Сергей Калабухин
ТРИ РАССКАЗА
Сергей Владимирович Калабухин — коломенец. Родился в 1958 году и с детских лет увлекался техникой. Высшее образование получил соответствующее — окончил факультет АСУ МИСИ. Работал на Коломзаводе наладчиком сложных станков, инженером-электроником, инженером-конструктором. Да и сегодня не расстался с родным предприятием: руководит одной из фирм при Коломзаводе.
И всё это удивительным образом сочетается с беллетристикой. Уже в десятилетнем возрасте Сергей начал сочинять фантастические рассказы. Он остаётся верен этому жанру и сейчас, хотя наряду с фантастикой пишет реалистические рассказы и литературно-исторические эссе.
В 2008 году опубликовал книгу «Лабиринт чувств», а в 2011 — сборник эссе «Спорные мысли». Печатался в местной и российской периодике, в журнале «Молодая гвардия» и, разумеется, — в «Коломенском альманахе».
Лауреат Всероссийского фестиваля авторской песни, поэзии и прозы «Господин Ветер» (2012 год).
Свеча на ветру
— Прекрасно, мальчик! Ты становишься настоящим мастером. Вот только… — Старик отошёл от картины ученика, сел в кресло у пульсирующего жаром камина. — Я же много раз говорил тебе: пиши только то, что ты сам видел, хорошо знаешь.
Гибкий безусый юноша осторожно поставил на стол подсвечник, порывисто опустился на одно колено перед стариком.
— Но, учитель, твои рассказы о далёкой стране, где нет богатых и бедных, где все люди свободны и счастливы, где нет войн, голода и болезней, живут во мне. Я вижу цветущие города, смеющиеся лица детей и женщин, плывущих в солнечном небе на летающих кораблях!
— Мальчик, без фантазии нет гения. Тебе всего пятнадцать лет, ты ещё очень юн, но я ясно вижу твоё будущее. Тебя ждёт великая слава. — Старик подбросил полено в пылающий камин. — Пиши пейзажи, натюрморты, стражников у ворот, нищих пилигримов, торговцев. Помни, мы живём в страшном мире. Я бы давно сгорел на костре, если б не жадность и тщеславие епископа. Каждый месяц я дарю ему одно из своих полотен. Но если люди узнают, о чём я тебе рассказываю, если увидят эту твою картину, даже епископ не спасёт нас от костра.
— Эй, колдун, отворяй! — забарабанили в дверь.
Ученик мягко скользнул к окну.
— Сандрелли, придворный живописец!
— Открой. — Старик встал, сорвал с подрамника картину ученика и бросил в камин. Огонь мгновенно слизал с холста счастливые улыбки и смех летящих меж облаков людей.
Громыхая сырыми ботфортами, в мастерскую вошёл закутанный в короткий чёрный плащ высокий полный человек.
— Ты ещё жив, старый колдун? — прорычал вместо приветствия Сандрелли. Сняв широкополую шляпу с поникшими от дождя перьями, он бросил её ученику и, задевая длинной шпагой за подрамники, прошёл к камину и сел в кресло хозяина.
— Вы промокли, сеньор, — склонился перед гостем старик. — Эй, мальчик, вина!
— Некогда мне пить твою кислятину, — раздражённо подёргал кошачьими усами Сандрелли. — Ты сделал то, что мне надо?
— Да, сеньор, с божьей помощью ваш слуга сделал проект нового дворца для герцога.
Ученик развернул на столе эскизы дворца. Маленькие тёмные глазки гостя зажглись, пухлые щёки затряслись. Не сдержав возглас изумления и восторга, Сандрелли вскочил с кресла и склонился над столом. Старик придвинул поближе свечи, чтобы ни одна линия не осталась незамеченной и неоценённой заказчиком.
— Ты не колдун, старик, ты — сам дьявол! — Сандрелли бросил на стол туго набитый монетами мешочек, спрятал эскизы на груди и выбежал под дождь, забыв укрыть свои свисающие до плеч кудри шляпой.
Старик стряхнул с кресла натёкшую с плаща гостя воду и сел у огня. Ученик запер дверь и опустился на пол у ног старика.
— Учитель, я не понимаю, почему ты меняешь свои прекрасные картины на бездарную мазню? — спросил юноша, разбивая кочергой в мерцающую пыль остатки сгоревшего холста.
— Запомни, мальчик, важно не имя художника, стоящее на картине, а сама картина. Пусть епископ берёт мои полотна и подписывает своим именем. Меня это не волнует. Зато его уродливые творения не омрачат ничей взор, не подадут дурной пример. Пусть образцом будут мои картины и проекты, а не мазня епископа или Сандрелли. Слышишь? К нам опять стучит гость, открой.
Ученик ввёл невысокого измождённого мужчину со свёрнутым холстом в руках. С обвисших полей размокшей шляпы на потемневшую от влаги куртку струилась вода.
— Проходи сюда, к огню, обсушись, — предложил старик. — Кто ты? Хочешь обменять свою картину на одну из моих?
Ученик подтолкнул робкого гостя. Оставляя мокрые следы, тот подошёл к камину, положил рулон холста на стол и протянул к огню покрасневшие руки.
— Да, — хрипло каркнул гость. — Я не могу продать свою картину. Мне нечего есть, негде жить. Вчера я продал кисти и краски, чтобы заплатить за кусок хлеба и ночлег.
Старик то отступал назад, то подходил вплотную к холсту, чуть ли не обнюхивая его. Наконец положил руку на плечо гостя.
— Как твоё имя?
— Джузеппе.
— Я не возьму твою картину, Джузеппе.
— Бог отступился от меня, дьяволу я тоже не нужен. Что же мне теперь делать?
Старик взял гостя под руку и ввёл в соседнюю комнату. Ученик зажёг свечи. Блики огня заплясали на развешенных по стенам картинах.
— Смотри, Джузеппе, — сказал старик.
Оставив гостя одного, они вернулись в мастерскую. Старик сел в своё кресло. Отблески огня в камине окрасили алым цветом его изрезанное морщинами лицо, озарили седину длинных густых волос и мохнатых бровей. Ученик молча встал перед дымящимся паром холстом.
— Мальчик, принеси мне глоток вина. Сегодняшний день надо отметить.
— Чем же он хорош, учитель? С утра льёт дождь. К тому же ты сам не раз говорил мне, что вино губит художника.
— Ты прав, ничего не надо. Готовься в дорогу, малыш. Как только прекратятся дожди, ты отправишься в Рим.
Полуночным лунатиком в мастерскую вошёл Джузеппе.
— Мальчик, дай нашему гостю кисти и краски. Теперь он знает, чего не хватает его картине.
Мгновенье поколебавшись, Джузеппе решительно подошёл к своему просохшему холсту и твёрдой рукой нанёс несколько мазков. Мальчик одобрительно кивнул и развернул картину так, чтобы учитель заново оценил работу гостя.
— Иди к герцогу, скажи ему, что старый колдун отказался купить твою 285 картину. Мальчик, возьми мешок Сандрелли, отсыпь Джузеппе половину.
Искры взлетали в чёрное небо, соперничая со звёздами. Пламя ревело, пытаясь десятками языков лизнуть кровавую луну. Но ещё громче ревела беснующаяся толпа.
— Проклятый колдун! Давно пора было его изжарить!
Тонко взвизгивая, мальчик бросался на плотную массу потных орущих фанатиков, пытаясь пробиться к горящему дому учителя, но стена тел каждый раз отшвыривала его назад. Неожиданно чьи-то сильные руки перехватили падающего на брусчатку ученика.
— Не надо, мальчик, нельзя туда. Они и тебя кинут в огонь. Учителю уже никто не сможет помочь.
— Джузеппе, за что?!
— Ты разве ничего не знаешь?
— Вчера учитель отправил меня в Рим, посмотреть вечный город. Я не смог уйти далеко: мне не понравилось, как он прощался со мной.
— Значит, он знал…
— Жги колдуна! Поджаривай дьявола! — проревел рядом знакомый голос. Сандрелли, чёрный от сажи, в прожжённом плаще, выхватывал у людей плачущие смолой факелы и швырял их через головы в бушующие пламенем окна горящего дома.
— Проклятый колдун, — рычал он, топорща опалённые кошачьи усы.
— Как же мы теперь… без тебя? — Вдруг слёзы прорезали светлые полоски на полных щеках. Закрыв лицо плащом, Сандрелли исчез в тёмном переулке.
— Уйдём отсюда, — Джузеппе увлёк юношу прочь от беснующейся толпы. — Когда неделю назад я пришёл к герцогу и передал ему слова Учителя, герцог, не глядя, купил мою картину и взял меня придворным живописцем. Он сказал, что Мастер отказывается только от настоящих шедевров.
— За что они его?
— Сегодня утром все картины Мастера исчезли!
— Куда?
— Не знаю. Висят в рамах чистые холсты, без единого мазка, если не считать подписей тех, кто их присвоил. Епископ в ярости! Жаль Мастера, такая ужасная смерть.
— Нет, я не верю! Он не умер! Он улетел в свою прекрасную страну.
— Бедный мальчик, ты болен от горя. Пойдём ко мне.
Сноп огня взметнулся в небо. Грохот рухнувшего дома слился с торжествующим рёвом толпы.
— Эти безумцы радуются. Они думают, что смогли убить Мастера, что уничтожить идею, мысль, красоту так же легко, как задуть свечу. Но мы-то живы, мальчик! Мы живы, и у нас есть кисти и краски. И нас уже двое. Прости, я не знаю, как твоё имя?
— Зови меня Леонардо.
Проблема веса
Рыцарь с трудом сполз с седла. Дальше придётся идти пешком — склон становится слишком крут для коня-тяжеловеса и к тому же густо зарос каким-то колючим кустарником. Логово дракона где-то там, наверху. Вот и бурный ручей, который приведёт рыцаря прямо к пещере с сокровищами. Мальчишка-оруженосец, наслушавшись в последней на их пути таверне рассказов об огромном огнедышащем драконе, который сторожит сокровища, о десятках рыцарей, отправившихся на гору, но так и не вернувшихся назад, в последнюю минуту струсил и наотрез отказался сопровождать Питера дальше. Виновато отводя глаза, он трясущимися руками помог нацепить тяжеленные доспехи, крепко затянул кожаные завязки панциря, прикрепил к седлу копьё, шлем, щит, меч и небольшой бурдюк с вином. Из-за этого трусливого негодяя последний час плавился Питер внутри раскалившегося на летнем солнце железного панциря, потому что без помощи оруженосца он вряд ли смог бы надеть доспехи перед боем с драконом.
Подойдя к весело журчащему ручью, лязгая поножем о камни, он опустился на одно колено и умылся ледяной водой. Дышать сразу стало легче.
«Интересно, — подумал Питер, — откуда местным крестьянам известно, что этот ручей протекает совсем рядом с пещерой дракона? Никто ведь живым с этой горы так и не вернулся!»
Рыцарь снял с коня своё нехитрое имущество и с помощью старого шерстяного плаща попытался увязать его в тюк. Похлопав напоследок по холке флегматично жующего травку коня, Питер, кряхтя, взвалил тюк на спину и двинулся в гору. Очень мешало длинное двухметровое копьё, цеплялось за ветви кустарника. Из дырявого тюка регулярно что-нибудь выпадало: перчатка, шлем, кинжал. Карабкаться в гору в тяжеленном раскалённом панцире было и так весьма нелегко, поэтому рыцарь не раз проклял трусливого оруженосца.
Казалось, что время остановилось, и он уже неделю карабкается в нескончаемую гору под палящими лучами остановившегося в зените солнца. Было чёткое ощущение, что это не горный ручей шумит на камнях, а хлюпают лужицы пота в его стареньких сапогах. Уронив на землю тюк, рыцарь неожиданно хрипло закашлялся. Его давно пересохшее горло вместо хрустально чистого горного воздуха втянуло порцию отвратительной трупной вони.
«Дошёл!» — понял рыцарь.
Ручей здесь делал резкий изгиб и исчезал за нависающим скальным выступом. Берега были густо усыпаны костями, кусками гниющей плоти, ржавыми остатками доспехов и оружия.
Питера замутило. Он нагнулся к ручью, но увидел, что дно тоже усеяно жуткими останками его предшественников — охотников до чужих сокровищ. Резкий изгиб русла, пороги и железо доспехов не дали воде унести вниз ужасные свидетельства былых сражений. Бурдюк с вином рыцарь оставил притороченным к седлу коня, понадеявшись на хрустальную влагу горного ручья. Но Питер не стал пить отравленную воду. Сдерживая тошноту, он вернулся немного назад, туда, где можно было дышать чистым воздухом, сдерживая отвращение, осторожно вошёл в ручей и лёг на спину. Ледяная вода почти мгновенно охладила раскалённые доспехи и смыла усталость. Дождавшись момента, когда зубы начали выбивать от холода дробь, рыцарь встал, встряхнулся, как собака, — хорошо подогнанные доспехи не гремели, и, стараясь не поскользнуться на мокрых камнях, вышел на берег.
Расстелив на горячих камнях плащ, рыцарь улёгся на него и расслабился. Он решил отдохнуть и набраться сил перед боем. Очень хотелось есть, пить и спать, но как только жгучее солнце высушило одежду и доспехи, встал, ещё раз умылся, стараясь не слизывать капли с губ, надел тяжёлый шлем с узкими прорезями для глаз, толстые кожаные рукавицы, обшитые металлическими пластинками, нацепил на левую руку небольшой продолговатый щит. Хотел прицепить к поясу меч, но подумал, что тот будет греметь о доспехи. Вздохнув, взял в левую руку копьё, в правую — меч и осторожно пошёл вдоль ручья, безуспешно стараясь не наступать на гниющие останки.
Обогнув скальный выступ, Питер раздвинул густые ветви прибрежного кустарника и увидел в десятке метров тёмный зев пещеры. Оказывается, ручей вытекал прямо из неё. Рыцарь не собирался лезть в логово дракона. Он хотел подстеречь, когда чудовище приползёт на водопой, и убить его. Теперь хитрый план рухнул.
«Что ж мне так не везёт-то?! — прошипел сквозь сжатые зубы рыцарь. — Оруженосец — трус, доспехи пришлось тащить самому, еды нет, питья нет, и план боя с драконом теперь новый нужен».
В раздражении рыцарь пнул трухлявое бревно, торчащее из зарослей. Неожиданно «бревно» вздулось дугой и захлестнуло человека тугой петлёй. В пяти метрах от Питера из кустарника поднялась огромная змеиная голова, увенчанная кожистым гребнем. Жёлтые глаза с щелевидными вертикальными зрачками злобно уставились на замершего от неожиданности и ужаса рыцаря. Поднявшаяся над землёй гигантская змея и спелёнутый её хвостом воин образовали огромную греческую букву «омега». Свободной у Питера осталась только правая рука. Дракон сильнее сжал кольцо, пытаясь раздавить добычу. Половинки панциря со скрипом стали прогибаться внутрь, выжимая из груди рыцаря остатки воздуха. Питер захрипел и, в отчаянии взмахнув мечом, рубанул по «бревну». Дракон зашипел и выдохнул в лицо рыцаря облако пара. Питера спасли шлем и то, что он не мог дышать и зажмурился от боли. Рыцарь остервенело рубил мечом то, что мог достать. Брызги драконьей крови пузырились на металле доспехов. Пружина гигантской змеи резко разжалась, и Питер, словно камень из пращи, полетел со скалы в ручей. Оглушённый падением, он лежал в ледяной воде среди гниющих останков и бессмысленно глядел в сияющее над утёсом небо. Шлем от удара сорвало, в голове гудело. Рыцарь разевал рот, как выброшенная на берег рыба, пытаясь заполнить грудь воздухом, но мешал смятый чудовищной змеёй панцирь. Питер с трудом сел и с удивлением посмотрел на словно молью изъеденный шлем и превратившийся в кинжал истаявший меч.
«Кислота! — понял он. — В крови и слюне чудовища сильная кислота. Вот тот «огонь», которым «плюёт» дракон в своих врагов».
Остатками меча Питер разрезал кожаные завязки панциря. Половинки разошлись, и дышать сразу стало легче. Стараясь не спускать глаз с 288 нависшего над ручьём утёса, рыцарь задом, на ощупь, попятился к противоположному берегу. Он почти добрался, когда на фоне безоблачного неба вновь поднялась голова гигантской змеи.
— Господи, помоги мне! — в предсмертном ужасе прошептал рыцарь, глядя, как чудовище всё выше вздымает своё огромное тело.
С изумлением Питер смотрел, как раздувается бревноподобное тело змеи, словно из ниоткуда вырастают короткие передние лапы с длинными кинжалоподобными когтями, и вот уже не змея, а огромный дракон стоит на краю утёса на задних лапах и хвосте, злобно глядя на непрошенного пришельца. Неожиданно между задними и передними лапами чудовища распахнулись огромные паруса кожистых перепонок, и дракон взмыл в воздух. Глядя на падающую на него смерть, рыцарь в последнем усилии рванулся назад, но упёрся спиною в прибрежный валун. Смирившись с неизбежным, закрыл глаза. Он ждал смерть, но её всё не было. Где-то рядом страшно шипел, бил крыльями и хвостом по воде дракон, а рыцарь оставался жив и невредим!
Питер открыл глаза. Бился в конвульсиях дракон, нанизавшись горлом на его торчащее вверх копьё. Тупой конец копья глубоко ушёл под камень, к которому прислонился Питер. Остриё вышло из левого глаза чудовища, туша стала проседать по древку всё ниже и ниже, грозя погрести под собой незадачливого рыцаря. Питер неуклюже выскользнул, стараясь не попасть под удар когтистой лапы или струи кислотной крови. Отбежав от агонизирующего чудовища подальше, отбросил пузырящийся от драконьей крови щит и огрызок меча. Он остался совершенно безоружен!
Питер огляделся. Вокруг валялись ржавые остатки рыцарских мечей, булав и кинжалов. Наконец Питеру удалось найти неплохо сохранившуюся секиру. Видимо, её бывший владелец совсем недавно пытался «освободить сокровище».
«Может, подождать, пока гад сам издохнет? — подумал рыцарь, глядя на судороги дракона. — А если нет? Кто знает, насколько эта тварь живуча? Ишь, как бьётся! Того и гляди, либо сама освободится, либо копьё выдернет. Нет, ждать нельзя!»
Рыцарь осторожно подкрался к дракону со стороны выколотого глаза и, широко размахнувшись, что есть силы рубанул чуть ниже насаженной на копьё головы. Ударом перепонки рыцаря отбросило на несколько метров. С трудом выбравшись из кустарника, Питер ощупал себя. Его вновь спас панцирь. Рёбра, кажется, целы, хотя вся грудь наверняка представляет собой сплошной синяк. Подобрав по пути выпавшую из рук секиру, рыцарь вернулся к дракону. Конечно, он не смог одним ударом отрубить тому голову, но, судя по всему, сумел перебить позвоночник. Голова чудовища, спустившись по древку копья, лежала на валуне, а бревноподобное вновь тело беспомощно извивалось в конвульсиях в ручье. Перепонки и лапы со страшными когтями исчезли. Из пасти змеи шипя и пузырясь вытекала кровь, смешанная со слюной.
Рыцарь встал в позу дровосека и, громко хакая, принялся деловито рубить. Опыта у него в этом деле не было никакого, а потому брызги крови и ошмётки мяса летели во все стороны. Хорошо, что ручка секиры была достаточно длинной, иначе наш герой не уберёгся бы от «драконьего огня». Рыцарь почти полностью выбился из сил, пока ему удалось отделить голову гигантской змеи от тела. Отбросив остатки изъеденной 289 драконьей кровью секиры и сняв остатки своих доспехов, рыцарь, забыв ' о брезгливости, вошёл в ручей чуть выше ядовито кровоточащих останков и умылся, не обращая внимания на кости и куски тел на дне. Потом потёр гудящую с непривычки поясницу и пошёл к пещере…
— Ну, вот и всё. Вставайте, Пётр Иваныч. Как ощущения? — Мускулистый врач, живая реклама фирмы, помог Питеру сесть. — Ещё несколько сеансов, и вы станете обладателем фигуры древнегреческого атлета.
— Вы меня обманули! — хмуро сказал Питер, освобождаясь от шлема виртуальной реальности.
— Выбирайте выражения, молодой человек! — Улыбка исчезла с лица врача. — Наша фирма гарантирует, что за один сеанс продолжительностью полтора часа клиент избавится минимум от трёх килограммов лишнего веса. Вы же скинули почти пять! — Врач показал Питеру на электронное табло встроенных в топчан тренажёра весов.
— Я не об этом, — отмахнулся Питер. — Вы мне обещали, что я буду худеть в процессе захватывающего виртуального приключения. Так?
— Разумеется! Наша методика построена на этом. Когда вам снится, например, кошмар, вы просыпаетесь в холодном поту, сердце учащённо стучит в груди, мышцы напряжены и тому подобное. Вы спасались от мнимой опасности во сне, а ваш организм реагировал так, как будто всё происходит в реальности. А эротические сны? Признайтесь, Пётр Иваныч, вы не раз просыпались после таких снов в соответствующем состоянии.
— В пещере дракона не было никаких сокровищ! Это обман! — выдавил побагровевший Питер.
— Ах, вот вы о чём! Ваше сокровище, дорогой Пётр Иваныч, это — сброшенные килограммы и накачанные мышцы, — засмеялся врач. — А победа над чудовищем — это дополнительный моральный бонус. Ну, вы же — взрослый человек, студент пятого курса нашего университета, ну сами подумайте: зачем дракону золото, алмазы и прочие драгоценности? Да и где он их возьмёт? Это же животное! Как волк или медведь. Все их желания — хорошо пожрать и безопасно поспать.
— Ничего себе бонус! — Жирные щёки Питера тряслись от возмущения. — Эта поганая змея меня чуть не убила! У меня всё тело болит.
— Уверяю вас, Пётр Иваныч, вы были в полной безопасности. Наши клиенты всегда побеждают. Всегда! Никакого риска для жизни и здоровья. Фирма гарантирует. А боль естественна. Разве у вас её не было после упражнений с гантелями или обычного велотренажёра? Ваши мышцы хорошо потрудились, пока вы сражались с драконом.
Врач подал Питеру бокал какой-то зелёной жидкости.
— Вот, выпейте. Жажда-то небось мучит?
— Ещё бы! — Питер залпом проглотил прохладный напиток. — А что это?
— Стимулятор, совершенно безвредный, не беспокойтесь. Вкупе с обезболивающим. А теперь попробуйте встать. Голова не кружится? Вот и отлично! Душ за той дверью, Пётр Иваныч. Там же и ваша одежда. Одноразовую пижаму, что сейчас на вас, бросьте в мусорный контейнер. На нём есть соответствующая табличка, не ошибётесь.
Разъярённый Питер в одних трусах вывалился из душа.
— Что это такое? — заорал он, выпячивая вперёд трясущуюся, как студень, грудь, на которой мокро блестело всеми цветами радуги пятно огромного синяка. — Это — ваша хвалёная безопасность? А если б дракон меня укусил или забрызгал своей кровью, в каком виде я бы встал с вашего тренажёра? И встал бы вообще?
— Успокойтесь, Пётр Иваныч, не надо так кричать, — озабоченно ответил врач, нажимая кнопку вызова медсестры. — Принесите успокоительное и мазь от ушибов. — Приказал он вбежавшей девушке.
— А если б дракон меня убил?! — взвизгнул в ужасе Питер, плюхаясь в кресло, ноги его не держали.
— Это исключено! — твёрдо ответил врач. — Наш клиент всегда побеждает. Ранить, а тем более изувечить его совершенно невозможно. О смерти же вообще речи не может быть. Сюжеты к нашему виртуальному тренажёру писали лучшие программисты страны. Приборы непрерывно контролируют состояние клиента и в случае малейшей опасности для его здоровья — вашего здоровья, Пётр Иваныч! — немедленно прекращают сеанс.
Вошедшая медсестра ловко сделала Питеру укол и начала наносить на синяк толстый слой какой-то жёлтой вонючей мази.
— Я подам на вас в суд! — оттолкнул медсестру Питер. — За моральный и материальный ущерб. Вы обещали мне похудение в комфортных условиях, а не синяки.
— Вы, молодой человек, видимо, невнимательно читали договор. — Холодно усмехнулся врач, взмахом руки отпуская медсестру. — Там есть пункт 23.4.13, в котором оговорено, что фирма не отвечает за последствия, если клиент окажется ярко выраженным стигматиком. Наши юристы не зря едят свой хлеб.
— Что ещё за стигматики? — растерянно пробормотал Питер. — Нет в договоре никаких стигматиков.
— Разумеется, в договоре применены научные определения и юридические формулировки. Это я для вас упростил суть. Вы ведь знаете, кто такие стигматики, Пётр Иваныч? — ехидно поинтересовался врач.
— Конечно, знаю! — обиделся Питер. — Какие-то религиозные фанатики, у которых иногда появляются кровоточащие раны на руках и ногах, как у Христа, прибитого к кресту.
— Так вот, дорогой Пётр Иваныч, как оказалось, вы тоже обладаете подобными способностями. То бишь ваш организм реагирует на воображаемую рану так, как будто она настоящая, и эта рана, в данном случае синяк, реально появляется на вашей груди. Это создаёт нам с вами определённую проблему.
— Вы хотите сказать, мне придётся вернуться в обычный спортзал к велотренажёрам, гантелям и штангам? — уныло протянул Питер.
— Вовсе не обязательно! — всплеснул мускулистыми ручищами врач. — Просто придётся отказаться от экстремальных сюжетов, всяких там битв и сражений, гладиаторов и пиратов, рыцарей и мушкетёров, столь любимых людьми вашего возраста. Но у нас есть масса и менее опасных в плане травматизма приключений. Альпинизм, например. Не желаете, Пётр Иваныч, подняться на Джомолунгму?
— Нет, спасибо! — резко отказался Питер. — Я уже достаточно сегодня полазил по горам. К тому же мне не хочется после сеанса лечить обморожения.
— Да, простите, не подумал… — Врач вывел на экран компьютера какой-то список и начал его быстро просматривать. — А вот и то, что вам нужно! — наконец радостно воскликнул он. — «Гарем султана»! Никакого риска, масса удовольствий, и синяки только от поцелуев страстных красавиц. Фирма гарантирует потерю не менее четырёх килограммов лишнего веса за сеанс! Целый час сплошных удовольствий! Как вам такой сюжет, Пётр Иваныч? Значит, ждём вас завтра. Не опаздывайте.
Интервью
Уперевшись тремя ногами штатива в асфальт, на тротуаре стояла видеокамера. Мимо шли люди, не обращая на журналистов никакого внимания.
— Извините, вас беспокоит программа «Мир и молодёжь». — Молодой бородатый парень в чёрной «аляске» и зелёных вельветовых джинсах сунул микрофон ко рту остановленной посреди улицы женщины.
— Как вы относитесь к возможности контакта с инопланетной цивилизацией?
— Простите, я в этом не разбираюсь, — переложив тяжёлую хозяйственную сумку из одной руки в другую, смущённо улыбнулась женщина. — Газету почитать нет времени, не то что…
— Программа «Мир и молодежь». Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к возможности контакта с инопланетной цивилизацией?
Солидный мужчина лет шестидесяти неторопливо окинул взглядом стоящего перед ним репортёра, повернулся к его товарищу, держащему камеру, и, глядя прямо в объектив, веско ответил:
— Не верю!
— Почему так категорично? — блеснул блюдцами очков «аляска».
— С соседями договориться не можем. А вы говорите с инопланетянами.
— Здравствуйте, ребята. «Мир и молодежь». Вы студенты?
— Да.
— Как вы относитесь к возможности контакта с инопланетной цивилизацией?
— Мы — за! Обеими руками. Хоть сейчас! А что, уже сели?
— Нет. А как вы себе это представляете?
— Ну, уже давно ведь разработаны всякие там таблицы, формулы, картинки, чтобы понять друг друга. Что, вы сами не знаете?
— Извините, молодой человек, программа «Мир и молодёжь». Представьтесь, пожалуйста.
— Иванов Павел, инженер.
— Скажите, Павел, что вы думаете о возможности контакта с инопланетной цивилизацией?
— Я думаю, что в ближайшее время такой контакт невозможен и нежелателен.
— Даже так?
— Только так.
— А можно узнать, почему?
— Это же тривиально! Представьте, сегодня на Красной площади или какой-нибудь другой площади советского города садится, грубо говоря, «летающая тарелка». Я уверен, что как только она сядет, такое начнётся! Вы что думаете, там, на Западе, позволят нам с помощью инопланетян вырваться вперёд?
— А если «тарелки» сядут и у нас, и у них одновременно?
— Всё равно. Не надо раскачивать лодку, иначе последствия будут непредсказуемы.
— Спасибо, Павел, до свидания.
— Всего хорошего!
Репортёры молча погрузили аппаратуру в старенький «уазик». «Аляска» сел на место шофёра и плавно тронул машину с места. Через полчаса они были за городом. Уже темнело. Вдоль шоссе зажглись фонари. Автомобиль свернул с дороги, проехал ещё километр и остановился. Его старенькая обшивка кусками разлетелась в разные стороны, и разведкатер типа «малютка» с двумя космодесантниками на борту резко взмыл в звёздное небо…
Паша Иванов не спеша вошёл в свою новенькую кооперативную квартиру. Через несколько минут гиперпочта понесла его рапорт о том, что земляне наконец-то начали широко обсуждать возможности контакта.
Оглавление
Свеча на ветру
Проблема веса
Интервью
