Больше, чем желание (ЛП) [Шелли Брэдли] (fb2) читать онлайн

Перевод: DeeMuur, oksa2080

Сверка: Amelie_Holman

Бета-корректор: Султана

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Skalapendra

Глава 1

Максон

— Я в жопе.

Я оседлал деревянный стул на самом верху грязного спорт-бара, едва не испачкав горчицей рукав своего пальто. Бритта и Роб, мои неутомимые служащие, любят это место. Ради них один раз в неделю, я давился жирным куском говядины на сырой булке, окруженный подвыпившими туристами и неоновыми табличками пива «Бад Лайт». Но без радости.

Кроме того, Лахайна не слишком богата пятизвездочными ресторанами. Мауи — это необычный рай, меньше, чем вы думаете. Его размеры были одновременно и на руку мне и нет. И сегодня монета упала несчастливой стороной.

— А может, и нет, Максон, — возразила Бритта нахмурившись. — Звонок прошел лучше, чем ожидалось.

Я не стал спорить, поскольку Майк Сперри, адвокат, представляющий интересы наследования имущества до неприличия богатого Стоува, в конце концов, выслушал нас. Образно говоря, я припозднился на вечеринку и прошел туда без приглашения. Но ведь это недвижимость. Никто и никогда не зарабатывал миллионы долларов в год, сидя на заднице и позволяя недвижимости прийти к нему в руки.

— Я должен согласиться, — вклинился Роб, отбросив с глаз прядь седеющих волос.

Я хочу предложить своему менеджеру по маркетингу избавиться от мышления восьмидесятых. Похоже, он застрял во временной петле. Если не принимать во внимание его постоянную девушку, то я удивлен, что он вообще когда-либо трахался.

— Прочему? — спросил я с вызовом.

— В конце концов, Сперри согласился передать твое предложение наследникам Стоува. Ты агент по недвижимости номер один в Мауи и это странно, что начали не с тебя. Но ты убедишь их, пока мы с Бриттой поработаем над этим… если мы получим этот листинг, то пиар-компания в социальных сетях и шумиха будут потрясающими. Практически шальные деньги.

Несмотря на вид человека выползшего из Клуба "Завтрак", Роб — убийца звуковых записей и живой съемки. Он знает, как заставить покупателей отчаянно хотеть увидеть дом. К сожалению, энтузиазм не всегда может пережить эскроу¹.

— Если. Но я хочу не только внести в реестр это место, — подколол я его, — я желаю обе стороны сделки.

Убедить продавца работать со мной и найти великолепного покупателя будет сложной задачей. И это одна из причин, почему я хочу этого.

Но не единственная.

Роб поморщился.

— При всем моем уважении, всему свое время. Сосредоточьтесь на убеждении детей миссис Стоув выбрать вас и держите свое эго подальше от всего этого.

— При всем моем уважении, пошел к черту. Мое эго здесь ни при чем.

Ну, или не сильно.

Бритта закатила глаза, когда наш официант поздоровалась с нами по имени, явный знак, что мы приходим сюда слишком часто, и принял у нас заказ. Пока Роб спрашивал о каком-то новом паназиатском дерьме в их ограниченном меню, я мысленно проходился по нашему последнему собранию. Меня беспокоил один вопрос. Я пытался проигнорировать его по дороге… но это не сработало. Мои подозрения все усиливались. Все началось с тех пор, как мы завершили звонок.

Я оглядел свои вещи.

— Сперри, скажи, нет ли еще одного агента в борьбе за этот список. Основываясь на данной им характеристике, как думаешь, кто это?

Роб молчал. Бритта внезапно нашла меню напитков очень занимательным. Значит, они что-то выяснили. Хорошо. Я недаром нанимаю умных людей.

— Да. Это мой брат. Именно поэтому я хочу и то и другое: реестр и продажу.

И поэтому, скорее всего я в жопе.

— Ты лучше, чем он, — возразил Роб.

В каких-то случаях, да. В других же… Грифф всегда был гениален в привязке покупателей к дому их мечты. Это был инстинкт. Он создавал эмоциональную связь между людьми с готовой наличностью и претенциозными особняками с видом, за которые можно умереть и которые они жаждут иметь, даже если дом находится на другом конце света. Это одна из причин, почему мы являемся отличной командой. Я вынюхивал информацию о больших объектах недвижимости и организовывал встречи с риэлторами, обещая продавцам весь чертов мир, если они в ближайшие девяносто дней поставят подпись на документах. На вечеринках для важных задниц с воздушными поцелуями и коктейлями, я всегда продаю больше имущества высшей категории. В отличие от меня Грифф умеет подобрать такую недвижимость, что покупатель влюбляется по уши в это место. Между нами говоря, наш курс акций на конец дня был тошнотворным.

Затем наступил разгром того таинственного принца. Потом, облом с Тиффани. А после всего этого… мы три года не разговаривали. Сказать, что сейчас мы недолюбливаем друг друга было бы преуменьшением.

— Я благодарен за вотум доверия, — я кивнул Робу, — но ты пристрастен, потому что я плачу тебе зарплату. А правда заключается в том, что Грифф в сто раз лучше меня в привлечении продавцов. — Эта часть сделки все еще проигрышная для меня, но поскольку я не являюсь номером один в выборе наследников, то легко могу потерпеть неудачу. Или не смогу забить финальный победный гол. Проклятье, подберите спортивную метафору на ваш выбор.

По поводу наследников Стоува, ожидающих бизнес, который они унаследовали, у нас с Гриффом есть четыре недели, чтобы укрепить свои позиции. Важно, чтобы я играл ведущую роль еще в чем-то помимо эффектного зрелища. Либо у меня имеется чертов план Б. Мне нужны идеи. И… удача.

На рынке не каждый день появлялась недвижимость стоимостью около тридцати миллионов долларов. Поэтому комиссия с одной такой сделки могла достигать семизначных чисел, но получив плату, как от покупателя, так и от продавца… одной сделкой, я бы заработал половину своего ежегодного дохода, вероятно, задолго до июня. И это напрягает моего внутреннего риэлтора.

Но обскакать Гриффа будет более волнующим, чем получить деньги.

— Думаю, мы начнем с хорошо составленного видео о твоих удачных сделках и достижениях, — Роб кивнул, проникнувшись темой. — А затем покажем этим соплякам из Вермонта все, что они не понимают о жизни на Гавайях.

Бритта покачала головой.

— Кичиться своими успехами перед лицами продавцов тем, что, как ты думаешь, они не понимают, это самый верный способ вызвать их раздражение. Наша цель — доказать почему Максон является нужным им агентом по продаже недвижимости, — она повернулась ко мне. — Мы должны выдать им красочную картину с идеями о том, как ты собираешься привлекать высококлассных покупателей на эти территории, и как они в них влюбятся. Мы сделаем акцент на наличии у тебя иностранных связей: Китай, Россия, ОАЭ. Ты привлечешь таких людей, которые не станут думать о том, что отказываются от таких денег ради превосходного домика для отдыха. Мы покажем им нестандартные методы твоих прошлых продаж. Твой конечный процент едва ли не сумасшедший.

— Ты же знаешь, Грифф лучше. И они хотят его. Быстрое закрытие. Все за наличные, — я наклонился над столом. — Ты неверно смотришь на это. Да, в поиске покупателей я лучше брата, но продавец уже наполовину убежден, что Грифф это их парень, вероятно, потому что никто не находит прекрасных покупателей настолько быстро и не подводит их к заключению сделки.

— Значит, тебе нужно побить его на его собственном поле, — вздохнул Роб, словно, наконец, понял мое высказывание о том, что я в жопе.

Не было способа обставить Гриффа. Проклятье, у него был настоящий дар.

— Хорошо, твой брат может найти покупателя на неделю или две раньше, — Бритта пожала плечами. — Но ты лучше.

— Их это ни черта не заботит.

— Ты всегда добиваешься успеха, — возразила она.

— Для людей, желающих любой ценой избавиться от имущества, чтобы вывести наличку, эти семь дней станут пятизначным числом на их банковском счете. Помимо этого, они не знают рынок Мауи. И они не знают меня ни с какой иной стороны, кроме, как встревающего в их дела настырного продавца. И, конечно же, они не знают о моей репутации помимо скучной статистики и моих собственных заявлений, которые, вероятно, тоже покажутся им скучными. Похоже, Сьюзан Стоув увлеклась Гриффом, поэтому выбрала его. Ее наследникам потребуется чертовски весомая причина, чтобы пойти наперекор ее желаниям.

Моему брату пришлось бы сильно облажаться. А он никогда не делает этого. Ну, почти никогда… если не появляется прекрасная женщина. В отличие от меня, у него есть плохая привычка позволять своему члену отвлекать себя. Всегда. Таким макаром, однажды, он начал заигрывать с Бриттой в офисе. Жаль, что сейчас у него нет какой-нибудь избалованной знойной любовницы, так, по крайней мере, говорят мои шпионы. Хорошенькое отвлечение с силуэтом песочных часов в постели Гриффа очень помогло бы в моем деле.

Когда официанты принесли наши напитки, погас свет. Все повернулись к сцене, расположенной в одном конце тесного спорт-бара. О, живое представление. После ужасного номера прошлой недели, я надеялся, что мы пропустим шоу.

Но потом я увидел ее.

Кривая улыбка. Рыжие волосы. Летящие черные стрелки над смеющимися синими глазами. Ярко-красная помада. Дешевое платье леопардовой расцветки. Тонкая талия. Гладкие ноги. Черные туфли на невысоком каблуке, видавшие лучшие дни. Не думаю, что в нормальной обстановке, взглянул бы на нее дважды, но в ней было два бросающихся в глаза фактора: очевидная жизнерадостность и отличная грудь.

Грифф тоже не сможет устоять.

Я развернулся на своем стуле, чтобы посмотреть, как она ловко и уверенно взяла микрофон. Ей было комфортно на сцене.

— Приветствую, Лахайна. Меня зовут Кили Саншайн. Я собираюсь спеть вам несколько своих любимых песен, а поскольку я одинокая девушка в разгаре засухи, то, вероятно, все они будут о сексе. После выступления, если захотите изменить это, то можете купить мне выпить, — подмигнула она.

У нее определенно был шарм. Грифф оценит это, вкупе с чувством юмора.

— Я был бы более чем счастлив прервать ее засушливый период, — прошептал Роб мне в ухо, пока маленькая группа музыкантов кивала друг другу.

Кили Саншайн, однозначно псевдоним, закрыла глаза, когда первые аккорды музыки начали выводить причудливую старинную мелодию. Знакомую. Знаю, что слышал песню, но не мог узнать, пока она не дошла до припева. Затем, покачивая в такт бедрами, она пропела, что не хочет никого другого. О том, как она касается себя и думает только обо мне.

О, да.

Тридцать секунд, именно столько ушло у меня времени до первой эрекции на нее. А я крепкий орешек. В свои тридцать три, у меня не было привычки дрочить или смущаться рядом с девушками. Как это происходило, к примеру, лет пятнадцать назад.

Когда она ловко перешла ко второму куплету, я представил ее обнаженной, красивые груди смотрят в потолок, ноги в воздухе. В моем воображении, она потянулась к своей обнаженной киске, которая, как я догадывался, могла быть не именно такой, но так она выглядела в моих фантазиях. Гриффу тоже нравились гладкие, это было единственное, в чем наши мнения совпадали.

Пока Кили убеждала каждого из присутствующих, что опустится на колени и сделает все для того, кому поет, она не смотрела ни на кого в частности.

Ей следовало смотреть на меня.

Но она, казалось, потерялась в этой песне, в своей страсти к музыке. У нее был удивительно чистый голос с небольшой хрипотцой. Еще один плюс.

Когда песня подходила к концу, ее ахи-вздохи становились все более хриплыми и низкими, более образными. Дерьмо, посреди сцены у нее случился оральный оргазм. И да, я поерзал, борясь с желанием вынуть свой твердый член из ширинки. Ничего не смог с собой поделать. Я — парень, а Кили Саншайн источала секс.

Старая классическая песня группы «Дивинил» завершилась сердечными аплодисментами. Должен согласиться, что эта лисичка — гений по сравнению с представлением прошлой недели, похожим на скрип двери, поставленный на повтор. На ногтях пальцев ног Кили я заметил черный лак, а группа начала новую песню.

Старая джазовая композиция, которая пьется так легко, что заставляет вас улыбаться. Но они модернизировали ее с помощью гитары и барабанов. И, тем не менее, я хорошо знал это произведение, потому что мой дед любил его. Классика Эдди Кантора 1929 года "Макин" Вупи. Она поет ее, как Рейчел МакФарлейн, мягко и соблазнительно.

Должен заметить, что я был очарован. Не мог не смотреть на ее рот. Ее пухлые губы будут прекрасно смотреться, когда обхватят член. Например, мой.

Когда джазовая композиция завершилась еще большими аплодисментами, Кили начала еще одну старую песню. Я подозревал, что у нее была душа меломана. Это оправдывает ее легкий уклон в старину.

После сексуального, ритмичного вступления, она, едва не целуя микрофон с придыханием поведала, что приворожила меня, потому что я принадлежу ей. Прямо сейчас, я не мог с этим поспорить, особенно когда ее слова вспыхнули ярче солнца.

От ее слов у меня побежали мурашки.

Бритта наклонилась ближе к моему уху.

— Подбери слюни.

Я бросил на нее уничтожающий взгляд, но она была права. При нормальных обстоятельствах, я бы дождался окончания выступления Кили Саншайн, купил ей выпить и проложил бы сладкими речами путь в ее трусики на всю ночь. Но прямо сейчас потребности моего бизнеса перевешивали потребности члена.

Если Грифф увидит эту женщину, особенно, если ее немного преобразить, то он будет ее со всеми потрохами. Кстати, а это великолепная идея. Я должен выяснить, как мне познакомить этих двоих, по-быстрому, чтобы он прекратил думать о недвижимости Стоува с видом на береговую линию.

И, тем не менее, я могу намекнуть на это Бритте, не расстраивая ее.

— Отъебись, — проворчал он вместо этого.

Бритта усмехнулась.

— Ну и сволочь ты.

— Так и есть, — и горжусь этим. Это лучший способ добиться успеха в бизнесе.

— Это семейная черта Ридов.

Она права. Мой старик также является отменным наглядным примером морщинистого ануса. Я хорошо научился у него. Мне немного интересно что за молодую штучку он трахает в своем офисе, пока мама с головой зарылась в деятельность леди, основанную на пустых разговорах, но они переехали в Сан-Диего. Больше это не мои проблемы. Единственное что меня раздражает, это то, что они забрали мою младшую сестру, но так и не уговорили Гриффа свалить вместе с ними. Он — настоящий сфинктер.

Ноты в песне Кили зазвучали выше и это привлекло мое внимание. Ее голос залетел прямо мне в ширинку и обвился змеей вокруг члена. Ее пухлые губы были подвижными и мягкими. Платье подчеркивало женственные изгибы бедер, которыми она покачивала в такт, пропевая последние ноты.

Я мог думать, что не посмотрю на нее дважды, но все это было чушью. Безусловно, я мог бы слушать ее часами. И думаю, что мог бы заниматься ею всю ночь.

Когда отыграли финальные ноты, аплодисменты прозвучали еще громче, словно аудитория поняла, что она была чертовски великолепна.

Кили покраснела и перевела в шутку нашу реакцию. Самой красивой была ее улыбка. Белоснежная, ослепительная, настоящая. Девушка наслаждалась вниманием толпы и, тем не менее, была едва ли не удивлена их энтузиазмом.

При взмахе длинные огненные волосы заблестели от лучей света и рассыпались по плечам, а затем грациозно упали ей на плечи. Она пожала плечами своему гитаристу, пожилому мужчине, выглядящему впечатленным.

— А теперь наша последняя песня в этом сете. Если у вас имеются пожелания, напишите их и опустите в кувшинчик, — она указала пустой сосуд у своих ног. — Мы вернемся через тридцать минут. Если у вас есть грязные предложения, то я рассмотрю их в баре, через пять минут, — она произносила слова, словно шутила.

Между тем, я был серьезен. На самом деле, я действительно размышлял над всей этой ситуацией.

Кили начала свою следующую песню, более современную поп-композицию. Без аккомпанемента, томным шепотом она признавалась, что не может удержать свои руки от себя самой и неважно, сколько усилий при этом прилагает.

Лично я предпочел бы, чтобы она и не пыталась.

Она покачивала бедром в ритме, слышимом только ей одной, до тех пор, пока на самой высокой ноте к ней не присоединилась группа. С флиртующей улыбкой Кили пропевала песню. Это был соблазнительно-шутливо-поддразнивающий напев.

Несмотря на то, что улыбаюсь редко, я обнаружил, что лыблюсь во все тридцать два.

Когда она закончила, я осмотрелся. В этом чертовом баре находилось более одного упертого мужика.

Я бы не добился успеха в бизнесе или в жизни, если бы вел себя вежливо или ожидал своей очереди. Не успела она облечь своим голосом последние ноты, как я уже был на ногах и бросился через всю комнату.

Я был первым, кто достиг угла бара, самого ближнего к сцене. Я положил локоть на слегка липкое дерево, чтобы застолбить территорию, затем посмотрел назад на еще троих мужчин, подумавших о том, что они должны положить конец мнимой засухе Кили. Они не станут поливать ее сад, и мой рык прояснил этот момент.

Один, увидев мое лицо, остановился и немедля пошел на попятный. Дальновидный мужик.

Номер два, выглядел, как льстивый продавец машин. Он облизывал Кили с ног до головы взглядом, словно она была куском отбивной, но она, продев микрофон в стойку, стала флиртовать со мной. Наши глаза встретились. Я улыбнулся в ответ.

Может она и не была в моем вкусе, но притяжение было реальным. Черт, я бы закрутил с ней.

Периферийным зрением я увидел еще одного мудака. Чтобы закрепить свое притязание, я потянулся помочь Кили спуститься со сцены. Девушка выглядела приятно удивленной моим жестом, и обхватила мои пальцы своими.

Я могу быть джентльменом… когда мне это выгодно.

Блять, она теплая и бархатистая, и ее прикосновение заставило мой член вздрогнуть. Второй претендент на одноразовый перепих выругался и отправился на свое место.

Это вернуло меня к отваживанию Номера три. Он выглядел, как бракованный рестлер, которого слишком много били по лицу. Если он предпочтет помериться мускулами, мне придется найти для Гриффа другое отвлечение с грудью 4-го размера.

Это будет настоящий провал. Нутром я чувствовал, что если Кили придать немного товарный вид, то она будет идеальна для этой работы.

— Свали, — глухо сказал я стероидному хмырю.

— Собираешься заставить меня? — вызывающе бросил он сквозь зубы.

— Нет, — проворковала Кили, хриплым и успокаивающим голосом. — Я собираюсь сказать тебе, что нашла кое-кого, с кем хотела бы познакомиться, и прошу тебя оставить нас в покое.

— Детка, если ты желаешь покончить со своей засухой, — он ухватился за свои причиндалы, — то у меня есть девять дюймов (~22,5 см) того, что тебе нужно.

Она приподняла красновато-коричневую бровь.

— Во-первых, нет означает нет, и, если ты еще не догадался, с тобой я ничего не хочу делать. Во-вторых, твои слова звучат так, словно ты измерял свой пенис. Подобный тип парней обычно приукрашивают факты, таким образом, реальность обычно похожа на пять дюймов (~12,5 см). Буду щедрой, может пять с четвертью (~13,1 см). Как бы то ни было…

— Это ни хрена не правда. Мой член огромен, — он придвинулся ближе. — Пойдем, и я покажу.

Она откинула его руки и схватила в кулак его яйца. Его глаза вылезли из орбит, но она продолжила говорить почти с вежливой улыбкой.

— У меня нет желания смотреть на него, если ты настолько груб, что не понимаешь, что не нужно прерывать кого-то, вместо того чтобы изящно удалиться. А еще, я взрослая женщина. Не зови меня деткой.

— Хорошо, — проскрипел Халк.

Мне с трудом удалось не рассмеяться вслух. Он на сантиметров тридцать выше и тяжелее нее килограмм на сорок пять, но она полностью завладела его вниманием.

— А теперь, разворачивай свою задницу и отыщи свое место.

Она разжала пальцы на его яйцах, но оставила их поблизости от того места, в случае если он решит предпринять еще одну попытку бросающего в дрожь сталкерства. Но Халк Мудак, наконец, собрал две клетки своего мозга в кучу и отступил, подхватив свое дешевое пойло. А еще он был слишком осторожен или страдал от боли, чтобы повернуться к ней спиной. Когда он дошел до своего столика, приятели поддразнили его, затем все поднялись и, смеясь, последовали на выход.

— Не знаю то ли мне бояться, то ли восхищаться, — флиртовал я с ней. — Если со всеми новыми парнями вы применяете это запатентованный прием по скручиванию яиц, то ваша засуха не удивительна, как бы меня это ни поразило, когда вы впервые упомянули о ней.

Улыбнувшись шире, Кили покачала головой.

— Я знаю таких парней. Я выросла по соседству с такими же грубыми мачо, как и он. Они понимают лишь несколько вещей. Потенциальная вероятность стать евнухом — одна из них, — она протянула руку. — Кили.

— Максон, — я пожал ей руку, используя это, как повод прикоснуться к ней вновь. Между нами все еще пробегал разряд тока. Встряска. Моя кровь вскипела. В этой девушке что-то есть. — Могу я купить тебе выпить?

— Конечно. Виски с колой, — она нервно потерла руки друг о друга.

Хорошо, что я добрался до нее. Я должен быть тем, кто стремится сохранить невозмутимость.

Рассматривая её, я заметил татуировку в виде музыкальной ноты на внутренней стороне запястья. Маленькая и симпатичная. Женственная, но интересная. Имеются ли у нее еще татуировки? Не то, чтобы обычно мне это нравилось на женщинах, по большей части потому, что меня не прельщает что-то постоянное, но именно эта очень идет Кили.

— Все в порядке? — спросила она.

Проклятье, я витаю в облаках.

— Абсолютно, я мысленно изучал способы, которые мог бы посоветовать, чтобы завершить твою засуху. Желаешь выслушать мои идеи?

— Только не перед выпивкой и моим следующим сетом. После, если ты все еще будешь здесь и будешь заинтересован… тогда я не исключаю возможности.

Мне понравилось то, как она вела со мной шутливую беседу. И то, как смотрела мне в глаза. Многие женщины жеманничали и стеснялись. У меня не складывается ощущение, словно я запугиваю любовниц. Конкуренты? О, да. Круглосуточно. Это фантастика. Не только приятели по койке. Но Кили прямо встречала мой взгляд, не дрогнув, на лице был намек на улыбку, которая действовала на меня.

— Я буду здесь. Уверюсь, что ты все еще считаешь меня интересным. И не стану называть тебя деткой, — я развернулся и махнул рукой бармену, который начал наливать виски с колой для Кили, наряду с моим мартини с водкой.

— Так значит, ты умный мужчина.

— Пытаюсь быть таковым.

— Твоя одежда хорошего качества, — высказала она замечание, осмотрев меня с ног до головы.

— А ты одета, как женщина, которую не волнует мнение окружающих, — мой взгляд обласкал каждый ее изгиб.

Не уменьшая и не отвергая правду. Я хотел ее.

Это было едва ли не затруднительно, поскольку мне было нужно, чтобы она отвлекала моего брата… но я легко приспосабливаюсь. Быть может это способ для всех, изображенных на картине быть счастливыми, кроме Гриффа.

— Полагаю, если я, в конце концов, собиралась на сцену, то мне следовало надеть что-то броское. Приятно узнать, что я добилась успеха.

Бармен поставил перед нами напитки, и Кили сделала глоток.

Будь проклят этот рот. Эти пухлые красные губы.

— Что ты имеешь в виду, говоря, в конце концов? Ты никогда не выступала на публике?

— Не по-настоящему, — улыбка, пожатие плечами, весь вид девушки говорил о том, что она могла ради удовольствия действовать решительно. — Я много пела в караоке, которое очень люблю. Люди говорили, что у меня хороший голос. Поэтому я подумала… почему бы в самом деле не попробовать? Если люди со свистом выгонят меня со сцены, то я буду знать, что мои друзья городят чепуху. И тогда я отомщу, конечно же.

— Ну конечно, — поспешил я согласиться. — Но тебя ни за что не освистают. Ты просто невероятна.

— Мое единственное выступление вместе с группой окупилось. Да! — она усмехнулась.

Я не смог не рассмеяться в ответ, глядя на нее, держащую в руке напиток. Обычно я могу найти идеальный способ, как подкатить к женщине. Я хорошо очаровываю. Но, думаю, Кили другая. Она не поддастся на обыденную чушь типа у-тебя-так-сверкают-глаза. Общаться с ней было легко, и если бы моей целью было бы просто добиться от нее секса, уверен, что смог бы придумать что-нибудь, чтобы уговорить ее раздеться и принять горизонтальное положение.

Вместо этого я задавался вопросом… будет ли это поистине ужасно, если я пересплю с ней до того, как представлю своему брату? Звучало отвратительно. Знаю. Но я всегда был в состоянии отделять дела от удовольствия. Кроме того, даже если мы проведем вместе ночь, то утром наши пути неминуемо разойдутся. Так что плохого, если мы оставим царапины на спинах друг у друга после того, как остынут простыни?

На самом деле, меня беспокоило нытье где-то на периферии мозга по поводу того, что она кажется такой искренней, и моя просьба обманывать и чинить препоны моему брату будет противоречить ее природе, и благодаря этому я заработаю одно из тех неприятных яйцесжатий, после которого может появиться вопрос о возможности стать отцом. Я надеюсь, что к тому времени проведу с ней какое-то время, буду понимать ее лучше и найду слова, чтобы объяснить ей свой план.

— Ты действительно великолепна, — сделал комплимент я. — Серьезно.

— Благодарю. А ты можешь петь?

— Ничуть, — заверил ее я.

— Вау, ты не колебался ни секунды перед ответом.

— Я знаю свои недостатки. Не то, чтобы у меня их много, — подмигнув, успокоил я ее. — Но именно этот слишком очевиден, чтобы не заметить его.

— Так значит ты не музыкален, но в другом совершенен. А также, безусловно скромен, — проговорила она, приподняв темно-рыжую бровь.

— Нет. В сфере моей деятельности скромность не приносит доход.

Небольшая бороздка между ее сверкающих, накрашенных лиловыми тенями глаз привлекла мое внимание.

— Ты врач?

— Агент по недвижимости.

— Значит, если я наскребу денег и пожелаю купить квартиру в кооперативном доме, то ты именно тот парень, которому можно будет позвонить?

— Я смог бы помочь тебе найти хорошего агента. Я работаю только с люксовой недвижимостью. На самом деле, я не касаюсь сделок ниже четырех миллионов долларов. Время — деньги и если ты будешь бережно относиться к первому, то и второе тоже будет.

Она пронзила меня оценивающим взглядом, отхлебывая напиток.

— Интересная философия. Никогда не думала об этом в подобном ключе.

— А ты чем занимаешься? Если ты не живешь за счет своего голоса, а я думаю, что ты могла бы, какая у тебя профессия?

— По сути никакой. У меня имеется парочка случайных подработок. Пару дней в неделю, я работаю официанткой в одной из элитных гостиниц Вайлеа. Провожу около десяти часов в неделю, занимаясь административной работой у психотерапевта на той же улице. По выходным, провожу практические занятия с группами пожилых людей и помогаю команде по канопи-турам с большими группами, — она пожала плечами. — Все что угодно, лишь бы это помогло мне сводить концы с концами и оплачивать учебу. Прямо сейчас, я не воспринимаю что-либо слишком серьезно.

Не воспринимать что-либо серьезно, это чуждо для меня. Я всегда бросал вызов жизни. Бизнес, тренировки, да даже викторины. Я был запрограммирован побеждать, и делал все необходимое, чтобы это произошло. Несмотря на то, что я не разделял отношения Кили, не думаю, что смог бы изменить его. За последние пять минут она много раз заставляла меня улыбаться, вероятно, большее количество раз, чем я улыбался за неделю. Сногсшибательное обаяние.

Гриффу оно тоже понравится. Я постарался не думать об этом прямо сейчас.

— Ты все еще учишься в колледже?

— Ага. В двадцать пять, иногда я чувствую себя бабушкой своих одногруппников, но предпочитаю заниматься по утрам, после занятий йоги, пока еще бодра. Вечерние занятия — для яростных трудоголиков.

Я улыбнулся.

— Имеешь в виду похожих на меня?

Она сжалась.

— Ты ходил в вечернюю школу? Прости…

Я пожал плечами.

— Я не обижаюсь.

— Ты водишь, не так ли? Вероятно, ты получил высшее образование за четыре года.

— На самом деле, я окончил бакалавриат и магистратуру за четыре года и в это же время полноценно работал, развивал бизнес по продаже недвижимости.

Она выглядела шокированной.

— Ты спал вообще?

— Сон переоценивают и это ещё одна вещь, в которой я не очень хорош. Это нормально. У меня есть еще несколько интересных занятий.

Выражение её лица говорило о том, что она не может себе представить что именно, но вежливо промолчит.

— Значит, Максон, агент по продаже недвижимости и трудоголик, который пристыдил меня в учебе, что ты делаешь веселья ради?

Интересный вопрос.

— Помимо того, что заключаю прибыльные сделки? Ну… мне нравится хорошая игра в пул. Я много читаю.

— Художественную литературу? Она хорошо отвлекает. Я прочитала ее тонны. Я читаю книгу, называется «Парить на крыльях радости», она о поиске внутреннего мира и…

— Я не это имел в виду, — я рассмеялся. — Одна из моих любимых — «Мастер сделок», книга о способах продаж. Также я прочел множество журналов о превращении наблюдателей в покупателей и тому подобных вещах. Кроме того, я должен идти в ногу с последними веяниями в ландшафтном дизайне, предпродажной подготовке недвижимости, маркетинге… Я читаю всегда. Использую любое преимущество.

Я закладываю основу. И дам время, чтобы семена проросли в ее голове. Завтра, я посмотрю, смогу ли собрать этот урожай.

— Значит, полагаю, для тебя не существует никакого отвлечения, — поддразнила она.

— Каким образом ты концентрируешься на этом так долго? — я действительно не мог понять.

— Это искусство. Каждый день я изучаю новые методы тренировки самоконтроля.

Для меня это звучит, как ерунда какая-то. Мой основной инстинкт — разбить соперников и соблазнить прекрасную женщину. И я не вижу причин этого менять.

— Фантастика, — уверил ее я.

Она рассмеялась.

— Ты ужасный лжец.

Владелец низкопробного бара споткнулся о пару проводов, пока пробирался к микрофону.

— Всем привет, и вновь на сцене Кили Саншайн.

Пока аудитория аплодировала, жизнерадостная красавица рядом со мной допила виски с колой.

— Надо идти. Если ты будешь здесь после моего выступления… увидимся.

— Я буду здесь.

Как только Кили вышла на сцену, я вернулся к столу и обнаружил, что Бритта взялал свою сумочку.

— Ты уходишь?

Она кивнула.

— Я не могу сидеть здесь и смотреть, как ты цепляешь очередную женщину, к которой вероятно никогда не станешь относиться серьезно. Знаю, ты веришь в такие вещи типа мы-славно-поработали-и-славно-отдохнем, но когда ты уже начнешь прилагать в отношениях хотя бы половину усилий? Ты впустую тратишь годы, прикрываясь Тиффани. Подари свое сердце одной единственной. Влюбись. Заботься о ком-то, кто сможет полюбить тебя в ответ. Меньше беспокойся о заключении сделок и откройся кому-то, кто сможет разделить с тобой жизнь. В противном случае ты будешь несчастным.

Как мой старик. И брат. Я уже слышал подобные речи. В последнее время, Бритта произносит их все чаще, особенно когда мы не в офисе, и она выпьет бокальчик-другой вина.

— Я что-то не наблюдаю у тебя пока-смерть-не-разлучит-нас.

— Я пытаюсь. Господь в курсе, пытаюсь. И не могу не желать для себя Гриффа.

Внезапно я почувствовал раскаяние. Она права, и если бы мой ублюдок брат не разбил бы ей сердце так жестоко, она любила бы его до конца жизни. Я предложил сломать каждую косточку в его жалком теле за нее. В то время это заставило бы меня почувствовать себя лучше. Она не согласилась. По ее словам, если он не приложил усилий, чтобы она осталась, то ей не хотелось, чтобы он чувствовал себя обязанным быть рядом.

— Ты правильно сделала, когда дала ему уйти, Бритта.

— Чертовски правильно. И через несколько месяцев вновь стала ходить на свидания. Я все еще открыта для серьезных отношений. Думаю, отношения с Макайо ведут к чему-то. Он хороший парень, — она пожала плечами. — Если это не сработает, то я, по крайней мере, буду знать, что не одинока в своих попытках. Увидимся завтра.

После этого она ушла, проложив себе путь к двери, в ночь.

Роб бросил несколько банкнот, чтобы оплатить счет.

— Ты мне должен, приятель.

Я рассеянно кивнул.

— Что с ней?

— Ты же знаешь Бритту. Может она и младше нас, но она как клуша. Думает, что ты в пустую тратишь свою жизнь в одиночестве. Если это поможет тебе чувствовать себя лучше, то ей бы хотелось увидеть и меня на поезде семьянинов. Как она говорит, я либо люблю Аланию, либо нет. Поэтому мне либо нужно двигаться вперед, либо двигаться дальше. Может, она и права, — он помолчал. — И в твоем и моем случае. Спокойной ночи.

Озадаченный, я нахмурился.

— И тебе.

Заказав еще один мартини, я прокручивал в голове их слова и сосредоточился на Кили. Я человек слова, выждал еще два сета песен из классики Пегги Ли "Я женщина", Криса Исаака "Злой игры" (“Wicked Game”) и "Я не чувствую своего лица" (“Can’t Feel My Face”) группы «Уикенд». Мне нравилось, что репертуар ее был разносторонним и хорошо усвоенным. Музыка была тем, что нас объединяло. Позже, у себя дома, с убийственным видом и обширным плейлистом, я приложу все силы, чтобы ослепить ее. Не уверен, что моя…гм… лучистая индивидуальность не проделает этого раньше.

Наконец, она в последний раз вдела микрофон в стойку и отвесила низкий поклон полной энтузиазма публике. Овации стали стойким проявлением лести. Она выглядела взволнованной.

— Ты отлично справилась, — заверил я ее, когда она направилась ко мне.

— Это настоящий кайф. Я не знала справлюсь ли без вокального сопровождения на заднем фоне. Но как только перестала об этом беспокоиться, все получилось.

— Ты естественна.

— Мне бы хотелось жить этим, но кто бы дал? Навряд ли я стану следующей Адель², поэтому… сосредоточусь на завершении образования. Но перед тем, как начался последний сет, Гас, владелец этого места, спросил у меня, заинтересована ли я выступить здесь вновь. Таким образом, в воскресенье вечером у меня будет еще одно выступление, — она пожала плечами. — По крайней мере, это будет весело.

— Здорово. Уверен все пройдет отлично. В тебе что-то есть.

— Ты говоришь это, чтоб забраться ко мне в трусики, — парировала она с улыбкой.

— Ну… да. Но на самом деле подразумеваю именно это.

Улыбка перешла в смех.

— Зато честно. Так что у нас дальше?

— Я думал покормить тебя, затем отвести в свое логово зла, напоить хорошим алкоголем и соблазнить.

— Звучит так, словно ты действительно продумывал свой план. Я стану более сговорчивой после приема протеина, овощей и сахара. Если хочешь быть уверенным, то я неравнодушна к крем-брюле.

— Ты помогаешь мне в собственном соблазнении?

— Правда? — она кивнула. — Мне только нужно прихватить свою сумочку.

— Я буду ждать.

Несколько минут спустя она появилась с сумкой в виде мешка, на вид какого-то оттенка коричневого. Собачка на молнии отсутствовала, поэтому сумка была раскрыта, но девушка компенсировала этот факт тем, что привязала цветастый шарф на ручку сумочки и продела его в несколько небольших петель плечевого ремешка. Нужно было отдать несколько очков ее чувству стиля.

— Как на счет «Джапенго»? Слышал у них убийственный крем-брюле.

— Так значит это не забег по круглосуточному минимаркету за вином в коробке с последующей покупкой еды в авто «Тако Бэлл»? Впечатляет.

— Ты описываешь свое последнее свидание?

— Почти. А ты значит настоящий джентльмен. Или более полон решимости переспать.

— Вероятно, и то, и другое, — я улыбнулся.

Я не знал, получится ли заключить сделку с Кили настолько просто, как это звучало, но я мог быть настойчивым и убедительным.

Вскоре, а именно завтра, я поведаю ей, что хочу, чтобы она отвлекла моего брата.

Глава 2

Мы вышли из ресторана и прошли на парковку. Ночь, как и многие другие на Мауи, была теплой со свежим ветерком. Рай. Когда я только-только переехал сюда подростком, мне здесь не понравилось, потому что я был бледным зеленоглазым мальчиком, который не особо поладил со сверстниками. Но теперь, когда юность позади, я признаю, что люблю эту умеренную погоду, стоящую здесь круглый год.

Как только подъезжает камердинер, я отталкиваю его и помогаю Кили сесть на пассажирское сидение. Она гладит мой «Рендж Ровер Эвок» светло-серого цвета, и это почти сексуально — наблюдать, как она прикасается к машине, словно демонстрируя все лучшее, что есть на Мауи, и в то же время достаточно спортивно, чтобы не создавалось впечатление, что я веду «Линкольн» моего старика.

Оставляю камердинеру чаевые и сажусь за руль. Отъезжая от ресторана я думаю о том, чего ожидать от этой ночи. Мне хочется убедиться, что она не ускользнет от меня, поэтому ломаю голову над тем, как произвести на нее впечатление — нужно что-то помимо дорогой японской кухни, горячей тачки и стильного костюма. Она не туристка — ее вряд ли удивят островные достопримечательности. Так что… придется положиться на разговор. Не лучший вариант, но она выглядит расслабленной, почти счастливой. Посмотрим, насколько далеко придется зайти, чтобы завершить эту сделку.

— Это был лучший крем-брюле, который я когда-либо пробовала, — положив руку на живот, говорит девушка. — Хорошее вино, хорошая компания, хороший вечер.

— Он может стать лучше, — я ухмыльнулся. — Я мог бы позвать тебя к себе, оценила бы мою коллекцию произведений искусств.

— У тебя нет никакой коллекции, верно? — смеется она. — Я буду в огромном шоке, если я ошибаюсь.

Я качаю головой.

— Ты слишком целеустремленный и помешанный на прибыли, чтобы тратить деньги на старье и смотреть, как оно пылится.

— Бинго.

— И ты никогда не останавливаешься, чтобы просто посмотреть на произведение искусства и оценить его.

Это прозвучало как выговор, хотя я не уверен, действительно ли так было задумано. Возможно, слова Бритты слишком прочно засели в моей голове.

— Ты меня раскусила, солнышко. Я думаю о множестве вещей, на которые хотел бы потратить свое время. И о людях, с которыми бы хотел это время разделить.

Мы останавливаемся на светофоре, лунный свет стелется по ее коже. Она мягко улыбается, ее голубые глаза сияют серебром. Я не могу даже припомнить, когда в последний раз женщина казалась мне настолько красивой.

— Давай поедем ко мне. Никакого давления. Никакой лжи. Только ты и я, и все то удовольствие, которое мы можем разделить.

Она протягивает руку через консоль и кладет ее на мое бедро. Все мое чертово тело выгибается, и мне требуется вся моя сдержанность, чтобы не остановиться, не сорвать ремень безопасности — вместе с ее платьем — и не проникнуть в нее как можно глубже.

Когда я успел стать дикарем?

— Хорошо, — одно ее слово заставляет меня вспотеть. Я могу только гадать, как восхитительно она будет себя чувствовать голой в моей кровати.

Машин на дороге мало. Если я пару раз пролечу на красный, мы доберемся до моей квартиры минут за пять. К черту. Пролечу все три светофора.

— Ты мне нравишься, — говорит девушка. — Я никогда не спала с незнакомцами. Серьезно. Но все когда-то бывает впервые. Ты… вроде как делаешь это для меня, так что да.

— Вроде как? — хорошо, я напрашиваюсь на комплимент, но черт! Эта причудливая, удивительная, веселая девочка нравится мне. — Ты вроде как тоже делаешь это для меня.

Она улыбается мне той же улыбкой, какой улыбнулась в нашу первую встречу. Как и тогда, сердце безумно бьется в груди, как будто Джон Бонэм сам отбивает в моей груди фирменное барабанное соло. Обожаю классический рок.

Уверен, я поймал несколько штрафов за превышение скорости, пока ехал к своему дому по тридцатому шоссе. Когда мы подъезжаем к комплексу, Кили поворачивается и спрашивает:

— «Ритц»? Ты привез меня в отель?

Я усмехнулся.

— Я живу здесь. И получаю все удобства отеля за взносы местного домовладельца.

Она по-прежнему выглядит смущенной.

— Разве внизу постоянно не ходят туристы?

— Не в моем здании. Кроме того, некоторые услуги недоступны для постояльцев отеля, они только для нас. Мы всегда обслуживаемся в первую очередь и по первому разряду. Еда здесь достойная, обслуживающий персонал — фантастический. Мне все нравится.

Она широко раскрыла глаза, пока мы проходили через частный вход. Она выглядит ослепленной, а я ловлю от этого кайф — приятно доставлять ей удовольствие даже до того, как мы доберемся до спальни.

— Тебе нравится? — спрашиваю я.

— Я никогда не беру свои слова назад. Тут прекрасно. Сад…

— Прекрасен. И люди в восторге от вида на воду.

— Я люблю океан. Это причина, по которой я здесь.

— Ты переехала в Мауи, чтобы любоваться океаном отсюда? — как по мне, виды на океан везде одинаковые на Гавайях. А Лос-Анджелес не сильно отличается от Гонолулу, если честно. Просто немного больше пальм и гавайские названия улиц.

— Не совсем. Я приехала сюда с бывшим. Мы хотели посмотреть остров, но денег на обратный билет у нас не было. Тогда мы решили, что поработаем тут до зимы, накопим немного денег и улетим домой, когда будем готовы.

— Но тебе тут понравилось настолько, что ты решила остаться?

— Нет. В один вечер я вернулась в нашу маленькую дерьмовую съемную квартиру после работы и обнаружила, что он забрал все наши накопления и улетел в Денвер.

— Ублюдок.

Она пожала плечами.

— Наши отношения не продлились бы долго. Ему нравилось курить траву больше, чем работать, что объясняет, почему он направился в Колорадо, а не домой. Кроме того, секс был так себе.

Кили не выглядит так, будто ее сердце разбито, но я знаю, как странно могут себя вести люди из-за отношений не с тем человеком. Грифф был конченным придурком из-за Тиффани.

Я остановился на парковке и выключил зажигание.

— Как давно это было?

— Почти три года назад.

Ее ответ меня сильно удивил.

— Ты осталась здесь на три года? Тебе точно понравилось. Мауи — рай, верно?

Я кидаю на нее взгляд через плечо, выхожу из машины и открываю ей дверь.

— Я не могла себе позволить одновременно и крышу над головой, и билет с острова. Мама бы не дала мне денег, потому что "Я же тебе говорила" и все такое. И вот я здесь. Можем поговорить о чем-то другом?

— Конечно, — я закрыл машину и повел ее к своей территории.

Я не хочу ничего усложнять. Если я собираюсь попросить ее свести моего брата с ума, я не должен сближаться с ней. Мы здесь, чтобы хорошо провести время. Но все же вопросы непроизвольно появлялись в моей голове. Как долго она и эта дрянь были вместе? Кили выглядит мягкосердечной, была ли она опустошена его предательством? Было ли ей трудно забыть этого парня? Я уже понимал, что наш секс будет потрясающим, но мне было любопытно, скучала ли она по бывшему. Будет ли она думать о нем во время секса со мной?

Так, мне нужно прекратить думать об этом. Что, черт возьми, со мной не так? Я никогда не задаю вопросов, и уж тем более не хочу разгребать личное дерьмо девушек на одну ночь. Мы выпили, посмеялись, переспали, все. Я оставляю ей теплые воспоминания, мы двигаемся дальше. Я не запоминаю ничего, кроме имени. В лучшем случае.

Я уверен в том, что с Кили все будет иначе.

Меньше переживай о сделке. Открой себя кому-то, с кем разделишь свою жизнь.

Черт, нужно выкинуть Бритту из головы.

Кили идет за мной вверх по лестнице и тихо стоит рядом, пока я открываю дверь. Планировка стандартная: небольшой холл, справа кладовка, слева кухня с барной стойкой и видом на гостиную. Лиственные породы, гранит. Нейтрально. Интересно, что она думает.

Кили почти не оглядывается, направляясь прямиком к балкону, откуда открывается вид на бассейны и океан. В этой части комплекса обычно тихо и спокойно. Что, безусловно, когда — нибудь поможет при продаже.

— Вау. Это замечательно, — она опускается в кресло, с завороженным видом глядя на луну, сияющую над территорией, и волны, грохочущие вдалеке. — Ты наверняка проводишь здесь все свободное время.

— Нет, — я не могу вспомнить, когда в последний раз открывал дверь на веранду. Конечно, похожий вид открывается из окна моей спальни, но чтобы я просто сидел здесь? — Я редко бываю дома.

— Серьезно? Я бы нашла причину чаще бывать дома. Я бы жила здесь. Освободила место для медитации. А учеба с таким видом была бы просто отличной. Звуки волн помогают мне сконцентрироваться. Я бы даже ела здесь… — она повернулась ко мне. — И ты не пользуешься всем этим?

Ее слова звучат обвинительно, и мне хочется защититься.

— Не то, чтобы у меня есть время. Выпьем?

— Конечно. Бокал вина, если можно, — она разворачивается и смотрит, как я прохожу к кухне. — Но ты не приходишь сюда просто насладиться, когда ты дома?

— Нет, — я немного раздражаюсь, потому что знаю, что она права. Почему я не любуюсь этой красотой, особенно если плачу за нее? — Не прихожу. Внутри тоже круто. Все, что мне нужно, чтобы чувствовать себя комфортно, здесь. Если честно, я даже не думал об этом.

Наливаю бокал красного вина для нее, бренди для себя и выхожу на веранду, опускаясь в кресло напротив Кили. Наблюдаю за ней, пока она медленно пьет вино. Меня завораживает ранее мне незаметная тихая женская сексуальность, которая сквозит в каждом ее движении. То, как неосознанно элегантно она держит бокал, как нежно поджимает губы, делая глоток. Ее грудь поднимается и опускается, рыжий завиток волос падает с плеча и опускается между ее грудей. Они идеально будут смотреться в руках, естественные, идеальные для ее тела. Мне нравится, что она настоящая — трогать искусственную грудь все равно, что ласкать камень.

Она опускает бокал.

— Зачем находиться внутри, если очевидно, что персонал отеля, занимающийся оформлением отеля, ориентируется на людей, лишенных воображения? Это совсем не ты.

Никогда не думал, что коричневые и кремовые оттенки слишком тусклые и для людей, лишенных воображения, но Кили — да.

— У меня есть несколько голубых подушек на диване.

— Они аквамариновые, — она поправляет меня. — И я не видела никаких личных вещей или фотографий в гостиной.

— Ты едва на нее взглянула.

— Там не особо есть на что посмотреть. Диван с парой кресел, журнальный столик, здоровенный телевизор и все. Извини. Я не придираюсь, я просто удивлена. Твоя машина так тебе подходит. А это место — нет.

— Думаешь, знаешь меня?

Она пожимает плечами.

— У тебя определенная энергия. Она намного смелее и мужественнее, чем эта берлога Томми Бэхэма. Почему ты вообще сделал ее своей? Или у тебя тоже есть этот мужской ген неспособности к декорированию?

Я не знаю, что ей ответить. Я никогда даже не пытался декорировать.

— Возможно.

— Опиши свою первую квартиру.

Я представил ее в голове. Комната молодого мачо в общежитии. Две шины от грузовика и лист стекла стали моим первым журнальным столиком. Плакаты с горячими цыпочками, сидящими на горячих машинах… Я хмурюсь. Если подумать, это все сделал Грифф. Но я не возражал.

— Окей, ты выиграла, — с самоуничижительной улыбкой уступаю я. — Я не умею украшать.

Она смеется.

— Спустимся к пляжу?

Я сомневаюсь. Я еще даже не поцеловал ее. Разговор был приятным. Ладно, я действительно им наслаждался. У нее интересные взгляды на жизнь. Странно, что она заставляет меня критически посмотреть на себя… но не ужасно. По словам Бритты, мне это нужно. Я надеялся, что мы закончим пить, а затем разденемся для танго с матрасом. Но она смотрит на меня большими голубыми глазами, и ее нижняя губа слегка надувается. Для кого-то еще это могло бы показаться ребячеством или раздражительностью, но она выглядит чертовски сексуально, умоляя.

На самом деле, я не считаю эту идею ужасной. Но мы вернемся к…

— Конечно, — время близится к десяти, поэтому большинство туристов с детьми уже должны разойтись по комнатам. Те, у кого медовый месяц, должны уже закончить ужинать и начать трахаться. А все пожилые уже в девять должны быть в кровати. По сути, мы должны быть на пляже одни.

Широкая улыбка, озаряющая ее лицо, стоит тех двадцати минут, которые мы потратим на небольшую экскурсию по местному пляжу. Она ставит вино на столик и встает с кресла.

— Спасибо. Если не будешь осторожен, я подумаю, что ты Прекрасный Принц.

— Тебе стоит узнать меня получше. Пойдем.

На выходе я меняю лоферы на сандалии и кладу в карман презерватив, потому что… ну, я надеюсь на секс. Я цепляю с собой бутылку вина, убираю ключи и беру Кили за руку, мы ведь собираемся посмотреть на крупную сияющую над заливом Хонакауа луну. Она тихо идет рядом со мной, крепко сжимая мою руку и сосредотачиваясь на океане перед нами. У лестницы Кили снимает туфли на каблуке, и я понимаю, что она куда миниатюрнее, чем я думал — где-то 155 сантиметров, может чуть выше. Она бросается к воде и шевелит пальцами, закапывая их в песок, и эта детская шалость вызывает у меня улыбку.

Ленивый ветерок создает впечатление, словно деревья вдоль пляжа исполняют чувственный гавайский танец в ритме шелеста листвы. Темное небо ярко сияет бесконечными звездами. Белые гребни волн сверкают, как бриллианты. Но что самое прекрасное во всем этом, так то, что мы одни.

Идеально.

— Вау, — выдыхает она, стоя недалеко от волн, разбивающихся о берег. — Каждый раз, когда я вижу что-то настолько красивое, я трепещу. Бесконечность океана делает все земное не настолько важным, каким мы его нарекаем. Я всего лишь человек, а океан… просто посмотри на мощь воды. В ней жизнь. Это… — она поворачивается ко мне и морщится. — Я слишком много болтаю.

Возможно, но меня это не волнует.

— Мне интересно послушать, что у тебя в голове. Я никогда в таком ключе ни о чем не думал.

— Хм… — она берет вино и делает большой глоток из бутылки.

Она скрывает намного больше, чем открывает мне, но я умею быть терпеливым. Я умею уговаривать. Я не уверен, хочу ли знать, что еще она может мне рассказать, но я узнаю.

— Ты погрузилась в философию. Не позволяй мне прерывать твои размышления.

Она посылает мне кокетливый взгляд.

— Я просто думала… Вид напоминает мне "Песню Океана" Виктора Гюго. Я не помню дословно, но…

Мы видели, как бескрайние воды тянутся к славе

И вздымаются к власти.

О необъятный океан! Мы в удивлении слышали твою песнь

Пока волны напоминали о времени.

"Истина, явись!" — словно гром, пел ты

"И сияй величественно!"

Обдумывая ее слова, смотрю на залив в попытке увидеть мир ее глазами. Она права. Это величественно. Это чертово чудо природы. Нужно смотреть на это почаще.

— Пора наконец-то поцеловать тебя, — шепчу, прижимаясь к ней.

Кили кладет руку мне на грудь, останавливая меня, и смотрит мне в глаза.

— Мы проведем всего одну ночь вместе, мне не нужно знать о тебе все, но я хочу понять тебя. Мне это нужно. Поможешь?

В большинстве случаев я бы мысленно закатил глаза, но в этот раз, приложив усилия, я просто изучаю ее лицо. Я не понимаю, почему она это чувствует, но знаю — она не врет. Предыдущие слова Бритты звучат в моей голове, и я задаюсь вопросом, что я потеряю, если узнаю эту многогранную женщину получше? Кроме того, если я собираюсь убедить ее помочь мне с моей проблемой Гриффа завтра, мне следует узнать ее в ответ.

— Как мне тебе помочь? — ласкаю ее лицо, снова пораженный тем, насколько она нежная.

— Расскажи мне что-нибудь о себе. Что-то, о чем другие не знают, — она пожимает плечами. — Чем таким ты владеешь, что любишь это больше всего?

— Моя профессиональная репутация.

— Что-то материальное. Вещь, которую ты хранишь и оберегаешь от всего на свете, — она хмурится, сводя брови на переносице.

Никто не спрашивал меня о таком. Черт, эта девушка неожиданно глубоко копает. Если бы она была в леопардовом платье, я бы поклялся, что она беженка из музыкального клипа 90-х и занимается спортом, но Кили полна сюрпризов. Во-первых, как она заставляет меня думать.

— Часы моего дедушки. Он был замечательным человеком, прошел Вторую Мировую Войну. Был в войсках, отвоевывающих Нормандию, — насколько нужно было быть храбрым, чтобы штурмовать, зная, что можешь не дожить до завтрашнего дня? Даже представить себе не могу. — Он редко говорил об этом, но у Майлза Эмброуза была выдержка и честь и… — у меня перехватывает дыхание, что практически безумие. Он умер около десяти лет назад, но я по-прежнему очень по нему скучаю. — Его дед отдал ему часы Cartier незадолго до того, как тот ушел на службу. Черный кожаный ремешок, белый циферблат, римские цифры. Очень классический. В детстве я всегда думал, что дедушка предпочитает моего младшего брата, несмотря на то, что мое второе имя — его первое имя. Так что я решил, что он оставит часы Гриффу. Но нет. Ублюдок оставил их мне вместе с запиской, в которой говорилось, что он выбрал меня, потому что я человек чести. Я просто еще не знаю этого.

Свободной рукой она обнимает мое лицо, касаясь большим пальцем щеки. Мне трудно держать себя в руках. Я даже не могу смотреть на нее прямо сейчас. Что, черт возьми, происходит? Будто Кили нашла все мои слабые места и полна решимости пройтись по каждому.

— Теперь знаешь? — мягко спрашивает она.

— Я не уверен, — подумав, отвечаю я.

Она хмурит брови и смотрит на меня, делая еще глоток вина.

— Ты носишь эти часы?

— Нет. Храню в банковском сейфе.

— Разве он не отдал их тебе, чтобы ты их носил?

Очевидный, но сложный вопрос. Возможно, дедушка и хотел, чтобы я их носил, но мне всегда казалось, что часы слишком ценные и их слишком легко разбить, поэтому я просто убрал их.

— Нет. Он отдал их мне, чтобы сохранить. Этим я и занимаюсь. Ты задала мне миллион вопросов, теперь ты расскажи о тебе. Кили Саншайн — не твое настоящее имя, я догадываюсь?

— Нет. Я Кили Кент. Мне особо нечего рассказывать. Я как открытая книга. Выросла в Финиксе. После школы переезжала туда-сюда, чтобы найти место, которое подходило бы мне. Начала с Сан-Диего, но мне там не понравилось — или я просто ненавидела похотливого старикашку, владельца ресторана, в котором я была официанткой — поэтому уехала в Сан-Франциско, но там все горячие парни играли за другую команду. Сиэттл оказался слишком дождливым, но там я встретила бывшего, с которым приехала на Мауи. Теперь я здесь.

Часть меня хочет знать, станет ли когда-нибудь постоянство чертой ее характера, но в то же время я понимаю, что меня это волновать не должно. Мы два корабля и она, вероятно, просто поплывет дальше с утра. Это круто. Я был бы счастливее, если бы завтра удалось еще пару раз пришвартовать ее в своем порту.

— Кем ты хочешь быть, Кили?

Она хмурится, обдумывая этот странный вопрос, а потом отпивает еще вина.

— А кем хотят быть все остальные? Счастливыми.

Мне интересно, намеренно ли она исказила мой вопрос, но потом становится понятно: она хочет именно этого. Я едва ее знаю, но сейчас вижу, что ей комфортно просто быть счастливой.

Такой расклад никогда не приходил мне в голову за все 33 года. Я всегда знал, что хочу быть на вершине, так сказать, пищевой цепочки, поэтому я никогда не задавался вопросом, сделает ли это меня счастливым.

Опешив, я моргаю.

— Я сказала что-то не то? — спрашивает она.

— Нет. Это, вообще-то, очень интересный ответ.

И все же я понимаю, что скорее буду успешным, чем счастливым. Я даже не сомневаюсь в этом. В конце концов, что на самом деле меня радует? Я не уверен, что вытирать пол моими конкурентами сделает меня счастливым, но, определенно, удовлетворит.

Кили наклоняет голову, и ее мягкие губы мягко приоткрываются перед тем, как снова обернуться вокруг горлышка бутылки.

— Я не уверена, что "интересно" — это хорошо.

— Просто мы разные. Все в порядке, — я не могу перестать пялиться на ее губы.

— Согласна. Расскажи мне о своей семье.

Я расстроен. Я так хочу поцеловать эту девушку. Я не сомневаюсь, что провести с ней ночь будет просто потрясающе, но я хочу прикоснуться к ее губам сейчас — не для того, чтобы заставить ее замолчать, а для того, чтобы убедиться, что она чувствует химию между нами. Желание настолько сильное, что меня почти душит. Но ей нужно узнать меня, чтобы чувствовать себя комфортно. Не знаю, почему это так важно для меня, но почему-то это имеет значение.

— Мы переехали сюда из Лос-Анжелеса, когда мне было пятнадцать. Мои родители вернулись в Калифорнию несколько лет назад, забрав мою младшую сестру с собой. Харлоу будет 26 в следующем месяце. Тебе бы она понравилась.

— Какое красивое имя. Вы близки? — она делает еще глоток.

Я киваю. Возможно, мы не настолько близки, как могли бы быть.

— Мы периодически созваниваемся. В последнее время она занята, заканчивает обучение и планирует свадьбу.

— Ты знаком с ее женихом?

— Нет. Но они хотят пожениться на острове в мае, так что мы в любом случае встретимся, — это означает, что мне придется пересечься и с Гриффом. — Что насчет твоей семьи?

— Я единственный ребенок в семье, мама и отчим помешались на путешествиях, когда вышли на пенсию. Думаю, сейчас они в круизе по южной части Тихого океана, — она пристально смотрит на меня. — По-моему, ты упоминал, что у тебя есть брат.

Я действительно не хочу окунаться в это сейчас. Грифф и так скоро встанет между нами. Этой ночью я хочу быть только с Кили.

— Да. Он мудак, который живет трех километрах отсюда. Мы не общаемся.

— Почему? — чувство, с которым она задает этот вопрос, близко к ощущению вселенской трагедии.

Как много я могу ей рассказать? Я бы предпочел вообще избежать этой темы, я ничего ей не должен. Но я понимаю, что она не перестанет задавать вопросы до тех пор, пока я не откроюсь в достаточной степени.

— Мы были бизнес-партнерами, пока наши профессиональные взгляды не разошлись. Потом, чтобы просто повеселиться, он решил потрахаться с моей бывшей девушкой спустя три дня после того, как мы закончили отношения, которые длились два года.

— Ауч, — она вздрагивает. — Он сказал, почему?

— Меня не ебет, почему, — каждый раз, когда я вспоминаю тот период жизни, я бешусь. — Слушай, Кили. Ты мне нравишься. И я хочу тебя. Я не совсем хорош в разговорах, или отношениях, или помощи людям узнать меня получше, но я хорош в постели. Может, этого будет достаточно на сегодня?

Я понял, что задержал дыхание. Если она скажет "нет", у меня нет ни единой идеи, что делать дальше. После нескольких наводящих вопросов я уже чувствую, как в груди саднит, и растираю больное место.

— Да. Прости. У меня есть ужасная привычка лезть не в свое дело. Ты очень интересный… И мне не особо нравится спать с незнакомцами. Но я думаю, я уже знаю тебя, Максон… Черт. Какая у тебя фамилия? — она потрясающе мило смеется. — Ох, это звучит идеально.

Ее шутка поднимает мне настроение. Это было мне нужно.

— Рид.

— Итак, Максон Рид, ты собираешься просто стоять здесь или поцеловать меня в свете луны?

В ту же секунду, когда мне дали зеленый свет, моя сдержанность улетучилась. Я стал охотником перед очень желанной жертвой, и мне нужно утолить мой голод.

Я не особо разговорчив. Вместо слов, я забираю бутылку из ее рук и кидаю ее на песок позади нас. Я перевожу взгляд на нее и наклоняю ее голову так, чтобы мне было легче поглотить ее. В ее глазах я вижу волнение. Предвкушение. Я удивлен, но я не вижу никаких признаков отрицания. Лишь надежда… Возможно, я не единственный, для кого эти эмоции оказались неожиданными.

Она снова приоткрывает губы и все мысли исчезают из головы.

Я наклоняю голову и со стоном целую ее.

Блять, ее губы намного мягче, чем я себе представлял. Она открывается мне, прижимается, обнимает меня за шею так, словно ей нужно прикоснуться ко мне так же сильно, как я умираю от желания раздеть ее. Я шиплю, мои чувства обостряются. Чем дольше я целую ее, тем сильнее у меня кружится голова, но я раздвигаю ее губы языком и углубляю поцелуй.

Я потерян для этого мира.

Она такая сладкая. Не как мой любимый сникерс, ее аромат более утонченный, и удовольствие, которое я получаю от нее, похоже на распитие хорошего красного вина в паре с темным шоколадом. Она целует меня в ответ, чувственно покачивая языком и задерживая дыхание, что дает мне понять, что она тоже сильно реагирует на меня.

Я тону.

Я запускаю руки в ее волосы, оттягивая ее голову назад так, чтобы у меня был полный доступ к ее рту. Я углубляю поцелуй настолько, будто хочу взять от нее все и сразу. У нее долго не было секса, но я не могу представить и пяти минут, пока я не смогу оказаться внутри нее, овладеть ею. Химия между нами такая сильная, что я буквально вижу электрические искры вокруг нас. Я даже не знаю, как это описать, потому что я никогда не чувствовал ничего подобного.

Вдруг она обрывает поцелуй, облизывая мои губы, словно кошечка перед тем, как отстраниться. Ее губы больше не касаются моих.

Я умираю.

Я не могу не целовать ее. Я вижу изгиб ее нежного горла. Она открыла мне одну из самых уязвимых своих частей. Ее кожа цвета слоновой кости словно светится в лунном свете, но даже так я вижу, как румянец заливает ее щеки. Я слышу ее хриплое дыхание, чувствую, как напряглись ее соски. Смогу ли поглотить ее целиком, ощутив весь спектр эмоций в одно мгновение? Вряд ли получится, но мне чертовски не терпится попробовать.

— Максон? — неуверенно зовет она.

— Почему ты такая чертовски красивая? — успокаиваю ее.

— Если ты действительно так думаешь, я рада. Теперь-то ты собираешься ко мне прикоснуться?

Она выглядит запыхавшейся и взволнованной. Она что, думает, я могу сказать "нет"?

— Да, солнышко. Везде, где ты позволишь мне тебя трогать.

Я опускаю голову, сжимая ее локоны в кулаке, и касаюсь губами ее горла. Она такая охеренно мягкая, что стон снова вырывается из меня.

Ее губы манят меня, и я прижимаю Кили к себе. Захватываю ее губы, сминаю их своими. Сегодня этими губами ей не дозволено касаться ничего, кроме меня и моего члена, но я не могу произнести это вслух, захваченный поцелуем. Мои руки скользят по ее телу, стараясь запомнить каждый изгиб, пальцы впиваются в ее талию. Нам не хватает воздуха, но мне плевать. Надеюсь, ей тоже.

Она должна чувствовать то же, потому что она тает в моих руках, открывает губы в приглашающем жесте. Она хочет меня… но помимо этого, хочет, чтобы я продолжал делать все для ее возбуждения. Что же, мне подходит. Я всегда наслаждался чем-то больше, если я это заработал.

Каждый крик ее наслаждения я приму за оплату.

Я полностью сосредотачиваюсь на Кили. Луна, волны, пляж — все исчезает. Сейчас единственное, что нас волнует, — этот момент. Я позволяю афродизиаку ее аромата наполнить меня снова. Как и прежде, я чувствую, будто она меня опьянеет. Я пробую ее губы на вкус, касаюсь ее языка. Правой рукой сжимаю ее ягодицу в желании потрогать ее везде. Она отвечает на поцелуй, ее дыхание становится тяжелее. Кили хватает меня за плечи и крепко прижимает к себе. Ее левая нога обвивается вокруг моей голени, ее бедро скользит по моему.

Я больше не могу сдерживаться.

Я глубже погружаюсь в ее рот и ощущаю себя парашютистом в свободном падении с четырех километров. Гравитация не имеет ничего общего с этим притяжением. То, что происходит между нами, — это естественное явление.

— Я хочу тебя, — я смотрю на нее. Господи, я не могу не смотреть. Заглядываю в глаза. Они расширены, в полубессознательном состоянии и такие чертовски нежные. — Кили?

— Что происходит между нами?

— Я не знаю, — сейчас меня не интересует ничего, кроме желания почувствовать ее, войти в нее, пометить ее собой.

— Я тоже тебя хочу, — на выдохе признается она, целуя меня еще и еще, обнимая меня за шею и снова целуя.

Я не сопротивляюсь.

Мы снова сливаемся в поцелуе, я обхватываю ее задницу обеими руками. Боже, она упругая, просто шикарная, потрясающе ощущается в моих ладонях. Но мне нужно больше, я не могу ждать.

Я прижимаю ее к своему телу, она обнимает меня ногами, а затем снова с требовательно целует меня. Блять, да. Я уже мысленно погружаюсь в нее, когда иду к скалам на западной стороне пляжа, которые обеспечат нам уединение от жилого комплекса.

Это больше похоже на поход, чем я ожидал. Я не устал, но жутко нетерпелив, как и Кили. Она цепляется за меня, как будто потеряет рассудок, чуть отдалившись.

Наконец, мы на месте — на краю скалистого берега. Я посадил ее на один из массивных, отполированных водой камней. Сейчас здесь сухо из-за прилива, но рано утром это место будет затоплено.

Те несколько секунд, которые требуются, чтобы усадить ее на камень, Кили использует по-своему. Она расстегивает мою рубашку, одну пуговицу за другой, пока полностью не обнажает мою грудь.

Она снимает с рубашку и откидывает ее в сторону, неистово целуя. Кили отстраняется на секунду и внимательно на меня смотрит.

— Ох, Боже… Ты такой идеальный, аж тошно.

Я качаю головой. Вряд ли я безупречный, но спорить не буду. У меня широкие плечи, я расправляю их и немного выпячиваю грудь вперед — мне все еще хочется произвести на нее впечатление, понимаете? Провожу по ее бедру, кожа такая шелковистая, гладкая, соблазнительная. Мне нужно оказаться внутри нее в ближайшие тридцать секунд.

Вторая рука следует за первой, добираясь до ягодицы. Блять.

— На тебе нет белья?

Она отрывает губы от моей шеи и шепчет на ухо:

— Что? Нет. На платье были бы полоски. Это проблема?

— Ты смеешься?

Я хочу поблагодарить ее за то, что она сделала все быстрее и проще. Такая экономия времени мне по душе. По мере того, как я задираю ее платье и обнажаю белые ноги, я теряю способность говорить — все настолько хорошо, что она не нуждается в том, чтобы я озвучивал мысли.

Без слов она понимает, чего я хочу, когда раздвигаю ее ноги и встаю между ними. Фиксирую платье чуть выше, чтобы увидеть, какого цвета ее натуральные волосы. Очевидно, не рыжие.

Но, когда я обнажаю ее киску, вижу, что она совершенно голая.

— Ох, солнышко…

Она шире разводит ноги.

— Я нравлюсь тебе такой?

У меня такое чувство, словно я получаю довольствие при любом взаимодействии с ней. Но сейчас я хочу отбросить ее волнения.

— О, да. Мне нравится в тебе все.

Кили выдавливает из себя что-то похожее на улыбку, эмоции распространяются от ее глаз до дрожащих губ.

— Ты мне тоже нравишься.

Она дерзко наклоняется к своему бедру, развязывая леопардовый пояс и откидывая его. После рывка платье раскрывается, и она практически полностью обнажена. На ней только черный кружевной бюстгальтер, плотно обхватывающий ее грудь. Грудь вздымается над тонкой тканью и заставляет мое сердце биться чаще.

— Снимешь? — я не хочу показаться требовательным придурком, но на деле я не спрашиваю.

К счастью, она, кажется, понимает и заводит руки за спину. Секундой позже бюстгальтер падает на ближайший камень. Она откидывается на руки, залитая лунным светом, и моргает, глядя на меня большими голубыми глазами.

Я бы никогда не ответил "нет".

Под ее ужасным платьем скрывается настоящее сокровище. Я не могу перестать пялиться.

— Ты такая чертовски красивая. Я сейчас самый счастливый ублюдок на земле.

Наверное, это звучит банально. Слова, которые скажет любой парень, чтобы зажать симпатичную девочку в надежде на секс. Но я абсолютно серьезен. У меня в постели бывали великолепные женщины, я знаю, о чем говорю. Я не думаю, что Кили подходит под стандартное описание красоты, но в ней есть что-то особенное. Словно ты можешь видеть ее душу в глазах. Уверен, это звучит тупо, но для меня это в новинку, черт возьми. Кили сказала, что она как открытая книга, и я ей верю. Она открывается мне во всех смыслах — обращена ко мне, губы приоткрыты, поза максимально раскрепощенная, ноги раздвинуты. Она женщина, полностью доверившаяся мужчине перед собой, без отговорок и колебаний.

Я резко выдыхаю, наблюдая за ней, чувствуя себя первобытным, властным. Кровь стучит в висках. Что-то мягкое, словно зефир, разливается по моей груди, чем дольше я на нее смотрю. Никогда не чувствовал ничего подобного, и мне не нравится это ощущение.

Но оно мне неподвластно.

Оглядываясь назад, я понимаю, что это была первая подсказка — она может меня уничтожить.

— Я рада, — шепчет она. — Ты не собираешься трогать меня?

Определенно. Но где, блять, начать? Каждая часть ее тела привлекает мое внимание. Она выглядит мягкой, нежной, как будто доставляет мне удовольствие вся целиком — от взлохмаченных волос до пальцев ног. У меня текут слюнки, когда я вижу ее дерзкие стоячие соски. Персиково-рыжие, идеально симметричные — они потрясающие, как и все ее тело. Ее кожа цвета слоновой кости говорит о том, что она здорова, но не заложница спортзала. Ночь скрывает секреты ее киски. Я знаю, что она голая, но мне необходимы детали, которые я не вижу, пока она окутана тенью. Более того, я чувствую ее аромат.

У меня нет слов. Слава богу, Кили хочет действий, а не слов.

Я отрывисто киваю и чуть ли не отрываю пряжку ремня, расстегивая пуговицу. Расстегиваю молнию. Достаю презерватив из кармана. Эти бесконечные моменты, когда я не могу дотронуться до нее, — чистая пытка, но мне, наконец, удается отодвинуть свою одежду и надеть на член латекс. Член бьется в такт частому биению моего сердца. Тук, тук, тук. Ощущения похожи на эйфорию от кайфа. Я не притрагивался к наркотикам с тех пор, как был мальчишкой, взбунтовавшимся против отца, но эти ощущения более крышесносные. Прямо сейчас она держит меня за яйца, не касаясь рукой.

Эта тяга к ней уйдет после оргазма, верно?

— Максон?

Я тяжело киваю и становлюсь ближе.

— Я с тобой.

— Нет, ты рядом со мной, — она проводит рукой по моему бедру и сжимает ягодицу, притягивая меня еще ближе. — Но пока не со мной.

Господи.

— Хорошо, — я сглатываю, сдерживаясь еще мгновение. — Все быстро изменится.

— Слава богу.

Двумя словами она решает свою судьбу. Что ж, она, раздеваясь догола и умоляя меня прикоснуться к ней, уже гарантировала мне, что я проведу ночь внутри нее, но знать, что она так же, как и я, готова ворваться в самый эпицентр этой бури между нами — головокружительно.

Одной рукой я сжимаю ее волосы в кулак и дергаю, подстраивая ее губы на уровень своих. Другой я сжимаю ее бедро и провожу ею выше. Наши губы соприкасаются в момент, когда моя эрекция прижимается к ее гладкому, мягкому влагалищу. Я смотрю на Кили. Она задыхается, ждет, завороженная. Боже, я хочу дать ей мир, звезды — все, что она захочет… кроме билета на самолет до Феникса.

— Солнышко, — стону я прежде, чем опустить голову и поцеловать ее, одновременно вторгаясь в ее тело.

Скольжу в ней так плавно, словно силиконом по стеклу.

Резким толчком погружаюсь в нее. Она сидит на мне, как идеально сшитый костюм. Я ощущаю вкус вина, когда захватываю ее язык. Я чувствую мягкость и податливость ее тела, когда она выгибается мне навстречу. Я вижу, как выражение полного блаженства появляется на ее лице, когда я опираюсь на большой камень позади нее и вхожу весь.

Я расслабляюсь до самого основания члена, а затем снова вхожу в нее. Она извивается подо мной, откидываясь и раскрываясь сильнее.

Желание полностью заполняет мой разум. Я погружаюсь в возбуждение, полностью сливаясь с Кили. У меня нет мыслей ни о чем, кроме ее аромата и запаха морской соли. У меня нет не связанных с ней желаний — я хочу лишь глубже войти в ее тело, убедиться, что я прикоснулся к каждой ее части.

Я наклоняю губы, и мы снова сливаемся в поцелуе. Я наслаждаюсь каждым касанием, каждым толчком в нее. Снова и снова.

Она прерывает поцелуй, падая на локти. Запрокинув голову, она шепчет:

— Максон.

Ее грудь покачивается перед моими глазами, я вылизываю одну из них. Мне хочется взять в рот сосок, покатать его на языке. Они выглядят подтянутыми и идеальными. Им достается мало внимания, что, определенно, моя ошибка, которую я собираюсь исправить в ближайшее время. Сейчас меня полностью занимает Кили — я наблюдаю, как меняется ее лицо с каждым быстрым и сильным толчком.

— Чего ты хочешь, солнышко? — еле выдавливаю из себя слова, но мне нужно знать, если я причинил ей боль. С другой стороны… я не уверен, что смогу остановиться.

— Я близко, — напряженно звучит ее голос.

Слава Богу. Я тоже на грани.

Она оставляет поцелуи на моей руке. Это единственная часть мое тела, до которой она может дотянуться из этой позы. Она проводит языком по чувствительному месту — внутреннему сгибу локтя, прикусывая его зубами. Меня словно электричеством прошибает, когда она стонет.

Она просовывает руку между ног, и я чувствую, как она пальцами гладит клитор. Я был бы более чем счастлив, если бы вместо ее пальцев были мои, но если я уберу руки с камня, то мы скатимся по склону.

Как мысль о том, что секс прям здесь — это отличная идея, вообще пришла в мою голову?

В следующий раз — а он обязательно будет — я позабочусь о том, чтобы я мог касаться ее где угодно и своими руками довести ее до экстаза. Секс на пляже причинил ей дискомфорт, я задолжал ей несколько оргазмов.

Несмотря на то, что я не могу освободить руки, чтобы ласкать ее там, где мне хотелось бы, она со всем прекрасно справляется самостоятельно. Ее стоны становятся хриплыми, высокими, почти паническими. Она сжимает мышцы влагалища вокруг моего ствола, и я словно в огне. Она кончит раньше меня… это будет чертовски сложная гонка.

— Максон, — тревожно зовет ее голос.

— Я здесь, солнце, — рычу я. — Готова?

— Да. Черт. Ох… — она стонет, тело выгибается в моих руках. — Да. Пожалуйста. Глубже. Сильнее. Вот так…

Я вбиваюсь в нее быстро, уверенно, полный решимости заставить ее кончить.

Она краснеет, грудь, живот, щеки — кожа становится розовой. Она до ужаса красива, когда на грани. Все ее тело напрягается, вытягивается в струну, и я понимаю, что еще чуть-чуть, и она будет биться в оргазме.

Я чувствую, как приближаюсь к собственному — кровь закипает в венах, мошонка кажется очень тяжелой, я близок к взрыву. Сейчас.

Она напрягается, словно слышит мой внутренний монолог, и смотрит на меня так, будто только я могу ее спасти.

— Кили, — зову ее хриплым голосом. — Сейчас. Кончай!

Мы настолько идеально совпали, что она кончает только когда слышит мой голос. Ее тело напрягается сильнее, она бьется подо мной в оргазменных конвульсиях. Я чувствую ее везде — подо мной, вокруг, рядом — не только на моем члене, но и на всем моем теле. Я слышу ее крик, вижу мурашки на ее коже, легкий блеск ее пота.

Оргазм, который я пытался сдержать, накрывает меня, и все, что я могу сделать, это держаться за свою жизнь и выкрикивать ее имя, полностью теряя самообладание.

Надеюсь, вместе с тем я не потерял и рассудок.

Глава 3

Промедлив несколько мгновений, я отстраняюсь. Я не готов разрывать нашу связь, но чертовы камни убивают мои колени. Пока она поднимается, я ищу мусорное ведро и, найдя его рядом с ближайшей вешалкой для полотенец, выбрасываю презерватив. Возвращаясь, я ожидаю, что она будет одета.

Но вместо этого она бежит к воде совершенно голой.

У любой другой я бы спросил, не сумасшедшая ли она, но Кили оборачивается через плечо и смеется, будто знает, что мне интересно, какого хрена она делает. Я вижу счастье, ярко сияющее на ее лице. Если это то, чего она хочет от жизни, то мне все нравится. Странное удовольствие.

— Заходи в воду, — она зовет меня.

— Я не купаюсь нагишом в океане. Что, если кто-нибудь вызовет полицию, сказав, что на этом пляже светят сразу две луны?

Она заливисто смеется.

— Тогда мы уговорим полицию отпустить нас и не сажать в тюрьму. Когда еще нам выпадет шанс сделать что-то подобное?

Наверное, он может и не выпасть. Она права.

Я сбрасываю штаны и обувь.

— Я, должно быть, сошел с ума. Твоя вина!

— Хорошо, — Кили поворачивается ко мне, представая во всей красе нагого тела. — Ты и должен был.

Менее пяти минут назад я испытал сильный оргазм, но уже надеюсь, что восстановление не потребует много времени. Я бы с удовольствием вернул ее в свою квартиру, в кровать, и сделал бы с ней все безумные, грязные, чудесные вещи, о которых только бы мог подумать.

— Я сойду, — обещаю ей, окунаясь в оживленную гавайскую воду.

Ее улыбка — что бы она ни значила — выглядит хищно.

— Мне нравится быть опасной женщиной.

Несмотря на то, что Кили кажется такой сладкой и милой, я чувствую, что внутри нее дикий огонь. Самец во мне хочет снова ее почувствовать. Приручить ее хотя бы на час или два.

Я беру ее за руку, свободной она брызгает в меня водой.

— Хочешь побороться? — бросаю ей вызов.

— Возможно…

Она флирует. Мне это нравится. Я никогда не был игривым после секса — большинство моих партнерш одевались и уходили, что значительно облегчало жизнь. Тиффани всегда принимала душ, чтобы смыть запах секса — и меня — со своего тела прежде, чем вернуться в кровать и заснуть. Надо сказать, она бортпроводница, и ей часто приходилось вставать в 6:30, чтобы успеть на рейс. Но эта привычка все еще меня раздражает.

Но Кили хочет… порезвиться. Не могу придумать слова получше. Она плещется, хихикает и наслаждается жизнью.

Это заразно. Я улыбаюсь и в ответ обрызгиваю ее водой.

Со вздохом она падает на меня, все еще улыбаясь, затем нежно целует. Она уплывает прежде, чем я смог притянуть ее ближе, и смотрит на бескрайний океан.

Я подхожу к ней сзади и обнимаю ее. Мои губы касаются ее плеч. Кили идеального для меня роста, чтобы я мог целовать ее здесь. Она дрожит в моих руках.

— Если ты не перестанешь делать меня счастливой, как ты собираешься избавляться от меня?

— Кто сказал, что я этого хочу?

Она усмехнулась.

— О, я знаю парней твоего типажа. Если у тебя нет времени насладиться прекрасным видом из окна собственного дома, значит, у тебя не будет времени на отношения. Это нормально. Я понимаю, тебе просто хочется удовольствия, ничего серьезного.

Несколько часов назад я бы с ней согласился. Теперь не знаю, что, черт возьми, происходит. Импульсивная часть меня, которой, я готов поклясться, раньше и не существовало, кричит о том, чтобы я сделал что-то, чтобы разубедить Кили. Она интересная. Она удерживает внимание. Она не увлечена собой, своей жизнью, вечеринками, внешностью. Она увлечена людьми вокруг. Она любит жить. Она заставляет меня по-другому взглянуть на свою жизнь. Если подумать, она — все, чего у меня раньше не было в женщинах.

Если бы Бритта, моя помощница, действительно знала эту девушку, то одобрила бы ее.

Но передо мной вырисовываются Грифф, список на 30 миллионов долларов и задача, которую мне нужно поставить перед Кили завтрашним утром. Я хочу, чтобы она осталась со мной подольше… но мой брат обделается, когда встретится с ней. Он потеряет все, только чтобы заполучить ее. Он пересмотрит свое мнение по поводу Стоу, только чтобы она осталась с ним. Звучит ли это глупо? Пожалуй, да, но, поверьте мне, это правда. И как только Стоу увидят, что он слишком занят тем, что хвостом бегает за девушкой, они уволят его. И тогда — бам! Я в игре. Надо это отметить!

Но отмечать я буду один.

Ну, не совсем так. Со мной будут Роб и Бритта. Они тоже сделают неплохие деньги на этой сделке. А я найду другую женщину, которая снова заставит меня чувствовать себя прекрасно, верно? Сейчас я понимаю, как важны личность и беззаботность. Буду искать эти качества в другой.

— Я все еще могу тебя удивить, — говорю ей.

Я не про отношения. Хотя… Интересно, есть ли шанс на то, что она согласится отвлекать Гриффа и продолжит спать со мной?

Звучит ужасно, я знаю. Наверное, мне не стоит рассматривать такую возможность. Я боюсь даже спросить. Я видел, что она делает с мужскими яйцами, и это приводит меня в дрожь.

— Серьезно? — она поворачивается в моих руках и улыбается. —Думаю, мне бы понравилось. А сейчас давай вернемся к тебе. Холодает.

Судя по положению луны и приливу, приближается полночь. Кили маленькая, начинает дуть ветер, ее соски напрягаются, и я должен напомнить себе, что ее реакция вызвана не тем, что она снова хочет меня.

Я поработаю над этим.

Я вытаскиваю из своей задницы еще одну порцию джентльменства, подбираю ее одежду и передаю ее.

— Держи.

Она накидывает платье на влажное тело. Очень облегающее. Я на несколько секунд прекращаю вытряхивать песок из штанов и смотрю. Она просто сверкает.

— Поторопись, — она обнимает себя руками.

Я практически слышу, как ее зубы стучат, пока она убирает бюстгальтер в карман платья и берет бутылку вина.

Я ищу свои чертовы боксеры, когда песок снова прилипает к моей коже. Я понимаю, что до возвращения домой невозможно будет избавиться от каждой его крупинки.

Я оборачиваюсь к Кили и вижу, что она смеется.

— Ты бросила в меня песком?

В ее глазах пляшут искорки веселья.

— Упс. Рука, должно быть, соскользнула. Виновата.

— Из тебя хреновая лгунья.

Это смешит ее еще больше.

Я поднимаю бровь.

— Не переживай. Я отомщу.

— Ох, большой мальчик произносит громкие слова.

— Нет. Большой мальчик дает большие обещания.

Я перебираю всю свою одежду, пока, наконец, не нахожу белье. Я сделал все, что мог, чтобы очистить его от песка перед тем, как надеть.

— С нетерпением жду этого, — она насмехается.

Я заканчиваю одеваться, и мы возвращаемся к моему корпусу. Она бросает бутылку вина в ближайший мусорный бак, и я хватаю ее за руку. Это происходит автоматически. По ее собственному признанию, я ей нравлюсь, и она, кажется, не возражает, что я из тех парней, которые ставят бизнес на первое место. Может быть, завтра это сработает в мою пользу.

Когда мы подходим к дому, я отправляю ее в гостевой номер, где к отдельной спальне примыкает собственная ванная. Спустя мгновение включается вода, и после некоторого шороха я слышу благодарный вздох. Я бы предпочел принять душ вместе с ней, но у меня столько песка прилипло к телу, что я не уверен, что смогу очиститься, не запачкав ее снова. Хорошо, это не единственная проблема. У меня в ванной кончились презервативы.

Мы же уже видели друг друга в душе и спальне, верно? Да-а. Я улыбаюсь и расслабляюсь под водой.

Когда я выхожу, у меня звонит телефон. Я смотрю на часы. 23:52. Это либо срочное дело, либо международный покупатель — в любом случае, стоит ответить.

— Максон Рид, — я оборачиваю полотенце вокруг бедер.

Спустя 20 минут я кладу трубку, закончив разговор с клиентом из Лондона, который постоянно забывает про разницу во времени, и оставляю Бритте короткое сообщение с планом действий на завтра. Не скажу, почему, но я знаю, что разговор с Кили о «Проекте Гриф» вряд ли будет делом пяти минут.

Я замираю, не слыша посторонних звуков в квартире. Мне кажется, ее молчание не сулит мне ничего хорошего. Я хмурюсь. Она вышла на террасу? Или, черт возьми, ушла совсем?

Я надеваю шорты и футболку, выхожу в гостиную и останавливаюсь при виде Кили, спящей на моем диване. Ее влажные волосы раскинуты по подушке, на лице никакого макияжа. Без теней, блеска и этой вампирской помады она выглядит молодо. И действительно мило. Я встречался с женщинами, цинизм которых не пропадал с лица даже во время сна. Кили же полностью спокойна, руки сложены под щекой, все мышцы расслаблены.

Смогу ли я когда-нибудь настолько понизить уровень своей бдительности и просто расслабиться?

Я изучаю ее еще несколько мгновений. Мне стоит разбудить ее или отнести в кровать? Второй вариант с большей вероятностью приведет к сексу. Я не хочу упускать эту возможность, особенно зная, что она, возможно, вообще прекратит разговаривать со мной завтра.

— Кили? — я трогаю ее плечо.

Не открывая глаза, она нерешительно бьет меня по руке.

— Отстань.

Я едва ли различаю ее бормотание.

— Не хочешь в кровать? — я глажу ее по животу, поднимаясь к груди. Как только моя ладонь находит ее плоть и сжимает, я становлюсь твердым. — Что насчет второго раунда? Да ладно, солнышко. Позволь мне снова заставить тебя почувствовать себя хорошо.

Она мило бормочет:

— Нет. Все хорошо.

Она переворачивается и поворачивается ко мне спиной. Я стою, смотрю, моргаю. Мне с трудом удается сдержать смех. Судя по всему, она не любит, когда кто-то прерывает ее сон. Сообщение получено, громкое и четкое, даже если мне и не нравится его содержание.

Я вздыхаю и вытаскиваю одеяло из шкафа возле двери, затем накрываю им ее лежащую на спине фигуру. Она удовлетворенно вздыхает. Ее ритмичное дыхание подсказывает мне, что она погрузилась в глубокий сон.

Итак… наверное, на сегодня все. Я должен лечь спать и попытаться поспать несколько часов. Завтра мне придется сильно надавить на нее. Мне нужно решить проблему с Гриффом, и Кили играет в этом ключевую роль. Надеюсь, ей понравится идея иметь нескольких любовников. Но из того, что я уже знаю о ней, я этого не жду. И если я стою перед выбором: оставить женщину или сокрушить моего противника… Грифф потерпит поражение.

Солнечный свет прожигает мои веки, пока я прихожу в сознание. Солнце уже взошло?

В шоке от того, что я проспал — я даже не могу вспомнить, когда со мной в последний раз такое случалось — я открываю глаза. Часы напротив показывают мне три сияющие красным цифры — 9:18?

К этому времени я мог бы ответить на десяток звонков. Проклятый телефон начинает звонить с шести утра, но сегодня его нет на тумбочке.

Я сажусь, зевая, и приглаживаю волосы. Возможно, несколько мгновений назад я и был дезориентирован, но сейчас я полностью проснулся.

— Доброе утро, — произносит рядом со мной нежный женский голос.

Я оборачиваюсь в поисках Кили. Прошлый вечер всплывает в памяти.

Как и задача, которая стоит передо мной.

Господи, она выглядит потрясающе. Свежевымытые лицо и волосы, спадающие мягкими волнами по шее, пока она читает утреннюю газету и пьет сок из апельсинов и манго, выглядят просто великолепно.

— Доброе, — когда она успела перебраться в мою кровать? — Эм…

— Надеюсь, ты не против. Я проснулась где-то в 3, твоя кровать показалась мне удобнее дивана, и я захотела лечь с тобой.

Я спал, свернувшись калачиком рядом с ней, несколько часов и не знал об этом? Я прокололся. Хотел бы я отмотать время назад, чтобы трахнуть ее. По крайней мере, наслаждаюсь тем, что простыни рядом со мной теплые и пахнут ею. И, кроме того, я повеселился. Ненавижу это, но пришло время сместить фокус с удовольствия на бизнес — по крайней мере, пока.

— Не знаешь, где мой телефон?

Она одаривает меня неуверенной улыбкой.

— Он начал вибрировать от приходящих сообщений в шесть утра. Ты даже не пошевелился, и я подумала, что так обычно и бывает. Отключила звук и унесла на кухню.

Она дала мне проспать мои чертовски важные звонки на три часа?

Я вскакиваю с постели. Это ужасно. Блять, да это катастрофа. Если возникнет проблема, мой шанс попасть в листинг Стоу может быстро ускользнуть от меня прямо к Гриффу.

— Около часа назад девушка по имени Бритта позвонила и попросила передать тебе, что мир не рухнул.

Часть меня желает убить Кили за это. Но я подавляю эти чувства, потому что она хотела как лучше. Но не могу сделать голос мягче, почти рычу:

— Ты отключила звук у моего телефона, а потом ответила за меня на звонок? Что, если бы это был клиент?

— Расслабься, — настаивает она. — Боже, ты так беспокоишься. Один из самых естественных механизмов исцеления организма — это сон. Ты говорил, что не спал нормально уже вечность, поэтому, когда ты продолжил дремать, несмотря на вибрацию и звонок, я подумала, тебе нужен отдых. И я бы не ответила, если бы номер не был записан как «Офис», и она не позвонила три раза за пять минут. Коллега?

— Бритта — моя ассистентка.

— Ей не очень понравилось, что я все еще здесь. Между вами что-то есть?

Я качаю головой.

— Нет. Она мне как сестра. Несколько лет назад она была вовлечена в… — почему я вообще вспоминаю это дерьмо? Это не так важно сейчас. — Мне нужен мой телефон.

Кили указывает на дверь спальни, которая ведет на кухню.

Я добираюсь до кухни и беру устройство. Двенадцать смс, пять пропущенных вызовов, два голосовых сообщения и семнадцать срочных электронных писем. Я громко стону, злясь на все, что я пропустил.

Удивительно, но одно из голосовых сообщений пришло от Бритты. Она говорит, что обрабатывала большую часть электронных писем и половину телефонных звонков. Я понимаю, что большинство сообщений являются продолжением других пропущенных мною сообщений.

Небо все еще не падает.

Единственное электронное письмо, которое меня обеспокоило, пришло от приятеля, у которого есть дрон, с которого можно делать панорамные фотографии недвижимости. Он говорит, что вчера вечером Грифф оставил ему сообщение и просил собрать видео из сделанных им снимков других прибрежных и многомиллионных имений вокруг островов. Уточнил, не мог бы он сделать это менее чем за четыре недели. Грифф достает все самое интересное, подключает тяжелую артиллерию, чтобы заключить сделку с Стоу.

Блять. Время игр закончилось.

Я наливаю чашку кофе, глубоко вздыхаю и борюсь с собой по двум причинам: во-первых, на Кили трудно злиться. Во-вторых, если я собираюсь убедить ее отвлечь моего брата, крики не помогут. Дедушка мог быть бедным фермером из Небраски, но Майлз Эмброуз был чертовски умным человеком. Я помню, как он говорил мне, что на мед можно поймать больше мух, чем на уксус.

Когда кофеварка наполняет мою кружку до последней капли и поднимается пар, я дополняю напиток сливками и возвращаюсь в спальню. Я смотрю на нее, она выглядит такой расслабленной: нога согнута, а бедро обнажено. На ней одна из моих рубашек? Да, и она выглядит сексуально.

— Пожалуйста, не сердись, — мягко говорит она.

— Я не сержусь. Я просто скрупулезно отношусь к взаимодействию с клиентами.

— Конечно. Я знаю, что бизнес стоит для тебя на первом месте, Максон, но, помимо него, есть еще жизнь.

Очевидно, она в это верит. Это ее выбор. Мне нравится, что она увлечена своей точкой зрения. Просто я с ней не согласен.

Я отбрасываю этот аргумент. Раздражать ее не поможет мне в деле. Гораздо важнее решить, как я могу заманить ее в свою команду. Смогу ли я уговорить ее сделать мне одолжение? Если сыграю на эмоциях, у меня будет больше шансов сохранить яйца, когда я скажу ей, чего хочу. Она из тех девушек, которые всегда помогут другу. Я просто не знаю, считает ли она меня одним из них.

Если это не сработает, я перейду к плану Б.

— Сейчас невероятно загруженное время, и я работаю над сделкой, которая может построить или разрушить мое будущее. После того, как Грифф раскололся, я мог потерять свой бизнес.

Мне уже казалось, что он украл мою девушку и половину моего рассудка. Все мои сделки важны, но если я заключу эту, она скрепит всё, над чем я работал всю свою сознательную жизнь.

— Ты уже говорил, что ты самый успешный на этом острове. Тебе недостаточно этих денег?

— Это не только про деньги, — она должна понять. Она понимает язык эмоций. — Это про уверенность. Про веру в себя, осознание, что ты выложился на полную. Когда продумываешь шаги, ты действительно думаешь, что так будет лучше для клиента, рынка или бизнеса, а твой брат постоянно отвергает любые идеи. Человек, которого ты любил, от которого слышал клятвы о любви в ответ, — мне нужно вдохнуть и выдохнуть, чтобы закончить предложение. Что-то в том, что я рядом с Кили, казалось бы, вылечило ту боль, которую я подавлял. — Восстанавливаться сложно. Эта сделка важна для меня по множеству причин.

Я открылся гораздо сильнее, чем хотел.

— Оу, — она откладывает газету. — Я знала, что не создана для бизнеса, но и не думала о нем в таком ключе. Прости.

Если она не создана для бизнеса, то что она изучала в колледже? У нее же должен быть план.

— На чем ты специализируешься?

— Гостиничный бизнес и туризм, а также кулинария. Мне потребовалось несколько лет и с десяток классов, от которых я отказалась, чтобы понять, что мне подходит. И… мне осталось три семестра до выпуска.

И, вероятно, гора долгов по студенческим займам. Это могло бы послужить мне некоторым преимуществом, если до этого дойдет.

— Что ты будешь делать с дипломом?

Она колеблется.

— У меня есть идея. Я в восторге от нее, но ты, наверное, посмеешься.

Какого черта она так думает?

— Не посмеюсь.

— Ты не поймешь. Для тебя это будет выглядеть глупо.

— Попробуй рассказать и узнаешь.

Она на секунду задумалась.

— Хорошо. Человек должен любить то, чем занимается, верно? Быть счастливым и все такое. Так вот… У меня есть мечта объединить в себе множество вещей, которые я люблю, открыв однажды прибрежную гостиницу с завтраком. Это был бы рай для гурманов, которые также любят йогу и природу. Я хочу получать как можно больше свежих продуктов для своих блюд от местных. Все, что я готовлю, будет полезным и вкусным. Утром я бы занималась йогой, в течение дня активным отдыхом на свежем воздухе, например, походами и подводным плаванием, а по вечерам зависала бы в первоклассном спа-салоне и медитировала.

Я вижу в этом Кили. Если бы она разобралась с бумажной работой, налогами, лицензиями и всем, что необходимо, но, по ее мнению, скучно, реализация ее идеи была бы просто фантастической.

Но что-то в ее сценарии беспокоит меня. Я понимаю, что она хочет поделиться с кем-нибудь своей счастливой жизнью и любимыми увлечениями, но, похоже, выбрала не постоянного парня или мужа, который будет лелеять ее, а открытые двери для опрятных, серьезных гостей из поколения в поколение. Не то чтобы я добровольно соглашался на эту роль, но мне интересно, почему. Я чувствую, что этот ответ важен, если я хочу ее понять.

— Мне нравится, — я делаю глоток кофе. — Добавь еще немного развлечений и у тебя получится нечто стоящее.

Она моргает.

— Думаешь?

— Да. На рынке уже есть такие курорты. Хорошее онлайн-продвижение вызовет сарафанное радио, и ты сможешь создать настоящий рай.

Фактически, эта идея может быть самой практичной идеей, которая у нее когда-либо возникала. Я бы не пошел в такое место — медитация и йога заставляют меня закатить глаза, — но я не могу отрицать, что это популярно. Добавьте сюда красивый гавайский пляж и отличную еду, и такой отдых станет востребованным и модным. Хороший заработок.

— Серьезно? Ты меня утешил, — Кили вздыхает. — Ты единственный человек, которому я рассказала.

Она выбрала меня, чтобы поделиться своей мечтой? Я чувствую себя униженным… и виноватым. Конечно, мне было немного любопытно. Но больше всего мне нужны были боеприпасы, которые я мог использовать, чтобы убедить ее помочь мне потопить Гриффа. Наверное, это заставляет меня выглядеть ужасным человеком. Но, по крайней мере, я честен.

Мне нужно двигаться вперед. Что еще я могу сделать? Было бы глупо поставить превыше всего девушку, которую я даже не знал за сутки до того, как работал всю жизнь просто потому, что секс был фантастическим, и она мне нравится, как личность. Пора надеть штаны большого мальчика. Мне нужно поставить свои желания ниже моих обязанностей бизнесмена и выполнять свою работу.

— Сколько у тебя классов в семестр? Полная загруженность?

Она качает головой.

— Один или два. Это все, что я могу себе позволить. А времени обычно мало, потому что мне все равно нужно работать на нескольких работах, чтобы иметь крышу над головой.

— Тогда, у тебя осталось всего несколько классов до выпуска?

— Четыре, да, — она вздыхает. — Так близко, но так далеко, как и моя цель. Даже если я скоро выпускаюсь из колледжа, мне придется работать на кого-то еще, пока я накоплю достаточно денег, чтобы купить место. Аренда здания на береговой линии не будет дешевой, и мне, вероятно, придется делать ремонт. Но, в конце концов, я решу все вопросы.

У нее есть мечты, но недостаточно большой капитал и не хватает знаний. Теперь у меня есть реальные возможности…

Почему мне вдруг стало не по себе их использовать?

К черту это. Я должен идти вперед, иначе Грифф победит.

— Что, если бы мы могли помочь друг другу?

— Как? Ты знаешь кого-то, кто мог бы выступить в качестве моего инвестора?

— Не кого-то. Я. Я хочу попросить тебя об услуге. Взамен могу помочь тебе с осуществлением мечты. У тебя есть цели и ресурсы, чтобы их осуществить, так ведь?

— Да.

— На самом деле, я нахожусь в том же положении. Помнишь, я говорил тебе, что много работаю над одной сделкой? Я участвую в тендере, чтобы заполучить одно из лучших поместий на острове, — я не решаюсь продолжить. После того, как Кили открыла мне свою душу, этот разговор стал неудобным. Но я гоню прочь это чувство — сначала бизнес. — У меня есть один конкурент. Он хорош, но я лучше. Наследники этого имения потеряли мать и хотят поскорее избавиться от дома. Я могу выручить им большие деньги. Размещение в моем списке даст им деньги, в которых они нуждаются, горюя, и поможет восстановиться после событий прошлого. Победа для всех.

— Для чего нужна я?

Я должен действовать осторожно.

— Мой конкурент — Грифф. После того, как вскоре после разлуки с моей бывшей девушкой мы разругались, он кинул наши общие дела и бросил меня в беде. Мне пришлось начинать полностью сначала. Но я все еще строю. Теперь он пытается отвадить меня от этой поворотной в наших судьбах сделки, — ну, это вроде как наоборот, но… — Он сделает все возможное, чтобы снова ударить меня ножом в спину. Я не могу проиграть.

— Теперь я понимаю, почему вы двое не разговариваете. Он не кажется мне хорошим человеком.

— Вообще-то, он может быть хорошим. Когда-то мы были не только братьями, но и лучшими друзьями. Одна ужасная неделя изменила все. Он больше не тот человек, каким был, — он перестал слушать меня, перестал мне доверять. Он стал еще более циничным и безжалостным, чем я.

— Мне жаль. Наверняка это очень тяжело. У меня нет братьев или сестер, поэтому я не могу понять тебя в полной мере, но…

Потеряв Гриффа одновременно как делового партнера и доверенное лицо, я горевал, словно он умер.

— Чертовски тяжело, да. Я надеялся, ты сможешь помочь мне двигаться дальше. Так… ты поддержишь меня в желании заключить эту сделку?

— Не думаю, что буду очень полезной, — она посмеивается над собой. — Помни, я не сильна в бизнесе.

— Не переживай, — я улыбаюсь. — Я силен.

Кили ерзает, делает пару глотков сока и, замерев, смотрит на меня.

— Что мне нужно делать?

Я делаю еще один глоток крепкого кофе и ставлю кружку на тумбочку — это заслуживает все мое внимание.

— Я очень хорошо знаю своего брата, как с профессиональной стороны, так и с личной. Я знаю его сильные и слабые стороны. Я знаю, эта сделка — не для него… и я знаю, как его в этом убедить, — я прочищаю горло, от волнения оно сильно пересыхает. Я нервничаю? Блять, этого никогда раньше со мной не происходило. — Многозадачность — это не про Гриффа. Если бы ты могла… отвлечь его на пару недель, он бы потерял концентрацию, и вместо него сделку заключил бы я.

Она хмурится. Я сажусь и даю ей немного времени обдумать ответ. Подталкивать к чему-либо, торопить ее мне явно не поможет. Внезапно на ее лице появляется понимание.

— Я запуталась. Ты хочешь заключить сделку… или отомстить?

— Я не пытаюсь вонзить ему нож в спину.

Ну, немного. Достаточно, чтобы он просто почувствовал укус. Я не хочу причинить ему вред.

— Это просто бизнес. Игра на выживание, по факту. Я буду жестко конкурировать с любым, кому нужен тот же заказчик, что и мне, — это правда. — Просто совпадение, что мы с Гриффом родственники. Наследники этого поместья выиграют, если делом займусь я. Но мне нужна твоя помощь, чтобы все получилось.

— Так… в этом нет ничего подлого?

— Он бы сделал со мной то же самое.

— Это неправильно. И ты не ответил на вопрос. Скажи мне, что ты имел в виду под «отвлеки моего брата»?

Я пожимаю плечами, как будто в этом нет ничего страшного.

— Общайся с ним. Стань другом. Придумай несколько небольших проблем, с которыми он сможет помочь. Он не может устоять перед девушкой в беде. Если ты ненадолго отвлечешь его внимание, я дам тебе сто тысяч наличными, как только получу поместье. Подумай о студенческих ссудах, которые сможешь погасить, или о первоначальном взносе на вклад, по которому сможешь начать начислять проценты. Эти деньги могут решить множество твоих проблем.

— Деньги решают не все.

— Разумеется, — я отвечаю, чтобы развеселить ее, хотя в моей картине мира практически все решают чертовы деньги. — Но они могут изменить твою жизнь. Все, что тебе нужно, это согласиться. Ты начнешь строить свое будущее.

— Что насчет порядочности? 6 цифр — это достаточно большие деньги, чтобы просто «проводить время» с твоим братом. Мне придется спать с ним, да? Чтобы сколотить это небольшое состояние.

Каковы шансы на то, что он не попытается ее соблазнить? Большой, жирный ноль. Я попытался не вздрогнуть. Мысль о том, что Грифф может хотя бы тронуть Кили, вызывает у меня желание вгрызться ему зубами в горло. Но я хочу эту сделку больше, чем что-либо. Не ради денег. Даже не ради престижа. Но я не могу упустить шанс обставить Гриффа и вернуть ему громкое «пошел ты на хуй», потому что у меня слабость к этой женщине, которую едва знаю.

Надеюсь, у меня получится показать ей, что все шаги, которые я предпринимаю в бизнесе, не имеют ничего общего с тем, что я чувствую по отношению к ней.

— Очевидно, я бы предпочел, чтобы ты с ним не спала. Мы провели вместе потрясающую ночь. Обычно мне не столь интересно видеть ту же женщину на следующее утро, но с тобой все иначе.

Мой ответ настолько же честный, насколько я в принципе могу быть честным. Если она углубится в мои мотивы, я раскрою ей все подробности своей личной трагедии и покажу ей все свои шрамы. Я поделюсь с ней тем, о чем никто не знает.

— Серьезно? — прозвучало недоверчиво, совсем не в хорошем смысле.

— Послушай, я никоим образом не хочу тебя обидеть. Я бы никогда не стал просить тебя переспать с кем-то другим, особенно с парнем, которого ты не хочешь.

— Что ж, рада это слушать, — саркастично отвечает она.

— С другой стороны, после одной ночи, я не могу попросить тебя не спать с ним. Ты не кажешься девушкой, которая ищет постоянства.

— Я не ищу, но что, если флирт и легкая беспомощность не помогут? Что, если единственным способом отвлечь его от сделки будет снять с себя платье и раскинуться на его кровати?

Я стараюсь не представлять эту картину в своей голове, потому что легко могу потерять самообладание. Блять, это совсем на меня не похоже. Я пытаюсь сфокусироваться на том, что нужно ответить. Обычно я бы пробормотал банальность о том, что каждый жертвует, чтобы получить то, что хочет в жизни. Но я сомневаюсь, что Кили когда-нибудь откажется от своей совести, чтобы добиться успеха. Это осознание заставляет меня чувствовать себя немного виноватым. Даже говнюком.

Мне не знакомы эти чувства. Находиться рядом с Кили приносит радость, но жутко сбивает с толку.

— Эм…

— На самом деле, ты прямо говоришь: если мне понравится твой брат, и я захочу его трахнуть, ты будешь не в восторге, но это же все ради доброго дела, поэтому вперед и с песней, даже подкинешь деньжат. Знаешь, секс с людьми за деньги называется проституцией. А людей, которые устраивают подобные встречи, сутенерами.

Я не думал об этом в таком ключе. В чем-то Кили права, хотя я бы предпочел этого не видеть.

— Если одно только твое обаяние его не привлечет, мы поговорим и найдем решение. Придумай стратегию.

— Так все же есть вероятность того, что я стану шлюхой, — утверждает она. — Ты даже не отрицаешь.

Она рисует худшую картинку.

— Мне это тоже не нравится! Для справки: я не считаю тебя шлюхой. И я не хотел тебя обидеть. Мы что-нибудь придумаем, тебе останется только заставить его думать, что между вами что-то есть или однажды случится. Может, после того как ты вылечишь тяжелую форму герпеса средством от гонореи.

— Что? Я не вру о таких вещах!

— Думаю, это стало бы веской причиной отложить ваш секс, — вообще-то, это единственная причина, которую я могу придумать.

Я все провалил. Я понимаю. Каждый раз, когда я открываю рот, я закапываюсь еще глубже.

— Есть причина получше: я отклоняю предложение, — она поднимает руку вверх. — Я не могу поверить в то, что ты предложил мне сто тысяч за то, чтобы я спала с твоим братом, после одной ночи вместе, — она делает глоток сока и вскакивает с постели. — Сначала ты мне понравился. Сейчас я чувствую себя как полная идиотка. Я не знаю, что ты там, блять, о себе думаешь, но ты точно не человек, с кем бы я хотела провести и минуту. И участвовать в этой унизительной махинации я тоже не хочу.

Она выходит из комнаты.

Я иду за ней.

— Кили. Прости меня, солнце. Я не хотел тебя оскорблять. Это все неправильно. Ты удивительная. Фантастическая.

— Не пытайся меня уговорить. Нет ничего, что могло бы заставить меня спать с твоим братом, пока ты пытаешься его обставить, — она хватает платье и туфли и выходит в гостевую комнату. — Я не такая. И просто то, что тебе легко было затащить меня в постель, не значит, что я дешевка.

Она заходит в ванную.

Блять. Все пошло по пизде.

Я прислоняюсь к двери.

— Я не думаю, что ты дешевка. Я думаю, что ты красивая. Ты заставляешь меня смеяться. Я не помню, когда в последний раз женщина — блять, да вообще кто угодно — заставляли меня смеяться. Ты заставляешь меня критически себя оценить. И это лишь несколько причин, по которым я не хочу отпускать тебя. И это просто те качества, которые так же понравились бы и Гриффу. Я не пытался тебя оскорбить. Я пытался сделать комплимент… вышло паршиво. Выйдешь, чтобы мы могли сесть и поговорить об этом?

Кили молчит, а потом просто открывает дверь и выходит, полностью одетая.

— Нет. Даже если отбросить всю эту часть с пародией на «Красотку», это все полный отстой. Ты можешь назвать свою месть чем угодно, но это по-прежнему вендетта. Ужасная карма. Она вернется, чтобы надрать тебе задницу. Я не хочу иметь с этим ничего общего. Он твой брат. Не делай того, о чем пожалеешь в будущем.

Она берет сумочку и идет к двери.

Я хватаю ее за руку, чувствуя большую панику.

— Куда ты идешь? Я привез тебя сюда.

Она высвобождается и тянется к ручке.

— Это отель. Уверена, смогу поймать такси.

Да, на ресепшене ей с этим помогут. Блять…

— Не уходи так, Кили. Обидеть тебя — последнее, что я бы хотел сделать.

Мне становится больно от мысли, что это правда.

Она замирает.

— Я действительно хотела бы, чтобы ты мне нравился. Черт, я даже не хотела от тебя уходить. Но после такого… Прощай.

Ее слова разбивают мне сердце. Прежде, чем я успеваю окликнуть ее, она выходит.

Глава 4

Наступил вечер субботы, я вернулся в паршивый спорт-бар и спрятался в углу в ожидании Кили, которая должна будет выйти на сцену. Последние несколько дней мне было хреново, и я потратил львиную долю своего времени на то, чтобы найти ее. Моя квартира казалась пустой. Простыни все еще хранили ее запах. Это не только напрягало меня, но и заставляло скучать по ней. Бритта сказала, я превратился во вспыльчивого придурка.

— Что ты собираешься делать? — спрашивает Роб, — Пресмыкаться?

Я рассказал своему менеджеру по маркетингу, Робу, о моем грандиозном плане. Он согласился, что Грифф бросит все свои силы на то, чтобы заполучить такую как Кили. Он бросается на все, что сможет назвать своим трофеем.

— Это приходило мне в голову.

По правде говоря, я не знаю, что делать. Я не могу отказаться от Кили. Мне нужна ее помощь, чтобы опустить Гриффа… но мне также нужна она. Это бессмысленно. Я провел с этой женщиной всего несколько часов. Я удивлен, насколько сильно она застряла в моей голове.

— Тебе нужна стратегия понадежней. Что ей понравилось меньше всего?

— Все. Но если нужно выбрать что-то одно, то больше всего ее задела эта игра в шлюху и сутенера. И карма, — мне нужно найти что-то, что помогло бы Робу — еще большему ублюдку, чем я — понять Кили. — У нее мягкое сердце.

— Из тех, кто, несмотря ни на что, болеет за неудачника?

— Ага.

В прошлом я бы назвал подход Кили не соответствующим реальности. Мне больше нравится позиция власти. Не особо верю про ведение войн снизу, я уничтожаю своих врагов сверху. Но это не сработает на Кили.

— Попробуй на ней реверсивную психологию. Раскайся. Скажи, что понял свою ошибку или что-то в этом роде. Скажи, что осознаешь, что опустить Гриффа это не то, что нужно в первую очередь тебе, а то, что нужно ему. Типа урока от братца. Возможно, сработает.

Я качаю головой.

— Я уже думал об этом. Слишком плоско. Вместо того чтобы помочь мне улучшить моральный облик Гриффа или помочь мне устранить его, она предложит поговорить с ним. Поделиться чувствами.

— Тогда что хорошего в этой затее? — он отшатнулся, — Тебе стоит найти другую женщину для грязной работы. Пока ищешь, мы с Бриттой прикроем тебя в офисе. Тебе это нужно. Я обязан сказать тебе, как друг: придуманное тобой отвлечение Гриффа пока отвлекает от полноценной работы только тебя.

Он прав, и я знаю это. Но в этом и проблема.

— Я уже искал кого-нибудь, чтобы соблазнить брата. Назови хотя бы одну женщину, которая, мы знаем точно, понравилась бы ему, но с которой он еще не переспал или еще не встречался? Блять, да я бы даже отдал это Бритте, но…

— Плохая идея. Я не знаю, она либо доведет его до слез, либо приготовит его яйца на завтрак. Если нам повезет, убьет его, — Роб постукивает по краю стакана с пивом. — Пока все выглядит так, что без по-настоящему веской причины Кили не согласится тебе помочь, и я не знаю, что тебе посоветовать, дружище.

— У меня нет идей лучше. Я пытался сосредоточиться на чем-то одном. Грифф, кажется, сфокусировался на этой сделке. Примерно каждый час я слышу о каком-то новом инструменте, который он добавляет в свой арсенал, чтобы поразить наследников Стоу. Я отстаю.

Потому что могу думать только о Кили.

— У нас мало времени.

Я поворачиваюсь к Робу. Он думает, я не знаю? Что я не понимаю, что я уже не смогу вернуть все эти дни, часы, все эти минуты? Что каждая песчинка в песочных часах приближает меня к тому, что я проиграю брату-мудаку?

— Алоха, Лахайна. Я Кили Саншайн.

Сегодня она надела нежно-белый кружевной топ с едва закрытыми рукавами до плеч. Это бы выглядело скромно, если бы не глубокий V-образный вырез, подчеркивающий декольте и выступающие ключицы. Ее розовые волосы собраны в беспорядочный пучок. Сегодня ее образ излучает спокойствие, несмотря на ярко-розовый цвет помады.

— Надеюсь, вы будете снисходительны ко мне, пока я буду петь некоторые из своих любимых песен. Мне недавно разбили сердце, поэтому они могут быть немного меланхоличными. Но раз уж вы здесь в субботний вечер, и вы не на свидании, наверное, вы тоже чувствуете себя одинокими.

Ее слова трогают меня за душу. Она не сможет увидеть меня — на нее попадает свет от прожектора, а я сижу в темном углу. Но я все равно чувствую ее, несмотря на расстояние.

Она поворачивается к пожилому мужчине с гитарой и кивает. Он начинает играть. А я вдруг понимаю, что сижу на самом краешке кресла.

Играет знакомая мелодия «Love the Way You Lie³». В детстве моя сестра играла версию Эминема и Рианны снова и снова, но Кили выбирает простую, урезанную версию Скайлар Грей. Когда она поет про меня, когда я стою и наблюдаю, как она сгорает, слушаю, как плачет, я не могу не испытывать приступ огромной вины.

— Оу, приятель. Душераздирающая песня, — Роб качает головой. — Ты выбесил ее.

Да, я тоже слышу. И мне, как и ей, больно. Почему так получается? Мы провели вместе всего одну ночь. Окей, восхитительную ночь. Одну волшебную ночь. Но это все еще всего одна чертова ночь!

Моя одержимость скоро пройдет, верно?

Я надеюсь. Я не спал с тех пор, как она уехала. Я определенно не могу находиться в постели и не думать о ней.

Песня заканчивается, публика аплодирует. Но аплодисменты слегка приглушенные — вполне соответствуют атмосфере.

Кили улыбается. Мне кажется, вынужденно.

— Спасибо. Следующую песню многие из вас тоже знают.

Когда она начинает петь «Big Girls Don’t Cry⁴», я не выдерживаю. Ее нос покраснел, глаза немного опухшие. Вопреки песне она плакала.

Кили продолжает песней Адель «Someone Like You». Прощание и расставание. Все логическое во мне говорит о том, что мне не стоит ждать окончания шоу, чтобы попытаться увидеться с ней и поговорить, вернуть ее. Но логика явно не в чести.

После короткого перерыва, во время которого она исчезает в задней части заведения, она возвращается на сцену, вместо того чтобы флиртовать с кем-то в зале. Она выбирает «Need You Now», песню Lady Antebellum. Единственное хорошее в этой песне — это красивейший голос Кили и то, что она, очевидно, меня не забыла. Я убеждаюсь в этом, когда затем она поет «When You’re Gone» Аврил Лавин.

То, как она сжимает микрофон, эмоции на ее лице, мольба в ее голосе… Да, я полностью убежден, что эта женщина ушла от меня, потому что в то утро я повел себя как идиот, но она не переболела мной. Мы еще далеко не закончили. Но я не могу отказаться от плана по устранению Гриффа.

К чему это, черт возьми, меня приведет?

Она завершает свой последний сет песней Roxette «It Must Have Been Love», явная отсылка к «Красотке». Я должен остаться. Я должен попробовать еще раз.

Понятия не имею, что скажу ей.

Под аплодисменты публики она делает свой последний поклон, выглядя так торжественно, что мне хочется обнять ее. Не знаю, подберу ли я правильные слова, чтобы убедить ее вернуться и согласиться помочь. Но… ни смелости, ни славы.

Роб хлопает меня по плечу.

— Удачи, друг. Не наделай глупостей.

Я хватаю его за рукав.

— О чем это ты? Что в моем сценарии вообще не глупо?

Я больше не знаю.

— Ты серьезно? — Роб хмурится. — Вау, никогда не видел, чтобы ты настолько терял уверенность. Если больше всего на свете тебе нужна эта девушка, ты должен извиниться, предложить начать все с чистого листа и отказаться от затеи с Гриффом.

Оставить свои долгоиграющие планы ради женщины, которую только узнал?

— Я не могу.

Роб выглядит так, будто понимает и соглашается.

— Знаю, не можешь. Отплатить Гриффу за все дерьмо намного важнее. Не беспокойся о девушке. Играй ею. Получи от нее то, что тебе нужно, а затем вычеркни из жизни, как делал раньше. Она ничего не значит.

И он уходит. Я пытаюсь найти ответы в себе, что не занимает много времени — я хочу и Кили, и отмщения. Точно. Возможно, я хочу больше, чем могу получить, но у меня не получается не смотреть на нее так, словно она исчезнет, если я моргну.

Неужели я так зациклен на этой женщине, потому что прошло много лет с тех пор, как меня кто-то бросил в последний раз? У меня не настолько хрупкое эго. Не предпринимаю ли я подсознательную попытку переписать историю с Тиффани и на этот раз добиться успеха с Кили? Нет. Эта чушь не соответствует действительности.

Тогда в чем проблема? Мне нужно мыслить трезво.

Бросив купюры на стол, я провожу рукой по лицу. Кили убирает микрофон, затем в последний раз улыбается толпе и отправляется в сторону бара, где обычно отдыхают работники.

— Кили, — я бросаюсь за ней.

Блять. Я придумаю, что сказать. Я не особо импульсивен, но я быстро ориентируюсь. Я работаю в продажах, что-то да придет мне в голову. У меня получится переубедить ее. Я надеюсь.

Вот только сейчас я не хочу ей ничего продать. Просто хочу увидеть.

— Кили! — уже громче зову я.

Она оборачивается и замечает меня, останавливаясь как вкопанная.

— Что ты здесь делаешь?

— Я хочу поговорить. Я не хотел тебя оскорбить или расстроить. Я чувствовал себя ужасно из-за того, как все закончилось, из-за нашего недопонимания.

— Недопонимания? То есть, ты не попросил меня провести время с твоим братом и, если мое обаяние не сработает, задействовать умения в постели?

— Я понимаю, это звучит ужасно. Просто… Дай мне час. Позволь объяснить. Я угощу тебя крем-брюле.

— Я не твой потенциальный клиент, которого ты сможешь привлечь купоном на бесплатный десерт, Максон.

Ее слова ранят. Особенно потому, что я понимаю — она права.

— Не клиент. Я никогда об этом и не думал.

— А о чем ты думал? Что я вылезу из твоей кровати, надену свое развратное платье, чтобы соблазнить твоего братца, и даже не подумаю, что тут что-то не так?

Я вздрогнул — она попала в яблочко.

— Один час. Пожалуйста. Выслушаешь меня?

Она колеблется, и я вижу слезы, застывшие на ресницах.

— Я не должна.

Я ублюдок. Но я использую ее мягкое сердце против нее, потому что она слишком нужна мне.

— Не веришь во вторые шансы?

— Ты знаешь, что верю, — вздыхает она. — Хорошо. Не заставляй меня пожалеть об этом. Где мы встретимся? Я поеду одна.

— Где угодно. Назови любое место.

— Sale Pepe. Хочу что-нибудь итальянское.

— Я знаю где это и могу отвезти.

Она качает головой.

— В прошлый раз это не закончилось ничем хорошим. В этот мне нужен путь отступления, просто на всякий случай.

Моя сестра сказала бы, Кили ведет себя разумно. Эта малышка обычно ведет себя взбалмошно, импульсивно и немного дико. Сегодня же ничего этого не показывает. Но если я хочу продвинуться на сантиметр, я должен перестать пытаться делать метровый шаг, поэтому я соглашаюсь:

— Хорошо. Пойдем на стоянку.

Спустя 15 минут мы сидим в углу кафе. Ночью здесь немноголюдно, и официант подходит быстрее, чем я успеваю поблагодарить Кили за шанс просто поговорить с ней.

Кили заказывает вегетарианскую панини и пеллегрино. Впервые за несколько дней у меня появился аппетит — я наконец-то рядом с ней. Я заказал ригатони и бокал красного вина. Официант целую вечность рассказывает нам обо всем, пока ребенок за соседним столом, который не мог перестать пялиться на Кили, не собирается уходить.

Мы одни. Ну, практически. Горстка людей отдыхает у ресторана, но никто не сидит рядом с нами. Наш маленький уголок настолько уединен, насколько это вообще возможно для кафе.

— Чего ты хочешь, Максон?

Прямо. Никаких намеков на поддразнивание или флирт. Никаких улыбок. Я немного паникую и не понимаю, почему. Может быть, что-то в том, что она никогда со мной больше не заговорит после?

Я прочищаю горло, пытаясь правильно подобрать слова.

— Я понимаю, как оскорбительно звучало все, что я сказал тебе тем утром. Но я никогда не имел это в виду.

— Может, ты в это и веришь, но дело не только в том, как ты обошелся со мной. В тот момент я четко поняла, как ты ко мне относишься.

— Нет, не поняла. Ты не дешевка. Ты предположила это. Я никогда такого не говорил.

— Может, ты и не думаешь, что я дешевка в смысле проститутки, но ты видишь меня однодневкой. У меня не было ни с кем секса около года. Я делю постель только с теми, с кем, мне кажется, могла бы разделить душевное тепло. Ты ошибся. Я не смогу быть с человеком, для которого месть важнее, чем я.

Ее слова заставляют меня чувствовать себя болваном.

— Это не так.

Не совсем так.

Она не отвечает, пока официант ставит перед ней газированную воду. Вместо ответа она поднимает бровь.

Я делаю глоток вина. Мне нужно что-то придумать. Обратиться к ее сердцу. Просто быть рядом со мной не помогает.

Я смотрю в свой бокал. Мне нужно как-то все ей объяснить, дать ей чертовски хорошую причину для того, чтобы и полюбить меня снова, и помочь мне. Единственное рациональное, что я могу сейчас сделать, — это сказать правду.

— Помнишь, я говорил тебе, что мой брат переспал с моей бывшей? Что мояассистентка, Бритта, мне как сестра?

— Да.

— Потому что она могла бы быть ею. Сестрой, — я нервно стучу по столу. — Я думал, они с Гриффом собираются…

— Жениться?

Я киваю.

— Он заикался об этом. Он любил ее. Или я думал, что он любил. Они казались идеальной парой, но этот гребаный ублюдок оставил нас всех позади и не оглядывался.

Ее лицо смягчается. Мне не нужна ее симпатия, но знать, что она меня слушает, очень приятно.

— Что случилось?

Я выдыхаю. Теперь становится сложно.

— Три года назад у меня появился зарубежный клиент. Из королевских. Он посвятил меня в жуткую тайну, но ему нужны были мои услуги. Если бы кто-то узнал, что у него была любовница, был бы жуткий скандал. По закону я не мог никому рассказать, даже брату. Несмотря на то, что Грифф не помогал с этим клиентом, у меня было четкое намерение закрыть сделку и положить деньги на наш общий счет, как я всегда делал. Мы делили все, что заработали, пятьдесят на пятьдесят.

— Это имеет смысл. Что могло вызвать его недовольство?

— Прям перед подписанием, Грифф узнал, что я работал над этой сделкой в одиночку, и рассудил так, что я пытался его обставить и лишить славы и половины от 20 миллионов долларов. Он обвинил меня в попытке подорвать бизнес, который мы строили шесть лет вместе. Как бы я ни клялся, что это неправда, он мне не верил. Он думал, что из-за того, что я отходил после разрыва с Тиффани, и позволил ей затуманить свой разум.

— И он ушел из бизнеса. Ты говорил, — произносит она. — Это тебя расстроило, и ты хочешь мести, да?

— Да, я бы с радостью отплатил этому ублюдку, но если бы все, чего я хотел, это месть, то попросить тебя его «отвлечь» было бы недостаточно личным. Если бы я просто хотел заставить его страдать, я бы ударил его по роже и вытолкнул его из его же бизнеса. Но не все так просто. Есть нечто большее.

— Я слушаю.

— К моменту закрытия нашего общего бизнеса, Грифф уже забрал свою половину денег с общего счета и уехал из офиса, не сказав мне ни слова. Менее чем через двадцать четыре часа он основал свою собственную компанию и начал самостоятельно заниматься листингом. Бритта была потрясена тем, что он не взял ее с собой и даже не сообщил об этом. На тот момент они уже встречались год. На этом ее кошмар не закончился. Грифф написал мне по электронной почте и сказал, что хочет, чтобы я почувствовал, каково это — когда тебе бьют ножом в спину, поэтому он трахнул мою бывшую. Несколько раз. Он даже прислал фотографии. Хорошо придумал, да? Конечно, он знал, что моя ассистентка прочитает сообщение первой… — я нахмурился. — Бритта тогда только что узнала, что беременна.

Мягкие губы Кили раскрываются в удивлении. Она чувствует, как больно было Бритте.

— Боже мой… Она была опустошена, наверное.

— Была. Но она боец. Она вернулась и одна растит моего племянника. Я позабочусь о том, чтобы у нее и Джейми было все, что им нужно в финансовом плане. Я навещаю парня и играю с ним, когда могу, — но я прекрасно понимаю, что я не тот, кто смог бы справиться с ролью папы. Для этого я слишком похож на своего отца. — Даже сейчас Грифф не признает своего сына и не дает никаких поводов думать, что ему не все равно.

Официант подходит с горячими тарелками и ставит их на стол. Он пытается снять напряжение, завязывая светскую беседу, от которой я скриплю зубами. Под конец я рычу на него, чтобы он допетрил, что пора свалить.

Когда он уходит, Кили глубоко вздыхает.

— Я не виню тебя за то, что ты думаешь, что твой брат полный ублюдок. Через это сложно пройти. Мне жаль тебя, Бритту, твоего племянника. Я надеюсь, что карма даст Гриффу то, чего он заслуживает. Но, Максон, если ты отплатишь за гнев местью — неважно, насколько веской причиной ты руководствуешься — как ты думаешь, что произойдет дальше? Это перерастет в ненависть. От нее ужасно трудно избавиться. Он — твоя семья. Эта гнойная ярость никому из вас не помогает. Может, тебе стоит просто позвонить ему, прояснить ситуацию и…

— Нахер это. Он кинул меня, — я понял, что накричал на нее, и снова почувствовал себя мудаком. — Прости. Я знаю, ты пытаешься помочь. Если бы Грифф проявил хоть каплю раскаяния, если бы он показал, что скучает по Бритте, что ему нужен его сын, что ему не наплевать на собственного брата, я бы отпустил это все. Иногда я скучаю по нему и по тому, как близки мы были. Но он ушел. И это он должен быть тем, кто вернется.

— Гордость важнее семьи?

Я сжимаю пальцы вокруг подлокотников кресла. Если вдруг перестану, то вскочу с места как идиот и наговорю того, о чем потом пожалею.

— У тебя есть способность задавать вопросы, предназначенные для того, чтобы пролезать мне под кожу.

— Нет, Максон. Я задаю вопросы, которые заставляют тебя задуматься.

Это работает. Я раздражаюсь. Но все равно затыкаюсь прежде, чем скажу что-нибудь. Она права, мне нужно это учитывать. Я пробую пасту. Достойно. Вино получше, оно поднимет мне настроение.

— Он сделал больно всем, кому на него не наплевать, — наконец говорю я.

— Я поняла. И я согласна с тем, что я далека от этой ситуации, и не чувствую всего, что чувствуешь ты, не понимаю этого до конца. Но знаешь, в чем я уверена? В том, что, если ты попытаешься заставить его прочувствовать свою боль, тебе не станет лучше. Подумай о моральном превосходстве. Я не так хорошо тебя знаю, но я верю твоему деду. Ты человек чести, даже если сам того пока не знаешь.

Она сказала это не просто так. Да, черт подери, не просто так.

— Все не так просто. Это грызет меня изнутри каждый день.

— Не позволяй этому.

Я беру бокал вина и наклоняюсь, стиснув зубы.

— Что бы ты сделала, чтобы отомстить своему бывшему, курильщику марихуаны, который сбежал от тебя? Как далеко бы…

— Я бы не стала мстить. Я не хочу тратить на него столько энергии. Но его уход не так сильно ударил по мне, как по тебе твой брат. Я не любила Тима.

А я любил Гриффа. Я вздыхаю.

— Я не могу просто отпустить это.

— Тогда… Я не уверена, что у нас есть причины видеться.

От такой перспективы она погрустнела.

Я чувствую себя растоптанным.

— Даже свидание?

— Ты действительно хочешь встречаться? У тебя нет времени даже на океан, вид на который открывается с твоего же балкона. Ты озабочен бизнесом и пытаешься быть на шаг впереди всех. Не думаю, что у тебя найдется время на меня.

Когда она встает, мое сердце опускается в пятки. Я вскакиваю.

— Не уходи, Кили. Что насчет денег, которые я предложил? Это должно что-то значить.

Она качает головой.

— Я бы никогда не пожертвовала совестью ради кошелька.

Сам того не желая, я снова оскорбил ее.

— Я не могу правильно подобрать слова…

— Ты можешь. Ты просто не хочешь. Ты еще не готов. Я могла бы предложить тебе медитацию, если ты хочешь очистить чувства и уменьшить гнев…

Я фыркаю. Не хочу. Это происходит само собой.

Она улыбается.

— Я так и подумала. Поэтому и не предложила.

— Я хочу увидеть тебя снова, Кили. Ты мне нравишься, — я сглатываю. — Сильно.

Для меня это довольно серьезное признание. Обычно я могу только сказать, что мне нравятся сиськи. Или что мне нравится ее смех, или ее глаза, или что-то еще. Но я чувствую, что знаю Кили так, как мне, наверное, не следовало бы после столь короткого времени вместе. И то, что я знаю, меня восхищает.

— Почему-то… ты мне тоже очень нравишься. Я бы хотела, чтобы все сложилось иначе, — ее голубые глаза наполняются сожалением, когда она пытается проскользнуть мимо меня к двери.

По собственной воли я беру ее за запястье.

— Не уходи и ты от меня.

Я не могу точно сказать, почему я… Какое слово подойдет? Я пролистываю собственный словарь синонимов и единственное, что приходит мне на ум: умоляю. К несчастью, оно как нельзя более точно описывает ситуацию. Я подозреваю, что мое желание оставить ее рядом не связно с Гриффом, что это только мое стремление.

— Мне нужно идти, — шепчет она. — Дай мне свой номер. Я… подумаю об этом.

Если бы это сказал друг, я бы сказал, что мне нагло врут. Но Кили всегда была внимательной, этичной, замечательной.

Я протягиваю ей визитку. Мой номер указан на лицевой стороне. Она понимает все без единого слова. Вместо слов она целует меня в щеку, бросает на меня последний взгляд сожаления, затем протискивается мимо и выходит за дверь.

Разум твердит мне, что это к лучшему, если не брать в расчет Гриффа. Как заметила Кили, у меня нет времени на романтику. Мне не нужен сентиментальный человек, упускающий из виду все практическое. В любом случае, химия между нами, вероятно, исчезнет еще через одну-две ночи.

Так почему же мне кажется, что отпустить ее станет самой большой ошибкой в моей жизни?

Глава 5

Последние три дня тянутся ужасно долго. Мне кажется, что я один в замедленной съемке, а все вокруг меня мчатся вперед. Роб и Бритта собирают потрясающий материал, чтобы поразить наследников Стоу. Великолепные маркетинговые видеоролики, концепции брокерских туров и предложения для дорогих покупателей. Даже лозунг охуенен. Слава богам, они гениальны.

В отличие от них, я туплю.

Я продолжаю работать без особого энтузиазма и не видя в своих действиях важности, желая заставить себя погрузиться в игру. Я снова смотрю на телефон, в сотый раз за сегодня. Не то чтобы я ожидал чего-то другого, но Кили до сих пор не звонила.

Она ушла.

Я мог бы ее выследить…, но у нее есть мой номер. Если бы она захотела, чтобы я ее нашел, она бы сказала мне, где ее искать. Я нервничаю, потому что не разговаривал с ней с выходных. Я даже позвонил Гасу, парню, который владеет тем паршивым спорт-баром, но он не ответил, будет ли Кили снова петь и когда. По нашему диалогу я понял, что он тоже разочарован ее уходом.

— Ты в порядке, чувак? — спрашивает Роб, стоя с портфелем в руках.

Я смотрю на часы. Неужели уже 18:15?

— Да. Удачи.

— Спасибо, — он замешкался, смотря на Бритту, все еще сидевшую за столом в дальнем углу. — С ней все хорошо?

Бритта расспрашивала меня о том, почему Кили ответила на мой телефон тем утром. Я не мог рассказать бывшей Гриффа, что вынашивал грандиозный план, в котором мой брат стал дико вожделеть к женщине, которую я к нему направил. Бритта сочла бы это предательством, хотела она признаться в этом или нет. Вместо этого я ответил, что мы с Кили обсуждали мои старые семейные раны. Неудивительно, что Бритта скептически отнеслась к лаунж-певице в леопардовом платье, которая к тому же стала для меня кем-то вроде коуча.

— Наверное. Ты же знаешь Бритту.

— Она бывает ранимой. Как и ты?

Я что, вел себя плаксиво? Был нытиком?

— Я? Ага.

Роб закатывает глаза.

— Послушай, я знаю, что я последний человек на земле, кто мог бы дать тебе дельный совет насчет отношений…

— Эм… Да.

Робу, моему менеджеру по маркетингу, уже за сорок, и он никогда даже не был близок к тому, чтобы вступить в брак. До недавнего времени, он просто любил женщин, оставлял их, а потом каким-то образом убеждал их вернуться, чтобы в последний раз трахнуть, в этот раз оставив уже навсегда. На его фоне я как мальчик из буклета про чуткость и внимательность.

— Ха! — снова закатывает глаза Роб, — Все же я дам тебе совет. Секс. Ты позволил этой цыпочке влезть к тебе в голову. Двигайся дальше. Найди другую киску, которая тебе понравится, — он пожимает плечами. — Со мной всегда срабатывает.

Было бы пустой тратой времени говорить ему о том, что он практически живет с Аланией, ипотечным брокером, с которой познакомился четыре месяца назад. Я не думаю, что ему понадобится много времени понять, что с его позиции плохого парня, она уже записала его к бывшим.

Я также не хочу признаться, что на шаг впереди него. В воскресенье вечером я тусовался в баре отеля рядом с моей квартирой и сорвал джекпот, устроив девичник. Восемь одиноких дам, все нетерпеливы, все стремятся создать себе новые блаженные воспоминания. И вместо того, чтобы выбрать одну из тех красоток и провести с ней великолепную ночь, я выпил свой виски, вежливо кивнул им и остался один.

— Спасибо, — отвечаю, несмотря на то, что, по сути, он просто сотрясает воздух своими советами.

— Удачи тебе, друг. Доброе ночи, Бритта, — говорит Роб и уходит.

Моя ассистентка встает и потягивается, глядя на время на компьютере.

— О, я закончила позже, чем думала. Мне нужно забрать Джейми. Ты в норме?

— Вполне. Тебе помочь?

— Не нужно. Думаю, мы просто поедим суп и посмотрим мультики перед сном. Присоединишься к ужину? Джейми нравится проводить время с дядей Максоном.

Я давно не видел мальчишку, и, держу пари, он вырос. Да, я, определенно, не преуспел в том, чтобы быть хорошим дядей. Я только открываю рот, чтобы сказать, что с удовольствием приду и даже принесу ужин, как дверь в офис открывается.

Мое блядское сердце пропускает удар, когда входит Кили, а затем оно начинает биться втрое чаще. Черт, она выглядит потрясно в черной майке, сексуальных обрезанных шортах и ​​ шикарных сланцах. Ее бледная кожа выделяется среди всех этих загоревших гавайцев. Она похожа на жемчужину, сияющую и великолепную. Неудивительно, что я хочу ее. Впрочем, я бы, наверное, пускал слюни, даже если бы на ней был мешок.

— Привет, — она неуверенно улыбается мне. — Можно с тобой поговорить?

Она действительно думает, что я могу ей отказать?

— Конечно.

Она смотрит на мою ассистентку, протягивая ей руку.

— Вы, должно быть, Бритта. Я Кили.

Я замираю в удивлении, когда моя надежная, всегда дружелюбная ассистентка берет в руки свои вещи и поворачивается к Кили.

— Я поняла. Прекрати пудрить ему мозги. Он не стал выслеживать тебя, чтобы рассказать о моем бывшем, потому что он хороший парень. Но я не собираюсь играть в хорошую девочку. Грифф разорвал нас обоих на части. Перестань быть ГАВВ и выслушай его версию истории.

— ГАВВ? — Кили хмурится.

— Не беспокойся об этом, солнышко, — я легонько подталкиваю Кили к своему кабинету. — Бритта просто устала. Капризничает. У тебя, вроде как, еще и ПМС, да?

Ассистентка игнорирует мой неуклюжий намек заткнуться.

— Это означает «Гребаный Авторитет во Всем». Вот как ты себя ведешь. Ты ворвалась в жизнь Максона и хочешь, чтобы он отказался от самого важного дела в своей карьере, его жизненных амбиций, ради благородного идеала — быть добрым к человеку, который ударил нас ножом в спину, а затем оставил истекать кровью. Повзрослей.

В комнате стоит полная тишина, когда Бритта выходит. Я прикрываю глаза и мотаю головой. Могла ли эта встреча начаться еще более неловко?

— Прости за это, — я приглашаю Кили присесть в кресло в моем офисе, обхожу стол и сажусь. Черт, ее глаза покраснели. — Кофе?

— Нет, спасибо. Что ты рассказал ей о нашем разговоре?

Мне нужно было рассказать Бритте. Я не смог быстро придумать никакого дельного объяснения тому, что я рассеян и немного хандрил. Кроме того, мы не храним друг от друга секреты.

— Я рассказал ей немного о тебе, чтобы ситуация с Гриффом стала понятнее. И поскольку я задел ее болезненное прошлое, я рассудил, что она заслуживает немного узнать о нашем разговоре и… — мне нужно перестать копать себе словесную яму и заткнуться. — Я передал ей твой совет.

— Очевидно, он ей не понравился, — Кили мрачно сжимает губы и вздыхает. — Я пришла не поэтому. Поговорим?

— Конечно. Я надеялся услышать это от тебя.

Недосказанность века.

— В последние дни я много думала о твоей просьбе.

О моей просьбе. Не обо мне. Ладно, это не то, что я хотел бы от нее услышать. Так или иначе, мои ладони вспотели, а в штаны упирается стояк. Это все, что я могу сделать, чтобы не затащить ее к себе на колени, чтобы посмотреть, смогу ли я избавиться от ее майки и шортов и поставить ее в правильное положение для компромисса. Может, она поставит ногу на стул и начнет покачиваться на моем члене?

— Я слушаю, — или я пытаюсь. Мой нетерпеливый член значительно усложняет ситуацию.

Она кладет руки на колени и выдыхает, как будто приняла важное решение и просто набирается смелости рассказать о нем мне.

— Я готова принять твое предложение, если оно все еще в силе.

— Что? — я не мог правильно расслышать? Разве она не говорила мне, что этот ужасный и беспринципный план оскорбил ее золотой моральный компас? — Почему ты передумала?

Хотя это было бы и наиболее логично, все внутри меня надеется, что она здесь не только ради денег.

— Медитации. Я твердо верю, что все происходит не просто так. Признаюсь, когда мы впервые встретились, я надеялась, что ты — родственная душа, с которой я захочу разделить свою жизнь. Но, очевидно, это не так. Поэтому я спросила себя, почему наши пути пересеклись? Единственный разумный ответ в том, что я призвана помочь тебе увидеть, что ты стоишь куда больше, чем эта — называй как хочешь — схема. Может, я должна показать тебе, что твой план не сработает и тебе стоит просто поговорить со своим братом?

Я смотрю на нее, пытаясь уловить то, что она сказала. Но в том, что она сказала, нет смысла.

— Итак… послушав ужасную музыку и закрыв глаза, чтобы сосредоточиться на дыхании, ты пришла к выводу, что твоя душа не рождена для моей, — усмехаюсь я. Кто вообще думает про это дерьмо? — И что твоя космическая цель — заставить меня меньше ненавидеть моего вероломного брата?

Она мотает головой. Думаю, ей самой стало смешно.

— Я бы сказала иначе. Я думаю, моя цель в твоей жизни — помочь решить твои проблемы с братом.

Прежде, чем я смогу сделать что-нибудь глупое — например, подвергнуть сомнению ее здравомыслие, потому что она, очевидно, действительно всему этому верит, я натягиваю улыбку.

— А в чем тогда мое предназначение относительно тебя?

Кили молчит. Очевидно, она думала о том, что она знает, а что я не знаю, и обо всех причинах того, что я тупица. Или…

— Дело в деньгах? Ты хочешь, чтобы я профинансировал твое будущее?

Мой внутренний циник уверен в этом, но остальные части меня предпочли бы не думать, что я прав.

— Конечно, нет. Я говорила тебе, что не приму денег. Я серьезно, — она пожимает плечами. — Я думаю, ты нужен мне, чтобы помочь разобраться с тем, как устроен бизнес, чтобы я смогла добиться успеха со своим «B&B», — она поднимает бровь. — С другой стороны, может быть, ты пришел в мою жизнь, чтобы научить меня терпению.

Не могу понять, шутит ли она, пока не покажет мне свой маленький розовый язычок.

Я против воли смеюсь.

— Может быть. Так ты действительно согласна помочь мне отвлечь Гриффа?

Она кивает, но поднимает палец.

— На моих условиях.

Конечно. Я сажусь в кресло и скрещиваю руки на груди. Я буду удивлен, если она заключила хоть одну сделку за всю свою жизнь, в то время как я делаю это чертовски хорошо на протяжении десяти лет.

— Выкладывай.

— Я не буду спать с Гриффом ради тебя, даже если у меня не получится отвлечь его другими методами. Мы будем друзьями. Я буду флиртовать. Я даже смогу его возбудить, но я не лягу с ним в кровать, если сама того не захочу.

Отлично. Мне хочется убедиться в том, что Кили никогда не захочет спать с моим братом. Никогда. Не думаю, что выдержу это.

— Согласен.

— Хорошо, — она кивает, как будто эта маленькая победа придала ей смелости дать мне следующее условие, — В выбранное мной время и место ты и твой брат сядете лицом к лицу и не менее часа будете разговаривать.

Я наклоняюсь, кладу руки на стол и смеюсь.

— Как ты собираешься заставить его согласиться на это, солнышко? За три года Грифф не разговаривал ни с кем из своей прошлой жизни, кроме Харлоу. Ты ни за что не заставишь его остаться со мной в одной комнате.

— Оставь это мне, — она пожимает плечами. — Но если я смогу убедить его прислушаться к разуму, тебе придется сесть и поговорить. Согласен?

Этого не произойдет.

— Конечно.

— Замечательно. Пока я делаю за тебя грязную работу, ты будешь наставлять меня, как мне добиться успеха в реализации своего бизнес-плана. Ты научишь меня, как покупать недвижимость, как находить надежных подрядчиков, как размещать рекламу в Интернете, и всему, что мне еще нужно знать. Мы будем обмениваться… услугами. Так, мы будем считаться коллегами. А коллеги не спят друг с другом.

Она ведет переговоры куда лучше, чем я думал, но на это условие у меня лишь один ответ.

— Нет.

— Что нет? Ты не поможешь мне?

— Я научу тебя всему, чему захочешь, солнышко. Заполнять заявления, проверять бумаги. Я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе открыть гостиницу твоей мечты. Но я не откажусь от секса с тобой.

Кили хмурится, глядя на меня. Я вижу, как ее красновато-коричневые брови сходятся вместе, и между ними проходит небольшая вертикальная линия.

— Хорошо. Тогда я отказываюсь от секса с тобой. Так что, если ты не собираешься меня принуждать…

Я сижу, ругаясь себе под нос. Я не собираюсь, и она, вероятно, на девяносто девять процентов уверена в этом.

— Знаешь, что? Я не перестану пытаться соблазнить тебя. Конечно, ты всегда можешь сказать «нет». Я никогда не буду подталкивать тебя к тому, чего ты не хочешь…, но я не откажусь от попыток снова уложить тебя в постель.

— Почему? Тебе нравится легкодоступность?

— Черт возьми, я не считаю тебя легкодоступной. Я не перестану, потому что хочу тебя.

— Мне все равно. Не прикасайся ко мне, когда я того не желаю, и все будет хорошо.

— Ладно.

Моя жизненная миссия — заставить ее хотеть меня так же сильно. На самом деле, мне даже интересно, смогу ли я нагнуть ее в следующие двадцать четыре часа. Как же мне разложить колоду в свою пользу? И тут я понимаю, что у меня туз в рукаве.

— Отвлекать Гриффа — это работа на полную ставку. Если ты собираешься это сделать, тебе нужно бросить все, кроме школы.

— Тогда я не смогу платить за аренду. Поможешь?

— Нет. Переедешь ко мне. У меня есть свободная комната.

— Я не могу расторгнуть договор аренды.

Я улыбаюсь.

— Ты не можешь. Но я могу.

Я давно не занимался поисками лазеек в договоре аренды, но уверен — смогу найти то, что мне нужно.

— Считай, что ты, таким образом, экономишь. Не нужно платить за аренду. Еду. Одежду. Бизнес-советы.

Кили колеблется.

— Как долго?

— Месяц.

Три недели, прежде чем наследники Стоу оторвутся от своего дела, плюс еще одна, чтобы убедиться, что работа проделана хорошо.

— После этого я помогу тебе найти место и договориться о более выгодном договоре аренды, если захочешь. Ты только выиграешь.

— Ты предлагаешь мне все это только потому, что хочешь снова затащить меня в постель.

Я осторожно подбираю слова.

— И потому что я хочу, чтобы мой брат сконцентрировал свое внимание на чем-то, кроме этой мега-сделки. До сегодняшнего дня эти два желания были взаимоисключающими. Ты даешь мне шанс получить все сразу. И я согласен.

— Я не хочу жить с тобой, даже в разных комнатах.

Я мог бы надавить на нее. Сказать: принимаешь условия сделки или отказываешься от нее. Слова чуть не срываются с кончика моего языка, но я вовремя затыкаюсь.

— Океан на заднем дворе. Медитации под шум волн. Я даже освобожу место на веранде для занятий йогой. Все в твоем распоряжении каждый день.

Она закусывает губу. Я соблазнил ее. Я подавляю улыбку.

— Ты безжалостен.

— Да, я в этом хорош. Так да или нет?

Она прикрывает веки. Я могу прочитать все по ее голубым глазам, поэтому мне не нравится, что она держит их закрытыми. Но я думаю, она действительно обдумывает мое предложение.

— У меня запланировано несколько мероприятий, которые я не могу пропустить. На следующей неделе два теста. Мне нужно учиться.

Не проблема.

— А мне работать. Ты готовишься к экзаменам, а я прикован цепью к рабочему столу. Когда возвращаюсь домой, ты вся моя.

Надеюсь, бОльшую часть этого времени мы будем проводить в горизонтальном положении.

— Учитывая, как много ты работаешь, все будет в порядке. Еще по воскресеньям в девять утра я начала проводить занятия йогой в центре для пожилых людей рядом с моим домом. Это занимает всего час. И тысяча баксов.

— Я заплачу за это время.

— Я не могу их подвести. Я занимаюсь этим уже несколько месяцев. Они ждут меня.

Каким бы я был эгоистом, если бы заставил ее отказаться от упражнений и общения со стариками? Я засранец… но не такой уж засранец.

— Отлично. По часу раз в неделю.

— В следующую среду вечером я увижусь с моей подругой Ками. Она парикмахер, и у нас взаимовыгодный обмен. Она делает мне прическу, а я помогаю ей с управляемой медитацией.

Я качаю головой.

— Она тебе не понадобится, поэтому ей придется найти кого-нибудь другого, кто направит ее мысли в ничто.

— Но мои корни, — она указывает на макушку. — Знаешь, у меня волосы от природы не розовые.

— Им недолго оставаться розовыми. У Гриффа свой вкус. Очень специфичный. Даже если ты будешь просто флиртовать с ним, нужно вскружить ему голову. Не с таким цветом волос. Милые дамы в спа-салоне «Ритц-Карлтон» под моим руководством превратят тебя в поллюцию для моего брата. Поскольку это причина для нашей сделки, этот пункт не подлежит обсуждению.

Кили идея не нравится. Она взбешена. Но я прав. Я знаю на 100 %, чего хочет Грифф, и я собираюсь предложить ему самую красивую, очаровательную девушку с большим сердцем, а затем убедиться в том, что он никогда ее не получит. Отобрать у Гриффа сделку со Стоу будет чертовски сладко. Но отобрать у него женщину, которую он так жаждал, будет не менее восхитительно. И если я смогу ее трахнуть, это будет величественная вишенка на торте.

— В конце месяца ты заплатишь за то, чтобы мои волосы уложили точно так же, как они выглядят сейчас.

— Нет проблем.

Вообще-то, мне нравится розовый. Он темнее пасхального яйца, светлее малины. И ей это идет. Если мы не устанем друг от друга за четыре недели, мне подойдет ее стиль.

Черт возьми, как бы я ни хотел ее сейчас, я не уверен, что мне будет плевать, если она станет лысой.

— Еще кое-что. Утром я звонила Гасу. Он ремонтирует бар, расширяет сцену, говорит, что концерты прошли хорошо. Он хотел бы, чтобы я вернулась девятнадцатого числа следующего месяца.

Два дня до конца нашей сделки. Я тщательно оцениваю свою миссию и то, насколько мне нравится слушать, как она поет.

— Я пойду на компромисс. За неделю до этого посмотрим, как мы продвигаемся. Если я просчитаю, что этого достаточно, ты сможешь идти. Если нет, вы все отмените. У него будет неделя, чтобы найти замену.

— Ты давишь на меня, — говорит она.

— Смотри, в любом случае, каждый из нас держит в своих руках частицу будущего друг друга. Ты помогаешь мне сейчас, и я научу тебя, как добиться успеха позже. Я дам тебе все, что могу, но хочу, чтобы вечера были посвящены мне.

Нам.

— Нам предстоит многое сделать, а времени на это не так много. Я выдвигаю жесткие условия, потому что это я. Думаю, ты понимаешь, что в следующем месяце тебе следует больше беспокоиться о том, чтобы я был счастлив, и меньше беспокоиться о Гасе. Если, конечно, ты не зарабатываешь себе на жизнь голосовыми связками, то все, что ты получаешь в этом дерьмовом спорт-баре, — это хорошее времяпровождение.

И, солнышко, я дам тебе куда больше.

— Если ты хочешь зарабатывать на жизнь гостиничным бизнесом, я к твоим услугам.

Она вздыхает.

— Мне кажется, я во многом тебе уступила.

— Я тоже.

Теперь Кили в том положении, в котором она нужна была мне изначально. Остается только не облажаться.

Она криво улыбается.

— Ты пытаешься убедить меня в этом, на самом деле это не соответствует действительности, — она качает головой, как будто сомневается в своем решении, но я знаю, что выиграл. — Отлично. Мы договорились. Когда начнем?

— Сейчас. Заедем к тебе домой. Пока ты будешь собираться, я займусь небольшими приготовлениями. Скинь мне свое расписание. Сделаю все, что в моих силах, чтобы возвращаться домой к семи каждый день. Ты будешь со мной до полуночи. Без перерывов. Посмотрим, сколько часов смогу выделить в выходные.

Я сажусь в свое массивное кресло, чувствуя на лице в высшей степени удовлетворенную улыбку.

Я сделаю это так, чтобы Грифф никогда не узнал, из-за чего он проиграл.

Глава 6

К моменту, когда мы подъезжаем к моей квартире, на часах почти девять. Кили выглядит бледной и слегка потрясенной. Сегодня все прошло быстро по нескольким причинам: я не хотел давать ей слишком много времени переосмыслить нашу сделку… и мне не терпится вернуть ее на мою территорию, в мою кровать.

Мы ждем, пока швейцар принесет ее вещи. Слава богу, она сняла квартиру с мебелью, осталось перевезти только ее личные вещи, благодаря чему мои руки свободы. Я не могу к ней не прикасаться, поэтому сплетаю пальцы с пальцами Кили, сжимая наши ладони вместе.

Она уворачивается от меня.

— Не надо. Теперь это деловые отношения.

Я мог бы возразить, что это не обязательно только деловые отношения, но сейчас не время. Позже. Когда ей будет комфортно и она будет счастлива, когда почувствует себя менее подавленной.

— Хорошо. Уже поздно. Я закажу ужин. Меню на кухне между микроволновкой и стенкой.

Кили проглядывает мою любимую страницу, сморщив нос.

— Очевидно, ты слишком часто ешь ресторанную еду. Столько соли, жиров и консервантов. Эм… я приготовлю. У тебя в холодильнике или кладовке что-нибудь есть?

— Выпивка. Попкорн. Может, банка супа завалялась. Я не готовлю сам, — на самом деле, мне даже интересно, готовил ли я когда-нибудь на собственной кухне что-то, кроме варенного яйца или бутерброда.

— О боже. Так по-мужски.

То, как она закатывает глаза, подсказывает мне, что это не комплимент.

— Эй, я справляюсь.

— Конечно, засоряя артерии каждый день, — вдруг она указывает на меня с решимостью во всех своих миниатюрных чертах. — Я собираюсь приучить тебя к хорошей еде в течение этого месяца. Ты будешь жаждать еды, которую не достал из чертовой морозилки. И я хочу убедиться, что ты сможешь нормально прокормить себя после того, как я уйду.

— Почему бы и нет, если как минимум 5 часов твоего времени в день мои?

Мне нужно есть. Я мог бы быть здоровее. С тех пор, как мне исполнилось 30, я замечаю, что, стоит пропустить пару тренировок в зале, как вес растет. Уверен, что, чем меньше дрянной еды, тем легче оставаться в тонусе. И так я смогу проводить больше времени с Кили.

Обойдя всю кухню, она повернулась ко мне.

— Тут ничего нет.

— Я не…

— Не часто здесь бываешь. Ты говорил. Хорошо. Все изменится после этого ужина.

Сегодня мы заказываем ужин в номер. Пока мы ждем, она обживается в гостевой спальне. Я задерживаюсь в дверях, пытаюсь с ней поговорить. Я пытаюсь быть очаровательным и действительно хочу напомнить ей, что половина моей большой кровати пустует. Интересно, купится ли она на мой аргумент, что мы могли бы помочь окружающей среде, если бы нам нужно было стирать только один комплект простыней каждую неделю?

— Как прошла твоя неделя? — рискнул задать этот вопрос, чтобы посмотреть, куда нас заведет диалог.

— В недоумении, — следует честный ответ.

Я понимаю, что она имеет в виду.

— У меня тоже. Не было возможности сказать тем вечером, но ты прекрасно поешь.

— Спасибо.

Это все, что она ответит? Да, думаю, да, потому что она просто продолжает складывать свою одежду в шкаф.

Я пытаюсь найти другую тему для разговора.

— Ты позвонишь утром на работу, чтобы уволиться?

— Да.

И?

— Если их нужно предупредить за две недели, ты не сможешь их доработать.

— Понятно, — ее голос звучит подавленно.

Мне хочется, чтобы ей было комфортно, но она окружила себя невидимым силовым полем, которое говорит мне: держись подальше. Поэтому я обещаю ей кое-что более практичное.

— Поскольку ты останешься без работы, предложение про тысячу долларов все еще в силе. Только скажи.

Она отвечает уклончиво. Я снова на исходной позиции. Если я прикоснусь к ней… ну, я видел, что произошло с яйцами Халка в ночь, когда мы встретились. Я пообещал, что не буду прикасаться к ней, если она того не хочет. Но, на самом деле, я не думал, что у нее хватит силы воли сопротивляться мне, а сейчас подозреваю, что эта женщина куда упрямее, чем я предполагал. Что, если мы так и не переспим?

От этой мысли мне хочется повеситься на колючей проволоке.

— Это соглашение сработает, — в голосе больше надежды, чем убежденности, но я стараюсь звучать как можно более оптимистично.

— Конечно.

Ее односложные ответы меня убивают. Я стискиваю зубы.

— Знаешь, мы проведем вместе месяц. И должны разговаривать друг с другом.

Кили наконец-то останавливается и смотрит на меня, отрываясь от чемодана.

— Мы должны говорить о Гриффе и обо всем, что мне нужно знать, чтобы его впечатлить. Мы должны говорить о бизнесе, чтобы я смогла им управлять, — она натянуто улыбается. — Мы не должны говорить о чем-то другом. Позови меня, когда доставят еду.

С этими словами она закрывает дверь прямо перед моим носом.

1:0 в пользу Кили.

Я начинаю думать, что, несмотря на то, что соглашение мы заключили на выгодных мне условиях, я облажался.

Я не могу уснуть. Знание, что только одна крошечная закрытая дверь отделяет меня от Кили, меня чертовски расстраивает. С другой стороны, она намного ближе, чем была прошлой ночью. Я чувствую, что мне нужно смириться с маленькими победами вместе с ней, планируя более крупные в будущем.

Уже за полночь. Я не могу усидеть на месте. Тяжелая дверная ручка, открывающая портал к Кили, похожа на магнит, притягивающий меня гравитационным притяжением, которому я едва могу сопротивляться.

Но мне нужно. Пока что.

Как и обещал, я расчищаю место на веранде и оставляю там коврик для йоги, чтобы она могла воспользоваться им после восхода солнца. Я также нахожу местный продуктовый магазин, который принимает онлайн-заказы. Взяв список, который Кили составила ранее, я беру свой ноутбук в постель и организовываю доставку всего к четырем часам дня. Я попрошу ее быть здесь. Так она сможет расписаться за все и начать готовить. Мы поедим, как только я войду в дверь. Может, наступит семейное блаженство…, которое может включать в себя объятия, поцелуи и повторное введение ее в мою постель.

Я мечтаю о завтрашнем вечере. Она не будет против немного побыть на моих коленях, правда? Могу предложить даже больше. Если она хочет лечь, раздвинуть ноги и позволить мне сделать все, что в моих силах, я готов. Блять, я чертовски взволнован. На самом деле, если я возбужусь еще больше, мне придется взять себя в руки. Эта бушующая эрекция, упирающаяся в ширинку моих пижамных штанов, бесит меня.

Почему Кили — единственная женщина, из-за которой я теряю самообладание?

Я думаю об этом, когда звонит телефон. Имя, всплывшее на дисплее, вызывает улыбку.

— Привет, Харлоу.

— Приветики, старший брат. Как жизнь?

— Работаю. Ну, знаешь, ничего нового, — что ж, это не совсем правда, и если бы Кили могла слышать меня, она, вероятно, подняла бы бровь и посмотрела на меня так, будто я совершенно не могу в этику. — Хотя, может, кое-что новое все же есть. Я кое-кого встретил.

— Да-а? Я как раз собиралась рассказать тебе о последней драме между мамой и папой, но тут дело поинтереснее будет. Рассказывай.

— Ее зовут Кили. Мы встретились в баре.

— О боже. Значит, все серьезно? — Харлоу фыркает.

— Я… надеюсь на это? — она мне нравится. Это куда больше, чем я могу сказать о большинстве своих связей.

— Как вы познакомились?

Я не знаю, стоит ли рассказывать ей о моем плане отвлечь внимание Гриффа, потому что: а) поскольку Харлоу все еще разговаривает с нами обоими, она давно просила меня не ставить ее в центр нашей вражды. И б) даже если бы она назвала меня тупицей и согласилась сохранить тайну, я не хочу, чтобы что-нибудь — даже случайно — всплыло.

С другой стороны, Харлоу может стать чертовски надежным союзником… и шпионом.

Это игра на грамотный расчет, но после некоторых внутренних споров с самим собой я решаю, что игра стоит свеч.

Я рассказываю ей сокращенную версию событий, умолчав про секс.

— Поможешь мне сделать так, чтобы Кили преуспела?

— Возможно. Но сначала ты скажешь мне правду. Ты трахнул ее, да?

Харлоу всегда умела читать между строк.

— Я не смог устоять. Она мне действительно нравится. Не знаю, нравлюсь ли ей я, но она очень хорошая. Тебе понравится. Она согласилась с планом только из убеждения, что сможет помочь нам с Гриффом помириться, — я усмехаюсь. — Как будто это возможно.

— Если ты продолжишь быть таким мудаком, это и не станет возможным. Неужели трех лет недостаточно, чтобы отпустить обиду? Ты же не любил Тиффани. Слава Богу. Так что не будь таким жестоким.

Мы уже обсуждали это.

— Дело не в Тиффани.

Хотя, когда он увел ее у меня, было отстойно осознавать, что мой брат живет с женщиной, на которой я думал жениться. Оглядываясь назад, я понимаю, что не это причинило мне боль.

— Что сжигает меня изнутри, так это то, как он со всем справился.

— Если тебе это поможет, я думаю, он сожалеет.

На кончике языка замирает обычный едкий ответ: не слишком ли поздно для сожалений? Я сдерживаюсь, потому что уже устал это чувствовать. Тем более, она знает мою позицию.

— Если это правда, он может начать с извинений.

— Ты мог бы помочь ему, не пытаясь подсунуть ему девушку, которая должна сбить его с толку. Особенно зная, как ужасно он отвлекается.

О, я знаю. Его бизнес почти не продвигался первые четыре месяца, потому что он был слишком увлечен Тиффани, чтобы обращать внимание на что-то другое. До меня дошли слухи, что он запланировал неожиданный побег на двоих на Бора-Бора. Но, когда он пришел домой, чтобы собрать чемодан, обнаружил, что какой-то другой парень запихивает свой член в Тифф.

Не сказать, что я был удивлен… Она изменила и мне. Поэтому мы и расстались.

— Он получает то, что заслужил, — спорю я.

— Максон, хватит. Я знаю, он обидел тебя.

Очень, блять, сильно. Я до сих пор не понимаю, как мой младший брат, который везде ходил за мной хвостом, превратился в мужчину, который сделал все возможное отобрать у меня все.

— Ты никогда не думал о том, что, может, ты тоже его обидел?

— Херня.

— Между вами с Гриффом слишком много ссор и гордости, — Харлоу вздыхает на другом конце провода. — Знаешь, я не встречала Кили, но, возможно, у нее что-то и получится. Если одним из ее условий для этой заячьей схемы является то, что вы посидите с Гриффом час и просто поговорите, я могу это устроить. Я даже буду шпионить за ним, если это поможет положить конец этому.

— Превосходно, — я улыбаюсь.

— Что ж, увидим, что из этого выйдет. Просто надеюсь, что не пожалею о своем решении.

Где-то глубине души я думаю о том, что, возможно, Кили и Харлоу правы. Сможет ли мой план сделать что-нибудь большее, чем усилить эту уродливую семейную вражду?

Мой внутренний голос спрашивает: какая разница? Маловероятно, что завтра мы вдруг станем друзьями. Или когда-либо.

— Не пожалеешь, — заверяю ее, зная, что все это может превратиться в знатную заваршку. — Так что там за драма между родителями?

Не уверен, что действительно хочу знать. Это всегда нечто ужасное. Честно говоря, мне интересно, как они когда-либо ладили настолько, чтобы зачать троих детей. Они до сих пор в браке только потому, что развод с мамой будет стоить папе слишком больших денег. Она мирится с его дерьмом, потому что ни дня в своей жизни не работала внедома и не знает, с чего начать. Так что у них созависимый союз. Мама пилит его, чтобы «не потерять свой образ жизни», а папа мирится с этим, потому что не может позволить себе ничего другого. Кроме того, она великолепно устраивает светские мероприятия, от которых у нее кружится голова, и душные деловые вечеринки, которые способствуют папиной карьере.

— Я не знаю, как они собираются выбираться из дерьма в этот раз, Максон. Кое-что случилось. Кое-что очень серьезное.

Я хмурюсь.

— Если они просто не разговаривают друг с другом, то такое уже случалось.

— Случалось, — соглашается Харлоу. — Но это больше, чем их обычная ссора, игнор, взаимные обвинения или крики. На этот раз всё уродливо… Холодно.

Харлоу — не склонная драматизировать девушка. Родители заботились о нас, когда мы были детьми, поэтому мы выросли достаточно приземленными.

— Думаешь, в этот раз они разойдутся окончательно?

— Возможно.

Ее слова — словно ушат ледяной воды. Не то чтобы они жили душа в душу последние два десятилетия, но мысль о том, что они разведутся по закону, по непонятной причине пугает меня.

— Давай ты попытаешься выяснить, что там происходит, и будешь держать мне в курсе, ладно?

— Ага. Как Бритта и Джейми?

— В порядке, — я думаю. Я давно не видел мальчишку. Помимо Харлоу, они — то, что осталось от моей семьи. Мне нужно найти для них время. Думаю, они мне понадобятся, когда я стану старым и седым. И мне не все равно. Для меня это большая редкость.

— Она все еще не позволяет Гриффу выполнять свои обязанности по отношению к Джейми?

— Нет, — и вряд ли когда-либо передумает.

Когда Грифф не признал беременность Бритты, мы оба решили, что ему все равно. Она умоляла Харлоу, которая все еще разговаривает с этой задницей, оставить это. Если Грифф не хотел иметь собственного сына, она не хотела, чтобы кто-то пытался заставить его изменить свое мнение. Моей сестре это не понравилось, но она согласилась уважать выбор Бритты — в основном потому, что тоже злилась на Гриффа. И мы все согласились, что Джейми нужно держать в секрете от моих родителей. Моя мать превратила бы это в битву за опеку, достойную телевизионного фильма. И мы слишком хорошо знаем, как мой отец относился бы к мальчику.

— Ему скоро три…

Это хороший аргумент в пользу того, чтобы позволить Джейми встретиться с отцом. Действительно. Я бы полюбил отца, которому есть дело до чего-то помимо бизнеса.

— Думаю, Джейми лучше без отца. Бритта дарит ему безусловную любовь.

Балклай Рид никогда не дарил нам ее. И ни одно из его яблок не упало далеко от яблони. Я боюсь, что Грифф будет использовать своего сына только для того, чтобы манипулировать Бриттой, и поскольку она перевернет весь мир вверх тормашками, чтобы защитить своего ребенка, она позволит Гриффу втаптывать ее в грязь. Кили, вероятно, шокировало бы мое низкое мнение о брате, но какой смысл врать самому себе?

— Я знаю, что она любит его, — Харлоу соглашается. — И что она прошла через многое, но мне кажется, что Грифф изменился. Он… Не знаю, менее злой.

Или стал лучше скрывать свои проблемы.

— Может, ты просто застала его в хорошем настроении. Грифф не изменится. Я даже не думаю, что он хочет измениться.

— Почему? — осторожно спрашивает она.

Я раздраженно стискиваю зубы.

— Ты получила достаточно информации, Фрейд? Почему бы тебе теперь не пойти приставать к своему жениху?

— Он в Лондоне, что-то связанное с бизнесом, поэтому я решила позвонить тебе. Ты разве не счастлив?

Я улыбаюсь.

— Тебе честный ответ?

— Нет, — поддразнивает она меня. — Держи свое мнение про себе. Ладно, мне надо вернуться к учебе. Скоро экзамены. Дай мне знать, когда Кили будет готова вступить в игру. Я позвоню Гриффу и попытаюсь выяснить его график. После их встречи, я буду достаточно любопытной, чтобы знать, что он о ней думает, и расскажу тебе.

— Идеально, — как прекрасно иметь сообщника в таком деле. Это знак, что план не такое уж и дерьмо. Но Харлоу так или иначе на стороне Кили, и это нельзя выпускать из виду.

Так… Я снова один. Ничего нового. Но почему это стало меня беспокоить?

Глава 7

Кили все еще спит, пока я собираюсь в офис. Я знаю, что это разозлит ее, но я пробираюсь в ее комнату. Я же должен убедиться, что с ней все в порядке, да?

У меня перехватывает дыхание. Лежа на спине, подняв руку и коснувшись ладонью гладкой бледной щеки, она выглядит ангельски. Еще мне кажется, что спит обнаженной. Мне хочется заглянуть под одеяло, чтобы убедиться, но я не могу так рисковать разбудить ее и вызвать ее гнев. Я достаточно умен, чтобы выбирать, в какой битве принимать участие. Тем не менее, я не вижу рукавов или тонких бретелек. Если она в чем мать родила, может, это тихое приглашение на секс?

Или нет, тупой ты придурок.

Когда в кармане начинает гудеть телефон, я выхожу, чтобы не разбудить Кили. В течение всей своей тренировки я разговариваю с клиентом из Вены. После быстрого душа в фитнес-центре отеля, я иду в офис. Мой темп весь день не меняется. Один за другим звонят клиенты, покупающие или продающие недвижимость на Мауи. У них всегда полно требований. И если подобные вещи подавляли меня последние несколько дней, то сейчас я полон энергии. Сегодня вечером я пойду домой к Кили. Она приготовит мне ужин. Надеюсь, мы поговорим, желательно более чем односложно. Тогда… кто знает?

Я улыбаюсь.

Ближе к полудню ко мне подходит Бритта и, положив руку на плечо, говорит:

— Прости за вчерашнее. Я вышла из себя.

На нее это не похоже, но я знаю, что в какой-то степени идея Кили о нашем с Гриффом воссоединении расстроили ее. Вероятно, на том, где ей придется увидеться с Гриффом и, возможно, разделить опеку над сыном. Но мы разберемся с этим.

— Не извиняйся. Ты имеешь право чувствовать то, что чувствуешь.

— Как и она, — Бритта смотрит на свои ногти, отковыривая от них брюзовый лак. — Думаю, я немного ревную. Если бы Грифф встретил Кили, даже просто договориться о мире, я уверена, она бы ему понравилась.

Бритта тоже это видит. Очередное подтверждение тому, что мой план сработает. Она точно знает, какие женщины привлекают Гриффа, потому что обращала внимание на широкий круг женщин, с которыми мой тупоголовый брат «встречался» после их разрыва. И, наверное, это ее расстраивает — она не могла так же менять партнеров. На ней теперь куда бОльшая ответственность, не допускающая случайных сексуальных связей. Но я рад, что сейчас она с надежным человеком, даже, несмотря на то, что мне странно видеть ее с кем-то другим.

— Не хочешь уйти сегодня пораньше? Проведешь больше времени со своим маленьким мужчиной. Джейми понравится.

— Не могу. У него сегодня экскурсия — он не вернется в садик до пяти.

— Ты скучаешь по нему?

— По Джейми? Ежесекундно, но…

— По Гриффу.

Бритта замолкает и сжимает губы. Между ее бровями появляется складка.

Она уже не та женщина, которой была раньше. Прежде, чем все пошло к черту, мы с Гриффом решили, что Бритта станет моей ассистенткой, чтобы они вдвоем не совмещали бизнес с удовольствием. Он нанял какую-то престарелую вдову, ищущую чем занять время, так как последний из ее детей поступил в колледж. Я слышал, Шейла все еще работает на него. Но три года назад Бритта каждый день носила яркие цвета и улыбку, вместе с каблуками, короткими юбками и дерзкой позой.

Сегодня на ней темно-синяя юбка-карандаш, которая почти закрывает колени, простая белая накрахмаленная блузка и бежевый кардиган, который никак не оживляет ее. Она собрала свои светлые волосы в тугой пучок. Если она и накрасилась сегодня утром, то макияжа уже нет. Бритта одевается как библиотекарша и ведет себя как старая дева. Она выглядит так, будто на ее плечах лежит тяжесть мира.

— Нет, — нерешительно отвечает она. — Я по нему не скучаю.

Но звучит ее голос так, словно она пытается убедить в этом себя.

— Давай начистоту.

Мы не говорили об этом где-то два года. Поначалу, когда оба были очень злы на него, мы проклинали его, крушили ее квартиру. Горевали. Сблизились. Иногда я думаю, почему мы тогда не переспали. Она всегда выглядела великолепно. Но я понимаю, что всегда считал, что она принадлежала Гриффу.

Во многом она и до сих пор принадлежит ему.

Бритта сглатывает и не смотрит мне в глаза.

— Я говорю себе, что не должна. Очевидно, он не скучает.

— Но ты скучаешь? — мое сердце смягчается. В последнее время это происходит слишком часто.

Не то чтобы мне это нравится.

Она вздыхает, принимая поражение.

— Иногда. Больше, чем мне бы хотелось.

— Я тоже, — говорю я. Мне не хочется, чтобы она чувствовала, что это происходит только с ней.

Ко всему добавляется, что Грифф часто появляется призраком в нашем офисе. Я даже хотел было переехать в другой офис после его ухода. Я просто… не смог. Никогда не хватало на это времени, никогда не было достаточно важным. Руки так и не дошли.

— Но все кончено, и уже не имеет значения, — она пытается сделать бодрое выражение лица. — Так что там между тобой и Кили? Я думала, она так, на время.

Я хмурюсь.

— Почему?

— Не многие встречают любовь всей своей жизни в баре, Максон. И, признаюсь, ее обтягивающее леопардовое платье буквально кричало: «пустышка»… но потом я поняла, что сужу книжку по обложке, это несправедливо и все такое. Она милая?

Я киваю.

— И интересная. Умная. Она заставляет меня смеяться. Иногда заставляет задуматься.

— Тебя? Задуматься? Это подвиг, — Бритта усмехается. — О, мой Бог, она тебе нравится.

— Ага, — не буду отрицать очевидное. Но и сказать ей ничего больше не могу. — Посмотрим, что из этого выйдет. Может, ничего.

— Или может она станет той, кого ты наконец-то впустишь в свое сердце. Было бы прекрасно. Да, я была бы счастлива за тебя, — она замолкает. — Ты заслуживаешь кого-то получше Тиффани.

Даже спорить не стану.

— А ты? Ты тоже заслуживаешь быть счастливой. Вы с Макайо встречаетесь?

— Да, — ее улыбка немного угасает.

— Он выглядит хорошим парнем. Как у вас дела?

— Он хороший человек. Добрый. Спокойный. Веселый. Мне кажется, ему нравится проводить время с Джейми. Выходит, мне с ним повезло.

Она описывает его как идеального парня. И хотя и говорит, что ей повезло, счастливой не выглядит. Бритта не влюблена, хотя подозреваю, что она хочет убедить себя в обратном.

— Вы встречаетесь уже… шесть месяцев?

— Восемь, — ее голос становится тише.

— Все серьезно? — спрашиваю я.

Не уверен, что она готова к серьезным отношениям.

— Он проводит у меня пару ночей в неделю, — Бритта колеблется. — У меня такое чувство… не знаю, интуиция? Думаю, он хочет сделать мне предложение.

Я откидываюсь на спинку стула в удивлении.

— Да? Так… скоро.

— Немного, — уступает она.

— И как тебе эта идея?

— Он говорит, что любит меня.

Я анализирую ее мимику, язык тела. Она закрылась, почти не двигается, голос мягкий и тихий, не отвечает на вопросы напрямую.

— Ты не любишь его.

Лед тронулся.

— Я очень переживаю. Если он попросит выйти за него, я не смогу найти ни одной причины для отказа. Он любящий и уравновешенный. У него хорошая работа, отличная семья. Он относится к Джейми, как к своему сыну. Он помогает со всем по дому. У него доброе сердце…

Иными словами, он идеальный вариант. Для кого-то другого.

— Ты не справишься с этим, если не будешь готова двигаться дальше.

— Мне нужно быть! Я любила твоего брата. Но он ушел, а я все еще застряла здесь.

Она права… но не видит картины целиком.

— Если Макайо хочет жениться на тебе, разве ты не должна отдать ему свое сердце? Разве это справедливо — отдать ему только те части, которые не забрал Грифф?

Теперь она выглядит взволнованной.

— Может, осознание того, что теперь предана другому, что-то изменит. Может, освободит, наконец, мое сердце. Грифф забрал у меня несколько лет жизни, и я отказываюсь отдавать ему что-либо еще.

Она выдает желаемое за действительное.

— Я понимаю, но…

— Почему ты на меня так давишь? Раньше просто спросил бы, смешит ли он меня и хорош ли в постели. Что за вопросы о моем душевном состоянии?

Мне нечего ответить. Обычно я задаю именно такие вопросы. Я могу сказать ей, что мне нужны подробности, чтобы посмотреть, как она краснеет. Но, боюсь, причина, по которой я стал другим, как-то связана с плохим влиянием Кили.

— Ты права. Это не мое дело. Затыкаюсь.

Она вздыхает с сожалением и качает головой.

— Прости. Ты задаешь правильные вопросы. У меня просто нет на них ответов.

— Я всегда рядом, чтобы помочь тебе справиться с этим.

— Спасибо. Ты один из самых близких моих друзей, — она по-сестрински похлопывает меня по плечу. — И я тебя очень люблю, но сейчас мне нужно, чтобы ты вышел.

Если бы она так же жестко расспрашивала меня о моей личной жизни, наверное, меня бы тоже задело.

— Хорошо. Я выхожу. Только не торопи события, окей?

— Прошло три года. Не думаю, что это стометровка к алтарю, — она продолжает собираться. — Я, наверное, пойду. Успею закончить несколько дел, прежде чем заберу Джейми. Хорошего вечера.

— И тебе.

У меня есть два часа до возвращения домой. Я отвечаю на несколько телефонных звонков, несколько отложенных писем. Роб и Бритта сделали из бывшего офиса Гриффа конференц-зал для обсуждения идей по поместью Стоу. Я просматриваю бумаги, вижу, что уже готово, делаю несколько мысленных заметок. Что-то меня беспокоит во всем, что готово на данный момент. Вчера мне это нравилось, но сегодня мне кажется, что вокруг этого слишком много шумихи и суматохи. Как будто мы планируем зажигательную новогоднюю вечеринку в марте. Стратегия кажется преувеличенной и устаревшей. Визуальные эффекты выглядят излишними. Все кажется… неправильным.

А что было бы правильным?

Никаких, блять, идей. Что мы знаем о наследниках Стоу и их предпочтениях? Обычно, я не изучаю клиентов. Что тут сказать? У них есть дом на продажу, и я знаю, как выгодно выставить его на рынке и найти покупателя. Конец.

Вот только мое чутье подсказывает мне, что на этот раз все не так просто.

Когда я снова плюхаюсь за стол, взгляд обращается к часам на экране ноутбука. Час десять до закрытия офиса.

Может ли этот день длиться еще дольше?

Я мог бы убить время, глядя на стену и думая обо всех фантастических вещах, которые я хотел бы делать с Кили в постели. С нежной линией плеч и спины, женственными расклешенными бедрами, она выглядела бы великолепно, когда бы я трахал ее сзади, держа в ладонях ее грудь. Мысленно я представляю ее вздохи и плач, потому что, конечно, я собираюсь заставить ее кончить. С другой стороны, сверху она бы тоже смотрелась отлично. Светлые волосы откинуты назад, обнажая изящный изгиб ее бледного горла, грудь подпрыгивает при каждом толчке, она хватает меня за плечи и выкрикивает мое имя.

Да, это я могу себе представить.

К сожалению, от этих мыслей мой член становится таким твердым, что в штанах чертовски неудобно. И у меня еще есть шестьдесят минут. Даже когда я вернусь домой, как бы сильно я ни хотел прикоснуться к Кили, она не скажет «да» просто потому, что я этого хочу, а если я надавлю на нее, она напомнит мне, что я выхожу за рамки соглашения.

Может, мне стоит прекратить думать членом и сконцентрироваться на работе?

Благодаря Google я знаю, что наследниками Стоу являются двадцатисемилетний Джордж и Вивьен, которой двадцать три. Их отец умер десять лет назад после продолжительной борьбы с раком. Старший из детей Стоу получил степень магистра делового администрирования в Йельском университете три года назад и с тех пор занимается семейным бизнесом. Примерно в то же время их мать переехала на Мауи и жила здесь до тех пор, пока десять дней назад не умерла от сердечного приступа. Вивьен окончила Вассар в прошлом году и, хотя и планирует вскоре выйти замуж, считает своим приоритетом наследие Стоу, их компанию по производству сиропа. Burlington Free Press даже печатали фотографию державшихся за руки наследников Стоу, разделяющих момент горя в снежный день похорон их матери.

Я сажусь, размышляя. Эти двое ценят семью, традиции и свои корни в Новой Англии. По словам Джорджа, он никогда не был в доме своей матери на Мауи и никогда даже не планировал там появляться. Похоже, он гордится этим фактом. Мне это кажется бессмысленным, но полагаю, что если бы я был из нормальной семьи (а моя далека от нормальной), мой отец умер, а мать улетела бы в какое-то экзотическое место с разницей во времени в 7 часов, я, может, тоже не горел бы энтузиазмом побывать в этом доме. По крайней мере, я был бы смущен.

Теперь я понимаю, что Джордж и Вивьен, вероятно, не привязаны к идее о том, чтобы именно Грифф продавал их поместье. У них просто нет веских на то причин. Если я докажу, что лучше, чем брат, у меня будет реальный шанс завершить сделку в свою пользу.

Выругавшись, я убираю все, что висело на стенах комнаты и лежало на столе, в ящик, нахожу маркер и пишу на доске: НЕ УСЛОЖНЯЙ.

Я возвращаюсь к ноутбуку и отправляю письмо Робу и Бритте, прикрепляя статьи, которые прочитал о наследниках Стоу. В конце пишу, что завтра мы встретимся и все обсудим. Сделка будет нашей.

Я кое-что понимаю. Я чувствую это. Грифф собирается сделать что-то большое, смелое, громкое — он глубоко верит в эту стратегию. Почему-то я знаю, что в данном случае это не сработает, и я полностью прав. Я найду способ победить. Мне просто нужно еще одно преимущество, чтобы это сделать.

Кили. Я смотрю на часы и улыбаюсь.

Пора идти.

Игра началась.

Когда вхожу в квартиру, я обнаруживаю, что все двери и окна открыты. Океанская соль смешивается в воздухе с имбирем и шипящим кунжутным маслом. Здесь пахнет как в одном из моих любимых ресторанов.

Кили готовит. У меня стягивает живот от волнения.

— Привет, — я кладу ключи и ноутбук на барную стойку и смотрю на нее. — Что готовишь?

И что на тебе надето под этим сарафаном?

— Азиатскую кухню, — она поворачивается ко мне отвлеченно.

— Вок? — я пытаюсь разглядеть, что там на плите.

— Нет, — она выдыхает. Это значит, что она не хочет говорить со мной, но понимает, что должна. — Я закончила учебу и вернулась сюда, чтобы сделать домашку. Продукты доставили вовремя, но у тебя почти нет сковородок, кастрюль, просто посуды… Как ты думал, я буду готовить?

Справедливый вопрос.

— У меня были… пара кастрюль, да? Сковородка, противень и еще кое-что.

Она закатывает глаза.

— Как долго ты уже здесь живешь? А, ладно. Я знаю твое оправдание. Ты не часто бываешь дома.

— Ага. Так что, из чего вок? Нашла, что нужно, в покупках?

— Нет. Вместо того чтобы делать домашку, я поехала в магазин в Кахулуи и докупила то, что мне нужно для готовки, — она опускает руку в карман и достает из нее бумажку. — Вот чек.

Я смотрю на него. Ей удалось накупить кучу всего на 150 долларов. Как скромно. Я бы заказал кучу дерьма у Williams Sonoma и заплатил непомерную плату за доставку для удобства. Но тот факт, что она прекратила то, чем занималась, чтобы позаботиться обо мне…

Ну, наверное, не только обо мне. Она кормит нас обоих, но это считается, потому что я ем. И пахнет эффектно.

— Отдам наличкой, — обещаю я ей. — Не думал, что моя кухня будет такой непригодной. Мне жаль.

Черты ее лица смягчаются, и она пожимает плечами.

— Знаю. Сегодня ты моешь посуду. Когда закончу домашку, сможем приступить к… ну, ты понял.

— Хорошо.

— Спасибо за коврик для йоги. Я действительно с наслаждением провела утреннюю тренировку. Во сколько ты уехал?

— В шесть тридцать. Как обычно.

— Двенадцатичасовой рабочий день? — она хмурится так, словно ее это волнует.

Значит ли это, что ей не все равно?

— Одиннадцатичасовой. Сначала тренировка. Вообще, я немного раньше закончил, но возвращение домой к этим вкусностям того стоит. Что здесь? — я пытаюсь заглянуть в вок через пространство между нами.

— Не скажу. Сначала попробуй и скажи, нравится ли тебе. Я положила на веранде пару салфеток и столовое серебро. И немного вина. Через две минуты будет готово. Иди переодевайся.

— Какая властная!

— С тобой только так, — бросает она, ни на миг не задумавшись.

Я смеюсь, радуясь тому, что сегодня она отвечает мне не только коротко односложно.

Быстро переодевшись в шорты, выхожу из спальни и обнаруживаю, что она выносит на улицу две тарелки. Вечер теплый, приятный. Закат над сверкающей голубой водой наполняет небо оттенками розового, оранжевого и желтого. Я наливаю вино, а знойный ветерок касается моей кожи. Здесь так хорошо. Почему я раньше никогда не проводил время на террасе? Я не могу толком вспомнить причину. Просто… был занят.

Но я изменю это, чтобы наслаждаться каждым мгновением с Кили.

Она сидит рядом со мной, смотрит на воду и потягивает вино.

— Хорошо провел день?

— Скорее интересно. Бритта извиняется за то, что накричала на тебя. У нее сейчас сложный период в жизни.

Я смутно беспокоюсь о том, сделает ли Макайо предложение Бритте и как она ответит. Мысль о том, что мои родители разводятся, тоже меня раздражает. Я просто не могу беспокоиться еще о чем-то. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы подготовить Кили к отвлечению, которое Грифф не может себе позволить… и при этом выяснить, как изменить ее правило отсутствия секса.

— Возможно, я добился некоторого прогресса в том важном деле, о котором говорил тебе.

— Да-а?

Я закидываю в рот первый кусочек, и все мои вкусовые рецепторы тут же кричат о вечной любви. Тут овощей больше, чем я съел за последний месяц, но они все свежие и хрустящие. И на вкус, и на вид это потрясающе вкусно. Может, Кили и права — я слишком редко обедаю дома, а никакие рестораны такого мне не предложат.

— М-м, это великолепно.

Она горделиво улыбается.

— Теперь ты можешь говорить, что любишь тофу.

Я поперхнулся, пытаясь удержать еду во рту.

— Что за черт?

— Не думай. Просто жуй. И расскажи мне про сделку.

Мы еще немного разговариваем. Я наслаждаюсь вкусом, пока отвлекаюсь от мысли, что ем свернувшееся в творог соевое молоко. Я показываю Кили несколько фотографий поместья и рассказываю, что узнал о его владельцах.

— Мне кажется, панорамные снимки, масштабные вечеринки и стримы на YouTube — в корне неверная стратегия, — размышляю я вслух. — Это уникальное поместье, от одного только вида дух захватывает. Но не думаю, что стоит давить на размеры и величие, чтобы убедить покупателей. Скорее наоборот.

Она смотрит на фотографии в моем телефоне, а затем делает глоток вина.

— Точно. Это проигрышный вариант — выставлять напоказ поместье, прославлять его от имени двух слащавых наследников, которые даже при жизни матери не понимали ее решения жить там.

Вот оно. Кили выразила словами то, что подсказывали мне инстинкты.

— Поэтому сценарий, который я обычно использую для шейхов, европейских бизнес-магнатов, азиатских высокопоставленных лиц и членов королевской семьи, не тот, который стоит задействовать сейчас.

— Да, он не подойдет для двух скорбящих достойнейших брата и сестры, — она качает головой.

Я вызывающе смотрю на нее.

— А мне-то казалось, ты ничего не понимаешь в бизнесе.

— Не понимаю. Зато понимаю в людях. И, учитывая все, что ты сказал, эти двое хотят, чтобы все поскорее закончилось, причем желательно огромной суммой на их банковском счете. Готова поспорить, эти деньги будут вложены в бизнес, что-то в стиле «мы чтим семейное наследие».

В ее словах есть смысл. Мне стоило подумать об этом раньше. Я разбираюсь в бизнесе… но я никогда не думал, что разбираться в людях столь же важно. Я продаю дома. Я делаю деньги. Это не о людях.

Но, может, поэтому Грифф успешнее меня в продажах. Он хорошо читает людей. Смотрит, слушает, обращает внимание. Вот почему я никогда не мог понять, почему он совершенно не понял меня, когда ушел, не сказав ни слова. Почему он не понял, что я люблю его и никогда бы не предал его? Почему он подумал, что я способен на такой обман? Не то чтобы я не ублюдок. Ублюдок. Но если бы я хотел угробить отношения с близким человеком, я бы не бил в спину — я не трус. Я бы ударил по лицу.

— Ты права. Это многое объясняет. Мне нужно рассказать Робу и Бритте, — я беру в руки телефон.

— Сначала ужин. Нет ничего хуже остывшего гороха.

— И тофу, — ворчу я.

Она смеется. Искрящийся звук. При тусклом свете дня ее кожа сияет теплыми оттенками. Меня тянет к ней, словно я был в кромешной тьме, а сейчас лечу к свету.

— Окей, — я продолжаю есть, — Кстати, спасибо, что выслушала.

Она кивает.

— Так… если я собираюсь сводить твоего брата с ума, мне надо знать о нем больше.

Я тоже киваю. К делу. Я уважаю это, даже несмотря на мое желание выстраивать более личные отношения.

— Грифф ненавидит, когда его называют Гриффин. Он на три года младше меня, но очень на меня похож, почти как двойник. Но я куда симпатичнее, конечно, — я улыбаюсь.

— Не сомневаюсь, — она закатывает глаза. — Какой он?

Мое неумение разбираться в людях ставит меня в тупик.

— Эм…

— Чем ему нравится заниматься? Хобби? Что он больше всего ценит? Какие у него цели?

Я хмурюсь. Три года — значительный срок, за который можно многое в своей жизни поменять. После его ухода я постарался стереть о нем воспоминания, запрятав их в маленькую коробочку со ржавым замком.

— Как и мне, ему нравится добиваться успеха. Он куда лучше сходится с людьми, потому что умеет делать дружелюбное лицо и общаться с тобой так, как будто вы лучшие друзья. Но под этой маской скрывается безжалостный ублюдок. Как и я, он идет по головам. Ценит упорную работу и все, что эта работа преподносит в результате — деньги, успех, красоту… Догадываюсь, что его главная задача — обставить меня.

— Так чем он тогда отличается от тебя?

Хороший вопрос. У нас было примерно одинаковое воспитание: мать, которая не знала, как воспитывать двух буйных мальчиков, поэтому просто забила, и засранец-отец, который выжимал из нас максимум.

— До его ухода Грифф был самым верным ублюдком, которого только можно представить. Он любит всем сердцем, на полную мощность — открыто и резко. Ему плевать, что кто думает.

Если только этот кто-то не отец.

— Это тебя беспокоит?

Я пожимаю плечами, доедая последние кусочки.

— Не думал об этом. Я не любил. Любовь делает тебя уязвимым, слабым, поэтому я оставил затею найти любовь и любить. Не знаю, поступал ли так же Грифф.

Мой ответ чертовски напугал Кили.

— Кто внушил тебе, что любовь — это слабость?

— Дражайший отец. Если считаешь уродом меня, тебе стоит с ним познакомиться.

Она хмурится, явно не желая этого делать.

— Думаешь, Грифф любил Бритту?

— Готов поклясться, что любил, но по итогу это не имело никакого значения. Уверен, он думал, что Бритта, будучи моей ассистенткой, все это время была со мной в секретном сговоре, чтобы облапошить его. Но она понятия не имела, о чем речь. Я поручал ей некоторые задачи, связанные со сделкой, но никогда не сообщал деталей. Она ничего не знала.

— Ты прав. Ему стоило сначала разобраться во всем, но если твой отец научил тебя презирать любовь…

— Не просто презирать. Он советовал нам обоим с детства извлекать уроки из его ошибки и жениться только в том случае, если женщина из богатой и уважаемой семьи с хорошей родословной. А любовь не приносит ничего. Она лишь надевает на человека ахиллесову пяту, которую враги могут использовать против нас.

Она с ужасом смотрит на меня, мне даже становится стыдно за мое воспитание. Большинство просто завидует. Большой дом, закрытый комплекс, лучший школы, всевозможные новые игрушки, гаджеты, поездки, деньги, возможности. Все эти проблемы людей первого мира.

— Все было не так плохо…

— А звучит иначе, — возражает она. — Так его брак с твоей матерью был… несчастливым.

Я усмехаюсь и делаю глоток вина.

— Не был. За все эти годы у отца было больше любовниц, чем галстуков в гардеробе.

— Ты не злишься на него за это?

Интересный вопрос.

— Не знаю. Так вышло. Я не одобряю его действий. Я думаю… — вздыхаю, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, как все обстояло в моей семье, — Впервые я узнал о том, что он ходит по женщинам, в восемь лет. Я очень хорошо написал тест по математике, который он запретил мне заваливать. После школы, вместо того, чтобы просто пойти домой, я убедил маму друга, с которым мы тогда много времени проводили вместе, в том, что мне нужно поехать к отцу в офис, сказав, что это чрезвычайно важно. Когда я зашел в его кабинет, я увидел секретаршу на коленях перед его массивным креслом, покачивавшейся на его коленях. Они быстро отскочили друг от друга, — я закрываю глаза, вспоминая, как сильно тот день ударил по мальчику, которым я тогда был. — От ее помады на его члене осталось кольцо.

Кили задерживает дыхание.

— И что ты сделал?

— Мама моего друга довезла меня до дома, но я убежал в парк поблизости и спрятался. Вернулся домой только около полуночи.

Она кладет руку на сердце, и я практически чувствую ее волнение.

— Твои родители наверняка очень беспокоились.

— Я был слишком взбешен, чтобы переживать об этом. Нашел меня наш сосед, — я прятался между двумя кустами, с сухими глазами, голодный, чертовски растерянный. В том возрасте я не понимал, что мой отец делал с той женщиной, но уже знал — это неправильно. — Когда я вернулся домой, мама накричала на меня, что я понапрасну заставил ее волноваться и ушла спать. Когда мы остались одни, отец усадил меня и сказал мне, чтобы я не строил из себя маленького праведника, а потом ушел проводить конференц-звонок с кем-то в Китае. Больше мы об этом не говорили.

— Ты не рассказал маме о том, что видел?

Я покачал головой.

— Ты должна меня понять… Я был ребенком, который хотел, чтобы отец, никогда не имеющий на него времени, был им доволен. Я думал, что если сохранить секрет — этот и еще кучу, которые я узнал за эти годы — заставит его больше заботиться обо мне. Кроме того, я уверен, что мама знала обо всем, но понимала, что лишняя болтовня ничего, кроме страданий, не принесет.

— А Грифф знал, каким был ваш отец?

— Конечно, — уверяю я ее. — Он узнал несколько лет спустя, когда в третьем классе застал отца со своей учительницей.

Кили в потрясении отталкивает свою тарелку.

— Я не могу даже представить… Мой отец любил нас всем сердцем. В день, когда он умер лежа на больничной кровати, он сжал руку матери, поцеловал меня в лоб и пообещал, что его любовь к нам бессмертна, даже если он нас покидает. Он был хорошим человеком. Мама носит кулон с его фотографией, хотя и вышла замуж несколько лет назад. Я скучаю по нему.

Слезы мерцают в ее глазах. Это воспоминание, которое она хранит особенно близко к сердцу. Она горда теми эмоциями, которые испытывает.

Я ей не враг, но будь я им, она бы обнажила передо мной широкую щель в своей броне. Понимает ли она это? И значит ли это, что она доверяет мне настолько, что знает, что я не буду использовать ее эмоции против нее?

Мне нравится эта мысль.

— А мой — эгоистичная, пользующаяся женщинами свинья. Мы с Гриффом еще подростками видели это тысячу раз. Когда мы были детьми, ему, казалось, нравилось наблюдать за тем, как мы из кожи вон лезем, чтобы заставить его обратить на нас внимание или доставить ему удовольствие. Нас даже сплотила неприязнь к нему, когда несколько лет мы проходили у него стажировку на каникулах. Мы клялись, что никогда такими, как он, не станем.

Хотя, боюсь, мы все же им стали.

Дерьмо, которое происходило с нами в детстве, было причиной, по которой мы держались друг друга, пока три года назад эта проклятая сделка с ближневосточным принцем не расколола нас на тысячу частей. Если быть предельно честным, то с тех пор я чувствую себя потерянным.

— Я понимаю, — прошептала она. — Ты пытался поговорить с братом после того, как он ушел?

— Конечно. Я думал, что кто-то украл деньги из нашего банка и вломился в наш офис. Я звонил ему тем утром, чтобы спросить, почему он не на работе. Он ответил: "Пошел нахуй, гребаный предатель" и повесил трубку. Поэтому я поехал к нему. Он живет в охраняемом комплексе. Сказал охране, чтобы передали, что мне там больше не рады.

Это воспоминание я предпочел бы забыть. Я ехал к нему домой, пытался урезонить охрану, проливной дождь намочил мою накрахмаленную рубашку, в которой через полчаса я должен был созваниваться по FaceTime с этим королевским ублюдком, чтобы показать ему каждый миллиметр собственности, которую он собирался купить в тот же день. Охрана меня не пустила, и я уехал домой мокрый, растерянный и чертовски грустный.

— И все?

— А что еще я должен был сделать? Он не хотел меня видеть. Он не хотел видеть Бритту, даже когда она отправила ему письмо, сообщив, что через семь месяцев он станет папой. Он просто игнорировал нас.

Кили останавливается, и я вижу шестеренки, которые крутятся у нее в голове.

— И тогда он отправил тот мерзкий имейл с фотографиями голой Тиффани?

— Да, после мне уже нечего было ему сказать.

Она кивает. Тут много о чем нужно подумать, а, судя по ее рассказам, у нее было замечательное детство с любящими родителями. Неудивительно, что она не осознает весь мой бэкграунд.

— Поведение твоего отца в той же степени повлияло и на Гриффа, да?

Никогда не думал об этом в таком ключе. Мы оба ранены. Это факт. Мы не руководствуемся эмоциями при принятии решений. Показать кому-либо наши слабости — худшее, что мы можем сделать. Я думал, что чувствовал что-то к Тиффани, но я всегда избегал любой привязанности к женщине, потому что зачем срывать один-единственный цветок, когда хочется вспахать целое поле? Я думал так до недавнего времени. Уход Гриффа заставил меня задуматься о прошлом. Взгляды Кили заставляют меня пересмотреть свое отношение. Вне всяких сомнений… моя жизнь выглядит испорченной сквозь ее призму.

— Должно было повлиять. Я никак не могу понять: он не моргнув глазом ушел от Бритты и Джейме, потому что боится ответственности или потому что, как и отец, неспособен ни о ком заботиться? Не знаю.

— Как думаешь, что он нашел в Бритте? Имею в виду, ты же говорил, у него есть типаж?

— И она олицетворяет то, что Грифф обожает.

— Блондинки?

Я качаю головой. Я могу обвинить Гриффа во многом дерьме, потому что он облажался с кучей желающих его женщин. Черт, в колледже он любил вливаться в туристические тусовки, потому что девушки там были пьяными и всегда готовыми хорошо провести время. Бритта, казалось, все изменила. Ну или я так думал до тех пор, пока он не ушел и от нее.

— Умные. Острые на язык. Сильные. С целями и планами. С хорошими сиськами.

Кили хлопает меня по руке.

— Серьезно?

— Что?

— Сиськи? — она вскидывает голову.

— Тебе больше нравится маленькая гр-р-р-рудь? — я намеренно использую другое слово, немного коверкая его.

— Да, особенно, когда ты не ведешь себя как придурок.

Я еле удерживаюсь и не закатываю глаза.

— Не заставляй меня называть как-нибудь иначе твою вагину, — предупреждаю я. — Киска! Твоя действительно красивая.

Выражение ее лица становится едким.

— И недоступная тебе. Мы говорим о твоем брате.

— Не ставь их в одно предложение.

Честно говоря, я стараюсь ее подстебнуть. Не знаю, почему именно. Чтобы поднять настроение? Чтобы она перестала испытывать ко мне жалость? Чтобы все стало немного легче? Наверное, все вместе. Когда я с ней, у меня так много мыслей в голове. Но что-то другое, помимо мыслей, делает мое сердце мягче. Чувства.

Господи, у меня же на них аллергия. Нужно прекращать.

— Хорошо, — раздраженно вздыхает она. — Итак, твоему брату нравятся умные женщины с индивидуальностью?

— Ага. Ему нравится… встречаться с женщиной, находящейся на одном с ним интеллектуальном уровне, умеющей также подшучивать. Споры — извини, дебаты, как он их называет — это его прелюдия. Ему нужен кто-то, кто не будет отставать. Неинтересно побеждать кого-то, у кого даже и мыслей о победе нет.

— Серьезно?

Непонятно, заинтригована она или в ужасе.

— Когда он встретил Бритту в караване — это специальный термин для группы риэлторов, собирающихся одним утром вместе, чтобы осмотреть новую недвижимость перед продажей — она заменяла приболевшего босса. Она выглядела безупречно. Белоснежная рубашка, обегающая тело, с открытым воротником лишь с намеком на декольте… Игривая черная юбка до колена с разрезом сзади, не скрывающим ее ноги. Она носила эти нелепые каблуки с застежкой на голени. У нее были отличные ноги. Не пойми меня неправильно — выглядела она чертовски профессионально. Сдержанный мейк, неброские украшения. Но выглядела она как женщина. И она одним предложением поставила Гриффа на место. Это определенно то, на что он покупается. Ему нравится побеждать сильнейших и порочить тихонь.

Кили смотрит на меня так, словно я лишился рассудка.

— Тогда ты ошибся с выбором. Я никогда не была ни профессионалкой, ни бедняжкой.

— Я могу помочь с этим.

— Ты хочешь изменить меня? — она предупреждающе поднимает бровь.

— Нет, ты мне нравишься как есть. Но чтобы сбить Гриффа с пути… Устроим — как вы, женщины, это называете? — а, точно, преображение. Ты же собираешься вести бизнес, тебе это пригодится.

Выражение ее лица смягчается, и я в сотый раз радуюсь тому, как быстро соображаю.

— Возможно, — уступает она.

— Кроме того, я временно изменю лишь твою внешность. Хочет-то он тебя. Твой юмор и остроумие. Твое очарование. Твою эрудицию, — и ее сострадание. Он и его оценит, — Мой брат победил меня, но лишился друзей, и ему нужен кто-то, с кем бы он мог общаться. Не знаю, признает он это когда-нибудь или нет, но это то, что он больше всего любил в Бритте. Она понимала и принимала его.

— Звучит правдоподобно, — Кили кивает, принимая аргументы.

— Да. Чтобы отношения продлились долго, нужно разговаривать после того, как вы хорошенько оторвались. Со мной такого никогда не было, но было бы замечательно когда-нибудь подтвердить свою теорию. Тиффани не была нормальным собеседником, если только не являлась одновременно предметом разговора. Каждый раз, когда я пытался поговорить с ней о своем прошлом, она советовала мне обратиться к психологу, затем вставляла наушники в свой iPad и смотрела еще одно видео о макияже на YouTube.

Кили закатывает глаза, как будто предполагала, что Тифф именно такая.

— Считаешь меня умной, а? Мою личность ослепительной?

Маленькая ямочка на щеке, возникающая, когда она улыбается, очаровывает меня. Не замечал раньше это милое пятнышко на красивом лице.

— Напрашиваешься на комплименты? — поддразниваю я.

Счастливая Кили нравится мне куда больше серьезной, копающейся в моем прошлом Кили.

Она выглядит так, будто игривый колючий ответ уже готов сорваться с кончика языка, но сдерживается и пересматривает его.

— По большей части, я просто хочу понять, почему ты выбрал меня.

Справедливый вопрос. Я не могу сказать ничего, кроме:

— Предчувствие. Я смотрел на тебя и за макияжем и платьем видел тебя. Слушал, как ты пела. Я словно слышал, как поет твое сердце. Звучит глупо, наверное, потому что ты буквально пела о том, как думала обо мне, прикасаясь к себе.

— Ну, не конкретно о тебе.

— Обо мне, конечно, — подмигивая, отвечаю я. — Все в комнате знали, что обо мне.

— Тех троих парней, которые хотели меня снять, тоже считаем?

— Они тупые. При одном взгляде на них можно понять, что их IQ не больше размера ноги.

— Максон… — она смеется, будто ничего больше здесь несделаешь.

По крайней мере, это устраняет возникшую между нами напряженность. Но я не идиот. Завтра она пойдет по своим делам, а позже вернется с новыми вопросами. Она будет копать глубже в желании понять. На самом деле, я никогда не анализировал свою жизнь так, и забавно, как много я осознаю, просто сказав это вслух. Зачем мне вообще нужен психолог, если у меня есть Кили?

— Если честно, после того, как ты подразнила публику, а затем поставила на место какого-то рестлера, я понял, что Грифф будет заинтригован. Тогда я представил тебя в чем-то классическом, элегантном и женственном, соединил с твоей сладкой напористой личностью и осознал, что мой брат просто сойдет с ума.

Она делает глоток вина.

— Если ты хотел, чтобы я помогла тебе с братом, зачем переспал со мной?

Как много я могу ей рассказать? Все, что я говорю, звучит грязно. Но опять же, я никогда не извинялся за то, какой я есть. Зачем начинать сейчас?

— Я ничего не мог с собой поделать.

Ее лицо смягчается. Она наверняка думала, что тоже ничего не могла с собой поделать. Какое-то нежное чувство, которое я не могу понять, кроется в этих голубых глазах. Несмотря на блестящие тени и черный лайнер, я это вижу. Черт, я это чувствую.

Но Кили ничего на это не отвечает, просто кивает.

— Я понимаю, что иногда хочется иметь все, что захочется и когда захочется. Но правда в том, что не всегда это реально.

Завуалированно просит не подходить к ней снова. Я не знаю, как, черт возьми, я справлюсь с этим. Мы сидим рядом. Пока говорили, наступила ночь, и теперь Кили мерцает в серебристых лучах луны. Она так сильно прикусила нижнюю губу, что та распухла и покраснела. Наши предплечья так близко, что я чувствую тепло ее тела. Если я подниму руку, я спутаю наши пальцы. Не могу не думать об этом. Одно небольшое движение, и я прикоснусь к ней…

Но это превратит меня в еще большую сволочь, да?

Внезапный диалог с совестью раздражает.

Я отступаю. Я стараюсь быть вежливым, откидываюсь на спинку стула, будто не хотел на нее наседать.

Не уверен, что она купилась на это. Кили тоже откидывается назад и скрещивает руки на груди.

— Ага, понимаю, — я поворачиваюсь к ней лицом.

Кили скептически на меня смотрит, но не продолжает.

— Что дальше? Как ты собираешься превратить меня в девушку мечты для Гриффа?

Я рад вернуться к более легкой в разговоре теме.

— Я назначил тебе несколько встреч на следующей неделе. Мой брат может быть свиньей, но он любит леди. Лощеных на публике, распутных наедине. Еще я позвонил одной бывшей клиентке. Кларисса обучала участниц шоу красоты. Не смотри на меня так.

От этого выражение лица Кили только усугубляется.

— Я не буду манекеном в пайетках.

— Не будешь, — я соглашаюсь. — Она научит тебя языку тела. Как сидеть, стоять, ходить, говорить, флиртуя. Грифф купится на это. После, у тебя будут два дня в СПА-салоне. Моя сестра изучает его расписание. Мы выясним время и место, подберем подходящий стиль, и пойдем туда.

— А когда ты начнешь учить меня бизнесу, чтобы я наконец смогла открыть свой отель?

Я замираю. Справедливый вопрос. Кроме того, если я буду достаточно сдержанным, я смогу провести с ней больше времени.

— В субботу. С утра я посмотрю место в Кахакулоа для одного клиента, а потом весь день свободен. Знаю несколько домов неподалеку оттуда, которые могли бы подойти тебе. Можем пройтись по некоторым, взвесить все за и против, обсудить, на что нужно обращать внимание, что сразу должно оттолкнуть, как использовать все обнаруженное с максимальной пользой… ну, все это.

— Звучит хорошо, — она тепло улыбается.

Каждый раз, когда я вижу ее улыбку, я расслабляюсь и просто наслаждаюсь красотой. И, конечно, я возвращаю ей улыбку.

— Это свидание.

Ее улыбка меркнет.

— Это не свидание. Мы — бизнес-партнеры. Мы обмениваемся услугами, чтобы оба смогли продвинуться. Когда Грифф начнет доверять мне, я сделаю все, что в моих силах, чтобы восстановить ваши отношения. Но мы с тобой не встречаемся. Не спим друг с другом. Между нами нет ничего.

Моя первая реакция — злость. Головой я понимаю, что мы заключили сделку. Но остальная часть меня не принимает этого.

— Это фигура речи, — я пожимаю плечами в знак извинений.

Но в глубине души… да, моя фотография должна висеть среди фотографий тупейших людей. Я все еще хочу усидеть на двух стульях. Но я заполучу эту женщину. Я буду работать денно и нощно, но она будет моей.

Глава 8

Наступило субботнее утро. После полного споров собрания с Робом и Бриттой, на котором они наконец-то признали, что я прав — ну, хорошо, что Кили права — насчет наследников Стоу их эмоциональной отстраненности от поместья матери, я рад сбежать на пару дней из офиса.

После легкого завтрака, моя сладкая гостья настаивает на готовке, она изгибается на веранде так, что я почесываю затылок. Потом мы выходим. Мы вместе идем к машине. Ее маленькие джинсовые шорты обхватывают задницу, и я не могу удержаться от взгляда на нее сзади. Черт… Кажется, она даже не замечает моего взгляда, так как сосредоточена на нашем дне.

Пока мы идем, ее пальцы иногда соприкасаются с моими моих, и я сжимаю кулаки, чтобы не взять ее за руку. Вчера Роб спросил у меня, чего я хочу больше: отобрать у Гриффа поместье Стоу или снова заняться сексом с Кили? Он не принял вариант «и то, и другое». Если бы мне нужно было выбирать? Несколько дней назад ответ казался очевидным. Когда же он задал вопрос, я чувствовал меньшую уверенность.

Это меня до чертиков смущает.

Я обхожу Кили и нажимаю на брелок, чтобы отпереть машину и открыть для Кили дверь. Я стою близко. Она должна пройти мимо меня, чтобы сесть. Я чувствую ее грудь на своей груди, она смотрит на меня, удерживая руку на моем плече. Я становлюсь твердым в мгновение ока и не могу отвести взгляд.

— Прости, — бормочет она, скользя кончиками пальцев по моей руке, и опускается на свое место, а затем смотрит на меня своими большими голубыми глазами.

Мне становится жарко.

Выдохнув, я обхожу машину сзади и поправляю напряженную ширинку, усаживаюсь на водительское сиденье, и мы трогаемся.

— Есть прогресс по поместью Стоу?

Я благодарен за возможность подумать о чем-то, кроме ее обнаженных бедер и намека на декольте, обрамленного черной блузой. Я возвращаю взгляд на дорогу.

— Небольшой. Мы по-прежнему пытаемся придумать что-то, что будет и уважать их чувства к поместью, и выражать его особенности. Не думаю, что Сьюзан Стоу любительница устраивать вечеринки, но это место идеально подошло бы для встреч — оно расположено на 100 сотках земли, большая часть которой — это зеленое поле с видом на океан. Несколько бассейнов, огромная кухня, восемь спален. Есть даже отдельная охана, идеальная для молодоженов или спа.

— Охана?

— Охана. У нас это то, что на материке обычно называют бунгало или домиком для тещи или свекрови. На территории поместья стоит отдельное здание, в котором есть все удобства, но при этом оно отделено от основного дома.

— Оу… У нас в Аризоне это называется «casita». Но я тебя поняла. Как сказать наследникам, что у их мамы был удивительный дом, который принесет им целое состояние, не заставляя их чувствовать себя глупыми из-за того, что они не прославляют место, которое не любят? Хороший вопрос.

— Да, и если мы не особо придаем значение имуществу, то как сможем получить за него большие деньги? Если сделка достанется мне, то это уже будет моя зона ответственности, — я чувствую, что весь день танцую этот изящный танец, все еще не зная его движений. — Мне нужно просто продолжать работать над этим. Как прошла твоя встреча с Клариссой? Уже научилась флиртовать языком тела?

Она закидывает правую ногу на левую, ее гладкие бедра трутся друг о друга. На ней сегодня убийственные каблуки. Высокая. Стройная. Один крошечный ремешок оборачивается вокруг ее щиколотки, подчеркивая, насколько она хрупкая. Кили рассеянно болтает ногой назад и вперед в ритме песни, которая играет по радио на заднем плане. Затем она глубоко вздыхает, ее грудь поднимается.

Я, должно быть, нервничаю, если только ее дыхание возбуждает меня.

Она взъерошила свои длинные волосы и повернулась ко мне. Ее губы слегка приоткрыты. На ней мерцающий чистый блеск, из-за которого невозможно оторваться от ее губ. Когда она нервно проводит по ним языком, я еле сдерживаю стон.

— Я не знаю, — она бросает на меня застенчивый взгляд, затем смотрит на мою промежность. — Мне это показалось чушью, но, думаю, на тебя это действует.

Стоп. Она опробовала свои приемы на мне?

— Я легко возбуждаюсь, — я протестую.

— Хм… — она делает паузу, словно обдумывая мои слова. — Тогда я, наверное, училась не так хорошо, как думала. Буду стараться лучше.

Она наклоняется, упираясь локтями в консоль, и пальцами проводит мягкую линию по обнаженной коже, прослеживая линию ключиц, а затем вниз, чертовски близко к ее загорелому сладкому декольте. Я хочу, чтобы мои руки касались ее там. Мои губы прижались к ее коже. Мой язык проделал тот же путь.

Почему я не испил ее до дна той ночью на пляже? Она была открытой для меня. Она хотела меня. Но я был глуп и выбрал быстрый секс. Я упустил все детали, которые сейчас сводят меня с ума. Мне нужна еще одна возможность. И еще много-много возможностей.

Я сдерживаю проклятие и пытаюсь сосредоточиться на дороге, пока мы движемся на восток вдоль побережья. Она проводит носком своей сандалии с ремешками вверх по икре, возвращая мое внимание к ее убийственным ногам. Я представляю, как мои руки скользят между ее бедер, касаются ее влажных складок, как моя голова опускается между ними, чтобы я попробовал ее на вкус. После того, как от криков наслаждения у нее заболит горло, и я буду убежден в том, что она насытилась, я проскользну между ее бедер и наполню ее киску каждым сантиметром…

— Максон? — бормочет она с придыханием, будто она возбудилась.

Я смотрю на нее. Она слегка поджимает губы, словно глубоко задумалась. Ее щеки покраснели. Когда она поднимает на меня взгляд, я не могу отвести от нее свой. У нее расширены зрачки?

— М-м, — выдыхаю я, сжимая руль в борьбе за контроль.

Вдруг она запрокидывает голову и смеется.

— Попался! Мой язык тела заводит тебя. Если бы ты только видел свое лицо! Если я продолжу в том же духе, думаю, ты остановишь машину, перегнешься через консоль и попытаешься раздеть меня догола.

Мой член считает, что это отличная идея, но я не хочу доставлять ей удовольствие и признавать, что она права. Глупо давать ей такую власть надо мной.

— Хорошо. Ты быстро учишься, — уступаю я.

Мне, наверное, следует заткнуться, но она должна знать, на что способна, если собирается использовать эти маневры на Гриффе. Боже, даже мысли об этом мне противны. По крайней мере, лично я это не увижу.

Кили радостно хлопает в ладоши.

— Я тебя развела!

И все еще разводит.

— Больше так не делай, если ты не серьезно.

Когда мы встаем на красный, я бросаю горячий взгляд на пространство между нами. У нее перехватывает дыхание — наверное, от того, как я трахаю ее глазами.

— Что ты имеешь в виду?

— Раздразнишь меня еще раз — я уложу тебя в постель, раздетую и получающую удовольствие, которое я буду доставлять тебе так быстро, что у тебя закружится голова, солнышко.

Мы оба сидим молча и неподвижно целую минуту. Она пересматривает свою политику отказа от секса? Я молюсь любому богу, который, как мне кажется, может помочь мне получить секс, когда слышу нетерпеливый гудок позади себя.

Я вздрагиваю. Загорелся зеленый. Кили наклоняется, скрестив руки на груди, и смотрит в лобовое стекло.

Момент упущен.

Я ругаюсь себе под нос, нажимая на педаль газа. Машина рвется вперед. Оставшаяся часть пути проходит в молчании.

Через десять напряженных минут мы подъезжаем к дому, который я присматриваю для зарубежного клиента. Он китайский банкир, который якобы ищет место для развлечения клиентов. Мне все равно, использует ли он это как место для вечеринок или как любовную хижину. Он хочет роскошную выставочную площадку на набережной, и я найду ему такую.

Я останавливаю машину перед поместьем в эко-стиле. На первом уровне лужайка ведет к огромному каменному дворику, переходящему в широкую деревянную лестницу. Наверху на веранде выстроились скамейки, пышные растения и парочка уютных кресел-качалок. Массивный обеденный стол стоит прямо под тенью крыши внутреннего дворика с потолочным вентилятором, обеспечивающим дополнительный толчок для нежного ветерка, обволакивающего мою кожу. Вид на океан открывается с любой точки участка.

Я не вижу дверей. Проем был расширен для панорамной стеклянной двери. Это объединяет пространство дома с уличным, проводит нас сразу же в соседнюю гостиную открытой планировки.

Перед тем, как зайти внутрь, мы, как обычно, снимаем обувь. Перпендикулярно входу стоят два огромных бамбуковых дивана с толстыми подушками с тропическим принтом. Между ними расположен подходящий по стилю шведский стол. Все стены, кроме одной, заставленной полками с книгами, белые. Большие мансардные окна. Потолочные вентиляторы лениво кружатся, свешиваясь на стержнях с высоких потолков.

Простая деревянная гитара висит на стене рядом с деревом в холле, когда мы проходим в бар. Это место выглядит слегка вульгарным. Шкафы бамбуковые. В качестве декора выступает травяная юбка как рамка для старых треков Элвиса на стене. На удивление, она не выглядит устаревшей, скорее нейтральной и функциональной.

У дальней стены кухня поблескивает белым, за редким исключением. Здесь же деревянный остров, гигантская кухня-столовая со старомодным овальным столом, гладкой современной печью с капюшоном, двойными духовками и стенами, облицованными чисто-белой плиткой.

Место источает очарование.

— Это… потрясающе, — Кили оглядывается с широко открытыми глазами, моргает и выдыхает в восхищении, проводит руками по каждой поверхности.

Она влюблена.

Я ее не виню. Дом не просто красивый, он уютный. Здесь можно было бы жить, отдыхать, проводить дни в чистом блаженстве.

— Если твой клиент не купит этот дом, он идиот. Если бы у меня были деньги, я бы однозначно купила.

Я пожимаю плечами.

— Думаю, он ищет что-то более современное. Место, которое можно всем показать, а не место, в котором можно спрятаться.

Я делаю несколько фотографий с видом на океан, обеденной зоной, зоной отдыха и кухней.

— Ты закончил? — спрашивает она.

— Ага, — куда она так торопится?

— Хорошо, — она берет меня за руку. — Поехали смотреть остальное.

Я смеюсь, когда она тянет меня обратно к зоне отдыха, а затем через широкие двойные двери в просторную спальню. Больше белого. Больше атмосферы экологичного коттеджа. Белые шторы развеваются на ветру, обрамляя открытые французские двери. Помимо цветочных принтов на кровати в нейтральных тонах, комната простая и удобная. Из нескольких окон открывается вид на зеленые просторы травы и океан.

Дверь в задней части комнаты ведет в ванную комнату с двойными раковинами, обрамленными мрамором, и открытыми стеллажами в шкафах внизу с бамбуковыми корзинами вместо ящиков. Двойные зеркала, подвесные светильники и яркая атмосфера делают комнату идеальной. Мне нравится.

За углом небольшой холл с мягкими тенями, огромный шкаф, огромная ванна и еще один дверной проем. Открыв ее, я попадаю в огромную душевую кабину в помещении и на открытом воздухе, сделанную из серого вулканического камня. Стены с трех сторон защищают от посторонних глаз, но тот, кто проектировал это место, был достаточно умен, чтобы оставить открытое окно с прямым видом на пальмы и океан. Есть даже тумба для банных принадлежностей. Пять душевых кабинок выстроены вдоль одной стены длиной примерно в два метра. Наверное, целая футбольная команда могла бы здесь принять душ одновременно и не касаться друг друга.

— О, мой Бог… — босые ноги Кили топают по каменному полу, пока она осматривается. — Я сейчас откинусь.

— Ошеломительно, — заканчиваю я за нее.

— Да. И здесь не душно. Зачем продавать этот дом?

Я пожимаю плечами.

— Гавайи для некоторых людей — это больше про место отдыха, чем место жительства. Они покупают дом, думая, что смогут приезжать сюда чаще, чем обычно. Проходит несколько лет. Они понимают, что оплачивают налоги, техническое обслуживание, все остальное, и просто не находят времени и сил приезжать сюда и воспользоваться тем, на что тратят деньги.

— Это безумие. Если бы этот дом был моим, я бы ни за что не вернулась в Финикс. Я бы жила здесь и никогда не уезжала.

Я понимаю ее. Уединенное тихое место. Прогулка наполняет желанием больше отдыхать, меньше волноваться, делить этот мир с кем-то важным. Я смотрю в сторону Кили.

Опасный ход мыслей…

— Что ж, остаться мы не можем, — напоминаю я ей, фотографируя спальню и ванную комнату. — Давай посмотрим остальное.

С другой стороны от основной жилой зоны еще одна спальня, похожая по размеру и цвету на первую. Она спроектирована как детская комната с двумя двуспальными кроватями, большим телевизором и парой удобных стульев с библиотекой книг и DVD. Ванная меньше, но такая же стильная. Более, чем достаточно, для одного или двух гостей.

— Так мило, — подмечает она. — Если бы я росла в такой комнате… — она качает головой, смотря на бескрайние просторы океана. — Я бы никогда не сбегала и не попадала бы в неприятности.

— Была плохой девочкой? — я удивлен.

— Ужасной, — уверяет она. — Когда мне было тринадцать, мы с моей лучшей подругой, Бэтси, обклеили туалетной бумагой дом милого мальчика, жившего несколькими домами ниже нас, забрали его велосипед, который он оставлял на крыльце, и прокатились на нем до конца жилого блока.

— Вы же его вернули?

— Вернули, — признается она с дразнящей ухмылкой. — В полночь.

— Возмутительно, — я качаю головой, словно я очень разочарован.

— Совершенно верно. А в пятнадцать лет мы с одноклассниками с биологии проникли в круглосуточную блинную.

— Тебя волновали твои оценки?

— Нет. Там просто был другой милый мальчик. Он взял меня на слабо. Думал, я не смогу пролезть в окно.

Я останавливаюсь. Взять бы ее на слабо, чтобы она сняла свои шорты и испачкала со мной одну из этих кроватей…

— О чем бы ты сейчас ни думал, ответ — нет, — она качает головой.

— Что? — я делаю невинное лицо. — Я думал о том, что нам нужно подняться на второй этаж.

— Уверена, ты не врешь. Пойдем.

Наверху она следует за мной по коридору. Я прохожу мимо изящного стула и маленького столика с горящей лампой, затем открываю двойные двери. Огромная кровать на деревянном возвышении величественно возвышается под потолком из тикового дерева. Как и этажом ниже, обычные двери заменены раздвижной стеклянной стеной, которая была сдвинута в сторону, позволяя открытому небу и тихоокеанскому бризу проникать внутрь.

— Какой же здесь вид… — шепчет Кили рядом со мной.

— Да-а, — ничего — только голубая гладь воды, белый песок, зеленая трава и колышущиеся пальмы. Идеально.

Через проем можно выйти на крышу, покрывающую веранду под ней. Круглый стол, стулья на двоих и шезлонг. Вид из окна бесконечный. Я так долго живу на Мауи, что часто думаю, что прекрасные тропические пляжи меня уже не возьмут. Иногда я шучу, что собираюсь в отпуск на Аляску, чтобы сменить ритм жизни. А затем появляется такое место, которое напоминает мне, почему я не вернулся на материк, когда у меня была такая возможность.

Ничего не может быть лучше Мауи. Остров не идеален, но чертовски подходит для дома.

На самом деле, если бы у меня была своя семья, я бы не прочь назвать это место своим домом.

Кили, кажется, подплывает к краю перил и смотрит на бесконечный океан. Я понимаю, что рядом есть соседи, но они далеко вне поля зрения. Здесь много лет назад посадили пальмы вдоль границ участка, чтобы сохранить иллюзию полного единения с природой.

— Это… вау.

Не могу с этим не согласиться. Я вижу красивые места каждый день. Я их продаю. Я никогда даже не смотрю в сторону того, что нельзя описать как «великолепно». Но это место особенное. Оно похоже на дом.

— Я понимаю.

— Я не хочу вгонять себя в тоску, но сколько он стоит?

— Около пяти с половиной миллионов. Было бы больше, но здесь только три спальни и триста квадратных метров.

— Только? — она фыркает. — Здесь вместится четыре мои квартиры, и еще останется свободная комната.

Она не преувеличивает. Я осмотрел ее квартиру, когда она переезжала ко мне, и задавался вопросом, как, черт возьми, она не споткнулась там о собственные ноги.

— Я вижу здесь отель с включенным завтраком. Будет уютно и необычно. Как раз, как я хотела… — у нее задумчивое выражение лица, поникшая поза. — Я не смогу найти такие деньги.

— Есть дома подешевле и ближе к воде. Найдешь хорошее место, подправишь его так, как хочешь, а учитывая твой нестандартный ход мыслей, ты придашь ему желаемое очарование.

Кили кивает.

— Да…, но я не знаю, смогу ли я когда-нибудь этого добиться.

— Не сдавайся, даже не начав, — шепчу я, стоя на шаг позади нее у перил.

Это все, что я могу сделать, чтобы держаться подальше от нее. Я хочу прикоснуться к ней — это само собой разумеющееся, но больше всего я хочу утешить ее. Сказать ей, что я помогу ей и все будет хорошо.

Я не даю обещаний, которые не уверен, что смогу сдержать.

— Ты говорил, здесь есть отдельный домик? — спрашивает она.

— Есть, но он нуждается в доработке.

— Можем посмотреть?

Я пожимаю плечами.

— Конечно. Пойдем за мной.

На выходе из комнаты мы замечаем отдельную столовую в дальнем конце помещения с откидными окнами и потрясающими видами. Мини-кухня спрятана в одном функциональном углу. С другой стороны спальни находится роскошная ванная комната, отделанная тиком и стеклом. Спа-подобный и пышный. Как из журнала.

Сделав фотографии, я неохотно вытаскиваю Кили из комнаты. Мы пробираемся через дом, забираем обувь и возвращаемся обратно. Потрясающий пейзажный бассейн расположен между основным корпусом и оханой, и кажется, что он спускается прямо в океан. Это оптическая иллюзия, от которой я никогда бы не устал, если бы жил здесь. С веранды открывается тропический вид с водопадами, пальмами и местными камнями. Похоже, этот рукотворный оазис органически вырос из земли.

Сделав еще несколько фотографий на телефон, мы идем к охане. Мы поднимаемся по лестнице, затем открываем дверь. Тут стоят банки с краской и коробки с плиткой. Потолки, очевидно, нуждаются в ремонте — сквозь покрытие просвечивает дневной свет, а на компьютерную рабочую станцию у одной стены накинут брезент, вероятно, на случай дождя. Но это просторная комната с двойными французскими дверями и прекрасным видом.

— Утренняя йога здесь будет очень вдохновляющей. Он всегда помогает мне сконцентрироваться, но эта будет за гранью.

Я не встану собакой мордой вниз, но я могу представить, как успокоит проведенное здесь в тишине время. Чувствовать свое тело, раскладывать мысли по полочкам всегда проще, если открывается такой фантастический вид.

— Когда будешь искать собственное жилье в ближайшие несколько лет, помни об охане. Если приложить немного усилий, она станет большим подспорьем для твоего отеля.

— Конечно, — быстро отвечает она. — В этом есть смысл.

Но я не слышу энтузиазма в ее голосе.

Такое место для нее недосягаемо.

Сделав последний из своих снимков, я веду ее к машине.

— Подожди, — она оглядывается на это место, словно она приехала сюда против своей воли. — Можно я зайду внутрь? Я ненадолго.

Я в ее распоряжении до конца дня. Если она хочет зайти внутрь, окей. Я сам по-странному люблю этот дом.

— Конечно.

Кили возвращается в гостиную, садится на диван и смотрит на океан. Прежде чем я успеваю устроиться рядом с ней, она встает и направляется на кухню, касаясь гладких, бледных кварцевых столешниц. Она ходит в каждую из спален и смотрит так, словно пытается запечатлеть их в памяти.

Это место фактически пустует около шести месяцев. Владелец вернулся в Австралию и заплатил управляющей компании за его содержание до продажи. Если бы у домов были чувства, этому было бы одиноко. И Кили выглядит более чем желающей составить ему компанию. Если бы я мог просто отдать его ей, я уверен, она была бы его самым трепетным его хранителем.

— Пойдем, — наконец говорит она. Ее голос звучит так разочарованно, как никогда не звучал.

Проверив свой телефон, я отвез ее в несколько других отелей по всему острову с видом на океан. Первый — еще один белый дом в эко-стиле, так что, думаю, он ей понравится. Он примерно вдвое меньше. Его надо дорабатывать, и цена это отражает. Но зато хороший костяк и отличный вид на Молокаи.

Мы молча осматриваем дом. Как и в том, здесь три спальни и три ванные комнаты. Признаюсь, кухня нуждается в ремонте, спальни тесноваты, а ванные комнаты убогие. Но личный пляж потрясающий. Могло быть и хуже.

— Каков вердикт?

Она пожимает плечами.

— Я его не чувствую.

— Знаю. Но я пытаюсь преподать тебе два ценных урока.

Кили раздраженно поднимает бровь.

— Бьешь лежачего, а?

— Нет, солнышко, — мне больно видеть ее удрученной, поэтому я беру ее за руку. Я сильно волнуюсь, но она не отстраняется. — Помогаю тебе взглянуть глазами бизнесмена. Во-первых, когда начинаешь подбирать недвижимость, не выходи за рамки своего бюджета. Слишком легко привязаться к тому, что не можешь себе позволить.

— Ага, я быстро учусь. Ты должен был оставить меня в машине на нашей первой остановке.

— Ты бы меня не послушала.

Ее шумный вдох подтверждает мои слова.

— Ты мог бы хотя бы постараться взять часть вины на себя.

Ворчливое поведение Кили восхитительно.

— Хорошо. Я постараюсь. Это моя вина.

— Спасибо. Лучше мне не стало. Второй урок?

— Не смотри на то, как это выглядит сейчас. Подумай о том, как это может выглядеть, — я вывожу ее из комнаты на веранду. — Освежить стены краской — и пространство заиграет по-новому. Владельцы продают дом с мебелью, это сэкономит твои деньги.

— Большая часть испорчена.

— Пусти пыль в глаза. Купи чехлы, научись перетягивать мебель. Расставь яркие акценты. В любом случае, ты получишь максимум удовольствия, освободив пространство. Потрать деньги, чтобы заменить некоторые старые окна стеклянной дверью гармошкой и расширить вид. За ним сюда приезжают отдыхающие, а не чтобы оценить твой диван. Остальное может подождать.

Мы обходим этот дом еще раз, и я даю Кили более логичное объяснение тому, как эта собственность может приносить прибыль. Пока этим чутьем она не обладает. Но, честно говоря, когда она указывает, что ни в одной из спален нет вида на воду, я не могу это опровергнуть. Это то, чего хотят клиенты. То, что она нашла этот огромный недостаток — бонус.

Мы приехали осмотреть следующий дом, он примерно на триста тысяч дороже предыдущего. В нем пять спален… но только две ванны — неудобно для гостей, которые не знают друг друга. Он меньше, чем предыдущий. Но виды здесь более красивые, конечно. Дом представляет собой лачугу бирюзового цвета, нуждающуюся в ремонте, с гигантской спутниковой тарелкой во дворе.

— Нет, — Кили даже не заходит внутрь.

— Даже у этого дома есть свои достоинства, — спорю я.

— Мне плевать. Грунтовая дорога сюда настолько ужасная, что я даже не знаю, сколько зубов у меня осталось.

— Ты упрямишься, — говорю я.

— А ты смеешься надо мной. Кто ставит эту гигантскую хрень прямо между домом и пляжем? — она указывает на спутниковую тарелку. Владельцы пытались прикрыть ее, посадив на нее райскую птицу… но, на самом деле, ничего не сможет скрыть это уродство. — И дом слишком далеко от цивилизации. Он вообще подключен к канализационной системе острова?

— Он полностью отключен от электросети, но у тебя будут сертифицированные солнечные батареи и колодец с пресной водой. Хорошая реклама для увлеченных всем экологичным гостей…

— Но мне тоже здесь жить, и это доставит массу хлопот. Едем дальше.

Вздохнув, я провожаю ее до машины и отвожу в последнее место в нашем туре. Он находится в Хайку, на склоне утеса. Когда мы подъезжаем, нам открываются величественные виды, но…

— Как отсюда спуститься к пл… — Кили хмурится, глядя через край. — Здесь нет пляжа.

Нет, внизу только черные камни. Гости поубивают себя, пытаясь добраться хотя бы до них.

— Нужно подумать о создании отличного бассейна.

— Земля может быть недостаточно ровной — дом встроен в склон горы. Кроме того, если я в отпуск приехала на острова, я хочу чувствовать песок под ногами и океанскую соль на теле.

С этим не поспоришь.

— Цена компромиссная. И вид на океан открывается на 180 градусов.

Проходим через парадную дверь. Планировка выглядит причудливой, словно мы только что попали в беду.

— Кто-нибудь, вызовите 1980-е. Уверена, они захотят свою кухню назад, — она становится резкой. Злится.

— Я всего лишь посыльный. Это место уже близко к одной четверти миллиона. Три спальни, две ванные комнаты, 185 квадратных метров. И эй, вода, электричество и канализация — все часть сделки. К тому же, кухня не так уж и плоха. Много окон. Красивый вид. Классический мраморный пол. Выброси или перекрась то, что не нравится.

— Почему холодильник стоит в дальнем конце комнаты, рядом со столом для завтрака?

Я пожимаю плечами.

— Ты придираешься к мелочам, потому что все еще привязана к первому дому.

Кили молчит несколько долгих минут.

— Окей. Да, я привязана. И не знаю, как избавиться от этой привязанности.

— Время. Цели. Думай о том, что тебе действительно важно в недвижимости.

— Но первый дом выглядел так, словно я могла бы провести там всю свою жизнь, развлекая гостей, гуляя на солнце, обучая йоге, воспитывая детей…

Обычно, я бы посоветовал ей стать практичнее. Но если бы Кили была практичнее… она бы не была той женщиной, которую я знаю. И хочу. И, как ни странно, я тоже могу представить себя в этом большом доме. Я могу представить, как живу там с ней.

Черт, мне нужно привести мысли в порядок.

— Давай пообедаем? — спрашиваю я. — Здесь недалеко готовят вкусную рыбу.

Она качает головой.

— Мне нужно вернуться и заняться учебой перед тем, как мы начнем работать… над чем мы там будем работать ночью. В понедельник тест.

— Конечно.

Я везу ее домой. Она молчит всю дорогу. Я вижу, как глубоко она задумалась. Вместо того чтобы напомнить ей ее собственные мудрые слова — я знаю, ты хочешь то, что хочешь именно тогда, когда хочешь — я протягиваю ладонь через консоль, чтобы сжать ее руку. Она меня не останавливает. Фактически, она сжимает мою в ответ.

Я безмолвно праздную свою маленькую победу, когда мы доходим до моей входной двери. Но в тот момент, когда мы входим в квартиру, она бежит в запасную спальню и закрывается. Я слышу, как срабатывает замок. Я не уверен, но мне кажется, я слышу, как она плачет. Я хочу утешить ее, но, думаю, ей нужно время, чтобы сопоставить свои мечты с реальностью стоимости недвижимости на Мауи. Кроме того, я почти уверен, что она скажет мне свалить.

Наступает семь часов вечера, а я все еще ничего от нее не слышал. Это время должно быть моим. Нам еще так много нужно обсудить о Гриффе… но я не хочу быть ублюдком и усугублять ее ситуацию прямо сейчас. Я заказываю пиццу в службе обслуживания номеров на случай, если она проголодается, а затем выношу ноутбук на веранду.

Вид действительно впечатляющий. Помогает прочистить мысли. Даже если рядом нет Кили, мне хочется поблагодарить ее за то, что она оценила это открытое пространство. Просто нечто.

Хотя я бы предпочел быть рядом с ней прямо сейчас.

Глава 9

Следующим утром Кили провела урок йоги для пожилых людей, а затем вернулась домой. Примерно в то время, когда она появилась в дверях, мне позвонил клиент, сосед которого сообщил ему, что в их инвестиционной собственности дал течь водопровод и повсюду вода. К тому времени, как я добрался до дома, расположенного на другом конце острова, он уже был затоплен. Потребуется серьезная реконструкция, прежде чем мы снова сможем выставить дом на продажу. Я вызвал бригаду клининговой службы, специализирующейся на подобных авариях, и разобрался с теми проблемами, которые владелец не может решить в силу того, что находится на другом конце света. Я поднимаю глаза наверх. Солнце уже зашло.

Я не ел с семи утра и ужасно устал.

Когда я открываю дверь своей квартиры, я чувствую приветственные запахи итальянской еды. Я вдыхаю, чертовски радуясь тому, что мне не придется заказывать посредственную еду и ждать ее час.

— Будешь лазанью? — спрашивает она.

— Да-а, пожалуйста, — я достаю из холодильника пива, и замечаю на полке яблоко. Я редко закупаюсь продуктами, но мне нужно съесть хоть что-нибудь, иначе я упаду в голодном обмороке. Я откусываю яблоко и еле сдерживаю стон. Когда фрукты успели стать такими вкусными?

— Тяжелый день?

— Отвратительный. У тебя?

— Спокойный. Я долго занималась. Думаю, я уже готова к экзаменам.

Мой разум подсказывает мне, что это круто. Мы сможем провести целый вечер, обсуждая моего брата и как именно собьем его с толку. Но я так измучен. Мне это несвойственно — я не люблю телевизор, — но все, что я хочу сейчас сделать, это свернуться калачиком с Кили на диване, чувствовать ее мягкое тело рядом со мной, пока мы смотрим что-то бессмысленное.

— Классно, — кусаю яблоко еще раз, открываю пиво и запиваю.

— Ты в порядке?

— Буду, когда ты меня покормишь. Ты как?

Кили делает паузу, словно собираясь с мыслями.

— В порядке. Прости за то, что закатывала истерики вчера. Я просто удивилась тому, как далеко друг от друга находятся моя мечта и мой кошелек. Ты ни в чем не виноват — ты ведь просто пытался показать мне альтернативы, способы взглянуть на ситуацию иначе. Я вела себя как ребенок и мне жаль.

— Ты не вела себя как ребенок, солнышко. Это моя вина. Правила риэлторов номер 101: никогда не показывай клиенту имущество, которое он не может себе позволить. Они всегда влюбляются. Я не сопоставил просмотр имущества моих клиентов с листом достоинств и недостатков, пока не стало слишком поздно.

Она поджимает губы.

— У всех других домов были действительно серьезные недостатки.

— Абсолютно верно. Но именно в этот момент нужно задействовать бизнес-часть своего мозга. Если тебе приходится делать трудный выбор, выясни, что ты ценишь больше всего. С чем можно жить? Что ты точно не примешь? Найдешь ответы — найдешь дом.

— Смогу ли я преуспеть? Или все так и останется пустыми мечтами?

Она смотрит на меня такими встревоженными глазами, что я больше не могу это терпеть. Я протягиваю руку, прижимаю ее к себе. Она на мгновение напрягается, но не отталкивает меня. Когда я прижимаю ее к груди и целую в макушку, она глубоко вздыхает и расслабляется, обнимая меня руками.

Это самый приятный момент за последнюю неделю с тех пор, как в последний раз держал ее на руках.

— У тебя все получится, — бормочу я. — Ты слишком упрямая, чтобы не получилось. Будет нелегко, будут потери. Но ты помогаешь мне с Гриффом, а я помогаю тебе с отелем. У нас все получится.

При напоминании о нашей сделке она пятится, вытирая слезящиеся глаза. Она смело кивает, и мне жаль, что я вовремя не заткнулся.

— Разумеется. Если тебе нужно принять душ или переодеться, у тебя есть еще минут двадцать до ужина.

— Мне нужно и то, и другое, — я рискнул и поцеловал ее в щеку. Она только напряглась, чтобы запротестовать, но я уже поспешил уйти в спальню. — Скоро буду.

Стоя под струями воды, я испытываю искушение взять в руку свой ноющий член. Он тверд, и у меня есть мыло. Я много раз кончал здесь, особенно в такие дни, как сегодня, когда я был слишком занят, чтобы сбросить сексуальное напряжение другим путем.

Я вспениваю мыло в руках и несколько раз глажу свой стояк. У меня проблемы с концентрацией внимания с Кили в соседней комнате. Я чувствую себя глупым подростком, который дрочит на нее, а не прямо говорит ей, что хочет ее. Она уже знает об этом и может отказать мне, но я не хочу так легко признавать поражение. Может быть, немного вина, немного разговоров и немного очарования сотворят чудеса.

Я отказываюсь от самоудовлетворения и выхожу из душа. Натягиваю шорты и майку и выхожу на кухню. Она ставит тарелки, от которых исходит пар, на стол и протягивает мне одну через барную стойку.

— Мы на веранду? — спрашиваю я.

— А к чему ужинать внутри? — ее голос звучит так, словно мой вопрос абсолютно абсурден.

Я улыбаюсь, беру бутылку вина и штопор и выношу их на улицу. Через несколько минут она присоединяется ко мне со своей тарелкой и салатницей. Она только добавила немного зелени и съела несколько ложек, как я поставил на стол свою тарелку.

— Быстро ты, — она моргает, глядя на белую тарелку с остатками красного соуса по краям.

— Я был жутко голоден. А еда просто потрясающая.

Под звуки ее смеха я на секунду выхожу, чтобы наложить себе еще. Когда я возвращаюсь и продолжаю ужин, я ем все еще быстро, но, по крайней мере, я уже не поглощаю еду, словно пылесос.

— После вчерашнего я вся в твоем расположении, — говорит она. — С чего начнем?

Я собираюсь предложить кое-что, что заставит ее оседлать меня. Или, может быть, поза обратной наездницы смотрелась бы потрясающе после того дерьмового дня, который у меня был. Но я тоже должен серьезно относиться к своим целям. Готов поспорить, Грифф не спустил целые выходные на других клиентов. Независимо от того, насколько я устал — или как сильно я не хочу думать о Кили с моим братом — я должен начать пользоваться тем временем, которое у меня есть с ней сейчас.

— Я думал об этом. Нам нужна история, чтобы вы двое встретились и провели немного времени вместе. Проще всего было бы тебе стать одной из его клиенток, но не вступать в романтические отношения с теми, с кем уже состоишь в деловых. Стать его помощницей тоже не выйдет — он ни за что не уволит Шейлу. Она чертовски эффективна, и это скорее она его уволит, чем он ее. Плюс, после истории с Бриттой, он больше не станет спать с кем-то, с кем работает. Его круг общения такой же, как и у меня, — узкий и замкнутый. У кого вообще есть время на друзей сейчас? Единственное, что он делает — это ходит в спортзал, — в этом мы с ним похожи. — В старшей школе он бегал и играл в баскетбол. Лучшие идеи приходят к нему, когда занимается аэробикой, — к счастью, его соседка, пожилая и очень любопытная женщина, была более чем счастлива рассказать мне о нем все, если я звонил и просто разговаривал с ней. — Я знаю, где он тренируется. Туда нужен инструктор по утренней йоге.

— Я не проходила сертификацию.

— Бритта звонила в зал. Все, что от тебя требуется, это пройти собеседование. Сложно найти порядочного сотрудника. Бритта, эм… Она представилась тобой. И они очень рады, что ты придешь в эту пятницу, чтобы обсудить условия работы. Платят прилично.

— Ты говорил, что не хочешь, чтобы я работала, пока помогаю тебе.

— Сделаем исключение.

— Хорошо, я буду ходить в один зал с Гриффом. И как мы встретимся? Он занимается йогой?

— Сомневаюсь, — я усмехаюсь.

— А как тогда? Войти в зал, пока он будет тренироваться?

Похоже, их встреча маловероятна.

— Как насчет подойти и завязать разговор? Спроси о нем. Он любит болтать о себе. Улыбнись. Подружись с ним. Ты уже выглядишь очаровательно, просто ослепи его своим обаянием.

— Если его привлекают резкие успешные женщины, то как я очарую его в леггинсах для йоги?

Она права. Не то чтобы он никогда не смотрел на женщин в спандексе. Но он как железо для магнита, когда дело касается малышки в деловой одежде и с острым умом. Если я хочу привлечь его внимание ибыстро отвлечь его, мне нужна другая тактика. Не хочу, чтобы Грифф видел Кили в одежде, в которой можно кого-то убить. Нужно, чтобы он думал о ней в сексуальном плане. Но как тогда сделать так, чтобы он впустил ее в свою жизнь? Мой брат не спит с клиентами и коллегами, не подпускает близко посторонних людей. Остается только один вариант. Кили придется сбить его с ног, как случилось со мной.

Черт.

— Неважно, — я раздраженно вздыхаю. — Я свяжусь с Харлоу, узнаю, в какой бар он ходит сейчас, когда чувствует себя одиноким и хочет пообщаться. Посмотрим, знает ли она, когда он будет плавать в бассейне с другими одинокими профессионалами в поисках водопоя и бессмысленного траха.

— Я все еще не собираюсь с ним спать.

Пожалуйста, не нужно с ним спать.

— Я понимаю. Хочу лишь, чтобы ты его ненадолго отвлекла.

Она нервно кивает.

— Надеюсь, за одной миссией не последует другая.

В понедельник я сократил рабочий день. Роб и Бритта наконец-то приняли мой взгляд на поместье Стоу, поэтому с головой погрузились в то, что мой помощник любит называть «более элегантной стратегией». Хороший способ сказать, что мы разденем эту сучку и сосредоточимся на демонстрации ее сисек. Извините, ее груди.

У них был такой мозговой штурм, что мне стало казаться, что торнадо снесет офис прежде, чем я уйду и вернусь домой. Когда я приехал, Кили была дома с подключенным к колонке iPad. У меня ушла минута, чтобы понять, что она включила караоке на YouTube и поет песню Кэти Перри.

Я смотрел на нее и позволял сладкому бархатному голосу ласкать мои барабанные перепонки. Каждая нота перекликалась с чем-то, что очень похоже на разбитое сердце. Мне хотелось прикоснуться к ней.

Когда она в последний раз крикнула, что «просыпается», то выключила планшет, затем развернулась за своей бутылкой воды и заметила меня в дверном проеме. Она тяжело дышала, прижимая руку к груди.

Я сглатываю, потому что на ней верх бикини, который ее едва удерживает, и одни из самых узких штанов для йоги, которые я когда-либо видел. Ее задница выглядит так, будто Кили из спецназа.

— Я не слышала, как ты вошел, — она смущенно отворачивается. — Не думала, что ты вернешься в ближайшие несколько часов.

— У нас назначена встреча на этот вечер. Скоро начнем первый этап преобразования.

— Оу, — ее голос звучит взволнованно. — А ужин?

— Перекусим что-нибудь по дороге, — я беру ее за руку, радуясь, что она не отталкивает меня. — С прискорбием сообщаю, что тебе придется надеть лифчик и трусы, но, если ты этого не сделаешь, то поднимешь бунт. И не только бунт. И да, надень что-то, что можно будет легко снять.

— Ты меня не соблазнишь, Максон Рид, — она машет пальчиком перед моим лицом.

Возможно, не в ближайшие несколько минут, но скоро. По крайней мере, мне нужно напомнить ей, какого брата она встретила первым, прежде чем я отправлю ее к Гриффу.

— И не собирался, — невинно сообщаю я.

Она не выглядит так, будто поверила мне, но исчезает в своей комнате. Через несколько минут Кили появляется в шортах цвета хаки, красивой блузке с перекрещенными краями сине-зеленого цвета, удивительно подчеркивающей цвет ее глаз, и бежевых туфлях на каблуках с заклепками вокруг лодыжек и прикрепленных к подходящей ленте через пальцы ног на тонкой золотой цепочке. Если какая-то обувь когда-либо просила «трахни меня», то это абсолютно точно были эти туфли.

Я проглатываю язык.

Движение к моей машине — это испытание моей сдержанности. Я так хочу поправить свой член в постоянно сужающихся штанах, что это сводит меня с ума.

Пока Кили устраивается на сидении, мне удается сдвинуть молнию, чтобы член не был похож на жгут, и мы едем в торговый центр, чтобы заказать хороший стейк. Так здорово проводить время с девушкой, которая любит мясо. Я беру ее за руку, и мы проходим через несколько дверей.

— Расскажешь, куда мы едем?

— И прекратить твои попытки угадать? — я притворно нахмурился. — Зачем мне это?

— Это подло, — протягивает Кили.

— Одно из моих лучших качеств, — просто улыбаюсь я.

— Сказал ты, — хмурится она.

— Ага. Учитывается только мое мнение, — поддразниваю я. — По крайней мере, сегодня.

Думаю, Кили серьезно будет гадать о том, чем мы займемся в ближайшие час или два, но это я знаю своего брата, так что это мое шоу. Ей нужно слушать, когда я говорю ей, что что-то сводит Гриффа с ума от похоти.

Я отталкиваю мысль о том, что он станет проверять ее, как кусок мяса. Но он будет. И меня это бесит. Кили взбесится намного больше. Полюбит ли он ее пение? Будет ли ему дело до того, что она чертовски хорошо готовит? Потрудится ли он заметить, насколько она забавная? Если он будет обращаться с ней как со свиньей…

Я прекращаю холодно мыслить. Может, так для меня лучше. Может … после того, как эта дурацкая ссора с моим братом закончится, мы с Кили сможем попробовать что-то большее, чем просто приключение на одну ночь или соучастие в преступлении. Может, мы действительно могли бы встречаться. Да-а. Я чувствую себя с ней в безопасности. Ладно, это звучит довольно глупо, потому что, очевидно, она не из тех, кто приставит к моему виску пистолет. Я имею в виду, что я чувствую, что могу быть самим собой с ней, и она меня принимает. Это довольно эпично. Уж точно не так, как работали мои отношения — извините, обязательства — с Тиффани.

— Давай без намеков. Просто скажи, что мы будем делать?

Она терпеть не может не знать что-либо. Приятно иметь преимущество в течение двух секунд. Какой бы умной ни была Кили, я не думаю, что ее незнание долго продлится.

— Ты не сможешь выпытать у меня информацию, — клянусь я. — Если только ты не хочешь дать мне непристойные сексуальные обещания, которые обязательно выполнишь позже.

— Нет. Ты знаешь правила.

— Твои правила, — спорю я. — Они отстойные.

Она качает головой, как будто я идиот.

— Нельзя усидеть на двух стульях. Я либо с тобой, либо с твоим братом. Ты сам выбрал второй вариант.

— Почему ты не можешь быть со мной, но притворяться, что с моим братом? — вообще, я задаю этот вопрос вполне серьезно. — Не понимаю.

Она грустно улыбается мне.

— Сам факт того, что ты не понимаешь, говорит о том, что я должна сказать «нет». У нас своего рода противостояние. И никто не собирается сдаваться.

— Ох. Я скучаю по глупым девушкам.

Она поворачивается ко мне. Выражение ее лица буквально кричит о том, что лучше бы она просто неправильно меня расслышала.

— Что ты сказал?

— Ты поняла меня. Ты закручиваешь мои яйца, пока они не становятся синими. Другие девушки хотя бы притворялись тупыми, чтобы я мог говорить им пошлости, чтобы они краснели, как будто мы в порно. Ну, некоторые из них просто притворялись… Но ты… — я вздыхаю. — Твой ум, этичное поведение, правильные поступки. Я не привык к такому.

Кили смеется надо мной, словно это единственное, что можно сделать в этой ситуации.

— Бедный ребенок. Из-за меня твоя жизнь становится убогой.

— Да.

— Потому что я не буду очередной твоей быстрой бессовестной ложью.

— Что-то типа того, — но, на самом деле, она значит куда больше.

— Знаешь, я же не единственная женщина на всем острове.

Я прищурился, глядя на нее.

— Ты предлагаешь мне трахнуть кого-то другого?

— Ты мне ничего не должен.

Этот ответ выводит меня из себя.

— Я точно знаю, кого хочу.

Она наклоняет голову в мою сторону, слегка опустив подбородок так, что ее волосы касаются рук.

— Мы уже обсуждали это. Ты меня хочешь, да. Но это не значит, что ты можешь меня получить.

Поддразнивание зашло слишком далеко, и я решаю сменить ход беседы.

— Подумай снова. Если я чего-то хочу, я сверну горы, чтобы это получить. Я буду пытаться до последнего вздоха, если потребуется. Я стану одержимым.

Она пытается изобразить равнодушие, но я вижу легкую дрожь, которая пробегает по ее телу, когда я останавливаюсь возле столь нужного дома.

— Я тебе верю, — уверяет Кили. — Ты был настолько настойчив, что втянул меня в этот сумасшедший план по свержению твоего брата. Но один момент ты упускаешь: ты мной не владеешь. Ты можешь трахать кого угодно, но то же самое могу делать и я, — она выглядывает в окно. — Почему мы приехали. куда мы приехали? Это место закрылось минут десять назад, судя по табличке.

Прежде чем я успел сказать, что в течение следующих трех недель (а может и никогда) она не может трахать никого, кроме меня, открылась дверь. Женщина лет за сорок встретила нас широкой улыбкой.

— Привет. Максон Рид?

Проклятье. Не лучший момент для консультантки, чтобы проявить учтивость. Но она нарушает правила ради меня. У нас есть всего два часа и до хера дел. Нельзя потратить ни минуты в пустую. Отложим эту дискуссию с Кили… пока что.

— Да, — я пожимаю женщине руку. — Спасибо за то, что принимаешь нас поздно, Дженнифер. У тебя есть то, что мне нужно?

— И даже больше. Проходите, — она делает шаг назад, пропуская нас, и закрывает дверь.

Кили с любопытством осматривает со вкусом оформленный высококлассный бутик женской одежды. По большей части это повседневная курортная одежда с несколькими нарядами на вечерний выход. Я вижу туфли, ремни, сумки, шляпы — всевозможная одежда, искусно размещенная на стенах вокруг вешалок с одеждой.

Чего я не вижу, так это той одежды, которую я просил.

— Где?

— Чуть дальше. Присаживайтесь, — приглашает она, улыбаясь и указывая на мягкий стул у примерочной. Когда я подчиняюсь, она улыбается снова. — Вы, должно быть, Кили.

Моя симпатичная спутница осторожно кивает:

— Да, я Кили.

— Замечательно, — она сканирует Кили взглядом. — Носите М?

— По большей части да. Иногда L, — она пожимает плечами. — Я люблю еду.

— Как и я, — Дженнифер гладит свой слегка округлившийся живот, но на самом деле, для женщины почти на десять лет старше меня она точно выглядит ебабельно. Я пару недель назад с вероятностью сто процентов затащил бы ее в постель. — Вы великолепно выглядите, и у меня есть много того, что сядет на вас идеально. Нижнее белье тоже М?

— Да, но…

— И… — Дженнифер не дает ей договорить. — Думаю, 75С?

— Близко. Иногда 75D, — говорит она, немного краснея.

Не знаю, почему ее щеки заливаются краской. Она звучит горячо. Черта, да она горячая. Я хорошо видел, насколько горячая. Хотя видел не настолько хорошо, как мне хотелось бы. И не настолько, как я планировал. Но как бы там ни было, нет ни единой причины для смущения Кили.

— Хорошо. Подождите здесь, я вернусь через две минуты.

Когда Дженнифер исчезает комнате только для сотрудников, Кили переводит взгляд на меня.

— Ты хочешь одеть меня как с иголочки, включая нижнее белье?

— Да, — рычу я достаточно громко, чтобы она меня слышала. — И давай проясним: ты ни с кем не трахаешься, пока ты со мной.

Она поднимает левую руку, шевеля безымянным пальцем.

— Пока кто-нибудь не наденет мне кольцо на этот палец, я трахаюсь. И этим «кем-то» ты никогда не будешь, поэтому… я трахаюсь. Выбери, что тебе нужно, Максон. Здесь тебе ловить нечего. И если хочешь, чтобы я надела этот костюмчик миленькой приманки, то сосредоточься на другом.

Прежде, чем я смог ответить, Дженнифер вошла в комнату с передвижной вешалкой, наполненной одеждой в темных защитных пакетах. На нижней полке стоит около тридцати пар обуви.

— Хотела спросить ваш размер обуви. Большинство представленных здесь 37.5 и 38.5.

Кили улыбается.

— Обычно ношу 38.

Дженнифер светится.

— Идеально. Они должны подойти. Давайте начнем.

Она открывает все пакеты и развешивает одежду. Я вижу, что она принесла очень качественные вещи и улыбаюсь. На заказ. Дизайнерское. Безупречное. Нетипичные приглушенные цвета. Темно-синий и серый, бледно-персиковый, ярко-оранжевый. В глаза бросается мягкий зеленый костюм с леопардовым принтом на карманах и манжетах. Я замечаю сексуальное платье черного цвета с кремовыми вырезами в области декольте и на талии, создающими иллюзию фактически голой кожи. Затем мой взгляд привлекает симпатичная юбка лососевого цвета. На вешалке он сочетается с шелковой белой блузкой и серо-коричневым кардиганом с легким намеком на текстуру. Это визуальный праздник, и даже мысль о том, как все это будет сидеть на Кили, заставляет мой ноющий член снова прижаться к молнии джинс.

Я указываю на классический костюм в тонкую полоску, который, кажется, идеально облегает фигуру. Единственное отклонение от традиции заключается в том, что лацканы мягко задрапированы с оборками на манжетах.

— Начнем с этого. Что под него?

— Предполагается, что он будет носиться на тело. Вы можете подобрать к нему что-нибудь, но в этом нет необходимости.

— Так… декольте?

Дженнифер кивает.

— Небольшое.

— Идеально.

— Хочешь узнать мое мнение? — спрашивает меня Кили.

Я стараюсь быть дипломатичным. Она посоветовала мне выбирать, что мне нужно. Но я не намерен выбирать.

— Посмотрим, как смотрятся оба варианта, и сравним.

— Окей, — фыркает она.

Дженнифер направляет ее в раздевалку с несколькими коробками обуви и кружевным бельем, от которого мое сердце бешено колотится.

— Мы будем через пару минут.

Я слышу, как они разговаривают. Ткань шелестит. Всегда услужливая помощница выскакивает из маленькой комнаты, чтобы подойти к своей шкатулке с драгоценностями. Кивнув самой себе, она тянется за несколькими украшениями, затем спешит обратно в гримерку. Проходит еще две долгих минуты, прежде чем дверь открывается.

Кили в этом костюме в тонкую полоску выглядит немного неуютно и неуверенно. Не знаю, почему. Она должна быть в восторге. Он подчеркивает каждый изгиб, пышные бедра и стройные икры. Ее ступни выглядят так же изящно, как у Золушки, в этих сексуальных черных танкетках с ремнями, обвитыми вокруг ее лодыжек раз или десять. Я почти вижу ее приподнятые груди. Массивный серебряный медальон высоко на ее шее отвлекает, но я уверен, что если пригляжусь внимательнее, то увижу сиськи. Только я этого не делаю. Это стильно, но сексуально. Дженнифер даже закрутила волосы Кили во французский пучок.

В целом, она выглядит потрясающе. Я всегда предпочитал малышек в бикини или обтягивающих платьях, но теперь я точно понимаю, на что Грифф реагирует, страстно желая женщин в костюмах. О боже мой, мысль о том, чтобы лишить ее силы и подчинить ее себе, услышать, как она выкрикивает мое имя, пока я…

— Вам нравится? — Дженнифер врывается в мои мысли.

— Да. Все. То, что нужно. Есть что-то еще?

— Позвольте мне показать.

Она переодевает Кили в бледно-зеленый костюм. Классический, напоминает мне о весне. Он сочетается с черной оболочкой, подчеркивающей отделку с животным принтом. Она даже нашла подходящие туфли расцветки гепарда, которые должны показаться достаточно простыми, но в таком элегантном ансамбле они смотрятся идеально. Нежные украшения. Тонкая повязка на голову, чтобы убрать волосы Кили с лица. Женственно и чопорно, как у лисицы.

Но я очень сильно хочу все это с нее снять.

— Да. Потрясающе. Следующий?

К моменту, когда мы закончили, мы выбрали четыре костюма, три платья, десять пар обуви, четыре сумочки и несколько аксессуаров. Я не могу не заметить семь завернутых в папиросную бумагу бюстгальтеров и подходящие трусики, которые она складывает в нежно-розовую коробку. Я хочу, чтобы Кили дефилировала в них для меня. Мне сложно представить, как она будет выглядеть в этих прозрачных шелковых изделиях.

Я щедро плачу Дженнифер за все, что она выбрала, и заверяю ее, что позвоню, если мне что-нибудь понадобится. Кили молчит и выглядит немного потрясенной, когда я перекидываю пакеты через запястье и накидываю все висящие сумки на то же плечо. Свободной рукой я беру ее за руку, когда мы выходим.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Она отвечает через несколько минут.

— Теперь все… реальнее. Мы действительно собираемся это сделать, — она озабоченно смотрит на меня. — Максон, я не умею врать.

Понимаю. Кили очень открытая и добрая. Она поможет щеночкам и переведет бабушку через дорогу. Встанет между бульдозером и исторической постройкой. Она ненавидит лгать.

— Это дерьмовая черта для бизнес-леди, — я сжимаю ее ладонь. — Но это мне в тебе очень нравится. Помни, что ты делаешь это, чтобы наладить мои отношения с братом.

— Я — да, а ты нет.

— Моим мотивам необязательно совпадать с твоими, солнышко. Моя душа черна. Уловки и месть сделают меня счастливым. Но ты не участвуешь ни в чем, что может кому-либо навредить, ты помогаешь мне. Не опускаешься на мой уровень. Просто делай… что обычно делаешь.

Она медленно кивает.

— Я хочу быть честной с тобой, Максон. Если представится возможность воссоединить вас, я откажусь от флирта и просто признаюсь.

Не представится, но мне нравится, что она не спешит прыгнуть в постель к моему брату. Я должен убедиться, что она не хочет заниматься сексом ни с ним, ни с кем-либо еще. Я не совсем понимаю, почему я чувствую себя таким собственником, но вот оно. Не время разбираться с этим.

— Я знаю, — шепчу я, когда мы подходим к машине. Сомневаюсь, что Грифф когда-нибудь подпустит ее настолько близко, чтобы говорить о семейных делах, так что это не проблема. — Ты мне нравишься такой, какая ты есть.

Куда больше, чем просто нравишься.

Она облегченно вздыхает, когда я помогаю ей сесть в машину. Когда я сажусь рядом с ней и мы выезжаем с почти пустой стоянки, она протягивает руку и берет меня за ладонь.

— Как бы то ни было, я не думаю, что твоя душа черная. Надеюсь, ты когда-нибудь это увидишь.

Глава 10

К концу недели приходит февраль. Я чувствую, как мои дни с Кили ускользают. На самом деле, почти половину всего своего времени я провожу с ней. Она первая, с кем я разговариваю утром, и последняя, о ком я думаю перед сном. Я хочу ее, да. Но это еще не все. Я хочу быть с ней все время. Я с нетерпением жду возможности вернуться к ней домой ночью.

Что я буду делать, когда месяц закончится и она съедет? Наверное, мне стоит убедить ее остаться. Звучит круто, конечно… но как?

Я напряжен от беспокойства, пока принимаю душ и готовлюсь к долгому дню. Нужно показать отели иностранному клиенту, облетевшему половину Мауи и Оаху. Я бы предпочел провести день с Кили… но у меня на нее другие планы. Важные. Теперь, когда мы изменили весь ее гардероб, подшив и подвернув одежду, чтобы та соответствовала ее миниатюрному телосложению, сегодня наступает последняя фаза наших приготовлений. Кили так много практиковала на мне язык тела, теперь я постоянно твердый. Она знает о Гриффе достаточно, чтобы не влезать в дерьмо, но не настолько, чтобы ей пришлось симулировать удивление, пока они разговаривают. Я так близок к реализации своего плана. Я должен быть взволнованным, в восторге, готовым уничтожить ублюдка.

Но я могу думать только о том, что победа над Гриффом может означать потерю Кили.

Стараясь не думать об этом, я надеваю костюм и галстук, затем беру тост с миндальным маслом, который Кили обычно готовит на завтрак. У меня вышло иначе… но не так плохо. Когда она съедет, я буду скучать по еде. Я буду скучать по ее смеху. Я буду скучать по тому, как она любит мою веранду.

Я должен перестать думать, как сентиментальный тупица и взбодриться. Наше соглашение временное, до того я сам прекрасно справлялся. Наверное. Вроде как. Если я захочу от нее чего-то большего после того, как все закончится, может, мы сможем пересмотреть договор.

Доев тост и бросив тарелку в раковину, я стучу в дверь Кили.

— Солнышко?

Ничего. Пятнадцать минут восьмого. Удивительно, что она не встала.

Медленно открываю ее дверь. Мне не хочется ее будить, но мне нужно сообщить ей о встрече этим утром.

Когда мои глаза привыкают к темноте, я замечаю ее. Мое тело напрягается, сердце начинает неудержимо биться.

Она растянулась на кровати лежа на животе, совершенно голая. Тонкая простыня прикрывает ее сочную задницу и стройные ноги. В этом свете, клянусь, я вижу сквозь нее. Возможно, я выдаю желаемое за действительное, но мне хочется верить, что я могу различить очертания ее бедер, мягкую линию, пересекающую ее попку, разведенные ноги, открывающие ее обнаженную промежность.

Я, должно быть, зациклен на ней после двух с половиной мучительных недель без секса. Я мог бы закончить свои пытки прошлой ночью с кем-нибудь другим… и я решил не делать этого. Что со мной не так?

В полночь мне позвонила Милан, давняя подружка с привилегиями. Я отказал ей. За последние два года мы не так уж часто обменивались услугами. На самом деле, ее телефонный звонок не был для меня неожиданностью. Мы занятые профессионалы с потребностями. Ни у кого из нас нет времени на отношения, и мы оба любим грязный секс. Раньше я никогда не возражал утолить с ней сексуальный голод. Вчера вечером я просто был не в настроении.

Кили ерзает, рассеянно убирая розовые пряди с лица, прежде чем снова погрузиться в сон. Из-под простыни выглядывает ступня. Черный лак на ногтях потрескался. Подозреваю, сейчас я пристально смотрю на причину, по которой я был не в настроении провести время с Милан.

Блять.

— Солнышко, — приглушенно, чтобы не напугать ее, зову я.

— Ммм, — она с трудом открывает глаза, но потом закрывает их снова.

Так-то она жаворонок, но после долгой недели экзаменов и бутылки вина, которую мы выпили вчера на веранде, она совсем вымотана. На самом деле, смотреть, как она спит, довольно мило… до тех пор, пока я не хочу сорвать простыню с ее тела и трахать ее до тех пор, пока она не потеряет способность думать.

— Пора просыпаться, — шепчу я.

— Я сплю.

— Не спишь. Спа «Ритца» ждут тебя в восемь. У тебя целых два дня, чтобы побаловать себя.

Она приоткрывает один глаз.

— Серьезно? Почему так рано?

Я цыкаю.

— Бедняжка. Какими же ужасными должны быть массаж и лечебная ароматерапия. Я знаю, маникюр и педикюр — ужасная рутина, и кому, черт возьми, нужен расслабляющий уход за лицом или обертывание водорослями? Я очень рад, что проведу целый день с каким-нибудь чуваком в костюме, толком не говорящим на английском. Это звучит намного веселее, чем когда тебя натирают и балуют. Счастлив, что мне не придется терпеть твои пытки…

Кили хватает простыню и тянет ее вверх, прикрывая все свои лакомые формы, прежде чем перекатиться на бок и бросить на меня тяжелый взгляд.

— Вижу, раннее утро не ограничивает твой сарказм.

— Ничего не ограничивает, — заверяю ее, подмигивая, — Не тогда, когда я с тобой, — я не могу сдержаться, чтобы не ударить ее по заднице.

Она вскрикивает и вскакивает на ноги, вцепившись в простыню.

— Не делай так больше. Выйди! Я голая.

— Неужели? — я притворяюсь удивленным. — Не уверен, что могу тебе верить. Может, стоить сбросить простыню и доказать мне?

Стиснув зубы, Кили толкает меня.

— Иди. Если мне нужно скоро спуститься, то я должна поторопиться с йогой и собраться с мыслями.

Как бы я ни хотел остаться и продолжить ее провоцировать, взгляд на часы говорит мне, что пора идти.

— Я встречаю клиента в ангаре возле аэропорта. Мы целый день осматриваем недвижимость. Я не знаю, во сколько вернусь. Наверное, очень поздно, если вообще вернусь.

И я так ненавижу это.

— Оу, — ее разочарование дает мне надежду. Признается она в этом или нет, но ей тоже нравится проводить время со мной. — Хорошо.

— Это тот банкир, которому мы показывали дом в стиле плантации на прошлых выходных. Он только что прилетел из Гонконга, и у него всего два дня, чтобы найти себе недвижимость. Я должен быть с ним, пока мы не завершим сделку.

— Конечно, — ее голос звучит не так взволнованно, как раньше. — Просто… держи меня в курсе. Дай знать, нужно ли мне готовить ужин на двоих.

— Хорошо, — я рискую и подхожу ближе. Реальность, в которой я не увижу Кили целый день — может, даже всю ночь — не делает меня счастливым. — Я бы предпочел остаться с тобой. Ты же знаешь об этом, верно?

Она одаривает меня потрясающей улыбкой.

— Я надеялась, что я привлекательнее, чем этот чопорный банкир, или спа-процедуры мне нужны куда больше, чем я думала.

Я улыбаюсь.

— Хорошего тебе дня, солнышко.

— И тебе.

Она не отходит. Я продолжаю смотреть на нее, ее дыхание сбивается. Сон смягчил черты ее лица. Она похожа на богиню, поднимающуюся из этой белой простыни, знающую, что на ней больше нет ничего… Мне нужны все мои силы, чтобы не позвонить банкиру и не послать его нахер, чтобы я мог трахнуть ее.

Следом я поднимаю руку и убираю локон с ее лица. Ее щека гладкая, теплая и нежная. В следующий раз я не могу удержаться от того, чтобы не провести большим пальцем по ее нижней губе. Я сглатываю.

— Максон? — вздыхает она.

— Да-а? — хочет ли она меня хоть вполовину так же сильно, как хочу ее я?

Она молчит. Я вижу, как мысли вихрем крутятся у нее в голове. Смятение появляется на ее лице. Она задает себе вопросы, но не произносит и звука.

— Солнышко, ты в порядке?

— Ты думала о том, что, может, ты совершаешь ошибку? Имею в виду, в твоей ситуации ты мог бы просто набрать номер Гриффа и попросить его о встрече, чтобы закончить все. Ты бы испытал огромное облегчение, вернув брата… — она раздраженно вздыхает. — Не качай головой. Это возможно.

— Невозможно. Я упертый, я это признаю. Но Гриффа сдвинуть с мертвой точки нереально. Если он решил вычеркнуть кого-то из своей жизни, это навсегда.

Харлоу утверждает, что он изменился, но мне кажется, она просто хочет верить в это. Хотел бы я, черт подери, чтобы она была права. Намного легче было бы жить, зная, что твоя кровь и плоть не считает тебя своим смертельным врагом. Возможно, это даже сделало бы меня счастливее. Дружить с ним снова… Ничто не волновало сильнее, чем вернуться в прежние времена. Но не выйдет. Я уже принял это. Когда Кили узнает Гриффа поближе, и она поймет.

— Но это было три года назад, — спорит она.

— Три минуты. Три часа. Три века. Непоколебимость Гриффа останется прежней. Я знаю, ты всегда хочешь видеть в людях лучшее, и это одна из твоих черт, которые мне кажутся чертовски привлекательными. Но этот мужчина отказался признать своего собственного сына. Джейми — маленький мальчик, который ничего не сделал Гриффу, он просто родился. Мой брат решил жить без малыша, потому что считает его мать лгуньей. Если он может спокойно проживать каждый день, не заботясь о собственном ребенке, я уверен, он спокойно живет и без брата.

— Но ты же этого не знаешь. Можно попытаться, — меня удивляют нотки досады в ее голосе, словно она действительно хочет, чтобы я взглянул на ситуацию под ее углом.

Я признаюсь ей в том, чего до сих пор сам о себе предпочитал не вспоминать. Это как пощечина, которая напоминает мне о случившемся снова и снова.

— Я пытался. Если я еще раз раскрою ему душу, а он меня оттолкнет, я не знаю, смогу ли я это пережить.

— Это гордыня, Максон. Ты излечишься.

Черт подери, эта женщина ничего не понимает?!

— Это мое сердце! Он, блять, разбил его и забил хер. Теперь мы враги, и ими и останемся. Прими это уже наконец, — я отхожу и запускаю руку в волосы. — Господи, никто никогда не разбивал тебе сердце? Ты поэтому не понимаешь?

— Разбивал. Однажды. Я выбрала пойти дальше. Залечить раны. Простить и отпустить. Снова стать счастливой.

Она говорит очень тихо, но я слышу упрек в ее голосе. Он похож на лезвие, разрезающее мою грудь и пронзающее сердце, ведя кровавую бойню. Я знаю, что она не это имеет в виду, и, наверное, слишком остро реагирую.

Но иначе у меня не выходит.

— Мы оба знаем, что как человек ты куда лучше меня, — телефон в кармане вибрирует. Я достаю его и вижу сообщение от мистера Чжана, он ждет меня в ангаре в двадцати минутах езды. — Мне пора.

Мне хочется снова прикоснуться к Кили, но я останавливаю себя. Я разворачиваюсь и выхожу, уверенный в том, что меня ожидает хреновый день.

Иногда я ненавижу, когда я прав. Мистеру Чжану не понравилось ни одно из мест, которые я показал ему на Мауи. Слишком удаленно. Слишком умиротворенно. Он ищет дворец для вечеринок. Иначе зачем бы он согласился спустить сегодня днем ​​четыре миллиона на пентхаус на берегу океана с декором, который делает этот французский бордель более уравновешенным? Но после вчерашнего путешествия по острову Оаху мой клиент из Китая наконец влюбился в недвижимость в Гонолулу. Сегодня я отправил предложение владельцу. В течение нескольких часов мы ждали его ответа в баре. Банкир сильно озлобился и повысил тон. Я чуть не расцеловал бармена, когда владелец дома принял наши условия. Мы вернулись на Мауи на вертолете, и я посадил мистера Чжана в такси до его отеля.

Наконец-то я возвращаюсь домой.

Теперь, когда я немного успокоился, мне интересно, не скучала ли по мне Кили прошлой ночью. Я пытался позвонить ей, но было поздно, и она не ответила. Сегодня утром около восьми она написала, что проспала мой звонок, потому что поход в спа утомил ее, и если они сорвут с ее тела еще что-нибудь, она кого-нибудь ударит. Со смехом я сказал ей, что если она собирается ввязаться в девичью драку, то должна снять для меня видео, потому что это меня заводит. Кили ответила фотографией, на которой она показывает мне средний палец. Возможно, у нас не так много общего, но мне нравится ее чувство юмора.

Подъезжая к своей квартире, я чувствую себя так, словно не видел ее две недели. С тревогой звоню в спа. Администратор отвечает, и я глушу двигатель.

— Привет, это Максон Рид. Кили Кент уже освободилась?

— Почти, сэр. Она будет готова через десять минут.

Отлично. Этого времени вполне хватит, чтобы заплатить за нее. Моя циничная ухмылка тускнеет. Честно говоря, очень хочется увидеть, что именно они сделали с Кили. Она великолепная девушка. Надеюсь, что если они и сделали что-то серьезное, то просто преумножили красоту, а не изменили ее полностью.

— Скоро буду.

Вечер быстро сменяет день, пока я иду по извилистой садовой дорожке мимо бассейна и нескольких зданий на дальней стороне участка. Дохожу до спа за третьим и пятым корпусами.

Проходя мимо парадной двери, я попадаю в прохладный оазис спокойной музыки, тропического покоя и тусклого освещения. Администратор за стойкой улыбается. Интересно, как она сидит там весь день и слушает водопад без постоянного желания отлить. К счастью, это не моя проблема. У нее на голове обычный строгий пучок, буквально кричащий: я работоспособная, но абсолютно не сексуальная. Когда она встает в знак приветствия, я вижу, что она с ног до головы одета в черное, как и все в этом месте. Когда она встает в знак приветствия, я вижу, что она с ног до головы одета в черное, как и все остальные здесь. На похоронах люди одеты ярче. Хочет ли руководство этим что-то сказать?

— Здравствуйте, мистер Рид.

Как ее зовут? Эшли? Энни? Эйвери? Что-то типа того. Мы немного болтаем, когда я прихожу сюда на массаж, поэтому я должен бы знать. Обычно она флиртует. Думаю, она бы делала это и сегодня, если бы я был заинтересован. Но сейчас мне наплевать, и вряд ли когда-нибудь снова станет интересно.

— Привет. Я бы хотел заплатить за Кили.

— Конечно.

Как бы ее там ни звали несколько раз кликает мышкой, и принтер выдает несколько листочков. Она пробегается по ним взглядом и с улыбкой, которая должна выглядеть профессионально, но на деле смотрится маниакально, протягивает мне их.

О нет. Два дня в спа-центре будут стоить мне целое состояние.

Я опускаю взгляд и стараюсь не выдать шока. Да уж, как и всегда, дорого. Я бы мог в течение года кормить целую деревню в стране третьего мира на эти деньги. Но хотя бы «Ритц» отличается постоянством.

Я беру ручку, добавляю чаевые и подписываю чек, а затем опускаюсь на ближайший стул и жду. Им нужно поторопиться. Мне не терпится взглянуть на Кили. Уверен, что она будет выглядеть отлично, но сейчас я просто хочу побыть с ней рядом.

Я скучал по ней сильнее, чем думал.

Я достаю телефон и листаю ленту Фейсбука. Там появляется одно из рекламных объявлений Гриффа. Я подавляю раздражение и анализирую. Грифф, очевидно, написал текст, манера письма точно его. В целом, хорошо. Я уже видел недвижимость, которую он продвигает, но эта публикация вызывает желание увидеть это место даже у меня. Как бы мне хотелось иметь его умение устанавливать эмоциональную связь с покупателями и продавцами. Кили кое-что поняла, когда помогла мне лучше понять наследников Стоу. Мне нужно больше так думать о людях. С эмоциями.

Даже если такой концепт обычно вызывает у меня раздражение.

— Максон?

Кили. Я узнаю ее голос. Встаю на ноги, убирая телефон в карман, и поворачиваюсь к ней. Я замираю.

О. Мой. Бог.

Эта женщина преследует меня с тех пор, как я увидел ее в первый раз. Но эта ее версия чертовски очаровательна. Уравновешенная. Идеальная. Я узнаю бледно-зеленый костюм, который идеально облегает ее тело, и гепардовые туфли. Да, это определенно Кили. Сейчас в ней так много милого и знакомого, но все атрибуты сводят меня с ума.

Ее волосы теперь короче, чем когда она носила розовые локоны. Распущенные пляжные кудри свисают чуть выше плеч. Но новый цвет — это то, что потрясает меня больше всего.

— Рыжий?

Не просто рыжий. Темный, насыщенный красновато-коричневый. Цвет выглядит на ней совершенно потрясающе. Он оттеняет ее перламутровую кожу. Он обрамляет глаза, которые теперь выглядят настолько ярко-синими, что мне интересно, могу ли я в них утонуть. Слова, проносящиеся в моей голове, чертовски поэтичны, особенно с учетом того, что мой язык полностью привязан к этой женщине.

Она. Чертовски. Красивая.

— Мой натуральный цвет волос. Тебе не нравится?

— Нравится, — я выдыхаю. Я много что сейчас испытываю, особенно в штанах, но мне определенно нравится.

— Хорошо, — она неловко улыбается, переминаясь с ноги на ногу, и кусает губу. — Так…

— Ты выглядишь великолепно, — наконец-то я могу вытащить язык из задницы и сказать хоть что-то.

Она ослепительно улыбается мне.

— Уф! Если бы тебе не понравилось, два дня в спа оказались бы пустой тратой времени и денег.

— Ни разу, — я протягиваю к ней руку. По моему телу проходит толчок, очень похожий на тот, что я ощутил, когда коснулся ее впервые, но сильнее. — Мне не могло не понравиться. Вау. Я не могу на тебя наглядеться.

На щечках появляется румянец. Она отводит взгляд, но я успеваю увидеть, насколько ей понравились мои комплименты.

Спа проделал потрясающую работу по выявлению ее естественной красоты. Самое приятное то, что она выглядит собранной, но не накрашенной. Я верю, она могла бы стать мощным корпоративным лидером, и никто бы никогда не принял ее ни за что меньшее, чем за женщину. Даже то, как мастерицы нанесли косметику — тонко и идеально подходит для ее кожи.

Администратор прерывает нас, протягивая Кили большую и прочную сумку.

— Ваши покупки, мисс Кент.

— Спасибо, — Кили выглядит благодарной той, которую я бы уничтожил одним взглядом, если бы мог. Затем она рискует посмотреть на меня, — Мне нужно поддерживать образ, поэтому я купила несколько вещей. Шампунь сохранит цвет ярким, а увлажняющий крем… — она достает его из сумки и показывает, — поможет тональному крему ровно лечь на коже, — она достает пузырек с чем-то жидким, — и у меня не было теней и румян такого цвета, поэтому…

— Ты можешь брать все, что тебе нужно, — уверяю ее, останавливая объяснение, которое ей определенно было неловко давать.

Она расслабляется.

— Хорошо. Спасибо.

Я киваю.

— Как ты себя чувствуешь? Тебе нравится?

— Я еще не привыкла к одежде, но прическа, макияж… Да, я чувствую себя собой. Волосы были розовыми только последние три месяца, до этого был платиновый блонд. Я хотела попробовать разные образы, но всегда возвращалась к рыжему.

Я все еще не могу оторвать от нее глаз, снова протягивая руку. Что-то странное происходит, когда она кладет свою ладонь на мою. Словно ее хватка сжала мое сердце, которое теперь бьется, как барабан на гавайской вечеринке. Я едва могу дышать, когда прижимаю ее к себе. Моя способность говорить снова испаряется.

— Поедем? — она вопросительно моргает.

Да. Сейчас.

— Поужинаем где-нибудь?

— Да! Веришь или нет, но это очень изматывает, когда тебя постоянно щипают, толкают, тыкают и прихорашивают, поэтому, если мне не придется готовить…

— Поедем, — на самом деле, мне нравится выходить в люди с Кили, держать ее близко к себе, чтобы все остальные кусали локти от досады, что она принадлежит мне.

Вот только это не так. И совсем скоро мне придется предложить ее Гриффу как угощение.

Не буду думать об этом сегодня. Нет. Я просто наслажусь временем с Кили после тридцати шести часов, которые мы провели в разлуке. Да, я считал.

После недолгого разговора мы попадаем в «Пасифик’О», романтическое место с морепродуктами, закатом, потрясающим ужином и отменным вином. Мне нравится наблюдать за ее преображением, а время, которое мы проводим в подготовке, — лучшая часть всего этого. Она выглядит бодрой, словно ей комфортно в новом облике. Ее самоощущение обновилось.

Или, возможно, я наконец-то вижу ее такой, какая она есть.

Я обдумываю это, пока официант предлагает нам счет.

— Эй, — шепчет она. — У тебя есть что-то завтра утром?

— Не больше, чем в любой другой день. Ты что-то задумала? — чувствую ухмылку на своем лице. Не могу себя сдержать. У меня в голове полным полно идей, и мне интересно, скажет ли она какой-нибудь из них «да»…

Она смотрит в свой телефон.

— Я знаю, что уже поздно, но я подумала, может, мы сможем сделать еще кое-что прежде, чем вернемся домой?

— Что, например? — Кили уже отказалась от десерта, поэтому я не могу даже предположить, чего она хочет.

— Тут недалеко на углу есть бар с караоке по средам и воскресеньям, а я скучаю по пению. Это успокаивает.

Моя первая реакция — это категоричный отказ, но затем до меня доходит, что она не просила меня петь. Я все еще не понимаю ее убеждения в том, что щебетание перед толпой людей может успокаивать, но она действительно выглядит взволнованной. Как я вообще могу ей отказать?

— Только пообещай не тащить меня на сцену…

— Конечно. Мне просто нужно спеть парочку песен.

Мне нравится идея снова услышать ее пение.

— Можно я выберу песню?

— Посмотришь на варианты, когда мы будем там. Если я пойму, что смогу это спеть, то сделаю это. Договорились?

— Договорились, — это будет весело.

В баре темно, шумно и достаточно людно. Мы замечаем уходящую пару и успеваем занять место за высоким столом. Как только мы располагаемся, кто-то передает нам большую папку с песнями. Я надеюсь, Кили скоро начнет петь, потому что какой-то пьяный подражающий Бейонсе турист уже вызывает у меня головную боль.

Кили передает мне фолиант с песнями. Я рассеянно перебираю, пока официантка принимает наш заказ на напитки.

— Что-то есть?

Я усмехаюсь.

— Like a Virgin?

Она категорично качает головой.

— Точно нет.

— А что с ней не так?

— Во-первых, по-моему, это одна из тупейших когда-либо написанных песен. Во-вторых, лгать не в моей привычке. Но в целом, камон! Давай что-то сложнее?

Принято.

— Как насчет… Buttons? Кому не нравятся The Pussycat Dolls?

В основном, мне просто хочется услышать, как она поет мне что-то многообещающее.

Кили качает головой.

— Мне нравится песня, но Николь Шерзингер не сложно спеть. Как насчет чего-то серьезнее?

— Бритни Спирс?

Она закатывает глаза.

— Ты меня обижаешь. Что-то пожестче.

— Ты хочешь пожестче, малышка? — я посылаю ей ухмылку. Знаю, еще чуть-чуть и она мне врежет, но это слишком весело, чтобы останавливаться.

— В вокале, а не сексе. Дай сюда книгу.

О, так всееще недостаточно жестко? Хорошо.

— Нет. Я сказал, что выберу что-нибудь. Я выберу.

Я достаю телефон, гуглю и, выбрав три песни, бросаюсь к ди-джею. Несмотря на его ужасную прическу, с ним легко в общении. Вскоре мы останавливаемся на отличной песне, которую мне не терпится услышать. Он попросил меня записать имя и название песни на листе, прикрепленном к планшетке. Готово. Теперь все, что остается, это ждать.

Когда я возвращаюсь к столу, Кили выглядит раздраженной.

— Мы должны были обсудить это, — говорит она, когда я сажусь рядом.

— Мы обсудили. Но раз уж ты профессионалка, мой выбор не составит тебе трудности спеть. Гугл просто добавил мне удовольствия.

— Что ты выбрал? — сейчас она выглядит почти встревоженной.

Я улыбаюсь.

— Не скажу…

Трудно просто ждать, пока не позовут Кили, особенно когда приходится терпеть ужасное исполнение Smooth Criminal или еще хуже Waiting on the World to Change. Люди постепенно покидают бар. Затем следует Don’t Let the Sun Go Down on Me, ужасная лишь наполовину.

Наконец-то диждей с залысинами берет микрофон.

— А теперь поприветствуем Кили!

— И что я пою? — спрашивает она, вставая.

— Увидишь, — я умею быть упрямым.

— Я тебе отомщу за это.

— Попробуй…

Прежде, чем подняться на сцену, она рычит в мою сторону. После небольшого разговора с ди-джеем — по большей части спора, нескольких кивков, она наконец-то берет микрофон, поднимается на сцену и делает глубокий вдох. Боже, она выглядит потрясающе, особенно когда начинается песня и она поднимает голову.

Три минуты спустя я полностью сбит с толку. Она исполнила Titanium, включая каждую из тех высоких нот, о которые, как клялся мне ди-джей, спотыкались больше всего. Однако я дал ей эту песню не для того, чтобы посмотреть, как она лажает. В голове я слышал, как она это поет. Я знал, что она сможет это сделать. Я хотел, чтобы она знала, что она тоже может.

Но драконить ее было слишком весело.

Толпа аплодирует. Она улыбается. Спускаясь со сцены, говорит что-то ди-джею, и он смотрит на меня. О, так вот как она хочет мне отомстить — смутить меня на публике. Не дождется. Не так.

Когда она возвращается, я беру ее за руку.

— Пойдем.

— Неа, — она садится и поднимает бровь. — Твоя очередь.

— Ты обещала, что петь я не буду.

— Если я не могла ничего решать по поводу своей песни, то и обещания мои обнуляются, — аргументирует она. — Смирись с этим, сосунок.

— Ни за что. Я ухожу.

Официантка наконец приносит нам коктейли и растворяется в толпе прежде, чем я успеваю расплатиться. Я даже не знаю, сколько эти коктейли стоят. Дерьмо.

— Что ты там говорил? — Кили улыбается и невинно хлопает ресницами.

— Отстой.

Она смеется.

— Ты сможешь.

Я нервничаю. Это глупо, потому что я знаю, что никогда больше не увижу этих людей. Черт, половина из них настолько пьяна, что я сомневаюсь, вспомнят ли завтра, что вообще были здесь, не то что какой-то болван фальшиво пел. Но это все еще не причина, чтобы перестать искать официантку с наличкой в руке, чтобы уйти как можно быстрее.

— Максон, — зовет ди-джей, — Где… — он замечает и жестом указывает на меня. — Давай на сцену, дружок.

Со стоном поднимаюсь на ноги. Я бросаю на Кили взгляд, обещающий возмездие. Когда я выхожу на сцену и беру микрофон, я очень стараюсь не думать о том, что около пятидесяти человек смотрят на меня так, будто ожидают чего-то крутого.

Я их сильно разочарую.

— Кили сказала, ты девственник в караоке, — начинает ди-джей.

Я киваю.

— Меня уже очень давно никто не называл девственником.

Толпа смеется. По крайней мере, я вызвал у них улыбку, прежде чем пробить им барабанные перепонки.

— Твоя прекрасная девушка выбрала для тебя песню. Сказала, ты любишь сложности.

О, вот и все. Несмотря на то, что я заплатил небольшое состояние за ее преображение, я собираюсь убить Кили, как только мы вернемся домой. Я смотрю на нее через стойку. Она улыбается и выглядит чертовски счастливой. Я вызвал это выражение на ее лице. Моя глупость и полное отсутствие таланта заставляют ее радоваться.

Окей, в этот раз я смирюсь.

Мне становится страшно — вдруг она выбрала сложную песню, которая потребует от меня соображать слишком быстро? Эминема, например? Или еще хуже, выбрала что-то невозможное, как «Богемская рапсодия».

Но, когда загорается монитор, я вижу название песни. Glen Campbell — Wichita Lineman. Не та ли это песня, которую сильно любил мой дедушка? По-моему, она. Напоминает мне о лете, мороженом, которое я спер у бабушки после полдника и убежал в сарай. Добрые времена с хорошим человеком. Может, если я сосредоточусь на приятных воспоминаниях о возне со своим стариком, я смогу пережить это.

После плаксивых вступительных нот появляются слова на экране, и становится ясно, что я должен начать петь. Я действительно не помню ни мелодию, ни ритм. Черт, я почти не помню эту песню. Каким-то образом я справляюсь с первой парой строк, но всем понятно, что пою я отстойно. Ни одной ноты в тоне. Я обращаюсь к Кили за помощью. Я знаю, что я должен держать удар и все такое, но на самом деле сейчас я не в состоянии показывать себя публике. Вы можете что угодно говорить о мужском эго, но от таких мучений мои внутренности свертываются, а яйца сморщиваются.

Я так сосредоточился на том, что мой голос, вероятно, стал трагедией для барабанных перепонок посетителей, что пропустил строчку. Кили махнула мне рукой, и я посмотрел на монитор. Я отстал. Черт. Мигающие слова расплываются. Я потею. Я пытаюсь удержать микрофон, но чувствую лишь покалывание в пальцах. Почему я не могу дышать?

Мелодия наполняет меня, и мозг начинает работать. Она кажется знакомой, поэтому я беру микрофон и пою что-то о нытье, прежде чем приступить к следующей строчке. Но когда я готовлюсь к тому, чтобы произнести последнее слово в куплете, я смутно вспоминаю, что нота намного выше, чем мой ограниченный диапазон. Даже если я попробую это сделать, мой голос сломается, как у тринадцатилетнего мальчика.

Я замолкаю. Меня охватывает паника. Пот льется ручьем. Сердце колотится. У меня кружится голова, я опираюсь на стол ди-джея. Я смотрю на Кили в надежде на помощь.

Она хватает вещи и бежит мне на помощь. К моменту, когда она поднимается ко мне на сцену, я с видом полного идиота смотрю на публику и моргаю. Я пытаюсь собраться с мыслями, но слова словно начинают сменять друг друга еще быстрее. Я клянусь, мои коленки дрожат, и я готов упасть.

Вдруг она оказывается рядом со мной, ее сумка свисает с плеча, а другая рука обнимает меня за талию. Она берет микрофон из моих рук и начинает петь о том, что нуждалась во мне и хотела быть со мной все время.

Я всегда считал эту песню бессмысленной. Но, услышав ее впервые за двадцать лет в эмоциональном исполнении Кили, я словно слышу ее совершенно иначе. Когда эта, казалось бы, глупая ковбойская песня успела стать такой тоскливой и трогательной?

Кили удается спасти этот музыкальный кошмар, хотя она и поет на октаву выше, чем в любой из когда-либо услышанных мною версий. После второго куплета я, наконец, снова могу дышать. Глаза обретают способность фокусироваться. Она стоит рядом со мной, крепкая, словно камень. Я в порядке. Я даже могу разобрать слова. А затем Кили поет припев, и он разрывает мое сердце.

Внезапно загорается свет. Я слышу аплодисменты. Толпа благодарит Кили, а я чувствую себя лучше от того, что все закончилось.

Она берет меня за руку и ведет обратно к столу, где она расплачивается за напитки. Мы доходим до машины.

— Ключи?

— Я поведу.

— Нет, — Кили качает головой. — Ты сливаешься со стеной.

Я открываю рот, чтобы поспорить, но спотыкаюсь о собственные ноги, пытаясь дойти два шага до машины.

— Блять.

— Что ты говоришь?

С раздражением я передаю ей ключи.

— Ты хотя бы знаешь, куда мы поедем?

— Конечно. Садись.

Она доводит меня до пассажирского сидения и помогает сесть. Пару секунд спустя она оказывается рядом со мной и заводит двигатель. Я никогда не сидел на пассажирском сидении в собственной машине. И это точно не то, что мне нравится.

Когда она трогается с места, я рад, что крыша машины опускается. Ветер в лицо одновременно отрезвляет и спасает.

— Я не понимаю, что там произошло.

— Мне кажется, ты испытал что-то между страхом сцены и панической атакой.

Это смешно.

— У меня не бывает панических атак.

— Это не то, чего стоит смущаться. У моей мамы они периодически случались в первые годы после смерти отца. Ты просто травмирован… и эмоционально закрыт. Когда долго подавляешь эмоции, тело может отказаться это продолжать, и произойдет что-то такое.

Мне хочется назвать это дерьмом. У меня нет эмоций.

C другой стороны, раньше такое уже происходило. Однажды, несколько лет назад, я проснулся, чувствуя, словно я не могу дышать или у меня сердечный приступ. Я вызвал 911, и медики забрали меня в больницу. Я был в шоке, когда они сказали, что со мной все хорошо. Как мне сказали, у меня был «эпизод», что бы это ни значило. Они выписали мне таблетки чего-то, что я даже выговорить не могу, и я должен был принимать их поштучно, если бы что-то такое снова произошло, а также позвонить, если бы симптомы ухудшились. Несколько месяцев мне не нужны были эти таблетки до одной ночи. Я лежал на диване и смотрел какой-то ужастик. Я был взбудоражен. Но это же только из-за фильма, верно? В ту ночь я все же выпил таблетку, и она вырубила меня на двенадцать часов. На следующий день я был словно с похмелья и чувствовал себя зомби. Остаток таблеток я смыл в унитаз.

— Я не хочу об этом разговаривать.

Выражение ее лица смягчается, она берет меня за руку.

— В этом нет ничего ненормального. С тобой все в порядке. Тебе нужно принять себя. И я не хочу быть заевшей пластинкой, но медитация поможет. Реально поможет.

Я качаю головой.

— Я буду в порядке.

Кили, похоже, не в восторге от моего ответа, но не спорит.

— Я горжусь тем, что ты вышел на сцену и попробовал спеть. Когда я впервые пела публично, я так нервничала, что у меня дрожал голос. Я думала, меня вырвет.

Несмотря на ужасную ночь, то, что Кили рядом, меня успокаивало. Ее история поднимает мне настроение.

— Я понимаю.

— Прости, что поставила тебя в неудобное положение. Ты дразнился. Я решила сделать то же самое, и не думала, что это может тебя так расстроить.

Я слышу ее искренность и пожимаю ее руку в ответ.

— Спасибо. Я… эм, я скучал по тебе прошлой ночью.

Признание вырывается само собой. И прежде, чем я могу перевести все в шутку, или просто сменить тему, она смотрит на меня и говорит:

— Я тоже скучала по тебе.

Черт, я думаю, она действительно говорит серьезно. Внезапно барьер между работодателем и сотрудником, который она возвела между нами пару недель назад, стал не таким уж и непреодолимым. Я буквально чувствую, как она думает — словно бы ее мысли вдруг стали осязаемыми.

Следующие минуты две, пока она подъезжает к моему кварталу, мы молчим. Какая-то невидимая сила сближает нас. Я мечтаю о моменте, когда она окажется наверху одна, за закрытыми дверьми моей комнаты. Я готов быть с ней любым.

Кили нажимает на кнопку, чтобы закрыть окна, и выходит из машины. Я делаю то же самое, и она закрывает машину. Мы снова встречаемся перед машиной и останавливаемся. Смотрим друг на друга. Дышим. Она тоже чувствует этот странный наплыв? Как будто не может дождаться, пока мы останемся одни? Как будто ей не терпится, чтобы я обнял и коснулся ее? Как будто она хочет, чтобы я раздевал ее и занимался с ней любовью всю ночь?

Могу поклясться, что да, и я больше не могу ждать. Я беру ее за руку и бросаюсь к лестнице. Она идет прямо за мной, цокая каблуками, бежит вверх по лестнице и мчится вместе со мной по коридору к входной двери.

Дрожащими руками засовываю ключ в замок. Требуется несколько попыток, но он наконец поддается. Я с силой открываю дверь и вталкиваю ее внутрь. Я захожу и запираю за нами дверь, Кили бросает свои вещи на стойку, и я поворачиваюсь к ней.

Спиной она прижимается к стене. Тяжело дышит, смотря на меня голодными глазами, словно пожирая меня ими.

Блять, да.

Я медленно подхожу ближе, шаг за шагом. Я чувствую этот момент каждым нервом своего тела. Я, кажется, целую вечность ждал, чтобы прикоснуться к ней. Я засыпал, вспоминая о ее вкусе на моем языке, ее стонах в моих ушах, ее обнаженном теле, заполняющем мои мысли. Грудную клетку сдавливает, в животе тугим узлом сжимается желание. Я так сосредоточен на Кили, что больше ничего не замечаю. Мне будет плевать, даже если это здание вдруг загорится.

Я хочу эту женщину больше, чем чего-либо или кого-либо в своей жизни.

Напряжение витает в воздухе, когда я прижимаюсь к ней, упираясь рукой в стену над ее головой и обхватывая ее бедро свободной рукой. Она встречает мой взгляд и откидывает голову назад. Я слышу ее тяжелое дыхание.

Она тоже меня хочет.

Боже, спасибо.

— Хочешь остановиться? — спрашиваю я.

— Это глупо.

Возможно.

— Ты не ответила.

Она нервно облизывает губы. Только от этого вида все в моем теле сжимается.

— Рискни. И все поймешь.

Не знаю, чего Кили добивается, но она бросает мне вызов. И я его принимаю. Я отказываюсь прекращать попытки вернуть ее.

Дергаю ее за бедро, прислоняюсь к ней всем телом. Она задерживает дыхание в ожидании, прикрывает веки и приоткрывает губы.

Я пропал.

Я, наконец, прикасаюсь губами к ее губам, из горла вырывается стон.

Срань Господня, она все такая же нежная и мягкая. Я прижимаюсь к ее губам, но мне по-прежнему недостаточно. Мне нужно больше. Глубже. Мне нужно всё.

Языком я приоткрываю ее рот, углубляю поцелуй и совершенно теряю себя. Эта женщина убивает меня. Но сейчас мне так наплевать на это.

Никто никогда так идеально мне не подходил.

Она наклоняет голову, предлагая мне больше, хватает меня за рубашку. Прижимаясь к моим плечам, Кили притягивает меня ближе, касаясь моего тела каждым своим изгибом. Она втягивает воздух, я чувствую биение ее сердца. В ушах звенит. Она как мощный наркотик, с которого я улетаю на небеса. Черт, лишь бы никогда не спускаться на землю.

Ее язык скользит по моему — танец, игра, ласка. Я слышу, как у нее перехватывает дыхание, и из горла вырывается отчаянный стон.

Я бы слушал это вечно. Скользя в ней, говоря ей, какая она красивая. Блять, да. Как же мне хочется этого сейчас.

К черту, я больше не притворяюсь крутым и все контролирующим. Задираю ее юбку до бедер и приподнимаю Кили, прижимая к стене. Раздвигаю ее ноги и встаю между ними. От ее киски исходит тепло, трусики намокли. Схожу с ума от желания сорвать их с нее.

Она тянет меня за волосы и крепко сжимает бедрами, продолжая поцелуй. У меня кружится голова, словно я на сцене. Я растворяюсь в ощущениях. Потоотделение, кровотечение, учащенное сердцебиение — полный набор. Но теперь никакого беспокойства, только безудержное, неудержимое возбуждение.

Я поднимаю голову, чтобы отдышаться и убедиться, что она со мной.

— Кили, солнышко… Скажи мне, что ты этого хочешь. Что ты хочешь меня.

Она должна признаться. Мне нужно услышать, как она это произносит.

Медленно ее веки открываются. Она смотрит на меня, ее голубые глаза расширяются, гипнотизируют, исследуют меня. Понятия не имею, что она хочет найти, но всё, что я могу сделать, это просто стоять на месте и надеяться, что она найдет во мне всё, что ей нужно.

Внезапно на моем телефоне раздается звонок. Я бы проигнорировал его, но только два человека знают, как набрать меня, если случается что-то из ряда вон. Они оба работают на меня, и прекрасно понимают, что так мне нельзя звонить, если ситуация не критическая.

— Что это? — спрашивает она.

— Худший, блять, момент на свете, — я отклоняюсь назад и достаю телефон из кармана. Нажимаю на кнопку и отвечаю. — Что?

— Эм… Максон?

Это Бритта. Она звучит неуверенно, но я слышу нотку возбуждение в ее голосе.

— Да, — я пытаюсь сдержаться и не оторвать ей голову на случай, если это действительно важно, но Кили пристально наблюдает за мной, ее большой палец ласкает мой подбородок и шею, а затем ладонь скользит под мою рубашку.

Я закрываю глаза. Дерьмо. Я не могу концентрироваться, пока она касается меня.

— Прости за поздний звонок. Мне пришлось вернуться в офис за кое-какими документами для завтрашней сделки с Барнсом. У нас есть сообщение на голосовой почте.

Нам каждый день туда приходят сообщения. Бритта, давай живее.

— И?

— Я написала тебе… Ты стоишь? Если да, лучше сядь. Сообщение было от Джорджа Стоу. Он хочет, чтобы мы презентовали проект в полдень в ближайшую пятницу.

Это шокирующее заявление заставляет меня хоть немного сфокусироваться.

— Серьезно? Он сказал что-нибудь еще?

— Сказал, что посмотрел на тебя и понял, что должен хотя бы выслушать. Конечно, он посмотрит и презентацию Гриффа тоже. Накануне перед твоим выступлением. Он откровенно об этом сказал. Но… у нас неплохие шансы.

— Ну разумеется, — я уже предвижу, что она скажет дальше: наша стратегия еще не продумана до конца. — Завтра как можно раньше приезжай в офис. Нам нужно разобраться с этой сукой.

— Я уже спланировала все заранее. Макайо собирается отвезти Джейми в детский сад по дороге на работу. Получу депозит Барнса и сразу в офис. Наберу Роба, дам ему знать. — она делает паузу. — Думаешь, мы сможем сделать все правильно? Сомневаюсь, что хватит слов и убедительного тона.

Моя ассистентка — чертовски умная женщина. Конечно, не хватит. Мне нужно вышвырнуть Гриффа из гонки.

Я смотрю на Кили. Я рад, что хотя бы какая-то часть плана уже приводится в исполнение. Мне нужно собрать свои яйца в кучу, чтобы все же ввести ее в игру и испытывать ею братца.

Дерьмо.

— Мы разберемся, — уверяю Бритту, надеясь, что это правда. — Который час сейчас в Вермонте?

— Шесть тридцать утра. Но он рано просыпается, можешь позвонить ему после семи по его времени.

— Я наберу ему через тридцать минут. Дай ему знать, что мы в деле.

— Спасибо. Это значит, ночами мы спать не будем, — Бритта колеблется. — Но я просто надеюсь, что мне окупится то, что я жертвую сном.

Абсолютно точно.

— Выиграть эту сделку стоит любых жертв.

Небольшой вздох Кили привлекает мое внимание. Она слышала мой разговор с Бриттой. И, очевидно, все не так поняла.

Или так?

Шикарная рыжая девушка у меня на руках — ключ к победе. Приманка. Моя жертва. Пару раз мне в голову приходила мысль, что идти по этому пути, скорее всего, означает отказаться от нее, а сейчас я не могу убежать от этой ужасающей реальности. Она ясно дала понять, что не будет притворяться, что ей нравится мой брат, пока она со мной.

Она вырывается из моих объятий и бросает на меня взгляд, который я могу описать только как удрученный. Боже, это как удар под дых.

— Кили… солнышко.

Она меня не слушает. Она разворачивается, чтобы выйти из кухни. Мое сердце пропускает удар.

— Мне нужно идти, — я кладу трубку, но Кили уже вышла в гостиную. Я иду за ней. — Вернись, давай поговорим.

Она перебивает меня.

— Нам не о чем больше говорить.

Я стону.

— Солнышко, не делай этого.

— Не делай что? Не злись, потому что ты выбираешь бизнес, а не все то, что у нас могло бы быть? — она взмахивает руками. — Я сама виновата. Поверила в то, что ты не такой мудак, каким показался мне, когда мы встретились.

— Я не мудак, — ну, не то, чтобы прямо-таки очень.

Кили продолжает, словно я молчал.

— Я должна была понять, что все так получится.

— Не должна была. Я хочу быть с тобой, — я настаиваю, но она все еще отходит от меня.

— Нет, ты просто хочешь меня трахнуть, — кричит она через плечо.

Я не могу сказать, что это неправда. Но это не вся правда.

— Черт возьми, просто сядь и послушай меня!

— О, я услышала достаточно. Иди поработай над своей большой сделкой. Я тебе не нужна.

— Я такого не говорил. Давай забудем про бизнес хотя бы до завтра, насладимся временем друг с другом и…

— Все кончено. Я сказала тебе об этом еще когда мы договаривались о сделке. Если я работаю на тебя, то между нами ничего не может быть. Несколько минут назад я допустила ошибку. Отбросим это. Сейчас я серьезно.

Я беру ее за руку.

— Почему вообще нужно выбирать? Мы два взрослых человека, которые могут хорошо проводить время вместе, выполняя свою работу.

— Возможно, ты привык так вести дела, но эта нанятая шлюха так не работает. Я иду спать. Одна.

Кили захлопывает дверь своей спальни перед моим лицом. Я не могу проигнорировать ее безмолвное сообщение. Не знаю, что сказать, но мой выбор очевиден.

Я действительно готов использовать женщину, которую хочу больше всего на свете, чтобы соблазнить брата и заставить его проиграть сделку всей жизни?

Глава 11

— …ты меня вообще слушаешь? — голос Роба врывается в мои мысли.

Полдень понедельника. Я буквально отложил все дела, чтобы поработать над презентацией для Стоу. Бритта закрыла сделку с Барнсом и прибежала к нам где-то час назад, захватив бутерброды, рогалики и кофе. Теперь, когда мы все поели и попили кофе, мы должны быть настроены на мозговой штурм в течение нескольких часов.

Почему вообще я не могу сосредоточиться на бизнесе?

Хотя кого я спрашиваю. Все мои мысли только о Кили. Прошлой ночью я понятия не имел, что делать. Ни беспокойный ночной сон, ни сосредоточенность на этой дилемме не помогли мне понять.

Кили важна для меня. Важнее, чем была когда-либо. Важнее, чем я бы хотел. Я не могу контролировать мысли, которые раз за разом к ней возвращаются, не могу контролировать желание дотронуться до нее, сделать ее самой счастливой на свете. Что, блять, со мной не так? Прошлой ночью Джордж Стоу точно дал мне понять, что я в этой гонке аутсайдер и лучше бы мне постараться сделать отличную презентацию. Иначе он выберет Гриффа.

Но никакого давления.

Нужно возвращаться в строй.

Конечно, проще было бы уйти. Позволить брату выиграть. Мне противно признавать, что, вероятно, он это заслужил. Но если эта сделка достанется ему, то и агентом по недвижимости номер один на острове тоже станет он. Я проиграю. Я слышу голос отца в голове, вижу эту суровую насмешку, которой он одаривал нас с братом, как только мы научились разговаривать. Он в сотый раз спрашивает меня: ты тряпка? или ты боец?!

Так что… Да. Я не могу отдать эту победу Гриффу.

Вот оно. Я признал проблему. И я даже ненавижу себя за это. Каким должен быть мужчина, чтобы во взрослом возрасте все еще искать отцовское одобрение?

Но с другой стороны, почему это вообще плохо — хотеть, чтобы твой отец гордился тобой? Хоть раз?

Что, если ради этого я навсегда потеряю Кили?

Инвестируй в свое сердце. Снова слышу в голове голос Бритты.

Быть на втором месте все равно, что быть лузером № 1. Неужели ты позволишь младшем брату отобрать у тебя победу? Быть первым номером в твоей семье? Вот он, мой сияющий мужской образец для подражания. Как по заказу.

Блять, я в таком смятении.

— Максон? — Роб врывается в мои мысли, щелкая пальцами. — Друг, ты где витаешь? Нам надо определяться.

Возвращаюсь мыслями в настоящее. Пытаюсь, по крайней мере. Что действительно крутится у меня в голове, так это то, как прошлой ночью Кили закрыла дверь перед моим носом. Я пытался поговорить с ней через дверь, но она просто включила душ, чтобы меня не слышать. После получасового разговора с Джорджем я подумал, что она, возможно, немного остыла. Но дверь была по-прежнему заперта.

Прошлой ночью я ложился спать, желая ударить что-нибудь, закричать, завыть… даже заплакать. Но ничего из этого настоящий мужчина делать бы не стал, поэтому я сдержался. Но серьезно. Она из меня веревки может вить. Когда эта женщина, которую я рассматривал исключительно на одну ночь, стала значить для меня столько же, сколько сделка, которая сделает мне имя? Неужели я действительно думаю о том, чтобы пожертвовать ради нее своими амбициями, гордостью и будущим?

Может, мне стоит посмотреть на это под другим углом. Можно ли закрыть эту сделку старомодным способом? Хорошая идея, хорошая подача, хорошо подвешенный язык. Может быть. Если я сегодня вечером пойду домой к Кили и признаюсь, что был мудаком, она меня выслушает. Если я извинюсь и объясню, что мой плохой характер на самом деле является семейной предрасположенностью, которую я изо всех сил пытаюсь преодолеть, она, возможно, не будет чувствовать себя такой преданной. Если я объясню, что намереваюсь убедить Джорджа Стоу дать мне шанс, не используя ее для отвлечения Гриффа, это может изменить ситуацию.

Может быть. Но если я это сделаю, я почти гарантированно потеряю почти все остальное, даже самоуважение.

Что я, блять, должен сделать?

— Да, определяться, — по крайней мере, у меня уже есть представления о подаче. — Мы полностью отойдем от нормы. Как я говорил, поместье не должно быть роскошным или броским. Думаю, мы понимаем, что Сьюзан Стоу переехала сюда за утешением. Ее дети, возможно, не понимали ее потребности горевать в одиночестве. И могут не понимать до сих пор. Но мы можем сделать поместье уголком спокойствия, безмятежности, единения с природой. Мы сосредоточимся на земле и атмосфере, а не на квадратных метрах, спальнях и многоуровневых пейзажных бассейнах. Мы сделаем нашу презентацию данью уважения женщине, которая так сильно любила своего мужа, что не могла жить той жизнью, которую когда-то вела без него.

Бритта и Роб смотрят на меня так, словно у меня выросла еще одна голова. Да, такая презентация слишком чувствительна для меня.

— Но если отбросить семью, ты говоришь о месте, где можно проводить шикарные вечеринки, — говорит Роб.

Бритта хмурится.

— Подумай о свадьбах, которые здесь можно организовывать.

— Вы оба правы. Я лишь предлагаю посмотреть на это с точки зрения человека, который хочет большего, чем проводить праздники и прятать гарем. Мы скажем Стоу, что хотим почтить память их матери и посмотреть, не захочет ли кто-нибудь купить его в качестве частного лечебного центра или уединенного убежища от реального мира. Это место не обязательно должно быть для крупных вечеринок или демонстрации богатства. Речь может идти о выздоровлении. О возрождении.

Моя команда задумывается на мгновение, чтобы переварить то, что я сказал.

— И ты думаешь, для Стоу это будет чем-то более привлекательным, чем рекламные ролики в интернете и на ТВ, рекламные ролики перед спортивными событиями или что-то еще, что, черт побери, замыслил Грифф? — размышляет Роб.

— Именно.

— Знаешь… Думаю, у тебя есть запал, — кивает Бритта. — Мне нравится.

— И мне, — добавляет Роб. — Что делаем дальше?

Весь день мы добавляли конкретики в подачу. У меня было несколько телефонных звонков, а презентация стала приобретать очертания. Я с удивлением смотрю вверх и вижу, что сгущаются сумерки.

Я смотрю на телефон. Несколько раз я пытался дозвониться до Кили, но она не ответила. Я отправил сообщения. Она проигнорировала. В голосовом сообщении я даже пресмыкался. Ничего.

Без сомнений, она в бешенстве.

С одной стороны, это даже хорошо. Она должна что-то чувствовать ко мне. Иначе ей будет все равно, что я хочу использовать ее, чтобы отвлечь брата от работы. С другой стороны, она ясно дала понять, что уже чувствует себя использованной. Я ненавижу это. Мало того, что она горячая, и секс с ней просто феноменален, она как… друг. Я рассказал ей некоторые из своих самых сокровенных тайн, и она выслушала, просто сжимая мою руку. Никаких оценок, никаких банальностей, никакой ерунды. Она меня понимает. Это редкость.

Так почему же ей так трудно понять, что то, чего я хочу, и то, что мне нужно, диаметрально противоположны? Если она попытается понять меня еще немного, она осознает, что хотеть ее и хотеть опрокинуть моего брата не обязательно должны быть взаимоисключающими. В конце концов, я не собираюсь причинять ей вред.

Черт возьми, почему она до сих пор не перезвонила?

Бритта вылетает из офиса, пытаясь добраться до детского сада за те 15 минут, что остались до его закрытия. Роб берет свои вещи и тоже направляется к выходу.

— Эй, Максон… Что насчет твоего запасного плана с Кили? Не стал спрашивать при Бритте, но… как оно?

Другими словами: Ты же не струсил? Я не знаю, что сказать. Моя логичная, стремящаяся к успеху сторона знает, что если я не выложусь по полной, то с таким же успехом могу уступить Гриффу сейчас. Но все остальное, от головы до пят, протестует. Эта часть меня уже марширует с миллионом эмоций против идеи позволить Кили быть рядом с моим братом.

— Я передумал.

— Почему? Ты же знаешь, что твой брат сойдет с ума, когда увидит ее. Она очарует его и лишит покоя… Это она против? Но ты же нашел рычаг, чтобы она согласилась, да? Может, напомнить ей…

— Нет. Не в этом дело, — я бы предпочел не делиться с Робом своими эмоциями. Он просто закатит на это глаза.

— Тогда в чем? Не говори мне, что это твоя совесть решила вдруг показать себя.

Так, это начинает раздражать.

— Ты не думаешь, что так поступать с женщиной дерьмово? Представь, что она чувствует.

— Кого это волнует? Ее и след простыл через пару недель, — он матерится. — Господи, когда в тебе успел проснуться моралист?

Тон Роба ясно дает понять, что он думает, что я идиот. Может, я и есть идиот. Я просто… Прошлой ночью я поцеловал ее с совершенно новой страстью. Не только мой член желал ее. А потом чуть не выпалил, что откажусь от нее ради мести своему брату. Это опустошение на лице Кили после выбило меня из колеи и поставило меня на колени.

— Не будь мудаком, — я огрызаюсь на Роба. — Мне нужно об этом подумать. Она многое значит для меня.

— С каких пор? Вы что, еще разок потрахались?

Я помню все случаи, когда мы с Робом по утрам обменивались рассказами. Я знаю обо всех его сексуальных партнерах за последние три года. Я знаю, кто любил покричать, а кому нравился извращенный секс. Я и сам многим с ним делился. Даже рассказами о Тиффани. Но теперь вопрос Роба меня бесит.

— Это не твое дело.

— Иначе говоря, нет. Пора взрослеть и трахаться. Я говорю это не только как друг, но и как деловой партнер. Не проебись в этот раз. Ты получил от Стоу шанс.

— И я воспользуюсь им.

— Да, с закрытыми глазами и одной рукой, связанной за спиной. Зачем делать все наполовину?

— А зачем кидать Кили под мчащийся поезд ради собственных амбиций?

— Ради всего святого! Твои чувства к ней обойдутся нам в кругленькую сумму. Шестизначную. Каждому. А мне нужны эти деньги. И Бритте тоже. Скажи Кили, что она тебе нравится, что ты заплатишь ей за то, что она немного подыграет.

— Я пытался, — более-менее. — Она не согласна.

Роб проводит рукой по волосам, словно не может поверить в то, что я сказал.

— Уговори ее. Ты, блять, зарабатываешь на жизнь закрытыми сделками! У тебя есть проект на поместье Стоу. Ты работал над ним две недели. И сейчас, в метре от успеха, ты сдаешься? Кто ты и что сделал с моими другом?

Хороший вопрос. Но ответа на него у меня нет. Я не чувствую себя счастливым, когда Кили нет рядом, когда она не дразнит меня и не спорит со мной. Мне хреново, когда я не знаю, где она, счастлива ли, будет ли дома, когда я вернусь.

Я так облажался.

— Отстань от меня.

— Я работаю на тебя, потому что ты ни перед чем не остановишься для достижения своих целей. Могу поклясться, ты мать родную подставишь, но своего добьешься. А теперь ты отказываешься от шанса заключить самую крупную сделку в своей карьере из-за какой-то чертовой бабы, с которой ты познакомился в баре две недели назад, — он качает головой. — Когда ты успел превратиться в человека, который оставит меня без зарплаты, чтобы с кем-то потрахаться? Возьми себя в руки. Иначе я не смогу с тобой работать.

Я не успел ничего ответить, Роб ушел.

Честно говоря, я даже не знаю, вернется ли он. Он — неотъемлемая часть моей команды. Он знает, как быстро закрывать сделки… и всю мою подноготную. Отстой.

Я выругался и взял свои вещи. Я и без Роба знаю, что мне нужно принять трудное решение. Я должен как-нибудь поговорить с Кили. Нам нужно разобраться с этим. Что бы ни случилось с Гриффом, она моя и останется моей.

В дерьмовом настроении я сажусь в машину и выезжаю домой. Я давно знал, что Роб подонок. Честно говоря, это одна из причин, по которой я его нанял, и почему мы хорошо сработались. Птицы одного полета и все такое. Иногда мне приходится играть очаровательного парня перед клиентами, но я всегда мог рассчитывать на безжалостность своего менеджера по маркетингу.

Но сегодня он перешел границы.

Я понимаю, что моя нерешительность сбила его с толку. Я получаю деньги — он получает деньги. Я упущу поместье Стоу и прибыль — он потеряет деньги. Он знает, что я сделаю все возможное, чтобы этого не допустить. И мы сможем разобраться с этим, если он успокоится. Если все же продолжит вести себя как придурок, я всегда могу нанять нового сотрудника.

Мои мысли прерывает телефон. Из-за закатного солнца я не вижу экран, а внутри все сжимается от надежды, что это Кили, что она злится не так сильно и готова поговорить со мной.

Нащупываю кнопку на приборной панели и нажимаю.

— Алло? Кили?

— Прости, это всего лишь Харлоу.

— Привет, сестренка, — стараюсь сделать голос не таким разочарованным.

Она смеется.

— А теперь скажи мне, как ты себя на самом деле чувствуешь?

— Не будем об этом.

— Хандришь из-за Кили, да?

Да. Все еще не знаю, что все это значит и чем обернется мне в будущем. Это заставляет меня нервничать.

— Ты что-то хотела?

— Ну-у, я позвонила, чтобы рассказать тебе кое-что интересненькое, но, раз уж ты сейчас такой болтливый, думаю, стоит попридержать коней и получить удовольствие.

Я вздыхаю.

— Почему ты не пытаешь своего жениха? Он еще в Лондоне?

— Неа. Улетел в Афины. Это важно, — голос Харлоу звучит так, что я начинаю переживать, что она сомневается в свой значимости для него.

— Ты в порядке?

— А ты? — она переводит стрелки. — Как там с Кили?

Я умен… большую часть времени. Я определенно достаточно умен, чтобы понять, что я никогда не пойму женщин. Харлоу не очень похожа на Кили, но она ближе к ней, чем я когда-либо буду.

— Я не знаю. В одну минуту хорошо, в следующую секунду уже дерьмово, — я рассказываю ей о вчерашней невеселой комедии ошибок.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю. Ты что думаешь?

— Ты никогда раньше не просил у меня совета по поводу женщин. Но если бы все же спросил, я бы сказала тебе, что Тиффани — эгоистичная сука.

— Спасибо за информацию. Я уже понял.

— Наконец-то! Слушай, она похоже связала тебя по рукам и ногам. Ты влюблен?

Я никогда не был влюблен. Как это вообще понять?

— Возможно. — Харлоу смеется. — Ты в таком замешательстве. Было бы смешно, если бы не было так грустно.

Стиснув зубы от разочарования, я сдерживаюсь от ругательств.

— Ты собираешься веселиться или помогать?

Она призадумалась. Мне интересно, как сильно она наслаждается моими мучениями. Обычно она не так жестока, как мужчины в нашей семье, но и совсем не безобидна. Моя сестренка училась у самых безжалостных засранцев и не отстает от них. Я действительно переживаю в ожидании ее ответа.

— Ни то, ни другое, — наконец говорит она. — Послушай, папу не изменить, я давно бросила эту затею. Но вы с Гриффом… Это лотерея, кто из вас первым упадет с пьедестала. Я начинаю болеть за тебя. Ты кажешься лучшим человеком с Кили.

Я хочу быть лучшим человеком. Я даже чувствую себя лучшим человеком. Я не хочу, чтобы это чувство — и она — когда-либо покидали меня. Но и бросать попытки получить поместье Стоу я тоже не хочу. Это не просто сделка или деньги. Это мое будущее.

— О чем ты?

— Разберись в себе. Я могу сказать тебе, что делать с Кили, но, что бы я ни посоветовала, не будет выглядеть естественно. Она умная девушка, и поймет, если твои действия исходят не от сердца.

Вполне вероятно.

— Я не знаю, как поступать сердцем. У меня 3 хромосомы: X, Y и мудак. Как мне изменить это?

— Прекрати искать оправдания и реши, чего тебе хочется больше. Я позвонила рассказать тебе кое о чем. Во-первых, сегодня Грифф будет в месте под названием «Пляжный грот Лелани». Он должен быть там примерно… сейчас. У тебя есть шанс познакомить его с Кили, если, конечно, ты все еще этого хочешь.

У меня перехватывает дыхание. Мое сердце колотится так сильно, что, клянусь, оно сломает мне ребра. Я должен решать сейчас? Прямо в эту минуту?

Маленькая часть моего мозга все еще кричит, что я идиот, если не доведу все до конца, но в последнее время всем заправляет, видимо, сердце. Голове нужен чертов отпуск.

— Спасибо, — я умудряюсь ответить. — Все еще ни с кем не встречается?

— Неа. Но что-то происходит. Я говорила с ним вчера, его тон звучал воодушевленно.

— Наверняка что-то задумал по сделке со Стоу, — конец недели подкрадывается к нам обоим.

— Возможно.

— Ты же позвонила не только для того, чтобы поговорить со своим потрясающим старшим братом? — пытаюсь шутить.

И проваливаюсь.

Харлоу притихла. Живот сжался в тугой узел.

— Вчера мама собралась и уехала.

— Что? Что стряслось?

— Я точно не знаю. Утром папа позвонил мне. Весь в бешенстве. Вчера мама не пришла домой. Не позвонила. Не сказала, куда уходит. Она просто… ушла. Забрала свой мерседес, чемодан… и половину суммы с их счета.

— Черт. Все это выглядит так, будто у нее на плече сидит Грифф и нашептывает ей, что делать. Думаешь, готовится к разводу?

— Судя по всему, она уже звонила адвокату.

— Она уже делала так. Обычно она отступает.

— Это так, — Харлоу судорожно вздыхает. — Но что-то мне подсказывает, в этот раз все будет по-другому.

Как только я заканчиваю разговор с сестрой, снова звоню Кили. Все еще не отвечает. Я оставляю ей еще одно голосовое сообщение с разнообразными унижениями и случайным вопросом о баре, который упомянула Харлоу. Слышала ли о нем Кили? Почему она, черт возьми, даже разговаривать со мной не хочет? Я не могу жить без этой женщины.

Как мне успокоить ее, чтобы у нас состоялся… Как его называют психологи? А, диалог. Я ломаю голову в поисках идей. Я почти уверен, что цветы будут неубедительными. По большому счету, это просто и дешево. Но если я попытаюсь купить ей что-то дорогое или существенное, она скажет мне, что ее нельзя купить.

Что тогда остается?

Я добираюсь до квартиры и влетаю в здание, надеясь, что Кили будет ждать меня внутри. Может, она просто слишком зла на меня, чтобы ответить на звонок. Может, она хочет наорать на меня, прежде чем мы поговорим. Я не против. Скорее всего, я чувствовал бы, что я не важен, будь все иначе.

Мои руки дрожат, когда я вставляю ключ в замок и толкаю дверь.

— Кили?

Ничего. Квартира откликается болезненной тишиной.

Когда я заглядываю внутрь, кухня выглядит совершенно нетронутой, так что я понятия не имею, завтракала ли она тут. Но точно не ужинала. Это меня беспокоит.

Я бросаю ключи на стойку и осматриваю гостиную. Никаких признаков Кили. Ни книг. Ни стакана с водой, пустого наполовину. Ни мятых подушек на диване.

Мой живот в ужасе сжимается.

— Кили? — зову ее снова.

Не может быть, чтобы ее не было здесь. Я сглатываю и несусь к ней в спальню.

Пожалуйста, скажите мне, что она просто вышла за продуктами.

В ту минуту, когда я переступаю порог, ее отсутствие становится физически ощутимым. В спальне так пахнет ею, что я чуть не падаю на колени. Тоска по ней лишает меня самообладания. Япредставляю ее кожу, вижу ее улыбку. Я почти чувствую ее сердце.

Кили Кент никогда бы не использовала и не продала меня. Она никогда бы не поставила свою работу на первое место. Если бы она любила кого-то, она никогда бы не предала его, не причинила бы ему вреда и не бросила бы его.

Я так сильно облажался. Каждая клеточка моего тела болит от этого осознания.

Хуже всего то, что я не знаю, можно ли еще исправить причиненный мною ущерб.

Сделав четыре гигантских шага, я распахиваю дверь шкафа и с облегчением выдыхаю. Ее одежда все еще висит, а туфли все еще расставлены на дне шкафа.

Я много работаю, поэтому даже не думаю о том, что моя квартира могла бы быть более аккуратной. Но Кили не только все убирает, но и умеет функционально и грамотно расставлять предметы по комнате. Она перевернула мою кухню вверх дном. В хорошем смысле. То же самое и с этой спальней. Раньше это была гостевая, теперь же тут повсюду фотографии, декоративные подушки и безделушки. Комната выглядит действительно по-домашнему.

Что, черт возьми, мне делать, если она решит не возвращаться? Если пришлет письмо с просьбой вернуть ее вещи и отъебаться?

Эти мысли крутятся в моей голове снова и снова, пока я надеваю пижамные штаны и направляюсь к дивану. Рассеянно включаю телевизор и жду. Пишу ей, что я дома, но ответа не следует.

Со вздохом переключаю новости. Последнее, что меня сейчас интересует, это политика или экономика. Обычно я слушаю новости в мире риэлторов, но сейчас я даже не могу делать вид, что мне не наплевать. По телевизору крутят местные новости.

Кили все еще нет.

Звоню еще раз — просто на всякий случай. Она все еще меня игнорирует.

Меня тошнит. Смотрю на часы, время подходит к ужину. Возможно, впервые в жизни я больше беспокоюсь о ком-то другом и о том, что он чувствует, чем о том, что, черт возьми, происходит в моей жизни. Поем позже. Как только я узнаю, что случилось с Кили.

Время восемь. Глупые ситкомы с закадровым смехом не могут меня заинтересовать. Время девять. Я даже не знаю, что делает Кили, куда она пропала. Если она пытается преподать мне урок, я усвоил его.

Наконец у меня звонит телефон. Я набрасываюсь на него, в ту же секунду нажимая на кнопку «принять». Но надпись на дисплее говорит мне, что это не Кили.

— Бритта?

— Ага. Хотела проверить, все ли в порядке. Я наконец уложила Джейми и решила позвонить. Мне показалось, что вы с Робом спорили. Видела вас, когда уезжала со стоянки. Все нормально?

Контролируй себя. Останови это чертово ПМС. Прекрати сходить с ума.

Дышу глубоко.

Это не помогает.

— Я в порядке.

— Звучишь ты иначе, — нежно журит Бритта.

Она не глупая, и я не должен так с ней общаться.

— Он угрожал уходом.

— Он что? — я слышу шок в ее голосе. — Этот человек работал с тобой годы. Что… Все же было в порядке, когда я уходила.

Так и было. Я не удержал язык за зубами и рассказал ей, теперь я не могу солгать о причинах ссоры.

— Кили — не просто женщина, с которой я встречаюсь сейчас. Я готовил ее для того, чтобы она отвлекла Гриффа от сделки, и мы получили поместье Стоу.

Я все ей объяснил, включая и то, что понятия не имею, что делать дальше.

Когда я заканчиваю, Бритта выматывающе долго молчит.

— Ты все еще здесь? — спрашиваю я. Мой голос звучит ломано.

— Как ты мог…

Моя ассистентка не кричит и не ругается. Хотя лучше бы кричала и ругалась. Тогда она хотя бы выплеснула бы гнев. Но нет. Она произносит слова так тихо, что мне приходится напрягаться, чтобы расслышать их. Я слишком хорошо знаю Бритту. Молчание не к добру.

— Эм… Потому что я тупой? — надеюсь, это правильный ответ. Потому что когда я вслух сказал то, что собирался сделать, звучало это именно так.

— Максон, тебе 33 года. Пора бы понять, что не всегда все случается так, как надо тебе.

Вообще, я очень быстро это усвоил.

— Да.

— Я признаюсь в этом только один раз, и если ты когда-нибудь кому-нибудь расскажешь, я буду отрицать, — она делает паузу. Я слышу, как она сглатывает. — Я люблю Гриффа. И всегда буду любить его. Я думаю о нем каждый день. Вижу его в нашем сыне. Думаю, ты знаешь.

— Знаю.

— Так как же ты мог предать меня вот так? Одно дело, когда Грифф тусуется в барах и трахает туристок и шлюх. Я хотя бы могу говорить себе, что они ничего для него не значат. Но Кили другая. Ты учишь ее быть всем, чего Грифф может только желать. И ты пихаешь ее ему прямо в руки. Ты даешь ему женщину, по которой он может сходить с ума. И гарантируешь, что он больше никогда на меня не посмотрит. Я думала, мы семья. Я думала, ты никогда не сделаешь мне больно.

Что-то похожее на стыд узлом скручивается внизу живота.

— Я не хотел причинять тебе боль.

— Ты не рассказал мне о своем плане раньше, потому что знал, как глубоко это ранит меня.

Она права. Она знает, что права. Мне можно даже не пытаться опровергнуть ее слова или смягчить ее. Я лишь окончательно потеряю ее доверие.

— Мне жаль.

В трубке раздается сдавленный всхлип. Она плачет. Я напрягаюсь, слышать ее плач физически больно.

— Может быть, в глубине души. Но ты такой же сын своего отца, как и Грифф. Вы всегда будете эгоистичными ублюдками.

— Я знаю. Мне очень жаль. Я клянусь тебе, — я даже не знаю, что сказать. — Я облажался. Если тебя это утешит, я влюблен в Кили, и даже мысль о том, что она может быть с кем-то другим…

Я не могу закончить это предложение.

— Как насчет твоего брата?

Я сжимаю телефон и закрываю глаза. После этих слов мне хочется кого-нибудь убить.

— Она сказала, что не будет с ним спать.

Если сама не захочет.

— О, повзрослей. Ты видел своего брата в действии. Он умеет быть обаятельным… Если не хочешь, чтобы она стала еще одной зарубкой на спинке его кровати, прекрати все это. Хоть раз сделай что-нибудь правильно, Максон. Будь лучшим человеком. Подумай о людях вокруг тебя. Позаботься о ком-то, кроме себя.

Она права. В глубине души я знаю это. Есть только одна проблема…

— Я не знаю, как.

И снова звучит мой голос, прерывистый, исходящий откуда-то изнутри.

— Найди способ. Потому что, если ты это сделаешь, если ты осуществишь свой план, и она станет любовницей Гриффа…

— Не говори этого, — рычу я, едва не обнажив зубы.

— Любовницей. Его любовницей. Кили станет его любовницей, — она буквально выплевывает эти слова. — Назови вещи своими именами. Ты сам запустил эту цепочку, тебе не избежать последствий. Ты готовил ее согревать его постель, и тебе было плевать, кто пострадает в процессе. Он обидел тебя, ты хотел ему отомстить, всех наебать. Но если ты продолжишь поступать в том же духе, то вот мое честное предупреждение, Максон: с меня хватит.

Я громко стону от настоящей боли, скручивающей мои внутренности.

— Нет.

— Ты не оставляешь мне выбора. Я никогда не запрещу тебе видеться с Джейми. Ты его дядя, он любит тебя. Он спрашивал о тебе утром, — ее голос обрывается, словно она не хочет это признавать. — Но мы не сможем работать вместе, если ты продолжишь разбивать мне и так разбитое сердце.

— Роб угрожал уходом, если я не осуществлю свой план.

— Тогда перед тобой выбор. Это все на тебе, — она шмыгает носом.

Почему бы просто не вырвать мне сердце из груди? Было бы не так больно.

— Ты знаешь, что стоит на кону, — я понимаю, что обманываюсь и ищу пути отступления.

— Деньги. Твоя гордость.

— Моя карьера. Мое будущее, — это неудобная правда, но все же правда. — Я невероятно люблю тебя и Джейми, но…

— Не пытайся рационализировать это! — наконец, она кричит на меня. — Будет еще такая сделка. У тебя по-прежнему будет карьера, даже без поместья Стоу. Твоя самая большая проблема в том, что ты не можешь позволить своему брату победить. У тебя безумная потребность быть во всем лучше Гриффа. Ты знаешь, что я права. И он ничем не отличается. Вы оба эгоистичны, и я устала пытаться быть водой, которая вечно течет вокруг вашей непоколебимой скалы. Если ты хочешь, чтобы я осталась, тебе придется хоть раз сменить направление.

Я перевариваю ее речь. Это прямо. Абсолютно честно. Она обнажила мое самое уродливое нутро. Я предпочел бы отвести взгляд, но, как при крушении поезда, я не могу перестать смотреть.

— Бритта…

— Не звони мне больше, если не собираешься сказать, что прекращаешь осуществлять свой дебильный план. И кстати, я знаю, что уже давно должна признать, что мы с твоим братом больше никогда не будем вместе. Макайо вчера днем предложил мне выйти за него замуж. Я собираюсь сказать «да».

Она бросает трубку.

Я провожу рукой по лицу. Вашу мать. Бритта выходит замуж не за Гриффа. Думаю, пришло время. Они не вместе уже три года, почему я вообще в шоке. Мой брат всегда был самым заботливым бойфрендом, но он собственник. Я не могу себе даже представить, что он спокойно примет, что Бритта носит кольцо другого мужчины.

С другой стороны, я никогда не думал, что он вообще отпустит ее.

Честно говоря, я понимаю, что и я не хочу ее отпускать. Она хорошо меня знает. Мы работаем вместе без всяких проблем. Она заполняет пробелы, когда я слишком занят или не организован. Она в курсе всего. Я бы потерялся в офисе без нее.

Я смотрю на часы. Одиннадцатый час. Я не могу просто сидеть здесь. Я должен сделать хоть что-то.

Тридцать секунд спустя я понимаю, что ходить по квартире ни хрена не помогает. Я чувствую себя вывернутым наизнанку. Я взвинчен. Мне нужно пространство. Мне нужен воздух.

Все, что мне нужно, это Кили.

Я рывком открываю дверь на веранду и выхожу наружу. Знойный гавайский бриз тут же обдувает меня, ерошит волосы. Я смотрю на черную воду, мерцающую под лениво висящей золотой луной. Но покой не приходит. Я хватаюсь за перила сокрушительной хваткой, словно могу выплеснуть все, что чувствую, через руки.

Невозможно.

Я смотрю на пляж и вижу скалы, на которых я снял с Кили одежду и взял ее. Сейчас я бы все отдал, чтобы вернуть ту ночь и начать все сначала. Познакомиться с ней только ради нее. Потому что она интересная. Она уникальная. Я вздыхаю. Потому что мне кажется, что она принадлежит мне. Мне.

Теперь я обречен. Что, если она никогда больше не заговорит со мной? Что, если… О, черт. Что, если я влюбился и понял это слишком поздно?

Я слышу, как хлопает входная дверь. Я оборачиваюсь и вижу, как Кили входит в гостиную и смотрит на меня через стеклянную дверь. Она с головы до ног одета в костюм в тонкую полоску, который так хорошо облегает ее тело, что невозможно не заметить, что она создана для греха.

Я открываю дверь.

— Кили? — хвала Богам, ты здесь. — Я звонил и писал тебе. Где ты была?

— Выполняла свою «работу». Встретилась с твоим братом, — она поднимает подбородок. — Нам нужно поговорить.

Глава 12

Мое сердце с визгом останавливается. Она виделась с Гриффом?

В груди разливается чувство, что я еще больше облажался. Мой брат приехал туда примерно к семи. Кили вернулась домой в половину одиннадцатого. Что угодно могло произойти за три с половиной часа. Даже думать об этом не хочу.

Ноги ощущаются словно свинцовые глыбы, когда я вхожу в квартиру и закрываю за собой дверь веранды.

— Ты вышел на балкон? — ее голос звучит удивленно.

— Ага, — я нервно киваю, а мое сердце начинает войну с грудной клеткой. Сражения настолько громкие, что они звенят в ушах. — Ты была права. Там хорошо, — мямлю я.

Я вытираю потные ладони о мягкий хлопок пижамных штанов. Я так хочу прикоснуться к ней, но ее лицо непроницаемо. Я не знаю, что сказать.

Она кивает и сбрасывает туфли.

— Хочешь поговорить о моем вечере с Гриффом?

И да, и нет. Больше нет. Я ужасно хотел бы иметь хоть малейшее представление о том, что творится у нее в голове. Я стою молча, пока кипящий котел эмоций плавит мой мозг. Я моргаю. Она чертовски красива. Не может быть, чтобы мой брат не заметил ее, не зациклился на ней, не захотел знать о ней все, прежде чем оставит ее без одежды.

Эта мысль убивает меня.

— Я не знаю.

Ее лицо смягчается.

— Садись.

Я сажусь на диван и стараюсь ровно дышать, чтобы не сойти с ума.

В этом нет никакого, блять, смысла. Двадцать дней назад я даже не знал эту женщину. Я бы прошел мимо нее на улице… Или уставился… Но потом пожал бы плечами и пошел дальше. Теперь я всерьез думаю отдать ей свое будущее. Отказаться ради нее от единственной версии себя, которую когда-либо знал.

— Ты разговаривала с ним? — наконец спрашиваю я, прерывая тишину.

— Да. Он… как ты. И нет. Он умен, амбициозен, интересен. У вас много общего. Но он серьезнее. Более напористый.

Она права. Он всегда был таким. Интересно, это потому, что он младший брат и всегда чувствует, что ему нужно не отставать, а значит, копать глубже и делать больше?

— Как это произошло? О чем вы говорили?

— Я прослушала твое сообщение с названием бара, про который рассказала Харлоу. Подумала, просто пойду туда, посмотрю, кто он вообще такой. Я просидела возле барной стойки около двух минут, а потом он развязно подошел ко мне с бокалом в руке.

От осознания, что он изучал ее и оценивал, как склеить ее на одну ночь, мне захотелось свернуться в позу эмбриона или избить его до потери сознания. Дышать снова тяжело. Мне хочется выпить или отмутузить боксерскую грушу — что угодно, лишь бы выплеснуть свою растущую ярость. Грифф смотрел на нее, черт возьми.

Самое ужасное в том, что мне даже некого винить, кроме себя.

— Что он сказал?

— Немного. Мы поговорили, просто обменялись именами и какими-то фактами друг о друге. Пошутили о наших любимых напитках, а потом заключили бессмысленное пари о том, уронит ли новая официантка огромный поднос с напитками. Он выиграл, между прочим. Ей не хватило практики, чтобы справиться с этим. Мы обсудили, откуда мы родом и где учились. Выяснили, что оба одиноки.

По сути, Кили не в отношениях. И головой я это понимаю. Но вся остальная часть моего тела буквально орет «блять, нет».

— Вы говорили об этом все три часа?

Она приподнимает бровь. Это тонкое предупреждение о том, что она мне не принадлежит.

— Мы не стали торопиться. Нашли кабинку, заказали закуски. Мы говорили про бизнес, я следовала своей легенде — для него я работаю в торговле, но подумываю заняться недвижимостью. Это позволило нам обсудить работу. Он говорил о сделке Стоу. Правда, очень завуалировано.

Как бы я ни ненавидел уютную картину, обрисованную ее словами, ее голос звучит не так интимно, как я боялся.

Я судорожно выдохнул.

— Окей. Это все?

— Нет, — она кладет руки на колени и смотрит на свои переплетенные пальцы.

Она просто подбирает слова? Или пытается скрыть вину?

— И? — требую я, слыша, как в моем голосе проскальзывает резкая нотка.

Я больше не могу так волноваться. Неспособность сделать глубокий вдох, наряду с резким, постоянным напряжением моего живота, убивает меня. Боль пронзает грудь.

— Мы говорили о семье. Он и о тебе упомянул, — она стучит большими пальцами друг о друга, снова делая паузу.

— Выкладывай.

— Он тебя ненавидит.

Я догадывался. Это не озвученное чувство жгло меня чуть меньше тысячи дней. Но от мягкого голоса Кили все внутри меня взрывается.

Не знать правду однозначно легче.

Блять, одна сделка разрушила мою семью. Это рвет мне сердце на части.

Черт возьми.

— Да.

— И любит тебя. Он не сказал этого, но я знаю.

От этих слов сердце почти разрывается. Я тоже его люблю.

Я закрываю глаза и чувствую, как слезы словно кислота обжигают щеки. Я так скучаю по этому ублюдку.

— Максон? — она зовет меня.

Я отказываюсь плакать. Это был ужасный день. Но он не первый такой. И не последний. Я сжимаю зубы. Я не потеряю самообладание. Я сдержусь, чтобы услышать все остальное.

— Да, — я делаю судорожный вздох. — Так на чем вы остановились?

— Он пригласил меня на ужин завтра.

Господи. Сукин сын. Мой живот сжимается в огромный комок боли.

— Что ты ответила?

Она смотрит на веранду мимо меня, кусая нижнюю губу. Напряжение буквально убивает меня.

Наконец она кивает.

— Я, эм… я сказала ему, что эта неделя просто адовая, и мне нужно посмотреть на свое расписание, чтобы мы смогли пересечься. Он дал мне свой номер. Я должна позвонить ему завтра.

— Куда он хочет тебя сводить? — это расскажет мне о степени заинтересованности Гриффа.

— Никуда. Он хочет приготовить для меня ужин.

Ложь. Он хочет её трахнуть.

Я не могу усидеть на месте.

Я встаю с дивана и делаю несколько шагов по комнате, запустив руку в волосы.

— Это уловка. Если он приглашает женщину к себе домой, он однозначно…

— Хочет с ней переспать. Я не первый день живу, Максон. Я понимаю.

— Какого черта? Я…

Она не может согласиться. Я не могу позволить ей согласиться. С другой стороны, послушает ли она меня вообще? Ей нравится Грифф?

— Выходит, вы выпили пару бокалов, поели закуски и разошлись по домам?

— Я поехала в твою квартиру, — поправляет она меня.

Да, это не ее дом. Верно.

Я сглатываю, повернувшись к ней лицом.

— Он проводил тебя до машины?

— Да.

— Он поцеловал тебя?

— Да.

Я отшатнулся. Один этот короткий ответ тысячью самых острых лезвий воткнулся в мое сердце.

Прежде, чем я успеваю обдумать ее ответ и начать настаивать на том, что она никогда его больше не увидит, она наклоняет голову и спрашивает:

— Когда мне пойти с ним на свидание? У меня такое чувство, что я могу разобраться с ним за одну ночь.

Я смотрю на нее так, словно она сошла с ума.

— Меньше недели назад ты проповедовала о восстановлении отношений между мной и Гриффом, а теперь ты сосешься с ним и хочешь помочь мне с ним разобраться.

— Как только я поняла, что тебя никогда не будет волновать ничего, кроме бизнеса, у меня не осталось вариантов. Либо я продолжу навязывать себе то, на что ты клал большущий болт, либо я сдержу свое слово. Хочешь разрушить собственную семью? Тебе самому придется жить с последствиями. Почему я вообще тебя останавливаю? Ты говоришь, что Грифф бросил своих близких, сейчас не заботится о сыне, которого даже никогда не видел. Не мне судить, но вы оба получаете то, что заслуживаете. Когда ты предложил мне свою идею, я еще наивно полагала, что во всех людях есть что-то хорошее, что все люди в глубине души способны любить. Да, даже ты. Я была уверена, что все, что тебе нужно, это обрести свое счастье. А я просто должна была показать тебе к нему дорогу. Но почти каждый выбор, который ты делал с тех пор, как мы познакомились, был эгоистичным.

Я вздрагиваю. Она права.

— Кили…

— Нет. Это благодаря тебе мы сейчас там, где мы есть, поэтому просто слушай. Ты даже не знаешь, что такое любовь. И не имеешь ни малейшего представления о том, что такое быть счастливым. Хочешь знать, почему я вдруг изменила решение и согласилась на план? Я просто хочу покончить с этим и перейти к менее токсичной ситуации. В четверг Грифф презентует свой проект. Так Бритта сказала прошлой ночью?

— Да, но…

— Нет никаких но. У меня не так много времени, но, раз уж ты готов пожертвовать всем ради победы, я не буду расстраиваться из-за двух ужасно загруженных дней, которые проведу, очаровывая твоего брата. Грифф достаточно привлекательный. К тому времени, когда в пятницу ты будешь презентовать свой план Джорджу Стоу, он будет совершенно не в фокусе. И твой путь будет расчищен.

Я мчусь через комнату, разрываясь между желанием в ярости ударить по стене и прижаться к Кили, словно рыдающий мальчик, не отпуская ее до тех пор, пока она не поклянется, что никогда меня не отпустит.

— Нет. Нет! Блять, нет! Ты клялась, что не будешь с ним спать, что я не смогу тебя заставить. Ты не хотела быть шлюхой, и я уважал это.

— Ты согласился на это только потому, что я настояла. Но это мое тело и моя жизнь. Это просто секс, — она пожимает плечами. — Ничего особенного.

Я хватаю ее за плечи и смотрю ей в глаза.

— Это не «ничего особенного». Это, блять, очень особенно. Ты не будешь встречаться с ним. И не прикоснешься к нему.

Она наклоняет голову, поднимает бровь. Где-то в глубине моего мозга я знаю, что это предупреждающие сигналы. Я пытаюсь успокоиться, обуздать свои гнев и страх. За этим всем прячется логика, отчаянно пытающаяся вновь о себе заявить. Но от осознания, что Кили, возможно, права, мои эмоции берут верх надо мной.

— Почему? — мягко спрашивает она.

Я так привык к оживленной Кили, той, которая дразнит и умасливает, пытаясь заставить меня увидеть лучшее в любой ситуации. Эта женщина делает меня лучше, успокаивает, уравновешивает. Я так привязался к ней, что думаю… да, может, вся эта любовь — не сумасшедшая мистификация. Но сейчас Кили хладнокровна, почти расчетлива. Она готова разорвать наши отношения.

Блять. Именно так она себя чувствовала, когда прошлой ночью услышала, как я отказался от нее ради своих амбиций. Неважной. Растерянной. Разбитой.

— Почему, Максон? — настаивает она. — Почему я не должна отвлекать своего брата?

Потому что я люблю тебя. Это осознание вихрем проносится в моей голове, разгоняя кровь по венам. Оно обволакивает мое бьющееся сердце. Она думает, я не знаю, что такое любовь, но внезапно я все понял. Абсолютно. Полностью. Я убью за эту женщину. Умру за нее. Сделаю все ради ее улыбки. Я не могу жить без нее. Я не могу ее отпустить.

Я не могу отдать ее Гриффу.

— Я… я… — сказать ей? Поверит ли она мне? Могу ли я предоставить ей такую власть надо мной? А если ей будет все равно?

Слишком много вопросов. Пока я пытаюсь с ними разобраться (что трудно сделать, когда у тебя кружится голова, ты в шоке и борешься с тем, что Кили Кент изменила тебя полностью), кто-то стучит в мою дверь. Это не вежливый стук, а невербальное требование, чтобы я немедленно открыл.

Черт подери, это самое неудачное время.

— Кто это, черт возьми? — рычу я себе под нос.

Ко мне никто никогда не приходит, кроме Бритты и Роба. У меня нет других друзей. Если подумать, мне не с кем поговорить.

Кроме Кили.

Я собираюсь проигнорировать незваного гостя. Если я не открою, мои сотрудники решат, что меня здесь нет или что я занят. Если это адвокат или торговец религией, они скоро уйдут. На всех остальных мне наплевать.

Эта красивая рыжеволосая девушка передо мной определенно занимает первое место в моем списке людей, на которых мне никогда не будет плевать — во всех смыслах.

Но тот, кто снаружи, явно настойчивый осел, потому что стук в мою дверь не просто возобновляется, а становится сильнее, чем раньше.

— Кем бы ты ни был, иди к черту, — кричу я.

Я сосредотачиваюсь на самом важном человеке в моем мире.

— Открывай, соплежуй. Я привел тебя в этот мир и заплатил за твое слишком дорогое образование. Я проделал долгий путь. Прояви ко мне чуточку чёртовой вежливости и впусти.

Я бы узнал этот голос из тысячи.

Кили таращится на дверь. Ужас наполняет мой живот, прежде чем он опускается на пальцы ног в тошнотворном порыве.

— Это… — она хмурится, как будто не может поверить в то, что слышит.

Она вот-вот увидит меня в моем самом худшем состоянии. Кили ни за что не полюбит меня после этого. И я ни хрена не могу сделать, кроме как смотреть, как мне приходит конец.

— Да, — гребаный сукин сын. — Это мой отец.

Выругавшись, я отстраняюсь от Кили.

— Это будет ужасно. Иди в свою комнату и закрой дверь. Отец без предупреждения приехал из Сан-Диего, ничего хорошего ждать не стоит.

Она делает паузу, пока я жду, что она уйдет в спальню. В конце концов, отец уже показал, как мы обычно разговариваем. К моему удивлению, она качает головой.

— Я могу быть сильно зла на тебя сейчас, но тебе нужен друг.

Она права, и что-то мягкое снова дергается в моей груди, как будто тянется к ней. Я бы хотел, чтобы она держала меня за руку, пока папа, просто будучи самим собой, сводит меня с ума. Но моя потребность защитить Кили сильнее. Я уже догадываюсь, как пойдет ее общение с моим отцом, и хочу уберечь ее.

— Будет лучше, если вы так и не познакомитесь. Пожалуйста.

Я перебираю миллионы причин, почему ей стоит уйти, но отец снова начинает колотить в дверь. У меня нет времени рассказывать ей про наши с отцом сложные взаимоотношения. Они складывались десятилетиями, и, даже если она увидит каждый момент в реальном времени или поговорит с ним хоть десять секунд, все равно не сможет понять.

Кили выглядит так, словно собирается сопротивляться, и я беру ее за руки.

— Пожалуйста. Обещаю, я справлюсь. За всю жизнь я стал профессионалом в этом. Если он меня разозлит, я приду к тебе после. С отцом лучше говорить наедине. Если рядом будешь ты, он поведет себя как еще больший мудак. Иди.

Когда я подталкиваю ее к гостевой спальне, она немного упирается, но в конце концов кивает.

— Я здесь, если буду нужна тебе.

Я киваю ей, а затем, когда она благополучно укрылась в своей комнате, иду к входной двери. Страх роет дыру в моем желудке, пока я поворачиваю замок. Я не видел отца более трех лет. Черт, я почти не разговаривал с ним. Но он приехал из Сан-Диего под влиянием момента и настаивает на встрече со мной. Каждое мгновение, проведенное снаружи, раздражает его все больше.

Зная, что у меня больше нет времени, я распахиваю дверь и отступаю назад, чтобы впустить его. Черт, он постарел. До того, как он покинул Мауи, его волосы были тронуты сединой, теперь же они полностью серебристые, даже борода. Только начало февраля, а у него летний загар — видимо, отец продолжает ходить в солярий. Как и всегда, он держит себя в форме, но плечи слегка опущены, а подбородок уже не такой твердый, как раньше. Теперь он носит очки — слабость, которой, как я думал, он никогда не преклонится. В этом году ему исполнится шестьдесят два, так что, наверное, мне не стоит удивляться тому, что время изменило его. Он больше не кажется непобедимым. Когда я был ребенком, отец всегда был для меня больше, чем жизнь, и вдруг увидеть, как он превратился в старика, стало шоком.

— Привет, пап, — наконец выдавливаю я.

Он хмуро смотрит на меня — ничего нового — и врывается внутрь, волоча за собой огромный чемодан на колесиках. Его набитый портфель болтается в одной большой руке.

— Ты долго не открывал. Ты че, дрочил?

— Нет. Как будто тебя ебет. Добро пожаловать. Твой неожиданный визит как-то связан с маминым уходом?

— Твоя мать — неблагодарная сука, — фыркает он и плюхается на диван. — Я кормил, одевал и содержал ее тридцать пять лет. Я купил ей роскошный дом, возил ее в дорогущие путешествия по всему миру, дарил все дизайнерское. У нее было всего две обязанности. Две. Первая — устраивать хорошие вечеринки, но с этим она никогда не справлялась без повара. Вторая — дать мне красивую семью как с рождественских корпоративных открыток. Ты и Грифф были именно тем, что мне нужно, но она и тут облажалась, и залетела в третий раз.

Мне хочется добавить, что для зачатия нужны двое, но он явно думает, что ответственность за предохранение лежит исключительно на моей матери, даже не вспоминая о том, что он одновременно и инициатор секса, и тот, у кого есть сперма. Конченный.

Он ни капельки не изменился.

— Но ладно. Без разницы, — отец вскидывает руку в воздух. — Харлоу была милым ребенком. Ее блядская свадьба обойдется мне в целое состояние. Но Линда не смогла даже вырастить вас, детишки, пока я работал на износ. Постоянно требовала моего участия или того, чтобы я вас исправлял. Это же, блять, невыносимо сложно — сменить несколько подгузников и отвезти кого-нибудь на тренировку по футболу?

Отец с отвращением усмехается. Я не могу понять, почему я удивлен. Он никогда не скрывал, что не хочет иметь с нами ничего общего. Игра в примерного семьянина сделала ему хорошую репутацию, когда это дерьмо имело значение. И в своей работе он хорош. Даже великолепен. Это логично, учитывая, что он трудоголик. У него нет друзей, он не ценит свою семью. С каждым годом он становился все более циничным и озлобленным.

Я терпеть его не могу.

Даже сейчас, когда я повзрослел и вижу, что он первоклассный мудак, когда я понимаю, что не должен позволять ему расстраивать меня, тот факт, что я был для него не более, чем лицом на рождественской карточке, отправленной коллегам раз в год, глубоко меня ранит. Может, я просто слишком эмоционален из— за поцелуя Кили и Гриффа. Сердце истекает кровью от одной только этой мысли. Я не хочу разбираться сейчас еще и с отцом.

— Ты что, стал немым? — шипит мой отец, затем проводит рукой по волосам. — Господи, я дал тебе хорошие гены, почему ты ими не пользуешься? Твоя мать была королевой красоты с парой извилин. Я миллиардер, который сделал себя сам. В чем твоя проблема?

— Сегодня был долгий день. И я не ждал тебя в гости, — я отвечаю. — Так значит мама никогда не была такой, как тебе надо, и… что еще?

— Она бросила меня. Меня. Вы, блять, угараете? Чего этой суке не хватало? Тридцать пять моих лучших лет, целое состояние…

— Ей не хватало любви, — вмешался я, смутно осознавая, что говорю как Кили. Затем я сглатываю, потому что знаю, что папа не поймет ни слова из того, что я только что сказал. Запахло жареным.

— Оу, вы посмотрите на него. Я знал, что не должен был оставлять тебя здесь, когда уезжал в Сан-Диего. Судя по всему, ты отрастил себе вагину. Ты же знаешь, любовь — это дерьмо с поздравительных открыток.

Да, я знаю, чем для него является вся моя жизнь.

— И Линда это знает. Любовь никогда ничего не значила.

Это ставит меня в тупик. Думаю, меня не должно удивлять, что он отнесся к браку как к деловому соглашению. Но почему-то удивляет.

— Ну, мама решила окончательно бросить тебя? Тебя разве это волнует?

Я не знаю, почему я пытаюсь понять его. Папа перекроет ей доступ ко всем счетам, и через несколько недель она, скорее всего, вернется домой. Эта драма уже разыгрывалась, когда мне было четыре года, потом, когда мне было восемь и в последний раз, когда мне было пятнадцать. С тех пор их брак стал более прочным, хотя и не обязательно более счастливым. Они пережили три инцидента примерно за десять лет, и я надеялся, что последние восемнадцать лет вместе что-то да значат.

Очевидно, нет.

— Волнует! Это выглядит плохо. Она утверждает, что влюбилась в Марко, какого— то придурка, которого встретила на сайте знакомств для людей за пятьдесят. Он любит старые фильмы, антиквариат и винные выходные, — мой отец закатывает глаза. — Как это по-твоему выглядит?

Ему бесполезно объяснять, что у людей бывают разные вкусы и симпатии. Знаю по опыту, поэтому даже не трачу зря времени. Хотя его объяснение и шокирует меня.

— Мама с кем-то встречается?

— Ага. Она говорит, что переедет к нему. Оказалось, она встречается с этим ублюдком уже почти год. И трахается с ним тоже.

Я рад за нее, наконец-то у нее появился кто-то на стороне.

— Ее решение как-то связано с тем, что ты нашел еще одну новую любовницу?

— Я думаю, да, — он плюхается на диван, дуясь, как ребенок-переросток. — Я никогда их не скрывал. У нас с твоей мамой было взаимопонимание. Я вытащил ее из грязного фермерского городка в Небраске, и она выполнила две обязанности жены, о которых я тебе говорил. Она никогда особо не любила секс, так что наша договоренность сработала. Она слетела с катушек, когда я сказал ей, что Аманда беременна.

— Аманда?

— Моя последняя любовница, — он вздыхает. — Должна родить в апреле. Я слишком стар, чтобы еще раз стать отцом.

Мой мир только что перевернулся вверх дном. Теперь мне тоже нужно присесть.

— Сколько лет этой женщине?

Он избегает смотреть мне в глаза.

— Двадцать пять.

Ненавижу осуждать… но я в бешенстве. Я всегда знал, что отец не прекратит изменять маме, но я надеялся, что он будет выбирать их себе по возрасту.

— Она ровесница Харлоу.

— Я об этом не думаю. Аманда выглядит как модель Виктории Сикрет. Ну, выглядела.

Теперь я еще больше запутался.

— Почему ты не подстраховался, чтобы Аманда не забеременела?

— Она сказала, что была на таблетках. Блять, я даже видел ее рецепт, когда оставался у нее допоздна.

— Сделал бы вазэктомию себе несколько лет назад. Ты должен был ее сделать, если не хотел больше детей.

Он отступает назад и смотрит на меня так, словно я дурак. Я хорошо знаю этот взгляд, я видел его всю свою жизнь. Я знаю, что он собирается сказать, еще до того, как он откроет рот.

— Никто не отрежет мне яйца. Беременность Аманды — это случайность. Она выглядела такой же подавленной, когда доктор подтвердил, что она беременна. Но она отказалась сделать чертов аборт, даже когда я предложил заплатить за него, — он машет мне рукой. — Прежде, чем ты скажешь всю эту чушь, которую я уже вижу на твоем лице, мы с ней расстались, — он вздрагивает. — Никогда бы не смог ебаться с беременной женщиной. Большие животы и текущие сиськи… Фу.

Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Вселенная всегда вращалась вокруг него — по крайней мере, в его сознании. Почему бы женщине, в утробе которой растет еще один человек, не сохранить форму до беременности для дорогого старого папы?

— Ну, вы расстались. Она просила у тебя денег для ребенка?

— Ты знаешь, что просила, — он звучит цинично и раздраженно. — Я сделаю ДНК-тест, как только ребенок родится. Если он окажется не моим, Аманда пожалеет о том, что на свет родилась.

Просила, потому что это то, что нужно каждой молодой маме. Он все равно не хочет ребенка, почему он просто не может откупиться и свалить?

Я качаю головой, потому что не знаю, что на это сказать.

— Если ребенок твой, будет у тебя четверо детей.

— Шестеро, — ворчит он.

— Что? — я смотрю на него так, словно даже не знаю, кто он. Честно говоря, я не должен удивляться, но сегодня я ничего не могу с собой поделать. — У меня есть еще двое сводных братьев и сестер?

Папа хмыкает и что-то бормочет, стараясь изобразить болвана, но глохнет. Наконец он вздыхает.

— У меня есть дочь по имени Бетани. Она на шесть месяцев младше Гриффа. Эван, мой сын, родился за три дня до рождения Харлоу. У обоих детей разные матери. Но я платил за все…

— Ну и что? Они выросли без отца. Боже, какой же ты эгоистичный ублюдок. То, что ты раскошелился на расходы, не освобождает тебя от роли родителя, которого в их жизни нет. На тебе лежит ответственность за этих детей, — и за то, что подарила тебе мама.

На его лице застыло выражение «мне поебать».

— Обязанность отца — обеспечивать. И я прекрасно с этим справился. Что хорошего я сделал бы, если бы был более вовлеченным отцом?

На самом деле, он прав. Он сделал бы только хуже. Мама была несчастна и измучена жизнью, но она хотя бы старалась быть доброй и изредка ласковой. Отец сломал ее, и она не могла нас любить. Она старалась изо всех сил, но он принижал ее и уничтожал, как и всех остальных в своей жизни.

И я отлично знаю, каково это — чувствовать себя маленьким и незначительным после разговора с ним. Вообще-то, я чувствую себя так практически после каждого нашего разговора.

— Что ты собираешься дальше делать? — спрашиваю я. — В этот раз вы все-таки разведетесь?

Он поднимает бровь.

— Я слышал, она подготовила какие-то бумаги. Я не отдам этой суке пятьдесят процентов того, над чем я горбатился все эти годы. Она и так взяла половину денег с нашего общего расчетного счета. Окей. Это гроши. Мой кошелек полон. И я не отдам ей ни копейки.

Мама заслуживает этих денег. Все эти годы она терпела психологическое насилие, измены, одиночество и всю эту корпоративную чушь. Но я держу свое мнение при себе. Это не стоит спора. Он того не стоит. Я не могу изменить того факта, что этот ограниченный, озлобленный человек — мой отец. Он прав, что дал мне жизнь и ужасно дорогое образование. Но я учился на его примере и не горжусь этим. Я стал злым, у меня багаж травм и я годами был безразличен ко всем вокруг меня.

— И как ты собираешься это провернуть? Ты не обойдешь законы, если только мама не заявит, что бросила тебя. Все это займет годы. Твой отпуск никогда не длился больше семи дней.

— Я все еще работаю над этим. Сейчас я в отпуске, пока разбираюсь со всеми юридическими делами. У меня есть адвокат-головорез, который поимеет твою мать даже до того, как мы дойдем до суда.

— Да кто тебя в этом поддержит? — спрашиваю я, прежде чем успеваю подумать. Я возмущен его отношением к маме.

Но как только я произнес эти слова, я словно выпустил дракона, который направит на меня весь свой огонь в ту же секунду.

— О, так это я тут развратный придурок? Я не был чувствительным, не позволял ей носить мои яйца в своей сумочке? Я обеспечивал ее, дал ей личность, сообщество. Она была кем-то только потому, что была замужем за мной. Я покупал ей бриллианты в Париже. Я позаботился о том, чтобы она стала президентом родительского комитета, когда хотела баллотироваться. Я никогда не пропускал дни рождения, праздники или особые случаи. Думаешь, суд встанет на ее сторону и накажет меня за то, что я не верю в любовь? — он усмехнулся. — Твоя мать точно знала, за кого выходит замуж, когда говорила «да». В день, когда мы встретились, она сказала мне, что сделает все, чтобы ей не пришлось возвращаться в Холси, штат Небраска. Она стала мисс округа Блейн, благодаря этому получила стипендию поступила в университет в Линкольне, но даже это для нее было недостаточно далеко от дома. Ей хотелось переехать в теплое место и никогда больше не беспокоиться о деньгах. Я предоставил ей это. Она поклялась, что ей все равно, с кем я трахаюсь, и поклялась никогда не разводиться со мной. В последние несколько месяцев она во всех отношениях нарушила свое слово, а я выполнил все обещания, которые когда-либо давал ей. И ты все еще считаешь меня плохим парнем? Блять, ты превратился в плаксивую сучку, как я всегда и говорил, — он встает и тянется к своему чемодану. — Я поехал к твоему брату. У него стержень потверже твоего будет. Вот почему ты всегда ему проигрывал, — он хлопает меня по плечу. — Пока ты не вытащишь голову из задницы и не станешь мужчиной, так и продолжишь быть позади своего младшего брата.

Хочется накричать на его, сказать, что я не лузер, но я вовремя затыкаюсь. Вместо этого я говорю ему что-то, что он понимает и уважает.

— Пошел ты нахер. Я первый агент по недвижимости на острове. Просто чтобы ты знал. И я заслужил это. Грифф последние три года провел в безуспешных попытках это изменить.

Отец пожимает плечами.

— Позвони мне, когда заработаешь свои первые сто миллионов. Тогда, может быть, ты сможешь меня впечатлить. Но я тебя знаю, Максон. У тебя нет инстинкта убийцы, поэтому ты проигрываешь ему каждый гребаный раз. Твоя мать слишком нянчилась с тобой в детстве, пока я не вмешался, не позволяя ей тебя погубить. Но было уже слишком поздно. Я даже пытался натравить вас, парни, друг на друга в надежде, что у вас отрастут настоящие яйца. Но у Гриффа они больше. А все потому, что ты не смирился, что твой брат может быть твоим врагом. Попытался сделать его своим другом, показал ему свое уязвимое место, — он качает головой, будто испытывает ко мне отвращение. — Идиот. Никчемный идиот. Я выбираю сторону победителя. Грифф живет там же?

Я едва ли могу переварить все, что он только что вылил на меня. Хуже того, я понимаю, что это папина версия правды. Он действительно верит в то, что говорит. Мама неблагодарная, ведь когда ей было девятнадцать, он оказал ей приличную услугу. Последующие тридцать пять кошмарных лет он в учет не берет. Он действительно не понимает, почему она больше не бросается ему в ноги. Он не понимает, почему мы с Гриффом никогда не хотели вгрызаться друг другу в глотки. Мой брат просто лучше скрывал это. А я в половине случаев позволял ему победить, чтобы папа его не ругал. Я мог бы признаться ему в этом, но он только станет меньше меня уважать. Он остановился на самом логичном для него варианте. И я никогда не изменю это.

— Я не знаю, отец. Мы сГриффом перестали общаться через несколько месяцев после твоего отъезда.

— Поругались из-за сделки или девушки?

Это вообще имеет значение?

— И то, и другое.

— Слишком поздно говорить вам, чтобы вы отдавали предпочтение сделкам, а не женщинам. Сраться из-за какой-то… Тиффани?

Я понятия не имею, почему он об этом спрашивает.

— Да.

Отец пожимает плечами.

— Она, конечно, хороша в постели, но не стоит того, чтобы ради нее отвлекаться от дел. Расставь блядские приоритеты.

В груди появляется чувство, будто на меня наступил слон. Я не могу дышать.

— Ты с ней спал?

— Это было проще пареной репы, — он произносит эти слова так, будто любой идиот сделал бы так же. — Девушкам нравятся деньги и внимание. Она была более чем рада спать со мной. О, и не надо смотреть на меня так, будто я только что отобрал твою игрушку. Я даже не знал, что тебя это побеспокоит. В конце концов, я был готов поделиться с тобой своей любовницей, когда тебе исполнилось шестнадцать.

Боже, я стер это воспоминание из памяти. Сразу после того, как я получил водительские права, он вызвал меня в свой кабинет. Я надеялся, что он хотел поздравить меня. Может, наконец, сказал бы, что гордится мной. Но нет, он просто хотел познакомить меня с Даниэль, своей ассистенткой тире куклой для секса. Он сказал мне, что она превратит меня в мужчину. Все это звучало и заманчиво, и подозрительно. Я вырвался оттуда, ушел домой.

— Ты и тогда был такой же тряпкой, — рявкает он. — Когда Даниэль сняла с себя платье, ты чуть не обмочил штаны, а потом побежал домой к мамочке. Мой отец устроил мне перепихон в четырнадцать, и я был чертовски ему благодарен. Как и твой брат, когда я дал ему такую же возможность с Аннабет несколько лет спустя. Он был намного умнее тебя. Мне кажется, он даже приходил к ней пару раз, когда думал, что я не вижу. У него всегда был инстинкт убийцы. Я не понимаю, как, блять, я так сильно ошибся с тобой.

Я больше не могу. Слишком долгий день. Роб и Бритта угрожают уходом. Кили пропадает на несколько часов, а потом выясняется, что она целуется с Гриффом. Что она может переспать с моим братом, что для нее это не имеет значения. А теперь мой отец выливает на меня тонну дерьма и заставляет меня чувствовать себя мальчиком, который никогда не будет достаточно хорош. Хуже всего то, что Кили сейчас за стенкой и слышит каждое слово, слышит один из самых унизительных разговоров в моей жизни. Отец думает, что пытается меня взбодрить. Но Кили теперь понимает, насколько испорчена моя душа и почему. Скорее всего, ей не составит труда сложить паззл и понять, почему я был таким деловым и смелым, когда она меня встретила. И теперь она точно знает, что меня не исправить.

Меня убивает мысль о том, что теперь она посмотрит на меня другими глазами.

От этой мысли каждый сустав в моем теле начинает болеть, а каждая кость чувствуется так, словно вот-вот сломается. Я больше ни секунды не могу смотреть на этого ублюдка.

Я беру его чемодан и иду к двери.

— Проваливай отсюда.

Он медленно встает, смеясь.

— Посмотрите на него, вдруг весь такой смелый. Тебе потребовалось тридцать три года, Максон. Но это ничего не меняет, — он поднимает свой портфель и идет к двери, хватая чемодан, пока я открываю дверь. — Ты все такой же неудачник, и всегда им будешь. Особенно, когда это касается твоего брата.

— А ты всегда будешь мудаком, жалкий ублюдок. Ты умрешь в одиночестве, старый и злой, зная, что никому до тебя нет дела. И я буду ликовать, потому что мы все, наконец, освободимся от тебя и твоего яда. Я надеялся, что ты хоть чему-то к этому времени научился. Но ты все такой же самовлюбленный идиот, поэтому больше я на это не рассчитываю.

Я захлопываю дверь перед его носом и откидываю щеколду. Наконец-то он ушел из моей жизни, я должен быть счастлив. Но сейчас я просто чувствую себя истощенным и вывернутым наизнанку.

Я прислоняюсь лбом к двери и тяжело дышу. Я знаю, что должен повернуться и встретиться лицом к лицу с Кили, которая выйдет из спальни в любую секунду… Но я не могу отдышаться. Сердце колотится. Пальцы снова покалывают. Я не могу собраться с мыслями.

Я так сильно злюсь на то, что он на меня накинулся, что я все еще чувствую себя ребенком после всех словесных унижений этого старого ублюдка, что Кили увидит меня в самых слабых и худших моих проявлениях.

Нет. Нет! Блять, нет!

Я не могу этого вынести. Я вхожу на кухню и смахиваю бумаги со стола. Это не приносит никакого удовлетворения. Ничего не ломается, ничего не рушится. Если я разваливаюсь, все вокруг меня тоже должно развалиться. Черт.

Я ищу что получше. Прямо передо мной оказывается кофемашина. Да.

Я выдергиваю шнур из розетки, хватаю ее со стола и швыряю в дверь кладовки в другой стороне коридор. Она падает на пол бесполезной покореженной кучей. Вода из резервуара разбрызгивается по стенам и полу. После удара части машинки просто болтаются, некоторые детали валяются рядом, совершенно раздолбанные.

К несчастью, внутри меня все еще бушует океан ярости. Кипит, бурлит, шумит. Я оглядываюсь в поисках следующей жертвы. Микроволновка выглядит многообещающе. Эта хрень никогда нормально не работала, будет приятно преподать ей урок.

Но когда я вытягиваю шнур и обхватываю микроволновку руками, чтобы поднять, я чувствую мягкую руку на своем плече. И замираю.

Кили.

Я ставлю ее обратно на стол. Я не хотел, чтобы она видела меня с отцом. И не хотел, чтобы она видела меня в ярости. Стыд разливается по телу. Я закрываю глаза, желая провалиться на этом месте и никогда больше не существовать.

— Уйди. Дай мне побыть одному. Я не хочу говорить об этом.

Нежной рукой она берет мою руку в свою. Я знаю, что должен сопротивляться, но как я могу отказаться от того, чего так сильно хочу? Кого-то, кого я так люблю?

Я позволяю ей повернуть к себе мое лицо. Я все еще не могу смотреть на нее, но чувствую ее близость. Ее сочувствие. Ее нежность. Ее восхищение.

— Максон, я рядом, — она притягивает мое застывшее тело в свои объятия.

Я пытаюсь отдалиться. Не плакать. Не быть неудачником, которым видит меня мой отец.

— Тебе лучше уйти.

— Я не оставлю тебя в таком состоянии.

— Я не хочу, чтобы ты жалела меня. Не надо, — я закрываю глаза ладонями и отхожу от нее, пока не упираюсь спиной о барную стойку. — Черт возьми, не смей меня жалеть!

— Это совсем не то, что я чувствую. Маскон, посмотри на меня. Пожалуйста.

Я раздражен. Я не могу взять себя в руки. Не могу сосредоточиться. В груди перекликаясь с грустью бушует ярость. Я не могу вырваться, не могу выдернуть это из сердца. Оно просто сидит в глубине и душит меня.

Но ее голос вырывает меня из темноты, манит надеждой, добротой и обещанием.

Наконец я открываю глаза. Мигаю. Смотрю на нее.

— О, господи. Солнышко…

Глава 13

Кили обнажена. Каждый дюйм ее кожи бледный, сияющий, открытый. Она смотрит на меня голубыми глазами, наполненными не жалостью, а беспокойством. Желанием помочь и утешить. Она открылась мне, и словно говорит: я понимаю тебя, я с тобой.

Мой живот сжался в узел. Глаза жжет. Влага? Что она, черт возьми, со мной делает?

— Все хорошо, — это мягкое обещание в ее голосе практически ранит меня.

Я качаю головой, сначала медленно, но затем движение набирает обороты, и я снова и снова думаю о том, какой неправильной и ужасной была сегодняшняя сцена.

— Лучше бы ты этого не слышала.

Внезапно она обхватывает пальцами мои кулаки и целует мою сжатую челюсть. Я чувствую ее нежное прикосновение к живому, дышащему гневу внутри меня.

— Я знаю, — она уверяет меня. — И я знаю, что все, что он сказал, ужасно больно. Мне жаль. Действительно жаль. Но теперь я гораздо лучше все понимаю.

— Что понимаешь? Что я сломан? — слеза скатывается по моей щеке, а ярость заставляет мое сердце биться в бешеном ритме. — Ты и так это знала. Что хорошего в том, что сейчас ты увидела это изнутри?

Когда я мысленно прокручиваю каждое услышанное ею слово, моя кровь стынет от стыда. Слова моего отца — клеймо, очерняющее мою душу. Не существует способа унизить меня лучше, чем этот.

— Нет, это он сломан. А ты… — я слышу дрожь в ее голосе и рискую посмотреть на нее. Слезы льются из ее глаз, она кладет свою ладонь на мою щеку. — Ты выжил. Я так горжусь тобой.

Мои колени подгибаются, когда я слышу эти четыре слова. Всю свою жизнь я ждал, когда кто-нибудь скажет мне эту фразу.

Я сдерживаю слезы и пытаюсь контролировать голос.

— Он оставил на мне много шрамов.

— Да, оставил, — она говорит серьезно, глядя мне в глаза, не стыдясь своих эмоций. — Но они сделали тебя сильнее. Лучше. — Она кладет руку мне на грудь. — А здесь мягче.

Я дергаюсь всем телом и стискиваю зубы.

— Я не хочу быть мягче!

— Это не так уж плохо, — ее пальцы проходятся по моей щеке. — Это то, что отличает тебя от него. Он не способен на заботу об окружающих, даже его собственных детях. Ты прав. Он умрет в одиночестве, так и не узнав любви. Он пожнет то, что посеял. У тебя есть шанс стать другим.

Услышав ее, я увидел ситуацию по-другому. Но я не могу злиться на него за то, что он не умеет заботиться о других, когда сам боюсь это делать.

Я делаю глубокий вдох, опускаю голову. Я все еще взвинчен и вывернут наизнанку. И я изо всех сил стараюсь применить знакомую логику к своим эмоциям. Например, если А плюс В равно С, то А плюс С должно равняться Б. Я знаю, что математически это неверно, но, когда речь идет о чувствах, это работает. Если обида плюс обида равняются эгоистичному ублюдку, тогда обида плюс эгоистичный ублюдок должны равняться обиде. В этом есть смысл.

— У тебя есть шанс очиститься от всего, что он на тебя вывалил, и не чувствовать себя сломанным, Максон. Отпусти его и стань счастливым.

Она говорит очень тихо. Каждое произнесенное слово заставляет мое сердце сжаться. Но то, что именно она говорит, действует как пощечина. Забыть все, что этот старый ублюдок когда-либо говорил или делал со мной? Продолжать так, как будто его унизительное отношение ко мне в течение тридцати трех гребаных лет не имеет значения? Я не могу даже заставить себя притворяться, что забыл и отпустил. Как это сделает меня счастливым?

Я смотрю на Кили. Циничный ответ чуть не срывается у меня с языка.

Но я останавливаюсь. Думаю.

Что хорошего в том, чтобы тратить столько энергии и ненависти на мудака, которого я редко вижу, и пренебрегать жизнью?

И вот я снова на развилке. Я могу быть ублюдком, как мой отец. Это, безусловно, легче всего. В конце концов, я учился у лучшего в своем деле.

Или я могу быть самим собой.

Я набираюсь мужества, чтобы просто открыть глаза и посмотреть на Кили. Никак не могу скрыть ту неразбериху, что словно блендер взбивает мои внутренности. На этот раз я даже и не пытаюсь. Я просто поднимаю голову и встречаю ее взгляд.

Мои глаза слезятся, поэтому я вижу ее размыто. Я сжимаю зубы. Не могу вспомнить, плакал ли я когда-либо во взрослой жизни вообще. Уверен, выглядит это отвратительно.

Это похоже на несущийся без тормозов поезд, и я не могу его остановить. Особенно, когда вижу сочувствие в ее голубых глазах. Это убивает меня.

Я беру ее за плечи, чтобы удержать. Она сокращает расстояние между нами и обнимает меня. Боже, как чертовски сильно я нуждаюсь в ее прикосновениях… хотя от этого я растекаюсь еще большей лужицей.

Моя грудь вздымается. Я рвано дышу и всхлипываю. Еще одна слеза скатывается по щеке. Та часть меня, которая сопротивляется переменам, хочет это прекратить, но я понимаю, что мне это нужно.

— Я рядом с тобой, — она клянется. — И я поймаю тебя. Просто… падай.

Если бы передо мной стоял кто-то другой, я бы усмехнулся и сказал ему отвалить. Но я верю Кили. Эта женщина для меня все. В этот момент я почти уверен, что несмотря ни на что она тоже любит меня. Иначе зачем ей еще возиться с плачущим ребенком? Сострадание и все такое? Не знаю, мне хочется верить, что она не утешает первых встречных. И тот факт, что я для нее особенный, наполняет меня покоем и теплом, сглаживающим раны, которые отец с таким упорством оставлял на протяжении всех этих лет. Мне нужно больше Кили, больше ее заботы.

Я беру ее руки и прижимаю к своей груди. Я чувствую себя полноценным, когда ее сердце бьется в такт моему. Но это ощущение выворачивает меня наизнанку. Щит вокруг моей души распадается на части, когда мы вместе. И все, что я могу сделать, это продолжать обнимать ее и позволять себе чувствовать.

Я прижимаю ее к себе так крепко, что между нами не остается ни миллиметра. Я чувствую ее запах, чувствую ее всю целиком, вдыхаю ее. Я буквально рыдаю, уткнувшись в ее волосы. Часть меня ждет, что она засмеется, назовет меня тряпкой и скажет, что мне пора взрослеть и мужать. Но эта роль досталась лишь моему отцу. Кили никогда так со мной не поступит. Она просто успокаивает меня медленными движениями ладоней по моей спине, утешает меня поцелуями в шею и в щеку. Я чувствую ее нежность, которая как одеяло укутывает меня в безопасности и заботе.

Любви.

Мысль о том, что эта женщина отдаст мне свое сердце, одновременно обнадеживает и пугает. Что, если я его разобью? Я никогда бы не сделал это осознанно, но иногда я веду себя как бездумный осел. Она дарит мне что-то ценное. Мне нужно понять, как не облажаться. И это пугает меня еще больше, потому что я понятия не имею, как это сделать.

Я дрожу, пытаясь сдержать рыдания. Но останавливать их сейчас — бессмысленно, поэтому я просто смирился. Не то чтобы у меня был выбор…

Ее губы прижимаются к моему виску. Она дышит мне в лоб. Мне приходится наклониться, чтобы она могла дотянуться до меня. Но усилия того стоят, особенно когда она откидывается назад, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Лучше?

И да, и нет. Я в растерянности.

— Не знаю.

Она смотрит на меня с понимающей и мягкой улыбкой.

— Зато честно.

— Почему ты сейчас рядом? Почему тебе не все равно на то, что со мной происходит? Я вел себя как полнейший мудак. Я пытался заставить тебя делать то, что идет в разрез с твоими убеждениями.

— Да, а еще ты постоянно пытался затащить меня в постель. Но под всем этим я вижу тебя. Не дерзкого симпатичного ублюдка, которого ты показываешь всем остальным. Я вижу мальчика, которым пренебрегали, которого обижали. Я вижу мальчика, который так и не научился доверять своему сердцу. Я вижу человека, который до смерти хочет, чтобы кто-то о нем заботился, подарил ему вечную преданность. И любовь. Он сильный… но так боится попросить о том, что нужно ему больше всего.

Я выдавливаю стон и прижимаюсь лбом к ее лбу.

— Я жалкий.

— Я много как могу тебя назвать. Но точно не жалким, — она запускает руку в мои волосы. — Максон?

Что-то меняется в ее голосе и заставляет меня вглядеться в ее лицо. Я вижу не просто нежность. Я вижу приглашение.

— Да.

— На случай, если ты не заметил, я голая. И я хочу быть с тобой, — рукой она ласкает мой затылок. — Займись со мной любовью.

Мое сердце останавливается. Она серьезно сейчас? Я ждал ее. Я тосковал по ней бесконечные дни и ночи. А она хочет меня с красными глазами, мокрыми щеками и забитым носом?

Теперь официально: я никогда не пойму женщин. Но за эту женщину я благодарен.

— Ты уверена? — хрипло спрашиваю я.

Кили улыбается, и я вижу в ее больших голубых глазах лишь уверенность.

— Ты пытался затащить меня в постель почти три недели, а сейчас сомневаешься?

— Я хочу, чтобы ты была уверена.

— У меня нет ни малейших сомнений.

Это все, что мне нужно было услышать.

Кили верит в родственные души. Я никогда особо не думал об этом, но теперь мне интересно: существуют ли они?

Я поднимаю ее и сажаю к себе на колени. Она обнимает ногами мои бедра. От взгляда, которым мы обмениваемся, у меня перехватывает дыхание.

Я не могу оторваться от нее ни на секунду, и целую ее. Сегодня она полностью моя, и я хочу, чтобы она это чувствовала. Я в восторге от того, как она со стоном прижимается ко мне.

Я тону в ее губах, ее поцелуях, но мне все же удается пробраться через кухню и прихожую. Я так благодарен себе за то, что у меня нет лишнего хлама, и ничего нам не мешает. Когда я переступаю порог своей комнаты, путь к кровати остается расчищенным.

Одной рукой я срываю одеяло, подушки падают и разлетаются. Меня манят свежие белые простыни. Я кладу Кили в центр кровати.

Она выглядит идеально, она так подходит этому месту. Я столько раз фантазировал о том, что она будет лежать в моей постели, закидывать на меня руки и ноги по ночам, прижиматься ко мне утром, чтобы согреться. Но теперь она смотрит на меня так, как будто тоже хочет всего этого и даже больше. Ей нужно то, что я никогда никому не давал — мое сердце, моя душа, наше совместное будущее.

Еще неделю назад я сомневался, что когда-нибудь смогу дать кому-то все это. Теперь я серьезно думаю, смогу ли я разделить с ней каждое мгновение и — может быть, впервые — стать счастливым.

Я цепляюсь за нее, впиваюсь в ее красоту. Я понятия не имею, как она, увидев мое уродство, решила, что я ей все еще нравлюсь. Единственное объяснение из всех возможных — мне повезло.

Ее пальцы взбираются по моим рукам, обвивают мои плечи и тем самым отвлекают меня от размышлений. Когда она обнимает руками мою шею и тянет меня вниз, я не борюсь с желанием прижаться к ее голому телу и снова погрузиться в ее рот. Моя обнаженная грудь прижимается к ее, и из горла вырывается стон.

В прошлом, мне было хорошо с женщинами. Я хотел их, они возбуждали меня. Но никогда раньше я не чувствовал себя с женщиной так правильно.

С Кили я чувствую это.

Я растворяюсь в ней. Она милая, мягкая и открытая подо мной. Ее бедра раздвигаются, и я проскальзываю между ними, внутренне раздражаясь от того, что на мне все еще пижамные штаны. Я бы мог стянуть их вниз, достать из тумбочки презерватив и оказаться внутри нее за пару мгновений, если бы захотел. И я хочу… но не делаю этого.

Последние пару недель я только и думал о том, как бы я мог коснуться Кили, как бы еще я мог ее взять в ту первую ночь. И я не упущу эту возможность сейчас. Да, я хочу того, чего хочу, тогда, когда хочу, и на этот раз я полон решимости взять, что принадлежит мне. Но больше этого я хочу, чтобы у нее кружилась голова, а глаза закрывались от удовольствия. Я хочу дать ей все, чего она только могла бы пожелать. Я просто не могу вести себя как нетерпеливый придурок.

Я переплетаю свой язык с ее, теряясь во власти нашего танца. Затем я откидываюсь чуть назад, и, прежде чем отклониться, целую ее, касаясь ее губ своими. Она стонет и снова пытается притянуть меня к себе.

— Секунду, солнышко. Доверься мне. Я никуда не денусь.

Слишком темно. Я включаю свет, что видеть ее. Как только я это делаю, я изумленно выдыхаю от мягкого сияния ее голой кожи. Затем одной рукой тянусь к тумбочке, а другой стягиваю штаны.

Кили смотрит на меня заискивающим взглядом, улыбается мне и манит к себе пальцем.

Никаких возражений. Только не от меня.

Я снова сажусь, пробираясь коленом между ее ног. Она без колебаний приветствует меня, и я откладываю небольшой квадратик в сторону. Пусть побудет в пределах досягаемости до момента, пока я не буду готов… скучать долго ему не придется.

Впервые за всю мою сексуальную жизнь моя цель — не удовольствие, а связь между нами.

Дерьмо. Знаю ли я вообще, как сделать лучше? Я хорош в сексе, но я не знаю ни хрена о том, как соединить души, а не тела.

— Что-то не так? — шепчет Кили.

Я не могу сказать ей, что не знаю, что делать. Это прозвучит глупо. Как будто я ничего не умею.

— Солнышко, как мне доставить тебе удовольствие? Я хочу сделать все правильно.

Ее лицо смягчается. Кили обхватывает пальцами мою руку, подносит ее к своей груди и ласкает мою грудь своей ладонью в ответ.

— Просто прикоснись ко мне. Будь со мной. Начни отсюда.

Из уст Кили это звучит так просто, словно все, что мне нужно сделать, — это закрыть глаза и дышать.

Но должно ли это вообще быть сложнее?

Я готов попробовать. Выбора нет, если только смотреть на нее с членом в руке, как идиоту. Эм… нет. Так не пойдет.

Я беру в ладони ее грудь, поглаживаю соски, наклоняюсь к ней, чтобы поцеловать. Ее губы уже слегка опухшие, такие чертовски мягкие. Она подается вперед, в глазах я вижу желание, ошеломление. Она обнимает меня. Мы прижимаемся друг к другу губами, и я целую ее глубоко. Кили выгибается в моих руках, ногами обнимает меня за спину. Я чувствую ее жар, чувствую волнение, пронизывающее ее.

— Максон… — она стонет.

Я прижимаюсь к ней лбом, чтобы отдышаться. Обычно после нескольких поцелуев мне не терпится продолжить. Но не сейчас. Не с Кили.

— Я не хочу спешить, солнышко. Я не наслаждался тобой в прошлый раз полностью и чертовски жалею об этом.

Она нежно покусывает мою мочку, затем шепчет мне на ухо.

— А я ни о чем не жалею. На все есть причина. Это привело нас туда, где мы с тобой сейчас.

Аргумент. Эта женщина чертовски умна.

Мне нужно не отставать, убедить ее в том, что после всего ожидания, эта ночь стоит того; мне нужно дать ей что-то, что она никогда не забудет.

После страстного поцелуя, я спускаюсь ниже — целую ее подбородок, шею, ключицы, иду вниз по груди. Ее грудь невероятно манит. Это не просто сиськи. Они у нее особенные. По крайней мере, для меня. Я прижимаюсь носом к одной, провожу языком по мягкой коже, пока мой большой палец дразнит твердый кончик второй. Тихие звуки из глубины ее горла говорят мне о том, что я делаю все правильно. У ее тела есть собственный язык. То, как она краснеет и выгибается, говорит о многом.

Я обхватываю губами ее сосок, сосу, омываю его языком. Даже ее кожа ощущается сладкой. Я прижимаю ее ближе к себе, на секунды теряюсь в том, что делает ее такой особенной.

Рукой она скользит по моим волосам, пытается притянуть меня ближе. Она тяжело дышит. Вздыхает. Извивается.

Губами я двигаюсь ко второй груди. Я не хочу открывать глаза, видеть перед собой что-либо кроме Кили. Я начинаю сильнее посасывать, второй рукой трогая ее грудь, сжимая ее ладонью. Удовлетворение наполняет меня, когда она выкрикивает мое имя.

Рискнув бросить взгляд на ее бледное тело, я зачарованно наблюдаю, как она запрокидывает голову назад, выгнув шею и приоткрыв губы. Боже, она такая красивая. Она… как подобрать слова? Она не стесняется, она полностью открывается мне.

Кили ничего не боится, тем более того, что чувствует.

Мой отец назвал бы меня неудачником и тряпкой даже за то, что я воображаю, что она для меня не просто шлюха, но он идет нахер. Эта женщина волнует меня. Вдохновляет меня.

Дополняет меня.

Я беру ее за талию и продвигаюсь ниже по ее телу, мои бедра выскальзывают из ее колыбели. Когда мои колени касаются пола, я стягиваю ее к краю матраса. Ее ноги раздвигаются еще шире, когда она ставит стопы по обе стороны от моей головы.

Она приподнимается на локтях и смотрит на меня.

— Ты можешь не…

— Я хочу всю тебя… Каждую часть твоего тела, до которой только могу дотянуться. Подарить тебе удовольствие — это меньшее, что я могу сделать в благодарность за все то, что подарила мне ты. Но я могу подарить тебе его так много, солнышко. Можно?

Когда я целую внутреннюю часть ее бедра, она с возбужденным вздохом прижимается к матрасу.

— Можно.

Кили не нужно повторять. Я провожу языком по ее киске. Она мокрая, пухлая. Готовая. Чертовски сладкая. Языком я нажимаю на клитор, сосредотачиваюсь на нем, посасываю, дразню, смешиваю легкое касание и давление. Она сгибает пальцы ног на краю кровати, хватается за простыню руками, ей не хватает воздуха. Мне нравится смотреть, как она расслабляется и отдается мне, даже когда ее тело напрягается в ожидании оргазма.

Я вставляю в нее пару пальцев, и из моей груди почти вырывается стон, когда она крепко их сжимает. Я не продержусь долго, когда буду внутри нее… но сначала она получит свое наслаждение.

Ее тело дергается, возвращая меня в настоящее. Она краснеет. Ее оргазм приближается. Кили представляет собой потрясающее зрелище.

— Вот так. Кончай, солнышко, — бормочу я, поглаживая большим пальцем ее клитор, снова заменяя его своим языком.

Ее колени раздвигаются еще сильнее, и Кили полностью открывается мне. Она хочет кончить, ее бедра дрожат от предвкушения.

Почти…

Я последний раз провожу по расщелине языком, жестко сосу клитор — и она улетает. Кричит протяжным, хриплым голосом и, кажется, уплывает в невесомом экстазе, прежде чем, содрогаясь, вернуться на землю, в мои объятия.

Оргазм Кили — самое красивое, что я когда-либо вообще видел.

— Максон, — удовлетворенно вздыхает она, затем протягивает мне руки.

Я перепрыгиваю через кровать, чтобы лечь рядом и взять ее в свои объятия, глубже закапывая ее в мягкий кокон простыней вместе с собой. Я не могу дождаться момента, когда снова прижмусь к ней, особенно, когда смотрю ей в глаза. Ошеломленные, широко открытые. У нее красные щеки, учащенной дыхание, а на губах играет кривая эпичная улыбка.

— Солнышко, — я не могу не улыбнуться ей. — Счастлива?

Я надеюсь, что да, потому что знаю, что счастье — это то, чего она хочет от жизни.

— Да, — она широко улыбается. — А ты ужасно горд собой.

Я отвожу взгляд, будто мне действительно нужно об этом подумать. Но она права.

— Я только что подарил тебе один из лучших твоих оргазмов.

— Ты как всегда о себе… — она смеется и закатывает глаза.

Я останавливаюсь.

— Нет. Это все о тебе, про тебя. Просто я в своей идиотской манере захотел убедиться, что тебе понравилось.

Ее улыбка перерастает в смех.

— Ты знаешь, что понравилось. Теперь и твои соседи тоже знают.

— Нахер соседей, — я усаживаюсь над ней и убираю волосы с ее влажного лба. Мне нравится, как на моей простыни рассыпалась копна рыжих завитков, как моя постель снова пахнет ею. Я в восторге от того, что воспоминание о ней останется со мной, и я смогу проигрывать его в голове снова и снова.

Прежде чем мы снова окажемся вместе.

— Знаешь, я была бы рада вернуть тебе должок, — она проводит пальцами по моей челюсти, гладит меня по плечу.

Я в восторге от мысли, что Кили стоит передо мной на коленях, стонет, когда берет мой член своими сладкими губами в изнуряющий жар ее рта, пока я зарываюсь пальцами в ее волосы и позволяю ей взять надо мной власть. Даже от возникшей в голове картинки кровь приливает к члену.

Не буду врать, я хочу этого. Но прямо сейчас я больше хочу почувствовать ее подо мной, напротив меня, вокруг меня.

— Хорошо, — я тянусь за презервативом, — но позже.

У нее перехватывает дыхание.

— Окей. Можно я кое о чем тебя попрошу?

Уже интересно. Кили не перестает меня удивлять.

— Попробуй, — ожидая, что она скажет, я замираю в полной готовности разорвать обертку презерватива.

Она кивает на маленький квадратик.

— Давай побыстрее, пожалуйста?

— Такая нетерпеливая…

Ее взгляд смягчается, и мне кажется, в этот момент она широко открывает для меня окна своей души.

— Не хочу больше ждать. Хочу, чтобы ты почувствовал то же, что и я. Чтобы тебе было так же хорошо.

Боже, эта женщина вручает мне свое большое сердце. Буду ли я хоть когда-нибудь ее достоин?

— Не сомневаюсь, это будет очень приятно, солнышко, — я разрываю упаковку презерватива и раскатываю его по всей длине, приближаясь к ее влагалищу.

Кили тут же обнимает меня руками и ногами. Она наклоняет голову, когда я толкаюсь вперед и погружаюсь в нее, одновременно целуя ее губы.

Я стону. Теперь я понимаю разницу между простым удовольствием и связью. Я чувствую контраст между сексом и любовью. Я тону в чем-то, что так похоже на обожание.

Блять, я действительно ее люблю.

Мы вместе двигаемся, вместе дышим, вместе наслаждаемся. Я разрываю поцелуй, чтобы посмотреть ей в глаза — убедиться в том, что она чувствует то же, что и я. Она рядом со мной, веки опущены, губы приоткрыты, ее щеки порозовели. Мужчина, который не знает ее, может увидеть причудливую, беззаботную, эмоциональную женщину. Но если бы он посмотрел внимательнее, он бы увидел чувственную грацию, которая расцветает, когда ей уделяют внимание. Когда она доверяет.

Пару недель назад она сказала мне, что, когда она отдается кому-то телом, она также отдается и душой. Сейчас я это чувствую.

Этой ночью она принадлежит мне. Полностью.

Мы соприкасаемся лбами и носами, я снова глубоко вхожу в нее. Смотрю прямо в ее глаза, такие открытые, такие голубые. Все в ней проникает внутрь и разрывает меня на куски — грудь, сердце, чувства — все выплескивается между нами.

Количество моих бывших партнёрш, наверное, смутит любого. В моей постели побывало слишком много девушек, чтобы их считать. Но никто здесь не чувствовал себя так прекрасно, как Кили.

Ее пальцы, обвивающие мои плечи, вонзаются мне в спину. Я чувствую, как в меня впиваются ее ногти, как сжимаются ее стенки вокруг моего члена, как ее дыхание ускоряется. Все вокруг вспыхивает чувственным напряжением.

— Максон, я хочу кончить.

— Кончай, солнышко. Я рядом. Я позабочусь о тебе. Я не отпущу тебя.

Если мне придется прикусить язык или думать о мелком шрифте в документах условного депонирования, чтобы сохранить самообладание, я сделаю это. Для нее.

— Кончи со мной, — ее стон становится высоким и протяжным.

Это так соблазнительно…

Я откидываюсь назад и снова толкаюсь в нее. И снова. Господи, у меня двоится в глазах. Как же хорошо. Я знаю, что прямо сейчас у меня есть кое-что ценное, и я не хочу, чтобы это закончилось. Но, черт возьми, я не знаю, как долго я смогу продержаться.

— Я хочу чуть подольше, — выдыхаю я, прежде чем снова взять ее губы.

Целовать ее — это зависимость. В ее рту всегда есть что-то новое, что можно исследовать. Она сладкая… но терпкая. Она дразнящая и хитрая… но после становится нетерпеливой и манящей, как сирена. Я никогда не думал, что могу так относиться к женщине.

Кили отстраняется, и ее губы скользят вверх по моей шее, пока я не вздрагиваю от возбуждения. Кровь кипит, в голове туман. У меня даже нет слов, чтобы описать, как усердно я игнорирую боль в яйцах.

— У нас вся ночь впереди… — шепчет она мне на ухо. — Мы могли бы повторить…

Могли бы. И повторим.

— Повторим. Это так хорошо, солнышко. Я даже не знаю, как ты сможешь удержать меня подальше от себя. Я всегда буду хотеть все больше и больше.

— Хм-м… знаешь, что я подумала, когда в первый раз увидела твою веранду?

Судя по ее тону, я догадываюсь, что дело не в красивом океане и что моему члену это определенно понравится.

— Нет.

— Я хотела, чтобы ты прикасался ко мне. Я хотела опереться на перила в одной из твоих рубашек — и ни в чем другом — пока ты неторопливо прогуливался бы позади меня в одних штанах. Никто другой не узнал бы. Это был бы наш секрет. Мы могли бы стать волнами океана, могли бы наблюдать за крушением моря…

Ох, блять. Как же хорошо это звучит. Восхитительно.

— В следующий раз мы обязательно воплотим это в жизнь.

Я прижимаюсь к ее шее, дыханием обдаю кожу, сжимаю сосок. Ее тело напрягается.

— Не могу дождаться, — выдыхает она.

И я не могу. Она так близко… и я прямо за ней. Сначала сопротивляюсь, но затем сдаюсь. Я вижу наше будущее. Я заставлю ее кончить и сейчас, и позже. И завтра, и послезавтра. Я буду дарить ей оргазмы всю оставшуюся жизнь.

Я толкаюсь в нее глубже, прижимаясь к ней, чтобы оказать давление на самое чувствительное место. Она задыхается, тянется ко мне, словно я нужен ей как кислород. Ее глаза расширяются, она чувствует приближение оргазма. Я делаю пару фрикций, и ее киска сжимает меня так сильно, что я едва ли могу двигаться.

С ухмылкой я переворачиваюсь на спину, тяну ее за собой. Она садится на мои бедра верхом, упирается руками в плечи и покачивается над моим телом. Ее волосы рассыпались по ее плечам, ее груди подпрыгивают, и я поднимаюсь под ней, глубоко толкаюсь в нее, попадая по месту, которое объединяет все покалывание и боль в извержение.

Но Кили не сидит пассивно наверху и не ждет, пока я заставлю ее кончить. Конечно, нет. Она скачет вместе со мной, скользя, опускаясь, поднимаясь, пока ее не накрывает безудержное удовольствие.

Крик оргазма наполняет мою спальню. Этот звук подводит меня к черте. Я теряю всякий намек на самообладание. Какое-то хрюканье, низкое и темное, потрясенное силой моего оргазма, вырывается из моей груди гортанным ревом. Я опустошаю свои яйца, свою энергию — свое гребаное сердце — и лежу рядом с ней, измученный, задыхаясь и задаваясь вопросом, что, черт возьми, на меня нашло.

Так это то, что называют любовью?

— Вау, — выдыхает она.

У меня перехватывает дыхание.

— Да.

— Мы должны повторить. В ближайшем времени.

Я смотрю на нее и вижу, как ее грудь быстро вздымается и опускается, пока она пытается отдышаться. Она выглядит сытой и счастливой. Я, вероятно, выгляжу так же.

— В самом ближайшем. Это было потрясающе, — я подпираю голову локтем. — Ты можешь рассмеяться мне в лицо, не поверить, но… я никогда раньше такого не испытывал.

Она улыбается так, словно мои слова ласкают ее так же, как прикосновения, а затем криво ухмыляется:

— Так я лучше, чем те, с кем ты обычно хорошо проводишь время?

Я поднимаю ее руку, целуя тыльную сторону ладони.

— Ты самая лучшая.

Я хочу сказать ей, что люблю ее. Мне кажется, это сделает ее счастливой. Я надеюсь, что сделает. Я думаю, она тоже меня любит. Но что, если я не прав? Что, если она скажет, что слишком рано говорить о любви? Что, если она рассмеется?

Это должно быть просто, верно ведь? Тогда почему это так сложно?

— Все в порядке? Ты выглядишь таким серьезным.

Я сглатываю. Мне нужно отрастить яйца. Она не будет терпеть меня до конца жизни, если я не смогу сказать ей, что люблю ее. Я хочу слышать, что она тоже любит меня.

Я вдруг понимаю, что папа не верил в любовь, потому что просто не хотел справляться с эмоциями — слишком неудобно. Он не заботился о чужих чувствах, потому что нужно прикладывать слишком много усилий. Похер на него. Я не такой. Я не он. Зачем вообще жить, работать, делать деньги, если ты ни с кем это не разделишь? Дедушка говорил так. Интересно, почему мама так не похожа по характеру на своего отца. Может, Барклай Рид просто постоянно затыкал ее, и она перестала высказываться вообще.

Я не могу даже представить, чтобы кто-то так потушил огонь Кили. И я не хочу это делать, не хочу заставлять ее чувствовать себя недостойной. Я не хочу, чтобы она когда-либо сомневалась в том, что я люблю ее. Мне просто нужно набраться мужества и сказать ей все, что я думаю.

— Да. Нет. Все хорошо. Я…

Закончить фразу мне мешает телефонный звонок. Как много раз мы вообще можем быть прерваны всего за один вечер?

Но тут я понимаю, что не слышал этот звонок уже три года. Мои уши меня не подводят, но я не знаю, как это возможно. После того, как Грифф перестал отвечать, я подумал, что он сменил номер. Я даже забыл, что поставил на него другую мелодию. Почему-то я никогда не думал о том, чтобы удалить его номер совсем.

Твою ж мать.

Кили тяжело вздыхает.

— Кто это?

Я встаю с кровати и беру боксеры. Телефон снова звонит. Я делаю бодрящий вдох.

— Это Грифф.

Глава 14

— Грифф? — Кили звучит такой же сбитой с толку, как и я. — Сейчас?

Ах, вот оно что. Единственная причина, по которой он может мне звонить — это отец.

Сегодня мой лимит на дерьмо от родственников исчерпан. И мне не понятно, какого хера Грифф мне звонит поговорить насчет него. Не то что бы моему брату захотелось сравнить впечатления от общения с этим сукиным сыном Барклаем Ридом. Мы оба знаем, что он мудак. Ни за что на свете Грифф не захотел бы разговаривать со мной.

Должно быть, что-то случилось.

Сердце колотится, я шарю по карманам, пока не нахожу телефон.

Я смотрю на экран. Уверен, это Грифф.

Трясущимися руками я нажимаю «Ответить». Я не знаю, что ему сказать. Никто не придумал правил общения с братом, с которым вы не общались с тех пор, как за одну неделю он расколол твой бизнес, назвал тебя говнюком и трахнул твою бывшую.

— Алло? — спокойно говорю я.

— Боже, ты так и остался эгоистичным придурком. Отправить ко мне папу, пока я работаю как ломовая лошадь, чтобы сделку закрыть? Это два важнейших дня для моей карьеры! Харлоу клялась, что ты изменился. Но не-а. Ты все так же думаешь только о себе, не утруждаясь сказать людям вокруг, что они тебе на хрен не сдались. Ты просто ведешь себя как ублюдок, пока они сами не решат послать тебя куда подальше.

— Эй! Сначала он приехал ко мне, вел себя как урод, как всегда жалуясь на маму… или что там его беспокоит. После того, как он разнылся про его убогую жизнь, а заставить меня чувствовать себя таким же дерьмом не получилось, он решил приняться за тебя. Понятия не имею, зачем. Может, с тобой ему куда комфортнее, учитывая, что вы стали так похожи. Но я никуда его не отправлял.

— Даже если бы я тебе поверил, или мне было не по хер, ты не можешь отрицать, что пытаешься утащить сделку со Стоу у меня из-под носа. Я знаю, что ты выпросил у них шанс представить свой проект.

— Я и не собирался отрицать. Джордж и Вивьен, как и любые другие хозяева, в поисках того, что можно сделать с домом. Я просто представлю им проект от лучшего агента по недвижимости на острове, и расскажу, что планирую для них сделать. Они заслуживают больше, чем одной идеи, что делать с поместьем матери. Это не делает из меня плохого парня.

Грифф усмехается.

— Скажи это себе, чтобы хоть одну ночь спокойно поспать. Но эту сделку получу я. Я произведу фурор. Я впечатлю всех. А особенно тебя. Я собираюсь втоптать тебя в грязь, старший братец. И это я стану лучшим агентом на острове, а ты можешь пойти поесть дерьма, начинай привыкать.

Три безразличных звуковых сигнала дали мне понять, что он повесил трубку. Это наш первый разговор за три года. И он такой же короткий и уродливый, как и тот, что пробил между нами пропасть.

Я смотрю на экран телефона, замерев. Я хотел чего-то другого. Я надеялся…

Как говорит Кили, ты не всегда можешь получить то, чего хочешь.

— Что он сказал? — она встает с кровати и подходит ко мне, раскрыв объятия. — Звучало это все не лучшим образом.

Я не думаю о том, что я слабый и уязвимый, когда нуждаюсь в ее объятиях. Сейчас я знаю, что они сделают меня только сильнее.

— Отец в своем стиле. Плевать. Очевидно, что у Гриффа есть план на поместье Стоу. Он сказал, что победит, а я погорю.

— Это пустое. Он чувствует угрозу.

— Да, — я киваю. — Я знаю. Но… что, если он прав?

— В том, что он «победит»? Во-первых, карьера — это не гонка, которая закончится, как только один из вас бросит бизнес. Если он станет лучшим в этом году… за ним последует следующий. Вы подталкиваете друг друга, заставляете работать усерднее. Это необязательно плохо.

Нет. На самом деле, это, наверное, правда. Но…

— Я имею в виду, может, он прав насчет своей стратегии? Он делает что-то масштабное. Как будто это какое-то нереальное ТВ-шоу. Не знаю, есть ли у него танцоры или марширующие оркестры, или что там еще. Но он звучал так… самодовольно. Как будто он знает что-то, чего не знаю я, — я кинул телефон на матрас и стал расхаживать по комнате. — Что, если мой простой план на фоне будет выглядеть так, словно я ни черта не делал? Может, я вообще все неправильно делаю.

— Мы говорили о твоем проекте, — ее прикосновения такие нежные и искренние.

— Говорили, — признаю я, плюхаясь на кровать.

Я не хочу, чтобы Кили думала, что я не ценю ее вклад или не разделяю ее точку зрения. Она открыла мне глаза, показала мне совершенно новую сторону этой сделки. Черт возьми, мой бизнес и моя жизнь. Но я не могу не думать о том, сработает ли этот тактичный ванильный проект нанаследниках, если они просто хотят избавиться от поместья. Может, они не хотят, чтобы их понимали, может, им просто нужна максимальная прибыль.

— Теперь ты не уверен, что делаешь все верно?

Я качаю головой. Слова Гриффа взрывают мой мозг. Что, если я облажался, потому что это я самый большой неудачник в нашей семье?

— Нет, — я смотрю на нее. — Я волнуюсь и не знаю, что мне делать.

— Он закончил с презентацией?

Я качаю головой.

— Еще нет.

Кили молчит долгую минуту. Она идет на кухню и достает из холодильника бутылку с водой. Она рассеянно откручивает крышку и делает глоток.

У меня есть идея… и я ненавижу себя за это.

— О чем ты думаешь сейчас? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

— Он позвал меня на ужин.

— Я знаю, — у него дома. Где он мог бы уговорить ее остаться, а затем уложить в постель.

Мы оба долго молчим. Я знаю, что мы думаем об одном и том же.

Я мог бы попросить ее закончить задание, ради которого мы вообще все это затевали.

Меня коробит от этой мысли, внутри все сжимается. Легко было думать о том, как она проводит время с Гриффом, когда я едва ее знал. Сейчас… все изменилось.

Но в той же степени все осталось так же. Я все еще веду многолетнюю вражду со своим чертовым братом. Мой отец все еще думает, что я жалкий неудачник. Я все еще борюсь за то, чтобы стать достаточно хорошим для них обоих и все еще строю свою жизнь.

Со вздохом она садится рядом со мной и берет меня за руку.

— Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделала. И я сделаю это.

Я знаю, что она так и сделает, хотя в ней нет ни капли ненависти, злобы или подлости. Она сделает что-то, что противоречит ее собственному моральному кодексу, потому что мне нужен результат, который может обеспечить только она. Да, она не сказала, что любит меня, но зачем кому-то делать это для того, кому он эмоционально не предан? Мое сердце танцует от этой мысли… пока я не понимаю, что она пристально смотрит на меня, ожидая ответа.

Что мне сделать? Оставить ее здесь, где Грифф не сможет к ней прикоснуться, или попросить ее закончить одно важное для меня задание?

Я кусаю губы. Я не хочу, чтобы Кили думала, что я ее не ценю. После сегодняшнего вечера она понимает, что все изменилось, так ведь? Она должна понимать это. У меня эмоциональный диапазон зубочистки, поэтому, если даже я чувствую нашу связь, то такая умная девушка, как она, обязательно чувствует ее тоже. Мы единое целое. Мы влюблены друг в друга. У нас есть будущее.

Как только я отпущу прошлое и оставлю это глупое соперничество позади раз и навсегда.

Я закрываю глаза. Сомневаюсь. Как только я открою рот, другого пути не будет. Я не смогу забрать слова назад.

Но я не вижу другого выхода.

— Ты можешь просто поужинать с ним? — хриплю я. — Просто улыбайся, немного кокетничай, немного флиртуй. Ничего больше.

Она одаривает меня неопределенной улыбкой и внезапно встает.

— Конечно. Я позабочусь о том, чтобы ты получил то, чего хочешь больше всего, Максон.

Ее слова заставляют меня задуматься. Мне не нравится их осторожная формулировка. Их нельзя понять однозначно.

— Я хочу тебя, — я уверяю ее. — Мне нужно, чтобы и ты это знала.

— Я знаю.

Но что-то в ее поведении все еще кажется мне странным.

— Все в порядке?

Кили проходит мимо меня, на ней только моя рубашка. Она устраивается у перил, позволяя ветерку трепать ткань на уровне ее бедер, и бросает на меня пристальный взгляд через плечо.

— Конечно. Может, ты присоединишься ко мне и дашь мне то, чего я хочу больше всего?

Заняться с ней любовью на веранде.

Да, она любит меня. Она понимает меня. Все будет замечательно, если я смогу перестать быть параноиком.

Я беру презерватив из ящика прикроватной тумбочки, затем подхожу к ней сзади. Я обхватываю ее бедро, рукой следую к ее обнаженной киске, заставляя ее раздвинуть ноги. Целуя ее в шею, я вытаскиваю член из боксеров и раскатываю по нему презерватив. Кили выгибается ко мне, и я улыбаюсь, прижимаясь к ее коже, вдыхая ее запах.

— Ты хочешь трахаться здесь, но не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал об этом?

— Да, — одно слово, произнесенное шепотом на выдохе.

— Ты крикунья, солнышко. А я не собираюсь делать никаких поблажек. Придется тебе подумать, как сохранить наш секрет…

Мне плевать на соседей, поэтому я не останавливаюсь ни на секунду, не давая ей решить, как ей это сделать. Я так чертовски благодарен и благословлен, что у нас будет возможность заниматься этим каждую ночь до конца наших дней. Нам просто нужно пережить следующие сорок восемь часов.

Несмотря на эту мысль, что-то не дает мне покоя. И когда Кили поворачивается ко мне через плечо, поджав губы в безмолвной мольбе, это безумие, но я ловлю себя на мысли, что целую ее в последний раз.

День тянется ужасно долго. Кили написала мне утром, сказала, что связалась с Гриффом. Он пригласил ее к семи. Никаких смайликов. Никаких сердечек, поцелуев или ЛОЛов. Я хмурюсь. Возможно, она нервничает. Или злится. Но когда я снова спрашиваю, все ли с ней в порядке, она посылает в ответ неопределенный эмодзи «Окей». И я иду на дневное совещание.

— Ты в порядке? — Брита подходит сзади и нежно кладет руку мне на плечо.

Я просто виновато засовываю телефон в карман. Я ненавижу то, что она будет злиться на меня. Я ненавижу то, что она, вероятно, уволится. Я ищу, что бы сказать, как бы убедить ее, чтобы она поняла, что мое решение использовать Кили для устранения конкурентов никоим образом не отражает моих чувств к ней. Бритта действительно мне как сестра.

Черт возьми.

— Все хорошо. Просто загружен. Скоро пятница.

— Ага, — выдыхает она. — Меня тошнит от волнения. И руки трясутся.

Я улыбаюсь, когда она специально трясет рукой.

— Прекрасная иллюстрация. Спасибо, что позвонила во все известные миру некоммерческие организации.

Она кивает.

— Я рада, что вспомнила ту статью о том, как некоторые из них поддерживают свои инвестиционные портфели, вкладываясь в недвижимость. А еще я в восторге от того, что United Way, Catholic Charities USA и Goodwill ответили, что хотели бы внимательнее посмотреть объект на следующей неделе.

— Мне кажется, это как раз та стратегия, которая сможет сделать Стоу счастливыми. А еще сделать так, чтобы это место приносило людям пользу и в будущем. — по крайней мере, я надеюсь, что не ошибаюсь. Я не говорю ей о своих сомнениях.

На самом деле уже слишком поздно менять направление. Я должен надеяться, что Кили поможет.

— Именно! Одна из организаций говорила об использовании его для корпоративных выездных мероприятий и собраний доноров, что мне не нравится, но, полагаю, является неизбежным злом. Другая говорила о нем как о реабилитационном центре для людей, страдающих депрессией и суицидальными наклонностями, и тому подобное. Я видела только фотографии, но, думаю, это идеально для такого поместья.

Я соглашаюсь.

— В любом случае, ты хорошо постаралась.

Она оглядывает офис и видит, как Роб заходит в туалет.

— Ты решил, что собираешься делать с Кили и…

— Гриффом? — внутри все сжимается.

Она кивает, словно предпочла бы, чтобы я не произносил его имя вслух.

— Есть какие-нибудь идеи?

Я ненавижу врать ей. Правда ненавижу. Но Кили не собирается заниматься сексом с Гриффом. Она, вероятно, даже не поцелует его снова. Верно?

— Ничего не понятно, — бормочу я. — Я…

Я не стал заканчивать, чтобы она могла сделать свой собственный вывод. Я не хочу причинять ей боль, а значит мне не стоит пугать ее без необходимости.

Она натянуто кивает мне.

— Как обстоят дела между вами двумя?

Я моргаю, глядя на Бритту. Возможно, я сейчас в серой зоне своего бизнес-плана, но нет причин что-то утаивать.

— Я влюблен в нее. Я понял это наверняка прошлой ночью, когда мой отец внезапно появился на пороге моего дома и вывел меня из себя до чертиков. — Я рассказываю ей о разводе родителей и о том, какой мой отец придурок. — Кили была там. Хотела убедиться, что я в этот вечер никого не убью. Она на самом деле великолепная. Я уверен, вы, девочки, поладите.

Как только она закончит «отвлекать» Гриффа. Мы просто не будем говорить об этом. Все закончится хорошо, зачем причинять Бритте боль?

— Ты? Влюблен? Мы с ней плохо начали, но это моя вина. Теперь я хочу пожать ей руку, — она мягко улыбается. — Зайдете на ужин сегодня?

Я чуть ни прикусываю свой язык.

— Она не сможет. У нее свои планы, — неопределенно говорю я.

Я чувствую себя ужасно, потому что вру ей, как последний ублюдок. Я понимаю, что последние 12 часов мою мораль можно назвать… сомнительной. Но сначала я налажу бизнес, а потом до конца своих дней буду самым преданным мужем на свете.

Если Кили все еще захочет быть со мной.

— Может, поужинаем втроем? Возьмем Джейми. В «Коконатс», например?

— Можно, — она улыбается. — Закажем рыбные тако. Макайо улетел на встречу в Оаху. Не вернется до четверга, поэтому будем втроем.

— Чудесно, — на самом деле, я испытываю облегчение. Он порядочный парень и все такое… но мне странно видеть ее с кем— то, кроме моего брата. Глупо, я знаю. Но мне казалось, что они предназначены друг другу. — Ты… эм… приняла его приглашение?

— Пока нет, — говорит она, качая головой. — Прошлой ночью Джейми ударил палец, захлопнув дверь. С ним все хорошо, но пришлось везти его в неотложку. Наложили шину на ближайшие две недели, но нельзя просто сказать малышу, чтобы он не пытался с этой шиной ничего сделать, поэтому пришлось дождаться хирурга— ортопеда, нужен был его совет. Мы с Макайо не успели ни о чем поговорить. Он ушел, а я просто рухнула в постель.

Тогда этот ужин как нельзя кстати. Я проведу время с Джейми, при этом смогу убедиться, что Бритта не узнает, где Кили сегодня вечером… и при этом отговорю ее выходить замуж за парня, которого она не любит.

Роб выходит из ванной, в последний раз проверяя в зеркале свою длинную, свободную челку, прежде чем выключить свет. Он хмурится.

— Все хорошо?

— Ага, — Бритта смотрит на часы. — На самом деле, если на сегодня мы закончили все дела по презентации, мне нужно забрать Джейми из школы. Потом заскочить к педиатру, чтобы она тоже посмотрела на палец. Наверное, она наложит гипс на всю его руку вместе с предплечьем.

— Как насчет семи вечера?

— Идеально, — она выключает компьютер и достает сумочку.

— Я заберу тебя.

Через несколько секунд она выбегает из кабинета. Роб смотрит ей вслед. В ту секунду, когда дверь за ней захлопывается, он поворачивается ко мне с выжидающим взглядом.

Я знаю, чего он хочет. Черт возьми, он всегда был настырным ублюдком. Но я возмущен его вмешательством сейчас.

— Сегодня Кили ужинает с Гриффом. Я соврал Бритте и чувствую себя дерьмом. Не начинай даже.

Внезапно он расплывается в улыбке и хлопает меня по спине.

— Я знал, что ты образумишься. Ты не из тех, кто ставят киску выше прибыли.

Я огрызаюсь. Я не знаю почему. Он делал подобные заявления и раньше, и тогда его точка зрения имела для меня смысл.

Сейчас меня это просто бесит.

Я неосознанно хватаю Роба за рубашку и толкаю его к стене.

— Завали хлебало. Кили не киска. Она женщина. Умная. С большим сердцем. Она заслуживает уважения. Знаешь, может, ты потому и не женат, что относишься к женщинам, как к сменяемым шлюхам.

— Что, блять, с тобой не так? Дай-ка мне напомнить тебе кое-что: ты ничем не лучше, босс. Я не знаю, какой особой магией обладает дырка этой женщины, но она затуманила твой мозг. Ты ведешь себя как придурок. Убери от меня свои руки.

Я отпускаю его, но не отступаю.

— Я меняюсь. Я начинаю ценить женщин, и чувствую себя идиотом, потому что не делал этого раньше. Но у меня был мой старик в качестве образца для подражания, так что мне потребовалось дополнительное время, чтобы вытащить голову из задницы. Какое у тебя оправдание тому, что ты жалкий женоненавистник?

— Пошел нахуй, — он отталкивает меня. — Я уважаю женщин. Я отлично работаю с клиентками. Я всегда относился к Бритте, как к партнеру и равной.

На самом деле, здесь его вины нет. Для клиентов он — золото. С Бриттой он приятный, добрый, почтительный, иногда даже по-отечески заботливый. Он помог ей собрать качели для Джейми, спас ее, когда ее машина забуксовала во время дождя, ухаживал за ней, когда она вывихнула лодыжку. Я знаю, что он не влюблен в нее или что-то в этом роде. Для него женщины — это либо мадонны, либо шлюхи, ничего промежуточного.

Раньше и я был таким. Сейчас я это вижу. И снова чувствую себя дерьмом.

Я еще раз благодарен жизни за то, что в ней появилась Кили.

— Посмотрим, можешь ли ты так же относиться к любой женщине рядом. Ты угрожал мне своим уходом вчера, если бы я не превратил в шлюху свою… — девушку? любовь? Я не могу сказать «невесту»… пока. — Окей, Кили. Но давай кое-что проясним: я уволю тебя к чертовой бабушке, если ты не изменишь свое отношение к ней.

Я смотрю на Роба сверху вниз. Несмотря на все ссоры, мы друзья. Он знает, когда я серьезен. К тому же, у него небольшая болезнь коротышки. Он делает вид, что он больше, чем он есть на самом деле. Как только он поймет, что это шовинистическое дерьмо меня раздражает, он отступит. Я не могу изменить его сердце и разум, но я, черт возьми, могу изменить то, как он ведет себя в офисе.

— Окей, — он хмурится, словно не понимая, почему я придаю этому такое значение, и поправляет галстук. — Не капризничай.

— Мне не понравились твои вчерашние угрозы. Кили попытается отвлечь его, но она не станет ни для кого раздвигать ноги. Не думай, что она может это сделать. Я не могу гарантировать, что она успешно выведет Гриффа из игры. Если у тебя есть с этим проблемы…

— Нет, — в спешке говорит он. — Никаких гарантий и не было. Я просто хотел убедиться, что ты прикладываешь усилия к этому вопросу.

— Так и есть. Оставь это.

Кивнув, я выключаю компьютер, хватаю ключи и убираюсь к черту из офиса. По пути к машине, я отправляю сообщение Кили, чтобы сказать, что приглашаю Бритту и Джейми на ужин. Она отвечает «наслаждайся» и говорит, что выходит из квартиры.

Позвони мне, когда выйдешь от него. И не делай ничего, что может причинить тебе дискомфорт или расстроить.

Окей.

Опять это слово. Я надеюсь, что с ней все в порядке… но я все еще помню тот видос на ютубе, где какой-то парень говорит, что если ты слышишь от женщины «окей», то она зла настолько, что может отрезать тебе яйца. Я не успеваю набрать ей, чтобы проверить еще раз, как она, потому что мне звонит клиент, сообщая о предстоящем закрытии сделки. Я сажусь в свою машину и заверяю его, что все идет гладко, что идет процесс оформления документов. Тридцать минут спустя я уверен, что она уже недалеко от Гриффа. Думаю, мне придется подождать с разговором с ней до позднего вечера, поэтому я забираю вещи из химчистки. К тому времени мне уже слишком поздно заскакивать домой, прежде чем идти к Бритте. Все хорошо. Несколько лишних минут с Джейми будут очень кстати.

К моему приходу Бритта уже переоделась в повседневный сарафан. Джейми подбегает, чтобы крепко меня обнять. Я не вижу этого маленького человечка так часто, как следовало бы. Вау, он так быстро растет. Я с болью осознаю, что ему нужен отец — и сейчас, и в будущем. Поскольку Грифф все еще игнорирует своего собственного сына, я понимаю, что кем-то вроде отца в жизни Джейми может быть либо Макайо… либо я.

Ничего не имею против банкира, за которого Бритта планирует выйти замуж, но у Джейми и так нет фамилии Рид. Ему нужно взять от нас хоть что-то хорошее — чувство собственного достоинства, например.

Я представляю, как пытаюсь стать родителем, и задаюсь вопросом, не сошел ли я с ума. Окей, по крайней мере, это не пугает меня до чертиков. Я действительно кое-чему научился с тех пор, как встретил Кили. И этого достаточно, чтобы понять, что мне куда больше понравилось бы вместе воспитывать с ней нашего собственного сына (или дочь).

Это звучит смешно, но какого хрена? Впервые в жизни я наконец-то понимаю, каково это — быть счастливым. И понимаю, почему Кили хочет этого больше всего на свете.

Почему и я хочу того же.

— Хэй, Джейми. Как дела, большой парень?

Он тянет меня к своим игрушечным грузовикам. Он немного ворчит, по коротким фразам я понимаю, что Джейми строит свой собственный ипподром. Пока мы вместе играем, он кидает свой новый синий гипс рядом с камином. Очевидно, ограничения ему очень не нравятся. Я взъерошил ему волосы и сделал несколько фоток. Он очень милый ребенок.

Мой упрямый брат отрезал от себя лучшую часть. Если бы я не был так привязан к Кили, я бы сказал ей, чтобы она любыми возможными способами проникла в его голову и заставила его признать своего сына. Но она моя, и то, что Кили очень близка с Гриффом, приведет только к сексу. Этого не хотим ни Бритта, ни я. Надеюсь, и Кили тоже.

И все же, каким— то странным образом я хотел бы, чтобы все было по-другому.

После порции рыбных тако мы направляемся на юг вдоль побережья в «Лаппертс» за гавайским мороженым. Вечер с Джейми завершается, и, к тому времени, когда я отвожу его и его маму домой, малыш уже наполовину спит.

После краткой ванны и сказки на ночь Бритта укладывает его спать. Все это время я проверяю свой телефон. Время приближается к девяти часам. Думаю, мне пока не стоит волноваться.

Но я все равно переживаю.

Я собираюсь крикнуть, что ухожу. Просто поеду домой и буду ходить взад и вперед. Звучит ужасно, но торчать здесь, где нет ничего от Кили, выбивает меня из колеи. Я даже не могу сказать, почему. Я вспоминаю нашу последнюю встречу с ней лицом к лицу, и мысль о том, что я снова облажался, мучает меня.

— Прости, что так долго, — говорит Бритта, выходя из коридора, ведущего к спальням. — Ему было сложно играть в ванной, и, раз уж он не смог поиграть как обычно, захотел еще одну сказку на ночь.

Я киваю.

— Бедняжка.

— Кофе?

— Не-а. Мне пора.

— Мы можем поговорить?

Мы уже говорили с ней сегодня. Она не из тех, кто будет по мелочи устраивать сцены, но устраивать больше одного глубокого разговора очень на нее не похоже.

— Конечно.

Она приглашает меня присесть на диван, а сама садится на кресло напротив.

— Почему ты мне соврал?

Я застываю.

— Что ты имеешь в виду?

Бритта всегда была мягкой, милой и немного тихой. Очень женственной. Но сейчас она бросила на меня злобный взгляд, от которого меня кинуло в дрожь.

— Не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я говорю. Я поверила тебе сегодня днем, когда ты намекнул, что отказался от своей идеи бросить Кили Гриффу в лицо. Я поверила даже в то, что у нее были свои планы на вечер. Но весь ужин ты каждые две минуты проверяешь свой телефон.

Я же не могу сказать ей, что жду звонка от клиента. Она спросит, какой из них… и поймет, что я лгу. Честно говоря, я уже и так устал обманывать Бритту. Наверное, мне нужно сказать ей правду, все как есть. Кили бы этого хотела.

— Хорошо. Я не буду отрицать, — я делаю глубокий вдох. — Дело в том, что вчера мне позвонил Грифф.

Бритта выпрямляется, она выглядит шокированной, и я не виню ее.

— И?

— Он хотел нагнать на меня из-за отца. Наговорил мне гадостей, я плохо на это отреагировал. И я действительно начинаю жалеть, что попросил Кили пойти к нему сегодня. Меня гложет беспокойство…

— Это нормально. Ты знаешь своего брата.

Да, знаю. Бабник и ловелас. Хотя однажды он уже сделал Бритту центром своего мира.

— Блять. Она ничего не пишет, — я сжимаю телефон в ладони. Все еще ничего.

Бритта встает, обнимая себя руками.

— Я не могу поверить, ты все-таки сделал это. И соврал мне.

Я говорю первое, что приходит мне в голову.

— Не бросай меня.

Она поворачивается ко мне, слезы моего предательства застыли в ее глазах.

— Зачем?

Справедливый вопрос. У меня очень мало убедительных ответов.

— Прости меня. Я все исправлю.

— У тебя не получится, — вздыхает она. — Кроме того, я должна перестать чувствовать что-то к Гриффу. Между нами с ним все кончено.

Внезапно я понимаю, что сыграл в этом огромную роль. Моя ссора с братом была в значительной степени его виной, потому что этот упрямый ублюдок даже слушать не захотел, что я собирался рассказать о моем тайном королевском клиенте. Но его разрыв с Бриттой, по крайней мере частично, был моей заслугой. Я держал ее в неведении и не дал ей достаточной информации, чтобы убедить Гриффа в ее непричастности. Я не сделал ничего, чтобы заставить его признать своего сына. Я сказал себе, что это не моя ответственность, что мой брат не заслуживает того, чтобы знать Джейми, если он продолжит вести себя как мудак. Харлоу даже согласилась с этим. Но теперь я все переосмысливаю.

Я не хочу давать Бритте обещаний, которые не смогу сдержать, но, по-моему, пришло время исправлять кое-какие мои ошибки.

— Ты хочешь, что Грифф участвовал в жизни своего сына?

Она долго обдумывает это.

— И да… и нет. Джейми нужен отец. Долгое время я мечтала, чтобы у Джейми был именно его отец. Но я беспокоюсь, что в глубине души он слишком похож на своего собственного. Как и ты.

— Я пытаюсь измениться.

— Мне кажется, ты действительно пытаешься, — она грустно улыбается мне. — Но я не думаю, что ты уже изменился. То, что ты сегодня сделал, это доказывает.

Я не буду врать. Это словно нож в сердце. Но я заслужил.

— Прости меня.

Она пожимает плечами.

— Иногда одного лишь «прости» недостаточно.

Бритта права. К сожалению, я не знаю, чего будет достаточно, чтобы исправить эту ужаснейшую ошибку, которую я совершил.

Мне нужно поговорить с Кили.

— Ты уйдешь?

Она смотрит сквозь меня, в окно.

— Пока не знаю. Мне нужно серьезно подумать.

Если она выйдет замуж за Макайо, то сможет позволить себе уйти с работы. Он сможет отлично их обеспечивать.

Мы замолкаем на долгую минуту. Я ничего не могу с этим поделать. Я снова проверяю свой телефон. Двадцать минут десятого. Ничего.

С одной стороны, воображать, что Кили может обменяться светской беседой и поужинать, а затем менее чем за три часа разгадать все мысли Гриффа о сделке всей жизни, — это безумие. С другой стороны, я видел, как мой брат переводил женщину из «привет» в горизонтальное положение менее чем за десять минут.

— Ты переживаешь, потому что Кили может облажаться? — спрашивает Бритта.

Мой деловой мозг подсказывает мне, что это должно быть моей главной заботой. Если она не найдет способ сделать так, чтобы презентация Гриффа в четверг прошла неудачно, я, вероятно, облажался. Но это совсем не то, что у меня на уме.

— Я волнуюсь, потому что она вела себя не так, как обычно, после того как мы договорились, что она поужинает с Гриффом.

— Она злилась?

Я качаю головой.

— Она была как будто не в себе. Сказала, что все в порядке.

Бритта вздрагивает.

— Ты понимаешь, что это плохо, да?

— Да, но я, по-моему, слышал что-то подобное в какой-то комедии, поэтому я подумал…

— Это ужасно. «В порядке» значит «ты настолько сильно меня разозлил, что я не собираюсь доставлять тебе удовольствие объяснениями (потому что ты и сам должен все понимать) или позволять тебе рассказывать мне что-то, потому что я не хочу слышать твои паршивые оправдания».

Этого я и боялся.

— Блять. И что мне теперь делать?

Кили точно поговорит со мной. Не может не поговорить.

Бритта пожимает плечами.

— Я не знаю. Все, что я могу сказать, это то, что ты отправил ее флиртовать с другим мужчиной, показав этим, что твоя карьера и эго куда важнее нее.

Эти слова выстреливают пушечным ядром ужаса в низ моего живота. Она говорит о том, что плясало на краю моего сознания, о том, что я подозревал, но не хотел признавать. Горькая правда.

Я боюсь, что мне придется заплатить самую высокую цену за то, что я проигнорировал ее в пользу своей собственной версии.

— Я клянусь, это не так, — возражаю я. — Даже близко не так.

— Угу, — цинично протягивает она. — Я скажу тебе, твои слова могут говорить об этом, но твои действия дают ей совершенно другое понимание.

Я опускаю голову на руки.

— Блять.

— Если она все еще разговаривает с тобой, а ты действительное ее любишь, я предлагаю тебе найти какой-нибудь способ дать ей понять, что именно она у тебя стоит на первом месте, и всегда будет стоять. Что ты ценишь эти отношения больше, чем бизнес или деньги или эту безумную потребность быть во всем лучше своего брата. Кстати, у него та же проблема.

Она права на все сто процентов. Начиная с начальной школы, папа заставлял нас соревноваться друг с другом. Слишком долго мы не задавались вопросом, почему мы должны это делать и должны ли мы вообще. Когда мы начинали бизнес вместе, я думал, что мы были тверды и полны решимости доказать что-то своему старику. Но в мгновение ока детское программирование перечеркнуло нашу добрую волю. Может… Грифф сначала делал, а потом думал. Может, и я был ненамного лучше. Не для того, чтобы оправдать то, что сделал кто-то из нас. Но разве признание этого не является первым шагом к решению проблемы?

Другой вопрос: как мне сейчас все исправить?

— Ты хочешь быть с Гриффом? — я спрашиваю Бритту.

— Что? — она переспрашивает так, будто я говорю на иностранном языке и она вообще ничего не понимает.

Но я знаю, что мой вопрос она прекрасно поняла.

— Если нам обоим нужна правда, если мы оба хотим быть полностью честными, давай проясним это. Ты хочешь вернуться к нему?

Бритта поджимает губы и смотрит на свой пустой безымянный палец.

— Наверное, Макайо уже выбрал кольцо. На самом деле просто… слишком поздно.

Она произносит это, но выглядит так, будто сейчас заплачет.

Она хочет сойтись с Гриффом. Она просто боится признать это.

Я тянусь через разделяющее нас пространство и беру ее за руку.

— Помоги мне выбраться из этой передряги, и я верну его тебе.

Слезы застилают ее глаза, когда она смотрит на меня так, будто я сошел с ума.

— Ты не можешь давать такое обещание.

На самом деле, я думаю, что могу. Грифф любил ее когда-то. До нее он никого в своей жизни не любил. Ни родителей. Может, даже меня не любил. Он никого не любил после нее, судя по всему тому, что я слышал. Я думаю, есть чертовски хороший шанс, что я смогу добиться успеха.

— Тогда я, черт возьми, постараюсь. Просто помоги мне придумать, как сказать Кили, что мне жаль, и я буду ставить ее на первое место до конца наших жизней.

Бритта делает долгую паузу. Печаль, агония и сожаление отражаются на ее лице. Оно такое искреннее, что я почти вздрагиваю.

— Не делай ничего, чтобы вернуть Гриффа в мою жизнь. Я двигаюсь дальше. У Джейми будет отчим. Это, можно сказать, решено. Но если ты хочешь вернуть Кили, сделай то, чего твой брат никогда не делал для меня: выясни, что она ценит больше всего, и сделай все возможное, чтобы дать ей это. Я не о деньгах. — она качает головой. — Значимые вещи. Чего она хочет от жизни?

— Я спросил ее об этом в ту ночь, когда мы встретились, — больше для того, чтобы завести светскую беседу и придумать, как заманить ее в постель. — Ее ответ был таким простым и в то же время таким удивительным, что в то время я не знал, как его понимать. Она хочет быть счастливой.

— А что сделает ее счастливой?

Внезапно я понимаю. На самом деле, я знаю все, что мне нужно сделать. Это очевидно. Я просто не хотел этого видеть, потому что это будет тяжело. Мне придется пожертвовать чем-то, в чем я, по общему признанию, никогда не был хорош.

Но, наконец, я думаю, что я готов. Нет, я знаю, что это так.

Кили на первом месте. Каким-то образом я собираюсь убедить эту женщину признать, что она любит меня. Тогда, если она мне позволит, я проведу остаток своей жизни, делая ее счастливой.

Я бросаю взгляд на свой телефон. Мне просто нужно, чтобы она позвонила мне и сказала, что возвращается домой.

Глава 15

Кили так и не вернулась домой во вторник вечером. Не оставила записку. Не перезвонила. Тишина. Когда вернулся в квартиру, я обнаружил, что гостевая комната пуста. Все ее вещи исчезли.

И она исчезла.

И, очевидно, у нее не было намерения возвращаться. Я не думаю, что когда-либо в своей жизни получал такой удар под дых. Когда мы с Гриффом поссорились, я не испугался, потому что он член семьи. Я думал, что это временно.

Уход Кили кажется необратимым.

В ту ночь я написал ей. Позвонил. Я много раз извинился. Все без ответа… до полночи. Спустя пять часов после начала их свидания с Гриффом.

«Я делаю ВСЕ, чтобы дать тебе то, чего ты хочешь. Не звони мне.»

Сердце ушло в пятки. Как я и подозревал, «в порядке» вовсе не означало, что все хорошо.

Трясущимися руками я отправил ответное сообщение, извиняясь как в последний раз. Ничего. С тех пор она со мной вообще не разговаривала. Прошло почти сорок восемь часов с тех пор, как она ушла. Я все еще не могу дышать. Я, блять, разваливаюсь.

Когда она ушла в дом Гриффа перед их свиданием, она знала, что покидает меня навсегда. Она теперь с моим братом? Не знаю. У нее нет своей квартиры, где она еще может быть? Даже возможность того, что она там, ранит. Я не могу представлять женщину, которую люблю, в постели со своим братом. Я знаю, Грифф переспал с Тифф. Честно говоря, мне было все равно. Кили совершенно другая. Потерять ее — это невыносимо. Хуже того, она вольна делать все, что — и с кем — захочет.

Убейте меня. Я жалкий. Я раскаиваюсь. Меня тошнит при мысли о том, что я когда-нибудь увижу ее с моим братом.

Я совершенно и бесповоротно облажался. И я определенно получаю то, что заслуживаю.

С вечера вторника я практически живу в офисе. Я ненавижу возвращаться домой, потому что я вижу Кили повсюду — на кухне, готовящей еду, на моей кровати, смотрящей на меня приглашающим взглядом, на веранде, ждущей, что я доставлю ей удовольствие. Это место пахнет ею. Я не могу спать. Это кошмар.

Что мне делать с остатком своей жизни?

Когда я вхожу в свою квартиру и бросаю ключи на стойку бара, я стараюсь не позволять воспоминаниям преследовать меня. Я здесь только потому, что сегодня вечером уборщикам назначено убрать офис. Когда они вошли, они выглядели так, словно они меня жалели. И они избегали меня, как будто я не мылся столетие. Наверное, так и есть.

Вздохнув, я иду в ванную и занимаюсь рутиной. Надеваю пижамные штаны и думаю о том, что буду есть на ужин и как лягу спать в кровать, все еще смятую с тех пор, как я в последний раз укладывал Кили на эти простыни.

Проходя через гостиную, я беру со стойки меню обслуживания номеров. Все это стало для меня дерьмом. Я слышу, как она в моей голове говорит о натрии, насыщенных жирах и прочем, о чем я до нее особо не задумывался. Вместо этого я беру яблоко из миски на стойке. Она уже помыла его. Оно последнее.

Я откусываю кусочек и вспоминаю, как в последний раз я ел его, разговаривая с Кили после работы. В каком-то смысле я все еще чувствую ее вкус. Ее поцелуй, ее заботу, ее сердце.

Господи, я становлюсь плаксой. Я проглатываю сочный кусочек, но все это время борюсь со слезами. Я почти хочу знать, когда это чувство пройдет. С другой стороны, я этого не делаю. Как только осколки моего разбитого сердца чуть-чуть притупятся, это будет значить, что она уходит дальше от меня.

У меня все плохо. Я люблю Кили. Тот факт, что я однажды влюбился, сам по себе чудо. Я не жду, что это когда-либо повторится.

Может, это и объясняет, почему мой брат превратился в такого мудака после расставания с Бриттой.

Честно говоря, тот факт, что он, скорее всего, ухаживает за единственной женщиной, без которой я не могу жить, приводит меня в еще большее бешенство. Он знает, как ужасно чувствовать зияющую дыру в своем сердце.

Я бросаю взгляд на телефон. Ничего. Я должен перестать надеяться получить от нее сообщение… но я не могу. Еще нет и 18:30. Я заполняю несколько часов расхаживанием по квартире, руганью, ударами кулаком по стене и сожалениями. Но на самом деле, что будет после этого? В конце концов, мне придется лечь в кровать.

Свежий воздух. Может, это поможет мне не перерезать себе вены ржавой ложкой. По крайней мере, теперь я знаю, почему люди пишут так много песен о расставании и душевной боли. Эти чувства настоящие, и это отстой.

Последние лучи дня проникают сквозь стеклянные двери, ведущие наружу. Веранда манит меня, и я подчиняюсь.

Мой взгляд сразу же устремляется на пляж. Я сосредоточился на скалах, где у меня впервые был секс с Кили. В тот вечер все было легким, веселым и непринужденным. Я чертовски жалею, что не отнесся к этому — и к ней — более серьезно, пока не стало слишком поздно. Да, я мог бы сказать, что никогда раньше не был близок к тому, чтобы по — настоящему заботиться о женщине, поэтому я не распознал эти чувства сразу. Они подкрались ко мне. Любовь — ужасно подлая штука.

Я хочу отмотать время назад к той ночи — это реально было всего двадцать два дня назад? — и начать все сначала.

Но я должен перестать хотеть того, чего я хочу, когда я этого хочу. Сейчас это не приносит мне никакой пользы.

Мне нужно двигаться вперед… но я не уверен, как это сделать.

Я вдыхаю свежий воздух и смотрю, как исчезают последние лучи света. На небо восходит убывающая луна. Дедушка научил меня фазам Луны, а также множеству других забавных вещей. Майлз Эмброуз был хорош во многих вещах. Он, конечно, любил мою бабушку до того, как она умерла.

Почему я не сделал его своей ролевой моделью и не проигнорировал своего тупорылого отца? Если подумать, дедушка всегда пренебрегал Барклаем Ридом.

Наверное, мне нужно было дожить до тридцати трех, чтобы стать хотя бы вполовину таким же умным, как он.

Если бы он был здесь, он бы не сказал, что чувства бессмысленны или глупы. Он бы сказал мне прочувствовать их… и понять, как с ними обращаться, чтобы я мог жить как подобает мужчине — сильным, уверенным, уравновешенным. Честным.

Я снова осматриваю веранду, рассеянно пытаясь решить, с какого кресла мне будет открываться лучший вид на море, чтобы созерцать. Я замечаю коврик для йоги Кили. Наверное, она случайно оставила его здесь.

Я вглядываюсь в фиолетовую резиновую штуковину, стоящую в углу. Раскатываю его. Она всегда утверждала, что йога помогает ей сосредоточиться. Не совсем уверен, что это значит, но у меня есть идея, и это звучит полезно.

Я смотрю на коврик, понятия не имея, что делать. Есть позы, я знаю. Я просто не уверен, как они называются и как себя в них поставить.

Я достаю телефон, открываю приложение для упражнений, на которое подписан. Обычно я делаю силовую и кардио для мужчин. Теперь я нажимаю кнопку для йоги. Несколько секунд спустя женщина в серой майке и брюках из спандекса в тон, с аккуратно убранными с лица волосами, одаривает меня слишком сердечной улыбкой, которой я не доверяю. Она говорит, что ее зовут Чандра, и приглашает меня в класс для начинающих.

У меня такое чувство, что она собирается убить меня.

Она сразу же начинает говорить со мной о блоках и коврике — да? — и все это время уверяет меня, что я могу это сделать. Я в хорошей физической форме, так что должен быть в состоянии.

И все же она пугает меня.

Фоновая музыка одновременно экзотическая и этническая. Женщина говорит мне принять занять первую позу. К счастью, видео помогает мне понять, что она сидит, скрестив ноги. Почему она просто не сказала этого? Затем она велит мне расправить плечи и покачать головой. После этого я должен положить голову на сердце, а сердце — на таз. Что? Мне уже приходится корчиться? Нет, просто сядь прямее. Хорошо. Я могу это сделать. Я в порядке… пока она не говорит, что я должен войти в этот момент с «честностью». Что, черт возьми, это значит? Раздраженно вздыхая, я решаю пропустить эту часть и продолжить.

Главным образом потому, что я вижу, как Кили делает это, и это заставляет меня чувствовать себя по — странному ближе к ней.

Мне говорят глубоко дышать и немного потягиваться. Наверное, мне это нужно. Я должен признать, что глубокие вдохи и выдохи немного успокаивают мою голову. По крайней мере, я не пытаюсь думать о пятидесяти вещах одновременно. Большая часть моей умственной энергии уходит на то, чтобы понять, как сложить ладони вместе в молитвенной позе и поднять грудину к большим пальцам. Это не так ужасно… до тех пор, пока мы не меняем позу.

Внезапно я сажусь на колени, снова на пятки и поджимаю пальцы ног. Это совсем нехорошо. Я испытываю облегчение, когда она велит мне встать в позу кошки. Я иду следом, затем понимаю, что стою на четвереньках в своем патио, одетый только в пижамные штаны. Любой из моих соседей или отдыхающих в блоке напротив бассейна может увидеть, как я поворачиваюсь и выгибаю спину, как кошка во время течки, ищущая хорошего кота.

Мне плевать на то, что они думают. Это для меня. Чтобы лучше понять Кили.

Я бы предпочел отказаться от «собаки мордой вниз». Приподнявшись на руках и ногах, мое тело принимает перевернутую V-образную форму, я вроде как чувствую себя собакой, ожидающей, когда какое-нибудь случайное животное придет понюхать мою задницу. Еще мои плечи болят от того, что я несколько минут держу свой вес, пока растягиваю подколенные сухожилия и икры, как будто я сделан из резины. Я испытываю огромное облегчение, когда мы снова меняем позу и наконец-то занимаемся каким-то стоячим дерьмом. Позы воина — это больше по мне.

Затем, после небольшого вдоха и того, как она сказала нам использовать центр земли до конца нашего дня, все закончилось. Я чувствую себя лучше… и хуже. Я определенно менее рассеян мысленно. Но временный дзен сосредоточения на упражнении быстро исчезают. Реальность снова обрушивается на меня, как и мое мысленное нытье о том, что я скучаю по Кили.

Выругавшись, я сворачиваю коврик, проскальзываю в квартиру и хватаю ноутбук, прежде чем плюхнуться на диван. Волшебным образом мне удается добиться некоторой продуктивности. Я отвечаю на несколько электронных писем, отвечаю на несколько телефонных звонков другим агентам. Я даже просматриваю презентацию Стоу на завтрашнее утро, добавляя дополнительные заметки и включая некоторые окончательные детали исследования, которые мы получили ранее.

Я готов так, как никогда не буду готов. Я все еще не уверен, что выбрал правильный путь. Возможно, поместье уже принадлежит Гриффу. Но я не могу это контролировать. Я могу только сделать все, что в моих силах, дать Стоу пищу для размышлений и вкалывать как проклятый до конца года.

Я пройду через все этапы этой сделки, но не уверен, что меня это теперь волнует. В течение нескольких недель это отнимало у меня все мое время и крало мое здравомыслие. И это стоило мне Кили. Ну, я тоже помогал, но…

Я смотрю на часы. Сейчас как раз около восьми. Некоторые люди ложатся спать так рано. И я чувствую себя измученным. Диван в моем кабинете, должно быть, когда-то служил пыточной решеткой в средневековом подземелье. Я постараюсь заменить его как можно скорее. Я благодарен, что сегодня ночью буду спать в своей постели, но…Я все еще не могу решить, что делать с простынями. Поменять их и полностью избавиться от запаха Кили? Как только он исчезнет, это чувство пропадет. Но если я буду спать на простынях, я, скорее всего, буду разрываться между плачем и борьбой с желанием трахать матрас всю ночь.

Я чувствую, что должен отдать свою мужицкую карточку даже за то, что молча себе в этом признался.

У меня снова урчит в животе, и я набрасываюсь на остатки того, что было у Кили в холодильнике, затем возвращаюсь к ноутбуку. Я разберусь с простынями позже. От скуки открываю Facebook… затем вспоминаю, что я принял ее запрос о дружбе на прошлой неделе. Может, она что-то опубликовала.

В то время, когда мы стали «друзьями», я был настолько поглощен сделкой со Стоу, что не просматривал ее ленту, но теперь я должен иметь возможность увидеть ее фотографии. Я бы хотел увидеть снимки Кили в детстве, ее приключений вокруг Мауи. Интересно, публикует ли она свои походы по барам с подружками, политические разглагольствования… или сокровенныемысли.

Когда я нажимаю на ее фотографию из своего списка друзей, первое, что появляется, — это изменение ее статуса. В сообщении, опубликованном вчера вечером большими буквами, говорится, что теперь у нее отношения с Гриффином Дж. Ридом. Есть селфи, где они вдвоем где-то на пляже на закате солнца, его рука обнимает ее за талию. Мой желудок опускается к пальцам ног — и дальше. Двадцать четыре часа после их первого свидания, а Кили уже, блять, связывает себя обязательствами с моим братом?

И когда Грифф обзавелся личным аккаунтом на Facebook? Он терпеть не может предавать свою личную жизнь огласке.

В следующее мгновение моя грудь взрывается. Затем появляется целый ряд симптомов, которые я начинаю хорошо понимать. Я не могу дышать, не чувствую своих пальцев, не могу успокоиться.

Я вскакиваю на ноги, расхаживаю по комнате, пытаясь понять, как все это произошло. Я облажался. Я признаю это. Я даже пытался сказать это Кили. Но Грифф будет не лучше. Он из тех мужчин, которые уходят от собственного сына, и она это знает. Почему она так скоро «вступила» с ним в отношения? Я был с ней три гребаные недели. Я должен знать о ней, заботиться о ней. Я даже пробовал заниматься йогой для нее. И я не могу поверить, что она выбрала его вместо меня.

Мне также интересно, почему Грифф вдруг так открыто заявляет о своих обязательствах. Он никогда этого не делал, даже с Бриттой, а теперь практически заявляет о своей любви к женщине, которую едва знает, через социальные сети?

Конечно, я хотел, чтобы она понравилась моему брату. Да, я ожидал, что он в нее влюбится. Но… это?

Я хочу ударить его чем-нибудь, задушить. Я уже знаю, что если бы я это сделал, этого было бы недостаточно, чтобы сбросить давление внутри меня. Черт, оно растет, убивая мою способность сдерживать это. Паника поглощает меня целиком.

Может, я должен винить ее или злиться, что она прыгнула в постель моего брата. Это было бы легко, да. Но это я выставил ее за дверь. Так что, как бы сильно мне ни хотелось врезать кулаком в стену, я собираюсь проглотить это, смириться и взять себя в руки.

Я думаю, что нет такой вещи, как горячая линия по предотвращению панических атак, и Кили здесь больше нет, так что я сам по себе.

Что бы она мне посоветовала?

Помедитировать.

Блять. Сейчас я готов сделать все, что угодно.

Я просматриваю свои приложения и нахожу то, которое должно стимулировать выбранную мозговую активность. Для сосредоточенной работы есть специальная музыка и звуки природы, которые я использую во время кризиса. Там также есть секция для глубокого сна и дремоты. И медитация. Я нажимаю на кнопку для экскурсии с гидом, потому что ни черта не знаю об этом дерьме.

Чувак говорит, что собирается показать мне эффективную технику, которую я могу использовать всякий раз, когда чувствую стресс или подавленность. Как сейчас. Хорошо. Мне прилечь на двадцать минут? Конечно. Не то чтобы мне было чем заняться сейчас, когда Кили нет. Он просит меня систематически сжимать и расслаблять каждую из моих мышц, чтобы снять напряжение и улучшить кровообращение. Хорошо. Что угодно.

Я закрываю глаза, сосредотачиваюсь на своем дыхании и смотрю внутрь себя, пытаясь блокировать боль. Этот парень хочет, чтобы я думал о чем-то спокойном. Я фыркаю. Если бы я мог, меня бы здесь не было. Но он настаивает, что я должен чувствовать, как мое тело расслабляется.

Я стараюсь придерживаться его слов. Но… мой разум совсем не здесь. Я думаю о том, когда я в последний раз видел Кили. Я знал, что что-то не так. Я снова проигрываю свой разговор с Бриттой во вторник вечером. Моя ассистентка права. Кили не чувствовала себя ценной, когда я предпочел сделку со Стоу ей. Насколько лучше бы я себя чувствовал, если бы мог сказать ей, насколько неверно ее предположение? Послушает ли она? Может, и нет, потому что это всего лишь слова. Их легко произнести. Но что, если я докажу ей? Выбрала бы она все еще Гриффа, если бы действительно знала, как сильно я ее люблю? Я составил план всего два дня назад. Мне просто нужно немного обновить его, пройти лишнюю милю и реализовать.

Когда мой «гид» призывает меня вернуться в сознание, я чувствую себя немного лучше. Медитация не заставила меня почувствовать себя так, как будто у меня было духовное пробуждение или серьезные объятия с миром. Хорошая новость в том, что я больше не собираюсь сходить с ума и делать что-то глупое, например, швырять стулья с балкона… или выслеживать Кили прямо сейчас и настаивать, чтобы она поговорила со мной. Но лучшая новость в том, что я полон решимости вернуть ее. Наличие плана помогает мне чувствовать себя более уверенно. У меня есть много дел, которые нужно привести в действие, но это нормально. У меня есть боеприпасы, и я настойчивый.

Я не успокоюсь, пока не сделаю эту женщину своей навсегда.

Внезапно у меня в кармане зазвонил телефон. Наверное, Бритта что-то написала. Снова. В течение двух дней она твердила о двух вещах: готов ли я к утренней презентации и знаю ли я, что произошло между Гриффом и Кили. На самом деле я не хочу отвечать ни на один из этих вопросов. В основном потому, что я не могу.

С усталым вздохом я вытаскиваю телефон из кармана. Может, моя ассистентка тоже хочет убедиться, что я собираюсь надеть чистое нижнее белье завтра. Или блестящие туфли. Мы проводим эту презентацию по скайпу, так что я не думаю, что Джордж и Вивьен Стоу смогут как следует рассмотреть мое нижнее белье или мокасины.

Я в шоке, когда опускаю взгляд и вижу имя Кили на дисплее. Ее сообщение короткое и по существу.

«Ты обещал мне, что встретишься с братом в любое время и в любом месте по моему выбору. Без возражений. Сегодня вечером. В девять. «Мерриман» в Лахайне.»

Я подавляю желание повторить сообщение про то, что я облажался и мне жаль. Она слышала все это и была непоколебима. Вместо этого я пробую что-то новое, потому что…ну, я должен.

«Я ценю тебя больше, чем когда-либо будет ценить мой брат. Где ты, чтобы я мог сказать тебе, что я чувствую лично?»

Нет ответа.

Она умная, упрямая женщина, так что я не удивлен. Я раздавлен, узнав, что она с Гриффом. Часть меня надеется, что она просто пытается преподать мне урок. Парень может помечтать, верно? Да, я знаю, что потерял ее. Должно быть, она уже обвела моего брата вокруг пальца, если ей удалось убедить его встретиться со мной, чего не мог сделать никто другой — даже сын.

Осознание этого причиняет адскую боль. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы преодолеть это, собраться с духом и стать лучше. Когда-нибудь, как-нибудь, каким-нибудь образом я верну Кили, надену ей на палец кольцо, сделаю ее миссис Максон Рид и буду любить ее вечно.

Экран показывает мне, что сейчас 20:30. Бритта и Роб не одобрили бы, если бы я сейчас куда-нибудь пошел. Мы договорились провести спокойный вечер и хорошенько выспаться ночью, чтобы утром быть бодрыми и готовым к еще одному прогону перед настоящей презентацией.

К черту это. Грифф знает, где Кили, что она делает, как она себя чувствует… И мне нужно знать, потому что она намного важнее любой сделки, любой зарплаты, любого престижа.

Я собираюсь доказать ей это раз и навсегда.

Натянув чистую рубашку и пару хороших отглаженных брюк, я направляюсь к «Мерриман». Это классное место на небольшом полуострове, окруженное океаном и с видом на залив Капалуа. Здесь проводится множество свадеб и других торжественных мероприятий. Когда мои родители жили на острове, они каждый год отмечали годовщину своей свадьбы в этом ресторане. Мама всегда настаивала, чтобы мы, дети, приходили с ними, вероятно, чтобы ей не приходилось оставаться наедине с папой. В то время я обижался на нее, потому что в десять раз предпочел бы играть в видеоигры или тусоваться с друзьями. Не могу сказать, что я виню ее сейчас. Я тоже отказываюсь оставаться наедине с этим мудаком.

Интересно, что побудило Гриффа выбрать это место сегодня. Ему оно никогда особенно не нравилось. Кроме их ананасового пудинга с орехами макадамия и ромовым соусом. Для меня это тоже был топ–1.

Технически, их столовая закрылась полчаса назад. На вывеске написано, что сейчас они должны закрыться. Местный житель в рубашке с тропическим принтом и бежевых брюках ждет меня у двери. Он приглашает меня войти, затем закрывает за мной.

В другом конце комнаты, возле открытых дверей, ведущих на палубу и к океану за ней, я замечаю своего брата. Он смотрит прямо на меня, стиснув челюсти. Мало что изменилось, за исключением того, что он выглядит жестче, злее. Горше. Закрыто.

Какого хрена он злится? Он заполучил девушку — по крайней мере, на данный момент.

Мы единственные посетители, оставшиеся в заведении, и Грифф встает, когда я подхожу. Не из уважения, я понимаю. Он чисто психологически не хочет, чтобы я возвышался над ним.

— Я не думал, что ты придешь, — он указывает на стул напротив себя за столом.

Я осторожно подхожу к своему месту, пока он не делает то же самое.

— Я пообещал Кили, что буду здесь, где и когда она захочет. Я держу свое слово. Где она?

Он не скажет мне, я уверен. Но попытка стоит того.

— Она не хочет тебя видеть.

Эти слова превращают мое сердце в конфетти. Да, они причиняют такую сильную боль. Я делаю глубокий вдох, пытаясь обуздать боль. Возвращение Кили будет марафоном, а не спринтом. Я должен помнить это. Я должен держаться стойко.

— Она оставила свой коврик для йоги на моей веранде. Я бы хотел отдать ей его.

Грифф приподнимает темную бровь, молча спрашивая меня, неужели это лучшее, что у меня есть.

— Я куплю ей еще один.

Это раздражает меня… в основном потому, что он может. Потому что она, очевидно, выбрала его.

— Я верну ей этот. Скажи мне, где ее найти.

— Серьезно, она не хочет тебя видеть сейчас, — повторяет он более решительным тоном.

— Мне нужно пять минут, — которые, я надеюсь, смогу использовать до конца жизни.

Я не умоляю брата. Если бы я думал, что это принесет хоть какую-то пользу, я бы выпалил все свои сожаления и любовь. Но я хорошо его знаю.

— Послушай, Максон. Ты из себя много что представляешь. Ублюдок, сукин сын и дерьмовый брат. Но я знаю, что ты не глуп. Ответ — нет.

Я пока отложу это, но я не сдамся.

— Почему мы здесь? Разве это место не закрыто на ночь?

Грифф кивает.

— Я продал владельцу новое здание около шести месяцев назад. Он сказал мне, что двери для меня всегда открыты. Поэтому, когда Кили настояла на том, чтобы мы поговорили, я решил, что это нейтральная территория. Очевидно, она думает, что час — это все, что нам потребуется, чтобы уладить наши разногласия.

— Ты не сказал ей, что это невозможно? — фыркаю я.

Он тянется за стаканом виски, который я не заметил рядом с его локтем, и пристально смотрит на меня.

— Ты так думаешь?

Грифф думает, что это возможно? Хочет помириться? Невероятное изменение тона.

Я откидываюсь назад и изучаю его. Но я все еще не могу его понять. Чего он хочет?

Внезапно бармен ставит передо мной мартини с «Грей Гуз». Мой брат запомнил мой любимый напиток? Я думаю, что должен был. Мы пили вместе десять лет. Но все равно это неожиданно приятно.

Затем к нам подходит официантка с двумя тарелками хлебного пудинга и ставит по одной перед Гриффом и мной. Мороженое хаупиа уже начинает таять и смешивается с сочащимся ромовым соусом. Кондитерское изделие покрыто карамелизированными орешками. Пахнет божественно. Сравнимо с оргазмом для рта.

Но сейчас меня не особенно интересует десерт.

Я смотрю через стол на брата и пью свой коктейль.

— Если вы с Кили собираетесь быть «в отношениях», тогда да. Это невозможно.

Он наклоняет голову, пристально смотрит на меня, препарируя. У него это хорошо получается.

— Она что-то значит для тебя.

Это не вопрос.

Я не готов подтвердить его предположение. Я уже дал ему слишком много, чтобы он мог использовать это против меня.

— Ты здесь только для того, чтобы осчастливить свою новую девушку или тебе есть что еще сказать?

Губы Гриффа растягиваются в циничной улыбке. Он не отвечает долгую минуту. Я не могу сказать, наслаждается он моим ожиданием или имеет в виду результат и пытается выяснить, как его достичь.

— Давай просто зафиксируем, что чувства Кили не имеют ничего общего с сегодняшней встречей.

Пока он вгрызается в свой пудинг, я обдумываю его ответ. Если он здесь не из-за Кили, я могу придумать только две другие возможные причины, по которым он пришел, обе одинаково маловероятные. Ну, почти поровну.

— Ваша презентация прошла плохо?

Должно быть, так оно и было. Еще менее вероятный сценарий, что он здесь исключительно для того, чтобы восстановить свои отношения со мной, не может быть правдой.

Он колеблется с минуту, его лицо ничего не выражает. Наконец, он медленно кивает мне.

— Катастрофа.

Я шокирован, что он вообще ответил, не говоря уже о том, что он был так честен.

— И ты хочешь, чтобы я дал тебе шанс попробовать еще раз на встрече со Стоу завтра?

Это чертовски бесит меня. Он использовал чувства, которые, как он должен знать, я испытываю к Кили, чтобы затащить меня сюда и украсть у меня с таким трудом завоеванную возможность. Я суетился, я попотел, я мыслил нестандартно и готовился как черт.

Сейчас ничего из этого не имеет значения.

Но он еще не сказал, что это то, чего он хочет…

Я перегибаюсь через стол и пристально смотрю на него.

— Что ты готов за это отдать?

Я чертовски надеюсь, что он скажет «Кили». Вести переговоры от имени женщины немного сложнее, чем мне бы хотелось, но все, что Грифф может мне дать, — это шанс поговорить с ней. Мне все равно придется вернуть ее самому.

— Я не говорил, что я в настроении торговаться, — он тоже двигается ближе. Мы практически уткнулись друг в друга носами. На его лице снова эта веселая ухмылка, от которой мне хочется разбить ему лицо.

— Как и не говорит, что настроения торговаться у тебя нет.

— Туше, — он пожимает плечами, признавая мою правоту. — Хорошо. Мне кое-что нужно.

Но он не скажет мне, что именно?

Внезапно я устаю от этой игры в кошки — мышки. Каждая минута, которую мы проводим в этой дурацкой шараде, — это еще одна минута, когда Кили находится где-то в другом месте, думая, что я люблю толстый комиссионный чек и свою громкую репутацию больше, чем я люблю ее.

— Да давай уже, ублюдок. Выкладывай.

— Что, если ты прав? Что, если я готов обменяться знаниями о том, где сейчас Кили, на твою завтрашнюю встречу?

Я ни секунды не сомневаюсь.

— Окей.

И слава богу. Мне все равно, если Роб уйдет. Я что-нибудь придумаю. Бритта тоже может все еще бросить меня. Но я смогу с этим справиться. Ради Кили я смогу справиться с чем угодно.

Как только верну ее.

Брат поднимает бровь.

— Ты серьезно?

— Серьезнее некуда. Я отдам тебе свою встречу со Стоу взамен на возможность поговорить с Кили. Можешь забрать мои наработки и презентацию. Это лучше, чем ваша словесная пиротехника и парад дерьма. Они хотят утонченности.

Внезапно он смеется.

— Ты прав. Я не увидел этого и не услышал.

Это большое признание для Гриффа. Он ненавидит принимать, что он неправ.

С одной стороны, приятно сознавать, что мы с Кили были правы. Не столько потому, что я хотел победить Гриффа, хотя это и не больно. Главным образом потому, что я чувствую, что благодаря этому опыту я узнал кое-что о том, как быть не только хорошим риэлтором, но и хорошим человеком. Она мне сильно помогла.

— Если ты устроишь мне встречу с ней сегодня, я передам все тебе. Каждую заметку, каждую идею, каждый слайд. Всё твое. Взамен я ожидаю, что ты прекратишь все, что у тебя с ней есть, и отвалишь. Ты больше ее не увидишь. Она моя. И она будет моей. Ты забудешь каждую минуту каждого дня — или ночи — которые ты провел с ней, — когда мой брат выглядит так, как будто собирается протестовать, я останавливаю его. — Слушай, ты, придурок. Я потенциально даю вам один и семь десятых миллиона долларов за эту привилегию и звание агента номер один на острове. Так что я не хочу слышать больше ни единого гребаного слова.

— Я и не собирался возражать. У меня просто есть несколько вопросов.

Вероятно, он хочет, чтобы я перефразировал презентацию, и он мог быть уверен, что она на высоте. Пошел он.

— Она поможет продать Стоу идею. Не беспокойся об этом.

— Я не беспокоюсь, — он качает головой. — Ты любишь ее?

Почему он спрашивает? Во-первых, я уже дал ему ответ самым очевидным образом. Во — вторых, почему это, черт возьми, вообще имеет для него значение?

— Мы договорились?

— Да или нет, Максон? Любишь? Я с места не сдвинусь, пока ты мне не ответишь.

Я залпом допиваю остатки своего напитка и пинаю ножку стола.

— Да. Конечно, я люблю ее. Я совершил огромную ошибку в тот день, когда она исчезла из моей жизни. Я знаю это. Я пытался сказать ей… — я откидываю голову назад и делаю глубокий вдох, ища терпения и спокойствия. — Я в раздрае с тех пор, как она ушла.

Грифф улыбается. Это первая искренняя улыбка, которкю я вижу у него за… ну, годы.

— Я должен рассказать тебе историю.

Что? Я только что признал, что я разваливаюсь и по уши влюблен, а он хочет рассказать мне историю?

— Сейчас?

Он поднимает палец.

— Это не просто так, обещаю. Съешь свой десерт прежде, чем он превратится в лужу.

Я смотрю вниз и вижу, что мороженое быстро тает. Меня это не расстраивает. Но десерт стоит передо мной, и тратить его впустую кажется кощунством, а Грифф собирается о чем-то рассказать, так что я вполне могу заняться делом, пока он это делает.

Первый кусочек — это рай на языке. Следующий ничем не отличается, просто слаще. Я стону.

— Потрясающе.

Грифф смеется, и это почти как в старые добрые времена, когда мы обсуждаем, как подойти к клиенту или объекту недвижимости за едой. Мы так часто делали это, когда были деловыми партнерами. Я скучаю по этому. Я скучаю по нему. Даже несмотря на то, что я провел последние три года, думая, что ненавижу его… Я не… Я не могу. Я не уважаю его за то, что он был придурком по отношению к Бритте. И я чертовски зол, что он даже дважды взглянул на Кили, но это моя вина гораздо больше, чем его.

— Да, — он доедает еще один кусочек десерта, затем вытирает рот. — Это единственное, что, помимо вида из окна, мне когда-либо нравилось в этом месте.

— То же самое, — у меня слишком много неловких воспоминаний с юбилеев. — Окей. Рассказывай свою Бсторию.

брат делает глубокий вдох и выдыхает, как будто готовится сказать что-то важное.

— Когда я вышел с секретной сделки, ну, после твоего разрыва с Тиффани, у меня… гм, были проблемы со сном и концентрацией. Четыре месяца спустя я начал посещать психотерапевта.

Я откидываюсь назад. Заявление Гриффа об этом, по сути, является признанием того, что он не идеален — то, чему он отчаянно сопротивлялся признаваться раньше.

— Для протокола. Теперь, когда мне нечего терять, я скажу, что не вонзал тебе нож в спину «секретной сделкой».

Грифф потирает затылок.

— Я подозревал это несколько лет.

Я ничего не могу с этим поделать. Я смотрю на него так, словно он самый нелепый ублюдок на планете.

— Тогда почему ты мне не позвонил?

— Честно? Не думаю, что я смог бы. Я очень жестко проебался. Я думал, ты теперь всегда будешь ненавидеть меня, особенно после того, как я усугубил одну ошибку другой, переспав с Тиффани. Она мне наврала… Что ты ей изменил. Что ты месяцами работал над этой секретной сделкой и скрывал ее, потому что хотел всей славы и прибыли. Что она забеременела от тебя, а ты ее выгнал.

Это чертовски выводит меня из себя.

— Ты поверил в это? Это чушь собачья!

Он поднимает руку.

— Я знаю это. Сейчас.

— Почему ты вообще ей поверил?

— Она подготовила ровно столько документов, чтобы быть убедительной. Каким-то образом она скопировала страницу подписи твоего соглашения о листинге с этим принцем, в котором была указана дата… но ни одно из условий о конфиденциальности. Она записала видео, на котором умоляет слесаря, который ремонтировал ваш дом в тот день, когда вы ее выгнали. У нее даже был положительный тест на беременность от врача. Понятия не имею, как она сделала все это… — он вздыхает. — Я думаю, что в основе всего этого я услышал голос отца, говорящий мне, что партнерство с конкурентами — это не объединение усилий для создания чего-то лучшего, а просто подготовка моей собственной кончины.

Да, я сам слышал эту его речь около десяти тысяч раз. Я помню, как боролся с его постоянным запугиванием и промыванием мозгов, когда мы с Гриффом были детьми и на протяжении большей части нашего партнерства.

— Я верил в нас, — выдавливаю я сквозь зубы. — Мы хорошо работали вместе.

Он медленно кивает.

— Потрясающе. Но мне нужен был кто-то, чтобы прочистить мозги.

— Ты виделся с психотерапевтом?

— Да. Доктор Уилсон была бесполезна. Терпеть не мог ее или ее наводящие вопросы. Казалось, она больше говорила, чем слушала. Но у нее была эта секретарша в приемной… Сначала я обратил на нее внимание, потому что она бросала на меня извиняющиеся взгляды, когда я выбегал из комнаты. Потом она заговорила со мной. Сначала светская беседа. Но, знаешь, в ее голосе звучало сострадание. В конце концов, эти беседы привели к более длительным дискуссиям за пределами кабинета врача. Она задавала мне вопросы, которые действительно заставили меня задуматься. Прошло совсем немного времени, прежде чем я понял, что эта женщина, которая просто ответила на телефонный звонок, была гораздо более полезной, чем женщина с приставкой «доктор» перед именем. Ну, мы начали пить кофе, прогуливаться по пляжу. Она прислушалась, играла адвоката дьявола. И она не взяла ни цента за помощь мне.

Это довольно самоотверженно.

— Так чего же она хотела?

— Ничего. Просто быть другом, я полагаю, — он качает головой, как будто все еще не уверен. — Чтобы помочь. Вот кто она такая. В любом случае, она сказала мне, что я был неправ. Она говорит мне это уже больше двух лет. — он смеется над собой. — Она первая красивая женщина, с которой я когда-либо проводил долгие часы и не хотел трахаться.

Вроде меня с Бриттой.

— Да. Платоническая дружба с женщиной сводит с ума, когда это случается в первый раз.

— Ага. Эта секретарша действительно открыла мне глаза. Сначала мы говорили о моем гневе. Постепенно мы заговорили о моем детстве. И мы много говорили о тебе.

Мне вдруг захотелось выпить еще мартини. Тон этого разговора до сих пор был шокирующе позитивным… но я не могу перестать думать, что все еще может обернуться к худшему.

— К какому выводу она пришла?

Он смотрит на меня снизу вверх, его карие глаза полны серьезности.

— Что мне нужен мой брат.

Грифф выглядит так, будто он изо всех сил старается подавить эмоции, и у меня сжимается грудь, как будто я перестаю дышать. Мой брат никогда не был эмоциональным. Черт возьми, я тоже никогда этим не отличался. Но его слова поразили меня в самое сердце, как удар, выбив из меня дыхание.

— А ты что думаешь?

Он пожимает плечами, ковыряя вилкой остатки своего десерта, как будто смотреть на меня слишком тяжело.

— Она была права во многих других вещах. Она знает людей. Действительно понимает их, — он, наконец, смотрит в мою сторону, и я вижу более сильные эмоции, которые ему едва удается сдерживать. — Я подозреваю, что она права и в этом тоже. Она точно наплела мне новую порцию после того, как я позвонил тебе прошлой ночью по поводу папы. Она сказала мне, что я совершенно неправильно смотрю на ситуацию. Оглядываясь назад… Я был глупым и вспыльчивым. В этом она тоже была права. Она действительно помогла мне разобраться во всех аспектах моей жизни. Она познакомила меня со здоровой пищей, йогой и медитацией, — он смотрит на меня, приподняв бровь. — Звучит знакомо?

Мне требуется около полсекунды, чтобы установить связь. Как только до меня доходит, клянусь, я едва могу дышать.

— Кили?

— Ага.

Его признание — это удар поддых.

— Она была твоим другом больше двух лет?

Он кивает.

— Лучшим.

— Так… — она была планом? Шпионкой? Кем? — Ее отношения со мной хоть что-то значат?

— Дай мне закончить. Тогда все встанет на свои места.

Когда я тупо киваю, мне приходится сопротивляться желанию поторопить его и избавить меня от страданий. Я не могу смириться с мыслью, что Кили не любит меня ни на йоту так сильно, как бьется мое сердце из-за нее.

К счастью, Грифф не затягивает с этим.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что я никогда не прикасался к Кили, ни разу.

— Она сказала, ты поцеловал ее прошлой ночью.

— В щеку, как я всегда делаю. Я, наверное, давным-давно расстался бы с ней, если бы она не была одной из лучших подруг, которые у меня когда-либо были. Я никогда не собирался пачкать нас сексом. И она всегда хотела встретиться с тобой.

Я обдумываю то, что он на самом деле говорит, и правда бьет меня по лицу.

— То, что она была в баре в ту ночь, когда мы встретились, — не совпадение. И то, что она на меня нацелилась тоже.

Он качает головой.

— Она некоторое время настаивала на том, что я не смогу жить полноценной жизнью, пока мы с тобой не проясним ситуацию. Ну, она также думает, что мне нужно решить все с… — Он останавливает себя, качает головой. Я вижу агонию на его лице. — Важно то, что в тот день, когда ты позвонил Стоу, чтобы наладить бизнес, я чертовски разозлился. Я был готов обрушить на тебя шквал дерьма. Кили отвела меня в сторону — снова — чтобы напомнить мне о любви и терпимости. О прощении. Я пытался. Но в тот день я сказал ей, что собираюсь пойти в тот дерьмовый бар и выбить из тебя все дерьмо. Она цыкнула на меня.

Я мог это представить.

— Она часто так делает.

— Да, но обычно она права. Она предложила вместо этого встретиться с тобой в маленьком кафе. Я позвонил Гасу, парню, которому принадлежит это заведение, и заплатил ему сто баксов, чтобы он позволил ей спеть. — он делает глубокий вдох. — Она хотела, чтобы мы снова были вместе… но сначала, она хотела встретиться с тобой, получить представление о том, что думаешь ты, и понять, как лучше к тебе подойти. Когда ты предложил ей отвлечь меня, она беспокоилась, что твоя месть сведет на нет весь прогресс, которого я добился, и что, если она не подыграет тебе, ты просто найдешь кого-то другого, кто поможет тебе. Чего она не ожидала, так это влюбиться в тебя. — Он постукивает вилкой по тарелке. — Ее отношения с тобой были абсолютно реальными. Ты разбил ее гребаное сердце, Максон.

Я закрываю глаза. Я все еще не оправился от признания Гриффа в том, что они с Кили друзья, когда он уколол меня самым резким из своих слов. Я сомневаюсь, что он хочет… но так оно и есть. Я могу винить только себя. Я знаю, что я гребаный негодяй, но я все еще не сдаюсь.

— Черт возьми, я и себе разбил сердце этим дерьмом. Но когда пришел папа, когда ты позвонил… Это не оправдание для того, чтобы вешать на нее Стоу. Я просто… впал в старую ненависть.

— Это то, что я сказал ей, когда она появилась у меня дома в слезах. Обычно я бы предложил двум конфликтующим людям разобраться в этом. Это то, чему она меня научила. Но, прежде чем я позволю тебе увидеть ее снова, мне нужно было знать, что ты действительно любишь ее.

Я хмурюсь.

— Так вот для чего мы встретились? Чтобы я это доказал?

— Да. Я, эм… использовал ее статус в Facebook как лакмусовую бумажку, чтобы посмотреть, будет ли это иметь значение для тебя. Ты и пальцем не пошевелил, чтобы вернуть Тифф, так что мне пришлось как-то тебя проверить.

Я хватаюсь за стол.

— Тифф никогда не имела значения. Кили для меня — это все.

Брат бормочет свое согласие.

— После всего, что она сделала для меня, я отбросил свою гордость, свое прошлое, свою неспособность извиниться… — он смеется над собой. — Я должен был знать, достаточно ли ты изменился, чтобы быть достойным ее.

— Изменился, — я клянусь.

— Я вижу, — кивает он.

У меня до сих пор голова идет кругом от всего, что рассказал мне Грифф. Но моя цель по-прежнему совершенно ясна и стоит на первом месте в моем списке.

— Хорошо. Я хочу увидеть ее сейчас.

На его лице появляется выражение сожаления.

Она не хочет меня видеть, и точка? Это моя первая забота. Я паникую. Она не может этого сделать, не может оставить меня. Ну, она может, но… нет. Мы не можем оставаться порознь. Я умру, если не смогу увидеть ее снова, хотя бы в последний раз. Если она не может простить меня. Это моя вина. Но я должен, по крайней мере, сказать ей, как мне чертовски жаль.

Я уже набираю аргументы, когда Грифф поднимает руки.

— Я не говорю «нет». Я просто говорю тебе, что она уехала в Феникс.

У меня в животе все переворачивается, прежде чем снова включается логика. Ладно, мне нужно вылететь первым же рейсом. Я не буду возиться с чемоданом. Я могу купить всё необходимое. Я отказываюсь заставлять ее гадать даже на час дольше, чем необходимо, как я к ней отношусь и ценю ли я ее превыше всего остального.

— Я ухожу. Где я могу ее найти?

Он уже качает головой, прежде чем я заканчиваю говорить.

— Она уехала домой подумать. Сегодня утром. Она хотела увидеть свою мать и проветрить голову. Она не могла позволить себе билет, и она никогда ни о чем меня не просила, так что я удивил ее. Она вернется через неделю… если только не решит остаться.

— Что? Она может не вернуться, — в конце концов, она уже много лет пытается вернуться на материк. — Я не могу оставить ее страдающей и несчастной. Она не может принять решение, не зная, что я чувствую.

— Ей нужно это время, — предупреждает он. — Ты не можешь торопить ее, чувак. Я понял это про нее. Иногда она расстраивается или ее чувства задеты. Ты не можешь говорить с ней о том, что произошло, или о том, что это заставляет тебя чувствовать, пока она не разберется со своими эмоциями.

В некотором смысле, я ненавижу то, как много мой брат, кажется, знает о моей женщине, чего не знаю я. Прежний я бы подумал, что он лжет изо всех сил, чтобы разлучить нас. Сейчас… У меня такое чувство, что он совершенно прав. Вывалить на нее все сейчас будет худшей ошибкой, которую я мог совершить.

— Черт.

— Ты заставил ее через многое пройти. Она уже знает, что ты сожалеешь. Я скажу ей, что ты отказался от сделки. После этого… она должна захотеть вернуться, Максон.

Я действительно презираю то, насколько он прав.

— Значит, я просто должен сидеть здесь неделю с членом в руке? Ага…

— Даже если будешь, детали мне не нужны, — растягивает слова Грифф, затем снова становится серьезным. — Ты знаешь, что хочешь сказать, если ты все же увидишь ее снова?

— Думаю, да, — слова родились в моей голове с тех пор, как я выключил управляемую медитацию и снова настроился на свой собственный ход мыслей. — Ты…

Грифф приподнимает бровь, глядя на меня. Произнести эти слова будет непросто.

— Между нами все хорошо?

Он сглатывает и отводит взгляд.

— Это ты мне скажи. Это я тот, кто облажался по-крупному.

Я киваю. Чтобы привыкнуть к мысли, что я больше не буду ненавидеть своего брата, потребуется время, но теперь, когда мы здесь, и я сижу перед ним, и мы разговариваем без криков? Я не хочу отказываться от того, чтобы он снова был в моей жизни.

— Почему ты даже не послушал меня, когда я пытался сказать тебе, что не вонзал нож тебе в спину?

Он закрывает глаза.

— Я просто был так зол тогда. Папа постоянно ворчал на меня из-за того, что я позволяю тебе побеждать меня во всем. Я, наверное, мог бы справиться с этим, но дома тоже все было не так. Бритта что-то скрывала. Она замкнулась в себе. Поэтому, когда я узнал о сделке и Тиффани рассказала мне свою ложь, я просто взорвался и… Я сглупил. Мне так жаль, что ты даже представить себе не можешь.

Для моего брата это огромная речь. Похоже, он изменился во многих отношениях. Он не идеален. С другой стороны, я тоже. Я все еще злюсь на него за то, что он сделал с Бриттой. Но будем решать по одной проблеме за раз.

Я стою и жду, пока он сделает то же самое, затем обхожу стол и заключаю его в объятия. Он врезается в меня. Мы хлопаем друг друга по спинам. Это все мужественно и дерьмово. Но это также монументально и трогательно. И да, я ловлю себя на том, что мне приходится сдерживать слезы.

— Все хорошо, — я уверяю его.

Он отстраняется, выглядя так, словно тоже пытается не потерять самообладания.

— Давай вместе заключим сделку со Стоу.

Я уже пообещал ему свои записи, свое предварительное выступление, свою встречу. Я преподношу ему эту возможность на блюдечке с голубой каемочкой.

— Ты серьезно?

— Да. Я позволил глупому недоразумению испортить наш бизнес. Как только ты перестал быть моим партнером, работа с тобой стала одной из тех вещей, по которым я чертовски скучал. Я хочу, чтобы мы заключили эту сделку вместе. Если все пройдет хорошо… может быть, мы сможем подумать о том, чтобы снова постоянно вести дела вместе.

Я делаю паузу. Думаю. В моей голове я слышу, как наш папа говорит, что я номер один на острове, и я унижаю свой бизнес, чтобы снова возиться с Гриффом. Потом я вспоминаю, каким наполняющим это было раньше. И я слышу, как Кили шепчет, что она счастлива за нас.

Но мне нужно, чтобы он ответил еще на один вопрос, потому что мне не хочется, чтобы история повторялась.

— Ты позволишь папе остаться с тобой?

Он содрогается при одной только мысли об этом.

— Блять, нет.

— Все еще не разговариваешь с ним?

— С меня хватит. Он ворвался ко мне домой, весь такой самодовольный, и набросился на тебя. Несколько лет назад я понял, что он токсичный, поэтому все равно не собирался позволять ему оставаться. Но когда он рассказал мне о некоторых моментах своего разговора с тобой, это дало мне надежду, что ты тоже это понял.

— Абсолютно, — я уверяю его. — Давай заключим сделку со Стоу… и подумаем о совместном бизнесе. — это будет здорово. — Но, наверное, мне нужно еще одно одолжение.

Когда я излагаю свой план, как убедить Кили, как сильно я ее люблю, он улыбается.

— Идеально. Она будет самой счастливой женщиной в мире, если ты это сделаешь.

Когда она вернется на Мауи.

— Я бы хотел… — Грифф тяжело вздыхает, когда снова садится. — Я бы хотел, чтобы у нас все с Бриттой закончилось лучше.

Я не знаю, что сказать. Он повернулся спиной к своей беременной девушке, когда она больше всего в нем нуждалась. Конечно, это было в прошлом… но сейчас.

Я изо всех сил стараюсь не давать брату ложной надежды. Бритта говорит, что их поезд уже ушел. Может быть. Я знаю, что у нее все еще есть чувства к нему… но я не знаю, достаточно ли этого.

— Все не так безнадежно. Но ты игнорировал Джейми почти три года. Не знаю, сможет ли она это простить.

Он хмурится.

— Кто такой Джейми?

Он серьезно? Я пытаюсь понять, говорит ли он с сарказмом или есть шанс, что он действительно понятия не имеет, как зовут его собственного сына. Я должен что-то ответить, но все, что я делаю, — это таращусь на него.

— Кто он? Я видел ее несколько месяцев назад в ресторане с каким-то гавайским чуваком. Он выглядел как банкир. Мило смотрятся. Я хотел оторвать ему гребаную голову. Это он Джейми?

Ладно, мне нужно сделать шаг назад и бросить вызов всем моим предвзятым представлениям… как в том случае, когда Грифф получил сообщение Бритты, в котором сообщалось, что он вот — вот станет отцом.

Я провожу рукой по лицу и смотрю на брата. Дерьмо. Я чертовски надеюсь, что не собираюсь предавать Бритту, но я думаю, что Грифф имеет право знать.

— Джейми — это Джеймс Такер. В его свидетельстве о рождении написано «Стоун». Но там должно быть написано «Рид». Он твой сын. В июле ему исполнится три года, — я достаю телефон и прокручиваю фотографии, пока не дохожу до тех, которые я сделал прошлой ночью. Он там улыбается, играя с игрушечными грузовиками.

Грифф хватает телефон, выглядя ошеломленным, пораженным и таким чертовски сбитым с толку.

Черт возьми, я должен был знать, что он не из тех мужчин, которые полностью игнорируют свою собственную плоть и кровь. Теперь я действительно жалею, что не рассказал ему об этом давным-давно. Я оказал медвежью услугу и своему брату, и племяннику.

— Я… Мой сын? — он подыскивает слова, уставившись на фотку, как будто все еще не может понять, что видит, пальцы парят над экраном, как будто ему ужасно хочется обнять сына.

— Да. Он милашка. Умный. Упрямый. Любящий, — я сглатываю. — Бритта пыталась тебе сказать, я клянусь.

— Она была беременна, когда я ушел? — он закрывает глаза и качает головой, потирая виски и выглядя так, как будто снова борется со слезами. — Я понятия не имел. Она…?

— Я не знаю. Она рассказала мне спустя неделю после твоего ухода.

— Я должен поговорить с ней. Сейчас. Где она? Я знаю, что она переехала после того, как я ушел, но не знаю, куда.

— У нее не было выбора. Она не могла позволить себе квартиру, которую вы снимали вдвоем, — говорю я. И я не могу сдержать нотку упрека, прокрадывающуюся в мой голос. — Кроме того, Бритта хотела дом с двором для Джейми. Я помогаю ей с арендой с тех пор, как она нашла это место.

Он встает и бросает на стол пятьдесят баксов.

— Спасибо. Я должен идти. Где я могу ее найти? Пожалуйста, скажи. Я помогаю тебе с Кили, чувак. Не отгораживайся от меня.

— Это не про «услуга за услугу». Когда ты не ответил на ее новость…

— Я не знал, — настаивает он.

— Но в ее глазах тебе просто было все равно. Ты оставил ее рожать и растить ребенка в одиночку. Она говорит, что двигается дальше. Я не знаю этого наверняка… но я почти уверен, что она обручилась сегодня.

Грифф ударяет ладонями по столу, разрываясь между агонией и яростью.

— Где. Она. Сейчас?

Я напряженно думаю. Я все время возвращаюсь к одному выводу: Бритта любит его. И это выглядит так, как будто он тоже все еще любит ее. По крайней мере, его сын заслуживает того, чтобы знать своего отца и самому решать, хочет ли он этого мужчину в своей жизни. Кроме того, если бы Грифф не захотел прийти и поговорить со мной о Кили, я бы все еще был жалким сукиным сыном.

Вздыхая, я достаю ручку и одну из своих визитных карточек. Я пишу адрес на обороте и отдаю его ему.

— Иди, но будь осторожен. Ты что-то в ней сломал. Она уже не та женщина. И я сомневаюсь, что она одна.

Грифф выхватывает карточку у меня из рук и хлопает меня по плечу, когда бежит к двери.

— Спасибо. Я позвоню тебе рано утром.

Я беру свой телефон со стола и останавливаюсь над открытым сообщением iMessage. Сказать Бритте, что к ней гости… или нет? Дать ей время подготовиться… или позволить тому, что произойдет между моим братом и моей ассистенткой, развиваться естественным путем?

Я засовываю телефон обратно в карман и с легкой улыбкой направляюсь в свою квартиру.

В моей жизни снова есть брат. Скоро я буду с Кили. И на этот раз я планирую сделать так, чтобы она никогда больше не захотела разлучаться со мной.

Глава 16

Кили

Мой разум знает, почему я на Мауи. Но сердце мое еще не уверено.

Погода в Фениксе была солнечной, теплой и чуть менее влажной. Я питалась там потрясающей мексиканской едой — мой абсолютный маст-хэв. Та поездка, в которой мы были с мамой, принесла мне много хорошего. Она счастлива с моим отчимом Филом. Она даже перестала носить медальон с фотографией папы. Она хранила ее, потому что всегда будет его любить. Но также она сказала, что ей пришлось отдать своему нынешнему мужу равную долю почтения. Сентиментальная часть меня хотела спорить с такой логикой, но я не могла. А еще она сказала, что спрятала медальон еще по одной простой причине.

Жить прошлым не помогает двигаться вперед.

Она права, и это лучше всего объясняет, почему я решила навсегда покинуть Феникс.

О, у меня были варианты остаться. Мама и Фил утверждали, что они какое-то время путешествовали после их удивительного путешествия по южной части Тихого океана, ипредложили мне пожить в моей детской спальне, пока я не встану на ноги. В тот день, когда я приехала, я была уверена, что должна. Я могла бы навсегда стать ближе к семье и своим корням. Я даже могла бы общаться с некоторыми друзьями из старшей школы. Не то чтобы я всегда планировала прожить на Мауи всю оставшуюся жизнь. Поскольку мои нынешние профессора ничего не имели против работы со мной во время моего отсутствия, я могла бы легко перевести свои оценки в Университет штата Аризона и получить степень. После этого я смогла бы найти работу в Фениксе, не связанную с туризмом, и с более выгодным графиком.

А что лучше всего, со мной рядом не будет Максона Рида, чтобы снова разбить мне сердце.

Но мама права. Жить прошлым не помогает двигаться вперед.

Феникс — это не мое место. Горько — радостная неделя, которую я провела там, прояснила это.

И вот я снова в раю. Потерянная.

Я рада, что Максон и Гриф помирились и решили работать вместе над поместьем Стоу. По словам младшего из братьев Рид, они уже совместно продают недвижимость потенциальным покупателям и получают большой процент. Это замечательные новости. Наконец-то они встанут на путь к счастью. Моя работа сделана. Их будущее идет в гору.

А где же мое?

Я очень пыталась решить этот вопрос, пока была в Фениксе. Я начала скучать по океану, деревьям и знойному бризу у себя на коже. Я скучала по потрясающей азиатской еде, ленивому темпу жизни и причудливости Мауи. Я совершенно точно скучала по Грифу — одному из лучших друзей, которых может иметь девушка. Мы почти каждый день болтали по телефону, но это было не то же самое.

Я не хотела думать об истинной красоте своего признанного дома — ни о том высоком, возмутительно эгоистичном, похожем на бога риэлторе, от которого я была без ума, — но, похоже, я не могла думать ни о чем другом. И я все еще не могу. Как бы я ни пыталась прогнать воспоминания, они возвращаются. Максон целует меня на пляже. Максон держит меня за руку, когда мы осматривали удивительный дом с бесконечными видами, где я поклялась, что могу представить себе наше будущее. Максон пытается петь в караоке и рассчитывает на меня как на надежного партнера и друга. В ту последнюю, роковую ночь Максон занимался со мной любовью на своей кровати.

Я думаю, он любит меня…по-своему. Но быть второй после его амбиций, желания победить любой ценой — это не то, что я могу принять. И я надеюсь, он это понимает.

Я разочарована, так как не получала от него новостей с ночи воссоединения братьев. Грифф говорит, что Максон опустошен из-за нашего разрыва и даже вызвался отказаться от Стоу, чтобы доказать, как сильно он обо мне заботится. Это потрясло меня… и, признаюсь, подарило мне проблеск надежды.

Возможно, именно по этой причине я решила вернуться на Мауи. Я не отрицаю, как сильно я хочу быть с ним. Я все еще боюсь, что я сдамся и он снова разобьет мне сердце. Но мое будущее не в Фениксе. И романтическая часть меня не может перестать желать, чтобы любви Максона хватало на то, чтобы я была не первом месте.

Да, я знаю, что ожидать, что он изменится, нереально, поэтому я так же растеряна и не в себе, как и три дня назад, когда садилась в самолет обратно на Мауи. С момента приземления я миллион раз брала телефон, чтобы позвонить Максону. И каждый раз я снова опускала его. Я не хочу ошибаться насчет него. Я не хочу причинять ему боль. Я не хочу знать, что волшебная связь, которой мы были связаны, исчезла навсегда.

Я не готова признать это.

Я оглядываю маленький спортивный бар, с облегчением смотрю на удивительно большую толпу прямо перед тем, как выйти на сцену. Я замечаю Гриффа впереди. Когда я выглядываю из-за занавески, закрывающей зону для сотрудников, он машет мне рукой. Я машу в ответ. Он сидит один. Я стараюсь не позволять разочарованию захлестнуть меня.

Я думаю, это означает, что Максон либо не может простить меня за мою благонамеренную ложь, чтобы примирить его и его брата, либо он быстро забыл меня.

Я должна перестать придумывать, потому что я не могу жить прошлым. Оно не помогает двигаться вперед. Это не здорово.

И попытка сделать это сейчас меня убивает.

Не знаю, чего я ожидала от Максона. Думаю, большего. Но мы были вместе всего двадцать два дня. Может, это не так уж много значило для него в конце концов.

Я думала, что он любовь всей моей жизни. Моя родственная душа. На самом деле, у меня такое чувство, что он все еще ею является — и всегда будет.

Не его вина, что он не чувствовал того же.

Когда я вошла в его жизнь, я хотела только лучшего. Да, я солгала ему. Я просто хотела выяснить, как он относится к своему брату и есть ли в его сердце хоть какое-то прощение. Когда я познакомилась с Максоном, он мне понравился. Сильно. Конечно, он был горяч. И дерзок. Он также отличался от всех, с кем я когда-либо встречалась. Он заставлял меня смеяться — обычно вместе с ним, но иногда и над ним. Когда он предложил мне перейти к Гриффу, я понял, что это идеальный способ добиться своей цели. Да, я сначала обиделась и разозлилась. Но потом я увидела прекрасную иронию его плана.

К несчастью, все обернулось не так, как я ожидала.

— Алоха, Лохайна. Я Кили Саншайн. Я спою вам несколько моих любимых песен и так как я одинокая девушка, которая недавно рассталась с мужчиной, которого любит, то, вероятно, они все будут о разбитом сердце.

После коротких аплодисментов небольшая группа позади меня начинает играть, а я начинаю петь одну из самых грустных песен, которые я могу придумать в этот момент, «I Can't Make You Love Me» Бонни Райт.

Меланхоличная мелодия баллады заполняет пространство между ушами и бьет прямо в сердце. Каждое слово окутано скорбной нотой и словно рассказывает мою историю. Мне сложно петь без слез, компрометирующих мой голос.

Я даже не знаю, как доживу до конца песни. Я пытаюсь сосредоточиться на тонкостях мелодии, выражая признательность клавишнику, которого пригласил Гас, чтобы лучше заполнить звуковое пространство сегодняшнего сет-листа — на чем угодно, кроме Максона Рида и его отсутствия.

Аплодисменты какие-то тихие и в то же время душевные. Это соответствует случаю. Удивительно, но я испытываю благодарность, потому что люди в баре, кажется, понимают мое настроение.

Прямо сейчас я должна упиваться этими маленькими победами, пока не покончу с Максоном и не смогу снова жить.

— Это песня, которую я много слушала на прошлой неделе. Я помню ее со школы и тогда не совсем понимала. Теперь же я полностью понимаю зависимость, о которой пела Мишель Фезерстоун.

Пианино играет мелодию «Кофе и сигареты». Сладко-горькие ноты пронзают все мои чувства, когда я закрываю глаза и падаю в балладу, которая полностью описывает мое настроение в этот момент, когда я чувствую, что отказалась от пороков, которые, как я надеялась, рассеют мои проблемы, но моя боль не прошла, не осталась в прошлом, как говорит песня.

Второй куплет я помню плохо. Кажется, он о том, как выпивку выливают в раковину. Я не очень пью, как и курю, но я чувствую то, что она говорит о потере того, кого любишь… и приравнивая это к тому, что скучаешь по нему больше, чем по чему-либо еще, даже если это плохо для тебя. Часто метафора более мощная, чем прямое объяснение, и поэтому я благодарна музыке за то, что она помогла мне пережить этот сложный период своей жизни.

Но теперь мы подошли к той части песни, где я не могу не признать, что я все еще грустная, но я, наконец, поняла, что должна перестать.

— Ты.

Дважды форма выражения этого настроения повторяется и тогда я заканчиваю песню. Уже сейчас становится тяжело дышать и сдержать эмоции становится чертовски тяжело. И почему я не спела что-то более оптимистичное? «Walking on Sunshine» или «I Got A Feelin» или «Happy»?

Наверное, потому что я бы тоже плакала из-за них. Что бы Максон ни думал о моем «обмане», я плохой лжец. Я хотела только лучшего для него и Гриффа. Я стараюсь быть хорошим человеком и помогать другим.

Я и за миллион лет представить себе не могла, как сильно это на меня повлияет.

Небольшой оркестр начинает вступление к следующей песне. Я закрываю глаза и начинаю стонать. Почему я вообще вообразила, что это хорошая идея? Да, я прохрипела в последней песне, что собираюсь бросить его. Это логично. Но, к лучшему или к худшему, я девушка, которая думает своим сердцем, и «I Want You Here» Пламб гораздо ближе отражает то, что я действительно чувствую.

Это еще одна грустная мелодия под пианино. Неужели клавиши это новый способ играть на струнах сердца?

Я уже знаю, что песня нарастает и превращается в мучительный припев. Сомневаюсь, что выберусь невредимой.

Когда начинаются слова, я благодарна, что песня на самом деле не о романтической любви. Но слишком многое в ней отражает чувства в моем сердце, тот факт, что я едва могу дышать, потому что моя боль так сильна. Я спрашивала себя, пройдет ли это когда-нибудь.

По правде говоря, я провела дни, размышляя над этим вопросом.

Я отчаянно хватаюсь за микрофон и пытаюсь удержаться на ногах. Я уже знаю, что мне придется менять весь следующий сет. Все, что я запланировала, становится все печальнее и печальнее. Я счастливый человек по натуре. Мне нужно понять, что этот опыт с Максоном все еще был ценен, даже если нам не суждено было им стать. Он не моя счастливая жизнь, просто урок, который мне нужно усвоить. Я еще не уверена, какие знания я должна была получить, но все происходит по какой-то причине. Я разберусь с этим когда-нибудь.

Мне просто нужно допеть эту последнюю песню, тогда я все исправлю — от сет — листа до личной жизни — и смогу горевать наедине с собой.

Затем я пою, что так долго ждала, когда он войдет в мою жизнь… и теперь его нет. Я не была готова. Я в агонии. Может, это звучит мелодраматично, но я это чувствую.

Я опустошена.

Внезапно я ничего не вижу. Все плывет перед глазами. Я чувствую влагу на лице. Черт, я же плачу перед публикой, вообще-то проливая настоящие слезы. Музыка всегда была для меня терапией и, наверное, неплохо так справляться со всем, но не перед этими людьми, которые пришли сюда отдохнуть.

Я отстой.

Я и в будущем буду петь караоке, но только песни, которые заставят людей улыбаться. Вещи, через которые я могу легко пройти и не чувствовать всю эту тянущую вниз боль, которая укоренилась в моей душе.

Я почти закончила. Конец песни близок. Мне просто нужно пройти через ту часть, которая разрывает меня больше всего…

Я закрываю глаза и представляю перед собой Максона, когда я пою, как отчаянно я хочу, чтобы он был здесь, мой голос переходит на горестный крик.

В песне есть небольшой отрывок, который отражает начало и завершает все. Я не могу его петь. Я просто не могу закончить эти стихи. Я должна уйти со сцены прямо сейчас.

— Простите, я вернусь через полчаса.

Пытаюсь сбежать в бар для сотрудников. Грифф ждет меня у задней занавески и обнимает. Я падаю в его утешительные объятья и слышу оглушительные аплодисменты публики.

— Им понравилось? — я задыхаюсь.

— Да. Это было так по-настоящему и свежо. Это была ты, — уверяет он меня, улыбаясь и ведет в темный угол. — Даже я это почувствовал.

Я благодарна ему за эту полуприватность. Поскольку кухня находится прямо за моей спасательной занавеской, на самом деле нет никакой возможности остаться одной. Так что я остаюсь с Гриффом.

— Ты? Но ты никогда ничего не чувствуешь.

Это заставляет его засмеяться.

— Я знаю. Верно?

Неправильно. То, как он говорит, дает мне понять, что в эти дни он чувствует нечто гораздо большее, чем ничего.

— А как ты с Бриттой? — я меняю тему.

Я лучше буду говорить о чужих проблемах, чем о своих.

Его лицо застывает. Улыбка превращается в мрачное сжатие губ.

— Мы с ней придем к пониманию. Мы еще не там, но я намерен убедиться, что мы это делаем.

Что Грифф имеет в виду, так это то, что он имеет в виду какой-то результат, что Бритта не сотрудничает, и что он ищет какой-то козырь, чтобы гарантировать, что она это сделает. Она должна знать, что ничто и никто не может остановить Ридов, когда они выбрали цель.

С другой стороны, Бритта не кажется пустяком. Может, она поставит Гриффа на место. Бог свидетель, ему это нужно.

— Надеюсь, ребята, у вас все получится, — дипломатично говорю я.

— Я тоже, — он притягивает меня к своей груди и протягивает салфетку.

— Еще раз прости меня, что не рассказала тебе о Джейми, когда я узнала. — Я действительно чувствую себя ужасно.

— Ты поступила правильно. Если бы ты рассказала мне об этом в ночь, когда Максон сбросил на тебя бомбу, я бы выследил Бритту и выдвинул бы ей все требования. И Максон бросился бы ее защищать. И мы бы никогда не помирились. Ждать несколько недель дерьмово… но это лучше для долгосрочной перспективы.

Облегчение плавит меня. Грифф не был таким понимающим, когда мы впервые заговорили об этом.

— Спасибо. Я рада, что ты понимаешь.

— Ты всегда поддерживала меня. Вытри слезы. Все будет хорошо. Эй, я думаю, что Гас заказал еще одно выступление, чтобы оживить место между вашими сетами. Хочешь посмотреть?

— Мне нужно в дамскую комнату поправить макияж. Я уверена, что…

— Три минуты, — говорит Грифф тоном убедительным и неумолимым.

Я открываю рот, чтобы возразить.

И тут я слышу мелодию песни, которую не слышала ровно две недели, с той сумасшедшей ночи, когда вытащила Максона в караоке.

Я напрягаюсь. Замираю. Смотрю на Грифа.

Он улыбается, выражение его лица снисходительное и высокомерное. Он знает, что случилось.

— Эта песня для красивой женщины, которую я глупо обидел. Я мог бы сказать ей, что люблю ее, но это всего лишь слова, а она заслуживает большего.

Мое сердце все понимает. Я узнала бы этот голос где угодно — во сне, за тысячу миль от цивилизации, в ожидании смерти.

Голос Максона Рида.

Задыхаясь, я оборачиваюсь и вижу его на сцене, в руках у него микрофон, а песня льется мне прямо в уши.

Он смотрит на меня, его лицо выражает извинение и любовь и что-то, чего я никогда раньше не видела.

Любовь.

Моя грудь вздымается. Я кладу руки на сердце, будто боюсь, что оно снова упадет к его ногам. Подступают новые слезы. Он действительно здесь ради меня? И он будет петь?

Он поет. И его способность ладить с мелодией так же ужасна, как и в последний раз, только сейчас он действительно знает слова и его не беспокоит, что подумают другие. Он изливает свою душу — в буквальном смысле. И он смотрит прямо на меня и клянется, что нуждается во мне больше, чем хочет. И что он будет хоть меня — только меня — всю свою жизнь.

У меня подгибаются колени. Я теряю самообладание.

Гриф поддерживает меня своими сильными руками и аккуратно ведет меня к брату. Максон уходит со сцены, чтобы встретить меня и обнимает меня рукой, нежно лаская пальцем мою щеку и вытирая мои слезы.

Когда начинается песня, он возвращает микрофон на подставку. Кого волнует, споет ли кто-нибудь остальное? Все, чего я хочу, это мужчина передо мной.

Я смотрю на лицо Максона, его зеленые глаза ласкают меня с искренней преданностью, которую как я думала, никогда не увижу.

— Прости, — бормочет он. — Мне так жаль. То, что я сделал, было неправильно и необдуманно, и совсем не свидетельствовало о том, что в моем сердце ты всегда будешь на первом месте.

Мне не хватает слов. Я знаю, что он имеет в виду это не потому, что он говорил, а потому, что теперь он показал, что пожертвует всем — своей сделкой, своей потребностью превзойти брата, даже своей гордостью — ради меня.

Он любит меня.

Я рыдаю у него на груди.

Он поднимает мой подбородок пальцем.

— Эй, я здесь и никуда не уйду. Ты видела, во что я одет?

Я все еще надеюсь, что все это означает, что он хочет меня вернуть, когда я смотрю на него глазами, полными слез.

— Одет?

Какое это имеет отношение?

Затем он показывает мне часы на руке. Черный ремешок, белый циферблат с римскими цифрами. Картье.

— Часы моего дедушки. Я понял, что никогда не носил их, потому что не чувствовал себя человеком чести. Ты изменила это. Ты изменила меня.

Я посылаю ему слезливую улыбку. Я бы хотела перестать плакать, но я эмоциональная девушка.

Я также признаю, что сделала что-то не так.

— Прости, что я не сказала тебе правду о том, кто я и почему была здесь, когда мы познакомились. Клянусь. Я знала, что ты нужен Грифу в его жизни… и я полагала, что ты тоже нуждался в нем.

— Ты права. — Он отмахивается от моих извинений. — Если бы я знал, что ты пришла из-за Грифа, я бы не стал слушать ничего из того, что ты хотела сказать об изменении моей жизни и принятии любви. Этот человек не заслуживал правды — или тебя. Но я собираюсь провести остаток своей жизни, чтобы быть достойным тебя, потому что я люблю тебя.

Поцеловав меня в лоб, он опускается на одно колено и достает из кармана коробочку, затем открывает крышку. Простой бриллиант подмигнул мне из тонкой золотой оправы. Он поразителен, красив и идеален. Все внутри меня останавливается.

Он делает мне предложение?

Я задерживаю дыхание.

— Ты серьезно?

Он кивает.

— Выходи за меня замуж, солнышко. Пожалуйста, скажи да. Ничто никогда больше не будет для меня важнее тебя. Обещаю.

Я знаю, что некоторые женщины могут продержаться дольше, желая заставить мужчин страдать и корчиться. Они хотели бы убедиться, что он хорошо усвоил урок. Но я думаю, он усвоил свой урок, и я не такая. Я люблю его. Зачем мне снова рисковать потерять его? Если он облажается, я напомню ему о его приоритетах.

Я киваю и прошу его встать.

— Да!

— Черт, спасибо. — Он облегченно вздыхает.

Я смеюсь от радости. Зрители бурно аплодируют. Я снова плачу, когда он надевает кольцо. Оно точно обнимает мой палец.

— Я рад, что ты сказала «да», потому что у меня есть для тебя еще один сюрприз.

Он достает из кармана связку ключей и визитную карточку гамака на пляже. На нем написано «СОЛНЕЧНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ КРОВАТЬ И ЗАВТРАК». Адрес совпадает с домом, в котором мы были вместе, где я представляла себе наше счастливое будущее. Владельцы Кили и Максон Рид.

Я задыхаюсь, взволнованное недоверие течет по моим венам эйфорией.

— Ты… ты купил дом?

— Для тебя. Когда мы встретились, ты сказала, что хочешь быть счастливой. Я собираюсь сделать тебя чертовски счастливой. Он улыбается мне. — Ты все еще хочешь этого?

— Да. — Я киваю как идиотка, потому что не могу представить себя более счастливой. — Он идеален.

— Хорошо. Я забронировал его на восемь недель. Это начало нашего будущего. — Он смотрит на мои слезы, держит меня близко, и я чувствую себя такой любимой. — Скажи мне, что любишь меня.

То, как он ищет глазами мое сердце, почти снова ставит меня на колени. У меня такое чувство, что он будет делать это каждый день.

— Я люблю тебя, Максон Майлз Рид, — клянусь я.

— И я люблю тебя, Кили Саншайн Кент.

Я хихикаю.

— Это не мое второе имя.

— Неважно. — Он пожимает плечами. — Оно подходит тебе. Так же, как ты подходишь мне. Ты мое все, солнышко.

В этот момент меня осенило, что он мой, чтобы целовать, дразнить и кормить его каждый день. Он мой, чтобы смеяться и заниматься любовью каждую ночь.

Я не могу представить лучшего конца, чем этот. Миллионы эмоций захлестнули меня, и мне хотелось бы рассказать Максону обо всем, что я чувствую. Думаю, я могла бы попробовать… но я знаю способ получше.

Бросив взгляд на кольцо, сверкающее в приглушенном свете, я целую своего жениха — не могу поверить, что могу так называть Максона, — затем наклоняюсь к группе и подсказываю им название песни.

Затем я хватаю микрофон и всхлипываю.

— Алоха, Лахайна. Я красноглазая, но очень счастливая Кили Саншайн. У меня есть еще одна песня для моего будущего мужа, с которыв я собираюсь провести остаток своей жизни.

Услужливый маленький оркестр начинает музыку. Теперь я особенно благодарна, что Гас привез пианино. Эта песня была бы испорчена без него.

Когда начинается «I Get to Love You» Руэль, я не могу сдержать улыбку и радость. Она сверкающая, сладкая и обнадеживающая, как и этот момент.

Я тоже буду плакать над этой балладой. Но это хорошие слезы. Самые счастливые слезы.

Потому что Максон сделал меня самой счастливой женщиной, какую только можно представить.

Когда песня подходит к концу, я смотрю в его сторону и пою ему каждое слово. Я обещаю любить его и всегда выбирать его, потому что я навсегда принадлежу ему, и я всегда буду говорить «да».

Припев рассказывает о любви как о путешествии. Я не могу это оспаривать. Я повторяю нараспев название песни несколько раз, моргая от счастливых слез, наполняющих мои глаза.

Он выходит вперед, чтобы заключить меня в объятия и встречает мой взгляд обещанием вечности.

— Я тоже люблю тебя. И всегда буду любить, солнышко.

Конец

Notes

[

←1

]

Эскроу — контракт, соглашение или документ, который находится на хранении у третьего лица и вступает в силу только при выполнении определенного условия

[

←2

]

Аде́ль Ло́ри Блу Э́дкинс (англ. Adele Laurie Blue Adkins; 5 мая 1988, Лондон, Англия) — британская певица, автор-исполнитель и поэт.

[

←3

]

Название песни переводится как «Люблю как ты врешь»

[

←4

]

название песни переводится как «Большие девочки не плачут»