Просто Мария 2 [Коллектив авторов] (fb2) читать онлайн

Просто Мария 2 По мотивам одноименного телесериала

Глава 1

Исабель лежала в ванне с закрытыми глазами, закинув руки за голову. Она нежилась в прохладной воде — после жаркого и пыльного дня это было единственным спасением. Через приоткрытое окно снизу доносился отдаленный шум голосов. Эти веселые голоса поднимали ей настроение. Она была довольна, что Хосе Игнасио выбрал для медового месяца именно этот великолепный отель на берегу Мексиканского залива. Все тут было точно таким, как и описывал ей Хосе Игнасио, о лучшем нельзя было и мечтать.

Она открыла глаза и окинула взором свое миниатюрное, хорошо сложенное тело. Оно все было ровного золотисто-коричневого цвета, только в тех местах, где его прикрывал купальник, оставались белые полоски. Всего только неделю молодожены прожили здесь, но благодаря горячему мексиканскому солнцу и своей способности загорать быстро и без ожогов, тело Исабель покрылось приятным шоколадным загаром. Мокрой рукой она взяла золотые часики с бриллиантами, которые Хосе Игнасио подарил ей к свадьбе, и посмотрела на циферблат.

Было без двадцати семь — времени вполне достаточно, чтобы не спеша одеться, высушить волосы, выпить на террасе отеля немного мартини, а Хосе Игнасио — рюмку вечернего аперитива.

«Как хорошо, что мы здесь, — умиротворенно подумала Исабель, — как хорошо, что мы не отправились в Европу, на чем настаивал мой отец… Конечно, Испания, музей Прадо, коррида, Эскуриал… Это все очень интересно, и отец совершенно прав, наследнице графа де Аренсо просто необходимо побывать на исторической прародине… Но ведь мы с Хосе Игнасио еще так молоды… Мы все успеем, у нас все впереди…»

Она положила Часы на маленький столик возле ванны, и в тот же момент зазвонил телефон. Быстро вытерев руку, девушка схватила трубку.

— Соединяю с Мехико, — послышался незнакомый женский голос — видимо, отельной телефонистки. Будете говорить?..

О том, что молодожены находятся в этом отеле, знали только ее отец, граф Родриго де Аренсо и мать Хосе Игнасио, Мария Лопес.

Досадливо нахмурив брови, Исабель едва заметно вздохнула.

— Да…

Она умоляла, чтобы во время их медового месяца никто не тревожил ни ее, ни Хосе Игнасио. Они уехали из Мехико всего только неделю спустя после свадьбы Марии и Виктора — отправиться в свадебное путешествие пораньше не получалось из-за предсвадебных хлопот свекрови.

«Правда, — подумала Исабель, — я и сама виновата: обещала же все время звонить, рассказывать, как мы тут проводим время… Мария — слишком занятой человек, чтобы держать в голове и свои телефонные звонки в этот отель…»

В трубке послышался характерный щелчок, видимо, телефонистка переключила аппарат на междугороднюю линию. Наконец, до слуха Исабель донесся голос, бывший для нее уже таким родным и близким:

— Исабель?..

Девушка улыбнулась.

— Да, донна Мария…

Голос свекрови был уставшим. «Видимо, много работает, — подумала девушка. — У нее ведь тоже медовый месяц, она тоже имеет право провести его не в заботах, а в отдыхе…»

— Ну, как вам там отдыхается?..

— Спасибо, все просто замечательно… Никогда бы не подумала, что у нас в Мексике можно отдохнуть с таким наслаждением…

— Что ж, я очень рада за вас…

— Спасибо, — поблагодарила Исабель. — Мне только что в голову пришло, что и у вас ведь теперь медовый месяц с Виктором… А вы все работаете и работаете, донна Мария…

— Ничего, дорогая. Надо же кому-нибудь работать, — ответила собеседница.

— А как там дела у маленькой?..

Исабель имела в виду внучку, дочь Хосе Игнасио от первого брака.

— У Марииты все отлично, — в голосе Марии послышались теплые интонации. — На днях Виктор подарил ей новую игрушку, медвежонка. Ты бы только видела, как она радовалась!..

— А вы не собираетесь отдохнуть в ближайшее время?..

Мария сдержанно вздохнула.

— Нет, боюсь, что у меня это не получится. У нас с Виктором появились новые планы относительно нашего бизнеса…

Для Исабель это сообщение было полной неожиданностью. Она, конечно же, знала, что после пожара на фабрике Мария задумала не только целиком реконструировать ее, не только расширить производство, но и открыть филиалы в третьих странах. Отец Исабель, дон Родриго перед самой свадьбой показывал факс, полученный из Японии: компания «Цусимото» проявляла к моделям Марии Лопес явный интерес, хотела поскорее получить каталоги. Сразу же после свадьбы с Виктором Мария приступила к работе над новой коллекцией одежды. Вот и ее отец перед самым отлетом в Париж говорил, что будет представлять интересы Марии в Европе… Но о каких-либо «новых планах» относительно семейного бизнеса ни Исабель, ни Хосе Игнасио не было известно…

— Это касается реконструкции фабрики? — Осторожно поинтересовалась Исабель,

Из трубки послышалось:

— Нет, надо брать выше…

Не в обычаях Марии было говорить загадками. И если она уж и решила заинтриговать невестку, то только потому, что на это были серьезные причины.

Исабель с недоумением в голосе предположила:

— Может быть, вы хотите запустить на конвейер новую коллекцию?

— Нет, совсем не то…

Вконец заинтригованная Исабель пожала плечами.

— Тогда не знаю…

— И не узнаешь… Дело в том, что мы с Виктором решили заняться совершенно другим делом.

Девушка едва не выронила трубку в воду.

— То есть?.. Донна Мария, вы хотите сказать, что… — Исабель была настолько поражена, что не могла сделать никакого более-менее правдоподобного предположения.

— Я хочу сказать, что мы решили открыть телевизионный центр, — произнесла Мария. — Большой производственный комплекс. С самым современным оборудованием — с компьютерным цехом, с современными съемочными площадками, с новейшей аппаратурой… Думаю, что там найдется место для всего, в том числе — и для демонстрации новых моделей.

Исабель не могла поверить своим ушам.

— Телевизионный центр?.. — Переспросила она в полнейшем недоумении. — Но для чего вам это надо, донна Мария?..

Собеседница слегка вздохнула.

— Ну, по телефону этого не объяснить, — ответила она. — Мне кажется, будет лучше, если вы с Хосе Игнасио прервете свой отдых и завтра же прибудете в Мехико.

Исабель закрыла глаза. То ли вода уже остыла, то ли по какой-то другой причине, но девушке внезапно сделалось холодно. Прервать медовый месяц, чтобы завтра же утром отправляться в Мехико?

Мария обладала достаточным жизненным опытом — она прекрасно поняла, о чем именно теперь подумала ее невестка.

— Пойми, Исабель, — произнесла она с извиняющейся интонацией в голосе. — Это просто необходимо. Мне нужны и ты, и мой сын… Очень много работы. Пойми, Исабель, это ведь — семейный бизнес, а на кого мне еще рассчитывать, как не на самых близких?.. А отдохнуть у вас еще будет время, поверь мне…

Исабель протянула руку и вынула пробку из отверстия ванны.

— Может быть, хотя бы еще несколько дней?.. — с просительными интонациями в голосе спросила она.

— Извини, но это просто невозможно, — голос Марии зазвучал более твердо. — У нас очень мало времени. Дело в том, что я обо всем договорилась. Все в сборе — твой отец завтра утром прилетает из Парижа. Значит мы договорились?..

Исабель кивнула.

— Да…

— Кстати, а чем занимается мой сын?.. — Поинтересовалась Мария.

— Наверняка играет в теннис, — ответила девушка.

В последнее время Хосе Игнасио настолько пристрастился к этой игре, что почти весь день проводил на кортах.

— Что ж, не самое плохое занятие, — ответила Мария — Передай ему содержание нашего разговора. Значит, я жду вас завтра. Первым же самолетом. Вас встретить?..

— Спасибо, не надо, — ответила Исабель.

— Ну, до завтра…

Из трубки послышались короткие гудки, извещавшие о том, что разговор окончен.

Исабель положила трубку и вышла из ванной. Она растерлась огромным махровым полотенцем, надела белый с золотыми разводами халат — кстати, из прошлогодней коллекции Марии, затем прошла в спальню. С балкона открывался чудесный вид на бухту и на берег, пестревший разноцветными зонтами и тентами.

Отель «Золотой галеон» был самым дорогим и, пожалуй, самым комфортабельным отелем на всем побережье. Случайные люди, как правило, не останавливались тут — «Золотой галеон» был рассчитан всего только на пятьдесят мест, и только настоящие миллионеры могли позволить себе роскошь провести тут недельку-другую.

Справа доносились удары теннисного мяча — там были корты. Исабель повернула голову и с удовольствием остановила взгляд на фигуре Хосе Игнасио — в белых шортах и такой же белоснежной майке, со специальной повязкой на голове, — он с нескрываемым удовольствием размахивал ракеткой.

У Исабель сжалось сердце. Вот уже неделю они с мужем нежились в «Золотом галеоне», наконец-то обретя действительный и столь желанный отдых. И так внезапно всему этому пришел конец…

Сложив руки рупором, Исабель, набрав в легкие побольше воздуха, крикнула мужу:

— Милый!.. Поднимись наверх — у меня есть одна новость…

Глава 2

Вот уже три с половиной недели граф Родриго де Аренсо был в Париже. Париж всегда нравился ему, одному из последних отпрысков некогда знатного и могущественного аристократического рода: может быть потому, что его далекий предок, Хуан де Аренсо очень давно был посланником короля Наварры при дворе кого-то из Людовиков, и самолюбию дона Родриго несколько льстило это обстоятельство. А может быть потому, что, по мнению графа, и далеко небезосновательному, Париж, Европа, и вообще — Старый Свет — всегда представлялись сосредоточием цивилизации и гуманизма. Дон Родриго всегда говорил, что в Париже каждый человек всегда сможет найти свою нишу, незанятую другими. Вполне возможно, что граф был прав — сумела же Мария за достаточно короткое время завоевать в этом всемирном центре моды успех…

Граф де Аренсо не достиг столь выдающихся успехов, как Мария Лопес, однако нельзя было сказать, что дела его были совсем плохи. За время, прожитое им во Франции, он сумел завоевать если и не триумфальный успех, то, во всяком случае — почет, уважение и — что самое главное! — репутацию очень порядочного и надежного в делах человека.

Сидя за столом черного дерева в своем новом офисе, дон Родриго сосредоточенно изучал деловую корреспонденцию. Все это время он потратил на продюссирование коллекций Марии — надо было и дальше развивать успех, ковать железо. Благодаря своим связям, отличной репутации, умению вести дела и громкому титулу деятельность дона Родриго имела большой успех — разработками Марии заинтересовались крупные производители одежды, не только региональные Дома Мод в Тулузе, Марселе и Нанте, но и всемирно знаменитая фирма «Пьер Карден».

С удовольствием просматривая факсы и деловые предложения о сотрудничестве, дон Родриго думал: «Нет, какая все-таки она женщина! Какая тяжелая была у нее жизнь, сколько тягот и невзгод, сколько неприятных минут ей пришлось пережить, сколько волнений, сколько страданий… И вопреки всему… Это просто поразительно!!.»

Отложив стопку бумаг, дон Родриго взял в руки последний лист. Факс был на испанском, и это сразу же бросилось в глаза. Это обстоятельство позволяло судить, что факс, скорее всего, был отправлен из Мексики, от Марии, а значит, имел для дона Родриго особую ценность. Поправив очки, граф поднес листок бумаги поближе к глазам и прочитал:

«Улица генерала де Голля, Париж, графу Родриго де Аренсо.

Дорогой дон Родриго!

Срочно возвращайтесь в Мексику ближайшим рейсом. У нас большие изменения. С запуском в производство новых моделей пока придется повременить. Отложите подписание всех контрактов на несколько месяцев.

Мария Лопес»

Содержание факса было столь неожиданным, что граф просто не поверил своим глазам. Как, отложить подписание всех контрактов, да еще на несколько месяцев? Мария прекрасно разбиралась в бизнесе, и она очень хорошо знает, что такое «несколько месяцев» в столь скоротечном явлении, как мода… Новая конъюнктура, конкуренты, колебание цен на сырье и работу… Нет, это решительно невозможно!

Дон Родриго еще раз внимательно перечитал ее послание. Нет, никакой ошибки быть не могло — факс отправила действительно Мария Лопес, это был ее стиль — вежливый, лаконичный…

«Может быть, что-то случилось?..» — с тревогой подумал Родриго.

Он принялся перебирать в памяти все возможные варианты. Может быть, какие-то трудности с восстановлением фабрики?

— Да нет, вряд ли, — шепотом успокоил сам себя де Аренсо. — Тогда Мария бы наверняка об этом написала, да и стиль был бы несколько иным…

Может быть, у Марии начались какие-то неприятности в личной жизни? Граф де Аренсо и хотел, и не хотел этого. Хотел, потому что он до сих пор продолжал любить Марию, потому что в глубине души надеялся, что их союз с Виктором не будет долговременным, что Мария наконец-то и сама поймет, что этот скромный учитель не пара ей, деловой преуспевающей женщине, достигшей практически всего, чего только можно… Не хотел — потому что, любя Марию и прекрасно зная о ее тяжелом жизненном пути, дон Родриго понимал, что эта женщина, как никто другой, заслуживает право на семью, на настоящее женское счастье.

Рассеянно отложив факс в сторону, де Аренсо задумчиво пробормотал:

— «Большие изменения»? — Повторил он строку из послания Лопес. — И что это может означать? Просто ума не приложу.

Неожиданно в голову пришла мысль: «А что, если…» От возможности такого у де Аренсо похолодело внутри. «А что, если слова дона Густаво о смерти Лорены оказались ошибочными?..»

В памяти четко всплыла реплика дель Вильяра: «Лорену настигли на выезде из города. Ее машина мчалась на предельной скорости. Когда она увидела, что полицейские окружают ее со всех сторон, она начала отстреливаться… на полном ходу. Полиция вынуждена была… открыть огонь. Пули пробили бензобак, и машина Лорены… она оказалась краденой, взлетела на воздух вместе с ней. Адские муки… Она умерла в аду, как и Артуро д’Анхиле, в аду, на который сама себя обрекла… Теперь она уже никому не сможет причинить зла…»

А вдруг она не умерла?

Дон Родриго тяжело вздохнул — он старался отогнать от себя тягостные воспоминания об этой женщине — он прекрасно знал, чего стоит Лорена и на что она способна.

«А вдруг она не умерла?.. — Эта мысль не давала графу де Аренсо покоя. — Вдруг она выжила? Ведь о ее смерти стало известно только от дона Густаво. Тем более, что об этом, не писалось в газетах. Горящий автомобиль на полной скорости слетел с обрыва, и несмотря на все попытки полицейских спуститься вниз, им это не удалось. Значит, никто не видел Лорену мертвой…»

Дон Родриго поспешил успокоить себя тем, что еще никому не удавалось спастись в подобной ситуации.

«Вряд ли бы это удалось и Лорене, — решил граф. — Наверняка, она погибла, и если не сгорела в пылающем автомобиле, то наверняка разбилась при падении». Встав из-за стола, дон Родриго принялся мерить свой кабинет нервными шагами.

— «У нас большие изменения, — вполголоса повторил он. — Большие изменения… И что это могут быть за изменения?»

Граф отлично знал характер Марии — если она считала, что присутствие его, дона Родриго в Мехико просто необходимо, что это гораздо важнее, чем подписание контрактов по последней коллекции Лопес, значит, надо было замораживать дела и лететь в Мексику.

«Интересно, во сколько ей все это обойдется? — Подумал граф де Аренсо. — Наверняка, не в одну сотню тысяч франков…»

Дон Родриго тут же разозлился на самого себя за то, что принялся считать чужие деньги — его безукоризненное воспитание никогда не позволяло даже в мыслях опускаться до такого занятия.

«Каким же, однако, меркантильным я становлюсь, — с горечью подумал де Аренсо. — Что за плебейская манера — подсчитывать убытки в чужом кармане…»

Дон Родриго уселся на прежнее место и, протянув руку, нажал кнопку селектора внутренней связи.

— Слушаю вас, месье, — послышался из динамика голос секретарши.

— Шарлотта, если тебя не затруднит, позвони в авиакассы и закажи один билет на мое имя в Мехико, — произнес де Аренсо на безукоризненном французском языке. — Пожалуйста, на завтра, на самый ближайший рейс. Кажется, есть что-то в полдень?..

Из динамика донесся шелест бумаг — видимо, секретарша листала толстый справочник транспортного расписания.

— Месье де Аренсо, ближайший рейс — в половине первого, — ответила Шарлотта.

— Вот и отлично, — ответил дон Родриго. — Значит, ты ничего не перепутала?.. Один билет на мое имя на завтра.

Отключив селектор, дон Родриго вновь поднялся из-за стола, и, подойдя к окну, задумался…

Глава 3

Давно минула полночь.

Холодная мгла окутала центральную часть города. Глубоко засунув руки в карманы поношенного плаща, по направлению к улице Симона Боливара шла какая-то женщина — впрочем, о том, что это — женщина, можно было догадаться разве что по одежде — лицо было спрятано в поднятый воротник. Улицы в этом квартале были безлюдны: дождь, хотя и теплый, однако достаточно сильный, шедший незадолго до полуночи, прогнал всех пешеходов с тротуаров.

На углу улицы Св. Антонио женщина остановилась и внимательно прислушалась, но не услышала ничьих шагов. Бросив осторожный взгляд через плечо, она увидела только пустую улицу, мокрую от недавнего дождя. Постояв так несколько минут, женщина свернула налево.

Вот уже несколько часов, как у нее появилось ощущение слежки, причем безо всяких оснований. Ей казалось, что за ее действиями наблюдает минимум два или даже три человека, что всякий, кого только она сегодня встречала — и швейцар в третьеразрядной гостинице, где она жила вот уже несколько дней, и таксист, и бармен в забегаловке, куда она недавно зашла наспех перекусить — все эти люди если и не служили в полиции, то, во всяком случае, могли на нее донести.

Дойдя до улицы Симона Боливара, женщина еще раз оглянулась и свернула в какую-то подворотню. Подойдя к двери, она едва слышно постучала.

— Кто там?.. — Послышался из-за двери низкий мужской голос.

— Это я… Открой быстрее, я замерзла и вся дрожу…

— Открыто…

Толкнув дверь, женщина очутилась в небольшой полуосвещенной комнате. Это была каморка, в которых обычно обитают приезжающие в Мехико на заработки крестьяне, безработные и те, кого в отчетах социальных служб принято называть «деклассированными элементами». Посреди каморки стоял стол, грубо сколоченный из мебельных ящиков, над ним слабо светился некогда роскошный, а теперь облезлый и засиженный мухами абажур — видимо, он был найден на какой-то свалке в богатом районе. За столом, на колченогой облезлой табуретке, сидел звероподобный бородатый мужчина с волосатыми жилистыми руками — такая внешность, как правило, бывает у мясников на рынке.

— Лорена?.. — В голосе хозяина каморки прозвучало неподдельное удивление.

Та оглянулась — будто бы в каморке мог присутствовать кто-то еще.

— Тс-с-с… — Вошедшая приложила палец к губам. — Ни слова больше. Тут есть еще кто-нибудь?.. — Она принялась нервно озираться по сторонам.

Хозяин каморки улыбнулся.

— Да нет, что вы… — Он выдвинул из-под импровизированного стола табуретку, такую же обшарпанную, как и та, на которой сидел сам, и сделал жест рукой. — Садитесь. Послушайте, донна Лорена, как вы тут оказались в столь поздний час?

Быстро сбросив с себя мокрый от дождя плащ и повесив его на гвоздь, гостья уселась на предложенный табурет.

— Матерь Божья!.. — Пробормотал хозяин, едва только взглянул на лицо вошедшей. — Что это с вами, донна Лорена?

Всю нижнюю часть лица и шею гостьи обезображивали жуткие следы ожогов.

Проведя рукой по страшным следам огня, гостья поморщилась.

— Долгая история… — Медленно подняв взгляд на хозяина каморки, она произнесла: — Кстати, Антонио Гарсиа, а почему ты так удивился, увидев меня?..

Антонио Гарсиа во все глаза смотрел на страшные ожоги.

— Донна Лорена, — произнес он, — но ведь я слышал, что вы разбились на машине… Вот и в одной из телепрограмм показывали остов какого-то «ниссана», начисто сгоревшего на дне ущелья неподалеку от Мехико… Он был целиком сгоревший… То есть я хочу сказать, что от него ничего не осталось… Полиция утверждает, что вы находились в этом автомобиле.

Лорена поморщилась.

— Они ошиблись…

Антонио Гарсиа внимательно посмотрел на свою ночную гостью.

— Кто — они?..

— И телевизионщики, и полиция… Да, действительно, у меня были неприятности. Ты ведь наверняка знаешь мою семейную драму…

— Вы говорите о браке вашей покойной дочери Лауры?

— Вот именно…

— Да, я что-то слышал… Вы были категорически против ее брака с сыном Марии Лопес, потому что тот был незаконнорожденным. Артуро д’Анхиле рассказывал мне, что вы пытались застрелить его…

— Да, пыталась!.. — Воскликнула Лорена неожиданно громко. — Пыталась, и нисколько в этом не раскаиваюсь. Единственное, о чем я жалею — что не довела дело до конца. Ладно, — произнесла она, немного успокоившись, — ладно, Антонио Гарсиа, сейчас не время ворошить прошлое, не время и не место…

— А как вам удалось спастись?..

Лорена вздохнула.

— Чистая случайность. Просто при падении дверца автомашины раскрылась, и я выпала из «ниссана»! Я летела с высоты пятнадцати-двадцати футов, и мне вновь повезло — я зацепилась за ветви какого-то дерева, и это смягчило удар. Правда, во время взрыва бензобака меня обдало огнем, горящим бензином… — Лорена вновь провела рукой по своим ужасным ожогам. — Но это ничего.

С трудом оторвав взгляд от обезображенного лица гостьи, Антонио Гарсиа произнес:

— Вам наверняка понадобится моя помощь? Вы можете всегда и во всем рассчитывать на меня, донна Лорена, — добавил он с поспешностью. — Всегда и во всем. Я так обязан вам, так обязан… Я никогда этого не забуду, до самой смерти…

Несколько лет назад Антонио Гарсиа Бурручага, в то время — сосед Артуро д’Анхиле, строительный рабочий, заболел, и очень серьезно — врачи обнаружили у него быстро прогрессирующую опухоль шеи. В то время Лорена еще жила с доном Альберто, и, зная, какого хорошего друга приобретет она, если поможет Бурручаге, устроила его в хороший госпиталь через своего теперь уже бывшего мужа. Операция прошла успешно — Антонио Гарсиа быстро пошел на поправку. Правда, и операция, и день нахождения в клинике обходился недешево, а у Бурручаги, к сожалению, не было страховки на случай болезни, и поэтому ему пришлось продать практически все, чем он владел — небольшой дом, автомобиль… Расчет Лорены оправдался целиком и полностью: Антонио Гарсиа чувствовал себя обязанным ее заступничеству и участию. И если Бурручага говорил: «Вы можете всегда и во всем рассчитывать на меня, донна Лорена, всегда и во всем», Лорена прекрасно знала, что это — не пустой звук.

Кроме этого, Бурручага обладал качеством, столь редко встречающимся среди любящих поболтать латиноамериканцев: если он давал кому-нибудь честное слово, то всегда держал его.

Лорена видела, что теперь Бурручага переживает далеко не лучшие времена — это было заметно хотя бы по убогому виду каморки, в которой он жил. И поэтому Лорена решила использовать и его исключительную честность и, конечно, теперешнее, далеко не завидное положение.

— Кстати, а чем ты теперь занимаешься?.. — Осторожно поинтересовалась она.

Бурручага покосился на перекошенный, шатающийся от малейшего прикосновения стол.

— Чем может заниматься человек, который живет в таких убогих условиях, — произнес он. — Наверняка, ничем хорошим…

— И все-таки…

Бурручага передернул плечами.

— Так, всем понемногу…

— Всем понемногу — значит ничем, — произнесла Лорена. — Сколько лет живу, а никогда не слышала, что существует такое странное занятие — «всем понемногу». Антонио Гарсиа, — произнесла она еще более вкрадчиво, — никакой труд не может быть позорным, если он честен. Или у тебя какие-то секреты?..

— Нет, что вы, донна Лорена, — сказал Антонио Гарсиа. — Какие могут быть секреты от вас — я ведь стольким обязан вам. По сути, вы спасли мне жизнь.

Лорена поморщилась.

— И все-таки…

— Работаю водителем на городской свалке, — тяжело вздохнул Бурручага.

Только теперь до обоняния Лорены дошел едва ощутимый тошнотворно-сладковатый запах, какой обычно источают мусорные баки. Этот запах исходил от всего — от жалкой мебели, от одежды хозяина, от продранных штор на окнах с треснувшим стеклом. Запах был не то, чтобы очень заметный, но все-таки…

Взгляд Лорена упал на некогда дорогой абажур, висевший над столом.

«Наверняка, тоже со свалки, — подумала она. — А то откуда же еще…»

Бурручага вновь вздохнул — еще тяжелее прежнего и произнес:

— Донна Лорена, я уже старый человек. Мне сорок пять лет. И я не думаю, что…

Лорена прекрасно поняла, что именно сейчас скажет Антонио Гарсиа и поспешила перебить его сделанным участием:

— Ничего, приятель, сорок пять — это еще не последняя черта. Я думаю, что вскоре все образуется. А я, в свою очередь, сделаю для тебя все, что только в моих силах…

Глаза Антонио Гарсиа заблестели.

— Вы не шутите, донна Лорена?.. — Воскликнул он. — Вы… вы, наверное, шутите. Вам просто жаль старого неудачника Антонио Гарсиа и поэтому вы хотите меня обнадежить, хотите утешить. Я-то наверняка знаю, что тот, кто выброшен за борт, больше никогда не поднимется… Никогда не поднимется, — повторил он. — Я ведь не виноват, что уже такой старый, а у нас в стране так много лишних рабочих рук. Когда я пришел в свою строительную компанию после лечения, мне указали на дверь — никому не понадобились ни мой опыт, ни мои знания… Я ходил везде, где только можно, я ездил даже в Акапулько, там теперь строят что-то, но никто не хотел брать меня. Им нужен молодой, здоровый… Слава Деве Марии, что меня взяли хоть на эту свалку… Иначе бы я совсем умер. — Со вздохом закончил свою исповедь Бурручага.

Стараясь вложить в интонации максимум участливости, Лорена произнесла:

— Нет, Антонио Гарсиа, я тебя не успокаиваю, то есть, хотела сказать, не только успокаиваю. Я точно знаю, что говорю.

Бурручага горестно махнул рукой.

— Что вы…

Пододвинув табуретку, Лорена уселась поближе к собеседнику.

— Антонио Гарсиа, — начала она, — если я говорю, что вы подниметесь, значит, так оно и будет. Я сделаю для этого все, что только смогу.

— Правда?..

Лорена продолжила с большим воодушевлением:

— Конечно же!.. Разве я обманывала тебя хоть раз? Разве я обманывала тебя хоть в чем-нибудь?.. Вспомни ту историю, когда тебя необходимо было как можно скорее госпитализировать!

Лорена прекрасно знала, на что именно надо бить в этом диалоге.

— Да, — подхватил Антонио Гарсиа, — да, донна Лорена, я так вам признателен…

— Значит, ты можешь целиком и полностью довериться мне, — закончила мысль собеседница. — Если я тебе что-то обещаю, это наверняка получится.

Бурручага посмотрел на Лорену с нескрываемой благодарностью.

— Спасибо вам…

Лорена прервала его коротким жестом.

— Пока еще рано говорить спасибо… Не стоит благодарности. Я еще ничего такого не сделала. — Сделав короткую выжидательную паузу, она продолжила: — Но во всяком случае, сделаю, можешь в этом не сомневаться. Не сомневайся Антонио Гарсиа… А теперь, — Лорена понизила голос, — а теперь, сеньор Бурручага, выслушай меня внимательно…

Антонио Гарсиа подался вперед — его взгляд выражал выжидательное внимание.

— Да…

— Насколько ты понимаешь, теперь я сама нуждаюсь в помощи. Меня долгое время разыскивала полиция по всей Мексике. Сейчас, когда полицейские и все мои враги, — говоря о врагах, Лорена, вне всякого сомнения, имела в виду Марию Лопес и ее близких, — когда все мои враги твердо убеждены, что меня нет в живых, мне, конечно же, стало намного легче… но не настолько, чтобы я не нуждалась в твоей помощи.

— Я сделаю все, что в моих силах…

Лорена не дала Бурручаге договорить:

— Не перебивай. По существу, я теперь — вне закона. У меня нет никаких документов — они сгорели…

Лорена заведомо врала, когда говорила, что ее документы сгорели в «ниссане» — они остались в письменном столе главного врача психиатрической клиники, откуда она бежала, подкупив одного из санитаров, который сымитировал пожар.

— Да, они сгорели, — не моргнув глазом, продолжила Лорена.

Антонио Гарсиа несмело вставил:

— Может быть, вам все-таки стоит обратиться в полицию?..

Лорена досадливо махнула рукой.

— Что ты!.. — Воскликнула она. — Ни в коем случае! Вся полиция подкуплена этой чертовой бабой Марией Лопес! Она просто ненавидит меня, она сделает все, чтобы сжить меня со свету… Слава святому Хуану и Деве Марии — Лопес уверена, что я давно уже варюсь в адском котле… Видит Бог, она ошибается… На ее совести, на совести ее сынка-недоросля, Хосе Игнасио, смерть моей любимой дочери… Эти деревенские выскочки никогда не дадут мне видеться с внучкой — Мариитой… Ты ведь наверняка наслышан о той истории?..

Антонио Гарсиа покачал головой.

— Нет, донна Лорена…

Рассказ Лорены обо всех ее злоключениях занял более часа. Разумеется, она постаралась представить себя в самом выгодном свете, вылив и на Марию, и на всех ее близких столько грязи, сколько только могла. В заключение этого монолога Лорена, подойдя к свету так, чтобы электрическое освещение падало на ее безобразные шрамы, расстегнула ворот блузки.

— Вот смотри, — театрально простонала она. — И этим я тоже обязана ей…

Бурручага отвернулся.

— О нет, донна Лорена, не надо, не будьте столь жестоки… Судьба так немилостиво обошлась с вами, вы столь незаслуженно потерпели от злых людей…

Застегнув ворот, Лорена, как ни в чем не бывало, уселась на прежнее место.

— Да, ты говоришь правду — я действительно невинно пострадала… Эти мерзавцы поломали всю мою жизнь, Антонио Гарсиа… Но ведь я еще жива, не правда ли?..

Бурручага наклонил голову.

— Слава Пресвятой Деве Марии — наверное, именно она спасла вас ото всех злоключений, выпавших на вашу долю…

— И я этого так не оставлю, — продолжила Лорена. — Они хорошо, на всю жизнь запомнят, что значит делать людям гадости…

— Донна Лорена, вы собираетесь мстить?..

В Антонио Гарсиа Бурручаге заговорил истинный латиноамериканец, потомок конкистадоров и индейских племен. В среде, из которой вышел Бурручага, месть за поруганное достоинство считалась делом не только само собой разумеющимся, но и благородным.

Лорена кивнула.

— Да.

Бурручага привстал со своего места.

— Донна Лорена, — произнес он, прикладывая руку к сердцу, — донна Лорена… Все, чем я смогу помочь вам… — от нахлынувшего волнения у него просто не находилось слов. Как, его благодетельница, спасшая ему, простому строительному рабочему, жизнь, оказалась жертвой подлых интриг?.. Ее, женщину, посмели обидеть и оскорбить в самых лучших чувствах?..

Лорена улыбнулась — впервые за все время беседы с Бурручагой. Впрочем, улыбка вышла слишком хищной, похожей, скорее, на какой-то оскал.

— Я рада, что не ошиблась в тебе, Антонио Гарсиа… — Произнесла она.

— Так что же мне сделать для вас, донна Лорена?.. — Повторил Бурручага свой вопрос.

Лорена поняла, что только теперь настал час изложить перед собеседником свою просьбу.

— Во-первых, — начала она, — во-первых, Антонио Гарсиа, мне необходимы кое-какие документы. И, желательно, на какое-нибудь другое имя… Скажи, возможно ли их купить?..

Бурручага на минуту задумался.

— А что именно вам надо?..

— Паспорт, карточка социального страхования и водительские права, — произнесла Лорена скороговоркой. — И как можно скорее…

Антонио Гарсиа почесал в затылке.

— Вообще-то, это возможно, — произнес он. — Правда, все это будет стоить денег и, как мне кажется, немалых.

— Не сомневаюсь… Сколько?..

— Думаю, не менее пяти тысяч, — произнес Бурручага. Правда, если мне повезет, можно сторговаться подешевле…

Сняв с гвоздя плащ, Лорена полезла во внутренний карман.

— Вот, — она протянула Бурручаге пачку крупных банкнот. — Тут ровно шесть тысяч. Сделай все, о чем я тебя просила… Остальное оставь себе за труды…

Антонио Гарсиа сделал умоляющий жест.

— Что вы, донна Лорена, — воскликнул он. — Что вы, разве у меня поднимется рука брать деньги у человека, который спас мне жизнь? Да я бы доложил свои деньги, если бы они у меня были, чтобы сделать то, что вы меня просите…

Лорена, прекрасно зная психический склад людей наподобие Антонио Гарсиа, поняла, что хватила лишку. Уж что-что, а покупать доверие Бурручаги таким неуклюжим образом не стоило.

Отстранив руку с банкнотами, она произнесла:

— Ты не совсем правильно меня понял… Дело в том, что остальные деньги — я не знаю, сколько там получается, я даю тебе в долг… Да, в долг. Я ведь прекрасно вижу, в каких невыносимых условиях приходится тебе жить… — Она демонстративно обвела взглядом убогую обстановку каморки Бурручаги. — Ты, Антонио Гарсиа, достоин лучшей участи…

— Как и вы, донна Лорена…

— Не перебивай. Так вот, эти деньги я просто даю тебе в долг…

— Но тысяча — это для меня очень большие деньги, — вставил Антонио Гарсиа.

— Достаточные, чтобы ты снял себе что-нибудь более приличное — я говорю о квартире…

Бурручага несмело взял деньги.

— Но я просто не представляю, как я смогу вам отдать их… — Произнес он, пряча деньги во внутренний карман пиджака.

Лорена махнула рукой.

— Брось, пустое… Отдашь сразу же, как только разбогатеешь…

— Спасибо…

— Ладно, — прервала его Лорена, — скажи, к какому времени ты смог бы выполнить эту просьбу…

— У меня есть один знакомый гравер, — сказал Бурручага после непродолжительного раздумья. — Да, есть один человек, я его неплохо знаю, и живет не слишком далеко отсюда…

— Человек он надежный?..

— Вполне.

— А ты давно его знаешь?..

— Лет двадцать — наши отцы из одной деревни недалеко отсюда.

— И что же он может?

— Практически все. Этого парня зовут Мигель Гранадос, он почти восемь лет провел за решеткой за подделку долларов…

Лорена подняла брови.

— Вот как?..

— Да.

— Значит, он все-таки, не такой хороший гравер, коль смог попасться за фальшивку?..

Антонио Гарсиа махнул рукой.

— Нет, что вы, донна Лорена. Его фальшивки были просто превосходны — он уже тогда начал работать с компьютером для достижения полнейшего сходства. Приезжали гринго из Вашингтона, большая комиссия, и они со всем своим оборудованием с большим трудом распознали подделку… И то, как мне кажется, по чистой случайности…

— Это случилось после того, как его накрыли?.. — Уточнила Лорена.

— Да.

Видя, что судьба подпольного фальшивомонетчика небезынтересна собеседнику, Лорена решила сыграть на этом обстоятельстве: расспросы о Мигеле Гранадосе могли еще более расположить к ней Антонио Гарсиа.

— Интересно, как это могло случиться?..

— Донну Лорену интересует, как полиция обнаружила подпольную типографию?

Лорена кивнула.

— Совершенно верно.

Бурручага вздохнул.

— Во всем виновата женщина…

Лорена только поморщилась — подобные сентенции были ей известны еще со времен девичества, она часто читала их в мелодраматических романах.

— Женщина?.. — Поинтересовалась она. В ее голосе сквозило равнодушие.

— Именно женщина!.. — Воскликнул Бурручага. — Именно женщина. Дело было так: у моего приятеля Мигеля была одна девушка, Софи, родом с самого Юкатана, из какого-то захолустного городишки, название которого у меня вылетело из головы. Так вот, эта Софи, совсем еще молоденькая, ей было не более семнадцати, приехала в Мехико, да так и осталась тут. Работала в закусочной здесь, неподалеку, официанткой…

— Ну, и что же было дальше?..

Бурручага тяжело вздохнул.

— Ну, познакомилась с этим Мигелем и как-то очень быстро с ним схлестнулась. Бегала тут, по улице Симона Боливара со счастливым видом. Говорила, что гравер пообещал на ней жениться… Ну, а потом, — Бурручага махнул рукой, — Мигель заприметил одну танцовщицу из клуба в богатом квартале, Симону. Софи вскоре обо всем стало известно — вы же понимаете, донна Лорена, мир не без добрых людей, найдется всегда, кому рассказать… Бедная девочка и плакала, и рыдала — она ведь была на третьем месяце беременности. Тогда Мигель сунул ей денег…

— Наверняка фальшивых?.. — Улыбнулась Лорена. — Собственного производства?

— Не знаю… Так вот, Мигель сунул ей денег и предложил — или делай операцию, или отправляйся обратно домой, на Юкатан. А Софи, дурочка, не нашла ничего лучшего, как сообщить обо всех темных делишках Мигеля в полицию… Она прекрасно знала, чем именно занимается ее возлюбленный, — закончил свой рассказ Бурручага.

Лорена ухмыльнулась.

— Молодец!.. Чисто женская месть!.. — воскликнула она.

— Честно говоря, я не одобряю поступка Софи, хотя и понимаю, что Мигель очень виноват перед этой несмышленой девочкой, — резюмировал Антонио Гарсиа.

— Это почему?

— Провести столько лет за решеткой только потому, что он… — Бурручага запнулся, подбирая нужное выражение, — только потому, что он один раз ошибся… Нет, по-моему, это слишком уж жестоко…

— Не думаю…

— Мигель вышел из тюрьмы совершенно другим человеком.

Лорена решила напомнить, что тема беседы — вовсе не обсуждение моральных аспектов истории, произошедшей с гравером, а его профессиональных возможностей.

— Послушай, а ты точно уверен, что он сможет сделать то, что мне надо?

Бурручага пожал плечами.

— В наше время, такое тяжелое и трудное, нельзя быть абсолютно в чем-то уверенным, — произнес он. — Хотя, как мне кажется, этот Мигель — человек достаточно надежный…

— А почему это так дорого стоит?.. — Спросила Лорена.

— Очень тяжелая работа, — ответил Антонио Гарсиа. — Очень тяжелая и ответственная работа. Кроме того, Мигель берет за полную конфиденциальность заказа. Если он сделает то, что от него требуется, можно быть совершенно уверенным, что ни один самый привередливый полицейский не подкопается. Кроме того, Мигель будет нем, как рыба…

— Не сомневаюсь, — парировала Лорена, — ведь это — и в его интересах. Хорошо, — она поднялась со своего места и направилась к двери. — Хорошо, Антонио Гарсиа. Когда ты поговоришь со своим гравером?

— Думаю, завтра утром я его увижу, — сказал Бурручага. Если все будет хорошо, за несколько дней он управится… — Антонио Гарсиа на какое-то время задумался, а потом произнес:

— Как я смогу вас найти?

— Позвони в отель «Лотос», спроси Хуаниту Альбенис, — сказала Лорена. — Слава Богу, в этой третьеразрядной гостинице не требуют паспорта, и я живу там под вымышленным именем.

Бурручага кивнул.

— Хорошо, донна Лорена.

Лорена нажала ручку двери с явным намерением выйти из лачуги Бурручаги.

— Что вы, донна Лорена, — Бурручага порывисто вскочил со своего места. — Что вы, неужели вы собираетесь отправиться в такой поздний час в гостиницу? Время позднее, небезопасное, к тому же — на улице не самая лучшая погода.

— Ничего страшного, Антонио Гарсиа. За свою жизнь я настолько привыкла ко всякого рода опасностям, что теперь какой-то мелкий дождь мне не страшен. К тому же, — улыбнулась Лорена, — к тому же, Антонио Гарсиа, скажи — что можно украсть у человека, который носит такой страшный плащ? — С этими словами Лорена открыла дверь. В каморку сразу же ворвался холодный воздух с улицы, порыв ветра принялся раскачивать абажур над столом, и по всей комнате заходили какие-то фантастические тени. — Ладно, всего хорошего. Очень благодарна тебе, что хоть ты принял во мне такое участие… Значит, не забудь: отель «Лотос», Хуанита Альбенис. Кстати, скажи своему граверу, чтобы документы он выправил на это имя. За последнее время я уже настолько свыклась с ним, что теперь неохота расставаться.

Глава 4

Сидя и глубоком кресле и попивая кофе, Мария с удовольствием смотрела на собравшихся. Рядом с ней расположился Виктор, чуть поодаль сидели Хосе Игнасио с молодой женой Исабель — сын с невесткой прилетели рано утром, и поэтому вид у них был несколько вялый, не выспавшийся. В дверном проеме стояла улыбающаяся Рита — ее глаза счастливо блестели: картина семейной идиллии умиляла лучшую подругу Марии. На диване у окна расположились Анна, Маргарита и Диего. Запаздывал только граф де Аренсо. Мария в тревоге звонила в аэропорт, но там ей сообщили, что самолет из Парижа запаздывает из-за сложных метеорологических условий. Не было и дона Густаво, хотя приглашение ему было послано раньше, чем многим другим. Дон Густаво очень извинялся, но приехать не смог из-за приступа ревматизма.

В который раз окинув взглядом собравшихся — в этом взгляде прочитывалось нескрываемое удовольствие, — Мария произнесла:

— Ну, все в сборе?

— Вроде бы, да, — ответила за собравшихся Рита. — Кроме дона Родриго и дона Густаво.

— Ну, тогда начнем. Я собрала всю мою семью — а все, кто тут присутствуют, и есть одна большая семья, — вот почему…

Мария, сделав небольшую выжидательную паузу, оглядела собравшихся. Все молчали, ожидая, что дальше скажет Мария. Многие знали о ее новых замыслах, многие — только догадывались.

Мария продолжала:

— Когда я начинала свою работу модельера, я хотела не только заработать, я хотела изменить мир. Сделать его чуточку лучше, чуточку добрее… Ведь одежда — это не только то, что мы носим, это образ мысли, образ жизни. По тому, как человек одевается, по тому, что он именно предпочитает, можно судить, что это за человек… не так ли?

Сидевший подле жены Виктор согласно кивнул.

— Да, ты права.

— А теперь я поняла, что мне стало немного тесно в этих рамках… В рамках моего Дома мод. И я решилась на шаг, который многие могут счесть дерзким, безумным и безрассудным. Однако то, что вы услышите от меня, не свидетельствует о безрассудстве, скорее — наоборот…

Монолог Марии прервал Хосе Игнасио:

— Мама, я очень тебя прошу — не надо говорить загадками. Все мы и без того достаточно заинтригованы… В чем же дело?

Мария, посмотрев на сына, мягко улыбнулась.

— Не торопи события, сынок, — сказала она, — просто мне надо вас как-то подготовить… Так вот — я решила открыть собственную студию, на которой будут сниматься и видеофильмы, и телесериалы, и многое что еще…

Слова Марии произвели небывалый эффект на тех, кто совершенно не знал о ее намерениях —особенно на Анну, Маргариту, Диего.

— Мария, я ничего не понимаю, — воскликнул со своего места последний, — я никак не могу сообразить — для чего тебе надобно бросать занятие, которому ты отдала большую часть своей жизни?

— И лучшую часть, — дополнила Анна.

Мария вновь улыбнулась.

— А я его и не бросаю, — произнесла она, — я ведь не говорю, что никогда больше не займусь своими моделями. Я, имея в своих руках такую студию, смогу снимать манекенщиц, облаченных в новые модели, а кассеты рассылать всем, кто только ими заинтересуется… К тому же, это имеет свои преимущества — любой желающий сможет как следует рассмотреть понравившуюся ему одежду — стоит только перемотать кассету назад.

Марию поддержал Виктор:

— Правильно. Кроме этого, мы сможем открыть нечто вроде видеошколы хороших манер. Носить красивые вещи — это еще не все. Дело в том, как правильно надо их носить, — произнес он.

Пока Мария и ее близкие дискуссировали, Рита приготовила для каждого по чашечке ароматного кофе.

— Мама, я не могу понять, для чего ты нас всех собрала, — спросил Хосе Игнасио, — неужели только для того, чтобы это сообщить?

— Как ты не понимаешь, — ответила Мария, — как ты не понимаешь, что я одна просто не в силах осуществить этот проект, мне нужна помощь… И я очень рассчитываю на нее, на помощь моих близких.

— Но ведь мы никогда не занимались ничем подобным, — возразил со своего места Диего, — боюсь, что мы просто не в состоянии помочь тебе…

— Все люди когда-нибудь начинали свое дело, — сказала Мария, — все когда-нибудь делали первые шаги… Главное, чтобы было желание этим заняться… Значит, я могу рассчитывать, что вы мне поможете?

Диего согласно кивнул.

— О, да…

Вслед за ним закивали и остальные.

— Да, конечно, мы все согласны…

— Вот и хорошо… — Мария отхлебнула дымящийся ароматный кофе и отодвинула чашку к центру стола. — Так я и знала, я всегда могу рассчитывать на вашу помощь…

Неожиданно Хосе Игнасио поинтересовался:

— А деньги?..

— Что — деньги? — не понял реплики маэстро Виктор Карено.

— Я спрашиваю — где взять столько денег? Дело очень масштабное, и наверняка потребует громадных средств…

— Правильно, — поддержал племянника Диего, — правильно, где ты собираешься взять деньги?

— Я все хорошо продумала, — ответила Мария, — насчет этого не стоит беспокоиться. Банк «Золото ацтеков» согласен дать мне кредит…

— Кредит? — Переспросил Диего.

Мария кивнула.

— Совершенно верно.

— Но ведь кредит просто так не дается. Или я не прав?..

— Совершенно верно. — Кивнула Мария.

— Ты собираешься что-то заложить?

— А почему бы и нет? Весь цивилизованный мир существует благодаря кредитам, — произнесла Мария, — и никто не считает это позором. Если ты хочешь пользоваться чужими деньгами, значит надо что-то закладывать…

Хосе Игнасио поспешил перебить мать:

— Неужели Дом мод?

— Не только.

У удивленного этой репликой Хосе Игнасио глаза полезли на лоб.

— То есть…

— Средств на это дело явно не хватит — мы сделали предварительную смету. Поэтому придется заложить еще и фабрику. Правда, она еще не окончательно восстановлена после пожара, поэтому придется повременить до полного восстановления.

Хосе Игнасио поджал губы — видимо, такой поворот событий ему не слишком-то понравился.

— И все?

Мария вновь отпила кофе.

— Да. Или ты считаешь, что этого не достаточно для нового дела?

Хотя Хосе Игнасио и знал от Исабель о новых планах своей матери, знал, что впереди грядут большие изменения, услышанное поразило его настолько, что он даже не нашелся с ответом.

— Даже не знаю, что и сказать на это, — протянул он.

Мария продолжала:

— Я все хорошенько взвесила и продумала. Студия начнет приносить первую серьезную прибыль не позже, чем через полгода после начала работы. Относительно помещений мы уже решили — я арендую старые корпуса одной частной киностудии в юго-западном предместье Мехико. Там же мы арендуем кое-что из аппаратуры, а остальное придется купить — не работать же на старье.

— Но ведь потребуется очень много людей, — произнес Диего, — Ведь это дело потребует целую армию разных там техников, операторов…

Познания Диего в видеобизнесе ограничивались только этими двумя специальностями, и поэтому фраза оказалась незаконченной.

— Ну, насчет этого можешь не волноваться, — поспешила успокоить брата Мария, — в Мехико множество небольших частных кинокомпаний, которые возникают столь же быстро, как и исчезают. Я просто уверена, что нужных людей всегда можно найти.

— Кроме того, у Марии Лопес безукоризненная репутация, — вставил Виктор, — такая, что многие сочтут за честь иметь с нами дело.

Однако Диего не унимался.

— А актеры? — Воскликнул он, — а режиссеры? А все остальные?

— Я все хорошо продумала, — улыбнулась Мария, — и уже успела кое с кем договориться. Будут и актеры, и режиссеры, и сценаристы.

После небольшой паузы Виктор произнес:

— Мне кажется… Я просо уверен, что Мария права, взявшись за это новое дело. Конечно же, есть определенный риск… Но вспомним, как рисковала она, открыв в Мехико Дом мод, как рисковала, отправляясь с новыми коллекциями в мировую столицу моды — Париж… Я очень понимаю ее — Марии просто стало тесно в старых рамках.

— Мама, а как это будет выглядеть?

— Что ты имеешь в виду?

Хосе Игнасио несколько помедлил с ответом.

— Ну, меня да и не только меня, но и всех нас интересует — чем мы будем заниматься?

— Новое дело будет принадлежать всем нам, — принялась объяснять Мария. — Все будут получать прибыль. Мы зарегистрируем его, как акционерное общество. Каждый из нас получит пакет акций.

— И я тоже? — Спросил Диего.

— Да.

— И я? — Спросил Хосе Игнасио.

Мария, посмотрев на сына, мягко улыбнулась.

— Разумеется. И ты, сынок, и Исабель, и все мои братья и сестры, и Рита, и дон Родриго.

— Дон Родриго?.. — Удивился Хосе Игнасио.

Мария кивнула.

— Да конечно… Ведь он так помог всем нам. Жаль, что он не смог прилететь из Парижа из-за нелетной погоды. Но, думаю, он не откажется.

После выяснения технических моментов и распределения обязанностей Мария, которая единодушно получила контрольный пакет акций, и ее близкие подняли бокалы за успех новой студии «Лопес продакшн».

— Думаю, что у нас все получится, — резюмировала Мария. — Тем более, что я, как всегда — не одна…

Хосе Игнасио только пожал плечами.

— Даже не представляю — чем я буду заниматься?

Глава 5

Антонио Гарсиа Бурручага сдержал свое слово: на следующий же день он связался с известным в Мехико фальшивомонетчиком Мигелем Гранадосом и передал ему пожелания донны Лорены. Бурручага не забыл присовокупить, что документы надо сделать для женщины, которая в свое время спасла ему жизнь; для женщины, невинно пострадавшей от злоумышленников; для матери, лишившейся из-за злых и жестоких людей дочери, в общем — почти для святой.

Антонио Гарсиа старался казаться красноречивым — насколько красноречие может быть свойственно для водителя грузовичка на городской свалке. Гранадос, который неплохо знал Антонио Гарсиа и относился к нему с уважением, взялся исполнить этот заказ с особой тщательностью, заметив, что с человека, который перенес в своей жизни столько тягот и лишений, никогда не возьмет лишнего. Буквально через день, встретившись с Лореной, Бурручага получил необходимые для поддельных документов фотографии, а спустя неделю полный набор фальшивок был у Лорены.

Дель Вильяр тем временем тоже кое-что успела: посетив один из банков Мехико, где в абонируемом ею сейфе лежала крупная сумма денег, она без особых трудностей извлекла их. Таким образом денежная проблема была снята — тем более, что сумма, спрятанная осмотрительной Лореной «на черный день», была достаточно велика хотя бы для того, чтобы безбедно существовать лет десять. Однако Лорена не хотела просто существовать — она хотела мстить. Месть стала целью и смыслом ее существования.

Прекрасно понимая, что в этом деле необходим сообщник, подручный, Лорена решила привлечь на свою сторону Антонио Гарсиа Бурручагу. Лорена неплохо разбиралась в людях, а поэтому была абсолютно уверена, что этот человек, считающий, что обязан ей жизнью, к тому же — достаточно недалекий — будет ей чрезмерно предан.

Кроме всего прочего, Антонио Гарсиа Бурручага как ни в кого другого, верил в Лорену — он верил, что с ее помощью сможет наконец-то выкарабкаться из своего тяжелого положения…

Взяв из рук Бурручаги пачку документов работы Гранадоса, Лорена улыбнулась и тоном, в который постаралась вложить максимум доброжелательности, произнесла:

— Спасибо, я знала, что ты меня не подведешь… Ты настоящий друг, Антонио Гарсиа…

Бурручага просиял.

— Я очень рад, что смог удружить вам хоть в чем-то. Поверьте мне, донна Лорена, для меня помочь вам — настоящая радость…

Продолжая улыбаться, Лорена ответила:

— Я не сомневаюсь в этом… Значит, я могу рассчитывать на твою помощь и в дальнейшем, не правда ли?

Антонио Гарсиа поспешно ответил:

— О, да…

Этот разговор происходил в небольшом кафе, в одном из бедных предместий Мехико. Лорена отдавала себе отчет, что в таком огромном мегаполисе, как Мехико, вероятность случайной встречи с Марией Лопес или с кем-либо из ее близких равно бесконечно малой дроби, однако тем не менее сознательно избегала кварталов, в которых могла нарваться на главного врага своей жизни.

Хищно прищурившись, Лорена исподлобья посмотрела на собеседника.

— Я хотела бы предложить тебе вот что… — Произнесла она и, сделав небольшую выжидательную паузу, продолжила: — Я хотела бы дать тебе возможность немного заработать…

Она посмотрела Антонио Гарсиа прямо в глаза, ожидая реакции собеседника.

— Заработать?.. — Бурручага не поверил своим ушам — Сеньора, вы сказали — хотите дать мне заработать?..

Лорена поджала губы.

— Да. Кому же еще, как не к тебе, обратиться с таким предложением? Все люди, которых я любила, все, кому я доверяла, предали меня. Ты, Антонио Гарсиа, — проникновенно-притворным голосом произнесла дель Вильяр, — ты единственный, на кого я могу положиться.

Бурручагу эти слова необыкновенно воодушевили. Слегка выпятив грудь вперед, он с типичным для латиноамериканца пафосом произнес:

— О, сеньора!.. Смею заверить вас — вы не ошиблись в ваших словах! Вам никогда, никогда в своей жизни не придется жалеть, что обратились к Антонио Гарсиа Бурручаге!

Глядя на простодушное лицо своего собеседника, Лорена подумала: «Как все-таки хорошо, что я в свое время от нечего делать, скуки ради позаботилась об этом деревенском идиоте! Вот уж правду говорят — никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!.. Еще несколько горьких вздохов, еще несколько ободряющих улыбок — и из этого малого можно будет вить веревки».

Испытующе посмотрев на Антонио Гарсиа, Лорена сказала:

— Значит, я могу рассчитывать на твою помощь?.. Это действительно так?..

Бурручага всем своим видом показывал, что Лорена не ошиблась в своем выборе.

— Вне всякого сомнения, сеньора…

Лорена осторожно начала:

— Скажи мне, только скажи честно: тебе нравится твоя теперешняя работа?..

Лорена еще по первой встрече с Бурручагой поняла, что он очень комплексует, очень переживает из-за того, что вынужден зарабатывать деньги таким постыдным трудом. Еще бы — бывший квалифицированный мастер, хороший строитель по воле судьбы пал так низко, что был вынужден работать на городской свалке…

Стыдливо опустив глаза, Бурручага едва слышно произнес:

— Сеньорита, наверное, шутит надо мной… — В этой фразе прозвучала скрытая обида. — Да, наверное, шутит или смеется… Вряд ли можно представить себе человека, который бы был доволен столь незавидной долей… А тем более — мужчину.

Лорена мельком взглянула на руки Бурручаги — огромные, жилистые, похожие на клешни гигантского омара.

«Вот и прекрасно, — подумала дель Вильяр, — вот и замечательно: значит, я действительно не ошиблась, поставив на этого типа…»

— Скажи-ка мне, — произнесла она, стараясь казаться небрежной, — скажи, Антонио Гарсиа, если бы тебе предложили какую-нибудь другую работу… Ну, допустим, работу личного секретаря у одной весьма достойной сеньоры, работу не обременительную и куда более почетную, чем та, которой ты занят теперь…

Говоря об «одной достойной сеньоре», Лорена, вне всякого сомнения, имела к виду себя, однако по выражению глаз собеседника она догадалась, что тот так и не понял, к чему она клонит.

— …Да, личного секретаря, — продолжала дель Вильяр, — причем с тем же самым окладом, который ты имел, будучи строителем… Кстати, признайся честно — ты ведь испытываешь денежные затруднения?

Антонио Гарсиа растерянно кивнул.

— Да, теперь мне трудновато… Я все время думал, что это временные трудности, однако, — Бурручага тяжело вздохнул, — нет ничего более постоянного, чем временное…

Эта избитая фраза прозвучала настолько глубокомысленно-философски, что Лорена слегка усмехнулась.

«Где-где, и на городской свалке невольно станешь философом», — подумала она.

— Скажи мне, — осторожно продолжила Лорена, — скажи, а те деньги, которые ты имел, будучи строителем… та зарплата тебе нравилась?

Бурручага, вспомнив благодатные времена, когда ему не приходилось думать о куске хлеба, невольно заулыбался и произнес:

— О лучшем нельзя было и мечтать, донна Лорена… Однако это было так давно… И тех дней уже не вернуть…

— Отчего же, — Лорена улыбнулась, — все поправимо. Так вот, если бы тебе предложили работу личного секретаря… Ты бы согласился?

Антонио Гарсиа воскликнул:

— Я бы расцеловал руки не только той достойной сеньоре, но и тому, кто бы мне эту работу предложил!..

По тому, как заблестели глаза у собеседника, Лорена решила, что он не врет.

— Значит, можно считать, мы договорились, — произнесла дель Вильяр небрежно, — считай, что с завтрашнего дня ты поступаешь ко мне на службу…

Произнеся эту фразу, Лорена мельком взглянула в лицо Антонио Гарсиа и еще раз подивилась непонятливости Бурручаги. До водителя мусорного грузовичка с городской свалки смысл сказанного, несмотря на более чем прозрачные намеки, дошел только спустя несколько секунд.

— То есть… — очень несмело начал было Бурручага, точно не веря в невесть откуда свалившееся на него счастье, — то есть… Вы, донна Лорена, берете меня в секретари?

На лице Лорены зазмеилась кривая усмешка.

— Ты очень догадлив, Антонио Гарсиа, насколько я понимаю…

Бурручага с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься к благодетельнице и не расцеловать ей руки. Он наверняка бы так и поступил, если бы был уверен, что донна Лорена одобрит его поступок.

— Матерь Божья!.. — Воскликнул Бурручага, — наконец-то мне повезло!..

Лорена заметила:

— Матерь Божья тут ни при чем. Тебе следует благодарить не ее…

— Да, да, донна Лорена, — воскликнул Бурручага, только вам я обязан в жизни… Когда-то вы спасли меня от смерти, теперь спасаете еще раз!..

Выслушав поток благодарностей, Лорена решила, что настал момент перейти непосредственно к делу. Она вытащила из ридикюля сложенную вчетверо воскресную газету и, развернув ее, протянула собеседнику.

— Вот, читай, — Лорена очеркнула ногтем заголовок, набранный жирным шрифтом.

Как и многие мексиканцы его поколения, Бурручага закончил только несколько классов начальной школы и поэтому чтение давалось ему с определенными усилиями — читал он по слогам.

Заметив замешательство Бурручаги, Лорена вырвала из его рук газету.

— Ладно, я тебе так объясню, — произнесла она нетерпеливо, — если ты такой непонятливый. Дело в том, что тут написано о моем враге — той самой Марии Лопес, я тебе о ней уже рассказывала. Она почему-то решила, что одного только Дома мод ей мало, и теперь, видишь ли, надумала стать владелицей какой-то там видеостудии… Не понимаю только, для чего ей это понадобилось…

Бурручага непонимающе посмотрел на свою благодетельницу.

— Ну, и что же?

— Она организовывает студию, «Лопес продакшн», — продолжала объяснять дель Вильяр, — и ей понадобились рабочие руки.

Антонио Гарсиа продолжал недоумевать.

— А какое это имеет отношение ко мне?

Лорена отмахнулась.

— Дослушай, не перебивай… Этой Марии нужно много людей — осветители, декораторы, операторы, звукорежиссеры, — принялась перечислять дель Вильяр, — и мне кажется, что ты смог бы найти там для себя что-нибудь подходящее…

Бурручага округлил глаза от удивления.

— Но ведь вы только что предложили мне стать вашим секретарем… Как, неужели вы уже раздумали?

«Какой же он, однако, непонятливый, — раздраженно подумала Лорена, — с одной стороны, это хорошо, такие люди, как правило, действуют без особых рассуждений, а с другой стороны… Слишком много лишних расспросов…»

— Дело в том, — набравшись терпения, продолжала Лорена, — дело в том, Антонио Гарсиа, что мое предложение остается в силе. Считай, что с завтрашнего дня ты у меня на службе. Но я хочу, чтобы кроме всего, ты имел и другой источник доходов… Тут написано, — Лорена покосилась на газету, — что заработки будут неплохими… Сходи туда, может быть, тебе повезет… Мария любит таких, как… — Лорена едва не сказала: «деревенских ублюдков», но в последний момент опомнилась и быстро исправила сказанное: — людей из народа…

Бурручага растерянно моргал.

— Но ведь… Как я смогу работать сразу же на двух сеньорит? — Спросил он. — У меня просто не будет времени…

Лорена саркастически улыбнулась.

— А тебе, собственно, и не придется работать на меня в том смысле, в котором ты думаешь, — сказала она, — во всяком случае, я не буду требовать, чтобы ты каждый день являлся ко мне…

— Тогда для чего же вам надо, чтобы я работал еще и на сеньору Лопес?

Лорена начала выходить из себя.

— Понимаешь, Антонио Гарсиа: я же тебе уже объяснила, эта Лопес — мой давний заклятый враг… — Лорена рывком расстегнула верхний ворот блузки и продемонстрировала Бурручаге свои ужасные ожоги — Из-за этой стервы я так пострадала…

Глаза Бурручаги налились кровью.

— Тогда я просто зарежу ее!.. — В запальчивости воскликнул он.

«А ведь чего доброго, и вправду может, — с удовольствием отметила про себя Лорена, — этот остолоп просто находка!..»

Улыбнувшись с таким удовольствием, будто бы Бурручага и впрямь уже отправил на тот свет ненавистную Марию Лопес, Лорена произнесла:

— А вон этого от тебя никто не просит… Тебе необходимо устроиться на эту студию «Лопес продакшн» и войти к хозяевам в доверие, постараться им понравиться… Понимаешь?..

Антонио Гарсиа кивнул.

— Да, кажется, понимаю…

Впрочем, по выражению лица собеседника Лорена сделала вывод, что тот так и не понял, для чего же ей, дель Вильяр, понадобилось отправлять Бурручагу на службу к Марии Лопес.

«Что ж, придется объяснить еще раз, — подумала она, — какой же, однако, непонятливый этот мусорщик… Впрочем, выбирать все равно не из кого…»

— Пойми, мне просто нужно быть в курсе всего, что замышляет эта опасная женщина, — со скрытым раздражением в голосе произнесла Лорена, — эта Мария Лопес — очень опасный человек. Она ни за что не оставит меня в покое… Мне просто необходимо знать, что же у нее на уме.

— А-а-а, — протянул Бурручага, — теперь я начинаю понимать… Вы, сеньорита, предлагаете быть мне шпионом, так я понимаю?..

Лорена прекрасно понимала, какую отрицательную нагрузку имеет слово «шпион», особенно в бедных кварталах Мехико — оно всегда так или иначе ассоциируется с чем-то недостойным, с чем-то позорным — полицейским сыском, подслушиванием, подглядыванием… Поэтому дель Вильяр поспешила исправить формулировку:

— Нет, ты не совсем правильно понял меня, — произнесла она, — я предлагаю быть тебе не шпионом… Быть шпионом — это позорно и недостойно…

— Тогда что же?

— Ты просто будешь… — Дель Вильяр сделала небольшую паузу, подыскивая более подходящее слово для обозначения этого занятия, — будешь… моим помощником. Понимаешь?..

Видимо, Антонио Гарсиа это определение вполне удовлетворило.

— Хорошо, — ответил он. — Помочь такому замечательному человеку, как вы, сеньора, это мой долг.

— Значит, мы договорились, — улыбнулась Лорена, пряча газету в сумочку. — Будем считать, что ты все понял.

Бурручага кивнул.

— Я сделаю все, что только вы от меня потребуете, донна Лорена.

Поднявшись из-за столика, Лорена еще раз улыбнулась Бурручаге.

— И еще: не называй меня больше донной Лореной, — произнесла она.

— А как прикажете вас называть?

— Теперь по документам я — Хуанита Альбенис, — сказала Лорена и зашагала прочь.

Глава 6

Лорена, в отличие от многих дель Вильяров, всегда была человеком дела. Она до смерти не любила пустых разглагольствований, терпеть не могла рассуждений на темы вроде: «А вот если бы у меня была возможность, я бы сделала то-то и то-то…»

«Если нет возможности для осуществлений своих замыслов, — нередко повторяла она, — надо сделать так, чтобы она появилась».

Да, Лорена была очень энергичной и очень деятельной, однако, к великому сожалению, эта энергия была направлена не в лучшую сторону…

Выйдя из кафе в котором она оставила Антонио Бурручагу, Лорена быстро зашагала в сторону автомобильной стоянки, где стоял купленный ею несколько дней назад серебристый «сеат». Лорена дель Вильяр смертельно не любила общественный транспорт — она считала его уделом простолюдинов. Кроме того, ее далеко идущие планы требовали большой мобильности — куда большей, чем мог дать ей городской автобус…

— Так, с этим Бурручагой я разобралась, — прошептала она себе под нос, — что ни говори, а в простолюдинах тоже есть свои положительные качества, особенно в таких, как этот… Например — преданность. В чем-чем, а в Бурручаге я просто уверена. Правда, он изрядный тугодум, приходится по три раза все повторять, но это даже к лучшему. Главное, он сделал мне документы. Никогда бы не подумала, что в Мехико это так просто. Главное — иметь побольше денег. Правильно как-то раз сказал мне Артуро д’Анхиле — «деньги не дают счастья, но значительно облегчают жизнь». Впрочем, Артуро это все равно не спасло от ужасной кончины… Интересно, а где же теперь Ивон, его дорогая племянница? Вот кто мог бы быть мне полезен!..

Пройдя к автостоянке. Лорена уселась за руль своего автомобиля и, выехав с площадки, медленно покатила в сторону предместья, где она вчера сняла небольшую, но достаточно уютную квартирку — наследнице славной фамилии дель Вильяр не пристало жить в третьеразрядной гостинице, вместе со шлюхами и вонючими грузчиками. В такое время в Мехико всегда много транспорта, нередки автомобильные пробки, и у Лорены, ехавшей со скоростью не больше пяти миль в час, было время хорошенько поразмыслить о планах на будущее.

«Если этому деревенскому тупице удастся устроиться в «Лопес продакшн», — размышляла Лорена, — если Бурручаге удастся втереться в доверие к Марии Лопес, можно считать, что полдела уже сделано… Во всяком случае, я получу хоть и не слишком сообразительного, но, по крайней мере, постоянного информатора… «Лопес продакшн», — подумала Лорена и ухмыльнулась, — вот уж интересно: подумать только, разве давно эта неотесанная деревенщина мыла полы и драила кастрюли у сеньоры Уркиаги?.. Разве давно она ходила по Мехико, раззявив рот, глядя на многоэтажные дома? Разве давно она была простой прислугой? А теперь, смотри-ка, как высоко вознеслась!.. Ничего, Ничего, кто высоко летает, всегда больно падает… В том, что эта деревенская шлюха когда-нибудь свалится, я не сомневаюсь. А сама не свалится, так я ей наверняка помогу…»

На лице Лорены змеилась улыбка. Она предвкушала, как именно она расправится со своей ненавистной противницей. Правда, у дель Вильяр еще не было какого-нибудь конкретного плана на этот счет, однако в том, что ненавистная Мария будет повержена с того пьедестала, на который ее вознесла судьба, Лорена нисколько не сомневалась.

«Сеат», свернув с главной автострады, въехал на улицу, ведущую в сторону парка Чепультепек — туда, где находился особняк дель Вильяров. Проезжая мимо отчего дома, Лорена невольно обернулась и заметила, что в гостиной горит свет.

«Наверняка там сейчас сидит мой отец; — подумала она. — Черт бы побрал эту Марию — из-за нее я не могу даже проведать отчий дом…»

Неожиданно Лорене вспомнился давний диалог покойного Хуана Карлоса и Альберто, который состоялся после первого дня знакомства брата с Марией Лопес в том же парке Чепультепек.

«— Чудо природы, — говорил тогда Хуан Карлос Альберто, — открытая, доверчивая, искренняя… Представляешь, даже целоваться не умеет… Будет забавно… И глаза… Красивее на свете нет…»

Лорена не помнила, что тогда конкретно сказал по этому поводу Альберто, однако слова покойного брата врезались в память.

— Будь проклят тот день, — злобно прошептала Лорена, нажимая на акселератор, — будь проклят тот день, когда мой братец впервые увидел эту паршивую шлюху… Сколько зла она принесла в нашу семью… Ничего, я сумею ей отомстить!.. Я отомщу всем им!

Говоря о «них», Лорена имела в виду не только Марию Лопес, но и всех ее близких — и Виктора, и Хосе Игнасио, и Исабель, и Риту, и даже графа Родриго де Аренсо.

Приехав домой, Лорена бросила сумку в прихожей и сразу же направилась на кухню — день выдался очень жаркий, и ей нестерпимо хотелось пить.

Утолив жажду «кока-колой», Лорена наконец-то разулась и, прихватив из сумочки поддельные документы, с ногами улеглась на тахту.

Фальшивомонетчик Мигель Гранадос действительно был мастером своего дела — все, что заказывала ему Лорена, было сработано на совесть. Даже глаз самого опытного эксперта вряд ли бы смог обнаружить подделку. Бурручага, говоря о своем замечательном друге, сказал, что нет такого документа, который бы Гранадос не одолел. Все — и печати, и подписи, и бумага с водяными знаками — все это было просто верхом совершенства.

Удовлетворившись видом подделок, Лорена сунула их в ящик тумбочки и с удовольствием растянулась на тахте.

«Все-таки я не напрасно затеяла эту игру, — подумала она, — все-таки я еще чего-то, да стою… Пока что не следует спешить — надо как можно лучше все обдумать, рассчитать. Во-вторых, — продолжила свои размышления Лорена, — мне необходим союзник… Конечно, этот Антонио Гарсиа Бурручага — славный деревенский малый, очень честный и очень услужливый, но он безнадежный идиот! Боже, как низко мне приходится опускаться, связываясь с подобными типами… Я, наследница славного рода дель Вильяр вынуждена просить помощи у какого-то водителя грузовика с городской свалки… — От одной только мысли, что это действительно произошло, Лорене стало явно не по себе, она брезгливо поморщилась. — Да, — продолжила Лорена свои размышления, — мне необходим разумный советник. И кто же это может быть?..»

Перебрав всех знакомых, Лорена пришла к выводу, что наилучшая кандидатура — Ивон, племянница покойного Артуро д’Анхиле.

«Как раз то, что мне надо, — с удовольствием подумала Лорена, — она неглупа, обольстительна, соблазнительна, понимает в жизни, умеет нравиться мужчинам, а главное — у нее достаточно оснований ненавидеть и Марию Лопес, и все, что с ней связано… Только где бы мне ее разыскать?..»

Тяжело вздохнув, Лорена перевернулась на другой бок и, прикрыв себе ноги пестрым полосатым пледом, продолжила злокозненные размышления.

«Надо каким-нибудь образом внести раскол в эту семью, — думала она. — Когда все они вместе, с ними тяжелее справиться, а вот если по отдельности… Тем более, если эта простолюдинка отважилась на новое дело — открыть собственную съемочную студию. Это — серьезный бизнес, Мария делает в нем только первые шаги, и достаточно одного лишь неосторожного движения, чтобы загреметь в тартарары…»

Поразмыслив хорошенько, Лорена пришла к выводу, что самое слабое звено в этой цепочке — брат Марии, Диего.

«Он достаточно глуп, очень ограничен, его ничего не интересует… Настоящий деревенский увалень!.. Он даже не настолько умен, чтобы быстро сообразить — кто его друзья, а кто враги… Кроме всего, Диего способен на настоящую подлость — хотя бы как с тем ребенком Хосе Игнасио… Да, Диего — этот парень как раз то, что мне и надо… Только надо его как-то заинтересовать, как-то подобрать ключи к этому парню! Надо подумать, что его может заинтересовать больше всего. Наверное, деньги — все деревенские больше всего на свете любят деньги. — Лорена на какое-то время призадумалась. — Впрочем, может быть, и не только деньги… Не исключено, что он неравнодушен и к выпивке… Во всяком случае, этот Диего для меня — просто настоящая находка. Если бы его не было, его следовало бы выдумать».

Протянув руку, Лорена включила кондиционер — настолько нестерпимой была жара.

«Самое главное в том, что они уверены в моей смерти, думала Лорена, — они наверняка уверены, что тогда я разбилась и погибла… Да, иногда быть мертвой куда лучше, чем живой…»

Глава 7

Граф Родриго де Аренсо, узнав о новой затее Марии Лопес, был далеко не в восторге.

— Но для чего тебе все это надо?.. — Повторял он. — Ты ведь прекрасно знаешь свое дело, ты замечательный модельер… Я никак не могу понять, чего же тебе не хватает…

Мария с улыбкой прервала его:

— Дон Родриго, мне всего хватает… Просто я еще раз хочу попробовать себя… Неужели я не имею на это права?

— Нет, почему же, — покачал головой де Аренсо. — Каждый имеет право попробовать свои силы, каждый имеет право испробовать жизнь… Но ведь ты уже не девочка, Мария…

Мария сдержанно улыбнулась.

Когда-то, когда она была еще совсем маленькой, соседки и родственники говорили ей, когда Мария капризничала: «Мария, успокойся, ты не маленькая девочка. Ты уже взрослая».

Теперь же ей вновь напоминали, что она не маленькая девочка, имея, однако, в виду, несколько другое…

— И все-таки, Мария, согласись, это просто авантюра, — продолжал дон Родриго, — неужели ты сама не понимаешь сколь многим рискуешь… Понимаешь ли, видеобизнес — это куда более серьезное дело, чем даже Дом мод…

Мария согласно наклонила голову.

— Понимаю, однако я все-таки не изменю своего решения.

Видя, что Мария настроена более чем решительно, граф де Аренсо решил подойти к проблеме с другой стороны.

— Понимаешь ли, ведь ты никогда раньше не занималась ни чем подобным…

Мария быстро нашлась с ответом:

— Да, но ведь любой человек рано или поздно начинает заниматься тем, чем ему ранее заниматься не приходилось. Каждый человек делает первые шаги, каждый начинает учиться читать и писать… И это вполне нормально. Да, я не спорю, у меня не все сразу будет получаться… Но ведь и моя карьера модельера не сразу была гладкой и ровной.

— Но я никак не могу понять — почему именно видеобизнес?

Видимо этот вопрос Марии в последний месяц задавался несколько сот раз, и тем не менее Мария принялась объяснять очень подробно, обстоятельно и терпеливо:

— Меня всегда привлекала красота… И не важно в чем — в одежде, в жизни… Я ведь уже как-то раз сказала, что это — один из способов по-настоящему изменить мир.

— Но почему тебе недостаточно одного только Дома мод? — недоумевал дон Родриго.

Мария задумчиво пожала плечами.

— Не знаю, — произнесла она. — Мне просто кажется, что я переросла это…

— Что?..

— Ну, моделирование одежды, — объяснила Мария Лопес. — Как многие дети вырастают из старой одежды, так и я выросла из этого занятия.

— Но ведь это — целый мир!.. — Воскликнул де Аренсо. — Ведь ты можешь прекрасно продолжать самореализовываться…

Дон Родриго не закончил фразы — впрочем, в этом не было никакой необходимости. Мария и так прекрасно понимала графа.

«Да, он, конечно же, желает мне только добра, — подумала она, — он по-прежнему переживает из-за меня».

В этот момент в комнату зашел Виктор — это прервало размышления Марии. Заметив графа де Аренсо, Виктор отвернулся и, вскользь поздоровавшись с доном Родриго, решительным шагом направился к жене.

— Ну, что у тебя нового?..

Виктор по-прежнему ревновал Марию буквально ко всем — как однажды выразилась Рита, он ревновал ее даже к телеграфному столбу. Разумеется, ему не очень-то понравилась эта уединенная беседа…

Стараясь держать себя как можно более мягко, Мария произнесла:

— Вот, сижу и выслушиваю уважаемого дона Родриго… Он не верит в мою идею.

Виктор, не оборачиваясь к дону Родриго, произнес:

— Почему же?

«Ревнует, — отметила про себя Мария. — Эта ревность может нам очень повредить…»

Поднявшись с дивана, Мария подошла к Виктору и, обняв его, ласково произнесла:

— Виктор, почему бы тебе не поздороваться с доном Родриго? Он совершил такой тяжелый перелет, только на несколько часов заехал домой — и сразу же к нам. Он ведь вынужден был бросить все дела и по моему факсу сразу же вылетел в Мехико… Он хочет нам помочь, а ты, войдя в комнату, где сидит такой дорогой гость, даже не поздоровался.

Виктор поспешил исправить свою ошибку.

— Здравствуй, — он широким жестом протянул графу де Аренсо руку. — Извини, я как-то не подумал…

Дон Родриго с улыбкой пожал протянутую руку и произнес:

— Ничего страшного… Я ведь прекрасно понимаю, как много у тебя тут хлопот. Кстати, что у вас нового? Как идут дела?

Виктор поморщился.

— Пока что похвастаться особенно нечем. Я ведь никогда прежде не занимался подобными делами. Я всего только школьный учитель.

Родриго, понимая некоторую натянутость ситуации, решил сделать Виктору комплимент.

— Но ведь, насколько мне известно, ты не просто учитель, ты превосходный учитель — не правда ли Мария?..

Мария согласно кивнула.

— О, да…

Дон Родриго продолжал:

— Я думаю, у вас все получится… Честно говоря, я сейчас в некотором сомнении…

Виктор вопросительно посмотрел на графа де Аренсо и спросил:

— Почему же?

— Ну, — дон Родриго несколько стушевался, — понимаешь ли, дело это малознакомое для всех нас… Возможно много неожиданностей… В каждом незнакомом деле все может погубить одна случайность, притом — нелепая случайность…

Виктор улыбнулся.

— Значит, надо застраховать себя ото всякого рода случайностей.

— Несомненно, — согласился де Аренсо, — но от всех случайностей не застрахуешься…

— Во-всяком случае, — неожиданно перебил его Виктор, — я просто уверен, что мы застрахованы от главной случайности…

— Что ты имеешь в виду?.. — Поинтересовалась Мария.

— Я говорю об Артуро д’Анхиле и Лорене, — закончил свою мысль Карено.

Лицо графа де Аренсо стало более серьезным.

— О, да! Они умерли в настоящем аду…

— В аду, на который сами же себя и обрекли, — эхом откликнулась Мария.

В этот момент в дверном проеме показалась Рита.

— Мария, тут пришел какой-то мужчина, который хочет с тобой говорить, — произнесла она.

При слове «мужчина» Виктор нервно дернулся. Заметив это, Мария нежно посмотрела на мужа и произнесла:

— Это наверняка пришли наниматься на нашу студию. Рита, как его зовут?

— Он сказал, что его зовут Антонио Гарсиа Бурручага, — ответила Рита. — Он действительно ищет себе какую-нибудь работу… Только, — Рита понизила голос, — мне кажется, что он… — Рита запнулась, подыскивая нужное слово. — В общем, он какой-то очень странный. И запах от этого сеньора… — Рита брезгливо скривилась.

— Пусть войдет, — произнесла Мария.

Спустя несколько минут в комнату вошел Бурручага. И Виктор, и дон Родриго невольно поморщились — одежда вошедшего распространяла аромат свалки — сладковатый запах гниения.

Приветливо улыбнувшись, Мария сказала:

— Вы, наверное, пришли ко мне по газетному объявлению?..

Вошедший кивнул.

— Да, сеньора…

Бурручага, наверное, впервые за всю свою жизнь находился в столь роскошных апартаментах — и мягкая кожаная мебель, и персидские ковры на полу, и шикарные наряды прекрасной сеньоры и двух кабальеро произвели на него ошеломляющее впечатление. Он стоял посреди комнаты, мял в огромных руках шапку и не знал, как следует себя вести.

Заметив замешательство вошедшего, Мария, стараясь вложить в свои интонации как можно больше доброжелательности, произнесла:

— Прошу вас, садитесь, — она кивнула в сторону кресла.

Бурручага несмело уселся на самый край, видимо, боясь испачкать своей одеждой дорогую обивку.

— Спасибо…

— Значит, вас зовут Антонио Гарсиа Бурручага?.. — Спросила Мария.

Бурручага кивнул.

— Да…

Мария подошла поближе и внимательно посмотрела на руки гостя.

— Я вижу, вы всю жизнь привыкли трудиться, — произнесла она.

Бурручага замешкался.

— О, да, сеньора… Мне почти сорок пять, и тружусь я сызмала. В детстве я работал разносчиком в магазине, потом — подмастерьем столяра, потом закончил курсы и стал дорожным рабочим… Однако меня постигло несчастье — я тяжело заболел… Все мои деньги, все мои средства и сбережения пошли на лекарства… Правда, добрые люди помогли мне, я выкарабкался из этой проклятой болезни. Но так получилось, что я потерял все — и работу, и жилье… — Говоря о «добрых людях», Бурручага, конечно же имел в виду Лорену, однако та строго-настрого запретила Антонио Гарсиа даже вскользь упоминать ее имя.

Мария с искренним сожалением покачала головой.

— Да, вам очень, очень тяжело…

Бурручага продолжал свой сбивчивый, путаный монолог:

— Я не нашел ничего лучшего, чем устроиться на городскую свалку водителем грузовика… Я понимаю, прекрасную сеньору наверняка смущает мой запах… Однако я уже принюхался. Я бы с удовольствием оделся во что-нибудь более приличное, но это, — Бурручага покосился на свой брезентовый комбинезон, — это едва ли не единственное, что у меня есть…

Марии стало стыдно — она, владелица Дома мод, часто рассчитывала в своей работе на зажиточных людей, не всегда думая о таких, как этот несчастный. Мария с неудовольствием осмотрела свой костюм — из той самой Парижской коллекции. Еще сегодня утром, примеряя его, она гордилась, что способна создавать такую красоту, а теперь, на фоне брезентового рубища Бурручаги, он казался ей жалким и ничтожным. Марии было нестерпимо стыдно…

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь?.. — С неподдельным участием в голосе спросила Лопес.

Бурручага продолжал мять в руках свой головной убор.

— Сеньора, я прослышал, что вы собираетесь открыть новое дело, — начал Бурручага, — что-то вроде видеостудии или киностудии… Честно говоря, я в этом не сильно разбираюсь…

Мария согласно кивнула.

— Да, мы действительно собираемся открыть киностудию… А как вы об этом узнали?..

Искренний тон Марии тронул Бурручагу.

«Может быть, донна Лорена ошибается?.. — Подумал он. — Может быть, эта прекрасная сеньора — никакой не враг? Может быть, я просто ошибаюсь?..» Однако вспомнив страшные рубцы от ожогов на теле Лорены, Бурручага поспешил убедить себя, что Мария Лопес, женщина, которая теперь так приветливо улыбалась ему — самый настоящий враг, враг скрытный, искусно маскирующийся.

«Она может влезть в душу к кому угодно, — пришли Антонио Гарсиа на ум слова Лорены, — будь осторожен, смотри, не дай себя обмануть… Она будет казаться добренькой, у нее это очень хорошо получается. Будь бдительным!..»

— Сеньор Бурручага, откуда вы об этом узнали?.. — повторила вопрос Мария.

Опустив глаза, Антонио Гарсиа ответствовал:

— Из газеты… Там еще было написано, что вы уважаемая сеньора, не хотите допускать к делу случайных людей, и поэтому с каждым желаете по возможности переговорить… Вот я и пришел… — Закончил он.

— Значит вы хотите найти работу?

— Надеюсь.

Мария утвердительно кивнула.

— Я думаю, мы найдем для вас что-нибудь подходящее, — она обернулась к мужчинам. — Не правда ли, Виктор?

Виктор, критически осмотрев собеседника Марии, тем не менее согласился.

— Вполне. Кстати, дон Антонио Гарсиа…

При этом обращении — «дон», — Бурручага невольно съежился. За всю его жизнь «доном» его называли крайне редко, особенно теперь… С водителями грузовиков с городской свалки не принято церемониться. Там, на свалке, в ходу совершенно иные обращения и иные эпитеты… А эти сеньоры разговаривают с ним безо всякого высокомерия, как с равным…

Сомнения вновь закрались в душу Бурручаги.

«Не может быть, чтобы такие обаятельные люди были такими законченными мерзавцами, как описала мне донна Лорена, — подумал он. — Во всяком случае, по этому разговору никогда не скажешь…»

Однако Бурручага и на этот раз поборол возникшие было сомнения.

«Прикидываются, — подумал он, — наверное их самолюбию просто льстит такое обращение… Любуются произведенным эффектом».

— Кстати, дон Антонио Гарсиа, — продолжил Виктор, — если у вас какие-нибудь сложности с образованием… Не надо смущаться, — с улыбкой произнес Виктор, — я много лет работал в школе, учил грамматике достаточно взрослых людей… Вы же наверняка знаете, что в нашей стране встретить неграмотного взрослого — не такая уж и редкость…

Мария перебила своего мужа:

— Я ведь тоже очень поздно овладела грамотой, — сказала она. — И, кстати, мне во многом помог сеньор Карено, мой муж…

— То есть я хочу сказать, — продолжил Виктор, — что если у вас какие-либо проблемы, вы всегда сможете рассчитывать на меня.

Бурручагу это предложение больше смутило, чем обрадовало.

— Понимаете ли, сеньор Карено, — начал он, — мне не совсем удобно говорить…

При всей своей непонятливости Антонио Гарсиа понял, что если он признается в своей малограмотности, то вряд ли сможет рассчитывать получить у сеньоры Лопес какую-нибудь работу.

Заметив колебания собеседника, Виктор продолжил:

— Нет, сеньор, вы только не смущайтесь… Если вы хотите — я согласен устроить вас в бесплатную школу, к сеньору Густаво дель Вильяр…

Услышав знакомую фамилию, Бурручага невольно вздрогнул.

«Уж не родственник ли это донны Лорены? — подумал он. — Густаво дель Вильяр, Густаво дель Вильяр… Это же ее отец?»

Упоминание об отце своей покровительницы окончательно укрепило Бурручагу в мысли, что тут подстроена какая-то ловушка, и что муж Марии Лопес готовит какую-то очень хитрую западню.

— Нет, благодарю вас, — поспешил произнести Антонио Гарсиа, — благодарю… Я действительно не очень-то грамотный человек… Но, дожив до сорока пяти лет, могу определенно сказать, что мнеэто не слишком-то мешало в жизни…

— Но, ведь не помогало! — Воскликнула Мария. — Согласитесь, сеньор Бурручага, если бы вы владели грамотой, вы могли бы достичь гораздо большего в жизни!..

Бурручага как-то вяло кивнул в ответ.

— Возможно, вы и правы, донна Мария. Только, скажу честно, я вполне доволен тем, что умею хотя и немного, но читать и писать.

Внимательно посмотрев на Виктора, Мария задумчиво спросила:

— Ты не подскажешь мне, чем мы могли бы занять донна Антонио Гарсиа?

— А что он умеет делать?.. — Поинтересовался тот в ответ.

— О, сеньора, я умею делать если не все, то почти все, — горячо воскликнул Бурручага, — у меня просто золотые руки — спросите в нашем квартале, я живу в районе улицы Симона Боливара… Вам всякий скажет, чего стоят руки Антонио Гарсиа Бурручаги.

Мария с улыбкой прервала пылкий монолог Бурручаги.

— О, нет, я и так вам верю, — воскликнула она. — Я вам верю… Человек с такими натруженными руками просто не может обманывать!..

В душу Бурручаги в очередной раз закрались сомнения, но он вновь поспешил отогнать их от себя.

«А вдруг она и впрямь так искусно притворяется» — подумал он, — вдруг она хочет показаться хорошей… гораздо лучше, чем есть на самом деле?..»

— Значит, я могу рассчитывать на какую-нибудь работу?..

Мария кивнула в ответ.

— Конечно, конечно!.. Считайте, что вы уже работаете на «Лопес продакшн». Подойдите через несколько дней, а мы с Виктором тем временем подумаем, чем можем быть вам полезными…

Глава 8

Тем временем на втором этаже, в небольшой уютной комнате Хосе Игнасио и Исабель тоже происходил интересный разговор — он касался работы в «Лопес продакшн».

Правда, эта беседа происходила несколько по другому поводу.

Мария сдержала свое слово — как она и обещала, каждый из ее друзей и домочадцев получил в новой компании свой объем работы. Мария Лопес долго раздумывала, что бы предложить сыну и невестке. С Хосе Игнасио все решилось довольно быстро — единственный сын Марии был неплохим юристом, и поэтому на него были возложены хлопоты, связанные с юридическими формальностями. С Исабель же было несколько сложнее: Мария прекрасно понимала, что эта девушка не испорчена, наивна, что она — натура возвышенно-романтическая… Наконец, после долгих раздумий и советов со всеми домочадцами, и прежде всего — с Ритой и Виктором, Мария решила попробовать свою невестку в качестве ответственной за грим и макияж — тем более, Мария посчитала, что Исабель обнаруживает в этом отношении незаурядное дарование.

— У нее отличный вкус, — как-то раз сказала Мария Виктору, — мне кажется, при некоторых навыках она смогла бы проявить себя…

Во всем, что касается художественного вкуса — будь то одежда, обувь, умение носить эту одежду и обувь, а также всего остального, относящегося к облику человека, Мария пользовалась беспрекословным авторитетом у Виктора, и поэтому тот живо поддержал свою жену.

— Да, если ты считаешь нужным… Правда, — Виктор немного стушевался, — мне кажется, что Исабель еще рано заниматься делами…

Мария удивленно посмотрела на Карено.

— Ты действительно так думаешь?..

Тот покачал головой.

— Да… Хотя, как знать, может быть, ты и права…

— Но что тебя заставляет так думать?

Виктор сделал какой-то неопределенный жест и произнес с заметным смущением:

— Это может ее испортить…

Мария пожала плечами.

— Испортить?..

— Да, испортить, — в интонациях Виктора сквозила неуверенность — видимо, он уже не был рад, что затеял этот разговор.

— Но почему? — Мария непонимающе посмотрела на своего мужа. — Почему ты считаешь, что это может испортить нашу Исабель?

— Мне кажется, в ее возрасте это еще рано, — произнес Виктор.

— Что — рано?.. — Не поняла Мария. — Ты хочешь сказать, что ей рано начинать заниматься каким-нибудь делом?

— Нет, — сказал в ответ Виктор. — Я имел в виду совершенно другое…

— Что же?

— Понимаешь, она действительно очень неопытна… — Виктор сделал над собой усилие, чтобы не сказать «глупышка». — Да, очень чистая, очень светлая девушка… Но ее так легко обмануть…

— Но ведь рядом с ней Хосе Игнасио!.. — Воскликнула Мария. — Надеюсь, мой сын не настолько глуп, чтобы дать кому-нибудь обмануть жену…

Виктор задумчиво покачал головой.

— Так-то оно так, — произнес он, — однако мне кажется, что Исабель все-таки лучше повременить…

— Но я не понимаю — почему?

— Мне кажется, — продолжил Виктор свою мысль, — мне кажется, что кино и видеофантазии… — Виктор запнулся, не зная, что сказать дальше, — все эти атрибуты красивой жизни…

Мария с улыбкой продолжила мысль мужа:

— Могут вскружить девочке голову, не так ли? Ты это хотел сказать?

Виктор кивнул.

— Но если и не хотел, то ты сказала то, что я только подразумевал, — смеясь, произнес он.

— Ничего страшного, — сказала Мария, улыбнувшись в ответ. — Ничего страшного. Надо же когда-нибудь начинать… Тем более, что это занятие, как мне кажется, нашей девочке будет явно по душе…

И вот, сидя на диване рядом с мужем так, что их головы нежно соприкасались, Исабель беседовала по этому поводу с Хосе Игнасио.

— Ты знаешь, — сказала Исабель, — недавно я пришла к довольно интересному выводу. Я даже поговорила по этому поводу с твоей мамой, и она меня целиком и полностью поддержала.

— О чем это ты?..

— Я почему-то решила, что абсолютно красивых женщин не бывает.

Хосе Игнасио посмотрел на свою молодую жену с некоторым удивлением.

— Вот как?

Исабель наморщила лоб — морщинка получилась такой волнующе-трогательной, что Хосе Игнасио невольно заулыбался.

— Да…

— Но как же всем известные эталоны красоты? Венера, Артемида… — Хосе Игнасио запнулся, после чего дополнил список эталонов женской красоты совершенно неожиданным продолжением: — Мэрилин Монро?..

Исабель досадливо махнула рукой.

— Ты не так меня понял…

— А как я должен был тебя понять?

Исабель принялась терпеливо разъяснять:

— Понимаешь, я хотела только сказать то, что ни одна женщина никогда не будет довольна своей внешностью…

Хосе Игнасио недоуменно подернул плечами.

— Но почему?.. Неужели моя мама…

Исабель нетерпеливо перебила его:

— Нет, я вовсе не имела кого-нибудь конкретно… Послушай…

— Неужели ты, Исабель…

Жена Хосе Игнасио замахала руками.

— Нет, нет, я хотела сказать совсем, совсем другое… Я только хотела сказать, что любую женщину можно сделать куда более красивой, чем она есть на самом деле, — краснея, произнесла Исабель.

— И как это, например?.. — Спросил Хосе Игнасио наигранно непринужденным голосом.

— Как?.. Очень просто, — кивнула в ответ Исабель. — Ведь можно сделать макияж, изменить прическу.

Хосе Игнасио улыбнулся.

— Репетируешь свои профессиональные фразы?.. — спросил он.

Исабель медленно покачала головой.

— Совершенно верно. Ведь каждой женщине, абсолютно каждой хочется казаться необыкновенной, хочется привлекать внимание окружающих… Я долго думала об этом, и теперь просто уверена — начинать надо с прически, со стрижки. — Исабель посмотрела на своего мужа и, заметив на его лице едва сдерживаемую улыбку, произнесла: — А почему ты улыбаешься? Ты что, не воспринимаешь серьезно то, что я тебе говорю?

Сделав серьезное лицо, Хосе Игнасио сказал в ответ:

— Нет, нет, что ты… Это я просто так улыбаюсь — своим мыслям.

— Значит, мне можно продолжать?.. — В интонациях Исабель прочитывалась затаенная обида. — Ты мне разрешаешь?

Хосе Игнасио кивнул в ответ.

— Да, да, конечно же…

— Так вот, — принялась объяснять Исабель голосом, которым обычно девочки из младших классов отвечают строгому учителю уроки, — перед тем, как приступить к стрижке, следует еще раз внимательно всмотреться в свое лицо…

— Будто бы девять десятых женщин и без того не крутятся перед зеркалом каждое утро, — поспешил вставить Хосе Игнасио.

— Не перебивай, — досадливо махнула рукой девушка. — Кстати, многие мужчины тоже не прочь покрутиться перед зеркалом… Так вот, если женщина или девушка уверена, что ее лицо имеет «отклонения от стандарта»…

— А что можно считать стандартом?.. — Вновь перебил жену Хосе Игнасио.

Исабель на несколько секунд задумалась.

— Стандартом?

— Да.

— Ну, это, скажем, представление об идеале…

— Ну, хорошо, и что же дальше?

— Так вот, если собственное лицо не нравится, прическа должна быть асимметричной… К тому же, асимметрия хороша тем, что даст широкий простор для фантазии. Цвет волос, как мне кажется, должен быть насыщенным, либо яркий блонд, либо сочный шатен, либо глубокий цвет от иссиня-черного до темно пепельного…

Хосе Игнасио вновь не удержался, чтобы не перебить Исабель:

— А если женщине все-таки нравится ее прическа — что же тогда?

— Но ведь таких женщин наверняка мало!.. — Воскликнула девушка.

— Знаешь что, — Хосе Игнасио нежно обнял Исабель за талию, — давай-ка лучше оставим эти разговоры до лучших времен… То есть, я хотел сказать совершенно не то: просто ты мне и так очень нравишься — безо всяких там макияжей и новомодных стрижек.

— Но ведь в «Лопес продакшн» мне придется заниматься именно этим!..

— Исабель, — нежно произнес Хосе Игнасио, — у нас ведь все еще медовый месяц… Давай лучше отложим этот разговор…

По тону Хосе Игнасио Исабель уже поняла, какая именно фраза последует за этой.

— Хорошо…

— Просто я хочу тебе сказать, что я тебя очень люблю…

Исабель зарделась румянцем — сколько раз она уже слышала от мужа эти волшебные слова, но всякий раз они трогали ее сердце с такой же силой, как и в самый первый день, когда она услыхала их впервые.

— Это правда?..

— О, да, дорогая Исабель, я просто не представляю, как я раньше жил без тебя…

Исабель, нежно потершись щекой о щеку Хосе Игнасио, произнесла едва слышно:

— И я тоже…

Глава 9

Лорена проснулась от телефонного звонка. Подняв голову, она сразу же подумала:

«Что-то в последнее время я совсем разленилась. Спать днем?.. Такого прежде я за собой не замечала…»

Приподнявшись и опершись на локте, Лорена подняла трубку.

— Донна Лорена?.. — Послышался из трубки голос Бурручаги.

Лорена, еще несколько не отошедшая ото сна, откликнулась сердито:

— Да, это я…

— У меня неплохие новости…

— Какие же?

— Я сегодня был у донны Марии…

При упоминании о Лопес, главном враге всей своей жизни, Лорена проснулась окончательно.

— Да, и что же?

— Мне пообещали место, — в голосе Бурручаги слышалось скрытое ликование.

— Ладно, об этом не по телефону, — перебила его Лорена.

— Просто я хотел бы выяснить, что мне делать дальше, — произнес Антонио Гарсиа. — Я ведь у вас на службе…

Поразмыслив минутку, Лорена сказала:

— Ладно, можешь подъехать ко мне… Только очень прошу тебя — переоденься во что-нибудь чистое. Надеюсь, у тебя хватит сообразительности не являться ко мне в тех отвратительных одеждах, в которых ты работаешь на своей свалке?

Продиктовав Бурручаге адрес, Лорена положила трубку и наскоро переоделась. Она знала, каким непререкаемым авторитетом была для этого темного и забитого парня. Не могла же она предстать перед Бурручагой в домашнем наряде!

Спустя полчаса Антонио Гарсиа стоял на пороге квартиры своей покровительницы. Почему-то он испытывал огромную внутреннюю робость — он и сам не мог сказать себе, почему именно. Может быть, потому, что очень верил в Лорену и надеялся, что с ее помощью сможет выкарабкаться из того положения, достаточно незавидного, в котором оказался по злой воле судьбы. А может быть, потому, что испытывал внутренний трепет перед своей новой госпожой — человеком властным и твердым.

Однако Лорена встретила Бурручагу довольно приветливо.

— Ну, что у тебя нового?.. — Спросила она, едва поздоровавшись.

Бурручага принялся с воодушевлением пересказывать разговор с Марией, который произошел буквально несколько часов назад.

— Она такая приветливая, такая добрая… — Антонио Гарсиа запнулся на полуслове, поймав на себе недобрый взгляд Лорены. — Да…

— Добрая?.. — На лице Лорены зазмеилась недобрая ухмылка.

— Да…

Теперь до Бурручаги дошло, какую же непростительную оплошность он совершил, принявшись расхваливать Лопес. «И зачем я начал свой рассказ с того, какая замечательная женщина донна Мария?.. — С укором самому себе подумал он. — Я ведь знаю, для чего Лорена подослала меня к ней…»

Поднявшись с тахты, уперев руки в бока, Лорена с нескрываемым сарказмом посмотрела на своего незадачливого собеседника и произнесла:

— Антонио Гарсиа!.. — Это обращение прозвучало очень официально.

«Точно прокурор», — отметил по себя Бурручага.

Лорена продолжала:

— Антонио Гарсиа!.. Эта женщина — само исчадие ада! Ты просто слишком глуп, чтобы понять это самостоятельно.

Бурручага точно в ожидании удара втянул голову в плечи.

— Да, исчадие ада, — почти кричала Лорена — настолько ее вывели из себя эпитеты, которыми Антонио Гарсиа наградил ненавистного врага. — Ты ничего не понимаешь в жизни… Ты вообще ничего не понимаешь. Да, с тобой поговорили очень ласково, очень вежливо — будь уверен, эта Мария к каждому умеет найти свой ключик. А ты уши развесил, ты просто купился на эту поддельную доброту!

Антонио Гарсиа попытался было оправдаться:

— Донна Лорена, я говорю только то, что мне показалось с самого начала…

— И поэтому ты решил, что Мария Лопес — хороший человек?

— Я этого не говорил…

У Лорены в последнее время появилось одно очень незавидное качество — она начала цепляться к словам, раздувая одну необдуманно сказанную фразу до вселенских размеров и приписывая собеседникам замыслы, о которых последние даже не подозревали. В свое время об этом качестве говорил ей Густаво дель Вильяр, утверждая, что подобные вещи могут сильно повредить его приемной дочери в дальнейшем. Однако та не вняла отческим советам и наставлениям — наоборот, чем дальше, тем больше увеличивалась в ней эта мелочная раздражительность.

Вот и теперь, глядя на совершенно растерянного Бурручагу, Лорена дала волю своему гневу.

— Да, тебя просто хотят одурачить!.. — Кричала она. — Из тебя, взрослого мужчины, делают дурачка… А ты, глупец, не понимаешь этого…

Все время этого монолога дель Вильяр Антонио Гарсиа стоял, красный, как рак. Он чувствовал себя очень неудобно — отчасти от совершенно несправедливых, с его точки зрения, упреков своей госпожи, отчасти потому, что госпожа даже не предложила ему присесть…

«А вот донна Мария, — невольно подумал Антонио Гарсиа, — та наоборот, сразу же сказала «садись»… Неужели она действительно так искусно притворяется?

Лорена тем временем продолжала неистовствовать:

— Неужели ты никогда не слышал, что зло обычно маскируется в одежды добра?

— Да, — едва слышно, одними губами, пролепетал Антонио Гарсиа, — наш приходской священник что-то такое говорил на воскресной проповеди…

— Значит, ты и сам должен был догадаться, что эта Мария — как раз тот самый случай…

— Простите меня, донна Лорена, — Бурручага едва не плакал — так сильно подействовали на него крики госпожи. — Простите, я просто не подумал, что сказал…

Вопреки ожиданиям Бурручаги, это высказывание не успокоило Лорену — наоборот, оно еще больше подлило масла в огонь.

— Не подумал?.. — Переспросила она вызывающим тоном.

— Нет… То есть да…

— Так да или нет?

Вконец запутавшись, Антонио Гарсиа сконфуженно замолчал.

— А, понимаю, — продолжила Лорена с нескрываемой издевкой, — понимаю… Теперь я хорошо понимаю — ты просто неискренен со мной… Ты хотел меня обмануть. Вот как ты, оказывается, платишь за все благодеяния!

Антонио Гарсиа, как и многие латиноамериканцы, был чрезвычайно впечатлительной натурой. На глаза его невольно навернулись слезы. Он никак не мог понять — чем именно он провинился перед своей госпожой, чем именно вызвал такой дикий гнев, однако тем не менее, все равно в глубине души чувствовал себя невольно виноватым — наверное только потому, что Лорена была недовольна…

Наконец, собравшись с духом, он спросил:

— Почему же я такой неблагодарный?

Лорена, удовлетворившись произведенным эффектом, наконец несколько успокоилась. Более того, глядя на Бурручагу, она самодовольно заулыбалась.

«С этим неотесанным идиотом надо быть как можно строже, — подумала она, — нельзя давать ему спуску. Надо время от времени ставить его на место — тогда он действительно будет служить мне верой и правдой».

— Почему я сочла тебя неблагодарным?.. — Переспросила Лорена.

Бурручага кивнул.

— Нет, донна Лорена, я вовсе не такой, каким вы меня посчитали…

— Почему сочла неблагодарным?.. Да ты ведь сам только что сказал мне, что назвал Марию Лопес доброй и отзывчивой не подумав…

Бурручага пожал плечами.

— Да…

— Значит, ты говоришь одно, а думаешь другое?.. — В голосе Лорены вновь зазвучал вызов. — Значит, у тебя на уме могут появиться мысли, которыми ты не поделишься со своей госпожой?

До Бурручаги начал доходить смысл этой придирки дель Вильяр.

— Нет, вы не правильно поняли меня, — с жаром воскликнул он. — Я хотел сказать… — Бурручага запнулся, подыскивая оправдания, наиболее подходящие в подобной щекотливой ситуации выражения, — я только хотел сказать… Ну, что Мария Лопес такой только показалась…

— Ну, и какой же еще она тебе показалась?.. — медленно, растягивая каждое слово, спросила Лорена.

— Она показалась… Она показалась… — Начал было Антонио Гарсиа и тут же запнулся.

Он не мог сказать о Марии Лопес абсолютно ничего дурного. Если бы ему пришлось рассказывать о своей встрече с главой студии «Лопес продакшн» где-нибудь в своем квартале, на улице Симона Боливара, хвалебным эпитетам наверняка бы не было конца. А тут…

— Так какой же она показалась тебе, Антонио Гарсиа?.. — гнусно улыбаясь, поинтересовалась Лорена.

Бурручага, уставившись в пол, понуро молчал.

— Что ж, — произнесла Лорена, — что ж, тогда я расскажу тебе, какой она мне показалась… Антонио Гарсиа, — произнесла Лорена, — эта женщина разрушила все самое дорогое, что только у меня было… — Лорена ощущала в себе небывалый прилив вдохновения, который всегда появлялся у нее накануне подобных инсинуаций. — Да, она отняла у меня все, все, чем я гордилась… Она отняла у меня дочь — бедняжка Лаура теперь наверняка в раю, но ведь она могла еще немножко пожить среди нас… Она умерла из-за Хосе Игнасио, этого незаконнорожденного выродка. Мой любимый брат Хуан Карлос — он был такой наивный, такой… — по щеке Лорены покатились притворные слезы, — такой… доверчивый. Он безрассудно бросился в сети, расставленные для него этой хитрой и коварной женщиной… А что же получилось? Он умер!.. — Лорена притворно, однако очень натурально всхлипнула.

Бурручага с искренним сожалением посмотрел на свою благодетельницу.

— Извините, — пробормотал он, — ради всего святого, простите меня, донна Лорена… Я ведь не знал этого… Умоляю вас — простите мой невольный проступок. Я не хотел — видит Бог! — я не хотел вас обижать…

Лорена, искоса глядя на Бурручагу, вновь громко всхлипнула.

— Да, это еще не все. Эта стерва — я говорю о Марии Лопес, — так вот она сумела втереться в доверие к моему престарелому отцу, уважаемому Густаво дель Вильяру…

Бурручага вспомнил, что эта фамилия упоминалась Марией в недавней беседе.

— Виктор, муж Марии, говорил, что почтенный и уважаемый сеньор руководит школой для бедных, — произнес Антонио Гарсиа. — Я еще тогда и подумал — может быть, это ваш родственник?

— Ничего себе родственник!.. — вспылила Лорена, — это же мой родной отец!..

Если бы приемный отец Лорены слышал весь этот разговор, он бы, наверняка, вторично отрекся от своей дочери.

— Да, так вот: эта коварная, эта жестокая женщина умудрилась втереться в доверие к дону Густаво, — Лорена всхлипнула еще громче, — и он поверил ей. Да, он поверил этой шлюхе! Она наплела ему про меня столько нехороших вещей!.. Она вылила на меня целое ведро грязи, целое ведро помоев…

Бурручага покачал головой.

— Неужели ваш отец, уважаемый дон Густаво дель Вильяр, поверил не вам, а этой… — С языка Антонио Гарсиа уже готово было слететь ругательство, но в самый последний момент он почему-то передумал и произнес: — этой женщине… Но почему?

— Почему, почему, — неожиданно передразнила собеседника Лорена, — а все потому же: у этой Лопес есть одно качество: она, как никто другой, умеет очень быстро втираться в доверие к людям.

— Вы хотите сказать, что…

Лорена не дала Антонио Гарсиа договорить.

— Я хочу сказать, что тебе надо меньше слушать, что плетет эта злая женщина, — произнесла Лорена, — я хочу сказать, что ты во всем должен слушаться только меня… Я хочу сказать, что ты слишком глуп, чтобы иметь собственное суждение на этот счет…

Произнеся эту тираду, Лорена поняла, что немного хватила лишку. Что-что, а отказывать Бурручаге в собственных суждениях на чей бы то ни было счет ей не следовало — во всяком случае, в столь резкой и категоричной форме, как она это только что сделала.

Однако Бурручага был столь впечатлен слезами и всхлипами своей госпожи, что то ли не расслышал этого, то ли не обратил на последние слова должного внимания.

— Хорошо, донна Лорена, — произнес он. — Я во всем буду полагаться только на вас…

Лорена была достаточно умна и дальновидна, и поэтому решила загладить этот промах. Достав из кармана пачку банкнот, она протянула их Антонио Гарсиа.

— Это что?

Лорена ухмыльнулась.

— Это?.. Ты, что слепой? Это деньги…

— Я понимаю…

— Не забывай — ты же работаешь моим личным секретарем с сегодняшнего дня…

— Но ведь я не работаю на вас и суток?.. — Попытался было протестовать Бурручага, однако Лорена и слушать ничего не захотела.

— Бери, бери, раз я тебе даю, — она протянула пачку банкнот собеседнику. — И ни о чем не думай… Считай, что это — аванс…

Это был очень продуманный психологически ход. Лорена была просто уверена, что Бурручага помнется-помнется, но деньги обязательно примет.

«А тогда, — решила Лорена, — тогда уже не я буду ему чем-нибудь обязана, а он мне… Впрочем, я и так ничем не обязана этому неотесанному болвану…»

Бурручага колебался: с одной стороны, ему очень хотелось взять деньги — тем более, что сумма, предлагаемая дель Вильяр, была немаленькой. С другой — пойти на этот шаг ему не позволяла мужская гордость. Антонио Гарсиа всегда получал деньги за уже сделанную работу; он не привык, чтобы ему платили авансом.

Улыбаясь, Лорена насильно сунула пачку в руки Антонио Гарсиа.

— Бери, бери, и можешь пересчитать, если хочешь… Тут как раз та сумма, которую ты мне назвал…

Бурручага, взяв в руку банкноты, продолжал недоуменно стоять, не зная как следует поступить.

— Но, донна Лорена… Извините, но мне это, право, как-то неудобно…

Лорена покачала головой.

— А что тут неудобного? Я предложила тебе хорошую работу, ты согласился… Я даю тебе аванс.

— Но ведь я еще ничего для вас не сделал!

— Тогда сделаешь когда-нибудь, — перебила его дель Вильяр. — Видишь, какая я добрая, честная и доверчивая: ни расписки с тебя не беру, ни в налоговую полицию не заявляю. Я доверяю тебе, Антонио Гарсиа, доверяю и надеюсь на тебя… Я ведь знаю — ты очень честный человек — не то, что некоторые… Ты ведь наверняка не сбежишь с этими деньгами куда-нибудь, не выполнив всего, что я тебе поручу сейчас… Впрочем, — как бы вскользь произнесла Лорена — даже, если ты и удерешь, то наверняка я разыщу тебя хоть на дне Мексиканского залива…

Бурручага был настолько поражен доверием своей госпожи, что даже не смог заметить очевидного вранья — насчет «разыщу»…

Несмелым движением запихнув купюры в карман своего брезентового комбинезона, Бурручага принялся лепетать:

— Спасибо вам, донна Лорена, спасибо вам большое, вы очень добры ко мне, донна Лорена…

К тому времени притворные слезы уже окончательно высохли на лице дель Вильяр.

«Ладно, хватит этого сентиментального трепа, — сказала Лорена себе, — пора переходить к конкретным вещам…»

— Значит, сегодня ты разговаривал с донной Марией?.. — Спросила Лорена.

Бурручага согласно кивнул.

— Да, разговаривал…

Глаза Лорены сузились.

— Ну, и что она тебе сказала?

— Она твердо пообещала, что обязательно подыщет мне какое-нибудь местечко на своей студии.

— Какое впечатление ты на нее произвел?

Антонио Гарсиа не мог оценивать подобного рода беседы — особенно того, какие произошли у него с Марией Лопес; тем более он не умел оценивать впечатление, которое производил на людей. Поморщившись очень неопределенно, Бурручага произнес:

— Не знаю…

Лорена вновь начала выходить из себя.

— Ну, что она тебе сказала?

Бурручага сделал какой-то неопределенный жест рукой.

— Мария Лопес сказала, что такой человек, как я не способен врать… Или что-то вроде этого, — произнес он и смутился.

«Это правда, — мысленно согласилась Лорена, — во всяком случае, вид у этого мусорщика доверчивый и простодушный. Мария Лопес — сама деревенщина неотесанная, она любит подобных болванов… Они близки ей по духу».

— Значит, она пообещала устроить тебя в свою студию? — повторила вопрос Лорена.

— Да, — ответил Бурручага.

— Она предлагала тебе что-нибудь конкретное?

— Ее муж, дон Виктор предложил мне заниматься в бесплатной школе, — произнес Антонио Гарсиа, — он даже пообещал, что в случае чего я смогу всегда рассчитывать на его помощь…

Лорена при упоминании о Викторе только недовольно поморщилась.

— А, еще один, — она небрежно махнула рукой, — тоже, строит из себя невесть что… Он тебе много чего пообещает — держи карман шире…

— Но мне показалось, что дон Виктор говорил правду, — несмело возразил Бурручага.

— Многим так кажется, — язвительно улыбнулась Лорена, — многие на это покупаются… Представь себе, даже сама Мария Лопес не сразу поняла, что он за штучка, этот Виктор. Она ведь застукала своего мужа в постели с одной хорошенькой модисткой… А ведь наверняка, тоже клялся ей в своих светлых и высоких чувствах, в своей чистой любви…

— Вот как? А я об этом и не знал, — протянул Антонио Гарсиа. — Почему же они теперь вместе?

Лорена равнодушно пожала плечами.

— А ты как-нибудь сам полюбопытствуй — почему. Видимо, эту шлюху, эту грязную сволочь — я говорю о Марии — целиком устраивает ее муж… Она ведь сама точно такая же… Она соблазнила моего дорогого брата Хуана Карлоса, прижила с ним ребенка — этого незаконнорожденного ублюдка Хосе Игнасио… А потом отправила его на тот свет — точно так же, как и бедную Лауру…

В комнате зависла тягостная пауза.

Бурручага, мысленно возвращаясь к той беседе с донной Марией, пытался понять, как такая добрая и обаятельная женщина может заключать в себе столько пороков. Однако он в который раз отогнал от себя эти мысли — Лорена, как ему казалось, была более убедительна. Бурручага никогда не умел разбираться в людях…

— Ну, так какую же работу тебе предложили?.. — Вернулась к исходной теме Лорена.

— Пока никакой…

Лорена торжествующе заулыбалась.

— Так я и знала!.. — Воскликнула она. — Тебе только обещают, тебя только водят за нос…

Сама Лорена прекрасно понимала, что Мария Лопес вряд ли способна так вот, прямо с ходу устроить Бурручагу на студию — тем более учитывая характер его прежней работы. Однако она продолжала упрямо гнуть свою линию, повторяя, что Бурручагу, этого взрослого мужчину, продолжают водить за нос…

— Но донна Мария сказала, что обязательно подыщет мне что-нибудь подходящее, — несмело возразил Антонио Гарсиа, — она сказала, чтобы я в самое ближайшее время позвонил ей, и она назначит встречу…

— Ну, и на какую работу ты сможешь рассчитывать?.. — Поинтересовалась Лорена.

Бурручага неопределенно передернул плечами.

— Честно говоря, я об этом как-то еще не думал, — произнес он.

— И все-таки…

— Я хотел бы, чтобы мое будущее занятие было связано со строительством…

— Со строительством?.. — Переспросила Лорена. — Ах, да, как же я могла забыть… Ты же до того, как попасть на свалку, строил то ли дороги, то ли что-то такое… Только, — Лорена вновь гнусно заулыбалась, — только, Антонио Гарсиа, вынуждена тебя огорчить: вряд ли у Марии Лопес найдется такая работа… Ты не забывай — у нее же не строительная фирма, она собирается делать фильмы…

— Тогда я соглашусь на что угодно, — произнес Антонио Гарсиа, — на любую работу, только бы не возвращаться на городскую свалку…

— Что ж, похвальное стремление… А теперь, — голос Лорены приобрел серьезные интонации, — а теперь позволь дать тебе один совет… Скорее даже не совет, — поправилась Лорена, — а указание… Ты ведь у меня на службе, не забывай…

— Конечно, конечно, — поспешил согласиться Бурручага. — Конечно же, донна Лорена.

— Мне необходимо, чтобы все планы этой Марии я узнавала из первых же рук…

Антонио Гарсиа вопросительно смотрел на Лорену.

— А для этого, — продолжила та, — мне надо, чтобы у меня был свой человек в ее близком окружении… Во всяком случае, чтобы этот человек видел Лопес ежедневно…

— А что я могу сделать?

Лорена на мгновение задумалась, а потом медленно сказала:

— Ты, кажется, говорил, что работаешь на своей свалке водителем грузовика?

— Работал, — поправил собеседницу Антонио Гарсиа. — Сегодня утром я взял полный расчет…

— Значит, ты хорошо водишь автомобиль?

Бурручага ответил не без гордости:

— Да, сеньора, я вожу машины с четырнадцати лет. Я могу сидеть за рулем любой машины — хоть за рулем большегрузного «Мака», хоть малолитражки…

— Вот и отлично!.. — Воскликнула Лорена, — постарайся сделать так, чтобы эта Мария взяла тебя или личным водителем, или кем-нибудь вроде этого… Тогда ты будешь видеть и слышать ее каждый день… Понимаешь мою мысль, Антонио Гарсиа?

Тот быстро согласился.

— Да, конечно же…

Лорена подошла к двери, давая таким образом понять, что разговор окончен.

— Таково будет твое первое задание, — произнесла она. — В любом случае, ты должен звонить мне каждый день, сообщая о своих делах…

Бурручага подошел к двери и несмело произнес:

— Я буду стараться, донна Лорена, вот увидите — вы не разочаруетесь во мне…

Лорена небрежно кивнула.

— Не сомневаюсь… Во всяком случае, эта Мария Лопес не ошиблась в одном — ты действительно порядочный и честный человек. Я это сразу поняла — когда ты обратился ко мне за помощью — помнишь свою страшную опухоль?

Таким образом Лорена еще раз дала собеседнику понять, сколь многим тот обязан ей.

— Да, да, конечно, — воскликнул Бурручага, — конечно же, я помню, как вы меня спасли… Я ввек не забуду этого, донна Лорена…

Попрощавшись, Лорена еще раз сказала:

— И не очень-то верь этой Лопес… Она обязательно тебя обманет, вот увидишь…

Глава 10

Один из немногих, кто не был доволен новыми планами Марии, был ее родной брат Диего. Он был уже достаточно взрослым мужчиной — во всяком случае, стремился всем доказать, что это — действительно так. И всю сознательную жизнь он только и делал, что слушался старшую сестру. Диего очень тяготился своим положением младшего брата, и всячески хотел показать окружающим, и в первую очередь — Марии — что ему под силу все — что угодно. Когда Диего узнал о намерении Марии создать собственную студию, он сперва обрадовался — ему показалось, что Мария найдет возможность дать ему показать, чего же он стоит на самом деле. Однако Диего так и не получил на «Лопес продакшн» никакого дела — на многочисленные напоминания о том, что все близкие найдут себе на студии занятие по душе, Мария отвечала с неизменной улыбкой:

— Дорогой Диего, скажи, чем бы ты хотел заниматься сам!..

Однако Диего ничем не хотелось заниматься — ему хотелось быть главным, сидеть в роскошном кабинете, набитом разной аппаратурой, попыхивать сигарой (Диего был абсолютно уверен, что именно так и поступают все знаменитые американские миллионеры) и подсчитывать барыши, а по вечерам услаждать себя всяческими удовольствиями, которые могут дать деньги.

Сегодня утром он вновь попытался поговорить с Марией — Диего заявил буквально следующее:

— Мария, ты сказала, что это будет семейный бизнес… Значит, я тоже могу рассчитывать на участие в нем?

Мария была очень занята — с утра все в доме Лопес ждали появления знаменитого режиссера Мигеля Габриэля де Фалья, но, тем не менее, нашла несколько минут, чтобы переговорить с братом.

— Конечно, — устало произнесла она, — конечно же… Мы ведь говорили с тобой об этом…

— Значит, я могу рассчитывать на какое-нибудь руководящее место?

Мария вздохнула — она прекрасно отдавала себе отчет, что ее родной брат — очень недалекий, однако никогда не высказывалась на этот счет открыто…

— Конечно, — произнесла она, — всем хочется командовать… Только я не думаю, что это проще, чем выполнять указания других…

Диего нахмурился.

— Вот еще!.. Тоже мне — большая наука! Сиди себе, подсчитывай прибыли, купайся в роскоши…

— Понимаешь, когда ты стоишь во главе какого-нибудь дела, ты отвечаешь за все — в том числе и за людей, которыми командуешь, как ты только что выразился, — возразила Мария.

Диего обидчиво поджал губы.

— Значит, мне нет места в «Лопес продакшн»?

— Почему же…

— Но ведь ты только что сказала, что я не смогу… — произнес Диего и тут же осекся на полуслове.

— Я ничего такого не говорила, — с улыбкой возразила Мария.

— Тогда что же я буду делать?

Мария справедливо поняла, что ей необходимо пойти на уступки.

— Знаешь, я придумала следующее: у нас будет совет директоров…

— А кто же будет директором?

— Их будет много…

— Вот я и спрашиваю — кто именно?

Мария принялась загибать пальцы.

— Ну, во-первых я… Не возражаешь? — Она с улыбкой посмотрела на брата.

— Это понятно… А кто еще?

— Хосе Игнасио, Виктор, граф Родриго де Аренсо… Исабель еще молода для этого, да и она сама не хочет. Я говорила с доном Густаво, он отказался — говорит, плохо со здоровьем… Анна, Маргарита и Эстела отказались, так же, как и Рита… Ну, и ты, разумеется…

Глаза Диего заблестели — он уже представлял себя в директорском кресле.

— Значит, я тоже буду директором?

Мария кивнула.

— Конечно!..

— А что я буду делать — кроме того, что получать прибыль?

Мария, с сожалением покачав головой, подумала: «Какой же ты, однако…»

Впрочем Мария столь сильно любила своего брата — даже после той истории с похищением ребенка она не изменила своих чувств к Диего, — чтобы хоть словом, хоть жестом дать понять ему о своих мыслях.

— Мы что-нибудь придумаем, — произнесла она, — надеюсь, что вскоре ты найдешь себе занятие по душе…

— Вот и хорошо, — согласился Диего, а, скорее, сделал вид, что согласился.

«А почему я должен быть на одних правах с каким-то там доном Родриго?.. — подумал он. — Почему бы мне не быть…»

У Диего захватило дух от собственных мыслей. Действительно, почему бы ему не стать во главе всего дела? Он ведь уже взрослый мужчина, он все может, все умеет…

«Ладно, — подумал он, — пока еще рано думать обо всем этом… Когда дело наладится, думаю, все пойдет как нельзя лучше — во всяком случае, я всем им докажу, чего стоит Диего Лопес!»

Мария ушла готовиться к встрече де Фальи, а Диего остался один на один со своими мыслями.

«Действительно причем тут какой-то дон Родриго? Он ведь даже не член нашей семьи… Кроме того, насколько я понял, Виктор не очень-то доволен тем, что Мария взяла графа в нашу компанию… А значит… — Диего совершенно неожиданно подумал, что в лице дона Виктора он сможет обрести союзника — во всяком случае, что касается графа де Аренсо. — Мне наверняка стоит поговорить как-нибудь с Виктором и выяснить, что он думает по поводу всего этого… Хотя, — признался Диего сам себе, — хотя и этот Виктор мне не очень-то нравится… С какой стати? Получается, что у сестры и ее мужа две доли в этом деле, а у меня — только одна… Ничего, что-нибудь, да придумаем…»

Глава 11

Мигель Габриэль де Фалья был одним из самых известных мексиканских режиссеров — в свои сорок восемь лет он успел поставить около двадцати телесериалов, которые критики обыкновенно называют «мыльными операми». Эти сериалы принесли де Фалье известность не только в Мексике, не только в Латинской Америке, но и во всем мире — один из последних фильмов, пятисотдвадцатисерийный «Когда победа пополам» шел в двадцати четырех странах, не считая самой Мексики.

Мигель Габриэль де Фалья прославился не только фильмами, но и эксцентричными выходками, но благодаря его таланту и популярности мексиканцы предпочитали закрывать глаза на его сомнительные эскапады, а заодно — на полнейшее равнодушие к политике. Сделав головокружительную карьеру в Мексике, де Фалья совершенно неожиданно уехал в Калифорнию, в Голливуд, женившись там на американской суперзвезде Джоанне Маклохлен, прожил почти пять лет в Калифорнии и неожиданно для многих вернулся в Мексику вместе с молодой женой. Джоанна также отличалась эксцентричностью — ее биография, многократно перевранная, систематически публиковалась на страницах самых различных газет — от солидного «Нью-Йоркера» до бульварных изданий, специализирующихся на скандалах.

Вот как описывала биографию Джоанны калифорнийская «Вест Таймс»:

«Эта девушка очень молода, однако после восьмидесятисерийного фильма “Горячие ночи Сан-Диего” она привлекла всеобщее внимание. Джоанне нет и двадцати четырех лет, и в этом сериале она, можно сказать, сыграла саму себя — сексапильную дочку миллионера. Действительно, Джоанна родилась в очень богатой и известной семье. Ее отец был крупным продюсером, одним из самых известных на Тихоокеанском побережье, а родная тетка со стороны матери, небезызвестная Шерилин Хилтон стала одной из королев американского шоу-бизнеса. Джоанна росла необычайно избалованным ребенком, каждое ее желание было законом для родных. Когда пришло время учиться, ее отдали в престижную частную школу в Голливуде, где Джоанна занималась с детьми самых известных актерских династий. Но решение задач и чтение книг не очень-то привлекали девочку — гранит науки был явно не для нее. Куда интересней было бегать на свидания с мальчиками из других классов — особенно с теми, кто был старше. Однажды директор частной школы обнаружил Джоанну в мужском туалете, в обществе старшеклассника — девушка, даже не покраснев, объяснила, что они просто болтали о том о сем, а на вопрос директора, почему для беседы было избрано столь странное место, Джоанна, мило улыбнувшись, сказала, что там им наверняка никто не помешает заниматься тем, чем нравится…

За этот случай Джоанна была исключена из школы с формулировкой “за аморальное поведение”, но тот случай еще больше раззадорил ее.

В кино же она оказалась потому, что упросила своего давнего друга, известного режиссера Кайла Палмера сделать ей кинопробы. И хотя из тех первых проб ничего так и не вышло, восемнадцатилетней девушке почему-то очень захотелось стать киноактрисой, и притом — не просто киноактрисой, а суперзвездой. Кайл Палмер помог устроиться дочери своего давнего друга на учебу в один очень известный актерский колледж при Голливуде. Однако из двухгодичного курса Джоанна усвоила только одно — выглядеть сексапильно, что ей, по общему признанию, удавалось просто великолепно. Вероятно, именно поэтому Палмер и рискнул попробовать дебютантку в своем телесериале “Горячие ночи Сан-Диего”.

После успеха сериала Голливуд принялся вовсю эксплуатировать молодую актрису. В каждом новом фильме режиссер прежде всего предлагал ей раздеться, чтобы показать прекрасные груди (объемом в три фута полтора дюйма), а уже только потом давал читать сценарий и предлагал какую-нибудь роль.

Пожалуй, лучшей картиной Джоанны стала прошлогодняя — “Возвращение в Санта-Монику” — кстати, это была первая картина мужа, в которой она снималась. Джоанна сыграла невинно пострадавшую девушку, ставшую жертвой маньяка-хирурга. Скандал вокруг этой ленты (где, как говорили, должна была сняться одна известная голливудская дива, которая отказалась от участия, сочтя сериал “аморальным”) еще больше усилил популярность Маклохлен, и еще больше привлек внимание к персоне заезжего мексиканского режиссера де Фальи. Джоанну окрестили второй Шерон Стоун, и все ждали от нее очередных эротических фильмов. Но случилось совершенно неожиданное! Джоанна, внезапно разорвав уже подписанный контракт на фильм “Черный шелк” и отклонив массу привлекательных предложений, последовала вслед за де Фальей в Мексику, где намеревалась подписать долгосрочный контракт с никому неизвестной студией “Лопес продакшн”. Более того, она заявила на пресс-конференции, данной в Голливуде накануне отлета, что больше никогда и ни за что на свете не станет сниматься обнаженной в фильмах.

— Я докажу, что являюсь прекрасной актрисой и без обнаженных грудей!.. — Сказала по этому поводу Джоанна растерянным репортерам.

Как бы то ни было, а поклонники таланта Джоанны теперь находятся в раздумье. Удастся ли ей достичь чего-нибудь в Мексике, в стране, доселе не стоявшей на первых местах во всемирном кинематографическом рейтинге?..»

Так писали газеты. Что было тут правдой, а что — вымыслом, никто сказать не мог. Да, жена де Фальи действительно родилась в очень богатой калифорнийской семье, она действительно была очень избалована, и ее любовные похождения, во всяком случае — до знакомства с де Фальей были предметом всеобщего обсуждения. На самом деле, Джоанна выглядела очень сексуально, она любила нравиться мужчинам и знала в этом деле толк. К тому же, обладая безупречным вкусом — во всяком случае, по американским понятиям, Джоанна без особого труда умела обращать на себя внимание.

Впрочем, де Фалья был настолько поглощен своей работой — чтением сценариев, постановками (он по двенадцать часов проводил на съемочной площадке, не щадя ни себя, ни актеров, ни технический персонал), что на очередные слухи о приключениях своей молодой жены реагировал с мягкой улыбкой, считая их досужими домыслами.

Де Фалья твердо решил вернуться на родину — во-первых потому, что ему все меньше и меньше нравился Голливуд, он находил, чтоамериканская система съемок телесериалов далека от совершенства, ему просто надоело выполнять прихоти владельцев компаний и продюсеров. Во-вторых, де Фалья всегда мечтал работать в Мехико и снимать фильмы из мексиканской жизни. Он уже пробовал запустить подобные сериалы в Калифорнии, однако руководство компании, на которую он работал, решительно пресекало подобного рода попытки. Де Фалья был достаточно богатым человеком по американским стандартам и просто сказочно богатым — по мексиканским. И поэтому он решил, что наступил момент рискнуть. О Марии Лопес он был наслышан, причем — только с самой хорошей стороны. Он знал, что эта очаровательная женщина вышла из самых что ни на есть народных низов, что она всего в жизни достигла только благодаря своим таланту, упорству и трудолюбию, что она обладает безупречным вкусом — де Фалья, побывав однажды в Мехико на демонстрации ее моделей, пришел в неописуемый восторг.

Джоанна решила последовать за мужем в Мехико по нескольким причинам. Во-первых, ей до смерти опостылел Голливуд, опротивели все бывшие и настоящие поклонники. Во-вторых, она посчитала, что благодаря режиссерскому таланту де Фальи в Мексике она достигнет гораздо больших успехов, чем в Голливуде — а в таланты своего мужа Джоанна свято верила. В-третьих, двадцати четырехлетней женщине просто захотелось сменить обстановку, захотелось немного экзотики — а Мексика как раз и представлялась тем самым местом, где экзотики хоть отбавляй. Тем более, что столица Мексики находится в каких-то там нескольких часах лету от родной Калифорнии. И, наконец, Джоанна справедливо решила, что лучше работать пусть даже и Мехико, но под руководством одного только мужа, чем сносить в Голливуде идиотские пожелания многочисленных продюсеров, вкладывающих в тот или иной сериал деньги.

С де Фальей и его молодой женой был шапочно знаком граф де Аренсо — он случайно познакомился с этой любопытной парочкой, отдыхая несколько лет назад на одном из курортов в Калифорнии, неподалеку от которого и велись съемки знаменитого сериала «Возвращение в Санта-Монику». Графа очень заинтересовал сам де Фалья — может быть, дону Родриго было просто приятно встретиться в Соединенных Штатах с этим человеком, почти земляком. Как бы то ни было, но де Аренсо с удовольствием беседовал по вечерам с режиссером. Тем более, что оба они происходили из знатных фамилий — об этом свидетельствовала аристократическая приставка «де».

Вскоре граф отправился в Мехико, и на некоторое время забыл о существовании режиссера. Однако, несколько недель назад, узнав о новых замыслах Марии Лопес, быстро слетал в Америку и, возобновив знакомство, предложил Мигелю Габриэлю попытать счастья на исторической родине. Тот, не раздумывая, согласился — тем более, что у де Фальи было уже несколько месяцев простоя — то ему не нравились предлагаемые сценарии, то он не мог найти денег для осуществления своих замыслов.

Таким образом, этот творческий союз был выгоден всем — Мария Лопес обрела в лице де Фальи настоящего профессионала, а в лице его молодой жены Джоанны — потенциальную звезду экрана; сам де Фалья получил возможность работать в Мексике, чего он давно и желал, кроме этого, де Аренсо заверил режиссера, что Мария, как человек очень деликатный, не будет диктовать тому своих условий — Мария пообещала полную творческую самостоятельность. Ну, а Джоанна, таким образом, получила редкую возможность работать только под руководством мужа.

Де Фалья сразу же произвел на Марию и ее близких самое что ни на есть хорошее впечатление. Долговязый, сухопарый, с выступающими вперед скулами, с крупным носом и широким ртом он скорее походил то ли на англосакса, то ли на немца — но никак не на латиноамериканца. Мигель Габриэль всегда улыбался — отчасти потому, что к подобной манере держать себя его приучила долгая жизнь в Калифорнии, отчасти — потому, что он действительно был доволен своим возвращением на родину. Джоанна старалась держаться как можно более незаметней — однако, при всем своем желании, ей это не удавалось — слишком уж колоритной фигурой она была…

Поздоровавшись, де Фалья уселся поудобней в кресло и, вытащив из нагрудного кармана пиджака толстую дорогую сигару, с улыбкой посмотрел на Марию.

— Вы позволите?..

Мария улыбнулась в ответ.

— Да, конечно…

Де Фалья, щелкнув золотой зажигалкой — Мария успела заметить на блестящей плоскости изображение какого-то герба, — выдохнул струю ароматного дыма.

— Ну, как вы долетели?.. — поинтересовалась Мария — не только из вежливости, но еще и потому, что самолет с режиссером и его женой изрядно задержался из-за нелетной погоды.

Де Фалья поморщился.

— Спасибо, ничего… Правда Джоанна, — он кивнул в сторону жены, — она не очень-то любит самолеты, предпочитая им автомобили…

— Да, Мигель Габриэль, они ведь иногда разбиваются, — неожиданно заметила Джоанна.

Де Фалья развеселился.

— Серьезно?

— Ну да, — кивнула Джоанна.

— Ну, а машины тоже разбиваются, — заметил тот. — Процент риска гораздо больше…

— Во всяком случае, сидя за рулем, ты контролируешь ситуацию, — попыталась возразить Джоанна, — а сидя в кресле самолета, целиком и полностью зависишь от неизвестного тебе пилота…

— Контролируешь?.. — Переспросил де Фалья. — Особенно как ты, в позапрошлом году… Помнишь, как твой «порше» на полной скорости врезался большегрузный грузовик?

Действительно, однажды, возвращаясь по незнакомой дороге, Джоанна на полной скорости врезалась в необъятный «Мак» — грузовик междугородных перевозок. «Порше» девушки превратился в самый настоящий металлолом — де Фалья потом шутил, что автомобиль можно сдавать на выставку авангардного искусства. На удивление, Джоанна отделалась легкими ушибами, а водитель «Мака» (кстати, как потом установила патологоанатомическая экспертиза, он был пьян) погиб мгновенно.

— Контролируешь?.. — вновь переспросил де Фалья и, обернувшись к Марии, произнес: — Я всегда говорил, что нет ничего более опасного, чем автомобиль… особенно, в Соединенных Штатах, где машин гораздо больше, чем жителей…

Выслушав эту небольшую семейную перепалку, Мария поспешила сменить тему.

— Дон Мигель Габриэль, а где вы остановились?.. — Спросила она.

— Пока что в гостинице «Чарлтон», — ответил режиссер, а потом видно будет…

У де Фальи не было никакой недвижимости в Мексике — уезжая отсюда в Голливуд, он думал, что уезжает навсегда. Действительно, в свое время, прославившись в Мехико, он накупил уйму ненужного — ранчо, дома, земельные участки, но потом, справедливо посчитав, что работая в Голливуде, необязательно быть владельцем недвижимости, все это продал.

— В гостинице?.. — Удивилась Мария. — Но почему? Вам что, негде остановиться?

Причмокнув губами, де Фалья растерянно заулыбался и произнес:

— Да…

— Но почему?

Мигель Габриэль передернул плечами.

— Так получилось, — произнес он. — Я ведь никогда раньше не думал, что придется жить тут…

В разговор внезапно вступил Виктор:

— Подумать только!.. — Воскликнул он, — знаменитый режиссер, национальная гордость, и не имеет собственного пристанища в родной стране… Знаете что, может быть, вам стоит перебраться из гостиницы и пожить у нас?

Мария горячо поддержала это предложение мужа:

— Да, конечно… Дон Мигель Габриэль, почему бы вам действительно не переехать к нам? Наш дом очень большой, места хватит для всех…

Де Фалья, пожевав свою сигару, произнес:

— Вы знаете, это вряд ли удобно… Боюсь, что мы будем вас стеснять…

— Ну что вы!.. Мы сочтем это за честь!.. — Воскликнул Виктор.

Де Фалья принялся грызть сигару — это было признаком того, что он находится в явной нерешительности.

Еще бы!.. Приехать в город, в котором по-настоящему не был столько лет, только-только познакомиться с владелицей студии и тут же переселиться к ней — де Фалья пребывал в явном смущении.

Раздумья режиссера прервал Виктор:

— Короче, уважаемый дон Мигель Габриэль, хватит думать! Долой сомнения — вы ведь на родине, вы не в Америке… — Виктор, как и многие латиноамериканцы, питал некоторую неприязнь к богатому северному соседу. — Мы люди простые, и нам будет очень приятно, если сможем оказать такому замечательному человеку, такому талантливому кинематографисту как вы, столь малозначительную услугу…

Обернувшись к Джоанне, режиссер с некоторым сомнением спросил:

— Ну, что ты скажешь?

Девушка согласно кивнула.

— Да, конечно…

Вновь улыбнувшись, де Фалья потушил сигару и произнес:

— Что ж, мы переедем сегодня же…

— Вот и отлично, — подытожила Мария, — я сейчас же скажу, чтобы за вашими вещами отправили машину…

Когда вопрос о жительстве де Фальи и его жены был решен, Мария решила, что настал момент перейти к самому главному.

— Дон Родриго уже наверняка рассказал вам, чем мы собираемся заниматься — произнесла она. — Так что, если можно, выскажитесь по этому поводу.

Мигель Габриэль удивленно поднял брови.

— То есть…

— Ну, я хотела бы знать, что вы думаете о возможности производства здесь каких-нибудь телесериалов…

— А разве вы не будете мне сами заказывать то, что вам хотелось бы снять?.. — Удивленно поинтересовался режиссер.

— Нет, — кивнула Мария. — А почему это вас так удивляет?

— У нас в Голливуде все совершенно иначе, — задумчиво ответил де Фалья. — У нас тот, кто платит, тот и заказывает фильм…

— Но вы ведь не в Голливуде!.. — поспешно возразила Мария. — Кроме того, ваше имя, ваш талант… То есть, я хочу сказать, что я доверяю вам целиком и полностью, дон Мигель Габриэль…

Это было для де Фальи полнейшей неожиданностью. Да, он со слов графа де Аренсо знал, что будет пользоваться на «Лопес продакшн» относительной свободой, но что она будет простираться так широко, ему и в голову не могло прийти. Снимать то, что он хочет, на деньги кинокомпании и при этом не быть ни от кого зависимым? До подобного режиссер не мог додуматься даже в самых смелых мечтаниях…

— То есть, — медленно начал он, — то есть… Вы хотите сказать, что я смогу делать все, что только захочу? Что я волен… — Де Фалья так разволновался от слов Марии, что даже не мог подобрать подходящих выражений.

— Да, — произнесла Мария, — совершенно верно… А разве может быть как-нибудь иначе?

— Но у нас, в Голливуде, — вновь было начал Мигель Габриэль, но Виктор вновь перебил его:

— Дон Мигель Габриэль, поймите нас — мы ведь люди, малокомпетентные в этом деле… Мы попросили вас помочь — спасибо, что вы согласились… Мы целиком и полностью рассчитываем на ваши знания, на ваш профессионализм, на авторитет…

— Вы хотите сказать, что я буду получать деньги под свой собственный проект?.. — Все еще не веря в слова Виктора и Марии, произнес де Фалья.

— Именно!.. — Воскликнула Мария. — Именно так!.. Может быть вам это не подходит?

— Почему же, — поспешил с ответом де Фалья, — почему же… но я никогда не слышал, чтобы хоть одна кинокомпания в мире работала по таким принципам…

— У нас все будет построено на полнейшем доверии, — продолжала Мария, — во всяком случае, и я, и Виктор, и все мои близкие, которые будут участвовать в этом проекте, хотят, чтобы было именно так…

У де Фалья просто не находилось слов, чтобы выразить свою признательность.

— Миссис Лопес, — взволнованно произнес он, то и дело путая американские обращения с мексиканскими, — миссис Лопес… Извините — донна Мария, я так признателен вам… Это — как раз то, о чем только может мечтать любой режиссер…

— Вот и отлично, — произнесла Мария удовлетворенно. — Значит, мы договорились…

Джоанна, которая слушала весь этот разговор, тоже была немало удивлена.

«Неужели это действительно так?.. — Подумала она. — Может быть, эта мексиканка просто хочет нас обмануть? Может быть, тут подстроена какая-нибудь ловушка?.. Что-то не верится, что она согласна вот так вот, запросто, выложить кругленькую сумму за фильм… Это же огромные деньги!.. Впрочем, вполне возможно, что она говорит правду… Тем более, что она никогда прежде не соприкасалась с подобного рода бизнесом… Одно дело — быть модельером, а другое — снимать телесериалы… Впрочем, пока еще рано выносить какие-либо суждения…»

Наконец, придя в себя, де Фалья перешел к главному вопросу.

— Граф де Аренсо сказал мне, что вы собираетесь заняться телесериалами — так называемыми «мыльными операми», — сказал он.

— Да, — ответила Мария. — Кстати: я прекрасно понимаю значение термина «мыльные оперы», однако никак не могу понять, откуда такое странное название? Неужели кинематограф может быть связан с мылом?

Де Фалья улыбнулся.

— Может, да еще как. Только тут дело не в кинематографе.

— А в чем же тогда?.. — Поинтересовался Виктор. — Простите, дон Мигель Габриэль, но вы не могли бы объяснить, откуда взялось столь непонятное название?

Де Фалья поудобней уселся в кресле.

— Охотно, — согласился он. — Правда, мой рассказ займет достаточно много времени… Если вы располагаете временем и желанием выслушать меня…

Все присутствующие согласно закивали.

— Конечно, конечно…

И де Фалья начал свой рассказ:

— «Мыльные оперы» — это чисто американское изобретение. И берет этот термин начало не с кинематографа, а с радио. Когда-то, в тридцатые годы, почти никто не слушал радио днем. Тогда-то одна мыловаренная компания ухватилась за идею, и принялась делать специальные передачи для домашних хозяек, занятых приготовлением обеда. Отсюда и название…

— От мыловаренных компаний, — неожиданно перебил де Фалью Диего — все предыдущее время он, сидя напротив Джоанны, не сводил с нее глаз.

Режиссер утвердительно покачал головой.

— Да, именно так. Так было положено начало «мыльным операм», — продолжил он, — и теперь они передаются практически всеми радиостанциями Соединенных Штатов от двенадцати до четырех часов каждый день с понедельника и до пятницы. Каждая обычно длится пятнадцать-двадцать минут. Самая известная «мыльная опера» — «Любовь Элен Трент». Главная героиня — мисс Трент — обыкновенная, средняя американская девушка. Она никогда не стареет — возрастной потолок в свои тридцать два года она ни разу не перешагнула за последние двадцать лет.

— Неужели эту передачу слушают столько времени? — удивилась Мария.

— Слушают, да еще как!.. — Воскликнул де Фалья. — Студии, которые транслируют «Любовь мисс Трент», буквально завалены письмами от благодарных домохозяек. Они просто уверены, что главная героиня — действительно реальное лицо. Слушательницы постоянно советуют главной героине, как именно она должна поступать в той или иной ситуации. Кстати, многие пожелания слушательниц обязательно учитываются при подготовке следующей радиосерии…

— А на телевидении?.. — Вновь перебил де Фалью Диего.

— Тот же самый принцип, — ответил ему де Фалья, — только вместо радиоинсценировки — видеоряд. В Голливуде выпускается масса телесериалов, с учетом любых вкусов.

— И пожелания тех или иных зрителей тоже учитываются при съемках последующей серии?.. — Спросила режиссера Мария.

— Конечно. — Улыбнулся Мигель Габриэль. — Это напоминает радиопрограмму, в которой песенный репертуар заказывают слушатели… Только с той разницей, что в данном случае заказывают не репертуар, а, с учетом действующих героев — дальнейшее продолжение событий.

— Значит, вы хотите сказать, что нам следует поступать подобным же образом? — Поинтересовался Виктор.

— Да, конечно. Интересы зрителей надо уважать… — сказал де Фалья, поудобней устроившись в кресле, вытянул свои длинные ноги, обутые, несмотря на нестерпимую жару, в кожаные туфли с закрытым верхом. — Тем более, что это самый простой способ добиться популярности.

Виктор и Мария, равно как и все остальные присутствующие при этой беседе, смотрели на де Фалью с нескрываемым уважением. Все, кроме Диего — того, судя по всему, больше интересовала жена знаменитого режиссера. Диего пялился на Джоанну с таким нескрываемым любопытством, что Мария, случайно перехватив не совсем скромный взгляд брата, только поморщилась.

— Значит, — продолжал де Фалья, — насколько я понимаю, вы хотите делать именно «мыльные оперы»?

Мария согласно закивала.

— Да, да… Только мне кажется, что наши телесериалы должны быть не настолько американскими…

Де Фалья замахал руками.

— Ни слова больше!.. — Воскликнул он. — Именно это я и хотел сказать сам!..

Мария, которая никак не ожидала такой экспансивности от знаменитого режиссера, замолкла на полуслове и с немым удивлением посмотрела на собеседника.

— Ни слова больше!.. — Продолжал тот. — Вы знаете, для меня этот вопрос — самый болезненный! Я сам долго думал, как бы с вами объясниться по этому поводу. Мне и самому не очень-то хочется работать по-американски, по голливудским стандартам — я имею в виду не технику — а в Голливуде она просто совершенна. Я имею в виду только то, что наши фильмы должны быть… как бы это выразиться поточнее…

— Народными, — подсказала Мария.

Де Фалья щелкнул пальцем.

— Вот именно, это я и хотел сказать!.. — воскликнул он. — Я против того, чтобы Мексика вконец американизировалась. Тем более, мне совершенно не хочется, чтобы я сам принимал в этом участие.

— Вот и договорились, — улыбнулась Мария. — Значит, мы в общих чертах понимаем, что надо каждому из нас?

— Несомненно, — де Фалья взял чашечку горячего кофе, которую поставила перед ним Рита.

— Тогда, может быть, стоит перейти к технической стороне дела?.. — Предложил Виктор. — Или, может быть, отложим на другое время… Вы все-таки с дороги, устали, вам надо немного отдохнуть…

— Нет, что вы, я и Джоанна в прекрасной форме, — запротестовал режиссер. — И мы готовы говорить с вами о чем угодно и прямо сейчас. Поверьте, мне это доставляет огромное удовольствие. Я говорю об общении с вами… Это не комплимент, это действительно так!.. — Воскликнул де Фалья.

— Что ж, — произнесла Мария, поднимаясь со своего места, — в таком случае, давайте пройдем в соседнюю комнату. Мой сын, — Лопес кивнула в сторону Хосе Игнасио, — который, кстати, будет отвечать за юридическую сторону проекта, уже подготовил все необходимые документы…

Допив свой кофе, Мигель Габриэль отставил чашку и проследовал за Марией и ее близкими. За де Фальей бесшумной тенью скользнула Джоанна, провожаемая нескромным взглядом Диего.

Глава 12

Джоанна с мужем поселились на втором этаже дома Марии Лопес. Сам де Фалья, не теряя времени, с самого начала своего пребывания в доме принялся за дела — он, Мария и Хосе Игнасио каждый день, с восьми утра и до позднего вечера пропадали в съемочном павильоне, занимались подбором людей для студии, закупали необходимую аппаратуру. Вопреки ожиданиям Марии, банк дал ей куда больший кредит и под более низкие проценты, чем она рассчитывала — у Лопес в деловых кругах Мехико была превосходная репутация. Так что и на покупку съемочных площадок, и на приобретение необходимой аппаратуры и на многое другое денег хватало. Таким образом, пока де Фалья находился на работе, Джоанна была предоставлена самой себе.

Однажды, принимая ванну, девушка забыла закрыть за собой дверь на внутренний замок. Она и не слышала из-за шума воды, как дверь медленно открылась. Обернувшись, она заметила в дверном проеме того самого молодого человека, который так нескромно пялился на нее несколько дней назад, вовремя их первого дня пребывания в этом доме.

В ванне была густая пена — она практически полностью скрывала тело Джоанны. Открытыми оставались только шея и чуть-чуть — грудь. Поэтому, заметив незнакомца, девушка не стала кричать, как обычно поступают в подобных ситуациях многие женщины. Кроме того, выросшая в очень свободной обстановке Голливуда, Джоанна относилась к подобным вещам совершенно спокойно. Она не раз говорила, что скрывать свое тело от посторонних взоров могут лишь те, кому за него стыдно. «А у меня и так все в порядке, — обычно говорила она, — все находят, что мои формы — почти совершенны… Так почему же я должна скрывать такую красоту?..»

Джоанна, заметив юношу боковым зрением, даже не обернулась — она сделала вид, что не увидела, как тот вошел. Наоборот — приподнявшись из ванны до пояса — так, что нижняя ее часть оставалась в воде — Джоанна стала намыливать себе плечи.

Диего кашлянул. Обернувшись, девушка с деланным удивлением посмотрела на нескромного визитера.

— А, это вы?.. — Спросила она наигранным голосом. — Что вы тут делаете?

Диего и сам не знал, что ответить, чтобы эта голливудская дива ему поверила. Он, густо покраснев, стал несмело переминаться с ноги на ногу — однако уходить явно не собирался.

Джоанна продолжила таким же тоном:

— Впрочем, можете и не оправдываться… Я и так все понимаю…

Диего, выросшему в мексиканской глубинке, в маленькой деревушке, затерянной среди зеленых гор на берегу быстрой речки, и жившему в доме своей старшей сестры сравнительно недавно, никогда прежде не приходилось вот так запросто видеть купающуюся голливудскую кинозвезду. Он видел их только по телевизору — наивный юноша думал, что эти киноактеры — почти боги. И поэтому Диего не нашел ничего лучшего, как произнести:

— Правда?

Джоанна, с удивлением рассматривая этого деревенского увальня, даже не сочла нужным скрыть от его взоров свои прелести.

«Это становится забавно, — подумала она, — интересно, как он отреагирует, если я полностью встану из ванны».

— Да, правда… Я и так все понимаю, — еще раз повторила девушка. — Вы наверняка ошиблись дверью, не правда ли?

Диего поспешил согласиться:

— Да, да, конечно же…

Диего не был настолько глуп, чтобы не понять: оказавшись в такой ситуации, надо попросить прощения и быстро уйти, чтобы не создавать неудобство девушке. Однако он никак не мог найти в себе силы для этого. Стоя, он как завороженный, смотрел на грудь голливудской кинозвезды и был в явной растерянности.

— Тогда почему же вы тут стоите? — с улыбкой спросила Джоанна.

Наконец, Диего выдавил из себя фразу:

— Вы так хорошо говорите по-испански… Мне раньше как-то не приходилось встречаться с гринго… То есть, простите, прекрасная сеньора, встречаться с американкой, которая бы так хорошо по нашему…

— И тебя это удивляет?..

Совершенно неожиданно для себя Джоанна перешла с молодым человеком на «ты» — она и представить не могла, как можно обращаться к этому увальню на «вы» и «мистер».

Диего кивнул.

— Да, очень…

Джоанна поняв двусмысленность ситуации, поспешила усесться в ванну и, вспенив воду так, чтобы молодой латиноамериканец не смог рассмотреть ее тела, кивнула:

— Ничего удивительного. Просто в квартале, где я росла, было много испаноязычных семей… К тому же, имея мужа из Мексики, овладеть испанским, по-моему, не очень-то и сложно… Кстати, — Джоанна, вытерев руку о висящее тут же махровое полотенце, протянула ее гостю, — меня зовут Джоанна…

Диего наконец-то пришел в себя от первоначального смущения.

— А меня — Диего, — он крепко пожал протянутую ему руку.

Девушка улыбнулась.

— Не слишком-то подходящее место для знакомства, не правда ли? Впрочем, тогда, когда миссис Лопес говорила с моим мужем о будущей работе, я так и не запомнила тебя…

— Зато я вас запомнил — лучше не бывает!.. — у Диего вновь заблестели глаза. — Вы такая молодая, такая красивая… Никогда прежде не приходилось мне так вот, запросто беседовать с настоящей американской звездой…

«Еще немножко, — подумала Джоанна, — и он попросит у меня автограф… Надо вести себя с этим парнем более дружелюбно, попроще… Все-таки, мы с Мигелем Габриэлем тут гости…»

Приветливо улыбнувшись, девушка произнесла:

— Диего, голливудские актеры — такие же люди, как и все остальные…

— Но я думал…

— Они так же страдают, так же мучаются… Они так же влюбляются, — закончила свою мысль девушка, делая упор на слове «так же».

— Влюбляются?

Джоанна кивнула.

— О, да, конечно…

— Скажите пожалуйста… — протянул Диего. — А я-то думал, что актеры могут влюбляться только на киноэкране…

Джоанна с трудом сдерживала улыбку, глядя на этого простодушного парня.

— Нет, что ты!..

Осмелев, Диего решил продолжить свои расспросы.

— Скажите, пожалуйста, — продолжал он, — а вы… вы… вы тоже влюблялись?

Джоанна звонко рассмеялась.

— О, еще как!.. Сколько раз…

— Как, вы влюблялись неоднократно?.. — Диего не верил своим ушам.

— Конечно. А почему бы и нет?

— Но ваш муж, дон Мигель Габриэль…

Девушка передернула плечами.

— Муж?

— Да…

— Но ведь и до мужа у меня были поклонники!

Диего, воспитанный в деревенской глуши, был приучен к патриархальному восприятию семьи — в деревушке, где он родился, понятия «любовь» и «семья» были неприкосновенны, почти святы. Диего плохо представлял себе, как у девушки до свадьбы могут быть какие-нибудь другие мужчины. Правда, там, в развращенных Соединенных Штатах… Впрочем, не это было главным; главное было то, что Джоанна с первого же дня своего появления в доме Лопесов необычайно понравилась Диего, и Джоанна, понимавшая толк в подобных вещах, сразу же это ощутила.

Девушка неоднократно заявляла де Фальи, что одна из целей, которую она преследует, отправляясь с ним в Мексику — избавиться от опостылевших ей поклонников. Конечно же, говоря это, Джоанна слегка кривила душой: одного мужа ей, привыкшей к поклонению, было явно не достаточно. И поэтому она, скуки ради, решила обратить внимание на этого простодушного парня, тем более, что никаких иных кандидатов на роль воздыхателя пока что не было…

«Пусть поухаживает за мной, — подумала девушка, — пусть повздыхает… Во всяком случае, для коллекции, так сказать, будет небезынтересно… Тем более, Джоанна с удовольствием оглядела подтянутую, ладную фигуру Диего, — тем более, он, кажется, ничего…»

— Да, так на чем мы остановились? — спросила девушка, игриво поглядывая на Диего.

— Вы, кажется, говорили о своем муже, доне Мигеле Габриэле…

— Ах, да… Так вот: до того, как я узнала Майкла, — девушка иногда называла де Фалью на американский манер, произвольно меняя его имя, — до того, как мы познакомились, у меня была чертова туча этих самых поклонников… Кто только не ухаживал за мной — и арабские шейхи, и техасские нефтепромышленники, и продюссеры, и актеры, и даже один настоящий принц крови…

Диего слушал этот монолог с неподдельным интересом.

Джоанна продолжала:

— И во всех я безоглядно влюблялась…

Набравшись храбрости, Диего спросил:

— Может быть, вы расскажете хоть об одном из них? В смысле — о поклонниках…

— Почему бы и нет?.. — Ответила девушка, — конечно же, расскажу… Когда мне исполнилось двадцать лет, меня пригласили сниматься в сериале «Горячие ночи Сан-Диего». Мой напарник — он играл супермужчину, агента ФБР, был просто великолепен…

Диего прервал рассказ репликой:

— О, да, я прекрасно помню тот фильм! Вы были просто очаровательны! А агент ФБР… постойте, постойте… Как же, вспомнил — его звали Гарри Уодл.

— Совершенно верно. А играл его Мик Веллингтон. Кстати, вы неплохо знаете все мои роли, — сделала своему собеседнику комплимент девушка и по тому, как Диего зарделся, поняла, что попала в самую точку. — Так вот, Мик был просто великолепен. У него било красивое юношеское лицо, и в свои тридцать четыре года он выглядел, как восемнадцатилетний юноша. Мик никогда не курил, не употреблял наркотиков и алкоголя. У него была лишь одна слабость — красивые женщины…

— И вы, конечно же, попали в их число, — попытался ответить комплиментом на комплимент Диего.

— Несомненно, — небрежно кивнула Джоанна. — Но до меня у него также был большой послужной список… Первой в его коллекции оказалась молодая жена режиссера Палмера — Кэтрин Маккларен…

— А, та самая, которая сыграла в сериале «Любовь по воскресеньям»? — Вновь продемонстрировал свою осведомленность Диего.

Джоанна кивнула.

— Совершенно верно. Кстати, инициатива более близкого знакомства, насколько я понимаю, принадлежала самой жене Палмера. Эта женщина стала первой крупной победой Мика. До этого в коллекции Веллингтона были разве что юные старлетки да студентки, занимающиеся в кинематографических колледжах. Процесс обольщения женщин у Мика, насколько я могу судить, состоит из двух фаз: сперва поход в ресторан, а затем — бурная ночь на его холостяцкой квартире. Но с Маккларен все было совершенно иначе. Аристократка по рождению, она предпочитала проводить время на модных художественных выставках и великосветских приемах. Она вывела Мика в совершенно иное измерение и полностью изменила его привычки и пристрастия. А затем и вовсе — мило распрощалась с юношей, найдя себе другого любовника, более молодого.

— Ну, а что же Мик?

Девушка слегка вздохнула.

— Ну, он, конечно же, довольно сильно переживал расставание с любимой, но не обижался на нее.

— Почему же?

— Потому, — объяснила Джоанна, — что был ей благодарен за полученные уроки. Как-то раз он сказал мне: «Это — удивительная женщина, в каждом жесте которой чувствуется порода и властность». Во время работы над «Горячими ночами» активность Веллингтона била через край. Сперва он завел роман с исполнительницей одной из главных ролей, затем переключился на остальных, дойдя до второстепенных…

— А вы? — Неожиданно поинтересовался Диего и сам испугался своей смелости. Впрочем, девушка отреагировала совершенно спокойно.

— Я была близка с ним задолго до этого, — объяснила она.

— Вот как?.. — Удивился молодой Лопес.

Джоанна равнодушно передернула плечами.

— Да, Диего, именно так. Ну, а потом, — продолжила девушка свой рассказ о закулисной жизни Голливуда, — потом Веллингтон переключился на одну англичанку, прославившуюся тем, что она рекламировала один популярный сорт шампуня. Однако эта связь получилась не столь длительной, как хотелось Мику. Тем более, что у девушки оказался весьма ревнивый муж, который пообещал испортить актеру его главное богатство — лицо. Поэтому Мик счел за лучшее ретироваться. После чего утешился знакомством с Саррой Бэнкс — известной фотомоделью. Эта длинноногая брюнетка с гривой нечесанных волос показалась Мику дикой кошкой. Однако первое впечатление было обманчивым — Сарра оказалась очень милой девушкой, мечтавшей о прелестях семейной жизни. Он прожил с ней целый год, наконец-то узнав, что такое семейный уют. Долгое время Веллингтону казалось, что он нашел свой идеал. Весной прошлого года он отправился в Париж, где Сарра вместе с другими манекенщицами снималась в видеоклипе Джорджа Майкла. Сарре почему-то захотелось похвастаться перед подругами своим новым дружком, и она привела его прямо на съемочную площадку. Вот тут-то Веллингтон и познакомился с одной из лучших фотомоделей мира канадкой Шейлой О’Коннор. Да, это была роковая ошибка Сарры… — девушка открыла кран, в ванну полилась струя горячей воды — за рассказом она не сразу заметила, что вода остыла. Когда температура воды стала приемлемой, Джоанна добавила пены и продолжила: — Так вот, едва только Мик увидел О’Коннор, он понял, что Сарра была только закуской. А основное блюдо — это, конечно же Шейла. Однако, когда он попытался было поухаживать за канадкой, то встретил решительный отпор. В тогдашние планы Шейлы не входил роман с популярным голливудским актером потому, что она уже состояла в связи с одним очень богатым шейхом из Эмиратов, да и о законном муже — известном продюссере из Монреаля тоже не забывала. Но не таким был Мик, чтобы смириться с поражением. Немедленно расставшись с Саррой, он начал настоящую охоту за Шейлой. Он посещал все демонстрации одежды с ее участием, постоянно осыпая ее дорогими подарками, и через три или четыре месяца осады та, наконец-то, капитулировала. Для подписания «акта о капитуляции» сладкая парочка уединилась на Багамах, где провела совершенно незабываемые две недели…

Диего слушал девушку с неослабевающим интересом. Все, что рассказывала ему Джоанна — прекрасные женщины, постоянные развлечения, «незабываемые две недели на Багамах», воспринимались им не как кинематографические сказки, а как реальная жизнь.

«Вот какую силу могут дать деньги», — подумал Диего.

Да, теперь он все больше и больше убеждался, что деньги и только деньги могут сделать человека счастливым — например, дать право на обладание такой женщиной, как эта… Диего, не сводя глаз с обнаженной груди Джоанны, постоянно ловил себя на мысли, что за обладание этой привлекательной женщиной он может отдать все, что угодно — честь, совесть, всех родных и близких. Он бы, наверняка, заложил бы душу дьяволу, чтобы осуществить свою цель, если бы только знал, как это делается…

Наконец, поборов в себе все нарастающее волнение, Диего произнес, едва ворочая в пересохшем рту тяжелым языком:

— Скажите… Донна Джоанна, может быть, у вас какие-то сложности? То есть я хотел сказать, что если только у вас они и возникнут, вы можете сразу же рассчитывать на меня… — И с небывалым бахвальством добавил: — Вы можете спросить в Мехико кого угодно — вам всякий скажет, чего стоит Диего Лопес!

Джоанну это заявление развеселило чрезвычайно. «Да он просто дурачок, — подумала она, — притом хвастливый и самоуверенный дурачок. Впрочем, придется, видимо, закрутить с ним небольшой романец… Лучшей кандидатуры пока что не намечается… Тем более, что этот Диего — ничего…»

— Да, обязательно, — кивнула Джоанна в ответ. — Как только у меня появится какая-нибудь проблема, я тут же скажу тебе… И перестань говорить мне «вы» — мы же договорились! Зови меня просто Джоанна!

— Значит, я могу рассчитывать… — Диего хотел было сказать «рассчитывать на вашу благосклонность ко мне», но в самый последний момент решил, что такое обращение не своевременно.

— Да, — вновь улыбнулась девушка. — Впрочем… Вот теперь-то ты как раз и пригодишься мне. Можешь оказать мне небольшую услугу?

Диего всем своим видом выразил готовность сделать все, что только пожелает прекрасная сеньора.

— О да, конечно! Тогда если вы… — Поймав на себе сердитый взгляд девушки, он тут же несмело поправился: — Если ты прикажешь мне броситься в воды океана…

Джоанна замахала руками.

— Что ты, что ты! Я не требую от тебя такой самоотверженности… Во всяком случае — пока, — добавила она многозначительно. — Моя просьба будет более скромная… Ты не мог бы намылить мне спинку?

От этого предложения Диего едва не упал в обморок. Как! Великая, несравненная сеньорита из самого Голливуда, настоящая американская кинозвезда просит его «намылить спинку»? От такого кто угодно лишится рассудка, не только Диего!

Внимательно посмотрев на Диего и с удовольствием отметив его смущение, Джоанна повторила свою просьбу, только на этот раз — нарочито вызывающе:

— Ты что, не понял? Леди просит тебя о незначительной услуге… Ты что, уснул?

Диего не заставил себя ждать — он тут же принялся выполнять эту просьбу несравненной Джоанны. Закатав рукава, он взял с полочки губку и, обмакнув ее в пену, принялся со всей силой растирать спину девушки.

— Полегче, полегче, — засмеялась та, — ты ведь не сковородки чистишь!..

Когда просьба была выполнена и Диего, отложив губку, вымыл руки и утер пот со лба, Джоанна, стараясь держаться к молодому человеку спиной, медленно поднялась из ванны и, растеревшись махровым полотенцем, накинула на себя полупрозрачный халатик, который скорее открывал, чем скрывал от посторонних взглядов ее прелести. Она явно провоцировала Диего — правда, тот был настолько неопытен в подобных вещах, что так и не понял смысла действий прекрасной сеньоры.

— Ну, как ты меня находишь?.. — С явным вызовом спросила девушка.

Лицо Диего выразило простодушное восхищение.

— Ты просто великолепна!

Джоанна довольно улыбнулась — похвала всегда льстила ее самолюбию, независимо от того, кто хвалил — принц крови, арабский шейх, знаменитый продюссер или даже такой вот несмышленый молодой человек.

— Что ж, — с ложной скромностью произнесла Джоанна. — Что ж, мистер Лопес, я очень рада, что нравлюсь тебе… Большое спасибо — ты проявил себя как неплохой банщик…

Если бы Диего не был столь недалеким парнем, он бы наверняка догадался, что Джоанна над ним просто издевается. Однако Диего был настроен очень серьезно — все, что ни говорила бы ему Джоанна, он воспринимал за чистую монету, не понимая — как это может быть иначе…

— Всегда к твоим услугам, — ответствовал он. — Всегда рад помочь…

— Надеюсь, и во всем остальном, что бы я ни попросила, ты не откажешь мне, — кокетливо произнесла Джоанна. — Тем более, как я уже убедилась, парень ты очень услужливый…

Диего выразил готовность сделать все, что скажет ему Джоанна.

— Конечно, конечно!.. — Воскликнул он. — Все, что только пожелаешь!..

Глаза Джоанны сузились — это было верным признаком того, что сейчас она должна сказать что-то неожиданное для собеседника.

— Послушай, Диего, — осторожно начала она, — если я тебе нравлюсь… Это ведь так?

Диего молча кивнул.

— И если ты мне нравишься… — Подойдя поближе, она осторожно расстегнула верхнюю пуговичку его рубашки. — Ну, и что из этого следует?

Диего был готов к чему угодно, но только не к такому повороту событий. Такое, мягко говоря, фривольное продолжение беседы ставило незадачливого юношу в тупик…

— Ну, и что бы ты сказал?.. — Хитро улыбаясь, произнесла Джоанна.

Диего стал красным, как рак. По всему было видно, что юноша попал в весьма затруднительное положение. А Джоанна, глядя на терзания молодого человека, удовлетворенно улыбалась.

Неожиданно, отпустив его рубашку, девушка отошла на шаг назад и деланно разочарованно произнесла:

— Фи! Оказывается, ты даже не умеешь ухаживать за хорошенькими женщинами… Или я для тебя недостаточно хороша? — В голосе девушки прозвучал явный вызов.

Диего, поняв, какую ошибку он допустил, не ответив Джоанне взаимностью, поспешил было исправиться, сделав робкую попытку хотя бы обнять Джоанну, но было уже поздно — та изобразила из себя недотрогу — Джоанна действительно была первоклассной актрисой, и это у нее получилось без особого труда.

— А еще говорят, что мексиканцы — горячие и пылкие мужчины, — разочарованно произнесла она так, как произносила свой знаменитый монолог в одной из заключительных серий «Горячих ночей…» — А оказывается, они даже боятся к женщине прикоснуться!

— Но ведь у тебя есть муж…

Этой репликой Диего хотел было оправдать свое бездействие, но Джоанна не придала произнесенной фразе должного внимания — во всяком случае того, на которое рассчитывал юноша.

— Оказывается, мексиканцы не понимают, что такое женская красота, — продолжила она все тем же тоном… — Что делать, нравы мельчают, мужчины вырождаются… даже тут в Мексике…

Диего предпринял вторичную попытку напомнить девушке о де Фалье.

— Но сеньор Мигель Габриэль…

Джоанна нарочито горько усмехнулась.

— Муж!.. — Патетически воскликнула она. — Да, муж… Это по-настоящему святой человек… Он так понимает меня, он все мне прощает…

Неожиданно Диего подумал, что Джоанна обязательно расскажет об этой сцене в ванной своему мужу — он был настолько глуп и неопытен в подобных вещах, что даже и понять не мог, что ни одна женщина, оказавшись в подобной ситуации, никогда не пойдет на это…

Лицо Диего выразило испуг — Джоанна, только мельком глянув на юношу, сразу же поняла, что его так сильно напугало. Поняла и еще больше усилила патетические интонации в голосе.

— Да, Майкл — святой человек, — Джоанна чуть не плакала. — Да, он святой… Но он очень горяч, он очень ревнив! Я уверена, что, застигнув, нас тут вдвоем, он наверняка бы разрядил в тебя свой кольт сорок пятого калибра, с которым никогда не расстается!

Это было заведомым враньем — правда, в данной ситуации только подобное могло бы подействовать на Диего. Он втянул голову в плечи, будто ожидая удара — ему казалось, что страшный де Фалья уже стоит за дверью со своим заряженным страшным кольтом… Однако девушка, всласть натешившись видом испуганного Диего, неожиданно сменила гнев на милость.

— Понимаешь, какому риску ты подвергаешь меня и себя?.. — Лукаво спросила она. — Ничего, амиго, не бойся — я никому не расскажу… Пусть это останется нашей маленькой тайной… Ты ведь наверняка умеешь хранить тайны — не правда ли? Тем более, — добавила девушка, — тем более что это и в твоих интересах…

Отдышавшись и придя в себя, Диего наконец-то выдавил хрипло:

— Да, конечно… Я сделаю все, что ты только скажешь…

Диего было непривычно обращаться к Джоанне на «ты» — он никогда бы не стал говорить ей так фамильярно, если бы не многочисленные просьбы последней. Тем более, что в мыслях он все равно говорил ей «вы»…

Приоткрыв дверь, девушка вышла из ванной, давая таким образом понять, что разговор окончен. Диего совершенно растерянный, последовал за ней.

Улыбнувшись на прощанье, Джоанна произнесла тоном, в который постаралась вложить максимум благожелательности:

— Ну, всего хорошего… Надеюсь, что эта наша встреча с тобой не последняя?

Растерянно попрощавшись, Диего отправился восвояси. Теперь он был твердо уверен, что в мире нет препятствия, которое бы он не преодолел для того, чтобы эта замечательная сеньора стала его…

Глава 13

Деньги, полученные при последней встрече с Лореной, Бурручага потратил в первый же день, оставив себе немного на жизнь. Правда, потратил их, как считал сам, очень рационально.

Во-первых, бывший мусорщик наконец-то перебрался из своей жалкой каморки в нормальную квартиру — он снял полдома в том же районе, где жил последнее время, на улице Симона Боливара. После нищенской лачуги, в которой Антонио Гарсиа жил доселе, эта квартира показалась ему настоящими апартаментами — с ванной, с горячей и холодной водой, с превосходной, правда, несколько потертой мебелью, с холодильником и даже кондиционером воздуха. Правда, место его нового обиталища было достаточно шумным — неподалеку находился маленький рынок, и каждое утро под окнами ревели клаксоны грузовиков, привозивших на продажу свежие фрукты и овощи. Впрочем, для Антонио Гарсиа это было сущим пустяком — он, поселившись в новом месте, ощущал себя настоящим богачом.

Во-вторых, Бурручага наконец-то приобрел себе подобающий новому положению костюм — ему повезло на распродаже в соседнем районе. Магазин готового платья разорился, и хозяин продавалдобротные и красивые вещи за бесценок — только бы поскорее сбыть с рук. Бурручага накупил уйму рубашек, превосходную обувь, несколько свитеров, а главное — красивый синий костюм и галстук к нему — ядовито-канареечного цвета. Антонио Гарсиа считал, что в таком наряде он выглядит настоящим кабальеро. Пусть теперь хоть кто-нибудь попробует не назвать его «доном» и «сеньором»!

Денег на жизнь оставалось немного — впрочем, Бурручага, за время работы на городской свалке привык довольствоваться малым, и поэтому находил, что этого вполне достаточно.

«Ничего, — думал он, потирая руки, — ничего страшного. Все печали теперь позади — на меня обратил внимание такой замечательный человек, донна Лорена!.. Она-то наверняка не обидит меня…»

Антонио Гарсиа был человеком слова — он помнил, что теперь ему надо отрабатывать данные Лореной авансы. А главное — главное, надо было устроиться на работу в «Лопес продакшн» и как можно быстрее «войти в доверие». Именно такую задачу ставила перед ним его госпожа. Правда, Бурручага все время спрашивал себя — может быть, донна Лорена ошибается? Может быть, Мария Лопес не такой страшный человек, как той кажется? Но, всякий раз, вспоминая страшные рубцы от ожогов на шее Лорены, вспоминая напутственные слова дель Вильяр — «не слишком-то доверяй этим Лопесам, они наверняка хотят тебя одурачить», Бурручага гнал от себя подобные размышления. Особенно сильное впечатление на сознание Антонио Гарсиа произвела фраза Лорены о том, что зло всегда рядится в одежды добра — тем более, что почти то же самое, слово в слово неустанно повторял священник в приходской церкви — а Антонио Гарсиа, как усердный католик, посещал костел каждое воскресенье, в любую погоду.

«Ведь не могут же ошибаться два таких уважаемых человека, как падре Карлос и донна Лорена, — размышлял Бурручага. — Тем более, что есть немало случаев, когда дьявол искушал порядочных людей именно прикинувшись добрым…»

Антонио Гарсиа понимал, что времени, чтобы устроиться к Марии на такую должность, какую хочется Лорене, остается все меньше и меньше — в любой момент может подвернуться что-нибудь подходящее, а на его место придет другой человек, и Мария отдает предпочтение тому — как более грамотному, более молодому… В Мехико много людей не имеет работы, а каждому будет лестно получить ее на новой киностудии!

Наконец, спустя несколько дней, Антонио Гарсиа осмелился напомнить Марии о своем существовании. Набрав номер телефона, он робко попросил о встрече. Оказывается, в доме Лопесов не забывали о Бурручаге — приятный женский голос сообщил, что Антонио Гарсиа может прибыть в любое удобное для него время.

Спустя полчаса после того звонка Бурручага вновь предстал перед Марией.

— А, сеньор Антонио Гарсиа!.. — Мария обратилась к Бурручаге так тепло, будто бы они уже давно были старыми приятелями. — Очень, очень рада вас видеть… А почему же вы раньше не звонили?

Бурручага пробормотал в свое оправдание что-то невнятное.

— Был занят, донна Мария… Так получилось… Извините меня…

Мария приветливо улыбнулась.

— Вы, наверное, много работаете… Знаете, дон Антонио Гарсиа, при первой же встрече с вами я обратила внимание на ваши натруженные руки… Такие руки могут быть только у человека, знающего не понаслышке, что такое настоящий труд!

Бурручага оживился.

— О, да! Я могу делать любую работу!

Критически осмотрев галстук Бурручаги — Мария, как профессиональный модельер, сразу же поняла, насколько он не идет Антонио Гарсиа, неожиданно произнесла:

— Простите! Не могли бы вы несколько минут обождать? — После чего ненадолго исчезла в соседней комнате. Вернувшись, она протянула Бурручаге замечательный серый галстук.

— Это вам…

Антонио Гарсиа покраснел до ушей и принялся бормотать что-то нечленораздельное.

Мария, поняв, что она может обидеть легкоранимого Антонио Гарсиа неуместным замечанием об отсутствии вкуса, прокомментировала этот подарок так:

— Просто мне кажется, что этот галстук будет лучше гармонировать с вашим костюмом… Примите от меня этот скромный подарок… Кстати, я сама его смоделировала, это по моему эскизу он сделан — произнесла она не без скрытой гордости.

Бурручага, несмело взяв подарок из рук Марии, сконфуженно произнес:

— Спасибо…

— Итак, — улыбнулась Мария, — вы хотите получить какую-нибудь работу… Скажите, что вы умеете делать?

— Вообще-то я — строитель, — начал Антонио Гарсиа. — Строил дороги, мосты, туннели… Я понимаю, что в кинокомпании подобными вещами не занимаются…

Бурручага был настолько растерян после неожиданного презента Марии, что совершенно позабыл о недавнем разговоре с Лореной — она советовала устроиться ему личным водителем Марии, если у той возникнет нужда. Но неожиданно та сама пришла на помощь — и если не Антонио Гарсиа, то наверняка — Лорене.

— Вы строитель?.. — переспросила она. — Скажите, а умеете ли вы водить автомобиль?

Бурручага заметно оживился.

— О, да, конечно!.. — Воскликнул он. — Сеньора, да во всем Мехико вы вряд ли отыщете лучшего водителя, чем я! Я ведь за рулем с четырнадцати лет. В мире нет такой машины, с которой бы я не справился… Да если только понадобится, я согласен сесть в танк!..

Мария сдержанно улыбнулась.

— Но, в этом пока что нет необходимости, — сказала она. — Просто мне теперь нужен личный водитель… Так получилось, что наша студия, съемочная площадка довольно далеко от нашего дома… Сама водить я еще не научилась, а постоянно просить мужа, дона Виктора садиться за руль не слишком-то удобно для него самого — у него ведь тоже очень много дел… Если вас устроит, я хотела бы, чтобы вы приняли мое предложение…

Бурручага просто не верил своим ушам.

— Как? Вы хотите, чтобы я стал вашим водителем?.. — Спросил он.

Мария кротко кивнула.

— Да, совершенно верно…

— Но почему именно я?.. — Вновь спросил Антонио Гарсиа, все еще не веря своим ушам.

Мария на несколько секунд замешкалась — она и сама не знала, почему, чем понравился ей этот пожилой уже человек.

— Ну, мне почему-то кажется, — негромко произнесла она, — мне кажется, что вы — очень порядочный человек… Я хочу, чтобы у нас все было построено на полном доверии друг к другу…

— Да, конечно же… — Пробормотал вконец растерянный Антонио Гарсиа.

— Кстати, зарплата у вас будет немаленькая, — поспешила добавить Мария, — я думаю, мы останемся довольны друг другом…

Бурручага едва не проговорился — с его уст уже была готова слететь фраза, что у него и без того есть дополнительный источник доходов, но в последний момент он осекся.

— Скажите, — спросила Мария, — у вас большая семья?

Что мог сказать Антонио Гарсиа Бурручага о своей семье? Да, когда-то, когда он еще был строителем, у него была молоденькая жена Августа, и Бурручаге казалось, что она его любила. У него даже был ребенок — очаровательная девочка, которой теперь должно было исполниться лет восемь. Однако Августа, едва только узнала о болезни мужа — а опухоль казалась для невежественной девушки совершенно неизлечимой — поспешила покинуть его, забрав с собой и ребенка.

«Единственный человек, который в то время проявил ко мне настоящую, искреннюю заботу, — неоднократно потом вспоминал Антонио Гарсиа, — единственный, кому я обязан, единственный человек, который спас мне жизнь, была донна Лорена дель Вильяр. Если бы не она!..»

— У вас большая семья?.. — повторила свой вопрос Мария.

Антонио Гарсиа потупил взор.

— У меня нет семьи…

По тону, которым была произнесена эта фраза, Мария сразу же поняла, что расспросы лучше не продолжать.

— Скажите, а с какого времени вы могли бы приступить к своим новым обязанностям?.. — Спросила Мария только для того, чтобы перевести разговор в более нейтральное русло.

Бурручага оживился.

— В какое угодно!.. Да хоть сегодня!.. — Воскликнул он.

В этот момент в комнате появился режиссер де Фалья. Заметив, что Мария занята с неизвестным мужчиной, он остановился в дверном проеме, чтобы не мешать беседе. Однако Мария, заметив его, обернулась и весело воскликнула:

— Дон Мигель Габриэль, представляете, как мне сегодня повезло? Вот этот сеньор, — она кивнула в сторону Бурручаги, — самый лучший водитель в Мехико. И он любезно согласился поступить к нам на службу…

Де Фалья, едва поздоровавшись с Бурручагой — тот робко протянул Мигелю Габриэлю руку для пожатия, — сразу же заговорил о своем:

— Миссис Лопес, у меня все готово. Только что получил на руки сценарий первых пятидесяти серий нового телесериала — того, о котором мы вчера говорили с вами…

Бурручага, поняв, что разговор окончен и что своим присутствием он только будет стеснять этих очень занятых людей, подался к двери.

— Спасибо вам, донна Мария, — произнес он, прощаясь, — всего хорошего, донна Мария…

Как ни была Мария занята, но она нашла несколько минут, чтобы сказать на прощанье своему новому водителю хорошие слова:

— Это вам большое спасибо, сеньор Антонио Гарсиа. Приходите завтра прямо с утра, найдете Риту — это моя лучшая подруга — она и введет вас в курс дела… — Обернувшись к де Фалье, она извиняющимся тоном сказала: — Прошу прощения, но мне этот разговор тоже важен… Ну, так что там со сценарием?

Глава 14

Пока Джоанна кокетничала с братом Марии, а сама Мария занималась текущими вопросами, де Фалья не терял времени даром: он, возобновив свои старые связи (еще со времен работы в Мехико пятилетней давности у него осталось множество друзей в кинематографическом мире), заказал сценарий нового сериала — по мнению дона Мигеля Габриэля этот фильм должен был стать гвоздем сезона, настоящим бестселлером и при правильном ведении дела не только покрыть организационные расходы студии, но и принести «Лопес продакшн» немалую прибыль.

Сериал назывался «В поисках дона Федерико». Сценарий повествовал о молоденькой девушке, приехавшей в столицу из одного южного штата страны, и своим каждодневным трудом и способностями, а главное — добротой — достигшей жизненных высот.

Мария, закончив чтение сценария, сказала де Фалье:

— Наверное, вы писали это про меня… — голос звучал задумчиво и трогательно.

Мигель Габриэль сдержанно улыбнулся.

— Нет, не совсем… То есть, я хотел сказать — совсем не с вас, донна Мария. Один литературный классик как-то сказал, что в мире существует что-то около сорока бродячих сюжетов. Это — одни из них. Есть такая сказка про Золушку — вы наверняка ее знаете…

— Которая после долгих мытарств находит своего прекрасного принца?.. — с улыбкой спросила Мария.

Де Фалья кивнул,

— Совершенно верно.

Мария покачала головой.

— Что касается меня, то я своего прекрасного принца уже давно нашла…

Мигель Габриэль прекрасно понял, кого именно имеет Мария в виду, говоря о «прекрасном принце».

— Знаете что, я никогда не видел такой счастливой супружеской пары, — произнес он. — И я по-хорошему завидую дону Виктору…

Мария подумала, что теперь не время для лирических отступлений, и потому решила вернуться к исходной теме беседы.

— Мне кажется, — она кивнула на листки бумаги, лежавшие перед ней на столе, — мне кажется, это как раз то, что нам нужно…

— Не сомневаюсь, — подхватил де Фалья, — просто, доходчиво, всем понятно… Настоящий народный роман… Правда, киноснобы опять будут говорить, что мы снимаем фильмы для домохозяек… Но я не вижу в этом ничего дурного — разве домохозяйки на такие же люди, как и все остальные? Тем более, — задумчиво продолжил он, — что в наше время только такое искусство дает простому человеку хоть какую-нибудь отдушину. Люди переживают за главных героев, они вне всякого сомнения, будут переживать и за нашу героиню, молоденькую девушку из деревни… И, видя ее доброту, ее душевную честность, чистоту и искренность, они и сами наверняка станут хоть чуточку добрее…

Мария поспешила согласиться с этим суждением.

— Да, да, дон Мигель Габриэль, вы совершенно правы…

Де Фалья слегка вздохнул.

— Правда, будут определенные сложности с производством, — продолжил он, — и если с главной героиней проблем, думаю, не возникнет — ее, по идее, должна неплохо сыграть моя жена — то с остальными…

Мария жестом успокоила собеседника.

— Ничего, — произнесла она, — мне кажется, вы преувеличиваете… Что-нибудь, да придумаем…

Неожиданно в комнате, где проходила эта беседа, появилась Джоанна. Мария с явным неудовольствием посмотрела на ее глубокое декольте — оно так и приковывало к себе взгляд.

«Может быть, у них, в Голливуде и положено появляться в подобном виде, — подумала Мария, — но тут все-таки Мексика… Впрочем, я, наверное, просто придираюсь. Ничего страшного, если молоденькая девушка, к тому же еще — и с явного согласия мужа — позволяет себе появляться в подобном виде…»

— Джоанна, — обратился к жене Мигель Габриэль, — а что ты скажешь об этом сценарии?

Девушка уселась рядом с мужем и сказала:

— Мне пока трудно что-нибудь говорить по этому поводу.

Ответ прозвучал очень уклончиво, и Мария почему-то подумала: «Может быть, она чем-нибудь недовольна?»

— Джоанна, — вновь произнес де Фалья, — мы же с тобой профессионалы… Ответь мне…

Девушка вздохнула.

— Знаешь что, я привыкла сниматься в американских фильмах. У Голливуда — свои стандарты, тут — совершенно иные…

— Ты хочешь сказать, что тебе это не нравится?.. — поинтересовался Мигель очень осторожным тоном. — Если какие-нибудь сложности, лучше скажи сразу…

— Почему же, — ответила та, — мне все нравится… Просто…

Джоанна неожиданно запнулась — видимо, она хотела сказать, какого рода у нее могут возникнуть сложности, но при Марии не решалась этого сделать.

— И все-таки… — продолжал настаивать Мигель Габриэль.

— Тут очень много местного колорита, — наконец объяснила девушка. — Я никогда не работала в Мексике, не очень-то хорошо знаю местные нравы и обычаи… Кроме того, мой испанский…

— Хочешь сказать, что ты не справишься с этой ролью?.. — поинтересовался Мигель Габриэль нарочито равнодушно.

Мигель Габриэль прекрасно понимал, что именно надо сказать в подобной ситуации: Джоанна была человеком необычайно самолюбивым — слова «не справишься с ролью» глубоко ранили ее самолюбие. Как это — она, суперзвезда Голливуда, не справится с ролью заурядной, на первый взгляд, мексиканской простушки? Да быть такого не может! Ведь играла она до этого и английскую королеву Марию Стюарт, и русскую царицу, любовницу Распутина… И для этого ей вовсе не обязательно было жить в Англии шестнадцатого века или в России в начале нынешнего!.. Хороший актер может сыграть кого угодно!

— Не справлюсь?.. — медленно переспросила Джоанна. — Это я-то не справлюсь?

Де Фалья удовлетворенно улыбнулся, поняв, что не ошибся.

— Вот и отлично, — констатировал он. — Тогда на следующей же неделе приступаем…

Неожиданно Мария предложила:

— Может быть, действительно — сеньоре Джоанне надо хоть какое-то время, чтобы освоиться в Мексике?.. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?.. — Спросила она.

Джоанна замялась.

— Даже же знаю, что и сказать… Оно бы действительно было бы неплохо, только я боюсь, что без руководителя мне будет тяжело…

Неожиданно на ум Марии пришла замечательная идея. Ведь ее младший брат Диего — он вот уже сколько времени ничем не занимается, он только и знает, что отвлекает своими расспросами! Так пусть хоть немного поможет американской актрисе освоиться с местными порядками! Получится двойная польза — Джоанна быстро освоится, а Диего тоже будет при деле…

Улыбнувшись своим мыслям, Мария произнесла:

— Кажется, я знаю, чем смогу помочь вам… Мой родной брат Диего…

При упоминании о Диего Джоанна насторожилась.

Мария продолжала:

— Он ведь тоже участвует в этом проекте… И, кстати, имеет право на прибыль наравне со всеми нами — у нас есть совет директоров, и он входит в их число…

Для Джоанны это было новостью. Оказывается, этот увалень тоже имеет отношение к кинокомпании, да еще какое — входить в совет директоров… Шутка ли!

«Надо побольше уделять внимания этому Диего, — решила Джоанна, — вполне возможно, он пригодится мне не только для флирта, но, возможно, для чего-нибудь более серьезного…»

— Так вот, — воодушевленно продолжала Мария, — почему бы моему брату не побыть какое-то время экскурсоводом для Джоанны — пока она не освоится?

Предложение явно подошло девушке.

— Что ж, — кивнула она, — я согласна… Кстати, с мистером Диего Лопесом я уже успела познакомиться и даже подружиться… Могу сказать, что это — очень милый молодой человек. Он просто влюблен в кинематограф, во все, что связано с ним. Представляете, — она обернулась к Марии, — оказывается, ваш брат знает все фильмы, где я снималась. Он помнит такие подробности, о которых я уже и сама успела позабыть…

— Значит, этот вопрос решен, — подытожил де Фалья, — только учти — времени остается все меньше и меньше. Если у тебя какие-нибудь вопросы, — улыбнулся он, — сразу же обращайся к мистеру Лопесу… Кстати, — добавил Мигель Габриэль, — мне этот молодой человек тоже понравился… Он знает толк не только в кинематографе, не только в сериалах, но и в актерах и, что особенно приятно — в актрисах…

— Что вы имеете в виду?.. — удивилась Мария.

— О, — де Фалья поднял вверх большой палец, будто бы желая указать на что-то невидимое, но, тем не менее, очень важное, — этот молодой человек на нашей первой встрече так пристально рассматривал мою жену, что я невольно подумал: «Черт возьми, из него действительно выйдет толк!..»

Мария заметно смутилась — она и сама заметила, с какой бесцеремонностью пялился Диего на Джоанну. Однако решение уже было принято, и отступать не было возможности.

— Что ж, — несколько озабоченно произнесла Мария, — значит, договорились: думаю, Диего действительно будет нам полезен…

Глава 15

Сколько раз Мария говорила Виктору, что беспричинная ревнивость и горячность еще никому никогда не помогали! Сколько раз Мария пыталась внушить ему, что у того нет никаких поводов для ревности! Сколько раз Виктор обещал жене, что будет сдерживать свои чувства!

Карено, искоса наблюдая за тем, как Мария постоянно общается с приезжим режиссером, чувствовал, как в нем нарастает скрытое раздражение. Мало того, что им так и не удалось по-человечески провести свой медовый месяц — Мария все время отдавала сперва ремонту фабрики, а потом — своей студии; мало того, что он видел жену всего несколько часов в день! Мария, кроме всего прочего, совершенно не обращала на мужа внимания — во всяком случае, сам Виктор был уверен, что она просто забыла о нем.

«Эта студия и де Фалья ей дороже собственного мужа, — думал Виктор, — она тратит на них всю свою энергию, все душевные силы… А на меня — ноль внимания».

Виктор ходил угрюмый, ни на кого не обращая внимания. Ему казалось, что весь белый свет ополчился против него. Наконец, он решился на разговор с Марией. Правда, сделал это в очень неподходящий момент…

Был поздний вечер. Мария и де Фалья только что вернулись со съемочной площадки — там заканчивались последние приготовления к съемкам «В поисках дона Федерико». Декорации были практически готовы, оставалось только расставить их. Мария была усталая, но довольная — новое дело поглотило ее без остатка. Она никогда раньше и не думала, что просто не сможет жить без кинематографа.

— Еще какое-то время, — сказал ей по дороге домой де Фалья, — и вы не поверите, что могли жить без этого. Кинематограф — это как настоящий наркотик. И чем больше занимаешься этим делом, тем больше хочется…

Ужин прошел в полном молчании — если не считать нескольких фраз Марии насчет дочери, Хосе Игнасио (он все это время также пропадал, утрясая спорные юридические моменты) и внучки.

Наконец, когда чай был допит, Мария и де Фалья поднялись из-за стола. Дождавшись, пока Мигель Габриэль покинет столовую, Виктор, с трудом сдерживая злобу, произнес:

— Ну, может быть, хоть немного поговорим?

Мария виновато улыбнулась.

— Извини, я очень устала… Может быть, в другой раз? Или у тебя что-то важное?

Виктора от этих слов — «или у тебя что-то важное» — просто скривило.

— И ты еще спрашиваешь!.. — неожиданно для Марии сорвался он.

Мария испуганно посмотрела на мужа.

— Виктор!.. — Воскликнула она. — Послушай, я тебя просто не узнаю! Что с тобой происходит?

Виктор дал волю своему гневу.

— Как? Ты целыми днями пропадаешь невесть где, мы не видимся… Черт возьми, у нас все-таки медовый месяц!!

— Но ведь я занимаюсь делом, а не пропадаю, как ты только что выразился «невесть где», — попробовала было возразить ему Мария, но Виктор и слушать ничего не пожелал.

— Да, я понимаю, — с горечью в голосе произнес он. — Я вижу — тебе на все наплевать! Тебе наплевать на дочь, на маленькую внучку, на Хосе Игнасио… Тебе на всех наплевать!..

Мария посмотрела на мужа с укоризной.

— Виктор, — произнесла она, — Виктор, прошу тебя… Я очень устала… Не надо накалять обстановку.

— Накалять обстановку?.. — издевательски переспросил Карено.

Мария кивнула.

— Я понимаю — тебе обидно, что мы мало бываем вместе…

Виктор хмыкнул.

— Еще бы!.. Обидно — не то слово!..

— Я понимаю…

Карено грубо перебил жену:

— Понимаешь?.. — скривился он. — Да ничего ты не понимаешь! Ты понимаешь только себя, только свои собственные желания…

Мария начала потихоньку закипать — она действительно целый день была на ногах, очень устала, и, отправляясь домой, думала, что найдет желанный покой хоть здесь… Однако, поборов в себе нахлынувшее раздражение, она, стараясь держаться как можно более спокойно, произнесла:

— Виктор, не надо так говорить… Ты же прекрасно понимаешь, у меня нет и не может быть никого дороже вас…

— И поэтому ты целыми днями пропадаешь на этой чертовой съемочной площадке, — продолжал неистовствовать Виктор, — поэтому ты занята чем угодно и кем угодно, — он сделал акцент на слове «кем», но Мария то ли не расслышала этого акцента, то ли не захотела расслышать.

— Но, Виктор…

— Скажу честно, — Виктор пристально посмотрел в глаза Марии, — скажу тебе честно — я ожидал гораздо большего от нашего брака…

Подняв глаза на мужа, Мария спросила очень серьезным голосом:

— Ты что — уже жалеешь?..

Виктор только хмыкнул. Это можно было понимать так: «да, может быть, и жалею»… Это можно было понимать и по-другому, этому можно было найти десятки толкований, однако Мария поняла, как поняла бы на ее месте любая другая женщина, а поняв это, очень обиделась.

— Значит, жалеешь?.. — высказала она свою мысль.

Виктор, поняв, что зашел слишком далеко, произнес:

— Я этого не говорил…

Теперь ситуация несколько изменилась — в роли нападающей была уже Мария, а Виктор из-за своей досадной оплошности вынужден был перейти в оборону.

— Я не говорил, что жалею, — повторил Виктор, — я только хочу сказать, что ожидал большего…

Тяжело вздохнув, Мария вытянула ноги в сторону камина — за день она так набегалась, что ноги буквально гудели.

— Виктор, — сказала она, — я очень хорошо понимаю тебя, ты, может быть, по-своему даже прав…

Виктор изобразил на своем лице такую мину, которая ни у кого не могла бы оставить сомнений в его правоте.

— Неужели ты действительно так считаешь?.. — спросил он с едва заметной издевкой.

Мария кивнула.

— Да, я понимаю, что тебе хочется домашнего уюта, счастья у семейного очага… Поверь, — продолжала она, — поверь, мне тоже очень тяжело… Я буквально разрываюсь на части. На меня столько всего навалилось…

— Я на тебя этого не возлагал, — сухо произнес Карено.

— Но ведь когда я предложила тебе заняться этим делом, — возразила Мария, — ты с радостью согласился — не правда ли?

Действительно, Виктор с самого начала был горячим поборником идеи создания киностудии. Правда, тогда он и не предполагал, что это дело такое хлопотное…

— Ну, согласился, — грубо перебил он Марию, — но ведь я не говорил, что согласен не видеть собственную жену целыми днями!

— Однако ты ведь и сам должен понимать, что в каждом новом деле бывают неожиданности. А чтобы все разрешить, требуется очень много времени — Порой гораздо больше, чем сперва кажется. Ты ведь и сам об этом говорил. Вспомни, как я начинала с фабрикой!..

Тем не менее, на Виктора этот довод не произвел никакого впечатления.

— Я все хорошо понимаю…

По тону, которым была сказана эта фраза, Мария сделала вывод, что Виктор не только не понимал теперь ее, но и не хотел этого делать.

— …Понимаю, но ты должна больше времени уделять семье, а не всяким там заезжим режиссерам!.. — Категорично заявил Виктор.

Только теперь до Марии дошло, что именно задевало ее мужа больше всего. Да, действительно, в последние недели она общалась с Мигелем Габриэлем де Фалья больше, чем с кем бы то ни было — но ведь на это были свои причины, причины профессиональные, и кому, как не Виктору, следовало бы это понимать.

— Ты говоришь о де Фалье?.. — спросила Мария осторожным тоном.

Виктор скривился, будто бы выпил чего-то очень кислого.

— О нем, о нем…

Мария сделала попытку превратить все в шутку — это была последняя попытка спасти ситуацию.

— Виктор!.. — воскликнула она. — Да ты что, вновь ревнуешь меня? Ты просто настоящий мавр… того гляди, и задушишь…

Однако Виктор, по всей видимости, совершенно не был склонен шутить.

— Да, — он обидчиво скривил рот — совсем как маленький мальчик, — ему ты уделяешь куда больше времени, чем мне…

Пламя ревности буквально сжигало Виктора — он просто не находил себе места. Мария, зная своего мужа, попыталась было вновь отложить разговор, но тем самым еще больше подлила масла в огонь.

— А, вот я и дождался, — воскликнул он, — вот я и дождался того, что жена даже и разговаривать со мной не хочет! Или, может быть, — издевательски спросил он, — может быть, у нас нет общих тем? Нам что — не о чем поговорить?

Мария совершенно сникла — она понимала, что с Виктором, когда на него находят подобные приступы, разговаривать совершенно бесполезно.

Виктор, не встречая никакого противодействия, распалялся пуще прежнего.

— Ты даже и разговаривать со мной не хочешь!.. — уже не говорил, а почти кричал он. — Да, конечно, заезжие режиссеры из этой проклятой Америки для тебя гораздо интересней простого учителя!..

— Виктор, как ты смеешь такое говорить!.. — Мария просто не находила слов для возмущения, — как только у тебя язык поворачивается? Сколько можно беспричинно ревновать? Сперва — с Хуаном Карлосом, мир его праху, затем — с графом де Аренсо… Артуро д’Анхиле, Рейнольдо, Фернандо Торрес… сколько можно?

— А ты не давай мне поводов, — произнес Виктор так, что Мария невольно подумала: «Какой же он еще маленький!»

— Но разве я не могу общаться с людьми по вопросам, связанным с работой?

Виктор вовсю дал волю своему гневу.

— С какой еще такой работой! Ты что, хочешь сказать, что твоя работа — кокетничать с этим заезжим франтом из Калифорнии?

— Виктор!.. — горько вздохнула Мария, — ты просто разбиваешь мое сердце!

— Это я разбиваю?.. — издевательские нотки так и сквозили в интонациях Карено. — Это я-то разбивши твое сердце? Что же тогда можно сказать обо мне? Разве мне не горько видеть, что ты все время посвящаешь только ему?

На счастье Марии, в этот момент в столовой появилась Рита.

— Вот, — вздохнула Мария, почувствовав неожиданную поддержку, — вот, он опять…

Не стоит и говорить, что Рита мгновенно встала на сторону своей подруги.

— Как тебе не стыдно!.. — принялась она увещевать Карено, — как ты только мог подумать такое… Заподозрить Марию, эту святую женщину невесть в чем… Как только у тебя язык повернулся!..

Виктор пошел на попятную.

— Я не говорю, что я подозреваю свою жену неизвестно в чем, — пробормотал он. — Я только хочу сказать, что ей следовало бы как можно меньше заниматься делами, и побольше посвящать себя семье…

— Меньше заниматься делами?.. — переспросила Рита, упирая руки в бока. — Скажи мне на милость, кто же тогда будет заниматься ими? Может быть, ты?

— А почему бы и нет, — с вызовом произнес Виктор, — Почему бы и нет?

Рита презрительно хмыкнула.

— Только посмотрите на него! Вспомни, как ты едва не задавил фабрику…

— Но ведь я всего только учитель…

— …Тем не менее, — продолжила Рита, — тем не менее хочешь делать то, что не сможешь… У каждого должно быть в жизни свое занятие… Если ты можешь учить людей — учи… Ты ведь маэстро!..

Мария, поднимаясь из-за стола, посмотрела на мужа с укоризной.

— Виктор!..

Тот вздрогнул.

— Виктор, честно говоря, я не ожидала от тебя этой безобразной выходки… Надеюсь, у тебя достаточно ума, чтобы не приставать с подобного рода разговорами к дону Мигелю Габриэлю?

— Но почему я должен говорить с каким-то Мигелем Габриэлем, — принялся оправдываться Виктор, — тем более, что этот сеньор — человек совершенно посторонний в нашей семье…

Виктор сознательно акцентировал слово «посторонний».

— Нет, — покачала головой Мария, — де Фалья не совсем посторонний человек…

После этих слов Виктор понял, как опрометчиво он поступил, вслед за Марией уговаривая режиссера и его жену поселиться у них в доме.

Подняв на Марию глаза, Виктор произнес медленно, но очень напряженно:

— Не посторонний?

Мария кивнула.

— Конечно!

— Почему это так?

— Потому, — продолжила свою мысль Мария, — потому, что этот благородный сеньор согласился помогать нам! Ты ведь наверняка знаешь — он даже оговаривать сумму контракта не стал, он только сказал, что это всегда успеется…

Действительно, несколько дней назад Мария осторожно завела разговор о гонораре — она твердо знала, что подобные вопросы следует решать в первую очередь. Однако де Фалья проявил себя с совершенно неожиданной стороны — во всяком случае, любой голливудский продюссер посчитал бы его просто сумасшедшим.

Де Фалья небрежно махнул рукой.

— А, это вы насчет денег за сериал, который мы теперь запускаем?

— Да, — удивленно сказала Мария, — а то насчет чего же еще? Так сколько бы вы хотели?

Де Фалья скривился, будто бы речь шла о каком-то незначительном пустяке.

— Ну, не больше, чем имеют за такую же работу мексиканские режиссеры…

Для Марии это было новостью — она знала, как дорого ценят себя голливудские знаменитости.

— И вообще, — добавил де Фалья, — мне кажется, что об этом еще рано говорить…

— А ваша жена, — все так же осторожно сказала Мария.

— А что — моя жена? — удивился де Фалья.

— Она ведь исполняет в этом сериале главную роль, — напомнила Лопес.

— По всем вопросам можете обращаться прямо ко мне, — засмеялся Мигель Габриэль, — тем более, что Джоанна целиком и полностью мне доверяет… — Заметив на лице Марии удивление, режиссер принялся объяснять: — Понимаете, у вас, наверное, возникло превратное мнение об американских кинематографистах, как о людях, помешанных на гонорарах… Это — неверное представление. Поверьте мне — многие в Голливуде работают не за деньги, а просто в свое удовольствие… Правда, — добавил де Фалья, помрачнев, — правда, в последнее время работать так становится все труднее и труднее…

— Поэтому вы и вернулись в Мексику?.. — спросила Мария.

— Да, — ответил режиссер, — я хочу, чтобы вы поняли — я работаю с вами не из-за денег… Просто мне хочется снять мексиканский фильм. А что касается оплаты — надеюсь, вы не обидите ни меня, ни Джоанну… Тем более, — улыбнулся де Фалья, — все в один голос утверждают — я имею в виду деловые круги Мехико, — что Мария Лопес — человек исключительной порядочности…

Такой вот разговор произошел между Марией и Мигелем Габриэлем всего только несколько дней назад. Де Фалья проявил себя с самой что ни на есть благородной стороны — Мария, которая и без того видела, насколько честен этот человек, была поражена… И после этого Виктор еще смеет не верить ни ему, ни Марии?..

Пройдя к двери, Мария холодно кивнула на прощанье Виктору:

— Виктор!.. Ты не прав.

Карено отвернулся и ничего не ответил.

— Пойдем, Мария, — дружески обняла ее Рита, — давай пройдем в детскую — пожелаем спокойной ночи Мариите и Лурдес…

С тяжелым сердцем Мария легла в кровать — она, зная Виктора Карено, прекрасно понимала, что этот разговор с ним — не последний…

Глава 16

В ту ночь Мария спала очень плохо. Неожиданно ей приснилась Лорена…

С чего бы это? Ведь этой злой женщины давно уже нет в живых. Ни ее, ни Артуро д’Анхиле. Они теперь наверняка в аду. Может быть, души этих недобрых людей не находят себе покоя и там?

Мария видела во сне змеиную улыбку Лорены, видела д’Анхиле, убеждавшего ее, что девочка принадлежит не Виктору, а ему…

Боже — как, однако, давно это было!.. Мария и теперь не могла без содрогания вспоминать ту сцену — она с утра подходит к детской колыбели, чтобы взять на руки малютку, а колыбель пуста…

Мария проснулась в холодном поту и бросилась в детскую: нет, это был всего только сон. Малютка тихо посапывает в своей колыбели. Она не помнила и, к счастью, никогда не вспомнит своих злоключений, Создатель был милостив к ней и вновь подарил родителей, которые теперь и собственного счастья не мыслят без этого крохотного существа, охраняемого медальоном с изображением Лурдской Божьей Матери…

Облегченно вздохнув, Мария опять пошла в спальню. Улегшись, она попыталась заснуть, но сон никак не приходил. Наступал тот ужасный приступ бессонницы, когда Марию вновь и вновь начинают одолевать воспоминания, когда тяжелые мысли не дают покоя.

Виктор…

Мария никогда бы не подумала, что муж опустится до такой безобразной выходки. Приревновать ее к де Фалье? Это было бы по крайней мере смешно. Сколько раз ревновал ее Виктор, сколько раз она убеждала его, что его ревность просто смешна! И теперь — опять…

Неожиданно на ум Марии пришла та, далекая уже сцена: Рита заходит в комнату и видит, как рядом с Сулеймой лежит Виктор… Ее Виктор! Она поверила мужу в том, что тот ни в чем не виноват, она простила его за это пусть невольное, но прегрешение… А теперь Виктор, позабыв обо всем, вновь пытается делать то, на что не имеет ни малейшего права.

Хосе Игнасио…

Мария, глядя на сына и его молодую жену, и верила, и не верила в счастье единственного сына. Она помнила, что тот ни за что не хотел жениться на Исабель.

«Мама, эти сословные предрассудки испортили мне всю жизнь», — упрекнул тогда Хосе Игнасио мать. Мария и соглашалась, и не соглашалась с сыном. Да, семья дель Вильяр попортила ему немало крови, однако дон Густаво показал себя с самой лучшей стороны. А человеческая память устроена так, что плохое забывается быстрее, чем хорошее…

Мария перевернулась на другой бок и вновь попыталась было заснуть. Но мысли навязчиво лезли в голову — ей было не до сна.

«А может быть, Виктор в чем-то и прав, — подумалось Марии, может быть, я действительно слишком мало времени уделяю ему, маленьким… Может быть, мне стоило бы повнимательней присмотреться к тому, что происходит у меня в доме…»

Несмотря на внешнее примирение Хосе Игнасио и Диего, отношения между дядей и племянником оставались достаточно натянутыми. Хосе Игнасио никак не мог простить Диего истории со своей дочкой — несмотря на многочисленные клятвенные заверения в том, что между ними наступил мир.

«Что-то Диего в последнее время слишком много на себя берет, — подумала Мария. — Да, я понимаю: он уже большой и сильный мужчина, у него должно быть какое-нибудь свое дело… Он хочет всем доказать, что сможет с ним справиться…»

Конечно же, Мария любила своего младшего брата, однако она прекрасно понимала, что тот пока что вряд ли сможет выполнять мало-мальски серьезные поручения.

«Пусть хоть займет жену дона Мигеля Габриэля, — подумала Мария, — хоть какая-то польза от него будет… А там — вполне возможно, через некоторое время он действительно сможет заниматься и более серьезными вещами…»

Глава 17

Лорена ревностно следила за всеми делами ненавистной Марии — о работе студии «Лопес продакшн» она то и дело узнавала из газет.

— Эта деревенская дура вновь делает успехи, — злобно шептала она, перелистывая воскресный номер «Трибун де ла Мехико», — и как только ей это удается? Нет, только подумать — она привлекла на свою сторону даже знаменитого режиссера де Фалью! А тот — тоже хорош, нечего сказать! Наследник такой славной фамилии якшается с простолюдинкой…

Лорена, конечно же, прекрасно знала, что одно участие де Фальи в этом проекте гарантирует фильму стопроцентный успех. Сериалы этого режиссера были просто обречены на удачу — Лорена помнила, что еще лет восемь назад, когда она жила в родительском доме, стоило только в квартале узнать, что по телевизору показывают фильм де Фальи, люди бросали работу и устремлялись к голубым экранам. А какие баснословные барыши имел этот сеньор только от продажи эфирного времени для рекламы!

Лорена была уверена, что у Марии все должно получиться и на этот раз — только при условии, если ей никто не помешает.

— Я уже месяц живу в этой проклятой квартире, — шипела Лорена дель Вильяр полушепотом, обращаясь к самой себе, — а успехов пока что никаких… Этот болван Бурручага устроился водителем к Марии — а что толку? Он настолько глуп, что даже не понимает, чего я от него добиваюсь…

Действительно, Бурручага всякий раз, когда Лорена спрашивала, что нового творится в доме Лопес, отвечал с неизменной улыбкой:

— Все хорошо, донна Лорена, все замечательно! Этот американец буквально на днях приступает к съемкам… И донна Мария, и дон Хосе Игнасио, и все остальные очень довольны!

Лорена обычно перебивала своего незадачливого помощника:

— Я и так знаю, что они на днях приступают к съемкам, — шипела она, подобно змее, — я все это могу узнать и из газет… Я спрашиваю тебя — какова в их доме атмосфера? Может быть, они начинают ссориться?

Если бы в доме Лопесов разразился пусть даже и небольшой скандал, Лорена хоть на какое-то время была бы удовлетворена. Но, к ее вящему неудовольствию, Антонио Гарсиа всякий раз отвечал:

— Нет, все очень хорошо…

Лорена уже начинала подумывать, что она дает этому глупцу слишком много денег, причем тратя их понапрасну, впустую — толку от Бурручаги не было никакого. Однако буквально вчера она узнала, что брату Марии, Диего Лопесу, по всей видимости, приглянулась жена дона Мигеля Габриэля де Фальи, кинозвезда Джоанна…

Это сообщение вселило в Лорену надежду. Она-то прекрасно знала о том, на что способен этот недалекий молодой человек…

— Вот что, — сказала она Антонио Гарсиа, — тебе надлежит как можно пристальней следить за Диего… особенно, когда он вместе с этой Джоанной… Ты меня понимаешь?

Бурручага согласно кивнул.

— О, да… Только я никак не могу взять в толк — что именно я должен узнать?

Лорена в который раз подивилась непонятливости Бурручаги.

— Ну, ты должен мне докладывать — каковы их отношения, встречаются ли они, действительно ли Джоанна неравнодушна к брату Марии… Понимаешь Меня?..

Бурручага, преданно посмотрев на свою госпожу, произнес:

— Да, буду стараться… Кстати, Мария Лопес поручила брату, чтобы он познакомил Джоанну с достопримечательностями Мехико…

Лорена удивленно подняла брови.

— Вот как?

— Да… Дело в том, что новый сериал, в котором будет сниматься Джоанна в главной роли, называется «В поисках дона Федерико», и Джоанна должна сыграть обычную мексиканскую девушку… А жена дона Мигеля Габриэля плохо ориентируется в специфике мексиканской жизни…

Бурручага очень гордился, что он при разговоре с донной Лореной ввернул столь мудреное словцо — «специфика». Он случайно услышал его на съемочной площадке от де Фальи. Ничего, пусть и донна Лорена знает, что Антонио Гарсиа Бурручага не лыком шит, что он не такой уж и глупый, каким его многие привыкли считать!

Лорена не оценила по достоинству познаний своего помощника в терминологии — она только досадливо махнула рукой.

— Про Джоанну я и без тебя знаю — о ней да о ее прославленном муженьке только и пишут в газетах! Ты мне лучше скажи — она что, действительно оказывает Диего знаки внимания?

Бурручага сделал неопределенный жест.

— Не знаю, об этом многие говорят… Правда, как мне кажется, ни дон Мигель Габриэль, ни донна Мария этого не замечают… Они так увлечены работой, что им не до этого…

В голове Лорены мгновенно возник план: а что, если связаться каким-нибудь образом с Диего? Что, если научить его, как стать владельцем этой кинокомпании? Лорена, отлично знавшая брата Марии, была уверена — он обязательно пойдет на это…

«Впрочем, — подумала Лорена, — наверняка еще рано… Стоит еще чуть-чуть обождать, чтобы увидеть, как будут развиваться события… Эх, Антонио Гарсиа, Антонио Гарсиа — всем ты хорош, кроме одного — ты слишком глуп для серьезных поручений…»

Снисходительно улыбнувшись Бурручаге на прощанье, Лорена сказала:

— Ладно, этого, конечно, недостаточно… Скажу больше — ты не оправдываешь моих надежд…

Бурручага виновато переминался с ноги на ногу.

— Донна Лорена, произнес он, — донна Лорена, видит Бог, я стараюсь, как только могу!

Лорена поморщилась.

«А толку от твоих стараний, — подумала она, — совершенно нет толку…»

— Хорошо, — произнесла она, — если что, обязательно звони…

Глава 18

Бурручага все время находился на распутье — он и верил, и не верил своей госпоже в том, что донна Мария — настоящее исчадие ада, «персонифицированное зло», как однажды охарактеризовала ее Лорена.

Конечно же, Антонио Гарсиа так и не понял, что такое «персонифицированное», и даже побоялся переспросить, однако до него дошло лишь то, что это — что-то очень и очень нехорошее.

Во всяком случае, те несколько недель, которые Антонио Гарсиа работал в качестве личного водителя у донны Марии, не давали тому повода даже думать о Лопес как-нибудь нехорошо. Мария неизменно была со своим водителем вежлива, ровна и улыбчива, очень часто интересовалась, все ли того устраивает.

«Не может быть, чтобы человек мог так долго притворяться, — размышлял Бурручага, — во всяком случае, если человек зол по своей природе, это всегда видно, как бы он ни старался замаскироваться…Может быть донна Мария маскирует свою злость столь искусно, что и, бедный грешный человек, не могу этого распознать?

Всякий раз Бурручага вспоминал страшные рубцы от ожогов на теле своей госпожи, донны Лорены.

«Ведь эта прекрасная, добрая сеньора не может говорить неправду, — думал он, — она ведь не может обманывать… Донна Лорена спасла мне жизнь, и я не могу считать, что она злая…»

Бурручага очень боялся своей госпожи — донны Лорены. Он испытывал перед ней какой-то суеверный страх, точно так, как еще маленьким мальчиком испытывал необъяснимую робость на исповеди у падре. «Ты исповедуешься не перед священником, — каждый раз твердили ему родители, — ты исповедуешься перед самим Господом Богом…»

Таким Господом Богом для Бурручаги стала Лорена. Глядя на ее жуткие ожоговые рубцы, он вспоминал страшные раны деревянного распятья в церкви, которое помнил столько же, сколько и себя.

«Не может быть, чтобы эта сеньора обманывалась, — неустанно внушал сам себе Бурручага, — она невинно пострадала, она имеет право на месть… Любой уважающий себя человек на ее месте поступил бы точно так же, и я ее очень хорошо понимаю…»

Бурручага мучился — он и хотел бы найти для себя в донне Марии хоть одну отрицательную черточку, однако, при всем своем желании не мог этого сделать… Антонио Гарсиа стал хмурым и раздражительным — за те несколько недель, которые он работал у Марии, он так ни с кем и не подружился — ни с Ритой, которая так же как и Мария, испытывала к новому водителю самые дружеские чувства, ни с Романо — тот неоднократно пытался побеседовать с Антонио Гарсиа о достоинствах и недостатках тех или иных моделей машин, ни даже с Чучо — мальчик находился в том возрасте, когда так и тянет посидеть за баранкой, изображая из себя водителя…

Мария, заметив это, пыталась было поговорить со своим водителем.

— Дон Антонио Гарсиа, — сказала она как-то с полуулыбкой, — ответьте мне, почему вы такой хмурый, почему вы ни с кем не общаетесь?

Бурручага отвернулся.

— Понимаете, донна Мария, — ответил он, — вы ведь все такие знатные сеньоры… А я даже толком и говорить не умею… Мне кажется, что открой я только рот — вы меня сразу же засмеете…

— Вот еще что за глупости, — запротестовала Мария, — почему вам так кажется? Я ведь сама не из знатной семьи, очень давно, маленькой и наивной девочкой я приехала в Мехико из родной деревушки, оставив там братьев и сестер, и все, что у меня есть…

Мария хотела было сказать: «Все, что у меня есть, я добилась сама», но в последний момент передумала, посчитав, что это прозвучит явной нескромностью.

Бурручага вздохнул.

— Да, донна Мария, я очень хорошо знаю это… Я наслышан о вашей жизни…

Бурручага слегка покривил душой, сказав, что «хорошо знает» биографию Марии. Те немногочисленные сведения, которые ему и были известны, Антонио Гарсиа почерпнул из бесед с Лореной — разумеется, Лорена очень предвзято толковала жизнь своего врага. Бурручага сказал, что хорошо наслышан о Марии только потому, что этот разговор был ему неприятен.

«Опять буду всю ночь не спать, буду всю ночь мучиться, — подумал он, — и почему меня Бог так наказал, поставив перед выбором — или донна Лорена, или донна Мария? За что такое наказание? Уж, честное слово, когда я работал на городской свалке, мне ни приходилось вставать перед подобным выбором…»

— Ничего страшного, — улыбнулась Мария, — мы ведь все в этом доме — друзья… И я очень бы хотела, чтобы вы, дон Антонио Гарсиа, подружились с моими домашними… Может быть у вас какое-то горе?

Бурручага поморщился.

— Да… То есть — я хотел сказать, что у меня все в порядке…

Мария посмотрела на своего водителя очень внимательно и произнесла:

— Все-таки мне кажется, что у вас какие-то неприятности… Если надумаете — скажите мне, я обязательно помогу вам всем, чем смогу…

Поблагодарив Марию, Антонио Гарсиа пошел в гараж. От последних слов Марии ему вдруг стало невыносимо горько…

Глава 19

Диего был настолько обрадован нежданно-негаданно свалившимся на него счастьем, что просто места себе не находил. Возможность послужить для Джоанны в качестве живого путеводителя по Мехико привела его в необыкновенный восторг: еще бы, это давало столь редкую возможность быть с девушкой наедине, притом — на самых, что ни есть, законных основаниях!

Диего, деревенский парень, и сам-то не очень хорошо знал столичные достопримечательности — его познания ограничивались небольшими ресторанчиками в старом испанском квартале да ночными клубами. Как и большинство латиноамериканцев, Диего очень любил разные веселые заведения, дансинги и дискотеки с входящим в моду негритянским рэпом.

Джоанна тем временем осторожно присматривалась к своему чичероне — оказывается, этот увалень состоит в совете директоров! Для Джоанны это было явной неожиданностью — она считала, что Диего не способен ни на что серьезное. Ладно уж там, небольшой роман на несколько недель, но то, что Диего входил, пусть даже и чисто формально, в руководящее ядро кинокомпании… Это в корне меняло дело. И поэтому Джоанна решила оказывать молодому человеку как можно больше знаков внимания.

«Мало ли, что может случиться, — думала она, — а этот болван, судя по всему, по уши в меня влюблен… Может быть, в будущем он сможет мне пригодиться. Даже скорее всего — не может быть, а наверняка. Тем более, что по положению каждый из совета директоров имеет очень большие полномочия — например, распоряжаться по своему усмотрению фильмами…»

И Джоанна старалась понравиться Диего. Впрочем, ей не следовало слишком уж и напрягаться — Диего действительно бегал за ней, будто на поводке. Он выполнял все капризы Джоанны, пытался предугадать каждое желание девушки…

Однажды, когда Диего и Джоанна после очередной прогулки — на этот раз брат Марии, не найдя ничего лучшего, потащил жену де Фальи в Музей Инков — они сидели за столиком в уютном подвальчике одного кафе, Джоанна осторожно начала разговор о роли Диего в «Лопес продакшн».

— Послушай, — произнесла она, — я вот все время смотрю на тебя…

Диего улыбнулся.

— Честно говоря — я тоже…

Девушка с прищуром посмотрела на собеседника.

— Не перебивай… я теперь о другом: меня интересует, какова твоя роль во всем этом проекте…

Диего широко улыбнулся, обнажив в этой улыбке ряд великолепных белых зубов.

— Ну, я тут почти главный!.. — Воскликнул он. — Можно сказать — после своей сестры Марии…

Джоанна иронически улыбнулась.

— Ты говоришь — после своей сестры Марии?.. — Спросила она.

Диего молча кивнул в ответ. Да, он прекрасно понял иронию Джоанны — получалось, что он, взрослый мужчина, находился под началом женщины — пусть даже и своей старшей сестры. Диего молча проглотил эту обиду и попытался было перевести разговор на другую тему, однако Джоанна с совершенно определенными намерениями продолжила свои расспросы:

— Постой, постой… Значит, ты сказал, что в вашем доме главная — это Мария?

Диего напомнил:

— Но ведь мы путешествуем по Мехико совершенно с другой целью — насколько я понимаю, ты должна сыграть в телесериале молоденькую мексиканскую девушку, ты не слишком-то хорошо знаешь наши порядки и традиции и поэтому и дон Мигель Габриэль, и моя сестра…

Девушка нетерпеливо перебила его:

— А я как раз и хочу побольше узнать о мексиканских нравах и порядках! Я как раз и хочу выяснить — кто же главный в мексиканской семье — мужчина или женщина…

— Ну, и каковы результаты наблюдений?.. — Поинтересовался Диего.

Джоанна причмокнула губами.

— Насколько я вижу, — произнесла она, — у вас по-прежнему матриархат… Я знаю очень многих женщин, которые в восторге от подобных порядков, но мне лично это не подходит…

— Это еще почему?

— Потому, — продолжила Джоанна, — потому, мой милый мексиканский друг, что я люблю сильных мужчин… Да, сильных. Каждая женщина любит сильных мужчин, таких, которые были бы способны ею руководить… А не слюнтяев, которые позволяют, чтобы ими командовали бабы!

По тому, каким румянцем зарделись щеки Диего, Джоанна поняла — стрела достигла цели, самолюбие молодого человека было уязвлено.

Медленно подняв глаза на собеседницу, Диего спросил:

— Бабы? Кого это ты имеешь в виду?

Джоанна улыбнулась.

— Как кого? А ты разве не догадался сам?

Не сводя глаз с девушки, Диего — его лицо приобрело очень серьезное выражение, — произнес:

— Нет…

Джоанна, глядя на мучения молодого Лопеса, страшно развеселилась.

«О, какой он, однако, мужчина, — подумала она, — какой он вспыльчивый! Хорош, просто замечателен — слов нет! Как гневно сдвинуты у него брови, какой гордый и дикий взгляд! Настоящий конкистадор — Писарро! А ну-ка, что будет, если я его еще немного раззадорю?..»

Стараясь казаться как можно более непринужденной, девушка небрежно бросила:

— Что ж, тогда я могу взять на себя труд и объяснить, что имею ввиду, когда говорю о мужчинах, позволяющих бабам собой командовать… Я имею в виду тебя, мой дорогой!

Диего побледнел и отвел глаза. То, что сказала теперь Джоанна, было самым настоящим оскорблением. Если бы ему сказал что-нибудь подобное мужчина — пусть даже родной и близкий — то он наверняка бы получил достойный отпор. Но этот случай был совершенно особый — молодого Лопеса в его лучших мужских чувствах оскорбила молоденькая девушка — да не просто девушка, а американская кинозвезда, человек, в которого Диего влюбился до смерти…

Диего молчал.

Оценив произведенный эффект, Джоанна тоном, в котором можно было расслышать извинительные нотки, произнесла:

— Ничего, ничего, мон амиго! Не ты первый, не ты последний… Многие замечательные люди, гораздо значительней тебя, были под каблучками у своих жен!

Диего, едва оправившись от перенесенного удара, несмело возразил:

— Но ведь Мария — это моя сестра…

Джоанна равнодушно махнула рукой.

— Какая, собственно, разница?… — Спросила она то ли Диего, то ли сама себя, — все равно женщина, баба… Знаешь, — неожиданно оживилась жена де Фальи, — у нас в Соединенных Штатах был такой замечательный писатель — Самуэль Клеменс… Он еще известен под псевдонимом Марк Твен. Никогда не слышал?

Диего отрицательно покачал головой.

— Не-е-ет… — протянул он.

Диего вообще не любил литературу, предпочитая ей телесериалы — впрочем, в этом нет ничего страшного, таковы художественные пристрастия века.

Джоанна продолжала:

— Так вот, этот мистер большую часть своей сознательной жизни провел под каблучком своей жены…

Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Диего принялся изображать, что ему очень интересно все, что связано с жизнью этого человека.

— Ты говоришь — большую часть жизни?.. — Спросил он таким тоном, будто бы от ответа Джоанны зависело что-то очень важное в его жизни. — Неужели подобное бывает?

Джоанна вздохнула.

— Увы!

— Но почему же этот уважаемый сеньор, дон Марк Твен мог позволить такое слабой женщине?

Девушка равнодушно покачала головой.

— Этого не знает никто… Однако достоверно известно, что его жена была первой читательницей его же рукописей, что она редактировала его произведения, что он позволял ей по отношению к своему творчеству все, что угодно. Такая вот история… Так что, — презрительно улыбнулась Джоанна, — слушай и мотай себе на ус, приятель…

— Это ты о чем?..

— Не прикидывайся дурачком, — произнесла девушка, — ты прекрасно понимаешь о чем идет речь… Я говорю о тебе и о твоей старшей сестре, Марии Лопес… Не знаю, как и сказать, но мне кажется, что если бы во главе проекта стал ты, ты мог бы рассчитывать в жизни на большее, чем имеешь теперь…

Диего, сообразив, что дальнейшее сопротивление бесполезно — Джоанна явно была не из тех людей, которые не преодолели его оборонительные заграждения. И поэтому он решил спросить напрямую:

— На что именно?

Девушка улыбнулась — только на этот раз не издевательски, а одобрительно.

— Ну, вот это уже — совершенно иной разговор, — произнесла она, — теперь я понимаю, что имею дело не с мальчиком, а с настоящим мужчиной…

Диего просиял от этого комплимента.

— Джоанна, а ты действительно так думаешь?

— Конечно, — воскликнула девушка, — какие могут быть сомнения?

По тону, каким была сказана эта фраза, у Диего не возникло сомнений в искренности собеседницы.

Закинув ногу на ногу, Джоанна принялась соломинкой перемешивать свой коктейль.

— На что же я могу рассчитывать?

Джоанна поняла — настал момент действовать.

— Диего, — начала она очень ласково, — понимаешь, смотрю я на тебя, и мне тебя становится искренне жаль…

— Это почему?

Джоанна соблазнительно улыбнулась.

— Почему?.. — Переспросила она. — Да потому, мой очаровательный мальчик, что ты, как мне кажется, способен на большее…

Диего несколько смутился.

— Вот как?

— Да, именно так, — согласно кивнула девушка, — ты ведь настоящий красавец…

Диего гордо выпятил грудь.

— Ты очень красив, — повторила Джоанна, поняв, что нащупала слабую струнку в его душе, — ты замечательно красив… Ты просто настоящий Бэтмен! Да, не удивляйся… И, мне кажется, что окажись ты в Голливуде, ты бы обязательно стал кинозвездой… Сказав эту фразу, Джоанна испытующе посмотрела на молодого Лопеса — какова будет реакция? Разумеется, Диего этот комплимент пришелся как нельзя более по душе.

«Ну и идиот же младший брат у этой Марии, — подумала Джоанна, — да окажись ты в Голливуде, лучшее, на что ты смог бы рассчитывать — это место официанта в каком-нибудь третьеразрядном мексиканском ресторанчике… Так, экзотики ради, тебя, может быть, туда бы и приняли…»

Однако Джоанна никак не выказывала своих мыслей — даже намеком. Разумеется, Диего принимал ее речи за чистую монету…

Улыбнувшись еще более очаровательно, девушка продолжала:

— Да, мой юный друг… Ты родился не в той стране, ты появился на свет не в том месте… Ах, как жаль, что ты никогда не увидишь Голливуда, никогда не попадешь на Аллею Славы… Ты ведь наверняка знаешь, что это такое?

Диего кивнул — в плане Голливуда и всего, что с этим словом связано, его познания распространялись куда дальше, чем в американской литературе.

— Что же мне делать?.. — обескураженно спросил Диего.

Джоанна сделала какой-то неопределенный жест.

— Ну, боюсь, что у тебя ничего не получится… — Она сделала выжидательную паузу.

У Диего вытянулось лицо — как это так: знаменитая голливудская кинозвезда заявляет, что он рожден для экрана, что его место совершенно не тут… И вдруг — как гром среди ясного неба: «Боюсь, что у тебя ничего не получится…»

— У тебя ничего не получится, — продолжила Джоанна, — если ты не выбросишь из головы всякий вздор и не начнешь слушаться меня…

— Слушаться тебя?

Джоанна покачала головой.

— Да-да, именно так…

Диего с готовностью воскликнул:

— Я согласен сделать все, что ты мне только прикажешь, милая Джоанна…

Лицо девушки приобрело необычайно хищное выражение: как у охотника, который целый день выслеживал дичь, и теперь, найдя ее, подносит ружье и готовится нажать на курок…

«А почему бы мне и не рискнуть?.. — Подумала Джоанна. — Да, почему бы и не попробовать? Во всяком случае, я ничем не рискую, я ничего не теряю… Мой Майкл — действительно замечательный режиссер, он очень талантливый, сниматься у него — одно удовольствие… Вообще, у Майкла очень большой перечень положительных качеств, не хватает, правда, главного — молодости. А этот очаровательный глупый туземец обладает ею… Ничего — попытка не пытка. Если ничего не получится из того, что я задумала, я всегда смогу отшить этого потомка ацтеков и пьяных испанских конкистадоров, а если получится… Тогда я стану владелицей мексиканской киностудии. Эти сериалы для домохозяек — настоящее золотое дно. Я просто озолочусь — тем более, что народ в Латинской Америке темен до ужаса… Де Фалья как-то раз со смехом рассказывал мне такую историю: оказывается, сериал «Горячие ночи Сан-Диего» шел в Акапулько по кабельному телевидению — прежде, чем его запустили по общенациональному. Так вот, маньяки, оказывается, каждый вечер звонили в Акапулько к совершенно незнакомым людям, чтобы выяснить — погибла ли главная героиня или нет! Просто не знаешь, что и делать: то ли смеяться, то ли плакать… Впрочем, главное не это, а деньги, которые я заработаю тут на сериалах — если мне, конечно, удастся заполучить и обработать этого идиота как следует, будут неизмеримо большими, чем те, которые я получу, работая в Голливуде… Тем более, что это только маленькие мальчики могут утверждать, будто бы мы, актеры, получаем на уровне техасских нефтепромышленников. Ничего подобного! Когда я прикинула, какие налоги приходится платить за все, я чуть с ума не сошла… Да, есть, конечно, богатые люди и в нашем мире — вроде Роберта де Ниро, Сильвестра Сталлоне или Арнольда Шварценеггера, однако это не просто звезды — это суперзвезды… Что ж, надо продолжить, пока этот наивный юнец еще не остыл, надо довести его до полной кондиции…»

— Да, так на чем же мы остановились?.. — Наигранно-равнодушно спросила Джоанна.

— Ты сказала, что если я хочу побывать в Голливуде и сделать там карьеру, то должен во всем положиться на тебя…

— И правильно сказала, — улыбнулась Джоанна. — Надеюсь, ты мне веришь?..

— Да…

— Ты понимаешь, что я желаю тебе только добра… — Девушка нарочито запнулась, будто бы подбирая нужные выражения. — Да, добра… А знаешь, почему?

— Почему?

— Да потому, что я к тебе просто неравнодушна! Неужели ты сам этого еще не понял?

У Диего заблестели глаза.

— Ты честно?

Джоанна сделала обиженное выражение лица.

— А что — разве можно сказать, что я говорю неправду? Или шучу?

У молодого Лопеса от волнения пересохло в горле. Подозвав официанта, он небрежным жестом протянул ему крупную купюру и произнес:

— Бутылку шампанского для меня и для моей сеньоры… Сдачу можешь оставить себе, амиго…

— Слушаюсь, — с едва уловимой иронией произнес официант. — Какого прикажете шампанского?

— Конечно же, самого лучшего!.. — Воскликнул Диего. — У меня сегодня праздник! А поэтому я хочу веселиться, кутить, хочу, чтобы мне и моей прекрасной сеньоре было хорошо, хочу, чтобы мы запомнили этот день на всю оставшуюся жизнь!

Официант удалился, а Диего вновь обернулся к Джоанне и спросил:

— Скажи мне, а в чем именно я должен тебя слушаться?

— Во всем, — сдержанно улыбнулась девушка, — во всем, что я тебе скажу…

Диего действительно был очень недалеким молодым человеком. Если бы он хоть чуточку подумал, то наверняка бы увидел явное несоответствие в словах своей сеньориты. С одной стороны она укоряла его за то, что он позволяет, чтобы им командовала женщина, родная сестра, а с другой — хочет, чтобы он во всем целиком и полностью так же доверился женщине, знакомой только несколько дней. Однако слова о Голливуде, об Аллее Славы полностью застелили разум молодого Лопеса. Он никогда не отличался ни умом, ни проницательностью — Мария неоднократно говорила, что это может погубить ее брата…

Официант, принеся шампанское, раскупорил его и разлил пенящийся напиток по бокалам. Подняв свой бокал, Джоанна с улыбкой сказала:

— Ну, выпьем за твой успех?

Диего с готовностью чокнулся.

— За успех!.. — Воскликнул он с воодушевлением, — за наш успех…

Джоанна, человек очень расчетливый, приберегла свой главный козырь на закуску.

— Да, ты совершенно правильно заметил — за наш успех, — произнесла она. Подняв глаза и увидев на лице собеседника некоторое недоумение, она спросила: — Ты что, не понимаешь?

Диего был готов поверить во что угодно, только не в это.

— За наш?.. — Переспросил он.

Джоанна мягко улыбнулась.

— Конечно! Я ведь говорю о нас с тобой…

— А что — разве это действительно возможно?

— А кто тебе сказал, что нет?

Диего вновь просиял. В мечтах он уже видел картину: роскошный белый роллс-ройс, он, одетый в самый дорогой костюм, сидит позади шофера, не такого грязного проходимца, которого недавно взяла на работу его сестра, а настоящего, какие бывают только у миллионеров, как он недавно видел по телевизору — в золоченой ливрее. Рядом восседает красавица-жена, Джоанна Лопес. Роллс-ройс медленно катит по улицам Голливуда, а прохожие толкают друг друга и спрашивают: «Кто это такой важный господин?», а другие отвечают: «Как, неужели вы не узнали? Его картины — самые дорогие в мире, он сам — самый богатый актер на планете… Да ни Шварценеггер, ни Сталлоне ему в подметки не годятся! Это же молодая восходящая звезда экрана Диего Лопес!..»

Совершенно неожиданно для собеседницы Диего произнес:

— А Сталлоне и Шварценеггера я найму себе в телохранители…

— Что, что?

Диего понял, что о таких вещах еще рано говорить и, смущенно заулыбавшись, сказал оправдывающимся тоном:

— Ничего, дорогая, это я своим мыслям…

— А, мыслям?.. — Джоанна улыбнулась, — Ну, давай, давай…

Путь из старого испанского квартала, где находился бар, в котором состоялся этот разговор, был неблизкий. В такси каждый размышлял о своем. Мысли Диего витали где-то далеко — скорее всего, в Голливуде. Джоанна же еще раз просчитывала в уме все выгоды и невыгоды ее поступка.

«Да, оно, конечно, интересно, — думала она, — этот туземец мне явно нравится своей первобытной глупостью. Майкл наверняка ничего не узнает, а если и узнает — то не поверит ни за что… Бедный Майкл — он ведь так занят! Интересно, когда сегодня он вернется со студии? Наверняка после двенадцати ночи. Оно и понятно — ведь послезавтра первый день съемок. Слава Богу, свою роль я относительно выучила. Да, так что же Майкл… Он уже стар — правда, не очень, но все-таки… У де Фальи — огромное состояние, огромные счета во всех американских банках. И после его смерти все это останется мне…»

Неожиданно Джоанна поймала себя на мысли, что думает о возможной смерти мужа очень обыденно, без содрогания. Это ее удивило, но не настолько, чтобы девушка пришла в ужас от своих мыслей.

«Ничего, — подумала она, когда такси подъезжало к дому Лопесов, — ничего, что-нибудь придумаем… Главное, мне удалось заполучить на свою сторону этого молодого болвана… Еще чуть-чуть — и он сделает все, что бы я его ни попросила…»

Дверь открыла Рита. Окинув критическим взглядом вошедших она, тем не менее, улыбнулась Джоанне и спросила:

— Ну, как идут у вас дела — хорошо ли вы ознакомились со столицей?

Из-за спины девушки послышалась полупьяная реплика Диего:

— Когда эта девушка со мной, ей не о чем волноваться!..

Рита скривилась — Диего в последнее время раздражал ее все больше и больше. Однако, переборов себя, она пожелала всем спокойной ночи и удалилась.

Диего, осторожно обняв Джоанну за талию, спросил;

— Может быть, продолжим наш разговор у меня?

От него так сильно разило вином, что Джоанна невольно отшатнулась.

— Оставь меня, Диего, — произнесла она так, чтобы не обидеть своего воздыхателя, — оставь меня, пожалуйста… Как-нибудь в другой раз…

Диего протянул обиженно:

— Но ведь другого раза может и не быть…

Джоанна зашикала:

— Тихо, тихо… Нас могут услышать. Я тебе говорю, мы еще вернемся к этому разговору…

В этот момент к дому подкатила машина — Диего не без труда узнал, что приехала его сестра и муж девушки, дон Мигель Габриэль. Он отскочил от Джоанны с такой прытью, что та невольно подумала: «Мало того, что он дурачок, он еще, оказывается, и трус…»

И Джоанна, и Диего услышали знакомые голоса:

— Мне кажется, надо больше света…

— Вы рассуждаете по голливудским стандартам…

— Может быть, пока не поздно, стоит изменить декорации или хотя бы переставить их?..

— Нет, по-моему — все нормально…

— Хорошо хоть, что нашли такого отличного оператора…

— О, да! Мне говорили, что этот оператор — лучший в Мексике…

Это были Мария и де Фалья. Несомненно, их диалог касался съемок предстоящего телесериала.

Заметив Джоанну и Диего — они все еще стояли на крыльце, хотя дверь была открыта, — Мария воскликнула:

— Никак не ожидала увидеть вас тут!..

Джоанна, очаровательно улыбнувшись, обратилась к Марии:

— А вы, как я вижу, становитесь настоящим профессионалом в кинематографе…

Де Фалья, подойдя к жене, устало чмокнул ее в щеку и довольно произнес:

— Да, ты просто не представляешь себе, какая миссис Лопес въедливая!.. Она задает мне столько вопросов, что я не успеваю на них отвечать!..

«И откуда в этой женщине столько энергии?.. — С невольным уважением подумала Джоанна, — казалось бы, все у нее есть — и деньги, и слава, и почет, и уважение… Она ведь самый известный в Мексике дизайнер одежды, она очень популярна… И вот она все бросает и начинает заниматься совершенно незнакомым для себя делом…»

Улыбнувшись на прощанье, Джоанна взяла под руку мужа и произнесла:

— Ну, всем спокойной ночи…

Лежа в постели, Джоанна думала:

«Да, если мне придется иметь дело с этой женщиной — боюсь, мне не выйти победительницей… Она, несомненно, прекрасно понимает, чего же на самом деле стоит ее лопоухий брат, однако она ни за что не даст его в обиду… Надо быть предельно осторожной и не давать ей повода подозревать меня в чем-то дурном…»

Глава 20

Конечно же, Лорена больше всего на свете ненавидела Марию, однако у нее было еще множество других людей, к которым она испытывала такие же чувства.

Прежде всего — ее названный отец, престарелый Густаво дель Вильяр. Лорена никогда не могла бы простить ему тех слов: «Нет, Лорена, ты мне не родная дочь. Мой единственный сын — Хуан Карлос. Ты — приемная дочь. Твоя мать тебя бросила. Твоя мать даже не знала фамилии твоего отца. Я — не твой отец! Я не мог произвести на свет такого жестокого существа, как ты!..»

Больше всего на свете Лорена гордилась своим аристократическим происхождением, гордилась тем, что она — из знаменитого рода дель Вильяр. И тут дон Густаво внезапно заявляет ей такое…

Лорена очень долго мучилась этим. И, наконец, для самоуспокоения, она пришла к выводу, что ее престарелый отец просто впал в старческий маразм. Он просто забыл, кто его настоящая дочь, он просто не помнил, что именно Лорена всячески воспрепятствовала тому, чтобы этот древний и знатный в Мексике род смешивался с простолюдинами.

И Лорена, понимая, что пока еще не настало время для решительных действий против главного врага жизни — Марии Лопес — решила весь свой гнев выместить на отце.

Еще с тех времен, когда она мирно существовала в родовом особняке за парком Чепультепек, у нее осталась связка ключей от всех дверей дома. Лорена совершенно случайно вспомнила о них.

«Как! Иметь такую прекрасную возможность навестить дорогого папу, — злорадно подумала она, — иметь такую редкую возможность, и не воспользоваться ею? Это было бы, по крайней мере, невежливо!.. Ведь дель Вильяры — аристократы крови и духа, и надо поддержать семейную традицию… Заодно можно будет проведать и Флоренсию — давно Лорена не видела свою мачеху…»

Однажды дождливым вечером Лорена, усевшись за руль своего автомобиля, отправилась в родовой особняк дель Вильяров.

«Конечно, — размышляла она по пути, — повидаться с папочкой, пусть даже впавшем в глубокий маразм — святое для каждой любящей дочери дело… Но ведь дело не только в этом свидании! Наверняка, в особняке есть множество ценных вещей — почему они должны пропадать? Кому они по праву принадлежат — все это столовое серебро с нашими родовыми вензелями, все эти драгоценности? Почему это должно оставаться у старого маразматика и его Флоренсии? Разве я — не такая же дель Вильяр, как и они? Нет! Я лучше, я выше их. Папочка отрекся от меня, мало того, что отрекся, он еще, забыв о нашей чести и гордости, отправил меня просить прощения у этих простолюдинов… Он забыл, кто он есть по рождению… Следовательно, все, что есть в доме, равно, как и весь дом, принадлежит мне и только мне… Тем более, что дорогой братец, приведший в наш дом эту заразу — Марию Лопес с ее многочисленным выводком — уже на том свете… Наверняка жарится в аду на самой раскаленной сковороде…»

А вот и знакомый особняк.

Выйдя из автомобиля, Лорена небрежно хлопнула дверцей и, нащупав в кармане связку ключей, тихо, стараясь быть никем не замеченной, направилась к дверям.

Час был поздний — Лорена, знавшая порядки в своем отчем доме, была наверняка уверена, что слуг давно отпустили домой. Спальня Густаво и Флоренсии находится на втором этаже…

Замок поддался без особого труда — правда, когда он предательски заскрипел, Лорене невольно стало страшно, но она поспешила успокоить себя мыслью: «Я ведь иду в свой собственный дом… Чего же мне бояться? Тем более, что все уверены в моей смерти…»

Включив внизу свет, Лорена осмотрелась. Да, подозрения относительно прислуги совершенно оправдались — первый этаж дома был пуст.

Крадучись, Лорена принялась подниматься на второй этаж. Ступеньки заскрипели под ее шагами, она вздрогнула. Нет, вроде бы, все тихо… Да и кому придет в голову думать, что покойница воскреснет и появится тут, чтобы мстить?

Пройдя обшитой деревом столовой, где обычно вся семья, в бытность Хуана Карлоса студентом, собиралась утром к завтраку, Лорена почему-то вспомнила, сцену, разыгравшуюся тут столько лет назад…

Перед глазами возник брат, Хуан Карлос. Вот он, сидя напротив Альберто, восторженно твердит: «Чудо природы… Открытая, доверчивая, искренняя… Представляешь, даже целоваться не умеет… Будет забавно… И глаза… Красивее на свете нет… Она само простодушие, сама естественность…»

— Если бы я только знала, чем это все может закончиться, — злобно прошептала Лорена, вспоминая, какими эпитетами награждал ее брат Марию Лопес, — если бы я тогда только могла предположить… Я бы уже тогда посчиталась с тобой, деревенская ты шлюха! Ты бы на всю жизнь запомнила, что каждый человек на свете должен знать свое место в жизни!..

Пройдя в гостиную, Лорена остановилась перед дверью. Она знала — там находится спальня ее отца. Прильнув к замочной скважине, Лорена убедилась, что отец не спит — в спальне горел свет. Несмотря на довольно позднее время, дон Густаво что-то читал. Однако Лорену обрадовало не это, а то, что в комнате не было Флоренсии…

«Наверное, уехала куда-нибудь к родственникам, — решила Лорена, — у нее ведь много этих самых родственников… Что ж, очень кстати…»

Двери оказались не заперты.

Услышав скрип отворяемой двери, дон Густаво поднял голову и обомлел. У него даже не нашлось слов, чтобы выразить удивление или страх по поводу чудесного воскрешения дочери…

Пройдя к кровати, Лорена уселась напротив отца — на банкетку и, оценив замешательство Густаво, спросила с нескрываемым вызовом:

— Ну что, не узнал?..

Дон Густаво стал бледнее мела.

— Лорена?.. — Только и смог он выдавить из себя. — Это ты?..

Лорена злорадно ухмыльнулась.

— Да, я… Значит, узнал родную дочь…

Дон Густаво протер глаза — он наверняка думал что это какой-то кошмарный сон, настоящее наваждение. Однако это был не сон, не наваждение, это была реальность — напротив него сидел не призрак, сидел живой человек, и Густаво с ужасом узнал, что это — действительно его приемная дочь.

— Лорена?..

Голос Густаво звучал хрипло — казалось, чуть-чуть, и он упадет в обморок,

— Лорена, Лорена, — передразнила его воскресшая дочь. — Протри глаза, это не сон… Это действительно Лорена дель Вильяр…

Наконец, придя в себя, старый дель Вильяр тихо произнес:

— Но ведь в полиции, куда я звонил, мне сказали, что ты погибли? Лейтенант Орналес утверждал, что ты ехала на своем автомобиле из Мехико. Тебя будто бы пытались настигнуть, ты начала отстреливаться… Пуля попала в бензобак, машина взорвалась… Это правда?

Лорена холодно кивнула.

— Да, это действительно правда. Так оно и было…

— Значит, ты не погибла?

— Если бы я погибла, мы бы с тобой сейчас не говорили…

Дон Густаво не знал, что ему делать — то ли действительно радоваться по поводу столь чудесного воскрешения дочери, пусть даже столь злобной, коварной и жестокой, то ли плакать.

— Лорена, мы с Флоренсией заказали столько месс за упокой твоей души!.. — Наконец-то произнес старый дель Вильяр.

Лорена поморщилась.

— Месс?.. Ну, это вы уже слишком… Вам надо было заказать для меня что-нибудь повеселее…

— Как же ты спаслась?.. — Недоумевал Густаво, — Неужели полиция ошиблась?

Лорене показалось, что ее отец не очень-то и рад ее появлению — во всяком случае, эту сцену, сцену встречи с отцом она представляла себе совершенно иначе. Злобно посмотрев в его сторону, Лорена спросила с нескрываемым вызовом:

— Ты что, не рад меня видеть?

Густаво приподнялся на локте и сделал попытку привстать,

— Что ты, что ты!.. Мы все так рады! Лорена, дочь моя, если честно — мы с Флоренсией давно уже простили все зло — и то, которое ты принесла нам, и то, которое принесла семье Марии Лопес…

При упоминании о Марии Лопес лицо Лорены исказила безобразная злобная гримаса.

— Не произноси при мне этого имени!.. — Воскликнула она, — Эта коварная и жестокая женщина погубила весь наш славный род!..

Густаво посмотрел на воскресшую дочь с явной укоризной.

— Лорена!.. Я вижу, ты совершенно не изменилась! Никогда не мог понять — откуда в тебе берется столько необузданной злобы? Столько ярости?

Лорена, подвинув банкетку, присела поближе.

— Вот что, дорогой папочка, — произнесла она, — давай-ка лучше поговорим о другом…

— Но я хотел бы сперва выслушать тебя!.. — Воскликнул старый дель Вильяр, — я думал, что ты расскажешь мне о своем чудесном спасении… Может быть, скажешь, чем занималась все это время, и как думаешь жить дальше…

— Тебе это действительно интересно?.. — Издевательски спросила Лорена.

— Конечно, — кивнул Густаво, — какая-никакая, но ведь ты — моя дочь, пусть даже и не родная…

Эти слова — «не родная» — больно резанули слух Лорены. Она хотела было уже что-нибудь сказать Густаво, но в последний момент раздумала.

«Ничего, ничего, — подумала Лорена, — послушаю, что еще скажет этот старый маразматик…»

Дон Густаво продолжал:

— Да, Лорена, хоть ты мне и не родная, но ведь ты моя дочь… И я, несмотря ни на что, по-прежнему люблю тебя… Да, не удивляйся этому… Мы с Флоренсией действительно молились за упокой твоей души, мы действительно заказали столько месс… Пойми меня — ведь это я воспитал тебя, и поэтому несу за тебя ответственность…

Лорена прищурилась.

— Ну, что ты еще можешь сказать?

Дон Густаво недоуменно посмотрел на Лорену.

— То есть — как это что? Я и так уже все сказал, все, что хотел… Думаю, что теперь настала твоя очередь говорить…

Густаво сделал еще одну попытку подняться с кровати, но Лорена властным жестом остановила его. В этом жесте было столько злобной решительности, столько гнева и ярости, что Густаво невольно повиновался.

— Ну, значит, дорогой папочка, — издевательски начала Лорена, — значит, я должна рассказать тебе о своих планах…

Тот согласно покачал головой.

— Да…

При воспоминаниях о своих планах, на лице Лорены зазмеилась ядовитая улыбка.

— Ну, все очень просто… Меня очень сильно обидели, и теперь я полна решимости отомстить за поруганную честь…

Густаво настороженно посмотрел на свою дочь.

— Отомстить?.. — Переспросил он. — Ты сказала — отомстить?

— Конечно же! Да, папочка, я прекрасно знаю, что ты не поддержишь меня… Ты стал совсем стар, ты забыл, что такое честь рода дель Вильяр…

Эта фраза прозвучала патетически — Лорена ни на секунду не переставала верить, что она действительно принадлежит к этому славному роду.

— Отомстить?.. Кому? — Густаво с сомнением покачал головой. — Дочь моя, опомнись, что ты такое говоришь?.. Как тебе только не стыдно?

Однако эти увещевания, разумеется, не урезонили Лорену дель Вильяр.

— То есть как это кому?.. — Все больше и больше распаляя себя, спросила Лорена. — Как это кому? Конечно же, этой неумытой деревенщине, конечно же, этой грязной шлюхе, которая принесла в наш дом столько бед…

И хотя Лорена не назвала имени «грязной неумытой деревенщины», Густаво без особого труда догадался, о ком именно идет речь.

— Лорена!.. — В ужасе закричал он, — Лорена, опомнись! Как тебе не совестно!.. Сколько можно вредить Марии — ты и так причинила ей столько горя! Скажи — что тебе эта женщина сделала?

— А ты вспомни, почему бедняжка Лаура умерла, не достигнув и двадцати?..

Густаво на секунду осекся — не потому, что был согласен со своей приемной дочерью, а потому, что этот вопрос прозвучал для него совершенно неожиданно.

— Лаура?

— Да!.. — Крикнула Лорена так громко, что в рамах задрожали стекла. — Да, моя любимая Лаура… Ее отправил на тот свет этот грязный, этот гнусный выродок… Хосе Игнасио, незаконнорожденный сын последней деревенской шлюхи, которая, появившись в Мехико, не могла и двух слов связать-то грамотно!

— Лорена, прошу тебя…

Лорена скривилась.

— Ты!.. — Она окончательно перешла на крик. — Ты меня просишь? А помнишь, как я просила тебя избавить наш дом от ее общества? Разве ты послушался тогда меня? Вспомни, сколько зла причинил ты мне!..

Лорена неожиданно накинулась на своего названного отца. Да, не такой должна быть встреча любящей дочери и престарелого папы…

— Я ведь воспитал тебя, Лорена, — вновь принял увещевать ее Густаво, — я дал тебе все, что только мог… Как ты можешь упрекать меня в подобных вещах? Как у тебя только язык поворачивается?

— Воспитал?.. — Издевательски переспросила Лорена. — Дал все, что только мог? Тогда я попросила бы тебя еще об одном одолжении… Ты ведь любишь меня, несмотря ни на что — сам ведь только что сказал это…

Густаво опустил голову.

— Да, увы, это действительно так…

— Жалеешь?.. — С вызовом спросила Лорена.

Густаво не ответил — по его морщинистым щекам текли крупные слезы.

— В таком случае, — жестоко продолжила Лорена, — в таком случае, дорогой папочка, тебе придется выполнить еще одну мою просьбу… Скорее даже — не просьбу, а требование…

Густаво всхлипнул — он давно уже не плакал, наверное, со времен свадьбы Марии и Виктора. Но то были слезы радости…

Поборов нахлынувшее волнение, Густаво произнес:

— Проси меня обо всем, о чем только пожелаешь… Я выполню все. Только уважь и меня — не трогай больше Марию Лопес…

Лорена сделала вид, будто бы не расслышала последних слов Густаво.

— Значит, ты согласен?..

— Но только…

Лорена не дала ему договорить.

— Послушай, — ее голос неожиданно приобрел вкрадчивые интонации, — послушай, папа… Дело в том, что я теперь попала в очень стеснительное положение…

Разумеется, Лорена нагло врала — у нее были деньги — те самые, которые несколько недель назад она забрала из сейфа одного столичного банка: те средства, отложенные ею «на черный день», были вполне достаточные…

Старик, вытер лицо углом простыни.

— Да, да я понимаю…

Лорена не ожидала такой уступчивости.

«Откупиться хочешь?.. — Злобно подумала она. — Не выйдет…»

Густаво продолжал:

— Да, да, конечно же я помогу тебе… Это же мой долг, несмотря ни на что, я был и остаюсь твоим отцом, я несу за тебя ответственность…

Старый дель Вильяр полез в ящик тумбочки и вытащил оттуда ключ старинной работы — фигурный, с замысловатой бородкой.

— Это ключ от шкатулки, где хранятся наши фамильные драгоценности…

Самодовольная улыбка засветилась на лице Лорены.

— От той самой?

Старик кивнул.

— Да…

Выхватив из рук старого дель Вильяра ключ, Лорена положила его себе в карман.

— Надеюсь, мы с тобой договорились?.. — С надеждой в голосе спросил Густаво.

Лорена сделала непонимающие глаза.

— О чем это?

Холодный пот прошиб Густаво.

Да, он действительно думал, что сможет таким образом откупиться от наглых притязаний своей приемной дочери. Он действительно считал, что отдав Лорене ключ от ларца с родовыми драгоценностями он купит спокойствие для Марии Лопес. Густаво, конечно же, хороша знал, чего можно ожидать от Лорены, однако он и думать не мог, что ее злобность будет простираться столь далеко…

— О чем это ты говоришь?.. — Издевательски спросила Лорена, — О чем это таком мы с тобой тут договорились, папа?

— О том, чтобы ты оставила Марию в покое, — упавшим голосом произнес старик.

— Вот как? Очень даже интересно… Почему это, ради кого я должна отказываться от своих планов?

Старый дель Вильяр сделал умоляющее лицо.

— Лорена, а прошу, я умоляю тебя — ради всего святого, ради нашего доброго имени — оставь в покое Марию Лопес. Она чистая, честная женщина, она заслужила свое право на счастье!..

Взгляд Лорены стал холодным и жестоким.

— Оставить ее в покое?

— Да… Очень прошу тебя.

— Знаешь, дорогой папа, я никогда не меняю своих, решений…

Лицо Густаво перекосилось от гнева. Тяжело дыша, он крикнул:

— Если ты сделаешь этой честной, достойной женщине что-нибудь дурное, я не только отрекусь от тебя! Я… я просто прокляну тебя!

Лорена поморщилась — на нее подобного рода угрозы никогда не действовали.

— Отречешься?.. — Совершенно спокойным голосом спросила она. — Ну и пожалуйста…

В этот момент Густаво, вне себя от ярости, приподнялся, чтобы вцепиться в Лорену, однако та была готова ко всему, даже к подобному повороту событий. Тем более, Лорена была гораздо моложе — она, ловко отскочив, схватила Густаво за горло и изо всех сил прижала его к подушке.

— Лорена, Лорена, — захрипел он, — Лорена, отпусти меня… Ты ведь меня сейчас задушишь…

Лицо Лорены приобрело садистское выражение — она прекрасно видела, что Густаво просто корчится от боли, что он страдает, однако, тем не менее, продолжала сжимать его горло. Разум преступницы работал четко — она вдруг поняла, что если судебно-медицинская экспертиза обнаружит какие-нибудь следы насильственной смерти, то обязательно начнут розыск, а это может привести к очень плачевным результатам. Надо было действовать как-нибудь иначе…

Улыбнувшись, Лорена неожиданно для старого дель Вильяра отпустила его.

— Я пошутила, папа. — Натянуто улыбнувшись, произнесла она. — Нет, я не причиню тебе никакого вреда… Так же, как и твоей Марии Лопес… Более того, — она потянулась в карман за ключом от ларца, — более того, я возвращаю тебе этот ключ…

Лорена сознательно растягивала этот монолог — она лихорадочно искала глазами какой-нибудь предмет, подходящий для ужасного злодейства. Неожиданно взгляд ее упал на подушку…

«Это как раз то, что мне надо, — подумала она, — лучше и не найдешь…»

— Да, дорогой папа, —продолжала она, глядя немигающими глазами в лицо мертвенно-бледного Густаво дель Вильяра, — я только пошутила… А ты ведь наверняка испугался, правда? Ты наверное подумал, что твоя родная дочь желает тебе зла, что я появилась из преисподней, чтобы утащить тебя с собой? Ха-ха-ха, — деревянным смехом рассмеялась Лорена, — Что ты, дорогой папочка…

Густаво осторожно потер горло и испуганно произнес:

— Лорена… Ты сделала мне очень больно…

Лорена, подсев к Густаво на кровать, медленно придвинула к себе подушку.

— Да, конечно, папочка, извини меня, папочка, я не хотела, папочка… — механически повторяла она, чтобы усыпить бдительность Густаво.

Наконец, когда подушка была уже в руках Лорены, она с торжествующим воплем «Теперь никто не помешает мне сделать то, что я захочу!..» — накрыла ею лицо названного отца и принялась с остервенением душить.

Спустя несколько минут все было кончено. Густаво, человек пожилой, перенесший на своем веку, столько болезней, не мог долго сопротивляться — его тело сотрясли предсмертные конвульсии; через несколько минут дон Густаво дель Вильяр был мертв.

Лорена аккуратно подложила подушку под голову покойного и прикрыла его одеялом. Потом взяла ключ и полезла в застекленный шкаф старинной работы — она знала, что шкатулка с родовыми драгоценностями обычно стоит там. Раскрыв шкатулку, Лорена принялась распихивать золото, драгоценные камни и пачки крупных банкнот по карманам — сумку она оставила в машине.

Наконец, когда со шкатулкой было покончено, Лорена, в последний раз посмотрев на Густаво, прошептала сквозь зубы:

— Ну вот и встретились мы с тобой, дорогой папочка! Надеюсь, следующая наша встреча произойдет на том свете, не раньше!

После этого Лорена, еще раз поправив подушку под головой Густаво, направилась к выходу…

Так Лорена дополнила список своих многочисленных преступлений еще одним — она убила человека, который воспитал ее, человека, который столько лет заменял ей родного отца…

Глава 21

Наконец, долгожданный день съемок наступил.

Этому дню предшествовала кропотливая, долгая подготовка — Мария и де Фалья все время пропадали на съемочной площадке, Хосе Игнасио просто превзошел себя — необходимые документы были готовы гораздо раньше, чем того хотела Мария. Актеры были мексиканские — кроме исполнительницы главной роли, Джоанны Маклохлен, жены де Фальи, однако знаменитый режиссер утверждал, что мексиканские актеры если и проигрывают голливудским в технике, то наверняка, превосходят их в искренности переживания…

— Внимание! Последний кадр! Снимаем без репетиций!

Возвращаясь обратно к камере, де Фалья пересек съемочную площадку и в свете юпитеров ярко блеснула его седоватая пышная шевелюра. Могучий, чуть неуклюжий и улыбчивый гигант в старых ковбойских сапогах — ему подарил их сам Серджо Леоне, знаменитый американский мастер вестернов — де Фалья перемежал свои распоряжения, приказы и советы английскими словечками, машинально — как надеялись все присутствующие, — но неуместно, казался Марии, сидевшей с краю съемочной площадки — воплощением беззаботной радости на земле. Радости настоящего творчества.

— Ну, поехали! — крикнул он. — Джоанна, деточка, напомню тебе еще раз: мы снимаем кульминационный кадр этого превосходного фильма… Не забывай, ты же не в Голливуде, ты же в Мексике! Больше страсти в словах и действиях… Не бойся, я тебя не приревную. Особенно побольше страсти в словах — ведь твой текст — самый волнительный среди всех прочих диалогов. Мне нужно, чтобы ты на этот раз превзошла саму себя. Начали! Hurry up^[1]! Мотор! Кадр!

Джоанна, заученно улыбнувшись, произнесла;

— Нет, дон Федерико, я не могу принять из ваших рук эти розы! Даже эти бедные, из ваших рук, дон Федерико, терзают мою душу. Их аромат умирает мгновенно. Как я могу?! — Воскликнула Джоанна напыщенным тоном, еще сильнее подчеркивая всю волнительность текста,

Де Фалья давно уже оценил извращенное очарование сценариев и монологом латиноамериканских сериалов, напичканных подчас сентиментальной чепухой. Однако де Фалья, понимая, что такое подобный кинематограф, относился к этим текстам более или менее снисходительно…

Тем не менее, в этом монологе у Джоанны, игравшей в сериале главную героиню, фраза «Как я могу?..», грозила рассмешить даже самых чувствительных домохозяек.

— Послушай, Джоанна, — произнес де Фалья, — послушай меня… — Мигель Габриэль обернулся к оператору и произнес: — На сегодня все… Впрочем, никто никуда не уходит, может быть, продолжим еще… — Послушай… Пойдем со мной и давай разберемся, что за отвращение испытывает к дону Федерико твоя юная героиня…

Джоанна, которая не привыкла работать в такой варварской, по голливудским понятиям, обстановке — подумать только, в артистической не было даже кондиционера, а в туалете — освежителя воздуха — была очень уставшей, и поэтому с радостью откликнулась на предложение режиссера.

— О да, конечно, конечно!.. — Воскликнула она. — Давай, я с удовольствием выслушаю все твои замечания и претензии…

Мигель Габриэль только в жизни казался добродушным человеком — в работе он был тверд и неуступчив. Наверняка, именно эти качества и были первопричиной его успеха — кроме, конечно, настоящего таланта…

Де Фалья машинально взял Джоанну за руку, и молодая актриса тот час же уподобилась крохотной куколке в нарядном кринолине рядом с человеком-исполином.

— Что-то никак не могу понять в твоей реплике интонацию, — начал было де Фалья, но Джоанна вновь перехватила у него инициативу:

— Да-да, именно что-то не то, — убежденно заявила она, искренне надеясь, что на сегодня, может быть, будет достаточно, и она вновь продолжит свои диалоги с Диего. — Мне кажется, именно так… Может быть, стоит еще раз пересмотреть сценарий? Да, эта роль… Я не чувствую ее вот тут! — Продолжала Джоанна, ткнув пальчиком в ложбинку между грудями, давая таким образом понять, что именно там, именно в этом месте вызревает скрытая непокорность фразе. Де Фалья бросил на грудь своей жены вежливый, но мимолетный взгляд — в работе Джоанна никогда не интересовала его как женщина.

— Понимаешь ли, — сказал он, — меня очень смущает это твое «как»… Ты слишком форсируешь первое «к», в результате у зрителя может возникнуть впечатление, будто бы ты зовешь нерасторопного официанта где-нибудь в кафе, примерно так: «Кккак я могу, подойдите же сюда!» Или ты произносишь это слово с чрезмерным изумлением, словно обнаружив перед собой невиданный доселе экзотический фрукт: «Боже, да ведь это «кккак я могу!» Словом, — улыбнулся Мигель Габриэль, — это твое первое «как» слишком вылезает. Понятно?

Джоанна была настолько измучена первым днем съемок, настолько измотана обстановкой, что не поняла ровным счетом ничего. Она с тоской силилась понять, каким это образом в первой серии фильма сценарий которого она знала почти наизусть, могли появиться какие-то там официанты с экзотическими фруктами. Но, так и не поняв ничего, она все равно героически закивала в ответ.

— Да-да, вот теперь мне все ясно, теперь мне все стало понятно. Да, — продолжила Джоанна, цепляясь обеими руками за мужа; тот уже подошел к двери студии и вдруг круто обернулся, почти оторвав жену от пола: в этот момент она уподобилась рыбацкому челноку, взятому на буксир мощным теплоходом. — Да-да, — твердила Джоанна, — я теперь поняла: тебе не нравится мое первое «как» в реплике «Как я могу?!» Но, извини, Майкл, куда же прикажешь мне его вставить?

Де Фалья буркнул в ответ:

— Да не вставляй же его никуда, просто будь попроще… Понежнее, что ли… Ты ведь умеешь быть нежной, когда захочешь? В конце-то концов, чем цветы виноваты? Они ничуть не хуже любых других… А, кстати, — Мигель Габриэль кивнул Диего, который вызвался быть добровольным ассистентом, — кстати, надо быстрее заменить этот букетик. Цветы завяли совершенно. — Де Фалья вновь обернулся к Джоанне, — Так вот, твои злополучные цветы тут совершенно ни при чем, они тебе должны быть ненавистны только потому, что их тебе преподнес дон Федерико… Понимаешь мою мысль?

Джоанна устало кивнула,

— Да, Майкл… Однако… — Джоанна была утомлена настолько, что цеплялась за любую возможность продлить этот неожиданный отдых, — кстати, я тебе сейчас быстренько расскажу одну интересную историю… Так вот, — продолжала, она, так и не дождавшись согласия Мигеля Габриэля, — лет шесть назад, я училась в актерском колледже при Голливуде, очень известный актер — ты, кстати, знаешь, о ком идет речь, — так вот, он решил не то купить меня, не то прельстить с помощью драгоценностей. Это меня-то!.. — Воскликнула Джоанна с усмешкой, скорее удивленная, нежели возмущенная таким явным психологическим промахом, — Ну так вот: едва он только выложил на стол это колье — а оно было в сафьяновом футляре и все такое прочее, — я сразу же взглянула на его лицо и руки, и у меня почему-то возникло подозрение, что колье поддельное, что это — дешевая фальшивка, — невероятно, правда? Ну просто в тот же миг! И сразу же эта безделушка стала мне отвратительна, так же, как и тот, кто пытался мне ее всучить… — Джоанна выдержала эффектную паузу и торжествующе закончила: — И самое интересное, что колье и впрямь оказалось фальшивым. Представляешь, дорогой, стекляшка, и больше ничего!

Но и это потрясающее событие не произвело на де Фалью того эффекта, на который так рассчитывала Джоанна. Мигель Габриэль, прищурившись, смотрел на юпитеры. Казалось, его просто зачаровал их свет. Все так же не отрывая от них взгляда, он холодно произнес:

— Ладно, дорогая, эту историю ты расскажешь мне как-нибудь попозже… В другое время, когда мы с тобой не будем так заняты… А теперь — за работу! Камера!

Оператор подошел к камере.

— Теперь, — произнес де Фалья, обращаясь не то к Джоанне, не то ко всем, — теперь, когда мы все наконец-то выяснили, пора доснять этот эпизод. Тем более, как я уже вам сказал, он в этой серии кульминационный. Ну? Well, давайте, please, go on^[2]! — Подойдя к жене, он произнес неожиданно нежно: — Джоанна, постарайся, моя умница, очень тебя прошу… Добьем эту серию — и будем пить шампанское мы вполне заслужили это. Мы заслужили это сполна, — повторил он еще раз.

Джоанна понимающе посмотрела на мужа. В этом взгляде было столько благодарности, что де Фалья неожиданно ощутил себя отцом любящего ребенка.

Вообще-то, Мигель Габриэль всегда умел завоевывать сердца актеров, осветителей, операторов, гримеров, декораторов — всех, кто так или иначе был связан с великим делом — производством и постановкой фильмов. Он никогда и никому, даже самому себе, не признавался, что любит очаровывать людей, любит утешать их, забавлять, поражать, защищать, холить и лелеять. Да, он действительно любил нравиться, и мысленно отмечал это с благодушной самоиронией — может быть, потому, что скрывал таким образом, насколько сам нуждается и их любви. То была интуиция или, скорее — неодолимая внутренняя убежденность, которую рассудок де Фальи даже не мог четко сформулировать, выразить в словах — по крайней мере, сам де Фалья таких слов не знал.

— Мотор!.. — Крикнул Мигель Габриэль, — Быстрее! У нас мало времени!

— Нет! Нет! Эти бедные розы из ваших рук, дон Федерико, источают опасный аромат!.. О, нет, я не в силах принять эти бедные цветы! Как я только могу?..

На этот раз Джоанна, даже вопреки собственному желанию, если бы оно только возникло, произнесла слово «как» именно таким образом, как от нее и добивался де Фалья.

До сих пор она выступала со старым букетом, но по просьбе де Фальи Диего заменил его свежим, второпях или по неопытности не закрутив металлическую проволочку, и когда Джоанна сунула цветы актеру, игравшему дона Федерико, под нос — чтобы тот оценил и его личное к ней отвращение и невинность роз, — острый конец проволочки скользнул по платью и разорвал его на самом заметном месте. Самое смешное — Джоанна так увлеклась ролью, что и не заметила этого…

Эта неожиданная сцена переполнила чашу терпения Мигеля Габриэля: скрючившись за огромным роялем — частью реквизита — с очень кстати поднятой крышкой, он уткнулся в шарф и зарыдал от смеха вместе с Хосе Игнасио, бывшим тут же, на съемочной площадке. В нескольких футах от него тряслась от хохота Мария…

Наконец, поняв, в чем дело, Джоанна стыдливо прикрыла прореху ладонью и виновато произнесла:

— Но ведь теперь я сказала слово «как» именно таким образом, как ты и хотел? Ну, что же теперь? Будем снимать еще один дубль? Или… — в ее голосе зазвучала надежда, — или может быть, на сегодня все?

Наконец де Фалья выбрался из-за рояля, весь красный и запыхавшийся, с мокрыми глазами, он держался рукой за бок.

Ласково посмотрев на Джоанну, он произнес:

— Ты была просто великолепна, моя дорогая… Но ведь из-за чертовой проволочки эта сцена пойдет в корзину… Так что, — он обернулся к Марии, — вам, миссис Лопес, придется проявить свои портняжные таланты и на месте исправить поврежденный туалет. У нас очень мало времени…

Мария неожиданно пришла на помощь к Джоанне и произнесла несколько смущенно:

— Может быть, я вмешиваюсь и не в свое дело… Однако, дон Мигель Габриэль, мне кажется, на сегодня мы и без того достаточно сняли… Может быть, действительно отложим на завтра?

— Никогда нельзя откладывать на завтра, — назидательно произнес де Фалья, — того, что можно сделать сегодня… К тому же, в работе у меня есть определенные принципы, которым я никогда, ни при каких обстоятельствах не изменю.

— Какие же? — Спросил Хосе Игнасио, который еще не был достаточно хорошо знаком с манерой работы дона Мигеля Габриэля.

— Если я приказал себе сегодня снять определенный объем, — произнес де Фалья, обернувшись в его сторону, — то так оно и будет… если даже с неба будут камни сыпаться!

— Но ведь… — начал было Хосе Игнасио и тут же запнулся, поймав на себе жесткий взгляд холодных глаз де Фальи.

Обняв Джоанну за талию — Мария к этому моменту уже успела привести ее платье в относительный порядок, — режиссер произнес:

— Да, дорогая, ты была просто великолепна! Мне искренне жаль, что так получилось… Так что, давай-ка снимем еще один дубль. Будем считать, что мы снимаем его просто так, для собственного удовольствия!

И Джоанна, как никто, хорошо знавшая своего мужа, согласилась безоговорочно:

— Хорошо, мой милый! Ты ведь знаешь — на съемках я никогда тебе не перечу…

Глава 22

Де Фалья и Джоанна задерживались на съемочной площадке, и режиссер сказал, что Мария со своими друзьями могут возвращаться и без них.

— Только пришлите за нами машину, — попросил де Фалья, — боюсь, мы освободимся сегодня не раньше полуночи, необходимо еще раз пересмотреть отснятый материал и дать предварительные указания монтажерам…

Мария охотно согласилась. Хотя она работала не больше Мигеля Габриэля, уставала она очень.

— Это только говорят, что женщины гораздо выносливей мужчин, — сказала она Виктору в машине, — а на самом деле все выглядит иначе… Мы ведь с доном Мигелем Габриэлем целый день на съемочной площадке, он работает больше меня. Но я чувствую себя совершенно разбитой, он же даже не подает вида, что устал…

Виктор вроде бы уже перестал ревновать свою жену к этому режиссеру — тем более, что он имел неоднократную возможность убедиться, что Марию и де Фалью связывают исключительно профессиональные интересы. Обернувшись, он посмотрел на жену.

— Он ведь всю жизнь этим занимается, — произнес Карено. — У него опыт…

— Но ведь нагрузки у него неизмеримо большие!.. — Воскликнула Мария.

Виктор передернул плечами.

— Может быть, — произнес он. — Хотя… Знаешь, мне кажется, ты права — насчет того, что мужчины гораздо выносливей женщин. Только мужчины никогда не жалуются на усталость — если это, конечно, настоящие мужчины. Мужчины переносят все, стиснув зубы. А если и ломаются, то сразу, мгновенно. А женщина — та может долго болеть, может казаться на краю смерти… Однако это не значит, что у женщин меньше сил…

— Кстати, а как ты находишь исполнительницу главной роли?.. — Поинтересовалась Мария, чтобы перевести разговор на другую тему.

— Это ты о Джоанне?

Мария кивнула.

— Да, о ней…

Виктор на какое-то время задумался, а потом произнес:

— Даже не знаю, что тебе и сказать. Конечно, она очень эффектная девушка, настоящая кинозвезда — именно такими я и представляю голливудских кинозвезд. Она, как мне кажется, хотя я и не очень-то разбираюсь в кинематографе, очень талантлива… Как она произнесла сегодня эту фразу: «Я не могу принять из ваших рук эти цветы, дон Федерико!..» — процитировал Карено. — У меня просто мороз по коже… В общем, мне кажется, что если сериал «В поисках дона Федерико» и будет иметь успех, то…

— …А он будет иметь успех, — вставила Мария.

— …то только благодаря де Фалье и его жене, — закончил свою мысль Виктор.

Некоторое время Виктор и Мария ехали молча. Наконец, Карено сказал жене то, что очень сильно мучило его в последнее время:

— Послушай… Мне кажется, что твой братец Диего не равнодушен к Джоанне…

Мария отмахнулась.

— Тебе это так только кажется…

— Я тебе точно говорю — с первого же дня, как эта сеньора появилась в нашем доме, Диего с нее глаз не сводит…

Мария сдержанно улыбнулась.

— Виктор!.. — Произнесла она. — Пока ты ревновал ко всем только меня. Теперь ты совершенно некстати берешь на себя обязанности сеньора де Фальи…

Виктор вздохнул.

— Я говорю тебе только то, что вижу сам. Диего не спускает с этой сеньоры глаз. А та, как я понял, и рада пококетничать с ним…

— В этом нет ничего предосудительного, — спокойно ответила Мария. — Каждая женщина стремится понравиться окружающим…

— Даже замужняя?

Мария за время жизни с Виктором научилась понимать своего мужа с полуслова. Она знала, что теперь беседа может перейти во взрывоопасное русло. Поэтому, улыбнувшись, она произнесла:

— Нет, я этого не говорила… Я говорю только то, что для женщины — для любой женщины естественно нравиться, естественно вызывать к себе симпатии… Что же в этом плохого?

— Плохо то, что твой брат постоянно пялится на Джоанну, а та, в свою очередь, напропалую кокетничает с Диего…

Машина подъехала к дому. Бурручага, выйдя из автомобиля, подошел к дверце Марии и открыл се.

— Прошу вас…

— Спасибо, — кивнула Мария, улыбнувшись и, обернувшись к мужу, сказала: — Ты слишком строг к Диего. Это мы с доном Мигелем Габриэлем попросили Диего, чтобы он ознакомил девушку с нашей мексиканской спецификой… Кроме того Диего получил хоть какое-то дело. И для Джоанны это, думаю, полезно…

Виктор скривился.

— Полезно? Не сомневаюсь…

Уловив в интонациях мужа скрытую иронию, Мария произнесла:

— Не надо сарказма, Виктор! Мне кажется, Джоанна — умная девушка, и она не допустит, чтобы ее отношения с моим братом выходили за рамки приличий…

Виктор как-то неопределенно хмыкнул.

— Надеюсь, так оно и будет…

За ужином беседа между Марией и ее мужем была продолжена. Как всегда, начав с темы вроде бы нейтральной, Карено вскоре перешел на личностные…

— Как ты считаешь, — спросил он, подливая себе чай, — наш, мексиканский зритель воспримет Джоанну в таком качестве?

— А почему бы и нет?

Отпив из чашки, Виктор продолжил:

— Просто она зарекомендовала себя как чисто голливудская актриса…

— Но ведь режиссер де Фалья — тоже воспринимается как голливудский кинематографист, — произнесла Мария, — тем не менее, мне кажется, что он в первую очередь мексиканец…

Взяв из вазочки печенье, Виктор возразил:

— Понимаешь, Джоанна снималась в фильмах… м-м-м… как бы это сказать… ну, не слишком моральных, что ли… Я прекрасно помню сериал «Горячие ночи Сан-Диего» — она демонстрировала перед всеми свои груди…

Виктор никак не мог понять, как это де Фалья, мексиканец, может допустить, чтобы его жена не только обнажалась перед камерой, но и делала многое другого.

— Ну, — неопределенно кивнула Мария, — это ее право. Ее и дона Мигеля Габриэля. В нашем сериале, «В поисках дона Федерико» подобных сцен быть не может — я уже говорила на этот счет с де Фальей… Кроме всего остального, сама Джоанна не раз заявляла, что с обнажениями покончено раз и навсегда. Она сказала: «Я и без того неплохая актриса, чтобы заставить уважать себя без подобных вещей…» Ведь она действительно первоклассная актриса — не правда ли, Виктор?

Виктор язвительно произнес:

— Да, особенно с Диего…

— Опять за свое!.. — воскликнула Мария. — Сколько же можно?

Допив чай, Виктор Карено отодвинул чашку и, покачав головой, произнес:

— Мария! Мне все это очень не нравится… Я боюсь, может получиться серьезный скандал.

— Ну, и что же ты можешь предложить?.. — спросила Мария.

— Мне кажется, тебе стоит серьезно поговорить со своим братом…

— О чем же?

Виктор замялся.

— Ну, чтобы он не допускал себе лишнего по отношению к этой госпоже…

— Что ж, — кивнула Мария, — если ты действительно настаиваешь… хорошо, поговорю…

Глава 23

Мария вставала очень рано — раньше всех в доме.

Это была привычка, оставшаяся у нее еще с тех времен, когда она жила в своей затерянной в горах деревушке, на зеленом склоне у берега быстрой речки. Да и позже — когда Мария работала в качестве прислуги у сеньоры Уркиаги, и когда открыла фабрику, спать ей приходилось по несколько часов в день, Мария привыкла к этому, и даже, проспав всего четыре или пять часов, не чувствовала усталости.

Каждое утро Мария начинала с чтения газет — эта привычка появилась у нее с тех времен, когда она всерьез занялась бизнесом. Еще Хуан Карлос не раз говорил ей: «Только ленивый и глупец не читает газеты!»

Хуан Карлос, отец ее сына, Хосе Игнасио… Боже, как давно это было! Сколько же времени прошло с тех пор, как она наивная маленькая девушка впервые переступила порог особняка дель Вильяр! Интересно, как там поживает дон Густаво и Флоренсия — что-то очень давно они не звонили, да и сама Мария, занятая целиком поглотившим ее делом, не могла выкроить ни минуты, чтобы справиться об их делах…

Первое, что увидела Мария, развернув свежий номер «Трибун де ля Мехико» — портрет Густаво дель Вильяра в траурной рамке…

У Марии все оборвалось внутри…

«Господи!.. — Пронеслось в ее голове, — Господи, этого не может быть…»

Однако это было правдой.

«Вчера вечером известный в нашей стране учитель, директор школы для бедных, дон Густаво дель Вильяр был найден мертвым в собственной постели», — прочитала Мария.

— О, боже, — прошептала Мария, — только не это, только не это…

Мария бросилась к телефону и набрала номер Густаво — она все еще надеялась, что это какая-то ошибка, что сейчас она услышит знакомое: «Ну, Мария, рассказывай, как там у тебя дела?..»

Однако трубку в доме дель Вильяров никто не поднимал. Телефон наверняка был отключен.

— Что же делать?.. — Прошептала Мария, кусая пересохшие от волнения губы. — Как там Флоренсия? Боже, как не милосердна судьба к этому человеку! Каким ударом будет смерть Густаво для этой бедной женщины!..

В комнату вошла Рита — лицо у нее было заплаканное. Видимо, о смерти дель Вильяра она узнала раньше Марии. Подойдя к подруге и нежно обняв ее, Рита горестно произнесла:

— Для нас это такая потеря…

Мария взяла себя в руки. Что ж, дона Густаво уже не вернешь. Необходимо подумать о Флоренсии. Но Рита, словно прочитав ее мысли, сказала:

— Граф де Аренсо уже поехал в дом дель Вильяров… Он сказал, что поможет всем, чем только сможет…

— Я не сомневаюсь, — тихо ответила Мария, — дон Родриго — очень благородный человек… Конечно, он не знал дона Густаво так хорошо, как мы, но если обещал помочь, то поможет наверняка…

Рита уселась напротив Марии и сказала:

— Дон Густаво был еще не слишком стар… Ему бы еще жить да жить…

Мария подняла взгляд на подругу:

— А почему он умер?

Рита вздохнула.

— Не знаю… Дон Густаво уже один раз был на краю смерти из-за своей приемной дочери… Тогда все обошлось. Думаю, что у него просто не выдержало сердце… Хотя… — Рита замешкалась, будто бы раздумывая, стоит или не стоит говорить своей подруге о своих сомнениях.

— Что ты хочешь сказать?

— Сегодня рано утром я уже была неподалеку от особняка дона Густаво… Там полно полиции, дом оцеплен.

Мария насторожилась:

— Вот как?

Рита кивнула в ответ.

— Да…

— Но что же там делает полиция?

Рита пожала плечами.

— Не знаю…

— И ты но пытались узнать?

Рита тяжело вздохнула.

— Да, пыталась… Но мне никто ничего не сказал… Романо говорит, что полиция прибывает только в тех случаях, когда есть подозрения о насильственной смерти…

— Даже так? Но ведь у дона Густаво — упокой Господи его душу, — не было врагов… — Мария собиралась сказать «кроме Лорены», но вспомнив, что ее давно уже нет в живых, промолчала.

— Да, не было… Впрочем, дон Густаво был достаточно богат — добавила Рита, — может быть, какие-нибудь преступники позарились на его добро?

— Какие же?

— Вот и я не знаю…

Вытерев платком набежавшую было слезу, Мария задумчиво произнесла:

— Неужели дон Густаво умер насильственной смертью? — Этот вопрос адресовался скорее, самой себе, чем Риге. — Не могу в это поверить…

— Может быть, стоит позвонить в полицию?.. — предложила Рита,

— А разве они что-нибудь могут сообщить? — ответила Мария.

— Не знаю…

— Послушай, а мой сын знает о смерти деда? — спросила Мария,

— Я ему пока что ничего не говорила… Вчера вечером он уехал в один северный штат — договариваться насчет натурных съемок…

— Наверняка, он уже прочитал о смерти дона Густаво в газете, — произнесла Марии. — А когда Хосе Игнасио приезжает? Он вчера уехал так быстро, что я даже не успела с ним толком поговорить…

— Говорил, что сегодня вечером…

Задумавшись на минуту, Мария решительным голосом произнесла:

— Вот что, Рита, надо ехать в полицию! Все-таки, мы имеем право знать правду о доне Густаво…

Глава 24

Лейтенант Орнелас — давний знакомый и Марии, и Риты, и покойного дона Густаво дель Вильяр — был немногословен.

— Я не сомневаюсь, что произошло преднамеренное убийство, — произнес он.

На Марию и Риту эта новость произвела небывалое впечатление.

— Убийство?

Орнелас кивнул.

— Да, вне всякого сомнения…

Рита несмело возразила:

— Но ведь в «Трибун де ла Мехико» написано, что дон Густаво был найден мертвым в своей постели…

Полицейский кивнул.

— Да, совершенно верно, так оно и было… Обнаружила его Флоренсия…

При упоминании об этой женщине Мария произнесла:

— Флоренсия? А что теперь с ней?

— У бедняжки был глубокий обморок, — задумчиво произнес лейтенант, — ей сделалось дурно… Еще бы — ведь она так любила дона Густаво… Мы все любили этого сеньора, — добавил Орнелас.

— А что с ней теперь?

— Ее забрали родственники до похорон — в один пригород Мехико, — ответил полицейский.

Мария никак не могла поверить в слова полицейского — «произошло преднамеренное убийство».

— А почему вы считаете, что Густаво дель Вильяр умер насильственной смертью?

— По ряду косвенных признаков… Впрочем, — Орнелас понизил голос, — то, что я теперь вам говорю, я не имею права рассказывать…

— Почему же?

— Потому, что расследование только начинается, — ответил полицейский.

— Расследование?

Орнелас кивнул.

— Да, именно так. А почему я считаю, что дон Густаво умер насильственной смертью? — Полицейский, вынув из нагрудного кармана кителя пачку сигарет, взял одну и, щелкнув зажигалкой, глубоко затянулся, — Видите ли, во-первых, на теле дона Густаво обнаружены свежие царапины… Такое впечатление, что его кто-то душил… Во-вторых, — продолжал он, — на его подушке даже невооруженным взглядом видны капельки крови. Предварительная экспертиза установила, что эта кровь его. И, самое главное, в доме произошло ограбление…

— Ограбление?.. — В один голос воскликнули Рита и Мария.

Орнелас кивнул.

— Да, именно так… Похищено самое ценное — шкатулка с фамильными драгоценностями и деньгами. Дон Густаво, человек пожилой, не доверял банковским счетам, и предпочитал хранить крупные денежные средства дома. О том, что содержимое шкатулки исчезло, сказала Флоренсия… И, что самое интересное — она не была сломана, в гнезде торчал ключ.

Мария задумчиво спросила:

— Вы кого-нибудь подозреваете?

Полицейский выпустил из легких сизоватую струйку табачного дыма.

— Честно говоря, и подозревать-то некого… Единственное, что я могу сказать — преступник прекрасно ориентировался в этом доме, и хорошо знал, где может находиться не только шкатулка, но и ключ от нее.

— Может быть, кто-нибудь из прислуги?

Орнелас покачал головой.

— Нет, мы уже всех проверили. В доме дель Вильяр только несколько человек прислуги, и у всех есть алиби, да еще какое: буквально вчера днем сам дон Густаво отпустил прислугу на свадьбу в один из дальних районов нашего города — его горничная выходила замуж…

— Тогда — кто же?

Орнелас потушил окурок.

— Не знаю, — задумчиво произнес он, — мы сняли отпечатки пальцев, но они не значатся в нашей картотеке… Так что пока трудно о чем-то судить…

— Когда похороны?.. — Спросила Мария.

Полицейский пожал плечами.

— Не знаю… Все зависит от желания родственников, — ответил он.

Мария и Рита поднялись из-за стола.

— Если мне что-нибудь станет известно, — пообещал на прощанье Орнелас — я обязательно вам сообщу…

Придя домой, подруги молча уселись друг против друга. Наконец, Мария произнесла:

— Даже не представляю, кто бы мог поднять руку на этого человека…

— Может быть, действительно бандиты?.. — Предположила Рита.

Мария покачала головой.

— Ты действительно так считаешь?

Рита недоуменно посмотрела на свою подругу.

— А кто же еще мог?

— Не знаю, — тихо протянула Мария. — Просто ума не приложу…

— Вот и я не знаю…

Неожиданно для Риты Мария почему-то произнесла:

— Мне недавно снилась Лорена…

— Лорена?

Мария кивнула.

— Да, Лорена дель Вильяр.

— Но при чем тут Лорена?.. — Удивилась Рита. — Эта злобная женщина давно уже не живет среди нас… — Рита настолько сильно ненавидела Лорену, что даже забыла старое правило: «О мертвых либо хорошо, либо никак».

Мария пожала плечами.

— Не знаю…

— Ты что думаешь — Лорена воскресла и отправила на тот свет своего приемного отца, чтобы завладеть его богатством?

Мария и сама не могла сказать, при чем же тут Лорена. Просто ее интуиция подсказывала ей, что тут что-то не так.

Поднявшись из-за стола, Мария убитым голосом сказала:

— Знаешь, я чувствую себя совершенно разбитой… Скажи де Фалье, что съемок не будет ни сегодня, ни завтра — до похорон дона Густаво…

Рита кивнула в ответ.

— Хорошо, Мария… Только поймет ли нас дон Мигель Габриэль?..

Глава 25

Отпевание тела Густаво дель Вильяра происходило в соборе святого Христофора — небольшого, но на удивление красивого, построенного в восемнадцатом веке, еще во времена испанского владычества.

На похороны собралось множество людей — Мария никогда и не думала, что у покойного было столько друзей. Это были по преимуществу выпускники его школы — они помнили, чем обязаны этому сухенькому человеку, лежавшему в блестящем темном гробу.

Уже на кладбище Мария обратила внимание на одну женщину, которая почему-то показалась ей знакомой. Правда, Лопес не могла как следует рассмотреть ее лица, потому что его скрывала густая черная вуаль, однако фигура, манера себя держать и повадки — все это укрепляло Марию в мысли, что они раньше где-то встречались.

«И кто же это может быть?.. — думала Мария. — Несомненно одно — и я знаю ее, и она меня знает наверняка. Почему же тогда не подошла ко мне? Почему она держится поодаль ото всех? Почему даже не подошла к гробу, чтобы в последний раз поцеловать дона Густаво?..»

После прощального слова могильщики опустили гроб в яму. Хосе Игнасио первым бросил пригоршню сухой каменистой земли на крышку гроба своего деда. Мария, хотя и находилась в расстроенных чувствах, тем не менее краем глаза следила за непонятной женщиной — та стояла в глубине толпы, не подавая никаких признаков желания подойти к гробу, чтобы воздать последние почести телу дель Вильяра.

«Да кто же она?.. — Размышляла Мария. — Почему она не подходит? Где я могла ее видеть?..»

Уже вечером, после траурного стола в особняке покойного дона Густаво Мария спросила у Виктора:

— Ты не обратил внимания на ту женщину, в густой траурной вуали?

Виктор задумчиво покачал головой.

— Да, Мария… Мне показалось… — Виктор хотел было что-то сказать, но почему-то осекся.

Мария пристально посмотрела на мужа:

— Тебе показалось? Что?

Виктор вздохнул.

— Не знаю… Мне почему-то показалось, что эта женщина чем-то похожа на Лорену…

Мария согласно покачала головой.

— Ты знаешь, — ответила она, — мне тоже, это показалось…

Только теперь Мария поняла, кого ей так напомнила эта женщина — действительно, она очень походила на приемную дочь покойного.

— Но ведь Лорена дель Вильяр давно уже на том свете, — возразила она.

— Да, — произнес Виктор, — это действительно так… Может быть, это какой-то призрак?

Мария задумчиво ответила:

— Разве бывает так, что призраки являются на похороны отца? Разве может быть такое, что двум людям кажется одно и то же?

Виктор испустил тяжелый вздох.

— Не знаю… Честно говоря, я не верю в призраков… Но мне кажется, что тут в чем-то замешана покойная Лорена, — произнес он.

Мария пристально посмотрела на мужа.

— Вот как?.. Но и мне тоже это кажется, — сказала, она и тут же поправилась: — Впрочем, как она может быть замешана, если она покойная?

— Не знаю… Послушай, — вдруг произнес Виктор, — а может быть, это какая-то родственница Лорены? Может быть поэтому та женщина так напомнила нам приемную дочь дель Вильяра?

— Родственница?.. — переспросила Мария. — Но ведь у Лорены не было никаких родственников… кроме дель Вильяров, да и те оказались не родными, а всего только приемными…

— Да, действительно…

— Дон Густаво говорил, что мать Лорены даже не знала ни имени, ни фамилии своего мужа… А сама Лорена не знала, кто ее мать…

— Но ведь сходство — поразительное!.. — Воскликнул Виктор.

Мария передернула плечами.

— Да, действительно… Ничего не понимаю — кто она такая и откуда взялась на похоронах? Кстати, за столом в особняке покойного дель Вильяра ее не было.

— Может быть, это — выпускница школы, директором которой был покойный?

— Может быть…

— Тогда почему же она не подошла к гробу?

— Не знаю.

В комнате зависла тягостная пауза. Каждый вспоминал дона Густаво по-своему — и хотя и Виктор, и тем более Мария не раз обижались на этого человека, он все-таки сделал для них куда больше хорошего, чем скверного.

Наконец, Мария тихо сказала:

— А Хосе Игнасио держался настоящим молодцом. Хотя, — она вновь тяжело вздохнула, — хотя я, может быть, как никто другой, понимаю, как ему тяжело… Все-таки, это был его дед…

— Да-а-а, — протянул Виктор, — все-таки, что ни говори, дону Густаво мы многим обязаны…

Это были не обязательные в подобных случаях слова благодарности покойному. Виктор Карено действительно испытывал к дону Густаво самые горячие симпатии.

Неожиданно на столе зазвонил телефон. Трубку подняла Мария.

— Алло…

С той стороны послышалось:

— Донна Мария Лопес?

— Да… А кто это говорит?

— Это лейтенант полиции Орнелас. Выражаю вам свое самое искреннее соболезнование…

Мария вновь вздохнула.

— Да, благодарю вас…

Орнелас продолжал:

— К сожалению, я не мог быть на похоронах дона Густаво, я был очень занят… Донна Мария, я хотел бы попросить вас вот о чем…

Мария выразила готовность сделать все, о чем бы ни попросил ее полицейский.

— Да, конечно…

— Вы не могли бы на днях встретиться со мной и поговорить?

Мария согласно кивнула, будто бы этот разговор проходил не по телефону, а в комнате, и полицейский мог ее не только слышать, но и видеть.

— Да, конечно же… Извините, — произнесла Мария, — но, если возможно, давайте встретимся не сегодня и не завтра, а через несколько дней.

— Да, я понимаю, в каком вы теперь состоянии, — подхватил лейтенант. — Давайте договоримся, как только вы придете в себя, вы сразу же мне позвоните… Надеюсь, вы не забыли мой телефон?

— Да, он у меня записан…

— Значит договорились…

Мария колебалась — стоит ли говорить полицейскому о своих подозрениях, однако решила, что не надо — вряд ли бы Орнелас воспринял ее серьезно. Она только спросила:

— Скажите… Вы собираетесь поговорить со мной по поводу покойного дона Густаво?

Из трубки послышалось сдержанное:

— Да, донна Мария… — откашлявшись, полицейский сдержанно попрощался, еще раз высказал Лопесам свои соболезнования и положил трубку.

Глава 26

Мария и Виктор не ошиблись — в соборе святого Христофора и на кладбище действительно была Лорена, убийца дона Густаво. Неизвестно, какие мотивы двигали Лореной; может быть она решила воспользоваться моментом и взглянуть на ненавистную Марию, может быть, действительно хотела убедиться, что ее названный отец мертв… А может, правы те психологи которые утверждают, что убийцу всегда тянет взглянуть на своих жертв?

Лорена, в отличие от Марии и ее домашних, вернулась с кладбища в отличном расположении духа. Скинув шапочку с маскировочной траурной вуалью, она уселась за стол и, вынув из холодильника бутылку вина, откупорила ее. Налив себе полный стакан, она приподняла его и издевательски произнесла:

— За упокой твоей души, дорогой папочка! Видишь, как бывает, — Лорена сделала небольшой глоток, — ты с этой дурой Флоренсией заказывали мессы за упокой моей души, а теперь надо заказывать за упокой вашей… Только я не буду на вас тратиться!

Отставив стакан, Лорена откинулась на спинку кресла и блаженно улыбнулась.

Все складывалось как нельзя лучше. Во-первых, ее самолюбие было отомщено — старику дорого обошлись те слова: «Лорена, ты мне не родная дочь. Ты — приемная дочь. Твоя мать тебя бросила. Твоя мать даже не знала фамилии твоего отца…» Во-вторых — Лорена обладала не только родовыми драгоценностями рода дель Вильяр, но и значительной суммой денег, что было как раз кстати — она уже давно собиралась сделать себе пластическую операцию, что бы навсегда распрощаться с жуткими ожоговыми рубцами на шее и нижней части лица. Кроме того, Лорене пришла и голову мысль, что для осуществления своих далеко идущих планов и замыслов, неплохо было бы совсем изменить внешность…

— Итак, — злорадно прошептала Лорена, — итак, одному я уже отомстила… К тому же, этому старому маразматику драгоценности и деньги совершенно ни к чему… Очень правильно, что я забрала их — дни Густаво все равно уже были сочтены, а после его смерти все эти камешки, висюльки и другие милые безделушки наверняка перешли бы к Флоренсии и ее ненасытным родственникам… С какой стати?

Размышления Лорены прервал телефонный звонок.

— Алло?

Это был Бурручага.

— Слушаю…

Лорена поморщилась — так некстати позвонил теперь Антонио Гарсиа — отвлек ее от прекрасных мыслей. А, впрочем, очень может быть и кстати…

— Донна Лорена, вы сказали, чтобы я сегодня позвонил вам…

Это было правдой — дель Вильяр распорядилась, чтобы личный водитель ее врага звонил раз в три дня и докладывал, как идут дела в «Лопес продакшн».

— Ты хочешь зайти?..

Из трубки послышалось:

— Но ведь вы сами сказали… Если сеньора хочет…

— Хорошо, — произнесла Лорена, — заходи, Антонио Гарсиа, буду ждать…

Бурручага не заставил себя долго ждать — спустя полчаса он был в квартире Лорены.

— Из-за смерти одного уважаемого сеньора, — сказал он, — донна Марна распорядилась, чтобы съемки отложили на несколько дней… — Почесав в затылке, Антонио Гарсиа добавил: — Правда, фамилия этого сеньора как-то вылетела у меня из головы…

Лорена прикинула — стоит ли говорить, что этот уважаемый сеньор был не кем иным, как ее отцом и пришла к выводу, что пока говорить этого не стоит.

— Вот как?

— Донна Мария говорит, что это был какой-то ее родственник…

«Эта неумытая деревенщина совсем уже обнаглела, — раздраженно подумала Лорена, — она считает, что если стала богатой и знатной, если ее незаконнорожденный ублюдок соблазнил мою бедную девочку и Лаура родила от него, то уже можно считать себя родственницей дель Вильяр… Ничего себе шуточки!..»

Бурручага продолжал:

— Она сегодня с самого утра поехала на кладбище, затем в церковь, а потом я отвез ее и всех домашних в дом, который принадлежал покойному сеньору, затем приходил полицейский офицер, но Марию не застал…

Это было правдой — лейтенант Орнелас, прежде чем еще раз позвонить, действительно приходил в дом Лопесов.

Упоминание о каком-то полицейском офицере сильно удивило Лорену, однако та, проявив выдержку, и виду не подала, что это известие ее хоть как-то взволновало. Стараясь казаться небрежной. Лорена спросила:

— Полицейский офицер? Вот как?

Бурручага кивнул.

— Да… Правда, я не помню, как его зовут…

Лорена прищурилась и, стараясь не смотреть в глаза Бурручаге, поинтересовалась:

— Что же он делал в доме Лопесов? Может быть, Мария попалась на каком-нибудь мошенничестве? Может быть, неуплата налогом? Или она кого-нибудь убила?..

Бурручага поморщился — ему и последнее время все меньше и меньше нравилось, когда о Марии говорили в подобном тоне. Однако, помня о многочисленных разговорах с Лореной, Антонио Гарсиа и виду не подал, что смущен. Он только ответил:

— Нет, не из-за этого…

— Тогда из-за чего же?

— Я-то толком и не знаю, — замялся Антонио Гарсиа, — но краем уха слышал разговор Марии и Виктора, когда полчаса назад отвозил их на студию…

— Ну, и о чем же они говорили?

— Кажется, Мария утверждала, что полиция кого-то подозревает…

Теперь Лорена удивилась по-настоящему — она-то прекрасно поняла, о чем идет речь.

— Подозревает?

— Да, это так…

— В чем и кого?

Бурручага вздохнул.

— Кого, я не знаю… А в чем? В смерти этого уважаемого сеньора. Черт, никак не могу вспомнить его имя и фамилию, совершенно вылетело из головы…

«Иочень хорошо, что не можешь вспомнить, — подумала Лорена, — иногда дырявая память тоже полезна…»

— Значит, полиция кого-то подозревает в том, что сеньор отправился на тот свет не по своей воле?

— Да, именно так…

Лорена задумалась. В том, что в доме дель Вильяр на момент убийства старика никого не было, она знала наверняка. Тогда почему же подозревают?

«Неужели я допустила какую-то оплошность, — лихорадочно размышляла Лорена, — неужели я оставила в спальне старика какую-то улику? Нет, не похоже… Тогда откуда же возникли эти подозрения?..»

— Мария упоминала о каком-то ларце старого сеньора, в котором якобы хранились фамильные драгоценности, — добавил Бурручага.

Лорену осенило. Как же, конечно же все дело в этом проклятом ларце! И как это она позабыла забрать его с собой? Теперь Лорена явственно вспомнила, что оставила ларец на тумбочке, рядом с постелью, в которой лежал уже мертвый отец. И ключ — старинный ключ ручной работы с замысловатой бородкой лежал рядом. Да, это, конечно же, серьезная улика, чтобы подозревать в убийстве! И как это ее так угораздило?

Зрачки Лорены сузились. Она размышляла: «Вряд ли полиция будет подозревать кого-то конкретного… Скорее всего, подозрение падет на прислугу. Но ведь в тот момент в особняке никого не было… Так, интересно, есть ли у прислуги алиби? Главное, что меня там никто не видел, кроме отца, разумеется, а он, слава Богу, уже мертв… — Лорена и мыслей не допускала, что благодаря Создателя за смерть человека, который заменил ей отца и которого она собственноручно отправила на тот свет, она допускает кощунство. — Наверняка, полиция если и подозревает, то не конкретно, а так, в общих чертах… Конкретных кандидатур для подозрений у полицейских нет и быть не может. Тем более, что я для всех давно мертва…»

Лорена улыбнулась своим мыслям.

— Да, так что ты говорил о ларце?

— Вроде бы какая-то женщина, некая Флоренсия, вернувшись домой, обнаружила этого достопочтенного сеньора мертвым, а рядом с его кроватью — пустой ларец, — произнес Антонио Гарсиа.

— Ну, и что говорит по этому поводу полиция? — Спросила Лорена.

Бурручага неопределенно передернул плечами.

— Я не знаю…

Лорена продолжала выпытывать у Антонио Гарсиа все, что тому было известно о том злодеянии — хотя, как справедливо она поняла, выпытывать было почти нечего.

— А что говорит Мария?

Бурручага понизил голос.

— Донна Мария говорит, что у этого пожилого сеньора не было врагов — во всяком случае таких, которые бы желали его смерти…

— И все?

Антонио Гарсиа кивнул.

— И все…

— Тебе еще что-нибудь известно?.. — Спросила Лорена и тут же поймала себя на мысли, что Антонио Гарсиа, при всей его недальновидности, может заинтересовать, почему это Лорене так любопытны подробности смерти какого-то незнакомого сеньора.

«Ничего страшного, — поспешила успокоить себя дель Вильяр, — ничего страшного… Этот мусорщик настолько глуп, что вряд ли сумеет заподозрить меня в том, что я имею отношение к той смерти…»

— Да, Мария говорила, что тот полицейский лейтенант, который приходил сегодня, звонил ей под вечер…

Лорена недовольно сдвинула брови.

— Вот как?

Бурручага согласно покачал головой.

— Да, донна Лорена…

— И чего же он хотел?

— Он сказал, что как только Мария освободится, она должна наведаться в полицейский участок… Правда, я толком так и не разобрался, для чего это… Мария говорила дону Виктору, что дня через три, когда будут отсняты первые несколько серий фильма, она обязательно позвонит тому полицейскому.

«Что ж, — подумала Лорена, — все-таки я не зря плачу деньги этому болвану… Очень даже полезная информация… Надо будет его как-нибудь еще больше заинтересовать. Теперь же я, истинная наследница ценностей семьи дель Вильяр, богата…»

Подойдя к письменному столу, Лорена выдвинула ящик и, взяв пачку крупных банкнот (это были те самые банкноты, которые она украла из ларца дона Густаво дель Вильяр), отсчитала несколько и, с сожалением посмотрев на них, протянула Бурручаге.

— Это твоя зарплата за прошлый месяц… Бурручага, спрятав деньги, принялся по обычаю благодарить:

— Спасибо, донна Лорена, вы так добры ко мне, донна Лорена…

— Да, и вот еще что…

Бурручага мгновенно замолк.

— Слушаю вас… — произнес он, почтительно изогнувшись перед своей госпожой.

— Надеюсь, у тебя достаточно ума не рассказывать в доме Лопесов не только о наших встречах, не только о моих просьбах, но и о том, для чего ты поставлен в доме Марии Лопес?.. — Спросила дель Вильяр.

Лицо Бурручаги мгновенно погрустнело — в последнее время он все больше и больше тяготился работой пусть хорошо оплачиваемого, но все-таки шпиона.

— Да, — прошептал он чуть слышно, — да, конечно, донна Лорена.

Дель Вильяр решила проявить характер.

— Не слышу, — голос ее неожиданно зазвучал резко и напряженно, — не слышу тебя, Бурручага, что ты там такое бормочешь?

Антонио Гарсиа тяжело вздохнул, тем не менее найдя в себе силы сказать более внятно:

— Хорошо, моя госпожа…

Лорена презрительно улыбнулась.

— Вот так-то лучше…

Отойдя к окну, она, словно забыв о присутствии Антонио Гарсиа, принялась размышлять.

Значит, полиция уверена, что это не естественная смерть от старости или болезни, а преднамеренное убийство… Что ж, — продолжила свои размышления дель Вильяр, — пусть будет так. Мне нет до этого дела. Пусть ищут. Теперь, когда с этим маразматиком, который вообразил, что я не являюсь законной продолжательницей рода дель Вильяр, покончено, пора, наконец-то, взяться и за саму Марию… Что-то много она о себе возомнила — мало ей быть модельером, захотела быть и продюсером… Не выйдет! Каждый человек должен знать в жизни свое место… Когда эта иерархия нарушается, становится плохо всем — и нам, аристократам духа и крови, и им, простолюдинам… Я уверена, что для той же Марии и ее выводка было бы гораздо полезнее сидеть в своей забытой Богом и людьми деревне, любоваться ландшафтами и пасти горных коз…

И тут в голове Лорены появилась воистину дьявольская идея…

«Ведь это дурачок Антонио Гарсиа возит Марию и ее домашних, — решила Лорена, — он видит их каждый день… Тогда почему же… — у нее у самой захватило дух от мысли как все просто можно решить. — Тогда почему же не использовать это обстоятельство. Это же так просто! Покончить с ними сразу, одним махом… И как же это я раньше не догадалась?..»

Улыбка зазмеилась на лице Лорены. Притворно улыбнувшись Бурручаге и столь же притворно вздохнув, Лорена покачала головой и произнесла театрально:

— Дон Антонио Гарсиа! В последнее время я очень часто думаю о своих взаимоотношениях с этой женщиной — я говорю о Марии Лопес… Да, действительно, она сделала мне в жизни очень много скверных вещей — достаточно того, что она со своим сыном, Хосе Игнасио отправила на тот свет мою дорогую доченьку…

Сделав эффектную паузу, Лорена пристально посмотрела в глаза собеседнику, пытаясь определить эффект.

Лицо Антонио Гарсиа выражало напряженное ожидание.

Дель Вильяр продолжала:

— Да, именно так… И когда я говорила тебе о том, что Мария — это настоящий дьявол во плоти, я не ошибалась…

Бурручага слушал этот монолог своей госпожи предельно внимательно.

— Так вот, — продолжила Лорена, вновь выдержав эффектную паузу, — я действительно так считала… Но в последнее время я начинаю понимать, что всех, даже самых что ни на есть заклятых врагов надо прощать… Не так ли?

Взгляд Антонио Гарсиа засветился тихой радостью. Он произнес:

— Так, донна Лорена… Именно так. Вот и наш приходской священник, падре Карлос все время говорит на воскресной службе, что все, даже самые страшные люди заслуживают прощения…

«Тем более, что уважаемая донна Мария, по моему мнению — не самый страшный человек», — добавил он в мыслях, не осмелившись произнести эту фразу вслух при Лорене дель Вильяр.

Смерив Бурручагу презрительным взглядом. Лорена подумала: «Да ты, оказывается, просто слюнтяй! Кроме того, ты еще и предатель — да, теперь я вижу, как ты платишь мне за все благодеяния — ты просто очарован этой Марией, ты просто влюблен в нее! Ничего, ты тоже получишь за это, и получишь сполна!..»

Тон Лорены никак не вязался ни с ее выражением лица, ни, тем более, с мыслями.

— Да, так вот, после долгих и бессонных ночей я решила, что эта женщина — очень злая, заметь! — тоже заслуживает прошения…

Бурручага воодушевленно поддержал свою госпожу:

— О да, донна Лорена! Вы тысячу раз правы! Злость только портит людей!

«Получишь, получишь, — думала Лорена, — за все: и за свои слова, и за то, что оправдываешь донну Марию, и за предательство!..»

Дель Вильяр продолжала все тем же тоном, как ни и чем не бывало:

— Да, я решила примириться с донной Марией. Я все, все прощу ей… Но для этого, дон Антонио Гарсия, мне потребуется твоя помощь…

Лорена вопросительно глянула на Бурручагу — как он отреагирует? Впрочем, реакции Антонио Гарсии долго ждать не пришлось.

— Я готов!.. — воскликнул тот в небывалом воодушевлении, — Я готов сделать, все, что вы мне прикажите. Только… — Бурручага запнулся на полуслове.

Лорена жестко посмотрела на него.

— Что — только?

Бурручага замялся, не находя подходящих слов и выражений.

— Я никак не могу понять…

— Что же ты не можешь понять? Ты что — не хочешь помочь мне в этом святом деле?

Наконец, сформулировав в голове фразу, Антонио Гарсиа изрек:

— Я никак не могу понять, чем же я могу быть полезным вашему примирению?

Лорена заулыбалась,

— А, вот ты о чем? Понимаешь, — она доверительно понизила голос, — понимаешь, Мария Лопес и ее домашние до сих пор считают, что я мертва… Кстати, тогда я едва не лишилась жизни именно по ее вине…

— Ну, и что же.

— И если я заявлюсь к ней в таком виде, она наверняка испугается — не так ли, дон Антонио…

Лорена сознательно обращалась к Бурручаге со словом «дон», понимая, сколь льстит подобное обращение бывшему мусорщику городской свалки.

— Да, — покачал головой Бурручага, — я-то об этом и не подумал… Тем более, что теперь у Марии горе в связи со смертью ее престарелого родственника. А вы все так хорошо придумали, все так хорошо рассчитали, — говорил Бурручага, не зная даже, что именно имеет в виду его госпожа. — Как приятно иметь госпожами таких умных людей, как вы и донна Мария.

Эта последняя реплика окончательно укрепила Лорену в мысли о предательстве Бурручаги.

— Так вот, — ядовитая улыбка зазмеилась на лице Лорены, — так вот, дон Антонио Гарсиа, я решила, что для того, чтобы хоть как-то подготовить эту Марию Лопес, мне необходимо сделать ей подарок…

— Подарок!.. — воскликнул Бурручага, — Это просто замечательная идея.

— И я была бы тебе очень благодарна, если бы этот подарок ты передал бы Марии собственноручно…

— А почему вы сами не хотите этого сделать? — спросил Бурручага.

— Я же говорю тебе — твою госпожу надо хоть как-то подготовить…

Бурручага замахал руками.

— Ах, да, вы ведь мне это только что объясняли… Тогда почему бы не послать подарок по почте.

Лорена улыбнулась.

— По почте. Но скажи на милость — для чего мне пользоваться услугами почты, если у меня есть такой надежный личный секретарь, как ты. Я ведь доверяю тебе куда больше, чем почтальону.

Бурручага покраснел — доверие Лорены явно польстило его самолюбию. Кроме того, это, наверное, была единственная похвала, которую высказала ему Лорена дель Вильяр за все время их знакомства.

— Что ж, я согласен, — с готовностью произнес Антонио Гарсиа, — я сделаю все, что вы мне только ни прикажете…

Лорена потерла руки от удовольствия.

— Вот и отлично, — улыбаясь, сказала она, — вот и замечательно… Значит, я могу считать, что мы с тобой договорились.

Бурручага кивнул.

— Разумеется.

Лорена на минуту замолчала, словно что-то прикидывая в уме.

— Знаешь что, дон Антонио Гарсиа, — произнесла она, — подарок, а тем более — по такому случаю — это ведь очень серьезное дело… Я не могу сделать его так сразу… Мне надо подумать…

Антонио Гарсиа с готовностью подхватил:

— Конечно, конечно, Я вас очень хорошо понимаю, донна Лорена. Как я рад, как я счастлив, что между двумя такими замечательными людьми наконец-то прекратится всякая вражда.

При слове замечательными людьми — Дель Вильяр почему-то подумала, что комплимент в большей степени относится к Марии Лопес, чем к ней самой, — она едва сдержала себя, чтобы не плюнуть бедному Антонио Гарсиа прямо в лицо.

— Да, я должна все как следует обдумать, — продолжила Лорена, — мне стоит походить по магазинам, присмотреться, решить, что наиболее приличествует этому случаю…

— А когда сеньора решит… — осторожно поинтересовался Бурручага, — к какому времени.

— Знаешь что, — ответила Лорена, — пока что не звони мне… Да, не звони… Позвони где-то через недельку. Тогда я буду знать наверняка… А если и не буду, то наверняка скажу тебе об этом…

Бурручага, очень довольный подобным поворотом событий, произнес:

— Конечно же, донна Лорена! Я понимаю: выбрать хороший подарок для донны Марии — это дело нешуточное! Тут действительно надо все как следует обдумать!

Когда Бурручага, попрощавшись, наконец-то ушел, Лорена, взяв из сумочки записную книжку, принялась искать какой-то очень важный номер телефона и, наконец, найдя его, потянулась к телефону…

Глава 27

Диего продолжал напропалую ухаживать за Джоанной. Они почти все свободное от съемок время проводили вместе. Правда, свободного времени было все меньше и меньше — девушка проводила на студии по десять-двенадцать часов, постепенно входя в нужный ритм. Однако суббота и воскресенье были свободными — де Фалья считал, что пятидневка оптимальный срок для съемок одной серии. И поэтому в выходные девушка наверстывала упущенное за неделю…

Диего и Джоанна уже целовались, но до более близких отношений еще пока не дошли — несмотря на неоднократные попытки молодого Лопеса. Всякий раз, когда они оставались одни, и Диего хотел было приблизиться к Джоанне, она останавливала его ласковым жестом.

— Еще не время…

Диего молча повиновался. Он, однако, не терял надежды, что долгожданное время наступит не только для этого: в снах и мечтаниях он уже видел Джоанну своей женой, а себя — суперзвездой Голливуда…

И Хосе Игнасио, и Рита, и практически все домашние недружелюбно косились на Диего — когда он, одетый по последней моде, отправлялся с Джоанной в город. Виктор не раз напоминал Марии о необходимости поговорить с младшим братом, однако та всегда была настолько занята, что поговорить просто не было времени…

Вот и теперь, сидя в фешенебельном ресторане, Диего с ухмылкой повествовал Джоанне:

— Знаешь, сегодня утром ко мне подошел Виктор и заявил, что я себя очень некрасиво веду…

Джоанна равнодушно ответила:

— Это о чем ты?

Диего продолжал:

— Ну, как ты не понимаешь — о нас с тобой…

Девушка передернула плечами.

— Ну, и что же хотел от тебя этот Виктор?

Диего только ухмыльнулся, вспоминая подробности утреннего разговоре.

— Он считает, что я даю твоему мужу повод для ревности…

Девушка поморщились.

— Ох уж эти латиноамериканцы. Они всегда и во всем найдут повод для ревности…

— Но он считает, что я уделяю тебе слишком много внимания…

На Джоанну эта реплика не произвела никакого впечатления.

— Ну и пусть себе считает_;— ответила она, — это его право… Может быть наоборот — я уделяю тебе слишком много внимания…

— Слишком много?

— Да, представь себе…

— Я бы так не сказал.

— Но ведь Карено сказал?

— Он считает, что все наоборот…

— Вот я и говорю — это его сложности. Насколько я разбираюсь в мужчинах — Карено и сам ревнив до ужаса — ну точно венецианский мавр…

— А кто это такой?

Эта реплика еще раз дала Джоанне повод убедиться, насколько темен и необразован ее молодой воздыхатель.

«А еще хочешь быть голливудской звездой, — подумала она, — Ну, давай, давай, дерзай, мон амиго…»

— Ну, это был один такой персонаж, — произнесла Джоанна.

— В телесериале?

Девушка согласно кивнула.

— Да, совершенно верно… Один человек — Уильям Шекспир — написал одну забавную вещицу, где главный герой — кстати, негр — душит свою возлюбленную девушку из-за ревности…

— Уильям Шекспир?.. — Диего пожевал губами. — Знакомая фамилия… Это что — режиссер или сценарист?

Девушка едва заметно, одними только уголками губ улыбнулась.

— Да, сценарист… Так вот, что я хочу сказать — очень многие в вашей стране напоминают мне этого мавра.

— Ты говоришь о Карено?

— Не только.

— Тогда о ком же еще?

Джоанна вздохнула — разговоры с Диего все больше и больше утомляли ее. Однако, в соответствии с задуманным, ей надо было держаться с этим молодым недалеким человеком ласково и нежно, то и дело одаривая его знаками внимания…

— О тебе…

Диего деланно удивился.

— Обо мне?

— Совершенно верно…

— Неужели я такой ревнивый?

— Просто до ужаса…

Диего пожал плечами в явном недоумении и произнес:

— Что-то не припомню…

Джоанна принялась терпеливо объяснять:

— Мало того, что ты ревнуешь меня к тому молодому актеру, который играет в сериале дона Федерико, так у тебя еще хватает глупости ревновать меня даже к собственному мужу!

Действительно, всякий раз, когда Джоанна обнималась с доном Мигелем Габриэлем на людях — а делала она это очень часто, стараясь показать всем, как счастлива она в семейной жизни, как хорошо идут у нее дела, какого успеха она добилась, — всякий раз, когда это происходило, Диего бледнел, краснел и в конце концов куда-то убегал. Это становилось просто невыносимым — тем более, что на странности в поведении молодого Лопеса начинали обращать внимание все, даже личный водитель его старшей сестры, дон Антонио Гарсиа…

Тем не менее Диего решил держаться до конца.

— Это я ревнивый?.. — вновь переспросил он у девушки, — Но почему?

Та с улыбкой ответила:

— Это я должна спрашивать у тебя — почему?

Диего растерянно развел руками.

— Не знаю…

— Я тоже не знаю…

Диего перешел и контрнаступление.

— Ну, скажи мне, когда и как я тебя приревновал, Джоанна!

— Ну вот хотя бы вчера, — напомнила ему девушка, — когда я, в заключительной сцене, целовалась с доном Федерико под лунным светом…

— Но ведь ты действительно тогда с ним целовалась!.. — Воскликнул молодой Лопес.

Джоанна, набравшись терпения, принялась объяснять специфику своей профессии:

— Да, целовалась… Ну и что?

— Как это «ну и что»?

— Я ведь целовалась не с ним, не с конкретным человеком, не с актером, а только с тем героем, которого он изображал…

— Но ведь этого героя изображал, как ты выразилась, конкретный человек!

— Но ведь такова моя работа!.. — Воскликнула Джоанна, которая уже начинала выходить из терпения. — Такова моя роль!

— А что же твой муж?

Диего сознательно не сказал «дон Мигель Габриэль», сделав акцент на семейном положении режиссера.

Джоанна явно не поняла этого вопроса.

— Муж?..

— Ну да… Как он к этому всему относится? Да я бы на его месте…

— В том-то и дело, — отрезали девушка, — что каждый должен быть на своем месте… Майкл — на своем, а ты — на своем… Поэтому Мигель Габриэль — великий режиссер, а ты, Диего…

Девушка тут же запнулась — с ее языка готово было слететь «полное ничтожество», но, с трудом себя сдержав, она изменила окончание фразы:

— … а ты, Диего — младший брат Марии, который во всем пляшет под ее дудку!

Молодой Лопес вспылил:

— Я еще докажу тебе и всем вам, чего стоит Диего Лопес!

Девушка махнула рукой, — эту клятву только за последнюю недолю она слышала раз десять,

— Ладно, успокойся, — сказала она более миролюбиво, — не нервничай, тебе это вредно…

Диего тут же умолк.

— Хороню, хорошо…

После непродолжительной паузы Джоанна негромко произнесла:

— Так на чем мы остановились?

Диего несмело напомнил:

— Ты, кажется, говорила об одном сценаристе — Уильяме Шекспире…

— Ну да, а после этого?

— О ревности…

— Совершенно верно, — подхватила девушка, — совершенно правильно… Так вот — мне кажется, что все латиноамериканцы до ужаса ревнивы… — Девушка поправила прическу. — Я удивляюсь, как это муж твоей сестры, этот Виктор Карено до сих пор не задушил Марию…

— За что?

— За то, что она целыми днями общается только с моим мужем…

Диего, понизив тон до доверительного, произнес:

— Ты знаешь, насчет Виктора ты совершенно права… Совершенно права!

— Вот как…

Диего огляделся по сторонам — будто бы в зале этого ресторана могли присутствовать Виктор или его сестра и сказал:

— Да… Он действительно очень, очень ревнив… Он уже неоднократно высказывал свои претензии по поводу твоего мужа Марии…

Разумеется, Джоанна сказала Диего о ревности Карено отчасти от нечего делать, чтобы поддержать застольную болтовню, отчасти — чтобы выслушать на этот счет мнение молодого Лопеса. Слова Диего о том, что Карено действительно высказывает Марии какие-то претензии относительно де Фальи, ее не интересовали.

— Ты серьезно?

Диего несколько обиделся.

— Неужели такими вещами можно шутить?

Джоанна замахала руками и деланно воскликнула:

— Конечно, конечно… Я же не в Калифорнии, я же в Мексике… И как это я могла забыть… Ну, — она наклонилась поближе, — ну и что же этот Виктор Карено? Неужели действительно ревнует.

Джоанна пожала плечами.

— Мне кажется, у него для этого нет совершенно никаких причин…

— А ему кажется — что есть.

— А ты откуда знаешь?

— Ну, у нас в доме все только об этом и говорят… — воскликнул Диего.

Это было если и не явным враньем, то, во всяком случае, преувеличением. Атмосфера в доме Марии была очень здоровой — там никогда не говорилось о подобных вещах. Правда, Диего краем уха как-то раз слышал, что его старшая сестра высказывается по этому поводу Рите…

— Ну, и что же у вас говорят по этому поводу… — вновь спросила Джоанна.

Диего, разумеется, не мог сказать ничего конкретного. Замешкавшись, он только и сумел сказать:

— Ну, что Мария… что она нравится твоему мужу…

К удивлению молодого Лопеса, Джоанна тут же согласилась с таким положением вещей:

— Это неудивительно. Она многим нравится… Хотя она уже и немолода. Я знаю подобный тип женщин, как твоя сестра — многие мужчины от них просто без ума. Я не удивлюсь, если Майкл когда-нибудь даже в нее влюбится, — произнесла Джоанна.

У Диего от удивления глаза полезли на лоб.

— Ты говоришь о доне Мигеле Габриэле?.. — изумленно спросил он.

Джоанна равнодушно закивала.

— О нем, о нем… А то о ком же еще. Да я просто уверена — пройдет еще какое-то время, может быть, несколько месяцев, и мой Майкл обязательно в нее влюбится… На радость Виктору Карено, — добавила Джоанна с улыбкой от которой Диего стало немного не по себе.

— А ты…

— Что — я?

Диего нерешительно продолжил:

— Ну, меня интересует — как ты к этому отнесешься, если это действительно произойдет.

Джоанна неопределенно передернула плечами.

— Я буду только рада…

— Рада?

— Ну да…

— За кого же?

— За всех, — кивнула Джоанна, — мне кажется, от этого все только выиграют…

Диего совершенно ничего не понимал.

— Кому же будет лучше, — спросил он, — неужели де Фалье?

— Ему — в первую очередь, — сказала в ответ Джоанна, — любовь всегда стимулирует творчество… Разве тебе это неизвестно? Даже учеными это доказано — когда человек влюбляется, в его организме вырабатываются какие-то там гормоны, которые благоприятствуют… — Взглянув на собеседника, Джоанна спросила с лукавой улыбкой:

— Ты что, совсем ничего не понимаешь?

Диего машинально кивнул головой.

— Не-е-ет, — протянул он.

— Будет лучше всем — продолжала Джоанна, — в том числе и Марии. Разве не приятно осознавать, что ты повергла к своим ногам такого замечательного человека, как мой Майкл? Победить, прельстить его, к тому же — знаменитого режиссера… Это удается далеко не каждой женщине, поверь мне…

— А кому еще будет лучше? — поинтересовался молодой Лопес.

Джоанна нетерпеливо перебила его:

— Я же говорю — всем…

— Кому конкретно?

Девушка со вздохом произнесла:

— Какой же ты непонятливый.

Диего смотрел на девушку взглядом, в котором прочитывалось полнейшее недоумение.

— А что?

— Понимаешь, лучше будет и Марии, и Майклу — надеюсь это ты понял?

Молодой Лопес наклонил голову в знак согласия.

— Ну, допустим…

Джоанна продолжала:

— Лучше будет и Виктору Карено — только он этого еще не понимает…

— Почему же ему будет лучше?

— Если Мария уйдет от него к Майклу…

— Ничего не понимаю…

— Есть такая американская поговорка: «Если женщина от тебя уходит — значит, это не твоя женщина, а твоя женщина от тебя никуда не денется»…

— То есть, ты тем самым хочешь сказать, что Виктору надо будет только благодарить Всевышнего, если моя сестра окажется не его женщиной?

— Ну да, именно это я и имею в виду…

— А кому еще будет лучше?.. — спросил Диего. — А как же ты?

Джоанна обольстительно улыбнулась.

— Ну, насчет меня можешь не беспокоиться — мне будет лучше всех.

— Вот как?.. — спросил молодой Лопес. — Ты, наверное, шутишь…

В голосе Диего сквозило недоверие к словам своей возлюбленной.

— Такими вещами не шутят, — произнесла Джоанна точно таким тоном, каким недавно произнес эту фразу Диего. — С любовью не шутят…

— С любовью?

— Ну да…

— С какой любовью, — медленно спросил Диего, словно не веря в свое неожиданное счастье. — Что ты имеешь в виду когда говоришь о любви?

Нежно обвив шею Диего, Джоанна произнесла ласковым голосом:

— Но ведь у меня есть ты… Ты ведь во всем будешь слушаться только свою маленькую девочку — не правда ли, Диего?

За эти слова молодой Лопес был готов отдать все, что угодно…

— Конечно, — шепотом ответил он — конечно же, моя дорогая…

— Даже если потребуется бросить всех и вся?

Диего ответил не раздумывая:

— Да! — в его словах прозвучала настоящая, неподдельная страсть. — Да, Джоанна, да, я тысячу раз могу повторить это…

Диего никого так сильно не любил в своей недолгой жизни — даже покойную Лауру. Да что Лауру — он действительно был готов бросить, ради этой американки все — родной дом, семью, братьев, сестер, и идти за Джоанной хоть на край света.

Хищно ухмыльнувшись, девушка отпустила Диего.

— Тогда запомни: с сегодняшнею дня ты поступаешь в полное мое распоряжение… Запомнил?

Молодой Лопес с готовностью согласился.

— Да, да, конечно же…

Джоанна продолжала:

— Ты будешь моим рабом, ты будешь моей вещью, ты больше ни разу не задашь мне ни одного глупого вопроса… Понимаешь?

Диего вновь согласился.

— Да, да, моя дорогая…

— Только тогда ты можешь рассчитывать на то, что твои мечты сбудутся… Ты же веришь мне, Диего?.. — спросила девушка и, не дождавшись ответа, продолжала все тем же тоном: — Ты будешь богат, ты будешь знаменит… Да, ты станешь настоящей голливудской звездой… Но взамен ты должен слушаться меня… Ты должен стать моим рабом — понимаешь или нет?

Диего, не в силах сдерживать себя, страстно обнял девушку и поцеловал ее в губы, забыв, что они беседуют не в уединении какого-нибудь парка, а в зале известного мексиканского ресторана. И только отпустив Джоанну, Диего ответил:

— Да, я сделаю все, что ты только пожелаешь… Я буду твоим рабом, Джоанна, я… Это будет сладостное рабство, — произнес он фразу из того самого сериала, в котором его возлюбленная исполняла главную роль…

Глава 28

Де Фалья не зря славился своей работоспособностью — кроме этого, он умел заряжать всех, с кем работал, удивительной энергией и желанием добиться максимальных результатов в самые короткие сроки. Не прошло и двух месяцев, как пятьдесят серий телесериала «В поисках дона Федерико» были закончены. Оставалась чисто техническая доводка, но де Фалья заверил Марию, что на все это уйдет не более десяти дней.

Хосе Игнасио также добился успехов — он заключил с общенациональным каналом мексиканского телевидения очень выгодный контракт. Кроме того, многие рекламные компании, прослышав о новой стезе Марии Лопес, решили заключить с ней контракты на показ во время сериала рекламных роликов.

До премьеры оставалось буквально несколько недель, и все пребывали в томительном ожидании…

Больше всех, конечно же, волновалась Мария. Она просматривала отснятые мили кинопленки по несколько раз в день, делая перерывы только на сон и на еду. Виктор, гладя на нее, не раз говорил:

— Мария, ты совсем не бережешь себя! Посмотри, на кого же ты стала похожа. Тебе очень тяжело, тебе просто необходим отдых… Давай, бросим все, возьмем наших маленьких и отправимся куда-нибудь на природу, в горы… Ты же сама говорила, что хочешь показать Мариите и Лулу родную деревушку… Да и сам я не отказался бы туда съездить.

Однако Мария то и дело отмахивалась.

— Виктор, осталось всего чуть-чуть… Мне тоже очень хочется съездить куда-нибудь, но еще рано. Надо как можно быстрее закончить этот сериал, Дон Мигель Габриэль утверждает, что на доводку надо что-то около десяти-пятнадцати дней, но мне кажется, мы сможем справиться и за неделю… Виктор, умоляю тебя — давай отложим пока эту поездку…

Виктор обычно со вздохом соглашался — он прекрасно знал, что Марию не переубедить…

Конечно, Мария работала не одна — все, кто только участвовал в проекте, помогали ей, как могли.

Граф де Аренсо вновь вылетел в Париж — заказывать новые декорации. Мария наотрез отказалась покупать по дешевке голливудское старье, как посоветовал ей сделать де Фалья.

— Это все равно, что перешивать старые вещи на новые, — заявила она. — «В поисках дона Федерико», — говорила Мария, наш первый фильм, и все должно быть без халтуры… Что скажут люди, если увидят, что эти декорации уже раз им встречались?

Дон Мигель Габриэль после некоторого раздумья согласился с Лопес.

Мария не могла нарадоваться, глядя на молодую жену Хосе Игнасио. Девушка действительно нашла свое дело — де Фалья утверждал, что в искусстве гримера она за столь короткое время добилась таких успехов, что вскоре сможет составить конкуренцию лучшим голливудским специалистам. А ведь де Фалья наверняка знал в этом толк.

Правда, младший брат Диего по-прежнему ничего не делал — он постоянно оправдывался тем, что все свободное время у него уходит на то, чтобы ознакомить исполнительницу главной роли Джоанну с местными достопримечательностями, «чтобы та ощутила себя настоящей мексиканкой». Мария, занятая работой, не видела того, что постепенно становилось очевидным для всех — его отношения с женой дона Мигеля Габриэля можно было называть чисто дружескими только с большой натяжкой. Не видел этого и сам де Фалья — а может быть, зная, на что способна его жена, просто не хотел видеть, чтобы не отвлекать себя от работы напрасными переживаниями…

Однажды Рита застала Диего, держащего у себя на коленях Джоанну, однако та быстро нашлась, объяснив, что она замерзла, и сама попросила молодого человека согреть ее таким странным образом.

Рита только укоризненно покачала головой и ничего не сказала, подумав, что надо при первом же удобном случае напомнить своей подруге о том, что Диего совершенно отбился от рук.

Рита, как никто другой, волновалась за будущий телесериал — она с Романом постоянно говорила только о нем. И даже их маленький приемный сын был в курсе всех жизненных перипетий главной героини…

За это время несколько раз звонил полицейский лейтенант Орнелас, деликатно напоминая Марии о ее обещании встретиться с ним и поговорить о странной гибели дона Густаво, однако Мария все никак не могла найти времени чтобы исполнить свое обещание — работа целиком поглотила ее.

Кстати, за это время следствие не продвинулось вперед ни на шаг — обстоятельства смерти дона Густаво были столь же туманны и таинственны спустя месяц, как и в первый же день расследований…

Глава 29

Телефон звонил невыносимо пронзительно; заспанная Лорена протянула руку к ночному столику и опрокинула множество предметов, пока не нашла трубку. Она приложила трубку к уху с великой осторожностью — хотя дель Вильяр чудилось, что голова ее плавает где-то за сто миль от тела, она была чудовищно тяжелой и в то же самое время хрупкой, как стекло.

Лорене пришлось не спать почти двое суток — она ездила в один южный штат, чтобы приобрести, как она уже говорила Антонио Гарсиа, «подарок для примирения с Марией Лопес», который Бурручага и должен был собственноручно вручить своей госпоже. Толкотня на вокзалах, две бессонные ночи — Лорене пришлось пробираться в переполненном пассажирском вагоне, с ненавистью вдыхая все миазмы, которые он распространял. Но главное — был результат, «подарок», а он лежал под кроватью Лорены, завернутый в красивую плотную бумагу и перевязанный, как и надлежит подарку, декоративным бантом.

Подняв трубку, Лорена тихо простонала:

— Алло…

Звонил ее «личный секретарь», дон Антонио Гарсиа Бурручага.

— Донна Лорена, здравствуйте…

Лорена с трудом выдавила из себя:

— Послушай, перезвони немного попозже… Или, лучше, приходи ко мне часа через три — я что-то неважно себя чувствую…

Из трубки послышалось:

— Хорошо, донна Лорена… Сейчас полдень… Ничего, если в четыре часа?

— Ничего, — буркнула Лорена и положила трубку на рычаг.

Бурручага явился в точно назначенное им же самим время. Лорена уже встала — она долго умывалась, стирая с себя дорожную пыль. Несмотря на довольно долгий сон, глаза у нее все равно были заспанные.

— Добрый день, — радостно произнес Бурручага. — Давненько мы не виделись…

Лорена вздохнула.

— Да, не говори… — она кивнула в сторону кресла: — Присаживайся…

Антонио Гарсиа осторожно присел.

— Ну, как ваши дела?

Лорена вновь вздохнула.

— Пришлось объездить чуть ли не всю Мексику, — произнесла она, — пока не нашла то, что действительно достойно быть подарком для донны Марии…

При упоминании об этом «подарке» Лорена невольно заулыбалась.

— Вот, значит, почему вас так долго не было!.. — Догадался Бурручага.

— Да, поэтому…

Бурручагу раздирало любопытство — интересно, что это за подарок такой, если для его поисков пришлось объехать чуть ли не всю Мексику?

Лорена, словно прочитав мысли Антонио Гарсиа, произнесла:

— Я думаю, донне Марии это очень, очень понравится… Да и тебе, наверняка, тоже…

Бурручага осторожно поинтересовался:

— Позвольте узнать — а что это такое? Наверняка, связано с новой работой донны Марии?

Лорена только ухмыльнулась.

— Да, конечно… Именно с работой.

— А вы действительно уверены, что это понравится донне Марии?

Лорена ответила совершенно категорично:

— Вне всякого сомнения…

Лицо Антонио Гарсиа приобрело необыкновенно просительное выражение.

— Может быть… Позвольте мне узнать, что же вы собираетесь подарить…

Дель Вильяр грубо одернула собеседника.

— Всему свое время! И не суй свой нос туда, куда не требуется!

Бурручага сконфуженно замолк.

— Простите меня, донна Лорена, — сказал он после небольшой паузы, — простите меня, если я обидел вас в ваших лучших чувствах… Просто я так счастлив…

Лорена удивленно сдвинула брови.

— Счастлив?

— Да, — продолжал Антонио Гарсиа все тем же тоном, — я очень счастлив тем, что вы решили наконец-то примириться с донной Марией… Вы не представляете, какая она женщина! Это — удивительный человек!

— Не сомневаюсь, — коротко кивнула Лорена, — я и сама это прекрасно знаю…

— А когда я должен вручить ей этот подарок и что должен сказать?

Не оборачиваясь, Лорена полезла под кровать и вытащила пакет, перевязанный красивым бантом. Она протянула его Бурручаге и произнесла:

— Вот это и есть тот самый подарок…

Антонио Гарсиа оценил пакет на вес и довольно произнес:

— А он очень тяжелый… Наверняка, тут что-то очень ценное…

Лорена ядовито улыбнулась.

— Конечно же, ценное, можешь в этом не сомневаться, дон Антонио Гарсиа.

— Значит, я могу вручить ваш подарок уже сегодня? — Спросил Бурручага.

Лорена на минуту задумалась.

— Сегодня?.. — Переспросила она. — Постой, постой… А ты не скажешь — что теперь делает донна Мария?

— Я только что отвез ее на студию, — ответил Бурручага, — я не знаю, сколько она там продержится… Может быть, до самого вечера, может быть, и за полночь… Донна Мария очень много работает, — произнес Антонио Гарсиа с великим уважением.

— Знаешь что, — сказала в ответ на это дель Вильяр, — не сочти за бахвальство, но мне почему-то хочется, чтобы ты вручил этот сверток твоей госпоже в тот момент, когда рядом будет находится ее сын, Хосе Игнасио…

— А почему я должен счесть это за бахвальство? — удивился Бурручага.

— Ну, — принялась объяснять Лорена, — может быть, ты посчитаешь, что я хочу, чтобы все сказали: «вот, мол, какая эта Лорена добрая — она делает подарок своему недавнему врагу»… — Лорена внимательно посмотрела на собеседника. — Ну, из-за гордыни, что ли… Просто, — она понизила голос, — просто этот Хосе Игнасио… В общем, я испытываю к нему такие же чувства, как и к Марии Лопес…

Говоря это, Лорена отнюдь не лгала — сына своего сводного брата она ненавидела столь же сильно, как и его мать.

Бурручага, отложив сверток, растерянно пробормотал:

— Хорошо, я так и сделаю, как вы хотите, донна Лорена… Только…

— Опять — только?

— А что мне при этом сказать?

— Только не вздумай говорить, что это подарок от Лорены дель Вильяр, — грозно произнесла та. — Запомни это хорошенько — если ты скажешь, то все пойдет насмарку…

— Почему?

Лорена ухмыльнулась.

— Я боюсь, что тогда у нас не получится никакого примирения… Я же тебе уже об этом один раз говорила, — напомнила Лорена. — Скажи честно: ты ведь наверняка хочешь, чтобы у нас с Лопес все было хорошо?.. — Поинтересовалась дель Вильяр.

Бурручага согласно закивал.

— Конечно, конечно! Я только об этом все время и думаю… Только об этом и мечтаю.

— Значит, чтобы твои мечты сбылись, — произнесла Лорена с гнусной ухмылочкой, — для этого ты должен делать, только то, что я тебе говорю… И никакой самодеятельности — понял ты или нет?

Антонио Гарсиа всем своим видом поспешил заверить, что понял.

— А если донна Мария спросит меня, что это такое? — Спросил Бурручага.

— Ну, — кивнула Лорена все с той же мерзкой ухмылкой, — тогда я разрешаю тебе сказать, что это — действительно подарок… От одной ее очень старой знакомой… Только не называй моего имени!

Дель Вильяр знала, что Антонио Гарсиа, несмотря на все его тугодумие и несообразительность, человек очень обязательный. Кроме того, Бурручага был необыкновенно честен — если он что-нибудь обещал исполнить, то всегда, при любых обстоятельствах держал свое слово.

Убедившись, что Антонио Гарсиа усвоил все, что ему было приказано, Лорена решила, что теперь самое время поинтересоваться, как идут дела у этой ненавистной Марии Лопес.

— Ну, что нового в «Лопес продакшн»?.. — Спросила дель Вильяр.

При упоминании о фирме своей госпожи Бурручага оживился.

— О, вы даже не представляете, как все хорошо у донны Марии!.. — Воскликнул Бурручага — Сериал уже снят. Хосе Игнасио, которого вы так любите, заключил договор с общенациональным телеканалом. Сегодня утром Марии звонил сам министр — он поздравил ее и дона Мигеля Габриэля с успехом и сказал, что безоговорочно покупает этот телесериал…

Лорена задумчиво спросила:

— А когда он должен появиться на телеэкранах?

Бурручага замялся.

— Точно не знаю, сроки еще не оговорены… Мария говорила, что наверняка самое большое — через месяц.

Бурручага настолько увлекся рассказами об успехах своей госпожи, что даже не заметил, как назвал Лопес без столь привычной приставки «донна». Это обстоятельство не укрылось от внимания Лорены. Насмешливо глянув на Антонио Гарсиа, она сказала:

— С каких это пор ты называешь ее так запросто?

— Что вы имеете в виду, донна Лорена?

— Ты только что сказал — «Мария»… Разве она тебе уже не госпожа?

Бурручага несколько смутился.

— Мария — необыкновенная госпожа, я же вам говорю… Она не очень-то любит, когда ее называют так официально — «донна Мария»… Она всегда говорила и мне, и многим другим — «Зовите меня просто Мария!..»

Лорена, поморщившись, подумала: «Нет, эта неотесанная холопка никогда не станет настоящей госпожой — такой, как я. Она может стать самой богатой женщиной мира, она может открыть еще десять швейных фабрик, тысячи салонов мод и снять десятки тысяч фильмов… Но пока она не научится достойно себя держать, она так и останется неотесанной деревенщиной. «Просто Мария» — это даже не смешно!..» Посмотрев на собеседника со всей строгостью, на которую она была способна, Лорена медленно, но очень уверенно произнесла:

— Конечно, ты можешь называть ее как ей самой только заблагорассудится. Ты можешь с ней фамильярничать, как она сама того захочет. Но запомни — для тебя я всегда буду донной Лореной и сеньорой Лореной, и никак иначе… Понятно?

Бурручага опустил взор.

— Да… Понятно, сеньора Лорена.

Дель Вильяр удовлетворенно улыбнулась.

— То-то! Не забывай, что я — наследница славного, древнего рода…

— Я всегда буду помнить об этом, донна Лорена, — эхом отозвался Бурручага.

Лорена поднялась из-за стола, давая таким образом понять, что разговор окончен.

— Ну, всего хорошего… Не забудь, что я тебе сказала насчет подарка…

Антонио Гарсиа, бережно взяв в руки сверток, поклонился и попятился к двери.

— Всего хорошего, донна Лорена… Желаю вам приятного отдыха…

Лорена кивнула.

— Спасибо. Желаю тебе того же, дон Антонио Гарсиа Бурручага…

И она зловеще ухмыльнулась…

Глава 30

Хотя весна только-только вступила в свои права, Мехико нынче купался и теплом утреннем солнечном воздухе преждевременно нагрянувшего потепления, достаточно, впрочем, мягкого, чтобы город продолжал жить в обычном ритме: на улицах по-прежнему царило лихорадочное напряжение, похоже, никак не зависевшее в этом прекрасном городе от времени года…

Сидя за рулем небольшого полуспортивного «крайслера», на которомБурручага обычно возил Марию, де Фалью и всех остальных на студию, он размышлял о Лорене, о ее неожиданной перемене к Марии Лопес.

Бурручага и верил, и не верил в то, что дель Вильяр действительно помирится с Марией, которую он любил всем своим сердцем.

— Никак не могу понять, — шептал Антонио Гарсиа, — никак не пойму, что не поделили между собой эти замечательные женщины?

«Да, возможно, донна Мария и виновата перед донной Лореной, — подумал он, вспомнив страшные ожоги на ее шее, — но… но, может быть, донна Лорена дель Вильяр ошиблась? Не может быть, чтобы такая прекрасная сеньора, как донна Мария, была способна на подобное! Может быть, донна Лорена просто ослеплена яростью?..»

Бурручага свернул с главной авениды на улочку, ведущую в сторону дома Лопесов. Он посмотрел на часы — было без двадцати пяти десять. Мария сказала, чтобы он заехал за ней ровно в десять утра — ей необходимо было подъехать на телевидение, чтобы утрясти некоторые формальности, связанные с предстоящим показом телесериала.

«Да, скорее всего, так оно и есть, — продолжал свои размышления Антонио Гарсиа, — и тем лучше, что донна Лорена решила помириться с такой замечательной сеньорой! И как все-таки хорошо, что она попросила помочь в этом именно меня! Человека, который жаждет этого примирения всей душой, всем сердцем!..»

«Крайслер» подъехал к дому Лопесов. Антонио Гарсиа, заглушив двигатель, откинулся на спинку сидения. Сверток, полученный им от донны Лорены, лежал на соседнем сидении. Бурручага еще раз взял его в руки.

«Да, он действительно очень тяжел, — подумал он, взвесив подарок в руке, — интересно, а что все-таки приготовила донна Лорена?»

Бурручага, как ни странно, был довольно любопытен. У него даже мелькнула мысль: «А что, если… если только посмотреть, только краем глаза взглянуть, что там находится? Одним глазком…»

Но Антонио Гарсиа тут же принялся корить себя за такие мысли — он ведь честный человек, он не может нарушить слова, данного донне Лорене!..

А вот и Мария, да не одна — вместе с ней идут Хосе Игнасио и его молодая жена Исабель. Бурручага симпатизировал сыну своей госпожи так же, как и самой Марии — ему очень нравился этот молодой человек — своей неизменной вежливостью, своей мягкой улыбкой…

Подойдя к автомобилю, Хосе Игнасио открыл переднюю дверку.

— А, дон Антонио Гарсиа? Привет! Давно ли ты нас дожидаешься?

Бурручага кивнул.

— Доброе утро, дон Хосе Игнасио.

Мария и Исабель, открыв заднюю дверцу, как всегда, приветливо поздоровались с Антонио Гарсиа и расположились позади него. Хосе Игнасио уселся рядом. Взгляд молодого человека упал на сверток.

— Дон Антонио Гарсиа!.. — На лице сына Марии Лопес заиграла лукавая улыбка, — этот подарок, наверное, предназначен для вашей подружки?

Бурручага пробормотал что-то неопределенное.

Хосе Игнасио продолжал все с той же мягкой усмешкой:

— Я и не знал, что у вас есть подружка… Надеюсь, вы пригласите всех нас на свадьбу?

Откашлявшись, Антонио Гарсиа осторожно принял сверток из рук Хосе Игнасио и обернувшись к Марии Лопес, произнес:

— Донна Мария! Я очень, счастлив, что мне поручено выполнить, одно важное поручение… Да, счастлив. Наверняка, это поручение — самое главное в моей жизни…

С этими словами он протянул сверток своей госпоже.

Мария непонимающе посмотрела на своего водителя и спросила:

— Что это?

Бурручага широко улыбнулся.

— Это — подарок…

Мария машинально взяла сверток и, повертев его в руках, спросила:

— Подарок?

Антонио Гарсиа кивнул.

— Да.

Марии с немалым удивлением пожала плечами и вновь поинтересовалась:

— От кого же, если не секрет?

Бурручага сделал заговорщицкое выражение лица и, понизив голос до доверительного шепота, наклонился поближе к Марии:

— Мне велела это передать одна сеньора…

— Вот как?

— Да, — продолжал Антонио Гарсиа, — она велела мне это передать и сказать…

Бурручага замялся — как раз говорить Лорена ему ничего не велела.

Мария все также непонимающе смотрела на своего водителя.

— Какая еще сеньора?.. — В голосе ее звучало неподдельное удивление, — какой еще подарок? Дон Антонио Гарсиа, объясни, в чем дело?

Антонио Гарсиа очутился и достаточно незавидном положении — с одной стороны, донна Лорена категорически возбраняла ему что-нибудь объяснять; с другой — на объяснениях решительно настаивала донна Мария. Наконец, Бурручага пробормотал:

— Этот сверток мне велела передать вам одна сеньора… Она сказала, что знала вас много лет. Эта сеньора не велела называть своего имени… Дело в том, что вы когда-то обидели донну…

Антонио Гарсиа прикусил язык, поняв, что сказал лишнее. Он едва не выболтал того, чего донна Мария пока еще не должна была знать…

Мария понимающе улыбнулась.

— А, понимаю… Тебя просили не называть имени этой сеньоры… Понимаю и не буду настаивать… Хотя, — Мария неопределенно пожала плечами, — просто ума не приложу, что это за загадочная сеньора, которую я когда-то так обидела?..

В разговор вступил Хосе Игнасио:

— Мама! Может быть, лучше не гадать, а развязать этот сверток и посмотреть, что там внутри?

— Да, донна Мария, — поддержала мужа Исабель, — действительно…

Мария замешкалась.

— Может быть когда вернемся домой?

Однако Хосе Игнасио продолжал настаивать:

— Нет, мама, давай теперь… Неужели это что-то может изменить?

Мария протянула сверток своему водителю и с улыбкой произнесла:

— Ну, Антонио Гарсиа, если тебе поручено выступить посредником, то тогда сам распакуй это…

Бурручага, положив сверток себе на колени, принялся развязывать узел…

В этот же момент «подарок» взорвался — взрыв был настолько силен, что все, кто находился в машине, были выброшены из нее взрывной волной…

К горящему «крайслеру» из дома Лопесов бежали перепуганные Рита, Романо и Виктор.

Мария в полной беспомощности лежала на газоне подле горящего автомобиля. Лицо и руки ее были в саже, платье тлело.

— О, как мне плохо, — простонала она, — Боже, что это случилось?

Над ней склонился Виктор.

— Мария!.. — Закричал он, ломая руки, — Мария, прошу тебя… Не умирай!

— Виктор… — Голос Марии слабел — Карено казалось, что она уходит от него, — Виктор… Как там Исабель, как мой сын… Виктор, не покидай меня…

Глава 31

Мария открыла глаза.

Ровная белая плоскость потолка. Ни одной трещинки, за которую можно было зацепиться взглядом. На окне — бледно-голубая штора. Мария с трудом перевела взгляд в сторону. Какие-то мудреные приборы. Осциллографы, капельницы с прозрачными пластиковыми трубками, в которых видна какая-то жидкость. Мария попыталась пошевелиться, но тут же поморщилась от боли — каждое движение доставляло ей невыносимые страдания.

— Слава Пресвятой Деве, — услышала она незнакомый голос над самым ухом, — Мария Лопес пришла в себя!

Над ней склонилась молоденькая девушка, почти девочка в белом халате.

— Где я?.. — прошептала Мария.

Девушка приветливо улыбнулась.

— Вы теперь в клинике Святого Габриэля, — ответила она. — Донна Мария, лежите, пожалуйста, спокойно… Вам нельзя волноваться…

Только теперь Мария заметила, что от странных приборов с осциллографами к ее телу идут какие-то проводки, что она лежит под капельницей.

— О, Боже, — тихо простонала Мария, — ради всего святого, объясните, что случилось? И где теперь мой сын Хосе Игнасио и Исабель? Что с доном Антонио Гарсиа?

— Донна Мария, — умоляюще прошептала медсестра, — я очень, очень прошу вас — не волнуйтесь. С ними все в порядке, — после этих слов медицинская сестра отвела глаза в сторону.

Мария, собравшись с силами, сделала попытку приподняться, но тут же осела от невыносимой боли.

— Что с Хосе Игнасио!.. — Зашептала Марии, — что с моим сыном? Я вам не верю, я хочу увидеть его!..

Медсестра зашептала еще более умоляюще:

— Сеньора Лопес, я очень, очень нас прошу — не двигайтесь! С ними все в полном порядке, уверяю вас!

— Я хочу видеть своего сына!.. — Продолжала шептать Мария, — я хочу, чтобы он был тут, со мной…

Поняв, что увещевания бесполезны, медицинская сестра произнесла:

— Пожалуйста, хоть несколько минут полежите спокойно… Я сейчас позову главного врача, дона Аугусто Ортегу…

Она ушла, и действительно, спустя несколько минут появилась в палате с седовласым доктором.

— Больная наконец-то пришла в себя, — произнесла она Ортеге, — но она очень хочет видеть своих близких…

Подойдя к койке, Ортега критическим взором окинул больную и произнес:

— Сеньора, вам нельзя волноваться. Я просто удивлен, как вам удалось выжить после всего этого!..

Эти слова больно ранили душу Марии. Как, ей удалось выжить, а ее сыну, Хосе Игнасио, его молодой жене Исабель и Антонио Гарсиа — нет?

«Как же я буду жить без них?.. — Пронеслось в голове Марии, — что я буду делать? Зачем тогда я осталась в живых?..»

Словно прочитав мысли Марии, Ортега сдержанно улыбнулся.

— Не волнуйтесь, сеньора, жизнь ваших близких вне опасности…

«Слава Богу, — подумала Мария, — неужели это действительно правда?..»

Ортега продолжал:

— Да, жизнь их вне опасности, но здоровье, особенно дона Антонио Гарсиа оставляет желать лучшего…

— Что с Хосе Игнасио?

— Ему повезло больше других — отделался всего только несколькими царапинами. Взрывной волной его выбросило из автомобиля, и он упал… несколько ушибов, ничего страшного, донна Мария, уверяю вас…

Марна облегченно вздохнула.

«Слава Богу, — подумала она, — слава Богу, что так обошлось… Если, конечно, этот сеньор не обманывает меня, если он не хочет таким образом меня успокоить…»

— Дон Хосе Игнасио придет к вам через несколько дней — продолжал Ортега, — да, как только вам станет лучше, мы позволим свидания…

— А как же Исабель?.. — Пошептала Мария.

Ортега вздохнул.

— У нее дело обстоит несколько хуже… Многочисленные ссадины, ушибы, но самое скверное — у девушки серьезное сотрясение мозга… А вот у вашего водителя, сеньора Бурручаги, дела обстоят совсем скверно. У него перелом позвоночника. Боюсь, всю оставшуюся жизнь этот сеньор проведет в инвалидной коляске…

Однако Мария продолжала настаивать:

— Я хочу во что бы то ни стало видеть своего сына, Хосе Игнасио!

Ортега произнес в ответ более строго:

— Боюсь, теперь это невозможно… Вам нельзя волноваться, донна Мария… Вы что не верите мне? Я ведь говорю — с нашим сыном все в порядке… Ладно, — слегка улыбнулся Ортега, — дам вам честное слово, что буквально послезавтра вы его увидите… Если, конечно, будете меня слушаться во всем. Я ведь не желаю вам, зла!

— Тогда я хотела бы увидеть хотя бы Виктора!.. — Не унималась Мария.

Ортега, на минуту задумавшись, наконец, согласился с этой просьбой:

— Хорошо… Но только вечером… А теперь — постарайтесь заснуть…

То ли Ортега действительно обладал даром убеждения, то ли еще по каким-то иным причинам — но Мария поверила этому человеку. Закрыв глаза, она погрузилась в глубокий сон…

Глада 32

Виктор Карено, сидя за столом, и который уже раз повторял полицейскому лейтенанту Орнеласу:

— Но я действительно не знаю, кто мог это сделать! У моей жены не было никаких врагов!

Лейтенант покачал головой.

— Сеньор Карено, очень вас прошу — вспомните, не замечали ли вы в последнее время чего-нибудь подозрительного? Может быть, ваша жена вам говорила?

Виктор пожал плечами — как ни силился он вспомнить, однако не мог сказать ничего такого, что бы хоть как-то продвинуло расследование этого преступления.

— Против сеньоры Марии, ее сына, невестки и личного водителя совершен настоящий террористический акт. — Глаза Орнеласа сузились. — На моей памяти такое случилось впервые… До вчерашнего дня я думал, что взрывы автомашин возможны только где-нибудь в Ливане или Палестине… Но чтобы у нас в Мехико…

При упоминании о Марии Карено окончательно сник. Да, конечно, он буквально каждый час звонил в клинику святого Габриэля, справляясь о здоровье своей жены — доктор Ортега сказал, что теперь жизнь Марии, Исабель и Хосе Игнасио вне опасности. Хосе Игнасио скоро, завтра или послезавтра совсем выпишут из клиники святого Габриэля. А вот у Антонио Гарсиа дела совсем плохи…

— Никогда бы не поверил, что подобные вещи возможны в нашей прекрасной стране, — вновь повторил лейтенант Орнелас.

— Я не представляю, кто это мог сделать, — тихо сказал Карено.

— Значит, вы утверждаете, что у вашей семьи не было врагов?

Виктор на минуту задумался.

— Нет… Если, конечно, не считать приемной дочери покойного дона Густаво, Лорены дель Вильяр… Но ведь когда-то дон Густаво сам сказал нам, что Лорена погибла при попытке бегства…

Орнелас кивнул.

— Совершенно верно, так оно и было…

Виктор развел руками.

— Тогда просто и не знаю, что сказать вам, — ответил он.

— Может быть, у покойной Лорены были какие-нибудь друзья?

Виктор Карено поморщился.

— Разве у таких людей могут быть друзья? — Произнес он в ответ. — Да, одно время она была довольно близка с одним фабрикантом, доном Артуро д’Анхиле, но потом, насколько мне известно, сама отправила своего товарища на тот свет… чтобы завладеть его богатствами и замести следы…

— Да, действительно так, — согласился полицейский лейтенант. — Действительно, так оно и было… Но, может быть, у Лорены дель Вильяр оставались еще какие-нибудь друзья или товарищи?

Карено поморщился.

— У таких людей, как Лорена, никогда не было никаких друзей, — сказал он в ответ, — у таких людей могут быть только сообщники…

— Это верно…

— Но ведь Лорена давно мертва…

Орнелас задумчиво покачал головой, действительно, эта история была очень темна и загадочна.

«Может быть, сегодня вечером, когда я поговорю с доном Хосе Игнасио, узнаю что-нибудь новое, подумалось полицейскому. — Прежде всего — непонятно: каким образом в автомобиле оказалась взрывчатка военного образца… Кто мог ее подсунуть?..»

— Может быть, вы знаете, — Орнелас обратился к Карено, — может, вы можете сказать, что это такое было? Отчего произошел взрыв?

— Дорого бы я отдал, чтобы узнать ответ на этот вопрос…

Орнелас и Виктор опять замолкли. Полицейский по-прежнему размышлял о происхождении странной взрывчатки; мысли Виктора были далеки от этого — он все думал о Марии…

«Боже, за что такое наказание этой святой женщине? — Думал он. — Кому она могла помешать? Слава Богу, что рана оказалась неопасной… Как говорит доктор Ортега — «счастливая случайность». Но ведь этой случайности могло и не быть…»

Чтобы хоть как-то отвлечься от тягостных раздумий, Карено спросил:

— А как продвигается расследование дела о смерти дона Густава дель Вильяр?

Орнелас опустил голову — теперь он очень внимательно рассматривал свои руки.

— Никак, — произнес он в ответ, — в этом деле очень много загадочного. Однако несомненно одно: это было преднамеренное убийство. Во всяком случае, так установила экспертиза…

— Вы кого-нибудь подозреваете?

— Если бы подозревали, я бы обязательно сказал это вам, дон Виктор, — признался Орнелас. — хотя по долгу службы и не имею на это права…

У Виктора вот уже несколько минут было такое ощущение, что он забывает о чем-то важном, что должен обязательно сказать атому симпатичному полицейскому лейтенанту. О чем-то таком, что наверняка сможет сдвинуть расследование с мертвой точки… Только вот о чем?..

Орнелас тяжело вздохнул.

— Да, такие вот дела, дон Виктор… Ничего хорошего… Хотя, — Орнелас понизил голос, — хотя у меня такое впечатление, что смерть дона Густава и попытка убить Марию и ее близких — звенья одной цепи…

Виктор, медленно подняв на собеседника взгляд, тихо спросил:

— Вы действительно так считаете?

Орнелас сделал какой-то неопределенный жест рукой и ответил.

— Нет, не то, чтобы считаю… Просто это моя интуиция так говорит… Хотя, не исключено, что я и ошибаюсь…

Виктор наморщил лоб — но что же за напасть такая, что же он должен сообщить полицейскому? Вот и с Марией, кажется, они об этом уже говорили…

Орнелас задумчиво продолжил:

— Тем более, что и дон Густаво, и Мария были довольно близкими людьми… Значит, у них был какой-то общий враг… Во всяком случае, мне так кажется, — добавил Орнелас поспешно.

«Да, да, — размышлял Виктор, — это что-то важное, несомненно связано с доном Густаво… И что же это такое? Мария еще спрашивала — стоит ли говорить о ее подозрениях полиции…»

Неожиданно на помощь Виктору Карено пришел сам Орнелас:

— Кстати, донна Мария обещала мне позвонить сама, — произнес он, — она хотела что-то сказать… Но у нее совершенно не было времени… Позвонила бы она, — вздохнул полицейский, — может быть, такого бы и не случилось… Может быть, все было бы совершенно иначе…

— Позвонить?

Орнелас кивнул.

— Да, да, позвонить… Я был в вашем доме сразу же после похорон сеньора Густаво дель Вильяр, но вашу жену не застал — она поехала проститься с дедушкой своего сына…

— Постойте, постойте…

Полицейский внимательно посмотрел на Карено.

— Вы что, что-то хотите мне сказать?

— Да, да… Одну секундочку, мне только надо это вспомнить…

Ну конечно же — как он только мог забыть! Марии никак не давала покоя та женщина в темной траурной вуали, которую она видела сперва в соборе святого Христофора, на отпевании тела дона Густаво, а затем на кладбище… Мария еще сказала тогда: «Странно, что она не подошла к дону Густаво, чтобы проститься с ним…» Но что же еще тогда так сильно поразило Марию? Ах, да! Она посчитала, что эта загадочная женщина очень похожа на покойную Лорену дель Вильяр! Виктор тогда еще засомневался — может быть, какая-нибудь родственница?

Собравшись с мыслями, Виктор высказал свои подозрения Орнеласу, присовокупив:

— Мария еще говорила мне, что вы можете поднять ее на смех… Она подумала, что вы посчитаете ее ненормальной — ведь привидения и призраки покойных не являются на похороны своих названных отцов…

К удивлению Виктора Карено, лейтенант Орнелас воспринял его рассказ необыкновенно серьезно — он ни разу не перебил его.

— Значит, — произнес полицейский, — значит, вы уверены, что эта женщина была похоже на покойную Лорену дель Вильяр?

Виктор поспешил заверить:

— Да, конечно… Так, во всяком случае, показалось и Марии, и мне…

— Значит, вы тоже ее видели?

Карено наклонил голову в знак согласия и неспешно произнес:

— Видел… И в соборе, на отпевании, и на кладбище… правда, ее лица не видели ни я, ни Мария, лицо скрывала густая траурная вуаль… Но все остальное — и фигура, и манера держать себя, и поворот головы — именно такой, какой был у покойной… Ведь она действительно мертва, так ведь, лейтенант Орнелас?

Полицейский тяжело вздохнул.

— Да, мертва… Ее горящий автомобиль свалился в пропасть… Лорена погибла наверняка.

Виктор при этом сообщении полицейского лейтенанта удивленно поднял брови.

— Вот как?

Орнелас, взглянув на собеседника предельно внимательно, спросил:

— Вас что-то удивляет?

— Ну конечно же!.. — Воскликнул пораженный Виктор, — конечно же…

— Ну, и что же?

— Ведь трупа Лорены дель Вильяр никто не видел, никто не может сказать, что она действительно погибла!

Орнелас напомнил:

— Ее машина загорелась и сорвалась с огромной высоты… Ничто живое не могло бы спастись, если бы находилось в той машине… Вы что, считаете, что Лорена жива?.. — С удивлением спросил он.

Карено на секунду замешкался.

Нет, конечно, это было бы слишком неправдоподобно… Действительно, вряд ли можно спастись, когда сидишь в горящем автомобиле, а он летит в пропасть со страшной высоты… Неужели… От этой мысли у Виктора Карено захватил дух. Неужели такое возможно? Неужели Лорена дель Вильяр всем назло выжила?

Орнелас повторил:

— Вы что, считаете, что Лорена дель Вильяр жива?

Виктор пожал плечами.

— Даже не знаю, что и ответить… — он на какую-то минуту задумался, а потом произнес: — Скажите, а останки автомобиля не обследовали?

— Это было просто невозможно. Пропасть очень глубока, — ответил Орнелас, — и спуститься туда не было никакой возможности… Тем более, что при падении ее машина взорвалась — это видели все…

— Может быть, Лорена при падении вывалилась?

Полицейский возразил:

— Но тогда она бы наверняка разбилась!

— И не было никаких шансов спастись?

Тут Орнелас задумался. Да, действительно — а вдруг этот Виктор прав? Вдруг оно так и было на самом деле? Вдруг Лорена дель Вильяр действительно спаслась? Вдруг она выпала из машины и за что-то зацепилась?

Тяжело вздохнув, Орнелас растерянно произнес:

— Вы знаете… Я как-то об этом не подумал… Просто все это время я был совершенно уверен, что Лорены дель Вильяр нет в живых…

К Карено почему-то пришла уверенность, что Лорена действительно спаслась, и что теперь она мстит — мстит и ему, и Марии, и всей семье, мстит расчетливо и жестоко. Да и смерть ее названного отца, сеньора Густаво дель Вильяр наверняка дело ее рук…

Твердо глянув на собеседника, Виктор Карено изрек:

— Это — Лорена…

— Вы уверены?

— Я уверен только в том, что это — ее почерк… Во всей Мексике не найдется более подлого, более мстительного, более злобного существа, чем эта женщина… Да, несомненно, это Лорена…

Тон Виктора Карено ни у кого не оставил бы сомнений в его правоте.

Неожиданно для Карено, лейтенант Орнелас согласился с ним — даже не согласился, а только высказал возможность подобного.

— Что ж, это меняет дело… Хотя — только один шанс из тысячи, что Лорена дель Вильяр могла спастись при тех обстоятельствах. Остается одно…

Виктор быстро перебил полицейского:

— Чего же?

— Ждать… Ждать показаний свидетелей — а донна Мария, донна Исабель, дон Хосе Игнасио и дон Антонио Гарсиа в данной ситуации не только потерпевшие, но и свидетели. Единственные, к сожалению, свидетели, — печально добавил полицейский.

Глава 33

Лорена узнала о происшедшем из прессы — на следующий день буквально все столичные газеты публиковали на первой полосе фотографию сожженного «крайслера» Марии Лопес. Репортеры, как всегда, раздували слухи — одни предполагали, что этот страшный взрыв — дело рук каких-то загадочных террористов, другие писали, что Марии мстят конкуренты из другой фирмы, снимающей сериалы для телевидения, третьи намекали на какой-то политический заговор, связывая происхождение Марии (она родилась неподалеку от штата Чампа, где буквально несколько дней назад одна ультралевая повстанческая группировка подняла восстание).

Читая все это, Лорена улыбалась — правильно, пусть эти борзописцы пишут побольше, пусть они и дальше вводят в заблуждение почтеннейшую публику — чем больше самых нелепых, самых неправдоподобных слухом, тем лучше! Тем более что ни у кого не может возникнуть подозрений, чьих рук это дело…

Конечно, дель Вильяр была рада, что ей удалось отомстить и Марии, и Хосе Игнасио, но радость эта не была полной и окончательной. К сожалению, враги не погибли; это обстоятельство отравляло существование Лорены. Но самое главное — она очень, боялась, что Антонио Гарсия Бурручага выдаст ее полиции…

Бурручаге теперь наверняка было понятно, какие именно цели преследовала Лорена, отправив его в услужение к Марии Лопес. Теперь было понятно и многое другое — и истинное положение вещей, и смысл «подарка» — не понять это было просто невозможно.

Лорена внимательно перечитала газетную статью, повествовавшую о взрыве автомобиля Марии.

«В самое ближайшее время полиция приступит к допросу свидетелей…»

А кто был единственным и, по существу, главным свидетелем? Конечно же ее слуга! Надо было что-то срочно предпринимать. Только что именно?

Отложив кипу газет, Лорена откинулась на спинку кресла и задумалась.

«Свалить все на Антонио Гарсиа? — Размышляла она. — Но это невозможно. Достаточно элементарной проверки, чтобы выяснить, что я, Хуанита Альбенис (так значилось в документах, которые не без помощи того же Бурручаги выправил мне фальшивомонетчик Гранадос) не кто иная, как преступница Лорена дель Вильяр, тот самый человек, который сбежал из сумасшедшего дома, тот самый человек, который пытался отправить на тот свет не только дона Густаво (тогда — безрезультатно), но и Хосе Игнасио… Выяснится еще много неприятных вещей… Да, — продолжала свои размышления дель Вильяр, — тогда лучшее, на что я могу рассчитывать — пожизненная тюремная баланда в специальной психклинике… Тем более, что полицейские наверняка будут копать глубже — может выясниться и недавняя история со смертью моего названного отца, этого впавшего в маразм идиота, Густаво дель Вильяр. Нет, это наверняка мне не подойдет», — решила Лорена.

Дель Вильяр еще раз внимательно перечитала газетную статью.

«Пострадавшие теперь находятся в клинике святого Габриэля, где их жизням ничего не угрожает», — прочитала Лорена.

— Не угрожает?.. — Злобно прошептала она. — Ну это мы еще посмотрим!

Лорена встала с креста и несколько раз прошлась по комнате.

— Идти в ту палату, где теперь лежит Мария, вряд ли стоит, — вполголоса говорила она самой себе, — тем более, что там наверняка ошиваются ее домочадцы. Виктор, Рита, Романо, сестры, братья… Черт бы их всех побрал — мало того, что эта грязная потаскуха приехала в Мехико сама, так она еще и привезла с собой весь этот вонючий выводок Лопесов!

Лорена, открыв шкаф, принялась выбирать одежду, которая бы подошла для задуманного ею плана. Наконец, она остановила свой выбор на старом поношенном плаще с высоким воротником — дель Вильяр посчитала, что в этом плаще она ничем не будет выделяться среди других посетителей клиники — тем более, что высокий воротник как нельзя лучше закрывал ожоги на ее шее.

— Ничего, — слегка улыбнулась Лорена. — вот, скоро я расправлюсь со всеми ними, сделаю себе пластическую операцию, и вновь стану такой же красивой, как и прежде… Я уеду отсюда куда-нибудь подальше — в Европу ли, в Соединенные Штаты… А может быть — в Бразилию или Аргентину, и все случившееся буду вспоминать, как кошмарный, страшный сон. А там… — у Лорены дух захватило от дальнейших перспектив. — Там… Может быть, выйду замуж за какого-нибудь благородно сеньора! Ведь я еще молода — чем я хуже других?

Одевшись, Лорена подошла к зеркалу и еще раз внимательно осмотрела себя. Нет, все вроде бы в порядке: женщина идет навестить больного брата или мужа, который лежит в палате клиники… А почему бы, собственно, и нет?

Сунув во внутренний карман плаща револьвер — Лорена никогда на расставалась с ним, ни днем ни ночью (он лежал у дель Вильяр под подушкой), она вышла из дома и направилась в сторону автостоянки, расположенной неподалеку, к своему автомобилю.

Спустя несколько минут машина Лорены дель Вильяр неспешно катила в сторону клиники святого Габриэля.

— Значит, теперь жизнь пострадавших находится вне опасности?.. — Издевательски шептала Лорена, вспоминая газетную статью. — Ну что ж, посмотрим, посмотрим…

Автомобиль остановился у главного входа в клинику. Лорена, хлопнув дверцей, вышла из машины и направилась вовнутрь здания, к окошечку регистратуры.

— Скажите, — обратилась она к дежурной медсестре, — где я могу видеть дона Антонио Гарсиа Бурручагу?

Медсестра зевнула.

— А, это того самого сеньора, которого привезли вчера? — Уточнила медсестра. — Он, кажется, взорвался в автомобиле вместе с сеньорой Марией Лопес?

Лорена холодно кивнула.

— Да, того самого…

— Сейчас посмотрим… — медсестра принялась листать регистрационный журнал. — Сейчас, сейчас… Этот сеньор на втором этаже, в реанимационном отделении… — она подняла глаза на Лорену и с любопытством поинтересовалась у нее:

— А вы, наверное, родственница?

Лорена наклонила голову в знак согласия.

— Да, я его сестра… Спасибо, — произнесла Лорена и направилась в сторону лестницы ведущей на тот самый этаж, где находилось реанимационное отделение…

Глава 34

Бурручага пришел в себя сегодня утром. Лучше бы он оставался в забытьи! Тело, могучее тело Антонио Гарсиа, прежде бывшее его гордостью, на этот раз доставляло Бурручаге невыносимые страдания. У него был перелом позвоночника, многочисленные ссадины, ушибы, живот и грудь были обожжены.

Однако физическая боль была ничто в сравнении с тем, что испытывал Антонио Гарсиа, вспоминая, что именно он стал причиной если не смерти, то наверняка таких же невыносимых страданий прекрасной сеньоры донны Марии, ее сына и невестки. Теперь у него не оставалось никаких сомнений относительно истинного лица Лорены дель Вильяр и целей, которые та преследовала, сделав из Бурручаги негласного осведомителя в доме Лопесов.

— Боже, — шептал Бурручага, — Боже… И зачем я только повстречал эту страшную женщину на своем пути? Зачем согласился пойти к ней в услужение? Уж лучше бы я всю жизнь проработал мусорщиком на городской свалке — тогда бы я не испытывал таких страшных мучений, какие испытываю теперь? Да что эти мучения! Представляю, что ждет меня на Страшном Суде!..

Врачи пытались облегчить страдания Антонио Гарсии, но их попытки были безрезультатны…

Смеркалось.

Антонио Гарсиа лежал в палате с открытыми глазами, безучастно глядя в потолок.

— Но почему, почему это случилось именно со мной? — Едва слышно шептал он. — Почему я должен стать причиной смерти таких замечательных людей? Уж ладно — если бы страдал только я один… Я представляю, какие невыносимые мучения испытывает донна Мария, как страдает Хосе Игнасио и Исабель…

Сегодня днем Ортега, главный врач клиники святого Габриеля несколько успокоил Бурручагу, сказав, что у Марии дела пошли на поправку. Жизни Хосе Игнасио и его молодой жены, сказал он, также были вне опасности.

— А вам, — ласково произнес Ортега, стоит позаботиться о себе… Медсестра говорила мне, что вы, дон Антонио Гарсиа, считаете себя в чем-то очень виноватым… Но ведь и вы сами так серьезно пострадали!..

Однако от этих слов Бурручаге было не легче — скорее наоборот.

Дверь скрипнула.

Бурручага с большим трудом повернул голову в ее сторону и заметил какую-то фигуру в длинном, до пят плаще.

«Кто это может быть?.. — Подумал Антонио Гарсиа. — Час ведь уже поздний…»

Фигура приблизилась. Бурручага напряг зрение — перед ним стояла Лорена дель Вильяр.

Антонио Гарсиа хотел было что-то сказать, но не смог этого сделать.

Лорена, придвинув табуретку к койке пострадавшего, уселась и, закинув ногу на ногу, издевательским тоном спросила:

— Ну что, не узнал меня?

У Бурручаги налились кровью глаза. Да, если бы он был в силах хоть что-нибудь сделать! Но он был совершенно беспомощен, он не мог даже пошевелить рукой, он не мог даже позвать на помощь…

Лорена, все так же гадко улыбнувшись, повторила свой вопрос:

— Не узнал меня, я спрашиваю?..

С неимоверным напряжением Антонио Гарсиа выдавил из себя:

— Будь ты проклята!..

Лорена заухмылялась еще гаже.

— Ну, ну, дон Антонио Гарсиа — зачем такие театральные страсти! Я понимаю, когда целый день находишься на съемочной площадке, где снимают сентиментальные телесериалы, поневоле тянет изъясняться на их языке… Только не со мной. Понял?

— Будь ты проклята!.. — Повторил Антонио Гарсиа одними губами.

Притворно тяжело вздохнув, дель Вильяр произнесла то ли Бурручаге, то ли самой себе:

— Вот и делай после этого людям добро! Да, я вытащила этого простолюдина со свалки, где ему и было самое место, я желала ему всего самого лучшего… — голос Лорены звучал патетически — она и сама не заметила, как перешла на язык «сентиментальных сериалов», над которыми только что издевалась. — Да, я делала для этого простолюдина все, что только могла… И вот чем он мне отплатил за все хорошее!

Бурручага ощутил в себе прилив энергии — так часто бывает, когда ослабленного болезнями и переживаниями человека взволновать, он ощущает в себе подобный всплеск — чтобы спустя короткое время совершенно обессилить…

— Лорена!.. — Срывающимся голосом начал было Бурручага, но дель Вильяр коротким властным жестом остановила его и произнесла:

— Сколько раз говорить тебе, болван неотесанный, чтобы ты не называл меня так!.. Я ведь еще позавчера сказала, что для тебя, грязный вонючий мусорщик, я всегда была, есть и буду «сеньора» и «донна Лорена», и никак иначе… — неожиданно голос Лорены смягчился. — Так вот, не забывай об этом… Каждый должен знать в жизни свое место, знать свою ступеньку в общей иерархии… Ты понял меня?.. — Спросила дель Вильяр и, не дождавшись ответа, произнесла: — Грязный ублюдок… Да, я делала для тебя все, что могла, я вытащила тебя из помойной ямы…

Лорена и сама искренне верила в правдивость своих слов: она в этот момент не думала, что Бурручага оказался в столь незавидном положении только благодаря ей…

Дель Вильяр продолжала:

— Да, я делала для тебя все, что только могла… Но ты отплатил мне черной неблагодарностью!

— Ты использовала мена, — произнес Бурручага, — да, я был нужен тебе только лишь для того, чтобы шпионить за прекрасной сеньорой, донной Марией… О, каким же глупцом я был!.. Почему я дал возможность себя так одурачить?..

Лорена ухмыльнулась.

— Использовала? Может быть… Но ведь ты делал все, что я поручала тебе, отнюдь не бесплатно — не правда ли? Я ведь платила тебе деньги — и по твоим понятиям это большие деньги?

После этих слов Антонио Гарсиа как-то сник. Да, ничего не поделаешь — действительно, за свою работу эта злая женщина давала ему деньги, немалые деньги, и он их брал…

— Но я ведь не знал…

Лорену эта реплика Антонио Гарсиа развеселила.

— Не знал?.. Ха-ха-ха!.. — Гаденько засмеялась она. — И чего же ты не знал, скажи на милость?

— Я не знал, что донна Мария такая замечательная сеньора…

— Замечательная сеньора? — Дель Вильяр презрительно хмыкнула. — Да, как же, как же, понимаю тебя… Она так понравилась тебе только потому, что вы с ней — одного поля ягоды!.. Да!.. — Воскликнула Лорена, — вы, выражаясь публицистически — «выходцы из народных низов»… Вы плебеи, и поэтому нет ничего удивительного в том, что эта грязная шлюха понравилась тебе…

— Не надо так говорить о ней!.. — Прошептал Бурручага. — Не надо!..

Лорена оставила и эту реплику Антонио Гарсиа безо всякого внимания.

— Да, она — грязная подзаборная шлюха… Все началось с того, что очень давно, больше двадцати лет назад эта Мария приехала в Мехико из какой-то вонючей деревни… Я как теперь помню ее — Боже, какие отвратительные вульгарные интонации сквозили и ее речах! Мой дорогой брат, — произнесла дель Вильяр, словно забыв, как много гадостей она сделала Хуану Карлосу, — мой дорогой братец, красавец-мужчина, соблазнил ее… А она — она посчитала, что это дает основания войти в наш дом, в семью дель Вильяр… Да, я давно вынашивала планы мести — и как хорошо, что встретила такого простодушного дурака… Тебя, Антонио Гарсиа…

Бурручага тяжело вздохнул.

— Да знай я раньше… — начал было он, но Лорена перебила это высказывание:

— Знал бы ты раньше?.. — Она произнесла эту фразу с вызовом. — Ну, и чтобы ты мог сделать? И, потом, не забывай, Антонио Гарсиа — кто устроил тебя в клинику, когда ты так тяжело заболел? Кто спас тебе жизнь?

Бурручага растерянно замолчал — тот далекий эпизод, на его взгляд, был правдой.

Лицо дель Вильяр скривила презрительная гримаса.

— Ты наверняка считаешь, что обязан мне жизнью? Не так ли? Да, я действительно попросила моего тогдашнего мужа, этого проходимца Альберто, чтобы он помог тебе… Но я сделала это не из жалости к тебе, — говорила Лорена, забыв, что еще минуту назад она распиналась в выражениях наподобие «ты обязан мне жизнью», — нет, совсем не из жалости, как ты думаешь… Просто я таким образом обязала тебя… Да, моя интуиция подсказывала, что ты еще можешь пригодиться… И, как видишь, я не ошиблась… Ты действительно пригодился мне, Антонио Гарсиа, да еще как пригодился — даже представить себе не можешь…

Антонио Гарсиа, с трудом оторвав голову от подушки, гневно сверкнул глазами.

— Я все расскажу полиции…

Лорена хмыкнула.

— Полиции?

— Да…

Подвинувшись поближе к больному, дель Вильяр издевательски-ласково произнесла:

— Ну, и что же ты расскажешь? Может быть, сперва скажешь мне, или это секрет?

Голова Антонио Гарсиа опустилась на подушку — он с трудом подавил в себе тяжелый стой.

— Да, я расскажу, как ты подсунула мне этот проклятый пакет со взрывчаткой… Будь проклят тот день, когда я согласился принять его… Я расскажу, что именно ты велела отдать его донне Марии…

— И не забудь сказать, как ты помог выправить фальшивые документы, — добавила Лорена. — Не забудь сказать, как шпионил за твоей обожаемой Марией Лопес… Ничего не забудь! Ах, ах, — зачмокала губами Лорена, — ах, как, однако, будет приятно ей узнать, что ее личный водитель, которого она так уважает, шпионил против нее…

— Да, я знаю, я совершил позорный поступок, — глухо сказал Антонио Гарсиа, — но я понесу наказание… Я готов ко всему…

— Наказание?.. — Переспросила Лорена дель Вильяр, — ты говоришь о наказании? Спешу тебя разочаровать — наказание, если ты и понесешь, то только на Страшном Суде, не раньше… Знаешь, предательство — очень серьезный грех…

Бурручага возразил:

— Нет, я понесу наказание на этом свете… Я готов ко всему…

— А я говорю — что это не случиться, — перебила его Лорена. — Потому, что я так хочу…

Взгляд дель Вильяр упал на какие-то проводки, ведущие от спасательных приборов к телу Антонио Гарсиа. Тут же стояли капельницы с прозрачными трубочками, сквозь которые виднелась темно-коричневая жидкость…

«Даже незачем тратить на него патроны, — подумала Лорена, — тем более, что меня может запросто обрызгать кровью… Как хорошо, что этот идиот лежит в одиночной палате! Наверняка постарался кто-то из Лопесов — чтобы никто не мешал выздоровлению…»

Сперва Лорена хотела покончить с Бурручагой, пристрелив его из револьвера — у Лорены был надежный глушитель, так что выстрела наверняка бы никто не слышал. Но теперь, внимательно посмотрев на приборы, поддерживающие жизнеспособность своего «личного секретаря», Лорена сразу же изменила решение…

— Значит, хочешь сдать меня полиции?.. — издевательски спросила дель Вильяр.

Подойдя к какому-то прибору, стоявшему на тумбочке, она посмотрела на показатели осциллографа — зеленая точка на экране выписывала какую-то замысловатую траекторию, показывая как работает сердце больного.

— Хочешь восстановить справедливость? — Вновь спросила Лорена.

После этих слов она принялась выдергивать один за другим проводки, оставив только один… Взяв со стола ножничные зажимы, она быстро пережала прозрачные трубочки капельниц.

Спустя несколько минут Антонио Гарсиа стал задыхаться — он широко раскрыл рот, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба. Лорена с нескрываемым удовольствием следила за его агонией.

— Ну, как ты себя чувствуешь, дон Антонио Гарсиа Бурручага?..

Эти слова были последними, что слышал больной — спустя несколько секунд зеленая точка на экране осциллографа перестала биться — траектория движения ее постепенно сужалась и вскоре она очерчивала на экране ровную прямую.

Лорена посмотрела на Антонио Гарсиа — тот лежал с застывшей гримасой ужаса на лице.

Подойдя к кровати, Лорена откинула одеяло и приложила ухо к груди Бурручаги.

Сомнений не было — он был мертв.

Аккуратно прикрыв труп одеялом, Лорена приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Там никого не было. Осторожно, стараясь не скрипеть половицами, дель Вильяр вышла из палаты и тихо закрыла за собой дверь.

Спустя несколько минут она была внизу.

— Простите, сеньора, — услышала Лорена за спиной голос той самой медсестры, которая полчаса назад сказала, где лежит Антонио Гарсиа. — Ну, надеюсь, у вас все в порядке?

Лорена подняла воротник плаща и сдержанно сказала:

— Больной спит. Я не стала его беспокоить… Кстати, а в каком отделении находится Мария Лопес?

Медсестра улыбнулась.

— О, у этой сеньоры так много друзей! Она на третьем этаже, — медсестра подняла указательный палец, — в палате интенсивной терапии… Надеюсь, донна Мария еще не спит. Там у нее теперь ее муж — сеньор Карено и сын, дон Хосе Игнасио… Сын донны Марии тоже пострадал, но не очень сильно, так что его выписали… Если вы хотите, то можете подняться…

Лорена кивнула.

— Нет, спасибо… Как-нибудь в другой раз…

Глава 35

Лейтенант Орнелас, сидя в кабинете доктора Ортеги, вот уже в который раз допрашивал медсестру — ту самую, которая вчера оставалась дежурить вечером в регистратуре.

— И как вы только могли пропустить эту женщину?.. — Спрашивал он.

Медсестра всхлипнула — она была очень молоденькая девушка, почти девочка, и ей еще никогда в жизни не приходилось выступать в такой роли.

— Но ведь я действительно не знала, что эта сеньора совершит такую ужасную вещь, — заплетающим языком пробормотала она. — И с виду она такая приличная… Только глаза какие-то недобрые…

— Что она вам сказала, сеньора Фелиция? Потрудитесь вспомнить…

Девушка принялась вспоминать.

— За день в нашу клинику приходит столько людей — разве всех упомнишь? Кажется, она говорила, что какая-то родственница того самого сеньора…

Орнелас, молча вынув из кармана фотографию, положил ее перед медсестрой.

— Она?

Взяв снимок, девушка внимательно посмотрела на него и произнесла:

— Да, да, конечно, это она! Я хорошо запомнила ее глаза — такие глаза могут быть только у очень злобного человека!

Орнелас, обернувшись к Виктору, который с самого утра был тут, покачал головой.

— Да, вне всякого сомнения — это Лорена дель Вильяр. Вы оказались правы…

Виктор вздохнул.

— К большому сожалению…

Орнелас пожал плечами.

— Никак не укладывается в голове — как, каким образом она могла выжить?

Тут же находился и Хосе Игнасио — его выписали еще вчера, но он провел предыдущую ночь в клинике, дежуря у кровати больной матери. Хосе Игнасио сменил Виктора — Мария, которая немного пришла в себя, настоятельно просила мужа проследить, как идут дела с сериалом…

— Ничего не понимаю, — задумчиво произнес Хосе Игнасио. — Покойный Бурручага тогда, в машине, говорил, что тот сверток велела передать моей маме какая-то сеньора, которая якобыдолгое время враждовала с мамой и теперь хочет таким образом загладить свою вину… Если бы мы тогда знали!.. — Горестно воскликнул он.

— Знал бы где упадешь — соломку бы подстелил, — напомнил ему полицейский известную пословицу.

— Теперь поздно об этом говорить…

— Честно говоря, мне тоже ничего не понятно, — сказал Карено, — получается, что Антонио Гарсиа, мир его праху, был сообщником Лорены?

Полицейский покачал головой.

— Вряд ли. Я уже опросил всех, кто знал покойного — с самого утра на ногах. Все в один голос утверждают, что сеньор Бурручага был, может быть, человеком недалеким, но очень честным… Честь он ставил превыше всего.

— Тем более, что к маме он всегда относился с самым искренним уважением, — вставил Хосе Игнасио, — так что не думаю, чтобы он…

— Со свертком все более или менее понятно, — сказал, полицейский, — там была взрывчатка — точно такую же теперь используют ультралевые радикалы в штате Чампа — надеюсь, вы знаете, что там теперь творится?

На юге Мексики в эти дни действительно разворачивались страшные события — группировки левацкого толка, поклонники Фиделя Кастро и Че Гевары, захватив армейские казармы с оружейными арсеналами, овладели несколькими небольшими городками. В столице началась легкая паника — против повстанцев были брошены армейские подразделения. Многие поговаривали о частичной мобилизации…

— Откуда же у Лорены могла оказаться взрывчатка? — Удивился Хосе Игнасио.

Полицейский задумчиво произнес:

— Одному Богу известно… Наверняка купила — ведь имея деньги, в нашей стране можно купить практически все… А наш замечательный город просто напичкан оружием…

— А деньги у Лорены наверняка есть, — предположил Виктор. — Тем более, теперь я не сомневаюсь, что именно она отправила на тот свет почтенного дона Густава…

При упоминании о смерти деда Хосе Игнасио тяжело вздохнул.

— Какое ужасное злодейство, — произнес он, — убить человека, который столько лет заменял тебе родного отца… Да, я тоже не сомневаюсь — только Лорена способна на такое…

Орнелас вновь внимательно посмотрел на медсестру и спросил:

— Значит, донна Фелиция, вы хорошо запомнили эту женщин?..

Та согласно кивнула.

— Да, конечно же…

— Вам не показалось ничего подозрительным? — Продолжал полицейский.

Медсестра на минутку задумалась.

— Не знаю…

— Сеньорита, я очень прошу вас — вспомните хорошенько! От этого может многое, очень многое зависеть! Эта женщина может натворить еще столько зла…

— Да, я говорила с ней, — медленно произнесла Фелиция, — она спрашивала меня…

— О чем?.. — Быстро поинтересовался полицейский. — О чем она спрашивала вас, сеньорита?

— Эта женщина хотела узнать — где, в какой палате лежит донна Мария… Я тогда еще подумала — как счастлива эта сеньора, как много у нее друзей!

Виктор хмыкнул.

— Ничего себе — друг… Избавь нас Всевышний от таких друзей…

— Ну, и вы что-нибудь сказали той женщине?.. — Спросил лейтенант.

Девушка произнесла с растерянным видом:

— Да… Ведь это моя работа — говорить всем посетителям, где кто находится… Я ведь не знаю, кто стоит передо мной…

— Надо выставить на этаже полицейский пост, — решил Орнелас, — эта преступница наверняка захочет довершить начатое…

— Спасибо, — поблагодарил его Хосе Игнасио, — но, мне кажется, в этом нет никакой необходимости… Ведь у постели мамы постоянно кто-то есть — я, Виктор Карено, Рита, Романо…

Орнелас пожал плечами.

— Ну, как хотите… И все-таки, — на этот раз он обращался к Фелиции, — и все-таки, сеньорита, я бы был очень вам признателен… Чтобы вы в следующий раз хорошенько следили за всеми, кто навешает больных… — обернувшись к Виктору и Хосе Игнасио, полицейский задумчиво произнес: — Да, в случившемся есть и доля моей вины…

— Вины?.. — В один голос воскликнули Виктор и Хосе Игнасио.

Полицейский кивнул,

— Да, вины… Если бы я тогда серьезно воспринял ваши слова о Лорене… Надо было догадаться — выставить у палаты полицейский пост…

В комнате воцарилось тягостное молчание. Спустя несколько минут полицейский, чтобы как-то разрядить обстановку, вежливо спросил:

— А как теперь чувствует себя донна Мария!

— Спасибо, — ответил Виктор, — теперь дело пошло на поправку. Во всяком случае, так говорит доктор Ортега. Этот сеньор утверждает, что Мария сможет подняться с кровати через несколько недель…

— Мама ни за что не согласится на столь длительное бездействие, — воскликнул Хосе Игнасио, — она уже сегодня сказала мне, что хочет поскорее выйти из клиники… Мама очень переживает за предстоящий показ телесериала, — слегка улыбнувшись, закончил Хосе Игнасио.

— Кстати, — произнес Виктор, — де Фалья сам поехал в министерство и все уладил. Все-таки, у этого человека огромный авторитет. Министр сказал, что предоставит для показа лучший вечерний эфир…

Орнелас, поднявшись из-за стола, вежливо попрощался:

— Всего хорошего… Извините, не могу долго задерживаться — у нас очень много работы… Привет Марии — надеюсь она меня еще помнит?

Виктор сдержанно улыбнулся!

— О да, конечно!

— Мария еще ничего не знает о смерти своего водителя? — спросил полицейский.

— Мы не хотели ее расстраивать, — со вздохом произнес Хосе Игнасио, — Мария всегда с симпатией относилась к Антонио Гарсиа…

Пожав мужчинам руки, полицейский удалился из комнаты. Вслед за ним ушла и сеньорита Фелиция. Вид у нее был очень виноватый…

Хосе Игнасио пошел наверх — к маме. Однако Мария еще спала. Тогда Хосе Игнасио отправился в палату, где лежала его молодая жена. Доктор Ортега утверждал, что ее сильный молодой организм наверняка справиться с недугом — тем более, что сотрясение мозга у девушки оказалось не столь серьезным, как доктор Ортега сперва предполагал.

А Виктор, с красными от бессонницы глазами, отправился домой — но не отдыхать: Мария попросила мужа навести порядок с отчетными бумагами «Лопес продакшн». Близился срок собрания всех участников проекта. Необходимо было избрать нового председателя «Лопес продакшн» — согласно уставу, эту должность попеременно исполняли все члены совета директоров. Мария, председательствующая первой, хотела, чтобы тот, кто займет председательское кресло, получил документы в надлежащем порядке…

Глава 36

Конечно же, Диего Лопес был очень расстроен тем, что произошло с его любимой старшей сестрой, но не на столько, чтобы позабыть о любимой Джоанне. Кстати, съемки первых пятидесяти серий фильма уже закончились, и Джоанна пребывала в томительном безделии — она только-только вошла в ритм работы, де Фалья собирался было снимать последующие пятьдесят серий (общее количество предполагалось теперь довести до ста пятидесяти), а сейчас, из-за этого происшествия, работы были отложены на неопределенный срок.

Однако Джоанна не теряла времени даром — она решила, что надо еще больше усилить давление на молодого Лопеса.

«Теперь, когда он так расстроен, — думала она, — немножко жалости, немножко сочувствия… Сентиментальные вздохи, ласковый взгляд — на это покупаются все без исключения мужчины. А тем более — такие простофили, как этот Диего…»

Вечером, когда в доме почти никого не было (де Фалья вновь уехал на студию, «догонять», как он выражался, монтаж последних серий), Виктор был там же, приводя, по желанию Марии, в порядок документы «Лопес продакшн», Хосе Игнасио, Рита и Романо были в клинике святого Габриэля, Джоанна вошла в комнату к Диего.

Тот сидел на диване и молча просматривал какой-то журнал.

Подсев поближе, девушка обвила его шею руками и произнесла:

— Ах, дорогой Диего! Это так ужасно! такое несчастье, я тебе искренне сочувствую…

Конечно же, Джоанна испытывала к Марии невольное уважение — правда, оно простиралось не столь далеко, чтобы происшедшее с Марией действительно стало для нее личной драмой.

Диего, молча отложив журнал, с немой благодарностью посмотрел на свою возлюбленную.

Джоанна продолжала все тем же притворно-соболезнующим тоном:

— Да, Диего… Но я никак не могу понять — у кого только могла подняться рука на твою замечательную сестру?

Молодой Лопес вздохнул.

— Не знаю…

— Может быть, это — какие-то террористы?

Джоанна, выросшая, как и многие молодые американцы, на телевизионных сообщениях «Эй-би-си» и «Си-эн-эн» о террористах где-нибудь на Ближнем Востоке, относилась к взрыву автомобиля Марии Лопес как к какому-то кинематографическому приключению. Да, конечно, она своими глазами видела обугленный остов «крайслера», но это не показалось ей столь ужасным, как остальным домочадцам.

— Виктор Карено утверждает, что это дело рук Лорены дель Вильяр, — произнес Диего. — Да, эта злая женщина способна на многое…

Джоанна нежно погладила Диего по голове.

— А кто это такая?

Диего вкратце рассказал девушке ту давнюю историю. Впрочем, Джоанна не придала словам Диего того внимания, на которое он рассчитывал.

— Да, — рассеянно произнесла она, — вот, оказывается, какие истории случаются у вас в Мексике… Просто сюжет для классного фильма… Надо как-нибудь рассказать Майклу — надеюсь, ты не возражаешь, любимый?..

От этого обращения — «любимый», — словно бальзам разлился на душе у Диего, какая там Мария, какая Лорена дель Вильяр — Диего забыл обо всем!

— Любимый?.. — Дрожащими от волнения губами переспросил Диего. — Ты сказала — «любимый»?.. Ты ведь еще никогда меня так не называла!..

Джоанна усилила натиск.

— Да, конечно же!.. — Патетически воскликнула она, — конечно же, кого мне еще так называть? Ты ведь и есть мой любимый!.. Разве ты сам этого не понимаешь, разве ты не видишь…

Диего вновь напомнил своей возлюбленной о муже — он всегда делал это, когда разговор заходил о чувствах Джоанны к нему и о его чувствах к этой прекрасной, но такой недосягаемой девушке:

— Но дон Мигель Габриэль…

Джоанна только поморщилась.

— Диего! Не говори мне больше об этом человеке, прошу тебя…

— Но почему же? Это же твой законный муж?

Выражение «твой законный муж» прозвучало у молодого Лопеса столь официально-напыщенно, что девушка невольно подумала: «Он изъясняется таким языком, как где-нибудь в городской префектуре при записи акта бракосочетания… Боже, до чего же он глуп!.. Но ничего, — успокоила себя Джоанна, — ничего, придется немного потерпеть и эту глупость. Игра стоит свеч. Тем более, что и глупость иногда бывает забавной…»

— О, — патетически воскликнула девушка, — только не называй мне этого имени!..

— Но, почему, почему?..

— Да, — деланно вздохнула Джоанна, — да, я знаю, я понимаю — конечно же, Майкл — великий режиссер, но он совершенно не понимает меня…

— Не понимает?

— Совершенно, — продолжала Джоанна все тем же тоном, — я так несчастна, я так одинока… Ты даже представить себе не можешь…

Диего слушал этот патетический монолог с неослабевающим вниманием.

— Ты одинока?.. — Наконец-то перебил он девушку, — но ведь ты красива, ты очень богата… ты знаменита! Знаешь, сколько мексиканских, да не только мексиканских девушек согласились бы оказаться на твоем месте хотя бы на один только день!..

— Ты представить себе не можешь, как мне надоели все эти поклонники, как мне надоели их глупые вздохи! Да, мон амиго, я очень, очень несчастна!..

Диего сочувственно посмотрел на свою несчастную возлюбленную.

— Но почему? Почему?.. — недоумевал он. — Джоанна, почему ты чувствуешь себя одинокой?

Джоанна действительно была первоклассной актрисой — во всяком случае, в роли одиноких, никем не понятых девушек она выглядела великолепно не только в кинематографе, но и в жизни. К сожалению, Диего очень слабо разбирался и в том, и в другом…

— Я же говорю, — продолжала она, — меня никто, никто не понимает… Правда, — она понизила голос до доверительного полушепота, — правда, иногда мне кажется, что есть человек, который бы понял меня, такую сложную натуру, понял, чем я живу, понял мои мечтания и устремления… Да, есть такой мужчина!..

Сердце Диего сладостно защемило в предчувствии очередного излияния чувств — в последнее время Джоанна становилась все смелее в этом отношении. Он, улыбнувшись, решил оттянуть этот сладостный миг и вновь напомнить девушке о де Фалье.

— Майкл?

Джоанна патетически заломила руки.

— О, каковы эти современные мужчины!.. Как они нечутки, как непонятливы, они ничего, ничего не понимают, они не хотят понимать…

— Значит, дон Мигель Габриэль не понимает тебя?.. — Лукаво-простодушно спросил Диего.

Джоанна посмотрела на собеседника взглядом, в котором явственно прочитывалось: «Ну и идиот же ты, мон амиго!..» и продолжала еще трепетней:

— Да, Майкл тоже не понимает меня…

— Но чем он тебе не нравится?..

Джоанна вздохнула.

— Он слишком стар для меня… Да, Диего, мы совершенно разные люди, и я только теперь начинаю это понимать… Только теперь до меня, наконец, дошло, какую же роковую ошибку я совершила, когда согласилась стать женой этого человека! Да, как режиссер, просто как друг — он великолепен… Я была бы благодарна ему, если бы после развода мы остались с Майклом друзьями…

Диего эти слова — «после развода» — очень сильно впечатлили.

— Как, неужели ты собираешься развестись с доном Мигелем Габриэлем?

Джоанна опустила глаза.

— Он пока что еще не знает об этом…

Неожиданно девушка подумала: «Этот молодой Лопес настолько глуп, что еще чего доброго, как-нибудь ляпнет что-то такое при Майкле… Да, он глуп и горяч — это очень опасное сочетание… Надо бы предупредить его, чтобы молчал, а то неприятностей не оберешься…»

Пристально посмотрев на молодого Лопеса, Джоанна продолжала:

— Да, он не знает об этом… Боже, каким ударом для него будет это известие!..

— Ты что — не собираешься ему об этом говорить? — Простодушно спросил молодой Лопес. — Как же ты думаешь развестись с ним?

Джоанна обняла Диего еще нежнее и произнесла мелодраматическим полушепотом:

— Я не знаю… Думаю, что время не настало. Майкла надо подготовить к этой мысли, надо чтобы она не прозвучала неожиданно…

— Но почему же ты хочешь развестись с этим сеньором? — Вновь спросил Диего.

Он, конечно же, знал, какой ответ последует, а если и не знал, то, во всяком случае, догадывался…

Поцеловав Диего в мочку уха, девушка со вздохом сказала:

— Потому, что я люблю другого мужчину… Да, другого мужчину… того, с кем я буду по-настоящему счастлива…

Диего почувствовал, что бледнеет, сердце тревожно-сладостно заколотилось у него в груди. В голосе этой девушке, казавшейся Диего еще несколько месяцев назад такой недоступной, а потому — еще более желанной, — прозвучало что-то такое, за что молодой Лопес был готов отдать все, что угодно…

— Кого же?.. — Прошептал он пересохшими от волнения губами.

Джоанна нежно погладила его по щеке и тихо-тихо произнесла:

— Тебя, я люблю тебя, Диего!.. Да, — голос ее неожиданно окреп, — да, я твердо знаю: только с тобой я буду по-настоящему счастлива?..

Диего всегда отличался некоторой сентиментальностью — может быть, скрытой, но тем не менее, очень глубокой. Это качество проявилось еще давно, в его отношении к покойной Лауре, это проявилось и теперь — тем более, что чувства его к Джоанне были ничуть не слабее…

Закрыв от умиления и восторга глаза, Диего произнес:

— Да, моя любовь, я тоже буду счастлив с тобой!.. Только с тобой я буду ощущать себя по-настоящему счастливым человеком!..

«Ага, — подумала Джоанна. Несмотря на серьезность ситуации, сознание ее работало очень четко и расчетливо. — Ага, мой юный и неопытный друг… Вот ты и попался!.. Мышеловка захлопнулась, обратного пути нет и быть не может… Надо продолжать в том же духе… Может быть, этому молодому олуху придется кое в чем и уступить… Ничего, ничего, — успокаивала себя Джоанна, — ничего, это для пользы дела…»

— Значит, ты готов ради меня все бросить и пойти хоть на край света?.. — Джоанна испытующе посмотрела на Диего.

Тот с горячностью подхватил:

— О, да!.. Куда угодно, хоть на край света!.. Я согласен жить с тобой даже в самой бедной лачуге… Только бы каждый день видеть тебя, Джоанна, только бы ты не гнала меня от себя…

Джоанна слегка улыбнулась.

— Ну, допустим, жить в бедной лачуге нет никакой необходимости… У моих родителей неплохой дом в Голливуде, думаю, пока не обзаведемся чем-нибудь своим и ты не начнешь делать первые успехи в кинематографе, ты ведь наверняка хочешь этого?..

Молодой Лопес с готовностью воскликнул:

— Да, да, конечно же!.. Я только и мечтаю об этом!.. Как я буду счастлив, если мои мечты действительно сбудутся!..

Лицо Джоанны приобрело более серьезное выражение — пора было переходить к действительно конкретному разговору.

— Значит, ты на все согласен?.. — Вновь спросила она с настороженной полуулыбкой.

Диего подтверждал всем своим видом, что это — действительно так.

Джоанна начала очень осторожно — чтобы Диего не заподозрил ее в каких-либо своекорыстных замыслах:

— Знаешь что, — произнесла она, — теперь твоя сестра лежит в клинике…

— Святого Габриэля, — подсказал ей Диего.

Джоанна кивнула.

— Да, совершенно верно… Насколько я понимаю «Лопес продакшн» обезглавлен?

Диего медленно поднял глаза на свою возлюбленную и спросил:

— А почему тебя это так интересует?

Джоанна постаралась вложить в свою улыбку максимум нежности, на которую только была способна.

— Почему?..

Диего, не мигая, смотрел на девушку.

— Да, почему тебе надо знать об этом?..

У Джоанны, как и у всякого действительно расчетливого человека, всегда был запасной ход — особенно в такой достаточно щекотливой ситуации. Она решила, что пока стоит им воспользоваться.

— Ну, это совершенно естественно… Я ведь играю в сериале главную роль… А я до сих пор не знаю сумму ни своего гонорара, ни…

Она хотела было сказать «ни своего мужа», однако в самый последний момент осеклась: какие-либо упоминания о Мигеле Габриэле в контексте предыдущих разговоров были бы совершенно неуместны.

— А-а-а, — протянул молодой Лопес, — вот оно что, оказывается…

— Согласись, деньги нам понадобятся, — заметила Джоанна.

Диего медленно произнес в ответ:

— Ну, насчет твоих гонораров я ничего не знаю… Мария несколько дней назад что-то такое говорила, только я так и не понял… То есть, хочу сказать, что суммы я не знаю. Во всяком случае, — улыбнулся Диего, — моя сестра — не из жадных, так что, будь уверена, с деньгами она тебя не обидит…

«Он настолько несообразителен, — с некоторым раздражением подумала Джоанна, — что даже не может понять, что я имею в виду. Придется напомнить этому простофиле еще разок…»

Улыбнувшись профессиональной улыбкой голливудской кинозвезды, Джоанна произнесла нарочито-небрежно:

— Нет, что ты, что ты, я не сомневаюсь, конечно же, миссис Лопес — человек очень порядочный… Только сейчас я хотела сказать кое-что другое…

— Что же?

Джоанна вздохнула.

— Но мы же буквально несколько дней назад с тобой говорили…

За день до взрыва автомобиля Марии Джоанна в который по счету раз увещевала Диего, что его зажимают, что он все время находится под каблуком своей старшей сестры, что она подавляет его инициативу, что ему не дают хода и что будь во главе «Лопес продакшн» он, Диего, дела бы пошли еще лучше.

То ли Диего действительно страдал забывчивостью, то ли он настолько был расстроен тем, что случилось с его сестрой, то ли прикидывался забывчивым и непонимающим (что при его природном простодушии вряд ли можно было предположить), однако он, недоуменно пожав плечами, посмотрел на девушку и произнес:

— О чем это?

Джоанна начала медленно закипать.

— Ну как это о чем? — В ее голосе прозвучало плохо скрываемое раздражение, — как это о чем? О тебе, о твоей роли в «Лопес продакшн»…

— Но ведь Мария теперь в клинике…

— Вот как раз об этом я и говорю… Насколько мне известно, — произнесла Джоанна, — скоро место председательствующего в совете директоров должен занять кто-то другой — не правда ли?

Диего согласно покачал головой.

— Да, правда…

— Так почему бы этим другим не смог бы стать мой возлюбленный?

Диего вздохнул с нескрываемым сожалением и тихо сказал:

— Мария говорила, что следующим председателем в совете директоров станет Хосе Игнасио…

Диего произнес это имя, понизив голос. Несмотря на то, что с той истории, когда Лаура предпочла Хосе Игнасио ему, минуло много времени, Диего по-прежнему недолюбливал своего племянника. Кстати, Джоанне была известна эта история — частично от самого Диего, частично — от домашних в доме Марии…

— Хосе Игнасио?.. — переспросила девушка. — Но почему именно он?

— Я тоже спрашивал об этом у сестры, — сказал в ответ Диего, — Мария ответила, что я займу это место только тогда, когда «Лопес продакшн» твердо станет на ноги… Так и сказала.

Джоанна поспешила выразить на своем лице искреннее удивление.

— Но разве ваша компания нетвердо стоит на ногах? — Спросила она. — Разве вам мало, что в сериале согласилась сниматься звезда первой величины?..

Конечно же, говоря о «звезде первой величины», Джоанна имела в виду прежде всего себя.

Диего неопределенно пожал плечами.

— Не знаю… Честно говоря, я мало что решаю в этом деле…

— А я что говорю? Я же неустанно твержу тебе то же самое!.. — Воскликнула Джоанна. — Пойми, Диего, ты же взрослый мужчина!.. Так долго не может продолжаться! Ты должен сказать, что имеешь в «Лопес продакшн» точно такие же права, как и все остальные…

Диего вздохнул.

— Да, я уже говорил Марии об этом…

— Ну, и что же она?

— Говорит, что мне пока еще рано…

Джоанна издевательски заметила:

— Как же, как же — такой маленький мальчик… ему еще рано заниматься делами. Делами могут заниматься только серьезные молодые люди, вроде Хосе Игнасио… Мало того, что ты подчиняешься старшей сестре — это еще куда ни шло — но теперь ты будешь вынужден подчиняться и племяннику?..

Джоанна, произнеся этот маленький монолог, внимательно посмотрела на Диего, словно говоря: «Ну, мон амиго, что ты на это скажешь?..»

Подобного Диего уже снести не мог. Действительно, Джоанна совершенно права: он, взрослый мужчина, должен подчиняться какому-то молокососу! Он должен будет выполнять все пожелания, все распоряжения, все приказы этого Хосе Игнасио, которого, несмотря на все просьбы и увещевания своей старшей сестры, так и не смог по-настоящему полюбить, не смог признать родным…

А тут Джоанна еще подлила масла в огонь, произнеся следующее:

— Так и будешь до глубокой старости работать ассистентом декоратора, будешь подносить мне стакан воды, менять увядшие цветы на новые… Впрочем, — она презрительно улыбнулась, — ты даже и этого как следует делать не умеешь, мон амиго!..

Девушка имела в виду ту давнишнюю уже историю, когда, заменив букет роз, Диего плохо завернул проволочку и ее острый конец разорвал Джоанне платье на самом неподходящем месте.

— Но что я могу сделать?.. — Воскликнул молодой Лопес, вспомнив, что сестра теперь в клинике и что ее лучше не беспокоить подобными разговорами. — Что я могу сделать?..

— Поговори с мистером Карено, — спокойно предложила Джоанна.

— Но, ведь это то же самое, что говорить с моей сестрой! — Сказал Диего.

Джоанна на минуту задумалась.

«Может быть, отложим этот разговор на потом?.. — Подумала она. — Хотя, сколько можно… Постараюсь еще раз убедить этого простофилю…»

— Может быть, попробуй поговорить с самим Хосе Игнасио?

— О чем же?

— Ну, может быть, он согласится, чтобы председательствующим стал ты…

Диего вздохнул — все, что касалось «Лопес продакшн», давно уже было для него больной темой.

— Боюсь, что ничего не получится, — убитым голосом сказал он.

— Почему же?

— Потому, что в подобных вопросах решают не Хосе Игнасио и не Виктор… Решает Мария, — сказал Диего. — А она вряд ли доверит мне сейчас…

— Тогда, — голос Джоанны неожиданно приобрел приказные интонации, — тогда прояви себя, наконец-то, настоящим мужчиной!..

— Но как?.. Джоанна, скажи мне — что я должен для этого сделать?

— Ты входишь в совет директоров, — твердо произнесла девушка, — скажи своей сестре, что если… если она не доверит тебе место председательствующего, ты… Ну, придумай что-нибудь!..

— Что я могу такого сказать, чтобы она доверила мне это место?

— Скажи, что разлюбишь ее, скажи, что отречешься от нее и навсегда уйдешь из дому…

Произнеся этот совет, Джоанна пристально посмотрела на молодого Лопеса — не слишком ли круто она взяла? Ведь таким образом она вмешивалась не просто в семейный бизнес, таким образом Джоанна вмешивалась в весь непростой комплекс взаимоотношений… Однако Диего был настолько ослеплен любовью к этой девушке, что даже не сообразил, что Джоанна теперь лезет в семейные дела, туда, куда ей лезть совершенно не следовало…

— А если и это не подействует?.. — Растерянно спросил Диего.

Девушка усилила натиск.

— Ну почему ты только и говоришь — «не подействует», «не подействует», — передразнила она Диего, — ты хоть раз попробовал сделать то, что я тебе советую? Я ведь тебе зла не желаю…

После непродолжительного размышления Диего, наконец, произнес:

— Хорошо, моя дорогая… Как только Мария выйдет из клиники, я сразу же поговорю с ней… Думаю, что она пойдет мне навстречу…

Торжествующе улыбнувшись, Джоанна сильно, всем телом прижалась к молодому Лопесу и, наклонившись к самому его уху, негромко спросила:

— В этом доме никого больше нет?

Диего, в сладостном предчувствии момента, к которому он так долго стремился, также тихо ответил своей возлюбленной:

— Не-е-ет…

Голос его дрожал.

Джоанна, поднявшись, подошла к двери и закрыла ее на два поворота ключа. Диего, не моргая, следил за каждым ее движением. Задернув шторы, Джоанна стала в центре небольшой комнаты и принялась медленно, как на сеансе стриптиза, раздеваться. Делала она это профессионально — недаром в Голливуде за ней закрепилась слава самой эротичной актрисы…

Наконец, оставшись в одном белье, она, выключив свет зашептала актерским голосом:

— Диего!.. Что же ты медлишь?!

Повторять ей не пришлось — спустя какое-то мгновение она была в объятьях молодого Лопеса…

Глава 37

Лорена дель Вильяр принадлежала к тому типу людей, к счастью — достаточно редкому типу, — для которых месть была целью и смыслом жизни. Лорене было все равно кому мстить — тогда, много лет назад, в ее жизнь вошла эта Мария Лопес, и вся злобность Лорены обрушилась на нее. Не будь Марии, на ее месте наверняка оказался бы кто-нибудь другой…

После того взрыва настроение у дель Вильяр резко поднялось — несколько дней подряд она чувствовала себя просто замечательно.

— Мария в тяжелом состоянии, — шептала она, — может быть, она скоро умрет? О, нет, видит Всевышний, я не хочу, чтобы это действительно произошло, нет, только не это… Я хотела бы, чтобы Мария получила страшные увечья, ожоги — это будет платой за ожоги, полученные мной… Да, мы поквитаемся с ней… Да, я хочу, чтобы она стала калекой, старой, никому не нужной, уродливой калекой… Это лучше, чем простая и безболезненная смерть!..

Так думала Лорена дель Вильяр. Она искренне считала, что совершает благородное дело, мстя Марии Лопес…

Однако, когда Лорена выяснила из газет, что жизнь ее врага — вне опасности, что раны она получила несерьезные и что дело пошло на поправку, настроение дель Вильяр ухудшилось мгновенно.

— Черт бы ее побрал, — злобно шипела Лорена, — ну почему мне так не повезло? И тогда, когда я не смогла в клинике застрелить этого незаконнорожденного выродка, ее сына, и теперь… Неужели того заряда взрывчатки, который я подложила Марии в подарок, оказалось мало?

Лорена не зря ездила в один из южных штатов — там, в одном небольшом городке, издавна славящемся возможностью приобретения практически любого оружия, она и купила армейскую взрывчатку. Там же, за довольно умеренную плату ее и замаскировали под подарочный пакет…

И хотя и дон Густаво, и Бурручага были мертвы, Лорена не была удовлетворена — настроение ее портилось с каждым днем. Главный враг ее жизни был цел и невредим — более того, фамилия Лопес становилась в Мексике все более и более популярной: через несколько дней по программе общенационального телевидения должна была состояться премьера фильма, в котором Лопес дебютировала в качестве продюссера.

Лорена решила отложить месть Марии до лучших времен — тем более, что над головой самой Лорены начали сгущаться тучи…

Сегодня утром ее автомобиль остановил нижний полицейский чин. Вежливо козырнув, он попросил показать документы. Лорена, которая знала, что ее документы на имя Хуаниты Альбенис безукоризненно подделаны фальшивомонетчиком из квартала улицы Симона Боливара, спокойно протянула их полицейскому. Вопреки всем правилам, полицейский изучал их более внимательно, чем того требовала ситуация…

Выведенная этой непонятной пунктуальностью Лорена воскликнула:

— В чем, собственно, дело?

Полицейский, протягивая ей документы, вздохнул.

— Сеньора Альбенис, не сердитесь, у меня приказ начальства…

Лже-Альбенис удивилась этому сообщению до чрезвычайности.

— Приказ начальства?.. — Непонимающе посмотрела она на полицейского.

Тот кивнул.

— Да…

Стараясь держаться как можно спокойнее, Лорена спрятала документы и спросила:

— Если не секрет — что это за приказ?

Видимо, полицейскому было скучно по несколько часов в день торчать на раскаленной от полуденного солнца авениде и проверять подозрительные встречные автомобили, и поэтому он принялся рассказывать этой важной сеньоре то, что составляло, выражаясь официальным языком, служебную тайну:

— Понимаете, — начал он, — сейчас полиция разыскивает опасную преступницу…

У Лорены все оборвалось внутри.

— Вот как?

Полицейский развел руками — что поделать, служба такая!..

— Ну, и что это за преступница?

Расстегнув нагрудный карман кителя, полицейский вынул фотографию.

— Некто Лорена дель Вильяр. — сказал он. — Сегодня нам раздали эти снимки в управлении…

Лорена покосилась на фотографию. Сердце ее бешено колотилось, руки предательски задрожали. Однако дель Вильяр изо всех сил старалась держать себя в руках…

— Что же это за преступница?.. — Повторила она свой вопрос. — И что такого она совершила, что такого бравого кабальеро, как вы, заставляют проверять автомобили всех проезжающих сеньор?

Полицейский тяжело вздохнул.

— Ох, сеньора, и не говорите — тяжела моя служба… Не всегда приходится делать то, что хочешь… Да, так вот: эта Лорена дель Вильяр подозревается в страшных вещах. Лейтенант сказал, что она убила некоего дона Густаво — того самого, которого не так давно отпевали в соборе святого Христофора… Я ведь сам живу в том районе, и все похороны помню очень хорошо… — полицейский вновь вздохнул, да так тяжело, будто бы дон Густаво был его близким родственником. — Да, — продолжал он, — она убила отца… пусть и неродного…

Лорена едва не выдала себя, воскликнув: «Как ты можешь врать!.. Этот старик был моим родным отцом, только впавшим в маразм!.. Он забыл о чести рода дель Вильяр!..», но в самый последний момент прикусила язык, поняв, что для подобных объяснений теперь не время и не место…

— Убила отца?

Полицейский согласно кивнул.

— Да, сеньора…

Лорена протянула руку за фотоснимком.

— Вы позволите?

Полицейский охотно дал ей фотографию и произнес:

— Это и есть та самая преступница… Извините, — он виновато улыбнулся, — извините меня, прекрасная сеньора, но мне почему-то показалось, что вы похожи на нее…

Лорена, поняв, что играет с огнем, решила было ретироваться, однако полицейский, который был рад представившейся возможности поболтать и таким образом скоротать часы дежурства, никак не хотел ее отпускать.

— Извините, — пробормотала Лорена, — у меня очень мало времени…

Полицейский, взяв из рук дель Вильяр фотоснимок, положил его в карман.

— А разве вы не хотите узнать ничего нового о преступнице? Я готов рассказать вам, — произнес он.

Лорена замерла в нерешительности, не зная, что и делать: с одной стороны, ей необходимо было как можно быстрее покинуть этого болтливого стража порядка, потому что тот в любой момент мог понять, с кем так мило болтает. С другой — как раз болтливость этого полицейского оказалась весьма кстати — от кого же Лорене было узнать так много о себе?

— Так вот, сеньора Альбенис, — продолжал полицейский, — эта преступница, это исчадие ада отправило на тот свет человека, заменявшего ей отца… Но это еще не все, донна Хуанита!..

Лорена, стараясь держаться спокойной и равнодушной, спросила:

— Что-то еще?

Полицейский с готовностью воскликнул:

— О, да, конечно, не все!..

— Что же?

Страж закона, казалось, только и ожидал этого вопроса — хотя, судя по всему, Лорена вполне могла бы обойтись и без наводящих восклицаний.

— Вы наверняка читали в «Трибун де ла Мехико» о террористическом акте…

Лорена передернула плечами.

— Нет…

Лицо полицейского выразило неподдельное изумление и разочарование.

— Не читали?.. Но ведь этого не может быть!.. Все в городе только об этом и говорят!..

Лорена ответила довольно холодно:

— Извините, сеньор полицейский, но я не читаю газет… И потом — я как-то не верю, что у нас в Мехико возможны такие вещи…

— Нет, но что вы говорите! Так вот, — начал полицейский, весьма довольный тем, что ему удастся ознакомить сеньору Хуаниту Альбенис с такой жуткой и неправдоподобной историей, — эта Лорена дель Вильяр сбежала из психиатрической клиники… За ней долго-долго охотилась вся мексиканская полиция, а затем ее-таки настигли… Да, настигли. Автомобиль, в котором она убегала от полицейского преследования, свалился в пропасть… Все долгое время думали, что преступница погибла… Однако ей каким-то неизвестным пока образом удалось спастись…

Лорена со скучающим видом вставила:

— Ну, и что же натворила эта сеньора?

Полицейский продолжил:

— Так вот, она теперь где-то скрывается — может быть, тут, может быть — в каком-нибудь другом городе… Она ненавидит донну Марию…

«Какая эта шлюха, однако, стала известная, — со злостью подумала Лорена, — все только о ней и говорят… “ Донна Мария”, “донна Мария”…»

— Да, вы наверняка ее знаете, каждая женщина в Мексике знает эту прекрасную сеньору, — продолжал свою болтовню полицейский. — Мария Лопес — самый известный дизайнер одежды в нашей стране…

— Да, я знаю, — поспешно ответила Лорена, лишнее упоминание о славе Марии для нее было как ножом по сердцу.

Однако полицейский попался на редкость словоохотливый и осведомленный о делах Марии Лопес.

— А теперь, — продолжал он, — а теперь, вся Мексика, затаив дыхание, ждет, когда же наконец, появится ее фильм «В поисках дона Федерико»… Вы, конечно же, знаете об этом сериале? У нас на улице только о нем и разговоров, — улыбнулся полицейский.

— Ну, так что же те террористы? — Лорена решила вернуть своего собеседника к исходному моменту беседы.

— Ах, да, извините, — улыбнулся полицейский, — извините, совсем забыл… Так вот, теперь для полиции наверняка ясно, что взрыв автомобиля Марии Лопес — дело рук той самой дель Вильяр.

— А почему у вас в полиции так считают?

— Честно говоря, мне об этом известно не больше вашего, — принялся оправдываться полицейский, — я ведь человек маленький: мне дали фотоснимок и приказали проверять документы у всех под… — он запнулся: назвать такую важную сеньору «подозрительным лицом» было как-то не очень удобно. — У всех, кто чем-то напоминает разыскиваемую дель Вильяр.

Натянуто улыбнувшись, Лорена небрежным голосом поинтересовалась:

— Надеюсь, теперь вы убедились, что я — не та, кого вам приказано разыскивать?..

— О нет, что вы, сеньора Альбенис, — поспешил улыбнуться собеседник, — что вы!.. Разве такая благородная сеньора может быть преступницей?.. Просто работа у меня такая, — сказал он извиняющимся тоном…

Попрощавшись, Лорена уселась за руль. Она отправлялась домой. Теперь дель Вильяр понимала, что находится на волоске от гибели…

Придя в свою квартиру, Лорена, даже не переодевшись, рухнула на кровать. Ее била крупная нервная дрожь.

— Неужели я не успела?.. — Исступленно шептала она, — неужели этот Бурручага успел предать меня перед самой смертью? Впрочем, нет, не похоже…

Если бы это действительно произошло, Антонио Гарсиа наверняка назвал бы и мой адрес, и тогда бы я была не тут, а в Центральной тюрьме…

Взяв себя в руки, Лорена быстро переоделась и, пройдя на кухню, открыла холодильник, чтобы освежиться чем-нибудь.

— Нет, вряд ли это Бурручага, — продолжала размышлять она вслух. — Не думаю, что он мог назвать мое имя… Тогда кто же? Ведь в Мехико больше ни одна живая душа не знала о моем существовании!..

Лорена налила себе в стакан апельсинового сока и залпом выпила его.

— А может быть, я сама где-то совершила оплошность? Может быть, я сама где-то засветилась? Может…

Неожиданно в памяти дель Вильяр воскресла недавняя картина: высокие глухие своды старинного собора, темный блестящий гроб с желтоватым острым профилем, тягучие звуки заупокойной мессы, толпа людей в траурных одеждах… Виктор Карено и Мария Лопес все время находились подле гроба — Лорена, разумеется, не могла подойти поближе, чтобы не быть узнанной. Дель Вильяр вспомнила, что и Мария, и Виктор несколько раз обернулись в ее сторону…

Тогда Лорена не придала этому факту особого значения — она знала наверняка, что в доме Лопесов абсолютно все уверены в ее смерти, абсолютно все знали, что со стороны Лорены дель Вильяр они не смогут ждать зла… К тому же, лицо Лорены скрывала густая траурная вуаль — она использовала ее не как печальный элемент гардероба, а скорее, для маскировки… А вдруг какая-нибудь неожиданность? Вдруг придется столкнуться с кем-нибудь из близких Марии Лопес в соборе?

— Наверняка, они все-таки узнали меня, — пробормотала Лорена, — наверняка… Или Мария, или Виктор… Уж кто-кто, а эти люди запомнили меня наверняка… А может быть…

Лорена вспомнила свой недавний визит в клинику святого Габриэля. Тогда она непростительно долго разговаривала с той молоденькой дурой в регистратуре…

— И все ей надо было знать, — поморщилась дель Вильяр, — все: и кем приходится мне Бурручага, и почему я к нему пришла… Да и сама я хороша — могла бы спросить об этом грязном выродке у кого-нибудь из посторонних… Да и о Марии мне не следовала спрашивать…

Лорена задумалась. Ситуация оказывалась гораздо хуже, чем она предполагала. Главное — то, что Лорена теперь была лишена своего основного оружия; инкогнито ее было раскрыто, ее искала полиция.

— Может быть, стоит все бросить и бежать? — В раздумье спросила сама себя дель Вильяр, — ведь денег у меня предостаточно… Пересечь границу с Соединенными Штатами ничего не стоит… Или лучше всего — зафрахтовать небольшую яхту, пусть высадят меня где-нибудь в Пуэрто-Рико или Ямайке…

Бежать? Бежать так вот, ничего не сделав? Не выполнив главную цель своей жизни, не отомстив Марии за все, что она принесла в дом дель Вильяров?

Лорена покачала головой.

— Нет, — прошептала она, — нет, Мария, ты еще узнаешь, что такое настоящее несчастье!.. Ты еще узнаешь, кто такая Лорена дель Вильяр! Я отомщу, отомщу тебе — чего бы мне не стоило!.. И пусть даже я сама погибну — честь нашей семьи будет отомщена…

Глава 38

И вот, наконец-то желанный день настал: сегодня вечером по каналу общенационального телевидения должна была быть показана первая серия «В поисках дона Федерико».

Состояние Марии значительно улучшилось — настолько, что доктор Ортега разрешил ей отправиться на выходные домой. Проводив пациентку до такси, доктор с улыбкой произнес:

— Надеюсь, в этом автомобиле не будет взрывного устройства!..

Мария улыбнулась в ответ.

— О да, я тоже надеюсь…

Как томительно тянется время!.. И Мария, и все домашние постоянно смотрели на часы — когда же… Когда же, наконец, придет время показа?

Без четверти семь, за пятнадцать минут до положенного времени, Рита включила телевизор. В гостиной на первом этаже собрались все домашние. Мария даже пригласила соседей — эта привычка — приглашать на телепросмотры друзей из ближайших домов — осталась у нее еще с тех времен, когда она жила бок о бок с доном Куко, доном Чема и донной Мати в том самом небольшом уютном дворике…

«Как далеко теперь эти времена!.. — Подумала Мария Лопес, — даже не верится, что все это произошло именно со мной, а не с какой-то другой женщиной… А ведь именно тогда я познакомилась с Виктором… Боже, неужели я знаю его так давно? Просто не верится, что я оправдывалась перед ним за то, что не ходила на занятия в школу… Как все-таки хорошо, что у нас все получилось!..»

И вот, наконец, диктор на экране объявил:

— А теперь, уважаемые сеньоры и сеньориты, вашему вниманию предлагается первый фильм из многосерийной киноэпопеи «В поисках дона Федерико». Фильм этот поставлен нашим замечательным режиссером, известным не только в Мексике, сеньором Мигелем Габриэлем де Фальей. Много лет назад дон Мигель Габриэль покинул Мексику, он работал в Голливуде, и вот теперь, вернувшись, решил, что настоящая работа может быть только на родине…

Камера показала крупным планом дона Мигеля Габриэля — он улыбался широкой кинематографической усмешкой.

Мария растерянно обернулась к режиссеру — он сидел тут же, такой же улыбчивый и добродушный, как и на телевизионном экране.

— А я и не знала, что вы сделаете вступительное слово, — удивленно произнесла Мария, — что же вы мне ничего не сказали?

Дон Мигель Габриэль улыбнулся еще шире и ответил Лопес:

— У нас в Голливуде это называется «промоушн». А не сказал я вам об этом только потому, что хотел сделать сюрприз к вашему выздоровлению…

Мария благодарно посмотрела на де Фалье.

— Спасибо…

— А что это такое — «промоушн»? — Поинтересовался Виктор.

— Ну, это, если перевести дословно — «продвижение», — ответствовал де Фалья, — так поступают многие продюссеры, представляя того или иного исполнителя… Мощная рекламная кампания и все такое… Только в данном случае продюссер — вы, донна Мария… Видите как бывает — режиссер представляет своего продюссера, а не наоборот, — засмеялся де Фалья.

Мария перевела взгляд на экран.

— Эта наша первая работа, — говорил с экрана режиссер, — и, хочется верить, не последняя…

Мария вновь удивленно взглянула на де Фалья — того, что сидел рядом.

— Как? Вы хотите еще работать со мной?.. — Спросила она.

Тот медленно покачал головой.

— А почему бы и нет? Я думаю, и вы не будете возражать…

Благодарно посмотрев на собеседника, Мария Лопес тихо сказала:

— Спасибо вам…

А на телевизионном экране уже пошли первые титры сериала…

Глава 39

В короткое время Мария Лопес и Мигель Габриэль де Фалья стали чуть ли не национальными героями. «В поисках дона Федерико» превзошел все самые смелые ожидания — успех первых серий был полным и безоговорочным.

Однако наибольшую популярность, как и следовала ожидать, получила исполнительница главной роли — Джоанна Маклохлен, жена дона Мигеля Габриэля. Ею восхищались, ее узнавали на улицах, на нее показывали пальцами. Многие простодушные люди отождествляли актрису с героиней сериала — Джоанна смеясь, рассказывала, как к ней неоднократно обращались «сеньора Сантильяна» — так звали персонаж, который сыграла Джоанна…

Мария считала такое положение вещей не совсем справедливым — ведь, не говоря уже о ней самой, де Фалья имеет точно такое же право на успех!.. Однако режиссер воспринял такой ход событий совершенно спокойно.

— Если бы сериал провалился, — объяснил он Лопес, — тогда бы наверняка ругали нас с вами… Особенно — меня, — улыбнулся он. — Критики бы наперебой твердили: «Такая замечательная актриса, и не смогла проявить себя в полной мере только из-за бездарного де Фальи… Что, разве не так?»

— А что, в вашей практике такое уже случалось?.. — Спросила Лопес.

Де Фальи задумчиво покачал головой.

— Увы, — вздохнул он, — наш путь не всегда устилают розы… Бывают и тернии… Знаете, когда я приехал в Голливуд, я был вынужден все начать с нуля. Одно дело — снимать в Мексике, а совсем другое — в Соединенных Штатах… Там другой подход, другие критерии, совершенно иные вкусы… Конечно, я не хочу сказать, что подход и критерии там лучше или хуже, я просто говорю, что они другие… Качественно другие…

— А вкусы?.. — Осведомилась Мария.

— Мне кажется, что в нашей стране вкусы более развиты, — заявил де Фалья, — и это я говорю вам не потому, что я мексиканец, не из-за казенного патриотизма… Просто у меня была возможность сравнить…

Мария осторожно напомнила:

— Вы хотели сказать, что когда приехали из Мексики в Голливуд…

— Ах да, — подхватил Мигель Габриэль, — спасибо за напоминание… Так вот, мне сразу же предложили снять небольшой десятисерийный фильм… Я, не имея выбора, с радостью согласился. Я пригласил актеров — конечно, не самых лучших, но вполне приличных по калифорнийским меркам… Фильм был снят довольно качественно — я и теперь это утверждаю… Но он с треском провалился.

Мария пожала плечами — она никак не могла понять, как это качественный фильм может с треском провалиться…

— Почему?.. — Спросила она.

Де Фалья тяжело вздохнул — это тягостное воспоминание всегда бередило его душу.

— Потому, что я снимал его в расчете на нашего, латиноамериканского зрителя, — произнес он, — я в то время еще не был знаком с североамериканской спецификой… Я не знал, каковы вкусы у продюссеров Голливуда. Правда, потом, когда я понял, чего от меня добиваются, я достаточно быстро набил руку. Однако — скажу вам честно! — я всегда оставался не доволен своими работами…

— Многие большие художники создают настоящие шедевры, и лишь единицы остаются довольными, — заметила Мария Лопес.

— Возможно, возможно… Хотя, — де Фалья, вытащив из кармана зажигалку и толстую сигару, неспешно закурил, — хотя донна Мария… Мне кажется, что этот сериал — лучшее, что я сделал за свою жизнь…

— Я так благодарна вам, — начала было Мария, — я так признательна…

Мигель Габриэль поморщился — он не очень-то любил, когда его благодарили.

— Ничего, ничего, — произнес он, — я думаю, этот фильм — не последний мой фильм в Мексике…

— Да, чуть не забыла, — спохватилась Мария, — мы же до сих пор не обсудили сумму вашего с Джоанной гонорара… Как же я могла забыть?.. — Виновато улыбнулась она. — И сами вы мне не напомнили…

Если бы последующие слова дона Мигеля Габриэля слышал какой-нибудь американский продюссер, он бы наверняка посчитал, что де Фалья сошел с ума.

— Знаете, — произнес режиссер, — я ведь человек небедный… Да, я достаточно богат… И я решил, что мой гонорар лучше отдать тем, кому он нужнее…

Мария непонимающе посмотрела на своего собеседника и спросила:

— Что вы имеете в виду, дон Мигель Габриэль? Вы отказываетесь от вознаграждения?

Выпустив из легких сизоватую струйку табачного дыма, Мигель Габриэль произнес:

— Недавно мне пришлось проезжать по одному окраинному кварталу… Это на северо-западе Мехико. И так вот, — продолжил де Фалья, — я даже не представлял, что в наше время люди могут жить так бедно… Они просто влачат нищенское существование! Я помню знаменитое землетрясение, случившееся тут несколько лет назад — конечно, дома немного отстроили, но ведь люди по-прежнему живут в ужасных условиях… Я хотел бы, чтобы мой гонорар пошел на благотворительные цели.

На глаза Марии внезапно навернулись слезы. Она воскликнула:

— Дон Мигель Габриэль!.. Вы — благородный человек! Какое счастье, что судьба свела меня с таким замечательным человеком, как вы…

Де Фалья вновь недовольно поморщился.

— Ничего страшного, какое тут благородство… Просто — естественное желание помочь. Не забывайте, — он опять поморщился, — ведь я — тоже мексиканец…

— Значит, вы хотите, чтобы ваш гонорар пошел на помощь этим несчастным?

— Да, — коротко кивнул дон Мигель Габриэль, — я же говорю — у меня и без того уйма денег, так что, надеюсь, не обеднею…

— А как же гонорар Джоанны?

— Я еще не говорил с ней об этом, — ответил де Фалья, но, думаю, что и она не откажется… Тем более, что я всегда смогу ее обеспечить…

Мария украдкой вытерла набежавшую так некстати слезу.

— Вы — благородный человек, дон Мигель Габриэль! — Воскликнула она. — Такое редкое благородство… Особенное в наше время…

Глава 40

Успех телесериала был единственным приятным событием в жизни Марии. Не успела она выписаться из клиники святого Габриэля, как узнала достаточно неприятную новость: ее сына Хосе Игнасио мобилизовывали в армию.

Восстание в штате Чампа ширилось — военное министерство объявило частичную мобилизацию. Политики очень опасались, что это восстание сперва довольно незначительного местного характера, может быстро перерасти в гражданскую войну. Что-что, а такого рода войны часто полыхали в Латинской Америке — и в соседней Никарагуа, и в Коста-Рике, и в Панаме, и в Сальвадоре…

Мария никак не могла понять — почему мобилизуют именно Хосе Игнасио, который не прошел даже специальной военной подготовки — не считая краткосрочных курсов в университете… Ведь в Мехико достаточно взрослых мужчин, которые справятся с этой задачей куда лучше… Кроме того, Мария, как и всякая мать, отправляющая сына в зону военных действий, очень боялась, что с ее ненаглядным сыном может что-нибудь случится — мало ли что, ведь это даже не военные маневры, это — настоящая война… Конечно, было и множество иных причин, по которым Марии не хотелось, чтобы Хосе Игнасио покидал родительский дом: Мария была категорически против того, чтобы Хосе Игнасио убивал людей, да не просто людей, а своих сограждан…

И Виктор, и Романо, и даже де Фалья обивали пороги всех инстанций, пытаясь если не освободить, то хотя бы на некоторое время задержать Хосе Игнасио с отправкой в штат Чампа, однако все было безрезультатно: не помогли ни авторитет Марии Лопес, ни громкое имя де Фальи, ни даже безусловный успех телесериала «В поисках дона Федерико».

Де Фалья небезосновательно утверждал, что Хосе Игнасио не хотят освобождать от столь тяжкой повинности из-за злых козней конкурентов — разумеется, успех сериала в Мексике многим пришелся не по нраву. Видимо, найдя какие-то связи в военном ведомстве, конкуренты решили хоть как-то ослабить «Лопес продакшн»…

Самое удивительное — Хосе Игнасио сам хотел отправиться в зону военных действий. Буквально накануне отправки у него состоялся с матерью очень откровенный разговор на этот счет…

— Знаешь, мама, — произнес Хосе Игнасио, — мне кажется, вы все не правы…

Внимательно посмотрев на сына, Мария спросила:

— Не правы? В чем дело?

Хосе Игнасио продолжал:

— Я ведь ничем не лучше других… У других матерей тоже есть сыновья, они тоже мобилизованы… Почему же я должен отсиживаться, когда другие воюют?

Мария нежно посмотрела на сына — конечно же, он был прав. Только какая мать признается, что ее сын — такой же, как и все?

Тяжело вздохнув, Лопес произнесла:

— Но ты ведь никогда не воевал?

— Мама, ты сама говорила — каждый человек когда-нибудь да делал первые шаги… Многие люди оказались на моем месте…

— Сынок, ответь мне — ты действительно хочешь отправиться в Чампу?

Хосе Игнасио коротко кивнул.

— Мне трудно ответить на такой вопрос, дорогая мамочка…

Мария недоуменно посмотрела на него.

— Почему же?

— Конечно, — продолжал Хосе Игнасио, — мне не очень-то хочется уезжать отсюда… Но — представь! — что скажут другие, когда узнают, что сын Марии Лопес считает себя выше и лучше… Настолько выше, что даже целиком игнорирует свой долг…

Мария решила избрать несколько иную тактику. Она серьезно спросила:

— Ты говоришь о долге?

Хосе Игнасио кивнул в ответ.

— Да, мама…

Мария продолжала:

— Но если долг состоит в том, что надо убивать людей, своих соотечественников?

Хосе Игнасио на какое-то мгновение задумался — такой поворот беседы был для него очень неожиданным. Однако, спустя несколько секунд он, опустив глаза, тихо-тихо произнес:

— Мама, я не умею разбираться в политике… Но мне кажется, я должен повиноваться…

— Но почему?

Хосе Игнасио вздохнул.

— Таков мой долг…

Мария подумала не без гордости: «У моего сына прекрасные чувства… он очень хорошо понимает, что такое долг перед отечеством…»

— Кроме того, — продолжал Хосе Игнасио, — я ведь, если разобраться, не знаю по-настоящему, что такое жизнь… Ты ведь сама знаешь пословицу — «Настоящий мужчина должен побывать на войне и отсидеть в тюрьме»…

Мария поспешила перевести это в шутку.

— Ну, надеюсь, что второго я никогда не увижу, — сказала она.

Хосе Игнасио улыбнулся.

— Значит, мне удалось тебя убедить?..

Мария только тяжело вздохнула.

— Да, сынок…

За несколько часов до отправки в штат Чампа Хосе Игнасио забежал проститься. В специальном воинском камуфляже он казался Марии еще более молодым и стройным, чем всегда…

«Боже, неужели у меня уже такой большой и взрослый сын?.. — Пронеслось в голове Марии, — неужели из того самого крошечного существа, которого я родила, вырос такой красивый мужчина?..»

Неожиданно в ее памяти всплыли воспоминания…

Безукоризненная чистота больничной палаты роддома. Сын, которого ей приносили, кажется самым красивым на белом свете, он наполняет душу Марии необыкновенным счастьем. Ее жизнь наполняется новым смыслом, озаряется радостью. Да, тогда Хосе Игнасио сделал ее сильнее. Тогда Мария знала: она все вынесет, она со всем справится!..

Так оно и произошло.

— Мама, — Хосе Игнасио поцеловал Марию в щеку, — ты только не волнуйся за меня, мама… Нам сегодня сказали, что у инсургентов нет никаких шансов. Не думаю, что это затянется очень надолго…

Мария украдкой утерла набежавшую слезу и тихо произнесла:

— Ты только не забывай меня, сынок…

Хосе Игнасио с готовностью подхватил:

— Конечно, конечно!.. Я буду звонить тебе, мамочка!.. Только не бойся за меня…

«Конечно же, он никогда не забудет ни меня, ни своего крестного, Виктора, — подумала Мария, — все-таки как хорошо, что я не одна!..»

И Мария благодарно улыбнулась…

Глава 41

Для осуществления своих замыслов, а также для того, чтобы замести следы, Лорена решилась на пластическую операцию.

Это была ее давняя мечта. Конечно же, как и всякая женщина, Лорена хотела быть красивой — а разве можно назвать красивой женщину, нижнюю часть лица и шею которой обезображивают такие страшные рубцы от ожогов? Однако этот мотив не был главным в решении дель Вильяр — злость и чувство мести буквально ослепили ее; эти чувства затмили в дель Вильяр все помыслы, все желания. Желание отомстить Марии и ее близким превысило даже естественную потребность стать более красивой…

Вот уже несколько дней Лорена обзванивала все салоны красоты в мексиканской столице — все было безрезультатно. Повсюду ей отвечали одинаково: для изменения внешности необходимо предоставить соответствующую справку из полиции. Дель Вильяр это расстраивало настолько, что она всякий раз бросала трубку.

— Это еще что за новости, — злобно шипела она, — если у меня есть деньги, и я хочу на них что-нибудь купить — пусть это даже будет красота и здоровье, — почему я должна обращаться еще в какую-то там полицию? С какой стати?

Лорена попыталась было связаться с частными салонами красоты, которые работали без соответствующей лицензии и действовали полулегально. Однако везде она слышала одно и то же: «Пусть сеньора обратиться в какое-нибудь другое место…»

Владельцев этих салонов можно было понять — они были просто напуганы, и не хотели работать с клиентом, не заручившись свидетельствами о благонадежности. А такими свидетельствами могли стать только рекомендации людей, хорошо знавших того человека, который хотел изменить свою внешность.

— Черт побери, — шептала Лорена, — надо было мне раньше об этом позаботиться. Хотя бы до того, как я отправила этого вонючего мусорщика Антонио Гарсиа на тот свет… Он бы наверняка помог мне…

Наконец, в одном из таких полулегальных салонов Лорене посоветовали съездить куда-нибудь подальше от Мехико — например, в соседние Соединенные Штаты, в Нью-Мексико или Калифорнию. «А лучше всего, сеньора, — сказал ей пожилой хирург, промышлявший этим весьма доходным, но достаточно хлопотным промыслом, — лучше всего поехать в Колумбию или Венесуэлу… Там у вас наверняка никто не потребует никаких разрешений…»

Тогда Лорена плюнула на все, даже на собственный внешний вид — и в самом деле, не ехать же специально для такой мелочи, как пластическая операция, на Североамериканский континент!

— Ладно, — решила она, — обойдусь и без пластической операции…

Дель Вильяр долго размышляла — как, каким образом лучше всего отомстить Марии Лопес, и решила, что в ее положении, когда в любой момент можно попасться и лапы полиции, действовать самостоятельно — хуже не придумаешь,

— А что, — подумала она, — что, если мне нанять какого-нибудь человека…

Мысль была просто блестящей!

Действительно, у Лорены были деньги, было желание отомстить ненавистной Лопес, но не было никакой возможности сделать это самостоятельно, собственноручно, наемный убийца — вот что ей подошло бы лучше всего!

Однако у дель Вильяр не было ни знакомств в соответствующих кругах — о криминальных сферах мексиканской столицы она черпала информацию разве что из бульварных газет да из сводок городских теленовостей…

— Так, — размышляла она, — а если мне попробовать разыскать такого человека в том самом квартале, где обитал мусорщик Бурручага?..»

Квартал улицы Симона Боливара издавна имел в Мехико славу места темного, зловещего, а в ночное время суток — далеко небезопасного…

«Кажется, Антонио Гарсиа говорил мне, что подложные документы выправлял какой-то фальшивомонетчик… Да-да, именно так. А звали его, если не ошибаюсь, Мигель Гранадос… — Быстро вспомнила Лорена, у которой всегда была превосходная память. — Да, наверняка, это — единственное, за что я могла бы зацепиться…»

Дель Вильяр никогда не откладывала дел в долгий ящик. Сказано — сделано. В тот же вечер дель Вильяр, усевшись за руль своего автомобиля, отправилась в квартал улицы Симона Боливара. После долгих расспросов ей удалось установить, где живет Мигель Гранадос.

Гранадос был именно таким, каким и представляла его Лорена: невысоким, сутуловатым, с натруженными руками, в которые намертво въелась металлическая пыль.

Зайдя в граверную мастерскую, Лорена молча положила перед гравером-фальшивомонетчиком свои документы и с вызовом посмотрела на Гранадоса — что, мол, узнаешь свою работу?

Мигель молча взял документы на имя Хуаниты Альбенис и долго, внимательно изучал их. Наконец, протянув документы их владелице, он кивнул.

— Значит, у вас ко мне какое-то дело, сеньора Альбенис? Слушаю вас внимательно…

Лорена уже несколько десятков раз воспроизводила в голове возможный разговор с этим человеком, но теперь, когда надо было говорить с ним конкретно, как-то стушевалась. Ей еще никогда не приходилось обращаться с подобными просьбами…

— Эти документы… — неуверенно начала она, — дело в том, что…

Гранадос улыбнулся.

— Да, я вижу, у вас какие-то затруднения?

Лорена отвела глаза в сторону.

— Да, действительно, у меня была небольшая проблема… Ваш друг, дон Антонио Гарсиа…

Видимо, Бурручага пользовался особой симпатией у гравера-фальшивомонетчика — при одном только упоминании об Антонио Гарсиа у гравера потеплели глаза.

— Значит, вы — друг Бурручаги?.. — Воскликнул Гранадос.

Лорена коротко кивнула.

— Да, — ответила она.

Гравер засуетился. Подвинув к гостье табурет, он произнес:

— Присядьте, присядьте… Да, я узнал эти документы — шедевр, не правда ли? Вы даже не представляете, как сложно дается такой вот рисунок, — взяв паспорт собственной работы, он указал на какую-то каемочку, обрамляющую мексиканский герб. Вот это… — и Гранадос засыпал специальными терминами — действительно, это был настоящий мастер, знаток своего дела. Не зря Антонио Гарсиа говорил когда-то Лорене, что американские доллары в исполнении Гранадоса практически ничем не отличались от оригинальных.

— Да, а где же теперь мой друг, старина Антонио Гарсиа? — Спросил Мигель. — Насколько я знаю, он получил отличную работу — он сам рассказывал, что стал личным водителем самой сеньоры Марии Лопес… — И тут же без подготовки поинтересовался у дель Вильяр: — Вы, конечно же, смотрите этот замечательный сериал «В поисках дона Федерико?» А ведь сеньора Лопес продюссирует его…

Лорена недовольно поморщилась.

«Черт бы побрал всех этих идиотов, — подумала она, — и что они находят во всех этих дешевых телевизионных страстях вроде рабыни Изауры, Марианны и им подобных? Нет, это надо быть просто полнейшим идиотом, чтобы тратить на них время…»

Гранадос продолжал:

— Да, замечательный фильм… Давно такого не видел… А какие актеры — особенно эта, исполнительница главной роли!.. Кстати, — Гранадос понизил голос, будто бы хотел поведать Лорене какую-то очень важную тайну, — кстати, вы наверное, знаете, что эта актриса, а она из Голливуда, — жена самого сеньора де Фальи, того самого, знаменитого режиссера, который и поставил этот фильм?

Лорена вздохнула.

— Да, — устало произнесла она, — да, конечно…

В другой момент Лорена наверняка бы высказала этому любителю многосерийных мелодрам все, что она думает и о Марии Лопес, и о ее идиотской затее с телебизнесом, и об идиотах, которые этими сериалами увлечены. Но теперь… Теперь Лорена дель Вильяр во многом зависела от этого невзрачного человечка в протертом и заштопанном кожаном фартуке, с натруженными руками пролетария. И поэтому была вынуждена выслушивать его бессмысленную болтовню о злоключениях главной героини…

— Да, просто замечательный фильм, — продолжал тараторить Мигель, — такие высокие чувства!.. Как метко схвачены характеры! И какая чувствительная история… Нет, вы просто не поверите мне — вчера, во время сцены прощания главной героини с доном Федерико я рыдал, как маленький ребенок!.. Да, представьте себе — я просто рыдал, я плакал навзрыд… И я не боюсь в этом признаться… Да, — голос Мигеля Гранадоса приобрел необычайно напыщенные интонации, — да, сеньора, такова высокая сила настоящего искусства!..

На самом деле Гранадос был не настолько глуп и наивен, чтобы распинаться перед незнакомой посетительницей о достоинствах ставшего популярным телесериала. Разумеется, гравер сразу же узнал в Лорене свою давнюю клиентку — хотя ни разу не видел ее в лицо, только на фотографиях, которые когда-то передал ему Антонио Гарсиа Бурручага. Он узнал Лорену сразу же, как только та вошла в мастерскую — но, как человек осторожный и опытный (а пребывание в тюрьме расширяет жизненный опыт), и виду не подал. Когда же дель Вильяр молча протянула ему свои документы, Гранадос понял, что таким образом эта женщина дает ему понять, что и он, Мигель, и она, Хуанита Альбенис, стали когда-то соучастниками одного и того же преступления, и теперь эта женщина или станет его шантажировать, что в принципе, было маловероятно, или будет о чем-то просить… То, что Хуанита является тайным агентом полиции, было неправдоподобно — во всяком случае, Гранадос понял, что если бы так и было на самом деле, его бы давно уже упекли за решетку. Поэтому гравер с такой легкостью и согласился с тем, что все документы на имя Хуаниты Альбенис — его рук дело…

Гранадос избрал наиболее правильную тактику — расслабить своей болтовней о телесериале непонятную посетительницу, чтобы собраться с мыслями и понять, чего же она от него хочет, а заодно — выждать какое-то время, чтобы хорошенько присмотреться к этой женщине…

Бросая исподтишка цепкие взгляды на Лорену, Гранадос продолжал:

— Да, так вот к чему я все это говорю — как поживает личный водитель этой сеньоры Марии Лопес, мой замечательный друг Антонио Гарсиа?..

Из вопросительной реплики Лорена сделала вывод, что Мигелю Гранадосу еще ничего не известно о смерти Бурручаги.

Лорена неопределенно пожала плечами.

— Не знаю… Я давно не виделась с ним… Наверное, по-прежнему возит свою госпожу…

Вопреки желанию дель Вильяр, выражение «свою госпожу» прозвучало из ее уст совершенно издевательски. Что сделаешь — она так сильно ненавидела эту деревенскую выскочку Лопес!

Гранадос покачал головой.

— Да, и ко мне он больше почему-то не заходит… Наверное, очень занят…

«Еще бы — занят!.. — Подумала Лорена. — Да, на том свете у него будет чем занять себя… Наверняка будет!..»

Сделав равнодушное выражение лица, Лорена дель Вильяр произнесла:

— Действительно, у сеньора Бурручаги очень много работы…

После этих слов она сделала выжидательную паузу — что скажет в ответ Гранадос? Эта была своеобразная проверка — действительно ли гравер не знает о судьбе своего друга-мусорщика?

Впрочем, Лорена могла этого и не делать — Гранадос на самом деле был уверен, что его старый товарищ очень занят.

— Сеньора Альбенис, — улыбнулся гравер, — это ведь ваша настоящая фамилия?

Лорена заколебалась — стоит ли говорить этому человеку о том, что она — та самая дель Вильяр, которую разыскивает полиция и, поколебавшись какое-то время, пришла к выводу, что этого делать нельзя.

«Ведь в газетах наверняка написано, что преступница-рецидивистка Лорена дель Вильяр разыскивается за убийство сеньора Густаво дель Вильяра, за покушение на преднамеренное убийство обожаемой всеми Марии Лопес и за убийство Бурручаги… Впрочем, о смерти Антонио Гарсиа этому граверу, судя по всему, еще ничего не известно…»

Лорена медленно наклонила голову в знак согласия.

— Да, — ответила она, — меня действительно зовут Хуанита Альбенис… Разве у вас могут быть сомнения на этот счет?..

Мигель Гранадос был достаточно проницателен, чтобы понять, что его странная гостья говорит неправду — об этом свидетельствовало все: и то, как занервничала эта женщина при вопросе о своем имени, и то, как резко сузились ее глаза… Гранадос знал наверняка — люди, которые прибегали к его услугам, как правило, меняли не только документы, но и все исходные данные в них. Кстати, женщины, как правило, отнимали у себя лет пять-семь, чтобы казаться моложе своего возраста…

— Я — Хуанита Альбенис, — повторила Лорена. — Это мое настоящее имя…

Гранадос заулыбался, довольный своей проницательностью — теперь у него не оставалось ни малейших сомнений в том, что эта якобы Хуанита Альбенис обманывает его наверняка.

«Впрочем, — подумал он, — это ее дело… Наверняка, повод, который заставил обратиться эту женщину ко мне за помощью, достаточно серьезен…»

Лорена решила, что настал момент перейти к конкретным словам.

— Как вы думаете, сеньор Гранадос, — осторожно начала она, — как вы думаете, что побудило в свое время меня обратиться через своего надежного и проверенного друга Антонио Гарсиа Бурручагу к вам за помощью?..

Гранадос с деланным равнодушием пожал плечами и улыбнулся.

— Понятия не имею, — произнес он, — это, честно говоря, меня не касается…

«Для начала — совсем неплохо, — подумала дель Вильяр, — судя по всему, этот гравер умеет держать язык за зубами… Впрочем, это, несомненно, и в его интересах…»

— И все-таки…

— Сеньорита, вы задаете мне нелояльные вопросы, — ответил Мигель, — какая мне, собственно говоря, разница? Если люди хотят получить новые документы и располагают для этого достаточными средствами, то это их проблемы… Мне, честно говоря, совершенно все равно, кто именно обращается ко мне за помощью — какой-нибудь террорист или честный гражданин, который по злой иронии судьбы не хочет, чтобы его оставшаяся жизнь прошла по тем документам, которые ему выдали при рождении или по достижении совершеннолетия…

Лорене такой поворот событий явно понравился — она улыбнулась.

— Но, наверное, какие-то тайные симпатии у вас все-таки есть?

Гранадос кивнул.

— Несомненно

— Признайтесь, что гораздо приятнее подделать документы для честного человека, который по злой иронии судьбы… — Лорена процитировала высказывание Гранадоса на этот счет, — чем для мерзкого террориста…

— Вполне возможно, — ответил Мигель Гранадос, — хотя я, как профессионал, выполняю все заказы одинаково хорошо… Во всяком случае, мне неизвестно, чтобы хоть кто-нибудь с моими документами попался в полиции…

Лорена, вспомнив, как несколько дней назад она при помощи поддельных документов отделалась от полиции, благодарно улыбнулась.

— Да, я это знаю… Вы действительно мастер своего дела…

Видимо, гравер настолько привык к похвалам подобного рода, что реплика посетительницы не произвела на него совершенно никакого впечатления.

— Позвольте узнать, — несмело начал гравер, — позвольте узнать, донна Хуанита, что именно привело вас ко мне в мастерскую?

Лорена вздохнула.

— Тяжелые жизненные обстоятельства, уважаемый сеньор Гранадос…

Гравер понимающе закивал головой.

— А понимаю… Наверняка, вы хотите заказать у меня еще какие-то бумаги… Что ж, клиент, вы, насколько я уже мог убедиться, довольно надежный… Сейчас у меня как раз есть свободное время… Я целиком к вашим услугам, сеньора Альбенис…

— Дело не в документах, — начала было Лорена и вдруг подумала, что если она так просто, без какой-нибудь подготовки расскажет этому Гранадосу о том, что ищет наемного убийцу, то может отпугнуть его и все только испортить своей неосторожностью. Поэтому Лорена, поправив прическу, улыбнулась и поспешила исправить сказанное, — то есть я хотела сказать, сеньор Гранадос, что дело во многом… В том числе и в документах…

Гранадос понимающе закивал головой.

— А, я вас понимаю… Наверняка, вам мужем паспорт какого-нибудь другого государства…

Лорена, отправляясь к граверу, как раз и думала, что после того, как ее месть Марии и ее домашним будет завершена, неплохо было бы отправиться куда-нибудь подальше из этой проклятой страны и вообще из Латинской Америки, с ее постоянными катаклизмами, землетрясениями и военными переворотами — отдохнуть. А для этого необходим был соответствующий документ какого-нибудь более солидного государства, чем Мексика…

— Да, — ответила Лорена, — вы угадали: я действительно хотела бы получить еще один паспорт… только не мексиканский…

Гранадос внимательно посмотрел на свою клиентку и спросил:

— Какой именно?

Конечно, для Лорены лучше всего было бы получить паспорт Соединенных Штатов Америки. Однако тут была небольшая неувязка — Лорена, хотя и знала английский язык, однако недостаточно хорошо, чтобы сойти за жительницу этого государства… Дело в том, что в последнее время иммиграционные службы США развернули самую настоящую охоту за теми мексиканцами, которые нелегально пересекали мексикано-американскую границу в поисках лучшей доли. Этих мексиканцев, готовых за какие-то жалкие гроши выполнять самую тяжелую работу, называли «мокрыми спинами», и все выходцы из Мексики, имеющие на руках американские документы, подвергались особо тщательной проверке…

«Нет, — решила дель Вильяр, — уж лучше бы что-нибудь понадежнее…»

— Значит, вы хотите получить паспорт какого-нибудь другого государства, — вновь произнес Гранадос. — Какого же именно?

— Вот по этому поводу я как раз и хотела бы с вами посоветоваться, — произнесла Лорена. — Честно говоря, я хочу уехать из этой страны… может быть даже и навсегда.

— Я плохо разбираюсь и подобных тонкостях, — покачал головой гравер, — это все-таки какая-никакая, а политика… А я ведь человек простой… Все, что я могу — сказать, какие документы подделать проще, а какие — тяжелее… А в остальном…

— Ну, и какие же документы подделать проще всего? — Спросила дель Вильяр с некоторым вызовом.

Гранадос только и рад был этому вопросу — Лорена дала ему замечательный повод поговорить о любимом деле.

— Как профессионал, — сказал он не без гордости, — как профессионал, могу вам сказать, донна Хуанита, что самые тяжелые для подделки паспорта — паспорта Королевства Швеции… Их подделать очень трудно, практически невозможно… Проще всего подделывать документы Чили и Эквадора — тем более, что печатаются они на не очень хорошей бумаге… Ну, такова амплитуда сложности… А все, что между ними — поддается подделке в течение двух-трех недель… Правда, в очень редких, исключительных случаях, я берусь сократить срок… Но, как вы сами справедливо догадываетесь, тогда работа стоит в два раза дороже… Так сказать, за срочность… Ведь берут надбавку за срочность на телеграфе — почему я не могу себе этого позволить? Неужели моя работа проще и безопасней?

Лорена увлеченно слушала этот монолог: это было мнение настоящего профессионала.

— Конечно, конечно, — улыбнулась она, — вы совершенно правы… — после некоторого раздумья дель Вильяр решила, что лучше всего в ее положении — получить испанский паспорт.

«И с языком особых проблем не возникнет, — подумала она, — правда, будут обращать внимание на мой латиноамериканский акцент… Ничего, ничего… Я знаю довольно многих чистокровных испанцев, которые десятилетиями живут в Мехико… Если что, скажу, что я тоже из их числа… Это — гораздо лучше и надежней, чем стать гражданкой Соединенных Штатов Америки…»

— Сеньор Гранадос, — сказала дель Вильяр, — а могли бы вы подделать испанский паспорт и все необходимые документы? Я бы хотела…

Гранадос не дал ей закончить — он воскликнул:

— О да, конечно, о чем речь!.. Испанский паспорт — это мой конек, это моя специализация… Все-таки приятней подделывать документы на родном языке, чем на языке гринго!..

— И сколько это будет стоить?.. — Осторожно поинтересовалась дель Вильяр.

Гранадос поморщился.

— Не дороже денег, — произнес он в ответ. — Ну, считайте, где-то в два раза больше, чем вы отдали мне через Антонио Гарсиа Бурручагу за предыдущую работу… Вы согласны?..

Лорена наклонила голову в знак согласия.

— Да, конечно…

— Скажите, — Гранадос посмотрел на Лорену испытывающим взглядом, — скажите сеньора Альбенис… Ну, фотографии для пакета документов Испанского Королевства вы можете сделать тут же, у меня в соседней комнате есть необходимая для подобных случаев минифотолаборатория… Это понятно. А на чье имя вы хотите сделать документы? На имя Хуаниты Альбенис?

Расчет Гранадоса был очень прост: он был на все сто процентов уверен, что теперь эта якобы Альбенис назовет свои настоящие имя и фамилию…

Так оно и произошло.

— Запишите или давайте я вам сама напишу, — сказала Лорена и, взяв со стола ручку и листок бумаги, написала свои анкетные данные:

Имя: Лорена

Фамилия: дель Вильяр.

Год рождения: 1960

Протянув граверу-фальшивомонетчику листок, дель Вильяр сказала:

— А что касается всего остального, можете написать по своему усмотрению… Я ведь, честно говоря, и не знаю толком, что еще предусматривает испанский паспорт…

Гранадос, скосив глаза на «Год рождения», только улыбнулся.

«Разумеется, отняла у себя минимум лет пять, — подумал он, — что ж, абсолютно все женщины одинаковы… Во всяком случае — в этом отношении…»

Взяв из рук посетительницы листок с анкетными данными, Гранадос аккуратно положил его в карман рубахи и едва заметно, одними только уголками губ улыбнувшись, спросил:

— Это — все?

«Ну, сейчас или никогда, — подумала Лорена, — теперь самое время рассказать этому граверу какую-нибудь душещипательную историю о поруганной чести и попросить помощи…»

— Сеньор Гранадос, — начала Лорена, — желание получить новые документы — не единственная причина, которая привела меня к вам…

Гранадос понимающе заулыбался.

— Я так и знал…

Лорена продолжала свой довольно высокопарно-напыщенный монолог:

— Да, сеньор Гранадос, меня заставили обратиться за помощью и иные причины…

Лорена неплохо разбиралась в людях — во всяком случае, она прекрасно понимала, что ее собеседник не столь глуп и наивен, как покойный Антонио Гарсиа Бурручага, и что рассказ о донне Марии, простолюдинке, которая вошла в ее жизнь с черного входа, не будет иметь того эффекта, которого она хотела.

«Поруганная честь дочери, — подумала дель Вильяр, — это на мужчин действует стопроцентно… Тем более, что и лгать не придется: разве этот незаконнорожденный выродок Хосе Игнасио не надругался над моей бедной Лаурой? Разве не благодаря ему моя дорогая доченька не живет рядом со мной?..»

Рассказ Лорены занял почти час и прозвучал, по мнению самой рассказчицы, очень убедительно. Во всяком случае, после этого пламенного монолога вид у гравера Мигеля Гранадоса был весьма скорбный.

— И вот теперь, — закончила свою исповедь Лорена, — теперь, когда жизнь моя разрушена, мне ничего не остается, как отомстить обидчику моей единственной дочери…

Лорена, разумеется, обошлась без персоналий — зная любовь гравера к сериалам производства «Лопес продакшн», она посчитала, что Гранадос наверняка мог бы быть наслышан и о сыне Марии.

— …который надругался над ней… — Лорена, сделав небольшую эффектную паузу, всхлипнула очень натурально, — да, мне не остается ничего другого… Да, я ищу человека, который бы согласился расправиться с этим молодым подлецом… не за бесплатно конечно, — поспешно добавила она.

Гравер добродушно улыбнулся.

— Ну, тут я ничем не смогу вам помочь, — развел он руками, — тут я бессилен… Это уже не моя специализация… Прошу извинить…

Лорена вновь всхлипнула — это у нее получилось весьма правдоподобно.

— Но я и не прошу вас быть моим мстителем, — произнесла она.

Гранадос внимательно посмотрел на свою странную клиентку.

— Тогда — что же?

— Может быть, у вас есть на примете такой человек? — Спросила Лорена.

Гравер задумался. Конечно же, он, имея в уголовных сферах мексиканской столицы завидный авторитет — к помощи Гранадоса достаточно часто обращались многие лидеры преступного мира, — мог посодействовать Лорене… В Мехико, как и во многих латиноамериканских городах, множество отвратительных подонков, готовых всего за несколько сотен американских долларов перерезать глотку кому угодно. Но эта странная посетительница вызывала у Гранадоса сильные сомнения. Не то, чтобы подозрения, нет — рассказ этой якобы Альбенис прозвучал весьма убедительно, а именно сомнения…

«Уж очень злые у нее глаза, — отметил про себя Гранадос, — злые и жестокие… Таких глаз мне не приходилось видеть даже среди матерых уголовных преступников, среди патологических маньяков, насильников несовершеннолетних и убийц… Да, — продолжал свои размышления Мигель Гранадос, — человек с таким страшным взглядом способен на все, что угодно… Она пойдет на все ради достижения своих замыслов, а потом, не колеблясь, избавиться и от того, кто окажет ей эту услугу… во всяком случае, надо быть поосторожней…»

— Дело в том, — натянуто заулыбался Гранадос, — дело в том, уважаемая сеньора, — что я всего только гравер…

Лорена усилила натиск:

— Но я не прошу всадить нож в живот именно вас!.. Я прошу, чтобы вы мне кого-нибудь посоветовали… Разумеется, ваши посреднические услуги я хорошо оплачу…

— Не сомневаюсь, — ответил Мигель Гранадос, — вы очень щедрая сеньора…

— Тогда в чем же дело?

Гранадос слегка вздохнул. Ему почему-то захотеть напомнить Лорене старую глупую поговорку — «дело в шляпе», но он, понимая, насколько экзальтирована теперь эта сеньора, не стал переводить разговор в шутку.

— В чем же дело?.. — повторила Лорена свой вопрос. — Вас что-нибудь смущает?

Мигель отрицательно покачал головой.

— Нет, сеньора… Я просто думаю…

Для того чтобы Гранадосу думалось легче и веселей, дель Вильяр вынула из кошелька несколько крупных банкнот и положила их перед гравером. Тот будто бы ничего не случилось, прикрыл деньги листком бумаги. Спустя некоторое время он произнес:

— У меня есть на примете такой человек, донна Хуанита… Только, — его глаза прищурились, — только я, по вполне понятным причинам, должен знать, что вы намереваетесь делать после того, как этот человек исполнит ваш заказ, уважаемая сеньора…

Лорена была готова к этому вопросу, и потому ответила безо всякой подготовки:

— Что я собираюсь делать?.. О сеньор Гранадос, можете не сомневаться — я сразу же уеду из этой страны!.. Я навсегда уеду из Мексики!.. Не зря же я заказала вам фальшивый паспорт…

Гранадос, поднявшись со стула, стал медленно расхаживать по мастерской, разминая затекшие от долгого сидения ноги.

— А вы меня не обманываете?

Лорена едва не вспылила — как это он, грязный фальшивомонетчик, может обращаться с подобными вопросами к ней, наследнице благородной фамилии!.. Разве дель Вильяр может обмануть кого-нибудь? Пусть даже и такого гнусного уголовника, как этот… Однако в самый последний момент Лорена необыкновенным усилием воли сдержала свой гневный порыв,

— Нет, дон Мигель, — медленно произнесла она, — нет, я вас не обманываю…

Гранадос, словно поняв, какую оплошность, какую нетактичность он допустил, задав подобный вопрос, извинительно улыбнулся.

— Простите меня за столь прямолинейный вопрос, сеньора Альбенис, — произнес он, — однако дело, которое вы затеяли… в общем, понимаете, это дело достаточно специфическое и щекотливое… Вы, конечно же, согласны со мной, донна Хуанита?

Лорене ничего другого не оставалось, как согласиться.

— Да, конечно же…

Гранадос продолжал:

— Да, очень специфическое… — походив еще немного, он вновь уселся на свое место. — И вот еще что мне хотелось бы узнать…

«Не много ли этот грязный уголовник берет на себя? — Спросила сама себя дель Вильяр и тут же сама себе и ответила: — Много, очень много… Что-то много ему надо знать обо мне… Когда я управлюсь с этими выродками Лопесами, и у меня на руках будут все необходимые документы, надо будет избавиться от него… Обязательно избавиться, пока он жив, я буду в опасности… Нельзя этого допускать, нельзя…»

— Что вас интересует?.. — Спросила Лорена очень холодно, почти враждебно.

Гранадос поспешил разрядить начавшуюся было накаляться атмосферу, он неожиданно произнес:

— Да, совсем вылетело из головы… Вы ведь моя гостья, донна Хуанита, вы моя дорогая гостья… особенно, — он подмигнул Лорене, — особенно, если учесть, сколько я на ваших заказах заработаю. — Посмотрев на часы, Гранадос объяснил: — Мы тут с нами беседуем уже более часа, а я еще не предложил вам кофе… Вы, конечно же, не откажетесь от чашечки?..

«Черт бы побрал это гнусное простонародье с их идиотским гостеприимством, — выругалась в мыслях Лорена, — сколько можно…»

— Хорошо, — согласилась она с Гранадосом и, натянуто улыбнувшись, продолжала: — Да, я была бы вам очень благодарна за чашку крепкого кофе… Вы, дон Мигель, очень гостеприимны… Отменное качество — особенно в наше тяжелое и циничное время…

Гранадос засуетился у столика.

— Вам простой? Двойной? С сахаром? Без сахара? — Затараторил он скороговоркой.

— Если можно — крепкий, но без сахара, — попросила Лорена.

— Пожалуйста…

Спустя минуту чашка ароматного крепкого напитка дымилась перед дель Вильяр. Сделав над собой усилие, Лорена отпила небольшой глоток и брезгливо поморщилась — кофе показался ей чрезмерно горьким.

— Да, — она отставила чашку, — да, так что же вы хотели у меня уточнить?

Внимательно посмотрев на собеседницу, дон Мигель поинтересовался:

— Может быть, вы назовете мне ими этого молодого мерзавца, который обесчестил вашу единственную дочь?

Лорена непонимающе уставилась на гравера.

— А вам это для чего?

Мигель заулыбался.

— Я же говорю — этот заказ очень, очень специфичен, — произнес он, улыбаясь, — согласитесь, это, может быть, и проще, чем подделать испанский паспорт, но, во всяком случае, более опасно… Особенно, если ненароком попадешься в руки полиции…

Лорена задумалась: разумеется, называть имена Хосе Игнасио и Марии в этой ситуации было бы чистым безумством.

«А, впрочем, — подумала она, — ведь в этом городе имя Хосе Игнасио наверняка носит не одна тысяча мужчин… Тогда чего же волноваться?..»

— Этого проходимца и растлителя зовут Хосе Игнасио, — смело произнесла она. — Только никак не могу понять, для чего это вам понадобилось — его имя…

Гранадос поморщился…

— Его имя в данном случае не имеет никакого значения, — сказал гравер.

— А что же в таком случае имеет значение?.. — Ответила Лорена вопросом на вопрос.

— Выражаясь юридическим языком —социальное положение…

— Почему?

Гранадос принялся объяснить:

— Понимаете, донна Хуанита, если этот ваш Хосе Игнасио — президент Мексиканских Штатов, то вам понадобится не один десяток жизней, чтобы заработать на его устранение… Да и то, не думаю, чтобы всякий взялся бы за это серьезное дело…

Гранадос говорил таким тоном, будто бы в его распоряжении был целый штат наемных убийц.

— Но, насколько я понял, этот ваш Хосе Игнасио — не президент…

Лорена натянуто улыбнулась.

— Совершенно верно… Он — юрист.

— Юрист?.. — переспросил Гранадос.

Лорена коротко кивнула.

— Совершенно верно…

— Ну, — протянул гравер, — если этот человек занимает какую-нибудь серьезную должность, вроде прокурора штата, это тоже будет стоить очень дорого…

Лорена дель Вильяр, вспомнив недавнюю беседу о расценках на поддельные документы, невольно заулыбалась, и эта улыбка не укрылась от внимательного взгляда дона Мигеля Гранадоса.

— Я сказал что-нибудь смешное? — поинтересовался Гранадос.

Лорена покачала головой.

— Нет. Просто я вспомнила, как вы только что рассказывали мне о своих принципах, о расценках… Интересно, а в работе наемных убийц тоже бывают надбавки за срочность, как в обувной мастерской или на телеграфе?

— Нет… Это занятие очень специфическое — говорю же вам… — сделав небольшую паузу, Гранадос продолжал: — Значит, он юрист?..

— Совершенно верно…

— Исполняет какую-то государственную работу?.. — продолжал свои расспросы Гранадос.

Лорена взорвалась:

— Слушайте, это что — допрос? С какой стати я должна отвечать вам, как полицейскому лейтенанту в участке? С какой стати?..

Этот взрыв эмоций не испугал и не удивил дона Мигеля Гранадос.

— Не хотите отвечать — не надо, — очень спокойно ответил он. — В конце то концов, не я ищу наемного убийцу…

Лорена быстро поняла, что взорвалась совершенно напрасно — такими выходками она могла только навредить себе, так ничего и не добившись.

— Извините меня, — пробормотала она и добавила в свое оправдание: — У меня такое горе, такое горе… Я до сих пор не могу прийти в себя после истории с моей бедной доченькой…

Дождавшись, пока Лорена успокоится, Гранадос продолжил задавать вопросы — на этот раз, правда, в более мягкой форме.

— Значит, этот Хосе Игнасио, которого вы, донна Хуанита, так сильно страждете отправить на тот свет, не имеет какой-нибудь государственной должности?

— Нет…

— Чем же он занимается?

Лорена и сама не могла толком понять, чем занимается сын ненавистной Марии в «Лопес Продакшн» — да и само название компании она никак не могла упомянуть этому человеку. Поэтому дель Вильяр ответила дону Мигелю Гранадосу очень уклончиво:

— Он занимается частной практикой… Оказанием юридической консультации различным фирмам.

— Ну, невелика птица, — улыбнулся Гранадос, — я то думал, что-то серьезное…

Лорена с готовностью согласилась:

— Да, так себе…

— Хорошо, — после непродолжительной паузы ответствовал гравер, — я сегодня же постараюсь связаться с нужными людьми…

Поднявшись со своего места, Гранадос тем самым дал посетительнице понять, что разговор окончен.

Встав из-за стола, Лорена направилась к выходу.

— Обождите, — задержал ее Гранадос, — а фотографии на паспорт?..

Фотоснимки были готовы за несколько минут — техника в министудии действительно была превосходная.

— Когда я смогу узнать о результатах ваших переговоров? — Спросила Лорена на прощанье. — Может быть, вам позвонить?

— Нет, не надо… Ваши документы, сеньора Альбенис, будут готовы через неделю… Зайдете ко мне, получите, тогда и поговорим. Думаю, что я сделаю все, как вам надо, — пообещал на прощанье Гранадос.

Проводив гостью до выхода, гравер закрыл дверь на все замки и, пройдя в конторку, где находился телефон, набрал какой-то номер.

— Алло, — произнес он, — это вас беспокоят из квартала улицы Симона Боливара…

Глава 42

Мария уже окончательно оправилась от травм, полученных при взрыве автомобиля — доктор Ортега утверждал, что организм у нее очень выносливый и стойкий. Поправлялась и Исабель, хотя до полного выздоровления было еще довольно далеко.

Исабель очень переживала, что ее мужа, Хосе Игнасио, так неожиданно разлучили с ней. Исабель часто плакала — она никак не могла понять, почему Хосе Игнасио сам стремился попасть под мобилизацию. Девушке иногда начинало казаться, что муж разлюбил ее, что он начал тяготиться ее обществом, поэтому и поспешил исчезнуть из Мехико.

Мария, как только могла, старалась успокоить молодую невестку, хотя ей самой без сына приходилось далеко не сладко…

Кроме Исабель, Марию начал очень беспокоить ее младший брат Диего. В последнее время он стал совершенно неузнаваемым.

«Правильно тогда говорили мне все — и Виктор, и Рита — надо было мне с Диего поговорить… А теперь, как я вижу, болезнь запущена, он стал дик и зол, он никого не хочет слушать…»

В последнее время Диего и Джоанна стали проявлять в своих взаимоотношениях большую осторожность, чем прежде. Дело в том, что однажды Рита, незаметно войдя в комнату, увидела, что брат ее подруги и жена режиссера целуются взасос. Джоанна, сделав хорошую мину при плохой игре, тут же нашлась, спокойно заявив, что Диего только помог достать соринку из глаза. Внешние приличия, таким образом, были соблюдены, однако теперь Рита знала наверняка — отношения Джоанны и Диего очень далеко отстоят от просто дружеских. Единственное, что могла сделать Рита — рассказать об этом Марии, ну, а та, в свою очередь, вызвала брата, чтобы очень серьезно с ним поговорить.

— Диего, — тихо произнесла Мария, — Диего… Что с тобой происходит? Я просто не узнаю тебя. Где тот мальчик, которого мы все так любили? Где тот Диего, ласковая улыбка которого светила всем нам даже в самые тягостные минуты?

Диего отвернулся от старшей сестры и ничего ей не ответил.

Мария совершенно растерялась. Она ожидала чего угодно — что Диего поделиться с ней своими мыслями и переживаниями, что он будет раздражен, возмущен, даже — что он накричит на нее… Но только не такого — полнейшего равнодушия…

— Что с тобой?.. — Повторила свой вопрос Мария. — Что с тобой происходит?..

Наконец, Диего, посмотрев на Марию исподлобья, выдавил на себя:

— Ничего со мной не происходит… У меня все нормально…

— Нормально?.. — Мария даже обрадовалась тому, что Диего заговорил с ней, — нормально? И ты это называешь — нормально?..

С вызовом посмотрев на свою старшую сестру, молодой Лопес поинтересовался:

— Тебя что-то не устраивает в моем положении… Так ведь?..

Мария только подумала: «Боже, как сильно он изменился!.. Неужели так правы Рита и Виктор, неужели это Джоанна во всем виновата?..»

Мария верила всему, что сказала про брата ее лучшая подруга, всему, кроме одного — у нее никак в голове не укладывалось, что Джоанна может быть с ее братом в каких-либо «особых», как недвусмысленно выразилась Рита, отношениях.

«Неужели это возможно?.. — спрашивала сама у себя Мария и не находила ответа, — неужели возможно, что, живя с мужем под одной крышей, женщина может изменять ему с хозяином?.. Что бы это ни было — слухи или, домыслы… а может быть, Рита просто преувеличила — у нее ведь это довольно часто случается, — так вот, что бы это ни было, надо обо всем как следует расспросить брата… Не может быть, чтобы он скрыл все от меня…»

— Так что же тебе не нравится?.. — вновь спросил Диего.

Наконец, Мария высказала:

— Ты очень изменился… Я просто не узнаю тебя, Диего…

Молодой Лопес с вызовом перебил старшую сестру:

— Изменился? Вот как? И в чем же это проявляется?

Мария покачала головой. В этом жесте прочитывалось: «неужели ты сам этого не понимаешь?..»

— Ну, и в какую же сторону я изменился? — спросил Диего. — В какую сторону — в лучшую или же в худшую?

Диего задавал свои вопросы с явным вызовом в голосе.

«Он говорит со мной так, будто бы видит не любящую сестру, а настоящего врага, — подумала Мария, — Что с ним творится?..»

Мария тяжело вздохнула — по всему было видно, что этот разговор не доставляет ей никакой радости.

— Признаюсь честно, — отвечала она, — признаюсь честно, ты стал, ты… ты стал каким-то не таким. Таким я тебя никогда не видела…

«Неужели и Виктор, и Рита правы?.. — все время вертелось у нее в голове, — неужели это жена дона Мигеля Габриэля так на него повлияла?..»

— Ну, и каким же я стал?..

— У меня все время впечатление, будто бы я разговариваю не с родным братом, а с чужим человеком, — произнесла Мария.

Последующая реплика Диего поставила Марию в тупик.

— А тебе не кажется, — отвечал молодой Лопес, — тебе не кажется, что ты сама в этом виновата — в том, что мы стали чужими людьми?

Мария, медленно подняв на младшего брата глаза, тихо сказала:

— Я?.. Ты хочешь сказать, что в этом виновата я, Диего?..

— Да, — голос молодого Лопеса окреп, — да… И ты сама прекрасно знаешь, что именно я имею в виду… А если и не знаешь, то догадываешься наверняка…

Мария изумленно ответила:

— Нет… Я не знаю и не догадываюсь… — она сделала небольшую паузу, после чего сказала: — Мне Кажется, Диего, нам следовало бы обо всем поговорить…

Диего уверенно кивнул в ответ.

— Да, и мне тоже кажется, что надо поговорить… Нам давно надо поговорить, Мария…

— Так чем же я виновата перед тобой?

Диего, откашлявшись, начал так:

— Я давно уже говорил тебе, что я больше не тот маленький мальчик, которого ты привыкла видеть… Да, я не мальчик, я уже взрослый мужчина, достаточно взрослый, чтобы быть самостоятельным и независимым…

Несмотря на всю серьезность момента, Мария ласково улыбнулась.

— Знаешь, для меня, Диего, ты всегда был, есть и будешь маленьким… Я ведь твоя сестра, старшая сестра — не забывай об этом…

Голос Диего приобрел более резкие интонации — Мария, пусть даже и любя, но вновь напомнила ему о том, что он, Диего — младший брат. Молодому Лопесу подобные напоминания никогда не нравились…

— Маленький?.. Меньший брат?.. Вполне возможно… Но не на столько, чтобы ты просто игнорировала меня… Ты и твой муж, дон Виктор…

— Диего, опомнись, что это ты такое говоришь… Да разве я игнорирую тебя?..

Диего начал постепенно заводиться.

— Да, игнорируешь!.. — как-то особенно резко, по-петушиному выкрикнул он, — еще как!.. Сколько раз я говорил тебе, что желаю обрести в «Лопес продакшн» какое-нибудь дело, сколько раз напоминал тебе, что я уже взрослый мужчина — куда более взрослый, чем ты меня считаешь, сколько раз твердил, что могу справиться и с чем-нибудь посерьезнее, чем ежечасно менять увядшие цветы на съемках сериалов…

— Но ведь ты сам вызвался, — начала было Мария, но Диего в довольно грубой и развязной форме перебил свою сестру:

— Да, вызвался — ведь ничего лучшего ты мне и не предложила!.. Надо было хоть что-нибудь сделать!.. Так вот: сколько раз я говорил тебе, что хочу получить в «Лопес продакшн» что-нибудь путное, стоящее, столько же раз ты мне обещала, что со временем, когда все образуется… Мария, сколько я могу ждать?..

— Но я ведь не говорю тебе, что ты совсем не будешь участвовать в руководстве…

Диего мгновенно прицепился к этой неудачно сказанной фразе:

— Как же, как же… Значит, немножко все-таки буду, не так ли?.. Значит, я могу хотя бы надеяться, что в этом якобы семейном бизнесе и для меня хоть что-нибудь найдется? Или мне всю жизнь продолжать менять цветочки в вазочке?..

Чтобы как-то разрядить напряженную обстановку, Мария сказала:

— Ну, не все сразу, не все сразу… Знаешь, прежде чем я стала модельером… Сколько мне довелось сделать черновой работы?

— Мне кажется, — холодно обрезал реплику сестры Диего, — мне кажется, что я и так уже достаточно поработал… И эту, как ты говоришь, черновую работу, научился делать не хуже кого-нибудь другого…

Мария вновь тяжело вздохнула.

«Наверное, придется пойти ему на уступки, — подумала Лопес, — тем более, что он по-своему прав… А я все-таки не успела оглянуться, как у меня выросли такие большие дети…»

Думая о «детях», Мария наверняка имела в виду, не только Хосе Игнасио, но и Диего, и Анну, и Эстелу — младших братьев и сестер… Мало ли у Марии было родственников, к которым она испытывала самые что ни на есть материнские чувства, за которых она чувствовала настоящую ответственность!

— Чего же ты хочешь, Диего?.. — спросила Мария, — чего ты от меня добиваешься?

Молодой Лопес сразу же повеселел.

— Ну, вот это уже совсем другой разговор!.. — воскликнул он, — это уже ближе…

— Чего же ты хочешь? Чем бы тебе хотелось заниматься в «Лопес продакшн»?

Диего вспомнил недавние наставления Джоанны — а перед тем, как решиться на разговор со своей старшей сестрой, девушка провела с ним довольно длительную подготовку.

«Старайся казаться тверже, — наставляла тогда его Джоанна, — тебе необходимо дать понять, что твое участие в “Лопес продакшн” точно такое же, как и Хосе Игнасио, и Виктора, и самой Марии… Не дай им себя одурачить, Диего… Прояви максимум твердости. Сразу бери быка за рога — настаивай на том, что следующим председательствующим в совете директоров должен стать именно ты, Диего Лопес… Понял ли ты меня, мон амиго?..»

— Чем бы тебе хотелось заняться?.. — Повторила свой вопрос Мария.

Твердо посмотрев на старшую сестру, молодой Лопес произнес:

— Сейчас истекает твой срок председательствования… И я хотел бы…

Произнеся эту фразу, Диего запнулся и пристально посмотрел на сестру, ожидая, какую же реакцию произведет это требование. Однако Мария повела себя совершенно спокойно — гораздо спокойней, чем ожидал Диего.

— Ты действительно хочешь этого?.. — спросила она. — Ты хорошо подумал, прежде чем сказать мне о своих притязаниях?..

И хотя это слово — «притязаниях», — прозвучало в устах Марии достаточно мягко, без отрицательной эмоциональной нагрузки, Диего недовольно поморщился.

— Притязания?.. — переспросил он. — Возможно, это и притязания… Но ведь целиком справедливые притязания — не правда ли?..

Марии ничего не оставалось сделать, как согласиться с братом. Диего уже забыл или не хотел вспоминать, что «Лопес продакшн» — детище его старшей сестры, что в те времена, когда студия только-только организовывалась, он и пальцем не пошевелил для того, чтобы хоть как-то подвинуть дело… И если Мария и взяла его в долю, то только потому, что хотела превратить это дело в действительно семейный бизнес…

— Да, конечно, я понимаю тебя, — произнесла Лопес, — я понимаю: ты довольно взрослый… Чего бы ты хотел, мой дорогой брат?

— Я уже сказал тебе об этом…

Мария задумалась…

«Сейчас дело уже поставлено на ноги, — принялась размышлять она, — дело поставлено и постепенно набирает обороты… И теперь, может быть, и стоит дать Диего попробовать проявить себя… Тем более, что он сам этого так сильно желает…»

— Ну, что же ты молчишь?.. — воскликнул Диего, — почему ты медлишь с ответом? Или ты не доверяешь мне, — на лице молодого Лопеса появилась язвительная улыбка, — не доверяешь своему родному брату?

Совершенно неожиданно для Диего Мария согласилась с братом:

— Что ж… Если ты твердо уверен в своих силах… Тогда я скажу Виктору, пусть он введет тебя в курс…

Диего облегченно вздохнул.

— Ну, наконец-то!.. — воскликнул он. — наконец-то я вижу, что моя родная сестра может на меня положиться!.. Наконец-то я вижу, что ты, Мария, не забыла, что и твой брат Диего — такой же Лопес, как и ты сама… как Карено…

Диего не зря упомянул имя мужа Марии — он по-прежнему недолюбливал этого человека, может быть, из-за той давнишней истории, а может быть — и это было скорее всего! — просто ревновал свою сестру к Виктору. Мария, тем не менее, пропустила это упоминание о муже.

— Собрание совета директоров будет на следующей неделе, — сказала Мария, — а до этого времени тебе надо посидеть с Виктором, послушать, что скажет он… Надо просмотреть все бумаги…

«Ну, просмотреть бумаги — это сущие пустяки!.. — Подумал Диего, — главное теперь другое. Теперь я буду настоящим бизнесменом, теперь я наведу такие порядки, какие мне нравятся…»

— Хорошо, хорошо, — скороговоркой сказал Диего, — хорошо, Мария, я обязательно сделаю так, как ты мне советуешь…

Спустя несколько минут Диего уже говорил со своей возлюбленной.

— Она согласилась!.. — сразу же с порога заявил молодой Лопес. — Нет, ты только представляешь? Она согласилась!..

Джоанна, которая за время работы в Мехико еще никак не привыкла к экспансивности латиноамериканцев, только недовольно поморщилась.

— Послушай, Диего, ты можешь более спокойным… Не кричи, сядь и спокойно расскажи, что и к чему… Только без суеты…

Усевшись, Диего нетерпеливо потер руки и с блестящими от возбуждения глазами произнес:

— Я только что от Марии… Да, у нас с ней был очень тяжелый разговор… Но мне удалось переубедить ее… И она поняла, что я вполне смогу стать у кормила кинокомпании…

Джоанна хищно прищурилась и спросила у своего незадачливого воздыхателя:

— Вот как?

Диего кивнул.

— Да, Джоанна… Теперь я покажу всем, чего стоит Диего Лопес!..

«Никогда не думала, что Мария пойдет на такой шаг, — размышляла Джоанна. — Странно, очень странно… А я всегда считала ее достаточно неглупым человеком, и уже никогда бы не подумала, что эта Лопес пойдет на такой… ведь кто-кто, а она, как никто другой, должна знать, чего же стоит ее братец на самом деле…»

— Ты случайно ничего не напутал?

Диего всем своим видом выразил уверенность в том, что все обстоит именно так, как он только что и рассказал девушке.

— Нет, что ты!.. Она сама сказала мне, что я займу место председательствующего в совете директоров «Лопес продакшн»… только сказала, чтобы я предварительно встретился и поговорил с Виктором…

Джоанна удивленно подняла брови.

— Вот как?

Диего кивнул в ответ.

— Да

Джоанна продолжала расспрашивать:

— Но при чем тут какой-то Карено?

— Он теперь занимается бумагами кинокомпании, — объяснил Диего.

Джоанна на минуту задумалась. Конечно, она рассчитывала, что это произойдет рано или поздно, но, честно говоря, не думала, что Мария так быстро уступит своему младшему брату.

«Наверняка, Мария поступила так не потому, что доверяет этому молодому простофиле, а потому, что действительно любит его… Она, безусловно, относится к тому типу людей, для которых мир и спокойствие в семье — важнее всего, даже бизнеса», — подумала Джоанна.

— Ну, и что же ты собираешься предпринять?.. — спросила девушка.

— Ну, как это что? — ответил молодой Лопес. — Собираюсь последовать совету Марии… Тем более, что я действительно ничего не понимаю во всех этих чертовых бумагах…

Джоанна поморщилась.

— Да, сочувствую… Все эти бумаги, отчеты, дебеты, кредиты и тому подобное — это ведь такая страшная скукотища!..

— Что же мне делать?

Неожиданно девушка предложила:

— Знаешь что? Предоставь это мне… Нет, я не говорю, что разбираюсь во всем этом больше твоего, просто мне кажется, что я смогу хоть чем-то помочь тебе… Во всяком случае — хочу помочь…

Диего благодарно посмотрел на свою молодую возлюбленную.

— Спасибо…

Джоанна весело улыбнулась в ответ.

— Не за что… Я ведь ничего такого еще для тебя не сделала… Да, и вот еще о чем хотела у тебя спросить: ты сказал, что через какую-то неделю займешь место председательствующего в совете директоров… Может, скажешь, с чего начнешь работу в «Лопес продакшн»?

Диего принялся перечислять:

— Ну, во-первых, я назначу тебе и себе самые высокие оклады…

Джоанна хитро улыбнулась в ответ и тут же перебила Диего.

— Оклады?

Тот утвердительно покачал головой.

— Да… Ведь я, как-никак, буду настоящим боссом… Значит, имею право на высокий заработок… А ты — ты тем более… Ты ведь суперзвезда, твое имя теперь на устах всех мексиканцев от мала до велика… Кроме того, — застенчиво улыбнулся Диего, — кроме того, Джоанна, ты ведь моя возлюбленная…

— Ну, хорошо, прервала его Джоанна, — значит, ты считаешь, что необходимо повысить себе зарплату… Что же еще?

Диего улыбнулся при мысли — что он еще сделает, когда станет большим начальником.

— Еще, — сказал он, — я разорву контракт с твоим мужем, режиссером де Фальей…

Девушка замахала руками и произнесла:

— Нет-нет, этого пока делать не стоит…

Диего недоуменно поднял на нее глаза и поинтересовался:

— Это почему?

«Нет, вы только посмотрите, какой он простодушный идиот, — подумала Джоанна, — еще чего доброго, действительно осуществит такие намерения… Надо ему твердо внушить, чтобы не лез не в свои дела…»

— Понимаешь, — вкрадчиво начала девушка, — этого делать не стоит. Во всяком случае, пока не стоит… Для того, чтобы пойти на столь решительный шаг, надо как следует все хорошо взвесить…

— Но какие тут могут быть еще раздумья?.. — воскликнул Диего, — Какие могут быть сомнения? Ты ведь сама недавно говорила мне, что собираешься разводиться со своим мужем…

Джоанна слегка вздохнула — неуместные реплики молодого Лопеса становилось все более и более несносными и начинали выводить ее из душевного равновесия, тем более, что пока Джоанна еще не думала серьезно о том, чтобы оставить Мигеля Габриэля де Фалью.

Тем не менее, понимая важность и решительность момента, девушка, мило улыбнувшись своему незадачливому воздыхателю, произнесла:

— Да, конечно же, я действительно собираюсь расстаться с Майклом… Да, расстаться, но только как с мужем, а не как с режиссером…

— Не понимаю разницы, — перебил ее было Диего, но Джоанна продолжила:

— Сейчас объясню… Дело в том, что Майкл, или Мигель Габриэль де Фалья, как его называют все мексиканцы, действительно первоклассный режиссер… Я бы даже сказала, что как режиссер он просто гениален…

— Какое это, однако, может иметь отношение к твоему разводу?

Джоанна продолжила:

— Понимаешь ли, разводясь с Майклом, как с мужчиной, я, тем не менее, не хотела бы терять его, именно как кинематографиста…

— Значит, ты думаешь, что мне не стоит соваться в это дело?..

«Фу, наконец-то, — подумала Джоанна, — сколько пришлось ему объяснять элементарные вещи, чтобы он понял, что от него требуется…»

— Совершенно верно, — кивнула в ответ Джоанна, — ни в коем случае… Знаешь, — она притворно улыбнулась, — знаешь что, мне кажется, что тебе, мон амиго, вообще никуда не стоит соваться… Предоставь это мне, — добавила девушка.

— Но ведь председательствующим в совете директоров буду я…

Джоанна махнула рукой.

— Послушай, Диего, сколько можно!.. Ты, как попугай ара, заладил одно и то же: «председательствующий в совете директоров, председательствующий в совете директоров»… Сколько же можно?

— Тогда чем же я буду заниматься?

Джоанна постаралась вложить в последующую улыбку максимум обаяния.

— А разве тебе нечем заняться, мон амиго?

— Ну я не по…

Быстро перебив молодого Лопеса, Джоанна воскликнула:

— У тебя есть главное занятие во всей твоей жизни — любить меня!..

Диего улыбнулся в ответ.

— О, да, моя возлюбленная!.. Уверяю тебя — ты не разочаруешься в моих чувствах!..

Когда первоначальная волна эмоций молодого Лопеса несколько спала, Джоанна, нежно обвив ему шею руками, произнесла:

— А о делах мон амиго, не беспокойся… Предоставь это мне…

Глава 43

Лорена дель Вильяр не могла дождаться условленного Гранадосом дня — она несколько раз в день проезжала по улице Симона Боливара на своей автомашине, то и дело бросая взгляды на окошко граверной мастерской, в надежде на случайную встречу. Однако окошко Гранадоса было наглухо закрыто — или Мигель работал, или его просто не было в тот момент там.

И вот, наконец, желанный день настал. Лорена, которая и без того всегда отличалась достаточной пунктуальностью, приехала в мастерскую Гранадоса на полчаса раньше условленного времени, и ей все равно пришлось ждать гравера: тот был точен, как часы, и появился ровно в шесть вечера — именно на шесть он назначил своей клиентке встречу.

Пройдя за гравером в его комнатушку, дель Вильяр по-хозяйски расположилась за рабочим столом Гранадоса — за тем самым столом, за которым неделю назад она заключила с Мигелем столь необычное соглашение…

Выдвинув ящик конторки, Гранадос вытащил пачку документов и молча протянул их Лорене.

— Уже готово?.. — спросила она.

Мигель Гранадос самодовольно заулыбался. Да, он действительно был настоящим мастером, и никого еще ни разу не подводил — ни по срокам, ни, тем более, по качеству исполнения.

— Да, — ответил он не без некоторой гордости, — вы ведь заказывали именно на сегодня?

«Он говорит об этом так, будто бы я заказывала не фальшивый паспорт иностранной державы, а какие-то малозначащие пустяки — ремонт сносившейся обуви или что-то вроде того, — подумала Лорена, — однако, тем не менее, не подвел…»

Взяв первое, что попалось ей под руку, — это был паспорт, увенчанный королевской короной, — Лорена перелистала его.

— Я понимаю, — улыбнулся гравер, что вы, может быть, и не совсем разбираетесь во всех тонкостях моей профессии… Однако смею вас уверить, что качество — просто превосходное…

Лорена открыла первую страницу и внимательно посмотрела на свою фотографию. Дон Мигель был не только превосходным мастером-фальшивомонетчиком, он был и неплохим психологом; во всяком случае, он догадался отретушировать следы от ожогов на фотографии своей клиентки, хотя та его об этом и не просила.

Глядя, как внимательно всматривается его подопечная в свой фотоснимок, Гранадос подумал: «Точно так же поступает абсолютное большинство женщин… Для них ведь наверняка главное не качество работы, не точность рисунка и имитации мельчайших, скрытых от глаз подробностей… Для женщины главное — хорошо ли она получилась на фотографии… Наверняка, если бы поставить ее перед дилеммой, что лучше: отлично выполненная фальшивка с фотоснимком, на котором ее изображение малопривлекательное, или средняя подделка с эффектной фотографией, подавляющее большинство наверняка бы отдали предпочтение второму… Ну, — вздохнул Гранадос, — что ни говори, а истинную оценку моему тяжелому и неблагодарному труду может дать только мужчина…»

Видимо, Лорена осталась довольна не только фотографией, но и качеством подделки — хотя, как правильно заметил гравер, она имела об этом достаточно смутное представление… Еще раз перелистав паспорт с изображением тяжелой королевской короны, Лорена положила его в пачку с остальными документами и потянулась за сумочкой, в которой лежал кошелек.

— Там еще водительские права испанского образца, карточка социального страхования, свидетельство о рождении и даже библиотечное удостоверение, — сказал ей дон Мигель Гранадос.

— Библиотечное удостоверение?.. — переспросила Лорена, — Но ведь я этого не заказывала!..

— Можете считать, что это просто подарок, — улыбнулся Гранадос. — Так, от себя лично…

Лорена пожала плечами.

— И охота вам было столько возиться с каким-то поддельным удостоверением?

— Ну, не скажите, не скажите, — весело произнес Гранадос, — не надо мне так говорить — «возиться»… Я ведь иногда работаю не только ради денег, но и для собственного удовольствия!..

Лорена сдержано поблагодарила гравера и, сложив документы и сумочку, протянула граверу перевязанную банковским способом пачку банкнот.

— Благодарю вас, сеньора, — произнес Гранадос, учтиво поклонившись, — значит вы остались довольны моей работой, сеньора дель Вильяр?..

Лорена вспыхнула — почему, с какой это стати грязный пролетарий Мигель называет ее не тем именем, которым она ему представилась?

— Меня зовут Хуанита Альбенис, — холодно произнесла она. — И вы, дон Мигель, потрудитесь, пожалуйста, называть меня так же…

Мигель тут же спохватился.

— Ах, да, конечно, конечно… Простите меня великодушно, сеньора Альбенис, я совсем забыл, как звучит ваше настоящее имя… Знаете, я ведь уже человек немолодой, а у меня теперь так много работы. Значит, сеньора Альбенис, вы остались довольны?

Лорена холодно кивнула ему в ответ.

— Да, благодарю вас…

Гранадос прекрасно понял, что Лорена если и не сильно рассердилась на него, то только лишь потому, что нуждалась в его услугах, и поэтому решил немного отложить разговор о них…

«Эта сеньора прекрасно может и обождать, — подумал дон Мигель, — ничего, пусть, пусть, побольше побудет в Неведении, пусть попробует перевести разговор в то русло, которое ей надо… “Месть за поруганную честь дочери” — это замечательно, но старик Гранадос вовсе не обязан выслушивать, как с ним разговаривают таким категоричным тоном…»

Весело посмотрев на сеньору, гравер поинтересовался:

— В прошлый раз я спрашивал у вас, как же поживает мой старый друг дон Антонио Гарсиа… Скажите, он с тех пор не звонил вам?

Лорена мотнула головой.

— Нет, — ответила она, — не звонил…

Гранадос слегка вздохнул и, сделав сокрушенное лицо, произнес:

— Да, жаль, конечно… Хотя, — он мельком посмотрел на свою гостью, — хотя, если честно, я рад за сеньора Бурручагу…

«А как рада я!.. — на лице дель Вильяр зазмеилась ядовитая ухмылка, — Как я рада… этого просто никто не представляет!..»

Гранадос продолжал:

— Да, этот сеньор — человек очень тяжелой и сложной судьбы… Он так мучился, так страдал!.. И я так рад за него…

На лице Лорены не отразилось никакой радости по поводу того, что Бурручага, наконец-то, начал новую жизнь — тем более, что беседа об Антонио Гарсиа явно не входила в ее планы.

Однако гравер, судя по всему, придерживался иного мнения…

— Наверняка, он теперь так занят, у него так много работы у сеньоры Лопес, что он никак не может мне позвонить!.. — скорбно покачал головой Гранадос. — Значит, он действительно не звонил вам?

Лорена сделала над собой усилие, чтобы не выругаться.

— Нет…

Пристально посмотрев на свою собеседницу, Гранадос неожиданно улыбнулся.

— Надеюсь, эта наша беседа с вами — не последняя… Так что, если вы случайно встретитесь с доном Антонио Гарсиа или же он позвонит вам — обязательно передайте ему мои наилучшие пожелания…

Неожиданно Лорене пришла в голову мысль, от которой ей едва не стало плохо.

«А что, если этот гравер сам возьмет да позвонит в дом Марии Лопес? Тогда ему наверняка все сразу же станет известно… — побледнев от ужаса, подумала дель Вильяр. — Тогда мне конец…»

Только теперь она начинала понимать, что играет с огнем, только теперь до нее дошло, что ходит, как говорят тут, в квартале улицы Симона Боливара, «по острию ножа»…

«Боже, одно неосторожное слово, один неосмотрительный жест или взгляд — и я погибла!..»

Словно прочитав мысли своей собеседницы, Мигель Гранадос произнес:

— Знаете, я бы и сам позвонил ему…

Лорена при этих словах побледнела еще больше прежнего.

— … Да все боюсь, что его хозяйка, сеньора Лопес, рассердиться, что я отрываю ее водителя от работы, — продолжил Гранадос. — Понимаете, я же не хочу навредить своему приятелю…

Лорена сделала попытку повернуть разговор в нужное ей русло.

— Дон Мигель, — произнесла она, — скажите, как насчет того, о чем мы договаривались?

Дон Мигель при этих словах заулыбался, однако всем своим видом показал, что говорить об этом еще не время.

Сделав неопределенный жест рукой, он только произнес собеседнице:

— Потом, потом…

«Черт бы побрал этого гравера!.. — подумала дель Вильяр, лицо которой начало покрываться багровыми пятнами, — черт бы побрал эту болтливость… У меня такое впечатление, будто бы он просто издевается надо мной!.. И ведь ничего не сделаешь — приходится слушать всю эту чертову болтовню…»

А Гранадос, будто бы действительно назло собеседнице, продолжал все в том же духе:

— Да, вы знаете, донна Хуанита, а я ведь дону Антонио Гарсиа даже во многом завидую… Да, завидую… — говоря об этом, он то и дело посматривал на Лорену, — ведь это такое счастье, такое счастье…

— Какое такое счастье?.. — не выдержав, спросила дель Вильяр.

— Ну, неужели вы сами не понимаете!.. Ведь он наверняка каждый день бывает на студии, он имеет счастье лицезреть всех этих знаменитостей… — произнес Гранадос несколько высокопарно, — и самое главное — дон Антонио Гарсиа наверняка знает, как будут дальше развиваться события в этом телесериале…

Лорена тяжело вздохнула.

— Наверное… — произнесла она неопределенно. — Наверное, дон Мигель…

— А как вы думаете — эта милая девушка, которую играет донна Хуанна, — Гранадос назвал имя Джоанны Маклохлен на мексиканский манер, — как вы думаете… Она найдет-таки своего дона Федерико? Вот в последней серии… — начал он.

Лорена нетерпеливо прервала своего не в меру болтливого собеседника:

— Дон Мигель!.. — начала она, повысив голос. — Дон Мигель! Отправляясь к вам, я рассчитывала, что наша беседа будет касаться не достоинств этого сериала, а моей проблемы… Да, мне казалось, что вы, как человек очень порядочный, поймете…

Гранадос перебил ее негромким восклицанием:

— Да, да, конечно!.. Извините меня, сеньора Альбенис — я действительно заболтался! Прошу извинить меня, тысяча извинений…

Лорена смотрела на гравера, ожидая, что тот приступит к конкретным предложениям. Гравер же, произнеся свои тысячи извинений, неожиданно замолк и так же пристально посмотрел на Лорену. Это было своеобразное соревнование — кто же начнет говорить первый, у кого больше выдержки?..

Первой, как и следовало ожидать, заговорила дель Вильяр.

— Дон Гранадос, — начала она, — я хотела бы узнать, как продвинулись ваши поиски нужного мне человека?..

Гранадос широко улыбнулся и произнес:

— Донна Альбенис, прошу извинить меня еще раз… Иногда я бываю действительно невыносим. Так вот — я хорошенько обдумал ваше предложение, я взвесил все «за» и «против»…

«Неужели он сам согласиться на это?.. — подумала Лорена. — Это было бы так некстати… Ведь тогда придется сказать ему конкретно, кто явился причиной смерти моей доченьки…»

Гранадос, сделав небольшую выжидательную паузу, продолжал:

— Да, я взвесил все плюсы и минусы, и после долгих колебаний обратился к одному очень достойному и уважаемому человеку… Я провел с ним переговоры, и он согласился выполнить вашу просьбу…

Лорена облегченно вздохнула.

«Наконец-то!.. — подумала она. — И это надо было делать такую большую прелюдию, чтобы сказать, что выполнил мою просьбу?..»

Что поделать — просьба эта — как совершенно справедливо сказал сам Гранадос, была весьма специфична, и поэтому Лорене пришлось снести множество мелких неудобств на этот счет — и, прежде всего, несносную болтовню дона Мигеля…

— Ну, и что же это за человек?

Тонко улыбнувшись, Гранадос изрек:

— Что значит — «что это за человек»? Вам что — необходимы его паспортные данные?

Лорена поспешила исправить допущенную оплошность. Она сказала:

— Нет, нет, что вы!.. Я ведь имела в виду совершенно иное…

— Что же вы имели в виду, донна Хуанита?

Лорена принялась объяснять:

— Ну, я хотела только лишний раз убедиться, действительно ли этот человек — тот, который мне нужен…

Гранадос поспешил заверить собеседницу, что именно так и есть.

— О, да, конечно же!.. Я уверен в нем так же, как и в самом себе!..

Обычно в подобных случаях сеньор Мигель Гранадос говорил: «Я уверен в этом человеке так же, как и в своих подделках!..», однако в данном случае подобное заверение могло бы прозвучать двусмысленно.

— Вот как?

— О, да, донна Хуанита… Можете не беспокоиться — человек этот очень надежный, он не подведет…

Однако Лорене подобных клятв и заверений показалось явно недостаточно.

— А давно ли вы с ним знакомы?

Дон Мигель на какое-то мгновение запнулся, будто бы принялся что-то прикидывать в уме.

— Давно?.. А я ведь и не считал, донна Хуанита, давно или недавно… Да это и никакой роли не играет, уверяю вас… Для того, чтобы убедиться в порядочности какого-нибудь человека…

«Он говорит “порядочности” таким тоном, будто бы речь идет не о наемном убийце, а о каком-нибудь мойщике окон», — подумала Лорена.

— …чтобы убедиться в порядочности какого-нибудь человека, донна Хуанита, вовсе и не обязательно знать этого человека долгое время… Знаете, я ведь родился и вырос в этом квартале, квартале улицы Симона Боливара, — в голосе гравера неожиданно зазвучали теплые нотки, — я ведь знаю тут многих, достаточно многих… — Гранадос неожиданно тяжело вздохнул. — Так вот, что я хочу сказать вам, донна Хуанита… Этого человека я знаю столько же, сколько и себя… И уверен в нем так же, как и в себе самом… Можете положиться на меня — Пабло Сантильяна не подведет!

— Значит, его зовут Пабло Сантильяна?.. — поинтересовалась дель Вильяр.

Гранадос наклонил голову в знак согласия.

— Да, совершенно верно…

Лорена прищурилась.

— И все-таки, — начала она тоном, не допускающим никаких возражений, — и все-таки, дон Мигель, я хотела бы, чтобы вы поподробнее рассказали об этом Пабло Сантильяне… Вы ведь сами неоднократно говорили мне, что это дело — весьма специфическое…

Вопреки ожиданиям Лорены, дон Мигель Гранадос охотно откликнулся на эту просьбу.

— Хорошо, — кивнул он, — если вы настаиваете… Он немного моложе меня… Мы выросли, как я уже сказал вам, в этом квартале… — Дон Мигель задумался, будто бы подыскивая нужные выражения для характеристики своего товарища. — Да, в одном квартале, — повторил он.

Лорена нетерпеливо перебила его:

— Это я уже слышала, — произнесла она, — и меня совершенно не интересует, где он вырос — в квартале улицы Симона Боливара или в Президентском дворце… Меня интересует насколько этот человек надежен…

— Надежен, — категорически заявил гравер, — очень, очень надежен, уверяю вас…

— А кто он по профессии?

Этот вопрос прозвучал несколько неуместно — насколько неуместным может быть вопрос, какова основная профессия наемного убийцы.

Дон Мигель, тем не менее, принялся объяснять:

— О, донна Хуанита, он перепробовал множество профессий! Я даже и не знаю, как вам сказать… Пабло был и дорожным рабочим, и каким-то мелким служащим в международном аэропорту, и садовником у одной богатой и влиятельной сеньоры — забыл, правда, как ее фамилия, и курьером в министерстве, и официантом… Одно время он, скопив денег, был владельцем небольшого кафе, а потом не знаю почему продал свое заведение… Потом он работал таксистом, потом — еще кем-то там… Впрочем, все это не суть важно. Важно то, — дон Мигель поднял вверх указательный палец, — важно то, донна Хуанита, что, едва узнав о ваших затруднениях, он с радостью согласился помочь вам… Не бесплатно, конечно, — добавил он таким тоном, каким эту фразу произносила сама Лорена на предыдущей встрече.

Видимо, эта характеристика дона Пабло Лорену целиком удовлетворила.

— Хорошо, — кивнула она в ответ, — хорошо… Спасибо вам, дон Мигель…

С этими словами дель Вильяр потянулась за своей сумочкой, где лежали деньги.

Гранадос моментально понял, что клиентка хочет расплатиться с ним и протестующе замахал руками.

— Нет, нет, донна Хуанита, ни о каких деньгах не может быть и речи!.. — воскликнул он.

Лорена уже расстегнула сумочку и, вынув кошелек, в недоумении остановилась.

— Почему же?

Гранадос хитро улыбнулся.

— Почему? — переспросил он. — Да потому, что я не собираюсь брать с вас деньги дважды…

— За что это дважды?.. — не поняла его дель Вильяр. — Что вы имеете в виду?..

— Ну, ведь я уже получил с вас деньги — притом, заметьте, немалые! — за документы…

— Документы — документами, — оборвала его Лорена, — а эти деньги я хотела бы заплатить вам совершенно по другой причине… Вы, — она сдержанно улыбнулась, — вы, так сказать, посредник…

Однако Гранадос и слушать ничего не захотел. Он был неумолим и категоричен.

— Нет, нет и тысячу раз нет!.. — воскликнул он. — И слушать ничего не желаю!.. Я ведь и без того изрядно заработал на вас, сеньора Альбенис!..

Лорена в некоторой нерешительности оставила сумочку. То, что Гранадос не захотел взять у нее деньги, совершенно не обрадовало ее. Предлагая граверу плату, она рассчитывала таким образом не только купить его молчание на некоторое время, но и усыпить его бдительность…

Лорена подумала: «Черт бы побрал этого гравера!.. Никак не ожидала, что он будет изображать тут необыкновенное благородство!.. Нет, вы только посмотрите на него — можно подумать, что это не какой-то там грязный пролетарий с уголовным прошлым, а самый что ни на есть настоящий испанский гранд эпохи Филиппа I!»

Дель Вильяр сделала еще одну попытку предложить Гранадосу деньги.

— И все-таки, — произнесла она, — и все-таки, мне очень хотелось… Не сочтите за труд… — запинаясь, начала было она, однако дон Мигель по-прежнему был тверд и совершенно неумолим.

— Нет, нет и еще раз нет!.. — воскликнул он. — А знаете, почему я не хочу брать у вас эту плату, как вы только что сказали — «за посредничество»?.. — поинтересовался Гранадос у Лорены и, тут же, не дождавшись ответа, сам сказал: — Потому что я настолько проникся к вам уважением, что мне просто стыдно!.. И, кроме того, сеньора Альбенис, я не хочу нагревать руки на вашем семейном горе… Да, не хочу делать этого! Я ведь хорошо понимаю, как несладко вам теперь, сеньора Альбенис…

Чтобы как-то поддержать эти пространные речи, Лорене пришлось несколько раз притворно повздыхать.

— Да, — ответила она, — и не говорите… Бедная моя Лаура — сколько тягостных дней, сколько бессонных ночей мне пришлось пережить из-за тебя!..

Гранадос сочувственно произнес:

— Ничего, ничего, донна Хуанита, всякое зло наказуемо, и это зло наверняка будет наказано… Обещаю вам, сеньора Альбенис — Пабло Сантильяна не подведет!

Лорена решила, что от сентиментальных вздохов пора перейти к более конкретному разговору.

— Скажите, дон Мигель, — произнесла она, — где и когда я могла бы встретиться с эти сеньором…

Произнеся это традиционное обращение — «сеньор», — Лорена запнулась — так не вязалось оно с той достаточно мрачной профессией, которая была хлебом этого самого Пабло Сантильяны.

Гранадос улыбнулся.

— Вы хотите с ним встретиться?.. — участливо спросил он. — Вам не терпится это сделать?

Лорена дель Вильяр наклонила голову в знак согласия и сказала:

— Да, совершенно верно…

— Значит, вы хотите видеть дона Пабло прямо сегодня, я неошибся?

Лорена коротко кивнула.

— Да, прямо сегодня. Сегодня, сейчас, сию минуту…

— Ну, сию минуту, боюсь, что невозможно, — участливо произнес гравер, — а вот сегодня…

Лорена вся превратилась во внимание.

«Неужели это свершится?.. — пронеслось в ее голове, — неужели я наконец-то расправлюсь и с этой ненавистной Марией, и с ее незаконнорожденным ублюдком, этим хлыщем Хосе Игнасио? Неужели мне суждено наконец-то поставить точку в этой истории?.. О, скорей бы, скорей бы… Мне просто не терпится посмотреть на этого Пабло Сантильяну!..»

Видимо, нетерпение отразилось и на лице Лорены — Гранадос сказал ей:

— Да, я вас понимаю, вам хочется как можно быстрее встретиться с доном Пабло и обо всем договориться… Что ж, я согласен помочь вам…

Лорена от нетерпения даже заерзала на своем месте.

— Да, можете…

— Ну, и где же?

Поднявшись из-за стола, дон Мигель Гранадос подошел к окну — оно выходило не во двор, как в большинстве мастерских Мехико, — а в сторону оживленной шумной улицы и ткнул пальцем в оконное стекло.

— Видите, напротив нас кафе со столиками, вынесенными на улицу?

Лорена, поднявшись со стула, подошла к окну и посмотрела в сторону, указанную гравером…

— Да, вижу…

— Вон там, за крайним столиком, сидит невысокий мужчина и пьет минеральную воду…

Лорена кивнула.

— Да…

Гранадос улыбнулся.

— Это и есть тот самый человек, которого вы ищете…

Лорена с некоторым недоумением посмотрела на дона Мигеля.

— Значит, он все время вот так сидит за столиком? Целыми днями?

Гранадос с полуулыбкой покачал головой.

— Не совсем… Просто я уже обо всем договорился с доном Пабло, и попросил, чтобы он обождал вас там… Чтобы не мешал нашему разговору…

— Могу ли я теперь побеседовать с ним и обо всем еще раз договориться?

— Вне всякого сомнения, — кивнул в ответ Гранадос, — именно для этого он там и сидит…

Попрощавшись с гравером, Лорена вышла из его мастерской и, пройдя в сторону уличного кафе, остановилась в некоторой нерешительности.

— Так, — шептала она, — так, интересно… Значит, этот самый Пабло большой друг гравера Гранадоса… Надо подумать — хорошо это для меня или не очень?

После некоторых размышлений Лорена пришла к выводу, что в этом обстоятельстве есть и положительные, и отрицательные стороны.

— С одной стороны, — прошептала она самой себе, — это, конечно же, неплохо… Если этот Сантильяна окажется таким же проходимцем, как и сам Гранадос, то за успех дела можно будет не волноваться… Хотя… А с другой — как отреагирует этот тип, когда узнает, кого именно предстоит ему убить?.. А вдруг — вдруг он также окажется большим любителем этих идиотских телесериалов, вдруг он заартачится и, чего доброго…

От этих мыслей Лорене едва не сделалось дурно. Повинуясь какому-то непонятному позыву, она обернулась в сторону окна мастерской и увидела дона Мигеля, который, улыбаясь, делал ей знаки — чего же вы, мол, остановились в такой нерешительности, донна Хуанита?.. Идите же скорее к Пабло Сантильяне, он ждет вас…

Натянуто улыбнувшись, Лорена прошла в сторону открытого кафе и уселась за столик, как раз напротив предполагаемого наемного убийцы.

Сеньор Пабло Сантильяна целиком и полностью вписывался в представления дель Вильяр о том, как именно должен выглядеть наемный убийца. Невысокого роста, с двухдневной щетиной, которая отчетливо выделялась на его острых скулах, одетый в какие-то протертые джинсы и полинявшую майку, этот тип был в то же время каким-то незапоминающимся, черты лица его были стерты — такого встретишь в толпе, поговоришь и сразу же забудешь, а потом никогда в жизни и не вспомнишь… Именно такими качествами, как правило, и обладают люди редких и достаточно опасных профессий — кроме киллеров, невыразительная внешность присуща полицейским агентам… Однако Лорена после беседы с доном Мигелем была на сто процентов уверена, что этот сидящий напротив нее человек не является полицейским агентом…

Заказав по случаю жаркого дня стакан апельсинового сока со льдом, Лорена принялась молча смотреть на сидящего напротив. Тот, впрочем, ничуть не смущался этим — он как ни в чем ни бывало попивал свою минеральную воду и казался Лорене совершенно спокойным.

«Никогда бы не сказала, что это — наемный убийца, — Подумала Лорена, — обыкновенная внешность… Выглядит, как какой-то безработный… Впрочем, правильно говорят люди: первое впечатление обманчиво…»

Наконец, подняв голову, сидящий напротив Лорены улыбнулся.

— Вы, насколько я понял, и есть сеньора Хуанита Альбенис?..

Лорена коротко кивнула.

— Да… А как вы догадались?.. — Спросила она и тут же поняла бессмысленность своего вопроса: человек, избравший опасное ремесло, наверняка должен был знать, с кем имеет дело…

— Как я догадался?.. — Улыбнулся сидящий напротив, — Очень просто. Мне сказал об этом мой старый друг, сеньор Гранадос…

— Как же, как же, — несколько смутившись, улыбнулась дель Вильяр. — Как же, очень хорошо понимаю… А вас, если не ошибаюсь, зовут сеньор Пабло Сантильяна?.. — Спросила она в свою очередь.

— Да, — кивнул собеседник. — И я не буду спрашивать вас, откуда вы знаете мое имя…

В отличие от словоохотливого дона Мигеля Гранадоса, Сантильяна был настроен по-деловому — он сразу же перешел к делу.

— Значит, так, — начал он, — дон Мигель в общих чертах объяснил мне вашу ситуацию… Вы мстите за поруганную честь дочери?

Лорена наклонила голову в знак согласия и произнесла:

— Совершенно верно…

Сантильяна вздохнул.

— Понимаю, понимаю… Я бы тоже так поступил на вашем месте — если бы какой-нибудь подонок покусился на честь моей сестры или невесты… Однако должен вас сразу же предупредить: это будет стоить весьма недешево…

Лорена была готова к решению этого вопроса и поэтому не замедлила со встречным вопросом:

— Сколько же именно?

Сантильяна задумался, словно прикидывал в уме, в какую же сумму обойдется несчастной матери эта месть.

— Ну, — начал он, — мне кажется, что не меньше тысячи американских долларов… Впрочем, мы можем и поторговаться, — при этих словах Сантильяна хитро посмотрел на Лорену.

Лорена подумала: «Интересно, а этот проходимец также будет предварительно демонстрировать мне качество своей работы, а если и будет — то каким способом?..»

— Если вас не устраивает сумма, — начал было Сантильяна, но Лорена коротким жестом перебила своего собеседника.

— Когда разговор идет о чести моей дочери, торг кажется мне неуместным!.. — Патетически воскликнула дель Вильяр.

Взгляд Пабло мгновенно посветлел.

— О, какая решительная и благодарная сеньора!.. — Воскликнул он с тем пафосом, на который способен только экспансивный латиноамериканец, — какая благодарная сеньора… — При этих словах Сантильяна сунул через стол свою пятерню. — Позвольте пожать вам руку, сеньора Альбенис!.. Я давно не встречал такого благородства!..

Лорене ничего не оставалось делать, как ответить рукопожатием — а сделала она это с нескрываемой брезгливостью…

Когда эмоциональный порыв Пабло Сантильяны несколько спал, он, прищурившись, спросил:

— Скажите, а в какой срок вы хотите избавиться от этого человека?

«Интересно, — подумала Лорена, вспомнив недельной давности разговор с гравером Гранадосом — а этот тип… он что, тоже будет требовать прибавки за срочность исполнения заказа?..»

И тем не менее сказала:

— Чем раньше, тем лучше…

— Какая решительная и благодарная сеньора!.. — Вновь воскликнул Сантильяна. — Значит, так: недельный срок вам подойдет?

Лорена согласно покачала головой.

— Вполне…

Сантильяна продолжал:

— Но это только при том условии, что этот человек не имеет телохранителей и живет не в охраняемом районе города…

Лорена поспешила заверить, что человек, от которого она хочет избавиться — самый что ни на есть заурядный, что это всего-навсего посредственный юрист, работающий в одной фирме, связанной с кинобизнесом…

«Интересно, а этот тип — такой же маньяк телесериалов, как и Гранадос?.. — Подумала Лорена, пристально вглядываясь в лицо Сантильяны, будто бы пытаясь определить по нему вкусы и пристрастия этого человека. — Если он такой же ненормальный, как и Мигель Гранадос… Придется как-то выкручиваться…»

— Кстати, — продолжал Сантильяна, — если вы хотите убрать сразу несколько человек…

«Мысль интересная, — подумала Лорена, — но, мне кажется, стоит немного отложить этот разговор…»

Неожиданно для собеседника Лорена задала ему вопрос, не имеющий, казалось, ничего общего с предметом и темой обсуждения:

— Скажите, вы не смотрели вчера последнюю серию фильма «В поисках дона Федерико»?

Сантильяна посмотрел на свою собеседницу, как на ненормальную.

— H-e-e-т, — протянул он, — а почему вы это спрашиваете?..

Лорена не знала, что и ответить и поэтому сразу как-то стушевалась.

— Так, — произнесла она, — просто интересно…

— Вы знаете, — улыбнулся Сантильяна, — но у меня в доме совсем нет телевизора… То есть, хочу сказать, что был когда-то, но потом, когда он сгорел, я выбросил его и теперь ни о чем не жалею… Как-то сразу же стало больше свободного времени, — Улыбнулся Пабло. — И вообще: я не очень-то люблю эти сериалы…

Лорена облегченно вздохнула и подумала: «Наконец-то, хоть один нормальный человек… Кто еще станет смотреть эти безвкусные мелодрамы, кроме ненормального Мигеля Гранадоса да домохозяек?..»

— А почему вы меня спросили об этом?.. — Вновь поинтересовался Сантильяна.

Лорена поморщилась, но тут же нашлась с ответом:

— Знаете, я просто хотела таким образом проверить, насколько умный вы человек…

Сантильяна улыбнулся в ответ.

— Ну, и каковы результаты вашей проверки, сеньора Альбенис?..

Лорена поняла, что настал момент сказать этому человеку что-нибудь приятное.

— Вы знаете, дон Пабло, вы как-то непохожи на все это быдло, — она сделала жест рукой в сторону соседних столиков, — и, скажу честно, вы мне очень, очень понравились, сеньор Сантильяна…

Конечно же, это был обычный комплимент, долженствующий быть в таких случаях — так сказать, дань вежливости. Однако Сантильяна понял этот обязательный комплимент несколько не так, как замыслила его собеседница — Лорена сразу же поняла это по румянцу, который залил лицо собеседника.

— Спасибо…

Лорена поспешила продолжить:

— Так вот, на чем мы остановились… Этот человек — самый заурядный юрист… И мне кажется, вам абсолютно не о чем волноваться, дон Пабло… Во всяком случае, телохранителей у него никогда не было, — с улыбкой продолжила она. — Это ведь не Президент страны и не глава колумбийской мафии Пабло Эскобаро…

— Понимаю, понимаю… Но и вы поймите меня, — начал было оправдательным тоном Сантильяна, — поймите меня, я ведь должен войти в курс дела… А для этого мне надо знать как можно больше подробностей…

Лорена, вспомнив о недавней реплике, собеседника, решила напомнить ему еще раз.

— Вы сказали, — осторожно начала она, — что можете убрать сразу несколько человек…

Сантильяна охотно согласился.

— Конечно же… Только это будет стоить несколько дороже, — добавил он.

Лорена согласно покачала головой.

— Не сомневаюсь, — произнесла она, — конечно же, сеньор Сантильяна…

— А кто второй?.. — Спросил Пабло, — Кто он?.. Помнится, дон Мигель говорил, что вы хотите расправиться только с одним…

Лорена сложила губы в отвратительную ухмылку и произнесла:

— Нет, теперь я передумала…

— Вы передумали?

Лорена наклонила голову и продолжила:

— Да…

— Как?.. — Воскликнул Сантильяна, — Как? Я не ослышался? Вы раздумали кого-нибудь убивать?

Лорена вновь улыбнулась.

— Нет, напротив… Я решила, что будет лучше, если я закажу вам двойное убийство…

— Значит, вашу несчастную дочь оскорбили сразу же двое молодых подонков?..

Лорена тяжело вздохнула — вздыхать так при любом упоминании о несчастной дочери, соблазненной какими-то подонками, уже давно вошло у дель Вильяр в привычку и стало настоящей, неосознанной потребностью.

— Вы абсолютно правильно поняли мою мысль, сеньор Сантильяна, — произнесла она. — Но вы не поняли главного…

— Чего же?

Лорена испытывала сильные колебания — сказать или не сказать этому типу о том, кто должен стать второй его жертвой.

«Если он даже и не увлекается этими идиотскими сериалами, — размышляла она, — то наверняка знает Марию Лопес как модельера…»

За последнее время Лорена стала более хитрой и расчетливой — она все меньше и меньше думала о Марии только как о «неумытой деревенщине», о провинциальной выскочке, приехавшей в город, о человеке, вошедшем в высший свет с черного входа. Лорена теперь воспринимала Марию почти на равных — как врага, который во что бы то ни стало, должен был быть повержен…

— Так чего же я не понял? — вновь задал вопрос Сантильяна.

— Я хочу отправить на тот свет и его мать, — произнесла Лорена, испытующе посмотрев на своего собеседника, — я хочу, чтобы этот род навсегда исчез с лица земли!..

Вопреки ожиданиям дель Вильяр, Сантильяна ничуть не удивился и этому повороту событий.

«А чему, собственно, удивляться?.. — Подумала дель Вильяр. — Ведь я плачу ему деньги… А потом этому проходимцу наверняка приходилось в своей жизни убивать не только мужчин, но и женщин…»

— Убить женщину?.. — С некоторым сомнением спросил Пабло.

Лорена ответила твердо и решительно:

— Да, именно так…

Допив, наконец, свою минералку, Сантильяна задумчиво покачал головой.

— Но это меняет дело…

— Вы отказываетесь?

Наемный убийца улыбнулся.

— Я этого не говорил…

— Но я так подумала, — начала было Лорена, — тем более, что вы сразу же… сразу же как-то сникли…

Лорена не могла в этой ситуации сказать ничего более подходящего.

— Нет, — поморщился наемный убийца, — я ведь не отказываюсь выполнить этот заказ…

Лорена смотрела на него очень пристально, не мигая.

— Тогда что же вас сдерживает?

Сантильяна сделал какой-то неопределенный жест и промолчал.

Лорена продолжала:

— Может быть — моральные аспекты?

— Нет, что вы… Я ведь одно время был в рядах командос — в прессе так иногда именовали никарагуанских контрас, — пояснил Сантильяна, — так что о моральных аспектах, как выразилась благородная сеньора, говорить не приходится… Я убивал не только мужчин, не только женщин, но даже и детей…

«А что, если отправить на тот свет и эту Марииту?.. — подумала Лорена, но в последний момент проявила великодушие и решила: — Нет, пожалуй, не стоит… Когда Марии и Хосе Игнасио уже не будет в живых, она вряд ли пробьется дальше посудомойки в гостинице…»

— Тогда почему вы задумались?.. — Спросила Лорена, в упор глядя на своего собеседника.

Тот улыбнулся.

— Это будет стоить дороже…

— Я понимаю…

— И — намного дороже, — все с той же улыбкой добавил Пабло.

— Этот вопрос меня отнюдь не беспокоит, — ответила дель Вильяр, — я думаю, вы об этом уже сами догадались… Не в деньгах дело… Я только никак не могу понять, чего же вы задумались?

Сантильяна вздохнул.

— Я думаю…

— О чем же?

— Прикидываю в уме, — улыбнулся наемный убийца, — сколько же с вас запросить еще и за это?

— За все про все — пять тысяч американских долларов — эта сумма вас устроит?.. — Поинтересовалась Лорена, глядя на Пабло.

При упоминании этой суммы у того сразу же загорелись глаза — во всяком случае, так показалось самой Лорене дель Вильяр.

— О, да, конечно, конечно!.. — Воскликнул тот, — да за такие деньги… за такую сумму я отправлю на тот свет любого — даже, если это будет жена самого Президента нашей страны!

Лорена улыбнулась — этот мздоимец ей начинал определенно нравиться.

«Все-таки хорошо, — удовлетворенно подумала Лорена, — что в нашей стране встречаются и такие люди…»

— Ну, а теперь, пожалуйста, поподробнее, — лицо Сантильяны сразу же стало необыкновенно серьезным. — Попрошу подробности…

Это был решающий момент. Лорене надо было назвать имена людей, которых наемному убийце Сантильяне предстояло убить в самое ближайшее время.

Пабло внимательно смотрел на нее.

— Я жду, сеньора Альбенис…

«Ничего не поделаешь, — подумала Лорена, — придется назвать…»

Откашлявшись, Лорена начала так:

— Надеюсь, вы никому об этом не расскажете?.. — Спросила она.

Тот недоуменно пожал плечами.

— Разумеется… Ведь это, как вы сами можете понять, далеко не в моих интересах…

Лорена прищурилась.

— Даже дону Мигелю?

Сантильяна посмотрел на свою заказчицу с еще большим недоумением.

— Само собой… Ведь вы имеете дело не с доном Мигелем, а с доном Пабло…

Лорена натянуто улыбнулась.

— Я верю вам, дон Пабло, очень верю…

Внимательно посмотрев на дель Вильяр, Пабло Сантильяна очень серьезным тоном спросил:

— Ну, так кого я должен отправить на тот свет? Говорите же!..

Лорена произнесла абсолютно спокойно:

— Я хочу, чтобы вы убрали из моей жизни Марию Лопес и ее сына, Хосе Игнасио Лопес…

То ли Сантильяна действительно не знал, кто это такие, то ли названная Лореной дель Вильяр сумма настолько впечатлила его, то ли еще по каким-то, неведомым причинам, но он отнесся к этому пожеланию совершенно спокойно.

— Хорошо…

Лорена посмотрела на Сантильяну с некоторым удивлением и спросила:

— Вы не записали их имен?..

Вопрос показался Пабло настолько наивным, что он весело рассмеялся.

— Нет, что вы!.. Это же небезопасно… Представляете, что будет, если я случайно попадусь в руки полиции и у меня обнаружат бумажку с записями.

— А что… вы запомнили?

— Конечно! За пять тысяч долларов можно и запомнить два простых мексиканских имени!..

Лорена согласно кивнула.

— Так, хорошо… Если вы запомнили их имена, то наверное запомните и адрес, — произнесла она.

Вытащив из сумочки авторучку и записную книжку, Лорена быстро черкнула адрес и протянула вырванный из блокнота листок Сантильяне. Тот, взяв бумагу, внимательно посмотрел на только что сделанную запись, после чего сжег бумагу над пламенем зажигалки.

Лорена самодовольно заулыбалась.

— Очень хорошо, — вновь похвалила она Сантильяну, — все-таки, как приятно иметь дело с настоящим профессионалом… С таким человеком, как вы, дон Пабло!..

Сантильяна поспешил заверить:

— Сделаю все именно так, как вы того хотите, уважаемая донна Хуанита!..

Глава 44

В последнее время Джоанна все чаще и чаще ссорилась с мужем, доном Мигелем Габриэлем или, как она его зачастую называла — с Майклом. Причин было много и все, как правило, казались де Фалье несущественными — по крайней мере, не настолько, чтобы становиться причиной ссор. Однако Джоанна думала совершенно иначе — поводом к ссоре могла послужить самая, на первый взгляд, незначительная мелочь — не та интонация в голосе, косой взгляд, невпопад сказанное слово…

После успеха на мексиканском телеэкране сериала характер Джоанны стал еще хуже. По существу это был ее первый успех — все остальные фильмы с ее участием, правда, тоже нельзя было назвать провалами, однако только теперь, ощутив себя в центре внимания, Джоанна поняла, что такое действительно всенародная любовь и популярность…

Маклохлен стала первой американской звездой, получившей в фильмах подобного жанра всенародное признание. Правда, некоторые критики утверждали — и далеко небезосновательно, — что Джоанна добилась этого разве что благодаря профессионализму своего мужа, но девушка, читая подобные критические опусы в специализированных изданиях, только недовольно морщилась.

Да, она считала себя суперактрисой, и хорошо знала себе цену.

Однако отношения с мужем каждый день становились все более натянутыми. Более того, Джоанна начинала думать, что теперь, когда она находится на вершине популярности, она вполне смогла бы продолжить свою артистическую карьеру и без де Фальи… Такого рода уверенность придавали ей и последние события — Мария Лопес совершенно неожиданно для нее согласилась, чтобы Диего стал председательствующим в совете директоров, и Джоанна уже вынашивала в голове долговременные стратегические планы на будущее…

«Конечно, с одной стороны, — размышляла она, — Диего очень, ну просто очень глуп… Иногда он становится просто невыносимым… А с другой… Иметь такого мужа, как он — это настоящая находка! У Диего есть одно совершенно замечательное качество — он необыкновенно слабоволен, из него можно вить веревки — он стерпит все! А почему бы мне… Почему бы мне действительно не послать ко всем чертям этого Майкла — тем более, он уже довольно стар, почему бы мне не обработать этого простофилю Лопеса соответствующим образом… Ну, чтобы он переписал фирму на меня — это просто невозможно, а хотя бы, хотя бы в это короткое время выполнял все, что я ему прикажу… Да-да, с ним надо вести себя только таким образом — приказывать, чтобы не приучать к свинству. И вообще, правильно говорят умные люди, когда утверждают, что мужчинами надо только командовать… Да, Диего — это как раз то, что мне и Нужно… Конечно же, я не собираюсь связывать с ним жизнь, но на какое-то короткое время он мне вполне подойдет… Да, Майкл послужил мне буксиром, он в свое время здорово помог мне, но теперь это уже — отработанный материал… Он меня больше не интересует… К тому же, если повести себя умно, мне кажется, что и с Майклом можно остаться друзьями… Он очень, очень добросердечный человек… не зря его считают самым порядочным человеком в Голливуде…»

Последней каплей, переполнившей чашу терпения Джоанны, было решение де Фальи отказаться от гонораров в пользу пострадавшим от землетрясения 1986 года. У Джоанны состоялся с доном Мигелем Габриэлем очень тяжелый разговор по этому поводу…

Узнав об этом сумасбродном, по ее мнению, решении мужа, Джоанна пришла в неописуемую ярость.

— Ты что, совсем спятил!.. — Закричала она так громко, что в оконных рамах задрожали стекла, — ты что, совсем с ума сошел?.. Что это еще за благотворительность!.. В этой чертовой стране есть свое правительство, вот пусть оно и решает проблемы этих голодранцев…

Де Фалья попытался было усовестить свою разошедшуюся супругу.

— Ну, не надо, не надо, Джоанна, — пробормотал дон Мигель Габриэль, который больше всего на свете не любил и боялся скандалов, — не надо… Зачем волноваться?.. Когда ты кричишь на меня, то сразу же становишься очень некрасивой… Тебе совсем не идет кричать и сердиться, Джоанна… Прошу тебя.

Однако девушка и слушать ничего не захотела.

— А я говорю — какое право ты имел распоряжаться деньгами таким образом?..

Де Фалья предпринял попытку усовестить свою супругу:

— Ну, не сердись, пожалуйста… Пойми — мы ведь с тобой и без того достаточно богатые люди… Ну, одним гонораром за сериал больше, одним меньше неужели мы с тобой от этого обеднеем?..

С этими словами дон Мигель Габриэль вопросительно посмотрел на жену.

— Я не говорю, что мы обеднеем!.. — Продолжала неистовствовать та, — мне просто до слез обидно!..

Дон Мигель Габриэль посмотрел на Джоанну с нескрываемым удивлением.

— Вот как? Обидно?

Та, зло покосившись на мужа, продолжала:

— Еще как!.. Получается, что я тут сидела, в этой грязной дыре, которую-то и студией язык не поворачивается назвать… Сидела… И для чего, спрашивается?..

— Ну, и для чего же ты тут сидела?.. — С улыбкой поинтересовался де Фалья, который все еще не терял надежды перевести этот разговор в шутку. — Скажи мне на милость…

Эта фраза имела совершенно противоположный эффект тому, на который де Фалья рассчитывал.

— Для того, чтобы поить и кормить всех местных голодранцев? Ну, и какова благодарность?

Дон Мигель Габриэль вздохнул.

— Понимаешь, — произнес он, — я ведь делал это не в расчете на какую-нибудь благодарность…

Взяв со стола стопку мексиканских газет, Джоанна сунула дону Мигелю Габриэлю под нос одну из них и произнесла:

— На, полюбуйся…

Дон Мигель Габриэль прочитал:

«Рекламный трюк режиссера де Фальи. Как только что стало известно, американский кинематографист мексиканского происхождения Мигель Габриэль де Фалья решил перечислить гонорары, полученные им за постановку фильма «В поисках дона Федерико», равно как и гонорары своей жены, исполнительницы главной роли сериала, на помощь жертвам землетрясения 1986 года. Как известно, сеньор де Фалья не был в нашей стране более пяти лет — родине он предпочел Голливуд. И вот теперь, чтобы привлечь к своей особе внимание, решил сыграть в благотворительность… Спрашивается — стоит ли принимать эти подачки от человека, который стал почти гринго?..»

Де Фалья молча отложил газету.

— Ну и что?..

— Как это — ну и что?.. — Воскликнула Джоанна, — тебе что, это неинтересно?..

Дон Мигель Габриэль совершенно спокойно произнес в ответ:

— Честно говоря… Знаешь, как-то неинтересно…

— Ну, знаешь, — у девушки просто не было слов для того, чтобы высказать свое возмущение и негодование, — знаешь что… Да, я понимаю, если бы это был действительно рекламный трюк…

— Я делал это не из соображений рекламы, — перебил ее де Фалья, — и мне совершенно наплевать, что по этому поводу напишут потом в газетах… Более того, я даже и не знаю, каким образом эта информация могла просочиться в прессу…

— А почему тогда ты это сделал?

Де Фалья задумчиво произнес:

— Даже и ответить тебе не могу… Наверное, из-за чувства стыда…

Джоанна отпрянула от удивления.

— Стыда?

Де Фалья согласно закивал.

— Да, стыда, именно стыда, ты не ослышалась… — и режиссер вновь тяжело вздохнул.

Джоанна, несколько успокоившись, посмотрела на своего мужа с явным недоумением.

— Я не понимаю, почему тебе должно быть стыдно?.. — Спросила она.

— Понимаешь, — начал дон Мигель Габриэль, — несколько дней назад я проезжал на машине через один трущобный район Мехико… Джоанна, ты просто не знаешь, что такое трущобы, тебе и видеть этого не приходилось… И, дай Бог, чтобы никогда не пришлось…

Лицо девушки исказила презрительная улыбка. Она сказала:

— Ну, и дальше что?..

— Дальше, — вздохнул де Фалья, — что было дальше… Я увидел, в каких страшных условиях приходится жить людям… — Без воды, без света, по колено в грязи…

Джоанна только хмыкнула.

— Ну и что же?.. Это их трудности — их и мексиканского правительства… Почему же ты должен переживать об этих бродягах больше, чем оно?

Де Фалья словно и не расслышал этого замечания своей жены.

— Они ужасно одеты, они ужасно выглядят… Просто нету слов, чтобы описать их жизнь… И вот, представь себе, мне в тот момент стало невыносимо стыдно — стыдно за свой дорогой костюм, стыдно за дорогую машину, на которой я езжу, стыдно за мой холеный вид…

Джоанна не раз замечала за Мигелем Габриэлем подобные, как она сама выражалась, «приступы глупой сентиментальности». Но никогда еще Майкл не заходил так далеко — максимум, что он мог себе позволить — это участие в благотворительных аукционах. Но, чтобы перечислять заработанные таким трудом деньги…

— Понимаешь, — произнесла Джоанна наставительным тоном, — понимаешь, ты ведь не зря получаешь эти деньги… да, не зря. И я, кстати, тоже…

— Я этого не говорю…

— Как выразился один мой знакомый продюссер — «бесплатно только птички поют», — продолжала Джоанна, — и поэтому мне кажется, такое положение вещей совершенно естественно, оно понятно…

— Но ведь мы можем оказать этим людям посильную помощь!.. — Воскликнул де Фалья.

Девушка вновь начала выходить из себя.

— Короче, — она опять презрительно заулыбалась, — короче, ты решил таким образом восстановить социальную справедливость — не так ли?.. — Заметив, что де Фалья уже готов ее перебить, она коротким жестом остановила его: — Стоп, не надо, лучше послушай, что я тебе говорю… Ты решил отдать сирым и убогим свои деньги — хорошо, отдавай. Но почему ты так запросто распоряжаешься и моими заработками?..

Несмотря на кажущуюся самостоятельность Джоанны, в семье всеми финансовыми вопросами ведал де Фалья. Именно он решал все, вплоть до последней мелочи начиная от того, где и у какого портного следует одеваться жене и до того, в каком именно отеле им останавливаться… Разумеется, он же распоряжался и гонорарами за съемки — как своими, так и Джоанны…

— Понимаешь, — произнес Мигель Габриэль, — я тебе уже объяснил: мы — не самые бедные люди на этом свете… И вполне понятно, что от каких-то там нескольких сот тысяч долларов не обеднеем… Ты лучше подумай, Джоанна, — глаза дона Мигеля Габриэля зажглись восторженным блеском, — ты лучше подумай, скольким людям мы с тобой спасли жизнь!.. Неужели тебе от этой мысли не легче?..

— Нет, — сказала Джоанна, — это не наша с тобой забота. В этой стране есть свое правительство, пусть у него и болит голова о спасении человеческих жизней своих подданных… А наша забота — заниматься кинематографом…

— Но нельзя же быть такими ограниченными людьми!.. — Воскликнул де Фалья со скрытым раздражением в голосе, — нельзя же зацикливаться только лишь на одном — кино, сериалы, кинопробы и так далее… Надо мыслить более глобально, Джоанна…

— Очень хорошо, — согласилась девушка, — если тебе нравится планетарный подход — делай, как сочтешь нужным… — она сделала небольшую выжидательную паузу, после чего выдала мужу главный козырь: — А я, да будет тебе известно, не хочу больше всего этого выносить… Да, Майкл, я просто устала от тебя…

Майкла эта новость совершенно ошарашила. Он непонимающе уставился на Джоанну, после чего очень тихо спросил:

— То есть… Ты говоришь, что нам пора расстаться, я правильно понял?..

— Нет, — поспешила успокоить его Джоанна, — я этого не говорила… Я только хочу сказать, что мы в последнее время как-то очень устали друг от друга… Понимаешь?..

Мигель Габриэль очень медленно, но отчетливо произнес в ответ:

— Нет, не понимаю…

Де Фалья слыл в кинематографических кругах очень умным человеком — и не только в том, что касалось съемок, но и в чисто жизненных вопросах. Он-то прекрасно понимал, что все эти разговоры о деньгах, которые он без ведома Джоанны перечислил на благотворительные нужды — не более чем повод, чтобы начать более серьезный разговор…

— Не понимаю тебя, — вновь произнес де Фалья, на этот раз — более окрепшим голосом.

Голос Джоанны звучал с некоторым вызовом.

— Что ж, — сказала она, уперев руки в бока — совсем как торговка зеленью где-нибудь на городском рынке, — что ж, Майкл, я тоже думаю, что пришло время объясниться и обо всем как следует поговорить… Тем более, что не я первой начала этот разговор…

Де Фалья, придя в себя от такого, слишком неожиданного поворота беседы, произнес куда более спокойно, чем в предыдущий раз:

— Слушаю тебя внимательно…

Джоанна уселась рядом — правда, на некотором отдалении и сказала:

— Мне кажется, что в последнее время мы все больше и больше отдаляемся друг от друга…

Де Фалья подумал: «Вот сейчас она обязательно начнет выискивать — кто из нас прав, а кто — виноват… Типично женская логика…»

Так оно и случилось.

— И не моя вина в том, что это происходит, — добавила Джоанна.

Мигель Габриэль вздохнул.

— Ну, и что же ты предлагаешь?..

— И ты не хочешь сказать, почему наши отношения в последнее время складываются таким образом?.. — Спросила Джоанна, которая уже предвкушала вопрос мужа: «кто виноват в этом?..»

Дон Мигель Габриэль устало покачал головой.

— Я и так знаю все, что ты сейчас будешь мне говорить… Да, я знаю это на сто слов вперед…

— Ну, и что же ты знаешь, — голос девушки зазвучал неожиданно резко.

— Какая разница?

Тем не менее Джоанна продолжала настаивать:

— И все-таки…

Дон Мигель Габриэль устало махнул рукой.

— Я знаю все — и вопросы, и ответы…

Джоанна с вызовом посмотрела на мужа.

— Вот как?..

Тот покачал головой в глубокой задумчивости и сказал в ответ:

— Да, именно так…

— Ну, — начала Джоанна, — вопросы мне и без тебя известны… Каковы же ответы?

— Мне кажется, нам необходимо просто немного отдохнуть друг от друга…

Джоанна опешила — она сама хотела предложить это своему мужу с дальнейшей тактической перспективой «расстаться еще на больший срок», но никак не ожидала, что де Фалья сам это предложит…

— Отдохнуть?.. — Переспросила девушка, будто не веря в слова Мигеля Габриэля.

— Да…

Постепенно обретя уверенность, девушка сказала:

— И как это тебе пришло в голову?..

Мигель Габриэль пожал плечами — мол, и сам не знаю, как это получилось.

— А что?..

— Дело в том, что я и сама хотела тебе предложить то же самое…

— Но ведь съемки теперь в самом разгаре! — Воскликнул де Фалья.

— Ну, и как же в таком случае ты предлагаешь отдохнуть друг от друга?.. — Хитро улыбнулась девушка. — Ты хорошо подумал, прежде чем мне это предложить?..

— Собственно, — начал де Фалья, — я уже не раз думал об этом…

«Интересно, — решила про себя Джоанна, — интересно, как это он додумался… И что он собирается теперь предпринять? Что скажет Мария Лопес?.. А впрочем, при чем тут какая-то Мария — ведь место председательствующего буквально через несколько дней займет Диего…»

— Я уже думал, как найти выход из этой ситуации, — повторил де Фалья.

— Удивительно, но и я тоже думала об этом!.. — Поддержала его Джоанна.

— Да, съемки последующих пятидесяти серий вот-вот начнутся, — сказал дон Мигель Габриэль, — но, мне кажется, наличие режиссера на студии пока что ни к чему — во всяком случае, в ближайшие несколько недель…

— И что же ты собираешься делать?

— Я хотел бы на десять-пятнадцать дней съездить в Голливуд, — пояснил Мигель Габриэль, — тем более, что Мария также на этом настаивает…

— Для чего тебе Голливуд?

Слова де Фальи прозвучали для Джоанны совершенно непонятно:

— Ну, решить кое-какие текущие вопросы, — ответил Мигель Габриэль, но что это за текущие вопросы, пояснять так и не стал.

Таким образом, временное перемирие было достигнуто: дон Мигель Габриэль и Джоанна условились, что через два-три дня де Фалья отправится в Голливуд.

Не стоит говорить, что первым, кто узнал об этой новости, был Диего. Разумеется, такое решение де Фальи ему пришло по душе.

— Вот и отлично, — заключил он, — теперь нам никто не сможет помешать…

— Нам, собственно говоря, никто и не мешает — заметила девушка, — по-моему, Майкл до сих пор ничего о нас не знает… Во всяком случае, мне так кажется. Если бы ему было хоть что-то известно, сказал бы наверняка — хоть в какой-нибудь шутливой форме…

— Зато знает, судя по всему, моя сестра, — ответил Диего и пересказал Джоанне тот фрагмент разговора с Марией, который раньше утаивал.

Взгляд Джоанны приобрел серьезность.

— Это плохо, — сказала она, — мне кажется, что если твоя сестра вмешается в наши отношения, ничего хорошего ждать не придется…

Диего был несколько удивлен этим замечанием своей возлюбленной.

— Почему ты так говоришь?.. — Спросил он. — Да, Мария — моя сестра… Разумеется, у нас, как и в каждой семье, бывают ссоры, но ведь… она любит меня, своего брата, ты сама видишь, она пошла мне навстречу, доверила место председательствующего в совете директоров…

Джоанна посмотрела на Диего и ничего ему по этому поводу не сказала.

— Скажи мне, — осторожным голосом поинтересовалась девушка, — когда истекают полномочия Марии?..

Диего наморщил лоб.

— Кажется, через неделю… Если хочешь, я сейчас возьму календарик и скажу тебе точно…

— Спасибо не стоит… Того, что ты мне сказал, вполне достаточно…

Глава 45

В последнее время Мария чувствовала себя очень неспокойно — ее все время преследовали какие-то нехорошие предчувствия…

Хосе Игнасио теперь где-то очень далеко… Что с ним? Почему вот уже третий день от него не было абсолютно никаких вестей… Что-то не очень-то на него похоже… Сразу же по прибытию на место дислокации части, в которую был определен Хосе Игнасио, он позвонил Марии. Настроение у него было бодрым и веселым. Правда, Мария по тому телефонному звонку так и не поняла — действительно ли у ее сына все так хорошо, как он сам расписывает, или же просто не хочет расстраивать мать какими-нибудь подробностями…

Мария все время мысленно возвращалась к тому разговору…

— Мама, мама, — кричал в трубку Хосе Игнасио, — у меня все в порядке, мама, только не волнуйся за меня, слышишь?..

На глаза Марии навернулись слезы.

— Да, — закричала она в телефонную трубку, хотя слышимость и без того была неплохой, — да, я слышу тебя, сынок…

— Мама, очень возможно, нас даже не будут отправлять в этот мятежный штат, — продолжал Хосе Игнасио, — наши командиры говорят, что инсургенты в самом скором времени будут подавлены…

— Скорее бы, сынок, — ответила Мария. — Скорее возвращайся… Мы все тебя очень, очень ждем… Нам тебя тут очень не хватает…

Неожиданно из трубки раздались короткие гудки, видимо, связь была прервана по каким-то независящим от Хосе Игнасио причинам…

Да, с Хосе Игнасио, по-видимому, все было действительно нормально — тем не менее сын все никак не шел у Марии из головы…

А что, если…

Мария каждую ночь, ложась спать, задавала себе этот вопрос. Что, если на казармы, где остановилась часть Хосе Игнасио, кто-нибудь нападет?..

«Как это люди могут убивать друг друга, — все время думала Мария, — неужели они не понимают, что это грешно против Бога и совести?..»

Мария все время успокаивала себя мыслью, что все обойдется, что с ее единственным сыном все будет в порядке, что крестьяне, которые подняли этот бунт, скоро сдадут властям оружие и вернутся к спокойному мирному труду, и что вообще все будет хорошо… Почему должно что-нибудь случится с ее сыном? Разве она чем-нибудь хуже других, разве она — закоренелая грешница, разве она прогневала Господа Бога?..

Мария все это время молилась за своих близких Пресвятой Деве, хорошо помня поговорку «Quid Deus imperio, tu precc Virgo poles»^[3]. Она молилась не только за сына, но и за Виктора, и за Марииту, и за маленькую Лули, и за Исабель — девушка хотя и выписалась из больницы, тем не менее чувствовала себя не лучшим образом. Мария со слезами на глазах вспоминала дона Антонио Гарсиа Бурручагу, и молилась за упокой его души…

Но, видимо, молитвы Марии не доходили до ушей Пресвятой Девы — от Хосе Игнасио вот уже целых три дня не было никаких известий…

«Что с ним?.. — В испуге думала Мария, — ведь правительство пошло на уступки инсургентам, и те согласились сложить оружие… Все, кто попал под частичную мобилизацию, уже возвращаются по домам… Почему же тогда мой сын, мой Хосе Игнасио ничего не дает о себе знать?.. Неужели с ним что-то случилось?..»

От одной мысли, что с Хосе Игнасио может что-то произойти, Марии становилось не по себе…

Виктор успокаивал жену, как только мог.

— Мария, не следует так волноваться, — увещевал Карено жену, — мало ли, что могло произойти… Ты ведь сама должна понимать, что время теперь очень непростое, возможны всякие случайности… Может быть, в той деревушке, где теперь находится Хосе Игнасио, просто нет телефонной связи… Такое ведь тоже возможно…

Мария только горестно вздыхала.

— Ах, Виктор, — говорила она, — я понимаю, что ты хочешь утешить меня…

— Но почему утешить?.. — Говорил Виктор Карено. — Я просто предполагаю, что может случится всякое…

— Вот я и боюсь, что может это всякое и случиться, — вновь вздыхала Мария…

Виктор вновь принимался успокаивать жену, вновь объяснял, что для серьезных волнений нет причин, что правительственные войска не понесли сколь-нибудь серьезных потерь, а часть, в которую был мобилизован Хосе Игнасио, вообще не принимала участия в подавлении мятежа…

Мария, слабо, страдальчески улыбаясь, говорила своему мужу:

— Да, я все понимаю, но я понимаю это умом… А сердце подсказывает мне, что с моим сыном произошло что-то не то…

Виктор и сам начинал волноваться — действительно, не может быть так, чтобы за это время его крестник не подал о себе никакой весточки?..

И вот вечером в доме Лопесов наконец зазвонил телефон. Трубку подняла Мария — она целый день провела в гостиной, все время ожидая этого звонка…

— Я говорю с сеньорой Марией Лопес?..

Голос звонившего был совершенно незнакомым.

— Да, — ответила Мария.

«Господи, кто же это может звонить?..» — пронеслось в ее голове — Марию уже охватили какие-то смутные предчувствия несчастья.

Из трубки послышалось:

— Это полковник Алесандро Санчес… А звоню я по поводу вашего сына, сеньора Хосе Игнасио Лопеса…

Внутри Марии как будто что-то оборвалось.

— Что с моим сыном?.. — Спросила она пересохшими от волнения губами.

Полковник Санчес стремился казаться как можно более спокойным.

— Вы не волнуйтесь, — начал он, — с Хосе Игнасио все в порядке… Он теперь в госпитале, и жизнь его вне опасности…

Услышав слово «госпиталь», Мария едва не лишилась рассудка.

— Что с Хосе Игнасио?.. — Закричала она на весь дом, да так громко, что из соседней комнаты прибежали насмерть перепуганные Рита и Виктор Карено, — Скажите, сеньор Санчес, умоляю вас — скажите мне, что с моим сыном!.. Умоляю, скажите мне правду!..

Мария была готова выслушать от полковника самое худшее известие.

— Ваш сын, — произнес полковник, — повел себя как настоящий герой… Да, как герой, но ему немножко не повезло: один подонок хотел было зарубить его мачете, ну… ну, и немножко ранил…

— Боже, — только и смогла, что простонать Мария и выпустила из рук трубку.

— Сеньора Лопес, сеньора Лопес, — слышался из трубки голос полковника Санчеса, но Мария уже не слышала этого голоса: не вынеся перенесенного только что потрясения, она потеряла сознание и медленно, будто бы в замедленной съемке, осела на пол.

Трубку перехватил Виктор.

— Это говорит Виктор Карено, — закричал он, — Хосе Игнасио — мой крестник, он мне как родной сын… Нет, я не то говорю — он и есть мне родной, самый родной на свете!..

— Не волнуйтесь, сеньор Карено, — продолжал полковник, — ничего страшного. Теперь ваш сын находится в госпитале, думаю, через несколько недель вы сможете его увидеть… Уверяю вас, все в порядке…

«Надо как можно скорее ехать в этот госпиталь», — пронеслось в голове Виктора.

— В каком госпитале?..

— Неподалеку отсюда, в местечке Овьеда, — невозмутимо произнес полковник.

— А что с ним произошло?..

На том конце провода послышалсялегкий вздох.

— Ну, я не буду долго распространяться, Хосе Игнасио потом вам сам все расскажет… Дело в том, что часть, в которой был Хосе Игнасио, находилась вне зоны мятежа, но некоторые крестьяне сочувственно относились к повстанцам, — начал свой рассказ полковник Санчес. — Как-то раз в деревушке был какой-то праздник, и местные жители, изрядно напились маисовой водкой… Один из них пытался изнасиловать молоденькую девочку, рядом оказался ваш сын… Ну, как и положено благородному человеку, он заступился за нее… Завязалась драка, и насильник выхватил мачете… На счастье, рука этого негодяя не была твердой — он, видимо, хотел зарубить Хосе Игнасио, но сумел только рассечь ему лицо… Кстати, этот человек теперь задержан, — закончил свой короткий рассказ о случившемся полковник Алессандро Санчес. — Так что не волнуйтесь…

Обернувшись к Рите, которая уже хлопотала подле своей подруги, Виктор решительным тоном произнес:

— Я сейчас же выезжаю в Овьедо… Только умоляю, ради всего святого — не волнуйтесь!.. Я же говорю, что ничего страшного…

Говоря — «ничего страшного», — Виктор просто успокаивал свою жену. На самом же деле он перепугался не меньше, а может быть — даже и больше, чем Мария, только не подал виду…

Глава 46

Если в доме Лопесов и был хоть один человек, которого происшедшее как-то обрадовало, то это была Джоанна Маклохлен.

Вообще-то, дела у нее и без этого шли как нельзя лучше: дон Мигель Габриэль улетел в Голливуд, и, как говорил — на пятнадцать дней. Правда, для чего он улетел из Мехико, так и не сказал. Диего за эти несколько дней еще больше привязался к Джоанне — глядя на его преданные глаза, девушка просто не могла сдержаться от довольной улыбки. Ну, а самое главное — ее бестолковый возлюбленный наконец-то становился председательствующим в совете директоров «Лопес продакшн», а это значило, что для Джоанны наступила решающая фаза в борьбе за кинокомпанию…

Джоанна несколько раз консультировалась у юристов по поводу киностудии, и каждый раз оставалась довольной полученной информацией.

«Чего еще мне желать?.. — думала она. — Все идет престо замечательно… А то, что этот Хосе Игнасио влип в такую неприятную историю — это вообще великолепно! Во всяком случае, теперь ни на меня, ни на Диего никто не станет обращать внимания — им всем явно не до нас…»

Действительно, вот уже несколько дней, как съемки были заморожены — павильоны пустовали. По телевидению показывали продолжение «В поисках дона Федерико», однако это были старые запасы — те, что успел отснять де Фалья, когда, работая в совершенно фантастическом темпе, он умудрялся снимать по две-три двадцатипятиминутные серии за сутки. На общенациональном канале телевидения уже начинали волноваться — тем более, что «Лопес продакшн» заключила с министерством информации долговременный контракт. Высказывали недовольство и рекламодатели — они боялись, что производство сериала, в котором они рассчитывали разместить свою рекламу, может внезапно прекратиться…

После отлета в Калифорнию Мигеля Габриэля Джоанна решила сделать себе небольшой отдых — тем более, что передышка была просто необходима перед новым решительным наступлением. Но о молодом Лопесе она в то же самое время не забывала…

Сидя в глубоком кресле у окна, Джоанна с выражением декламировала:

Отложив книгу в сторону, Джоанна посмотрела на вошедшего Диего.

— А, привет…

Диего посмотрел на свою возлюбленную с откровенным недоумением.

— Что это ты сейчас читала?

— А, что читала? «Неверная жена» — замечательные стихи, не правда ли?.. Федерико Гарсиа Лорка — слышал когда-нибудь?

Диего пожал плечами.

— Нет, впервые слышу…

«Боже, но он же совсем идиот, — подумала Джоанна, — ну такой темный…»

— Возможно, он действительно хороший поэт, — произнес Диего, — только я, честно говоря, что-то ничего в этих стихах не понял…

Джоанна улыбнулась.

— Что же тут непонятного?

— Ну, как это чужая жена может быть невинна? Если она жена — стало быть, уже не невинна, а наоборот…

Джоанна со вздохом произнесла:

— Ну, это долго объяснять, — махнула она рукой, — как-нибудь в другой раз поговорим и на эту тему…

Однако Диего не унимался.

— Никак не пойму, — сказал он, — почему это ты вдруг надумала читать стихи вслух?

Ответ Джоанны не заставил себя долго ждать.

— Это я тренируюсь, чтобы выработать хорошую дикцию в своем испанском, — объяснила она, — а для этого лучше всего — читать что-нибудь из стихов любимых тобой поэтов… Я вот люблю Лорку, и всегда читаю что-нибудь из него… Понятно?

Диего наклонил голову в знак согласия.

— Да…

Чтобы не увязнуть в вопросах литературы и актерского мастерства, Джоанна решила сразу же перевести беседу в интересующее ее русло.

— Послушай, — начала она, — сейчас, насколько я знаю, Виктор Карено собирается отправиться в то самое местечко Овьеда, в госпитале которого находится Хосе Игнасио… А надолго?..

Диего несколько не понял этого вопроса.

— Что — надолго? — Переспросил он.

— Надолго ли он туда отправляется?

Диего передернул плечами.

— Не знаю… Это не от него зависит…

Джоанна хищно подалась вперед.

— Не от него? От кого же тогда?

Молодой Лопес произнес в ответ:

— От того, насколько серьезна рана у Хосе Игнасио… И потом — еще множество самых разнообразных причин и неожиданностей…

Джоанна сделала минутную паузу, словно бы о чем-то размышляя.

— Значит, насколько я понимаю, общего собрания совета директоров не будет?..

— Это почему же?

— Вот я тебя и спрашиваю — почему. Ведь Хосе Игнасио болен, Виктор собирается поехать к нему, Мария слегла, едва только узнала, что произошло с ее сыном…

Действительно, Мария Лопес вот уже целый день не поднималась с постели. Рита начала даже вполне серьезно волноваться за ее рассудок.

— Да, — тяжело вздохнул Диего, — Марии теперь действительно плохо…

Джоанна поспешила увести Диего от тяжелых дум о своей старшей сестре, вновь спросив:

— Тогда я не понимаю — будет ли это самое собрание совета директоров или же нет?..

Диего, усевшись поближе к своей возлюбленной, произнес ей:

— Буквально за несколько часов до своего отъезда Виктор передал мне все необходимые бумаги, он сказал, что они в полном порядке, и что теперь я буквально через несколько дней вступлю в права председательствующего «Лопес продакшн»… Только, честно говоря, — улыбнулся Диего, — я ни черта не смыслю во всех этих бумагах… — Он просительно посмотрел на девушку и добавил: — Ты ведь обещала мне помочь, Джоанна…

Джоанну это напоминание только обрадовало — еще бы, теперь она получает доступ к святая святых «Лопес продакшн», мало того — этот олух еще и просит ее, чтобы она взялась «помочь»..

Коротко кивнув, девушка произнесла:

— Конечно, конечно, можешь не волноваться по этому поводу… Если я тебе обещала помочь, значит помогу обязательно…

Диего посмотрел на нее с нескрываемой благодарностью и изрек:

— Большое спасибо тебе, Джоанна… Знаешь, если бы не ты, я бы даже и не знаю, как бы жил дальше… Да, — продолжал он, понемногу воодушевляясь, — да, Джоанна, теперь я с полной уверенностью могу сказать: всем своим развитием я обязан тебе и только тебе… Ты по-настоящему открыла мне глаза на жизнь!

Джоанна от этих неумелых похвал только поморщилась — она была достаточно искушена в том, что такое настоящая лесть, и поэтому эпитеты и характеристики подобного рода на нее уже просто не действовали…

— Ну полно, полно, я и без тебя знаю, что ты теперь мне скажешь, — прервала она поток благодарностей из уст Диего.

Тот сконфуженно замолчал — однако ненадолго, всего на несколько секунд, после чего сказал:

— Джоанна, пойми меня правильно, это не лесть, как ты сейчас подумала…

— Тогда — что же?

— Просто я тебя так сильно люблю, — без какой-либо подготовки перешел молодой Лопес к очередному излиянию своих чувств, — я так сильно тебя люблю…

Это признание Джоанна только за последнюю неделю слышала по крайней мере раз сто, и поэтому оно не произвело на нее соответствующей реакции.

Однако надо было хоть как-то ответить, изобразить взаимность — хотя бы потому, что этого требовали сложившиеся обстоятельства.

Улыбнувшись хорошо поставленной голливудской улыбкой, девушка произнесла:

— Я тоже люблю тебя, Диего…

Диего, как всегда в подобных случаях, счастливо блеснул глазами.

— О, Джоанна, ты даже не представляешь, как много ты значишь для меня, — воскликнул он, ты не представляешь, чем я тебе обязан… Да, ты создала меня заново… Благодаря тебе я наконец-то начинаю понимать, что такое настоящая жизнь…

Джоанна поморщилась.

— И тебе не надоело повторять мне все это изо дня в день?

— Нет…

— Но ведь я и так наперед знаю все, что ты мне расскажешь…

Тон девушки, несмотря на все ее попытки казаться приветливой и доброжелательной к своему пылкому воздыхателю, был достаточно резкий — видимо, Джоанне уже порядком надоело изображать взаимность по отношению к этому дурачку.

— Но я все равно никогда не устану тебе это повторять…

Диего можно было понять — кроме пылких чувств к супруге режиссера Мигеля Габриэля де Фальи, он связывал с девушкой все свое будущее.

«Голливуд, Калифорния, Соединенные Штаты — мы с Джоанной завоюем весь мир!.. Мы будем жить долго, мы будем счастливы вдвоем… А там — кто знает! — может быть, я тоже прославлюсь?»

Так думал этот наивный и недалекий юноша. Если бы он умел хоть немножечко разбираться в людях, если бы у него была бы хоть сотая часть проницательности его старшей сестры, Диего наверняка бы понял, что он нужен Джоанне только для того, чтобы завладеть компанией «Лопес продакшн», а если и не завладеть, то добиться в ней такого веса, чтобы та смогла решать многие проблемы в свою пользу…

Глава 47

Виктор Карено приехал из местечка Овьедо на следующий день. Вид у него был печален и задумчив.

— Ну, что там?.. — Едва только поздоровавшись, спросила Мария.

Скинув плащ и тяжело опустившись в кресло, Виктор Карено со вздохом произнес:

— Да, ничего не скажешь… Утешительного, скажу прямо, немного…

Мария при этих словах побледнела, как полотно.

— Что с Хосе Игнасио?.. — Едва слышно, одними только губами произнесла она. — Виктор, что произошло с моим сыном?

— Знаешь, Мария, когда я ехал в Овьедо, то молил Бога и Пречистую Деву, чтобы застать Хосе Игнасио в живых… Честно говоря, я не очень-то поверил полковнику Санчесу — ты ведь сама знаешь, военные могут сказать все, что только угодно, чтобы успокоить несчастных родителей…

Мария слушала монолог своего мужа, затаив дыхание.

Виктор продолжал:

— Да, они могли наплести что угодно, чтобы успокоить нас…

— Виктор, не тяни, скажи мне — что с моим сыном?.. — Перебила его Мария.

— А я и не тяну, — произнес Виктор, — просто я хочу сперва поделиться с тобой своими соображениями на этот счет… Да, так вот — когда я приехал в Овьедо, то сразу же, без труда разыскал своего крестника. Военно-полевой госпиталь находится в центре этого местечка, и найти его не составляло особого труда. Да, так вот: когда я увидел Хосе Игнасио, я едва не расплакался…

— Что с ним?..

— Да не волнуйся, он жив… Полковник Алессандро Санчес не соврал — жизнь его вне опасности…

— На него действительно кто-то напал? Это правда, что говорил полковник — какой-то пьяный тип пытался зарезать его мачете?

Виктор тяжело вздохнул.

— К большому сожалению — это действительно правда, Мария… Когда я увидел Хосе Игнасио, то едва не расплакался. Дело в том, что его лицо… — Виктор отвел глаза. — Его лицо рассечено ударом… Правда, врачи наложили искусный шов, но наш Хосе Игнасио… В общем, я только хотел сказать, что он просто на себя не похож.

Виктор сознательно не утаивал от своей жены ничего из того, что видел в Овьедо. Карено относился к тому типу людей, которые считают, что лучше сразу же рассказать в подобной ситуации всю правду, чем умалчивать ее. Не сделал он исключения и теперь.

Мария отрешенно смотрела в какую-то пространственную точку перед собой. Она молчала.

— Да, — продолжал Карено, — след от мачете действительно ужасен. Но самое неприятное, на мой взгляд, не это…

Мария с трудом стряхнула с себя оцепенение и, подняв взгляд на мужа, спросила:

— Что еще?.. Виктор, умоляю тебя — скажи все как есть, скажи мне всю правду…

— Я и так рассказал тебе все…

Мария напомнила:

— Ты хотел указать мне что-то еще…

Виктор кивнул.

— Да… Я говорил с Хосе Игнасио. Мне показалось, что он пребывает в состоянии какой-то депрессии, ему плохо не из-за полученной раны…

Мария быстро перебила своего мужа:

— Что-то еще?

— Мне показалось, что… Даже не знаю, как и сказать, Мария…

Взгляд Марии стал твердым.

— Говори, как есть…

— Хорошо, — вымолвил Карено, — хорошо… Наберись мужества, Мария…

— У меня его хватит, — ответила Лопес, — не беспокойся, Виктор…

— Мне показалось, — продолжал Виктор, — что Хосе Игнасио испытывает невыносимые мучения не потому, точнее — не только потому, что так пострадал… Он обмолвился: «Теперь никто — ни мама, ни Исабель — не будут любить меня так, как прежде…»

Мария не дала Карено договорить — она воскликнула с такой горячностью, будто бы ее несчастный сын теперь был тут:

— Ну что ты?.. Что ты, я же его родная мать!.. Разве я могу забыть своего сына, разве я могу любить его больше или меньше?.. Разве я могу измениться к нему в своих чувствах только потому, что он невинно пострадал?.. Да какая бы мать на моем месте поступила как-нибудь иначе?..

— У него очень тяжелая депрессия… Знаешь, он даже немножко жалеет, что ввязался в ту историю…

— Нет, нет, и еще тысячу раз нет!.. — Воскликнула Мария, — мой сын вел себя, как настоящий герой, и я горжусь им!..

Эти восклицания, судя по всему, отняли у Марии много сил, а она и без того была измотана переживаниями последних недель — Мария сразу же как-то сникла, стушевалась. Виктор не стал больше ничего добавлять к сказанному, понимая, что его жене теперь во что бы то ни стало надо свыкнуться со случившимся…

После достаточно продолжительной паузы Мария спросила Виктора:

— Когда мой сын будет дома?.. Может быть, мне стоит отправиться за ним в Овьедо? Или хотя бы навестить Хосе Игнасио?..

Виктор осторожно перебил Марию:

— Хосе Игнасио очень скучает без тебя, скучает без Исабель, без маленькой… Но он очень, очень просил меня, чтобы я всех предупредил — никому в Овьедо ехать не надо…

Мария посмотрела на мужи с некоторым удивлением и спросила:

— Хосе Игнасио действительно не хочет этого? Я никогда не поверю, что он не хочет нас видеть… Здесь что-то не так…

— Хосе Игнасио хочет видеть всех нас, — объяснял Карено, — он очень, очень скучает — я ведь тебе об этом уже сказал…

— Тогда в чем же дело?

— Хосе Игнасио не хочет, чтобы мы видели его в таком виде, — продолжил Виктор, — он почему-то очень боится…

Мария, окончательно взяв себя в руки, подумала: «Может быть, Хосе Игнасио действительно прав… Да, несомненно, он прав — ему просто неудобно, неудобно за страшные шрамы, неудобно за то, что ему придется вновь привыкать к себе — на этот раз в новом качестве… Боже, как немилосердно обошлась с ним судьба, — думала Мария, — как избирательна она подчас бывает с людьми!.. Но почему, почему это должно было случиться именно с моим сыном? Почему он стал ее жертвой?.. Почему обстоятельства сложились именно таким образом?..»

Чтобы хоть как-то отвлечь Марию от этих переживаний, Карено решил перевести разговор в несколько иное русло — о делах.

— Ладно, Мария, — едва, одними только уголками рта, улыбнулся он, — не переживай… Ничего уж не поделаешь, коль так случилось…

Мария вздохнула в ответ.

Виктор продолжал:

— Мы все любим нашего дорогого Хосе Игнасио, любим и гордимся им… А что там нового у «Лопес продакшн»? Как идут съемки?..

Мария прекрасно поняла ход мысли своего мужа — она понимала его с полуслова, с полувзгляда. Мария знала, что задавая этот вопрос, Виктор меньше всего интересуется делами компании и съемками, она знала, что таким образом он стремится отвлечь ее от тягостных раздумий о Хосе Игнасио…

— Съемки начались вчера, — устало ответила она, — из-за всех этих событий пришлось немножко притормозить… Я просто не могла в себе найти сил, чтобы работать в обычном ритме…

— А что говорит де Фалья?.. — спросил Виктор. — Что-то сегодня я еще не видел его…

— Дон Мигель Габриэль отправился на две недели и Голливуд, — ответила Мария, — честно говоря, я так и не поняла, для чего он это сделал… Кстати, сегодня утром дон Мигель Габриэль звонил нам, — продолжила Мария, — говорит, что у него все в порядке и что он приготовил для всех нас какой-то сюрприз…

Мария относилась к режиссеру все с большей симпатией — особенно после его решения отказаться от гонорара в пользу бедняков мексиканской столицы. Рассказав о том разговоре Виктору, Мария добавила:

— Нет, все-таки какой он благородный человек! Сейчас таких людей все меньше и меньше…

Виктор, в свою очередь, научился понимать свою жену — он видел, что ее восхищение доном Мигелем Габриэлем идет не из-за каких-то женских симпатий, а исключительно из-за благородства души де Фальи.

— Да, — поддержал Марию Карено, — действительно… А я еще ревновал тебя к нему…

Мария слегка улыбнулась — впервые за несколько дней. Она вспомнила сравнительно недавний диалог с Виктором — тогда, когда муж устроил ей настоящую сцену ревности.

— Теперь ты понимаешь, что был неправ, — кивнула она, — да, не скрою, дон Мигель Габриэль действительно мне очень симпатичен… но как человек.

Виктор улыбнулся в ответ.

— Он и мне очень симпатичен, Мария… Теперь я понимаю, как глупо я выглядел…

Мария благодарно посмотрела на своего мужа и, пожав плечами, произнесла:

— Ума не приложу — и что это за сюрприз он всем нам приготовил?

Виктор поспешил уточнить:

— Так и сказал — всем нам?

Мария кивнула.

— Да…

— Что он имел в виду — «Лопес продакшн» или всю нашу семью?

Мария передернула плечами.

— А разве это не одно и то же?

Этот поворот беседы придал новый импульс ходу мыслей Виктора.

— Да, а что там с Диего?..

Мария уже окончательно пришла в себя — по крайней мере, чисто внешне казалось, что она уже не волнуется… Однако ее спокойный внешний вид и ровные интонации в голосе были обманчивы — как и всякая мать в столь тяжелой ситуации, она думала только о сыне, а на вопросы отвечала чисто механически…

Виктор вновь спросил — ему показалось, что Мария по рассеянности не расслышала или не поняла его вопроса о Диего:

— Как там твой брат?

Мария поморщилась при этом вопросе.

— Диего с завтрашнего дня приступает к новым обязанностям…

Карено поспешил уточнить:

— К обязанностям председательствующего в совете директоров?

— Да…

Виктор пожал плечами и произнес:

— Никак не могу понять — для чего это ему понадобилось?

— Понимаешь, — натянуто улыбнулась Мария, — мой брат хотя и считает себя достаточно взрослым мужчиной, на самом деле — маленький мальчик… не думаю, что мальчик Риты и Романо, Чучо, намного младше него…

— Это ты о чем?

— Понимаешь, Диего просто хочется поиграть в босса кинобизнеса… Ты только посмотри, как он научился себя держать, каким важным он хочет для всех казаться… Он совершенно не понимает сути явления… Он нашел для себя новую игру — и рад этому обстоятельству…

Виктор произнес с сомнением в голосе:

— Я очень боюсь этого, Мария… Мне кажется, ты зря доверила своему брату такое серьезное дело… Он действительно еще слишком молод и неосмотрителен, и может наделать столько глупостей, что потом ввек их не расхлебаешь… Может быть, это — слишком рано, слишком сложно для него? Может быть, стоило немного повременить?

Мария согласно кивнула в ответ.

— Да, я понимаю, ты прав, ты действительно прав, Виктор… Но как мне было объяснить все это моему брату? Да, я пыталась рассказать ему, что быть главой такого большого дела — это прежде всего большая ответственность, ответственность за людей, которые с тобой работают…

— Ну, а он что?

— Диего и слушать ничего не захотел… Он хочет быть главным, хочет быть начальником, хочет изображать из себя важного босса.

— Я боюсь, как бы он только не напортил, — произнес Карено, — если он будет таким же неосмотрительным, как и всегда…

— Мне кажется, что у него хватит ума, чтобы в каждом тяжелом случае посоветоваться с нами, — ответила Мария, — тем более, что я знаю: мой младший брат никогда ничего не предпримет более-менее серьезного, не заручившись поддержкой и советом человека, которого он уважает, которому действительно доверяет…

Виктор с сомнением покачал головой.

— Возможно…

— А у нас всех хватит аргументов, чтобы убедить его не совершать опрометчивых поступков…

Глава 48

Диего действительно готовился вступить в столь желанную для себя должность. Он уже заказал у лучшего столичного портного новый костюм для работы — костюм обошелся ему недешево, однако Диего успокаивал себя мыслью, что вскоре деньги просто потекут в его карманы, и он сможет не задумываясь тратить их по собственному усмотрению.

Джоанна, в свою очередь, получив полную свободу от уехавшего де Фальи, накручивала молодого Лопеса как только могла.

— Ты должен всегда и во всем слушаться меня, не терпящим возражения тоном твердила она, — запомни, Диего, если ты действительно рассчитываешь достичь в жизни хоть какого-то значительного положения, хоть какого-то успеха, ты должен целиком и полностью положиться на меня… Ты ведь сам прекрасно понимаешь — я не желаю тебе зла… Я хочу, чтобы ты, наконец-то почувствовал себя не младшим братом преуспевающей деловой женщины, а тем, кем ты являешься на самом деле…

Диего выслушивал подобные завуалированные комплименты с видимым удовольствием и всегда спешил уточнять у Джоанны:

— А кем я являюсь на самом деле?

Джоанна в таких случаях самодовольно улыбалась и думала: «Какой же он все-таки наивный дурачок!.. И как падок на простую, примитивную лесть…»

— Ты, — отвечала Джоанна, — очень перспективный молодой Человек или, как говорят у нас в Голливуде — отличный парень… Ты просто не знаешь себе цены… Ты не представляешь, какого сногсшибательного успеха мог бы добиться, если бы попал в хорошие руки…

— В хорошие руки?..

— Несомненно…

— Но ведь теперь я как раз и попал в эти руки, — улыбался Диего, — и, признаться, ничуть не жалею об этом…

И Джоанна вновь самодовольно улыбалась.

Диего никак не оставляли честолюбивые мечты о голливудском будущем — он твердо уверовал в слова своей возлюбленной, настолько твердо, что не сомневался в них ни на секунду. Диего считал, что его карьера в Калифорнии — вопрос решенный, и что теперь остается только стать председательствующим в совете директоров, а все остальное — вопрос времени и способностей его девушки. Не сомневался Диего и в том, что Джоанна всерьез вознамерилась расстаться с де Фальей, и что его брак с Джоанной — также дело решенное…

Однако мысли о голливудском будущем занимали его больше всего. Диего не упускал ни одного мало-мальски удобного случая, чтобы удовлетворить свое любопытство. Ему было интересно узнать абсолютно все — от интимных подробностей жизни кинозвезд до технологии производства фильмов. Джоанна, которая воспринимала его наивные расспросы с ироничной усмешкой, тем не менее делилась с ним некоторыми соображениями и познаниями на этот счет.

Вот и теперь, сидя в кресле напротив своей возлюбленной, молодой Лопес не терял времени даром…

— А что такое «подпольное кино»? — Поинтересовался Диего, вопросительно взглянув на Джоанну.

Та только поморщилась.

«И для чего ему все это знать?.. — подумала девушка, — что-то в последнее время он становится чересчур любопытным…»

— Подпольное кино?.. — переспросила Джоанна с натянуто-любезной улыбкой.

Диего кивнул.

— Да…

— А где ты слышал это слово?

Диего на минуту задумался.

— Сейчас и не вспомню… Кажется, кто-то говорил в студии, может быть, даже, и твой муж…

Молодой Лопес умышленно избегал называть режиссера по имени или фамилии — он всегда поступал таким образом с людьми, которых считал своими врагами.

— А, Майкл, — улыбнулась Джоанна, — возможно, возможно… Он ведь в глубине души настоящий эстет и сноб, и, кстати очень комплексует, что ему приходиться снимать не то, что он хочет, а эти самые телесериалы… Значит, тебя интересует, что такое «подпольное кино»?

Молодой Лопес покачал головой в знак согласия и изрек:

— Да, интересует…

— Понимаешь, — начала Джоанна, — это… это не для всех понятно… Я, конечно же, могу рассказать тебе кое-что, когда я занималась в актерском колледже при Голливуде, нас кое-чему учили… Да и сама я также более-менее знакома с этим…

— Так почему же ты не рассказываешь?..

— Боюсь, что ты не все поймешь, — едва заметно улыбнулась Джоанна.

Диего это замечание несколько обидело. Он спросил:

— Ты что — считаешь, что я совсем тупица?..

— Нет, нет, что ты, — поспешила уверить его в обратном девушка, — я так не считаю, отнюдь не считаю… Просто, если начать тебе об этом рассказывать, придется объяснять все очень и очень подробно. Много специальных терминов…

— И все-таки я хочу, чтобы ты рассказала мне об этом, — продолжал упрямо настаивать Диего, — может быть, мне это пригодится в будущем…

«Жди, пригодится, — со злой усмешкой подумала Джоанна, — как же, как же…»

Тем не менее Джоанна, чтобы отцепиться от назойливых расспросов, согласилась объяснить молодому Лопесу о «подпольном кино».

— Знаешь что, — сказала она, — несколько лет назад я с Майклом ездила на фестиваль в Великобританию. Там как раз и показывали фильмы этого самого «подпольного кино», которое тебя так интересует. И знаешь, что меня поразило?..

— Что?.. — Не выдержав, спросил Диего.

— Оно не показалось мне таким интересным, каким казалось раньше… Если что-то и отличало эти фильмы, то, скорее, не художественные ценности, говоря языком критических журналов…

— Что же тогда?

— Сумасбродство. Так, один из фильмов надо было смотреть через стеклянные пластинки, обработанные в химической лаборатории особым образом. А один ненормальный режиссер во время показа своей ленты разрезал на части живого цыпленка, чтобы создать дополнительный «шумовой эффект». Кстати, ему потом устроил бойкот местный филиал общества защиты животных… Короче, — продолжила Джоанна, — фестиваль был в высшей степени необычным.

Диего вновь перебил свою собеседницу:

— Так я не понял — «подпольное кино» — что же это такое?..

Джоанна принялась объяснять таким тоном, каким обычно учитель объясняет детям значение какого-то непонятного термина:

— Ну, когда я училась в колледже при Голливуде, нам твердили, что «подпольное кино» — это целиком некоммерческие фильмы, объединяющее начало которых — найти средства выражения, полностью противоположные общепринятым.

Эту формулировку Джоанна произнесла на одном дыхании.

— Значит, фестиваль тебе не понравился?

Джоанна улыбнулась.

— Ну, я этого не говорила, — произнесла она, — кое-что мне как раз понравилось… И я даже позволила сделать некоторую классификацию…

— Вот как?

Девушка продолжала свой рассказ:

— Я вывела целых пять типов режиссеров этого самого «подпольного кино». Во-первых, это «поэты» — я сама для себя их так назвала. Это перевод и интерпретация языка снов. Использование произвольного, очень свободного монтажа, случайных вспышек света и различных, подчас очень неожиданных ракурсов съемок должно, по-видимому, способствовать воссозданию образов подсознания… Потом — режиссеры, которых я сама для себя назвала «теоретиками». Для них главное — визуальное восприятие. Они целиком отвергают общепринятое, романтическое понятие красоты ради чувственного опыта и отрицают повествовательную структуру…

Джоанна сознательно подбирала такие выражения, которых, по ее мнению, настырный молодой человек наверняка бы не понял. Произнося последнюю фразу — слишком заумную даже для профессионального кинокритика, — Джоанна с улыбкой посмотрела на Диего. Тот слушал, как зачарованный — не мигая, глядя на Джоанну во все глаза.

— Эти режиссеры, — продолжила девушка, — делают из кинопленки петли, непосредственно воздействуют на саму поверхность кинопленки чем угодно — от специальной краски до химических реактивов. В результате столь интересного подхода фильмы становятся совершенно непонятными для неподготовленной публики… Ты, дорогой Диего, наверняка бы остался в полном недоумении, — с улыбкой произнесла Джоанна. — Честно говоря, я и сама мало что поняла…

— А дальше?..

— Следующую категорию я назвала для себя «гуманистами»…

— Почему же такое название?..

— Потому, — кивнула Джоанна, — что они используют в качестве объекта не непонятные вещи, а живых людей… Впрочем, тут тоже мало что интересного: нет ни сюжета, ни фабулы… Скучища страшная… Немцы, например, привезли несколько миль пленки, показывающие, как домохозяйки моют грязную посуду… Затем, — продолжила Джоанна, — идут так называемые «антихудожники». Они снимают совершенно отвратительные вещи — полуразложившиеся внутренности, трупы животных и так далее…

— Боже, — простодушно воскликнул Диего, неужели их не освистали?

Джоанна тонко улыбнулась.

— Именно на это они и рассчитывали. Более того, авторы этих лент шумно оскорбляли публику в зрительном зале, рассчитывая на провокацию…

Диего уже порядком устал от этого рассказа — и от обилия научных терминов, и от назидательно-наставнического тона Джоанны. Поэтому, не дожидаясь окончания рассказа о фестивале, он устало махнул рукой и сказал:

— Спасибо, я все понял…

Джоанна с облегчением вздохнула — ей и самой порядком надоело ломать комедию перед этим недалеким молодым человеком.

— Ну, — произнесла она с язвительной полуулыбкой, — надеюсь, теперь ты понял, что же такое «подпольное кино»?

Диего нехотя кивнул.

— Да, понял… Насколько мне кажется — очень гадкая штука… Я могу сказать только одно — когда мы с тобой будем жить в Голливуде, я ни за что не соглашусь сниматься в подобных фильмах…

Эта фраза — «сниматься в подобных фильмах» — была сказана таким уверенным тоном, что необыкновенно рассмешила Джоанну.

«Он говорит так, будто бы у него нет никаких других забот», — подумала девушка.

— Кстати, — осторожно начала она, решив, что пора отвлечься от бессмысленных пересказов, — кстати, я слышала, что Виктор Карено сегодня вернулся из Овьедо…

Диего согласно покачал головой.

— Да, вернулся…

Джоанну давно интересовало — каким образом может отразиться несчастье Хосе Игнасио на задуманных ею планах. И потому она продолжила свои расспросы.

— Ну, как он себя чувствует?..

— Виктор говорит, что не все так страшно, как мы предполагали…

— А что вы предполагали?

— Ну, — начал Диего, — Мария уже готовилась к самому худшему…

— Он долго пробудет в военном госпитале в том местечке… Забыла, как оно называется…

— Овьедо?..

Джоанна кивнула в ответ.

— Возможно… Впрочем, это не важно… Сколько он там пробудет еще?..

Диего не отличался большой злопамятностью, однако тем не менее, до сих пор недолюбливал своего племянника из-за той давнишней истории с Лаурой. Поэтому начатый Джоанной разговор о состоянии здоровья Хосе Игнасио он воспринял безо всякого воодушевления.

— Сколько пробудет? — переспросил он.

— Да…

Неожиданно молодой Лопес спросил:

— А почему тебя это так заинтересовало, Джоанна?.. Для чего тебе это?..

Конечно, он и не мог подозревать свою возлюбленную в каких-либо нехороших замыслах по отношению к своей семье и к Хосе Игнасио — просто его заинтересовала необычайная настойчивость девушки. Джоанна, чтобы исправить положение, поспешила сказать:

— Просто мне очень жаль твоего племянника… Такой молодой, такой красивый… — заметив, как обидчиво сложились при этих словах губы Диего, она добавила: — конечно, не такой, как ты, Диего, но мне все равно очень, очень жаль его… Просто мне хотелось узнать, как долго он пробудет в этом госпитале…

— Виктор Карено утверждает, что его крестный просто стесняется появляться в отчем доме в столь обезображенном виде, — пояснил Диего, — Хосе Игнасио почему-то считает, что Мария, увидев его таким, сразу же изменится к сыну в чувствах…

— А, понятно, понятно… Значит, он будет в Мехико не скоро?

— Недели через полторы, не раньше… Видимо, когда снимут швы…

— А ты, значит, вступаешь в свои новые обязанности с завтрашнего дня…

Диего не без гордости продолжил мысль Джоанны:

— Да… Надеюсь, теперь все наконец-то поймут, чего же стоит на самом деле Диего Лопес…

Джоанна еще раз вспомнила о тех глупостях, которые обещал ей сделать Диего, как только займет кресло председательствующего, и решила еще раз расспросить молодого Лопеса о его планах.

— Ну, и с чего же ты начнешь?.. — с улыбкой спросила она, — только умоляю тебя, не надо говорить, что ты сразу же прогонишь Майкла…

Диего при упоминании о доне Мигеле Габриэле отвернулся.

— Хорошо, не буду, — произнес он тоном обиженного подростка.

— Тогда — расскажи, что ты сделаешь?..

Джоанна задавала этот вопрос неоднократно — Диего уже был научен ею, как именно следует себя повести…

— Ну, во-первых, — принялся загибать пальцы руки Диего, — во-первых, мне кажется, что надо восстановить справедливость по отношению к тебе…

Джоанна коротко кивнула.

— Правильно…

— Потому что этот твой Майкл незаслуженно обделил тебя…

Джоанна никак не могла простить де Фалье той истории с ее гонораром за первые пятьдесят серий «В поисках дона Федерико», которые муж отдал на благотворительные нужды.

— Совершенно верно, — продолжила девушка, — ты правильно рассуждаешь… И каким же образом ты собираешься это сделать?..

— Я распоряжусь, чтобы авторские права на все последующие серии этого сериала, равно как и на все фильмы с твоим участием были отданы тебе…

Джоанна довольно заулыбалась.

— Совершенно верно… Что еще?..

Диего продолжал:

— Во-вторых, я переоформлю на тебя студию, — ответил молодой Лопес.

По уставу «Лопес продакшн» председательствующий в совете директоров имел право подписи распоряжаться всем, что было на балансе студии, по собственному усмотрению, и в этом шаге, если бы кто-нибудь его совершил, не было ничего противозаконного, любой суд только бы оправдал такой поступок председательствующего.

Хосе Игнасио, который в свое время оформлял устав, специально внес этот пункт по настоятельной просьбе матери — Мария таким образом стремилась всем показать, как она доверяет своим компаньонам.

— Так, — протянула Джоанна, — совершенно верно… А как ты поведешь себя, если против этого запротестует твоя сестра? А она-то обязательно запротестует…

— Так, как ты мне и посоветовала, — ответствовал молодой Лопес. — Я скажу всем о том, что вскоре мы поженимся… Только, — он косо посмотрел на девушку, — только для этого тебе надо как-то поскорее объясниться с доном Мигелем Габриэлем…

— Но я уже говорила с ним! — воскликнула Джоанна, — Я говорила с ним, я подготовила его к тому, что вскоре уйду от него… Так что…

Диего быстро перебил ее:

— Говорила?.. Но ведь пока что нет никаких конкретных результатов!..

— А какие ты хочешь знать результаты?.. — Воскликнула Джоанна, — Что тебе еще надо?.. Я сказала тебе, что в самом недалеком будущем мы с тобой поженимся… Или тебе недостаточно моего слова?.. Может быть, ты мне просто не веришь?..

Диего впервые поднял вопрос о конкретных вещах когда же наконец состоится если не свадьба, то хотя бы помолвка. Однако Джоанна была настроена столь агрессивно, что Диего поневоле сник — он явно не был готов к такому серьезному отпору.

Однако и Джоанна поняла, что хватила лишку.

«Все-таки, надо стараться сдерживать себя, — подумала она, — такой неоправданной горячностью можно только все испортить… Да, надо сдерживать себя хотя бы до какого-то времени…»

Улыбнувшись молодому Лопесу неожиданно ласково и нежно, она подошла к нему и, обвив шею Диего руками, произнесла:

— Диего, ты только ничего не думай — я ведь ни на чем не настаиваю… Я не настаиваю, когда разговор заходит об авторских правах и о переоформлении студии на мое имя… Просто я тебе доверяюсь — да, Диего, я ведь доверилась тебе целиком и полностью… И хочу, чтобы ты отплатил мне таким же доверием…

В свое время Джоанна столь искусно поставила вопрос о студии, подведя Диего к необходимости принять именно такое решение, что ему начало уже казаться, будто бы эта мысль исходила не от его возлюбленной, а от него самого. Джоанна тогда сказала: «Я ведь ради тебя бросаю все… Я бросаю мужа, которому столь многим обязана, я бросаю человека, который несмотря ни на что, по-прежнему любит и — уверена! — будет любить меня… Я не хочу от тебя ни каких гарантий, я только хочу, чтобы ты понял всю серьезность моего шага, Диего… Я хочу, чтобы ты мне доверился так же, как и я тебе, и в знак этого доверия сделал что-нибудь и для меня… Поверь мне, я имею на это право…»

Диего и не подозревал, что именно имела тогда в виду Джоанна и простодушно спросил: «Сделать что-нибудь для тебя?.. С удовольствием!.. Только я не знаю, что именно… К тому же, пока я не занял кресло председательствующего в совете директоров, это не в моих силах… Поверь мне, Джоанна, как только я смогу что-нибудь предпринять…»

Вот тогда-то и возникли эти вопросы — об авторских правах и о студии…

Джоанна, достаточно изучив молодого Лопеса за все это время, была в нем совершенно уверена. Видя преданный блеск его глаз, она думала: «Ничего, ничего, немного мне ждать осталось… Наверняка, всего несколько недель, а там глядишь — и того меньше… Через месяц “Лопес продакшн” будет принадлежать мне со всеми потрохами. А потом…»

Джоанна даже боялась загадывать, что будет потом…

Глава 49

После встречи с наемным убийцей Пабло Сантильяной Лорена просто места себе не находила — она была на седьмом небе от счастья.

«Ну, скорее бы, скорее бы, — думала она, — скорее бы расправиться с этой ненавистной семейкой… Тогда я со спокойным сердцем смогу покинуть эту идиотскую страну, с ее вечными землетрясениями, революциями, военными переворотами и поселиться где-нибудь в Испании, под Мадридом…»

Несмотря на, казалось бы, серьезные расходы, денег у Лорены дель Вильяр было много — во-первых, она истратила невеликую толику того, что когда-то взяла в бронированном сейфе банка «Золото ацтеков», во-вторых, денег и безделушек, похищенных ею из шкатулки названного отца, дона Густаво дель Вильяр, с лихвой бы хватило не на один особняк под Мадридом…

Хотя Лорена, казалось, и договорилась обо всем с Пабло Сантильяной, необходимо было разрешить некоторые технические подробности, а также заплатить аванс. Лорена сперва запротестовала против аванса, говоря, что не может давать деньги за еще не выполненную работу, однако Сантильяна поспешил объяснить, что, когда разговор идет о столь серьезном заказе, никаких сомнений быть не может… Взамен он пообещал предоставить вниманию «донны Хуаниты» совершенно незабываемое зрелище: он пообещал расправиться с Марией Лопес и ее сыном Хосе Игнасио прямо на глазах заказчицы. Подумав и взвесив все плюсы и минусы, Лорена согласилась. Мысль Пабло о том, что она сама станет свидетельницей смерти главных врагов своей жизни, понравилась ей больше всего.

С тех пор Лорена в нетерпении ждала телефонного звонка. И вот, наконец, дождалась — Сантильяна позвонил ей прямо с утра. Пабло просил назначить еще одну, последнюю встречу, чтобы окончательно все обсудить…

Лорена не очень-то доверяла этому человеку — в отличие от покойного дона Антонио Гарсиа Бурручаги, которого хоть и считала весьма недалеким тупицей, однако, тем не менее, безо всякого риска пускала в свою квартиру.

«А пусти вот этого бандита, — размышляла дель Вильяр о Сантильяне, — он ведь наверняка знает, что если я смогузаплатить за заказанное убийство такую большую сумму, то у меня наверняка останется что-то еще… Мало ли что придет ему на ум? Может быть, он посчитает, что гораздо выгоднее, а главное — безопаснее, — расправиться со мной и без труда завладеть не только обещанной суммой, но и многим чем еще, чем связываться с двойным убийством… Более того, получив этот заказ, он без труда выяснил, кто же такая Мария Лопес, и теперь…»

Размышления дель Вильяр как раз и прервал тот самый телефонный звонок Сантильяны, которого она столь долго ждала. Лорена, чтобы не искушать Сантильяну на подобные поступки, назначила ему встречу за столиком того самого кафе, где они виделись в первый раз.

Попивая свою минералку, Сантильяна с улыбкой докладывал Лорене;

— Я все выяснил. Избавиться от Марии не составит особого труда. Правда, с этим Хосе Игнасио покуда придется обождать, — извинительным тоном добавил наемный убийца.

— Это еще почему?

Сантильяна принялся терпеливо объяснять;

— Я установил слежку за домом. Хосе Игнасио не было видно уже несколько дней. Тогда я осторожно расспросил и выяснил, что он попал под частичную мобилизацию. Вроде бы он получил какое-то ранение, и теперь долечивается в военном госпитале…

При этом известии глаза у Лорены заблестели.

— Ранение?..

Пабло кивнул.

— Да, именно так… Во всяком случае, мне так сказали… Это наверняка.

Лорена мечтательно протянула:

— Жаль, что его там не убили… Ну ладно: значит, мне недолго осталось ждать?

Сантильяна поспешил заверить ее, что все обстоит лучшим образом.

— Сеньора Альбенис, все будет в порядке, только не волнуйтесь…

Лорена холодно заметила:

— А я, собственно говоря, и не волнуюсь… Меня интересуют только сроки…

Сантильяна продолжал:

— Насколько мне известно, этот самый Хосе Игнасио будет в Мехико буквально на днях…

— Вот как?

— Да, на днях… Все это время я внимательно следил за домом Лопесов, и понял, что устранить их не составит особого труда… Только…

Лорена насторожилась — ей показалось, что Пабло заведет разговор о том, чтобы, учитывая известность и положение Марии, повысить первоначальную плату. Этого, однако, не произошло.

— Что — только?..

Взгляд Лорены стал злым и колючим.

— Мы с вами уже говорили, что неплохо бы выплатить задаток, — напомнил ей Сантильяна, — и, помнится, вы даже пообещали…

Да, действительно, Лорена согласилась на это предложение. Однако Сантильяна, хотя и был симпатичен дель Вильяр, тем не менее вызывал некоторые подозрения…

— Хорошо, — кивнула дель Вильяр, — хорошо… Допустим, вы получили задаток… А что потом?

Пабло недоуменно пожал плечами.

— Как это — что потом?..

Дель Вильяр хитро улыбнулась и произнесла:

— У меня нет никаких гарантий…

— А какие тут могут быть гарантии?..

— Ну, допустим, что получив деньги, вы не скроетесь с ними и не откажетесь от выполнения этого заказа… — произнесла Лорена, пристально вглядываясь в глаза наемного убийцы.

Сантильяна протестующе замахал руками.

— Что вы, что вы, как вам только в голову могла прийти такая мысль… Неужели вы могли подумать, что Пабло Сантильяна окажется обманщиком? Что Пабло Сантильяна окажется бесчестным человеком?..

Лорена поморщилась при этом потоке заверений и властным жестом перебила Пабло.

— Я этого не говорила… Но, все-таки, согласитесь, что мне необходимы гарантии…

Лицо Сантильяны стало более серьезным. Посмотрев на собеседницу, он произнес:

— Гарантии?..

— Да…

— В таком случае, — медленно сказал Пабло Сантильяна, — в таком случае и мне необходимы кое-какие гарантии, сеньора Альбенис…

Лорена непонимающе посмотрела на него.

— Это вы о чем?.. — Спросила она. — Я вас что-то не понимаю…

— А тем не менее, понять меня совсем не сложно, — сказал Пабло, криво улыбаясь, — когда я говорю о гарантиях, я тоже имею на это основания…

— Вот как?..

Сантильяна деланно-тяжело вздохнул и продолжил свои рассуждения:

— Я ведь тоже могу подозревать вас в нечестности, Донна Хуанита…

«Что-то этот тип слишком многое себе позволяет, — подумала Лорена, — ничего, придется потерпеть… Иного выхода у меня просто нет…»

— В нечестности?..

Голос Сантильяны стал неожиданно более мягким, почти ласковым.

— Совершенно верно… Вы уж извините меня за подобную откровенность, сеньора Альбенис, но мы ведь люди достаточно взрослые, умудренные жизненным опытом, и поэтому, мне кажется, стоит еще раз все серьезно взвесить и обсудить… Не так ли?..

Лорена попыталась возразить:

— Но ведь мы уже встречались… Мы встречались и обсуждали все, что вы хотели… Неужели вам этого было мало, сеньор Сантильяна?.. И вообще, я вас, честно говоря, не совсем понимаю… Вы говорите о каких-то гарантиях, у меня складывается впечатление, что вы просто мне не доверяете…

— Нет, это вы мне не доверяете!.. — Воскликнул Пабло, — и, поверьте, у меня есть ровно столько же поводов обижаться на недоверие, как и у вас…

— Ладно, — согласилась дель Вильяр, — давайте тогда все обсудим еще раз…

Сантильяна улыбнулся.

— Именно это я вам и предлагаю, донна Альбенис… А вы почему-то обижаетесь…

— Итак, — начала Лорена, — итак, сеньор Сантильяна, если у вас есть ко мне какие-то претензии, я готова их выслушать. Впрочем, — слегка улыбнулась она, — все наши разговоры пока что еще находятся в стадии планов, проектов… Итак, я слушаю…

Глаза наемного убийцы прищурились. Взгляд его стал очень серьезным.

— Дело в том, — начал он, — дело в том, донна Хуанита, что я тоже имею точно такое же право сказать вам: когда я выполню ваш заказ, вы просто сбежите — простите уж за столь резкие слова! — да-да, сбежите куда-нибудь подальше… Возможно, я больше никогда вас не увижу… Понимаете мою мысль?..

Лорена коротко кивнула.

«А ведь он по-своему прав» — подумала она, — я бы на его месте поставила вопрос точно так же… Ну, что он еще может сказать?..»

Сантильяна продолжал:

— А я в результате останусь ни с чем… Основная тяжесть в любом случае ложится на меня…

Лорена слегка улыбнулась.

— Да, но ведь за свою работу вы получите деньги, не так ли?..

— Я хочу быть уверенным, что действительно получу их, — парировал Пабло.

— Хорошо, — сказала дель Вильяр, — хорошо сеньор Сантильяна… Что же вы можете предложить?

Сантильяна повеселел — эта заказчица явно решила пойти на уступки.

— Что я могу предложить?..

Лорена согласно покачала головой.

— Да. Каковы будут ваши предложения?

— Я хочу получить задаток…

Лорена нехорошо ухмыльнулась и произнесла:

— Но ведь я уже сказала вам, что в подобном случае у меня могут возникнуть кое-какие подозрения…

— Например?..

Это слово Сантильяна произнес точь-в-точь с такой же интонацией, какой оно было произнесено несколько минут назад «сеньорой Альбенис».

— Вы убежите вместе с задатком… А я лишусь не только денег, — произнесла Лорена, — но и многого другого…

Неожиданно Сантильяна предложил:

— Хорошо. Тогда я могу предложить вам следующее… Я думаю, — добавил он, — думаю, вам это понравится…

Лорена всем своим видом изобразила глубочайшее внимание.

— Слушаю вас, сеньор Сантильяна…

— Я уже говорил вам, что берусь уничтожить эту сеньору Лопес и ее сына Хосе Игнасио прямо у вас на глазах, — начал Пабло, — и поэтому то, что я хочу вам предложить, должно подойти обеим сторонам: деньги за этот заказ — я говорю об авансе, — вы отдадите мне буквально за несколько минут до того, как эта сеньора и ее сын будут отправлены мною на тот свет…

— Ну, и как вы это планируете?..

Сантильяна ухмыльнулся.

— Элементарно… Насколько я выяснил, донна Мария каждое утро между восьмью и девятью отправляется на автомобиле на студию…

— Ну, и что же дальше?

— Улица, на которой она живет, в это самое время, как правило, пустынна…

Лорена слушала Пабло очень внимательно.

— Вы хотите расправиться с ними прямо на улице? — Спросила она.

Сантильяна кивнул.

— Вы совершенно правильно угадали мою мысль…

Лорена наклонилась поближе.

— Ну, и как вы это себе представляете, сеньор Сантильяна?

— Все очень просто: как я сказал, улица, на которой стоит дом Марии Лопес, в такое время, как правило, пустынна. Значит, свидетелей не будет… Мы с вами сидим в автомобиле…

Лорена быстро перебила собеседника:

— Мы — это я и вы?

Пабло наклонил голову.

— Совершенно верно…

У Лорены от нетерпения загорелись глаза.

— Ну, а дальше что?

— Сидим и наблюдаем, когда из дому выйдут Мария Лопес и Хосе Игнасио…

— А если они будут не одни?

— Так, может случиться и такое, — согласился с Лореной наемный убийца.

— Что же тогда?

— Будем караулить до тех пор, пока они не окажутся вдвоем, без посторонних… Насколько я выяснил, в доме Лопесов живут гости, супружеская пара, вы их наверняка должны знать, после этого дурацкого телесериала «В поисках дона Федерико» все только о них и говорят, — произнес Пабло Сантильяна, — это режиссер из Голливуда дон Мигель Габриэль де Фалья и его жена, Джоанна Маклохлен, исполнительница главной роли… Оба они — американские граждане, правда, у де Фальи двойное гражданство… Убивать их только потому, что они окажутся случайными свидетелями, — пояснил Сантильяна, — явно не в моих интересах…

— Значит, будем караулить?..

— Да, — кивнул наемный убийца, — наверняка нам когда-нибудь повезет…

Лорена нетерпеливо перебила его:

— Ну, и что же дальше?

— Я выхожу из автомобиля и тут же, на улице расправляюсь с ними, — спокойно произнес Пабло Сантильяна таким тоном, будто бы речь шла о каком-нибудь малозначащем пустяке.

— А потом?

— Возвращаюсь к машине, где сидите вы, — тем же спокойным тоном продолжил наемный убийца, мы быстро скрываемся с этого места, ну, и… Понимаете, что я хочу сказать?

Лорена пожала плечами.

— Честно говоря — не совсем…

Сантильяна вновь принялся терпеливо объяснять: — Часть денег вы даете мне в машине до того, как появляется Донна Мария и ее сын, а остальное после… Надеюсь этот вариант вас устроит?

Лорена на мгновение замешкалась с ответом.

«Что ж, — подумала она, — довольно разумное решение… В чем этому человеку не откажешь, так это в здравом смысле…»

— Да, — кивнула она, — мне это вполне подходит… Я согласна.

Пабло продемонстрировал в широкой улыбке ровный ряд великолепных белых зубов.

— Мне это тоже подходит, — произнес он, — тем более, что теперь ни у кого не возникнет искушение обманывать друг друга…

— Ну, а когда же мы приступим?.. — Поинтересовалась дель Вильяр.

— Я же говорю — как только появится ее сын. Хосе Игнасио…

Поднявшись из-за столика, Лорена, очень довольная тем, что все решилось самым что ни на есть наилучшим образом, кивнула на прощание:

— Всего хорошего…

— Всего хорошего, — произнес в ответ Сантильяна и внимательным взглядом проводил Лорену до ее автомобиля…

Глава 50

Мария сидела в кресле, пытаясь сосредоточить свое внимание на каких-то деловых бумагах, которые с самого утра лежали на столике и ждали своего разрешения. Взяв одну — это был какой-то факс, Мария попыталась прочесть ее, понять смысл написанного…

«Министерство Информации сообщает совету директоров «Лопес продакшн», — читала она, — что из-за нарушения взятых на себя обязательств, выразившихся в непредоставлении в прокат последующих серий фильма «В поисках дона Федерико», мы вынуждены обратиться в арбитражный суд с просьбой выплатить неустойку…»

Да, это было правдой: из-за того печального происшествия, взрыва автомобиля, кинопроизводство на какое-то время пришлось свернуть. На телевидении шли последующие серии — те самые, которые в ее отсутствие снимал дон Мигель Габриэль, но их было явно недостаточно… Они подходили к концу, а новых материалов еще не было. Столь удачно начатое дело грозило обернуться убытками, полным крахом и вечным позором…

Впрочем, Мария так и не поняла до конца смысл этой депеши, написанной тяжелым для понимания канцелярским жаргоном. Ее мысли были целиком заняты Хосе Игнасио…

«Неужели он действительно думает, что, увидев его в таком виде, я разлюблю его?.. — Размышляла Мария с утра и до ночи, — неужели он считает, что…»

Дверь открылась — Мария подняла голову и чуть не обомлела: перед ней стоял Хосе Игнасио.

— Боже, — только и могла вымолвить Мария, — неужели это ты?..

Голова Хосе Игнасио была перебинтована. Мария и узнавала, и не узнавала своего сына — через все лицо его, от брови до подбородка, проходил страшный багровый шрам…

Хосе Игнасио стыдливо отвернулся.

— Сынок…

Поднявшись, Мария подбежала к сыну и крепко обняла его.

— Мама…

В глазах Хосе Игнасио стояли слезы…

«Боже, какая радость, — пронеслось в голове Марии, — какая радость… Неужели это мой сын, неужели он вернулся здоровым и живым?..»

В гостиную уже сбегались все домашние — Рита, Исабель, Виктор…

Хосе Игнасио посмотрел на свою молодую жену с явной тревогой — как она воспримет его в таком виде?..

— Хосе Игнасио!.. — только и сумела вымолвить Исабель, — неужели ты вернулся?..

После этих слов она упала в объятья мужа…

Рассказ Хосе Игнасио о его жизни в рядах мексиканской армии занял немного времени — минут десять, не более. Сын Хосе Игнасио всегда отличался скромностью и просто не умел рассказывать о событиях, в которых доводилось быть главным героем.

— … а когда тот тип набросился на девушку, — закончил повествование Хосе Игнасио, я понял, что мне ничего не остается, как встать на ее защиту. Я бросился между ними, а этот разгоряченный маисовой водкой крестьянин выхватил мачете и замахнулся на меня… Все произошло так внезапно, так неожиданно, что я и сообразить-то ничего не успел. Когда я очнулся, то был уже в госпитале…

— А что будет с тем типом, который пытался убить тебя?.. — Спросила Исабель — она все это время не сводила с мужа любящего взгляда.

Хосе Игнасио опустил глаза.

— Полковник Алессандро Санчес, наш командир, говорил, что его сразу же задержали… Теперь он заключен под стражу, и его ждет суд. Искренне говоря, — слегка вздохнул Хосе Игнасио, — искренне говоря, этого малого мне даже жаль…

— Жаль?! — Воскликнула со своего места Рита. — Но ведь он едва на тот свет тебя не отправил… А ты его жалеешь…

Хосе Игнасио задумчиво кивнул.

— Да, Рита, сам не знаю почему, но этого темного парня мне почему-то искренне жаль… Теперь его ждет суд и долгая каторга. А ведь у него наверняка есть отец, мать, братья и сестры… Представляю, каким страшным ударом это будет для них…

Рита вновь возразила сыну своей лучшей подруги:

— Хосе Игнасио, у тебя ведь тоже есть мать, жена, дочь… Тебя окружают так много любящих людей… Представляешь, каким ударом было бы для них, если бы с тобой что-то… что-то случилось?.. Если бы удар мачете этого пьяного мерзавца достиг цели?..

Тот, в свою очередь, едва заметно улыбнулся и произнес:

— Но ведь все, кажется, обошлось? Я вернулся живой… как и обещал.

Вечером, когда Мария, счастливая возвращением сына, уже готовилась ко сну — завтра ей предстояло очень много дел, — к ней подошел сын и, тронув ее за рукав, произнес:

— Мама!.. Мне необходимо с тобой поговорить…

Обернувшись, Мария ласково посмотрела на сына.

— Конечно же, сынок! Садись вот здесь, — она кивнула в сторону глубокого кожаного кресла, в котором столько времени провела в томительных раздумьях.

Хосе Игнасио опустился в кресло.

— Спасибо…

Усевшись напротив, Мария нежно посмотрела на своего сына и спросила:

— Тебя что-то беспокоит?

Она уже догадывалась, о чем пойдет этот разговор и была мысленно готова к нему.

Хосе Игнасио тяжело вздохнул.

— Да, мама…

— Что же?

Хосе Игнасио начал так:

— Сегодня, когда я сидел с вами в гостиной вы все так смотрели на меня…

С этими словами он потрогал багровый рубец, пересекающий его лицо.

«Да, — подумала Мария, — Виктор оказался прав. Хосе Игнасио действительно сильно переживает случившееся. Как ему помочь?..»

— А, ты это о своей ране? — спросила Мария таким тоном, будто бы речь шла о каком-то малозначительном пустяке, не стоившем даже того, чтобы на нем так сильно заострять внимание.

Хосе Игнасио произнес очень тихо, чуть слышно:

— Да, мама…

— Не переживай так сильно из-за этого, — произнесла Мария все тем же тоном. — Ты же сам знаешь старую поговорку — шрамы украшают мужчину…

— Но ведь не такие, — едва не плача, протянул ее сын. — Теперь я просто стал настоящим уродом…

Мария поспешила заверить его в обратном.

— Что ты, что ты, сынок!.. Мы вот сегодня с Виктором говорили на эту тему.

— Ну, и что же мой крестный отец?.. — Несколько оживился Хосе Игнасио.

Мария сделала беззаботное выражение лица и произнесла с легкой улыбкой:

— Он также считает, что ничего страшного… Это он и сказал мне, что шрамы не портят тебя так, как ты сам считаешь…

Действительно, сегодня Виктор говорил с Марией на эту тему — он постарался успокоить ее, как только мог. И он же напомнил своей жене ту самую поговорку, о которой та в свою очередь только что напомнила Хосе Игнасио.

— Так ты не переживай, — добавила Мария, — все будет в порядке, сынок…

— А Исабель?.. — Почему-то вдруг спросил Хосе Игнасио.

— Что — Исабель?

Хосе Игнасио продолжал:

— Мне почему-то показалось… впрочем, нет, это только всего лишь мои предположения.

— Ну говори, говори, — с ободряющей улыбкой произнесла Мария, — говори мне, не бойся… Я же, все-таки, твоя мать…

— Исабель…

Мария видела, что Хосе Игнасио никак не может высказать то, что его так мучает, и поэтому сама поспешила прийти сыну на помощь.

— Ты, наверное, хочешь сказать, — произнесла она, — ты хочешь сказать… что увидав тебя в таком виде, Исабель разлюбит тебя?..

Хосе Игнасио молча покачал головой — да, мол, именно это я и хочу сказать, мамочка, только не знаю, как выразится.

Мария поспешила заверить своего единственного сына, что он ошибается.

— Что ты, что ты!.. Она ведь так любит тебя, Хосе Игнасио!.. Если бы ты только знал, как она за тебя переживала, если бы только видел это! И вообще — ты даже представить себе не можешь, как мы с Виктором счастливы, что у вас все так хорошо…

Глаза Хосе Игнасио засветились надеждой, он очень вежливо перебил мать:

— Мама, извини меня, пожалуйста… Это действительно так, или же ты хочешь меня просто успокоить, хочешь, чтобы я не волновался?..

— Конечно же, это так, сынок, — воскликнула Мария, — конечно же, она любит тебя… Все мы любим тебя, Хосе Игнасио, все мы хотим твоего счастья… Все — и Виктор, и Рита, и Романо… И я, конечно же, — добавила Мария с улыбкой.

— И вы действительно будете меня любить так же, будто бы со мной ничего не произошло?.. — спросил Хосе Игнасио.

— О, да!.. — воскликнула Мария, — да, мой мальчик!.. Что бы с тобой не случилось, что бы с тобой не произошло — все мы будем любить тебя…

— И Диего?

Этот вопрос прозвучал для Марии совершенно неожиданно — настолько неожиданно, что она отпрянула.

— Мне кажется, что да, — ответила она недоуменно, — а почему ты об этом спрашиваешь?

Хосе Игнасио решил поделиться с матерью своими мыслями на этот счет.

— Я встретил его сегодня сразу же перед домом, — сказал он, — он о чем-то шептался с Джоанной… Никак не могу понять, что же их связывает…

— Ну, и что он тебе сказал?

Хосе Игнасио слегка вздохнул.

— Мне показалось, что твой брат не слишком-то рад моему возвращению… Да, после того, как он близко сошелся с женой дона Мигеля Габриэля, он очень, очень изменился, — продолжил сын Марии Лопес, — и, как мне кажется, изменился не в лучшую сторону…

Мария и сама была согласна подписаться под каждым словом своего сына.

«А ведь он прав, — подумала она, — все — и Рита, и Романо, и Виктор, и даже Сильвия с доктором Альберто, которые недавно были у нас в гостях — все они твердят в один голос то же самое…»

Однако ситуация не способствовала тому, чтобы Мария принялась делиться с сыном возникшими было подозрениями.

«Как-нибудь в другой раз я поговорю с ним, — подумала Мария, — а теперь…»

— Мне кажется, — сказала она, — мне кажется, вы просто еще не можете простить друг другу той истории с Лаурой и Мариитой…

— Да, мама, не все так просто, — уклончиво отозвался Хосе Игнасио, — хотя я, честно говоря, не держу на своего дядю никакого зла… Просто мне показалось, что он как-то не очень-то и рад моему возвращению…

— Не цепляйся к мелочам, сынок, — произнесла Мария, — не надо придавать такого значения каждой мелочи — кто и как на кого посмотрел, кто и что кому сказал… Люди бывают уставшими, раздраженными, и иногда позволяют себе лишнего по отношению к другим людям — подчас даже самым любимым и близким… Может быть, это тебе только показалось… Я поговорю с Диего.

Однако Хосе Игнасио продолжал настаивать:

— Нет, мама, я тебе точно говорю — мой дядя очень, очень изменился с тех пор, как в нашем доме появилась эта самая Джоанна… Кстати, а что говорит обо всем этом дон Мигель Габриэль?..

— Ничего не говорит, — ответила Мария, — дон Мигель Габриэль — на редкость интеллигентный человек, и, насколько я понимаю, никогда не станет высказывать своего неудовольствия даже в том случае, если ему что-то и не слишком-то понравится…

— Я бы на его месте… — начал было Хосе Игнасио и осекся: он на самом деле и не знал, как бы повел себя, оказавшись на месте дона Мигеля Габриэля, потому что не представлял, что Исабель могла бы с кем-нибудь повести себя так, как ведет себя Джоанна с Диего.

Правда, и Хосе Игнасио, и Мария, и все в доме Лопесов даже не догадывались, что Джоанна систематически изменяет своему мужу с Диего Лопесом… Ни у кого не могло прийти в голову, что такое возможно — ни у Марии, ни у Виктора… Никто не думал, что их отношения простираются дальше обыкновенного кокетства, вздохов и охов…

— Не суди его строго, — заметила Мария. — Я говорю о Диего. Мне иногда даже кажется, что это я во многом перед ним виновата…

— Ты?..

Мария утвердительно кивнула.

— Да, сынок… Ведь он постоянно жил в расчете на меня, я помогала ему всем, чем только могла… Именно так, Хосе Игнасио… А теперь он упрекает меня в том, что я не даю ему как следует развернуться, в том, что он уже взрослый мужчина, а вынужден постоянно слушаться свою сестру, то есть меня…

Эта тема также не очень-то нравилась Марии, однако она рада была переключиться на разговор о своем младшем брате, чтобы хоть как-то отвлечь Хосе Игнасио от мыслей, которые не давали ему покоя. Тем более, что и ее сына все происходящее в доме очень интересовало…

— Как!.. — Воскликнул Хосе Игнасио, — как, теперь Диего еще и упрекает тебя? За что же тебя упрекать — за то, что ты заменила ему и отца, и мать? За то, что поставила его на ноги? За то, что благодаря тебе он получил место в совете директоров «Лопес продакшн»?..

Мария вспомнила о неприятной депеше, которую она читала как раз накануне прихода сына, но решила пока не говорить о ней — тем более, что как раз завтра она собиралась сама отправиться в министерство, чтобы постараться все решить на месте.

Слова Марии о том, что ее младший брат еще смеет быть недовольным, окончательно вывели Хосе Игнасио из себя.

— Да кем бы он был, этот Диего, если бы не ты, кем бы он был?.. — Воскликнул сын Марии. — Он так бы и остался жить в той маленькой деревушке, откуда сам родом, он никогда бы не попал в Мехико…

Мария колебалась — стоит ли говорить именно сейчас о том, что Диего стал председательствующим в совете директоров «Лопес продакшн» и, подумав, решила, что стоит.

«Все равно завтра Хосе Игнасио узнает об этом», — подумала она.

— Знаешь, сынок, послушай, что я тебе сейчас скажу, — предложила Мария, — только, пожалуйста, не сердись…

Хосе Игнасио внимательно посмотрел на мать и медленно вымолвил:

— Слушаю…

По тону своей мамы он понял, что то, что теперь услышит, возможно, будет для него неприятно.

— Диего давно настаивал, что бы я подыскала ему хоть какое то занятие по душе, — начала Мария, — и именно в «Лопес продакшн».

Хосе Игнасио нехорошо улыбнулся.

— Моему дяде по душе только одно занятие, — произнес он, — больше всего на свете ему хочется быть начальником, больше всего ему хочется командовать… хотя не умеет делать абсолютно ничего…

Мария посмотрела на своего сына с некоторой укоризной и сказала:

— Не надо гак говорить, Хосе Игнасио… Это все-таки твой дядя…

Хосе Игнасио, посмотрев на мать, поинтересовался:

— Ну, и что же Диего?

Мария продолжала:

— Он подошел ко мне и сказал, что он…

И Мария подробно изложила Хосе Игнасио перипетии того разговора.

— Да, — только и смог сказать Хосе Игнасио, — боюсь, что у нас могут начаться серьезные неприятности в этой связи…

— Они уже начались, — ответила Мария.

— Вот как?

— Да. Сегодня я обнаружила среди своих бумаг факс. Телевидение грозится подать на нас в арбитражный суд за то, что мы не выполняем взятых на себя обязательств… Из-за последних событий съемки очередных серий сериала «В поисках дона Федерико» остановились… Если мы в самое ближайшее время не представим новых фильмов, нас ждут одни убытки… Мало того — нам больше никогда никто не поверит, мы потеряем доверие…

— А Диего об этом хоть что-нибудь известно?.. — Спросил Хосе Игнасио.

Мария покачала головой.

— Не думаю…

— А, понимаю, — скривился Хосе Игнасио, — теперь он настолько увлечен своей новой ролью председательствующего в совете директоров, что ему наверняка не до решения всех проблем «Лопес продакшн».

Мария сделала вид, что не расслышала этого язвительного замечания.

— Надо что-то делать, — сказала она.

Хосе Игнасио согласно кивнул.

— Да… Может быть, как-нибудь связаться с де Фальей?.. Все-таки, его авторитет…

Мария поморщилась.

— Как ни крути, а тут мы сами виноваты, — ответила она. — Мы не выполнили свое обещание, и, боюсь, нам не поможет никакой авторитет, нам не поможет ничье заступничество — пусть даже самого Президента страны… не знаю, — задумчиво продолжила она, — завтра же надо отправляться в министерство и попробовать что-то предпринять…

— А что происходит на студии? Может быть, все- таки успеем?..

— Что — успеем? — не поняла реплики своего сына Мария.

— Успеем сделать еще несколько серий…

Мария задумчиво протянула.

— Не знаю… Может быть, и успели бы, если бы все было хорошо… Хотя бы, если бы тут сейчас был дон Мигель Габриэль де Фалья… А так… Ничего, — сказала она, — завтра же с утра поедем в министерство…

Глава 51

Министерство Информации располагалось в правом крыле огромного дворца времен колониального владычества в самом центре города. И хотя и Марии, и Виктору, и Хосе Игнасио приходилось тут бывать несколько раз, они все равно каждый раз входили сюда с каким-то безотчетным внутренним трепетом, который и сами не могли рационально объяснить.

Министр — сухенький седоватый старичок, чем-то напоминавший покойного дона Густаво, — встретил представителей «Лопес продакшн» довольно прохладно.

— Прошу вас, — кивнул он в сторону ряда кресел, стоявших напротив. — Чем могу служить?

Мария, Виктор и Хосе Игнасио уселись.

Первым слово взяла Мария.

— Сеньор министр, — произнесла она, — я вчера прочитала ваше сообщение…

Министр быстро перебил ее:

— А, это насчет того, что вы не предоставили вовремя очередные сериалы?..

Марки кивнула.

— Да…

Министр с интересом посмотрел на Марию Лопес, о которой в последнее время так много говорили в Мехико и, едва заметно улыбнувшись, произнес:

— Ну, и что же вы мне можете возразить по этому поводу, глубокоуважаемая сеньора?

Возражать было нечего, и Мария прекрасно понимала свое положение.

— Увы, мне нечего сказать, — ответила она, — ваши претензии целиком справедливы…

— Мы даже не знаем, что нам предпринять, — несмело сказал со своего места Виктор Карено.

Министр покачал головой.

— Вот и мы тоже не знаем, что нам предпринять. Так получилось, что этот сериал — «В поисках дона Федерико», — очень полюбился тут, в Мексике… Люди только и живут этим фильмом…

Мария молча кивнула.

Министр продолжал говорить — поднявшись из-за стола, стоявшего как раз под портретом национального героя Сапаты, министр принялся неторопливо расхаживать по своему просторному кабинету.

— Я даже не знаю, что мне сказать всем этим людям, — произнес он задумчиво, — они ведь так надеются, так ждут новых серий… Да что там говорить — вы ведь сами обещали, что будете предоставлять сериалы регулярно… И вот уже три дня, как опаздываете… Может быть, вы можете пообещать мне, что какая-то часть появится на телевидении хоть послезавтра? — Министр обвел глазами присутствующих, — это, уважаемые сеньоры, последний срок… Серий на телевидении осталось ровно на два дня… Мне буквально за несколько минут до вашего прихода позвонили оттуда… Это еще могло бы хоть как-то спасти положение…

Мария напряженно размышляла. Она вдруг вспомнила, что у де Фальи где-то хранятся отснятые Материалы — он тогда, перед самым отлетом в Калифорнию говорил, что их с лихвой бы хватило серий на десять, тем более, что фабула и сюжетная линия была выдержана согласно сценарию…

«Куда же он пропал?.. — все время думала Мария, — Почему он до сих пор не объявился? Что же нам делать без дона Мигеля Габриэля?..»

Испытующе глянув на Марию — а последняя фраза, судя по всему, была адресована именно ей, — министр вновь поинтересовался:

— Ну, донна Мария, может быть, вы можете хоть как-то спасти ситуацию?

Мария в задумчивости произнесла:

— Даже и не знаю, как вам объяснить, сеньор министр… не знаю, с чего начать…

Министр посмотрел на свою собеседницу с некоторой долей иронии и произнес:

— А вы не волнуйтесь, донна Мария… Главное — не волнуйтесь… Скажите так, как оно есть на самом деле… Я ведь такой же человек, как и все, думаю, что пойму вас… Итак, сеньора Лопес…

Мария принялась объяснять — она говорила и про тот террористический акт, который едва не стоил жизни ей и ее близким, и о неприятностях Хосе Игнасио, и о непонятном исчезновении режиссера де Фальи…

Министр слушал Марию Лопес очень внимательно, не перебивая ее.

— Что ж, — сказал он, когда Мария наконец-то окончила свой монолог, — как человек, я понимаю вас прекрасно… Более того, — он покосился на Хосе Игнасио, сидящего напротив, — более того, я сочувствую вашему горю… Но как государственный чиновник, я ничего не могу для вас сделать… Тем более, что продолжение сериала уже запланировано, заявлено во всех телевизионных программах… ждут этого фильма, донна Мария… И я не могу обмануть. — Пройдя к столу, министр уселся на свое место. — Вы ведь сами родились и выросли тут, и вы должны достаточно хорошо понимать, что это за народ — мексиканцы… Если вы обманете их ожидания, они ни за что не простят этого вам, да и мне — тоже… Люди тут небогатые, у них мало радостей в жизни… Нельзя же обманывать их надежд, нельзя предавать их ожиданий — не так ли?..

Марии ничего более не оставалось, как согласиться с собеседником.

— А поэтому, — произнес министр, — поэтому я вынужден сказать вам, что если к послезавтрашнему дню вы не предоставите очередные серии «В поисках дона Федерико», я буду вынужден действительно обратиться в арбитражный суд. Другого выхода у меня просто нет — надеюсь, вы сами хорошо понимаете мое положение?..

Мария кивнула.

— Да, господин министр… Я действительно понимаю вас — положение у нас приблизительно одинаковое…

— Более того, — продолжил министр, — мне придется поставить вопрос о лишении «Лопес продакшн» съемочной лицензии… И если я сам не подниму этого вопроса, то буду вынужден уйти в отставку…

Министр хорошо знал, что говорил — и Мария прекрасно понимала, что это не шутки: в Мексике, случалось, куда более важные государственные чиновники были вынуждены подавать в отставку по куда более пустяковым причинам.

— Что же нам делать?.. — в отчаянии спросил Виктор Карено.

Министр пожал плечами.

— Даже и не знаю, что вам сказать… Единственное, чем вы можете хоть как-то исправить положение, это если вы предоставите очередные фильмы… Только это может вас как-то спасти…

— Будем лишены права заниматься съемками, — тихо повторил реплику министра Хосе Игнасио, — и это…

Он не закончил фразы — впрочем, в этом не было никакой необходимости — все присутствующие и без того прекрасно поняли, что он имеет в виду.

— То, что мы будем лишены права снимать — это еще полбеды, сказала Мария, обращаясь то ли к Хосе Игнасио, то ли к министру, то ли к самой себе, — не это самое страшное… Хуже всего то, что мы таким образом навсегда потеряем доверие людей, которые в нас поверили… Боже, ну почему я не проследила вовремя?

Министр тяжело вздохнул — это был действительно порядочный человек, который переживал проблему Марии Лопес так же, как будто это была его проблема.

— Может быть, я смог бы вам чем-нибудь помочь?.. — Спросил он.

— Чем, например?

— Может быть, у вас какие-то проблемы с техническим обеспечением… Я бы позвонил на телевидение, мы бы как-нибудь совместными усилиями решили ваши проблемы…

Мария вновь тяжело вздохнула.

— Проблемы не в технике, — произнесла она, — проблемы в людях…

Больше говорить было не о чем. Да и не было нужды в подобных разговорах — Мария, Виктор и Хосе Игнасио прекрасно понимали, что министр по-своему прав.

Вежливо попрощавшись, они поднялись и вышли из кабинета.

Всю дорогу Мария, ее сын и муж не обмолвились ни словечком. И только придя домой, Мария сказала:

— Если мы ничего не придумаем, мы погибли…

Впрочем, она могла бы этого и не говорить.

Глава 52

Лорена пребывала в каком-то эйфорическом состоянии. Она перестала следить за собой, перестала есть, она ждала — ждала того дня, когда ненавистная Мария Лопес и ее сын наконец-то будут наказаны…

И вот, наконец-то она дождалась — рано утрой, не было еще и семи, ей позвонил Сантильяна.

— Через пятнадцать минут, — сказал он, — я буду ждать вас в своей автомашине на улице Панчо Вильи, около цветочного магазина.

Не стоит и говорить, что Лорена прибыла туда гораздо раньше условленного времени.

Автомобиль Сантильяны — с помятыми крыльями и дверями, с бампером, грозившем вот-вот оторваться — был несомненно подобран для такого дела на какой-то автомобильной свалке.

Приоткрыв дверку, Пабло коротко кивнул дель Вильяр:

— Прошу вас, сеньора Альбенис…

Спустя полчаса машина остановилась напротив дома Лопес, только на другой стороне.

— Ну, а долго ли нам ждать?.. — С нетерпением в голосе спросила дель Вильяр.

Сантильяна закурил сигарету и не ответил.

— Я спрашиваю — долго ли ждать этих выродков?.. — Повторила свой вопрос Лорена.

Выпустив из легких сизоватую струйку табачного дыма — в салоне сразу же стало удушливо — Пабло неопределенно пожал плечами.

— А это вы спросите у самой сеньоры Лопес, — сказал он указывая зажатой в руке сигаретой в сторону ее дома, — как вы понимаете, она мне не докладывала…

Этот небрежный тон несколько покоробил Лорену, но она решила, что сейчас не стоит вступать с Сантильяной в пререкания.

Прошло минут десять. Из дома никто не выходил. Лорена уже начинала нервничать — Пабло следил за ее поведением с нескрываемой усмешкой.

— Может быть, пора получить аванс? Вы ведь обещали, — напомнил он Лорене.

— Хорошо, — согласилась та и полезла в сумочку за деньгами.

Получив деньги, Сантильяна неожиданно предложил:

— Может быть, вы хотите получить с меня расписку?..

Лорена уставилась на него в полнейшем недоумении. Это что еще за новости?

— Расписку?.. — переспросила она.

Пабло выбросил окурок в окно на тротуар и повторил:

— Да… Насколько я понимаю вас, сеньора Альбенис, вы мне не до конца доверяете…

— Впрочем, как и вы мне, — отрезала Лорена дель Вильяр.

Сантильяна прищурился.

— Ну, так вы согласны?..

Лорена была в замешательстве. Расписка? Да еще по такому поводу?

— Ну, и что же вы напишете?.. — спросила она, протягивая Пабло деньги. — Что вы получили у меня деньги авансом, а взамен хотите отправить на тот свет двух людей? Так ведь?..

Сантильяна был совершенно спокоен и не возмутим.

— Да-да, донна Хуанита, вы правильно поняли мою мысль…

— Но для чего она нужна?

— Ну я же только что сказал — вы мне не доверяете, я — вам… Думаю, такой вариант наверняка устроит и вас, и меня…

После некоторых колебаний Лорена согласилась. Вытащив из сумочки записную книжку и авторучку, она вопросительно посмотрела на Пабло.

— Ну, и что же мне написать?.. — Спросила она с кривой улыбкой. — Я ведь никогда в своей жизни не писала расписок… Особенно по такому поводу, — добавила Лорена дель Вильяр.

Сантильяна принялся объяснять:

— Вы не так поняли меня, сеньора Альбенис. Расписку в получении денег должен написать я…

Взяв из рук Лорены листок бумаги и ручку, Сантильяна быстро написал:

Я, Пабло Сантильяна, получил 25 марта 1993 года от сеньоры Хуаниты Альбенис деньги в сумме… американских долларов, а взамен обязуюсь выполнить следующее: ликвидировать сеньору Марию Лопес и ее сына, Хосе Игнасио Лопес.

Протянув бумагу Лорене, Сантильяна как бы между прочим сказал:

— Вы тоже должны поставить свою подпись…

Лорена искренне возмутилась:

— Это еще для чего?..

— Теперь эта бумажка свяжет нас, — произнес Пабло в ответ, — подумайте только, что произойдет, если она каким-то образом окажется в полиции…

Лорена кажется начала понимать смысл этого хода Пабло Сантильяны…

— То есть, — медленно произнесла она, — таким образом мы окажемся связанными как бы круговой порукой? Вы это имеете в виду?..

— Вот именно!.. — Воскликнул тот, — именно так я и задумал… Все-таки, приятно иметь дело с умным человеком, сеньора Альбенис!.. Тем более, что вы абсолютно ничем не рискуете — рискую скорее я… Эта расписка все равно останется у вас…

«Значит, этот Сантильяна таким образом сам же дает в руки оружие против себя, — мгновенно оценила ситуацию Лорена. — Странно, очень даже странно… И для чего только ему это надо?.. Может быть, этот Пабло Сантильяна — действительно по-своему порядочный человек?.. Если, конечно, это выражение применительно к наемному убийце…»

Когда расписка была скреплена обоюдными подписями, она сразу же перекочевала в сумочку Лорены.

«А впрочем, — подумала она, пряча бумажку, — впрочем, я ведь абсолютно ничем не рискую… Скорее даже наоборот. В этой проклятой стране мне все равно остается жить максимум сутки…»

В кармане Лорены дель Вильяр лежали прекрасно выполненные Гранадосом документы на ее же собственное имя — паспорт, увенчанный изображением королевской испанской короны, в котором искусная Рука Гранадоса даже подделала въездную визу. Там же находился и авиабилет от Мехико до Мадрида. Все наиболее ценные вещи, деньги и драгоценности Лорена давно упаковала в дорожный саквояж.

«Осталось совсем немного, — подумала она, — остается только нанести благодарственный визит к этому граверу на улице Симона Боливара… Так сказать, попрощаться… Ну и интересное же у нас будет прощанье!..»

И вот, наконец, калитка открылась и на тротуаре появились Мария и Хосе Игнасио. Зрачки Лорены сузились, во взгляде появилась обычная злобность…

Подтолкнув Сантильяну локтем, она взглядом указала на появившихся врагов.

— Ну, чего же ты медлишь? Давай, делай, что тебе приказано…

Но тут случилось совершенно неожиданное — от последующей фразы Сантильяны Лорена едва не лишилась рассудка. Обернувшись к ней с торжествующей улыбкой, Сантильяна медленно, но очень уверенно произнес:

— Значит, ты хотела убить этих людей, Лорена дель Вильяр?

Сантильяна сделал ударение на последних словах.

— Ты хотела расправиться с донной Марией и доном Хосе Игнасио?.. Так ведь, Лорена?..

С необыкновенным трудом взяв себя в руки, Лорена сдавленно произнесла:

— Меня зовут Хуанита Альбенис… И тебе, грязный ублюдок, это прекрасно известно…

— Возможно — все тем же невозмутимым и спокойным тоном продолжил тот, — а теперь настал черед познакомиться и со мной… — Сантильяна, вытащив из кармана полицейское удостоверение, сунул его под нос Лорене: — лейтенант полиции Орнелас…

Лорена едва не лишилась дара речи. Перед ее глазами поплыли огромные фиолетовые круги…

Полицейский, помахав перед лицом преступницы удостоверением, вытащил из кармана блестящие никелированные наручники и с усмешкой произнес:

— Попрошу вас…

Лорена, точно во сне, протянула руки…

Взяв с колен Лорены сумочку, полицейский раскрыл ее и вытащил расписку, которую Лорена всего несколько минут назад столь опрометчиво написала.

— Я думаю, — сказал он, — я думаю, что этот документ будет на суде самым веским доказательством твоей вины, Лорена…

Лорену охватил приступ ярости: точно обезумев, она начала биться головой о стекло двери, пока, наконец, не утихла, совершенно обессилев…

Орнелас с улыбкой следил за ее истерикой.

— Только без глупостей, — произнес он, — не разломай машину, она хотя и никуда не годится, но все-таки не моя…

— У-у-у!.. — Завыла Лорена, — проклятая полицейская ищейка!..

— Итак, — тон полицейского приобрел официальные интонации, — итак, Лорена дель Вильяр, вы арестованы за попытку убийства дона Густаво дель Вильяр, вашего названного отца, за последующее убийство этого уважаемого сеньора, за похищение ребенка у сеньоры Марии Лопес, за подкуп должностного лица в психиатрической клинике, куда вы были доставлены, за бегство из этой же клиники, за пользование фальшивыми документами, за убийство дона Антонио Гарсиа Бурручаги, и теперь — за попытку убийства Марии Лопес и ее сына Хосе Игнасио Лопес…

— Подлая полицейская гнида!.. — вновь выкрикнула Лорена.

На Орнеласа эта реплика не произвела никакого впечатления — за время своей службы в полиции он привык выслушивать подобные заявления совершенно беспристрастно.

— А так же, — едва заметно улыбнулся он, — а так же за оскорбление полицейского офицера при исполнении служебных обязанностей…

Вытащив из нагрудного кармана куртки портативную рацию, полицейский произнес:

— Все в порядке, преступница задержана…

class='book'> Глава 53 Несмотря на необыкновенную занятость, Мария, Хосе Игнасио и Виктор нашли-таки время, чтобы наведаться в кабинет лейтенанта Орнеласа — речь шла об аресте Лорены дель Вильяр, той самой Лорены, из-за которой всей семье Лопесов было суждено столько страдать.

Несмотря на внешние спокойствие и невозмутимость, лейтенант Орнелас был в приподнятом настроении — об этом свидетельствовали и его полуулыбку и необыкновенно доброжелательные интонации.

— Прошу нас, сеньоры, — произнес он, указывая на стулья, что стояли напротив его стола. — Итак, насколько вы поняли, Лорена дель Вильяр наконец-то арестована… На этот раз она уже не сможет скрыться — ее поместили в самую лучшую тюрьму Мехико — если, конечно, это определение подходит для места заключения…

— Наконец-то!.. — Воскликнула Мария. — Наконец-то это произошло…

— Да, признаюсь честно, у нас были большие проблемы с этой дель Вильяр, — продолжал лейтенант, — мы довольно долго не могли напасть на ее след… Впрочем, она попалась по собственной же неосторожности…

— Расскажите, как это случилось, — попросил полицейского Виктор.

— Ну, это очень долгая и запутанная история, — улыбнулся полицейский, — она вполне достойна послужить сюжетом для какого-нибудь детектива… Начну издалека: я вырос в одном небольшом квартале, в квартале улицы Симона Боливара… С давних времен у меня был старинный товарищ — очень хороший человек. Потом пути наши разошлись — я пожелал стать полицейским и бороться с теми, кто нарушает закон, а мой друг — наоборот, решил, что лучше этот самый закон нарушать… У него были золотые руки, он был отличным гравером…

Полицейский вкратце пересказал Марии и ее близким историю гравера Мигеля Гранадоса, не забыв при этом упомянуть, что он был знаком с покойным водителем донны Марии, Антонио Гарсиа Бурручагой.

— Вот как, оказывается, бывает!.. — воскликнула Мария, — никогда бы не подумала, что мир так тесен…

Орнелас улыбнулся в ответ.

— Несомненно, Дон Мигель был и остается больший моим другом. Более того, — полицейский понизил голос до доверительного шепота, — более того, я даже знаю, что и теперь за ним водятся нечистые делишки… Но, честно скажу вам, закрываю на это глаза… Тем более, что дон Мигель никогда не будет помогать случайным людям…

— А какое отношение это имеет к задержанной вами Лорене дель Вильяр?.. — поинтересовался Хосе Игнасио. — Они что, были знакомы?..

— Да, — произнес в ответ полицейский, — оказывается, эта дель Вильяр когда-то в чем-то — уже и не помню в чем, — помогла покойному водителю дону Антонио Гарсиа…

Виктор перебил Орнеласа восклицанием.

— Помогла? Но ведь на Лорену это так не похоже…

— Возможно… Впрочем, это не столь существенно. Главное — Лорена и Бурручага давно знали друг друга. А Бурручага был также знаком с доном Мигелем. Впрочем, это и неудивительно — сеньора Гранадоса ведь знает вся улица. После того, как Лорена появилась в Мехико вновь, она связалась с доном Антонио Гарсиа и попросила помочь…

Полицейский в нескольких словах рассказал присутствующим ту историю.

— Да, — задумчиво произнесла Мария, — дон Антонио Гарсия действительно был золотой души человек, он был готов откликнуться и помочь всякому, любому, кто бы только его об этом попросил…

— И сам стал жертвой своей доверчивости, — закончил мысль Марии полицейский. — Если бы он был хоть чуточку осмотрительнее…

— Ну, что же было дальше?.. — Спросил Хосе Игнасио. — Значит, Лорена познакомилась через дона Антонио Гарсиа с Гранадосом?..

Лейтенант утвердительно покачал головой.

— Совершенно верно… Дон Мигель потом рассказывал мне, что эта сеньора сразу же очень ему не понравилась, она показалась необычайно грубой и заносчивой… Я уже сказал вам, сеньоры, что дон Гранадос, который иногда промышляет поддельными документами, но я всегда закрываю на это глаза… Лорена дель Вильяр попросила его оформить испанский паспорт на свое имя… Кстати, предыдущие документы были выправлены на имя Хуаниты Альбенис, а испанские она потребовала оформить на свое настоящее имя… Это ее и погубило: Гранадос, как и всякий уважающий себя мексиканец, регулярно читал газеты и знал, что эта женщина разыскивается за какие-то нечистые дела… Его подозрения только усилились, когда дель Вильяр попросила найти наемного убийцу…

— Пресвятая дева!.. — Воскликнула Мария. — Что вы такое говорите… Наемного убийцу?

Лейтенант сдержанно улыбнулся.

— Да, донна Мария… Надеюсь, вы хорошо понимаете, кого он должен был ликвидировать?..

Мария ничего не ответила.

Да, конечно же, она знала, что эта злая и жестокая женщина ни перед чем не остановится, она знала, что Лорена способна на самые жесточайшие вещи… Но чтобы она дошла до того, что стала искать наемного убийцу?..

— Так вот, дон Мигель, заподозрив что-то неладное, сразу же позвонил мне и обо всем подробно рассказал…

Полицейского перебил Хосе Игнасио.

— Скажите, сеньор, нашла ли эта бессердечная женщина убийцу для своих грязных замыслов?..

Лейтенант лукаво улыбнулся.

— А как же!..

— Ну, и кто же он такой?.. — Напряженно спросил Виктор.

— Ваш покорный слуга, — произнес лейтенант Орнелас, — я согласился на эту роль… Мне, правда, пришлось некоторое время ломать перед этой преступницей отвратительную комедию — изображать, будто бы я недоволен оплатой, требовать аванс и все такое прочее… Лорена попалась на эту удочку, — лейтенант, выдвинув ящик письменного стола, вытащил оттуда большой голубой конверт казенного образца — в подобных обычно доставляются разного рода официальные документы. Раскрыв конверт, полицейский вытащил грязноватую четвертушку бумаги и с улыбкой протянул ее Марии.

— Что это такое?.. — спросила она.

— А вы почитайте, почитайте сами, — предложил ей полицейский.

Прочитав, Мария заметно побледнела.

— Да, — только и смогла произнести она, протягивая расписку Виктору и Хосе Игнасио, — да, ничего не скажешь… Вот до чего она докатилась…

Внимательно ознакомившись с распиской, Виктор протянул ее обратно и спросил у Орнеласа:

— А это для чего?..

— Это? — полицейский вновь положил бумажку в конверт и, спрятав его в ящик своего стола, обернулся к Карено.

— Это, выражаясь юридическим языком — вещественное доказательство… — полицейский улыбнулся Хосе Игнасио. — Молодой человек, вы ведь, кажется юрист, и сами должны понимать, что это такое…

Хосе Игнасио ответил:

— Да все как положено — и сумма, и подпись… Теперь, надеюсь, ее уже ничего не спасет… Как вы думаете, сеньор полицейский, что может ждать дель Вильяр?..

Полицейский на минуту задумался.

— Думаю, ничего хорошего… Во всяком случае, список обвинений достаточно внушителен, и я не сомневаюсь, что все они будут доказаны… Сейчас Лорену обследует команда судебный психиатров — есть очень серьезные подозрения, что она просто больна…

— Она ведь уже один раз лежала в психиатрической клинике, — напомнил Виктор.

— Видимо, это ее и ждет. Скорее всего, как опасный элемент, она будет просто изолирована от общества… Похоже на то, что пожизненно…

Мария, еще раз вспомнив, какие преступления совершила Лорена не только против нее, но и против многих других близких ей людей, тяжело вздохнула.

— Жаль, что этого не произошло раньше…

Полицейский из этой реплики сделал вывод, что Мария упрекает его в том, что дель Вильяр слишком долго разгуливала на свободе.

— Мы и так старались, как могли, сеньора Лопес… И если бы не мой друг, Мигель Гранадос…

«У такого принципиального полицейского, как этот Орнелас в лучших друзьях ходит фальшивомонетчик, — подумал Хосе Игнасио, — нет, такое возможно только в нашей стране…»

Словно прочитав мысли сына Марии, лейтенант Орнелас сказал извиняющимся тоном:

— А если вы думаете, что я закрываю глаза на Гранадоса… Да, я знаю, что он действительно нарушает закон… Но ведь если бы не дон Мигель…

Видимо, у полицейского не нашлось никаких иных оправданий для гравера.

Мария все это время размышляла — как все-таки ей повезло в жизни на таких добрых и отзывчивых людей!.. Ведь если бы не Рита, не Романо, не Виктор, не граф де Аренсо, не режиссер де Фалья — разве смогла бы она добиться в жизни таких успехов? И еще этот, невзрачный с виду полицейский лейтенант…

Благодарно посмотрев на Орнеласа, Мария произнесла с большим чувством:

— Спасибо вам…

Тот лишь отмахнулся.

— Нет, что вы, донна Мария… Это был мой профессиональный и человеческий долг… Не за что меня благодарить, сеньора Лопес…

— И все равно я благодарна вам всем…

С этими словами Мария обвела взглядом всех присутствующих.

Чтобы избежать очередных комплиментов и благодарностей, лейтенант вежливо поинтересовался:

— Скажите, пожалуйста, донна Мария, много ли серий будет еще?..

— Это вы о «В поисках дона Федерико»?.. — Уточнила Мария.

Орнелас кивнул.

— Совершенно верно… Знаете, в моем квартале все просто влюблены в этот фильм… Как только начинается показ, улицы пустеют — все бегут домой, к экранам телевизоров… Мы так благодарны вам…

Вспомнив свой недавний диалог с министром информации, Мария со вздохом произнесла:

— Боюсь, что вскоре вы во мне разочаруетесь… — Поднявшись со стула, она еще раз благодарно посмотрела на полицейского и произнесла: — Спасибо вам… До встречи… — и Орнелас в ответ только заулыбался.

— Хотелось бы, чтобы она произошла в следующий раз по более приятной причине… Всего хорошего…

Выйдя на улицу, Мария посмотрела на сопровождавших ее мужа и сына и сказала:

— Если у нас ничего не получится — я имею в виду продолжение сериала… Вы представляете, как оскорбим мы этих замечательных людей… Надо как можно скорее что-то делать!..

Глава 54

Хотя с Лореной дель Вильяр было покончено и — если верить полицейскому, — окончательно и бесповоротно, то с другими делами были одни только проблемы. И прежде всего — со студией, со съемками, с продолжением телесериала «В поисках дона Федерико»…

«Почему не появляется дон Мигель Габриэль?.. — Все время спрашивала себя Мария, — почему он не может хотя бы позвонить из Голливуда? Может быть, с ним что-то случилось? Может быть, он обиделся и поэтому так внезапно уехал? Впрочем, нет, не очень-то похоже на этого сеньора — тем более перед самым отъездом он сделал намек, что «Лопес продакшн» ожидает какой-то сюрприз… Но что это может быть за сюрприз?..»

Такие вопросы стояли перед Марией и она никак не находила на них ответа.

Мария пыталась еще и еще раз дозвониться домой к де Фалье, в Голливуд, но телефон упрямо молчал. И тогда Мария невольно начинала думать, что с де Фальей что-то произошло…

Не имея иного выхода, Мария решила обо всем поговорить с его женой, Джоанной. Честно говоря, Мария почему-то недолюбливала эту девушку — она считала, что Джоанна ведет себя по отношению к ее близким довольно заносчиво и высокомерно. Это впечатление еще больше усилилось после небывалого успеха сериала, в котором девушка выступила в главной роли. Марию очень покоробила как-то вскользь брошенная Джоанной фраза: «Эти Лопесы своим успехом обязаны только мне одной». Тогда девушка беседовала с кем-то по телефону — как поняла Мария, звонила какому-то знакомому продюссеру в Голливуд, и Мария, как человек очень воспитанный и тактичный, не стала оспаривать мнение девушки. Лопес только подумала: «Интересно, а почему она не считает, что сериал, кроме всего прочего, обязан своим успехом и ее мужу, дону Мигелю Габриэлю де Фалье?.. Как-то очень странно получается — она его и в грош не ставит…»

К дону же Мигелю Габриэлю Мария испытывала самые горячие симпатии — они только усилились после благородного поступка де Фальи, решившего пожертвовать свой гонорар на помощь столичным беднякам. И насколько росли ее симпатии к режиссеру, настолько же — в обратном порядке, — падали к его жене.

Кроме всего этого, Марии уже начинали надоедать все эти разговоры о Диего и этой девушке… И, отважившись на разговор с сеньорой Маклохлен, Мария подумала заодно решить и этот наболевший вопрос.

Поднявшись на второй этаж, Мария остановилась перед комнатой, которую занимали супруги и осторожно постучала. Из-за дверей послышалось какое-то шуршание — обычно с таким звуком поднимаются с постели. Мария постучала еще раз. С той стороны послышалось небрежное:

— Да, прошу вас!..

Мария дернула ручку — дверь была заперта изнутри.

Наконец, до слуха Марии долетел звук открываемого замка. Открыв дверь, Мария увидела своего младшего брата, сидевшего на кровати в неестественно-зажатой позе, и Джоанну — стоя перед большим зеркалом, она расчесывала гребешком свои роскошные волосы.

— Добрый вечер, — поздоровалась Мария.

Джоанна, не оборачиваясь, ответила на приветствие, как показалось Марии, довольно небрежно:

— Добрый…

Мария осторожно опустилась на стул. Она поймала себя на мысли, что теперь, с появлением в ее жизни этой роскошной голливудской красавицы, она вынуждена осторожничать в собственном доме!..

«Ничего, ничего, — успокоила себя Мария, — если я сейчас как следует поговорю с Джоанной, то все станет на свои места…»

Сидевший на кровати Диего старался не смотреть на вошедшую старшую сестру. По всему было видно, что молодому Лопесу сейчас очень неловко — Мария искоса бросала на него осторожные взгляды и видела, как краска заливает лицо младшего брата.

Мария молчала довольно долго, так и не зная, с чего же ей начать — то ли с отсутствия дона Мигеля Габриэля, то ли со взаимоотношений этой девушки и Диего, то ли с производственных вопросов — о съемках нового телесериала. «Лопес продакшн» предстояло снять еще как минимум сто серий, у Джоанны впереди было довольно работы…

Первой начала беседу Джоанна.

— Ну, как идут наши дела?.. — Спросила она, по-прежнему стоя перед зеркалом, расчесывая волосы и даже не оборачиваясь в сторону Марии.

Мария спокойно ответила:

— Спасибо, ничего…

«Надо было бы сперва разузнать, где же теперь дон Мигель Габриэль, — подумала Мария. — Теперь это важнее всего на свете…»

— Вы уже окончательно поправились после той жуткой истории со взрывом автомобиля?

Безусловно, этот вопрос был задан Джоанной исключительно из-за вежливости, и Мария прекрасно поняла это.

— Да, — ответила Мария, — благодарю вас, сеньора Маклохлен…

По собственному опыту Мария прекрасно знала, что беседу о серьезных вещах лучше всего начинать с каких-нибудь пустяков — особенно, когда речь идет о таких людях, как эта сеньора.

— Да, — произнесла Мария, — я вот о чем давно хотела у вас спросить: вы ведь миссис Маклохлен, если не ошибаюсь?..

Джоанна, отложив в сторону гребешок, обернулась к собеседнице.

— Извините, что я стояла к вам спиной, — сказала Девушка ровным вежливым тоном, каким обычно общаются с клиентами стюардессы в международных авиарейсах, — просто я и так вас прекрасно видела…

— Вот как?..

Джоанна кивнула.

— Разумеется…

— У вас что — на спине глаза?

— Нет, — улыбнулась девушка, — просто я вижу ваше отражение в зеркале… Так что же вас интересует? Почему я не взяла фамилию де Фалья?

Мария согласно наклонила голову.

— Конечно, извините меня за такую нескромность, но я все-таки хотела…

Джоанна небрежно махнула рукой.

— Ничего, ничего — можете задавать любые вопросы, можете спрашивать у меня все, что вас интересует… — Она завязала волосы в тугой узел и уселась в довольно-таки развязной позе, закинув ногу за ногу, рядом с Диего, на кровать. — Итак, вас интересует, почему же я, Джоанна Маклохлен, выйдя замуж, не взяла фамилию де Фалья?..

— Да…

— Да потому, что еще до знакомства с Майклом я снялась во множестве кино и телелент, и все в Голливуде знали и знают меня только под этой фамилией…

Мария несмело возразила:

— Но, ведь, насколько я понимаю, фамилия де Фалья тоже достаточно известна… Кстати, и не только в Голливуде, не только в Соединенных Штатах, но и тут, в Мексике…

Девушка, небрежно махнув рукой, поморщилась.

— Как же, как же, мой Майкл теперь — почти национальный герой Мексики. А может быть — и в масштабах всей Латинской Америки. Представляете, какой замечательный ряд героев — конкистадор Франсиско Писарро, аббат Бартоломей де Лас Кас, революционеры Панчо Вилья, Симон Боливар и Сапата, футболисты Пеле и Сократес, кокаиновый барон Пабло Эскобаро, Фидель Кастро, Че Гевара, какие-то там писатели — то ли Маркес, то ли еще что-то такое… Я, впрочем, все равно их никогда не читала да и читать не собираюсь… ну, и мой замечательный муж…

— У вас неплохие знания истории Латинской Америки, — заметила Мария.

— Поневоле появятся, когда имеешь дело с мужем-латиноамериканцем, или, как у нас в Калифорнии говорят — с латиносом, — кивнула в ответ Джоанна. — Так вот, когда мы с Майком только-только собирались расписаться, я сразу же поставила ему условие, что останусь непременно со своей прежней фамилией, с той, с которой стала известна, как актриса… Кстати, Майкл совершенно не был против этого, — добавила девушка.

— Да, — произнесла Мария, — ваш муж, дон Мигель Габриэль де Фалья — благороднейший человек. В наше время такое благородство встречается очень и очень редко…

Джоанна от этого замечания только скривилась.

— Мне-то что от его благородства, — сказала она, — мне от него ни тепло, ни холодно…

Мария, пораженная столь нелестной оценкой качеств де Фальи, замолчала.

Джоанна продолжала:

— Да, так вот — я не договорила насчет фамилии: есть еще множество причин, по которым я не захотела стать миссис де Фалья — несмотря на вроде бы аристократическую приставку перед фамилией… Ну, все эти звучные имена — это для снобов.

Мария, вспомнив высокомерие дель Вильяр, проистекавшее из-за аристократичности происхождения, мысленно согласилась с девушкой.

«В чем, а в здравом уме этой девушке не откажешь, — подумала она. — По всему видно, что сеньора Маклохлен — человек исключительно рациональный…»

— И какие же это причины, если не секрет?.. — вновь спросила Мария.

Она задала этот вопрос скорее не потому, что ответ на него действительно интересовал ее — просто, она хотела собраться с мыслями и таким образом выиграть как можно больше времени.

Взяв со столика расческу, Джоанна принялась выбирать из зубчиков застрявшие волосинки и стряхивать их прямо на пол — привычка, которую Мария искрение ненавидела в людях.

— Ну, понимаете, — улыбнулась Джоанна, — правильно ведь люди говорят — ничто не вечно под луной…

Сказав это, Джоанна покосилась на Диего — реплика предназначалась именно для него. Однако фраза была сказана довольно туманно и расплывчато, и Диего, который никогда не отличался большой сообразительностью, явно не понял, что же именно имеет в виду его возлюбленная. Взглянув на девушку, он только глупо заморгал глазами…

— Не вечно?.. — Переспросила Мария. — Что ж вполне возможно…

— Вот видите — и вы со мной тоже согласны!.. — Воскликнула девушка.

— А что — с вами кто-нибудь не согласен?.. — Осведомилась Мария.

— Да тот же Майкл, — пробурчала миссис Маклохлен весьма недовольным тоном, — он всегда говорит о каких-то там непреходящих ценностях… Я временами просто устаю от его нравоучений, от его выспреннего тона… Миссис Лопес, вы даже не представляете, как устаю…

То ли исходя из сказанного, то ли каким-то чисто женским чутьем Мария поняла, что Джоанна вскоре собирается расстаться со своим мужем. От этой догадки ей стало не по себе — и не потому, что таким образом могло что-нибудь нарушиться в хорошо отлаженном уже механизме «Лопес продакшн», а потому, что Мария искренне уважала и чисто по-человечески любила дона Мигеля Габриэля, а потому желала ему только всего самого хорошего, в том числе, конечно — и в семейной жизни.

— Но ведь дон Мигель Габриэль в этом смысле как раз прав, — осторожно начала Мария, — действительно есть вещи, которые всегда были в цене…

Джоанна понимающе улыбнулась.

— Ах да, я даже знаю, что именно вы имеете в виду. Деньги — не правда ли?..

Мария укоризненно покачала головой, но ничего не ответила девушке.

— Да, — произнесла девушка, посчитав, что собеседница солидарна с ней, — да, деньги — это единственное, ради чего стоит жить…

— Вы действительно так считаете?.. — спросила Мария Лопес.

— А что — разве это не так? Деньги действительно великое изобретение человечества, — с очень серьезным выражением лица произнесла Джоанна, — я бы даже сказала — величайшее изобретение… Да, я знаю, деньги не делают человека счастливым — это достаточно банальное высказывание, но здорово облегчают жизнь, они… — Джоанна запнулась, подыскивая наиболее удачное выражение, — они… становятся всеобщим эквивалентом всего, что можно получить в жизни…

«Да, вот какая, значит эта Джоанна, — подумала Мария, — любит деньги… Что ж, это неудивительно… Деньги действительно много дают, если не ставить их во главу угла, если не делать из них в жизни культа…»

Взглянув на Диего, Мария произнесла:

— Извините, Джоанна… Я хотела бы с вами серьезно поговорить…

Джоанна Маклохлен, в отличие от своего воздыхателя, отличалась большей сообразительностью — во всяком случае, только одного брошенного в сторону молодого Лопеса взгляда было достаточно, чтобы та быстро сообразила, что к чему. Едва подняв брови, Девушка произнесла, обращаясь к Диего Лопесу:

— Ты не возражаешь, если мы с твоей сестрой останемся наедине?

Диего, недовольно скривив рот, сказал ей в ответ:

— А разве я не могу…

Но, встретившись со взглядом холодных глаз Джоанны, сразу же осекся.

— Так будь так добр, Диего, — все тем же тоном продолжала девушка, — будь так добр, обожди меня в каком-нибудь другом месте…

Молодой Лопес, демонстрируя всем своим видом крайнюю степень недовольства, поднялся с кровати и, стараясь не смотреть на свою старшую сестру, двинулся в сторону входной двери.

«Однако она имеет на него огромное влияние, — с некоторым уважением подумала Мария, — я даже не представляю еще одного человека, который бы смог так вот запросто выдворить моего брата из комнаты… Нет, наверняка и Виктор, и Романо, и Рита во многом правы, — продолжила свои размышления Мария, — наверняка, их связывает кроме обыкновенной дружбы, что-то еще… Неужели Диего влюбился в нее?.. Да, он способен на такие чувства… Как он любил покойную Лауру!.. Тогда мне казалось, что мой брат может пойти ради нее на самый что ни на есть безрассудный поступок!.. Мне казалось, что его ничто, ничто не остановит… Да ведь он и пошел на самое настоящее безрассудство — тогда, когда забрал мою внучку, дочь Хосе Игнасио… А теперь — он влюблен еще пуще прежнего… Да, — она искоса смотрела на Диего, который в нерешительности застыл у двери, словно чего-то ожидая, — да, он влюблен в эту девушку, и в этом не может быть никаких сомнений… И как я раньше этого не замечала?.. — Удивилась Мария, — как я раньше не замечала?.. Ведь все в один голос только и твердили — “с Диего что-то не то, с Диего что-то не то…” А я, вместо того, чтобы разобраться в этой ситуации, занималась чем угодно, только не семьей… Да, Виктор, конечно, был по-своему прав, когда говорил, что я должна как можно больше уделять внимания своим близким… Как все-таки прав он был, и как неправа была я… А теперь придется расхлебывать эту кашу…»

Диего, в нерешительности остановившись у двери, просительно посмотрел на Джоанну. Казалось, он чего-то ждет, но никак не может сказать об этом.

Не поворачиваясь в его сторону, девушка произнесла очень сухо:

— Диего, я же тебе сказала — выйди, обожди в каком-нибудь другом месте, пока мы будем разговаривать с твоей сестрой… Видимо, — она, обернувшись в сторону Марии, послала ей любезную улыбку, — видимо, у твоей сестры, миссис Лопес, ко мне какое-то дело. И я даже подозреваю, какое именно, — Джоанна вновь улыбнулась все той же улыбкой. — Так что, Диего, будь столь любезен — не мешай нам…

«Она распоряжается так, как будто хозяйка в этом доме», — пронеслось в голове Марии. Ей стало неприятно от этой мысли, неприятно, что она никак не может осадить Джоанну, неприятно за младшего брата, который напоминал ей побитую собаку.

Мягко улыбнувшись, Мария постаралась вложить в свои интонации максимум доброжелательности, на которую только была способна;

— Диего, я тоже очень, очень прошу тебя… Не обижайся, пожалуйста, но мне действительно надо как-то поговорить с сеньорой Маклохлен… Да, у нас с ней очень важный разговор. А потом я поговорю с тобой, если хочешь…

Диего после этих слов старшей сестры и Джоанны ничего иного не оставалось, как покинуть комнату.

Усевшись поудобней и поджав под себя ноги, Джоанна любезно улыбнулась Марии.

— Итак, — начала она, — итак, насколько я поняла, у вас ко мне какое-то дело…

Мария согласно кивнула.

— Совершенно верно…

Джоанна продолжала все с той же дежурной улыбкой на лице:

— Видимо, на этот раз вы хотите узнать что-нибудь поважнее причин, по которым я осталась на своей прежней, девичьей фамилии?..

— Несомненно…

Мария старалась держать себя очень любезно и доброжелательно, но с достоинством.

«Как ни как, а эта сеньора — все-таки гостья в моем доме, — думала она, — а с гостьей, да еще с такой, надо держать себя почтительно…»

Джоанна наклонилась вперед, в сторону Марии и произнесла:

— Я готова выслушать все, что вы мне расскажите, миссис Лопес…

Мария все это время колебалась, не зная, с чего начать беседу — то ли с расспросов о доне Мигеле Габриэле, то ли с объяснений по поводу своего младшего брата Диего, то ли с рассказа о трудностях, постигших кинокомпанию «Лопес продакшн».

Неожиданно Джоанна сама пришла к ней на помощь. Девушка осторожно спросила:

— Вас наверняка интересует, где теперь мой муж, Мигель Габриэль де Фалья?..

Мария наклонила голову в знак согласия и спокойно произнесла:

— Да, меня это, конечно же, интересует, но мне интересно не только это…

Джоанна понимающе улыбнулась.

— Ага, понимаю… Но все-таки я хотела бы, чтобы сперва мы разобрались по поводу моего мужа…

— Как вам будет угодно, донна Джоанна, — сказала в ответ Мария.

— Честно говоря, — начала Джоанна, — честно говоря, я и сама даже не подозреваю, где теперь находится Майкл.

— Майкл?..

— Я всегда называю его так, так де Фалью в Голливуде называют абсолютно все — на американский манер, — пояснила девушка.

— А разве, отправляясь на эти пятнадцать дней в Америку, он не говорил вам о причинах своего отлета?.. — спросила Мария.

Джоанна недоуменно передернула плечами.

— Нет…

— А разве такое возможно? — удивилась Мария, — муж отправляется на две недели, даже не сказав, для чего уезжает…

Девушка рассеянно махнула рукой.

— Не знаю, как у других, но у нас так не принято. Мы ведь с самого начала договорились с Майклом — мы взрослые люди, и поэтому сами вольны выбирать свой образ жизни… И вообще — мой Майкл в этом отношении удивительно демократичен, — пояснила девушка, — и я считаю, что именно так и должно быть…

— Демократичен?.. — переспросила Мария. — Но ведь тут что-то совсем другое…

Джоанна кивнула в ответ.

— Вполне возможно, миссис Лопес… Вполне возможно — тут, в Мексике, как и во всей Латинской Америке, такие вещи не понимают, их зачастую просто осуждают… Да, это все потому, что у людей различные подходы к жизни, различные взгляды… — сделав небольшую паузу, Джоанна поспешала вернуться к первоначальной теме разговора: — Да, так вот насчет Майкла… Единственное, что я знаю — так это то, что за день или два до отъезда он вел какие-то телефонные переговоры, причем очень долго…

Мария осторожно поинтересовалась:

— О чем же?

Джоанна пожала плечами.

— Понятия не имею… Тем более, я стараюсь не вмешиваться в его дела…

Конечно же, говоря, что старается не вмешиваться в дела мужа, Джоанна, мягко говоря, кривила душой — чего стоил дону Мигелю Габриэлю хотя бы скандал который она устроила ему по поводу переведенных на благотворительные цели денег!..

— А у вас что — какие-то неприятности?.. — вкрадчивым голосом спросила Джоанна.

Безусловно, Марии как-то совсем не хотелось рассказывать этой девушке о трудностях «Лопес продакшн» — и вовсе не потому, что она не доверяла Джоанне. Мария привыкла доверять людям — она не делала исключения для тех, с кем ей приходилось работать даже в том случае, если эти люди были ей чем-то несимпатичны. Просто Мария давно уже взяла за правило — стараться как можно меньше навязывать окружающим свои проблемы, предпочитая решать их если и не в одиночку, то в тесном кругу родных и близких.

— На студии «Лопес продакшн» какие-то неприятности?.. — вновь осведомилась Джоанна

— Нет, все в порядке…

Однако Джоанне явно было известно больше, чем она должна была знать.

— Я слышала, что те сериалы, которые «Лопес продакшн» должен предоставить на телевидение, еще… — девушка замялась, колеблясь, стоит ли показывать Марии, что она так хорошо осведомлена о ее текущих делах, но потом, поняв, что обратного пути нет, продолжила: — Что в самое ближайшее время надо будет что-нибудь представить…

«И откуда ей это известно?.. — подумала Мария, — Наверное от Диего, от кого же еще..»

Диего действительно знал, что у «Лопес продакшн» какие-то трудности, но во всяком случае, не думал, что положение просто катастрофическое. Тем более, что ни Мария, ни Виктор, ни тем более Хосе Игнасио ему об этом не говорили…

И все-таки Марии стало очень неприятно — как это так, почему эта женщина вмешивается явно не в свои дела? Ведь у Джоанны и без того забот достаточно — для чего ей лезть в дела «Лопес продакшн»?

Мария как бы между делом сказала:

— Это вы наверняка узнали от моего младшего брата Диего?..

Произнеся это предположение, Мария посмотрела на собеседницу, чтобы попытаться понять, так ли это на самом деле по выражению лица Джоанны. Однако девушка в свою очередь выдержала взгляд — она всегда отличалась завидным хладнокровием.

— Да, он как-то сказал мне, — кивнула Джоанна.

Она намеренно произнесла так — «как-то сказал», давая таким образом понять Марии, что это — просто не заслуживающая внимания мелочь.

Мария хотела спросить девушку о ее отношениях с Диего, но в самый последний момент все-таки решила, что это всегда успеется.

«Где же дон Мигель Габриэль, — постоянно вертелось у нее в голове, — почему, почему он так внезапно пропал?.. Почему он так резко сорвался в свой Голливуд — даже не сказал мне о причинах

— Я звонила сегодня в Калифорнию, — произнесла Мария, — я звонила туда и вчера и позавчера… Телефон просто молчит… Честно говоря, я начинаю волноваться за дона Мигеля Габриэля… Не знаю, право, что и думать Может быть, с ним что-нибудь случилось?..

В голосе Марии прозвучала неподдельная тревога за де Фалью.

Джоном заметила это — ей было странно, почему же незнакомая, по сути — чужая женщина беспокоится о Майкле больше, чем жена.

— Мне кажется, — небрежно сказала она, — мне кажется, у вас нет никаких оснований для беспокойства, миссис Лопес…

— Мария, подняв на Джоанну взгляд, тихо спросила:

— Это вы о чем?..

Мария была настолько погружена в свои мысли, что до нее как-то не сразу дошло, о чем же говорит Джоанна, утверждая, что «нет никаких оснований для беспокойства».

— Не о чем, а о ком…

Мария вопросительно взглянула на девушку и, точно во сне, повторила за ней:

— О ком… О ком вы, сеньора Маклохлен?

— О Майкле, а то о ком же еще, — произнесла девушка все так же небрежно.

В этот момент Марии показалось, что Джоанна нарочито утрирует свое равнодушие к мужу.

«И для чего только?.. — подумала Мария. — Для чего она хочет показать мне и всем вокруг, будто бы дон Мигель Габриэль ей действительно не нужен, что он ей просто безразличен… Не понимаю…»

— Не понимаю, — автоматически сказала Мария.

Джоанна уставилась на собеседницу, как на ненормальную и спросила:

— Чего же вы не понимаете?

«Нельзя так расслабляться, — решила про себя Лопес, — нельзя. Надо во что бы то ни стало взять себя в руки…»

— Ну, это все-таки ваш муж…

— Ну и что?..

— Ну, у вас в Мексике это, может быть, как-то и не принято, — начала заводиться Джоанна, — у вас патриархальный уклад. А у нас в соединенных штатax — совсем иначе, чем тут.

— Я не понимаю вас…

— Мы с Майклом достаточно взрослые люди… Почему мы должны спрашивать друг у друга разрешение — что нам делать, чего не делать?.. Разве мы похожи на детей?.. — С полуулыбкой добавила девушка, — я понимаю так: если мне чего-то хочется, я обязательно должна этого добиться, и — заметьте! — как правило всегда добиваюсь, всегда удовлетворяю свои желания…

— Даже если они идут вразрез с желаниями мужа?.. — уточнила Мария.

Джоанна согласно наклонила голову.

— Да, — произнесла она все с тем же вызовом, как и в предыдущий раз, — и я просто не представляю, что может быть как-то иначе…

— А если у Мигеля Габриэля возникнет желание, которое не понравится вам…

Джоанна не дала своей собеседнице закончить и эту фразу.

— А у Майкла, как правило, таких желаний и не возникает… Впрочем, если и возникнут… — Девушка деланно вздохнула, — если и возникнут, мне кажется, Майкл не будет себя сдерживать… Кстати, — Джоанна с прищуром посмотрела на Марию, — кстати говоря, эта его последняя идея насчет того, чтобы нашими гонорарами кормить каких-то грязных оборванцев… — Джоанна хотела уже выразиться как-то порезче насчет не только «грязных оборванцев», но и многого другого, что ей не нравилось в Мексике, но, вспомнив, что имеет дело с мексиканкой, прикусила язык.

«Значит, у них уже был конфликт по этому походу, — отметила про себя Мария, — оказывается сеньор де Фалья гораздо более благороден и честен, чем сеньора Маклохлен… Интересно — что заставляет ее быть сегодня такой резкой в высказываниях и характеристиках?..»

В планы Лопес совершенно не входили ссоры и выяснения отношений — она всегда отличалась искренним миролюбием и приветливостью, она всегда не выносила скандалов, конфликтов и громких выяснений отношений — особенно с женщинами. Подобные скандалы, по мнению Марии, шли прежде всего не столько от невоспитанности людей, сколько от нежелания их выслушать и понять друг друга…

Поэтому, приветливо улыбнувшись, Мария продолжила:

— Значит, вы ничего не знаете — когда приедет дон Мигель Габриэль…

Пожав плечами, Джоанна повторила:

— Я же вам только что сказала…

Мария вздохнула — значит, этот вопрос пока зависал в воздухе. Осталось выяснить еще один…

Серьезно взглянув на собеседницу, Мария Лопес, собравшись с духом, произнесла:

— Я ведь пришла сюда не только для того, чтобы поговорить с вами о доне Мигеле Габриэле… Хотя для меня очень важен и этот вопрос…

Джоанна, судя по всему, была готова и к такому повороту событий.

— Да, — улыбнулась она очень уверенно, — да, я знаю об этом…

— Действительно?..

— Знаю даже о том, какова будет следующая тема нашей с вами беседы, — продолжала Джоанна, — я понимаю вас сеньора Лопес, я понимаю вас как женщина… Вы ведь хотите поговорить со мной о Диего, не правда ли?.. О своем младшем брате и о наших с ним взаимоотношениях — правильно я сказала?..

Произнеся эту фразу первой, Джоанна Маклохлен явно завладела инициативой беседы.

Тема взаимоотношений Джоанны и Диего была очень не то что скользкой, но, во всяком случае, деликатной. Мария очень хорошо понимала, что ей потребуется не только проявить максимум такта — кто знает, а вдруг у Диего и Джоанны действительно что-нибудь серьезное! — но, зная характер девушки, еще и максимум выдержки…

Мария начала так:

— Поверьте мне, я бы ни за что не стала бы вмешиваться в вашу личную жизнь…

Девушка с улыбкой прервала извинения своей собеседницы:

— Что ж, охотно верю… Однако вы все-таки позволяете себе делать это… Знаете, сколько раз в своей жизни я слышала подобные слова: «Я ни за что бы не стала вмешиваться в вашу, в твою личную жизнь», — Джоанна невольно передразнила тот тон, каким минуту назад Мария произнесла эти слова… Вы даже представить себе не можете… И что в результате… В результате все лезли мне в душу своими грязными руками…

Предложение было высказано на едином дыхании и в повышенных интонациях. Оно прозвучало точь-в-точь, как монолог из голливудской мелодрамы тридцатых годов.

Мария сконфуженно осеклась.

— Поверьте… — Ей сделалось настолько неудобно, что она заерзала на своем месте, уже жалея в душе, что начала этот разговор, — поверьте, сеньора Маклохлен, мне вовсе не хотелось обидеть вас…

Джоанна скривилась, точно выпила залпом стакан лимонного сока.

— Не хотелось… И тем не менее вы обидели меня… — в ее голосе вновь зазвучали мелодраматические интонации, — и тем не менее вы оскорбили… — Джоанна едва не плакала, — да, оскорбили меня… Ну, давайте, продолжайте… Что вы еще хотите сказать?..

— Мой брат Диего… — вновь начала было Мария и тут же осеклась…

Все это предыстерическое состояние Джоанны было всего-навсего хорошей актерской игрой — и не более того. Джоанна преднамеренно симулировала это состояние по некоторым причинам: во-первых, чтобы выиграть время и собраться с мыслями, во-вторых, чтобы изобразить себя очень деликатной, тонкой и легкоранимой натурой и таким образом завоевать сочувствие Марии Лопес, а в-третьих — в-третьих, Джоанна ждала хоть какого-нибудь неосторожного слова со стороны Марии, чтобы попытаться понять, как, в каком именно русле будет проходить этот разговор…

Когда же Джоанна поняла, что и первое, и второе, и третье достигнуто, на ее глазах мгновенно высохли слезы — теперь ее взгляд стал расчетливым и безжалостным. Медленно подняв голову на Марию, которая от собственного неудобства в этой ситуации просто не знала, как себя вести дальше, Джоанна произнесла:

— Хорошо… Я пойду вам навстречу. Вы хотите поговорить о Диего — я слушаю…

Мария начала робко и несмело:

— Мне кажется, что ваши отношения с моим младшим братом зашли… — Мария запнулась, понимая, что теперь любым неосторожно сказанным словом может смертельно обидеть Джоанну, — м-м-м… я бы сказала, несколько дальше, чем это можно было предположить с самого начала…

Джоанна прищурилась.

— Что вы имеете в виду…

— Но вы ведь все время вместе…

Джоанна передернула плечами.

— А что же в этом плохого…

Мария и сама знала, что говорит что-то не то, но не могла сказать как-нибудь иначе — не станет же она говорить, что в доме считают, будто бы она, Джоанна Маклохлен, изменяет своему мужу с Диего Лопесом!..

— Что же в этом плохого?.. — повторила свой вопрос девушка, заметив замешательство на лице Марии. — Я, например, считаю, что это — вполне нормально… Да, я знаю, про нас поговаривают всякое… поговаривают злые и глупые люди. Да, действительно, — продолжала Джоанна, — действительно, мы довольно много проводим времени вместе… Скажу вам больше — мне очень приятно общество вашего брата…

— Спасибо, — непонятно почему поблагодарила собеседницу Мария.

Та продолжала:

— Разве не вы сами поручили Диего ознакомить меня с мексиканской жизнью?..

Марии ничего не оставалось, как согласиться.

— Да, действительно…

— Разве не вы и не Майкл как-то раз сказали, что мое общество пойдет вашему брату только на пользу?

Действительно, как-то раз в машине, по пути на съемочную площадку дон Мигель Габриэль сказал такую фразу и Мария поддержала режиссера — правда, скорее из вежливости, чем из-за других мотивов.

— Да…

Резко поднявшись с кровати, Джоанна встала на пол и, посмотрев в глаза Марии, произнесла:

— Так вот, миссис Лопес, я скажу вам больше… Возможно то, что вы сейчас услышите, вас очень удивит, но, тем не менее, это действительно так…

На Лопес тотчас нахлынуло какое-то нехорошее предчувствие.

«Что еще она может мне сказать?.. — со страхом за Диего подумала Мария, — что еще… Кажется, она и без того уже все сказала, и так все понятно…»

— Так вот, — продолжила Джоанна резким голосом, — мы с Диего любим друг друга, и теперь я решила разойтись с Майклом, чтобы выйти за вашего брата…

Мария просто не поверила своим ушам.

Как, эта девушка, жена любимого и уважаемого ею человека, решается на такой странный и мало понятный поступок… И все — ради Диего?.. Этого просто не может быть…

Пересохшими от волнения губами Мария тихо-тихо произнесла:

— Повторите, что вы сказали…

Джоанна повторила таким же категоричным тоном:

— Мы с Диего любим друг друга, и теперь я бросаю Майкла. Да, бросаю, вы не ослышались, миссис Лопес. Мы с Диего поженимся…

Холодный пот прошиб Марию. Она отказывалась понимать это заявление.

— Но этого не может быть… — едва слышно прошептала она, — это невозможно…

— Невозможно?.. — с нескрываемым сарказмом переспросила Джоанна, — почему же вы так считаете… Мы с Диего, например, совершенно иного мнения… Впрочем, — улыбнулась Джоанна, — впрочем, миссис Лопес, если вы мне не верите, можете спросить у своего брата… Он теперь наверняка где-то поблизости… Вы ведь сами попросили его обождать — не правда ли?..

Конечно же, Мария подозревала, что Диего без памяти влюблен в эту красавицу из Голливуда, она была внутренне готова к этому. Но, услыхав подобное из уст самой Джоанны, да еще — в столь непререкаемой и категоричной форме, совершенно растерялась…

— Так позвать Диего?.. — Вновь поинтересовалась Джоанна.

Мария махнула рукой.

— Как хотите…

— Хорошо…

Подойдя к двери, Джоанна с силой рванула на себя дверную ручку. И действительно — Диего был тут же — он в полной задумчивости сидел на лестнице, ведущей на первый этаж.

Улыбнувшись, девушка поманила его пальцем.

— Диего, будь добр… — Тот, с готовностью поднявшись, последовал за Джоанной в комнату.

Взяв молодого Лопеса за руку, Джоанна подвела его к сестре и произнесла:

— Вот, твоя сестра, уважаемая всеми нами миссис Лопес почему-то не верит мне…

Мария сделала слабую попытку возразить:

— Нет, я верю… Просто считаю, что это не возможно…

Однако эта реплика не произвела на Джоанну должного эффекта.

— Итак, если твоя сестра мне не верит, то наверняка поверит тебе…

Диего вопросительно взглянул на свою возлюбленную и спросил:

— Что я должен сказать?..

В его глазах можно было заметить необыкновенную робость — ведь это было первое выяснение отношений в такомкругу: он, Джоанна и старшая сестра…

Джоанна прищурилась.

— Диего, скажи правду — ты ведь действительно любишь меня?..

Опустив глаза, молодой Лопес произнес очень тихо, едва различимо:

— Да…

Голос девушки приобрел какие-то командные интонации — она сказала:

— Боюсь, что сеньора не слышит тебя. Скажи, пожалуйста, еще раз…

Диего залился густым румянцем, но тем не менее нашел в себе силы повторить сказанное:

— Да… Мария, только пойми нас с Джоанной правильно — мы действительно любим друг друга… Что касается меня — я просто не представляю, как раньше мог без нее жить… Я не мыслю дальнейшей жизни без Джоанны…

«Значит, я не ошиблась, — подумала Мария, значит, у них действительно все серьезно… У них?..»

Мария не зря мысленно задала себе этот вопрос — она никак не могла поверить в искренность чувств Джоанны. Может быть, причиной этому была их недавняя беседа, может быть — неприязненное отношение к этой девушке, возникшее у Марии за последнее время, а скорее всего — природная интуиция Марии. Мария, как никто другой, полагалась на свое интуитивное восприятие…

Переведя дух, Мария спросила:

— Значит, вы действительно собираетесь пожениться?

Этот вопрос, вне всякого сомнения, был адресован к ее младшему брату. Но вместо Диего слово взяла Джоанна Маклохлен.

— Да, мы действительно собираемся пожениться… Можете не сомневаться — так оно и будет…

Мария вспомнила о доне Мигеле Габриэле.

«Боже, что я скажу этому человеку?.. Я пригласила его в свой дом, он согласился помочь мне, и вдруг… Вдруг мой брат уводит у этого замечательного человека жену… Боже, как я буду смотреть в глаза дону Мигелю Габриэлю?.. И что он обо мне подумает?..»

Так размышляла Мария, рассеянно глядя на раскрасневшегося от смущения младшего брата.

Неожиданно она услыхала голос Джоанны:

— А я знаю, о чем вы сейчас думаете…

Медленно переведя взгляд на лицо сеньоры Маклохлен, Мария спросила:

— О чем?

Джоанна улыбнулась.

— Вы думаете о том, что в этой ситуации скажите Майклу — не правда ли?..

Безусловно, как и всякий хороший актер, Джоанна была неплохим психологом, притом психологом именно на прикладном уровне, и потому без труда разгадала ход мыслей Марии Лопес.

Мария произнесла, обращаясь то ли к девушке, то ли к своему младшему брату, то ли — и это скорее всего, — к самой себе:

— Да, я просто не знаю… Ведь дон Мигель Габриэль — это просто святой человек…

Джоанна прервала Лопес довольно самоуверенным голосом:

— Миссис Лопес, о Майкле попрошу не переживать. Я сама поговорю с ним…

— А разве вы еще с ним не говорили об этом?.. — удивилась Мария.

Джоанна ответила довольно уклончиво:

— Пока нет… Впрочем, я дала ему понять, что не буду жить с ним… Честно говоря, — в голосе девушки прозвучали доверительные интонации, — честно говоря, мы с Майклом, или как вы его тут называете — доном Мигелем Габриэлем, — давно уже чужие люди… Да, мы чужды по духу и характеру. То, что любит Майкл, совершенно не нравится мне и наоборот. Так что для него в любом случае не будет такой уж большой неожиданностью…

— Не в этом дело…

Джоанна, не глядя в сторону Марии, вновь уселась на кровать, увлекая за собой Диего.

Мария вновь повторила:

— Не в этом дело…

Джоанна перебила ее со злым прищуром.

— Не в этом? Тогда в чем же?..

— Знаете Джоанна, — сказала Мария, — когда я впервые увидела вас с доном Мигелем Габриэлем, то невольно подумала: «Вот это — по-настоящему счастливые люди, счастливые супруги…» Честное слово, я так радовалась, глядя на вас…

Маклохлен только небрежно махнула рукой в ответ.

— Ну, первое впечатление почти всегда обманчиво… Знаете, когда я в свою очередь, увидала вас с вашим мужем, Виктором Карено, то подумала почему-то, что вы очень несчастны с этим человеком — были или так есть теперь… — разоткровенничалась возлюбленная Лопеса.

Марии совершенно не понравилась эта манера Джоанны — таким вот бесцеремонным образом высказываться о ее личной жизни. И поэтому она решила вернуться к исходной теме — все равно эта тема требовала своего разрешения.

— Хорошо, — произнесла Мария, — хорошо… Допустим, вы действительно поженитесь… И что же вы собираетесь делать дальше?..

Голос неожиданно взял Диего:

— Джоанна говорит, что мы уедем из Мексики… Мы будем жить в Голливуде, на знаменитых Голливудских холмах… Я буду сниматься в кино — тем более, что Джоанна находит меня для этого вполне подходящим… А потом, я стану знаменитым и богатым…

После этой реплики младшего брата Марии все сразу же стало ясно.

«Да она просто использует его!.. — подумала Мария, — просто этот несмышленыш для чего-то нужен этой Джоанне… Только никак не могу понять — для чего же именно он ей понадобился?..»

Мария поняла, что надо во что бы то ни стало спасать брата — Диего, ослепленный любовью к этой девушке, никогда бы не смог выбраться из расставленных силков самостоятельно.

«Надо проявить твердость, — решила Мария, — иначе я ничего не добьюсь…»

Голос Марии зазвучал настолько категорично, что даже Джоанна невольно подняла брови.

— Сеньора Маклохлен, — Произнесла Мария настолько твердо, насколько и вежливо по отношению к Джоанне. — Сеньора Маклохлен!.. Мне давно говорили, что вы дурно влияете на моего брата, на Диего… Конечно же, я не верила этому, считая многое из услышанного, как вы недавно изволили выразиться, «досужими сплетнями и кривотолками». Однако моя с вами беседа подтверждает правоту людей, которые предупреждали меня о том, что Диего под вашим непосредственным влиянием совсем изменился, и изменился далеко не в лучшую сторону. Теперь я и сама вижу, что эти слухи, к большому моему сожалению, подтвердились. А потому, скажу вам вот что: Я категорически против не только вашего возможного брака, но даже и простого общения…

Джоанна встретила это высказывание в штыки — настолько она была уверена в своих силах и возможностях, в чувствах Диего.

— А почему, собственно, мы с Диего, — она сделала смысловое ударение на слове «мы», давая Марии понять таким образом, что теперь она не одна и что в доме Лопесов у нее появился надежный сообщник, — почему мы, собственно, должны спрашивать у вас какого-нибудь разрешения?.. Насколько мне известно, Диего и без того достаточно взрослый человек — настолько, насколько сам может распоряжаться своей будущей жизнью. И все ваши попытки запретить нам встречаться, не говоря уже о том, что жениться, по крайней мере смешны и нелепы… Да, миссис Лопес — вы просто смешны!..

Мария продолжала твердо гнуть свою линию,

— И все-таки, — сказала она, — и все-таки, я настаиваю, чтобы вы прекратили всякие попытки общения с моим братом Диего…

Зрачки Джоанны уменьшились — они стали не более спичечной головки. Крылья тонкого носа раздувались от охватившего ее гнева.

— И не подумаю, — произнесла она совершенно категоричным тоном.

Однако у Марии был свой козырь и на этот ход.

— В таком случае, — произнесла она, — в таком случае, донна Джоанна, я буду вынуждена сама поговорить с вашим супругом, донном Мигелем Габриэлем…

Несмотря на видимую серьезность всей этой ситуации, Джоанна расхохоталась.

— Вы хотите поговорить с Майклом?.. — сквозь хохот спросила она. — Вы действительно думаете, что он способен хоть как-то повлиять на меня?.. Ха-ха- ха!.. Вы ошибаетесь, вы очень ошибаетесь, миссис Лопес… Нет, ты только послушай, — дернула Джоанна за рукав молодого Лопеса, — твоя сестра хочет поговорить с моим бывшим мужем…

Джоанна не зря так выразилась — «с бывшим мужем» Тем самым она хотела недвусмысленно дать Марии понять, что ее развод с доном Мигелем Габриэлем — дело решенное, и что никто не сможет переубедить ее этого не делать…

Мария, тем не менее, продолжала настаивать:

— Диего — мой младший брат, и я ответственна за него, — сказала она, — и пока я есть на этом свете, сеньора Маклохлен, во всякой серьезной ситуации мой младший брат будет советоваться со мной…

Джоанна была настолько уверена в чувствах Диего, уверена, что он предпочтет Марии ее, несравненную голливудскую звезду, с которой, помимо всего прочего, молодой Лопес связывает все надежды на будущее, что даже не сочла нужным этого скрывать от разгневанной сестры.

— Вы уверены в том, что говорите?.. — с вызовом поинтересовалась она.

Мария коротко кивнула.

— Несомненно…

Теперь Лопес уже окончательно взяла себя в руки — она видела, с кем имеет дело…

«Никогда бы не подумала, что эта красивая девушка способна на такие вещи, — думала Мария, глядя на вызывающий поворот головы Маклохлен, — никогда бы не сказала этого, ни за что бы не сказала… Нет, она очень, очень опасна, она гораздо опаснее той же Лорены дель Вильяр… Хотя бы потому, что эта Джоанна — гораздо умнее и расчетливее Лорены, она более прагматична и дальновидна… Да, это очень, очень серьезный противник…»

Мария даже мысленно избегала называть жену дона Мигеля Габриэля «врагом» — скорее всего, не только из-за безотчетного уважения к режиссеру, но и потому, что где-то в глубине души надеялась на примирение…

Однако Джоанна, судя по всему, думала совершенно иначе — она уже смотрела на Марию с нескрываемой злобой, с недобрым блеском в глазах.

— Значит, миссис Лопес, вы абсолютно уверены, что ваш младший брат, Диего, будет всегда и во всем советоваться только с вами?..

Лопес твердо и решительно сказала:

— Да, я уверена в этом…

Язвительная ухмылка зазмеилась на лице Джоанны. Она вновь спросила:

— А почему вы так уверены в своих словах — скажите на милость?..

— Потому, что Диего — мой брат…

Джоанна прервала Марию все с той же змеиной улыбкой:

— И вы всерьез считаете, что этого достаточно, чтобы Диего во всем слушался вас?..

— Да, считаю… Впрочем, — добавила Мария, — впрочем Диего любит меня, — при этих словах голос Марии невольно дрогнул, — да-да, Диего мой брат, он любит меня, а я — его…

Джоанна протестующе замахала руками.

— Только не надо мне повторять избитые, пошлые и банальные фразы о любви и преданности… Я уже достаточно наслышана обо всем этом от своего бывшего мужа, уважаемого вами дона Мигеля Габриэля…

«Боже, какой ужас, — подумала Мария, — она же ни во что, совершенно ни во что не верит… Неужели мой бедный Диего не видит этого?.. Неужели он не замечает, что он только нужен Джоанне?..»

— И тем не менее я настаиваю и буду настаивать на своем, — произнесла Мария.

— На том, что Диего будет советоваться с вами?.. — Вновь спросила Джоанна, будто бы не знала, о чем ведет разговор собеседница.

Мария наклонила голову.

— Да…

— Вот и прекрасно, — улыбнулась Джоанна, — вот и замечательно… А почему бы нам самим не спросить у Диего — кого из нас он больше любит, кому из нас отдает предпочтение, кто из нас для него больший авторитет — я, его любимая, или же вы, просто сестра…

По собственному жизненному опыту Мария прекрасно знала всю бессмысленность подобных расспросов — попробуй спроси у ребенка в любящей семье, кого он больше любит — папу или маму?..

Кроме этого, Мария была абсолютно убеждена, что эта жестокая девушка, которая ни во что не верит, которая в грош не ставит человеческие чувства, просто и сама не достойна любви — а особенно такой, которую испытывал к ней ее легковерный и влюбчивый младший брат, Диего… Она так же знала, что повинуясь слепому порыву, Диего может выбрать не ее, старшую сестру, а эту злую и бесчеловечную Джоанну…

При этом вопросе Джоанны, Диего втянул голову в плечи, словно ожидая удара, который должен был вот-вот на него обрушиться. Маклохлен, искоса посмотрев на своего воздыхателя, не без удовольствия подумала: «Наверняка он выберет меня… Меня, меня и только меня — а кого же еще?..»

— Ну, так что ты скажешь, — неожиданно изменив тон разговора, ласково спросила Джоанна, — скажи нам, мне и твоей сестре, кто из нас для тебя дороже?..

Мария с ужасом наблюдала за братом.

«Неужели… неужели он скажет, что…» — Мария даже мысленно боялась признаться себе в том, какие страшные, какие непоправимые слова могут сорваться с уст ее дорогого Диего.

Джоанна прищурилась, и, пристально посмотрев на молодого Лопеса, произнесла:

— Чего же ты молчишь?.. Я ведь жду…

Диего выдохнул не один горестный вздох:

— О, прошу тебя, Джоанна, не надо задавать мне такие вопросы…

Мария видела, как мучается ее любимый брат, будучи поставлен перед столь страшным выбором.

Джоанна начала нервничать.

— Диего, ты что, не хочешь сказать нам?.. Ты не хочешь сейчас же определить, кто из нас для тебя больший авторитет?..

Мария, посмотрев на Диего, увидела, как перекосилось его лицо. Казалось, еще вот-вот — и он расплачется, как маленький ребенок…

У Джоанны начали сдавать нервы.

— Диего…

Мария уже хотела было крикнуть на Джоанну, чтобы та оставила ее брата в покое, но тут случилось неожиданное — Диего, до сего времени бывший предметом их спора, выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью…

Джоанна, словно позабыв о присутствии Марии Лопес, зло погрозила своему возлюбленному:

— Ну, ты еще попляшешь у меня…

Эти слова окончательно укрепили Марию в мысли, что ее младший брат стал пешкой в какой-то непонятной и коварной игре Джоанны…

С тяжелым сердцем, даже не попрощавшись с Маклохлен, Мария вышла из комнаты и направилась на поиски Диего — попытаться успокоить его и, по возможности, поговорить по душам.

Однако поиски Марии не увенчались успехом. Видимо, Диего, забившись куда-то в угол, переживал случившееся, и Мария не стала разыскивать его, понимая, что когда ее брат в таком состоянии, разговоры с мим бесполезны…

Глава 55

На душе Марии было очень тяжело. Ей надо было с кем-то посоветоваться, кому-то излить душу…

Зайдя в комнату Виктора, Мария с тяжелым вздохом опустилась в глубокое кресло. В ее прекрасных глазах стояли слезы.

Виктор сразу же понял, что с его женой случилось что-то не то. Подойдя к Марии, он нежно обнял ее и деликатно поинтересовался:

— Что с тобой?..

Мария долго, со всеми подробностями рассказывала своему мужу о последних событии — Корено слушал ее очень внимательно, ни разу не перебив.

— Да, — протянул он, когда Мария закончила свое повествование, — да… Просто не знаю, что и делать… Но ничего, Мария, не переживай… Мне кажется, все образуется…

Эти простые слова были как раз тем, в чем Мария нуждалась больше всего. Благодарно взглянув на Виктора, она произнесла:

— А знаешь, я только теперь начинаю понимать, насколько прав был ты и насколько ошибалась я… Да, мне действительно надо было побольше уделять времени своим близким… Может быть, тогда бы такого и не произошло…

К чести Виктора он не стал восклицать «а что я тебе говорил?..» как поступают в подобной ситуации подавляющее большинство современных мужчин. Виктор слишком хорошо понимал эмоциональное состояние Марии, чтобы лишний раз не напоминать ей о ее просчетах — это могло только все испортить. Карено ласково произнес:

— Ничего, ничего… Все-таки Диего любит тебя… Вот увидишь — рано или поздно он сам поймет, с кем связался… Не волнуйся, — продолжил Карено спокойным и доброжелательным тоном, — главное — не волнуйся… Все будет хорошо… Не может быть такого, чтобы такие люди, как эта Джоанна завладели всем и вся…

Воспоминание о Джоанне еще раз напомнили Марии, что эта бессердечная женщина хочет использовать Диего в каких-то своих целях. Но в каких?..

— Я не могу понять, для чего ей понадобился наш Диего? — Недоуменно спросила Мария, несколько успокоившись.

Виктор только пожал плечами.

— Честно говоря, для меня это — такая же загадка… Однако я твердо уверен, что здесь что-то явно не так… Скорее всего, — предположил Виктор Карено, — скорее всего, это каким-то образом связано с нашей компанией «Лопес продакшн»…

Мария кивнула в ответ.

— Да, наверняка ты прав…

Виктор продолжал:

— Тем более, что эта Джоанна, выражаясь юридическим языком — лицо заинтересованное…

— И даже слишком, — добавила Мария.

В этот момент в комнату вбежала запыхавшаяся Рита и прямо с порога воскликнула:

— Только что приехал дон Мигель Габриэль… Он сейчас переоденется и придет к вам…

Мария облегченно вздохнула.

— Де Фалья вернулся?..

Рита кивнула.

— Да, только что…

Вскочив с кресла, Мария подбежала к Рите и воскликнула:

— Но где же он был все это время?..

Рита пожала плечами.

— Не знаю…

— Он ничего тебе не говорил?..

— Нет…

Мария, настроение которой заметно улучшилось, продолжала выпытывать:

— А в каком он настроении?..

Рита наморщила лоб.

— Мне показалось, что в очень хорошем… Во всяком случае, он улыбается…

«Боже, — вновь подумала Мария. — Боже… Он ведь еще наверное ничего не знает… Наверное эта история будет для него страшным ударом…»

Мария по-прежнему не отпускала Риту.

— Ты не знаешь, куда он сейчас поднялся — наверное, к своей жене?

Ответ Риты несколько озадачил Лопес

— Сеньора Джоанна только что села в такси — я видела это с крыльца — и уехала в сторону старого испанского квартала…

«Видимо, подалась на розыски Диего,» — мгновенно оценила ситуацию Мария.

— А они не виделись?..

Рита несколько не поняла, что именно имеет в виду ее подруга.

— Кто они?..

Мария досадливо махнула рукой.

— Ну, они — сеньор Мигель Габриэль и его жена?..

Рита на какое-то мгновение задумалась.

— Не знаю…

— Рита, очень тебя прошу — вспомни хорошенько… Это очень, очень важно…

Рита принялась вспоминать.

— Кажется, — вслух размышляла она, — кажется, Джоанна спустилась вниз, когда дон Мигель Габриэль зашел… Нет!.. — воскликнула она, — они наверняка не виделись… Они просто разминулись…

У Марии сразу же отлегло от сердца.

«Как все-таки хорошо, — подумала она, — как хорошо, что де Фалья не встретился по дороге со своей женой… Ведь, случись это, она бы наверняка наплела бы ему много такого, что этот благородный сеньор счел бы меня последней мерзавкой…»

Обняв Риту за плечи, Мария попросила:

— Пожалуйста, скорее позови сюда дона Мигеля Габриэля! У меня к нему очень важный разговор…

В этот момент в дверном проеме показалась большая нескладная фигура де Фальи.

— А вот и я!..

После обязательных обоюдных приветствий и поцелуев де Фалья, высвободившись из дружеских объятий Марии и ее мужа, опустился в кресло.

Мария, посмотрев на дона Мигеля Габриэля со скрытой укоризной, спросила:

— Где же вы столько пропадали все это время, дон Мигель Габриэль?..

Тот сдержанно, но очень доброжелательно улыбнулся и произнес:

— О, и не спрашивайте, где я был… Спросите лучше, где меня не было…

Виктор, подавшись корпусом к де Фалье, вежливо поинтересовался:

— Ну, и где же вас не было?..

Видимо, у де Фальи действительно было превосходное настроение — во всяком случае, он был склонен к веселым шуткам и каламбурам.

— Две недели назад я созвонился с одним знакомым продюссером — отличный малый, мы с ним вместе работали, а потом он разругался в Голливуде со всеми на свете и уехал в Европу — заниматься кинопродукцией то ли в Риме, то ли в Цюрихе — точно не помню, очень даже возможно, что и там и там… А может быть, где-нибудь в Барселоне или Мадриде он называл мне какие-то города, но я так и не понял — действительно ли он занимался там съемками или же просто валял дурака…

Мария с интересом посмотрела на режиссера и спросила у него:

— Ну, и что же тот продюсер?

Дон Мигель Габриэль поднял вверх большой палец руки и продолжил:

— Так вот, этот человек просмотрел несколько серий нашего с вами телесериала — «В поисках дона Федерико» и, без ложной скромности скажу — пришел в неописуемый восторг… Он предложил мне встретится лично, так как разговор был по телефону, и все обсудить…

— Ну, и после этого вы отправились в Голливуд, — произнес Карено.

Де Фалья согласно закивал.

— Да, именно так…

— Ну, и что же было дальше?

— Ну, встретились мы с ним, поболтали, как водится в подобных случаях о том о сем, и этот мой приятель предложил мне необычайно выгодный контракт…

— Контракт?.. — Переспросил Карено.

— Да…

— Относительно нашего сериала?

— Да…

— Этот человек — ну, ваш друг-продюссер — серьезный? Вы доверяете ему?

— Да…

— Вы уверены, что он не обманет ни вас ни нас?

— Да…

Марии надоела эта затеянная де Фальей игра в вопросы и ответы, и она опередила своего мужа:

— Ну, и что это за контракт?..

Этот вопрос требовал не однозначного, но более развернутого ответа.

— Понимаете, — начал дон Мигель Габриэль, — сейчас Голливуд переживает настоящий кризис… Да, снимается масса очень дорогих фильмов, с использованием сложно-технических роботов, компьютерной графики, накладной мультипликации и много иного…

Виктор несколько некстати решил продемонстрировать свои познания в киноделе. Он спросил:

— Это вы имеете в виду «Юрский парк», «Терминатор-2», «Хищник-3» и тому подобные?..

Дон Мигель Габриэль согласно покачал головой.

— Именно это…

— Тогда в чем же проблема?..

Де Фалья принялся объяснять:

— Дело в том, что теперь просчитано — народ, конечно же, любит подобные фильмы, но они слишком дороги и занимают лучшие места в кинорейтингах только некоторое время… Кроме того, съемки этих дорогостоящих фильмов занимают очень много времени…

— Ну, и какое же это имеет отношение к вашему приятелю-продюссеру?..

— Самое непосредственное… Он считает, что теперь надо заниматься только сериалами — наподобие тех, что снимаем мы с вами… Сейчас так получилось, что Голливуд не в состоянии снять нужных телеобъемов — мало специалистов… Ну, и я, выслушав этого продюсера, рискнул пообещать ему продать авторское право на наш с вами фильм «В поисках дона Федерико»…

— Продать авторские права?..

— Именно так… Конечно, — голос де Фальи приобрел извинительные интонации, — конечно же, я отдаю себе отчет о том, что не имел права так поступать, но… но сумма, которую там заплатят «Лопес продакшн», будет велика, очень велика…

Вытащив из внутреннего кармана пиджака какой-то отпечатанный бланк, де Фалья протянул его Марии. Это был так называемый «договор о намерениях» — документ, не обязывающий с юридической точки зрения абсолютно ни к чему…

Дон Мигель Габриэль оказался прав — сумма, предлагаемая Голливудом за этот сериал, была не просто большая — она была весьма значительной даже по американским меркам…

Весело окинув взором Марию и ее мужа, дон Мигель спросил:

— Ну так что — соглашаемся?..

Мария, мгновенно сориентировавшись в обстановке, тут же согласилась.

— Да, конечно же… Только…

Де Фалья внимательно посмотрел на сеньору Лопес и переспросил:

— Что — только?..

— Теперь я ведь уже не председательствую в совете директоров. Теперь на этом месте мой брат Диего…

Де Фалья на минутку задумался — но только на минутку. Улыбнувшись, он произнес:

— С какого дня ваш брат занял председательствующее кресло — с сегодняшнего?..

Мария наклонила голову в знак согласия.

— Да…

— Но ведь сегодня еще не наступило?..

Мария уставилась на дона Мигеля Габриэля в полнейшем недоумении.

— То есть…

Закатав манжетку, де Фалья посмотрел на часы.

— Сейчас — без четверти полночь… Это значит, что если за пятнадцать минут мы успеем отправить в Калифорнию факс и получить ответ, то все будет хорошо… А за формальности можно не волноваться — факс сам проставит текущее время…

— Замечательная мысль!.. — воскликнул Виктор Карено, — именно так мы и сделаем… Как бы мы жили без вас, дон Мигель Габриэль?..

Когда де Фалья с удивительной скоростью составил договор, отправил его в Голливуд и тут же получил подписанную копию, часы пробили полночь.

— Уф, успел, — вздохнул дон Мигель Габриэль, — ну, теперь остановка за немногим… Остается отснять последующие серии этого фильма…

Мария, тяжело вздохнув, пересказала итоги своего недавнего визита в министерство информации.

— Когда надо представить копию очередного фильма?.. — спросил де Фалья.

— Завтра… то есть, ухе сегодня, — устало произнесла Мария, — после обеда будет поздно…

— Тогда — за дело. Я совсем забыл сказать вам, что в студии есть много отснятого материала — кстати, он целиком соответствует сюжету и фабуле, — произнес де Фалья, — так что ничего страшного… Смонтировать один небольшой фильм — часа четыре работы… Думаю, если завтра я поеду на студию прямо с утра, то успею…

Мария, благодарно посмотрев на режиссера, произнесла:

— Ну, вы прямо какой-то волшебник… Спасибо вам огромное…

Дон Мигель Габриэль только усмехнулся.

— Ну, допустим, я не волшебник… Просто я настоящий профессионал — а разве этого недостаточно?..

Взгляд Марии внезапно потускнел — она вспомнила, какой тягостный разговор предстоит ей выдержать с этим благодарным сеньором по поводу Джоанны и ее брата Диего…

Монолог Марии занял почти час. Она старалась не упустить ни малейшей подробности, оставаясь при этом объективной и беспристрастной.

Когда рассказ был закончен, дон Мигель Габриэль печально покачал головой.

— Знаете, сеньора, — обратился он к Марии, — то, что вы мне сейчас рассказали, отнюдь не было для меня новостью… Кстати, Джоанна в одном действительно оказалась права — мы с ней совершенно чуждые друг другу люди — и по взглядам на жизнь, и по характерам…

— Ну, и что же вы собираетесь теперь делать?.. — Спросил Виктор и тут же испугался за очевидную нетактичность этого вопроса.

Де Фалья пожал плечами.

— Что делать?.. Ничего…

Виктор насупился.

— То есть…

Де Фалья слегка вздохнул.

— Буду жить, как и жил… Буду снимать фильмы, такие, которые будут нравиться людям… Буду много работать — вы же знаете, это я люблю больше всего на свете… Конечно, жаль, что все так получается, но вы ведь сами знаете банальную историю — «жизнь есть жизнь», и тут уж, уважаемые сеньоры, ничего не поделаешь…

Мария задумчиво спросила:

— Я только одного никак не могу понять — для чего Джоанне понадобился…

Режиссер поспешил закончить фразу Лопес:

— …для чего ей понадобился ваш младший брат?.. — Он вздохнул и произнес: — Честно говоря, тут я просто теряюсь в догадках… Наверняка она действительно хочет использовать Диего в каких-то своих целях… Но в каких — этого я сказать не могу…

Поднявшись со своего места, Мария пожелала всем спокойной ночи и отправилась в спальню.

На прощанье Виктор счел необходимым извиниться веред доном Мигелем Габриэлем за свою нечаянную бестактность, но де Фалья и слушать ничего не захотел.

— Ничего страшного, — вздохнул он, — в жизни бывают еще и не такие повороты сюжета… Спокойной вам ночи, сеньор Карено…

Глава 56

Джоанна действительно после тяжелой беседы с Марией решила, во что бы то ни стало разыскать Диего и поговорить с ним. Она обыскалась его во всем доме и, нигде не найдя, решила, что он отправился в какой-нибудь ночной ресторанчик в старом испанском квартале — подобных заведений там было превеликое множество, и работали они круглосуточно — главным образом для туристов, жаждущих экзотики в колониальном стиле и разного рода развлечений, на которые так щедр ночной Мехико…

Джоанна без особого труда разыскала Диего — он сидел за столиком в том самом кафе, в котором еще какой-то месяц назад так любил проводить время со своей возлюбленной…

Маклохлен прекрасно понимала, что Диего теперь лучше не трогать а, скорее, наоборот, попытаться быть с ним как можно более ласковым и обходительным. Она уже начинала корить себя за недавнюю несдержанность…

Пройдя по небольшому залу, Джоанна присела на край стула и осторожно произнесла:

— Диего…

Диего поднял глаза — Джоанна различила, что в них отразилось непередаваемое страдание… Кроме того, Джоанна сразу же определила, что ее возлюбленный уже успел порядочно нагрузиться — как и большинство мужчин, молодой Лопес считал, что возлияние полезно не только в счастье, но и в несчастье — особенно в таком, которое постигло его теперь…

— Диего…

Молодой Лопес тяжело вздохнул.

— Зачем ты пришла сюда?..

Стараясь казаться спокойной, ласковой и уравновешенной, Джоанна произнесла:

— Потому, что я очень хочу тебя видеть…

Диего опустил взгляд на тарелку.

— Для чего?

Голос Диего звучал как-то необыкновенно глухо — будто бы сквозь подушку.

— Я просто соскучилась без тебя…

Диего вздохнул.

— Соскучилась?..

Девушка нежно улыбнулась.

— Да, представляешь…

Молодой Лопес, казалось, не поверил этим словам.

— Но мы ведь виделись с тобой всего час назад, — произнес он.

Джоанна лукаво улыбнулась.

— А я бы сказала по-другому… — она посмотрела на Диего, — я бы сказала несколько иначе…

Диего молча смотрел в какую-то одному ему известную пространственную точку.

— Я бы сказала, что мы…

Неожиданно Диего прервал словоизлияния Джоанны — впрочем, сделал он это довольно деликатно:

— Прошу тебя, замолчи…

Джоанна тут же замолкла, не решаясь спорить с молодым Лопесом, после чего вкрадчивым голосом произнесла:

— Ты говоришь — мы виделись с тобой час назад, а я говорю — не виделись уже целый час… Представляешь, как долго?..

Диего вновь посмотрел на Джоанну.

— Долго?..

Та, обрадованная, что нашла хоть какую-то зацепку для разговора, ответила:

— Конечно…

— Но разве какой-то час — это так долго?..

Джоанна деланно-тяжело вздохнула.

— Для меня это — целая вечность… Особенно, если тебя нет рядом…

Молодой Лопес тихо всхлипнул.

«Это хорошо, — сразу же оценила положение Джоанна, — это очень даже хорошо… Теперь он наверняка начнет распускать нюни… Эдакий кабальеро, как принято тут говорить, а такой сентиментальный… Впрочем, — улыбнулась своим мыслям Джоанна, — как и все латиноамериканцы…»

Подняв голову, Диего неожиданно для Джоанны Маклохлен спросил:

— Почему ты меня так ненавидишь?..

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что девушка сразу и не нашлась с ответом.

— Я — тебя?.. — только и смогла выдавить из себя Джоанна.

Диего упрямо мотнул головой.

— Да…

Подсев к молодому Лопесу поближе, Джоанна нежно обняла его.

— Дурачок… — произнесла она ласковым голосом, — дурачок… Мой маленький Диего совсем глупенький мальчик… Кто тебе такое сказал?..

Отвернувшись от девушки, Диего произнес:

— Я сам это вижу…

Джоанна не переставала удивляться.

— Ты?..

— Да…

— Ты видишь, что я ненавижу тебя?.. Но откуда?.. Неужели я…

Диего перебил ее вновь:

— Я вижу это сам… Джоанна, я ведь прекрасно знаю, что говорю…

Джоанна искусно улыбнулась.

— А я тебе говорю, что вижу сама…

Молодой Лопес, налив себе в стакан из стоявшей на столе бутылки ямайского рома, тут же залпом выпил его и, утерев рот рукавом, спросил:

— Ну, и что же ты видишь?..

Джоанна повторила:

— Вижу, что ты совсем маленький, совсем глупенький мальчик…

После этих слов девушка отсела чуть поодаль от своего поклонника и сделала выжидательную паузу — что скажет этот олух теперь?..

Некоторое время молодой Лопес молчал. Потом, будто бы спохватившись, поинтересовался:

— Я — дурачок?..

Джоанна с улыбкой поспешила заверить его, что все обстоит именно так.

— Дурачок, конечно же, дурачок…

— Но почему ты меня таким считаешь?.. — Спросил молодой Лопес, наливая себе в стакан очередную порцию ямайского рома.

— Это очевидно, — протянула Джоанна, — это просто и понятно…

— Кому понятно?..

— Всем… И мне — в том числе…

Осушив очередной стакан, Диего отставил его на середину стола.

Диего вопросительно посмотрел на Джоанну — она заметила, что он совершенно пьян.

— Ну, и что же тебе понятно?

Джоанна ответила несколько неопределенно:

— Многое… К сожалению — очень многое…

В голосе ее прозвучало нарочитое разочарование своим поклонником.

— Например?..

Джоанна со вздохом произнесла:

— Ты дурачок, Диего, дурачок хотя бы потому, что просто не понимаешь своего счастья…

Несмотря на очевидное опьянение, молодой Лопес еще не потерял способность соображать.

— Счастья?..

Уверенно кивнув, Маклохлен повторила:

— Да, счастья… Именно так…

— Ну, и в чем же, по-твоему, мое счастье?..

— Неужели ты сам этого не понимаешь?.. — нарочито небрежно спросила его Джоанна. — Кажется, еще недавно ты готов был твердить мне о своем счастье денно и нощно…

Молодой Лопес прекрасно понял, что именно имеет теперь в виду Джоанна.

— Да, — упавшим голосом сказал он, — да, и теперь я также не устану это говорить…

Маклохлен поняла, что теперь настал момент действовать решительней.

— Помнишь, — начала она трагическим голосом, — помнишь, как под этими сводами, за этим же столом ты клялся мне в своей вечной любви, в своей, верности?.. И я, глупая, поверила тебе, я доверилась тебе, Диего, как маленькая девочка… Я знала, что ты — настоящий мужчина, что ты — тот, кого я искала всю свою жизнь, что только на такого мужчину, как ты, я смогу положиться в жизни… И я хотела тебе помочь, чем только могла… Диего, я была готова отдать тебе все, пожертвовать всем… Карьерой артистки, здоровьем… Да, ради тебя я пошла на отчаянный шаг — бросила мужа, Майкла, этого святого человека…

Говоря о доне Мигеле Габриэле столь хвалебно, Джоанна пыталась разжечь в своем обожателе огонь ревности — она ведь прекрасно знала, что Диего способен приревновать ее не только к партнерам по сериалу «В поисках дона Федерико», но даже и к ее же мужу…

Джоанна продолжала свои причитания:

— О да, я доверилась тебе… Я готова была пойти ради тебя на все… Да, Диего, я хотела бросить все, я хотела связать с тобой свою жизнь до гробовой доски… Я даже изменила тебе с мужем — да, Диего, это действительно святой человек, это человек необыкновенной доброты, необыкновенной отзывчивости… Это просто Бог…

Маклохлен словно забыла, какими эпитетами награждала она дона Мигеля Габриэля в беседе с сестрой Диего, Марией Лопес, всего несколько часов назад.

На раскрасневшемся от рома лице молодого Лопеса появилась печать глубокой печали.

— Джоанна…

Маклохлен, отвернувшись, сделала вид, будто бы вот-вот разрыдается. Однако она все время следила за Диего боковым зрением.

— Джоанна…

Девушка негромко, но, тем не менее, очень натурально всхлипнула.

— О, оставь меня, ради всего святого…

Диего позвал ее в третий раз:

— Джоанна…

— Оставь меня ради всего святого, заклинаю тебя… Да, ты предал меня — предал мои высокие чувства, мои душевные порывы…

— Но, послушай…

Маклохлен всхлипнула вторично — правда, теперь не столь удачно, как в первый раз…

— О, оставь меня…

Если бы тут сейчас присутствовал кто-нибудь из актерского колледжа при Голливуде, который Джоанна в свое время закончила довольно посредственно, то наверняка бы поставил девушке по актерскому мастерству самый что ни на есть высший балл… Что ни говори, а актрисой она была замечательной. Кроме этого, Маклохлен в свое время поднаторела в подобных амплуа — брошенных девушек, и ей не приходилось теперь даже задумываться над текстом — она сыпала отрывками фраз из старых ролей безо всякого разбору — тем не менее, без особого труда добиваясь желаемого эффекта.

— Ну, Джоанна, я прошу тебя… — в голосе Диего прозвучали извинительные нотки.

— Не прикасайся ко мне…

— Джоанна…

Диего был настолько недалек и простодушен, что разумеется, воспринимал весь этот дешевый спектакль за чистую монету.

— Но я прошу тебя…

— Диего, ты разбил самое святое, что у меня было — любовь к тебе…

Диего медленно начал трезветь. Поняв это, он открыл стоявшую на столе вторую бутыль и налил себе в стакан новую порцию рома.

Заметив это, Джоанна подумала: «Очень хорошо, пусть напьется… Когда он напивается, он становится плаксивым и безвольным, тогда из него можно вить веревки…»

Скосив глаза в сторону молодого Лопеса, чтобы определить, сколько он уже выпил, Джоанна тихо произнесла:

— Да, Диего, еще недавно ты действительно казался мне настоящим мужчиной…

— Но почему ты все время говоришь о нас с тобой в прошедшем времени?..

Это была единственная осмысленная фраза, сказанная молодым Лопесом до этого момента — с того времени, как к нему за столик подсела Маклохлен.

— Почему ты все время повторяешь — «ты был», «ты казался»…

Джоанна ответила приглушенно:

— Почему?.. Да потому, что теперь это уже в далеком прошлом…

Этот ответ весьма обеспокоил Диего.

— В прошлом?..

Джоанна коротко, но достаточно уверенно, чтобы убедить Диего, кивнула.

— Да… Теперь это в прошлом, — повторила она с легким вздохом.

Оставив свой стакан, молодой Лопес растерянно заморгал.

— Но что я могу теперь сделать?..

«Вот это мне уже нравится, — удовлетворенно подумала Джоанна, — это уже кое-что… А теперь — теперь надо усилить натиск…»

— Что я могу сделать?..

Маклохлен ответила ему с искусно изображенным равнодушием.

— Что сделать?.. А ничего… Для чего тебе что-то делать теперь?..

— Ну как это для чего?..

— Ничего делать не надо… Все идет просто замечательно, — с необыкновенным трагизмом продолжала Джоанна, — все просто великолепно…

Взяв в руку наполненный ромом стакан, Диего залпом осушил его.

«Это уже третий, — просчитала девушка в уме, — и только за то время, что я тут с ним сижу… Интересно — сколько же он успел выпить до того, как я сюда пришла?.. Наверняка столько же…»

Диего тяжело вздохнул.

— Знаешь, ты считаешь, что у меня — все нормально?.. — Спросил он.

Джоанна хмыкнула.

— Конечно!.. Ведь у тебя есть такая замечательная семья, такая любящая тебя сестра — миссис Мария Лопес… Имея такую сестру, — осторожно продолжала она, — можно ни о чем не волноваться…

Мысли Диего при упоминании о Марии словно натолкнулись на какое-то препятствие.

Мария… Но почему она против их брака? Почему она лезет не в свое дело?..

«Может быть, Джоанна действительно права, говоря, что я слишком слушаюсь ее? — Подумалось Диего, — может быть, она права, утверждая, что я очень уж надолго засиделся в младших братьях?..»

— Мария… — Эхом повторил Диего. — Мария… Да, она меня любит, да и я ее тоже…

Голос у Джоанны стал еще более обиженный, чем был раньше.

— Вот видишь, ты теперь и сам признаешь, как я права… Да, Диего, у тебя ведь такая замечательная старшая сестра… Вот и возвращайся к ней!.. Да, возвращайся и будь до самой своей смерти у нее на побегушках… Я вижу, тебе это даже нравится…

— А как же ты?..

Утерев кулаком сухие глаза, Маклохлен отвечала Диего:

— Я?.. О, обо мне не беспокойся… Как-нибудь проживу одна…

— И мы больше никогда не увидимся?..

Джоанна отрицательно покачала головой.

— Нет, Диего. Мы с тобой больше никогда не увидимся, и не надейся на это… Не надо меня искать, не надо добиваться встреч со мной… Ничего мне от тебя больше не надо… Живи со своей Марией, слушайся ее… Будь в услужении у моего замечательного мужа… Он, кстати, мне говорил, что ты уже вполне освоился со своей профессией — научился-таки правильно завязывать цветы… Он даже сказал мне, что приготовил для тебя отличную роль в девяносто четвертой серии… Роль ливрейного лакея — ты должен будешь, подойти к дону Федерико и с выражением произнести: «Кушать подано!..»

Джоанна прекрасно понимала, что таким образом необычно задевает одну из самых слабых струнок в характере Диего — его скрытое честолюбие…

— А ты?..

— Я же говорю — проживу как-нибудь и без твоего участия…

— Но ведь я…

Джоанна жестом руки прервала и эту попытку молодого Лопеса узнать, как именно она будет существовать без его высоких чувств.

— Не надо больше, Диего… Прошу тебя — не надо больше говорить мне о том, как ты меня любишь, о том, что ты без меня не проживешь не единого дня…

Молодой Лопес растерянно пробормотал:

— Но почему?.. Почему не надо?.. Ведь я тебя действительно люблю…

Джоанна поморщилась.

— Не надо…

Диего, однако, не унимался.

— Почему не надо?.. — как заклинание, повторял он, — почему?.. Ответь мне..

— Не надо потому, что я тебе больше не верю. Да, Диего, ты разбил мое сердце, и теперь я не верю ни единому твоему слову. Ты обманул меня…

Джоанна бессильно опустила руки и замолчала.

— Джоанна!..

Маклохлен не как не отреагировала — она только внимательно следила за Диего.

— Джоанна!..

Реакции не последовало и на этот раз.

— Джоанна, ну скажи мне хоть что-нибудь!..

— …

— Не будь со мной такой жестокой, Джоанна, я умоляю тебя, скажи мне хоть что-то…

— …

Видя, что никакие уговоры и мольбы не действуют на его возлюбленную, Диего бессильно опустил голову и обхватил ее руками.

Так прошло минут десять — все это время девушка напряженно следила за молодым Лопесом. Наконец она произнесла все также трагично:

— Диего, я так рада за тебя… Да, я действительно рада, я не обманываю…

Не отрывая голову от стола, Диего спросил:

— Рада?..

— Да… Я искренне завидую тебе — по-хорошему, белой завистью…

Наконец, оторвав голову от стола, молодой Лопес посмотрел на свою возлюбленную ничего не понимающим взором и спросил у нее:

— Завидуешь?..

Джоанна наклонила голову.

— Да… Нет, ты не думай, я не шучу… Я говорю совершенно искренне…

— Но почему ты так мне завидуешь?.. — Воскликнул Диего. — Я ведь самый несчастный на свете человек!..

— Потому, что у тебя есть сестра Мария, — объяснила ему Маклохлен, — у тебя есть сестра, которая тебя любит, которая способна заменить тебе все — и мать, и отца… и даже меня…

Диего со всей горячностью, на которую только был способен, воскликнул:

— Это неправда!

Джоанна удивленно вскинула брови.

— Неправда? Разве я говорю неправду? Разве твоя сестра не такая замечательная, как я тебе только что ее описала? Разве…

Диего все с той же горячностью перебил свою возлюбленную:

— Это неправда, что моя сестра — будь она мне хоть трижды родная! — способна заменить тебя…

«А вот это уже совсем хорошо, — подумала Маклохлен, — а ну-ка, Джоанна, еще немного… Еще чуть-чуть, и он упадет к твоим ногам, как переспелая груша…»

— Но ведь сегодня ты впервые в жизни встал перед выбором, — продолжала девушка, — да, Диего, ты встал перед выбором…

Диего задумчиво покачал головой.

— Да…

Джоанна продолжалатаким же тоном:

— Да, Диего, и ты сделал этот выбор… И не в пользу меня…

Диего виновато посмотрел на Маклохлен и тихо-тихо произнес:

— Но ведь не я поставил себе этот выбор…

В этой реплике Джоанне отчетливо послышался другой, скрытый смысл: «Извини, что так получилось тогда я действительно был неправ и теперь очень раскаиваюсь в содеянном. Прости, если можешь…»

Лицо Джоанны приобрело хищное выражение.

— Нет, Диего, это не я поставила тебя перед таким выбором…

— Тогда кто же?..

— Это жизнь поставила тебя перед необходимостью выбирать из нас двоих… И ты этот выбор уже совершил. Что ж, — вздохнула Джоанна, — может быть, по-своему ты и прав… Ты сделал правильный выбор, Диего, — издевательски произнесла она. — Поздравляю тебя…

— Ну что я мог сделать?..

Теперь Маклохлен смотрела на своего воздыхателя с нескрываемым презрением — об этом свидетельствовал и плотно сжатый рот, и злые огоньки, зажегшиеся в ее глазах, и презрительный полуоборот головы.

— Что ты мог сделать?

Диего потянулся к стакану рома и залпом выпил его. Глаза его мгновенно увлажнились.

— Да, расскажи мне, как я должен был себя повести при том разговоре…

Заложив ногу за ногу, Джоанна произнесла:

— Хорошо, я расскажу тебе… Так уж и быть, в знак благодарности за те сладостные минуты, что ты подарил мне когда-то… Может быть, когда-нибудь в твоей жизни тебе еще раз придется выбирать между любимой девушкой — не мной, конечно же! — а какой-нибудь другой, между ней и твоей замечательной сестрой Марией… Так что мой рассказ может тебе сослужить добрую службу…

Диего, оторвав голову от стола, вопросительно посмотрел на девушку.

— Так вот, — начала она, — так вот, Диего, я расскажу тебе кое-что… Знаешь, что женщины ценят в мужчинах превыше всего?..

— Что же?..

— Твердость характера. Только тогда мужчина может называть себя мужчиной…

Диего в задумчивости повторил вслед за Джоанной:

— Твердость характера?..

Та согласно наклонила голову.

— Совершенно верно… Учти, Диего, все, что я тебе рассказываю, тебе еще не раз пригодится в жизни… Я уверена, что тебе еще придется бороться за любимую женщину, и ты еще не раз с благодарностью будешь вспоминать мои слова…

— А в чем же я не проявил эту самую твердость характера?..

Джоанна продолжала наставлять молодого Лопеса — тот слушал во все уши:

— Ты ведь когда-то говорил мне, что не проживешь без меня и часа…

— Да, — едва слышно, одними только губами произнес молодой поклонник Джоанны, — да, и я могу тысячу раз повторить это!..

— Повторять это больше не надо, — холодно отрезала Джоанна. — В этом нет никакой необходимости… Так вот, ты говорил, что любишь меня… И сегодня, когда этот же вопрос встал в разговоре с твоей замечательной старшей сестрой… С этой Марией, ты просто убежал от меня… Да, ты убежал, хлопнув дверью, как маленький мальчик…

Диего залился густой краской — теперь, на пьяную голову, вспоминая свое поведение в комнате Джоанны, ему стало нестерпимо стыдно.

— Но ведь я…

Однако Джоанна вновь перебила его:

— И после этого ты еще хочешь, чтобы я считала тебя мужчиной?.. Да ни за что на свете!.. — Воскликнула Джоанна так громко, что на нее невольно обратили внимание сидевшие за соседним столиком завсегдатаи. — Ни за что на свете я в это не поверю… Ты слишком труслив!..

Это был очень сильный тактический ход — Джоанна, прекрасно играя на самолюбии Диего, была уверена, что в ответ на такие обидные слова молодой Лопес обязательно взорвется.

Так оно и произошло…

— Это я-то труслив?.. — Воскликнул Диего и инстинктивно подался вперед, опрокинув проходя, наполненную наполовину бутыль с ромом. — Это ты мне такое говоришь?.. Это я-то труслив?.. Еще никто и никогда, — Диего уже не говорил, а почти кричал, — никто и никогда не смел мне говорить такие обидные вещи…

Этот порыв не возымел на Джоанну ровным счетом никакого эффекта — она только покосилась на бутылку, которая, откатилась на край стола, упала на пол с глухим звуком и покатилась еще дальше, под соседний столик, облив по дороге штанину какому-то важному пожилому сеньору.

— Да, — она презрительно хмыкнула, — да, Диего Лопес, до чего же ты докатился… Ты едва не поднял руку на женщину… — неожиданно Джоанна вскликнула, — на… на женщину, которой еще сегодня клялся в вечной любви, в любви до гробовой доски…

Диего, поняв, что совершил непростительный промах, сконфужено уселся на свое место и, подобрав бутылку, поставил ее под столик.

Джоанна поняла, что инициатива перехвачена ею окончательно и бесповоротно.

— Да, вот что значит твоя пресловутая храбрость!.. — воскликнула она, — что это такое… А я, дура, битый час распинаюсь, втолковывая этому человеку, каким должен быть настоящий мужчина, объясняю, что такое твердость характера… Боже, как я глупа… Этот человек ни на что не годится, он способен только поднять руку на женщину… на женщину, которая, любила его всей душой, которая пошла для него на невосполнимые жертвы…

Опустив глаза, Диего пробормотал:

— Прости меня, пожалуйста…

Вид у него был необычайно удрученный и потерянный — достаточно только было взглянуть на его лицо…

Однако Маклохлен этой победы показалось явно недостаточно, и она продолжила восклицать:

— Да, вы только посмотрите на него!.. — произнесла она, обращаясь, конечно же только к самой себе — все посетители за соседними столиками, увидев, что девушка то и дело оборачивается в их сторону, отвернулись. — Да, сеньоры и сеньориты, посмотрите на этого молодого человека… Он предал, он опозорил меня… А теперь — теперь он едва не поднял на меня руку… Я бы даже не удивилась, если бы он сейчас попытался меня убить!..

Диего вновь пробормотал — все также сконфуженно:

— Прости меня…

— Простить тебя!.. — гневно воскликнула Джоанна, необычайно довольная таким удачным для себя поворотом событий, — ты хочешь, чтобы я простила тебя?.. Ха-ха-ха!.. — рассмеялась она горьким трагическим смехом, от которого у несчастного Диего Лопеса мурашки побежали по коже. — Да не за что!..

— Джоанна…

Маклохлен была неумолима.

— Никогда и ни за что!..

Глядя на Диего, можно было предположить, что он готов сделать ради прощения все, что ни попросила бы его эта девушка — даже встать на колени.

— Джоанна…

Джоанна была непреклонна.

— Я не хочу тебя видеть, мне омерзительны твой вид, твой голос, твои повадки… Все, что связано, все что напоминает о тебе…

Нервы у бедного Диего были на последнем пределе — Джоанна прекрасно осознавала это обстоятельство: достаточно было одного лишь беглого взгляда на ее незадачливого воздыхателя, чтобы убедиться, что это — так…

— Джоанна…

«Не слишком ли круто я взяла?.. — подумала Маклохлен, — так можно отбить у него всякую дальнейшую охоту предпринять попытки к примирению… Он чувствует себя виноватым передо мной — прекрасно, но нельзя же быть такой неприступной, точно я не женщина, а полицейский, охраняющий Белый Дом… Надо дать ему хоть какую-то надежду…»

Джоанна после этих мыслей быстренько успокоилась и, посмотрев на Диего, произнесла:

— Бедный, бедный Диего…

Диего понял, что девушка сделала шаг на встречу — пусть маленький, пусть даже совсем крошечный, но все-таки шаг. Он сказал:

— Джоанна… Ради Бога, выслушай, что я тебе сейчас скажу…

Искоса бросая взгляды на Диего Джоанна определила, что после случившегося он немного протрезвел.

— Джоанна…

Голос Диего дрожал.

Подняв на молодого Лопеса глаза, Джоанна Маклохлен произнесла уже более спокойно, чем в предыдущий раз:

— Да, Диего…

Молодой Лопес, обрадованный, что хоть теперь-то его выслушают, начал так:

— Джоанна, моя дорогая, моя несравненная Джоанна… Не гони меня от себя…

«Надо дать ему еще немного надежды, — подумала Маклохлен, — а не то этот остолоп подумает, что я действительно его ненавижу…»

Как ни странно, истинные чувства Маклохлен к этому человеку были далеки от ненависти — как ни странным может показаться, Джоанна за свою жизнь вообще никогда и никого не ненавидела. К Диего Джоанна относилась в лучшем случае — с брезгливым состраданием, в худшем же — с презрением… Кстати, насчет неспособности Джоанны ненавидеть дон Мигель Габриэль когда-то сказал: «Это все потому, что ты не умеешь по-настоящему любить… Если человек действительно способен на очень сильные чувства, то они будут одинаковы и в одном, и в другом.»

Пока Маклохлен размышляла подобным образом, Диего продолжал свой бессвязный лепет:

— Джоанна, моя дорогая, моя несравненная Джоанна!.. Если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю… Если бы ты только могла заглянуть мне вовнутрь… Если бы ты любила меня хоть сотую долю того, как люблю тебя я!..

Маклохлен слушала его с рассеянной полуулыбкой и думала о чем-то своем.

— Да, — продолжал Диего, — да, дорогая Джоанна… Если бы я знал, как завоевать твое прощение, если бы ты дала мне хоть какой-нибудь шанс…

«Боже, какой же это несносный идиот, — раздраженно подумала Джоанна, слушая Диего, — и когда он только затихнет?..»

— Джоанна!..

Маклохлен ответила на это обращение с видимым раздражением:

— Ну, Джоанна, Джоанна… Что ты затвердил одно и то же?.. Сколько можно?..

Сказав это, Маклохлен тут же пожурила себя за это, что вновь обошлась с Диего чересчур резко.

«Что ж, — подумала она, — вновь придется как-то исправлять положение…»

Стараясь вложить в свои интонации максимум доброжелательности, Джоанна произнесла:

— Прости меня…

Диего едва не свалился со стула. Как, возможно ли такое? Он, Диего Лопес, смертельно обидел эту замечательную сеньору, которая теперь, вместо того, чтобы прогнать его от себя, еще и сама просит прощения!..

«Нет, она — положительно святая, — подумал Диего, — я слышал такое только о мучениках церкви… Они тоже просили прощении, когда их хлестали по щекам… Поразительная девушка…»

— Прости мены, — вновь повторила Джоанна, поняв, на что ей надо давить теперь.

Диего растерянно ответил:

— Что ты, Джоанна… Это ты прости меня — я ведь виноват перец тобой!.. Да, я виноват перед тобой по гроб жизни!.. Прости мены ты!..

Теперь Джоанна изображала из себя если и не мученицу, какой показалась она Диего, то, как минимум, само смирение и добродетель.

— Ты прости, прости мены, — продолжала препираться Маклохлен…

Диего был вне себя от удивлении.

— Но за что?..

— Я только что грубо оборвала тебя…

— Но ведь это я некрасиво обошелся с тобой!.. — воскликнул тот.

— Оставь, — махнула рукой Джоанна, — оставь пустое, Диего…

Диего совершенно не был готов к подобному повороту событий, он предполагал, что они будут разворачиваться гораздо хуже.

Обрадованный, Диего произнес:

— Джоанна… Прости меня, если можешь… Я ведь — так люблю тебя…

Маклохлен сдержанно улыбнулась.

— Я ведь тоже люблю тебя, Диего…

Диего просто не верил своим ушам.

Как?.. Его любимая девушка, его Джоанна любит его, несмотря ни на что?..

Срывающимся голосом Диего произнес:

— Повтори еще раз… Джоанна, ради всего святого, повтори мне, что ты скатала…

Джоанна повторила:

— Диего, я люблю тебя!..

— Неужели? Неужели это говоришь ты, Джоанна?.. Я просто не верю своим ушам!..

Подсев к юноше поближе, девушка нежно погладила его по голове.

— Дурачок!.. — тихо произнесла она, — я же с самого начала говорила тебе, что ты просто дурачок… Ты просто очень плохо понимаешь женщин…

— Да?

Джоанна кивнула.

— Конечно!..

— Но почему ты считаешь, что я плохо понимаю женщин? — спросил Диего.

Джоанна вздохнула и произнесла:

— Ах, если бы ты понимал женщин лучше, ты бы наверняка бы и сам догадался, что я люблю тебя…

Благодарно посмотрев на девушку, Диего спросил:

— Но как, как я мог об этом догадаться?.. Скажи мне, Джоанна!..

Маклохлен улыбнулась.

— А как ты думаешь — почему я тут сижу с тобой — заметь, очень долго!..

Диего растерянно передернул плечами.

— Не знаю…

Джоанна продолжала настаивать.

— А ты все-таки подумай…

Диего высказал такое предположение:

— Может быть, ты просто хотела рассказать мне, каким должен быть настоящий мужчина?

Джоанну это объяснение от души позабавило — во всяком случае, чисто внешне.

— Ну что ты!.. — Воскликнула она. — Что ты Диего!.. Я ведь и без того знаю, каким на самом деле должен быть настоящий мужчина…

Сладостное предчувствие примирения охватило молодого Лопеса.

— Каким же?

— Джоанна нежно погладила его по голове и столь же нежно произнесла:

— Вот таким…

Диего был просто на седьмом небе от счастья — теперь он был готов сделать для своей возлюбленной все, что угодно, чтобы закрепить успех.

И Маклохлен не замедлила этим воспользоваться…

— Значит, — произнесла она осторожно, — значит, Диего, ты раскаиваешься?..

Диего едва заметно кивнул.

— Да…

— Если бы не я, ты бы повел себя иначе?.. То есть, — поправилась девушка, — если я тебе скажу…

Молодой Лопес с готовностью подхватил:

— О, Джоанна!.. Ради тебя я сделаю все, что угодно!..

Хитро улыбнувшись в ответ, Джоанна сказала таким тоном, каким обычно говорят о каких-нибудь не заслуживающих внимания мелочах:

— И даже исправишь несправедливость, допущенную ко мне Майклом и твоей сестрой Марией?..

Диего смотрел на нее, как зачарованный.

— О, да!..

— Ты понимаешь, о чем я тебе сейчас говорю?.. — спросила Джоанна.

Впрочем, она могла и не задавать этого вопроса — Диего и без того все прекрасно понимал…

Что там какая-то студия?.. Что там какие-го бумажки, именуемые авторскими правами?.. Разве Джоанна не снялась в этом сериале в главной роли?.. Разве она не возлюбленная Диего?.. Разве она не столь великодушна, чтобы простить молодого Лопеса?..

И Диего твердо пообещал не только переоформить на Джоанну все эти бумаги, но и публично объявить о своем решении завтра же утром, на общем собрании совета директоров.

«Ну, вот и отлично, — подумала Джоанна, — я вижу по его лицу, что теперь он именно так и поступит. Да, Диего слишком напуган, он просто боится потерять меня снова… Он так этого боится!.. Представляю, как вытянутся лица у Марии, Виктора и моего бывшего мужа, дона Мигеля Габриэля, — сладостно подумала Джоанна…»

Уже по дороге домой, в такси (а оставили они то ночное кафе очень поздно, когда уже начало светать) Джоанна, нежно прильнув к молодому Лопесу, сказала:

— А когда мы с тобой приедем в Голливуд…

Глава 57

Дон Мигель Габриэль де Фалья не зря тогда сказал: «Я не волшебник. Я просто профессионал» — с его приездом дела и на студии, и в доме Марии пошли гораздо лучше, чем прежде.

Мария потом долго вспоминала тот день — таким богатым выдался он на события…

Монтаж последующих фильмов сериала был закончен в рекордно короткое время — к полудню, а к обеду фильмы уже лежали на телевидении. Таким образом, самый острый вопрос благодаря дону Мигелю Габриэлю был снят.

Де Фалья, с посеревшим от усталости лицом зашел в комнату к Марии и тяжело опустился в кресло.

— Ну все, можете не волноваться, — произнес он, — только что отправил машину с фильмами на телевидение — я же говорил, что отснятого до отлета материала у меня более чем достаточно…

Мария коротко улыбнулась.

— Спасибо вам, дон Мигель Габриэль…

Тот только лишь махнул рукой.

— Что вы!.. Не стоит благодарностей — ведь это был мой долг!..

Мария, внимательно посмотрев на режиссера, удивленно произнесла:

— Никак не могу понять — и как вам удается все успевать?..

Тот наклонил голову вперед, чтобы показать, что внимательно слушает собеседницу.

— Что вы имеете в виду?..

— Вести коммерческие переговоры, делать фильмы, спасать положения… как только что сделали это…

Де Фалья смущенно заулыбался.

— Даже и сам не знаю… Кстати, только что позвонили из Банка — деньги из Голливуда за авторские права на «В поисках дона Федерико» уже переведены…

— Вот, а я что говорю!.. — Воскликнула Мария.

Де Фалья понизил голос до более доверительного и произнес:

— Вы знаете, по этому поводу один мой знакомый их штата Сонора как-то раз сказал, что я — настоящий диаблеро… Или что-то в этом роде…

Мария переспросила:

— Диаблеро?..

Де Фалья согласно кивнул.

— Да, совершенно правильно…

Мария удивленно посмотрела на своего собеседника и спросила:

— А что это такое?..

— Не что, а кто, — осторожно поправил Марию дон Мигель Габриэль.

— Ну — кто?..

Неожиданно де Фалья, взглянув на часы, предложил Марии Лопес:

— Хотите, я расскажу вам эту историю?.. У меня как раз немного свободного времени до того, как поехать на съемочную…

Мария согласно наклонила голову.

— Да, дон Мигель Габриэль…

И де Фалья начал свой рассказ…

«Будучи студентом, как-то несколько десятков лет назад я предпринял несколько поездок на юго-запад нашей страны, чтобы собрать как можно больше информации о лекарственных растениях — я ведь говорил вам как-то, донна Мария, лекарственные растения, это моя слабость. История, которую я хочу поведать вам, донна Мария, как раз и началась во время одной из таких поездок. Я ждал автобуса в приграничном городке и разговаривал с приятелем, моим тогдашним гидом и помощником. Внезапно он наклонился ко мне, чтобы прошептать, что человек, сидевший перед окошком — седовласый пожилой индеец, — очень много знает о растениях, особенно — о пейоте, который меня тогда очень интересовал. Я, конечно, попросил представить меня этому человеку.

Приятель издали поздоровался, затем подошел и пожал индейцу руку. После краткого разговора он жестом подозвал меня, но тотчас, не заботясь о том, чтобы нас познакомить, отошел в сторону. Старик нисколько не выглядел смущенным. Я назвался, а он лишь сказал, что весь к моим услугам. Причем воспользовался испанской вежливой формой обращения. По моей инициативе мы пожали друг другу руки, и затем какое-то время просто молчали.

Наше молчание не было натянутым — оба мы естественно и не напряженно сохраняли безмолвие. Его темное лицо и шея были в морщинах, что явно указывало на весьма преклонный возраст, но меня сразу же поразили крепость и мускулистость его тела.

Потом я сказал ему, что интересуюсь сведениями о лекарственных растениях. По правде сказать, донна Мария, я почти совсем ничего не знал о пейоте, но выставил себя большим знатоком и даже намекнул, что ему будет очень полезно со мной пообщаться. Пока я болтал в подобном духе, он медленно кивнул и посмотрел на меня, но ничего не ответил. Мне пришлось отвести глаза под его взглядом, и мы кончили тем, что стояли друг против друга в гробовом молчании. Наконец, после очень долгой, как показалось, паузы, индеец поднялся и выглянул в окно. Появился его автобус, и он, попрощавшись, вышел из здания станции.

Я досадовал на себя, потому, что наговорил ему чепухи, а его замечательные глаза, донна Мария, видели меня просто насквозь. Вернувшийся приятель, попытался было оправдать мою неудачу в разговоре с этим индейцем; старик, объяснил он, часто бывает молчалив и необщителен. Но беспокойство, высказанное этой первой встречей, рассеять было нелегко. Приложив некоторые усилия, я разузнал, где живет этот индеец. Потом, донна Марии, я несколько раз приезжал к нему. При каждом визите я пытался навести его на разговор о пейоте, но тщетно. Мы стали, тем не менее, добрыми друзьями. Мои научные исследования на какое-то время были забыты или по крайней мере, направлены в русло, весьма далекое от первоначальных намерений.

Тот приятель, который представил меня индейцу, объяснил позднее, что старик родом не из Аризоны, где мы встретились, что он — индеец племени яки из штата Сонора.

Сперва этот индеец был для меня просто занятным человеком, который много знал о пейоте и превосходно говорил по-испански. А вот люди, с которыми он жил, верили, что он обладает каким-то секретным знанием, что он «брухо». Как вы знаете, это слово обозначает одновременно доктора, знахаря, колдуна и мага. Так еще называется человек, наделенный необыкновенными, как правило, злыми силами.

Я поддерживал это знакомство целый год, прежде чем он проникся ко мне настоящим доверием. Однажды он сказал, что владеет неким знанием, полученным в годы его ученичества от наставника. Он называл его «бенефактором», благодетелем, и, в свою очередь, избрал своим учеником меня, но предупредил, что придется взять на себя очень серьезные обязательства, и что обучение будет долгим и очень утомительным — я согласился.

Описывая своего учителя, индеец использовал слово «диаблеро». Позднее я узнал, что это понятие ходило только у сонорских индейцев. Оно обозначает злого человека, занимающегося черной магией и способного превращаться в животных — птицу, собаку, койота или в любую другую тварь.

Во время одной из поездок в Сонору со мной произошло любопытное приключение, выявившее отношение индейцев к диаблеро.

Я вел машину ночью в компании двух индейских друзей. И вдруг увидел, как животное, похожее на собаку, пересекает дорогу. Один из друзей сказал, что это — не собака, а гигантский койот. Я затормозил и подъехал к краю дороги, чтобы получше рассмотреть зверя. Он застыл в свете фар на несколько секунд, а затем скрылся в зарослях кустарника. Несомненно, это был койот, только раза в полтора-два крупнее обычного. Возбужденно переговорив, мои друзья согласились, что мы видели весьма необычное животное, а один из них предположил, что это и был диаблеро.

Понятно, я решил воспользоваться этим случаем и расспросил индейцев в той области насчет веры в существование диаблеро. Поговорил со многими людьми, рассказывал им эту историю и задавал вопросы.

Вот что они думали по этому поводу, донна Мария Лопес…

— Ты думаешь, это был койот?.. — спросил я одного молодого человека, который согласился выслушать эту странную историю.

— Кто знает? Собака, конечно, — ответил он. — Слишком велик для койота.

— Ты не думаешь, что это мог быть диаблеро? — вновь спросил я.

— Ну, это ерунда. Такого не бывает, — кивнул в ответ тот человек.

— Почему же ты так говоришь, Чой? — поинтересовался я.

— Люди всякое придумывают. Я могу спорить, что если бы вы действительно поймали этого зверя, то он оказался бы собакой. У меня однажды были дела в другом городе, я поднялся до рассвета и оседлал лошадь. Когда же я выезжал за городскую черту, мне встретилась какая-то страшная темная тень на дороге, которая выглядела, как огромное животное. Моя лошадь испугалась, попятилась и выкинула меня из седла. Я тоже тогда здорово перепугался, но тень эта оказалась просто женщиной, шедшей в город.

— Ты имеешь в виду, Чой, что не веришь в существование диаблеро?

— Диаблеро? А кто такой диаблеро? Скажите мне, кто такой диаблеро?

— Я не знаю, — ответил я. — Мануэль, который ехал со мной той ночью, сказал, что койот мог быть диаблеро. Может, ты мне скажешь, кто же такой диаблеро.

— Говорят, что диаблеро — это «брухо», который превращается во что угодно. Но все знают, что это простые враки. Все окрестные старики здесь просто набиты историями о диаблеро, от нас молодых, не дождешься ничего подобного… Я не знаю…

Тогда я направился к одной женщине…

— Что вы об этом думаете, донна Лус, что за животное это было?

— Один только Бог знает, но я думаю, что это был не койот. Кое-что можно принять за койота, но на самом деле там совсем другое. Койот бежал или он что-то ел?

— Большую часть времени он стоял, но как только я его увидел, то по-моему, он что-то ел.

— А вы уверены, что он не нес ничего во рту? — Спросила донна Лус.

— Может быть, и нес… Но скажите — какая в этом разница?

— Разница есть, и большая. Если он нес что-то во рту, то это был не койот.

— Кто же это был тогда!

— Мужчина или женщина.

— Как вы называете таких людей, донна Лус? — спросил я.

Она не отвечала. Я спрашивал ее еще некоторое время, но безуспешно. Наконец, она сказала, что не знает. После долгих расспросов я понял, что это и есть диаблеро.

— А вы знаете какого-нибудь диаблеро?.. — спросил тогда я.

— Я знала одну женщину, — ответила она, — ее убили.

— Когда это случилось?

— Когда я была еще совсем маленькой девочкой — сказала она. — Женщина эта, как поговаривали, обращалась в суку, и раз ночью какая-то собака забежала в дом белого человека, чтобы украсть сыр. Белый застрелил ее из пистолета, и в тот самый момент когда собака издохла в доме белого человека, женщина умерла в своей хижине. Ее родственники собрались вместе, пришли к белому и потребовали выкуп. Он заплатил много денег за ее убийство.

— Как они могли требовать выкуп, если он убил всего только собаку?

— Они сказали: Белый знал, что это не собака, потому что с ним были другие люди, и все они видели, как собака встала на задние лапы и словно человек, потянулась к сыру, который лежал на подносе, подвешенном к крыше. Люди тогда ждали вора, потому что сыр пропадал каждую ночь. Так что тот человек убил вора, зная, что это собака.

— Есть ли диаблеро теперь?.. — Спросил я.

— Такие вещи держат в очень большой тайне. Говорят, что больше их нет, но я сомневаюсь, потому что один из членов семьи диаблеро обязан изучить то, что знает сам диаблеро. У них ведь есть свои законы, и один из законов говорит, что диаблеро должен обучить секретам кого-то из своих родичей…

Тогда я пошел к третьему сеньору и расспросил его мнение.

— Как вы думаете, — спросил я, — что это было за животное? — Спросил я одного глубокого старика.

— Собака с какого-нибудь ранчо, что же еще? — ответил он.

— Это мог быть диаблеро!.. — Воскликнул я тогда.

— Диаблеро?

— Да!..

— Ты с ума сошел! Нет никаких диаблеро.

— Вы имеете в виду, что их нет теперь или что их не было никогда?

— Одно время они были.

— Да?

— Это всем известно, каждый знает об этом. Но люди их очень боялись и всех поубивали.

— Кто убил их?

— Все люди племени. Последним из диаблеро, о котором я знал, был Эс. Он убил десятки, а может — и сотни людей своим колдовством. Мы не могли этого стерпеть. Люди собрались вместе, захватили его врасплох однажды ночью и сожгли живьем.

— Как давно это было?

— Лет сорок назад.

— Вы сами видели это?

— Нет.

— А откуда вы знаете?

— Люди до сих пор толкуют об этом. Говорят, от Эс не осталось даже пепла, хотя костер был из сырых дров. Все, что после него осталось — так это огромная лужа топленого жира… И больше ничего. В соседней деревне…»

Мария мягким жестом прервала этот рассказ де Фальи. Она спросила:

— Скажите, дон Мигель Габриэль, для чего вы мне об этом рассказываете?..

Тот слегка улыбнулся.

— Для того, чтобы вы поняли — не все так плохо в мире… Всегда может быть и хуже…

Дон Мигель Габриэль не успел закончить свою мысль — в комнату вошел Диего.

— Мария, — сказал он, — Мария… Мне надо с тобой поговорить… Выслушай меня…

Мария с удивлением посмотрела на своего младшего брата.

— Да, конечно, — произнесла она, — я всегда с удовольствием поговорю с тобой…

Приподняв голову, Мария заметила, что Диего пришел не один — в дверном проеме появилась и Джоанна.

Джоанна повела себя очень странно — едва кивнув дону Мигелю Габриэлю, она решительно подошла к Марии и уселась напротив.

Де Фалья просто не находил слов, чтобы выразить свои чувства. Да, конечно, он мог ждать от Джоанны многого, но чтобы такого… Резко поднявшись, он вышел из комнаты — видимо с трудом сдерживал себя, чтобы не сказать что-нибудь.

«Видимо, недавно, несколько часов назад у них произошел серьезный разговор, и теперь дон Мигель Габриэль просто не хочет усугублять отношения,» — решила Мария.

Стараясь не встречаться с Марией взглядом, младший брат Марии произнес:

— Да, Мария, у меня к тебе серьезное дело… Я ведь, как ты сама понимаешь — председательствующий в совете директоров…

Вид у Диего был такой, что казалось — еще вот-вот, еще немного, и он расплачется. Видимо, он должен был сказать что-то очень важное и для Марии, и для всей семьи, но не решался этого сделать…

Смерив молодого Лопеса презрительным взглядом, Джоанна — а, неожиданно для Марии, слово взяла она, — довольно резко произнесла:

— Да, мисс Лопес… У меня к вам дело… Тем более, что мой жених в настоящее время — глава вашего концерна. И он хотел бы провести заседание совета директоров…

Мария смотрела на Джоанну и своего младшего брата, словно не веря в происходящее.

— Послушайте, сеньора, — произнесла она, — послушайте… Что вы хотите?..

— Я хочу, чтобы вы позвали сюда Виктора Карено и своего сына — Хосе Игнасио — они ведь тоже входят в этот самый совет директоров — не так ли?.. — С явным вызовом в голосе произнесла Маклохлен.

Мария пожала плечами.

— Хорошо…

Марию уже начинали томить недобрые предчувствия.

«Что это еще за такие новости?.. — со страхом думала она, — что она еще хочет сказать?.. Почему Диего молчит?.. Неужели за это время Джоанна как-то обработала его?..»

Диего постоянно ерзал, пряча глаза от старшей сестры. Он никак не мог найти себе места…

Мария видела, как раздражает это Джоанну. Поэтому, посмотрев на незадачливого молодого человека, она с полуулыбкой сказала:

— Знаешь, что, Диего… Мы уже все решили… Так что можешь идти погулять… Или, — спохватилась она, — или еще лучше — иди и позови сюда Виктора и Хосе Игнасио… Я думаю, им будет небезынтересно узнать кое-что…

И на ее устах заиграла улыбка победительницы.

Диего неуклюже поднялся и вышел из комнаты. Спустя несколько минут к сидевшим в креслах Марии, дону Мигелю Габриэлю и Джоанне подошли Виктор и сын Марии. Вид у них был совершенно растерянный…

— Что случилось, мам?.. — Спросил Хосе Игнасио. — Только что к нам подошел Диего и сказал, чтобы мы все бросили и пришли к тебе… А сам Диего… Нет, с ним действительно происходит что-то не то!..

Джоанна вновь заулыбалась — видимо, этот разговор она неоднократно репетировала, и теперь — теперь только повторяла заученную роль…

— Мистер Лопес, — она подняла голову и посмотрела на Хосе Игнасио, — дело не в Диего… Разговор теперь пойдет не о нем, а о всех нас… Точнее — о вас…

Хосе Игнасио посмотрел на Маклохлен с видимым недоумением.

— Пожалуйста…

Неожиданно подал голос и дон Мигель Габриэль:

— Джоанна. — мягко произнес он, — Джоанна… Скажи, а мне тоже можно тут поприсутствовать… Правда, я не имею высокой чести быть в совете директоров «Лопес продакшн» председательствующим, как твой будущий муж, но все-таки… все-таки я хотел бы…

Джоанна коротко кивнула.

— Не возражаю…

Хосе Игнасио продолжал недоумевать.

— Я что-то не совсем хорошо понимаю, для чего мы тут собрались… Какой-то совет директоров, какие-то разговоры…

Хосе Игнасио, впрочем, как и Виктор, относился к идее Марии насчет этого самого совета директоров как к обыкновенной формальности. Да, в уставе, который он сам оформлял, действительно был пункт насчет общего собрания, но чтобы относиться к подобным формальностям всерьез… Хосе Игнасио иногда просто смешило: если Лопесы собираются по какому-то домашнему делу, это называется «семьей»; если же предстоит решать что-нибудь о кинопроизводстве — то «совет директоров»… Смех, да и только!..

Однако Джоанна совершенно не склонна была шутить. Метнув в сторону Марии недобрый взгляд она начала так.

— Все, кто тут собрался, наверняка знают о том, что я решила выйти замуж за Диего Лопеса… Я буду кратка: Диего, в знак своих чувств, оформил на меня не только студию, но и авторские права на фильм… да, на этот сериал «В поисках дона Федерико», в котором я сыграла заглавную роль.

В комнате зависло тягостное молчание.

«Так вот для чего ей понадобился мой Диего!.. — подумала Мария, Да, как я раньше не догадалась об этом, тем более, тут же все шито белыми нитками… Он, дурачок, поверил ей, она же попросила в знак своей любви переоформить на нее все, что возможно… Боже, что он наделал! Все пропало!..»

И Хосе Игнасио, и Виктор, и сама Мария сидели, пораженные такой вероломностью Джоанны…

Наконец, Хосе Игнасио прошептал пересохшими от волнения губами:

— Как вы могли…

Эта реплика явно адресовалась Джоанне — она только презрительно сложила губы и произнесла:

— Все правильно, мистер Лопес… Как говорили у нас в Америке в тридцатые годы — «закон джунглей». Выживает сильнейший. Так что, мистер Лопес… Боюсь, что ваша песенка спета. Впрочем, не только ваша…

Высказавшись, Джоанна Маклохлен высокомерно посмотрела на Марию.

— Так что, — продолжала она все тем же тоном победительницы, — так что, миссис Лопес, мистер Лопес и мистер Карено, теперь у вас остается одно только название… Но, как мне кажется, вы сможете оспаривать подпись вашего родственника через суд…

Джоанна прекрасно знала, что все оформление произошло законно, и что теперь ни один суд во всей Мексике не возьмется за разрешение этого дела в пользу Лопесов.

Неожиданно послышался голос дона Мигеля Габриеля де Фальи, бывшего до сего времени невольным свидетелем этой драматической сцены:

— Джоанна, я боюсь, что у тебя ничего не получится… У тебя наверняка ничего не получится, — повторил дон Мигель Габриэль.

Резко обернувшись в его сторону Джоанна спросила де Фалью:

— Это еще почему?..

Поднявшись с кресла, дон Мигель Габриэль подошел к окну и, усевшись на подоконник, неожиданно улыбнулся.

Эта улыбка настолько не соответствовала ситуации, что Мария невольно подумала: «А не сошел ли он с ума?..»

— Почему это у меня ничего не получится?.. — вновь спросила Джоанна — в ее голосе уже прозвучало некоторое беспокойство.

— Потому, что эта сделка незаконна…

Джоанна, хмыкнула, потянулась к небольшому портфельчику, который лежал у нее на коленях. Щелкнув блестящими позолоченными замочками, девушка вытащила оттуда пачку бумаг и с торжествующим видом протянула дону Мигелю Габриэлю де Фалье.

— Тут все законно, — произнесла она, оформление произошло сегодня утром, мы уже побывали у нотариуса… Он сказал, что никаких нарушений закона быть не может…

Де Фалья продолжал все с той же улыбкой:

— Значит, дон Диего оформил на твое имя авторские права на сериал?..

Джоанна кивнула.

— Совершенно верно…

Де Фалья вздохнул.

— Боюсь, что это не возможно…

Этот ответ только развеселил Джоанну.

— Возможно, еще как возможно!.. — Воскликнула она. — Я-то за это ручаюсь…

Покачав головой, де Фалья произнес:

— Но ведь авторские права уже проданы…

От этой новости у девушки едва глаза не полезли на лоб. Она воскликнула:

— Проданы?..

Весело посмотрев на опешившую Джоанну, дон Мигель Габриэль расхохотался.

— Да, проданы!.. Вчера поздно вечером, и у нас на этот счет тоже есть соответствующие документы…

Джоанна заметно побледнела. Она знала наверняка, что если Майкл говорит что-то, если он говорит, что авторские права на сериал проданы, стало быть, так оно и есть на самом деле.

— Проданы… — растерянно повторила Джоанна, — неужели… Неужели я чего-то не рассчитала? Неужели я ошиблась?..

Теперь инициатива наполовину уже перешла к дону Мигелю Габриэлю. Однако Джоанна, преодолев минутное замешательство, вытащила свой главный козырь.

— Допустим, допустим, авторские права на этот фильм вы успели кому-то всучить… Но ведь мой жених оказался настолько щедрым, что переоформил на мое имя студию со всеми съемочными мощностями!.. — воскликнула она.

На этот раз слово взяла Мария.

— Вы знаете, сеньора Маклохлен, — сказала она, — вы знаете, вы, конечно же, зря связались с моим братом… Да-да, зря… А теперь уже поздно что-нибудь менять… Дело в том, что Диего, конечно же, отличный парень, он очень добрым, отзывчивым… но он пока еще совсем ребенок, он не умеет разбираться в делах… Как он только мог переписать на ваше имя съемочные павильоны, если они даже не принадлежат «Лопес продакшн»… Мы же их арендуем…

Эта фраза была сказана столь уверенно, что у Джоанны не осталось больше никаких иллюзий — она поняла, что теперь все потеряно. С широко раскрытыми от страха глазами она тихо пробормотала:

— О Боже…

После чего потеряла сознание.

Мария воскликнула:

— Сделайте же что-нибудь!..

И хотя Джоанна была для нее чуть ли не врагом, Мария не могла смотреть на потерявшую сознание девушку.

Виктор, быстренько сбегал в соседнюю комнату, принес какой-то флакончик и, смочив платок в жидкости, сунул его под нос Джоанны. В комнате неприятно запахло нашатырным спиртом.

Когда Джоанна пришла в себя, на ней просто не было лица.

«И это надо было столько мучиться, надо было столько играть, чтобы в результате…»

Потрясение было столь велико, что она вновь потеряла сознание…

Глава 58

На следующий же день Джоанна, понимая всю неловкость и двусмысленность своего положения, переселилась из дома Лопесов в гостиницу. Никто не удерживал ее на этот раз — все понимали, что у нее просто нет иного выхода.

Ситуация усугублялась еще и тем, что у Маклохлен с «Лопес продакшн» был подписан долговременный контракт — кстати, на его подписание после истории с гонораром, перечисленным де Фальей на благотворительные нужды, настояла сама Джоанна. Разрыв долговременного контракта грозил выплатой в пользу «Лопес продакшн» огромной неустойки — а такими деньгами Джоанна не располагала.

С де Фальей ее теперь связывали исключительно рабочие отношения — хочешь ты или нет, а с бывшим уже мужем приходится сталкиваться ежедневно, особенно тогда, когда ты актриса, а муж ставит тот самый фильм, в котором ты играешь главную роль.

Джоанна сделала довольно неуклюжую попытку примирения с доном Мигелем Габриэлем, но она закончилась, как и должна была закончиться — безрезультатно.

Однажды, после долгих и утомительных съемок, Джоанна подошла к де Фалье и, пряча глаза, тихо произнесла:

— Майкл!.. Нам необходимо поговорить с тобой обо всем… Ты согласен?..

Подумав, что на этот раз разговор пойдет о дележе имущества, дон Мигель Габриэль согласился.

— Хорошо, — коротко кивнул он, — Хорошо, Джоанна, я согласен поговорить с тобой…

Они прошли в артистический вагончик, стоявший на краю студии.

— Майкл… — произнесла Джоанна и тут же осеклась, встретившись с проницательным взглядом своего бывшего уже мужа.

— Ну говори же, — холодно произнес Мигель Габриэль, — только, если можно, покороче и побыстрее… Я очень устал за сегодня…

Путаясь в словах, Джоанна принялась лепетать бессвязные извинения:

— Майкл!.. Я так долго думала обо всем, что с нами произошло… Майкл, я так виновата перед тобой…

Голос у Джоанны, как и всегда в подобных случаях, звучал трагически-надтреснуто.

Майкл пожал плечами.

— В последнее время ты как-то повторяешься Джоанна, это я говорю тебе, как режиссер…

Джоанна посмотрела на де Фалью и произнесла:

— Майкл!.. Пойми меня правильно — я ведь действительно очень сильно переживаю…

Тон Джоанны не должен был ни у кого оставить никаких сомнений на этот счет.

Впрочем, может быть, она и произвела бы впечатление на человека, не знакомого с ней — но только не на Мигеля Габриэля.

— Извини, — произнес он, — извини, но я больше не верю тебе…

Трагически ломая руки, Джоанна воскликнула:

— Но почему? Почему?..

Казалось, что сейчас она расплачется.

— Почему?.. — переспросил Майкл. — Да хотя бы потому, что ты говорила подобные вещи уже сотни раз…

— Майкл, — всхлипнула Джоанна, — Майкл, прошу тебя — будь великодушен?.. Прости меня?..

Майклу этот разговор уже начинал надоедать — он рассчитывал на этот раз услышать что-нибудь новенькое.

— Оставь меня в покое…

— Но прошу тебя, дай мне последний, последний шанс?.. Что я должна сделать, чтобы ты поверил мне?..

Де Фалья вскользь посмотрел на свою бывшую супругу и ничего не сказал.

— Майкл!.. Но ты же мужчина…

Вспомнив свои разговоры с Джоанной на этот счет, дон Мигель Габриэль нехорошо усмехнулся.

— Мужчина?..

Джоанна слегка наклонила голову.

— Да…

Поднявшись со стула, он подошел к двери с явным намерением уйти. Однако Джоанна, бросившись к двери, встала перед ней и загородила дону Мигелю Габриэлю дорогу.

— Нет, ты выслушаешь меня… Если ты действительно мужчина…

Де Фалья повеселел.

— О, узнаю настоящую Джоанну Маклохлен!.. — Воскликнул он. — Ты явно входишь в роль…

— Да, если ты действительно мужчина…

Он решил напомнить Джоанне ее соображения, причем — сравнительно недавние — по этому поводу:

— Помниться мне, — произнес он, — что еще недавно ты считала совершенно иначе…

Произнеся начало фразы, дон Мигель Габриэль вскользь посмотрел на Джоанну — у нее был совершенно затравленный вид. В какое-то мгновение, буквально на миг де Фалье стало нестерпимо жаль бывшую жену — но только на какое-то мгновение. Покачав головой, он еще раз напомнил Джоанне:

— Ты ведь считала, что настоящий мужчина это тот, кто всегда и во всем проявляет твердость характера…

Джоанна бессильно опустила голову.

— Да…

Де Фалья продолжал:

— Ну, так что же тут непонятного? Я ведь тоже хочу оказаться в их числе — в числе настоящих мужчин… Тоже проявить твердость характера…

Будто бы не понимая, о чем идет речь, Джоанна произнесла полушепотом:

— Майкл, ты о чем?..

Де Фалья с серьезным видом произнес:

— Как это о чем — о нас с тобой!..

— О нас?..

— Конечно!.. О тебе и обе мне…

— Я не понимаю тебя…

— Ты говорила о твердости характера, не так ли? — С этими словами де Фалья посмотрел на свою бывшую жену пристальным взглядом.

Той ничего не оставалось, как согласиться.

— Говорила…

— Ты ведь всегда считала меня тряпкой, сентиментальной размазней, ты всегда говорила об этом и мне, и всем своим друзьям…

Девушке нечем было крыть — она опустила голову и произнесла:

— Майкл, да, я действительно говорила… но ведь я была неправа… Да, Майкл, я ошибалась, я заблуждалась… Я признаю это теперь…

Де Фалья холодно обрезал ее:

— Теперь слишком поздно…

— Но почему?..

— Потому, — произнес режиссер, — потому, что ты больше не нужна мне…

Эти слова прозвучали для Джоанны Маклохлен подобно приговору.

— Майкл!..

Эта была последняя попытка договориться с де Фальей. Однако он был непреклонен.

— Нет, Джоанна, теперь уже действительно слишком поздно что-то менять…

— Но может быть…

Де Фалья резко оборвал ее:

— Никаких может быть…

По щекам Джоанны быстро-быстро побежалислезы. Причем было совершенно непонятно, вправду ли она так сильно переживает или же это только отличная актерская игра — такая же, как и в предыдущие разы.

— Майкл, я умоляю тебя, я просто заклинаю — давай, давай попробуем еще раз… Давай начнем жить с самого начала, Майкл!..

Де Фалья покачал головой.

— Увы, Джоанна, — ответил он, — еще никому не удавалось все бросить и начать жизнь сначала. Не удастся это и нам с тобой…

Маклохлен в какой-то момент показалось, что Мигель Габриэль колеблется, и она усилила натиск:

— Майкл, но все-таки, все-таки, давай попробуем… А вдруг у нас с тобой получится?..

Де Фалья, тяжело вздохнув, произнес:

— Джоанна, мы же взрослые люди…

Эта фраза прозвучала почти так же, как множество раз звучала из уст Джоанны в адрес самого Мигеля Габриэля, когда последний предпринимал очередную попытку примирения с Джоанной, и он сам невольно обратил на это обстоятельство внимание.

«Боже, как давно это, оказывается, было!..» — подумалось де Фалье.

— Мы же с тобой взрослые люди… Скажи, для чего ты уже битый час ломаешь передо мной эту комедию?.. — Мигель Габриэль начинал понемногу выходить из себя — после съемок он был очень уставшим, и теперь ему хотелось только одного — поскорее закончить этот тяжелый разговор и отправиться домой. — Для чего ты разыгрываешь для меня весь этот никому не нужный спектакль?..

Джоанна произнесла сквозь всхлип:.

— Неужели ты не понимаешь — это ведь не спектакль! Это не спектакль. Майкл!..

Тот резко спросил:

— Тогда — что же?..

— Просто я тебя по-прежнему люблю… Да, люблю… — вновь всхлипнула Джоанна, — и поэтому хотела бы выяснить отношения…

— Знаешь что, Джоанна: если отношения хорошие, то их не выясняют, а плохие и не стоят того, чтобы выяснять их, — парировал де Фалья и, рванув на себя дверную ручку, вышел из вагончика. На этот раз Джоанна не стала его задерживать…

Спустя полгода съемки сериала были, наконец-то, закончены. В тот же день Джоанна, получив причитающийся ей гонорар, запаковала чемоданы. Она больше ни дня не могла оставаться в этом городе…

Дон Мигель Габриэль взялся проводить ее до аэропорта — что ни говори, а он не мог просто так оставлять Джоанну, свою бывшую жену и главную героиню телесериала.

Они попрощались на удивление спокойно и вежливо, хотя и Майкл и Джоанна прекрасно понимали, что, возможно, больше никогда и не увидятся… Кстати, всю свою недвижимость в Калифорнии дон Мигель Габриэль переписал на Джоанну, так что у последней не было никаких проблем с финансовыми вопросами.

Взглянув на бывшего мужа напоследок, Джоанна произнесла:

— Знаешь, я все-таки очень виновата и перед тобой, и перед этими замечательными людьми… Мне очень стыдно перед Марией Лопес…

По тону, которым было сказано это предложение, де Фалья понял, что на этот раз Джоанна Маклохлен не врет, что она совершенно искренне переживает случившееся.

Рассеянно посмотрев на Джоанну, дон Мигель Габриэль улыбнулся.

— Хорошо, что ты хоть сейчас начинаешь понимать это, Джоанна…

Маклохлен робко спросила:

— Можно, я хоть изредка, хоть раз в году буду звонить Марии сюда, в Мехико?

Де Фалья, пожав плечами, произнес:

— Думаю, что да…

— Спасибо…

— Не меня надо благодарить, Джоанна, а этих прекрасных людей…

Джоанна кивнула:

— Я понимаю…

— Конечно, звони, — произнес де Фалья. — Думаю, что и Мария будет следить за твоими успехами… Кстати она не раз говорила мне, что ты — очень хорошая актриса… Она говорила это совершенно искренне…

— Да, я знаю — эта сеньора никогда не обманывает… Она может прожить без обмана. И я завидую ей…

В это время в фойе послышался голос авиадиспетчера, многократно усиленный динамиками:

— Объявляется посадка на пассажирский авиарейс «Мехико — Сан-Франциско», самолет «Боинг-747»… Объявляется посадка…

Вздохнув с едва уловимым сожалением, дон Мигель Габриэль произнес:

— Ну что, не буду задерживать тебя…

Не отвечая, Джоанна взяла чемоданы и, ничего не говоря на прощанье, зашагала в сторону пассажирского терминала. Уже подойдя к двери терминала, она обернулась и хотела было что-то крикнуть на прощанье, но в самый последний момент передумала и, незаметно утерев платком глаза, скрылась за стеклянной полупрозрачной дверью.

Глава 59

Не стоит и говорить, что больше всех переживал произошедшее Диего Лопес. Для него это был двойной удар — он посчитал, что потерял не только любимую, но и всю свою семью.

— Она никогда не простит мне этого, — шептал Диего, — она никогда не простит мне такого предательства… Боже, что я наделал, как я мог так несправедливо, так вероломно обойтись со своей любящей сестрой!..

В тот же день Диего исчез из дома. Все домашние находились в страшном волнении — Мария вообще слегла в постель с нервной горячкой — она не выдержала потрясений, выпавших на ее долю за последнее время.

Однако на следующее утро Рита сообщила ей, что с Диего все в порядке — только что он позвонил из аэропорта и сообщил, что решил на какое-то время уехать из Мексики, чтобы разобраться в себе и приучить себя к настоящей самостоятельности.

— Не волнуйся, — произнесла Рита, нежно глядя на свою лучшую подругу, — не волнуйся за Диего… Может быть, именно так и надо…

Мария только горестно вздыхала в ответ.

— Я боюсь, я боюсь за своего брата, я не хочу, чтобы он вновь стал жертвой своей же доверчивости, — говорила Мария, — я не хочу, чтобы его так обманывали… Ведь он такой доверчивый…

И Мария вновь потеряла сознание…

Прошел год.

За это время «Лопес продакшн» стала ведущей в Мексике кинокомпанией по производству телесериалов. Мария Лопес достигла такой же известности, как и тогда, когда, начав практически с ноля, открыла собственную швейную фабрику и сеть фирменных магазинов по всей Мексике. Ее фильмы пользовались небывалым успехом — их с огромным удовольствием закупал не только Голливуд, но и европейские телекомпании. Дон Мигель Габриэль де Фалья, по настоятельной просьбе Марии так и остался жить в доме Лопесов — хотя на всякий случай купил себе небольшой уютный коттедж в одном из пригородов мексиканской столицы. Дон Мигель Габриэль стал одним из самых известных режиссеров в Латинской Америке — его наперебой приглашали ставить фильмы в Колумбию, Аргентину, Бразилию, американские продюссеры сулили ему самые выгодные контракты в Голливуде, однако де Фалья всякий раз отказывался от этого, утверждая, что может работать только на родине.

Джоанна за это время звонила в Мехико два или три раза — она сообщила, что подписала какой-то контракт с английской рекламной фирмой, и теперь надолго уезжает в Европу. Замуж она не собиралась, хотя дон Мигель Габриэль настоятельно советовал ей поступить подобным образом. Кстати, и сам де Фалья наотрез отказался жениться, утверждая, что брак только помешает осуществлению задуманных планов.

На студиях «Лопес продакшн» — теперь уже не арендованных, а собственных, оснащенных самым современным оборудованием, снималось сразу по несколько сериалов.

Мария была очень довольна этим — она видела, какой любовью пользуются эти фильмы в Мексике, понимала, что у людей в ее родной стране и без того немного радостей, и что теперь единственное, что может доставить удовольствие людям — телевизионные сериалы.

Что касается Лорены, то как и предсказывал лейтенант Орнелас, она была помещена в пожизненное заключение в одной из психиатрических клиник — врачи обнаружили у нее настоящую паранойю.

Казалось, Марии не в чем было жаловаться на судьбу — однако она никак не могла забыть своего брата Диего. И хотя тот регулярно звонил в Мехико (Диего устроился на борт океанского судна, плававшего под либерийским флагом, матросом), Мария не оставляла надежды, что он когда-нибудь вернется домой…

Вскоре «Лопес продакшн» отметила годичный юбилей. Было произнесено множество тостов, выпито множество шампанского, а подарков Марии и ее близким было преподнесено столько, что они просто не знали, что с ними делать.

Стоя с поднятым фужером шампанского, министр информации, улыбаясь Марии, говорил:

— Позвольте мне поднять этот бокал за замечательную женщину, за нашу национальную гордость — за Марию Лопес!.. Да, все мы знаем, сколько пришлось пережить компании «Лопес продакшн», пока она не поднялась на ноги и не стала тем, чем является теперь…

Тост министра прервали аплодисменты.

Мария только поморщилась — она очень не любила подобных заздравных речей.

Однако надо было сказать что-нибудь в ответ, и Лопес, наполнив свой бокал, поднялась с ответным словом:

— Мне очень приятно, — сказала она, — очень приятно, что у меня, оказывается, так много друзей… Честно говоря, никто из нас — ни мой муж Виктор, ни сын Хосе Игнасио, ни друг нашей семьи, режиссер де Фалья — никто даже не подозревал, что нас так любят… За нас, друзья!.. — Мария подняла свой бокал и выпила его.

Хосе Игнасио, подойдя к Марии, прошептал ей что-то на ухо.

Шрам, полученный Хосе Игнасио в армии, почти зажил — правда, поперечный рубец по-прежнему пересекал его лицо от брови до подбородка, однако он уже не был таким страшным как раньше…

— Не может быть!.. — Воскликнула Мария, — где же он теперь?..

— Дома, — ответил Хосе Игнасио.

Извинившись перед всеми, Мария быстренько помчалась домой.

— Мария!..

Мария обернулась — перед ней стоял ее младший брат Диего.

— О, Боже…

Мария смотрела на брата — она узнавала и не узнавала его. И куда только подевалась его легкомысленность, его мальчишество, скользившие когда-то в каждом движении?..

Перед Марией стоял статный молодой человек, уверенный в себе, с гордым поворотом головы и с четким, рельефным профилем.

Да, сомнений не было — это был Диего…

— Мария, — тихо произнес Диего и бросился к сестре — та бессильно опустилась на стул.

— Диего, как я рада, как я счастлива, что ты наконец-то вернулся…

После объятий и поцелуев Диего сказал:

— Мария, я ведь так виноват перед тобой, виноват перед тобой и всей нашей семьей…

Нежно посмотрев на брата, Мария произнесла:

— Не надо казнить себя, Диего… Мы ведь всегда тебя любили, всегда будем любить…

Глаза Диего загорелись.

— Мария, это правда?..

Мария нежно погладила своего младшего брата по голове — точно так же, как в те времена, когда все они жили в маленьком домике с галереей, в небольшой деревушке, затерянной среди зеленых склонов гор у берегов быстрой речки, откуда Мария каждое утро брала воду.

— Диего, я так рада, что ты вернулся…

Диего благодарно посмотрел на сестру.

— Я никогда не думал, что ты простишь меня…

Мария ласково улыбнулась.

— Ну что ты, ты ведь мой родной брат…

Диего продолжал:

— Да, мне стыдно, мне очень стыдно, я до сих пор не могу без стыда вспоминать ту сцену…

И Диего действительно покраснел — так неудобно ему было возвращаться, пусть даже в памяти — к той страшной ситуации.

— Ну что ты…

В этот момент в комнату вошла Рита — несмотря на все просьбы Марии и Виктора, она и Романо в тот вечер решили остаться дома, чтобы побыть с маленькими…

— О, Диего!..

И Рита бросилась к брату своей любимой подруги, чтобы как следует обнять его после долгого отсутствия.

— Рита, я так рад, что вернулся…

Спустя минуту в гостиную зашел де Фалья — он был в отличном расположении духа.

— Сеньора Мария Лопес, — произнес он шутливо-важным тоном, — что же вы не хотите выслушать, что там о вас говорят?..

Завидев Диего, де Фалья подошел к нему и крепко пожал руку.

— Ну, здравствуй…

Лопес, взглянув де Фалье в глаза, ответил крепким рукопожатием.

— Очень рад видеть вас, дон Мигель Габриэль… Вы представляете, у нас на корабле никто не верил, когда я сказал, что знаком с вами лично…

— А как насчет твоей сестры? — Весело спросил дон Мигель Габриэль.

Диего потупил взор.

— Я никому никогда не говорил, — ответил он, — что Мария — это моя родная сестра… Мне все равно бы никто не поверил…

— Ладно, ладно, — перебил его дон Мигель Габриэль, — короче, прекрасная сеньора Мария Лопес, пожалуйте в зал, послушайте, что там говорится… Сеньора Мария Лопес!.. — повторил де Фалья.

Подняв глаза на своего друга, Мария произнесла:

— Не надо больше называть меня так, дон Мигель Габриэль…

Тот недоуменно посмотрел на Марию.

— Это еще почему?..

Мария улыбнулась.

— Какая же я сеньора?.. Я ведь, по сути, маленькая деревенская девочка, приехавшая в этот большой город в поисках своего счастья… Не говорите мне больше сеньора, дон Мигель Габриэль…

Де Фалья с улыбкой спросил:

— Как же мне вас теперь называть?

Лопес, с улыбкой обведя взглядом де Фалью, Риту и Диего, сказала:

— Зовите меня Мария… Просто Мария.

Эта история бесконечна, как сама жизнь. Многое может произойти в жизни этой замечательной женщины, которая благодаря своим талантам и труду из простой деревенской девочки превратилась в прекрасную сеньору — хотя она сама и не очень-то любила, когда к ней так обращались. Многое — и хорошее, и плохое, — было в жизни этой женщины, много ей пришлось испытать и пережить, прежде чем она обрела право на счастье.

Но у всех, кто знал ее — пусть даже не так хорошо, как Рита или де Фалья — всегда возникало на душе ощущение настоящего праздника от общения, с ней даже от одного только вскользь брошенного взгляда ее ласковых глаз. Такой и осталась она в сознании всех, кто знал ее — доброй, улыбчивой и простой Марией Лопес.

Просто Марией…

Примечания

1

Живо, Быстрее! (англ.)

(обратно)

2

Продолжаем, прошу вас! (Англ.)

(обратно)

3

Что во власти Бога, вымолишь у Пречистой Девы (лат.).

(обратно)

4

Перевод А.Гелескула.

(обратно)

Оглавление

Просто Мария 2 По мотивам одноименного телесериала

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глада 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

*** Примечания ***