороге в пещеру Челламма нашла листок бумаги с напечатанной на нём надписью на санскрите. Она взяла его с собой. Когда пришло время еды, она отказалась есть, сказав: "Нет, нет! Я не буду есть сегодня. Я соблюдаю экадаши врата (обет у индусов). Моя мать сказала, что никто из нас не должен есть". Бхагаван, не реагируя на это, вдруг спросил: "А что это у тебя в руке?" Она дала ему листок, на котором была шлока на санскрите из Шримад Бхагаватам. В переводе она гласила: "Если человек научился любить общество мудрецов — сатсанг — зачем ему следовать всем этим правилам дисциплины? Когда дует прохладный южный бриз, какая нужда в веере? Когда ты на сатсанге, нет необходимости соблюдать ритуальные предписания". Объяснив ей этот стих, Бхагаван уговорил её поесть. Время шло, Челламма вышла замуж и родила сына, которого назвала Рамана. Когда ребёнок родился, Эчамма посадила его на колени Бхагавану и просила благословить. К несчастью через некоторое время Челламма скончалась. И хотя это глубоко подействовало на Эчамму, теперь она стойко это перенесла, благодаря связи с Бхагаваном.

Однажды Бхагаван сказал ей: "Просто медитируй". Она следовала медитациям аштанга йоги и сказала Бхагавану: "Во время медитации я вижу свет". В ответ Бхагаван дал ей следующие инструкции: "Объективный свет, который вы видите, не является вашей истинной целью. Вы должны сосредоточиться на осознании своего Я, никак не меньше". Начиная с этого дня Эчамма начала проводить Самоисследование и медитацию под руководством Бхагавана. Несмотря на это, ей трудно было отказаться от своих васан. Один раз она дала обет собрать сто тысяч листьев дерева бильва, чтобы сделать подношение портрету Бхагавана. Собрав только пятьдесят тысяч, она пожаловалась Бхагавану: "Я так хотела завершить этот ритуал, но смогла найти только пятьдесят тысяч листьев". "Вы проверили все деревья?" спросил Бхагаван. "Да, Бхагаван, я проверила все деревья, но смогла собрать только пятьдесят тысяч". Лицо Бхагавана изменилось: "Тогда почему бы вам не отщипнуть кусочки своего тела и не использовать их вместо оставшихся листьев?" Эчамма подумала, что Бхагаван шутит. Она сказала: "Как это отщипнуть кусочки от своего тела? Мне будет больно". Тогда Бхагаван повернулся к ней: "Вы срываете листья с дерева. Разве это не причиняет дереву боль?" "Откуда я знаю?" отвечала она. Бхагаван сказал: "Если вы знаете, что отщипывать кусочки собственного тела больно, почему же вы не осознаёте, что дереву также больно, когда вы обдираете с него листья? Вам обязательно надо об этом сказать?" Сильные слова Бхагавана попали в точку, и Эчамма изменилась.

Она продолжала кормить Бхагавана также и в Раманашраме. Однажды, когда она в очередной раз принесла еду, ей сообщили, что в её услугах больше не нуждаются. Чувствуя себя глубоко разочарованной, она сказала: "Бхагаван, я состарилась. Всё, что у меня было, я отдала, чтобы служить вам. И вот награда, которую я получаю? Неужели вы, подобно Аруначале, тоже превратились в камень? Что мне остаётся, как не уйти?" Сказав это, она ушла домой. А в ашраме звонили к обеду. Бхагаван лежал, как обычно, на диване. Все ждали, когда он поднимется и пойдёт в обеденный зал — пять минут, десять, пятнадцать — но он всё не шёл обедать. Бхагаван сидел с улыбкой, и тогда один из служащих сообразил, в чём дело. Он сообщил в офис, и они помчались к Эчамме, умоляя простить их. Когда она отказалась идти с ними, они сослались на то, что без неё Бхагаван не будет есть. Услышав это, она немедленно бросилась к Бхагавану! В другой раз Эчамма передала еду для Бхагавана через кого-то другого, так как сама не могла прийти. Еду поставили на кухне и забыли принести её Бхагавану. В обеденном зале было обычаем обслуживать сначала всех, а Бхагавана в последнюю очередь. Затем Бхагаван кивал головой, и все остальные начинали есть. Как обычно, всем принесли еду, включая Бхагавана. Бхагаван продолжал молча сидеть. Так как он не делал обычный кивок, один сообразительный служащий спросил поваров: "Вы принесли еду от Эчаммы?" Они сказали: "Нет, мы забыли!" И только после того, как принесли еду Эчаммы, Бхагаван начал есть.

Перед самой смертью Эчамма лежала два дня без сознания. В первый день, когда она с трудом дышала, Бхагаван сидел пять часов на своём диване словно камень, глубоко погружённый в самадхи. Многие отметили, что никогда не видели, чтобы Бхагаван сидел вот так. Позже им стало известно, что именно в это время Эчамма тяжело дышала. Согласно сообщениям докторов, после этого она впала в кому. Без сомнения, она уже была поглощена во внутреннее счастье милостью Бхагавана. На следующий день, когда она должна была оставить тело, какие-то женщины вокруг неё захотели её проверить. Одна из них громко сказала: "Кажется, Бхагавану не принесли еду". Внезапно Эчамма широко открыла глаза. Она не могла говорить, но выражением глаз спросила: "Что случилось?" Они ответили: "Нет, нет! Мы пошутили. Еду уже отправили Бхагавану". Услышав это, она закрыла глаза и покинула тело со спокойной улыбкой. Когда об этом сообщили Бхагавану, он заметил: "Эчамма сбросила весь свой груз, но мой груз ещё на мне".

Шри Бхагаван сидит в старом обеденном зале после принятия пищи

Мудальяр Паати

Была ещё одна восхитительная женщина по имени Мудальяр Паати ("паати" значит "бабушка"). Она жила в деревне со своим сыном и снохой и служила там одному садху. Когда садху был при смерти, она спросила его, что им теперь делать. Он ответил: "Иди в Аруначалу, там есть святой. Служи ему. Цель твоей жизни будет достигнута".

Мудальяр Паати была уже пожилой, даже когда пришла к Бхагавану. Она встретилась с ним в пещере Вирупакша в 1910 году. Первый же взгляд Бхагавана подарил ей опьяняющий духовный опыт. В ту же секунду она дала клятву: "Я буду приносить еду Бхагавану до самого своего последнего дня". Каждый раз, когда была возможность, она приносила деньги или продукты из деревни. Постепенно она продала всё своё имущество, чтобы полностью служить Бхагавану. Когда у неё ничего не оставалось, она покупала на рынке семена кунжута, жала из них масло и продавала. Любой мало-мальский доход, который она получала, она тратила на продукты, чтобы приготовить еду для Бхагавана.

Бхагаван однажды сказал: "Я боюсь только двоих людей — Раманату Брахмачари и Мудальяр Паати". Чего он боялся? Разумеется, на самом деле это был не страх. Бхагаван был невольником самоотверженного служения, тотальной сдачи и безграничной преданности, и эти два человека попадали в эту категорию. Есть множество моментов в жизни Мудальяр Паати, которые демонстрируют её глубокую преданность. Даже когда Бхагаван спустился в теперешний Раманашрам, она настояла на том, чтобы собственноручно подавать ему еду. Из-за преклонного возраста она наполовину была слепа. Однажды, готовя еду для Бхагавана, она наступила на лист, в котором подавалась еда. Стоящий рядом служитель начал её распекать: "Эй! Ты же почти ничего не видишь, зачем ты приходишь? Если ты не можешь видеть Бхагавана, зачем ты приходишь и всех беспокоишь?" Мудальяр Паати ответила: "Ну и что, что я его не вижу! Бхагаван меня видит, его милость на мне, этого достаточно".

Когда она услышала, что здоровье Бхагавана ухудшилось после первой операции, она захотела его видеть. К тому времени она почти совсем ослепла, но настаивала на том, чтобы встретиться с Бхагаваном. Когда её привели в зал, она стала напрягать глаза, чтобы рассмотреть его. Бхагаван утешал её: "Паати, я в порядке, моё тело в порядке". Но она не была полностью удовлетворена. Она вышла и встала у входа в зал. Когда Бхагаван вышел, она сказала: "Бхагаван, стой!" и пробежалась руками по его телу с головы до ног. Она была единственной женщиной, которой Бхагаван позволил так сделать. Когда она таким образом 'насмотрелась' на Бхагавана, он спросил: "Теперь вы удовлетворены?"

Эта замечательная женщина провела последние дни своей жизни в Рамана Нагар — недалеко от Раманашрама. Бхагаван послал Кунжу Свами, Вишванату Свами и Сури Нагамму ухаживать за Паати и следить за её здоровьем. Они построили ей хижину в Рамана Нагар. Бхагаван каждый день справлялся о ней. К 1949 году Мудальяр Паати стала очень старой, ослепла совсем и потеряла свою сноху, потеряла всё. Тем не менее, она продолжала готовить еду для Бхагавана. Даже в свой последний день она приготовила еду и убедилась, что её отнесли Бхагавану. Она настояла на том, чтобы ей доложили, когда Бхагаван закончит есть её еду. Когда ей об этом сообщили, она блаженно закрыла глаза и покинула тело. Бхагаван дал указания Кунжу Свами и другим, что она должна быть похоронена как реализованное существо (как это было сделано ранее в случае с Шешадри Свами и Матерью Алагаммой). В предыдущий раз — в день, когда скончалась Эчамма — Бхагаван заметил: "А Мудальяр Паати ещё жива". Когда Мудальяр Паати умерла, Бхагаван заявил: "Большая ответственность снята с моих плеч".

Вселенская Мать приняла форму Матери Алагаммы и дала Бхагавану его тело. В формах Ратнаммы, Менакшиаммы, Кирай Патти, Десураммы, Эчаммы и Мудальяр Паати Вселенская Мать кормила его и заботилась о его теле. И Бхагаван выразил им свою благодарность, даровав им реализацию. Вскоре после того, как Мудальяр Паати покинула тело, здоровье Бхагавана ещё больше ухудшилось. Через несколько месяцев он также покинул тело.

Мудальяр Паати со своей снохой

Махарши с Кавьякантой

Кавьяканта Ганапати Муни

Конец девятнадцатого века, Навадвип, Бенгалия. Четырнадцатилетний мальчик сидит в компании учёных мужей — математиков, поэтов, среди прочих музыкант и астролог. Математики дают ему задание перемножить два шестизначных числа. Один поэт зачитывает две последние строчки из санскритского стиха и предлагает юноше завершить его, написав первые две в том же размере. Тем временем другой поэт задаёт ему тему для немедленного написания четверостишия на санскрите. Астролог рисует сложный пример расположения планет и спрашивает, каковы будут последствия. Музыкант напевает несколько нот из весьма малоизвестной раги^[5] и просит юношу опознать её. Кто-то наобум называет дату, типа 18 февраля 1756 года, и спрашивает, какой это был день. И будто всего этого не достаточно, кто-то ещё стоит сзади и бросает маленькие камешки ему в спину, в то время как другие бросают ему вызовы. Мальчик должен одновременно угадывать, сколько камешков было брошено. Он отвечает на все вопросы мгновенно, правильно, блестяще, под возбуждённые аплодисменты изумлённых зрителей.

Этот чудо-мальчик, Кавьяканта Ганапати Муни (муни означает человека, всецело отдавшего себя манане — созерцанию), вскоре завоевал бурное признание по всей Индии. Позже он стал одним из самых выдающихся преданных Бхагавана Шри Раманы Махарши. До его появления на свет его родители не имели детей. Его отец поехал в Бенарес помолиться там в храме Ганеши. У него было видение, как статуя Господа Ганеши оживает и сливается с ним. В это же самое время его жена, находясь в своей деревне, видит, как статуя богини в местном храме превращается в свет и входит в неё. В скором времени у супругов рождается сын. Они назвали его Ганапати^[6] в благодарность Господу Ганеше.

Однако, к их вящему разочарованию, ребёнок совсем не мог говорить. До пяти лет он оставался немым и невыразительным. Ко всему прочему он страдал от многих болезней, включая эпилепсию. В отчаянной попытке излечить его они прибегли к старинному методу прижигания его тела раскалённым железным прутом. Это лечение имело далеко идущие последствия. Шок высвободил скрытые таланты мальчика, и он стал на редкость выдающимся. Сила его памяти, концентрации, его способность впитывать всё прочитанное и цитировать дословно возросли многократно. К девяти годам он овладел санскритской литературой, а к одиннадцати уже знал все четыре Веды и Упанишады. Когда ему было четырнадцать, Ганапати сочинил драму на санскрите, которая даже сегодня признаётся одной из лучших на этом языке.

В старинных писаниях говорится о том, что древние риши совершали епитимью, и им являлся Бог и одаривал благами. Находясь под сильным влиянием этих текстов, Кавьяканта стремился достичь того же. В возрасте восемнадцати лет он женился, но его страсть получить даршан Бога становилась всё сильнее. Он пустился в долгое странствие, посещал храмы, а также священные реки, такие как Ганг, и совершал епитимью. Его епитимья была суровой: в течение долгих периодов он сохранял молчание, неподвижность и голодал. И хотя он скрупулёзно соблюдал все необходимые правила традиционной аскезы, Бог ему не являлся.

Когда один метод аскезы не приводил к результату, он пробовал другой с одинаковой самоотдачей. Испробовав все методы, в конце Кавьяканта прибег к последней своей надежде: совершить епитимью в пяти священных местах, посвящённых Господу Шиве, олицетворяющих пять элементов — землю, воду, огонь, воздух и эфир. Нужно было посетить каждое место в определённом порядке, и в конце прибыть в место, посвящённое огню, Аруначалу, где епитимья (тапас) преданного, как говорилось в писаниях, будет вознаграждена. Кавьяканта выполнил необходимые ритуалы в каждом месте и, наконец, в 1904 году прибыл к Аруначале. Во время совершения епитимьи в храме Аруначалешвара Кавьяканта однажды поднялся на гору и увидел Бхагавана, сидящего с закрытыми глазами, погружённого в самадхи. Разочарованный его продолжительным молчанием, он ушёл.

Поступив на работу в качестве школьного учителя в близлежащем городке под названием Веллор, он продолжал свою садхану. В 1907 году он стал чувствовать угнетённость от ощущения бесполезности своей жизни. Несмотря на то, что он владел всеми писаниями, испытал поднятие кундалини, он так и не нашёл метод, который дал бы ему надёжную опору в источнике шакти, который он называл Богом. И он решил: "Пойду снова к Аруначале — последнему пункту назначения человека в поиске Бога согласно писаниям. Если я не достигну Бога и на этот раз, я объявлю Веды, Упанишады и все индуистские писания просто воспалённым поэтическим воображением". С таким намерением он вновь отправился к Аруначале.

Гробницы Шивы расположены на каждом из восьми противоположных направлений кругового маршрута вокруг Аруначалы. Решив положить все свои силы на совершение этой епитимьи, Кавьяканта направился на юго-запад к гробнице Нирудилингам. В то время она была окружена лесом. Он укрылся в дупле большого высохшего дерева и возобновил суровую аскезу молчания и голодания. На пятый или шестой день божественная Мать заговорила с ним: "Пока у тебя нет гуру, ты не достигнешь своей цели. Твой гуру там на горе. Сдайся его святым стопам и обретёшь его милость. Ступай!"

Кавьяканта в пещере Вирупакша (сидит справа от Бхагавана)

Кавьяканта выпрыгнул из дупла. Был час пополудни, солнце жгло нещадно. В разгаре был праздник Картикай, и сотни людей толпились вокруг горы. Неудержимо он помчался вверх к пещере Вирупакша и нашёл Бхагавана сидящим в одиночестве снаружи. Тот направил на него свой милостивый взор. Как и многие преданные до него, он был парализован и не мог оторвать глаз от Бхагавана. Кавьяканта, эрудированный учёный и вдохновенный поэт, никогда прежде не преклонялся перед человеческим существом. Неожиданно он обнаружил себя распростёртым на земле перед молодым аскетом. Он крепко схватился за ноги Бхагавана и прокричал: "Я прочитал всё, что можно прочитать. Я полностью изучил Веды, я совершал джапу сколько душе угодно, но я так и не постиг, что такое тапас! Поэтому я жаждал найти прибежище у ваших ног. Прошу вас, просветите меня насчёт природы тапаса". Слово 'тапас' на санскрите буквально означает 'стремление к реализации истины через пламенную епитимью и аскетизм'. Однако Бхагаван передал Кавьяканте его более глубокое значение. Помогая ему встать на ноги, он заглянул ему прямо в глаза и после паузы медленно произнёс: "Если наблюдать, откуда появляется понятие 'я', ум поглощается в то. Это и есть тапас". И поскольку Кавьяканта упомянул о том, что практикует мантра джапу — повторение мантр тысячи раз каждый день, мастер добавил: "Во время повторения мантры, если наблюдать источник, откуда появляется звук, ум растворяется в нём. Это и есть тапас".

Эти откровения потрясли Кавьяканту. Наконец, он постиг, как практически пребывать в контакте с истиной. Волны экстаза одна за другой несколько часов затопляли его в присутствии отшельника. Наконец, открыв глаза, он спросил служителя Палани Свами имя этого аскета. Хотя в то время его называли Брахмана Свами, Кавьяканта узнал, что его настоящим именем было Венкатараман. Взяв 'Рамана' из этого имени, и видя Бога в этом аскете, он назвал его Бхагаван, что на санскрите означает Бог. А так как он получил откровение насчёт тапаса, который ни одно писание так ясно не объясняло, для Кавьяканты Бхагаван был также ведическим риши. (Риши означает мудрец, и происходит от драшта, что означает видящий — тот, кто видит внутренним глазом. Риши — тот, кто навсегда соединён с подлинным, неиссякающим источником мудрости.) Но для Кавьяканты Бхагаван был не просто риши, но махарши — великий риши. Таким образом, он назвал аскета Бхагаван Шри Рамана Махарши. Это имя, Бхагаван Шри Рамана Махарши, воспевание которого направляло бесчисленное количество людей к тихой, молчаливой истине, было дано человеком редкого гения, Кавьякантой Ганапати Муни.

В то время у него было более двухсот собственных последователей, включая превосходных учёных, как Дайварата и Капали Шастри. Он написал им письмо, в котором говорил: "Я нашёл своего гуру. Отныне не я, но Бхагаван Шри Рамана Махарши, наш гуру". На следующий день он подошёл к Бхагавану и сказал: "Бхагаван, прошу вас, примите меня". Бхагаван милостиво уступил его просьбе и сказал: "Оставайтесь в пещере по соседству с пещерой Вирупакша". Соседнюю пещеру называли Пещерой Мангового Дерева, и её близость к пещере Вирупакша позволяла гуру и ученику навещать друг друга каждый день. Бхагаван продолжал изливать свою милость и помогал Кавьяканте духовно созревать.

Бхагаван высоко ценил Кавьяканту и обращался к нему с большим уважением. Однажды Кавьяканта упал Бхагавану в ноги, причитая: "Умоляю вас, Бхагаван, не относитесь ко мне уважительно! Я ваш ученик и дитя. Не обращайтесь ко мне в такой почтительной манере!" Но Бхагаван продолжал так делать. Потом он узнал от других своих преданных и поклонников Кавьяканты, что они называли его Наяна, что на телугу^[7] значит 'отец'. Бхагаван сказал: "С этих пор я буду звать вас Наяна". Наяна не стал возражать, поскольку на телугу это слово означает также 'ученик' или 'ребёнок'.

Интересно отметить, что Кавьяканта был верным преданным Шивы, бесформенного отцовского аспекта Бога. Он никогда не поклонялся Богу в материнском аспекте. Однако, с того момента, как Мать показала ему его гуру, он стал и её преданным тоже. (Та сторона горы, напротив которой расположен храм Аруначалешвара, называется передней частью горы. Отрезок от Нирудилингама до Эшаньялингама, с юго-запада до северо-востока — задняя часть. Малоизвестный секрет Аруначалы заключается в том, что передняя часть это отцовский аспект, а задняя часть — материнский. В жизни преданных Бхагавана все чудеса и видения случались с ними между Нирудилингамом и Эшаньялингамом. В случае с Кавьякантой это также произошло в Нирудилингаме, когда материнский аспект привёл его к гуру).

Он захотел выразить свою благодарность Матери, сочинив тысячу стихов в её честь на санскрите. Сдавшись на милость Бхагавана, он начал работу после получения его разрешения. Он выбрал священный день завершения написания тысячи стихов, но, к несчастью, заболел и смог написать всего около семисот. Вечером накануне назначенного им самим крайнего срока он пришёл к Бхагавану со своей проблемой. Бхагаван обнадёживающе заверил его: "Не волнуйтесь, я приду и посижу с вами".

Это было чудесное зрелище: излучая тишину, сидит молодой мастер; его преданный, который старше него, диктует импровизированные стихи обильным потоком, а ученики записывают их до самой поздней ночи при свете фонаря. Будучи гением, Кавьяканта начал диктовать первую строку из первого стиха первому ученику, первую строку второго стиха второму ученику, первую строку третьего стиха третьему ученику и так далее. Затем он продолжал без остановки диктовать вторую строку первого стиха первому ученику, вторую строку второго стиха второму ученику, вторую строку третьего стиха третьему ученику… пока в час тридцать ночи все тысяча стихов не были закончены. Бхагаван, который всё это время сидел с закрытыми глазами, безмолвный как скала, открыл глаза и спросил: "Вы всё записали, что я продиктовал?" Кавьяканта упал в ноги своему гуру и воскликнул: "Да, Бхагаван! Это ваши стихи!" Эта антология стихов называется Ума Сахасрам. 'Ума' это божественная Мать, а 'сахасрам' на санскрите означает 'тысяча'. Поэтому название можно перевести как 'тысяча стихов во славу божественной Матери'. Кавьяканта много раз перерабатывал первые семьсот с лишним стихов, но оставил лишь те стихи, которые он надиктовал той чудесной ночью — стихов, которые, он чувствовал, шли напрямую от Бхагавана.

Когда я вернулся в Раманашрам, некоторые люди, к которым я питал большое уважение, часто плохо отзывались о Кавьяканте. Они заявляли, что его достижения были всего лишь плодом воображения. Я был подвержен влиянию их взглядов. Я пришёл к Мунгала Венкатарамайе, большому учёному и одному из тех, кто записывал беседы с Бхагаваном. Мунгала не встречался с Кавьякантой, а посему был нейтрален по отношению к нему. "Почему люди так принижают Кавьяканту?" поинтересовался я, перечисляя все проступки, которые по слухам он совершил. "Ганешан, стоп!" воскликнул он. "Откуда ты всё это знаешь?" Я назвал имена тех, кто рассказал мне об этом. Он ответил: "Они высказали своё мнение, а ты его выслушал. Ты уверен, что это правда?" Я был в замешательстве. "Откуда мы можем знать, какое мнение верно?" — спросил я. Тогда Мунгала сказал: "Ганешан, разве ты не знаешь секрет? То, что говорит Бхагаван, верно. То, что говорят другие — мнение".

И всё же я не был удовлетворён. Я читал о том доводе, что Кавьяканта не был реализованной душой, потому что имел очень много санкальп. Его противники часто цитировали это, и я был убеждён такой логикой. Я выложил свой аргумент Мунгале. Он сказал мне: "Я спрашивал Бхагавана о том же — как так вышло, что в такой-то книге написано, что Кавьяканта не был реализованным? Бхагаван сказал мне: 'Это не то, что я сказал, это то, что записывающий ожидал услышать'." Затем Мунагала посоветовал мне: "Следуй тому, что сказал Бхагаван, и ты будешь близок к истине. Не следуй мнениям, особенно если они разделяют людей — о святых ли они или о ком-то ещё. Не обращай на них внимание. Ищущий не должен увлекаться каким-либо негативным высказыванием, произнесённым каким-либо святым. Для прогресса это наипервейшее правило, которое следует запомнить. То, что говорят противники — всего лишь мнения, и если мы будем им верить, то падём жертвами ума".

Это правда, что у Кавьяканты были очень высокие идеалы. Однако, это были не санкальпы, но сатья санкальпы. Санкальпа это концентрированное желание для достижения чего-либо. Сатья санкальпа это когда санкальпа приходит к тебе, а не ты страстно хочешь её. В 1908 году Кавьяканта спросил Бхагавана: "Является ли поиск источника я-мысли достаточным для достижения всех моих целей, или необходима масса заклинаний, мантра джапа?" Бхагаван ответил: "Поиска источника я-мысли будет достаточно". Несмотря на то, что этот совет изначально был дан ему Бхагаваном, Кавьяканта настаивал: "А что с моими идеалами и целями?" Бхагаван ответил: "Будет лучше, если вы сбросите всё бремя на Господа. Он понесёт его, а вы будете свободны. Он выполнит свою часть работы". Мунгала сказал мне: "Люди цитируют только эти фразы. Но Бхагаван рассказал мне, что было потом. Сначала Кавьяканта не смог ухватить суть совета Бхагавана. Но спустя несколько лет он пришёл к нему и сказал: 'Бхагаван, я сдаю все свои санкальпык вашим святым стопам'. Для него не было более великого Бога, чем Бхагаван".

Кавьяканта и его ученики засыпа̒ли Бхагавана вопросами. Хотя ответы не записывались немедленно, Наяна имел столь ясную память, что позже переложил ответы Бхагавана в стихи и читал их вслух, приговаривая: "Это из третьей главы Рамана Гиты", или "Это восьмой стих из второй главы Рамана Гиты". Он тогда ещё не написал Рамана Гиту, и люди удивлялись этим его заявлениям. Наконец, однажды он сел и написал Рамана Гиту целиком из трёхсот стихов. Он записал вопросы и к ним ответы и показал Бхагавану, который заверил каждый из них, замечая: "Совершенно верно".

В Рамана Гите наиболее показателен один из ответов Бхагавана насчёт женщин. Наяна задаёт вопрос Бхагавану: "Разве женщины не равны мужчинам?" Бхагаван отвечает: "Что есть мужчина или женщина? Это основано на теле. Для души нет никакой разницы". Затем Кавьяканта спрашивает: "Может ли женщина овладеть писаниями?" Бхагаван отвечает: "Без сомнения". Наяна продолжает: "Могут ли женщины достичь самореализации? Становятся ли они джняни?" "Без сомнения", отвечает гуру. "Для души, которая должна достичь реализации, нет никакой разницы".

В 1922 году, когда мать Бхагавана достигла махасамадхи, не Бхагаван был тем, кто захотел похоронить её в гробнице, возвеличить её, построить для неё храм. Это был Кавьяканта, который сказал Бхагавану: "Согласно писаниям и вашим словам в Рамана Гите, она — реализованная душа. Она должна быть погребена со всей святостью". Он взял на себя организацию этой задачи и над её могилой был возведён храм Матрубхутешвара. Кавьяканта даже дал храму это имя — Матрубхутешвара, что значит "Господь, который принял форму Матери". Таким образом, идея храма, того ядра, вокруг которого вырос ашрам, принадлежала Кавьяканте.

Кавьяканта был великим человеком. Благодаря интенсивной епитимье, его кундалини поднималась. Согласно писаниям, когда кундалини достигает сахасрары, самой макушки, её энергия проходит через голову и достигает солнца. Кавьяканта не хотел, чтобы это произошло. Будучи учеником Бхагавана, он хотел, чтобы Бхагаван положил свою руку ему на голову. Позже Кавьяканта говорил: "В тот миг, когда Бхагаван положил свою руку мне на голову, словно холодные лучи луны пролились на меня. Боль совершенно утихла". Перед этим кто-то из преданных Бхагавана отметил, что из макушки Кавьяканты поднимается какая-то субстанция, похожая на лёгкий пар.

Кавьяканта в молодые годы

Мой учитель Т. К. Сундареша Айер, Кунжу Свами и Вишваната Свами были свидетелями ещё одного случая, когда милость Бхагавана снизошла на Кавьяканту. Как-то раз, делая епитимью в храме Ганеши в Тирувоттийуре, недалеко от Ченная, Кавьяканта понял, что не может духовно продвинуться. Он взмолился Бхагавану "Помогите мне! Помогите мне!" В ответ он почувствовал, как Бхагаван появляется перед ним, кладёт на него руку, освобождая его от духовного застоя, а затем исчезает. Кавьяканта немедленно рассказал своим ученикам, что произошло. Примерно в то же самое время в Скандашраме Бхагаван сотрудничал с ним: "Я лежу, и вдруг чувствую, как моё тело взмывает в воздух. Услышав слово 'Тирувоттийур', я пошёл по главной улице. Увидев храм Ганеши, я вошёл в него. А затем вдруг неожиданно оказался снова в Скандашраме". Т.К.Сундареша Айер спрашивал его: "Почему это случилось, Бхагаван?" Бхагаван ответил: "Это санкальпа Наяны. Это не было моим желанием". Он продолжал: "Благодаря этому опыту я понял, как сиддхи — легендарные мудрецы и святые — путешествовали в астральном мире. Возможно, со мной было то же самое. И всё-таки, не я этого хотел, это произошло благодаря желанию Кавьяканты".

Как-то раз Бхагаван спускался с горы вместе с Наяной, Сундареша Айером и другими преданными. Вдруг он остановился и сказал: "Наяна, посмотрите-ка на меня! Солнце, луна, звёзды и планеты вращаются вокруг моей талии". Никто не смог увидеть этого зрелища, но все видели, как тело Бхагавана светилось ярким блеском. Проникнутые благоговейным страхом, преданные простёрлись перед мастером и запели священную Пуруша Суктам — песню, которую распевали древние святые, восхваляя Господа Вселенной, где солнце и луна описываются как два глаза Господа.

Бхагаван подтверждал, что после поднятия кундалини и случая в Тирувоттийуре, через тело Кавьяканты стал протекать электрический ток. В результате он не мог ходить по земле босиком, не получив электрический удар. Он стал носить деревянные туфли, но почтительно снимал их в присутствии мастера. Бхагаван сострадательно говорил: "Наяна идёт. Он не может ходить босиком. Положите что-нибудь непроводящее ток — деревянный настил — чтобы он мог сесть. Дайте ему также шерстяное одеяло, на которое он сможет наступать".

Мы должны почитать отношения Бхагавана и Кавьяканты. То, как мастер относился к ученикам, важнее, чем то, как собратья ученики относились друг к другу. Если такой мудрец, как Бхагаван, восхищался Наяной — над этим ищущие и преданные должны поразмыслить. Преданные Бхагавана в долгу перед Кавьякантой Ганапати Муни: Во-первых, он был тем, кто дал их мастеру прославленное, священное имя. Во-вторых, именно он был первым человеком, который убедил мастера начать говорить. До него Шивапракашам Пиллай, Гамбирам Сешайа и другие думали, что Бхагаван соблюдает обряд молчания, и получали его ответы только письменно. Благодаря Кавьяканте Бхагаван начал давать ответы устно. Он также был тем, кто уговорил Бхагавана написать поэму на санскрите в размере арья. Бхагаван возражал, что немного знает о санскрите и его размерах. Кавьяканта объяснил ему правила размера арья и повторил свою просьбу. Днём позже Бхагаван представил два безупречных стиха. Затем на следующий день он представил ещё три. Муни воскликнул своим ученикам: "Сможет кто-либо из нас написать так?" Эти пять стихов образуют гимн — Аруначала Панчаратнам — который ежедневно поют перед самадхи Бхагавана.

"Океан нектара полный милости, объемлющий вселенную в своём великолепии, о Аруначала, верховное Я, будь солнцем и открой лотос моего сердца в блаженстве.

О, Аруначала, в тебе картина вселенной образуется, пребывает и растворяется. Это естьвысочайшая истина. Ты внутреннее Я, танцующее в Сердце. Сердце — имя твоё, о Господь!

Тот, кто обращается внутрь непотревоженным умом, чтобы найти, где возникает сознание 'я', осознаёт истинное Я, и остаётся в тебе, Аруначала, как река, впадающая в океан.

Оставляя внешний мир, чтобы медитировать на тебя внутри с помощью контроля ума и дыхания, йогин видит свет, о Аруначала, и находит в тебе наслажденье.

Тот, кто посвятил свой ум тебе, и, видя тебя всегда, созерцает вселенную как твой облик, тот, кто во все времена прославляет и любит тебя исключительно как Себя *the Self], тот есть мастер, не имеющий себе равных, он пребывает единым с тобой, Аруначала, навечно в твоей благодати".

Садху Натанананда

Тогда как Кавьяканта Ганапати Муни был колоссом, Садху Натанананду можно сравнить с черепахой из сказки о зайце и черепахе. Невероятный духовный гигант, он вырос из обычного учителя начальной школы в человека глубокой мудрости и понимания. Садху Натанананда — составитель Духовного Наставления, одной из самых важных книг для духовных ищущих.

Этот скромный учитель изучал Рамакришну Парамахамсу, Свами Вивекананду и писания. Он понял, что только посредством руководства настоящего наставника он сможет в совершенстве познать, что есть истина. Поэтому он стремился найти гуру. Его друзья рассказали ему о молодом аскете на горе Аруначала, который может его направить. Натеша Мудальяр, как его тогда звали, приехал к Бхагавану в Скандашрам и сел рядом с ним. Так как он был хорошо знаком с писаниями, он полагал, что должен говорить только после того, как с ним заговорит гуру. Однако, Бхагаван очень редко говорил, если никто не задавал ему вопросов. Проведя несколько часов с Бхагаваном в молчании, Мудальяр пришёл домой разочарованный. "Может быть, он вовсе не святой", подумал он. "Пойду к другим святым". Он посетил множество других святых и мудрецов, но вернулся ни с чем. Друзья укоряли его: "Почему ты бросил? Иди снова к Бхагавану!" Он начал писать письма Бхагавану, моля, чтобы тот пролил на него свою милость. Он даже послал заказное письмо, где писал: "Если вы не даруете мне свою милость, я умру нереализованным. В своём следующем рождении я буду снова просить вашей милости, и вам придётся родиться ещё раз, только чтобы дать мне реализацию. Но вы могли бы дать её мне прямо сейчас!"

Бхагаван явился ему во сне и сказал: "Ты требуешь от меня милости. Сперва ты должен почтить Господа, сидящего на быке". В его маленькой комнатке на стене висела картина. На ней был изображён Господь Шива, сидящий верхом на Нанди, своём быке. Натанананда поклонялся изображению в течении нескольких дней, но это не принесло ему удовлетворения. Он поехал в Тируваннамалай и пошёл в храм Аруначалешвара. "Возможно, Бхагаван во сне направил меня сюда", думал он. На этот раз некоторые люди пытались его отговорить: "Не ходи к этому молчаливому аскету. Он не будет говорить с тобой!" Однако, он был серьёзным, настойчивым человеком. Настолько, что даже Муруганар замечал, что суровость была оружием Натанананды.

Не оставляя надежды, этот школьный учитель снова пошёл к Бхагавану и молил: "Бхагаван, я хочу переживать вашу милостивую мудрость. Будьте добры, исполните мою просьбу!" Бхагаван глядел на него целых пятнадцать минут. Когда Бхагавану задавали вопрос, он обычно не отвечал немедленно. Вместо этого он подготавливал вопрошающего молчанием и только потом давал ответ, так что вопрошающий получал его как прямой опыт. Бхагаван был больше заинтересован в человеке, чем в вопросе. Пристально глядя на Натанананду, он сказал: "Это тело напротив меня желает получить милость, или это сознание внутри него? Если это сознание, разве не считает оно себя телом и создаёт этот запрос? Если это так, позвольте сознанию прежде всего распознать собственную природу. Тогда оно автоматически распознает Бога и милость. Эта истина может быть реализована прямо здесь и сейчас". Волна за волной чистого блаженства пульсировала сквозь Натанананду, и он много часов пробыл в присутствии Бхагавана. Он был благословлён его взглядом милости.

Натанананда однажды сказал мне, что даже взгляд Бхагавана не смог полностью реализовать его, и что были ещё остаточные тенденции, несмотря на то, что он вёл сугубо аскетический образ жизни. Однажды он сидел в присутствии Бхагавана, когда Кавьяканта Ганапати Муни и другие учёные преданные говорили с Бхагаваном на санскрите об индуистских писаниях. Чрезвычайно удручённый, что не может понять ни слова об обсуждаемых высоких предметах, он сидел молча, и слёзы катились по его щекам. Когда он открыл глаза, все уже ушли, остался только Бхагаван. Бхагаван сострадательно посмотрел на него и спросил: "Почему вы так удручены? Если бы вы действительно были не годны к реализации истины в этой жизни, вы бы вообще не попали в этот место". (Это применимо ко всем нам). Бхагаван продолжал: "Та сила, которая привела вас сюда, заставит вас реализовать Я. Не сегодня, так завтра она непременно выполнит своё обязательство. У вас нет причин для расстройства". Это растворило все несовершенства в Садху Натанананде и полностью избавило его от невежества. После этого он также стал реализовавшим истину мудрецом.

В тот день, когда он понял, что реализован, он стал инкогнито. Внешним символом того, что он реализовался, стала его безвестность. Он жил в одиночестве — счастливый от постоянного пребывания в Я. После махасамадхи Бхагавана в 1950 году и вплоть до 1967 года многие даже не знали, жив ли ещё Натанананда. Хотя он жил в доме в Тируваннамалае, никто не знал, где он. Как и все старые преданные, я тоже думал, что он скончался.

Я провёл семь лет в ашраме, когда вдруг однажды мой друг Дораб Фрамджи спросил меня: "Ты знаешь, что Садху Натанананда ещё жив?" Я подпрыгнул от радости, поскольку очень любил его книгу Духовное Наставление. Я нанёс ему визит. Он был очень аскетичным человеком, в его комнате не было ничего, кроме нескольких набедренных повязок. Он благословил меня и спросил: "Чем ты занимаешься? Ты практикуешь Самоисседование?" Я ответил: "Я не способен проводить Самоисследование. Я только пою Аруначала Шива, Аруначала Шива". Он покраснел от гнева. Я отпрянул, поскольку это была первая моя с ним встреча, и я привык, что люди относятся ко мне снисходительно. Но не Натанананда! Он был серьёзным и суровым человеком. Он рвал и метал: "Какой ты дурак! А для чего, как ты думаешь, ты пришёл к Бхагавану? Для какой функции он тебя выбрал? Лишь только сделать тебя подобным ему! Читай его Сорок Стихов о Реальности, практикуй Самоисследование, будь истиной. Вот для чего ты был избран!" Я остолбенел, не веря своим ушам.

Он отказался выходить из своей безвестности и даже оставаться в ашраме. Дораб Фрамджи нашёл для него хижину рядом с домиком Осборна. Натанананда жил там до 1981 года. Мне очень повезло, что он позволил мне приходить и говорить с ним, когда мне захочется. Однажды мне удалось вытащить его из затворничества — я упросил его написать статью для подарочного издания журнала ашрама. Он любезно согласился. К несчастью, я её куда-то подевал. Полагая, что у него есть копия, я пришёл к нему и сказал: "Свами, я сожалею, но я потерял вашу статью. Пожалуйста, дайте мне копию. Я тщательно перепишу её, и затем верну". Он рассмеялся и сказал: "Оглянись вокруг, Ганешан. Моя обстановка даст тебе представление обо мне. Посмотри на мою комнату, здесь ничего нет — ни книг, ни одежды, ни утвари, ничего". Озадаченный, я спросил: "Что вы имеете в виду, Свами?" Он ответил: "Ганешан, ты должен знать, что я написал много стихов о Бхагаване. Но разве ты видишь здесь хоть одну книгу, хотя они все были напечатаны? Написав поклонение Бхагавану, в стихах ли, в прозе ли, я в тот же миг клал его к святым стопам своего мастера. Что касается меня, моя работа на этом была окончена. После того, как Бхагаван покинул тело, несколько людей просило меня написать для них, как и ты. Я соглашался, написав и отдав это в их распоряжение. На этом моя ответственность заканчивалась". Однако, он сделал мне одолжение и написал эту статью снова, её можно найти опубликованную в Рамана Пикториал Сувенир 1967 года.

Однажды я привёл семью, которая пропагандировала имя Бхагавана, на встречу с Натананандой. Они ему рассказывали о той работе, которую они проделывали, распространяя имя Бхагавана. Натанананда пришёл в ярость: "Вы говорите такой вздор, думая, что распространяете славу нашего мастера! Единственный способ сделать это, это самим стать истиной. Практикуйте учения прямо здесь, прямо сейчас, вот лучший способ служить гуру. Наш мастер это учение. Лучший способ выразить свою преданность Бхагавану это практиковать его учения". Семья была напугана и никогда больше не посещала Натанананду.

В последние минуты Натанананды Садху Ом, Кунжу Свами, некоторые другие и я молились перед ним. В смерти каждого преданного, которую мне довелось наблюдать, одним общим показателем было то, что никто не беспокоился о своём теле. Прямо перед тем, как он оставил тело, я спросил его: "Свами, как вы себя чувствуете?" "Я счастлив", был ответ. Физически он глубоко страдал. Все доктора, которых я приводил к нему, диагностировали тяжёлую болезнь. Тем не менее, он сказал, что счастлив. "Что вы имеете в виду под словом счастье?" Натанананда ответил: "Посмотри на изображение Бхагавана, и ты поймёшь". Это были его последние слова. Он направил моё внимание на Бхагавана и затем, радостно закрыв глаза, скончался. Для меня было честью принимать участие в постройке самадхи для его тела джняни на территории поместья Дораба Фрамджи.

Ганешан отдаёт дань почтения Садху Натанананде (сидит слева от него)

Бхагаван сидит на шкуре оленя в пещере Вирупакша

Манаваши Рамасвами Айер

"В 1908 году мой отец и я посетили Аруначалу. Город был заполнен людьми, так как шёл фестиваль Картикай Дипам. Услыхав о Брахмане Свами, святом садху, живущем в пещере Вирупакша на горе, мы пошли туда. Когда мы достигли пещеры, человек возле входа упорно отказывался пускать нас внутрь, чтобы увидеть свами. Я оспаривал его полномочия нас не пускать. К счастью, тут вышел сам свами. Я был потрясён, увидев его. Что-то внутри меня заставило меня взмолиться об облегчении физического нездоровья и ментальных мучений, которые постоянно терзали меня. Свами ответил: 'Я ни медврач, ни предсказатель', и собрался уходить. Не сдаваясь, я догнал его и возразил: 'Я пришёл к вам, услышав о вашем великом духовном достижении. Возможно, мне не суждено найти облегчение'. Свами вдруг остановился, повернулся ко мне, и, глядя на меня пронизывающим взглядом, произнёс: 'Развейте в себе склад ума, принимающий такие проблемы с внутренней решимостью. Ничто не сможет поколебать вас'. Затем он поднял правую руку в благословении. Я почувствовал, как из неё изливаются лучи света, охватывая меня. Это наполнило меня уверенностью принимать проблемы в будущем с позиции, что высшая сила наверняка защитит меня".

Этим замечательным преданным был Манаваши Рамасвами Айер. Рождённый со сложным нравом, он в своей жизни никогда не принимал 'нет' в качестве ответа. Именно это прирождённое его качество Бхагаван усилил при их первой встрече. Физические испытания в форме болезней и ментальные испытания в форме сомнений наверняка одолевают нас по жизни как духовных ищущих. Есть две важные вещи. Мы должны иметь мужество встречать каждое испытание прямо и смело. В равной степени мы должны верить, что высшая сила — назовите это гуру или Богом — направит и защитит нас.

Тот визит Айера был для него очень важным. Он пришёл просто как посетитель. Но когда он спустился вниз, четыре башни храма, священная гора и мудрец, обитающий там, с его несомненной духовной силой, произвели на него такое сильное впечатление, что он решил сменить место жительства и остаться здесь навсегда. Он стал посещать Бхагавана каждый вечер, оставаясь до ночи. Тогда с Бхагаваном было всего один или два человека, поэтому никаких ограничений не было. Узнав, что Айер интересуется музыкой, Бхагаван стал обучать его тонкостям сочинения крити, одной из форм поэзии. Это был своего рода кукольный театр! В обычном кукольном театре кукольник дёргает за ниточки, заставляя кукол танцевать под его мелодии. Здесь же дёрганье за ниточки заставляло Айера не танцевать, а сочинять крити необычайной музыкальной ценности, раскрывая тем самым величие Бхагавана и его учения.

Однажды, как обычно, после работы Айер пришёл в пещеру Вирупакша и спросил Бхагавана по-английски: "Свами, Иисус Христос, Будда и другие мудрецы приходили в этот мир, чтобы искупить грехи грешников. А у меня есть надежда?" Бхагаван пристально посмотрел на него и ответил по-английски: "Да, надежда есть". Заметно тронутый и взволнованный до глубины души этим ответом, Айер спонтанно сочинил крити на тамильском: "Рамана, вы моё единственное прибежище, мне не к кому больше обратиться". Эта песня до сих пор популярна среди тамильских преданных Бхагавана.

Однажды вечером в пещере Вирупакша Бхагаван около получаса концентрировал своё внимание на Айере, и тот почувствовал, как в него входит огненный поток. Его ум развернулся вовнутрь и слился с Сердцем. Впервые он понял, что Бхагаван был не просто свами-аскетом, но духовным генератором. Это переживание дало ему безоговорочную веру в Бхагавана. Айер страдал хроническим несварением желудка. Когда он рассказал об этом Бхагавану, Бхагаван снова сфокусировал на нём свой взгляд. Айер немедленно почувствовал, как его ум успокоился. Через несколько дней, во время празднования какого-то фестиваля, Эчамма принесла много различных сдобных яств и сладостей, приготовленных из топлёного масла и сахара для Бхагавана. Бхагаван, который всегда делился едой со всеми, кто находился вокруг, попросил Эчамму позвать Айера. Опасаясь своей диспепсии, Айер отказался и сказал Эчамме: "Пожалуйста, попроси Бхагавана простить меня. Я не могу есть такую жирную пищу". Бхагаван настоял, сказав: "Пожалуйста, разделите эту еду со мной". Подчиняясь Бхагавану, он съел еду безо всяких дальнейших размышлений. После этого его хроническая болезнь исчезла совершенно. Его благодарность Бхагавану за его исцеление вылилась в форме ещё одной песни: "Как мне выразить благодарность за исцеление, милостиво дарованное мне?" Его семья, которая, оставаясь в городе, не одобряла того, что он каждый вечер проводил у Бхагавана, услышала об этом чуде и уверовала в Бхагавана.

Бхагаван с семьёй Манаваши

Вскоре Айера перевели в Бергампур, город на востоке Индии. Он уезжал с тяжёлым сердцем. Там его ноги покрылись болезненными язвами. Даже после обширного лечения, включая операцию, облегчения не было. Тем не менее, несмотря на сильную боль, он должен был ходить на официальную работу. Он с жаром взмолился Бхагавану о помощи. На следующее же утро в его дверь постучали. Когда он открыл её, на пороге стояли два садху. Они сказали: "Мы совершаем паломничество, и идём из Аруначалы. Перед уходом Бхагаван попросил нас посетить Бергампур и встретиться с вами". Айер тепло их встретил. Заметив, что он страдает из-за болезненных язв, садху приготовили аюрведическую мазь из тамаринда и самбарани (распространённый в Индии вид ладана) и намазали им язвы Айера. На следующий же день Айер был полностью здоров. Его эмоционально заряженная преданность Бхагавану за это чудо хлынула из него в виде песни, названной Саранагати, и ставшей неизменно любимой песней преданных Бхагавана: "Я сдаюсь тебе. Кому мне ещё сдаться? Ты — совершенный в Аруначале, который наделяет человека предельным освобождением, о, Рамана, дождевое облако сострадания, не настало ли время одарить меня твоим милостивым взглядом? Если ты медлишь, о, что мне делать? Мой любимый, утоли мою печаль и даруй мне благодать. Я больше не могу выносить это безразличие. О, ты, который есть сам Брахман, я сдаюсь тебе".

Я был очень близок Айеру, и однажды он рассказал мне об этой песне: "Видите эту красоту, Ганешан: исцеление произошло не благодаря этой песне. Исцеление уже случилось, и если бы я вообще должен был бы спеть какую-либо песню своим умом, я спел бы только о благодарности Бхагавану за исцеление. Послушайте песню, в ней говорится: 'Разве сейчас не подходящее время одарить меня твоим взглядом милости? Если ты медлишь, о, что мне делать? Моя любовь, утоли мою печаль и даруй мне благость. Я больше не вынесу этого безразличия'. И это после того, как чудо произошло". Он начал цитировать таких мудрецов, как Маникавачакар, Мира и Тукарам, где они молились: "Благослови эту жалкую собаку", когда Бог уже благословил их. И никак не наоборот. Затем он процитировал из Одиннадцати стихов Аруначале Бхагавана: "О, Аруначала, правя мной струнами своей милости, хоть я не имел даже смутного представления о тебе, ты решил убить меня наповал. Как же тогда такой слабак, как я, оскорбил тебя, что тебе пришлось оставить своё дело незаконченным? Ты не убил меня. Ты недоделал своё дело. Зачем ты мучаешь меня, подвесив между жизнью и смертью? Исполни свою задачу, убей меня теперь и даруй мне вечную жизнь в одиночестве, о, Господь!" Он продолжил: "Это уже произошло с Бхагаваном, но всё же он пишет это как молитву. Почему Маникавачакар поёт: 'Я худший из грешников, прошу тебя, спаси меня'? Ведь не из-за этой молитвы Бог пришёл и спас его. В своей Акшараманамалай Бхагаван говорит: 'Благослови меня, чтобы я мог умереть, не теряя связь с тобой, иначе горька моя судьба, Аруначала. Положи свою священную руку мне на голову, и дай мне вкусить твоей милости. Не покидай меня, Аруначала. О, Аруначала, соединись со мной, дабы не было больше наших отдельных личностей — 'ты' и 'я', и благослови меня высшим состоянием вечно вибрирующей радости'. Это похоже на молитву. У многих людей возникал этот вопрос, и они спрашивали Бхагавана: 'Вы джняни. Почему же вы пишете 'Спаси меня, не дай мне быть приговорённым?' Ответ в том, что это уже было сделано. Мы должны были бы прежде помолиться, чтобы получить милость Бога. Но Бог, будучи великим, сперва дарует нам свою милость, а после принимает наши молитвы — даже если мы делаем это потом!"

В 1922 году Бхагаван спас Айера от неминуемой смерти. Капали Шастри, очевидец этого чуда, писал в своей книге: "Махарши жил на горе в Скандашраме. Некоторые из нас обычно сопровождали его во время гирипрадакшины. В один такой день перед началом гирипрадакшины мы получили известие, что инспектор Рамасвами Айер внезапно заболел и лежит в пещере Вирупакша. Махарши спустился к тому месту, где лежал Айер. Сердце Айера неистово билось. Махарши сел рядом с ним, положив руку ему на голову. Через пять минут Айер встал, и выглядел довольно нормально. Махарши продолжал сидеть, он не вставал где-то около часа. В Скандашраме у меня была сумка с оливковым маслом, я сходил за ним и стал втирать его в голову Махарши. Затем мы все вернулись в Скандашрам. Когда я спросил Бхагавана, он просто ответил: 'Ну, Рамасвами встал, а я сел. Я сознавал, когда вы втирали масло, это было очень приятно'. Он не сказал, что сотворил чудо, ничего такого".

Позже, в 1942 году, Айер ещё раз был спасён от верной смерти. Однажды его жена прибежала к Бхагавану и взмолилась, чтобы он спас её мужа, который в это время лежал без сознания в своём доме. В тот самый миг Айер очнулся. Спустя годы, услышав эту историю, я немного скептически к этому отнёсся. Поэтому я пошёл к Айеру и стал допытывать его: "Как так вышло, что каждый раз, когда вы заболеваете, Бхагаван спасает вас от смерти?" Он ответил: "Что поделаешь, Ганешан, Бхагаван спас не только меня. Он спасал также другие искренние души от мученической смерти". И он стал перечислять: его собственная дочь, дочь его друга Субрамани Айера, Джагадиша Шастри, муж собственной сестры Бхагавана и другие имена, которых я не знал.

У Айера было пять дочерей и один сын. Бхагаван проявлял активный интерес к семье Айера, и каждый её член был полностью предан Бхагавану. Когда я пришёл жить в ашрам, мне захотелось побольше узнать о них и об их взаимоотношениях с Бхагаваном. Поэтому я поехал в Мумбай, где жила одна из его дочерей, чтобы взять у неё интервью для Горной Тропы. Её звали Лалита Венкатараман, и она была замечательным музыкантом. Она рассказала мне об уникальных отношениях с Бхагаваном, которые каждый из них имел с ним со времён пещеры Вирупакша. Для всех них Бхагаван был Богом. Каждый раз, когда семья должна была покинуть Аруначалу, они стояли перед Бхагаваном и пели хором Саранагати. Впоследствии эту песню многократно пели перед Бхагаваном в течении почти двух десятков лет. Лалита Венкатараман рассказывала: "Фактически, моего отца в народе знали как Саранагати Рамасвами Айера или Саранагати Тата". Она продолжала: "Так как мой муж работал в Северной Индии, после замужества я могла приезжать в Тируваннамалай только в редких случаях. Когда бы я ни находилась в ашраме, я пела, аккомпанируя себе на вине^[8], а Бхагаван с интересом слушал и улыбался. Однажды, когда я вошла в холл после долгого отсутствия, он заметил: 'Смотрите, только сегодня утром мы слушали её голос по радио и вот она сама собственной персоной'. Я записала две песни о Бхагаване, и в тот день, вероятно, одну из них транслировали".

"Будучи ребёнком, я играла с Бхагаваном в пещере Вирупакша. Однако, любимицей Бхагавана была моя старшая сестра Раджам. Он заплетал ей косы, они вместе играли с её игрушками. Моя сестра так любила Бхагавана, что когда у неё было что-нибудь вкусненькое или необычное из еды, она мчалась в пещеру Вирупакша, чтобы поделиться с ним. Однажды нам принесли специальный сорт риса падди и молотили его вручную у нас дома. Его отруби были очень вкусными, сладкими и полезными. Когда женщина, которая молотила рис, сказала об этом моей сестре, та схватила горсть отрубей и побежала к Бхагавану. Заметив появление Раджам в необычное время, Бхагаван спросил, не принесла ли она что-нибудь для него. Она дала ему отрубей, и они вместе ели. Бхагаван рассказал ей, что эти отруби могут быть вкуснее, если есть их вместе с другими ингредиентами. Моя сестра обладала великими привилегиями Бхагавана. Но она всегда осознавала, что имеет дело с Богом. Она почитала его каждый момент своей жизни".

После паузы она продолжила: "Моя старшая сестра Раджам была прекрасным художником. Хотя она никогда ни у кого и нигде не училась рисовать, её рисунки и картины несли в себе особое, настоящее качество жизни. Когда она подросла, она стала рисовать изображения богинь. Она показывала их Бхагавану, и он очень высоко их оценил. Однажды Раджам нарисовала красивую картину Богини Варалакшми, аспект богини матери, почитаемый замужними женщинами. Когда она показала её Бхагавану, он предложил её напечатать и распространить. Раджам насобирала и заняла денег и напечатала её. В 40-е и 50-е годы во многих комнатах для пуджи^[9] в семьях ортодоксальных браминов висела эта картина". Затем Лалита Векатараман провела меня в свою комнату для пужди на верхнем этаже и показала мне две прекрасных картины Раджам — одну богини Мадурай Минакши и другую святого Тьягараджа. Потом я вспомнил, что в Скандашраме была картина Бхагавана сидящего на павлине, с подписью Раджамма внизу.

Картина "Богиня Варалакшми"

Всю свою жизнь Айер был преданным бхактой. У него начинали литься слёзы при одном упоминании слова 'Бхагаван'. В 1922 году он имел редкую привилегию быть свидетелем, когда Алагамма достигла освобождения в Скандашраме. Айер пел имя Господа Рамы, когда Бхагаван сидел, возложив свои священные руки на голову и сердце Алагаммы, чтобы освободить её. Он был свидетелем акта милости Бхагавана. Айер был также одним из тех, кто нёс тело Алагаммы вниз к месту её погребения. Он был с Бхагаваном всё время, пока похороны не были завершены. На десятый день на могиле был установлен лингам. Кавьяканта Ганапати Муни сочинил импровизированный гимн на санскрите, восхваляющий Алагамму, как будто она была ещё более великой, чем матери Будды, Иисуса и Ади Шанкара. Сидя с краешку, Айер восхищённо слушал, когда Бхагаван подозвал его и вдохновил сочинить крити на тамильском. Хотя Айер был убит печалью, он повиновался. Спонтанно к нему пришло крити. Он записал его на бумаге и отдал Бхагавану. Бхагаван попросил его спеть. Во время пения он был поражён, поняв, насколько совершенным вышло крити.

Когда Бхагаван достиг брахманирваны в 1950 году, Айер видел, как джйоти Бхагавана, двигаясь подобно свету метеора, слилось с Аруначалой. Близкие почитатели Айера, как тамильский учёный Ки. Ва. Джаганатан, поклонялись Айеру как джняни. Очень популярный писатель в Тамил Наду в 1960-х Ки. Ва. Джа попросил меня отвести его туда, где жил Айер, который был тогда болен и прикован к постели в доме напротив ашрама. Лишь увидав Айера, он сложил руки над головой, и стал ходить кругами вокруг его постели, проливая слёзы и напевая "Ишвара, Ишвара, Ишвара". Затем он начал экспромтом распевать стихи в честь Айера. Это было поистине чудесное зрелище. До этого я лишь слышал о людях, которые впадают в эмоциональный экстаз и льют слёзы. В тот день я был тому свидетелем. На обратном пути Ки. Ва. Джаганатан благословил меня, сказав: "Почитайте его, Ганешан! Добивайтесь благословения Айера. Это реализованный человек, святой, прячущийся под маской обыденности. Не теряйте любой возможности получить его благословения. Это весьма поможет вам на вашем духовном пути". Благодаря этому совету мне выпало счастье стяжать благословения Айера.

Айер скончался в Ченнае, и его последние минуты были очень мирными. Руки его лежали на груди, а из уголков закрытых глаз лились слёзы экстаза, явно демонстрируя, что он видит Бхагавана в своём Сердце. Медленно, тихо, его дыхание остановилось. Манаваши Рамасвами Айер был теперь навечно поглощён Аруначалой.

Картина Раджаммы 'Бхагаван сидящий на павлине'

Фрэнк Хамфриз

Однажды в пещеру Вирупакша к Бхагавану пришёл человек. Он оставался там всего лишь неделю. За это время он написал и спел четыре песни во славу Бхагавана. Он сказал, что его зовут Венкатрама Айер и что он из Сатьямангалам — маленькой деревушки неподалёку от Тируваннамалая. Позже он прислал пятую песню, знаменитый гимн Рамана Сатгуру. Когда Бхагаван прочёл эти пять песен, он был поражён их красотой. С тех пор многие тамилоязычные преданные Бхагавана их поют. Странно, но когда кто-то из старых преданных отправился в Сатьямангалам, чтобы встретиться с Венкатрама Айером, никто в деревне ничего о нём не знал. Впоследствии, когда преданные обсуждали это, Дэвараджа Мудальяр сказал: "В пещере Вирупакша Бхагаван написал пять гимнов во славу Аруначалы". На это Муруганар ответил: "Отец Аруначала захотел выразить свою благодарность. Поэтому он явился в человеческой форме как Венкатрама Айер и спел пять гимнов Бхагавану".

Одна из строф в Рамана Сатгуру возвещает, что Бхагаван поднял свой флаг мудрости, чтобы вести миллиарды существ к освобождению. Что такое миллиард? Один с множеством нолей. Если удалить все несуществующие ноли, чем в реальности являются миллиарды индивидуальных эго, останется лишь единица. Эта единица — Аруначала, эта единица — Рамана и эта Единица есть то, чем каждый из нас в реальности является. А не Рэмы, Рахимы и Рональды, которыми мы себя считаем.

Бхагаван пришёл, чтобы мы вспомнили нашу подлинную божественную природу. Его милость не исключает никого, будь то мужчина, женщина или зверь. До сих пор все его преданные были индусами. Настало время учению перейти границу нации и религии. И оно действительно перешло эту границу, не потревожив веры тысяч людей, которые в поиске истины приходили из всех уголков мира.

Фрэнк Хамфриз был молодым британским полицейским и католиком. Переведённый в Индию из Англии, он прибыл в Бомбей, ныне Мумбай, с высокой температурой и был вынужден лечь в больницу.

Будучи медиумом, обладающим оккультными силами, Хамфриз использовал эти силы, чтобы облегчить сильную боль, от которой он страдал, находясь в больнице. Потом он переместил своё тонкое тело в Веллор, город рядом с Тируваннамалаем, куда его назначили по должности, и там увидел Нарасимайю, который должен был обучать его местному языку телугу. Позже, когда он сам прибыл в Веллор, Нарасимайя представился: "Я ваш учитель телугу". "Я знаю", ответил англичанин. "Откуда вы знаете?" — спросил озадаченный учитель. "Я встречал вас, хотя вы никогда не были в Бомбее. Я путешествовал в астральном теле и видел вас", отвечал Хамфриз. Нарасимайя обучал много британцев, большинство из которых вовсе не чувствовало тяги к духовности. Он решил, что этот человек просто чокнутый.

Затем Хамфриз попросил Нарасимайю: "Я бы хотел почитать книгу по индуистской астрологии на английском. Вы можете мне помочь?" Нарасимайя заключил, что это была всего лишь ещё одна сумасбродная просьба, и проигнорировал её. Заметив это, Хамфриз продолжил: "Здесь есть какие-нибудь махатмы?" (Махатма значит великая душа). Этот последний вопрос сильно удивил Нарасимайю. Он захотел испытать Хамфриза. Он ушёл, ничего не ответив. На следующий день он вернулся с множеством фотографий святых и мудрецов и зашёл в комнату Хамфриза. Никого там не обнаружив, он оставил фотографии на столе и ушёл. Когда он вернулся, Хамфриз тоже уже был здесь. Взяв одну фотографию из общей кучи, он спросил: "Нарасимайя, это не твой гуру?" Он показывал на фото Кавьяканты Ганапати Муни. Кавьяканта действительно был гуру Нарасимайи. Потрясённый, Нарасимайя заключил, что Хамфриз не был чокнутым, ведь не могло же быть столько поразительных совпадений. Хамфриз поведал ему: "Прошлой ночью ваш гуру пришёл ко мне во сне. Он сел рядом со мной на кровати и сказал что-то на языке, которого я не понял". Это окончательно убедило Нарасимайю.

К несчастью, вскоре Хамфриз заболел и был отправлен в Ути, местечко в горах Нилгири, где он оставался несколько месяцев. Вернувшись, он сказал Нарасимайе: "Прошлой ночью мне снился сон. Так как ты можешь не поверить моему словесному описанию, я нарисую то, что видел". Затем он нарисовал гору, пещеру в ней, рядом небольшой водопадик и стоящего возле него садху. Это было живописное изображение пещеры Вирупакша и Раманы Махарши. Нарасимайя потерял дар речи: "Это мастер моего мастера!" Совершенно убеждённый теперь насчёт Хамфриза, он захотел отвести его к Бхагавану. Сперва он познакомил его с Кавьякантой Ганапати Муни, который в то время был в Веллоре. Кавьяканта был удивлён, увидев этого британца, которому был всего двадцать один год, а он уже старший полицейский офицер. В Тируваннамалае проходила конференция Теософского Общества, в которой Кавьяканта должен был принять участие. И все трое отправились в Тируваннамалай.

По дороге к месту назначения Хамфриз не находил себе места — ему не терпелось увидеть святого, которого он видел во сне. Они пришли в пещеру Вирупакша и сели напротив Бхагавана. Бхагаван долго и пристально смотрел на него. Вот что Хамфриз написал о своей первой встрече с Бхагаваном: "В два пополудни мы пошли на гору, чтобы встретиться с ним. Достигнув пещеры Вирупакша, мы сели перед ним у его ног и ничего не говорили. Так сидели мы долгое время, и я почувствовал, как поднимаюсь из себя. В течении получаса я смотрел в глаза Махарши, которые не меняли своего выражения глубокого созерцания. Я начал сознавать, что тело это храм Святого Духа. Я чувствовал, что тело этого мастера не было человеком; это был инструмент Бога, просто сидящий, неподвижный труп, от которого веяло Богом ужасно. Мои чувства были неописуемы. Махарши это человек, не поддающийся описанию его достоинств, доброты, самообладания и спокойной силы убеждённости. Невозможно представить ничего более прекрасного, чем его улыбка. В человеке, находящемся в его присутствии, происходят непостижимые перемены".

Таково было первое впечатление молодого человека от Бхагавана. Позже Кавьяканта предложил ему задать Бхагавану несколько вопросов. Хамфриз, будучи очень юным, полным энтузиазма, жаждущим служить миру, с готовностью согласился. Его первым вопросом был: "Мастер, могу ли я помочь миру?" Бхагаван: "Помогите себе, и вы поможете миру". Хамфриз: "Я хочу помочь миру. У меня получится?" Бхагаван: "Да, помогая себе, вы поможете миру. Вы в мире, вы и есть мир. Вы не отличны от мира. И мир не отличен от вас". Хамфриз, после паузы: "Мастер, я могу творить чудеса, как это делали Шри Кришна и Иисус Христос?" Бхагаван: "Кто-либо из них, совершая чудо, чувствовал, что это он его совершает?" Хамфриз: "Нет, мастер". Это был первый намёк, данный ему Бхагаваном, чтобы он не увлекался оккультными силами и чувством делателя.

Слишком долго оставаться в Веллоре было выше его сил. Он возвращался, когда только мог, часто проделывая пятьдесят миль под палящим солнцем на своём мотоцикле. Когда он приходил в пещеру Вирупакша, Бхагаван задавал один неизменный вопрос: "Вы ели? Вы не голодны?" Обычно Хамфриз бывал голоден. Бхагаван немедленно организовывал еду для него. Бхагаван знал, что западные люди едят ложкой, поэтому он смастерил для него ложку из скорлупы кокосового ореха. Это потрясло Хамфриза ещё больше. Один раз Хамфриз всё ещё чувствовал голод после завершения трапезы. Бхагаван заметил: "Вы не наелись". Тогда он попросил кого-то дать ему ещё еды. Пообедав, молодой англичанин почувствовал сильную жажду из-за обжигающей тропической жары. Однако его врождённая британская сдержанность не позволяла ему просить чего-либо. Зная это, Бхагаван тут же посмотрел на одного из преданных и сказал: "Дай ему лимонада. Он очень хочет пить". Всё это убедило Хамфриза в том, что любовь Бхагавана была не только любовью духовного мастера, но также любовью кормящей матери. Много раз он видел маленьких детей возле пещеры — они не разговаривали, не играли, просто тихо сидели. Это ставило его в тупик. Он никогда не видел, чтобы дети сидели так тихо, так спокойно и так долго. Всё дело в том, что эти дети чувствовали духовный покой Бхагавана и откликались в той же манере.

Бхагаван знал о склонности Хамфриза к оккультным наукам и отговаривал его: "Ищите то, что превосходит все оккультные силы", говорил он ему. "Ваша цель должна быть наивысшей, а это значит распознать, что вы есть истина. Все эти оккультные силы вводят вас в заблуждение. Оставьте их!" Бхагаван помог Хамфризу отучиться использовать оккультные силы. Хамфриз был очень сильным человеком. Имея способность овладеть оккультными силами, он с таким же успехом мог практиковать учения мастера. Когда он оставил выбранную профессию и оккультные науки, Бхагаван направил его с помощью учений Самоисследования и Сдачи и научил его идти внутрь.

Его описания мастера, которые он отправил в письме своему другу в Англию, были опубликованы в журнале International Psychic Gazette: "Явления, которые мы видим, любопытны и удивительны — но самую чудесную вещь мы не сознаём, а именно, ту единую и единственную беспредельную силу, ответственную за все видимые явления и за сам акт их видения. Не останавливай своё внимание на всех этих изменяющихся вещах — жизни, смерти, явлениях. Не думай даже о настоящем акте видения или восприятия их, но только о том, что видит все эти вещи, том, что ответственно за всё это. Сперва это покажется почти невозможным, но мало-помалу результат проявится. На это уходят годы обучения и ежедневной практики, но именно так создаётся мастер. Дай себе четверть часа в день. Постарайся удерживать ум неколебимо сосредоточенным на 'Том', которое видит. Это внутри тебя. Не жди, что это 'То', будет чем-то определённым, на чём можно легко сконцентрировать ум — всё будет не так. Хотя уходят годы на то, чтобы найти это 'То', результаты этой концентрации проявятся уже через пять или шесть месяцев — в разного сорта бессознательных ясновидениях, в спокойствии ума, в способности преодолевать трудности, в силе, окружающей нас, всегда бессознательной силе. Я передал тебе эти учения в тех же словах, в которых мастер даёт их своим близким ученикам. И с этих пор позволь всем твоим помыслам в медитации сосредоточиться не на акте видения, ни на том, что ты видишь, но неотрывно на том, что видит".

Какие мощные указания! Как благословен был молодой Хамфриз, получив это учение! Хамфриз получил всё после того, как укоренился в Сердце. Найдя очень трудным справляться со своей работой и одновременно практиковать медитацию, он пришёл к Бхагавану, который посоветовал ему остаться чуть дольше. (Мастер может распознать, когда ученик полностью готов. Бхагавану, 'шеф-повару', необходимо было 'поджарить' его ещё немного!) Спустя шесть месяцев он снова пришёл к Бхагавану. На этот раз Бхагаван сказал: "Теперь вы можете идти". Хамфриз записал: "Я вернулся как более преданный и глубокий католик". В нём совсем не было конфликта.

Спустя некоторое время он и вовсе отошёл от мирских дел, поступил в монастырь и стал монахом. Для укоренившихся в Сердце нет индусов, христиан или мусульман, нет мужчин или женщин, только чистое бытие — такими хотел бы видеть своих последователей Иисус.

Бхагаван сидит на камне у Пещеры Вирупакша

Мастан Свами

Мастан Свами был правоверным мусульманином. Его родители строго соблюдали все религиозные кодексы, ритуалы и дисциплины и воспитали его в том же духе. Даже в возрасте восьми лет Мастан мог войти в самадхи, не зная ничего об этом. У него с детства была естественная способность отделяться от людей и вещей. Этот замечательный преданный следовал всем исламским предписаниям и был очень предан Аллаху и Пророку Мухаммеду. Его природная склонность к переживанию самадхи побудила его начать изучать тамильский язык. Вскоре он уже читал такие книги как Кайвалья Наванитам и Шукар Вашиштам. Простые тамильские стихи суфийского мистика девятнадцатого века Гунангуди Мастана, ведантические по своей природе, также имели на него мощное влияние. Но, хотя Мастан Свами принимал участие в мусульманских праздниках как Рамзан, Ид и т. д., его ум и сердце были настроены на внутреннее Я, он уходил в самадхи, читал и пел песни Таюманавара (Песни Таюманавара превозносились Бхагаваном, потому что они имели дело с чистой истиной. Другие святые привносили Шиву и других Богов, но Таюманавар придерживался учения оставаться в тишине, с чем Мастан Свами был хорошо знаком).

В 1914 году Мастан Свами жил в Десуре, деревне в сорока милях от Тируваннамалая, откуда была родом Десурамма. Будучи единственными людьми в этой деревне, кто разделял одно и то же духовное 'безумие', эти двое были друзьями. Однажды она сказала ему: "Мастан Свами, тебе нужно встретиться с моим гуру". И она привела его к Бхагавану в пещеру Вирупакша. Мастан, верный и преданный последователь ислама, так описывает свой первый даршан с Бхагаваном: "Он сидел подобно скале. Его прямой взгляд был исполнен милостью, состраданием и незыблемой мудростью. Я стоял рядом с ним. Взглянув на меня, он открыл врата моего Сердца, и я также утвердился в его состоянии при первой же встрече. Только один взгляд Бхагавана, и я стоял так восемь часов, абсолютно без всякой усталости, наполненный тотальной поглощённостью и покоем. В то время в пещере Вирупакша Бхагаван мог открыть наше сердце единственным своим милостивым взглядом, и мы были трансформированы. Не было нужды ни в каких вопросах, так как своим взглядом он делал нас подобными самому себе".

Каким чудесным человеком был Мастан! С первой же встречи с Бхагаваном он принял его как своего гуру. Он уже читал о характеристиках и признаках гуру. Он видел, что то, что сидело перед ним в человеческой форме, было не только гуру, но и Богом. Вернувшись домой, Мастан Свами испытал внутренний конфликт. До сих пор его мастером был Пророк Мухаммед. Хотя Аллах был его Богом, а Пророк Мухаммед был гуру, здесь находился живой гуру, Рамана Махарши. "Не предаю ли я своего первого гуру, Пророка Мухаммеда?" — думал он. Он был наполнен присутствием Бхагавана, но будучи воспитан в мусульманской традиции, у него было чувство, "Неужто я отстраняюсь от своего мастера Мухаммеда, потому что его больше нет в теле?"

К счастью он был достаточно смел, чтобы прийти к Бхагавану и признаться: "Бхагаван, вот моя проблема. Пожалуйста, помогите мне". Бхагаван какое-то время смотрел на него: его никогда не интересовал вопрос, но всегда — человек, этот вопрос задающий. Посмотрев на Мастана Свами, он, изливая всю свою милость, ответил: "Вы принимаете это тело за Бхагавана? Вы думаете, Пророк мёртв? Тогда, Будда мёртв? Иисус Христос мёртв? Разве они не направляют сотни тысяч людей даже сейчас? Разве не живут они в Сердце? Живой гуру это тот, кто живёт в Сердце человека как гуру. Живой гуру это не означает, что кто-то живёт в теле в данное историческое время в данном географическом месте. Гуру живёт вечно в вашем Сердце. Сердце это Аллах, Сердце это Иисус Христос, Сердце это Будда и Сердце это Бхагаван. Живите в Сердце, Сердцем, погружаясь в Сердце".

Эти слова были пересказаны мне Вишванатой Свами. Я сразу не смог постичь их смысл, и поэтому попросил его: "Прошу вас, объясните это так, чтобы я смог понять". Он сказал: "Гуру всегда вне времени. Чтобы говорить о гуру во времени, мы привносим смерть, рождение, жизнь и так далее. Есть только один принцип гуру, который есть Сердце каждого из нас". Я сказал: "Свами, почему вы так говорите?" Он ответил: "Однажды один преданный пришёл из Лахора. Тируваннамалай отделяет от Лахора более тысячи километров. В 1930-е и 40-е годы путешествие по Индии было почти невозможным. Он мог остаться только на месяц или около того. Когда ему настала пора уходить, он расплакался перед Бхагаваном: 'Как я покину вас и уйду, Бхагаван?' Бхагаван сказал: 'Куда вы уходите? Разве вы можете уйти от Бхагавана? Бхагаван всегда с вами, Бхагаван в вас. Фактически, вы сами — Бхагаван'. Какой красивый ответ! Когда Бхагаван говорит, что ты сам Бхагаван, как может Ганешан или Вишванатан быть Бхагаваном? Бхагаван это 'Я ЕСТЬ' в Ганешане или Вишванатане — живой мастер всегда в Сердце как сознание. Это сознание в тебе, во мне, в каждом из нас, это Аруначала Рамана, Бог, Я, Сердце,Аллах, Иисус, Будда… Мы можем назвать это любым именем".

Мастан Свами был очень разносторонним человеком. Он был ткачом. О нём говорят, что он был Кабиром Бхагавана. Он был полностью предан мастеру, также как Кабир был предан своему. Он стал регулярно приходить к Бхагавану. Он оставил профессию ткача и ткал, только чтобы сделать набедренную повязку и полотенца для Бхагавана. Будучи полностью аскетом, он никогда не был женат. Он просил милостыню на улицах своей деревни. Он часто приходил в Тируваннамалай вместе с Десураммой. У Десураммы были деньги, и она приносила много еды, потому что ей хотелось накормить Бхагавана. Мастан Свами нёс рис или дал на голове и радостно вышагивал длинное расстояние от Десура. Это не было бременем для него, так как он шёл на встречу со своим мастером. В окрестностях Аруначалы он также просил подаяние.

Мастан много говорил с Бхагаваном. Он пересказывает один из таких разговоров: "Однажды по дороге к Бхагавану я попросил его милости. Когда я пришёл в пещеру Вирупашка, он спросил меня: 'Вам нравится сагуна упасана — поклонение Богу в форме, или вы предпочитаете ниргуна упасану — поклонение бесформенному Богу?' Я ответил: 'Я выбираю ниргуна упасану'. Бхагаван тогда дал мне это прекрасное наставление: 'Сосредоточьте свой ум в Сердце. Если будете сохранять внимание на источнике, откуда возникают все мысли, ум утихнет в этом источнике, и реальность проявится во всей красе'. Хоть я и встречал эти указания в других книгах, слова мудрости, произнесённые святым голосом моего гуру, проникли в моё Сердце и внедрились в меня как мой путь. После этой встречи с Бхагаваном у меня больше не было в этом сомнений. Фактически после этого никакие сомнения вообще не возникали". Так Бхагаван направил его, чтобы он укрепился в Сердце.

Много раз Мастан обходил вокруг горы с Бхагаваном. Однажды, когда он был опьянён божественностью, Бхагаван попросил его петь песни святого суфия Гунангуди Мастана. Бхагаван любил эти песни. Мастан говорит: "Я пел во весь голос, так как то была просьба моего мастера". Ещё один интересный случай, который упоминает Мастан, о Бхагаване и большом золотистом мангусте. Золотой окрас очень необычен для мангустов, так как эти пугливые существа обычно серого цвета. То было во время праздника Картикай Дипам. Сотни людей забирались на гору. Прошмыгнув сквозь толпу, мангуст забежал в пещеру Вирупакша и обыскал там каждый уголок. В это время Палани Свами не было, так как он обмывался в ручье неподалёку. Не найдя Бхагавана внутри, мангуст вышел наружу и стал лизать стопы Палани Свами. Затем он полез выше в Скандашрам, где находился Бхагаван. Придя в Скандашрам, мангуст бесстрашно запрыгнул на колени Бхагавану и уставился на него. Бхагаван гладил и смотрел на него, изливая свою милость. Ашрам был заполнен людьми, а единственным в этот час служащим был Мастан Свами. Он присматривал, чтобы зверю не повредили и чтобы тот не тронул здешних павлинов. Куда бы ни пошёл мангуст, Мастан следовал за ним. Спустя некоторое время мангуст исчез. Когда вернулся управляющий ашрамом Перумал Свами, Мастан рассказал ему о случившемся. Перумал Свами сказал: "Надо было поймать этого мангуста и привязать здесь внизу!" Бхагаван улыбнулся: "Вы сможете его поймать? Сможете привязать? Это сиддха пуруша. Аруначала это дом для многих сиддха пурушей. Один из них захотел прийти и провести здесь какое-то время. Вот, он и пришёл".

В течении жизни Бхагавана многие серьёзные ищущие жили в Палаакоту — рощице джекфрутовых деревьев возле ашрама. Иногда они решали пойти в другой город просить милостыню и воспевать Бхагавана. Когда они подходили к Бхагавану, чтобы получить его разрешение, Бхагаван спрашивал: "Куда вы пойдёте? Где вы будете останавливаться?" Они отвечали: "Бхагаван, нас это не волнует. Мы собираемся вести жизнь паривраджака, просить подаяние и жить без крова". Бхагавану это не очень нравилось, пока они не говорили: "Мы расскажем Мастану Свами, куда собираемся пойти". Они делали это потому, что Мастан Свами шёл тогда за ними, обеспечивал их едой, просил за них подаяние, устраивал им ночлег. Они ходили в Полур, Десур, Ченгам или Джинджи, повсюду в радиусе тридцати или сорока миль. Мастан Свами шёл за ними, или уходил вперёд, дожидался их и служил им, говоря: "Я преданный преданных", в самом искреннем смысле. Они спрашивали его: "Мастан Свами, ты так хорошо нам служишь. Что мы можем для тебя сделать?" "Вы можете сделать для меня только одно", отвечал он. "Рассказывайте мне, не упуская ни единого слова, что наш мастер говорил в моё отсутствие". Это было единственной наградой, которую желал этот преданный. Мастан Свами был очень скромным. Сам Бхагаван говорил, что кроме Кунжу Свами и Вишванаты Свами ни один преданный не знал, кем был Мастан Свами. Он предпочитал оставаться незамеченным. Слова 'скромный, преданный и добродетельный' как нельзя лучше подходят для него.

Господь Аруначалешвара и Мать Апитакучамбаль

Однажды в Раманашраме в Старом Холле произошло ограбление, когда там были Бхагаван, Мастан Свами и другие. Мастан Свами никак не отреагировал, но один садху схватил дрын, чтобы дать отпор грабителям. Бхагаван остановил его и сказал: "Мы все садху, наша обязанность — сохранять тишину, обязанность грабителей — грабить. Давайте следовать нашей дхарме, и пусть они следуют своей".

Когда Мастан Свами заболел, он ушёл жить из своей деревни в другую, чтобы никому не причинять неудобств. Бхагаван редко всячески старался ради кого-то, но в этом случае он подозвал Десурамму и сказал: "Куда бы ни пошёл Мастан Свами, будьте рядом и присматривайте за ним". Я редко слышал, чтобы Бхагаван давал такого рода инструкции насчёт кого-либо из преданных. Последние дни Мастана Свами были очень красивыми. После того, как он покинул тело, Десурамма пришла к Бхагавану и рассказывала: "Бхагаван, в последние дни мы думали, что он в бреду. Он говорил: 'Нанди спустился и божественные преданные Шивы, бхутаннаги, танцуют, говоря: Мастан! Приди, приди, приди к нам'". Она продолжала: "Наверно, это был бред. Но, Бхагаван, в свой последний миг он встал. Было абсолютно невозможно встать в его состоянии. Он встал и со слезами на глазах произнёс: 'Апитакучамбаль пришла за мной, я ухожу, Десурамма', и упал замертво".

Услышав это, Бхагаван заметил: "Может быть, Вселенская Мать лично пришла, чтобы забрать его. Все его описания совпадают с миром Шивы, описанным в Пуранах. Мастан Свами был непритязательным преданным. Но в нём жило богатство скрытых духовных переживаний". Он превознёс не только Мастана Свами, мастер также поблагодарил Десурамму: "Благо, что он ушёл под вашим присмотром, с вашей заботой". И это было ещё не всё. Потом Бхагаван взял экземпляр двух-с-половиной-тысячелетней тамильской книги Тирумандирам. В ней есть инструкции о том, как должно быть похоронено тело реализованного существа. Бхагаван выделил эти отрывки и обрисовал, как должен быть построена гробница и как тело должно быть погребено со священным пеплом, камфарой и другими составляющими. В соответствии с этими чёткими указаниями было построено самадхи [гробница].

На похоронах была вся деревня, несмотря на проливной дождь. Местный храм, хотя он был совсем простой, выделил храмовую колесницу с изображением Бога, чтобы отвезти тело мусульманина. Большинство индусов чувствовали огромную глубину происходящего. В тот день шёл такой сильный дождь, что воды было по колено. С песнопениями тело было внесено в самадхи, построенное в соответствии с инструкциями Бхагавана. Говорят, что желания тех, кто приходил и молился у самадхи, исполнялись. Давайте же поприветствуем одного из самых красивых преданных Бхагавана! Мастан Свами был простодушнейшим человеком, которого только можно встретить, однако Бхагаван отдал ему высочайшую дань. Он сказал, что из всех людей, пришедших к нему, Мастан был самым зрелым. Один взгляд, и плод упал!

Храм Аруначалешвара — вид с горы

У Мастана Свами был ученик по имени Самбхандам, из записной книжки которого были взяты эти подробности. Самбхандам написал песню о своём мастере: "О Мастан, освобождённый мудрец, живущий в Десуре, ты самый добрый и чистый аскет, который остался навсегда как ребёнок, который скитался как призрак, и который жил без следа мирских желаний. Драгоценный камень, который обрёл священную милость сатгуру Раманы, всеми почитаемого, хвала твоей наполненности и приветствия твоим святым стопам".

От Мастана Свами мы узнали определение живого гуру. Мы увидели, что у Мастана было три вспышки просветления. Трижды его Сердце раскрывалось с некоторым чувством сомнения. В этом процессе, которому он подвергся, содержится урок и для нас — никогда падать духом. Усилие^[10] и достижение^[11] это существительные. Но осознавание^[12] это глагол, так как это происходит всё время. Мастан был тому примером. Третий раз вспышка просветления случилась, когда Бхагаван спросил его, хочет ли он следовать поклонению форме либо бесформенному. Мастан Свами выбрал ниргуну — бесформенное поклонение. Бхагаван уже знал, что Апитакучамбаль придёт его забрать. Он попросил его выбрать поклонение форме или бесформенному, и Мастан Свами выбрал второе. Тем не менее, его последнее освобождение пришло из формы, что означает только одно: один Бог решает. Мы имеем свободу лишь прилагать усилия, но результат всегда в руках Бога, и это всегда нам на благо.

Пруд храма Мариамман в Мадурае

Вилачери Ранга Айер

Любовь многогранна — это величайшая вещь на свете, проявляющаяся во многих измерениях. Джняни, человек духовной мудрости, это неистощимое хранилище безусловной любви. Все его действия отражают мириады её аспектов. В отношениях Шри Раманы Махарши со своими преданными мы видим эту любовь с разных сторон. С такими преданными, как Вилачери Ранга Айер, гуру предстаёт перед нами в аспекте любящего друга.

Лишь только научившись ходить, Бхагаван и тогда уже обладал характерными чертами благородства — делиться поровну, принимать на себя ответственность, держать обещания. Приходя домой после игр на улице, он приводил с собой несколько своих товарищей попить молока своей матери. Обычно дети ревнивы, но Бхагаван старался ради своих друзей и приводил их домой, говоря: "Пойдёмте, попьём молока". Какие сильные узы дружбы и соучастия это создавало!

Одной из таких подруг, Минакши, было всего полтора года, и она жила в соседнем доме. Годы спустя Минакши вышла замуж, но её семейная жизнь не была счастливой. Однако, всё это время она продолжала чтить Бхагавана в своём сердце. Она так и не пришла встретиться с Бхагаваном, потому что не могла. В 1940-х, когда её свалила старческая болезнь, Бхагаван просто появился перед ней, как он сделал это с Наяной. Сев к ней на кровать, он дотронулся её. Она была в коме, но от его прикосновения пришла в сознание и воскликнула: "Боже мой! Господи! Рамана, ты пришёл благословить меня!" Это были её последние слова. Это высочайший пример дружбы: хотя они делили молоко матери в далёком детстве и никогда после этого не виделись, Бхагаван остался верным другом и вспомнил о Минакши в её последний день.

Лакшми была ещё одной счастливой подругой Бхагавана, делившей с ним молоко в возрасте двух лет. Она, в конечном итоге, овдовела и вела жизнь, порванную в клочья болью и страданием. К тому времени имя и признание Бхагавана уже широко распространились. Однажды Бхагаван сидел в зале, окружённый известными преданными и учениками. Лакшми, худая, смуглая, неузнаваемая в свои шестьдесят, стоя перед ним среди двухсот других людей, скромно спросила: "Уж не знаю, узнает ли меня Бхагаван". "Почему нет", отвечал Бхагаван. "Разве ты не Лакшми? Разве мы не пили вместе молоко?" Мастер вспомнил свою подругу детства даже спустя шестьдесят лет.

Бхагаван олицетворял мудрость и был подобен бриллианту. Мы ценим бриллиант потому, что, с какого угла ни посмотри, он одинаково чисто сверкает. Любая страница, взятая из жизни и учений Бхагавана, сияет этой чистотой. Многие, кто уделяет внимание учениям Бхагавана, должны хорошо знать об аспекте дружбы, который раскрывается в его отношениях с преданными-друзьями. Если они считали его просветлённым мудрецом, то он считал их своими друзьями детства. Двое из выдающихся преданных — друзей Бхагавана имели общие черты: они оба были с головой погружены в семейную жизнь и глубоко привязаны к своим мирским обязанностям. Это вдохновляет — видеть, как Бхагаван относился к этим людям. Он не просил их разрывать семейные узы и становиться на духовный путь — вместо этого он сопровождал их. А когда они устали и измучились от своих мирских привязанностей, он мягко привлёк их к себе. Его друзья приходили к нему с жалобами на свою семейную жизнь. Несмотря на то, что их проблемы имели мирской характер, молодой Бхагаван выслушивал и решал их, как истинный друг. Он не просто давал им какой-то совет, но действительно брал на себя обязанность устранить все страдания, будто они были его собственными.

Вилачери Ранга Айер, также известный как Ранган, жил в Тиручули, деревне, где родился Бхагаван. Он был одноклассником Бхагавана и другом его детства. Семьи Бхагавана и Рангана переехали в Мадурай примерно в одно и то же время, и два мальчика продолжали близко дружить, пока Бхагаван не убежал к Аруначале. Был 1903 год, когда Ранган впервые узнал о местонахождении Бхагавана. Однако, будучи скованным семейными обязательствами, он не смог приехать и встретиться с ним сразу. Спустя несколько лет, когда Бхагаван уже жил в пещере Вирупакша, он, наконец, нанёс ему визит. Бхагаван приветствовал Рангана любящим жестом дружбы — ударил его по плечу! Сначала Ранган видел в Бхагаване только своего друга Венкатарамана. Он предъявил ему претензию: "Эй, Венкатараман! Ведь в тот вечер, перед тем, как ты покинул Мадурай, мы играли в футбол. Я думал, я твой лучший друг. Почему ты не сказал, что собираешься уйти на следующий день?" Бхагаван ответил: "Ранган, разве я путешествовал как нормальный пассажир с багажом и прочим? То была высшая сила, которая повела меня в тот день к Аруначале. Где уж там было соблюдать какие-то формальности!" Бхагаван пристально посмотрел на него, и тут Ранган внезапно осознал, что перед ним не просто Венкатараман, его друг, его одноклассник, товарищ по играм в футбол и плаванию. Бхагаван был великолепным пловцом, футболистом и борцом. Те, кто видел Бхагавана в то время, говорят, что он был шести футов ростом и с железными нервами. Бхагаван был очень хорошо сложен для юноши брамина. До возраста шестнадцати лет, когда с ним произошло переживание смерти эго, у него никогда не было никаких недомоганий, не болела голова или живот — таким крепким было его тело. Однако после пребывания в Паталалинга в храме Аруначалы, его тело пострадало от пренебрежения. Ранган заметил это изменение в Бхагаване. К этому времени мастер стал чем-то легендарным, и вокруг него уже собралось несколько преданных. Тем не менее, когда Ранган пришёл в пещеру Вирупакша, Бхагаван обращался с ним с той же любовью.

Их отношения были красивы: то были отношения полностью пробуждённого человека, святого, мудреца с человеком невежественным, с головой погружённым в семейные страдания, не склонным к духовности, но питающим глубокую любовь к Бхагавану. Мастер высоко ценил глубину этой дружбы. Он садился рядом со своим другом, отягощённым своими проблемами, и, видя его метания, похлопывал его и спрашивал: "Эй Ранга, что тебя беспокоит?" Однажды Ранган рассказал ему о своих проблемах. "Ты оставил достаточно средств на проживание своей семье, пока ты здесь в отъезде?" — спросил Бхагаван. Ранган молчал, стесняясь признать свою неспособность содержать семью. "Значит, у тебя финансовые проблемы", — высказал догадку Бхагаван. "Тебе хватит десять тысяч рупий?" Это была гигантская сумма по тем временам, и Ранган был удивлён, услыхав, что Бхагаван говорит о деньгах. Бхагаван не унимался: "Это решит все твои проблемы, если у тебя будет десять тысяч рупий?" Ранган промолчал. Через несколько он дней покинул Бхагавана и уехал в Ченнай. Ему удалось устроиться продавцом грузовиков и автобусов. Когда он получил свою комиссию, это было в точности десять тысяч рупий!

Однажды его сына укусила змея, и люди решили, что тот умер. Ранган вспомнил, что Бхагаван дал ему священный пепел. (Возможно, он попросил Бхагавана дать ему прасад, а Бхагаван предложил ему священный пепел — Бхагаван редко давал что-либо как прасад добровольно.) Он сказал своей горюющей жене и родственникам: "Не волнуйтесь, мой Бхагаван, мой друг здесь". Он нанёс священный пепел на тело сына, приговаривая: "Рамана, Рамана, Рамана, Рамана". И мальчик поправился. Потом был случай, когда его старшая дочь утратила психическое равновесие. Её муж больше не мог ухаживать за ней и оставил её на попечение Рангана. У Рангана на все проблемы было одно решение — Бхагаван! Он написал ему письмо, и вскоре получил ответ от ашрама, где говорилось: "Ваше письмо было показано Бхагавану, и он долго его читал. Он попросил нас написать ответ, что с ней всё будет в порядке". В другой раз другая его дочь упала в колодец. Когда её достали, подумали, что она уже мертва. Все стали плакать, кроме Рангана — он верил в своего друга. У него было 'всеисцеляющее лекарство' — священный пепел Бхагавана. Он помазал им её тело, и, разумеется, она вернулась к жизни.

Однажды жена Ранагана Челамма приехала в Раманашрам, чтобы получить даршан Бхагавана. Все преданные вышли из ашрама, чтобы обойти вокруг горы. Челамма пошла вместе со всеми, но вернулась и обошла несколько раз только вокруг Старого Холла. Бхагаван удивился: "Как же ты вернулась так быстро?" — спросил он. Она ответила: "Бхагаван, все остальные ушли на гирипродакшину, но я не смогла к ним присоединиться, так как у меня проблемы со спиной. Я подумала, что вместо этого я сделаю прадакшину вокруг вас". Бхагаван устроил так, что доктор ашрама, М.Р.Кришнамурти Айер, сделал ей укол. Доктор посоветовал ей отдохнуть в гостевом домике. Однако, она не могла устоять, чтобы не побыть в присутствии Бхагавана лишних несколько минут. Она еле смогла дойти до холла Бхагавана, чем сильно обеспокоила своего супруга. Бхагаван только поднял руку в благословении, и Челамма была исцелена от боли в спине, которая никогда больше не возвращалась. Эта сторона Бхагавана была уникальной, потому что он редко делал подобные вещи для кого-либо ещё — говорил о деньгах, давал священный пепел и поднимал руку для исцеления. Он коснулся этих областей ради настоящего друга. Что такое дружба? Это глубокий аспект любви. А что такое любовь? Любовь это мудрость, джняна, и Бхагаван был королём джняны. Ранган действительно был удостоен особой привилегии.

Их дружба продолжалась не только в пещере Вирупакша. Иногда Бхагаван поднимал Рангана с постели в два часа ночи и говорил: "Вставай, пошли искупаемся". (Перед тем, как был построен современный Раманашрам, там был небольшой прудик.) Так, благодаря Рангану, Бхагаван иногда вновь становился Венкатараманом. Во времена их детства в Мадурае, Бхагаван, бывало, подзадоривал Рангана, больно пнув его под водой по ноге. В то время Бхагаван был очень сильным мальчиком, и этот удар обжигал Рангана словно железный прут. И теперь во время купания Бхагаван снова играючи пнул Рангана. Но на это раз Ранган поймал его ногу, приложил её к своим глазам, затем к голове и проговорил: "Бхагаван, как так получилось, что твоя нога стала такой мягкой? Когда ты бил ей меня в Мадурае, это было как удар железным прутом. А теперь твоя нога кажется нежной, словно лепесток розы". Бхагаван ответил: "Правда, Ранга? Может быть, духовное совершенство меняет даже тело".

Шри Бхагаван в Скандашраме

Однажды, обходя вокруг горы с Бхагаваном, Ранган наступил на колючку. Бхагаван сам нагнулся и вытащил ему занозу. До этого Ранган не обращал внимания на ноги Бхагавана, но пройдя ещё немного, он увидел, как Бхагаван тоже наступил на колючку. Он прокричал: "Бхагаван, Бхагаван, в твоей ноге заноза! Пожалуйста, сядь, позволь мне вытащить её". Бхагаван сел, сделав одолжение своему другу. Однако, когда Ранган посмотрел на ногу Бхагавана, он увидел не одну, а бесчисленное количество заноз. Бхагаван насмешливо спросил: "Ранга, какие занозы ты собираешься вытаскивать, старые или новые? Оставь их". "Бхагаван, как же ты ходишь?" запротестовал Ранган. Бхагаван спокойно повёл рукой: "Видишь? Когда шип впивается в ногу, просто потри ей о землю, и всё будет нормально".

Один раз Рангану представилась возможность физически обнять Бхагавана. Он вновь был поражён, что кожа мастера была нежной и шелковистой, словно лепесток лотоса. Когда он знал его в Мадурае, его кожа была очень грубой. Такой грубой, что потрись он о кого-нибудь, это причинило бы боль. Он спросил Бхагавана с изумлением: "Бхагаван, как вышло, что качество твоей кожи так изменилось?" Бхагаван ответил ему тем же ответом: "Духовное совершенство меняет всё". В другой раз, как друг, он позволил себе спросить гуру: "Бхагаван, почему твоя голова всё время трясётся и почему тебе нужна трость?" Бхагаван признался своему другу: "Ранга, это не из-за преклонного возраста. Когда я пришёл в Тируваннамалай после переживания смерти и нашёл прибежище у подножия Аруначалы, эта голова начала трястись". "Почему?" допытывался Ранган, выглядя озадаченным. Бхагаван ответил: "Можешь представить, как разъярённый, дикий, бешеный слон входит в маленький домишко из кокосовых листьев? То, что случилось бы с домиком, происходит с этим телом. Оно разваливается на части". Вот так необъятность духовного опыта Бхагавана повлияла на его тело.

Однажды Ранган консультировался у астролога, и тот сказал, что в течении года у него будут неразрешимые проблемы. Он написал Бхагавану, рассказав, что предсказал астролог. Бхагаван сразу же попросил своих преданных написать Рангану, чтобы он приезжал и оставался с ним. Это единственный известный нам случай, когда Бхагаван делал что-либо подобное. Как только Ранган прибыл в ашрам, Бхагаван сказал ему: "Не отходи от меня ни на минуту. Всё время будь со мной". Один друг из Ченнная приехал, чтобы побыть с ними пару дней. Когда ему настала пора уезжать, Ранган вызвался его проводить на железнодорожную станцию. Бхагаван предостерёг его строгими инструкциями: "Ранга, проводи его на станцию, посади в поезд и сразу возвращайся ко мне. Никуда не заходи, не ночуй в городе — просто возвращайся и оставайся со мной". Наконец, спустя несколько месяцев настал день, когда Бхагаван сказал Рангану, что он может возвращаться домой. Вернувшись, он обнаружил, что все его проблемы решены.

Ранган поведал нам несколько удивительных историй о детстве Бхагавана. Отец Бхагавана был адвокатом и хранил в доме на чердаке много важных официальных бумаг. Однажды, когда они вместе играли, Бхагаван достал их и начал делать из них бумажные кораблики и пускать их в храмовом пруду со своими друзьями. Хотя отец очень любил его, он, понятное дело, был вне себя, когда это обнаружил. Он приказал матери Алагамме: "Раздень его догола, побрей на лысо голову, одень одну набедренную повязку и отправь вон из дома". Много лет спустя, когда Ранган встретил Бхагавана в пещере Вирупакша, он вспоминал: "Венкатараман, помнишь, как много лет назад твой отец предсказал твоё аскетическое состояние?"

Когда Бхагаван жил в Скандашраме, Ранган приезжал довольно часто. Как-то раз, увидев, что Бхагаван лежит внутри, он тихонько вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Каково же было его удивление, когда он увидел Бхагавана разговаривающим с кем-то снаружи, ведь он только секунду назад видел его лежащим внутри комнаты. Он бросился к двери, открыл её и увидел Бхагавана лежащим там с закрытыми глазами. Он рассказал Бхагавану, что видел его снаружи. Бхагаван превратил это в шутку: "Надо было поймать того мошенника, мы бы ему показали!"

Один раз Ранган спросил: "Бхагаван, ты достиг просветления, когда ещё был в Мадурае, верно?" Бхагаван ответил: "Во время учёбы Аруначала вошёл в меня со всей мощью, хотя я не осознавал этого явно. Это его милость, что он раскрыл себя мне. Я чувствовал, как всё моё тело горит. С того момента я постоянно был в самадхи. Хоть я и продолжал играть и разговаривать с тобой, я всё время пребывал в самадхи." Бхагаван открыл это только Рангану.

Однажды Ранган заметил, что один зуб и десны Бхагавана были очень тёмными. "Бхагаван, раньше у тебя было очень здоровое тело и хорошие зубы", заметил Ранган. Бхагаван сказал довольно безразлично: "Да, но однажды, когда я был один, один человек дал мне яду и попросил меня съесть его. Я съел. Это меня не убило, но испортило мои дёсны и зубы". Бхагавану трижды давали яд. Странно, но это происходило со многими святыми. Например, Йоги Рамсураткумару тоже два раза давали яд.

Бхагаван делился с Ранганом не только своей дружбой, но и своим учением. Ранган часто чувствовал, что не может выдерживать требований духовной практики, поскольку слишком вовлечён в переживания за свою семью, деньги и другие мирские проблемы. Бхагаван говорил ему: "Выброси свои мысли. Ты будешь наслаждаться свободой только в состоянии, где нет мыслей". К несчастью, Ранган находил очень трудным следовать этому совету. Чувствуя себя не в состоянии продвигаться духовно, он спросил: "Сколько раз мне ещё предстоит рождаться, чтобы достичь джняны?" Бхагаван дал прекрасный ответ: "В реальности нет таких факторов как время и расстояние. За один час мы можем представить, что прошло уже много дней и лет. Разве в кино ты не видишь, как простые тени превращаются в безбрежные моря, горы, здания? Мир не снаружи — всё происходит внутри тебя, как в кино. Маленький мир в уме кажется большим миром снаружи". Позже Ранган жаловался: "Бхагаван, твоей милости нет на мне". Бхагаван милостиво улыбнулся и сказал: "Ранга, ты говоришь как человек, который, стоя по горло в изобильных водах Ганга, жалуется на жажду и просит принести ему воды из крана, чтобы утолить её!"

В Кумбаконам, в южной Индии, каждые двенадцать лет проходит огромный религиозный фестиваль. Туда съезжаются миллионы людей. Ранган написал Бхагавану, что он со всей своей семьёй собирается поехать туда. Однако в день праздника он неожиданно нанёс визит Бхагавану. Удивлённый, Бхагаван спросил его: "Что ты здесь делаешь? Все поехали в Кумбаконам на праздник, а ты почему приехал сюда?" С глубочайшей преданностью Ранган ответил: "Я приехал сюда, так как понял, что Бог здесь более велик, чем Бог в Кумбаконам". Спустя несколько дней настала пора уезжать. Ранган был переполнен болью расставания с Бхагаваном и горько плакал. Бхагаван его утешал: "Ранга, ты вообразил, что приехал сюда из Кумбаконам, и теперь отправляешься в Мадурай. В реальности ты там, где был всегда, то есть в том же самом месте — со мной. Находясь рядом со мной, ты ликуешь, но когда ты достигнешь состояния Я собственными усилиями, ты поймёшь, что нет ничего особенного во мне. Ты осознаешь, что и ты тоже — это же самое Я". Иногда Бхагаван говорил: "Я [I] там, где нет слов". На это Ранган спросил: "Тогда зачем ты говоришь?" "Из сострадания", ответил мастер. Однажды Рамасвами Пиллай, ещё один преданный, потерял связку ключей. Он пришёл к Бхагавану и сказал: "Я потерял свои ключи". Бхагаван ответил: "Ключи там, где всегда были. Они никогда не терялись, потерялась только твоя память. Атма всегда повсюду, Я всегда повсюду. Но из-за невежества мы проводим всё своё время в его поисках".

Придя в нынешний Раманашрам, Ранган увидел много несовершенств в его обитателях. Отмечая это, он сказал: "Как же так, Бхагаван, у твоих преданных эго растёт, хотя они живут вокруг тебя?" Бхагаван ответил: "Как ещё может быть уничтожено эго? Оно должно выйти из человека. Поэтому это лишь процесс очищения, а не роста". В другой раз Ранган спросил Бхагавана: "Почему ты всегда превозносишь эту набитую камнями гору как Бога?" Бхагаван ответил: "Ты думаешь, что Аруначала это всего лишь куча булыжников? Многие святые и йоги живут в его пещерах даже сейчас. Аруначала есть Бог, Шива, Атман, Я, которое в твоём Сердце".

Как это происходит с друзьями, Бхагаван и Ранган часто подшучивали друг над другом. Однажды Ранган спросил Бхагавана: "Ты хотел бы чего-то достичь в жизни?" Бхагаван сказал: "Всё уже достигнуто. Не осталось ничего". "Что это означает, Бхагаван?" допытывался друг. "Я могу быть всем, чем захочу". Ранган пришёл со своей взрослой дочерью, поэтому он сказал: "Если я приведу девушку, ты сможешь на ней жениться?" "Конечно", парировал Бхагаван. Позже Бхагаван с улыбкой говорил: "В течении двадцати лет, когда приходил Ранган, я боялся, что он приведёт девушку, чтобы я на ней женился! Я почти буквально боялся Рангана".

Вскоре Ранган снова погряз в проблемах: его жена заболела, его дочери не вышли замуж, он потерял работу и не мог выплатить залог за дом. Бхагаван сказал: "Приезжай и побудь со мной". На этот раз Бхагаван был очень строг, поскольку Ранган продолжал жаловаться. "Бхагаван, ты отвечаешь на вопросы других, а со мной даже не разговариваешь. Как дружны мы были! Я сетую на свои проблемы, а ты не проявишь и капли сострадания ко мне", так постоянно ворчал Ранган. Бхагаван оставался подобным скале. Это продолжалось почти месяц, день и ночь. Беспрестанные сетования Рангана натыкались на стоическое молчание Бхагавана. Одним летним вечером Ранган не выдержал. Он упал в ноги Бхагавана и прокричал: "Я не отступлюсь. Ты должен мне ответить. Я страдаю! Помоги! Ты даже не смотришь мне в лицо! Прошу тебя!" Бхагаван помог ему подняться на ноги и показал на небо. В Тируваннамалае в ясные летние ночи, звёзды сияют ярко, как бриллианты, рассыпанные по всему небу. И Бхагаван стал давать ему глубокое понимание посредством следующего диалога:

Бхагаван: "Посмотри наверх, видишь ту самую маленькую звёздочку на небе? Солнце это большая звезда, и по сравнению с ним наша Земля очень мала. Но по сравнению с той маленькой звёздочкой наше солнце очень мало. Понимаешь?" Ранган: "Да, Бхагаван". "Значит, по сравнению с той звездой, если даже солнце так мало, насколько мала наша Земля?" "Она очень мала, Бхагаван". "По сравнению с той звездой, насколько мала Азия?" "Она ещё меньше, Бхагаван". "По сравнению с той звездой, какова Индия?" "Бхагаван, она как маленькая точка". "Если сравнить с той звездой, как велика Аруначала?" "Это очень маленькая точечка, Бхагаван". "А как насчёт Раманашрама?" "Это даже ещё меньшая точечка, Бхагаван." "А по сравнению с той звездой, что есть ты?" Это стало откровением для Рангана. "Ты всё время думаешь о себе, мельчайшем пятнышке", заключил Бхагаван. В тот же миг врата Сердца Рангана отворились, и он простёрся перед Бхагаваном, рыдая. Милостью Бхагавана на него снизошло блаженство просветления.

На следующую ночь Ранган не мог заснуть. Когда он лежал рядом с Бхагаваном, мастер попросил его ехать домой. Вернувшись домой, он обнаружил, что все его проблемы решены. Бхагаван, истинный, сострадательный и милосердный друг, спас его. Растворились не только его мирские проблемы, он был также благословлён духовным пробуждением. Когда мудрец привлекает к себе преданного, во многих случаях он своей любовью и мудростью привлекает и всю его семью. В случае с Ранганом его мать, жена и братья также были пойманы в сети любви Бхагавана и стали полностью ему преданы.

Ранган Айер с семьёй отмечают Джайанти Бхагавана

(Поккири Мани стоит рядом с портретом Шри Бхагавана, положив руку на пояс)

У Рангана был брат, который тоже был одноклассником Бхагавана. Звали его Мани по прозвищу 'Поккири'^[13]. Это был высокий сильный мужчина, который наводил страх на людей, где бы он ни появлялся. Никто не хотел с ним связываться, и все уступали всем его прихотям. Его мать была глубоко предана Бхагавану, хотя и видела его только ребёнком. Встреча с Бхагаваном в пещере Вирупакша полностью её трансформировала. К несчастью, сын не разделял её духовных устремлений. Однажды они ехали в Тирупати и их поезд проходил через Тируваннамалай. Мать Мани попросила его: "Давай сойдём здесь и встретимся с нашим Венкатараманом!" "Я не верю во всех этих фальшивых садху. Я не пойду", отрезал он. Он отвёз её в Тирупати, но на обратном пути она снова начала его умолять: "Я не поеду дальше. Я должна увидеть моего Венкатарамана". Поккири Мани, наконец, уступил. "Я отведу тебя туда только из жалости. Но не жди, что я поклонюсь ему или буду с ним вежлив. Я буду тем же Поккири Мани. Я не уважаю этих святошей. И вообще, если не возражаешь, я надеру ему уши и отправлю обратно в Мадурай к его матери. Отрекаться от мира в столь юном возрасте? Абсолютная чушь!"

У пещеры Вирупакша мать Рангана простёрлась перед Бхагаваном, пока Поккири Мани упрямо стоял в стороне. Затем Бхагаван только взглянул на него. В следующую секунду тело упрямца лежало ничком у ног Бхагавана! Он сам не понял, что на него нашло. Через некоторое время он поднялся и посмотрел на Бхагавана. Но теперь он уже был другим человеком — что-то с ним произошло! Его мать спросила: "Бхагаван, ты знаешь, кто это? Ты его узнаёшь?" "Ага! Почему же нет? Это наш Поккири Мани", ответил Бхагаван. Трансформация была настолько глубокой, что Мани кинулся в другую крайность — он стал ещё более пылким преданным Бхагавана, чем Ранган. Он принимал Бхагавана за самого Бога и был к нему чрезвычайно почтителен. Настолько почтителен, что иногда, стоя у входа в пещеру Бхагавана, он посылал кого-нибудь внутрь, говоря: "Пожалуйста, скажите Бхагавану, что пришёл Брама". Он имел в виду, что Бхагаван был Шивой, самым могущественным Богом, а он был Брамой, богом поменьше, но, тем не менее, богом!

Как-то раз вся его семья была посвящена в мантру Шанкарачарьей. Однако Мани отказался идти с ними и сказал: "Я не получаю посвящения от человеческих существ. Они могут говорить, что они святые. Но я буду посвящён только самим Богом, и мой Бог это Рамана Махарши". Он сел в следующий поезд до Тируваннамалая и сказал Бхагавану: "Вся наша семья поехала к Шанкарачарье посвящаться в мантру. Я сказал им, что получу прямое посвящение только от Бхагавана, и вот, я приехал к тебе". Бхагаван начал смеяться. Глядя на реакцию Бхагавана, Мани сказал: "Нет, так не пойдёт, я не уйду отсюда до тех пор, пока не получу от тебя мантры". Бхагаван улыбнулся, оставаясь в молчании. Но Мани был непреклонен. Наконец, Бхагаван посмотрел на него и сказал: "Шива, Шива".

С тех пор он беспрестанно повторял священное имя "Шива, Шива", и полностью преобразился. Хотя его физическое тело страдало от туберкулёза, он произносил мантру каждую минуту дня. Члены его семьи вскоре заметили, что лицо этого прежнего 'неуправляемого' сияет великолепием. Будучи при смерти, он сказал им: "Я должен получить даршан своего Бога". Его принесли в теперешний Раманашрам, и он обратился к Бхагавану: "Бхагаван, я собираюсь оставить это тело. И потому, пусть оно получит твои благословения". Бхагавана всегда забавлял Поккири Мани — человек, который никогда не знал, что будет делать в следующий момент. Он слез на пол, прокатился три раза вокруг сиденья Бхагавана и сказал: "Теперь странствие этого тела окончено", и уехал домой, повторяя "Шива, Шива, Шива, Шива". Непосредственно перед тем, как оставить тело, он сказал своей горюющей жене: "Не волнуйся, я тебя не покидаю. Я вернусь и заберу тебя через сорок дней". Его жена умерла ровно через сорок дней!

В тот момент, когда на вас снисходит милость гуру, вы наверняка трансформированы. Кто бы мог подумать, что Ранган и Поккири Мани таким чудесным образом изменятся!

Сааб Джаан

Ещё одним особым другом в жизни Бхагавана был Сааб Джаан, мусульманский одноклассник Бхагавана. У меня была возможность встретиться с ним и испытать напрямую его преданность мастеру. Он жил в Нейвели, где работал мой брат Сундарам. Однажды Сундарам принёс мне известие, которое меня потрясло: "Мой товарищ по работе говорит, что его отец был с Бхагаваном". Я немедленно выехал в Нейвели. Сааб Джаан учился с Бхагаваном с четвёртого по шестой класс и тоже играл с ним в футбол. Сейчас ему было девяносто лет, и он был совсем слепым. Тем не менее, в день, когда я должен был прийти к нему домой, он сказал своему сыну: "Сегодня придёт мой одноклассник Венкатараман. Он придёт проведать меня". Когда я поприветствовал его, он назвал меня Венкатараман, хотя его сын неоднократно поправлял его: "Это Ганешан, отец, это Ганешан". "Да, Венкатараман, проходи", продолжал Сааб Джаан. Он дотронулся до меня, обнял, усадил рядом с собой и со слезами на глазах произнёс: "Вот так же мой друг Венкатараман позволял мне себя трогать, усаживал рядом с собой и кормил. Он пришёл забрать меня, благословить меня. Мой друг — настоящий друг".

Поклонившись ему, я попросил его рассказать о своём драгоценном однокласснике. И хлынул поток воспоминаний: "Венкатараман прекрасно знал тамильский и был лучшим в классе. Особенно хорошо он разбирался в законах тамильской грамматики. Наш тамильский пандит, Джон Балакришна, души в нём не чаял. А английский он знал не очень хорошо. По другим предметам он был выше среднего. В общем-то, его не сильно интересовали учебники. Он очень любил играть, особенно в футбол. Даже будучи студентом, он был очень религиозен и обходил вокруг храма Господа Субраманьи в Тирупаранкураме в пламенном религиозном экстазе. Несколько раз он брал меня с собой и заставлял меня обходить вокруг храма, говоря: 'Творения Господа подобны. Бог одинаков, видимые различия в богах созданы людьми'. Благодаря такому универсальному взгляду, посеянному им во мне в те дни, я смог стать ревностным почитателем Господа Варадараджи Перумал в Канчипурам.

Когда Венкатараман исчез, для меня это было шоком, что он не рассказал мне, что собирается убежать из дома. Позже я поступил на службу в полицейское управление. В 1903 году я был сильно удивлён, увидев в одном из магазинов в Уттарамеруре потрет Венкатарамана, на вид совершенно изменившегося. Я с волнением хотел узнать, как к владельцу магазина попало это фото. Мне сказали, что это фото некого Брахманы Свами, который живёт в Тируваннамалае, и что он пребывает в молчании. Мне не терпелось увидеть своего старого друга, и я поехал в место его обитания. Он был рад нашей встрече, хотя не сказал ни слова. Он просто кивнул головой с сияющей улыбкой. Я был сильно взволнован, увидев моего одноклассника, который стал ещё красивее и блистательнее, с признаками святости.

В следующий раз я навестил его в теперешнем Раманашраме, будучи инспектором полиции в Тирупатуре. В те дни я горевал, так как мой отец только что скончался. Шри Рамана показал мне гробницу своей матери, и это меня немного утешило. Этим актом он дал мне понять, что смерть неизбежна, когда речь идёт о теле. После этого я навещал его много раз, и всегда он уделял мне особое внимание и представлял всем присутствующим. Он усаживал меня рядом с собой во время принятия пищи в обеденном зале, что, как я узнал позже, было довольно необычно для него. Из друга я превратился в его преданного. Внутренние изменения, произошедшие под его влиянием, это величайшее из благ, которое он излил на меня. Однажды он проявил своё величие через сон, где открыл мне знаки скорого ухода моей жены, непостижимым образом утешил меня и подготовил к шокирующему инциденту. Это произошло очень скоро, моя жена умерла, как и было предсказано. Но благодаря милости Шри Махарши, это не так сильно меня затронуло".

Я был тронут его любовью и преданностью к Бхагавану. Я говорил с ним лишь немного, но после моего ухода он сказал сыну: "Мой Векатараман настоящий друг. Он пришёл попрощаться со мной". Через два дня он умер.

Шри Бхагаван — Т.К.Сундареша Айер

Т.К.Сундареша Айер

В те минуты, когда мы слушаем или читаем о старых преданных Бхагавана, мы естественным образом шагаем по их следам. Так мы становимся ближе к Аруначале, к тому самому Я, в которое все они были вновь поглощены. Слушая старых преданных — Вишванату Свами, Кунжу Свами, Аннамалая Свами и других, я растворялся в состоянии безмолвного блаженства. Чтобы испытать это блаженство, всё, что нам нужно, есть в словах Бхагавана: "Переводите внимание с нереального на реальное. Нереальное это комплекс тела-ума и мир". Давайте переводить своё внимание с нереальности мыслей на реальность жизни в бессмертном присутствии этих славных преданных.

В традиции и культуре индуизма мы все знакомы с термином 'гуру' , с его смыслом и важностью. Несмотря на это, некоторые из нас не знакомы с важностью упагуру. Мы отдаём равную дань уважения упагуру — человеку, который указывает нам на гуру. Упагуру может быть книгой, деревом или другом — не имеет значения. К гуру и упагуру дóлжно относиться с одинаковым почитанием и уважением. Мы в долгу перед упагуру так же, как и перед гуру.

Мне случилось иметь двух упагуру. Первым была моя мать. Моё самое раннее воспоминание относится ко времени, когда мне было полтора года. Я лежал в люльке, а моя мать пела мне колыбельную — колыбельную Раманы. Каждый раз, когда она хотела, чтобы я уснул, она пела мне эту колыбельную. Когда я закрываю глаза и обращаю внимание в Сердце, даже теперь я слышу, как мать поёт её. Она посеяла во мне семена преданности моему мастеру. Когда я ещё не умел ходить, она усаживала меня перед Бхагаваном. Когда я подрос, она каждый день говорила мне: "Иди, поклонись Бхагавану. Посмотри ему в глаза и получи его благословение". Когда я пошёл в школу и делился с ней всем, что там происходило, она говорила: "Иди, расскажи Бхагавану". Если у меня появлялась новая ручка, она говорила: "Иди, покажи Бхагавану, дай ему её подержать и возьми обратно". До самой смерти её единственной заповедью любящей матери для меня было: "Бхагавана достаточно для тебя. Тебе не нужно ничего больше".

Моим вторым упагуру был мой школьный учитель Т. К. Сундареша Айер. Мы называли его ТКС. Его скромность была исключительной, а простота необыкновенной. Он был моим учителем в шестом классе и уделял мне много внимания. Каждый день он приходил в Раманашрам и проявлял ко мне особый интерес. Онокликал меня: "Ганеша, иди сюда, вот пришёл святой человек. Поклонись ему". Или, "Ганеша, пришла святая женщина, иди и поклонись ей". Или, "Этот свамиджи пришёл из Шанкара Мутт, поклонись ему". Он сам простирался перед ними и наказывал мне делать то же. Его внимание ко мне было настолько явным, что кое-кто в Раманашраме выражал неодобрение: "ТКС сам чокнутый, и делает чокнутого из Ганешана. Он заставляет его простираться перед всякими чудаками, мол, все они святые и мудрецы". Я думаю, то была необычайная милость моего мастера, Бхагавана, который направил меня к ТКС, моему учителю.

Позднее, когда я вырос, он знакомил меня со святыми и мудрецами Индии, находящимися как в теле, так и вне тела. Именно он отправил меня к Свами Рамдасу. У ТКС было интуитивное чувство, что Рамдас сможет направить меня. Рамдас же увидел, что его духовная наследница, Матерь Кришна Бай, была тем человеком, который будет вести меня всю мою жизнь. Было также несколько живых святых, как Тиручи Свами; даже когда о нём никто ничего не знал, ТКС заставлял меня простираться перед ним. Когда Йоги Рамсураткумар был абсолютно неизвестен в Тируваннамалае, они с ТКС часами сидели в молчании. Однажды ТКС, показывая на Йоги, сказал мне: "Ганеша, это сиддха пуруша, дай ему поесть, он голоден". Я побежал на кухню, принёс еды и подал её Йоги.

Есть только один процесс, посредством которого открывается духовное Сердце, и он описан моим мастером, Шри Раманой Махарши: "Это похоже на бутон лотоса, лепестки которого должны раскрыться. Только когда лепестки раскрываются, вы можете получить духовный опыт". Чтение писаний или практикование духовных дисциплин не может раскрыть эти лепестки. И йога тоже не может. Может только взгляд, близость и благословения святых людей, которые уже протоптали тропу. Всего лишь одним взглядом могут они раскрыть лепесток в вашем сердце. И это не просто иносказание. В моём случае каждый лепесток был раскрыт благодаря контакту с определённым мастером.

Как-то раз я спросил ТКС: "Если у нас есть Бхагаван как учитель, почему вы направляете меня к святым людям?" Тогда он дал мне это красивое объяснение: "Бхагаван это бескрайний океан. Это космическое сознание, тогда как остальные святые и мудрецы подобны рекам. А где находишься ты, Ганешан? Я хочу, чтобы ты был хотя бы капелькой воды. Ты познаешь себя капелькой, лишь познав любовь рек, речушек и ручейков, которые в действительности доставляют тебя к океану. Окончательный итог всех движений воды, говорится в писаниях, это достичь бескрайнего океана, откуда она пришла. Это круг. Чтобы быть частью океана, ты должен осознать, что уже являешься каплей воды. Капля должна слиться с рекой, чтобы достичь океана. В противном случае она не будет способна быть океаном". Этот учитель научил меня скромности, молчанию и величию мудрецов и религиозных людей. Без распознания величия святых людей смирение не придёт, потому что над человеком будет господствовать мирской ум. Именно ТКС был тем, кто впервые открыл мне, что Аруначала это Рамана, и Рамана это Аруначала, Я.

В ранние годы моей жизни, живя в ашраме в 60-х годах, путём изучения книг Шри Бхагавана, а также благодаря моей связи с прямыми учениками Шри Бхагавана, я осознал всю уникальность Его 'Прямого Учения' о Самоисследовании. Однако, с моим юношеским пылом и энтузиазмом, я стал умалять эффективность непрямых путей, таких как Бхакти, Карма и Йога. Мне никогда не приходило в голову, что Сам Шри Бхагаван часто воздавал хвалы этим учениям, ведь Он всегда учил, что они все в конечном итоге сливаются с Самоисследованием!

Всё это не прошло мимо внимательных и заботливых глаз моего учителя Т. К. Сундареши Айера. Он пришёл ко мне одним вечером и дал мне книгу из библиотеки ашрама "Жизнь и учения Шри Рамакришны Парамахамсы", написанную его западными и восточными преданными (400 с лишним страниц) и настоял, чтобы я прочитал её. К тому времени, как я прочёл 50 страниц, всё моё существо преклонялось перед этим Великим Святым Дакшинешвара, и в мою духовную жизнь проникло новое измерение! И с тех пор Вачанамрутам Шри Бхагавана (Беседы с Шри Раманой Махарши) и Катхамрутам Шри Рамакришны (Евангелие Шри Рамакришны) стали моими наиглавнейшими духовными путеводителями. На моём Внутреннем Пути мне встретилось около тридцати Махатм, которые одно за другим открыли во мне внутренние окна!

Я осознал безмерную мудрость и важность того, что когда-то изрёк Шри Бхагаван: "Я проповедую 'самоотверженное исследование'!" И "Отсутствие мыслей это бхакти. Это также мукти. Сказано, что метод джняны — вичара (исследование). И это не что иное, как 'Высшая преданность' (Пара Бхакти). Разница только в словах". — ("Беседы", № 650)

Шри Рамакришна Парамахамса и Мать Сарада Дэви

ТКС пришёл к Бхагавану в 1903 году, когда тот жил в пещере Вирупакша. Тогда ему было всего двенадцать лет. Один из его родственников сказал ему: "Сам Господь Аруначала обитает в человеческой форме в пещере Вирупакша". В то время Бхагаван в основном молчал. Редко он произносил слово или два. Когда появился ТКС, Бхагаван, глаза которого в тот момент были закрыты, открыл их и благословил его своим взглядом милости. Позже ТКС рассказывал мне: "Я видел не человеческое тело. Это была живая статуя из полированного золота. Бхагаван посмотрел на меня. Вокруг него сидело около десяти человек, они пели тамильские песни, когда Бхагаван с большим состраданием посмотрел на меня и спросил: 'Не споёшь ли и ты мне песню?' Для всех это было сюрпризом, поскольку Бхагаван в основном молчал и редко о чём-либо просил". Сильно взволнованный, ТКС спел песню святого Сундарара, одного из шестидесяти трёх святых, о которых Бхагаван читал в Перийя Пуранам. Вот перевод этой песни: "Нет у меня иной опоры, кроме твоих священных стоп, о Господь, полагаясь на них, я обрету твою милость. Древние мудрецы воспевали тебя. О, Господь! Даруй мне милость, чтоб мой язык неустанно повторял твоё священное имя, даже если мой ум где-то блуждает". Когда ТКС закончил, Бхагаван был очень рад. Он сказал: "Да, да, именно это должно быть сделано". Это стало первой упадешей для двенадцатилетнего мальчика. Всю свою жизнь до самого последнего момента он носил с собой три или четыре книги с сотнями тамильских песен, сочинённых святыми и мудрецами. Эта первая упадеша была его путеводной звездой.

Т. К. Сундареша Айер погружён в Тишину

Каждый день этот мальчик приходил в пещеру Вирупакша и проводил время с Бхагаваном. Со временем он стал учителем. Его стали посещать сомнения насчёт своего духовного развития. Однажды он почувствовал: "Зачем мне приходить и быть с этим святым? Я совсем не развиваюсь. Во мне нет никаких ощутимых изменений". Три месяца он не приходил к Бхагавану. Как-то ночью он проснулся и увидел, что его подушка мокра от слёз, и его охватило чувство: "Ах, я скучаю по своему гуру!" Рано поутру он взбежал на гору. Бхагаван, который теперь жил в Скандашраме, только что вышел и дожидался его. Увидев Бхагавана издалека, ТКС не мог сдержать эмоций. Плача, он подбежал к нему, упал ему в ноги и, орошая их своими слезами, сказал: "Бхагаван, прошу вас, простите меня!" Бхагаван поднял его и сказал: "Это сотый день". Он считал дни! "Прошло уже сто дней с тех пор, как вы приходили последний раз. Что с вами случилось?" ТКС ответил: "Бхагаван, я прошу прощения, что не приходил, я сделал глупость. Но, Бхагаван, я не вижу никакого развития во мне, не чувствую никакого проку от того, чтобы приходить и сидеть с вами". Бхагаван сказал: "Ну, ничего страшного. Вы не видели пользы, но разве не почувствовали вы утрату?" Вспоминая это, ТКС сказал мне: "Мы приходим к Бхагавану не за тем, чтобы извлечь из этого какую-то пользу. Без него нас бы вообще не было. Мы не должны упускать возможность получить это благословение в нашем Сердце, иначе его не будет".

Из-за своих скудных доходов школьного учителя ТКС мог позволить лишь немного сахарных конфет или воздушного риса в качестве подношения Бхагавану. Однажды у него не было даже этого. Опечаленный он пришёл с пустыми руками и упал в ноги Бхагавану: "Бхагаван, я так несчастен, у меня совсем нет денег, чтобы сделать вам подношение". Бхагаван улыбнулся и сказал: "Зато вы принесли самое важное. Всё остальное не имеет значения". ТКС был в недоумении. "Вы принесли себя!" объявил Бхагаван. Это прекрасный пример того, что вы никогда не должны исключать себя из духовного пути. Очень легко превозносить гуру и его учения. Но в этом процессе вы не должны забывать о себе — вы в равной степени важны.

Шли дни, а он всё часто впадал в сомнения. Однажды он спросил Бхагавана: "Что это за единственная вещь, Бхагаван, зная которую, все сомнения разрешаются?" Бхагаван ответил: "Узнайте сомневающегося. Если сомневающийся увиден, сомнений не возникает. Распознайте с определённостью, что все люди — джняни, все — реализованные существа. Лишь немногие знают об этом факте. Поэтому возникают сомнения. Сомнения нужно искоренить. А это значит, что должен быть искоренён сомневающийся. Когда сомневающийся перестаёт существовать, сомнений больше нет. Здесь сомневающийся означает ум". ТКС спросил: "А каков метод, Бхагаван?" Бхагаван чётко ответил: "Исследуйте 'Кто я?'. Только это исследование устранит и искоренит сомневающийся ум и таким образом утвердит человека в Я, трансцедентном состоянии".

В другой раз у ТКС было иное сомнение. Он был пандитом, человеком традиции, который прочёл множество писаний. И поэтому шесть чакр, психических центров, кундалини и прочее, не давали ему покоя. Он спросил Бхагавана об этом, и Бхагаван ответил: "Всё, что нужно осознать, это Я. Кундалини, шакти, видения Бога, оккультные силы и их захватывающие проявления — всё это находится в Я. Те, кто говорят о них и предаются им, не реализовали Я, которое в Сердце, оно и есть Сердце. Все остальные формы проявленного находятся в уме. Ум сам берёт свои силы в Сердце. Оставаться в Сердце, значит реализовать Я. Вместо этого увлекаться ориентированными на ум формами дисциплин и методов — пустая трата времени. Разве это не глупо, держаться за такое количество усилий и практик, которые якобы необходимы, чтобы искоренить несуществующее невежество?"

В 1920 году Бхагаван познакомил ТКС с Кавьякантой Ганапати Муни, который тогда жил в пещере Мангового Дерева. Каждый день ТКС посещал Бхагавана, и Бхагаван сказал ему: "Идите к Наяне. Изучайте Риг Веду и другие писания". Когда ТКС познакомился с Наяной, он был ошеломлён его искромётностью, его аурой и громадными достижениями в традиционном знании. Он принял на себя роль ученика и начал изучать писания. Каждый день они оба, Наяна и он, приходили к Бхагавану, и Бхагаван давал им наставления. ТКС в те молодые годы был поражён размерами эрудиции Наяны. Однажды он выразил это, но Наяна поправил его. Он сказал: "Сундареша, без милости Бхагавана премудрости писаний находятся вне человеческих возможностей понимания. Одно слово Бхагавана — и всё становится ясным". Тогда он понял, какое огромное уважение питал Наяна к Бхагавану.

В главе о Кавьяканте Ганапати Муни мы видели три события: необычайный опыт поднятия его кундалини, удивительный способ завершения Ума Сахасрам, и когда Бхагаван объявил Наяне, что солнце, луна и звёзды вращаются вокруг его талии. ТКС выпала драгоценная возможность присутствовать при всех этих трёх случаях. Он заверил меня, что это были редчайшие дары, излитые на него, благодаря близости к Наяне.

У Кавьяканты было более двухсот учёных преданных. Всем им он сказал: "Отныне не я, но Бхагаван Шри Рамана Махарши, ваш гуру". Через некоторое время после того, как Бхагаван перешёл жить с Горы в нынешний ашрам, эти учёные, занимающие хорошие места в мире, поняли, что Раманашрам будет развиваться и дальше. Им показалось, что если Наяна, в конечном счёте, станет его управляющим, это сулит ашраму хорошее будущее. Была также и другая группа, которая хотела, чтобы управляющим стал брат Бхагавана, Ниранджанананда Свами. Однажды Наяна со своими преданными пришёл в Холл, и преданные Наяны обратились к Бхагавану: "Бхагаван, мы все думаем, что Наяна должен стать управляющим". Бхагаван, после долгого молчания, вместо ответа повернулся к Наяне: "Наяна, почему вы вовлекаетесь в подобные вещи? Пусть он примет это на себя и страдает". На тамильском он использовал слова 'аване каттинду алаттум' , что означает, 'пусть он прижмёт это к себе и плачет'. Наяна простёрся перед Бхагаваном, встал и заявил: "Бхагаван, с этого дня Чинна Свами — управляющий ашрамом".

Выйдя из холла вместе со всеми своими преданными, Найана сказал ТКС: "С сегодняшнего дня все мы должны оказывать безусловную поддержку Чинне Свами в управлении ашрамом". ТКС воспринял это очень серьёзно. К тому времени Наяна уже открыл огромное сообщество более чем с тысячей членов по работе на благо независимости Индии. Они намеревались петь мантры по всей Индии. ТКС был главным секретарём, а Наяна председателем. Но когда Наяна сказал: "Ты будешь оказывать полную поддержку Чинне Свами", ТКС стал работать в офисе ашрама. Глубоко духовный человек и знаток Вед, ТКС был также пандитом. Он знал три языка — снаскрит, тамильский и английский. Поэтому ему была поручена корреспонденция ашрама. Он воспользовался этой возможностью, чтобы близко контактировать с Бхагаваном. Он приносил все письма духовных ищущих, адресованные Бхагавану, и спрашивал его указаний. Бхагаван объяснял, что требовалось ответить, ТКС записывал это и снова приносил показать Бхагавану для одобрения, прежде чем отослать ответ.

Бхагаван к тому времени написал много стихов и учений, такие как Кто я? и Самоисследование. Некоторые из учёных преданных захотели собрать всё и опубликовать как Собрание Произведений Раманы Махарши. Они собрали все тамильские сочинения Бхагавана и отослали их в типографию. Но всё ещё оставалось написать предисловие. Муруганар и Натанананда были тамильскими учёными, но они отказались, сказав: "Разве имеем мы право писать предисловие к оригинальным трудам Бхагавана?" В ашраме все были в нерешительности, и написание предисловия, таким образом, откладывалось. Однажды ТКС вернулся очень поздно вечером из города. Когда он вошёл в холл, Бхагаван сказал ему: "Почему вы сами не напишете предисловие?" ТКС был шокирован, но знал, что всё, что слетает с уст Бхагавана, есть истина и заповедь. Он ответил: "Бхагаван, как я могу? Но с вашей милостью, разве есть что-либо невозможное?" Бхагаван сказал: "Напиши его. У тебя хорошо получится". ТКС сел, посмотрел на Бхагавана, и слова полились. Закончив, он положил предисловие у священных ног Бхагавана, и тот стал читать. Убедившись, что Бхагаван всё прочёл, ТКС собрался было уходить, но Бхагаван вдруг окликнул его: "Погодите. Почему вы написали 'надеемся'? Почему бы не сказать 'мы уверены'?" Сказав так, Бхагаван совершил одно исправление в последнем предложении предисловия: "Мы надеемся, что милость Шри Бхагавана в форме этого сборника его произведений принесёт освобождение и благословение всем ищущим, кто примет этот сборник в своё Сердце". Бхагаван изменил 'надеемся' на 'уверены'. Слово было 'намбугирен' , 'надеемся', Бхагаван заменил на 'тхиннам' , что на тамильском означает 'абсолютно уверенный'. После поправки Бхагавана предисловие оканчивалось следующим заверением: "Мы абсолютно уверены, что милость Шри Бхагавана в форме этого сборника его произведений принесёт освобождение и благословение всем ищущим, которые примут этот сборник в своё Сердце". (До сего дня очень многие руководствуются этой книгой, и много тех, для кого это собрание произведений Бхагавана, на тамильском языке или в переводе, является дыханием жизни. Мой друг, философ и наставник, Артур Осборн, часто клялся Собранием Произведений Раманы Махарши).

'Мой учитель' ТКС держит 'Нуул Тхиратту'

Изначально сборник был только на тамильском. Артур Осборн почувствовал, что он должен быть переведён на английский и стать доступным по всему миру. Он уже нашёл издателя в Лондоне. Однако переведено было лишь несколько стихов. Необходимо было проделать огромную работу, но у Артура Осборна не было помощников. Именно мой учитель, ТКС, был тем, кто сел за перевод вместе с Артуром Осборном и помог ему. Когда Осборн уехал домой, ТКС диктовал мне, я печатал и потом отсылал Осборну. Таким образом, мне выпала величайшая удача напечатать полный текст этой священнейшей книги.

Мой учитель ТКС был также очень хорошим поэтом, сочинявшим стихи на тамильском. Он написал шесть стихов, восхваляющих сатгуру Раману. Когда он положил эти стихи к святым стопам Бхагавана, тот вновь исправил лишь одну строчку в пятом стихе. "Чья милость течёт, благословляя всё", он заменил на "чья милость направляется, благословляя всё". ТКС объяснил мне, что милость это божественная сила, доступная каждому всегда. В отношениях между учителем и учеником гуру помогает придать милости определённое направление, чтобы ученик смог её усвоить. Изменение, которое сделал Бхагаван, было с " пайум" (течёт) на " пайччум" (направляется). Какое незаметное, но грандиозное преобразование!

В 1963 году Люси Корнелссон, немка-мистик, изучала тамильский, оставаясь в Германии, так как хотела перевести собриание произведений Бхагавана с оригинального тамильского на немецкий. Она выполнила перевод и хотела его заверить. Поэтому она приехала в ашрам, но никто не пришёл ей на помощь. И опять именно ТКС был тем, кто сказал мне: "Она мистик, поклонись ей". (Люси стала для меня Люси Ма.) Сборник на немецком языке был заверен и доведён до совершенства при участии ТКС. Будучи эрудированным учёным, он был олицетворением простоты. Многие люди ничего не знали о ТКС, так как он был очень неприметным.

Однажды, когда я печатал в офисе длинный отрывок, продиктованный ТКС, вошёл Дункан Гринлис, западный приверженец учений Бхагавана. "Что печатаете? Можно я прочту?" Я сказал, "Да, конечно". То был красивый отрывок из учений Бхагавана. Он сказал: "Вы можете сказать, кто написал это?" Я ответил: "Мой учитель, ТКС". "У вас есть ещё его работы?" спросил он. Я ответил: "У меня есть шесть или семь папок". "Пожалуйста, дайте мне эти папки. Я их отредактирую", попросил он меня. Этой знаменитой работой, которую Дункан Гринлис так умело отредактировал, была книга У ног Бхагавана. Когда Гринлис принёс рукопись, он спросил меня: "Как бы нам её назвать?" Я предложил название У ног Бхагавана. ТКС это очень понравилось и он сказал: "Иди и положи это у ног Бхагавана". И я отнёс рукопись к гробнице Бхагавана.

Я много часов проводил с ТКС. Большую часть времени он молчал. Он мог взять меня с собой вокруг горы или на гору в Скандашрам. Но когда он говорил, это было ужасно интересно. Однажды он рассказал мне вот что: "Ганешан, когда я был с Бхагаваном, он как-то сказал: 'Сиддха пуруши, живущие в Тируваннамалае, в Индии и по всему миру — все приходят к Аруначале и обходят вокруг горы. Иногда они приходят в форме света'." Бхагаван рассказывал ТКС и некоторым другим, что видел этот свет. "Тот, кто по-настоящему предан, может увидеть этот свет", говорил он. ТКС сказал мне "Многие из нас, старых преданных, видели этот свет, облетающий Аруначалу. Страстно желай, Ганешан, но не ожидай, не ставь сроков, не говори даже, что я должен увидеть, не будь самонадеян. Будь в совершенном, молитвенном смирении и тебе это откроется".

Я бы хотел поделиться с вами, что видел этот свет не один раз, но трижды. В первый раз я был один, во второй со мной была группа японцев. Я рассказывал им, что этот свет можно увидеть, и они искренне спрашивали, "А мы тоже можем его увидеть?" Я кинул взгляд, и — вот он. Все они видели его и все как один пали ниц. Третий раз был в 2003 году. Было около половины седьмого вечера, я обходил вокруг Аруначалы с группой преданных из Мадурая (около 60 человек), Ночуром Венкатараманом и некоторыми другими. На подходе к месту даршана панча- мукха мы решили посидеть на камнях. Посидев немного, преданные из Мадурая поняли, что они могут опоздать на обед в ашраме. Сказав об этом, они нас покинули. Вдруг я вспомнил, что мой близкий друг Т.Р. Рамачандран всегда заводил Шивопасана Мантру (….садьо жаатам прападьяами садьо жаатаайя вай намо нам…), когда мы садились именно на этот камень. Я спросил Ночруа Венкатарамана, может ли он напеть её. Он напевал, а мы сидели и слушали. Вскоре после окончания песни мы простёрлись, а как только поднялись, все увидели этот свет.

Однажды несколько знатоков Вед шли вокруг горы, распевая Сама Веду. Вдруг они увидели четыре или пять тигров, сидящих прямо на дороге. Оцепенев, они прекратили петь. Тигры долго смотрели на них, затем поднялись и исчезли в лесу. Бхагаван был в Скандашраме. ТКС подбежал к нему и рассказал, что произошло. Бхагаван сказал: "Почему вы перестали петь Веды? Это были сиддха пуруши, которые пришли послушать ваше пение. Вам следовало продолжать петь".

ТКС рассказывал мне, что внутри Аруначалы находятся обширные пространства. Он сказал, что Бхагаван поделился с ним этим видением. Трижды у Бхагавана было видение, будто он внутри горы. ТКС сказал, что у него тоже был такой опыт. Должен признаться, что и я также имел опыт пребывания внутри горы. Имейте веру, верьте в тайну, будьте преданны, будьте смиренны и сдайтесь. Если человек старше вас хотя бы на один день, поклонитесь ему, или ей, в ноги, и тогда смирение придёт, и вы будете наслаждаться этой духовной свободой. Простирание перед другим человеком это не покорность. Это свобода, блаженная духовная свобода. Однако, важнее иметь Аруначалу в своём Сердце — 'агамей нинайппавар'.

Бхагаван был очень добр. Однажды Чинна Свами стал ругаться на ТКС за то, что тот отсутствовал, потому что простирался перед святой женщиной. "Когда Бхагаван здесь, зачем вы уходите и простираетесь перед кем-то ещё?" кричал Чинна Свами. ТКС был расстроен и не мог есть. На следующий день рано утром, когда он пришёл в ашрам, Бхагаван готовил на кухне идли^[14] и увидел его расстроенное лицо. Он сказал: "Заходите, садитесь и поешьте немного идли". ТКС ответил: "Бхагаван, я тороплюсь в школу, у меня уроки". "Ага, я вас поймал! Сегодня воскресенье, какие ещё уроки? Давайте-ка, садитесь. Я приготовил особый самбар^[15]". Бхагаван положил самбар в принесённый им пальмовый лист, потом сел рядом и нагромоздил стопку идли. ТКС потом говорил: "Я больше никогда в жизни не съедал столько идли!"

В начале жизни в Раманашраме Бхагаван сушил своё полотенце на бельевой верёвке в дальнем конце холла. Там было воробьиное гнездо с тремя или четырьмя яйцами в нём. Однажды, когда Бхагаван стягивал полотенце с верёвки, одно яйцо упало на землю и треснуло. Бхагаван опешил. Он пожаловался служителю: "Смотрите, смотрите! Вот что я наделал сегодня!" Он поднял яйцо, и с нежностью глядя на него, воскликнул: "О, бедная мать будет убита горем, она может даже разгневаться на меня за то, что я стал причиной смерти её долгожданного малыша! Можно ли заново соединить треснутые части скорлупы? Ну-ка, попробуем!" Затем он завернул яйцо во влажную тряпку и сказал: "Надеюсь, Аруначала спасёт меня от этого греха". Он положил яйцо обратно, и каждые несколько часов приходил менять влажную тряпку. Спустя семь дней он заметил, что скорлупа заросла, и воскликнул: "Глядите-ка! Что за чудо! Трещина затянулась, теперь мать будет счастлива и высидит своё яйцо. Аруначала освободил меня от греха быть причиной потери жизни!" Одним прекрасным утром яйцо было высижено, и на свет вылупился птенец. С радостным лицом Бхагаван взял его в руки, ласкал его губами, нежно гладил руками и передал другим, чтобы те полюбовались.

Однажды ТКС рассказал мне об особом измерении в заботливости Бхагавана: "Бхагаван проявлял необычайную внимательность к жёнам тех серьёзных ищущих, кто выбрал остаться с ним на Аруначале и служить ему". Он сослался на множество происшествий, имевших место в жизни жены Муруганара, жены помощника архивариуса Нарайаны Айера и моей матери Нагалакшми. В этом свете он приоткрыл страницу и собственной жизни. ТКС потерял жену, оставшись с сыном. Это подвигло его глубоко уйти в духовный поиск. Но его старшие родственники оказывали на него давление, чтобы он вновь женился. ТКС решительно отказывался. Однажды, не способный больше выдержать их непрекращающегося давления, он пошёл к Бхагавану. Бхагаван был на горе. Глядя на него, Бхагаван сказал: "Позвольте жизни идти своим чередом. Не сопротивляйтесь. В итоге всё будет хорошо". Далее он добавил: "Когда человек стоит прямо под солнцем, разве может вкрасться тьма?" ТКС согласился снова жениться. Его вторая жена родила ему двоих детей. Бхагаван чрезвычайно заботливо относился ко второй жене ТКС, уделяя ей особое внимание, когда бы она ни появлялась перед ним. ТКС рассказывал мне, что многие учёные и богатые преданные игнорировали его. Он так это логически объяснил: "Возможно, они не любили меня из-за моей бедности и отсутствия какого-либо академического образования. Они, бывало, открыто оскорбляли меня, мол, ведь я в конце концов просто школьный учитель!" Услышав это, я помрачнел и опечалился, но ТКС похлопал меня по спине и сказал: "Бхагаван всегда относился ко мне с особой любовью и заботой. Разве могло мне быть уготовано лучшее обхождение, чем заботливость Бхагавана?"

В 1933 году, в возрасте тридцати шести лет ТКС всё ещё чувствовал незавершённость. И он взмолился Бхагавану: "Бхагаван, покажите мне свою истинную форму". Бхагаван сказал: "Сядьте вон там", и направил на него свой взгляд милости. Сердце ТКС раскрылось, и он в блаженстве закрыл глаза. Бхагаван сказал ему: "Если вы хотите что-либо увидеть, смотрите сейчас". Излюбленной формой Бога у ТКС был Рама, поэтому он попросил увидеть Раму. В течении двух часов он имел даршан с Рамой, сидящем в короне, на троне со своей женой Ситой, окружённый своими братьями, и с Хануманом, преданной обезьяной, у его святых стоп. Когда он вышел из экстаза, Бхагаван сказал: "Принесите Дакшинамурти Аштоттарам (Аштоттарам означает сто восемь имён). Прочтите пятый стих. В нём имя, данное Дакшинамурти, Йога Паттабхирамайя Намаха, означает, что Дакшинамурти это Рама. Сказано, что главный город Рамы, Айодья, имеет восемь углов и девять врат. Тируваннамалай имеет восемь углов и девять врат. Тируваннамалай это Айодья, а Рама это Аруначала (Дакшинамурти)". ТКС сказал мне: "Я хотел поклоняться Богу, писанию и девате (богу в форме). Бхагаван стал моим вселенским Богом, Собрание Произведений Бхагавана стало моим писанием, а Рама был моим девата, и Бхагаван доказал, что являлся Рамой, дав мне его даршан".

Однажды я спросил его: "Как вы придумали мантру 'Ом Намо Бхагавате Шри Раманайа'?" ТКС любезно поделился со мною следующим: "С самого раннего детства я был глубоко предан Господу Кришне. Поколения за поколениями в нашей семье посвящались в мантру ' Ом Намо Бхагавате Васудэвайа' . Васудэва это ещё одно имя Шри Кришны. Поэтому я с превеликим интересом и восхищением прочёл Бхагават Гиту и Шримад Бхагаватам. Я жаждал иметь видение Шри Кришны. Одна строчка из Бхагавад Гиты, где Господь Кришна провозглашает: 'Джняни ту атмайва мей матам…', что значит, 'Джняни есть моё собственное Я', глубоко запала мне в сердце. Я подумал, коль скоро у меня под рукой есть Бхагаван Рамана, который сам является Васудэвой, почему я должен поклоняться и желать узреть Господа Кришну отдельно? И так я медитировал, желая получить одну мантру, одного Бога и одно писание, так, чтобы не пострадала моя верность. И вдруг в моём сердце всплыло: Ом Намо Бхагавате Шри Раманайа, и продолжало раздаваться в нём единым потоком. Я помчался к Бхагавану и рассказал ему о возникновении новой священной мантры. Он полностью её одобрил. Потом я сосчитал слоги в новой мантре. Их было двенадцать. Мантра Васудэвы содержала тоже двенадцать слогов. Я был в восхищении. Узнав, что Бхагаван полностью одобрил мантру, в управлении ашрама приняли её настолько, что даже изменили оригинальный герб ашрама, где под символом ОМ слова 'Шри Раманашрамам' были заменены на 'Намо Бхагавате Шри Раманайа' ."

Перед тем, как навсегда перейти жить в Раманашрам, я работал в двух разных фирмах. Зарплату первого месяца в обеих фирмах я разделил на две части и послал их своим упагуру — моей матери и ТКС, моему учителю. В свои последние дни мой уважаемый учитель был серьёзно болен и прикован к постели в доме напротив ашрама. Я навещал его каждый день. И вот, настал его последний день. Он сказал: "Ганеша! Люди, которые ухаживают за мной, очень бедны. Поэтому, пожалуйста, используй эту сумму в конверте на мои похороны. Я хочу, чтобы ты нёс моё тело, напевая 'Аруначала Шива' всю дорогу к месту кремации".

Не переставая плакать, я всё же спросил его: "Откуда у вас столько денег?" Он милостиво улыбнулся и сказал: "Помнишь, ты дважды присылал мне деньги на повседневные дела? Я не потратил их, они были так дороги моему сердцу! Теперь ты сам можешь потратить их на моё последнее путешествие — назад в Аруначалу!" Он похлопал меня по голове и сказал: "Вот тебе моё благословение! Смотри! Я отдаю тебе всё, что у меня есть!" Может что-либо ещё на свете быть равным по красоте и величию этому одному прикосновению мудрости?!

"О, Господь! Даруй мне милость, чтоб мой язык неустанно повторял твоё священное имя, даже если мой ум где-то блуждает".

Бхагаван в старой гробнице Матери

Бхагаван в Скандашраме, где его впервые встретил Шастри Мама

Венкатеша Шастри

Легендарные мастера, от самих ведических риши до Бхагавана, оставили свои учения с тем, чтобы мы смогли вновь обрести то естественное состояния бытия, в котором они были утверждены. Но дело в том, что тот, кто слушает или читает это учение, должен стремиться быть этим — не через какие-либо изменения, а просто 'быть'. Значительное место в учении ' Кто я?' занимает непривязанность или отсутствие желаний. Это почти то же самое, что мудрость. Быть без желаний это воздерживаться направлять внимание к внешним объектам. Мудрость это появление не-объекта. Другими словами, не искать ничего, кроме Я, есть непривязанность или отсутствие желаний; не покидать Я есть мудрость.

Один из ревностных преданных Бхагавана, простой и скромный человек, практиковал и то, и другое — абсолютную непривязанность и сияющую мудрость — очень естественным и замечательным образом. Это был не кто иной, как Венкатеша Шастри, или Шастри Мама, как мы любя его прозвали. (Шастра означает 'писания', и тому, кто в совершенстве овладел Ведами, дают имя Шастри. Мама на тамильском означает 'дядя'.) Он жил в миру, но не был затронут им. Каждый миг погружённый в мудрость, он показал, что нет противоречия между мудростью и работой.

Шастри Мама был дальним родственником Бхагавана. Его мать умерла, когда он был совсем маленьким, и его отец женился во второй раз. Хотя мачеха часто его мучила и плохо с ним обходилась, он молча сносил её жестокости. Когда ему было три года, она скрутила ему руку и засунула её в очаг. Его пальцы навсегда потеряли форму, но он безропотно носил шрам ужасного инцидента. Его отец, не способный справиться с нравами своей жены, отвёз мальчика на крайний юг в Кочи в штате Керала, где, он думал, его сыну будет лучше. Он отдал его в частную школу аюрведы, где также учили астрологии. К счастью, руководителем этого учебного заведения был глава королевской семьи Кочи, сам выдающийся астролог и доктор аюрведы.

Шастри Мама был исключительно великолепным учеником. За один год он выучил тысячи стихов на санскрите, что обычно занимает пятнадцать лет. Учитель был так впечатлён гением этого мальчика, что решил лично быть его наставником. Он взял своего протеже с собой во дворец и сказал ему: "Обычная астрология не для тебя. Я научу тебя прашне, высшей форме астрологии". Буквальное значение слова прашна — 'вопрос'. В обычной астрологии, когда рождается ребёнок, составляется гороскоп на основе взаимного расположения планет на момент рождения. На этот гороскоп ссылаются в течении всей последующей жизни ребёнка, и его или её будущее предсказывается путём интеллектуальной интерпретации гороскопа. С другой стороны, человек, в совершенстве владеющий прашной, не нуждается в гороскопе; вместо этого он в уме рисует карту рождения, основанную на математических вычислениях, используя имя человека, место его рождения, имя отца, имя матери, время проведения опроса, направление взгляда опрашиваемого, первую букву опроса, первое слово опроса и т. д. Затем он подключается к источнику своего высшего интуитивного знания и ждёт ответа. Предсказания приходят изнутри. Нет нужды говорить, что они точны, поскольку приходят из интуиции, внутреннего видения.

Когда Шастри Мама окончил школу, он был обязан, согласно индийским обычаям, поднести учителю гуру дакшину — приношение в благодарность за переданные знания. Учитель был очень горд им, но знал, что Венкатеша был слишком беден, чтобы поднести ему что-либо. Он сказал: "Я собираюсь просить тебя о гуру дакшине". "Что бы то ни было, мой мастер, прошу вас, дайте мне знать", ответил ученик. Учитель вручил ему портрет Субраманьи, второго сына Господа Шивы. Субраманья это бог мудрости, молчания и абсолютной непривязанности. "Служи ему, и он будет вести тебя всю твою жизнь. Вот гуру дакшина, которую я хочу от тебя получить", сказал он. Шастри Мама принял дар учителя как благословение и отбыл в свою деревню. Он стал известным и процветающим астрологом, чьи предсказания были всегда точны.

Однажды один из его родственников принёс ему портрет Бхагавана Раманы Махарши. Шастри Мама с почтением установил его в своей комнате для пужди рядом с портретом Господа Субраманьи. Одним утром во время медитации он открыл глаза и увидел, что изображение Бхагавана превратилось в Субраманью, а изображение Субраманьи стало Бхагаваном. Не вполне уверенный, сон это или явь, он наблюдал это преображение в течении примерно получаса. Он почувствовал, что, вероятно, его учитель хотел, чтобы его наставником по жизни был Господь Субраманья в человеческой форме. Так, в 1917 году он пришёл к Бхагавану в Скандашрам. Как только он прибыл туда, Мать Алагамма узнала его как своего родственника. Бхагаван согласился с ней: "Да, я знаю, это сын Суббу". До встречи с Бхагаваном большинство его преданных только слышали его имя, и представления не имели о высоте его духовного роста. Поэтому никто их них не имел предубеждений насчёт его величия. Но все они осознали это при первой же встрече с ним. Точно также, увидев Бхагавана, Шастри Мама понял, что нашёл своего гуру и Бога — Бога отречения, мудрости и тишины — даже хотя Бхагаван ещё не обмолвился с ним ни одним словом.

Он был убеждён, что прашна, выбранная им ветвь астрологии, является самой совершенной наукой. Он набрался смелости, подошёл к Бхагавану, и со всей своей скромностью, но всё же с полной уверенностью, задал следующий вопрос: "Бхагаван! Разве астрология не самая лучшая и точная из всех наук?" Бхагаван некоторое время пристально смотрел на него. Медленно, но твёрдо, он ответил: "Наука о Я есть высшая из всех наук". Шастри Мама был на вершине своей карьеры, и каждое его предсказание всегда щедро вознаграждалось. Таким образом, он зарабатывал много денег, накапливая богатство. Эти убедительные слова мастера посеяли в нём семена отречения. Он почувствовал всю тщетность жития в этом вечно меняющемся мире и решил остаться жить с мастером. Но согласно индуистской традиции, если присутствует старший родственник, то следует принять наставления от него. Поэтому он пошёл к матери Бхагавана и сказал: "Я хочу отречься от мира и остаться жить с Бхагаваном". "Как ты можешь?" воскликнула она. "Ещё с самого детства мы выбрали тебе в жёны девочку, и она ждёт тебя. Ты должен исполнить это обязательство и жениться на ней. Ты не можешь просто остаться здесь". Шастри Мама взглянул на Бхагавана. Тот улыбнулся, одобряя. Он вернулся в свою деревню и женился на девушке, по имени Висалакши, которую называли Сала. Затем он прожил несколько счастливых лет как преуспевающий астролог.

Следующий случай является примером его мастерства в прашне. После женитьбы он много времени проводил в комнате для пуджи. Однажды, когда к нему пришёл посетитель, Сала доложила ему: "Пришёл Нагаппа Четияр". Шастри Мама откликнулся, даже не вставая с места: "Он потерял своё кольцо с бриллиантом и подозревает, что это слуга украл его. Скажи ему, что он не должен никого подозревать. Когда Четияр стирал свою одежду во дворе, его кольцо соскользнуло с пальца и теперь лежит под банановым деревом возле колодца". Предсказание оказалось абсолютно верным. Такой была точность, с которой он работал. Не удивительно, что даже полиция просила его помощи в выслеживании преступников!

Спустя некоторое время у них родился сын. Шастри Мама начертил его гороскоп и был потрясён до глубины души, поняв, что его сыну суждено умереть в юности. Гороскоп также говорил, что у него не будет другого сына. Ничего не рассказав своей жене, охваченный горем, он поехал в Раманашрам искать утешения у Бхагавана. Увидев, как Бхагаван поднимается на гору, Шастри Мама последовал за ним и рассказал ему о гороскопе своего сына и его ужасном предсказании. Некоторое время они шли молча, потом Бхагаван повернулся к нему и сказал: "Вы были в Керала, на дальнем юге. В Кочи вы должны были видеть множество джекфрутовых деревьев". Джекфрут это тропический фрукт больше дыни, и его уникальность заключается в том, что его плоды вырастают на стволе, а не на ветвях. Во время плодоношения появляется много молодых побегов, но лишь немногие из них вызревают, а остальные отсыхают. В итоге дерево рождает лишь несколько плодов. Бхагаван продолжил: "Чтобы освободить место для больших и более здоровых плодов, другие ростки, почти пятьдесят или шестьдесят вокруг одного большого плода, отпадают".

Шастри Мама сразу понял, что Бхагаван не собирается спасать его сына. Он простёрся перед Бхагаваном и вернулся в свою деревню. Перед уходом, он взял в руки стопы Бхагавана, заплакал и взмолился: "В чём мне найти утешение? Дайте мне мужество!" Тогда Бхагаван процитировал стих Хридайя кухара мадхье, который он сочинил в пещере Вирупакша: "В центре пещеры Сердца сияет одинокий Брахман (чистое осознавание), как Я, Атман. Достигни Сердца, глубоко погрузившись в поиск Я, или путём контроля ума дыханием, и оставайся утверждённым в Я". Услышав это, Шастри Мама укрепился в абсолютной вере, что у него есть два направления, которые фактически являются дополнениями друг друга — делать Самоисследование и полностью сдаться. Чтобы делать Самоисследование, человек должен полностью сдаться, а чтобы сдаться, он должен делать Самоисследование.

Вернувшись, он сказал жене и сыну: "Я решил уйти жить с моим мастером, но я не оставлю вас в трудном положении. Я заработаю достаточно, чтобы вы оба жили комфортно. Я обеспечу вас, а затем уйду. Моё решение окончательно". Его жена, простая, неграмотная деревенская женщина, благоразумно ответила: "Если ты отправляешься куда-то, бросая всё это, значит тот мир должен быть лучше этого. Почему ты не возьмёшь меня с собой? Почему ты хочешь оставить меня в худшем мире?" Шастри Мама ответил с удивлением: "А как насчёт нашего сына? Я думал, ты хочешь остаться здесь и вырастить его". На это жена ответила: "Я оставлю его со своим младшим братом и пойду с тобой". В индуистских семьях родственники с радостью принимают на себя подобную помощь, и такие обязанности не считаются бременем.

Шастри Мама предупредил её: "Я иду туда нищим. Я не буду заниматься своей профессией астролога и зарабатывать деньги. Я буду жить со своим мастером, полностью без желаний, абсолютно отрешённый и стремиться к мудрости. Я буду делать всё, что скажет мой мастер, и я даже не знаю, как буду добывать еду и кров". Она решительно настаивала: "Испытываешь ты боль или наслаждение, успех или неудачу, достижение или провал, я хочу разделить это с тобой". Согласно индуистским законам жена вправе требовать такого соучастия от мужа. Так как она была готова подвергнуться любым суровым испытаниям с ним, Шастри Мама больше не мог ей отказывать.

Они пришли в Раманашрам, но так как в те времена женщины не могли оставаться в ашраме, Чинна Свами, младший брат Бхагавана и управляющий, сказал Шастри Маме: "Совершите пуджу в гробнице Матери, и пусть ваша жена остановится в городе у семьи моего сына Венкату. Пусть она служит и живёт с сестрой Бхагавана и женой Венкату, а вы будете служить здесь". Шастри Мама сообщил об этом Бхагавану. Бхагаван какое-то время хранил молчание, затем повернулся к нему и сказал: "Помните о цели, из-за которой вы пришли сюда". Шастри Мама понял, о чём говорил Бхагаван. Его функцией не было совершать богослужения и работать за еду. Причина, ради которой он пришёл, была оставить всё, отречься от желаний и открыть в себе мудрость, ведь отсутствие желаний и мудрость — одно и то же.

Он взял с собой жену в Ади Аннамалай, дальнюю деревню на полпути вокруг горы, и стал жить там в хижине. Каждое утро супруги обходили гору, чтобы провести день с Бхагаваном, не думая о том, чтобы получить еду в ашраме. Вечером они завершали обход и возвращались в хижину. Люди в деревне стали замечать эту простую пару и сжалились над ними. У них не было ни посуды, ни риса или чечевицы, чтобы их приготовить. И добрые жители деревни стали приносить им бананы, арахис, кое-какие коренья и уговаривали их поесть; так они поддерживали благочестивую и простую пару много лет. Благодаря ежедневному пребыванию с Бхагаваном, аскетизм глубоко укоренился в Шастри Мама и Сале. Оба они жили на бананах и арахисе или на том, что сострадательные жители деревни приносили им. Хотя в ашраме подавали прекрасную еду, их это не соблазняло. Они забыли, что такое есть рис, пшеницу, бобы и другие основные продукты питания в Индии, и, тем не менее, были абсолютно счастливы.

Когда Бхагавану нужны были толкования Вед в отсутствии Кавьяканты Ганапати Муни и Джагадиша Шастри, он прибегал к помощи Шастри Мама. Шастри Мама, будучи одарённым поэтом, давал ответы в стихах на санскрите. Однажды Бхагаван спросил его: "Вы даёте такие прекрасные ответы; а Сала понимает содержание этих стихов?" "Бхагаван, она деревенская женщина и почтинеграмотна. Ей неведомо содержание, так как я не говорю с ней об этом", ответил Шастри Мама. Бхагаван настаивал: "Нет, вы должны поднять её до своего уровня. Разве она не знает тамильский?" "Да, Бхагаван, знает". "Тогда переведите всё, что вы пишете для меня на санскрите на простой тамильский, который она понимает, и научите её".

В детстве я знал, что Шастри Мама написал много песен, основанных на учениях Бхагавана, потому что моя мать пела мне их. Стихи были просты и прекрасны. Одна песня, которую я особенно любил, звучала так: " Kalkandu vangiduvir guru para kalkandu vangiduvir, Kalkandu vangiduvir guru para kalkandu vangiduvir…" 'Калканду' означает 'конфетка', 'сладость'. В переводе этот стих означает: "Отведай смело эту сладость, которая исходит от святых стоп мастера. Эта сладость есть нектар мудрости, который изливается из священных стоп мастера. Припав к стопам мастера, обрети этот нектар, который всегда доступен тебе". Будучи детьми, мы очень любили эту песню, потому что обожали сладости!

Сын Шастри Мама, Балу, раз в несколько лет приезжал в Тируваннамалай, чтобы побыть со своими родителями. Всё это время Шастри Мама учил Салу непривязанности, но не сказал ей, что их сын должен умереть в юном возрасте. Этот мальчик был ненамного старше меня и Сундарама. Во время одного из его визитов мы даже вместе сфотографировались — Шастри Мама, Сала, мои родители, Сундарам (мой старший брат), Мани (мой младший брат), сестра Бхагавана, Балу и я. Эту фотографию можно найти в архивах ашрама.

(слева направо) Нагалакшми, ТНВ, Атхаи (с маленьким Мани), Пичу Айер (с маленьким Ганешаном) (спереди) нынешний Президент Сундарам, Балу, (сзади) Сала и Шастри Мама

Во время болезни Бхагавана Шастри Мама провёл специальный ритуал, называемый Мритьюнджайа джапа, вместе с другими пандитами. Мртиью значит смерть, джайа значит победа. Таким образом, это означает 'победа над смертью'. Согласно этому индуистскому ритуалу, если пропеть мантру несколько тысяч раз, человек, который по гороскопу должен рано умереть, может быть спасён от преждевременной смерти. Бхагаван редко соглашался или не соглашался с желаниями своих преданных, он просто сотрудничал с ними. Распевание должно было проводиться в ведической школе перед сосудом с водой. Говорят, что пение заряжает воду мощными вибрациями джапы, и затем её дают выпить человеку, которому грозит смерть. Однажды ведущий записи Бесед с Махарши спросил, почему такой просветлённый мастер как Бхагаван, пьёт эту воду. Бхагаван посмотрел на него, посмотрел на солнце, потом показал на правую сторону своей груди и процитировал строку из Тайтрийа Упанишады: “Sa yaschaayam purushe yaschaasau aaditye sa ekaha.” (II.12), что в переводе означает: "Энергия, которая во мне, и энергия, которая в солнце, это одна и та же энергия". Благодаря этому Шастри Мама понял, что Бхагаван не верил в эти мантры, он лишь сотрудничал со своими учениками ради спокойствия их ума, чтобы они думали, что выполняют какую-то службу во имя благополучия их мастера. Пребывая с Бхагаваном до самых последних его дней, Шастри Мама имел проблески Я. Он уже был мастером аскетизма и абсолютной непривязанности, но ещё нуждался в благословении совершенной мудрости. Это было исполнено, когда Бхагаван благословил его божественным взглядом.

Мне повезло, что я был близок с ними, особенно с Сала Мами. Она всегда была добра ко мне. Когда все мои родственники беспокоились, что я не женат, хотя мои родители никогда не заставляли меня и даже не настаивали, чтобы я женился, Сала Мами усадила меня перед собой однажды и сказала: "Что ты собираешься получить от женитьбы? Даже одно тело — обуза. Какой прок получать ещё одно? Это абсолютное заблуждение, что другое тело может дать тебе удовольствие. Удовольствие, счастье приходит изнутри, от сдачи тела. Во сне ты очень счастлив, потому что не осознаёшь тела. Почему ты хочешь заботиться ещё об одном теле, думая, что оно принесёт тебе счастье?" Её мудрый совет помог мне утвердиться. Это и есть преимущество сатсанга.

Шастри Мама и его жена Сала с Ганешаном

После того, как Бхагаван оставил тело, сын Шастри Мама, Балу, который учился в отдалённой деревне, закончил учёбу. Мой дед, Чинна Свами, попросил его приехать в ашрам. Он нашёл ему работу в местной конторе. Спустя какое-то время Балу выразил желание, чтобы его родители жили с ним, поэтому Чинна Свами попросил Шастри Мама и Салу переехать к нему. Шастри Мама знал точную дату и час, когда его сын должен был скончаться, и до этого момента оставалось всего несколько месяцев. За три дня до роковой даты Балу слёг с жуткой лихорадкой и умер точно в предсказанное время. Вот что сам Шастри Мама рассказал мне: "Я думал, что Сала не сможет этого перенести, поэтому я не говорил ей о надвигающейся смерти Балу. Но вопреки моим ожиданиям, то, как она встретила смерть сына, было замечательно. Она более велика, чем я — она не пролила ни единой слезинки. Вместо этого она утешала меня: 'Он вернулся в Аруначалу. Нам так повезло, что он приехал сюда и покинул тело, чтобы воссоединиться с Аруначалой'."

После смерти сына они жили в доме напротив ашрама. Мой отец, Венкату, попросил Шастри Мама: "Почему бы вам не прийти и помочь мне провести пужду в ашраме?" Шастри Мама, будучи уже человеком глубокой мудрости, взял на себя проведение пуджи в гробнице Бхагавана. Так я с ним познакомился. По какой-то причине он стал мне очень близок. С самого моего появления в ашраме он уделял мне особое внимание. Он говорил: "Для нас Бхагаван есть Бог, форма Бхагавана есть Истина, и имя Бхагавана есть Истина". Я спросил его, что он имеет в виду под этим. Он ответил: "Понимаешь ли ты, кто такой Бхагаван? Бхагаван это аривунмай ништан — он поистине реализованное существо; аанма виттааваан — навечно упроченный в Сердце как 'Я ЕСТЬ', и ариваал пулан четтраан — он одержал победу над диктатурой всех пяти чувств при помощи внутренней мудрости". Я спросил его: "Что я должен делать? Как я могу служить?" "Чти его и рассказывай о его добром имени. Делись его учениями с другими, чтобы они смогли открыть этот внутренний покой и мудрость", сказал он и добавил: "И как что ты должен его почитать? Как Аривангийяаван. Ты осознаёшь, кто он такой? Он это пламя мудрости. Расскажи миру, что Рамана это не просто тело, не просто индивидуум. Он это чистая мудрость. Он это ариваан гулисаттаан. Гулисаттаан означает удар молнии, самое мощное оружие, уничтожающее невежество врага. Наш Бхагаван есть этот удар молнии, который уничтожит все виды невежества. Он каалакаалан, победитель концепции пространства-времени, и чаавинаймаай вееран, великий герой, победивший смерть". Бхагаван написал эти слова в Улладу Нарпаду Анубандхам, Добавление к Сорока Стихам о Реальности, стих 28.

Шастри Мама всё время говорил со мной о Бхагаване и дал мне почувствовать его присутствие. К тому времени он принял в ашраме должность помощника Китту и Аппучи, которые были молодыми священниками. Они посылали его принести что-нибудь, и он исполнял их поручения. Это глубоко огорчало меня, что этот реализованный махатма в помощниках у этих двух священников, которые моложе его, и даже не могут распознать его духовную величину!

Шастри Мама у гробницы Бхагавана (справа)

О предсказании Шастри Мама Нагаппе Четтияру, о котором мы говорили ранее, я слышал от него самого. Но, хотя я не сомневался, что этот случай имел место, мне необходимо было на собственном опыте почувствовать действие подобных чудес. Шастри Мама совершал множество 'чудес'. Не способный интеллектуально понять их логику, я бывал потрясён, когда подобное случалось прямо у меня на глазах!

Одна француженка, Эдит Дери, служила главным бухгалтером в международном французском банке в Париже. Каждый год она приезжала в ашрам, чтобы провести в медитации три или четыре недели своего ежегодного отпуска. После окончания работы в определённый день она шла прямиком в аэропорт, садилась в самолёт в Париже, высаживалась в Мумбае, садилась в поезд и ехала прямо в Тируваннамалай. Обратный путь она планировала с большой тщательностью, чтобы обеспечить себе максимально долгое пребывание в ашраме. Каждая минута, проведённая в ашраме Бхагавана, была для неё священна!

В год своего ухода с работы, где-то в 1970-х годах, она накупила подарков для меня и других обитателей ашрама. Поэтому, в добавок к её обычному одноместному багажу, в ту поездку она везла ещё один чемодан с подарками. Она должна была прибыть в ашрам в определённый день, но её не было. Я был очень удивлён, поскольку такого раньше никогда не случалось. В один день, когда я стоял перед гробницей Бхагавана, участвуя в утренней пудже с подношением молока, я почувствовал, как мне на плечи сзади с нежностью легли две руки. Это была Эдит Дери, моя 'Французская Мать'! Она прошептала мне на ухо: "Я потеряла чемодан с подарками. Вот почему я приехала так поздно". Что-то побудило меня двинуться в сторону Шастри Мама, который принимал участие в распевании мантр. Когда я был уже совсем близко, он спонтанно повернулся ко мне и сказал: "Ничего не потеряно. Она всё получит обратно!"

После пуджи я представил её Шастри Мама. Она рассказала подробности. "Обычно я путешествую только 'Эр Франс'. В этом году, в год моего ухода на пенсию, я воспользовалась Кувейт Эрлайнз, так как это дешевле. Прибыв в Мумбай, я обнаружила, что нет чемодана, в котором были все подарки. Меня заверили, что он прибудет следующим рейсом. Я задержалась на день. Но даже после повторных поисков, они не смогли обнаружить утерянного чемодана. В авиакомпании мне пообещали, что как бы то ни было, они найдут его и переправят по адресу нашего ашрама". Используя свои знания прашны, Шастри Мама объявил, что её чемодан ни утерян, ни похищен, и что она получит его назад.

Через несколько дней авиакомпания прислала ей письмо с извинениями, что местонахождение чемодана определить так и не удалось, и обещает всё компенсировать, если она даст им подробное описание содержимого чемодана и его стоимость. Эдит была разочарована в предсказании. Когда мы встретились с Шастри Мама на следующий день, она откровенно выразила ему свои чувства. Он был явно рассержен: "Что? Она сомневается в предсказании? Я видел её чемодан собственными глазами в большой комнате, никем не тронутый!"

Через неделю после отъезда Эдит Дери во Францию я получил от неё письмо с восхищениями в адрес Шастри Мама: "Ваш друг астролог действительно велик! Его предсказание оказалось на сто процентов верным! В аэропорту Кувейта, так как было много времени до транзитного рейса, я случайно зашла в большой зал, где хранился весь багаж. И что я вижу? Мой пропавший чемодан, на полу возле входа. Но на нём не было ярлыка. На всех остальных чемоданах были ярлыки, и они были аккуратно расставлены по рядам полок. Кроме моего! Я с радостью сообщила об этом в офис, и они принесли извинения за недосмотр. Они, впрочем, объяснили мне, что неоднократно проверяли все чемоданы на полках, но по невнимательности игнорировали чемодан рядом с входной дверью. Хорошая новость для вас всех! Я приеду в следующем месяце только за тем, чтобы раздать подарки работникам ашрама!"

Впервые я испытал на себе руководство Шастри Мама, когда читал книгу о чудесах живых святых. Я читал всю ночь напролёт, не в силах оторваться. Я чувствовал, что должен встретиться с этим мастером, и что тоже должен обладать способностью творить чудеса. После дневной пуджи, когда я стоял в десяти метрах от входа в старый офис, Шастри Мама вдруг окликнул меня: "Ганеша, стой! Оставайся там!" Я подчинился. "Я приказываю тебе остановить свои мысли", скомандовал он. Затем он протянул гроздь винограда и сказал: "Теперь скажи мне, сколько виноградин этой грозди?" "Тринадцать", ответил я. "Подойди и сосчитай их", снова скомандовал он. Моя догадка оказалась верной. "Почему ты сказал тринадцать?" — спросил он. "Не знаю", ответил я озадаченно. "Не говори так. Ты не отделаешься таким ответом. Скажи мне, как ты додумался, что там тринадцать виноградин?" настаивал он. На этот раз я промолчал. "Ты ведь знаешь, что я велел тебе оставаться без мыслей", сказал он. "Почему ты не сказал пятнадцать, или десять, или одиннадцать? Почему ты сказал в точности тринадцать? Когда ты был без мыслей, я вложил эту цифру в твой ум. Я сосчитал их раньше. Чудо это ничто иное, когда более сильный ум захватывает менее сильный. Никогда не отвлекайся на чудеса". Я был поражён. Я никогда не говорил ему о книге. Он добавил: "Я говорю это не на пустом месте", и процитировал одно их стихотворений Бхагавана: "Исследовать природу Я и неизменно пребывать как Я, которое есть вечно присутствующая Реальность, только это и есть истинное достижение, величайшая сиддха. Все другие сиддхи и оккультные силы эквивалентны силам, которыми мы наслаждаемся в состоянии сна. Когда спящий просыпается, реальны ли силы сна? Могут ли те, кто пребывает в состоянии Я, сбросив, таким образом, все формы нереального, когда-либо впасть в иллюзию, позволяя себе пользоваться сиддхами?" Одним ударом Шастри Мама уничтожил навсегда любую склонность, которую я мог иметь к сиддхам или оккультным силам!

Шастри Мама был мудрейшим, но, вместе с тем, самым простым человеком, с которым мне только приходилось взаимодействовать. В Ведах сказано, что предельная истина меньше атома и больше всего космоса вместе взятого. Ни с кем это не было так верно, как с Шастри Мама. Именно он выбрал мой теперешний дом, 'Ананда Рамана'. Когда мы узнали о продаже этого дома, я сказал ему, что хочу, чтобы его купила Анурадха. Он был абсолютно слеп к тому времени, но тут же заявил: "Нет, ты должен им владеть". И добавил: "Отвези меня туда". Я провёл его по каждому дюйму земельного участка. В одном месте он остановился и попросил меня описать его. Я сказал: "Здесь два дерева — одно дерево пипул, другое дерево ним". Прежде, чем я успел сказать что-то ещё, он перебил меня и с улыбкой сказал: "Да, Господь Ганеша выбрал это место. Дерево пипул это отцовский аспект, дерево ним — материнский. Господь Ганеша это сын Господа Шивы и Матери Парвати. Построй алтарь для идола Господа Ганеши между этими двумя деревьями. Так как Господь Ганеша сам выбрал это место, я назвал его Самарта Винаякар — изливающий благодать Ганеша". Согласно его наставлениям я купил 'Ананда Раману' с помощью друга и построил алтарь для Господа Ганеши в месте, указанном Шастри Мама. В день новоселья он сам руководил всеми ритуалами, включая пуджу Самарте Винаякар. Когда я простёрся перед ним и попросил его благословения, он был очень милостив, сказав мне: "Мир вокруг будет игнорировать тебя и отступится от тебя. Но не беспокойся. Самарта Винаякар защитит тебя и направит. Сегодня я также посвящу тебя в особую мантру Ганеши, которая не должна быть записана или произнесена вслух. Делай эту джапу только внутри, в своём Сердце. Не обращай внимания на мир. Развернись внутрь и всегда будь погружён в эту джапу в своём Сердце. Ты вовеки благословлён Бхагаваном!"

В свои последние дни Шастри Мама упал с койки и сломал бедро. Хуго Мейер, который помогал многим преданным в их последние дни, ухаживая за ними и давая им гомеопатические лекарства, осмотрел Шастри Мама и заявил: "Он слишком стар, чтобы перенести операцию". Шастри Мама сказал лишь: "Зачем уделять внимание телу? Оно в любом случае умрёт. Какое имеет значение, умрёт ли оно в боли или нет? Я не тело". "Мама, каал ромба валикирадхаа, ваша нога ужасно болит?" спросил я. Улыбаясь, несмотря на явно терзающую его сильную боль, он ответил: " Каалай йедхукку пааркирай? Муккаалай паару. Анандамаа иррукаэн.” На тамильском каал означает 'нога', а также 'четверть', тогда как муккаал — 'три четверти'. Играя со словом каал, он, таким образом, говорил мне: "Почему ты сосредоточен на маленькой четвёртой части, на теле? Сосредоточься на большой части — на Я. Я в абсолютном покое, в абсолютном счастье". Хотя его тело страдало, он всё время пребывал в блаженстве.

Шастри Мама входит в Старый Холл, поддерживаемый Хуго Мейером

Я интуитивно почувствовал, когда пришёл его последний день. Я взял с собой свою подругу Анурадху, чтобы получить благословения этого чудесного святого. Держа в руках его святые стопы, я попросил: "Прошу вас, благословите меня, Мама". Он скромно ответил: "Только Бхагаван даёт благословение". "Нет. Вы должны возложить руки на наши головы и благословить нас", настаивал я. Наконец, он согласился. Я спросил, можем ли мы что-нибудь для него сделать. "Попроси Анурадху спеть Аруначала Панчаратнам Бхагавана", ответил он. Пока Анурадха и я пели этот возвышенный гимн Бхагавана, Шастри Мама держал ладони сомкнутыми на груди. Слёзы экстаза обильно лились из внешних уголков его глаз. Вскоре, Шастри Мама сознательно слился с Аруначалой.

Бхагаван читает письма перед почтовым отделением ашрама.

Раджа Айер

Раджа Айер был известен как Почтмейстер. Он был простым и глубоко религиозным человеком, любившим предаваться распеванию баджанов и других религиозных песен. Он пришёл к Бхагавану в 1911 году, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша. По натуре он был странником, который шёл, куда несли его ноги. Он останавливался у Бхагавана, когда приходил навестить его и свою тётушку, которая жила в Тируваннамалае. Даже уже в 1911 году она могла распознать величие Бхагавана. Её обыкновением было печь сладости и приносить их Бхагавану в пещеру Вирупакша. Когда Раджа Айер гостил у неё, он говорил: "Я отнесу это Бхагавану", и она посылала сладости через него. Когда Раджа Айер впервые встретил Бхагавана и принёс ему эти сладости как подношение, он ничего не понимал из его духовных учений; тем не менее, он смог высоко оценить этот опыт. Он говорил: "Я любил гармонию вечерних часов в пещере Вирупакша. Ароматный ветерок священной горы и неподвижность, исходящая от Бхагавана, были неописуемы. Я любил, когда эта природная красота орошала меня. К тому же, всё, что приносили Бхагавану, делилось поровну между всеми". Так как Раджа Айер был бродягой, были дни, когда у него не было достаточно еды. Каждый раз, когда он приходил в пещеру Вирупакша или в Скандашрам, он всегда получал там что-нибудь поесть. Он говорил: "Мне вовсе не стыдно признаться, что я ходил к Бхагавану только затем, чтобы полакомиться!"

Однажды, когда Раджа Айер шёл в Скандашрам, он встретил Эчамму, которая несла еду для Бхагавана. В то же время с горы спускалась группа преданных, выглядевших весьма разочарованными. Увидев выражение на их лицах, Эчамма спросила: "Что случилось?" Они ответили: "Мы пришли увидеть Раману Махарши, но не смогли его найти". Эчамма воскликнула: "Что? Вы не смогли его найти?" "Нет, не смогли", был ответ. Тогда она спросила: "Там никого не было?" Они сказали: "Там был только один человек. Он укладывал камни, заделывая стену. Никого кроме него не было". Эчамма спросила: "Вы спрашивали его, где Бхагаван?" Они ответили: "Да, он сказал, что Бхагаван ушёл на гору". Сбитые с толку, Эчамма и Раджа Айер стали допытываться: "Как выглядел тот человек?" Группа ответила: "Он был в набедренной повязке, а вокруг головы был обмотан кусок ткани". На это Эчамма и Раджа Айер спросили: "А как насчёт цвета его кожи?" Они ответили: "Он был очень светлый". Эчамма и Раджа Айер поняли, что тем человеком был не кто иной, как Бхагаван. Они сказали: "Пойдёмте, мы отведём вас к Бхагавану". К тому времени, когда они достигли Скандашрама, Бхагаван уже закончил дело, которое делал, и вернулся на своё обычное место. Он сидел так безмятежно, что когда люди вошли и увидели его, они тут же заявили: "Это не тот человек, это кто-то другой". На это Бхагаван рассмеялся. Тогда Эчамма в присутствии Раджа Айера посмотрела в лицо Бхагавану: "Бхагаван, почему вы сказали, что Бхагаван ушёл на гору? Эти люди были так разочарованы!" Бхагаван ответил: "Вы хотите, чтобы я повесил на лоб плакат с надписью, что я и есть Бхагаван?" Суть в том, что когда Бхагаван спросил, должен ли он повесить на лоб плакат, указывающий на то, что он и вправду Бхагаван, он признался, что он и есть Бхагаван! Когда Раджа Айер рассказывал мне об этом случае, это было одновременно забавно и поучительно.

В 1927 году во время одного из странствий Раджа Айер прибыл в маленький городок под названием Реддипалайам. К тому времени Бхагаван уже сошёл с горы к месту, которое впоследствии стало Раманашрамом. Так как в те дни совсем не было электричества, один преданный Бхагавана смастерил пунку, или импровизированное опахало. Оно состояло из длинного куска материи, прикреплённого к планке, свисающей с потолка. Когда тянешь за длинную верёвку, прикреплённую к опахалу, материя нагоняет прохладный воздух. Однажды ночью Бхагаван пришёл к Радже Айеру во сне. Бхагаван сидел в холле под пункой. Когда Раджа Айер вошёл в холл, Бхагаван сказал: "Подойдите и покачайте пунку". В этом сне он раскачивал пунку, и Бхагаван наслаждался прохладным ветерком. Через некоторое время Раджа Айер пришёл в Тируваннамалай. Когда он вошёл в Старый Холл Бхагавана, он увидел точно такую же пунку, которая была в его сне! Он простёрся перед Бхагаваном, и Бхагаван сказал: "Раджа, покачайте пунку". Раджа Айер сделал, что было сказано. Через пять минут Бхагаван окликнул его и сказал: "Раджа, достаточно!" Раджа Айер почувствовал огромную ответственность и понял, что Бхагаван хотел, чтобы он служил ему. Бхагаван никогда никого не просил ни покачать пунку, ни остановить. Так как Бхагаван действительно редко просил кого-либо что-либо сделать, Раджа Айер принял это за знак, что Бхагаван хотел, чтобы он служил ему. И он навсегда остался в Раманашраме.

В начале его жизни в Раманашраме, Раджа Айера часто приглашали петь баджаны в городе. Есть разные типы баджанов, поющихся о различных божествах. Например, в день рождения Господа Рамы или Господа Кришны баджаны поют всю ночь. Иногда зажигают масляную лампу и ставят посреди комнаты, а люди ходят вокруг неё, распевая баджаны. Раджа Айер однажды был приглашён на церемонию пения баджанов по случаю дня рождения Господа Рамы — Шри Рама Навами. Он сообщил об этом Бхагавану: "Бхагаван, они пригласили меня, и я должен пойти". Обычно Бхагаван просто кивал в знак одобрения, но на этот раз он этого не сделал. Тут в холл вошёл Чинна Свами, сарвадикари, и сказал: "Кто-то прислал денег с особой просьбой, чтобы день рождения Шри Рамы отметили в Раманашраме таким же образом, что и в его деревне". Бхагаван посмотрел на Раджа Айера и сказал: "Вот видите, вы останетесь и будете петь баджаны здесь". И в тот день Раджа Айер исполнял баджаны в ашраме. Пение продолжалось шесть или семь часов в течении ночи. Раджа Айер часто впадал в экстаз во время пения. Бхагаван тоже по-своему наслаждался баджанами. Он физически не принимал участия в баджанах ни пением, ни танцами, но он мог заметить на тамили: " Пайтхьям, они все безумны!" А затем весьма значительно добавлял: "Как бы я хотел, чтобы все были такими безумными!" Мне тоже посчастливилось видеть, как Раджа Айер поёт и танцует — это было чудесно!

Однажды Чинна Свами сказал ему: "Вы не можете ни оставаться в ашраме, ни питаться здесь, если не будете выполнять какой-либо работы". Раджа Айер пошёл к Бхагавану и сказал: "Бхагаван, послушайте, что говорит Чинна Свами". Бхагаван предложил: "Раджа, почему бы вам по утрам не делать идли?" Идли, или рисовые лепёшки, готовят в ашраме каждое утро и по сей день. Раджа Айер сказал: "Бхагаван, я не знаю, как делать идли". Бхагаван сказал: "Я научу вас". Готовить идли не так-то просто, ведь это требует много работы. Вечером рис и чечевицу надо было размолоть, и делалось это вручную, поскольку машин тогда не было. Тем вечером Бхагаван сказал: "Раджа, пойдёмте", и стал его учить. (Фактически Бхагаван сам молол рис и чечевицу с Раджа Айером в тот день и ещё в течении многих дней, чтобы научить его.) На следующее утро Раджа Айер с беспокойством сказал: "Бхагаван, я не знаю, как печь идли". Бхагаван предложил свою помощь: "Пойдёмте, я помогу, Раджа". Бхагаван показал ему, как печь идли на пару. Но на следующий день к своему ужасу, Раджа Айер обнаружил, что все идли, которые он приготовил, раскрошились. Он в отчаянии бросился в холл и сообщил: "Бхагаван, все идли раскрошились, и я не знаю, что делать. Я очень волнуюсь". Бхагаван спросил: "Перед тем, как делать идли, я говорил, что нужно принести подношение огню. Вы дали обет, что будете отдавать первую порцию идли огню?" Раджа Айер признался: "Бхагаван, я забыл это сделать". Бхагаван сказал: "Идите и сделайте это. Скажите огню, что первая порция идли будет отдана ему". Раджа Айер говорил мне, что продолжал делать эту требу, даже когда Бхагаван скончался. Он готовил идли до конца семидесятых, и всегда первое подношение было огню.

Это был всё тот же Раджа Айер, посещавший Бхагавана в Скандашраме и пещере Вирупакша — он обожал поесть. Он по-прежнему настолько любил еду, что мог зайти на кухню и съесть что угодно, приготовленное или сырое. Однажды один преданный пожаловался Бхагавану: "Бхагаван, что всё это значит? Этот человек неуправляем, он ест всё, что захочет". Бхагаван сказал с улыбкой: "Вы жалуетесь на Раджу". Преданный подтвердил: "Да, Бхагаван. Это не согласуется с правилами ашрама". Бхагаван спросил: "Вы уверены, что Раджа Айер не прав?" Преданный сказал: "Да, Бхагаван". Бхагаван продолжил: "Вы можете пояснить, почему вы тоже не можете пойти на кухню и есть также?" Преданный ответил: "Нет, Бхагаван, не могу, просто не могу". Бхагаван сказал преданному: "Вас беспокоит не то, что он постоянно ест, а то, что вы не можете входить туда и есть также часто". Таким образом, Бхагаван научил преданного, что других нет. Наше мнение о других основано на наших собственных недостатках. Преданный не мог есть так часто, как ему хотелось, потому что он боялся Чинны Свами, и поэтому он жаловался. Но Раджа Айер не боялся Чинны Свами. Он рассказывал мне годы спустя, что Чинна Свами часто его бранил, но это не удерживало его от походов на кухню за едой! Бхагаван тогда сказал преданному: "Нет других; всё, что вы видите снаружи, это ваше отражение. Ваш ум создаёт всё это".

В 1937 году начала свою работу почтовая контора Раманашрама, и Раджа Айер сделался её первым руководителем. Почта находилась рядом с коровником. В первый день Раджа Айер попросил Бхагавана прийти в контору. Когда Бхагаван пришёл, Раджа Айер вручил ему печать и попросил поставить её на все полученные письма. Вечером он попросил Бхагавана прийти снова, с тем, чтобы все отправляемые письма могли также получить печать от Бхагавана. Таким образом, в первый день работы почты Раманашрама все письма были благословлены Бхагаваном, так как на всех них он поставил печать.

В Тируваннамалае есть знаменитый храм Пачаямман, который часто посещают местные жители. В свои ранние годы Бхагаван тоже останавливался там. Раджа Айер был так предан Бхагавану, что когда у Бхагавана была саркома, он почувствовал, что ярко красный порошок из его алтаря может вылечить Бхагавана. В это глубоко верили все жители городка, и Раджа Айер тоже. Поэтому он совершил пуджу в этом храме в честь Бхагавана и принёс ему прасад. Но врачи строго настрого запретили всем входить в комнату Бхагавана. Находиться в комнате с Бхагаваном было позволено лишь докторам и ещё нескольким людям. Раджа Айер сетовал: "Я не могу передать это Бхагавану! Если бы он только принял этот прасад, он был бы исцелён!" Через несколько дней кто-то вдруг подозвал его: "Бхагаван зовёт вас". Раджа Айер, который постоянно носил прасад с собой в кармане, был удивлён. Когда он пришёл к Бхагавану, Бхагаван посмотрел на него и спросил: "Раджа, вы хотите мне что-то дать?" Раджа Айер вспомнил о прасаде и сказал: "Бхагаван, это прасад из храма Пачаямман. Я молился, чтобы вы выздоровели, Бхагаван. Пожалуйста, примите этот прасад". Бхагаван помазал себе лоб и сказал: "Раздайте всем!" Он также добавил: "Храм Пачаямман очень силён, и этот прасад из храма обладает реальной силой". Бхагавану было известно, что каждый преданный чувствует, как Бхагаван его любит, и Бхагаван знал, как неизменно передавать эту любовь, говорил мне Раджа Айер.

Раджа Айер присматривал за людьми с запада, посещавшими ашрам. Бхагаван высоко ценил то, как Раджа Айер выполнял эту обязанность. Когда я пришёл жить в Раманашрам в 1960-м, и вплоть до 1972-го, или около того, именно Раджа Айер инструктировал меня, как вести себя в присутствии людей запада и как заботиться о них. Хуго Мейер и я думали, что, поскольку Раджа Айер был таким страстным едоком, он будет невыносимо страдать в свои последние дни. Мы думали, что он будет всё время просить что-нибудь поесть. Но случилось нечто необычайное: за две недели до смерти он вдруг перестал есть. За два дня до кончины он сказал: "Я буду пить только воду". У него не было никакой болезни; он умер от старости, ничем не болея. На моей памяти были только два человека, которые умерли от старости, когда тело просто усыхает. Другим человеком был Сама Татха.

(Сама Татха был тем счастливчиком, который от случая к случаю приносил еду Бхагавану в пещере Вирупакша и в Скандашраме. Позже он ушёл с работы и стал помогать матери Бхагавана готовить еду. Он готовил завтраки в нынешнем Раманашраме, пока физические силы не оставили его. Когда его попросили покинуть ашрам, так как он был слишком стар, чтобы продолжать работать здесь, он пошёл в холл и сел там, погрузившись в печаль. Один из служителей привлёк внимание Бхагавана к тяжёлому состоянию Сама Татха. В холле находился государственный чиновник, к которому Бхагаван повернулся и спросил: "Разве не существует системы под названием 'пенсия' для того, кто прослужил в госучреждении двадцать пять лет?" Уловив намёк, служитель побежал в офис и доложил Чинне Свами. Чинна Свами пришёл в холл, и попросил Сама Татху не покидать ашрам, и добавил, что он не должен выполнять никакой работы. Напротив, Чинна Свами способствовал тому, чтобы он счастливо и тихо всё время пребывал в присутствии Бхагавана. В 1960-х, когда Сама Татха был при смерти, я прислуживал ему и почитал это за честь. Он ничем не болел — он просто увядал, благодаря почтенному возрасту. В последний день, поскольку он хотел, чтобы я его кремировал, он позвал меня и научил, как кремировать садху, которые умирают в ашраме. Моё посвящение в эту службу началось с этого благословенного человека, который получил 'пенсию' от Бхагавана, так что мог жить и оставить тело в его обители!)

(передний ряд) Раджа Айер, Ганешан, Миссис Осборн и Мисс Этель Мерстон (задний ряд) Майор Чедвик, Теренс Грей (Вэй Ву Вэй) и Артур Осборн

В день, когда Раджа Айер должен был скончаться, я пошёл к нему и коснулся его стоп. Я также сказал: "Раджа Айер, пожалуйста, благословите меня". Он ответил: "Нет, это обязанность Бхагавана". Он продолжил: "Бхагаван здесь, прими его благословения". Однако, я настаивал: "Я приму благословения Бхагавана, но вы тоже должны меня благословить". Потом я сказал ему: "Раджа Айер, вы хорошо меня знаете. Я всегда буду делать всё от меня зависящее. Если у вас есть какие-либо желания, прошу вас, скажите мне. Я их исполню. Вы знаете, что я сделаю это". Раджа Айер ответил: "Ганешан, у меня нет желаний. У меня вообще нет мыслей. Ни одна мысль не приходит ко мне. Смотри! Бхагаван здесь! Бхагаван здесь!" Он снова и снова это повторял. Наконец, он произнёс: "Я в блаженстве, в абсолютном счастье. Смотри! Бхагаван здесь!" Его последними словами были: "Бхагаван зовёт меня!" Я всегда говорю своим друзьям, что Раджа Айер был доставлен Бхагавану не обычной, а экспресс почтой!

Бхагаван перед Скандашрамом

Г. Рамасвами Пиллай

Есть некоторые старые преданные, которые могут казаться не такими известными, важными или значительными — только потому, что они выбрали остаться на заднем плане. Но в их отношениях с Бхагаваном, в понимании и практиковании его учения они весьма значительны. И хотя некоторые из них были не столь широко известны и, увы, до какой-то степени даже нелюбимы другими, их отношения с Бхагаваном были не менее замечательными, как отношения других, более известных преданных.

Рамасвами Пиллай происходил из невегетарианской семьи. Однако, даже будучи ребёнком, он не мог заставить себя есть мясо, таким образом, став вегетарианцем. Глядя на это, вся его семья тоже стала вегетарианской. Он целиком изучил Библию и прочёл учения Будды. Однажды он сказал мне: "Я много раз был в мечети и молился прямо как мусульманин. Когда они произносили 'Аллах', я чувствовал Бога". Он никогда не считал это чем-то отличным или чужим. Такова его краткая предыстория.

Рамасвами Пиллай учился в Чидамбараме, в девяноста милях от Тируваннамалая. Однажды их учитель показал классу картинку с изображением Бхагавана и сказал: "Вот великий мудрец, который живёт у Аруначалы". Из сорока учеников Рамасвами Пиллай был единственным, кто был настолько загипнотизирован этим изображением, что после уроков подошёл к учителю и спросил: "Сэр, можно мне ту картинку святого?" Учитель был несказанно рад вручить ему её. Вспоминая это, Рамасвами Пиллай сказал мне: "Ещё до того, как я пришёл к Бхагавану, Бхагаван появился у меня в комнате". Многие люди, имевшие похожий опыт, говорил мне: "Прежде, чем я смог прийти к моему мастеру, мой мастер пришёл ко мне". Получив портрет Бхагавана, Рамасвами Пиллай страстно захотел с ним встретиться. Вскоре он отправился в Тируваннамалай, где нашёл Бхагавана, сидящим на камне у пещеры Вирупакша. Рамасвами Пиллай говорил мне, что в свой первый даршан он подумал: "Вот сидит единственный верховный владыка всей вселенной, махараджа, чакраварти". Не он один испытывал это чувство при первом даршане. Он рассказывал мне: "Каждый раз, когда я смотрел на Бхагавана, не важно, сколько раз в день, все эти годы до самой его смерти, я чувствовал, что вот — единственный верховный владыка вселенной".

К тому времени Бхагаван уже сочинил Акшараманамалай, гимн из ста восьми стихов. Юному Рамасвами Пиллаю потребовалось чуть более часа, чтобы выучить все стихи наизусть. С тех пор, даже будучи ещё всего лишь школьником, он постоянно напевал эти стихи. Второй визит Рамасвами Пиллая был, когда он уже учился в колледже. Бхагаван тогда уже жил в Скандашраме. В тот день, когда Рамасвами Пиллай посетил мастера вместе со своим другом, Бхагаван обходил вокруг горы, выбрав внутренний лесной путь, который огибал гору у самого основания. Следуя со своим другом за Бхагаваном сквозь лесную чащу, ему казалось, будто Бхагаван это устремлённый вперёд царь с шагающей вслед за ним армией.

Гирипродакшина так сильно впечатлила его, что ему захотелось на следующий день снова её совершить, на этот раз в одиночестве. Но на лесной тропе он заблудился и не знал, что делать. Обернувшись, он увидел за собой собаку из ашрама Камалу. Камала, поняв, что он заблудился, пошла впереди, ведя его через лес. Если он останавливался отдохнуть, она тоже ложилась; когда он вставал, она снова шла вперёд, не оставляя его одного ни на минуту. Он чувствовал, что это была не просто собака — это был сам Бхагаван, явившийся в такой форме. Таким образом она вела его, пока они не достигли города, а затем исчезла. Когда он вернулся в Скандашрам, Камала была уже там! Он посмотрел на Бхагавана, и тот одарил его лучезарной улыбкой. "В тот момент", говорил Рамасвами Пиллай, "я был более чем убеждён, что Бхагаван проведёт меня сквозь неведомые тропы жизни". Это был его первый серьёзный опыт в присутствии Бхагавана.

Он стал часто навещать Бхагавана. В один из таких визитов он возжелал быть свидетелем чуда, сотворённого Бхагаваном. Тем вечером, когда он был в городе, кто-то дал ему кокос и дроблёный рис. Он принёс это Бхагавану. Бхагаван сказал: "Мы можем сделать из этого отличную кашу. Поищи-ка, есть ли у нас немного сладостей или сахара". Он был потрясён, что Бхагаван — который обычно ничего не просил — попросил сладостей. Когда Бхагаван жил в Скандашраме, там было всего несколько глиняных горшков, которые использовались для хранения продуктов. Найдя все горшки пустыми, Рамасвами Пиллай опечалился, что не может предложить Бхагавану сладостей. Ему захотелось побежать в город за сладостями, но было темно и шёл ливень, камни наверняка были очень скользкими. Не желая говорить Бхагавану, что сладостей нет, он тихонько подошёл к выходу и стал дожидаться, пока дождь кончится, чтобы сбегать в город и купить сладостей. Внезапно раздался стук в дверь. Это был насквозь промокший молодой человек. Он вошёл внутрь и из матерчатой сумки достал немного конфет и гроздь бананов. Рамасвами Пиллай рассказывал: "Я уже знал, что происходит нечто необычайное. Я был возбуждён и довольно смел, чтобы пойти к Бхагавану. Бхагаван, глядя на меня, сказал: 'Смотри-ка, прибыли сладости! Приготовим немного каши. А на второе у нас будут бананы. Эй! Сегодня мы пируем!' Бхагаван был чистым джняни, всегда в состоянии чистой осознанности. Мне не было нужды просить о чуде, чудеса происходили в его присутствии. Его присутствие было магнетическим. Точно как железные опилки автоматически притягиваются к магниту, так же и чудеса всегда происходили в его присутствии, даже без его ведома". Он спросил Бхагавана: "Я хотел чуда, и оно произошло. Как это случилось?" Бхагаван ответил: "Это случилось благодаря саннидхи вишешам — силе присутствия, осознаванию. Ни мысль, ни желание не прерывают это саннидхи вишешам". Затем Бхагаван добавил: "В этом году это было впервые, когда я поел второй раз за день". В заключении своего рассказа Рамасвами Пиллай с навернувшимися на глаза слезами сказал: "Я никогда не забуду тот день. Бхагаван оставил о нём неизгладимый след в моём уме".

Когда мать Бхагавана скончалась, Рамасвами Пиллай помогал не только нести её тело вниз с горы, но и участвовал в самом погребении. Он был работягой, и бросил всё остальное в жизни, только чтобы быть с Бхагаваном, начиная со времён Скандашрама. Он усердно сажал большие коксовые пальмы, которые мы видим сейчас в Раманашраме. Бхагаван уже передал Рамасвами Пиллаю учение 'Кто я?', но он продолжал напевать Аруначала Шива, работая в саду или убираясь в помещениях ашрама. Именно Рамасвами Пиллай установил обычай опрятности в парках ашрама, которую можно видеть сегодня. Он работал почти по восемнадцать часов в день, занимаясь садоводством, подметанием или копкой ям. В ашраме был всего один велосипед. Когда офисным работникам было что-либо нужно в городе, Рамасвами Пиллай был единственным, кто предлагал съездить по поручению. Поэтому его больше знали как 'Велосипедный Свами', чем Рамасвами Пиллай.

Однажды я спросил его: "Вы всегда были вне присутствия Бхагавана, вы всегда работали в саду. Как вам могло это нравиться?" Он ответил: "Видишь ли, Ганешан, я мог видеть форму Бхагавана с расстояния и я всё время напевал его имя. Бхагаван всегда был в моём сердце. Бхагаван был само совершенство, и благодаря его совершенству, когда мы смотрели на него или повторяли его имя, совершенство приходило к нам. Так как он всё время был в состоянии блаженства, мы тоже пребывали в нём". В подтверждение своим словам он привёл традиционное высказывание: "Ганешан, понимаешь, в наших писаниях это называется гуру турия. Турия это состояние самадхи — четвёртое состояние, превосходящее три состояния бодрствования, сна со сновидениями и глубокого сна. Когда ты трудишься в поте лица и смотришь на мастера или произносишь его имя, он переносит тебя в то состояние, что не является твоей заслугой; это происходит благодаря его милости к тебе; поэтому это называется гуру турия. Состояние самадхи, в котором мы утверждаемся, происходит благодаря его благословению".

Хотя другие редко видели Рамасвами Пиллая, они с Бхагаваном почти всё время взаимодействовали телепатически. Бхагаван беспрерывно благословлял его своим присутствием, а Рамасвами Пиллай всегда повторял имя Бхагавана во время работы. Однажды, однако, он почувствовал опасения насчёт своего прогресса. Он засомневался, не было ли это ошибкой — не принимать активного участия в какой-либо другой деятельности ашрама, как песнопения, пуджи и празднования. Поэтому он спросил: "Бхагаван, я всё делаю правильно?" Бхагаван ответил: "Делай Самоисследование, оно охватывает собой всю остальную активность". Даже во время работы в саду или езды на велосипеде в город, он сознательно делал Самоисследование. (Когда я встречал его в ашраме в 1960-х, он очень горячо советовал мне: "Не впутывайся во все эти пуджи и другие виды деятельности. Они никуда тебя не приведут. Делай только Самоисследование".)

Однажды, потеряв ключи, он пошёл к Бхагавану и сказал: "Я потерял свои ключи, Бхагаван". Бхагаван улыбнулся и сказал: "Ключи не потеряны. Они там, где они есть. Ты просто забыл, где их оставил". Затем, как он часто это делал, Бхагаван дополнил только что сказанное своим учением: "То же самое и с Я. Оно всегда там, где и было. Мы забываем это и ходим разными путями в его поисках, говоря: 'Я не могу найти Себя [Self]; я не знаю, что это и где оно находится. Мы ищем его, хотя оно всё время здесь. Я не потеряно, оно просто забыто'". С помощью таких историй Рамасвами Пиллай преподавал мне учения Бхагавана.

Те, кто бывал в Раманашраме и Скандашраме должны были видеть хорошо выровненную, вымощенную камнями дорожку, соединяющую их. Эта дорожка в одиночку была выложена Рамасвами Пиллаем. В английской версии биографии Бхагавана есть упоминание о ней: "Тропа, вымощенная гладкими камнями, была проложена между Раманашрамом и Скандашрамом одним преданным в одни руки". Позже её перевели (неверно) на французский: "Тропа была выложена одноруким человеком". Рамасвами Пиллай говорил: "Гляди-ка! У меня две руки, а в этой французской книге говорится, что только одна, а я таки выложил ей эту тропу!"

Выложенная камнями дорожка, ведущая в Скандашрам

Там, где ходил Бхагаван, Рамасвами Пиллай молча рассыпал песок, ровно, словно бархат. Каждый день, даже под палящим полуденным солнцем, он шёл и выравнивал тропинки, где любил гулять Бхагаван. Он был таким скромным, что многие не узнавали его, не знали ничего о нём. В один из дней, поднимаясь в гору из Раманашрама, Бхагаванпоцарапал ногу о камень. Бхагаван не обратил на это внимания, но один из служащих заметил это и рассказал Рамасвами Пиллаю. С того дня Рамасвами Пиллай стал с ещё большей тщательностью выравнивать мягкую тропу для Бхагавана.

Он редко заходил в холл, где сидел Бхагаван. Обычно он простирался перед ним рано утром и отправлялся на свой длинный, изнурительный рабочий день. У него было уникальное чувство юмора. Однажды он зашёл в холл и увидел, как две группы традиционных индуистов ведут оживлённую дискуссию. Одна группа утверждала, что, согласно писаниям, Шива, мужской Бог, является верховным господином. Другая группа настаивала, что его жена, Шакти, выше него. (Шакти означает 'сила'. Факт в том, что в одном из разделов писаний говорится, что даже Шива берёт свою силу у Шакти.) Две группы продолжали спорить в присутствии Бхагавана, который безучастно наблюдал. Но увидев Рамасвами Пиллая, интерес Бхагавана возрос, поскольку тот был с юмором и очень искренним преданным. Когда Рамасвами Пиллай узнал, о чём идёт спор, он сказал: "О, да это очень просто! Женское начало сильнее, потому что," он продолжил на английском, " 'ОН' содержится в 'ОНА'. Поэтому ОНА более могущественна. В чём проблема?" Приверженцы Шакти зааплодировали и воскликнули: "Ах, мы победили!" Но Рамасвами Пиллай продолжил: "Стойте! Стойте! ОН может оставаться независимо как ОН. Тогда как ОНА не может быть независимой как ОНА: в ОНА должен присутствовать ОН, иначе ОНА не существует". Поклонники Шивы зааплодировали, восклицая: "О, мы победили!" Бхагаван громко смеялся, восхищаясь чувством юмора Рамасвами Пиллая. Когда бы он ни входил в холл, Бхагаван проявлял огромный интерес. Бхагаван любил непретенциозность, а это было самым замечательным качеством Рамасвами Пиллая.

Со всем своим юмором он прожужжал мне все уши: "Ты должен выполнять Самоисследование. В присутствии Бхагавана мы могли почувствовать, что ум это только тень, тень Я. Эго, ум это всего лишь тень Я — лишний нарост, состояние невежества". А затем со смехом добавлял: "С его уничтожением ничего не будет потеряно. Эта фальшивость должна и, несомненно, может быть растворена в Я посредством настойчивого исследования. Такое исследование это само по себе есть милость сатгуру. Все другие усилия это определённо потеря времени".

Ранняя групповая фотография, снятая в парке ашрама

Как мы увидели ранее, с самого первого дня своей встречи с Бхагаваном он стал запоминать его стихи и произведения. Шли годы, и Бхагаван написал ещё очень много стихов, большинство из которых состояли из четверостиший. По вечерам две группы исполняли парайану или пение. Первая группа пела первые две строчки стиха, вторая — следующие две. Парайана была положена на особую рагу или мелодию, и все должны были ей следовать. Но Рамасвами Пиллай был очень возбудимым человеком. Он мог неожиданно отклониться от темы и начать громко петь парайану в совершенно другой мелодии. Это создавало проблемы для людей из его группы. Они подошли к Бхагавану и стали жаловаться: "Бхагаван, Рамасвами Пиллай не следует за группой. Он отклоняется от темы. Пожалуйста, решите эту проблему". Бхагаван ответил: "А в чём проблема? У него такой зычный голос. Пусть он поёт один с одной стороны, а вы все пойте с другой, как одна группа". И Рамасвами Пиллай продолжал выкрикивать собственную мелодию, в то время как другие придерживались мелодии парайаны.

Во время своих последних дней он не мог есть пищу ашрама, так как потерял все зубы. Он ел только бомбейскую халву, сладость, сделанную из пшеницы и сахара. Так как она была мягкая, как желе, он мог легко её проглатывать. Халва была его единственной пищей. Я обеспечивал его ей. Он оставался в ашраме, и я выделил ему комнату с туалетом; я также назначил служащего следить за его нуждами. Как-то раз из Ченная с группой учителей приехал гуру йоги Т.К.В. Десикачар. Он был известным учителем йоги; это он научил меня йоге и пранайаме. Я пригласил его в Раманашрам. Мы с моей подругой Анурадхой водили группу по ашраму, а также в Скандашрам. В один день я сказал Десикачару, что дорожка, по которой мы идём, была сделана одним крепким человеком, которому сейчас больше ста лет. Отец Десикакчара, Шри Кришнамачари, был великим йогом, который прожил сто один год. По дороге обратно из Скандашрама Десикачар попросил нас: "Можно нам встретиться со этим столетним человеком?" Я привёл его в комнату Рамасвами Пиллая. Как всегда он был возбуждён, увидев меня. "Ганешан", сказал он, "заходи! Почему ты пришёл один? Приводи своего отца, братьев Сундарама и Мани; а также приведи всех из Раманашрама и Рамана Нагара! Я хочу их всех видеть!" Я сильно удивился, так как он не был дружелюбным и общительным человеком.

Пришло время дать ему халву. Когда я протянул руку, он похлопал по ней и сказал: "Дитя моё; ты просишь меня, протягиваешь руку! Иди сюда". Сказав это, он стал кормить меня халвой, будто я был ребёнком. Это было в 1995 году, больше пятнадцати лет назад, когда я приближался к шестидесяти годам. Я не был ребёнком, но он меня кормил! Затем он собственными руками раздал всем халву. Десикачару понравилась эта сцена, потом он сказал: "Вы говорили, что он поёт парайану, и у него прекрасный голос. Не могли бы мы услышать, как он поёт?" Я сказал: "Рамасвами, они хотят, чтобы вы спели. Пожалуйста, спойте какую-нибудь песню Бхагавана". На это он очень рассердился и заявил: "Что ты имеешь в виду, 'какую-нибудь песню'? Для меня есть только одна песня и это Акшраманамалай". И он запел своим зычным голосом. Дойдя до десятого стиха, он начал задыхаться. Я тотчас обнял его нежно и попросил: "Рамасвами Пиллай, прошу вас, остановитесь, этого достаточно!" "О, ты хочешь, чтобы я остановился? Хорошо, я остановлюсь", ответил он. В половине четвёртого дня мы его покинули. Как только мы удалились, он снова запел Акшараманамалай с того места, где остановился. Его служитель сказал, что он пел так до пяти вечера. Затем он попросил служителя: "Помоги мне сесть на кровати". Он продолжал петь в полном сознании до тех пор, пока не покинул тело. Меня в это время не было. Но на следующий день мы хоронили его во владениях ашрама, распевая Акшараманамалай, как он того хотел. Присутствовали все жители Раманашрама и Рамана Нагара. Я сделал все приготовления и предал его тело земле. Рамасвами Пиллай, очень крепкий камень, соединился с Аруначалой. Я люблю его, потому что Бхагаван любил его, и он любил Бхагавана. Он служил не только ашраму, но и каждому преданному Бхагавана. Дорожка в Скандашрам простоит сотни и сотни лет, и каждый её камень будет вещать о Рамасвами Пиллае. Будем ли мы, человеческие существа, благодарить его за его служение или нет, каждая коксовая пальма в Раманашраме будет вечно ему благодарна.

После того, как было завершено строительство самадхи Рамасвами Пиллая, Президент ашрама попросил меня сдать ключи от комнаты, которую я занимал. Мать Кришна Бай прошептала мне на ухо: "Бхагаван отпускает тебя на пенсию. Сдай ключи и будь свободен". После тридцати семи лет служения то был день, когда я оставил позади карма йогу и ашрам. Мой глубокий поклон Рамасвами Пиллаю.

Шри Бхагаван и Кунжу Свами кормят обезьян

Кунжу Свами

В Мадака Упанишаде сказано: " Я [Self] открывается тому, кого оно выбирает". Когда бы я ни встречал преданного, в Раманашраме или вне его стен, я всегда спрашивал: "Как вы пришли к духовной жизни? Что заставило вас обратиться к духовности?" Единственной целью этого вопроса было дать им понять, что они были призваны. Даже если это стало физической реальностью благодаря случайно прочитанной книге или совету друга, факт в том, что эти вещи происходят потому, что мы были призваны. Одна из важнейших целей изучения жизни святых, мудрецов и ранних преданных Бхагавана это исследовать, как с каждым из них произошёл этот поворотный момент.

Кунжу Свами был одним из таких замечательных мудрецов. На малаялам 'кунжу' означает 'младенец'; его родители души в нём не чаяли, и потому назвали его Кунжу. Он был избран, как был избран каждый из нас. Не исключайте себя, поскольку, если бы это не было так, вы бы сейчас не читали это. Кунжу Свами всегда был весёлым, жизнерадостным, дружелюбным, счастливым; фактически, никто не видел его в каком-либо ином состоянии. Все преданные, которые встречались с Кунжу Свами, уже не могли его забыть. Большая часть знаний о старых преданных, особенно о тех, с кем я не был знаком, была передана мне Кунжу Свами. Мне часто выпадала честь испытывать на себе его сердечное радушие. "Свами, когда я еду за границу давать беседы, вы тот, кто питает меня", говорил я с благодарностью. А он любил повторять: "Да, вся эта информация, которую я даю тебе, это вишайа даана". На санскрите ' вишайа даана' означает 'давать информацию', но ещё 'кормить'. Он был всецело предан Бхагавану с тех самых пор, как пришёл к нему в возрасте девятнадцати лет, и до своих последних дней в Раманашраме, где он скончался в почтенном 'юном' возрасте девяноста шести лет.

Он родился в семье низшей касты. Согласно тогдашней кастовой системе в Индии люди из низшей касты изгонялись из общества. При рождении, когда был составлен его гороскоп, астролог предсказал, что этот ребёнок божественный, и посоветовал особо о нём заботиться. Родители прислушались к этому совету и из своих пяти или шести детей они уделяли ему больше всего внимания. Кунжу Свами очень любил своего отца и ходил за ним по пятам. Часто они ходили купаться в небольшом пруду. В возрасте около трёх лет, когда он уже был способен кое-что понимать, он заметил браминов и санньясинов, стоящих по пояс в воде и повторяющих мантры.

"Отец, а мы можем так же повторять мантры, как они? Почему ты не научишь меня мантре?" с пылким рвением спрашивал он. Его отец качал головой: "Нет, мы — парии. Мантры предназначены для браминов, высшей касты, и для санньясинов. Мы не можем их повторять". Мальчик был чрезвычайно удручён, скрывая слёзы. В ту ночь Господь Шива явился к нему во сне и сказал: "Дитя моё, я посвящаю тебя в мантру. Повторяй Ом Нама Шивайа". Мальчик начал повторять это, как только проснулся. Через несколько дней, когда отец снова взял его на пруд, он увидел, как люди достают священный пепел из холщовых мешочков и наносят его на себя. Он возбуждённо обратился к отцу: "Отец, я тоже хочу иметь такой же мешочек со священным пеплом!" "Нет, сынок, мы вне каст, нам не положено наносить на себя священный пепел и носить такие мешочки", ответил его отец. И снова Кунжу Свами был очень расстроен, услышав это. Но и в этот раз Господь Шива явился ему во сне, указал на дерево и сказал: "Дитя моё, иди к этому дереву, под ним ты найдёшь несколько монет. Возьми их и купи мешочек со священным пеплом". На следующий день он поспешил на то место и обнаружил там три четверти анны (тогдашняя индийская валюта). Он показал их отцу и рассказал о случившемся. "Значит, это заповедь Шивы", сказал его отец. "Иди в магазин и купи мешочек". Кунжу Свами с радостью повиновался.

Спустя год пятилетнему Кунжу Свами захотелось иметь чётки. Индусы, особенно санньясины, пользуются чётками, сделанными из зёрен рудракши (семена дерева, растущего в основном в Непале), и считают их очень священными. Он не осмеливался сказать об этом отцу, боясь услышать, что ему нельзя их иметь, потому что они вне каст. Он стал горячо молиться Шиве: "Пожалуйста, дай мне чётки". Однажды он возвращался с другом с купания в пруду, и его друг вдруг вспомнил, что у него есть какая-то работа и что он должен вернуться. Кунжу Свами продолжал идти в одиночестве и вдруг заметил нечто странное: раскрытый цветок лотоса посреди улицы. Он нагнулся, чтобы подобрать его, а в нём лежало ожерелье из семян рудракши, нанизанных на золотую нить! Он в возбуждении побежал домой и показал это своему отцу. Отец, теперь полностью убеждённый, что его сын особенный, своими руками с радостью повесил чётки на шею Кунжу Свами.

К десяти годам мальчик был полностью поглощён преданностью Шиве. Как-то отец взял его в соседнюю деревню слушать истории о Шиве, называемые Тирувилаядал Пуранам. Тирувилаядал на тамили означает 'священная игра', и эти истории касались всех деяний Господа, включая его игры с преданными и их благословление. Кунжу внимательно слушал эти истории, жадно впитывая каждое слово. По возвращении домой отец попросил его рассказать услышанное матери, и мальчик повторил истории слово в слово. Вся семья была поражена его исключительной памятью. На следующий день отец собрал односельчан, и мальчик ошеломил всех своим рассказом. Вскоре другие жители деревни стали брать его на духовные лекции, и он стал исполнять роль человека-магнитофона! Ещё более поразительным было то, что он мог запоминать речь не только на своём родном языке малаялам, но на любом другом языке, включая тамильский и санскрит.

Его отец всё больше и больше был озабочен чудесными случаями, окружавшими жизнь Кунжу. Чувствуя, что его сын должен быть как следует обучен, он привёл его к некому Куппанди Свами, бывшему тогда в их деревне. Куппанди Свами высмеял его сиддхи и сказал Кунжу: "Не потворствуй им. Они тебе не помогут. Это не та цель, ради которой Господь пришёл к тебе во сне и дал тебе всё это". Мальчик упал ему в ноги и взмолился: "Прошу вас, научите меня". Куппанди Свами, мастер многих искусств, таких как магия, астрология, медицина и Веданта, согласился. Он сказал ему: "Выбери какое-нибудь одно искусство, и я научу тебя". "Свами, вы выберите для меня", робко ответил мальчик. Учитель ответил: "Я не буду за тебя выбирать. Ты сам должен участвовать". В конце концов, они написали названия предметов на листочках бумаги и тянули жребий. Мальчик вытянул Веданту, и это стало предметом его изучения. (Для меня это верное доказательство, что Господь ведёт нас — ты должен только верить.)

Свами начал учить его Кайвалья Наванитам, что означает 'взбитое масло освобождения'. (Бхагаван очень любил эту книгу.) Знание подобно сливкам. Когда мы достаточно долго взбиваем сливки, мы получаем масло. И потому, когда мы, прочитав что-либо, включая писания, поняли это и добросовестно применили на практике, это даёт нам настоящее 'масло', или истину в прямом переживании. Кунжу Свами учился очень старательно и, благодаря своей феноменальной памяти, смог выучить двадцать стихов в первый же день. За пять дней он запомнил всю книгу. Но его отец сказал: "Этого не достаточно. Ты должен знать смысл". Кунжу вернулся к Куппанди Свами, и тот научил его смыслу. Когда Куппанди Свами пришла пора уходить, он вверил Кунжу другому свами, который хорошо знал Йогу Вашишту. Обучив его ей, новый учитель сказал: "Не достаточно того, что ты запомнишь это и поймёшь смысл. Это нужно ещё и практиковать".

Он начал практиковать эти учения, но всё-таки не чувствовал удовлетворённости. Спустя несколько лет Куппанди Свами вернулся из своего странствования и застал Кунжу в подавленном состоянии. "Почему ты такой удручённый?" спросил он. "Свами, то, что я практикую, не даёт мне удовлетворения. Я читал в писаниях и в наших пуранах, что в древние ведические времена повсюду жили махарши, которые всего лишь одним взглядом передавали переживание Я. А сейчас таких махарши нет?" спросил Кунжу. Куппанди Свами ответил: "Да, есть один мудрец и теперь. Зовут его Рамана Махарши". Как только Кунжу услышал имя Рамана Махарши, он погрузился в состояние экстаза. Через несколько минут он пришёл в себя и спросил: "Свами, вы видели этого Раману Махарши?" "Да, я был у Аруначалы и видел его", ответил учитель. "Я хочу поехать туда", заявил Кунжу.

Куппанди Свами был учителем весьма высокого уровня и имел сотни учеников. У него было предвестие, что через два года он уйдёт в джива самадхи, погребение заживо, и что Кунжу должен закрыть его гробницу. И он сказал Кунжу: "Пожалуйста, подожди два года. Я выбрал тебя для этой цели, потому что ты благословлён Господом Шивой. А до той поры я буду тебя учить". Примерно в то же время к Кунжу пришёл его друг из другой деревни, Рамакришнан. Кунжу сказал ему: "По крайней мере, ты пойдёшь к Рамане Махарщи и увидишь его первым. Я расскажу тебе, как туда добраться". Наконец, настал день, когда Куппанди Свами должен был войти в джива самадхи. Собралась целая толпа в предвкушении ожидающего их чуда. Была вырыта яма, и учитель сказал Кунжу, что тот должен положить плиту на могилу. "Как я узнаю, когда это сделать?" спросил Кунжу. "После того, как я войду в самадхи, ты увидишь, как моя голова вдруг начнёт трястись. Это будет тебе знаком", дал указания Куппанди Свами. "Когда это должно случиться?" — спросил Кунжу. "Это произойдёт через полчаса после того, как я войду в самадхи", ответил учитель. Прошло полчаса, потом час, полтора часа, два, но ничего не происходило. Вдруг Куппанди Свами выскочил из ямы и побежал, Кунжу — за ним. Пробежав почти милю, Куппанди Свами остановился под деревом. Кунжу упал к его ногам: "Свами, что случилось?" "Не знаю. Я никого не собирался обманывать. У меня было предвестие, и время было назначено — не мной. Это было предписано. Что-то пошло не так, а это означает, что я и дальше буду выполнять садхану. Я уйду в странствие и не вернусь. Иди к Рамане Махарши. Благословляю тебя, дитя моё". С этими словами учитель покинул своего ученика.

Неудача Свами войти в джива самадхи стала сенсацией. Но вскоре возбуждение улеглось. Кунжу был убит горем, что его упагуру постигла неудача, и он ушёл. Его отец сжалился над ним и сказал: "Сынок, ты жил с Куппанди Свами. Ты кому-нибудь должен денег?" "Да, отец, я должен одному человеку пять рупий", ответил Кунжу. "Вот, возьми эти деньги и верни их", и отец силой втолкнул пять рупий в его ладонь. Кунжу почувствовал, что сам Господь Шива даёт ему деньги на поездку в Тируваннамалай.

К тому времени, а то был примерно январь 1920 года, Кунжу был очень популярен как в своей деревне, так и в округе. Желая избежать праздного любопытства, он дождался ночи, чтобы ускользнуть незаметно. Он добежал до станции, но обнаружил, что опоздал на поезд. Переждав в укромном месте, он сел в следующий поезд до Катпади. В Катпади он узнал, что опять опоздал на поезд до Тируваннамалая. Следующий поезд был в шесть вечера, и ему пришлось ждать весь день. В пять часов, когда он пошёл покупать билет, ему сказали, что в Тируваннамалае разразилась бубонная чума, и поэтому сходить там запрещено. Удручённый, он обратился к стоящему рядом с ним человеку: "Что же делать? Я хочу поехать в Тируваннамалай". "Тирукойлур — следующая станция после Тируваннамалая. Возьми билет до Тирукойлура, и когда поезд будет проезжать Тируваннамалай, спрыгни с поезда, вот и всё", посоветовал незнакомец.

Но когда Кунжу пошёл покупать билет, он обнаружил, что денег у него хватает только до Тируваннамалая. Ему нужно было ещё четыре анны, чтобы купить билет до Тирукойлура. Расстроенный, не представляя, что теперь делать, он стал молиться Бхагавану. Тут его взгляд упал на рельсы перед ним. Между двумя шпалами лежала монета в четыре анны. Обрадованный, он поднял монету, купил билет, и наконец, сел в поезд до Тирукойлура. Они должны были прибыть на станцию Тируваннамалая в девять тридцать вечера. Будучи законопослушным и правдивым молодым человеком, Кунжу очень боялся нарушить правила и сойти на запрещённой станции. Вдруг какой-то мужчина, сидящий возле него, взял его за руку и сказал: "Я схожу в Тируваннамалае. Тебе тоже выходить", и потянул его за собой. Вдвоём они тайком вышли в ночь. Позже, вспоминая, как всё прошло, Кунжу Свами говорил: "Если бы я не опоздал на утренний поезд, я не смог бы тайком выйти в Тируваннамалае. Всё было идеально: я не хотел нарушать правила, но кто-то взял меня за руку и вывел. Я шёл за ним до города, до открытого крыльца храма, где мы оба уснули. Когда я проснулся наутро, человек, который мне помог, исчез. Кто ещё это мог быть, кроме моего Бхагавана?"

Прохожие показали Кунжу Свами дорогу на гору к Бхагавану. Там было три тропинки, и он не знал, по какой идти. (Это символично для всех ищущих: когда мы хотим достичь истины, мы сталкиваемся с сомнениями, проблемами и препятствиями. Но если наша вера крепка, это тоже будет разрешено самой истиной. Всё, что нам нужно это упорство, однонаправленность ума и вера.) Он выбрал одну из тропинок, на которой встретил здоровенного свами со спутанными волосами и бородой. Кунжу Свами немного испугался, так как читал в мифологии о риши, которые только проклинают. Он побежал назад и встретил незнакомца, который спросил, куда он направляется. "Я хочу попасть к Рамане Махарши", ответил он. "Иди по этой тропинке", сказал незнакомец. По дороге наверх чуть выше пещеры Вирупакша он увидел небольшую хижину. Там жила Мудальяр Паати, которая каждый день кормила Бхагавана. Увидев юношу, она спросила: "Куда ты идёшь?" "Я хочу получить даршан Раманы Махарши", ответил Кунжу Свами. "Иди по этой тропинке, окунись в том ручье, а потом иди к Махарши. Мы понесём ему еду, и для тебя принесём немного".

По дороге в Скандашрам, он задумался: "Как я могу отдать почтение своему мастеру? Ведь я увижу его впервые!" Добравшись до Скандашрама, он увидел сидящего Бхагавана и трёх человек, простирающихся перед ним. Одним из них был его друг Рамакришнан, двое других были Перумал Свами и Свами Акхандананда."Вот так же и я воздам ему почтение", сказал себе Кунжу Свами. Он тоже простёрся перед Бхагаваном и стал ждать, поскольку читал в Кайвалья Наванитам и Джняна Вашишта, что гуру заговорит первым и даст упадешу, а до тех пор говорить не следует. В это время Бхагаван повернулся к женщине, которая истово плакала, и спросил её: "Что же ты плачешь? Ты потеряла одного сына, но вот пришёл другой". Женщиной была ни кто иная, как мать Бхагавана, Алагамма. Гораздо позже Кунжу Свами узнал, что в то утро от чумы умер человек по имени Аннамалай Свами, которого мать Бхагавана очень любила, так как он много служил ей и всем остальным в Скандашраме. Немного погодя Бхагаван принёс угольную печку, небольшой кувшин и какие-то продукты. Кунжу Свами читал, что мудрецы готовят магические зелья, лишь выпив которое человек мог достигнуть мокши. "Как мне повезло! Мой мастер Рамана Махарши приготовит зелье и даст его мне в первый же день!" Бхагаван сварил зелье, подождал, пока оно остынет, и поднял стоящую тут же корзину. Под ней, свалившись в кучу, лежали четыре щенка. Зельем, которое варил Бхагаван, оказалась всего лишь каша для них! Щенки стали в беспорядке разбегаться, и Бхагаван крикнул Кунжу Свами: "Лови этих четверых!" Кунжу Свами повиновался, пока Бхагаван готовился подать им кашу в маленькой тарелке. Позже Кунжу Свами говорил: "То была моя первая упадеша — благодаря ей я понял, что должен держаться за четыре махаваакьи". (В писаниях есть четыре фразы, которые все индусы почитают как высшую мудрость. Они называются махаваакьи. Вот они: Праджнанам Брахма, Ахам Брахасми, Тат Твам Аси и Айам Атма Брахма. Праджнанам Брахма означает 'Сознание есть Брахман'. Ахам Брахасми означает 'Я есть осознавание'. Тат Твам Аси означает 'Ты есть То' и Айя Атма Брахма означает 'Я есть сознание, как индивидуальное, так и космическое'.) "Теперь отпускай их одного за другим", приказал мастер. Кунжу Свами одного за другим отпустил щенят. Он понял значение и этой упадеши: глубоко усвоив все четыре махавакьи, он должен позволить каждому утверждению отпасть, пока не останется лишь истинное состояние Я. Он был в экстазе, что учитель преподал ему высшее учение. Все щенки жадно принялись лакать кашу. Насытившись, один из них сделал на полу лужу, и Бхагаван принёс мешковину и вытер пол. Другой щенок, побродив вокруг, сделал то же самое. Тогда Кунжу Свами подумал: "Бхагаван не должен этого делать. Я бы хотел выполнить эту службу". Бхагаван повернулся к нему и сказал: "Хочешь вытереть? Давай". Значит, третьей полученной им упадешей было 'приберись'. Кунжу Свами понял это так: "Всегда держи ум в чистоте". Он прилежно следовал этим правилам всю свою жизнь и обрёл много радости.

Он пробыл с Бхагаваном восемнадцать дней, когда однажды Бхагаван спросил его: "Что вы делаете в качестве садханы?" "Я повторяю панчакшари мантру Ом Нама Шивайя", ответил Кунжу Свами. "Продолжайте это делать", одобрительно кивнул Бхагаван. Кунжу Свами следовал этому указанию, и через восемнадцать дней почувствовал, что в присутствии Бхагавана он испытал переживание Я. Он подумал, что негоже быть обузой для ашрама, и решил вместе со своим другом Рамакришнаном вернуться домой и жить там в этом состоянии блаженства. Но по возвращении их состояние блаженства мало по малу стало угасать, и они вновь оказались в своём прежнем состоянии. Они поняли, что должны вернуться к физическому присутствию Бхагавана. Когда Кунжу Свами первый раз уезжал в Тируваннамалай, он сделал это, ничего не сказав своим родителям, но на этот раз он получил их благословение.

В Индии мы глубоко верим в служение гуру, пребывая в непосредственной близости к нему и ожидая его наставлений. Когда Кунжу Свами и Рамакришнан пришли Скандашрам, они также страстно желали служить мастеру. К счастью, Перумал Свами, личный служитель Бхагавана, передал им свои обязанности, так как сам отправляется в паломничество. Обязанностями Перумал Свами были массировать стопы Бхагавана и купать его. Кунжу Свами был счастлив, что его молитвы были услышаны, и решил во что бы то ни стало никогда не покидать своего мастера и выполнять любую службу, какую мастер ни скажет.

Он спросил Бхагавана: "Почему я потерял состояние блаженства и снова стал несчастным, когда вернулся в свою деревню? Что я должен делать, чтобы преодолеть свои заблуждения и таким образом обрести ясность?" Бхагаван выслушал его вопросы с улыбкой и ответил: "Вы изучали Кайвалья Наванитам, где в одном из стихов говорится, что когда человек исследует и в результате начинает видеть индивидуальное 'я', таким образом, трансцендируя его в его субстрат, в вечное Я, он сам становится субстратом, самим Я. Если всегда оставаться как Я, не будет больше рождений и смертей". "Как я могу оставаться в Я?" спросил Кунжу Свами. "Сначала узнайте, кто вы", ответил гуру. Кунжу Свами спросил: "Как я могу узнать, кто я?" "Увидьте, откуда появляются мысли", сказал Бхагаван. "Но как это сделать?" настаивал Кунжу Свами. Бхагаван ответил: "Разверните свой ум внутрь и будьте сердцем". Затем, устремив свой милостивый взгляд на Кунжу Свами, он вернулся в своё естественное состояние молчания. В тот же миг возбуждение и смятение Кунжу Свами исчезли, и он испытал покой и блаженство, каких никогда не испытывал прежде.

Потом Кунжу Свами снова спросил: "Бхагаван, как и почему я утерял переживание блаженства, когда вернулся в свою деревню?" Бхагаван снова процитировал из Кайвалья Наванитам: "Переживание Я может появиться как проблеск в присутствии гуру, но оно может длиться недолго. Сомнения возникают снова и снова. Чтобы прояснить их, ученик должен продолжать учиться, созерцать и практиковать. Учение или слушание это сравана, созерцание это манана, и, наконец, практикование этого — нидидьяасана. Сравана, манана и нидидьяасана должны выполняться, пока не исчезнет различие между знаемым, знающим и знанием. Не должно быть разницы, нет другого совсем". После того как Бхагаван объяснил ему это, Кунжу Свами решил оставаться в его присутствии и выполнять практики, которые он предпишет. Он обнаружил, что если в уме возникает какое-либо сомнение, оно рассеивается при простом прослушивании ответов Бхагавана на вопросы других. Ему нечасто приходилось самому задавать вопросы.

В Скандашраме день обычно начинался в четыре утра. Мать Бхагавана просыпалась и начинала петь религиозные песни. В пять выходил Бхагаван и все преданные пели Акшараманамалай. Еду либо готовил Сама Татха, либо приносила Эчамма. В восемь все садились есть. Остальное время проводилось в медитации, чтении Рибху Гиты или Кайвалья Наванитам. Бхагаван в основном оставался в молчании. Кунжу Свами рассказал мне несколько интересных фактов о Бхагаване. По его словам, Бхагаван никогда не лежал полностью вытянувшись — он всегда полулежал. Также Бхагаван был очень бережливым. Зубной порошок делали каждый день, клали в свёрток и давали ему каждое утро. Если Бхагаван находил, что там было больше, чем нужно, он клал избыток обратно в свёрток, с тем, чтобы получить это на следующий день. Кунжу Свами говорил, что бережливость Бхагавана не прекращалась даже во время принятия ванн. Бхагаван набирал в ладонь чуть-чуть масла, добавлял горячей воды, чтобы сделать пасту, а затем растирал по всему телу. Так как он не мог достать спины, Кунжу Свами делал это за него.

В Скандашраме есть небольшая платформа, выходящая на город Тируваннамалай — в те времена там был только камень. Бхагаван сидел на нём и чистил зубы. Бывало очень холодно, а Бхагаван носил только набедренную повязку. Кунжу Свами думал, что ему нельзя сидеть на утреннем холоде, но Бхагаван продолжал так делать. Только потом он узнал причину: Была одна женщина по имени Собхагьямма, которая приходила в Скандашрам каждый день. Она уже состарилась, но приняла обет, что не будет готовить, есть и даже мыться, не получив сперва даршан Бхагавана. Как-то раз один день её не было, и Бхагаван спросил её: "Почему вы не приходили вчера?" Она ответила: "Бхагаван, мне несказанно повезло получить ваш даршан прямо из своего дома. Когда вы сидели снаружи на каменной плите, я могла вас видеть". И с того дня впредь, шёл ли дождь или стоял холод, Бхагаван садился на тот камень, чтобы Собхагьямма могла получить его ежедневный даршан.

В Скандашраме каждый день был священным. Бхагаван познакомил Кунжу Свами с Кавьякантой Ганапати Муни. Кунжу Свами действительно был свидетелем капала бхеда — как горячий пар исходил из макушки Кавьяканты. Он положил руку ему на голову и нашёл её очень горячей. Кавьяканта, чтобы облегчить расстройство, вызванное этим интенсивным жаром, взял руку Бхагавана и положил её себе на голову. Это дало ему ощущение прохлады, таким образом, уменьшив боль и недомогание. Позже в отношении данного случая Бхагаван сказал Кунжу Свами: "Он рассказал нам об этом опыте. Но кому я мог рассказать?" Тогда кто-то спросил: "Бхагаван, у вас тоже был такой опыт?" Бхагаван только проворчал, ни подтверждая, ни отрицая этого факта.

Наяна описал Кунжу Свами духовный статус Бхагавана как сахаджа ништа. Он объяснил, что согласно писаниям все духовные ищущие вырастают либо из силы, либо из покоя. Многие мудрецы, как Мира, Ади Шанкара и Свами Вивекананда развили силу, и не могли сдерживать себя, экстатически выражая её через свои песни и речи. Бхагаван, с другой стороны, был тем, кто укоренился в покое и отказывался даже хоть на чуточку сдвинуться от Аруначалы. А это признак сахаджа ништа: оставаться таким, как есть. Вот почему К.К.Намбияр, старый преданный, называл Бхагавана 'Малаяй Мулунги' — тот, кто проглотил гору!

В то время в Керала жил один мудрец по имени Нараяна Гуру, который был так прославлен, что даже Махатма Ганди почитал за честь провести с ним несколько минут. Этот мудрец редко куда-либо ходил. В сущности, другие мудрецы приходили к нему засвидетельствовать своё почтение. Тем не менее, он нанёс визит Бхагавану вместе со своими учениками. Бхагаван говорил с ним на малаялам, сердечно принял его и пригласил разделить трапезу. Нараяна радостно ответил на тамили: "О, да! Мы разделим прасад Махарши". Тогда Бхагаван устремил на него свой взгляд милости и долгое время они сидели, обмениваясь экстатическим молчанием. Когда настало время уходить, Нараяна Гуру, глядя на состояние сахаджа самадхи Бхагавана, сказал на малаялам: "Да будет так". Это утверждение было истолковано как молитва сахаджа ниште. Но согласно преданным Нараяны Гуру и его работам, он сам был в таком же состоянии. Тут же Нараяна Гуру написал пять стихов на санскрите под названием Нирвритти Панчакам, восхваляя состояние сахаджа ништа.

Спускаясь с горы со своими учениками, Нараяна Гуру пребывал в экстазе. Он повернулся к ученикам и сказал радостно: "Махарши это раджа сарпам, королевская кобра". На индуистском религиозном и духовном языке святых часто называют сарпам или кобрами. Нараяна Гуру, сам святой, назвал Бхагавана не просто ещё одной коброй — он дал ему возвышенный титул королевской кобры. Эта истина излилась из его сердца. Он подозвал двух своих учеников, богача и учёного, и сказал им эти красивые слова: "Духовное состояние Махарши таково, что даже одного его взгляда достаточно, чтобы освободить любого. Сейчас он неизвестен миру, как лампа, спрятанная в горшке. Он должен получить признание, чтобы его духовное сокровище могло стать добычей многих преследователей истины. Вы оба должны оставаться здесь в течении шести месяцев и принимать необходимые меры для обеспечения едой и жильём множество прибывающих пилигримов, дабы позволить им посещать Махарши каждый день и получать духовную пользу. Пусть о пробуждении Махарши узнают в кругах учёных и серьёзных ищущих посредством ваших рассказов о нём". Он был настолько очарован Бхагаваном, что по возвращении в Керала написал ещё пять стихов под названием Муничарья Панчакам.

Вернувшись к себе, Нараяна Гуру заболел. Узнав об этом, Бхагаван дал Кунжу Свами лимон и сказал: "Иди и отдай ему это". Получив лимон, Нараяна Гуру благоговейно приложил его к своим глазам, голове и груди. Он плакал оттого, что Бхагаван прислал ему этот прасад. Когда к нему приходил посетитель из Тамил Наду, он спрашивал: "Вы получили даршан Бхагавана Раманы Махарши?" Если ответом было 'нет', он повышал голос: "Зачем вы пришли сюда? Вы должны вернуться и получить даршан там". Зная, что Нараяна Гуру должен был достигнуть махасамадхи, Бхагаван также проинструктировал Кунжу Свами, как сохранить тело Нараяны Гуру. Нараяна Гуру был джняни, реализованным святым, и Бхагаван хотел, чтобы его гробница была построена соответственно. Кунжу Свами должен был доложить Бхагавану, построена ли гробница должным образом. Позднее, когда весть о кончине Нараяны Гуру достигла Бхагавана, он сказал: "Нараяна Гуру это пурна пуруша, полностью расцветшая душа".

Кунжу Свами говорил, что Бхагаван был с ним очень естественным и спонтанным. Часто Бхагаван впадал в самадхи, из которого его трудно было вывести. Когда это случалось, три или четыре человека начинали дуть в раковины Бхагавану прямо в уши, пока спустя много времени, Бхагаван не выходил из самадхи. Эта практика продолжалась до некоторых пор и после перехода Бхагавана в Раманашрам. В писаниях утверждается о двух способах воздействия на ум: дуть в раковину и звонить в колокол. Раковина выводит наружу подавленный ум. Это даже можно применить к ненормальным людям — вернуть их ум обратно к нормальности. Звон колокола разворачивает ум вовнутрь. Вот почему в храмах и церквях есть колокола; это не просто ритуал, это способ успокоить ум и развернуть его вовнутрь.

Когда скончалась мать Бхагавана, Кунжу Свами вместе с другими нёс её тело с горы к месту теперешнего Раманашрама. На месте погребения Матери был сооружён навес из пальмовых листьев, и брат Бхагавана Ниранджанананда Свами с Дандапани Свами оставались там. Иногда у них набирались ингредиенты для доса^[16]*, и они сообщали Кунжу Свами, чтобы он остался на ночь и позавтракал с ними на следующее утро. В Скандаршаме такие свежеприготовленные блюда считались роскошью. Они посылали также немного доса Бхагавану. Кунжу Свами просыпался рано утром, присоединялся к ним и начинал мыть посуду. Однажды какой-то человек, завёрнутый в материю, остановился позади него и спросил: "Есть ли еда для гостя?" Кунжу Свами обернулся и увидел, что это никто иной, как Бхагаван подшучивает над ним. Кунжу Свами с уважением ответил: "Бхагаван, вы пришли как раз вовремя. Мы готовим доса, прошу вас, оставайтесь".

Была ещё одна женщина, которая приступала к повседневным делам только после даршана Бхагавана. Когда она узнала, что Бхагаван перешёл жить в теперешний Раманашрам, который тогда был только соломенным навесом, она упрашивала его: "Оставайтесь здесь. Я хочу готовить еду и кормить вас". Бхагаван уступил. На следующий день кто-то сказал: "Мы хотим дать вам бхикшу". (На санскрите бхикша означает 'давать милостыню', но буквальное значение этого слова 'устраивать пир'.) Было обычным делом, когда люди, дававшие бхикшу, просили Бхагавана обойти с ними вокруг горы. Бхагаван ходил медленно, поэтому обход занимал всю ночь. Вскоре люди стали просить его оставаться в нынешнем Раманашраме. Однажды подносили бхикшу пять дней подряд, и Кунжу Свами пытался остановить следующего человека, так как Бхагаван ходил вокруг горы уже пять ночей. Но Бхагаван посмотрел на него строго, давая понять, что никто не должен знать, что он пять ночей не спал. В конце концов, к исходу седьмого дня Кунжу Свами не выдержал. Он подошёл к Бхагавану и запротестовал: "Бхагаван, вы вообще не спите. Разве вам не нужен отдых? Почему вы не позволяете мне остановить этих людей?" Бхагаван милостиво посмотрел на него и сказал: "Что такое сон? Сон это лишь отдых ума. Только если ум существует, ему нужно давать отдых. Где ум? Конечно, я понимаю, что если веки открыты двадцать четыре часа подряд, они напрягаются, и глаза начинают болеть. Но если просто какое-то время побыть с закрытыми глазами, этот вопрос тоже решён. Тогда в чём проблема?"

После того, как Бхагаван перешёл жить к самадхи Матери, преданные из города продолжали давать ему бхикшу. Кунжу Свами и Рамакришна Свами, которые были назначены охранять Скандашрам, начали сетовать о длительном отсутствии Бхагавана. "Мы пришли сюда ради Бхагавана, а не для того, чтобы просто охранять дом на горе", думали они угрюмо. Поэтому они украдкой спускались, чтобы побыть с Бхагаваном. Заметив это, Бхагаван однажды сказал: "Пойдёмте все вокруг горы". После обхода Кунжу Свами и Рамакришна Свами вернулись в Скандашрам, а Бхагаван с остальными — в Раманашрам. Спустя час или около того Кунжу Свами и Рамакришна Свами прибежали в Раманашрам с криком: "Бхагаван, воры залезли в Скандашрам и всё похитили! Всё, что там оставалось — всё украли!" Бхагаван ответил невозмутимо: "Это хорошо. Теперь нет нужды охранять тот дом; вы можете тоже спуститься и жить здесь". Так начал развиваться Раманашрам. Он начинался с простого навеса из пальмовых листьев с низкой платформой, на которой возлежал Бхагаван. Шесть или семь преданных ложились рядом с ним на матах из кокосовых листьев. Кунжу Свами говорил, что то были самые прекрасные дни, потому что они могли находиться рядом со своим гуру, когда он ночи напролёт делился с ними перлами мудрости.

С другой стороны, частенько бывало, что им нечего было есть. Великолепие Бхагавана только начинало распространяться, и многие ещё не знали о его существовании и не приносили ему подношения или еду. Бхагавану было чуть больше сорока, тогда как Кунжу Свами и Рамакришна Свами были двадцатилетними молодыми людьми. Они все энергично работали, но часто ходили голодными. Согласно индуистским обычаям человек должен соблюдать полный пост на экадаши, одиннадцатый день из каждых двух недель. Это компенсировалось пиром на двадаши, двенадцатый день. Когда у них не было еды, Бхагаван веселил их: "Сегодня мы празднуем экадаши". Когда через день или два кто-нибудь из преданных приносил еды в избытке, тогда Бхагаван говорил: "Сегодня у нас двадаши". Иногда риса было недостаточно, чтобы накормить десять человек. Бхагаван подбадривал их и вёл в лес. Он знал всё о различных травах, и просил учеников собирать их, рассказывая об их медицинских свойствах и о том, как их готовить. В Южной Индии рис едят как основное блюдо, а овощи как гарнир. Бхагаван говорил: "Почему рис всегда должен быть основным блюдом? Сегодня у нас будут овощи в качестве основного блюда, а рис в качестве гарнира!"

Кунжу Свами говорил, что они никогда не чувствовали усталости, даже если у них не было простейших удобств. Бхагаван прививал им собственную невозмутимость. Как большинство высокоразвитых существ, Бхагаван никогда не обращал внимания на то, достаточно еды или нет. Но ещё красота Бхагавана была в том, что он и своим ученикам передавал это состояние титикши (терпимости). Кунжу Свами говорил: "Бхагаван ушёл из Мадурая шестнадцатилетним парнем прямо из школы. Он не мог успеть многому научиться, но у него был особый дар. Он знал, как плести красивые гирлянды из цветов, как сшить тарелку из сухих листьев. Он также умел отлично стряпать и мог приготовить множество разных блюд". Кунжу Свами часто удивлялся, где Бхагаван научился всему этому.

В те дни бхикша, которую подносили люди, могла состоять из пяти рупий, немного риса, дала^[17] и овощей. Единственным условием было то, чтобы Бхагаван обошёл вокруг горы с тем человеком, который давал бхикшу в тот день. Всем это очень нравилось, включая семь или восемь обитателей ашрама. Для них сопровождать Бхагавана на гирипродакшине означало идти вместе с Богом. Кунжу Свами однажды сказал мне: "Мы чувствовали, что идём с не одним из своих друзей, или со святым, но с самим верховным божеством, шагающим на двух ногах, с руками и головой".

Старый Холл, который сейчас используется для медитации в Раманашраме, был построен в 1926 году. Кунжу Свами был очень этому рад, поскольку Бхагаван мог иметь кушетку, хотя самому Бхагавану это не нравилось. Он говорил: "Я предпочёл бы спать на скале". Когда преданные положили на кушетку новую бархатную подушку, Бхагаван сказал: "Эта бархатная подушка приятна только для вас. Для меня это постель из шипов. Я предпочитаю сидеть на камне". И всё-таки Кунжу Свами был очень рад, что Бхагаван мог иметь удобство в виде кушетки. И здесь преданные спали в том же помещении, что и Бхагаван.

В Раманашраме жило несколько собак, и Кунжу Свами предполагал, что их недолюбливают, потому что они были очень надоедливы. Холл, где они спали, был также кухней, столовой и приёмной. Эти собаки тоже там спали. Бхагаван знал, что они доставляют неудобство некоторым из преданных, поэтому он загонял их под свою кушетку. Ночью он выводил их на прогулку, а затем, вернувшись, говорил: "Залезайте под кушетку! Кое-кто будет недоволен, если вы останетесь снаружи. Давайте, полезайте!" Бхагаван работал наравне со своимипреданными. Все ежедневные работы, включая возделывание сада, резку овощей, приготовление пищи, уборку и даже каменную кладку, тоже выполнялись Бхагаваном. Он таскал камни и мешал глину с водой для раствора, чтобы построить стены. Когда мастер работал в компании с учениками, они чувствовали себя омоложёнными и счастливыми.

Однажды, когда Бхагаван сидел среди своих преданных, он вдруг встал и быстро зашагал к горе. Кунжу Свами рассказывал: "Мне было очень любопытно. Обычно Бхагаван не совершал ничего непредсказуемого. В тех редких случаях, когда это происходило, за этим всегда стояло нечто значительное". Кунжу Свами ожидал, что Бхагаван подзовёт его, но гуру ушёл один. С расстояния он видел Бхагавана, окружённого обезьянами. Спустя примерно полчаса Бхагаван вернулся с распухшими от слёз глазами. "Мы были встревожены и спросили, что случилось". Бхагаван сказал: "Эти обезьяны искали меня в Скандашраме. Когда я ушёл, они обыскали всю гору, подвергая свою жизнь опасности. Обезьяны живут кланами, и если они вторгаются на чужую территорию, конкуренты могут их убить. Эти обезьяны пришли со своими детёнышами, рискуя жизнью, и уговаривали меня вернуться в Скандашрам, потому что им там меня не хватает. Мне потребовалось много времени, чтобы убедить их. Я объяснил свою ситуацию и попросил их вернуться назад. Я дал им слово, что путь назад будет безопасным." Когда бы Кунжу Свами ни рассказывал этот случай, он плакал навзрыд, потому что это позволило ему, и нам, увидеть живое единство Бхагавана с животным миром. Бхагаван часто подчеркивал: "Какая разница между животными, птицами и нами? Птицы носят птичье тело, животные носят животное тело, а мы носим человеческое тело. Мы все носим разные тела как разные рубахи, но в реальности мы все одно и то же существо". Кунжу Свами любил животных и замечал, как Бхагаван к ним относится. Так он стал источником всех историй об отношениях мастера с животными и птицами.

Если вы придёте в Раманашрам, вы увидите четыре гробницы животных. Бхагаван относился к животным точно так же, как он относился к людям, не было абсолютно никакой разницы. И точно так же, как он подарил освобождение своей матери, он подарил мукти оленю, собаке, вороне и корове Лакшми — это лишь известные случаи. Более того, когда Бхагаван жил в Скандашраме (Кунжу Свами сказал, что видел это собственными глазами), как только у обезьяны рождался детёныш, вся группа приходила к нему и усаживала новорожденного — в крови и всё такое — ему на колени. Бхагаван обмывал его и возвращал матери. Это действительно замечательный феномен, потому что обычно, если человеческое существо только дотрагивалось до новорожденного детёныша обезьяны, всё стадо отвергало его. Бхагаван также принимал роды у собак ашрама. Белки могли жаловаться ему, и он часто выступал посредником в их спорах. Он даже ухаживал за кошками, когда они болели. Там был один кот, у которого был больной глаз. Бхагаван держал у себя полотенце, которым вытирал ему глаз к досаде своего прислуживающего. Бхагаван уважал чувства своего прислуживающего тоже, поэтому стирал это полотенце сам.

Бхагаван редко кого-нибудь о чём-нибудь просил. Однажды пришёл незнакомец и сел перед ним в холле. Бхагаван посмотрел на него и сказал: "В следующий раз, не могли бы вы принести мне орехов кешью?" Все были удивлены. Бхагаван был застенчивым человеком, не тем, кто первым может заговорить с новым посетителем. Здесь же, что было и вовсе экстраординарным, он не только сам заговорил с незнакомцем, но ещё и просил его принести ему что-то. Вскоре все узнали причину. Это было для белок. Они не ели арахис, но были неравнодушны к кешью. Но администрация ашрама думала иначе: "Они просто белки. Если они проголодаются, они съедят что угодно. Мы можем кормить их арахисом". Но к арахису они не притронулись. Шесть или семь белок стояли перед Бхагаваном и выражали недовольство. Вот что сказал Бхагаван: "Они подлизываются ко мне и спрашивают, где еда". Шла Вторая Мировая Война, и производство орехов кешью было национализировано, что сделало их недоступными на рынке. На кухне ашрама кешью не было, а на складе было лишь немного, но повара хотели сохранить их. Бхагаван четыре раза посылал за кешью, но они говорили: "Эти несколько кешью для приготовления сладкого". Наконец, безграничное сострадание Бхагавана одержало верх над его природной замкнутостью и молчаливостью, чтобы получить орехи кешью для белок через посетителя. Часто видели, как Бхагаван крошил кешью на мелкие кусочки и складывал их в маленькую коробочку. Единственное, что он попросил, были орешки для белок!

Змеи и павлины часто приходили в Раманашрам. Великий мастер дал нам пример своего сострадания даже в свои последние моменты. Незадолго до того, как оставить тело, Бхагаван попросил помочь ему сесть в позу лотоса. Снаружи белый павлин издавал звуки. Через пять минут Бхагаван открыл глаза и произнёс: "Он голоден, накормите его". (В Индии животных и птиц называют обычно в среднем роде — "это". Но Бхагаван всегда говорил о них "он" или "она".) Это были одни из последних предложений, произнесённых им. Сострадание Бхагавана к животным и птицам нельзя даже назвать чем-то выдающимся, так как он относился к каждому существу одинаково. Только потому, что мы видим разницу между животным миром и человечеством, мы возвеличиваем любовь Бхагавана к животным. Бхагаван не уделял им особого внимания — он уделял равное внимание всем.

Дандапани Свами был поваром, и Бхагаван помогал ему. Каждое утро Дандапани Свами приносил один вид кактуса, который нужно было размолоть, иначе его нельзя было есть. Бхагаван молол его, и в конце концов, на правой руке у него появились волдыри. Бхагаван, конечно же, не придал этому значения. Но это выводило из себя Кунжу Свами. Он сказал Дандапани Свами: "Больше не приноси этот кактус." "Я здесь повар, не лезь в мою работу", парировал Дандапани Свами. Кунжу Свами пошёл к Бхагавану и стал жаловаться: "Бхагаван, я говорил Дандапани Свами не приносить этот кактус, а он настойчиво его приносит, и из-за этого у вас волдыри. Я не буду есть, если вы будете его молоть!" На следующий день ничего не изменилось, и Кунжу Свами отказался есть. Бхагаван заметил это и сказал: "Какая у меня свобода, если мне придётся подчиняться всему, что каждый говорит? Если я не подчиняюсь, они говорят, что не будут есть. Где моя свобода?" Кунжу Свами был глубоко задет. Бхагаван продолжал его дразнить: "Кунжу, можно мне встать? Я уже поел." Или, "Можно мне войти?" "Можно мне прочесть эту книгу? Если я буду читать её без твоего разрешения, ты не будешь есть." "Можно мне выйти? Я хочу прогуляться на гору. Можно? А то ты не будешь есть."

Это повергло Кунжу Свами в депрессию. Попереживав дня три, он сказал Бхагавану: "Бхагаван, я еду в Тирупати. Мой поезд отходит в шесть тридцать". Тирупати это паломнический центр в Андра Прадеш, почти в ста милях от Тируваннамалая. После обеда Бхагаван вдруг сказал: "Я иду вокруг горы. Пойдёмте все вместе". Рамакришна Свами сказал Кунжу Свами: "Твой поезд в шесть тридцать. Мы все пойдём вокруг горы с Бхагаваном. Когда мы подойдём к городу, ты можешь сесть на поезд". Кунжу Свами согласился и решил воспользоваться возможностью обойти вокруг горы. Но в тот день Бхагаван нарочно шёл медленно — так медленно, что когда они достигли окраин города, поезд уже ушёл. Бхагаван сказал: "Смотри, Кунжу, твой поезд едет, иди, сядь в него!" Затем он стал его утешать: "Ведь ты не можешь есть даже еду ашрама. Ты находишь самбар и расам такими острыми, что разбавляешь их. В Андре всё делают с чили, как ты будешь есть там?" Кунжу Свами простёрся у ног Бхагавана. Позже он вспоминал: "Я служил Бхагавану день и ночь и начал немного гордиться своей с близостью к нему. Я начал думать, что я выше всех остальных, потому что был близок Бхагавану и был лучшим преданным и слугой. Бхагаван поиграл в лилу и отчитал меня в своей естественной и красивой манере."

У Рамакришны Свами был брат Васу, который учился в колледже в четырёхстах милях от Тируваннамалая. Однажды он получил письмо от своей семьи, что Васу стал последователем хатха йога, который научил его практике концентрации между бровями. Васу был так одержим, делая это, что почти сошёл с ума. Он не мог ни есть, ни спать и находился в жалком состоянии, но не слушал никаких увещеваний своей семьи прекратить это. Рамакришна Свами рассказал об этом Бхагавану, который знал всех членов его семьи. "Бхагаван, если я поеду туда, он не послушает меня". Тогда Бхагаван сказал: "Кунжу, ты поедешь и расскажешь ему об учении". У Рамакришны Свами было всего пять рупий, чтобы дать Кунжу Свами. Этого было достаточно на билет, но на еду в дороге не хватало. Они не знали, как сказать об этом Бхагавану. Наконец, Кунжу Свами сказал: "Это не имеет значения. Бхагаван попросил меня поехать, значит, я поеду. Ничего страшного, даже если я останусь голодным." Его поезд отправлялся в полседьмого вечера.

В тот день один посетитель принёс пури, индийский жареный хлеб. Бхагаван обычно съедал пару, если они были маленькими, и один, если побольше. Бхагаван всегда всё делил поровну: если был всего один пури, а людей было много, он делил его на мелкие кусочки и распределял между всеми поровну. Но в тот день, когда ему в холл принесли пури, он не остановился на одном. Посетители дали ему два пури и подождали; затем третье и застыли в ожидании; затем четвёртое, пятое, шестое, и только тогда Бхагаван сказал: "Хватит". Все были удивлены, что Бхагаван принял шесть пури, тогда как обычно он съедал только один. Затем он медленно и аккуратно упаковал пять пури и подозвал Кунжу Свами, который так и не рассказал ему о своей проблеме. Мастер сказал: "У тебя есть деньги только на билет, но нету на еду. Возьми это, будешь есть в дороге." Кунжу Свами рассказывал об этом эпизоде с большим чувством. Как прекрасны нежность, любовь и забота Бхагавана!

Кунжу Свами тоже был очень заботливым. В течение следующих двух дней он съел всего четыре пури, сохранив одно как прасад, так как сам Бхагаван упаковал его. Он принёс этот прасад в семью Рамакришны и прежде всего накормил им Васу. Потом ему не понадобилось много времени, чтобы развернуть Васу от его пути хатха йоги к Самоисследованию Бхагавана. Пробыв там несколько дней и убедившись, что есть улучшение, он вернулся в ашрам и доложил обо всём Бхагавану. Ещё до того как он вернулся, в ашрам уже дошло письмо, уведомлявшее о том, что Васу оставил все практики хатха йоги и теперь практикует медитацию, как предписано Бхагаваном. Позже Васу пошёл в армию и дослужился до высокого чина. Я встречал его после того, как он ушёл в отставку. Это был шестифутовый здоровяк с очень простым сердцем. Тот небольшой прасад из пури и, конечно, Самоисследование преобразили его.

Кунжу Свами рассказывал много историй. В Тируваннамалае был человек по имени Кандасвами, он был убийцей, и все питали к нему отвращение. В один прекрасный день он тяжко заболел, и люди выгнали его из города. Его единственным убежищем стал мантап^[18]* напротив Раманашрама. Он поселился там и поставил Бхагавана в известность, что ему нечего есть. Бхагаван варил кашу и посылал ему через дорогу каждый день. Прежде чем мы продолжим рассказ, вы должны знать, что Бхагаван никогда не отзывался о каком-либо человеке пренебрежительно. Когда он получал известие о кончине того или иного преданного, он говорил, каким хорошим человеком был этот мужчина или женщина. Даже если у упомянутого человека были сотни недостатков и только несколько достоинств, Бхагаван останавливался только на позитивных чертах. Когда его преданные услышали, что Кандасвами умер, они были уверены, что даже Бхагаван не сможет найти в этом в высшей степени порочном человеке ни единого хорошего качества, о котором можно было бы сказать. С таким ожиданием они пришли к Бхагавану с сообщением о его смерти: "Бхагаван, Кандасвами скончался". Бхагаван сказал: "Правда? Его тело и одежда всегда были очень чистыми, хоть он и не пользовался мылом или мыльным порошком. Он мылся и чистил своё дхоти* по многу часов подряд, и хранил его в безупречной чистоте". "Бхагаван, мы повержены", воскликнули преданные в один голос. "В чём дело?" спросил Бхагаван. Они ответили: "Мы думали, что даже вы не сможете найти ни одного достоинства в этом человеке, но мы ошиблись. Бхагаван, вы победили нас."

Кунжу Свами также приводил много примеров юмора Бхагавана. Когда приходили письма, их приносили Бхагавану в холл, и преданные могли наблюдать лицо Бхагавана, когда он читал их. Из его выражения они могли узнать, было ли что интересного в письме. Один раз Бхагаван, подержав в руке открытку, затем с улыбкой отложил её в сторону. Кунжу Свами осмелился спросить: "Бхагаван, я знаю, что вы прочили в этой открытке что-то интересное. Пожалуйста, поделитесь этим с нами." Присутствовало шесть или семь человек. Бхагаван сказал с улыбкой: "Мирские люди привязаны к телу, только пока они живы. Но некоторые из этих санньясинов, этих монахов, которые по идее должны отречься от мира, привязаны к телу даже после смерти". Слушатели не поняли. Бхагаван продолжил: "Эта открытка от санньясина, которому восемьдесят лет. Он обращается в различные фонды и говорит: 'Я могу в любой день умереть. Так как моё тело должно быть помещено в самадхи, которое нужно построить, пожалуйста, пришлите пожертвования'."

В 30-е годы, когда Бхагавану было немного за пятьдесят, к нему пришёл один девяностолетний старик. Он выглядел очень религиозным и простёрся перед Бхагаваном, всё время плача. Он сказал: "Бхагаван, у меня есть только одна просьба". Бхагаван, как обычно, лишь смотрел на говорившего, не прося продолжения. Старик сказал: "Бхагаван, вы должны жить до ста лет. Я должен увидеть, как вы проживёте сто лет". Все были тронуты этой просьбой, которая звучала почти как благословение, чтобы Бхагаван прожил сто лет. Бхагаван спрятал улыбку. Кунжу Свами, сам не прочь посмеяться, понял, что Бхагавана развеселила эта ситуация. Спустя час, после того, как старик ушёл, он подошёл к Бхагавану и спросил: "Бхагаван, я заметил, вы улыбнулись. Что было причиной?" Бхагаван, весело ответил: "Вы все были тронуты, тем, что он просил, чтобы я прожил сто лет, верно? А знаете, что это значит? Что он должен прожить сто сорок лет, потому что он сказал: 'Я хочу видеть, как вы проживёте сто лет'."

Когда люди из разных ветвей философии задавали Кунжу Свами вопросы, он обнаружил, что у него нет ответов. Многие люди из Тамил Наду, особенно те, кто следовал пути Сайва Сиддханта, заваливали его вопросами. Был один храм, где проходили уроки Сайва Сиддханты, поэтому он решил пойти туда и изучить её. Он пошёл к Бхагавану и сообщил ему: "Бхагаван, я иду в то место изучать Сайва Сиддханту." "О, зачем?" — спросил Бхагаван. Кунжу Свами ответил: "Когда люди приходят сюда, у них столько вопросов. Если я научусь, я смогу отвечать на их вопросы". "О, это очень хорошо, значит, ты собираешься изучить Сайва Сиддханту, чтобы другие получили ответы на свои вопросы. Предположим, что кто-то пришёл с вопросами по Адвайте Веданте, что ты будешь делать? Ты пойдёшь учить Адвайту Веданту. А если кто-то придёт и заговорит на санскрите, что ты будешь делать? Ты пойдёшь и выучишь санскрит. А если человек с запада придёт к тебе с вопросами, говоря по-английски, как ты будешь отвечать ему? Тогда ты пойдёшь и выучишь английский тоже?" Теперь Кунжу Свами уже знал, что Бхагаван хочет ему что-то внушить. Он сказал: "Бхагаван, пожалуйста, простите меня. Я никуда не иду. Прошу вас, научите меня. Ведь только из любви я хочу помочь другим." Тогда Бхагаван посмотрел на него милостиво и сказал: "Если ты научишься оставаться в Сердце как 'Я ЕСТЬ', ответы на любые вопросы, которые тебе зададут, будут исходить словно эхо изнутри, и они будут правильны. Учись оставаться в Сердце как 'Я ЕСТЬ'."

В другой раз какая-то группа людей пыталась помешать работе администрации ашрама. Как раз в этот момент в Старый Холл зашёл Кунжу Свами и, так как все стояли, он тоже встал там. Бхагаван посмотрел на него: "Какое у тебя дело здесь? Зачем ты присоединился к этим людям?" Кунжу Свами не знал что ответить, он пришёл не за тем, чтобы присоединиться к ним. Бхагаван снова спросил: "С какой целью ты сюда пришёл?" "Бхагаван, я пришёл, чтобы получить вашу милость", ответил Кунжу Свами. Мастер упрекнул его: "Так займись этим. Чего ты встал?" В тот день Бхагаван преподал ему урок, что мы должны следовать только той цели, за которой мы все пришли. Это осознание истины. Бхагаван сказал это не только для Кунжу Свами, он сказал это для всех. Таково прямое учение Бхагавана, и оно, как заверил меня Кунжу Свами, здравое и практическое: мы не должны впутываться в чужие дела.

В 1932 году, прослужив лично Бхагавану день и ночь двенадцать лет, Кунжу Свами захотелось практиковать Самоисследование более интенсивно, живя вне ашрама. Он обучил молодого человека по имени Мадхава Свами ухаживать за Бхагаваном. Кунжу Свами ждал дня, чтобы сказать Бхагавану, что он покидает службу и что будет жить в Палаакоту, в соседнем лагере. Он колебался, так как не знал, как преподнести эту новость своему мастеру. Всё ещё пребывая в этой дилемме, он однажды зашёл в холл и услышал, как Бхагаван объяснял другим, что истинное служение мастеру состоит не в удовлетворении его физических потребностей, а в практиковании его учений. А ещё раньше он говорил: "Бесполезно говорить, 'Я служу лично моему гуру', человек должен быть ежедневно всецело поглощён учениями гуру." Несколькими днями позже, в другой ситуации, он слышал, как Бхагаван говорил: "Лучшее служение гуру это заниматься Самоисследованием, медитацией и другими духовными практиками, очищая тело, речь и ум." В течении нескольких дней утром и вечером он продолжал случайно слышать это из уст Бхагавана. Он колебался сказать Бхагавану о своих планах, но Бхагаван сам понял намёк и дал ему ответ. На другой день, когда он вошёл в холл Бхагавана, Бхагаван цитировал из Кайвалья Наванитам, где ученик спрашивает гуру, как он может отплатить ему за его милость, которую получил от него. Гуру ответил: "Высшая плата, которую ученик может воздать гуру, это постоянная сосредоточенность на Я, не нарушаемая ни помехами, ни внешними отвлечениями".

Это, наконец, придало Кунжу Свами храбрости. Он простёрся перед Бхагаваном и сказал: "Бхагаван, я хочу уйти в Палаакоту и практиковать Самиоисследование". Бхагаван обрадовался и воскликнул: "Прекрасно! Достаточно, если ум будет направлен только на вичару, дхьяну, джапу и парайану. (Вичара это исследование, дхьяна это медитация, джапа это повторение мантр и парайана это многократное распевание работ мастера, не стремясь ни к чему более.) Кунжу Свами снова простёрся перед Бхагаваном и попросил: "Прошу вас, благословите меня. Я буду один, вдали от вас. Наставьте меня". Бхагаван милостиво взглянул на него и затем сказал нечто ещё более прекрасное: "Пусть Самоисследование станет твоей конечной целью, но также практикуй медитацию, джапу и парайану. Практикуй упорно. Если устанешь от медитации, переходи к джапе, если устанешь от джапы, переходи к Самоисследованию, если устанешь и от этого, пой стихи. Делай это непрерывно. Не позволяй уму отклонить тебя от твоего задания. Практикуй с верою, и в конце концов ты утвердишься в Самоисследовании и достигнешь кульминации в Самореализации". Это гарантия не только для Кунжу Свами, но и для каждого, кто услышал это мудрейшее утверждение мастера. Вне всяких сомнений Самоисследование утвердит вас в истине, которой вы уже являетесь.

Кунжу Свами жил в маленькой лачуге в Палаакоту, ни зарабатывая денег, ни прося их. Все запасы у него закончились — есть было совсем нечего. Бхагаван приходил в Палаакоту после обеда гулять вокруг небольшого пруда. Он неизменно встречал Кунжу Свами и спрашивал: "Как ты? Чем занимаешься? Делаешь Самоисследование?" Кунжу Свами никогда не говорил ему о своём бедственном положении, чувствуя, что будет мелочным рассказывать мастеру о своих физических проблемах. Разве он сам не знает? На третий день после переезда Кунжу Свами в Палаакоту некто Гаундер, богатый преданный Бхагавана, пришёл и простёрся перед ним в холле. Он был другом Кунжу Свами, поэтому Бхагаван заметил: "А, ты пришёл встретиться со своим другом?" Он ответил: "Да, Бхагаван. Вчера я был совершенно измождён после целого дня работы и быстро уснул. Вы посетили мой сон и сказали: 'Ты тут мирно спишь, а твой друг уже три дня ничего не ест. Подобает ли тебе спать вот так?' Так что я немедленно встал и сел на поезд, чтобы приехать сюда." "Иди к своему другу", сказал ему Бхагаван. Встретив Кунжу Свами, Гаундер понял, что тот действительно не ел три дня, и что в его скромном жилище ничего нет. Он дал Кунжу Свами немного денег на продукты и накормил его. Потом ему надо было уезжать, но он поклялся в присутствии Бхагавана: "Бхагаван, я не позволю ему голодать. Я буду присылать ему пять рупий каждый месяц". В те дни пять рупий было более чем достаточно, чтобы удовлетворить месячные нужды человека. Кунжу Свами рассказывал: "У меня ничего не было — ни утвари, ничего. Ещё один друг увидел это и сразу купил мне печь и продуктов". Спустя годы Гаундер даже построил дом для Кунжу Свами напротив ашрама. Кунжу Свами говорил с комом в горле: "Когда ты сдался мастеру, а значит истине, даже молиться не пытайся. Он всё знает. Всё произойдёт в своё время".

Во время его проживания в Палаакоту Раманашрам быстро разросся, и туда стало приходить много посетителей. Кунжу Свами было необходимо говорить с Бхагаваном каждый день, даже если это было всего одно предложение. Однако, поскольку Бхагаван становился всё больше занятым, это становилось всё труднее. Кунжу Свами вспоминал весело: "Я был очень умным парнем. Каждый вечер мы пели парайану из тамильских стихов, сочинённых Бхагаваном, из Собрания Произведений Раманы Махарши. Во время пения я намеренно пропускал одну строку, и Бхагаван говорил: 'Эй, Кунжу, ты пропустил эту строку', или я неправильно произносил слово, а он говорил: 'Нет, нет, Кунжу, не так. Произнеси как следует'. Я был так счастлив, что он говорил со мной. Каждый день, если я хотел, чтобы Бхагаван поговорил со мной, я знал хитрость!"

Параяна на тамили с Кунжу Свами (сидит в центре)

Кунжу Свами разъясняет учение Бхагавана

(Канакамма, Анурадха и Ганешан сидят среди слушптелей)

Собрание Произведений Раманы Махарши на тамильском языке было выпущено в форме книги. К несчастью, многие садху не могли позволить себе купить её в ашраме. Поэтому Бхагаван с одним из преданных переписали всё в тетрадь и передали её Кунжу Свами. Внутрь тетради была вставлена маленькая фотография Бхагавана. Теперь Кунжу Свами хотел, чтобы в его экземпляре Собрания Произведений Раманы Махарши было также изображение Аруначалы, но он не мог нигде его раздобыть. Когда он всё ещё думал об этом, Бхагаван позвал его: "Кунжу, принеси-ка свою тетрадь", и нарисовал в ней картинку Аруначалы. Кунжу Свами оставил эту тетрадь в наследство Анурадхе, ещё одной преданной. В ней есть много, что написано рукой Бхагавана, и картинка, им нарисованную. Позже Анурадха передала это драгоценное сокровище в архивы ашрама.

Бхагаван сам корректировал все гранки своих книг. Он просил два набора — один он корректировал и отсылал в печать, а другой оставлял себе. Часто там бывало столько ошибок, что одни и те же гранки отсылались в печать четыре или пять раз. Бхагаван аккуратно хранил каждый экземпляр корректуры и потом переплетал четыре или пять копий и раздавал. Корректуру с максимальным количеством ошибок он оставлял себе, а лучшие отдавал Кунжу Свами и тем преданным, которые не могли позволить себе купить их. Вот таким добрым и сострадательным был Бхагаван.

Однажды Кунжу Свами почувствовал, что не может постоянно медитировать или делать Самоисследование и оставаться в Я. Он признался Бхагавану: "Бхагаван, я не могу этого делать. Поток прерывается." Бхагаван ответил: "Почему же? Это очень легко. Перед тем как лечь спать, медитируй и иди в Я. Тогда, когда ты уснёшь, весь твой сон будет медитацией пребывания в Я. В момент пробуждения утром снова уходи в медитацию на несколько минут и оставайся в Я. На протяжении бодрствования скрытая тенденция пребывания в Я будет присутствовать, даже если ты работаешь, споришь или ссоришься. Этот основа всегда будет поддерживать тебя в Я". Кунжу Свами сказал: "Это самое красивое и практическое учение, которое я получил от Бхагавана".

Во время последних дней Бхагавана управление ашрамом столкнулось с множеством проблем. Преданные не знали, как продолжать выполнять свои обязанности. Вместе с Кунжу Свами они пришли к Бхагавану. Он сказал им: "А как управление ашрамом велось до сих пор? Вы думаете, что вы или кто-то ещё управляет им? Высшая сила управляет всем этим. И та же сила будет продолжать им управлять". Когда Бхагаван уже вот-вот должен был покинуть тело, преданные вновь захотели его наставлений. "Что нам, преданным, теперь делать?" думали они с тревогой. Кунжу Свами и двадцать других преданных пошли к Бхагавану и взмолились: "Бхагаван, пожалуйста, наставьте нас". Тогда он дал им последнее послание, которое было дано не только тем двадцати преданным, но также всем нам: "Претворяйте учения в жизнь".

Кунжу Свами с Анурадхой

Кунжу Свами очаровывает нас историями о мастере. Всё, чем я делюсь с вами, это прасад от Кунжу Свами. Именно от него пришло к нам это обилие информации, все воспоминания о других преданных, об их отношениях с Бхагаваном, о его красивых отношениях с обезьянами, животными, людьми, деревьями, растениями, с горой, с камнями, даже с песчинками! Мы все глубоко благодарны Кунжу Свами. Я никогда не забуду его заботу обо мне. Я предоставил Кунжу Свами старую комнату Чедвика. Он сказал: "Ганешан, приходи жить в соседнюю комнату". Хотя я был уже взрослым и занимал ответственную должность в ашраме, он следил за мной, словно я был ещё ребёнком. Он был так добр!

Я назначил двух служителей ухаживать за ним, когда он часто стал испытывать физическую боль. Эти служители выполняли свою работу очень хорошо, но иногда совершали грубые оплошности. Кунжу Свами никогда не жаловался. Однажды я спросил его: "Свами, они как следует за вами ухаживают?" "Они ухаживают за мной очень хорошо. Вообще-то сегодня я хотел позвать тебя и сказать, что хочу сообщить хорошую новость человечеству". Озадаченный таким заявлением, я спросил его: "Свами, что вы имеете в виду?" "Ты знаешь о том, что мышечные боли можно излечить, делая массаж с использованием мёда?" — спросил Кунжу Свами. "Всё равно не понимаю, Свами". Потом я узнал, что банка с мёдом хранилась рядом с банкой с коричневым маслом, которое было предназначено для массирования тела Кунжу Свами для облегчения его мышечных болей. Служители, перепутав банки, массировали Кунжу Свами мёдом. Это не помогало, но всё, что сказал Кунжу Свами, было: "Я хотел объявить об открытии в медицине, но оно не сработало". Он хотел выразить мысль не напрямую, без жалобы, несмотря на сильные боли.

Перед самым концом он был почти прикован к постели. Он даже не мог сидеть. Анурадха, я и некоторые другие навещали его и пытались развеселить. Мы просили его прочитать нам что-нибудь из стихов Бхагавана и он оживлялся. Сын Анурадхи, Шанкар, закончил школу и скоро должен был уезжать в Америку изучать медицину. Он очень любил Кунжу Свами, потому что тот практически его воспитал. Он знал, что когда в следующий раз вернётся из Америки, Кунжу Свами, возможно, уже не будет среди нас. Это глубоко его печалило. Кунжу Свами пытался его подбодрить, а мы пытались развеселить Кунжу Свами. Я задал ему вопрос: "В тамильском переводе Бхагавана произведений Шанкара, какая песня вам нравится?" Кунжу Свами собрался с силами и взглянул на меня. Я продолжал: "Мне нравится песня, где говорится 'Я есть Атман, я осознание', а Анурадхе нравится песня, где говорится: 'Ты есть Атман, ты есть То'. Чью сторону вы примете?" Кунжу Свами сказал: "Пусть она сперва споёт". Сначала Анурадха спела Хаштамалака Стотрам, где говорится 'Я есть То' (авваанмаа наан). Затем она спела Гуру Стути, где говорится 'Ты есть То' (аввашту андро нидхаан). Я спросил Кунжу Свами: "К какой партии вы принадлежите? К 'Я есть То' или к 'Ты есть То'?" Кунжу Свами улыбнулся нам: "Какая разница между 'я' и 'ты'? В 'Ты есть То' главное слово 'есть', а не 'ты' или 'То' — они оба сливаются в 'есть'. И в 'Я есть То' главное слово 'есть', а не 'я' или 'То'. Будьте 'Я ЕСТЬ'."

Он скончался через несколько дней после прослушивания этих прекрасных песен. В последнюю ночь он попросил своих служителей убрать подушки с его деревянной кровати и помочь ему сесть в позу лотоса. "Я буду медитировать", объявил он. Пока его служители спали, он оставался в глубокой медитации. Через два часа, когда они проснулись и дотронулись до него, его тело было холодным. Он ушёл в этом молчании. Его Сердце всегда будет в Аруначале, у ног сатгуру Раманы.

Ганешан поздравляет Кунжу Свами с 90-летием

Шри Бхагаван и Чинна Свами

Ниранджанананда Свами (Чинна Свами)

Великий святой по имени Тиручи Свами однажды благословил меня и наставил: "Для духовной реализации человек должен обладать сердцем нежным, словно лепесток розы, и жёстким и непроницаемым, как кусок железа. Ищущий использует 'железное сердце', чтобы иметь дело с миром. Мирская деятельность должна выполняться с непривязанностью и ясной убеждённостью в том, что любое дело, за которое человек принимается — внутри одного дня или более продолжительное — необходимо завершить независимо ни от каких препятствующих обстоятельств, которые могут возникнуть. Для этого более всего требуется непоколебимость. С другой стороны духовный ищущий должен использовать нежность для тотальной самоотверженной сдачи и служению гуру. Кроме того, такой ищущий должен раствориться в посвящении себя познанию истины, а также помогать другим понять суть учений мастера. Для этого больше всего необходимо терпение". Он добавил: "Сохраняй в себе обе стороны этой монеты — непоколебимость и терпение". Тотальная преданность и посвящение себя Бхагавану явились выражением 'сердца-лепестка' Ниранджанананды Свами. В то время как решимость, с которой он нёс бремя управления ашрамом, несмотря на все проблемы и противостояния, проявила его 'железное сердце'.

В индуистских писаниях, когда Бог приходил на землю в виде аватара, как Рама или Кришна, он приходил со своими братьями. В случае Рамы и Кришны это были соответственно Лакшмана и Баларама. Даже у таких святых, как Джнянешвар Махарадж и Рамакришна Парамахамса были братья. Эти братья, возможно, не были совершенными существами, однако аватары и святые принимали их и исправляли их ошибки на пути. Братья имели большое значение в их миссии по распространению добродетелей в мире и, таким образом, сыграли важную роль в божественной драме. Точно также и Бхагаван без всяких условий находился рядом со своим братом Ниранджананандой Свами. При взгляде на братьев великих святых важно видеть их беспристрастным умом, так как, хотя, возможно, они и совершали ошибки, они были значимы в более широком божественном плане.

У Бхагавана было два брата и одна сестра: старший брат Нагасвами, младший брат Нагасундарам и младшая сестра Аламелу. Когда их отец Сундарам Айер скончался, семья была разделена. Нагасвами и Венкатараман отправились в Мадурай, а мать Алагамма взяла с собой Нагасундарама и Аламелу в дом брата своего мужа в другой город, Манамадурай. В возрасте шестнадцати лет у Бхагавана случился опыт смерти, и он ушёл к Аруначале. В 1902 году семья обнаружила его в Тируваннамалае. Нагасундарам приехал повидаться со своим старшим братом. Бхагавана тогда знали как Брахману Свами, и он жил в пещере Садгуру Свами, ниже пещеры Вирупакша. Увидев своего брата в аскетическом одеянии и полном молчании, Нагасундарам обнял его и заплакал. Он заметил, что старший брат больше не подвержен эмоциям. Бхагаван ничего не сказал, и Нагасундарам почувствовал, что он должен остаться с ним и помогать ему. Но Бхагаван знал, что у брата оставалось ещё много мирских обязательств, и поэтому он не ответил на его предложение остаться. Разочарованный, Нагасундарам вернулся домой.

У нас есть не так много подробностей относительно детства Нагасундарама и его более поздних лет. Мы знаем, что он женился и получил работу клерка. Затем в его жизни одно за другим начали происходить несчастья. Самый старший брат Нагасвами внезапно умер, хотя ему было всего двадцать лет. В течении короткого промежутка времени их наследственное имущество было продано с аукциона и они потеряли всё. Нагасундарам также внезапно потерял жену, оставившую ему маленького сына (моего отца, Т.Н.Венкатарамана). Единственным источником утешения для него была мать Алагамма, но она тоже ушла к Аруначале, чтобы навсегда остаться с Бхагаваном. Эти происшествия шокировали его и привели в состояние сдачи, покорности и служения. Он бросил всё, что у него осталось, включая своего сына, которого он оставил своей сестре. И как оазис надежды его мать прислала ему письмо, чтобы он приезжал жить с ней и Бхагаваном. Таким образом, он уехал к Аруначале, и Бхагаван принял его, возможно, благодаря влиянию матери. Мать Алагамма говорила своему сыну аскету: "Мой третий сын не блещет умом. Он немного грубоват и упрям и ему очень трудно жить в мире. Ты должен позаботиться о нём". Бхагаван подчинился ей, и только потом открылось его намерение поддерживать своего брата от начала до конца. Т.П.Рамачандра Айер рассказывал мне, что однажды в правлении ашрама случилась ссора, и что Ниранджанананда Свами был в неё вовлечён. В тот день, обходя вокруг горы, Бхагаван всё время бурчал себе под нос: "Что я могу поделать? Я дал слово". Рамачандра Айер не понял и переспросил: "Бхагаван, что вы говорите?" Бхагаван ответил: "Когда мой брат пришёл сюда, моя мать взяла с меня слово, что я не оставлю его, буду его защищать и держать рядом с собой. Что я могу поделать?"

Самая ранняя из известных фотографий Раманашрама. Мы видим Бхагавана, читающего письмо

Потрёпанный жизнью, Нагасундарам пришёл в Скандашрам и тоже стал аскетом. Он вёл суровый образ жизни и просил еду на улицах Тируваннамалая. К тому времени Рамана Махарши написал Кто я? и Пять гимнов Аруначале. Это были популярные тексты, на которые большинство преданных медитировали или пели из них отрывки. Нагасундарам учился, созерцал и жил в отрешении. Кавьяканта Ганапати Муни уже назвал и прославил Брахману Свами как Бхагавана Шри Раману Махарши. Когда он познакомился с Нагасундарамом, он увидел, что Бхагаван уделяет ему внимание. И поэтому он тоже захотел помочь освободить его. "Почему бы тебе не сделать традиционный шаг — принять санньясу и надеть жёлтую мантию?" предложил он. Наяна также дал Нагасундараму имя Ниранджанананда Свами, что означает 'безупречный человек'. Из-за сложного имени все стали звать его Чинна Свами, что значит младший свами, так как Бхагаван, его старший брат, был свами старшим.

Когда умерла Алагамма, Чинна Свами был среди тех, кто нёс её тело с горы к покрытому колючим кустарником месту, где теперь находится Раманашрам. С помощью других он захоронил её тело в самадхи. Кавьяканта настоял, чтобы Чинна Свами совершал для неё пуджу. Как это обычно было принято, над её телом был установлен лингам. Но если обычно его вскоре убирали, то теперь оставили. Кавьяканта сказал: "Ты должен проводить пуджу со всеми ритуалами, потому что это не просто могила. Это храм, потому что Бхагаван освободил твою мать, и она более не обычный человек — она Бог". Кавьяканта назвал храм Матрубхутешвара, что означает 'Бог в форме матери'. Таким образом, Чинна Свами был вынужден остаться и совершать пуджу каждый день, тогда как Бхагаван продолжал жить в Скандашраме. Однажды Чинна Свами сообщил Бхагавану, что на следующий день он собирается печь доса. Это считалось лакомством, и он сказал, что принесёт их в Скандашрам. На следующий день рано утром Чинна Свами услышал, как ласковый голос спрашивает: "Есть ли еда для атити?" Атити означает путник или гость. Это был не кто иной, как Бхагаван, представившийся гостем.

Гробница Матери явилась ядром для нынешнего Раманашрама, и Бхагаван до своего последнего дня жил здесь не как хозяин, но как гость. Всегда ашрамом управлял кто-то другой. В 1929 году, когда умер Шешадри Свами, адвокаты сообщили Бхагавану, что необходимо разрешить множество судебных дел. Они советовали ему назначить единого управляющего Раманашрамом. Все хотели, чтобы эту мантию надел Наяна. Но Бхагаван повернулся к нему и сказал: "Похоже, Пичай (так в детстве ласково называли Чинну Свами) хочет этим заниматься. Пусть он станет управляющим и возьмёт на себя это бремя". Многие преданные думали, что Наяна, будучи духовным гигантом, мог бы стать идеальным управляющим. Но время доказало совершенный выбор Бхагавана. Ниранджанананда Свами, как человек без какого-либо мнения о духовности, проявил свою могучую волю в управлении ашрамом. Но он был лишь скромной призмой учений Бхагавана.

Постепенный рост 'Шри Раманашрама' под руководством Чинны Свами — 1

Вход в ашрам

'Старый Холл' Бхагавана (1926)

Офис ашрама и книжный склад

Постепенный рост 'Шри Раманашрама' под руководством Чинны Свами — 2

Коровник, Обеденный Зал и Медпункт

Храм Матрубхутешвара

Шри Раманашрам

Кавьяканта сказал всем своим преданным: "Это предписание Бхагавана, и мы должны выполнять его". И начиная с этого дня ученики Наяны всегда поддерживали роль Чинны Свами как управляющего. В 1930 году Бхагавана попросили подписать завещание, в котором утверждалось, что семья Ниранджанананды Свами будет управлять материальными аспектами ашрама, и в ней не будет духовного преемника Бхагавана.

Чинна Свами был очень аскетичным, дисциплинированным и требовательным. Именно из-за этой требовательности он заслужил себе плохую репутацию. Впрочем, его это не волновало. Он был настолько аскетичен, что не потратил ни единого пенни из фондов ашрама на личные нужды. У него были два друга (преданных Бхагавану, конечно), которые обеспечивали его мелкие нужды: зубной порошок, масло для волос, листья и орехи бетель, зонтик. В то время он был единоличным сарвадикари, управляющим всеми фондами без доверенности или правления, которое бы заверяло счета. Но он никогда не шёл на сделку с совестью. Старые преданные рассказывали, что он был настолько аскетичен, что если рвалась одежда, он сам её чинил и снова носил. Он мог купить новую одежду, но месяцами ждал, пока какой-нибудь богач не будет раздавать одежду в ашраме. И даже тогда он брал только что-то одно для личного пользования. Задолго до того, как кто-либо был нанят, он сам в одиночку готовил еду и следил за всеми нуждами ашрама. (Все эти факты рассказаны теми, кто прежде на него жаловался.)

Однажды Джеки, любимый пёс Бхагавана, был серьёзно ранен в драке со свиньёй. Его кишки вылезли наружу, он лежал в неимоверной боли. Именно Чинна Свами отнёс Джеки в корзине на голове в ветеринарную больницу и установил за ним присмотр. Джеки поправился и прожил ещё много лет. К 1938 году Чинне Свами понадобилась помощь в управлении ашрамом. Поэтому он послал письмо своему сыну — моему отцу — и всей семье, чтобы они присоединились к нему. Мне было два года, когда мой отец привёз меня в Раманашрам. Чинна Свами был также строг со своим сыном. Он никогда ему не покровительствовал; настолько, что мой отец всегда огорчался и был им недоволен. Когда ашраму дарили вещи, например, велосипеды, и мой отец просил дать ему один — только затем, чтобы получить отказ. Он делал кислую мину, а Чинна Свами говорил ему: "Венкату, Бхагаван приказал нам управлять этим ашрамом. Мы его рабы и должны делать это, поколение за поколением. Но у нас нет особых прав на это место. Мы должны посвятить себя этому служению с таким же отношением, как собака, которая сторожит стог сена. Собака сама не станет есть сено, но и не позволит есть его бродячему скоту." Мой отец, Т.Н.Венкатараман, тщательно следовал этим указаниям, и также делали двое моих братьев и я. Сейчас ашрамом управляет третье поколение, и это благословение Чинны Свами, что каждое поколение заботится об ашраме не как диктаторы или единовластные правители, но как собаки, охраняющие сено!

Чинна Свами многих людей гладил против шерсти своей грубовато-прямолинейной манерой, но, как говорили многие преданные, на эти истории нужно взглянуть непредвзято. Важно видеть обе стороны. Проблема Чинны Свами была чисто практической: если все обитатели ашрама предпочитают сидеть в холле с Бхагаваном, то как будет выполняться ежедневная рутинная работа — приготовление пищи, ухаживание за садом, управление запасами, переписка, принятие посетителей, денежные сделки, печатание книг, принятие основных мер безопасности по защите имущества, зданий и обитателей? Поэтому он поставил строгое условие, что человек должен содействовать руководству ашрама в какой-либо форме, если он хочет оставаться внутри ашрама. Людей, которые отказывались выполнять это условие, просили покинуть ашрам. Необходимо отметить, что те, кто был больно задет дисциплинарной акцией Чинны Свами, говорят только о его грубом обращении, но не о поставленном им разумном условии.

Муруганар, Рамасвами Пиллай, Чедвик, Вишваната Свами, Аннамалай Свами, Кунжу Свами, Дэвараджа Мудальяр, Сури Нагамма и Мунгала Венкатарамия — вот лишь немногие старые преданные в длинном списке жертв Чинны Свами. Когда я заговаривал об этом неприятном вопросе, они единодушно соглашались: "Грубость Чинны Свами действительно задевала нас, и в тот момент нам действительно было больно. В этом нет сомнений. Однако, в более поздние годы мы поняли, что если бы он не обращался с нами таким образом, мы бы продолжали погружаться вдеятельность по управлению ашрамом, и забросили бы свои духовные практики. Оглядываясь назад, мы видим, что даже грубость Чинны Свами была лишь милостью Бхагавана".

Чинна Свами — сарвадикари в своём офисе

Муруганар рассказывал мне: "Чинна Свами неоднократно третировал меня и даже запрещал питаться в ашраме. Мне приходилось выходить в город и просить еду. Причиной этого отказа было то, что Чинна Свами хотел, чтобы я продолжал совершать пуджу в гробнице Матери, а также помогал ему вести корреспонденцию в офисе. Я этого не делал, поэтому должен был уйти. Но, Ганешан, мой уход подарил мне два огромных преимущества. Честное слово, если бы не грубость Чинны Свами, я до сих пор бы совершал пуджу и помогал бы писать письма в Раманашраме". "А что за два преимущества?" спросил я его. "Я мог прийти и быть в присутствии Бхагавана в любое время, днём или ночью. Если бы мне приходилось выполнять работу по управлению, у меня бы этого не было. Вторым преимуществом было то, что я был настолько погружён в блаженство, что мне хотелось только писать поэмы. Я сочинил около сорока тысяч стихов о Бхагаване и его учениях. Они были написаны в тишине и уединении. При наличии внешней активности, этого не могло бы произойти. Чинна Свами был необходимым орудием в обретении этих двух преимуществ".

Одна из помощниц на кухне, Суббалакшмиамма, сказала, что Бхагаван использовал Чинну Свами как камень для стирки, чтобы вычистить из преданных 'грязь', их васаны, и заставить их уделять всё своё внимание духовной садхане. Чтобы исполнить эту роль, Чинна Свами беспрестанно зарабатывал себе дурную славу. Баларама Реддияр говорил мне: "Хотя и были недостатки в руководстве Чинны Свами, мною был неоднократно замечен тот факт, что Бхагаван всегда поддерживал его. Когда я однажды пожаловался Бхагавану на Чинну Свами, он тут же сделал мне замечание, которого я твёрдо придерживался всю свою жизнь в ашраме. Бхагаван резко спросил меня: 'Вы уже все ошибки разглядели в управлении ашрамом? Выполняйте то, ради чего пришли сюда. Выясните, кто внутри вас поднимает эти жалобы. Остальное предоставьте высшей силе. Пребывайте в молчании.'"

В 1973 году редактором Горной Тропы, журнала ашрама, был Вишваната Свами, а я помогал ему как ответственный редактор. Я с большим чувством говорил о железной стороне Чинны Свами. Вишваната Свами, с другой стороны, быстро обратил моё внимание на мягкую сторону, на сторону 'лепестка розы' Чинны Свами, сказав: "Легко осуждать других, но кто кого судит? Ум судит об игре другого ума". (Это пробудило во мне большое уважение к Чинне Свами и ко всем на свете, потому что если вы смотрите на человека как на 'Я ЕСТЬ', нет вопроса о гордости или обвинении.) Вишваната Свами продолжил: "Ганешан, Чинна Свами был одним из самых больших валунов, скатившихся со священной горы, чтобы поддержать нашего сатгуру, Бхагавана. Целиком благодаря его тяжёлой работе и усердию наш дорогой Бхагаван стал доступен нам физически в определённом месте, двадцать четыре часа в сутки. Как ни в чём не бывало, мы все получили хридайа видья — истину Сердца — в присутствии Бхагавана и напрямую от самого Бхагавана. В Старом Холле мы день и ночь переживали, как Бхагаван изливает на нас истину, мудрость Сердца. Как это могло стать возможным без мощной базы, без такого материального центра и института как ашрам? Конечно, управление таким институтом все двадцать четыре часа в сутки требовало присутствия сильного человека с железной волей как Чинна Свами. Благодаря этому Бхагаван мог сидеть в молчании, позволяя как горизонтальному, так и вертикальному развитию происходить одновременно. Горизонтальное развитие включает создание ашрама как института, ежедневное им управление, печатание книг, обслуживание едой прибывающих преданных, которые стекаются в ашрам, чтобы побыть с Бхагаваном, и другие виды внешней деятельности. В то же самое время, должна была также быть принята намного более важная мера по особому акцентированию на вертикальном развитии, на необходимости духовного роста человека. Это включает в себя впитывание милости гуру в его присутствии: Самоисслеодвание, наблюдение за собой, медитация, аскетическая и отрешённая жизнь. Горизонтальный аспект включает множество людей и разнообразных видов деятельности. Вертикальный акцентируется только на индивидуальности, на внутреннем переживании истины в себе. Бхагаван создал атмосферу, чтобы как горизонтальное, так и вертикальное развитие глубоко укоренились в ашраме, что было старательно взращено Чинной Свами". Он добавил: "В этой божественной игре Аруначалы Чинна Свами сыграл жизненно важную роль. Поэтому Бхагаван оказывал ему постоянную поддержку в делах управления. В то же время Бхагаван вёл каждого из нас в нашей духовной садхане — жили ли мы в Палаакоту или внутри ашрама".

Это дало мне понимание, что как ищущие, мы должны оставаться в осознанности, в которой мы все находимся, в благоговейном присутствии истины — не только по часу утром и вечером, но каждое мгновение дня. Назовите это Бхагаваном или Аруначалой — не имеет значения, каким именем вы это назовёте. И мы также должны быть благодарны тем, кто сделал эту истину доступной для нас. Не только Чинне Свами, но таким преданным, как Девараджа Мудальяр, Аннамалай Свами, Вишваната Свами, Б.В.Нарасимха Свами, Муруганар, Пол Брантон и другие, кто между 1922 и 1940 годами сформировал важные звенья в горизонтальном развитии ашрама. Но также верно и то, что каждому из этих преданных Шри Бхагаваном было в равной мере даровано вертикальное развитие в достижении Самореализации. Горизонтальный и вертикальный аспекты должны развиваться вместе. "Как поезд едет по двум рельсам", сказал однажды Муруганар.

Есть четыре принципа, как преданный должен относиться или контактировать с гуру. Первый заключается в том, что преданный должен заботиться о гуру и его нуждах. Такой гуру как Бхагаван может совсем не заботиться о теле. Мы видели, как Аруначала, принимая форму разных матерей, начала заботиться о теле Бхагавана, иначе, сидя в Паталалинга, подземной нише, оно могло бы совсем истощиться и не смогло бы донести до нас послание о Я. Гуру никогда не попросит, чтобы его нужды были удовлетворены. Люди вокруг него должны знать их и заботиться о них. Второй принцип это заботиться о жилище, где живёт гуру, сохранять его в чистоте и предохранять от проблем. Третий это собирать и сохранять учения гуру. Четвёртый — сделав или делая всё это, преданный должен претворять эти учения в жизнь и достичь истины, а также помогать другим на этом поприще.

Первые три — забота о теле гуру, забота о жилище и сохранение учений гуру — составляют горизонтальный аспект и ориентированы на активность. Последний — претворение учений в жизнь — это вертикальный аспект. Бхагаван очень сострадательно, безмолвно и терпеливо сидел в ашраме двадцать четыре часа, придавая равное значение горизонтальному и вертикальному развитию. Те, кто был вовлечён в деятельность по охране прав ашрама, печатанию книг или собиранию учений Бхагавана, могли служить только в горизонтальном развитии. Но Бхагаван и им ниспосылал благословение вертикального аспекта — достижения истины.

Кавьяканта, Б.В.Нарасимха Свами, Йоги Рамиа, Чинна Свами и другие преданные

Жизнь Чинны Свами нужно рассматривать в свете этих четырёх принципов. Чинна Свами представляет огромную важность, так как он был сосредоточен исключительно на первых трёх. Он был необходим, поскольку заботился о теле и нуждах Бхагавана. Возможно, были сделаны ошибки. Но необходимо было уделять постоянное, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, внимание. Таким путём он способствовал сохранению, обслуживанию и постоянному присутствию тела Бхагавана для всех нас. К тому же ему приходилось отстаивать сохранность имущества ашрама. Именно благодаря ему мы можем сейчас удобно там останавливаться. Ещё он с благоговейной тщательностью собирал письменные произведения Бхагавана. Когда Бхагаван жил наверху в пещере Вирупакша и в Скандашраме, большинство его произведений, написанных на маленьких листочках, были утеряны. Бхагаван сам это признал. После того, как он пришёл в Раманашрам, находящийся под руководством Чинны Свами, ни одно из написанных Бхагаваном слов не пропало.

Поскольку Чинна Свами очень скрупулёзно выполнял первые три принципа, и, следовательно, у него не оставалось времени на индивидуальную садхану, Бхагаван ниспослал ему своё благословение. В свои последние дни он искупил все свои ошибки. Его тело сильно страдало. Тогда Бхагаван принёс ему облегчение. Вишваната Свами был этому свидетелем. В момент смерти Чинна Свами радостно вытянул руки, и Вишваната Свами сказал: "Я почувствовал — Бхагаван пришёл и забрал его и помог быть поглощённым Аруначалой".

Здесь, возможно, будет уместным процитировать, что сказали мне о Чинне Свами три замечательных преданных Бхагавана. Вот что сказал С.С.Коэн: "Чинна Свами присоединился к мастеру в 1917 году в Скандашраме с намерением полностью посвятить свою жизнь служению Бхагавану. В 1930 году его сделали сарвадикари ашрама, и он улаживал его мирские дела. С тех пор и до самой своей смерти в 1953 году, он трудился неустанно и с образцовой преданностью на благо ашрама. А это неизбежно означало, что Чинне Свами приходилось быть непреклонным и вести тяжёлую борьбу, защищая права ашрама, в том числе во время тяжб и судебных разбирательств. Нынешний Раманашрам и всё его содержимое полностью обязаны своим существованием его труду и железной решимости. Насколько бережлив он был в интересах ашрама, можно судить по его последнему посланию, данному за день до смерти своему наследнику и сыну Т. Н. Венкатараману. Чинна Свами сказал: 'Я ухожу с чистой совестью и с чистыми руками. Я не потратил ни пенни из фондов ашрама ради своей выгоды. Всё здесь принадлежит Бхагавану и должно охраняться неустанно и неусыпно. Посвяти всю свою душу и сердце служению Господу Рамане, и в ответ, я уверяю тебя, он изольёт на тебя свою милость. Будь искренним и правдивым до самой сердцевины своего существа. Поддерживай наши древние уважаемые традиции деятельностью этого ашрама, как я поддерживал их всю мою жизнь'."

А вот что мне сказал Майор Чедвик, живший в ашраме с 1938 года до своих последних дней: "Без Чинны Свами Раманашрама не было бы вообще. Он поднял его от соломенной хижины до каменных строений. Он был полон энтузиазма и работал усердно и без устали. Его единственной радостью было накормить посещающих Бхагавана преданных хорошей и здоровой пищей. Для нас, обитателей ашрама, он был как металлический щит, какой используют солдаты на поле битвы. Поэтому, не думая о происходящем в мире, о войнах и землетрясениях, мы безмятежно погружались во внутреннюю садхану, тем самым день и ночь очищаясь в духовном присутствии Бхагавана."

Артур Осборн всегда оставался вне ашрама, поскольку жил со своей семьёй. Так как Чедвик жил внутри ашрама, мне показалось тогда, что, как его обитатель, он, возможно, будет поддерживать руководство. Поэтому я пошёл к Артуру Осборну за более объективным взглядом. Артур Осборн сказал мне: "Для меня не могло и быть руководителя лучше, чем Чинна Свами, так как он был избран моим милостивым мастером Шри Бхагаваном." В своей преданности Бхагавану он не оценивал руководства Чинны Свами. Напротив, он пошёл ещё дальше, сказав: "Поскольку это выбор моего мастера, мой ум не оценивает, хорош он или плох; для меня просто не может быть лучшего руководства".

С превеликим уважением к Чинне Свами я хочу рассказать о его уникальных достижениях. Место рождения Бхагавана в Тиручули это очень священное место, но оно было утеряно, будучи проданным с аукциона. Когда Чинна Свами стал управляющим, он приложил огромные усилия, чтобы завладеть этим домом и сделать его святилищем для поклонения Бхагавану и его родителям. Он назвал его Сундара Мандирам и оно до сих пор там, в Тиручули. Другое достижение, о котором нельзя забыть, это что он смог заполучить дом, где Бхагаван достиг Самореализации через переживание смерти. Он отчаянно бился за то, чтобы его купить, и, в конце концов, превратил его в святилище под названием Рамана Мандирам. Мандирам означает 'самое священное место'. Оба эти дома сейчас являются центрами паломничества для преданных Бхагавана.

Пятидесятилетие со дня прибытия Бхагавана к Аруначале Чинна Свами хотел отметить с размахом. Были накормлены тысячи и тысячи людей. Великие учёные со всего мира приехали, чтобы отдать дань Бхагавану. Также были приглашены лучшие музыканты. Чинна Свами желал, чтобы у Бхагавана была лучшая музыка, еда и всё прочее, так как Бхагаван никогда не покидал Аруначалу. Подробности этих празднований можно найти в Письмах из Раманашрама. Мне в то время было десять лет, я был свидетелем всего этого и кое-что помню.

Самое большое достижение Чинны Свами, по-моему, было, когда на золотой юбилей прибытия Бхагавана к Аруначале он привёл храмового слона, чтобы тот воздал почести Бхагавану. Почему храмового слона? Среди всех, кто присутствовал на праздновании юбилея, слон был единственным существом, кто был с Бхагаваном в самом начале его пребывания в Тируваннамалае. В храме Аруначалешвара есть тысячеколонный зал, куда никто не заходил, потому что там было темно и страшно. Там был привязан слон, и именно там сидел Бхагаван. Вначале мальчишки часто нарушали медитацию Бхагавана, поэтому он выбрал это уединённое место. Бхагаван говорил, что слон был его единственным товарищем все эти месяцы. Чинна Свами, памятуя об этом, привёл этого слона, чтобы тот воздал ему почести.

В 1949 году другой преданный снова привёл слона, и один американец сфотографировал, как слон приветствует Бхагавана. Вернувшись в Америку, он прислал это фото с красивыми словами на обороте: "Большое Я, которое не знает тела (то есть, Бхагаван), и большое тело, которое не знает Я (то есть, слон) — оба в одном месте". Бхагаван прочитал это вслух ко всеобщему веселью.

В 1949 году Чинна Свами совершил кумбхабишекам — церемонию освящения — гробницы Матери. Хотя Бхагаван не питал ни любви, ни антипатии к церемониям, он активно принял в ней участие по просьбе преданных. Эта церемония продолжалась четыре дня и была прекрасно организована. Тысячи людей были накормлены, и после завершения Чинна Свами раздал подарки всем, кто работал на благо празднества. Группа людей, почитавших Чинну Свами, привели его к Бхагавану и поставили для него стул перед ним. Как это обычно делают в эмоциональном порыве индуистские почитатели, они хотели омыть его ноги и украсить их цветами. Когда Чинна Свами увидел это, он отказался садиться на стул. Он сердито воскликнул: "Эта пада пуджа может быть исполнена только для того, кто не знает тела. Я не подхожу для этого. У меня всё ещё телесное сознание." Он указал на Бхагавана и сказал: "Вот Бхагаван, он величайший. Никто здесь не заслуживает такой чести, кроме нашего мастера, Бхагавана".

Есть несколько примеров взаимодействия между Бхагаваном и Чинной Свами, которые проливают лучший свет на их близкие отношения. Однажды должен был справляться день рождения Бхагавана, но накануне обитатели ашрама обнаружили, что на их складе нет провизии. Сотни людей уже прибыли, и Чинна Свами лишился присутствия духа. Он не знал, что делать — не было ни денег, ни времени. Он начал паниковать и бегать туда-сюда. Бхагаван находился в холле с преданными. В полночь прибыла большая гужевая повозка, выгрузила рис, чечевицу, масло и овощи и уехала. Но все уже спали, и некому было порезать овощи и приготовить еду. Бхагаван понял это и своим деревянным посохом тихонько разбудил всех обитателей ашрама: "Чинна Свами мечется, как кот, сунувший морду в кипящее молоко. Давайте поможем порезать овощи". Бхагаван вместе со всеми порезали овощи и приготовили еду на следующий день. Нет нужды говорить, что празднование дня рождения Бхагавана прошло прекрасно.

Ниранджанананда Свами за работой в офисе

Идут споры вокруг Пола Брантона, Мунгала Венкатарамии и Чинны Свами, которые я хотел бы прояснить. Есть сведения, что Чинна Свами грубо запретил Полу Брантону записывать разговоры в холле. Говорят, что то же самое он сделал с Мунгала Венкатарамией, записи которого теперь собраны в Беседах с Раманой Махарши, обязательной к прочтению для всех преданных книге. Это правда, что Чинна Свами прервал записи Пола Брантона. Произошло это потому, что Пол Брантон, сделав записи в присутствии Бхагавана, продавал их, не упоминая имени Бхагавана. Он даже заявлял, что Бхагаван стал популярен благодаря его книге. Узнав об этом, Чинна Свами прошагал прямо в холл, где сидел Пол Брантон, и категорически заявил: "Прекратите записывать. У вас больше нет на это права". Брантон разъярился, и, в негодовании повернувшись к Бхагавану, спросил: "Бхагаван того же мнения?" Бхагаван промолчал.

Точно также, Мунгала Венкатарамия, записав беседы Бхагавана в блокнот, собирал вокруг себя людей за пределами ашрама и пытался произвести на них впечатление. Когда Чинна Свами это заметил, он пришёл в холл и оборвал его записи в присутствии Бхагавана. Мунгала Венкатарамия был глубоко задет, будучи оскорблённым на глазах у широкой публики. Позже, когда Мунгала, всё ещё чувствуя себя уязвлённым, сидел с Бхагаваном, Бхагаван сказал: "Величайшая форма эго для индивидуума это представляться учителем и стать гуру". Поняв, что это послание было для него, Мунгала тут же простёрся перед Бхагаваном и попросил прощения. Бхагаван спас его, и потом сам Мунгала говорил: "Когда истинный ищущий становится учителем, первая жертва это его собственный успех в садхане".

Я общался с Полом Брантоном, и он признался, что ходил к Бхагавану приносить свои извинения. Как красиво Бхагаван поправил их и подтолкнул обратно в садхану! Как Пол Брантон, так и Мунгала Венкатарамия, похоже, достигли Самореализации, потому что именно это было намерением Бхагавана. Имело место горизонтальное развитие, когда Мунгала Венкатарамия и Пол Брантон популяризировали учения Бхагавана, и Бхагаван даровал им вертикальное. Для этого Чинна Свами был использован как грубый камень для стирки, чтобы выбить из них пороки. Вот что сам Мунгала Венкатарамия сказал мне: "Он использовал Чинну Свами как камень для стирки. Мы все обвиняли Чинну Свами, но это был Бхагаван, спасающий нас через него".

Я мог бы рассказать много случаев, но один, касающийся Аннамалая Свами, особенно важен. Аннамалай Свами отвечал за каменную кладку в ашраме, но мог строить только обычные дома. Когда Чинна Свами начал строительство храма, были приглашены специалисты со всей Южной Индии. После начала строительства возникла техническая трудность, которую Аннамалай Свами не мог разрешить. Но он всё же настаивал, чтобы всё было сделано так, как он хочет. Храмовые специалисты и Чинна Свами были с ним не согласны, и ему было приказано уйти. Вот что рассказал мне Аннамалай Свами позже: "С внешней точки зрения это правда, что Чинна Свами спорил со мной и избавился от меня. Но потом я осознал необходимость такого обращения. Иначе я бы так и остался всю свою жизнь строителем в ашраме. Поняв это, Бхагаван скомандовал мне больше не появляться в стенах ашрама. Тот факт, что это не было наказанием, Бхагаван доказал, почти каждый день навещая меня в моём жилище в Палаакоту и поддерживая меня в моей аскетической жизни, садхане и уединении. Какое же это было благословение, когда Бхагаван лично приходил ко мне в хижину и наедине наставлял меня! Всему этому, могу честно сказать, я обязан Чинне Свами, который уволил меня. Я погрузился внутрь и ясно увидел, что наш Бхагаван поистине 'Я ЕСТЬ'."

Вишваната Свами объяснил мне, почему все главные преданные ушли в Палаакоту. "Мы сделали это, чтобы иметь возможность продолжать свою садхану. Бхагаван одобрил это. Он спрашивал нас: 'Как вы собираетесь строить свои хижины?' Бхагаван также поощрял нас ходить в город просить еду. Это позволило нам быть с Бхагаваном всё время и сделало нас теми, кто мы есть теперь — в состоянии реализации. Это стало возможным, только когда мы покинули ашрам. Бхагаван хотел, чтобы всё было именно так".

Вишваната Свами больше всего пострадал от жёсткого нрава Чинны Свами. Однажды ему пришлось оставаться без еды три дня. Один из служащих провёл его в обеденный зал через кухню и усадил со всеми. Как только Вишваната Свами собрался приняться за еду, пришёл Чинна Свами и вытащил его вон. Бхагаван наблюдал это, не возражая.

Странно, но перед смертью Чинне Свами прислуживал не кто иной, как Вишваната Свами. Удивлённый, я спросил его: "Как вы могли делать это после того, как вас так глубоко оскорбили?" Он ответил: "Когда я был в Диндигуле, Бхагаван явился ко мне во сне и попросил прийти в Раманашрам. Я немедленно выехал. Это было в 1953 году, Бхагаван уже покинул тело. Я не имел понятия, зачем Бхагаван просил меня приехать. Прибыв туда, я нашёл Чинну Свами смертельно больным, и никто за ним не ухаживал. Я почувствовал, что именно с этой целью Бхагаван попросил меня приехать. Я ходил за ним день и ночь, нянчил его и купал. В один день Чинна Свами взял меня за руку и попросил прощения. Печально, но Чинна Свами тяжко страдал за свои деяния. Бхагаван знал обо всех его ошибках и заставил физически страдать и искупить их. Последние два дня Чинна Свами провёл, глядя на изображение Бхагавана и всё время повторяя, "Рамана, Рамана, Рамана". Во время смерти, он вытянул руки с закрытыми глазами и безмятежным, счастливым, светящимся лицом. Бхагаван забрал его и погрузил в Аруначалу".

Что касается лично меня, то Чинна Свами всегда был добр ко мне. Он каждое утро чистил мне зубы, приводил к Бхагавану и заставлял простираться перед ним, говоря: "Вот Бхагаван, наш Бог". Я благодарен ему, что он приводил меня в присутствие Бхагавана, священность чего я тогда не понимал, но теперь с благодарностью вспоминаю. Когда мне было четыре или пять лет, я часто убегал из дома и шёл в Раманашрам совсем один. В те дни улицы были темны и пустынны. Когда я сделал это впервые, Чинна Свами был поражён. Он спросил меня: "Зачем ты пришёл?" "Я поссорился с отцом, поэтому ушёл", ответил я. Он тут же отвёл меня к Бхагавану и сказал: "Он прошёл весь путь один, не боясь". И поспешно добавил: "Я уже сообщил его отцу". Бхагаван посмотрел на меня и улыбнулся мне озорной улыбкой, которую я очень хорошо помню, но которую тогда не мог понять. Потом Чинна Свами отвёл меня в офис, где я обычно спал в уютной постели, и предложил мне лечь. "Почему Бхагаван мне улыбнулся?" спросил я. "Когда тебе было всего два года, ты забрался в пустую телегу. Возничего тоже не было поблизости. Испуганный посетителем, внезапно раскрывшим зонтик, бык умчался с телегой в город. Мы сбились с ног, разыскивая тебя в ашраме, но нигде не могли найти. Потом пошли к Бхагавану и сообщили, что ты потерялся. Бхагаван сказал: 'Что поделаешь? Убегать из дома присуще нашей семье.'" "Что он хотел этим сказать?" спросил я озадаченный. "У отца Бхагавана был старший брат по имени Венкатеша Айер. Он тоже убежал из дома в поисках Бога", сообщил мне Чинна Свами.

Когда я руководил строительством зала самадхи Бхагавана, я столкнулся с множеством проблем. Однажды миссис Талеяркхан сказала мне: "Все эти проблемы будут решены". Я посмотрел на неё вопросительно. Она продолжила: "Прошлой ночью Бхагаван явился ко мне во сне и сказал: 'Скажи Ганешану, что рядом нужно начать строительство самадхи Чинны Свами, и всё будет в порядке." Благодаря милости Бхагавана мне удалось построить самадхи его и Ниранджанананды Свами одновременно. В 1967 году была проведена церемония освящения всех трёх самадхи: Матери Алагаммы, Бхагавана и Чинны Свами.

Как ответственный за постройку самадхи Чинны Свами, я собирался поместить каменную табличку с простой надписью 'Ниранджанананда Свами' и датами рождения и смерти. Вместо этого резчик по камню прислал мне табличку, на которой было выгравировано: 'Ниранджанананда Свами — поглощён Аруначалой 29.01.1953'. Это потрясло меня, и позже на пятнадцати самадхи, которые были построены, я использовал такую же табличку для каждого преданного. Например, 'Поглощён Аруначалой — Муруганар', 'Поглощён Аруначалой — Кунжу Свами', 'Поглощён Аруначалой — Майор Чедвик'.

Давайте помнить Чинну Свами, один из самых больших валунов, скатившихся со склонов Аруначалы для служения нашему мастеру; мастеру, чьей единственной миссией (если вообще у него была миссия) было сделать собственное состояние доступным всем нам — состояние 'Я ЕСТЬ'.

Шри Бхагаван и Б.В.Нарасимха Свами (держит книгу)

Б. В. Нарасимха Свами

Есть глубинная красота в том, как в жизни Бхагавана разворачивались события. Это был постепенно раскрывающийся божественный узор, и, погружаясь в него, мы осознаём, что он не только внешний. Этот узор начинает раскрываться и в нас тоже. В этом красота жизни со святым или изучения его жизни.

Наш возлюбленный Бхагаван жил в Скандашраме с 1916 по 1922 год — период, во время которого поток серьёзных искателей стал постепенно увеличиваться. То были славные времена, когда Бхагаван одним взглядом милости утверждал каждого из них во внутреннем одиночестве. Также, именно в этот период его посетил великий святой из Керала Нараяна Гуру. Возвышенное состояние Бхагавана привело его в такой восторг, что он подозвал двух своих преданных и сказал им: "Вы останетесь здесь на шесть месяцев и примете необходимые меры для пропитания и проживания прибывающих пилигримов, чтобы позволить тысячам людей посещать Махарши каждый день и получать духовную пользу. Пусть величие Махарши станет известно в кругах учёных и серьёзных ищущих благодаря тому, что вы пойдёте к ним и будете говорить с ними, распространяя славу Махарши."

Перед свершением акта распространения славы и послания Бхагавана, Отец Аруначала позаботился о выполнении двух подготовительных шагов. Первый шаг — признание величия Бхагавана и дарования ему имени — был совершён Кавьякантой Ганапати Муни. Аруначала избрал величайшего учёного тех времён, чтобы дать имя Бхагаван Шри Рамана Махарши молодому юноше брамину. Что касается второго шага, учения необходимо было упорядочить. Для этой цели учение Бхагавана было изложено в Кто Я? через Шивапракашама Пиллая, в Самоисследовании через Гамбирама Шешайю, и в Шри Рамана Гите через Кавьяканту Ганапати Муни.

Исполнив это, Отец Аруначала отправил своего сына, Бхагавана, вниз из своего лона к своим стопам, так как пришло время распространить послание. Для третьего шага — распространения послания — Аруначала прислал три валуна: Б.В.Нарасимху Свами, Суддхананду Бхарати и Кришну Бхикшу. Эти трое учёных мужей были призваны написать биографию Бхагавана, содержащую все его учения. И сегодня, если мы знаем о Бхагаване и его учениях, то это в огромной степени благодаря их самоотверженности и неустанному труду.

Б. В. Нарасимха Свами написал книгу СамоРеализация: Жизнь и Учения Бхагавана Шри Раманы Махарши. Это была первая книга о жизни Бхагавана. Уникальность Б.В.Нарасимхи Свами (БВН) в том, что он был первым человеком, посвятившим себя написанию биографии Бхагавана на английском. Он собрал информацию, которая занимала две тысячи страниц, и умело сократил её до краткой и читаемой формы всего в двести пятьдесят страниц. Книга была опубликована в 1930 году. Именно после прочтения СамоРеализации Пол Брантон, Кришна Бхикшу, Пранавананда, Свами Мадхава Тиртха, Суддхананда Бхарати, Свами Шивананда, Свами Рамдас и целый ряд духовных гигантов пришли к Рамане Махарши. Это правда, что книга Пола Брантона сделала Бхагавана хорошо известным на западе, но факт в том, что привела Брантона к Бхагавану книга БВН.

БВН был великолепным адвокатом в Салеме, в девяноста милях от Аруначалы. Он был очень известным политиком, прекрасным оратором и писателем с острым как бритва интеллектом, проникающим прямо в сердце предмета и извлекающим из него истину. Именно благодаря его пытливому уму у нас теперь есть эта блестящая книга, которая привлекла аудиторию искусных рассказчиков, ставших вратами на запад для Адвайты Веданты.

Божественная игра (лила), однако, непредсказуема и таинственна. Когда БВН был в самом зените процветания и славы, тяжёлая семейная трагедия нанесла ему внезапный удар. Двое его детей утонули в колодце во дворе его собственного дома прямо у него на глазах. Он мог лишь беспомощно наблюдать, не имея возможности спасти их. Будучи неспособным вынести это горе, он ушёл из Коллегии Адвокатов и оставил политическую карьеру. Многие индийские лидеры были разочарованы, потому что такие талантливые, самоотверженные индивидуальности как он были необходимы в борьбе Индии за независимость. Он узнал о Рамане Махарши, и направился прямиком в Раманашрам. Увидав Бхагавана, он упал к его священным стопам. Бхагаван принял его одним своим взглядом, направил в пещеру и попросил медитировать там.

Как хороший ученик, БВН без вопросов выполнял инструкции мастера. Он провёл три года в уединении, полностью в созерцании и медитации. Тем не менее, он осознавал, чего решительно не хватает: книги о жизни Бхагавана. "Я должен издать биографию Бхагавана, живого святого. Никто ничего не знает о его жизни, кроме нескольких моментов, которые даже могут быть фактически неверны". Это была нелёгкая задача, потому что, хотя Бхагаван и не принимал обета молчания, говорил он не много, а тем более о самом себе.

БВН спросил разрешения Бхагавана, и тот милостиво дал согласие. Он начал задавать Бхагавану вопросы. Бхагаван не всегда отвечал, потому что иногда ему не хотелось говорить. Однако, БВН был настойчив. Он упрямо ходил за Бхагаваном по пятам; даже ночью он спал рядом с Бхагаваном. Когда он задавал вопрос, всё его внимание было направлено на получение ответа. Он писал, что иногда занимало дни, неделю, или даже больше, чтобы получить от Бхагавана ответ на простой вопрос. Но БВН оставался непреклонным. Его настойчивая решимость сделала его уникальным, и поэтому даже упоминание его имени вызывает столько уважения в каждом старом преданном Бхагавана.

Он не только опрашивал Бхагавана, в его характере было извлекать подробности прямо из источника. Поэтому он ездил в Тиручули, Мадурай и Диндигул, чтобы поговорить с товарищами и роднёй Бхагавана. Как только он получал информацию о родственнике или друге Бхагавана, проживающем в том или ином посёлке, он немедленно направлялся туда. Он засыпáл их вопросами, и, будучи перфекционистом, устанавливал подлинность каждого факта с участием Бхагавана. Следовательно, всё, что написано в книге, абсолютная правда. Одной из самых важных вещей, которую рассказали мне старые преданные, является то, что живым описанием переживания смерти Бхагавана в Мадурае мы обязаны Б.В.Нарасимхе Свами. Не переставая задавать вопросы, он вытянул из Бхагавана подробности каждой минуты того переживания, которое произошло, когда Бхагаван был шестнадцатилетним юношей. По словам Бхагавана не было ни пространства, ни времени в том преображении, которое привело его к постоянному пребыванию в Я. Б.В.Нарасимха Свами сжато выразил эти детали на бумаге и представил конечный вариант Бхагавану, который одобрил его и дал название книге — Самоеализация [Self Realisation].

Кавьяканта, Б.В.Нарасимха Свами, Йоги Рамиах, Чинна Свами и другие преданные

Покончив с этим, Нарасимха Свами построил шалаш возле своей пещеры для приготовления еды. Он хотел, чтобы другие садхаки построили такие же, и помогал им в этом. Он также учил их простой стряпне для экономии времени и денег, что позволяло каждому садхаке проводить максимум времени в присутствии Бхагавана. Своей тщательной садханой он подал важный пример того, как нужно следовать учениям мастера. Именно он в действительности создал сообщество в Палаакоту.

После этого он начал культивировать свою природную тенденцию — васану — петь бхаджаны и эмоционально танцевать для Бога. Он умолял Бхагавана: "Бхагаван, это моё естество. Прошу Вас, наставьте меня! Я бы хотел петь бхаджаны и следовать пути преданности". Бхагаван продолжал откладывать свой ответ, но БВН не сдавался. В конце концов, Бхагаван дал ему совет: "Поезжайте на запад Индии, чтобы следовать своему пути преданности". БВН покинул Аруначалу и отправился в сторону Мумбая. Во время своего путешествия он встречал многих мастеров пути преданности, но все они разочаровали его. Даже великий садху Упасани Баба пытался помочь ему, но БВН так и не был удовлетворён. Тем не менее, именно Упасани Баба, наконец, указал ему идти в Ширди.

Повинуясь этому указанию, он пошёл к могиле Саи Бабы из Ширди, который скончался десять или пятнадцать лет назад. Ночью (это продолжается по сей день) преданные собрались, чтобы самозабвенно петь бхаджаны. Когда он стоял перед самадхи Саи Бабы, изнутри к немну пришло внушение от святого: "Дитя, я твой гуру. Оставайся здесь и напиши мою биографию". БВН начал встречаться с людьми, которые жили с Саи Бабой, и составил шеститомную биографию прославленного мудреца. По её завершении Баба сказал ему: "Распространи моё имя и это учение". Тогда он отправился в Ченнай и основал там центр Саи Бабы. Он также построил храм и распространил имя Саи Бабы из Ширди по всей Индии.

Когда я пришёл в Раманашрам в 1960 году, мне было больно слышать, что такой замечательный человек ушёл от Бхагавана в какое-то другое место. Однажды я спросил Т.П.Рамачандра Айера, ещё одного старого преданного: "Почему Нарасимха Свами ушёл от Бхагавана куда-то ещё?" Т.П.Рамачандра Айер ответил: "Я рад, что ты задал мне этот вопрос, потому что я колебался поделиться с другими тем, что знаю". В конце 1955 или начале 1956 года Т.П.Рамачандра Айер сел в купе первого класса в поезде из Тируваннамалая, чтобы ехать в Веллор. Он был удивлён, обнаружив Б.В. Нарасимху Свами со сломанной ногой в большом гипсе сидящим в том же купе. Как и все старые преданные, которые питали большое уважение к Б.В. Нарасимхе Свами, он был сильно взволнован, увидев его. "Я задал тот же вопрос Б.В.Нарасимхе Свами, который вы задали мне, Ганешан. Я спросил его, 'Почему вы оставили Бхагавана и ушли?' Б. В. Нарасимха Свами ответил: 'Бхагаван дал мне на это конкретные указания. Когда мы остались наедине, я стал приставать к нему со своей склонностью к пению бхаджанов. Сжалившись надо мной, он сказал, 'Поезжайте в Ширди'. Он недвусмысленно дал мне понять, что я должен издать биографию Саи Бабы из Ширди. Он добавил, что я должен сделать Саи Бабу известным во всей Индии. Это было сказано Бхагаваном, поэтому я согласился. Из милости и сострадания Бхагаван хотел, чтобы я проявил эти свои устремления через другого святого, вместо того, чтобы быть вовлечённым в обычные представления эмоциональных танцев и пения. Я не поехал в Ширди сразу, хотя Бхагаван просил меня об этом. Признаю свою глупость, что не послушался прямого предписания Бхагавана. Я поехал к другим святым, так как сомневался, что Саи Баба, которого больше нет в теле, мог направить меня. Это вышел на сцену мой ум. Все мои попытки оставаться с живыми святыми со временем глубоко разочаровали меня. Наконец, в Ширди Саи Баба открылся мне как мой гуру, принял меня в свою паству и благословил меня своей милостью. За это я вечно буду благодарен Бхагавану. Я не рассказывал, что был направлен Бхагаваном к Саи Бабе, так как чувствовал, что люди могут не понять духовного содержания этого эпизода. Вот и вся правда'." Т. П. Рамачандра Айер говорил, что на глазах БВН были слёзы.

Когда я учился в колледже, я иногда посещал святилище Саи Бабы в Ченнае, а также гробницу Б.В.Нарасимхи Свами за ней. Там проводилась пуджа, и даже теперь над ней висит большой портрет Бхагавана. Поскольку именно Бхагаван направил Б.В.Нарасимху Свами к Саи Бабе, я простирался перед святилищем Саи Бабы, получал его благословения, а затем простирался перед гробницей Б.В.Нарасимхи Свами, так как он был одним из величайших преданных и великолепным биографом Бхагавана.

Суддхананда Бхарати

Суддхананда Бхарати был знатоком санскрита, выдающимся тамильским поэтом, сочинителем песен, лингвистом и хатха йогином. Он провёл тридцать лет в полном молчании, в течении последних пяти из которых он путешествовал по всей Индии, посещая многих святых, так как желал воочию узреть истину. Однако, прямого переживания истины, как это воспето в Ведах, он не получал. Во время этих мучений ему попалась книга Самореализация и он узнал о Бхагаване Рамане у Аруначалы. В ту ночь в его Сердце пришло видение Бхагавана. Вскоре он отправился в Раманашрам. Прибыв туда, он подошёл к гробнице матери, которая тогда была просто хижиной. Возле входа стоял Кавьяканта Ганапати Муни, а затем изнутри раздался ласковый голос: "Путь Бхарати войдёт". Это был Бхагаван. Ещё до входа в ашрам у подножия горы ему повстречался сиддха пуруша Шешадри Свами. Он сказал ему: "Иди, иди, иди, Суддхананда! Иди, пока не зайдёшь глубоко внутрь". Потом тот же святой подгонял его: "Беги, беги, Суддхананда! Рамана ждёт тебя! Иди внутрь!" Лишь один раз взглянул Суддхананда на Бхагавана и упал к его ногам в тотальной сдаче.

Вот как Суддхананда Бхарати описывает своё первое впечатление от Бхагавана: "Я видел не человеческую форму. Я был ошеломлён, меня окутало сияние, и Бхагаван растворил меня в тишине. Он вселил в меня милость, и мои глаза сами невольно закрылись. Я чувствовал, как вхожу во внутреннюю пещеру своего Сердца. Час прошёл как один миг, и когда я открыл глаза, я встретил лотосоподобные очи Бхагавана Раманы, прикованные ко мне. Голос изнутри сказал: 'Вот теперь, ты это почувствовал. Пещера открыта. 'Я ЕСТЬ' это истина'. После многих лет интенсивной садханы, сейчас, здесь, возле священных ног Раманы Махарши, я впервые испытал истину как собственную внутреннюю реальность. Я схватил его святые стопы и лил слёзы радости, вспоминая слова святого Маникавачакара: 'Сегодня ты воспрял в моём Сердце подобно солнцу, уничтожая все формы тьмы. Я купаюсь в блаженстве'."

Бхагаван дал ему наставление снова пребывать в молчании и жить в пещере Вирупакша. Позже Бхагаван говорил: "Бхарати мог выдержать много дней без еды, или мог жить только на нескольких листьях ним и нескольких зёрнах арахиса". К этому времени Суддхананда Бхарати, будучи сам писателем, вдохновился книгой Б.В.Нарасимхи Свами написать биографию Бхагавана на тамильском языке. Однако, этот продвинутый йогин также имел неудержимое желание посетить другого святого — Шри Ауробиндо в Пондичерри. Он настойчиво умолял Бхагавана: "Мне хочется пойти к Шри Ауробиндо. Прошу вас, пожалуйста, наставьте меня." Бхагаван дал ему на это согласие. Суддхананда провёл двадцать пять лет под опекой Шри Ауробиндо, где написал биографию Бхагавана на тамили под названием Шри Рамана Виджайам, что означает 'Пришествие Шри Раманы'. Тамилоговорящее население Индии пришло к Бхагавану после прочтения Рамана Виджайам. Впоследствии он написал много других биографий и стал очень известным писателем.

В 1970 он пришёл в Раманашрам, чтобы написать биографию Аннамалая Свами. Я принял его и служил ему несколько дней. Перед отъездом он пригласил меня погостить в его ашраме в Ченнае. Я принял его предложение. Он оказался очень нежным и любящим человеком. Однажды он усадил меня перед собой и поделился со мной чем-то очень важным для всех нас. Он сказал: "Ганешан, я видел, как вы умело управляете ашрамом и издаёте Горную Тропу. Люди превознесут вашу способность к управлению. Я тоже охотно передам этот ашрам в ваше распоряжение. Я сделаю это прямо сейчас, если вы готовы. Но запомните, даже огромная масса собственности не поможет вам устранить и уничтожить собственника. Я ясно вижу своим внутренним взором, что ваша духовная реализация не за горами. Не попадайтесь в ловушку какого бы то ни было обладания или управления, навязываемых вам. Вы всегда свободны. Будьте Собой [Self], погружайтесь внутрь, будьте пылью на священных стопах Бхагавана, который сейчас в вашем Сердце. Бхагаван это вселенское Сердце. Царство Божие находится в вашем бесконечном Я. Положитесь на Сердце. Это есть истина". Далее он добавил: "Не совершайте ту же ошибку, которую совершил я. Я сосредоточился на славе написания сотен книг, строительстве ашрама и охотой за известностью. Не делайте этого. Стойте рядом с Бхагаваном и всегда ему повинуйтесь. Оставайтесь у Аруначалы как пыль у священных ног Бхагавана".

О, Аруначала, в тебе картина вселенной образуется, пребывает и растворяется.

Это есть высочайшая истина. Ты — внутреннее Я, танцующее в Сердце. Сердце имя тебе, о Господь!

Кришна Бхикшу

Венката Кришнайя был знатоком санскрита и телугу. Он был общеизвестен как Кришна Бхикшу, что значит 'Кришна Нищенствующий Монах'. Ещё ребёнком, приехав к своему дяде, он увидел там портрет Раманы Махарши, и его непреодолимо потянуло к нему. Его дядя жил с Бхагаваном в пещере Вирупакша; он один из первых, кто задаёт вопросы в Шри Рамана Гите. У Кришны Бхикшу тоже был экземпляр Шри Рамана Гиты, который он начал читать с острым интересом даже в таком юном возрасте.

Когда он учился в адвокатском колледже в Ченнае, он встретился с Кавьякантой Ганапати Муни в доме своего друга. Его сразу привлекло ораторское мастерство Кавьяканты, его поэтический гений, скромность, эрудированнлсть и мощное присутствие. В тот день Кавьяканта восхвалял своего обожаемого гуру Раману Махарши, и Кришна подумал, что если уж этот человек так велик, насколько более великим должен быть его гуру! Эта встреча вселила в него острое желание посетить Раманашрам.

Наконец, он приехал в Раманашрам со своим другом и увидел, что Бхагаван был сама простота. Домашняя атмосфера всегда окружала его. Он попросил мастера: "Пожалуйста, дайте мне духовное наставление. Но прежде позвольте мне рассказать, что я практикую в данный момент. Я делаю Гайатри джапу и пранайаму, нонекоторые из дыхательных упражнений плохо влияют на моё здоровье. Пожалуйста, направьте меня". Бхагаван ему ответил так: "Прекратите всё. Всегда имейте адвайта дришти, недвойственный взгляд на мир". Тогда Кришна Бхикшу не смог понять полный смысл этого, и посетил Бхагавана снова в 1930 году. В тот период Бхагаван был доступен всё время. Преданные сидели вокруг, слушая, как он рассказывает истории, отвечает на вопросы, шутит и смеётся. Кришна Бхикшу говорил мне, что это были золотые дни его жизни.

Как-то Б.В.Нарасимха Свами, закончив черновик своей книги, передал его Кришне Бхикшу, чтобы тот внёс свои предложения. У Бхагавана вызывало улыбку, когда он видел Суддхананду Свами, Кавьяканту Ганапати Муни и Б.В.Нарасимху Свами, потому что все эти трое раньше вместе занимались политикой. Сейчас, оставив политику, они вновь были вместе на духовном поприще. Бхагаван смеялся над тем, как эти трое опять собрались на этот раз ради духовных целей. Вдохновлённый работой Б.В.Нарасимхи Свами, Кришна Бхикшу почувствовал, что тоже должен написать биографию Бхагавана на телугу, своём родном языке. Он сделал это в течении месяца, основываясь на материале Самореализации Б.В.Нарасимхи Свами.

Отношения Кришны Бхикшу с Бхагаваном были уникальными. "Бхагаван был замечательным и по-отцовски нежным человеком. Я всецело ему доверял. Я тщательно следовал его наставлениям, так как был уверен, что нахожусь в надёжных руках. Я ни о чём не заботился. Я просто любил его всем своим существом. Мы жили с ним бок о бок, ели в одной комнате, спали в одном зале, болтали и шутили — но всё время я был накрепко привязан к его необъятной любви и вниманию. День и ночь я чувствовал что он охраняет меня, держа в объятиях своего огромного сознания и давая мне духовно расти своим искренним интересом ко мне", вспоминал он с любовью.

Однажды, когда Бхагаван резал овощи на кухне ашрама, Кришна Бхикшу вызвался помочь. Он трижды брал в руки нож, но каждый раз Бхагаван настаивал, чтобы он отложил его. Когда Кришна Бхикшу запротестовал, Бхагаван спросил его: "Вы дома режете овощи?" "Нет, я не должен делать этого дома", ответил он. Бхагаван улыбнулся и метко заметил: "Что же, разве здесь вы не дома?" Это попросту означало, что, выполняя нелёгкую садхану, человек должен оставить идею делания в любой деятельности и пребывать как Я. Тогда ты всегда дома, в Сердце, в состоянии 'Я ЕСТЬ'.

В другой раз Кришна Бхикшу обратился к Бхагавану: "Бхагаван, раньше, когда я думал о вас, ваши очертания появлялись перед моими глазами, а теперь этого не происходит. Что мне делать?" "Вы можете вспоминать моё имя и повторять его", посоветовал Бхагаван. "Имя выше внешнего образа, но в своё время даже важность имени исчезнет. Продолжайте свой духовный поиск, и тогда лишь чистое Я будет само собой ослепительно пульсировать в вашем Сердце." Не отвергая действенности имени или формы, Бхагаван в то же самое время провозглашал важность вечной Истины 'Я ЕСТЬ'.

После того, как Бхагаван оставил тело, Кришна Бхикшу, как и все старые преданные, покинул ашрам и скитался из одного города в другой, останавливаясь у друзей, которые великодушно предоставляли ему гостеприимство. Когда я пришёл в ашрам и начал созывать обратно всех старых преданных, кто-то вдруг предложил: "Как насчёт Кришны Бхикшу?" Услышав это имя, я подумал, что это буддийский монах, который должен был умереть ещё при жизни Бхагавана. Затем я узнал, что это был брат зятя Мунгала Венкатарамии. Я написал дочери Мунгалы, взял его адрес и пригласил в Раманашрам. Прибыв сюда, он признался: "Ганешан, у меня совсем нет денег". "Это неважно, сэр, прошу вас, оставайтесь", ответил я.

Его целостность поистине внушала благоговение. Каждый месяц он получал денежный перевод на сумму двадцать семь рупий, посылаемый каким-то хорошим другом. Он настоял на том, чтобы отдавать двадцать рупий ашраму, а семь оставлял себе. Моё уважение к нему росло не по дням, а по часам. Этот аскетичный и простой человек был драгоценным камнем в короне Раманашрама, но многие люди не замечали его из-за его простого вида. Тем не менее, этот возвышенный человек жил с мастером с 1928 года и написал биографию Бхагавана на телугу, Шри Рамана Лила, 'Игра Раманы'.

В какой-то момент совет попечителей ашрама был готов принять резолюцию, что постоянные резиденты должны платить минимум тридцать рупий, если они не выполняют никакой службы в ашраме. Кришна Бхикшу пришёл ко мне и печально заявил: "Я покидаю ашрам, Ганешан". "Сэр, почему вы уходите?" — спросил я изумлённо. "Я не в состоянии платить такую сумму". В смятении я отправился прямо к попечителям и высказал им всё, что думал. "Что за абсурд!? Это настоящий алмаз в ашраме!" воскликнул я. Они снизошли до отмены резолюции. Кришна Бхикшу пожал мне руку и обнял. Я никогда не забуду то ласковое объятие.

Он заболел в ашраме и решил уйти, сказав: "У меня есть друг врач. Я поеду к нему. Он меня вылечит". Уезжая, он обнял меня и благословил. Я не думал, что это могла быть последняя наша встреча. Позже я получил известие о его кончине. Описывая его последние дни, его друг доктор написал мне, что Кришна Бхикшу был в полном сознании и постоянно повторял: "Рамана, Рамана, Рамана, Рамана". В момент смерти его лицо засияло нежным светом, и он проговорил: "Да, я иду!" Похоже, Бхагаван пришёл забрать его в свои объятия и назад в источник — Аруначалу — так как пространство и время не являются ограничениями для Бхагавана и Отца Аруначалы.

Бхагаван читает гранки

Дэвараджа Мудальяр

Однажды в Старом Холле перед Бхагаваном предстал незнакомец. Бхагаван мгновенно узнал его и представил всем в зале: "Он приходил двадцать лет назад, когда мы жили на горе". Когда Муруганар рассказал мне об этом, я сразу спросил: "Значит ли это, что у Бхагавана феноменальная память?" Муруганар задал мне встречный вопрос: "Разве зеркало прилагает усилия, чтобы отражать? В присутствии джняни, реализованного человека, всё автоматически раскрывается. Во взаимодействии джняни с человеком нет запаздывания или какого-либо иного процесса." Он продолжил: "Будучи джняни, Бхагаван мог безусильно узнать любого стоящего перед ним, кем бы он ни был". Затем он поспешно добавил: "Не путай это с чтением мыслей или ясновидением. Это принадлежит области ума. Реализованный святой вне ума, он в духовном состоянии. Совершенное духовное состояние может включать в себя видимости тела или ума, но никак не наоборот". Сам Бхагаван однажды сказал: " Джняни подобен зеркалу. Что бы ни поместили перед ним, будет отражено в точности, как оно есть".

Каждый преданный, находившийся в контакте с Бхагаваном, играл свою неповторимую роль, продиктованную его характером, и Бхагаван откликался подобным образом. Например, Муруганар видел в Бхагаване Господа Шиву, и Бхагаван относился к нему как к святому поэту-преданному Маникавачакару, сдавшемуся Господу Шиве и жившему много веков назад. Майор Чедвик почитал Бхагавана за мать, профессор Г.В.Суббарамайя мог относиться к нему как к отцу, а мой дед Чинна Свами видел в Бхагаване гуру и Бога. И в то же время не было никакой разницы в любящих объятиях Бхагавана для каждого из преданных.

Был и ещё один преданный с уникальным характером. Он относился к Бхагавану как ребёнок, или новорожденный, который ползёт к своим родителям, чистая невинность. Это был А.Дэвараджа Мудальяр, где 'А' означает Аркот — место, откуда он был родом. В глубине своего сердца, а также в обращении к Бхагавану устно или письменно, он всегда называл его амайяаппа — тамильское слово для мамы и папы. Мудальяр называл себя Рамана Сэй, ребёнок Раманы. Бхагаван тоже относился к нему как к ребёнку. Некоторые из старших преданных не одобряли Дэвараджа Мудальяра из-за этого детского, хоть и невинного, подхода.

Тем не менее, Мудальяр был воплощением сдачи. Бхагаван говорил: "Есть два пути осознать истину. Спрашивать 'кто я?', преследовать эго в его источник — Я — и дать ему раствориться там. Второй путь это сдаться, сдать своё эго Высшему, которое есть состояние 'Я ЕСТЬ' внутри вас". Жизнь Мудальяра также служит примером ещё одного учения Бхагавана, которое гласит: "Усилия преданного и милость гуру синонимичны и единовременны. Между ними нет временного промежутка. Когда человек делает усилие, в тот же самый момент активируется милость. Усилия ищущего и милость Бога — синонимы". (В сущности, Бхагаван делал ударение на том, что усилие само по себе существует только благодаря милости).

Дэвараджа Мудальяр был в связи с Бхагаваном около пятидесяти лет. Ему довелось насладиться этой связью, вероятно, дольше, чем другим преданным. В 1900 году, через четыре года после прихода Бхагавана на Аруначалу, сотни людей прибыли в Тируваннамалай на праздник Картикай Дипам. Среди них был Дэвараджа Мудальяр. Хотя Бхагаван в то время был полностью погружён в Я и сидел с закрытыми глазами, его милость снизошла на Мудальяра. Из сотен людей, находящихся там, Мудальяр был очарован этим молодым Свами. В 1914 году он вновь посетил Аруначалу, уже будучи известным адвокатом в Читтуре. Бхагаван теперь жил в пещере Вирупакша. В то время путешествия были весьма утомительны. Ведомый своей преданностью, Мудальяр приехал в Тируваннамалай снова в 1917 году. Тогда Бхагаван жил уже в Скандашраме. Он испытал милость Бхагавана, и почувствовал, что должен сдаться и молиться ему. Он вернулся, полностью уверенный, что это был мастер, которому он должен молиться. Он молился внутри и никогда вслух.

Между 1918 и 1922 годами он не мог посетить Бхагавана из-за профессиональных обстоятельств. В 1922 он снова поехал в Тируваннамалай. Бхагаван теперь жил в Раманашраме, состоявшем тогда из нескольких скромных хижин. Он простёрся перед Бхагаваном, в то время как другой пылкий преданный, Рамасвами Пиллай, пел Тируппугал, тамильскую песню своим зычным голосом, в котором тонул непрерывный шум проливного дождя. За обедом было человек пять или шесть. Бхагаван повернулся к Мудальяру и сказал: "Здесь мы придерживаемся характерного меню. Если вы привыкли к чему-то другому, вы можете есть это." Мудальяр принёс с собой чапати, приготовленные с пшеницей. Под взглядом Бхагавана он растаял и присоединился к другим, забыв про чапати.

Мудальяр стал посещать Бхагавана более регулярно и задавал всё больше и больше вопросов. Он поделился со мной одним весьма важным фактом: он был атеистом. Он никогда не верил в Бога, не любил ходить в храмы и глубоко презирал ритуалы. Все остальные преданные, напротив, были искренне религиозны, посещали храмы и говорили о Боге. В 1922 году он выложил свои взгляды Бхагавану. Мастер сказал: "Всё нормально. В этом нет ничего неправильного. Бог всегда внутри вас, разверните свой ум внутрь и медитируйте на осознавание. Этого достаточно."

Я имел честь водить дружбу с этим полным достоинства, но очень простым человеком. Однажды он сказал мне: "Уникальность нашего Бхагавана в том, что он принимает всех такими, какие они есть. Другие гуру ожидают, что человек должен исправиться, или они его исправляют, и только потом принимают его." Он рассказал мне об одном случае, когда однажды он пел песню одного поэта, преданного Господа Муруги. В песне говорилось о том, как Господь Муруга исправил, наконец, певца и спас его. Мудальяр заменил в песне имя Муруги на Бхагавана и начал петь. Муруганар, который при этом присутствовал, тут же стал его распекать: "Вы высоко цените эту поэму, но я не согласен с вами. Она не представляет истинного приятия нашего Бхагавана или его необыкновенной щедрости. Бхагаван никогда не ждёт. Он мгновенно принимает всякого, кто оказывается в его присутствии без каких бы то ни было требований или ожиданий."

С 1922 года он стал посещать Бхагавана чаще, и в уме молился об облегчении своих проблем. Он объяснил мне: "Ты имеешь все права молиться своему Богу или гуру — но, не ставя никаких условий. Молитва может быть исполнена, а может и нет. Твой ум не должен возбуждаться ни от радости, когда она исполнена, ни от горя, когда она не исполнена." Бхагаван однажды сказал ему: "Ваша обязанность только сдаться, после этого просто будьте. Исполню я это или нет, вас не касается."

В те времена в Индии было непросто выдать дочь замуж, но Мудальяр помолился, и свадьба его дочери состоялась без каких-либо препятствий. В 1930 году его жена, которую он нежно любил, тяжело заболела. Он помчался к Бхагавану и многократно молился о её выздоровлении. Она умерла в 1933 году, доставив ему огромное потрясение. Но он никогда не злился и не разочаровывался в Бхагаване. Он говорил: "Это тоже было благословением Бхагавана, Ганешан, потому что после этого шока мой ум и моё внимание полностью сосредоточились на духовном поиске. Я явно узрел всю тщетность мирских привязанностей и отношений." После смерти жены он пришёл в Раманашрам и сел перед мастером. Печаль от потери жены, которая глубоко угнетала его, исчезла. Он целиком приписал это исцеление милостивому присутствию Бхагавана.

Как обычно, его пригласили к обеду, но он колебался, ссылаясь на аллергию. Его кузен д-р Гурусвами Мудальяр, уважаемый врач в Ченнае, сказал ему, что от его аллергии нет лекарства, и избежать её возможно, лишь полностью отказавшись от риса. В тот день Бхагаван спросил: "Где Дэвараджа Мудальяр?" Кто-то сообщил Мудальяру, что Бхагаван его зовёт. Он пошёл к Бхагавану, и мастер приказал, повелительно глядя на него: "Садитесь." Мудальяр молча повиновался. В Раманашраме рис подают в изобилии, и когда ему поднесли рис, он заколебался и посмотрел на Бхагавана. Гуру предложил поесть, и Мудальяр немедленно принялся за еду, съев весь рис. Позже он сказал мне: "Я подчинился приказу моего мастера. Неизлечимая аллергия мгновенно пропала."

Никто в ашраме не знал, кто такой Мудальяр, потому что каждый день сюда приходило очень много разных людей. Бхагаван спрашивал обитателей ашрама: "Вы узнаёте, кто это?" Они качали головами. "О, вы не узнаёте Дэвараджа Мудальяра!" восклицал Бхагаван. "Он часто приходит навещать нас. Раньше он выглядел иначе! Он носил европейский костюм, а теперь, смотрите, как просто он одет." Дэвараджа Мудальр говорил мне это со слезами на глазах: "Смотри, как гуру внимателен ко мне. Он принимает тебя, какой ты есть, носишь ли ты европейский костюм или простую одежду, веришь ли ты в Бога или выполняешь какую-то духовную практику — для него это всё не важно. Преданный гораздо более важен для гуру, чем то, что преданный делает или во что верит." Начиная с 1933 года Мудальяр стал ездить к Бхагавану ещё чаще. Это очень важно; по словам самого Мудальяра, "Для укрепления в духовности очень важно иметь постоянный контакт с истиной, будь то человек, учение, институт, храм или церковь. Эта непрерывная связь жизненно необходима. (Чудо и красота любви гуру в том, что он завоёвывает преданного шаг за шагом не посредством указаний, но просто находясь рядом с ним.)

В 1936 году правление ашрама попало в затруднительное положение. В местном суде магистрата было заведено дело на Бхагавана, Чинну Свами и большинство обитателей ашрама. Чинна Свами поспешил к Сундараму Четтияру, верховному судье в отставке, который был также преданным Бхагавана, и попросил его совета. Из всех известных адвокатов в Тируваннамалае и других районах судья предложил имя Дэвараджа Мудальяра, который тогда жил в Читтуре, в ста милях от Тируваннамалая. Когда Дэвараджа Мудальяр рассказывал мне это, на его глазах стояли слёзы: "Посмотри на милость мастера." Согласно индийскому уголовному кодексу, если человек был вызван в суд, он обязан туда явиться, и казалось, другого выхода не было. Но Дэвараджа Мудальяру удалось прекратить дело на начальной стадии, так что никому в суд идти не пришлось. Истец подал иск в высшую инстанцию, но и там Мудальяр смог прекратить дело. (В том, что Бхагаван выбрал его для этого, была высшая цель. Он должен был стать одним из валунов, распространяющих учение Аруначалы 'Я ЕСТЬ' по всему миру. Поэтому было недостаточно, что его принял гуру — правление, включая Чинну Свами, должно было тоже его принять. Этот случай помог Мудальяру склонить своих критиков на свою сторону.)

В 1939 году Мудальяр почувствовал притяжение милости Бхагавана так сильно, что захотел оставить свою профессию и всё время сидеть у священных ног своего мастера. В те дни никому не разрешалось самостоятельно строить для себя хижину в ашраме. Были два исключения — Майор Чедвик и Йоги Рамиа. Многие другие пытались, но правление отказывало, говоря: "Мы не хотим, чтобы это был жилой ашрам. Мы хотим, чтобы он был маленьким, с ограниченным количеством жилых построек." Мудальяр сказал: "Бхагаван придал мне смелости, чтобы я написал Чинне Свами прошение о строительстве хижины внутри ашрама. Ответ пришёл быстро и был утвердительным." (Ученик жаждет быть рядом с гуру, и гуру отвечает тем же. Мне нравится пример Дэвараджа Мудальяра, потому что это практическая демонстрация активных взаимоотношений между гуру и учеником.) Два года ушло на то, чтобы построить домик и уладить все дела в Читтуре. В 1941 году он переехал на постоянное проживание в Раманашрам. С этого момента он ежедневно был с мастером. Однако в душе Мудальяр страстно желал, чтобы Бхагаван ступил своими святыми стопами в его жилище. Бхагаван поставил простое условие: "Я приду к вам, но никаких фанфар, никого не приглашайте, и не принимайте это слишком серьёзно." И снова Мудальяр рассказывал это с влажными глазами. Бхагаван вошёл в его хижину и благословил его. Мудальяр говорил: "Это событие ознаменовало осуществление моего духовного освобождения. Это был не просто визит." Он добавил: "Ганешан, не относись к этому легкомысленно. Каждое движение между Бхагаваном и мной было очень важным."

Бхагаван очень редко говорил по-английски, а в 1940-х, после публикации книги Пола Брантона, стало приезжать много ищущих с запада. Требовались переводчики, чтобы помочь им общаться с Бхагаваном. Дэвараджа Мудальяр, Мунгала Венкатарамия и многие другие исполняли эту роль. Однажды Бхагаван сделал замечание, о котором мне рассказывал не только Мудальяр, но и другие преданные: "Все остальные интерпретируют мои слова, и только Дэвараджа Мудальяр передаёт в точности то, что я говорю."

Я часами слушал рассказы Дэвараджа Мудальяра о времени, проведённом им с Бхагаваном. Это была музыка для моих ушей, а также часть моей садханы — слушать истории его взаимоотношений с гуру. Мудальяр рассказывал: "Бхагаван никогда не выражал определённых взглядов на этические или мирские вещи, кроме двух исключений. Одним было его полное неодобрение невегетарианской еды, а вторым была его нелюбовь к внешнему отречению — ношению охряных одеяний, бритьё головы, принятие другого имени и санньясы." В 1936 году, сидя в холле в присутствии Бхагавана, Мудальяр остро ощутил, что Бхагаван хотел бы, чтобы он стал вегетарианцем. Хотя Бхагаван не говорил ему об этом, он это почувствовал. Однако, он также помнил, что у него было малокровие, от которого д-р Гурусвами Мудальяр советовал ему есть больше мяса, яиц и печёночного супа. Мудальяр был достаточно откровенен, признав: "Мне также очень нравилась невегетарианская еда, и вот, сидя перед моим гуру, приходит сильный позыв, что Бхагаван хочет, чтобы я стал вегетарианцем." Встретившись с такой дилеммой, он поднялся на гору с Бхагаваном и сказал ему: "Бхагаван, я чувствую ваше влияние на меня, чтобы я стал вегетарианцем, но таково состояние моего здоровья." Бхагаван улыбнулся и сказал: "Вегетарианская пища содержит всё необходимое для здоровья и сил." Мудальяр был очень рад это услышать, и ответил: "Теперь у меня есть смелость, Бхагаван, вступить в этот эксперимент с едой. Я знаю, что смогу прожить, даже питаясь одним воздухом, если вы скажете, что этого достаточно, чтобы поддержать меня." Одной только милостью, сказал он, его здоровье не пострадало от смены диеты, и позже он также не испытывал аппетита к мясу.

Бхагаван сидит на кушетке в Старом Холле

Однажды Мудальяр открыл мне разницу между верой и верованием. "Верование это мысль — 'Я верю в христианство, хотя сам индус'. Вера же совершенна; в ней не возникает вопроса о принятии или отвержении." "Что вы имеете в виду?" спросил я. Он ответил: "Ганешан, если бы Бхагаван показал мне ворону и сказал: 'Вот белая ворона', клянусь, я видел бы только белую ворону. Мой ум не потревожила бы ни одна мысль против. Я бы не стал думать, что никогда не слышал о белых воронах, что это невозможно, или задавать вопрос, зачем Бхагаван так сказал. Это не принятие, потому что это мысль 'Да, если гуру так говорит, это должна быть белая ворона'. Но вера видеть только эту белую ворону." Позицией Дэвараджа Мудальяра была позиция человека, который сдаётся. В сдаче нет 'я'. 'Я' имеет верования и никогда не узнает, что такое вера. С мыслью 'я' мы бы пытались докопаться до логики той 'белой вороны', мы сказали бы: "Это невозможно. Бхагаван бы никогда такого не сказал", или что-то подобное.

Ещё одно драгоценное учение, которое дал нам Мудальяр, это ответ на старинное заблуждение всех духовных ищущих насчёт предопределения и свободы воли. Буддизм, джайнизм, индуизм и другие восточные религии в основном верят в судьбу. Сейчас вы женщина, потому что вам было предназначено быть женщиной, а не потому, что вы это выбрали. Это предопределение. Богатый вы или бедный — это предопределено. Но если всё предопределено, зачем вообще мы должны выполнять духовную садхану? Таким однажды был диалог между Мудальяром и Бхагаваном: "Я понимаю, Бхагаван, что внешние факторы человеческой жизни, такие как национальность, семья, профессия, женитьба, смерть и т. д. — все предопределены в соответствии с его кармой. Но может ли быть предопределена вся его жизнь до мельчайших подробностей?" Бхагаван ответил очень чётко: "Конечно. Что это тело будет делать и через какие переживания ему предстоит пройти — уже определено, когда оно появляется на свет."

Мудальяр не остановился на этом. Он продолжил задавать вопросы: "А как же тогда быть со свободой человека и его ответственностью за свои действия?" Бхагаван, милостиво глядя на Мудальяра, ответил: "Единственная свобода, которая есть у человека, это добиваться и достигать джняны, мудрости, которая позволит ему не отождествлять себя с телом. Человек свободен освободить себя от отождествления с телом, и это единственная свобода, которая у него есть. Отождествляясь с телом, человек не имеет никакой свободы от предопределения. Тело пройдёт через все действия, уже ему предписанные." (Просто мысли "Я не это тело" недостаточно, потому что это всего лишь ещё одна мысль. Вот почему мы должны выполнять садхану. Чтобы отсечь отождествление с телом, мы должны иметь джняну, непоколебимо пребывая в Сердце.)

Преданные и ищущие часто говорили о важности горы Аруначалы, обхода вокруг неё, пребывания вблизи неё. В разное время Мудальяр спрашивал Бхагавана о значении обхода вокруг горы. Однажды Бхагаван сказал: "Обходить вокруг горы очень хорошо для всех. Даже не имеет значения, верит ли человек в эту прадакшину или нет. Как огонь сжигает всё, что его коснётся, не важно, веришь ты в это или нет, также и гора сделает только добро для тех, кто обходит вокруг неё." Однажды Мудальяр пристал к Бхагавану с тем же вопросом, и Бхагаван с улыбкой ответил: "Почему вас так волнуют все эти вопросы об эффективности хождения вокруг горы? Помимо всего того, что вы можете получить или не получить, по крайней мере, вы получите пользу от физического упражнения." Мудальяр начал добросовестно регулярно обходить вокруг Аруначалы, каждый раз спрашивая разрешение Бхагавана. Мастера давал своё согласие посредством вопроса: "Кто ещё идёт с вами?" Мудальяр называл имена своих спутников, если таковые были. Однажды, отвечая на тот же вопрос, он сказал: "Сегодня только Бхагаван сопровождает меня, больше никто." Бхагаван широко улыбнулся и благословил его.

Что касается пребывания возле Аруначалы, Бхагаван привёл санскритский стих из Аруначала Махатмьям, где говорится: "Господь Шива отдал приказ, утверждающий: 'Сим постановляю, что проживание в пределах трёх йоджан (тридцать миль) от горы само по себе достаточно, чтобы сжечь все пороки и даже установить единство с Высшим без какой-либо формы посвящения.'" Превознося этот стих, Бхагаван сказал: "Всё, что находится в, на или около Аруначалы, автоматически освобождается, без необходимости в какой-либо религиозной или духовной практике." Мудальяр, как обычно, настойчиво задавал вопрос: "Как могут преступники, неверующие, животные, птицы, деревья и камни, которые находятся здесь, получить освобождение?" Бхагаван снисходительно ответил: "Кто мы такие, чтобы что-либо говорить, а тем более подвергать сомнению? Это решение самого Тайного Совета!" Во время Британского Режима, который колонизировал большую часть мира, Тайный Совет в Лондоне был высшей судебной инстанцией. Бхагаван использовал этот законодательный термин, потому что Мудальяр был адвокатом. Дэвараджа Мудальяр сказал: "Я адвокат. Чтобы эта истина проникла глубже в моё сердце, Бхагаван использовал термин Тайный Совет вместо Господа Шивы!"

Он чувствовал, что слишком прост и не способен духовно развиваться. Поэтому он много раз обращался к Бхагавану: "Вы должны спасти меня, я не могу сам спасти себя." Однажды Мудальяру попалась одна тамильская песня, где поэт горестно жалуется, что он не цепкая маленькая обезьянка, которая может крепко держаться за свою мать, но скорее как мурлыкающий котёнок, которого мать должна носить в зубах за шкирку. Поэтому поэт молит Бога позаботиться о нём. Мудальяр показал песню Бхагавану и сказал: "Это в точности мой случай. Вы должны сжалиться надо мной, Бхагаван, держать меня за шкирку и смотреть, чтобы я не упал и не поранился." Ответ Бхагавана был типичен: "Это невозможно. Необходимы как ваше стремление, так и помощь гуру." Тогда Мудальяр привёл в оправдание, что даже писания признают эти два метода — малыша обезьяны и котёнка — Марката Ньяям и Маарьяра Ньяям — подходящие ищущим с разными способностями. Но, несмотря на все мольбы, это был единственный ответ, который он получил от Бхагавана. (Стремление ученика есть милость гуру. Нет запаздывания, нет разницы. Усилия преданного и милость гуру — синонимы. Мы должны крепко держаться за гуру, как малыш обезьяны, а гуру позаботится о нас, как кошка-мать!)

Самый большой вклад Мудальяр внёс в период с 1945 по 47 год, когда он записывал в дневник всё, что происходило в присутствии Бхагавана. Это было опубликовано ашрамом как День за Днём с Бхагаваном. Я видел этот дневник, занимающий несколько тетрадей. Все они в нескольких местах отмечены рукой Бхагавана. Лишь на некоторых страницах есть исправления, и они, по сути, минимальны. Если в Беседах с Раманой Махарши мы находим, что Бхагаван ссылается на традиционные санскритские трактаты, то в День за Днём с Бхагаваном' мы видим, как Бхагаван обильно цитирует древние тамильские религиозные тексты.

В конце пятидесятых начале шестидесятых я имел удовольствие подать идею Мудальяру записать все истории и случаи, которые он мне рассказывал, в форме книги. Он любезно и без колебаний согласился, и в результате появилась книга его мемуаров, под названием Мои Воспоминания о Бхагаване Шри Рамане. После окончания колледжа я два года жил в ашраме, пытаясь найти работу, так как моя семья не была хорошо обеспечена финансово. Я был первым в своей семье, кто окончил учебное заведение. Такие люди, как Майор Чедвик и Миссис Талеяркхан помогали мне в поисках работы. Когда я жил в ашраме и работал в офисе, милость Бхагавана заставила меня убедить старых преданных поведать мне о случаях, происходивших в присутствии Шри Бхагавана. Майор Чедвик и Мудальяр всегда делали мне одолжение. Я просил их записывать истории, которые они мне рассказывали. Это были первые две книги воспоминаний о Бхагаване. Когда в 1960 году я навсегда пришёл жить в Раманашрам, лишь немногие старые преданные ещё жили там, не считая Майора Чедвика, Дэвараджа Мудальяра, Рамасвами Пиллая и Кунжу Свами. Миссис Талеяркхан и С.С.Коэн жили вне ашрама. Я проводил много времени с Чедвиком, Кунжу Свами и Мудальяром, наслаждаясь их историями о Бхагаване, и жаждал услышать больше.

Социальный статус Мудальяра не был статусом обычного человека — он принадлежал к элитному классу. Британское правительство даже удостоило его титула Рао Бахадур, чем признало в нём важного человека в обществе. Он был известным адвокатом с превосходным интеллектом. Тем не менее, он отдал всё Бхагавану. Он говорил: "Духовная сдача означает, что мы сдаёмся не только на словах. 'Я' должно сдаться молчаливому состоянию 'Я ЕСТЬ'." Он вспоминал, как Бхагаван принял 'меня', 'ни на что не годного меня' и раскрыл бесценное сокровище 'Я ЕСТЬ'.

Должно быть, это было где-то между 1961 и 63 годами. Средства ашрама были весьма ограничены. В штате состоял только один повар мужчина. Еда готовилась менее, чем для пятнадцати человек, и рацион был строгим: миска риса, куламбу^[19] без дала, жидкая пахта и рассол — никаких изощрённых бхикш! Я был занят во всех работах по ашраму, включая нужды обеденного зала. Мудальяр был возбуждён: его внучка должна была приехать сразу после свадьбы вместе со своим мужем. Я организовал им жильё в Морви Гест Хауз, обратный билет на автобус и гужевую повозку, чтобы привезти их от автобусной станции. Так как я должен был уйти в город утром, чтобы встретиться с адвокатом ашрама, я заверил Мудальяра, что вернусь вовремя, чтобы уделить внимание новобрачным.

Я немного задержался, и поэтому по возвращении из города тут же направился в комнату Мудальяра, чтобы принести свои извинения. Молодая пара была в Старом Холле. Когда я вёл Мудальяра и супругов в обеденный зал, он крепко сжал мою руку и очень эмоционально произнёс: "Я невероятно скучаю по присутствию Шри Бхагавана! Он был бы очень рад видеть, говорить с моими внуками, кормить их, как будто они его собственные, и уделил бы им особое персональное внимание." Эмоции настолько переполнили его, что не смог продолжить разговор. Было 10.30 — раньше обычного времени обеда — когда я завёл пару, сопровождаемую Мудальяром, внутрь обеденного зала. И был несказанно удивлён, увидев расстеленные банановые листья. (Мудальяр всегда ел только в обычное обеденное время.) Для них был сервирован настоящий пир с вада, паясам^[20] и аппалам! Тут вбежал кассир ашрама и шёпотом сообщил мне: "Вы были с раннего утра в городе. По телеграфу пришёл денежный перевод с инструкциями, чтобы была организована изысканная бхикша для внучки заказчика и её мужа. И я устроил всё это без вашего разрешения… пожалуйста, простите меня!" Пара была так счастлива! После того, как мы их проводили, Мудальяр крепко меня обнял со слезами радости на глазах и воскликнул: "Ганешу! Какой же я большой глупец! Хоть я и не выражал этого открыто, я чувствовал себя несчастным, что нам придётся кормить их нашей повседневной сухой едой, и что если бы Шри Бхагаван был здесь, он бы обеспечил им хороший пир. Видишь, Ганешу! Чтобы устранить мою печаль, Бхагаван побудил кого-то послать денежный перевод! Какой же прекрасный пир на банановых листьях с вада, паясам и аппалам устроил наш сострадательный Бхагаван!" Говоря это, он рыдал и ронял радостные слёзы в бурном восторге и экстазе!

Мудальяр всегда был опрятно одет, мил и вежлив, никогда не злился. Однажды я спросил его: "Как так, вы всегда счастливы и приятны?" В ответ он поделился со мной тремя учениями: "Будь лёгким. Никогда не чувствуй уныние, что бы то ни было. Иисус Христос говорил: 'Будьте светом самим себе'. Именно так. Не вовлекайся в сложности. Посмотри на меня, как я счастлив. Не делай из чего-либо проблему. Память о прошлом создаёт проблемы. Точно также, беспокойство и планирование будущего создаёт проблемы. Воздерживайся насколько возможно от размышлений над прошлым и будущим. Оставайся в сейчас." Он добавил: "Бог внутри тебя. Кто смотрит через твои глаза, когда ты смотришь через них? Кто слышит? Кто ест? Кто переваривает пищу? Кто заставляет тебя ложиться спать? Эта внутренняя сила, которую Бхагаван называл высшей силой, и есть Бог. Эта внутренняя сила на самом деле и есть то, кем ты в реальности являешься. Пребывай в тишине, пребывай в простом 'Я ЕСТЬ'. Будь счастлив, всегда." И третьей вещью, которой он со мной поделился, было: "Бхагаван есть истина. Не пытайся определить истину, так как ум не может сделать этого. Никому это никогда не удалось. Если своё 'я' ты сдашь 'Я ЕСТЬ', истина сама тебе откроется в Сердце. Ты узнаешь её интуитивно, духовно. Благословляю тебя."

Старый Холлл в ранние годы (вид с юга)

В 1964 или 65 году в свои последние дни он должен был покинуть ашрам, так как члены его семьи хотели, чтобы он пожил с ними. Я организовал прощальное торжество, в котором принимали участие все преданные. Он уехал в Канчипурам со своими детьми, не переставая повторять имя Бхагавана. Я направил корреспондента газеты, который приехал, чтобы взять интервью у жителей ашрама, к Мудальяру, рассказав ему об этой жемчужине из преданных, живущем теперь в Канчипураме. Один из вопросов, который корреспондент задал Мудальяру, был таким: "Ведь именно вы выведали у Бхагавана, что даже камень, птица или дерево, живущие у Аруначалы, освобождаются. Почему же вы тогда живёте не у Аруначалы, а в Канчипураме?" Этот корреспондент потом передал мне ответ Мудальяра. Мудальяр сказал ему: "Это вы так говорите. Разве я когда-нибудь говорил, что я ушёл от Аруначалы? То, что теперь я в Канчипураме, разве имеет значение для меня? Бхаагаван всегда во мне, а я всегда у Аруначалы. Аруначала там, где есть чувство 'Я ЕСТЬ'." Так распространяется учение 'Я ЕСТЬ'!

Однажды я спросил его, почему он продолжает повторять имя Раманы, и он сказал: "Я спросил Бхагавана: 'Бхагаван, я иногда повторяю ваше имя, даже не думая о вас. Это нормально? Мне это зачтётся? Лично я думаю, что зачтётся, ну, по крайней мере, чуть-чуть. Это не так, Бхагаван?' Бхагаван улыбнулся и ответил: 'Да, вам это зачтётся'. Я продолжаю повторять 'Рамана, Рамана' с абсолютной верой, что, как он мне сказал, на последнем экзамене я получу зачёт."

Его родственники рассказали мне, что его последние дни были самыми мирными. Он повторял 'Рамана, Рамана' до последнего сознательного момента. Повторение 'Рамана, Рамана' это не просто мантра или ритуал. Помнить, значит быть в том божественном присутствии. Когда вы повторяете 'Рамана, Рамана', вы утверждены в 'Я ЕСТЬ', мощном и чистом присутствии.

Вишваната Свами

Брат матери Бхагавана Алагаммы жил в Диндигуле. Его жена умерла вскоре после рождения сына. Родители Бхагавана привели осиротевшего мальчика, Рамасвами, в свой дом и воспитали его с заботой и лаской. Прямо перед рождением Бхагавана, мать Алагамма сказала акушерке: "Я очень взволнована, я хочу, чтобы это была девочка, на которой сможет жениться сын моего брата!" Той ночью в Тиручули, когда родился Бхагаван, слепая акушерка прокричала: "Алагу! Это мальчик! Будь счастлива! Я видела яркий свет! Алагу, возрадуйся!" Алагамма была разочарована, что это была не девочка. И в своём разочаровании она проглядела удивительное обстоятельство, что слепая акушерка видела яркий свет.

В более поздние годы Рамасвами стал адвокатом, известным своим прямым нравом. Он был также сторонником строгой дисциплины, и его очень уважали за служение обществу. Одним из его сыновей был Вишванатан. Как и его братья, Вишванатан был весьма одарённым и наделённым острым интеллектом. Вместе со своими братьями он был глубоко вовлечён в движение за независимость Индии. В 1921 году, учась в колледже, он был арестован за выступление против британского правительства. Нужно было сдавать экзамены, поэтому отец взял его на поруки. Но вместо того, чтобы поехать домой в Диндигул, он отправился в Тируваннамалай к своему дяде Венкатараману, теперь известному как Рамана Махарши.

Вот как он описывает свою первую встречу с взглядом милости Бхагавана: "Бхагаван стоял на открытом воздухе перед Скандашрамом. Когда я впервые остановил на нём свой взгляд, я увидел нечто завораживающее, что явно выделяло его из всех, кого я видел прежде. Казалось, он живёт обособленно от физической оболочки, как будто совершенно отдельно от неё. Его взгляд и улыбка имели особое духовное очарование. Когда он начинал говорить, его слова, казалось, исходили прямо из бездны. В нём самом и в его движениях можно было увидеть безупречную праведность и отрешённость. Я ощутил в нём нечто очень благородное, возвышенное и святое. Вблизи него волнения ума блокировались чистым и мощным спокойствием. В его присутствии я напрямую испытал уникальное счастье покоя. Я бы назвал это Рамана Лахари — блаженная атмосфера Шри Раманы. В экстазе милости человек теряет чувство отдельной индивидуальности и остаётся нечто величественное, которое охватывает собой всё. Это и есть дух Аруначалы, который поглощает всю вселенную в своём благодатном сиянии." Не удивительно, что после такого опыта блаженства Вишванатан остался ещё на несколько дней.

Мать Бхагавана, Алагамма, и брат Бхагавана, Чинна Свами, также присутствовали при этом. Они знали Вишванатана с самого детства и знали, что он был знатоком санскрита даже в самом юном возрасте. Поэтому они попросили его процитировать какие-нибудь священные стихи на санскрите. Когда Вишванатан окончил цитировать, Бхагаван не спеша развернул к нему своё внимание и сказал: "Ты всё это выучил; в моём случае это не было так. Перед тем как прийти сюда, я ничего не знал, ничего не умел. Какая-то непостижимая сила завладела мной и вынудила полностью трансформироваться. Кто бы знал тогда, что это может со мной произойти! Твой отец, который в детстве мечтал отправиться в Гималаи и заняться тапасом, стал главой большой семьи, а меня, который ничего не знал, привело сюда, чтобы оставить здесь навсегда. Когда я покинул дом на семнадцатом году жизни, я был подобен маленькой соринке, унесённой огромным потоком. Я не знал ничего ни о своём теле, ни о мире, день сейчас или ночь. Было трудно даже открывать глаза, мои веки, казалось, прилипали к щекам. Моё тело превратилось просто в скелет. Люди жалели меня, потому что им было неведомо моё блаженное состояние. И лишь годы спустя, когда мне удалось заглянуть в книги по Веданте, которые мне принесли, я наткнулся на термин Брахман. Меня это позабавило, и я спросил себя: 'Не это ли переживание называют Брахманом?'."

Вишванатану пора было уходить. Когда он с тяжёлым сердцем прощался, Бхагаван подарил ему экземпляр Шри Рамана Гиты. (Она содержит ответы Бхагавана на вопросы Кавьяканты и его учеников, и бесценна для каждого ищущего.) Вручая его, Бхагаван сказал: "Дай это своему отцу и попроси его прочитать." В Диндигуле Вишванатан полностью погрузился в изучение этой книги, особенно главы восемнадцатой, где величие Бхагавана воспето в изысканных санскритских стихах. Это настолько глубоко тронуло Вишванатана, что он решил оставить мир и пребывать у священных ног Бхагавана.

В 1923 году он вернулся в Тируваннамалай, не предупредив родителей. К тому времени Бхагаван уже сошёл вниз в теперешний Раманашрам. Когда он предстал перед Бхагаваном, первое, что тот спросил: "Ты оставил записку или рассказал родителям о том, что идёшь сюда?" Вишванатан покачал головой. "Я сделал это, когда оставил свой дом, почему ты этого не сделал? Сейчас же сядь и напиши письмо родителям, что ты здесь, жив и здоров", приказал Бхагаван. Только тогда Бхагаван разрешил ему остаться. Вишванатан обнаружил, что мощь и присутствие Бхагавана были настолько сильны, что не было необходимости в какой-либо внешней садхане (духовной практике). Но всё же он изучил все работы Бхагавана и работал в ашраме во вдохновляющем присутствии Бхагавана. Чем больше он изучал учения Бхагавана, тем сильнее становилось его убеждённость, что простое присутствие, простая близость и компания Бхагавана более чем достаточны. Его убеждённость ещё больше усилилась, когда позже он прочёл один из стихов Бхагавана из Дополнений к Сорока Стихам о Реальности: "Когда человек присоединяется к компании мудреца, отпадает нужна в религиозных и духовных практиках, как нет нужды в веере, когда дует прохладный южный бриз."

Вишваната Свами в своей хижине в Палаакоту

Спустя несколько дней Бхагаван спросил его, какой вид духовной практики он готов выполнять. Вишванатан ответил, что с детства его влекло к Гайатри Мантре, одной из самых священных мантр в индуизме, и что он её повторял. Бхагаван ответил: "Очень хорошо. Но ты должен практиковать её искренне, каждый день в определённое время, полностью сонастроившись с ней." Затем Бхагаван отвёл его за Раманашрам в одну маленькую пещерку на горе. Сидя в ней, можно было видеть Аруначалу с востока до запада, не попадая в палящие лучи солнца. Бхагаван сказал ему: "Есть определённое время, когда ты должен делать джапу. Я буду приходить и проверять, как ты практикуешь, так что, будь дисциплинирован." Вишваната Свами потом привёл меня в ту пещеру, и я пришёл в восторг, когда он сказал: "Бхагаван приходил и проверял, это были не просто слова." Но, будучи полностью погружённым в джапу, Вишванатан не знал, что Бхагаван много раз приходил проверять, способен ли он исполнить своё обязательство.

Вишванатан прожил с Бхагаваном с 1923 по 1927 год, неутомимо практикуя. Это был период лучезарности и период стараний. Гуру дарует свою милость, а ученик искренне прилагает усилия. Вишванатан не знал, насколько он продвинулся, поэтому он спросил Бхагавана: "Бхагаван, как я могу возвыситься над моими теперешними животными инстинктами? Мои собственные попытки оказались тщетными. Я убеждён, что только высшая сила может трансформировать меня." Бхагаван ответил с большим состраданием: "Да, ты прав. С пробуждением силы, которая выше и могущественнее ума и чувств, последние могут быть покорены. Если ты разбудишь и взрастишь в себе эту высшую силу, всё остальное раскроется мистическим образом. Человек должен непрерывно поддерживать поток медитации. Воздержанность в еде и подобные ограничения, принятые с прилежанием и здравомыслием, очень полезны в удержании внутреннего равновесия." Бхагаван добавил: "Вишваната, не смешивайся с людьми, которые сюда приходят. Не трать время на общение, разговоры, атакже не привязывайся. Сократи разговоры до минимума." Вишваната настолько преданно придерживался слов Бхагавана, что когда он говорил, его голос был еле слышен. Он ограничил свои передвижения до хождения в город, чтобы просить еду. Кто-то из старых преданных говорил мне, что Вишваната Свами был известен из-за своего тихого голоса и ограниченных передвижений.

Вишваната Свами с Раманой Падананда и членами семьи Сомасундарам Пиллая

Хочу поделиться очень интересным случаем, который рассказал мне Вишваната Свами об этом важном этапе своей жизни. Через четыре месяца после его прихода к Бхагавану, из Диндигула пришло письмо, что собирается приехать его отец. Вишваната Свами показал это письмо Бхагавану, который сказал: "Вишваната, твоя семья тоже приедет. Иди на станцию и встреть их, но не говори со своим отцом без меня. Встреть их и оставь в городе, где они заказали дом для проживания. А сам возвращайся в свою пещеру и продолжай выполнять джапу. Я пошлю за тобой, но даже тогда не говори со своим отцом. Приходи и поклонись, но не мне, а своему отцу, и стой молча. Обо всём остальном я позабочусь." Отец Вишванатана, Рамасвами, не знал о духовном масштабе Бхагавана. Он знал его как Венкатарамана, родственника, убежавшего из дома и ведущего аскетический образ жизни. В это время строился Старый Холл в Раманашраме, поэтому Бхагаван и другие перешли в мантап через дорогу. Когда отец Вишванаты Свами пришёл туда и увидел Бхагавана, он сразу не смог распознать его духовную величину. Но в следующий момент он простёрся перед ним в полном благоговении и преданности.

Затем Бхагаван послал за Вишванатаном. Как ему было велено, он простёрся перед своим отцом и стал подле него со сложенными руками и опущенной головой. Рамасвами был очень рассержен. Он повернулся к Вишванатану и сказал: "Ну всё, довольно. Собирай вещи, поедешь со мной. За этим мы и приехали — забрать тебя обратно в Диндигул." Неподвижная тишина заполнила мантап. Бхагаван посмотрел на Рамасвами и сказал: "Вишванатан встал на путь духовного смирения и очищения." Рамасвами не был полностью удовлетворён. Бхагаван стал его уговаривать: "Позвольте Вишванатану остаться здесь. Для него это будет хорошо." Эти слова подействовали словно волшебство, и отец смягчился. Он посмотрел на Бхагавана, и отцовские инстинкты заставили его просить Бхагавана: "Если Бхагаван возьмёт на себя ответственность за духовную реализацию Вишванатана, я не возражаю, чтобы он остался здесь." И снова повисла полная тишина. Вишванатан не ожидал такого, все смотрели на Бхагавана. Бхагаван сострадательно повернулся и сделал публичное заявление: "Да, я беру на себя ответственность за духовный рост Вишванатана." В случае с Чинной Свами Бхагаван заверил его мать наедине, что берёт ответственность за Чинну Свами, но в случае с Вишванатой Свами он заявил об этом публично. Однако, это не два отдельных случая. Когда мы искренне посвящаем себя практике, Бхагаван гарантирует, даже теперь, что он берёт на себя всю ответственность за духовную реализацию каждого. Вспомните святые слова Бхагавана: "Усилия ищущего и милость гуру синонимичны и единовременны." Наше дело лишь прилагать усилия.

Вишваната Свами был несказанно счастлив — началась его ревностная практика. Бхагаван брал его с собой на прогулки и объяснял ему стихи, которые он сочинил о джняне (мудрости) и о бхакти (преданности). Бхагаван полностью заботился о нём. Вишваната Свами потом говорил мне, что быть наедине с Бхагаваном и получать объяснения исключительно для него было высшим благом, дарованным ему Бхагаваном. Однажды, когда Бхагаван и Вишваната Свами резали овощи, Бхагаван сказал ему: "Ты должен уметь извлекать пользу даже из пыли. В то же время ты должен быть способным отвергнуть весь космос, как не более, чем просто пыль."

Отношения между гуру и учеником углублялись, и Бхагаван, возможно, почувствовал, что Вишванатану нужно хорошенько укорениться в знании писаний. В то время на горе жил Кавьяканта Ганапати Муни. И в 1927 году Бхагаван послал Вишванату Свами к Кавьяканте изучать писания. Даже когда Кавьяканта в 1929 году спустился и стал жить в Палаакоту, Бхагаван прямо указал Вишванатану: "Наяна живёт в хижине в Палаакоту. Иди и живи с ним, служи ему и учись у него." Каждый день Бхагаван навещал эту хижину. Он всегда спрашивал: "Наяна, как Вишванатан?"

Гуру показал ему учителя, и это вселило в Вишванатана уверенность. Изучение писаний помогло ему сочинять стихи экспромтом. Однажды он сочинил пять стихов и преподнёс их к стопам Бхагавана. Бхагаван прочитал их и сказал одобрительно: "Очень хорошо. Почему бы тебе не продолжить писать? Но сперва покажи их Наяне, чтобы он их утвердил." Таким образом, Вишванатан и Кавьяканта работали вместе и собрали сто восемь имён Шри Бхагавана в одном произведении под названием Шри Рамана Аштоттарам. Оно вышло из сердца Вишванатана и Наяны, и было одобрено Бхагаваном, самим Сердцем, а посему вечно. Это трактат, неувядающий священный цветок, о котором Вишваната Свами позже сказал: "Мне очень повезло, что я имел возможность преподнести это к священным стопам Шри Бхагавана." Вишваната Свами продолжил свою духовную практику и покатились годы. Тот, кто живёт истиной, живёт в вечном сейчас. Для такого человека время не имеет значения, потому что время это иллюзия — Вишваната Свами пребывал во вневременном блаженстве.

Он испытал внезапный удар, когда здоровье Бхагавана пошатнулось, требовалась операция. Это причиняло ему глубокую боль. Он пошёл к Бхагавану и сказал: "Бхагаван, позвольте мне ухаживать за вами день и ночь, и всё время быть рядом." Бхагаван повернулся к нему и сказал: "У тебя есть работа." Сказав это, он вежливо отклонил просьбу. В последний день Бхагавана в его комнате было несколько человек, включая меня. Снаружи преданные Бхагавана пели Акшараманамалай, полные сердечных чувств стихи, сочинённые Бхагаваном об Аруначале, о Я. Бхагаван уже попросил служителей помочь ему сесть. Чем громче раздавался хор 'Аруначала Шива, Ауначала Шива', тем сильнее текли слёзы экстаза из глаз Бхагавана. Вишваната Свами наблюдал, как разворачивается возвышенное духовное великолепие. Вдруг он ощутил на себе милостивый взгляд Бхагавана. Он увидел внутри себя вспышку молнии, и центр его Сердца открылся. Он почувствовал, как Бхагаван вливает милость в его Сердце и был переполнен блаженством. В следующий момент он увидел, что Бхагаван улыбнулся и одобрительно кивнул, как бы подтверждая реальность переживания Вишванаты Свами. Бхагаван пробудил духовную реализацию в сыне, как он и обещал его отцу, Рамасвами. Вот как Вишваната Свами вспоминает о том моменте экстаза: "Получив эту милость в его последние минуты, наступил апогей всех моих духовных переживаний рядом с Бхагаваном. Когда я стоял в той маленькой комнате, всё вдруг стало призрачным, окутавшись невидимым чистым осознаванием, единой и единственной вечно присутствующей Реальностью. Не было ни малейшей отделённости от Бхагавана, ни малейшего следа печали о его физической смерти. Наоборот, был позитивный экстаз и душевный подъём, что является ничем иныме, как естественным состоянием Я."

После того, как Бхагаван достиг Маханирваны, Вишванате Свами позвонили из Диндигула и сообщили, что его мать больна и прикована к постели. Некому было за ней ухаживать. Поехав домой, Вишваната Свами увидел, что ей даже некому подать еду. Он ухаживал за ней днём и ночью. Он готовил ей еду, купал и нянчил её много месяцев. В этот период он вспомнил, что сказал Бхагаван: "У тебя есть работа." Его мать всегда держала при себе особый блокнотик. Перед смертью она открыла его. Там Бхагаван собственным маленьким красивым почерком записал Шри Рамана Аштоттарам. Она каждый день повторяла его имена. В свой последний день она сказала: "Вишваната, я благословляю тебя", и дала ему этот блокнотик. Через некоторое время, когда он ещё был в Диндигуле, ему приснился Бхагаван и попросил его приехать в Раманашрам. Когда он приехал туда, он увидел, что Чинна Свами болен. В течении следующих шести месяцев он денно и нощно ходил за ним. Когда Чинна Свами умер в 1953 году, Вишваната Свами исчез из Раманашрама.

Зная о величии Вишванаты Свами, я продолжал его поиски, когда пришёл в Раманашрам в 1960 году, но нигде не мог его найти. Его нигде не было. Однажды я прогуливался по улицам Ченная, и мне повстречался один мой старый друг, который с большой радостью сообщил: "Ганеша анна! Я так счастлив, потому что иду со встречи с Вишванатой Свами!" Моей радости не было предела. "Вишваната Свами здесь?" спросил я, не веря своим ушам. Мой друг дал мне адрес, и я немедленно отправился туда. Вишваната Свами жил в доме, который снимал его брат. Когда я вошёл, он был на кухне и готовил обед для семьи. Простёршись перед ним прямо там, на кухне, я воскликнул: "Свами! Разве это ваше дело готовить еду? Разве ваше место не там, где жил Бхагаван? Разве Раманашрам не ваш дом?" Он ответил: "Ганешан, что плохого в том, чтобы быть поваром? Нам нужно всего лишь немного еды для желудка, что я и получаю здесь, работая. Внутреннюю пищу Бхагаван мне уже дал." Я попросил его вернуться в ашрам, и он согласился.

Служение Вишванате Свами было одной из самых радостных обязанностей в моей жизни. Его присутствие заметно усилило душистый аромат атмосферы ашрама. Постепенно вернулись и другие преданные. До того, как был построен большой холл, самадхи Бхагавана было лишь соломенной хижиной с открытым пространством перед ней. Я часто спал здесь на полу на циновке. Иногда ночью я чувствовал тычок тростью. Проснувшись, я видел стоящего надо мной Вишванату Свами, который молча указывал следовать за ним. Мы шли в тишине до кладбища рядом с Ямалингам, в двух километрах от ашрама по дороге прадакшины. Мы садились на высокую платформу, за которой хоронили или кремировали мертвецов. Он обращал моё внимание на гору, и мы сидели молча два или три часа, потом возвращались обратно. Это случалось несколько раз. Только потом я понял проницательность святого. Мой дом 'Ананда Рамана' расположен сейчас рядом с Ямалингам. Эти прогулки к Ямалингам происходили в 1970-х. В 1986 этот дом был передан мне, и я переехал туда жить постоянно в 1995 году. Как Бхагаван заботился о Вишванате Свами, Вишваната Свами, о котором заботился и я, позаботился обо мне и моей духовной практике. Таким же образом он заботился и о многих других, как другие преданные, удостоенные милости Бхагавана, заботились об очень многих ищущих. Так, красивая цепочка милости продолжает связывать нас с истиной, которая вечно присутствует в форме Бхагавана.

Вишваната Свами был символом абсолютного простодушия, и поэтому я прозвал его суперменом простоты. Когда я был молодым, в ашрам приходило много посетителей, которые были эмоционально расстроены или ментально неуравновешены. Я не знал, как с ними поступать. Вишваната Свами добровольно вызывался позаботиться о них. Во многих случаях он индивидуально вёл их на гору, вокруг неё, или в храм, разговаривая с ними мягко и видя, что их проблемы растворяются. Его совершенный метод передачи природы истины заключался в том, что он заставлял их пережить и превзойти ограничения тела и ума.

Я только что прочитал Библию и говорил об этом с другом. Мне не понравилась история о Моисее, где он дотронулся до скалы своим посохом и оттуда хлынул поток воды. Я сказал: "По крайней мере, они могли бы написать, что он дотронулся до земли, и оттуда потекла вода. Как вода могла хлынуть из скалы?" Когда я это произнёс, кто-то взял меня за руку. Это был Вишваната Свами. Он повёл меня прямо в Скандашрам, положил мою руку между двух камней и заставил почувствовать естественный родник, сочившийся оттуда. Затем он сказал: "Бхагаван привёл меня сюда, положил мою руку под камни и показал мне воду. Он коснулся скалы, и вода потекла непрерывно." Он серьёзно добавил: "Никогда не сомневайся в утверждениях или в действиях святого. Как ты можешь сомневаться, что Моисей был наделён милостью Бога, чтобы извлечь воду из скалы? Будь осторожен, Ганешан." Это исправило моё духовное мышление, так как он привёл мой ум назад в Сердце. Если снова включить ум, интеллект, вы продолжите сомневаться, как вода могла пойти из скалы. Даже теперь, если вы пойдёте в Скандашрам, в укромном месте вы можете положить руку и почувствовать, родник, бьющий прямо из камня, а не из песка. Более того, под ним лежит ещё один плоский камень.

Артур Осборн управлял журналом 'Горная Тропа' в одиночку в течении шести лет. Я был управляющим редактором, когда он неожиданно скончался в 1970 году. Я не знал, что делать. Миссис Осборн откликнулась, сказав: "Ганешан, не волнуйтесь. Я возьмусь за это дело." Два года она несла эту ответственность. Однако из-за плохого здоровья и других проблем она попросила меня найти кого-то более приспособленного нести эту ответственность. Она принесла кипу неотредактированных статей и положила её мне на стол. Я был совершенно растерян. На следующий день Вишваната Свами зашёл ко мне в офис и поманил меня. Говорил он очень мало. Он отвёл меня в лес за ашрамом, привёл обратно и затем проводил в свою комнату. Улыбнувшись, он сказал: "Я чувствую указания от Бхагавана помочь тебе. Я возьму на себя работу редактора. Честно говоря, Ганешан, я не знаю тонкостей редакторского дела, но это не должно тебя волновать. Я научусь. Отошли все эти неотредактированные статьи профессору К.Сваминатану, квалифицированному редактору. Он редактирует красными чернилами. Когда прибудут отредактированные статьи, я поработаю с ними и научусь." Так как он был реализованным человеком, ему совсем не потребовалось на это времени. Профессор Сваминатан, сам редактор ведущей газеты в Индии, которого позже один известный публицист назвал лучшим книжным редактором во всей Индии, сказал: "Редакции Вишванаты Свами замечательны!"

Преимущество перехода на постоянное жительство в ашрам в очень юном возрасте было в том, что я мог оставаться в тесном контакте со старыми преданными. Их близость принесла мне невиданную духовную пользу, результатом которой стала моя истинная всесторонняя зрелость. Я мог заработать богатство джняны, просто служа им. Как же истинно говорится в писаниях: "Через служение махатмам ищущий добивается духовной пользы, которую нельзя получить от изучения писаний или посредством любой другой дисциплины." Самой большой наградой, которую я получил за эту близость, было то, что я смог уговорить их записывать свои воспоминания. И хотя в случае с Вишванатой Свами я не добился этого, я был безмерно рад, что смог убедить его перевести на тамильский язык Беседы с Шри Раманой Махарши. Одной веской причиной, по которой я так настойчиво просил его об этом, было то, что сам Бхагаван заставлял его переводить на тамильский выбранные им санскритские тексты. Таким образом, в 1970-х впервые вышел в свет первый том Бесед с Шри Раманой Махарши на тамили под названием Бхагават Вачанаамрутам. Успех был мгновенным! Спустя некоторое время был также опубликовано более полное издание. Особенностью данной книги было то, что Свами, присутствовавший на этих беседах, использовал в основном те слова, которые использовал сам Бхагаван.

В 1979 году Вишваната Свами и я планировали, что к столетию Бхагавана в 1980 году мы, работая вместе, должны выпустить издания, содержащие исключительно прямое учение Бхагавана. К несчастью, Вишваната Свами получил солнечный удар. Он пришёл ко мне в офис и сказал: "Я болен. Пойдём ко мне в комнату." Я последовал за ним в его комнату, где его поведение было угрожающе ненормальным. Он без конца садился и вставал, как заводная кукла. Я был шокирован и встревожен, не зная, что делать. "Не обращай внимания на моё тело. Внутри я в благости. Смотри на моё внутреннее состояние," посоветовал он. "Пошли телеграмму моему брату. Я не доставлю тебе проблем ухаживать за мной долго. Послезавтра я оставлю тело. Похорони меня просто — я не хочу ритуалов. Но приходи вечером в четыре часа, у меня есть для тебя послание." Я пришёл в назначенное время.

Находясь всё в том же кажущемся беспокойном состоянии, садясь и вставая, он снова сказал мне: "Не обращай внимания на тело. Слушай, что я говорю." Вот послание Вишванаты Свами, и оно очень мощно направляет меня: "Тело поражено болезнью, возможно и ум тоже. Но дух, Сердце незатронуто, и Сердце говорит через меня. Хотя в проявленном так много заблуждения, хаоса и несчастья, всё это принадлежит только области ума — невежественный ум делит мир на субъект и объект. Все переживания жизни относительны, они зависят от переживающего, который сам не более чем тень, не имеющая собственной присущей ей подлинной реальности. Реальность в каждом человеке есть первичное, девственное существование, являющееся чистым состоянием 'Я ЕСТЬ', сознанием-абсолютом, которое не делится на субъект и объект. Это единственная вещь, которая имеет значение. Если отбросить эго со всеми его переживаниями, как проходящие тени, то вечно присутствующая, конечная реальность станет единственно самоочевидной. Если человек убеждён в этой истине, пусть даже интеллектуально, он достигнет беспристрастности и покоя ума. Мы должны время от времени останавливаться, отрешиться от всего и прислушаться к этому вездесущему и безупречному абсолютному осознаванию, молчаливому 'Я ЕСТЬ', единственному, что имеет значение, которое одно существует, несмотря на проявление бесконечного множества переживаний. Будда, Иисус Христос, Ади Шанкара и Бхагаван Рамана это несколько возвышающихся монументов, утверждающих реальность, которая и есть наше собственное существование. Сам вид этих столпов света напоминает нам об этой реальности и несёт нам покой, превосходящий понимание ума. Только конечный ум, 'я', должен быть оставлен, чтобы он растворился в вечно присутствующей, бесконечной реальности 'Я ЕСТЬ'. Благословляю тебя, Ганешан."

Я простёрся перед ним, одним из благословенных преданных, привлечённых к Аруначале милостью Бхагавана, купавшийся в его Присутствии, достигший Знания Себя как 'Я ЕСТЬ' и наставлявший серьёзных ищущих к этому достижению путём Самоисследования. От него я узнал, что недостаточно, если мы прочтём лишь несколько книг, и интеллектуально согласимся с находящимися там утверждениями. Я также узнал, что мы должны испытать эти учения как состояния собственного внутреннего покоя и молчания.

Живя в ашраме, Вишваната Свами вёл духовных ищущих по прямому учению Шри Бхагавана

Давайте отдадим дань почтения Вишванате Свами, вспомнив несколько строк из его Шри Рамана Аштоттарам, восхваляющего Шри Бхагавана: "Простирания тому, кто навечно обитает в Атмане [Self] чистого осознавания! Простирания тому, кто светится подобно солнцу, рассеивая тьму невежества! Простирания тому, кто воплощает непрерывное осознавание! Простирания тому, кто есть свет осознавания! Простирания тому, кто родился с целью духовного пробуждения! Простирания тому, кто пришёл ради освобождения целого мира, чтобы дать возможность каждому существу распознать себя как вечное 'Я ЕСТЬ'!" Хотя буквальным значением и целью вышеизложенных строк кажется прославление Бхагавана Шри Раманы Махарши, истинное внутреннее значение гораздо более важно и значимо — идти по внутренней тропе, оставаясь в Сердце как 'Я ЕСТЬ'. Бхагаван сказал, что из этих 108 строк можно написать целую биографию.

Вишваната Свами, как он и предсказывал, покинул тело в полном сознании и покое на второй день. Его самадхи в ашраме рядом с Аруначалой — место умиротворённости, той самой умиротворённости, которая всю жизнь исходила от его физического присутствия — валун, наполненный покоем!

Шри Бхагаван — Аннамалай Свами

Аннамалай Свами

Огонь — очень важный символ. Его природа двояка: как жар он может уничтожать, а как свет он разоблачает. Бхагаван это джняна агни, огонь джняны. Он сжигает нашу судьбу и открывает свет мудрости, который уже есть в каждом из нас. Это двоякое действие его милости наиярчайшим образом можно увидеть в жизни этого замечательного преданного. Его звали Челлаперумал.

Когда он родился, его отец уже имел готовый гороскоп, который предсказывал, что Челлаперумал станет аскетом, садху, и не будет вести жизнь семьянина. Отец захотел это предотвратить, и не стал отправлять Челлаперумала в школу, полагая, что там ему может попасться какой-либо духовный текст, который подвигнет его стать аскетом. Будучи фермером, он брал сына с собой на рисовые поля, всегда держал его подле себя с одной целью: он не должен ничему учиться. Но пытливость Челлаперумала в обучении была настолько сильной, что он сам научился читать слова, медленно читая их по буквам! За всю жизнь этот дар настойчивости никогда не давал сбоя!

Однажды, идя со своим отцом, он заметил нескольких садху в охряных мантиях. Он был так ими очарован, что тайком посетил одного из них и начал изучать духовную литературу. Ещё была женщина в соседней деревне, которая привлекла его своей религиозностью. Эта женщина привела его в свой дом и дала ему тамильские книги по А двайте — Кайвалья Наванитам и другие. Так как сама она читать не умела, она просила Челлаперумала читать ей вслух и объяснять эти тексты. Когда он начал читать их, прежде не зная ничего из Веданты, какая-то сила изнутри заставила его всё понимать и объяснять, хотя и по-детски.

Вскоре каждый день в определённое время он стал убегать из дома без ведома отца к этой женщине. Он читал какой-нибудь духовный текст и затем объяснял его. Его духовные беседы начали привлекать соседей. За несколько месяцев эти беседы стали столь популярны, что благочестивая женщина пригласила его остаться в её доме. В течении следующих шести лет он жил отдельно от своего отца, и это был золотой период в жизни Челлаперумала. Он стал наносить на лоб священный пепел, надевать семена рудракши, простираться перед изображениями божеств и тщательно следовать традиционным религиозным практикам. Однажды, когда он вёл духовную беседу, украдкой зашёл его отец. Он был ошеломлён, увидев преображение сына, но всё равно не поддержал его.

Несмотря на это, Челлаперумалу было предназначено стать аскетом. Будучи всего лишь подростком, он принял санньясу. А поскольку люди традиции не могли посвятить его в санньясу, он сделал это сам. Когда он вернулся в деревню, некоторые жители, увидев в нём величие, стали помогать ему. Вдохновлённый известным святым недавнего времени Рамалинга Свамигалом, который учил, что человек должен служить человечеству, он стал летом поить путников водой из глиняного горшка. Потом он раздавал кашу беднякам в своей хижине, которую ему помогли построить жители деревни. Однако, хотя его влекло помогать другим, он продолжал свои духовные практики. Однажды он узнал, что в соседней деревне остановился Шанкарачарья из Канчи Мутт. Когда он пришёл к нему на встречу, Шанкарачарья сказал ему: "Приходи в следующую деревню, увидимся там." Он отправился туда, встретился с Шанкарачарьей и попросил его о духовном руководстве. Шанкарачарья дал ему мантру 'Шивайя Намаха' и попросил его повторять её сто тысяч раз.

Вскоре после этого странствующий садху дал ему книгу Бхагавана Упадеша Ундияр, Тридцать Стихов Наставлений, на тамильском языке. Увидев фотографию Бхагавана в ней, Челлаперумал был уверен, что это и есть его гуру. Он не знал ничего о Рамане Махарши, и ничего не мог понять из Упадеша Ундияр, но почувствовал, что это его гуру. Он обошёл деревню, объявив: "Я нашёл своего гуру, он находится в Тируваннамалае. Я должен отправиться к нему." Жители деревни, знавшие, что он нищий садху, дали ему немного денег на дорогу до Тируваннамалая. Когда он уже собирался уходить, он узнал, что Канчи Шанкарачарья снова остановился в соседней деревне. К этому времени Челлаперумал уже знал, что это был тот самый Шанкарачарья, который направил к Рамане Махарши Пола Брантона. Он пошёл к Шанкарачарье, простёрся перед ним и попросил: "Пожалуйста, благословите меня, я иду к Рамане Махарши." Шанкарачарья дал ему священного пепла, одиннадцать серебряных монет и благословил его, сказав: "Хорошее дело тебе предстоит, ступай."

Шри Бхагаван омывает ноги

Так, в 1928 году, в возрасте двадцати одного года Челлаперумал прибыл в Тируваннамалай. По пути в Раманашрам он увидел большую толпу вокруг маленького мантапа. Он спросил кого-то, по какой причине собрались люди. Человек ответил: "Там внутри с иддха пуруша, Шешадри Свами. Люди ждут, когда он выйдет и благословит их. Ты тоже можешь подойти и получить его благословение." Сквозь толпу Челлаперумал разглядел Шешадри Свами — в руке он держал ладу, индийскую сладость. Из боязни и уважения к Свами толпа не осмеливалась входить в мантап. Челлаперумал, ничего не зная о репутации Свами, вошёл и простёрся перед ним. Шешадри Свами поднёс ладу ко рту, но вдруг бросил его в толпу, которая приняла это как прасад. Затем, развернувшись к Челлаперумалу, он принялся ругать его: "Ты глупец! Зачем ты пришёл на Аруначалу? Зачем ты пришёл в Тируваннамалай? Что тебе здесь нужно?" Шокированный такой тирадой, Челлаперумал поспешил ретироваться. К счастью для него, садху, стоящий снаружи, остановил его и обнадёжил: "Шешадри Свами это сиддха пуруша, который благословляет бранью. Когда он говорит: 'Ты глупец! Зачем ты пришёл на Аруначалу?', это значит, какой замечательный ты человек, что пришёл на Аруначалу! И 'С какой целью ты сюда пришёл?' значит, с какой бы целью ты сюда ни пришёл, она будет исполнена." Ободрённый этой благословенной бранью, Челлаперумал пришёл в Раманашрам.

Когда он зашёл в ашрам, он увидел Бхагавана, спускающегося с горы к Старому Холлу. Омыв ноги, Бхагаван вошёл в холл. Челлаперумал был сильно взволнован! Перед тем, как покинуть деревню, Бхагаван явился ему во сне, где он спустился с горы, омыл ноги и затем вошёл в холл. Посмотрите на красоту того, как Господь принимает этого простого человека! Войдя в холл, Челлаперумал заметил, что они с Бхагаваном одни. Он положил пакетик с изюмом, который принёс для Бхагавана, и с нахлынувшими эмоциями весь в слезах, простёрся перед ним. Поднявшись, он увидел, что Бхагаван ест изюм. Для Челлаперумала это было, как если бы сам Господь Шива принял его подношение. Спустя примерно минут пятнадцать Бхагаван направил на него свой взгляд милости, и Челлаперумал весь затрепетал. Когда много лет спустя я спросил его, как это ощущалось, он ответил: "Я почувствовал чудесную прохладу, разливающуюся по всему телу, как если бы я окунулся в прохладном пруду после долгого пребывания под палящим солнцем." Красота в том, что это первое переживание взгляда милости Бхагавана имело связь с тем, чем он будет заниматься потом в ашраме — работать под палящим солнцем. После этого он пошёл к Чинне Свами, сарвадикари, просить его, чтобы тот поручил ему какую-нибудь работу. Ему было велено идти в холл, и прислуживать Бхагавану. Таким образом, он получил исключительную возможность не только быть рядом с Бхагаваном, но и служить ему.

Бхагаван сам дал ему имя Аннамалай Свами, что важно. Например, Бхагаван звал своего брата семейным прозвищем Пичай, даже после того, как тот принял санньясу и изменил имя на Ниранджанананда Свами. Вишванату Свами звали Вишванатан, а Кунжу Свами звали Кунжу. И если приходил какой-нибудь Кешава Свами, Бхагаван не колеблясь называл его Кешава Свами. Но единственным человеком, которого он переименовал, был Аннамалай Свами. Я спросил Аннамалая Свами, как это было. Аннамалай Свами вспоминал: "На следующий же день после моего прихода Бхагаван мимоходом заметил, что я напоминаю ему одного человека по имени Аннамалай Свами, который был его служителем в Скандашраме и умер в 1920 году. Бхагаван стал использовать это имя в качестве моего прозвища. Услышав это, другие преданные последовали его примеру. За несколько дней за мной твёрдо закрепилась моя новая идентификация." Поскольку его сдача Бхагавану была тотальной, Бхагаван полностью отдавал ему своё внимание. Джняни подобен зеркалу — то, как он откликается вам, отражает ваш подход к нему. Если вы сдаётесь полностью, его благословление тотально.

Аннамалай Свами (крайний слева) сидит рядом с Майором Чедвиком

Однажды он попросил: "Бхагаван, дайте мне какую-нибудь упадешу^[21]." Бхагаван ответил: "Иди, иди внутрь и всегда придерживайся Я. Отождествление с телом и умом приводит к страданиям. Ныряй глубоко в Сердце, источник бытия и покоя. И пребывай так — всегда утверждённым в своём существе." Посмотрите на первую упадешу Бхагавана Аннамалаю Свами. Это очень важно, потому что позже сам Аннамалай Свами сказал мне: "В то время, Ганеша, я не знал значительности этих слов. Вся моя остальная жизнь основана на этой самой первой упадеше. Я не знал и не понимал главного значения этого учения. Мои васаны вдруг всплыли, и я стал замечать других людей вокруг Бхагавана, которые находились на очень ранней стадии. Они все сплетничали, и мне это не нравилось." Заметьте силу васан, латентных тенденций. Он думал: "Да, Бхагаван велик. Но люди вокруг него будут меня отвлекать. Поэтому я не останусь здесь. Лучше я уйду и буду выполнять свои духовные практики где-нибудь ещё."

Ничего не сказав Бхагавану, он ушёл. Пройдя миль двадцать, он почувствовал сильную усталость и голод. Он обошёл две сотни домов, но никто не дал ему даже кусочка. Наконец, когда он совсем не знал, куда и к кому обратиться, кто-то спросил его: "Эй, почему ты страдаешь? Откуда ты идёшь?" "Я иду из Тируваннамалая." "Откуда из Тирваннамалая?" был следующий вопрос. "Из Раманашрама", ответил Аннамалай Свами. "Ты пришёл сюда из Раманашрама и страдаешь? Дурак, иди обратно."

"Дурак, иди обратно!" В этот момент он решил возвратиться к Бхагавану. И сразу всё стало происходить, словно по волшебству. Хозяин гостиницы подозвал его и дал ему еды. Затем он сел в поезд до Тируваннамалая без билета. Контролёр проверил билеты у всех в купе, кроме него. Множество подобных вещей случалось с ним на обратном пути в Тируваннамалай. Упав к ногам Бхагавана, он всё рассказал и попросил его о прощении. И Бхагаван милостиво ответил: "Как ты можешь сбежать? У тебя здесь есть работа. Если ты попытаешься уйти, не выполнив предназначенную тебе работу, куда ты убежишь? Оставайся здесь." Аннамалай Свами снова упал к ногам Бхагавана. "Бхагаван, я сделаю всё, что вы скажете, я никогда вас не покину."

Уже на следующий день, когда Аннамалай Свами обслуживал Бхагавана, Бхагаван повернулся к нему: "Аннамалай Свами, там возле резервуара с водой строят стену. Пойди посмотри, что делает каменщик." Он думал, что Бхагавану нужна информация. И он пошёл к каменщику и спросил его. Каменщик ответил: "Я строю эту стену." Он вернулся и доложил Бхагавану: "Каменщик сказал, что он строит стену." Пять раз Бхагаван посылал его выяснить, что делает каменщик. Каменщика это вывело из себя: "Ты что, совсем идиот? Сколько раз тебе говорить, что я строю стену?" Тогда Аннамалай Свами пришёл в себя. "Почему Бхагаван всё посылает и посылает меня? Возможно, он хочет, чтобы я контролировал работу?" Сперва он думал, что Бхагаван хочет, чтобы он выполнял какую-то лёгкую работу. Но когда он вспомнил, что Бхагаван говорил раньше, он понял, что ему предстоит выполнить каскад, целую лавину работы. Одна за другой, одна за другой прибывала работа, которую ни один человек не смог бы завершить лишь своими силами. Но Аннамалай Свами выполнил огромное количество строительных работ! Сегодня люди, приходящие в Раманашрам всё ещё могут видеть, что смог осуществить этот человек.

А работа, физически болезненная работа, всё прибывала и прибывала. Часто ему приходилось стоять под палящим тропическим солнцем рядом с местом, где делали известковый раствор, который производит сильный жар. В добавок к его крайнему дискомфорту люди вокруг него, вместо того, чтобы ценить его усилия, постоянно смеялись над ним, упрекали и оскорбляли его. Единственное облегчение ему доставляло, когда Бхагаван приходил посмотреть на его работу, каждый раз увещевая его: "Аннамалай Свами, ты не тело, ты не ум, ты чистое сознание — всеобъемлющее Я. Осознавай это всегда, даже когда трудишься." Почему Бхагаван поручил всю эту почти невыполнимую работу Аннамалаю Свами? Раньше он пытался убежать, потому что не одобрял некоторых людей в ашраме. Но он должен был вернуться, так как Бхагаван сказал: "У тебя здесь есть работа." Это было не только внешнее строительство. Это была также и внутренняя работа по стиранию его судьбы. Каждый из нас создаёт свою судьбу. И наша индивидуальная судьба может быть стёрта только нами самими. Никто больше за нас этого не сделает, как бы он или она нам ни сочувствовали. Уничтожить свою судьбу очень важно, потому что наша судьба несёт в себе васаны, которые на нас влияют. Поэтому, когда Аннамалай Свами раздражался на людей, которые его критиковали или не хотели с ним сотрудничать, Бхагаван приходил и настойчиво напоминал ему: "Ты не тело, ты не ум, ты чистое сознание, всепроникающее Я. Обращай внимание на это. Осознавай это всё время, даже когда работаешь." Аннамалй Свами позже сказал мне: "Я крепко-накрепко за это ухватился." Его затрагивала любая критика, но в борьбе между его судьбой и милостью Бхагавана, он вспоминал спасительные слова Бхагавана: "Ты вездесущ, ты сознание. Придерживайся этого, когда работаешь."

Когда я в Раманашраме, я часто подхожу и кладу голову на стены зданий, построенных Аннамалаем Свами под руководством Бхагавана, и чувствую благословление! Одной из первых строек, предпринятых Аннамалаем Свами, была защитная стена за ашрамом. Бхагаван сказал ему: "Строй стену, и смотри, чтобы она была как Китайская Стена!" Это длинная белая каменная стена, построенная для предотвращения попадания водных потоков с горы в ашрам. Когда это было сделано, Бхагаван сказал ему: "Теперь построй склад." Вы должны пойти и увидеть все эти места — коровник, ванная комната Бхагавана, самадхи оленя Валли, огромная старая столовая, кухня, ведапаташала [школа вед], каменные ступени к резервуару ашрама, комната Майора Чедвика и наконец, медпункт ашрама. Многие меня спрашивают: "Как так, что всё это построено без цемента? Как это построено?" И находят это невозможным, когда я отвечаю: "Всё это построил простой необразованный человек из деревни." В более поздние годы, когда Аннамалай Свами заходил в Старый Холл, Бхагаван, смеясь, говорил: "Когда ты заходишь, мне кажется, будто все здания идут ко мне."

Шри Бхагаван стоит у входа в коровник, построенный Аннамалаем Свами

Только представьте, сколько физической и ментальной боли должен был испытывать Аннамалай Свами, стоя на жаре и тяжело трудясь, когда все вокруг насмехаются, обманывают и обижают! Его поддерживала лишь первая упадеша Бхагавана: "Ты не тело, ты не ум, ты всепроникающее Я." И какая бы судьба ни была уготована его телу и уму, он знал, что Бхагаван её сотрёт. Потом, в какой-то из дней 1938 года, после того, как всё это было построено, Бхагаван посмотрел на него и сказал: "Теперь ты свободен. Все твои кармы окончены." Аннамалай Свами упал к ногам Бхагавана со слезами благодарности. Йоги Рамиа, ещё один преданный, попросил Бхагавана: "Бхагаван, Аннамалай Свами тяжело работал, и его здоровье подорвано. Почему бы вам не попросить его отдохнуть?" Бхагаван ответил: "Да, я это сделаю." Бхагаван не только дал ему отдых, он обнял Аннамалая Свами, чего он никогда не делал ни до, ни после этого, и положил конец его судьбе. Этим объятием он изменил жизнь Аннамалая Свами от судьбы к милости!

Много лет спустя, когда я спросил Аннамалая Свами об этом изменившем его жизнь объятии, вот что он рассказал мне: "Однажды я зашёл к Бхагавану в ванную комнату и помог ему принять утреннюю ванну. Мадхава Свами и я как обычно сделали ему утренний массаж с маслом. Когда мытьё было окончено, Мадхава Свами спросил: 'Бхагаван, люди, которые принимают ганджа лехийям (аюрведический препарат, основной ингредиент которого марихуана) испытывают что-то вроде ананды, блаженства. Какова природа этого блаженства? Та же это ананда, о которой говорится в писаниях?' Бхагаван ответил, что есть ганджу очень плохая привычка. Затем, громко смеясь, он подошёл ко мне, обнял меня и воскликнул: ' Ананда, ананда, ананда, ананда! Вот как ведут себя те, кто ест ганджу.' Это не было коротким объятием. Мадхава Свами сказал мне потом, что он крепко держал меня около двух минут. В первые несколько секунд я совершенно перестал осознавать тело и мир. Сначала было ощущение счастья и блаженства. Вскоре это уступило место состоянию, где не было никаких чувств и переживаний. Я не потерял сознание. Я просто перестал сознавать, что происходит вокруг меня. Я оставался в этом состоянии примерно минут пятнадцать. Когда же я восстановил своё обычное восприятие мира, я стоял один в ванной комнате. Мадхава Свами и Бхагаван уже давно ушли завтракать. Я не видел, как они открывали дверь или выходили. Я также не слышал звонка к завтраку. Этот опыт совершенно изменил мою жизнь. Я знал, что моя рабочая жизнь в Раманашраме подошла к концу. Я знал, что с этого дня я буду жить вне ашрама и проводить большинство времени в медитации. На следующий день я сказал Бхагавану: 'Прошу вас, благословите меня, я ухожу жить в Палаакоту.'"

Тогда Бхагаван подошёл вплотную к Аннамалаю Свами и благословил его коротким лёгким объятием. Выбор места в Палаакоту, проект своего жилища, ежедневные занятия и происшествия — обо всём он сообщал Бхагавану. Бхагаван навещал его почти каждый день, наставляя духовно. Затем пришло время, когда Бхагаван почувствовал, что Аннамалай Свами должен полностью укрепиться в Я. Он посоветовал Аннамалаю Свами: "Сейчас ты утверждён во внутренней уравновешенности. Тебе уже нет надобности приходить в Раманашрам, даже на даршан." Он добавил: "Не двигайся со своего места в Палаакоту и не ходи к дороге. Можешь ходить на гору." Однажды, когда у Аннамалая Свами совсем не было еды, Бхагаван сказал ему пойти в лес, нарезать листьев одной травы, сделать из них подливку и есть с небольшим количеством риса, которым его всегда снабжали. Бхагаван никогда никому не говорил, есть то или не есть это. Для одного Аннамалая Свами всё было по указанию Бхагавана. Многим другим преданным, включая своего брата, Бхагаван указывал даже на какую улицу пойти, чтобы просить еду. С Аннамалаем Свами он этого не делал. Наши писания говорят, что есть два способа жизни — либо как медовая пчела перелетать от цветка к цветку, собирая еду, либо как питон, который не двигается, но проглатывает еду, которая оказывается перед ним. Для Аннамалая Свами Бхагаван предложил способ питона — он даже не позволял ему ходить просить еду. Вместо этого он принял меры, чтобы всё было обеспечено.

Утвердившись в Я, Аннамалай Свами стал обучать Самоисследованию. В то время была широко распространено неверное мнение, что Самоисследование только для интеллектуалов и учёных, и что у светских людей не достаточно способностей или бдительности, чтобы развернуть внимание внутрь и выполнять его. Аннамалай Свами учил даже обычных деревенских жителей, как делать Самоисследование. Он делал это очень впечатляюще: "Так как вы говорите, что забыли своё истинное Я, единственный путь это пойти назад к нему. Если свет всё время держать включённым, темнота никогда не зайдёт к вам в комнату. Даже если вы откроете дверь и пригласите тьму войти, она не сможет. Темнота это просто отсутствие света. Точно также ум это самочинная область тьмы, в которой свет Я был умышленно перекрыт. Поэтому идите назад к вашему собственному Я." Кто-то сказал, что поскольку Самоисследование слишком трудно, он думает, не попрактиковать ли ему какой-нибудь другой путь, как бхакти или карма, а потом приступить к Самоисследованию. Аннамалай Свами был очень категоричен: "Если у вас есть какой-либо интерес к пути Самоисслелдования, вы должны следовать ему, даже если вы чувствуете, что у вас не совсем получается. Если вы хотите выполнять Самоисследование эффективно и как следует, вы должны придерживаться только этого метода. Другие методы, может быть, и хороши сами по себе, да, но они не подходят в качестве подготовительных для Самоисследования. Если вы серьёзно хотите стать хорошим скрипачом, вы берёте уроки у хорошего учителя и занимаетесь столько, сколько можете. Если вы встречаетесь с какими-то трудностями, вы не переходите на кларнет на несколько месяцев! Вы остаётесь при своём выбранном инструменте и продолжаете практиковать, пока не станет всё получаться." Видите, какой простой, но живой пример он использовал! Лучшая подготовка к Самоисследованию это практиковать Самоисследование. Даже сейчас есть люди в деревнях, которые, научившись у Аннамалая Свами, практикуют его.

Аннамалай Свами превозносит величие Бхагавана перед Анурадхой

Когда я работал в Раманашраме, мы любили гулять по лесу с Кунжу Свами. Частенько мы делали крюк и заходили в ашрам Аннамалая Свами понежиться в его присутствии. Он наливал нам имбирного чаю, которым мы тоже наслаждались. Каждый раз, приходя, я простирался перед ним. Когда я, поднимаясь, ещё стоял на коленях, он клал мне руку на голову, взъерошивал волосы, и затем касался лбом моей головы. Тогда я думал, что просто он так меня приветствует. Через несколько дней, когда я был там со своей подругой Анурадхой, он сделал то же самое. Анурадха спросила, зачем он взъерошивает мне волосы и касается лбом моей головы. Он ответил: "В 1938 году семью Венкату привезли в Тируваннамалай. Этот Ганешан, его второй сын, был ещё совсем малышом. У него была особая привычка, когда его приводили к Бхагавану в холл. Он сползал с коленей сестры Бхагавана, подползал к его дивану, и пытался на него забраться. Служащий Бхагавана Кришна Свами останавливал его и усаживал обратно на колени сестры Бхагавана, говоря: 'Не пытайся установить здесь особые семейные отношения'. Однажды, когда Бхагаван отослал Кришну Свами по какому-то поручению, этот карапуз не теряя времени подполз к дивану и быстро вскарабкался на него. Чтобы не дать ему упасть, Бхагаван придавил Ганешана к дивану левой ногой, а правую положил ему на макушку и взъерошил ему волосы. Здесь священная стопа моего мастера, Анурадха. Я прикладываю свою голову не к головеГанешана — я прикладываю голову к священным стопам мастера!" Анурадха попросила: "Пожалуйста, Свами, расскажите нам ещё какую-нибудь историю." Аннамалай Свами сказал: "Нет, сегодня только истори про Ганешана."

Он продолжил: "Когда ему было два года, он был очень пухленьким, как масляный шарик, а я был его транспортом. Я носил его везде, куда бы ни пошёл — даже когда руководил строительными работами. Фактически, если ты откроешь старые фотоальбомы ашрама, на нескольких групповых снимках ты увидишь, как я держу на руках маленького Ганешана." В тот день он был разговорчивым. "Я очень любил это дитя, не только потому, что он был ребёнком, но потому, что Бхагаван уделял ему много внимания. Однажды, когда Ганешану было шесть лет, он был со мной во время строительства медпункта. В тот день пришёл Бхагаван и сел на камень неподалёку. Ганешан подбежал к нему и уселся, прислонившись к его колену. Увидев это, проснулась моя 'васана служителя'! Видите ли, всем служителям Бхагавана было строго наказано никому не позволять касаться тела Бхагавана!" (Хотя Аннамалай Свами тогда уже не был служителем, он с юмором сказал Анурадхе "Проснулась моя 'васана служителя'.) "Так что я подошёл и попытался отстранить Ганешана от колена Бхагавана. Бхагаван удержал его между ног и сказал мне: 'Какое тебе дело? Что тебе до этого, Аннамалай Свами? Иди, занимайся своими делами.' Вот почему этот ребёнок особенный для меня даже теперь." Во время этого разговора этому ребёнку было шестьдесят лет!

Аннамалай Свами благословляет Ганешана

В 1995 году, когда я ушёл с работы по управлению ашрамом, я пошёл в ашрам Аннамалая Свами с экземпляром последнего номера 'Горной Тропы' , который я помогал выпустить. Я отдал этот экземпляр Аннамалаю Свами, который был наверху, сушил какие-то травы, и попросил его: "Свами, дайте мне своё разрешение и благословение, чтобы я мог полностью оставить всю деятельность, в которую я был вовлечён в управлении ашрама." Он вскочил на ноги, подошёл и обнял меня. Оказавшись в объятиях того, кого когда-то обнимал Бхагаван — я ощутил трепет и благословление! Он сказал мне: "Ты обрадовал моё сердце. Это величайшая служба, которую ты можешь сослужить для Бхагавана. До сих пор, Ганеша, мы были просто друзьями. С этого момента мы братья. Мои благословения всегда с тобой." Он снова обнял меня и приложил свою голову к моей. Моё сердце было переполнено счастьем. Он был очень рад отложить свои дела и спуститься со мной вниз. Он показал мне несколько молодых побегов растения под названием ируваатчи (Bauhinia Tomentosa) и сказал: "Бхагаван показал мне это растение в лесу и наказал сорвать его цветки и листья, смешать с рисом и есть. С тех пор я так и делаю. Теперь, как прасад, я даю тебе эти четыре или пять росточков." Эти растения сейчас выросли в большие деревья в моём саду в Ананда Рамане.

Когда Аннамалай Свами покинул тело, его похоронили в его ашраме. Я был очень огорчён, что самадхи этого великого преданного находится не в Раманашраме. Милостью Бхагавана мне удалось построить самадхи многих старых преданных в его пределах. Но не в случае с Аннамалаем Свами. Это было причиной моих мучительных переживаний. Но взгляните на милость Бхагавана! Сейчас он включил ашрам Аннамалая Свами и его самадхи в Раманашрам. Острое и глубокое желание этого глупого ребёнка исполнено Бхагаваном. Он поглотил самадхи этого драгоценного преданного в свой ашрам. Этот исполинский супер строитель теперь навечно здесь, как пыль у священных стоп своего сатгуру, Бхагавана Шри Раманы Махарши.

Интеллектуальная ясность важна, чтобы помешать исполнению судьбы. Растопить сердце это следующий шаг. Если вы хотите расцвести в истине, растопить сердце абсолютно необходимо. Тогда происходит сдача! Сдача 'себя', что так тотально было исполнено Аннамалаем Свами. Мы видели, как на каждом шагу Аннамалай Свами подчинялся своему мастеру. Таким образом, этот каменщик достиг конечной цели человеческой жизни. Это великий урок для нас. Растопить сердце не значит плакать или кататься по полу; это значит сдаться — намеренно, с готовностью, свободно и легко. И когда вы делаете это, какая же это радость!

Муруганар

В истории увековечены прославленные жизни таких святых как Джнянасамбандар, Мира Бай и Андал, земное время которых достигло апогея, когда они были поглощены огнём и воссоединились с Господом. Но один из преданных Бхагавана, выдающийся поэт-святой, начал свою духовную жизнь с даршана огромного пламени уже при первой встрече со своим гуру в 1923 году в Раманашраме. Впоследствии, когда бы он ни посмотрел на Бхагавана, он видел яркий свет, окружающий священную форму. Этим преданным был Муруганар, тамильский поэт, которого высоко чтили в тамилоговорящем мире. Как прославленный знаток и преподаватель тамили, он активно был занят в комитете, который решал колоссальную задачу по подготовке к изданию первого словаря тамильского языка.

Муруганар был глубоко предан Господу Шиве. Большую часть времени он проводил, читая Тирувачакам, поэтическое выражение экстаза, испытанного Маникавачакаром, святым и преданным Шивы, жившим семьсот лет назад. Читая, он страстно желал испытать ту благость и исполненность, которые чувствовал Маникавачакар в своей бхакти преданности к Шиве. Примерно в это время тесть познакомил его с двумя книгами, написанными Бхагаваном: Кто я? и Аруначала Стути Панчакам, первая — работа по джняна марге, и вторая — излияние религиозных песен, насквозь пропитанных бхакти. Он прочитал их много раз и вскоре узнал от своих друзей, что Бхагаван постоянно находится в недвойственном состоянии Джняны, что уже давно было редкостью. Муруганар почувствовал глубокое стремление поехать и служить этому святому, и получить его благословления в виде божественного экстаза. Он отправился в Тируваннамалай, и едва достигнув храма Аруначалешвара, написал одиннадцать импровизированных стихов, восхваляющих Бхагавана, называя его Шивой. Затем он пошёл в Раманашрам, который в 1923 году был всего лишь несколькими соломенными хижинами. И как благоприятные события предвещаются знаками, не успел он войти, как вышел сам Бхагаван.

Вот как Муруганар описывает свой первый даршан: "Когда я посмотрел на вход, я увидел сверкающий свет, джйоти, огромное пламя, которое ослепило меня. В экстазе я попытался прочесть стихи, которые написал, но обильно льющиеся слёзы не дали мне этого сделать. Затем из пламени возникла человеческая фигура — Бхагаван. Он попросил дать ему листок, который я держал. Бхагаван прочитал стихи вслух и заметил: 'Это очень напоминает Тирувачакам. Почему бы вам не продолжить писать как Маникавачакар?' Потом Бхагаван глубоко посмотрел на меня. Через какое-то время я вернулся в нормальное состояние. С бьющей через край преданностью, полный радости и благодарности, я смотрел на Бхагавана. Его милостивые глаза пронзили меня насквозь, мгновенно вводя в состояние блаженства, какого я никогда не испытывал прежде. Этот взгляд Бхагавана открыл родник восторженной поэзии в моём Сердце. С того момента сотни и сотни поэм начали изливаться из меня. Я передавал их на рассмотрение Бхагавану, и он их редактировал." Муруганар захлёбывался эмоциями, рассказывая это мне. (В тот день я получил великолепный духовный опыт.) "В тот же миг", добавил он, "Бхагаван стал моим Богом, моим мастером. Я был полностью убеждён, что Бхагаван был воплощением самого Господа Шивы. И как мой новый владелец, он подчинил себе моё внимание и мой ум. Как воск плавится, приближаясь к огню, так, увидев Бхагавана, мой ум растворился и потерял свою отдельную форму. Словно телёнок, нашедший свою мать, моё сердце возликовало у его священных ног. Преданность вздымалась во мне, как океан навстречу полной луне." Этому факту должны радоваться все серьёзные ищущие: божественная связь между светоносным учителем и блистательным учеником была узаконена и освящена в тот день Господом. Для Муруганара эта мгновенная связь была официальным вступлением в духовную жизнь на очень высоком уровне.

Он работал в Ченнае учителем, чтобы прокормить свою мать и жену, и должен был ехать назад, чтобы идти на работу. Спустя три месяца он вернулся. Взглянув на Бхагавана, он снова увидел сияние, охватывающее его фигуру. Океан милости Бхагавана тогда уже полностью поглотил Муруганара. Но ему всё ещё приходилось ездить из Ченная в Тируваннамалай из-за своих обязанностей. Он был глубоко привязан к своей матери. Муруганар однажды сказал мне, что разрывался между преданностью мастеру и любовью к матери.

Ему было действительно очень трудно успевать на поезд обратно в Ченнай — в таком он находился блаженстве! Иногда, со слезами экстаза, льющимися по щекам, он шёл буквально задом три мили от ашрама до станции и блуждал по платформе. Поезд приходил и уходил, но он ничего не замечал в блаженном забвении. Когда носильщик или начальник станции говорили ему, что поезд ушёл, он шёл назад к Бхагавану с переполненными слёз глазами! Бхагаван, заметив, что это повторяется раз за разом, стал просить Кунжу Свами или Вишванату Свами сопровождать Муруганара, дав им строгие указания: "Посадите его на поезд и возвращайтесь в ашрам только тогда, когда поезд уедет."

Муруганар (крайний слева) вместе с другими членами Комитета по созданию тамильского словаря

Мать Муруганара скончалась в 1924 году. Он исполнил прощальные ритуалы, взял какую-то часть пепла в урне и приехал к Бхагавану. Когда Бхагаван увидел убитого горем Муруганара, он спросил: "Как же вы смогли исполнить прощальные ритуалы в таком состоянии?" Муруганар и вовсе потерял самообладание, услышав эти слова, так он был тронут заботливостью своего мастера. Кто-то напомнил, что урна с пеплом осталась на улице. Бхагаван отправил Муруганара высыпать пепел в Агни Тиртам, пруд рядом с Раманашрамом. Муруганар был очень взволнован, рассказывая о сострадании Бхагавана. Он ушёл с работы, разорвал все связи с миром и пришёл к Бхагавану в 1926 году, тотально сдавшись. Бхагаван принял его всем сердцем. С тех пор началась новая глава в жизни Муруганара.

Муруганар пытался содействовать правлению ашрама в его повседневной деятельности. Он делал всё возможное, чтобы эффективно выполнить свои задания, но всё его внимание было обращено внутрь, к садхане. Он чувствовал, что не подходит ни для какой практической работы, и собирался уйти из ашрама и жить независимо. Когда он рассказал об этом, Бхагаван предложил ему перейти жить в Палаакоту поблизости. Начиная с того момента Муруганар проводит большую часть времени у ног Бхагавана, ведя аскетическую жизнь, свободный от повседневных обязанностей.

"Мне кажется, я должен просить еду", предложил он однажды Бхагавану. Бхагаван дал согласие в красивой и естественной манере. В случае с Муруганаром он не сказал просто: "Хорошо, идите и просите." Он дал ему названия улиц, на которых он должен был просить, и одну улицу, куда ходить было нельзя! Муруганар почувствовал великое благословение. Он собирал еду и шёл с ней в Палаакоту. Будучи очень щепетильным, он сперва шёл на пруд, заворачивал еду в тряпку, привязывал её к дереву, а затем шёл тщательно мыть руки и ноги. Много раз обезьяны воровали его еду, и он оставался голодным. Но он никогда не жаловался, наоборот, поголодать было для него в радость.

Муруганар в своей суровой простоте

Присутствие Бхагавана вдохновляло его на поэзию. Он сочинил сотни стихов по образу Тирувачакам, как было указано ему Бхагаваном. Эти стихи собрали другие преданные, и была издана частная публикация под названием Рамана Саннидхи Мурай (Молитвы и Хвалы в Присутствии Раманы). Красота этой книги в том, что она содержит тысячу восемьсот пятьдесят стихов, просмотренных, отредактированных и озаглавленных Бхагаваном. В чём важность этой книги? Сам Муруганар заявляет: "Знайте, что функция и смысл Рамана Саннидхи Мурай в том, чтобы постоянно пребывать у ног щедрого гуру Раманы, чтобы тьма, заблуждения эгоизма прекратились, будучи рассеяны сиянием милости Господа Раманы."

Когда Муруганар пришёл к Бхагавану, он не читал ни одного текста по Веданте. Поэтому он был более восприимчив к учениям Бхагавана, был способен легче усваивать их, особенно прямое учение Бхагавана о Самоисследовании. Когда преданные задавали вопросы и Бхагаван на них отвечал, Муруганар шёл в свою хижину в Палаакоту и записывал это в стихах. Эти вопросы и ответы образовали содержание более чем тысячи стихов и были собраны и напечатаны как Гуру Вачака Ковай (Гирлянда Высказываний Гуру). Здесь тоже, каждый стих был отредактирован, назван и одобрен Бхагаваном. Обе эти книги были переведены на английский. Какова суть Гуру Вачака Ковай? Один из стихов объясняет это: "Оставь мысль, что ты это бренное тело; ищи Я, внутри которого вечное блаженство. Это тело, которым ты себя считаешь, не истинно, это не ты. Настоящий ты внутри тебя как истина. Ищи это. Делай Самоисследование и найди это. Ты идёшь от асат (нереальность) к сат (Реальность)."

Не остановившись на этом, Муруганар написал много великолепных работ: Рамана Дэва Малай, Шри Рамана Чарана Палланду, Шри Рамана Анубхути, Шри Рамана Джняна Бходам. Духовное назначение всех его книг можно подразделить на три категории: молитвы и восхваления, чистое и прямое учение, и внутренний экстаз духовного переживания. Именно для раскрытия всего этого наш возлюбленный Бхагаван благословил его на поэзию. Как говорил Муруганар: "Я больше ни о чём не думал, когда писал эти книги. Бхагаван, будучи истиной, завладел моим сердцем настолько полно, что я писал только о Рамане, о своей экстатической преданности ему, и об утверждении его прямого учения."

Когда вышла его первая книга Рамана Саннидхи Мурай, она встретила много противодействия и критики. Так много, что она была запрещена к изданию. Причина, по которой правление ашрама категорически было против неё, была в стихе, где говорилось: "Направляя свою высочайшую милость одним своим пристальным взглядом, Бхагаван Рамана вырвал с корнем моё эго и ниспослал мне взамен собственное состояние высшего блаженства." Это был импровизированный стих. Он вызвал фурор, потому что его противникам показалось, что эгоизм Муруганара заставил его заявить, что он равен Бхагавану.

Однажды, сидя в Холле в присутствии Бхагавана, Вишваната Свами наблюдал, как Муруганар, поглощённый преданностью, глядел на Бхагавана в абсолютном экстазе, почти как будто пожирая его любовь. Это глубоко тронуло Вишванату Свами и он подумал: "Он столкнулся с таким большим разочарованием, но всё-таки смог превзойти его, глядя теперь на Бхагавана и потеряв себя в преданности ему." Не сознавая, что он делает, он стал вполголоса повторять поэтическое имя Муруганара "Мугувапури Муруган". Бхагаван услышал это и, повернувшись к нему, сказал: "Вишваната! Какой смысл повторять его имя столько раз? Почему бы тебе не написать стих, используя эти два слова?" Вишваната Свами немедленно взял лист бумаги и попытался сочинить стих. Но сколько он ни пытался, он не смог написать ничего, кроме этих двух слов. После нескольких безуспешных попыток, он, наконец, махнул рукой, положил листок с этими двумя словами перед Бхагаваном и вышел из зала.

Вернувшись, он обнаружил, что Бхагаван сочинил законченный стих, подписав его 'Вишванатан', хотя его вклад в этот стих был минимальным. В стихе говорилось от лица Муруганара: "Аруначала Рамана, обитающий в лотосе Сердца всего сущего, улыбнулся моему эго и уничтожил его полностью одним взглядом милости. Так он щедро осыпал меня, Мугавапури Муругана, своими благословениями, дав мне возможность осветить весь мир поэмой Рамана Саннидхи Мурай, которая стоит в одном ряду с Тирувачакам." Этот стих очень важен, потому что он написан самим Бхагаваном. Шри Бхагаван, хотя его никто не просил, открыто объявил в этом стихе, что его настоящее имя было, есть и всегда будет Аруначала Рамана. Затем, Бхагаван заверяет нас, что он обитает в равной мере в Сердце каждого из нас. Взгляд его милости, даже с портрета, способен растворить идею эго. И наконец, Бхагаван открывает нам, что единственная функция его прихода в наш мир это вновь установить просветление во всём человечестве, а не только в избранных учениках. Этот стих является доказательством этого, и потому очень важен.

Муруганар во время самой первой встречи с Бхагаваном получил взгляд его милости и испытал экстатическое духовное переживание. Однако, как духовные ищуще, мы должны всегда помнить, что этому экстазу нужно стабилизироваться. После написания этого стиха Бхагаван снова взглянул на него и закрепил в состоянии, из которого спонтанно хлынули сотни стихов. Муруганар жаждал всё время быть в этом экстатическом состоянии. Он тихо молился, чтобы вдобавок ко времени, проводимом им с мастером, он мог бы встречаться с ним лично, и таким образом непрерывно пребывать в божественном экстазе. Но он никому не открывал своего самого сокровенного желания, включая Бхагавана. Так он думал!

В те дни группа преданных из ашрама ходила в лес собирать листья с определённых деревьев, чтобы делать из них тарелки. Одним утром они планировали пойти в лес. Бхагаван многозначительно посмотрел на Муруганара. Муруганар понял его намерение и поспешил за ним из холла. Преданные пошли вслед за ними, но Бхагаван так быстро увёл его в лесные заросли, что остальные остались далеко позади. Бхагаван сел на большое бревно и дал знак Муруганару сесть рядом. Они не произнесли ни слова. Затем Бхагаван пронзительно взглянул на Муруганара и ввёл его в состояние внутреннего счастья. Когда Муруганар открыл глаза, уже стемнело, и он был один. Он провёл в экстазе несколько часов. С того момента Муруганар постоянно пребывал в состоянии внутреннего блаженства и мира.

"Эгоистически отождествив себя с презренным телом, я скатился до состояния безотрадности. Теперь, разбуженный тем, кто есть чистая, божественная, блаженная мудрость, я достиг высшей жизни молчаливого, естественного сознания, и вовеки процветаю как совершенное, чистое Я. Наука переживания Себя "Self experience", проявившаяся, когда возникающее эго было уничтожено, наполнила моё Сердце. Под светом цветущей милости твоего взгляда, гуру Рамана, распустился цветок моей благодати, и я, этот глупец, благоденствую и живу как Будда." С незапамятных времён святые и мудрецы со всей своей преданностью и мудростью сочинили тысячи поэм на тамильском языке, превознося богов и богинь, в различных размерах и стилях. Возможно впервые, в лице Муруганара, мы имеем единственного поэта, который написал сорок тысяч стихов в различных размерах на чистом тамили, но об одном единственном мастере — Бхагаване Шри Рамане Махарши. В этом духовном чуде уникальность Муруганара.

Мы также чтим этого святого поэта, потому что он извлёк из Бхагавана прямое учение. Если бы не его усилия, у нас не было бы прямого учения Бхагавана в трёх замечательных томах, которые смело можно считать современными Упанишадами Самоисследования и Самореализации. Вот эти три работы: Улладу Нарпаду и его приложение Анубандхам, Упадеша Ундияр, и наконец, поэма о мудрости Атма Видья Киртанам. Все три направляют нас, как переживать реальность безграничного Я.

Муруганар разъясняет свои работы по учениям Бхагавана

Происхождение этих трёх книг весьма интересно. До того, как Муруганар пришёл к Бхагавану в 1926 году, Бхагаван написал много отдельных стихов, которые не были собраны и сохранены. Муруганар, имея естественную склонность к поэзии, провёл изыскания и нашёл двадцать одно стихотворение. Он собрал их и обнаружил, что они не были посвящены какой-либо одной определённой теме, поэтому они сели с Бхагаваном и проанализировали эти стихи. Темой, которую выбрал Муруганар, была Реальность и природа её переживания. Он был полон решимости, потому что, живя с Бхагаваном и ведя жизнь чистой духовности, он понял важность жития в истине. Он хотел, чтобы Бхагаван написал о реальности и о практических путях пребывания в единении с ней. Некоторые стихи не подходили к этой теме, поэтому он исключил их и попросил Бхагавана написать вместо них новые, основанные на его собственном опыте. Это продолжалось двадцать дней. В тамильской литературе один из видов поэзии ограничивает каждую отдельную тему до сорока стихов. Муруганар предложил Бхагавану придерживаться этой нормы. Бхагаван сам дал имя сборнику Улладу Нарпаду (Сорок Стихов о Реальности). Редактируя эту работу, Муруганару захотелось сохранить некоторые стихи, которые были пропущены, и он попросил Бхагавана написать ещё и сделать антологию из дополнительных сорока стихов под названием Улладу Нарпаду Анубандхам (Дополнение к Сорока Стихам о Реальности).

В другой раз Муруганар был в процессе написания спонтанного потока стихов об игре богов и богинь, каждый из которых них был представлен как Рамана. Закончив семьдесят стихов, он обнаружил, что застрял там, где Господь Шива даёт духовные наставления мудрецам, выполняющим аскезу в лесу. Так как он поклонялся Бхагавану как самому Шиве, он попросил Бхагавана: "Вы сам Шива. А я, вот, застрял и не могу продвинуться дальше. Пожалуйста, дайте мне следующие тридцать стихов как учения Господа Шивы реализованным мудрецам." В ответ Бхагаван написал Упадеша Ундияр (Тридцать Стихов Духовных Наставлений) — пошаговое руководство о том, как быть истиной. Кто-то однажды сделал комплимент Муруганару за Рамана Саннидхи Мурай, сказав: "Это лучшая ваша работа, Муруганар." Муруганар со слезами на глазах ответил: "В Индии Махабхарата считается одной из лучших эпических поэм, потому что она содержит прямое учение Господа Кришны в форме Бхагавад Гиты. Точно также, если вы, люди, считаете Рамана Саннидхи Мурай моей лучшей работой, это потому, что в неё включена Упадеша Ундияр Бхагавана."

Один известный поэт, живший сто пятьдесят лет назад, написал несколько стихов о том, что самое трудное дело для человека на земле это Самореализация. Муруганар был этим очень недоволен. "Это должно быть самым лёгким делом. Как может быть Самореализация трудной?" размышлял он. В присутствии Бхагавана он начал писать: "Знание Себя [Self+ это самое лёгкое, что есть." Однако, продолжить он не смог, так как не знал, как выразить это убедительно. Оставив этот листок бумаги на диване Бхагавана, он ушёл. Когда он вернулся, Бхагаван написал Атма Видья Киртанам, несколько стихов о Знании Себя, которые описывали собственный опыт Бхагавана, и как легко каждый из нас может этого достичь: "Смотри, как легко знать Себя, смотри, правда, очень легко. Даже для самых неустойчивых Я настолько реально, что по сравнению с ним ягода крыжовника на ладони кажется просто иллюзией. Мысль 'я есть тело' это нить, на которую нанизаны различные мысли. Погружаясь внутрь с вопросом 'Кто я есть и откуда?', все остальные мысли исчезают, и внутри пещеры Сердца само собой сияет Я. Такое Самоосознавание *Self awareness+ это единственный рай, покой и обитель благости." Если мы изучим отношения Бхагавана с Муруганаром, мы обнаружим, что Самореализации и впрямь достичь легче всего. Для Муруганара не было другого Бога, кроме Бхагавана, не было другого пути, кроме Самоисследования, и другой цели в жизни, кроме постоянного пребывания в Я, в молчании. Великолепным венцом его жизни стали не столько его книги и опубликование истины от Бхагавана, сколько тот факт, что он действительно проживал каждое написанное им слово.

Впечатлённые его поэтическим дарованием, короли предлагали ему богатство и роскошь, лишь бы он стал украшением их двора. Но он выбрал быть нищим на улицах Тируваннамалая, быть в тени Бхагавана — только чтобы жить истиной. Муруганар проживал учение ежедневно, каждый час, каждую минуту. Так как он был с Бхагаваном всё время, его прозвали 'тень Бхагавана'. Взаимоотношения между Муруганаром и Бхагаваном являются практической демонстрацией взаимоотношений гуру-шишья, воспетых в индуистских писаниях. Все индуистские тексты написаны в формате вопрос-ответ, когда ученик задаёт вопрос, а гуру отвечает, даже на этические темы. Скоро мы увидим, как красиво проявляются отношения гуру-ученик в индуистской культуре, когда мы изучим остальную жизнь Муруганара.

Муруганар всё время общался с Бхагаваном. Бхагаван не был начитанным человеком, тогда как Муруганар перечитал уйму тамильской литературы. Временами, когда они с Бхагаваном были одни, Бхагаван мог попросить Муруганара пересказать ему содержание какой-либо книги. Однажды Муруганар в экстазе стал пересказывать Бхагавану суть великих книг. Много книг было обсуждено в тот день с Бхагаваном, который был прекрасным слушателем. Затем он повернулся к Муруганару и сказал: "В конечном итоге суть всех этих книг одна — истина. Есть только одна цель, но дороги к ней и дорожные карты все разные. Есть много различных путей, писаний, текстов, описаний, примеров и иллюстраций, но единственная суть — одна истина." Муруганар был так потрясён, что горячо воскликнул: "Да, Бхагаван, это правда! Теперь я вижу, что чтение этих книг было пустой тратой времени." Бхагаван поспешил поправить его: "Нельзя рассматривать это в таком ключе. Именно потому, что мы прочли так много книг, мы поняли, что их суть только истина. Если бы мы не прочитали их, ум продолжал бы нас искушать мыслью, что в какой-нибудь книге есть что-то новое. Таким образом, чтение также служит цели. То же самое с ритуалами и пуджами," добавил он. "Существует множество разнообразных ритуалов, и единственной функцией их выполнения является распознавание, что есть одна единственная простая истина. Сами по себе ритуалы и пуджи не так уж важны для Самореализации."

Как-то раз Муруганар, войдя в холл, увидел перед Бхагаваном стопки книг, увешанных гирляндами, над которыми проводилась пуджа по случаю Сарасвати Пуджи. Муруганар простёрся перед Бхагаваном и озорно улыбнулся. Бхагаван вопросительно посмотрел на Муруганара, как бы спрашивая, чему он так улыбается. Муруганар ответил: "Бхагаван, мне очень забавно видеть, что здесь сидит сама истина," — он указал на Бхагавана, — "а все эти книги просто отбросы. Люди отдают почтение отбросам вместо того, чтобы поклониться сути." Будучи поэтом, затем он привёл такой пример: "Бхагаван, представьте себе сахарный тростник, из которого выжали сок, который затем кристаллизовался в сахар. Из этого сахара была сделана фигурка человека. Вы этот сахар, а эти книги как отходы сахарного тростника. Вместо того, чтобы отдать почтение вам, сладкому сахару, люди почитают отходы." Муруганар улыбнулся, и Бхагаван тоже.

Муруганар и Бхагаван были в таких близких отношениях, что Бхагаван ждал, когда он появится. Как только Муруганар входил в холл, Бхагаван задавал ему вопрос, даже ещё до того, как тот смог закончить простирание. Все чувства и внимание Муруганара всегда были направлены на Бхагавана и его слова. Получив вопрос от Бхагавана, он отвечал во время простирания, задрав голову, словно хамелеон. Преданные Бхагавана называли это 'говорящая ящерица'. Муруганар сам говорил мне, что это могло продолжаться довольно долго, и он даже мог не осознавать, что всё ещё лежит на полу. Вишванату Свами это забавляло, и он просил его прекратить изображать ящерицу, по крайней мере при нём. Муруганар вспоминал: "Я знал, что людей это забавляет, но во время простирания я был так поглощён ответом Бхагавану, что не сознавал, что лежу на полу. В такой позе мой голос не был ясным, и Бхагавану приходилось напрягаться, чтобы меня услышать. Но всё это не имело значения, потому что для меня ничего не существовало, кроме того, что Бхагаван задал мне вопрос, а я должен отвечать!"

"Наполненный 'внутренним блаженством'"

Иногда в присутствии Бхагавана из него начинали изливаться стихи. Бхагаван мог уйти на гору или в коровник, а когда возвращался, то находил, что Муруганар всё ещё сидит, погружённый в свои записи. Бхагаван задавал ему вопрос и ждал ответа, стоя рядом, а Муруганар продолжал увлечённо писать и отвечал на вопрос, даже не отдавая себе отчёта, что говорит с Бхагаваном. Другие были шокированы, потому что согласно индуистской традиции это было знаком неуважения, когда ученик сидит, а гуру стоит перед ним. К тому же, Бхагаван не мог долго стоять из-за времени, проведённом в Паталалинга.

Муруганар пытался содействовать правлению Раманашрама, которое настаивало, что каждый, кто живёт здесь или получает еду, должен выполнять какое-либо служение. Он старался изо всех сил, но у него не получалось, так как он был всецело поглощён в свою садхану. Поэтому он, наконец, вынужден был переехать по соседству в Палаакоту, жить у кого-то на веранде и просить еду, чтобы поддержать тело. Бхагаван изливал свою милость на Муруганара всё время, но в то же время он никогда не вмешивался в дела ашрама.

Довольно часто вдохновение к написанию стихов было таким сильным, что он забывал, что не ел, и что пришло время идти просить еду. Однажды он ходил без еды целый день, даже не осознавая этого. Это было на праздник Маха Шиваратри, день, когда индусы соблюдают строгий пост двадцать четыре часа. Когда он пришёл к Бхагавану на следующий день, Бхагаван дал ему знак сопровождать его в прогулке вокруг горы. Муруганар с энтузиазмом последовал за ним, но быстро устал, поскольку был голоден, проходив без еды целых два дня. Пройдя какое-то расстояние, Бхагаван заметил усталое лицо Муруганара и спросил сострадательно: "Вы вчера не ели? Вы постились на Шиваратри?" Только тогда Муруганар вспомнил, что вчера был праздник. "Да, Бхагаван, я не ел", ответил он. После того, как они обошли гору, Бхагаван сказал ему следовать за ним и хорошо поесть в Раманашраме. Он также направил одного из своих служителей на кухню, который должен был проследить, чтобы Муруганару выдали полный рацион. Когда Муруганар рассказывал это мне, он расчувствовался до слёз, вспоминая заботливость мастера. Слёзы радости были неотъемлемой частью этого бесподобного преданного Бхагавана.

Однако, эта заботливость была лишь отдельным случаем. Было много моментов, когда имело место обратное. Помощник секретаря Нараяна Айер рассказывал мне — об этом также было написано в статье, опубликованной в ашраме — что он и другой преданный, Т.П.Раманчандра Айер, хотели, чтобы Бхагаван объяснил им шестой стих из его Восьми Стихов Аруначале. Когда они вошли в холл с открытой книгой, они увидели Муруганара, который простёрся и ушёл просить милостыню в город. Один из служителей сообщил: "Бхагаван, мы только что размололи джекфрут, чтобы сделать десерт к обеду. Муруганар дал нам денег на бхикшу по случаю юбилея его матери. Нам ужасно неловко, что ему всё равно пришлось идти в город просить еду." Лицо Бхагавана изменилось, и он ответил холодно: "Да. А кто должен приглашать Муруганара поесть с нами? Это обязанность властей." Муруганар ушёл просить еду. Цель здесь не показать грубость правления, но проиллюстрировать, что Бхагаван был заинтересован исключительно в духовном освобождении Муруганара. Поел он или нет, доступен ему физический комфорт или нет, было несущественно. Всё внимание Бхагавана было направлено на то, чтобы Муруганар вёл аскетическую жизнь, утвердившись в истине.

Муруганар это связующее звено между Бхагаваном — истиной, и нами — невежеством. Не будь этого живого примера, мы бы считали Бхагавана недосягаемым идеалом, как Будда или Иисус Христос. Если бы Муруганар не прожил всю жизнь в строгости, чистоте и Знании Себя через Самоисследование, как бы мы ни старались размышлять и понять учения Махарши о Самоисследовании как о прямом пути, мы бы упустили суть. Муруганар жил учением, и показал нам, что хотя он был таким же, как и мы, он смог вести чистую жизнь, полностью посвятив себя учению. И мастер излил на него всю свою милость.

Есть ещё несколько моментов, показывающих близость Муруганара с Бхагаваном. В их отношениях была не только жёсткая дисциплина, но также и юмор. По утрам Муруганар и Бхагаван резали овощи вместе с другими садху. Однажды они резали шпинат. Бхагаван очень аккуратно отрезáл корень и отделял листья от стебля. Он готовил каждую часть отдельно и следил, чтобы ничего не пропало. Бхагаван начал рассказывать о своей жизни на горе, в частности об одной аскетичной даме, которая тоже там жила. Её звали Кирай Паати, что значит 'Бабушка-шпинат', потому что она собирала различные виды шпината для готовки. Бхагаван рассказывал, как хорошо она знала каждую траву на горе, зная её название, состав и пользу. Когда Бхагаван закончил, он увидел растрёпанный шпинат перед Муруганаром. Криво улыбнувшись, Бхагаван заметил: "Ваше умение резать шпинат также потрясающе, как ваш успех в ведении домашнего хозяйства." Муруганар сбежал от семейной жизни, и поэтому был немного задет словами Бхагавана. Тогда он написал стих и положил его к ногам Бхагавана, который очень развеселился, читая его. Все присутствующие с любопытством спросили Бхагавана, чему он так улыбается. Бхагаван прочёл вслух: "О, Рамана! Ты чрезвычайно работящий человек. Да! Почему бы тебе не жениться на такой же работящей девушке и не обзавестись хозяйством? Почему ты должен скитаться как попрошайка в набедренной повязке, прося подаяние, когда ты можешь легко создать идеальный домашний очаг?" Бхагаван от всей души смеялся, и другие присоединились к его веселью.

Однажды в ашраме готовили травяное масло. Когда оно было готово, его надо было отфильтровать через ткань, накинутую на большой горшок. Бхагаван держал ткань и попросил Муруганара лить масло в сосуд черпаком. Бхагаван рассказывал об этих травах, некоторые из которых даже позволяли человеку исчезнуть в одном месте и появиться в другом. Муруганар так был увлечён историями Бхагавана, что продолжал лить масло, не замечая, что сосуд начал переполняться. Бхагаван был внимателен и практичен, и он стал его распекать: "Стойте! Что вы делаете? Вы проливаете масло! Вы так небрежны!" Затем, чтобы задобрить его, он заботливо добавил: "Теперь берите и втирайте разлившееся масло себе в голову. Где вы ещё возьмёте такое хорошее дорогое травяное масло? Давайте, мажьте свой череп." Внимание Муруганара всё ещё было приковано к Бхагавану, и он вместо масла стал соскребать с земли грязь. Бхагаван быстро его одёрнул: "Эй, стойте! Я сказал вам втирать в голову масло, а не грязь!" Вот отношения гуру-ученик: милость гуру не только пробуждает высшую мудрость, но также следит за благополучием преданных.

В 1926 году Муруганар оставил свою жену Минакши в Ченнае, чтобы присоединиться к ашраму. Нежная, невинная Минакши была необразованной женщиной, которая не имела средств содержать себя. Не зная, как управляться с этим миром, она, пожив немного у отца, приехала в Тируваннамалай, чтобы просить Муруганара жить с ней. Всякий раз, когда она появлялась в ашраме, Муруганар исчезал на горе, и отыскать его было непросто даже Бхагавану. Ему приходилось посылать четырёх человек на несколько дней, чтобы вернуть его! В конце концов, Бхагаван попросил Муруганара уступить требованиям Минакши. Но Муруганар был так упрям, что опять убежал на гору. И Бхагаван нашёл другой способ утешить Минакши. Он стал уделять ей особое внимание. При нашей встрече она рассказывала мне много случаев прямых переживаний с Бхагаваном. Я попросил её всё это записать, что она сделала на тамили в тетради, которая сейчас хранится в архивах ашрама.

Один случай из этой тетради особенно запал мне в душу. Однажды Бхагаван спросил Минакши: "Минакши, что я могу для вас сделать?" Минашки показала ему своё порванное сари: "Бхагаван, посмотрите на моё сари! Чего я хочу? Я хочу, чтобы у меня была одежда и что поесть, а я этого лишена, потому что мой муж не заботится обо мне." Бхагаван был так тронут, что сказал: "Минакши, уверяю вас, что всю вашу жизнь вы не будете нуждаться в этих двух вещах — в одежде и еде." Бхагаван не остановился только на этом заверении. Он послал Кунжу Свами к главе Ишанья Мутт в городе попросить сари. Мастер в набедренной повязке, который редко просил что-либо для себя, послал санньясина к другому санньясину просить сари для жены своего преданного! Затем он передал ей сари и повторил заверение: "Минакши, вы будете счастливы. Вы будете обеспечены едой и одеждой всю вашу жизнь."

Когда она рассказала это мне в 1960-х, я начал заботиться о ней. Я каждый год посылал ей два сари. Она не была склонна к духовности и не могла оставаться в Раманашраме. Она предпочитала жить в Ченнае. И я организовал так, что она питалась в семи домах — по дому на каждый день недели. Когда я узнал, что Минакши умирает, я поехал в Ченнай, чтобы побыть с ней немного. Она щедро меня благословляла. Я спросил её: "Минакши Амма, как вы?" Живот у неё был распухший. Она сказала: "Я очень счастлива." Я не мог ей поверить. Она добавила: "Бхагаван со мной всё время, он исполнил своё заверение через вас. Я не испытываю нужды ни в одежде, ни в еде. Ганеша, Бхагаван это сам Бог." Минакши не могла быть счастлива как жена Муруганара. Но она была всегда счастлива до самых последних минут как любимое дитя Бхагавана. Для меня было честью общаться с ней и сослужить ей какую-то службу.

Любимый портрет гуру Муруганара

Во время последних дней Бхагавана Муруганар сочинял в день по стихотворению, каждое из которых оканчивалось словами: " Бхагаван, вы должны жить сто лет." Затем он обучил одну преданную по имени Падма Венкатараман петь эти стихи в присутствии Бхагавана. Она сказала мне однажды: "Муруганар был очень требователен к правильному произношению и использованию в точности его слов." В один день в песне, которую она пела, были такие слова: ' Джняна бхандара наяка' , что на тамили означает 'хранитель сокровища мудрости'. Во время самозабвенного пения она ненароком произнесла бхоккишам, что также означает 'сокровище', вместо бхандара. Как только она закончила петь, Бхагаван подозвал служителя: "Пойдите, спросите её, использовал ли Муруганар именно это слово." Бхагаван так хорошо знал стиль Муруганара что понял, что он не использовал бы здесь слово бхоккишам. Бхагаван был также требователен, как Муруганар, чтобы использовалось точное слово!

Все преданные были в смятении, так как Бхагаван собирался покинуть тело. Они не знали, что им делать, если не будет его физического присутствия. Под руководством Муруганара они послали к Бхагавану делегацию, чтобы просить его о наставлении. Разве Бхагаван не знал, чего они хотели? Его последними словами были: "Практикуйте учение." Именно Муруганар извлёк из Бхагавана прямое учение мудрости в трёх трактатах, упомянутых ранее, и, что ещё важнее, последнее послание Бхагавана о претворении учения в жизнь. Муруганар написал много стихов о "Я-не-есть-это-тело". Но всё же, когда Бхагаван покинул тело, он не мог сдержать скорби. Он был безутешен.

Начиная с 1956 года мы с Муруганаром стали довольно близки. Я закончил образование и прожил два года в ашраме. Я наблюдал за Муруганаром, Дэвараджа Мудальяром, Мунгала Венкатарамией и несколькими другими старыми преданными вроде помощника секретаря Нараяны Айера. Меня подкупала их простая жизнь. Когда я вернулся в 1960 году, это помогло мне посвятить себя этим старым преданным. Я мог начать видеть глубину их понимания. Муруганар был всё таким же нищим, хотя и не ходил в город просить еду. Он приходил перед обедом в ашрам, становился у входа на кухню, растягивал полы своей верхней одежды, и повара клали в неё немного еды. Я наблюдал за его движениями — такими тихими и красивыми! В один из таких случаев у меня был с собой маленький фотоаппарат. "Свами!" позвал я. Как только он повернулся и посмотрел на меня, я сделал снимок (его можно увидеть в начале этой главы). Муруганар благословил меня, хотя потом сделал выговор: "Больше так не делай." Вишваната Свами сказал мне: "Нагоняй от великих мудрецов воздействует гораздо более мощно, чем их благословения."

Когда Муруганар приходил на самадхи Бхагавана, это было возвышенное зрелище. Казалось, он шёл, но не было идущего, поклоняющийся исчезал в поклонении! Однажды я спросил его: "Муруганар Свами! О чём вы думаете, когда приходите и простираетесь здесь?" "Есть только Бхагаван, больше ничего нет", ответил он. Для него был только Бхагаван, ни Муруганара, ни Раманашрама, ни даже поклонения. Бхагаван был всем, всего остального не было!

Какое-то время Муруганар жил в Мадрасе (ныне Ченнай). Однажды один почитатель спросил его, как так вышло, что такой выдающийся преданный Бхагавана не живёт постоянно в ашраме. Он сказал: "Смотрите, там где я, там Раманашрам."

В то время я не знал о двух важнейших работах Муруганара — Рамана Саннидхи Мурай и Гуру Вачака Ковай — отредактированных и одобренных Бхагаваном. Я привёл Муруганара в ашрам и ухаживал за ним с несколькими своими друзьями. Моя сестра иногда пела его песни, и он часто просил её спеть что-нибудь из Рамана Саннидхи Мурай, слушая которую он часто плакал. На вопрос о причине этих слёз он отвечал: "Однажды я был в присутствии Бхагавана, и он пристально смотрел на одну маленькую девочку. Я спросил его: 'Кто это дитя, которое получает столько вашей милости и благословения?' Бхагаван ответил: 'Разве вы не знаете? Идху намма Лакшми — Это наша Лакшми'". Муруганар опять залился слезами и сказал, что когда Бхагаван использовал слово 'наша', это означало совместное духовное переживание.

Я попросил его рассказать мне ещё о Рамана Саннидхи Мурай. "Когда она была издана частным порядком, правление отказалось продавать её в ашраме. Имело место множество случаев протеста — хорошо, что ты об этом не знаешь," вспоминал он. "Но я хочу тебе рассказать вот что. Однажды, простираясь перед Бхагаваном, я был очень этим расстроен. Когда я поднялся, Бхагаван сказал: 'Не беспокойтесь, мы опубликуем её сами'". Я побежал в офис за экземпляром Рамана Саннидхи Мурай, но не смог его найти. В библиотеке его тоже не было. Я связался с некоторыми преданными из Ченная, нашёл экземпляр Рамана Саннидхи Мурай и издал книгу. Когда я подарил экземпляр Муруганару, его глаза увлажнились, и он благодарно сказал: "Гляди-ка, Бхагаван исполнил своё обещание." Это случилось за несколько недель до его кончины. Затем он рассказал мне о Гуру Вачака Ковай — книге, в которой содержались высказывания гуру, икоторая была отредактирована и названа самим Бхагаваном. С великим энтузиазмом мы также издали Гуру Вачака Ковай как престижную публикацию ашрама. Моё сердце сияло от радости, что заверение Бхагавана "Мы опубликуем её сами", было, таким образом, успешно осуществлено!

Когда Муруганар умирал, доктора сказали, что он в коме. Доктор Хуго Мейер сообщил: "Его дыхание может остановиться в любой момент. Приходите скорее." Было три часа утра. Я стоял близко к Муруганару. Хуго и другие доктора сказали мне: "Он в коме. Он не сможет вам ответить." "Нет, я буду петь Аруначала Акшараманамалай", сказал я твёрдо. Несмотря на их повторные возражения, я наклонился поближе и прошептал ему на ухо: "Свами, я хочу спеть Акшараманамалай." Его тело осталось неподвижным, но брови слегка приподнялись. Хуго и другие доктора были тому свидетелями. Быть может, они тоже были правы. Тело было в коме, но Сердце — в своём состоянии духовного экстаза — ответило из сострадания, заставив брови двигаться. Мы все долго пели Акшараманамалай. В состоянии духовного экстаза Муруганар воссоединился с Аруначалой. Мы вынесли его тело и положили в самадхи, достойное Мудреца или Святого. Его гробница расположена между Аруначалой и Старым Холлом Бхагавана. В день его смерти проводится пуджа; преданные поют Акшараманамалай и избранные стихи из Рамана Саннидхи Мурай.

История Муруганара никогда не кончается, потому что он вечен, как и его Мастер, его единственный Бог, которого он не забывал ни на секунду, чью славу и послание он пел всю свою жизнь.

'Золотая Троица': Вишваната Свами, Муруганар, Кунжу Свами

Шри Бхагаван и Джагадиша Шастри с женой

Джагадиша Шастри

Бхагаван всегда обходился уважительно со всеми живыми существами, даже с животными и растениями. Он редко обращался к преданным фамильярно или просто по имени. Однако, было несколько исключений. Одним из них был Джагадиша Шастри, которого он называл Джагадиша. Он пришёл к Бхагавану в очень раннем возрасте в пещеру Вирупакша. Бхагаван очень его любил.

Есть два знаменательных и поучительных случая с участием Бхагавана и Джагадиши Шастри. Он и его жена жили счастливо в построенной ими хижине перед Раманашрамом, когда доктора поставили ему диагноз конечной стадии рака желудка. Его семья уже смирилась с неизбежным концом. Местный доктор, также преданный Бхагавана, даже предсказал, что смерть наступит в течении нескольких часов. На одиннадцатом часу Джагадиша Шастри стал молиться Бхагавану. Так как он был санскритским поэтом, он сочинил восемь стихов — Прапатти Аштакам (Восемь Стихов о Сдаче) — превознося славу и силу Бхагавана как сатгуру и взывая к его милости. Бхагаван был так тронут, что спас ему жизнь. Это произошло в 1945 году. Джагадиша прожил до почтенных 99 лет и умер только в 1983 году.

Второй эпизод произошёл несколькими годами позже. Участок земли, на котором стояла хижина Джагадиши Шастри, принадлежал уроженцу запада. Испытывая финансовые трудности, этот человек, к несчастью, был вынужден продать этот участок. Он предложил Джагадише Шастри компенсировать сумму, потраченную им на постройку хижины, и попросил его освободить её. Джагадиша Шастри был подавлен, потому что у него больше не было места на Аруначале. Освободить место означало для него покинуть Аруначалу. Взяв деньги, предложенные ему владельцем, Шастри прибежал к Бхагавану и отдал их ему в руки. Как и Шри Рамакришна Парамахамса, Бхагаван никогда не притрагивался к деньгам после того, как надел набедренную повязку, потому что, по его словам, их нельзя съесть! Но на этот раз сострадание Бхагавана к своему преданному заставило его сохранить деньги до тех пор, пока Джагадиша не успокоился настолько, что смог забрать их назад.

Будучи знатоком санскрита и сильно сблизившись с Бхагаваном, Джагадиша Шастри написал доходчивые комментарии на санскрите к стихам Бхагавана Упадеша Сарам и Аруначала Стути Панчакам. Первая это фундаментальная работа Бхагавана, дающая пошаговые инструкции к тому, чтобы постоянно пребывать в Я, а вторая это сборник пяти спонтанных поэм, восхваляющих Аруначалу. Джагадиша также написал Рамана Сахасранама Стути — стихи, восхваляющие Бхагавана в тысяче имён. Он также сыграл важную роль в написании Бхагаваном, вероятно, самого важного стиха на санскрите о его учениях. Это произошло случайно. Однажды Шастри нашёптывал фразу 'Хридья кухара мадхье' , и пытался сочинить стих, начинающийся с этих слов. Когда это ему не удалось, он записал эти слова на листке, оставил его на диване Бхагавана в его отсутствие и ушёл. К его возвращению Бхагаван закончил стих, подписав его 'Джагадиша'. Шастри восхищался, читая стих, но был озадачен, почему его имя было упомянуто как автор. Тем не менее, он сказал Бхагавану: "Разве вы не Джагадиша (Господин Вселенной)?" Этот стих начертан позади статуи Бхагавана в новом холле.

Хотя Джагадиша Шастри был вынужден переехать в Ченнай в связи с непреодолимыми семейными обстоятельствами, он посвятил всю оставшуюся жизнь преподаванию Веданты в её оригинальных комментариях на санскрите. За свою службу на поприще обучения знанию Себя — Атмавидье — он был удостоен титула Атмавидьябхушанам великим Шанкарачарьей из Канчи, Парамачарьей Чандрашекарендрой Сарасвати. Мне посчастливилось встретиться с Джгагадишей Шастри в 1956 году, когда я учился на философских курсах после окончания университета. Моим профессором в университете был Доктор Т.М.П.Махадэван, замечательный преданный Бхагавана. Однажды он отмечал день рождения Бхагавана в своём доме в Ченнае. Празднования продолжались три дня. Выступало много выдающихся людей. Одним из них был Джагадиша Шастри. Он произнёс захватывающую речь, где подробно разъяснял уникальность и величие Бхагавана. Эта речь не только согласовывалась с писаниями, но также раскрывала, как Бхагаван больше заботился обо всех нас, и как мы тоже можем иметь связь с Я. В тот день он процитировал стих, который разъяснял истину о трёх кармах: санчита — карма, накопленная нашими прошлыми жизнями; агами — новая карма, которую мы создаём в нашей настоящей жизни; и прарабдха-карма, которую необходимо отработать в этой жизни. Согласно писаниям, для джняни санчита и агами кармы аннулируются, но он всё ещё испытывает влияние прарабдха кармы. Бхагаван отверг это с помощью юмористической аналогии. Он сказал: "Когда человек выходит за пределы контроля ума и тела, нельзя сказать, что две кармы аннулируются, а одна всё ещё остаётся. Представьте, что у человека три жены. Если он умрёт, все три станут вдовами, а не только две из них. Как ни одна из жён человека не может избежать вдовства после его смерти, так и когда исчезает делатель, ни одна из трёх карм после этого не сохраняется."

Джагадиша Шастри обожал Аруначалешвару: Святая Гора, Священный Храм и Благословенный Пруд Айянкулам

Шри Бхагаван — Дайварата

Дайварата

Дайварату почитали как ведического риши и мастера такие люди, как Мадан Мохан Мальвия, Виноба Бхаве, д-р С.Радхакришнан^[22] и первый президент Индии д-р Раджендра Прасад. Фактически, Виноба Бхаве направлял всех, кто приходил к нему с вопросами о Ведах, к Дайварате.

Дайварата пришёл и жил с Бхагаваном в Скандашраме. Бхагаван очень его любил. Будучи очень аскетичным святым, он, живя с Бхагаваном, каждый день ходил в город просить еду. Он приносил всё, что ему удавалось добыть, в Скандашрам и клал это у ног Бхагавана со словами: " Индрайа сваха", что значит, "Я подношу это Господу господ". И только после того, как Бхагаван брал что-то, он съедал оставшееся.

В 1917 году он сидел перед Бхагаваном в Скандашраме вместе с Кавьякантой Ганапати Муни и шестью другими великими учёными. Они засыпали Бхагавана красивыми духовными вопросами. Все эти вопросы и ответы на них были записаны и изданы как Шри Рамана Гита. Дайварата задал Бхагавану ключевой вопрос, требующий определённого ответа. Он спросил: "Бхагаван, какова первостепенная обязанность ищущего?" Бхагаван ответил: "Первостепенная обязанность есть обнаружение собственной истинной природы."

С самого детства Дайварата увлекался пением бхаджанов. Во время пения он танцевал. В те времена Бхагаван любил обходить вокруг горы с преданными. Увидев Дайварату, он внимательно смотрел на него, и Дайварата начинал петь и танцевать от одного края дороги до другого. И преданные тоже начинали петь и танцевать. Дайварата был настолько очарован красотой Бхагавана, что написал: "Его глаза всегда сверкают безупречным светом — полным мира и чистой любви. Его веки, подобно векам Бога, никогда не закрываются. И хотя его глаза всегда широко открыты, они неподвижны и обращены внутрь. Сидеть и вглядываться в его выражение лица само по себе уже истинное поклонение. Людей так захватывает его даршан, что они не желают покидать его божественное присутствие."

Дайварата — единственный человек, который описал голос Бхагавана. Больше никто не говорил о том, как звучал его голос. Он говорит: "Голос Махарши мелодичен и нежен, как у ребёнка. Он чрезвычайно приятен. Иногда он настолько тих, что его едва слышно. Его нужно слушать с вниманием. Когда Махарши говорит, кажется, будто этот нежный божественный голос сходит с небес. Его божественная речь это именно та речь, которая превозносится во всех Ведах."

Изначально имя Дайвараты было Ганеша Шастри Косоймани. Его называли Ганеша, иногда Гаджанан. Как он стал известен под именем Дайварата — сама по себе интересная история. В индийской культуре человек живёт свою жизнь, как завещали ему мудрецы. Случилось так, что однажды Гаджанан повстречал святого из Уджайна, который посвятил его в бхакти маргу, путь преданности. Через несколько дней появился другой святой и обучил его к практикам хатха йоги. Он распространял бхакти и йогу всю свою жизнь. Следующим Гаджанан встретил Кавьяканту Ганапати Муни. Кавьяканта, будучи великим знатоком санскрита, как и следовало ожидать, привлёк Гаджанана. Он спросил его: "Как твоё имя?" Услышав, что его зовут Ганеша Шастри Косоймани, или попросту Гаджанан, Кавьяканта сказал: "Отныне тебя будут звать Дайварата." Кавьяканта был экспертом по изменению имён. Он уже изменил Венкатараман на Бхагаван Шри Рамана Махарши. Именно Кавьяканта Ганапати Муни привёл Дайварату в Скандашрам. С самого первого взгляда сознание Дайвараты было полностью захвачено спонтанным пребыванием Бхагавана в Я, состоянием, воспетым во всех четырёх Ведах. Бхагаван разрешил ему остаться на горе, и он всюду следовал за Кавьякантой, куда бы тот ни пошёл.

Однажды Дайварата остановился с Кавьякантой в храме Падайвиду Ренукамба. Он выполнял суровую епитимью поблизости от божества. В один из дней из его уст стали доноситься какие-то стихи. Понаблюдав за ним два дня, Кавьяканта распознал ритмический рисунок Риг Веды. Через Дайварату открывались какие-то утерянные мантры. Так как он был в экстазе, некоторые слова были неразборчивы. Но большинство из них Кавьяканта записал. Эти стихи с комментариями к ним, написанными Кавьякантой, были позже опубликованы под названием Чандодаршана.

Кавьяканта скончался в 1936 году. Потеряв своего наставника, Дайварата отправился в Непал. Он чувствовал, что Непал был тем местом, где он сможет утолить свою жажду к ведическим знаниям. Кроме того, он чувствовал себя в Непале комфортно, так как король Непала поддерживал его в поисках ведических знаний. Но где бы он ни находился, он был в постоянном контакте с Бхагаваном посредством писем. Бхагаван ждал его посланий и отвечал на них письмом, мыслью или просто транслируя свою милость. В конце каждого письма, присланного Дайваратой из Непала, последней строчкой было: "Всегда у священных стоп Шри Бхагавана."

Мне выпала великая удача принимать этого святого человека в Шри Раманашраме в 1960 году. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать в нём ведического риши. Хотя в то время его также звали махарши, он не пользовался этим титулом в Раманашраме. Тем не менее, я чувствовал, что он был махарши. Мне очень повезло, что я служил ему, хотя его нужды были весьма невелики. Будучи верным индуистом, он почитал коров и пил коровью мочу. С полной чашкой коровьей урины и несколькими листьями маргозы нима он мог счастливо жить много дней. Даже сам Бхагаван говорил об аскетизме Дайвараты.

Отрёкшись к тому времени от мира и будучи очень молодым, я хотел узнать как можно больше о Бхагаване. Этот великий человек был таким непосредственным, что я мог легко подойти к нему и спросить о чём угодно. "Свами, вы должны рассказать мне о Бхагаване как о человеке, и о Бхагаване как о Боге." Он улыбнулся, возможно, смеясь над моим невежеством, и произнёс только одно предложение: "Бхагаван был Богом в обличии человека." Он описал Бхагавана как человека и как Бога в одном предложении.

Он продолжил говорить о том, что Бхагаван имел колоссальные способности, но скрывал их. Я тут же спросил: "Что вы имеете в виду? Можете ли вы привести пример?" Дайварата сказал: "Да, могу, но сможете ли вы понять?" Я ответил: "Расскажите, я попытаюсь." Он сказал: "Бхагаван мог отправиться в прошлое и изменить его." Я ответил: "Я не только не понимаю этого, я даже не знаю, о чём вы говорите." Он любезно поделился со мной тем, что пережил сам: Однажды, в 1940 году, он бродил среди снежных вершин Гималаев, погружённый в медитацию. Вдруг он заметил, что из его глаз текут слёзы, и захотел узнать причину этому. Тогда какая-то сила или энергия в его Сердце открыла ему, что причиной той душевной боли была разлука с Бхагаваном. Не медля ни минуты, безо всяких сборов, он направился прямо к Аруначале. Путешествие заняло пятнадцать дней. По прибытии он сразу пришёл к Бхагавану и стоял перед ним со слезами радости. Увидев его, Бхагаван сказал: "Только несколько секунд назад я подумал о вас, и мне захотелось непременно вас увидеть, и вот вы здесь!" Дайварата называл меня своим тёзкой, так как он тоже был Ганешей. Он сказал: "Ну, тёзка, вы поняли?" Я ответил: "Нет, не понял." Дайварата сказал: "Хотя Бхагаван сказал 'только несколько секунд назад', это переместилось на пятнадцать дней в прошлое, чтобы побудить меня отправиться к нему. Он даже заставил меня лить слёзы и осознать, что он зовёт меня. Затем Бхагаван пошёл прогуляться на гору, и я пошёл вместе с ним. Бхагаван сказал мне: 'Пребывайте в Сердце. Помните, что Сердце это Аруначала'. Бхагаван призывал меня к себе всю дорогу из Гималаев, чтобы дать мне это своё последнее наставление. С той поры и поныне Бхагаван всегда живёт во мне как Аруначала."

Пруд в Палаакоту

Бхагаван в Палаакоту

К.Лакшмана Сарма (Кто)

Выдающиеся санскритские поэты — Кавьяканта Ганапати Муни, Джагадиша Шастри, Капали Шастри и Дайварата — были преданными Бхагавана Шри Раманы Махарши. Также и Муруганар, который был, пожалуй, одним из величайших тамильских поэтов последнего тысячелетия. Был ещё один в равной степени замечательный поэт и учёный, который стал преданным Бхагавана. Он замечателен не потому, что был знаменит, но потому, что совершенно отрёкся от признания. Он настолько держался в тени, что написал Махайогу, великолепный трактат по Самоисследованию Бхагавана, под псевдонимом 'Кто'. Только в более поздних изданиях Махайоги мы находим его имя — Лакшмана Сарма.

Адвокат и натуропат по профессии, Лакшмана Сарма пришёл в ашрам в 1928 году. Одного взгляда Бхагавана было достаточно, чтобы покорить его сердце. Однажды Бхагаван спросил его: "Вы читали Улладу Нарпаду?" Улладу Нарпаду состоит из сорока стихов, написанных на классическом тамили. Работа заключает в себе учения Бхагавана о реальности и способ постоянного пребывания в ней. Лакшмана Сарма ответил, что не читал эту работу, и добавил: "Я не знаю классического тамили." И, будучи ревностным и сообразительным ищущим, он поспешил предложить: "Если Бхагаван изволит научить меня, я научусь." Правду говорят, если мы делаем один шаг навстречу Богу, он делает девяносто девять навстречу нам. Ответ Лакшманы Сармы ясно дал понять, что он прилагает усилия и делает первый шаг. Поэтому мастер давал ему частные уроки классического тамили. Бхагаван объяснял Лакшамане Сарме нюансы тамильского языка, и тот впитывал учения почти без усилий. Вскоре Бхагаван стал объяснять ему Улладу Нарпаду и его приложение Улладу Нарпаду Анубандхам. Отношения между гуру и учеником замечательны тем, что сатгуру в действительности передаёт не информацию, которую ученик не знает, он заставляет ученика осознать, что он сам является истиной, и именно это раскрывается в Улладу Нарпаду.

Бхагаван был, как всегда, участлив, и ежедневные занятия с Лакшманой Сарма были долгими и ёмкими. Позднее, когда книга была опубликована — Лакшамана Сарма никогда не думал, что из этого получится книга — он описал свои занятия с Бхагаваном, и как он работал над тем, чему Бхагаван его учил. В этот период Лакшмана Сарма жил в хижине в Палаакоту. Возвращаясь в хижину по вечерам, он, будучи знатоком санскрита, резюмировал полученное знание в санскритском стихе. На следующий день он показывал этот стих Бхагавану; Бхагаван читал и корректировал его, иногда делая недовольный взгляд, и тогда Лакшмана Сарма переписывал стих. Бхагаван никогда не любил критиковать или указывать на чьи-либо ошибки, но близкие преданные могли читать по выражению его глаз или лица. Эта интенсивная практика продолжалась не несколько дней или даже месяцев, а в течении трёх лет. В нынешний век компьютеров мы хотим, чтобы всё, включая истину, стало понятным со щелчком мыши. Но посмотрите на огромный тяжёлый труд, который проделал Лакшмана Сарма в своём стремлении раскрыть истину!

Вот слова самого Лакшманы Сарма: "Бхагаван начал учить меня. Мне приходилось продвигаться медленно, от стиха к стиху. Я должен был убедиться, что понял то, чему Бхагаван научил меня, поэтому я сочинял стихи на санскрите, которые заключали в себе смысл того, что он передал мне. Прежде чем перейти к следующему стиху, я представлял стих на рассмотрение Бхагавану, чтобы убедиться, что я верно истолковал то, что он говорил. Если я не получал необходимого мне одобрения, я работал над стихом снова и снова, пока он не был удовлетворён. Так я выучил все стихи и перевёл их на санскрит. Но Улладу Нарпаду целиком завладела мной, и я не мог остановиться, всё продолжая перерабатывать стихи на санскрите. Переведя первые сорок стихов, я вернулся и доработал их. Мне не было жаль ни времени, ни усилий, чтобы достичь результата, который мне виделся." Санскритскому тексту было дано имя Садаршанам (Видение Реальности). Лакшмана Сарма так неустанно трудился, что Бхагаван, который редко высказывался о людях, заметил: "Для Лакшманы Сарма это тапас. Он снова и снова пересматривал работу и жил ей." Лакшмана Сарма приложил немало усилий и добился почти совершенного и безупречного перевода на санскрит.

Примерно в то время, когда Лакшмана Сарма заканчивал эту работу, Капали Шастри тоже был в ашраме. Когда его попросили прочесть стихи, он заметил: "Я пошлю их моему мастеру Кавьяканте Ганапати Муни. Он разберёт санскрит и предложит изменения, если необходимо." Работа была послана Кавьяканте, который в то время бы в Ширши. Кавьяканта был потрясён огромной глубиной предмета, содержащегося в сорока стихах. Будучи непревзойдённым импровизатором, он сочинил стихи заново, вместо того, чтобы просто отредактировать написанное. Некоторые из его преданных напечатали книгу из этих стихов под названием Садаршанам и послали её Капали Шастри, который затем написал к ней комментарии. Это происходило где-то около 1930 года. Хотя Бхагаван высоко оценил поэтическое качество стихов Кавьяканты, Лакшмана Сарма нашёл, что перевод был неточным. Он пришёл к Бхагавану и сказал: "Бхагаван, перевод отклоняется от оригинала во многих местах." Проработав три долгих года над содержимым, как на тамили, так и на санскрите, он был абсолютно уверен в том, что говорил. Позиция Бхагавана была всегда таковой, что лучше утверждать верные факты, чем указывать на ошибки в чём-то или в ком-то. Он сказал Лакшмане Сарма: "Если вы чувствуете, что можете изложить учение более верно, почему бы вам не написать собственные комментарии?" Это подвигло Лакшману Сарму написать комментарии, основанные на подробных заметках, которые он делал, слушая Бхагавана.

Редактор ежемесячного тамильского журнала захотел последовательно опубликовать эти комментарии. Каждый раз, когда приходил журнал, Бхагаван с живым интересом вырезал страницы с комментариями, наклеивал эти страницы на лист коричневой бумаги и сохранял их. Когда комментарии были полностью опубликованы, он собственноручно подшил эти страницы в брошюру. Когда преданные заметили большой интерес Бхагавана к этим комментариям, они решили издать их. Но по какой-то причине ашрам не смог этого сделать. И Лакшмана Сарма сам выпустил частное издание под названием Улладу Нарпаду Урай, не по личным причинам, но благодаря интересу, проявленному Бхагаваном.

Вскоре после этого, произошёл интересный случай. В один день брат Бхагавана Чинна Свами, управляющий ашрамом, был занят в офисе какой-то канцелярской работой. Он был так погружён в неё, что не заметил, как за окном Бхагаван терпеливо ждёт, когда он обратит на него внимание. Бхагаван вполне мог позвать его, но он никогда так не делал. Спустя минут пятнадцать кто-то заметил Бхагавана и сказал Чинне Свами: "Бхагаван ожидает вас за окном." Бхагаван тогда сказал: "Пичай", (так он обращался к своему брату), "все говорят, что на сегодняшний день комментарии Лакшманы Сарма к Улладу Нарпаду самые лучшие. Никто так не изучил текст, как это сделал Лакшмана Сарма. Я думаю, что ашраму было бы уместно опубликовать эту работу." Чинна Свами понял намёк, и ашрам немедленно опубликовал комментарии. Чинна Свами сам изучил эту работу, и рекомендовал её всем, говоря: "Пожалуйста, прочтите Улладу Нарпаду Урай. Это истинное отражение учения Бхагавана." Улладу Нарпаду Урай была признана лучшей публикацией года. Даже сейчас она считается замечательной тамильской книгой.

Муруганар однажды сказал мне: "Лакшмана Сарма жил Улладу Нарпаду." Когда я спросил, что он этим хочет сказать, он объяснил: "То, что было передано мастером в Улладу Нарпаду, Лакшмана Сарма практиковал до самой глубины." Он жил, дышал и думал только этими восхитительными священными стихами. Так как он был учителем английского, тамильского и санскрита, он всегда продолжал переводить эти стихи на эти языки. Вступительные слова его перевода открывают нам огромное благоговение, которое он испытывал к мастеру: "Древние предания, Упанишады, получили поразительное подтверждение в жизни и учениях мудреца Аруначалы — Бхагавана Раманы. Для всех его учеников, как с востока, так и с запада, письменные и устные учения Бхагавана являются важнейшими откровениями. Древнее знание имеет ценность, потому что оно полностью соответствует учениям Бхагавана. Но даже для тех, что считает древнее знание высшим авторитетом, учения живого мудреца могут быть весьма интересны. На этих страницах вы сможете найти систематическое изложение старых и новых откровений." Английский перевод его оригинальной тамильской книги был назван Махайога. Многие годы она оставалась единственной английской книгой, достоверно передающей учения Бхагавана об атма вичаре или Самоисследовании. И только после махасамадхи Бхагавана вышли в свет другие публикации на английском — книги Артура Осборна и Беседы с Раманой Махарши Мунгала Венкатарамии. Эти книги открыли англоговорящему читателю более широкий доступ к прямому учению Бхагавана.

Что заставило Лакшману Сарма дать книге такое название? Ближе к концу девятой главы книги, красивой главы под названием Исследование, Лакшмана Сарма открывает, почему он назвал её Махайога: "Бхагаван однажды сказал, что вопрос 'Кто я?' это исследование, которое должен предпринять человек. Поскольку все йоги включены в вопрос 'Кто я?', это называется Махайога." Как обычно, Бхагаван не купил опубликованную версию книги, сказав: "У кого есть деньги, чтобы купить её?" Он по привычке подшил окончательные гранки рукописи и сохранил их, так как сам провёл много часов, корректируя их. Примерно в это же время, просматривая древнюю Курмапурану, Бхагаван нашёл санскритский стих, который он приписал к девятой главе: "Йога, в которой человек видит Я и которую Господь Шива провозглашает 'собой', единым безупречным вечным блаженством, считается махайогой, присущей Верховному Господу."

Бхагаван в очках читает контрольную корректуру 'Улладу Нарпаду'

Лакшмана Сарма и Муруганар были закадычными друзьями и пылкими преданными Бхагавана. Эти гиганты пришли к Бхагавану, не зная ничего о Веданте или Адвайте. Поэтому они могли впитывать всё, что Бхагаван им говорил. Муруганар уже написал Гуру Вачака Ковай или Гирлянда Высказываний Гуру в форме тамильской поэмы. Муруганар и Лакшмана Сарма выбрали триста стихов, и Лакшмана Сарма перевёл их в английскую прозу. Он озаглавил работу Гуру Рамана Вачана Мала. Лакшмана Сарма также написал Шри Рамана Хридайям на санскрите, перевёл на английский и опубликовал под названием Откровение. Все эти книги имеют огромную ценность для тех, кто знает только английский, так как они дают им прямой доступ к учениям Бхагавана. Когда кто-то спросил, почему он написал все эти книги под псевдонимом 'Кто', Лакшмана Сарма ответил: "Эти книги содержат всё, что я узнал от моего мастера Бхагавана и моего друга Муруганара. Так 'кто' написал их?"

Лакшмана Сарма был приверженцем натуропатии и вернулся в свой город, чтобы лечить людей. Его книга Природное Лечение, посвящённая Бхагавану, считается самой авторитетной в этом вопросе. Он также написал книгу на санскрите о природных лекарствах под названием Свадина Свастья Махавидья. Он считается отцом натуропатии в Индии. Тем не менее, его ум всегда был настроен на учения Бхагавана. Даже после того, как Бхагаван покинул тело в 1950 году, он продолжил сочинять санскритские стихи об учениях Бхагавана, и своему сборнику из 700 стихов он дал название Шри Рамана Паравидьопанишад. Ашрам издал эту книгу на английском. Эта 'Упанишада Высшего Знания' — дар для преданных Раманы. Следующие стихи из Шри Рамана Паравидьопанишид, сочинённые Лакшмана Сармой, прекрасно воплощают собой учения Бхагавана:

Стих 479: "Как волны есть лишь океан, а мир сновидений есть лишь видящий сон и ничего более, так и весь мир есть только Я и ничего более. Осознав это, мир поглощается в Я.

Стих 504: "Поскольку древнее выражение "Ты есть То" утверждает человека в его истинном Я, человек, выпутавшийся из-под пеленающих оболочек, есть навеки одна только высшая реальность (имперсональное бытие). Только через Самоисследовании человек может пережить тождественность своего Я и высшей реальности."

Стих 505: "Оставив через Самоисследование идею 'я есть тело' и обнаружив Я, человек полностью осознаёт свою истинную природу и, таким образом, прочно укрепляется в Сердце, где сияет Высшая Сущность как его истинное Я."

Стих 506: "Только Самоисследование есть прямой путь к правильному осознанию Я. Медитация это лишь предварительная помощь в этом исследовании, помогающая человеку преодолеть препятствие, что он это тело."

Бхагаван в Старом Холле

Мунгала Венкатарамия

В сентябре 1896 года юный мадурайский школьник, придя домой, сообщил своей матери: "Мама, мальчик брамин из соседней школы убежал из дома." Он ещё не знал, что судьба сведёт его с этим убежавшим мальчиком, его тёзкой, что он встретится с этим мальчиком, который впоследствии станет известным мудрецом, в Скандашраме в 1918 году, и что с 1930 года он будет его постоянным спутником до самого конца. Этим школьником был С. Венкатараман, позже известный как Мунгала С. Венкатарамия, составитель Бесед с Раманой Махарши — книги, ставшей почти библией для искренних преданных Бхагавана.

Мунгала Венкатарамия родился в городке под названием Шолавадан. Его предки и родные братья изучали Веды в местной Веда паташала школе. Он хорошо знал санскрит, но выбрал пойти в английскую школу в соседнем городе. Потом поступил в колледж. Будучи ещё студентом, женился. Обладая духом исследователя, он нашёл работу в лаборатории в Мумбае. У него родилась дочь, и хотя он очень её любил, он полностью сосредоточился на исследовательской работе. Проведя десять лет в глубоких исследованиях, он вернулся к учёбе. Закончив Окружной Колледж с золотой медалью, он с 1912 по 1918 год преподавал в одном из престижных учебных заведений Ченная. Уже в то время он вёл аскетическую жизнь. Профессорам выделяли огромные дома в кампусе. Жену и дочь он попросил остаться в этом доме, а сам поселился в сторожке. Такой была его простота. Даже тогда Мунгала Венкатарамия стремился к духовности. Он встретил одного махатму, который давал ему уроки Упанишад, Бхагавад Гиты и Брахма Сутры. (Махатма наказал Венкатарамие читать Упанишады каждый день, и он продолжал это делать до конца жизни. У него на столе лежали все Упанишады, и он читал их, когда чувствовал в этом потребность.)

Через некоторое время его дочь, которую он любил всем сердцем, умерла. Он погрузился в горе и был безутешен. Не находя себе места, он стал бродить повсюду, ища покоя. В 1918 году он добрался до Аруначалы. Ему рассказали о мудреце, живущем в Скандашраме. Когда он пришёл туда, он обнаружил, что этот мудрец есть не кто иной, как тот сбежавший мальчик из его детства, теперь известный как Бхагаван Шри Рамана Махарши. Но ему пришлось уйти, так как он не мог прервать служения махатме, жившему недалеко от Ченная. В 1922 году махатма умер, погрузив Венкатарамию в ещё большую печаль. Последним наставлением махатмы своему ученику было продолжать читать Упанишады. Мунгала Венкатарамия изучал эти тексты в течении следующих пяти лет. Он посетил Бхагавана вновь в 1927 году в Раманашраме. Во время этого визита он полностью осознал, что Шри Рамана это его стагуру, и с тех пор стал жить в ашраме. Вот слова самого Мунгалы: "В очень критический и бедственный момент своей жизни скромный преданный (говоря о себе) искал присутствия Бхагавана Шри Раманы Махарши ради покоя своего ума и жил в ашраме с любезного разрешения Шри Ниранджанананды Свами."

Однажды он получил письмо из Правительства Индии, в котором ему предлагалась работа в качестве главы департамента исследований в Дели. Работа обещала быть весьма выгодной, и принесла бы Мунгале как имя, так и известность. Это предложение было сделано ему в признательность за изобретение химического вещества, которое препятствовало затвердеванию чернил. До этого изобретения люди находили, что чрезвычайно трудно писать ручкой, потому что чернила постоянно высыхали. Мунгала показал Бхагавану приглашение на работу. Реакция Бхагавана, по-видимому, не была одобрительной, и Мунгала отклонил предложение. В присутствии и под руководством Бхагавана Мунгала погрузился в садхану. Жить он стал в Палаакоту.

Его родным языком был телугу. Он бегло говорил на английском и тамили и хорошо знал санскрит, но чувствовал необходимость познакомиться с литературным тамильским. Тогда Бхагаван представил ему тамильские труды, особенно трактаты Шайва Сиддханта^[23], написанные святыми шайвитами.

Бхагаван сам преподавал их ему. Это имело существенное значение для человека, который впоследствии стал составителем Бесед с Раманой Махарши. Цитируя Мунгалу (и снова он ставит себя в третьем лице): "Ищущий взял на себя труд записывать, когда возникала такая возможность, сладкозвучные, освежающие и просветляющие слова мастера. Это добровольно взятое на себя задание было предпринято ради очищения его ума и для лучшего понимания проницательных и глубоких слов Шри Бхагавана."

Мунгала Венкатарамия в Палаакоту перед своим домом и пещерой, где он медитировал

Когда Бхагаван отвечал на вопрос ищущего, не количество слов придавало ответам такую силу, но тот факт, что эти слова были заряжены глубоким смыслом. Поэтому перевод занимал время. Время от времени ищущие задавали вопрос на английском или другом языке, и это нужно было перевести Бхагавану на тамильский; затем Бхагаван отвечал на тамильском, и Мунгала переводил ответ на требующийся язык. Он должен был быть абсолютно преданным переводу.

Д-р Т. М. П. Махадэван в предисловии к Беседам с Раманой Махарши пишет: "Мы никогда не перестанем благодарить Мунгала С. Венкатарамию за записи 'Бесед' , которые он вёл в течении четырёх лет с 1935 по 1939 год. Те преданные, которым посчастливилось видеть Бхагавана, с восторгом воскрешают в памяти свои ментальные записи слов мастера. Несмотря на тот факт, что великий мудрец Аруначалы большую часть времени учил в молчании, он также давал устные наставления, и делал это доступно, не сбивая с толку и не затуманивая умы слушателей. Хотелось, чтобы каждое слово, произнесённое им, было сохранено для потомков."

Семья Мунгала Венкатарамии: жена и дочь Камакши

Майор Чедвик пишет в своём предисловии к Беседам: "Четыре года, которые охватывают Беседы, были периодом, когда ашрам достиг вершины своей славы. Здоровье Махарши было в целом хорошее, и холл, где он сидел, был открыт днём и ночью, принимая всех без исключения. Посетители стекались сюда со всех уголков земли; едва ли была страна, представители которой не были здесь в то или иное время. Шри Бхагаван сиял словно солнце, и даже те, кто не понимал его или не был согласен с его словами, были очарованы и не могли не возвыситься в его присутствии."

У Шри Рамакришны Парамахамсы переводчиком на английский был 'М' — Махендранат Гупта, школьный учитель. Здесь же Мунгала был 'М' Бхагавана. Он вёл записи всего, что переводил. Затем он давал записную книжку Бхагавану, чтобы тот отредактировал или исправил то, что он написал. Вот так у нас теперь есть Беседы с Раманой Махарши. Я лично видел оригинальную рукопись в форме записных книжек с исправлениями Бхагавана. Мне также выпала честь перепечатывать некоторые их этих рукописей вместе с такими преданными как 'машинистка' Китту и Рамамани. Целая кипа отпечатанного материала была передана для редактирования специально выбранной комиссии из преданных, большинство из которых жили в Ченнае. Когда отредактированные материалы вернулись, их передали Мунгале и Чедвику для дальнейшей проверки. Страница за страницей были перечёркнуты красными чернилами с одной повторяющейся заметкой на полях: "Повтор." Когда Чедвик увидел эти вычёркивания, он вышел из себя, бросился в офис и закричал: "Кто они такие, чтобы вычёркивать цитаты Бхагавана? Бхагаван намеренно повторял те же высказывания другими словами, для того, чтобы удовлетворить способности к пониманию каждого ищущего. Нельзя убирать ни единого слова. Это всё проверено и одобрено Бхагаваном." Его призыв был исполнен. Мы обязаны нынешней полной версии ' Бесед' Чедвику. Майор Чедвик очень высоко ценил компетентность Мунгалы. Настолько, что однажды он с юмором сказал: "Мунгала это английский рот Бхагавана."

Бхагаван, чувствуя ум и энтузиазм своего ученика, попросил Мунгалу перевести на английский древние тексты — Трипура Рахасья, Адвайта Бодха Дипика и Кайвалья Наванитам. Интересна история о том, как Мунгала перевёл Трипура Рахасью. Однажды Дайварата, который был в Непале, прислал Бхагавану рукописную копию санскритского текста под названием Трипура Рахасья, который он читал в королевской библиотеке. Бхагаван был счастлив прочитать его, и выразил мнение, что перевод этого текста на английский поможет ищущим, которые не читают на санскрите. Мунгала вызвался выполнить эту работу. Прочитав её, Майор Чедвик так обрадовался, что предложил свою помощь по её перепечатке и даже добыл специальный переплёт из чёрного кожзаменителя. Затем книгу преподнесли Бхагавану, который хранил её во вращающейся книжной полке возле своей кушетки. Её давали почитать серьёзным ищущим, искренне заинтересованным в чтении древних текстов по адвайте. Бхагаван так высоко оценил этот перевод Мунгалы, что попросил его перевести на английский Кайвалья Наванитам (тамильский) и Адвайта Бодха Дипика (санскрит). Они были также отпечатаны, переплетены и хранились в библиотеке рядом с кушеткой Бхагавана. Только позже они были опубликованы как издания ашрама. В сотрудничестве с Дэвидом МакАйвером Мунгала Венкатарамия перевёл на английский Аруначала Стути Панчакам Бхагавана — пять трогательных поэм, посвящённых Аруначале. Это стало зерном и фундаментом будущего издания Собрания Произведений Раманы Махарши, отредактированного Артуром Осборном. Близость Бхагавана и Мунгалы являет собой образцовый пример истинных отношений гуру-шишья.

Мунгала был олицетворением спокойствия, невозмутимости и внутреннего счастья. Радушная улыбка всегда украшала его безмятежное лицо. Его было заметно в толпе. Кроме служения у гробницы Бхагавана и появления у столовой за едой, его редко можно было встретить на публике. Остальное время он сидел в своей комнате, читая Упанишады. Он вдохновлял многих ищущих — не проповедью, но своей тихой, духовной жизнью. Мне невероятно повезло, что я был с ним в близких отношениях, воодушевляясь его достойной подражания жизнью. Я заметил во всех старых преданных одну удивительную духовную черту — они вдохновляли молодое поколение через собственное житие в истине, а не через её проповедь.

Мунгала в неустанной ежедневной садхане, погружённый во 'внутреннюю тишину' в Палаакоту

Два замечательных случая в моей собственной жизни показывают, как Мунгала направлял молодых ищущих. Когда я стал постоянно жить в Раманашраме в 1960 году, некоторые старые преданные критиковали при мне Кавьяканту Ганапати Муни. Они заявляли, будто многие из его рассказов лишь плод воображения. Я был подавлен. Я пришёл у Мунгале, который не видел Кавьяканту и относился к нему нейтрально. Когда я спросил его, почему образованные преданные ставят под сомнение достоверность рассказов Кавьяканты, он сказал: "Нехорошо с твоей стороны обвинять кого бы то ни было, особенно преданных Бхагавана. Откуда ты узнал об обвинениях в адрес великого человека? Не было ли это мнением других? Мнения прорастают из ума. Истина сияет только из Сердца. Когда у тебя есть сомнения, немедленно разверни своё внимание к Бхагавану и не прибегай к мнению других. Бхагаван направит тебя. Бхагаван превозносил невероятную способность Кавьяканты к знанию и преданность истине. Например, однажды Бхагаван почти целый час говорил с признательностью о Кавьяканте — как он написал Ума Сахасрам и Хара Сахасрам, как он обучал своих учеников древним писаниям, каким скромным и смиренным он был, несмотря на свои знания и умения, каким суровым он был в выполнении джапы, и как он добился того, к чему стремился. К тому же, когда весть о смерти Кавьяканты достигла Бхагавана в 1936 году, он заметил: 'Когда мы увидим такого же, как Наяна?'" Я поблагодарил его от всего сердца за это возвышающее душу объяснение.

В другой раз в ашрам пришла святая женщина по имени Мать Рама Дэви. У неё было много последователей. Она могла впадать в транс, когда исполнялись какие-либо стихи. Одним вечером ко мне зашёл Мунгала и пригласил на сеанс бхаджанов с Рамой Дэви. Я сказал, что мне это неинтересно, и добавил: "У меня есть Бхагаван, мне этого достаточно." Мунгала посмотрел на меня с детской невинностью и сказал: "Ты ведь читал книги Рамкришны Парамахамсы?" "Да, Свами", ответил я. "Значит, ты должен знать о том, что Шри Рамакришна впадал в состояние под названием бхава самадхи. Все мы только читали об этом состоянии, но никогда не испытывали его. Рама Дэви входит в это божественное состояние. Это не психическое состояние, это чисто духовное состояние. Насколько я знаю, и насколько знают другие, Рама Дэви единственная, кто может достигать этого состояния после Рамакришны." Затем Мунгала мягко взял меня за руку, провёл в холл и усадил рядом с собой. Бхаджан уже начался, Рама Дэви сидела в глубокой медитации. Посреди пения она вдруг резко встала. Мунгала сказал мне: "Она вошла в состояние бхава самадхи. Продолжай смотреть на неё и благоговей." Бхаджан был о богине матери, уничтожающей демона. Рама Дэви в танце разыгрывала сцену, как будто у неё в руках меч и она убивает демона. Рама Дэви была крупного телосложения, поэтому было поразительно наблюдать за её быстрыми кружащимися движениями. Наконец, убив демона, она вошла в самадхи, как и говорится в Пуранах. Стоя на одной ноге, она в одной руке держала голову воображаемого демона, а в другой меч. Мунгала прошептал мне на ухо: "С таким телосложением практически невозможно устоять на одной ноге. Только Господь может поддерживать её в этом положении." Меня всегда привлекал Шри Рамакришна Парамахамса, и всегда интересовало, как выглядит бхава самадхи. Теперь, благодаря Мунгале, моё желание исполнилось. Рама Дэви помогла мне обрести более ясное состояние ума.

Когда бы я ни зашёл в комнату Мунгалы, он всегда читал Упанишады. Однажды я спросил его: "Вы прямой ученик Бхагавана. Почему вы всегда читаете писания, вместо того, чтобы практиковать Самоисседование?" Голос Мунгалы был едва слышен, когда он говорил: "Мой учитель наказал мне делать эту параяну. Я спросил Бхагавана, должен ли я принять её как свою садхану, и Бхагаван подтвердил, что я должен читать это каждый день всё время. Чтение писаний это абсолютно подлинная садханадля серьёзного ищущего. Это чистая радость — быть с Упанишадами!" (Параяна выполняется только для того, чтобы вспомнить Я, которое всегда здесь. Шри Бхагаван уже открыл ему всегда открытое Я.)

У Мунгалы была ещё одна дочь — Кумакши. Она была очень одарённым ребёнком и прекрасно знала санскрит. К девяти годам она уже изучила почти все великие санскритские работы. Будучи ещё подростком, она уверенно вступала в дебаты, вела диалоги с учёными на этот предмет и побеждала. Несмотря на свою молодость, она, похоже, была смышлёнее их. Бхагаван проявил сострадание, превратив её интеллектуальное знание в религиозную мудрость. (Однажды один преданный спросил Бхагавана: "Разве ваше учение не чисто интеллектуальное?" Бхагаван ответил: "Я проповедую религиозное исследование.") Одним ранним утром Бхагаван позвал Кумакши в холл, когда она проходила мимо. Он дал ей Шримад Бхагаватам — книгу высшей мудрости, пропитанную преданностью, в основном повествующую о жизни и учениях Господа Кришны. Он указал на место в холле, попросил её сесть там и почитать книгу. Когда в холл начали заходить люди, он подозвал её, взял у неё книгу, отметил место, где она остановилась, закладкой и сказал ей прийти на следующий день. Он просил её приходить каждый день, пока не закончилась книга, и она не усвоила слияние мудрости и преданности Шримад Бхагаватам.

В другой день он подозвал её и дал ей небольшой листок бумаги. На нём была написана мантра 'Ом Намо Бхагавате Шри Раманайя' . Она прочитала мантру вслух своим красивым зычным голосом. Бхагаван внимательно смотрел на неё, и Камакши спросила: "Бхагаван, я должна повторять это каждый день?" Бхагаван ответил: "Всегда." Он забрал у неё листок и бросил его в печку, горевшую перед ним. Это действие означало принятие клятвы и твёрдое решение Камакши всегда оставаться верной тому, что сказал Бхагаван. 'Ом Намо Бхагавате Шри Раманайя' означает 'моё почтение Бхагавану Шри Рамане'. Камакши сказала мне, что Бхагаван, дав ей мантру, совершил акт милости, который подвёл завершающую черту в религиозном аспекте её поиска совершенства. Всю свою жизнь она пела эту священную мантру.

В Рамана Нагар, находящемся напротив Раманашрама рядом с домом Арутра Осборна, у Камакши был участок земли, где был построен небольшой дом. Она смогла переехать туда только после того, как её муж, д-р Рамачандрия, оставил преподавание в университете. Те несколько лет, которые она прожила в этом домике со своим мужем, были счастливейшим периодом её жизни. Потом она заболела, и её увезли на лечение, где поставили диагноз конечной стадии рака. Она предпочла провести свои последние дни не там, где советовали врачи, в далёком госпитале, но в своём собственном доме у подножия Аруначалы — рядом со священной гробницей своего сатгуру Раманы. Каждый день я проводил с ней по нескольку часов. Из-за тяжёлых лекарств, которые ей приходилось принимать, её тело начало усыхать. Камакши, красивую женщину, перед смертью трудно было узнать. Однажды я не выдержал и прокричал: "Почему Бхагаван не спас вас?" Она ответила: "Вы обращаете внимание на мой внешний вид, а не на внутреннее состояние. Я говорила вам много раз, что я не тело. Милостивый взгляд, которым удостоил меня Бхагаван в самый первый день моего даршана с ним, утвердил меня навечно в Я. Я редко отождествляла себя с умом или с телом. Тело пришло и должно уйти. Освободитесь от заблуждения, что тело это нечто реально существвующее. Я всегда в радости, в благодати." Камакши скончалась через несколько дней. Я был счастлив нести её тело к месту кремации и предать его огню огней — Аруначале.

Лакшмана Сарма и Мунгала Венкатарамия были уникальны в том, что каждый из них был абсолютно скромен и всячески избегал публичности. Тогда как Лакшмана Сарма прятался под псевдонимом 'Кто', Мунгала не публиковал свои работы до махасамадхи Бхагавана. Через много лет после махасамадхи Мунгала показал мне рукопись его английского перевода Трипура Рахасья и спросил: "Ты видел это?" Это было просто замечание, не просьба опубликовать. Эти двое преданных полностью стёрли, уничтожили своё эго. Когда книга была уже почти издана, я сказал ему, что не понимаю смысла названия. Ему оно казалось абсолютно ясным. Я объяснил ему, что смысл не будет очевидным для всех. Но он сказал: "Это то, что я показал Бхагавану. Как я могу теперь что-то добавлять?" Я сказал, что это будет лучше сделать ради других людей. Тогда он добавил подзаголовок Тайна за пределами Троицы.

Когда Бхагаван умер, Мунгала Венкатарамия покинул ашрам и ушёл жить со своими детьми. Но он был пригласшён обратно. В 1955 году он принял санньясу и взял имя Свами Раманананда Сарасвати. Когда он был поглощён Аруначалой в 1963 году, в соответствии с его особыми указаниями его тело было захоронено на территории дома Камакши. Мунгала Венкатарамия живёт вечно как неугасимое пламя в пылающем огне мудрости — Аруначала Рамане.

К. К. Намбияр

В 1932 году К.К.Намбияр, малаяламский государственный инженер-строитель, строил дороги в Тируваннамалае. Первая гудроновая дорога была проложена им от больницы до Раманашрама. Его не волновало, что скажет его начальство за этот поступок. Такова была его преданность!

До его визита в ашрам в 1932 году ему в руки попал перевод на малаялам книги 'Кто я?' . Прочитав фразу 'живой Махарши', он громко рассмеялся, так как полагал, что махарши жили где-то тысячу лет назад. Это заявление показалось ему невероятным. Он поднял на смех всё произведение, отказываясь в это верить. Но буквально на следующий день один его друг сказал ему: "Не делай ошибки. Я видел его своими глазами. Это настоящий махарши. Поехали туда." Вот так он попал к Бхагавану. В ту секунду, когда Бхагаван направил свой на него взгляд, он был покорён. Час спустя, собираясь уходить, вот что он почувствовал: "Покидая ашрам, я ощущал, как моё сердце непреодолимо влечёт к этому могучему духовному магниту, к этому божеству в человеческой форме." Грант Дафф ранее описывал подобное переживание, но Намбияр не читал о нём. Он говорил из собственного опыта.

С тех пор благодаря милости гуру Намбияр мог посещать Бхагавана систематически. Муж сестры Намбира был государственным врачом, которого назначили в Тируваннамалай. Намбияр использовал этот повод, чтобы посещать Бхагавана. Зять Намбияра был атеистом и всех садху называл жуликами и бездельниками. И снова взгляните, как нисходит милость Бхагавана! У Бхагавана болел зуб, ему требовалось лечение. Зять Намбияра дежурил в больнице, и ему пришлось обслуживать Бхагавана. Он, однако, твёрдо заявил: "Я буду относиться к нему только как к пациенту." Этот доктор, П.С.Намбияр, с которым я позднее встретился, сказал мне: "Ганешан, я был очень высокомерен и невежлив. Подойдя, чтобы вырвать Бхагавану больной зуб, я сказал: 'Бхагаван, ваайя тора', что значит, 'откройте рот!' Но одно прикосновение к Бхагавану вызвало во мне огромное изменение; произошла полная трансформация, и атеист превратился в преданного!"

В 1936 году Намбияра самого перевели в Тируваннамалай. К тому времени его связь с мастером стала глубже и сильнее во всех смыслах этого слова. Во время одного мероприятия в ашраме, Намбияру захотелось принять еду в присутствии Бхагавана. Он продолжал говорить себе: "Я хочу видеть, как Бхагаван ест." Была длинная очередь. Но таким было рвение преданного и милость гуру, что он обнаружил, что сидит прямо напротив Бхагавана! Когда раздавали рис, он надулся от гордости, думая: "Вот как исполнились мои молитвы!" В Раманашраме рис разносят в большом чане. В тот момент, когда Намбияр подумал о том, как исполнились его молитвы, шарик риса, который ему подавали, скатился с тарелки. Бхагаван посмотрел на Намбияра и сказал: 'Аду таанаа вилундхаду — тааней вилундхаду' , что значит, 'он выкатился сам'. Он хотел дать понять, что не нужно давать волю эгоистическим мыслям, мол, вот я подумал о чём-то и получил это. Намбияр сказал мне: "С того момента, когда Бхагаван сказал: 'Он выкатился сам', в моей жизни одно за другим начали происходить чудеса, всё было подобно сну."

Однажды Бхагаван явился ему во сне. Он показал Намбияру тетрадь в обложке из чёрного сукна; он показал ему её толщину, размеры, а также количество страниц. Бхагаван сказал ему во сне: "Мне нужна эта тетрадь". Намбияр резко проснулся и выдвинул ящик комода. В нём лежала точно такая тетрадь! Он схватил её и прибежал к Бхагавану, сказав: "Бхагаван, вы появились в моём сне и просили принести эту тетрадь." Бхагаван повернулся к своему служащему и проговорил: "Я уже три дня прошу вас принести мне такую тетрадь, я вам её описывал. Вот видите, Намбияр принёс её!" Бхагаван просил служащего о такой тетради, потому что хотел записать в неё Рамана Гиту Кавьяканты Ганапати Муни на малаялам. Посмотрите, как Намбияр принёс тетрадь Бхагавану! Но Намбияр вспомнил и произнёс: "Аду тхаанаа вилундхаду" , что значит, это произошло само, и поэтому не стоит приписывать это чуду; это произошло благодаря милости.

В другой раз Намбияру приснился ещё более яркий сон. Ему снилось, что в Старом Холле сидит Бхагаван, а йоги по имени Шридхар делает пранаяму. Он так сосредоточенно её выполнял, что из его тела и даже из головы, сыпались искры. Ему было ужасно больно. Когда Бхагаван посмотрел на Шридхара, тот стал умолять Бхагавана: "Бхагаван, мне больно, прошу вас помогите мне." Бхагаван немедленно ответил: "Прекратите всю эту гимнастику. Выполняйте Самоисседование. Это самый безопасный, самый простой, самый прямой и мощный способ достичь истины." Намбияр проснулся и направился в Раманашрам. Он забежал в Холл и простёрся перед Бхагаваном. Йоги Шридхар также был здесь. Намбияр сделал знак Шридхару выйти. Он рассказал ему свой сон, и Шридхар с благодарностью сказал: "Спасибо вам. Я так сильно страдал. Я хотел задать вопрос Бхагавану, но не мог набраться смелости сделать это, я был не в том состоянии, чтобы спрашивать. Спасибо вам ещё раз." Из своих снов Намбияр понял, что нужно стремиться не к чудесам, но к прямому пути Самоисследования.

'Аду таанаа вилундхаду — тааней вилундхаду'

Намбияр стал сильнее внутренне, так как интуитивно понимал, что Бог находится в Сердце. В минуты озарений он вспоминал стих другого великого святого Садашива Брахмендры: "О, Господь, я не прошу у тебя ничего нового. О, Господь, ничего нового не давай мне. Дай мне только моё собственное блаженство." Намбияр постоянно повторял его. Это побуждало его искать сатсанг. Приходя в Раманашрам, он искал компании старых преданных, таких как Майор Чедвик, Т.П.Рамачандра Айер, Мунгала Венкатарамия, Кунжу Свами и Вишваната Свами. Он, в общем-то, даже уговаривал их сопровождать его в Ченнай.

Чинна Свами, брат Бхагавана, просил Намбияра о помощи в управлении ашрамом. Намбияр спросил Бхагавана. Бхагаван дал своё согласие. С тех пор Намбияр оказывал помощь в официальных делах ашрама. Он был способен идти путём Самоисследования, и в то же время быть вовлечённым в мирские дела. Он начал свою карьеру с самой нижней ступени и достиг очень высокого уровня. Он имел дело с коллегами, начальниками и подчинёнными, политиками, правительственными чиновниками, и всё это требовало огромного количества энергии, усилий и даже конфликтов. Тем не менее, он был выдающимся примером человека, полностью вовлечённого в Самоисследование, и при этом ведущего активную внешнюю жизнь. Для него, как Бхагаван сказал Полу Брантону: "Не было противоречия между работой и мудростью."

Намбияр полагался на Бхагавана каждую секунду. Он говорил своим друзьям: "Бхагаван заботится обо мне." Во время войны он был размещён в Ченнае вместе со своей семьёй. Он был государственным служащим, но даже для него было трудно возвратиться в Ченнай из его путешествий, потому что поезда всегда были переполнены из-за передвижений военных. Забронировать билеты было невозможно. Один из друзей Намбияра однажды спросил его с вызовом: "И как ты собираешься вернуться в Ченнай? В поезде нет свободных мест!" Намбияр ответил в полной уверенности: "Мой Бхагаван позаботится обо мне." Его друг смеялся: "Вас пятеро вместе с детьми. Одного человека мы ещё смогли бы затолкать в купе." Не слушая его, Намбияр продолжал твердить: "Мой Бхагаван позаботится обо мне. Не волнуйся." Намбияр доехал до Виллапурама и стал ждать там экспресс. Когда экспресс прибыл, казалось, он был полностью забит. Его друг, который пришёл помочь им сесть на поезд, заметил: "Я же тебе говорил!" Однако, Намбияр твёрдо заявил: "Ты не представляешь, кто такой Бхагаван." Сказав это, он пошёл прямо к локомотиву. Сразу за локомотивом был прицеплен закрытый новенький вагон первого класса. Будучи госслужащим, он пошёл к начальнику станции и попросил его открыть вагон. Семья расположилась в целом купе! Когда он рассказывал мне об этом происшествии, его лицо сияло, а глаза увлажнились. Он говорил: "Полностью верьте в Бхагавана, даже когда дело касается мирских вещей, как получение места в поезде. Ганешан, это не чудо, это чистая вера и сострадание." К. К. Намбияр ездил в командировки как в Англию, так и в Америку, и во всех этих путешествиях он был ведом Бхагаваном и встречался с преданными Бхагавана. Случаи были очень интересными, и он собрал свои воспоминания в книге Руководящее Присутствие Шри Бхагавана. Вернувшись из Америки, он привёз с собой видеокамеру, в 1940-е годы казавшуюся индийцам чудом. Это не было просто чудом, но благим делом, поскольку позволило снимать фильмы о Бхагаване. Вот почему у нас есть теперь эти фильмы. Кроме того, он привёз фильм Чарли Чаплина и показал его Бхагавану. Я сидел рядом с Бхагаваном, который от души смеялся, смотря фильм. Ему он так понравился, что я тоже стал поклонником Чарли Чаплина!

Намбияр играл активную роль в строительстве храма Матери. Обычно храм строился с помощью стхапати, традиционного индийского инженера. Строительство было поручено Вайдьянте Стхапати. Но Намбияр тоже был приглашён. Он подошёл к Бхагавану и сказал: "Чинна Свами хочет, чтобы я помогал в строительстве храма. Я ничего в этом не смыслю." Бхагаван ответил: "Это не важно. Помогите ему." Когда храм был построен и были окончены празднования, позвали фотографа, и он сфотографировал их обоих. Увидев фото, Бхагаван прокомментировал: "Традиционный инженер Вайдьянта Стхапати и современный стхапати Намбияр вместе!"

Гробница самадхи Бхагавана рядом с Храмом Матрубхутешвара

В апреле 1950 года, когда состояние Бхагавана ухудшилось, возник спор о том, где должно быть похоронено его тело. Хотя Бхагаван не высказывал своего мнения, похоже, что место ему было уже известно, потому что в ту самую ночь, когда он покинул тело, Намбияру приснился яркий сон. Ему снилось, что Бхагаван тайно совещается с моим дедом Ниранджананандой Свами и моим отцом Венкату. Однако, дверь была приоткрыта, и Намбияр, который стоял снаружи, услышал, как Бхагаван зовёт: "Пригласите Намбияра." Затем Бхагаван начертил и указал им всем место, где сейчас находится самадхи Бхагавана. Хотя это было не то место, которое изначально было выбрано другими, с помощью своей трости Бхагаван начертил точное место, где должно находиться его самадхи! Намбияр проснулся и рассказал этот сон моему деду и остальным. Они отмахнулись: "Не лезьте вы со своими снами! Нам они не интересны. Место для погребения уже выбрано. Не вмешивайтесь и не рассказывайте никому про ваш сон." Они осмеяли его сон, так как не могли постичь силу 'выкатывающегося шарика риса'. Мой дед даже заявил ему с вызовом: "Только через мой труп!" Но важные люди города во главе с Аннамалаем Пиллай пришли в ашрам и безо всякой причины указали на то самое место, которое приснилось Намбияру! Моему отцу также больше нравилось это место. Всем пришлось согласиться с этим выбором, даже моему деду.

Есть нечто личное, чем я хотел бы поделиться о Намбияре. Когда я работал в Мумбае, у меня был странный духовный опыт. Я ушёл с работы и убежал в Бенарес. Никто не знал, где я, все хотели знать, где я. В течении шести дней я был без сознания. Намбияру, который работал главным инженером на частном предприятии в Мумбае, приснился сон. Во сне ему явился Бхагаван и показал, что я лежу на животе, а на спине у меня большой нарыв. Бхагаван положил руку на мою спину и сказал: "Намбияр, посмотрите на Ганешана. У него есть вот это, и я собираюсь его спасти." Когда он убрал руку, нарыва не было. Затем он сказал: "Намбияр, идите и скажите Венкату, что с Ганешаном будет всё в порядке. Я его спас." И это в точности то, что было. Благодаря милости Бхагавана я имею возможность прославлять старых преданных, которые прославляли священные стопы мастера. Мой низкий поклон Намбияру.

Г.В.Субрамайя с Бхагаваном (стоит крайний справа — 10 июля 1947 года)

Профессор Г.В.Субрамайя

Г. В. Субрамайя, директор колледжа, был замечательным человеком. Духовные ищущие перед ним в огромном долгу, так как он побудил Бхагавана высказать заверение, что он защитит и освободит всех нас. Бхагаван покинул тело четырнадцатого апреля 1950 года. Около 7-го или 8-го апреля профессор Г. В. Субрамайя и субрегистратор Нараяна Айер пришли увидеть Бхагавана. Они безутешно плакали. Бхагаван спросил Субрамайю: "Чего вы хотите?" Субрамайя ответил: " Абхайам йивале", то есть, 'защитите меня'. Бхагаван посмотрел на него и сказал: " Иччану", то есть, 'вы под защитой', имея в виду также освобождение. Субрегистратор Нараяна Айер, который тоже плакал, спросил: "Бхагаван, это только для Субрамайи?" Бхагаван повернулся к нему и сказал: "Для всех!"

В 1960 году только два или три посетителя приходили в Раманашрам, и они ничего не знали об учениях Бхагавана. Сегодня послание Бхагавана распространено повсюду. Но учение распространяется не просто как философия, но как суть истины о самом себе. Это открывает глаза людям и это и есть абхайам, защита и освобождение, обещанные Бхагаваном. Бхагаван сказал как-то, что каждое существо в конечном итоге должно прийти к Аруначале — не к физической Аруначале, но к Аруначале внутри. Каждый должен пробудиться к учению 'Я ЕСТЬ'. Абхайам Бхагавана всегда здесь, но мы обязаны профессору, что Бхагаван дал этому словесное подтверждение за неделю до того, как покинуть тело!

Субрамайя пришёл к Бхагавану в 1930 году в горестном состоянии. Он был переполнен печалью о потере своего двухлетнего сына и странствовал по всей Индии. В одном из таких странствий кто-то посоветовал ему пойти к Рамане Махарши. По стечению обстоятельств, другой человек примерно в это же время дал ему Упадеша Сарам Бхагавана на языке телугу. Его непосредственной реакцией на эту книгу было то, что если тамилец смог создать столь великую духовную поэзию на телугу, он должен быть духовным гигантом. Так он посетил Махарши, всё ещё угнетённый великой печалью.

Самый первый взгляд Бхагавана был наполнен такой милостью, что его печаль тут же рассеялась. По словам самого Субрамайи: "Путеводная звезда всей моей жизни это, конечно, мой сатгуру Бхагаван Шри Рамана Махарши. В период несчастья меня привело к нему, и самый первый его даршан окунул меня в океан покоя и блаженства. С тех самых пор он стал светом моей жизни. Он моя мать. Бхагаван мой отец, Бхагаван мой гуру, Бхагаван мой самый родной, Бхагаван моё всё, в нём моё маленькое я, привязанное к нему всеми фибрами души. Словом, он воплощение милости. На каждом шагу, даже в самых мелких происшествиях моей жизни, я всё яснее осознаю направляющую руку этой божественной милости, имя которой Шри Рамана."

Однако, даже после такого взгляда, Субрамайю одолевало искреннее сомнение. Он спросил: "Бхагаван, в Бхагавад Гите говорится, что смертные сбрасывают свои изношенные тела и приобретают новые, как скидывают старую одежду и надевают новую. Как это применимо к смерти маленьких детей, чьи тела свежи и новы?" Бхагаван посмотрел на него с состраданием и ответил: "Откуда вы знаете, что тело умершего ребёнка не было изношено? Это может быть не очевидно, но если оно не изношено, оно не умрёт. Это Закон Природы". Тут все печали и страдания Субрамайи пропали совсем.

Субрамайя, замечательный собеседник, был также знатоком санскрита, телугу и английского. Он начал переводить работы Бхагавана на английский. Его перевод Рамана Гиты ценится даже сегодня. До этого он встретил махатму, который посвятил его в мантру. Он очень старательно повторял мантру, но после даршана Бхагавана он не смог продолжать повторять её. Он чувствовал вину и думал, что сделал что-то не так. С этой проблемой он пошёл к Бхагавану: "Бхагаван, мантра вдруг остановилась. Я боюсь." Бхагаван ответил: "Вы много делали джапу, используя эту мантру. В результате вы попали сюда. Чего же вам бояться?" В более позднее время он спросил: "Какая разница между джапой, повторяемой внутри, и медитацией?" Бхагаван ответил: "Это одно и то же. В них обоих ум сосредоточен на одном — либо на джапе, либо на Я. Мантра, джапа, дхьяна и вичара — всего лишь разные названия. Когда цель достигнута, они продолжаются без усилий. То, что прежде было средством, теперь стало целью."

Через какое-то время у Субрамайи появилась ещё одна проблема. Он практиковал контроль дыхания, как учит Свами Рама Тиртха в своих работах. Субрамайя выполнял практику каждый день в определённое время. В один из дней он почувствовал ужасное ощущение, как будто его голова сейчас треснет и рассыпется на кусочки. Несмотря на то, что он прекратил практику, это ощущение продолжало приходить во время обычного её выполнения. Одним вечером, когда Бхагаван был один, он подошёл к нему с этой проблемой. Бхагаван сказал, смеясь: "Что? Вас опять захватил страх? Такие переживания бывают у людей, которые делают йогу без непосредственного руководства гуру. Но вы пришли ко мне, так к чему бояться?" Затем Бхагаван добавил вполголоса: "В следующий раз, когда у вас будет это ощущение, подумайте обо мне, и всё будет хорошо." Эти слова должны быть начертаны золотом на наших сердцах. Какую бы форму садханы вы ни выполняли, когда вам больно, вспомните имя мастера. Субрамайя лично сказал мне, что больше этого не повторялось!

Бхагаван также очень ясно объяснил Субрамайе, как ищущие должны молиться. Должны ли люди молиться гуру о мирской помощи, или должны просить только о духовном освобождении? У Субрамайи была дочь, которой было два или три года. Она жила в деревне, и у неё часто случались припадки. Однажды она упала в обморок, и казалось, умерла. Субрамайя послал срочную телеграмму Бхагавану: "Бхагаван! Моя дочь, Индира, умирает. Прошу вас, помогите!" По чьему-то совету он пригласил также двух докторов аюрведы. В семь часов вечера пришёл шурин Субрамайи, живший в соседней деревне, у которого с собой был священный пепел, полученный им в прошлом году в Раманашраме. "Нанеси это ей на лоб", сказал он. Пепел был нанесён, и, ко всеобщему удивлению и ликованию, только что объявившиеся два доктора признали девочку исцелённой. На следующий день пришло письмо из ашрама, подтверждающее получение телеграммы: "Бхагаван прочёл вашу телеграмму в семь вечера. Всё будет хорошо." Для Субрамайи это было настоящим чудом! Во время следующих праздников, выпавших на Рождество, он посетил Бхагавана. Как и у всех интеллектуалов у него были проблемы с принятием того, что произошло. Субрамайя спрашивал Бхагавана: "Вы думали о том, что должны спасти моего ребёнка?" Бхагаван объяснил ему, что даже мысль о спасении ребёнка это санкальпа, желание, а у джняни нет и не может быть никаких желаний. В тот самый момент, когда джняни смотрит на что-либо, божественные силы вступают в действие автоматически. Мы должны лишь молиться и надеяться, что взгляд мастера упадёт на объект, и автоматически произойдёт божественное вмешательство. Думайте о Рамане, думайте об Аруначале, и сразу вмешаются божественные силы!

Каждый раз, когда Субрамайя посещал Раманашрам, Бхагаван будил его в полтретьего ночи и вёл вместе с субрегистратором Нараяной Айером и Кальяной Сундарам Айером на кухню. Там они готовили самбар или чатни^[24]. Фактически, готовил еду Бхагаван, а остальные ему помогали. Субрамайя, когда видел, что Бхагаван потеет от летней жары или от печного жара, брал веер и начинал его обмахивать. Бхагаван, который никогда не любил никаких особых знаков внимания, всегда говорил: "Хватит!" Однажды Субрамайя подкрался к Бхагавану сзади, когда тот был увлечён стряпнёй, и стал его обмахивать. Бхагаван заметил это и сказал: "Значит, вы хотите делать это исподтишка? Н-да, даже это вы не можете сделать как следует! Давайте, я покажу вам." Бхагаван взял Субрамайю за руку и стал показывать, как нужно правильно пользоваться веером. Субрамайя сказал: "Это был чудесный момент, когда Бхагаван прикоснулся ко мне!" Затем они перешли в другую комнату и мололи чатни. Субрамайя не знал, как пользоваться ступкой для помола. И ещё раз Бхагаван взял Субрамайю за руку, чтобы показать, как надо это делать, вводя его в экстаз. После того, как чатни был готов, Бхагаван попробовал его на вкус и дал попробовать другим. Если у них были заняты руки, он говорил "Откройте рот!", делал из еды маленький шарик и закидывал его им в рот. Субрамайя говорил: "Я был на седьмом небе, когда Бхагаван так делал!"

Однажды я спросил Субрамайю: "В чём уникальность Бхагавана?" Субрамайя ответил: "Одним из следствий уникальности Самореализации Бхагавана было то, что его подход к проблемам, встававшим перед ним, был таким же уникальным, поскольку его переживание смерти было также уникальным. Он не имитировал. Он не цитировал из книг; все его ответы и действия были абсолютно подлинны и оригинальны. Его ответы на вопросы никогда не были из книг. Они были просты и прямы. Как Иисус Христос он говорил авторитетно. Его слова были результатом знания и опыта из первых рук, а не книжным знанием или слухами. Он шёл в самый корень вопроса и упрощал его. Он не использовал запутанной терминологии, когда говорил. Он ссылался только на конкретные иллюстрации к своим ответам, делая его смысл кристально ясным."

Бхагаван читает одно из писем Г. В. Субрамайи

Когда Г. В. Субрамайя говорил о ясности высказываний Бхагавана, он всегда был в восторге. Бхагаван однажды сказал ему: "Когда человек спрашивает 'Для кого нужна Самореализация?', индивидуальность отступает, и иллюзия необходимости реализации Я исчезает. Только это и есть милость гуру. Гуру может лишь развеять иллюзию, что Я не реализовано. Дать Самореализацию не может не только гуру, но и сам Бог. Молиться гуру о Самореализации, это всё равно, что просить 'Дайте мне меня'. Мы отождествляем себя с телом, так как находимся во власти заблуждения 'Я есть индивидуальность'. Это создаёт ещё одно заблуждение, что гуру это тоже индивидуальность, и поэтому отделен от меня. Гуру на самом деле не есть нечто отличное от вас."

Во время последних дней Бхагавана Субрамайя написал несколько стихов и показал их Бхагавану. Один из этих стихов представляет для нас ищущих чрезвычайную важность, поскольку он даёт обещание перед Бхагаваном от нашего имени тоже. Вот эта молитва: "Мы клянёмся всегда хранить в сердце твои заповеди, внимательно следить за твоими движениями, и извлекать из этого уроки, чтобы рассеять иллюзию эго и оставаться глубоко верными Я, как всегда верен ты. Эту службу все мы, твои преданные, можем сослужить тебе, мой возлюбленный стагуру, о, Рамана." У нас есть долг перед мастером. Не достаточно провозглашать, что Рамана это величайший гуру. Мы должны быть достаточно преданными учениям, чтобы всё время поддерживать их в уме. Во время последних минут Бхагавана Субрамайя неутешимо плакал. Последними словами Бхагавана ему были: "Не волнуйтесь. Пребывайте в покое. Всё будет хорошо. Быть это наша природа. Приход и уход это трюк ума. Наша обязанность — вращаться на оси молчания и покоя внутри нас."

Г. В. Субрамайя рассказал ещё о двух важных случаях в присутствии Бхагавана.

Б.Анантачари приложил немало усилий в напечатании Рамана Гиты. Его помощь была оценена в предисловии к книге. Он настоятельно просил Бхагавана удалить его имя. Бхагаван отвечал: "Зачем вы беспокоитесь? Просить удалить ваше имя такое же эгоистическое желание, как просить включить его! Так что пусть будет как есть. И вообще, кто знает, кто такой Анантачари?" Большинство из нас понимает скромность как отказ от признания. Мы редко понимаем, что принятие вещей таковыми как они есть — вершина скромности.

Однажды ашрам посетил Главный уполномоченный округа Аллахабад Панналал И.К.С, со своей семьёй. Он пожаловался Бхагавану, что, несмотря на богатство, огромную власть и материальные блага, у него нет покоя ума. Бхагаван спросил его: "Зачем вам нужен покой? Почему вы не можете быть, как есть?" Панналал ответил: "Потому что в противном случае я несчастен." Бхагаван ответил: "Тогда так: человек с головной болью не успокоится, пока не примет подобающее лекарство и не избавится от своего недуга, потому что наше естественное состояние это здоровье, а не болезнь. Точно также покой есть наше естественное состояние. На самом деле мы пребываем в покое, но забыли об этом и ищем покоя во внешних источниках. Этот поиск безуспешен, и создаёт все эти проблемы. В тот момент, когда вы отводите внимание от внешних объектов и разворачиваете его внутрь, это приводит к настоящему покою и чувству счастья."

Однажды ранним утром, когда Субрамайя пришёл к Бхагавану, Бхагаван рассказывал о том, как мы каждый день получаем проблески нашего реального Я. Между состоянием сна и бодрствования есть промежуточный момент. Бодрствующее сознание начинается с мысли 'я'. Прямо перед появлением этой мысли есть доля секунды неразделённого чистого сознания. Таким образом, сначала есть бессознательность, потом чистое сознание, и затем вкрадывается мысль 'я'. Именно во время этого состояния мы начинаем сознавать мир вокруг нас. Мы можем ощущать чистое сознание, только когда мы бдительны и внимательны к этому состоянию.

Красота учений Бхагавана в том, что они просты, прямы и естественны. Нам повезло иметь возможность читать о священных отношениях между величайшим мастером и его старыми преданными. В этом процессе наше сознание тоже очищается. Оно обретает способность фокусироваться на истине. Мы автоматически разворачиваемся к нашему уму, нашим воспоминаниям, нашим желаниям, поскольку чувствуем себя под защитой. Необходима абсолютная вера. Аруначала означает Аруна-ачала. Аруна это бытие, жизненность, а ачала это 'неподвижность'. Когда ум остаётся неподвижным, тогда у него нет другого выхода, как раствориться в Я, в Самоосознавании, другими словами, в том, что названо 'неподвижностью'. Вот что Бхагаван имел в виду, когда говорил: "Каждый, в конце концов, должен прийти к Аруначале." Если вы желаете истину, вы должны держать движущийся ум в неподвижности.

Шри Бхагаван возле колодца ашрама

Мы были близки с Субрамайей, и однажды я нанёс ему визит в его родном городе. Там он показал мне на горизонт и сказал: "Ганеша, Аруначала там. Разве вы её не видите?" Разумеется, я видел Аруначалу, и осмелюсь сказать вам, что это не чудо. Когда ум говорит, 'Я не вижу Аруначалу', вы обращаете внимание на его непосредственную проекцию не-видения. Отвергните ложную проекцию ума. Вера в себя есть Истина. Он показал мне Аруначалу с расстояния четырёхсот миль, и я увидел её. К.К.Намбияр, с которым я был знаком в Бомбее с 1960 года, также был погружён в истину. Он был управляющим директором очень большой компании и жил в роскошном особняке на берегу океана. Он попросил прийти меня к нему домой на обед. Я всегда чувствовал некоторую неловкость, заходя в его дом. Он успокоил меня, отвёл на верхнее патио и показал океан. Затем, обняв меня, он произнёс: "Видите, Ганешан, Аруначала здесь." И снова в тот день я увидел Аруначалу на поверхности океана. Только потом я стал жить на Аруначале, переживая её глубину.

"Каждый должен прийти к Аруначале", вот священные слова Бхагавана. Человек должен верить не только в эти слова, но в наше Я. Мы должны развернуться внутрь к самим себе, так как мы и есть истина. Истина везде. Не верьте мыслям, уму, потому что это лишь спроецирует ложь и приведёт вас к тому, что подобные вещи неверны и ошибочны. Вот что эти два замечательных преданных, К.К. Намбияр и профессор Г.В.Субрамайя, передали мне. Они сделали это, показав мне Аруначалу. Они показали мне Аруначалу снаружи, чтобы я мог развернуться внутрь и переживать Аруначалу внутри себя — каждый момент. Каждый из этих преданных Бхагавана пришёл из Аруначалы, потому что Бхагаван это Аруначала, а они её валуны и булыжники. И они вернулись назад в Аруначалу. Н.Р.Кришнамурти Айер, тоже замечательный преданный, однажды сказал мне: "Ганеша, вы тоже один из камней. И я один из камней. Вы возвращаетесь. Давайте возвращаться сознательно, а не бессознательно." Я всего лишь пылинка, даже не камень. Может быть, вы камень, большой камень. К.К.Намбияр был камнем. Кунжу Свами однажды показал на камень высоко на горе и сказал: "Это наш Муруганар." Обходя вокруг горы, я наслаждался, глядя на эти камни, потому что отношения между гуру и учеником жизненно необходимы для ныряния внутрь.

Субрамайя однажды сказал мне вот что: "Есть много ориентиров, чтобы идти наружу. Есть выходы и дорожные карты, которые ведут нас. Но для пути внутрь нет карты, нет проводника. Как говорится в Упанишадах: 'У птицы нет дорог; дорога там, где птица летит. У рыбы нет дороги в воде; дорога там, куда она плывёт.' Точно также вы должны нырнуть внутрь и найти свою дорогу. Никакие писания вам не помогут. Вы можете достичь этого, имея в себе совершенную веру. Как прекрасно летают птицы! Разве они беспокоятся о пути? Разве рыба колеблется в нерешительности? Тогда почему же мы колеблемся? Прыгайте внутрь! Мой мастер Рамана всегда говорил: "Ныряйте, прыгайте, идите внутрь." Ныряйте внутрь с полной верой в Бхагавана, и вы наверняка обнаружите внутреннего гуру, ждущего вас с распростёртыми объятиями."

У Г. В. Субрамайи было две дочери — Лалита и Индира. Они приходили увидеться с Бхагаваном, хотя им было очень трудно преодолевать большое расстояние. В один из визитов Индира, перелистывая новое издание на телугу Упадеша Сарам, взяла первые две заглавные буквы из четырёх строчек санскритского стиха, написанного Шри Бхагаваном, и прочитала их вслух: "Дехам-Нахам-Кохам-Сохам" . Вместе эти слова означали: "Я не тело. Кто Я? Я это Он." Услышав это Бхагаван сказал: "Очень хорошо! Этого достаточно. Тебе не обязательно читать остальное. То, что ты прочла, есть квинтэссенция мудрости. Сделай это своей мантрой." После этого каждый раз, когда Бхагаван видел Индиру во время этого визита, он просил её повторить мантру. Вскоре она уже знала её наизусть. В последний день их визита они прощались с Бхагаваном прямо перед тем, как он собирался пойти на свою обычную прогулку на гору. Они подошли к нему и сказали: "Бхагаван, мы должны ехать домой." Сказав это, Индира заплакала. С огромной нежностью поглаживая её, Бхагаван сказал: "Вы езжайте к себе домой, а я пойду к себе", указав на гору. Знаменательно, что это был последний уход Индиры. Приехав домой обе девочки написали Субрамайе. Лалита хотела, чтобы он передал от неё привет Шри Бхагавану, и сообщила ему о своём переходе в следующий класс. Индира написала, что постоянно повторяет мантру и размышляет о Шри Бхагаване. Читая эти письма, Бхагаван выглядел весьма и весьма довольным. Через некоторое время, маленькая Индира умерла. Субрамайя построил для неё самадхи, на котором начертана мантра: Дехам-Нахам-Кохам-Сохам.

Заверение Шри Бхагавана: "Абхайам Иччану" (Не бойся. Я с тобой.)

Пол Брантон сидит слева от Бхагавана

Пол Брантон

Духовная мудрость, облачённая в слова, всегда была доступна через Веды, Упанишады, Дхаммападу, Дао Дэ Цзин, Библию, Тору, Коран, Зенд-Авесту, Бхагавад Гиту — писания всех духовных традиций. Но слово это не вещь. Слово 'вода' это не вода, оно не утолит жажду. И наоборот, если есть глоток воды, происходит чудо. Примените ту же аналогию к духовности. Вы можете гордиться своими книжными знаниями, но это всё равно, что пытаться напиться словом 'вода'. Как же тогда нам испытать истину, и в чём смысл всех писаний? Святые и мудрецы не просто так оставили после себя эти слова. Мудрец живёт истиной каждый момент своей жизни. И люди со всего мира, привлечённые к нему его учениями и жизнью, пребывают рядом с этой истиной, впитывают и, в конце концов, переживают её. Потому что в данной человеческой форме они видят ту истину, о которой говорится в писаниях.

Когда мы читаем о жизни преданных Бхагавана, мы видим, что Бхагаван Шри Рамана Махарши, подобно Иисусу Христу и Будде, жил истиной каждый момент. Он был доступен двадцать четыре часа, без всяких правил и норм. Его двери были всегда открыты. И его преданные жили с ним рядом, видели, как истина ходит на двух ногах, говорит ртом, смотрит глазами. Мне действительно повезло, что я мог жить с ними и видеть, как они тоже погружаются в истину. Когда мы читаем о них, истина, быть может, неосознанно, просачивается в наши сердца. Это единственный способ иметь связь с окончательной истиной, которая иначе кажется недосягаемой.

Следующий преданный был светочем, известившим весь мир, что тьмы не существует. Это был Рафаэль Хёрст, первый западный преданный Бхагавана, который открыто заявил, что милостью Раманы Махарши на него было ниспослано внутреннее озарение. Широко известный как Пол Брантон, он был замечательным писателем, прошедшим через множество взлётов и падений в своей духовной жизни. Удивительно, насколько это похоже на нашу жизнь. Иногда мы чувствуем себя на духовном подъёме, а потом словно проваливаемся в пропасть. Но когда мы отдаёмся высшей силе, успех гарантирован.

Пол Брантон писал: "Окончательное просветление произошло со мной в 1963 году. Это было как бомба, взрыв сознания. Это произошло само собой — я осознал, что божественное начало всегда было со мной и во мне. Слово 'я' звучало во мне. Я видел, что это было единственной реальностью. 'Я ЕСТЬ' это фундамент истины и реальность всего существования. Спустившись глубоко в своё существо и переживая безвременье, я всё ещё был способен жить на поверхности и переживать время. Два переживания шли бок о бок, и я видел, что моё тело, как и тела других людей, это просто скорлупа. Я чувствовал себя подобно птице — свободным от желаний и действительно отрешённым от всего. Я не был телом и чувствовал себя настолько независимым от него, что знал, что не умру, и что всегда буду жить в реальном 'я', так как 'Я ЕСТЬ' это Бог. В самой глубине своего Сердца я жил в вечно длящемся настоящем." Какая завершённая, вдохновенная характеристика собственной внутренней реализации! То, что Самореализация может быть достигнута вами или мной посредством Самоисследования, в полной мере доказано жизнью Пола Брантона.

То, как высшая сила направляла Пола Брантона сквозь все явленые трудности, как она помогала ему подняться, когда он падал — всё это огромный стимул для нас и указатель для каждого ищущего, что если ты сдаёшься высшей силе — 'Я ЕСТЬ' внутри каждого из нас, внутри каждого Сердца — она поведёт нас. Он твёрдо придерживался этого и ревностно следовал наставлениям, и это привело его к состоянию совершенства. Вот почему, когда я впервые прочёл о его достижении в 1963 году, я был уверен, что это действительно возможно. Это невероятно мощная сила, которую мы должны усвоить в нашей собственной духовной жизни.

Ещё в школе, услышав слово 'Индия', произнесённое учителем географии, Брантон ощутил радостную дрожь в теле. Потом, когда он нашёл её расположение на карте мира, он снова испытал радостный трепет. Этот звук — 'Индия', а затем обнаружение этой страны на карте, стали началом его поиска истинного Я, поиска истины. Сильное желание попасть в Индию в столь юном возрасте не было просто мимолётной мыслью — то вела его высшая сила.

В юности Брантон чувствовал всё увеличивающуюся пропасть между собой и своим окружением. Он даже хотел покончить с жизнью. Но каждая мысль о завершении жизни вызывала в нём любопытство: что такое смерть и что будет после смерти. Откуда ещё могло появиться в нём это страстное желание узнать, как не от высшей силы? Тогда он пошёл в библиотеку Британского Музея и прочёл всё о теории смерти. Он тщательно изучил трактаты по оккультизму, мистицизму, розенкрейцерству, буддизму, мистическому христианству, йоге. Ему так хотелось узнать больше, что он вступил в Теософское общество. За два года он разочаровался в их заявлениях, однако теософия побудила его изучать западный и восточный мистицизм.

Довольно странно, но вскоре он потерял интерес к мистицизму и оккультизму и стал уделять всё своё внимание журналистике. И здесь снова высшая сила направляла его — на этот раз стать замечательным писателем. Его мощные тексты привлекали внимание как обычных людей, так и учёных. Например, он писал: "Что имел в виду Иисус Христос, когда упрекал тех, кто хочет войти в царство небесное подобно вору, перелезающему через стену? Иисус имел в виду, что они пытаются войти, не оставив своего эго, не обнажив своего сознания, управляемого эго. Кто эти разбойники? Это те, кто ищет оккультных сил."

Но даже когда он стал известен благодаря своим острым сочинениям, в его уме таился конфликт: "Продолжать ли мне журналистику и становиться известным, или я должен выполнять духовные практики?" Внутри него шла борьба. Он встретил двух учителей — Алана Беннетта и Тёрстона, которые попытались направить его в правильном направлении. Но окончательное влияние на него оказал индус в тюрбане, который и побудил его ехать в Индию — изучать индийскую йогу.

В его жизни произошло ещё одно событие. Он женился и у него родился сын, Кеннет Хёрст. (Мне также посчастливилось встретиться с Кеннетом и получить от него неопубликованные рукописи Брантона, которые позже были изданы под названием Сознательное Бессмертие. После смерти ПолаБрантона Кеннет издал шестнадцать томов сочинений своего отца.)

Знаменательные поворотная точка в жизни Брантона произошла в 1930 году, когда ему было тридцать два года. В нём созрело сильное желание исследовать, что такое индийская йога. Он отплыл в Мумбай, решив разузнать всё об индийских ясновидцах, мудрецах и святых и их вековой мудрости. Путешествуя по всей Индии, он встречался, опрашивал и наблюдал мудрецов, святых, мессий, мистиков и астрологов, в результате чего появилась знаменитая, внушающая благоговение книга Путешествие в Тайную Индию.

Эти путешествия привели его в Ченнай. Там, в одинокой обители безмолвного отшельника, с ним заговорил человек по имени Субраманья, уговаривая его отправиться с ним к его мастеру на 'гору священного огня'. Брантон отказался. Но Субраманья не сдался и сказал, что придёт к нему на следующий день. После возвращения в гостиницу Брантон отправился с визитом к писателю по имени Венкатарамани, к которому у него было рекомендательное письмо. Следующим утром Венкатарамани повёл его к своему гуру, Шанкарачарье из Камакоти Мутт, первосвященнику многих индуистов в южной Индии. Брантон задал ему вопрос, где он может встретиться с каким-либо истинным духовным мастером, на что Шанкарачарья взял с него обещание во что бы то ни стало посетить гору священного огня и встретиться с Раманой Махарши. Когда он вечером вернулся к себе в гостиницу, кто как не Субраманья поджидал его там, чтобы отвести к своему мастеру Бхагавану Шри Рамане Махарши.

Невероятно увлекательно читать о том, как произошла его первая встреча с Шри Бхагаваном. У этой встречи не было логического основания; она будто была спланирована самым мистическим образом. Согласно божественному плану Пол Брантон приехал в Индию для того, чтобы открыть миру духовное великолепие, каким был, есть и всегда будет Бхагаван Шри Рамана Махарши. Ему было уготовано с помощью своего мощного пера открыть тёмные проходы, за которыми скрывается истина. Он распахнул двери, чтобы ищущие по всему миру узнали, что свет есть.

Пол Брантон пришёл к Махарши в 1930 году. Будучи интеллектуалом и журналистом, он приготовил тридцать две страницы с вопросами, которые хотел задать Махарши. Это были хорошо продуманные вопросы, так как до этого он тщательно изучил мистицизм. Но когда он взглянул на Махарши, а Махарши взглянул на него, его втянуло в непостижимую для ума тишину. Ни одно слово не могло найти выхода на поверхность его ума. Он был наполнен тишиной и покоем, какие никогда не испытывал прежде. Он чувствовал: "Что-то в этом человеке удерживало моё внимание как магнит стальные опилки. Я был не в силах отвести от него взгляд." Позднее, описывая значимость этой первой встречи с молчаливым и безупречным присутствием Махарши, Пол Брантон писал: "Я осознал, как в моём уме происходило тихое, непреодолимое изменение. Вопросы, которые я так тщательно подготовил в поезде, исчезали один за другим. Ибо теперь вовсе не имело значения, разрешу ли я проблемы, до сих пор меня волновавшие. Я знаю только, что незыблемый поток тишины течёт подле меня; что величайший покой проникает в самые дальние уголки моего существа и что мой ум, терзаемый мыслями, начинает успокаиваться."

В скором времени он вернулся в северную Индию в поисках духовных мастеров. Одним из тех, кого он встретил, был странствующий йог по имени Чанди Дас. Посмотрев на Брантона, йог сделал три предсказания. Все три сбылись. Третье предсказание было особенно важным. Чанди Дас сказал: "Ты ещё два раза будешь возвращаться в Индию и выполнишь кармический долг перед мудрецом, который ждёт тебя." Этим мудрецом, ожидавшим Пола Брантона, был Бхагаван Шри Рамана Махарши.

Напряжение всего путешествия тяжело сказалось на его здоровье. Он так тяжело заболел, что надумал немедленно вернуться в Англию. К счастью, в его уме с переменным успехом шла борьба. Во время этой болезни образы всех святых, мудрецов и мистиков, с которыми он встречался, всё время мелькали внутри него, подобно слайд шоу, и из всех них чётко выделялся образ Раманы Махарши.

Посмотрите на это удивительное явление. Вот человек, решивший вернуться обратно в Англию. Благодаря причудливой игре судьбы он видит слайд шоу внутри своего сердца и решает вернуться к Махарши. Сразу после этого он получает письмо от Б.В.Нарасимхи Свами, биографа Раманы Махарши, с просьбой вернуться к Аруначале и мастеру! Затем, по прибытии из Мумбая в Ченнай, ему встречается писатель Венкатарамани и рассказывает о том, что ему сказал Шанкарачарья: "Твой друг объездит всю Индию. Он встретится со многими йогинами и будет слушать многих мастеров. Но в конце он должен будет вернуться только к Махарши." Как это было пророчески! Поэтому, после того, как Рамана Махарши покинул тело, Брантон, посылая своих друзей в Индию, говорил им: "Поезжайте и встретьтесь с живой реальностью в человеческой форме — Шанкарачарьей из Камакоти Мутт. Но, самое главное, посетите Тируваннамалай и испытайте невидимую силу великого мудреца Раманы Махарши, хотя его и нет в физическом теле."

И вот, на благо всем нам, Пол Брантон во второй раз приехал к Рамане Махарши. Иначе полученный им взгляд милости канул бы в лету. Но целый мир должен узнать о Махарши. Весь мир должен получить послание о 'Я ЕСТЬ'. Поэтому высшая сила направила его обратно к Бхагавану. Он вернулся, полный решимости испытать истину. Он разговаривал со многими святыми и мудрецами, и все они говорили об истине. Теперь же он желал пережить её. Непреклонный Пол Брантон прибыл на Аруначалу. Видя его решимость, Б.В.Нарасимха Свами и другие преданные помогли ему построить хижину в Палаакоту — территории, примыкающей к Раманашраму. Он был готов отдать всё, чтобы испытать истину у священных стоп Раманы Махарши. Настойчивость, решимость и тотальная вера Пола Брантона — вот качества, которые мы все должны усвоить.

Пол Брантон (крайний справа) с Шри Бхагаваном и Парамахамса Йоганандой

Много бесед провёл он с Раманой Махарши, коротких и длинных. Его всегда можно было увидеть следующим за Махарши с блокнотом и карандашом. Он задавал ему пытливые вопросы, и, пока полностью не понимал прямого учения о Самоисследовании, не оставлял его. Махарши тоже был готов отдать всё Полу Брантону, потому что это учение должно было распространиться по всему миру. Поняв его до самой глубины, Брантон включил его в свою книгу Путешествие в Тайную Индию. Впервые в мире наставление о разворачивании внимания к своему внутреннему свету, к истине, что 'Я ЕСТЬ' это Бог, вышло из-под пера западного человека. Ту же истину проповедует Библия: "Я ЕСТЬ То, что Я ЕСТЬ", и "Царство Божие внутри вас". Через свои могущественные слова он смог донести, что если каждый из нас развернётся внутрь, нам станет доступен внутренний свет, не в каком-то будущем, но прямо сейчас.

Его ясные слова привели к Махарши не только многих западных людей, но и множество индийских учёных. Майор Чедвик, С.С.Коэн, Морис Фридман, д-р Хафиз Сайед, Дилип Кумар Рой и многие другие пришли к Махарши после прочтения книги Пола Брантона. Даже главы многих индийских религиозных институтов узнали о Махарши, только прочитав книгу Путешествие в Тайную Индию. В своей поэме Наваманималай, Ожерелье из Девяти Жемчужин, Махарши раскрывает, что Аруначала дал ему задание возвестить всему миру истину о 'Я ЕСТЬ'. Как это могло произойти, когда он сам ни на дюйм не сдвинулся от Аруначалы? Для этой цели должен был появиться Пол Брантон. Он мгновенно стал знаменит. Истинные ищущие, страдавшие во многих уголках мира, увидели проблеск света через эту книгу. Акцент на том, что человек должен индивидуально развернуть своё внимание внутрь себя для переживания истины — вот секрет, повлиявший как на учёных, так и на простых обывателей.

Цитируя Брантона, "Слова этого мудреца с Аруначалы всё ещё вспыхивают в моей памяти подобно свету маяка. Рой Эмерсон писал: 'Я срываю золотые плоды от редких встреч с людьми'. Я, безусловно, нарвал полные корзины от моих бесед с Махарши. Наши лучшие философы в Европе ему в подмётки не годятся. Невозможно забыть его полную смысла улыбку с оттенком мудрости и покоя. Он был самым разумным человеком, которого я когда-либо знал. Можно всегда быть уверенным, что какие-то его слова немного сгладят ваш путь, и эти слова всегда подтверждаются тем, что вы уже чувствовали в глубине души."

В память о Поле Брантоне я хотел бы ещё привести цитаты из его книги.

Брантон: "Чем именно является это Я, о котором вы говорите? Если то, что вы говорите, правда, то должно быть и другое Я в человеке."

Бхагаван: "Разве может человек обладать двумя личностями, двумя я [selfs+? Чтобы понять этот вопрос, человеку следует сперва проанализировать себя. Поскольку долгое время его привычкой было думать так, как думают другие, он никогда сам не сталкивался со своим 'я' ['I'+. Слишком долго он отождествлял себя с телом и с умом. Поэтому я говорю вам провести исследование 'Кто я?' Вы просите меня описать вам истинное Я. Что можно сказать? Это то, откуда возникает чувство персонального 'я', и где оно в конечном счёте исчезнет."

Брантон: "Исчезнет? Как может человек потерять чувство личности?"

Бхагаван: "Самая главная из всех мыслей, первоначальная мысль человека это мысль 'я'. Только после рождения этой мысли все остальные мысли вообще могут возникнуть. Только после появления в уме местоимения первого лица может появиться местоимение второго лица 'ты'. Если вы сможете ментально проследовать по нити 'я', пока не вернётесь к её источнику, вы обнаружите, что эта мысль, появившись первой, исчезнет последней. Это можно испытать на собственном опыте."

Брантон: "Вы хотите сказать, что возможно провести это ментальное исследование собственного 'я'?"

Бхагаван: "Конечно, это возможно — идти внутрь, пока последняя мысль 'я' постепенно не исчезнет."

В другой раз Брантон спросил: "Какой путь вы советуете? Нам нужна ваша милость."

Бхагаван: "Пребывайте в молчании, не думайте и знайте, что 'Я ЕСТЬ'."

Брантон: "Я должен медитировать с закрытыми или с открытыми глазами?"

Бхагаван: "Вы можете медитировать с открытыми или с закрытыми глазами, как вам удобнее. Для разных людей по-разному. Видение, это когда ум смотрит через глаза, но если он не смотрит, так как сосредоточен внутри, он не видит, даже если глаза открыты. То же самое со звуками. Если вы обращаете на них внимание, вы их слышите, но если вы настойчиво фокусируетесь только на Я внутри, вы их не услышите. То же само и с положением тела. Позы неважны для этого пути мудрости. Поза на самом деле означает устойчивое нахождение в Я. Это внутреннее. Лучшая поза это пребывать в Я."

Брантон: "Должны ли мы прилагать усилия?"

Бхагаван: "Никто не преуспеет без усилий. Контроль ума не даётся с рождения. Те немногие, кто преуспел, обязаны в том своему упорству. Когда внимание направлено на объекты и интеллект, ум осознаёт только эти вещи. Это наше теперешнее состояние страдания. Но, когда мы направляем внимание внутрь к Я, мы начинаем осознавать только его. Поэтому, всё дело во внимании."

Брантон: "Как мы должны медитировать?"

Бхагаван: "Всё, чему вы должны научиться, это как закрыть глаза и идти внутрь. То, что вы ищете, внутри вас самих."

Брантон: "Полезна ли мысль 'Я Есть Бог'?"

Бхагаван: " 'Я ЕСТЬ' и есть Бог, а не мысль об этом. Осознайте 'Я ЕСТЬ', а не думайте 'Я ЕСТЬ'. Знайте это, а не думайте об этом. 'Я ЕСТЬ То, что Я ЕСТЬ' означает, что человек должен всегда пребывать как Я. Человек всегда только Я, и ничто более." В это время ручная белка ждала возможности убежать с дивана Бхагавана.

Бхагаван поймал её и сказал: "Все хотят убежать наружу и убегают. Нет никаких ограничений, чтобы идти наружу. Счастье находится внутри, а не снаружи."

Когда Брантон жил в тихой деревеньке близ Лондона, Бхагаван явился ему в видении и попросил написать вторую книгу Тайная Тропа. Потом, благодаря милости Бхагавана, последовал каскад сочинений, и в результате было написано девять книг. Из них самый большой интерес представляет Поиск Себя, поскольку здесь он поделился всем, что пережил в присутствии Бхагавана, в виде руководства для ищущих и как это можно воплотить в жизнь.

В 1938 или 39 году возникло некоторое непонимание между Полом Брантоном и правлением Раманашрама, которое не позволяло ему делать записи в холле Бхагавана. Он был так разгневан этим, что даже не мог жить нигде поблизости от ашрама. Он уехал. При поддержке короля Майсура он пробыл в Индии до 1947 года. Но связь с Бхагаваном никогда не прерывалась. Его преданность и сдача Бхагавану были абсолютными, и он был постоянном контакте с Бхагаваном посредством экстатических писем.

В одном из таких писем он писал: "Бхагаван это 'Я ЕСТЬ' — я всё время вижу его во внутреннем пространстве своего Сердца, где вечно обитает Рамана Махарши." Бхагаван всегда очень любил Пола Брантона. Однажды Бхагаван произнёс на весь зал: "Мне в голову пришла мысль о Поле Брантоне. Уверен, Пол Брантон тоже думает о Бхагаване." В тот самый момент, на другой половине земного шара, Пол Брантон выражал своё почтение Бхагавану перед тем, как выступить с лекцией!

В другой раз Бхагаван получил по почте брошюру, где была цитата из Пола Брантона. Он прочёл её вслух: "Пол Брантон пишет: 'Я остаюсь совершенно спокойным и полностью осознаю, кто я и что происходит. Я по-прежнему существует, но это изменившееся лучезарное Я. Нечто далеко превосходящее мою незначительную личность поднялось в сознание и стало мной. Я посреди океана яркого света. Я в объятиях святой благодати. Божественная милость снисходит и действует, лишь призванная тотальной сдачей. Она действует изнутри, потому что Бог пребывает в Сердце всех существ. Его шёпот можно услышать только в уме, очищенном путём самоотдачи и молитвы. Рационалисты смеются над этим, атеисты презирают, но это существует. Это нисхождение Бога в область вéдения души. Это посещение внезапной и непредсказуемой силы. Это голос, говорящий из космической тишины. Это космическая воля, которая может творить чудеса по собственным законам.'" Этот случай был упомянут в книге День за Днём с Бхагаваном.

В 1952 году, после того, как Махарши покинул тело, Пол Брантон приехал в Раманашрам. И красота была в том, что он не почувствовал никакой разницы. Когда он был здесь раньше, в физическом присутствии Махарши, он погружался в духовное присутствие мастера. Он пишет: "Смерть тела мастера не положила конец нашим отношениям и не прервала нашу связь. Он по-прежнему существует в моём сердце как истинная сила, существо, лишённое тела, но явно живое." Он почитал Махарши как чистый канал высшей силы.

Когда его попросили дать какие-либо рекомендации молодым ищущим, он сказал: "Неустанно выполняйте исследование 'Кто я?' Полностью анализируйте личность. Старайтесь выяснить, откуда появляется мысль 'я'. Продолжайте постоянно медитировать. Не переставайте разворачивать внимание внутрь. В один прекрасный день колесо мыслей замедлится, и мистическим образом возникнет интуиция. Следуйте интуиции, и пусть ум остановится, и, в конце концов, это приведёт вас к цели незыблемого вечного Самоосознавания."

После просветления в 1963 году Пол Брантон стал неотразимым генератором нежного покоя. Лучистая красота его внутреннего света привлекала многих ищущих. В долгом поиске подлинного духовного опыта проявился его жизнеутверждающий дух, и хотя он получил этот опыт в присутствии Махарши при первой же их встрече, это оставалось скрытым в нём долгие годы. Ему пришлось пройти через огонь и воду духовного пути, прежде чем он смог сделать это собственным достоянием. Во время своих встреч с молодыми ищущими он делал особое ударение на том, что человек должен выполнять внутреннее исследование путём безоговорочного введения в практику священных слов мастера. Он писал: "У меня были все человеческие недостатки. Несколько раз я сбивался с пути. Но также верно и то, что каждый раз я брал себя в руки и, наконец, достиг цели."

В 1970-х послом Индии в Англии был Апа Пант. Благодаря влиянию Мориса Фридмана он к тому времени был большим преданным Бхагавана. Он хотел выразить свою благодарность Бхагавану, торжественно открыв его портрет в Бхаратия Видья Бхаван в Лондоне. Ожидалось большое собрание. Как часть празднования был выпущен подарочный выпуск журнала. Я давал консультацию о его концептуальном обосновании. Я посоветовал им пригласить Пола Брантона, чтобы он произнёс главную речь. Но Брантон вместо этого прислал статью в качестве подарка. Это было великолепное почитание его гуру Раманы. Позже я напечатал её в журнале ашрама Горная Тропа. "Сорок лет прошло с тех пор, как я зашёл в холл и увидел Махарши, полулежащего на кушетке. После такого долгого периода большинство воспоминаний прошлого как-то стёрлись, либо вовсе исчезли. Но я со всей правдивостью могу заявить, что в этом случае ничего подобного не произошло. Напротив, его лицо, его фигура, его окружение теперь также ясно стоят передо мной, как и тогда. И более важно для меня то, что по крайней мере во время медитации чувство его сияющего присутствия так же реально, так же живо сегодня, как это было в тот самый первый день!" Великий преданный восхваляет великого мастера!

В 1960 году я был ответственным за посетителей в Раманашраме. Я водил их по ашраму как гид. Западные люди приходили очень редко, и я любил их, потому что жаждал находиться среди ищущих. С той же страстью, с какой я служил старым преданным, я общался с молодыми ищущими, которые приходили в поиске Махарши и его послания. Некоторые из них говорили мне, что сюда их направил Пол Брантон. Он неизменно советовал: "Ступайте к Канчи Шанкарачарье, он реальность во плоти. Но ещё важнее, идите в Раманашрам. Там бесплотная реальность, и вы должны это испытать."

Я общался с Полом Брантоном, так как хотел получить наставления от человека, сделавшего Бхагавана известным во всём мире. Хотя я написал много писем, приглашая его приехать и остаться в ашраме, ответа не было. Но я настойчиво посылал ему письма через его друзей, которые приезжали сюда. В одном из писем я поставил такой вопрос: "Брантон, вы спрашивали Бхагавана о работе и мудрости. Когда вы сказали Бхагавану 'Вы в ашраме в джунглях, а мне придётся вернуться назад в мир и зарабатывать себе на жизнь. Как мне жить?' Бхагаван ответил: 'Нет разницы между работой и мудростью.' Так как Бхагаван прямо сказал вам, что нет противоречия между работой и мудростью, вам всё должно быть ясно на этот счёт. Пожалуйста, поделитесь этим со мной." Он ответил коротким красивым письмом, которое передал через друга: "С вами всегда что-то происходит, не так ли? Сейчас вам кажется, что вы это делаете. Но это не так. Это делается через вас. Измените взгляд 'я делаю' на 'делается через меня'. Рамана Махарши был безупречным каналом для прохождения через него высшей силы. Все святые, мудрецы и мессии были каналами для прохождения высшей силы. Вы и я — тоже. Не будет разницы между работой и мудростью, если мы подобно мудрецам позволим себе быть каналами для прохождения высшей силы." В тот момент, как вы измените позицию, что вещи происходят 'через вас', вы увидите, что всё стало ясным. Иисус Христос сказал: "Будьте светом самому себе." Что это за тяжесть в вас? Это чувство делателя, мысли и воспоминания и прошлом и будущем. Бросьте это и примите и сдайтесь высшей силе. Вы будете удивлены, насколько легко вы себя почувствуете!

Хотя Брантон не принял мои многочисленные приглашения приехать и остаться в ашраме, через месяц после того, как он покинул тело, я получил письмо от его секретарши. Она писала: "Извините, Ганешан. Мне нужно было выполнить столько дел, что я не могла написать вам раньше. За несколько часов до смерти м-р Брантон подозвал меня и сказал: 'Напишите благодарственное письмо Ганешану.'"

Позже мне посчастливилось посетить учреждение Брантона 'Золотая Скала Мудрости' недалеко от Нью-Йорка. Они хотели назвать его в честь него, но он не дал согласия. Индиец по имени Дамиан, организовывая там выступление Брантона, повесил его большую фотографию на видном месте. Брантон обычно посещал то место, где он должен был выступать, накануне вечером, чтобы проверить приготовления. Когда он увидел свою фотографию, он сказал: "Уберите это и повесьте фотографию моего мастера." Духовные ищущие по всему миру отдают дань глубокой благодарности Полу Брантону. Хотя со времён Вед было сказано, "Развернись внутрь, ты есть То", никто из нас не знал, что делать. Даже когда Иисус Христос сказал, "Царство Божие внутри вас", немногие смогли понять, что это значит. Теперь, благодаря Полу Брантону, у нас есть послание Бхагавана: "Развернись внутрь, будь неподвижен и знай, что 'Я ЕСТЬ' это Бог."

Шри Раманашрам в 1930-х

Майор Чедвик с Бхагаваном перед офисом ашрама

Майор Чедвик

Фрэнк Хамфриз был первым западным человеком, который пришёл к Рамане Махарши. Он поднялся на гору в 1911 году и, увидев Бхагавана, сидящего на камне возле пещеры Вирупакша, написал: "От этого человеческого тела веяло Богом ужасно." Вторым западным человеком, пришедшим к Бхагавану, был Пол Брантон в 1930 году. Брантон считал Бхагавана 'Гуру', духовным мастером. Он выявил прямое учение Бхагавана о Самоисследовании, написал несколько книг об этом и распространил это учение по всему духовному миру. Прочитав Пола Брантона, к Бхагавану пришёл третий западный человек.

Есть извечная троица — Бог, гуру и человек. Фрэнк Хамфриз видел в Бхагаване Бога, Пол Брантон считал его гуру, но извечная троица всё ещё была не завершена — должен был прийти ещё один западный человек. Третий человек был также из Англии; он видел в Бхагаване наиболее естественное и полное человеческое существо — чудо из чудес — и продолжал так видеть до самого конца. Этого человека звали Аллан В.Чедвик. Старые преданные Бхагавана ласково называли его 'Сатвик' [сатвичный+. Это санскритское слово означает 'чистый' или человек, свободный от мирских страстей и привязанностей. (Парадоксально, но этот сатвичный человек служил майором в британской армии и принимал участие в уничтожении её врагов в Первой Мировой Войне.)

В Раманашраме А.В.Чедвик был известен как Майор Чедвик. Он пришёл на Аруначалу в 1935 году после прочтения книги Пола Брантона. За одиннадцать лет до того, как прийти к Бхагавану, он выработал собственную форму медитации и скрупулёзно следовал ей изо дня в день. Чедвик рассказывал: "Я спорил сам с собой, что раз Бог создал этот мир, он мог сделать это только из себя самого, так как если бы была другая часть, отдельная от него, тогда он не мог бы быть Богом — непререкаемой всемогущей силой. Поэтому я сделал вывод, что сам ищущий и есть Бог. Таким образом, мой метод медитации состоял в том, чтобы ум прекратил думать как индивидуальность, и просто оставался бы как первозданное божественное существо. Не думай. Просто будь." Как это пророчески! Ещё до прихода к Бхагавану его методом медитации было перестать думать и просто быть!

Майор Чедвик прочитал книгу Пола Брантона Путешествие в Тайную Индию. В ней три главы были посвящены Рамане Махарши, также там было его фото. Эти три главы, а в особенности описание Махарши, всецело овладели им. Он почувствовал, "Аруначала это мой дом, а этот Махарши — мой духовный мастер." В то время он находился на испанском острове Майорка. Он немедленно завершил все неоконченные дела, оставил свой дом и имущество на острове и поехал в Англию повидаться со своими сёстрами, которых очень любил. Затем, он покинул и этот дом и отправился в Индию. В Англию он больше никогда не вернулся. Он был первым западным человеком, который навсегда остался у Аруначалы у ног своего мастера. Одну вещь нам ищущим стоит заметить — я очень глубоко ощущал это во время общения с Чедвиком — не было промежутка между его решением и действием. После прочтения тех трёх глав не было колебаний или раздумий. Он знал, что Аруначала была его домом, а Рамана Махарши — духовным мастером. И следующим его шагом было отречение. Он поехал домой в Англию, чтобы удовлетворить желания сестёр, а затем отбыл к Аруначале, чтобы никогда больше не вернуться.

После долгого путешествия он прибыл к Аруначале. Стоя перед Бхагаваном, которого он видел впервые в жизни — перед своим мастером из крови и плоти — он чувствовал, что видит Бога, гуру и совершенное человеческое существо в одной форме. Когда его спросили, что он чувствовал, Чедвик ответил: "Я ощущал невероятный покой его присутствия и его милосердия. Не было чувства, будто мы встретились впервые. Казалось, я всегда его знал. Это даже не было похоже на встречу старых знакомых. Это всегда было здесь, хотя до тех пор я этого не осознавал. Теперь я знаю."

Чедвик, оставив всё, стал солдатом Бога. Он разорвал все отношения с друзьями, родственниками и товарищами по службе, чтобы стать никому неизвестным садху в неведомом краю! Такой тип решительного, самоотверженного действия мы, ищущие, должны усвоить. Прямо перед нами истина — Аруначала И Бхагаван Рамана. Аруначала это не гора, а Бхагаван Рамана это не человек. Они — единая истина, 'Я ЕСТЬ', о которой говорят индуистские писания и о которой Бог поведал Моисею.

Мощное присутствие Бхагавана подвигло Чедвика принять решение здесь и сейчас остаться навсегда со своим мастером. Он ни секунды не раздумывал. Он никогда не изменил своё решение, никогда не подвергал его сомнению. Когда такой замечательный преданный сдаётся полностью, как откликается мастер? Мастер берёт всё в свои руки. Остальные преданные находили странным, что Бхагаван проявлял особый интерес к Чедвику. Он сказал правлению: "Чедвик оставил всё и пришёл сюда. Мы должны позаботиться о нём. Еда для него должна быть без специй." В Раманашраме готовят специальные овощи и суп для иностранцев, называющиеся дхорай куту и дхорай расам. Их рецепт был специально разработан Бхагаваном для Чедвика в 1935 году. В те времена к иностранцу, к белому человеку, обращались 'дхорай' , что значит 'мастер'. Разумеется, так обращались и к Чедвику. Блюдо из овощей и суп были названы дхорай куту и дхорай расам в честь Чедвика. Даже сегодня эти неострые блюда называются так же. Благодарю вас, Майор Чедвик!

На завтрак в ашраме неизменно подавали, и сейчас подают, идли, рисовые и чечевичные лепёшки на пару, приправляемые порошком чили и маслом. Чедвик называл этот порошок чили порохом, потому что для него он был просто огненным! Поэтому Бхагаван распорядился, чтобы Чедвику к идли подавали гхи — топлёное масло и сахар. Этот обычай сохраняется и по сей день по отношению к иностранцам. А вечером, поскольку он не мог есть острый расам и чатни, Бхагаван организовал для него молоко и фрукты. Так что, во всех отношениях, Бхагаван уделял Чедвику особое внимание. Все, включая сарвадикари Чинну Свами, заметили это. Впоследствии Чедвику было разрешено построить здесь частное жильё, чему в истории ашрама не было прецедентов. Много лет спустя Йоге Рамия, Балараме Реддияру (не Н.Баларама Реддияр, а ученик Йоги Рамия) и затем Дэвараджа Мудальяру было позволено построить ещё три таких же домика, вплотную примыкающих к домику Чедвика.

Шри Бхагаван (голова в тени) на праздновании новоселья у домика Чедвика.

Так же можно видеть С. С. Коэна (прикрывает глаза рукой) и Пола Брантона.

Пока строилось его жилище, Чедвик жил в крытом черепицей сарае, рядом с кладовой ашрама. Иногда, во время утренних прогулок, Бхагаван по-дружески заходил в этот сарайчик и подходил к столу. Чедвик сидел в углу на стуле и читал книгу. Бхагаван брал его бумажник, доставал оттуда фотографии, идентификационные карты, всё, что там было, и спрашивал: "Что это? А это?" Так Чедвик и Бхагаван сблизились. Даже когда Чедвик переехал во вновь построенный домик, Бхагаван порой навещал его. После обеда Бхагаван обычно прогуливался вокруг пруда в Палаакоту, от которого домик Чедвика был отделён забором с калиткой. Бхагаван открывал её и заходил к Чедвику.

Уделяя внимание физическим нуждам Чедвика, Бхагаван также вёл его духовно. В самый первый день прибытия Чедвика Бхагаван так свободно с ним говорил, что Чедвик, уставший после долгого путешествия, почувствовал себя как дома и расслабился. Днём, после отдыха, когда он пришёл в холл, Бхагаван послал за экземпляром Кто я? и вручил его Чедвику со словами: "Читайте и практикуйте." Начиная с этого подарка на Чедвика посыпался град особых духовных благословений Бхагавана. Через несколько дней Бхагаван снова подозвал Чедвика и дал ему Самореализацию Б.В.Нарасимхи Свами, первую биографию Раманы Махарши на английском. И снова, он сказал ему: "Читайте и практикуйте." Чедвик рассказывал мне, что разработал собственные духовные практики на основе изучения этих двух книг.

Всё внимание Чедвика вращалось вокруг Бхагавана и его учений. Чедвик понимал всю серьёзность своей ответственности как истинного ученика. Поэтому, будучи очень внимательным, он придавал первостепенное значение созерцанию, пониманию и претворению в жизнь учения и переживанию великолепия близости гуру. Он был очень скрупулёзным. Он либо медитировал у себя в комнате или на Аруначале, либо, желая немного расслабиться, читал духовные книги. Остальное время он сидел перед своим мастером, Бхагаваном Раманой.

Когда я спросил его, почему он всё время сидел возле Бхагавана, он сказал: "Я чувствовал, что это Бог и гуру в человеческой форме. Когда у меня была возможность находиться в его присутствии и близости, разве я мог упустить эту драгоценную возможность? Я что, дурак, чтобы, приехав сюда, зря тратить время?" Чедвик был тем человеком, который не только остался в Раманашраме навсегда, он к тому же не терял ни минуты. Его ничто ни привлекало, ни отталкивало, даже если приходили другие западные люди. Они ездили в Пондичерри, Бангалор, Ути или другие прохладные места летом. Чедвик говорил мне, что редко покидал присутствие Бхагавана, поскольку всегда чувствовал: "Это мой мастер!" Меня очень трогало, когда он так говорил о Бхагаване.

Чедвик в своём поясе для медитаций

Чедвик был выдающейся личностью. Высокий и статный, он был очень дисциплинированным. У него была радушная улыбка, и он был всегда со всеми дружелюбен. Тщательно выполняя свою садхану, он также часто оказывал поддержку правлению ашрама. Он даже стал его членом. После того, как Бхагаван покинул тело, когда ашраму пришлось столкнуться с множеством судебных исков, финансовых проблем и внутренних склок, он оставался здесь, поддерживая правление и стоя на их стороне. В отличие от Фрэнка Хамфриза и Пола Брантона, Чедвик часто слушал беседы мастера с другими преданными и посетителями. Чедвик вместе с Бхагаваном проверяли такие книги, как Беседы с Раманой Махарши и День за Днём с Бхагаваном. К Беседам с Раманой Махарши он написал красивое предисловие, где говорил: "Книги не только показывали Бхагавану, но все находившиеся в них вопросы перепроверялись самим спрашивающим — верно ли они записаны. И Бхагаван заверял их, записав в тетрадь." И если Брантон был парусом, который распространил учение Бхагавана по миру, Чедвик был якорем, дающим нам уверенность, что подлинность каждого записанного слова засвидетельствована самим мастером.

Я бы хотел здесь поделиться тремя случаями, произошедшими в Раманашраме, в которые я тоже был вовлечён. В какой-то мере они все связаны с Чедвиком. После того, как я закончил колледж в 1956 году, мой отец попросил меня продолжать учёбу. Я отказался, говоря, что лучше пойду работать и подзаработаю немного денег, так как наша семья тогда испытывала финансовые трудности. С 1956 по 1958 год я оставался в Тируваннамалае, изо всех пытаясь найти работу. Майор Чедвик и миссис Талеяркхан старались помочь мне в этом. Но высшая сила уготовила мне иной сценарий.

Во время этих двух лет я очень сблизился со всеми старыми преданными, жившими в Тируваннамалае — Чедвиком, Артуром Осборном, Муруганаром, Коэном, Дэвараджа Мудальяром — и многими другими, как профессор Г.В.Субрамайя, который регулярно посещал ашрам. Что-то в них вызывало во мне огромное благоговение, изумление и интерес. Я приставал к ним с вопросами: "О чём вы говорили с Бхагаваном? Какими были ваши отношения с Бхагаваном?" Иногда они снисходили и уделяли мне немного времени. Меня это очень возбуждало, и я чувствовал необходимость просить их записывать эти драгоценные жемчужины, дабы они не потерялись. Некоторые из них колебались: "Кто я такой, чтобы что-то говорить?" Мне приходилось уговаривать их: "Кого вы будете волновать? Всё это о Бхагаване — что он вам говорил, и какие у него были с вами взаимоотношения. Это ваш долг перед потомками — сохранить эти замечательные воспоминания. Пожалуйста, записывайте их."

Я очень благодарен Чедвику, поскольку он был единственным человеком, который меня поддерживал. Часто, когда в ашраме не было много людей или дел, он усаживал меня перед собой и рассказывал захватывающий случай. Тогда я не знал, что после каждого рассказа он шёл домой и записывал его в тетрадь. В 1958 году я уехал из Тируваннамалая, чтобы пройти двухлетние курсы по философии. Перед моим уходом Чедвик сказал мне: "Спасибо тебе. Я записал все свои воспоминания." После окончания курсов, я поработал немного и приехал в 1960 году жить в Раманашрам. Первое, что я сделал по приезде, это пошёл прямо в комнату Чедвика и сказал ему: "Дайте мне свой прасад — ту тетрадь, в которой вы всё записали." Эта тетрадь Чедвика была первой изданной книгой воспоминаний. Через несколько дней после выхода книги я получил письмо с благодарностью от Чедвика, в котором он писал: "В нашем ашраме нет традиции посвящать книгу человеку по своему выбору. Ибо каждая книга это подношение Бхагавану — 'Раманарпанаматсу' — посвящается священным стопам Шри Бхагавана. Если бы такой обычай существовал, я бы непременно посвятил эту книгу тебе, дорогой Ганешан."

К тому времени я так сблизился со старыми преданными, что ещё один человек, Г. В. Субрамайя, выслушав меня, сообщил: "Я тоже пишу свои воспоминания на своём родном языке телугу." Я ответил: "Какая польза, что вы напишете их только на телугу? Вы профессор английского языка. Переведите их на английский." Это была вторая книга воспоминаний. Профессор опубликовал её на стороне. Я упросил его, и впоследствии все последующие издания публиковались в Раманашраме. Далее последовал каскад воспоминаний: У Ног Бхагавана Т.К.Сундареша Айера, Мои Воспоминания о Бхагаване Шри Рамане Дэвараджа Мудальяра, Моя Жизнь в Раманашраме Сури Нагаммы, потом воспоминания Кунжу Свами, Баларама Реддияра и Канакаммали. Они предоставили эту духовную пищу, а мне посчастливилось стать той благословенной ложкой, которая кормила этой пищей голодных ищущих! Без сомнения, на то была Милость Бхагавана!

Если бы учения Будды, Иисуса Христа и Шри Рамакришны не были записаны избранными преданными и учениками, как бы мы о них узнали? Сегодня у нас есть воспоминания о Бхагаване Рамане, в первую очередь благодаря Чедвику. А также всем тем преданным, кто откликнулся на мои страстные и настойчивые просьбы записывать их. Книги воспоминаний раскрывают отношения между Сат-Гуру и его преданными учениками. Они очень ценны, потому что рассказанные в них правдивые истории делают учения ближе к нам. Как человеку претворять в жизнь словесные учения? Нам требуется немало поддержки, чтобы практиковать их. В противном случае хватило бы одной Библии, одного Корана, и одной Бхагавад Гиты. Вот почему воспоминания этих старых преданных — как они жили с мастером, и как мастер наставлял их своей безупречной жизнью — очень важны для нас.

У Чедвика были уникальные отношения с мастером. "Расскажите мне, как выглядел Бхагаван, когда вы его видели и взаимодействовали с ним? Что вас больше всего поражало?" Когда я задал ему этот вопрос, он ответил так же, как он писал в своих воспоминаниях: "Бхагаван был очень красивым человеком, сиявшим видимым светом или аурой. У него были самые изящные руки, которые мне приходилось видеть когда-либо, которыми он себя выражал. Можно даже сказать, что он мог говорить руками. Черты его лица были правильными, с прославленным чудом взгляда. Высокий лоб, выше купола головы я не встречал ни у кого. В Индии это называется куполом мудрости, и весьма естественно, что именно таким черепом обладал наш возлюбленный Бхагаван. Его тело было хорошо сложено и всего лишь среднего роста, но это не слишком бросалось в глаза, поскольку его личность обладала таким господством, что его считали высоким. У него было превосходное чувство юмора, и когда он говорил, улыбка никогда не сходила с его лица. В его репертуаре было несметное количество шуток, и он был великолепным актёром. Он всегда разыгрывал роль главного участника своего рассказа. Когда люди приходили к нему со своими семейными историями, он смеялся вместе со счастливыми, и плакал вместе с обездоленными. В этом смысле он всегда, казалось, отвечал взаимностью на эмоции других людей. Он никогда не повышал голос, и, если иногда он казался рассерженным, на поверхности его покоя не возникало даже ряби. Если заговорить с ним непосредственно после этого, он будет спокоен и уравновешен. Он не говорил много или без необходимости. Его явное молчание лишь подчёркивало, сколько пустой болтовни обычно бывает между нами. Он во всём любил простоту и предпочитал сидеть на полу, но его принуждали лежать на кушетке, ставшей его домом большую часть суток. Он никогда не позволял оказывать ему привилегии. Он ходил гулять на гору несколько раз в день, и если можно было бы говорить о какой-либо его привязанности на земле, это была привязанность к горе. Он любил её и говорил, что это сам Бог."

С Бхагаваном на горе

Чедвик был очень близок с Бхагаваном. Он никогда ничего не предпринимал простого, малого или большого, не посоветовавшись с Бхагаваном. Хотя Бхагаван никогда высказывал своего мнения, но все старые преданные могли сказать по его лицу, каков был ответ. Если он одобрял, он мог кивнуть головой. Если нет, он уходил в своё королевское молчание. Однажды у Чедвика заболел зуб. В те времена Пондичерри был единственным городом, где можно было найти хорошего дантиста. Он пошёл и сказал Бхагавану: "Бхагаван, у меня очень сильно болит зуб. Можно я поеду в Пондичерри, чтобы дантист его вылечил?" В ответ было королевское молчание, и Чедвик не поехал. Через три дня зубная боль чудесным образом исчезла. Он сказал мне: "Человек всегда должен быть сонастроен с мастером. В этом его ответ. Необязательно это должно быть вербальное 'да' или 'нет'. Если вы твёрдо этого придерживаетесь, тогда даже если его ответ отрицательный, из него вытекает положительное действие исцеления."

Как мы увидели ранее, Чедвик следовал строгому режиму медитации, чтения духовных книг и долго сидел перед Бхагаваном. Шесть футов два дюйма (185 см) ростом, он не мог долго сидеть со скрещенными ногами на полу, ему приходилось прилагать большие усилия. Заметив это, Бхагаван посоветовал ему надевать пояс для медитации. В своих воспоминаниях Чедвик пишет о том, что надевал матерчатый пояс вокруг тела во время сидения на полу, который поддерживал его ноги в вертикальном положении. С ним ему не нужно было облокачиваться на стену, или вытягивать ноги. Он мог часами сидеть на полу без всяких проблем. С тех пор Чедвика неизменно можно было видеть сидящим в углу Старого Холла с надетым поясом для медитации. Чедвик однажды сказал мне, что эта идея была подана ему Бхагаваном. Я спросил, почему в его воспоминаниях нет упоминания о том, что это идея Бхагавана. Чедвик ответил: "Я не писал об этом, потому что Бхагаван просил меня не делать этого." Я настаивал: "Вы, по крайней мере, могли бы намекнуть, что Бхагаван подал вам её. Таким образом, мы могли бы догадаться, а вы напрямую не ослушались бы." Он ответил: "Я намекнул, читай внимательнее." При внимательном прочтении я обнаружил, что Бхагаван рассказывал Чедвику о том, как его отец использовал такой же пояс. Хотя отец редко им пользовался, Бхагаван вспомнил о нём, увидев, как Чедвик мучается, сидя на полу, и, соответственно, дал ему совет. Бхагаван до мелочей заботился о физических и духовных нуждах своих преданных!

Был ещё один случай, рассказанный мне Коэном, о котором Чедвик не написал в своей книге. Человек, который следил за английской корреспонденцией ашрама, вынужден был уйти. Беспомощный, не зная, что ещё предпринять, мой дед Чинна Свами позвал Чедвика и попросил его заняться английской корреспонденцией. Чедвик отказался и ушёл в свою комнату. Но его стала колоть совесть: "Все они, особенно Чинна Свами, много мне помогали. А когда ему понадобилась небольшая помощь, я отказался." Когда вечером к нему пришёл Коэн, Чедвик рассказал ему об этой дилемме. Коэн предложил пойти к Бхагавану и спросить его совета. Услышав о проблеме Чедвика, Бхагаван какое-то время молчал. Затем он повернулся к Коэну и сказал: "Чедвик больше служит Бхагавану, медитируя."

Многие ищущие, по мере продвижения медитации, испытывают сильный необъяснимый страх. С Чедвиком это тоже случилось. Он пришёл к Бхагавану и рассказал ему об этом. Бхагаван успокоил его: "Этот страх не для вас. Страх был создан эго, и эго должно с ним столкнуться. Спросите, кто сталкивается со страхом? Когда вы спросите это, страх отпадёт. Эго вносит, особенно в медитации, множество препятствий. Какой бы ни была природа препятствия, спросите себя, Кто я? Для кого эта проблема? И она немедленно отпадёт. При возникновении вопроса 'Кто я?', если вы замечаете тишину, то вместо того, чтобы искать ответ, эта тишина сама мгновенно разделается с эго." Зрелость Чедвика была такой, что в ту самую минуту, когда он услышал слова Бхагавана, он совершенно избавился от страха. В его медитации страх больше никогда не возникал.

Однажды Чедвик читал книгу, где говорилось, что одного взгляда милости гуру достаточно, чтобы достичь освобождения. Он засомневался: "Если один взгляд может дать освобождение любому, тогда почему все не освобождены?" Он пошёл к Бхагавану и начал ему говорить: "Бхагаван, вот что говорят писания." Не позволив ему продолжить дальше, Бхагаван произнёс три слова: "Уголь, дрова и порох." Озадаченный, Чедвик спросил:"Бхагаван, что вы хотите этим сказать?" Бхагаван ответил: "Взгляд милости Бхагавана всегда здесь, и в нём всегда одна и та же сила. Но чтобы получить его, ищущий должен быть такой же интенсивности, быть на той же длине волны. Вот почему говорят, что ищущие бывают как уголь, дрова и порох. Уголь нужно долго разжигать, дрова разгораются быстрее, а порох воспламеняется мгновенно. Так, некоторые ищущие понимают мгновенно, некоторым нужно время, а тем, кто не слушает учений мастера и практикует, требуется очень много времени." Когда Бхагаван сказал Чедвику: "Спрашивайте 'Кто я?', когда приходит страх, и он уйдёт", в тот самый момент Чедвик осуществил это на практике, и страх исчез раз и навсегда. Был, и правда, подобен пороху этот военный ученик Бхагавана, Майор Чедвик!

Зная, что Чедвик с интересом читает духовные книги, Бхагаван попросил Мунагала Венкатарамию перевести на английский такие традиционные тексты, как Кайвалья Наванитам, Трипура Рахасья, и Адвайта Бодха Дипика. Когда переводы были готовы, Чедвик их отпечатал и отдал знакомому переплётчику с инструкциями сделать две копии каждой книги в переплёте из чёрной материи под кожу. Он отдал одну копию Бхагавану, а другую оставил себе. Бхагаван хранил эти экземпляры в своей передвижной библиотеке. Когда приходили серьёзные ищущие, которые не знали санскрита или тамили, такие как д-р Миз, мисс Мерстон, Ума Дэви из Польши, В.Й.Эванс-Венц и Морис Фридман, он давал их им почитать. Именно благодаря интересу Чедвика и состраданию к нему Бхагавана появились эти переводы.

Чедвик также много шутил с Бхагаваном. В то время в Старом Холле не было потолочных вентиляторов. Вместо них была пунка — индийский ручной потолочный веер, сделанный из длинной крепкой деревянной жерди и прикреплённого к ней такой же длины куска материи. Если потянуть за привязанную верёвку, пунка начинала раскачиваться, нагоняя приятный ветерок. В Старом Холле верёвка от пунки свисала за кушетку Бхагавана. Однажды, когда в Холле никого не было, Чедвик каким-то образом сложил своё шестифутовое тело и спрятался за кушеткой. Когда Бхагаван пришёл и сел на кушетку, он украдкой начал раскачивать пунку. Бхагаван был удивлён, так как в Холле никого не было, а пунка быстро раскачивалась! Бхагаван поворачивался очень медленно, и к тому времени, как он попытался выяснить, кто раскачивает пунку, Чедвик успел спрятаться. Увидев, что никого нет, Бхагаван отвернулся, и Чедвик снова начал раскачивать пунку. Так происходило несколько раз, пока Бхагаван не крикнул: "Чедвик, выходите, я знаю, что вы там!"

Бхагаван делился с Чедвиком многими секретами священной горы. Однажды, когда они были в Холле, Бхагаван обратился к нему: "Чедвик, когда я обходил вокруг горы, я вдруг оказался внутри неё. Я видел там много городов, водопадов, рек, храмов и людей. Эти люди, которые сейчас здесь, были там, и, эй, Чедвик, вы тоже там были!" После того, как Бхагаван рассказал это, Чедвик, Мунгала Венкатарамия, Осборн и многие другие независимо друг от друга переживали тот же опыт, когда обнаруживали себя внутри горы и видели города и водопады и медитирующих мудрецов. Это может показаться непостижимым, но это настоящий духовный опыт. 'Я ЕСТЬ', к которому мы все должны пробудиться, это то самое 'Я ЕСТЬ', что внутри горы.

Чедвик под навесом своего дома

Бородатый Чедвик стоит позади своего 'Гуру'

Чедвик просил Бхагавана рассказать ему больше об Аруначале. Бхагаван сказал, что на поверхности горы не осталось ни пяди, где бы ни ступила его нога. Затем Бхагаван рассказал, что произошло с ним однажды во время прогулки, когда он жил в храме Панчаямман, расположенном в лесу у подножия горы. В тот день Бхагаван посмотрел вверх и увидел огромное дерево баньяна на вершине крутой скалы. Его это потрясло, так как, возможно, это было то самое мифологическое дерево, под которым сидел Господь Дакшинамурти в образе Арунагири Йоги. Бхагаван захотел добраться до него. По пути он нечаянно потревожил гнездо диких ос и был сильно искусан его разъярёнными обитателями. У него померкло в глазах, и он вернулся в храм с раздутой левой ногой. Потом Бхагаван предупреждал преданных, чтобы те не пытались забраться к дереву баньяна. Рассказав мне об этом случае, Чедвик сказал: "Это великое благословение для нас, что Бхагаван вернулся в тот день в храм, не пытаясь больше залезть на гору. Иначе мы могли бы в тот день потерять нашего Бхагавана, так как Бхагаван это сам Аруначала, и он мог бы слиться с Арунагири Йоги. Как свет из тела Бхагавана полетел к вершине горы и слился с ней, когда Бхагаван покидал тело 14 апреля 1950 года."

Однажды Бхагаван открыто говорил о том, что Чедвик когда-то был среди 'нас', но сильно захотел родиться на западе, и родился как Чедвик, а теперь вернулся к 'нам'. Когда Чедвик рассказал мне об этом, мне это не очень понравилось, потому что Бхагаван никогда не говорил о реинкарнации и прошлых жизнях. Тогда Чедвик заметил: "Истинный смысл высказывания Бхагавана в том, чтобы не иметь желаний. Вот что важно, а не то, что у меня была прошлая жизнь или я перевоплотился." Это указатель для нас ищущих — никогда не иметь и не проявлять желания. Единственная вещь, на которую мы должны медитировать, это 'Я ЕСТЬ', сознание внутри нас.

Именно Чедвик ближе всех подошёл к тому, чтобы вынудить Бхагавана раскрыть, хоть и не напрямую, что он Гуру. Бхагаван никогда не принимал двойственности гуру и ученика. Он никогда не объявлял себя гуру, а всех остальных — учениками. Но на определённом этапе у Чедвика возникла с этим проблема: "Вы никогда не говорите, что вы гуру. Но вместе с тем, согласно вашим словам, ученик не может достичь освобождения без гуру. Так, где я нахожусь, Бхагаван? Мне нужно идти искать гуру?" Бхагаван попытался объяснить ему, что есть только Я, и что не может быть отдельного гуру. Истинный гуру не может объявлять себя гуру в отличие от ученика. Он пытался сказать, что есть только Я внутри каждого, но этот ответ Чедвика не удовлетворил. Заметив это, Бхагаван повернулся к другим: "Чедвика не удовлетворяет то, что я говорю. Попросите секретаря принести официальный документ, удостоверяющий это. И пусть захватит печать, чтобы я мог поставить её и вручить документ ему!" Вот так Чедвик заставил Бхагавана признать, что он действительно гуру!

Чедвик рассказал мне, что за несколько дней до того, как Бхагаван покинул тело, он зашёл в комнату Нирваны к Бхагавану и, горько плача, произнёс: "Бхагаван, вы уходите." И здесь тоже Бхагаван открыл, что он действительно гуру, ответив: "Первостепенная обязанность гуру это утвердить несомненный факт своего существования в сердцах своих учеников, и сделав это, он может уйти." Он уже внедрил истину в Чедвика и в других, и поэтому покидал это тело.

Однажды я спросил Чедвика: "Вы реализованы?" Этот вопрос я задавал всем старым преданным — Муруганару, Коэну, Осборну, Садху Натанананде, Дэвараджа Мудальяру и другим. Никто из них не сказал ни да, ни нет, все улыбнулись. Когда я спросил Чедвика, реализован он или нет, он не ответил да или нет. Вместо этого он сказал: "Я расскажу тебе, что произошло. Прожив с Бхагаваном много лет — четыре или пять — я совершил ошибку, пытаясь определить свой духовный прогресс. Ищущий никогда не должен этого делать. Мне казалось, я никуда не продвинулся за эти годы. Многие, кто видел меня в Раманашраме, считали меня святым или мудрецом, говоря: 'О! Он счастливчик. Он так близок к Бхагавану. Он так много медитирует. Он уже в том состоянии.' Это вызывало во мне противоречие, ведь сам я чувствовал, что не расту духовно. Но, оставив материальный мир, я уже не мог вернуться в мирскую жизнь. Я чувствовал себя пойманным между двух огней. Опечаленный, я пошёл в холл к Бхагавану. Он был один. Я сказал ему: 'Бхагаван, я в бедственном положении. Я ни здесь, ни там, и меня это сильно мучает.' Бхагаван посмотрел на меня сострадательно и сказал: 'Чедвик, кто всё это говорит?' И тут же меня словно током пронзило, я буквально убежал в свою комнату, закрыл дверь и вошёл в нейтральное состояние. Меня не волновало, созреваю ли я духовно и смогу ли я остаться в этом мире. Я был в нейтральном состоянии молчания. Несколько дней прошли так — я не чувствовал ни радости, ни беспокойства." Единственной роскошью, которую позволял себе Чедвик, было принятие ванной, стоявшей на веранде его дома. Через несколько дней после вышеописанного эпизода что-то неожиданно произошло. Как рассказывал мне Чедвик: "Я принимал ванну, и честное слово, Ганешан, я не был в высокодуховном состоянии или молитвенном настрое, когда вдруг меня осенило — Я ЕСТЬ!" Он пережил это — не только на словах. В экстазе он, как был мокрый, только обернув полотенце вокруг талии, побежал в Старый Холл, откуда выбежал несколько дней назад. К счастью, и сейчас Бхагаван был один. В этом духовном блаженстве, где не было Чедвика, а только 'Я ЕСТЬ', он спросил Бхагавана: "Бхагаван, это То?" Чедвик вспоминал: "Бхагаван одарил меня самой восхитительной улыбкой и подтвердил: 'Да, Чедвик, это То!' Тогда я спросил его: 'Бхагаван, это так просто?' Бхагаван ответил: 'Да, это именно так просто.' С тех пор у меня никогда не бывало сомнений."

Садху Аруначала сидит на тигровой шкуре

Однажды Чедвик дал мне совет: "Ганешан, не собирай лишних знаний, потому что в итоге само это знание станет большой помехой в Самореализации. Когда я хотел выучить тамильский язык и спросил на то разрешения Бхагавана, его ответ был откровением. Он сказал: 'Зачем вы хотите взвалить на себя ещё одну жуткую тяжесть? Всё знание в конце должно быть оставлено, чтобы пережить истину. Вы должны прыгнуть внутрь, чтобы пережить истину через неустанную практику вопрошания 'Кто я?' Ключ к Самореализации это практика, практика и только практика.'" Я воспользовался этой возможностью, чтобы спросить у него о ещё одном разъяснении, почему учения Бхагавана больше притягивают людей с запада. Ответ Чедвика был важным. "Послание Бхагавана, безусловно, очень ценится на западе. Его чисто рациональные аргументы и отсутствие чувств в его учениях имеют большую привлекательность. Он никогда не проповедовал и не устанавливал законов. Вместо этого, он сосредоточился на развороте ищущего назад к себе, указывая на то, что всё всецело в его руках, так как гуру может только указать путь и направить. Ибо Самореализацию никто не может дать."

Когда завещание Бхагавана было составлено и подписано, Чедвик полностью его поддержал. Он был там в тот день, когда Бхагаван начертил линию вместо подписи в присутствии главного судьи и судебного чиновника. Позже, когда некоторые люди начали оспаривать его, Чедвик обошёл все соответствующие инстанции, свидетельствуя, что Бхагаван подписал завещание и что управление ашрамом оставлено семье его брата. По словам Чедвика: "В отличие от любого Тома, Дика или Гарри, если управлять будет семья, она не оставит ашрам, что бы ни случилось. Бхагаван сделал лучший выбор." Когда мой дед Ниранджанананда Свами скончался, мой отец Венкату стал управляющим, поскольку был следующим в иерархии.

С 1956 по 1958 год я жил в Тируваннамалае, пытаясь найти работу. Не преуспев в этом, я был очень расстроен. В один из тех дней Чедвик позвал меня в свою комнату. Когда я пришёл, он сказал: "Ганешан, когда Бхагаван был ещё жив, Осборн, Коэн, Мунгала Венкатарамия и я очень интересовались астрологией. Мунгала Венкатарамия и я верили в индуистскую астрологию, тогда как Коэн в западную. Осборн полагался на И-Цзин, древнюю китайскую науку предсказания. Мы знали, что согласно завещанию, следующим президентом станет старший сын Венкату — твой брат Сундарам. Но который из трёх внучатых племянников Бхагавана будет тем, кто распространит духовные учения? Таким был наш вопрос. Каждый из нас обратился с этим вопросом к своему излюбленному методу. И все мы пришли к одному заключению: Этим человеком будешь ты, Ганешан — ты будешь тем, кто распространит и передаст учения." Он сказал это в 1957 году, когда у меня и в мыслях не было вести духовную жизнь или оставаться надолго в Раманашраме. Чедвик сказал мне: "Почему ты хочешь найти работу, когда твоё место здесь? Оставайся!" Но я не остался и ушёл, только чтобы вернуться в 1960 году. Как я теперь знаю, беседы об учениях это единственный способ передать их; мне стало ясно: они имели в виду, что я буду проводить беседы и сатсанги, даже путешествуя в другие страны!

Чедвик был для меня столпом силы, когда я вернулся в ашрам и стал помогать в его управлении. Какая бы проблема у меня ни возникала, финансовая или юридическая, Чедвик стоял за моей спиной как скала. Это произошло, когда мой отец был в отъезде — был год 1961-й. Я уже пробыл в ашраме целый год и в отсутствие отца брал на себя обязанности по принятию решений и улаживанию организационных вопросов. Шёл ежегодный десятидневный фестиваль Картикай в храме Аруначалешвара. Кульминацией фестиваля было зажжение Картикай Дипама — огромного огня на вершине священной Аруначалы. Всю свою жизнь в этот день Бхагаван сидел снаружи Старого Холла, откуда было видно дипам. В тот момент, когда дипам загорался, перед Бхагаваном зажигали масляную лампу. После того, как Бхагаван покинул тело, это стало обычаем в ашраме — зажигать масляную лампу перед портретом Бхагавана, как только загорается дипам на горе — традиция, продолжающаяся по сей день.

В тот день 1961 года начался сильный дождь. Я заволновался, потому что мы не могли зажечь лампу перед портретом снаружи, как это делалось обычно. Видя это, Чедвик подошёл ко мне и сказал: "Ганешан, не волнуйся так. Мы можем занести портрет в столовую и зажечь лампу там." Я выразил своё беспокойство: "Хотя Бхагавана никогда не интересовали ритуалы, он был очень щепетилен в созерцании Картикай Дипама. Как я могу отклониться от традиции ашрама? Моего отца нет, и я не хочу сделать что-то, что нарушит традицию." Он переубеждал меня: "При Бхагаване в один год шёл дождь, как сейчас. Всё же желая увидеть дипам, Бхагаван предложил зайти в обеденный зал и открыть большую дверь, через которую можно было видеть вершину горы. Я был рядом с Бхагаваном. Я сказал ему: 'Бхагаван, мы ничего не увидим, потому что идёт сильный дождь.' Бхагаван взял свой бинокль, и, глядя в него, воскликнул: 'Смотрите, смотрите!' И в тот момент, когда на горе зажёгся дипам, посмотри на это чудо, Ганешан, я смотрел во все глаза, дождь перестал, облака рассеялись на несколько минут, и мы увидели отблеск дипама. И тут же Бхагаван сказал: 'Теперь зажигайте лампу. Дипам зажгли.' И мы поступим таким же образом." Я отнёсся к этому немного скептично, потому что дождь лил как из ведра. Тем не менее, я последовал совету Чедвика. Чедвик сел рядом со мной и с энтузиазмом закричал: "Смотри, смотри!" И произошло в точности то же самое. В тот момент, когда зажёгся огонь на горе, дождь прекратился и облака рассеялись. А мы зажгли масляную лампу перед портретом Бхагавана в обеденном зале — прямо перед тем, как облака вновь собрались и скрыли от нас дипам!

Из-за финансовых трудностей после смерти Бхагавана многие виды деятельности в ашраме пришлось прекратить. Ведапаташалу, школу, в которой обучали Ведам, открывшуюся в Раманашраме в 1936 году, пришлось закрыть. Пуджа, ритуальная служба, не совершалась как подобает. Тогда за дело взялся Чедвик с его обычной методичностью. Он вновь запустил Ведапаташалу при поддержке моего учителя Т.К.Сундареши Айера, и привёл в порядок ежедневные службы, проводившиеся у гробницы Бхагавана и Матери. Именно он начал регулярные богослужения Шри Чакра Пуджи в гробнице Матери. Полностью сдавшийся преданный оставался в Раманашраме подобно якорю, и его пребывание здесь оказало помощь в распространении учения. Такие люди как Сомерсет Моэм, Эдуард Сполдинг и многие другие известные люди, приходившие сюда, все говорили с Чедвиком. И Чедвик убеждал их в величии Бхагавана.

Он также способствовал распространению учения Бхагавана ещё более убедительным способом — корректируя Беседы с Махарши и День за Днём с Бхагаваном. Все разговоры, которые мы теперь читаем в этих книгах, были откорректированы Чедвиком. Когда Беседы с Махарши были готовы к печати, была создана комиссия, рукописи отвезли в Мадрас, какой-то учёный или ещё кто-то вычеркнул из них много страниц, отметив их как повторы. Перед тем, как отправить в издательство, рукописи вернули в ашрам и дали Чедвику на утверждение. В тот момент я был в офисе. Просмотрев их, он вернулся с лицом, красным от гнева: "Кто посмел вычеркнуть слова моего мастера? Откуда вам знать? Почему вы пользуетесь простым интеллектуальным знанием и видите повторения? Повторения абсолютно необходимы." Вот что он написал в предисловии: "Повторение имеет смысл. Ни одного слова нельзя выкинуть, потому что каждое слово было одобрено самим Бхагаваном." Если сегодня мы читаем Беседы и День за Днём как они были записаны, это всё благодаря Чедвику. В противном случае мы имели бы лишь урезанную их версию. Таким образом, Майор Чедвик сыграл важную роль в передаче послания.

Во время своих последних дней он был очень болен, и его отвезли в Христианскую Больницу при Медицинском Колледже в Веллоре. Болезнь стала результатом операции на грыжу, проведённой в Тируваннамалае, после которой образовалось нагноение. Он не хотел покидать Аруначалу. Все мы уговорили его поехать лечиться в больницу в Веллоре. Оттуда доктора сообщили нам, что его конец неминуем. Я очень хотел поехать к нему, но мой отец, миссис Талеяркхан и Хуго Мейер, доктор из Германии, наказали мне остаться и присмотреть за ашрамом, а сами поехали туда и помогали, чем могли. Когда они приехали в больницу, врачи сказали им, что Чедвик в коме и говорить не может. Миссис Талеяркхан, тронутая видом беспомощного Чедвика, лежащего с торчащими из него разными трубочками, доложила: "Чедвик, мы пришли из Раманашрама." "Рад тебе, Ганешан", прозвучало в ответ. Он думал, что я пришёл. Они сказали: "Ганешан не смог прийти." И тогда он произнёс: "Сегодня Пасха." Хуго Мейер поправил его: "Чедвик, сегодня не Пасха. Пасха через неделю." Чедвик ответил утвердительно: "Для меня Пасха сегодня."

После того, как он скончался, его тело принесли в ашрам. Многие возражали против его захоронения здесь. Противостоя им, я высказал свой твёрдый взгляд: "Чедвик — дитя Бхагавана, и его тело должно остаться здесь." Его тело было похоронено с южной стороны его дома. Вы будете удивлены, но с северной стороны этого дома находилось самадхи его эго. В 1938 году он выкопал там небольшую яму. Кто-то из преданных озадаченно спросил: "Что вы копаете?" Он посмотрел на него и сказал: "Это самадхи моего эго." Мне рассказывали, что Бхагаван даже однажды посетил его.

Этот замечательный преданный после служения своему мастеру Бхагавану Рамане слился с источником. Сегодня мы можем видеть лишь самадхи — его тела и его эго. Если вы хотите увидеть настоящего Чедвика, вы можете увидеть его здесь и сейчас. Развернитесь вовнутрь, к своему Сердцу, и вы найдёте там Бхагавана, Аруначалу и моего самого почитаемого друга Чедвика. Каждый день он приветствует меня: "Ганешан, салаам алейкум." Так мусульмане приветствуют друг друга. Это означает 'мир вам'. Да! Майор Чедвик, оставаясь в Сердце, по-прежнему говорит всем нам одно и то же: " Салаам алейкум, мир вам."

Морис Фридман (в пиджаке) сидит по левую сторону от Махарши

Морис Фридман

Морис Фридман был необычайно одарённым человеком. Он родился в еврейском гетто в Польше. Его семья была так бедна, что он отведал вкус белого хлеба лишь в возрасте тринадцати лет. К десяти годам он умел читать и писать, используя кириллицу, латинский и еврейский алфавиты, и свободно говорил на русском, польском, французском, английском и иврите. Морис был лучшим в своём классе с самых первых школьных дней и до окончания электротехнического института. Будучи чрезвычайно изобретательным, к двадцати годам он уже имел около ста инженерных патентов.

А в двадцать пять он почувствовал сильную тягу к поиску Бога. Это заставило его оставить иудаизм и обратиться к православию. Став монахом, он вёл аскетическую жизнь в уединённом монастыре. В один из тех редких случаев, когда он оказался за пределами монастыря, он обнаружил себя на вершине могучего водопада. Здесь Сатана искушал его: "Если ты действительно веришь в Иисуса Христа, и если ты действительно любишь церковь, прыгни в этот водопад". Морис, что для него очень характерно, незамедлительно прыгнул в глубокую бездну в своём монашеском одеянии. Но разве мог Аруначала дать ему уйти так скоро? Его сутана запуталась в каких-то кустах на склоне, и он был спасён! Вот доказательство, что когда есть пыл, жажда познать истину, истина будет нас вести.

Все ортодоксальные догмы, которым он следовал в попытках достичь истины, ни к чему не привели, и это его весьма раздосадовало. Он искал свободы от любого типа связанности. Поиск привёл его в Теософское Общество и к Анне Безант. Больше всего его впечатлила встреча с Дж. Кришнамурти. Все эти встречи произошли в 1926 году. Кришнамурти провозглашал: "Истина это страна без дорог". И что к истине можно прийти только усердными стараниями, не полагаясь ни на какие бы то ни было внешние авторитеты. Этот подход привлёк Мориса, и он проводил долгие беседы с Кришнамурти на эту тему. Известно, что Кришнамурти всегда шёл навстречу Морису, когда тот хотел с ним поговорить.

Морис кипел от желания узреть Бога и познать истину, но в период с 1928 по 1934 год он продолжал работать на электрическом производстве. Он стал главным управляющим одного хорошо известного французского завода, выпускающего электрические изделия. Однако, его стремление познать истину никогда не покидало его, и он принялся изучать французские и немецкие переводы таких ведантических трактатов, как Упанишады и Бхагавад Гита. 1935 год оказался поворотной точкой в его духовной жизни. Это произошло, когда он начал читать книги Пола Брантона. Учение 'Кто Я?' оказалось невероятно просветляющим. Указание на то, что истина существует скорее внутри, а не снаружи собственного Я, развернуло его внимание вовнутрь. Книги Пола Брантона зажгли в нём пламенное желание посетить Индию и встретиться с живым мудрецом, Бхагаваном Шри Раманой Махарши. Во всём этом его вело Провидение. Диван Майсура (Диван сродни главному министру штата или даже премьер министру страны) захотел благоустроить своё княжество и путешествовал по Европе и Англии с целью побольше узнать о технических средствах, доступных в этих странах. В один день он посетил завод, которым управлял Морис Фридман. Он был настолько впечатлён искренностью, рвением и неустанным трудом Мориса, что попросил его: "Пожалуйста, не могли бы вы приехать к нам и посоветовать, как нам усовершенствовать наше княжество?" В 1930-х годах Индия была очень отсталой, и технологии никак здесь не приживались. Морис немедленно отреагировал в характерной ему манере: "Мои чемоданы собраны, сэр, я готов ехать с вами в Индию". Таков был Морис!

Морис Фридман прибыл в Индию, страну своей мечты, в 1935 году. Ему поручили запускать большой завод по выпуску электротоваров, поскольку он был знатоком в этой области. Его стремлением, однако, была встреча с Бхагаваном. Несмотря на плотный график, он приехал к нему. С самого первого момента он был готов сдаться Бхагавану. День и ночь работая на заводе, он быстро добился успеха. А по выходным ехал к Аруначале, где люди приветствовали его: "А вот и наш Морис". Во время своих коротких посещений он разговаривал со своими друзьями и с Бхагаваном, часто задавал ему вопросы, и Бхагаван терпеливо отвечал. Бхагаван был спонтанным и естественным, отражая вас как зеркало. Если кто-то тотально отдавался духовному поиску, он тут же откликался, предоставляя ему себя. Люди в Раманашраме высказывались о частых еженедельных визитах Мориса: "Морис, почему вы не приезжаете раз в месяц, ну, или раз в два месяца? Вам приходится так много тратить на эти поездки". На что Морис отвечал: "Что поделаешь? Моя батарейка может зарядиться лишь настолько. За неделю она разряжается. Я должен приезжать сюда каждую неделю, чтобы побыть в присутствии Бхагавана и подзарядить её!"

Морис был очень близок к Бхагавану и свободен с ним. Он собрал всё, что мог, о Веданте, вёл дискуссии с другими и читал всё возможное об индуистских писаниях. Узнав, что для окончательного освобождения человек должен принять санньясу, он подошёл к Бхагавану и попросил: "Бхагаван, вот что говорится в индуистских писаниях. Пожалуйста, посвятите меня в санньясу!" Бхагаван промолчал, но вы же знаете нашего дорогого Мориса. Он был настойчив в своей просьбе. Однажды он подошёл к Бхагавану на горе и сказал: "Бхагаван, посвятите меня в санньясу, я хочу отречься от мира и стремиться к просветлению". Бхагаван очень сострадательным тоном ответил: " Санньяса принимается изнутри, а не снаружи". Лицо Мориса помрачнело при этом ответе. Бхагаван по-матерински посмотрел на Мориса и объяснил: "Вы уже санньясин. Зачем вы хотите надеть жёлтую мантию?" Морис не сдавался. Он продолжал просить Бхагавана о санньясе, а Бхагаван продолжал говорить ему: "В этом нет нужды". И что же сделал Морис с его находчивым, изобретательным умом? Он пошёл к Свами Рамдасу — реализованной душе — в Анандашрам. Каким-то образом ему удалось убедить Свами Рамдаса посвятить его в санньясу. Свами Рамдас дал ему внешнюю санньясу, которлй он так отчаянно добивался. Ему дали новое имя, Свами Бхаратананда, что означает 'тот, кто любит жить в Индии'. Морис сблизился со Свами Рамдасом. Однажды Свами Рамдас сказал ему: "Морис, Свами Бхаратананда, это ваше последнее рождение". Будучи великим святым, он смог разглядеть духовные достоинства Мориса Фридмана.

В один прекрасный день, когда Бхагаван спускался с горы, Морис предстал перед ним в жёлтом одеянии и с чётками монаха-индуса. Морис немного волновался, потому что хотел, чтобы его мастер одобрил то, что он сделал. Увидев его, Бхагаван начал смеяться. Потом он с улыбкой сказал своему сопровождающему: "Смотри-ка, он выглядит как шут в цирке!" Морис понял. Всю свою жизнь внутри он был истинным санньясином. Поэтому его привязанность к ношению жёлтой мантии продолжалась всего несколько лет. Вот что Бхагаван имел в виду, когда говорил: " Санньяса это оставить все привязанности", потому что у Мориса никогда не было никаких привязанностей.

Даже работая на заводе, Морис вёл аскетический образ жизни. Он отказался получать месячное жалованье в три тысячи рупий — роскошная сумма по тем временам. Он отказался от неё, заявив: "Мне столько не нужно. Отдайте в фонд рабочих". Что касается сна, то когда все цеха закрывались на ночь, он спал на пороге одного из цехов. А что же этот большой начальник, главный человек на заводе, ел на обед? Когда все остальные рабочие шли в обеденный зал, чтобы съесть обеды, принесённые из дома, Морис стоял у дверей, одетый в свою жёлтую мантию и с чашей для подаяний в руках. Это было в духе истинного санньясина. Рабочие, которые очень его любили, клали что-нибудь в его чашу, прежде чем пройти в столовую. И это ещё не всё. Морис сам шил себе одежду. Он носил только пижамы из хади^[25] и курты^[26]* из ткани, сотканной из нитей, которые он собственноручно спрял на чаркхе — традиционной индийской прялке. Он сам шил себе даже башмаки! Он вёл необыкновенно простую жизнь, но был счастлив и удовлетворён. Он не гордился собой и никогда не смягчал своего образа жизни — он был просто чрезвычайно счастлив так жить.

Общение Мориса с Бхагаваном было близким и регулярным. Точно ребёнок, пристающий к матери с вопросами, Морис задавал множество острых вопросов Бхагавану о практических аспектах садханы. Он задавал их не для того, чтобы удовлетворить своё интеллектуальное любопытство. Бхагаван всегда терпеливо отвечал, говоря: "Фридман задаёт эти вопросы ради других!" Морис обычно записывал эти обмены репликами, а потом показывал их Бхагавану, чтобы исправить ошибки. Позже это было опубликовано как Евангелие Махарши по случаю шестидесятилетия Бхагавана в 1939 году. Начиная с того года эта книга направляет истинных ищущих. Даже теперь она остаётся великолепным гидом, и я всегда рекомендую искренним ищущим три книги для изучения: Махарши и его послание, Слова милости и Евангелие Махарши.

Именно во время этих близких взаимоотношений с Бхагаваном Морис написал ряд трогательных стихов. Бхагаван читал их с большим интересом. В двух стихах он пишет: "Так долго я был на этой сцене, чтобы угодить тебе. Мои глаза ослеплены светом твоей игры. Мои уши оглохли от раскатистого грома твоего смеха. Моё сердце испепелено пламенем настоящей печали. Мой повелитель, угождая тебе, я валял дурака. И теперь я не в силах остановить агонию этой игры. Властелин мой, стащи меня с этой сцены. Господин, я позабыл, где вход и выход". Бхагавану очень понравились эти стихи. Он сказал, что это в точности то, что было написано Аппайя Дикшитаром — святым, жившим в шестнадцатом веке нашей эры. Его стихи были написаны на санскрите на пальмовых листьях, и многие о них ничего не знают. Бхагаван говорил, что стихи Аппайя Дикшитара описывают ситуацию придворной танцовщицы, танцующей перед королём. Она не может прекратить танец, пока не удовлетворит короля, и он не скажет ей остановиться. Её руки и ноги могут болеть, но она не может остановиться добровольно. Она кричит: "О, владыка, я так устала от всех перенесённых рождений и смертей. Одного твоего взгляда, о, повелитель, достаточно, чтобы положить конец этому танцу рождений и смертей и даровать мне освобождение". Бхагаван сделал паузу, а потом сказал: "Морис Фридман отсюда. Каким-то образом он родился на западе, но вновь вернулся сюда. Иначе как возможно, что он написал такие же стихи, как Аппайя Дикшитар?" Бхагаван не попросил Мориса остановиться, заставив его продолжить танец. Как мы увидим, Морис должен был остаться на мировой сцене, потому что он был карма йоги, которому суждено было свершить ещё много потрясающих дел. Таким образом, он поплыл дальше по течению мира и продолжил усиленно трудиться на заводе.

Апа Пант, князь Аундха^[27] в Махараштре, обучавшийся в Англии, был послан к Махарадже Майсура, чтобы обучиться искусству управления государством. В ходе обучения его попросили посетить завод, где главным управляющим был Морис. Приехав на завод, Апа Пант, восприимчивый, спокойный и собранный человек, не мог не очароваться великолепием и самоотверженностью Мориса. Морису тоже очень пришёлся по душе Апа Пант и он стал направлять его духовно. Он внушал молодому принцу необходимость сосредоточиться на развитии деревень в его княжестве и привнести туда науку и технологии, чтобы жизнь крестьян стала легче и спокойней. Апа Пант тогда попросил Мориса: "Пожалуйста, приезжайте к нам хотя бы на пять или шесть месяцев и направьте нас".

В один прекрасный день вскоре после этого принц обнаружил Мориса у себя во дворце. Морис сказал принцу: "Я пришёл к вам. Я оставил свою работу в Бангалоре и хотел бы служить сёлам страны Аундх!" Бедный принц (бедный, не буквально) не знал, что сказать. Он сказал только: "Это княжество не в состоянии платить такому инженеру, как вы". Морис в свойственной ему манере произнёс: "Я буду спать на полу вон в той комнате. Только дайте мне индийский письменный стол, на котором я смогу работать. У меня есть ноги, чтобы ходить, и я буду брать вас с собой на прогулки. Мы будем работать вместе в сёлах Аундха. А теперь, не могли бы вы дать мне что-нибудь поесть, я голоден." Морис всегда был кратким, но очень, очень ясным!

Где бы он ни был, Морис всегда оставался на связи с Бхагаваном. Мы должны понимать, что внутренне он всё время находился в присутствии Бхагавана. В одном из своих писем Бхагавану он писал: "Махарши со мной, не только когда я о нём думаю, но и тогда, когда я не думаю о нём. Иначе, как бы я жил?" Апа Пант и Морис начали работать вместе. Вы будете удивлены, но офис Мориса располагался в тени большого дерева. Он жил в посёлках, которые посещал, и очень много работал для них. Морис прослышал про глубокий интерес Махатмы Ганди к введению децентрализованной демократии в сёлах с тем, чтобы дать им больше возможностей. Он поехал встретиться с Махатмой Ганди и побольше узнать об этом процессе. Махатме Ганди Морис сразу же пришёлся по душе; он обращался к нему только 'Бхаратананда', и в его Севашраме все обращались к нему так же. Ганди обнаружил, что Морис не только большой труженик, но ещё и изобретатель, который пользовался индийской чаркхой. В виде благословления Махатма Ганди спросил Мориса: "Почему бы вам не изобрести что-нибудь, с помощью чего мы могли бы быстрее производить пряжу?" Морис тут же создал новую чаркху под названием Дануш Такли. Поразительно, но на ней можно было производить в три раза больше пряжи, затратив столько же энергии, что и на традиционной чаркхе. Нет нужды говорить, что Махатма Ганди был чрезвычайно рад!

Был ли Морис с Бхагаваном, с Махатмой Ганди или с Дж. Кришнамурти, его метод — сперва исследовать, экспериментировать и пережить истину на каждом уровне, и только затем принимать её и следовать ей — оставался неизменным. Такова была его натура. Точно также он руководил семидесятью пятью сёлами, в которых проводил реформы. Он любил бедных необразованных селян и чувствовал такое к ним сострадание, что они очищались в его присутствии; они фактически обращались к нему 'Свами'. Предприятие Мориса в сёлах шло успешно, и вскоре уже вся Индия знала, какую жизнь он ведёт. К тому времени Бхагаван и Махатма Ганди покинули свои тела. Это было большой потерей для Мориса, но он решил вновь посвятить себя делу, которое они начали, поскольку чувствовал, что он ещё на сцене и должен играть внешнюю игру.

Приехав в Варанаси, чтобы пожить там в организации Кришнамурти, Морис обеспечил выполнение программ реформы в близлежащих сёлах. Последователи Кришнамурти были также большими почитателями буддизма, так как учения Будды и Кришнамурти схожи во многих аспектах. Старшие последователи Кришнамурти, такие как Ачьют Патвардхан, очень сблизились с Морисом. В это самое время случились беспорядки в Тибете, во время которых коммунисты из Китая были расположены захватить власть. Когда Морис услыхал про мятеж, он моментально начал действовать, потому что Апа Пант только что стал правителем Сиккима. Не теряя времени, он поехал в Сикким к Апе Панту и с жаром заявил: "Вы будете мне очень полезны! Мы должны выполнить очень важную миссию, так как нужно спасти Его Святейшество Далай Ламу, все старинные тибетские манускрипты и тысячи тибетцев". В свойственной ему манере Морис немедленно повёз Апу Панта в Дели на встречу с Джавахарлалом Нэру, впоследствии премьер-министром Индии. Морис, всегда и во всём усердный труженик, уже имел на руках дорожную карту, чтобы успешно претворить в жизнь план спасения. Морис и Ачьют Патвардхан рассказывали мне, как они разработали план побега Его Святейшества. В итоге Морис изложил план, следуя которому Джавахарлал Нэру вывез Далай Ламу из Тибета. Они скормили правительству Китая ложную информацию о вылете Его Святейшества, и таким образом, гуру Тибета и его преданные были спасены.

В тот день, когда Далай Лама совершил побег в Индию, также поступили сотни его соотечественников. Его Святейшество привёз с собой множество старинных буддийских манускриптов, теперь хранящихся в музее в Сарнатхе. Таким образом, тысячи бесценных рукописей были спасены от губительных рук коммунистического Китая. Морис спланировал всё так, что, когда Далай Лама пересечёт границу Индии, Ачьют Патвардхан должен его встретить и посвятить в подробности. Однако, ни в одной книге, касающейся либо побега Далай Ламы, либо тайного вывоза рукописей из Тибета, нигде нет упоминания о Морисе. Я никогда не видел человека, больше стремящегося избежать известности, чем Морис. Точно также, в первых изданиях Евангелия Махарши не было упоминания имени Мориса; только теперь его имя упоминается. Во время тибетской борьбы Джавахарлал Нэру прямо заявил: "Мои руки связаны". Морис немедленно объездил всю Индию, расходуя собственные деньги, чтобы найти убежище для сотен тибетских беженцев. Морис подыскивал для них прохладные районы и основал пять поселений. Если тибетцы до сих пор мирно существуют в Индии — это благодаря святому поляку-мистику, имя которого нигде не упоминается!

Чудесные диалоги, записанные в 'Евангелии Махарши', проходили в Старом Холле

Обнаружив способность этого человека привносить подобие порядка даже в самых хаотических ситуациях, Нэру попросил Мориса взять на себя руководство движением кхади. Оно было основано Ганди, но потом пришло в полный упадок. Это означало, что Морис должен был поехать в Мумбай. Здесь он остановился у своей старой подруги Мисс Петит. Благодаря милости Бхагавана у меня была возможность встретиться с Морисом в Мумбае. Я встречался с ним раньше в ашраме в 1960-х во время его коротких визитов. Приехав в Мумбай в 1970-х, чтобы собрать средства для рекламы журнала Раманашрама, Горная Тропа, я встретился с ним опять. Морис тогда сказал мне: "Пока ваше тело занято управлением ашрама, ваше сердце должно полностью обосноваться в чистом осознавании истины. Никогда не упускайте этого, что бы вы ни делали".

Мы часто вели с ним прекрасные частные беседы. Однажды Морис признался мне со всей серьёзностью: "Острым сожалением для нас, вероятно, является то, что мы не смогли извлечь всей пользы из тех счастливых и драгоценных дней, когда Бхагаван был с нами физически — ел, говорил, смеялся — был открыт и доступен для всех нас. Реальность была в изобилии среди нас — только бери, и любой мог брать. Но мы заключили себя в ложное смирение, промедление и фальшивые оправдания. И, следовательно, зачерпнули лишь чашечку, когда весь океан был у наших ног!" В другой раз он подстегнул меня, чтобы дать мне толчок: "Понимаете, Бхагаван это не человек — это учение. Как учение он полностью доступен. В добавление к любой работе, которую вы выполняете, погружайтесь внутрь и вкушайте осознавание внутри. Это осознавание есть наш Бхагаван".

Морис часто брал меня на прогулки по Мумбаю. Он говорил мне: "Я не предоставлю вам машину; мы даже не поедем в автобусе; вместе со мной вы должны идти пешком, куда бы мы ни отправились. Вы готовы?" Со сложенными в намастэ руками, я отвечал: "Разве могу я колебаться, чтобы побыть рядом с истиной реальности?" Морис был духовным гигантом, но физически он был меньше пяти футов *150 см] ростом. Кончено, никто бы не колебался пройтись с ним рядом! На одной из таких прогулок Морис сказал: "Ганешан, сегодня я отведу вас в одно место, где я встретил простого человека, торгующего биди^[28]". Пока мы шли, Морис рассказывал: "Я увидел группу людей, курящих биди; они говорили о жизненных невзгодах. Этот простой человек отвечал им в точности в манере Бхагавана. Если бы Бхагаван говорил на маратхи^[29], это было бы то же самое! Я остановился как вкопаный и стал прислушиваться. Было поразительно увидеть обычного торговца биди, говорящего так спонтанно! Я стал приходить туда каждый день и делать записи разговоров. Потом я приходил домой и переводил все вопросы и ответы на английский".

Но Морис испытывал чувство вины, так как не спросил разрешения у этого человека. И он сообщил ему о том, что делал, прочитав все свои записи и переводя их на маратхи. Человек был очень доволен и сказал Морису: "Продолжайте, продолжайте записывать!" Впоследствии эти записи были опубликованы как Я Есть То — книга, которая потрясла весь духовный мир. Тем человеком был никто иной, как Нисаргадатта Махарадж. Позже, когда я познакомился с Махараджем, я сказал Морису: "Всё, что вы говорите, абсолютная правда. Я чувствую присутствие Бхагавана в его присутствии. Учение Бхагавана спонтанно исходит из него". Морис всегда просил меня: "Ну-ка, расскажите, о чём вы сегодня говорили с Махараджем". И добавлял: "Будучи духовным ищущим, общение со святыми и мудрецами углубит ваше понимание; это поможет вам пойти внутрь и пережить это. Чтение совершенствует только интеллектуальное понимание. Понимание, ориентированное на опыт, произойдёт, поймёшь ты его или нет, только в присутствии реализованного мастера". Говоря это, он побуждал меня ходить к Махараджу.

Я не смог быть рядом с Морисом в его последние дни. Но я был рад узнать от преданного Бхагавана, который был также и преданным Нисаргадатты Махараджа, что сам Бхагаван позаботился о нём. Он рассказал мне, что в Мумбае есть одна сиделка, которая обычно берёт большие гонорары за свои услуги. Эта сиделка увидела сон, в котором какой-то садху, одетый в одну набедренную повязку, очень ясно сказал ей: "Мой преданный страдает. Иди и ухаживай за ним". Также садху дал ей точные указания, как найти жилище Мориса. На следующий день сиделка пошла на место, описанное во сне, и нашла Мориса Фридмана в постели. Мисс Петит была старше Мориса, она тоже была беспомощна и нуждалась в уходе. Сиделка немедленно предложила свои услуги. Аскетические взгляды Мориса не позволяли ему принять её предложение, и он отказался. Разочарованная, сиделка уже собралась было выйти из комнаты, как вдруг увидела изображение Бхагавана. Она повернулась к Морису и воскликнула: "Этот садху явился мне во сне". Морис, явно растроганный, сказал: "Значит, мой мастер пришёл позаботиться обо мне". Сиделка ухаживала за ним до самого конца.

Апа Пант, который считал Мориса своим гуру, присутствовал во время его последних дней. Я бы хотел процитировать собственные слова Апы: "'Мудрец умирает', прошептал тихий голос в телефонной трубке. 'Мудрец спрашивает о вас. Апа, приезжайте как можно скорее'. Когда я приехал, Мисс Петит, доктор и сиделка рассказали мне, что Морис отказывается есть и принимать лекарства. Они умоляли меня упросить его поесть и принять лекарства — как будто кто-то мог заставить Мориса сделать то, чего он не хочет! Он лежал в знакомой комнате, где всё было безупречно чисто и на своих местах. Когда я подошёл к нему с почтением, он прокричал: 'Апа, кто умирает?' На другой день он выгнал всех из комнаты, приказав оставить егонаедине со мной. Затем он произнёс красивые слова: 'Апа, я слышу музыку. Я вижу яркий свет. Кто умирает? Никто не умирает. Это больное тело не пускает меня к этой прекрасной гармонии. Не позволяй им оставить меня в этом теле. Теперь иди с миром.' На следующий день мы все были у его постели, когда он испустил последний вздох. Три вздоха: "Хари Ом, Хари Ом, Хари Ом", и он ушёл. Нисаргадатта Махарадж также был здесь, и я спросил его: 'Махарадж, куда уходит Морис? Что происходит с ним?' Махарадж ответил: 'Ничего не происходит. Никто не умирает, потому что никто не рождался.' Тогда я спросил: 'Но тогда почему эта печаль, эта потеря, эта пустота, Махарадж?' Махарадж благосклонно повернулся ко мне и сказал: 'Кто чувствует печаль? Кто чувствует потерю? Кто чувствует пустоту?' Я промолчал". За несколько часов в присутствии Нисаргадатты Махараджа останки того, что называлось Морисом Фридманом, были поглощены огнём. Они вернулись к первоначальному порядку. Великий преданный, Морис Фридман, возвратился в источник — Аруначалу.

Однажды я приехал к Нисаргадатте Махараджу, так как он просил меня побыть у него. Я оставался с ним восемь дней. Утром, с восьми до десяти, он усаживал меня, а сам совершал пуджу. В его комнате были фотографии святых — Рамкришна Парамахамса, Будда, Иисус Христос, Рамана Махарши, и да, даже Морис Фридман. Махарадж использовал сандал, порошок кумкум и благовония и вешал на портреты гирлянды. В один из дней, когда он проделывал этот ритуал, я спросил себя: "Зачем он это делает?" Он повернулся ко мне и сочувствующе произнёс: "Морис Фридман был джняни. Это был святой, мудрец". Это несомненно так. Морис Фридман благословил всех нас, донеся до нас суть учений Раманы Махарши и Нисаргадатты Махараджа. Нам очень повезло жить рядом с таким великим человеком, который делал удивительные вещи, но хотел оставаться незамеченным и невидимым. Настолько, что первое издание Евангелия Махарши, составленное Морисом, даже не носило его имени! Мы, искренние ищущие истины, должны сохранить его в своём Сердце.

Нисаргадатта Махарадж, переводчик и Морис Фридман

Шри Бхагаван на полуденной прогулке в Палаакоту

С. С. Коэн

С. С. Коэн, еврей из Ирака, был одним из самых сильных интеллектуалов, которые приходили к Бхагавану. В возрасте восемнадцати лет ему попала в руки эзотерическая книга, где подробно описывались чудесные случаи из жизни йогов. Твёрдо решив отправиться на поиски истины, он чувствовал, что должен пожертвовать всем, что у него было, чтобы встретить духовного мудреца, который преобразит его жизнь.

В это время началась Первая Мировая Война. Она преподала ему важный урок, что мира нельзя достичь вовне, только внутри. Уже в подростковом возрасте в его сердце родилось убеждение, что ключ к тайне его жизни находится в Индии. И как дар провидения, его близкий друг в Мумбае серьёзно занемог. (Мы называем это провидением или совпадением, когда с нами происходит что-либо подобное, но это всего лишь милость гуру. В жизни ищущего совпадений не бывает.) Этот друг бы миллионером, но в один прекрасный день все его акции и облигации обесценились. Внезапно он оказался на улице, нищий, глубоко подавленный. Ища поддержки, он написал своему настоящему другу. Коэн чувствовал, что от депрессии его друга может спасти та эзотерическая книга, которая так помогла ему. Он также чувствовал, что для него это возможность попасть в Индию, ведь его семья была очень бедной. Он был старшим сыном из одиннадцати детей, а его отец был всего-навсего уборщиком на корабле. Отец его очень любил. Узнав о внутреннем стремлении своего сына, он пошёл к начальнику и попросил его дать его сыну работу палубного матроса на корабле, который отвезёт его в Мумбай. Вскоре Коэн отплыл в Индию. Отец Коэна был так беден, что мог дать сыну на путешествие только одну монету. Положив эту монетку ему в карман, он с любовью благословил его: "Да сопутствует тебе удача в твоём духовном поиске."

Книга помогла его другу выйти из депрессии. Но оба они были чрезвычайно бедны. У Коэна хотя бы была одна монета, что делало его относительно богатым. Не боясь тяжёлого труда, Коэн нашёл работу помощника в одном магазинчике в Мумбае. Обладая проницательным умом, он заметил, что есть два сорта людей: одни были счастливы и довольны, а другие несчастны и всегда жаловались. Он выяснил, что счастливые люди имели две характеристики: у них было много денег и много знаний. У тех же, кто был несчастен, не было ни денег, ни знаний. Коэн решил стать знающим человеком и заработать денег. Деньги ему нужны были только для того, чтобы нужда не отвлекала его от духовной практики. Он получил работу у владельца магазина, который был не очень богат. Он обучил Коэна бухгалтерии. Заметив блистательный ум Коэна, он доверил ему все свои счета. Он также рекомендовал его соседям. Коэн стал вести их бухгалтерию, и прослыл среди владельцев окрестных магазинов великолепным счетоводом.

В это время его друг, которого он спас от депрессии, стал членом Теософского Общества и начал брать Коэна на собрания Общества в Мумбае. Там Коэн познакомился с его руководителем Анни Безант, восхитившей его своим острым умом, тотальной преданностью работе и превосходным её выполнением. И снова, как дар провидения, Анни Безант нужен был кто-то, кто помогал бы ей со счетами, когда она приезжала в Мумбай. К тому времени Коэн стал испытывать к ней влечение. У них уже было пару личных встреч. Как следствие она попросила его помочь ей с бухгалтерией. Она была так довольна его работой, что взяла его с собой в Ченнай, в штаб-квартиру Теософского Общества. Коэн пробыл там пять лет, не тратя времени даром. Библиотека Теософского Общества в Ченнае была одной из самых богатых в Индии. Там он изучил Веданту и другие ветви философии. Так Бог нас ведёт. Мудрецы говорят: "Если ты сделал один шаг к Богу, он сделает девять шагов навстречу тебе." Коэн чуть не плача говорил мне: "Я пять лет был так близок к Бхагавану! Однако, я даже не слышал о нём."

В это время один из его друзей, живший за тысячу миль, прислал ему по почте книгу. Это стало поворотным моментом в жизни Коэна. Эта книга называлась Путешествие в Тайную Индию Пола Брантона. Он весь трепетал, читая её, так как чувствовал, что цель всей его жизни — пожертвовать всем ради пребывания рядом с преображающим жизнь мудрецом — вот-вот свершится. В книге описывались многие мастера, но Коэна, как и Майора Чедвика, привлекли три главы о Рамане Махарши. Внутренний голос говорил ему, что это и был тот самый мудрец, которого он искал. Упаковав чемоданы, он отбыл в Тируваннамалай со сбережениями в семь тысяч рупий в кармане. Он пришёл в Раманашрам в феврале 1936 года, одетый в западный костюм. Его препроводили в обеденный зал, где Бхагаван заканчивал завтрак. Бхагаван, даже не подняв головы, пригласил незнакомца самым ласковым голосом: "Пожалуйста, заходите, позавтракайте." Вспоминая это, Коэн буквально был весь в слезах: "Это было началом и концом моего духовного пути." Когда он вошёл и увидел Бхагавана, сидящего в набедренной повязке, внезапно его посетило экстатическое чувство, что перед ним сама истина в человеческой форме. Пока Коэн всё ещё пребывал в блаженстве, Бхагаван ушёл на свою обычную прогулку на гору.

Когда Бхагаван вернулся с прогулки в Старый Холл, Коэн вошёл и сел перед своим гуру. Он не мог сдерживать эмоций, которые лились потоком духовного экстаза. Вот что он рассказывал: "Я был один в холле с Бхагаваном. Радость и покой заполнили всё моё существо. Никогда прежде я не ощущал такой чистоты и благополучия от простой близости к человеку. Я глубоко погрузился в созерцание Бхагавана — не как плоти, хотя его плоть обладала восхитительными чертами — но как нематериального принципа, который так явно чувствовался. Спустя какое-то время я начал вновь осознавать своё окружение и увидел, что Бхагаван смотрит на меня своими большими проникновенными улыбающимися глазами, дарующими божественное утешение своей детской невинностью." Вот так Бхагаван поймал Коэна!

Сидя напротив Бхагавана, полностью потерянный, он вдруг осознал, что не сменил одежду. Он также вспомнил о фруктах, которые нёс в чемодане, чтобы преподнести мастеру. Но когда он обшарил карманы в поисках ключа от чемодана, он не смог их найти. Как потом оказалось, это было скрытое благословение. Отдавшись на волю судьбы, он сидел с закрытыми глазами, когда вдруг услышал звон ключей, упавших ему на колени. Один из преданных, Рамасвами Пилай, был на железнодорожной станции по делам ашрама. Начальник станции ждал кого-нибудь из Раманашрама, потому что один пассажир отдал ему связку ключей, сказав: "Сэр, эти ключи были найдены на пустом сиденье, где ехал человек с запада. Возможно, вы сможете их ему передать." Получив от начальника станции ключи, Рамасвами Пилай вернулся и рассказал всё Бхагавану. Бхагаван, указывая на Коэна, уверенно произнёс: "Чьи это ключи? Конечно его!" Тогда Рамасвами Пиллай бросил их ему на колени. Это чудо было одним из серии 'обыкновенных чудес', которые мастер собирался сотворить. Коэн отправился в Индию, чтобы найти ключ к тайне жизни. И теперь он был уверен, что найдёт его.

Коэн привёз с собой письмо для Пола Брантона, который в это время жил в Раманашраме. Отправившись на поиски Брантона, чтобы вручить ему письмо, он увидел западного человека, который сидел за столом в одной из хижин и читал книгу. Подумав, что это Брантон, он приветствовал его: "Доброе утро, мистер Брантон!" Человек ответил: "Я не Пол Брантон. Я Майор Чедвик." Чедвик и Коэн тут же подружились. Чедвик продолжил: "Пол Брантон уехал. Он вернётся через два дня." Когда Пол Брантон вернулся, Коэн провёл с ним и Чедвиком прекрасный сатсанг, разговаривая много часов о мастере и пытаясь прояснить некоторые свои сомнения. Пол Брантон также был евреем и интеллектуалом, как и Коэн. Это, разумеется, привело, как это обычно бывает, к жарким спорам. В тот день темой было воздержание. Пол Брантон не верил в целибат, в то время как Коэн утверждал, что это жизненно важно для духовного ищущего. Он был убеждён, что для ищущих такие духовные практики, как саттвичная пища, целибат и сатсанг очень полезны. Брантон не уступал. Тогда Чедвик сказал: "Что зря спорить? Пойдёмте спросим Бхагавана." Они пришли к Бхагавану и Чедвик спросил его: "Бхагаван, полезен ли целибат, брахмачарья, для духовных ищущих?" Метод Бхагавана отвечать на вопросы состоял не только в том, чтобы решить проблему. Его ответы всегда были направлены на то, чтобы растворить её. Он ответил: "Непреклонно оставаться в Брахмане есть брахмачарья. Само слово брахмачарья означает, что вы не должны покидать Брахман. Поэтому, для ищущих очень важно находиться неподвижно в 'Я ЕСТЬ'."

Этот ответ Бхагавана, который привёл к абсолютному растворению проблемы, дал Коэну понять, что он должен изучить все работы Бхагавана. Он остался в ашраме, стал его постоянным жителем и начал изучать все книги, написанные Бхагаваном. Ему особенно нравилось в Раманашраме то, что он был абсолютно свободен он любой формы контроля. Никого здесь не заставляли посещать собрания, классы, бхаджаны или ритуалы.

Абсолютная свобода, предоставлявшаяся ищущему в этом заведении, пленила сердце Коэна. Когда он обращался к Бхагавану, Бхагаван тоже предоставлял абсолютную свободу. Он не давал никаких инструкций, как например: "Нужно сделать то! Этого делать нельзя! Это важно! Это не важно!" — ничего этого не было по одной простой причине, что Бхагаван отлично понимал, что каждый человек сам знает, что для него лучше, и никто не может лучше него знать это. Коэну очень нравилось в ашраме, но ещё больше его привлекал Бхагаван, свободный от всех форм контроля. Он говорил: "Бхагаван был самым либеральным гуру. Он никогда не чувствовал необходимости создавать правила и нормы, чтобы контролировать жизнь своих подопечных. Он не верил также в общепринятую принудительную дисциплину, потому что сам достиг вершины без неё, обнаружив самоочевидную истину внутри себя. В его опыте Самореализация возникает изнутри в своё время, подчиняясь независимому импульсу, подобно распускающимся почкам или цветам."

Преданные с запада на горе с Бхагаваном (Коэн стоит позади него)

В то время Коэн жил в общей комнате для гостей ашрама. Как серьёзный ищущий, он чувствовал, что для садханы ему требуется уединение, чего нельзя было достичь в наполненной людьми комнате. Он пошёл к Бхагавану и спросил: "Бхагаван, можно я буду жить в хижине вне ашрама, чтобы продолжать свою садхану?" Получив положительный ответ, он построил хижину в Палаакоту. Так как у Коэна была хроническая астма, Бхагаван позаботился, чтобы он не входил в ещё влажный дом, посоветовав: "Подождите, пока он не высохнет." Коэн говорил мне, что он часто удивлялся, откуда Бхагаван узнал, что него была астма. На новоселье Коэн пригласил Бхагавана и других преданных. Когда Бхагаван вошёл в хижину Коэна, он сказал: "Не ставьте мне стул." Затем он сел на циновку вместе с другими. После церемонии, когда все расходились, Коэн последовал за Бхагаваном и, переполненный эмоциями, попросил его: "Бхагаван, вы дали дом этому телу. Прошу вас, пожалуйста, даруйте вечный дом моей душе. Только ради этого я пришёл сюда, разорвав все связи с семьёй и оставив мирские дела." Бхагаван продолжал идти, а через некоторое время повернулся к нему и сказал: "Коэн, ваша твёрдая убеждённость привела вас сюда. В чём тут можно сомневаться?"

Единственным доходом Коэна были небольшие проценты, которые он получал со своих сбережений в семь тысяч рупий. Живя в Палаакоту, он готовил себе немного риса и овощей каждое утро, после чего шёл в ашрам побыть с Бхагаваном. Возвращался он только к обеду. Коэн рассказывал мне, что его никогда не привлекало разнообразие в еде. Он ел, только чтобы утолить голод, но не вкус. Однажды один богатый человек устроил в Раманашраме большой пир с множеством яств. Коэн не был на него приглашён. Когда в тот день он пришёл к себе в хижину, где его ждал постный обед, перед ним впервые в жизни встала проблема еды. Коэн говорил мне: "Ни до, ни после меня не волновало, что я буду есть. Но в тот день я страдал. Они все пировали там, а я тут ел свою скудную пищу." Когда в полдень того дня Бхагаван проходил мимо его хижины, он спросил Коэна, обедал ли он — чего он никогда не делал прежде. Коэн ответил, что поел только немного риса и овощей. На что Бхагаван ответил: "Риса и овощей? Это очень хорошо. Когда я жил в пещере Вирупакша, по нескольку дней не было еды вообще. Иногда кто-нибудь приносил немного риса. Я добавлял воду в варёный рис и ел его без соли. У вас есть рис, овощи, соль, да ещё и простокваша." Коэн сказал мне: "С того дня меня ни разу не отвлекали мысли о еде." Он добавил: "Вот преимущество жизни с мастером — каждый изъян искореняется раз и навсегда. Жизнь с мастером это сама по себе духовная садхана."

Он проводил с Бхагаваном целые дни, а иногда и ночи. Он говорил: "Когда живёшь с мастером, ты должен впитывать его духовную энергию. Ночью, когда лишь несколько серьезных ищущих было рядом с ним, Бхагаван рассказывал нам о жизни древних святых и мудрецов, разные мифы и легенды. Но говорил он или молчал, его присутствие было переполнено духовной энергией, и мы любили смотреть на него и погружаться в эту энергию." Однажды он сказал, что такая близость к мастеру была очень полезна для него на той стадии духовной садханы. Когда я спросил его, почему, он ответил: "Это залечивало те раны, которые я получил, потеряв энергию в глупых ожиданиях, ложных ценностях и пустых идеалах. Бхагаван изливал на меня свою милость. Мной неожиданно овладело непреодолимое желание сдаться ему без остатка, чтобы он утолил мой духовный голод, отбросив все методы, которым я следовал до сих пор, и все верования, на которых я строил свои надежды. В тот самый момент я передал свою судьбу и всё, чем я был, в священные руки своего мастера, Бхагавана Шри Раманы Махарши."

Последовали три года суровой садханы. Через день он ходил на восьмикилометровый обход вокруг горы. На мой вопрос 'зачем?' он ответил: "Во время тех трёх часов ходьбы вокруг горы, нет мыслей, только внимание к Себе [Self+. Ничто не отвлекает ни физически, ни ментально. Священная гора помогает тебе сосредоточиться почти без усилий и с величайшей лёгкостью." Это помогало ему укрепиться во внутренней тишине и одиночестве. Когда внешняя деятельность стала привлекать и отвлекать его, он пошёл к Бхагавану и сказал: "Я хочу усилить свою садхану. Для этого я должен отправиться в ятру, странствие." Бхагаван спросил его, сделал ли он все приготовления. Коэн ответил: "Бхагаван, я не делал никаких приготовлений. Я пойду как садху. Я оденусь как индиец, буду есть вегетарианскую пищу, посещать храмы и святые места, держаться вдали от людей, сосредоточившись на себе."

Коэн исходил всю южную Индию. Он посетил множество храмов. Он, как и Морис Фридман, подходил к духовному поиску логически и глубоко исследуя. Коэн изначально был очень интеллектуальным. Интеллект, это око ума, может привести ищущего к совершенному теоретическому пониманию Себя [Self]. Но он никогда не даст ищущему ни грамма его вкуса. На этой стадии истинный ищущий начинает разочаровываться и терять терпение. Самое большее он может переживать только пустоту. Это создаёт в нём состояние 'сухости'. Мудрец распознаёт этот вакуум, и помогает ищущему двигаться вперёд. Один из способов это отправить его в странствие. Во время таких путешествий ищущий получает массу возможностей распознать внутри себя реальное движение от теории к практическому переживанию истины. Бхагаван помог Коэну достичь этой трансцендентности, одобрив его путешествие по южной Индии. Это привело к невероятным изменениям в его духовной жизни. Так Коэн объяснил мне свою трансформацию из насыщенности 'сухой' теорией в пульсирующее переживание Себя внутри как Сердце.

Во время своего путешествия он встречался со Свами Рамдасом в Анандашраме в Керала. Свами Рамдас был полон радости, всегда напевая имя Рамы. В присутствии Свами Рамдаса, который реализовался у Раманы Махарши, радость пропитывала воздух. Впервые Коэн понял истинную природу бхакти — чистой, внутренней радости. Из Анандашрама он вышел счастливым и радостным человеком, по-прежнему выполняя джняна маргу. В Каньякумари он почувствовал тоску по Бхагавану. Коэн говорил мне: "Это эмоциональное томление по Бхагавану было даровано мне Свами Рамдасом." Лёжа на песке возле океана, он плакал: "О, Бхагаван, как могуч ты, как возвышенна и всепроникающа твоя безупречная чистота! С какими нежными чувствами мы, твои ученики, размышляем о твоих несравненных качествах, твоей доброте, о твоём восхитительном безмятежном выражении лица, о твоей невозмутимой освежающей улыбке, о сладости слов, исходящих из твоих уст, о лучезарности твоей всепроникающей любви и твоём равностном отношении ко всему на свете — даже к больным, заблудшим животным!"

Заметьте белочку на бедре Бхагавана

Истомившись по своему гуру, он вернулся назад в Раманашрам. Здесь он начал записывать беседы и диалоги между Бхагаваном и его преданными. Так как в то время записи в холле были запрещены, он запоминал то, о чём сегодня говорилось, потом шёл к себе и записывал всё в тетрадь. Эта тетрадь позже была опубликована как Гуру Рамана. Он был единственным, кто вёл дневник в течении последних двух лет болезни Бхагавана. Будучи гомеопатом, он мог сделать точные записи о различных применяющихся лекарствах и проделанных операциях. Между тем он начал ощущать моменты блаженства, которые, как говорил Бхагаван, были самой природой Я. Коэну потребовалось много времени, но так как он был интеллектуалом, у него всё ещё были сомнения. Он прочёл в писаниях, что окончательная реализация случается внезапно и мгновенно. Он пошёл к Бхагавану и спросил: "Бхагаван, в писаниях говорится, что окончательная реализация случается внезапно и мгновенно." Бхагаван улыбнулся ему и ответил: "Да! Но нельзя забывать, что перед этим должен быть рост, процесс долгий, как созревание плода на дереве."

12 апреля 1950 года, за два дня до Маханирваны Бхагавана, он записал: "Похоже, будто мы накануне конца света. На пороге дня, который обрекает нас лишиться всего, ради чего мы жили — нашего убежища, нашей любви, нашей надежды, великого сокровища, драгоценной жизни нашего великого мастера. Махарши всё ещё в сознании и иногда говорит. Но до последнего дня он ничего не просит, не выражает мнения, что должно быть сделано с ним, а что нет, не жалуется на боль, кроме случаев, когда его поднимают или дотрагиваются до больных мест. Тогда, и только тогда, словно передавая какую-то информацию, он замечает: 'Это не то место, где не больно дотрагиваться.' И служащий начинает обращаться с ним осторожнее — особенно сегодня, когда боль так сильна."

После Маханирваны Бхагавана было много споров и враждебных чувств по отношению к правлению ашрама. Большинство старых преданных ушли. С 1950 по 1951 год ситуация в ашраме была такой плачевной, что не было завтрака, чая или кофе, только обед и ужин. Вскоре сравадикари, Ниранджанананда Свами, также покинул тело. Мой отец стал следующим президентом. Он не знал английского. Коэн помогал моему отцу, писал множество писем и показаний, необходимых для защиты в суде. Он очень помог ашраму снова встать на ноги. Когда всё почти наладилось, Коэн, по-настоящему отрёкшись от мирских дел, ушёл жить в свой маленький домик вместе с миссис Талеяркхан, ещё одной преданной. У него также был небольшой участок земли по соседству с землёй моего отца. Он завещал его моему отцу безо всяких условий. Не желая быть обузой в ашраме, он поселился в Веллоре. Когда я спросил его, почему он покинул Аруначалу и поселился в Веллоре, он ответил: "Моя астма стала хуже. Погода в Веллоре, хотя и всего в пятидесяти милях отсюда, более благоприятна."

Когда его книга Гуру Рамана была готова, так как Раманашрам не мог её опубликовать из-за недостатка средств, он опубликовал её сам в 1952 году. Желая издать её в ашраме, я поехал в Веллор с просьбой о предоставлении прав на публикацию. Он дал согласие. Когда в 1962 году вышло второе издание Гуру Раманы, по неизвестной причине я послал один экземпляр старшей сестре Дораба, которая была такой же верной преданной Бхагавана. В тот момент у неё были серьёзные проблемы в семье. Она жила в маленькой комнате с портретом Бхагавана, которому она поклонялась. Её родственники были против и хотели выбросить портрет. Она сказала им: "Вы можете сделать со мной всё что угодно. Только дайте мне полчаса помолиться Бхагавану." Когда ей было отказано даже в этом, она закрылась у себя в комнате и решила призвать Бхагавана к ответу. Она молилась: "Бхагаван, докажи мне, что ты есть, что ты мой Гуру."

Я был у неё в той большой квартире. Между входной дверью и полом была щель сантиметра четыре или пять. Её комната для медитации была прямо напротив входной двери. Под дверью в её комнату была точно такая же щель. Почтальон швырнул пакет, который я ей послал, в эту щель. Пакет пролетел прямо в её комнату и сильно ударился об неё. Он удивительным образом открылся так, что когда она посмотрела вниз, она увидела название Гуру Рамана! Даже сейчас я не знаю, что заставило меня послать экземпляр именно этой женщине в Мумбай.

В Веллоре Коэн тоже вёл независимую жизнь. Он никогда ни у кого не просил ни денег, ни помощи, и жил очень экономно. Когда ищущие приходили к нему, он засыпал их историями о Бхагаване и его учениях. Один из преданных, Дораб Фрамджи, посещал его регулярно. В один из таких визитов, Коэна нигде не было видно. В его поисках он обнаружил, что Коэн лежит в ванной. Он пролежал там семь часов, не в силах подняться. Дораб привёз его в свой дом в Рамана Нагар напротив ашрама, и попросил меня присылать ему еду. Спустя год Коэн снова упал в ванной и пролежал там, никем не обнаруженный много часов. К счастью Дораб в этот день вернулся в Тируваннамалай и нашёл его лежащим в ванной комнате. Он прибежал ко мне со словами: "Мы не можем оставлять его без помощи. Позвольте ему остаться в ашраме." В ашраме он однажды упал с кровати и подумал, что сломал ноги. Я привёл ортопеда и доктора аюрведы. Осмотрев его, они сказали, что ничего не сломано. Но Коэн убедил себя, что ноги у него сломаны и ходить он не может. Я достал ему кресло каталку и назначил помощника по имени Каннан служить ему до самого конца.

Коэн был очень добр ко мне. Если к пяти часам вечера я всё ещё сидел в офисе, погружённый в работу, он приходил и уговаривал меня остановиться на сегодня. Если я возражал, он выговаривал мне: "К чему вся эта работа? Ты пришёл сюда ради садханы. Мы пришли сюда ради нашего мастера. Всё это служение ашраму, мастеру, принесёт тебя имя, славу, популярность и комфорт, но не приблизит тебя ни на шаг к освобождению. Пробудись, Ганешан! Пробудись, как это сделал я! Я достаточно послужил, а потом уединился. Иди в одиночество. Ныряй в садхану." Он повторял: "Не обманывайся всеми этими воображаемыми убеждениями, что ты служишь гуру или помогаешь ашраму."

Когда я заходил к нему в комнату после работы в офисе, он снова и снова повторял: "Будь осторожен! Берегись! Возвращайся к садхане. Вся эта работа не принесёт тебе пользы. Мне не безразлична твоя судьба, Ганешан. Ты пришёл ради освобождения." В течении его последних дней нормальное состояние чередовалось с галлюцинациями. Сразу же после этих слов он мог сказать: "Твой отец поселил меня на седьмом этаже. У меня нет ног, как же я заберусь на седьмой этаж?" Когда это случилось в первый раз, я был шокирован: "Коэн, вы один из самых великих интеллектуалов, которые пришли к нашему мастеру. О чём вы говорите? В Раманашраме нет даже второго этажа!" Так как он продолжал нести околесицу, я потряс его, чтобы вывести из, как я думал, бредового состояния. Его глаза просветлели и он произнёс: "Ганешан, как в старости тело начинает выходить из-под контроля, ум тоже иногда неуправляем. Но так как мы не тело и не ум, это не имеет значения." Я спросил его: "В каком вы состоянии?" Коэн ответил: "Я в благости. В абсолютном блаженстве." В следующее мгновение он снова начал бредить: "Ты назначил только одного служащего, Каннана. Но в моей комнате девять Каннанов. Как мне поспать спокойно?" Когда я, обескураженный, потряс его опять, он посмотрел на меня невозмутимо и сказал: "Зачем ты слушаешь мой ум? Всё это в моём уме. Я же говорил тебе, не слушай мой ум." Так как интеллектуальный аспект был очень важным в его жизни, теперь его ум выкидывал номера. Когда кто-либо из старых преданных сильно страдал физически в свои последние дни, я спрашивал их: "Почему такой человек как вы так болеет?" Они неизменно отвечали, что уделяли слишком много внимания телу и его удобствам, а теперь оно возвращает долг! Коэн был первым, кого я видел, кто демонстрировал настоящее блаженство за пределами даже ума. Когда я спросил его, почему он бредит, он ответил: "Когда я разворачиваю внимание вовне, выходит бред. Когда я разворачиваю внимание внутрь, там блаженство, Ганешан. Я благословляю тебя, чтобы у тебя никогда не было таких поражений тела и ума. Благословляю тебя."

Иногда он плакал, а я утешал его: "Коэн, почему вы плачете? Вы уйдёте спокойно, также тихо, как погружаетесь в глубокий сон." Человек с большим юмором, он тогда улыбался мне и говорил: "Я знаю, Ганешан, почему ты так говоришь. Ты говоришь так потому, что после того, как я умру, ты будешь всем говорить, что Коэн умер в точности так, как ты предсказывал!" По какой-то причине Коэн придавал большое значение тому, чтобы его тело было похоронено в ашраме. Мы с отцом заверили его, что мы седлаем так, как он хочет. Коэн даже показал мне место, где его нужно похоронить. Иногда, когда меня не было в ашраме, он вёл Каннана на то место и приказывал: "Выкопай яму вот здесь и сбрось моё тело туда прямо сейчас, а затем засыпь землёй." Каннан в испуге кричал: "О, нет, нет! Это грех!" Коэн уговаривал его: "Ничего страшного, Каннан! Не волнуйся. На этом месте меня похоронят, когда я умру. Я просто прошу тебя сделать это сейчас, когда я жив. Вот и всё! Никакого греха тут нет!"

В 1980 году мне нужно было отлучиться по делам ашрама. В это время Коэн покинул тело. Мы не знаем, почему он хотел, чтобы его тело было погребено в ашраме. К несчастью, несмотря на данное ему обещание, его тело вынесли и похоронили в общем порядке. Когда я вернулся из своего путешествия, я сказал: "Коэн был одним из величайших преданных Бхагавана. Он искра Аруначалы! Разве мы можем не исполнить одно его маленькое желание?" Не знаю, сколько людей это одобрит, но я эксгумировал его тело и захоронил в ашраме, где теперь находится его самадхи. В ту ночь я заснул спокойно, зная, что желание Коэна исполнено.

Коэн был необычным человеком. Не стоит зря ломать голову над тем, почему он хотел, чтобы его похоронили в ашраме, ведь он был за пределами тела и ума. Вместо этого мы должны посмотреть на то, как это произошло. Во время жизни в Веллоре, он заплатил одному христианскому учреждению, чтобы о нём позаботились в его последние дни. Что заставило его упасть в ванной, а затем вернуло обратно в ашрам? Можно списать на его чувство юмора, что, несмотря на его желание, чтобы его тело было похоронено в ашраме, сначала оно было похоронено вне его. Затем высшая сила выкинула ещё один номер, вернув его тело и похоронив в ашраме. Эта очень яркая искра вернулась в 'Гору Священного Огня'. Самюэль Сулейман Коэн был вновь поглощён Аруначалой.

Жизнь Коэна это наша жизнь. Это похоже на дыхание. Дыхание это нечто общее для всех нас. Но оно индивидуализировано. Таким же образом, жизнь Коэна, ориентированная на садхану, это жизнь каждого. Читая о нём и впитывая это, в нас пробуждается то чистое осознание, которого Коэн добивался и которым жил всю свою жизнь.

Коэн в своём кресле-каталке

Н. Баларама Реддияр

"О, Господь, о, Гуру! Ты есть реальность, моё внутреннее Я, направляющее меня в моих бесчисленных рождениях. Слава тебе, одевшему на себя эту человеческую форму, чтобы освободить меня своей упадешей. Я не знаю, как расплатиться с тобой за твою милостивую помощь в моём освобождении. Слава, слава и ещё раз слава твоим святым стопам!" Эти строки из Кайвалья Наванитам, часто цитируемые в Беседах с Раманой Махарши, являются отражением учения Бхагавана, в котором утверждается, что если человек не распознал своё Я, тогда Я принимает человеческую форму гуру, который в свою очередь ведёт этого человека на пути Самореализации.

Н. Баларама Реддияр пришёл в Раманашрам в 1933 году. В отличие от других людей, которые приходили в поисках гуру, Баларама Реддияр уже нашёл своего мастера в лице Шри Ауробиндо в Пондичерри и уже пять лет постоянно жил в его ашраме. Обитатели ашрама в Пондичерри придерживались строгих правил и норм. Баларама Реддияр не находил в этом неудобства, так как был воспитан в религиозной семье, и его отец был необычайно выдающимся духовным искателем. Он видел, как его отец ездит по всей Индии и соблюдает молчание целый год. Желая выполнять духовную практику как его отец, он устроился волонтёром в сад, работая по два часа в день, чтобы выделить время для себя. Он всегда много читал. Впервые он узнал о Рамане Махарши из книги Б.В.Нарасимхи Свами Самореализация. Знаток санскрита Капали Шастри, который тоже был резидентом Ашрама Шри Ауробиндо, наносил частые визиты Рамане Махарши. Рассказы Капали Шастри о Рамане заинтересовали и очаровали Балараму Реддияра. Поэтому, когда Капали Шастри настоятельно рекомендовал ему нанести визит великому мудрецу хотя бы один раз, долго он не раздумывал.

Баларама Реддияр прибыл в Раманашрам ранним утром в марте 1933 года. К завтраку подавали аппетитные идли, и его пригласили присоединиться. Милостью высшей силы он сел не просто рядом с Махарши, но по правую руку от него. Когда еда была подана, Махарши обычно кивал человеку, сидящему справа от него. Это было сигналом для всех к началу трапезы. Простой кивок Махарши привёл Баларама Реддияра в восторг. Он нашёл это красивым и чистым переживанием, которое позволило ему получить проблеск духовного сияния внутри. Также его поразила атмосфера всеобщей свободы в ашраме.

Рамана Махарши редко задавал вопросы тому, кто пришёл в ашрам, типа "Кто вы? Откуда вы?" или "Сколько вы собираетесь остаться?" Так как Баларама Реддияр приехал только на один день, вечером он пришёл прощаться. Чувства благоговения и чуда всё ещё не покидали его. Бхагаван спросил его: "Откуда вы?" Ему пришёл на ум знаменитый вопрос Ади Шанкара 'Кутха аятха?' , что значит 'откуда вы'. Баларама Реддияр был сильно взволнован этим вопросом, который утянул его внутрь к источнику мыслей, и он почувствовал вкус духовного блаженства. Это пример Шакти, высшей силы, которая сводит вместе ищущего и гуру.

Вернувшись в Пондичерри, он начал перечитывать Самореализацию, на этот раз уделяя ей больше внимания. Он прочитал, что возможно сменить гуру, что показалось ему немного противоречивым. Он решил съездить в Раманашрам ещё раз. В свой второй визит Баларама Реддияр снова был очарован духовным присутствием и покоем, пропитывающим ашрам. Йоги Рамия, пылкий преданный Бхагавана, встретил его, отвёл к Бхагавану и представил: "Бхагаван, я знаю его отца. Это Баларама Реддияр." Бхагаван посмотрел на него, и это придало ему смелости прояснить свои сомнения. Он спросил: "Может ли человек поменять гуру?" Бхагаван ответил красиво. Он сказал: "Да, конечно, человек может поменять гуру. Что тут такого?" Этот вопрос "Что тут такого?" подразумевал, что в случае с Баларама Реддияром Бхагаван уже поменял гуру. Баларама Реддияр не вполне понял, что сказал Бхагаван, однако почувствовал ощущение глубокого покоя, просто находясь рядом с ним. В ашраме он чувствовал освобождение, потому что здесь не было правил и норм, как в Ашраме Шри Ауробиндо. Атмосфера естественности в Раманашраме поднимала настроение. Он потерял интерес ко всему, кроме Махарши и его присутствия. Он чувствовал, что его направляют, хотя никто не говорил ему что делать и куда идти. Даже годы спустя Баларама Реддияр многозначительно заявлял: "Сила присутствия Махарши — направляющая сила." Он прекрасно знал, что руководство приходит изнутри.

(слева направо) Ганешан, Кунжу Свами и Баларама Реддияр на праздновании столетия Бхагавана

Баларама Реддияр оставался в ашраме три дня, и за это время он ещё больше убедился в том, что Бхагаван был его гуру, а Раманашрам его домом. На третий день, когда он пришёл прощаться, Бхагаван был один. То, что случилось потом, ещё больше укрепило его уверенность. Он рассказывал: "Чтобы попрощаться с Махарши, я подошёл к нему; он сидел на кушетке, которая стояла на веранде снаружи. Его стопы мягко покоились на земле. Он только что вернулся с послеобеденной прогулки. Я упал на колени и простёрся перед его святыми стопами. Я знал, что правила ашрама запрещают преданным касаться тела Бхагавана. Я держался на небольшом расстоянии, но только взгляните на эту красоту! Когда я опустил голову, в мгновенье ока стопы Бхагавана очень осторожно поднялись и большие пальцы каждой ноги чуть коснулись моих закрытых век. Всё это произошло в одно мгновенье. Я был потрясён!"

Баларама Реддияр уехал назад в Ашрам Ауробиндо. Оттуда он поехал в свою деревню. В своей деревне он никогда не останавливался в своём доме. Будучи очень аскетичным человеком, он жил в маленькой хижине на окраине, продолжая свои практики и питаясь тем, что пришлют ему из дома. Год спустя он приехал в Раманашрам в третий раз. На этот раз свободных комнат не было. Ему пришлось жить с другими в общем доме для гостей, который стоит здесь по сей день. В один день ему сильно захотелось залезть на вершину горы. Ни с кем не посоветовавшись, он начал восхождение. Через какое-то время он обнаружил себя в опасном положении на очень крутой скале, откуда нельзя было ни спуститься, ни забраться наверх. Держаться было не за что. Он взмолился Бхагавану и внезапно обнаружил, что ухватился за какой-то корень. Он использовал его, чтобы подтянуться, и к своему изумлению обнаружил себя на вершине. Бхагаван спас его, как только он о нём подумал. Это ещё больше укрепило в нём веру в божественную силу. Этот опыт помог ему понять, что Бхагаван был его мастером, а его местом была священная Аруначала. Сидя в Старом Холле напротив Бхагавана, он сказал сам себе: "Это Сарвешрвара [Господин Вселенной]!"

Наконец, Баларама Реддияр решил уйти от Шри Ауробиндо. В Ашраме Ауробиндо ищущие по обычаю ежедневно обмениваются письмами с мастером. Каждый рассеивал свои сомнения, записав их на листочке бумаги и положив в ящик. На следующее утро Шри Ауробиндо давал ответы на вопросы. Баларама Реддияр написал: "Мастер, вы начинаете своё учение с Самореализации, а Рамана Махарши пребывает только в Самореализации. Дайте мне разрешение пойти в Раманашрам и достичь Самореализации." Ответ Шри Ауробиндо не замедлил поступить: "Вы можете обрести Самореализацию здесь. Нет нужды куда-то ходить." Этот ответ разочаровал Балараму Реддияра. Но он не намерен был сдаваться, так как его непреодолимо влекло к присутствию Раманы Махарши. Он вновь написал Шри Ауробиндо, который ответил предупреждением: "Если вы уйдёте, вся работа, которую мы проделали над вами, будет утеряна. Поэтому мы не даём вам разрешения." Баларама Реддияр знал, что не может доказывать или спорить с такой гигантской личностью, как Шри Ауробиндо, но божественная сила была настолько сильной, что он был вынужден написать в третий раз. Он был намерен уйти, несмотря на то, каким будет ответ. Такова была его решимость идти в обитель Шри Бхагавана у Аруначалы. Мать и Шри Ауробиндо поняли острое желание Баларамы Реддияра и дали ему разрешение, хотя и с большими колебаниями. По правилам Ашрама Ауробиндо все письма Шри Ауробиндо и Матери к ищущему по прочтении должны быть порваны или сожжены. Баларама Реддияр сделал это со всеми письмами, однако оставил последнее письмо с разрешением. На то был божий промысел, как мы увидим позже.

Баларама Реддияр внимательно слушает вопросы преданных

Баларама Реддияр переехал в Раманашрам в 1937 году на пятьдесят седьмой день рождения Бхагавана. Это был самый благоприятный повод установить связь гуру с учеником. Баларама Реддияр пришёл с намерением выполнять практику, посвятить и отдать себя полностью мастеру. В ашраме не было отдельных комнат в тот момент, а Баларама Реддияру не хватало уединённости, чтобы выполнять практику. Ему посоветовали снять комнату в городе и каждый день приходить к Бхагавану. Он приходил в три утра, оставался до одиннадцати, а затем шёл домой обедать. Потом он снова шёл в ашрам к трём часам дня и оставался там до восьми вечера. Для него было жизненно важно каждый день видеть Бхагавана. Как он говорил: "Присутствие и близость мастера очень важны для ищущего." Благодаря этим мерам ничто не мешало Балараме Реддияру проводить время, просто глядя на Махарши. Махарши вёл его при помощи слов, жестов, доброжелательности и молчаливого выражения любви.

Хотя он покинул Шри Ауробиндо и всецело принял Бхагавана как своего мастера, его всё ещё грызли сомнения: "Поступил ли я правильно?" Физическое, интеллектуальное и психическое влияние Шри Ауробиндо было таким подавляющим, что он никак не мог выбраться из этого затруднения. Он чувствовал, что должен прояснить, действительно ли был Махарши его гуру, и было ли правильным решением оставить Шри Ауробиндо. Он ждал, что Бхагаван прояснит эту проблему, но посмотрите на предупредительность мастера по отношению к преданному! Как-то раз, читая газету, Бхагавану попалась рецензия на книгу Шри Ауробиндо Свет Йоги. Кто-то из сидящих в холле сказал: "У Баларамы Реддияра есть эта книга." Так как Махарши ничего не знал о философии Ауробиндо, он попросил книгу и прочёл её. Зачем? Он сделал это не для себя, а ради своего преданного, пропитанного философией Шри Ауробиндо.

Когда однажды Баларама Реддияр остался наедине с Бхагаваном в холле, он искал ответы на два вопроса: правильно ли он поступил, покинув прежнего мастера, и возможно ли достичь физического бессмертия, как заявляет Шри Ауробиндо? Когда тема бессмертия возникала в спорах с Чедвиком, Коэном и другими, Баларама Реддияр всегда стоял на том, что это возможно. Однако, он никогда не обсуждал этот вопрос с Бхагаваном, потому что чувствовал, что ответы приходят напрямую из Сердца. Томительное сомнение насчёт физического бессмертия оставалось, пока в один день Бхагаван, прочитав газету, не обратился к нему: "Знаете, в Кумбаконам был один йог С. В. В. Рао. Он претендовал на знание травяного эликсира, который обеспечит физическое бессмертие. Он говорил, что может помочь людям победить смерть. Такие замечательные личности, как Тилак и Анни Безант хотели с ним встретиться. Но йоги С. В. В. Рао умер в возрасте тридцати шести лет!" Бхагаван показал Баларама Реддияру объявление в газете, тем самым успокоив его ум насчёт этого вопроса.

Баларама Реддияр показал Бхагавану последнее письмо, которое он получил от Шри Ауробиндо. Бхагаван нашёл почерк Ауробиндо трудночитаемым, поэтому попросил Баларама Реддияра прочесть вслух. Шри Ауробиндо писал: "Вы решили следовать пути, где вы можете достичь лишь частичной реализации. Мы благословляем вас; если бы вы остались здесь и продолжили выполнять свою практику, Мать и я могли бы вам помочь." Когда Баларама Реддияр дошёл до слов 'частичной реализации', Бхагаван вставил: "Частичная реализация! Если она частичная, значит это не реализация. Если это реализация, значит она завершена — в ней нет частей." Это сняло все сомнения. Оставив все мысли о Шри Ауробиндо, Баларама Реддияр решил следовать пути Самоисследования Бхагавана. Он считал преданных Бхагавана своей семьёй, а Бхагавана своим гуру, который был доступен всё время, чтобы наставлять и благословлять его.

Для сторонних наблюдателей может показаться, что Бхагавана не интересовали дела других. Но согласно Балараме Реддияру, "Бхагаван живо интересовался искренними ищущими, и об этом мог знать только ищущий." Когда я спросил его, помог ли ему Бхагаван, он сказал: "Бхагаван помог мне лично, а также помог усилить глубину моей практики." Я попросил его поделитьсяподробностями.

Баларама Реддияр и Ганешан принимают Йоги Рамсураткумара и ведут его к Самадхи Шри Бхагавана (за Реддияром можно видеть Анурадху)

Он рассказал мне о своих трудностях. В Ашраме Ауробиндо была молодая индуска, которая была влюблена в него. Родители девушки были из того же штата, что и Баларама Реддияр, и они тоже были за то, чтобы он женился на их дочери. Родители встречались с Матерью в Ашраме Шри Ауробиндо, и Мать сказала ему: "Да, женитесь на этой девушке. Она для вас. Это будет чудесно." Однако, Балараму Реддияра больше влекло к духовной практике. Ему нравилась девушка, но он чувствовал, что женитьба будет отвлекать его. Девушка с родителями последовали за ним и в Раманашрам. В момент слабости Баларама Реддияр засомневался, уж не стоит ли ему жениться, но сначала, он захотел спросить разрешения Бхагавана. Замечательная черта Баларамы Реддияра — прежде чем принять решение, советоваться с мастером, доступным двадцать четыре часа в сутки. Он написал Бхагавану записку с вопросом: "Должен ли я жениться на этой девушке?" Бхагаван прочитал записку, свернул её и положил под подушку. Когда Бхагаван давал согласие на что-либо, он кивал головой и возвращал записку. В противном случае он сохранял молчание. В данном случае он промолчал. Через несколько месяцев после этого, как только Баларама Реддияр вошёл в холл, Бхагаван протянул ему свежую газету. В газете упоминалось о женитьбе одного политика на этой девушке. Баларама Реддияр получил ответ на свой вопрос. Бхагаван любил своих учеников как мать, защищал их как отец, направлял их как учитель и поступал с ними как друг. Он постоянно направлял их и любил. Его можно было спросить о чём угодно. Нужно было лишь сдать ему сомневающийся ум и принять его как мастера.

Однажды Баларама Реддияр поехал в Алмору в Гималаях. Вернувшись к Аруначале, он доложил Бхагавану: "В Алморе было так прохладно, так приятно! А здесь так жарко!" Бхагаван тут же откликнулся: "Настоящая прохлада находится внутри. Если у нас есть эта прохлада, куда бы мы ни направились, везде будет прохладно." В этом была красота руководства Бхагавана. Бхагаван очень редко высказывался о погоде. Это замечание помогло Балараме Реддияру впредь не давать погоде затрагивать себя.

Баларама Реддияр приходил в ашрам утром, в обед и вечером, чтобы посидеть перед Бхагаваном. Днём в ашрам стекалось много народу, и он перестал приходить в это время. Заметив это, Бхагаван подозвал его одним вечером и сказал: "Профессор Г.В.Субрамайя спрашивал о вас сегодня днём." Баларама Реддияр понял это как указание приходить также и днём. Однако, на следующий день он снова не пошёл в ашрам. Утром он как всегда в три часа был в ашраме. В это время Бхагаван поднимался со своей кушетки. Обычно Баларама Реддияр складывал шаль, которой Бхагаван укрывался ночью, и клал её на своё место. Но в то утро Бхагаван сам сложил шаль и положил её под подушку, отказываясь дать её Реддияру. Баларама Реддияр позже писал: "Бхагаван научил меня посещать также дневные встречи, потому что пребывать в присутствии гуру абсолютно важно. Нельзя терять ни минуты." С того дня Баларама Реддияр был с Бхагаваном, своим гуру, всё время.

Однажды, обходя вокруг горы, он неожиданно почувствовал, что должен соблюдать молчание. Не поставив в известность Бхагавана, он начал соблюдать молчание на следующий же день. В то время он жил с С. С. Коэном в Палаакоту. Через некоторое время Вишваната Свами получил письмо от Свами Рамдаса, где было сказано: "Я очень рад, что Баларама Реддияр соблюдает молчание. Ему это пойдёт на пользу. Поздравьте его от моего имени." Вишваната Свами передал письмо Бхагавану. Баларама Реддияр также присутствовал при этом. Прочитав вслух "Это пойдёт ему на пользу", Бхагаван посмотрел на него. Баларама Реддияр почувствовал, что это было подтверждением того, что он должен продолжать соблюдать молчание. Он соблюдал молчание в течении одного года, на исходе которого Садху Вишвани, святой человек, посетил Раманашрам. Немногие его знали, но Баларама Реддияр встречался с ним в Гималаях. Садху Вишвани сел рядом с Баларамой Реддияром в холле, но не заговорил с ним там. Он хотел поговорить с ним на улице. Но Баларама Реддияр должен был куда-то срочно отлучиться, а когда вернулся, Садху Виишвани уже ушёл. Бхагаван спросил: "Вы знали, что приходил Садху Вишвани?" Баларама Реддияр кивнул головой. Тогда Бхагаван сказал: "Вам нужно было поговорить с ним. Он ваш друг." Баларама Реддияру стало ясно, что руководящая рука мастера наставляет его прервать молчание, так как оно выполнило своё назначение.

Баларама Реддияр был весьма состоятельным человеком. Он владел землями, которыми управляла его семья, и его старший брат посылал ему деньги. Однажды он получил от брата письмо, где говорилось: "Я не могу больше ухаживать за твоей землёй. Ты должен приехать и позаботиться о ней сам." Баларама Реддияр был удручён, поскольку это означало, что он должен покинуть ашрам и навещать Бхагавана только время от времени, как многие другие. Он передал Бхагавану записку. Бхагаван прочитал её и отложил, промолчав. Баларама Реддияр воздержался что-либо спрашивать. Через три дня Баларама Реддияр получил письмо от своей матери, тоже духовного человека, где говорилось: "Не приезжай. Тебе очень повезло, что ты можешь оставаться с таким святым человеком. Я позабочусь о твоей земле и буду присылать тебе деньги. Не уезжай оттуда." Бхагаван улыбнулся при этом, указывая на то, что Баларама Реддияру не нужно было возвращаться домой ради денег. Поистине, мастер защищает своих преданных во всех отношениях!

Почерк Бхагавана из тетради Баларамы Реддияра

Во время последних дней Бхагавана такие преданные, как Баларама Реддияр, редко его посещали, так как не хотели причинять ему лишних неудобств. Однажды Баларама Реддияр со своим другом по имени Ситарама Реддияр, министром в правительстве Мадраса, пришли к Бхагавану туда, что сейчас называют Комнатой Нирваны. Баларама Реддияр заметил гало вокруг Бхагавана, что повергло его в экстаз и взволновало до слёз. Он подумал, что это его воображение играет с ним. Но когда они вышли из комнаты, друг спросил его: "Откуда в комнате это блестящее свечение? Ведь там нет электричества!" Это была тонкая духовная аура, которая пропитывала присутствие Бхагавана в его последние дни.

Однажды в ашрам пришла сестра Баларамы Реддияра со своим мужем и грудным ребёнком. Ей и ребёнку дали разрешение встретиться с Бхагаваном, а мужу пришлось ожидать снаружи. Перед простиранием сестра положила ребёнка на пол слева от Бхагавана, с той стороны, которой ему было мучительно больно двигать из-за операции на левой руке. Ребёнок начал плакать. Бхагаван с видимым значительным усилием протянул левую руку, погладил и утешил дитя.

Вечером того дня, когда Бхагаван покинул тело, Баларама Реддияр, Вишваната Свами и несколько других главных преданных, как Субба Рао, собрались на улице. Они сели под светом луны. "Наш мастер ушёл", говорили они и вопрошали: "Увидим ли мы ещё когда-нибудь океан сострадания в человеческой форме?" Жизнь тысяч людей изменилась после встречи с Бхагаваном. Он изливал на них свою милость подобно солнцу. Никто не узнает, сколько жизней он затронул, и как много сердец распустились подобно лотосу благодаря его милости. Бхагаван дал им всё, что им было нужно, чтобы подняться на высшие ступени духовного сознания. Такими были их думы под луной.

Баларама Реддияр вернулся в свою деревню и там продолжил свою практику. Он приезжал в ашрам на Джаянти — День Рождения — и Арадхану — День Маханирваны — Бхагавана, но возвращался обратно к себе в деревню. Многое изменилось в ашраме. Моего отца, который тогда был президентом ашрама, и меня попросили пригласить всех старых преданных жить в ашраме. Мы убедили остаться здесь Баларама Реддияра. Ему не давали никакой работы, пожертвований он тоже не платил. Он запирался у себя в комнате и непрерывно выполнял свою духовную практику. Я назначил ему служащего, который ухаживал за ним и носил ему еду, так чтобы он смог сосредоточиться на своей цели. Некоторые люди в ашраме принимали его затворничество и глубокую медитацию за высокомерие, говоря: "Почему он не может принимать участие в функционировании ашрама, как другие? Он думает, что он самый важный?"

Будучи с ним в близком контакте, я однажды спросил его: "Вы можете рассказать мне об уникальности Бхагавана?" Баларама Реддияр сказал: "Однажды я спросил Бхагавана, может ли он описать своё состояние джняни, состояние Самореализации, в котором он укоренён. Он ответил: 'В этом состоянии также трудно подумать мысль, как в связанности быть без мыслей.'" И потом добавил: "Замечательными чертами Бхагавана были саамипья и соулабхья. Саамипья это близость, доступность. Соулабхья означает не иметь ни одного двойственного чувства. Бхагаван был к нам так близко! Было так мало правил и ограничений, что это улучшало и поддерживало нашу практику. Мы могли делать почти всё, что вздумается, перед Бхагаваном. Иногда мы читали газету в его присутствии, в другой раз мы могли даже спорить о политике. Это было прекрасно!" Реддияр сказал бы, что Бхагаван был всегда в 'Брахмане' .

В другой раз Баларама Реддияр захотел прояснить свои сомнения насчёт Самореализации. Он отлично знал Бхагавад Гиту. В Гите Господь Кришна говорит, что это произойдёт 'бахунам джанманам антей' (в конце бесчисленных рождений). Когда Реддияр упомянул об этом Бхагавану, он состроил сердитое лицо и заявил: "Какой бахунам джанманам? Я говорю, это здесь и сейчас!" Как только он произнёс последние слова, все собравшиеся в зале, включая Балараму Реддияра, в тот самый миг испытали состояние Самореализации. Реддияр говорил: "В этом красота присутствия мастера — переживание даётся напрямую и мгновенно. Нет нужды в зрелости."

Баларама Реддияр сыграл также важную роль в моей жизни. Много лет назад моя семья и жители Раманашрама думали, что я пропал. В газете были даны объявления о моём розыске. Мой отец, разумеется, был очень встревожен и обратился за советом к Балараме Реддияру. Баларама Реддияр утешил моего отца и сказал, что ему, возможно, следует обратиться за помощью к Анандамайи Ма, чудесной святой, которую Баларама Реддияр очень почитал. Анандамайи Ма жила в то время в Бангалоре. Мой отец, миссис Талеяркхан и Баларама Реддияр поехали туда. Узнав, зачем они пришли, святая улыбнулась. "Не волнуйтесь", сказала она, "моя Ганга Мата защищает его." Мой отец бы озадачен, так как ждал определённого ответа. Вернувшись в Раманашрам, они нашли телеграмму от доктора С. Натха из Бенареса: "Ганешан здесь, в Бенаресе."

Когда Анандамайи Ма приехала в Ченнай, Баларама Реддияр настоял, чтобы я получил её даршан. Я был горячим преданным Бхагавана, и поэтому колебался, но он заставил меня поехать с ним. Там было огромная аудитория и не было никакой возможности лично с ней встретиться. Реддияр не сдался. Он отвёз меня на вокзал, и мы встретились с ней в поезде, когда она уезжала. Она была одна в купе. Баларама Реддияр сказал: "Поклонись ей." Я сделал простирание. Он представил меня ей как внука брата Бхагавана. Она была очень рада и щедро благословила меня. Она также дала мне апельсин как прасад.

Перед смертью Баларама Реддияр попал в аварию, где повредил спину. Его положили в больницу в Бангалоре. Я послал Натешана, его служащего в ашраме, ухаживать за ним. Реддияр пролежал в больнице около двух месяцев. Перед тем, как отойти в мир иной, он воскликнул: "Натеша! Натеша! Смотри, Бхагаван пришёл! Принеси-ка стул!" Натешан сказал: "Бхагавана здесь нет. Он в Раманашраме. Завтра мы поедем туда." Баларама Реддияр резко возразил: "Дурак! Бхагаван здесь. Ему трудно стоять. Дай ему стул." Это были последние слова Баларамы Реддияра. В следующий миг он упал без сознания с блаженной улыбкой на лице. Бхагаван пришёл за ним! Этот необыкновенный преданный-скала вернулся в Аруначалу!

Наполненная Милостью Мать Анандамайи Ма

Поварихи ашрама вместе с Шри Бхагаваном и обитателями ашрама

Поварихи ашрама

В течении всей жизни Бхагаван придавал особое значение двум вещам: Самоисследованию и чтобы ни один ищущий не ушёл из ашрама голодным. Читая День за Днём с Бхагаваном и Письма из Раманашрама, интересно отметить, что любого, кто приходил в ашрам, в первую очередь просили пройти в обеденный зал. Собственно, некоторые преданные спрашивали Бхагавана, почему он всегда настаивает, чтобы всех сперва накормили — в любое время суток. Бхагаван просто отвечал: "Я знаю, что такое голод." Он придавал большое значение не только еде, но и её приготовлению, сам будучи превосходным кулинаром. Садху Сундарам, который впоследствии стал Свами Тривенигири, какое-то время помогал Бхагавану на кухне. И вот что он открыл: "Со временем я осознал, что работа с Бхагаваном не кухне это не просто приготовление пищи, но, безусловно, форма духовной практики."

Бхагаван обедает на свой джаянти (день рождения)

Ценный урок, который преподал нам Бхагаван, входя на кухню и принимая участие в приготовлении пищи, был в том, что человек должен всегда оставаться верным божественной воле. Сдаться и принять то, как она ведёт нас, это милость. Аннамалай Свами, который некоторое время был помощником на кухне, вспоминал: "Одним утром, когда в ашраме почти не было еды, я увидел, как Бхагаван взял те ингредиенты, что ещё оставались, и начал готовить. Он твёрдо верил, что Аруначала пришлёт ещё, прежде чем еда будет готова. Было около половины шестого утра, когда Бхагаван достал оставшуюся пригоршню дроблёного риса. Он промыл его в горшке, вытащил из него все мелкие камни и поставил варить на дровяной печке. Мне его действия казались странными и непостижимыми, поскольку этого риса не хватило бы даже одному человеку. Пока рис закипал, появился преданный с двумя литрами молока. Когда рис сварился, Бхагаван поставил посудину большего размера на плиту и стал варить рис вместе с молоком. Через несколько минут пришёл другой преданный с изюмом и сладостями в качестве подношения. Бхагаван промыл подношения и бросил их в варево. Где-то в половине седьмого, когда еда была почти готова, из Кумбаконам прибыла группа преданных, неся с собой большой чан с идли, чатни, вадами, особыми горными бананами и чашечками из сушёных банановых листьев. Эти банановые чашечки мы использовали для приготовленного Бхагаваном паясам (рисовый пудинг). В семь, когда Бхагаван принял ванну, мы все уселись за роскошный завтрак."

Гудипати Венкатачалам, или Чалам, очень известный писатель на языке телугу, является автором этих записей, которыми я хочу сейчас поделиться. Без его усилий мы бы утеряли кухонные хроники, а следовательно, и возможность отдать дань почтения блаженным поварихам Раманашрама. Узнав, что Чалам записал всё это на телугу, Морис Фридман, который жил в Мумбае, организовал английский перевод. Он сам переписал рукопись и принёс её мне. Он был таким святым человеком, что оставил рукопись без единого слова, прекрасно зная, что ашрам был в финансовом затруднении, и не мог её опубликовать.

В 1979-80 году должно было отмечаться столетие Бхагавана, и ашрам послал меня по всей Индии встречаться с преданными и собирать средства. Одним из способов добыть денег было выпустить подарочное издание с рекламой от разных спонсоров. Мой уважаемый друг, Т. С. Нагараджан, серьёзный бизнесмен, любезно предложил стать руководителем этого проекта, но нашёл, что для него недостаточно материала. Я попросил его порыться в архивах, забыв о том, что Морис Фридман оставил рукописи о работниках кухни. Он нашёл эти рукописи и напечатал их в качестве подарочного издания. Я очень благодарен всем этим трём преданным — Чаламу, Морису Фридману и Т. С. Нагараджану — благодаря которым мы узнали о скромных поварихах ашрама.

Читатель должен помнить, что это не просто истории или рассказы. Это опыт, рассказанный людьми, которые жили с Богом. Как рассказывала одна женщина о времени, проведённом с Бхагаваном на кухне, "Бхагаван сидел посреди кухни, наблюдал, вносил предложения. В то время кухня была маленькая, и каждый раз мне приходилось обходить его. Таким образом, за день я делала много прадакшин вокруг Бхагавана. Разве он не был моим Богом? Разве мне не повезло, что он сидел посреди моей кухни?" Она продолжала: "Бхагаван пробовал на вкус всю еду перед тем, как её подавали людям. В результате вся еда была освящена." Даже сейчас вся еда, подаваемая в Раманашрме, священна, потому что прикосновение Бхагавана присутствует всегда.

Шантамма

Мы переходим к Шанатамме, с которой я имел честь близко общаться. Не могу сказать, что в то время я понимал её величину, но теперь я осознаю, как мне повезло, что я получал её сатсанг. Лишь после прочтения рукописи Мориса Фридмана смог я постичь её духовное величие. Бхагаван спустился из Скандашрама в Раманашрам в 1922 году. В то время здесь жили постоянно только четыре или пять человек, включая брата Бхагавана Чинну Свами, который был шеф-поваром с 1922 по 1928 год. Другие приходили иногда помочь на несколько дней, а потом возвращались домой. Шантамма пришла в 1928 году, чтобы помочь Чинне Свами, и осталась насовсем.

Шантамма была вдовой, потерявшей мужа и троих сыновей. Оставшуюся единственную дочь она с большим трудом выдала замуж. Но, как это ни печально, дочь тоже вскоре скончалась при родах. У Шантаммы не осталось никого и ничего в этом мире. В крайней бедности она ходила по домам родственников, помогая им на кухне. Однажды в доме своего зятя, когда варился рис, она услышала внутренний голос: "Что ты здесь делаешь? Твои дети умерли. Зачем ты берёшь на себя эти обязательства? Кому ты служишь? Кто ты?" То были не мысли, но заветы её будущего гуру, которые она так остро почувствовала. Она покинула дом зятя и поехала в Раманатапурам, где жил её друг Муруганар. Войдя в его комнату, она впервые увидела портрет Бхагавана. Он сразу пленил и поманил её. "Вот мой Бог", подумала она. "Как же я до сих пор ничего о нём не знала?" Ей страстно захотелось поехать к Аруначале, но увы, у неё не хватало денег на это путешествие. К счастью в 1927 году группа людей из Раманатапурама собиралась в Тируваннамалай на праздник Картикай. Они дали ей денег на билет и взяли с собой.

Она приехала к Аруначале и сорок дней жила с группой. Каждый день она ходила в Раманашрам и наслаждалась присутствием Бхагавана. Она просила его: "Сбылась мечта всей моей жизни. Сегодня я блаженна, ибо здесь мой Бог. В вашем присутствии я в раю. Но когда вас рядом нет, сделайте так, чтобы мой ум меня не тревожил." Бхагаван, застенчивый по натуре, повернулся к Муруганару, который стоял возле него и сказал: "Попросите её выяснить, существует ли такая вещь как ум. Если да, то какой он формы? С бородой и усами?" Услышав это, Шантамма застыла на месте. Муруганару пришлось вмешаться, и он сказал: "Разве вы не поняли, что Бхагаван посвятил вас в поиск Я?" Сразу она не смогла уловить глубокого духовного подтекста этого заявления, но, переполненная чувством огромной преданности, начала напевать стих из Рамана Стути Панчакам. Смысл стиха такой: "О Бхагаван! Твоё духовное великолепие наполняет вселенную своим ароматным благоуханием. Привлечённые этим ароматом, тысячи существ разворачивают к тебе свои сердца. Я тоже потеряла покой и с нетерпением искала тебя. 'Где он?', допытывалась я, и вот, я у твоих ног." Этот стих, написанный Сатьямангалам Венкатарама Айером в пещере Вирупакша в 1910-х годах, хорошо отражал её ситуацию, и применим также ко всем нам. Даже сейчас у нас есть возможность быть в контакте с Бхагаваном. Он есть не что иное, как внутренняя тишина, прямое переживание Я. Когда она пришла прощаться, Бхагаван сказал ей: "Завтра мне принесут книгу Упадеша Сарам, где содержатся тридцать стихов с сутью учения. Если вы останетесь ещё на день, я дам вам эту книгу." Она осталась ещё на день и получила экземпляр Упадеша Сарам от Бхагавана. Уезжая, Шантамма сильно плакала. Бхагаван утешал её: "Не плачьте. Вы не покидаете Аруначалу. Ступайте и приезжайте скорее."

К сожалению, Шантамме не удавалось приехать целый год. Во время её отсутствия в ашраме шли приготовления к празднованию джаянти Бхагавана — дня рождения. Позвав сарвадикари, Бхагаван попросил его послать приглашение Шантамме, которая в то время была 'никем' — бедной, заброшенной вдовой. Её глубоко тронуло участие мастера в налаживании связи между гуру и учеником. Она насобирала денег и в 1928 году, наконец, приехала в Раманашрам уже навсегда. Когда она входила в холл, Бхагаван объяснял Улладу Нарпаду, Сорок Стихов о Реальности. Он остановился, посмотрел на неё и спросил: "Вы получили экземпляр этой книги? Я просил выслать её вам." Шантамма была сильно взволнована состраданием и личным вниманием, которыми одарил её Бхагаван. Она поклялась: "Я останусь с этим мастером и никуда больше не пойду и буду готовить для него еду."

На следующий день она обратилась к Бхагавану: "Пока я с вами, Бхагаван, мой ум в покое. Вдали от вас, покоя нет. Что мне делать?" Бхагаван ответил: "Оставайтесь здесь, пока ваш ум не успокоится." На следующее утро Чинна Свами должен был уехать на несколько дней на лечение. В отсутствие Чинны Свами ашрам оставался без повара. Шантамму попросили принять на себя приготовление пищи. Она ответила, что это была её мечта — остаться здесь и готовить для Бхагавана. Для неё это была бесценная возможность. Когда Шантамма вошла на кухню, Бхагаван, поначалу не желая оставлять её одну, присоединился к ней и стал ей помогать. Кроме того, что он отлично готовил, Бхагаван был превосходным духовным шеф-поваром, специалистом по поджарке эго преданных и скармливания их Аруначале! Кавьяканта Ганапати Муни даже сочинил такой стих: "О, Бхагаван, ты совершенный повар. Но ты готовишь не вегетарианскую еду. Ты поджариваешь наши эго и скармливаешь их своему отцу Аруначале!"

Шантамма стоит за Бхагаваном

Однажды Шантамма столкнулась с проблемой: она не могла найти замену протекавшему кувшину для масла. Она доложила об этом Бхагавану, сказав, что было бы неплохо, если бы у неё был другой кувшин. Бхагаван ничего не ответил. Через десять дней в Раманашрам были доставлены шесть огромных кувшинов без адреса отправителя! Даже теперь никто не знает, кем были посланы эти кувшины. Бхагаван позвал Шантамму: "Шантамма, вам нужен был кувшин? Вот шесть штук." В другой раз Шантамме понадобились деньги. Через три дня она получила денежный перевод в точности на ту сумму, которая была нужна. Их послал некий Шриниваша Рао, который прочитал статью в газете о Рамане Махарши. Узнав, что женщина по имени Шантамма пришла в ашрам служить Бхагавану, ему вдруг захотелось послать ей денег. Шантамма потом сказала мне, что эти два случая доказали, что совершенной веры в гуру достаточно.

Как-то раз Бхагаван и Шантамма готовили на кухне. Бхагаван помешивал овощное рагу, и вдруг остановился и посмотрел на неё. Шантамма тут же застыла. Всё исчезло, осталась лишь полная тишина и чистая радость. Она испытывала высшее блаженство. Спустя какое-то время Бхагаван снова начал двигаться, и Шантамма пришла в себя. Он посмотрел на рагу и сказал: "Оно хорошо проварилось и перестало шипеть. Теперь можно добавлять специи." Шантамма поняла смысл так, что она должна сделать ум бесшумным и в этом состоянии приправить его мудростью. Так Бхагаван включал учение в повседневную деятельность. В другой раз Бхагаван вошёл на кухню как раз тогда, когда Шантамма закончила приготовление блюда. Она попросила Бхагавана попробовать. Бхагаван весело ответил: "Знаете, у королей были дегустаторы, которым платили огромные деньги за эту работу. Шантамма, вы просите меня продегустировать еду. Что вы мне за это заплатите?" Шантамма ответила: "Бхагаван, я нищая. Я могу дать вам только себя." Эта плата была всем сердцем принята мастером. Все любили стряпню Шантаммы не только потому, что это было чрезвычайно вкусно, но потому, что она была приготовлена полностью сдавшейся душой.

Шантамма рассказывала об очень интересном случае, произошедшем в Старом Холле: "Однажды один незнакомец, европеец, приехал в ашрам на лошадиной повозке и зашёл прямо в зал. Там он передал Бхагавану листок бумаги, на котором было что-то написано. Бхагаван прочитал записку и взглянул на него. В тот же миг человек закрыл глаза и затих. Через какое-то время Бхагаван тоже закрыл глаза, и они вместе оставались в тишине. Несколько людей вокруг них были тоже погружены в этот покой. Как обычно в одиннадцать прозвенел колокол к обеду, но Бхагаван и европеец оставались неподвижны. В двенадцать оба открыли глаза. Европеец ушёл в экстазе." Бхагаван однажды сказал: "С каким сосудом вы подойдёте к океану, столько воды вы сможете набрать. Если это лишь чашка, вы наберёте чашку. Если это ведро, вы наберёте ведро. А ну, зачерпните-ка весь океан!" Этот европеец пришёл, чтобы набрать весь океан! Каким счастливцем он был, получив такую милость, говорила мне Шантамма.

Другой интересный случай, записанный Шантаммой, произошёл с индуистским монахом. Однажды пожилой монах из Северной Индии пришёл в Раманашрам и оставался там несколько недель. В последний день он пришёл к Бхагавану, встал перед ним и сказал: "Бхагаван, всё в Раманашраме глубоко меня удовлетворило. Теперь я готов уйти. Исполните же моё сокровенное желание." Бхагаван сделал то, что, вероятно, не делал ни до, ни после этого: он встал, подошёл к монаху и коснулся его. Оба стояли так какое-то время, пока монах не упал к ногам Бхагавана со слезами на глазах. Поднявшись, с восхитительной улыбкой на лице и наполненный блаженством, он покинул присутствие Бхагавана.

Ещё один случай, рассказанный Шантаммой и не содержащийся ни в одной другой книге о Бхагаване, касается махараджи Майсура. Во время британского режима во всей Индии было более трёхсот княжеств, каждое из которых имело своего короля, королеву, дворец и армию. Среди них самыми большими были Хайдарабад и Майсур. Махараджа Майсура был учёным и покровителем искусств и культуры. Однажды, желая остаться незамеченным, он посетил Бхагавана поздно ночью и оставался у него до раннего утра. Он хотел личной встречи с Бхагаваном, но Бхагаван никогда прежде оказывать такой услуги. Преданные всегда были с ним в холле или когда он шёл на прогулку на гору. Поэтому местом для визита Бхагаван выбрал ванную комнату два с половиной на два с половиной метра, когда он будет принимать ванну. Бхагаван рассказывал Шантамме, как махараджа упал на колени и плакал так, что намочил ему ноги. Затем махараджа встал и сказал: "Бхагаван, они сделали меня королём и посадили на трон. По этой причине я не могу прийти и остаться в вашем присутствии. Эти драгоценные минуты единственные в моей жизни. После этого я не смогу больше приехать. Прошу вас, благословите меня." Когда Шантамма спросила Бхагавана о махарадже, Бхагаван произнёс только одно: "Это спелый плод."

Каждый год в Тируваннамалае в течении десяти дней с размахом празднуется фестиваль Картикай. Идол Господа Аруначалы проносится процессией по городу и тысячи преданных стекаются, чтобы посмотреть на это величественное зрелище. Среди этих преданных было много нищих, садху и санньясинов, которые приходили в Раманашрам поесть. Всех их обслуживали, но в один год работники ашрама почувствовали, что не в состоянии накормить такую огромную толпу. Было принято решение прекратить раздавать еду. В ту ночь, когда было принято это решение, Шантамме приснился сон. Она сидела в холле с Бхагаваном, когда вдруг заметила, как что-то похожее на насекомое летает рядом с ним. Постепенно оно росло и росло и, наконец, превратилось в огромного красного крылатого коня. Сперва конь облетел вокруг Бхагавана, потом вокруг всего ашрама, в конце прилетел назад к Бхагавану и затем исчез. На следующий день, заинтересованная значением этого сна, Шантамма подошла к Бхагавану. Бхагаван объяснил ей: "Во время праздника Картикай божества и небожители приходят в Тируваннамалай в облике нищих и садху, поэтому должно быть честью кормить их." На следующее утро Шантамма рассказала об этом Чинне Свами, который сразу же организовал раздачу еды всем нищим и садху в эти десять многолюдных дней.

Иногда у Шантаммы были видения яркого света. Она рассказывает: "Когда я в первый раз пришла к Бхагавану, я увидела яркий свет, подобный солнцу, с Бхагаваном в центре. Потом свет был у меня между бровей. В другой раз я видела свет, выходящий из головы Бхагавана и заполняющий весь холл. В этом свете всё утонуло, включая Бхагавана, лишь чувство 'я' оставалось на поверхности как светящаяся пустота. Когда я рассказала об этом Бхагавану, он подтвердил, что такие видения случаются. Он сказал: 'Чтобы узнать, как ты выглядишь, надо посмотреть в зеркало. Но не нужно принимать отражение за себя. То, что воспринимается органами чувств и умом всегда не истинно. Все видения это всего лишь создания ума, и если человек в них верит, духовный прогресс останавливается. Спрашивайте, кому приходят видения. Выясните, кто их наблюдает. Оставайтесь в чистом сознании, свободном от всех мыслей и не выходите из этого состояния.'"

Ещё один случай, рассказанный Шантаммой, был такой. Однажды из северной Индии в ашрам пришёл человек и оставался там несколько недель. В день своего отъезда он пришёл к Бхагавану и сказал: "Бхагаван, я уезжаю далеко и не знаю, когда смогу вернуться. Мне не так повезло, как тем, кто имеет счастье постоянно быть рядом с вами. Вы можете помочь мне, грешнику в дальнем краю, думая обо мне? Умоляю вас отвести мне место в вашем уме." Бхагаван ответил: "У джняни нет ума. Как может тот, у кого нет ума, помнить и даже думать? Поэтому как я могу запомнить все эти просьбы? Я передам ваши молитвы Господу вселенной. Он позаботится о вас. Это его царство." Потом, когда этот преданный ушёл, Бхагаван повернулся к нам и сказал: "Люди воображают, что преданные, собравшиеся вокруг джняни, получают особое внимание. Если гуру демонстрирует пристрастие, как он может быть джняни? Так ли он глуп, чтобы обольщаться людским вниманием к нему и служением? Имеет ли значение расстояние? Гуру доставляет радость тот, кто оставил себя полностью и навсегда покинул эго. Такой человек под присмотром, где бы он ни был. Ему не обязательно молиться. Бог заботится о нём без его просьбы." Затем Бхагаван привёл пример с лягушкой, которая всё время живёт в воде у основания стебля лотоса. Хотя лягушка всегда находится в непосредственной близости от цветка, но мёд собирают пчёлы. Они прилетают издалека, берут мёд и затем улетают. Вот кто действительно благословлён.

В другой раз к Бхагавану пришли две женщины с юга. Одна представилась гуру, другая её ученицей. Когда они зашли в холл, ученица расстелила большую подстилку и усадила на неё гуру. Взяв у Бхагавана благословление, она вернулась и села перед своим учителем. Потом она снова подошла к Бхагавану и попросила его научить её пути спасения, чтобы достичь освобождения. Бхагаван промолчал. Ученица почувствовала обиду, ведь уже приближался вечер, и им нужно было успеть на ночной поезд. "Свами, пожалуйста, наставьте нас," молила она, "уже становится поздно." Через несколько минут она снова напомнила о себе. Наконец, рассердившись, она спросила: "Свами, скажите же хоть что-нибудь. Все люди говорят из невежества. Что есть невежество? Пожалуйста, объясните нам." Бхагаван повернулся к Муруганару, который сидел рядом, и с состраданием сказал: "Попросите её спросить внутри себя, кто невежествен." Муруганар повернулся к женщинам и произнёс: "Теперь вы можете идти, ваше посвящение окончено." Обе ушли разочарованные. Потом Бхагаван заметил об этом инциденте: "Всё нужно делать в спешке. Всем нужно успеть на поезд. Они второпях посещают свами и хотят унести с собой горстку освобождения и спасения. Они прочитали что-то там и здесь и думают, что уже учёные и готовы к освобождению. Кто хочет спасения? Для кого освобождение? Вместо того, чтобы просто развернуться внутрь и быть тишиной, которая пропитывает Сердце, они бродят снаружи и всё время возбуждены, не зная покоя. Всё уже есть внутри. Тот, кто ищет, и есть искомое! Недвижимость есть истина." Без усердных записей Шантаммы такие случаи, как этот, не были бы доступны ищущим!

Кроме прекрасного владения поварским делом, Шантамма была очень сильной женщиной. Однажды она варила большой горшок самбара (чечевичное рагу). Бхагаван неожиданно вошёл в кухню. Горшок был таким большим, что обычно требовалось трое мужчин, чтобы его нести. Так как самбар сильно кипел, Бхагаван посоветовал снять его с огня и ушёл. Шантамма, не видя никого вокруг, без усилий подняла горшок и отставила в сторону. Сделав так, она воскликнула: "Это чудо, сотворённое Бхагаваном! Обычно ни одна женщина не могла даже прикоснуться к нему, но стоило Бхагавану лишь обмолвиться, и я смогла поднять горшок и перенести его." Такова была её вера!

Шантамма была очень добра и всегда помогала садху, жившим в Палаакоту. Им приходилось самим готовить себе еду, и она снабжала их продуктами, которые они не могли достать — соленья, даже сладости и некоторые другие деликатесы, которые готовились в ашраме. Она делала всё это с ведома Бхагавана. Однажды в ашраме подавали авиял, южноиндийское блюдо с обилием овощей. Муруганар жил в Палаакоту. Бхагаван отозвал Шантамму в сторону и сказал: "Муруганар обожает авиял. Кто ещё отнесёт его Муруганару?" Шантамма помчалась на кухню, наложила порцию авияла для Муруганара и побежала с ней в Палаакоту. Но Муруганара там не оказалось — он ушёл в город просить еду. Она догнала его по дороге и сообщила, что Бхагаван прислал ему авиял. Муруганар разрыдался от такого великого акта сострадания своего мастера.

Состарившись, Шантамма почувствовала, что не может больше выполнять физическую работу для ашрама. Не желая быть обузой, она захотела уйти. В ту ночь Бхагаван явился ей во сне и сказал: "Куда ты пойдёшь, Шантамма? Кто позаботится о тебе?" Не напрямую Бхагаван заверил её, что позаботится о ней. Шантамма мирно оставалась в ашраме, пока не была поглощена Аруначалой.

Шри Бхагаван с преданными женщинами (Шантамма крайняя справа)

Шанкарамма

О Шанкарамме нет записей. Мы знаем, что она овдовела, будучи ещё ребёнком, а потом стала поварихой. Всем несовершеннолетним вдовам^[30] в Индии наказывали думать о Боге, читать о Боге и посещать храмы. Шанкарамма была исключительной девочкой. Она открыла для себя, что искать Бога, значит искать истину, ведь, несмотря на бесчисленное количество богов, универсальная истина только одна. Так она чувствовала даже будучи ещё совсем девочкой.

В подростковом возрасте её брат, единственный сочувствующий и понимающий человек в доме, познакомил её с духовными текстами Кайвалья Наванитам и Йога Вашишта. Эти книги подтвердили её твёрдое убеждение в том, что, хотя в индуистских учениях есть тысячи богов и богинь, существует только одна истина. Они также укрепили в ней веру в то, что человек может получить доступ к истине только благодаря благословению гуру. К ней пришло озарение о концепции адвайты, что истина всегда существует как осознавание. Это озарение побудило её идти внутрь и пережить его.

Шанкарамма посетила множество храмов и святых мест. Она во что бы то ни стало жаждала испытать истину, а это, она знала, возможно, только у стоп гуру. Обсуждать с кем-либо это желание или это знание было не в её правилах. Но мог ли гуру Рамана заставлять её и дальше маяться? Вскоре её брат взял её с собой на Аруначалу посетить храм Аруначалешвара. И что же там произошло? Брат и сестра поклонялись Господу в форме лингама в святая святых храма, когда священник вдруг ни с того ни с сего заметил: "А, значит, вы пришли воздать почтение Рамане Махарши!" Шанкарамма слышала это имя впервые в жизни. Однако, она впала в экстаз и на несколько секунд потеряла ощущение тела. Её брат понял это и отвёл её в Раманашрам.

Когда Шанкарамма предстала перед Бхагаваном, он посмотрел на неё с милостивой улыбкой, которая, казалось, вопрошала: "Где же ты была так долго?" Многие другие преданные также утверждали, что именно это читалось во взгляде Бхагавана. Шанкарамма нашла в Бхагаване все атрибуты джняни, или реализованной души, описанные в Кайвалья Наванитам и Йога Вашиште. С самого первого взгляда она знала, что это Бог в форме человеческого существа. Когда Бхагаван ей улыбнулся, она также была уверена, что это её гуру. Чтобы пережить истину, ей нужен был гуру, и вот, наконец, она в его присутствии. Этот вид экстаза описан в Кайвалья Наванитам и Йога Вашиште как высшее состояние реализации, ибо это состояние, в котором нет мыслей — только мысли, данные мастером. Шанкарамма решила остаться в ашраме и служить своему гуру всю оставшуюся жизнь.

Шанкарамма никогда в жизни ни о чём не просила, даже своего брата. Это по его инициативе они посещали различные храмы и святые места. Она следовала предписаниям индуистской культуры, которая гласит, что сестра должна подчиняться брату. Теперь же, впервые в своей жизни, она почувствовала, что должна кое о чём попросить. Она сказала: "Братец, оставь меня здесь, я буду служить моему гуру." Брат понял её. Он пошёл в офис ашрама. Сарвадикари Чинна Свами был там и выглядел довольно обеспокоенным, обсуждая серьёзный вопрос с персоналом. Дело было в том, что повариха Шантамма должна была на некоторое время покинуть ашрам. Они ломали голову, кто же будет готовить еду, когда так много посетителей и ожидаются важные гости. То была милость Бхагавана! Когда брат Шанкараммы сказал Чинне Свами, что его сестра хочет остаться в ашраме, Чинна Свами тут же спросил: "Она будет готовить?" Шанкарамма с радостью согласилась и с тех пор осталась в ашраме.

Шанкарамма много раз находилась рядом с Бхагаваном, так как он часто заходил на кухню. Она была счастлива, поскольку Бхагаван был прекрасным образцом джняни. Каждое его движение было красивым и совершенным — его взгляд, походка, жесты, даже то, как он держал чашку. Всё время пребывая в состоянии внутреннего блаженства, Шанкарамма всегда держалась в тени. Вот почему её имя не упоминается ни в одной записи. Когда Чалам индивидуально опрашивал и фотографировал каждого работника кухни, она ему не позволила. Вечная радость была её неизменным состоянием, будь то за работой, или молча сидя в углу кухни. Она всегда была в покое.

После окончания института в 1956 году я оставался в Раманашраме, пока не нашёл работу. В то время мне было двадцать лет. Прошло два года, а работы у меня всё ещё не было. Бхагаван взял меня на воспитание! Меня просили ухаживать за преданными, святыми и мудрецами, приходившими в ашрам. Мой школьный учитель Т. К. Сундареша Айер взял на себя роль обучать меня этому. Он не только представлял меня святым и мудрецам, он также знакомил меня со старыми преданными Бхагавана. Тогда я и приметил Шанкарамму, которой в то время было за шестьдесят. Она всегда сидела в углу, говорила очень мало. (Вообще-то, она также мало говорила и с Бхагаваном, когда он был ещё в теле. Тому была причина: Бхагаван изливал на неё свою милость просто своим взглядом, поэтому не было нужды в словах.) Она была худой, физически непривлекательной темнокожей женщиной со строгими манерами; не общительной, поэтому никто к ней не подходил. Несмотря на всё это, а может, благодаря милости Бхагавана, меня она всегда привлекала. Иногда я заходил на кухню и садился рядом с ней, но она продолжала молчать. Наконец, однажды, я попросил её: "Расскажите мне о Бхагаване." Я настаивал, пока, наконец, она не разговорилась.

Она рассказывала: "Прямым учением Бхагавана было молчание. Он учил Самоисследованию тех, кто не мог постичь его молчания; поэтому, что касается его учения, Самоисследование в действительности занимает второе место. Он передавал учение молчания просто своим наполненным милостью взглядом. Никогда не было необходимости говорить с Бхагаваном. Он взращивал во мне зрелость постепенно и неуклонно. Все преданные Бхагавана превозносят его взгляд милости; однако, даже этот взгляд был лишь внешним выражением его внутренней тишины. Тишина была состоянием Бхагавана, и его прямое учение было только через тишину. Те, кто получил его послание через тишину, уже больше никогда не задавали вопросов, а тем более не нуждались в наставлениях. Как можно в словах выразить непостижимую работу Бхагавана через молчание?"

Я не был готов оставить её в покое. Меня тянуло к ней как железные опилки к магниту. Я заметил, что она всегда была спокойна и тиха. Она тщательно выполняла работу на кухне и никогда не выходила из неё. Я был настойчив в своих исследованиях. Я всегда спрашивал её: "В каком вы состоянии? Вы не в самадхи, потому что очень активны. Вы очень бдительны, но в состоянии молчания. Что это за состояние? Пожалуйста, скажите мне." Шанкарамма была проницательной и строгой. Она тотально отдавалась работе. Она выполняла свою работу с большим старанием и сосредоточенностью. Она никогда ни с кем не говорила. Это заставляло людей избегать её, но на меня это производило противоположный эффект. Меня сильно к ней тянуло. Чем больше я её узнавал, тем выше я её ценил. Я был убеждён, что она была выдающимся человеком, и поэтому я просил её открыть мне секрет её совершенного равновесия. После нескольких настойчивых попыток, она, наконец, уступила. Она открыла мне: "Я сама была в недоумении насчёт этого внутреннего счастья во мне, которое превозносится в наших писаниях. Меня одолевали сомнения по поводу этого состояния, потому что, видишь, я обычная женщина. В писаниях утверждается, что даже святые и мудрецы годами выполняют аскезу, прежде чем достичь этого блаженного состояния. Я спрашивала себя, неужели я и правда в том состоянии?" Погрязнув в этих сомнениях, но не зная, кого спросить, она ждала подходящего момента. Однажды, после завтрака, они с Бхагаваном остались одни.

Она размышляла над тем, как выяснить у него, действительно ли она находится в том удивительном состоянии спокойствия. Но как об этом спросить? Истинно реализованная душа не задаёт вопросов типа 'Нахожусь ли я в состоянии реализации?'Простёршись перед Бхагаваном, Шанкарамма почувствовала, как изнутри возник стих из Кайвалья Наванитам. Стих был о том, как гуру спрашивает ученика рассказать, что он понял. В ответ ученик со сложенными руками так обращается к гуру: " О, Господь, о, Гуру! Ты есть реальность, моё внутреннее Я, направляющее меня в моих бесчисленных рождениях. Слава тебе, одевшему на себя эту человеческую форму, чтобы освободить меня через своё учение и даровать мне это совершенное состояние внутреннего счастья. Я не знаю, как расплатиться с тобой за твою милостивую помощь в моём освобождении. Слава, слава и ещё раз слава твоим святым стопам!"

Когда она процитировала стих, Бхагаван посмотрел на неё с состраданием и сказал: "В чём тут можно сомневаться?", а затем продолжил: "Да! Да! Ответ находится прямо в следующем стихе!" Следующий стих повествует о том, что гуру, выслушав ответ ученика, впал в экстаз. Он подозвал его, обнял и сказал: "Пребывать неколебимо в Я, в состоянии внутреннего счастья, не испытывая трёх препятствий — невежества, неуверенности и неверного знания — это высшая награда, которой ты можешь отплатить мне." (Есть перевод этой книги на английский. Я настоятельно рекомендовал бы всем прочесть этот диалог между гуру и учеником. Эта небольшая книга состоит из двух частей. В первой части описывается, как гуру даёт наставление ученику о переживании 'Я ЕСТЬ', а ученик ему внимает. Во второй части гуру спрашивает ученика, что тот понял. Данный учеником ответ не интеллектуальный, но эмпирический. Вот почему Кайвалья Наванитам так важна.) Шанкарамма посмотрела на Бхагавана, и Бхагаван не отрываясь смотрел на неё несколько минут. Глаза Шанкараммы были полны слёз, когда она вновь простёрлась перед ним. Она сказала мне: "С тех пор я всегда в этом состоянии. Мыслей нет."

Не имеет значения, как много мы читаем — будь то учения Иисуса Христа, Будды или Раманы Махарши — мы всегда удерживаем дистанцию от учений, потому что думаем, что не способны им следовать. Это умственное ограничение человеческих существ. Мы говорим себе: "Так жить могли Иисус Христос, Будда, Рамана Махарши, но разве у меня есть шанс?" Мне посчастливилось находиться рядом с Шанкараммой до её смерти, и у меня была возможность многое впитать от неё. Она жила истиной, и я перенял у неё ясность.

Однажды я попросил Шанкарамму отобрать несколько самых значимых стихов, написанных Бхагаваном, для помощи в моей садхане. В ту же секунду она пропела два стиха на тамильском из Свадебной Гирлянды Посланий Бхагавана: (ст.79) "Не дай мне метаться в штормах, подобно судну без капитана. Направь меня своей милостью, о Аруначала!" и (ст.81) "Не будь отражением моего безносого лица. Возвысь и обойми меня, о Аруначала!" Опередив мой вопрос об их значении, она объяснила: "Сначала ищущие чувствуют в себе два недостатка. Человек осознаёт в себе нехватку совершенства, и во-вторых, человек не понимает, как преодолеть те непреодолимые препятствия, встречающиеся в его садхане. Они ввергают ищущего в отчаяние. Этими двумя стихами Бхагаван устраняет эти кажущиеся страхи. Тотальная сдача высшей силе это единственная панацея от всех духовных болезней. Если сравнить мудрость с чистым молоком или нектаром, сдача это тот сосуд, который её удерживает, сохраняет и делает твоим достоянием. Сдача помогает человеку погрузиться в собственное внутреннее бытие."

Шанкарамма была полностью в сознании, когда умирала. Она закрыла глаза и оставила тело с улыбкой! Смерть не страшила её. Когда люди просили её благословить их, она, улыбаясь, говорила: "К чему эти разговоры о 'дать' и 'получить'? Оставайтесь в состоянии внутреннего счастья, которым вы уже являетесь, и в котором всегда находитесь."

Суббалакшмиамма

Отношения Бхагавана с кухарками были уникальными. Он взаимодействовал с ними — в основном это были несовершеннолетние вдовы — как друг. Это были простые тёплые отношения, но в то же самое время он передавал им то же высокое учение, которым он делился с великими учёными. Он давал им возможность испытать настоящую глубину самих себя. Это верный признак того, что истинный гуру был, есть и всегда будет беспристрастным в передаче высшего учения всем и каждому без исключения.

Варанаси Суббалакшмиамма стала вдовой в возрасте шестнадцати лет. Её единственной поддержкой была мать, также глубоко духовный человек. Они жили в деревне близ Неллора и часто отправлялись в паломничество по храмам, расположенным в других районах. В одно из таких странствий они оказались у Аруначалы. Узнав о молодом аскете, живущем в пещере Вирупакша, они нанесли ему визит. Как только Суббалакшмиамма увидела Бхагавана, она была уверена, что это сам Аруначала в человеческой форме. По её словам, "Ему в то время было около тридцати. Он был великолепен и сиял, словно отполированное золото. Его глаза цвели, подобно лепесткам лотоса. Невероятный покой окружал этого свами."

Когда ей исполнился тридцать один год, она снова посетила Бхагавана. На этот раз она пришла в теперешний ашрам у подножия горы, проведя там совсем немного времени. Прошёл ещё год. Она сильно тосковала по присутствию Бхагавана и ждала удобного случая. Однажды ей приснился сон, в котором один хорошо известный учёный пандит сказал ей: "Что за нужда тебе искать где-то ещё? Вверься Бхагавану Рамане. Он есть сам Бог. Он приведёт тебя к спасению." Она приехала к Бхагавану со своей подругой Неллорой Парватаммали. Они планировали поехать в Варанаси (Бенарес) и поселиться в этом святом городе. Прежде чем отправиться в такое важное путешествие, ей хотелось получить духовные наставления Бхагавана. Она спросила его: "Что такое атма, Я? Это безграничный эфир пространства или осознавание, которое распознаёт всё?" Бхагаван внимательно посмотрел на неё и сказал: "Пребывайте в Я, свободная от мыслей, вместо того, чтобы расспрашивать о природе Я." Суббалакшмиамма почувствовала, как её ум растворился. Не возникло ни одной мысли, только чувство безмерного покоя охватило всё её существо.

Позабыв о паломничестве в Варанаси, Суббалакшмиамма осталась в городе и приходила к Бхагавану каждый день, погружаясь в тишину и покой. Потом, по просьбе сестры Бхагавана Аламелу, она согласилась помогать готовить еду в ашраме. Присутствие Бхагавана на кухне служило ей стимулом к этому служению. Но её привязанность к строго ортодоксальному образу жизни и тяжесть работы, отнимавшей всё её внимание, заставили её покинуть ашрам и вернуться в свою деревню. Однако по прошествии времени она начала чувствовать вакуум в своей медитации. Мучения, вызванные разлукой с мастером, побудили её вернуться в ашрам. Она ощутила покой, и ещё больше обрадовалась, узнав, что утром того дня, когда она прибыла в ашрам, Бхагаван попросил Шантамму оставить немного еды для прибывающей сегодня Суббалакшмиаммы. Эта глубокая любовь Бхагавана и то, что он уделял ей особое внимание даже в её отсутствие, подвигло её остаться с Бхагаваном и служить ему всю оставшуюся жизнь.

И вновь она почувствовала, что груз работы, навалившийся на неё на кухне, мешает ей медитировать. Мастер понял её мучения и сказал ей однажды: "Похоже, вы всё ещё страстно желаете медитировать." Она ответила: "Да, Бхагаван! Но что у меня есть, кроме бесконечной работы на кухне?" Бхагаван улыбнулся ей и сказал: "Ваши руки могут выполнять работу, а ваш ум может оставаться в покое. Вы есть то, что никогда не движется. Осознайте это, и вы найдёте, что работа это не напряжение. До тех пор, пока вы думаете, что вы это тело, и это вы выполняете работу, вы будете чувствовать, что ваша жизнь бесконечная каторга. Но по сути, это ум напрягается, не тело. Даже если ваше тело спокойно, спокоен ли ваш ум? Даже во сне ум занят своими снами!" Она спросила: "Почему я не могу всегда помнить, что я не тело?" Бхагаван улыбнулся и ответил: "Потому что оно вас ещё не достало!"

Суббалакшмиамма часто постилась, так как прочитала в одном древнем тексте: "Тот, кто хочет познать себя, и всё же уделяет внимание телу, похож на человека, который доверяется крокодилу перевезти его через реку." Она показала этот отрывок Бхагавану. Он сказал: "Это не значит, что вы должны голодать. Не обязательно мучить тело. Это означает только, что не нужно давать телу больше, чем ему необходимо. Умом придерживайтесь исследования, и просто поддерживайте жизнь в теле, чтобы оно не становилось помехой. Для этого чистая, свежая пища, просто приготовленная и в умеренном количестве — большое подспорье." В другой раз, когда она спросила разрешения Бхагавана надеть оранжевую робу санньясина и просить еду, Бхагаван строго сказал ей: "Даст ли вам цветная одежда отречение? Сперва узнайте, что значит санньяса."

Однажды группа людей сидела перед Бхагаваном и пела гимн во славу гуру. Бхагаван поднялся посреди песни и ушёл, сказав: "Молитвы и восхваления ни к чему не приведут. Истинной мудростью награждает только милосердный взгляд гуру." Суббалакшмиамма гордилась тем, что не один раз сполна получила милость взгляда Бхагавана. Но на следующий день Бхагаван повернулся к ней и неожиданно проговорил: "Пока не станете как шестимесячный младенец, не надейтесь войти в царство истинной мудрости."

Суббалакшмиамма вспоминала: "Жить рядом с Бхагаваном само по себе было настоящей садханой. С ним всегда было так. Кто бы ни подходил к нему, он спускался на его уровень; его слова и жесты, даже интонации голоса адаптировались под уровень людей вокруг него. С детьми он играл; с семьянинами был мудрым советчиком, с пандитами — источником знания, с йогинами — богом победы. Он видел себя в них, а они видели себя в нём, и их сердца привязывались к его стопам вечной любовью. Он излучал поразительное ощущение единства одним своим присутствием — как огонь распространяет свет." Она добавила: "Бхагаван был самим воплощением мудрости и доброты — хотя он не запоминал наши недостатки и ошибки, он заставлял нас следовать его инструкциям буквально. Нам приходилось выполнять одно и то же задание снова и снова, пока он не был полностью удовлетворён. Делал ли он это для себя? Для чего ему это? Он хотел доказать нам, что мы можем делать вещи правильно, и что только недостаток внимательности и терпения приводит к беспорядку. Иногда он, казалось, бывал строг, даже резок, так как знал то, чего не знали мы: что мы способны действовать правильно, если только попытаемся. С опытом приходит уверенность, а с уверенностью — великий покой праведности. Каким превосходным учителем труда и мудрости был Бхагаван!"

Чтобы описать глубину их взаимоотношений как гуру и ученика, Суббалакшмиамма рассказывала: "В его присутствии каждый момент мы чувствовали, что он Бог. Даже этим чувством мы обязаны его милости, так как он время от времени показывал нам, кем он на самом деле был — Всемогущим Господом, а не той человеческой формой, к которой мы привыкли. Наша любовь к нему, отражение его любви, приковала нас к его стопам и заставила нас остаться с ним. Ради него мы покинули домашний очаг и все наши земные узы. Мы лишь знали, что с ним мы в безопасности, что каким-то чудесным способом он приведёт нас к нашей цели. Он сам был нашей истинной целью — нашим домом."

Мне посчастливилось быть с ней очень близко. В то время я был круглолицым двухлетним малышом. В отличие от моих застенчивых братьев, я был довольно бесстрашным и без колебаний подходил к людям не из семьи. Все кухарки играли со мной и тютюшкались. Однажды Суббалакшмиамма вывела меня из кухни, усадила к себе на колени и накормила обедом. Я крепко сжимал в руках два манго. Вдруг огромный самец обезьяны, который приметил манго, направился в мою сторону. В страхе я отвернулся к Суббалакшмиамме. Она пришла мне на выручку. Обхватив меня своими руками, она защитила меня от обезьяны. Она прекрасно сознавала, какой опасности подвергается, и самец, как и следовало ожидать, в ярости откусил часть плоти с её руки. Истекая кровью, она передала меня кому-то другому. Все боялись бешенства, так как в то время от него не было противоядия. Но, слава богу, с ней ничего не случилось. Её госпитализировали, и до конца жизни на руке у неё остался глубокий шрам. Я, разумеется, забыл об этом случае.

Став постарше и увидев шрам на её руке, я спросил из любопытства: "Откуда у вас этот шрам?" Я очень смутился, когда узнал, что она получила этот шрам, пытаясь защитить меня. Однако, Суббалакшмиамма успокоила меня, сказав: "Нет! Нет! Не чувствуй сожаления. Я очень тебе благодарна, потому что в течении очень многих дней, Бхагаван всё время уделял мне внимание. Он постоянно спрашивал: 'Как ваша рана? Уже зажила?' Один его взгляд спас меня от бешенства. Поэтому я тебе благодарна." Коснувшись её святых стоп, я сказал: "Вы действовали из охраняющего материнского начала. Как я могу выразить вам свою благодарность?" Суббалакшмиамма была очень тронута моими словами. Она ответила: "Все преданные Бхагавана находятся под защитой этого материнского начала. Даже сам Бхагаван упоминал о нём несколько раз. Однако, те люди, которые пишут о Бхагаване, с лёгкостью игнорируют этот феномен, потому что не могут его понять. Бхагаван два или три раза упомянул о том, как материнское начало действовало в его жизни и повлияло на неё."

Она рассказала мне, о чём ей поведала Шантамма. Однажды Шантамме приснился сон. Ей снилось, что Бхагаван сидит в холле, а рядом с ним сидит красивая, ослепительно сияющая, богиня. В то же время точно такая же богиня ходит по ашраму и выполняет свои обязанности. Шантамма была озадачена и рассказала Бхагавану подробности сна. Бхагаван, похоже, подтвердил его. Он кивнул и сказал: "Да, даже когда я жил на горе, именно женщина приходила и кормила меня." Этой женщиной была, конечно, Акхиландамма (Десурамма). Бхагаван рассказал о ней: "Подавая мне еду, она клала рядом со мной ещё один лист, и тоже накладывала на него еду. Однажды я отважился спросить её: 'Для кого этот лист?' Она ответила: 'Это для Матери.'" Бхагаван помолчал, а потом добавил: "Акхиландамме приснился такой же сон." Суббалакшмиамма продолжила: "Я была свидетелем ещё одного случая с другой преданной, женой Аппу Шастри. В те дни кофе был редкой роскошью и поэтому многие преданные, приходившие в ашрам, приносили кофе с собой, не представляя, что Бхагаван не особенно любил кофе. Жена Аппу Шастри принесла большой кувшин отборнейшего кофе Бхагавану. Бхагаван сказал: 'Вы знаете, что я не люблю кофе.' Жена Аппу Шастри ответила: 'Что поделаешь? Мне приснился сон, в котором Мать Парвати, стоя перед храмом, подозвала меня и сказала: 'Мой сын сидит без кофе. Приготовь немного кофе и отнеси ему.' Не обвиняйте меня, это было предписание Матери.' Бхагавану ничего не оставалось, как принять напиток. Он, однако, заметил: 'У Матери нет других забот, кроме как вмешиваться в мою жизнь. Это уже случалось, ещё когда я жил на горе.'"

Маленький Ганешан держит два манго (справа налево: Нагалакшми, Венкатараман, Балу, сестра Бхагавана Атхай, Сундарам)

Я попросил Суббалакшмиамму припомнить этот случай, который теперь, разумеется, записан в книгах Ашрама: "Бхагаван жил на горе. Заведённого порядка не было. В восемь утра все вместе ели бхикшу, которой неизменно был холодный рис. После этого они весь день делали, что хотели. Бхагаван целыми днями бродил по горе. До такой степени, что однажды заметил: 'На горе не осталось ни пяди, где бы не ступила моя нога.' В один из таких дней он наткнулся на деревенского вида женщину, перегородившую ему путь. Она протянула ноги через тропинку, по которой шёл Бхагаван. Он остановился в нерешительности. Женщина не убирала ноги, а Бхагаван не перепрыгивал через них, поскольку это было против индуистской традиции. Пока Бхагаван в сомнении стоял перед ней, женщина осыпала его ругательствами и спросила: "И чего ты всё бродишь тут? Чего тебе не сидится на месте?" Бхагаван принял её слова близко к сердцу и с тех пор никогда не покидал Скандашрам! Потом, разумеется, он спустился в Раманашрам. И даже там он никогда не двигался с места, кроме своих редких прогулок." Заметив моё нетерпение задать ещё вопрос, Суббалакшмиамма добавила: "Когда мы спросили Бхагавана, кто была та деревенская женщина, Бхагаван ответил: 'Материнское начало, кто же ещё?'"

Любовь наполнила меня, и я скромно попросил её рассказать о том, что она чувствовала к Бхагавану. Она сказала: "Для меня Бхагаван был матерью. Проще крепко держаться за него, если относиться к нему как дитя к матери. Он без сомнения был самой сострадательной матерью, которую я встречала. Могла ли я, необразованная вдова, отвергнутая обществом, надеяться на освобождение? Он спас меня из моего состояния приниженности, возвысив меня своей милостью и, таким образом, освободив." Эти излияния Суббалакшмиаммы потрясли меня, потому что даже сейчас это охраняющее материнское начало Бхагавана очевидно для его последователей. Нужно только иметь уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть.

Однажды, упоминая о Господе Кришне, она рассказывала: "Целую вечность тому назад Господь явился в виде пастуха и освобождал простых доярок. Подобным образом Бхагаван стал готовить с нами еду, чтобы спасти нас, невежественных женщин." Меня тронул её подход к Бхагавану. Я спросил её, как она могла любить Бхагавана с такой преданностью и тотальностью. Она сказала: "Знаешь ли ты, что давным-давно даже йоги и риши должны были подвергаться суровым испытаниям, чтобы достичь того состояния, которое Бхагаван удостаивал нас, просто работая рядом с нами на кухне? Мелкие ежедневные задания давали нам тотальное благословение и свет. Мы переживали блаженство, делая мирские дела — мололи муку, варили и подавали еду преданным в обеденном зале. Как это было возможно? Он благословил нас своей близостью, и благодаря этому мы достигли состояния, где ум сливается с Сердцем. Наши сердца были с ним и в нём, и он был во всей работе, которую мы делали. Человек, который не испытывал этих экстатических переживаний, не может вообразить себе, сколько благости может вместить человеческое сердце." Она хлопнула ладонями в знак полного обожания своего сатгуру Раманы. "Сам Бхагаван был нашей целью, нашим домом. Для нас существовал только он один. Нам было достаточно его лучистой формы. Нужно было жить и работать с ним, чтобы узнать, каким великим учителем он был. Он учил нас Веданте — высшей истине — через мелочи повседневной жизни. Мы изменились до самых корней своего существа, не осознавая всю глубину и степень его влияния. Он вёл нас к абсолютной мудрости своей бесконечной добротой."

Я простёрся перед Суббалакшмиаммой, которая тогда являлась для меня символом материнского начала. Она спасла это тело, и благодаря её рассказам я получил проблеск царства Божия.

Шампурнамма

Бхагаван, который редко приводил сравнения, сказал о Шампурнамме: "Это наша лучшая повариха." Шампурнам буквально означает 'сладкая начинка'. Духовное же значение этого слова — 'абсолютное блаженство'. Шампурнамма родилась в деревне рядом с Тиручули, родиной Бхагавана. Она слышала о переживании смерти молодого Раманы, его побеге в Тируваннамалай, и как он стал известен как Бхагаван Шри Рамана Махарши. Её родители следили за каждым его шагом с превеликим восхищением и желали получить его даршан. Они приглашали с собой и Шампурнамму. Она отказывалась, так как хотела посвятить своё время мужу и родным. Через какое-то время Шампурнамма потеряла мужа. Она погрузилась в безутешную печаль и страдание. Её родители, желая вытащить её из этой депрессии, вновь пригласили её посетить Бхагавана, так как были твёрдо уверены, что только Бхагаван способен помочь ей восстановить нормальное состояние. Однако, желая лишь упиваться своим горем, она снова отклонила приглашение.

Но посмотрите на милость Бхагавана! Однажды, когда она молилась у алтаря в храме Минакши в Мадурае, весёлый молодой брамин прервал её молитвы. Она довольно решительно спросил её: "Вы будете готовить мне еду?" Странная просьба! Прося подаяние, монахи обычно просят только еду. Но этот странный и весёлый молодой человек спрашивал: "Вы будете готовить мне еду?" Шампурнамма, которая уже почти закончила свою молитву, сказала себе: "Вот хорошая возможность накормить брамина. Какая радость!" Но молодой человек внезапно исчез. Она везде искала его. Только потом она догадалась, что это мог быть не кто иной, как Бхагаван, который пришёл за ней.

Так в 1932 году Шампурнамма приехала в Тируваннамалай со своей сестрой и зятем, д-ром Нараяной Айером. Она всё ещё пребывала в печали. Но один единственный взгляд Бхагавана преобразил её. Умиротворённая этим взглядом, она всё смотрела на Бхагавана; он тоже не отрывал от неё глаз. В результате свершилось чудо. Все трое пробыли в ашраме двадцать дней. Шампурнамма была физически очень активной женщиной, и поэтому не знала, что значит медитировать. Однако, когда она села в присутствии Бхагавана, медитативное состояние без усилий овладело ей. Когда он был рядом, у неё абсолютно не было мыслей; но в городе, вдали от него, мысли теснились в её уме. На следующий день, когда она была в физическом присутствии Бхагавана, она вновь испытала состояние безмыслия, пока он продолжал на неё смотреть. Бхагаван хотел, чтобы она поняла, что это был духовный акт, а не психический, поэтому он дал ей экземпляр книги Кто я?

Через двадцать дней Шампурнамма вернулась в свою деревню и обнаружила, что не может успокоиться. Ей стало ясно, что в ашраме она испытывала спокойствие благодаря присутствию Бхагавана. Она надумала ехать обратно. Её дядя понял её состояние и препроводил её в ашрам. Прибыв туда, она узнала, что Шантамма, здешняя повариха, собирается уехать. Её сильно взволновало, когда в присутствии Бхагавана к ней обратились с просьбой: "Вы можете взять на себя приготовление пищи, чтобы Шантамма могла отлучиться?" Когда Бхагаван посмотрел на неё, она сказала себе: "Ах, вот в чём твоя хитрость!" Таким образом, на плечи Шампурнаммы легла эта обязанность. Она приготовила еду в тот день, и, подавая её Бхагавану, узнала в нём того самого молодого брамина, который в храме просил её готовить ему еду. Первый приготовленный ею обед стал не только началом её духовного исследования, но также и концом. Она осознала, что кормит не просто какого-то брамина, но самого Брахмана, Бога в каждом из нас. И она осталась в ашраме готовить еду для Бхагавана.

Хотя Шампурнамма умела готовить, Бхагаван давал ей уроки кулинарных тонкостей и нюансов. Он не только обучал её различным способам приготовления бобов, круп и овощей, он также заполнял это время историями. Он начал с рассказов о своём отрочестве, постепенно перешёл на Веданту и, в конце концов, подвёл к апогею Самоисследования. Он научил её, что высшее состояние истины это состояние 'Я ЕСТЬ'. Он также дал ей Рибху Гиту и объяснил её значение. И это далеко не все его уроки. Шампурнамма рассказывала: "Бхагаван учил нас, что работа это любовь к другим. Своим присутствием он давал нам понять, что мы все в присутствии Бога, и что вся работа, которую мы выполняем, это служение ему. Он использовал приготовление пищи, чтобы преподавать нам философию и духовность. Например, Бхагаван сказал мне однажды: 'Когда готовите овощи, обязательно накрывайте их. Только так они сохранят свой вкус и будут пригодны для еды. То же самое с умом. Нужно накрыть его крышкой и поставить на медленный огонь. Тогда человек сможет стать удобоваримым для Бога.' Такие тщательные кулинарные инструкции могли оставить у незнакомца впечатление, что Бхагаван был гурманом и любил хорошо поесть. Напротив, Бхагаван мог перемешать те немногие блюда, которые он позволял ему подавать. Он мог смешать сладкое, кислое и острое вместе и равнодушно проглотить, будто он вообще не различает вкуса! Когда мы обращали на это его внимание, Бхагаван с улыбкой говорил: 'Хватит множественности! Пусть всё будет едино!' А в другой раз он сказал: 'Зачем разделять? Разве всё не должно быть одним неразличимым целым?'"

Внутри старой кухни ашрама

Шампурнамма дала всем нам ключ, как духовный ищущий может созреть быстро, легко и без усилий. Это возможно только благодаря милости гуру — как гарантируют индуистские писания. Высшее состояние внутреннего счастья возможно благодаря милости гуру, от которого нет спасения. Она говорила: "Бхагаван тоже тяжело трудился. Он старательно готовил еду. Он знал точные пропорции необходимых ингредиентов. Он всегда был точен и советовал нам делать так же. Всё, что нам оставалось, это подчиняться его инструкциям. Если во время готовки мы думали о нём, в тот день наши блюда были превосходны. Таким образом, мы приучились сначала думать о Бхагаване, а потом уже класть необходимые ингредиенты, чтобы наши блюда были вкусными. Со временем процесс думания о нём перед приготовлением пищи распространился на любую другую деятельность — не важно, насколько мирскую или незначительную. Мы обнаружили, что конечный результат был всегда успешным. Таким образом, думание о нём стало неотъемлемой частью нашей жизни, и мы научились сосредотачиваться на Бхагаване. Когда мы боялись, тревожились или испытывали боль, нам нужно было только подумать о нём, чтобы ощутить его поддерживающую руку." Желая привести слова Бхагавана, чтобы подкрепить своё заявление, она добавила: "Чтобы дойти до ашрама и вернуться домой, мне приходилось идти по лесной тропе в полном одиночестве. Это было у подножия горы. Иногда я немного боялась. Когда Бхагаван узнал о моих страхах, он сказал: 'Почему вы боитесь? Разве я не с вами?' Он подтвердил этот факт ещё раз, когда однажды Чинна Свами спросил меня: 'Почему вы ходите одна? Разве вы не боитесь?' На это Бхагаван заявил: 'Разве она одна? Разве я не всё время с ней?'" Как сказала Шампурнамма, если мы сосредотачиваем внимание на Бхагаване, он всё время с нами, направляет и делает нас всё более и более зрелыми.

Я бы хотел поделиться двумя красивыми воспоминаниями, рассказанными Шампурнаммой, где она открывает, как Суббалакшмиамма поднялась к высшему духовному состоянию, просто переживая мирские, повседневные события. Врачи посоветовали Бхагавану есть йогурт вместо пахты. Но на всех йогурта не хватало, а Бхагаван никогда не брал себе ничего индивидуально. Однажды, разнося пахту, Суббалакшмиамма сделала, по её мнению, нечто очень умное. В ведре для пахты она украдкой пронесла черпачок с йогуртом и подала его Бхагавану. Бхагаван уставился на неё и отчаянно воскликнул: "Суббалакшми! Вы знаете, что вы сделали? Вы подали мне яд! Проявлять любой вид дискриминации между мной и преданными это чистый яд!" Суббалакшмиамма впала в такую панику, что три дня у неё был жар. Шантамма пришла к Бхагавану и сказала: "Бхагаван, вы рассердились на Суббалакшмиамму. У бедняжки сейчас сильный жар. Пожалуйста, простите её." Бхагаван с улыбкой сказал: "Я рассердился на неё? Я рассердился только на её поведение." Жар начал спадать!

Второй случай тоже очень красивый. Шампурнамма рассказывала: "Однажды я просила разрешения Бхагавана отправиться с друзьями в паломничество в Бенарес. Бхагаван посмеялся надо мной и спросил: 'Что вы ожидаете найти в Бенаресе, чего нет в Аруначале?' Затем он продолжил: 'Вишваната, Господь Бенареса, здесь. Зачем вы поедете искать его, когда он здесь с вами?' Он говорил о себе, так как сказал: 'Зачем ехать искать его, когда он здесь с вами? Он с нами, в каждом из нас. Он здесь.' Я оставила идею паломничества, так как Бхагаван не дал мне разрешения. Но посмотрите на сострадание мастера! На следующее же утро Бхагаван сказал мне: 'Шампурнамма, прошлой ночью мне приснился сон. Я видел, как вы молитесь в храме Господа Вишванаты в Бенаресе.' Интересно был ли это только сон? Я чувствовала, что он перенёс меня туда и вернул обратно, чтобы дать возможность помолиться в том храме." Бхагаван был определённо очень сострадателен к Шампурнамме. Все вокруг видели в ней только эмоциональную неустойчивость. Но Бхагаван не замечал этого и уделял ей исключительное внимание, чтобы она смогла возвыситься над своими недостатками и подняться до состояния духовного совершенства.

Входя однажды в Храм Матери, Шампурнамма со светящимся лицом воскликнула: "Он разбросал перед нами столько бриллиантов!" Бхагаван дал ей глаза, чтобы видеть эти бриллианты!

Шампурнамма умерла в ашраме в день Арадханы Бхагавана. Я имел честь отнести её тело к месту кремации и видеть, как сын её сестры поджёг погребальный костёр. Это ещё одно благословение, которым одарил меня Бхагаван.

Празднование Арадханы Бхагавана

Локамма

Локамма, как и все остальные поварихи, была совершенно ошеломлена первым даршаном Бхагавана в 1930-х годах. Одного только взгляда его было достаточно, чтобы она полностью ему сдалась. Когда она была маленькой девочкой, её дядя, праведный и набожный человек, посвятил её в панчакшара мантру, пять священных слогов, 'Ом Нама Шивайя' . С самого детства её внимание было сосредоточено на Боге.

Локамма была несовершеннолетней вдовой, её презирала как семья, так и общество. Её единственной подругой в деревне была Тенамма, тоже вдова. Они делились между собой духовными новостями. Тенамма, которая бывала у Аруначалы и встречалась с Бхагаваном, постоянно рассказывала про него. Локамма начала думать: "Неужели я не могу тоже поехать к Бхагавану и посидеть у его священных ног?" Но она принадлежала к богатой семье, которая не позволяла ей это. Они оставались глухи к её мольбам. Но мог ли Бог проигнорировать её искренние молитвы? Однажды, какая-то женщина показала ей газету и сказала: "Эй, Локамма, твоего святого из Аруначалы больше нет." Локамма была убита горем и постоянно плакала. Однако, та женщина ссылалась на сообщение о том, что Шешадри Свами покинул тело. Вскоре после этого, когда она была одна, у Локаммы было видение, что Бхагаван идёт в её направлении и зовёт её. Она умоляла своего брата отпустить её к Аруначале, и, в конце концов, он уступил. Она присоединилась к каким-то женщинам, которые ехали в паломничество в Тирупати, город, расположенный недалеко от Аруначалы.

Когда она достигла Аруначалы, как и другим женщинам в те дни, Локамме тоже пришлось остановиться в городе. В то время в ашраме подавали только рисовую кашу либо кофе, вместо идли, которые подают сегодня. В самый первый день, когда она вошла в ашрам, Бхагаван обратился к ней: "Здесь подают только рисовую кашу или кофе. Что вы предпочитаете?" Заворожённо глядя на Бхагавана, она ответила: "Что-нибудь, мне всё равно." Сказав это, она последовала за ним на кухню, потому что решила быть поближе к нему. На кухне она помогала Бхагавану готовить. В холле она пела мелодичные ведантические тамильские песни, которые Бхагавану очень понравились. Локамма была известна благодаря своему пению. Бхагаван всегда просил её спеть что-нибудь.

В это время группа женщин вернулась из Тирупати, и это означало, что ей пора было возвращаться к своей семье. Когда она уже собиралась уходить, Бхагаван спросил ласково: "Вы уезжаете?" Локамма была тронута до самой глубины души. Бхагаван подарил ей экземпляр Упадеша Сарам. Локамма плакала без остановки. Она сказала Бхагавану: "Бхагаван, кроме вас у меня никого нет. Мои родственники безжалостны ко мне. Я не хочу уезжать, но они меня вынуждают. Я молюсь, чтобы вы нашли способ вытащить меня оттуда. Я буду рабой у ваших ног. Прошу вас, ниспошлите на меня свою милость." Бхагаван очень долго сострадательно смотрел на неё, и этот взгляд остался с ней.

Взгляд, которым Бхагаван одарил всех поварих в первый даршан, пленил их. Он любил их всех персонально. Чудесное качество Бхагавана в том, что, несмотря на множество преданных, он оказывал индивидуальное внимание каждому. Всем этим пяти женщинам он подарил по книге, чтобы глубже ввести их в духовность. Шантамме и Локамме он дал Упадеша Сарам, Шанкарамме — Кайвалья Наванитам, Суббалакшмиамме — Рибху Гиту; Шампурнамма получила экземпляр Кто я? В итоге Бхагаван позволил каждой из них испытать истину 'Я ЕСТЬ' в Сердце.

Наконец, Бхагаван привлёк Локамму обратно к себе. Она порвала с семьёй и стала готовить еду в ашраме. Это Бхагаван очень ценил. Однажды он зашёл на кухню и увидел, как кипит самбар. Он спросил её: " Самбар всё ещё на огне?" на что Локамма ответила: "Да, он должен ещё повариться." Тогда Бхагаван сказал: "Только Локамма слушает и ценит, что я говорю. Она доводит самбар до полной готовности. Все остальные, лишь бы побыстрей закончить, недоваривают еду."

В то время женщинам каждый месяц в течении первых трёх дней менструального цикла запрещалось находиться в доме. Эти три дня они не должны были показываться никому на глаза. Им приносили только простую пищу. Им нельзя было есть вместе с другими членами семьи и ту же еду. В каком-то смысле в течении этих трёх дней они были изгоями. Одним утром, когда Бхагаван заглянул на кухню, чтобы проверить выполняются ли его инструкции, он обнаружил, что Тенамма готовит блюдо из чечевицы. Он заметил: "Мы утром не это обсуждали. Что готовит Тенамма?" Тенамма была вынуждена ответить: "У одной из нас начались месячные. Она находится в изоляции, и ей нужно готовить отдельно." Бхагаван пришёл в негодование: "Почему она должна есть отдельно? Почему она не может есть ту еду, которая подаётся другим? Какое это имеет значение, если она больна? Не разделяйте, дайте ей ту же еду, что приготовлена для всех. Пусть она поест риса, дал и карри из общей кухни."

Несмотря на указания Бхагавана, многие в офисе и в ашраме противились этому. Они не были готовы принять новые правила. Временами это приводило Бхагавана в ярость. Он говорил: "Ашрам даёт еду всем. Здесь нет изгоев. Те, кому это не нравится, могут есть в другом месте. В Скандашраме была такая же морока с моей матерью. Здесь проблема в месячных, а там была проблема с неприкасаемыми. Она отказывалась кормить человека, который принёс нам дрова, потому что боялась, что он нас загрязнит. Она настаивала, чтобы я поел первым, затем поест она и только потом отдаст остатки ему. И даже это он должен съесть за пределами ашрама. Однако я был непреклонен и настоял на том, чтобы человека накормили с почтением. Сначала она отказывалась есть, и постоянно плакала; но видя, что я решителен в этом вопросе, она тоже поняла, что по-другому не будет. Какая разница между одним человеком и другим? Разве не правильно видеть во всех только Бога?" Локамма сказала: "Бхагаван поднял каждого из нас из состояния нижайшего невежества. Состояние, в которое он нас возвысил, это состояние высшего равенства и единства." Как и все другие поварихи, Локамма духовно созревала, благодаря наставлениям и руководству Бхагавана.

Сегодня мы едим идли на завтрак в ашраме благодаря Локамме. Как я говорил раньше, до этого была только рисовая каша либо кофе. В то время в деревне Патакуручи была плодородная земля, и там рос именно тот сорт зерна, из которого делали пропаренный рис, необходимый для приготовления идли. Брат Локаммы однажды прислал немного этого риса в ашрам. Бхагаван сам смолол его и сделал из него идли. Они получились очень вкусными. Бхагаван высоко оценил рис, сказав: "Как хорош этот пропаренный рис!" Локамма сразу написала своему брату и родственникам: "Я больше ничего не прошу у вас, но пожалуйста, продолжайте присылать тот рис, потому что Бхагаван его очень хвалил." И с того дня главным блюдом на завтрак в ашраме стали идли.

В свои последние дни Локамма жила в доме в Рамана Нагар. Я ухаживал за ней, как и за другими преданными. Она была зрелой личностью, но её прарабдха была такой, что она до конца оставалась раздражительной. Однажды она сказала мне: "Ты должен прислать девушку ухаживать за мной." Ей было так трудно угодить, что мне приходилось менять девушек восемнадцать раз! Каждая из них умоляла меня, сложив руки: "Пожалуйста, не посылайте меня служить Локамме." Когда я пришёл навестить её на следующее утро, Локамма выговорила мне: "Я была одна. Мне было страшно. Ты не прислал девушку." Я испугался её грубого языка и сбежал. Даже на эту одну ночь я не смог найти ей девушку. На следующий день я заходил к ней, дрожа от страха. Но обнаружил её с сияющим лицом. Она спросила: "Это Ганеша?" Я ответил: "Да, Амма." Я думал, она сейчас начнёт меня распекать, что я не прислал ей девушку. Вместо этого она сказала: "Подойди, сынок, подойди." Она крепко обхватила моё лицо руками, поцеловала в лоб и сказала: "Благодаря тебе, вчера я получила даршан Бхагавана. Прошлым вечером я бранила тебя. Но посмотри на Бхагавана. Вот его портрет, который он подарил мне, когда я пожаловалась, что молодые люди пристают ко мне. Он тут же встал со своего дивана и дал мне этот портрет. Он дал его мне со словами: 'С сегодняшнего дня у вас не будет этой проблемы.' Посмотри на меня, Ганеша. Мне девяносто лет! С того дня ко мне никогда не приставали мужчины. Прошлым вечером, когда я тебя бранила, я услышала голос Бхагавана: 'Локамма, Локамма!' И знаешь, Бхагаван ожил в том портрете и сказал: 'Разве я вам не говорил, что буду всегда с вами? Когда я с вами, зачем бояться? Радуйтесь!' Бхагаван говорил со мной, благодаря тебе." Я был очень рад. На следующий день Локамма скончалась. Я поджёг её погребальный костёр. Какое благословение! Не имеет значения, были ли поварихи простыми или великими людьми. Все они перенеслись в высшее состояние 'Я ЕСТЬ'.

На кухне Бхагаван однажды сказал Шантамме: "Не осталось ни пяди на всей Аруначале, где бы ни ступала моя нога." Разве физически это возможно? Он подразумевал, что он сам Аруначала. Все эти скалы, о которых мы рассказывали, уникальны, так как все они части Аруначалы. Вы и я тоже принадлежим Аруначале, быть может не как камни и валуны, а как травка и галька. Автор прекрасно осознаёт, что он лишь пылинка на склонах Аруначалы. Эту пылинку много раз носило вихрями. Но благодаря счастливой судьбе её всегда сносило в направлении горы, а не от неё. Это милость. Милость всегда понятна. Это то, что происходит вокруг нас всё время. Нам нужно лишь это распознать.

Шри Бхагаван очень рад, что игривый ребёнок ведёт его в обеденный зал

Шри Бхагаван в Скандашраме (1945 г). ТПР сидит справа от Бхагавана, (маленький Ганешан стоит справа от Бхагавана)

Т. П. Рамачандра Айер

Шантамма была весьма полезна для ищущих, желавших встретиться с Бхагаваном на кухне. Она приходила на помощь многим, кто не осмеливался заговорить в холле в присутствии всех остальных. Таким же образом, Т.П.Рамачандра Айер, или ТПР, бывший одним из служителей Бхагавана, помогал ищущим в холле. Он был дружелюбным по натуре и хорошо понимал страдания ищущих, стекавшихся к Аруначале в поисках утешения и ясности в своей духовной борьбе. Когда в 1940-х годах ашрам разросся, люди стали приходить толпами, чтобы увидеть Бхагавана. В скором времени сами собой установились правила и нормы, чтобы чрезмерно его не тревожить. Искренние ищущие, которые затруднялись подходить к Бхагавану со своими духовными и личными проблемами, обращались за помощью к ТПР. Он служил мостом между ними и Бхагаваном и помогал им войти с ним в контакт в той или иной форме. Бхагаван иногда позволял Шантамме и ТПР нарушать правила ашрама, так как их стремлением было помочь ищущим.

ТПР родился в Тируваннамалае и вырос у подножия священной Аруначалы. Его семья много поколений жила здесь и вся была предана Аруначалешваре, божеству Храма, и его шакти, Матери Апитакучамбаль. Когда ТПР было шесть или семь лет, он много раз получал даршан Бхагавана в пещере Вирупакша. Он часто бегал в пещеру, но честно признался: "Я ходил к Бхагавану, потому что он давал нам сладости, леденцы и изюм". Несмотря на это, незримое духовное влияние Бхагавана и его благословения также нисходили на него. Это стало заметным, когда он стал постарше и пошёл в школу, а затем в колледж. Он начал страстно изучать религию и философию, а в колледже избрал философию своей специальностью, пойдя против желаний своей семьи. Вероятно, ему требовалось теоретическое знание писаний всех религий, чтобы понять и практиковать прямое учение Бхагавана. Потом он стал преуспевающим адвокатом в Ченнае.

В 1938 году у Раманашрама возникли трудности с судебными разбирательствами, в каждом из которых ТПР принимал участие. В 1939 году умерла его жена. Он очень её любил. Её смерть потрясла его так глубоко, что он потерял всякие ориентиры в жизни. Его единственным утешением было присутствие и близость Шри Бхагавана, который призвал его к себе; в результате чего, добровольно оставив службу в 1940-х годах, ТПР навсегда поселился у Аруначалы. С 1946 года он стал персональным служащим Бхагавана. Представляете, такой разумный, эрудированный учёный оставляет всё, чтобы быть рядом с Бхагаваном и служить ему!

Я был очень близок с ТПР в детстве, а также в последующие годы. По сути, он меня восхищал. Теперь, оглядываясь назад, я очень хорошо понимаю, почему меня влекло к нему. В последний день, когда Бхагаван должен был покинуть тело, члены семьи, а также доктора и другие важные люди ашрама, находились внутри Комнаты Нирваны. Бхагаван лежал на постели. Во время последних минут доктора посоветовали всем выйти из комнаты. Мы все были готовы выйти. Я тоже собирался выйти, когда ТПР крепко схватил меня за руку и остановил у входа. Не останови он меня, я бы пропустил великолепную возможность увидеть свет, появившийся после того, как Бхагаван покинул тело. Однако, я не видел, как этот свет вошёл в Аруначалу. Фотограф журнала Лайф, Генри Картер Брессон, видел, как свет слился с вершиной горы. В этот момент он находился напротив ашрама. Именно он заметил время — 20:47.

Бхагаван подарил мне даршан этого божественного света посредством ТПР. Теперь понятно, почему меня всегда к нему тянуло. Даже когда я учился в колледже, приходя в ашрам, я выискивал его. Мы вместе проводили время. В 1960 году, отработав в Мумбае семь месяцев, я оставил работу и вернулся в ашрам навсегда. Благодаря этому я был в близком контакте со всеми старыми преданными, включая ТПР. Всё это произошло благодаря благословениям Бхагавана. Когда человек предан истине, Бог ведёт его через святых и мудрецов. Одна святая женщина возложила на меня обязанность. Она сказала: "Приведи назад всех старыхпреданных, которые покинули ашрам. Верни их и служи им. Сделай так, чтобы их жизнь внутри ашрама была удобной". Вот так все, включая ТПР, вернулись в ашрам.

Однажды, когда я шёл в ашрам, ТПР похлопал меня по спине и сказал: "Я также как и ты изучал философию. В колледже она была моей специальностью. Я любил её безмерно. Став адвокатом, я довольно часто посещал ашрам. Как-то раз, в один из таких визитов, в холле разгорелся спор о природе Я. Так как в моём уме было всё ещё свежо то книжное знание, которое я накопил, я свободно дал выход всему, чему научился. Я говорил о различных степенях сознания, существующих в разных системах философии. Я также использовал термины 'сверхсознание', 'подсознание' и 'бессознательность'. Я хвастался перед Бхагаваном. Он выслушал мои восторженные искусные объяснения и отреагировал неожиданно остро: 'Только опираясь на нечто, можно постулировать сверх-, под- и бессознательное состояние. Так как сознание есть истина, любое его определение невежественно, хотя и весьма привлекательно для ума. Истина очень проста и пряма; она не нуждается в вариациях. Существует только сознание. Назови его как угодно — Атман, Брахман, Абсолют, Аруначала. Это чистое сознание.' Эти мощные слова Бхагавана заставили меня немедленно погрузиться внутрь, в то единое и единственное сознание. Я долгое время пребывал в блаженстве". Дальше ТПР сказал нечто очень красивое: "В этом преимущество жизни с мастером. Для понимания чего нужны тома писаний, мастеру нужен лишь щелчок — это ввергает вас в то состояние, и вы мгновенно переживаете истину. Это был не единственный толчок, потому что, живя с мастером, ты постоянно получаешь толчки, каждый из которых ведёт тебя внутрь, а не вовне".

Вайкунтавасар, Шри Бхагаван и ТПР

ТПР однажды заметил: "Несмотря на то, что я близко общался с Бхагаваном, меня одолевали сомнения. Причины этих сомнений были сосредоточены в неверном понимании духовных текстов." У него была эта проблема, потому что он, как и я, изучал философию. Когда человек слишком много читает, неизбежно возникают конфликты и противоречия. Я сказал: "Пожалуйста, расскажите подробнее. Похоже, у меня точно такая же проблема." ТПР объяснил: "Во мне всегда было противостояние между знанием и мудростью. Неужели всё знание в писаниях действительно так бесполезно, что можно достичь мудрости просто отбросив их, или человек должен выйти за их рамки? Неужели изучение писаний было всего лишь пустой тратой времени? В такой я пребывал дилемме. И я поставил этот вопрос перед Бхагаваном. Бхагаван спокойно объяснил: 'Аруначала это центр утраты знаний. Всё, что человек узнал, здесь должно быть оставлено ради кульминации духовного совершенствования. Если человек ничего не узнает, как он сможет отбросить это знание? Писания дают нам знания. Разве отбрасывание означает отрицание или удаление их из памяти? Как такое возможно? С другой стороны, отбросить значит освободиться от интеллектуального знания писаний и погрузиться в прямое переживание истины, то есть сделать истину своим достоянием, а не держать её вне себя как нечто отличное от своего Я. То, что передано в писаниях, должно стать собственным опытом человека.' Аруначала делает человека совершенным, превращая всё самое лучшее из всех писаний в его собственный опыт, превосходящий теоретическое знание. Короче говоря, индивидуальное 'я' человека, или эго, это знание. Это знание в голове, тогда как Атман [the 'I–I'] пульсирует в Сердце. Вот мудрость. Где здесь противоречие? Бхагаван ясно выразился: 'Опускание из головы в Сердце есть начало духовной садханы.'"

Довольно часто я приходил к дому ТПР за пределами ашрама и дожидался его. Однажды, выходя из дома, он пробормотал: "Дед посеял, внук пожинает." Он всё повторял это, и я спросил: "Что вы такое говорите?" Тогда он рассказал мне красивый рассказ: "Однажды один из преданных преподнёс огромную бхикшу — традиционный пир в честь святого — Бхагавану в ашраме. Когда я делился с другом радостью по поводу этого пира, вошёл Бхагаван. Услышав наш разговор, он улыбнулся, затем повернулся в моём направлении и заговорил: 'Думаете о бхикше? Когда я пришёл на Аруначалу, единственным домом, в который я заходил поесть, был дом вашего деда. Каждый день ваш дед обычно посещал храм. Он был верным преданным Господа Аруначалешвары. Высокий и крепко сложенный, он украшал себя гирляндами из рудракши и других бусин. В то время, в 1896 году, я жил внутри большого храма около гробницы Гопурам Субраманьи у входа в храм Аруначалешвары. Каждый день ваш дед садился передо мной и сидел какое-то время, не говоря ни слова. Я был молодым шестнадцатилетним юношей. Он был пожилым человеком, однако рядом со мной он тоже молчал. Будучи известным человеком в городе, он часто принимал у себя в гостях многих важных людей. Однажды его гостем был один очень важный человек, намечался большой пир. Но даже в тот день ваш дед, придя в храм, чтобы получить даршан Господа, подошёл ко мне и сел рядом. Через некоторое время он поднялся и, нарушив обычное молчание, произнёс: 'Вставай! Пойдём ко мне домой, поедим бхикшу, и вернёмся.' Я не разговаривал в то время, поэтому знаками дал ему понять, что не желаю. Он не обратил на это внимания. Он был большим и сильным, а я — маленьким и слабым. Он повторил свою просьбу, а я настойчиво просигналил 'нет'. Так как я не двигался с места, он нагнулся, взял меня под руки и силой заставил подняться и следовать за ним. Таким образом, я был вынужден посетить его дом. Он усадил меня на самом почётном месте и расстелил передо мной лист, намного больший, чем у других. Он лично обслуживал меня. Только после того, как я закончил есть, он начал есть сам. В те времена я никогда не мылся. Моё тело сильно пахло, поэтому никто не подходил ко мне близко. Но ваш дед неизменно приходил и садился рядом со мной. Многие люди из города приходили на меня посмотреть, а затем уходили. Ваш дед один осознал, что, несмотря на молодость, перед ним была сама наполненность.'" У ТПР навернулись слёзы. Он закончил: "Ганешан, только благодаря преданности моего деда Бхагавану, теперь я могу наслаждаться его священным присутствием и переживать внутреннее счастье, которое Бхагаван изливает на меня каждый день."

В другой раз я попросил ТПР: "Не могли бы вы рассказать мне о сострадании Бхагавана? Многие говорят о сострадании как о его величайшей черте." Он ответил: "Сострадание Бхагавана имело две стороны. Когда кто-нибудь испытывал страдание, он спускался на уровень этого человека, чтобы поддержать его и вернуть в нормальное состояние. В таких случаях он даже мог нарушить свою строгую приверженность собственному учению о Самоисследовании. Другая сторона его сострадания была ещё глубже. Он не просто облегчал страдания человека, но полностью трансформировал его." Я не отступал: "Пожалуйста, поясните на примерах." Я всё время жаждал 'историй о Бхагаване'. ТПР продолжил: "Однажды в Раманашрам приехал один важный чиновник, когда в ашраме открывалось почтовое отделение. Он зашёл в холл со слезами на глазах. Взглянув на Бхагавана, он растрогался и сказал: 'Бхагаван, я потерял единственного сына. Ни я, ни моя жена не можем успокоиться и быть счастливыми после его смерти. С тех пор наша жизнь совершенно потеряла всякий смысл.' Бхагаван посмотрел на него с большим состраданием. Человек добавил: 'Мы хотим только одного, Бхагаван, и вы должны это исполнить. Мы хотим увидеть своего сына в следующей жизни.'"

ТПР продолжил: "Мы, преданные в холле, знали, какой последует ответ. И Бхагаван действительно ответил так. Он очень сострадательно посмотрел на человека и задал вопрос: 'Кто отец? Кто сын? Что вы имеете в виду под отношениями между отцом и сыном? Что вы подразумеваете под перерождением? Если поймёте это, вы поймёте глубину того, о чём вы просите.' Человек простёрся перед Бхагаваном и сказал: 'Я не понимаю всего этого, Бхагаван. Я хочу лишь одного. Я хочу увидеть своего сына.' Тогда Бхагаван сделал нечто весьма замечательное и необычное для него. Он встал со своего места, поднял руки и произнёс: 'Хорошо, я дам это вам. Я сделаю так, что вы увидите вашего сына. Вы увидите его в следующей жизни также ясно, как видели его в этой.' Офицер чрезвычайно обрадовался и несколько раз припал к ногам Бхагавана. В ликующем настроении он покинул холл."

Все в холле, включая ТПР, были очень взволнованы и озабочены. ТПР спросил: "Бхагаван, как вы могли дать ему такой ответ? Это противоречит вашему собственному учению. Ваше учение утверждает, что нет рождения и перерождения. Когда даже это тело не рождалось, как можно говорить о перерождении?" Бхагаван повернулся к ТПР и ответил: "Что мне было делать? Если бы я не едал ему этого ответа, он бы очень расстроился." ТПР выразил недовольство: "Мне не нравится, что вы так снизошли." Бхагаван, видя их недовольство и разочарование, предложил: "Принесите Бхагавад Гиту." Он выбрал из неё отрывок и попросил ТПР прочитать его вслух. В этом отрывке Господь Кришна говорит, что знание должно даваться в соответствии со способностью человека понять его. Если учить философии человека, который не готов её воспринять, он совершенно потеряет веру. ТПР заключил, сказав: "Вот сострадание Бхагавана."

Тогда я уговорил его рассказать мне о другом виде сострадания — трансформирующем. И вот что мне поведал ТПР: "Аравинд Боуз был промышленником. Он был также интеллектуалом и пылким преданным Бхагавана. Его привлекало учение Бхагавана о Самоисследовании. Он основал промышленное производство в Бангалоре, которое хорошо известно даже теперь. Он приезжал навестить Бхагавана каждую неделю и привозил с собой своих друзей. У него был сын, которому в то время исполнилось двадцать лет. Это был замечательный молодой человек. Боуз хотел передать управление производством ему, а затем обосноваться у священных ног Бхагавана. Однако юноша внезапно умер, и Боуз был безутешен. Многие из нас ходили из Раманашрама утешить его. Мы говорили о теоретических аспектах учения Бхагавана, но всё бесполезно. Мы чувствовали, что ему необходимо прийти к Бхагавану. Так как между двенадцатью и двумя часами дня в холле обычно никого не было, я привёл Боуза к Бхагавану в это время. Бхагаван указал ему сесть рядом с ним и направил на него свой взгляд. Боуз испытывал физическую и ментальную муку. Он был так взволнован, что даже не мог открыть глаза. Бхагаван сфокусировался на нём, и, в конце концов, Боуз смог открыть глаза и посмотреть на Бхагавана. Бхагаван продолжал смотреть на него. Через какое-то время Боуза встряхнуло, и он прокричал во весь голос: 'Бхагаван, Бог есть?' Его голос был наполнен агонией и болью потери. Бхагаван продолжал смотреть на него. Затем он сказал: 'Боуз, в вашем вопросе уже есть ответ'. Боуз прокричал: 'Бог есть?' Бог есть. Пять минут стояла абсолютная тишина. Бхагаван продолжал смотреть на Боуза, и Боуз тоже смотрел на Бхагавана." ТПР наблюдал всё это снаружи через окно. Он заметил изменения в Боузе. Тот пришёл в нормальное состояние и простёрся перед Бхагаваном. Впервые он улыбнулся и произнёс: "Спасибо, Бхагаван." ТПР сказал: "Это сострадание Бхагавана. Мы не можем понять, что произошло между ним и Боузом. Боуз задал вопрос, 'Бог есть?', и Бхагаван ответил, 'Ваш вопрос сам содержит ответ'. Ответ был интеллектуальным, но сострадание было невероятно исцеляющим и абсолютно целостным." Боуз остался большим преданным Бхагавана. Он построил Боуз Компаунд, где преданные могли жить в дюжине домиков. Даже ТПР жил там в старости, пока я не привёл его обратно в ашрам.

Бхагаван поднимался в полчетвёртого утра. В пять или полшестого он шёл на гору. Около шести он принимал ванну. В полседьмого завтракал. К восьми он был в холле. В одиннадцать шёл на обед. У него был распорядок дня, и я говорил ТПР: "Наш Бхагаван очень предсказуем, тогда как другие великие мастера, как Шешадри Свами или Рамакришна Парамахамса, не были такими." ТПР cказал: "Не говори так. Никогда нельзя предсказать джняни." Он добавил: "Я собираюсь рассказать тебе несколько случаев и хочу, чтобы ты проанализировал, понял ты их или нет. Был однажды один свами из северной Индии. Он был старым и прожил в ашраме несколько недель. Должно быть, он был очень зрелой душой, поскольку люди видели ауру вокруг него. В день своего отъезда он предстал перед Бхагаваном. Я тоже был там. Он сказал: 'Бхагаван, я очень рад, что получил всё, чего желал, придя сюда на Аруначалу и в ваш ашрам. Но я хочу, чтобы исполнились ещё две вещи, и это можете сделать только вы.'

Все мы в холле думали, что свами будет в шоке от ответа Бхагавана. Мы ждали, затаив дыхание. Бхагаван движением головы дал знак свами продолжать. Свами сказал со сложенными руками: 'Моя первая просьба это положить свою голову на ваши святые стопы и раствориться. Я хочу омыть ваши стопы своими слезами.' Бхагаван ждал, не произнося ни слова. 'Второе, Бхагаван,' продолжал свами, 'вы должны возложить свои святые руки на меня и провозгласить, что даруете мне атма сакшаткар — освобождение.' Мы все смеялись внутри над этими просьбами свами. Но произошло чудо. Бхагаван поднялся со своей кушетки и встал перед ним, указывая на свои стопы. Свами упал к его ногам. Мы видели, как слёзы орошают стопы Бхагавана. Спустя какое-то время Бхагаван поднял его, положил руки ему на плечи и объявил: 'Дарую тебе атма сакшаткар.' Хотя глаза его продолжали источать слёзы, лицо светилось исполненностью, когда он покидал Бхагавана!"

Шри Бхагаван идёт в коровник, ТПР справа от него

ТПР продолжал: "В ашрам приехал американец. Мы не знали его имени. Высокий, красивый американец вошёл в холл, не представившись. Как только он вошёл, взгляд Бхагавана был прикован к нему. Он сидел перед Бхагаваном три часа. В течении этого времени между ними происходило какое-то общение. Была такая глубокая тишина, ни слова не было произнесено. Потом американец встал и вышел. Он больше не вернулся. Я спросил Бхагавана: 'Как так, этот человек пробыл здесь только три часа?' Бхагаван ответил: 'Он получил то, за чем пришёл. Его миссия окончена. К чему оставаться дольше? Всё заканчивается в сейчас.'"

"Ещё была одна аристократка из Америки, которая прислала телеграмму, где заявляла, что приезжает в Индию только за тем, чтобы побыть с Бхагаваном. Она сообщила, что приплывёт в Бомбей на пароходе, а потом сядет на поезд до Мадраса. Она также писала, что специальным поездом прибудет в ашрам в определённый день. Она прислала телеграмму из Бомбея, подтверждая свою программу. Ещё одна телеграмма пришла из Мадраса. Приехав на станцию, она была обескуражена, что её никто не встречает. В Раманашраме её тоже никто не встретил. Она пришла в холл сама. Бхагаван держал перед собой газету и читал — она даже не видела его лица. Майора Чедвика и Мунгала Венкатарамию попросили позаботиться о ней, так как она приехала издалека и с определённой целью. Она кипела от злости из-за оказанной ей встречи. Она говорила: 'Я леди. Что я сделала не так? Я проделала все шаги верно и приехала сюда. Никто не выказывает мне здесь уважения, а этот Рамана Махарши даже не посмотрел на меня.' Она была ужасно рассержена. Она сказала Чедвику и Мунгала Венкатарамии: 'Приходите к моему вагону в четыре. Я хочу с вами поговорить.' И тотчас покинула ашрам. Когда они пришли к ней на встречу, она стала их пытать: 'Почему Рамана Махарши не оказал мне элементарной вежливости? Что я сделала не так? Я сделала всё отлично, но он не знает, как уважать или даже принимать женщину.' Они ответили: 'Не говорите плохо о нашем мастере. Мы пойдём и доложим ему обо всём.' Она сказала: 'Именно по этой причине я вам это говорю. Идите и расскажите ему. Пусть он научится чему-нибудь.' Эти двое в страхе доложили об инциденте Бхагавану. Бхагаван выслушал их с большим интересом и уговорил их дать более подробный отчёт. Наконец, он принял обычную позу и сказал: 'Она всё это сказала? Тогда всё сработает само.' В ту ночь женщине приснился сон. Во сне Бхагаван сказал: 'Возвращайся.' На следующий день она пришла в Раманашрам, но на этот раз, не объявляя себя. С восьми часов глаза Бхагавана уставились на вход в холл. Она пришла в десять, и Бхагаван окатил её своей улыбкой. Она стала преданной Бхагавана. Позже она говорила: 'Мы никогда не можем судить мастера или как он будет действовать. Из его действий нельзя делать никаких выводов.'"

ТПР рассказал мне не только об этих случаях, но и о своих прозрениях в учения Бхагавана. Однажды он сказал Бхагавану: "Бхагаван, я пришёл к вам не потому, что обожал вашу персональную форму. Ваше учение 'Кто я?' так логично, что оно привлекло меня к вам. Хотя я практикую его, я всё ещё ни к чему не пришёл. Я не способен испытать это." Бхагаван пристально посмотрел на него и сказал: "Человек, который хочет поймать рыбу, насаживает очень соблазнительного червя на крючок. Разве он хочет накормить рыбу? Он лишь хочет поймать её." Одиннадцатистраничная жемчужина из всех книг Кто я? имеет целью лишь поймать нас всех и отправить в пасть тигра раз и навсегда!

Я спросил ТПР: "Бхагаван когда-нибудь давал вам разъяснения своих текстов?" ТПР сказал, что однажды спросил Бхагавана о значении тамильского выражения ' аар оли' , что значит 'сияющий свет'. Оно появляется в первом стихе после двух благословительных строчек в Сорока Стихах о Реальности: "Так как человек действительно видит мир, он должен признать, что существуют различные формы множественности. Но всё видимое, имена, формы, наблюдатель, экран, свет, освещающий всё это — поистине всё это единый принцип, осознавание 'Я ЕСТЬ'." Он спросил Бхагавана: "Что это за свет, который освещает? К чему он относится?" Бхагаван ответил: " Аар оли означает всепроникающее свечение. Оно относится к тому свету ума, в котором мы видим весь мир. Только особым видом ума мы можем видеть мир, как знаемый, так и неизвестный. Даже психические феномены видны только умом. Известное мы видим; неизвестное это видение Бога, которое мы жаждем иметь. Белый свет это то, что мы называем Я, и что Иисус называл огнём. Белый свет это свет Я, который превосходит как свет, так и тьму. В этом свете нельзя увидеть объекты. Здесь нет ни видящего, ни видимого. Как мы не видим объекты в глубоком сне, здесь тоже мы ничего не видим. Однако Я отражает тот свет, который является светом чистого ума. Этот свет даёт возможность видеть существование всего мира. Ничего нельзя увидеть как в полном свете (в просветлении), так и в полной темноте (в глубоком сне). Можно видеть только в приглушённом или отражённом свете, и именно об этом свете говорится в стихе."

Как-то раз я спросил ТПР: "У нас ищущих тоже есть обязательства, как же нам уравновесить мирские обязанности и духовные устремления? Это кажется противоречием." ТПР ответил: "Я расскажу, что произошло со мной. Я молил Бхагавана спасти меня из лап сансары, ибо как я ни старался обратить внимание внутрь, тяга жизненных обязательств была по-прежнему непреодолимой. Мне хотелось найти способ смахнуть разом все эти зависимости. Бхагаван повернулся ко мне и сказал с огромной любовью: 'Будьте маленькой щепкой, брошенной в разлившуюся реку.'" Затем ТПР пояснил: "Внешняя жизнь в действиях и вовлечённости в повседневность неизбежна как для духовного ищущего, так и для других людей. Человек борется за имя и славу, полагая, что это очень важно, и в результате сталкивается с множеством проблем и борьбы. Нужно понять, что истинная духовность это не избегание действия, но вовлечение в действие без придавания значения делателю. Другими словами человек должен быть как щепка, брошенная в бурный поток, наслаждаться любым видом действия. Чувство делателя — вот что должно быть оставлено, а не само действие." Я стал спрашивать дальше: "Как я могу оставить чувство делателя? Ведь я делатель!" ТПР объяснил: "И я тоже задал Бхагавану этот вопрос. Бхагаван показал мне два практических способа, как избавиться от важности, возложенной на делателя. Один это не реагировать на происходящее вокруг. Человек должен действовать, а не реагировать. Другой состоит в том, чтобы понять тотально и на опыте, что вещи и действия происходят через тебя, а не тобой. Это делается высшей силой. Действия, хорошие или плохие, делаются через тебя, а не тобой. Реакция это работа ума. Ум всегда обязывает нас действовать. Если вы не реагируете на действие, тогда он умирает."

В его последние дни я упросил его перейти жить в ашрам. Именно он был тем, кто первым занял домик Чедвика. Никто, кроме Чедвика, не жил там. Вскоре у него случился удар. Я отвёз его в Пондичерри, где мой друг и преданный Бхагавана доктор Бхашкаран ухаживал за ним. Через несколько дней он уже мог говорить. Я нанёс визит в больницу и попросил: "Пожалуйста, благословите меня." Он положил руки мне на голову и сказал: "Следуй прямому учению Бхагавана; следуй прямому учению тишины и Самоисследования. Не сворачивай на другие пути. Будь в тишине, когда тебе нечего делать; когда ты что-то делаешь, всегда спрашивай себя: 'Кто это делает?' Непрерывно взращивай это Самоисследование, и оно приведёт тебя назад к состоянию сумма иру ('Сумма иру' на тамили означает 'будь неподвижен'. Это не значит не двигаться физически.) ТПР продолжал: "Я тогда не понимал этого, Ганешан. Пребывание в тишине это связь между ищущим и Бхагаваном. Когда ты неподвижен и ничего не делаешь, сфокусируй своё внимание на внутренней тишине, на 'Я ЕСТЬ'. Тогда ты всегда будешь в общении с высшей истиной — Бхагаваном, Аруначалой, Иисусом, Богом — как хочешь это назови. Потом ты утвердишься в этой истине." ТПР скончался в Бангалоре. Говорят, его последними словами были: "Напишите Ганешану, что я благословляю его." Это благословление было дано не только одному данному человеку. Это благословение всем ищущим. Давайте отдадим дань почтения этим преданным, этим скалам и валунам Аруначалы, вечно живой истины. Рассказывая об их жизни, мы тоже утверждаемся в истине.

С Шри Бхагаваном возле 'Комнаты Нирваны'

Свами Мадхавтиртха

Из двух следующих преданных Бхагавана один был скептиком, а другой учёным и философом. Бхагаван превратил оба этих разных металла в золото путём алхимии сострадания, любви, внимания и разъяснения. Процесс преображения каждого из них может выглядеть различным, но конечный результат был один и тот же: духовное освобождение. Когда мы с пристальным вниманием читаем об этих преданных, о том, как мастер сошёл на их уровень и устранил их препятствия, тем самым вдохновив их достигнуть окончательного освобождения, влияние этого духовного освобождения распространяется также и на нас — осознаём мы это или нет. Как огонь, который обожжёт вам палец, если вы, осознанно или нет, коснётесь его. Точно также, если человек читает сосредоточенно, он будет преображаться, осознаёт он это или нет.

Свами Мадхавтиртха был прославленным мудрецом. С самого детства Мотилал (Свами Мадхавтиртха) глубоко задумывался над тайной смерти. Он приставал ко всем, особенно к странствующим садху и санньясинам: "Пожалуйста, объясните мне. Что есть тайна под названием смерть?" Он выучил санскрит и все духовные тексты, которые только попадали ему в руки, любимым из которых был Шримад Бхагаватам. Он также прекрасно знал современную науку и особенно интересовался теорией относительности, так как находил в ней множество параллелей с Ведантой и теорией майи в толковании Ади Шанкара. Он начал читать лекции в школах и колледжах о теории относительности и её параллелях с Ведантой. Будучи очень популярным оратором, во время своих поездок по стране, он встречался с такими святыми и мудрецами, как Анандамайи Ма. В 1920-х годах личная встреча с Шри Ауробиндо, хорошо известным провидцем из Пондичерри, привела его к истинному духовному поиску.

В 1939 году он принял санняьсу, после чего его стали звать Свами Мадхавтиртха. Будучи санньясином он много путешествовал. Его любили не только за его учёность, но благодаря тому, как он применял свои знания в личной жизни. Он был плодовитым писателем и написал около ста книг. Тем не менее, его поиски духовной реализации никогда не ослабевали. Эта неутолимая жажда истины привела его к Аруначале и Бхагавану в 1944 году. Он провёл в ашраме четырнадцать дней, и каждый из этих дней был наполнен обучением и опытом. Также, будучи учёным, он записывал свои переживания и свои вопросы Бхагавану и его ответы. В самый первый день, когда он был представлен Бхагавану в обеденном зале, Бхагаван посмотрел на него взглядом, полным милости. О том первом взгляде Свами Мадхавтиртха писал: "Во взгляде Махарши я почувствовал обжигающее сияние солнца. Казалось, моё дыхание остановилось, и ум возвысился до некоего духовного царства непередаваемого покоя и счастья." Кто бы ни предстал перед Бхагаваном, своим самым первым взглядом он награждал его своим собственным высшим состоянием. Это был даршан в самом истинном смысле. Был ли способен человек воспринять это или нет, мастер всегда излучал свою наполненность. Счастливцами были те, кто, как Свами Мадхавтиртха, мог её воспринять.

Каждую минуту тех четырнадцати дней он провёл с пользой для себя, а следовательно, и для всех нас. Свами Мадхавтиртха писал: "Сидя в холле, я наблюдал, как Махарши молча полулежит на кушетке, полностью незатронутый тем, что происходило в его присутствии, и тем не менее, я мог легко распознать в нём единый со всем ум, абхинна бхава, которым он касался внутреннего существа ищущего, получавшего, таким образом, возможность почувствовать внутри себя присутствие Высших трансцендентных мыслей — только благодаря молчаливому взгляду." Он добавил: "Осмелюсь предположить, что взаимоотношения между Махарши с его абхинна бхвава и ищущим, сидящим в его присутствии, аналогичны взаимоотношениям радиопередатчика с приёмником. Что касается Махарши, его духовное влияние передавалось непрестанно подобно сиянию солнца, но для ищущего столь продолжительное благотворное воздействие, проявляемое мудрецом, могло не иметь видимого эффекта до тех пор, пока ищущий сам не был способен принять его. Готовность ищущего к принятию называется действием милости. Разве Бхагаван не убеждал нас часто: 'Милость всегда здесь. Берите её.'?"

Ранее Свами Мадхавтиртха присылал Бхагавану свою книгу под названием Майя. В ней он логически представил, как концепция майи Ади Шанкара полностью подтверждается современной теорией относительности. Он попросил Бхагавана высказать своё мнение об этой книге, и Бхагаван любезно указал ему на ошибку в его подходе к предмету и что он базировал свои доводы на ложной предпосылке. Теория относительности утверждает, что пространство и время являются чисто относительными понятиями, целиком и полностью зависящими от условий, которые управляют наблюдателем и объектом наблюдения, и что нет такой вещи как объективное пространство и время. Доказывается это путём демонстрации, как два наблюдателя в разных точках пространства по-разному воспринимают событие. Махарши указал на то, что предположение, что есть два наблюдателя в двух разных точках, само по себе является безосновательным и не истинным. Он сказал, что два наблюдателя, расположенные в разных точках, это понятие теоретическое. Другими словами, так как пространство между одним наблюдателем и другим относительно и нереально, не может существовать больше одного наблюдателя. Свами Мадхавтиртха сразу распознал ошибку. Для него было открытием, что Махарши мог, что называется, слёту судить о таких современных теориях, основываясь полностью на собственном переживании высшей истины Адвайты.

Свами Мадхавтиртха задавал вопросы, основываясь своих знаниях Веданты: "Если мир есть ничто кроме божественности, почему Ишавасья Упанишада побуждает ищущего отречься от мира?" Ответы Бхагавана были, разумеется, основаны на него собственном опыте: "Человеку внушают отречение лишь от неверного знания, что мир объективно существует отдельно от божественности. Человек должен оставить идею о двойственности и множественности, и о каком бы то ни было проявленном существовании, которое может показаться реальным." Свами Мадхавтиртха настаивал: "Если отбросить идею двойственности — нет ни двойственности, ни множественности — тогда где место заповеди, что нужно сдаться божественности?" Бхагаван ответил: "Среди некоторых людей в Южной Индии широко распространена привычка проводить пуджу перед идолом Господа Ганеши перед каждым принятием пищи. У одного бедного странника из еды был только кусок пальмового сахара да горсть муки. Перед едой он должен был провести пуджу Господу Ганеше. Он достал кусок сахара и слепил из него ком, воображая его Господом. Теперь ему нужно было преподнести этому Богу еду. Не найдя больше остатков сахара, он отломил кусочек от сахарного Ганеши и поднёс его ему же. Так он профанировал образ. Ваша идея о сдаче себя ничем не лучше, чем это подношение путника. Предполагая, что вы существуете отдельно от Высшего Существа, вы просто-напросто профанируете его. Сдались вы или нет, вы никогда не были отделены от этого Высшего Существа. Поистине, в это самое мгновение, прямо сейчас, также как в прошлом или в будущем, существует только божественное. Есть только оно." Эта история о сахарном Ганеше была рассказана в конце четырнадцатого дня пребывания Свами Мадхавтиртхи в ашраме. Прежде чем покинуть Бхагавана, он преподнёс Бхагавану большое количество фруктов. Бхагаван ласково улыбнулся и проговорил: "Вот, вы подносите сахар Ганеше." Свами Мадхавтиртха потом признался, что эти слова благословения Бхагавана мгновенно преобразили его.

Я бы хотел процитировать несколько важных духовных наставлений, полученных Свами Мадхавтиртхой от Бхагавана во время его короткого пребывания: "Практикуя Самоисследование не отвечайте на вопросы ума, вроде 'Можно ли я сказать, что я Шива?' или 'Я не ум?', 'Я не интеллект?' и т. д. Неустанно спрашивайте 'Кто я?' и Сердце само откроет ответ. Состояние молчаливого 'я', стоящее за 'я' произносимым, есть величайшая мантра. Это состояние 'я' — величайшая мантра. В Брихадараньяка Упанишаде говорится, что первое имя Бога это 'я'. Ом, первичный звук и вибрация, появляется уже потом. Не существует никакой джапы *повторения мантры+ без того, кто делает эту джапу. Все только и делают, что 'я'- джапу. Как часто мы повторяем в жизни 'я-я-я'. Будь как есть. Реальность, чистое осознавание прямо сейчас, и есть настоящая джапа. Джапа и Бог едины, между ними нет разницы. Вы совершенны. Отбросьте идею несовершенства. Ничего не нужно уничтожать. Эго нереально. Как нет необходимости убивать змею, за которую вы приняли верёвку, так нет нужды уничтожать ум. Знание формы ума приводит ум в оцепенение и заставляет его исчезнуть. Нельзя уничтожить то, что вечно уничтожено. Утверждённость в Я — вот реальное состояние. Неколебимо пребывайте в нём."

"Вы спрашиваете, какую книгу вам читать. Я — вот настоящая книга; написанные страницы жизни. Вы можете заглянуть в эту книгу в любом месте. Никто не может отнять эту книгу у вас. Как только вспомнили, обращайтесь к Я. Это и есть настоящее чтение. Держите внимание внутри. Сохраняйте ум в тишине. Этого довольно. Когда ум стихнет, вы переживёте силу Я. Цель всех практик это оставить все практики. Я всеохватно. Когда ум в покое, человек начинает испытывать покой Я. Всматривайтесь в свою истинную природу. Везде единство. Не важно, медитируете вы с открытыми или с закрытыми глазами. Развернитесь внутрь и медитируйте на свою самость *I-ness+, вашу истинную природу. Будьте как есть. Весь мир в вас, а не наоборот. В вас вся истина и счастье. Волнения вам не принадлежат. Погружайтесь в молчаливый источник ума, где все волнения просто перестают существовать. Ищите Я, и все несчастья закончатся. Разверните ум на него самого и выверните его наизнанку. Тогда вы узнаете, что высшая сила функционирует везде. Узнайте этого единого видящего, своё Я, и всё будет хорошо. Также как солнце никогда не видело тьмы, Я никогда не видело невежества. Познать Я невозможно, но его можно пережить прямым восприятием. Такое состояние называется 'Само-освещение' *Self illumination+. Что бы ни было в будущем, оно будет понято, как преходящее. Научитесь как следует понимать, чем вы являетесь сейчас, что у вас есть сейчас, чтобы не было нужды думать о будущем."

Свами Мадхавтиртха попросил Бхагавана о личном совете, и Бхагаван ответил: "Поменьше разъезжайте с лекциями." Он подчинился безоговорочно. Вернувшись в Гуджарат, он основал Ашрам Веданты на берегах реки Сабармати. В Гуджарате все, учёные и мудрецы, знали его и приходили к нему за духовным утешением. Он неустанно советовал серьёзным ищущим: "Поезжайте в Раманашрам. Побудьте с Раманой Махарши. Проведите какое-то время в его присутствии. Всё, что, как вы думаете, у меня есть, я получил от Раманы Махарши." Эти люди стали приезжать в Раманашрам благодаря Свами Мадхавтиртхе. И поэтому время от времени Раманашрам наполнялся жителями Гуджарата.

В 1956 году Свами Мадхавтиртха приехал в Раманашрам с шестьюдесятью преданными. Его уже почитали за святого. Несколько недель он оставался в ашраме, в то время как его преданные жили вне ашрама в гостевом доме. В тот момент я управлял ашрамом, так как мой отец был в долгом отъезде. Главные преданные, вроде Т.К.Сундареша Айера, направляли меня. Они посоветовали: "Свами Мадхавтиртха реализовался в присутствии Бхагавана. Проведи с ним некоторое время." В день, когда Свами Мадхавтиртха собирался уезжать со своими преданными, обязанность проводить их выпала мне. Я раздобыл двадцать лошадиных повозок, которые должны были доставить их на вокзал. Повозка для Свами Мадхавтиртхи ожидала возле входа в ашрам. Когда я вошёл в его комнату, Свами был в экстазе, слёзы лились у него из глаз. Преданные передали ему его сандалии и зонт, так как шёл сильный дождь. Я сказал ему: "Свами, вам пора ехать на вокзал. Все повозки готовы. Ваши преданные ждут. Прошу вас, пойдёмте." Он последовал за мной, но отказался надевать сандалии и брать зонт. Вместо этого он шёл под проливным дождём, не обращая внимания, что насквозь промок. Мы дошли до гробницы Бхагавана, которая в то время была соломенным навесом.

Впервые в жизни я увидел потрясающее зрелище, как излучающий свет немолодой санньясин шести футов ростом упал как подкошенный у входа в гробницу и заплакал как дитя. Он произнёс такую молитву Бхагавану: "Я как сущий младенец, Бхагаван. Я не могу вас покинуть. Но мне нужно идти." Нам буквально пришлось поднять его и под руки вести к повозке. Он отказался садиться в повозку на территории ашрама. Нам пришлось проводить его наружу, где ждали все остальные повозки и преданные. Всю дорогу Свами Мадхавтиртха плакал в экстазе, полностью погружённый в состояние самоотверженной преданности мастеру. Преданные были готовы помочь ему забраться в повозку. Благочестивый и зрелый преданный Б. М. С. Найду, хорошо знавший величие Свами, посоветовал мне: "Это святой. Припади головой к его святым стопам." Я повиновался. Свами Мадхавтиртха положил обе руки мне на голову и благословил. Я испытал экстаз! То был мой самый первый духовный опыт — переживание выхода за пределы ограничений тела и ума! Я почувствовал блаженство. Именно Б. М. С. Найду помог мне начать моё истинное духовное путешествие, хотя в тот момент я не осознавал его истинного значения. Во всём этом была милость Бхагавана!

Священная Гробница Шри Бхагавана

Чаганлал В. Йоги

Святой Свами Мадхавтиртха должен был приехать к Аруначале, чтобы получить милость Бхагавана. В случае же со скептиком Чаганлалом В.Йоги, наоборот, мастер сам пришёл к нему! Чаганлал В.Йоги был убеждённым атеистом. Он отрицал существование Бога, насмехался над святыми и мудрецами и был убеждён, что из-за них мир полон разврата, неравенства и страдания. В молодости он был большим тружеником, имел собственную типографию и был на хорошем счету в столичном городе Мумбае. Будучи весьма интересным собеседником, он имел много друзей. Но все их попытки убедить его оставить свой скептицизм не имели успеха.

Однажды, когда Чаганлал Йоги ехал в поезде на работу, один из его близких друзей, который побывал в Раманашраме и получил даршан Раманы Махарши, рассказал ему о его величии и о том, что это Бог в человеческой форме. Чаганлал посмеялся над ним, по-дружески жалея его. Но друг не унимался: "Вот, у меня есть вибхути, священный пепел из Раманашрама, со священной Аруначалы. Прошу тебя, нанеси немного себе на лоб." Чаганлал наотрез отказался. Спустя несколько дней другой друг, который также побывал в Раманашраме, дал ему прекрасно иллюстрированную книгу Шри Махарши и сказал: "Я еду из Раманашрама, Чаганлал! Поверь, Махарши это сам Бог! Поезжай в Раманашрам и встреться с ним. Тогда ты определённо изменишь свои скептические взгляды. Или хотя бы прочти эту книгу." Как печатнику Чаганлалу захотелось пролистать привлекательно напечатанное издание. От ещё одного друга он получил экземпляр Самореализации, достоверной биографии Раманы Махарши, написанной Б.В.Нарасимхой Свами. Чаганлал медленно, но верно, падал в пасть тигра! Когда он начал читать Самореализацию, множество сомнений возникли в его уме. Он всё ещё не имел представления о Рамане Махарши, но написал ему о своих сомнениях. Хотя полученные ответы были логичными, Чаганлал счёл их просто интеллектуальными. Однако он вынужден был признать, что в них была некая глубина. "Это чисто интеллектуальное знание и понимание не имеет значения. Я должен получить прямой опыт." Движимый этим сильным чувством и убеждениями друзей, скептик Чаганлал отправился в Тируваннамалай в декабре 1938 года.

Войдя в холл, он увидел, как Бхагаван концентрирует на нём свой взгляд. В ту же минуту Чаганлал почувствовал щедрый духовный покой Бхагавана. Теперь он понимал, что присутствие, любовь и сострадание Бхагавана — все были подлинны. Чаганлал сам записал то, что происходило с ним в тот момент: "Тьма во мне, прежде бывшая тяжёлой и невыносимой, постепенно растаяла и превратилась во внутреннее свечение. Моя былая печаль исчезла совершенно, оставляя в моём Сердце необъяснимую радость. Мои члены будто омыло океанским прибоем свободы. Цвет мира изменился, и дневной свет теперь отсвечивал чем-то неземным. Я увидел глупость и тщетность обращаться к тёмной стороне жизни. Бхагаван, удивительный волшебник, открыл передо мной новый, свежий мир света и радости. Так я попал в пасть тигра."

Он приехал всего лишь на день, но не мог оторваться от такого благотворного влияния. Это был не гипноз и не магия, но чистая любовь, сострадание и покой. Он снова и снова возвращался к Махарши. Однажды во сне Бхагаван взял его за руки и отвёл на вершину Аруначалы. Глубоко внутри Чаганлал почувствовал, что это был символ гарантии Бхагавана, что он достигнет цели жизни. (Многие другие преданные тоже видели подобный сон, когда Бхагаван появлялся перед ними и вёл их на вершину священной горы.)

Чаганлал Йоги не мог больше выносить разлуки с Бхагаваном. Он хотел всегда пребывать у священных стоп своего мастера. Он был готов покинуть этот мир и сделать Аруначалу своим постоянным местом пребывания. Но он также понимал, что должен содержать семью. Несмотря на это, в 1945 году он решил продать своё печатное дело и навсегда прийти к Бхагавану. Когда он искал возможность побыстрее сбыть типографию, Бхагаван снова явился ему во сне. В том сне был также ещё один его друг, который никогда не был в Раманашраме. Бхагаван указал на него и сказал: "Продайте типографию ему." В ответ на это во сне он спросил Бхагавана: "Я должен поддержать семью. За какую цену мне продать ему станок? Он должен купить его, чтобы я смог прийти жить к Аруначале." Бхагаван написал на стене пятизначное число, что его удовлетворило. Поутру, придя в свою типографию, он обнаружил там того самого друга, которого он видел во сне. Чаганлал подробно рассказал ему о своём сновидении. Друг сразу же согласился купить типографию по цене, указанной Бхагаваном!

"Взгляд Милости"

Однако, один его друг посоветовал ему: "Приезжай в Тируваннамалай каждую неделю. Но не бросай свою профессию. Открой типографию в Бангалоре и поселись там с семьёй. Таким образом, ты сможешь часто посещать Бхагавана, а также будешь оказывать помощь ашраму в публикации его изданий." Чаганлал поехал в Бангалор. Там он нашёл большую, полгода стоявшую без дела типографию. Когда он спросил о цене, владелец назвал сумму, которую он не мог себе позволить. Но к тому времени этот скептик, превратившийся в преданного, уже знал выход. Он попросил владельца типографии поехать с ним в Раманашрам. Хотя тот человек никогда не слышал о Рамане Махарши, он поехал с Чаганлалом. В Старом Холле Бхагавану сообщили о проблеме. Прежде, чем он успел ответить, владелец согласился продать типографию по изначально назначенной цене! Это, разумеется, была магия присутствия Бхагавана. Вскоре сделка состоялась. На просьбу Чаганлала дать имя типографии Бхагаван назвал её 'Аруна Пресс', и скоро там стали печататься публикации ашрама.

1-го сентября 1946 года преданные Бхагавана хотели отпраздновать юбилей его прибытия к Аруначале, поскольку он прибыл сюда пятьдесят лет назад 1-го сентября 1896 года. Они также хотели выпустить подарочное издание в честь этого события. И конечно, чтобы Аруна Пресс напечатала его. Это была большая книга с множеством иллюстраций. Чаганлал понимал, что времени на печать этой книги было недостаточно. Но он не мог сказать нет, поскольку это было для ашрама. Столкнувшись с этой дилеммой, он пришёл к Бхагавану и рассказал ему, как физически невозможно завершить печать к условленному времени. Бхагаван несколько минут слушал, а затем погрузился в молчание. Спустя некоторое время он сказал по-английски: "Делайте вашу работу." Чаганлал принял это как приказ и благословение. Он работал день и ночь со своими полными энтузиазма рабочими. За несколько дней до празднования, где-то в последнюю неделю августа, он взял несколько экземпляров Подарочного Издания к Золотому Юбилею и преподнёс их Бхагавану — к великому восторгу преданных, собравшихся в ашраме в большом количестве.

Чаганлал Йоги рассказал мне два красивых случаях о чувстверавенства Бхагавана. Он признался, что встречался со многими святыми и мудрецами по всей Индии, но у Бхагавана чувство равенства и распределение вещей поровну не имело себе равных. Он рассказал, что однажды, когда он сидел в холле, Бхагаван получил большой пакет из далёкого Пенджаба. В нём содержался чьяванпраш лехиям, аюрведическое средство для укрепления здоровья. Преданный, приславший его, просил Бхагавана принимать понемногу каждый день в течении двух месяцев, с тем, чтобы поправить своё здоровье. Бхагаван только улыбнулся. На следующее утро за завтраком на каждом банановом листе была порция этого средства. Вся пачка была разделена поровну и закончилась в один день! Обеспокоенный преданный спросил: "Бхагаван! Вас просили самого принимать это каждый день два месяца. А вы истратили всё за один день." Бхагаван мягко улыбнулся и ответил: "Да. Вы думаете, что у Бхагавана всего лишь один рот? Все эти рты принадлежат только Бхагавану." Бхагаван не нарушил желания преданного, пославшего средство. Бхагаван съел всё — но ртом каждого присутствующего!

Видя плохое здоровье Бхагавана, один преданный испёк индийский хлеб с большим количеством масла гхи и принёс его с полной чашкой молока и другой чашкой, полной апельсинового сока. Он подал это всё Бхагавану в холле и сказал: "Бхагаван! Вы должны съесть всё это ради вашего здоровья." Бхагаван даже не посмотрел на это. Он никогда не любил особого к себе отношения. Не понимая этого, одна дама в холле стала упрашивать его: "Бхагаван! Лишь потому, что мы попросили вас сесть на этот диван, разве вы не сделали нам одолжение? Точно также, почему бы вам не съесть всё это? Это только ради вашего здоровья." Бхагаван сказал: "Да, то, что вы говорите, верно." К всеобщему потрясению, он слез с кушетки и уселся на полу. Все запротестовали: "Бхагаван! Бхагаван! Пожалуйста, сядьте на диван." Бедная женщина, пытавшаяся убедить Бхагавана, умоляла его со слезами на глазах: "Простите, Бхагаван, я не этого хотела." С милостивой улыбкой на лице Бхагаван ответил: "Почему вы просите прощения? Вы подсказали мне правильную вещь." Он отказался подняться с пола. К счастью один служащий, который уже долго служил Бхагавану, принял смелое решение, поднял его и усадил обратно на кушетку. Бхагаван не сопротивлялся и не настаивал, чтобы сидеть на полу. Чаганлал Йоги также рассказал, что однажды пришёл американец с одной плиткой шоколада и дал её Бхагавану. В тот момент в холле находилось тридцать шесть человек. Бхагаван сказал: "Разрежьте на тридцать шасть частей." После того, как маленькие кусочки были распределены поровну, Бхагаван взял последний кусочек. "Вот так Бхагаван был нещадно твёрд в том, чтобы делить всё поровну", заключил Чаганлал Йоги.

Однажды один свами нашёл убежище в мантапе у прадакшины — дороги вокруг Аруначалы. Мантап был совсем недалеко от Раманашрама. Вскоре о нём пошла молва, что он лечит больных священным пеплом. К нему стали стекаться сотни и сотни людей. В то время это была сенсация. По дороге от вибхути свами, некоторые из людей также заходили в ашрам. В то время Бхагаван страдал от ревматизма коленей. Когда он хотел подняться, ему приходилось втирать аюрведическую мазь в оба колена. Однажды он не втёр мазь в одно колено. Поэтому, когда он решил подняться, то не смог. Он сел обратно на кушетку и начал втирать мазь в колено. В это время пришла большая группа людей, возвращающихся с даршана вибхути свами. Увидев Бхагавана, растирающего своё колено, они вышли с разочарованным видом, даже не простёршись перед ним. Указав на себя, Бхагаван сказал с улыбкой: "Что они должны были подумать о свами, втирающем мазь в своё колено? Наверно, они подумали: 'Как этот свами может лечить людей, если не может вылечить даже собственное колено?'" Чаганлал Йоги заметил, что Бхагаван мог пошутить над собственной немощью. Даже когда чудесным образом, благодаря вере в него преданных, происходили исцеления, Бхагаван никогда не принимал на себя ответственность за это. Вместо этого он говорил: "Все эти вещи случаются автоматически и являются частью естественного функционирования нашего Я. Внимание человека должно всегда находиться в Я."

У Чаганлала Йоги были сын и дочь. Когда дочь выросла, его жена стала беспокоиться о её замужестве. Она подошла к Т.П.Рамачандра Айеру, который не медля отвёл её к Бхагавану. Тут в холл вошёл ещё один преданный. Когда они рассказали обо всём Бхагавану, он указал на этого преданного и сказал: "К чему беспокойство? Вот Бхатт. Подойдите к нему." У Бхатта был сын, которому он пытался найти пару. Помолвка состоялась в присутствии Бхагавана. Эта пара и по сей день счастливо проживает в Ченнае. За несколько лет до того Чаганлал Йоги хотел, чтобы у него родился сын. Сын родился и Бхагаван да ему имя Арун. Вся семья была полностью предана Бхагавану. В Бхагавад Гите есть стих, где Господь Кришна провозглашает: "Если человек с преданностью возложит на меня бремя своей семьи, я возьму его на себя и позабочусь о них". Этот скептик сдался Бхагавану, и Бхагаван взял на себя полную заботу обо всей его семье. Позже в своей жизни Чаганлал Йоги поселился в Анандашраме в Керала. Там, неустанно повторяя имя Раманы, Чаганлал Йоги мирно и в полном сознании скончался в присутствии двух святых — Свами Рамдаса и Матаджи Кришна Бай.

Мать Кришнабай и Свами Рамдас

Профессор Н. Р. Кришнамурти Айер

Н. Р. Кришнамурти Айер был учёным, который верил только в интеллект, и сомневался во всём остальном. Бхагаван дал этому Фоме неверующему почувствовать внутреннее счастье, ясно и непосредственно.

Н. Р. Кришнамурти Айер был блестящим учёным физиком. Он учился у доктора С. В. Рамана, признанного по всему миру нобелевского лауреата. Известный как НРК, он пускался в полемику с любым, кто, игнорируя практическую сторону жизни, фокусировался только на Боге и духовной её стороне. Прежде чем принять что-либо, ему необходимо было получить научное доказательство. Несмотря на то, что он был индусом, ему казалось, что простираться перед кем-либо это не только суеверие, но и унижение. В 1922 году НРК приехал в Тируваннамалай к своей сестре. Зять НРК Куппусвами и его друг Т.К.Сундареша Айер, которые шли на встречу к Бхагавану, сказали ему: "Мы идём на встречу с Раманой Махарши. Кришнамурти, ты тоже пойдёшь с нами." НРК согласился, но с одним условием: "Не ждите, что я буду простираться перед тем, кого вы зовёте Махарши." Друзья улыбнулись — они без сомнения знали, что ему уготовано.

В то время Раманашрам был всего лишь соломенной хижиной, построенной над могилой Матери. Все трое вошли в хижину, и затем случилось нечто удивительное. Даже не осознавая этого, профессор обнаружил себя простёртым ничком на полу перед Махарши. Оба друга широко улыбнулись, так как именно это они и предвидели. Ибо нет нужды убеждать скептика в чём-либо — духовная сила сам по себе достаточно убедительна. Бхагаван полностью сосредоточился на НРК. Через несколько минут НРК встал, ошеломлённый своим поступком. Потом он решил устроить спор с Бхагаваном, с тем, чтобы исправить свой спонтанный поступок.

НРК рассказывал мне, что случилось потом: "Я спросил Бхагавана: 'Вот вы сейчас сидите здесь, а каким будет ваше следующее состояние?' Я думал, что он ответит, что душа переживает растворение тела и затем воссоединяется с Атманом или Богом. Я хотел устроить ему словесную войну, чтобы опровергнуть его. Но этого не произошло. Прошло несколько минут с тех пор, как я задал вопрос. Ответа не было. Стояла абсолютная тишина, когда наши глаза сцепились в неподвижном взгляде. Во мне возникла мысль: 'Этот человек ищет укрытие в молчании, чтобы избежать ответа на неудобный вопрос?' В этот самый момент эхом прозвенел голос Бхагавана: 'Вы сказали стхити (состояние), что вы имеете в виду под стхити?' Этот неожиданный контрвопрос заставил меня задуматься, что я должен ему ответить. И я начал думать. Я не спросил его о теле, которое будет похоронено или сожжено; я думал о мыслящем аппарате внутри тела под названием ум. Именно о нём я спрашивал. Теперь, если я сказал бы, что вопрос был о состоянии ума, он попросил бы меня определить ум. Я должен был иметь готовый ответ на этот вопрос. Поэтому внутри себя я стал исследовать, и это происходило, разумеется, было благодаря силе его взгляда. Однако, я не смог найти ответ на этот вопрос. Мой ум был парализован, способность мыслить умерла. Я беспомощно молчал. В глазах Бхагавана появился неистовый блеск. Его взгляд схватил меня мёртвой хваткой. Затем на лице Махарши засветилась лучистая победоносная улыбка. Я потерял всякое осознавание как тела, так и мира, ибо ничтожное 'я' во мне было поглощено чистым осознаванием бытия, в котором все имена, формы, время и действия были абсолютно потеряны. Это было состояние необъятной тишины, не имеющей ни начала, ни конца, но пылающей собственным сиянием 'Я ЕСТЬ'. Когда осознавание тела и его окружения восстановилось, внутреннее сияние всё ещё сохранялось, и не было больше вопросов, которые нужно было бы задавать или на которые отвечать. Упиваясь радостью этого поражения, я спешно простёрся и выбежал вон."

"Это было началом конца 'меня'. Подарив мне переживание духовного взрыва, Бхагаван пригласил меня, сказав: 'Заходите, будем обедать'. Это был просто соломенный навес, поэтому всё — даршан, трапеза и почивание — происходило там." НРК продолжал: "Ганешан, я открою тебе секрет, который стоит за приглашением к еде. Чтобы поддержать духовный опыт, Бхагаван всегда питал тело, которое было так сильно и глубоко им шокировано. Многие не понимали этот материнское начало и сострадание Бхагавана. Передача духовного опыта это отцовское начало; чтобы поддержать его в человеке, Бхагаван сострадательно проявлял материнское начало, питая тело едой. В тот день, когда я был до основания духовно потрясён, Бхагаван физически тоже излил на меня свою милость через еду. Прямо на голой земле был расстелен банановый лист, были поданы две порции риса с самбаром и пахтой. Несмотря на свою простоту, это была пища богов. Этот прасад накрепко привязал меня к священным стопам моего сатгуру Бхагавана Раманы."

Шри Бхагаван и проф. НРК с членами семьи

(НРК стоит крайний слева с дочерью на руках)

Профессор Н.Р.Кришнамурти Айер родился в 1898 году в деревне около Тричи. Его отец Ранганата Айер был известным в городе адвокатом. Его дядя Аппачи Айер часто посещал их дом и рассказывал о Бхагаване. НРК в то время многого не понимал, так как ему было всего пятнадцать лет. К счастью для него вся его семья из двадцати человек отправилась в паломничество в Тирупати. Тируваннамалай оказался одной из станций на пути. Так как старшая сестра НРК вышла замуж и жила в Тируваннамалае, они решили заехать к ней. Это было в 1914 или 15-м году, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша. Все отправились в пещеру вместе с пятнадцатилетним НРК и другими мальчиками и девочками. Когда они простёрлись перед Бхагаваном, внимание Бхагавана было направлено на этого пятнадцатилетнего юношу. НРК, однако, не заметил внимания к нему Бхагавана, потому что ему гораздо интереснее было бегать вокруг пещеры. Он рассказывал, что там была большая белая раковина, в которую они дули, и он был обрадован тому, что детям было позволено свободно играть вокруг.

В 1919 году НРК снова навестил свою сестру и нанёс случайный визит в Скандашрам, чтобы получить даршан Бхагавана. С 1915 по 1922 год, в школе и потом в колледже, с ним случалось много переживаний, погружавших его в тишину. Он не имел понятия, что с ним происходит. Когда профессор в колледже попросил написать эссе или статью на английском, все без остановки что-то писали, и только НРК не смог написать ни слова, потому что его ум был пуст. В то время он никак не связывал эти необъяснимые приступы внутренней тишины с тем милостивым взглядом Бхагавана. Но когда потом он поделился этим переживанием со мной, он сказал: "Я вспоминаю, что весь мой внутренний духовный путь начался с того единственного взгляда Бхагавана."

В 1930 году ему сделали операцию миндалевидных желёз. Доктор допустил ошибку и вырезал больше плоти, чем требовалось, в результате чего его стали одолевать беспрестанные приступы кашля, что привело к острой астме. Он принимал аллопатические лекарства, но это не приносило облегчения. Затем он попробовал аюревду, унани и другие подобные системы лечения, которые запрещали ему употреблять тамаринд и чили. В этот период он посетил Бхагавана со своим дядей Аппачей Айером и своим зятем. Бхагаван опять пригласил их отобедать. Они все сели, и еда была подана. Это были те же рис, самбар, расам и пахта, которые подают в Рамнашраме даже сегодня. Из-за ограничений своей диеты НРК заколебался, когда увидел, как на его холмик риса наливают самбар. Бхагаван, всё время наблюдавший за ним, сказал: "Придя сюда, чтобы избавиться от всех своих болезней, почему вы колеблетесь? Ешьте!" Это был божественный приказ. Он надеялся, что этот приказ излечит его, так оно и вышло. Чудо произошло не сразу — это заняло несколько месяцев — но он полностью выздоровел.

Кроме того, в тот же день произошло ещё нечто замечательное. Брат Бхагавана, Чинна Свами, позвал его и подарил ему большой портрет Бхагавана в возрасте двадцати одного года. Он также дал ему две тамильские книги — Шри Аруначала Стути Панчакам (пять гимнов во славу Бхагавана, написанные его мистическим преданным). Обрадованный, НРК принёс всё это Бхагавану и положил у его ног. Бхагаван взял книги, исправил опечатки в них и вернул их ему с фотографией. НРК простёрся перед ним и принял это как прасад. Всю свою жизнь он хранил и берёг эти драгоценности.

История на этом не закончилась. Красивый диалог между гуру и учеником-скептиком уже произошёл. Это случилось опять в 1922 году, когда скептик учёный стал учеником Раманы Махарши. НРК рассказывал: "Я простёрся перед ним и сказал: 'Бхагаван, я делаю Рама- джапу; я повторяю 'Рама, Рама, Рама'. Не лучше ли мне повторять 'Аруначала Шива, Аруначала Шива'?' 'Нет, нет, нет', горячо воскликнул Бхагаван. 'Это одно и то же. Ра означает 'то, что есть', а ма означает 'ты'. В 'Аруначале' А означает 'то', ру означает 'ты', на означает 'есть'. То есть, и то и другое означает 'Ты есть То'. Используя свой ум как рот, пусть имя Рама постоянно вращается как чакра Господа Вишну (оружие в форме диска). Никто не должен знать, что вы делаете джапу.'" НРК, который был профессором физики, перебил: "Если я буду всё время тратить на это, что будет с моей преподавательской деятельностью? Не подвергнется ли она риску?" Бхагаван милостиво посмотрел на него и сказал: "Тот, чьё имя вы будете повторять, возьмёт на себя всю ответственность. Вам не нужно беспокоиться об этом. Продолжайте повторять мантру Рама." Это заверение гуру вдохновило его повторять мантру Рама восемьдесят миллионов раз в течении пяти лет.

В 1934 году НРК посетил Раманашрам со своей женой и тремя детьми. Два одноклассника Бхагавана, Венкатарамия и Нараяна Айер, также были с ними. НРК общался с друзьями детства и одноклассниками Бхагавана. (Именно он позже опросил их по моей просьбе.) Даже во время этой поездки он имел ряд переживаний в присутствии Бхагавана. Однажды после обеда они сидели перед Бхагаваном, когда Рамачандра Рао, джентльмен из Бангалора, начал читать вслух Рибху Гиту. Бхагаван рекомендовал её всем серьёзным духовным ищущим. Каждый стих в ней оканчивается на 'Ахам Брахман' , что значит 'Я Брахман' , или, как Бог сказал Моисею в Библии, 'Я есть То, что Я Есть'. Когда Рамачандра Рао произносил эту фразу, НРК впал в экстаз. Его сотрясали вибрации чистого сознания. Он потерял осознавание тела. Всё остальное казалось ему призрачными объектами. В этом состоянии он решил, что отринет семью и мир. В те дни Аруначала была похожа на лес, так что он решил, что исчезнет в лесу. Бхагаван смотрел только на него — то была милость гуру — и сказал: "Кришнамурти! Поезжайте обратно в Мадурай со своей семьёй. Спасение, которого вы хотите достичь как санньясин в лесу, вы получите просто как домохозяин и в своей профессии. Говорю вам, возвращайтесь домой!"

НРК сказал мне: "Как повторение 'Ахам Брахман' унесло меня к высотам блаженства, так эта конкретная команда Бхагавана пробудила меня." Он простёрся и повиновался мастеру, лишь попросив: "Не могли бы вы дать мне экземпляр Рибху Гиты?" С книгой в руках он доставил семью домой. Он стал очень серьёзным садхакой. Выделив время для профессиональной работы и обязанностей по отношению к семье, он всегда повторял Рама мантру или читал пять гимнов во славу Аруначале и пять гимнов во славу Раманы. Он также запомнил большую часть Рибху Гиты. Вот так мы должны применять учение нашего мастера в повседневной жизни. И если мы поступим так, гуру поведёт нас шаг за шагом во внутреннее путешествие, как Бхагаван сделал с НРК.

В 1941 году НРК, который был профессором в Мадурае, получил приглашение из Раманашрама на праздник Наваратри. В этот период девять ночей чествуется и прославляется Богиня Мать. Мне тогда было девять лет, и моя акшарабьясам должна быть проведена согласно традиции на Виджаядасами, десятый день. (Акшарабьясам это церемония посвящения ребёнка в практику письма. Акшара означает буквы алфавита, а абьясам означает практика.) Мой дед, Чинна Свами, пригласил НРК, чтобы тот выполнил эту функцию. Когда НРК получил приглашение, он подумал, что, так как он тоже ребёнок Бхагавана, ему также следует провести акшарабьясам. На санскрите слово акшарабьясам может также означать 'безмолвная практика вечного Я' . Он почувствовал, что, поскольку в это время он будет находитьсяв присутствии Бхагавана, он сможет получить безмолвное посвящение в Я, и немедленно направился в Раманашрам. (Году в 1962 или 63 он сказал мне: "Мы с тобой братья. Помнишь твой акшарабьясам, когда тебя посвящали в формальное образование в присутствии Бхагавана? Я получил практику осознавания Я в присутствии Бхагавана в то же самое время. Значит, мы братья. Мы всегда вместе и всегда будем вместе. Так было задумано Бхагаваном.")

Девять дней он принимал участие в праздновании Наваратри, везде нося с собой Рибху Гиту. Две другие книги были уже в его памяти, поэтому не было нужды носить их с собой. Держа книгу, он посмотрел на своего мастера. Бхагаван спросил: "Почему вы держите эту книгу?" НРК рассказал, как он дал книгу Бхагавану, а Бхагаван сам отдал её обратно ему. Его переполняли чувства, оттого что Бхагаван уделил ему такое внимание. Собравшись с духом, он спросил Бхагавана: "Пожалуйста, выберите для меня самые важные строчки, чтобы я каждый день их повторял." Бхагаван указал на двадцать шестую главу, сказав: "Повторение этих строк само по себе самадхи."

Это урок для всех ищущих. Книгу нельзя просто прочитать и отложить в сторону. Она должна стать частью нас. Она должна стать нашей неотъемлемой частью, как любой член тела. Вот наказ: мы должны серьёзно воспринимать слова мастера. НРК всегда носил эти книги с собой. Он повторял стихи десятки тысяч раз, и Рибху Гита стала такой же частью его, как дыхание. Когда я однажды спросил его, почему он читает книги так много раз, он ответил: "Это не просто книги, не просто стихи. Это мантры — священные слова мастера." Когда он заметил, что я выгляжу немного недоверчиво, он сказал: "Однажды я попросил своего гуру объяснить мне пять гимнов Аруначале. Он ответил: 'Смысл это постоянно перечитывать их'. Вот почему я читаю их так много раз." Только посмотрите на этого учёного скептика. Он, вероятно, прочёл их ещё много-много раз после той встречи. Гуру превратил его в золото. Учёный читает стихи тысячи раз, хотя смысл их прост! Он также повторял Рама мантру. Будучи блестящим учёным, он всё же смог выйти за пределы ума.

В 1944 году НРК приехал к Бхагавану на своё конечное посвящение. Во время перерыва он пребывал в состоянии тотальной садханы, так как получил особую милость Бхагавана. В тот день Бхагаван спускался с горы, и НРК простёрся перед ним. Собравшись с духом, он спросил Бхагавана: "Как я могу благодаря вашей милости пережить Я? Пожалуйста, объясните мне, как можно пребывать в состоянии кевала нирвикальпа самадхи (временное подобное трансу состояние, в котором теряется внешнее осознавание) даже во сне. Как я могу в другое время пребывать в состоянии сахаджа нирвикальпа самадхи (состояние совершенного просветления, в котором человек способен функционировать нормально и естественно)? Я бы хотел, чтобы оно было, даже когда я сплю. Когда я просыпаюсь, состояние должно продолжаться." Бхагаван ответил: "Сон дан Богом. Вы не можете ничего делать, когда вы спите. Но в другое время вы должны практиковать исследование 'Кто я?' Вы — спелый плод, поэтому желание придёт к вам автоматически и самопроизвольно." НРК сказал мне: "Я получил свою последнюю упадешу от моего возлюбленного господина и мастера, сатгуру Раманы. Я больше ничего не мог у него просить. Я знал, что должен тяжело трудиться, чтобы достичь своей цели и мне больше ничего не оставалось делать."

НРК полностью посвятил себя садхане и после ухода на пенсию в 1955 году стал регулярно посещать ашрам. Я был потрясён, обнаружив, что он постоянно находится в состоянии глубокой духовной сути, и тем не менее, он никогда не заявлял, что является реализованным человеком. Это было для меня откровением. Собственно говоря, ни один старый преданный не объявлял себя реализованным. Я был в близких отношениях с НРК, поскольку он часто приходил в ашрам. Так как с 1960 года я постоянно проживал в ашраме, я постоянно просил его рассказать что-нибудь из своих воспоминаний.

Начиная с 1960 года, приходя в ашрам, он оставался там надолго. Именно он рассказал об одноклассниках Бхагавана. Когда семья Бхагавана жила в Тиручули, рядом с ними жила семья, где была девочка по имени Лакшми. Лакшми рассказала НРК следующее: "Когда Бхагаван находился ещё в чреве, Алагамма испытывала непрекращающееся нестерпимое жжение. Поэтому каждый день ей к животу прикладывали листья ним и бильвы, чтобы хоть немного облегчить муки." Мы получили эту информацию только от Лакшми, которая, якобы, была близка с матерью Бхагавана. Она также рассказала, что когда ей было два года, они с Бхагаваном одновременно сосали грудь Алагаммы. Фактически, у матери Бхагавана было молоко до шести лет, и Лакшми приписывает его сильные физические данные этому факту!

Одноклассники Бхагавана также открыли нам, что, несмотря на то, что в биографиях говорится, что 1 сентября 1896 года, когда Бхагаван сошёл с поезда, он направился прямо в храм, это было не так. Поезд прибыл в шесть утра. Бхагаван был в состоянии чистого экстаза. Он не пошёл в храм сразу. Он бродил по улицам Тируваннамалая и только около полудня пришёл к храму. Двери храма были заперты, но перед Бхагаваном все они открылись. Когда он вошёл внутрь, там никого не было. Бхагаван обнял лингам и провозгласил: "Отец, я явился по твоему велению. Да будет воля твоя." Всё было волей Аруначалы, Бхагаван ничего не планировал.

Я спросил НРК о персональных привычках Бхагавана. Он ответил: "Я не только замечал их, я всю жизнь старался следовать его примеру. В повседневной жизни Бхагавана можно было наблюдать чистоплотность, опрятность, равное распределение еды между всеми, кто был вокруг него, строгое соблюдение расписания. Он выполнял полезную работу, какой бы 'грубой' она ни была. Он всегда доводил дело до конца, никогда не просил другого сделать то, что мог сделать сам, и никогда не ставил себя выше других. Он всегда говорил правду либо хранил молчание, если правда могла причинить боль или унизить кого-то. Наконец, он никогда не беспокоился о будущем. Бхагаван учил нас, своих преданных, личным примером. Мы должны следовать его примеру в теле, духе и уме."

Однажды в 1980 году я пожаловался НРК: "Вы делаете садхану. Даже сейчас вы продолжаете её делать, профессор. Я обременён работой в ашраме. У меня нет времени на садхану. Я чувствую себя жалким, глядя на вас." Он ответил: "К чему волноваться? Не имеет значения, делаешь ты садхану или служение. Полностью осознай, что ты — часть Аруначалы. Этого достаточно." Озадаченный, я спросил: "Что вы имеете в виду?" НРК повёл меня из моего офиса к подножию священной горы. Он с почтением указал мне на гору и сказал: "Аруначала это чистое Я, 'Я ЕСТЬ', природа Тат Твам Аси — Ты Есть То. В Ведах тоже провозглашается эта истина. Человечество забыло, что Аруначала есть то же самое, что 'Я ЕСТЬ' в каждом из нас; Аруначала — сущность Вед. Для того, чтобы человечество вновь осознало и восстановило истину о 'Я ЕСТЬ', сам Аруначала принял человеческую форму Бхагавана Раманы. Когда Аруначала принял человеческую форму, чтобы распространить истину о 'Я ЕСТЬ', все камни и валуны на горе также родились как его преданные. Будь уверен, Ганешан, ты и я — тоже камни Аруначалы. Также, как Бхагаван ушёл назад в Аруначалу в форме света метеора, который все мы видели, мы тоже, оставив тела, вернёмся назад в священную гору. Храни эту истину глубоко запечатлённой в своём сердце. Рассказывай и извещай всех о величии этих камней и валунов. Будь счастлив, Ганешан, ты должен выполнить эту работу. Я чувствую, что Бхагаван хочет, чтобы ты её выполнил."

Мне очень повезло, что я смог убедить НРК и его жену оставаться в Раманашраме долгое время. Это дало мне хорошую возможность получать его благословления. Однажды, году в 1981 или 82-м, я попросил его передать мне то состояние экстаза, которое он и другие преданные испытывали в присутствии Бхагавана. Он очень обрадовался этой моей просьбе. Он сказал: "Да, не только ты, Ганешан, но любой, кто услышит об этом случае, растает во внутренней тишине Раманы, и прольёт внешние слёзы экстаза. Слушай же. Однажды Бхагаван сидел на лавке со скрещенными ногами возле хижины из глины и соломы, которая была построена над могилой его матери. Его одноклассник Ранган, Рамасвами Пиллай и другие преданные сидели на полу возле него. Все они начали петь пять гимнов во славу Раманы под названием Рамана Стути Панчакам на тамили. Ранган сидел на полу рядом с Бхагаваном. Его голова была всего в паре дюймов от скамейки. Стихи завершались так: 'Прошу тебя! Возложи свои нежные священные стопы на мою голову.' Когда пелась эта строчка, одна нога Бхагавана спустилась, коснулась головы Рангана и оставалась так какое-то время. Вся группа, включая Рангана, была очарована этим замечательным духовным переживанием и продолжала повторять ту же строчку снова и снова."

Позже НРК уехал в Мадрас и там скончался. Его сыновья рассказали мне, что даже хотя доктора объявили, что он без сознания и в коме, его губы двигались, будто повторяя что-то. Скорее всего, это были пять гимнов Аруначале, пять гимнов Рамане и двадцать шестая глава Рибху Гиты.

Голова, склоняющаяся перед Сердцем — конечный физический акт потери нашего эго в Я. Оно должно слиться с Я. Вот что значит символ возложения священных стоп гуру на голову. Простирание перед кем-то или касание головой стоп — всё это имеет духовное значение. Пожалуйста, поймите и испытайте это. Я прикладывал голову к ногам тридцати мастеров. Я был таким же скептиком, как многие. Но поверьте, когда вы кладёте голову к священным стопам мастера, проявляется что-то ещё. Что это? Ваше эго склоняется перед всеобъемлющим Я. Нет другого пути. Просто чтение или тренировки ничего не дадут. Касания священных ног мастера достаточно. Бхагаван сказал: "Священные стопы сатгуру находятся в Сердце человека. Каждый раз, когда вы склоняете голову к Сердцу, вас благословляют священные стопы сатгуру."

Проф. НРК с семьёй перед Гробницей Шри Бхагавана

Служащие холла

Господь Кришна в Бхагавад Гите говорит: "Из многих тысяч, возможно, только один стремится к духовному совершенству. Из этих стремящихся, возможно, только один знает меня как Я ЕСТЬ." Есть также древняя поговорка, которая гласит: "Многие приглашены, но лишь несколько избранных."

Внутреннее стремление познать истину, или мумукшутва, это очень редкая и необычная черта. Человеку нужна милость Бога, чтобы стать ищущим. Также говорится, что нужно потратить много усилий и много лет поиска, чтобы достичь истины. Но для Бхагавана это было также легко, как научиться читать. Почему? Потому что это был сам воплощённый Аруначала. После него валуны и булыжники в форме преданных не замедлили последовать его примеру и достигли блаженства. Им не было нужды добиваться истины в общепринятом смысле, потому что они уже видели истину. То была Аруначала лила, божественная драма. Как говорил Бхагаван, "Это великая игра в притворство." Таким образом, все его преданные, выполнив садхану, в конце концов были поглощены Аруначалой. Другими словами, они пришли из истины, жили истиной и вернулись в истину.

К Бхагавану приходили три типа ищущих. Одни хотели помедитировать и поразмышлять перед Бхагаваном, сосредоточившись на личной садхане. К этому типу принадлежали Муруганар, Мунгала Венкатарамия, Вишваната Свами и другие. Другой тип — служащие офиса ашрама. Ашрам мог функционировать, только если различные люди выполняют свои обязанности, и ищущие этого типа выполняли свои обязанности с одобрения Бхагавана. Например, мой дед, Ниранджанананда Свами, был сарвадикари, кладовщиком, а также исполнял другие обязанности. Ищущие третьего типа становились персональными служителями Бхагавана. Эти служители все были мужчинами и жили они внутри ашрама, чтобы посвящать всё своё время служению Бхагавану.

Кунжу Свами, который сам лично служил Бхагавану ещё со времён Скандашрама и позже в Раманашраме, предоставил красивый рассказ о том, какого рода взаимоотношения были между Бхагаваном и его персональными служителями: "Бхагаван спал на кушетке в холле; другие служители и я спали рядом с кушеткой. Бхагаван по обыкновению вставал в полчетвёртого утра и шёл на улицу. Как только он вставал с кушетки, один из нас подавал ему фонарь. Ни разу Бхагавану не пришлось звать нас по имени или будить нас из-за фонаря. В ту минуту, как он просыпался, мы тоже автоматически поднимались безо всяких усилий с нашей стороны. От направленного в нашу сторону взгляда Бхагавана внутри нас зажигался яркий свет, тотчас пробуждая нас. Бхагаван никогда не отдавал приказов. Он любил всё делать сам, но, будучи его служителями, мы предупреждали все его нужды и заранее делали то, что было необходимо."

Эти люди не только выполняли физическую работу; Бхагаван также уделял внимание совершенствованию их индивидуальной садханы. Об этом Кунжу Свами говорил: "Однажды я спросил разрешения Бхагавана жить вне ашрама, чтобы всё своё время посвящать духовной садхане. Я сказал ему, что простое служение не приносит мне полного удовлетворения. Бхагаван заметил: 'Настоящее служение состоит не в том, чтобы стирать мою одежду, но в очищении ума.' Что касалось духовных практик, Бхагаван однажды заметил, что практика Самоисследования является обязательной. Все должны практиковать созерцание или дхьяну, когда есть время. Если это невозможно, они могут практиковать джапу или повторение священных имён. Если даже это трудно из-за отвлечений, человек может повторять священные стихи из писаний или стихи, сочинённые святыми и мудрецами. Необходимо заниматься одной из этих четырёх практик."

Когда Кунжу Свами стал жить вне ашрама, к Бхагавану пришли другие служители. Они были благословлены до самой глубины, поскольку служили Бхагавану день и ночь. Отношения между гуру и учеником весьма своеобразны. Будучи самим Аруначалой, Бхагаван пребывал в постоянном состоянии совершенства и внутреннего счастья, так как он был ачала или 'недвижимый'. Он навечно пребывал в этом состоянии, но этим камням Аруначалы, пришедшим в форме преданных, постоянно надо было напоминать о том, кто они, дабы они могли восстановить внутреннюю тождественность с ‘Я ЕСТЬ’, и Бхагаван осыпал их этими благословениями. Так разыгрывалась реальная драма в этой Аруначала Рамана лиле. Бхагаван постоянно пребывал в состоянии ‘Я ЕСТЬ’, чтобы иметь возможность постоянно напоминать другим, что они должны искать это состояние и оставаться в нём.

Многие годы я не понимал, почему мне выпало счастье так близко общаться со служителями Бхагавана, стяжая их безграничную любовь. Я недоумевал, чем я мог это заслужить. Теперь я знаю: я получал эту безграничную любовь и теплоту, чтобы теперь я смог поделиться этими жемчужинами Бхагавана со всеми вами. В этих преданных есть одна замечательная черта: независимо от того, чем они занимались во внешнем мире, они никогда не теряли контакта с внутренней истиной.

Служащие холла (слева направо): Рангасвами, Сатьянанда Свами, Т.П.Рамачандра Айер, Венкатаратнам, Рамакришна Свами, Субрахманья, Шивананда Свами

С.Дорейсвами Айер с Шри Бхагаваном в 'Новом Холле'

С. Дорейсвами Айер

Дорейсвами Айер, образованный человек, впервые встретился с Бхагаваном в начале 1920-х годов в Скандашраме. Потом он стал знаменитым адвокатом. Но позволил бы ему Бхагаван блуждать в 'ослепительной' тьме славы? Он призвал его назад к себе служить в холле между 1948 и 50-м годами. К тому времени Дорейсвами Айер был весьма известной фигурой и имел могущественные связи в правительстве. Он использовал своё особое влияние, когда Бхагавана нужно было лечить от рака. Он проследил, чтобы в Тируваннамалай были доставлены все необходимые инструменты и специалисты для лечения и служения Бхагавану.

При одной мысли о Дорейсвами Айере моё сердце тает от благодарности. Я имел счастье встретиться с ним в Ашраме Шри Ауробиндо в Пондичерри в 1960 году. Я приехал туда, чтобы взять у него интервью для Маунтин Пат. Он великодушно поделился со мной священным секретом: "Однажды, в 1920-х, когда я был в Скандащраме, я оказался наедине с Бхагаваном. Я полностью осознавал, что Бхагаван был само божество в человеческой форме. Это признавали все старые преданные Бхагавана. То, что он был не просто святым или аскетом, было твёрдым убеждением всех его преданных с востока до запада. Вне зависимости от того, какого метода или убеждения они придерживались, они не сомневались, что Бхагаван был божеством в человеческой форме. Однако, по какой-то причине меня охватило мощное духовное побуждение, которое вынудило меня мысленно задать вопрос: 'Бхагаван, кто вы в реальности?' Я не произнёс ни слова. Но Бхагаван, похоже, услышал вопрос. Он посмотрел на меня, поднялся и направился в мою сторону. Взяв меня за руку, он почти поволок меня на гору. Мы достигли вершины с необычайной лёгкостью. Господствующее над всем присутствие Бхагавана и его физическая близость привели меня в такой экстаз, что я упал, простёршись, к его священным ногам. Даже в таком положении я мог видеть, как он посылает свой пронизывающий взгляд милости прямо мне в Сердце. Он произнёс: 'Кто Аруначала, как не 'Я ЕСТЬ'? Посмотрите внутрь — вы тоже Аруначала. Идите внутрь.' Затем он нагнулся ко мне и коснулся рукой моего Сердца. И в тот самый миг я увидел в Бхагаване Аруначалу, а себя ощутил ничем иным, как камнем, на котором сидел. Аруначала один наполнял всё вокруг истиной. Я снова упал к священным стопам Бхагавана."

Закончив это удивительное повествование, Дорейсвами Айер впал в экстаз. Он потряс меня за плечи и сказал: "Ганешан, даже сейчас я всё время вижу Аруначалу. Оставайтесь на Аруначале, оставайтесь с учениями Бхагавана, и всё будет хорошо. Благословляю вас." Его рассказ так меня растрогал, что я был весь в слезах. Я упал к его ногам и попросил благословить. Он одарил меня прекрасной улыбкой и, подняв меня, предложил: "Ганешан, давайте! Ищите! Обыщите всю комнату! Кроме этого единственного портрета в рамке, вы больше не найдёте здесь фотографий. Я смотрю на неё всё время. Для меня она очень реальна. Бхагаван дал мне её лично в 1938 году." Задохнувшись эмоцией, дальше он не смог говорить. В Ашраме Шри Ауробиндо в каждой комнате висел портрет Шри Ауробиндо и Матери. Однако, у этого обитателя Ашрама была только фотография Бхагавана. Эти духовные гиганты также не что иное, как Бхагаван. Через несколько недель после этого случая Дорейсвами Айер покинул тело.

Шри Бхагаван в Скандашраме

(Дорейсвами слева от Него, облокачивается на стену)

'Комната Нирваны' — где Шри Бхагаван провёл свои последние дни

Шивананда Свами

Дорейсвами Айер был состоятельным и образованным человеком, которого благословил Бхагаван. В противоположность ему следующий служитель был необразованным, скромным и простодушным. Шивананда Свами был известен за свою детскую непосредственность. Возможно, именно благодаря этой непосредственности и внутренней чистоте Бхагаван благословил его не один раз, а дважды.

Только что была опубликована оригинальная тамильская версия Собрания Произведений Раманы Махарши. Она была издана под заголовком Нул Тиратту. Книгу можно было приобрести в книжном магазине ашрама. Некоторые из служителей Бхагавана могли себе позволить купить её. Но у Шивананды Свами, полностью отрёкшегося от мира, совсем не было денег. Мой дед, сарвадикари, будучи строгим приверженцем дисциплины, никому бы не дал книгу бесплатно. Мог ли Бхагаван оставить этого скромного преданного без своей драгоценной книги? У него была чистая тетрадь. В эту тетрадь он переписал весь Сборник на тамильском. Он никому не говорил, что делает — просто подолгу писал. Завершив работу, он позвал: "Шивананда, идите сюда. Где вы возьмёте денег на книгу? Я сам всё переписал. Вот возьмите."

Шивананда Свами почувствовал такой экстаз, что тотчас же захотел погрузиться в садхану. Однако, понимая, что ему требуется помощь Бхагавана в достижении этого, он подошёл к Бхагавану и с детской невинностью спросил: "Бхагаван, не дадите ли мне мантру или упадешу, с помощью которой я смогу освободиться?" Бхагаван улыбнулся и ответил: " Унакку ни унмайяага иру." Хотя буквально это означает 'Будьте верным себе', истинный духовный смысл таков: 'Всегда пребывайте *в себе+ как Осознанность'.

Спустя несколько дней Бхагаван снова его позвал. За это время Шивананда, развернувшись внутрь, почувствовал, что Бхагаван это Аруначала. Он спрашивал себя: "Это правда? Бхагаван это Аруначала?" На следующий день Бхагаван подозвал Шивананду и сказал: "Принесите мне вашу тетрадь". Шивананда принёс тетрадь, которую дал ему Бхагаван. Через пару часов Бхагаван, открыв её на определённой странице, спросил: "Ещё есть сомнения? Вы удовлетворены?" На открытой странице был набросок Аруначалы, нарисованный им самим, так как Шивананда сомневался, правда ли Бхагаван это Аруначала. Шивананда был в восторге от такого разъяснения.

У Шивананды Свами был ещё один чудесный опыт в тот самый вечер, когда Бхагаван оставил тело. Рано утром, когда он находился в Комнате Нирваны, Бхагаван подозвал его. Шивананда Свами подошёл, и Бхагаван сказал: " Сантхошам", что значит, "Я счастлив". Все, кто находился в комнате, были напряжены и волновались, так как было очевидно, что Бхагаван может в любой момент отбросить тело. Все они были в недоумении, почему Бхагаван сказал ' сантхошам' , ведь ситуация была отнюдь не радостной. И в самом деле многие плакали. Бхагаван посмотрел на Шивананду Свами и объяснил: "Англичане говорят 'спасибо', чтобы выразить благодарность; у нас нет подобного слова, кроме ' сантхошам' ." Удивительно, что в тот самый момент Шивананда Свами испытал счастье и благодать.

Шри Бхагаван нарисовал Аруначалу как фронтиспис в тетради Шивананды Свами

В 1960-е и 70-е годы у нас с Шиванандой Свами сложились очень близкие отношения. Однажды он сказал мне: "Ганешан, за несколько дней до Маханирваны мы остались наедине с Бхагаваном. Собравшись с духом, я спросил его: 'Бхагаван! Святые говорят, что Бог есть, и многие даже видели его. Бог есть? Если да, могу ли я увидеть его, испытать его?' Бхагаван посмотрел на меня с улыбкой, необыкновенно щедро изливая на меня свою Милость, и сказал: 'Шивананда! Вы говорите, что дышите. Кто дышит?' В то же мгновенье я был поглощён 'Присутствием Бога'!"

Этот невинный и скромный служитель, благословил меня, говоря: "Ганешан, сердцевина учения Бхагавана в том счастье, которое находится в истинной природе человека. На внешнем плане Бхагаван это Аруначала, а на внутреннем Аруначала это счастье. Оставайся в этом состоянии счастья. Благословляю тебя."

Шри Бхагаван в 'Старом Холле'.

Обратите внимание на справочную библиотеку на колёсиках рядом с ним

Рамакришна Свами

Рамакришна Свами и Кунжу Свами жили в соседних деревнях. Вообще-то, именно Рамакришна Свами убедил Кунжу Свами посетить Бхагавана около 1920 года. Кунжу Свами служил Бхагавану, но когда решил уйти в Палаакоту выполнять садхану, он привлёк Рамакришну Свами, чтобы тот занял его место. Рамакришна Свами был необычайно умным человеком; он был таким же невинным, как Шивананда Свами. Он служил Бхагавану с такой внимательностью и готовностью, что угождал как Бхагавану, так и Ниранджанананде Свами. Отчаянно нуждавшийся в помощи в управлении имуществом и ухаживании за садами ашрама, Ниранджанананда Свами просил Рамакришну Свами о содействии. С разрешения Бхагавана Рамакришна Свами служил администрации ашрама с полной самоотдачей. Ниранджанананда Свами всегда был благодарен этому преданному и всегда высоко отзывался о нём.

Рамакришна Свами был очень добр ко мне. Он рассказывал много историй о Бхагаване и о себе. Однажды, прислуживая Бхагавану в холле, Рамакришна Свами подошёл к нему и сказал: "Бхагаван, я хочу посвятить себя только созерцанию и медитации. Можно я пойду для этого в пещеру Вирупакша?" Бхагавану, видно, это очень понравилось, и он сказал: "Идите и поживите там." Черезнеделю на Рамакришну Свами снизошла благодать. Пребывая в глубокой медитации, он увидел духовным взором, что находится далеко, в святая святых знаменитого храма Натараджа в Чидамбараме. Он также увидел, что занавеска рядом со святилищем вот-вот загорится. Видение было таким явным, что он резко очнулся. В тот вечер весь город только и говорил о пожаре в храме Чидамбарама. Рамакришна Свами был очень доволен собой. Думая, что он сильно духовно продвинулся всего за одну неделю, он прибежал к Бхагавану, чтобы рассказать об инциденте. Внимательно его выслушав, Бхагаван раздражённо воскликнул: "Рамакришна! Вы пошли в пещеру Вирупакша, чтобы увидеть видение? Разве не хотели вы усилить медитацию? Видеть что-либо вне себя физическими или психическими глазами это верный признак нарушения плавного течения медитации. Достижение каких-либо сиддх или сверхвозможностей это препятствие на духовном пути. Довольно с вас изоляции и медитации! Спускайтесь вниз!" Слова Бхагавана пробудили Рамакришну Свами. С тех пор он никогда не позволял себе видений. Он полностью осознал, что близость гуру необходима для активации потока медитации в его сердце. Поэтому он занялся работой в саду и на складе. Сад ашрама расцвёл благодаря Рамакришне Свами и Рамасвами Пиллаю. Склад тоже стал работать более эффективно благодаря присутствию Рамакришны Свами и его тяжёлому труду.

С детства Рамакришна Свами был подвержен приступам эпилепсии. Иногда, во время работы на складе, его настигал приступ, часами оставляя его без сознания. Тогда его относили в медпункт ашрама, для чего им нужно было пройти по узкому проходу мимо Старого Холла, где находился Бхагаван. Однажды Бхагаван увидел это зрелище в окно. Когда Рамакришна Свами оправился, он пришёл к Бхагавану и простёрся перед ним. Бхагаван спросил: "Эй, Рамакришна! Как вы себя чувствовали?" Бхагаван на самом деле спрашивал, как он чувствовал себя во время приступов. Рамакришна Свами ответил: "Бхагаван, я ничего не осознавал. Я потерял сознание тела и мира. Я ничего не знал." Бхагаван сказал: "Нет, нет, так не должно быть. Вы должны держаться за внутреннюю осознанность всё время. Даже если вы теряете прагнью (внешнее осознавание), вы никогда не должны упускать гньяпти (внутреннее осознавание)." Рамакришна Свами понял, что имел в виду Бхагаван. И каков был результат учения? У него больше не было приступов эпилепсии!

Вот объяснение, которое дал мне Рамакришна Свами о гньяпти: " Прагнья означает сознание, которое относится к телу и его окружению. То, что мы видим или переживаем, это прагнья. Прагнья это внешнее осознавание. Гньяпти означает чистое внутреннее сознание; это состояние естественного осознавания человека. Например, когда человек просыпается, есть состояние бдительности или осознавания, когда он понимает, что проснулся и больше не спит. Это происходит в короткий промежуток времени. Мы все испытываем это состояние. Хотя это духовное переживание, но так как мы не уделяем ему должного внимания, оно каждый день проходит незамеченным. Мы не позволяем этому переживанию длиться из-за вынужденного стремления выпрыгнуть из постели и заняться бытовыми делами. Это состояние, когда нет движения или рассеянности, которое ещё только должно войти в состояние обычного сознания, и есть состояние гньяпти. Это состояние может испытать любой человек." (Нисаргадатта Махарадж делал чёткое различие между этими двумя, говоря: "Когда осознавание *awareness+ схватывает объект, оно становится сознанием *consciousness].")

Шри Бхагаван изливает свою милость на коров ашрама.

Корова Лакшми выражает почтение, склонив голову к его ногам.

(Рамакришна Свами стоит крайний справа)

Вайкунтавасар

Вайкунтавасар был ещё одним простым человеком. Из общения со святыми и их разъяснений писаний он понял, что гуру сева, или служение мастеру, есть самый верный путь к достижению духовного совершенства. И он отправился на поиски мастера, которому он мог бы посвятить себя. Будучи необразованным, он не мог понять писания самостоятельно. И что же сделал Бхагаван? Он притянул Вайкунтавасара к себе. Единственного взгляда Бхагавана было достаточно, чтобы убедить его, что перед ним его мастер. По словам самого Вайкунтавасара, "Это был Бог в человеческой форме. Я был в восторге, когда меня выбрали персональным служителем Бхагавана. Каждый момент я помнил, что служу Богу, а не человеческому существу."

Хотя Вайкунтавасар видел в Бхагаване Бога, их отношения были отнюдь не лишены лёгкости. Одним ранним утром в Старом Холле, когда Вайкунтавасар поднял свой коврик с пола, чтобы скатать его, он обнаружил под ним свернувшуюся змею. В страхе он вскричал: "Бхагаван, змея, змея!" Бхагаван взглянул на змею, а затем сказал Вайкунтавасару с успокаивающей улыбкой: "К чему бояться, Вайкунтавасар? Это всего лишь твой матрас пришёл за тобой!" Бхагаван намекал на Адисешу, пятиглавого змея, которого обычно изображают в виде кровати, на которой возлежит Господь Вишну, также известный как Вайкунтавасар. Это шутливое замечание мгновенно растворило страх служителя.

Когда мы сблизились с Вайкунтавасаром, я осмелился спросить: "Не могли бы вы привести примеры из вашей жизни, когда Бхагаван изливал на вас свою милость?" Вайкунтавасар рассказал мне вот что: "Однажды, в час ночи, я увидел, как Бхагаван выходит из ашрама и двигается в сторону горы. Я пошёл за ним. От Бхагавана меня отделяло несколько шагов. Была кромешная тьма, и я пытался сконцентрироваться на тропинке, по которой шёл Бхагаван. Вдруг я услышал приближающийся стук деревянных башмаков. Звук становился всё громче, прошёл мимо и стал удаляться. Несмотря на этот звук, никого не было. Я был в ужасе, потому что вспомнил, как Бхагаван рассказывал о невидимом сиддхапуруше, живущем на вершине горы, и что он был сам Аруначала. Меня прошиб холодный пот. Посмотрев на меня, Бхагаван сказал: "А, вы слышали!" Он продолжил: " Сиддхапуруша, обитающий на вершине горы, есть не кто иной, как сам Аруначала. Его редко можно увидеть. Хорошо, что вы его слышали."

Эти преданные не только оказывали физическую помощь Бхагавану. Он максимально получали его благословления, восстанавливая внутри себя состояние совершенства.

Бхагаван держит руку Вайкунтавасара. Ребёнок Рамана, сын д-ра Т.Н.Кришнасвами.

Так же можно видеть Экнатха Рао и Амританатха Яти

Прогулка возле колодца ашрама (слева направо):

Вайкунтавасар, Шри Бхагаван, д-р М.Анантанараяана Рао

Д-р М. Анантанараяна Рао

Бхагаван однажды заметил: "Чтобы быть отброшенным, телу необходимо чем-нибудь заболеть." Бхагаван страдал от саркомы левого локтя. Саркома это одна из наиболее болезненных форм рака. Это было, в известном смысле, началом конца. Удивительно, как Бхагаван привлёк к себе лучших специалистов. Ему пришлось собрать вместе всех этих докторов, так как предстояло разыграть финальную сцену этой драмы.

Д-р Анантанараяна Рао был солидным ветеринаром. В 1929 году он ехал в поезде из Бомбея и уже собирался выходить на следующей станции, как пассажир, сидящий рядом с ним, протянул ему маленькое фото Бхагавана и сказал: "Это великий мудрец, который живёт в Тируваннамалае, в Южной Индии." Так как Д-р Рао глубоко почитал святых и мудрецов, он с благодарностью взял фото. В 1930 году он уехал в Лондон для дальнейшего обучения и совсем забыл об этом. Но позволил бы Бхагаван себя забыть? В 1932 году правительство назначило д-ра Рао руководить медицинским образованием в Южной Индии. Приехав на юг, он вспомнил о фотографии, которую ему дали в поезде. Он сказал жене: "Нам предстоит встретиться со святым." Он прибыл в Тируваннамалай со своей женой и другом, д-ром Шивой Рао, который также служил Бхагавану.

Д-р Анантанараяна Рао постоянно общался со святыми и мудрецами. Однако, когда он увидел Бхагавана в 1932 году, в его уме живо вспыхнула мысль: "Вот Бог в человеческой форме. Вот что имелось в виду в писаниях, когда описывались сатгуру, дживанмукта, сиддха пуруша и джняни." Он стал так часто, как только было возможно, посещать ашрам. Во время своего второго визита он не только постиг божественность Махарши, но также получил прозрение в его учение о Самоисследовании. Сидя в присутствии Бхагавана, он достиг состояния покоя почти без усилий. Всё, что он читал о состоянии внутреннего блаженства и совершенства, он испытал, просто сидя перед Бхагаваном. С этим опытом началась его постоянная практика Самоисследования.

В 1943 году он построил дом напротив ашрама и стал там жить. На территории дома он развёл сад, где выращивал особые фруктовые деревья, которые быстро давали урожай. Первый урожай фруктов с этих деревьев всегда подносился Бхагавану. Бхагаван разрезал фрукт на кусочки, брал один и просил д-ра Рао разделить остальное между всеми собравшимися преданными. Странно, но в течении почти трёх лет сам доктор ни разу не получил ни кусочка как прасад. В один из таких дней он вернулся к Бхагавану с пустой тарелкой, раздав весь прасад. С болью в душе он подумал: "Почему мне никогда не достаётся прасад от Бхагавана?" И тут Бхагаван позвал: "Анантанараяна Рао, подойдите. Я заметил, что все эти годы вы всегда раздавали фрукты людям, но сами никогда не получили ни кусочка." Затем, достав кусочек фрукта, который был рядом с его собственным, он сказал: "Вот, я придержал для вас, возьмите." Д-р Рао был потрясён! Вспоминая об этом случае, он говорил мне: "Бхагаван дал его мне собственной рукой. Я взял и съел; это было духовное переживание, потому что Бхагаван ввёл меня в это состояние."

Как ищущий он извлёк отсюда два урока. Во-первых, ищущий должен быть способен отдать всё, не чувствуя при этом желания удержать это. И второе, человек должен ждать милости сатгуру. Усвоив эти два урока, он взмолился: "Бхагаван, я хочу служить вам лично." Этим он хотел сказать, что хотел иметь возможность массировать стопы Бхагавана, потому что в индийских писаниях говорится, что человек получает огромную духовную пользу, касаясь стоп святого. Он получил свой шанс, когда Ниранджанананда Свами спросил его: "Вы можете быть личным служащим Бхагавана?" Ему было сказано, что в качестве личного служащего его обязанностью и привилегией будет массировать конечности Бхагавана. Д-р Анантанараяна Рао был безумно рад!

Но Бхагаван так же поровну раздавал части своего тела, как он делал это со всем остальным! Свою праву руку он позволял массировать одному служителю, а другой служитель в это время массировал левую, и так далее и тому подобное. Д-р Рао чувствовал, что даже эти небольшие действия Бхагавана имели большое значение. "Каждое его слово, каждый жест несли огромное значение. В них была окончательная истина. Это не было лишь мимолётным переживанием." Не без причины д-ру Рао дали массировать не стопы Бхагавана, а левую руку. Эта рука была поражена раком. "Даже в этом Бхагаван был так сострадателен," замечал д-р Рао, "Он дал мне свою левую руку, чтобы я мог перевязывать её до самого последнего дня."

Он был там, когда Бхагаван испустил последний вздох. Мне тоже выпала честь присутствовать тогда. Во время последних минут, желая подать Бхагавану кислород, доктора попросили всех покинуть помещение. Все вышли — мой дед, мой отец и сестра Бхагавана. Я стоял снаружи Комнаты Нирваны. Т. П. Рамачандра Айер сказал мне: "Эй, стой здесь." Таким образом, я был благословлён, так как видел 'свет'. Д-р Анантанараяна Рао вместе с д-ром Р. Субраманьей и д-ром Т. Н. Кришнасвами тоже были там.

(слева направо): Сундарам (теперешний президент ашрама), д-р АнантаНараяна Рао, Шри Бхагаван, Т.Н.Венкатараман

(слева направо): С.Дорейсвами Айер, ТПР, Шри Бхагаван, д-р Субраманья (Садху Брахманья) (второй ряд): Ниранджанананда Свами, д-р Шанкар Рау, Шивананда Свами, д-р Анантанараяна Рао

Садху Брахманья

Бхагаван перенёс четыре операции, выполненные лучшими докторами. Как появились эти доктора? В этом красота руководства Бхагавана. Доктор Субраманья, которого называли Садху Брахманья, после принятия санньясы уехал заграницу по просьбе правительства Индии. Его мать, пылкая преданная Бхагавана, в это время жила на Аруначале. Когда д-р Субраманья, завершив работу, вернулся из заграницы, он приехал в Тируваннамалай, чтобы встретиться с матерью. Будучи интеллектуалом, он первым делом зашёл в книжный магазин ашрама и купил все имеющиеся в продаже книги. Войдя в холл, он положил стопку книг перед Бхагаваном и простёрся. Бхагаван наклонился и коснулся каждой книги. Прежде, чем вернуть их д-ру Субраманье, Бхагаван повернулся к его матери и спросил: "Это ваш сын?" Затем он посмотрел на него. С этим единственным взглядом милости, доктор, у которого не было духовных устремлений, и который только что вернулся из заграницы, осознал: "Вот Бог! Вот сатгуру." Вскоре он стал приходить к Бхагавану каждую неделю.

Мы близко общались с д-ром Субраманьей, особенно после того, как он принял санньясу. Он говорил мне, что тот один взгляд милости Бхагавана радикально преобразил его. Стопка книг, которую он положил перед Бхагаваном, стала для него очень дорогой, потому что их касался Бхагаван. Он больше не относился к ним как просто материалу для чтения. Он поместил эти книги в свою комнату для пуджи и поклонялся им, но не как простой ритуал, но с верой, что это особые книги. Он купил другой набор книг для чтения и стал практиковать Самоисследование.

Я спросил Садху Брахманью: "Вы когда-нибудь задавали Бхагавану вопросы?" Он посмотрел на меня, похлопал по спине и ответил: "Ганешан, в этом не было нужды. Взгляд Бхагавана установил меня в состоянии внутреннего счастья. Для того, чтобы укрепиться в этом состоянии, у меня были его книги. Эти книги дают всё необходимое интеллектуальное образование, чтобы попасть в это состояние. Бхагаван уже дал мне это состояние. Взгляда Бхагавана и его книг более чем достаточно. В моём уме не было сомнений." После этого переживания д-р Субраманья сделался Директором Медицинских Служб и Общественного Здоровья — высокий пост в Департаменте Здравоохранения Правительства. Ссылаясь на это, он часто смеялся и замечал: "Не волнуйтесь. Бхагаван не только даст вам высшее духовное состояние, но также проследит за вашими физическими и ментальными нуждами."

Он продолжал: "Как красиво Бхагаван дал мне этот пост! Вследствие моего положения в правительстве, я мог достать все необходимые инструменты для Бхагавана из разных больниц Ченная. Когда небольшая опухоль на руке Бхагавана вернулась после её удаления в апреле 1949 года, д-р Дорейсвами Айер попросил меня привезти специалиста из Мадраса. Я действовал без промедления. Д-р Раджан, министр здравоохранения, был моим хорошим другом, и он предоставил мне полную свободу действий. Я мог оперировать в рамках правил и инструкций, утверждённых правительством. Бхагавану в ашраме было предложено лечение радием, лучшее на тот момент средство от рака. Приехали лучшие хирурги, и я был счастлив, что могу сослужить такую службу Бхагавану, моему единственному и неповторимому Богу и сатгуру. Я смог продолжать эту службу до его махасамадхи 14 апреля 1950 года. Он был таким сострадательным! Он дал мне возможность служить ему, так как я молил об этом. Он давал мне такую возможность до своего самого последнего вздоха." Садху Брахманья не смог продолжать рассказ в силу нахлынувших эмоций.

После того, как Бхагаван покинул физическое тело, д-р Субраманья тоже ушёл в отставку. Он посвятил свою жизнь занятиям Самоисследованием. Он построил коттедж и назвал его Рамана Кутир. Когда я пришёл к нему в первый раз, он поманил меня: "Ганешан, пойдём, пойдём!" Придя в комнату для пуджи, он велел мне сделать простирание. И перед чем же я простирался? Да, перед книгами, которых коснулся Бхагаван! За два дня до махасамадхи Бхагавана многие пылкие преданные во главе с Муруганаром пришли к Бхагавану. Муруганар говорил за всех. Они хотели выяснить, как им продолжать жить, когда Бхагаван покинет их физически. У них не было много слов, поэтому они лишь попросили его: "Бхагаван, пожалуйста, излейте на нас свою милость." Разве мастер мог не знать, что они хотят сказать? Он одарил их прекрасной улыбкой и сказал: "Практикуйте учение." Он не уточнил, какое учение, и не сказал, что это его учение. Только, "Практикуйте учение."

Так чего же мы все ждём? Бхагаван поднимет нас на вершину, как он сделал это со своими служителяими, потому что мы все его паства. Бог не имеет пристрастий, как и сатгуру. Бхагаван был милостив к докторам, ухаживавшим за ним. Бхагаван протягивает руку всем без исключения, вне зависимости от того, на какой высоте находится человек. Он отведёт нас к вершине, чтоб мы возвысились духовно. Готовы ли мы взяться за эту протянутую руку Бхагавана?

Последнее фото Шри Бхагавана в 'Комнате Нирваны' (за десять дней до маханирваны)

Йоги Рамия

Драматическое знакомство Йоги Рамия с Полом Брантоном и последующая высокая похвала, данная ему в книге Путешествие в Тайную Индию, сделали его очень популярным среди преданных Бхагавана по всему миру. Это было в 1930-х. Входя в свою хижину, Пол Брантон к своему ужасу и отвращению он обнаружил внутри кобру с раскрытым капюшоном. Пока он стоял, застыв в беспомощности у входа в хижину, подошёл хорошо сложенный, подобный высеченному из камня Будде, мужчина и с одного взгляда оценил ситуацию. Подняв обе руки, чтобы успокоить кобру, он вошёл в хижину. В ответ кобра положила свой раскрытый капюшон к его ногам. Затем человек медленно наклонился и погладил хвост кобры, и она выскользнула прочь из комнаты. Поражённый, Пол Брантон спросил: "Разве вы не боитесь?" Человек ответил: "Чего я должен бояться? Я приблизился к ней без ненависти и с любовью в сердце ко всем существам." Потрясённый действиями и словами человека, Брантон спросил, как его зовут. "Йоги Рамия", был ответ.

Родители Йоги Рамия были набожными и очень богатыми людьми. Как следствие, его больше интересовало наслаждение хорошей жизнью, чем образование. В возрасте восемнадцати лет — так действует божественное — он случайно прочёл книгу о святом Кабире. Во время чтения озарение о нереальности этого мира словно бомба взорвалось у него в голове. Он принимал мир за реальность. Но после прочтения о жизни и учениях Кабира он стал совсем другим человеком. Страстно желая знать, в чём же состоит истина, он начал искать гуру. Однажды он встретил гуру, который посоветовал ему повторять мантру Рама пять тысяч раз в день, если он хочет познать истину. Жажда истины молодого человека была такой сильной, что он задал встречный вопрос: "А что, если я буду повторять больше?" Гуру ответил: "Польза будет большей." Но Йоги Рамия не унимался: "А что будет, если я буду повторять её всё время?" Потрясённый вопросом молодого человека, гуру вместо ответа обнял его и посвятил в мантру Рамы. Начиная с этого момента, что бы он ни делал, он беспрерывно повторял эту мантру. В тот же период другой гуру посвятил его в техники дыхания пранаямы хатха йоги. Интенсивно практикуя эти две техники, он укрепился в убеждении, что этот мир нереален.

Тогда он захотел поехать в Бенарес и провести остаток своей жизни там. Посмотрите на вмешательство высшей силы: на пути туда он случайно встретил того самого гуру, который посвятил его в мантру. Узнав о том, что Йоги Рамия следует в Бенарес, гуру сказал ему: "Возвращайся в свой город и непрерывно выполняй садхану в своём саду." Без колебаний Рамия подчинился и вернулся домой, чтобы продолжать выполнять садхану. Через какое-то время ему явилось видение Господа Рамы. Продолжая выполнять практику ещё более интенсивно, он пережил исчезновение внешнего Рамы. Вместо этого он стал чувствовать Бога внутри как Себя [Self+. Озадаченный, он пошёл спрашивать знатоков: "Могут ли объект и субъект быть одним? Могут ли они быть неразличимым единым целым?" Их ответ, что объект и субъект это разные вещи, не удовлетворил его. И он отправился на поиски того, кто разрешит его сомнения. Эти поиски привели его однажды в тридцатые годы в Старый Холл в Раманашраме. Одержимый своим сомнением он спросил: "Могут ли субъект и объект быть одним?" Кавьяканта Ганапати Муни, который также был в холле, ответил: "Конечно, нет, субъект отличен от объекта." Огорчённый, Рамия посмотрел на Бхагавана. Не соглашаясь с Кавьякантой, Бхагаван пояснил: "Субъект и объект различны в феноменальном мире для обычных людей. Но в переживании самадхи они сливаются и становятся одним."

Этот ответ рассеял сомнения Рамии. Он в тот же час принял Бхагавана как своего сатгуру и решил остаться навсегда в Тируваннамалае. Бхагаван уделял ему много внимания, так как Рамия жил как настоящий йогин. В десять утра он принимал единственную пищу в день — горсть чечевицы, приготовленной им самим. Остальное время он проводил либо в пещере в Палаакоту, выполняя свою практику, либо сидя перед Бхагаваном. Он был единственным человеком, которому свободно разрешалось находиться рядом с Бхагаваном в любом месте и в любое время. Он любил прямое учение Бхагавана о Самоисследовании, а Бхагаван любил его. Так как Рамия знал только свой родной язык, телугу, Бхагаван по собственному почину перевёл на телугу Упадеша Сарам и Улладу Нарпаду, чтобы помочь ему практиковать Самоисследование.

У них с Бхагаваном проходили красивые диалоги, некоторые из которых напечатаны в Беседах с Раманой Махарши.

Группа преданных с Шри Бхагаваном на горе. Йоги Рамия второй справа

Йоги Рамия: "Ищущий приходит к мастеру за просветлением. Мастер говорит, что Брахман не имеет ни качеств, ни изъянов, ни движений и т. д. Разве он говорит не как человек? Но как невежество ищущего может быть ликвидировано, если не такими заявлениями мастера? Равнозначны ли истине слова мастера как человека?"

Бхагаван: "А с кем должен говорить мастер? Кого он наставляет? Видит ли он что-либо, кроме Я?"

Йоги Рамия: "Но ученик просит мастера о разъяснении."

Бхагаван: "Это верно, но видит ли мастер в нём другого? Невежество ученика состоит в незнании, что все реализованы. Разве может кто-либо находиться вне Я? Мастер просто указывает на то, в чём состоит невежество, и потому не выделяет себя как индивида. Что есть реализация? Поиск ли это Бога с четырьмя руками с раковиной, колесом, дубинкой и тд? Даже если Бог явился в подобной форме, как ликвидируется невежество ищущего? Реализация истины должна быть непреходящей. Прямое восприятие присутствует всегда. И как известно, сам Бог воспринимается напрямую. Это не значит, что он явится перед преданным в том виде, как говорилось ранее. Если реализация конечна, она бесполезна. Может ли явление с четырьмя руками быть вечным? Оно феноменально и иллюзорно. Должен быть видящий. Только видящий реален и вечен."

Бхагаван продолжал: "Пускай Бог является как свет миллиона солнц. Это прямое восприятие? Чтобы увидеть его, необходимы глаза, ум и т. д. Это непрямое знание, в то время как видящий есть прямое переживание. Один видящий есть пратьякша — прямое восприятие. Все остальные ощущения есть лишь вторичное знание. Существующее совмещение тела и 'я' так глубоко укоренено, что пратьякшей считается видение перед глазами, а не сам видящий. Никто не хочет реализации, потому что нет никого, кто не был бы реализован. Может ли кто-то сказать, что он уже не реализован, или что он отделён от Я? Нет, очевидно, что все уже реализованы. Несчастными их делает то, что они хотят обладать сверхвозможностями. Человек знает, что не может ими обладать, поэтому желает, чтоб перед ним явился Бог, даровал бы ему все свои силы, а сам остался бы в тени. Короче говоря, Бог должен отказаться от своего могущества в пользу человека."

Йоги Рамия: "Это нормально для таких великих мудрецов как Шри Бхагаван высказываться так прямо. Поскольку истина от вас не уклоняется, вы полагаете, что для всех остальных это также легко. Однако, у простых смертных имеются настоящие трудности."

Бхагаван: "Но разве кто-то утверждает, что он отделён от Я?"

Йоги Рамия: "Я хотел сказать, что больше никто не осмеливается излагать вещи так же прямо, как Бхагаван."

Бхагаван: "В чём нужна смелость, чтобы называть вещи своими именами?"

Однажды я спросил Йоги Рамию: "Пожалуйста, не расскажите ли вы мне, что вы чувствовали в присутствии Бхагавана?" Он ответил: "Близкое присутствие Махарши приносит покой ума очень легко и просто. Я просиживал в самадхи по три-четыре часа кряду. Иногда я чувствовал, как мой ум принимает форму и выходит изнутри. Но благодаря постоянной практике и глубокой медитации я заставлял его вернуться обратно в Сердце и раствориться там. Когда ум поглощён Сердцем, Я реализовано. В результате приходит покой."

После смерти Бхагавана Йоги Рамия проводил почти всё время в тапасе, йоге и мауне в своей деревне Аннаредди Палам, возле Неллора, Андра Прадеш. Находя покой в его присутствии, многие люди пребывали рядом с ним. Тех, кто приходил часто, он непременно обучал Самоисследованию и советовал следовать пути Бхагавана. Его последние дни были очень мирными. Он был в полном сознании до последнего момента. Те, кто был с ним тогда, рассказывали мне, что его лицо было проникнуто йогическим великолепием. Его губы постоянно повторяли имя Бхагавана Раманы до самого последнего вздоха. Над местом захоронения его тела была построена гробница. С тех пор она является местом поклонения.

Йоги Рамия жил в этой хижине в скале, построенной Б.В.Нарасимхой Свами

"Взгляд Милости"

Д-р М. Р. Кришнамурти Айер

Чтобы погружаться в глубины духовности, необходимо намного больше, чем просто интеллектуальное убеждение. Это путешествие требует больших усилий, потому что до тех пор, пока вы не обратились внутрь себя, вы вынуждены без конца двигаться, пока не достигнете своей цели. Но однажды развернувшись внутрь, всякое движение прекращается, ибо истина находится внутри вас как ваше собственное Я. Она всё время была здесь, она и сейчас здесь. Нет нужды в движении во времени, пространстве или причинности. Мы, люди, все принадлежим к разным религиям. Это зерно причинности. Если вы смогли вырваться из лап всех форм идентификации, как вы делаете это в глубоком сне, тогда расцветает покой, мир и тишина. Чтобы пребывать в этом состоянии, где нет места ни времени, ни пространству, ни причинности, очень важно погружаться внутрь.

Целые тома написаны о таких аскетичных преданных Бхагавана, как Б.В.Нарасимха Свами, Муруганар, Садху Натанананда, Кунжу Свами, Вишваната Свами, а также о великих знатоках — Кавьяканта Ганапати Муни, д-р Миз, Грант Даф, Дункан Гринлиз, Бэннинг Ричардсон, Мунгала С.Венкатарамия, Артур Осборн, Морис Фридман, С.Коэн и других. Но весьма редко можно услышать об обыкновенном грахиста (семьянине), полностью погружённом в жизнь домохозяина, однако пылком преданном Бхагавана. Бхагаван изливал свою милость на всех в равной степени.

Странно, но факт в том, что о преданных, погружённых в семейную жизнь, в действительности очень мало писали. Вероятно, виной тому позиция традиционного индуизма, который отождествляет духовность с аскетизмом, отречением и знанием. Лично я думаю, что такая дискриминация не приведёт к верному пониманию истинной духовности. Поэтому даже ещё до того, как навсегда прийти в Раманашрам в 1960 году, я уделял немало внимания не только тем, кто отрёкся от всего, но также и тем, кто по-прежнему был привязан к своей семье. Здесь я намеренно использую слово 'привязан' по отношению к нескольким таким преданным, о которых, похоже, нигде не упоминается. Чем больше я общался с ними, тем больше росло моё уважение и почитание интенсивности их отношений и их тотальная сдача мастеру. Я был потрясён необычайным вниманием и милостью, которые Бхагаван изливал на этих преданных. Правда то, что эти преданные всё ещё были привязаны к своим семьям, но я ни капли не сомневался, что передо мной джняни. Какие могут быть сомнения, когда вы постоянно в компании Раманы? Как сказала Иммануил Кант, "Если у вас на глазах зелёные очки, вы видите всё зелёным." Точно так же, если вы невежественны, вы везде будете видеть невежество. Вы так же будете во власти заблуждения, что только Бхагаван, Будда и Иисус Христос — джняни, хотя сами они видели всех просветлёнными или божествами.

Ранние преданные называли д-ра М. Р. Кришнамурти Айера не иначе как 'доктор ашрама'. Он заложил фундамент будущего Медпунтка Раманашрама, храня свои медикаменты в маленькой деревянной коробочке, которая запиралась на ключ в шкафу. (Этот шкаф всё ещё можно видеть возле входа в старый обеденный зал ашрама.) Происходивший из знатной семьи в Монди, район Танджавур, М. Р. Кришнамурти Айер был великолепным гинекологом. Он имел хорошую профессиональную репутацию и числился элитарным. Несмотря на свой интенсивный духовный поиск, он не мог совладать со своим неуравновешенным характером. Бурные эмоции в нём улеглись только после встречи с Бхагаваном в 1927 году. Впервые он обнаружил покой и утешение в своих духовных поисках. (Тот факт, что к Бхагавану приходили зрелые ищущие, радует меня. Нужно было лишь правильно включить их выключатель. Как говорил Будда, "Я подвёл вас к порогу истины; теперь вы должны войти." Бхагаван давал им толчок, где искать истинную духовность. В этом причина, что большинство старых преданных были духовными рабами Бхагавана Раманы, который сам по себе был абсолютно независим. Будучи освобождённым человеком, Бхагаван освобождал всех, тогда как каждый из них занимал позицию духовного раба.)

Освободившись от эмоциональных всплесков, Кришнамурти Айер стал регулярно посещать Бхагавана. Его общение с Бхагаваном привело к тому, что он начал считать его своим сатгуру — другими словами, истиной в человеческой форме. В 1933 году он, в конце концов, приехал в Тируваннамалай, чтобы поселиться здесь. Будучи семейным человеком, он снял дом в городе. "В то время каждый день для меня нёс уникальный духовный опыт. Это был не просто опыт пребывания двадцать четыре часа в таком религиозном месте, как Тируваннамалай. Каждый момент был для меня духовным переживанием, таким образом, становясь драгоценным и священным. Бхагаван, молчаливое солнце, был для меня путеводной звездой, направляя каждый момент моего существования", говорил д-р Кришнамурти. И добавлял: "Я никогда не чувствовал однообразия. Я принимал каждое мгновенье как бесценный дар Бога, который был никем иным, как Бхагаваном Раманой." Кроме занятий духовностью, он был хорошо известным врачом как в городе, так и в близлежащих деревнях. Он всё время был очень занят, работая не покладая рук. Но каждое воскресенье в два пополудни он приходил медитировать у ног своего мастера. Дошло до того, что люди в ашраме прозвали его 'Воскресный Доктор'. Сам Бхагаван был всегда рад видеть Кришнамурти. Он восклицал: "О, сегодня воскресенье!"

Как Иисус Христос, Бхагаван был тоже хорошим пастырем, который с нежностью заботился обо всех своих преданных. Он давал утешение и успокоение не только Кришнамурти Айеру, но и его жене Суббулакшмиамме и всем членам его семьи. Как следствие, Суббулакшмиамма и её дети полностью посвятили себя Бхагавану. До встречи с Бхагаваном семья жила в малюсенькой деревеньке. Будучи уже преданным Бхагавану, Кришнамурти часто сбегал на Аруначалу, оставляя жену и семью. В эти периоды Суббулакшмиамма постоянно находилась в состоянии паники, так как боялась, что её муж отречётся от мира и примет санньясу. Однажды ночью этот страх настолько овладел её сердцем, что она легла спать в слезах. Бхагаван явился ей во сне и сказал: "Суббулакшми, не бойся; я забочусь о Кришнамурти. Позволь ему вести свой вид садханы. Я защищаю вас. Оставь все свои волнения." Сказав это, Бхагаван протянул руку и благословил её. Супруги посетили Бхагавана на следующий день и рассказали ему сон. Бхагаван одобрительно улыбнулся. И с той ночи впредь Суббулакшмиамма посвятила себя полностью Бхагавану и вела счастливую замужнюю жизнь, всецело освобождённая от сомнений и страха.

Переехав в Тируваннамалай, семья остановилась в городе. Суббулакшмиамма занялась образованием детей. У неё не хватало времени на духовную садхану. Вся их семья почитала Бхагавана за Бога, и однако, она не могла найти времени для садханы. Бхагаван ничего не требовал. К тем, кто, как Суббулакшмиамма, не мог прийти к нему, он приходил сам различными путями. Однажды по городу проходила огромная процессия. Через весь город несли большой портрет Шешадри Свами под аккомпанемент барабанов и других музыкальных инструментов. Суббулакшмиамма посмотрела на портрет и подумала: "Если бы только у меня дома был такой же большой портрет Бхагавана, которого я не могу посещать каждый день, я бы делала для него пуджу и вешала бы на него гирлянды." С этими мыслями она вошла в дом и задвинула засов. В ту же секунду раздался стук в дверь. Какой-то человек с таким же большим портретом Бхагавана стоял на пороге. Человек сказал: "Я пришёл из деревни Полур. Мне было сказано доставить портрет в этот дом. Я иду в ашрам и вернусь после получения даршана Бхагавана." Нет нужды говорить, что радости Суббалакшмиаммы не было границ, когда она увидела портрет. Она почтительно занесла его в дом, украсила гирляндами и совершила пуджу. Когда из школы пришли дети, они очень обрадовались: "О, Бхагаван пришёл к нам в дом!" Увидав, как с работы возвращается отец, они выбежали из дома с криками: "Отец, к нам домой пришёл Бхагаван!" Кришнамурти был в равной мере взволнован и удивлён тому, как появился портрет. Суббалакшмиамма удивилась: "Я думала, это ты прислал того человека." Прежде, чем Кришнамурти успел что-либо сказать, появился мужчина, принёсший портрет. Вот что он рассказал: "Я электрик. Однажды меня позвал Майор Чедвик, чтобы кое-что отремонтировать в его комнате. Там я увидел эту фотографию. Когда работа была сделана, он хотел дать мне денег. Я попросил его вместо денег дать мне этот портрет. Я был очень рад, что он согласился, и отвёз фотографию в Полур. Каждый день я с великим почтением совершал над ней пуджу. Но однажды что-то овладело мной, и я подумал: 'Я должен поехать в Тируваннамалай на улицу Аварангатту и отдать этот портрет доктору М. Р. Кришнамурти Айеру.' Вот почему теперь я оставляю его вам." Вся семья рассказывала этот случай Бхагавану, который слушал с большим вниманием и удивлялся, будто сам не имел к этому никакого отношения!

Сдача д-ра Кришнамурти Бхагавану была полной и безусловной. Он всё больше и больше концентрировался на садхане, вследствие чего не мог уделять много времени своей профессии медика и зарабатывать деньги. Д-р Т.С.С.Раджан, Министр Здравоохранения в то время, был его одноклассником и хорошим другом. Д-р Раджан приехал повидать Кришнамурти — он услышал о его финансовом состоянии и хотел предложить ему свою помощь. Он предложил: "Я могу устроить тебя на работу в государственную больницу. Это принесёт тебе постоянный доход." Кришнамурти ответил: "Духовная сила, которая привела меня к Аруначале, позаботится о моём будущем благосостоянии." Такой была его непоколебимая вера в Бхагавана! И, будто специально для того, чтобы соответствовать его вере, Бхагаван напустил на себя два недуга, которые Кришнамурти смог вылечить.

Бхагаван страдал от икоты, которая никак не унималась. Кришнамурти лечил его лучшими лекарствами, но безрезультатно. Ухудшающееся здоровье Бхагавана стало причиной серьёзного беспокойства. Кришнамурти чувствовал, что Бхагаван не выживет. Со слезами на глазах Кришнамурти взмолился в сердце: "Бхагаван, помоги мне спасти тебя." В ту ночь Бхагаван явился во сне Суббулакшмиамме и сказал: "Почему Кришнамурти плачет? Попроси его дать мне то аюрведическое лекарство, которое готовят из определённых листьев травы." Даже во сне Суббулакшмиамма была озадачена. Бхагаван продолжал: "Она растёт на вашем дворе. Сорви её, пожарь в масле гхи, добавь немного пальмового сахара, истолки и принеси мне в четыре утра." В то время женщин не пускали в ашрам до пяти часов. Бхагаван же хотел, чтобы Суббулакшмиамма пришла туда к четырём. Увидев, что жена колеблется, Кришнамурти сказал: "Бхагаван просил нас прийти к нему. Мы должны." Они пошли вместе. Бхагаван их ждал. Он протянул руку и взял приготовленное ими лекарство. Икота остановилась!

Второй случай ещё более важен. Когда Кришнамурти изучал медицину, его учителем был профессор по имени Шриниваса Рао. Впоследствии д-р Шриниваса Рао жил в ашраме как личный служащий Бхагавана. Он был довольно властным. Однажды, когда у Бхагавана сильно разболелся живот, возможно, это была грыжа или аппендицит, он счёл, что ему нужна операция. Он пошёл к Ниранджанананде Свами и убедил его в необходимости операции. Они оба написали д-ру Пандалаю, известному хирургу в Ченнае, спрашивая его мнение. Кришнамурти, который придерживался традиционной медицины, был расстроен. Он думал: "Тело джняни нельзя калечить. Нельзя применять хирургические инструменты к физическому телу реализованного человека, потому что оно само себя омолаживает. Каждая клетка божественна." Он попросил других докторов отказаться от операции. Но его просьбы не были услышаны. Он обратился за помощью к молитве: "Бхагаван, помоги мне выручить тебя из этого трудного положения." В ту ночь ему приснился Бхагаван. Он сказал: "Почему ты беспокоишься, Кришнамурти? Смешай эти три аюрвелических масла, принеси их утром, это и будет лекарством." Кришнамурти и Суббулакшми ночью приготовили лекарство. Они принесли его Бхагавану рано утром, и он выпил его. Когда д-р Пандалай и д-р Шриниваса Рао обследовали Бхагавана перед предстоящей операцией, они не обнаружили симптомов болезни! Они были поражены и недоумевали, как такое могло случиться. Бхагаван раскрыл секрет, сказав: "Этим утром Кришнамурти дал мне аюрведическое масло. И всё стало хорошо." Он говорил так, будто сам не имел ни малейшего отношения к произошедшему. Кришнамурти сказал об этом случае: "Это навлекло на меня неприязнь со стороны моего учителя д-ра Шриниваса Рао, так как он полагал, что я воспрепятствовал его намерению."

Бхагаван считал д-ра Кришнамурти профессионалом. Он всегда консультировался с ним, прежде чем принять лекарство, даже если его прописал другой врач. Таким была его безусловная вера в своего преданного. Но к Кришнамурти больше не обращались, так как он противостоял намерению главных докторов оперировать. Это, однако, послужило для него скрытым благословением, так как с этого момента он всё больше направлял своё внимание на внутреннюю садхану. Позднее, когда Бхагавану поставили диагноз саркомы левой руки, Кришнамурти даже не пригласили для консультации о способе лечения.

На руке Бхагавана было сделано уже три операции. Кришнамурти страшно переживал, потому что увечили тело Бхагавана, а он не мог этому помешать. Для четвёртой и последней операции, самой главной, из Ченная прибыли д-р Рагавачари и другие известные хирурги. Они встали перед Бхагаваном и объявили: "Бхагаван, эта операция необходима. Оборудование скоро прибудет из Ченная." Бхагаван посмотрел на них и спросил: "Вы сообщили Кришнамурти Айеру?" Все хирурги, включая Шриниваса Рао, пришли к дому Кришнамурти. Д-р Рао строго сказал: "Не препятствуйте операции. Другого выбора нет. Они все приехали для этого. Я знаю, почему Бхагаван спросил нас, 'Сообщили ли вы Кришнамурти?'. Это значит, что мы должны получить ваше разрешение на операцию. Поэтому, пойдёмте с нами, но не говорите 'нет'. Скажите Бхагавану, что операция должна быть сделана." Кришнамурти прокричал: "Как я могу так поступить?" Докторам пришлось почти силой притащить его в ашрам. Кришнамурти сам рассказывал, что произошло потом: Бхагаван посмотрел на него, как бы говоря, что он не должен говорить 'нет'. Кришнамурти уступил, но внутри него всё кипело. Он попросил врачей приступать к операции. Когда они с Бхагаваном остались наедине, Бхагаван общался с Кришнамурти не словами, но через молчание Сердца. Бхагаван, похоже, говорил: "Что поделаешь, Кришнамурти? Всё должно происходить так, как должно. Это воля Аруначалы. Она будет исполнена." Однако, вслух Бхагаван сказал: "Останьтесь со мной, пока всё не закончится."

Четвёртая операция была проведена 19 декабря 1949 года. С этих пор до того дня, когда Бхагаван оставил тело 14 апреля 1950 года, Кришнамурти был с Бхагаваном каждую ночь. Может, он не мог всё время находиться в непосредственном его присутствии, но был всегда рядом с холлом, всегда бодрствующий и доступный. Когда все остальные уходили спать, он оставался с Бхагаваном всю ночь. Он говорил: "Каждую ночь я проходил через рай и ад. Быть с Бхагаваном, моим гуру, было раем; видеть, как страдает его тело — адом."

Врачебное мастерство д-ра Кришнамурти углублялось благодаря присущей ему духовности. Я хочу здесь рассказать о случае с моим участием. Когда я был в Бенаресе, моя спина начала гноиться. Мой отец приехал за мной и отвёз меня в Ченнай. Доктора рекомендовали оперировать, чтобы избежать паралича. Д-р Т. Н. Кришнамурти сказал мне: "Вас необходимо немедленно оперировать." Однако, я заявил: "Меня будет лечить только д-р М. Р. Кришнамурти Айер." Не знаю, что побудило меня сделать такое заявление. Мой отец сказал: "Мы не разговариваем с Кришнамурти Айером. Мы не общались с ним уже больше десяти лет. Как я пойду и стану просить его позаботиться о тебе?" Я ответил: "Не знаю." Отец привёз меня домой, и моя мать сказала ему: "Иди к Кришнамурти Айеру." Отец упорствовал: "Как я вообще посмотрю ему в лицо?" Однако, он всё-таки пошёл, и Кришнамурти Айер сказал ему: "Да, я приду, но при двух условиях. Когда я буду его лечить, никто не должен входить в комнату. И не ограничивайте меня во времени. Вы не должны также спрашивать меня о лечении и о природе снадобий, которые я буду ему давать."Кришнамурти Айер лечил меня в течении двух месяцев. Пока я всё время лежал на животе, он смазывал глубокие язвы на моей спине своими снадобьями. Но важнее было то, что во время этого он делился со мной своими мистическими отношениями с Бхагаваном и Аруначалой. Это невероятно возвышало меня и исцеляло. Я чувствовал, что эти духовные рассказы, больше, чем сила и исцеляющая способность его лекарств, привели к моему скорому выздоровлению. В одном из таких рассказов он сказал: "Аруначала и Рамана — одно и то же. Бхагаван оставил ключ к Самоисследованию в Аруначале. В Библии говорится: 'Просите, и дано вам будет; стучите, и вам откроют.' Это именно так. Если ты попросишь Аруначалу, он даст тебе ключ к Самоисследованию. Самоисследование означает погружение внутрь."

Кришнамурти Айер начал ежедневно обходить вокруг горы. Его также видели обходящим вокруг храма Аруначалешвара, а иногда бродящим по улицам в состоянии экстаза. Люди в городе открыто говорили, что он сошёл с ума. Каждый день он посещал ашрам во время своей гирипрадакшины, стоял в экстазе перед гробницей Бхагавана, и во весь голос пел песни о Бхагаване и Аруначале. Я простирался перед ним, и он улыбался мне, узнавая. Но тут же показывал на гробницу Бхагавана, говоря тем самым, что только Бхагаван заслуживает простирания. Я видел, как волны мистических переживаний всё время захлёстывают его.

Перед самой смертью с ним произошло нечто необыкновенное. Он сказал, что Аруначалешвара сообщил ему, что колёса большой колесницы, на которой возят божество во время праздников, сломаются, и что он должен попросить храмовый комитет починить её. Члены комитета не обратили внимания на слова доктора, так как считали его сумасшедшим. Однако, колесница сломалась, едва достигнув его дома. Три дня Кришнамурти пристально смотрел на неё с террасы своего дома, не обращая внимания на палящее солнце. Он запер дверь террасы и не спускался вниз. На третий день по странной причине, меня потянуло навестить его после обхода вокруг горы. Его жена посетовала: "Что мы можем поделать? Мы не видели его три дня. Он наверху, и мы даже не осмеливаемся постучать в дверь." Когда его жена говорила со мной, вошёл Кришнамурти и спросил: "Ганешан пришёл?" Он попросил жену оставить нас одних. Я простёрся перед ним. Он сильно загорел. "Ганешан, Аруначала позвал меня", сказал он. "Я ухожу. Благословляю тебя. Не сворачивай с этого пути. Аруначала спасёт тебя. Оставайся здесь." Через несколько дней он скончался. Аруначала поглотил его в своё Сердце!

'Ключ' в руках у Аруначалы!

Д-р Хафиз Сайед

В жизни Бхагавана было несколько таинственных людей: мулла в поезде в августе 1896 года, человек, который принёс кипу книг, среди которых была Аруначала Махатмьям, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша, один из тамариндовых воров в дни Гурумуртама, остановивший своих дружков от ослепления Бхагавана. Последним, но отнюдь не менее значительным, был до сих пор неизвестный автор изумительных Рамана Стути Панчакам, Сатьямангалам Венкатарама Айер, написавший Пять Гимнов во Славу Раманы — четыре были написаны прямо на месте и пятый (последний) был прислан позже по почте.

Один из пяти гимнов так восхваляет Раману: "О, сатгуру Рамана! Хотя сейчас ты в теле брамина, ты — реальность, превосходящая как касты, так и вероучения. Люди со всего света будут стекаться к твоим стопам, независимо от различий в кастах, религиях и убеждениях. Они будут собираться возле тебя, так как будут видеть в тебе саму реальность." Стихи были сочинены и пропеты в 1910 году, когда вокруг Бхагавана почти никого не было. Но в 1922 году, когда Бхагаван перешёл в Раманашрам, и люди со всего мира, принадлежащие к разным расам и религиозным сектам, начали приходить в ашрам, пророчество этих стихов сбылось.

Д-р Хафиз Сайед был одним из правоверных мусульман, пришедших к Бхагавану. Он был профессором и главой Факультета Исследований Ислама в университете Аллахабада. Хоть он и не питал ненависти к другим религиям, он был убеждён, что ислам является величайшей религией на земле. Однажды один друг дал ему книгу Пола Брантона Путешествие в Тайную Индию. Книга ему так понравилась, что он страстно захотел встретиться с этим великим индуистским мастером. Ему было интересно, как этот мудрец примет мусульманина. Он случайно познакомился с Морисом Фридманом, который поддержал его, сказав: "Да, мой сатгуру Бхагаван Рамана. Он конечная истина. Поезжайте и встретьтесь с ним." Он не только дал ему этот совет, но также организовал проживание д-ра Сайеда в ашраме. И кто же встретил его в джунглях ашрама? Сам Пол Брантон! Именно он привёл его в холл к Бхагавану.

Будучи зрелым религиозным человеком, он с первого же взгляда на Бхагавана убедился в том, что Брантон и Фридман были правы. Тот визит был очень кратким, после чего он должен был уехать. Покидая ашрам, он чувствовал, что если когда-либо ему суждено достичь духовного совершенства или исполненности, это случится только рядом с Раманой Махарши. Первая встреча произошла в 1935 году. В 1936 он приехал снова. В 1937, посещая ашрам, д-р Сайед заболел и целый месяц пролежал в постели. Бхагаван изливал не него свою любовь, как родная мать на своё дитя. Однажды он пошёл на кухню и собственными руками приготовил упму^[31] для Сайеда. Этого жеста любви было достаточно, чтобы растопить сердце доктора. Но профессиональные обязанности не позволяли д-ру Сайеду оставаться в ашраме долго. В 1943 году он построил дом возле ашрама, чтобы они с женой могли находиться в присутствии Бхагавана, по крайней мере, во время отпуска. Присутствие Бхагавана значило для него всё.

Однажды в январе 1936 года д-р Сайед, наполненный счастьем, обратился к Шри Бхагавану: "Я колебался во время первого прибытия, не зная, позволят ли мне приблизиться к вам и говорить с вами. Мои сомнения вскоре улеглись, когда я обнаружил, что здесь все равны. Вы установили равенство между всеми. Я обедал с вами и с остальными. Если я расскажу об этом своим знакомым в Уттар Прадеш, мне не поверят. Брамин не станет пить со мной воду, жевать со мной паан. Но здесь, вы приняли меня и таких же как я в свою паству. Хотя Ганди прилагает немало усилий, он не может добиться подобного положения вещей в стране. Я счастлив находиться в вашем присутствии." (" Беседы" — № 125, стр.112)

Невозможно рассказать о д-ре Сайеде, не упомянув его жену. Она была преданной мусульманкой в пурде^[32]. Она тщательно выполняла все предписания, установленные исламом. Как и мужа, её тоже притянуло к этому индуистскому мудрецу. Ей очень хотелось увидеться с ним, но предписания религии не позволяли ей встречаться с другим мужчиной. Поэтому, она, придя в ашрам, украдкой послала записку Бхагавану через мужа. В ней говорилось: "Мастер, пожалуйста, придите на встречу со мной." Бхагаван сделал ей одолжение, пришёл туда, где она ждала, и встал перед ней. Она говорила с Бхагаваном через своего мужа, так как её религия не позволяла ей общаться с противоположным полом напрямую. Бхагаван благословил её. Он не делал попыток изменить её, но изменения произошли сами собой. Со временем эта преданная мусульманка в пурде всё-таки решилась прийти в холл, где находился Бхагаван.

Жена д-ра Сайеда была одержима желанием пригласить Бхагавана домой и от души накормить его. В то время супруги проживали в снимаемом ими доме рядом с ашрамом. Когда она рассказала мужу о своём желании, д-р Сайед, который был хорошо осведомлён о правилах ашрама и образе жизни Бхагавана, сказал: "Нет, он не сможет выйти из ашрама и посетить нас. Он никогда не принимает пищи вне ашрама." Но его жена была непреклонной. В конце концов, д-р Сайед рассказал об этом Бхагавану, когда они шли на гору. Выслушав его, Бхагаван улыбнулся и продолжил идти. Но смотрите, что происходит, когда преданный упорствует! Упрямство ума это спесь и амбиции. Когда же упорствует сердце, это нечто совсем иное — это преданность. Бхагаван ходил на гору каждый день. Однажды она преградила ему дорогу и через своего мужа обратилась к нему: "Бхагаван, вы должны прийти к нам домой и пообедать с нами." Бхагаван снова улыбнулся и пошёл дальше.

В ту ночь Бхагаван явился ей во сне и сказал: "Почему вы так упрямы? Вы знаете, что я не могу прийти. Я могу обедать только в обеденном зале вместе с остальными. Люди приезжают издалека — я не могу разочаровать их. Вы всё-таки будете продолжать просить меня прийти?" А затем, посмотрите, как сострадателен Бхагаван! Следующими его словами были: "Если накормить трёх садху, это всё равно, что накормить меня." Бхагаван также не оставил её в неведении, кто эти три садху. В том сне она увидела троих человек, которые в то время жили в ашраме. Это были д-р Мелкот, Садху Прабуддананда и Кришна Бхикшу. Д-р Мелкот был женатым человеком, Прабуддананда был санньясином, а Кришна Бхикшу был брахмачари. Миссис Сайед накормила их от души и от пуза. То, что она считала их Бхагаваном, доказывал тот факт, что после еды она предложила им листья бетеля. Мусульманка может предложить листья бетеля только своему мужу, и ни одному другому мужчине, даже отцу или брату. Однако, ислам разрешает подносить женщине бетель факиру или святому. Она подала каждому из них лист бетеля, и они поняли, до какого статуса она их возвысила. Все трое пошли к Бхагавану и подробно ему всё рассказали о случившемся. Бхагаван слушал благосклонно. Он никогда не выражал свою высокую оценку в словах — преданные поняли это по его жестам и взгляду.

Однажды я спросил д-ра Сайеда, что именно так сильно привлекло его к Бхагавану. Он ответил: "Человеколюбие Бхагавана было также велико, как его чувство чистой духовности." Д-р Сайед был убеждён, что чем духовнее человек, тем он гуманнее. Он также сказал: "Главное учение Бхагавана, на котором он ставил акцент, была сдача Богу или гуру, потому что Бхагаван сам сдался божественному и теперь пожинал плоды. Однако основной чертой философии Бхагавана было единство жизни и единообразие божественной сути. Я неоднократно слышал, как Бхагаван говорил, что есть тот, кто управляет миром, и что это его задача заботиться о мире. На нём лежит бремя мира, а не на нас. Согласно Бхагавану преданность означает разворот ума внутрь к Я."

Д-р Сайед вёл долгие учёные разговоры с Бхагаваном, которые вы найдёте в Беседах с Махарши, Письмах из Раманашрама и День за Днём с Бхагаваном. Я спросил его, почему он постоянно задавал вопросы Бхагавану. На это он ответил: "Когда мудрец доступен, человечество должно использовать его полностью, извлекая из него пути и способы достижения Бога. Поэтому я никогда не колебался задавать Бхагавану вопросы."

Следующий диалог взят из Бесед с Махарши:

Д-р Мохаммед Хафиз Сайед, профессор ислама, Университет Аллахабада, спросил: "Какова цель всего этого внешнего проявления, Бхагаван?"

Бхагаван ответил: "Это проявление вложило в вас этот вопрос."

Д-р Хафиз Сайед: "Это правда, я нахожусь под действием майи. Как освободиться от неё?"

Бхагаван: "Кто находится под действием майи? Кто хочет освободиться?"

Д-р Хафиз Сайед: "Мастер, на этот вопрос я могу лишь ответить, что это невежественный я, состоящий из чувств, тела и ума. Я пробовал это исследование после прочтения книги Пола Брантона три или четыре раза и я почувствовал восторг, но хорошее настроение продолжалось какое-то время, а затем пропало. Как я могу утвердиться в 'Я' ['I'] или в 'Я ЕСТЬ'? Пожалуйста, дайте мне ключ и помогите мне."

Бхагаван: "То, что появляется вновь, непременно должно также и исчезнуть."

Д-р Хафиз Сайед: "Пожалуйста, расскажите о методе достижения вечной Истины."

Бхагаван: "Вы уже ей являетесь. Можем ли мы быть чем-то отличным от Я? Оставаться Собой не требует усилий, так как вы всегда Я."

В другой раз Д-р Хафиз Сайед спросил: "Я читаю пять гимнов Аруначале, которые вы написали во славу Аруначалы, и нахожу, что гимны это ваше обращение к Аруначале. Вы же адвайтист. Как же вы обращаетесь к Богу как отдельному существу?"

Бхагаван: "Преданный, Бог, гимны — все они Я."

Д-р Хафиз Сайед: "Но вы обращаетесь к Богу, вы определяете эту священную гору как Бога."

Бхагаван: "Вы можете отождествлять своё Я с телом. Почему бы преданному не отождествлять Себя с Аруначалой?"

Д-р Хафиз Сайед: "Если Аруначала это Я, тогда почему она выбрана из стольких многих других гор? Бог везде. Почему вы определяете его как Аруначалу?"

Бхагаван: "Что привлекло вас сюда из Аллахабада? Что привлекло сюда всех этих людей, которые сидят здесь?"

Д-р Хафиз Сайед: "Вы, Бхагаван."

Бхагаван: "А как я был привлечён сюда? Аруначалой! Силу Аруначалы нельзя отрицать. И опять же, Аруначала внутри, а не снаружи. Аруначала это Я."

Д-р Хафиз Сайед жил в ашраме до тех пор, пока Бхагаван не покинул тело. Он однажды сказал мне, что Бхагаван и Аруначала это одно и то же; это не две разные сущности. Раз Бхагаван покинул тело, значит, он не мог оставаться в нём дольше из-за здоровья и по другим причинам. Д-р Сайед вернулся домой практиковать Самоисследование и медитацию. Он знал, что Аруначала находится в Сердце. Как говорит Бхагаван: "О, Аруначала, имя тебе — Сердце!" Последние дни д-ра Сайеда были очень мирными. Бхагаван поглотил его в Аруначалу. Послание Аруначалы это оставаться в Я — в тишине.

"Видеть Бога, значит быть Богом"

(Шри Бхагаван — суб-регистратор Нараяна Айер)

Суб-регистратор Нараяна Айер

Благословенный преданный суб-регистратор Нараяна Айер получал от Бхагавана невообразимое и необъяснимое количество внимания, заботы и любви. Думаю, это был один из самых любимых преданных Бхагавана. В 1928 году Нараяна Айер был принят на работу суб-регистратором в Четпет, около тридцати миль от Тируваннамалая. Он был свободомыслящим человеком и убеждённым скептиком, насмехавшимся над садху и санньясинами, называя их 'паразитами здорового общества'. Однако на его счастье у него был надёжный набожный друг д-р В.Рамакришна Айер. Он был сыном Лакшми Аммаль из Тиручули, которая была подругой детства Бхагавана. Поэтому, довольно естественно, что её сын, когда подрос, стал пылким преданным Бхагавана. Рамакришна Айер был добросовестным государственным врачом. Он был также весёлым занимательным собеседником, известным своим юмором и непринуждённой натурой. Вне зависимости от того, куда его посылали по службе, он посещал Бхагавана так часто, насколько позволяли время и работа.

Однажды в 1928 году Рамакришна спросил Нараяну: "Почему бы тебе не поехать со мной в Аруначалу на праздник Картикай Дипам?" (В то время Тируваннамалай назывался Аруначала; фактически, даже железнодорожная станция называлась Аруначала.) Нараяна ответил: "Знаешь, Рамакришна, я не очень-то люблю всех этих празднеств, когда люди разгуливают по улицам с разодетыми в драгоценности богами и богинями. Мне не нравятся все эти глупости. Но раз уж ты мой сердечный друг, я сделаю одолжение и поеду с тобой." Прибыв в Тируваннамалай, они обнаружили, что из-за огромной праздничной толпы нет ни единого свободного дюйма, где можно было бы встать или присесть. Нараяна сказал: "Рамакришна, ты говорил, что поедешь в ашрам. Ашрам означает открытое пространство и много деревьев. Я последую за тобой на том условии, что твой так называемый свами сам предстанет перед нами, и я не собираюсь простираться перед ним." Рамакришна Айер, которого я хорошо знал, позже вспоминал: "Я знал, что всё это время Бхагаван надевает большущую петлю на шею Нараяны!" Итак, без колебаний, Рамакришна повёл его в ашрам.

В 1928 году Раманашрам состоял всего из трёх соломенных хижин. Было ли это простым совпадением, что, как только друзья прибыли, Бхагаван выходил из одной из них? Увидев Рамакришну, он помедлил секунду, а потом спросил: "Рамакришна, как поживает ваша матушка? Как ваша семья?" Во время этого разговора Нараяна, согласно британскому обычаю, даже не повернулся в сторону Бхагавана, так как они не были формально представлены друг другу. Затем Рамакришна представил Нараяну Бхагавану. И в следующий миг Нараяна, очарованный спокойным, ясным и сострадательным видом Бхагавана, упал ниц перед его священными стопами, не обращая внимания на неровную землю, усеянную камнями. Но его раздирала двойственность — он всегда смеялся над садху и санньясинами, а здесь простирается перед одним из них! Он успокаивал себя, думая: "Я встречал двух великих людей в своей жизни — Махатму Ганди и Рабиндраната Тагора. Но ни один из них не сравнится с этим странным человеком, чей сострадательный взгляд такой захватывающий и очаровательный, что я не могу отвести от него глаз. Я должен держать себя в руках, чтобы не попасть в ловушку взгляда этого человека. Ладно, дам шанс этому свами, прочту пару его книг."

Он пошёл к книжной лавке ашрама, которая тогда была лишь небольшой полочкой. Только что на тамильском была опубликована Улладу Нарпаду (Сорок Стихов о Реальности) Бхагавана. Он купил её, думая, что сейчас сможет дать оценку свами, которого только что встретил. Он хотел выяснить, достоин ли этот свами его восхищения! Однако, прочтя первую строфу, он не понял ни единого слова. Он недоумевал, что происходит. "Когда я смотрел на него, во мне что-то зажглось помимо моей воли," думал он. "Не знаю, что тому причина. Я хочу оценить его, но не понимаю ни единого слова, написанного им на тамили." Он спросил прохожего: "Вы знаете Улладу Нарпаду? Вы понимаете его смысл?" Человек ответил: "Я тоже не понимаю смысла. Но сегодня Бхагаван будет читать стихи и объяснять их. Почему бы вам не остаться?" Нараяна Айер подумал: "Останусь и дам свами ещё один шанс." Петля затягивалась!

Шри Бхагаван с суб-регистратором Нараяной Айером и членами его семьи

В тот вечер Бхагаван читал стихи своим невероятно мелодичным голосом, делая каждое слово настолько простым и лёгким для понимания, что Нараяна Айеру оставалось гадать, не гипноз ли это. "То, что он сейчас читает, я понимаю; до этого же я не мог понять ни единого слова", думал он. Пока его ум был в этом состоянии, Бхагаван, прервав чтение, сосредоточил на нём всё своё внимание. В те ранние годы вокруг Бхагавана собиралось лишь небольшая тесная группа. Люди стали стекаться в ашрам только в 40-х годах. До этого Бхагаван мог часто смотреть прямо на выбранного им человека. Нараяна Айер был загипнотизирован как Бхагаваном, так и стихом, который тот читал. Он вспоминал: "Объясняя стих двадцать первый, Бхагаван говорил: 'Бога нельзя увидеть ни нашим зрением, ни чувствами. Видеть Бога, значит быть Богом. Вот о чём этот стих.' Один из слушателей, Дандапани Свами, довольно смело спросил: 'Бхагаван говорит это из собственного опыта?' На этот вопрос в лоб Бхагаван ответил спокойно и доброжелательно: 'В противном случае, неужели я осмелился бы говорить так?'"

При этом заявлении странное чувство овладело Нараяной Айером. Всё его тело затряслось, а когда он взглянул на Бхагавана, он увидел вокруг него великолепную сияющую ауру. Нараяна Айер испытал переживание 'видеть Бога, значит быть Богом', и его посетила мысль: "Если тот, кого все религии называют Богом, должен явиться передо мной во плоти и крови, то вот он!" Внутреннее переживание убеждало Нараяну Айера, что Бхагаван был самим Богом. Он говорил: "С этого момента я ничего не мог с собой поделать — я стал рабом Бхагавана." Он объяснял мне: "Ганешан, я отказывался уступать любому интеллектуальному убеждению о Боге. Следовательно, Бхагавану пришлось дать мне переживание, что он есть Бог." Я не отставал: "Как сказал Бхагаван, Нараяна Айер стал Богом, чтобы испытать Бога!" Он обнял меня и подтвердил: "Да, это верно! Чтобы познать Бога, человек должен стать Богом. Нет другого способа."

Думаю, что исключительно благодаря благословениям Бхагавана Нараяна Айер рассказывал мне о своих переживаниях. Возможно, Бхагаван хотел, чтобы всё это было опубликовано. Много раз Нараяна Айер приходил в офис ашрама, вытаскивал меня наружу и вёл к коровнику или к подножию горы. Там он рассказывал мне свои истории, в которых рефреном звучало: "Я не заслужил той подчёркнутой нежности от Бхагавана. Вероятно, я совершил что-то хорошее в прошлых жизнях; в этой жизни я не выполнял ни пуджу, ни садхану, чтобы заслужить такое особое внимание и любовь от него".

Однажды я попросил его пояснить, что он имел в виду и что он чувствовал, когда заявлял, что для него Бхагаван был Богом. Не то, чтобы я сомневался в переживании Нараяна Айера — просто я хотел услышать это из его собственных уст. Он сказал: "Бхагаван это сам Бог, и говоря это, я не имею в виду Бога любой религии, но универсальный принцип чистого сознания. Я не хотел бы сравнивать его с кем-то из прошлых персонажей, поскольку нет смысла сравнивать инкарнации этого единого принципа, который не имеет второго. Однако, для нашего понимания, если это необходимо, то сравнить его можно только с Буддой или Иисусом Христом". Он продолжал: "Когда я говорил с Бхагаваном или сидел в его присутствии, было такое чувство, что это сам Бог сидит и говорит. Нам несказанно повезло, что высшее сознание, облачившись в форму человеческого тела, милостиво снизошло на наш уровень понимания и объяснило нам истину атма видьи — мудрости Я. Такие мысли помогали мне понять Бхагавана и его учения более ясно."

Я сказал Нараяне Айеру, что когда я пришёл жить в ашрам навсегда, я не совсем понимал Веданту. В то время мне было двадцать четыре года, и хотя я был магистром философии и был знаком как с западной, так и с восточной философией, я не мог ухватить смысл Веданты — сути индуистской религии. Особую трудность вызывала её сложность и обширность. Некоторые обитатели ашрама говорили мне: "Выучи санскрит и изучай работы Ади Шанкара, тогда сможешь понять учения Бхагавана." Нараяна Айер спросил: "И что ты им отвечал?" Я ответил: "Нараяна Айер, я чувствовал, что выполнение садханы, любого вида садханы, было более важным, чем собирание знаний о различных религиях и философиях."

Нараяна Айер сказал: "Я был в точности в таком же состоянии, когда задавал вопросы Бхагавану. Послушай, как Бхагаван в один миг разрешил мою проблему. Однажды в холле какие-то очень учёные люди обсуждали части Вед, Упанишад и других религиозных текстов на санскрите. Бхагаван всё великолепно разъяснил, это действительно было зрелище, которое стоило помнить и чтить! Глядя на них, я думал, что этим учёным людям сильно повезло, ведь они могли делиться своей учёностью с Бхагаваном. У них был жаркий интерес к познанию и в то же время глубокое понимание предмета. Что я был в сравнении с ними? В знании писаний я был полным нулём, и я чувствовал себя несчастным. Эти мысли крутились у меня в голове. После того, как учёные ушли, Бхагаван повернулся ко мне и произнёс: 'Что?' и заглянул глубоко мне в глаза, словно читая мои мысли. Не давая мне возможности ответить, он продолжил: 'Это всего лишь шелуха. Книжное знание и умение наизусть повторять писания абсолютно бесполезны. Чтобы знать истину, нет нужды подвергаться муке изучения.' Затем он изрёк нечто невероятно красивое: 'Истина достигается не за счёт чтения. Быть тихим — вот истина. Быть молчаливым — вот Бог.' Затем, очень милостиво, Бхагаван снова повернулся ко мне. На этот раз его тон и поза совершенно изменились: 'Нараяна Айер, вы бреетесь?' Весьма удивлённый этим резким переходом на личный вопрос, я ответил утвердительно. Тогда Бхагаван продолжил: 'Вы используете для бритья зеркало, верно? Вы смотритесь в него и бреете лицо. Вы ведь не бреете отражение в зеркале? Точно также все писания предназначены лишь для того, чтобы показать вам путь к реализации. Для практики и достижения. Просто книжные знания и обсуждения можно сравнить с человеком, бреющим своё отражение в зеркале.' Для меня это послужило огромным облегчением. После того, как Бхагаван сказал эти слова, мой комплекс неполноценности покинул меня раз и навсегда. Ещё одним плюсом в этом заявлении Бхагавана было то, что с тех пор я стал способен быть молчаливым и тихим. Это почти стало моим достоянием." Слушая Нараяну Айера, я погрузился в состояние молчаливой тишины. Я тоже отбросил манию стяжания знаний и вместо этого начал идти внутрь. "Будь тихим — вот истина. Будь молчаливым — вот Бог."

Что касается Нараяны Айера, я не уставал задавать ему вопросы. Я хотел знать, получил ли он какую-нибудь упадешу (специальное учение) от Бхагавана; я также хотел знать, жил ли он согласно этим учениям. Нараяна Айер сказал: "Ганеша, Бхагаван дал мне эксклюзивную упадешу. Личные наставления Бхагавана всегда имели для меня абсолютную ценность; они становились моей второй натурой, так сказать." То, что он сказал потом, очень важно: "Я объявил Бхагавану, что ничего не знаю из Веданты. Я также не могу практиковать необходимые самоограничения, так как являюсь домохозяином. Я умолял Бхагавана помочь мне, показав путь к реальности либо саму реальность. Я также откровенно признался Бхагавану, что его метод Самоисследования слишком труден для меня. Бхагаван милостиво повернулся ко мне и сказал: 'Нараяна Айер, вы знаете Улладу Нарпаду? Она несёт в себе чистую истину. Она имеет дело с чистой истиной и объясняет чистую истину. Продолжайте читать её стих за стихом. Слова этих стихов со временем исчезнут, и чистая истина — сат или улладу — словно змея, сбросив кожу, одна воссияет, обнажая своё великолепие.' Вот моя садхана, Ганешан, и я постоянно это делаю. Я повторяю Улладу Нарпаду, в любую свободную минуту." Я слушал зачарованный.

Однажды я спросил Канакамму (старую преданную Бхагавана, которая покинула тело на джаянти Бхагавана 1 января 2010 года в зале самадхи Бхагавана) о Нараяне Айере, и она рассказала о нём следующее: "Нараяна Айер родился в богатой семье, но был совершенно простым человеком. Его жена разделяла его взгляды и жила так, как того хотел её муж. Находясь дома, он часто распевал Улладу Нарпаду во весь голос. Он содержал коров и занимался садоводством, так как его глубоко интересовали эти занятия. Когда корова рожала телёнка, он полностью уделял внимание как корове, так и телёнку. Во время родов он распевал Улладу Нарпаду. Жена Нараяны Айера однажды полушутя сказала мне, что эксклюзивное право получать внимание Нараяны Айера во время родов принадлежало коровам, и никогда не распространялось на неё, мать восьмерых детей!"

Преданность Нараяны Айера учениям и наставлениям Бхагавана и их воплощение в жизнь были скрупулёзными и тотальными. Однажды я спросил его: "У вас было какое-либо сомнение, которое Бхагаван полностью уничтожил?" Из сочувствия он рассказал следующий случай: "Я сидел возле кушетки Бхагавана. Меня ставило в тупик древнее учение о том, что всё есть майя, иллюзия. Я недоумевал, как Бхагаван, сидящий на кушетке и деревянный барьер между ним и мной могли быть ненастоящими. Я спросил Бхагавана, на самом ли деле мы все нереальны и не существуем. Бхагаван засмеялся и спросил меня, видел ли я сон прошлой ночью. Я сказал, что видел, и мне снились спящие люди. Тогда Бхагаван сказал: 'Представьте, что я попрошу вас пойти в сон, разбудить тех людей и сказать им, что они все нереальны. Не будет ли это абсурдом? Вот так сейчас всё для меня. Будьте уверены, что нет ничего, кроме сновидящего. Поэтому, в чём смысл вопроса о реальности или нереальности людей во сне? Более того, в чём смысл разбудить их и сказать им, что они нереальны? Мы все нереальны. Почему вы сомневаетесь? Реально только ТО.' После этого объяснения у меня абсолютно не было сомнений в нереальности этого мира. Я мог постоянно чувствовать его нереальную природу." В другой раз Бхагаван сказал Нараяне Айеру: "Всё нереально, подобно объектам во сне. Однако на определённой ступени существует истина, или реальность, и мир нереальности. Там джняна пробуждённого человека будит 'других' к факту, что то, что они видят и чувствуют, нереально, а реальность это их собственная суть. Это можно сравнить с тем, когда слону снится лев, и он, внезапно проснувшись, видит, что лев нереален и что реален один слон. Слон это индивид (джива), сон это нереальный мир, а лев это гуру или джняни. Гуру это связующее звено между реальным и нереальным." В другой раз Нараяна Айер передал мне слова Бхагавана: "Нет джняни, нет реализованного человека. Есть только мудрость. Есть только джняна."

Нараяну Айера назначили суб-регистратором в другом городе. Это означало, что он не мог посещать Бхагавана, когда захочет; он как грудной ребёнок, жаждал вернуться назад к матери. Так как в те дни почти не было автобусов или такси, иногда Нараяна Айер добирался до Бхагавана и обратно на попутках. Однажды он пришёл в ашрам в восемь тридцать вечера. У него был дом напротив ашрама, но он поспешил в ашрам, даже не приняв ванны или пищи. Остановившись у офиса ашрама, чтобы засвидетельствовать почтение Ниранджанананде Свами, сарвадикари, который что-то с кем-то обсуждал, Нараяна Айер был удивлён, потому что обычно люди в ашраме ложились спать в восемь. Сарвадикари подозвал его и сказал: "Нараяна Айер, подойдите! У нас несчастный случай: Бхагаван сломал ключицу. Поэтому мы вынесли его кушетку из Старого Холла и поместили её между Холлом и малым колодцем. Поклонитесь ему с расстояния и затем уходите. Не беспокойте его." Нараяна Айер вспоминал: "Если бы они не упомянули, что у Бхагавана перелом, я бы даже туда не пошёл. Но зная об этом, мог ли я туда не пойти?" Повинуясь инструкциям Ниранджанананды Свами, он подкрался по-кошачьи и простёрся Бхагавану в отдалении. Но Бхагаван позвал его: "Нараяна Айер, идите сюда!" Он удивился, поскольку думал, что остался не замеченным. Затем Бхагаван продолжил: "Нараяна Айер, я гляжу, вы пытаетесь не шуметь!" Потом, лёжа на кушетке, он сказал страннейшую вещь: "Нараяна Айер, подойдите, сядьте рядом со мной." Наверное, он был вторым человеком, который сидел рядом с Бхагаваном на его кушетке. (Первым был я, но я был всего лишь ребёнком — мне тогда было, возможно, полтора года.) Бхагаван сказал: "Местный доктор сказал, что повязку нельзя смещать. Я хочу поговорить с вами, сядьте рядом." Нараяна Айер испугался, что сарвадикари разразится гневом, если увидит его сидящим на кушетке Бхагавана, но за долю секунды он преодолел этот страх и подошёл к Бхагавану. Когда он сел, Бхагаван продолжил: "Этим утром я шёл на гору. Собака погналась за белкой, я преградил ей дорогу своим посохом, поскользнулся и сломал ключицу. Преданный, который был также местным костоправом, сделал мазь из листьев и чёрного нута и намазал больное место, умоляя, чтобы я не двигал рукой." Нараяна Айер был очень тронут тем, что Бхагаван уделил столько же внимания трудному положению белки, сколько просьбе своего преданного костоправа.

Нараяна Айер редко пропускал день рождения Бхагавана. Однажды он оказался в шестидесяти милях от ашрама. Останавливая один грузовик за другим, он, наконец, прибыл в ашрам в час ночи. В пять того же утра ему пришлось уехать, потому что к девяти ему нужно было на работу. Уходя, он простёрся перед Бхагаваном, который протянул руку и сказал: "Пойдёмте, Нараяна Айер, вы должны чего-нибудь перекусить." Бхагаван повёл его на кухню. Они заглянули во все ёмкости, но ничего не нашли, так как накануне всё было тщательно вымыто, включая полы. Бхагаван зашёл в кухонный чулан и заглянул в каждый горшок и миску. К счастью он нашёл горсть миндаля. Выйдя из чулана, он заметил, что огонь почти погас, поэтому он подкинул дров в очаг и поставил сковороду на плиту. Он налил туда немного гхи, затем насыпал миндаль и поджарил его. Потом добавил также немного соли и перца чили, выложил миндаль на банановый лист и подал Нараяне Айеру со словами: "Как вы можете уйти, не поев?" Нараяна Айер был на седьмом небе и не мог поверить в происходящее, автоматически подчиняясь Бхагавану. Затем Бхагаван поднялся, нашёл газету и ещё один лист и завернул в них оставшийся миндаль. Он красиво всё упаковал, прямо как в ресторане, вручил Нараяне Айеру и сказал: "Когда придёте домой, Лалита (жена Нараяны Айера) и ваши дети спросят: 'Что ты принёс нам от Бхагавана?' Возьмите это и отдайте им." Рассказывая это, Нараяна Айер обливался слезами, а потом добавил: "Как я могу забыть эти особые акты любви? Кто мне поверит, если я расскажу?"

Когда старшая дочь Нараяны Айера собиралась замуж, у него не было денег на помолвку. Согласно индуистской традиции должны проводиться церемонии и пуджа, для которых были необходимы некоторые вещи. Его жена спросила: "Почему ты не обратишься к Бхагавану?" Он ответил: "Я никогда не буду обращаться к Бхагавану за материальными вещами." Она же тихонько помолилась Бхагавану, рассказав ему о важности помолвки. Потом супруги посетили Бхагавана и простёрлись перед ним, но ни словом не обмолвились об этом. На следующее утро пришёл почтальон с почтовым переводом на сумму пятьдесят одна рупия. (Я своими глазами видел квитанцию этого перевода — Нараяна Айер мне её показал.) Перевод пришёл из Ахмедабада, который расположен в добрых тысяче милях от Тируваннамалая. В прикреплённом сообщении говорилось: "Письмо следует." Супруги купили на эти деньги всё, что было нужно. Пришёл будущий жених, его хорошо приняли и назначили день свадьбы. Они с волнением ожидали письмо, которое должно было последовать. Позже пришло письмо от гуджаратца из Ахмедабада. Они его совсем не знали. "Дорогой Нараяна Айер, Бхагаван Шри Рамана Махарши явился мне во сне и сказал, что я немедленно должен отправить телеграфом денежный перевод на пятьдесят одну рупию. Он также дал мне ваш адрес. Я вас не знаю и не знаю, зачем вам деньги. Пожалуйста, примите их." (Это письмо я также видел.) Нараяна Айер, его жена и дочь пошли к Бхагавану. Они со слезами простёрлись перед ним и сказали: "Бхагаван, что за милость ты изливаешь на нас!" Бхагаван прочитал письмо, будто это кто-то другой изливал милость! Затем он внимательно посмотрел на обоих и сказал: "Почему вы сомневаетесь? Почему вы не должны просить меня?" Вот чем я хочу поделиться с вами. Мы приходим к мастеру не только за духовной реализацией. Если верховный господин способен передать вам высшее — реализацию Я, разве он не исполнит ваши молитвы о мирских вещах?

В похожей ситуации Дэвараджа Мудальяр однажды спросил Бхагавана: "Бхагаван, вы восхваляли Аруначалу, вашего отца, как достаточно милостивого, сострадательного и сильного, чтобы даровать атма сакшаткар. Означает ли это, что я могу даже попросить о замужестве моей дочери и о своём трудоустройстве?" Бхагаван улыбнулся и ответил: "Если человек может дать реализацию Я, разве трудно для него удовлетворить ваши простые просьбы вроде получения работы или рождения сына? Если у вас есть сто тысяч рупий, разве вам трудно отдать десять?"

Одним вечером в Старом Холле Шри Бхагаван весьма решительно заявил, что всё видимое нереально, реален один лишь видящий. На следующий день, когда Бхагаван был в одиночестве, Нараяна Айер сел перед ним и спросил: "Бхагаван! Всё это нереально? А вы, который сам Гсоподь, тоже нереальны? А ваша кушетка, на которой вы восседаете, нереальна? А этот зал, нереален? А этот деревянный барьер нереален? А я, который видит всё это, нереален, Бхагаван?" Шри Бхагаван уверительно улыбнулся и сказал: "В чём можно сомневаться? Всё нереально. Без сомнения, всё, что вы видите, абсолютно нереально, ложно! Но внутренний вашту в вас, который видит всё это, есть единственная РЕАЛЬНОСТЬ! Всё остальное — нереально!" (На тамильском этот диалог более остр и проникновенен. Нараяна Айер спрашивает: "Bhagavaney! Yelaam poiyya? Neenga saakshaat Ishwaran — neenga poiyya? Neenga okkandhirukkara sofa poiyya? Indha hal poiyya? Indha thaduppu poiyya? Paarkara naan poiyya? Бхагаван убедительно отвечает: “Idhiley yenna, oi, sandhegam? Yellaam poi! Paarkaradhu yellam poi thaan, oi! Yellaathaiyum ulle irundhu paarkaradhey oru vastu, adhu onnu thaan mei! Meedhi yelaam poi!” )

Нараяна Айер однажды сказал Бхагавану: "Бхагаван, я здесь уже много лет. Люди медитируют и уходят в самадхи. Я же закрываю глаза на минуту, и мой ум десять раз облетает вокруг земли. Выскакивает так много забытых мыслей. Я страдаю, Бхагаван." Услышав это, Бхагаван ответил: "Почему вас заботят другие? Они могут медитировать, или спать, или храпеть. Смотрите на своё Я. Как только ум начинает блуждать, возвращайте его к исследованию. В Бхагавад Гите есть стих, где говорится, что человек должен следить и возвращаться в Я, вне зависимости от того, в какую сторону отклоняется неугомонный и непостоянный ум." Однако, Нараяну Айера не убедили доводы Бхагавана. Тогда Бхагаван — мать — продолжил: "Ребёнок, которого накормили молоком после того, как он уснул, говорит на следующее утро: 'Мама, ты не кормила меня прошлым вечером.' Также и вы, уже наелись досыта." Заверение Бхагавана для Нараяна Айера есть также заверение для всех нас.

Во время празднования первой арадханы Бхагавана, первой годовщины его нирваны, я побывал в компании многих старых преданных, и все они плакали. Они плакали, потому что невозмутимая форма Бхагавана покинула их. Нараяна Айер сильно рыдал, всхлипывая. Я обнял его и спросил: "Что вы чувствуете?" Он ответил: "Я не могу сейчас говорить." Я попросил его записать свои чувства. Он сел у подножия горы и записал. Эти мысли были опубликованы в Маунтин Пат и в книге Моменты Воспоминаний. Следующий отрывок это трогательный отчёт Нараяна Айера по случаю годовщины нирваны Бхагавана: "Бхагаван! Бхагаван! О, дорогой Бхагаван! Неужели это тот день, когда ты нас покинул? Я живо помню тот день, когда мы с Шри Муруганаром стояли последними в очереди, чтобы увидеть тебя вечером 14 апреля 1950 года. Могу ли я, как Святой Маникавачакар или Святой Таюманавар, воскликнуть, что мои волосы встали дыбом? Кадхаринен — я плакал, не стесняясь. Видирвитхиртен — я рыдал, судорожно дыша. Мой друг Муруганар и я были одни, когда видели тебя. Увидев твоё измождённое тело с закрытыми глазами и обращённым вверх лицом, я не знал, что делать. Но ты повернулся и бросил взгляд на убитых горем людей, которые плакали перед тобой. Затем ты отвернулся и закрыл глаза. Мы продолжали стоять и рыдать. И вот, ты повернулся к нам и посмотрел на нас снова. Был ли это прощальный взгляд, о, Господи? Был ли он последним, самым последним? Вспоминаю твои утешающие слова 'Куда я могу уйти? Я здесь.' — слова вечной мудрости, поддержавшей нас. Как я могу забыть тысячи мгновений твоей любви? Миндаль, который ты поджарил специально для меня, сам разведя огонь, арахисовый куту^[33], который ты попросил Венкатаратнама оставить для меня, всё ещё сладки на моём языке. Когда мой друг профессор Г. В. Суббрамайя умолял тебя помочь мне в официальной проблеме, сказав: 'Бедный Нараяна Айер. Может ли Бхагаван не сделать для него всё возможное?', разве ты не ответил: 'Чего ему не хватает?' В один из твоих последних дней Г. В. Суббрамайя умолял: 'Защитите меня, Бхагаван.' Ты ответил однозначно: 'Вы под защитой.' В тот момент ты видел, как я взял его за руку, подразумевая, что я тоже присоединяюсь к этой просьбе. Бессчётны примеры твоей милости ко мне. Господи, как они могут пропасть даром? Сколько страниц я исписал, заливая их слезами! Моё почтение тебе, Бхагаван — я всегда буду у твоих ног с мыслями о любви. Моё сердце бьётся вместе с пульсом тех, кто собрались здесь, чтобы подарить любовь вечную."

Пришествие Бхагавана на Аруначалу имело целью спасти всех нас от невежества, которым мы связаны и из-за которого страдаем. Пока мы привязаны к телу, страдания продолжатся. Но если вы поднимаете вопрос 'Кто я?', и вслушиваетесь в тишину, эта тишина есть Аруначала, эта тишина есть Рамана, и эта тишина есть наша истинная природа.

Старый Холл в ранние годы

"Первое фото"

Д-р Т. Н. Кришнасвами

Д-р Т. Н. Кришнасвами, или д-р ТНК, был, возможно, единственным преданным, для которого физическое тело Бхагавана значило всё. Он был также тем, кому Бхагаван открыл, что вся гора Аруначала является священной, и что это сам Господь. Д-р ТНК описывает, как это было: "Однажды я шёл на гору за Бхагаваном. Он остановился, поднял маленький камушек с тропы и протянул его мне со словами: 'Кто-то из-за границы написал письмо с просьбой прислать ему камень с самого священного места на горе. Он не знает, что вся гора священна. Как мы отождествляем себя с телом, Господь Шива решил отождествить себя с этой горой. Тишина Аруначалы есть чистая мудрость, если подходить к ней с верой. Из сострадания к тем, кто ищет Отца, он решил обнаружить себя в форме священного места, видимого глазом. Ищущий получит руководство и утешение, оставаясь рядом с горой.'"

Весьма успешный врач терапевт из Мадраса (ныне Ченнай), д-р ТНК был полезен нам не только в получении этого откровения об Аруначале. Он был также фотографом и сделал большинство снимков мастера, которые мы сейчас имеем. Как он был привлечён к Бхагавану — очаровательная история. В 1930-х Кришнасвами готовился сдавать годовые экзамены по медицине. Взяв перерыв в долгих и интенсивных изучениях материала, он и некоторые из его однокашников поехали в Веллор, чтобы пофотографировать там старинный форт. Попав в Веллор, Кришнасвами был весьма разочарован, так как не нашёл в форте ничего привлекательного для своих фотографий. Заметив это, один местный житель сказал ему: "Не расстраивайтесь! Поезжайте в Тируваннамалай. Там есть древний величественный храм. Это будет пир для ваших глаз и для камеры." И он с друзьями отправился в Тируваннамалай. Во время фотографирования храма кто-то рассказал ему о святом, живущем неподалёку в Раманашраме и предложил: "Почему бы вам не пойти и не сфотографировать его?"

Кришнасвами не был уверен, что какой-то садху будет хорошим объектом для фотографии. Тем не менее, он пошёл с друзьями в ашрам. В Раманашраме в то время фотограф был довольно редким явлением. Завидев его, обитатель ашрама Шешу Айер попросил его подождать минуту и сделать несколько фотографий Бхагавана. В это время Бхагаван возвращался с прогулки на гору. Шешу Айер подошёл к нему и сказал: "Эти люди прибыли из Мадраса. Они ждут, чтобы сфотографировать вас." Бхагаван окинул их взглядом, особенно Кришнасвами, и произнёс: "Правда? Тогда пусть фотографирует." Бхагавандаже спозировал для него. Это было первое фото Бхагавана, сделанное Кришнасвами. В последующие годы последовало бесчисленное множество других. Но эта первая фотография была его любимой.

Когда они собрались уходить, санньясин в охряном одеянии подбежал к ним и попросил Кришнасвами: "У нас в ашраме нет подобающих фотографий Бхагавана. Поскольку вы сделали снимок, не могли бы вы прислать нам несколько отпечатанных фотографий, чтобы мы могли раздать их преданным?" Вернувшись в Ченнай, Кришнасвами напечатал снимки и отослал их санньясину. Он был так очарован этим санньясином, что всю свою жизнь соглашался на все его просьбы и приказы. Этим санньясином был не кто иной, как Ниранджанананда Свами, младший брат Раманы Махарши и сарвадикари ашрама. Эта первая фотография, должно быть, тоже была его любимой, так как у него в офисе на стене висела точно такая же.

Д-р ТНК, у которого я брал интервью в 1960-х, описал первый взгляд Бхагавана: "Я думал, что успешно поймал Бхагавана в свой фотоаппарат. Очень скоро я осознал, что это Бхагаван поймал меня в своё Сердце, откуда я уже не смог сбежать." Я спросил: "Что вы чувствовали, когда впервые увидели Махарши?" Он ответил: "Казалось, Махарши не замечает ничего вокруг. У него был спокойный и сдержанный вид. Глаза его сияли, и в его облике было нечто божественное."

Через несколько дней после того, как Кришнасвами отослал фотографии Бхагавана в ашрам, он получил ответное письмо с просьбой приехать и сделать групповую фотографию Бхагавана с некоторыми преданными. Д-р ТНК позже вспоминал: "Я почти уже забыл про ту первую фотографию, так как я был студентом, и меня многое привлекало и отвлекало. Поэтому, когда пришло это письмо, я почувствовал, что мне это начинает надоедать." Удивительно, но вскоре он обнаружил себя в поезде, идущем в Тируваннамалай, с фотоаппаратом в руках. Когда он вошёл в ашрам, Бхагаван взглянул на него самой обворожительной и радушной улыбкой и сказал: "Они хотят групповое фото, и чтобы его сделали вы." Чувствуя себя польщённым, он с радостью сделал групповой снимок. Затем что-то побудило его спросить: "Бхагаван, прошу вас, не попозируете ли вы для портрета?" Бхагаван согласился и сел в падмасану. В 1930-х и 40-х эта фотография украшала дома многих преданных Бхагавана. Вскоре после этого Кришнасвами закончил обучение медицине и стал известным и успешным врачом в Ченнае.

"Бхагаван согласился и сел в падмасану"

С тех пор посещение ашрама стало делом регулярным. В один из таких визитов, когда он вошёл в холл, Бхагаван сказал: "Мы только что о вас говорили. Они написали вам письмо, возможно, даже ещё не успели отправить — значит, можете получить его лично." Д-р ТНК рассказывал мне: "Случалось много таких совпадений. Неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом я брал свой фотоаппарат, ехал в ашрам и снимал Бхагавана с утра до вечера." (Сегодня около восьмидесяти процентов фотографий Бхагавана, которые мы можем видеть, были сделаны Кришнасвами. В более поздние годы другим фотографам, например Г.Г.Веллингсу из Бангалора, лишь иногда позволяли фотографировать Бхагавана.) Бхагаван притягивал д-ра ТНК к себе снова и снова, словно духовный магнит. Я спросил его: "Что заставляло вас всё время возвращаться к Бхагавану?" Он задал встречный вопрос: "Что заставляет ребёнка возвращаться к своей матери? Бхагаван был для меня как мать. Так я чувствовал, и поэтому всё время возвращался к нему."

Д-ра ТНК был известен как 'фотограф ашрама'. На просьбу рассказать, как он делал фотографии, он ответил: "Приезжая в ашрам, хотя обычно я оставался там недолго, я ставил себе целью сопровождать Махарши с утра до вечера и сделать так много снимков, как только возможно. Я боялся, как бы моё упрямство не рассердило Махарши. Я снимал его идущим, сидящим, принимающим пищу и даже моющим ноги. Я также снимал его улыбающимся, хохочущим, умиляющимся над ребёнком, в медитативном настроении и в самадхи. Однажды он шёл на гору во время моросящего дождя и ему дали типичный фермерский зонтик, сделанный из пальмовых листьев. Я сделал снимок Бхагавана с ним на голове. Я также сфотографировал его с обычным зонтиком. Как только я собрался сделать этот снимок, Махарши посмотрел на меня с широкой улыбкой." Каждая фотография несёт в себе историю, не многие из которых записаны. Поэтому, когда я встречал д-ра ТНК, я донимал его просьбами рассказать мне ещё.

Однажды ашрам издавал книгу под названием Махарши со ста семнадцатью иллюстрациями. К тому времени в ашраме было множество изображений Бхагавана, сделанных д-ром ТНК. Но не было ни одной нормальной фотографии Аруначалы. И Ниранджанананда Свами попросил его сделать хорошую фотографию горы для этой книги. Для д-ра ТНК Бхагаван был отцом, матерью, Богом, гуру — всем. Он подошёл к Бхагавану и обратился к нему: "Они просят меня сфотографировать гору. Что мне делать?" Бхагаван ответил: "До того, как железная дорога с юга достигнет Тируваннамалая, есть железнодорожный мост. Оттуда, если смотреть на Аруначалу, её вершина и главная башня храма попадают на одну линию. Этот вид особенно впечатляет. Сфотографируйте его!" Вспоминая этот случай, д-р ТНК задал мне вопрос, на который сам же и ответил: "Ганешан, откуда по-вашему Бхагаван мог это знать? Поставь себя на его место: только однажды он путешествовал этим путём на поезде — будучи шестнадцатилетним юношей, сбежавшим из дома в экстатическом поиске своего Отца. И однако, лишь один взгляд на гору и главную башню храма с того моста так глубоко запечатлелись в его Сердце, что он смог мгновенно и живо вспомнить это годы спустя! Каждое движение, слово и жест святого очень важны, потому что для мудреца всё происходит в сейчас." Д-р ТНК является важным звеном в истории Раманы Махарши. Приезжая в

Ченнай, я всегда непременно шёл к нему, простирался перед ним и приставал с вопросом: "Расскажите ещё о Бхагаване!" В добавок, я мог взять несчётное количество негативов фотографий Бхагавана. В один из таких визитов я буквально сгрёб несколько сотен негативов в кучу, завернул их в простыню и привёз в ашрам.

Однажды д-р ТНК был, похоже, в блаженном настроении. Он прогнал всех пациентов, которые ждали его, и попросил меня подняться к нему в комнату. Там, с глазами полными радостных слёз, он говорил о славе Бхагавана, о великолепии Бхагавана, о величии Бхагавана. Он рассказывал: "Бхагаван неоднократно говорил мне, прямо или намёком, через Ниранджанананду Свами или свою прислугу, перестать фотографировать. С другой стороны, он без колебаний становился или садился в любую позу, какую я его просил. Никто не поверит, если я скажу, что я просил его: 'Поверните лицо в эту сторону, посмотрите наверх, посмотрите направо, опустите руки, или держите руки вот так', и что он тут же исполнял мои просьбы. На гору, когда я его фотографировал, никого не допускали, кроме прислуживающих. Если бы кто-то увидел, как Бхагаван слушается моих указаний, он бы неверно решил, что у Бхагавана мания фотографироваться. В реальности же он, будучи моим гуру, исполнял мои желания, мою ненасытную жажду его фотографировать, вот и всё. Разве он не исполнял желания своих преданных всю свою жизнь?"

Он продолжал: "Однажды Ниранджанананда Свами попросил меня сфотографировать Бхагавана сидящим нога на ногу в традиционной позе Дакшинамурти. Бхагаван согласился. В качестве сиденья мы установили камень так, чтобы вершина горы была на заднем плане. Прежде чем сесть на камень Бхагаван спросил служащего и меня, какая нога должна быть наверху, а какая внизу. Мы были озадачены, так как не знали. "Не важно", сказал Бхагаван. "Сделайте два снимка — один с правой ногой наверху, другой с левой." Д-р ТНК с облегчением сделал снимки, как предложил Бхагаван!

"…традиционная поза Дакшинамурти"

Как-то раз я задал ему такой вопрос: "Вы когда-нибудь фотографировали Бхагавана украдкой, не спрашивая его разрешения, когда он не знал об этом?" Он ответил: "Я всегда спрашивал у него разрешения, прежде чем сделать снимок, кроме одного случая. Я хотел сфотографировать его священные стопы, так как стопы сатгуру высоко превозносятся в наших писаниях. Я попросил служащего раскидать немного цветов перед ногами Бхагавана, когда он возлежал на кушетке. Пряча камеру от взгляда Бхагавана, я притворился, что нагнулся и простираюсь. Потом неожиданно поднялся и сделал снимок." Он добавил: "Фигура Бзагавана получилась не в фокусе, в ясном фокусе были только стопы. Когда я попытался выскользнуть, Бхагаван поманил меня к себе. Он смотрел на меня, а в его глазах плясала всезнающая улыбка, которая, казалось, говорила: 'Неужели я не знаю, какую проказу ты затеял?' Первый раз я рассказываю об этом случае. Всё это время я прятал ту фотографию. Я исключительно благоговел перед ней. Теперь мне кажется, я должен отдать её вам. Я дам вам негатив. Может быть, Бхагаван хочет, чтобы его священные стопы украшали дома и сердца его преданных." Это было в 1967 году. Я был очень взволнован, так как ашрам собирался выпускать сувенирное издание иллюстрированного журнала о Рамане. Нет нужды говорить, что благодаря этому чудесному стечению обстоятельств, я смог поместить эту единственную в своём роде фотографию, гордость ашрама, на самой первой странице журнала.

Я однажды спросил его: "Вам когда-нибудь казалось, что просто фотографировать недостаточно?" Д-р ТНК признался: "Иногда я спрашивал себя, не смешно ли я выгляжу, слишком много внимания уделяя фотографированию его формы, когда учение Бхагавана было 'я не есть тело'. не гоняюсь ли я за тенью и пытаюсь увековечить её? Но почему-то, пока я видел его глазами, учение не представляло для меня важности. Я видел его персону и чувствовал притяжение к ней. Он был важнее для меня, чем его учение. Каждое малейшее движение, каждое его действие и жест я очень высоко ценил, и они всегда несли в себе аромат божественного. Просто наблюдать за ним, не важно, что он делает, доставляло высшее удовольствие."

Как упоминалось ранее, д-р ТНК был не только хорошим фотографом, но и успешным врачом. Он лечил многих из элиты Ченная, особенно известных киноактёров, знаменитых классических певцов и других популярных граждан. Но он пришёл к Бхагавану и служил ему, так мог ли Бхагаван оставить его без духовной награды? Мог ли он оставить его просто хорошим фотографом и успешным доктором с бурной практикой? Поэтому в течении последних дней своей болезни, Бхагаван заставил д-ра ТНК оставаться с ним и служить ему.

Годы спустя я попросил его описать последние моменты земной жизни Бхагавана. Слёзы покатились по его щекам и дыхание сбилось от эмоций. Он не мог произнести ни слова. Поэтому я попросил его записать это и дать мне. Вот что он написал: "Я был удостоен редкой чести оставаться с Махарши во время его последних дней. Прекрасно осознавая, что его конец близок, мне было очень интересно увидеть, какое послание он оставит для нас. Неужели он не скажет слов утешения? Неужели он не оставит после себя руководства для нас? Было действительно грустно наблюдать, как страдает его тело, но загадочным было его отношение к этому. Он описывал все боли и мучения, словно это было вовсе не его тело. Возникал вопрос, страдает он или нет. Как он мог описывать боль и муку так точно и локализировать их в теле, и тем не менее, быть незатронутым ими? 'Сильная, невыносимая головная боль', рапортовал он, когда его почки стали давать сбои. Махарши никогда не описывал симптомы субъективно. Вечером последнего дня Махарши попросил помочь ему сесть и принял позу что-то вроде падмасаны. Его дыхание стало напряжённым и тяжёлым. Дежурный доктор хотел приложить к его лицу кислородную маску, но Махарши отмахнулся от неё. Снаружи небесный хор пел 'Аруначала Шива, Аруначала Шива'. собравшиеся стояли молча. Посмеет ли коснуться его физическая смерть? Нет! Это невозможно. Произойдёт чудо. Так думали все. Атмосфера была напряжённой от эмоций, страха и ожидания. Кто-то плакал. Очень спокойно у Махарши вдруг как бы чуть перехватило дыхание и тело застыло. Одновременно с последним вздохом Махарши небо пересёк метеор. Мы едва осознавали, что произошло. Это физическое тело оставило нас навсегда. Эта дарующая блаженство улыбка больше не поприветствует нас. Эта божественная форма больше не будет украшать ашрам."

Когда я бывал у д-ра ТНК дома, он вёл меня наверх и рассказывал о Бхагаване. "Что вы делали после того, как Бхагаван покинул тело?" спросил я его. Он ответил: "Тела Бхагавана, которому я поклонялся, больше не было. Это сильно меня потрясло. Это был шок. Неужели я упустил возможность всей жизни усвоить прямое учение от просветлённого человека? Я не делал ничего в направлении духовной практики. Неужели я потерял всё время, делая фотографии, когда должен был взяться за практику и попытаться понять его учения в его непосредственном присутствии? Нет, сказал я себе, это не может быть правдой. Я был уверен, что получил какую-то милость от Махарши. Он каким-то образом ещё здесь — нам только нужно научиться чувствовать его присутствие как бесформенный субстрат. Он никогда не оставит нас, ибо он сам заявил, что не уходит. Он всеведущ. Потом я начал изучать его учения и начал видеть истину в них. Некоторые изречения тронули меня и заставили чувствовать, что я в его присутствии, слушаю его. Я приободрился. Чем больше я читал, тем ближе и понятнее становился для меня Махарши. Его учение пульсировало жизнью. Я начал понимать его, оно смешалось с моим существом и стало моим собственным." Когда он это произнёс, я немедленно припал к его стопам и воскликнул: "Доктор, благословите меня!" Я знал, что он пребывает в том безупречном состоянии внутреннего спокойствия, мира и совершенства, хотя он был одет в западный костюм со стетоскопом вокруг шеи.

Однажды в ашрам приехала супружеская пара из Нью-Йорка. Они хотели знать, есть ли ещё реализованные существа после Бхагавана. Я ответил: "Я могу показать вам одного человека, но узнаете ли вы в нём реализованного?" Они ответили, что приложат все усилия. Я сказал им, что он не здесь в Раманашраме, а в Ченнае, и что он не носит охряных одеяний и не побрит налысо. Я также предупредил их, что он будет одет по-западному. Не оробев, супруги попросили меня отвезти их к нему. И я повёз их к д-ру ТНК в Ченнай. Увидев доктора, я тут же простёрся перед ним. Весь его дом был полон изображений Бхагавана. Он показал супругам дом и предложил подарить им любую понравившуюся фотографию. Они выбрали ту, которую прежде не видели в Раманашраме. Д-р ТНК сразу же снял её со стены и вручил им. Потом он сказал: "У этого снимка есть история. Для обряда имянаречения моего второго сына было приготовлено празднование и пуджа. Я хотел назвать его Рамана. Моя жена была против. Она говорила: 'По традиции ты должен дать ему имя моего отца, так же, как ты назвал нашего первого сына в честь своего. Тогда я не могла возразить, и неохотно согласилась.' Во время церемонии по традиции я накрыл сына полотном и уже собрался прошептать ему в ухо имя отца моей жены. Внезапно эта фотография в рамке упала со стены прямо мне на спину. Для меня это было, как если бы Бхагаван сам сказал мне: 'Дай ему моё имя.' Так я нарёк его Рамана!"

Когда д-р ТНК был при смерти, я поехал навестить его. Увидев его, я заплакал. Он укорял меня: "И это твоё понимание учений Бхагавана? Посмотри на меня. Я вижу Бхагавана, который призывает меня. Я иду к нему. К чему плакать? Ну же, проснись!" Я сказал: "У меня есть одно сомнение, доктор. Вы миллионер. Вы добились многих качеств. Люди говорят, что вы мошенник, притворяющийся преданным, и что на самом деле вас интересуют только деньги. Вы владеете шестьюдесятью домами в городе и имеете миллионы рупий на многих банковских счетах." На это д-р ТНК улыбнулся мне и сказал: "Да, я владею всем этим, но всё это не владеет мной." Он продолжал: "Дам тебе совет: не обращай внимания ни на что, кроме своего Я. Имущество или неимущество, всё это нереально. Тишина внутри — вот единственная реальность. Сосредоточь своё внимание на истине. Бхагаван зовёт меня. Бхагаван благословляет тебя, Ганешан." Он лежал какое-то время с закрытыми глазами. Спустя несколько минут он повернулся ко мне и с большой любовью сказал: "Напротив ашрама у меня есть дом, в котором я просил остаться Муруганара. Я завещаю это здание тебе. Я знаю, у тебя нет ни денег, ни имущества, на которое можно было бы положиться. Ты самоотверженно служишь Бхагавану. Ты не должен страдать в будущем от недостатка чего-либо. Пожалуйста, прими его." С почтением я принял предложение д-ра ТНК и, коснувшись его стоп, покинул его. (Совсем недавно я передал это здание Раманашраму.) Спустя несколько дней д-р ТНК, 'фотограф Бхагавана', в полном сознании слился с Рамана Аруначалой.

Шри Бхагаван на горе, д-р Т.Н.Кришнасвами выражает своё почтение

Посвящается "фото-служению" д-ра ТНК Шри Бхагавану (Горная Тропа, выпуск июль 1975 г) — 1

Посвящается "фото-служению" д-ра ТНК Шри Бхагавану (Горная Тропа, выпуск июль 1975 г) — 2

Шри Бхагаван сидит снаружи "Старого Холла"

Фрамджи Дорабджи

Фрамджи Дорабджи был зороастрийцем, или парсом, владевшим кинотеатром в Ченнае. С самого детства его так привлекали святые и мудрецы, что где бы ни появился садху или санньясин, он шёл к ним, чтобы упасть в ноги. Зная о его 'безумии', друзья его семьи часто подшучивали над ним. "Фрамджи, в таком-то месте в окрестностях Бомбея остановился великий мудрец." И он немедленно отправлялся туда с подношениями из фруктов, только для того, чтобы никого там не обнаружить. Прекрасно зная, что над ним подшутили, он, тем не менее, никогда не возмущался. Как он потом вспоминал, "Я никогда не обижался и не злился — те моменты были самыми драгоценными для меня, ведь я думал, что встречу святого."

Однажды один садху, которого он принимал за подлинного, действительно обманул его. Садху был медиумом и экспертом по чтению мыслей. Приехав на встречу с ним первый раз, Фрамджи остался в машине, а его друзья пошли вперёд. К их великому изумлению садху спросил их: "Почему вы оставили своего друга Фрамджи Дорабджи в машине? Ведите его сюда." Когда Фрамджи пришёл, садху продемонстрировал чтение его мыслей. Фрамджи был очень впечатлён и, приняв его за великого святого, стал посещать его регулярно. Вскоре садху начал вытягивать из него деньги. Однажды он попросил огромную сумму, которую Фрамджи даже не надеялся собрать. Услышав об этом, садху стал угрожать: "Если ты не принесёшь мне деньги, я прокляну тебя. Вся твоя семья будет уничтожена." Вернувшись домой, Фрамджи обнаружил, что его старшая дочь больна. День за днём её состояние ухудшалось, и он поспешил к садху, умоляя его: "Пожалуйста, отмените своё проклятье. Моя дочь умирает." Садху был непреклонен: "Пока не принесёшь деньги, я не отменю своего проклятья." Вернувшись домой, Фрамджи обнаружил свою дочь мёртвой и тяжело больную жену. Он был охвачен горем и страхом. Сжалившись над ним, его старший брат Дадиба, который только что прочитал рецензию на Путешествие в Тайную Индию, сказал ему: "Брат! Я только что прочитал о великом святом в Южной Индии. Почему бы тебе не поехать к нему за защитой?"

Так, в 1937 году Фрамджи Дорабжди приехал к Бхагавану. Частных бесед с Бхагаваном не дозволялось, но человек мог пойти на гору с Бхагаваном. Фрамджи пошёл за Бхагаваном на гору и высказал ему все свои горести: "Бхагаван, я в трудном положении. Я, фактически, даже не знаю, жива ли сейчас моя жена или нет." Бхагаван остановился, повернулся и какое-то время смотрел на него, а потом сказал: "Дальше они не пойдут. Бояться нечего. Защита есть всегда. Возвращайтесь спокойно." Фрамджи почувствовал, как с него, словно покров, спадает страх. Из глубины сердца вдруг поднялось: "Мастер!" Он был первым человеком, назвавшим Раману Махарши 'мастером'. С тех пор он стал часто повторять: "Мой мастер, мой мастер." Когда Фрамджи Дорабджи вернулся к семье, они были удивлены, потому что то, что с ним произошло, было поистине чудом. Его жена поправилась, и Фрамджи стал ездить к мастеру из далёкого Мумбая.

В 1942 году его бизнес удачно переехал в Ченнай. Он стал владельцем кинотеатра. Это давало ему свободу приезжать к Бхагавану в любое удобное время. В присутствии Бхагавана у него не было вопросов и сомнений. В его присутствии он чувствовал божественность здесь и сейчас. С тех пор, как он пришёл к Бхагавану, какое бы сомнение ни возникло, оно рассеивалось одним взглядом мастера. Либо кто-нибудь поднимал тот же вопрос, какой был у него, и Бхагаван отвечал на него. Так что, у него никогда не было необходимости задавать Бхагавану интеллектуальные вопросы. Он понял, что его путь это путь сдачи.

Он приезжал к Бхагавану в своей чёрной шапочке, которая являлась частью традиционного зороастрийского наряда, и простирался перед ним. В Индии, вероятно, под воздействием британцев, снимали шляпу перед человеком старшим по возрасту или выше по положению в обществе. Поэтому другие преданные говорили Фрамджи, что негоже простираться и сидеть перед Бхагаваном в головном уборе. Когда Бхагаван услышал это, он сказал: "По обычаю парсов, когда кто-либо хочет выразить почтение святому человеку, он должен оставаться в шляпе. Фамджи всё делает правильно." Фрамджи был удивлён: "Откуда Бхагаван это знает? Хотя несколько зороастрийцев уже стали его преданными, они никогда не обсуждали с ним свои обычаи и привычки."

Когда Фрамджи стал жить в Ченнае, один друг предложил продать ему большой участок земли со строениями по бросовой цене. Участок принадлежал вдове и продавался экстренно. Фрамджи хотел купить его, так как это должно было сделать его очень богатым. Однако ему захотелось, чтобы Бхагаван одобрил это. Он пошёл в ашрам и сел в присутствии Бхагавана, внутренне прося о наставлении. Через какое-то время один преданный задал Бхагавану вопрос. В процессе длинного ответа, Бхагаван посмотрел на Фрамджи и с улыбкой добавил: "Человек уже обременён прошлыми приобретениями. Зачем добавлять ещё? Это только увеличит его зависимость." Фрамджи отбросил идею о покупке собственности. Несколько лет спустя он узнал, что человек, который купил тот участок, столкнулся с нескончаемыми тяжбами.

Если К. К. Намбияр принёс камеру, которой он снимал Бхагавана, Фрамджи привозил для просмотра Бхагавану популярные духовные фильмы о таких святых, как Тикарам, Мира и Нанданар. С помощью другого преданного, у которого были проектор и экран, Фрамджи удалось показать Бхагавану эти фильмы ночью в обеденном зале. Мне повезло, я сидел рядом с Бхагаваном, когда он смотрел кино. Я помню, словно это было вчера, Бхагаван смеялся, всецело наслаждаясь смешными сценами, и лил слёзы экстаза, когда святые переживали духовную благодать. Но после окончания фильма в нём не осталось ни тени реакции. Это было прекрасным доказательством, что Бхагаван был совершенным зеркалом. Он полностью отражал то, что происходило перед ним. Когда с высоты прошедшего времени я размышляю над этим, я чувствую, как это помогло мне лучше понять истинное состояние джняни. И как в этом совершенном внутреннем состоянии джняни остаётся незатронутым происходящими вокруг него событиями!

Во время последних дней Бхагавана Фрамджи, как и все остальные, стоял в очереди получить даршан. Стоя перед Бхагаваном он пел стихи из Зенд Авесты, зороастрийского писания. Бхагаван повернулся к нему, улыбнулся и сказал: "Фрамджи, солнце не встаёт, а садится!" Фрамджи был удивлён, потому что священные стихи, которые он напевал на авестийском языке, были адресованы восходящему солнцу!

Однажды я спросил его: "Вы никогда не чувствовали противоречия, следуя Бхагавану, так как вы пришли из совершенно другой традиции?" Он ответил: "Никакого противоречия нет. Фактически, сущностные учения моей религии те же, что и у Бхагавана. Случай из День за Днём с Бхагаваном иллюстрирует это: 'Этим вечером после параяны пришёл Мунгала Векатарамия и рассказал вот что: 'Миссис Талеяркхан и друг сэра Мирзы Исмаила из Майсура сидели на горе и говорили о Бхагаване и о горе. Миссис Талеяркхан сказала ему: 'Бхагаван это воплощённый Бог, и все наши молитвы исполняются. Это мой опыт. Бхагаван говорит, что эта гора есть сам Бог. Я не могу этого понять, но так как Бхагаван говорит это, я верю.' На что её друг парси ответил: 'Я бы принял это за знак, если бы в соответствии с нашими верованиями пошёл дождь.' Для парси лёгкий дождь это хорошее знамение. Почти сразу же пошёл ливень, они спустились с горы промокшие насквозь и рассказали мне об этом.'"

Суна и Миссис Талеяркхан идут за Бхагаваном

Фрамджи Дорабджи любил рассказывать мне о величии святых и мудрецов. Его сердце было полно преданности к таким святым как Мирабай, Туракам, Тулсидас и Сурдаш. Упомяни любого из них, и он начинал читать их стихи и переводить их для меня. Он часто советовал мне: "Иди по следам святых и мудрецов. Почитай их." Вероятно, именно поэтому я стал более 'сумасшедшим' в следовании за святыми и мудрецами!

Однажды в 1965 году сын Фрамджи Дораб Фрамджи (см. фото) пришёл в ашрам и попросил меня сесть в его машину. Он отвёз меня в Ченнай. Приняв душ и выпив чаю, он снова усадил меня в свою машину. По пути он осведомился: "В ашраме, когда я попросил вас сесть в мою машину, вы не спросили, куда я вас везу. Здесь тоже вы не поинтересовались, куда мы едем." Я ответил: "Дораб! Я знаю, что вы отвезёте меня в место, которое возвысит мой дух!" Он обрадовался моему ответу и сообщил: "Да, я везу вас в Васант Вихар в Адьяре на беседу с великим мудрецом по имени Дж. Кришнамурти." Услышав это, я внутренне рассмеялся. Я думал, что к святым и мудрецам всегда обращаются как к Бхагавану — Свами, Махарадж или Баба. Я никогда не слышал о святом, имеющем инициал перед именем. Но когда я увидел Кришнаджи, сидящим под деревом на большой платформе, чтобы давать беседу, я почувствовал всем сердцем: "Это человек истины!" Это чувство вызвало во мне взрыв экстаза. Потом, первое же предложение, произнесённое Кришнаджи, вызвало второй взрыв: "Если истины нет внутри вас, сэр, будьте уверены, что её нет и снаружи!" Размышляя над этим изречением, я почувствовал, что по своей сути, глубине и интенсивности оно полностью совпадало с учением Бхагавана об истине 'Я ЕСТЬ'.

Дж. Кришнамурти

Так же, как Дораб привёз меня к Дж. Кришнамурти, дочь Фрамджи, Суна Николсон (см. её недавнее фото с Садашив Шеной), которая до сих пор живёт в Мумбае, первый раз привела меня к Нисаргадатте Махараджу. В один из моих обычных визитов засвидетельствовать почтение Суне, также старой преданной Бхагавана, она скомандовала мне сесть в машину — точно также, как сделал её брат десять лет назад в Ченнае. По пути она объявила мне, что везёт меня на встречу к святому по имени Нисаргадатта Махарадж. Я был очень рад. Мне не терпелось его увидеть, так как я слышал горячие отзывы о его книге Я Есть То. Теперь возможность появилась. Я чувствовал, что мудрец сам зовёт меня. Невероятная тишина духовного присутствия святого была безошибочно осязаема. Он поднял правую руку, благословляя. Я заметил большой портрет Шри Бхагавана на стене за его головой. Махрадж сам нарушил молчание своим зычным голосом: "Как ортодоксальный брамин смотрит на тарелку с мясом, так ищущий должен смотреть на дехатма буддхи (идею 'я есть тело')." Он повторил это три раза. Суна и я были охвачены экстазом! После этого в течении многих лет мне выпала удача регулярного личного контакта с Махараджем.

Нисаргадатта Махарадж

Словно следуя семейной традиции знакомить меня со святыми, сын Фрамджи Дораб познакомил меня с учениями Хуанг По, Хуи Ненг и других дзен мастеров, давая мне книги с их учениями. Есть пара занимательных случаев о ранних контактах Дораба с Бхагаваном. Дораб был подростком, когда Фрамджи впервые привёл его к Бхагавану. Завтракая в обеденном зале ашрама, Дораб обнаружил, что идли, которые он ел первый раз в жизни, были ему совсем не по вкусу. На следующий день Дораб довольно естественно отказался идти на завтрак. Но его отец настаивал. С большой неохотой сын сел рядом со своим отцом. Удивительно, но когда подали блюдо, Дораб съел его с удовольствием. Секрет был в том, что Бхагаван предыдущим утром заметил сильную нелюбовь Дораба к идли. Поэтому он наказал поварам специально полить идли маслом гхи и обильно посыпать сахаром. С этой 'специальной обработкой' идли, прежде презираемые, теперь выглядели и были на вкус почти как известный деликатес парси! Как Бхагаван узнал об этом деликатесе, осталось загадкой как для Фрамджи, так и для Дораба.

В другой раз юный Дораб спал ночью снаружи холла. Бхагаван проходил мимо. Фрамджи поспешил к спящему c намерением разбудить его, чтобы он получил даршан и благословения Бхагавана. Бхагаван, великий Будильщик, остановил его жестом и тихо сказал: "Не будите его. Пусть сам проснётся." Разве это не великое откровение для каждого из нас? Никто не может разбудить другого к истине. Каждый должен пробудиться, погружаясь внутрь себя.

Фото слева направо: Миссис Фрамджи; Майор Чедвик и Суна; Фрамджи и Суна

"Внешний гуру говорит, что гуру внутри!"

Х.Ч.Кханна

Хэри Ченд Кханна, или Х.Ч.Кханна, замечательный преданный Бхагавана, родился в очень большой семье в Канпуре. Десятый сын своих родителей, он был тонким наблюдателем жизни уже в очень юном возрасте. Его отец хорошо заботился о детях. Кханна был счастливым и довольным ребёнком. Однако он замечал, что в мире много несчастных людей. Его ограниченный опыт подсказывал ему, что счастливы те, у кого есть деньги, поэтому с детства он задался целью иметь много денег. Он стал чрезвычайно успешным страховым агентом и очень хорошо зарабатывал. Потом он женился на Премавати, весьма набожной женщине. Кханна был убеждён, что счастлив потому, что ведёт комфортную жизнь, хорошо ест, хорошо пьёт.

Его работа требовала частых разъездов. В те дни гостиниц почти не было; единственным местом, где можно было остановиться, были государственные пансионы, которые предназначались почти исключительно для британцев. Индийцев там принимали очень редко. Кханна, искушённый в житейских делах, умел говорить на языке денег. Он подкупал менеджера или служащего пансиона, чтобы остановиться там. Однажды, собрав крупную сумму со своих клиентов, он вернулся в пансион в ликующем настроении, потому что его денежный ящик был переполнен. Сторож пансиона сказал ему: "Каждый раз вы даёте мне тридцать рупий. Моя жена вот-вот родит. Доктор говорит, что положение её тяжёлое, и что я должен заплатить ему девяносто рупий, если хочу спасти ей жизнь. Пожалуйста, сэр, дайте мне эти деньги. Следующие три раза я не возьму с вас платы." По тем временам это была огромная сумма, так как зарплата того сторожа была где-то около пятнадцати рупий. Кханна, однако, был в другом расположении духа. Он швырнул сторожу триста рупий и приказал: "Принеси мне выпивку и лучшую невегетарианскую еду, какую сможешь достать. Позже подумаем, что с тобой делать." Когда сторож исполнил приказание, Кханна открыл свой денежный ящик, выставил напоказ перед сторожем и похвастался: "Смотри, сколько денег я сегодня собрал!" Он был так опьянён своим успехом, что забыл закрыть ящик. Да к тому же ещё и забыл запереть комнату изнутри.

В те времена пансионы всегда находились на окраине города. Они часто располагались в очень безлюдных районах. Наутро, проснувшись после ночного запоя, Кханна обнаружил, что его дверь закрыта. Сторож сидел как всегда снаружи. Кханна спросил сторожа: "Ты говоришь, что твоя жена вот-вот родит. Что же тогда ты тут сидишь?" Сторож ответил: "Как же я мог оставить вас в таком состоянии? Если бы я ушёл, воры украли бы все ваши деньги." "Но как же твоя жена?" спросил удивлённый Кханна. "Я пойду сейчас и всё выясню, сэр", ответил сторож. Кханна был поражён его ответом. Всю жизнь он считал, что счастье состоит в том, чтобы удовлетворять собственные нужды и желания. Но вот перед ним был человек, которому он не дал денег, хотя знал о критическом состоянии его жены. И человеку даже не пришло в голову ограбить его, пока он лежал пьяный. Значит, есть что-то в жизни, что находится за гранью личного удовлетворения. Его заинтересовало, что же это могло быть, и так начался его поиск.

Он прочёл Бхагавад Гиту. Это убедило его, что необходимо иметь гуру, чтобы испытать высшую духовную истину. Обычно Кханна на ночь запирал все двери и окна в доме. Он запирал даже дверь в свою спальню. Однажды он проснулся ночью от странного ощущения. Ему показалось, что в комнате кто-то есть. Он открыл глаза и увидел сидящего перед собой садху, о котором он слышал. Ноги садху были изуродованы. Садху заговорил с ним и сказал: "Приходи ко мне в четыре утра." Кханна разбудил жену и рассказал ей о случившемся. Он сказал ей, что утром им нужно пойти к садху. Тем временем садху сообщил своему ученику, что должен прийти великий махатма, и чтобы его встретить, нужно его поднять и отнести к воротам. Увидев садху, Кханна был очень взволнован и подумал, что это и есть его гуру. Но хромой садху сказал: "Я не твой гуру. Рамана Махарши твой гуру." Кханна смутился, потому что никогда прежде не слышал о Рамане Махарши. Он уже был готов сдаться этому садху, который появился загадочным образом в его комнате прошлой ночью, но теперь этот человек говорит, что он не его гуру. Кханне хотелось что-нибудь узнать о Махарши. Профессор Бхатнагар, ученик садху, сказал: "Я кое-что знаю о Махарши". Сказав это, он передал Кханне экземпляр Упадеша Сарам. В книге был также адрес Раманашрама. Отец Кханны предложил: "Я присмотрю за детьми. Я читал рецензию на книгу Пола Брантона. Рамана Махарши, похоже, подлинный мудрец. Поезжай!"

Так в 1941 году Премавати и Кханна пришли к Бхагавану. Как и в случае с другими преданными, Бхагаван посмотрел на Кханну таким взглядом, будто говоря: "Где же ты был так долго?" Кханна сразу же понял, что это его гуру. Он стал часто посещать ашрам, но всё же ему хотелось, чтобы Бхагаван заверил тот факт, что он его гуру. Кханна сказал Бхагавану: "Бхагаван, мне нужен гуру. Пожалуйста, скажите, что вы мой гуру." В своей обычной манере Бхагаван ответил: "Гуру у вас внутри." Кханна неотступно следовал за ним, умоляя, "Нет, Бхагаван, вы должны сказать, что вы мой гуру." Только взгляните на красоту этой ситуации! Когда ученик очень умён, гуру становится ещё умнее! Бхагаван продолжил: "Внешний гуру говорит, что гуру внутри!" Это был не просто умный ответ; когда Бхагаван произнёс это, Кханна это испытал. Он почувствовал в себе пульсирующие вибрации. Интенсивный, пронизывающий взгляд Бхагавана глубоко проник в его существо, оставляя Кханну с ощущением духовного пробуждения. Верно, что Бхагаван смотрел на него снаружи, но переживание было внутри, удостоверяя, что внутренний гуру даёт ему переживание 'Я'. Такой была сила взгляда Бхагавана.

Кханна получил упадешу "Гуру внутри" у этого священного 'Старого Холла'

Я был глубоко привязан к Кханне. Я уже упоминал о том, что одной из моих обязанностей в ашраме было собирать деньги на его обслуживание. Кханна, будучи богатым человеком, помогал мне всегда, когда я просил его о денежных средствах. Но всё время он предупреждал меня: "Пробудись, Ганешан! Это не единственная работа, которую ты должен выполнить! Это только часть работы. Достичь Самореализации есть наша первостепенная обязанность." Я многим обязан этому достойному человеку, которого я с любовью называл Питаджи, что на хинди значит отец. Так как я был очень близок с Питаджи, я осмелился спросить его: "Как часто вы приходили? После получения такой инициации, была ли надобность вам приходить к Бхагавану?" Он ответил: "Истина, открытая мне гуру, была столь значительна, что ей необходимо было время, чтобы усвоиться и стать полностью моей собственностью. Очень важно быть рядом с внешним гуру. Поэтому я приходил так часто, как только мог. Все мои сомнения постепенно стирались и, как доказательство этого, углублялся внутренний покой."

Затем я спросил его: "Не поделитесь ли вы со мной парой диалогов, которые вы вели с Бхагаваном?" Он ответил: "Они уже есть в книге День за Днём с Бхагаваном". Помолчав, он рассказал мне вот что: "Я передал Бхагавану клочок бумаги, на котором изложил суть своих мучений. Прочитав его, Бхагаван заметил: 'Это жалоба. Здесь говорится: 'Я прихожу к вам, и в этот раз я оставался целый месяц у ваших ног. Но совсем не нахожу улучшений в моём состоянии. Мои васаны сильны, как всегда. Когда я вернусь домой, мои друзья будут смеяться надо мной и спрашивать, ради чего я так долго здесь оставался.'" Повернувшись к Кханне, Бхагаван сочувственно сказал: "Зачем причинять страдания своему уму мыслью, что джняна не пришла? Или что васаны не исчезли? Не давайте места мыслям. В одном стихотворении святой Таюманавар говорит почти то же самое, о чём говорится в этой записке." Затем Бхагаван попросил Дэвараджа Мудальяра прочитать стих и перевести его на английский для тех, кто не понимает тамили. Вот перевод этого стиха: "Ум насмехается надо мной. Я тебе тысячу раз говорил, но ты не слушаешь. Как же мне достичь покоя и благости?" Дэвараджа Мудальяр сказал Кханне: "Ты не единственный, кто жалуется вот так Бхагавану. Я точно также жаловался не один раз, и жалуюсь до сих пор. И всё-таки не нахожу в себе улучшений." На это Кханна ответил: "Я не только не нахожу улучшений, но думаю, стал ещё хуже. Васаны усилились. Я не могу этого понять."

Потом Кханна спросил Бхагавана: "Свет плюс ум есть дживатма, а один свет есть Параматма, конечная Истина. Это верно, Бхагаван?" Бхагаван согласно кивнул. Он указал на своё белое полотенце и сказал: "Мы называем это белой материей. Но тряпка и её наблюдатель не могут быть разделены. То же самое со светом и умом, которые соединяясь, образуют эго." Затем он добавил: "Следующая иллюстрация, которую часто приводят в книгах, также вам поможет. Лампа в театре это Параматма, или свет, как вы назвали. Он освещает себя, сцену и актёров. Благодаря этому свету мы видим сцену и актёров, но этот свет продолжается и тогда, когда спектакля нет. Другая иллюстрация это железный прут, который сравнивают с умом. При соединении с огнём он становится раскалённо-красным. Он светится и может поджигать вещи подобно огню, но всё же сохраняет определённую форму, в отличие от огня. Когда мы ударяем по нему, удар принимает на себя прут, а не огонь. Прут это дживатма, а огонь это Я или Параматма".

Шри Бхагаван Премавати Кханне: "Продолжайте повторять 'я, я' — всё время."

Бхагаван помог не только Кханне, но и его жене Премавати. Однажды днём, сидя в холле, Премавати обратилась к Бхагавану с запиской: "Я не сильна в писаниях и нахожу ваш метод Самоисследования слишком трудным. Я женщина с семью детьми и множеством домашних дел и у меня нет много времени на медитацию. Я прошу Бхагавана дать мне какой-нибудь метод попроще." Бхагаван посмотрел на Премавати с большим состраданием и сказал: "Для познания Себя не требуется знаний или изучения писаний, так же как человеку не требуется зеркало, чтобы увидеть себя. Всё знание в конечном итоге должно быть оставлено, как не Я. Также ведение домашнего хозяйства или забота о детях не обязательно должны быть помехой. Если вы больше ничего не можете, по крайней мере, постоянно повторяйте про себя 'я, я', как рекомендуется в Кто Я? , что бы вы ни делали, сидите, стоите или идёте. 'Я' — это имя Бога. Это наипервейшая и величайшая мантра из всех. Даже 'Ом' в сравнении с ней вторична."

Питаджи был человеком убеждённым и упорным. Однажды, обедая в столовой в присутствии Бхагавана, ему вдруг сильно захотелось унести с собой прасад Бхагавана для всей своей семьи. Он подумал, что лучше всего будет взять банановый лист, с которого Бхагаван ел. (Некоторые индусы верили, что если съесть недоеденное гуру, это духовно возвысит душу.) В тот самый день банановый лист, с которого ел Бхагаван, был очень тонким. Кханна сердечно молился Бхагавану, чтобы в столовой никого не было, когда он будет воровать пустой лист. Он закрыл глаза в молитве, а когда открыл их, к его удивлению и облегчению, в столовой кроме него больше никого не было. Он вскочил со своего места, схватил пустой лист Бхагавана, завернул в свою накидку и ринулся прочь на гору. Спрятавшись за большим камнем, он откусил маленький кусочек листа и съел его как священный прасад. Остаток длинного листа он сохранил, чтобы отвезти к себе в Канпур. Он вернулся в свой пансион и, тщательно упаковав, спрятал лист на дне своего чемодана. Он принял все меры, чтобы никто его не видел. Преодолевая возникшее в нём напряжение, он пошёл в город.

Когда он вернулся в ашрам вечером, там велось расследование. Сарвадикари доложили о пропавшем листе, и он допрашивал каждого, чтобы найти виновника пропажи. Почтальон Раджа Айер, который раздавал обед, сообщил Чинне Свами, что последним покинул обеденный зал Кханна. Его вызвали в офис. Он начал в уме ругаться с Бхагаваном: "О, Бхагаван, ты милостиво удовлетворил мои мольбы, и я смог украсть лист незаметно. А теперь ты собираешься выдать меня? И это твоя милость? Прошу тебя, позволь мне довести моё деяние до успешного конца, не выдавай меня Чинне Свами." Чинна Свами поприветствовал Кханну и поведал ему о наглой краже листа. Кханна согласился с ним, сказав, что виновник должен быть найден и наказан по заслугам, всё время молясь Бхагавану, чтобы этого не произошло. Потом он побежал в холл к Бхагавану и простёрся. Бхагаван одарил его озорной улыбкой, что явно указывало на то, что милость Бхагавана ему гарантирована. "Ничего не бойся. Всё хорошо." Питаджи рассказал мне этот эпизод в 1970-х годах с большим почтением и сказал в заключение: "Втот же день я уехал в Канпур, взяв с собой священный прасад. Я поделился им со всеми членами своей семьи. Мои дети, которые также глубоко преданы Бхагавану, прекрасно знают, что каждый из нас должен быть глубоко благодарен Бхагавану за то, что он позволил мне украсть тот прасад. Всё это милость Бхагавана!"

"Однажды в Канпуре, во время последних дней болезни Бхагавана — в марте 1950 года — я внезапно проснулся с мыслью о том, что Бхагаван зовёт меня. Я взял с собой жену и малолетнюю дочь и приехал к Аруначале. Когда я стоял перед Бхагаваном, он радушно мне улыбнулся и как-то странно посмотрел на служащего. Потом я спросил служащего об этом. Он сказал: 'Этим утром Бхагаван спросил, здесь ли Кханна из Канпура. И вот, вы здесь!' Я стал тем, кем стал, исключительно благодаря направленному вниманию Бхагавана, его излиянию на меня своей милости," сказал Питаджи со слезами на глазах.

Я спросил его, был ли он в ашраме, когда Бхагаван покидал тело. "Да! Бхагаван благословил меня быть рядом с ним. В тот роковой вечер, после того, как событие произошло, тело Бхагавана было помещено в новом холле, чтобы преданные могли получить его даршан. Я побежал в город купить большую гирлянду, чтобы положить её вокруг тела моего мастера. Всю свою жизнь я привык настаивать, чтобы моё подношение было первым и самым важным. С этой мыслью я принёс гирлянду из города и по совету служащего положил её в указанном им углу. Он заверил меня, что когда на следующее утро будут подноситься гирлянды, моя будет первой. Когда я пришёл в новый холл на следующее утро, я был в шоке. Моя гирлянда была в самом низу огромной груды таких же больших гирлянд. Я с жаром взмолился Бхагавану: 'Бхагаван! Ты всегда исполнял мои сокровенные просьбы к полному моему удовлетворению, пока лучезарно сиял в теле. И теперь я молю — исполни, пожалуйста, эту мою простую просьбу — моя гирлянда должна быть первой, украшая твоё тело!'" После паузы он добавил: "В положенный срок служащий снял все гирлянды. Смотри, какая милость! Когда он положил их рядом с телом Бхагавана, он перевернул всю кипу, и моя гирлянда оказалась на самом верху! Бхагаван удовлетворил моё детское желание. Бхагаван, который является вселенской истиной, всегда исполнял и будет исполнять молитвы, обращённые к нему! Бхагаван это действительно океан милости!"

Кханна имел много капиталовложений. Однажды он захотел поехать в Дели из-за спора о каком-то имуществе на миллион рупий. Он обычно советовался со мной, так как мы стали хорошими друзьями. Он сказал мне: "Я хочу поехать в Дели, но хочу умереть у Аруначалы." Я ответил: "Питаджи, если вы уедете от Аруначалы, вы можете ненароком умереть там." На следующее утро он обнял меня и сказал: "Я отменил поездку. Останусь здесь. Не хочу рисковать. Пусть это дело и деньги идут ко всем чертям. Я буду продолжать оставаться здесь. Я хочу покинуть тело только у Аруначалы." Затем он задал мне вопрос: "Ты был рядом со своей матерью, когда она умирала, верно? Пожалуйста, расскажи мне, как она умирала?" Я сказал ему: "Моя мать умерла самым чудесным способом в полном сознании и счастьи. Во время её последних моментов, хотя её глаза оставались закрытыми, был признак узнавания и она откликнулась с выраженной преданностью, когда мы запели Акшараманамалай Бхагавана." Внимательно это выслушав, Питаджи произнёс: "Я тоже так умру."

Однажды ближе к концу июля 1984 года он неожиданно почувствовал, что умирает. Он крикнул жене: "Премавати, позови Ганешана, пусть он немедленно придёт." Затем взял стул и поставил его перед большим портретом Бхагавана. Сев на стул, он осознанно испустил последний вздох! К тому времени, как я пришёл, его уже не было. Вердикт доктора, что его смерть была мгновенной, был для меня достаточным доказательством, что во время смерти Питаджи был в полном сознании. Лично для меня Питаджи был героем. Он отказался поддаваться потребностям своего тела, но превозмог его мучения, полностью развернув своё внимание к Бхагавану. Он имел такую безоговорочную веру в Бхагавана, что мастер поглотил его в полном сознании! У меня было сильное чувство, что хотя Питаджи был семейным человеком, его тело вполне заслуживало быть похороненным в саду ашрама. Мне удалось уговорить тех, кто был против. Тело Питаджи было захоронено рядом с могилами Чедвика и Коэна — даже сейчас преданные отдают дань почтения ему. Это единственный грихастха среди святых и санньясинов, похороненных в Раманашраме.

Истина это не просто концепция, за которой нужно бегать. Вы сами являетесь чистой истиной. Бхагаван любил ссылаться на ведические писания, где говорится о запахе мускусного оленя. Олень не знает, что запах исходит от его собственного тела, и поэтому бежит в поисках источника этого чудесного благоухания. Говорится, что некоторые из этих оленей загоняют себя до смерти в этом поиске. Почему же мы, подобно мускусному оленю, должны гоняться за истиной? Мы и есть истина. Зачем выходить из неё? Давайте оставаться истиной в Сердце. Милостью Бхагавана Аруначала поглотит нас. Оставаться в истине, значит быть поглощённым Аруначалой.

Однажды Бхагавана спросили, кто такой дхира? Бхагаван ответил: "Тот, кто знает себя." Дхира буквально означает 'смелый'. Оставаться в истине это высшая форма доблести и отваги. Все преданные Бхагавана обладали этим качеством. Мы должны рассказать о жизни этих преданных, чтобы напомнить себе, что мы также всегда являемся только дхирами. Это состояние поглощённости всегда происходит в настоящем моменте.

Мы пришли к Аруначале, чтобы слиться с ним. Бхагаван называл это 'айкийям ааккиккол' . Он молился не только за свою мать, говоря, "Поглоти её в Себя". Он молился за каждого из нас. Мы должны пробудиться. Это нам звонит будильник. Давайте не будем зря гоняться за истиной, подобно мускусному оленю. Давайте поймём, что истина внутри нас. Состояние реализации это поглощённость; это также Аруначала. Бхагаван сказал об Аруначале: "Сердце, имя тебе Аруначала." Сердце, ядро нашего бытия, есть Аруначала. Погрузиться внутрь и оставаться в Я, значит быть поглощённым Аруначалой. Это состояние не происходит в пространстве и времени. Это вечное сейчас, то сейчас, где мы вечно пребываем.

Мастер и Священная Гора

Шиварама Реддияр

Не нужен дополнительный свет, чтобы сделать огонь видимым. Если огонь присутствует, те, у кого есть глаза, могут увидеть его. Он продолжает ярко гореть, не заботясь о том, видит его кто-нибудь или нет. Шиварама Реддияр был таким огнём. Он заведовал книжным хранилищем ашрама, которое располагалось в маленькой комнатке. Когда я в 1960 году пришёл в ашрам, мой отец сказал мне: "Ты ничего не смыслишь в житейских делах, особенно в деньгах. Поэтому поработай-ка для начала с Шиварама Реддияром." Хотя я был лишь духовным новичком, уже через несколько часов работы с ним я был очарован его аурой безмятежности и покоя. Красота этого в том, что я даже не пытался понять или оценить его духовную величину. Это случилось также спонтанно и естественно, как цветение цветка.

Шиварама Реддияр родился в Ачарапаккам, маленьком городке между Ченнаем и Тируваннамалаем. Его родители были землевладельцами, и он сам владел рисовой мельницей. Всё семейство было предано садху по имени Ачьюта Свами. Песни этого святого и поэта, основанные на адвайте, были очень популярны. Первый даршан Ачьюты Свами с Бхагаваном произошёл в храме Аруначалешвара. Когда он вошёл в храм с несколькими своими преданными, его привлёк Бхагаван, тогда ещё совсем мальчик, сидящий в глубоком самадхи под деревом иллупай. Пожилой садху Ачьюта Свами увидел, что хотя тело, сидящее под деревом, было телом юноши, оно пребывало в безвременном блаженстве. На следующий год он пришёл снова — на этот раз с почти двумястами своими преданными. Не найдя Бхагавана под деревом иллупай, они обыскали весь храм, но безрезультатно. Расспрашивая людей, они выяснили, что Бхагаван был так погружён в самадхи, что не обращал внимания на свою абсолютную наготу. Во время праздника Картикай Дипам какие-то добрые души повязали ему на талию набедренную повязку и отвели в Гурумуртам, небольшое святилище на окраине города, чтобы толпы народа, прибывшего на праздник, не беспокоили его.

Хотя в то время Бхагаван почти не был известен, Ачьюта Свами (больше известный как Ачьюта Дасар) со своими преданными пошёл туда увидеть его. Ачьюта Свами был вторым человеком, распознавшим величие Бхагавана, первым был Шешадри Свами. Придя в Гурумуртам, Ачьюта Свами попросил своих преданных подождать снаружи, а сам вошёл в святилище. Увидев Бхагавана, сидящим на стуле и полностью погружённым в Я, Ачьюта Свами взял стопы Бхагавана и взмолился: "Я писал поэмы о недвойственном состоянии единства. Но я ещё не испытал его. Прошу тебя, благослови меня этим состоянием." Когда он вышел, слова, которые он сказал своим преданным, были доказательством того, что он благословлён: "Там сидит бушующий огонь. Поклонитесь ему с расстояния и просите благословления."

Под влиянием песен Ачьюты Свами Шиварама Реддияр с детства интересовался философией адвайты. Он регулярно читал Кайвалья Наванитам и Йога Вашишту — два стандартных тамильских текста по адвайте, на которые Бхагаван тоже часто ссылался. Один из учеников Ачьюты Свами посвятил Шиварама Реддияра в тарака мантру Господа Рамы и научил, как произносить её в традиции шанмуки упасана. Шиварама Реддияр методично практиковал её у себя дома в Ачарапаккам и в небольшой рощице неподалёку. По мере продвижения он стал видеть сверкающий свет, описанный в шанмуки упасана. Это наполнило его радостным возбуждением. Однако в сердце сердец он чувствовал, что это ещё не конечная цель. В результате у него не было чувства реализованности. В этот период его двадцатилетняя жена, которую он глубоко любил, умерла. Он говорил мне: "Когда Господь забрал её у меня, мир поблек и стал безрадостен." Для Реддияра это не было просто обычным горем, которое со временем проходит. Он никак не мог его пережить. Согласно некоторым традициям скорбь уменьшается и, в конце концов, исчезает, когда человек отправляется в странствие. Веря в это, он три года ходил пешком по Индии, посещая святые места. Его печаль ничуть не утихла.

Тогда он вспомнил о своём дяде, прямом преданном Ачьюты Свами, который жил в Тируваннамалае в месте под названием Раманашрам. Так он пришёл в Тируваннамалай. Поселившись в храме Аруначалешвара, он стал обходить вокруг горы каждое утро. По пути он каждый раз проходил через Раманашрам, который в 1931 году был совсем небольшим. Там со своим дядей Кришной Реддияром, который выращивал цветочный сад позади Старого Холла, он рвал цветы. Сжалившись над Шиварамой, его дядя однажды привёл его к Бхагавану, сказав: "Бхагаван, это мой племянник. Он в глубоком горе, так как более трёх лет назад умерла его жена." Бхагаван сосредоточился на нём. Многие преданные, получавшие даршан Бхагавана, говорили мне о том, что его пронзающий взгляд умиротворял каждый атом их тела, ума и сердца. Через несколько мгновений такого взгляда Бхагавана печаль Шиварама Реддияра исчезла. Он по-прежнему любил свою жену, но скорбь по поводу её кончины угасла. Он почувствовал глубокую радость в сердце и уехал по своим делам в Ачарапаккам. В 1934 году он получил письмо из Раманашрама. "Ваш дядя скончался. Пожалуйста, приезжайте." Так как Тируваннамалай был всего в девяноста милях от его города, он прибыл туда в тот же день. По прибытии Кунжу Свами рассказал ему о всех подробностях кончины его дяди. Шиварама Реддияр исполнил последние обряды согласно инструкциям Бхагавана. Теперь он чувствовал, что должен служить Бхагавану всю свою жизнь.

Белый павлин танцует в цветочном саду ашрама

Я попросил Шиварама Реддияра рассказать мне о своём дяде. Он ответил, что его дядя был одним из тех преданных, которые приходили с Ачьюта Свами и получили даршан Бхагавана в 1896 году. Он служил Ачьюте Свами. Через несколько лет, когда Ачьюта Свами собирался покинуть тело, Кришна Реддияр взял в руки стопы своего мастера и попросил наставления. Ачьюта Свами сказал ему: "Иди в Раманашрам и служи Рамане Махарши. Всё, что я получил духовно, я тебе дал. Тебе нужно больше, так что иди к Рамане Махарши." Вот так дядя Шиварама Реддияра пришёл к Бхагавану. У него было крепкое тело, и он работал не покладая рук. Он развёл цветник в ашраме и исполнял поручения правления ашрама. Однажды он сказал им: "Я поеду в свою деревню и скоро вернусь." Прибыв в свою деревню, он собрал всех своих родственников и сказал им: "Через неделю я оставлю это тело у священных стоп своего мастера. Я приехал, чтобы попрощаться с вами." Кришна Реддияр был хорошо знаком с астрологией и знал, когда умрёт. Когда он вернулся в Тируваннамалай, он был всё ещё здоров, с ним ничего плохого не происходило. Но на седьмой день его начало слегка лихорадить. К вечеру лихорадка усилилась настолько, что он не мог встать. Рамакришна Свами и Кунжу Свами посоветовали ему оставаться в хижине. В то время в ашраме уже было несколько хижин. Пока он лежал в хижине, Рамакришна Свами и Кунжу Свами доложили о нём Бхагавану. Бхагаван ответил, что Кришна Реддияр знал астрологию и ездил домой, чтобы попрощаться с родственниками, а потом вернулся, чтобы слиться с Аруначалой.

В 1914 году, когда мать Бхагавана серьёзно заболела, Бхагаван написал четыре стиха Аруначале, моля, чтобы он поглотил её. В третьем стихе он молит: "Аруначала! Ты сияющее пламя мудрости! Благоволи обернуть мою мать своим светом и сделай её единой с собой." Когда Мать покинула тело в 1922 году в Скандашраме, именно это и произошло. С дядей Шиварама Реддияра Бхагаван утверждал то же самое, когда объявил: "Он пришёл сюда, чтобы слиться с Аруначалой." Позже вечером после семичасового обеда Бхагаван, Б.В.Нарасимха Свами и несколько других преданных пошли прямиком в хижину Кришна Реддияра. Бхагаван сел рядом с ним, положив руку ему на голову. Б.В.Нарасимха Свами запел бхаджаны, а Рамакришна Свами и Кунжу Свами начали медитировать. Через какое-то время Рамакришна Свами и Кунжу Свами стали просить Бхагавана и Б.В.Нарасимху Свами уйти, так как было уже поздно. Бхагаван пристально посмотрел на Кришну Реддияра и вышел. В четыре утра Рамакришна Свами и Кунжу Свами доложили Бхагавану о его смерти. Особые указания Бхагавана, как и где его похоронить, были в точности исполнены. Вспоминая всё это, Шиварама Реддияр заключил: "Именно благодаря благословению моего дяди я смог постоянно оставаться в Раманашраме и служить Бхагавану."

Я спросил Шиварама Реддияра: "Вы кажетесь настолько уравновешенными в тишине и спокойны, что я чувствую то же самое, находясь рядом с вами. Но в то же время вы выглядите как совсем обычный человек. Что с вами случилось? Расскажите мне." Он ответил: "Ничего. Я такой же обычный, как и все." Я не успокаивался. День за днём я донимал его: "В вас есть что-то особенное. Пожалуйста, расскажите мне, что это?" Так как он не уступал, я сменил тактику: "У вас никогда не было сомнений в духовных вопросах?" Это сработало. Вот что он рассказал: "До 1931 года я двадцать лет старательно практиковал тарака мантру и десять лет шанмуки упасану. В результате я переживал свет вокруг себя, а также чувство радостного возбуждения. Тем не менее, глубоко внутри я испытывал сомнения в реальности этого состояния. В 1934 году я с почтением выложил это сомнение перед Бхагаваном. Бхагаван был довольно милостив, и ответил: 'Да, это состояние нидидьясаны. Ты слышал, как гуру инструктирует тебя, это сравана. Ты впитал его учение, что есть манана, и теперь переживаешь его, что есть нидидьясана. Но это всё ещё на уровне трипути, тройственной иллюзии видящего, видимого и видения. Ты должен пойти дальше и выяснить, кто этот 'я', который переживает свет и возбуждение. Свет и возбуждение существуют для кого-то. Выясни, кто это.'" Шиварама Реддияр продолжил: "Ещё до того, как Бхагаван объяснил это мне, я знал о трипути и необходимости его трансценденции. Но только в присутствии сатгуру смог я ухватить практический смысл этого, как реальный, живой опыт. Раз! И переживание 'я' ['I'], превосходящее трипути, снизошло на меня, и меня охватило то высшее состояние могущественной тишины. Это было моё конечное посвящение. С тех пор состояние благодати продолжается непрерывно." В течении тридцати лет с 1934 года он работал в книжном хранилище как управляющий с ограниченными обязанностями по упаковке и продаже, которые он привык выполнять сам. Подобно необыкновенному светильнику, он жил всегда в этом состоянии внутреннего света. Я был его помощником четыре счастливых года. Для меня было глубоким и проникновенным опытом работать рядом с человеком, пребывающим в изначальной реальности сознательно, всё время. В присутствии этой реальности я чувствовал ещё большее почтение к Шиварама Реддияру, который был так щедро благословлён Бхагаваном.

В 1960 году, придя в ашрам, я по собственному почину взял на себя три обета. Я думал, это важно для ведения духовной жизни. "Я не буду прикасаться к деньгам, я не буду писать своё имя и я не буду смотреть на женщин." Когда среди весьма редких посетителей появлялась женщина или семейная пара, я вставал и уходил. Вечером, составляя отчёт, я помогал Реддияру подводить счета, но выручку ему приходилось считать самому, так как я не притрагивался к наличным. Кроме того, когда дело доходило до выписывания счетов или квитанций, я заполнял детали, но подписывать давал ему. Я не знал, что он всё это подмечает. Реализованные люди не спешат с выводами и не судят других — он молча наблюдал за мной три или четыре месяца. Я спал на открытом воздухе перед самадхи Бхагавана, а он спал под соломенным навесом перед книжным складом. Он любовно звал меня 'Ганешу'. Одним вечером, часов в девять, он подозвал меня: "Ганешу, поди-ка сюда." У него были ужасные приступы астмы. Когда они случались, он звал меня, и я нёсся к нему, стараясь оказать любую мелкую помощь, которую мог. Я думал, что у него снова приступ и поспешил к нему. "Сядь рядом", сказал он мне. "Я наблюдаю за тобой все эти месяцы. Ты не прикасаешься к деньгам, ты не подписываешь счетов и, когда к нам заходит женщина любого возраста, ты убегаешь. Что с тобой такое?"

Я рассказал ему о трёх обетах, принятых мною, чтобы поддержать меня на духовном пути. "О, это хорошо," откликнулся он, "Но ты уже достаточно это попрактиковал. А теперь, поразмышляй о своих действиях. Что плохого в деньгах? Касаться денег это не грех, грех — быть привязанным к ним." Он сказал это не как аргумент или как наставление — он делился со мной от своего Сердца, и это свободно и прямо вошло в моё. Он продолжал: "Что плохого в написании имени? Разве ты родился с именем? Его дали тебе родители. Ты не должен быть привязан к телу. Отказываясь от имени, ты не отказываешься от привязанности к телу. Откажись от идеи 'я есть это тело'. Для тебя, Ганешу, сам Бхагаван подобрал имя. Видишь, как оно священно!" Начиная с того момента я стал пользоваться своим именем. Относительно моего третьего обета Реддияр сказал: "Знаешь ли ты, что игнорируя женщин, ты оскорбляешь создателя? Высшая сила создала двойственную видимость мужского и женского аспекта — в животных, птицах, деревьях, растениях и даже камнях. Не придавая значения женскому аспекту, ты отрицаешь целую половину принципа творения. Верно ли это? Необходимо ли это? Чтобы преодолеть это препятствие, люби всех женщин безусловно, как матерей. Чем глубже ты будешь их любить, тем больше будет из тебя изливаться преданность создателю. Игнорирование половины работы создателя само по себе станет большой помехой в твоей духовной практике и развитии." С тех пор я неподдельно стал любить всех женщин как своих родных матерей, как родных сестёр.

В 1965 году Шиварама Реддияр серьёзно заболел. Так как он не хотел быть обузой ашраму, он решил уйти и позвал свою дочь. Она приехала и увезла его в Уттарамерур, её родной город. Прежде, чем он покинул ашрам, я взял его стопы и обратился к нему: "Вы уезжаете, Реддияр, покидаете меня." Он улыбнулся и сказал: "Аруначала есть истина. Есть только истина. Оставайся у Аруначалы и все благословления достанутся тебе!"

Благословления и милость это не личная собственность. Это единственные реальные вещи, которыми человек может безусловно поделиться с каждым. Всё снаружи имеет свои границы — дом можно дать одному человеку, деньги можно раздать ста человекам, но благословления, милость и любовь всегда можно делить со всеми, везде и во все времена.

Восточные ворота храма Шри Аруначалешвара

Бхагаван с коровой Лакшми и её телёнком

Джанаки Мата

Однажды перед Бхагаваном предстал верный христианин с запада и со всей серьёзностью умолял: "Я хочу живого гуру. Вы можете показать мне живого гуру?" Бхагаван задал встречный вопрос: "Разве Иисус Христос мёртв? Разве Будда мёртв?" Он не стал развивать ответ дальше, так как настоящий мастер даёт лишь намёк. Настоящий мастер не пускается в сложные ответы, потому что вопрошающий должен быть больше вовлечён в этот процесс, ведь он сам и есть ответ. Кроме того, вопрошающий должен пережить на опыте ответ на свой вопрос, а не найти его в писаниях или получить от кого-то ещё. Другими словами, если Рамана Махарши является истиной, тогда вопрошающий тоже должен стать истиной. Встречный вопрос Бхагавана, таким образом, является совершенным ответом.

Проще говоря, во-первых, Иисус Христос или Будда это просто мысль, воспоминание. Теперь должен начаться внутренний поиск. Но неужели любой мессия это только мысль? Бхагаван Рамана однажды ясно заявил: "Всё есть мысль, но гуру это не мысль." Эти отношения можно сравнить с любовью к матери. Если человек очень глубоко любит свою мать, тогда является мать лишь мыслью? Может ли эта любовь сравниться с теми мимолётными мыслями, появляющимися в течении дня? Также, если вы думаете о своём ребёнке, которого, может и не быть в настоящий момент рядом с вами, разве это не любовная мысль? Разве эта мысль не выводит нас в другое измерение реальности? Это то же самое измерение, куда мы попадаем, когда думаем о святых, мудрецах и других духовных светочах. Бхагаван Рамана неоднократно повторял, что есть только один гуру, и он находится в Сердце.

Что означает слово святой? Словарь определяет святого как 'очень добродетельного человека большой праведности' и как 'одного из избранных Богом'. В духовной сфере мы понимаем святого как человека, у которого нет чувства 'я' или 'моё'. Это также тот, кто помогает уничтожить это чувство в тех, кто вступает с ним в контакт. Как он это делает? Он делает это всего одним взглядом или даршаном, который также определяется как 'Бог видит Бога'.

Во время своего пребывания в Рамашраме я расспросил более четырёхсот преданных, получивших даршан Бхагавана. Моим первым вопросом к ним неизменно был: "Как вы узнали о Рамане Махарши?" Затем следовало: "Что с вами происходило, когда вы впервые встретились с Махарши?" Ответы на первый вопрос естественно различались от человека к человеку. Однако ответ на второй вопрос был всегда одним и тем же — не зависимо от пола, воспитания, религии, национальности, образования или социального статуса. Ответом всегда было "Когда я впервые стоял в присутствии Махарши, он посмотрел на меня, и я испытал покой, какого никогда прежде не испытывал." Некоторые преданные могли использовать такие слова как спокойствие, благодать, радость, тишина или счастье вместо покоя, но все они означали одно и то же. Они также говорили: "Я никогда прежде не испытывал этого." 'Я никогда не испытывал' означает, что не было 'меня', который мог бы вспомнить о таком опыте. 'Я' это регистратор переживаний. В таком даршане, где 'Бог видит Бога', 'я' человека полностью стирается. Это стирание может случиться вследствие касания, слова, или даже взгляда святого. И оно мгновенно.

Свами Шивананда из Ришикеша, хорошо известный индийский святой, получавший благословения от Бхагавана, восхваляет Джанаки Мату из Танджора в своей книге Святые Женщины Индии: "Джанаки Мата посвящает всю свою жизнь памяти о своём сатгуру, Бхагаване Шри Рамане Махарши." Так этот великий святой отдал славную дань этой великой преданной Раманы. К тому времени, как она пришла к Махарши, Джанаки Мата уже была исполненным величия мистиком. Она была святой, испытавшей множество психических переживаний.

Кем была эта замечательная женщина? Джанаки Мата происходит из богатой семьи, в которой она была любимицей. Однажды, играя на веранде роскошного дома своего отца, она увидела на улице измождённого старого садху, крикнувшего ей: "Дитя! Я очень голоден. Пожалуйста, дай мне чего-нибудь поесть!" Джанаки Мата была таким щедрым ребёнком, что отдавала всё, о чём кто-либо её просил. Однако мать когда-то говорила ей, что нельзя подавать еду до окончания ежедневного богослужения. К тому моменту пуджа ещё не закончилась. Не смутившись этим, девочка вошла в комнату и вынесла несколько тарелок с лакомствами, которые были предназначены в качестве подношений Богу во время пуджи. Её переполняла радость, когда она видела, как садху с удовольствием ест. Поев, садху попросил её высунуть язык. Он пальцем начертал какие-то священные буквы на её языке. В тот же миг Джанаки испытала чистую радость и экстаз. Это переживание повлияло на неё двояко. С одной стороны она стала ясновидящей, а с другой — больше расположенной к духовности. Первое наградило её чудесными силами, а второе превратило игривого ребёнка в замкнутую и углублённую в себя девочку. Её больше не интересовали игры с другими детьми. Вместо этого, она страстно возжелала обратиться к Богу.

Шри Бхагаван сидит у входа в коровник

Очень скоро её великодушное мировоззрение и священные мистические качества стали привлекать к ней людей. Джанаки принадлежала к типичной индуистской семье, где приоритетом родителей было пораньше выдать дочь замуж. К их большому беспокойству и неудовольствию они обнаружили, что их дочь всё больше и больше склонялась к сфере духовности, отказываясь от любого вида физических отношений и наотрез отвергая все предложения о замужестве. В этот момент неожиданно умирает жена одного знакомого доктора, оставив его с двумя детьми. Когда Джанаки было предложено вступить в брак с вдовцом, она без колебаний сказала 'да'. Когда позже её спросили, что заставило её согласиться, она ответила: "Я любила тех двоих детей." Разве это не пример духовной женщины, пропитанной материнством?

Д-р Ганапати Айер, муж Джанаки, был врачом по профессии и намного старше её. Его часто переводили из города в город. Волей судьбы в 1935 году его направили в Тируваннамалай. К этому времени Джанаки жаждала физического присутствия гуру, потому что больше не находила удовлетворения в многочисленных видениях богов и богинь. Она вспоминала стих из Бхагавад Гиты, где Кришна объявляет Арджуне: "Тому, кто поклоняется мне с любовной преданностью, и чьи действия лишены желания и мотива и сонастроены с его свадхармой (предназначенное положение и обязанность в жизни), я откроюсь через милость гуру."

"Я всегда с вами"

Перевод её мужа в Тируваннамалай положил конец её метаниям. Даршан Бхагавана дал ей понять, что она нашла то, что искала. Одним утром, когда Бхагаван отправился на обычную утреннюю прогулку, она догнала его и говорила с ним позади коровника Раманашрама. Здесь она высказала ему свою острую внутреннюю тоску. Бхагаван посмотрел на неё с глубочайшим сочувствием и сказал: "Вы грихастха, домохозяйка. Исполните все свои обязанности жены, в особенности по отношению к вашему мужу. Оставьте задачу вашей духовной реализации мне. Нет ничего плохого в теле; только 'дехатма буддхи' — понятие 'я есть тело' — должно быть оставлено. Вы — вечное безграничное Я. Я [I] всегда с вами." Теперь она вновь почувствовала уверенность, получив духовное руководство Бхагавана. Она знала, что благословлена им. Чрезвычайно обрадованная, она с жаром окунулась в жизнь духовной садханы. Она стала углубляться в Сердце всё время. После этого преображающего переживания, мирская жизнь казалась ей детской игрой. Увы, в скором времени её мужу снова пришла пора переводиться в другой город. Она очень не хотела расставаться с Бхагаваном и горько плакала. Бхагаван посмотрел на неё сострадательно и нежно заверил: "Я всегда с вами."

Джанаки Мата говорила мне, что мирская жизнь и то, что у неё много детей, никоим образом не отвлекали её. Она продолжала вести совершенно гармоничную жизнь с миром внутри и снаружи. Вскоре она стала известной как Джанаки Мата. Ещё до прихода к Бхагавану у Джанаки Мата были опыты поднятия кундалини; она также обладала и другими мистическими силами. Однако, как только Бхагаван сказал ей: "Ты есть Я", она всё это оставила и развернула внимание внутрь. Мысль о Бхагаване помогала ей пребывать в Сердце и фокусироваться на Я. С помощью этого вида концентрации она преодолела все виды препятствий. Она стала духовным маяком для многих ищущих, сбившихся с курса. Она учила их, как сдаваться, как сосредоточиться на Самоисследовании и, в конце концов, как самим стать светом. Есть достаточно примеров, доказывающих, что Бхагаван всегда был с ней. Бхагаван всегда поддерживал тех, кто был укоренён в Я. Даже после его маханирваны его руководящее присутствие направляло духовных ищущих в распознавании и поклонении тем, кто утвердился в Я. Джанаки Мата является примером такого человека.

Многократные визиты к Бхагавану ускорили и усовершенствовали прогресс Джанаки Мата. Она сама рассказывает, почему она всё время хотела быть в контакте с Бхагаваном: "Присутствие Бхагавана помогло мне испытать состояние сверхсознания, в котором все дуальности возникают в уме, только чтобы быть поглощёнными великой тишиной. Внешний мир казался мифом и пустым сном, и единственной реальностью была эта тишина внутри всеохватывающего Я. Череда скрытых тенденций, накопившихся в цепи прошлых воплощений, была полностью стёрта, и, в конце концов, все разнообразные проявления ЕДИНОГО растворились в пустоте, и сияло лишь одно трансцендентное Я." Именно в этой внутренней тишине она была утверждена. В присутствии Бхагавана она по два-три часа могла оставаться погружённой в самадхи. Она установила постоянный контакт со своим гуру. Однажды она прислала особую трость для ходьбы с серебряным набалдашником; потом пару обитых серебром деревянных сандалий через своего ученика Натараджана, который позже стал Садху Ом. Бхагаван принял обе вещи. Он подержал их, изучил и сказал: "Отправьте их обратно. Пусть Джанаки сохранит их для пуджи." Джанаки Мата поклонялась этим двум предметам с безграничной преданностью. Священные стопы гуру были навечно отпечатаны в её Сердце, внутреннем гуру.

В 1966 году, на третий год издания журнала Горная Тропа, Осборн захотел выпустить специальный выпуск, посвящённый Джаянти. Он решил, что этот выпуск не будет содержать материалов о других святых, мистиках и гуру. Вместо этого он будет целиком посвящён Бхагавану. Будучи управляющим редактором журнала, я дал своё согласие. Однако, вскоре стало очевидно, что у Бхагавана другие планы — он хотел даровать признание Джанаки Мата. В один из дней Осборн позвал меня и настоял на том, чтобы мы включили статью о Джанаки Мата именно в этот номер. Это было для меня неожиданностью, так как я не думал, что он вообще о ней знает. Я был приятно удивлён, когда он написал подходящее и показательное вступление к статье. Осборн писал: "Нашей традицией стало публиковать в каждом выпуске статью о каком-либо святом, мистике или гуру. Мы решили, что в выпуске, целиком посвящённом Бхагавану, это будет не совсем уместно, но прямо перед тем, как отправить выпуск в печать, мы получили главы ещё неопубликованной истории жизни блаженной женщины-мистика, Джанаки Мата, у которой значительное количество последователей, и которая в то же время всем сердцем предана Шри Бхагавану. И мы решили составить статью, увязав вместе отрывки из этой истории."

Второй случай, в котором Бхагаван явно жалует полное признание Джанаки Мата, произошёл в 1967 году, когда освящалась гробница Бхагавана. Согласно индуистской традиции в таких случаях на церемонию приглашается святой, чтобы своим прикосновением освятить гробницу. В ашраме был комитет попечителей, управлявший такими делами. Мой отец был председателем. Комитет вызвал меня и поручил попросить Джанаки Мата освятить лингам гробницы Бхагавана. Как только Джанаки Мата дотронулась до лингама, она вошла в экстаз. Она громко прокричала: "Джай, Раманеша! Рамана Гуру! Гуру Рамана! Рамана аппа! Рамана дэва!" Вся аудитория из нескольких сотен преданных и гостей впала в экстаз, перенесясь в совершенно другой мир! Когда я встретил её во время празднований по поводу освящения, я приложил голову к её стопам и взмолился: "О, Мата! Пожалуйста, благословите меня, прошу вас, наставьте меня." Её слова наставления священны для меня. Она посоветовала: "Держись священной пары стоп сатгуру Раманы, спасителя всех страждущих душ, и практикуй его учения. Ежедневная практика его учений это поистине пара его священных стоп. Они должны навечно отпечататься в твоём Сердце, твоей хридайе. Сердце это Рамана."

"Атмосфера была наполнена чистотой и благодатью Бхагавана"

Эленор Полин Ной

Однажды, когда мне было три года, я пошёл и простёрся перед Бхагаваном. Когда я поднялся, Бхагаван сказал: "Ганеша, смотри, вон твоя Ной. Иди, сядь к ней." Я радостно подбежал к пожилой американке и проворно вскарабкался ей на колени. Это была Эленор Полин Ной. Тот случай был не единственным, когда милость Бхагавана установила между нами связь. В том же году я как-то раз вошёл в обеденный зал, где Бхагаван и другие преданные расселись к обеду. Направившись прямиком к Эленор, я настойчиво хотел есть с её тарелки из бананового листа. Повара и некоторые из преданных, с головой погрязшие в ортодоксии, были в ужасе. Для них одна мысль, что мальчик брамин будет есть с одной тарелки с западным человеком была отвратительна. Они подбежали, чтобы спасти меня от такого немыслимого акта осквернения! Непреклонный в своём решении сделать всё по-своему, я закатил истерику. Эта сцена привлекла внимание Бхагавана. С одного взгляда он понял, в чём дело. Он невозмутимо посоветовал поварам: "Принесите тарелку с ложкой и покажите ребёнку. Он пойдёт за вами. Его упорство это не желание поесть из её тарелки. Ганешан никогда не видел, как едят ложкой, и ему тоже хочется так!" Повара сделали так, как сказал им Бхагаван, и я последовал за ними как счастливый щенок. Бхагаван посмотрел на меня и проговорил: "Видишь, твоё желание исполнилось!" Затем он развернулся к поварам и другим преданным: "И ваша проблема тоже разрешена!"

Бхагаван привлекал к себе самых разных ищущих со всех уголков света. Почти всем, кого я встречал, я задавал один и тот же вопрос: "Что привело вас к Аруначале и Бхагавану?" В основном ответ был таким: "Кто-то дал мне статью о Бхагаване и Аруначале. Вот так я попал сюда." Я не унимался: "Вы, должно быть, много о чём читали. Вы посещаете все места, о которых прочитали?" Поразмыслив, и иногда, признаюсь, не без помощи моих настойчивых вопросов, к ним приходило озарение, что к Аруначале их привлекло не напечатанное слово, но высшая сила, назовите её Бхагаван или как-то ещё. Каждый преданный, пришедший к Бхагавану, был привлечён сюда той же высшей силой, которая в 1896 году привела сюда Бхагавана!

1939 году миссис Ной жила в Калифорнии со своей сестрой двойняшкой, когда её постиг глубокий кризис. Он вызвал такую ментальную муку, что она не могла даже спать. Её страдания были такими сильными, что она решила, несмотря на стеснённые средства, отправиться в путешествие по миру в поисках утешения. Из-за очень плохого состояния доктор отговаривал её ехать. "Почему вы хотите ехать в таком состоянии?" — спрашивал он. Она отвечала: "Я хочу понять, кто я." Довольно пророческое заявление, учитывая, что основное учение мастера, с которым ей предстояло встретиться, было "Выясни, кто ты есть."

Несмотря на то, что она планировала плыть до Калькутты, когда корабль пришёл в Ченнай, ей вдруг захотелось сойти на берег. Она сняла комнату в гостинице, но не могла там оставаться из-за жары. Служащие отеля посоветовали ей поехать в Кодайканал, горное поселение. На следующий день она прибыла в Кодайканал на нанятом специально для неё такси. Во время приятного пребывания в тамошней гостинице, она расспрашивала её работников, не живёт ли поблизости какой-нибудь провидец или святой. Один из них тут же ответил: "Да, в Аруначале живёт мудрец по имени Рамана Махарши! Это самый великий провидец в Индии!" Удивительно, что ответ пришёл от обычного работника гостиницы, не от ищущего или учёного. В 1939 году Махарши ещё не был так известен, однако его назвали величайшим провидцем Индии.

Миссис Ной сразу же отправилась к Аруначале. Когда она прибыла в ашрам, Ниранджанананда Свами, сарвадикари, встретил её и отвёл прямиком к Бхагавану. Вот что она написала: "Я чувствовала атмосферу, наполненную чистотой и благодатью Бхагавана. В присутствии святого ясно ощущалось дыхание божественного. Когда он улыбнулся, мне показалось, что распахнулись врата рая. Я никогда не видела глаз, более освещённых божественным светом. Он очень ласково поприветствовал меня, немного порасспрашивал обо мне, что меня раскрепостило, и его любящий и сострадающий взгляд благословил меня прямо в самое Сердце. Он знал, как я в нём нуждалась. Меня сразу притянуло к нему. Его величие и доброта были всеобъемлющи. Молчаливое влияние его любви и света было намного могущественнее, чем любые слова. Каждый, кто приходит к нему, благословлён. Его внутренний покой ощущается всеми."

Миссис Ной сидит позади Бхагавана на Горе (слева от Шри Бхагавана Лакшман Джу)

С этого момента до её отъезда через год её глаза редко просыхали. Бхагаван уделял ей непрекращающееся внимание. Как только она появлялась в его присутствии, он тут же обращался к ней. Невероятно, но факт в том, что подобные чудесные взаимоотношения уникальны в книге жизни Бхагавана. Её простые, чистые манеры и трогательные слёзы заставили полюбить её всех старых преданных. В начале она плакала от мучений, печали и страдания. Позже её слёзы стали спонтанным выражением невыразимой радости и духовной исполненности. После встречи с Бхагаваном она заснула крепким сном впервые за много лет. С тех пор снотворные таблетки, которые она принимала, были оставлены навсегда. Она приписывала это прямому благословлению Бхагавана. Когда её спросили, как ей удалось этого добиться, она ответила: "Я получила лекарство всех лекарств — верную, неисчерпаемую милость Бхагавана." Её ответ перекликается с одной из поэм Бхагавана, где он обращается к Аруначале как к 'лекарству всех лекарств'.

По прошествии нескольких месяцев ей захотелось попутешествовать по Индии, прежде чем вернуться домой. После долгого путешествия, достигнув Калькутты, порта отплытия, она внезапно почувствовала сильную тягу к Бхагавану и Аруначале. Не раздумывая, она отправилась обратно. Бхагаван встретил её восхитительной улыбкой. Миссис Ной так описывает свой второй визит: "Моя любовь расцвела в глубокую преданность, я была наполнена неизгладимым покоем. То, что раньше казалось важным, больше не имело значения. У меня появилась способность видеть вещи в их истинном обличье. Вчерашние сердечные боли и мысли о завтрашнем дне постепенно становились несущественными и, в конце концов, совершенно забылись."

Однажды, увидев её с красивой розой в руке, один преданный спросил её о ней. Миссис Ной ответила, что эта роза для Бхагавана. Но, войдя в холл, она не осмелилась предложить её напрямую и положила розу на скамеечку для ног, которая обычно стояла перед Бхагаваном. Бхагаван посмотрел на неё и спросил: "Что это?" "Это всего лишь роза, Бхагаван". "Вы дадите её мне?" Она подняла розу и подала Бхагавану, который, взяв её в руки, приложил к глазам, к голове и к сердцу. Этот простой и красивый жест вызвал в Ной сильную волну эмоций, и молчаливая молитва вырвалась из её сердца: "О, Бхагаван! Ах, если б ты всегда был моим отцом! Ах, если б ты всегда был моей матерью! Ах, если б ты всегда был моим Богом! Ах, если б я всегда была твоим чадом!"

Пробыв здесь восемь месяцев, пришло время Ной отправляться назад в Калифорнию. Стоя перед Бхагаваном перед отъездом, она плакала навзрыд. Бхагаван заверил её: "Я всегда с вами." Вернувшись домой в Америку, она сохраняла контакт с Бхагаваном посредством писем. От неё всегда приходило четыре письма — одно для Бхагавана, одно для Ниранджанананды Свами, одно для служащего Бхагавана Кришнасвами, который был очень добр к ней, и четвёртое — мне. Каждый раз, читая письмо от миссис Ной, Бхагаван, поверьте, бывал растроган до слёз после таких, например, строк: "Бхагаван! Я пишу это письмо, и слёзы льются у меня по щекам." В то время индийцы очень редко посещали Америку. Но когда какой-нибудь преданный сообщал Бхагавану о поездке туда, он наказывал: "Обязательно посетите Ной."

После того, как Бхагаван покинул тело, она написала письмо, где заявляла: "Бхагаван! Вы взяли меня в своё Сердце. Я в вашем Сердце!" Эта замечательная женщина, которая пришла к Бхагавану полная мук, страданий и печали, успешно завершила свой духовный путь благодаря объятьям любовной и сострадательной милости Бхагавана.

Шри Бхагаван сидит возле колодца ашрама

Сури Нагамма

Есть день в середине января, когда люди по всей Индии отдают дань почтения и благодарности коровам и быкам, давая им отдохнуть, моя их и украшая бусами и колокольчиками. В этот день каждый год я посещаю гробницу коровы Лакшми, расположенную между горой и Старым Холлом Бхагавана. Неизменно я вспоминаю последний день Лакшми. Шёл 1948 год, и я был свидетелем происходящего. Бхагаван сидел рядом сЛакшми, положив на неё руки, успокаивая её и благословляя покоем. Когда Бхагаван ушёл, Лакшми лежала неподвижно с закрытыми глазами. Она оставалась в таком положении более получаса. Затем Сури Нагамма любовно взяла голову Лакшми в свои руки и положила её себе на колени. Когда Лакшми испустила последний вздох, Сури Нагамма сообщила об этом Бхагавану.

За несколько дней до первой годовщины самадхи Лакшми в 1949 году Сури Нагамма нужно было съездить в свою деревню. За день до этой даты Бхагаван несколько раз спрашивал служащих: "Нагамма приехала? Ей сообщили, что завтра годовщина самадхи Лакшми?" На следующий день он также не переставал спрашивать. Нагамма приехала, но чуть позже. Она направилась прямиком к гробнице Лакшми, и только потом пошла к Бхагавану. Как только Бхагаван увидел Сури Нагамму, он спросил: "Вы были у гробницы Лакшми?" Треугольник из Бхагавана, Лакшми и Сури Нагаммы навсегда запечатлелся в моём сердце.

Около ста лет назад в Индии преобладали детские браки. Если юная жена умирала, мальчик женился на другой. Однако, если умирал мальчик, девочка была обречена всю оставшуюся жизнь вести суровую жизнь вдовы. Часто её брили налысо, носила она только самую простую одежду. Общество её почти бойкотировало, она не могла ни выходить из дома, ни принимать участие ни в каких общественных делах, даже внутри домашнего хозяйства. Поэтому устремлённым к Богу вдовам становилось проще идти по духовному пути, не становясь жертвой мирских соблазнов. Вот почему Рамакришна Парамахамса сказал: "В следующем рождении я хотел бы родиться девочкой-вдовой." Если вы девочка-вдова, вы освобождены от всех форм искушения. Ничто не привлекает и не отвлекает ваш ум и ваше время от духовной садханы.

Такова была жизнь Сури Нагаммы. Родилась она в богатой семье, но родители покинули её ещё в нежном возрасте. Выйдя замуж, будучи очень юной, она потеряла своего мужа, когда ей не было и двенадцати. Нагамма всегда представляла себя похожей на Ситу, покорную и верную жену Господа Рамы. Поэтому она никак не могла примириться со своей трагедией. Она часто закрывалась у себя в комнате, отказываясь есть и кого-либо видеть. В результате она сильно похудела и ослабла. Однако, посреди этого несчастья она нашла невероятное облегчение в слушании песен или бесед о святых и мудрецах. Это побудило её читать о них и взрастило в ней желание повстречаться с ними. Это духовное семя вскоре проросло не одним цветком, но целым прекрасным цветочным садом.

Не имея возможности ходить в школу, Нагамма выучила родной язык телугу самостоятельно. Она изучала индийский эпос — Рамаяну, Махабхарату и Шримад Бхагаватам. В Бхагаватам её особенно привлекала одна глава, где Господь является в виде ребёнка Капилы и даёт наставления своей матери Дэвахути, как достичь Самореализации. Это стало поворотной точкой в жизни Сури Нагаммы. Она жадно глотала все духовные тексты и лелеяла мечту встретить великого святого и служить ему. Однажды ночью ей приснился красивый сон, в котором ей явился сиддха пуруша, похожий на Дакшинамурти. Его окружал яркий свет. Нагамма захотела встать и поклониться ему, но внезапно проснулась. Она была очень разочарована, но её стремление встретить святого мудреца и служить ему стало ещё сильнее.

У Нагаммы было три брата. Один был адвокатом, другой работал в банке, а младший брат был инвалидом. На плечи Нагаммы легла забота об этом брате. Она заботилась о нём до его смерти в 1923 году, когда ей был 21 год. В течении этих лет она страстно хотела духовно расти, но её обязанности связывали её. После смерти брата она была вынуждена переехать в город Виджаявада с братом адвокатом, так как родственники не хотели, чтобы она жила одна. Этот переезд стал скрытым благословением, потому что она не только вошла в контакт с садхаками, но и получила больший доступ к духовной литературе на телугу. В 1939 году другой брат Нагаммы, Д.С.Шастри, написал ей письмо, где описал свой визит на Аруначалу во время деловой поездки. Он описал встречу с великим святым Раманой Махарши, и как с тех пор изменилась вся его жизнь. Он настоятельно советовал ей посетить Раману Махарши и провести некоторое время на Аруначале, предлагая свою моральную и финансовую поддержку. (Именно этот брат впоследствии перевёл книги Сури Нагаммы с телугу на английский.)

Редкое фото: Шри Бхагаван смотрит на гору в бинокль

Нагамма отнеслась к этому 'незнакомому садху' весьма скептически. Однако, желая доставить удовольствие своему брату, она в июле 1941 года отправилась в Раманашрам. Один взгляд Бхагавана, и она была покорена и очарована. Когда Бхагаван пристально посмотрел на неё, она испытала чувство невыразимого покоя, и — о, чудо из чудес — она узнала в нём того сиддха пурушу, которого видела во сне тридцать лет назад! Почувствовав её изумление, Бхагаван улыбнулся. Нагамма была убеждена, что находится лицом к лицу с Богом и решила остаться в Тируваннамалае навсегда. Но она не была готова к постоянному проживанию здесь, и ей пришлось возвращаться домой, чтобы взять всё необходимое. Она плакала, расставаясь с Бхагаваном, так как не хотела с ним разлучаться. Бхагаван ответил: "Я всегда с вами. Куда бы вы ни пошли, что бы вы ни делали, я всегда с вами." Нагамма впала в экстаз и с тех пор стала видеть Бхагавана во всём. Её это наполняло радостью! Даже её родственники заметили, что все эти годы убитая горем Нагамма, наконец, нашла своё счастье.

Через три месяца она вернулась в Раманашрам, больше не чувствуя себя способной выносить разлуку с Бхагаваном. Ей пришлось поселиться в городе, так как рядом с ашрамом не было мест для поселения, а женщинам не позволялось находиться в ашраме после захода солнца. К счастью ей удалось снять домик по соседству с Эчаммой, которая привыкла принимать еду только после того, как обслужит Бхагавана. Жить рядом с этой святой женщиной было для Нагаммы хорошим сатсангом. К тому же Эчамма придала ей смелости говорить с Бхагаваном без стеснения. Эчамма прямо так и сказала, чтобы она, заговорив с Бхагаваном, просила не меньше, чем Самореализацию. И однажды, простёршись перед Бхагаваном, Нагамма трясущимся голосом попросила: "Бхагаван, помогите мне достичь мукти." Бхагаван, воплощение сострадания, повернулся к ней и кивнул головой в знак согласия. Эта реакция Бхагавана была очень странной, так как его обычным ответом был встречный вопрос "Кто хочет мукти? Кто спрашивает?", либо просто молчание. Когда Нагамма рассказала об этом Эчамме, та заметила: "Какая ты везучая! Бхагаван сразу дал тебе абхаям, защиту!" Нагамма спросила, что это значит, и Эчамма объяснила, что с этих пор для Нагаммы больше не будет рождений и смертей. "Бхагаван взял тебя под свою опеку. Тебе нечего бояться, и это освобождение."

Бхагаван сосредоточил всё своё внимание на Нагамме, и она, как хороший ученик, с головой погрузилась в Самоисследование. Время от времени ей удавалось глубоко погрузиться в медитацию, но её сильно отвлекали мысли. Она говорила: "Особенно сидя перед Бхагаваном с закрытыми глазами в медитации, эти мысли роились вокруг меня, и когда я открывала глаза, Бхагаван сосредоточенно смотрел на меня." Она сказала: "Бхагаван распугал все мои мысли." Нагамма была одарённым поэтом и талантливым писателем. В то время женщины не подходили к Бхагавану и свободно с ним не говорили, хотя Бхагаван сам не устанавливал таких ограничений. В дни, когда бывало много народа, положение становилось ещё труднее. В такие дни Нагамма посылала Бхагавану записку, ища разъяснений в своих редких сомнениях по поводу медитации. Бхагаван увещевал её: "Почему вы обращаете внимание на эти сомнения? Замечая их, вы их усиливаете. Погружайтесь внутрь!" Своим поэтическим языком Нагамма говорила: "Каждым своим взглядом Бхагаван, приумножая мои внутренние усилия, легко и непринуждённо уравновешивал их. Это было похоже на то, как вода втекает на сухую землю, заставляя её расцветать. Такой была моя духовная жизнь."

Шри Раманашрам (1940-е годы)

Сури Нагамма сама рассказала следующий случай, касающийся амриты нади или нерва бессмертия — энергии, которую прославляют йогические тексты и индуистские писания как подобную кундалини. В 1942 один тамильский учёный вёл долгую и подробную дискуссию с Бхагаваном о амрите нади, которую считали энергией, связанной с Самореализацией. Бхагаван проявил интерес к дискуссии и ответил на все вопросы пандита, дав подробное описание функционирования амриты нади. Нагамма чувствовала себя не в своей тарелке, так как ничего не знала на этот предмет. После того, как пандит ушёл, она подошла к Бхагавану и стала его расспрашивать о предмете их разговора. Прежде, чем она смогла закончить, Бхагаван спросил: "Почему вас всё это волнует?" Нагамма ответила: "Бхагаван, вы обсуждали это на протяжении четырёх дней; поэтому мне показалось, что я тоже должна узнать что-нибудь об этом от вас." Бхагаван ответил: "Пандит спрашивал меня о том, что написано в писаниях, а я давал ему соответствующие ответы. Почему вас это беспокоит? Вам достаточно смотреть вглубь себя на предмет того, кто вы." Сказав это, Бхагаван сострадательно ей улыбнулся. Через пару дней состоялся ещё один диалог на ту же тему. На этот раз Бхагаван сказал, что это всего лишь понятие, просто концепция. Нагамма вмешалась и спросила, всё ли, что касается амриты нади, является концепцией. Бхагаван многозначительно ответил, "Да, а чем же ещё? Разве это не просто понятие? Если само тело всего лишь понятие, не будет ли это тоже понятием?", и с огромной добротой посмотрел на Нагамму. Все её сомнения были похоронены. Рассказывая мне этот случай, Нагамма хотела, чтоб я знал, как важно возвращаться в источник, когда возникают духовные сомнения.

Бхагаван понимал, что каждый преданный или преданная имеет своё врождённое дарование, и принимал это в расчёт в воспитании ищущего. Врождённая натура человека не является помехой для духовной садханы — мешают только бесчисленные мысли. Дарованием Сури Нагаммы были поэзия и писательство. И Бхагаван предлагал ей духовное руководство, основанное на этом факте. Когда Сури Нагамма осознала, что Бхагаван её гуру, из неё спонтанно полились стихи, песни и поэмы. По началу она очень стеснялась показывать свои творения Бхагавану. Однако, когда другая женщина начала петь эти стихи на телугу Бхагавану, они ему чрезвычайно понравились. Узнав от служащего, что Бхагаван положительно отозвался о стихах, Нагамма осмелела и выложила перед Бхагаваном ещё несколько. Прочитав их, Бхагаван приветливо улыбнулся и сказал: "Вот четыре стиха, написанные в форме молитвы мне. Второй стих любопытен. После того, как я покинул Скандашрам и обосновался здесь, у меня не было обезьян, которые бы мне служили. Нагамма умоляет меня: 'Почему вы не принимаете мой ум, который как обезьяна хочет служить вам? Привяжите его или усмирите, но проследите, чтобы он служил вам.' Такую идею несёт в себе стих. В Шивананда Лахари Ади Шанкара говорит нечто похожее. Он говорит: 'О, Шива! Ты бхикшу, нищий. Почему бы тебе не привязать мой ум-обезьяну к шесту и не пойти нищенствовать? Ты будешь получать милостыню в изобилии.'" Затем Бхагаван рассказал о великом учёном телугу, который посетил ашрам и рассказал Бхагавану, что прочёл несколько духовных статей Нагаммы в различных журналах на телугу. Бхагаван сказал учёному, что Нагамма предаёт духовные знания публике в форме статей в журналах и газетах. Какую чудесную поддержку он оказал Нагамме! Однажды в холле Бхагаван услышал, как кто-то заметил, что некому позаботиться о рукописях на телугу. Бхагаван сразу же предложил, что Нагамма, которая искусна в языке, сможет записать материал. Принесли большую переплетённую тетрадь, и Бхагаван сам вручил её Нагамме. С того дня она стала официальным писателем, переписчиком и хранителем всего, что написано на телугу.

По прошествии времени родственники Нагаммы, в особенности её старший брат Д. С. Шастри, и друзья предложили ей записывать свои беседы с Бхагаваном, так как ей посчастливилось быть в непосредственной близости с ним. Сначала она отказывалась, но, в конце концов, уступила. Тогда брат Нагаммы Д.С.Шастри подарил ей большую тетрадь, попросив её писать ему в письмах подробно обо всём, что происходит вокруг Бхагавана. Нагамма клюнула на эту приманку, и так было положено начало 'Письмам' . Закончив писать четвёртое письмо, она почувствовала соблазн прочитать их Бхагавану. Бхагаван дал им весьма высокую оценку. Она продолжила писать целый поток 'Писем' и аккуратно сохраняла их в той тетради. Эти письма потом были опубликованы в форме книги под названием Письма из Шри Раманашрама. Эта книга обязательна к прочтению для преданных, так как изображает Бхагавана как человеческое существо и подробно останавливается на его величии как мастера. Закончив первый том Писем из Раманашрама (на телугу), Нагамма приступила ко второму, однако кто-то из работников офиса приказал ей прекратить писать. В добавок, он попросил её отдать правлению ашрама то, что она уже написала. Нагамма была удручена, но была вынуждена подчиниться. Прежде, чем передать им рукописи, она показала их Бхагавану. Со слезами на глазах она попросила Бхагавана сделать с ними то, что он захочет. Бхагаван позвал Раджагопала Айера и попросил его отнеси их в офис. Преданные — Муруганар, Кунжу Свами и Вишваната Свами — были очень расстроены, что Нагамма не будет продолжать свою работу. Они заклинали её продолжать, но она отказалась исполнить их просьбу. Однажды Кунжу Свами объяснил Нагамме причину, по которой позиция правления оказалась такой грубой. Он сказал: "Вы должны понять, Нагамма, что у правления ашрама есть веские причины просить вас прекратить писать. Некоторое время назад, когда писали Пол Брантон, Мунгала Венкатарамия и другие, какие-то люди копировали их работу, публиковали её как свою собственную и делали на этом деньги. Но у вас ведь нет корыстных намерений, верно? В таком случае, почему вы колеблетесь? Даже если это временно запрещено, эти письма будут иметь огромное значение для будущих поколений. Ведь это обычное дело встречаться с препятствиями, выполняя какую-либо хорошую работу, не правда ли? Вы не должны прекращать писать только из-за этих препятствий."

Нагамму это не убедило. Она спросила совета у двух именитых учёных телугу Чинты Дикшатулу и Шитарама Шастри. Как и Кунжу Свами, они тоже очень убеждали её писать. В частности, Шитарама Шастри указал Нагамме на то, что в ней заложена естественная способность понимать внутреннее значение слов Бхагавана — на что способны не все преданные — и её долг поделиться этим знанием с остальным духовным миром. Эти слова переубедили Нагамму и побудили её возобновить записи. Каждый раз, когда в правлении ей задавали вопрос, продолжает ли она писать, она отвечала отрицательно. Однако это висело на ней тяжким грузом, и однажды угрызения совести вынудили её пойти к Бхагавану и признаться ему во всём. Войдя в холл, Нагамма обнаружила Бхагавана в окружении нескольких преданных. Он рассказывал им случай из детства, произошедший с ним в Мадурае. Он говорил о том, как он соврал своей тёте, когда уходил из дома. В этот момент Бхагаван заметил Нагамму и, направив на неё всё внимание, произнёс: "Дело не в том, что мы лжём, некая сила заставляет нас так поступать. Даже Ади Шанкар смог принять санньясу, только соврав своей матери." Нежелание Нагаммы продолжать работу исчезло, и как результат мы имеем последующие тома Писем из Шри Раманашрама (на телугу). (Эти тома были переведены на английский её старшим братом Д. С. Шастри и были изданы одной книгой.)

Шри Бхагаван читает статью Сури Нагаммы на телугу

Во время последних лет Бхагавана Нагамма имела обычай дарить ему новую набедренную повязку в канун Угади, Нового Года в традиции телугу. В марте 1950 года, что было последним Угади для Бхагавана, когда Нагамма вошла, чтобы подарить Бхагавану традиционную набедренную повязку, она не была уверена, что Бхагаван примет её подарок, так как его тело было уже очень слабо и ужасно страдало. Он принял подношение и попросил служащего отложить его, чтобы надеть следующим утром. На следующий день, когда Нагамма пришла, чтобы увидеть Бхагавана, он спросил её, Угади ли сегодня и называется ли этот год Викрити. Этот разговор оказался последним, который Нагамма вела с Бхагаваном. В день ухода Бхагавана, 14 апреля 1950 года, Нагамма вместе со всеми остальными преданными стояла в очереди, чтобы получить его последний даршан. Когда, наконец, подошла её очередь, она увидела, что глаза его закрыты. Она неудержимо расплакалась, так как хотела получить его благословление. Бхагаван открыл глаза, которые, казалось, умоляли: "Пожалуйста, дайте мне уйти. Это тело страдает." Безутешно плача, с тяжёлым сердцем Нагамма дала согласие. Бхагаван доброжелательно улыбнулся ей. После того, как Бхагаван достиг самадхи, Нагамма вернулась в свою родную деревню.

Мне посчастливилось вернуть её в ашрам в 1980 году, так что она могла жить в нём и писать мемуары. Изначально они были написаны на телугу, а потом были переведены на английский её братом под названием Моя Жизнь в Раманашраме. Когда Нагамма заболела, родственники забрали её обратно и позже положили в больницу в Бангалоре. Я физически не мог поехать в Бангалор и сам позаботиться об этой драгоценной преданной. Я попросил моего хорошего друга А.Р.Натараджана ухаживать за ней. Нет нужды говорить, что он исполнил эту работу в совершенстве. Когда Нагамма скончалась в Бангалоре, я попросил А.Р.Натараджана исполнить последние ритуалы как представителя Раманашрама, что он и сделал. Он был также одним из тех, кто нёс тело этой чудесной преданной к месту кремации.

Ищущие по всему миру будут вечно обязаны Сури Нагамме за её произведения. Лично я вечно благодарен ей за то, что она позаботилась о корове Лакшми в её последние минуты. Лакшми была любимицей Бхагавана, как, вероятно, и Нагамма. Поэтому, говоря о Нагамме, я не могу не сказать пару слов о Лакшми. Бхагаван относился ко всем формам животных тел с одинаковой любовью, нежностью и милостью. Тем не менее, не будет преувеличением сказать, что Лакшми — не человек — получила всю его милость и обрела освобождение, достигнув состояния совершенного внутреннего равновесия. Без сомнений, корова Лакшми была наисчастливейшим безгрешным существом, так как Бхагаван чувствовал с ней единство и даровал ей освобождение, возложив на неё руки во время её последних минут. Последний раз, когда он это делал, был много лет назад в Скандашраме с его матерью Алагаммой.

Самадхи коровы Лакшми

Раннее фото, когда Сури Нагамма сделалась преданной Шри Бхагавана

Сури Нагамма рассказывает об этом: "Когда Бхагаван пришёл в коровник к Лакшми в её последний день, он подошёл прямо к ней и сел возле неё на солому. Затем он нежно поднял ей голову двумя руками и положил себе на бедро. Он с любовью провёл одной рукой по её лицу, а затем по шее. Потом он положил левую руку ей на голову, и пальцами правой начал надавливать от горла к сердцу. Лакшми оставалась спокойной, свободная от уз мира и от боли, будто пребывала в самадхи." Когда Нагамма сообщила Бхагавану, что Лакшми больше нет, Бхагаван пошёл в коровник, поднял её голову обеими руками и произнёс: "Лакшми, Лакшми!" Затем он повернулся к собравшимся преданным и сказал: "Это благодаря ей наша семья так разрослась." Лакшми пришла к Бхагавану в 1926 году телёнком. Бхагаван назвал её Лакшми. Она очень привязалась к Бхагавану. После её появления был построен коровник; потом расцвёл и ашрам. В последний день, Бхагаван, глядя на Лакшми, не в силах сдержать эмоций, спросил: "Вы заметили, что правое ухо приподнялось?" Он обратил на это внимание, потому что говорится, что когда человек умирает в Каши *Бенарес+, Господь Шива шепчет ему в правое ухо и освобождает. Бхагаван хотел этим сказать, что Лакшми действительно освободилась. Гробница, сконструированная для Лакшми, была возведена под личным надзором и руководством Бхагавана согласно предписаниям, заложенным в древнем тексте Тирумандирам. В тексте приводятся подробности того, как должно быть захоронено тело реализованного существа. Бхагаван лично написал стих на тамили, подтверждающий, что Лакшми достигла мукти. Когда Дэвараджа Мудальяр спросил, использовал ли Бхагаван это слово для обозначения её смерти, Бхагаван твёрдо заявил, что оно означает её окончательное освобождение.

Корова Лакшми и Сури Нагамма теперь обе поглощены Бхагаваном Раманой. Однажды кто-то попросил: "Бхагаван! Я хочу вашей милости!" Бхагаван ответил: "Милость это всё, что есть."

Артур Осборн

Мой отец говорил про меня: "Ганеша, кого ни встретит, называет святым, мудрецом или сиддха пурушей." Это было преувеличением. Если мы джняни, как Бхагаван, мы будем видеть в каждом джняни, или скорее джняну. А пока мы не джняни, мы должны видеть во всех хорошее. Многие из нас не способны даже на это. Но разве не должны мы уметь распознать святость, когда она безошибочно присутствует в ком-то? Я видел святость в таких преданных, как Артур Осборн, Муруганар, Мунгала Венкатарамия, Чедвик, Сури Нагамма и в целом ряде других; и я осознавал, что они приближают меня к Бхагавану. Сказав это, должен добавить, что мой отец был учтив со всеми и никого не боялся. По его словам он чувствовал, что Бхагаван всегда рядом и вокруг — защищает его.

Артур Осборн пришёл к Рамане Махарши только в 1945 году. Он оставался с мастером всего лишь пять лет, с короткими перерывами. Но то были годы, насыщенные его преданностью и милостью Мастера. Я чувствую, что Осборн был для Бхагавана тем же, что Свами Вивекананда для Шри Рамакришны Парамахамсы. И если духовное послание Бхагавана предназначалось целому миру, то Артур Осборн был его английским голосом, голосом запада — можно даже сказать, голосом нового времени — который нёс и распространял прямое учение Бхагавана об Атма Вичаре (Самоисследовании) по всему миру. Артур Осборн сыграл в этом важнейшую роль. Мы собираемся рассказать, как Бхагаван выбрал его и целенаправленно довёл до совершенства в прямом учении о Самоисследовании.

Будучи ещё в теле, Бхагаван помогал Осборну духовно созревать через взгляд, присутствие и разными другими способами. Покинув тело, Бхагаван продолжал свою миссию через явление ему в снах. С самого начала Бхагаван в своей мистической и непостижимой, но простой и естественной, манере, привлёк к себе Артура Осборна с единственной целью — распространить свои учения. Мне невероятно повезло работать бок о бок с Осборном в течении шести лет. Как многому я у него научился!

Артур Осборн умело взял на себя ответственность поддерживать прямое учение Бхагавана всей своею жизнью и своими блестящими сочинениями. В нём было редкое сочетание интеллектуальной ясности, интуиции и поэтической способности чётко формулировать свои переживания. Тот, кто читал книги Осборна, особенно Рамана Махарши и Путь к Самопознанию, знает, как доходчиво он писал, и как без усилий мог найти выражение там, где другие мямлили из-за нехватки слов. Многие чудесно писали об учениях Бхагавана, но среди англоязычных писателей, Осборн стоит особняком, превосходя даже Пола Брантона. Преданность Артура Осборна Бхагавану была совершенной, и он отдал Бхагавану всю свою жизнь вместе со всеми своими многочисленными и разнообразными талантами. Всё это он отдал безоговорочно без единой мысли о себе.

В 1960 году я пришёл в Раманашрам на постоянное жительство. После трёх месяцев болезни я полностью поправился и решил посвятить оставшуюся жизнь Раманашраму. В 1960 годах ашраме проживало всего около десяти человек. Когда я приехал, Осборн стоял с распростёртыми руками под деревом иллупай у входа в ашрам. Я почувствовал, будто сам Бхагаван встречает меня с улыбкой одобрения и приятия моего решения. Лишь один только взгляд, лишь одна улыбка Артура Осборна заставили меня целиком и полностью посвятить свою жизнь духовности. Он сказал: "Добро пожаловать, Ганешан! Мы знали, что ты вернёшься к себе домой. Аруначала наш дом, а Бхагаван наша мать. Проси Аруначалу, проси Бхагавана даровать тебе только одно: Самореализацию. Не проси о мирских вещах, потому что он наверняка исполнит всё, чего ты хочешь. Он великий даритель. Если ты попросишь жену, дом, имущество, власть или положение, будь уверен, он тебе это даст, да с лихвой. Но тогда он отошлёт тебя от Аруначалы. Если ты попросишь о Самореализации и ни о чём больше, он удержит тебя здесь и подарит тебе себя. Аруначала — есть Самореализация, вершина джняны. Добро пожаловать домой, Ганешан! Будь счастлив!" Кто произнёс эти слова? Не просто западный человек, интеллектуал, но тот, кто не покидал Аруначалу, храня его в своей душе. Конечно, всё это верно! Эти восхитительные слова должны навсегда остаться в нашем Сердце. Слова великого человека верны всегда, для всех, при любых условиях.

Кем был Артур Осборн? Он родился в Лондоне в 1906 году. Его отец был директором школы, а мать была простой, набожной женщиной, увлекавшейся поэзией и садоводством. Осборн унаследовал эти две черты от матери. Он всю свою жизнь хотел быть садовником, фермером. Но отец заставил его поступить в Оксфорд, который он блестяще окончил с десятью золотыми медалями. Он исполнил желание своего родителя. Но всю свою жизнь он продолжал любить поэзию и садоводство. Все его духовные переживания, случившиеся до Бхагавана, произошли с ним в его саду. С самого детства он искал более глубокой и высшей цели, смысла жизни. Он говорил мне, что даже будучи ребёнком, играя в саду возле дома, он чувствовал бессмысленность мирского существования, но не мог никому рассказать об этом. Единственной поддержкой для него были слова Иисуса Христа: "Ищущий да обрящет." Эти слова, говорил он, сделали его искателем истины на всю жизнь. На определённой стадии ему попались книги французского философа Рене Генона, и он был потрясён, потому что учение Рене Генона состояло в том, что бытие едино. Он немедленно почувствовал истинность этого учения. Его беспокойство и неудовлетворённость о тщетности мирской жизни отпала с осознанием, что жизнь, в конечном итоге, имеет смысл. Вот его слова: "Если бытие едино и нет другого, значит, я не могу быть ничем иным, кроме как этим единым бытием. Поэтому осознать свою истинную природу значит осознать тождественность с этим абсолютным единым бытием. Это было началом моего поиска, с которого я уже никогда не отклонился и не свернул в сторону." Это произошло ещё до того, как он узнал о Бхагаване.

Потом он встретил Люсию, влюбился и женился на ней. Их объединяли общие устремления в жизни, ибо она также была искателем истины. Рене Генон направил их к ещё одному гуру, который назначил для них очень суровую садхану — распевать магические формулы — чему они скрупулёзно следовали. В течении этого времени, будучи острым интеллектуалом в дополнение к искателю истины, Осборн изучал и даже одновременно практиковал доктрины суфизма, буддизма, христианства и веданты, набираясь отовсюду мистических знаний. И оцените красоту — всё это готовило его к финалу. Затем он получил работу в университете Бангкока в Таиланде и перевёз туда свою жену с троими детьми. Куда бы он ни поехал, он всё время сохранял контакт с группой Рене Генона. Один из членов этой группы, Дэвид МакАйвер, послал им фотографию Раманы Махарши и две его книги. Он также предупредил их, что Рамана Махарши не гуру, так как не даёт посвящений и не принимает учеников. Но Артур и Люсия были очарованы портретом Бхагавана и надумали поехать в Индию и встретиться с ним.

Так как лето было очень жарким, сперва они отправились в Кашмир, где их встретил Дэвид МакАйвер, который также владел коттеджем напротив Раманашрама. Проведя там несколько недель, Осборну нужно было возвращаться в Бангкок. К счастью Дэвид пригласил к себе миссис Осборн и троих детей и отвёз их в Тируваннамалай. Когда Осборн приехал в Бангкок, разразилась Вторая Мировая Война; его арестовали японцы и посадили в тюрьму. Он провёл там три с половиной года. Единственным утешением для Осборна в плену была фотография Бхагавана и две книги. Что-то побудило его взять эти три вещи, когда японцы пришли в кампус его арестовывать. В тюремном лагере он развёл прекрасный сад и ухаживал за ним. Его личность и беседы, которые он вёл, привлекли к нему многих людей. Среди них был Луис Хёрст, который пришёл к Бхагавану после Второй Мировой Войны.

А в далёком Тируваннамалае миссис Осборн уже получила даршан Бхагавана. В тот миг, когда она встретила взгляд Бхагавана — Бхагаван пристально на неё посмотрел — она почувствовала преображение. Бхагаван взял на себя особую заботу о миссис Осборн и её детях. Своему мужу в тюрьму она писала о том, что глаза Бхагавана обладали невинностью ребёнка вкупе с неизмеримой мудростью и огромной любовью мудреца. А в это время дети молились Бхагавану: "Бхагаван, мы пишем письма нашему отцу, но не знаем, жив он или нет. Пожалуйста, сохрани ему жизнь и скорее верни его."

Осборн говорил мне, что иногда в тюрьме видных британских узников уводили и казнили. Когда охранник пришёл за Осборном, все подумали, что его расстреляют. Осборн рассказывал: "Последними вещами, на которые я кинул взгляд, были портрет Бхагавана и две его книги. Когда меня вывели перед строем солдат, я закрыл глаза. Я не молился Бхагавану, но его образ появился перед моим взором, и по какой-то неизвестной причине они развязали меня и посадили в концентрационный лагерь."

Пока он претерпевал мучения, его дети здесь в Тируваннамалае продолжали молиться Бхагавану о возвращении своего отца живым и невредимым. Бхагаван не отвечал, пока не кончилась война. В день, когда Осборн был выпущен с первой партией из сорока заключённых, Бхагаван ответил на молитву его сына Адама: "Да, отец Адама возвращается." Когда Осборн прибыл на Аруначалу, он был в почти невменяемом состоянии из-за пыток в концентрационном лагере. Умных людей подвергали пыткам, промывая им мозги. Когда Бхагавану сообщили о том, что Осборн скоро прибывает на поезде, его служащий Т. П. Рамачандра Айер, видя участие Бхагавана, спросил: "Можно, я тоже пойду?" Бхагаван ответил: "Да, вы тоже ступайте." Таким образом, представитель Бхагавана тоже присутствовал при возвращении Осборна. Единственный человек, которого он смог признать в своём бедственном состоянии, была его жена. Она со слезами пришла к Бхагавану. Бхагаван сказал ей: "Пожалуйста, приводите Осборна сюда утром и вечером и усаживайте там, где я бы мог его видеть." Так продолжалось до тех пор, пока он полностью не поправился, и даже после того. Осборн говорил мне: "Бхагаван следил за тем, чтобы я был в поле его зрения. Однажды, когда пришли двое или трое и сели между мной и Бхагаваном, он даже попросил их пересесть куда-нибудь, чтобы он мог меня видеть, что для него было очень и очень необычно."

Однако, Бхагаван не сразу открылся Осборну. Спустя несколько дней в день празднества, Бхагаван сконцентрировался на нём и изменения пришли со всей грандиозностью. Вот как Осборн описывает это: "Бхагаван сел напротив меня, и его светоносные очи пронзили меня, проникая в самую сокровенную глубину с силой, которую я не в состоянии выразить. И из недр моего существа возникла тишина, бездна покоя и неописуемая лёгкость и счастье." Так написано в книге. Сам же Артур Осборн сказал мне вот что: "Два прожектора проникли в моё тело и обожествили каждую клетку в нём, и это была моя первая инициация и первая реализация."

После этого Осборн начал понимать, на что способны милость и благословения гуру. Именно эта инициация взглядом вдохнула в него жизнь и позволила следовать учениям Шри Бхагавана о Самоисследовании — поиску, идеально подходящему его склонности к интеллекту. Бхагаван постоянно изливал на него свою любовь и внимание. Осборн методично каждое утро и вечер приходил к Бхагавану, всё глубже и глубже проникая внутрь. Он вполне понимал, что имел в виду Бхагаван, говоря, что единственная цель внешнего гуру это призвать внутреннего. Когда он пришёл к Бхагавану, МакАйвер вновь напомнил ему, что Бхагаван не гуру, что он никогда не даёт инициацию и не принимает учеников. Теперь же Осборн чувствовал, что если Бхагаван не гуру, то слово 'гуру' вообще не имеет смысла. Бхагаван своим взглядом инициировал его и сделал учеником. Поэтому в том, что Бхагаван принимает учеников, у него не возникало сомнений.

Постоянная практика Самоисследования под внешним и внутренним руководством Бхагавана начала пробуждать в нём Самоосознание. "Ошибочная теория, что Бхагаван не гуру, просто испарилась в полном сиянии его милости," говорил Осборн. Инициация и её последствия изменили курс его духовной жизни. Он больше не мог практиковать свои прежние методы садханы. Он чувствовал себя немного смущённым этим и просил разрешения Бхагавана оставить их. Бхагаван немедленно дал разрешение, сказав: "Да, все методы ведут только к Самоисследованию."

Наступил момент для принятия окончательного решения. Он жил с Бхагаваном, когда британское правительство объявило, что всем выпущенным на свободу военнопленным в Индии будет предоставлено жильё со всеми удобствами. Британская Высшая Комиссия посылала Осборнам письмо за письмом. Они даже не показывали эти письма Бхагавану, чтобы спросить его мнения. Они были уверены, что не хотят покидать Бхагавана и ехать куда-то ещё. Когда последний британский корабль покидал Индию, председатель Высшей Комиссии послал им телеграмму с уведомлением. Миссис Осборн говорила мне, что ей даже не пришла в голову мысль показать эту телеграмму Бхагавану, потому что для них уже было ясно, что Бхагаван их единственное прибежище и что нет более другой жизни на земле, кроме жизни с Бхагаваном.

Но Осборн был семейным человеком, и должен был как-то зарабатывать. Поэтому он устроился на работу в Ченнай редактором одной известной ежедневной газеты. Он очень не хотел уезжать. Перед отъездом один друг подарил ему портрет Бхагавана маслом. Он показал его Бхагавану, и Бхагаван, держа портрет перед собой, сказал: "Осборн берёт свами с собой." Этот портрет, говорил мне Осборн, смотрел с любовью и состраданием гуру и разговаривал более проникновенно, чем все другие изображения Бхагавана. Он украшал комнату Осборна, и когда ему надо было принять решение, он сперва глядел на портрет, а потом решал.

Каждый выходной и свободный день он спешил назад в Тируваннамалай — к Бхагавану и своей семье. Когда он приезжал, Бхагаван уделял ему особое внимание. Однажды, после второй операции Бхагавана на руке, Осборн неожиданно приехал на машине какого-то друга. Бхагаван отдыхал на веранде медпункта. Обычно Бхагаван был сдержан в выказывании внешних признаков своей милости. Но на этот раз, удивлённый неожиданным визитом Осборна, Бхагаван выдал себя. Его лицо осветилось радостью и любовью, когда он увидел Осборна. Он смотрел на него довольно продолжительное время с необычайной нежностью и милостью. Миссис Осборн и Арвинд Боуз, стоящие сразу позади Осборна, подумали, что никогда не видели, чтобы Бхагаван на кого-нибудь так смотрел. Осборн и сам почувствовал себя преображённым. Любовь, с которой Бхагаван его встретил, растопила его сердце и пробудила в нём чувство вины и благодарности за то, как велика была награда за столь малые усилия. Это ещё больше усилило связь между этим чудесным учеником и его божественным Мастером.

Бхагаван продолжал благословлять Осборна на глубокое и прочное укоренение в Сердце. Цель внешнего гуру пробудить гуру внутреннего. В тот роковой день, когда Бхагаван покинул тело, Осборн был там. Это не наполнило его печалью, напротив, лишь заставило погрузиться внутрь. Там он почувствовал более изобильную милость Бхагавана и более мощную его поддержку. Через несколько дней после Маханирваны Бхагаван явился ему во сне. Осборну приснилось, что он находится в Старом Холле, и Бхагаван просит его подойти к кушетке. Осборн подошёл и встал на колени, а Бхагаван возложил руки ему на голову в благословении. Почувствовав руки Бхагавана на своей голове, Осборн понял, что Бхагаван просит его написать о прямом учении. Тогда он написал семь статей. Они были позже изданы одной книгой под названием Рамана Аруначала. Каждый из нас, каждый ищущий должен прочесть эту книгу. Это было началом. Вскоре из Осборна посыпался каскад сочинений: Рамана Махарши и Путь Самопознания, Собрание Произведений Раманы Махарши, Учения Махарши из Его Собственных Уст, Невероятный Саи Баба, Ритм Истории, Буддизм и Христианство в Свете Индуизма, Гаутама Будда, Вопрос Развития и некоторые другие.

Проработав какое-то время в Ченнае, Осборн был вынужден взять работу в Калькутте в 1952 году. Когда наступали выходные, он мчался из Калькутты к Аруначале, чтобы побыть у гробницы Бхагавана. В Калькутте с Осборном случилось второе пробуждение. Вот как он описывает это: "Я был один в своей комнате в Калькутте, когда вдруг проснулся и сел на кровати — и это было просто Я, безначальное и непреложное, и мне показалось, что ничего не изменилось. Не было ни возбуждения, ни радости, ни экстаза. В целостности простого бытия появилась мысль, что невозможно, чтобы это когда-нибудь наскучило. Ум, казавшийся лишь тёмным экраном, закрывающим сознание, теперь был свёрнут и убран в сторону. Именно ум требует активности и скучает, если её не получает. Я не затронуто активностью и пребывает в своём первоначальном состоянии простого счастья. Не знаю, как долго длилось переживание, но в любом случае, пока оно продолжалось, оно было безвременным, а значит, вечным. Незаметно ум вновь перекрыл свет, но был уже не таким непрозрачным, так как излучение счастья продолжалось. Остаточное свечение длилось несколько недель, лишь постепенно ослабевая."

Когда он был в Калькутте, все его друзья в один голос твердили о Саи Бабе из Ширди. Он прочёл одну или две статьи о нём. Кто-то из его друзей хотел, чтобы он написал статью о Саи Бабе, но он отказывался. В ту ночь Бхагаван пришёл к нему во сне и приказал написать о Ширди Саи Бабе. Когда во сне Осборн признался, что знает о нём очень мало, Бхагаван наказал ему пойти к гробнице Саи Бабы, и что тот сам скажет ему, что писать. Бхагаван сказал в частности: "Саи Баба должен быть известен миру, поэтому ты должен написать о нём." Это послужило для него вдохновением поехать в Ширди и написать книгу Невероятный Саи Баба.

"Невероятный Саи Баба из Ширди"

В 1958 году Осборн вернулся в Тируваннамалай и уже никогда его не покидал. С 1960 года я имел исключительную честь почти постоянно находиться рядом с ним. Это было чисто делом рук Бхагавана, что мы сошлись вместе. Осборн всегда был со мной очень ласков. В 1950 году, когда он написал Рамана Махарши и Путь Самопознания, комитет ашрама, тогда состоявший из семнадцати членов, заверил, что опубликует книгу. В последний момент им пришлось нарушить обещание, что очень расстроило Осборна. Т. К. Сундареша Айер и я были там, когда он вышел с собрания комитета. Мы сказали Осборну, что возможно, Бхагаван хочет опубликовать книгу за пределами Индии, чтобы она могла достичь более широкого круга читателей. Впоследствии он послал рукопись в издательство 'Райдер' в Лондоне и они опубликовали её.

В 1963 году в ашраме наступил кризис, так как не хватало средств. Ашрам боролся за выживание. Я вместе с Т.К.Сундареша Айером отвечал за корреспонденцию ашрама, и приходило множество писем с вопросом, функционирует ли ещё ашрам, и сохраняется ли здесь учение Бхагавана. Когда я до этого работал в Мумбае, я узнал, что издавая журнал, можно собирать средства, публикуя рекламные объявления от разных компаний. Я чувствовал, что если мы начнём выпуск ежегодного бюллетеня от ашрама, это может послужить многим целям — сообщать информацию об ашраме, распространять учение и зарабатывать деньги за счёт публикации рекламы. Так как Осборн был блестящим писателем и другом, я мог попросить его корректировать язык и помогать производству журнала. С этой мыслью я пошёл к нему домой и объяснил идею с ежегодным бюллетенем и как это может принести финансовую выгоду ашраму, одновременно ставя преданных в известность о работе ашрама. Я искал его благословений и активного соучастия. Он выслушал меня с острым интересом, а в конце взял меня за руки и заплакал от радости. Я был очень удивлён, так как никогда не видел его так глубоко растроганным. Он сказал: "Ганешан, ты даже не знаешь, какое благословение ты принёс мне сегодня. Несколько недель назад мне приснился сон, где мне явился Бхагаван. Когда я встал перед ним на колени, он вручил мне несколько экземпляров журнала и попросил меня взять их. Я понял, что он хочет, чтобы я был редактором, и я должен подчиниться приказу моего мастера. Но какому индийскому журналу я мог подойти? Мой старший брат был редактором известного британского журнала 'Экономист'. Должен ли я устроиться работать на него? Мысль об оставлении Аруначалы причиняла мне боль. Но если того хочет Бхагаван, я был готов даже покинуть Аруначалу. Теперь я знаю, что имел в виду Бхагаван. Какая радость!"

Артур Осборн, Люсия Осборн

С большим энтузиазмом он продолжил: "Знаешь, Ганешан, когда Бхагаван был жив, а также после его смерти, многие меня просили возглавить журнал ашрама. Я многократно отказывался, говоря, что учение Бхагавана предназначено исключительно для практики. К тому же оно так точно и сжато, что невозможно писать об этом постоянно месяц за месяцем. Знаю, я разочаровал многих преданных, но стоял на своём. Теперь Бхагаван скомандовал мне распространить своё учение об атма вичаре через этот журнал. Так что, Ганешан, нам предстоит основать его." Я был поражён его вдохновенностью. Осборн сам дал название журналу: The Mountain Path [Горная Тропа]. ' Гора', говорил он, означает Аруначалу, а 'тропа' — прямое учение Бхагавана о Самоисследовании. Затем предстояло решить, сколько будет стоить подписка — мы были в полной растерянности насчёт этого. Невероятно, но на следующий день мы получили денежный перевод на пять рупий от незнакомого человека, Х. Р. Чадды из Калькутты. Всообщении было указано: "Годовая подписка на журнал ашрама. Подробности в письме." Да, Бхагаван решил, сколько должна стоить годовая подписка, и мы были счастливы, что хотя формат журнала ещё не был известен, подписка была уже определена! Спустя несколько дней пришло письмо от Х. Р. Чадды: "Я потерял контакт с ашрамом. Бхагаван, с которым я встречался в конце тридцатых, это мой гуру, он и теперь моё всё. Однажды он явился мне во сне и показал журнал, и я ясно увидел на обложке надпись '5 рупий'. Я понял, что это был журнал ашрама. Пожалуйста, внесите меня в список подписчиков." Далее, другой преданный, Т.Н.Кришнасвами передал чек на сто рупий за первую пожизненную подписку. Так было положено начало журнала Горная Тропа. Мы стали очень близки с Осборном, сообща работая над журналом. Он трудился в поте лица, подбирая статьи, и сам написал многие из них. И мои усилия собрать средства для ашрама за счёт рекламных объявлений увенчались успехом.

Сатсанг с Артуром Осборном наполнен сладостными воспоминаниями. Он направлял меня больше своим молчаливым присутствием, чем словами. Однажды я пришёл к нему с личной проблемой. Я был встревожен сном, в котором на меня спустился чёрный призрак, сел мне на грудь и начал душить за горло. Я был один, я не мог дышать и не знал, что делать. Мне не было ни страшно, ни любопытно узнать, что это. Его сдавливающая хватка всё усиливалась. Я чувствовал, что не могу дышать и сейчас умру, как вдруг мантра 'Ом Намо Бхагавате Шри Раманая' самопроизвольно начала повторяться из глубины моего Сердца. Честно говоря, в те дни я не верил в джапу или мантры. Это произошло само собой, 'Ом Намо Бхагавате Шри Раманая' — дань почтения Бхагавану Шри Рамане Махарши. Чёрный призрак исчез, и я проснулся. Я не мог разобрать, был ли это сон, или моё воображение, или реальность. Я побежал к Осборну и описал ему всё в мельчайших подробностях. Внимательно выслушав, Осборн похлопал меня по спине и с улыбкой сказал: "Ганешан, это настоящий духовный опыт. Тебе повезло, ты получил мантру 'Ом Намо Бхагавате Шри Раманая' . Это то, что называется аджапа джапа. Я расскажу тебе мой собственный опыт."

"Когда Бхагаван был в теле, те, кто принадлежал к кругу Рене Генона, притянулись к Бхагавану словно железные опилки к сильному магниту. Из этой группы Дэвиду МакАйверу повезло быть с Бхагаваном под его руководством и перевести на английский его произведения, а также такие книги как Трипура Рахасья, Адвайта Бодха Дипика и другие, которые посоветовал Шри Бхагаван. Затем, привлечённый одним йогином из Керала, он принял его как гуру и остался с ним. Дэвид, который очень любил меня и мою жену, сильно хотел, чтобы мы тоже стали учениками того гуру. Его аргументом было то, что для духовной реализации гуру абсолютно необходим. Так как Бхагаван никогда не провозглашал себя гуру, мы должны покинуть его и поступить к гуру, который готов принять нас в ученики. Мы обменялись целым шквалом писем на эту тему, и все эти письма до одного — от меня Дэвиду и от Дэвида мне — были показаны Бхагавану. Все мои ответы, заявляющие, что Бхагаван мой единственный гуру, и что если Бхагаван не гуру, то слово 'гуру' вообще не имеет смысла, Бхагаван одобрил кивком головы."

"Однажды я получил от Дэвида отвратительное письмо, предупреждающее меня об ужасных последствиях, если я немедленно не оставлю Раману и не перейду к его гуру. Я не стал показывать это письмо Бхагавану, но был ужасно им расстроен. В тот вечер я всё же собирался показать письмо Бхагавану. Днём я пропалывал грядки в своём саду, когда услышал за спиной глухой звук. Какое-то животное как тень спрыгнуло с дерева и приблизилось ко мне сзади. Через секунду оно забралось ко мне на спину и уселось там. Это было что-то вроде медведя, с длинной шерстью. Оно держалось за меня своими задними лапами, передними обхватив за грудь. В тот момент, Ганешан, у меня не было ни любопытства узнать, что это, ни страха. Была просто спокойная отрешённость. Я продолжал невозмутимо полоть. Заметив моё безразличие, животное начало увеличиваться в размерах и в весе. Вскоре я вынужден был наклониться вперёд из-за такой ноши на спине. Вес становился невыносимым. Я по-прежнему оставался невозмутимым и не чувствовал страха. Вдруг своими волосатыми лапами оно схватило меня за горло и начало душить. Я стал задыхаться, так как оно всё сильнее сдавливало мне горло. Даже это не породило во мне и намёка на страх. Я оставался полностью осознанным и невозмутимым, чувствуя, что совсем не могу дышать. Хватка всё усиливалась, и без тени страха я почувствовал, что сейчас умру. И тогда произошло чудо. При мысли о смерти я услышал в себе звук ' Аруначала Шива, Аруначала Шива, Аруначала Шива' . Хотя я сам не производил его, во мне это делало что-то ещё. Интенсивность, громкость и скорость джапы всё возрастала, и это было восхитительным переживанием — слышать внутри себя джапу, произносящуюся сама собою в тот самый момент, когда чувствуешь на себе смертельную хватку. По мере продолжения аджапа джапы сжатие на моей шее с каждой секундой начало слабеть, размеры и вес животного стали уменьшаться. Внезапно оно спрыгнуло с моей спины и побежало назад к дереву. Я слышал его удаляющиеся шаги, оно забралось на дерево и исчезло. В ту же секунду я пришёл в себя, а аджапа джапа непрерывно продолжалась."

"На следующий день, когда Бхагаван вернулся со своей прогулки на гору, я встретил его, показал ему письмо и рассказал, что случилось предыдущим вечером, не пропуская ни единой детали. Бхагаван выслушал меня и, когда я остановился, произнёс с благодушной улыбкой: 'Это всё, на что они способны. Всё нормально.' Под 'ними' он, видимо, имел в виду того гуру, в прошлом мастера чёрной магии, который заставил Дэвида написать мне угрожающее письмо. Бхагаван это пурна джняни, совершенный и абсолютный мудрец. Когда вы попадаете под защиту совершенного сатгуру, даже плохой опыт, вызванный чёрной магией, оказывается скрытым благословением. Таким образом, мне повезло, и я был посвящён в аджапа джапу 'Аруначала Шива' , а тебе выпала удача быть посвящённым в аджапа джапу 'Ом Намо Бхагавате Шри Раманайя' ."

Близость между Осборном и мной была удивительной, и мы продолжали успешную совместную работу над Горной Тропой. Журнал быстро становился известным духовным изданием, что позволило многим эрудированным искателям как Дуглас Хардинг, Роберт Линссен, Джоэл Голдсмит, Вэй Ву Вэй, Томас Мертон и многим известным писателям со всего мира держать связь с Раманашрамом и быть в контакте с учением Бхагавана. Замечательная способность Осборна представлять учения Бхагавана о Самоисследовании хорошо видна в его редакторских и многих других статьях, написанных им под различными псевдонимами — Сагиттариус, Абдулла Катбаддин, Себастьян Каббинс, Бодхичитта, Сайдас и А. Рао. Он посвящал статьи христианству, буддизму и исламу в каждом номере. Когда я обвинил его в том, что он использует журнал для проповедования христианства и ислама, он спокойно объяснил: "Ганешан, я верный христианин, и до сих пор им остаюсь. Какое-то время я был влюблён в ислам и ходил в мечеть вместе с другими мусульманами после принятия мусульманства. Я изучал буддизм, жил в буддавихарах^[34]* и познал его от и до. Поэтому мне известны трудности, с которыми сталкиваются христиане, буддисты и мусульмане, практикуя атма вичару Бхагавана. Этими статьями я лишь пытаюсь построить мост, по которому все могут достичь нашего любимого учителя и обрести его руководство на прямом пути Самоисследования." Журнал Горная Тропа был теперь общепризнанным и по праву внушал уважение и восторженные отклики по всему миру. Главная цель — основать журнал ашрама — была более чем достигнута, и в ашрам потёк устойчивый поток новых посетителей, в основном молодых искателей. Многие проекты, такие как завершение строительства гробницы Бхагавана и медитационного зала, празднование столетия и возведение множества гостевых домов, стали реальностью, в большой степени благодаря хорошим новостям, распространяемым на страницах Горной Тропы.

В 1968 году я познакомился с новым измерением в духовности Осборна. Я ходил к нему домой в любое время дня. Однако, одну неделю я должен был отсутствовать. После возвращения, когда я пришёл к нему домой, я нашёл его лежащим на кровати, похудевшим до кожи и костей — всего за одну неделю. Потом я обратил внимание на его изменившееся лицо и заметил произошедшую с ним трансформацию и был поражён. Оно сияло яркой и прекрасной аурой. Внутри прозвучал голос: "Осборн реализовался." Это была его окончательная реализация. Он открыл глаза и, тепло приветствуя меня лучезарным взглядом, произнёс: "Ганешан, я спасён. Горная Тропа будет продолжать издаваться, не волнуйся." Я сел рядом с ним, переполненный радостью, взял его за руку и сидел так, глядя на его светящееся лицо. Проведя с ним полчаса, я пришёл домой и объявил матери: "Амма, Осборн реализовался. Пожалуйста, сходи к нему. Его лицо сияет светом." Она пошла к Осборнам вечером и подтвердила то, что я сказал. Хотя спустя несколько дней физическое состояние Осборна улучшилось, он ни с кем не говорил. Его внимание было полностью обращено вовнутрь, и он проявлял признаки заинтересованности, только когда упоминался Бхагаван или Аруначала. Даже Горная Тропа, его детище, казалось, не вызывал у него интереса. Это было похоже на то, как сказал Сан Хуан де ла Крус: "В жизни духовного искателя наступает момент, когда активность покидает его, чтобы он мог полностью погрузиться внутрь." Я стал рассказывать всем своим друзьям о перемене, произошедшей в Осборне и уговаривал их нанести ему визит. Кто-то отнёсся к этому скептически, кто-то восхищался. Я привёл к Осборну Т.П,Рамачандра Айера и некоторых других и они подтвердили: "Ганешан, спасибо тебе! Ты без сомнения доказал, что Артур Осборн реализовался. Это лишь показывает, что если человек искренен, милость Шри Бхагавана трансформирует его здесь и сейчас." Когда я пошёл к миссис Осборн и рассказал ей об этом, она сказала: "Ох! У него был всего лишь солнечный удар." Она не знала, что то, что с ним произошло, было полной и глубокой реализацией Я. До этого события Осборн позвал меня и вручил мне статьи для девяти полных выпусков Горной Тропы, вплоть до июля 1970 года. Возможно, зная, что он собирается покинуть тело в мае 1970 года, он отредактировал все девять номеров журнала, прежде чем достичь Самореализации. Он был джняни, который полностью принял свою карму. Он завершил свою карму и теперь утвердился в джняне.

Рядом с Осборном я был как восхищённый ребёнок. Мои друзья пытались шутить надо мной: "Не заходи слишком далеко с этим героическим поклонением Осборну." Это не имело значения для меня, потому что они не знали, как я наслаждался его брахмическим состоянием. Я вспоминаю, как Осборн говорил: "По крайней мере, жизнь имеет цель и смысл. Это ужасная радость — осознать истину Себя." Его слова осуществились в его жизни, и мне дано было осознать, что каждое слово, произнесённое Бхагаваном и каждым из его старых преданных, абсолютно истинно.

Перед тем, как покинуть тело, Бхагаван сказал своим служителям: " Сантошам", что значит спасибо. Лёжа в Бангалоре незадолго до своей кончины Осборн вообще не мог говорить. Исполняя прощальный ритуал, миссис Осборн обошла вокруг распростёртого тела своего мужа. Вдруг она услышала, как его голос ясно произнёс: "Спасибо". Тело Осборна было перевезено в Тируваннамалай и захоронено в его доме. Я присутствовал при этом, убитый горем. Июльский номер журнала за 1970 год был первым, который я выпускал без Осборна. Каждый выпущенный номер он клал к гробнице Бхагавана, и только потом сам пролистывал его или давал мне или другим. Положив июльский номер перед гробницей Бхагавана, я плакал. В тот день мне приснился Осборн. Он попросил: "Ганешан, дай мне мой журнал." Он взял журнал, просмотрел каждую страницу и похлопал меня, одобряя. Такой была близость, с которой мы с Осборном работали вместе. Осборн жил учениями мастера и достиг конечной истины атма сакшаткар. Его самыми первыми словами, сказанными мне, когда я вернулся в ашрам в 1960 году, были: "Проси, но проси только Самореализацию, и это удержит тебя у Аруначалы. Аруначала существует не только физически, но и в Сердце."

Он писал: "Это ужасная радость — впервые узнать истину своего Я и о возможности его реализации. По крайней мере, в жизни есть цель и смысл. И вопрос не в том, существует ли отдельный от тебя Бог, а в том, существуешь ли ты, отдельно от Бога? Мы спрашиваем, 'Кто я?', но существует ли оно? Сначала мы предполагаем, что существует 'я', а потом спрашиваем, кто или что это есть. Есть только ЕСТЬ. Не я, он или что-либо, кроме ЕСТЬ. Мы пытаемся разделить это простое ЕСТЬ местоимениями я, он, ты, тем или этим, но возможно ли его действительно разделить? Я чувствую бытие и использую для этого слово 'я', но это вовсе не означает какую-либо отдельность, ведь вы также чувствуете бытие и также используете то же самое слово 'я' для него, потому что это одно и то же бытие. Почему же тогда необходимо исследование? Почему бы человеку просто не развиваться в своё естественное истинное состояние, подобно лошади или дубу? Почему человек, единственный из всех созданий, подвергается соблазну неверно использовать свои дарования и вынужден сдерживать свои желания, чтобы вырасти до своих истинных ширины и высоты? Это затрагивает вопрос, что отличает человека от других существ? Многие создания имеют дарования выше, чем у человека, в том или ином направлении. Человека отличает его Самосознание, что он не только является человеком, но знает, что он человек. Он осознаёт, что является человеком. Иногда случается, что личность испытывает переживание чистого бытия. Ты просто ЕСТЬ и чувствуешь факт бытия. Позже ты также понимаешь, что это чистое сознание. Мысли могут быть временно приостановлены, но даже если они появляются, они не нарушают поток сознания. Но временами ты не чувствуешь блаженства. Это кажется тебе поводом для недовольства. Ты думаешь, что либо с учением что-то не то, либо с тобой самим. Объясняется это тем, что в этом случае ум подслушивает. Кто не чувствует блаженства? Я. Но этому 'я' здесь вообще не место. Это беспощадный соглядатай за Богом. Бытие не только чувствует блаженство, оно им является. Для этого необходимым условием является лишь отсутствие репортёра 'я'. Даже жизни в незаинтересованной активности не достаточно, чтобы растворить чувство эго. Обычно для этого требуется более мощная акция. Это либо сдача, либо исследование. Господу Кришне в Бхагавад Гите нравится сдача. Мудрецу Васиштхе из Йога Васиштхи нравится Самоисследование. Когда его спрашивали, Шри Бхагаван отвечал: 'Есть два пути. Спрашивайте себя, Кто я? или покоритесь.' Ум действует так, будто он управляющий или владелец всех способностей. Он должен сложить полномочия и сдать их и себя чистому бытию или Я — либо должен смотреть внутрь, чтобы увидеть, что есть истинное Я или бытие."

Следуя пути исследования Бхагавана, Осборн соединил его с истинной преданностью и самоотверженным служением — джняна шла рука об руку с бхакти и нишкамья карма. Он ни разу не пропустил пение Вед перед гробницей Шри Бхагавана как по утрам, так и по вечерам. Он утверждал, что слушание их способствует медитации. Он был выдающимся примером аскета, ведущего семейную жизнь. За все эти годы я ни при каких обстоятельствах не видел его в гневе. Это было невероятно. Он никогда ничего не требовал, никаких дополнительных привилегий для себя как редактора. Когда я давал ему новый, только что отпечатанный номер журнала, у него всегда уже были готовы рукописи статей к следующему номеру, и он немедленно мне их вручал. Он оформил три подписки для своей семьи ещё до того, как журнал был опубликован, и настоял на оплате, отвергая все мои мольбы, что он редактор и ему платить не нужно.

Многие ему противодействовали. Он не катался как сыр в масле. Будучи западным человеком, он не был знаком с санскритом и индуистскими традициями. А в ашраме вся атмосфера была этим пропитана. Многие не принимали его как редактора журнала. Именно Бхагаван направил меня, тем самым заставив моего отца согласиться на это. Мой отец прикладывал все усилия, чтобы Осборн не стал редактором. На каждом этапе Осборн и я встречали множество проблем. Однажды я написал ему, что хочу сложить с себя полномочия, и вот что он ответил: "Дорогой, Шри Ганешан, я рад слышать, что работы по печати в Ченнае идут хорошо. Не стоит слишком расстраиваться из-за критики, но в то же время мы должны изучить её, чтобы увидеть, что в ней есть справедливого, и если это так, попытаться себя изменить. Поскольку эта работа выполняется как служение нашему Бхагавану, она будет продолжаться, оказывают нам помощь или нет. Возможно, те, кто нас критикует, не представляют себе, сколько работы должно быть проделано. В конце концов, ты знаешь, что в ашраме есть люди, которые критикуют мою работу над журналом. Фактически, ты сам совмещаешь три должности офис менеджера, редактора рекламы и главного помощника редактора по вёрстке страниц. Я не знаю никого, кто мог бы совмещать их с таким энтузиазмом и искусством. Поэтому ты должен продолжать делать работу Бхагавана, критикуют тебя или нет. Для нас необходимо постоянно исследовать мотив. Хочу ли я иметь влияние или служить Бхагавану? Хочу ли я впечатлить кого-то или я хочу служить Бхагавану? Хочу ли я заслужить похвалу или служить Бхагавану? С наилучшими пожеланиями в работе, которую ты выполняешь." В ответ на другое письмо он писал: "А что касается завистников, я ожидал этого. Человеческая природа такова, что преуспеть невозможно, не вызвав зависть. Они даже могут попытаться вызвать между нами вражду. Наша лучшая политика здесь это не обращать внимания и сконцентрироваться на выполнении работы Бхагавана насколько позволяют наши возможности и установить высший стандарт во всём, чтобы людям нечего было критиковать. С наилучшими пожеланиями, и да поможет тебе милость Бхагавана в твоих начинаниях."

Я не встречал более никого в Раманашраме, кто получил бы такие физические, ментальные, психические и духовные опыты, каждый из которых благословлён Бхагаваном. Когда я восхвалял его, он отвечал: "Да здравствует Бхагаван! Это всё благодаря Бхагавану." Он показывал мне написанную им статью и говорил, что это всё благодаря Бхагавану: "Я не писал. Я только держал ручку — это написал Бхагаван." Он был выдающейся духовной личностью, который не только от всей души боролся за достижение Самореализации, но также обрёл её Милостью Мастера. Своей жизнью и делами он продемонстрировал мне и другим преданным, что был полностью утверждён в том состоянии, и это является большим подспорьем для нас потому, что это возможно. Когда я сказал другому старому преданному в ашраме, что жизнь Осборна подтверждает, что это возможно, он опроверг моё заявление, сказав: "Твоё 'возможно' — слишком слабо сказано. Самореализация неизбежна." Да, Самореализцаия неизбежна!

В.Ганешан с Артуром Осбобрном

Пападжи

Все знают, что такое роза. Не нужно давать детальное описание розы, чтобы оценить её красоту. Ценность розы в её аромате и свежести. Точно также все знают о Пападжи, и я не собираюсь сказать о нём ничего нового. Как роза не теряет свою свежесть, не важно, сколько раз вы на неё посмотрите, точно также вы можете читать о Пападжи в сотый раз, не утратив интереса.

Истина об Аруначале и истина о 'Я ЕСТЬ' должна достигнуть каждого уголка земного шара. Этот приказ был отдан отцом Аруначалой сыну Рамане Махарши. Аруначала крепко накрепко привязал сына к своей груди с того самого момента, как он прибыл сюда 1 сентября 1896 года. Бхагаван знал, что духовное наставление, данное ему Аруначалой, это оставаться в молчании и не покидать этих мест. Таким образом, он прожил здесь пятьдесят четыре года до тех пор, пока не оставил тело 14 апреля 1950 года. Если так, как же тогда он мог распространить это послание по всему миру?

Мир сам пришёл к нему. Его преданные распространяли истину о 'Я ЕСТЬ' посредством своих записей или физического присутствия. Когда Бхагаван покинул тело, трое знаменитых преданных взяли на себя эту миссию. Своими искромётными статьями Артур Осборн распространял истину о Самореализации через Самоисследование. Роберт Адамс и Пападжи были другими двумя преданными, которые несли учения Бхагавана посредством сатсангов. Эти преданные передавали не только теоретическое знание, они давали другим возможность испытать на практике учения Бхагавана. Бессчётное количество преданных испытали истину 'Я ЕСТЬ' — факт, что они являются истиной — в присутствии Роберта Адамса, Пападжи и других.

Человек блуждает в потёмках, и ему нужен проводник, чтобы выбраться к свету — к Богу. Таким проводником является гуру, принимающий форму мудреца или святого, единственная цель которого помочь человечеству ощутить божественное. Посланники Бога приходили в разных обличьях — Иисус Христос, Рамакришна Парамахамса и Бхагаван Рамана — лишь некоторые из них. Они в свою очередь послали других гонцов, дабы человеку было легче добраться до Бога и укрепить с ним связь. У Иисуса Христа были, среди прочих, Святые Пётр и Иоанн. Точно также у Бхагавана были свои преданные, которые помогали сеять истину 'Я ЕСТЬ' и установить тот факт, что Бхагаван есть сын Аруначалы. В Катхопанишаде говорится: "Тот, кто избран Я, способен обрести Себя. Ему оно откроет свою истинную природу." Я должно избрать человека и раскрыться в нём. Такие преданные, как Кавьяканта Ганапати Муни, Сури Нагамма, Артур Осборн — все были избранными с самого раннего возраста.

Таким человеком, которого Я избрало и открылось ему, был Х. В. Л. Пунджа, также известный как Пападжи. В возрасте восьми лет у него было мистическое переживание. Вот что Пападжи рассказывает об этом: "Одним вечером я был в компании своей матери и каких-то родственников. Вдруг со мной что-то произошло, отчего я стал чрезвычайно радостным и тихим. Мои глаза закрылись и тело стало неподвижным. Я осознавал, что происходит вокруг меня и мог слышать все разговоры. Люди вокруг пытались привести меня в нормальное состояние. Переживание было таким ошеломляющим, что я оставался в состоянии блаженства в течении двух дней. Я полностью сознавал своё окружение, но не был способен к общению. Это было тотальное внутреннее счастье." Мать Пападжи узнала состояние, в котором был её сын, и хотела помочь ему. Она дала ему картинку с Господом Кришной, когда он вышел из состояния блаженства. Он сразу же влюбился в эту картинку. Мать вдохновила его поклоняться Кришне, и вскоре он стал преданным. Его преданность была такой пылкой, что Кришна стал являться ему в видениях и играть с ним. Когда бы Пападжи ни пожелал, Кришна появлялся перед ним в той же форме, что на картинке. Люди в доме замечали, что он играет, но не могли видеть, с кем.

В школе его внимание приковывало изображение Будды, где Будда был очень истощённым аскетом сразу после достижения Самореализации. Пападжи подробно изучил жизнь Будды. В подростковом возрасте духовные переживания продолжали с ним происходить, потому что когда атма выбирает, она точно знает, что делает. В видениях ему являлись божества, что вводило его в экстаз. Однако всё это время он тосковал по тем тишине и покою, которые он испытал в возрасте восьми лет.

Шри Бхагаван в Старом Холле

Согласно общепринятой в те времена практике индуистских семей, в шестнадцать лет родители заставили его жениться. С женитьбой пришла ответственность за заботу о своей семье. Отец настаивал, чтобы он начал зарабатывать, и Пападжи поступил в военную академию учиться на офицера. Однако от занятий его часто отвлекали видения Господа Кришны, который своими чарами заставлял его играть с ним и поклоняться ему. Пападжи не удовлетворяло это скоротечное счастье, он хотел единства с Богом и всегда пребывать в блаженстве. Это неуклонное желание быть единым с Богом стало таким непреодолимым, что он оставил свою семью на попечение отца и ушёл на поиски того, кто смог бы показать ему путь, где бы он вечно пребывал с Богом. Он проехал по всей Индии, встречаясь с садху и свами в ашрамах. Его неизменным вопросом был: "Вы видели Бога? Вы можете показать мне Бога?" Ответы, которые он получал, не удовлетворяли его.

Опечаленный, он вернулся домой. Но огонь внутри него не угас. Он кормил садху, приходивших к нему домой и задавал им эти не дающие покоя вопросы. Однажды к нему в дверь постучался садху. Пападжи его тепло встретил и хорошо накормил. На обычный вопрос садху ответил с улыбкой: "Я могу показать вам свами, который ответит на ваши вопросы." Пападжи тут же спросил: "Где он? Как его зовут?" Садху ответил: "Его зовут Рамана Махарши и находится он у Аруначалы в месте под названием Раманашрам." Садху объяснил ему, как добраться до ашрама. Пападжи был радостно возбуждён, так как наконец-то он собирался встретить свами, который покажет ему путь к Богу. В то время Пападжи был очень беден. Однажды, просматривая газету, он наткнулся на объявление о вакансии управляющего в военный магазин в Ченнае. Пападжи отлично подходил на эту должность. На интервью ему сказали: "Вам не обязательно принимать обязанности немедленно. Мы оплатим вам расходы на переезд сейчас, а вы можете приступить к работе через месяц." Только посмотрите, как Атман, выбрав кого-то, устраняет все препятствия!

Пападжи было уже тридцать четыре года, когда он прибыл в Ченнай в 1944 году. Он был возбуждён и страстно желал увидеть свами, который ответит на его жгучие вопросы и покажет ему Бога. В Раманащраме он оставил свой багаж в общей спальне и направился в Старый Холл, где, ему сказали, сидит свами. Проходя мимо холла, он украдкой заглянул в окно и был сильно разочарован и рассержен тем, что он увидел. Он сказал себе: "Здесь сидит тот самый садху, который приходил ко мне домой в Пенджабе! Он дал мне свой собственный адрес и имя, а теперь сидит на диване. Он мошенник; я не останусь здесь ни минуты." Он был в такой ярости! Кипя от гнева, он побежал назад в спальню, схватил свой багаж, собираясь спешно покинуть ашрам. Однако, старый преданный, Фрмаджи Дорабджи, поинтересовался: "Вы не остались даже на час. Почему вы уезжаете, ведь вы приехали издалека?" Пападжи рассказал о том, что видел и сказал в заключении: "Этот свами мошенник. Он дал мне своё имя и адрес и сказал, что покажет мне Бога. Я знаю, что он мошенник. Я знаю!" Фрамджи обеспокоенно проговорил: "Здесь какая-то ошибка. Бхагаван не покидал Аруначалу сорок восемь лет." Пападжи продолжал кипеть, однако Фрамджи убедил его пообедать в ашраме и принять прасад Махарши. После обеда Бхагаван обычно возвращался в Старый Холл. Людей просили не тревожить его между двенадцатью и двумя часами. Пападжи попытался последовать за Махарши, но Кришнасвами, служащий, остановил его. Бхагаван, который уже был в холле, сказал Кришнасвами: "Пусть он войдёт."

Пападжи вспоминает, что случилось потом: "Я воинственно приблизился к свами и спросил его: 'Вы тот человек, который приходил ко мне в Пенджабе?' Махарши промолчал. Я повторил: 'Разве не вы приходили ко мне домой и сказали мне приехать сюда?' И вновь Махарши не ничего ответил. Так как он вообще не хотел отвечать, я перешёл к главной цели своего визита. Я задал ему вопросы, ради которых приехал. 'Вы видели Бога, и если да, вы можете помочь мне его увидеть? Я готов заплатить любую цену за ответ, даже отдать свою жизнь. Но вы со своей стороны пообещайте мне показать Бога.' Свами ответил: 'Нет, я не могу показать вам Бога. Я не могу помочь вам увидеть Бога, потому что Бог это не объект, который можно увидеть. Бог это субъект. Он видит. Не беспокойтесь об объектах, которые можно увидеть. Выясните, кто их видит.' Затем он добавил: 'Только вы и есть Бог.' Потом он предложил мне получше рассмотреть это 'я', которое так хочет увидеть Бога. После того, как он закончил, он взглягул на меня так, что меня всего затрясло. Я чувствовал дрожь в каждом дюйме своего тела с такой силой, что волосы мои встали дыбом. Поверьте, я осознал своё духовное Сердце. Я сейчас говорю не о физическом сердце, но о Сердце, которое есть источник и оплот всего сущего. Это Сердце открылось и расцвело в присутствии Махарши. У меня никогда не было такого удивительного опыта. Я приехал не в поисках какого-либо переживания, поэтому, когда это случилось, это застало меня врасплох."

Однако даже это переживание ненадолго убедило Пападжи. Он всё ещё мечтал увидеть Бога физически, несмотря на этот духовный опыт. По его словам, "Я не хотел быть мёдом, я хотел вкушать его." Он покинул Раманашрам и отправился к Ади Аннамалаю на другую сторону горы. Там он всё время играл с Господом Кришной, пока не настала пора ему возвращаться в Ченнай и приступать к работе. Из уважения к старому человеку он пришёл в Раманашрам, чтобы попрощаться. Только посмотрите на красоту отношений между мастером и учеником. Когда Пападжи предстал перед Бхагаваном, тот спросил его: "Где вы были? Как вы жили?" Для Бхагавана было очень необычно задавать такие вопросы. Пападжи ответил: "На другой стороне горы." "И что вы там делали?" продолжал Бхагаван. "Я играл с моим Богом, Кришной," ответил Пападжи самодовольно. Пападжи был так самоуверен, горд и чувствовал превосходство, поскольку был убеждён, что человек, с которым он разговаривает, никогда мог испытывать ничего подобного. "Неужели?" спросил Бхагаван удивлённо и заинтересованно. "Очень хорошо", заметил он. "А сейчас вы его видите?" задал он вопрос. "Нет, сэр, не вижу," ответил Пападжи. "Я вижу его только тогда, когда у меня видения." Пападжи был всё ещё доволен собой, потому что был уверен, что Махарши никогда не сможет иметь таких видений. "Значит, Шри Кришна приходит поиграть с вами, а потом исчезает? Если бы он был настоящим Богом, он был бы с вами всё время!" И даже огромная глубина этого заявления не убедила Пападжи.

Он вернулся в Ченнай и приступил к работе. Его по-прежнему привлекал внешний Бог и он продолжал играть со своим Кришной. Каждый вечер, придя с работы домой, он садился в одиночестве и повторял имя Кришны двадцать пять тысяч раз. Затем он удвоил это количество. Однажды рано утром кто-то постучал к нему в дверь. Явились Господь Рама, Сита, Лакшмана и Хануман и дали ему даршан. Вскоре они исчезли, и он обнаружил, что не может сосредоточиться на джапе, которую делал каждый день. Фактически он не мог даже читать свои обычные религиозные книги, потому что в его уме не было ни единой мысли. Это состояние безмыслия озадачило его. Тогда в его комнате для пуджи появился улыбающийся Рамана Махарши. И он вспомнил, что это было то самое состояние тишины, которое он испытал в присутствии Махарши. Он сказал себе: "Пойду, спрошу у него, что со мной произошло. Всё остановилось. Я не могу выполнять ни одну религиозную практику, которую привык делать."

"Я с вами, где бы вы ни были"

Он приехал на Аруначалу, и опять произошло то же самое. После обеда он попытался последовать за Махарши в Старый Холл. Кришнасвами снова остановил его. Бхагаван сказал ему впустить Пападжи. Вот что произошло, когда он сел перед Бхагаваном: "Я сел перед Махарши и начал рассказывать ему историю своей жизни. 'Двадцать пять лет я выполняю садхану. Я повторял имя Господа Кришны до пятидесяти тысяч раз в день. Я также читал много религиозной литературы. После того как Господь Рама, Сита, Лакшмана и Хануман благословили меня своим даршаном, я не смог продолжать выполнять эту практику. Я больше не могу медитировать или даже читать книги. Глубоко внутри я чувствую покой, и нет больше желания искать Бога. Мой ум отказывается заниматься мыслями о Боге. Что со мной случилось? Что мне делать?' Махарши посмотрел на меня и спросил: 'Как вы добрались сюда из Ченная?' Я не видел причины, чтобы он задавал мне такой вопрос, но вежливо ответил: 'Поездом.' 'А что было, когда вы прибыли на станцию Тируваннамалай?' продолжил он. 'Когда я сошёл с поезда, я показал билет и нанял повозку, чтобы приехать в ашрам.' 'Когда вы доехали до ашрама и расплатились с возницей, что случилось с повозкой?' спросил Махарши. 'Думаю, она вернулась в город', ответил я, всё ещё недоумевая, куда ведут эти вопросы. Махарши потом объяснил, зачем он задавал их. 'Поезад привёз вас к вашему пункту назначения. Вы слезли с него, потому что он был вам больше не нужен. Точно также и с повозкой, вы оставили её, как только она доставила вас в ашрам. Так как теперь вы здесь, вам не нужен ни поезд, ни повозка. Они были средствами, которые доставили вас сюда. Вот что произошло с вашей садханой, медитацией и джапой. Вам они больше не нужны. Не вы оставили их. Они оставили вас сами, потому что сослужили свою службу. Вы прибыли.'"

"Он очень внимательно посмотрел на меня, и я ощутил, как и мои ум и тело омываются. Я чувствовал, как он пристально смотрит мне прямо в Сердце, и как каждый атом моего тела очищается под его завораживающим взглядом. В теле происходила трансформация. Старое тело умирало атом за атомом, а новое рождалось на его месте. Тогда я понял, что тот человек, который говорил со мной, был в реальности тем, чем я уже был и чем я был всегда. Я внезапно узнал Себя. Я не зря говорю 'узнал', потому что как только открылось это переживание, я сразу же понял, что это было то самое состояние покоя и счастья, в которое я был погружён в восьмилетнем возрасте в Лахоре, хотя тогда оно могло случиться только непроизвольно. Волны тишины, посылаемые Махарши, вновь утвердили меня в этом первоначальном состоянии, но на этот раз, оно было постоянным."

"'Я', которое до сих пор искало Бога снаружи самого себя, потому что хотело вернуться в то изначальное детское состояние, погибло в прямом знании и переживании Себя, которое мне открыл Махарши. Я не могу описать само переживание, ибо как верно говорится во всех книгах на эту тему, слова не могут передать этого. Я могу говорить только о периферийных вещах. Могу лишь сказать, что все клетки, все атомы моего тела вдруг стали осознаны, узнав и испытав Я, которое умиротворяло и поддерживало их. Я понял, что мой духовный поиск подошёл к концу. Однако источник этого знания навсегда останется невыразимым." Это было реальное и окончательное пробуждение Пападжи. Махарши посоветовал ему в этом переживании игнорировать явление Бога, и вместо этого исследовать природу того, кому принадлежит это стремление увидеть Бога. И желание цепляться за внешнего Бога отпало само собой.

Пападжи был довольно любезен и поделился с нами ищущими этим переживанием. Он сказал: "Оглядываясь назад, теперь я вижу, что вопрос 'Кто я?' был именно тем вопросом, который я должен был задать себе много лет назад. У меня было прямое переживание Себя, когда мне было восемь лет, и я провёл всю жизнь, пытаясь вернуться в это состояние. Моя мать подумала, что преданность Господу Кришне поможет мне вернуть его, но каким-то образом это зазомбировало меня, и я предпринял поиск внешнего Бога, который, как она верила, мог дать мне то переживание, которого я так жаждал. На протяжении моего духовного поиска я встречал сотни садху, свами и гуру, но никто не открыл мне простой истины, как это сделал Махарши. Ни один из них не сказал: 'Бог внутри тебя. Он не отделён от тебя. Ты один и есть Бог. Если ты найдёшь источник ума, задавая вопрос 'Кто я?', ты испытаешь его в своём Сердце как Я.' Если бы я встретил Махарши раньше, выслушал бы его учения и практиковал бы их, я бы, возможно, смог избежать многих лет бесплодных внешних поисков." Это применимо ко всем нам. Мы должны без промедления пуститься в поиск внутрь себя, задавая себе вопрос 'Кто я?'.

Махарши стал сатгуру Пападжи. Пападжи продолжал работать в Ченнае и других местах. По выходным он приезжал в ашрам и пожинал плоды присутствия и близости Бхагавана. Он везде ходил за Бхагаваном — и в коровник, и на гору — потому что теперь он понимал всю важность присутствия сатгуру. Пападжи рассказал мне, что он осознал это, слушая диалог между Махарши и одним преданным: "Преданный спросил Бхагавана: 'К каким различным вспомогательным средствам должен прибегать человек для реализации Я?' Бхагаван ответил: 'Учения писаний и учения реализованных душ.' Преданный продолжал спрашивать: 'Могут ли такие учения быть в форме дискуссий, лекций и медитаций?' Махарши ответил: 'Всё это лишь второстепенные средства; главное — это милость гуру.' Я полностью это усвоил и поэтому всецело воспользовался присутствием Махарши", закончил Пападжи.

В 1947 году Индия стала независимой, и произошло разделение на Индию и Пакистан. За месяц до этого Пападжи встретил в ашраме своего друга Дэвараджа Мудальяра, который сказал ему, что если разделение произойдёт как ожидается, то место проживания Пападжи и его семьи в Пенджабе станет частью Пакистана, и их жизням грозит опасность. Он посоветовал перевезти свою семью в Индию. Пападжи ответил: "Моя привязанность к семье подобна сну. Я не поеду обратно и не покину присутствия Махарши." Дэвараджа Мудальяр, адвокат по профессии, был настойчивым человеком, и доложил об этом Бхагавану. Бхагаван позвал Пападжи и поговорил с ним.

По воспоминаниям Пападжи, "В 1947 году, за месяц до Независимости Индии, Дэвараджа Мудальяр сказал мне, что Пенджаб, где жила в то время моя семья, скоро станет частью Пакистана. 'Почему ты не поедешь и не привезёшь их?' спросил он меня. 'Я не поеду', отвечал я. 'Я не могу прервать контакт с Махарши, моим сатгуру.' Тогда Дэвараджа Мудальяр рассказал об этом Бхагавану. Махарши подозвал меня и сказал: 'В районе, откуда ты прибыл, скоро начнутся проблемы. Почему ты сейчас же не поедешь и не привезёшь свою семью?' Я ответил с большой самоуверенностью: 'Моя прежняя жизнь была только сном, Бхагаван. Мне снилось, что у меня есть жена и семья, но когда я встретил вас, мой сон окончился. У меня нет больше семьи. У меня есть только вы.' Махарши возразил мне, сказав: 'Но если вы знаете, что ваша семья это сон, какая разница, если вы останетесь в этом сне и будете выполнять свой долг? Почему вы боитесь ехать, если это всего лишь сон?' Я объяснил реальную причину, по которой не хотел ехать: 'Бхагаван, я слишком привязан к вашей физической форме, я не могу покинуть вас. Я так сильно вас люблю, что не могу оторвать от вас взгляд. Как я могу вас оставить?' Махарши несколько секунд внимательно смотрел на меня, а потом произнёс: 'Я с вами, где бы вы ни были.' В этих словах я увидел его непреклонность в том, что я должен ехать. Это последнее заявление было благословлением, которое я получил на предстоящую поездку, а также на будущее вообще. То 'я', которое было реальной природой моего мастера, было также и моей внутренней реальностью. Разве я мог быть разлучён с этим 'я'? Я принял решение своего мастера и простёрся перед ним. И первый и единственный раз в жизни я коснулся священных стоп сатгуру как акт благоговения, любви и уважения. Обычно он не всем позволял касаться своих стоп, но это был особый случай, и он не возражал. Перед тем, как подняться, я собрал немного пыли из-под его стоп и положил себе в карман, чтобы хранить как священное напоминание."

"…немного пыли из-под его стоп я положил в карман, чтобы хранить как священное напоминание."

Пападжи поехал обратно в Пешавар. Это было путешествие, наполненное чудесами. Он говорил мне: " Прасад, который был рядом с моим сердцем, спас меня и направлял каждую секунду." В Пакистане уже назревали беспорядки и волнения. Поезда были переполнены. Индусы и мусульмане разделились и набились по разным вагонам. Пападжи не сел в вагон с индусами. Бхагаван подсказывал ему сесть в вагон с мусульманами. В этом вагоне было не так много народу. На следующей станции все люди из вагона с индусами были жестоко убиты. Пападжи спасся; он доехал до места назначения и вывез всю свою семью — тридцать пять женщин. И снова произошло чудо, и снова он приписал это прасаду. Когда он и члены его семьи достигли границы Индии, они узнали, что это был последний поезд из Пакистана, потому что железнодорожные пути были разрушены. Пападжи поехал со своей семьёй в Лакнау. С помощью одного друга он нашёл там дом, и до 1966 года без устали трудился, чтобы прокормить семью. Он был утверждён в Я, но на внешнем плане он продолжал работать день и ночь ради семьи. В индуистских писаниях говорится, что только пурна джняни, полностью реализованный человек, может быть истинным карма йогином. Пападжи чувствовал, что бытие в Я есть единственная реальность; всё остальное — просто сон.

Пападжи ездил на духовные ретриты к Ганге; дома он давал стасанги. Начавшись с маленькой группы, это переросло в широкий круг людей. В Ведах говорится, что испытать вкус Я вы можете не через знания, аскетизм или духовные практики. Это происходит только через прямое переживание. Будучи тем счастливчиком, который получил этот опыт от Бхагавана, Пападжи начал делиться им со всеми, кто вступал с ним в контакт. Иными словами, он дарил другим то, чем одарил его гуру. Вот почему он великий мастер, хотя никогда не провозглашал себя таковым. Он не учреждал организации и никогда не собирал деньги. Наоборот, своими тяжело заработанными деньгами он кормил бедных.

Пападжи одобрительно оценивает речь Ганешана

Когда я был редактором Горной Тропы в 1993 году, мне очень хотелось собрать статьи о тех, кто получил реализацию напрямую от Бхагавана. Свами Экатмананда из Миссии Рамакришны тоже убеждал меня собрать статьи и издавать их сериями. Однако некоторые люди в ашраме не проявляли энтузиазма к этой идее, особенно по отношению к статье о Пападжи. Фактически, даже моя подруга Анурадха расспрашивала меня о том, что мной движет. В то время Дэвид Годман и Надия Сутара помогали мне в работе. Анурадха спросила меня: "Ты можешь написать о Кунжу Свами или об Аннамалае Свами, с кем у тебя был прямой опыт. Разве у тебя был какой-либо опыт с Пападжи? Неужели ты собираешься публиковать статью, невзирая на столько к нему недоверия?" Я ответил: "Почему бы тебе самой не поехать к нему и всё не выяснить?" Анурадха, будучи смелой женщиной, поехала прямо к Пападжи. Планируя остаться там на семь дней, она купила также обратный билет. Хотя ей понравились и танцы, и пение и бхаджаны, она нечувствовала связи с Пападжи. Настал день её отъезда, а она всё ещё ничего не чувствовала. Перед отъездом Анурадха встретила Альмиру, жену Пападжи. Альмира очень любила Анурадху. Узнав мнение Анурадхи о Пападжи, она предложила: "Пока не проведёшь с мудрецом двадцать один день, не поймёшь его. Почему бы тебе не остаться подольше?"

Анурадха пошла на вокзал. Но посмотрите, как работает Господь: охранник не пустил её в вагон, даже хотя у неё был оформленный билет! Вернувшись в дом Пападжи, она обнаружила, что там идёт сатсанг, и услышала, как Пападжи выговаривает своим певцам: "Анурадха каждый день поёт Рамана Сатгуру. Я очень люблю эту песню. Почему никто не выучил у неё слов?" Спев Рамана Сатгуру, Анурадха простёрлась перед Пападжи. Затем Пападжи попросил её остаться в комнате для гостей. Позже Пападжи и д-р Ямуна пришли к ней в комнату. Пападжи сел на кровать, а д-р Ямуна сел на пол. Пападжи посмотрел на неё сострадательно и сказал: "Анурадха, что Рамана Махарши говорил о своих снах?" Она ответила: "Пападжи, Бхагаван редко видел сны. Это было в форме вхождения в какой-то храм или внутрь Аруначалы." Пападжи наклонился к ней и потрепал по щеке: "Разве он не говорил, что всё, что ты видишь и чему предаёшься снаружи, это сон?" Это привело её ум внутрь в состояние тишины совершенно без мыслей. Даже когда Пападжи и д-р Ямуна ушли, она продолжала пребывать в этом состоянии около трёх часов. Когда она потом вернулась в Раманашрам, она с радостью согласилась с моим решением опубликовать статью о Пападжи.

1995 год был периодом смятений и неурядиц. Много было критики и оппозиции. Я решил оставить правление ашрама и спрашивал совета у одного старого преданного за другим. Каждый из них — Аннамалай Свами, Йоги Рамсураткумар, Лакшмана Свами и другие — советовали мне оставить мою работу в ашраме и предпринять внутреннее духовное путешествие. Я хотел также посоветоваться с Пападжи. Я поехал в Лакнау, который к тому времени стал раем для духовных ищущих. Пападжи всегда источал сострадание. Должен сказать, что это сострадание включало в себя выговоры и критику, поскольку подразумевало пробуждение ищущих. Я простёрся перед Пападжи и воскликнул: "Я встречаю столько противодействия." Пападжи посмотрел на меня очень нежно, но твёрдо, и сказал: "Даже если весь мир противостоит тебе, Ганешан, иди вперёд. К этому духовному шагу тебя направляли. Мы все с тобой." Он обнял меня и сказал: "Ныряй глубоко внутрь. Погрузись в это состояние тишины и оставайся в состоянии 'Я ЕСТЬ'," В тот самый миг, единственная привязанность, которая у меня была, к правлению Раманашрама, спала, словно старый плащ. Сейчас я чувствую Аруначалу везде, куда бы ни отправился. Не важно, в каком я штате, в какой стране — счастлив ли я или нет — это состояние внутренней тишины всегда присутствует. Чтобы заглянуть в себя, не требуется никакое образование или зрелость. Идите внутрь и спрашивайте, 'Кто я?', и тогда Аруначала полностью завладеет вами.

Пападжи отмечает Джаянти Бхагавана

Когда, начиная с 1990-х годов, я стал ездить по миру, я встречался и жил с преданными, которых никогда не видел в ашраме. Во многих домах на самом виду были выставлены три портрета — Аруначалы, Бхагавана и Пападжи. Многие из этих преданных говорили, что Пападжи дал им внутреннее переживание 'Я ЕСТЬ'. Помните тот приказ Аруначалы распространить истину о 'Я ЕСТЬ' по всему миру? Рамана Махарши был гуру, связующим звеном между божественным и человеческим. Это звено потребовалось удлиннить, и роль удлиннителя сыграл Пападжи. Эта роль была также исполнена Артуром Осборном и другими — роль связующего звена с божественным. Это несомненный факт.

Я бы также хотел поделиться несколькими фактами о моей подруге Латаджи, которая пришла к Пападжи под влиянием друга своего отца. У неё произошла размолвка с отцом, так как он хотел, чтобы она получила медицинское образование против её воли. Она написала длинное письмо Пападжи, прося его совета. В тот день на сатсанге он достал письмо Латаджи. Было принято, что человек, чьё письмо выбрал Пападжи, садится перед ним. Зал сатсанов Пападжи был увешан плакатами с надписью 'Пребывай в Покое', потому что это суть учения, которое он хотел передать. Латаджи выжидательно смотрела на Пападжи, предполагая, что он задаст ей вопрос по сути её проблемы. Однако он отложил её письмо в сторону и сказал: "Спроси меня о чём-нибудь." Она почувствовала себя в тупике и пребывала в растерянности. Она огляделась вокруг, и ей на глаза попался плакат 'Пребывай в Покое'. Поэтому она спросила: "Как пребывать в покое?" Она не намеревалась задать этот вопрос, но взгляд Пападжи вынудил её сделать это. Глядя на неё, Пападжи ответил: "Убери 'как'." Позже Латаджи говорила, что это заявление Пападжи погрузило её и многих других в аудитории в глубокое состояние молчания и внутреннего покоя, когда они меньше всего этого ждали!

Один очень богатый человек однажды захотел пожертвовать Пападжи миллион долларов. Со всей искренностью он подошёл к нему и сказал: "Я бы хотел преподнести вам подарок. Пожалуйста, примите его и благословите меня." Пападжи сказал: "Да, я принимаю его." Все засмеялись, потому что сумма-то была огромная. Сияя, Пападжи взял чек и порвал его на кусочки. Он сказал мужчине: "Вот моё благословление."

Пападжи любил Чинну Свами и моего отца, потому что они были потомками Бхагавана. Однажды, когда мой отец путешествовал и оказался на центральной станции Ченная, к нему подбежал Пападжи. Он простёрся перед моим отцом и положил к его ногам подношение в двести рупий. Он был таким скромным! Когда я приезжал в Лакнау, он принимал меня с огромной теплотой. На одном сатсанге он сказал: "Теперь будет говорить Ганешан." Пападжи был олицетворением сострадания и любви.

Поэма, опубликованная в книге под названием Пребывай в Покое, хорошо описывает это большое Сердце Аруначалы:

Пападжи приветствует Ганешана гирляндами

"Почему тебя так долго не было?"

Роберт Адамс

Был год 1992-й, я ехал из Сан Диего в Финикс через Лос-Анджелес. В наполненном людьми транзитном аэропорту Лос-Анджелеса ко мне подошла пожилая американка и спросила: "Вы из Индии?" Когда я ответил "Да", она очень ласково добавила: "Сегодня вечером один очень религиозный человек проводит беседу об индуистской духовности в доме моего друга. Я пойду туда и хотела бы взять вас с собой." Я спросил: "Как зовут этого религиозного человека?" Она ответила: "Роберт Адамс." Я сказал: "Сегодня вечером я провожу беседу в Финиксе, поэтому не могу пойти с вами. Пожалуйста, примите мои извинения." Она была разочарована, но будучи не из тех, кто легко сдаётся, она сказала: "Мне очень жаль, что вы не можете пойти. Но позвольте мне вручить вам транскрипции некоторых из его бесед. Не могли бы вы просмотреть их?" Она дала мне пачку распечатанных листов, которые я начал просматривать в полёте. Самая первая же страница полностью захватила моё внимание. Не отрываясь, я завершил чтение в состоянии экстаза.

Я был редактором Горной Тропы. Редакторская команда в то время придавала большое значение концентрации на тех блаженных преданных, которые реализовались в присутствии Шри Бхагавана. Мы планировали посвятить им все выпуски 1993 и 1994 годов. Вся команда усердно трудилась над этой целью, и мы собрали приличное количество статей на эту тему, хотя и при жёстком противодействии со стороны определённого круга лиц. Я чувствовал, что для молодых и новых ищущих, которые занимались Самоисследованием, подобные материалы могли послужить хорошей мотивацией, так как большинство людей считало, что путь мудрости, джняна марга, очень труден и подходит только для немногих избранных. Тогда как на самом деле это очень простой, прямой и естественный путь, предназначенный для всех. Найдя адрес Роберта Адамса в транскрипции, я написал ему, испрашивая подробностей о том, как он достиг Самореализации в присутствии Бхагавана. Я получил длинное письмо: "Меня зовут Роберт Адамс. Я родился в Нью-Йорке в 1928 году. С самых ранних лет, даже ещё находясь в колыбели, я помню, как у изножья моей кроватки всё время появлялся человек около двух футов *60 см+ ростом, с белыми волосами и седой бородой, и говорил со мной на непонятном языке. Будучи ребёнком, я не понимал ни слова. Когда мне было пять или шесть лет, я рассказал об этом родителям, но они решили, что я просто играюсь. Я рассказал друзьям. Они тоже посмеялись надо мной. И я перестал об этом говорить. Эти визиты маленького человека прекратились, когда мне было около семи."

Он не знал, что делать. Он не мог ни с кем поделиться тем, что произошло. Затем начало происходить нечто странное. Чего бы он ни пожелал, будь то карандаш, шоколад или скрипка, это появлялось через кого-то, если он повторял три раза слово 'Бог'. Если он видел, что кому-то в классе нужен карандаш, он трижды произносил 'Бог', карандаш появлялся, и он передавал его тому человеку, которому он был нужен. То же происходило на экзаменах. Ему не нравилось учиться. Во время экзаменов он три раза шептал 'Бог', ответы появлялись перед ним и он их списывал. Вот так он сдавал все экзамены.

Когда он писал работу по математике, к которой не был готов, он проделал то же самое. Держа перед собой листок с вопросами, он три раза произнёс 'Бог'. Он ожидал, что как всегда появятся ответы, но случилось нечто совершенно иное: "Вся комната наполнилась светом в тысячу раз более великолепным, чем свет солнца. Это было прекрасное, тёплое, сияющее зарево. Все и всё в комнате было погружено в этот свет. Все дети казались просто частичками этого света, и я почувствовал себя растворяющимся в сияющем бытии сознания. Потом я стал с сознанием единым целым. Это не было выходом из тела. Это было нечто совершенно иное. Я осознал, что я это не моё тело. То, что казалось моим телом, не было реальным. Я пошёл за пределы света в чистое сияющее сознание. Я стал сознанием, и моя индивидуальность соединилась с чистым абсолютным блаженством. Я расширился и стал вселенной. Ощущения были непередаваемые. Я был абсолютным блаженством и абсолютной радостью."

После этого переживания Роберт Адамс не смог продолжать свою обычную деятельность. Будучи подростком, он хотел иметь наставника. В то время истинным христианским мистиком считался Джоэл Голдсмит. Многие советовали Роберту пойти к нему, и он последовал их совету. (Годы спустя Джоэл Голдсмит поддерживал постоянный контакт с Артуром Осборном и мной. Он писал оригинальные блестящие статьи почти для каждого номера журнала.) Джоэл Голдсмит выслушал Роберта и предложил: "Поезжай к Парамахамса Йогананде в Энсинитас. Он направит тебя." Роберт Адамс ехал в Энсинитас в состоянии возбуждения и экстаза. Случилась удивительная вещь. В присутствии Парамахамса Йогананды находилось множество людей. Роберт, однако, стоял снаружи. Парамахамса сказал своему секретарю: "Там на улице стоит парень. Позови его." Роберт Адамс простёрся перед великим человеком и сказал: "Вы мой гуру." Парамахамса ответил: "Нет, не я твой гуру. Твой гуру Шри Рамана Махарши. Махарши сейчас нездоров, так что поезжай к нему немедленно." Выйдя от Йогананды, Роберт почувствовал потребность прочесть книгу в библиотеке. Он просматривал секцию философии, и его внимание привлекла книга Кто я? . Когда он увидел на ней изображение Раманы Махарши, его волосы встали дыбом, потому что это был тот самый маленький человек, который появлялся у его кровати и говорил с ним. Поэтому, следуя настойчивому совету Парамахамса Йогананды, в 1947 году он оказался у Аруначалы.

Парамахамса Йогананда с Шри Бхагаваном

Вот его рассказ о том, что произошло в присутствии Раманы Махарши: "В возрасте восемнадцати лет я прибыл на Аруначалу. Купив цветов и корзину фруктов, я положил их к ногам Махарши. Он посмотрел на меня и улыбнулся; я улыбнулся в ответ. Первый же взгляд Махарши обдал меня потоком света, покоя, тишины и благодати и открыл мой внутренний взор, и я сразу распознал значение и цель всех своих переживаний — что я никогда не был телом, что я всегда был нерождённым Я, вечной тишиной. Махарши источал сострадание, любовь и блаженство с самого первого дня. Он посмотрел на меня и спросил, завтракал ли я, и когда я ответил отрицательно, попросил служащего принести фруктов и овсяную кашу и сказал: "Поешьте." Я лёг и уснул прямо в Старом Холле, а когда проснулся, Махарши отвёл меня в хижину и предложил отдохнуть. Вечером он также прислал мне еду. Я поел и снова уснул. Махарши сам внимательно следил, чтобы у моего тела было всё необходимое для отдыха и расслабления."

На следующее утро Роберт пошёл в Старый Холл на встречу с Бхагаваном. То, что произошло в присутствии Махарши, направило его глубоко внутрь, в то время как его окружали тишина и спокойствие Бхагавана. Войдя в холл, он увидел служащего Бхагавана, Кришнасвами, который раз за разом подходил к Бхагавану, жалуясь на каких-то людей. Через какое-то время Бхагаван строго посмотрел на Кришнасвами и сказал: "Помните о цели, ради которой вы сюда пришли. Уделяйте внимание ей и сохраняйте спокойствие!" Роберт воспринял это как первую упадешу, или наставление, от Бхагавана себе, а не Кришнасвами. С тех пор каждый момент его трёхлетнего пребывания здесь был драгоценным. Он уходил внутрь и оставался в состоянии тишины; он не вмешивался ни в чужие личные дела, ни в дела правления ашрама. Внутренне он был утверждён в истине, а снаружи был затворником. Ему не нужно было ни с кем говорить, даже с Бхагаваном. Вот почему никто не знал Роберта Адамса, хотя он прожил целых три года на Аруначале. Позже, когда я хотел в этом удостовериться, один или двое преданных сказали мне, что был какой-то молодой человек, который был похож на сумасшедшего. Звали его, возможно, Роберт Адамс. Они также сказали, что он всегда держался в стороне и не имел ничего общего с другими. Он никогда не говорил, так как всё время выполнял садхану. Роберт сказал мне, что когда Бхагаван покинул тело, это не затронуло его, потому что он видел Бхагавана только как Я. Даже когда Бхагаван физически присутствовал, он переживал Бхагавана только как Я. Поэтому он не почувствовал ни печали ни потери, всё глубже и глубже погружаясь в Себя.

"Махарши отвёл меня в хижину…"

Однажды Бхагаван явился Роберту Адамсу во сне и сказал: "Поезжай в Бенарес. Там есть старый свами. Оставайся с ним." Свами было девяносто лет. Роберт поехал в Бенарес и находился в его присутствии каждый день. В разговорах не было нужды. Однажды свами сообщил людям, собравшимся вокруг него: "Я знаю, что через три дня наступит мой конец. Я не завершил свою миссию. В тот миг, когда я покину тело, юноша на дороге упадёт замертво без видимых причин. Я поселюсь в его тело и продолжу свою миссию." На третий день, сразу после того, как свами покинул тело, юноша лет тринадцати-четырнадцати переходил дорогу. Вдруг его свели судороги и он упал. Спустя примерно двадцать минут мёртвое тело поднялось и исчезло в лесу. Это дало Роберту дополнительный смысл пребывать в Я. Появление и исчезновение тела никоим образом не касалось его.

"Первый же взгляд Махарши обдал меня потоком света, покоя, тишины и благодати…"

Роберт странствовал по Индии, встречаясь со святыми и мудрецами. Это продолжалось в течении нескольких лет. Затем Бхагаван вновь явился ему во сне и сказал: "Возвращайся в свою страну и распространяй учение о Самоисследовании — как достичь Самореализации и как оставаться в состоянии 'Я ЕСТЬ' ищущим Америки." Бхагаван особо подчеркнул: "Не основывай организаций. Не будь гуру. Никакой публичности! Если вокруг тебя соберётся больше пятнадцати человек, уезжай из того города и продолжай распространять учения в другом месте." Роберт Адамс путешествовал, но о нём не было ни статей, ни объявлений. Никто, кроме некоторых избранных, о нём не знал. Когда он прибыл в Голливуд, его постигла болезнь Паркинсона, и он был вынужден остаться там. Красивая женщина по имени Мэри вместе со своими друзьями ухаживала за ним. Они также помогали ему распространять учения Бхагавана о Самоисследовании. Он вёл сатсанги, на которые приходило немного людей. Его присутствие было очень мощным. Он мог двадцать минут сидеть в зале в молчании, и все вокруг него становились абсолютно тихими. Не имело значения, сколько человек собралось, или кто там был. В конце концов, после периода молчания Роберт несколько минут говорил.

Когда я написал Роберту Адамсу с просьбой о встрече, он ответил: "Мы можем встретиться в Лос-Анджелесе." В то время президент Курса Чудес д-р Тара Сингх находился в Раманашраме; он пригласил Анурадху и меня погостить в его головном офисе в Лос-Анджелесе. "Я устрою вам встречу с Робертом Адамсом", сказал он и сдержал обещание. Встреча проходила в ресторане, потому что у мастера не было никакой организации, даже собственного дома. Я был очень взволнован, что он пригласил нас на обед. Это напомнило мне о Бхагаване, который не только передавал мудрость, но следил за тем, чтобы любой, кто посетил ашрам, разделил его еду. Приближаясь к столу, мы видели только спину Роберта, но этого было более чем достаточно. Духовная аура, вибрации покоя и дружелюбия были осязаемы даже на расстоянии.

У Роберта было прекрасное чувство юмора. Я просил его снова и снова рассказать что-нибудь о Бхагаване, так как хотел слышать это из его собственных уст. Он рассказал все случаи, о которых ранее написал мне в письме — о том, как он видел Бхагавана у своей детской кроватки и другие — и в заключении сказал: "Вечером мы проводим сатсанг в доме Мэри. Пожалуйста, приходите."

Когда мы пришли, уже собралось семьдесят человек. Тишина была такой глубокой и ясной! Для Робрета было устроено особое сиденье из-за болезни Паркинсона. Позади него висел портрет Бхагавана. Мне тоже дали специальный стул. После того, как Роберт сел, он в течении двадцати минут смотрел на всех, и за эти двадцать минут он успокоил ум каждого и привёл их в состояние полное внутренней погружённости. Потом он взял микрофон и заговорил. Он объявил: "Я приветствую внучатого племянника моего мастера Раманы Махарши Ганешана и его секретаршу Анурадху. Я бы хотел, чтобы Ганешан сказал что-нибудь." Я говорил около получаса, в конце чего он с радостью объявил: "Я согласен с каждым словом, сказанным сегодня Ганешаном."

Анурадха и Ганешан с Робертом Адамсом

Хочу поделиться случаем огромной важности, произошедшем, когда я был там. После всех речей я сел у ног Роберта. Там был ещё один человек, некий Джон Уилкинс, кажется, который был другом Роберта более двадцати лет. Ни с того ни с сего Джон вдруг спросил: "Роберт, скажи мне, где правда, а где ложь? Что реально, а что нет? Я не хочу, чтобы ты цитировал писания или использовал любой философский жаргон. Ты должен заставить меня пережить это прямо сейчас у твоих ног". Я был заинтригован, так как мне хотелось узнать, как Роберт отвечает на такие трудные вопросы. Какое-то время Роберт улыбался, потом стал очень серьёзным. Он посмотрел на Джона и спросил: "Кто ты?" Джон подумал, что Роберт забыл его из-за своей болезни. Он ответил: "Я Джон Уилкинс." Роберт одарил его самой блаженной улыбкой, какую я только видел, и сказал: "Я ЕСТЬ это правда, Джон Уилкинс — ложь. Я ЕСТЬ это реальность, Джон Уилкинс — нереален." Все вошли в состояние внутреннего покоя. Это был не просто ответ; это было заявление, переместившее каждого в состояние глубокой тишины ума.

"Махарши источал сострадание и любовь…"

Роберт Адамс приглашал меня приехать снова на следующий год, но сказал, что может переехать в Седону, так как Бхагаван выбрал это место. Через год он позвал меня в гости, сказав, что всё подготовлено. Анурадхе и мне было предоставлено жильё в доме одной семейной пары. Я посещал его сатсанги, и он всегда давал мне слово. Он слушал мои речи с большим вниманием. Однажды Анурадха почувствовала такую благодарность, что взяла Роберта за руки и сказала: "Я хочу что-нибудь для вас сделать. Пожалуйста, скажите, какую услугу я могу вам оказать?" Он ответил: "Да, вы можете накормить меня едой Раманашрама. Я очень люблю тамошнюю еду и буду рад её отведать, если вы приготовите её для меня." Анурадха с радостью согласилась. Но для приготовления южно-индийской пищи не хватало сосудов, и нам пришлось их искать. Когда кто-нибудь давал нам сосуд взаймы, он говорил: "Мы тоже придём на обед." Роберт говорил, что приглашены только шесть человек. Потом через каждые два часа Роберт давал нам знать, что придут ещё шестеро. В конце набралось шестьдесят человек! Анурадха и несколько других начали готовить еду с самого раннего утра, так как еда Раманашрама это самбар, расам, овощи, йогурт, паппад и паясам. Кто-то сказал, что будет достаточно, если обед подадут только Роберту, другие могут взять еду как прасад. Однако Анурадха твёрдо настаивала, чтобы накормить всех, так как она помнила, что Бхагаван всю свою жизнь желал быть обслуженным в последнюю очередь, но чтобы все остальные были накормлены. На следующий день был накрыт роскошный и вкуснейший стол. Анурадха собственноручно обслужила Роберта. Другие обслуживали себя сами. Он съел по три или четыре порции каждого блюда и был в восторге. Мы все были очень рады, что Роберт ел с таким удовольствием. После обеда Анурадха со всей невинностью спросила: "Роберт, было это похоже на еду ашрама, или чего-то недоставало?" Роберт ответил: "Да, это было совершенно восхитительно. Недоставало только одного — банановых листьев, на которых там подаётся еда!"

Анурадха: "Роберт, пожалуйста, скажите, какую услугу я могу вам оказать?"

После обеда все попросили сатсанг. Роберт сказал: "Я не буду сегодня говорить. Будет говорить только Ганешан, и будет говорить на ту тему, которую я выберу. Твоя тема Ганешан, Бхагаван и обезьяны." Я говорил, должно быть, минут двадцать. Все много смеялись, речь им понравилась. Потом кто-то из зрителей сказал Анурадхе: "Мы выслушали рассказ Ганешана о Бхагаване. Теперь мы хотим послушать, как вы расскажете о Ганешане." Роберт вмешался: "Анурадха, я задам тебе тему. Расскажи о Ганешане и Бхагаване." Анурадха рассказала о моём детстве, о моих отношениях с Бхагаваном, как Бхагаван учил меня подавать соль и другие случаи. Она рассказывала: "Бхагаван был известен как ' тханга кай' или 'золотые руки'. Чего бы Бхагаван ни коснулся, процветало и благоденствовало. В Рамана Нагар Ганешана прозвали 'руки смерти', потому что он зажигал погребальный костёр всех старых преданных, умерших в Рамана Нагар и в Раманашраме." Услышав это, зрители рассмеялись. Роберт сделался серьёзным и сказал: "Все, кто боится смерти, бегите отсюда, здесь руки смерти." В этот момент я сидел у его ног. Он нагнулся ко мне и произнёс: "Ганешан, протяни свои руки. Я готов." Тогда мы все подумали что он просто шутит. Когда настало время Роберту уходить, Шармила, прекрасна певица и преданная, начала петь. Все присоединились к пению; Роберт встал и танцевал под мелодию "Hit the road, Jack. Don't come back no more, no more, no more, no more". Он всегда одевался неформально и был в футболке, джинсах и кепке задом наперёд. Он был простым человеком, естественным, весёлым, постоянно шутил — в основном над самим собой. Мы здорово повеселились.

Я хочу рассказать о важном элементе, многократно имевшем место при наших встречах. В момент встречи — будь то в Голливуде или Седоне — он протягивал руку. Я всегда носил в кармане два пакетика с вибхути и кумкумом, взятыми с гробницы Бхагавана как прасад — даже сейчас я так делаю.

Когда я впервые встретил Роберта Адамса в Голливуде, он спросил меня, почему я наношу религиозные знаки на лоб из вибхути и кумкума. Я ответил ему, что однажды Вишваната Свами сказал своему хорошему другу, такому же преданному Бхагавана: "У тебя очень широкий лоб. Тебе было бы к лицу украсить его вибхути и кумкумом!" Спустя некоторое время, когда Вишваната Свами снова встретил этого преданного в ашраме, он увидел, что тот не носит отметок на лбу. Вишваната Свами ничего ему не сказал. Вместо этого он развернулся ко мне и в присутствии моего друга скомандовал: "Начни наносить вибхути и кумкум на лоб — ради меня!" Я никогда не был приверженцем ритуалов, и Свами прекрасно это знал. Тем не менее, коль скоро от него пришёл такой сильный приказ, с того самого дня я начал носить их — не только как прасад от Шри Бхагавана, но и как благословение от Вишванаты Свами. В ту же секунду Роберт Адамс попросил: "При каждой нашей встрече, прошу тебя, наноси мне тоже на лоб прасад Бхагавана!" Я выполнял его просьбу, и получал дополнительные благословления от 'американского сидхха пуруши' Роберта Адамса!

Вскоре мы вернулись в Индию и остановились в Фонде Кришнамурти в Раджгхате, Бенарес. Однажды мне сказали, что меня вызывают по международной линии. Роберт назвал меня по имени, но дальше продолжить был не в состоянии. Со мной говорил его помощник, Ричард. Он сказал: "Роберт приглашает вас приехать в Седону и провести три месяца весны с ним. Он очень настаивает. Он бы хотел, чтобы Анурадха тоже приехала, так как понимает, что вы не можете путешествовать один. Он всё организует. Шармила вас встретит. Другие преданные позаботятся о ваших нуждах. Пожалуйста, приезжайте весной." А в ашрам пришло письмо на моё имя, написанное рукой Роберта: "Ганешан, пожалуйста, приезжайте и проведите со мной всю весну." Я был очень тронут приглашением. Анурадха и я приземлились в Сан-Франциско в тот самый момент, когда Роберт Адамс покинул тело в Седоне. Были ли это один из его розыгрышей? Я вспомнил тот момент, когда он сказал: "Возьми меня в свои руки смерти!" Теперь это буквально стало правдой. Роберт определённо что-то хотел передать мне. Анурадха и я продолжили свой путь в Седону, где нас встретила Шармила, красивая и чудесная женщина. Своего дома у неё не было. Мы останавливались с ней в трёх или четырёх разных местах, так как она присматривала за домами в отсутствии хозяев. Преданные Роберта хотели, чтобы я участвовал в их сатсангах. Я говорил о Самоисследовании и о том, как, практикуя его, можно достичь состояния тишины и покоя — тишины, которую Бхагаван передал Роберту, тишины, которую Роберт передал всем своим преданным. Это должно было продолжится. Вот почему Роберт попросил меня приехать сюда на три месяца. Я тоже кое-чему научился у Роберта. Я понял, что человек должен смотреть на всё происходящее снаружи него как на простой сон. Это было знание, которое Роберт прямо и косвенно передавал мне.

Даже во время своих последних дней Роберт сохранил чувство юмора. Когда он был прикован к постели, один молодой человек по имени Джон ухаживал за ним. Джон знал, что он служит реализованной душе. Жене же Роберта это ужасно не нравилось. Она постоянно отсылала его прочь, но Джон должен был ухаживать за Робертом, так как Роберт был прикован к постели. Однажды Роберту захотелось горячей воды, и Джону пришлось идти за ней на кухню. В это время жена Роберта что-то жарила. Она пришла в такую ярость, что была готова запустить в Джона сковородкой. Джон так испугался, что закричал о помощи: "Роберт! Роберт! Она хочет кинуть в меня сковородкой! Что мне делать? Пожалуйста, помоги мне!" Роберт, лёжа на постели, прокричал: "Пригнись!" Для Роберта это было типично — всегда наполовину в серьёз, наполовину в шутку.

Чтобы отдать дань почтения Роберту, я процитирую несколько отрывков из его учений: "Высшее учение в мире это тишина — нет ничего выше этого. Преданный, который находится в обществе мудреца, очищает свой ум, просто находясь рядом с ним. Ум автоматически становится тише. Слов не требуется. Тишина это конечная реальность, и всё в этом мире существует через тишину. Это значит, буквально, идти глубоко внутрь себя в обитель, где ничего не происходит; это место превосходит пространство и время. Это принципиально новое измерение небытия. Это наш настоящий дом, место откуда мы родом. В этом состоянии есть только глубокая тишина — ни хорошего, ни плохого, ни попыток достижения чего-либо. Это состояние чистого бытия. Окончательная свобода это достичь этого состояния глубокой тишины, в котором вы превосходите своё тело, ваши дела и вселенную. Вы должны выучить ещё один урок — вы реальны. То, чем вы кажетесь, ложно. Отождествляйтесь с реальным собой, а не с ложным. Не принимайте всё, что вы видите за реальность. Единственная свобода, которая у вас есть, это развернуться внутрь. Однажды вы очнётесь от этого сна, ибо это тоже есть сон, и будете свободными, освобождёнными. Нет таких вещей как рождение и смерть. Никто не рождается, никто не умирает и никого не существует в промежутке. Всё, что видится, не существует. Существует только Я. Всё это Я, и я это Оно. Вы — абсолютная реальность. Вы — сознание, пустота, сат-чит-ананда — бытие-сознание-блаженство — это есть ваша истинная природа. Почему бы не пребывать в ней и не быть свободными? Опустошите свой ум и станьте тихими; всё произойдёт само собой. Действительно нет ничего, что вы должны делать — просто будьте в покое. Будьте тихими и знайте, что 'Я ЕСТЬ', Бог. 'Я ЕСТЬ' — Я. Примите это и будьте свободными." Я приветствую Роберта Адамса, великого блаженного, полностью сдавшегося преданного Бхагавана!

"Ганешан, протяни руки, я готов"

(Заметьте вибхути и кумкум на лбу Роберта)

Шри Бхагаван даёт даршан в Новом Холле (снизу справа можно видеть Ганешана)

Лакшмана Свами

Лакшмана Свами — ещё один святой человек, достигший реализации напрямую от Бхагавана. Из всех преданных, о ком мы говорили, Лакшмана Свами единственный, кто ещё в теле (2013) и живёт на Аруначале. Ещё в подростковом возрасте у него было сильное чувство, что он доложен достичь Самореализации. Он изучал духовные и религиозные книги, интенсивно выполнял пранаяму. Однажды, когда он ещё учился в колледже, у него было прекрасное духовное переживание, такое же, как у Роберта Адамса. Он был один в поле, как вдруг: "Всё было в свете, и ум застыл в одной точке. Внутри вдруг вспыхнул свет, и божественное сияние засветило во всём своём великолепии. Свет окружил и окутал меня. Я совсем перестал осознавать тело. Кроме необыкновенного спокойствия, была тотальная внутренняя неподвижность. Сияние вернуло мне знание доподлинного факта, что Я есть сам Бог в храме физического тела. Моя радость не знала границ, как только я осознал, что Я стало моим гуру."

Однако, духовное переживание начало угасать. Лакшмана Свами понял необходимость иметь гуру в человеческой форме, чтобы постоянно пребывать в этом состоянии. Однажды на лекции в колледже профессор упомянул имя Раманы Махарши. Уже одно имя привело его в восторг. В другой раз, когда он проходил мимо главного лекционного зала колледжа, он увидел, что его профессор английского языка д-р Г. В. Суббрамайя читает лекцию о Рамане Махарши. Он также увидел огромный портрет Раманы Махарши в зале. Он не мог следить за ходом лекции, так как там, где он сидел, ничего не было слышно, а аудитория была битком набита студентами. Однако, каждый раз, когда профессор произносил имя Раманы Махарши, он мог его слышать. Имя и форма Бхагавана вселили в него уверенность: "Вот тот, к кому я могу обратиться за разъяснениями и дальше утверждаться в состоянии безупречного Я."

Лакшмана Свами приехал в Тируваннамалай в 1949 году. Шла церемония освящения храма Матери. Везде толпились люди, и он мог лишь мельком увидеть Махарши. Ему так и не удалось поговорить с ним. Он оставался там несколько дней, в течении которых купил книгу Кто Я? на телугу, своём родном языке. По мере чтения он чувствовал, как его ум погружается всё глубже и глубже внутрь до тех пор, пока не достиг состояния безмыслия. Но он ещё не был влюблён в Самоисследование. Внезапно, несмотря на то, что Бхагаван физически находился довольно далеко, к нему пришла джапа 'Харе Рамана'. Звук или имя пришло изнутри, и он стал повторять его. Через несколько дней он вернулся в свой город. Он чувствовал, что уединение, тишина и медитация совместно с пранаямой могут утвердить его в Я.

Из города он поехал к морю. Он поселился в хижине, интенсивно и непрерывно практикуя свою садхану в течении пяти месяцев. Однако сильно заболел, и его привезли обратно в его город. Несмотря на особый медицинский уход, он уже никогда не восстановился полностью. В то время у него был портрет Бхагавана, который, казалось, всё время ему улыбается. Однажды, глядя н портрет, он получил послание от Бхагавана: "Это тело можно спасти при помощи лекарств. Но как насчёт эго, которое подобно пасти тигра, пожирающей тебя?" Лакшмана Свами почувствовал, что это было повелевание вернуться к своему гуру — Бхагавану Шри Рамане Махарши.

Он снова приехал в Раманашрам в сентябре 1949 года. И снова ашрам был переполнен в связи с празднованием Наваратри. К этому времени Бхагаван был уже очень болен. После трёх часов дня его выводили из комнаты Нирваны в Новый Холл перед Храмом Матери, чтобы два-три часа он был доступен для преданных. Шёл последний день Наваратри. Было слышно пение мантр и звон колокольчиков. Бхагаван шёл из комнаты Нирваны в Новый Холл. В это время Лакшмана Свами стоял снаружи холла. Бхагаван, передвигавшийся с чрезвычайной трудностью, поднял голову и посмотрел на Лакшману Свами, который впал в экстаз. Он сел и закрыл глаза. Как только он это сделал, к нему пришла прекрасная, конечная духовная реализация. Вот как он это описывает: "Неожиданно я обнаружил, что все мои мысли исчезли, кроме первоначальной мысли 'я'. Затем во мне спонтанно возникло 'Кто я?', вместе с милостивым, улыбающимся лицом Бхагавана. Вспышка света пронзила правую сторону груди, и поток божественного света засиял как внутри, так и снаружи. Улыбающееся лицо Бхагавана излучало больше света, чем блеск бесчисленного количество молний, сплавленных вместе. В состоянии непрекращающегося блаженства, слёзы радости полились бесконечным потоком, и их невозможно было удержать." Лакшмана Свами не мог сдвинуться с места около шести часов. Из храма Матери вышла процессия с божеством, и везде стояла суета и толкотня. Но его это не задевало, он оставался укоренённым в состоянии покоя. Весь вечер он пребывал в глубокой тишине. На следующий день он пришёл в Новый Холл и написал Бхагавану записку на телугу. В записке говорилось: "В вашем присутствии и с помощью вопроса 'Кто я?' я реализовал Я. Прошу вашего благословления." Бхагаван взял записку, посмотрел на него, улыбнулся и кивнул головой. Он произнёс только два предложения. "Откуда вы родом?" спросил он. "Из Гудура", ответил Лакшмана Свами. "Это в районе Неллора?" снова спросил Бхагаван. Лакшмана Свами кивнул в знак согласия. Он уже находился в Я; мастер поговорил с ним и ещё более утвердил его в этом состоянии. После этого разговора с Бхагаваном он провёл в молчании около тринадцати лет. Он жил в хижине в Палаакоту. Бхагаван передал ту записку служащему Венкатаратнаму и наказал сохранить её.

В день ухода Бхагавана из тела Лакшмана Свами прибирался в своей комнате недалеко от ашрама. Портрет Бхагавана упал. Он поднял его, протёр и поставил на место с величайшим почтением. Портрет снова упал. Лакшмана Свами сразу понял, что что-то произошло с телом Бхагавана. Он вошёл в самадхи. Он полностью потерял осознавание тела и оставался в таком состоянии около трёх часов. Выйдя из самадхи, он пошёл в Раманашрам. К тому времени Бхагаван уже покинул тело в комнате Нирваны. Потом тело было выставлено в Новом Холле, чтобы люди могли отдать ему дань почтения. В его сердце была печаль, что Бхагавана больше физически нет, но боли не было. Он не плакал, так как был наполнен присутствием Я. Как Роберт Адамс чувствовал, что Бхагаван не тело, а чистое Я, даже когда Бхагаван был ещё в теле, для Лакшманы Свами не имело значения, что Бхагаван оставил тело. Вернувшись в свой город, он погрузился в молчание, уединение, медитацию и пранаяму. Он был поглощён в Я и ни с кем не разговаривал.

В 1970 году он почувствовал, что учения Мастера необходимо распространять. Он основал собственный ашрам в Гудуре и обучал Самоисследованию, привлекая многих серьёзных ищущих, в частности, Сарада Ма. С 1990 года он живёт в своём ашраме у Аруначалы, где пребывает в уединении и молчании — с людьми не встречается. Жизнь и учения Лакшманы Свами были хорошо выявлены Дэвидом Годменом в его книге под названием Ума нет, Я — Сущее.

Рамана Махарши говорил: "Единственная цель в жизни это познать Себя, вся остальная деятельность лишь потеря времени." Давайте же сконцентрируемся, погрузимся внутрь и заново узнаем Себя. Как говорил Лакшмана Свами: "Просто сохраняйте тишину, и Бхагаван позаботится обо всём."

День Картикай Дипам

"…взгляд Бхагавана отправил меня в глубокую медитацию."

Йоги Рамсураткумар

Все индусы заинтересованы в прекращении цикла рождений и смертей и достижении освобождения, поэтому самым важным и священным центром паломничества является Варанаси или Каши. В Каши священная река Ганга, беря своё начало на вершинах Гималаев и мощно разливаясь по равнинам, делает поворот к северу по направлению к своему истоку. С незапамятных времён индусов привлекал этот вибрирующий могучий город, и именно здесь начинается история известного мистика, святого и преданного Шри Раманы Махарши.

Недалеко от города Каши есть небольшая деревня под названием Нардара. Многие паломники, намеревающиеся совершить обход вокруг Матери Ганги, часто отдыхают в маленьких деревнях на берегах реки. Местные жители уделяют особое внимание этим садху, санньясинам и пилигримам, чем особенно отличалась семья Йоги Рамсураткумара. Воспитание в такой обстановке — на берегах священной реки при регулярном контакте с паломниками и садху — имело глубокое влияние на мальчика. Он сидел вместе с ними по ночам у костра и с увлечённо слушал истории о святых и мудрецах и эпические поэмы, вроде Рамаяны и Махабхараты.

Садху по имени Кападья Баба сыграл значительную роль в жизни Рамсураткумара, повлияв на развитие событий. Он был высоким внушительным человеком, до принятия санньясы бывшим весьма грамотным судьёй. Однажды ему пришлось рассматривать дело, где его единственный зять совершил убийство. Не задумываясь, он вынес смертный приговор, когда обнаружилась его вина. Осознав тщетность мирского существования, Кападья Баба принял санньясу и начал странствовать по Ганге. Во время этих путешествий он иногда проводил день или два в компании молодого Рамсураткумара в Нардаре.

В отроческом возрасте произошёл случай, в значительной степени определивший жизнь Рамсураткумара. Одним из домашних дел, которые он с радостью выполнял, было помогать своей матери доставать воду из колодца с помощью длинной верёвки. Однажды, доставая воду, он увидел маленького красивого воробья, внимательно наблюдающего за ним с другой стороны колодца. Он, шутя, бросил в него конец верёвки. Верёвка ударила птичку и она упала. Глубоко шокированный, Рамсураткумар подбежал к ней, взял её в руки и заплакал: "Пожалуйста, не умирай! Пожалуйста, не умирай!" Он отнёс её к Ганге и стал обливать священной водой реки, пытаясь оживить. Это травмирующее событие привело его к глубокому созерцанию и исследованию жизни и смерти: "Куда делась красота птицы? Куда пропала её способность летать? Крылья здесь, но лететь она не может. Что за сила стоит за безжизненным теперь телом, которая минуту назад позволяла ей быть активной и летать?" Задавая такие вопросы, он плача сидел на берегу реки Ганги. Смерть птички была первым шоком, полученным им от жизни; она обострила его внимательность к мирозданию, к жизни и смерти.

Неся в душе печаль и вину, он пошёл искать Кападья Бабу, чтобы немного утешиться. Встретив Бабу, он снова заплакал: "Я не вынесу этой вины." Кападья Баба посоветовал шестнадцатилетнему юноше отправиться в Каши. Там, стоя перед Господом Вишванатхом, его пронзила вспышка яркого света, и он впервые почувствовал божественный экстаз, который заставил его забыть всё — свою депрессию, своё тело, мир, время и пространство. Божественная энергия охватила его. Он бродил по кремационным гхатам на берегах Ганги и ощущал, как сгорает дотла его мёртвое тело и священная река поглощает пепел. Он испытал реальность, что он это не тело. В этом состоянии он вернулся к Кападья Бабе, который перевёл внимание юноши на освоение Тулси Рамаяны и Бхагавад Гиты. Всю жизнь Йоги Рамсураткумар часто приводил цитаты из этих произведений. Он стал безразличен к мирской жизни. Родители и родственники заметили это, и дабы вновь возродить в нём интерес, молодого Рамсураткумара заставили жениться. Хотя поначалу он освоился с жизнью домохозяина, работая школьным директором, чтобы заработать денег и прокормить семью, его внутреннее стремление найти Бога и истинную реальность, чем на самом деле является жизнь, не утратило силы.

В этот критический период его жизни снова появился Кападья Баба и наказал ему найти гуру. Рамсураткумар был удивлён, так как всё время считал Кападья Бабу своим гуру. Но Кападья Баба направил его на юг Индии, конкретно упомянув Шри Ауробиндо и Раману Махарши. Следуя этим наставлениям, Рамсураткумар вначале поехал в Пондичерри. Там с Ауробиндо встретиться не получилось, и он отправился на Аруначалу. Гостеприимный вид священной горы сразу же наполнил его радостью. Охваченный безымянным счастьем, он пришёл вРаманашрам. Бхагаван сидел на помосте, и вся атмосфера была наполнена тишиной и покоем. Он подошёл и сел перед Бхагаваном. Прямой взгляд Бхагавана погрузил его в глубокую медитацию. Спустя долгое время, открыв глаза, он увидел, что Бхагаван всё это время продолжал с радостной улыбкой непрерывно сосредотачивать на нём свой сострадательный и наполненный любовью взгляд милости.

Йоги Рамсураткумар под деревом иллупай у входа в ашрам

Так Рамсураткумар встал на путь Самоисследования Раманы Махарши. Это неоднократно приводило к состояниям самадхи. Когда ему настало время возвращаться в родной город, он простёрся и молча помолился: "Бхагаван, прошу вас, излейте на меня свою милость, чтобы я достиг ваших священных стоп. Сделайте меня своей собственностью и оставьте навечно у ваших ног." Это не было выражено вербально. Однако Бхагаван услышал молчаливую молитву, кивнул головой и промолвил: " Шари", что по-тамильски означает 'да'. Позже Йоги Рамсураткумар рассказывал мне, что это было первое тамильское слово, которое он выучил. С тех пор он часто использовал это слово в жизни. В обычных случаях 'шари' переводится как 'да', но в этом случае, когда Рамсураткумар сдался своему мастеру, это означало "Да, я принял вас."

Летом 1949 года он вернулся и увидел, что Бхагаван поражён раком и доступен только по нескольку часов в день. Это причиняло ему сильную боль до тех пор, пока один преданный в его присутствии не высказал: "Бхагаван, мне больно видеть, как вы страдаете." Бхагаван рассмеялся и ответил: "Вы слушаете учения уже много лет, где делается ударение на 'я не есть это тело', и всё равно говорите, что вам больно. Разве так нужно понимать учения? Разве я — тело?" Этот ответ задел глубокую струну в душе Рамсураткумара и закрепил его прежний опыт в Варанаси.

С намерением укрепиться в этом состоянии Рамсураткумар вернулся в свой город. Вскоре после этого он отправился в Гималаи. По прошествии времени он почувствовал, что ясность, которую он испытывал в физическом присутствии Бхагавана, начала тускнеть, как теряет яркость свет, когда человек отходит далеко от него. Поэтому он решил отправиться назад в Южную Индию. В это время он узнал, что оба его гуру, Бхагаван и Ауробиндо, покинули свои тела.

'Духовный рай' Йоги Рамсураткумара — гора Аруначала и храм

Достигнув ашрама, он обнаружил, что ему мучительно не хватает физической формы Бхагавана. Видя это, Т.К.Сундареша Айер направил его к другому святому — Свами Рамдасу из Канхангада в Керала. Однако, разочарованный после первого визита, Рамсураткумар уехал к себе домой. Он прочёл книгу Свами Рамдаса В Поисках Бога и был глубоко тронут. Медленно, но верно, его снова притягивало к Свами Рамдасу, и он вернулся в Анандашрам. На третий его визит Свами Рамдас приветствовал его широкой улыбкой, и оба разразились сердечным смехом. Он ходил за Свами Рамдасом по пятам, пока однажды Свами не развернулся и не спросил его: "Чего ты от меня хочешь?" Рамсураткумар попросил посвящения и Свами Рамдас согласился при условии, что он будет повторять мантру непрерывно в течении двадцати четырёх часов. Он попросил его сесть и повторить священную мантру ' Ом Шри Рам Джай Рам Джай Джай Рам' три раза. Это ввело Рамсураткумара в экстаз, и в его существо влилась божественная сила. Джапа продолжалась следующие три дня без перерыва. Он настроился на мантру, и это утвердило его в конечном состоянии абсолютной тишины, выведя раз и навсегда за пределы ограничений тела и ума. Когда он об этом вспоминал, он говорил: "Этот нищий умер у священных ног Свами Рамдаса в 1952 году, и с тех пор для него существует только Бог."

Какое-то время после этого он оставался в ашраме. Но божественный экстаз, который он переживал, стал отвлекать других обитателей ашрама. Они пожаловались Свами Рамдасу, и тот попросил его уйти. Рамсураткумар взмолился: "Куда я пойду? Я не знаю, как жить в этом мире, или мне просить милостыню?" Ответ попал в точку: "Да, стань нищим!" Свами Рамдас со всем состраданием добавил: "Под сенью дерева баньяна могут расти лишь кусты да колючки — для другого большого дерева нет места. Так что, ступай. Но постой, куда ты отправишься?" "На Аруначалу", ответил Рамсураткумар. Свами Рамдас был несказанно рад! Он подарил ему шерстяную шаль со своего плеча. С тех пор эта шерстяная шаль стала визитной карточкой облачения Рамсураткумара — даже в самые жаркие летние месяцы в Тируваннамалае.

Прежде чем навсегда поселиться в Тируваннамалае, Рамсураткумар с 1952 по 1959 год в состоянии экстаза путешествовал по Индии. Он провёл эти семь лет, посещая святые места и реализованных людей, всё время оставаясь в непотревоженном состоянии самадхи. Когда же он ступил на священную землю Аруначалы, его нормальное состояние сознания вернулось к нему полностью. В этом состоянии он и пришёл в Раманашрам в 1959 году, и именно тогда я впервые повстречал его. Я разговаривал со своим учителем Т.К.Сундареша Айером, когда увидел перед собой этого растрёпанного косматого 'безумца'. Как только я об этом подумал, Т.К.Сундареша Айер повернулся ко мне и сказал: "Это не безумец, это йоги. Ганеша, это Сиддха Пуруша. Он голоден, поэтому пойди внутрь, найди еды и принеси ему." В те времена еда в ашраме была дефицитом. Несмотря на это, я взял за правило кормить Рамсураткумара, когда только было возможно. Позже он сказал мне, что именно Т.К.Сундареша Айер назвал его Йоги Рамсураткумаром, и с тех пор это имя прижилось. Он жил в небольшой хижине по соседству с ашрамом под названием Рамана Нагар и гулял по всей горе, как и его мастер Рамана Махарши. Обходя вокруг горы, я часто видел его на кладбище, прыгающего с одной могилы на другую, повторяя ' Ом Шри Рам Джай Рам Джай Джай Рам'. В те годы у меня было много возможностей контактировать с Йоги Рамсураткумаром. Я не знал тогда, что существуют духовные узы, связывающие нас. Позже в 1962 году он начал жить в храме, а также под деревом пуннай на железнодорожной станции.

Я потерял с ним контакт с того момента, как занялся работой в ашраме — принимая активное участие в выпуске Горной Тропы. Но иногда он попадался мне на глаза на автобусной станции во время моих поездок в Ченнай. Он появлялся неожиданно, дарил мне цветок и потом просил: "Ганеша, пожалуйста, дай мне рупию." Только в 1980 году после перерыва в несколько лет я снова вошёл с ним в контакт. В ашраме с размахом шла подготовка к празднованию столетия Бхагавана с множеством торжеств и богослужений. По миру даже ездила группа, распевая песни Бхагавана. В один из дней Йоги Рамсураткумар встретил меня и сказал: "Ганеша, местным людям не по душе то, что происходит в Раманашраме. Они говорят, что это институт браминов и что здесь поют только на санскрите. Когда Бхагаван был жив, пели тамильскую параяну из Собрания Произведений Бхагавана. Возобнови её." Я пытался это сделать, но за исключением двух или трёх старых преданных больше никто не знал параяны полностью. Я избегал встречи с Рамсураткумаром, так как он очень настаивал на этом своём требовании.

Кунжу Свами обучает Анурадху тамильской параяне — 'Нул Тхиратту'

Он разрешил эту дилемму в своей неподражаемой манере. Моя подруга Анурадха пришла жить на Аруначалу в 1983 году. Мой брат Мани тоже оставил работу и переселился в Тируваннамалай, чтобы помогать работе ашрама. Вместе они помогали мне руководить ашрамом, так как его деятельность значительно возросла. Во время праздника Картикай в 1983 году Анурадха, Канакамма (старая преданная Бхагавана) и я стояли возле храма, наблюдая за передвижением огромной деревянной повозки. Вдруг откуда ни возьмись, появился Рамсураткумар и, схватив меня за рукав, произнёс: "Ганеша, этот нищий давал тебе знать, что хочет с тобой встретиться, чтобы попросить возобновить тамильскую параяну. Но ты избегаешь меня." Он был в своём наряде из нескольких шалей, с чашей из скорлупы кокоса, палочками и большим веером в руках. Анурадха была напугана зрелищем этого 'безумца', внезапно приставшего ко мне — то был её первый даршан с Йоги Рамсураткумаром! Я согласился, что избегаю его, так как не могу найти того, кто взял бы на себя трудную задачу выучить всё Собрание Произведений Бхагавана на тамильском и научить этому других, чтобы исполнить параяну. Он тут же повернулся к Анурадхе и сказал: "Она возьмёт на себя это задание!" и исчез в толпе так же неожиданно, как появился. Анурадха, всё ещё ошарашенная его растрёпанным видом и фамильярностью, с которой он ко мне обращался, спросила: "Что это за безумец, который пристаёт к тебе и отдаёт приказы? О какой тамильской параяне он говорил?"

Какая-то сила, должно быть, передалась от Йоги Анурадхе, потому что она начала учить Собрание Произведений Бхагавана у Канакаммы и Кунжу Свами и петь то, что успела выучить, у гробницы Бхагавана. Её пение привлекло многих женщин, так как они никогда не слышали, как поётся тамильская параяна. Когда Кунжу Свами обучал Анурадху, он говорил: "Ты должна выучить это наизусть, иначе я не буду учить тебя." Вскоре она знала каждый стих из Собрания Произведений наизусть и научила всех желающих женщин. Рамани, жена моего брата, учила стихи особенно ревностно. Йоги Рамсураткумар всегда осведомлялся о ходе подготовки параяны. Через несколько лет, когда Анурадха выучила и подготовила шесть дней параяны, Йоги спросил её: "Сколько дней параяны готовы?" Когда она ответила, что готовы шесть дней, Йоги спросил её: "А как насчёт воскресенья?" Анурадха, очень смелая и сообразительная женщина, отпарировала: "В воскресенье — шаббат." Йоги Рамсураткумар прыснул со смеха и сказал: "О, тогда по воскресеньям выходной." Даже по сей день в Раманашраме по воскресеньям не поют тамильскую параяну!

Судья Аруначалам, Ганешан и Анурадха с Йоги Рамсураткумаром

После этого случая наша следующая встреча произошла в 1986 году. Я собирал статьи воспоминаний преданных Раманы Махарши для публикации в Горной Тропе. В связи с этим Анурадха, Дж. Джайараман (библиотекарь ашрама) и я отправились к Йоги. Так как мы не собирались делать заметки, мы тайком решили записать наш разговор. Джайараман проверил магнитофон у входа в дом Йоги и убедился, что он работает исправно. Однако, когда он попытался включить его в комнате, магнитофон не работал! Рамсураткумар начал сердито рассказывать случай, когда его сфотографировали без спроса и сказал: "Ганеша, нынче люди совсем не учтивы. Они пытаются сфотографировать или записать этого нищего без его ведома." Джайараман и я переглянулись и мысленно извинились за этот неучтивый поступок. Тотчас же его настроение изменилось, и он стал рассказывать случаи с Бхагаваном.

"Однажды, когда я сидел в присутствии Шри Бхагавана, он живо рассказал восхитительную историю, которая также очень важна. На берегу океана жили две птички. Оставляя свои яйца в гнезде, они улетали в поисках пищи довольно далеко. Вернувшись однажды, они пришли в ужас, обнаружив, что их гнездо вместе с яйцами смыло в океан. Они очень разгневались на океан, и c полной искренностью поклялись, если нужно, опустошить его, чтобы вернуть себе свои яйца. Они немедленно приступили к вычерпыванию океана. Набрав полные клювы воды, они относили её подальше и там выливали. Они делали это без устали, со всей серьёзностью и рвением. Шли дни, а они всё настойчиво погружали в воду свои клювы и неслись прочь, чтобы вылить её. Однажды одному святому случилось проходить мимо. Видя неустанные усилия двух птичек, он спросил, чего они добиваются. Птички объяснили, что их яйца смыло в океан и что они намерены опустошить его, чтобы вернуть их обратно. Удивлённый, великий мудрец воскликнул: 'Что? Это невозможно! Неужели вы, маленькие птички, надеетесь вычерпать весь океан, какими бы упорными ни были ваши усилия?' 'Разве могут быть сомнения?' — ответили птички. 'Мы абсолютно уверены, что, в конце концов, нас ждёт успех, и мы вернём себе наши драгоценные яйца!' Тронутый их громадной верой и преданностью, великий мудрец сострадательно опустил руки в океан, нашёл яйца и вернул их к вящей радости птичек. Шри Бхагаван затем сказал: 'Вычерпывание океана это аналог познания Бога. В одиночку, без милости, это невозможно. Но если у человека непоколебимая вера и пыл как у птичек из истории, гуру непременно появится и исполнит духовные устремления человека.'"

"В другой раз я был потрясён зрелищем сострадания Бхагавана. Один преданный, Экнатх Рао, принёс в холл полную чашу порезанных на кусочки фруктов и поставил перед Бхагаваном. Внутри большой чаши находилась чаша поменьше с нарезанными фруктами специально для Бхагавана. Чувство равенства Бхагавана было тотальным, и, несмотря на свою безмерную терпимость к преданным, он никогда не допускал для себя ничего особого. Когда Бхагаван заметил фрукты, нарезанные специально для него, он рассердился и грубо оттолкнул от себя чашу. Несколько кусочков высыпалось на пол. Тогда преданный начал раздавать фрукты сидящим в зале. Все получили в руки по несколько кусочков, но не приступали к еде, так как сам Бхагаван не получил ничего. Из сострадания к преданным Бхагаван слез на пол, подобрал выпавшие кусочки и начал их есть. И тогда остальные преданные тоже смогли поесть."

Йоги Рамсураткумар продолжил свой рассказ: "Однажды один преданный спросил Бхагавана, может ли ученик, который ещё не реализован, перейти к другому гуру после того, как его гуру покинет тело. Бхагаван ответил: 'Нет, в этом нет необходимости, потому что милость и благословления гуру продолжатся даже когда тело оставлено.'" Анурадха сразу перебила его и спросила: "Если так, почему вы пошли к Свами Рамдасу после махасамадхи Бхагавана?" Йоги Рамсураткумар посмотрел на неё с великодушной улыбкой и объяснил: "Божественный пыл, который я испытывал в присутствии Бхагавана, пошёл на убыль, когда я ушёл от него и отправился жить в Гималаи. Несмотря на это, я начал видеть, что высшая сила выражала себя, используя меня как инструмент. Бхагаван Рамана имел основное влияние в образовании этого состояния в этом нищем. После того, как он покинул тело, этому нищему был необходим гуру в теле. Я не видел никакого конфликта в том, чтобы пойти к Свами Рамдасу. Именно Свами Рамдас посвятил этого нищего и подарил ему это безумие. Внутренняя жизнь святых, как Рамакршина Парамахамса, Бхагаван Шри Рамана Махарши, Ауробиндо, Дж. Кришнамурти и Свами Рамдас, весьма далека от того, что мы видим в них снаружи. Они действуют из укоренённости в вечной беспредельности, которая непостижима. Там нет индивида, который бы замечал различия!"

Мне повезло несколько раз взаимодействовать с Йоги Рамсураткумаром и после этого. Не будет преувеличением сказать, что он сыграл ключевую роль в моей жизни. Следующий случай это пример того, как он конкретно вмешался и разрешил кризис. В 1987 году я оказался втянутым в историю с печатным станком. Я хотел печатать публикации ашрама на месте за меньшие деньги, чтобы иметь возможность продавать их в нашем книжном магазине по сниженным ценам. Местный печатник обещал взять на себя обязанность печатать наши книги, если я помогу ему купить печатный станок. Банк дал ему ссуду с тем условием, что я выступлю в роли поручителя. Я согласился, не вполне понимая, какие меня ожидают последствия. К несчастью печатник не смог внести платёж, и управляющий банка возложил меня ответственность за уплату ссуды. Эта ситуация поставила меня в тупик. Давление нарастало, и я даже подумывал о самоубийстве. Видя мои возрастающие депрессию и отчаяние, Анурадха предложила пойти с этой проблемой к Йоги Рамсураткумару, так как многие из его преданных были в печатном бизнесе.

Мы пришли к нему домой, и Анурадха рассказала ему о проблеме. "Ганешан испытывает большой стресс из-за проблемы с печатным станком и хочет покончить с жизнью." Последовал меткий ответ: "Ганеша, чему учил нас наш мастер Рамана Махарши? Ты должен исследовать источник мыслей и убить ум, а не тело. Тело хорошо тебе служило все эти годы. Зачем же отыгрываться на нём?" Я почувствовал себя прижатым к стенке и выпалил: "Тогда позвольте мне убежать с Аруначалы." С искоркой любопытства в глазах Йоги спросил меня: "Куда ты отправишься, если покинешь Аруначалу?" Я спонтанно ответил: "В Каши, свами." Усмотрев в этом возможность, он спросил меня с большим энтузиазмом: "Ты обещаешь, что поедешь в Каши, если проблема решится?" Я выразил полное согласие. Затем он развернулся к Анурадхе и спросил её: "Ты сможешь выполнять работу в журнале в отсутствие Ганешана?" Она с готовностью согласилась. Он повернулся ко мне и сказал: "Расскажи мне, в чём состоит проблема." Анурадха подробно описала ему ситуацию.

В резиденции Ганешана 'Аруначала Рамана': "Отец благословляет тебя, Ганеша."

Одной из характерных черт Йоги Рамсураткумара было интенсивное и полное погружение в любую проблему, которую он брал на себя. Выслушав все детали и полностью вникнув в ситуацию, он немного помолчал, затем достал пачку сигарет, написал на ней 'Ом' и дал мне. Потом сказал: "Имя человека, который вам поможет, С.П.Джанартханан, он один из моих преданных, вот его адрес." Он указал мне записать адрес на чистой стороне сигаретной обёртки. Когда я связался с этим преданным, он приехал Тируваннамалай и, особенно не разглядывая печатный станок, сказал: "Мой мастер Йоги Рамсураткумар попросил меня забрать у вас этот пресс, и я заплачу его полную стоимость." Я сразу почувствовал облегчение. Но это продолжалось недолго, так как его партнёры не поддержали эту идею. Ему потребовалось ещё семь месяцев, чтобы, наконец, забрать станок и выплатить ссуду. Я совершенно извёлся за это время. Йоги продолжал быть моим единственным утешением и поддержкой. Наконец, 'история с прессом' разрешилась. Я был готов выполнить свою часть уговора! С благословлениями Йоги Рамсураткумара и с помощью племянника Дж. Кришнамурти Г.Нараяны, я уехал в Варанаси на целый год. Даже там я чувствовал, как мистическая рука Йоги помогает мне с организацией жилья. Я снял коттедж прямо на берегу Ганги и провёл там год с ощущением покоя и бесстрастности. Я чувствовал, что он направляет меня, освобождая от непрекращающейся вовлечённости в дела ашрама. За последние почти тридцать лет я впервые ощутил новое чувство духовной независимости. Я действительно почувствовал, что меня отучили от кармы служения ашраму.

Когда я вернулся в Тируваннамалай, он сообщил мне: "Мать Кришнабай при смерти. Поезжай к ней." В 1960 году именно Мать Кришнабай изначально направила меня привести обратно всех старых преданных Бхагавана в ашрам и ухаживать за ними. После двадцати семи лет выполнения этой 'работы' я вернулся к ней, чтобы отчитаться о своих достижениях. Я оставался с ней два месяца. За это время, основываясь на своих переживаниях в Варанаси, я попросил её освободить меня в дальнейшем от всяких обязанностей в жизни. Мать спросила, сколько старых преданных ещё живут в ашраме. Я сказал, что вернул обратно около пятидесяти или более старых преданных, ухаживал за ними, устраивал им похороны, но теперь осталось только двое — Кунжу Свами и Рамасвами Пиллай. Услышав это, она сказала: "Ганеша, у тебя есть ещё незавершённые дела. Но уверяю тебя, я исполню твою молитву быть 'никем' и укрепить тебя в состоянии тишины."

В 1989 году я вернулся в Раманашрам. Через три года скончался Кунжу Свами. В конце 1994 года Рамасвами Пиллай также скончался. На следующий же день я был освобождён от службы в ашраме. Я написал в Горной Тропе о том, что складываю все свои полномочия. Я принёс этот выпуск Йоги Рамсураткумару. Он прочёл и сказал: "Ганеша, сделай мне одолжение." Он взял меня за руку и отвёл в Раманашрам на встречу с моим братом Сундарамом, который уже стал президентом Раманашрама. Он сказал Сундараму: "Не волнуйся. Бхагаван управляет этим ашрамом. Все тебе помогут. Не бойся ничего, потому что деятельность ашрама никогда не прервётся." Он вдохновил Сундарама и позволил мне уйти.

Ганешан приветствует Йоги

Вскоре после этого Йоги начал строить свой ашрам. По своему обыкновению он сам принимал в этом активное участие. После этого, когда я приходил и становился перед ним, он говорил: "Ганеша, мы провели много времени вместе. Возвращайся к себе домой в Ананда Рамана и всегда претворяй в жизнь учения Бхагавана." Он служил мне постоянным напоминанием о конечной цели духовного поиска человека. Именно его постоянные наущения делиться учениями и непрерывно практиковать их преобразовали мою духовную жизнь. Милость Бхагавана и благословления его старых преданных всегда были со мной, но именно Йоги Рамсураткумар был тем, кто сформировал мою жизнь во многих аспектах. Все мои путешествия по Америке и по другим странам с распространением учений Бхагавана были совершены по его наставлению.

Я был с ним рядом во время его последних дней в 2001 году перед тем, как он оставил тело. Я молча помолился ему издалека, и он сразу поднял руки и благословил меня. После того, как он покинул тело, я нёс его вместе с другими. Перед самым захоронением мне захотелось преподнести ему последнее подношение. Почти сразу же его близкая преданная, Ма Деваки, попросила меня захоронить вместе с ним его миску из скорлупы кокоса, веер и палочки. Йоги Рамсураткумар продолжал исполнять мои желания, даже после того, как покинул тело!

Я хочу закончить эту главу одним воспоминанием, которое до сих пор вызывает у меня слёзы. Был четверг, который на хинди называется гурувар. Я пришёл к нему, простёрся и сказал: "Сегодня гурувар." Он поднял меня и затем сказал: "Ганеша, твой гуру Бхагаван Шри Рамана Махарши." Потом со слезами экстаза на глазах он добавил: "Гуру этого нищего тоже Бхагаван Шри Рамана Махарши, Ганеша!" Йоги Рамсураткумар, утверждённый в 'Я ЕСТЬ', это один из самых великих преданных Бхагавана, и следовательно, один из самых больших валунов Аруначалы. Моё почтение Йоги Рамсураткумару!

Уолтер Кеерс

Уолтер Кеерс был достойным восхищения преданным Бхагавана из Голландии. Хоть он и предупреждал своих друзей о своей надвигающейся смерти, скончался он очень неожиданно 7 января 1985 года таким образом, о котором могли бы с завистью мечтать все преданные Шри Бхагавана. В его последние дни с ним рядом был его друг Менно Блэйзер, позже к ним присоединился ещё один друг. Блэйзер фотографировал зимний лес, как обещал Уолтеру. Это была самая холодная зима за 25 лет! Утром 7 января Уолтер отвёз Блэйзера на железнодорожную станцию, так как тому надо было ехать на работу. Через пару часов Блэйзеру позвонил друг, остававшийся с Уолтером, прося его приехать, потому что Уолтера не стало! По-видимому, вернувшись со станции, Уолтер по телефону отменил встречу, потом положил подушку на пол перед портретом Бхагавана Раманы в гостиной, лёг на неё и умер, держа руку на правой стороне груди. На его кремации играла его любимая 'Die Winterreise' Шуберта.

Уолтер был, несомненно, истовым преданным, поскольку покинул тело как видеха мукта. В индуистских писаниях проводится различие между двумя видами реализации — дживан мукти и видеха мукти. Человек в дживан мукти находится в освобождённом состоянии единства, даже будучи в живых. Люди, видя его, могут интуитивно почувствовать, что это реализованная душа. А видеха мукти это тот, кто полностью утверждается в блаженном состоянии в момент покидания тела.

Будучи управляющим редактором Горной Тропы, я вёл частую переписку с Уолтером. После того, как главный редактор Артур Осборн покинул тело в 1970 году, обязанности редактора взяли на себя другие образованные преданные, а я занялся подбором статей для выпусков. Так развивались мои отношения с Уолтером. Он всегда угождал мне, будучи очень исполнительным. Каждая статья была пропитана его индивидуальным опытом погружения в Я. Всё, что мы знаем о Уолтере Кеерсе, взято из этих статей. И мы обязаны Дэвиду Годмену за то, что он собрал их и отредактировал.

Согласно Бхагавану, Бог, Я и гуру — синонимичны и тождественны. Бог, или Я, выбирает сосуд и наполняет его божественной мудростью. Это делается с самых ранних лет преданного. Вы могли наблюдать это в предыдущих главах. Почти все люди, упомянутые там, были привлечены в той или иной форме к истине или Богу и получили опыт трансценденции ума и тела. Уолтер Кеерс был без сомнения тем, кто был избран Богом.

Уолтер родился в Голландии в семье священника. Они были ревностными христианами. Уолтер сам говорил, что такие семьи встречаются редко. В возрасте пяти лет у Уолтера было необычное переживание, бывшее, как он понял позднее, духовным. К ним приехал друг семьи, шла беседа. Будучи ребёнком, Уолтеру не был интересен их разговор. Однако, услышав слова 'Британская Индия', он сразу навострил уши. По какой-то необъяснимой причине ребёнка эти слова привели в трепет, так как он уловил в них нечто таинственное. Хоть он и не понимал их значения, это было своего рода духовное переживание.

В том же возрасте Улотер играл однажды на поляне, делая кучки из песка. На глаза ему попалась живая изгородь с розовыми цветками и пушистыми шариками. Внезапно всё, включая изгородь, цветы и его тело исчезло в свете. Всё вокруг него было ярким светом. Да, он принадлежал к семье теологов, но он не мог решиться обсудить это переживание с кем-либо из членов семьи и попросить разъяснений. До двадцати одного года Уолтер не понимал, что это были духовные переживания. Однажды он сидел рядом с пожилым человеком на скамье. Старик читал книгу, и вдруг ни с того ни с сего прочёл вслух какую-то фразу. Уолтер не обратил внимания на слова, но снова всё растворилось в том же свете, также, как когда ему было пять лет.

В индуистских писаниях такое состояние, трансцендентное миру и всему остальному, называется нирвикальпа самадхи. Уолтер испытал это состояние трижды до двадцати одного года. На этот раз он набрался смелости спросить у семьи объяснений. Он сказал им: "Это происходило со мной неоднократно." Его семья отмахнулась от его вопросов. "Это просто причудливые переживания. Не обращай на них внимания." Уолтер был разочарован их ответом на свои искренние вопросы. Затем он спросил друзей. Никто из них не понял его и не мог разделить его страсть узнать больше об этих переживаниях. Он начал много читать, чтобы что-нибудь выяснить. Но ни одна книга не дала ему приемлемого ответа. У Уолтера было сильное чувство, что в этих переживаниях была реальность, он также чувствовал, что эти переживания были источником существования и тела человека. Он понял, что это был субстрат, на котором базировалось всё существование, весь мир и всё остальное. И этой силой был свет тишины.

Его попытки найти ответ были безуспешными. Затем голос внутри него прошептал: "Возможно, ты должен найти мастера, который сможет тебе помочь." И гуру также начал играть активную роль. Через два дня после этого к нему пришла одна пожилая женщина и дала ему почитать две книги. Она сказала: "Уолтер, прочти эти книги." Мы уже знаем отношение Уолтера к книгам — они всегда его разочаровывали. Но из уважения к старой женщине он вынужден был взять их — Джняна Йога Свами Вивеканады и Тайный Путь Пола Брантона. Читая первую книгу, он впал в экстаз, потому что впервые истина его духовных переживаний была подтверждена, хотя и монахом индусом. Он страстно погрузился в книгу, поскольку обнаружил, что книга не только удостоверяет, что его переживания были духовными, но и подкрепляет их, чего не смогли сделать ни его друзья, ни родственники. В книге также говорилось, что это обычное явление для настоящих ищущих — иметь такую духовную жажду с самого детства. Но самая лучшая новость для Уолтера была в том, что Свами Вивекананда подтверждал, что традиции святых и мудрецов в Индии по-прежнему продолжаются. Уолтер сразу почувствовал: "Теперь я знаю, что мой мастер находится в Индии. Нет нужды искать где-то ещё."

С этим ликующим чувством он начал читать вторую книгу, Тайный Путь. Там он обнаружил изображение Бхагавана. С первых же страниц он понял, что Бхагаван Рамана был его гуру, его сатгуру. Он поместил портрет на видное место и выполнил перед ним различные виды медитаций, которые уже практиковал. Он почувствовал милость и силу, исходящую от портрета. В книге утверждалось, что правая сторона груди человеческого тела является духовным центром, духовным сердцем, и что человеку следует концентрироваться на нём. Сделав, как было указано, Уолтер ощутил приятные волны и вибрации, подтверждающие, что Рамана Махарши его гуру. Однако его беспокоила одна вещь. Книге было уже много лет, и он не знал, будет ли его гуру 'ещё доступен в теле'. Единственным его желанием было увидеть Бхагавана физически. Во время медитации на этот сердечный центр, ему вдруг показалось, что фотография Бхагавана ответила мистическим образом, уверяя его: "Я здесь. Ты приедешь ко мне. Не волнуйся."

Уолтер не мог поехать немедленно по многим причинам — шла Вторая Мировая Война, Голландия была оккупирована немцами, и у него не было денег. Он смог поехать в Индию только в начале 1950 года. Как только он ступил на землю Индии, он отправился к Аруначале. Рода МакАйвер встретила его и отвела к Бхагавану. Он вошёл в ашрам с чувством благоговейного страха, уважения и неимоверного желания встретиться с божественным. Он был потрясён, когда предстал перед Бхагаваном, и наполнился благодарностью. Он подошёл к Бхагавану и сказал: "Спасибо, Бхагаван. Вы ответили на все мои молитвы. Я хотел увидеть вас в физической форме."

Позже он описал свой первый даршан с Бхагаваном: "Я увидел Бхагавана, сидящим в кресле в небольшом проходе, соединявшем его комнату и холл. Здесь он принимал посетителей и преданных. От одного его вида меня всего затрясло. Но не из-за беспокойства или неловкости, а потому, что я стоял лицом к лицу с Богом. Это узнавание так меня поразило, что моё тело непроизвольно задрожало. Я глядел на это существо, которое в течении стольких лет было центром всех моих грёз, надежд и ожиданий. Здесь могло бы быть разочарование, неутешительное осознание, что я приехал так далеко, только чтобы увидеть обычного человека, сидящего в кресле, но всё было не так. Глядя во все глаза на Бхагавана, я чувствовал, что это сидит сам Бог. В то раннее утро я почувствовал, что вижу яркий свет, принявший человеческую форму. Он был более великолепен, чем что-либо мною виденное прежде."

Бхагаван повернулся к Уолтеру и улыбнулся. Уолтер почувствовал, что улыбка означала, "Ну наконец-то ты явился", подтверждая, что Бхагаван всё это время направлял его с того портрета там, в Голландии. "Волны экстаза затопили меня. Я пожирал его взглядом. Я смотрел и смотрел, впитывая каждую эманацию его сияния. Много-много лет назад, когда я был ещё маленьким, я верил, что Бог это прекрасное существо в форме человека, которое излучает свет и добро. Я уже давно не верю в это детское представление, считая его просто сказкой, рассказанной доверчивым детям. Однако теперь оно оказалось правдой, потому что вот прямо передо мной была человеческая форма, созданная, казалось, из самого света. Как описать то, что я испытал в то первое утро? Бог явился перед моим взором, провозглашая своё присутствие мне, испуская яркий проникающий свет — свет, который проходил прямо сквозь меня, как рентген."

Красота этого описания Уолтера в том, что он говорит о переживании света, даже ещё не зная, что Аруначала это гора священного огня. В традиции говорится, что Аруначала есть сама мудрость. Бхагаван подтверждает: "Это само Я." Это 'Я ЕСТЬ' и оно в форме огня. Иисус говорит об огне, Моисей говорит об огне, потому что это чистая мудрость, внутренняя мудрость. Аруначала это тоже гора огня, мудрости. Так как человечество забыло эту мудрость, Аруначала принял человеческую форму Бхагавана, чтобы распространить истину об Аруначале, об истине 'Я ЕСТЬ' по всему миру.

В тот момент Уолтер не знал, что он один из посланников, призванных способствовать распространению этой мудрости огня. Западная Европа, наконец, узнала о Бхагаване через Уолтера. Это было его предназначением, и он говорил об этом, ещё даже не зная о нём. Каждый писатель или редактор имеет способность писать красивым языком о мастере. Уолтер говорил: "Каждое слово, мною произнесённое, это мой подлинный духовный опыт. Ничто, приходящее из ума, не может создать поэзию. Это всё из первых уст." Только Уолтер мог так написать.

Уолтер оставался в присутствии Бхагавана, полностью осознавая, что находится в присутствии божественного. Он говорит о своих переживаниях: "Те первые дни были исполнением всего, что я когда-либо надеялся отыскать. На самом деле я могу сказать, это было чем-то гораздо большим. За годы практики у меня были моменты ясности и света, но я был совершенно не готов к возможности встретиться даже с долей этого пылающего присутствия света. Всеми силами своего воображения я не мог себе даже представить, что такие переживания возможны. Таким мощным было излучение присутствия Бхагавана, что оно без усилий проникало сквозь мой ум и материальное тело. Его милость успокаивала ум, наполняла сердце и уносила меня в области далеко за пределы феноменальности. В его лучезарном присутствии было совершенно ясно, что я это не тело, не эго, и не было необходимости ни в каком анализе. Свет, исходивший от Бхагавана, наполнял моё существо, одним махом выметая из меня всю темноту." Все последние недели он провёл в присутствии Бхагавана, переживая эти волны экстаза. В присутствии Бхагавана он чувствовал сияние этого света, но когда он возвращался в хижину, оно постепенно ослабевало. Он твёрдо решил: "Я должен попросить Бхагавана навсегда укоренить во мне это сияние или экстаз. Бхагаван сам должен положить конец периодическим колебаниям этого состояния."

И однажды он сел вдали от Бхагавана, откуда он мог его хорошо видеть, и принялся бомбардировать его мыслями: "Какая польза, Бхагаван, от твоего сияния, если оно доступно мне только в твоём присутствии и покидает меня в ту же минуту, как я оставляю тебя? Скажи мне!" Бхагаван, однако, не поддавался этим запросам. Уолтер вёл войну, но не слов, а сердец. Он упорно продолжал, что было его отличительной чертой ещё с детства. (Вот чему мы должны научиться у Уолтера. Упорство обязательно для всех нас. Не достаточно получить переживание лишь на несколько дней.) Через некоторое время Бхагаван не спеша развернул своё внимание к нему и улыбнулся, что значило, "Чего ты хочешь?" Уолтер чуть не плакал, потому что его молитва Бхагавану была искренней, подлинной. Спустя ещё некоторое время Бхагаван снова посмотрел на него и сфокусировал свой взгляд, благословление и милость так сильно, что это достало до сердца Уолтера. Бхагаван, казалось, говорил: "Уолтер! Ты ищешь свои очки, а они прямо у тебя на носу!" Переживание потрясло Уолтера, и блаженство волна за волной заполнило его. Он догадался: "Постоянство не может быть достигнуто снаружи. Всё, что снаружи, непостоянно; оно придёт и уйдёт. Бхагаван, твой гуру, подтверждает, что неизменная вещь, которую ты ищешь, это нечто совершенно обыденное, сказав: 'Очки, которые ты ищешь, прямо на твоём носу!'" Он почувствовал, что ответ пришёл от Бхагавана, внутреннего гуру, но Бхагаван, внешний гуру, также пристально смотрел на него.

Вот что чувствовал Уолтер: "Вдруг глаза Бхагавана извергли на меня огонь и свет. Не могу другими словами описать тот колоссальный взрыв его взгляда. Со всей своей мощью этот взгляд проник прямо в меня, сжигая всё, что заставляло меня думать, что я нечто другое и отдельное от него. Я ощутил, как правая сторона сердечного центра начала теплеть. Она становилась всё теплее и теплее, а он продолжал всё смотреть на меня, пока я не почувствовал такой жар, будто внутри у меня горел раскалённый шар. Было похоже, что Бхагаван заряжает его чрезвычайно мощным духовным электричеством, потому что под этим пристальным взглядом у меня возникло ясное чувство, что этот сердечный центр является чем-то вроде духовного генератора, излучающего свет и энергию. Как будто какой-то невероятно мощный электрический аппарат вдруг был вживлён в мою грудную клетку. Я сидел прямо и неподвижно. Наши взгляды были прикованы друг к другу. Огонь тёк из его горящих глаз в сердцевину моего существа. Как долго длилась эта передача, я не могу сказать. Это было прекрасно. Я получил то, за чем пришёл. Произошла полная трансформация, сверху донизу, и произошло это без единого слова. Это молчаливое посвящение было яснее и прямее, чем любое словесное объяснение. Бхагаван довёл меня до предела моей готовности. Я чувствовал, что излитая милость, которой Бхагаван благословил меня в тот день, в своё время сделает свою работу. Я получил от него прощальный дар, и не мог просить ни о чём более ценном."

Уолтер уехал в свою страну, хотя прекрасно понимал, что Бхагаван вот-вот покинет своё тело. Он не остался, потому что знал, что Бхагаван не является телом. Бхагаван во все времена был светом Сердца. Позже он вернулся в Индию к одному мастеру в Керала, с которым провёл несколько лет. Но всё время именно Бхагаван был его опорой, поддержкой, центром, вокруг которого вращалась вся его деятельность. В 1970-х и 1980-х он регулярно посещал Нисаргадатту Махараджа и слушал его адвайтическое учение. Но в своём Сердце он придерживался Бхагавана, своего сатгуру, чувствуя его присутствие в форме света. Он объездил всю Европу, давая многочисленные лекции. Он редактировал и издавал духовные журналы, освещающие практическую сторону духовного учения. Уолтер Кеерс был выдающимся примером той истины, что внешняя деятельность ни в коем случае не является препятствием для того, чтобы пойти внутрь себя и быть Собой, своей вечной сутью.

Мне повезло вести переписку с этим прекрасным человеком. Однажды я спросил его: "Уолтер, что для вас значил Бхагаван?" Вот что он написал: "Что для меня значил Бхагаван? Я задаю себе этот вопрос. Что Бхагаван значил и до сих пор значит для меня? Я обнаружил, что нельзя дать чёткий ответ на этот вопрос. Да, именно так. Шри Рамана Махарши был, и остаётся, чем-то невообразимым, а потому неописуемым. Бхагаван не был болезненным, старым, умирающим телом, которое я видел полулежащим на кушетке, но чем-то невообразимым; он был безличным и чистым сиянием; а тело, сколь сильно бы мы ни любили его присутствие, было лишь как сверкающий алмаз, отражающий реально существующий свет. Я не понимал всего этого в первый свой приезд. Для меня он был чем-то вроде божественного человека, и я был склонен сравнивать его с Иисусом Христом или Буддой. Но Иисус Христос и Будда были образами в моей голове, сформированными на основе верований, на которых я был воспитан, и всех историй, услышанных и прочитанных позже. Но Рамана Махарши с первого же мгновенья, когда я его увидел, был чем угодно, только не образом. Он был бомбой, взорвавшей миф о моей жизни за несколько минут и без единого слова. Его знаменитый вопрос 'Кто я?' тотчас приобрёл совершенно новую окраску. Только спустя три или четыре года мне полностью стало ясно, какое влияние оказало на меня его молчание — оно стало 'моим собственным', если можно так сказать. Бхагаван никому не давал возможности поверить, что вы как человек можете реализовать истину. Центральный пунктом, осью его садханы, которую он предлагал большинству из нас, было приглашение рассмотреть, Кто задаёт вопросы? Кто пришёл к нему? Кто хочет реализации?"

"Однажды Бхагаван спросил кого-то: 'Откуда вы знаете, что не реализованы?' Это был встречный вопрос на сказанное человеком: 'Я не реализован.' Бхагаван спросил: 'Откуда вы знаете, что не реализованы?' Если подумать над этим, вы обнаружите, что этот вопрос подобен землетрясению. И правда, к то это говорит? Поэтому, после глубокого размышления над этим вопросом, неизбежно приходит вывод, что Бхагаван утверждал простую и чистую истину, когда говорил нам: ' Я всегда реализовано.' Когда ясно, что любое ощущение, чувственное или ментальное, есть всего лишь движение в сознании, движение в свете, тогда, начиная с этого момента, каждое ощущение воспевает славу этой ясности, как любая волна может быть песней моря. Всем, что я теперь понимаю, я полностью обязан встрече с нужным человеком, воплощением истины, в нужное время несколько раз в моей жизни. Я получил всё это бесплатно. Я не заплатил ни пенни. Подлинное учение всегда бесплатно, за исключением одного. Вы платите за него глубиной своей личности. Это значит, что вы должны быть готовы отбросить всё, чем вы себя считали."

"Бхагаван мне ничего не дал. Когда я приехал, считая себя бедным человеком, нуждающимся в помощи, он открыл мне, что я богаче миллионера, что я источник всего живого. Бхагаван ничего не просил взамен, даже моей любви или уважения. Своим простым присутствием он раскрыл, высвободил во мне то, что нельзя описать словами, такими как любовь или уважение. Это намного глубже, чем самое глубокое чувство. Между нами не происходило ничего похожего на какой-либо взаимообмен. Хотя я долгое время думал, что он дал мне свою любовь, и что я отдал ему своё сердце. Это было обнажённое противостояние между иллюзией и истиной, в котором иллюзия не выстояла. Её смелó, но не потому, что он так хотел. Он ничего не хотел и принял меня таким, каким я был. Он не хотел изменить меня. Он видел меня водоворотом света в океане света. Возможно, то, что он был такой сияющей уверенностью, прорвалось сквозь мои страхи и желания и позволило мне отпустить стремление улучшить воображаемого себя. Бхагаван был тем, чем был, Бхагаван есть то, что он есть, и поэтому я теперь с уверенностью могу сказать, Я ЕСТЬ то, что Я ЕСТЬ. Разве это не означает, что просто пребывая тем, что он есть, Бхагаван дал мне возможность осознать безвременное, невообразимое, немыслимое 'Я ЕСТЬ'? Бхагаван это безмолвие; Бхагаван это тишина. Эти два последних предложения должны стать жизнью каждого. Каждый момент мы должны помнить, что свет внутри каждого из нас."

Величие этого мукта пуруши в том, что он с детства жил ради истины. Он стремился её добиться, и во время этого поиска гуру пришёл изречением в Тайном Пути: "Когда ученик созрел, появится гуру." Давайте развернёмся внутрь, как это сделал Уолтер. В правой стороне груди человека есть внутренний свет. Закройте глаза иувидьте там его. Это есть отблеск Я!

Вид на Раманашрам с горы

Семья Нагалакшми с Бхагаваном

Нагалакшми

Моя мать Нагалакшми была простой деревенской девушкой, жившей далеко от Аруначалы. Она была игривым ребёнком и закончила, возможно, только три или четыре класса школы. Она вышла замуж за моего отца Т. Н. Венкатарамана в возрасте тринадцати лет. Мой отец был племянником Бхагавана. Моя мать тоже была родственницей Бхагавана, однако в тот момент она об этом не знала. (Дед моей матери был дядей Бхагавана по материнской линии.) О величии Бхагавана ей рассказывала Аламелу Аммаль, сестра Бхагавана, а также приёмная мать моего отца. Во время свадьбы Нагалакшми сказала Аламелу Аммаль, что хочет увидеть Бхагавана. Аламелу Аммаль дала ей Собрание Произведений Раманы Махарши на тамильском, в то время сокращённую его версию, и сказала: "Когда ты запомнишь все стихи в этой книге, я возьму тебя на Аруначалу к Бхагавану."

Отнесясь к этому серьёзно, моя мать выучила все стихи наизусть за несколько недель. Хоть она и не понимала их философского содержания, они задели в ней духовную струну. В 1930 году, через год после свадьбы, когда ей исполнилось четырнадцать, у неё появилась возможность получить даршан Бхагавана. Бхагаван долго смотрел на неё. Позже она рассказывала мне, что этот взгляд как бы говорил: "Почему же тебя так долго не было?" Другие избранные преданные Бхагавана переживали то же самое, впервые представ перед Бхагаваном — явное указание на то, что они принадлежали его сфере. Тем не менее, он ко всем относился одинаково — для него все были родня. Уникальность Бхагавана состоит не только в его духовном статусе, но также в его тёплых межличностных отношениях. Он оказывал глубокое братское влияние на свою сестру и питал огромное уважение к матери. Что же касалось нас, его внуков, он не был для нас Бхагаваном, или учителем, но как обычный дедушка он мягко командовал нами и говорил нам, что делать. Он часто подзывал нас: "Поди-ка сюда. Сядь!" Однако в те дни невестка, как правило, была довольно сдержана со свёкром и наоборот. И Бхагаван поддерживал эту сдержанность в отношении моей матери. Но одним своим взглядом и присутствием он даровал ей духовное благословение. Сети его Милости крепко держали её.

Мой отец получил работу и должен был отправиться ещё дальше на юг, и моя мать, естественно, сопровождала его. Она молилась Бхагавану о его непрерывном духовном присутствии. Благословления Бхагавана являются, конечно же, признаком его духовного присутствия. Когда в 1934 году у Нагалакшми родился сын, первый из семерых детей, его отнесли к Бхагавану, который назвал его Сундарам. Сундарам является нынешним президентом Раманашрама. Следующим ребёнком был я. Я родился в 1936 году. Когда меня принесли к Бхагавану, он сказал: "Дать ему имя ничего не стоит, ведь он с ним родился." Это было правдой, так как я родился на Ганеш Чатуртхи, в день рождения Господа Ганеши! Поэтому меня назвали Ганешан. Таким же образом Бхагаван дал имя всем моим братьям и сестрам. Моего младшего брата назвали Субраманьян (по имени младшего брата Ганеши), а четырём сестрам дали имена Лакшми, Алагамма, Мангалам и Сарасвати.

В 1938 году, когда мне было два года, вся наша семья переехала на Аруначалу. Мы жили в городе. Закрутившись в водовороте домашних дел и заботы о семье, моя мать всё же каким-то образом находила время для духовной садханы. Она научила нас смотреть на Бхагавана как на Бога, а также впитывать всё, что нам было доступно, из его мощного духовного присутствия. Конечно, тогда мы не могли понять всей важности её слов. В холле Бхагаван был довольно сдержан и строг с моей матерью.

Женщины, работавшие на кухне, страстно желали получить благословления Бхагавана. Они приходили в ашрам из города к пяти утра. К тому времени, когда они заканчивали свою работу, было уже шесть вечера. Это не оставляло им времени разыскивать Бхагавана в холле и слушать его мудрые речи. Поэтому Бхагаван приходил на кухню где-нибудь между двенадцатью и двумя часами дня, под тем предлогом, чтобы дать им совет, что приготовить на ужин, но на самом деле, чтобы поделиться с ними духовным учением. Так как эти женщины хотели, чтобы моя мать тоже получала наставления, они просили её остаться. Как только Бхагаван входил на кухню, они говорили ей сделать простирание. Много лет спустя, моя мать поделилась со мной тремя практическими советами, которые дал ей Бхагаван.

Когда в Раманашрам приезжали семьи, женщины и дети ночевали у нас в доме, так как им не было дозволено находиться в ашраме после заката. Моя мать ухаживала за ними. (Некоторые из преданных женщин останавливались также в доме Эчаммы.) Однажды, когда моя мать была ещё совсем молодой, к нам домой пришла девушка со своими родителями. Ей было девятнадцать лет — примерно столько же, сколько моей матери. Она трагически потеряла мужа в очень юном возрасте. Они с моей матерью стали подругами. Однажды обе пошли в ашрам искупаться в пруду. После купания девушка надела, как показалось моей матери, очень красивое сари. Моя мать сказала восхищённо: "Твоё сари очень красивое!" Это был просто спонтанный искренний комплимент.

Однако после того, как девушка уехала, моя мать получила от неё посылку. В пакете было два таких сари. В то время всё, что было получено по почте, даже адресованное лично преданным, подавалось Бхагавану. Бхагаван в свою очередь отдавал это преданным, которые принимали это с благодарностью как прасад. В тот день, зайдя на кухню, Бхагаван выглядел очень сердитым. Когда моя мать простёрлась перед ним, он сказал: "Мы пришли жить в ашрам. Мы должны довольствоваться тем, что имеем. Многие богатые люди посещают ашрам в дорогой одежде и драгоценностях. Мы не должны обманываться этим роскошным видом. Когда мы видим на них эти вещи, мы должны чувствовать, что сами носим их. Вести жизнь без желаний это лучший способ жить здесь. Тогда вас не будут тревожить внешние прибавления и потери, увлечения и отвлечения. Будьте удовлетворены! Никогда не домогайтесь того, что вам не принадлежит!" Моя мать заплакала с горя. Кухарки встали на её сторону и стали упрашивать Бхагавана: "Нагу не виновата; она не просила сари. Люди прислали их ей по своему желанию. Бхагаван, она плачет!" Тогда Бхагаван повернулся к моей матери и сказал: "Всё хорошо. Это было сказано для твоего же блага." Всю свою жизнь мать помнила об этом уроке и передала его нам. Такие наставления давал Бхагаван на кухне. Моя мать заботилась о своём муже, растила детей, а также ухаживала за людьми, которые приходили к нам домой. Но она всё время помнила об учениях Бхагавана. Хотя её тело и ум были заняты мирскими обязанностями, её сердце всегда было настроено на Бхагавана. Такова была позиция моей матери, и такие старшие преданные, как Канакамма и Кунжу Свами, отдавали ей должное.

(слева направо) Нагалакшми, Ганешан, Свами Шантананда, Т.Н.Венкатараман

Однажды Бхагаван сказал моей матери: "Великие аскеты, святые и мудрецы часто посещают Аруначалу, чтобы обойти вокруг горы. Их духовная слава всегда привлекала к ним людей. Чтобы избежать этого и совершить обход спокойно, они принимают вид сумасшедших или нищих. Поэтому, когда кто-то стоит перед твоим домом и хлопает в ладоши, чтобы получить еду, дай ему то, что у тебя есть, без колебаний и отлагательств. Не суди их." Моя мать следовала этим наставлениям Бхагавана наиболее ревностно. Нищие и садху всегда принимались в нашем доме.

Третья упадеша была ещё более значительной, потому что предназначалась исключительно для моей матери. Однажды Бхагаван, заглянув на кухню, выглядел весьма задумчивым. Старые преданные говорили, что к нему было почти невозможно приблизиться, когда он пребывал в таком задумчивом настроении. Поварихи не осмеливались подойти к нему. Подобно ребёнку Прахладе, которого вытолкали перед Господом Вишну, когда тот явился в форме свирепого Нарасимхи — получеловека полульва — поварихи вытолкнули перед Бхагаваном Нагалакшми. Она как обычно простерлась перед ним. Бхагаван начал говорить: "Если кто-то умирает без сознания, это верный знак, что душа войдёт в другое тело. Если человек умирает в сознании, тогда есть возможность, что для этой души больше не будет рождений. Это не значит, что все, кто умер в сознании, не родятся снова. Ведя активную жизнь, человек должен помнить о том, чтобы умереть в сознании. Чтобы это произошло, человек должен непреклонно вести жизнь самоотречения. Гуру никогда не покинет того, кто полностью сдался."

Из трёх упадеш, которые моя мать получила от Бхагавана, первая было о том, как жить; вторая о том, как действовать в жизни; и третья — как уйти из мира. Все три бесценны для всех ищущих в общем. Кухарки были в восторге от того знания, которое они приобрели, и сказали Нагалакшми: "Благодаря тебе мы тоже получили это особое наставление. Бхагаван раньше никому об этом не говорил. Он сделал это специально для тебя. Сохрани это в своём сердце." Моя мать придерживалась этих наставлений Бхагавана до последнего мгновения своей земной жизни. Её понимание учений Бхагавана лежало в двух плоскостях. Первым уровнем было запоминание наизусть всех стихов из Собрания Произведений Раманы Махарши. Она осознавала силу священных слов мастера, поэтому она и нас вдохновляла учить Собрание Произведений. На другом уровне она понимала важность гири прадакшины или обхода вокруг горы. Она неустанно практиковала это до того самого дня, пока серьёзно не заболела и не слегла.

С внуками

Уйдя жить в ашрам в 1960 году, я работал там до девяти вечера, потом приходил домой съесть обед, приготовленный моей матерью, и шёл вокруг горы. Несколько лет я делал это в одиночестве. Моя мать это мой упагуру, так как она показала мне Бхагавана, даже когда я был ещё в колыбели — она пела мне эту колыбельную Раманы (третья песнь из Рамана Стути Панчакам):

"О, ты, блистающий золотом, полноцветного лотоса лик! Редчайший расцвет личности, ты благоухаешь на весь мир! Прознав о твоей славе, я, бедный человек, искал тебя по всему свету и встретил здесь, мой милостивый Господь, Мудрец Рамана — гора огня!" (I)

"О, мудрец, обитающий в пещере Вирупакша на священной горе огня Сонагири! О, исконное, вечное сокровище, о Рамана, безупречный! Прими меня в свою семью, не подвергая испытаниям. Ты и в самом деле Высшее Существо!" (2)

"Возложи свои нежные, священные стопы мне на голову, прямо сейчас, чтобы я обрёл жизнь свободную от боли и излечился от болезни повторяющихся рождений! Рамана, переродившийся в Я, молчаливо живущий на Аруначале, неизвестный даже Богам, скажи, когда мне удастся достигнуть тебя, о зрачок моих очей!" (4)

"Господь Рамана! Я искал твоих священных стоп. Ты неутомимое знание, тишина и высшая суть за пределами мыслей. Твоё сердце это центр, объединяющий индивида и высочайшее. Ты конечная реальность, которая простирается за пределы рождения и смерти." (9)

В то время я не понимал Бхагавана, гуру высшего Я. Но именно эта прекрасная колыбельная посеяла семя его сознания во мне и в конечном итоге направила меня обосноваться у лотосных стоп моего мастера.

Когда мне было года полтора, моя мать, сидя в холле Бхагавана, часто держала меня на коленях. Потом она тихонько подталкивала меня в направлении кушетки Бхагавана, чтобы я мог подползти к нему. Я пытался взобраться на кушетку, но служащий подбирал меня и усаживал обратно на колени к матери. Так происходило изо дня в день. Однажды я подполз к кушетке и просто забрался на неё. Бхагаван, наблюдавший за всем этим, поддержал меня своей левой ногой, иначе я бы свалился. Он придавил мою голову правой ногой и заметил: "Каждый день он делал попытки, чтобы достичь этого. Сегодня препятствий не оказалось. Ему это удалось." Мне повезло получить этот прасад от ног Бхагавана, благодаря моей матери. Моя мать, которая показала мне реального Бхагавана, всегда заявляла: "Я дала жизнь лишь твоему телу. Бхагаван — твоя настоящая мать." Таким образом, она приучила меня к истинному сознанию Бхагавана.

С сестрой Шри Бхагавана Аламелу

В 1965 году у моего отца случился световой удар, после чего его правая сторона осталась слегка парализованной. Д-р Т.Н.Кришнасвами, который приехал из Мадраса и ухаживал за ним, отозвал меня в сторону и сказал: "Ганешан, это уже второй удар. О первом я никому не говорил. Третий может оказаться смертельным. Пожалуйста, хорошенько заботься о нём." Почувствовав, будто меня ударила молния, я побежал к матери и всё ей рассказал. Оставшись абсолютно невозмутимой, она очень спокойно сказала: "Ступай к гробнице Бхагавана и помолись там." Я сделал, как она посоветовала, и рассказал Бхагавану, что случилось. В те дни гробница Бхагавана была просто соломенным навесом посреди открытого пространства. Я спал снаружи навеса на плоском матрасе без подушки и одеяла. Мне нравились происходившие при этом переживания. Бхагаван являлся мне во сне три или четыре раза, и каждый раз это было кристально ясное видение — почти как в состоянии бодрствования. На этот раз тоже — это был осознанный сон. Бхагаван спросил: "Ганеша, почему ты плачешь?" Я ответил, потому что мой отец, наверно, умрёт, и для меня это будет невыносимо. Бхагаван сказал: "Здесь не о чем беспокоиться." Затем он протянул руку, в которой были три деревянных яблока (ферония лимонная) — распространённый в Индии фрукт. Дав мне одно яблоко, он сказал: "Дай это Венкату (ласковое имя моего отца). Пусть он это съест." Потом он дал мне второе яблоко со словами: "Дай это Нагу (ласковое имя моей матери) и попроси её съесть его." Протянув мне третий плод, он сказал: "А это съешь сам. Всё будет хорошо." Я проснулся. Было два часа ночи, но я побежал домой и рассказал матери свой сон. На следующее утро мы попытались найти деревянные яблоки, но безуспешно. Когда нам удалось-таки купить их через несколько дней, мы в точности исполнили инструкции Бхагавана. Нет нужды говорить, что мой отец полностью поправился, и третий удар его так и не настиг. По правде говоря, он прожил в полном здравии до весьма почтенного возраста в девяносто три года и скончался в 2007 году. Когда я рассказал д-ру Т. Н. Кришнасвами о своём сне, он начал прописывать древесные яблоки своим пациентам с похожим заболеванием наряду с другими лекарствами. Непоколебимая вера моей матери в Бхагавана и данный мне совет безусловно способствовали тому, что я увидел этот спасительный сон.

В 1980 году моя мать заболела сердечной астмой. Она испытывала страшную боль, и её положили в главную местную государственную больницу. Однако, для её лечения не было надлежащих средств. В больнице не было даже кислородных баллонов. В этот период вместо обычного вечернего обхода вокруг горы, я всю ночь проводил в больнице, к четырём утра возвращаясь в ашрам. В одну из таких ночей главный врач отозвал меня в сторону и предупредил: "Ваша мать в критическом состоянии. Она скоро умрёт. Переведите её в большую больницу в Ченнай." Хотя доктор говорил очень тихо, моя мать догадалась, о чём шла речь. Она подозвала меня и спросила: "Что сказал доктор?" У меня не было выбора и я всё ей рассказал. Она сказала: "Дай мне слово, что сделаешь две вещи." Я кивнул. Она продолжила: "Во-первых, пообещай, что ни при каких условиях ты не увезёшь меня от Аруначалы. Мой гуру Бхагаван пришёл на Аруначалу и жил здесь до тех пор, пока не покинул тело. Подобно этому, никому не позволяй увозить меня отсюда, ни при каких обстоятельствах. Во-вторых, я должна умереть в состоянии полной осознанности. Пожалуйста, дай возможность этому произойти, потому что умерев в этом состоянии, я, возможно, не рожусь снова. Даже если я буду вопить в сущей агонии, не позволяй докторам давать мне морфин или другие успокаивающие. Пусть моё тело страдает снаружи. Внутри я погружусь в тишину." Я сдержал оба обещания, хотя врачи упрекали меня: "Ты образованный дурак. Ты говоришь, что любишь свою мать, но ты ракшаша, демон. Только посмотри, в каком она тяжёлом состоянии!" Я вынес всё это, не произнеся ни слова.

Прежде, чем она покинула нас, я простёрся перед ней и взмолился: "Мама, ты покидаешь меня? Что я буду делать?" Я неудержимо рыдал. Она пыталась утешить меня, говоря: "Не плачь. Будь счастлив! Тело однажды умрёт. Не придавай столько значения этому телу. Переведи внимание с моего тела на состояние, в котором я пребываю. Внутри я погружена в покой. Жизнь выходит за пределы как ума, так и тела. Оставайся верным вечно свободной жизни, и пусть тело и ум угасают, как и должны. Если не будешь их баловать, они станут тебе хорошими слугами. Ты станешь мастером, если будешь уделять исключительное внимание своей внутренней сущности. Благословляю тебя." Моя мать благословила меня ещё раз, добавив: "Да благословит тебя Бхагаван. Я дала тебе только тело. Бхагаван — твоя настоящая мать." Её третьим благословением было: "Служи Бхагавану верой и правдой, практикуя его учения. Его милость это его учение." Я не мог сдержать слёз, а она утешила меня, сказав: "Я постоянно чувствую святое присутствие Бхагавана, Ганеша — и этого довольно." Она умерла в полном сознании в присутствии родных и близких у подножия Аруначалы. Я помогал нести тело моей матери, и мы исполнили последние обряды. Моя мать была преданной — истинно реализованной душой.

Кужну Свами, горячий преданный Бхагавана, сказал мне о ней: "Все обитатели ашрама, не зависимо от возраста, считали её своей матерью. Фактически, материальное преуспевание ашрама возросло с приходом в него Нагалакшми в 1938 году. Поэтому, она наша Махалакшми (богиня процветания и богатства)." Женщина-мистик из Франции, миссис Тереза Рего, которая в то время жила на горе, позже рассказала мне: "В день смерти твоей матери я была на горе. Я видела, как среди бела дня над храмом пролетел луч света! Я вдруг подумала о твоей матери Нагалакшми, и почувствовала, что она должна реализовать единство с Аруначалой. Нагалакшми слилась с Аруначалой, вечным Я!"

Особый случай для счастливой пары

Благодарности

Сердце моё наполнено благодарностью к более чем семидесяти старым преданным, которые по-прежнему живы в самой глубине моего существа. Хотя они также говорили со мной о себе, их главный рассказ был об их преданности, посвящении себя и полной сдаче сатгуру Бхагавану Рамане. Я счастлив, что могу поделиться с тобой, дорогой читатель, этими частными беседами через эти страницы. Моё Сердце продолжает выражать глубокое чувство благодарности этим драгоценным преданным, которые собирались у священных стоп великого мастера, и с большинством из которых я имел близкий контакт. В равной степени моя благодарность распространяется на тех старых преданных, о которых я не написал на этих страницах. Они, разумеется, не менее значительны, чем те, о ком я написал. Список этих 'неупомянутых' преданных, возможно, ещё более длинный: Грант Дафф, Дэвид МакАйвер, д-р Миз, Данкан Гринлиз, мисс Мерстон, миссис Рода МакАйвер, миссис Ф.Талеяркхан, Рани Прабхавати Радж, Рани Падмавати Дэви, Суджата Сэн, Арвинд Боуз, Дилип Кумар Рой, Хариндрнатх Чхаттопадьяя, Кумбаконам Ренгасвами Айенгар, Васудэва Шастри, Раджу Шастри, Капали Шастри, Раманападананда, Мадхава Свами, Кришнасвами, Кумара Свами, Ренгасвами, Вадивудаяр Свами, Шантанам Айенгар, Натеша Айер 'из холла', 'цирюльник' Натешан, Вееран 'параян', Полур Ранга Рао, Гопала Рао, Шешу Айер, Н.Н.Раджан, Джирдалур Субба Рао, Джардалур Сатьянараяна Рао, Джирдалур Самбашива Рао, Г.Л.Нарасимха Рао, Свами Раджесварананда, д-р Т.М.П.Махадэван, проф. К.Сваминатан, П.В.Сомасундарам, Садху Ом, д-р С.Натх, Мриналини Сарабхай, д-р С.Шриниваша Рао, Гудипати Венката Чалам, Сурис, д-р К.Субраманья и другие.

Последним, но не меньшим по значимости, преданным, который покинул своё тело, была Канакамма — 1-го января 2010 года в холле самадхи Бхагавана вскоре после того, как она вошла туда через северную дверь на джаянти Шри Бхагавана! На моей памяти больше никто не удостаивался такой уникальной благословенной привилегии быть поглощённым Аруначалой возле самой гробницы милости Бхагавана!

Моё сердце выражает дань глубокой благодарности им всем за то, что благословляли меня, хотя и не позволили написать о них в этой книге. Возможно, они благословят меня написать о них в следующей книге — с милости Бхагавана.

Раманарпанамасту

Подношение священным стопам Шри Раманы!

Благословения Шри Бхагавана

Самадхи Бхагавана Шри Раманы Махарши (Священная Гробница Безмолвной Милости)

Ганешан и Рамана Махарши

Родившись в 1934 году, до 14 лет Ганешан рос в присутствии и непосредственной близости своего двоюродного деда — Бхагавана Шри Раманы Махарши. Его священная память о Мастере богата по содержанию; даже в таком юном возрасте он видел в Шри Рамане величайшее сострадательное человеческое существо. 14 апреля 1950 года, в день, когда Мастер выбрал покинуть тело, юный Ганешан стоял у входа в ту комнату, где лежал Шри Рамана, и был одним из счастливчиков, кто видел яркую вспышку света, пролетевшего по направлению к вершине священной горы, Аруначалы.

Ганешан получил степень магистра по философии, а потом пришёл жить в Раманашрам, ухаживая за старыми преданными Шри Раманы в качестве своей садханы (духовной практики). Таким путём он собрал воспоминания о Шри Рамане, никогда ранее не записанные.

Его близкий контакт с такими святыми и мудрецами, как Дж. Кришнамурти, Нисаргадатта Махарадж и Йоги Рамсураткумар, говорит он, углубило и расширило его понимание сути и истинного послания Махарши. Он, однако, считает себя незначительной пылинкой у Священных Стоп Бхагавана Раманы.

В течении тридцати пяти лет Ганешан был руководителем Раманашрама и управляющим редактором Горной Тропы, журнала ашрама. В течении шести лет (до 1994 года) он был также его главным редактором. Весь этот уникальный опыт осенил его невероятным даром представить взаимоотношения старых преданных с Бхагаваном в своей последней книге Рамана Перийя Пуранам. Ранее под его авторством вышли Будь Собой, Вспоминая Мгновенья, Пурушотамма Рамана, Прямое Учение Бхагавана Раманы и Капли Океана.

Лотосные стопы Шри Бхагавана

(Слева направо) А.Рамана (основатель AHAM), КВС и Ганешан в ашраме AHAM в Индии (на выпуске диска с беседой о Морисе Фридмане)

Примечания

1

Индийские растения, с древности использующиеся в аюрведической медицине

(обратно)

2

Godson — буквально переводится как 'сын Божий'

(обратно)

3

один из южноиндийских языков

(обратно)

4

повторение имени Бога

(обратно)

5

рага — мелодическая композиция, написанная в рамках индийской классической музыки

(обратно)

6

одно из имён Ганеши

(обратно)

7

язык южной Индии

(обратно)

8

индийский струнный музыкальный инструмент

(обратно)

9

пуджа — ритуал богослужения в индуизме

(обратно)

10

Self effort

(обратно)

11

Self realization

(обратно)

12

Self realizing

(обратно)

13

'Поккири' на тамильском означает 'норовистый', 'неуправляемый'

(обратно)

14

идли — небольшие рисовые лепёшки

(обратно)

15

самбар — традиционное блюдо из чечевицы

(обратно)

16

доса — разновидность индийской лепёшки

(обратно)

17

дал — национальный индийский суп-пюре на основе бобов

(обратно)

18

мантап — небольшой павильон для богослужений; дхоти — традиционная индийская мужская рубашка

(обратно)

19

кулабму — овощная подливка

(обратно)

20

вада — овощные пончики; паясам — молочный пудинг

(обратно)

21

наставление

(обратно)

22

общественные днятели Индии

(обратно)

23

одна из школ шиваизма

(обратно)

24

чатни — традиционный индийский соус

(обратно)

25

хади — домотканная материя

(обратно)

26

курта — традиционная индийская длинная рубаха

(обратно)

27

(обратно)

28

биди — индийские сигареты из свёрнутых листьев табака

(обратно)

29

маратхи — язык западной Индии

(обратно)

30

в Индии весьма рспространены детские браки; а к вдовам до сих пор могут относиться как к изгоям

(обратно)

31

тушёные овощи

(обратно)

32

пурда — кодекс поведения мусульманки

(обратно)

33

овощное блюдо

(обратно)

34

буддийские монастыри

(обратно)

Оглавление

Посвящение

От редактора

Вступление

Мать Алагамма

Палани Свами

Перумал Свами

Раманата Брахмачари

Гамбирам Шешайя

Шивапракашам Пиллай

Материнское Начало

Ратнамма

Минакшиамма

Десурамма

Эчамма

Мудальяр Паати

Кавьяканта Ганапати Муни

Садху Натанананда

Манаваши Рамасвами Айер

Фрэнк Хамфриз

Мастан Свами

Вилачери Ранга Айер

Сааб Джаан

Т.К.Сундареша Айер

Венкатеша Шастри

Раджа Айер

Г. Рамасвами Пиллай

Кунжу Свами

Ниранджанананда Свами (Чинна Свами)

Б. В. Нарасимха Свами

Суддхананда Бхарати

Кришна Бхикшу

Дэвараджа Мудальяр

Вишваната Свами

Аннамалай Свами

Муруганар

Джагадиша Шастри

Дайварата

К.Лакшмана Сарма (Кто)

Мунгала Венкатарамия

К. К. Намбияр

Профессор Г.В.Субрамайя

Пол Брантон

Майор Чедвик

Морис Фридман

С. С. Коэн

Н. Баларама Реддияр

Поварихи ашрама

Шантамма

Шанкарамма

Суббалакшмиамма

Шампурнамма

Локамма

Т. П. Рамачандра Айер

Свами Мадхавтиртха

Чаганлал В. Йоги

Профессор Н. Р. Кришнамурти Айер

Служащие холла

С. Дорейсвами Айер

Шивананда Свами

Рамакришна Свами

Вайкунтавасар

Д-р М. Анантанараяна Рао

Садху Брахманья

Йоги Рамия

Д-р М. Р. Кришнамурти Айер

Д-р Хафиз Сайед

Суб-регистратор Нараяна Айер

Д-р Т. Н. Кришнасвами

Фрамджи Дорабджи

Х.Ч.Кханна

Шиварама Реддияр

Джанаки Мата

Эленор Полин Ной

Сури Нагамма

Артур Осборн

Пападжи

Роберт Адамс

Лакшмана Свами

Йоги Рамсураткумар

Уолтер Кеерс

Нагалакшми

Благодарности

*** Примечания ***