========== (1) Петля 1. Мандарины и заколка ==========
Комментарий к (1) Петля 1. Мандарины и заколка
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Данный текст является художественным вымыслом и не содержит рекомендаций или призывов к каким-либо действиям. Все события происходят в рамках выдуманного сюжета, который не может быть применим к настоящей жизни.
Я была самой обычной горожанкой: род наш никогда не славился воинами — только торговцы, ремесленники, когда-то крестьяне. Внешне — совершенно посредственной девушкой: не краше и не страшнее среднестатистических жительниц Конохи. Волосы свои я ненавидела — уродливые, словно седые, хотя мне было всего двадцать лет. Красила их каждую неделю самой едкой краской — максимально чёрной, только такая могла перекрыть сие безобразие. Да и к глазам — тёмным настолько, что невозможно было различить границы зрачка и радужки — такой оттенок вполне подходил. Бледная кожа, точно у призрака, из-за которой моих мать и отца одно время даже пытались обвинить в жестоком обращении с ребёнком. Эти сплетники и блюстители чужой жизни — им бы всегда в чём-нибудь, да обвинить.
Красноглазого демона я впервые встретила в овощной лавке, которой управляют родители. Я с детства помогаю им — то езжу договариваться с поставщиками-крестьянами в соседние деревеньки, то заменяю матушку за прилавком, то помогаю отцу вести учёт. Когда юноша с вышитым на спине веером-утива впервые посетил наш скромный магазинчик, я как раз собиралась приступить к разгрузке нового завоза малышей-миканов (мандаринов), уже закончив возиться с бататами и дайконами. Иными словами, была вся перепачкана в пыли, грязи, да и форма на мне была рабочая — грубая, из плотной ткани, местами порванная. Так что выглядела не то что никчёмно, а абсолютно непривлекательно.
— Добро пожаловать! — никого, кроме нас, в помещении не было, так что пришлось принять роль управляющей и поприветствовать уважаемого клиента.
— Здравствуйте, — голос шелестел, подобно летнему ветерку. Притягательный, — Я бы хотел приобрести миканы.
— Конечно-конечно, — главное: вежливо улыбаться и не думать о том, что даже разнорабочий в соседней лавчонке выглядит опрятнее, — У нас как раз новое поступление! Сколько вам? Два кина{?}[Японская мера веса. Примерно 1,2 кг.] или поболее?
— Четверть кина{?}[Примерно 150 г.], пожалуйста, — было видно, что парнишка смутился от своих же слов. Конечно, кто приходит в магазин и берёт пару-тройку миканов? Нет, ну, может ему для Новогоднего кагами-моти{?}[Кагами-моти — традиционная японская пирамидка из нескольких рисовых лепёшек-моти, украшенная сверху маленьким мандарином-микан. Выставляется в доме и храмах на Новый год, имеет прямую связь с синтоистскими представлениями о мире.] понадобилось, но как-то рановато пока… Впрочем, желание посетителя — закон, и не мне его осуждать за странный вкус.
Я специально сбегала в подсобку за чистым полотенцем — казалось каким-то кощунством трогать грязными лапами чужую покупку, да и, признаться честно, непроизвольно хотелось показать себя с лучшей стороны перед таким красавцем. Гость действительно имел крайне притягательную внешность: правильные, хоть и слегка крупноватые черты лица, очерченные носослёзные впадины, длинные-предлинные, точно девичьи, ресницы, игриво растрёпанные волосы. И протектор Деревни листа — металлический, переливающийся под искусственным желтоватым светом — от него исходило что-то величественное, недоступное простушке вроде меня.
— Ваш заказ, — обычно я произношу эту фразу крайне слащавым тоном, чтобы умаслить покупателя, однако на сей раз постаралась быть максимально естественной.
— Благодарю, — незнакомец даже сделал ощутимый кивок головой, слегка склоняясь и проявляя уважение, хотя ситуация абсолютно того не требовала. Отдал необходимую плату и забрал бумажный пакет с двумя скромными малышами-миканами. В момент, когда заказ переходил от меня к нему, наши пальцы соприкоснулись. Да, как в самом дешёвеньком бульварном романчике.
— П-прошу прощения! — настал уже мой черёд кланяться: гораздо глубже и ниже, располагая туловище практически параллельно полу. Простая «торговка» не смеет касаться величественного шиноби{?}[В моей версии Коноха более иерархична, чем в каноне. В настоящей Японии в XVII-XIX вв. «торговцы» находились на самом низу социальной лестницы, в то время как «воины» стояли выше всех. Однако стоит отметить, что в реальности «воинами» считались только «самураи», никаких ниндзя.].
— Ничего страшного, — пытался незнакомец успокоить, но я продолжала, пока не отбила, наверное, с десяток поклонов, — Я ещё зайду, очаровательная госпожа.
— Н-нет, что Вы, что Вы, — замахала руками, словно пыталась потушить пожар: конечно, разгоревшееся пламя в хрупком девичьем сердце! — Всего лишь обычная горожанка, зовите меня просто Мидори!
Не надо было называть своё имя. Только сейчас понимаю, какую огромную ошибку совершила, но тогда я была слишком взволнованна знаками внимания со стороны воина — человека из буквально другого мира, — что потеряла всякий страх.
— Вот как, — та его улыбка показалась загадочной, влекущей, источающей силу и одновременно заставляющей уважать, но было в ней и нечто, что наивная простушка из овощной лавки никогда бы не сумела различить, — Я ещё зайду, Мидори.
***
С того дня прошла почти неделя, и каждое новое утро я встречала мыслями о нём. Красивый, статный, сильный… этот шиноби был идеален во всём! По крайней мере, мне очень хотелось так думать. Я даже прикупила пурпурную помаду, чтобы выглядеть привлекательнее, когда таинственный незнакомец вновь почтит нас своим визитом.
Он прибыл немногим позже новолуния — помню, потому что как раз накануне в очередной раз желала полюбоваться на Луну перед сном, а той, как назло, не было видно. В этот визит юноша облачился в синюю форму шиноби, дополненную зелёным жилетом с множеством массивных карманов. За плечами висела катана, а рукава кофты украшали крестообразные узоры, внутри которых был заключён всё тот же веер-утива.
— Добро пожаловать, — как ни странно, на сей раз мы тоже оказались одни: отец отправился за новым товаром, а матушка помогала недавно родившей родственнице наладить быт.
— Здравствуй, Мидори, — казалось, за это время ниндзя стал ещё мужественнее.
— Здравствуйте… — и тут я поняла, что так и не узнала его имя. Нет, конечно, в прошлый визит на форме был символ рода, хотя нет, стойте, это же знак полиции Листа. Да, наверное, он просто очень любит свою работу! — Эм… Полицеский-сан?
— Ха-ха-ха, — разошёлся он звонким смехом. Вибрирующие нотки приятно щекотали слух, отчего самой захотелось смеяться, но этикет не позволял, — Меня зовут Шисуи, — проговорил юноша, утирая выступившие слёзки.
— Шисуи-сан{?}[На самом деле к клиенту даже «сан» не стоит обращаться, лучше «сама», но да ладно.], — я словно пробовала его имя на вкус: шелестящее — такое же, как его мягкий тембр, — Вам парочку миканов?
— Да, пожалуйста.
И я, окрылённая и возбуждённая долгожданной встречей, бросилась к мандаринам, принявшись выбирать самый аккуратненький и наливной. Потом второй — ещё краше первого.
— Спасибо, Мидори, — он произносил моё имя терпко, словно старался перекатить на языке каждый слог. Я находила это безумно возбуждающим и буквально млела.
Когда юноша уже распрощался и направился к выходу, стало безумно… пусто. Создалось ощущение, что один единственный миг — и моя жизнь снова окрасится в сплошную серость. Безумно захотелось броситься за ним следом: схватить, удержать, молить о повторной встрече. Что-то дьявольское творилось со мной.
— П-приходите ещё! — буря эмоций внутри излилась наружу одной лишь скромной фразой, от которой, однако, вскипели щёки.
— Обязательно, — и исчез в мгновение ока: растворился в воздухе, как будто и не было его здесь вовсе. Наверное, использовал какой-то ниндзя-приёмчик, о которых простым смертным знать не положено.
***
Первая четверть Луны началась с приятного известия. Утром меня подняла с постели матушка — обычно я всегда вставала с рассветом, но в прошлую ночь засиделась за новой романтической книжкой. Родительница появилась в дверях в приподнятом настроении, практически напевая под нос какую-то мелодию. В руках она несла небольшую коробку: таких в нашем доме не водилось — для овощей всегда требовались громоздкие ящики, а украшений у матушки практически не было, так что хранила она немногочисленные пожитки в скромном платочке-кульке.
— Мидори, Мидори, ты посмотри! — принялась она расталкивать непроснувшуюся меня, — Тебе подарок прислали!
— Ма… хы-а-а… матушка, какой подарок? — недоумевала я, лениво растирая глаз: вытягивая несчастную кожу под веками в разные стороны, — У меня же… хы-а-а, — зевки перемежались с обрывочными фразами, — У меня даже… друзей-мужчин нет, не то что ухажёров.
— Ты уверена? — мать на секунду напряглась, уж решив, что подарок в её руках — порча от конкурентов из ближайшего квартала, — Но приходил юноша…
— Матушка, какой юноша? — всё не могла понять я, уже принявшись укладывать длинные локоны в более-менее удобную причёску и вызволяя из шкафа рабочие одежды, — Нет у меня… — в голове всплыл таинственный Шисуи-сан, но шальная мысль тут же была отправлена в помойку, — Нет у меня никого. Да и какой сумасшедший заявится ни свет ни заря?
Именно. Никакой адекватный человек не станет приносить «подарок» в ночи.
— Шисуи-сан сказал, что только-только вернулся с миссии и хотел сразу же отдать… Как жаль, было бы интересно узнать, что там, — засетовала мать, — Ну, раз говоришь, что нет никого, то передам, что ошиблись адресатом…
— Подожди, что? — я схватила её за плечи с какой-то нездоровой решимостью. Я брежу. Ещё не отошла от разномастных сновидений. Но всё-таки… — Ты сказала «Шисуи-сан»?
— Да… — женщина смотрела на меня совершенно непонимающим взглядом. В бездонных агатовых глазах, — а достались мне таковые именно от неё — я могла видеть собственное отражение. Если бы всмотрелась тогда внимательнее, то не узнала бы себя. Но тогда меня волновало только его имя.
Я выхватила у ошарашенной матушки коробочку и принялась остервенело её раскрывать. Дерево. Лакированное. Такое дорого стоит. Конечно, шиноби же хорошо зарабатывают! Это точно он!
— Какая красота, — шёпот за спиной доносился как-то гулко, словно был далеко, потому как я заворожённо уставилась на драгоценный подарок, полностью отключившись от реальности.
Искусно выполненное кандзаси{?}[Кандзаси — традиционные японские заколки для волос.]: на тонкой металлической шпильке, конец которой украшал пышный цветочный шар, объединивший с десяток маленьких голубеньких соцветий, названий которых я попросту не знала. С лазурной сферы вниз опускалась тончайшая нить, с закреплёнными на ней бусинами и полупрозрачными лепестками. Такие волшебные вещи я видела только изредка: когда раз в пару месяцев наведывалась доставить овощи Югао-сан — хозяйке лавки украшений, которая была слишком стара, чтобы самой их приносить. Она всегда по-доброму относилась ко мне, позволяя рассматривать изящные девичьи штучки, некоторые из которых даже разрешала примерить. Но эта заколка стояла на совершенно другом уровне — таких не водилось даже у Югао-сан.
К обратной стороне синей крышки была скромно приложена записка: «緑夏に» — «мидори (зелёный)», «лето», «для». Для Мидори летом, хотел ты сказать{?}[Японские горожане были очень грамотны: к середине XIX в. грамотность среди мужчин достигала 40 %, среди женщин — 15 %, что в разы больше, чем в той же Европе. Горожане в Японии умели читать и писать, однако владели в основном азбукой и иероглифов знали не очень много — в основном самые простые.]? Да уж, думала, что столь благородный ниндзя должен выражаться как-то более грамотно. Впрочем, наверное, он просто сильно устал или торопился. Не придав особого значения столь серьёзной ошибке, я бережно отставила подарок и принялась на радостях обнимать мать. Я действительно ему небезразлична!
В те дни я была слепа. Хотя, что уж говорить, до сих пор не ощущаю прозрения. Наивная дурочка Мидори даже не задумалась, что, вместо «зелёного» и «лета», там могло быть попросту написано чужое имя. Но ты-то знал, да, Шисуи-сан? Сознательно назвал меня Норикой{?}[Подробнее — в конце главы.]?
Комментарий к (1) Петля 1. Мандарины и заколка
* Имя Мидори состоит из одного иероглифа (緑 — «зелёный»). Имя Норика — из двух —«зелёный» (緑) + «лето» (夏). Так что Шисуи не ошибся: он написал «зелёный» (緑) + «лето» (夏), имея в виду не «Мидори летом», а именно «Норику».
* Примерный вид заколки, которую подарил Шисуи (источник указан):
https://www.youloveit.ru/uploads/posts/2019-09/1567430604_youloveit_ru_kanzashi_v_vide_realistichnyh_cvetov01.jpg
P.S. Если Вы любите клан Учиха так же, как и я, то предлагаю ознакомиться и с другими моими работами:
・«Их узы» (спасение братьев Учиха от ненависти и счастливый финал для жертвенного Итачи. Пейринг: Учиха Итачи / ОЖП (Аюми), а также сильная духовная связь героини с Наруто):
https://ficbook.net/readfic/12514660
・«Цветы лилового солнца» (история Обито, который не станет злодеем. Пейринг: Учиха Обито / ОЖП (Яманака Адзисай):
https://ficbook.net/readfic/12568582
・«Две стороны потерянной луны» (травмированный Саске и его попытка прийти к иному финалу. Пейринг: Учиха Саске / ОЖП (Нара Цукико):
https://ficbook.net/readfic/12644215
========== (2) Петля 1. Предсказание ==========
Комментарий к (2) Петля 1. Предсказание
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
С того дня подарки Шисуи-сана стали само собой разумеющимися. Он одаривал меня буквально всем: цветы, роскошные ткани для нарядов, украшения, сладости. Стоило лишь невзначай намекнуть — через какое-то время запыхавшийся юноша появлялся у нашей скромной лавки и передавал желаемую вещь. Из-за такого пристального внимания становилось безумно неловко, поэтому большую часть времени наедине с ним я предпочитала молчать. Всё-таки даже кошелёк шиноби — не резиновый.
А оставались вдвоём мы часто. Поначалу Шисуи-сан начал наведываться за покупками к нам почти что каждый день: исключением были только миссии, которые, впрочем, никогда не растягивались на чрезмерно долгое время. Но почему-то мандарины он больше не брал…
Загадочный ниндзя появлялся точно из ниоткуда, будто его статная фигура материализовалась в пространстве благодаря какому-то волшебному заклинанию. Порой он возникал прямо посреди магазина, реже — рядом с подсобными помещениями, а иногда и вовсе у лестницы, ведущей на второй этаж — на входе в тихую обитель моей семьи.
— Здравствуй, Мидори, — на сей раз юноша очутился так близко, что кожей я ощутила тепло его сильного тела.
— Д-добрый день, Шисуи-сан, — отскочила, точно обжегшись, потому как никогда и никого не подпускала так близко, кроме родителей. Я в целом была одиночкой: помощь семье занимала всё свободное время с ранних лет, так как у матушки и отца других детей не случилось.
— Я хотел бы купить персиков, — вид у незваного гостя был самый невинный, словно это не он секунду назад пытался вжать меня в узкую кромку прилавка.
Я послушно принялась исполнять заказ, точно танцуя, потому как в последнее время шиноби повадился не просто захаживать за очередной покупкой.
— Благодарю, — и он вновь принял пакет из моих рук, невесомо провёл шершавыми пальцами вдоль моей худой ладони и отпрянул, оставив за собой характерный еловый аромат. Эти действия уже стали определённым ритуалом, — Я зайду за тобой завтра после полудня, — но при этом свидания наши по-прежнему оставались крайне невинными: на них Шисуи-сан никогда не притрагивался ко мне, оберегал, подобно сокровищу, даже ходили мы практически порознь.
И он ушёл, а я глядела вслед. Очарованная. Пленённая. Безвольная…
***
— Югао-сан, доставка прибыла! — крикнула я как можно громче, дабы бабуля наверняка расслышала. С минуту по ту сторону было тихо, но постепенно стали доноситься шаркающие старческие шаги.
— Ах, это ты, Мидори-тян, проходи, проходи, — по улице разнёсся заливистый звон колокольчика, висевшего под самым карнизом и помогавшего заприметить гостей. Пожилая женщина встретила при полном параде: в не новом, но идеально сохранившемся кимоно, обёрнутая плотным поясом-оби, который, впрочем, скорее придавал ей шарм, с высоким строгим пучком.
Лавка Югао-сан, как и всегда, изумляла яркостью и невообразимыми сочетаниями цветов: здесь и лазурно-синие ожерелья, и кольца с настоящими жемчугами, и благородные черепашьи гребни, и лаконичные девичьи заколки. Несмотря на повышенное внимание со стороны Шисуи-сана, я просто не могла удержаться от того, чтобы не начать рассматривать потрясающие своей роскошью прилавки. Как только овощи были донесены до кухни — а располагалось жильё Югао-сан прямо над магазинчиком, немногим в этом смысле отличаясь от родительского дома — я сразу же бросилась к переливающимся драгоценностям.
Серьги спиралевидной формы, закрученные, точно спящий дракон. Брошь с великолепным рубиновым камнем внутри, обрамлённым узором в виде бьющихся о скалы волн. Широкий браслет из золота, покрытый голубыми эмалевыми вставками. Раньше всё это казалось мне практически императорским великолепием — недоступными сокровищами, которых могли касаться лишь избранные. Однако сейчас я почувствовала себя избалованной, потому как с некоторым разочарованием отметила, что многие подарки Шисуи-сана выглядели в разы величественнее.
И только я собиралась уже прощаться с Югао-сан, как к нам спустилась прежде неизвестная мне женщина: волосы её были абсолютно белыми, лицо же покрывали бесчисленные морщины — глубокие и мелкие, сливавшиеся в причудливые фигуры и растягивавшиеся мелкой сеточкой. Однако, несмотря на почтенный возраст, передвигалась она гораздо увереннее Югао-сан, словно дух её ещё был достаточно молод.
— Дочка! — обратилась она ко мне, хватая за руку.
— Это Мидори-тян, — представила меня хозяйка магазинчика. Я умоляюще уставилась на добродушную Югао-сан, не желая вступать в разговор со столь странной особой, однако бабуля только одобрительно покачала головой, — А это Макико-сама, жрица из местности Идзумо{?}[Идзумо — реально существовавший в древней Японии регион.].
— Беда! — завопила старушонка, проигнорировав знакомую, — Беда ждёт тебя! — пальцы на моём запястье сжались сильнее, норовя оставить синяк. Глаза этой пожилой дамы были совершенно дикими, безумными, словно разум её сейчас находился где-то далеко-далеко, по ту сторону{?}[Считалось, что жрицы синтоизма способны входить в состояние транса, в котором могут передавать божественные послания.]: светло-голубые, почти прозрачные, они внушали ужас и одновременно благоговейный трепет. Я ещё долго буду вспоминать их.
— Прошу прощения, не понимаю, о чём Вы, — в любой непонятной ситуации прикидывайся глупой торговкой.
— Беда! Большая беда! — продолжала стоять на своём женщина, придвигаясь ближе, отчего мне приходилось, наоборот, отходить дальше. Я судорожно металась взглядом по помещению, зацепив пару раз абсолютно блаженное лицо Югао-сан. Выхода не было. «Беда! Беда» — повторяла жрица. Голос её пробирал до самых костей, отдаваясь где-то в сердце неприятным саднящим чувством.
Когда нога нащупала позади столь желанную дверь, я, позабыв обо всяких приличиях, выскочила из лавки и бросилась бежать. Квартал за кварталом, улица за улицей. Неслась в неизвестном направлении, а в ушах гулом стояли крики старухи: «Беда! Страшная беда»! Когда противный скрежет в груди стих, я обнаружила себя стоящей напротив отчего{?}[Отчий дом — подразумевался дом родителей Мидори.] дома. И какое неописуемое облегчение испытала, когда заприметила на пороге его.
— Шисуи-сан! — я буквально кинулась в объятия: нырнула, точно иссушенная рыбёха в животворящее море{?}[Метафора странная, но Мидори всё-таки торговка, так что вполне могла сказать что-то подобное.]. Юноша что-то сбивчиво спрашивал, сам опешив от такой бурной реакции на его возвращение. Я же, не в силах вымолвить ни слова, тёрлась щекой о столь родную форму шиноби, вдыхая любимый запах леса.
О, мой красноглазый демон, знал ли ты тогда, какое горе привиделось шаманке? Смел ли помыслить, что кто-то раскусит твой коварный план? Или же упивался ещё не свершившейся победой?
***
Следующий день принёс в мою жизнь перемены. Обрадованная родительница ворвалась в спальню, желая скорее разбудить: когда ватное одеяло исчезло, а вместо него ударила утренняя прохлада, я нехотя открыла веки.
— Матушка, случилось что-то хорошее? — кто эта женщина и что она сделала с моей вечно занятой матерью? Занятая повседневными хлопотами, заботами о дальних и ближних родственниках, она вечно казалась загруженной, однако в последние недели стала выглядеть более свежей и, не побоюсь этого слова, счастливой. Однако сегодня точно произошло что-то запредельное.
— Прислали! — она принялась трясти приоткрытым конвертом, но делала это столь быстро, что рассмотреть что-либо просто не было возможности.
— Что прислали, матушка? Неужто отец смог сбить цену на батат?
— Какой тебе батат, Мидори, — всплеснула руками женщина, явно раздосадованная моей несообразительностью, — Помолвку!
— А, значит, помидоры{?}[Это совершенно исторически некорректно, но давайте не будем об этом: в каноне тоже многое привнесено из современности.]… — уверилась я и уже хотела было улечься спать обратно: вчера всю ночь сон не шёл из-за скверной старухи.
— Какие помидоры? — мать опустилась рядом с футоном, устало вздыхая от бестолковости единственной дочери. Однако быстро решила, что причитания делу не помогут, и просто подсунула тот самый конверт, принявшись щекотать им кончик носа.
— Матушка, — возмутилась я игриво. Однако желание шутить пропало сразу же, как я увидела символ веера-утива: теперь-то уж узнала, что за клан он символизировал и какую мощь за собой нёс{?}[Как вы могли заметить в предыдущей главе, Мидори не очень осведомлена о жизни шиноби, у неё довольно ограниченный кругозор.], — Матушка! — это было оно, — Неужели это письмо?…
— Да, моя дорогая, — тогда родительница ещё не знала, что отдаёт любимого ребёнка не под надёжную защиту, а самолично отправляет в лапы кровожадного зверя, — Я очень счастлива за тебя.
Мидори — простая девка из овощной лавки. Бесклановая горожанка. Невзрачная. Серая. С уродливыми седыми волосами, которые могла скрыть только самая едкая чёрная краска. С худющим тельцем, вечно перепачканная в пыли и пропахшая землёй, точно крестьянка. Прямо сейчас я держала в руках шанс. Нет, настоящий джекпот, который можно выиграть только раз в жизни. Воин из благороднейшего рода Учиха предлагал мне — грязной торговке — стать его женой.
Мой красноглазый демон, отравил ли ты своим ядом только меня или же матушку тоже? А отца? Знал же, что не посмею отказать, что одно слово — и буду твоей беспрекословно{?}[Здесь снова намёк на патриархальность описываемого мира.]? Для чего были все эти игры? Или же тебе нравилось упиваться сладостью превосходства, глядя, как жертва добровольно заходит в капкан?
Мой красноокий демон, ты не исчадье ада, ибо даже они милосерднее! Ты монстр! Безжалостное отродье за маской человека! Я сгораю от ненависти к тебе — к кровавым глазам, коварной улыбке! Но я дышу тобой, неспособная ступить ни шагу в одиночестве. Шисуи-сан, за что же ты так со мной?…
Комментарий к (2) Петля 1. Предсказание
* Примерный вид украшений в лавке Югао-сан (источник указан):
・https://www.britishmuseum.org/collection/object/A_1885-1227-92
・https://newstyle-mag.com/wp-content/uploads/2017/06/010-261x300.jpg
・https://gaslampantiques.com/wp-content/uploads/2021/12/7_S115-ANTIQUE-CHIINESE-SILVER-ENAMEL-JAISE-225d-copy.jpg
От автора:
ваши комментарии мотивируют автора сидеть по ночам *шутка*
А если серьёзно, то большую часть работ я выпускаю по графику, но у этого подхода есть один существенный минус — пока публикация дойдёт до написанной главы, я уже мыслями (и в черновиках) буду на десять частей вперёд. Так что давайте попробуем «по вдохновению».
========== (3) Петля 1. Покров лжи ==========
Комментарий к (3) Петля 1. Покров лжи
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Приготовления к празднику шли полным ходом: подобрать наряд и украшения, согласовать список приглашённых, ресторан, блюда… Голова уже шла кругом. И — самое тяжкое — на всё про всё была только неделя! Уж не знаю, в чём заключалась причина, но Шисуи-сан хотел жениться на мне как можно скорее.
— Микото-сан, может быть нам подать к столу окадзу{?}[Окадзу — закуска к рису, но по сути японцы считают «закуской» что угодно, что не рис.] из Страны молнии? Отец однажды бывал там, хвалил местные блюда, — скромно предложила я.
— Давай лучше из Страны рек? Оттуда дойдёт быстрее.
Учиха Микото-сан — воистину идеал Ямато-надэсико{?}[Выражение, обозначающее патриархальный идеал японской женщины.]! Сколько терпения было заключено в этой женщине. Она не только являлась женой достопочтенного лидера клана, но также успешно управлялась с двумя сыновьями, младший из которых так и норовил сунуть нос, куда не следует. Причём делала всё с неизменной улыбкой, в которой читались одновременно мягкость и уступчивость, но также и строгость. Так и сейчас: она лишь учтиво предложила заменить поставки, никак не акцентировав внимание на моей некомпетентности{?}[Согласно географии мира «Наруто», Страна молнии находится гораздо дальше от Конохи, чем Страна рек.].
— А свадебное кимоно? — вдруг вспомнила я, — Отец сказал, что мы не сможем позволить себе дорогое… — подобное заявление прозвучало ужасно нелепо после всех подарков, полученных от моего ненаглядного шиноби, но даже у бедных людей есть гордость.
— Не волнуйся, Шисуи и клан возьмут расходы на себя.
— Н-но всё-таки! — наивная, но очень искренняя Мидори из прошлого отчаянно отстаивала честь семьи. Сущая глупость, если честно, но тогда мне казалось, что от этого решения зависят судьбы мира.
— Мидори, твои родители очень хорошо знают своё дело, — супруга главы всегда оставалась супругой главы: так складно она говорила, — Поэтому, думаю, лучше положиться на них в вопросах праздничного стола?
— Да, Микото-сан!
О, мой красноокий демон, планировал ли ты подобное с самого начала? Специально ли доверил приготовления столь очаровательной женщине, воспитанной настолько безупречно, что ни разу не указала жалкой оборванке на низкое происхождение? Заставил ли ты её молчать силой или же тоже использовал свои грязные трюки?…
Это случилось немногим позже: я вновь навещала поместье Учиха, чтобы обсудить детали торжества, так как матушка была всецело погружена в работу и помогать с предсвадебной морокой не могла. На небе светило прекрасное ясное солнце, не было ни тяжёлых туч, ни пушистых облаков. Сплошная безмятежность. Я шла по улочкам уже привычного квартала — мы, простолюдины, быстро ко всему приспосабливаемся — совершенно не замечая людей вокруг. Погружённая в сладкие девичьи грёзы, Мидори из прошлого фантазировала о предстоящей семейной жизни: о статном шиноби, который возвращается с опасной миссии в тихую гавань, о его нежных поцелуях и крепких объятиях.
Я не замечала людей, таращившихся из-за каждого угла, в лицах которых читалась… Нет, не подумайте, не презрение или осуждение, хотя и такое имело место, а «жалость». Да, только сейчас понимаю, что они жалели меня. Безмолвно. Осторожно. Словно боялись навлечь твой гнев.
— Мидори! — маленький ураган налетел внезапно. Взлохмаченный, перепуганный, Саске неумело пытался побороть спазм, сразивший лёгкие из-за быстрого бега: кашлял и кашлял, словно вдохнул со всего маху сажи. Всё-таки ребёнок был слишком мал, чтобы переносить большие нагрузки.
— Саске-сан, что с тобой? — спросила я достаточно фамильярно, но машинально вставив вежливое обращение. Простолюдинка Мидори на тот момент ещё не стала Учихой.
— Там! Там! — ладошка хаотично замахала куда-то в сторону, пока вторая вцепилась в подол моего кимоно и со всей силы потянула в указанном направлении, — Там Шисуи и братик!
— Шисуи? — родное имя полоснуло по нервам, разрезало прежнюю идиллию. В голове уже сложились сотни, нет, тысячи картинок происходящего: одна страшнее другой, — Бежим, скорее!
Что-то твёрдое, обжигающее, практически разъедающее забилось под рёбрами. Я физически ощущала, как тревога сжимает внутренности, почти спазмируя мышцы, а потом в секунду отпускает, чтобы разлиться по венам горячим адреналином. Мы мчались по знакомым районам, пересекая один за другим — стремительно, словно настоящие ниндзя. Вскоре жилая часть Конохи осталась позади и мы с малышом Саске{?}[Возраст персонажей изменён относительно канона, поэтому Саске всего пять лет, в то время как Итачи — семнадцать.] очутились в лесу. Точнее, в окружённом сплошным подлеском кольце деревьев.
Страшные тяжёлые звуки ломавшейся коры встретили ещё на подходе, равно как и характерный запах гари. Двое шиноби сражались: неистово бились друг с другом, словно то была не безобидная дружеская тренировка, а настоящая ссора. Один неотрывно выплёвывал гигантские опаляющие сферы, в то время как второй укрывался огромной толщей столь же опасного пламени. Железное оружие металось из стороны в сторону, периодически можно было расслышать скрип лески — ровно за секунду до того, как брошенные металлические звёздочки повторно взмывали в воздух. Я стояла и смотрела: неспособная подойти ближе прижимала малыша Саске, длинными рукавами силясь защитить от ошмётков почвы или случайного удара.
— Прекрати! Ты её не вернёшь! — кричал наследник великого клана. Он двигался напористо, но осторожно, словно боялся задеть оппонента.
— Не учи меня! — моего наречённого же поглотила настоящая ярость. Быстрые, точные, сокрушительные атаки сыпались настоящим градом. Обычно собранный и уравновешенный, шиноби предстал во всей своей отвращающей неукротимости. Но очарованную дурочку не волновала хлеставшая агрессия: только безопасность возлюбленного.
— Остановись, Шисуи, — глаза Итачи-сана сияли багровым, почти праведным огнём. Они излучали незримую стойкость, а тянувшийся чёрный узор только добавлял мощи{?}[В моей версии Итачи пробудил Мангёкё другим способом, без участия Шисуи.]. Юноша словно не замечал, как сжимается чужая рука на его шее, как взор друга наливается кровью, желая подчинить себе. Точно тигр, стоявший против льва.
Битва — продолжившаяся где-то за пределами моего понимания — продлилась несколько кратких мгновений. Шисуи-сан отпустил соперника, отошёл и лишь снисходительно бросил:
— Это единственный раз, когда я позволю тебе уйти, — тон его был ровен, а голос тих, но даже наивная Мидори смогла уловить угрозу, которой сочился каждый произнесённый звук, — Впредь не вмешивайся в мою жизнь.
— Ши… Шисуи-сан, — позвала несмело, пока разволновавшийся Саске сжимал края моего одеяния.
— Мидори, — бешеный хищник переменился в мгновение ока, стоило нам поравняться, — Что ты здесь делаешь? Тут опасно, — осторожно коснулся, стараясь избегать запястья, на котором остался след от скрюченных пальцев старухи-жрицы: противный синяк так и не прошёл, приняв смутные очертания полукруга-томоэ.
— Понимаете… Прибежал Саске, сказал, что вы что-то не поделили с Итачи-саном, — сбивчивый лепет и переминание с ноги на ногу.
Глупая, безмозглая Мидори, неужели ты не видела, какой злобой красноокий демон одарил невинного ребёнка? Или позабыла жажду убийства, исходившую от каждой его атаки? Неужто ворожба красных глаз настолько затуманила твой разум? Но не бойся, скоро наступит день, когда искусно сотканное полотно лжи даст брешь и ты узришь правду. День, когда Шисуи-сан убьёт меня…
Комментарий к (3) Петля 1. Покров лжи
ваши комментарии важны и нужны) В следующей главе закончится первая петля, и потом давайте немного передохнём, а то автор скоро лапки склеит от бессонных посиделок.
========== (4) Петля 1. Норика ==========
Комментарий к (4) Петля 1. Норика
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю. Всё представленное в произведении — художественный вымысел, не имеющий ничего общего с реальностью. Автор выступает против насилия и насилия в отношениях.
Вскоре состоялась свадьба: пышное празднество, на котором присутствовали не только выходцы из благороднейшего и древнейшего клана Конохагакурэ, но также и достопочтенный Хокагэ, и старейшины, и представители других знатных родов. Однако же щедрый Шисуи-сан позволил и мне пригласить не только матушку с отцом, но и другую родню — тётушек с мужьями и детьми, а также дядюшку и его супругу. Они наслаждались столь особенным днём, от всего сердца поздравляя и ратуя за моё счастье.
В памяти отпечатался каждый миг: как мы чинно прошествовали к храму в сопровождении гостей, как очистились от мирской скверны{?}[Подразумевается синтоистский обряд очищения «охарай», который должны пройти жених и невеста в ходе церемонии], как испили вместе священный напиток{?}[Речь идёт о церемониальном обмене пиалами с сакэ: три пиалы, из каждой следует сделать только три глотка]. Даже сейчас, когда гляжу на тебя в последний раз, передо мною будто сияют не кровавые огни, а бесконечно прекрасные, манящие, влекущие в бездну чёрные очи. Тогда, сидя в окружении счастливых лиц, я представляла, что у наших детей будут такие же…
Ты знал, да, Шисуи-сан? Знал, как клан молча презирал тебя в тот миг? Замечал косые взгляды, метавшиеся отовсюду? Видел, какие боль и сочувствие плескались во взоре Итачи-сана? Но никто — даже сын главы — не мог пойти против «Мерцающего шиноби». Ты был их лучом надежды, который помогал поддерживать статус и приносил почёт: отважным, умелым, воинственным — тебе не было равных ни среди Учиха, ни среди Хьюга, ни во всей Стране огня. Мелкая оборванка — скромная плата за сделку с самим дьяволом, не так ли?
Чистокровные воины, осталось ли в вас что-то, помимо гордыни и самолюбия? Или же вы окончательно отдались порокам, кинув наивную дурочку в лапы чудовища, точно бросили оголодавшему зверю свежей плоти? Обрекли понести от монстра{?}[Это логичный, но исключительно гипотетический исход.], оставаться запертой в золотой клетке, в чужом обличии…
За это ты наказал меня, да, Шисуи-сан? За то, что замарашка Мидори не смогла отбросить прошлое и притвориться другим человеком, с улыбкой продолжая плясать под твою дудку? Хотя, казалось бы, итак безродная. Ты жесток, мой красноглазый демон, ты слишком беспощаден! Я и без того прежде ощущала себя куклой бунраку{?}[Он же «нингё-дзёрури» — японский традиционный кукольный театр, одно время даже конкурировавший со знаменитым Кабуки.], двигавшейся точно по велению мастера. Твоя незримая тень, следовавшая повсюду, всеобъемлющее, нездоровое желание присвоить каждый вздох — я не замечала ничего, утопая в слепой любви. Даже когда ты сорвался, назвав её именем — пока методично двигался в моём лоне в первую брачную ночь — я сочла это галлюцинациями, ибо даже помыслить не могла о предательстве.
— Норика, Норика, — шептал ты в порыве страсти, а я растворялась от нахлынувшего счастья, совершенно не разбирая слов.
Мир открыл мне правду уже на второй день. Знаешь, я даже благодарна, что всё случилось столь быстро: не пришлось жить годами в фальши.
— Уже готова? — заглянул ты несмело в комнату, когда меня закончили наряжать. Элегантное томэсодэ{?}[Кимоно с коротким рукавом, являлось отличительным признаком замужней дамы. Незамужние же носили фурисодэ — кимоно с длинным рукавом.] приятного оттенка свежей мяты, расшитое золотой нитью и украшенное по подолу узорами цветов, птиц и бурными линиями волн, образующими вместе чудесный весенний пейзаж. Талию умело скрывал бежевый пояс-оби с мелким геометрическим орнаментом. Смоляные локоны — строго уложены вверх, так, чтобы ни одна прядка ненароком не выбилась из идеальной причёски.
— Почти, — я заалела от одного твоего вида: сильнейший воин Учиха прямо сейчас жадно впивался глазами в каждую деталь, в любой случайно открывающийся изгиб, коих кимоно создавало крайне мало, словно жаждал насытиться мной.
— Можете быть свободны, — жестом указал ты служанкам: те сразу же покинули комнату, — Идём?
— Да… Хотя, нет, постой, Шисуи-сан, — вспомнила о вещице, которая очень хорошо дополнила бы труд Маюки и Маюми.
— Что такое?
— Подожди немного, — я игриво выпроводила тебя за дверь, желая удивить, — Сюрприз. Всё-таки нам предстоит хацумодэ{?}[Первое посещение храма в Новом году, важная часть «первых» дел в году в синтоистской культуре. Обычно происходит в первые три дня Нового года, чаще всего в первый день.], это важное дело.
— Хорошо, но только недолго, — властные объятия сжали худое тельце, а губы запечатлели страстный поцелуй: влажный, горячий, такой, от которого можно было забыть обо всём. Но я осталась непреклонна в желании сотворить задуманную шалость.
— Обещаю.
Стоило тебе скрыться за расписными фусума{?}[Двери-перегородки в традиционном японском доме. От сёдзи отличаются наличием рисунков.], как я принялась рыскать по полкам в поисках той самой вещи: цветочного кандзаси, которое стало первым твоим подарком. Я всегда бережно хранила его, однако пожитки мои раскладывала Маюми, поэтому найти что-либо самой оказалось крайне сложно. Но звать девушку ради простого каприза не хотелось — а то что это такое: только стала госпожой, а уже нос ворочу? Так что пришлось искать в одиночку.
Я проверила все возможные углы, полки и прочие места, однако заколки нигде не было. Уже почти отчаявшись, принялась рыскать по подвесным ящикам, и какого же было моё удивление, когда знакомая лакированная коробочка обнаружилась запрятанной именно там. Рост мой был самым обычным, а потому тянуться за ней оказалось крайне сложно: только встав на цыпочки и подпрыгнув пару раз, я смогла придвинуть шкатулку к краю, но тут же нащупала и что-то ещё сверху.
Любопытство — лучшая и худшая черта одновременно!
— Что это?…
С фотографии{?}[В исторической Японии XVII - сер. XIX в. фотографий не было, они появились позже, в период Мэйдзи (сер. XIX - нач. XX в.). Так что в данном случае фото — отсылка к канону «Наруто», в котором существует даже цветная фотография.], облачённой в строгую деревянную рамку, на меня смотрела юная девушка: с тонкими линиями скул, правильной формы носом и пухлыми губами. Бледная, словно у призрака, кожа незнакомки напоминала скорее фарфор, чем мерзкое создание из детских страшилок. Тёмные, точно благородный оникс, глаза. Шелковистые чёрные волосы.
Да, наверное, будь лицо моё более аристократичным, я выглядела бы так же.
«Нет, это сущая глупость» — одёрнула себя, но взор предательски зацепился за наряд неизвестной. Мятное кимоно. С цветочным рисунком. И светло-чайным поясом поперёк тела. Моё кимоно.
— Невозможно… — в пучок, туго скрученный на голове, была воткнута заколка: голубая сфера, состоявшая из множества лепестков, которые также опускались вниз по серебряной нити. Моё кандзаси.
И имя — последний гвоздь, — которое было выгравировано в уголке рамки: «Но-ри-ка»{?}[Вспоминаем, что было написано в конце первой главы].
— А-А-А! — принялась я изливать вспыхнувшее отчаяние. Всё, что попадалось под руку, сразу же с грохотом падало на татами, разбивалось вдребезги, разрушалось, подобно тому, как сейчас распадался мой идеальный мир. Меня предали: безжалостно, холодно и расчётливо.
В секунду ты возник передо мной: взобрался через полуоткрытое окно, не пожелав мелочиться. Взъерошенный, взволнованный — будто на самом деле испугался.
— Мидори! Мидори, что с тобой? Прошу, ответь мне!
— ОТПУСТИ! Пусти меня! — отскочила прочь, не желая быть пойманной.
— Мидори, пожалуйста, приди в себя!
— Ты лгал! Всё, что ты делал, говорил, все твои обещания и клятвы — всё это ложь! Ты обманывал меня с самого начала! Почему?! — я схватила злосчастное фото и принялась яростно тыкать в безмолвно улыбавшуюся девушку, — Почему она выглядит, как я?! Почему там иероглиф из моего имени?! Почему, Шисуи-сан, почему?… — к концу, накатившая ярость исчезла, оставив место удушающей пустоте. Обжигающие слёзы, всё это время копившиеся на ресницах, потоком хлынули вниз. Я плакала, всхлипывала и наблюдала — медленно — как ты приближаешься, как кладёшь руки на плотный пояс-оби и привлекаешь ближе.
Я хотела, чтобы ты сказал, что всё это — одна большая ошибка и недоразумение, что ты любишь меня, а эта неизвестная — просто дальняя родственница, с которой мы очень похожи. Посмеялись бы над этим, а потом отправились бы в храм, где нас с тобой наверняка ждали Фугаку-сан и Микото-сан смалышом Саске. Но реальность оказалась непреклонна…
— Почему не работает? — радужка окрасилась алым: как тогда, во время ссоры с Итачи-саном.
— Что?
— Почему? — белки налились кровью, а хватка сжалась до предела.
— Шисуи-сан, отпусти, мне больно, — попытка высвободиться потерпела крах. Напротив, теперь ты держал уже за плечи: стиснул, словно хищник, загнавший в угол добычу.
— Почему? — тройка томоэ замысловато вращалась, силясь загипнотизировать, — ПОЧЕМУ?!
— Шисуи-сан… — я попыталась отойти на шаг назад, но стальные тиски не позволили.
— Всё из-за той старухи, да? — меня резко перехватили, точно тряпичную детскую куклу, и сейчас сжимали тонкое запястье, на котором всё ещё красовался синяк со встречи с пожилой жрицей, — Наложила на тебя какие-то чары? Заклятие? Знал, что нельзя было оставлять одну ни на минуту!
Окоченевшую от страха оболочку небрежно отшвырнули. Взгляд судорожно метался по потолку, а ноги будто налились свинцом, неспособные сдвинуться с места. Паника забурлила в крови, а в висках застучало. Я никогда не видела тебя таким. Обезумевший. Чужой. Ты точно ходил по тонкой кромке льда, пока, раскачиваясь, бродил из угла в угол. Гнев. Желание. Отчаяние. Досада. Печаль. Эмоции твои менялись с невероятной скоростью, порой соединяясь в нечто невообразимое.
Ты подошёл к упавшей фотографии, поднял её, бережно огладил разбившееся стекло, прошёлся по ребристой надписи. Будто бы в этот момент держал главное своё сокровище, а затем обратился ко мне: словно я — тот человек, что эту драгоценность отнял.
— Тебе лучше было не знать.
Я не успела ни ответить, ни даже понять что-либо — настолько оцепенение овладело телом — как вдруг ощутила резкую боль. Пронзительную. Такую, какой не чувствовала никогда в жизни. Глаза монстра возникли прямо напротив. Мой красноокий демон, я ещё долго буду помнить их! Багряные, ворожащие, желающие затянуть в пучины ада. Твои глаза, Шисуи-сан.
— Ты… лжец, — прохрипела, рефлекторно нащупав… меч. Да, тот самый танто{?}[Короткий меч.], который ты всегда носил с собой, сейчас торчал прямо из моей груди, шероховатой рукоятью наружу. Ты жесток, Шисуи-сан, ты так жесток!
Я презираю тебя, красноокий демон! За предательство, за слабость, за малодушие{?}[Имелось в виду, что Шисуи не хватило духу признать смерть возлюбленной.]! Использовал живого человека, словно декорацию, как безвольную замену покинувшей тебя возлюбленной. Заставил всех участвовать в глупом фарсе. Теперь-то я поняла, теперь я всё поняла! И жалость со стороны клана, и твой внезапный интерес, и бесконечная опека… Просто попытка завлечь мотылька на свет.
Но сейчас уже поздно сожалеть. Мой красноглазый демон, я ненавижу тебя, надеясь получить избавление и в новой жизни никогда не встречать твоего воплощения{?}[Буддисты верят, что душа заключена в бесконечный цикл перерождений. Я смешиваю синтоистские и буддистские представления о мире, потому что японцы сами так делают.]. Однако почему в последние минуты я представляю твоё полное нежности лицо? За что ты так со мной, Шисуи-сан?…
***
— Ах! — подорвалась я на футоне, — Ха-а… Ха-а…
Бельё налипло к мокрой коже, отчего в промозглой спальне стало ещё холоднее. Дыхание сбилось, а сердце сорвалось в бешеный ритм, но даже это не помогло хотя бы немного согреться. Месяц на небе убывал, а потому свет практически не проникал в помещение. Однако даже так я смогла узнать родную комнату.
«Всё хорошо, это был просто неудачный сон» — успокаивала хаотично разбегавшиеся мысли, лишний раз стараясь ущипнуть себя, чтобы уж наверняка отличить реальность от воспалённых фантазий: слишком реалистичных, а потому ужасно пугающих.
— Ай! — прикосновение к запястью отозвалось как-то особенно неприятно.
Совершенно дикая догадка посетила голову — я бросилась зажигать лучинку, чтобы хоть немного рассеять воцарившуюся тьму.
— Не может быть… — тёплый огонь рассеивался жёлтым, вырисовывая очертания знакомой мебели и стен и кротко согревая озябшие пальцы. На внутренней стороне руки, прямо там, где заканчивалась ладонь, виднелся фиолетовый след: с нечётким контуром, местами окрасившийся в розоватый. В форме полукруга-томоэ.
Комментарий к (4) Петля 1. Норика
примерный вид кимоно, которое надела Мидори (источник указан):
https://image.rakuten.co.jp/kyoto-chirimenya/cabinet/tomesode/irotome/0014.jpg
От автора:
ва-а-а! Моя работа впервые попала в «Популярное» по фэндому (да ещё и на 37-е место)! Я даже не знала, как это всё делается толком. В общем, спасибо вам за комментарии и лайки! Всех обнимаю.
На этом закончилась первая петля и началась вторая: то есть, скоро пойдёт всё самое интересное! Но автор ужас как утомился сидеть по ночам, так что вернусь с продолжением не раньше следующей недели.
ваши комментарии ускоряют выход глав ну ладно, не 100%, но однозначно мотивируют автора
========== (5) Петля 2. Бескрайний лес ==========
Комментарий к (5) Петля 2. Бескрайний лес
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю. Всё представленное в произведении — художественный вымысел, не имеющий ничего общего с реальностью. Автор выступает против насилия и насилия в отношениях.
Сон не шёл до самого утра. Стоило расслабиться, как в сознание снова и снова врезалась одна и та же картинка: рукоять танто, торчащая из моей груди, кровь, окроплявшая светлую ткань кимоно, и глаза демона — одержимые, неистовые. Проклятые смоляные томоэ преследовали воображение: я различала их в любой случайной тени комнаты. Казалось, что взгляд Шисуи-сана замер в пространстве, пожирая со всех сторон.
— Неужели окаянная старуха сделала это?… — след от пальцев, застывший в форме полукруга, рождал всё новые и новые вопросы, но главным из них был: «Почему я не умерла»? Трепетавшая в груди надежда шептала, что причиной тому — кошмар, что всё случившееся — просто дурной плод фантазии. Однако тёмно-сиреневый узор взращивал сомнения.
— Ты уже встала, Мидори? — в комнату вошла матушка, чтобы, как и всегда, позвать к завтраку.
— Матушка… — думала, что никогда более не увижу её мягкое добродушное лицо, не услышу бодрый голос, но сейчас силы покинули меня, поэтому, вопреки жгучему желанию кинуться к родному человеку, я лишь осталась обессилено сидеть на футоне.
— Спускайся к завтраку, у нас сегодня много забот.
— Да, — я же говорила: это всё просто неудачная шутка разума! Не было никаких Учиха, а рука — последствие случайного удара. Норики-сан никогда не существовало, как не существовало и тебя, Шисуи-сан!
Воодушевлённая и, наконец, успокоившаяся, я поднялась на ноги, свернула перину, чтобы потом небрежно закрутить длинные волосы и направиться на первый этаж. Как обычно. Даже пение птиц снаружи отражает безмятежность предстоящего дня. Сегодня вновь буду помогать отцу разгружать поставки, может быть, даже подменю матушку в самом магазине: пообщаюсь с Юкой-сан и Тахакаси-саном — частыми посетителями нашей скромной лавчонки. Интересно, родила ли уже внучка Такахаси-сана? Если да, то нужно обязательно дать в подарок немного фруктов…
— Мидори… — из размышлений вырвал надломленный голос родительницы.
— Матушка, что с тобой? — я перепугалась и придержала её прямо на лестнице, — Почему ты плачешь? Неужели переговоры отца провалились? — она стала размазывать солёную влагу по щекам, неспособная обличить переживания в слова, — Что случилось, матушка? — я уже сама была готова заплакать, только бы родительница перестала убиваться.
— Мидори, я просто… Материнскому сердцу тяжело отпустить…
— О чём ты, матушка?
— Но Шисуи-сан — хороший человек, так что…
Дальнейшее я не слушала. Не желала слышать. Бросилась обратно в спальню, панически принявшись шарить по закромам.
— Она здесь… — в потрёпанном комоде, где хранились немногочисленные одежды, лежала она! Треклятая заколка! Голубые цветы, металлическая нить с лепестками: это, без сомнений, её кандзаси! — КАТИСЬ К ЧЕРТЯМ! — резким рывком я распахнула окно и вышвырнула бесовской предмет. Убирайся! Не в моём доме. Не со мной. Ищи себе другую игрушку, красноокая тварь!
Выплеснувшийся гнев подарил второе дыхание: в каком-то сумасшедшем угаре я стала скидывать вещи в большой дорожный платок — тот, в котором обычно носила еду, когда отправлялась договариваться о поставках в соседние селения. Наспех завязав серую ткань в узел, я закашлялась: только сейчас поняла, что даже не дышала толком всё время.
— Мидори, что с тобой? — обеспокоенная матушка застыла в дверях, не зная: войти ли или позволить единственной дочери и дальше творить абсурд.
«Сбежать, мне нужно сбежать любой ценой! Они не смогут сейчас принять это» — выстраивала я линию поведения.
— Всё хорошо, матушка, — главное, улыбнуться как можно естественнее и потереть шею. Да, я всегда тру шею, когда стесняюсь, — Просто… — правильно, а теперь посмотреть в пол, будто бы действительно чувствую неловкость, — Не проснулась толком и решила, что надобно отбыть по поручению отца.
Лишь бы сработало. Молю. Я же и раньше могла спросонья нести всякую околесицу.
— Узнаю свою Мидори, — обеспокоенность сменилась радушием и теплом: любовью, которую я и не надеялась больше ощутить. Матушка, прошу, прости мне эту ложь…
За завтраком я старалась вести себя привычно: заливисто смеялась, на повышенных тонах поддерживала беседу и порой совершенно по-плебейски щёлкала палочками. Так, как должно делать оборванке Мидори, а не так, как научили Мидори Учиху{?}[Намёк на то, что какие-то зачатки этикета Микото ей всё же втолковала.].
— Осталось лишь… — багаж был собран, как только родители разбрелись по своим делам. Никогда бы даже не осмелилась думать, что буду рада их постоянной работе на износ: контролировать меня было попросту некому и некогда{?}[Работой Мидори сейчас почти не занималась, так как накануне свадьбы мать всячески ограждала её от бытовых забот, чтобы дочь больше времени могла посвятить подготовке к бракосочетанию.], — Это… — я покрутила в руках гребень из черепашьего панциря: очередной подарок красноокого демона. Красивый. Заморский. С золотой росписью. Труп живого существа, который использовали для чужих утех! Зубчики больно впивались в кожу, а я продолжала сжимать несчастное насильственное творение. Я такая же, как и то бедное животное: как не замечала этого раньше?
Поборов жгучее желание отправить дорогую безделушку вслед за могильной заколкой, я всё-таки вложила её в походный кулёк: дорога предстояла неблизкая, денег было ничтожно мало, а штучка такая стоила прилично. «Мы обязательно ещё увидимся» — поклонилась отчему дому и двинулась прочь.
Улицы деревни мелькали пёстрыми пятнами: вот моя любимая лапшичная, куда порой захаживала, чтобы отметить особо удачную сделку, а здесь — школа{?}[В Японии эпохи Эдо (XVII - сер. XIX в.) не было школ в привычном нам понимании, однако существовали так называемые «храмовые школы», которые со временем стали обучать не только монахов, но и более широкие слои населения. Так что теоретически такая ситуация имела место быть.], чьи ученики очень любили пошкодить после уроков, рядом — гончарная мастерская, хозяин которой был близким другом отца. Каждый закуток, малейшая деталь вызывали светлые воспоминания: покидать родину оказалось бесконечно горько, словно кусочек с корнем отрывали от юной души. Но иного пути не оставалось. Ничего, вот доберусь до тётушки, живущей на границе Страны молнии, а там как-нибудь наладится! Может быть, это красноглазое отродье даже сгинет на одной из очередных миссий — и тогда я смогу вернуться, дабы встретить конец не на чужбине{?}[Для людей, живших в традиционном обществе, отрыв от «корней», родной земли был чем-то невообразимым и почти губительным.].
Лесная чаща, со всех сторон окружавшая Деревню, сокрытую в листве, не пропускала сквозь заросли ни единого солнечного лучика. Потому, несмотря на полуденное время, идти было довольно зябко. Ветви могучих деревьев пытливо шелестели, словно переговариваясь меж собой. Интересно, сколько же секретов хранили эти места? Травянистые запахи наполняли лёгкие особенной — терпкой влагой. Шагать по свежей траве было безумно приятно: все прошлые тревоги казались незначительными, а дурные предчувствия отходили на второй план.
Как долго ты брёл за мной, Шисуи-сан? Следил ли, будто лев за неопытной ланью, вёл ли от самых ворот? Или же примчался в последний момент, когда я собиралась делать привал? Хотя… имеет ли это уже какое-то значение, если алые дьявольские очи вновь смотрят на меня?
— Мидори, почему ты внезапно ушла? — правда спешил или же умело делаешь вид? Смотри-ка, даже испарина на лбу проступает и зрачки мечутся, как у ошалелого. Хорошо притворяешься, лицемерная тварь.
— Не подходи, — стараюсь сохранять уверенность и твёрдость, как будто совсем не боюсь.
— Ханако-сан не говорила, чтобы отправляла тебя куда-то, — не произноси имя моей матери, демон! — Почему ты здесь? — делаешь шаг вперёд.
— Не подходи, — отступаю назад, — Как ты нашёл меня?
— Мидори… — оказываешься прямо напротив. В секунду. Как и в тот раз. Страх пытается сковать, но я сопротивляюсь.
— Как?! — отбиваюсь от настойчивых прикосновений, от которых хочется просто исчезнуть, — Очередной ваш ниндзя-приёмчик, да? — раздражает. Меня дрессировали, как дворовую псину, чтобы невежда хоть немного стала похожа на породистый скот. Но сейчас я понимаю, что не знаю ничего — ни о клане Учиха, ни о возможностях шиноби, ни о ваших изменчивых глазах.
— Мидори… — да, об этих багряных огнях: таких же, как и в тот день. Опять символы замысловато вращаются в озере цвета киновари, а в нём — недоумение, удивление, злость, — Почему? — Шисуи-сан, ты слишком предсказуем.
— Почему не работает, да? — замешательство в твоём взгляде станет чудесным подарком на прощание, — Я сама не знаю! — пытаюсь кричать, но вырывается только жалкий шёпот.
— Мидори, — я отхожу назад, пока не упираюсь спиной в шершавую кору дерева. Отступать больше некуда.
— Не подходи…
— Мидори, — твои ладони силятся лечь на талию, но останавливаются, словно отвердевают от одной моей фразы, от одного имени, слетевшего с уст:
— Я не Норика.
Занавес. Адские очи в мгновение застилает слепая ярость. Ты движешься столь стремительно, что гражданская слабачка вроде меня не может даже распознать очертания клинка.
— Гори ты… в аду, — последнее, что получается произнести, прежде чем паралич распространяется по мышцам. Пока отяжелевшее тело падает наземь, удаётся заприметить тёмно-чайную{?}[Да, для японцев нормально называть цвет «чайным» — это условно коричневый оттенок.] рукоять меча, форму, перепачканную в грязи, будто ты только вернулся с задания, а главное — протектор Листа — символ защитника и поборника справедливости. Ты всегда мастерски притворялся, Шисуи-сан.
Профессиональный лжец. Галантный искуситель. А ещё — безжалостный убийца. Но почему-то снова, умирая, я вижу твоё по-доброму улыбающееся лицо. Отвратительно. Если и в этот раз не обрету покой, то обязательно плюну в мерзкую рожу. Обещаю тебе, мой красноглазый демон.
Комментарий к (5) Петля 2. Бескрайний лес
* забавная иллюстрация на тему японских школ периода Эдо (XVII - сер. XIX в.) — работа известного художника Утагава Хиросигэ «Хулиганы в тэракоя» (источник: сайт музея Эдо-Токио):
https://www.edo-tokyo-museum.or.jp/assets/img/2015/03/026.jpg
От автора:
благодаря вашему отклику собрала остатки сил и написала ещё одну главу. Но теперь точно увидимся на следующей неделе, потому что пора уже нормально выспаться) Спасибо за лайки — работа медленно, но верно поднимается в топе по фэндому.
========== (6) Петля 3. Поместье Учиха ==========
Комментарий к (6) Петля 3. Поместье Учиха
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Жестковатый футон. Убывающий месяц. Старенькая спальня. Заново. Всё повторилось снова. Возрождаться оказалось столь же тяжко, как и в прошлый раз: опять рваное дыхание, пот, лившийся градом, расшалившееся сердце, всё ещё ощущавшее прикосновение холодного металла.
Но ничего — больше я не намерена умирать.
— Здесь… — последний элемент головоломки, подтверждающий, что я на самом деле вернулась назад: осточертевшая заколка с цветочным шаром, бережно завёрнутая в шёлковую ткань и покоившаяся в коробке.
Записка. Я сохранила её там же — на обратной стороне синей крышки. Трепетала от одного вида иероглифов, выведенных твоим аккуратным почерком, от фактурной бумаги-васи{?}[Правда, японская бумага «васи» (和紙)— это вещь! Она очень тактильная.] под пальцами, которой ты касался, думая обо мне.
— Норика… — «зелёное лето» сложилось в имя таинственной девушки. Она не была виновна в моих бедах, но почему-то от воспоминаний о том, как ты бережно, почти мучительно сладко дотрагивался до её фотографии, становилось тоскливо и гадко. Но разве я не отринула все чувства к тебе, красноглазый демон?…
Время шло — персиково-лавандовые перья тронули небо над безмолвной деревней, — а матушки всё не было. Если я снова вернулась, то разве не должны события в точности повториться?
— Мидори, ну ты и соня! Ещё не вышла замуж, а уже переняла все господские замашки.
— Матушка… Почему ты не разбудила меня поутру? — женская фигура опять замерла у самого входа, однако на сей раз через плечо оказалось перекинуто кухонное полотенце.
— И правда становится госпожой… — она показательно покачала головой, мол, не дело так быстро зазнаваться, — Вчера до самой ночи вела учёт. Ты же знаешь: мы с отцом делаем всё возможное, чтобы ты занималась более насущными делами. Да, наша драгоценная принцесса?
Невозможно. Боги, демоны или кто бы там ни был: вы просто играетесь со мной! Учёт мы всегда ведём двадцать шестого числа. Отец назначил эту дату по большей части случайно, однако всегда скрупулёзно придерживался выбранного дня. Но вчера{?}[Имеется в виду петля 2, так как для героини все события были буквально вчера.] никакой инвентаризации не было…
Мать нежно оглаживала макушку, а я жалась к ней, уже ничего не понимая и просто желая хоть немного передохнуть. Родной аромат — запах чистоты, сквозь который проступали нотки дайкона: матушка очень любила готовить редьку{?}[Дайкон — японская редька.] — окутывал исступлённое сознание. Хотелось замереть так навечно: прожить остаток дней в любящих объятиях. Не быть более Учихой Мидори, а стать простушкой из овощной лавки.
Но для этого следовало сбросить с шеи удавку, пока не стало слишком поздно: после завтрака я направилась в царство надменных óни{?}[Японские демоны]. Пересекая узнаваемый в каждой случайной мелочи квартал, я кожей чувствовала чужие сумрачные взгляды: кто-то презирал меня, кто-то — ненавидел, но большей частью тёмные очи полнились жалостью — состраданием к жертвенной овечке, которую, впрочем, никто не желал спасать от незавидной участи.
Огромный особняк. Символы веера-утива повсюду. Прекрасная статная дама, чьё лицо всегда неизменно преисполнено достоинства — Учиха Микото, встречавшая меня в оговоренное время.
— Здравствуйте, Микото-сама, — я склонилась, выражая глубокое почтение и уважение. Когда-то я искренне восхищалась этим человеком.
— Здравствуй, Мидори, проходи, — что скрывалось за движением тонких губ? Раньше я видела в них доброту и радушие, но было ли то на самом деле, или же всё светлое, что я приписывала супруге лидера — пустые иллюзии?
Микото-сан, Вы же знали правду, так почему молчали? Как вообще могли столь спокойно изо дня в день обсуждать приготовления ко свадьбе с «оболочкой», зная, что её ждёт? Раньше я не понимала, почему Вы позволяете замухрышке столь долго гостить в доме главы, угощаете сладостями и даёте поиграть со вторым наследником. Было ли это состраданием женщины к женщине или же попыткой загладить вину, Микото-сан?
Мы беседовали не один час: нужно было утвердить план рассадки гостей, поминутно рассчитать прибытие к храму, а также завершить другие мелкие дела — ведь до торжества оставалось каких-то четыре дня. Последние четверо суток моей свободы. Капкан вот-вот захлопнется, но на сей раз добыча ускользнёт от кровожадного охотника.
И первый шаг к спасению — Учиха Итачи — единственный человек, кто, казалось, по-настоящему сочувствовал мне. Я помню его глаза на церемонии — потерянные и совершенно печальные — никак не соотносившиеся с безупречной осанкой и напускным хладнокровием, которыми пристало обладать первому наследнику. Ты всегда был истинно благороден, Итачи-сан: даже пытался помешать планам коварного демона{?}[Намёк на ссору Итачи и Шисуи, в ходе которой Итачи очевидно пытался образумить друга.].
Я знала, что сегодня смогу застать его в поместье, ибо назавтра после ссоры с другом он почти до заката пропадал на тренировочной площадке: выпускал пар. Пришлось задержаться в особняке непозволительно долго, под разными предлогами откладывая возвращение домой, однако теперешнюю меня это совсем не волновало.
— Итачи-сан, нам надо поговорить, — перехватила я юношу в одном из коридоров, когда «собиралась уходить».
— Хорошо, — он удивился, но виду не подал: ни один мускул, ни одна ресница не допустили лишнего колыхания, способного выдать истинные эмоции, — Я попрошу матушку… — даже не спросил причину: действительно безупречно воспитан.
— Наедине{?}[Мидори мало того, что перебила человека выше по статусу, так ещё и предложила остаться один на один, что в традиционном обществе было ой как неприлично.], — а вот невежественной торговке явно недостаёт манер: позволяю себе прервать на полуслове воина! За такое ты можешь снести мою крашеную голову прямо на месте, и никто даже не посмеет возразить. Но ты не станешь, Итачи-сан, и мы оба это знаем, — Это касается Норики, — могу поклясться: на мгновение в твоих глазах скользнуло потрясение, которое быстро спряталось за маской равнодушия.
— Хорошо. Следуй за мной.
Комната для гостей была обставлена просто и со вкусом: восемь татами, ровно устилавших низ, фусума с символами клана, перемежавшиеся с более скромными сёдзи без намёка на рисунок, токонома{?}[Ниша в традиционной японской комнате, куда обычно ставили икэбану и вешали свиток.] с вертикальным свитком-стихотворением, из которого я не могла разобрать ни строчки, сдержанная цветочная композиция там же и небольшой традиционный столик посреди помещения.
— Что тебе известно? — искусственного света здесь не было, а закатные лучи уже появлялись на горизонте, так что ненавязчивое свечение лишь робко проникало сквозь тонкие бумажные дверцы.
— Многое, Итачи-сан, — что-что, а переговоры я вести умела: неоднократно приходилось выбивать самые выгодные условия у жадных крестьян. Правда, ставки сейчас были гораздо выше цены на корнеплоды.
— Ты сказала «Норика», откуда ты узнала это имя? — главное: напустить интригу, но не переборщить.
— Нашла одну интересную вещицу.
— Ты забываешься, Мидори, — уж поздно ставить на место курицу, что перелетела чрез ограду курятника{?}[Сама в шоке от такой метафоры, но она хорошо подчёркивает происхождение Мидори.].
— Учиха Норика, — всё-таки угадала: твои брови на мгновение дрогнули. Я знала: вы слишком ратуете за чистоту крови, чтобы смешиваться со всяким сбродом, — Возлюбленная Шисуи-сана, верно?
— Да, — я вижу как ты зол, но сдерживаешься.
— Что с ней сталось?
Теперь Итачи-сан молчал. Сидел неподвижно в позе сэйдза, точно не услышал моего вопроса. Только зрачки лихорадочно сужались и расширялись, выдавая тягостность заполонивших мыслей. Минуты тянулись почти бесконечно, но, сделав еле уловимый вздох, шиноби всё-таки начал рассказ.
— Она умерла, — как и ожидалось, — Норика была невестой Шисуи, но незадолго до свадьбы кое-что случилось и она погибла.
— Она была ниндзя?
— Да, — было заметно, что юноше неприятно ворошить прошлое, но он, тем не менее, продолжал всё тем же бесстрастным тоном, — Они с Шисуи выполняли совместную миссию. Норика отправилась первой, Шисуи должен был присоединиться через несколько дней, но, когда он…
— Итачи-сама, Вас ожидает глава, — настойчивый голос служанки по ту сторону заставил вздрогнуть. Как давно она там? Неужели нас подслушивали? Он же преспокойно поднялся на ноги и прошествовал мимо меня, только коротко бросив:
— Продолжим завтра.
Но завтра оказалось совсем иным, чем можно было ожидать. Поутру пришла весть о смерти Итачи-сана.
Комментарий к (6) Петля 3. Поместье Учиха
Небольшое пояснение по датам на данный момент. На часть дат были намёки в тексте, часть я привожу отдельно для тех, кто, возможно, запутался.
Петля 1.
25 декабря — ссора Итачи и Шисуи
30 декабря — свадьба Шисуи и Мидори
31 декабря — пустой день
1 января — героиня узнаёт правду и умирает (1-я смерть Мидори)
Петля 2.
28 декабря — Мидори пытается сбежать, её убивает Шисуи в лесу около Конохи (2-я смерть Мидори)
Петля 3.
26 декабря — день учёта, Итачи рассказывает правду
27 декабря — весть о гибели Итачи, следующая глава тоже целиком происходит 27-го числа
от автора:
Продолжаем продвигаться в топе! Спасибо всем за поддержку)
У меня уже есть почти готовый черновик новой главы, так что при соответствующей активности выложу его уже вот-вот. Лайки очень приветствуются для привлечения новых читателей (повышается место в топе), а комментарии — для хорошего настроения автора :))
========== (7) Петля 3. Исполненное обещание ==========
Комментарий к (7) Петля 3. Исполненное обещание
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Хотя глава называется «Петля 3», в середине части начнётся 4-я петля.
Несколько бездушных иероглифов глядели с укором, выгравированные на сером могильном камне. «Учиха Итачи»{?}[На самом деле в оригинале имя Итачи не записывалось иероглифами. Кисимото в целом большую часть имён писал азбукой.] — короткая запись, неспособная вместить ровным счётом ничего. Какой-то десяток закорючек никак не мог передать всё, что человек знал и чувствовал, как страдал, к чему стремился и что ощущал… когда лучший друг явился по его душу.
Не было сомнений — Шисуи-сан убил его. Хоть всё и обставили как несчастный случай: тело нашли в водах Нака-но гава — обезображенное, растерзанное, точно юношу загрызла стая диких волков. Но чтобы один из талантливейших ниндзя пал жертвой какого-то зверья? Вздор.
Красноокое отребье, как тебе хватает дерзости отпускать пламенные речи о необратимости потери, прикасаться своими грязными руками к урне с прахом покойного{?}[Японцы следуют буддистской традиции и кремируют тела.]? Ты не просто убийца, Шисуи-сан, ты самый жестокий и безумный палач! Монстр, который каким-то неведомым образом смог обрести человеческую личину! Я презираю тебя, порочный кукловод, не ведающий ничего святого!
А я всё смотрю на выведенные рукой мастера завитки, с каждой секундой захлёбываясь подступающими слезами, от осознания… вины. Это я виновна в твоей смерти, Итачи-сан. Если бы не я, если бы не моё отчаянное стремление жить…
— Мидори, пойдём, нужно успокоиться, — демон осторожно касается моих ладоней, сложенных на груди, стараясь перехватить их своими.
— Пусти, — не поддаюсь я.
— Мидори, тебе сейчас нельзя волноваться.
— Пусти, — повторяю настойчивее.
Мерзко. Настолько, что хочется сбежать прямо сейчас. Клан — кучка лицемерных бесов: просто взяли и отдали неугодного красноокому демону{?}[Гибель первого наследника обязательно бы расследовали. Здесь же дело как-то быстро утрясли, что намекает на то, что клан знал, кто виновен, но просто выбрал встать на сторону Шисуи.]. Лишили себя подававшего надежды наследника. Ради чего? Чтобы задобрить монстра? Знали ли вы, что ненасытные твари всегда хотят больше?
Микото-сан, неужто Вам совсем не жаль родного сына? Или же для шиноби погибнуть в бою — великая привилегия? И неважно, как тяжко потом ему будет по ту сторону{?}[В японском буддизме считается, что дети, умершие раньше своих родителей — грешны, потому что заставили тех страдать своей смертью. Такие души не могут «упокоиться» и застревают в месте под названием Сай-но кавара (賽の河原).]? Фугаку-сан, как же Вы поступите, если демон вознамерится сам стать лидером семейства? Уступите ли и на сей раз? Предпочтёте ли родной крови почёт и славу{?}[Намёк на то, что Фугаку выбрал сторону Шисуи, потому что тот был слишком ценен для клана.]?
Шисуи-сан что-то невнятно твердил: сознание не различало толком, полностью сосредоточившись на происходящем внутри. Однако было то, что рывком вытянуло в реальность.
— Через несколько дней торжество, нельзя, чтобы тебе стало плохо накануне.
Не может быть. Я же ослышалась, да?
— Что ты сказал?
— Нельзя, чтобы тебе…
— Перед этим! Торжество? Ты правда сказал «торжество»? — я знала, что ты мерзавец, Шисуи-сан, но должны же быть пределы твоего бесчестия.
— Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, но свадьба…
Я отшатнулась. Зажала рот руками, силясь закричать от разрывавшей обиды, но не желая показывать слабость перед столь низменным созданием.
— Поэтому тебе лучше…
Плевать. Даже если он проткнёт мою грудь прямо сейчас, даже если сожжёт своим треклятым огнём, я не буду попустительствовать демону!
— ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! — многочисленная родня главы, собравшаяся проводить сына Фугаку-сана в последний путь, разом обернулась, когда бешеный крик разнёсся по пристанищу упокоенных душ.
— Мидори, что с тобой? Успокойся, нам…
— Да что «нам»? — высокие серые плиты хранили вечное молчание, пока воздух вокруг сотрясался от моих возгласов, порой перекатывавшихся утробными рыками, — Как тебе вообще хватает наглости стоять здесь, когда это ты, — я ткнула пальцем точно в чёрную душу, — ТЫ УБИЛ ЕГО! ТЫ УБИЛ ИТАЧИ-САНА! Ты и только ты!
Алые огни преисполнились гнева, желая поквитаться, но тёмным узорам оставалось лишь обречённо плясать в агонии.
— Не работает… — прошептал юноша обречённо. Не ожидал подлянки, а, Шисуи-сан?
— Конечно, не работает! И не сработает! — я продолжала кричать. Столь неистово, что кровь кипела, — Не всё всегда происходит, как ты хочешь, демон!
Кажется, я впервые назвала его так вне своих мыслей.
— Замолчи… — да, я вижу, вижу, как твои глаза желают сожрать меня живьём, но ничего не выйдет. Не знаю, проклятье ли это или же благословение, но пока у меня есть эта сила, я неподвластна твоим чарам, чудовище!
— Не хочешь, чтобы шваль с лицом Норики-сан говорила тебе такое?
Это стало последней каплей его терпения. Шисуи-сан бросился на меня и со всей яростью сжал тощие плечи: я будто даже слышала, как хрустнули кости. Но это уже не заботило меня.
— Ты проведёшь вечность в озере Крови{?}[Озеро Крови — место в буддистском аду, в котором, как считается, плавают грешники.], падаль!
И я плюнула — да, моя красноглазая тварь, как и обещала, — прямиком в твою скотскую морду! Как красиво слюна скатилась по крупному носу, как дивно дорожки распластались до самых щёк. Это стоило того!
— Ах… — последний звук, вырвавшийся наружу, когда Фугаку-сан одним точным движением снёс мою голову. Так казнят предателей{?}[Авторское допущение. На самом деле через отрубание головы с последующим выставлением её напоказ в Японии XVII-XIX в. казнили простолюдинов, по-японски это называлось «гокумон» (獄門).]. Что ж, я обязательно покажу, кто из нас настоящий изменник. Обязательно.
***
Точно лихие птицы — обжигающие шары метались с обеих сторон. Противно пахло сожжённым деревом. Кора трещала, будто куски изношенного платья. Дождь из железных ножей сыпался от одного противника к другому.
— Ты её не вернёшь! — до страшного привычные интонации.
— Не учи меня! — до дрожи знакомая реплика.
Двое метались в агонии, стараясь не то победить в смертельной схватке, не то уничтожить вековой лес подчистую: тут и там сгорали деревья, а распространявшийся огонь уносил и живительный кислород.
— Кха-а! — я схватилась за горло: шея болела, всё ещё отголосками чувствуя, как массивная катана перерубила позвонки, — Шисуи-сан, хватит! Остановись!
Шиноби лишь на миг обернулся ко мне: этого хватило, чтобы оппонент начал новую атаку.
— Стихия воды: техника снаряда водяного дракона!
Огромное, неистово грандиозное создание возникло из ниоткуда и взмыло в воздух, стремясь заглотить противника в зубастую пасть. Однако Шисуи-сан молниеносно исчез, очутившись на земле в добром десятке метров. Колоссальная толща воды обрушилась прямиком на разрастающийся пожар, потушив всё до последней веточки. Неужели одно моё вмешательство вызвало такое{?}[В первой петле Мидори не вмешивалась в битву Итачи и Шисуи, а Итачи не применял технику водного дракона.]?.
— Мидори, — перепуганный Саске жался к моей ноге, кутался в длинные рукава кимоно, прячась от свирепой битвы.
— Всё хорошо, Саске-сан, — я обняла ребёнка, дабы защитить и уберечь от творившегося кошмара. Он ни в чём не виноват.
Итачи-сан, в свою очередь, взволнованно взглянул на младшего брата — только на краткий миг, проверить, не задело ли того ненароком слишком мощной техникой, — но этого хватило, чтобы красноокий демон материализовался за спиной и приставил танто к горлу юноши.
Он что-то говорил ему. С такого расстояния я не могла различить фраз, но знала, что ничего хорошего подобная тварь не скажет. Чем ты угрожал ему, красноглазое отребье? Матерью? Отцом? Хотя нет, зная тебя, наверняка беззащитным малышом Саске?
Отступись Итачи-сан, пожалуйста, отступись. Ибо мне известно, что обещания Шисуи-сана всегда воплощаются в реальность.
Шиноби покорился, признавая победу демона.
Комментарий к (7) Петля 3. Исполненное обещание
милое четверостишие от читателя:
Не думай о Шисуи свысока!
Пройдёт петля — сама поймёшь, наверное:
Жужжит оно, как муха у виска, —
Безвременно погибшее доверие…
P.S. Продолжаем идти вверх в топе: уже 20-е место! Спасибо вам!
Активность под прошлой главой была не слишком высокой, но с выкладкой новой решила не затягивать
если хотите порадовать автора, то давайте попробуем войти в топ-10: это напрямую зависит от частоты поставленных лайков
В ожидании ваших комментариев) Дальше — больше XD
========== (8) Петля 4. Остаться человеком ==========
Комментарий к (8) Петля 4. Остаться человеком
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю. Данный текст является художественным вымыслом, все события происходят в рамках выдуманного сюжета. Работа не содержит рекомендаций или призывов к каким-либо действиям. Работа строго 18+
Назад я добрела в полутрансе. Прежняя пелена возбуждения окончательно спала, растворившись слабыми нотками негодования. Оставленное в прошлой жизни сожаление же только усиливалось. Я не помнила, как поздоровалась с матушкой, как затворила сёдзи, как скинула прочь ненавистное кимоно — очередной подарок красноглазого демона — оставшись в одном исподнем.
Под самым носом, точно назойливые мошки, мельтешили сумбурные обрывки мыслей, никак не способные сложиться во что-то осязаемое. Когда утирать зловредно щипавшие слёзы уже надоело, я произнесла в пустоту:
— Ненавижу тебя, Шисуи-сан… — а сил на эмоции уже не было.
Ты специально загнал меня в угол, да, Шисуи-сан? Чтобы у мышки не оставалось иного выбора, как быть съеденной плотоядным котом? Я точно помню, что ваша ссора с Итачи-саном случилась двадцать пятого декабря{?}[На самом деле даже в современной Японии месяцы называют просто по порядку «первый», «второй» и т. д. В традиционном же японском календаре (和風月名): «месяц гармонии» (睦月) и т. д.], в то время как день учёта был двадцать шестого…
— Я в ловушке… — прошептала обречённо. На листке бумаги были небрежно набросаны числа — летопись моих оборванных жизней:
1 января — я умерла в 1-й раз (в доме)
? декабря — я проснулась и умерла во 2-й раз (в лесу близ Конохи)
26 декабря — день учёта (новое пробуждение)
27 декабря — я умерла в 3-й раз (на кладбище)
25 декабря — я очнулась в 4-й раз
Сомнений не осталось — я возвращаюсь всё ближе и ближе к нашей с тобой встрече. Почему? Значит ли это, что в день, когда мы пересечёмся впервые, теперешняя я сможет развести столь разные судьбы? Или же что я наконец погибну без права возродиться? Но зачем тогда было всё это?… Вопросы накапливаются, а возможные ответы только больше заставляют тонуть в неизвестности.
Но самое страшное…
Если я каким-то чудом останусь в живых, то все свершившиеся смерти станут реальностью. Если смогу сбежать из твоих лап, пожертвовав Итачи-саном, то он никогда не воскреснет. Никто и никогда не возродится, кроме меня… Если ты решишь поквитаться с малышом Саске, если вознамеришься уничтожить деревню — все они умрут по-настоящему{?}[Имеется в виду следующее. Если цикл перерождений каким-то образом завершится на петле N, то все события, произошедшие в петле N, станут необратимыми. Соответственно, все смерти тоже.]…
Безысходность. Этого ты добивался, красноокий демон? Заставить погибать вновь и вновь, чтобы после выбирать — своя жизнь взамен чужой? Чтобы и мои руки окрасились кровью невинных, подобно твоим?
Но выход… Нет, его просто нет… Если я узнаю правду о Норике-сан, смогу ли завершить порочный круг перерождений? Но ежели так и продолжу бездействовать… то в конце концов всё равно умру по-настоящему, да? Думаешь, я не заметила, что и смерть моя становится всё ближе{?}[Мидори начала замечать, что она не просто возвращается раньше во времени, но что её смерти тоже стали происходить всё раньше. Значит, рано или поздно она вернётся к точке начала и умрёт без права возродиться.]?
А теперь — пришло время выбирать, да? Узнать правду, использовав Итачи-сана, или же смиренно ожидать последнего возрождения? Не дождёшься, красноглазая тварь, я так просто не сдамся! Но и убить Итачи-сана не позволю.
Когда решимость вновь вспыхнула в груди, за окном уже смеркалось. Поздний вечер опускался на Деревню листа: шиноби возвращались с миссий, в то время как гражданские были заняты повседневными хлопотами — опытной торговке не составило труда раствориться в толпе прохожих, скрываясь от чужих глаз. Стоило лишь вновь надеть свои обноски, да скрыть смоляные локоны под выцветшим платком. Удобно иметь невзрачную внешность.
Ко входу в квартал Учиха я успешно пробралась незамеченной: никому нет дела до очередной нищей горожанки. Не дойдя буквально пару домов до величавых врат, я скрылась за ближайшим углом и… полностью обнажилась во мраке переулка. Прежняя Мидори бы сгорела со стыда на месте — юная дева, одна, практически ночью, абсолютно нагая — после этого ни один сумасшедший не возьмёт в жёны. Но пусть, я готова остаться одинокой и опозоренной девой, лишь бы обрести свободу. Мы давно играем по-крупному, мой красноглазый демон.
Я вызволила из принесённого баула тёмно-синее томэсодэ{?}[Кимоно замужней дамы.] с вышитыми пятью камонами{?}[Камон — герб рода.]: Микото-сан заготовила парочку заранее, дабы после бракосочетания я могла свободно перемещаться в новом статусе, не ожидая, пока портные пошьют выходной наряд. Хотя, возможно, это кимоно было вовсе и не моим…
От мыслей о связи с покойной девушкой захотелось отшвырнуть окаянное одеяние — настолько стало жутко. Однако неужели ты сдашься так просто, Мидори? Не время предаваться предрассудкам. Да и можно ли утянуть в мир мёртвых человека, что неспособен умереть?…
Несмотря на вечернее время, людей в оживлённом районе по-прежнему хватало: пришлось двигаться вдоль самых стен. Осторожно. Шаг за шагом. Но статно — так, как учила Микото-сан, — дабы в полутьме заплутавший зевака не признал в Учихе жалкую оборванку.
— На месте… — многочисленные огни освещали поместье главы. Огромное, словно бесконечное, одно только оно могло занять половину улицы, на которой ютилась наша лавчонка: внушать трепет стоит ведь ещё на подступах, да, Фугаку-сан?
Я пробралась через сад: в такое время все собирались за ужином, а в семье лидера время совместной трапезы — непреложное правило, которое никто не смел нарушить. Спальня Итачи-сана как разнаходилась чуть поодаль: я заметила, что он любил наслаждаться местными красотами вместе с малышом Саске, когда неугомонный мальчишка в очередной раз просил уделить ему немного времени. Затаившись прямиком под энгавой{?}[Энгава (縁側) — веранда в традиционном японском доме, которая может огибать его с нескольких сторон. Под ней как раз есть пустое пространство, где можно спрятаться.] близ комнаты наследника, я принялась ждать.
Секунды ощущались часами, минуты — вечностью. Только ритмичный стук сердца помогал хотя бы как-то отсчитать прошедшее время. Десять. Пятнадцать. Двадцать…
— Что ты здесь делаешь? — грозная фигура шиноби нависла точно над моей — крохотной и щуплой: сейчас я больше напоминала ребёнка, игравшего в прятки со старшими, а не взрослую девушку, что вот-вот станет женщиной.
— Итачи-сан…
— Что ты здесь делаешь? — он был раздосадован столь неподобающим поведением, но молвил тихо: так, чтобы лишние уши не услышали, — Решила всех привлечь своим шуршанием? — пытаешься быть строгим, но вижу же, что не гневаешься.
— Я не… — не успела договорить, как он очутился рядом и подхватил на руки… Мир перед глазами мазнул нечёткой кляксой — и мы уже стояли посреди какой-то комнаты.
— Вы, гражданские, для нас — всё равно что откормленные медведи. Двигаетесь так же шумно и неуклюже, — ты не проведёшь меня, наследник рода, твои поступки важнее грубых слов. Ругаешь, но отчего же столь бережно ставишь наземь?
— Прошу прощения…
— Зачем пришла?
Сейчас или никогда. Отхожу чуть назад, плавно опускаюсь на колени… не смея глядеть прямо, впериваю взгляд в собственные ладони, расставленные на татами и небрежно задевающие друг друга… наклоняю корпус… чувствую лбом заледеневшие пальцы{?}[Мидори села в позу «догэдза» (土下座) — поза максимального раскаяния или мольбы, при которой человек фактически лбом касается пола.].
— Я умоляю Вас, Итачи-сан, расскажите правду о невесте Шисуи-сана…
И он рассказал. О том, как Норика-сан первой отправилась на опасную миссию, о том, что к разведке вскоре должен был присоединиться Шисуи-сан. Он прибыл на пару дней позже, но вместо невесты нашёл лишь обезображенный труп, над которым измывались враги.
— После этого Шисуи убил их всех, а затем нёс тело Норики до самой Конохи. Два дня.
Красноокий дьявол, как же я ненавижу тебя! За всё, что ты сделал, за всё, что ещё сделаешь… И за ту жалость, которую порождаешь в сердобольном девичьем сердце.
— Шисуи, он… — продолжал Итачи-сан. Как и всегда, сдержанный и внешне безэмоциональный, с глубокой и беспросветной печалью на дне чёрных глаз, — Он очень любил Норику, и после её смерти словно помешался. Каждый день носил на могилу подношения — сладости, которые она любила, цветы, мандарины{?}[Вот для чего Шисуи впервые пришёл в лавку и почему взял всего два мандарина.]. Мы думали, что время излечит его, но потом он… встретил тебя.
Я была готова к этому, но, сколь долго ни готовься, вырвавшаяся наружу правда всегда непомерно тяжела.
— Эти, — плотная ткань кимоно защекотала подушечки пальцев, стоило небрежно провести по рукаву, — Вещи были для неё? — голос норовил задрожать в такт, но я старалась придать ему невозмутимости.
— Да. Вплоть до свадебного кимоно{?}[Поэтому Микото так любезно настаивала, что клан позаботится о свадебном наряде: он уже был готов.].
Ужасно. Противно. Тошно. Хочется закричать, стащить с себя треклятое одеяние, и плевать, что буду опозорена, вырвать волосы — такие же, как у неё… Но я продолжаю сидеть столь же спокойно, как и прежде, ибо оставалось ещё одно, что непременно следовало выяснить…
— Думали, не найду вас? — демон возникает в окне: подобно охотнику, пробравшемуся в лисью нору. Огни цвета киновари горят на фоне почерневшего неба, пока безумное лицо не погружается в желтоватый свет помещения.
— Шисуи, это… — намеревался возразить Итачи-сан, но тут же осёкся. Юноша и девушка, наедине, ночью — всё выглядело слишком очевидно.
— Что ЭТО? — взревел, точно раненый зверь, — Почему я застаю ТЕБЯ с НЕЙ? — но к нам не приблизился. Итачи-сан пытался заслонить меня, я же, напротив, поднялась и плавно скользнула к незваному гостю.
— Как ты нашёл меня? — этот вопрос мучил с момента первой смерти. Ты не всесилен, красноокий демон, как же так получается, что раз за разом находишь, словно не сводишь взгляда ни на миг?
— Интересно, да? Твоя одежда, — по-хозяйски огладил наспех завязанное оби, — Украшения, обувь… Всё, что я дарил тебе, было помечено печатью, так что я всегда знал, где ты, моя Мидори.
Снова эти бесовские заклятия. Неужели использование этой вашей чакры дарует обладателю такую мощь? Тогда мы, чернь, выходит, не более, чем развлечение для благородных господ? Вы можете сотворить с нами всё, что пожелает гнилая душонка: сжечь, утопить, закопать в землю, а теперь… даже отследить, словно мы — помеченный хозяином скот.
Не знаю даже, от чего стало сквернее — от того, что простой люд для вас — всего лишь пыль под ногами — или же от того, как ядовито ты выделил последнюю часть реплики? Не твоя, я не твоя, слышишь!
— А ты бы предпочёл, чтобы твоей была Норика-сан? — впервые подняла на тебя взгляд: твёрдый и уверенный, закалённый не одной смертью, сейчас он дрогнул. Потому что только на одно неуловимое мгновение я узрела в недрах дьявольских очей боль. Всепоглощающую, беспросветную, которую не могла заполнить ни одна «оболочка».
Лик твой исказился яростью. Давай же, убей меня: так, как ты и делал прежде! Но, вопреки предположениям, кинулся ты отнюдь не ко мне.
— НЕ-Е-ЕТ!
Кровь потоком хлынула на татами. Тростниковые маты, устилавшие пол, стремительно напитывались алой жидкостью. Прерывистое дыхание нарушало наступившую тишину.
— Что ты делаешь? — в абсолютном неверии шептал Итачи-сан. Гримаса страха: приоткрывшиеся уста, дёрнувшиеся брови и глаза — испуганные, сожалеющие, раскаивающиеся, мечущиеся. Всё же ты слишком благороден для столь прогнившей семейки, первый наследник.
— Я не позволю вам… умереть, — просипела я. Последние остатки жизни стремительно покидали тело, скованное жгучей болью. Веки отяжелели, когда накатила настойчивая дремота. Я не понимаю, как слабая гражданская смогла опередить тренированного воина. Помогла ли мне метка старухи? Смиловались ли боги? Или же сам дьявол толкнул на трагический шаг?
Хотя… Играет ли сие какую-либо роль, когда душа уже уплывает в пучины кромешного мрака?
Комментарий к (8) Петля 4. Остаться человеком
* Японская веранда (энгава) (источник указан):
https://amiel.club/uploads/posts/2022-09/thumbs/1664431868_25-amiel-club-p-traditsionnii-yaponskii-dom-oboi-26.jpg
* Поза догэдза (источник: сайт 日経ビジネス):
https://cdn-business.nikkei.com/atcl/gen/19/00212/120800005/p1.jpg?__scale=w:500,h:333&_sh=0fb0370ef0
от автора:
детективная составляющая вам нравится, я рада) А как вам отсылки на японскую культуру? Я активно перемежаю канон с реальной исторической Японией, но ни разу не видела комментариев по этому поводу.
========== (9) Петля 5. Сострадание ==========
Комментарий к (9) Петля 5. Сострадание
Дисклеймер: произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Рейтинг работы был повышен с R до NC-17 из-за психологической сложности сюжета.
Как сказал один из комментаторов (никнейм: Радужная убийца) под одной из прошлых глав: «Утро начинается не с чашечки кофе, а с воскрешения» (с)
В нашем случае — начинается вечер)
— Мидори, Мидори, что случилось?
— Ха-а… — пытаюсь прийти в себя. Поволока прошлой жизни отзывается саднящим чувством меж рёбер. Танто. Да, кажется, в этот раз снова был танто. Интересно, пронзит ли он меня когда-нибудь более замысловатым оружием?…
Шокированные, подрагивающие зрачки Итачи-сана всё ещё пляшут пред взором, точно взбеленившиеся насекомые. Ничего, Итачи-сан, я умирала множество раз и возрождалась вновь, подобно китайской былинной птице{?}[Подразумевается феникс.]…
Резкий запах крови, застрявший в носу, перебивал аромат леса… Но в доме Фугаку-сана не было такого. Озарение. Срыву вытягиваюсь и вижу его. Беспокойного. Переполошенного. Будто истинно переживавшего. Демон — вновь рядом.
— Мидори, — продолжаешь звать, а я неотрывно гляжу в ворожащие очи, точно в первую встречу: неужто они, сравнимые с бесконечным колодцем, с такой лёгкостью способны окраситься в яркий оттенок крови? Неужели можно столь естественно переживать за кого-то, а потом столь же обыкновенно лишать его жизни?
— Мидори! — повторяешь уже громче.
Всё из-за Норики-сан? Потому ты утратил рассудок{?}[А вот и «Стокгольмский синдром» подъехал]? Ты любил её, да? Очень любил. Я вижу это по твоим подаркам, бережно подготовленным специально для неё. Цветочная заколка. Мятного цвета кимоно. Одеяние с фамильными гербами. Черепаший гребень. Сколь долго мужчина, коему не пристало выбирать женские побрякушки, искал эти сокровища?
— Шисуи-сан, — в необъяснимом забвении провожу по молодому лицу. Да, слишком юному для таких страданий. Пухлые уста — не должно им полниться ядом. Крупноватый нос — только сейчас понимаю, что лицо твоё тоже неидеально, — которым следует зарываться в рассыпчатые шелковистые локоны возлюбленной. Но не мои, Шисуи-сан, не мои…
— Мидори? — не понимаешь, к чему так себя веду? Да я и сама уже не могу сказать: слишком многое случилось между нами, красноглазый демон.
Два дня. Каково тебе было нести два полных солнца изуродованное тело любимой? Как больно тебе было, мой дьявол? Перебирал ли ты её слипшиеся от грязи волосы или же сжимал хладные ладони? Клялся ли в вечной любви, говорил ли, что обязательно повстречаешь и в следующем перерождении{?}[Буддисты верят, что души бесконечно перерождаются.]? А мне ты никогда не говорил, что любишь…
— Что с твоей рукой? — только сейчас заметила, что раскрасневшееся запястье знакомо горело огнём.
— Не может быть… — разглядываю свежие следы от пальцев. Чушь. К Югао-сан я ходила двадцать первого числа… Неужто меня отбросило на четыре дня назад?
Что? Как? Почему? Время неумолимо приближается к начальной точке. Но почему? Кроме первого раза, я же всегда возвращалась на одну ночь? Боги, демоны, те, кто играется моей судьбой, за что же вы так с простой несчастной девушкой?
Шисуи-сан что-то хаотично лепетал, а я пыталась понять: как быть дальше…
***
— Я обречена… — сползла по хлипкой стене родной комнаты.
Демон как по волшебству донёс до лавки Югао-сан, стоило в слезах поведать о якобы утерянном подарке, но престарелой жрицы уже и след простыл.
— Югао-сан, неизвестно, когда она вернётся?
— Макико-сама тяжело добираться до нас, она и на сей раз зашла по чистой случайности.
— Может быть, Макико-сама оставила какой-то заказ?
— Сожалею, дитя.
Думаю, досаду мою смог бы распознать даже ребёнок. Купился ли ты на очевидную ложь, красноглазый демон? Или же хотел купиться, Шисуи-сан?
***
Грядущим утром матушка ворвалась в мою спальню — радостная и вдохновлённая, точно узнала нечто невероятное.
— Прислали! — трясла она приоткрытым конвертом. Куском бумаги, который я бы предпочла никогда более не лицезреть.
— М-м-м, — простонала я невнятно, растирая уставшие веки. Этот день не спутаю ни с чем.
— Мидори, негоже сейчас щёлкать клювом! — привычно защекотала кончик носа мягкой бумажонкой, явно недовольная моей пассивностью в столь ответственный и знаменательный час, — Пришло, от Шисуи-сана.
Я знаю, матушка, я уже всё знаю. Сначала он выжег всю землю рядом, а затем — накинул на шею петлю, дабы жертва не смела бежать. Но на сей раз я не прыгну в эту бездну с улыбкой.
— Матушка, я не хочу, — приподнялась на футоне, по-прежнему помятая, но с ясным и решительным видом. Коль встречи со священнослужительницей уже никогда не видать, то придётся ступать наугад, подобно слепому котёнку{?}[Старая жрица очевидно что-то знала, но теперь, раз Мидори перебросило аж на 4 дня назад, то вероятность, что ей удастся расспросить жрицу и не умереть до момента встречи с ней, очень мала.].
— Мидори, ты, верно, ещё дремлешь? Пришла помолвка от Шисуи-сана. Он хочет взять тебя в жёны, — растолковала, точно дочь её — сущее дитя, не ведающее очевидного.
— Я понимаю, но не хочу, — отзываюсь столь же тихо, но настойчиво.
— Мидори, право, как же так? Ты же говорила, что мечтаешь о свадьбе? Да и шанс такой выпадает только раз! Мы бедны{?}[На самом деле в исторической Японии торговцы могли быть даже богаче самураев, несмотря на социальный статус, но в нашем случае семья Мидори бедна.], нам с отцом тяжело даже обеспечить тебя достойным приданым{?}[В исторической Японии Эдо (XVII - сер. XIX в.) «приданое» (持参金、досл. «принесённые деньги») играло тот же смысл, что и в нашей истории, и составляло порядка 100 рё. Однако порой невеста могла выйти замуж и вовсе без приданого или же использовать в качестве «принесённых денег» те, что получила на помолвку от жениха (結納の品): впрочем, справедливо подобное было только для девушек с красивой внешностью (так называемые «нагие невесты» (裸嫁). Источник информации укажу в конце главы.], а ты отказываешься от такой возможности! — заканчивала родительница на повышенных тонах, не ведая, почему дитя вдруг стало безразлично к обожаемому шиноби.
— Матушка, я…
— Шисуи-сан добрый, заботливый, пылинки с тебя сдувает! — почти вскричала она, — Неужели вы поссорились? — в конце, впрочем, сменив гнев на милость.
— Нет, матушка, мы…
Он всего-то трижды убил меня{?}[В петле 3 Мидори убил Фугаку.]. И ещё своего лучшего друга, дважды{?}[Мы не знаем, что произошло в петле 4 после смерти Мидори, но, вероятно, Шисуи расквитался и с другом.]. Сделал из меня замену умершей невесты, преследовал всюду, отслеживал каждый шаг, точно я — зверюшка, наряжал, как безвольную куклу, и называл её именем…
Но сказать этого не могу, а потому лишь равнодушно повторяю:
— Я не хочу.
— Ха-а, — глянула укоризненно, потеребила переносицу: она всегда так вела себя от досады, — Мидори, что же нам с тобой делать… — уставшая и совершенно разбитая, я желала лишь скорее получить избавление от роковых пут, — Хорошо… — матушка поцеловала меня в макушку, ласково погладив по спине, — Если ты этого действительно не хочешь, то мы отправим отказ{?}[Допущение в рамках сюжета. Естественно, никто в исторической Японии не стал бы отказываться от помолвки с высокопоставленным воином (но там и воинами были только «самураи»).]…
Шисуи-сан, я взываю к твоему милосердию! Я — не твоя наречённая, и никогда не сумею стать ею. Прошу, отпусти меня… Не держи подле, не тяни жилы, не терзай. Я прощу тебе всё, только, молю, отпусти…
Комментарий к (9) Петля 5. Сострадание
* про приданое в период Эдо (на японском):
https://www.mikipress.com/blog-mori/2015/11/14.html
Автор пишет, аки бессмертный XD
Не умею я всё это красиво подавать, так что выложу そのまま (как есть), так сказать:
больше лайков — работа выше в топе — больше читателей видят её — автор больше радуется и быстрее пишет) Ибо мы уже пошли вниз в топе… T.T
========== (10) Петля 5. Демоница для демона ==========
Комментарий к (10) Петля 5. Демоница для демона
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Данный текст является художественным вымыслом и не содержит рекомендаций или призывов к каким-либо действиям. Все события происходят в рамках выдуманного сюжета, который не может быть применим к настоящей жизни. Произведение предназначено для лиц строго 18+
— Итиро, хозяин овощной лавки, и Ханако, его супруга…
Как я могла испытывать к тебе хоть каплю жалости, красноокий демон? Ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Ненавижу!
— А также их дочь — Мидори…
Сколько раз я уже проклинала тебя, Шисуи-сан? Желала гореть в аду, плескаться в озере Крови… Но даже если ты вечно будешь страдать по ту сторону, этого будет мало, ничтожно мало! Недостаточно просто биться в агонии, это не исправит тебя, бесовское отродье!
— За оскорбление чести представителя воинского сословия…
Я желаю тебе перерождаться до скончания времён, без права вырваться в нирвану, без права прервать бесконечный цикл{?}[Несмотря на то, что в японском буддизме существуют Ад и Рай, в изначальном буддизме такого не было. Изначально буддисты верили, что каждая душа бесконечно перерождается — и это плохо, потому что сама жизнь создаёт привязанности, от которых идут все страдания. Способ избавиться от страданий — перестать перерождаться, уйдя в нирвану.]! Да, страдай, изнывай, как изнывала я! Привязывайся к людям, а затем теряй их, встреть новое воплощение Норики-сан, а потом так же трагично лишись её! Потому что ты заслужил!
— Приговариваетесь к смертной казни через отсечение головы{?}[Напоминаю, что через отрубание головы «гокумон» (獄門) казнили простолюдинов. Голову потом выставляли на всеобщее обозрение, а тело использовали для апробирования новых катан.]…
Ты подстроил всё столь умело, что остаётся только аплодировать искусно поставленному спектаклю. Обвинил в несуществующем «оскорблении», приполз прямиком к Хокагэ, подколодная тварь{?}[Шисуи разозлился из-за отмены помолвки и оклеветал семью Мидори, сказав, что они нанесли ему некое оскорбление.]!
В детстве матушка рассказывала, что шиноби — благородные воины, что защищают нас, простых гражданских: от войн, от разорительных нападений соседних деревень, от каких-то загадочных Хвостатых. А сейчас этот поборник правды прижимает полусознательное тело отца к земле, пока второй — рывком опускает матушку на колени…
— Исполняйте, — сухо скомандовал лидер Листа. Будто не приказал только что лишить двух человек жизни.
Палачу не требовалось повторять дважды. Один удар. Второй. Точно разбросанные по нашему магазинчику фрукты, отрубленные головы покатились по траве, окропив всё вокруг кровью. Багряной. Тёмной. Их кровью.
— А-А-А!
Слышал ли ты мой неистовый рёв, монстр? Упивался ли долгожданной победой? Хохотал ли, подобно истинному душегубу? Или же безмолвно наслаждался сотворённым? Но не волнуйся: вскоре я вновь предстану пред тобой, уже не ведающая жалости.
— Однако, — прервал Хокагэ, когда каратель грубо поставил меня на ноги: дабы отправить в Чистую землю{?}[Отсылка к буддизму Чистой земли, который как раз и распространён в Японии.], — Принимая во внимание будущий статус Мидори как члена уважаемого семейства…
Что за нелепица? Мы же отменили проклятую помолвку, за что и поплатились! Отправились на эшафот, потому что посмели перечить демону!
— Я помилую её и, в отсутствие опекунов мужеского рода, отдаю на попечение семье жениха.
Нет… Нет. НЕТ! Ты обманул меня, порождение ада! Обвёл вокруг пальца всех, даже самого лидера селения! Разве не тебя сейчас должны казнить за измену Конохе? Разве не твоё бренное тело должно остывать после предсмертной агонии{?}[Намёк на то, что воинам обычно позволяли совершить сэппуку (харакири) и умереть с честью, хотя голову в конце им отсекал секундант.]?
— НЕ-Е-ЕТ! ПУСТИТЕ! МЕНЯ… МЕНЯ ТОЖЕ! — начала вырываться, желая последовать за родителями. Но охранники держали крепко, да и что могла сделать тщедушная девушка против двух мускулистых мужчин?
Мидори из прошлого, видишь ли ты, в кого превратилась? Раньше мечтала выйти замуж, родить прекрасных детишек, до старости помогать матушке и отцу, а сейчас умоляешь о плахе. Кажется, наш с тобой мир окончательно утратил ориентиры…
***
Крохотная комнатушка. Свет практически не проникает сюда, точно я в подвале. Впрочем, для погреба здесь недостаточно влажно. Опять треклятое кимоно с символами человеческого лицемерия{?}[Да, это она так про клан Учиха.]. Поднос с едой, заботливо оставленный тобой, чтобы зверушка не издохла с голоду. Сколько я уже заточена здесь?
Вскоре наступит двадцать пятое число. День, когда поссорились Итачи-сан и красноокое отребье. День, когда я умерла в четвёртый раз. И если… если смогу пережить эту дату, то… больше никогда не обниму матушку, не посмеюсь над шутками отца. Никогда{?}[Встреча со жрицей произошла 21-го декабря, новость о свадьбе пришла утром 22-го, 23-го днём состоялась казнь. В прошлый раз Мидори умерла в день ссоры Итачи и Шисуи (поздно вечером 25-го декабря). Она предполагает, что, если переживёт 25-е декабря, то петля прервётся и все свершившиеся события станут реальностью. И родители её действительно погибнут.].
Я презираю тебя, красноглазая падаль! Из-за тебя, слышишь, все беды из-за тебя! Хаотичные мысли о неизбежном заполняют всё моё сознание, не оставляя места даже для скорби по семье. Да, плевать, что будет со мной, плевать, сколько раз ещё придётся пройти через адские муки, лишь бы… лишь бы матушка с отцом остались живы.
***
— Простите меня, Шисуи-сама, — в прошлой жизни в точно такой же позе, повергнувшись ниц, я со всей истовостью молила Итачи-сана рассказать правду о Норике-сан. Сейчас же приходится рыть носом землю ради дьявольского отродья.
— Поднимись, — не смея перечить, я послушно встала с колен: юноша тут же обвил кольцом рук, — Я так рад, что ты цела… — выдохнул мне прямо в шею: горячо и страстно, так, что захотелось отпрянуть в отвращении. Но не время, мой демон, мы только начали.
— Шисуи-сан, я так боялась, — притворно всхлипываю, будто льну к единственному источнику защиты, что спас от неминуемого рока. Словно это не ты убил моих родителей, мерзавец.
— Всё хорошо, — я чувствую, как ты блаженно улыбаешься. Сумасшедший ублюдок, — Я здесь, с тобой… Норика, без тебя моя жизнь была бы бессмысленна…
Мне ведомо это, красноглазый демон, и уже очень давно.
— Шисуи-сан, я так люблю тебя, — нежно накрываю его уста своими, завлекаю в несмелый поцелуй, позволяя гордому шиноби вести…
Язык его проходит от шеи вниз, тяжёлые слои одежды сползают всё ниже и ниже, поддаваясь настойчивым прикосновениям, когда пояс-оби с глухим стуком падает на татами. Широкие мозолистые ладони скользят по нагим плечам, опускаясь на оголённый живот и туда, куда ни один мужчина кроме красноокого демона не смел проникать.
Тошно. Мочи терпеть нет. Я дрожу. Но не от усиливающегося плотского опьянения, а от омерзения, растекающегося до самых кончиков пальцев.
— Итачи-сан… — произношу прямо над твоим ухом: негромко, но так, чтобы наверняка быть услышанной.
Ты продолжаешь, точно не заметив очевидного. Что ж, красноглазый демон, упорства мне не занимать. Выгибаюсь от очередного поцелуя, словно окончательно теряю рассудок.
— Итачи-сан… — стону в экстазе, для верности царапая твою обнажённую спину.
— Что ты сказала? — наконец отрываешься от сладкой девичьей плоти, глядя яростными кровавыми огнями в мои сверкающие смоляные глаза. Но не сработает, моё чудовище, не сработает.
Прикрываю веки, словно не слышу вопроса.
— Итачи-сан, прошу…
Твои яростные пальцы ломают мою шею раньше, чем успеваю испустить последний вздох.
Комментарий к (10) Петля 5. Демоница для демона
от автора:
Автор продолжает сидеть ночами. Похоже, ищет предел собственных сил XD
Мне нужно взять денёк-другой перерыва на разные нефанфичные дела, плюс, обдумать следующую петлю. Активность под главами радует, но давайте поднажмём лайками)
========== (11) Петля 6. Хиганбана, что расцветает алым ==========
Комментарий к (11) Петля 6. Хиганбана, что расцветает алым
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю. Произведение — исключительно художественный вымысел, который не может быть применим к настоящей жизни. Текст не несёт цели оскорбить или же задеть чьи-либо чувства.
От автора:
наверное, уже поздновато говорить, но я очень надеюсь, что вы обращаете внимание на сноски в [?], потому что они объясняют многие вещи, важные для понимания японской культуры.
— Хи-и-и… хи-и-и… — сиплю, точно припадочная. Хватаюсь за деревянную кромку, всё ещё чувствуя призрачную хватку на тонкой шее, устоять не получается — колени ноют от резкого удара.
— Мидори-тян, дитя, с тобой всё хорошо?
Знакомый голос. Хрипловатый, но добродушный. Неужто?…
— Югао-сан? — распахиваю глаза, не веря происходящему. Длинные прилавки с драгоценностями, лестница, ведущая в покои хозяйки и сама женщина — давно немолодая, но неизменно ухоженная, в классическом кимоно и с высокой причёской.
Сомнений нет: я снова вернулась в двадцать первое число. Но разве это возможно? В прошлый раз меня перебросило аж на четыре солнца назад{?}[Мидори так называет «дни». По аналогии с тем, что каждый день солнце восходит заново.]. Так что следующее возрождение должно было случиться ещё раньше… Неужели боги всё-таки проявили милость?
— Югао-сан! — кидаюсь к шокированной бабуле, — Жрица! Идзумо! Макико-сама, она… — наверное, выглядела я сейчас абсолютно умалишённой: теребила за ворот, потрясённо таращилась и лихорадочно выкрикивала неразборчивые фразы. Но всё это пустое: я буду цепляться в выпавший шанс до последнего.
Пока я пыталась выпытать хоть крупицу бесценных сведений, ко мне обратились:
— Дочка.
Престарелая священнослужительница глядела своими пронзительными голубыми очами — светлыми-светлыми, уже почти бесцветными из-за почтенного возраста. Испещрённый морщинами лик казался безмятежным, но при этом каким-то непривычно родным. Если в первую нашу встречу образ взбеленённой старухи-жрицы заставлял кровь стынуть в жилах, то сейчас от неё веяло чем-то благостным, умиротворяющим и согревающим.
— С возвращением, дитя, — хитрая, но незлая улыбка расцвела на лице.
— Вы сказали…
Я, вероятно, не различила толком. Конечно, только-только отошла от очередного возврата во времени, вот и слышу всякую бессмыслицу. Невозможно, чтобы…
— Нам есть о чём поговорить, дочка, — будто проплыла ко входу в обитель, пред этим попросив хозяйку лавки, — Югао, дорогая, приготовь-ка нам чайку.
Знакомая кухня: простенькая, но обставленная со вкусом. Полупрозрачные занавески, которые по обыкновению должны были пропускать все солнечные лучи, однако сегодня над Деревней листа собрались облака, потому пространство окрашивалось только серовато-белыми тонами.
— О чём Вы… хотели перемолвиться? — спрашиваю, наконец, когда Югао-сан приносит две неровные керамические чашки с ассиметричным краем {?}[Подразумеваются чашки, выполненные в стиле керамики раку (楽焼): их отличает неидеальная, местами слегка покорёженная форма. Они специально изготавливаются именно так, потому что по задумке должны воплощать «естественность», а не «ломать» материал под нужды творца] и ставит посреди низенького столика чайник схожего зеленовато-голубого оттенка {?}[Намёк на цвет «аой» (青い) или «аоиро» (青色)、который в русском языке переводят просто как «голубой», хотя на самом деле это оттенок между зелёным и голубым спектром, типа бирюзового. Я слышала версию, что кто-то называет его «оттенком густого леса вдали».].
— Боги любят тебя, дитя, — начала Макико-сама сходу, не утруждаясь долгими предисловиями. Эта реплика, столь простая, но несущая глубокий и зловещий смысл, словно случайная искра, распалила во мне настоящий пожар.
— Вы, верно, шутите? — взбеленилась я, ударив по столу. Что с тобой сталось, Мидори, ты никогда прежде не смела вести себя столь вызывающе и неблаговоспитанно при старших, а сейчас уже перечишь уважаемой престарелой жрице{?}[Также намёк на то, что спорить со священнослужительницей, которой ведома воля богов, — всё равно, что спорить с самими богами.]? — Это… — ощупала ещё недавно саднившее горло, — ЭТО Вы называете «милостью богов»?
Я умирала и возрождалась, просыпалась вновь и вновь, обречённая, неспособная избавиться от кошмара во плоти. Красноокий демон преследовал меня, раз за разом, не давая ни шанса сбежать! Что бы я ни делала, как бы ни старалась: его всевидящее око найдёт меня даже на другом конце света! Даже подайся я в монастырь: уверена, эта беспардонная тварь ворвётся туда и заберёт «Норику», пред этим умертвив всех несогласных. И это… эти адские пытки — благословение?
— Боги любят тебя, дитя, — повторила жрица, ничуть не разгневавшись от неуместного своеволия молодой девчушки, — Твоё воплощение должно было исчезнуть в день хацумодэ{?}[Хацумодэ — первое посещение храма в Новом году. В первый раз Мидори погибла именно в день, когда они с Шисуи планировали отправиться на хацумодэ.], но ками{?}[Ками (神) — синтоистские божества. Хотя это слово используется и применительно к другим конфессиям, всё-таки в контексте Японии XVII - XIX в., где христианства толком не было (долгая история), речь шла прежде всего о синто.] решили иначе.
— Оставив меня в бесконечной петле{?}[Мидори, несмотря на всё пережитое, не гневается на богов, потому что кто она такая, чтобы перечить их воле? Не забываем, мы по-прежнему пытаемся вплетать элементы исторического, а человек прошлой эпохи просто не мог выступить против высших сил.]… — я приняла её слова на веру, ничуть не усомнившись в их истинности: вереница смертей шлейфом тянулась за мной, не желая исчезать.
— Божества Страны снега слишком далеко, их силы слабы здесь, на земле Конохагакурэ{?}[Японцы верят, что существует восемь мириад ками. У каждой местности есть свой ками. Соответственно, в рамках данного произведения в Стране снега живут одни ками, в Стране огня — другие.]. Им удалось лишь обернуть вспять твою кончину, но проклятье хиганбана оказалось слишком сильно, дитя…
Абсурд. Но разве осталось ли что-либо здравое в моей истории?
— Соцветие праздника Хиган? Цветок смерти{?}[Хиганбана (彼岸花) (он же ликорис) — цветок, чей период цветения приходится на праздник Хиган, во время которого, как считается, души из мира живых переходят в мир мёртвых. Поэтому в японской культуре цветок ликориса стойко ассоциируется со смертью.]? Что это значит? — я не понимала ровным счётом ничего: чем дольше тянулась беседа, тем меньше был способен уместить жалкий человеческий разум.
— Мне неведомы все ответы. Боги ниспослали видение, в котором ярко цвёл красный цветок праздника Хиган, и поведали, что он и есть корень всех бед.
— Но почему я? — загадки всё копились и копились, бередили душу, точно роились беспокойными пчёлами. Смирение и безысходность со скребущим ощущением несправедливости наполняли естество, — Почему?…
Я так устала, нестерпимо. Пусть тело и не несёт следов пережитого прошлого, разум — всё помнит. Каждый удар его танто, каждый поганый взгляд. Отрубленные головы матушки и отца, могилу Итачи-сана и кровь — затмившую собой живительную зелень травы, осквернившую идеально чистые татами… Кровь цвета твоих глаз, демон. Твои глаза цвета крови, исчадье преисподней.
Такого же, каким цветёт хиганбана, мой дьявол.
— Дождь льёт, а земля лишь становится твёрже{?}[Японская пословица (雨降って地固まる). Смысл: «Невзгоды закаляют».], дитя Снега, — таинственно сощурилась жрица.
Чуждое обращение мигом выдернуло в реальность.
— Дитя… снега? О чём Вы? — я вновь неспособна была разобрать столь пространные намёки, однако сердце тревожно забилось: будто правда всегда находилась на поверхности, просто я не желала признавать её.
— Твои локоны…
— Чёрные, Макико-сама, — говорю, а сама сжимаюсь всё сильнее, подобно затравленному зверьку, — Неужто Вы не видите, что они чёрные? — груз правды слишком тяжёл для моих хрупких плеч, он не сделает меня устойчивее, напротив, окончательно сломает.
— Нет, дитя, они белее снега в далёких горах.
— Это же… просто недоразумение! Я просто… родилась такой, всего-то… — отчаяние сдавливает горло похлеще бесовского отродья, — М-матушка говорила, что у бабушки тоже такое было. Д-да и…
— И ни одна обманка неспособна скрыть их достаточно надёжно.
За что бы ухватиться? За что? Думай, Мидори, думай! Ты вырывалась из лап зверя, сбегала из родной деревни прочь, торговалась с самим наследником великого семейства{?}[Намёк на то, что в одной из петель Мидори удалось выяснить у Итачи правду о Норике именно благодаря хорошим навыкам переговоров.], неужели не сможешь увильнуть от какой-то случайной досадности?
— И у Нацуми-тян, дочери пекаря, странный нос, как у медведицы, а у травницы Титосэ и вовсе половина губы с рождения обезображена, так что…
— А очи темнее ночной вьюги.
— У… у многих кланов здесь такие, — на самом деле, за все свои плебейские жизни я видела только Учиха, — Да и у безродных тоже бывает…
— И мать твоя не из этих краёв.
Последняя капля, что потопила лодку. Матушка действительно была родом не из Конохи…
— Не обманывайся, снежное дитя. Ты — далёкий потомок юки-онна{?}[Снежная дева (雪女) — ёкай, сверхъестественное существо в синтоистской картине мира. В зависимости от региона, может представать в разном амплуа.], из Страны снега, потому ками присматривают за тобой{?}[В целом в синтоизме не существует строгого деления на «ангелов» и «демонов», «хороших» и «плохих». И ками, и ёкай относятся к другому, потустороннему миру, поэтому отношения у них в целом ровные, несмотря на то, что ёкаев в фольклоре считают за чудовищ.].
— Я… н-не…
Красноокий демон, существовало ли нечто, страшнее правды, открывшейся мне на второй день после свадебной церемонии? Откровеннее истины о твоей умерщвлённой невесте? Кажется, я предавалась иллюзиям не меньше тебя, мой личный кошмар. Потому что мир наивной горожанки просто не мог вместить подобное.
— Они послали меня сюда, дабы передать дар, что способен защитить от проклятой ворожбы бесовских глаз, — я покосилась на нетронутую кисть руки, на которой сейчас не было синяка: в этой петле жрица не оставила его, — Но всему есть свой предел, дитя Снега. И более они не смогут тебе помочь.
— Я не… Я не монстр, нет! Я просто… просто…
— Ты не монстр, ты — любимое дитя снежной девы{?}[Здесь намёк на версию легенды о юки-онна, изложенной в работе П. Л. Хирна «Кайдан: история и очерки об удивительных явлениях», в которой юки-онна родила детей от человеческого мужчины. В целом, отношения между человеком и ёкаем — частое явление в японской мифологии.]. Не горюй, Мидори, — она впервые назвала меня по имени, — Главное, помни: прерви источник всех несчастий до того, как он станет таковым. А сейчас тебе пора.
— П-подождите, ещё…
— Мидори? — Шисуи-сан, твой притворно-заботливый тон я узнаю среди миллионов чужих голосов, — Тебя долго не было, я заволновался, вот и пришёл сюда.
Хиганбана расцветает алым, мой красноглазый дьявол.
Комментарий к (11) Петля 6. Хиганбана, что расцветает алым
* страничка Музея керамики раку, где можно посмотреть много примеров:
https://www.raku-yaki.or.jp/history/successive.html
* Хиганбана:
https://ja.wikipedia.org/wiki/%E3%83%92%E3%82%AC%E3%83%B3%E3%83%90%E3%83%8A#/media/%E3%83%95%E3%82%A1%E3%82%A4%E3%83%AB:Lycoris_radiata_-_Kinchakuda_2018_-_1.jpg
* Название главы вдохновлено названием работы «Лотос цветёт алым» (автор: гавань беспокойствия):
https://ficbook.net/readfic/11847364
========== (12) Петля 6. Смятение ==========
Комментарий к (12) Петля 6. Смятение
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю. Данный текст является художественным вымыслом, все события происходят в рамках выдуманного сюжета. Работа не содержит рекомендаций или призывов к каким-либо действиям. Работа строго 18+
Сказанное Макико-сама занимало мои думы всю следующую ночь.
«Проклятье цветка Хиган — корень всех бед… Прервать источник несчастий до того, как он станет таковым»… Что же значили те слова?
Хиганбана, что выпускает из одного побега несколько багряных языков с тончайшими, будто паутина, нитями, которые норовят схватить и утянуть за собой бесплотные души. Опасное соцветие. Прекрасное. Манящее. Подобно тебе, мой красноокий дьявол.
Твои колдовские огни зажигаются каждый раз, когда я открываю очевидную истину: расцветают, точно бутоны ликориса{?}[Ликорис — русское название для «хиганбана».]. «Я — не Норика» — катализатор срабатывает мгновенно: ты тут же срываешься, выпуская всю свою скрытую боль и нахлынувшую ярость. Наивно полагаешь, что утащишь за собой в Преисподнюю, но я возвращаюсь — вновь и вновь. Точно призрак. Словно снежная дева в горах.
— Матушка, ежели ты не против, я бы хотела отдать наше согласие лично, — притворно улыбаюсь, пытаясь вспомнить что-нибудь смущающее, дабы щёки порозовели максимально естественно. Я уже обманывала вас с отцом, потому питаю надежду, что и теперь уйду безнаказанной. Прости, матушка, свою непутёвую дочь, опять предающую родительское доверие…
— Конечно, Мидори, — ты буквально сияешь от радости: так же, как и в первую мою жизнь. Я знаю, что вы по-настоящему счастливы за меня, но, прошу, позвольте дочери обрести истинное счастье, — Думаю, Шисуи-сан будет очень тронут.
— Спасибо, — невесомо обнимаю и направляюсь в сторону ближайшей вагаси-я{?}[Лавка традиционных сладостей.]. Нельзя сообщать столь благое известие с пустыми руками…
***
Застаю тебя на тренировочной площадке. Как и всегда, ты без труда попадаешь во все мишени, даже не глядя, хоть и бросаешь разом с десяток ножей. Как же вам это удаётся, шиноби? Дело ли только в вашей загадочной чакре или же упорным трудом тоже возможно достичь подобного?
— Мидори, — пот стекает по твоей распалённой коже: льётся, точно небесные капли в сезон дождей. Подходишь вплотную, дотрагиваешься до спускающейся с моего плеча прядки, невесомо целуешь пленённый локон, будто я уже твоя.
— Шисуи-сан, я… — изображаю неловкость и даже некий стыд, словно не было наших страстных ночей{?}[Имелись в виду прошлые петли.], — Я принесла письмо от матушки и отца, — высвобождаю из складок кинтяку{?}[Кинтяку (巾着) — традиционная небольшая сумочка на завязках, служившая для переноски личных вещей.] конверт и, крепко сжимая двумя руками, протягиваю тебе{?}[В японской культуре все вещи передавать следует исключительно двумя руками: от визиток до подарков. Так вы проявляете уважение к собеседнику.].
Нетерпеливо выхватываешь принесённую вещицу, раскрываешь и судорожно вчитываешься, словно от этого зависит твоя жизнь. Будто стоит получить отказ — и погибнешь на месте, сражённый молнией. Но мы-то знаем, как ты поступишь, бесовское отродье…
— Мидори! — подхватываешь меня, смеёшься, кружишь по поляне. Ужели отправился на седьмое небо от нахлынувших чувств? — Мидори! — молвишь громче, желая поведать всему миру о своей удаче.
Но не лукавь: нам обоим известно, чьё имя тебе на самом деле хочется произнести? «Зелёное лето» — два затейливых кандзи, выгравированные на заветной рамке с фотографией.
— Мидори!
Норика.
— Мидори!
Норика.
— Мидори!
Да, я Мидори, красноглазая шваль, но не смей никогда более называть моего имени!
— Шисуи-сан, голова… — делаю вид, что меня мутит от столь активного кручения. Но нет… это от твоих прикосновений, дыхания, голоса хочется просто сгореть. Дело же в том, что ты мне омерзителен, да, красноокий демон?…
— Ах, прости-прости!
— Я принесла сладости, — говорю любовно, когда ты осторожно опускаешь меня на мягкую траву под корою мощного дуба. Очень романтичное место: я даже не успела заметить, как мы вышли за пределы полигона. Хотя ты же всегда исчезаешь в никуда и появляешься из ниоткуда…
— Спасибо, — благодарно целуешь длинный рукав кимоно, а затем открываешь коробочку. Восемь{?}[Так-то в японской культуре «восемь» — максимально благоприятное число.] аккуратных рисовых шариков-моти и четыре{?}[А вот четыре, напротив, максимально нехорошая цифра.] политые соусом шпажки так и манят своим видом. Конечно, Шисуи-сан, я очень старалась, подбирая для тебя подходящее… возмездие.
Доверчиво выбираешь, с чего бы начать трапезу, а меня пробирает озноб…
— Не… — произносят уста вне моей воли.
Что ты делаешь, Мидори? ЧТО ты делаешь? Хочешь тихо сгинуть и в этот раз, так и не отомстив: за Итачи-сана, за матушку и отца и за тех, кого этот дьявол погубит в будущем?
— Что такое?
— Не стесняйся, я выбирала их с большой любовью, — усмиряю неизвестно откуда взявшиеся эмоции. Тревога, это просто треклятая тревога.
— Спасибо, — уж берёшь аккуратную шпажку данго, желая насладиться ею, как вдруг я совершаю нечто необдуманное, импульсивное, совершенно абсурдное.
— Не ешь их, они отравлены!
Мидори, глупая девка… Мало тебебыло умирать и бесконечно возрождаться, недостаточно оказалось узреть смерть близких людей, смотреть, как он отбирает жизни неповинных, растворяться ночами в скверне чудовища? Ты же мечтала о том, как он будет извиваться в предсмертных конвульсиях, как демон отправится прямиком в ад, а что в результате?…
— Что ты сказала? — алые потоки заплясали в твоих глазах, словно черти вокруг дьявольского костра, вырисовываясь почерневшими соцветиями хиганбана{?}[Мангёкё Шисуи чем-то похож на раскрывшийся бутон.], цветком ликориса, корнем всех невзгод, который мне не хватило духу изжить…
Ты увлекаешь меня в свой проклятый мир: ками Страны снега более не могут защитить своё слабое дитя{?}[Метки от жрицы больше нет, поэтому героиня утратила иммунитет к гэндзюцу.]. Чёрно-белое пространство, время в котором точно замерло, твой разгневанный лик и крики — истошные, неистовые, до дрожи знакомые. Ты показываешь мне смерти — одну за другой — матушка, отец, Итачи-сан, малыш Саске, жители деревни{?}[Авторское допущение. В каноне у Шисуи в обоих глазах было Котоамацуками. В моей версии Котоамацуками у него только в одном глазу, а во втором — некое супер сильное гэндзюцу, вроде Цукиёми Итачи.].
Я без остановки рыдаю, молю прекратить, а ты не слышишь, равнодушно продолжая…
Сколько ты уже держишь меня здесь, проклятый монстр? За полными боли визгами не разбираю ничего, в висках пульсирует, а сердце изнывает, бьётся бурно, подобно беспокойному карпу-кои, а потом… останавливается навсегда.
Комментарий к (12) Петля 6. Смятение
* внешний вид сумочек-кинтяку:
https://kimono-rentalier.jp/column/wp-content/uploads/2021/03/6-09-hakama-kitsuke-item-10-1024x683.jpg
* Мангёкё Шаринган Шисуи:
https://ru.m.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:Mangekyou_Sharingan_Shisui.svg
Разбавим триллерный сюжет парочкой забавных фактов:
1) Эта работа начинала писаться под песню «Широка река» (Н. Кадышевой), которую до этого я слышала в далёком детстве, но тут наткнулась в ролике на Ютубе — и она прямо-таки идеально легла под настроение. Продолжилась же работа под «Я станцую на твоей могиле» (Green Apelsin). В целом, оба трека хорошо отражают обстановку фанфика.
2) Наверное, очевидный, как день, факт, но мой любимый период японской истории — Эдо (XVII - сер. XIX в.). Хэйан и Мэйдзи тоже нравятся, конечно, но Эдо кажется самым привлекательным за счёт яркой городской культуры.
От автора:
Пребывание в топе по фэндому — это, конечно, хорошо, но как-то я утомилась настолько много писать… Давайте перейдём на более спокойный выход глав (т. е. не каждый день и даже не через день). Советую подписаться на работу, потому что чёткого графика (как в тех же «Их узах») здесь не будет :))
========== (13) Петля 7. Ворожба твоих очей ==========
Комментарий к (13) Петля 7. Ворожба твоих очей
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Я снова возвратилась — на сей раз опять в жалкую комнатушку на втором этаже овощной лавки. Гляжу на безмолвную ночь за окном, не обращая ни малейшего внимания на болезненно сжимающееся сердце: первая четверть Луны{?}[Это упоминалось в главе 1 «Мандарины и заколка»: именно в первой четверти Луны Мидори получила заколку в подарок]. Уже совсем скоро, мой демон, потому что теперь, намеренно испытав на себе гнев твоих очей, я знаю наверняка…
Сияющее во тьме небесное тело напоминает о том мире, где закончилась моя последняя жизнь. Теперь, после всего, я питаю бесконечную благодарность богам за то, что они отвели от меня столь ужасную участь. Однажды растворившись в бесовских фантазиях, не желаю оказаться там вновь… Но точно ли вновь?
Твоя иллюзия — столь реальная, будто случилась на самом деле — затуманила сознание. Я слышала мольбы невинных. Я ощущала мерзкий запах крови. Я видела их осквернённые тела. Как сильно твои глаза — соцветия хиганбана — способны извратить душу?
Ты пометил мои вещи, будто поставил клеймо на скот. Всегда растворялся в воздухе: так, как неспособен ни один человек. Изрыгал пламя, точно мифическое животное. Вы, шиноби, сколь сильно превосходите бесталанный сброд, вроде нас? Какие ещё тайны скрываете за могучими стенами роскошных поместий?
«Проклятье ликориса… Прервать источник всех несчастий до того, как он станет таковым. Источник несчастий. Твои глаза. Прервать. До того, как…»
Вздор! Это ерунда, слышишь красноокий монстр, пустое, бессмысленное! Неправда! Такого просто не могло быть…
Но почему, подсыпав яд в твоё угощение, я сорвалась в последний миг? Намеревалась же хоть немного поглядеть на муки демона, прежде чем хиганбана расцветёт в твоих очах{?}[Намёк на то, что Мидори пошла травить Шисуи не только из мести, но также и потому, что была уверена: он применит на ней свои глаза, и тогда она сможет узнать, в чём же заключается их сила.]. Почему испытала сочувствие к своему мучителю, узнав истинную причину твоих поступков, прознав правду о Норике-сан? Почему, умирая в лесу близ деревни, пред взором видела твоё по-доброму смеющееся лицо? Почему, когда ты овладевал мною в первую ночь, не разобрала её имя, столь очевидно слетавшее с твоих уст? Почему… я влюбилась в тебя?
Нет-нет, я же была простушкой Мидори — невзрачной торговкой из захудалого магазинчика — ни в какое сравнение не шла с твоей статью и благородством! Даже не смела дышать рядом, не говоря уже о том, чтобы стать объектом ухаживаний и пристального внимания. Ты был галантен, учтив… Но почему я никак не реагировала, когда возникал из-за спины, вжимая в прилавок или щекоча терпким шёпотом, когда беззастенчиво оглаживал мою руку, принимая пакет с двумя миканами? Но то ведь был билет в счастливую жизнь! Воин из уважаемого рода, который никогда не светил такой посредственности-горожанке{?}[Вспоминаем, что торговцы в Японии XVII - сер. XIX в. находились на самом низу социальной лестницы.]. Но я же действительно любила тебя, Шисуи-сан…
— Не может быть… — вцепилась в краешек потрёпанной ночной одежды.
Осознание вызвало тошноту, граничившую с абсурдным — неизвестно как появившимся — давлением в области груди. Необъяснимое, почти жгучее тепло разлилось внутри, а кончики ресниц в ужасе задрожали.
Я всё ещё люблю тебя. После всего, что ты сделал: после всех испытаний, мучений, пыток сердце моё всё ещё стучит лишь для тебя одного. Мидори, ты сошла с ума! Утратила рассудок! Попуталась с демоном и сейчас сама обратилась его дьяволицей! Потому как…
«Хиганбана расцветает алым… Прервать. Пока он не…»
Пока. Но разве была у меня ранее возможность предотвратить столкновение с его глазами, находясь под защитой ками? К какой точке мне следует вернуться? К первой встрече? Но почему туда?
Потому что тогда цветок смерти пустил свои корни.
— Нет, это не… — хватаюсь за голову, оттягиваю кожу на щеках, — Нет, нет, нет… — повторяю, точно не своим голосом: надломленным, испуганным, затравленным.
Шисуи-сан, ты не создание преисподней, не демон, не дьявол, нет… ибо даже в них больше сострадания. Ты монстр! Звериное отродье без чести и гордости! Ты шваль, слышишь, падаль! И плевать, как много почёта и славы приносишь деревне, мне ведомо твоё нутро!
Потому что ты приворожил меня в день первой встречи, чудовище…
***
— Мидори, ты посмотри! Тебе подарок прислали! — перехватывает меня, вставшую спозаранку, матушка. Радостно улыбается и намеревается обнять, но я лишь отмахиваюсь и прохожу к дверям, — Приходил юноша, сказал, что сразу же хотел отдать… — замерла она как-то разочарованно, не ведая причины моего дурного настроения.
— Он ошибся, — отвечаю, буквально запрыгивая в уличную обувь, перехватывая постриженные серые волосы косынкой, чтобы не привлекать лишних зевак вызывающей причёской.
— Мидори, что ты?… — только сейчас родительница осознаёт, что я куда-то ухожу, и решает пожурить за неподобающее для послушного прежде дитя поведение, — Куда направляешься? Сегодня же отец будет заниматься разгрузкой новой партии фруктов, а ты сбегаешь. Что с тобой приключилось, Мидори? — последнее, впрочем, произносит снова с нескрываемым волнением. Матушка, я так люблю тебя…
— Я обязательно поведаю вам позже, — вновь враньё: я не собираюсь ничего рассказывать. Можете не прощать меня, только, прошу, останьтесь живы…
— Мидори, — глядит обеспокоенно, — Что… с твоими волосами?! — лицо её вытягивается всё сильнее от каждого следующего слова, — Ты же всегда просила красить их…
— Прости, матушка, я обязательно всё объясню. Позже, — низко склоняюсь: осанка идеально ровная, а жесты отдают аристократической кротостью. Что бы ни сталось в будущем, след Учихи Мидори навсегда останется выжженным на моём разуме.
Длинные чёрные пряди, роднившие меня с Норикой-сан. Я избавлюсь от всего, что связывало нас, моё чудовище. Неважно, что со столь позорными космами{?}[Космы — длинные лохматые пряди волос, уничижительное и просторечное. В нашем случае волосы у Мидори были короткими, но захотелось использовать именно это слово.] брак мне не светит вовек. Всё одно. Только бы скинуть с души твою дьявольскую поволоку.
Комментарий к (13) Петля 7. Ворожба твоих очей
«Давайте перейдём на более спокойный выход глав» — говорила она… Но теперь точно нужен перерыв: много-много дел, да и в этой работе надо кое-что обдумать.
Обещала вам раскрытие главной интриги через пару глав, но в итоге поняла, что можно не затягивать и выложить всё уже в этой части) И как вам апперкот левой от нашего психоШисуи? XD Но это первая интрига, дальше будет раскрыта ещё одна, которая поразит вас сильнее)
========== (14) Петля 7. Лягушка в колодце не ведала о море ==========
Комментарий к (14) Петля 7. Лягушка в колодце не ведала о море
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Время до самого захода солнца я провела в библиотеке Конохагакурэ{?}[Как вы понимаете, это авторское допущение и возможная отсылка к канону «Наруто», которая не имеет ничего общего с реальной исторической Японией. В настоящей Японии библиотеки возникли только в период Мэйдзи (следующий после Эдо период, с сер. XIX до нач. XX в.).]: рыскала, цеплялась за любое упоминание красноглазых тварей.
— Меня интересует история шиноби. Всё, что есть.
— Вам… — помню презрительный взгляд местного служащего, явно не ожидавшего, что кто-то из черни действительно вознамерится воспользоваться общественными благами, предоставленными Хокагэ.
— Упрощённую версию{?}[Мидори не знала всех иероглифов: горожане могли читать азбуку, но иероглифы только в очень ограниченном количестве.].
Но я не стыжусь, гордец, нет. Да, полуграмотная. Да, простолюдинка. Но теперь я знаю, что вы{?}[Намёк на то, что в библиотеке работают выходцы из семей шиноби.] — ничем не лучше нас. Нет, вы даже хуже, ибо в необразованных оборванцах ещё осталась совесть, в то время как вы способны лишь прикрываться эфемерными понятиями чести.
Стены обители знаний стали моими спутниками и следующие несколько солнц. Матушка гневалась, отец молча осуждал столь ветреное поведение, но я упорно продолжала искать. Я узнала много нового, Шисуи-сан, очень много. Ваши проклятые чары, именуемые Шаринганом, передавались с кровью предков, делали практически всесильными: глаза ваши способны были поглотить человека иллюзией, отличать правду ото лжи, читать воспоминания. Уверена, это далеко не всё: вы выбрали наиболее устрашающие черты, дабы безропотные горожане, по случаю наткнувшиеся на истории о могучем клане, преисполнились трепетного страха. Но важно не это: теперь я уверена, что ты в самом деле околдовал меня этими очами, демон…
***
— Доставка для Кавасаки-сама! — весело щебечу и указываю на тачку, внутри которой покоится тяжёлый мешок, доверху заполненный овощами. Солнце слепит, а потому приходится прикрывать лицо от назойливых лучей, так что охране не удаётся толком уличить какие-либо отличительные особенности моего личика, для верности ещё и перемазанного в грязи от этих самых овощей.
Двое косятся на меня с нескрываемым скепсисом: смотрят долго и пристально, точно я не партию батата волоку, а особо опасные свитки. Затем переглядываются и всё-таки дают добро{?}[В одной из прошлых петель Мидори беспрепятственно вошла в квартал Учиха, но тогда, во-первых, была ночь, во-вторых, на ней было одеяние с гербами клана, которое не мог носить кто попало. Да и волосы её были тёмными, как и подобает Учихам, сейчас же они другого оттенка. Поэтому охранники просто так бы её не пустили].
— Нижайше благодарю вас, господа, — вежливость речей контрастирует с расхлябанностью поклона: так, как и полагается неотёсанной плебейке.
Продвигаюсь по улочкам столь знакомого квартала: в первый раз я провела здесь немногим более недели, но за все прожитые жизни побывала уже достаточно — настолько, чтобы знать наверняка, что Кавасаки-сама — старушонка, у которой не осталось детей или же внуков. Чуть вперёд, завернуть налево: вот она, та самая лазейка, чрез которую я пробиралась в прошлый раз — небольшой садик на заднем дворе.
Я потратила немало сил на подготовку столь запутанного плана. Быть «простушкой из лавки» оказалось очень даже выгодно: всегда есть, у кого узнать свежие сплетни. Завтра Итачи-сан должен быть представлен к какой-то почётной награде, потому строгий лидер клана наверняка не даст первому наследнику пропадать на миссии: всё же престиж семейства всегда стоял для Фугаку-сана выше реальной помощи людям.
Батат был уже доставлен пожилой женщине в качестве «подарка от дальних родственников почившего племянника», а потому в тачке остался лишь неприметный холщовый мешок — хватаю его и мчусь прямиком в прилегающий к дому безлюдный проулок. И там — прямо средь бела дня — скидываю потрёпанные одежды, наспех надеваю выпрошенное у Югао-сан кимоно, кое-как цепляю оби, стираю грязь и плавной походкой направляюсь к особняку.
У входа встречает Микото-сан — она всегда самозабвенно выполняет роль хозяйки, несмотря на наличие прислуги. Вру ей какую-то складную ложь о подарке первому наследнику от хозяйки лавки с украшениями, называю нужные имена и детали, прекрасно осведомлённая о чуткости жены лидера: она насторожена, но я знаю, как следует задевать струны честолюбия.
Нехотя, но Микото-сан позволяет мне встретиться со своим старшим сыном. Комната для приёма гостей — всё такая же, какой я её помню из первой жизни — и ожидающий меня в ней юноша: ничуть не изменившийся — статный, гордый и бесконечно честный.
— Итачи-сан, взываю к Вашей милости! — я рухнула на колени и припала к прохладным татами лбом{?}[Да-да, снова догэдза — поза максимального раскаяния и мольбы.] сразу же, стоило служанке задвинуть сёдзи и удалиться, — Я Вам не враг! Молю, пожалуйста, расскажите о силе, которой владеет Шисуи-сан! Я более никогда не посмею воспользоваться Вашей добротой…
— Что ты? — он явно пребывал в недоумении: неизвестная девушка, попросившая о внезапной встрече, своеобразного вида, так ещё и ведёт себя, словно полоумная. Но слишком много опасных слов было произнесено мною: чрезмерная осведомлённость для случайной незнакомки, теперь ты не отпустишь меня просто так, Итачи-сан.
— Пожалуйста, Итачи-сан! — несмотря на всю ненависть к благородным воинам, порой перерастающую в презрение, молвила я от чистого сердца. Из всего сборища жуликов и лгунов я признаю лишь тебя, первый наследник: уважаю искренне, без капли фальши, — Вы же можете… — дерзнула поднять голову, — Своим Шаринганом, прошу, взгляните и отличите правду ото лжи!
Юноша подозрительно прищурился и неоднозначно хмыкнул, однако заветные огни всё же заплясали в его глазах: то пламя было согревающим, хоть и неприступным, ничуть не похожим на проклятый цветок Хиган, расцветающий алым в очах моего демона. Я ощущала, как настойчиво Итачи-сан шарит по закоулкам сознания, надеясь отыскать хотя бы намёк на ложь{?}[Я знаю, что в каноне «Наруто» это не так работало, но в данном случае будет авторское допущение.]. Когда попытка завершилась ничем, он на краткий миг прикрыл веки, но потом взглянул на меня всё тем же Шаринганом:
— Хорошо, я верю тебе. Можешь присесть, — жестом указал на привычный гостевой столик и приставленные к нему дзабутоны{?}[Дзабутон — название подушечек, на которых сидят на коленях в традиционном японском убранстве.].
— Итачи-сан, я — Мидори, дочь Итиро из овощной лавки, — речи преисполнены решимостью, как никогда прежде. Я торговалась с тобой, первый наследник, отчаянно умоляла раскрыть истину, когда металась, цепляясь за любой шанс{?}[Речь идёт о событиях в разных петлях: сначала Мидори надавила на Итачи, чтобы тот ей всё рассказал, потом он погиб, в следующий раз она уже молила рассказать правду, виня себя в его смерти.]. Но сейчас знаю точно: кто я, и как смогу вырваться из круга перерождений.
Молчишь, но слушаешь со всем вниманием. Так, как не стал бы никто иной в вашем гнилостном клане.
— И я та, кого обязательно убьёт Шисуи-сан.
Вижу едва сдерживаемый гнев на твоём лице — оскорбила, оклеветала лучшего друга, почти брата. Но ты не прерываешь, давая высказаться до конца.
— Учиха Норика — невеста Шисуи-сана, погибшая при выполнении задания. Он видит во мне её, — я не врала, нисколько: вплоть до самого полнолуния{?}[С возрождения 8 декабря и до вчерашнего 15 декабря, подробнее в конце главы.] я методично избавлялась от смоляного оттенка в шевелюре, пока не довела её до полностью бесцветного состояния. Но красноглазый демон так и не оставил меня: все эти дни тайком следовал по пятам, наведывался в наш магазинчик, постоянно справлялся о моих делах. Казалось, даже оставь я безобразный шрам на своём лице, он всё равно будет видеть во мне Норику: единожды запечатлевшийся в сознании образ искусно затуманивает взор{?}[В первую встречу с Шисуи Мидори была с чёрными волосами. К точке старта она пока так и не вернулась, а, значит, их первая встреча всё ещё считается свершившейся.].
— Это невозможно: твоя причёска, внешность — всё другое.
— Соглашусь, но одного раза оказалось предостаточно.
— Ты сказала, — не стал Итачи-сан фокусироваться на странностях моей истории, хоть и вполне мог назвать умалишённой и вышвырнуть с позором, запретив даже приближаться к обители семейства Учиха, — Что он убьёт тебя. С чего такие выводы?
— Потому что он уже делал это, — ожидаемое изумление, — Прошу, прочтите мои воспоминания, Итачи-сан, они не обманут.
И вновь погружаюсь в транс: события, пережитые мною, кружатся калейдоскопом — яркие иль мрачные вспышки, которые так хотелось бы забыть. Страстные объятия и горячие поцелуи демона, заполненная танто дыра в груди, заколка и кимоно, малыш Саске, жавшийся ко мне в роковом лесу, казнь родителей… Я наивно полагала, что прошлое осталось в прошлом, но нахлынувшие вместе с гэндзюцу — так они это называют — картинки минувшего заставили горечь излиться наружу влажными потоками. Я не рыдала, нет, у меня осталась гордость, но взять под контроль терзающие слёзы просто не могла.
— Ты… — прошептал Итачи в том же немом ужасе, какой овладел им, когда я бросилась под удар демона{?}[Намёк на главу 8, где Мидори пришла к Итачи узнать правду, а Шисуи застукал их наедине и убил.].
И первый наследник поведал мне о разрушительной мощи Котоамацуками — техники, способной не просто ввергнуть в иллюзию, а заставить принять любой выбор, словно человек сам решил подобное. Бесовская ворожба — не иначе.
— Так значит… — я знала. Уж после визитов в библиотеку всё стало ясно, точно день, но наивная, влюблённая Мидори оставляла монстру шанс на прощение: крохотную, словно расщелина меж фусума{?}[На всякий случай напоминаю, что это раздвижные перегородки в японском доме, типа сёдзи, но в основном с рисунком.], надежду, — Он действительно околдовал меня сразу же…
— Да.
Последний фрагмент стал на законное место, всегда должный быть именно там. Шисуи-сан не предавал меня, нет, он просто воспользовался столь удачно подвернувшейся оболочкой, дабы заглушить свежие душевные раны. Будто куклой, игрушкой, марионеткой в театре бунраку. Но слабаку не хватило норова добиться дурнушки честным трудом…
Поистине, лягушка в колодце не ведала о море{?}[Известная японская пословица (井の中の蛙大海を知らず). Как лягушка, барахтающаяся в крохотном колодце, не знает о большой воде — о реках и морях, так и ограниченный человек не видит дальше своего крохотного мирка. Так что пословица используется именно в контексте ограниченности кого-либо, в данном случае — «простушки» Мидори.]. Плебейка Мидори сама бы с огромной радостью кинулась к тебе, заманенная очарованием высокопоставленного, родовитого и красивого шиноби… Что знала о мире наивная торговка, бывшая без друзей, с одними лишь родителями и их повседневными хлопотами? Что могла понять полуграмотная оборванка, толком не ведавшая ваших учёных премудростей? Что могла возразить бедная горожанка, когда самый лучший воин селения предлагал ей руку и сердце{?}[Снова отсылка к иерархичности описываемого мной мира]?… Я была бы твоей даже против воли, и тебе ведомо сие, Шисуи-сан, но ты предпочёл получить меня наверняка.
Но больше — нет, красноглазый демон. Мидори, убитая тобой не один раз, теперь без стеснения обнажающаяся где-либо, помимо собственной спальни, с белыми, точно снег, волосами, отказавшая тебе{?}[Отказ от помолвки в 5-й петле.], казнённая за оскорбление благородного господина{?}[3-я петля, когда Мидори плюнула Шисуи в лицо.], держащая спину идеально ровно и дерзящая презирать великий клан — не та глупышка из прошлого. И даже если внушённая любовь всё ещё трепыхается в груди, я обязательно освобожусь от твоих чар, что бы за этим ни последовало…
— Итачи-сан, не сомневайтесь и действуйте так, как велено правилами, — улыбаюсь без тени злости или обиды, — Человек, прознавший самые сокровенные секреты клана, не должен покинуть эту комнату.
Комментарий к (14) Петля 7. Лягушка в колодце не ведала о море
Ещё немного дат, если вы вдруг потерялись:
6-я петля
・21 декабря — 3/4 Луны — встреча с шаманкой (начало петли) + изначально Мидори должна была встретить Шисуи около лавки, но в 6-й петле он сам пришёл к шаманке)
・22 декабря — предложение брака (в 6-й петле Мидори идёт отдать согласие лично и погибает)
7-я петля
・8 декабря — 1/4 Луны — Мидори получает заколку
・время до гибели: до 21 декабря (в предыдущей петле Мидори погибла 22-го числа, но шаманка намекала, что они больше не встретятся, так что время есть только до 21 декабря)
・15 декабря — полнолуние
・16 декабря — Мидори погибает от руки Итачи
От автора:
Так-так, кажется, персонаж Мидори перерос мою первоначальную задумку. Изначально я задумывала её упёртой, но всё-таки боязливой девушкой: она должна была меняться несильно и по чуть-чуть. Но что-то пошло не так… когда фабула в голове облекла себя в слова. Так что теперь мне потребуется больше времени, чтобы привести сюжет к единому знаменателю, но от задуманных ходов постараюсь не отступать.
========== (15) Петля… 10. (Не) конец ==========
Комментарий к (15) Петля… 10. (Не) конец
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Данный текст является художественным вымыслом и не содержит рекомендаций или призывов к каким-либо действиям. Все события происходят в рамках выдуманного сюжета, который не может быть применим к настоящей жизни. Произведение предназначено для лиц строго 18+
После этого я умирала и возрождалась ещё пару раз. Однако ж ты всё преследовал меня, точно одержимый, Шисуи-сан: то вежливо вызнавал что-то у матушки, то тайно сопровождал повозки отца, а порой и вовсе следил сквозь незапертое окно. Есть ли предел твоему безумию, помешавшийся на прошлом монстр? Впрочем, теперь это всё пустое…
— Четверть кина, пожалуйста.
Яркие вспышки пламени всё ещё щиплют глаза, а нутро неприятно сводит от призрачного запаха гари, коим ты пропитал скромную лавчонку отца в последнюю встречу. А всё лишь потому, что я несколько дней не выходила к тебе. Бешеное отродье.
— С Вами всё в порядке? — подходишь непозволительно близко, когда я буквально вцепляюсь в прилавок, дабы не свалиться от накатившей слабости. Ты только что попросил четверть кина мандаринов, а это значит…
Гляжу прямо в глубокие очи — манящие, бездонные, которым хочется отдать всю себя и которые поглощали без остатка столько раз, сколько того желали.
— Не применяй… — желаю выглядеть грозно и решительно, но дух мой способен только на молящий шёпот. Сколь бы ни ненавидела, пред тобою я бессильна, красноокий демон.
— Что Вы имеете в виду? — интересуешься вежливо, никак не ожидая подвоха. Протягиваю ладонь к твоей щеке: удивляешься, но не рискуешь отпрянуть. Провожу по скулам, вплоть до самого подбородка. Красив, всё же ты чертовски красив, моё горькое наваждение. Улыбаюсь, точно прощаясь, и прикрываю веки, дабы наверняка избежать багряных чар:
— Котоамацуками, не применяй его…
Вмиг звереешь и пронзаешь грудь «шпионки», вызнавшей твой главный секрет: тем самым танто, ровно так, как делал это в день хацумодэ{?}[В самой первой петле.] — узорчатой рукоятью наружу. Тогда, в первую свою жизнь, простушка Мидори любила беззаветно: она бы осталась с тобой до конца, вопреки всему, стерпела бы любой обман. Но тебе оказалось мало, мой дьявол. Что ж, за свою ненасытность ты сгниёшь в одиночестве, будешь коротать век, горюя о Норике-сан! Умирая медленно и мучительно. Я презираю тебя, отвергаю, не питаю ни единого светлого чувства, но почему же с уст срывается одно единственное слово?
— Ши…суи, — неосознанно зову прежде, чем погружаюсь в забытье.
Вечной ли станет сия тьма или же прервётся? Отправлюсь ли я в совершенно иное тело, бесповоротно погибнув в этом, или всё-таки боги смилуются над отпрыском снежной девы и даруют возможность прожить жизнь Мидори до конца: вновь увидеть матушку, отца, провести вместе время до самой их старости, а потом тихо доживать дарованные дни в одиночестве?…
***
— Мидори!
— М-м-м, — стону что-то неразборчиво, совершенно не желая двигаться: в груди по-прежнему отдаётся память о последнем ударе демона, привкус крови во рту никак не желает растворяться.
— Мидори!
Да и разве меня должны звать так же, как и в прошлой жизни? Почему не Сакура или Ханако, как именовали матушку? И почему я снова человек, женщина? Неужто судьба и в этом воплощении отвела мне прежнюю долю, после всего так и не позволив стать, например, невесомой бабочкой или же вольной птицей?
— Мидори!
Хотя, по правде, главное, что я наконец-то свободна от проклятья цветка Хиган: цепким лепесткам ликориса более не добраться до столь желанной плоти.
— Ну вставай же, соня, у нас много работы! — нагретое одеяло, под которым, как оказалось, я прежде дремала, резко сдёргивают. Утренний воздух кажется крайне зябким и неприятным, отчего сворачиваюсь калачиком, дабы хоть как-то согреться.
Однако прохлада приносит с собой и ясность мысли.
— Матушка! — бросаюсь на шею, точно мы не виделись много лет, вдыхаю столь родной запах чистоты: с терпким шлейфом дайкона, который она так любит готовить{?}[На этой сцене начинается 11-я жизнь Мидори. Последней описанной была 7-я петля, далее Мидори говорила, что возрождалась ещё пару раз (8-я и 9-я петля) — и в 10-й петле она сняла Котоамацуками. Так что теперь мы видим её одиннадцатое возвращение, которому и посвящена вся дальнейшая глава.].
— М-мидори, что с тобой? — удивляется родительница, явно не ожидавшая столь тёплого приветствия, а я льну к ней — зарываюсь в ворот старенькой одежды, точно младенец, смеюсь, словно сошедшая с ума, и плачу, плачу, плачу… — Мидори, кто тебя обидел? — она пытается что-то вызнать, понять, что за наваждение овладело дочерью, но я лишь крепче обнимаю её, боясь, что стоит чуть ослабить хватку и матушка исчезнет: как тогда, в день казни…
— Ничего, — уста расплываются в блаженной улыбке, пока слёзы градом сыплются вниз, — Я просто… Я просто так люблю тебя, матушка…
***
Мидори. Посредственная девчушка, бедная, считай без приданого. С уродливыми седыми волосами, которые следует прятать под слоями краски, дабы не смущать честной люд. С бледной, точно утопленница, кожей. Неопрятная, зацикленная на семье настолько, что не может даже оглядеться по сторонам. Всю свою молодость проводящая в обнимку с пыльными овощами, переругивающаяся с местными задирами, когда те отпускают нелестные речи о её внешнем облике. Не ведающая мира дальше выгодной сделки и свежих мандаринов. Заглядывающаяся на несметные сокровища в лавке старушки, лишь милостью пожилой Югао-сан изредка примеряющая их. Несуразная. Невоспитанная. Нелепая торговка.
Именно такой я видела себя раньше. Не задумывалась ни о чём, потому что беднота озабочена лишь тем, чтобы выжить. Однако сейчас понимаю, как никогда ясно: я не любила себя. Каждый локон причёски, каждый волосок ресниц — всё в собственном образе было ненавистно. Но теперь… пройдя через великое множество невзгод, потерь, разрывающих душу выборов, я, наконец, знаю себе цену.
Я — Мидори, любимая дочь своих родителей. Потомок юки-онна с далёких-далёких гор, унаследовавшая кристально-белые волосы и тёмные, как сама ночь, очи. Дева, что смогла сбежать от сильнейшего воина рода Учиха. Та, кто спас первого наследника от клинка лучшего друга{?}[Речь о четвёртой петле, когда Шисуи застукал её с Итачи и убил обоих: Мидори подставилась под клинок, чтобы спасти Итачи.]. Горожанка, обучившаяся, хоть и посредственно, правилам этикета. Гражданская, знающая страшные секреты шиноби.
И я счастлива быть той, кем являюсь: встречать уже который рассвет в обшарпанной спаленке, трапезничать одними лишь овощами, не имея возможности вкусить рыбы или же других яств, проводить жизнь, целиком посвящая себя повседневности.
Ками, коль вы любите своё слабое дитя, то почему же толкаете обратно в бездну?…
В тот день я пребывала в крайне приподнятом настроении. Как-никак, а столь масштабная ярмарка — явление не каждодневное{?}[Всё, связанное с ярмаркой, — исключительно художественный вымысел. В реальной исторической Японии торговля (особенно элитными товарами, типа украшений, мечей и т. п.) строилась совсем не так.]. Ремесленники из кожевенных, гончарных и ювелирных мастерских выставляют свои творения сами — минуя привычных торговцев-посредников. Некоторые именитые мастера посещают наш шумный городок лишь в такие дни, в остальное время выполняя исключительно заказы высокопоставленных господ. Мелкие ювелиры из соседних стран, если вдруг повозки-попутчики, на которых они по обыкновению отправляются с товаром, идут в Коноху, задерживаются здесь на денёк-другой. Мастера росписи тканей, изготовители шкатулок, различной бытовой утвари и даже мечей… Словом, поистине сказочная пора! Рынок разрастается до таких масштабов, что даже аристократичный люд, обычно даже рядом не появляющийся с плебеями, захаживает посмотреть{?}[Технически у горожан могло быть достаточно денег, чтобы покупать дорогие товары, потому как в Японии XVII - сер. XIX в., несмотря на низкое социальное положение, иные торговцы были богаче некоторых самураев.].
— Здравствуй, Мидори-тян, — поздоровалась со мной очаровательная бабуля, которая, как и всегда, прибыла продавать невероятной красоты плетёные корзины: бамбуковые, с замысловатыми узорами прутьев, которые в будущем обязательно станут достойным украшением жилища.
— Доброе утро. Как поживает Ваш внук?
Я была частой гостьей на подобных мероприятиях, потому как по просьбе отца заводила всяческие полезные знакомства: мало ли кому понадобится свежайшая партия персиков или же редьки? Однако вот так мило беседовать с ремесленниками мне тоже очень нравилось. Всё же, как бы ни была добра матушка, а простого общения с «внешними» людьми{?}[Японцы считают, что есть внутренний круг общения — семья и друзья — «ути» (内), а есть — внешний «сото» (外) — все остальные. Соответственно, паттерны поведения в каждом случае различаются.] мне порой не хватало.
Всё шло хорошо — я уверенно пересекала один торговый ряд за другим, общалась со знакомыми тётушками и старушками, как вдруг ощутила резкое помутнение в голове. Точно обухом ударили, хоть никакой боли и не было: внезапная тьма пред взором, ослабевшие вмиг ноги… Когда ясность восприятия вернулась, я уже видела, как аккуратно выставленные на высокой стойке мечи устремились вниз — прямиком на меня, что неуклюже задела их и навалилась всем весом.
«Столько раз возрождаться, чтобы в конце умереть такой нелепой смертью» — пронеслось в мыслях, пока взор завороженно следил за сверкающими на солнце лезвиями, танцующими им одним ведомый танец. Мне не спастись. Однако судьба вынашивала совсем иные планы…
Пространство вокруг смазалось разноцветным пятном, а потом… Потом я вновь увидела голубой небосвод.
— Вы в порядке? — чьё-то тяжёлое дыхание и голос… отпечатавшиеся в памяти слишком хорошо, чтобы так просто забыть.
— А-А-А! ПУСТИ! ОТПУСТИ МЕНЯ!
Кричу, что есть мочи. Вырываюсь. Лихорадочно колочу кулаками. Нет, нет, нет, только не снова! Почему?! Почему я вновь в объятиях красноокого демона?! Почему?! За что?! Вопросы копятся и копятся, пока, наконец, не заполняют меня всю до краёв, отчего валюсь без чувств… прямиком в лапы монстра.
Комментарий к (15) Петля… 10. (Не) конец
от автора:
На меня тут на днях такое вдохновение напало, что я нарисовала аж два арта к работе!
Первый (дарк): https://pin.it/1xrttXy
Мидори и Шисуи (затравочка): https://pin.it/7sF4Sqk
Если ссылка на Пинтерест не работает, то можете посмотреть здесь:
1) https://ibb.co/2ZSJw6V
версия а-ля обои: https://ibb.co/sKStdry
2) https://ibb.co/3CWtdZB
Только после открытия нажмите на картинку ещё раз, а то она почему-то по умолчанию отображается маленькой.
Как вам? И как глава в целом? Хоть из «Популярного» мы уже вылетели, всё равно жду ваши комментарии, а то в прошлый раз их было очень мало T.T
========== (16) Петля 11. Не мой демон ==========
Комментарий к (16) Петля 11. Не мой демон
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
От автора:
листала на днях Пинтерест и наткнулась на невероятный арт (автор ひろ (hiro), полагаю). Это гениально! Именно так я представляю Итачи-сана в «Предотвратить неизбежное»:
https://ru.pinterest.com/pin/945685621731917015/ или https://pin.it/6K1YyY1
А также отмечу ещё две песни, хорошо передающие атмосферу произведения:
Kajiura Yuki — Voices from the Past
krage — Natsu no Yuki
— Ах!… — резко распахиваю очи.
Сие убранство я узнаю из сотен других. Просторная комната, из окна которой открывается вид на чудесный садик, естественного оттенка потолок, со вкусом расписанные фусума, общий интерьер, не кричащий о достатке за счёт излишней помпезности, но очевидно обставленный за немалые деньги. Чуть дальше по коридору — очередное помещение для приёма гостей{?}[Намёк на то, что Мидори очнулась тоже в комнате для гостей, но в доме была ещё одна.], которую, наравне с несколькими другими огибала просторная энгава{?}[Уже упоминалось ранее: веранда в традиционном японском доме.], поодаль — трапезная, в глубине — кухня.
Я бродила по этому знакомому и одновременно чужому дому, позабыв о страхе, что сковывал тело при виде, как казалось, призрака из ночных кошмаров, не думая о приличиях и чём-либо ещё. Просто медитативно расхаживала, подмечая мелкие детали, которые не смогла заприметить за те пару дней, что провела в особняке до своей первой смерти{?}[После первой петли Мидори более не бывала в жилище Шисуи, потому как возвращалась в моменты до свадьбы, а до бракосочетания обитель не посещала.].
Большим удивлением стала абсолютная ухоженность всех помещений, при полном отсутствии намёков на какую-либо прислугу. Что ж, кажется красноглазый демон нанял Маюку и Маюми специально для своей «дражайшей жёнушки». Можно было бы даже умилиться, если бы я не испытывала довлеющего презрения при любом упоминании этой твари.
«А что если»? — сумасшедшая мысль посетила сознание столь же быстро, как и была воплощена в реальность. И вот я вновь тянусь на носочках, уже нащупав пальцами заветную лакированную коробочку.
— Ты не изменился… — небрежно кручу в руках шкатулку, прежде чем открываю и извлекаю на свет заколку. Ту самую — лазуритовую, — Даже в первый раз, значит, повелел запрятать драгоценность туда, где сам обычно держал{?}[В первой петле Мидори искала, куда убрали заколку служанки, и нашла её там же, где и сейчас.].
Кандзаси зловредно переливалось в закатных лучах, проникавших через приоткрытое оконце. Я завороженно провела по острым линиям, словно смакуя, будто обдумывая, что ужасного и опасного можно сотворить со столь милой вещицей. Раньше трепетала пред ней — неважно, как сильно ненавидела или боялась красноглазого отродья. Кажется, ворожба твоих очей действительно больше не действует на меня, Шисуи-сан…
— Что Вы? — в сей миг как раз появляешься ты: бесшумно, незаметно, как и всегда. Первичный ужас, охвативший тогда, на рынке, уже спал. Теперь я стою, замерев, точно не дыша, стараясь разглядеть в тёмных омутах хотя бы слабый намёк на одержимость бесовского отродья. Но в них лишь недоумение и слабо скрываемое возмущение.
— Прошу прощения, — склоняюсь и извиняюсь каким-то не своим голосом, — У меня не было намерения красть, Учиха-сама.
Молчишь. Взор твой искажается болью и даже лёгкой ноткой узнавания, но не задерживается на этом:
— Интересный у Вас способ привлечь внимание, однако, — шутишь с непринуждённой улыбкой, — Сначала упали на стойку с оружием, потом закричали так, будто я Вас убивать собрался, а теперь расхаживаете в моём доме столь по-свойски, — пытался ты беззлобно воззвать к моей совести.
— Я не намеревалась… — хотела возразить я оскорблённо. Будь моя воля, никогда бы и близко не подошла к тебе, дьявол! Иль считаешь, что раз хорош собой, то тебя жаждут все девы без единого исключения? Самодовольное отродье.
— Ха-ха-ха, — смеёшься: заливисто, звонко и громко — так, как никогда прежде, — Хорошо-хорошо, не злитесь так, я не хотел Вас обидеть… Вы?
— Норика, а Вы? — да, мой демон, я определённо переродилась вновь, дабы испытывать твоё терпение. Локоны свои замучила уж до белёсого состояния, вдобавок отрезав по самые плечи, но раньше ты не переставал видеть во мне её даже в такие моменты. Как же поступишь сейчас, извечный мучитель?
— Приятно познакомиться, я Шисуи, — боль проскальзывает в твоих глазах, но тут же сменяется бесстрастным выражением, — Давайте уберём все эти формальности, навряд ли Вы старше меня{?}[Здесь и далее — дикое авторское допущение и анахронизм, потому что я в принципе не могу представить, что должно было произойти с эдосским воином, чтобы он предложил какой-то там торговке называть его на равных. Кто он и кто она! Да и в целом, для аристократа, которого учили следовать правилам, прививали основы этикета, вот так взять и отбросить формальности — крайне странно. Но я так вижу персонажа, поэтому далее буду раскрывать его, как считаю нужным. Да и «воинами» считались только «самураи», так что это изначально — одно большое допущение.]?
— Мы ровесники, Шисуи-сан, — произношу сухо и отстранённо: то, что не должна знать простая оборванка. Откуда мне доподлинно известны лета того, чьего имени даже не слышала{?}[Мидори ведёт себя так, будто не то что лично с Шисуи не знакома, а даже не слышала о нём никогда. По сути, в первой петле так и было.]?
На краткий миг взираешь недоуменно, но затем возвращаешься к прежней манере беседы, даже не подумав достать танто или же заманить в дьявольскую иллюзию.
— Вот и славно, Норика-тян… Не нравится? — я в ответ лишь сильнее сжимаюсь: всей своей плотью и духом ожидая нападения, — Ха-ха-ха! Ты прямо кошка, озлобившаяся на людей. Прости-прости, не имел в виду ничего такого. Пойдём, пора ужинать! Или ты думала я столь бессердечен, что отпущу девушку голодной?
Я слушала и не верила. Смотрела — и не могла понять. Повадки, жесты, взгляд — всё другое. Сколь искусно ты способен притворяться, исчадье Преисподней?…
***
Уж на что, а на ужин лучший воин клана Учиха не поскупился: отварной рис, различные маринады, рыба нескольких сортов и даже коробочка-другая со сладостями. Я оглядела раздолье без особого энтузиазма, стараясь примерно представить, в какие блюда проще всего было подсыпать снотворное.
— Оно не отравлено, ешь, — молвил демон строго, казалось, даже с какой-то едва уловимой обидой. Однако напряжение моё истолковал верно.
— Благодарю, — всё же отпираться было бы совсем неприлично. Да и, в конце-то концов, возжелай Шисуи-сан, и я стала бы его сразу же. Если в первый раз выбрал самый простой путь, то для чего спустя столько жизнейидти извилистыми дорожками? С такими мыслями я и приступила к трапезе.
— И как давно ты страдаешь этим? — спросил он как бы невзначай, пока жевал нанизанные на шпажку данго.
— Чем именно? — ровно такими же я однажды пыталась отравить тебя, мой дьявол.
— Так резко теряешь сознание.
— Ранее такого не было, — как бы ни хотелось слукавить, но я и сама не могла найти ответ. Утром чувствовала себя прекрасно, а потом — резкое помутнение, точно кто-то накрыл глаза тёмным платком. Проделки ёкаев или… Но ежели боги желали избавить меня от проклятья Хиган, то для чего вновь привели в твою обитель?
— Странно, однако…
— Что именно?
— Знаешь, сколько мне, хоть и делаешь вид, что никогда обо мне не слышала, смотришь волком, будто я всю твою семью вырезал, — а вот тут прав как никогда, бездушный монстр, — Ещё и грубишь «великому воину».
— Мне следовало упасть в ноги в первую же встречу? — не сдерживаю иронии.
— Хах, нет, я не это имел в виду. Хотя в каком-то смысле ты так и сделала… Нет, говорю же, ты определённо за что-то на меня обижена.
За прошлые возрождения я приноровилась врать столь ловко, но почему-то сейчас говорить неправду совершенно не хотелось. Помучайся немного в столь противоречивых догадках, красноокий монстр, можешь даже пару раз помахать своим любимым оружием, как ты привык.
Потому решила просто смолчать.
— Ладно, сейчас мы… кх… — хватаешься за сердце, словно не можешь сдержать мучительную боль, сгибаешься, припадая к самому столу.
— Что с тобой? — стараюсь выглядеть бесстрастно, но отдалённые нотки волнения всё-таки проскальзывают. Сострадание к демону, что чуть не разрушил мою жизнь? Вздор.
— Такое личико идёт тебе гораздо больше… кх… — поднимаешься, всем видом стараясь показать, что уже в порядке. Однако побледневшая кожа и залёгшие под глазами синяки выдают истинное состояние. Как же я не приметила этого раньше? Прежде ты был гораздо смуглее и здоровее, мой дьявол.
— Прости, я… обязательно отведу тебя домой, только подожди… чуть-чуть. Располагайся в гостевой, — и удалился самой прямой походкой, на какую только хватило сил.
Что же приключилось с тобой, красноокая нечисть? Где твои полные обожания взгляды и безобразный рёв, когда слышишь заветное имя погибшей невесты? Где бесконечные вежливость и учтивость? Кто же ты такой, Учиха Шисуи, и что сотворил с моим демоном?…
Комментарий к (16) Петля 11. Не мой демон
от автора:
До Нового года это была последняя глава. Сейчас мне хочется чуть больше погрузиться в атмосферу праздника, а то параллельно обдумывая фанфик подобное провернуть затруднительно. Так что увидимся уже в январе) Разные новости по моим фанфикам вы всегда можете найти в блоге:
https://ficbook.net/authors/7471894/blog#content
Там же будет и поздравление с НГ)
========== (17) Петля 12. Второй наследник ==========
Комментарий к (17) Петля 12. Второй наследник
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
В середине главы начинается 12-я петля.
До самой ночи я маялась в комнате для гостей. Всё же после того, как демон поймал с поличным, вновь копошиться в его жилище было бы слишком — раз уж зверь сейчас добр, то не следует дразнить лишний раз. С десяток попыток было предпринято, чтобы измерить шагами комнату, чуть более — дабы рассчитать расстояние ото входа до стены напротив. На красно-белой икэбане, украшавшей комнату, изучен каждый листик. Узор на фусума я могла бы воспроизвести по памяти…
Наверное, следовало тихо уйти, но что-то необъяснимое держало меня в злополучном поместье. Дело ли было во внезапно проснувшейся жалости? В нежелании разозлить? В безумной идее испытать себя на прочность? Или же в жгучем любопытстве, которое, единожды овладев мной, никак не желало отпускать? Колкие реплики, пронзительный смех и глаза — столь искренние и открытые, пусть и с залёгшей на самом дне печалью — такие, каких ты никогда ранее не показывал.
Пока предавалась сбивчивым думам, снаружи раздался пронзительный звон: будто бы что-то разбилось. Воры? Невозможно, никто в здравом рассудке не вломится к сильнейшему защитнику клана. Заговор? Уверена, что опытные шиноби передвигались бы куда тише. Пытаясь понять, что стало причиной столь нехарактерного шума, очутилась в саду. …..
— Всё-таки услышала, да? — Шисуи-сан скорчился, точно раненый зверь. Кимоно всё перепачкалось в грязи и следах травы, вместо благородного синего теперь являя нечто среднее между серым и тёмно-чайным оттенком. Само одеяние, вместе с нагадзюбаном{?}[Нижнее кимоно, обычно делается из более лёгкой в обращении ткани. По сути что-то вроде нашего нижнего белья.], наполовину сползло, оголив напрягшиеся мышцы и ужасные царапины по всему торсу — ярко-розовые, с проступившими местами частичками крови. Кучка осколков, бывшая когда-то чашкой, валялась неподалёку.
— Шисуи-сан, что с тобой? — равнодушие стремительно тает, покуда взор сильнее впивается в алеющие полосы.
— Нормально, я… кх, — ладонь, всё это время находившаяся в районе груди, сжимается до побеления костяшек.
Ужасаюсь, когда вижу, как под массивным кулаком образовывается что-то вязкое, с дурным металлическим ароматом, столь знакомым и отвратным одновременно. Под собственной тяжестью капли текут вниз, растягиваясь в леденящее душу нечто.
— Рана, это…
Загадочный след под самым сердцем: в иной ситуации его можно было бы принять за нательный рисунок. Однако сейчас именно он расходится багровыми дорожками, норовящими опуститься до самых колен.
— Не смотри так… — прикрывает страшную картинку, оставляя на коже разводы, — Знаешь, ты… так похожа, — испарина проступает на лбу вслед за вздувшимися жилами, — На мою невесту… кх… Поэтому, когда смотришь на меня… взволнованно, кажется, что это она… переживает. А я бы… — дьявольский огонь загорается в очах.
Чувствую, что надо бежать — куда глаза глядят, со всех ног, прочь из проклятого особняка, — но плоть будто сковывает. Остаюсь на месте, неспособная даже шелохнуться.
— Я бы не хотел, чтобы она плакала…
Алый цветок Хиган расцветает ядовитыми лепестками Мангёкё Шарингана. Мечущийся взор, узнавание, обожание, одержимость — сменяют друг друга в краткий миг.
— Норика! — сумасшедшее отродье, теперь я признаю тебя! Скалишься от счастья, протягиваешь свои лапы ко мне, желая завладеть раз и навсегда.
— Нет… — отхожу на шаг, всё ещё видя пред собою язвительного молодого шиноби, а не чудовище из самых страшных кошмаров.
— Норика, где же ты была? — подходишь ближе: весь измазанный в собственной крови, в сбившемся кимоно, чьи рукава небрежно повисли на предплечьях, с горящими глазами: точно демон из Ада, — Норика, я искал тебя!
— Не подходи…
— Норика, почему ты убегаешь?
Я видела, видела этот лик множество жизней подряд! Дикий. Бешеный. Чудовищный. То был взгляд не человека, потерявшего любимую, нет, взор бесовского отродья, ради своей эфемерной мечты погубившего множество невинных!
— Нет… — уже готовлюсь унестись прочь.
— НОРИКА! — не удаётся толком ничего разобрать, как демон летит на меня. Запутываюсь в собственном одеянии, мелко семеню назад, едва переставляя ноги, зацепляюсь сандалией за камень: всё происходит столь стремительно, что не успеваю даже напугаться. Боль. И темнота.
***
Опять очнулась в холодном поту, в скромной каморке на верхнем этаже родительского дома. Полнящийся безумием взгляд Шисуи-сана не шёл из расшибленной, неприятно пульсирующей головы до самого рассвета: непривычные повадки, сменившиеся уже знакомой одержимостью… и символ на груди, неизбежно напоминавший о том, что предпочла бы отбросить и забыть. Тайна очередного воскрешения и тысячи разрозненных догадок, лишь усиливающих внутреннюю боль…
Первые лучи солнца пробудили Конохагакурэ ото сна, тогда же я, наконец, приняла решение: что бы то ни было — это не моя война. Мидори так долго и упорно желала сбежать из кромешного ада, в который попала по вине красноокого демона, что сейчас просто не могла нырнуть туда вновь, ведомая человеческим любопытством и сердоболием.
Так, я окунулась в пучину повседневных забот: помогала вести дела в лавке, разочек даже сходив в соседнее селение за новой партией батата вместе с отцом, подменяла матушку, когда той было тяжело. Словом, старалась жить так, словно и не было никакого возрождения, встречи с Шисуи-саном и полных боли стонов.
Но ками, как известно, не жалуют своеволия и всегда исполняют задуманное…
То был обычный день: матушка отправила за покупками в торговый квартал, к которому как раз и примыкала улочка, где располагался наш захудалый магазинчик. От меня требовалось немногое — лишь прикупить новой керамической посуды, потому как старая была уже попросту непригодна к использованию. Ремесленники порой выставляли в продажу выбраковки, которыми довольствовались небогатые горожане вроде нас.
Солнце приятно грело, несмотря на позднюю осеннюю пору{?}[Встреча с Шисуи в первой петле состоялась 23 ноября, так что Мидори, переместившись в промежуток до рокового дня, в любом случае очнулась осенью, а не зимой.]. Местный люд сновал туда-сюда, облепив лавки с утварью, пороги гончарных и других мастерских, а также обступив со всех сторон крохотную лапшичную, явно не рассчитанную на столь великое число посетителей. В общей какофонии звуков трудно было различить что-либо, но детский плач — надрывный и безутешный — прорезался даже сквозь плотный слой взрослых голосов.
— Эй, тот парниша, неужели? — переговаривались двое мужчин у выхода из забегаловки. Их басистый тембр отдавал явной хрипотцой, за счёт чего услышать сказанное можно было даже не приближаясь.
— Ага, смотри, вон, какой большой веер вышит. Точно Учиха.
Столь знакомое название кинжалом резануло по сердцу. Мальчик, Учиха — наверняка малыш Саске. Плач ребёнка доносился всё чётче, а я продолжала ступать дальше, попутно прислушиваясь к судачившим обывателям.
— Что же такой малыш делает один на рынке? — то были уже немолодые женщины, каждая из которых держала корзинку, набитую различными покупками для домашних, — Так жалко его… Может?…
— Нет, что ты! — тут же прервала вторая, — Авось проблем захотелось? Знаем мы этих аристократов, потом тебя же и обвинят, что ребёнка похитила! Хочешь на плаху?
— Н-нет… — стушевалась жалостливая тётушка. Она разок глянула на потерянное дитя, а затем вместе с подругой прошла мимо, не оборачиваясь.
«Так же… Просто сделай так же… Пройди мимо и забудь. Это же драгоценный брат Итачи-сана, его наверняка сейчас ищут всем кланом» — убеждала я себя, пока шаг за шагом приближалась к мальчику. Чёрная макушка, маленькое, сшитое точно для дитя, кимоно и раскинувшийся на спине знак уважаемого семейства: рода воинов, пред которым благоговели и которого до смерти боялись простолюдины. Сколь силён бы ты ни был, если подкрепляешь свой авторитет страхом, то обязательно останешься один: так и случилось с несчастным вторым наследником. Но разве ребёнок повинен в грехах родителей?…
— Ва-а! Ва-а! — плакал тем временем мальчик, громко всхлипывая и теребя подол одеяния. Порой он распахивал веки и напуганно взирал на взрослых — таких больших, сильных и до ужаса равнодушных, — а затем продолжал давиться слезами.
«Просто пройди мимо» — гончарный магазин, как назло, находился на другом конце улицы, а людей сегодня оказалось слишком много, потому просто так возвращаться и огибать через переулки я не могла. Или же не хотела?
— Дя-дядюшка… — малыш Саске доверчиво ухватился за чью-то штанину, не переставая шмыгать носиком.
Я узнала этого человека, стоило ему чуть повернуться: длинная борода с проседью, навечно застывшая жестокая гримаса и глаза — бешеные, похлеще, чем цветки ликориса в Мангёкё Шисуи-сана. То был Дайити или «Дайити-сан», как велел себя именовать гордец: один из самых известных торговцев нашего селения, чья спесь позволяла обращаться с оборванцами, вроде меня, точно с мусором. Пугающий, властный и безжалостный человек.
— АХ ТЫ, МЕЛКИЙ МЕРЗАВЕЦ! ОБОКРАСТЬ МЕНЯ РЕШИЛ?
Я догадывалась, сознавала с самого начала, как поступит этот сброд. Грузный мужчина замахнулся своей тяжёлой и большой рукой…
— САСКЕ! — не поняла, что случилось и как. Будучи достаточно близко, я кинулась в пекло, отталкивая маленького Учиху в сторону и сама падая под удар.
Мир пред глазами стёрся, на краткий миг обратившись множеством мельтешащих точек, в нос ударил поднявшийся столб пыли, неприятно вытеснивший воздух. Щека засаднила, запульсировала и налилась кровью: каждой частичкой я чувствовала, как уродуется и без того не самое прекрасное лицо.
— Глупая девка! — признавать собственные ошибки? Это не про «Дайити-сана»{?}[Шутка юмора в том, что по-японски «дайити» (第一) означает «самый первый» или же «самый лучший».], — Чего шляешься где ни попадя? Пособничаешь юному воришке?
— Этот ребёнок… — вопреки нестерпимому желанию хотя бы приложить ладонь к отекающему ушибу, я обеими руками обняла Саске, который, совсем потерявшись, плакал пуще прежнего, — Учиха.
Могу поклясться, что вечно хладнокровного и заносчивого мужлана никто и никогда не лицезрел столь растерянным. А спеси-то поубавилось! Так смешно: одно слово — и вот уже малыш не просто «вор», а «достопочтенный господин». Воистину, человеческое лицемерие не знает границ.
— Ах, Учиха-сама! — склонился он в самые ноги, готовый сожрать даже землю под сандалиями второго наследника, — Прошу, простите меня! Я, я не знал, не ведал, не хотел…
Лепечешь, словно жизнь твоя повисла на волоске. А каково было маленькому ребёнку, когда ты… ты… отродье! Зудящее желание высказать всё, дабы проучить заносчивого толстосума, раздирало изнутри. Однако, вопреки этому, я лишь медленно встала, подхватив малыша Саске на руки, и на прощание бросила:
— Мы уходим.
Комментарий к (17) Петля 12. Второй наследник
от автора:
увиделись мы раньше, чем планировалось, честно говоря XD Не отпускает меня толком история психоШисуи и Мидори, что поделать. Также я написала несколько глав вперёд и при соответствующей активности могу выложить их буквально день через день. Так что скорость выхода ближайших эпизодов зависит от вас :))
========== (18) Петля 12. Бельмо на глазу ==========
Комментарий к (18) Петля 12. Бельмо на глазу
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
От автора:
не знаю, кто этот щедрый человек, но в честь поставленного 100-го лайка выпускаю главу досрочно :)) Всем спасибо за поддержку!
— Сестрёнка, — Саске больше не плакал, лишь вжимался в ворот моей серовато-синей одежды. Тонкий голосок сорвался от пережитых потрясений, а потому сейчас лишь слабенько хрипел.
— Что такое? — перехватила покрепче, дабы не уронить: всё-таки ребёнок хорошо питался, а потому в свои пять для недоедающей меня оказался достаточно тяжкой ношей. Только благодаря изнурительным «тренировкам» по разгрузке ящиков с овощами и фруктами я была подготовлена к подобной нагрузке.
— Почему… ты меня спасла?
— Что ты, что ты, так бы поступил любой, — негоже маленькому мальчику разочаровываться в людях раньше времени.
— Нет! — твёрдо заверил он, отпрянув и заглянув прямо в глаза: сущая кроха, а уже такой решительный. Не перевелись ещё в семейке монстров достойные люди, — Они стояли и смотрели! А ты… ты… — и вновь заплакал, растирая слёзки длинными рукавами.
— Полно, полно, Саске-сан, не плачь. Я сейчас отведу тебя домой к братику, и всё будет хорошо.
— Не врёшь? — доверчиво переспросил малыш, не обратив внимания на то, что незнакомке не должно знать его имени. Выглядел в тот момент он просто очаровательно, отчего я не сдержалась и потрепала по макушке, нарушив всякие правила приличия — непослушные прядки стали топорщиться ещё сильнее.
— Не вру.
— А разве ты знаешь дорогу? — не думаю, что ребёнок желал меня как-то подловить, скорее спрашивал из чистого интереса.
— Конечно! — чуть подкидываю его, отчего пальчики сильнее сжимают кимоно, — Я же помощница Дзидзо{?}[В японском буддизме — боддхисатва. Считается, что он является защитником детей и путников (из-за последнего его статуи часто можно видеть выстроенными в ряд вдоль дорог).], а мы всё-всё знаем!
— Правда?
— Правда.
Эта ложь — такая невинная — отчего-то неведомо грела душу. Я не единожды обманывала матушку в прошлых возрождениях, дабы спасти всех от ужасного конца, врала красноокому демону, только бы суметь убежать. И каждый раз груз вины давил всё больше, затягивался невидимой удавкой. Но сейчас, заставив малыша поверить в чудо, я ощущала себя на удивление легко и свободно.
Весь оставшийся путь до квартала мы проделали в полном молчании. Только изредка ребёнок зарывался в мои отрезанные космы, игриво рассматривая абсолютно белые прядки. Увидав второго наследника с какой-то оборванкой, охрана была готова зарубить меня на месте, но маленький Саске приятно удивил, уже в столь юном возрасте обучившись верно направлять подчинённых. Более нас никто не задерживал.
Когда до главного особняка оставалось не более сотни шагов, на пути встретились двое: первый наследник в компании лучшего друга возвращался с очередного задания, облачённый в форму шиноби, с протектором Деревни листа на лбу и клинком наперевес.
— Так я и говорю Хокагэ-сама… — бодро рассказывал что-то спутник, но, заприметив, столь странную компанию сразу же переменился в голосе, — Итачи, это… — молвил уже совсем иным тоном.
Завидев младшенького с какой-то чужачкой, первый наследник и сам застыл, точно громом поражённый. Однако долго так стоять не стал — выбежал вперёд и уж намеревался выхватить малыша из моих рук, как тот сам спешился{?}[Да, Мидори только что сравнила себя с транспортным средством или лошадью.] и бросился к драгоценному брату в объятия.
Саске принялся что-то сбивчиво рассказывать, активно жестикулировать, наконец-то выплёскивая накопившиеся эмоции и периодически указывая в мою сторону. Я же, порядком утомившаяся, ослабленная, перепачкавшаяся в уличной грязи, мечтала поскорее убраться восвояси. Щека вторила моим желаниям, продолжая отзываться болью — теперь не столь яркой, а приглушённой, но от того не менее изматывающей.
— Вы в порядке?
— В полном, — отворачиваю взор сразу же, как только красноокий демон оказывается рядом. Будто бы мало мне было бед на сегодня…
— Ваше лицо… Не знаю, что произошло, но останьтесь, у нас в клане водятся хорошие медики, они помогут.
— Спасибо, откажусь, — не хватало мне ещё твоей жалости, бездушный монстр! Столько раз убивал, а теперь печёшься о какой-то мелкой ссадине? Притворщик.
— Я искренне признателен Вам за спасение моего брата, — ситуацию спасает Итачи-сан, склонившийся в глубоком поклоне. Младший вторит старшему, — Если я могу Вас как-то отблагодарить…
— Не стоит, — поворачиваюсь, напрочь игнорируя предыдущего собеседника, — Я просто поступила по совести.
Благородный, гордый воин, преклонившийся пред простушкой из овощной лавки. Единственный, кто жалел проданную дьяволу игрушку. Тот, кто поведал тайну о погибшей невесте Шисуи-сана и правду о технике Котоамацуками. Дважды поплатившийся за свою безграничную честность жизнью. Ты уже сделал достаточно, первый наследник — это я в неоплатном долгу пред тобою. И я буду помогать тебе столько, сколько потребуется.
— Прошу прощения, вынуждена уйти первой{?}[Один из вариантов японского «до свидания» (お先に失礼します、осаки ни сицурэй симасу) действительно переводится похожим образом («прошу прощения, что ухожу прежде Вас»).], — рывком склоняюсь и собираюсь бежать прочь.
— Пока-пока, помощница Дзидзо! — невинно прощается малыш Саске: счастливо улыбается, сжимает большую ладонь старшего брата своей махонькой.
— До свидания, смелый воин Учиха, — ласково молвлю я на прощание. Даже в клане лицемерных и кровожадных демонов, увязших в бесчисленных грехах, сияет свет надежды: и даже не один, а целых два благодатных солнечных луча.
***
Следующий день должен был стать очередной совершенно заурядной отметкой в летописи моей новой жизни. Начался он, однако, с красочного и примечательного своей помпезностью визита: представителей небезызвестного семейства, которых предпочла бы никогда более не встречать.
— Здравствуйте! У нас подарки для Мидори-сан от Итачи-сама, первого наследника Учиха!
В лавку зашла молодая девушка — да, судя по голосу, ей было не более, чем мне — точнее, прежде внутри очутились цветы: букет каких-то совершенно фантастических размеров, закрывавший своими пышными соцветиями лицо и половину тонкой фигурки посетительницы. Ароматные хризантемы разнесли свой пёстрый и сладкий запах вмиг: теперь он перебивал даже цитрусовые, что мы с отцом выгрузили только сегодня утром.
Не успела я что-либо возразить или же просто ответить, как посыльная поставила благоухающую охапку наземь — та, как оказалось, комплектовалась сразу же и вазой, стоимость которой мне бы не приснилась даже в самом заветном сне. Ничего не объясняя, девушка вышла, чтобы почти сразу вернуться — на сей раз уже с розовыми пионами. Она повторяла сей ритуал ещё и ещё, пока несчастная лавчонка не оказалась заполнена цветами доверху.
— Итачи-сама ещё раз благодарит Вас за спасение младшего брата.
Теперь, когда визитёрша предстала предо мной без лишней суеты, я могла наверняка убедиться, что мне не показалось: это действительно была Маюми — служанка из особняка Шисуи-сана, которую, как я вызнала в последнем перерождении, он нанял специально для «ненаглядной оболочки». Улыбчивая, слегка смущённая: с бледной аристократичной кожей, тёмными волосами в аккуратной причёске и очами цвета ночи — такими типичными для рода Учиха. Девушка была невероятно красива, а потому её в любом случае ждало блестящее будущее{?}[Ранее в одной из глав я рассказывала вам о приданом в период Эдо (XVII - сер. XIX в.) и упоминала, что красивые девушки имели шанс выйти замуж и без него.]. Несмотря на всё произошедшее в прошлом, я не питала к Маюми злости или обиды: она, равно как и Маюка, не была повинна в сумасбродстве своего господина. А потому я искренне желала ей только счастья.
— П-подождите, но сейчас же не сезон хризантем, а уж пионов — и подавно, — сообразила я, наконец, перестав ворошить минувшее.
— Для клана Учиха возможно всё, — девчушка перегнулась через прилавок и прошептала тихо, словно поведала самый великий секрет. Смеющаяся, непоседливая и игривая: Маюми осталась именно такой, какой я и помнила её из первой жизни.
И всё было бы абсолютно прекрасно, я бы даже свыклась со столь излишней признательностью Итачи-сана, если бы вслед за Маюми не вошёл он — красноглазый демон, от которого всегда жди только беды.
— Доброго дня, — поздоровался ненавязчиво, будто и не помнил моего скверного обращения вчера, — Куда поставить?
В руках он держал огромную тёмно-сиреневую коробку, в которой, судя по габаритам, покоилось кимоно. По крайней мере, в похожих по форме ящиках дарил мне подарки наглец, что сейчас с невинным видом стоял в дверях.
Не имея никаких душевных сил на лишние препирательства, да и не желая опрометчиво разбудить притаившееся чудовище, я, с выработанной за годы работы улыбкой, указала нужное направление и даже помогла расположить подарок максимально удачно. Одним огромным футляром с одеянием, впрочем, дело не ограничилось: Шисуи-сан приносил ещё и ещё, явно намереваясь превратить наш с родителями магазин в модный бутик.
— Управились даже быстрее, чем за полдня, — деловито оглядел он результат работы.
— Будет тебе, Шисуи-сан, — пробурчала Маюми с явным неудовольствием. Понимаю, мне шутки отца после тяжёлого дня тоже порой казались совсем не смешными.
На удивление, красноокий демон общался с девушкой, находившейся очевидно ниже по статусу, непринуждённо и даже почти по-панибратски. Раньше «лучший воин клана» никогда не терял присущего всем Учихам благородства и спеси: когда ел, спал, да даже просто безмолвно глядел на что-то — он всегда казался преисполненным чего-то неземного, невероятного, того, до чего простой горожанке было не дотянуться вовек, сколько бы Микото-сан ни объясняла мне азы этикета. Но сейчас он казался совершенно иным…
— Маюми-тян, на этом я тебя оставлю, мне надо… — вдруг резко понурил голову, прервавшись прямо посреди оживлённой беседы.
— Всё хорошо, Шисуи-сан, я понимаю, — ответила и она слишком удручённо: что-то здесь явно было нечисто.
— Тогда я, пожалуй, пойду, — да, красноглазое отродье, уходи и не возвращайся никогда, не береди душу и позволь мне оставить в сердце лишь ненависть, не прерываемую никакими сомнениями, — Хотя, постойте, как это я раньше не сообразил! У Вас водятся миканы?
Молвил, точно это кролики или, скажем, поросята. Конечно, во фруктово-овощной лавке есть мандарины в разгар их продаж! Кажется, раньше ты был прозорливее, Шисуи-сан…
— Да.
— Я Вам определённо не слишком-то мил, — без стеснения высказался Учиха. Издёвки или же осуждения, впрочем, за сим не скрывалось: скорее слабая обида, — Впрочем, не так уж это и важно.
Я не ослышалась: одержимое чудовище не стало проявлять интерес к столь желанной добыче? Завтра в Конохе выпадет снег, не иначе.
— Мне, пожалуйста…
— Четверть кина, — закончила я за него.
Глупая, рассеянная Мидори! И это ты мгновение назад обвиняла Шисуи-сана в недогадливости? Он хотя бы следил за тем, что говорил, а ты…
— Откуда Вам это известно? — насторожился. Конечно, авось не каждый день от тебя не просто нос воротят, а ещё и понимают с полуслова?
— Я просто встречалась с Вами в прошлой жизни, — спокойно пожала плечами я, проходя в зал и с непринуждённым видом выбирая парочку насыщенно-рыжих фруктов.
Человек не ведает дальше своего носа — уж это-то я хорошо усвоила после стольких возрождений. Если правда не может ровно лечь на его представления о сущем, то разум примет её за несусветную небылицу или же за неудачную шутку, не желая нарушать привычную картину мира. Шисуи-сан, похоже, выбрал второе.
— Ха-ха-ха, даже юмор у Вас непривычный.
Пока он хохотал, схватившись за живот, Маюка смотрела на своего спутника, точно на сумасшедшего. И правда: смех полнился скорее горечью, чем радостью, отдавал холодом, а не заразительным жаром. Словно у него была истерика, едва сдерживаемая и нашедшая выход в подобном ключе.
— Ваш заказ, — меня, однако, это никак не касается. Достаточно ли враждебности я вложила в свои уста, чтобы отвратить, демоническое ты создание?
— Благодарю, — Шисуи-сан этого, похоже, даже не заметил: лишь беззаботно вложил мне в руку плату и исчез в своей особой технике, названия которой я так и не узнала.
Лучшей благодарностью будет твоё полное исчезновение из моей жизни, бесовское отродье! Не приближайся, не заговаривай, забудь дорогу к нашей лавке и даже не мысли достать меня через Итачи-сана! Я тебе никто, и ты мне — тоже. Не знаю, что с тобой приключилось, и знать — никогда, слышишь, никогда — не хочу! И полные печали глаза при взгляде на пакет, который ты наверняка понёс к могиле Норики-сан, этого не изменят…
========== (19) Петля 12. Случай ==========
Комментарий к (19) Петля 12. Случай
Дисклеймер: произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
От автора:
прилетела к вам на крыльях любви :)) Кажется, работа достигла того уровня, когда стала вдохновлять вас на творчество, чему я безумно рада.
Sabaiitomodachi (она же ЯНЕНАВИЖУЖАРЕНУЮРЫБУ) нарисовала шикарный арт с Мидори: https://at.tumblr.com/sabaiitomodachi/705373608711733248/yia9mvh9eb65
Спасибо ей за это! Я прямо-таки вижу нашу Мидори после очередного перерождения, которая из простой торговки с низкой самооценкой превратилась в настоящую роковую девушку, знающую себе цену.
Подаренного Итачи-саном хватило бы нам с отцом и матушкой на безбедную жизнь до самых моих преклонных лет. Однако же родители решили использовать всё исключительно в качестве приданого: сожалея, что не удалось обеспечить его своими силами, но столь же искренне радуясь, что дочь наконец сможет зажить спокойной и сытой жизнью. Так, моя свадьба с сыном старосты той деревеньки, из которой мы привозили свежайшие персики, стала лишь вопросом времени{?}[Я не уверена, насколько были распространены браки горожан и крестьян в реальной исторической Японии, но пусть будет так. У меня тут фрукты в ноябре появляются (парой глав ранее), что тоже дикое авторское допущение XD]…
Я прогуливалась по лесу: не страшась наткнуться на разбойников или же дикое зверьё — после стольких смертей я уже, кажется, ничего не боялась. Или же предпочитала закрываться за подобными думами. Утренняя весть о скором омиай{?}[Японская традиция смотрин, в ходе которых пара впервые встречалась друг с другом в присутствии родителей каждой стороны. После такого недолгого свидания им следовало дать ответ и, при положительном решении обоих, вскоре состоялась свадьба.] приятно согревала и одновременно создавала зияющую дыру внутри. Столько раз возвращаясь в прошлое, зацикленная лишь на спасении — себя и дорогих людей — смогу ли я быть счастливой по-настоящему сейчас? Поблекнут ли тени прошлого пред светлым настоящим или же будут преследовать до конца моих дней? Переполненная сомнениями, я не заметила, как очутилась на берегу озерца, расположенного недалеко от деревни.
Чистая водная гладь слабо колыхалась на ветру, скрываемая от моего взора рядом высоких и пышных деревьев — таких, какие росли только в Стране огня. Желая прикоснуться к столь манящей и сияющей солнечными отблесками воде, я двинулась вперёд и очутилась, наконец, у самого берега. Вода была прохладной, почти леденящей кожу — как-никак поздняя осень на дворе, — но раскрасневшиеся вмиг пальцы приятно отрезвляли разум.
Перебирая влажные горсточки, я не сразу заметила, что оказалась здесь не одна. Ибо кому, а, главное, зачем взбредёт в голову прийти сюда, так ещё и окунуться? Определённо, такими сумасшедшими могли быть только шиноби, благодаря этой своей «чакре» способные согреваться даже в лютые морозы.
Когда я подняла взор, он стоял спиной: по пояс в воде, совершенно нагой. Тени притягательно залегли между сонмом мышц, широкая спина и мощные плечи делали незнакомца особенно красивым, но в то же время не слишком крупным, накаченное тело даже создавало нечто, напоминавшее хоть и широкую, но талию.
«Мидори, совсем ума лишилась? У тебя вот-вот смотрины, а ты заглядываешься на чужих мужчин»! — воззвал голос совести. Перепугавшаяся, наконец осознавшая, чем занималась всё это недолгое время, я в ужасе отпрянула, точно обжегшись, и неуклюже распласталась на земле. Солнце осуждающе обожгло глаза.
Когда поднялась, неизвестного юноши уже не было видно. «Вероятнее всего, ушёл восвояси или же отправился на какое-то сверхсекретное задание» — подумала по наивности я, но не тут-то было…
— Негоже подглядывать за взрослыми мальчиками.
Боги, демоны или кто бы то ни был, вы определённо играетесь с моей жалкой жизнью…
Прямо позади — хорошо хоть, что теперь наполовину одетый — стоял он. Наглый, бесцеремонный и совсем непривлекательный красноокий демон. Одежда облепила каждый участок тела, впитывая влагу прямо так, капли, не успевшие испариться, стекали по шее, а волосы кучерявились пуще обычного.
— Говорю я ей, а она продолжает… — вздохнул Шисуи-сан филигранно, как-то чрезмерно наигранно даже для самого себя.
— Я… я не…! — опомнилась, наконец, попятившись назад и уже придумывая пути к отступлению. Ну почему, почему каждый раз, стоит мне хоть немного позабыть о тебе, ты вновь появляешься в моей жизни? Оставь уже меня в покое!
— Да? — подошёл почти вплотную. Сердце заколотилось: определённо, причина была в нарастающей злости, но никак не в том, что демон оказался так близко, — А по-моему вполне, — улыбнулся хитрой, лукавой улыбкой, — И сейчас продолжаешь.
— Что Вы себе?… — взрываюсь от злости, не зная, куда деть себя из-за возникшей неловкости. Мне отвратно одно твоё присутствие, дьявол! — Не подходите! — отталкиваю, взирая грозно.
— Забавная ты, однако, — бросает на прощание, прежде чем по обыкновению вмиг исчезнуть.
Отступается столь легко и быстро, что не успеваю ровным счётом ничего. Ни обругать последними словами за досаждение почти замужней девушке. Ни ещё раз посмотреть в беспардонные глаза нахала. Ни разобрать странный след под оголённой грудью, за который ненароком зацепился хаотично мечущийся взор.
***
Между тем день смотрин всё близился: занималась моими сборами целиком и полностью матушка. Так, вчерашним утром, ещё до открытия лавки, она отправилась хлопотать о моей причёске: попросить помощи и прикупить несколько самых роскошных кандзаси у Югао-сан. Сегодня же мы с отцом оставили её торговать в магазинчике, а сами выступили в запланированный путь в ближайшую деревеньку: жених женихом, а работу никто не отменял{?}[Ситуация с помолвкой с сыном старосты и подготовка к свадьбе с Шисуи (в первой жизни) коренным образом отличаются. Поэтому в данном случае Мидори от работы в лавке никто не освобождал.].
— Хиро-кун — очень порядочный человек, — нахваливал мне родитель, волоча оглоблю{?}[Та самая «палка», торчащая из телеги, которая соединяет телегу и запряжённую в неё лошадь.]: на лошадей или же волов денег у нас попросту не было.
— Да, отец… — я бесконечно ценила их трепетную заботу, но, завидев для любимого дитя немыслимые ранее горизонты, матушка с отцом сосредоточились исключительно на этом. Теперь любой приём пищи, разговор, да даже случайная свободная минутка в лавке: всё заканчивалось рассказами о положительных качествах будущего супруга.
— У него пять младших сестёр, так вот, он о них с самого детства заботится. Значится, с ответственностью знаком, семью поднять сможет…
Дальнейшее я уже не слушала, просто молча продолжая тащить вторую оглоблю, стараясь подстроиться под заданный ритм, дабы телега катилась размеренно. В небе звонко щебетали птицы, солнце пробивалось чрез бесконечные листья могучих дубов — сейчас мы как раз проходили очередную рощу. До заката должны были добраться до Конохи, а потом — разгрузка, внесение новой партии в ежемесячную смету… Словом, следовало как следует насладиться ароматами и звуками леса.
— Ох, Мидори, дочка, я что-то… — вдруг присел на землю отец. Лицо его скривилось, а рука стала настойчиво растирать грудину.
— Отец, что с тобой? — бросила я тяжёлую деревяшку, поддерживая родителя, чтобы тот не упал, — Отец!
— Я как-то… — отвечал он сбивчиво, всё настойчивее сжимая холщовую ткань, — Голову мутит и сердце…
— Отец! — дыхание его вмиг сбилось, на коже проступил холодный пот, — Отец! — он бледнел на глазах, а я не знала, что делать. Самый обычный день обратился настоящим кошмаром наяву, — КТО-НИБУДЬ! ХОТЬ КТО-НИБУДЬ! — завопила истерически, озираясь по сторонам, словно шелестящие деревья могли хоть как-то помочь.
Бросить всё и пойти в Коноху? Бесполезно, здесь ещё идти и идти, я малыша Саске-то несла с трудом, а отца, бывшего шире меня почти в два раза, даже поднять не смогу. Местность безлюдна — дорога эта использовалась нечасто, хорошо, если раз в день проходили торговцы вроде нас. Полная безысходность.
— КТО-НИБУДЬ! — попыталась я опять: вновь тщетно.
Понимая, что другого выхода нет, я принялась водружать полубессознательного отца, который стонал, ничего толком не разбирая, на свою тощую спину{?}[Мидори не стала тащить его на повозке, потому что они вдвоём-то эту повозку с трудом двигали.]. Надеялась, что удастся удержать его на закорках и так добраться. Но тяжёлое тело не слушалось, не поддавалось, так и норовя свалиться вниз.
«Не получится» — вдруг осознала я: чётко, ясно и оттого до одури болезненно. Я даже подняться с ним толком не сумела, что уж говорить о том, чтобы сдвинуться с места. Но отец! Я не могу, не могу позволить ему умереть! Не здесь, не так, не сейчас! Не для того я столько раз, не для того…
Слёзы мешали, закрывали обзор, беспорядочно щекоча лицо, раздражая своей ядовитой горячностью. Руки сбивчиво старались расположить отца хоть как-то, пока ноги, пошатываясь и дрожа от неимоверного напряжения, пробовали распрямиться и всё-таки ступить хотя бы шаг. Такой крошечный, но безумно важный: главное — начать, а дальше будет легче. Но начать не удавалось: родитель всё кряхтел, держась за сердце, жгучие капли стекали вниз, а я всё злилась и злилась, не желая сдаваться в объятия отчаянию.
— Что произошло? — перепуганный демон, чей глас узнаю из тысячи. Но неважно, прямо сейчас я согласна на кого угодно, хоть на злобного óни, который потом полакомится мною! Только бы спасти!
— Отец! Ему стало плохо… он… он… — начав, чуть не отдаюсь во власть припадка. Если, если красноглазый дьявол уйдёт, то тогда никто уже не поможет, — Прошу, помогите, Шисуи-сан!
Плачу, гляжу в твои тёмные глаза своими — столь жалкими, слабыми и убогими. Но всё равно: будь то даже сделка с дьяволом, пусть придётся валяться у него в ногах, просить, умолять, я готова на всё, лишь бы отец остался жив…
— Дай мне его.
Повинуюсь, стараясь совладать с захлестнувшими чувствами, дабы не потонуть в них безвозвратно. Потому не успеваю что-либо разобрать, как ты складываешь ладони в каком-то жесте — кажется, вы зовёте это «печатями» — и с громким хлопком создаёшь свою точную копию. Теневой клон — я читала о них тогда, в библиотеке — берёт еле дышащего отца, а оригинал подхватывает на руки меня. От дикой скорости, на которой мы несёмся в Коноху, становится дурно — тошнит, кружит голову — прижимаюсь к тебе сильнее, чтобы случайно не сорваться вниз: мы мчим по толстенным ветвям, будто летим. Знакомый еловый запах не отвращает, напротив, заставляет отвлечься от страха и дурноты…
Комментарий к (19) Петля 12. Случай
от автора:
всё-таки не выдержала я с написанными заранее главами — не будет «день через день» XD Вдохновение уже ушло далеко, поэтому хочется обсудить наконец-то то, что уже написано :)) Так что жду ваших комментариев и завтра выкладываю ещё одну главу. Дальше черновика пока нет :D
========== (20) Петля 12. Сорванный замок ==========
Комментарий к (20) Петля 12. Сорванный замок
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Отца удалось спасти. Лекари сказали, что, прибудь мы хоть немногим позднее, то исход стал бы по-настоящему фатальным. Шисуи-сан отнёс его сразу же к ниндзя-медикам: они обычно работали на благо «воинов», не опускаясь до банальной хвори гражданских. Так, отца прооперировали каким-то замудрённым образом, полностью восстановив все повреждённые участки. Через несколько солнц он уже мог ходить, как прежде, а спустя ещё какое-то время — должен был окончательно восстановиться…
Отправляюсь на тренировочную площадку, понимая, что точно застану тебя здесь: матушка заблаговременно осведомилась у Микото-сан, почти падая пред той ниц и вымаливая возможность отблагодарить спасителя. Чем ближе подхожу к заветной опушке, тем больше погружаюсь в безрадостные и противоречивые мысли. Ты убивал меня, красноокий демон, столько раз, что уж и не счесть. Преследовал, пометив, словно скотину. Использовал как оболочку, куклу, столь похожую на Норику-сан. Ты обманывал весь клан, вертел верхушкой в своих корыстных целях, лишил жизни лучшего друга…
Но сейчас, что с тобою приключилось? Почему глядя на твой лик — внешне беззаботный — порой я улавливаю печаль, залёгшую беспокойными тенями, уходящими глубоко-глубоко в потаённые уголки сознания? Беспросветную, бездонную, точно отнимающую жизнь крупицу за крупицей? Дело ли только в недавней смерти твоей возлюбленной?
Да и почему красноокое отребье, не гнушавшееся ничем, отправившее моих родителей на плаху за неповиновение, теперь столь легко отказывается от желанного трофея? Ты оплатил все счета за лечение отца, я знаю это, но не просил взамен ничего… Просто сказал что-то про совесть и удалился, привычно растворившись в воздухе. Но бесовское отродье и честь — разве совместимы?
— Здравствуйте, Шисуи-сама, — отдавшись думам, не заметила, как очутилась на месте. Площадка будто бы и не менялась никогда, такая же, как и во все предыдущие возрождения: кольцо лысоватых деревьев, с десяток развешанных на разных высоте и отдалении мишеней и большое открытое пространство позади — дабы можно было оттачиватьболее сложные техники.
— Ох, доброго дня, снежная дева, — собираешь ножи, каждый из которых, как и всегда, попал точно в цель, — Что за взгляд? У тебя волосы белые, как снег, и ведёшь себя со мной соответственно. Понимаю, нет причин меня любить, но и проявлять столь открытую враждебность… Да и обычно девушки прямо-таки заглядываются, а тут такое… — последнее, впрочем, благородному воину произносить вслух явно не пристало. Но разве за недавние две жизни тебя волновали такие условности?
— Прошу прощения{?}[В японском языке слово «извините» (すみません、сумимасэн) может использоваться также в значении «спасибо». Например, когда кто-то помог донести вам тяжёлые сумки, следует использовать именно такой вариант благодарности, потому что вы как бы обременили чужого человека своими хлопотами.], — сажусь на колени, — Мы с матушкой и отцом искренне признательны Вам за помощь и готовы отплатить всем, чем пожелаете… — понимаю, что придётся склониться в догэдза. Ну же, Мидори, проворачивала ведь однажды такое пред красноокой тварью{?}[В 5-й петле, в которой Шисуи казнил её родителей.], чего же теперь медлишь? Уняв пробудившееся смятение, уже собираюсь коснуться лбом земли…
— Не стоит, — останавливаешь. Смотришь внимательно — столь пристально, точно в сей миг снова вонзишь танто в мою грудь — будто изучаешь, пытаешься ответить на какой-то лишь тебе ведомый вопрос… и, тяжко вздохнув, отворачиваешься и отходишь.
— Что Вы?…
— Я же вижу, что неприятен тебе, — в словах твоих читается… что же в них заключено, мой демон?
— Нет, Вы не поняли, я пришла… — что бы ни говорил и ни делал, ты спас моего отца, и я не хочу оставаться в долгу пред извечным мучителем.
— Довольно! — вздрагиваю от проскользнувшей угрозы, — Просто… если это всё, что ты хотела, то уходи.
Не понимаю. Что с тобой, горделивый Учиха? Почему плечи столь понуры, а фигура застыла, точно у побитой псины? Разве ты не лучший шиноби клана, что всегда держит спину ровно, играясь с чужими судьбами и не заботясь о других?
— Что с тобой? — не выдерживаю, — Что с тобой, Шисуи? — отбрасываю все условности: потерянная, запутавшаяся.
— Как ты?… — наконец вновь обращаешься лицом ко мне.
— Где твоя одержимость? Где властный взгляд? — зарождаю ответное непонимание, — Где прежние жестокость и корысть? Прячешься под маской?! Довольно, с меня хватит, если надумал вновь играться, то лучше закончи всё сейчас!
Птицы, собравшиеся на соседних ветках, уж улетели прочь, испугавшиеся гневного крика. Ты замер, не зная, что сказать и как повести себя. Конечно, вряд ли когда-нибудь встречал настолько полоумную особу! Использую твоё замешательство — бесцеремонно сокращаю дистанцию, как и ты недавно — и задираю рубашку{?}[
Это отклонение и от канона «Наруто», и от исторических реалий, но слово «футболка» (какую Шисуи носил в оригинале) мне употреблять совсем не хотелось, поэтому будет рубашка.] до самых ключиц.
Невозможно. Просто дурной сон. Кошмар, от которого следует пробудиться как можно скорее. Рисунок — прямо под левой грудиной — витиеватый, переплетающийся сложными узорами. Точно такой, какой мельком заприметила на озере. Впервые виденный в саду твоего поместья… только не распустившийся кровавыми лепестками, а сомкнутый, точно в ожидании. Алый цветок Хиган.
— Откуда это? — тычу, желая стереть мираж, но след, как назло, совершенно не хочет смазываться или же бледнеть, — Откуда?!
— Да что ты себе позволяешь? — пришедший в себя, усмиряешь молниеносно, махом опрокинув меня на траву и прижав крепким телом, — Думаешь, если обращаюсь с тобой фамильярно, то теперь можешь творить, что вздумается?
Багряные очи — рассерженные, негодующие — вот-вот могущие раскрыться чёрными бутонами Мангёкё Шарингана. Столь знакомые, но в то же время абсолютно чужие.
— Да, могу! Могу, потому что ты творил вещи гораздо хуже! Задушил, пронзил насквозь, умертвил моих отца и матушку! Убил Итачи-сана, дважды! Своего лучшего друга! Знаешь, знаешь ли ты, сколько раз овладевал мною, монстр?! Что? Не веришь? Думаешь, я обезумела? Так смотри, смотри же своими проклятыми глазами, давай!
Возмущённый, оскорблённый гнусной клеветой, ты повинуешься желанию едва знакомой девицы: начинаешь рыскать в моём сознании, открывая за каждой новой дверью очередной эпизод — ослепительные вспышки, мрачные пятна, согревающие воспоминания, безликие деньки — не упускаешь ничего. Первая петля, вторая, третья… добираешься до самого последнего пробуждения на втором этаже овощной лавки.
— Что, сложно принять правду, а? Осознать, какое ты чудовище, не заслуживающее даже ада? Давай же, страдай, метайся, как металась я! Потому что каждый раз ты… вы все… забывали, но я, я-то всё помнила! Каждое твоё слово, каждое действие, каждый жест отпечатались в моей памяти навсегда!
Впервые за все прожитые жизни я открыла тебе правду. Поведала истину, словно сорвала замок с переполненного сундука. Оголявшись пред тобою не один раз, только сейчас ощущаю себя по-настоящему нагой. Чувства, переживания, чаяния — выплёскиваются наружу, опустошая до самого дна. Взираешь на меня с неподдельным сожалением, нет, даже скорее… с беспомощностью? Словно натворил что-то, чего никогда не исправить. Да, мой демон, эти грехи не искупить вовек.
— Не плачь… — молвишь ты, а сам роняешь слёзы на моё лицо. Улыбаешься — даже сейчас, после всего испытанного в воспоминаниях — скорбно, раскаянно и одновременно ностальгично. Словно бы только что встретил человека, которого давно искал.
— Я не Норика, — повторяю, точно заклинание, и прикрываю веки. Обычно ты всегда срывался на этой фразе, красноокий монстр.
— Я знаю.
Что же остановило тебя? Почему не достал свой излюбленный танто, как делал прежде? Почему не сомкнул ладони на тонкой шее? Для чего прижался лбом к моему и шептал всякую нелепицу, пока я тщетно старалась подавить душащие рыдания?…
========== (21) Петля 13. Воля богов ==========
Комментарий к (21) Петля 13. Воля богов
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
От автора:
я уже говорила, что у меня самые лучшие читатели? В общем, спасибо всем, кто переживает за меня из-за слишком частых обновлений фф :D Автор жив, здоров, бодр и даже вроде бы не утонул в горе посленовогодних салатов. Так что не выдержала обещанных суток отдыха и закончила новую главу, а заодно получше продумала ближайшие события XD (но может между ними всё-таки уйду на перерыв на пару-тройку деньков)
Ваши комментарии всегда радуют (я, может, ради этого и выпускаю так часто продолжение) :))
Очнулась я уже в родительском доме: обессилила от пережитого потрясения настолько, что заснула прямо там, на полигоне. Но чтобы я — и в объятиях красноокого демона? А демона ли?…
Проклятое соцветие ликориса не давало покоя следующие несколько солнц. Сколь бы ни прокручивала в голове недавние события, как бы ни пыталась убедить себя в обратном, какие бы немыслимые версии ни выстраивала… на груди, в районе сердца я, вне сомнений, видела бутон хиганбана. Багряный. Точно не расцветший.
«Прервать источник несчастий до того, как он станет таковым» — наставляли ками через жрицу Макико-сама. «После смерти Норики Шисуи словно помешался» — вторил Итачи-сан из прошлой жизни. Внезапная перемена в саду поместья, когда весёлый и открытый юноша вмиг обратился бесовским отродьем: одержимым и смыслящим себя лишь рядом с погибшей невестой. И моё последнее воскрешение, коего попросту не должно было быть…
Вопросы роились в сознании, стирая восприятие действительности. Омиай всё-таки состоялся: Хиро-сан был очень мил и вежлив, но, что странно, я совершенно не запомнила его лица — ни единой примечательной детали. Да и разговор наш… А чего он, в сущности, касался? Помню, что глядела на чудный садик за окном и вспоминала живописный квартал Учиха, особняк Шисуи с неизменным прекрасным ландшафтом, мельтешащих Маюку и Маюми…
Согласие на свадьбу дали почти сразу же: не было причин отказываться. Хиро-сан станет прекрасным родителем для моих детей, жить будем в достатке и наверняка в мире и согласии. По крайней мере, хотелось на это надеяться. Как крестьянин он, наверняка, смыслит в посевах и выращивании лучших культур — всё-таки они поставляют вкуснейшие персики. Но знает ли что-либо помимо этого, способен ли защитить не словом, а делом, позволит ли юной жене хоть немного вольности во внешнем виде иль решит, что побрякушки — для незамужних, экономя на всём до последнего рё{?}[Денежная единица, бывшая в употреблении в Японии в XVII - сер. XIX в.]? Да и обучен ли вообще грамоте?…
Шисуи больше не появлялся. Я искала его несколько раз на том же тренировочном плаце, пыталась поймать на выходе из квартала Учиха — всё тщетно. Если шиноби возжелает, то никто и никогда не сможет его найти, не говоря уже о простой гражданской…
Двадцать второе ноября. Сего дня я ждала с содроганием. Первая встреча с красноглазым демоном, породившая ворожбу, состоялась двадцать третьего. Последняя нелепая и совершенно бессмысленная смерть — в ночь на двадцать третье. Если проклятье Хиган действительно по-прежнему действует, то сегодня неизбежно случится ужасное…
Утро выдалось обычным: завтрак с матушкой и отцом, подготовка к открытию магазинчика, первые посетители и пустые разговоры с постоянными клиентами. Словом, ничего не предвещало беды, хотя тревога и не отпускала с самого пробуждения.
Солнце достигло зенита — я тогда, помнится, переставляла редьку, потому как мальчишки, заглядывавшие чуть ранее, умудрились ненароком задеть и уронить большую её часть. С головой погружённая в работу, не заметила, как снаружи стало непривычно шумно. Нет, мы всегда жили вблизи торгового квартала, потому гомону удивляться смысла не было. Но на сей раз шум был каким-то иным: не возбуждённый и оживлённый, нет, скорее напряжённый и взволнованный. Ведомая возрастающим беспокойством, я выглянула наружу.
Потоки человеческих лиц — от мала до велика — стройными рядами двигались вдоль улочки, с трудом умещаясь на ней. Все переговаривались меж собою, отчего различить отдельные реплики — и вызнать причину такого странного поведения — было невозможно.
— Проходим! По двое, сюда! Женщины и дети — вперёд! — донёсся знакомый голос. Ниндзя, облачённый в форму полиции Конохи, коего я уже и не надеялась увидеть, сейчас командовал эвакуацией мирных жителей. Он сразу же отвёл взгляд, стоило мне показаться: похоже, всё ещё не решил, как теперь вести себя.
— Шисуи? — я двинулась навстречу, желая разобраться в происходящем, — Что здесь происхо…
Оглушительный взрыв сотряс улицу: быстро и резко — возникла гигантская волна. Земля разверзлась, разлетаясь сыпучими ошмётками, хилые домишки обратились в пыль, а те, что умудрились уцелеть, охватил огонь.
— А-А-А! — люди, прежде сохранявшие хоть какую-то видимость спокойствия, в панике бросились врассыпную. Старики, малыши, дородные женщины, коренастые мужчины — бежали, кто куда, лишь бы спастись из сего ужаса. Я же, боясь оказаться попросту растоптанной осатаневшей толпой, вцепилась в очутившегося рядом Шисуи:
— Что произошло? — кричала громко, дабы в звенящем гуле шиноби мог хоть что-то разобрать.
— На Коноху напали!
Я умирала множество раз: от руки красноокого демона, казнённая Фугаку-саном, защищая Итачи-сана, а затем и секреты клана Учиха{?}[Последнее — намёк на петлю, в которой Мидори погибла от руки Итачи, потому что перед этим он рассказал ей про Котоамацуками, чем раскрыл важную тайну и поставил под угрозу клан.]. Понимала, чувствовала, что перерождения не избежать и на сей раз, ведь в прошлый ками буквально толкнули меня в новую петлю{?}[Мидори в последней жизни погибла в результате несчастного случая, упав на камень.]. Но чтобы ради какой-то торговки подвергать опасности целую Коноху? Эти люди — простые горожане, неспособные защититься — разве повинны в чём-либо? Почему им должно расплачиваться за мою ношу?
— Я сейчас отведу тебя в безопасное место, — шиноби попытался поднять меня, но я не далась.
— Нет! Стой! Нельзя! Как же ты не понимаешь, если… если… — чужие отчаянные визги заглушали собственные мысли. Только благодаря крепкому, точно пригвоздившемуся ногами к земле юноше нас не снесли беснующиеся люди.
— Понимаю, но не позволю тебе умереть!
Времени на препирательства попросту не было, но судьба настигла меня сама — она всегда настигала меня, желала я того или нет. Пока цветёт хиганбана, боги будут начинать новый цикл, приближая меня к заветному дню, когда петля достигнет своего предела. Среди мельтешащего народа затесался некто, приближающийся к нам слишком стремительно: глаза его казались совершенно безумными, а вперёд шиноби нёсся поблёскивающий ещё издали меч.
Ничего не объясняю — внезапно обнимаю Шисуи и порывисто целую. Пользуясь мгновением замешательства, разворачиваюсь и меняюсь с ним местами, чтобы затем с силой оттолкнуть. Чужое оружие пронзает плоть и рывком покидает её, оставляя огромную зияющую дыру.
— Я… вернусь, — только и успеваю произнести, прежде чем провалиться в пустоту.
***
— Кха! Кха!
Опять. Двенадцатая смерть ничуть не отличалась от первой: умирать всегда мучительно больно. На теле по-прежнему ощущается фантомный спазм, которому попросту неоткуда взяться сейчас. В лёгких точно застыла гарь от недавнего пожара, сердце ноет, а губы… будто всё ещё помнят его вкус.
Не успеваю осознать — где и когда очутилась — как получаю грубый толчок вбок, отчего валюсь, подобно той самой редьке, которую расставляла перед последней концовкой.
— Чего вылупилась? Смотри, куда прёшь! — ополчился на меня незнакомый мужчина. Не дав ответить, презрительно хмыкнул и удалился прочь.
Хотя говорить с ним я и не намеревалась: взор был загипнотизирован сладостями, которые, как оказалось, я несла. Различные вагаси{?}[Общее название для японских традиционных сладостей.] — от митараси и анко-данго до моти с различными соусами, — рассыпавшись, украшали теперь собою пыльную дорогу. Мы редко позволяли себе подобное, да ещё и в таком количестве: родители наверняка будут гневаться. В последний раз, помню, я попросила матушку выделить немного денег, чтобы «отблагодарить» красноокого демона, а до этого… Восьмое ноября. Точно. В тот день отец заключил крупную сделку и отправил меня прикупить угощений, дабы отпраздновать.
— Нори… — из пучины раздумий вырвали беспокойные нотки, — Прошу прощения, обознался, — молвил юноша, когда увидел моё лицо: столь знакомое и чужое одновременно{?}[Напоминаю, что с определённого момента Мидори стала выбеливать и остригать волосы в каждом новом воскрешении. Но на это требовалось время, так что сейчас она предстала с длинными чёрными волосами.]. На сей раз боги решили не медлить и сразу свести нас, да, моё наваждение?
— Ши… — помогаешь подняться, а я неотрывно гляжу на тебя: тёмные-претёмные, но пока ещё неглубокие синяки под глазами, бледная, но не слишком потрёпанная кожа, скорбящие, утрачивающие внутреннюю силу, но всё-таки сопротивляющиеся жестокой реальности очи.
— Вы просто очень похожи на… одну мою знакомую, — столь потерян, что даже не слышишь, как чуть не назвала твоё имя, — Вы не ушиблись? И Ваши сладости, они…
— Н-ничего страшного! Мы, бедняки, нам и так сойдёт, — неловко посмеиваюсь, стараясь изобразить незатейливую торгашку, — Соберу, отмою и будут как новенькие, — в подтверждение собственных слов склоняюсь и принимаюсь складывать шарики обратно в сумку.
— Давайте я тоже, — предлагаешь как-то запоздало, когда добрая половина яств уже оказывается собрана. Как-то странно мотаешь головой, затем присаживаешься и всё-таки помогаешь мне закончить начатое, — Если Вы хотите, то я могу…
— В этом нет Вашей вины, господин, так что порядок! — кривляюсь, будто умом отродясь оказалась обделена, — Спасибо за помощь! — натягиваю улыбку, отточенную за годы работы в лавке, кланяюсь благодарственно и ухожу.
Но до нужного поворота так и не добираюсь: сворачиваю в проулок, из которого лучшего всего видно улицу. Ты ещё какое-то время стоишь неподвижно, затем разворачиваешься, движешься к магазинчику сладостей… вскоре выходишь и направляешься… Впрочем, я итак знаю — куда именно. Потому что есть только одно место во всём мире, где ты мог очутиться в столь потерянном состоянии.
Комментарий к (21) Петля 13. Воля богов
от автора:
что ж, Шисуи всё узнал и понял, чтобы Мидори снова умерла… Я бы и рада была закончить на светлой ноте, но сюжет не позволяет: Мидори не может в декабре перерождаться по миллиону раз, а потом в ноябре за пару возрождений всё решить. Да и хиганбана-то ещё цветёт, хитрюга такая… Зато! В следующей главе будет стекло (да, до этого не стекло, а так, пара осколков была), так что готовим платочки :D
========== (22) Петля 13. Я — не Норика ==========
Комментарий к (22) Петля 13. Я — не Норика
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
От автора:
глава маленькая, но очень стеклянная. Давайте плакать в комментариях вместе T.T
P.S. Всё-таки утомилась я столько писать, так что в ближайшие дни давайте передохнём) Зато в понедельник вы сможете увидеть нашу малышку на главной странице сайта: я таки решила потратиться на платное продвижение этой истории) А ещё на месяц поставила обложку — арт от sabaiitomodachi (яненавижужаренуюрыбу)
Место, давящее своей безмолвной тишиной. Вечной. Длинные ряды могильных плит, словно уходящие в бесконечность: в мире шиноби жизнь — слишком эфемерное понятие. Куски грубой плитки на главной аллее, перемежающиеся с протоптанными редкими визитёрами дорожками. Шепчущие заунывную песнь деревья, окружающие последнее пристанище. И эта опустошающая обстановка контрастирует с непозволительно яркой голубизной неба, тёплыми лучами, что, точно издеваясь, щекочут откалывающийся от старых надгробий щебень.
Я очутилась здесь раньше, чем добрёл Шисуи: срезала дорогу по одной из не самых приятных тропинок. Мне нельзя было находиться в этой части кладбища, ведь оно было только для «благородных». Потому промедление представлялось совершенно непозволительным: отыскав самую большую каменную конструкцию, спряталась за ней — так, чтобы видеть и слышать, но не быть замеченной.
Он шёл неспешно — потерянный и раздавленный — если ещё на торговой улочке шиноби храбрился и старался выглядеть «живым», то теперь мог позабыть о созданном образе: только в царстве вечного молчания он позволял выпустить довлеющее горе.
Остановился напротив одной из плит: ровно там, где, как я помнила, находилась могила Норики-сан — ухоженная и аккуратная, с высеченным символом великого клана.
— Ну здравствуй, любимая… — прошёлся пальцами по нескольким рельефным иероглифам, чуть замедлившись на «зелёном лете», — Я не появлялся здесь после… — чуть не сорвался, но всё-таки совладал с собой, — После… прости… Фугаку-сан настаивал, что нужно отвлечься и отправил на миссию. Ты же знаешь, каким упрямым он бывает… — тень усмешки скользила в шутливой реплике, — Но я принёс сладости, твои любимые моти, — развернул пакет и достал коробочку, которую бережно поставил рядом с надгробием, а сам сел напротив.
Какое-то время Шисуи просто смотрел, не шевелясь и, казалось бы, даже не дыша: с такого расстояния тихие звуки попросту уносил шелестящий ветерок. Но даже наблюдая лишь его спину — сгорбленную, неестественно скрючившуюся — можно было осознать глубину отчаяния, в которую впал сильнейший шиноби.
— Я… — начал он вдруг, чуть подавшись вперёд, — У меня всё хорошо, правда. Итачи, конечно, волнуется, он всегда такой… Но я справляюсь. Ах, да, ещё я принёс тебе…
Учиха пошарил где-то в карманах формы и вызволил оттуда… То, что я желала бы более не встречать — ту самую вещь, что не забуду никогда и узнаю по одному только смутному очертанию: изящную заколку с пышными голубыми цветами, собранными в шар и на серебряных нитях свисающими вниз. Запоздалый подарок сверкнул в зенитном солнце и лёг рядом со сладостями.
— Ты так быстро умчалась на миссию в… в эту чёртову Страну снега, что я, я просто не успел отдать тебе… — напряжение, умело подавляемое, стало проступать всё сильнее, — Просто не успел… я… Норика, я…
И он не выдержал. Юноша — ему же еле-еле было двадцать — что так долго терпел, копил всё в себе, прятался за маской улыбки, отшучивался, убеждая лучшего друга, что переживёт потерю… прямо сейчас рыдал. Он скорбел столь громко и безутешно, что утробный рёв, вырывающийся из самых глубин, заглушал все звуки вокруг. Мощная, крепкая фигура сотрясалась, хватаясь за шершавый камень, кулаки колотили о землю. Душа: казалось, я слышала, как разрывалась его душа — на мелкие-мелкие частички, которые уже никогда не собрать назад. Как обливалось кровью младое сердце. Как потерянный и раздавленный несправедливостью нашего мира человек молил о помощи.
— Хватит! — не удержалась, раскрыв себя, — Шисуи, пожалуйста, не надо больше! — плевать, что горожанке не положено быть здесь, неважно, что не найду, как потом объяснить всё, это пустое, пустое…
— Но… рика? — прошептал в неверии, однако не обратившись ни одержимым демоном, ни ополоумевшим монстром. Только обнял: дрожащими руками да так крепко, что стало тяжко дышать.
— Шисуи, хватит… — я уже и сама плакала, — Не надо больше… Всё… всё будет хорошо… Шисуи…
— Норика! Я… прости меня… прости, я… — не слушал: продолжал безудержно лить слёзы и сжимать мои тонкие плечи, — Не успел… Если бы не приказ, если бы… если бы выдвинулся сразу… с тобой, а не стал ждать… или хоть на день, на полдня раньше, я… я бы мог спасти тебя… Прости, я виноват… пожалуйста… прости…
Отдавшись во власть припадка, шиноби не разбирал — где начинается иллюзия и заканчивается реальность. Растоптанный, истерзанный и совершенно сломленный, в лихорадочном бреду юноша изливал самое сокровенное, считая, что видит призрак умершей девушки. Но я-то живая, Шисуи: я чувствую, как ты буквально закипаешь, ощущаю влагу на своих одеждах, слышу надломленный голос. Я здесь, Шисуи, это я глажу твои кучерявые волосы, молвлю бессвязные слова поддержки, целую разгорячённые щёки. Я — не Норика, но сейчас я с тобой, мой шиноби.
— Норика, не уходи… — произносит он в забытьи, прежде чем свалиться в опустошении.
Я — не Норика, моё горькое наваждение, и именно поэтому я не оставлю тебя.
========== (23) Петля 13. Лотосы средь грязи ==========
Комментарий к (23) Петля 13. Лотосы средь грязи
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
От автора:
после прошлой главы неожиданно наступила такая тишина в комментариях, которую я даже не знаю, как интерпретировать. Да и промо-продвижение принесло работе… не то чтобы много :(( Ну да ладно, идём дальше :D В этот раз у нас большая часть, насыщенная событиями.
Норика-сан, прошу, прости меня.
— Я готов дать…
За надругательство над памятью о тебе.
— Подождите, но ведь эта заколка стоит больше!
Но там, в Чистом мире, или же в новом перерождении безделушка никак неспособна тебе помочь, а живым ещё может сослужить службу.
— Бери деньги и проваливай!
— Поняла…
У меня нет времени на споры, особенно сейчас. Заглядываю в ближайший магазин, где можно купить более-менее приличное кимоно. Не слишком дорогое, но и не дешёвенькое, чтобы выглядеть соответственно.
— Прошу прощения, но для Вас… у нас нет ничего подходящего.
Ещё придётся заняться выбором пояса-оби, исподнего и обуви, дабы образ казался гармоничным.
— Деньги вперёд.
Выкладываю только что вырученные монеты — неплохую горстку, какую никогда ранее не держала в руках: на них мы с матушкой и отцом могли бы жить не один год — и презрительный взгляд тут же сменяется слащавым обхождением.
— Ох, конечно, прошу прощения, что Вас интересует?
Лицемеры. Встречаете по одёжке. Понимаю, я сама раньше грешила подобным: полагала, что «благородные» действительно являются таковыми, а мы — просто чернь, грязь под их ногами. Но за столько жизней осознала, что внешнее и внутреннее порой не имеют ничего общего.
— Это подойдёт.
Останавливаю выбор на синем наряде: вполне сносно для самодовольных монстров.
Вы носите драгоценные одежды, но внутри вас — лишь тьма, статные Учиха. Вы обманули меня: использовали, дабы умаслить демона. Продали родного сына монстру, в то время как второй чуть не погиб из-за вашей же непомерной гордыни. И даже тот человек, что тянет непосильную ношу, каждый день принося в семью заветные славу и почёт, ежели не обратится зверем, то вынужден сидеть на коротком поводке, словно псина{?}[Это мелькало в тексте, но если подробнее, то Шисуи слишком честен, чтобы пользоваться своим статусом в клане, из-за чего Фугаку его нагибает: он отправил бедного парня, у которого только погибла невеста, на задание на следующий же день. Также ранее намёки были в сцене, где Шисуи прочитал воспоминания Мидори.].
И я нырну в эту адскую пучину, не сводя с лица улыбки. Чтобы остановить проклятье цветка Хиган и спасти… нас обоих, Шисуи.
***
— Так ты… — вежливо ещё раз интересуется Микото-сан, повторно проводя взглядом по записке. Я потратила на неё весь вчерашний день: просидела в библиотеке, выискивая нужные иероглифы и сочетания, да и Вы сами обучили меня азам за те немногие солнца, что бывала в особняке клана.
— Учиха Мидори, — лёгкий поклон, осанка, от которой вскоре заболит спина, и столь же учтивые интонации.
Вы не сможете отличить мою ложь, Микото-сан, даже Ваш подчинённый, сидящий чуть поодаль с горящими красными глазёнками. Я же ведь, в сущности, и не вру.
— Говоришь, племянница Акико-сан… Давненько не видала её, — Вам будто бы искренне жаль. Я же прекрасно помню, как на свадьбе Вы встретились с ней впервые за пятнадцать лет: слишком далеко живёт, редко выходит на связь. А, может, просто не приносит достаточной выгоды?
— Как и указано в послании…{?}[Идея в том, что Мидори подбирает слова таким образом, чтобы не было лжи, которую сможет идентифицировать Шаринган.] — напускаю лёгкую печаль. Да, уж обделённую мне изобразить несложно.
— Действительно… бедный ребёнок, — причитаете и причитаете, — Акико-сан была столь добра к нам, — сильно сомневаюсь, что Вас волнует именно это, — Мне так жаль, Мидори-тян, что с твоими родителями…
— Всё хорошо, Микото-сан, — мягкий ответ и проскользнувшая на лице печаль: идеальное сочетание, — Благодарю Вас за заботу.
— Мы не бросим своё дитя, — да неужели? — К сожалению, свадьба или помолвка сейчас… — конечно, я же недостаточно хороша, чтоб выйти замуж без приданого, а лишние траты вам явно без надобности, — Мы могли бы нанять тебя прислугой в дом к кому-нибудь из клана.
— Не передать глубины моей признательности Вам, Микото-сан, — низкий-низкий поклон, почти до самых татами. Тошно.
— Дзюн проводит тебя, мы не можем просто так… Ты же понимаешь…
Конечно, вы всегда отличались особым презрением ко всем, окромя своих. Безопасность — превыше всего. Мужчина невесомо возникает позади — не успеваю даже моргнуть — и напористым, но тихим голосом просит следовать за ним: поворот, ещё поворот, выходим наружу, в полнейшей тишине продвигаемся до здания полиции Конохи. Появление моё, впрочем, не слишком привлекает местных служащих, занятых делами поважнее проверки какой-то девчушки, пусть и из Учиха.
— Она… Микото-сан просила… Да, говорит, что… — обрывки реплик доносятся до моего разума, замкнувшегося в себе. Погружаюсь в самые глубины, всё дальше и дальше, пока не обнаруживаю, что совершенно не разбираю, что сейчас вижу пред собою, а звуки не стираются в единый гул.
Боги, вы вольны играть с моей судьбой, как вздумается. Способны прервать жалкую жизнь в сей же миг, отправив в новую петлю. Но, прошу, если вам дорого дитя снежной девы, если небезразлична судьба заплутавшего во тьме ребёнка, что вот-вот оступится{?}[А второе-то Мидори не про себя говорит.], помогите мне… Всего одна случайность, всего одна…{?}[Было достаточно моментов в сюжете, которые можно принять за помощь богов. Но Мидори впервые сама попросила ками, до этого не рассчитывая на их помощь и готовясь действовать по ситуации. Именно сейчас ей нужна максимальная удача, потому что узнают — убьют.]
— Как это Дайсукэ нет? Захворал?… Хорошо, тогда отведу её к…
Учиха Итачи выглядел очень бледным и измученным: наверняка только недавно вернулся с очередного задания. Форма полиции — широкая рубашка, штаны и зелёного цвета жилет — делали его статную фигуру ещё выше, отчего даже потрёпанный вид украшал, ничуть не портя. Он сидел в своём кабинете, обложившись толстенными кипами бумаг и сейчас более походя на писаря, чем на воина.
— Что случилось? — устремил на нас свои чёрные глаза, которые, казалось, от избытка работы подёрнулись сероватой дымкой. На миг даже захотелось попросить другого поверенного, но сумасбродная идея тут же была отринута: только первый наследник способен мне помочь.
Пока Дзюн-сан объяснял суть происходящего, Итачи-сан несколько раз метал на меня изучающий взгляд: проникновенный, точно испытывающий. И каждый раз сменял его на удивлённый, не находя в моей безмолвной реакции ни наёмка на страх или недоумение: только смирение и слабую тень вины. Прости, первый наследник, я вновь уповаю на твою защиту, хоть и клялась, что более не попрошу ни о чём…
— Сейчас я прочитаю твои воспоминания, — Шаринган заалел напротив, — Это стандартная процедура, но потом может немного кружиться голова, — вижу, что не привык заниматься копанием в чужих душах.
Приступил решительно, но осторожно: перелистывал страницы моих жизней, точно книгу. Часы, проведённые с матушкой, работа в лавке, ах, а вот появляется красноокий демон, первое перерождение, второе, встреча с Макико-сама, обманчивая радость от снятия проклятия, спасение малыша Саске, несколько встреч с Шисуи, которым до сих пор не могу дать ясную оценку, его безудержные рыдания… Интересно, видел ли ты когда-нибудь, как плакал твой лучший друг, Итачи-сан?
Твой и без того усталый лик вмиг становится точно обескровленным. Стоишь так близко, что чувствую, как сбилось дыхание, воочию наблюдаю, как узор томоэ лихорадочно забегал внутри.
— Она не лжёт, — мимолётная слабость сменяется уверенным и беспристрастным тоном: я поражаюсь твоей выдержке, первый наследник, — Эта девушка — действительно из наших, и злых намерений у неё нет. Если матушка не против, то определите Мидори-сан работать в особняк… Учихи Шисуи. Помощь по хозяйству лишней не будет, негоже делать всё в одиночку.
Не знаю, как благодарить тебя, Итачи-сан. Ты столько всего сделал и делаешь для меня до сих пор, что впору пойти прислугой к тебе задаром — и даже этого не хватит. Кажется, мне не отплатить вовек…
***
«Отец, матушка, прошу, не ищите меня. Ваша дочь отправляется работать в богатый господский дом. Буду регулярно отсылать жалованье».
Мои родители достойны большего, чем несколько обрывистых фраз. Не для того матушка в муках рожала меня, а отец отдавал последнее, чтобы дочь по итогу добровольно отправилась в обитель демонов, оставив семью на произвол судьбы. Но ничего не поделать: нужно отступить ото всего сейчас, чтобы получить шанс на спокойную жизнь после. Так, натолкав в котомку пару простынь для вида — не могла же я принести в квартал «благородных» свои обноски, но и идти без поклажи было бы подозрительно — покинула отчий дом.
В поместье Шисуи работы для меня попросту… не оказалось. Удивительно, что каждый аристократ считал своей святой обязанностью нанять как можно больше людей, дабы тоненькие юные голоса буквально заполонили собою жилище. Однако Шисуи умудрялся справляться без единого слуги, вероятно занимаясь хозяйством в те дни, когда был на месте: с помощью своих копий, которые был способен создавать любой шиноби.
Минула пара солнц. Дабы не ощущать себя совсем уж бесполезной нахлебницей, я принялась вычищать до блеска и без того довольно чистое убранство: стёрла пыль в самых укромных уголках, куда редко добиралась рука хозяина, привела в порядок некоторые посадки в саду, регулярно готовила разнообразные завтраки, обеды и ужины, состоящие минимум из десятка блюда, не зная точно, сколько ещё Шисуи будет отсутствовать и в какой день возвратится. К вещам Норики-сан я даже не прикасалась.
В сегодняшний полдень меня сморило после небольшого приёма пищи — прежде я драила энгаву и утомилась настолько, что лишь закинув пару зёрен риса в рот, тут же уснула: на полу, прислонившись к стене, даже не помыслив о том, что на дворе ноябрь и холода не щадят никого. Сны снились сбивчивые, обрывочные, ни за одно из сновидений так и не удалось ухватиться, когда в реальность вырвал знакомый глас:
— Здравствуй, незваная гостья.
Веки разомкнулись мгновенно, тело слегка дёрнулось вперёд, точно вскакивая, отчего юноша очутился непозволительно близко: я могла даже рассмотреть мешки, залёгшие под глазами.
— Шисуи-сама, это не… — ухмыляется вместо ответа: снова прячется за мнимой весёлостью, хотя выглядит всё более болезненным, — Я ваша новая служанка, меня зовут…
— Учиха Мидори, да, я знаю, — наконец отстраняется, встаёт на ноги и подаёт руку, дабы и я сумела подняться, — Микото-сан сообщила, когда вернулся с миссии.
— Прошу прощения за неподобающий вид, — а он ведь и вправду был таковым: кимоно смялось, завязки, которыми зацепляла длинные рукава, неизбежно упали куда-то, причёска сбилась. Словом, не так должно выглядеть единственной помощнице лучшего воина семейства.
— Какой вид? Я ничего не заметил, — подыгрывает, чтобы не смутить бедную девушку окончательно, — Лучше скажи, есть ли чего отведать? Ужасно устал, думал перебиться сухпайком, но раз такая оказия. Покормишь?
— Шисуи-сама! — ох, кажется, от избытка эмоций повышаю голос непозволительно сильно. Недолго же ты здесь продержалась, Мидори… — Прошу прощения, я…
— Ха-ха-ха, очаровательно, — смеётся, будто бы и вправду услышал нечто забавное: заливисто, громко, как тогда, — Не пугайся так, не стану я тебя выгонять из-за подобной мелочи.
— Благодарю, — любой другой на твоём месте ещё бы выпорол, прежде чем уволить с позором.
— Забудь, пойдём есть. Со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.
На дне смоляных очей мелькнуло что-то неуловимо игривое, что заставило вновь неловко потупить взор.
Комментарий к (23) Петля 13. Лотосы средь грязи
* название главы «Лотосы средь грязи» — отсылка к символике буддизма, в котором цветок лотоса считается воплощением чистоты, так как расцветает в мутной болотистой воде абсолютно незапятнанным.
Соответственно, Итачи и Шисуи — те самые «лотосы» в клане Учиха.
========== (24) Петля 13. Шисуи. Правда ==========
Комментарий к (24) Петля 13. Шисуи. Правда
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
От автора:
некоторое время назад был запрос на pov Шисуи. Сначала я подумывала сделать его в самом конце, вместо эпилога, но повествование от лица Шисуи так хорошо вписывается в текущий сюжет… Так что будет здесь вместо Мидори: посмотрим на развитие отношений этих двоих от лица уже-не-красноглазого-демона.
P.S. Обещала новую часть в четверг, но, так как она уже написана, решила не томить и выпустить сразу. Мы подбираемся к финалу — до конца остаётся около пяти глав. А пока жду ваших комментариев: у нас тут постепенно становится больше романтики, так что интересно услышать ваше мнение на этот счёт :))
Кажется, это люди называют «замешательством»? Про такое говорят: бойтесь своих желаний? Что ж, судьба посмеялась надо мной уже дважды: в первый раз, когда отняла самое дорогое, во второй, — когда отправила призрака во плоти.
Вот уже неделю я живу с девушкой, безумно напоминающей мою погибшую невесту и вместе с тем абсолютно на неё непохожей.
Норика — так её звали — была радостной и беззаботной, Мидори — новая служанка, которую зачем-то навязал клан — лишь пытается казаться таковой, в душе пряча какой-то непосильный для её юных лет груз. Кто она? Подосланный шпон? Тренированная убийца? Нет, слишком наивна и неуклюжа. Норика могла выпрыгнуть из-за угла, точно ловкая кошка, обхитрить, подшутить и столь же стремительно удалиться восвояси. Мидори же, как и все гражданские{?}[Не все представители Учиха становились шиноби, некоторые просто вели тихую жизнь.], довольно неповоротлива — её шаг можно заприметить издалека, — хотя она и не пытается насмехаться надо мной. Дело ли только в статусах «хозяин-слуга»? Дева лишь мимолётно улыбается, глядит с необъяснимой преданностью и исчезает в дверном проёме. Норика была знакома со мной с детских лет, а потому досконально знала, что предпочитаю и от чего ворочу нос: от еды вплоть до одежды. Мидори же, естественным образом, не ведает практически ничего о предпочтениях нанимателя. Однако порой возникает ощущение, будто она понимает меня гораздо лучше, чем положено ещё недавней незнакомке.
Норика — «зелёное лето», Мидори — простая «зелень». Даже внешне одна напоминает другую. Поначалу это сводило с ума: я будто видел человека, которого любил всей душой, но которого безвозвратно потерял. Каждое утро — столь знакомое лицо, волосы, глаза… будто и не было того кошмара в Стране снега, словно любимая жива и сейчас стоит предо мною. Но теперь, спустя семь солнц, я почему-то всё меньше вижу в Мидори утраченный образ.
Однако же тоска по Норике от этого лишь усиливается: затягиваясь петлёй на шее, выжигая заветное имя прямо на сердце, растворяя и съедая без остатка. Не знаю, сколько ещё так выдержу. В каждом случайном жесте, в любом движении Мидори мне бессознательно мерещится Норика, а потом… я всё понимаю, и в груди отдаёт саднящей болью…
— Шисуи-сама, Вы просили разбудить, когда… — слышится несмелый голосок за дверью-сёдзи: закатные лучи уже окрашивают комнату в янтарно-розоватые оттенки — всё-таки вздремнуть после тренировки было хорошей идеей.
— Да, спасибо, — тихо благодарю и рывком, отточенным за годы жизни в качестве шиноби, вскакиваю с футона.
— Ши… суи-сама… — лепечет она растерянно, когда выхожу, толком не запахнув домашнюю одежду. Притворяешься кроткой, но я более чем уверен, что внутри тебя бушует пламя, хотя прекрасно знаю, что ты — не Учиха. Тебя допрашивал сам Итачи, так что же ты сотворила с ним, раз столь принципиальный человек подыграл очевидной лжи? Впрочем, дорогой мой друг, так некстати отправившийся на задание, сегодня мы это как раз и выясним.
— Смущённая ты ещё милее, — как меняется в гневе личико! Обычно такое бледное, теперь заливается краской, точно расцветает. Вижу, что хочешь возразить, а, может, грешным делом и расквитаться, но тут же собираешься и снова натягиваешь дежурную улыбку. Я мог бы уже давно вызнать всё сам — кто ты и почему пришла в мой дом, — но неизведанность даёт волю фантазии, которая так давно дремала.
— К сожалению, Итачи-сану не удалось прибыть лично, потому он прислал птицу, а вместе с ней… — передаёшь запечатанный сверхсложной печатью свиток: такую действительно мог наложить только этот параноик.
— Благодарю.
Позабавимся ещё немного, лисица в шкуре кролика?
***
Вваливаюсь в злачную забегаловку: потные мужики, неприятный говорок и стена перегара, которую, кажется, можно даже руками потрогать — настолько нестерпимо дышать. За рядами совершенно одинаковых в своей уродливости и перепачканности во всяческой дряни путников нахожу заветный столик: крохотный, прямо у стены, но нам и не нужно лишнее внимание.
— Хэ-эй, что такое случилось, что ты меня аж сюда вытащил? — бурчу недовольно. Нет, а я должен быть рад тому, что друг вместо нормального возвращения в Коноху присылает своего пернатого, чтобы позвать в какую-то дырень, в которой мы обычно прячемся от «учиховских блюстителей морали»?
— Извини, что сходу, но есть разговор, — с виду вроде бы жив и здоров, и то хорошо.
— Ладно-ладно, выкладывай, — не могу я на него долго злиться, что поделать? Присаживаюсь, получше скрывая лицо капюшоном: даже тут могут найтись лишние проходимцы.
— Твоя служанка… — начал неуверенно: конечно, знаешь же, что подставился, — Как она тебе?
— Забавная девчонка. Вроде тихая и спокойная, а чуть ткнёшь — обожжёшься о нетлеющие угли. Но, слушай, Итачи, что это за шутки такие? Прислуга? Я итак прекрасно справлялся. Ещё и на Норику так походит… Это, что ли, клан решил меня так приструнить, подослав соблазнительницу? Мало им было мной каждую дырку на сложных миссиях затыкать?
—Прости… — сжимаешь кулаки от бессилия. Знаю, тебе тоже неприятно поведение отца, но также верю, что потом, спустя время, именно ты сможешь изменить всё.
— Это ты прости, вспылил, — непривычно для себя перегнул палку, выплеснув копившееся раздражение, — Я просто… немного не в своей тарелке в последнее время.
— Понимаю… Это…
— Забудь, — мне итак тяжело, Итачи, не заставляй ещё смотреть, как ты мучаешься от угрызений совести, будучи, в сущности, невиновным, — Так что с Мидори?
— Запомнил её имя? — вмиг меняешься, вопрошая с нескрываемой иронией.
— Я, по-твоему, дурак? — поддерживаю шутку, после чего мы оба, не сговариваясь, заливаемся смехом. Да, такая терапия определённо полезна для моего затравленного сознания.
— Она… — продолжил несмело, когда последние смешинки покинули беседу.
И ты поведал то, что увидел в запрятанных в глубине воспоминаниях девушки: всё душившее её отчаяние, всю грязь, с которой столкнулась беспомощная гражданская, все бесславные попытки исправить непоправимое.
— Это… Если бы мне сказал кто-то другой, то я бы не поверил… — изложенное просто не умещалось в голове. Думал, что за столько лет на службе у деревни видел всё, но ошибался.
— Я бы сам не поверил, если бы не посмотрел собственными глазами…
— Звучит, как детская сказка… Потомок ёкая, нет, это я ещё могу допустить, наслушался историй от бабушки в детстве. Но перерождение?…
— Некоторые события в её голове повторяются, но потом появляются другие, напрямую противоречащие друг другу. И там…
— Я, да? — ещё недавно посчитал бы за городского сумасшедшего того, кто сказал бы, что стану без разбора рубить направо и налево, начну преследовать кого-то, будто помешанный, но… Сейчас, непрерывно ощущая разрастающуюся дыру в сердце, я готов допустить подобный исход. Если бы встретил «Норику» немногим позже, просто случайно, на улице, то непременно бы… я бы не отпустил её. Никогда. Ни за что. Потому что уже сейчас нахожусь на зыбкой грани добра и зла, всё больше приближаясь к последнему.
—Да…
Так прошло какое-то время. Дешёвая лапша только добавляла тоски и без того паршивым мыслям. Что, как, зачем, а, главное, почему? Для чего эта девушка столь упорно следует за мной? Да, проклятье хиганбана, но разве не проще было дойти до самого конца круга воскрешений и, наконец-то, покончить со всем? Зачем было приходить в мой дом, в мою жизнь, впиваться своими когтями в израненную душу?… Да и как ты вообще нашла силы для этого? Как набралась смелости без страха смотреть в глаза мучителя, который убивал, лишал всего самого ценного, тем самым попирая тебя и ввергая в бездну отчаяния?… Кто же ты такая, Мидори?
========== (25) Петля 13. Великий предок ==========
Комментарий к (25) Петля 13. Великий предок
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю. Данная работа — художественный вымысел. Текст не несёт цели оскорбить чьи-либо чувства. Все события происходят в рамках выдуманного сюжета, который не может быть применим к настоящей жизни.
От автора:
спасибо большое всем за отзывы к предыдущей главе :))
Белое одеяние — несоразмерно длинное, дабы не было видно ног{?}[В японском фольклоре считается, что у призраков нет ног.]. Такое, в каком хоронят покойников. Тэнган{?}[Тэнган (天冠) — он же хитай-эбоси (額烏帽子), он же дзукин (頭巾) — треугольный кусок ткани, который является частью одеяния умершего, согласно японской буддистской похоронной традиции. По этой причине считается отличительной особенностью изображения японских призраков (幽霊、юрэй).], как у настоящего призрака. Бледная кожа, коей итак могла похвастаться с самого рождения. Белоснежные волосы, дабы навести побольше страху: на тюбик, что смог смыть краску за две помывки, я потратила почти половину жалованья, которое получила авансом от добросердечного Шисуи. И алые разводы — от терпкого сока вишни, который забрала ещё из лавки отца с матушкой, — которые должны казаться пятнами крови{?}[А теперь представьте, насколько Мидори отчаянная: в прошлые эпохи вырядиться покойником — всё равно что им стать. Люди опасались всего, что было связано с похоронными обрядами.].
Я пришла служанкой в это поместье не из простого сочувствия к израненному юноше. Святилище Нака — семейное для клана Учиха, находящееся в глубине квартала, куда наверняка бы не смогла пройти незамеченной: на подступах всегда стоит охрана{?}[Стоит понимать, что синтоистское святилище — это не просто здание храма, это целый комплекс, отгороженный воротами (тории) и содержащий самые разные постройки. Соответственно, главные здания находится в некотором отдалении от входа.]. Стража, впрочем, не самая расторопная: кому, в конце-то концов, хватит наглости и ловкости сначала миновать основной вход в неприступный район, а затем добраться аж сюда незамеченным?
«Внезапно появившаяся прислуга Шисуи-сама» посетила Нака-но дзиндзя вечером, когда других визитёров оказалось довольно много, и успешно затерялась где-то на территории. К ночи, когда защитники врат уж утомились нести службу и резво переговаривались о чём-то, а служители святилища отправились на заслуженный отдых до завтрашнего рассвета, я вышла из укрытия: развязав косынку, что скрывала белёсые локоны, повязав треугольную ткань на лоб, отставив тяжёлое верхнее кимоно и оставшись в лёгком белом, с которого сорвала лишние нитки, закрепляющие длинный подол. Теперь, даже если и заметят, не сразу сообразят, что к чему: всё же, призраков боятся даже бравые воины.
Смело вхожу в один из залов — туда, где не должно находиться простым людям: лишь ненадолго замираю, напугавшись, но ступаю вперёд, понимая, что пути назад нет. Опускаюсь на колени прямо посреди комнаты, складывая ладони вместе. Тихо, но различимо молвлю:
— О, великие божества, охранители рода Учиха, почитаемые в качестве ками могучие предки{?}[В синтоизме в качестве ками (божеств) могут почитаться также и предки рода, особенно выдающиеся.], силы, оберегающие благородное семейство, я… наречённая в одной из жизней Учихой Мидори, дитя снежной девы, взываю к вашей помощи…
Поначалу ничего не происходило — давящая тишина и яркий свет почти что полной, но уже понемногу сходящей луны. Однако в мгновение раскатистый гул сотряс стены, а сияние снаружи будто бы и вовсе погасло, оставляя всё кромешной тьме.
— Ха-ха-ха! Ну здравствуй, дерзкая беглянка, пришла всё-таки, — раздался твёрдый голос. Не получалось различить его источник: бас точно окутывал всё помещение, разносясь отовсюду и ниоткуда одновременно. Но затея сработала.
— Прошу Вашего снисхождения… — не видела, но поклонилась глубоко, дабы выказать почтение и смирение пред любым решением.
— Мадара. Учиха Мадара.
— Мадара-сама, я истово молю Вас…
— Даже призраком вырядилась, ничего уже не боишься, как я погляжу, — откликнувшийся на мольбу точно забавлялся над моими жалкими потугами, — Интересные у юки-онна всё-таки детишки. Что ж, зачем пожаловала к прародителю великого рода{?}[В моей версии Мадара — не просто выдающийся лидер клана, но ещё и его основатель.]?
— Ваше дитя, Учиха Шисуи, прошу, ежели Вам ведомо, расскажите… — это то, ради чего я проделала столь долгий путь, а потому отступать было нельзя, но пред столь грозным и могучим собеседником попросту терялись слова, — Почему… почему он чахнет с каждым днём.
— Ты же и сама знаешь, так зачем пришла?
— Я не…
— Знаешь-знаешь, аль за столько перерождений не догадалась ещё? — он видел меня насквозь: предположения действительно давно сложились в единую картинку, но главный вопрос так и остался без ответа.
— Откуда у него на теле символ хиганбана? — вопросила смело и резко, будто и не страшилась вовсе. Кто же ты, отчаянная дева, и что сделала с простушкой Мидори из овощной лавки?
— Ха-ха-ха, — собеседника, впрочем, это только развеселило, — А сама-то как думаешь? Хотя нет, не так… — протянул как-то загадочно, точно игрался, — Откуда у тебя способность к воскрешению?
— Жрица… Макико-сама поведала, что боги Страны снега желали спасти меня, потомка снежной девы, — уход от темы сбил с толку, но оставалось лишь повиноваться, — Однако проклятье цветка Хиган оказалось слишком могущественно, поэтому я получила шанс возродиться вновь, чтобы своими силами снять его и…
— Зажить счастливой жизнью? Всё-то вы лишь о себе мыслите. Впрочем, оно и неудивительно: ограниченные людишки… — к концу реплики казалось, что Мадара-сама жалел нас, простых смертных, — Наивные, — заключил он, — Боги Страны снега не просто хотели спасти тебя, ребёнок снежной женщины, они разгневались. И очень сильно.
— Разгневались? — на что же было злиться ками?
— Ну, думаю, никому не понравится, когда на его земле хозяйничают всякими запретными техниками…
— Подождите… — медленно, но верно смысл сказанного достигал моего растерянного разума. Миссия в Стране снега, на которой погибла Норика-сан, символ ликориса, появившийся на теле Шисуи неизвестно когда… — Это же невозможно…
— Возможно-возможно, — дух предка будто получал истинное наслаждение от лицезрения моих душевных мук: нотки усмешки неумолимо проскальзывали в речи, — Эти дураки{?}[Вражеские шиноби.] мало того, что убили драгоценное дитя Учиха, так ещё и прокляли второго… той глупой печаткой с хиганбаной.
— Неужели тогда?
— А то. Болваны считали, что хиган сведёт с ума от необратимой потери и тихонечко убьёт его, клан останется без лучшего воина и они смогут провернуть свои гнусные делишки. Бутон медленно вызревал и даже почти расцвёл… — что-то коварное, непостижимое отдавалось в жёстко отчеканенных фразах, — Но не тут-то было: ему удачно подвернулась «замена», что обрекло тебя на смерть. Боги итак были не слишком довольны, но тогда взбеленились по-настоящему. Своих они трогать не позволяют. Но ничего, теперь этим уродцам даже в Ад путь заказан… будут вечно скитаться.
Мадара-сама говорил самым будничным тоном, будто сообщал очевидное. Словно речь шла не о жизнях и судьбах людей, а о цене на клубнику в сезон.
— Подождите… — мой человеческий хиленький разум просто неспособен был вместить подобное, — Но как же… Шисуи…
— Как же что? Иль ты думала, что он случайно заглянул в вашу захудалую лавчонку?
— Неужели Вы?
— А то, — я не видела его, но, могу поклясться, сейчас великий предок улыбался, — Не мог же я позволить уничтожить дело всей моей жизни. Учиха ждёт светлое будущее, и каким-то проходимцам не дозволено покушаться на моё семейство. Впрочем, боги Страны снега потом устроили из-за этого хорошую взбучку{?}[Мадара, желая спасти Шисуи, привёл того в овощную лавку, что обрекло Мидори на неминуемую смерть. Конечно же, божествам Страны снега это не понравилось: Мадару наказали, а Мидори спасли, запустив цикл перерождений. Божества Страны снега находятся в иерархии выше Мадары.]…
Так, значит, в моих нескончаемых страданиях повинны вражеские шиноби? Вот так просто — не красноокий демон, помешавшийся на погибшей возлюбленной, не гнусные монстры, желающие утянуть в пучины Преисподней меня вместе с Шисуи, а просто… люди{?}[Мидори не стала бы обвинять Мадару, потому что кто она такая, чтобы судить о решениях великого предка.]?
— Но почему… — тысячи противоречий заполонили душу, отчего уста не выдержали и невольно произнесли, — Вы не спасли её? — впрочем, называть имя несчастной девушки не хотелось: иначе я бы разрыдалась прямо на месте.
— Первое дитя? Я не всесилен, да и смерть — не та вещь, с которой стоит шутить. На твой же счёт похлопотали до того, как ты умерла в первый раз.
— Но как же… — заприметила собственные слёзы, только когда в отчаянье прикрыла лицо. Мир слишком жесток.
— Такова судьба, ребяческое создание, — изрёк, окончательно разрушая всякую надежду. Для Норики-сан, той светлой улыбающейся девушки с фотографии, шанса на спасение не было. Зияющая рана в сердце Шисуи не исчезнет никогда, способная только покрыться рубцами со временем. Горько, слишком горько.
— А теперь иди, — прервал Мадара-сама мои страдания, — Следующее возвращение станет для тебя последним. Используй его с умом, ребёнок снежной женщины, и не дай второму дитя погибнуть.
Мрак рассеялся прежде, чем я успела хоть что-то ответить.
Комментарий к (25) Петля 13. Великий предок
* Устройство синтоистского святилища:
https://en.wikipedia.org/wiki/Shinto_architecture#/media/File:Plan_of_Shinto_Shrine.jpg
========== (26) Петля 13. Заплутавшие ==========
Комментарий к (26) Петля 13. Заплутавшие
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
Косой дождь — вовсе не характерный для почти наступившей зимы — помог выбраться из храма незамеченной. По правде, я не питала надежды покинуть Нака-но дзиндзя: полагала, что, в случае успеха затеи, дальше хоть трава гори. Но боги смиловались и на сей раз, дав возможность уйти живой. Особняк Шисуи встретил темнотой и давящим молчанием: Учиха, вероятнее всего, не собирался возвращаться со встречи с другом раньше рассвета. Что ж, мне же и лучше…
Вещей у меня не водилось, ибо простыни{?}[Те, которые Мидори тащила в котомке, делая вид, что у неё есть какие-то вещи.] я сожгла сразу же по прибытии в поместье — не пришлось собираться. Нужно было лишь сбросить промокшее одеяние покойницы, переменив его на тёмно-синее кимоно, и бежать прочь. Снова.
Записка и прочие сантименты — не заботят. Я ему — по сути никто, а о своей роли в моей жизни он не ведает. Точнее, не ведал до сегодняшней беседы с Итачи-саном: уверена, тот всё рассказал. И именно поэтому нельзя медлить ни минуты: врываюсь в свою комнатушку, дрожащими руками стираю с щёк «пятна крови», местами въевшиеся в кожу, вместе с непрекращающимися слезами. Больно. Мучительно больно. Сама не понимаю — отчего: дело ли в беспощадности ками к моей судьбе или же в осознании, что нами просто сыграли партейку в сёги{?}[Японский вариант шахмат.]? Плачу ли над своей истерзанной душой или над чем-то большим?
Просто люди… Такие же, как я, — такие же смертные, из бренной плоти. Но шиноби, ниндзя, воины: оттого решившие, что могут вертеть чужими жизнями. Дурацкое стечение обстоятельств. Проклятая миссия. Чёртова печать на груди. Невыносимо…
Шуршание где-то вдалеке возвращает из тяжких дум. Опоздала. Звук становится всё громче и громче, но пришедший не произносит ни слова, точно опасается. Он наверняка знает. Бежать некуда — я в ловушке. Так и не успев снять тэнган, запрыгиваю в ближайший настенный шкаф: в нём обычно хранился футон после сна, но сегодня на приведение постели в порядок времени не было, так что перина осталась лежать на полу. Задвигаю створку изнутри, сжимаюсь, точно краб в панцире, и замираю.
Слышу шорох, но как-то приглушённо: стучащее сердце перебивает всё остальное. Дабы не выдать себя тяжёлыми вздохами, практически перестаю дышать, отчего начинает кружиться голова. Пожалуйста, не ищи меня, просто пройди в свою спальню и оставь дела до завтра, пожалуйста…
Но боги не будут потакать моим желаниям вечно.
Абсолютную темноту клетушки разрывает полоска света. В ужасе смотрю, как она всё расширяется и расширяется, пока предо мною не возникает лицо юноши.
— У-учиха-сама, я… — пытаюсь оправдаться, но ни одна отговорка не приходит на ум. Всё равно не поверит. Конечно, ничто в целом мире неспособно объяснить прокравшуюся в твой дом неизвестную, выряженную, точно призрак из жутких кайданов{?}[Кайдан — японские истории о сверхъестественном, традиционный жанр ужасов.], — У-у меня не было намерения… — а он глядит алыми очами: пронзительно, словно заглядывает в самое нутро, — У-у меня не было нам-мерения красть… — заикаюсь, как никогда прежде.
Ужас овладевает мною полностью: до безумия страшно. Тело колотит, пока пытаюсь вжаться в стенку сильнее, будто бы она спасёт меня. Чего же я боюсь? Смерти? Я уже умирала множество раз. Оказаться в последнем воскрешении? Но разве не этого так жаждала? Его ответа на открывшуюся истину? Но он же уже вызнавал правду. Так отчего, в действительности, я почти теряю сознание?
— Мидори, — неужто ты узнал меня?
— Ш-шисуи-сама, я…
— Выходи.
Не разбираю: какой оттенок несут его речи? Гневается? Жалеет? Скорбит? Против воли заставляю себя выйти из укрытия и вижу только сгорбившуюся спину шиноби.
— Ш-шисуи-сама, я в-всё объясню… я…
Да что ты объяснишь, глупая девка? Пробралась обманом в его дом, в самое сердце клана, вырядилась, точно окончательно лишилась рассудка, надругалась над его воспоминаниями о возлюбленной, украв заколку, а теперь собираешься что-то лепетать? Ради него? А точно ли ты не просто пыталась выжить, как и прежде?
— Ш-шисуи… — захлёбываюсь от накатывающих вновь слёз. Он волен убить меня прямо здесь, как самую гнусную предательницу. Отсечь голову, как сделал Фугаку-сан тогда, перед могилой Итачи-сана. Но, прошу, Шисуи, не заставляй меня вновь питать к тебе ненависть… не обрекай снова смотреть с презрением, я же, я…
— Зачем? — вопрошает тихо, отчего не понимаю смысл сказанного, — Зачем?! — повторяет уже громче.
— Я…я…
Я уже ничего не понимаю, Шисуи. Простушка Мидори затерялась где-то на путаных тропах, точно заплутала в густом лесу. Учиха Мидори, сменившая её, зашла чуть дальше, но оттого и потонула глубже. Дитя снежной девы оказалось заперто в бесконечном круге возрождений, желанный выход из которого сулит лишь неизвестность и возможную погибель, которую уже нельзя будет отвратить. Я так устала, Шисуи…
— Зачем? — рывком разворачивается и сжимает мои трясущиеся плечи, — Зачем?
— Хиганбана, она… — кряхчу неуверенно, а взор буквально застывает на его лике: таком же разбитом и залитом влагой, как и мой собственный, — Боги Страны снега, они велели…
— Мне известно. Известно! Но… ты могла просто дойти до конца, закончить всё и не вспоминать о клане, который ненавидишь. Почему… для чего пришла сюда, в мой дом? Такая… похожая на неё, — отчего эти слова так ранят меня, Шисуи? — Зачем зародила интерес в моей голове? Для чего смотрела своими полными печали глазами, каждый раз, каждый чёртов раз, как будто всё понимала… словно знала, что тебя ждёт и всё равно готова была принять!
— Шисуи, я…
— Зачем пришла к тому… — сколько муки в его надорванном голосе, — Кто столько раз делал тебе плохо… — пальцы на моих плечах колотит, а в такт им сотрясается и сам шиноби, — Для чего истязала себя? — придвигает к себе быстро и резко, сжимая в крепких объятиях столь обречённо, будто не сделай этого, и я исчезну прямо сейчас.
— Я… не знаю, Шисуи.
Такой простой вопрос, на который не в силах найти внятный ответ, срывает последнюю заслонку. Бросаюсь в вихрь противоречий, разрывающих изнутри, словно исчезаю в нём, исполосованная бурными потоками ветра. Безудержные крики. Рыдания, опустошающие душу. И красные очи, точно маяк, не дающие потонуть в нескончаемом сумраке…
— Мидори, — зовёт меня. Поднимаю вверх заплывший взгляд. Каким-то образом мы оказались сидящими на татами. Попытки вспомнить не приносят ровным счётом ничего. Что ж, не так уж это и важно.
— Ты… — убого сиплю, — Наверное, промок. Я… не успела сменить{?}[Мидори всё это время была в мокром кимоно.]… — охвативший жар постепенно отпускает, становится холодно.
— Я непробиваем, — едва заметная улыбка. Слабая. Изнурённая. Как и моя в ответ.
— Заколка Норики-сан, я… её, прости.
— Всё нормально.
— Когда? — всё же догадался.
— Когда увидел тебя в особняке, — играет с белой паклей, которой стали ещё утром чёрные локоны.
— Не надо… — сонливо пытаюсь убрать большую ладонь, но не выходит, — Они некрасивые.
— Мне всё равно.
Он накрывает мои губы своими: такими же иссушенными и искусанными, но в то же время безумно тёплыми. И я отвечаю — неспособная разобраться в причинах наших поступков, в сей миг желающая лишь мимолётной человеческой близости. Мы оба — потерянные, раздавленные и почти отчаявшиеся — точно тянемся к согревающему в промозглый день огню.
Комментарий к (26) Петля 13. Заплутавшие
От автора:
бедные Мидори с Шисуи T.T
Для любопытствующих — дальше поцелуя они не зашли
========== (27) Петля 13. Конец света ==========
Комментарий к (27) Петля 13. Конец света
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю. Все фигурирующие в данной главе персонажи — совершеннолетние. Данная работа — художественный вымысел, который не может быть применим к настоящей жизни. История не содержит рекомендаций или призывов к каким-либо действиям.
От автора:
и снова подозрительное молчание в комментариях (от постоянных читателей)… Все пытаются отойти от эмоциональных качелей или пребывают в ужасе от пути, на который повернул автор?) Так-то начало произведения даже не подразумевало того, что происходит в последних главах :D
К слову, я дописала последнюю главу! До конца — ещё две части. Я очень люблю общаться с вами в комментариях и очень хочу скорее увидеть вашу реакцию на финал, поэтому давайте сделаем так: если будет хорошая отдача на эту часть (в комментариях: можете даже кинуть в меня помидором :DD), то следующая выйдет уже сегодня ночью, а, при бурной реакции на предпоследнюю, финальная глава выйдет завтра в 15:00 по мск.
Проснулась я только к закату. Янтарное солнце по-матерински ласково проникало в комнату сквозь приоткрытое окно: укрыта я оказалась по самый подбородок, а потому прохлада поздней-поздней осени приятно отрезвляла сознание. Вчерашняя слабость отдавалась тупой болью в распухшей голове, но внутри ощущалась приятная лёгкость. Все слёзы оказались выплаканы, все переживания — пережиты: теперь, когда душа избавилась от лишней шелухи, я возвратила себе способность мыслить ясно.
Нет никаких сомнений, что двадцать второе, а, может, даже двадцать первое ноября станут финальными точками в тринадцатой моей жизни: это повлечёт за собой очередное воскрешение, конечное. Вот он — предел временных петель, граница, за которой силы ками уже не смогут помочь. Последний и, по сути, единственный{?}[Мидори нужно было «предотвратить проклятие хиганбана» = не дать Шисуи получить метку, но возможность у неё такая будет только один раз — в последнем возрождении, потому что дальше возрождаться она не сможет.] шанс… не на счастье, нет, Мадара-сама, не на долгую и полную радости жизнь… только крохотная надежда на то, что мои страдания не окажутся напрасны.
— Уже встала? — Шисуи возникает за спиной, когда укладываю перину в шкаф. Да, в тот самый, в котором нашёл меня вчера.
— Да, — не оборачиваюсь, не зная, как смотреть тебе в глаза после случившегося. Для чего ты сделал это? Повиновался ли, как я, внезапному порыву{?}[Ага, обманывай себя дальше Мидори, списывай свои желания на простую страсть.] или же нежными прикосновениями выражал нечто иное?
— Ты, наверное, голодна. Будешь ужинать?
— Спасибо, Шисуи, — плотно смыкаю веки, дабы сдержать мешающие эмоции, и вымученно растягиваю кончики губ. Негоже плакать, Мидори…
Вкуснейший белый рис, рыба нескольких сортов, закуски-маринады, ароматный чай — щедр, как и всегда. Как в тот день, когда принёс потерявшую сознание девушку в своё поместье. Как всё то время, что позволял обманщице-служанке обедать той же едой, что и ты сам.
Юноша сидит напротив, уткнувшись в аккуратно расставленные тарелочки, поглядывая на меня только изредка. Не говорит ни слова, только смотрит: своими тёмными, как беззвёздное небо, очами, в которых сейчас плещется настоящая буря.
— Утром я отправляюсь на миссию, — вдруг молвит он: напрягшись всем телом, вперив взгляд в еду и тяжко вздохнув. Ты уже всё понимаешь, моё горькое наваждение.
— Удачи, — улыбка через силу. Выглядит ли она достаточно убедительно? Впрочем, важно ли это, когда сердце уже принялось предательски разгонять кровь: наверняка Шисуи всё слышит, он же шиноби. Кажется, теперь я знаю, как именно погибну. То будет Фугаку-сан или кто-нибудь другой?
Дальнейшая трапеза продолжается в давящей тишине.
***
До самой ночи я маялась разными домашними делами, дабы хоть как-то отвлечься. Шисуи вовсе не настаивал на этом, но и прерывать не стал: после ужина сразу скрылся в покоях, мотивируя тем, что желает отдохнуть перед сложным заданием. Закончив в третий раз натирать полы, я сдалась: уснуть сегодня явно не удастся. Позавидовав крепкому сну шиноби, двинулась вдоль энгавы, огибающей добрую половину поместья, чтобы дойти до полюбившегося мне садика: по сути своей ничем не отличающегося от схожего в особняке главы Учиха — те же неестественно низенькие посадки, крупные камни, крохотный пруд с кувшинками, небольшой мостик. Ничего же необычного, так почему ноги сами несут туда?
Однако, вопреки моему намерению насладиться чарующими видами в лунном свете, небесное тело скрылось за облаками, отчего весь двор заволокло пеленой мглы. На веранде же внезапно обнаружился ещё один наблюдатель красот природы.
— Не спится? — беззлобно интересуется он, даже не оборачиваясь. Ещё недавно донельзя напряжённый, сейчас Шисуи кажется на удивление умиротворённым и расслабленным.
— Да, — подхожу ближе, а затем и вовсе сажусь рядом, — А тебе? Скоро же… миссия, — зачем ляпнула такую глупость, Мидори? Знаешь же, что ему тяжело об этом говорить.
— До рассвета есть ещё время, решил немного насладиться ночной природой, — гневаться или расстраиваться, тем не менее, он не стал.
— Неужели ты можешь разглядеть что-либо, помимо тёмных пятен? Шаринган?
— Шаринган, — подтверждает он, уже зажёгши алые огоньки.
Едва заметное холодное сияние слабо освещает молодое лицо, отчего тени на нём кажутся нечёткими, невыразительными и весь облик юноши будто смазывается до смутных очертаний. Но очи его я вижу ясно: багряные, с чёрными символами, так ненавидимыми мною ранее, но сейчас почему-то создающими необъяснимый уют внутри — точно костёр, с трескающимися от жара поленьями, терпким ароматом жжённого дерева и запахом… леса. Да, Шисуи всегда пахнет лесом.
Он глядит на меня неотрывно: чарующе, маняще, словно гипнотизирует, как в самую первую встречу. Но сейчас предо мною — не чудовище, а заплутавшая душа, столь же утомлённая, как и моя собственная.
— Шисуи, я… — произношу, словно не осознавая, что хочу сказать дальше. Слова вертятся на языке, но застревают прямо в горле, неспособные вырваться, — Так устала{?}[Ранее Мидори не произносила этого вслух, только в мыслях.]… — наконец доканчиваю, уже не понимая: для чего, в сущности, начала говорить.
— Я знаю.
— Хах, слышала это раньше, — сам собой вспоминается тот случай: когда сорвалась на тебя и впервые показала истину. Я была так зла, не могла понять, что с тобою приключилось, гадала о причине беспросветной печали в глазах, уже тогда чувствуя, как медленно утекает твоя жизнь, хоть и не ведая о силе проклятья.
— Мидори, я… — нарушает собеседник затянувшееся безмолвие, — Не хочу уходить, — внезапное откровение под покровом сумрака, от которого сделалось дурно, — Знать, что после моего ухода мы больше не встретимся и ты… погибнешь.
— Тс-с… — приближаюсь непозволительно близко, прикладывая палец к сомкнувшимся губам, успокаивая: и его, и себя, — Я — не Норика, я обязательно вернусь. Не вини себя ещё и в моей смерти.
Всегда пытаешься справиться со всем в одиночку, не показываешь слабостей, но несёшь непосильное для юных лет бремя. Так позволь же хотя бы немного облегчить твою тяжкую ношу, Шисуи.
— Но я… — пытается возразить, а я лишь повторяю действие, — Ощущать себя настолько беспомощным и бесполезным… непривычно. Знаешь, я могу пересечь континент меньше, чем за неделю? — хочет отшутиться, но боль прорывается сквозь иронию, — А спасти тебя… не могу.
— Такова судьба, Шисуи, нам ничего с этим не сделать, — говорю тихо и размеренно, будто проникая сказанным глубоко в его сознание, — Но зато, — провожу по крепкой груди, сокрытой одним лишь тонким домашним одеянием, — Это избавит тебя от хиганбаны, а меня — от цикла воскрешений. Навсегда.
Его очи так и мечутся, говоря: «Что, если не получится? Что, если ты не успеешь»? Да я и сама не могу знать наверняка: боги способны подтолкнуть на нужный шаг, но действовать за нас они не в силах. Но вдруг взор Шисуи меняется: столь легко и быстро, точно не было всех этих сомнений.
— Если у тебя не выйдет, покажи мне свои воспоминания снова. Уверен, что приму верное решение.
— Верное… решение? — кровь в жилах застыла, когда смысл его речей настиг меня: он хочет пожертвовать собою прежде, чем сойдёт с ума, — Шисуи, нет, нет! Не делай этого! Не на…
Не успеваю я толком приняться отговаривать, как он, ведомый не то порывом бурлящих эмоций, не то твёрдой решимостью воина, целует меня. Совсем не так, как вчера. Не так, как целовал, будучи одержимым монстром. Страстно и напористо, словно не терпит возражений, но в то же время трепетно.
— Ты не долж… ах!
Пальцы сильнее зарываются в мои волосы, рукой он проводит по небольшому обнажённому участку шеи, а затем касается её уже губами, чтобы после вернуться к моим устам. Новый поцелуй оказывается более пылким: уносящим куда-то очень и очень далеко… И я сдаюсь, поняв, что никто уже не сможет изменить его решения.
— Ты… не против? — несмело спрашивает он.
— Всё хорошо, Шисуи, — только и успеваю ответить, когда юноша подхватывает на руки.
Он никогда не говорил, что любит меня. Да и о какой, собственно, любви могла идти речь, если большую часть времени я провела с краснооким демоном, что видел лишь оболочку? Но сейчас Шисуи нуждался во мне, как я нуждалась в нём. Мы упивались друг другом, словно тонули вместе, погружаясь на самое-самое дно. Одежды пали жертвой безудержной страсти, пальцы блуждали по оголённому телу — хаотично, но в то же время самозабвенно, — поцелуи распаляли, разжигая ещё большее вожделение, хотя, казалось, куда сильнее? Отчаяние, неизвестность подстёгивали, заставляя раствориться в накрывающих ощущениях без остатка.
— Можно?…
— Да…
Он и раньше овладевал мною: жадно, до исступления, словно пытался поглотить полностью. Сейчас он тоже был ненасытен, но по-другому. Нетерпеливо, но вместе с тем бережно. Резко, но до безумия приятно. Уверенно направляя меня, но порой и сам теряясь…
А если завтра этот мир подойдёт к своему концу? Но наш — не «если» — он закончится, сгорит ярким огнём, а пепел разнесётся по ветру: и мы оба это понимали. У меня не было плана. У меня его, в сущности, никогда не было, но на сей раз желание действовать по наитию отдавалось липким страхом внутри. И перед лицом грядущего хотелось насладиться той минутой близости, что была нам дана.
========== (28) Петля 13. Хаори, что хранит твоё тепло ==========
Комментарий к (28) Петля 13. Хаори, что хранит твоё тепло
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю. Данная работа — художественный вымысел, который не может быть применим к настоящей жизни. История не содержит рекомендаций или призывов к каким-либо действиям.
Робкие лучи рассвета пробираются в комнату: слишком большую, непривычно светлую, но такую знакомую, вызывающую тянущее чувство ностальгии. Его спальня. Кажется, я не бывала здесь целую вечность: полупрозрачные створки одной из дверей выходят прямиком на веранду — прореженные тонкой бумагой-васи, пропускают розовые оттенки восхода, мягко освещая просторное помещение, — расписная ширма от известного среди аристократов художника, имени которого не ведаю — с рядами стройных и манящих синих ирисов{?}[Намёк на реально существующую шестистворчатую ширму художника Огата Корин («Ирисы»), созданную в начале XVIII в.], — более мягкий, чем в гостевой, футон. И он — шиноби, собирающийся на миссию: уже облачившийся в рубашку и свободные штаны, по силуэту, впрочем, гораздо более облегающие, чем традиционные хакама, с округлой сумкой на поясе и странной штукой, названия которой я так и не выучила, смыкающейся на груди, с закрепленным позади танто.
— Проснулась? Уже собирался сам тебя будить, — голос шелестит, словно ветерок, убаюкивая лечь обратно, — Потому что, если… — я понимаю тебя без слов, мой Учиха: мы оба предвидим, как вскоре сюда заявится отряд, обвиняющий меня во всех смертных грехах. Наверняка выяснили, что их жестоко обманули и сейчас в покоях сильнейшего воина сидит оборванка. По крайней мере, это наиболее ожидаемый конец на сей раз.
— С ужина осталось немного еды, если хочешь… — продолжает юноша, а я не слушаю: точно в первую встречу, рассматриваю его неотрывно, а внутри всё сжимается от необъяснимой тоски.
— Когда засыпаешь, ты кладёшь ладонь под голову, как ребёнок, — сама не ведаю, для чего молвлю подобное, — Я заметила это ещё в первую… брачную ночь{?}[Эту характеристику Мидори заприметила ещё у «красноглазого демона», но последующие касаются только нынешнего Шисуи, т.к. психоШисуи был галантен и хорошо воспитан, в отличие от настоящего.]. Сегодня так же.
— Мидори…
— Ты часто говоришь с набитым ртом. Так ведь совсем не полагается аристократу, — но остановиться уже не могу.
— Мидори…
— Постоянно шутишь на грани грубости. Не ощущаешь никакой иерархии с нижестоящими. Заливисто смеёшься. Так не делают Учиха! А ещё… ещё… — буквально давлюсь словами, теряясь в рое собственных мыслей, так некстати заполонивших сознание, — Шисуи, ты… я… — хочу сказать что-то очень важное, сокровенное, но в последний момент останавливаюсь, прерываемая твоим полным боли взглядом.
Молчишь. Только смотришь. Шаринганом. Помню, читала в библиотеке, что вы можете активировать его не только с целью замучить противника, но и чтобы самим лучше запомнить произошедшее. Почему же вспоминаю об этом именно сейчас? Чёрные томоэ слегка подрагивают, пока ты подходишь ближе и садишься рядом. Мягко тыкаешь в лоб двумя пальцами: так, как делает обычно Итачи-сан с младшим братом.
— Я же не малыш Саске! — изображаю обиду, а сама ощущаю приятное тепло. Будто я стала частью твоей семьи, хотя, конечно, это всё лишь глупые фантазии отчаявшейся девчушки.
— Всё-то ты знаешь, — отшучиваешься полуулыбкой, намереваясь не то потеребить белые космы, не то потрепать по щекам. Однако внезапно лицо становится серьёзным, точно собираешься поведать нечто запретное, что не следует слышать кому ни попадя.
— Шисуи? — взгляд всё мрачнеет, пристально изучая меня: немного наивную, не слишком выспавшуюся и совершенно растерянную.
Молниеносно складываешь руки в нескольких непонятных жестах, а затем порывисто целуешь: туда же, куда прикасался только что. Стыдливо отодвигаюсь, всё ещё стесняясь тебя, а затем смущение накатывает с новой силой: я же полностью обнажена. Как же позабыла об этом?
— Ах, это… это… — захожусь пунцом похлеще помидоров, которые отец продаёт в лавке, — Как же стыдно… — сжимаюсь, желая прикрыть наготу. Усмехаешься по-доброму, а затем накрываешь неизвестно откуда появившейся накидкой-хаори.
— Именно поэтому я хотел разбудить тебя пораньше.
— Шисуи… — всё-таки оглаживаешь мою макушку, почти невесомо, точно на прощание. Поднимаешься и отходишь так, чтобы можно было видеть лишь мощную спину, но никак не лицо.
— Это большее, что я могу сделать, — твои кулаки сжимаются от осознания бессилия пред ловушкой, в которой мы оба заперты, — Когда кто-то попробует проникнуть в твой разум, — они попытаются, я в этом не сомневаюсь, — Твоё сердце остановится{?}[Так как сейчас у них — конец ноября, а потом Мидори возвратится в начало ноября, когда ничего подобного ещё не произошло, то техника сработает только один раз.].
— Шисуи…
— Прости… Когда возвратишься, выбей всю дурь из моей головы. Я упрямец, не стану слушать, но, уверен, как и я, Шисуи из прошлого обязательно тебя… — осёкся, но продолжать не рискнул, — Прощай.
Шиноби растворился в воздухе, как делал этот десятки раз прежде, оставив меня в одиночестве — укрытую хаори — окутанную еловым ароматом, который та едва заметно источала.
***
— Шисуи-сама, Ваша прислуга — самозванка!
Трое широкоплечих статных мужчин ворвались в особняк спустя пару часов. Огромные — гораздо крупнее не то что Шисуи или Итачи-сана, а даже лидера клана. Злые — я слышала, какими рваными вздохами отдавалось их дыхание. Абсолютно уверенные в своей правоте — крики можно было услышать даже из самых недр особняка.
— Шисуи-сама отправился на миссию, — вываливаюсь вальяжно. Совсем не так, как подобает служанке. В том самом синем кимоно, в котором прибыла в поместье.
— Это? — сначала не узнаёте меня, разумеется, — ТЫ! — шиноби подлетает, грубо стискивая руку и заламывая ту за спину, — Думала, причёску сменишь и не признаем?
— Она ещё и насмехается над нами! — второй оказывается напротив, хватая за волосы и вздёргивая голову на себя, — Вырядилась в благородные одежды, бесстыжая дрянь.
А хаори по-прежнему согревает меня, давая силы стоять против красноглазых демонов.
— Да нет же, — подходит, издевательски растягивая реплику, третий. Многозначительно смотрит на чуть открывшийся вырез, в котором наверняка видны следы прошедшей ночи, — Просто подстилка.
Оставшиеся животные похабно присвистывают. Начинают шутить, словно желая выиграть конкурс на самую остроумную поддёвку. Конечно, зачем церемониться с простолюдинкой, которую всё равно ждёт только казнь?
— А что, хотите посмотреть? — разрываю громким возгласом их басистый гогот. Пора заканчивать, пока дела не приняли совсем уж скверный оборот. Так даже проще, чем ждать лишнее время, — Шисуи-сама очень искусен! Уверена, ему есть, чему вас научить!
Звон пощёчины рассекает внезапно повисшую тишину, оставляя щёку саднить и наливаться кровью. Больно. Но не больнее, чем затрещина от Дайити{?}[Богатого торговца, который чуть не убил Саске.].
— Прошмандовка! — находящийся сзади мужлан ухватывает за подбородок, посильнее сдавливая кожу, чтобы «ненароком» задеть свеженький ушиб. Окаянная тварь.
— Погодите, не горячитесь, — тот, что всё время стоял напротив, вновь перехватывает мою бедную голову и запрокидывает ещё сильнее, отчего практически хрустит шея. Как же хочется плюнуть в эту мерзкую рожу, но держусь, будто сдерживаемая рукавами его накидки, — Давайте-ка глянем, насколько хорош наш лучший воин в этом, — горящий в очах Шаринган приобретает какой-то особенно зловещий вид, — А потом повторим и сотрём девчонке память…
Ощущаю, как загребущие щупальца красных глазёнок тянутся к моему сознанию, нетерпеливо принимаются выискивать нужный эпизод. Порочное чудовище. Но стоит им открыть первую же дверь в бесконечной череде прожитых моментов, как сердце моё прекращает биться. Быстро. Как и обещал Шисуи.
Комментарий к (28) Петля 13. Хаори, что хранит твоё тепло
* Ширма «Ирисы» на сайте музея Нэдзу, в котором хранится по сей день:
https://www.nezu-muse.or.jp/jp/collection/detail.php?id=10301
От автора:
следующая глава — финальная в основном сюжете, после неё я поставлю работе статус «Завершён» и через какое-то время выпущу эпилог. Даже не верится, что мы добрались :D Огромное спасибо всем за поддержку!
========== (29) Петля 14. Учиха Мидори ==========
Комментарий к (29) Петля 14. Учиха Мидори
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
От автора:
песня, под которую дописывалась работа:
Maiko Fujita — Kakehiki
— Ха-а! — подрываюсь на футоне, раскидывая ладони в стороны, будто пытаюсь ухватиться за что-то. Сердце гудит: ещё недавно бившееся спокойно и размеренно, сейчас колотится с бешеной скоростью, создавая ощутимый гул в груди.
Судорожно оглядываюсь: родная комнатушка на втором этаже овощной лавки. Я вернулась. В последний раз. Обратный отсчёт начался…
— Сейчас! — вскакиваю, сбегаю по лестнице вниз, от охватившей паники чуть не наворачиваясь на ступеньках. Мчусь прямиком к выходу наружу, игнорируя недоумение уже проснувшейся матушки: бегу прямо так, в исподнем, не нацепивши даже сандалии, с растрёпанными длинными волосами. Наверняка прослыву городской сумасшедшей. Но всё, всё пустое… Лишь бы не опоздать.
«В тот день я вышел через главные ворота» — молвил Шисуи, будто невзначай, когда перебирал мои локоны, освещённые выглянувшей из-за облаков луной.
Буквально лечу к заветной цели, дрожа всем телом: кровь внутри словно вибрирует, отдаваясь звоном в ушах. От волнения почти теряю сознание, но не время: район за районом, улочказа улочкой — только бы успеть. Босые ноги неприятно щиплет — наверняка потом останутся ужасные раны, — но неважно, сейчас такие мелочи не имеют значения.
— НЕ ХОДИ! — кричу, в самый ответственный момент всё-таки спотыкаясь и чуть не разбив нос: лишь каким-то чудом удерживаю равновесие.
А ты стоишь — облачённый в форму ниндзя, с танто, закреплённым на спине, и извечной улыбкой — напоследок перекидываешься парой фраз с охраной у входа в селение. Слышишь мой пронзительный вопль и замираешь: взираешь озадаченно, совсем не понимая, что могло здесь понадобиться гражданской в столь ранний час.
— Вы, наверное, меня с кем-то перепутали, — но знаешь, что обратилась я именно к тебе, ибо помимо нас с тобой и ещё двоих сторожей здесь попросту никого нет.
— Не ходи! — повторяю чуть тише, стараясь не сорваться вновь на крик, — Пожалуйста, Шисуи! — подхожу вплотную, мельком ощущая столь знакомый аромат леса, отчего не могу сдержать слёз. Смотрю прямо в глаза — беспросветно чёрные, но до умопомрачения прекрасные, чистые, искрящиеся теплом. Не ходи, не надо, не обрекай себя на смерть! Хватаю за руку, хоть и знаю, что так нельзя. Неуважение. Нарушение этикета. Попирание устоев. Всё одно, лишь бы не дать тебе совершить непоправимое!
— Откуда Вы?… — услышав своё имя, произнесённое ополоумевшей незнакомкой, спрашиваешь уже с большим напором.
— Прошу, не надо… Не ходи… — плачу, неистово захожусь в рыданиях, с трудом озвучивая мельтешащие мысли, — Останься… Ты уже не спасёшь Норику… Только сам погибнешь… Шисуи, я прошу тебя… Я ведь… я… — путаюсь, перестаю контролировать бурлящий поток и наконец произношу то, на что не решилась в прошлый раз, — Просто… я ведь… так люблю тебя, Шисуи…
Ты молчишь, но вижу: я сказала слишком много того, о чём простая зевака из простолюдинов знать не должна. Берёшь за руку в ответ — сжимаешь запястье крепко, но не слишком грубо — жестами показываешь что-то охране, подхватываешь меня и в мгновение растворяешься в воздухе. Снова тошнота и головокружение: как тогда, когда ты спас отца в дубовой роще. Однако на сей раз бежим мы совсем недалеко, останавливаясь у ворот твоего особняка: перемахиваешь через забор, умело отворяешь запертую дверь, не переставая держать меня навесу. Ещё немного — я в уже знакомой гостевой.
— Что ты знаешь? — ты зол, пребываешь в самой настоящей ярости: брови сошлись на переносице, а в глазах — кровавый Шаринган. Нет, не так: разгорающийся пожар, но никак не озеро цвета киновари. Ты больше не монстр, Шисуи, и никогда им не станешь.
— Ничего не изменилось, — привычно оглядываю комнату, оценивая убранство. Один-в-один. Знакомая обстановка возвращает в те немногие дни, что мы провели здесь, вдвоём. Воспоминания — о затейливых трапезах, о тёплой хаори, о твоей улыбке — приносят умиротворение и уверенность. Да, я вернулась, дабы не дать цветку Хиган зацвести на твоей груди, моя горькая любовь, и не могу просто так сдаться.
— Я привёл сюда не шутки шутить, что тебе известно про Норику? — эмоции прорываются непривычной хрипотцой в голосе. Беснуешься, что я не слушаю. Переживаешь за возлюбленную. Сейчас ты готов порвать меня на мелкие кусочки, но сидишь неподвижно, только сильнее поджимая и без того напрягшиеся губы.
— Больше, чем тебе известно про Учиху Мидори, — захожу сразу с козырей. Недоумение. Да, именно этого я и ожидала.
— Лукавишь. В Конохе все представители клана живут в пределах семейного квартала. И тебя среди них никогда не было. Кто ты? — огонь в очах расходится всё сильнее: но больше я не боюсь, потому как различаю согревающее тепло, пробивающееся сквозь багряную дымку.
— Учиха Мидори, — твой Шаринган знает, что не вру.
— Невозможно… — отрицаешь, не веря собственной технике.
— Ты можешь ненавидеть меня, презирать, можешь… — в конце чуть не срываюсь, но спешно впиваюсь ногтями в ладонь, возвращая ясность сознания, — Можешь даже казнить меня потом. Но только не сейчас. Не ходи Шисуи, она уже мертва. Я не лгу, ты чувствуешь это.
— Как ты смеешь? — точно свирепеешь, — Ты в сговоре с ними, да? Говори! — дёргаешь за ворот нагадзюбана. Дерзко. Жёстко.
— Прости, я не смогу спасти её, Шисуи… — обхватываю твоё лицо, слегка оглаживая. Живое. Отдохнувшее. Без тени усталости, которая беспощадно нарастала по мере вызревания хиганбаны. Я вижу, как тебе плохо, как душа твоя бьётся, желая спасти любимую, но ничего уже не поделать… ничего.
— Говори, иначе я…
— Отведёшь меня в допросную. Или же к Фугаку-сану. Или сразу к Хокагэ как потенциального шпиона. Но лучше взгляни сам, мне нечего таить от тебя, Шисуи.
И ты смотришь: вновь врываешься в чертоги памяти, прокручивая — жизнь за жизнью — сцену за сценой. Матушка, отец, Итачи-сан, малыш Саске, красноокий дьявол, заплутавший во тьме юноша: фигуры смазываются, растираются неясными пятнами, точно кляксы от туши. Разум постепенно пустеет, отпуская всяческие привязанности и переживания. Но я не хочу расставаться с ними, Шисуи…
***
Что снилось мне — не упомнить. Обрывки, жалкие ошмётки, за которые невозможно было ухватиться. Лица, которые трудно было различить, голоса, что не разобрать: сплошная сумятица. Только проклятый цветок ликориса, что пускал свои длинные языки, разрастаясь всё больше и яростнее, желая заполонить собою всё вокруг. А потом он отцвёл: просто взял и мигом обратился в труху, рассыпавшись мириадами иссушенных частиц. Стало пусто и горько, а тянущее болезненное чувство внутри всё нарастало, никак не желая отступать.
Стремясь сбежать из беспросветной мглы, я напряглась всем телом — да, кажется, у меня было физическое тело. Пошевелить рукой, распахнуть очи, дёрнуться — что угодно. Быстрее. Отчаяннее. Зацепиться. Хоть как-нибудь. Только бы не умирать в давящем мраке.
— …и! — да, этот звук, нужно хвататься за него.
— … ри! — громче, ярче, осталось чуть-чуть.
— …дори! — давай же!
— Мидори! — растерянное, напуганное и болезненно счастливое женское лицо. Будто бы постаревшая на пару-тройку лет, словно с прибавившимися морщинками, но такая родная, ласковая и бесконечно солнечная…
— Ма…тушка, — неужто сей страшный убогий хрип принадлежит мне? Внутри такая тяжесть: даже глазами двигать сложно. Потолок, падающие на стены тени, сдержанная цветовая гамма — бесспорно, особняк Шисуи. Одно коротенькое имя опаляет огнём, придавая неизвестно откуда черпаемых сил. Где он? Что с ним? Отправился ли всё же в Страну снега или сдержался, оставшись в Конохе? Но чтобы этот упрямец — и послушал кого-то?
Жажду расспросить обо всём родительницу, но даже голову самой поднять не получается. Матушка о чём-то хлопочет, разговаривая со служанкой — узнавание озаряет внезапной вспышкой — Маюми. Та самая девушка, что приносила подарки от Итачи-сана и которая была нанята в поместье в первую мою жизнь. Значит ли это, что Шисуи всё-таки остался? Или же просто решил все навалившиеся дела и исчез?
Невозможный зуд от желания поскорее узнать правду заставляет сердце разгонять кровь, а меня — ощущать безудержную тревогу. Но матушка непреклонна: сначала поит какими-то горькими снадобьями, потом на пару с Маюми осторожно кормит какой-то лёгкой едой.
— Ты была без сознания целых семь солнц, нельзя сейчас так резко вставать, — строго наставляет родительница, пресекая попытку покинуть футон, — Слава богам, что Шисуи-сама нашёл тебя и помог, иначе не знаю, что могло бы приключиться…{?}[На дворе так-то ноябрь, Мидори и умереть могла.] — причитает, тяжко вздыхая.
— А это? — благодаря самоотверженным усилиям двоих ко мне возвратились голос и ясность мысли. Тогда-то я и заприметила странные бинты, обвивающие мои ступни. Ах, точно, выбежала из дому босиком…
— Если бы не господские медики, началось бы заражение, — молвит расстроенно и почти обречённо. Но я же жива, матушка, со мной всё хорошо, прошу, не печалься, — Но ты идёшь на поправку, так что совсем скоро ноги окончательно должны прийти в норму, — улыбается вымученно, не желая поддерживать гнетущую атмосферу в столь светлом и чистом убранстве.
— Матушка… — кажется, совесть, столь упорно подавляемая все эти долгие возрождения, всё-таки пробуждается: крохотными, едва заметными капельками на кончиках ресниц, — Я… прости меня, я… — начинаю тихонько всхлипывать, утирая лицо рукавом.
— Полно, Мидори, полно… — обнимает меня мягко, стараясь ненароком не навредить, но в то же время окутывая каким-то необъяснимым теплом, какое способны даровать только матери, — Чтобы так резко куда-то сорваться… — а сама плачет вместе со мной, — Должна быть веская причина, я знаю.
— Матушка… — я столько врала, играла на чужих слабостях, во что бы то ни стало стараясь выжить, а теперь… Неужто могу так просто уйти на покой, позабыв обо всём, что произошло? Неужели смею беззаветно растворяться в столь нежных чувствах, не думая о боли, которую причинила окружающим, пусть они и не помнят этого?
Да и могу ли слепо довериться сну, в котором цветок Хиган всё-таки отцвёл?…
— Шисуи-сама… — отвлекается родительница первой, увидев бесшумно вошедшего в комнату хозяина, — Вновь благодарю за…
— Не стоит, — останавливает немолодую женщину от лишних церемоний, — Если разрешите, я хотел бы поговорить…
— Конечно, Шисуи-сама, на всё Ваша воля! — всё-таки кланяется и спешно покидает гостевую спальню. Без приятных объятий внезапно становится холодно и одиноко: поплотнее заворачиваюсь в одеяло.
Юноша приближается медленной поступью, садится на небольшом отдалении, дабы не смущать меня, и замолкает. В давящей тишине время течёт мучительно медленно, словно вода капает из треснутого кувшина. Страха не ощущаю. Хотя после пробуждения я уверилась, что буду всячески избегать судьбоносного разговора, а, если тот меня всё же настигнет, начну трястись, как после визита в Нака-но дзиндзя — визита, после которого…
— Позавчера прошла церемония погребения{?}[Условно погребения, потому что японцы кремируют тела.], — произносит Шисуи как-то слишком резко, отчего сам же пугается, но виду не подаёт. Склоняет взор к татами — так же, как и я, боясь смотреть в глаза.
— Мне жаль, — отворачиваюсь к окну: оттуда видно сад, тот самый сад, ставший свидетелем самых противоречивых моих решений. Там я умерла, желая спастись от лап красноокого монстра. Но там же и обрела счастье, которого никогда бы не познала, оставшись простой торговкой.
— Я последовал твоей просьбе. За… ней отправился специальный отряд АНБУ, — едва не срываешься. Всего три простых слога. Но-ри-ка. «Зелёное лето». Но сколь горестно тебе сейчас бередить воспоминания о той единственной?
— Спасибо… — облегчение стремится разлиться нежным покалыванием на кончиках пальцев: всё было не зря, все смерти, борьба, страдания — игра стоила свеч. Но странный груз на сердце не позволяет насладиться мгновениями блаженства, омрачая столь прекрасный день, который так давно ждала.
— Мидори… — такой знакомый голос, уже ставший родным: от него нестерпимо хочется заплакать вновь. Но я держусь: негоже лить слёзы по тому, на что повлиять никак не сумею. Он произносит моё имя виновато, совсем не так, как в прошлый раз, — Прости…
— Ты не виноват, — ответ молниеносен и краток, — Никто не виноват, Ши… — чуть не совершаю оплошность, по привычке назвав его без должной доли почтения, — Шисуи-сама.
— Мидори… — растерянно, — После всего, тебе не нужно…
— Всё хорошо, Шисуи-сама.
Молю, сжалься, я итак держусь сейчас из последних сил. Нестерпимо — до дрожи и болезненного трепета внутри — хочу броситься к тебе, рыдать в три ручья, жаловаться на тяжёлую судьбинушку. Хочу, чтобы ты гладил мои волосы — чёрные иль белые, длинные иль короткие, — неважно, главное, что мои. Жался своим лбом к моему, начав лепетать какие-то наивные, но столь необходимые фразы. Чтобы ты любил меня. Меня, Шисуи, не её, не погибшую девушку, не призрак из недавнего прошлого…
Но этого не будет. Никогда более. У тебя большое сердце, Шисуи, слишком доброе: я не смею пользоваться твоим безграничным состраданием. Потому, прошу, не разрушай стены, что с таким усилием возвожу.
— Мои чувства ни к чему Вас не обязывают. Воспоминания — тоже. Всё случившееся произошло лишь со мной, не с Вами, Вам не нужно нести это бремя. Я справлюсь, я всегда справлялась.
Оборачиваюсь наконец, на миг чуть не растеряв всю собранную в кулак волю — от вида осунувшегося за несколько солнц лика. Улыбаюсь. Так, как привыкла торговка Мидори за годы работы в лавке. Моя решимость не должна дрогнуть, не должна…
Ни слова в ответ. Только взор: мечущийся, изучающий, беспросветно печальный, но на дне чёрных, словно ночное небо, очей я будто вижу… Нет, то лишь расшалившиеся фантазии влюблённой дурочки. Оставь это, глупая девка. Внезапно эмоции его меняются — как и в ту ночь{?}[Намёк на главу «Конец света», когда Шисуи сначала растерялся, а потом решил пожертвовать собой.]. Что же ты задумал, статный воин благородного рода?
— Меня зовут Учиха Шисуи. Приятно познакомиться, — совершенно беспристрастное лицо, будто мы взаправду только что встретились. Ты в два счёта разбил пылкое девичье сердце, моё горькое наваждение. Однако так правильнее, лучше обрубить всё сейчас, так правильнее, правильнее…
— Мидори, — не плачь, не смей, потом можешь рыдать горькими слезами, но сейчас, перед ним, не смей! — Дочь Итиро из ово…
Требовательно берёшь за руку, нарочито сжимая запястье — то самое, на коем когда-то красовался синяк в форме полукруга-томоэ, призванный защитить от грозного Шарингана.
— Вы хотели сказать, — молвишь невинно, будто не нарушил только что всякие правила приличия. Размеренно целуешь тыльную сторону моей дрожащей ладони и произносишь слова, в истинность которых не смогу поверить ещё очень долго, — Учиха Мидори{?}[Тем самым Шисуи признаёт Мидори в качестве своей жены.]?
