/ ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
«Я вышла во двор и медленно побрела, мимо...» .................... 41
3. Мария Парфенова
/ ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ
ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ ГРОМЕНЬКОВА
«Цыплят было десять. Дважды пересчитав...» ................... 68
4. Александра Болгова
/ ЛОГОС
«Не знаю, как вы, а я верю в Бога. С сегодняшнего...» .......... 88
5. Александр Рубан
/ ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
«Некто обустроил свой дом. В дому завелись...» .................. 104
6. Серегей Легеза
/ ЭНЕDБЕНЕDРАБЭ
«Мы и вправду ничего такого делать не хотели...» .............. 118
7. Сергей Карлик
/ ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
«А в этот раз я решил поехать в Кению!...» .......................... 131
8. Эльдар Сафин
/ ПЛАКАЛЬЩИК
9. Алексей Смирнов
/ ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ
«В этом городе палач работал действительно...» .............. 141
«Надеюсь, мне пришла в голову верная мысль...» ................ 151
10. Елена Варганова
/ ДУДУ
«Дуду было далеко за сорок. Гладкая, загорелая...» ............ 159
11. Юлия Гофри
/ КОНЕЦ СВЕТА, ИНКОРПОРЕЙТЕД
12. Наталья Бабина
/ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ ВЕЧНО?
«Их было двое. Молоденькая девушка с восторженными...» ... 167
«Ольга вышла из ванной, прошлепала босыми..» ................. 174
13. Татьяна Стрельченко
/ ФОРМУЛА ОПАВШЕЙ ЛИСТВЫ
СКАЗКА ЦВЕТА ИНДИГО
«Сосны, сосенки мои. Многолетние красавицы...» .............. 181
14. Семён Цевелев
/ СКАЗКА О НЕХОРОШЕМ МАЛЬЧИКЕ
«С самого раннего детства Эрвин был нехорошим...» ......... 187
15. Наталья Прохоренко
/ УТРЕННЯЯ ПОЧТА
«Это письмо сразу показалось мне странным...» .................. 191
16. Андрей Новосёлов
/ ПЕРВЫЕ ДЕЛОВЫЕ ЛЮДИ НА ЛУНЕ
«Gомните, z говорил о возможности создать...» ................ 195
3
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
(МАЛЕНЬКАЯ АНТИУТОПИЯ)
— Папа, папа, я на этой выставке машины видел — они ничего не де
лают. Или что сделают, то сами и поломают, заново начнут. Я не пони
маю. Это страшно!
— Не бойся, сынок. Тут всё ясно — художник публику развлекает и де
нежку зарабатывает. Чего такого страшного? Вот если бы они работа
ли совсем без людей, это бы не имело смысла и пугало…
— Но тогда некому было бы бояться?!
Î
БЕДЕННЫЙ СТОЛ, ПОКРЫТЫЙ ДО УЖИНА ТЯЖЕЛОЙ
вышитой скатертью, мало подходил для чтения книг. По виду он
был большой толстой плитой, за которой должна пировать дюжи1
на друзей. Да и обстановка вокруг не казалась библиотечной.
Вальдшнепы и куропатки в орнаментах тканей, кабаньи чучела на
стенах, даже бронзовые канделябры, литые в виде молодых де1
ревьев с птицами в ветвях — всё говорило страсти к охоте. А буфеты с бога1
тым набором для сервировки стола — шептали о хрустящей корочке на за1
жаренной утке и тонком вине.
Однако человек, сухощавый блондин лет сорока, смотрел в книгу не от1
рываясь, и страницы переворачивал, только прочитав их донизу. Занимал1
ся он этим уже не первый час, и когда чучело глухаря протоковало полдень,
даже не обратил внимания. Но вскорости маленький, незаметный наушник
пискнул хозяину, что до работы ему осталось полчаса времени.
Человек поднялся, помахал затёкшими руками, одернул фрак. Книгу, не
закрывая, корешком вверх положил на каминную полку. Там уже лежало
несколько томиков в ярких обложках. Вздохнул.
На щелчок пальцев перед ним вспыхнуло расписание — зеленые буквы
плыли по воздуху, выстраивались в слова.
— Точняк, когда наш патрон будет? — охранник, который вошел в дубо1
вую дверь, почему1то всегда назвал хозяина особняка патроном. Весёлый
парень, которому тяжело было соблюдать дисциплину.
— Всё по1старому, успеешь ещё свою страницу вычитать, — человек по
своей должности был дворецкий. Носитель невозмутимости и внимания.
Потому он при голосе сзади и не вздрогнул, а сделал вид, что услышал ша1
ги и скрип двери.
— А ты всё свою математику мучаешь? — охранник подхватил с камин1
ной полки тяжелый том.
— Там бумага хорошая, — дворецкий произнёс эти слова безо всякого
юмора, и вышел.
4
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Охранник посмотрел на камин. Прозрачная заслонка открывала вид на
горку белёсого пепла. Он тяжело вздохнул и продолжил с того места, где прер1
вался в прошлый раз — со штурма крепости Хайля большой ячорской бандой.
Боевик, понятно.
Дворецкий — Точняк была его кличка, по паспорту он числился Витали1
ем, хотя имя своё в грош не ставил, — спустился на несколько этажей и пос1
тучался в дверь вишневого цвета. Табличка на двери гласила «Людская».
Замок узнал жильца, тихо клацнул засовом и открыл дверь.
Внутри была небольшая столовая — с окошком для выдачи еды, выре1
занном посередине полупрозрачной двери, длинным, не слишком чистым
столом и запахами умеренной аппетитности. Плюс к тому маленькие запис1
ки, которыми были увешаны все стены.
— Мефодиевна! — дворецкий добавил голосу немного развязности.
— Чего тебе!? — из окошка высунулась голова полной, не слишком оп1
рятной женщины. Папильотки в волосах давно пора было менять на новые
или хотя бы почистить, в придачу красилась она слишком вульгарно.
— Скоро.
— А я что!? — агрессивно отозвалась повариха.
— Шестая терраса. Не перепутай! — он не стал выяснять отношения, а
через дальнюю дверь проскользнул в коридор. Узкий, с изгибом, без картин
или хотя бы фотографий на стенах, только разноцветные двери с левой сто1
роны. Дворецкий постучал в серую дверь и вежливо прокашлялся.
— Заходи.
— Как здоровье, Пётр Георгиевич?
Уместный вопрос при виде старого человека с потухшим взглядом и
дрожащими руками. Домоправитель считался главным из слуг, его ком1
натка походила на сорочье гнездо: повсюду были толстостенные хрус1
тальные флаконы, аляповатые стразы и бисерная вышивка. Подобная
обстановка полагалась ему по рангу должна была подчеркивать суетность
накопления и тленность любого богатства. Предостережение на случай
криминальных мыслей.
— Поживу ещё. Всех предупредил?
— С Фёклой не говорил.
— Анимэшка сама знает, — он протянул руку, и Точняк помог ему встать
с тахты.
Старый домоправитель застегнул верхние пуговицы своей ливреи. Взял
с тумбочки перчатки.
— Ты иди, я успею.
Дворецкий постучал и в остальные двери. Тишина, только из последних
как раз выходили Сербины — Павел и Марина. Пара счастливых супругов,
которые больше всего на свете ценили шёлковые гобелены.
По залам и комнатушкам, лестницам и переходам поместья разнесся
первый звонок. Антракт завершался. Хозяин возвращался с конференции
по поводу открытия врат в иные миры.
5
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Терраса была простой площадкой без перил. С неё можно было разгля1
деть заросшие березовым лесом холмы на границах имения, а по ночам да1
же увидеть огни Никитской Слободы. Только сейчас собравшимся слугам
казалось, что шикарный вид понемногу съезжает влево — этот ярус дворца
совершал часовой поворот.
Домоправитель занял своё место, остальные построились в шеренгу по чи1
ну, и Точняк проверил, всё ли хорошо — перед ним будто бы повисло одному
ему видимое зеркало, в котором отразился их слабый человеческий строй.
Только сейчас на террасе появилась Фёкла. Капризная девчонка шест1
надцати лет, почти всё время проводившая в толпах виртуальных анимэш1
ных призраков. Она родилась три месяца назад, и состояла нынешней офи1
циальной «согревательницей ложа», как иногда дипломатично выражался
Точняк. Так что остальные не удивились причёске1каре цвета печеночной
крови и пышным бордовым бантам на локтях.
Флаер, у которого короткие цилиндры турбин заменяли автомобильные ко1
лёса, вынырнул откуда1то сбоку. За пару секунд из еле видного силуэта он стал
близким, ощутимым в своей силе механизмом. Цилиндры повернулись верти1
кально, машина зависла у края, её дверца отошла вниз и стала подобием трапа.
Тело, которое сошло на террасу, выглядело как пятидесятилетний, в
прошлом умелый боец, который сейчас поддерживает видимость формы,
но уже не стремится к вершинам боевых навыков. Лёгкая походка, привыч1
ная экономность движений и руки, с которых давно сошли все мозоли. А в
остальном — чуть вытянутое лицо, острый кадык, волосы до плеч, белые от
ранней седины. В глазах пламенели контактные линзы, делая человеческое
лицо — лицом восточного ифрита. Знак ранга.
— Арки! — Фёкла зааплодировала, неподражаемо мигнула нижними ве1
ками, и готова была броситься ему на шею. Он остановил её поднятым
пальцем и холодной улыбкой. Потом кивнул домоправителю, как взмахом
сабли, перечеркнул взглядом остальных, и прошел вглубь здания.
Дворец будто вздохнул — зашевелились статуи, скрипнули двери, подер1
нулись рябью зеркала.
И как только дверь за хозяином закрылась, стали слышны первые ноты
«Вечернего звона». Несколько секунд люди не верили, вслушивались, но
ошибки быть не могло.
— Какого? — чуть не выругался Хлевный.
— Он меня разлюбил, — заплакала Фёкла, и ногти на её руках стали цве1
та опавшей листвы.
Старый домоправитель промолчал — кололо сердце, но стонать и пла1
кать было не в его правилах. Он помнил несколько сотен дней, когда слы1
шал такую мелодию, только не знал наверняка, какие из них были правдой,
а какие иллюзией. Сейчас мелодия звучала для него чем1то вроде реквие1
ма — хозяин уже очень давно ограничил число слуг в имении, и теперь, ког1
да рождался новый лишний человек, самому старшему пора было думать о
крематории. Правда, была еще старушка1приживалка, Стадник.
6
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— В любом случае надо идти и смотреть, — дворецкому не изменило хлад1
нокровие, — Сербины, вы потребуетесь для малого приёма, Зятев. Зятев!
Тот тоже испугался и теперь беззвучно шевелил губами. Молодой, боял1
ся без причны, просто в силу природной трусости.
— Пойдешь на подхвате. Я сменю тебя ближе к вечеру.
После вынул из кармана платок.
— Фёкла, он наверняка затребует тебя нынешним вечером, — Точняк
улыбнулся, как мог сердечнее, правда, «согревательница постели» этого не
оценила, плакала, разве только платок взяла.
Дворецкий обернулся к остальным, хотел пригласить вниз, но Дмитрий
уже был около выхода на чёрную лестницу.
В подвалах разместилась домовая электростанция и котельная. Роботы
постоянно бегали в ремонтную. Людям туда ходу не было совершенно.
Только громадина хомоделателя, на минус четвертом уровне, была оснаще1
на специальной приёмной — комнатой, в которой полагалось ожидать но1
вых рождений и можно было даже через окошки посмотреть, как вынима1
ют из чана новое тело. Хотя сегодня в эти окошки было рановато загляды1
вать. Пока все прибывшие смотрели на экраны, и видели там маленькую де1
вочку — во всяком случае, на ребенке была юбка и кофточка с кружевами —
которая училась ходить.
Хомоделатель создавал очередную психику. В некоей виртуальной ре1
альности сейчас развивалась программа, которая со временем станет копи1
ей личности вполне взрослого человека. За несколько дней по ту сторону
дисплеев пройдет целая жизнь и, одновременно, поспеет тело с чистым моз1
гом. И в этот мозг, как в гроссбух, перепишется всё до последней цифры.
Родится новый человек с собственной судьбой.
— Кто дежурит первым? — спросила повариха.
— Бояркин.
— Почему я? — обиделся историограф.
— А что тебе еще делать? Ничего больше не умеешь, только в зазеркалье
пропадаешь целыми днями.
Бояркин насупился и пошел искать табуретку. Надо было часами сидеть
перед экранами и записывать все значимые моменты жизни. Других спосо1
бов узнать о новичках правду не существовало.
— Может, новая комната вырастет?
— Послезавтра узнаем, — с философским безразличием Точняк ответил
на непонятно чью реплику.
У него сегодня еще была работа. За ужином, когда хозяин не торопясь
раскурит сигару, должен гореть камин. А растопить его можно только кни1
гами, которые прочли человеческие глаза.
Утром на записи сидел Хлевный. Молча смотрел на дисплеи, а пальцы
бегали по клавиатуре ноута. Иногда Бояркин заглядывал ему через плечо,
посмотреть, всё ли правильно пишет вахтенный.
7
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Прыгнула с бревна, но глаз не закрывала, — подобные замечания вы1
водили Хлевного из себя, но он молча продолжал созерцать и фиксировать.
Проще было бы поставить здесь камеру и потом показывать новорож1
денным слугам кино из их собственной жизни, но хозяин не позволял зано1
сить сюда подобную аппаратуру.
Девочку звали Нера — Бояркин прочитал имя по губам матери. Пока она
играла и бегала по лесу, в котором росли деревья высотой в двадцатиэтажный
дом. Жила Нера в поселении бортников, которые собирали мед у синих пчел
с перламутровыми крыльями, и ничем другим пока заниматься и не мечтала.
Часа через два штатному историографу надоело изводить Хлевного поп1
равками, щелкать портсигаром и со вкусом затягиваться очередной папиро1
сой, набитой самосадным табаком. Он решил поговорить о перспективах.
— Она ведь храбрая девчонка. Солдатом будет. На чёрта она сдалась хо1
зяину?
— Может, он драку затеять желает? С Поюлом?
— Тебе б только в драки лезть, авантюрист. Людей ведь положат…
— Ничего ты не понимаешь. Для конфликта хозяин начнет бойцов тыся1
чами клепать. Ну уж сотнями точно. А двор1то ему нужен будет. Без двора
наша халабуда совсем заброшенной выглядит.
— Намекаешь, что казармы построит?
— И туда переехать можно… Куда она делась? — спохватился авантю1
рист.
Оба экрана несколько секунд оставались черными прямоугольниками,
пока снова не показали как саму девчонку, так и её взгляд на мир.
— Она куда1то прошла? Что это было? Воронка?
— Точно, это портал, — подтвердил историограф, — Она перескочила…
Да она в другой мир перескочила.
Пустыням до горизонта неоткуда было взяться в лесу.
— Такое раньше было? — авантюрист удивился.
— Чтобы прерывалось внутренне время объекта? Не помню.
— Но скачки?
— Плюнь на них. Думаешь, все как ты, до рождения, на фабрике жили, у
машин масло воровали?
— Чем не жизнь, — даже обиделся Хлевный.
Ссориться Бояркину не хотелось, и он примирительно поднял ладони.
— Другие хуже начинали. Дворецкий наш, читал, он ведь призраком
был?
— Каким еще призраком? — отмахнулся авантюрист.
— Натуральным, местным. Полста годков летал по коридорам, пока не
тело не раздобыл. Думаешь, чего он здесь всё знает, всё помнит?
Авантюрист, при всей своей теге к приключениям, имея два неудачных
побега из поместья — убегать1то убегал, только от голода возвращался — до
сих пор в архив пропуска не добыл, и мог только слушать, что ему наплетёт
историограф.
8
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Нера, между тем, подросла. В подборке главных моментов её жизни, ко1
торые можно было увидеть на экране, уже не мелькали сельские идилли1
ческие картинки, а чередой шли драки и тренировки. Мелькали перед гла1
зами и серьезные стычки. Девчонка попала на войну — приграничную, бес1
перспективную в смысле победы и оттого почти бесконечную. Хотя про1
тивниками и были разумные лемуры, которые обожали красить хвосты во
все цвета радуги, драться с ними было нелегко. Постоянно заключались пе1
ремирия, через границу шла контрабанда, но караваны регулярно грабили,
и всё начиналось снова — жизнь казалась Нерее бесконечным приключени1
ем. Единственное, что её по настоящему раздражало — это свёрнутые ко1
лечком хвосты — бросались в глаза во всех критических ситуациях. Лему1
ры защитную окраску презирали потому как превосходно мастерили фаль1
шивые хвосты и выставляли в самых неподходящих местах. Она делала
карьеру снайпера и, по совместительству, страховала начальство во время
переговоров. Остальные составляющие жизни Неру мало волновала.
Ещё через сутки Бояркин, который с подвального уровня вообще не вы1
ходил, заметил мигание красной лампочки.
— Свистать всех сюда, — он отобрал у Хлевного ноут и сам сел за протокол.
— Ты уверен?
— Не спорь со спецами. Тут рождение на подходе.
Меньше чем через четверть часа весь штат слуг собрался перед дверью в
стерильно1белой, но отчаянно прокуренной комнате. Домоправитель раз1
жевывал таблетки, старушка1приживалка молилась и жаловалась, что её
Кузя, старый фокстерьер, станет никому не нужен. У остальных на лицах
читалось скорее любопытство, чем страх. Ну разве что Фёкла1анимэшка от
ревности поджимала губы.
Тело новенькой уже выросло, и в прозрачном окошке можно было разгля1
деть суету медицинских роботов рядом с чаном1инкубатором. Одновременно
шла запись личности на биологический носитель, и эта самая личность пере1
живала последние мгновения своего существования. Они не были приятны1
ми. Интрига, в которой Нера хотела поймать своё повышение, кончилась пре1
дательством, и уничтожением заговорщиков. Она пыталась скрыться, уехать
на другой участок границы, но у машины погони были много быстрее — её
чуть не смяли. Тогда она засела в нагромождении валунов поблизости от
нейтральной полосы, отстреливалась, пока шустрый коллега1снайпер не
умудрился разбить ей сначала левую кисть, а потом и продырявить печень.
И когда к ней, плохо уже соображавшей от потери крови, подходили не1
доброжелатели, слуги услышали в коридоре шаги. Тяжелые, практически
каменные. Зятев услышал первым, но пока остальные не разобрались что к
чему, на его покашливания и реплики внимания не обращали.
Четверо малых атлантов, будто бы изваянных из белого мрамора, сня1
лись со своего места в большом парадном зале на каменном этаже. Гордый
вид, величавая поступь, и в руках носилки, крытые зеленым бархатом. На1
верняка принесли бы и паланкин, но тот не разворачивался в проходе.
9
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Это было в новинку всем присутствующим.
«Рождение» — хриплый, но одновременно звенящий обертонами кова1
ной стали голос, провозгласил явление нового человека. Дверь открылась,
выкатилась обычная медицинская тележка, на которой лежала новенькая.
Она была чертовски хороша. С яростью и отчаянием на лице, только из
огня, в котором горела последние несколько лет. Это пламя не могли
скрыть не черные пышные, вьющиеся локоны, которых она не могла себе
позволить там, ни бальное платье, ставшее её родильной рубашкой, ни да1
же маникюр и лёгкая косметика.
Смерть оказалась приглашением на бал. Только пороховой след на ле1
вом виске остался напоминанием о способе перехода в другой мир.
Впрочем, Нера не ощущала своего второго рождения, она была без соз1
нания.
Дмитрий цветисто выругался. Сербины указали друг другу на паутинча1
тый орнамент тканей. Домоправитель улыбнулся.
Никто инфаркта не получил, молния никого не ударила, и даже атланты
не проломили голову лишнему человеку. Они только перегрузили новень1
кую на носилки и унесли в сторону ближайшего лифта.
«Согревательница постели» заплакала. Все окаменело стояли, смотрели
как уносят даму хозяйского сердца, и только дворецкий механическим жес1
том подал анимешке платок. Фёкла неожиданно, но так естественно и неп1
ринужденно, как умеют только живые куклы, повисла у Точняка на шее. Он
погладил её по голове, но отставленной «согревательнице» были нужны
другие утешения, и под общий нервный смех он увёл её.
Нервный, потому что слуги понятия не имели — насколько она оставле1
на, надолго ли отложена.
Утро началось так странно, будто зарю новой эры отменили, и всем при1
казали пользоваться старыми шахтерскими коногонками.
Когда пробило полседьмого, повариха Мефодиевна и супруги Сербины
сидели за длинным столом в людской. Они смотрели как за полупрозрач1
ной дверью, окошко в которой было закрыто, охранник пытается что1то
втолковать Нере. Слышались только обрывки реплик — там текла вода.
Точняк вошел, в тот самый десятисекундный промежуток времени, в ко1
торый он обыкновенно появлялся утром. Он был занят, поправлял запон1
ку, одновременно стараясь не уронить толстую папку, которую нёс под1
мышкой. Потому не сразу воспринял картинку происходящего. Понял, по1
дошел к Сербину и на ухо задал вопрос.
— Почему он?
— Рано спустилась. Ты занят был, чего уж там, — таким же шепотом от1
ветил Павел.
Дворецкий не ответил, прошел к двери.
Охранник пытался втолковать новенькой ситуацию, рубил ладонью воз1
дух.
10
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Это не Цехис, не Оаюз, даже не Круглый Ящик. Это Земля. Колыбель
и могила человечества.
— Я помню в Смарге…
— Забудь. Это не настоящее. Читай распечатки, там вся твоя жизнь.
Нера сидела на высокой скамейке рядом со стойкой. Мятое платье, воло1
сы на затылке подвязаны случайным шнурком, торопливо смыта косметика.
Под глазом выразительный синяк. Держала в руках часть листов собствен1
ной биографии и зарисовки себя же в критические моменты жизни (Сербин
неплохо рисовал). От шока она как раз переходила к состоянию тихой ярос1
ти, злобы, шипящей на манер бикфордова шнура. Оглянулась на вошедшего.
И Точняк вдруг спрятал в карман весь свой официоз, аристократичес1
кую неподвижность верхней губы и скованность движений. Откуда1то раз1
добыл нормальный человеческий взгляд, даже улыбку.
— Жизнь после смерти бывает редким дерьмом. Но тут всем досталось и
ты в подходящей компании.
Бросил на стойку раскрытую папку с собственной биографией.
— А я вот рядовым был, целых полгода, станцию метро охранял. Только
в другом мире, — не унимался Дмитрий.
Она всё еще не понимала.
— Где мои? Тут переходы есть?
— Твоих нет. Их никогда и не было, — Точняк осторожно взял её ла1
донь, — Где следы от пороха? Шрамы? Эта рука никогда не убивала. И ни1
когда не умирала.
Он провел ногтем большого пальца по линии жизни.
Обыкновенно Нера могла за подобную вольность и в нос двинуть. От ду1
ши. Но то ли во взгляде дворецкого прорезалась гипнотическая цыганщи1
на, то ли флюиды прошлой ночи наделили его новой властью над окружа1
ющими, только она высвободила руку и на этом остановилась.
Точняк сел на скамейку поблизости от Неры.
— Думай о себе, как о воплощенной биографии.
— Скорее, как о персонаже романа, — перебил дворецкого Дмитрий, —
Ты только сошла со страниц.
— Не понимаю, — она замотала головой.
— Тебя вытащили из небытия. Придумали, как игрушку. Ты — оживший
портрет, ты вышла из большой картины. Из всего твоего прошлого теперь
существует только твоя память, потому что никого другого с этого полотна
оживлять не будут.
Она вдруг, как подожженная петарда, сорвалась со скамьи, пробежала по
кухне. Точняк выгнул бровь, показывая, что вообще1то нехорошо бегать бо1
сиком. Она и не могла этого заметить, и пяткой сбила большой черпак, под1
вешенный у самого потолка. Ей наверняка приглянулась ухватистая и
длинная ручка, которая делала эту посуду похожей на облегченную кувал1
ду. Но за секунду до того, как Нера бросилась громить помещение или ду1
басить слуг, она замерла.
11
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Взяла себя в руки.
Глубоко вдохнула, выдохнула, вдохнула.
— Кто это был? — она показала черпаком в потолок.
— Хочешь его убить? — дворецкий предупреждающим тоном задал пра1
вильный вопрос.
— Если так, зря, — поддакнул ему охранник.
— Вы тоже… осторожные? — ярость в ней билась за тонкой пленкой здра1
вого смысла.
— Он не человек, Нера. Тело наверху это просто марионетка. Кремний в
голове, и порядок, — пояснил Точняк.
— Что в голове? — с электроникой у неё было туговато, миры её детства
и юности не доросли до микросхем.
— Тело хозяина управляется машиной, — терпеливо продолжил Точ1
няк, — Эта машина здесь всё знает. Контролирует поместье, создает людей,
ведет торговлю. Она не чья1то, она сама по себе. Она здесь главная сила и
её воля — это закон. А вот мы — её слуги.
— Машина?
Одновременный кивок двух мужчин.
— Но на шиша я сдалась этой железяке? Зачем это всё? — она дернула
платье за кружева на талии.
— Когда1то он был человеком, пока не преобразился. Память ещё жива.
Главное было сказано. Новенькая услышала, а что не разобралась — де1
ло десятое. Понимание придёт.
Дворецкий похлопал ладонью по собственной раскрытой папке, взгля1
дом указал новенькой на листы, разлетевшиеся по всей кухне — прочти,
мол, пригодится, — и за локоть выволок Дмитрия из комнаты. Нере явно и
безотлагательно требовалось одиночество.
— Что там было ночью? — Марина, всё еще сидевшая за столом, почти
беззвучно спросила дворецкого и охранника, и показала наверх пальцем.
Для ясности нарисовала в воздухе большой вопросительный знак.
— Не волнуйся, с тобой такого никогда не будет, — так же безголосно от1
ветил ей Дмитрий.
Прошла неделя, а хозяин будто исчез. Не было телефонных звонков, в
столовой из стены не вырастали новые записки. Дворецкий рассказал ос1
тальным, что завтрак обед и ужин проходят как обычно, но это за столом
сидит пустая оболочка, исполняющая ритуальные действия. Жевание, чте1
ние газет, отпечатанных в одном экземпляре, и дежурные вопросы о погоде.
Такое бывало и раньше, иногда даже месяцами. Сейчас перерыв оказал1
ся ко времени — обстановка могла хоть немного разрядиться. Фёкла, кото1
рая тем утром испугалась и обиделась больше всех — причем обиделась она
на весь окружающий мир — ещё надеялась, что милый Арки снова начнет
требовать её. Поскольку новой комнаты в людской не появилось, домопра1
витель подселил Неру к анимэшке, справедливо решив, что Фёкла новень1
12
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
кую не убьёт, пороху не хватит, а вот Нере полезно будет понять, какие эк1
зотические существа могут жить вокруг.
Новенькая училась как бешенная. До конца в подделку своей судьбы она
не верила, но мир воспринимала вполне адекватно. Ей хотелось понять, ку1
да её занесло. Ещё она, как могла, притворялась равнодушной ко всему про1
исшедшему. Разве только увлеклась прическами — до того ей приходилось
стричься чуть ли не «под горшок», а после второго рождения пышные чёр1
ные кудри позволяли соорудить на голове что угодно.
Безвременье кончилось после очередной церемонии — слугам надлежа1
ло раз в месяц запускать патрульный беспилотный планер. Так поддержи1
валась «обороноспособность» поместья. За аппарат отвечал охранник, а
дворецкий обеспечивал присутствие людей — они стояли полукругом у
точки старта. Легкая, вся тонкая и полупрозрачная, с трехметровым разма1
хом крыльев, конструкция, как только оторвалась от пальцев Дмитрия, на1
чала вращать винтами. Скоро от внушительной «птицы» осталась изредка
сверкавшая точка в небе — отсвечивали ромбы солнечных батарей.
— Портал, о котором у вас тут пишут, настоящий, — Нера заявила это с
категоричностью человека, выросшего в скачках между мирами.
— Ты быстро оперилась. Уверена, что хочешь через него пройти? — Точ1
няк демонстрировал чёткость исполнения церемонии, и в отличие от ос1
тальных не стал даже поворачивать головы.
— Да! Кто я здесь?
— Я тоже пойду, — Дмитрий отошел от перил.
На террасе пошел дождь, капли возникали на высоте чуть выше челове1
ческих роста и не успевали разогнаться, прежде чем ударяли людей по ма1
кушкам и плечам — казалось, что вокруг особый, непривычный туман.
— Хоть с кем1то можно будет удрать, — кто1кто, а Хлевный такого шан1
са не упустил бы.
— Ну, хорошо, — дворецкий достал из кармана пластиковый прозрачный
плащ, накинул себе не плечи, — Здесь и сейчас надо решить, кто участвует
в предприятии.
У остальных тоже нашлись капюшоны, зонтики или похожие плащи.
— А что это ты так в теме? Голосование б еще провел? — удивился Бояркин.
— Головой думать надо, — без особого почтения ответил Точняк челове1
ку1финтифлюшке, — Нера боевые воспоминания для дела получила. Для
серьезного основательного приключения. Таким приключением может
быть только жизнь за порталом. Хозяин хочет разведать обстановку.
— Ты решил подсуетиться, впереди пули побежать? — в голосе Неры ос1
тавалось мало почтения.
— Ты представляешь, как скучно быть духом этого места? — дворецкий
подмигнул новенькой, — Протирать фужеры, менять полотенца в ванных
комнатах? Я хочу новую обстановку, стать духом для заведения поживее...
Точняк по первому классу огорошил всех вокруг. Такого откровенного
дезертирства не ждали.
13
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Мы пойдем, а1пчхи! — супруги Сербины умудрились одновременно
чихнуть.
Фёкла, не переставая изображать ритуальную грусть, тоже сказала, что
сердце её разбито, что в голове одна паутина, и поместье больше ей не к ли1
цу. Такого каприза не то чтобы ждали, но экстраординарным не сочли.
Кто мог удивить слуг побольше Точняка, так это был Зятев.
— Здесь останусь, там меня первого на шашлыки пустят.
— Значит, номером первым в доме быть не хочешь? — поддел осторож1
ного человека Сербин, 1За верность повышение дать могут.
— И я повышение получить хочу, — Бояркин тоже решил остаться.
Больше кандидатов на посещение врат, или хотя бы на отселение из
собственных комнат, не нашлось.
Дворецкий широким движением руки пригласил всех к лифту, дескать,
чего вы тут мокнете, церемония уже четыре минуты как закончилась.
Сборы заняли всю вторую половину дня. В конспирацию хватило ума не
играть с самого начала, но охранник никак не мог переступить через
собственную порядочность — разом снять больше денег, чем было на всех
их «карманных» счетах. Сначала Нера, а потому и Точняк, который вернул1
ся с обеденной церемонии, быстро вправили ему мозги.
— На какие шиши ты там кислород купишь? А скафандры? А пища с во1
дой, семена и всё прочее? — с ледяной вежливостью в голосе попытался
втолковать Точняк.
Действительно, если хозяин отпускает слуг на вольные хлеба, то за сво1
ими карманами пусть следит сам. Много из них вытащить всё равно нель1
зя. Охранник разозлился.
— Ну ты б еще верблюдов нанял, все это добро нести! И где мы купим по1
левой госпиталь?!!
Новенькая ходила только по обжитым мирам, но опыт первого «прова1
ла» для неё даром не прошел, и она, понятия не имея о скафандрах, согла1
силась на идею с кислородом.
В итоге даже от квадроциклов отказались, но баллоны и маски для дыха1
ния заказали.
— Если будем совсем без воздуха помирать, железные гробы ничего не
изменят, а на случай проблем с каким1нибудь технических газом подстра1
ховаться надо, — подвел черту Хлевный.
Заказы появлялись в столовой, прямо из маленькой ниши посылоч1
ного терминала. Когда увидели, как много места занимает первая поло1
вина заказанных вещей, поумерили аппетиты, сократили список, но всё
равно нагрузились так, что вынести на своём горбу добро не получилось
бы даже теоретически. Потом перенесли всё вниз, и скоро груда пакетов
лежала у лифтовых дверей в гараже. Хлевный, видя, как остальные че1
шут затылки, а дворецкий показывает ладонью в темный угол, только
хмыкнул. Пошел туда и активировал любимого прогулочного робота1
восьминожку.
14
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Почему ваш авантюрист с голоду умирал? — этот вопрос вдруг всплыл
в сознании Неры, — До ближайших поселений три дня пешего пути, с рюк1
заком и чемоданом за неделю дойти можно. Если компас не врёт и карта
правильная.
— Он заблудился во внутренней Монголии, — ответил дворецкий.
— При чем тут страна?
— Внутренней — это значит внутри себя. Его хозяин водил, как леший по
лесу водит. Мы тоже можем так вот ходить по кривому азимуту, — Точняк
облачился в подобие строительного комбинезона с большим количеством
карманов и всем своим видом давал понять, что запасы эти карманы не тянут.
— Ну в городе ближайшем кто1то из ваших побывал?
— Такие вопросы надо было задавать раньше, — не без юмора в голосе от1
ветил Точняк, — Ближайший мегаполис в двухстах километрах. Это гиган1
тское дупло, набитое виртуальными осами. Там почти все живут в иллю1
зорных мирах, по улицам ногами редко ходят. Так что нет смысла туда
ехать. Виртуальность всё заменяет.
— Та видала я эту виртуальность, — процедила Нера.
— Учебный ролик для детей, и полчаса в мировой паутине поплавала, —
согласно кивнул дворецкий, — Ты еще просто не распробовала, как там лег1
ко жить. Насколько приятно, беззаботно. Хозяин лимитирует доступ, что1
бы мы не привыкали.
— Но хоть кто1то где1то должен был побывать?
— Фёкла была на конференции где1то в горах.
— Это наверняка Альпы были! Я Монблан узнала! — та на секунду отв1
леклась от сортировки содержимого собственной сумочки и радостно чи1
рикнула свою реплику в разговоре, — У меня и фотографии есть.
— Хорошего уровня снимки, художественные, — согласился Точняк, и
уже Нере тоном ниже добавил, — Она в лесу с хозяином и другими преоб1
раженными. Лес хвойный, однако такие сорта сосен в Альпах не растут.
— Ладно, прорвемся, — Нера задумалась, — Из нормального оружия кро1
ме этой железяки точно ничего нет?
Охотничье ружье с побитой серебряной гравировкой, которое болталось
за спиной у Дмитрия, действительно смотрелось плохо.
— Личное оружие хозяина мы взять не сможем, он слишком любит стре1
лять оленей. Доступна коллекция кремниевых ножей. Алебарды и мушке1
тоны из собрания новоделов. Лассо. Кувалды. Пневматическая пушка.
— Пушка?
Дворецкий картинно посмотрел в потолок.
— Для летающих мишеней на стрельбище. Хорошо может метнуть что1
нибудь вроде теннисного мяча, но тяжелая, нет аккумуляторов, — он пока1
зал руками приблизительные габариты.
Про теннис Нера ничего не поняла, но от идеи отказалась.
— Вы работать будете или как? — возмутился Дмитрий. Остальные уже
укладывали пакеты на сиденья.
15
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
В самый разгар погрузки в гараж спустился домоправитель. Ему тяжело
было выходить из лифта — очень болели ноги — но он попрощался со все1
ми. Подарил Сербиным платок с редкой вышивкой. Точняку выдал доку1
мент для закупки набивных тканей — при случае эта бумага могла создать
видимость официального хозяйского поручения. Чуть не расплакался и уе1
хал на человеческий уровень.
После загрузки «муравья» верховое место осталось только для анимэш1
ки. Правда, остальным не пришлось тащить рюкзаки — все шли со свобод1
ными руками.
Карты не врали, спутниковые фотографии не обманывали, и даже нави1
гатор «Юность туриста», который Точняк откопал в кладовке, исправно по1
казывал координаты группы людей, шедшей за восьминогим роботом по
старой, разбитой асфальтовой дороге.
Хлевный наконец вырвался из поместья и от счастья чуть не прыгал.
До комплекса лабораторий по прямой было полтораста километров.
Точняк настоял на чуть более сложном маршруте, с крюком добавлявшим
еще двадцать. Он не хотел встречаться ни с одним посторонним человеком,
и в здравом размышлении с ним согласились все остальные.
Потому они прошли мимо полей, на которых трава сменилась мхом и ли1
шайником. Малиновые, серые, зеленые пятна выстраивались в мозаику.
— Что здесь растет? — анимэшке надоело щелкать органайзером, не вста1
вая с сиденья, стало любопытно, на фоне чего она себя так увлеченно фо1
тографирует.
— Посевы культурно1электронные, — бывший дворецкий уже давно про1
чел все возможные данные о близких и дальних подступах к имению, —
Зреют мелкие семечки, которые у вольных общинников называются «вот та
сиреневая крупа». Есть нельзя. Возможно, материал для биочипов.
— Это можно поджечь? — у Неры преобладали военно1практические
наклонности.
— С дороги не сходить, ничего не трогать. Горит или нет — не знаю. Тот
общинник, который год назад здесь всё исследовал и выложил в сеть ин1
формацию, он подбирал зернышки за комбайном.
Над каждым полем летал маленький вертолет, с зеркальной сферой
вместо обычной кабины — и ссориться с этими механизмами почему1то
никто не захотел.
— Слушай, а наушник твой, он как, информацию поставляет? — Хлевный
вдруг сообразил, что дворецкий не расстался с «подсказывающим аппаратом».
— Хозяин со мной больше не говорит, — с показным равнодушием отве1
тил Точняк.
За полями начались какие1то технические постройки, будто сплавлен1
ные из деталей великанских детских конструкторов, а между ними круглые
провалы в земле, из которых выбивался розовый свет. Дорога исчезла —
вместо неё осталась полоса голой земли, на которой не задерживалось вся1
16
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
ческие электронные твари, размерами от таракана до собаки. Бывшие дво1
рецкий и охранник поминутно смотрели на экран навигатора, сверялись с
картой. Компас отказал.
Нера, пожалуй, только сейчас до конца, до самых основ своего существа
поняла, куда угодила. Бурлящий котел машинерии, который почему1то не
перехлестывал через край, не заливал механической порослью всю плане1
ту — он страшно напугал её. Противник, с которым она дралась всю жизнь,
был понятен, как бы чуждо не выглядел. А здесь, реши вдруг эта многоли1
кая машина разделаться с ней, ничего бы не помогло. Тот кухонный резак,
который она прихватила, был бесполезен даже против механических кома1
ров. А мысли о достойной смерти от собственной руки с недавних пор вы1
зывали у неё только тошноту и отвращение.
— Кстати, это всё принадлежит хозяину, — выдал ещё немного информа1
ции Точняк.
Ночевали, как и в первый раз у границы поместья, стараясь никуда не от1
ходить от восьминожки.
Лаборатория оказалась нагромождением сфер, кубов и призм, на первый
взгляд совершенно беспорядочным. Вдобавок всё оплетала толстая, иногда
даже как верёвка, полупрозрачная паутина.
Здесь тоже суетились машины, но размер у всех был приблизительно
одинаков, и они напоминали павианов, разве только вместо шерсти их пок1
рывала застывшая термоизоляционная пена. Двор комплекса очень похо1
дил на термитник — такая же сосредоточенная деятельность и порядок под
маской хаоса. Сходство ещё усиливал белый цвет пены.
Люди остановились перед условной чертой на пластиковом покрытии —
через неё не переходили «обезьяны». Что будут делать дальше, по сути, еще
и не думали.
— Где тут можно пройти человеку? — Нера выглядела обескураженной.
— Хозяин прилетал. Площадка для флайера наверняка выше, — дворец1
кий в задумчивости напоминал статую.
— И?
Дмитрий, крякнув, переступил черту. Ружье он держал в руках и старал1
ся взять на прицел самую ближнюю к нему «обезьяну», отчего постоянно
оборачивался. Ничего страшного не случилось. Роботы суетились, человек
нервничал, время шло. Хлевный махнул рукой и «муравей» послушно зато1
пал вперед.
— Если бы он настроил автоматику на задержание человеческих тел, то
рисковал бы ошибкой, — выдал запоздало объяснение Точняк, — Но какая1
то система охраны должна быть. Без неё набежало бы сволочей.
— Всегда есть шанс, что мы первые, самые проворные сволочи, — вставил
комментарий Сербин.
— Не похоже, — бывший дворецкий, переступая черту, всем своим видом
показывал, что считает происшедшее исполнением хозяйской воли, —
Кстати, если здесь есть портал, то в этой сфере.
17
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Он кивнул в сторону серого, похожего на газовый резервуар, строения.
Сфера не касалась земли. Её поддерживали сотни и тысячи полупрозрач1
ных трубок и капилляров.
— Думаешь? — Нера скептически оглядела сооружение.
— Там, — он указал на синих двухэтажный «кирпич», — Явно подстан1
ция или что1то энергетическое, иначе бы не висело столько изоляторов.
Слева — запчасти, вон макака деталь тащит. Объект должен быть в центре
и снабжен лучшей защитой.
Точняк сбился на менторский тон, но тут же себя подправил.
— Еще там может быть автомат для засолки случайных посетителей.
— Да не может быть там ничего такого, лестницы где? — пришёл черед
охранника демонстрировать скептицизм.
Остальные молчали, и тут анимэшка, которая как раз пыталась развер1
нуться для очередного исторического снимка, показала пальцем на верх1
нюю половину сферы.
— Дверь! Смотрите, там нормальная дверь!
— Точно, везде калитки для этик бабуинов, а там в полный рост пройти
можно. Умница, Фёкла.
От похвалы Марины анимэшка прямо расцвела.
— «Муравей» не пройдет, — у Хлевного был вид человека, которому
страшно не хочется тащить наверх весь этот груз.
— Разведка нужна, — констатировала Нера.
Дмитрий молча закинул ружье за спину, прошел вперед схватился за
первый кабель. «Оплётка» сферы была очень разной — какие1то жилы
тянулись под его руками, а на других он даже подпрыгивал без намека на
изгиб.
— Здесь площадка! Сверху вроде лестница плетеная, а тут самая нату1
ральная площадка!, — прокричал он сверху.
— Осторожней с дверью! — дворецкий, как всегда, нашел повод для совета.
— Боишься, не откроется!? — Дмитрий всё1таки не стал браться за ручку
рукой, а накинул ружейный ремень. Потянул. Всё открылось.
Хлевный не утерпел, полез вслед за Дмитрием. Вместе они зашли вов1
нутрь. Их не было минут пять. Сербины начали совещаться, как они удоб1
ней лезть, Нера молча кусала губы.
— Оно! Портал!! Проход видно! — показалась совершенно счастливая
физиономия Хлевного.
Остальные тут же захотели слазить посмотреть, но Нера умудрилась
взять ситуацию под контроль, организовать перевалку груза. Восьминогого
робота подвели как можно ближе к порослям трубок, начали разгрузку. Па1
кеты обвязывали веревкой, тянули сначала на экватор сферы, а потом на
площадку. Только когда затащили всё, пошли внутрь.
Там, после двойной двери шлюза, была мечта Неры. Во всяком случае,
площадка перехода должна была выглядеть именно так. Пульты, установ1
ки, гроздья всяческих приборов, а в центре — огороженный канатами учас1
18
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
ток, навроде боксерского ринга. Вокруг, участка, как блеклые отражения в
стеклах, только безо всякого стекла, висели картины. Лес, ручей.
— Пульт, — в её голосе было столько надежды.
— Что пульт? — спросил Точняк.
— На столбике. Такой же, как в Зур1Каззе, автоматизированный.
— Значит, твоя судьба за порталом, — он схватил два пакета и потащил к
«рингу».
Роботы1обезъяны не обращали на людей внимания, а что1то беспрестан1
но налаживали и подвинчивали. Но путешественники всё больше торопи1
лись. Нервы пожирали время — казалось еще полчаса, ещеминута, и всё,
волшебство кончится. Халява обнулится.
Накидали пакеты в центр площадки, Нера щелкала рычажками на пульте.
— Может, возьмемся за руки? — анимэшка подала одну из своих эстети1
чески правильных идей, но её никто не оценил.
— К центру, садитесь на мешки!! — специалистка по переходам сама по1
дала пример и угнездилась на верхнем пакете.
Изображения вокруг площадки стали превращаться из случайной иллю1
зии в единственную реальность. Небо совсем уже стало настоящим и вот1
вот должен был подуть ветерок, от которого колыхались ветви деревьев.
Резкий, противный звук, из породы тех сигналов, которыми доводят до
сведения категорические отказы. Всё вернулось.
— Вами превышен текущий лимит массы. Уплатите штраф, — металли1
ческий голос лишь подтвердил опасения.
— Да …, — не выдержал Хлевный.
— Уплатите штраф, уменьшите массу. Уплатите штраф, уменьшите массу.
Одна из механических обезьян, подтащила переносной терминал. Там
высвечивалась сумма штрафа и в отдельном окошке постоянно менялись
цифры — сколько килограммов можно было перетащить в другой мир.
— Двадцать? Двадцать девять? Полтораста? Это с людьми или без? —
Марину еще не покидал оптимизм.
— Тебя подводят балетки для похудания, они слишком тяжелые, — едко
отозвался Точняк, — А у меня только одна платежная карточка и её не хватит.
Он приложил антикварную карточку к терминалу, и сумма штрафа сок1
ратилась. Ненамного.
— Внесите остальную часть суммы. Внесите остальную часть суммы, —
забубнил тот же противный голос, и в такт ему к людям начали сходиться
роботы.
Денег не было, шансов на проход тоже, и у Дмитрия сдали нервы — он
прострелил робота, державшего терминал. Сумма на дисплее увеличилась.
— Бежим! — закричала, почти завизжала анимэшка, но бежать было не1
куда, разве только по головам роботов.
— В следующий раз возьмешь глаза в зубы, специалистка, — от души по1
советовал Нере Сербин, не зная, будет ли у них вторая попытка.
И машины бросились на людей.
19
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Когда Точняк открыл глаза, над ним был синий купол неба, который пе1
рекрывала крашеная полосатая планка. Он лежал под шлагбаумом — тень
тонкой полоской падала ему на лицо.
Где1то поблизости Сербин насвистывал мотив из любительской поста1
новки, что им пришлось организовывать в прошлом году.
Они все лежали рядком, головами к шлагбауму. Одетые в стандартную
бумажную пижаму серых оттенков, с бирками на шеях. Исчезли серьги ани1
мэшки, кольца Сербиных и наушник Точняка. Прямо за полосатой планкой
стояло несколько роботов1обезьян и фиксировало происходящее.
— Изгнание из рая, — Павел прекратил свои музыкальные упражне1
ния, — Остальные сейчас в себя придут, уже дёргаться начинают.
Бывший дворецкий неловко встал, стараясь не свалиться в манипулято1
ры к роботам, чуть отошёл. Посмотрел на табличку, где название было пе1
речеркнуто красной полосой.
— Периферийная зона «Трактир». Я тут ничего не знаю, — голос у него
упал.
— Мама!! — это очнулась анимэшка.
— Где мы!? — и Дмитрий прорезался.
Все было кристаллически ясно. Хозяин выпихнул их в свободное плава1
ние. На каждой бирке была цифра долга, хода назад не было, а чтобы поесть
через несколько часов, требовалось идти к ближайшему поселению. Одно
хорошо — дорога туда была прямая, как лазерный луч, и вокруг росла тра1
ва с бурьяном, а не инкубаторы для биочипов. Хотя нет — еще хорошо, что
лето. В снегу или слякоти они имели бы превосходные шансы вообще не
проснуться.
Долго не могли поднять с земли Неру. Она пришла в себя может быть
раньше всех остальных, но просто лежала и плакала. Марина уговорила её,
что1то там наврала, пока остальные совещались в нескольких шагах.
Без Неры с её огнём и боевой хваткой, решающий голос перешел к Точ1
няку. Он попытался распределить роли в тех микроспектаклях и откровен1
ных мошенничествах, которые теперь стали их ближайшей перспективой.
Всё это было придумано тут же, грубо и нагло сшито белой ниткой фанта1
зии — кучке людей надо было дать хоть какую1то надежду. До поселения
требовалось дойти быстро — пока еще ужас ситуации не окончательно про1
ник в сознание, не вгрызся в печень. Иначе им светило передраться и поме1
реть в придорожной пыли.
— Идти можешь, прыткая ты наша? — капелька яда в голосе иногда по1
лезна для психического здоровья.
— Да!
— Ну так начинай переставлять ходули, — Точняк протянул ей руку.
Хорошего марша не получилось. Фёкла к подобным вещам вообще не бы1
ла привычна — всё пыталась стряхнуть с себя грязь, но потом махнула ру1
кой, и её волосы стали цвета буро1чёрной дорожной пыли. Хлевный быстро
устал. Однако меньше чем через час за обочинами уже начались огороды.
20
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Поселок встретил их аркой, склепанной из старых алюминиевых дета1
лей. «Афонка» — значилось на ёё вершине большими буквами. Правда, не1
ясно было, название ли это посёлка, или просто дурацкая шутка. Приврат1
ником состоял робот1паук, размером с пуделя. Хорошо хоть паутины у не1
го не было, и он только швырял на манер сюрикена в грудь каждому входя1
щему маленькую рекламную карточку.
Размеренности и однообразия в посёлке не наблюдалось. Были покосив1
шиеся хибары, слепленные их листов пластика на живую нитку, и непонят1
но как держащиеся под ветром. Рядом с ними могли стоять вполне себе доб1
ротные домики, с черепичной крышей и живой изгородью. А чуть дальше —
полуорганические силиконовые строения, которые даже днем светились,
как ядовитая медуза из парадного аквариума в северном вестибюле дворца.
Люди тоже не казались дружной командой. Кто1то сидел на порогах
собственных домишек и выпадал из реальности — то ли в наркотический
бред, то ли в понравившуюся виртуальность, а может и совмещая одно с
другим. Прохожие, которые выглядели получше, сторонились людей в се1
рых пижамах и пластиковых сандалиях. Одно окно, мимо которого они де1
филировали, даже захлопнулось.
Хлевный попытался разговорить кого1то из виртуальных странников, но
те только улыбались. Нера вдруг заявила, что ни один поселок не живет без
места сбора. Туда надо идти, искать контактов.
Площадей не нашлось, но на единственном перекрестке висела шикар1
ная неоновая вывеска трактира. А чуть ниже названия на ней значилось ма1
ленькими буквами: «Новички? Заходите! Вход, выход и один стакан воды
бесплатно».
Пока все думали, заходить или нет, к стопившимся людям подошел ро1
бот в виде птицы1секретаря, только с фиолетовыми перьями в красный го1
рошек. Тронул Сербина за колено, а когда тот, чертыхнувшись, отпрыгнул
от подкравшейся штуковины, проговорил.
— Ну чё стоите? У нас без обмана.
Они зашли.
Обстановка простоватая, скорее бедная. Длинные столы и скамейки, ко1
торые расходились от стойки солнечными лучами. Людей почти не было,
только несколько фигур.
Сама стояка казалась посторонним вкраплением. Здоровенный агрегат,
похожий на смесь холодильника с электроподстанцией и самогонным ку1
бом. Доносилось бурление, звон металла, мигали лампочки и набор вкус1
нейших запахов бил в нос. В самом центре агрегата виднелась большая бри1
тая голова на которой только начал пробиваться ёжик прически. Прическа
эта была изумрудного цвета, а глаза бармена1трактирщика прятались под
зеркальными линзами. С лимнзами, еонечно, был перебор и пижонство, но
что можно и чего нельзя в периферийной зоне? «Ашот», значилось на бейд1
жике трактирщика.
— Ба! Наши новички! Проходите!
21
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Вместо классических круглых табуретов у стойки оказались тесные от1
кидные сиденья. Чтобы клиенты не наседали. Точняк приметил рядом с
барменом монитор, куда шло изображение из глаз птицы1секретаря.
— Ну, от кого ушли? Придворные?
— Арки, — механически ответила Сербина.
— Это кто? — не понял бармен.
— Многоэтажный дворец. Вероятно, на северо1западе отсюда, — разъяс1
нил Хлевный.
— О! Хороший двор. Оттуда редко народ появляется.
Длинная механическая тварь, многоножка, состоящая из одних ладоней,
вылезла из1под стойки, держа пальцами стаканы с водой. Поставила перед
каждым.
Они пили жадно.
— Надолго у нас? — радушно спросил зеленоволосый.
— Как получится, — неопределенным тоном ответил Точняк.
— Имеете средства для проживания?
— Тут дорого? И чем платят?
— О! — бармен явно с удовольствие произносил этот звук, — Здесь в хо1
ду шансы и воплощенные мечты.
Такой прейскурант «придворным» был неизвестен.
— Нам нужна еда, крыша над головой. Одежда, — Нера понемногу стала
приходить в себя.
— Оно понятно. Занимайте дом Ньюки, — на экране стал виден коттедж,
а через секунду прокрутился путь к нему от самых дверей трактира, — Там
никого. В холодильнике остались припасы, а одежду можно перешить.
— Хозяева дома возражать не будут? — бывшего дворецкого всегда зани1
мали вопросы законности и безопасности, — Если вернутся, как быть? Что
вообще с ними?
— Уехали с концами на изнанку бытия. Но! — со значением поднятый
указательный палец, — Туда вам не попасть, как ни старайтесь.
— Прямо так и можно жить? Я вот помню… — не поверила анимэшка.
— Так и можно, — улыбнулся ей бармен, — Только барсука в саду не тро1
гайте, он злой и гранатами кидаться умеет.
— Откуда берет боезапас? Или это фрукты? — не очень понял Дмитрий.
— Сам делает, подлец. Нора у него большая. Кстати о боезапасе: прожи1
вете у нас больше двух дней, милости прошу в ополчение.
Сыр бывает в мышеловке, а где бывают бесплатные дома? — подумалось
Сербину. Только вот в таких поселениях и бывают.
— Тут общинники под боком. Они нас сильно не любят, — пояснил бар1
мен, — С придворными, даже бывшими, постоянно на ножах. Норовят нашего
брата через автотестер пропустить. Так они узнают, насколько ты еще человек.
— И что? — Хлевный задал неправильный вопрос.
— Из тестера голова редко выходит целой. В остальном у нас с ними
обыкновенная вражда.
22
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— И часто? Многих теряете? — Дмитрий не испугался, скорее оживился.
— О! Раз в месяц, бывает и полгода проходит. Тут не угадаешь, почтен1
нейший. Так и с трупами.
Молчание.
— Девушка! — завели речь сбоку, — Вы не могли бы поменьше стрелять
в меня глазами?
Длинный худой человек, который сидел за ближней лавкой, смотрел на
Фёклу.
— А что, попадает? — она кокетливо улыбнулась и в очередной раз поме1
няла цвет волос. Они стали нежно розовыми.
— Есть немного, — он постучал ободком кружки по своему черепу, — У
меня полушария искрят.
Анимэшка хихикнула и отвернулась.
Точняк попытался выспросить у трактирщика, кто главный в поселении,
но тот выразительно показал глазами на пустые стаканы.
Бывшим придворным пора было идти.
— Вечно забываю, — вдруг оживился бармен, — Долговые бирки не отда1
дите? У меня тут коллекция.
У самого потолка зажглась панель: множество пластинок самых разных
цветов, форм и материалов, выстроились на зеленом бархате, как на плацу.
— Ммм… у нас нет надежных блокнотов — записать сумму долга. А так
ещё не выучили наизусть, боимся забыть, — нашёлся Точняк.
— О! Слова острожного человека. Тогда в следующий раз?
— Мы постараемся, — Нера повернулась к остальным, — Пойдемте, а то
я по дороге свалюсь.
Добрались до коттеджа совсем быстро. Насчет барсука оказалась правда:
посреди газона был конус вырытой земли, и оттуда, как из окопа, на них
смотрела полосатая морда.
Дом был обставлен со вкусом, даже с намеком на эстетику зажиточного
бытия — от обувных ложечек, до столовых салфеток. Только рассматривать
всё это добро не было сил. Усталость навалилась. Разбрелись по углам, зас1
нули, где легли, даже не вспомнив о еде.
Утро началось с выяснения отношений. Длинного скандала, на переделе
громкости крика и в шаге от драки. Виноваты, понятно, были все те, кто за1
теял поход.
— Жили и горя не знали!! — вопила Марина, — Так эту тварь снайперс1
кую на подвиги потянуло!!
— Тут бассейны есть!? Или бани нормальные!? — анимэшка тоже почувство1
вала, что теперь ни мраморных ванн, ни искусственных загаров ей не видать.
Утренняя боль в мышцах и сбитых ногах, помноженная на голод и разо1
чарование — отлично уничтожает романтику.
Дракой бы всё и закончилось, но вторая сторона ни одного слова поперёк
не сказала. Нера мрачней тучи сидела в кресле. Дмитрий устроился на по1
23
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
доконнике и тоже молчал. Хлевный нервно переходил из угла в угол, иног1
да открывал рот, пытаясь что1то сказать, но закрывал и мотал головой —
дельных мыслей у него не было.
Точняк устранился самым простым способом — начал методично обыс1
кивать дом. Все тумбочки, горки, шкафы, полочки, серванты, ящички. На1
чал с комнаты на первом этаже, по виду гостиной, где все и спали, а потом
перешёл дальше.
Когда бывший дворецкий нашёл холодильник (тот был замаскирован
под печку с маленькими бело1голубыми изразцами), и позвал всех завтра1
кать, скандал поутих.
— Надо понять, чем дышит местечко, — Точняк первым оторвался от
еды, и мог говорить без риска ответного крика и галдежа, — Пройтись,
присмотреться. Такой дом рядом с хибарами не мог простоять пустым даже
час. Нера, ты понимаешь в черном рынке и прочих изнаночных проблемах,
пойдешь со мной.
Возразить ни у кого не получилось.
— С нормальными людьми надо связаться — Сербин оторвался от лотка
с жареной картошкой, — У нас с Марией друзья есть.
— По гобеленам и вышивке? Ты с ним лично говорил, в реальности? А
про этот городок что1то знал? — бывший дворецкий печально усмехнулся.
— Э! Ты чего?! — Сербину такой намёк не понравился, — Они настоящие.
— Так свяжешься с ними. Если повезет, хоть какая1то ясность будет, —
Точняк, как от сильной головной боли, взялся двумя пальцами за перено1
сицу, — Афонка… Хм. Здесь слишком много неправильного.
Мария и Фёкла из полуистерического состояния не вышли, и на улице
показываться не желали. Нормальной одежды в шкафах к удивлению дво1
рецкого было мало, в основном полусгнивший хлам. Так что наружу выш1
ла пёстрая компания.
— Если обойти кругом этот поселок, хоть узнаем, есть ли отсюда нор1
мальная дорога. А, Дмитрий? — бывший дворецкий выдал добровольно1
принудительное поручение.
— Чего мне там одному шляться?
— Хлевного захвати.
— Не, я…
— Будем ходить бандой из четырёх оборванцев — вообще за идиотов
примут. Терминал найди или хоть какой1то выход в сеть, — отрезал Точ1
няк, — Пойдём, Нера.
Бывшему охраннику командование дворецкого нравилось всё меньше.
Посёлок при ближайшем знакомстве больше всего походил на пчелиные
соты. В центре каждого большого участка, или даже квартала, стоял доброт1
ный, приятный глазу дом. Детали архитектуры и стиль значения не имели,
сразу было видно, что дом хозяйский, живут здесь со вкусом и всем того же
желают. Почти всегда на фасаде красовалась вывеска — реклама тех това1
ров, которыми торговали в лавках на первых этажах. «Товары для жизни»,
24
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
«Товары для смерти», «Всё для счастья». Вокруг, не сразу от стен, а скорее
от границы приусадебных клумб и садов, начинались куски земли с хижи1
нами и хибарами. Те самые, на порогах которых сидели ушедшие в зазер1
калье люди. Опоясывала каждую «соту» асфальтовая дорога.
— Врут, сволочи, — Нера была категоричная в суждениях, — Хороший
арсенал в такой домик не влезет. Даже для солидной аптеки места нет.
Других аптек, кроме как совмещенных с маленькой химической фабри1
кой, на которой тут же и готовили все лекарства, Нера не знала.
— Подвалы? — бросил пробный шар Точняк, — Или просто заказы при1
нимают?
— Катакомбы, — фыркнула Нера, — Зайдём.
Точняк открыл задвижку на калитке и пропустил Неру вперед — моще1
ная зеленой плиткой дорожка вела прямо к сине1фиолетовому строению.
Здесь торговали знанием.
Дверь уже была открыта, вместо витрин внутри лавки висели экраны, на
которых повторялся один и тот же мотив — начало путешествия. Дороги,
пристани, аэродромы, стартовые площадки, а от них вид на степь, море или
облака. На звон дверного колокольчика вышел невысокий мужичок сире1
невом костюме и смешной, кособокой шляпе.
— Чего изволите, новенькие?
— Дорого берёшь? — дворецкий вдруг стал выглядеть очень скупым,
прижимистым человеком.
— Денег у вас сейчас нет. Я меняю.
Экраны вместо пейзажей стали показывать таблицы. Металлы, детали
механизмов, микросхемы, программы, бактерии, живые существа, техноло1
гии, системы наблюдения обменивались здесь на расписание поездов, коды
доступов к хранилищам, адреса неизвестных и всё остальное. Строчки дви1
гались, и стало ясно, что изучать их можно не один день.
— Есть бесплатное знание? — Точняк подмигнул Нере, дескать, образ
требует, я не всегда такой.
— Справочная информация, — усталым голосом ответил сиреневокос1
тюмный лавочник, — Но только недолго.
— Почему нам дали дом? — Нера хотела разрешить самый тревожный,
опасный вопрос.
— Так просто не расскажешь, — лавочник очень по1доброму улыбнулся,
только тошно было от этой улыбочки. С таким лицом принято вежливо от1
казывать.
— Что делает нас полноправными жителями посёлка? — официоз вер1
нулся к бывшему дворецкому.
— Проживание в нём. И оружие на полке.
— Как расплачиваются шансами? — Точняк скороговоркой задал новый
вопрос, еще раньше, чем до конца расслышал ответ. Он видел, что лавочни1
ку скоро надоест, и торопился.
— Это коридор возможностей. Надо исполнить мечту человека.
25
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Тут у каждого есть мечта?
— Да. У тех, которые живут в нормальных домах.
— О ней может быть известно третьим лицам?
— Если ты не можешь узнать моей мечты, то как её воплотишь? — пе1
чальным голосом ответил хозяин лавки.
— А тусклые люди, ну эти, которые в пыли? — Нерее очень неприятно
было говорить о пленниках зазеркалья.
— Виртуальщики уже своё получили. Их мечты исполнились.
— То есть прежние хозяева дома, где мы живем, они переехали в халабуду?
— Нет, сударыня, — печальные улыбки хорошо удавались сиреневокос1
тюмному человечку, — Они в другое место уехали. И чурбаками не стали.
Наши мечты требуют реального воплощения.
— Что делать, когда кончится еда?
Этот вопрос Неры был чересчур обыденным — мужичок показал пустые
ладони и отступил за портьеру.
— Можете смотреть котировки, тоже бесплатно, — приглушенный
тканью голос был единственным ответом.
— Вот ведь чудак, — она не рассердилась даже па удивилась.
— Приду сюда позже, — деловым тоном отозвался Точняк для микрофонов.
На улице поднялся ветер — он гнал пыль и сушил кожу.
Следующие лавки дали похожие результаты — разговоры будто бы о де1
ле, попытка вызнать, по каким правилам здесь живут и вообще, зачем суще1
ствует посёлок. Хозяева не видели в них равных собеседников, иногда вооб1
ще смотрели как на идиотов. Наверняка бы попытались и обмануть, но оба
посетителя ни в какие сделки вступать не хотели, и всяческие сборы платить
отказывались. Только как выйти из патовой ситуации, понятия не имели.
Единственная удача случилась в «Крестьянском уделе» — складе тяпок,
лопат, полуавтономных культиваторов на солнечных батарейках и таких
же косилок. Главной там была Бабайчиха — веселая раскрасневшаяся тёт1
ка в завязанной на лбу косынке. Она выдавала инструмент людям с потух1
шими глазами, и перед её креслом образовалось что1то вроде очереди.
— Ещё не разобрались с «формовщиком»? — ей просто надоело общение
с отравленными зазеркальем людьми, и она решила не делать секрета из
очевидного.
— Кто это? — Нера подозрительно оглядывала «зомбаков».
— В доме вашем установка есть, отличная штука. Может вещи делать,
одежду любую, даже чего из еды.
— Белковый генератор? Инструкция есть? — быстро уточнил дворецкий.
— Всё там есть, такой в каждом хорошем доме установлен.
— Нам бы информации побольше, — они сказали это почти одновре1
менно.
— И о чем? К себе ведь вернуться хотите, — очередной человек с потух1
шими глазами приложил руку к панели, и получил от Бабайчихи сапку.
— К себе — во всех смыслах, — Нера будто вспыхнула решимостью.
26
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Ай не могу, герои! — лавочница засмеялась, — Говорите прямо! Или
думаете, что про портал здесь никто не знает?
Глаза у Неры стали как линзы оптического прицела — круглые от удив1
ления, но при этом безжалостные.
— Туда уже многие ходили? — Точняк добавил в голос механических ин1
тонаций.
Бабайчиха снова смеялась.
— За две недели как не сходить!? Комплекс ещё в прошлом году строить
начали. Как запустили, туда многие из наших ломанулись. О порог массы
поспотыкались.
Бабайчиха наслаждалась эффектом.
— У бармена, то есть трактирщика, над стойкой собраны долговые бир1
ки. Они разные и их слишком много для двух недель, — логика не изменя1
ла Точняку.
— При чём тут коллекция Ашота? Он от всех собирает, уже не первый
год. Здесь, — она кивнула в сторону двери, явно имея в виду всю Афонку, —
Каждый раньше придворным числился. А на массу уже пять дней как нор1
мальный график составили. У трактирщика интересуйтесь.
Хорошее настроение покидало кладовщицу.
— Многие ушли? — Нера даже встревожилась.
— Которые хотели, на тех долги большие висят.
— Из других мест люди приезжают? Если бы нормальный портал уста1
новился, к нему бы очередь горизонта растянулась.
— Как же! Едут! Только дураки по дороге вязнут, а из умных ни один не
заявился!
Дальше Бабайчиха выдавала только ворчание.
Уже на улице Точняк внимательно посмотрел на лицо Неры.
— Ты устала. Хватит на сегодня, — он мизинцем убрал с её лица выбив1
шейся локон, — Пошли в дом.
Она чуть заметно отступила от бывшего дворецкого. На полшажка, но
этого было уже достаточно.
Газон перед занятым путешественниками коттеджем украсился ворон1
кой от взрыва, и вонял то ли взрывчаткой, то ли сгоревшим пластиком.
— Простите, вы в животное из рогатки стреляли или шампанским его
спаивали? — сарказм в голосе Точняка был средней концентрации. Та1
кой, чтобы не умереть от стыда прямо на месте, а успеть доползти до пер1
вого тёмного угла и там сдохнуть. В ответ анимэшка и гобеленщица про1
вели бывшего дворецкого на второй этаж. Фёкла объяснила, что хотела
просто сыграть на этом большом чёрном рояле. Нервы успокоить. Но му1
зыка получилась плохая — от неё дом заскрежетал и затрясся, а снаружи
граната рванула.
Она — не виноватая.
Сербина поддакнула. Гобеленщица понимала в машинах на порядок
больше анимэшки, но тоже не разобралась, с чем они имеют дело.
27
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Нера с опаской посмотрела на секретер и маленькую тумбочку с гнуты1
ми ножками, которые стояли здесь же.
Точняк обошёл источник проблем кругом. На паркете под роялем — вмя1
тины. Бывший дворецкий нагнулся, посмотрел на нижнюю плоскость
инструмента. Оттуда, прямо из черного, лакированного листа фанеры, до
половин высунулся металлический блин от атлетической штанги.
— Посмотрите сюда, это изделие требует музыки потяжелее.
— Оп1па! «Формовщик», — сообразила Нера.
— Тут только в швейной машинке не хватало электростанцию обнару1
жить, — Мария ворчала для порядка, но сама уже прикидывала, что из
одежды надо заказать в первую очередь.
Поздний обед, похожий на ранний ужин собрал всех за одним столом.
Сервировка была в наличие — от уёмистых фарфоровых супниц, до малень1
ких серебряных ложечек в соусницах, и даже белая скатерть. Сербина разоб1
ралась с закопченным чугунным котлом на кухне — он оказался кулинарно1
столовым роботом. Выпустил из себя два десятка лапок и всё приготовил.
Люди смогли разжиться своими привычными костюмами, так что на
бывшем дворецком снова красовались белая манишка, фрак и, разумеется,
запонки. Анимэшка щеголяла новым комплектом бантов, Нера соорудила
замысловато1двусмысленную причёску. Только бывший охранник и гобе1
ленщик вернулись поздно и сразу прошли к столу.
— Эта Афонка — конечный пункт железной дороги… Вокзала нет, прос1
то рельсовое кольцо, — Дмитрий уплетал суп и торопливо, между глотками,
рассказывал, — Можно доехать до Михайловской Слободы… Но лучше не
надо…Кто там был, говорят наполовину мёртвый город… Как здесь, не лю1
ди, а чурбаки повсюду… Как в мегаполисах.
— Так на улицах и сидят? На больших дорогах? — удивилась Нера.
— Нет… Там они у себя дома по саркофагам лежат… Питание через трубку…
— Там тоже есть хозяева приборов навроде «формовщика», — влез со
своими дополнениями Хлевный, — Я по городку нашел десяток термина1
лов. Но ничего в сети непонятно.
— Совсем ничего? — Точняк изобразил удивление на лице.
— Наверняка в каждом доме органайзер хороший есть, найти просто на1
до, — не унимался их штатный авантюрист, — Хаос там, каждую секунду всё
меняется. Я пытался картинку со спутников найти. Данные скачут.
— Но что1то ты должен был увидеть, — настоятельно осведомился быв1
ший дворецкий.
— Похоже, городов меньше, чем мы думали. Значительно.
— И дворов, которые преображенные с людьми держат, тоже мало, — вер1
нулся к разговору Дмитрий.
— Надеюсь, мы не в последнем городе Земли? Эта мелодрама была бы
слишком фальшивой… — со стороны могло показаться, что Точняк удив1
лён, не воспринимает новую информацию, и прячет растерянность под
стандартной маской.
28
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Шут его знает. Непохоже, — Дмитрий добрался до графина с вином.
— И многие промышляют воровством приборов? Сколько людей лазить
по территориям преображенных? — Нера про себя решила, что если с пор1
талом ничего не выгорит, и она застрянет в этом сволочном мире, то лучше
уж таскать на горбу краденые машины, чем превращаться в растение.
— Это не воровство, — вмешался Хлемный, — Во всяком случае, не в на1
шем понимании вопроса. Надо просто взять вещь раньше, чем её довезут до
утиля. Тогда преображенный экономит на ресурсах.
— Санитары свалки. Лучшая карьера на свете, — Дмитрий залпом выпил
второй стакан, — Не могу. Тошно мне. Поспать надо.
Точняк подал знак Сербиной — покажи человеку его диван. Анимэшка
пошла искать терминал, её впечатлила манера дворецкого учинять обыск
всем предметам обстановки.
— И товары свои воруют со свалок… Зачем им те раздавленные люди? И
почему участке этого дома в хижинах так мало людей? Не сходится, — Точ1
няк рассуждал вслух, явно ожидая ответа от Неры.
Вопрос был правильный, но та поднялась, помотала головой, дескать,
хватит на сегодня, и ушла к себе. Гобеленщик отправился за женой. Хлев1
ный потянулся к инструкции — ему хотелось освоить работу на формовщи1
ке и соорудить телефоны.
Бывший дворецкий в молчании допил свой любимый коктейль с прив1
кусом ромашки.
Утром анимэшка разбудила всех своими наивно1романтическими песен1
ками. Ночью она заснула прямо за поисками компьютера в маленьком угло1
вом кабинете, но с рассветом, на свежую голову, сообразила. Картина совсем
рядом со вторым секретером! И смогла создать из пейзажа в фигурной крас1
нодеревной рамке вполне приличный интерфейс, да ещё с аудио1системой.
Раньше там был лесистый распадок в утреннем тумане, старательно пи1
саный масляной краской.
Сеть действительно вела себя странно. Поисковые программы не отвеча1
ли на запросы, если и соглашались вступать в диалог, то вместо нормаль1
ных справочных данных подсовывала белиберду. Прямо в картинках были
черные квадраты, комментарии обрывались на полуслове. Адреса не отве1
чали, пояснительного сопровождения, какое бывало в хозяйском поместье,
вообще не наблюдалось.
Да ещё с левого бока от секретера выдвинулась из стены красная враща1
ющаяся лампа, по виду сигнализация, но насчет чего она предупреждала —
не сообщалось.
Все, кто сгрудился за спиной Фёклы, давали умные советы, но толку от
них не было.
— Сами пробуйте! Я своё нашла!
Какие1то новые материалы по «четырем королевствам» и анонсы свежих
игр она вытащила.
29
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Будет разумно, если мы оставим на работе, скажем, двух человек, —
Точняк не стал спорить за право первому сесть к экрану, — Подойдут Ма1
рия и… наш авантюрист.
— А ты? — подозрительно уставился на него Дмитрий.
— Надо поговорить с добрым трактирщиком. Если остаёмся, то с завт1
рашнего дня начинается выплата долгов. Было бы проще, расспроси вчера
кто1то про военное дело...
— Например, ты? — с враждебным ехидством спросил охранник у дво1
рецкого.
— Мы какой день на воле? Нам что, хозяин не давал друг другу морды
бить, и теперь надо по быстрому отличиться? — вроде бы и не Дмитрию от1
ветил Точняк. Дворецкий держал на лице маску насмешливого недоуме1
ния, и ответное ехидство в его голосе было много тоньше. Расчетливей, —
Остальные пусть дальше обыскивают дом. Мы в подвале ещё не были, мо1
жет, там гараж, а может, барсучья мастерская.
Бывшие придворные слушали дворецкого одним ухом, сеть всё1таки за1
нимала их больше. Там, за экраном, был большой кусок привычной жизни.
— Только мы, Дмитрий, вместе в трактир сходим. С Ашотом поговорим.
Как позавтракаем. Оденься прилично и не забудь это, — Точняк показал ох1
раннику долговую бирку. Вышел из комнаты.
Поздним утром трактир выглядел точно так же, как и днём, и вечером:
несколько силуэтов за столами, редкий звон стаканов и тихие разговоры.
Музыку трактирщик подобрал так ловко, что она не мешала слышать со1
беседника, но не давала подслушать чужие разговоры. Ашот приветство1
вал посетителей — одного во фраке, а другого в форме пустынно1маскиро1
вочных оттенков.
— Желаете пополнить коллекцию? — он указал вверх.
— Может быть, — буркнул Дмитрий.
— Есть серьезный разговор, — Точняк выложил на стойку серебряную
монету, — Если считаешь, то мы не доросли, пошути и подождём ещё пару
дней.
— О, юбилейная! Триста лет дома Романовых… — Ашот оценил экзе1
мпляр, — Над такой прелестной малышкой формовщик два дня старать1
ся должен металл собирать. Что среди старых вещей такое найти — это ж
как повезти должно! Звёзды такой удаче раз в тысячу лет помогут. Или
умный человек просто загрузил лом через верхнюю крышку рояля и не
морочил себе процессор?
Многорукая змея поставила перед обоими посетителями по бокалу с
разноцветным, пузырящимся напитком. На бокалах светились буквы
«Оплачено»
— У тебя много фальшивых посетителей? — спросил Дмитрий.
— Всегда меньше половины, а сейчас еле треть будет, — трактирщик не
удивился вопросу, и ответил тоном старого терпеливого учителя, — Нельзя
обслуживать одних роботов, дорогие мои, опротивеет ремесло.
30
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Афонка может уйти в кокон, в автаркию? Имею в виду совсем зак1
рыться от соседей? — механичность движений всё1таки шла Точняку, ми1
мика лица и пластика тела, всё было наработано под машинную моду.
— По большому счету… Если без излишеств, и не драться, подкупить сол1
нечных батарей, и ещё нормальную теплицу отстроить, ощёрков заказать, —
Ашот начал загибать пальцы.
Бывший дворецкий молча и очень внимательно смотрел в некую точку.
Где1то в том районе должен был помещаться гипоталамус трактирщика.
— Да.
— Вот скопидомы, — возмутился Дмитрий.
— Приборов хватает, удобства налицо. Зачем тогда торговать с внешним ми1
ром? И вообще, какой товар вы можете поставлять на рынок? — было видно, что
вопросы дворецкий составил еще утром, в уме. Чуть ли не блок1схему вообразил.
— Тебе, такому всему умному и на работу заточенному, не ясно? Людь1
ми торгуем, — Ашот вздохнул, — Хорошо бизнес идет, грех жаловаться.
Преображенные без дураков платят, я бы сказал от души, но есть ли у них
души, триста раз спорный вопрос.
— Новые люди пришли, бошки вы им позадуривали, и вперед!? — начал
сатанеть Дмитрий, — С кем не вышло, те отходы, их на поля можно, вместе
с навозом?!
Трактирщик прищелкнул языком, и тут же дюжины три трубок вывер1
нулось из разъемов и как оживший пучок хромированных макарон, повер1
нулось к бывшему охраннику. Они угрожали дунуть сжатым воздухом, ока1
тить кипятком, засадить в глаз ледяным шариком.
— Вряд ли люди в хижинах это просто отходы, скорее они и есть това1
ром, — рассудительным тоном продолжил Точняк, сейчас он говорил вся1
кую чушь, чтобы успокоить Дмитрия, — Там должны быть и полуфабрика1
ты. С высокой вероятностью наши добрые хозяева могут надеяться на регу1
лярное рождение нового поколения. Получаются абсолютно естественные
младенцы. Престижный товар.
— О! Товар хорош, чего смущаться. Только это рынок первичного чело1
века, уважаемые, — Ашот достал из мойки бокал, весь в каплях, стал проти1
рать его полотенцем, — Вам, как я говорил, туда рано. С занятого вами
участка, его, кстати, «косой трапецией» называют, не забудьте, так вот толь1
ко через два месяца ожидается первый приплод.
— Нам что, необходимо кого1то продавать? — охранник говорил вполго1
лоса, но злобы в нём меньше не стало.
— Ай, плохое слово! Ну кто говорил вам «необходимо»? Ещё скажи «на1
до», «долг зовёт». Кому здесь что1то надо — прямо край? Э? — трактирщик
изобразил обиду, — Ты вот стакан воды получил, и крышу над головой, и
всё остальное. Здесь продают не ради куска хлеба, любезнейший.
— Здесь это товар, чтобы купить мечту, — сделал вывод Точняк.
Ашот широко и довольно улыбнулся, вытащил из какого1то отделения
под стойкой маленькую рюмочку, чокнулся с пустотой и выпил.
31
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Так, продолжаем, — трактирщик решил не отвлекаться на выпивку
слишком долго, — Есть, достойнейшие мои, рынок вторичного человека.
Придворные второй свежести для самых экстравагантных преображенных.
Ведь среди жестяных мозгов водятся такие чудаки, которые желают комп1
лектовать свои дворы особым товаром. Убежавшими. Мной, тобой, или все1
ми твоими попутчиками одновременно. Полезнейший в наши времена кап1
риз, даже не знаю, как бы мы здесь в Афонке без него жили.
— Я не понимаю, — Дмитрий всё еще старался не делать резких движений.
— Чего тут понимать? Подписывается договор о «стационарном прожи1
вании». За это преображенный выкладывает сумму. Заметьте, круглую
сумму, всю из себя сладкую и пушистую.
— Получает деньги третье лицо, — бывший дворецкий отхлебнул из бо1
кала. Удивленно покачал головой.
— О! Золотые слова.
— Чтобы человек сам подписался на такое!? — охранник не верил.
— И снова вы меня не слушаете, любезный. Внимательней надо быть. До1
говор можно подписать на кого угодно, без его ведома. За спиной объекта.
И всё чудесно устроится, — трактирщик поднёс к губам кулак, дунул в не1
го и раскрыл ладонь, — Как по волшебству.
— Добрый ты человек, — прокомментировал Точняк, — Ради исполнения
мечты можно продавать тех, кто живёт в зазеркалье?
— Виртуалы почти не пользуются спросом. Их, видишь ли, психически
дорабатывать надо, из той нирваны вытаскивать, куда они сами себя опре1
делили. Хлопот не так много, но ведь это уже не естественный экземпляр
получается, понимаешь? Вот Нера ваша — первосортный объект.
Хромированные трубки предостерегающе фыркнули, и только поэтому
Дмитрий не бросился через стойку.
— Не лучшие твои слова, господин трактирщик, — Точняк снова отхлеб1
нул коктейля, — Получается, что если я прямо сейчас подпишу договор вот
на него, всё произойдет? Я ведь могу и на тебя подписать?
— С кем, достопочтеннейший? — Ашот улыбнулся как упитанный до1
машний кот.
У Дмитрия мелькнула совершенно не уместная сейчас мысль, что к ре1
чам трактирщика и его масляной улыбке сейчас больше пошла бы тюбетей1
ка с халатом, а то зеленая прическа даёт странный образ.
— Комиссионер?
— Только по требованию контрагентов. Своей волей ничего не беру.
— На что это потянет? — Дмитрий показал свой долговой жетон.
Охранник согласился. Неожиданно для себя решил, что продаст ближ1
них своих.
— И откуда берется практичность в таких пылких, можно сказать, пря1
молинейных людях? Извольте ознакомиться с прейскурантом, — трактир1
щик выложил на стойку карточку. Там были цены за каждого из членов ко1
манды.
32
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Дмитрий подтянул клочок бумаги к себе, вчитался. Бывшему дворецко1
му позвонили — он прикрыл глаза и склонил голову набок.
— Когда? Так и сказал? На велосипеде? — Точняк вдруг выпрямился,
как1то одновременно кивнул трактирщику, дескать, зайдем при случае, и
схватил Дмитрия за рукав, — Проблемы, срочно.
— Да что случилось? Дом загорелся? — охранник смог спросить это уже
на улице.
— Нет. Хлевный к общинникам поехал. Перехватим по дороге, — дворец1
кий уже бежал.
Опоздали. Со сбитым дыханием, отчаянным дерганьем в груди они добе1
жали до восточной окраины — там была гряда холмов. Авантюрист прошёл
две трети пути до вершины, на крутом склоне ему приходилось катить ве1
лосипед рядом. Охранник закричал, замахал руками, хотел сделать ещё
один рывок. Но по бокам от них зашевелились пучки травы, приподнялись
кочки, и стало ясно, что вокруг — первая линия обороны посёлка, и держат
её роботы, полумеханические огнестрельные твари величиной с фокстерь1
ера. А у вершины возникло собственное шевеление и Хлевного быстро ок1
ружили четверо в маскировочных костюмах.
— Оружия нет… Уведут же идиота.
Дворецкий сел прямо в траву.
— Не помогло бы… твоё оружие…, — шумный вдох, выдох, — Он решил
рискнуть.
— Чего? — Дмитрий тоже свалился.
— Если останется в живых… машин больше не увидит, — вдох, выдох, —
Только через прицел… Вот, и велосипед бросить приказали…
— Молиться три раза в день…? И рубаха из холстины…? Не, без меня, —
замотал головой Дмитрий.
Дворецкий промолчал. Дело было совсем в рубахе. И, если уж на то пош1
ло, не только в Нере.
— Лучше скажи, — вдруг спросил охранник, — Когда про договоры уз1
нал?
— Что своих можно продавать, только сегодня понял. А ситуацию надо в
доме обсудить. Придется всё быстро решать.
Предобеденное расследование никаких причин бегства не обнаружило.
Хлевный спокойно разбирался с терминалом, потом, так же совершенно не
волнуясь, вышел из комнаты. На экране возникла записка: «Прощайте, хо1
чу неба над головой». Велосипед был в прихожей — сложенный в виде
подставки для обуви.
Нера первой сообразила, куда он едет.
Ели в довольно мрачной обстановке. А как только разделались с гарни1
ром, Точняк и Дмитрий заявили, что хотят поговорить с Нерой, и лучше без
лишних глаз. Анимэшка рассмеялась, Сербины ухмыльнулись и попроси1
ли, чтобы обошлось без убийства.
33
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Дворецкий без особых церемоний активировал коробочку «антислухача» —
он едва успел заказать этот прибор формовщику и за обедом вертел в руках.
Рассказ получился коротким, нервным и веди речь только один чело1
век — Нера ему бы не поверила.
— Про небо Хлевный правильно черкнул, — Дмитрий катал по скатерти
хлебные шарики.
— Чтобы оставаться человеком ему хватит общины, просто таких же лю1
дей вокруг него. Весь вопрос в тебе, Нера. В поместье тебе не хватало воз1
духу, здесь потолок давит на макушку. Если будем идти дальше, придется
дорого платить и серьёзно рисковать. Решишь остановиться здесь — откры1
ваются варианты.
— Вы уверены, что это не тест? Не проверка какая1нибудь? Сидит какой1
нибудь урод, и решает — предадим или не предадим?
— Вряд ли, — дворецкий в задумчивости покачал головой.
— Чем так жить, лучше сразу повеситься, — согласился с ним Дмитрий.
Нера помолчала.
— Этот новый мир, сколько шансов, что он просто ловушка? Мы ведь мо1
жем просто попасть в другую камеру? — она ещё сомневалась.
— В параллельный мир с такими же законами машины пошли бы пото1
ком. Неизбежно появление транспортной инфраструктуры. Врата были бы
заняты рельсами или ленточными транспортерами, — рассуждения Точня1
ка всегда нагоняли зевоту своей академичностью.
Нера приложила палец к губам — тишины, дайте хоть несколько секунд
тишины. На её лице, пусть замкнутом и сосредоточенном, отразилось всё.
Ярость и неукротимая жажда нового, лучшего — взяли своё. Борьба была
недолгой, а исход вполне предсказуем. Ведь они не дрались по одну сторо1
ну баррикад в переулках Круглого Ящика. И пышнохвостые лемуры не го1
нялись за ними по рощам.
— На фиг! — вот и всё, что она сказала.
— Ну что, пустишь в оборот анимэшку? — выдал Дмитрий провокатив1
ную реплику.
— Фёклу продавать не дам, — просто отозвался Точняк.
— Но ведь Сербины наши друзья, замечательные люди, — с фальшивы1
ми интонациями в голосе запротестовал бывший охранник.
— Им будут рады при любом устойчивом дворе. Это добродетельные
супруги, которые обрастут хозяйством и не станут совать нос в метафизи1
ческие дыры.
Они пикировались еще сколько1то времени, пока Нера всё для себя решала.
— Надо двигаться. Придется всё сделать сегодня вечером. Слишком всё
круто заваривается. И лучше если вы оба не будете упускать друг друга из
виду, — она поднялась, собранная и решительная.
Дворецкий принял информацию к сведению. А Дмитрий с радостно1об1
реченным предчувствием в груди подумал, что на границе нового мира Не1
ре придется выбирать.
34
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Но всё завертелось еще быстрее, чем им могло показаться. Когда отклю1
чили «антислухача» и вышли из комнаты, Сербины, выдав пару пошлых
шуточек, рассказали им, что анимэшка уж полчаса как ушла в трактир. С
людьми познакомиться.
Нера почти откровенно испугалась — так с ней было и в прошлой
жизни, она тогда думала, что нет человека на свете хитрее её, но элемен1
тарный подвох и вот снайперша уже умирает среди камней. Всё трое ре1
шили, что лучше пойти следом за Фёклой, посмотреть, что и как. Нера
так торопилась, что даже не стала менять шикарное панбархатное платье
на походную форму.
Страхи не подтвердились.
Анимэшка танцевала на пятачке в центре зала, с которого убрали столы
и скамейке. Она буквально светилась и была так артистична в своём замо1
роженном детстве, что невозможно было отвести глаза и просто рассмот1
реть лицо её партнера. Невинно1ехидная улыбка, сиреневая прическа, нак1
лон головы, кокетливое подмигивание, ленты и даже маленькая ёлочная иг1
рушка нашее — всё скалывалось в удачный, бронебойный образ.
Такого удара не выдерживала никакая душевная броня.
Посетители повставали со своих привычных мест и образовали что1то
вроде разомкнутого круга. Они бы и толпились, и наступали бы друг другу
на ноги, будь их немного большое.
Дворецкий первый стряхнул наваждение и подсел к трактирщику за
стойку.
— Надумали? — Ашот изобразил что1то вроде вежливого поклона в сто1
рону Неры, при этом стараясь не отрывать взгляда от представления.
— Если ещё не продали нас, то мы готовы продать других.
Один из многочисленных маленьких дисплеев под руками у трактир1
щика показал фотографию всей группы в первый день. И сразу на ней
лица троих партнёров отодвинулись, физиономия Хлевного закрылась
черным кружком, а над головой у анимэшки возник нимб из неровного,
коптящего пламени.
— В ячейке, стало быть, двое осталось, — Ашот всё1таки оторвался от зре1
лища, закрыл глаза и замер на несколько секунд. Нера только сейчас заме1
тила, что у него в ухе такой же микрофон, какой был у Точняка, — Спрос
есть и цифра вознаграждения для вас вполне подходящая. Кстати, вас ин1
тересует, люди добрые, что с ними случится?
— Если останутся живы, то нет, — быстро ответил Дмитрий.
— Что за огонь? — Нера показала на пламенное кольцо.
— О! Фёкла здесь остаётся. Будет местной красавицей — сладостью и ве1
сельем. А то раньше только старая Панасонька, ну не на лицо старая, прос1
то морально устаревшая, только она иногда концерты давала. Однако же,
робот в женском обличье — не самая лучшая комбинация, яхонтовые мои,
далеко не самая лучшая. Радостно от нового человека, хотя, — трактирщик
вздохнул, — Фёклу вашу я оценить не смогут.
35
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Дворецкий отразил на лице корректное соболезнование — если здоровье
трактирщика пошатнулось, то они сожалеют, но в медицине не сильны.
— Я с вами иду, — пояснил Ашот и недовольно посмотрел на дворец1
кого.
— Это как? — осоловел Дмитрий.
— Всенепременнейше, а как же иначе?
— Даже хорошо, — Нера кивнула, — Иначе чем доказать, что у тебя нас1
тоящий график лимита по массе?
— Золотце ты моё, — трактирщик всплеснул руками и наверняка бы пе1
регнулся через стойку, попытаться поцеловать бойкую девушку, но было
что1то слишком острое и смертельное в её взгляде. Ашот сдержался.
— Ты бросишь этот бар? Добровольно? — уточнил дворецкий.
— У каждого свои причины, и о твоих, уважаемый, я не спрашиваю, — от1
резал трактирщик.
Дворецкий будто и не услышал объяснений.
— У нас на счету после уплаты остаётся… — Точняк не закончил фразу, и
маленький дисплей сам высветил сумму, — Мы хотели бы приобрести ту1
ристические наборы по выживанию. Нас устроит «Ной 19».
Бармен провел ладонью по зеленому ёжику своей прически и недоволь1
но покосился на дворецкого.
— Понятное дело. Организуем.
Они продолжили созерцание Фёклы и даже немного расслабились.
Только Нера, казалось, вспыхнула изнутри таким же дымным пламенем,
которое видела над головой анимешки — ярость сжималась в ней как пру1
жина. Но меньше чем через двадцать минут затявкал крошечный динамик,
встроенный в ручку пивного крана.
— Всё состоялось.
— Что, так быстро? — не поверил Дмитрий.
— Обыкновенно приходит человек, который делает предложение, от ко1
торого не хочется отказываться. И так не хочется, я вам скажу, что люди
бросают всё и забывают попрощаться с лучшими друзьями. Очень боятся
опоздать на поезд.
Трактирщик потёр руки с видом довольного работника, которому уда1
лось сдать суточную норму за полчаса.
— Вы то сами как, ехать ещё не передумали, а? У меня тут самоходный
вагончик имеется, к темноте будем на месте.
— Период ожидания?
— О! Локальные максимумы на портале каждый час. Если бы у вас хва1
тило терпения, милые мои, подождать в первый раз, вся команда перебра1
лась на ту сторону без лишней головной боли.
Трактирщик соскочил со своего насеста, и вместо него туда опустилась
диковинная конструкция — будто профиль Ашота, очерченный единствен1
ным движением пера, только вместо чернил была проволока. Подарок од1
ного авангардиста, как объяснил трактирщик.
36
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
Приятно оставлять после себя заведение, которое в автоматическом ре1
жиме может просуществовать не один десяток лет.
Самоходный вагончик оказался пятиколесным агрегатом на паровой тя1
ге, впрочем, весьма удобным. Водитель сидел за подобием велосипедного
руля, а пассажиры размещались на диванчиках. Каждому достался рюкзак
и тяжелый пояс со множеством приспособлений.
Все два часа, пока добирались до лаборатории, Ашот без умолку болтал,
как будто раньше стойка накладывала на него обет молчания. Бывшие
придворные Арки узнали, что до побега трактирщик служил у неизвестно1
го ему «почтового ящика» и должен был обслуживать целую комнату, на1
битую самогонными аппаратами самых архаичных моделей. Его звали
«брагоделом». Однажды ему надоело вечное состояние опохмела, и он сбе1
жал. В Афонке тоже всё давно надоело, хуже горькой редьки, хотелось на1
чать жизнь с чистого листа.
Нера, которая слушала Ашота внимательно, и про себя пыталась под1
ловить на лжи и противоречии, всё никак не могла понять странности
местных людей. Она сама — ладно, есть еще надежда вернуться к себе, в
мир детства, а куда они протискиваются? Придворные слишком зависят
от медицины, от хорошей еды, да от всего. И настоящего задора в них
нет. Чего же им надо?
— Что стало с теми, кто раньше в том доме жил, и вообще, что? — Не1
рее казалось, что без ответа на этот вопрос она не будет видеть полной
картины.
— С Ньютам!? Старички на преображение до1олго копили. Им на двоих
сто восемьдесят лет стукнуло. Так на день рожденье Фаины они почти всех
чурбаков со своего участка загнали, ещё по мелочам наскребли. Словом —
теперь в астрале, оцифровали души! — водителю приходилось говорить
громче, ветер мешал общению.
— А ты не думал?
— Ты хоть представляешь, какие там разборки идут!? В два счета можно
всё проиграть и в ящике очутиться. Без дураков — будешь как программа
без выхода в сеть, в единственной машине куковать. И так, пока электриче1
ство за долги не вырубят. Оно мне надо!?
Нера стала выдумывать новые вопросы.
— Эй, красавица, так в туфельках и пойдешь!? Под сиденьями ящики,
там обувка есть. Без неё на болота я и не езжу!
Под сиденьями и правда, нашлись ящики с тяжелыми ботинками самых
разных размеров.
Вокруг было пусто, им встретился только один человек — он тащил на
лямках какой1то не до конца утилизированный агрегат и очень устал. В су1
мерках было не разглядеть ни его лица, ни деталей механизма.
Шлагбаум проехали без всякой задержки, периферийные поля то1
же — долги с людей действительно списали. И вот у самой границы
37
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
комплекса, у той невидимой черты, за которой толклись белые обезья1
ны, вагончик заглох.
Видно какая1то из охранных подпрограмм высчитала процент риска, ве1
роятность неадекватно поведения людей, и заблокировала двигатель маши1
ны на подходе к ценным постройкам.
— Конечная остановка общественного транспорта. Дальше двигаемся,
как умеем.
— Со временем не напутал? — держа рюкзак на плече, Нера первой
спрыгнула вниз и поджидала трактирщика.
— Какое напутал, почтеннейшая? Вот, — он помахал светящейся карточ1
кой, — Через пятнадцать минут он тонну переправить сможет.
Она щёлкнула застёжкой у себя на поясе, потянула, и ремень с тяжелы1
ми ножнами на конце обернулся элементарным камнем на веревке, пращой,
что забыла выплюнуть камень. Рифленая рукоять ножа въехала трактир1
щику в висок не хуже молотка. Нера со свистом выдохнула воздух — все
припасенные ею ругательства уже не нуждались в произношении.
Ашот только успел булькнуть что1то неразборчивое и свалился в пыль.
Белым обезьянам было всё равно.
Дворецкий одобрительно кинул и показал тонкую, полужесткую линей1
ку из какого1то пластика — у неё были острые, при том неровные края, и
она идеально пряталась в рукаве.
— Однако! — Дмитрий опасливо сделал пару шагов в сторону и достал
тонкий, похожий на шило, нож.
— Ребята, вы можете пять минут потерпеть? Пока дойдем? — Нера пока1
зала пальцем в сторону сферы.
— Вероятно, мы можем оказаться там первыми людьми. И было бы
смешно прибыть туда в одиночестве… — дворецкий умудрился в ледяном
тоне передать попутчикам насмешку, будто ягоду смородины, заморожен1
ную в кубике льда.
Спрятались ножи, застегнулся пояс. Нера вынула из пальцев Ашота кар1
точку с цифрами графика — надо было спешить.
Полупрозрачная обвязка сферы изменилась с последнего раза, и теперь
смахивала на провисшую сеть из канатов вокруг воздушного шара.
Дмитрий разбежался, прыгнул и удачно схватился за одну из «макаро1
нин». Он почти сразу оказался на площадке и стал возиться с дверью. Не1
ра полезла следом. Точняк осмотрелся, выбрал участок попроще, и тоже
двинул наверх.
Только вот у самой площадки макаронины в руках дворецкого потекли,
перестали держать вес, и он только успел зацепиться за случайную скобу.
— Помоги, — он протянул руку Нере.
Та легко дотягивалась до его ладони, а если бы пояс кинула, так управи1
лись бы меньше, чем за полминуты. Но она замерла.
— Ты… Ты слишком сервильный, — она вспомнила подходящее слово.
Точняк не испугался и не превратился в оживший механизм.
38
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Я служу идеям и ритуалам, а людей я могу просто любить. Например,
тебя, — и он снова обрёл то обаяние, которое Нера помнила по своему пер1
вому утру в этом мире.
Только в этот раз шарм оказался бесполезен, магия не подействовала.
Нера только мотнула головой и отступила от края. Задраила за собой дверь.
Дворецкий медленно опускался на растягивавшихся канатах. Чем ближе
был к асфальту, тем меньше на его лице оставалось человеческого.
Бывший охранник увидел, как она изнутри докручивает похожую на
штурвал ручку замка. Подошел, приобнял.
— Там я тоже буду искать врата. Я иду дальше, до конца, ты понял? —
пламя не покидало её.
— Пошли, — он сказал это, как мог, спокойнее, и кивнул на карточку.
Им теперь всё было ясно, будущая жизнь, что бы там не случилась, обре1
ла якорь, точку отсчёта.
Чтобы попасть в эту самую настоящую жизнь, надо было только пройти
через хоровод суетящихся роботов в белой теплоизоляции, встать на плат1
форму, «боксерский ринг», и набрать комбинацию.
Во второй раз другой мир вокруг начал воплощаться, становиться реаль1
ностью. Новая сущность была много более ощутима, чем в прошлую попыт1
ку. Повеяло сыростью недавнего дождя.
Без всякого предупреждения портал сместился. Просто1напросто пе1
репрыгнул на несколько метров в сторону. И там всё продолжалось, и
капли дождя упали на металлический пол. Нера хотела броситься туда,
успеть вскочить в уходящий поезд, но прежде чем она прыгнула к кана1
там, портал сместился ещё раз — на другую сторону. Потом ещё раз и ещё
раз, пока двум людям не стало видно, что картинка за гранью меняется, и
очень быстро становится копией окружающего мира. Того самого, из ко1
торого они пытались бежать.
И когда форсунка на потолке выплюнула очередную порцию воды, от
которой повеяло давешней сыростью — на ребро встала одна из плит пола.
Через проём поднялся Арки. Вытянутое безразличное лицо, отточенная
лёгкость движений. Он держал в руках поднос с единственной чашечкой,
через руку было переброшено полотенце. Отошёл в сторону.
Белые обезьяны, крутившиеся у аппаратов, замерли.
А потом из того же проёма неторопливо вышел Точняк. Шёл вразвалочку,
как слуга, много лет стерегущий дом и отвыкший от вида хозяйского лица.
— Ну с чего ты взяла, что я контролирую только одно тело? — он взял с
подноса фарфоровую чашечку, — У меня ведь был такой аттракцион заго1
товлен, на всю жизнь бы хватило.
Пламя в Нере обернулось слепой, до судороги и пены изо рта, яростью.
Она хотела броситься, достать, убить. Только вот ноги не слушались — бо1
тинки приросли к полу.
Он всё пил свой кофе, она сгорала, а Дмитрий пытался достать нож, и не
понимал, что тот тоже прирос к подкладке.
39
С. БЕСКАРАВАЙНЫЙ
ПУСТАЯ ПОРОДА
— Ну, и долго так стоять будете? Могу помочь? — из проёма высунулась
голова трактирщика. Ранение, кровь от которого залила половину лица, не
мешало ему.
— Не надо, Поюл. Это — личное.
Двуединое существо проделало что1то вроде пируэта. Арки оттянул борт
пиджака, а Точняк, не глядя, протянул руку ему за пазуху, вытащил писто1
лет. Щелчок предохранителя, выстрел. Он целил в лоб, и хотя Нера в пос1
леднюю секунду дёрнулась, стрелковые программы обеспечили идеальное
попадание.
Дмитрий закричал от отчаяния — он уже не пытался вытащить нож, и
только тёмная паника, безотчётный ужас, заставляли его вытаскивать ноги
из ботинок. Его крик не отличался ни музыкальностью, ни артистизмом —
он только резал слух. Одна из белых обезьян подхватила с пола молоток,
прыгнула, и ударила Дмитрия по макушке. Другие бросились утаскивать
тела, затирать кровь.
Высокие, зашнурованные ботинки оставались приклеенными к полу, от1
чего две пары коленок нелепо торчали в воздухе, будто покойные придвор1
ные всё отталкивались от пола, но никак не могли подняться на ноги.
— И что тебе всё неймётся? Задай параметры, сразу в инкубаторе всё
проверни, будет тебе и любовь, и хлеб с маслом, — Поюл ворчал, будто не
имел наготове копии тела трактирщика.
— Настоящего хочется. А монашки прямо из хомоделателя быстро надо1
едают.
— Ну, знаешь, почтеннейший, настоящего многим хочется, — хотя и это
тело было вполне работоспособно, кровь уже остановилась, — Обнулишь
двор?
— Есть варианты, — расплывчато ответил уже не Точняк, но Арки. Точ1
няк с поклоном принял поднос из хозяйских рук, — В топку всех загонять
не буду, просто уберу куда подальше. Будет новый коллектив.
Постороннему человеку, случись он там, было бы интересно услышать и
про новые биочипы и узнать, наконец, есть ли ход в другой мир, пусть и не
здесь, или всё это были только сложные декорации. Но дальше двое преоб1
раженных общались в невербальном режиме.
На многие километры вокруг их просто некому было слушать.
Май 2008
40
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
ß
ВЫШЛА ВО ДВОР И МЕДЛЕННО ПОБРЕЛА, МИМО КО1
нюшни к амбару, оставляя в свежем снегу след за следом. В амбар
мне было не нужно. Ворона я щедро обеспечила овсом еще с вече1
ра. Да и вообще, день обещал быть ленивым. И никуда1то мне не
надо, и все1то у меня есть, припасы, уголь, деньги, новые сапожки
на белом, заячьем меху и время, чтобы медленно бродить по зас1
неженному двору. Должна признаться, перспектива ленивого дня меня, ни
коим образом, не пугала. Весь январь я каторжно работала. Январи у нас
крепежные месяцы, самая страда для заклинающих стены. Лето и осень
крепкие хозяева строятся, в декабре подсчитывают затраты, а к январю ре1
шают: могут ли позволить себе услуги заклинающего стены, или, авось, лет
сорок так простоит, а дальше — это уж будут заботы наследников. Мастер с
именем запрашивает, как средняя строительная артель, но мастер с именем
не может себе позволить криворучества и скородельства. На то имя, чтобы
в случае провала, его позорили во всех трактирах. Я мастер с именем. Меня
зовут Арториа. И, если где1нибудь скажут, что Арториа плохо закляла дом
или крепость, или, даже, на коровник нужной силы пожалела, значит, я дав1
но не бывала в тех местах, и обо мне начали слагать легенды.
В детстве мама учила меня, что, если женщина хочет быть счастливой,
она должна в совершенстве овладеть двумя искусствами, молчать и шить.
Первый талант оказался у меня врожденным, я молчалива. Со вторым так
и не сложилось. Игла была мелковата для моих больших, тяжелых рук. Я
любила здания. Отчужденность храмов, зоркость сторожевых башен, обс1
тоятельность городских особняков, теплая, животная правильность сельс1
ких домиков — меня притягивало все. Я хотела строить. Если мне позволя1
ли, я днями просиживала, чертя и рассчитывая. Отец качал головой и не на1
ходил слов утешить меня. Строительному ремеслу, равно, как благородно1
му искусству архитектуры обучали только мальчиков. Я сама нашла, чем
утешиться, — пошла в ученики к старому Амори и стала заклинающим сте1
ны. Когда я приехала домой на первые каникулы, отец улыбнулся и сказал:
— Способность к магии есть у каждого, профессионалы только развива1
ют ее в себе. Нечестно наживаться на чужом невежестве.
Я пожала плечами:
— Способность к законотворчеству тоже есть у каждого. Вы, юристы, на1
живаетесь на чужом невежестве втрое против магов.
Он улыбнулся уже совсем по1другому и больше не упрекал меня за мое
ремесло. Мама продолжала блюсти женские таланты. Я уехала в робе, приг1
нанной точно по фигуре. Тогда мне еще полагалась ученическая роба.
41
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
Умирая от чинной, профессорской старости, Амори завещал мне свою знаме1
нитую башню. Я не была его лучшим учеником, наверное, не была и любимым.
Лучшие, блистательные, нетерпеливые, горевшие фанатическим огнем позна1
ния, уходили из этих добротно возведенных и заклятых стен, не смея или не же1
лая обернуться на учителя. Я осталась в этих стенах навсегда. Мне подарили
знаменитую башню, лучшую лабораторию в стране. Я не спросила умирающе1
го Амори: почему. Я молчалива и говорю, только если меня провоцируют.
Снег лежал, пышный, холеный. Ему было хорошо, так же хорошо, как
мне в начале тихого, в меру морозного февраля. Треть заработка, всегда от1
сылаемая родителям, отослана. Леснику за отличные сосновые дрова упла1
чено. Ворон в стойле жарко дышит сытым, овсяным запахом. Ленивый
день, ленивый месяц, ленивая пора, заслуженная и счастливая. Пришел с
охоты Волк, медлительный, видать, тоже сытый. Три года назад его родила
соседская дворовая сука. По началу думали, просто окраса такого, седень1
кого, назвали Волком. А подрос, поглядели, и, правда, — волк. Теперь очень
потешно кликать волка Волком, да никуда не денешься, откликается. Жал1
ко, что сытый, а1то бы накормила, от полноты душевной. Да что ж это такое,
что все так хорошо? В трактир, что ли, сходить, может, настроение кто из1
гадит. Не к добру это, так безоблачно сезон отдохновения начинать — духов
искушать. Потороплюсь1ка я сама, найти себе чайную ложечку дегтя.
До трактира около часа пешего ходу. Выводить Ворона из такого заслужен1
ного тепла ради такого незначительного расстояния не хотелось. Я подтянула
мягкие голенища сапог и вышла со двора в тихий, безветренный лес. Отойдя
шагов на тридцать и взобравшись на высокий берег замерзшего ручья, обер1
нулась на башню. Собственно, это была не башня, а небольшой замок, состо1
явший из донжона и хозяйственных пристроек, обнесенных аккуратной сте1
ной серого камня. Донжон был круглый, в три этажа, с плоской крышей, кото1
рую венчала низкая каменная корона. Я люблю разводить костер на этой отк1
рытой всем ветрам площадке, окруженной приземистыми колоннами, сло1
женными из небольших, тщательно обтесанных каменных брусков. Я нето1
ропливо приношу дрова. Подымаясь по внешней, круговой лестнице. Пламя
ревет и мечется, пытаясь оторваться от камней. Я представляю: вот, оно, длин1
ным, тигриным прыжком, взвевается над башней и уходит в тучи, как в засне1
женный лес. Да, вернусь из трактира к вечеру и разожгу костер на крыше.
Бреду по замерзшему ручью, плащ уютно поколыхивается в такт шагам.
Добротное темно1серое сукно, чеканные черненые застежки, капюшон пах1
нет моими любимыми горькими духами, впечатляюще дорогими. Я пользу1
юсь косметикой, в основном, духами, притираниями, ароматическими мас1
лами. Мне важно не столько чужое внимание, сколько собственное ощуще1
ние удовольствия и роскоши. Нет, это самодовольное любование собствен1
ным благополучием надо немедленно прекратить! Все не так уж хорошо. Я
одинока, мне тридцать четыре года, я так замкнута и расчетлива, что не хо1
чу заводить даже кухарку и конюха. Лес был прекрасен. Небо отдыхало
после снегопада, разом сделавшись выше и легче. Сосны побелели, их жест1
42
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
кие, зубчатые контуры в пористом снегу смягчились. Мелкая живность ук1
рашала полянки тончайшей мережкой следов. Справа на склоне я призна1
ла тяжелую лапу Волка и заметила свежие красные брызги. Видимо здесь
настал смертный час нерасторопного зайца. Мне неприятно думать о том,
что волки жрут пушистых, белых зайцев, но своего домашнего живодера я
от этого люблю не меньше. Лес пахнет зимой. В мире есть два самых чис1
тых запаха, запах мороза и запах пламени. Нет, не аромат или вонь того, что
горит. У пламени есть свой, собственный запах. Если постараться, его всег1
да можно уловить. Лес медленно бредет мне навстречу. Ему некуда торо1
питься, все — чин чином, до весны далеко.
Придорожный трактир обязан своим названием не хозяйской ошибке, как
в случае с Волком, а хозяйскому скудоумию. Над приземистой, добротной
постройкой торчит себе вывеска, наляпанная жирными коричневыми буква1
ми на жестяном щите «ТРАКТИР», ни отнять, ни прибавить. У хозяина, ве1
роятно, есть имя, записанное благообразным почерком в деревенской книге
рождений, но никто этого имени не знает или не помнит. Все зовут хозяина
Сват, потому что, сосватать прохожему рюмку он всегда сумеет. Это вам не
вывеску придумывать! Тут у Свата хватит сметки с одного быстрого взгляда
определить: кому сливовицы, кому яблочного спиртику, а кому и дорогого,
самим хозяином в городе купленного ликера. Иногда смотрю на Свата и ду1
маю, как1то ему живется, без воображения, с одной сметкой? А может и хоро1
шо живется. Такого ни сглазом, ни ведьмовскими чарами не взять, разве
только обухом по башке. Да на обух у Свата и свой обух в чулане имеется.
Вхожу и удовлетворенно отмечаю, что удача начинает от меня отворачи1
ваться, потихоньку, без резких движений. Трактир полон, шумен, неуютен.
Однако права завсегдатаев Сват блюдет неукоснительно, мой столик в ле1
вом дальнем углу свободен. Сажусь, вешаю плащ не в стаде оленьих рогов
у двери, а на персональный гвоздь, от греха. Сват уже бежит с кружкой тем1
ного, сладкого пива и ломтями самого соленого сыра, какой нашелся в кух1
не. Позже я закажу что1нибудь по настроению, но от подобной прелюдии
никогда не отказывалась. Ага, вон сидит мой последний в этом сезоне заказ1
чик, потен, хмелен, обнял за шеи и трясет, как две груши, своих могучих сы1
новей. Увидел меня, поклонился так низко, едва лбом в стол не впечатался,
только сыновние шеи и удержали. Есть ему, за что мне кланяться, усадьба
с амбаром, конюшней да двумя хлевами, для свиней и коров, отдельно. Ду1
мала, надорвусь, ничего, только неделю поясницей маялась. Зато теперь это
хозяйство и морю не снести, случись в наших краях море.
Звук прошил плотное гудение трактира, как тонкая и холодная, шелко1
вая нить прошивает мешковину, скорыми, броскими, нелепыми стежками.
Женщина остановилась передо мной, положив на край столешницы кончи1
ки длинных пальцев, обтянутых замшевыми лиловыми перчатками:
— Мастер Арториа?
Я неприветливо кивнула.
— Я Мирриган, ученик мастера Амори.
43
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
Я взяла тяжеленный стул за высокую, цельнотесаную спинку большим и
указательным пальцами и легко пододвинула к ней. Мирриган села, легко1
мысленно взметнув синим бархатным плащом с лиловой каймой по низу.
Да, ученик… На вид ей было до тридцати. Возможно, ученик, возможно
очень талантлива и была взята в обучение совсем маленькой. Амори никог1
да не рассказывал мне о предыдущих учениках, может, это был его педаго1
гический метод, а может и нет. Женщина смотрела на меня глазами, будто
бы искусно смастеренными из обрезков ее собственного плаща, синими,
бархатными с крупными бисеринами зрачков. Красивая, сувенирная Мир1
риган, сидит себе, покачивает башмачком на медном, сужающемся к полу
каблучке. Именно эти каблучки производили равномерные, блестящие
стежки звука, пока ученик шла к моему столику.
— Мастер Арториа, буду с вами откровенна.
— Не будете, — твердо прерываю я.
— А… Почему? — Маленький смуглый рот удивленно приоткрывается.
— Потому что меня вполне устраивает человеческое лицемерие. Все уче1
ники мастера Амори хотели бы владеть лабораторией, тем не менее, все по1
малкивают, вежливо снося мое несносное везение. Таким образом, неиск1
ренность — залог моего спокойствия, мастер Мирриган.
Сувенирная женщина сжимает крошечные кулачки в лиловой замше:
— Но ты же не пользуешься башней! Ты, даже, не способна оценить поло1
вины ее возможностей! Двадцать пять лет жизни! Да, двадцать пять, потому
что сейчас мне сорок!.. Двадцать пять лет ушло на достижение моего тепереш1
него уровня мастерства! И все зря! Я пятая дочь деревенского столяра! Мне
пришлось на изнанку вывернуться, чтобы достичь сегодняшнего положения в
обществе. Так я и хожу, вывернутая на изнанку, снаружи чучело из бархата с
атласной рожицей, а внутри — пятая дочь столяра! Но я не хочу быть равной
тем, кто меня вчера презирал, я хочу, чтобы у меня был повод презирать их.
— Ты хочешь башню, с ее силой. А я хочу тарелку риса с белыми гриба1
ми. Прости, ученик, воля мастера священна.
— Хозяин! — Она яростно грохнула кулачком по столу: — Буряковки! Да
чтоб не смердела! Должна же я запить свою дипломатическую неудачу!
Выпьешь со мной буряковки на брудершафт, а, амбарный зодчий? Хозяин!
Я встала, сняла с гвоздя плащ и ушла, не оборачиваясь.
Всю дорогу до замка меня преследовал ее надрывный, звонкий голос: «Хо1
зяин!», а в дрожащих тенях подлеска мерещился тоненький силуэт, сгибае1
мый февральским ветром. Стало вдруг неловко и за свою уверенную, тяже1
лую походку, и за свой рост и вес, на доброго мужика рассчитанный. Вот, я,
толстокожая, удачливая гром1баба, отняла надежду на блестящее будущее у
воплощенной женственности, у хрупкого, отчаянного мятежника магии, жаж1
дущего свершений и невиданных чудес. Тут же одергиваю себе: «Нашла чего
стыдиться, собственного сложения! Да не будь у тебя твоего медвежьего кос1
тяка и завидной мускулатуры, первая же отдача при «Заклятье крепости» сва1
лила бы тебя с ног, а год работы превратил бы в скрюченную, разбитую кале1
44
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
ку». Все — правда. Во мне ровно столько роста и веса, сколько нужно для ка1
чественной строительной магии. А что до удачливости… Я не отдам своей си1
лы за красоту Мирриган, но и она ведь не отдаст того, что имеет. «Что ты ос1
тавил мне, Амори? Башню? Грехи свои ты мне оставил, бессовестное, безог1
лядное экспериментаторство. Все уничтожил, записи, кристаллы, эликсиры, а
на башню рука не поднялась. И каждый ее камень помнит все твои открытия,
и каждый расскажет, нужно только уметь спрашивать. Но я не спрашиваю
твою башню. Я в ней просто живу». Вот, сегодня, к примеру, я собиралась раз1
вести костер на крыше. Уже не собираюсь. Нет настроения. Разве же это была
искомая чайная ложечка дегтя? Извините, но этим с дегтярней месяц торго1
вать можно! Я ни в чем не виновата. Я ни в чем не виновата, Амори! Желаю
тебе пару раз ощутимо перевернуться в гробу! Я1то думала, я хозяйка, а я —
сторож, как Волк, только покрупнее. Ладно, твоя наука позволила мне зани1
маться любимым делом, должна же я чем1то отплатить?
Небо прояснилось полностью. Снег, неисчислимыми кристалликами,
отражал свою будущую смерть, безмятежное и восторженное солнце в зе1
ните. Запах мороза обострился настолько, что перебил мои духи и, чистым
облаком поколыхивался вокруг волос под капюшоном. Мирриган догнала
меня уже под стенами башни. Я бродила по лесу часа два. Этого времени ей
хватило, чтобы потребить изрядное количество буряковки, и, невзирая на
долженствовавшее быть опьянение, добраться до башни, скорой, петляю1
щей побежкой. Ученик вцепилась мне в плечо и попыталась развернуть ли1
цом к себе. С таким же успехом она могла пытаться сдвинуть своими тон1
кими ручками кованый сундук своей прабабки. В конце концов, я решила
быть вежливой и обернулась к ней сама. Синие глаза уставились на меня с
изрядно раскрасневшегося личика:
— Ты мне не поверила? Не поверила, да? Думаешь, у столяров не быва1
ет таких дочек? А у нас все такие! И Данья, и Гартри, и Зильта была такая,
пока не умерла родами в прошлую зиму! Вот такая вот шуточка духов —
красивые, тоненькие, кудри как золото, хоть на скале стой, да рыбаков на
камни сманивай! А на что мне рыбаки? А скала? Стоять — ноги устанут,
сесть — заднице жестко! Мне сила нужна!
Чтобы манить рыбаков на камни?
Чтобы никогда в жизни не видеть ни рыбаков, ни рифов, ни рыбы, кото1
рой у нас в деревне пропахло все, даже новорожденные дети, ни утопленни1
ков, которых река, почему1то, все норовила приткнуть под наши мостки.
Арториа, отдай мне башню! Я буду хорошая. Я вообще ничего не буду де1
лать. Просто, скажу громко: «У меня есть башня Амори!», и буду плевать с
карниза на весь мир. Честное слово, только плевать, не больше! Ой, а тут же
деревня1то наша, совсем рядом, часа полтора, ну два! Пошли к моим в гос1
ти? Мы бабы простецкие, крепкие, добежим, как лошадки!
Тут я, мастер с именем, дочь юриста с именем, схватила пьяную дочь сто1
ляра за бархатный воротник, повалила на землю и ткнула носом в глубокий
снег. Через несколько секунд Мирриган села, поджала под себя ноги, точно
45
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
устраивалась надолго, растерла снег и слезы по ярко1пунцовым щекам и,
совершенно трезвым голосом, сказала:
— Ты права, мастер Арториа, я не буду хорошей. Но это не значит, что я
отказалась от башни. Совсем наоборот. Увидимся.
Она, одним упругим движением, вскочила на ноги, встряхнулась и пош1
ла от замка, в нарядный, солнечный лес.
* * *
Костер перекликался с далекими звездами. По внешней, спиральной
лестнице за мной пришел Волк и теперь седел поодаль, подозрительно ко1
сясь на пламя. Я устроилась у самого костра, едва не влезая в него коленя1
ми. Танец быстрых, гибких языков меня всегда успокаивал, но теперь они
напоминали мне Мирриган, мечущуюся в бессильной злобе. Бессильной?
Ленивая пора обернулась для меня давно предвиденной, но от того не ме1
нее досадной, пакостью. Я знала, что, рано или поздно, у кого1то из обой1
денных учеников сдадут нервы и закончиться благоговение перед послед1
ней волей учителя. Мирриган была наихудшей для меня кандидатурой.
Предпочитаю иметь дело с мужчинами, будь то работа, развлечение или
драка. Чего ждать от упрямой, амбициозной плебейки? Я обдумывала этот
вопрос без малейшего презрения к рыжей ведьме. У меня нет сословных
предрассудков. У меня их вообще никаких нет, а вот инстинкт самосохра1
нения, а также сохранения своего имущества есть, и отлично развитый. Се1
годня в трактире, потом в лесу была осуществлена демонстрация слабости,
в расчете на мою большую душу, вполне могшую угнездиться в столь из1
рядном теле. Фокус не удался, значит, завтра, или в ближайшее время, ме1
ня ожидает демонстрация силы. С этой мыслью я забросала костер снегом,
имевшимся на плоской крыше в изобилии, и ушла спать.
Следующая неделя прошла спокойно Мы с Волком гуляли подолгу. Од1
нажды я съездила на Вороне далеко вверх по ручью, потом к северу по ре1
ке, проверить: замерз ли водопад. Замерз. Висел над порогами. Заледенелой
бородой водяного. Я отломила тяжеленную сосульку, сунула в заплечный
мешок. Привезу домой, растоплю. Есть поверье: если вымыть голову водой
из водопада, волосы будут пышные и густые. Впрочем, у меня и так доста1
точно здоровые волосы, а сосульку поставлю над воротами, будет сверкать
не хуже кристалла до первой оттепели.
На обратном пути, проезжая рыбацкую деревню, я заметила молодую
женщину, укутанную в старый пуховый платок. Женщина яростно полос1
кала очень белое белье в широкой проруби, грациозно изогнувшись на шат1
ких мостках. Услышав конский топот. Крестьянка подняла голову, на меня
глянули редкой красоты и проницательности синие глаза. Данья? Гартри?
Через неделю у меня закончилась соль. Я выбралась на воскресную яр1
марку в город. Ежели б не соль, поленилась бы. А тут, хочешь, не хочешь —
надо, хорошей чистой соли ближе не купишь. На обратном пути завернула
к Свату. Поручила Ворона со всей поклажей хмурому, исполнительному
46
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
Сватову сыну, а сама пошла в «Трактир» погреться. Хозяин перенял меня
на крылечке, деликатно отвел в сторонку:
— Мастер Арториа, не мое это дело, но она опять тут. Уже третий вечер
посиживает.
Пожимаю плечами. Сват конфузится. Я примирительно делюсь с ним до1
рогим табаком и вхожу в трактир. Третий день… Не иначе, как меня дожида1
ется. Логично предположила, что к концу недели у меня в хозяйстве что1ни1
будь да выйдет, соль, спички, перловка. Значит, не миновать поездки. Значит,
на обратном пути заверну к Свату, погреться. Значит, демонстрация силы.
Мирриган сидит за столиком, правее моего, всегда свободного. Сидит не од1
на. Сначала я принимаю парня за какого1то ее родича. Красивые рыжие волосы,
только светлее чем у самой Мирриган, белесоватые, точно мех на лисьем живо1
те. Подхожу, сажусь за свой столик, коротко киваю в ответ на ее взгляд. Мель1
ком оглядываю парня вблизи. Ведь, не зря же он тут сидит? Не зря. Моим тя1
желым, черным волосам трудно встать дыбом, но ощущение именно то. Выпук1
лые надбровья, раскосые оранжевые глаза с вертикальными зрачками, широкие
ноздри, острый подбородок. За столом с Мирриган сидел демон. Молоденький,
слабенький, жалкенький бесенок, но он был ее. Это означало, что специальность
мастера Мирриган — магия власти. Насколько я могу судить, вызвать и укро1
тить такого зеленого демона для образованного мага дело плевое. Демон падет
к вашим ногам, выкрадет для вас нужную вещицу, убьет соперника или сопер1
ницу, предскажет исход завтрашнего чего1то там, и смоется, помахав рукой,
вильнув хвостом, сверкнув чешуей, в зависимости от своего облика. Удержать
демона, даже самого слабого, заставить служить себе длительное время — вот,
искусство, для которого, посильное только талантливому магу с очень сильной
волей. На шее демона вызывающе сверкал широкий золотой ошейник с миниа1
тюрным висячим замочком, уютно лежавшим в яремной ямке. Это был ее де1
мон. Так вот с кем мы имеем дело. Талантливый маг с очень сильной волей, спе1
циализирующийся на власти. И против такого мага я, амбарный зодчий. Чем
крупнее медведь, тем проще попасть в него из арбалета. Удалась плебейке демо1
нстрация, удалась. Жонглирование боевыми огнями впечатлило бы меня куда
меньше. На обух в моем чулане, как и в Сватовом, свой обух имеется, уж силуш1
ки1то не занимать, а вот на масштабную, стратегическую интригу чем ответить?
Минуту! А где, собственно, мои уязвимые места? Да хоть бы отец. Будучи кра1
сивой женщиной, специализирующейся на магии власти, трудно ли взмутить
адвокатскую гильдию небольшого города и настроить всех против одного, дос1
таточно преуспевающего и, соответственно, достаточно обзавидованного со
всех сторон? Легко, так легко, что даже я, заклинающая стены, вижу добрых два
десятка вариантов. Ладно, где еще меня можно болезненно ткнуть? В моей
собственной гильдии. Тут не пройдут магические штучки Мирриган, «власти1
тель» пойманный на попытке обработать собратьев по цеху, сильно рискует, но
пускать в ход синие очи и золотые локоны законом не воспрещается. Сегодня
милая дама «властительница» улыбнулась крепкому парню «силовику», завтра
они вместе поужинали, а послезавтра, по одному щелчку пальцев крепкого пар1
47
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
ня, рухнул свежезаклятый мною особняк, погребя под собой заказчика с чадами
и домочадцами. Разбирательство? Дознание? Выведение на чистую воду инт1
риганов и вредителей? Да, если бы особняк рухнул в столице. А здесь вместе с
ним навеки рухнет моя репутация, без всяких разбирательств. Мне придется уе1
хать и начать с нуля. Где1то очень далеко отсюда. Мне придется оставить баш1
ню. Демон улыбается, наливая Мирриган вина из высокой бутыли, обтянутой
мешковиной с остатками взломанной сургучной печати. Что ж, время буряков1
ки прошло. У демона лукавая улыбка, должно быть, он служит своей госпоже и
в постели. Белесовато1рыжие волосы, такие длинные, что, даже будучи стяну1
тыми на макушке в пучок, рассыпаются по плечам.
— Красивый демон? — спрашивает Мирриган. — Его зовут Ли.
— А меня зовут Арториа, — говорю я, пересаживаясь к ним за стол, и про1
тягивая демону руку. Он осторожно пожимает ее холодными, чуткими
пальцами. Смотрит исподлобья, слабенький, жалкенький бесенок. И я бы
совсем не назвала его красивым.
Догадливый Сват приносит следом за мной мою нетронутую кружку пи1
ва. Мириган заговорщицки хихикает:
— Все1таки я с тобой выпью, Мастер Арториа! Давай выпьем знаешь за
что? За то, чтобы все всё получили, но никто, ни у кого ничего не отнял.
Не буду я пить за такие глупости.
— Почему? Я же «властитель»! Я не на бедность у тебя прошу. Мне есть,
чем заплатить. Всего несколько секретов! Чтобы их использовать, совсем не
обязательно быть докой в магии власти. Достаточно просто понять принцип
действия. У тебя будет все, толпы друзей, кавалькады самых блистательных
воздыхателей! И, заметь, совершенно искренних и бескорыстных. Их будут
манить к тебе не деньги, не выгода, а только твое обаяние, только ты сама!
Ты сможешь верить каждому, кого попросишь о помощи или услуге, мои
секретики оградят тебя от человеческой непорядочности. Подумай, много
ли я прошу взамен.
Мирриган все отхлебывала и отхлебывала из бокала. Я все сидела и си1
дела над никнущей пивной пеной. Не то, чтобы у меня вовсе не было дру1
зей, не то, чтобы каждый мужчина обходил меня десятой дорогой, но оди1
ночество — жадный карлик, лихорадочно примеряющий на себя все новое.
Примерил и баснословные посулы Мирриган. Погляделся в холодное зер1
кало моего разума и швырнул на пол пестрые лоскуты. Подымаю кружку,
делаю большой, медленный глоток:
— Стыдно, Мирриган, ловить такую большую рыбу таким хлипким бред1
нем. Ты же на реке выросла! Сома от плотвы отличить не можешь? Я уго1
щаю вас обоих ужином, только больше никаких разговоров о башне. И ес1
ли ты умеешь все, чему обещаешь научить меня, тебе вполне достаточно
для завоевания мира. Безнаказанность доверия, безопасность просьбы,
беспрекословность приказа — все, что нужно для абсолютной власти. И ни1
каких башен. Правда, Ли?
— Правда. Магия власти, единственная из всех, не дает никаких гарантий.
48
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
Он отвечает тихо, даже робко.
— Как любое занятий, имеющее отношение к власти, — говорю я. —
Действительно, Мирриган, нет никаких гарантий, что, в один прекрасный
день или ночь, эта ручная тварь не перегрызет тебе горло.
Я наблюдаю за демоном: обидится, ухмыльнется. Пропустит мимо
ушей? Он подымает на меня взгляд, спокойный, чуть удивленный:
— Вы пожали мне руку. Вы пожимаете руку каждой твари?
— Красивый демон? — глядя поверх бокала, спрашивает Мирриган.
— Красивый, — соглашаюсь я, приподымая кружку, чтобы чокнуться с Ли.
Мы изрядно съели и много выпили. Хорошо заполночь я расплатилась
со Сватом и теплый, несколько чадный, но уютный «Трактир» проводил
троих засидевшихся посетителей неусыпными окнами. Мы с Ли поддержи1
вали Мирриган подмышки. Время от времени, она поджимала ноги и с бла1
женным визгом повисала у нас на руках. Звезды, по1зимнему твердые и
чистые, выблескивали у нас над головами. Казалось. Можно разглядеть их
драгоценные грани. Подсвеченные. Каким1то, еще более дальним светом.
Что за свет заставляет гореть звезды?
Я спрашивала Ли. Он тоже глянул вверх, потом перевел взгляд на Мирриган:
— А вы, госпожа, не желаете знать. Что за свет?
Мирриган остановилась, убрала руку с моего плеча, повернулась к демо1
ну, взяла его за ювелирный замочек на ошейнике, притянула к себе и быст1
ро, крепко поцеловала в губы, потом оттолкнула и, совершенно трезвым го1
лосом, ответила, глядя на меня:
Нет, не желаю.
Я улыбнулась. Подвох не прошел. Да я и не надеялась, что он удастся.
Демоны знают очень много. Спроси демона о чем угодно и подтверди свое
желание услышать честный ответ, и демон ответит, но ты, на веки освобо1
дишь его от заклятия власти, тем самым, лишившись раба и расположения
собратьев по цеху. Призванный, воплощенный и освобожденный демон —
угроза для общества и головная боль для магов любой специальности.
Спрашиваю себя: зачем хотела спровоцировать пьяненькую Мирриган, и
не нахожу ответа. Должно быть, невзирая на твердость походки, я и сама
под незаметным, подленьким хмельком. Но как это я так быстро спелась с
демоном? Как это он налету подхватил мою задумку? Красивый демон…
Сонный, но все такой же исполнительный сватов сын выводит из ко1
нюшни оседланного Ворона, затем подкатывает уже запряженную двукол1
ку Мирриган. Мирриган лихо впрыгивает в нее, утрачивает равновесие и,
хохоча. Опрокидывается на сиденье:
— Поехали со мной! А1то еще из седла вывалишься!
В задумчивости треплю Ворона по холке:
— Да, пожалуй, поехали. Не хочу, чтоб тебе башня так легко досталась,
через мою сломанную шею.
Усаживаюсь, укутываю Мирриган в лежащий на сиденье плед, пушис1
тую бахрому стягиваю в большой узел и зажимаю в кулаке. Теперь, точно,
49
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
никто никуда не вывалится. В морозном ночном воздухе Ли громко щелка1
ет вожжами. Ворон, не позволивший себя привязать к двуколке, спокойно
вышагивает рядом.
Примерно через четверть часа, задремавшая Мирриган, встряхивается и,
невнятно хихикая, тычет меня в бок спеленатым в плед локтем:
Нам же в разные стороны!
Ворон теперь уверенно шагает впереди, Ли покорно правит за ним к лесу.
Значит, мы едем ко мне в гости.
Луна стоит в своем призрачном, неуютном зените. Мне видно, как Мир1
риган хлопает старательно вычерненными рыжими ресницами:
Ты приглашаешь меня в башню?
Пожимаю плечами:
Я запру погреб с наливками.
Пожимаю плечами и сильнее стягиваю узел бахромы в кулаке. Про себя
прикидываю: достаточно ли сильны моизапоры. Но что может «власти1
тель» против «заклинающего стены» там, где речь идет о камне, даже при
помощи слабенького, юного демона?
К замку мы подъехали все в том же лунном свете, истончающем кам1
ни, замутняющем воздух, точно толченый мел колодезную воду. Башня
казалась вылитой из полупрозрачного воска. Только черные пятна уз1
ких окон говорили о царящей внутри темноте в отсутствие хозяина. Ог1
ромная сосулька, принесенная мной от водопада, здоровым зубом
взрослого дракона, вгрызалась в небо над воротами. У калитки сидел
обиженный Волк. Ему давно хотелось внутрь, в тепло, а хозяйка загу1
ляла. Ворон, проходя мимо, жарко дохнул ему в самую морду. Зверь за1
ворчал, но те отпрянул. Я вылезла из двуколки и пошла отпирать воро1
та. Сделала несколько шагов, и меня остановил звонкий, срывающийся
крик Мирриган
Стой!
Стою.
— Как ты здесь можешь жить? Ты что счастлива здесь, одна?
Я обернулась, отбросила капюшон, чтобы Мирриган хорошо видела мое
лицо и, совершенно искренне, ответила:
Да.
Она тоже выбралась из двуколки, догнала меня, положила руку мне на
плечо:
— Знаешь, спасибо за приглашение, но не хочу я гостить в твоей башне.
Только душу травить.
А жить в моей башне?
Она не ответила. С неожиданной силой тряхнула меня за плечо и верну1
лась в двуколку. Отпирая ворота, чтобы завести Ворона, я слышала стук ко1
пыт и поскрипывание колес. Мирриган уезжала. А еще я чувствовала
взгляд, все возвращавшийся и возвращавшийся ко мне, но то были не глаза
«властительницы». На меня смотрел Ли.
50
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
* * *
На следующее утро погода изменилась, но не ухудшилась. Небо затянуло
сплошным серым пологом. Он просто висел, не рождая ни снежинки. Потеп1
лело, но не до сырости. Снег сделался чуть влажным и отлично лепился. Я
соорудила миниатюрный дворец посреди поляны. Он весь мог бы помес1
титься на шахматном столике, вместе с внешней и внутренней стенами, мос1
том, кружевной открытой галереей вокруг второго этажа и пятнадцатью ост1
рыми башенками. Дворец получился так хорош, что мне захотелось его зак1
лясть, хотя бы на недельку. Я уже, совсем было, сосредоточилась, да махну1
ла рукой. Какой смысл? Он хорош именно теперь, под этим тихим серым не1
бом, в это позднее, ленивое утро. Завтра все может измениться. Зачем же
стоять недолговечному дворцу, вопреки его мимолетной, игрушечной судь1
бе? Я оставила все, как есть, на милость погоды и радостно бегающего кру1
гами Волка и неторопливо углубилась в чащу. Однако умница Волк не стал
рушить моих трудов, он подался за мной, барахтаясь и фыркая в глубоком
снегу. Мы поднялись на крутой берег ручья, прошли под отяжелевшими,
заснеженными лапами сосен, обогнули голые, но от того не менее колючие
кусты ежевики. За ними начиналась старая просека. Ее давно не расчищали,
с обоих боков лез настырный подлесок, но прямая белая полоса не заросше1
го пространства все еще уходила вдаль. Я набрала в грудь побольше возду1
ха, сосчитала до трех и кинулась бежать по нетоптаному снегу, с удоволь1
ствием ощущая силу и легкость в здоровом, еще не начавшем стариться те1
ле. Волк несся рядом, от восторга высунув язык. Ну, чистая тебе дворняга!
Вот, говорят: «Веет покоем», — у меня было ощущение. Что вокруг меня, бе1
гущей, именно веет покоем, живым, стремительным, осмысленным.
Немного запыхавшись, я остановилась. Волк заскакал вокруг, пытаясь
поймать ухватить зубами полу плаща. Я уворачивалась, он атаковал, припа1
дая на задние лапы и низко. Угрожающе порыкивая. Я улыбалась, он само1
забвенно скалился. Два крупных существа, играя, вздымали фонтаны снега.
Увлекшись возней с Волком, я не сразу почувствовала, что за мной наб1
людают, и уже давно. Пятнадцатилетний опыт самостоятельной жизни и
врожденные способности «мага1силовика» позволяют мне оборачиваться
без страха на любой взгляд и зов. Так же спокойно я обернулась и теперь.
На высоком пне сидел демон Ли. В желтой замшевой куртке, отороченной
лисьим мехом, красных лосинах и высоких, точно в цвет куртки, сапогах со
шнуровкой, он был похож на молодого вельможу, позирующего художнику
для сцены охоты, если бы не странный, затравленный взгляд из1под выпук1
лых надбровий. Волк тоже заметил его. Подошел, обнюхал, попятился, учу1
яв нежить. Впрочем, нежить ли? Что мы знаем о демонах? Только то, что
они сами захотят нам рассказать. Что демоны не чувствуют боли, что у них
не ломаются кости и не вытекает кровь из ран. Это известно так давно, что
стало легендой. Человечество считает ниже своего достоинства проверять
легенды. И хорошо. Я подхожу вслед за Волком:
Здравствуй, Ли.
51
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
Глядя все так же напряженно, он показывает мне ладонь с большим,
кругло обкатанным снежком:
Можно бросить его в вас?
Я секунду соображаю. Потом расстегиваю тяжелый плащ и аккуратно
вешаю на ближайшую, достаточно толстую ветку:
— Можно. Но не рассчитывай попасть с первой попытки.
Для своих размеров, я достаточно подвижна. «Силовику», даже специа1
лизирующемуся на мирном ремесле, без этого нельзя. Кто сказал, что одна
из глыб, которые я стягиваю «заклятьем крепости» во избежание щелей, не
выскачет, выдавленная массой остальных и не рухнет прямо на то место,
где, мгновение назад, стоял заклинающий?
Теперь мы носились по просеке уже втроем. Хуже всех приходилось вол1
ку, неспособному лепить снег. Зато он яростно греб и взметал его лапами,
засыпая нам глаза. В конце концов, увертливость Ли мне надоела, я подста1
вила ему подножку и с силой толкнула в сугроб. Демон упал, раскинув ру1
ки, и не шевелился. Я наклонилась. Он слабо, отчужденно улыбался:
— Напоите меня чаем, из сушеной земляники. Вам же не жалко?
Я протянула руку, он медленно подал свою, и мы направились к башне.
Волк перестал пасти меня и опасаться сам. Шел под безвольно опущенной
левой рукой Ли, позволяя его пальцам скользить по своей пышной, зимней
шерсти. На полянке три синицы что1то напористо выклевывали из самой
середины моего шедевра. Дворец лежал в руинах.
— Было красиво, я видел, — сказал Ли, продолжая послушно держаться
за мою руку. Мы прошли через калитку, миновали пристройки и поднялись
на второй этаж, в жилые комнаты.
— А у меня вот что есть, — сказал демон, доставая из плетеной кожаной
сумки тонкую, маленькую бутыль орехового ликера и два лучших Свато1
вых бокала, серебряных с филигранью. Заметив, что я смотрю на бокалы,
он виновато и кокетливо пожал плечами:
Не удержался, стащил вчера.
Я деликатно промолчала о том, что собственноручно наложила, по Сва1
товой просьбе, на эти бокалы «нетеряшку», школярскую заклялку, но абсо1
лютно безотказную. Ли, двумя точными движениями, плеснул напиток в
бокалы, я принесла вяленые сливы и коробку печенья, накануне куплен1
ную в городе. Села. Воцарилось молчание. Демон не подымал глаз.
Ты что, соблазнить меня пытаешься?
Он вздрогнул, вскинул голову. Звериные оранжевые глаза вспыхнули и
снова погасли:
— Нет, мастер Арториа. Мастер Мирриган сегодня оставила меня без по1
ручений. Я решил провести этот день так, как хочу. Если я вам помешал…
Я сделала крохотный глоток, оценивая содержимое бокала на предмет
яда. Такового не оказалось. Я сделала глоток побольше:
Нет, не помешал.
Он улыбнулся, нерешительно протянул бокал чокнуться со мной.
52
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
За что?
Вы хотите это знать?
Ты не мой демон, это бессмысленная ловушка.
— Почему вы решили, что это ловушка. Я, просто, переспросил, не без1
различно ли вам, за что я хочу выпить. Вам везде мерещатся подвохи.
А тебе везде мерещатся обиды.
У меня больше оснований.
Он коснулся ошейника. Я примирительно пододвинула к нему коробку
с печеньем. Волк взгромоздился передними лапами на стол и сунул было
морду в коробку. Я нахмурилась. Паршивец, нарочито медленно, поднял
голову, потом снял со стола лапы и ретировался в угол. Я бросила ему вдо1
гонку самый большой кекс. Мерно стучал маятник, было тихо. Они смот1
рели на меня очень похожими глазами, желтыми и раскосыми. Волк более
светлыми, как необработанный янтарь. Демон более яркими, как янтарь
плавленый.
Ты чаю земляничного хотел.
Спасибо. Мне уже пора.
А если быстро?
Он покачал головой. Поднялся и, подхватив сумку, пошел к двери.
Бокалы Свату верни.
Я взяла тонкое серебро, аккуратно протерла салфеткой, подала ему.
Вы знали, что я их не крал?
В любом случае. Лучше вернуть.
Если мастер Мирриган спросит, могу я сказать, что был у вас?
Он снова зыркал исподлобья, точно уличный попрошайка.
Ищешь повод обидеться?
Ищете повод усомниться?
Волк сделал большую восьмерку, обойдя кругом сперва меня, потом Ли, пос1
ле чего покинул комнату, чуть слышно цокая когтями о добротный дубовый пол.
— Говори. Да заодно, знаешь что? — Я взяла со стола почти полное блю1
до крупных вяленых слив, обвязала салфеткой: — Я сама вялила. Фермер1
ша одна научила. Передай Мирриган, раз уж в гости не идет.
Он принял блюдо и ушел, быстро, почти бегом. Я долго смотрела в окно,
как мелькает среди зимних деревьев его яркая, охристая куртка. Уже за
ручьем, но обернулся и помахал рукой, точно знал, что я наблюдаю за ним.
Тут я тоже почувствовала спиной взгляд. Обернулась, глянула в раскосо1
желтые глаза волка. Зверь смутился, моргнул, сделал вид, что всецело пог1
лощен блохой на своем плече.
Любопытствуешь?
Я подошла, села на пол, обняла здоровилу за могучую холку, приподняла
рукой уткнутую в шерсть морду, вернула себе светящийся щуркий взгляд:
Мне тоже кажется, что это любопытно.
Волк высвободился из моих рук, вытянул передние лапы, устроил на них
морду, вздохнул, так глубоко, так по1человечески, как умеют только животные.
53
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
* * *
К родителям я решила съездить внезапно. Проснулась утром, еще не отк1
рыла глаз, не определила погоды и времени, а твердо подумала: «Еду к роди1
телям». Прихватила бутыль терновой наливки, тугой мешок лесных орехов,
холщовую сумку сушеных фруктов. Оседлала Ворона и выехала, не позавтра1
кав. Я знала за собой эту внезапность и немотивированность решений, знали
и родители. А поскольку никаких особых бед из этих порывов не выходило, а
часто даже наоборот, и мама и отец считали это чертой, скорее положитель1
ной. Ну, что плохого, если твой ребенок, не кажущий в отчий дом носу неде1
лями, а1то и месяцами, вдруг, является к завтраку, здоровый, жизнерадост1
ный, румяный от январского морозца? Мама привстала на цыпочки, чтобы об1
нять меня, отец осторожно поместил в мои ладони свою, уже старческую, ру1
ку. Пока мама отправилась поторопить кухарку и, в мою честь, несколько ус1
ложнить меню, мы с отцом уселись поболтать в его кабинете. Там пахло таба1
ком и старыми книгами. Над каминной полкой торчали бронзовые головы
строгих законников. Еще в молодости, отец решил коллекционировать бюсты
справедливых судий. За сорок пять лет их собралось четверо. По1моему, неп1
лохо. Над столом — гравюра, нежные летние облачка над руинами старой Хра1
мовой библиотеки. Преподобный Озрик подарил отцу сие творение рук сво1
их, когда тот выиграл для него финансовую тяжбу с Левобережной обителью.
Преподобный сварлив, злопамятен, но честен и талантлив. Это равновесие
черт натуры до сих пор не позволяет мне определить мое отношение к его пер1
соне. Да, гравюра, скупой, жесткий штрих, неумолимое черное, объемное свет1
лое. Сомнительная святость. Скорее уж фанатизм.
Я побродила по кабинету, погладила бронзовый парик первого в отцовс1
кой коллекции, давно покойного, его милости Монри, вернулась в кресло.
Отец водил меня на серой ниточке взгляда:
Невесела.
Да, как тебе сказать? Задумчива.
Есть о чем?
Скажи, я, правда, чрезмерно подозрительный человек?
Он улыбнулся:
— Если бы ты была по1настоящему подозрительным человеком, ты бы
отказалась от наследства Амори.
Нарушить последнюю волю учителя?
Разумеется. Нам дается вся жизнь для того, чтобы крутиться и мухле1
вать. В смерти надо быть искренним. Если ты пробуешь схитрить на пос1
леднем вздохе, это избавляет твоих наследников и от иллюзий и от обяза1
тельств. Должно избавлять, с моей точки зрения. Ты, Арториа, доверчива и
порядочна, временами, до того, что мне, старому лису, неловко называться
твоим отцом. Впрочем, простодушие — роскошь для сильных. Может быть,
ты именно такая, какой тебе и надлежит быть.
Я снова встала, обошла кабинет, погладила по бронзовым кудрям его ми1
лость Алмора, убитого в позапрошлом году. Мне бы расстроиться от того,
54
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
каким нежизнеспособным существом выгляжу, однако, я почувствовала ог1
ромное облегчение. Захотелось есть, рассказывать маме о последнем прие1
ме у графа и строить планы дальнейшего отдыха.
За разговорами завтрак плавно перетек в обед. От родителей я выбра1
лась далеко за полдень и медленно пошла с Вороном в поводу по свежим,
пронизанным морозом, городским улицам. Солнце било в глаза. Я почти
зажмурилась, едва различая мостовую сквозь ресницы.
Извините, — пробормотала, задев кого то плечом.
Извиню, при одном условии, вонзился мне в уши сварливый голос пре1
подобного Озрика. — Вас1то мне и надо, мастер. Хотел уж с письмом в ва1
шу берлогу посылать.
Я воззрилась на преподобного с удивлением, которое, при некоторой до1
ле искренности, можно было назвать досадой. У него была для меня рабо1
та, это читалось в каждой ядовитой морщинке болезненного лица. А я не
хочу работать на церковь. Нет, они отлично платят, но камни в их построй1
ках всегда скользкие. Ощущение холодной липкости долго не покидает ру1
ки. Кровь, что ли? А может, застарелая вера перегнивает и делается непри1
ятной? Да и громадны храмы, месяц надрываться будешь, пока до купола
заклянешь. В общем, взгляд мой был красноречив. Преподобный истолко1
вал его верно, скрестил на груди руки и заступил нам с Вороном дорогу:
— Это моя личная просьба, мастер Арториа. Речь идет о старой Храмо1
вой библиотеке.
Глаза у преподобного блестящие, желтовато1карие, навыкате, как два
майских жука. В них, видимо, сосредоточилась та часть Озриковой натуры,
которая — талант и честность. Глаза преподобного мне нравятся.
— А что с библиотекой? Мертвого не подымешь.
Прекрасное, монументальное здание. Фронтон, на высоте четырех этажей,
покоившийся на исполинских колоннах серого гранита, героические барель1
ефы и скрижали с изречениями философов, обширный читальный зал и еще
более обширное хранилище, и все это рухнуло единым выдохом старой, ма1
ленькой женщины, и уже две сотни лет лежит в живописных руинах на за1
падной окраине города. За это время история степного нашествия преврати1
лась в легенды. Кочевники накатились и отхлынули, волоча за собой добычу,
как волна волочет, захваченное на берегу. Затем усобица пожрала их, а степь
распылила остатки. В детстве я любила взбираться на огромные обломки гра1
нитных колонн и часами лежать на них, вопреки кудахтанью няни. Силой ве1
яло от этих устрашающих кусков камня.
Позже отец рассказал мне о старой Вирхин, которая обрушила библиоте1
ку на глазах наступающих кочевников, чтобы спасти от огня и разграбления
книгохранилище помещавшееся в подвале. Сквозь толщу изуродованного
камня завоеватели не смогли добраться ни до драгоценных переплетов, ни до
беззащитных страниц. После нашествия, служители, знавшие подземный
ход, вынесли все содержимое, до единого фолианта. Десять лет спустя возве1
ли новую Храмовую библиотеку, намного меньше и скромнее прежней.
55
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
Амори рассказал мне правду, значительно более героическую чем легенды.
Вирхин была дочерью одного из библиотекарей. Родившись горбатой, она не
вышла замуж, а прожила всю долгую жизнь при книгах. Один из постоянных
посетителей, маг1врачеватель, заметил в девочке способности и несколько
лет учил ее основам магии и медицине, более подробно. Дальше она училась
сама, недостатка в учебниках не было. Вирхин стала хорошим врачевателем
и оставалась им до последнего дня жизни, когда ее, дряхлую, едва способную
передвигаться, забыли в панике бегства и надвигающегося во весь горизонт
топота степных лошадей. Вирхин оставалось умереть там, где она жила. Но
она умела не только врачевать. Никакая магия не возможна без умения сос1
редоточивать и направлять силу. Другой вопрос, — сколько в тебе этой силы
есть. Немощная лекарша, никогда не имевшая ни малейших навыков «сило1
вика», не могла обрушить такие массы граните. По всем законам физики и
магии, не могла. Но есть законы и над физикой, и над магией. А может быть,
не над, а где1то глубоко внутри. Вирхин не возненавидела трусов и предате1
лей, которых всю жизнь лечила. Она захотела сберечь для них книги. Она
очень этого захотела. Разумеется, старуха надорвалась. Любой бы надорвал1
ся, даже здоровый детина в расцвете лет. Внушительное надгробье получи1
лось у маленькой знахарки. И что теперь хочет Озрик от меня?
— Выгодное предложение, — продолжая ядовито усмехаться, заверил ме1
ня преподобный. — Мы решили отстроить старую библиотеку. Новая изна1
чально была слишком тесна. Трудность состоит в том, что рабочие не при1
коснутся ни к единому камню, пока не увидят своими глазами, что прокля1
тие Вирхин снято уважаемым мастером.
— Какое проклятье? Ей на прижизненное1то осуществление чудом сил
хватило, а не то, что на посмертное!
Вы мне это рассказываете? — Озрик так скривился, что гримаса едва не
выехала за пределы левой щеки. — Вы этим ослам двуногим расскажите!
Я вздохнула с наигранным неудовольствием. На самом деле, вздыхать бы1
ло не от чего. Обещались легкие деньги. От меня требовалось прийти, взгро1
моздиться на руины, повыше, помахать руками на глазах у рабочих и, скром1
но потупясь, принять солидный храмовый гонорар. Приму и не поморщусь.
Когда? — спросила я, усердно хмурясь.
Немедленно! — ответствовал священнослужитель, убираясь, наконец, с
моей дороги.
Вокруг развалин, на почтительном расстоянии, слонялось десятка три
чернорабочих с инструментом и пустыми тачками. Кое1где серели рясы
священников. Завидев меня, толпа сбилась теснее, но к руинам не придви1
нулась, только взгляды разом приросли к пыльным камням. Я привычно
взобралась на устрашающую гранитную, груду, бывшую некогда фронто1
ном, обозрела поле воображаемой деятельности, поворочала камни. Зре1
лище впечатляло: плавное движение ладонью — и глыба в несколько тонн,
покряхтывая, отползает в сторонку. Действие крайне трудоемкое и, в дан1
ном случае, совершенно не нужное. Зато, у толпы не осталось никаких
56
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
сомнений не мой счет. Что еще? Я прицелилась и засадила «прямым дро1
бящим» в кривой, треугольный обломок, венчавший кучу. Гранит брыз1
нул, как стекло. На месте глыбы образовалась неожиданно глубокая дыра.
Я взобралась повыше и заглянула в нее. Жиденький свет лениво проясня1
ющегося дня бледно обрисовал мелкое белое крошево, в которое рухнув1
шие гранитные массы обратили мраморные перила, обозначил относи1
тельно целые ступеньки, уводившие куда1то вниз. Я потребовала факел и
стала спускаться. В детстве изучение старых гравюр с изображением Хра1
мовой библиотеки и подробных ее планов доставило мне немало часов
удовольствия. Теперь я безошибочно определила, что спускаюсь по цент1
ральной лестнице из бывшего читального зала в книгохранилище. Если за
две сотни лет перекрытия не осели… Они не осели. Я взялась за литую
бронзовую ручку и толкнула высокую створку дверей, больше напоминав1
ших небольшие ворота. Глухой, басовитый скрип колыхнул застоявшуюся
тишину. Я подняла факел повыше. Тот, кто заклинал этот подвал, был мас1
тер. Не просто мастер с именем, как я, а великий созидатель. Поверхность
к поверхности. Ни единой трещинки, ни малейшей щели. И это теперь,
когда все здание лежало сверху. Больше того, изначальный абсолютно су1
хой климат помещение не изменился за прошедшие двести лет запустения.
Здесь не испортились бы книги, оставь нерадивый служитель хоть стра1
ничку, хоть завалящий свиточек с монастырской бухгалтерией за энный
год. Но добросовестные хранители мудрости, напуганные и пристыжен1
ные жертвой Вирхин, перетаскали отсюда все. Впрочем, среди пустых по1
лок осталось одно, чему идеальный климат не дал истлеть, маленькое тело
на огромном мраморном столе. Видимо, вернувшись подземным ходом,
служители нашли старушку там, где смерть застигла ее. И решили, что ма1
ленькая лекарша воздвигла себе достойный склеп. Тело почтительно ук1
рыли одним из драгоценных храмовых покровов, но, из1за горба, не смог1
ли разместить со всем благочинием, положенным покойникам. Вирхин ле1
жала на боку, сложив у подбородка сухонькие руки, ладонь к ладони, точ1
но спала все эти двести лет. Магия взяла у нее всю сило, вышла потом и
кровью изо рта и носа. Наверное, это тоже препятствовало разложению.
Старуха лежала, иссохшая, полупрозрачная, не источавшая никаких запа1
хов, кроме, разве что, легкого пыльного удушья, точно старый пергамент.
Даже сейчас я могла разглядеть, что при жизни, что в юности, Вирхин бы1
ла миловидна: круглое, ясное лицо, высокие, удивленные брови, потуск1
невшая россыпь седых волос все еще казалась густой. Мой взгляд прив1
лекла маленькая вспышка. Я наклонила факел пониже. Из1под одежды по1
койницы на груди выпал маленький серебряный медальон и резко выде1
лялся на черном, полированном мраморе обширной столешницы у сло1
женных рук женщины. Я осторожно приподняла украшение двумя пальца1
ми, поднесла поближе к свету. Овальная пластинка, обрамленная тонким,
ветвящимся узором, с одной стороны была пуста. На другой я с трудом ра1
зобрала мелкие, сплетенные буквы. «Все можно исправить», — гласила
57
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
надпись. Сама ли Вирхин заказала этот сувенир, или учитель1медик пода1
рил на память? И что значили для тихой, человеколюбивой калеки эти
очевидно лживые слова? Я отпустила пластинку, она тихо звякнула. Уже
от самых дверей я вернулась, неторопливо стянула с пальца графский по1
дарок, литой золотой перстень с неправдоподобно большим желтым сап1
фиром, вложила в мертвые ладони колдуньи. Едва уловимого усилия хва1
тило, чтобы разошлось одно из тоненьких звеньев цепочки. Я зажала ме1
дальон в кулаке и покинула пустое книгохранилище.
Воздвигшись над проломом, я, с изяществом памятника, указала рабо1
чим рукой, мол, можно. Те сразу засуетились, одни растаскивали камни,
другие грузили обломки помельче в тачки, третьи расчищали будущую
строительную площадку от кустарника. Работа по восстановлению старой
храмовой библиотеки началась.
Отыскав глазами Озрика, я отозвала его в сторонку:
— Там Вирхин. Ее можно показывать прихожанам. Сохранилась на за1
висть всем святым. Но я бы не показывала. Соорудите ей склеп где1нибудь
по близости, в счет моего гонорара.
Озрик оценил, как мою наглость, так и скромность, и молча кивнул.
По дороге домой я заглянула в первую попавшуюся ювелирную лавку и
мне, в один миг, соединили звенья цепочки. Надев медальон на шею, я ощу1
тила мимолетное удивление, зачем взяла его, а потом и вовсе забыла об
этом странном своем поступке.
У северных ворот могучий мужчина в тяжелом дорожном плаще лениво, но
упорно, препирался со стражниками из1за арбалета. В городе ношение арбале1
тов разрешено только стражникам и графской гвардии. Ссора имела два гипо1
тетических исхода. Первый: несколько крупных монет упадут в кошели блюс1
тителей, а путешественник останется при своем оружии. Второй: арбалет запрут
в караулке, и хозяин сможет получить его назад, лишь покидая город, причем,
непременно, через северные ворота. Правда, в данном случае, имелся и третий
вариант: могучий детина разбросает стражников в разные стороны, одним скач1
ком преодолеет ворота и растворится в толпе, сохранив и деньги и оружие. Ка1
жется, он склонился именно к этому решению, когда из ворот выехала я. Мне
неприятны заброды с арбалетами в городе, где живут мои родители и друзья, по1
этому мы с Вороном остановились и мрачно воззрились на чужака.
— Уже уезжаете, мастер Арториа! — подчеркнуто раскланялся младший
из блюстителей, мгновенно оценив, какого союзника приобрел. — Не нуж1
но ли чего? А то у меня брат не мельницу подрабатывать бегает, как раз, ми1
мо вашей башни! А вы, господин, столбом не стойте. Сказано, нельзя!
Он так расхрабрился, что даже надвинулся на великана тощей грудью в
кирасе. Я приготовилась к осложнениям, но громила, вдруг, покорно, даже,
как1то, небрежно, сунул стражнику арбалет и побрел к воротам, время от
времени оборачиваясь. Поглядывал он не на оставленное оружие, не на
придирчивых исполнителей закона, а на меня. Задумчиво поглядывал, а из1
за низко надвинутого капюшона, казалось, что даже зловеще.
58
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
* * *
Мирриган явилась, как снег не голову. Ли ухарски осадил буланую пару пе1
ред воротами. Рыжая красотка выпорхнула из двуколки и живенько затрусила
по моим нетоптаным угодьям в низких башмачках, едва закрывавших лодыж1
ки. Естественно, что на крыльцо она взлетела с уже насквозь мокрыми ногами:
Ты что, дорожку прочистить не можешь?
Зачем? Зимой умные люди носят сапоги.
Село дремучее! Это немодно уже лет пять.
— А, ну тогда пошли тебя просушивать. Ли, распрягай! Мы пьем чай наверху!
Демон уже соскочил с облучка, и теперь ласково ерошил гривы буланым
близнецам.
На втором этаже Мирриган разулась, протянула к камину маленькие но1
ги в бирюзовых шелковых чулках, сегодня она вся была в бирюзовом, и гля1
нула на большие каминные часы:
Чай мы пьем быстро.
Почему?
Потому что опаздываем к модистке. Ну, в смысле, я опаздываю. Ты же не
откажешься составить компанию подруге? Помочь советом, облегчить выбор.
— Не рано ли ты записываешься ко мне в подруги?
В отличие от демона, его хозяйка была необидчива:
— Ну, раз так, посоветуешь мне темно1бордовую шляпку с опущенным
полем. Я в таких похожа на ручного бурундучка.
Я уже расставляла чашки, открывала жестянки с душистыми травами.
Ли пришел и тихонько уселся в углу.
— Тебе чашку туда подавать, или к столу соблаговолишь?
Он молча переместился к столу, настороженный и скованный, как всег1
да. Настроение у меня, вдруг, сделалось хорошим, впервые за те несколько
дней, что прошли со времени визита к мертвой Вирхин. Я погладила длин1
ные волосы бесенка. Он запрокинул голову так, что моя рука утонула в мяг1
ких, прямых прядях. Было в его движении что1то непристойное, жаждущее
и одновременно обреченное, точно он подставлял горло невидимому ножу.
Я неторопливо сложила пальцы в свой внушительный кулак и поднесла его
к демонову носу. Мирриган шумно прыснула, разбрызгивая чай. Большим
усилием , я сохранила на лице каменное выражение:
Смотри, властитель, оба доиграетесь.
Мирриган, делавшая очередной глоток поперхнулась и фыркнула снова:
— Стервоза, ты же первая начала! Чего чужого демона трогала? Кто раз1
решал?
— Понравился! — нагло рявкнула я, наконец, позволяя себе рассмеяться.
Ли таскал из вазочки орехи и делал вид, что происходящее не имеет к нему
никакого отношения, но скованность исчезла.
В очередной раз, глянув на часы, Мирриган припечатала маленькими ку1
лачками столешницу:
Все! Поехали. Я тебе ткань на платье присмотрела.
59
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
Я пожала плечами:
— Есть у меня новое платье. К именинам графини заказала.
Именины1то, насколько я помню, уже?
Да, восемнадцатого ноября.
Значит старое.
Что?
Платье. Арториа, пожалуйста! Я всегда все покупаю одна! Я посылаю
деньги сестрам, они тратят их на свое усмотрение, но они не станут ходить
со мной по модным лавкам. Я много ездила, многого пыталась добиться. Те1
перь вернулась. У меня здесь нет подруг. У меня их нигде не было. Женщи1
ны не любят таких, как я.
Красивых?
Она покачала головой:
— Нет. Безумных. Я безумная, Арториа. У меня нет ума, чтобы оценить
то, что мне дают и оплакать то, что отнимают. Все чужое, все — сквозь ру1
ки. Наверное, ты, без всяких опасений, могла бы отдать мне башню. Я не
удержу ее. Женщины собственницы, они цепкие. Я тоже цепкая, я отпус1
каю не от слабости, а по собственной воле, потому что мне скучно.
Тогда отпустите меня.
Я едва не щелкнула пальцами, так это было уместно. Ли в упор смотрел
на хозяйку поверх инкрустированной чашечки из розового агата. Чашка
скрывала его губы, не было видно, улыбается наглец или нет. Зато улыбка
Мирриган расцвела широко и безыскусно, как ромашка на рассвете:
— Ну, ты подумай! Сколько репетировали! А на премьере этот гаденыш
мне подножку! Прямо посреди сцены!
Я прислушалась к себе, настроение не портилось. Меня обманывали, как
в цирке, с умыслом на три гроша. Если Мирриган и вела какую1то более
серьезную игру, то я была не в состоянии ее почувствовать. Что ж, пускай.
Покуда не опасно, а только интересно.
Разумеется, самовлюбленная рыжая транжира облюбовала самую дорогую
лавку. Я уж совсем собралась объявить всю эту затею глупостью и уехать, ког1
да Мирриган метнулась к полке и пролила мне на плечи шелковый водопад,
сумеречно синий с более светлой, затуманенной каймой, напоминавшей гор1
ные хребты на горизонте. Потом она расправила ткань вокруг моей шеи, обра1
зовав широкое декольте, и повернула меня к высокому зеркалу. Закрыть бы в
тот момент глаза и, ощупью, отправиться домой. Но я была неосторожна.
Окончилось все плохо. Мы метались по лавке, в припадке лихорадочного
восторга, напяливая друг на друга шляпки и мантильки, обвешиваясь тесьмой
и витыми шнурами, спотыкаясь в безуспешных попытках одновременно снять
и надеть всевозможные башмачки, туфельки, сапожки. Живейшее участие в
нашем помешательстве принимал демон. Он сновал туда сюда, не смущаясь
вскакивать в зашторенную комнатку для примерок, с истинно утонченным
вкусом подсовывая нам то одну, то другую изысканную мелочь. Не знаю, где и
как Мирриган зарабатывала свои деньги, мне мои доставались тяжело. Но я не
60
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
пожалела ни о многочисленных покупках, ни о проведенном в лавке, а затем у
портнихи времени. Давно мне не было так безоглядно, по1дурацки хорошо.
Напоследок мы завалились в кондитерскую и объелись мороженого до
желудочных колик. За весь день мы не выпили ни капли горячительного,
но вели себе, как пьяные, хохотали, толкались локтями, швырялись дере1
вянными ложечками. Горожане, при виде двух буйных колдуний и демона,
сторонились и жались к стенам. Стражники и артельные строители, узна1
вая меня, недоуменно ухмылялись.
Дома, лежа в постели и глядя в темноту, я пыталась понять причину это1
го, внешне беспричинного, счастья. В актерском монологе Мирриган была
кое1какая правда, если не о ней, то обо мне. Действительно, у меня не было
подруг. Почему? Трудно сказать. Мне не чужды женские интересы (наря1
ды, украшения), и женские слабости (любопытство, пересуды), и женские
мечтания (муж, дети). Но все это носит тот же характер, что и моя любовь
к дорогим духам и притираниям. Едва уловимо. Если некоторые мужчины
еще имеют какой1никакой нюх, то женщины вовсе нет. Я кажусь им замк1
нутой, скучной, возможно, даже, грубой и туповатой. Корыстная Мирри1
ган, желающая получить мою башню, вынуждена была приглядеться к про1
тивнику повнимательней. Я знала, что позволяю играть с собой властите1
лю, и это плохо. Но рыжая ведьма и ее рыжий демон очень нравились мне.
А неделю спустя мы отправились на первую примерку. Поездка прошла в
том же пьяном веселье, что и предыдущая. Мирриган шили палевое платье с
дымчато1серой вышивкой вокруг декольте. Мы стояли перед огромным зер1
калом, черная в синем и рыжая в нежно1золотистом, как ночь и день. Только
ночь, почему1то, оказалась намного больше. Впрочем, ничего удивительно1
го, — зима. Ли, которого, как и в прошлый раз, забыли выгнать из примероч1
ной, сидел в уголке и мастерил из обрезков растрепанные цветы. Швырял нам,
портнихе и девушкам1закройщицам под ноги, тут же принимался мастерить
новые. Портниха мельком глянула на произведения, по которым топталась:
У вашего слуги талан, госпожа.
У моего слуги много талантов, — отмахнулась Мирриган. Внутри у меня
что1то болезненно сжалось. Ух ты! Ревность! Всегда любопытно испытать
что1нибудь новенькое.
На обратном пути мы решили не нарушать складывающуюся традицию,
и двуколка покатила по главной улице в сторону кондитерской. Выходя из
двуколки под яркой вывеской с пышным, розовым тортом на золотом под1
носе, я остро ощутила спиной взгляд. Я сперва подала руку вечно оскальзы1
вающейся в своих модных башмачках Мирриган, а уж потом, неторопливо
обернулась. Давешний великан от северных ворот смотрел на меня с другой
стороны улицы. За моим плечом раздался короткий, сдавленный звук — это
полу1ахнула, полу1всхлипнула Мирриган. Чувствуя неладное, я, скорее
инстинктивно, чем осознанно, заслонила ее собой. Перепуганная дамочка
вцепилась в мою руку. Великан, собранным, но ничуть не напряженным
шагом перешел улицу и остановился перед нами:
61
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
Вы мастер Арториа?
Я кивнула.
— Я Грэг, первый ученик мастера Амори. Уверен, что у меня больше прав
на башню, чем у вас, поэтому предлагаю честный поединок. Если вы отка1
жетесь, я просто приду и убью вас. А после подумаю, что делать с советом
гильдии и прочими недовольными. Есть еще один выход, для вас наиболее
разумный, вы добровольно уступаете мне башню, официально, с подписан1
ной дарственной грамотой.
Если бы я родилась мужчиной, нас принимали бы за родных братьев.
Только глаза у Грэга были не серые, а насыщенно, вязко темные, как мок1
рая земля. Ну, что ж, кто1то скучал по жонглированью боевыми огнями?
Кто1то предпочитал их козням властителя? Извольте! Пальцы Мирриган
продавливали мне запястье, как тупые гвозди. Они сделались липкими и
холодными. Первый ученик ждал.
Что для меня башня? Во второй раз за последний месяц я серьезно заду1
мываюсь над этим вопросом и не нахожу внятного ответа. Отец прав, Амо1
ри не должен был оставлять мне свое малодушие творца, не смеющего
уничтожить смертоносное творение, а я не должна была принимать подоб1
ное наследство. Всё. Уже ничего нельзя исправить. Амори мертв, башня
моя. Я в ней живу. Я в ней счастлива. Она мой дом. Первый ученик ждал.
— Хорошо. Мастер Грэг. Я жду вас для поединка. В башне. Послезавтра,
в полдень.
Мне показалось, что он скажет какую1нибудь самоуверенную пошлость,
вроде «мне очень жаль», или «пеняйте на себя», но он кивнул, повернулся к
нам спиной и зашагал по обледенелой мостовой все той же собранной, спо1
койной походкой. Миррган, наконец, отпустила мою руку, но тут же вцепи1
лась в плащ, безуспешно пытаясь встряхнуть мою тяжеловесную персону:
— Слушай меня, хлевосозидатель, я достаточно хорошо знаю этого чело1
века. Я авантюристка и собираю деньги везде, где они водятся. Они часто
водятся на войне. Мне приходилось видеть, что делает Грэг. Больше мне не
приходилось видеть такого нигде и никогда. Он «силовик1разрушитель»,
каких единицы. Ему платили, как средней армии, а он сносил бастионы, как
солонки со стола. Уцелевших выметало из них ударной волной на десятки
метров! Какой поединок?! Какой?
— Дура, с Грэгом у тебя больше шансов. Он мужик, а ты красавица. И все
честно, я бы, даже, сказала — естественно.
Мне хотелось, чтобы она улыбнулась, но губы у рыжей дамочки прыга1
ли, взгляд метался:
— Ар1тори1а, — произнесла она раздельно, точно сердце у нее останавли1
валось после каждого слога. Потом, вдруг, запрыгнула в двуколку, истери1
чески взвизгнув:
Пошел!
Демон, со странной готовностью, хлестнул буланых. Я осталась одна пе1
ред вывеской с розовым тортом.
62
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
* * *
Ворона я отвела к соседям на хутор, оставив достаточно денег, чтобы плот1
но кормить его с полгода. Впрочем, я была уверена: случись что1нибудь со
мной и услышь добрые крестьяне об этом, они сразу отведут коня моим ро1
дителям. Ворон слишком велик и зол, чтобы на нем пахать, а продать такое
заметное животное без спросу хуторские обитатели не рискнут. Всю налич1
ность я отдала на хранение судье Орфу. Он был еще жив и всячески возра1
жал против того, чтобы отцовская коллекция пополнилась его бюстом. Мо1
лодой приемник убитого судьи Алмора посмотрел на меня красными, слезя1
щимися от бессонницы глазами, и позвал забытым, детским именем:
Тои!
Не спрашивай, — приказала я, целуя его в горячий висок. — Я же не спра1
шиваю, отчего ты не спишь, и на крылечке у тебя все время торчит пара
стражников.
Как знаешь, Тои.
Ну, что еще? Мысль о родителях доводила меня до тихого помешательства.
Впрочем, может, это и было истинное здравомыслие. Мне хотелось отыскать
в городе мрачного великана, крикнуть ему: «Ты — первый ученик! Амори на1
учил тебя, как стать разрушающим стены! Ты — достойный наследник своего
учителя!», — и выбросить всю эту историю из головы. Но я силовик, мое де1
ло — сила. Дело, и право, и выбор. Если я отступлюсь, это буду уже не я.
С такими вот мыслями я отправилась прогуляться окрестностями на сон
грядущий. Настроение было такое сухое, такое бесчувственное, что даже
стыдно сделалось за свою толстокожесть. Я попыталась ощутить, что это
могут быть последние сумерки, последние шаги по мягкому снегу. Послед1
ние сосновые лапы над головой. Не проняло. Ну, да, могут. А Орфа могут
завтра убить по графскому приказу, те же стражники, нанятые для охраны.
А Данья, или Гартри, или кого я там видела, может оскользнуться на мост1
ках и уйти под лед, в зимнюю реку, вместе со свежевыстиранным бельем.
Как бы я не старалась, мне было себя не жаль.
Он сидел на том же пне, смирный, скованный, глядящий исподлобья.
— Чай земляничный вышел весь. Остался смородиновый.
Ли молчал, только еще больше ссутулился и еще пристальней воззрился на
меня. Я подошла, осторожно тряхнула снег с лисьей опушки его капюшона:
— Шел бы ты домой, рыжий, а1то, к утру по макушку заметет, будешь,
как медведь, в берлоге весны дожидаться.
Весны?
Он моргнул и приоткрыл рот, точно я сказала что1то очень глупое, а по1
том, странным, звериным движением, скользнул с пня и кинулся мне под
ноги, вцепившись в плащ и глядя снизу вверх:
— Откажитесь! Мастер Арториа! Откажитесь!
Он все больше запрокидывал лицо, будто собираясь упасть в обморок.
Вдруг, в желтом свете еще только начавшего спадать к горизонту солнца, я
увидела, как два блестящих, темных ручейка побежали из его глаз. От неожи1
63
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
данности я, даже, попятилась. Демоны существа лживые и потайные, впрочем,
так же, как люди. Но, в отличие от людей, демоны имеют способность весьма
наглядно демонстрировать свою искренность — кровавые слезы. У демона,
плачущего кровавыми слезами, не сталось ни одного туза в рукаве, он абсо1
лютно откровенен, читай беззащитен. Крайняя степень унижения или отча1
янья. Отказать в просьбе демону, плачущему перед тобой кровавыми слезами,
все равно, что нарушить первейший из законов, «не убий!». Разумеется, и уби1
вают, и пинают ногами тех, у кого лицо залито красным, но все когда1то дела1
ется в первый раз. Я набрала полные ладони снега и отерла ему щеки. Он буд1
нично пожал плечами, точно пролил только что чернила или рассыпал крупу:
— Извините, не слишком приятное зрелище. Я не собирался этого делать.
Ровный, тусклый голос. Он понял, что я отказала. Не отказалась — отказа1
ла, демону, плакавшему передо мной кровавыми слезами абсолютного горя.
— Иди домой, рыжий. Не знаю, чем это Мирриган так тебя приручила,
но, в любом случае, не стоило так напрягаться. Вам еще предстоит большая
морока с новым владельцем башни.
Тут на меня зарычал Волк. Впервые за всю нашу совместную жизнь.
Выступил из черного подлеска, прижал уши и низко, глухо зарычал, каза1
лось, не горлом, всей грудной клеткой, всем нутром. Потом коротко фырк1
нул и убрался обратно в лес.
* * *
На следующий день, в четверть двенадцатого, знакомая двуколка остано1
вилась у моих незапертых ворот.
— Что это значит? — не слишком радушно осведомилась я, когда Мирри1
ган и Ли вошли в большой зал на первом этаже, где я ожидала Грэга. Мир1
риган швырнула в ближайшее кресло перчатки, потом плащ, злобно зырк1
нула на меня:
— Пришли позаботиться о твоем бренном теле.
Загляните через часочек.
Она, мелкой рысцой, забегала по залу.
Споткнулась о пуфик, люто пнула миниатюрную мебель. Пуфик трижды
перекувырнулся в воздухе и упал, задравши все четыре кривенькие ножки.
Было потешно смотреть на хрупкую, красивую даму, шумно сопящую и но1
сящуюся взад, вперед, как разъяренный истец перед ответчиком. Демон
прятал глаза, сидел на ковре, в том углу, где обычно любил сиживать Волк.
Лесная тварь ночевать не пришла, не явилась и утром. Почуял, видно, что
место это домом своим больше считать не сможет.
Грэг прискакал ровно в полдень на здоровенной, темно1гнедой кобыле,
безоружный и страшный. Вероятно, давешний арбалет таскал для отвода
глаз. Вид невооруженного человека на дороге в наше время не вызывает
сомнений. Только маг может позволить себе путешествовать без оружия и
охраны. А Грэг не хотел, чтобы в городе раньше времени пошли слухи о ма1
ге1чужаке. Кто же знал, что он наткнется на искомую персону прямо в во1
64
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
ротах, да ее при нем еще и по имени назовут. Отводящее глаза оружие сра1
зу сделалось ненужно. Судьба. А что еще судьба? Что очень сильному мас1
теру Грэгу мало его силы, так же как очень властной Мирриган мало ее
власти. Одиночество — жадный карлик.
Вошедший едва глянул на Мирриган и демона, только пожал плечами в
знак того, что заметил их:
Где?
Я сначала подумала о крыше. Но осквернять место моих раздумчивых
посиделок у костра поединком не хотелось:
Да, хоть здесь.
Он сбросил плащ прямо на пол и, без предупреждения, вознесся в боевую
позицию на воздушной опоре метра в два с половиной высотой. Я последова1
ла его примеру, подняв собственную опору на десять сантиметров выше, со1
ответственно разнице в росте. Грэг медлил с первым ударом. Егоглаза цвета
мокрого чернозема оценивали меня. Видимо, оценка не была поверхностной,
потому что вмазал он по мне без снисхождения, прямым дробящим, как я на
днях по гранитной глыбе. Но, на то и меч, чтоб щит, на то и да, чтоб нет. Я не
увернулась, а заслонилась. Опоры, возводимые мной, всегда прочны, но не
достаточно пружинисты. Мне лучше стоять, как те стены, что я заклинаю.
Когда я, не дрогнув, приняла на вытянутую руку боевой огонь и он разбрыз1
гался, вмазавшись в уплотненный воздух, первый ученик довольно крякнул.
Мой ответный постигла судьба соперника, он расплющился о невидимую
преграду, сполз по ней и погас далеко внизу, у основания столь же невиди1
мых опор. Со стороны это, должно быть, выглядело красиво: два больших,
темных силуэта, висящих в воздухе, а между ними мечутся, взрываясь и де1
формируясь, круглые сгустки мертвенного, синего пламени. У подножия
битвы едва различались две маленькие фигурки, скорчившиеся на ковре. Пя1
тым, то ли шестым, Грэг прошиб мой щит. Я приняла удар серединой груд1
ной клетки и отразила на выдохе, с отвратительным клекотом стервятника. В
глазах мутилось. Это был еще не проигрыш, но уже высшая точка моей силы.
Дальше начнется спад, а я еще ни разу не достала противника. Удивительно,
что я так долго держусь против Грэга, если он так силен, как рассказывала
Мирриган. Или рыжая ведьма нарочно запугивала меня?
Опора пошатнулась самую малость. Даже, не пошатнулась, а едва ощути1
мо дрогнула. Но, именно в силу ее статичности, жесткости, я почуяла не1
ладное сразу. Грэг только что очень неловко отразил мою атаку сверху и те1
перь тяжко отдувался, потирая пальцами виски. Я торопилась закрепить
преимущество и уже сотворила следующий ослепительный шар. Вот тут1то
подо мной и дрогнула опора.
Я глянула вниз, на Мирриган. Она продолжала жаться на ковре у шахматно1
го столика. Закрывая голову руками. Тогда я глянула в угол. Ли, прямой, как
струнка, расплющенный по стене чудовищным противодействием, закусив по1
белевшие губы и раздув широкие, звериные ноздри, подталкивал мою опору.
Воздушные конструкции крайне чувствительны к дисбалансному воздействию.
65
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
Я, наверху, могу прыгать, хоть колесом ходить, и ничего, но стоит слегка подто1
лкнуть опору сбоку… Чем и занимался слабосильный, неопытный демон.
В то мгновение подо мной зашаталась куда более важная опора. Земля1
ничный чай, Сватовы бокалы, растрепанные цветы и кровавые слезы… Я
развернулась на месте и, со всей мощью хорошо обученного и предельно ра1
зозленного силовика, влепила уже сформированный огонь в грудь Ли. То,
что мастер Грэг отбивал, как детские мячики, проломило ребра бесенка,
прошло насквозь, и Ли медленно осел по стене, оставляя не кровавый, а
черный след на дубовой облицовке, точно чадящий факел. И тут опора по1
до мной рухнула, без посторонней помощи, просто, потому, что я перестала
ее держать. Я стояла на ковре, в нескольких шагах от мертвого, изуродован1
ного Ли. Он меня предал. Он пытался меня предать.
Грэг продолжал неподвижно возвышаться в воздухе. Мирриган встала, по1
шатываясь подошла к креслу, взяла свой бирюзовый плащ и, встав на колени,
укрыла скорчившееся тело Ли. Потом она выпрямилась и обернулась ко мне:
— Теперь уже все равно, но я хочу, чтобы ты знала. Ли уговорил меня,
уговорить Грэга оставить тебе жизнь. Я уговаривала Грэга всю прошлую
ночь. Он пообещал. Мы решили, что, если ты продержишься достаточно
долго, и Грэг начнет сердиться, Ли опрокинет тебя и сдаст на милость побе1
дителя. Так все и вышло. Только уже все равно. Он любил тебя. Так любил,
что даже меня, старую, корыстную властительницу, заставил тебя полю1
бить. Я держала его пять лет. Сначала из соображений пользы, потом из
других соображений. Он не был моим любовником. Скорее сыном. Ты уби1
ла его. Мне все равно, что Грэг с тобой сделает. Теперь я не хочу жить в тво1
ей башне. Может быть, потом я пожалею об этом. Когда снова захочу жить.
Бирюзовый плащ в углу стал медленно опадать, будто под ним что1то та1
яло. Демоны не принадлежат нашему миру, после смерти они исчезают из
него, не доставляя пленившим их магам хлопот с погребением. Что не гово1
рите, удобная форма рабства.
Мирриган, не оборачиваясь, покинула зал. Через несколько минут я ус1
лышала, как она щелкнула вожжами и представила: вот она едет на облуч1
ке пустой двуколки, в одном шелковом платье, по зимнему лесу. В опустев1
шем углу лежал забытый плащ.
Мне показалось, что моя собственная грудная клетка вот1вот разломит1
ся, распахнется двумя створками треснувших ребер перед гигантским бое1
вым огнем, формирующимся в ней. Я сжала кулаки и запрокинула голову.
Грэг смотрел на меня со своей опоры. Странно смотрел, я не поняла как.
Грудная клетка выдержала. Не выдержала башня. Моя боль выломилась из
нее в ясное зимнее небо, как фонтан расплавленного камня из вулканическо1
го кратера. Стены, шипящими, черными комьями распались по широкой ок1
ружности, похоронив под собой весь двор с амбаром и конюшней. Надо мной
стояло чистое полуденное солнце, венчавшее голову неподвижного, черного в
ярких лучах Грэга. Наследство Амори лежало в руинах, а я не только не надор1
валась, но даже не упала на колени. Только в ушах немного шумело.
66
МАРИНА МУЛЯР
ВСЕ МОЖНО ИСПРАВИТЬ
— Теперь ты можешь меня убить, — сказала я Грэгу. Он, наконец, спус1
тился и посмотрел на меня в упор:
Зачем? Я же не убийца.
Он повернулся и, легко перепрыгивая оплавленные камни, пошел в сто1
рону леса, где пронзительно ржала чудом уцелевшая гнедая кобыла. Я ос1
талась одна. Что1то больно тянуло мне волосы на затылке. Несколько пря1
дей припутались к тонкой серебряной цепочке. Я распутала болезненный
узел, потом достала из1за пазухи медальон. При солнечном свете надпись
читалась четко, точно вчера выгравированная: «Все можно исправить».
Шум в ушах начал нарастать. Он нарастал до тех пор, пока не превратился
в оглушительный конский топот, широкой волной катящийся от горизонта.
* * *
Я вошла в кабинет преподобного Озрика, невзирая на протесты брата1сек1
ретаря. Остановилась, положив ладони на монументальный дубовый стол:
Откуда вы знали, что я Вирхин?
Я и не знал. Только предположил. Я был послушником, когда вы были
маленькой девочкой. По дороге из обители в новую библиотеку, я часто ви1
дел, как вы лежите на обломках, трогаете руками камни, прислушиваетесь
к ним. Мне показалось, что душа бедной лекарки могла бы так приходить
на эти развалины. Потом, когда вы стали заклинающим стены, я подумал,
что в этом была бы своя логика. Слабую, но самоотверженную наградили
силой. Ведь в этой жизни все можно исправить. А если не в этой, то в сле1
дующей. Видите, какие улики у вас теперь против меня есть. Подобная те1
ория обеспечивает духовному лицу хороший костер.
Он говорил еще что1то, но я не слышала его. Мне казалось, я уже
чувствую, как слабеют мои руки, истончаются кости, гнется спина. Сколь1
ко жизней и чем мне придется расплачиваться по теории Озрика, прежде
чем мне вернут мою медвежью стать, мою твердую походку и мою силу со1
зидателя? И что мне будет в этой силе, даже если ее вернут? Можно пере1
жить, когда предают тебя, но когда ты!
Озрик поднялся и вышел из1за стола. На его лице играла знакомая ядо1
витая улыбка:
— Надеюсь, вы заклянете вашу любимую библиотеку, мастер Вирхин,
когда мы ее отстроим? Все, все можно исправить.
Я покачала головой, но ответила:
— Да.
67
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ
ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ ГРОМЕНЬКОВА
Ö
ЫПЛЯТ БЫЛО ДЕСЯТЬ. ДВАЖДЫ ПЕРЕСЧИТАВ СНУЮ1
щие по столу желтые комочки, Громеньков откинулся в кресле,
снял очки, потер переносицу и шумно выдохнул. Происходящее
не укладывалось ни в какие рамки.
Выпитая по случаю сдачи проекта бутылка коньяка такого эф1
фекта дать не могла, бессонницей Громеньков не страдал, в зеле1
ных человечков и привидения не верил. Оставалось только одно — подчи1
ненные наконец1то осмелели и решили подшутить над боссом.
Придя к такому выводу, Громеньков заметно повеселел, поднялся с крес1
ла, и, потирая руки, пошел разбираться с шутниками.
Но то ли шутники оказались еще и неплохими актерами, то ли мысль о
зеленых человечках была не так уж и неправильна, однако ни один из сот1
рудников не выказал совершенно никакой заинтересованности в появле1
нии шефа: никто не пытался сдержать хитрую улыбку, не посмеивался в ку1
лак и не обменивался с коллегами заговорщицкими взглядами. Громеньков
настороженно оглядел офис, едва слышно хмыкнул, прошествовал к столи1
ку секретарши и вполголоса поинтересовался:
— Ну, и как это понимать?
Секретарша Лерочка перестала стучать по клавиатуре хорошенькими
наманикюренными пальчиками и подняла на начальника донельзя чест1
ный взгляд:
— Васильвасилич, вы не сердитесь. Это не мы. Это все «Ирис» виноват.
— «Ирис»? — искренне не понял Громеньков, которому и в голову не
пришло бы связать снующих по его столу представителей отряда куриных
и солидную фирму «Ирис», уже более десяти лет являющуюся одним из са1
мых лучших партнеров его собственной компании. — Хм. «Ирис», значит.
Так в чем они виноваты, вы говорите?
— Ну, в том, что буклеты с опозданием отпечатали. — Лерочка запну1
лась. — А вы о чем?
Громеньков похолодел: всем и каждому в этом офисе было доподлинно
известно, что Лерочка совершенно не умела врать. Даже произнося невин1
ную ложь в оправдание пятиминутного опоздания на работу, она сбивалась
на каждом втором слове, краснела, бледнела и так отчаянно теребила лю1
бой ненароком попавшийся в руки предмет, что однажды даже умудрилась
погнуть разводной ключ, по забывчивости оставленный приходившим в
тот день слесарем. Однако сейчас всё указывало именно на то, что Лерочка
говорила правду.
68
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
Громеньков задумался. Незаметно пронести цыплят мимо секретарши
было решительно невозможно. А раз так Лерочка ничего об этом не знает,
значит… значит, никаких цыплят вовсе нет.
Придя к такой мысли, Громеньков хмыкнул и, притворно беззаботно
насвистывая, отправился обратно в собственный кабинет в тайной надеж1
де, что цыплята ему все же привиделись. Но сбыться этой надежде было не
суждено: птенцы по1прежнему оккупировали стол, успев за время отсут1
ствия Громенькова развить там кипучую деятельность. Страницы ежеднев1
ника были безжалостно измяты, по полу рассыпались карандаши из опро1
кинутой подставки для канцелярских предметов, а по экрану раскрытого
ноутбука увлеченно стучала клювами добрая половина птичьей команды.
— Да я вам сейчас! — Громеньков рванул к столу и бешено замахал рука1
ми. — Кыш! Кыш! Пошли вон!!!
Цыплята разом передислоцировались на дальний конец стола, но спрыгивать
на пол, а тем паче, пытаться разбегаться, никто из них, кажется, не собирался.
— У, изверги! — Громеньков бросил беглый взгляд на безнадежно испор1
ченный монитор, погрозил кулаком сбившимся в кучу цыплятам и вылетел
из кабинета с воинственным обещанием «ну, я вам щас!!!»
Не прошло и минуты, как он вернулся с большой картонной коробкой.
Поставив ее на пол, Громеньков перевел взгляд на цыплят и то ли скоман1
довал, то ли попросил:
— Прыгайте уже, что ли?!
Однако ни одна недокурица даже и не подумала пошевелиться. Громень1
ков рыкнул, потянулся было к ним, собираясь собственноручно спихнуть
наглых тварей со стола, но в последний момент остановился: покусал губу,
осторожно вытащил из стеллажа папку с чьим1то отчетом и принялся
брезгливо сталкивать цыплят вниз.
Когда с этим было покончено, Громеньков закрыл коробку крышкой,
проверил, плотно ли та сидит, и с донельзя довольным видом открыл дверь
в коридор.
— Это бумаги… ммм… старые бумаги. — отмахнулся он от немого Лероч1
киного вопроса. — Вы не отвлекайтесь. Я сам вынесу.
В следующие два часа Громеньков успел полазать по интернету, подби1
рая себе новый ноутбук, сорок минут провисеть на телефоне с женой (чего
с ним в последние десять лет не случалось ни единого раза) и разгадать по1
ловину кроссворда, до которых он был большой любитель. С кроссворда,
собственно, всё и началось.
Порядком затупившийся карандаш сначала выводил до безобразия жир1
ные линии, а потом, сточившись еще больше, принялся скрести по бумаге.
Громеньков недовольно фыркнул и, не отрывая взгляда от кроссворда, при1
открыл ящик стола, где, как ему казалось, должен был обнаружиться кан1
целярский нож или хотя бы точилка. Но за мгновение до того, как он опус1
тил руку в ящик, оттуда донеслось подозрительное шуршание и писк.
69
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
Вопросительно хмыкнув, Васильвасилич выдвинул ящик на полную дли1
ну, заглянул в него и окончательно скис: в ящике, задрав головы и с любопы1
тством разглядывая то ли люстру, то ли самого Громенькова, сидели цыплята.
Не склонный к религиозности Васильвасилич шустро перекрестился,
для верности сплюнул через плечо и трижды постучал по столу. Но ни од1
но, ни второе не помогло: цыплята остались там, где и были.
Громеньков рыкнул, рывком выдернул ящик из стола и, бормоча что1то
недоброе, прошествовал к открытому окну.
Вытряхнув цыплят и с упоением проследив, как те, минуя этаж за эта1
жом летят вниз, Громеньков опустился на подоконник и закурил. Однако
ни первая, ни вторая, ни третья сигареты успокоения не принесли. Усев1
шись обратно за стол, Громеньков продолжал поминутно вздрагивать от
малейшего шороха и бросать по углам настороженные взгляды — повсюду,
решительно повсюду ему мерещились мерзкие желтые птицы: на полках
стеллажа, в кожаных креслах для посетителей, и даже в щели под дверью,
ведущей в его личный офисный гальюн.
Не в силах больше выносить это сумасшествие, Громеньков вылетел из
кабинета, на ходу бросив секретарше, что едет по делам и вряд ли сегодня
вернется. Но по делам он, конечно же, не поехал, а отправился в ближай1
ший ресторан, где и просидел до самого вечера, поминутно оглядывая бли1
жайшие столики — не мог отделаться от ощущения, что вот1вот и откуда1
нибудь высунется крошечный любопытный клюв.
А когда на улицах зажглись фонари, Громеньков вызвал такси и велел
везти его домой. Там, отмахнувшись от расспросов жены и для верности
хряпнув двойную дозу снотворного, улегся в кровать, с головой укрылся
одеялом и погрузился в блаженный сон, в котором не было ни цыплят, ни
испорченного ноутбука, ни опасений за собственную вменяемость.
Наутро Громеньков поднялся в мрачноватом настроении, однако в пер1
вые же десять минут сумел убедить себя, что всё, случившееся вчера, не бо1
лее, чем сон. А после чашки чудесного кофе жизнь и вовсе вернулась в свое
русло. Сверившись с ежедневником и обнаружив, что через час у него зап1
ланирована важная встреча, Громеньков легким аллюром направился в гар1
деробную, на ходу соображая, что жена уже ушла по каким1то только ей из1
вестным делам, и сегодня ему самому придется завязывать галстук.
Дверь гардероба чуть слышно скрипнула и легко пошла вбок. Громень1
ков протянул было руку, чтобы снять костюм с вешалки, и замер. Задумчи1
во склонив голову набок, на плече роскошного светло1бежевого пиджака
сидел цыпленок и самозабвенно гадил на стоявшие внизу туфли.
— Да откуда ж вы берётесь1то?! — Громеньков не выдержал, сгреб цып1
ленка и приготовился лично повыдирать вредной твари все перья, как тот
вдруг повернул голову и внимательно уставился на что1то за спиной Гро1
менькова.
Зная, что от этой птицы можно ожидать каких угодно пакостей, Громеньков
постарался, не оборачиваясь, вспомнить, что находится на противоположной
70
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
стене. И вспомнил: там не было ровным счетом ничего. Однако стоять с цыплен1
ком в руке и бояться сделать лишнее движение было глупо, и Васильвасилич,
вздохнув, повернулся. То, что он увидел, не поддавалось никакому объяснению.
Пропала стена с нежно1зелеными обоями, пропал дорогущий светиль1
ник, привезенный женой аж из самой Англии, пропали ковер и дверь в гос1
тиную — вместо них взгляду пораженного Громенькова предстало огром1
ное голубое небо без единого облачка.
Далеко внизу темнели тянущиеся ввысь горы, у горизонта маячило аж
два солнца, а сам Громеньков сидел в огромном гнезде. Соседями по гнезду
оказались два еще неоперившихся птенца. Впрочем, на эту мысль Громень1
кова навел только факт неоперенности — ибо размерами каждый из птен1
цов не уступал хорошо откормленному взрослому индюку.
Громеньков машинально перевел взгляд на собственный кулак, где, по
его расчетам, все еще должен был находиться злополучный цыленок. Цып1
ленка в руке не было, зато издалека, тревожа горное эхо протяжным клеко1
том, приближалась еще одна птица. И, судя по размерам, она приходилась
близкой родственницей его новым желторотым соседям. Громеньков нап1
рягся, судорожно перебрал в памяти всё, что ему было известно обо всех
птицах крупнее воробья, и пришел к самому неутешительному выводу.
Пернатая мамаша или выбросит его из гнезда, или устроит своим горлас1
тым потомкам экзотический ужин, главным блюдом в котором будет све1
жайшая отбивная из директора одной преуспевающей компании.
Ни одна из этих перспектив Громенькову не приглянулась. Подойдя к
краю гнезда, он плюхнулся на живот и принялся рассматривать окрестнос1
ти. В процессе наблюдения Васильвасиличем был обнаружен уступчик, на1
ходящийся чуть ниже гнезда. Уступчик был невелик, но при известном же1
лании на нем мог поместиться один человек.
Набрав в грудь побольше воздуха и вознеся молитву всем известным ему
богам, Громеньков полез вниз. Мгновение, два, три — и вот он уже нащупал
край площадки, опустился на обе ступни, придвинулся поближе к скале и
вздохнул. Дело было сделано. И, надо признать, весьма вовремя: пернатая
мамаша опустилась в гнездо, бросила птенцам шмат мяса, в котором смут1
но угадывалось какое1то очень крупное животное, и принялась расхажи1
вать туда1сюда, отчего на сидевшего внизу Громенькова периодически сы1
пались мелкие ветки, перья и еще какой1то сор, о происхождении которого
Васильвасиличу думать категорически не хотелось.
А еще пару минут спустя, над головой Громенькова что1то зашуршало и
через край гнезда перевесилась огромная птичья голова на неожиданно
длинной и гибкой шее. Голова скосила на Громенькова недобро поблески1
вающий глаз, на мгновение замерла, а потом так хищно щелкнула клювом,
что Васильвасильич позорно, по1девчачьи, пискнул и вжался в скалу.
За весь остаток дня ничего принципиально нового не произошло: Гро1
меньков всё так же сидел под гнездом, а сверху, не давая расслабиться ни на
минуту, свешивалась птичья голова и щелкала клювом.
71
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
А когда на горы опустилась темнота, и пернатая тюремщица Громенькова
наконец1то угомонилась, Васильвасилич тяжело вздохнул, как можно бли1
же придвинулся к скале и, стараясь не уснуть, принялся повторять наизусть
все известные ему стихотворения. Но весьма скоро, на строчке «уронили
мишку на пол», Громеньков и сам уронил голову на грудь и зычно захрапел.
Утром его разбудил будильник. Автоматически хлопнув по пищащему
поганцу, Громеньков перевернулся было на другой бок, но тут же вздрогнул
и сел в кровати, пытаясь понять, где находится. Знакомый интерьер и спя1
щая рядом жена указывали на то, что Громеньков у себя дома, но Васильва1
силич, основательно напуганный произошедшим в последние два дня, ре1
шил не рисковать и изо всей силы ущипнул жену за упитанную розовую
ляжку.
Жена ойнула, приоткрыла один глаз и деловито поинтересовалась:
— А в глаз?
— Ура! Настоящая!!! — Громеньков радостно взвизгнул, чмокнул ничего
не понимающую супругу и, приплясывая, направился в кухню.
Несмотря на раннее время из кухни доносился подозрительный шорох.
Громеньков приподнял бровь, для порядка кашлянул и открыл дверь, соби1
раясь поинтересоваться у домработницы, какого рожна она явилась в столь
ранний час.
Впрочем, задать этот вопрос Громенькову не удалось, ибо на кухне вмес1
то домработницы обнаружилась стайка цыплят, воинственно снующих воз1
ле холодильника, на верху которого, часто1пречасто моргая, сидела нас1
мерть перепуганная персидская кошка Жози.
— Не1е1ет! — Громеньков схватился за сердце.
Впрочем, нахлынувшая слабость вскоре прошла, и ее место заняло
очень1очень серьезное недовольство, которого весьма небеспричинно боя1
лись сотрудники Громеньковской фирмы.
— Измором меня брать решили, да? — прорычал Громеньков и, краду1
чись, направился к холодильнику.
Цыплята кинулась врассыпную, и в следующие две минуты занимались
тем, что уворачивались от рук Громенькова и весьма язвительно пищали,
знаменуя этим очередную победу над неповоротливым охотником.
Однако их радость была преждевременной: на третьей минуте неравно1
го сражения Громеньков таки сумел схватить одного представителя жел1
той братии.
— Всё! — заявил он. — Кончились шутки. Голову буду каждому сворачи1
вать, поняли?
На этом монолог Громенькова закончился, ибо кухня вдруг исчезла и
сменилась до боли знакомым пейзажем: огромным гнездом, двумя неопе1
рившимися бройлерами и остроконечными скалами вокруг.
Громеньков чертыхнулся, с трудом удержался оттого, чтобы вышвыр1
нуть «за борт» одного из птенцов, и уже привычно полез через край гнезда.
Спасительный уступ и сегодня был там.
72
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
В дальшейшем день шел строго по сценарию вчерашнего, с одним лишь из1
менением: Громеньков уснул, пытаясь процитировать самому себе «Дядю
Стёпу», а проснулся на жестком и неудобном диване в собственной приемной.
Заранее ожидая подвоха, Громеньков поднялся, обошел офис, тщательно
осмотрел стеллаж, не обнаружив нигде ни одной жёлто1пищащей особи,
выглянул в коридор.
— Ой, Василий Васильевич, как вы сегодня рано! — уборщица удивлен1
но всплеснула руками и поманила Громенькова за собой. — Пойдемте, вам
тут кое на что взглянуть надо.
Вытащив начальника к дверям черного хода, уборщица заговорщицки
подмигнула и скомандовала:
— А ну1ка, закройте глаза на минуточку.
А мгновение спустя протянутая рука Громенькова коснулась чего1то
теплого и пушистого.
— Сегодня утром прямо тут нашла, — похвасталась уборщица, поудобнее
перехватывая коробку, в которой, пища и толкаясь, сидел уже знакомый
желтоклювый спецназ.
— Опять вы! — успел рыкнуть Громеньков, а в следующую секунду уже
ожидаемо оказался в гнезде длинношеей и остроклювой птицы. Провести тре1
тий день на крошечном каменном пятачке в опасной близости от хищно щел1
кающего клюва Громеньков не хотел, поэтому шустро полез прочь из гнезда.
Мысль о спуске была бы совершенно сумасшедшей, если бы Громеньков
не знал, что наутро все равно проснется где1нибудь в своем, привычном ми1
ре. Поэтому, для порядка прочитав «Отче наш», принялся спускаться вниз по
скале. Первые два метра удалось преодолеть с грехом пополам, но потом вце1
пившиеся в камень пальцы соскользнули, и Васильвасилич полетел вниз.
— Сейчас ка1а1ак грохнусь на камни, — пронеслась в его голове преда1
тельская мысль, — ка1а1к разобьюсь…
Но этого не случилось: несколько раз Громеньков шлепался на скалу то
одним, то другим боком, но камень весьма ощутимо пружинил, мягко отп1
равляя Громенькова в дальнейший полет.
Через пятнадцать минут, зеленый от непрерывных кульбитов в воздухе,
Громеньков рухнул в кусты, широкой полосой опоясывавшие подножие го1
ры. Надо было выбираться, но сил не было — хотелось только одного: за1
быться и не просыпаться до самой ночи, когда неизвестная магия этого
странного мира и очередное детское стихотворение не вернут его домой.
Впрочем, не прошло и минуты, как кусты вокруг зашевелились, Гро1
менькова бесцеремонно схватили за лодыжку и выволокли на небольшую
зеленую поляну. Васильвасилич заморгал, пытаясь разглядеть нежданных
спасителей, открыл рот, чтобы сказать слова благодарности и замер: вокруг
него, соблазнительно выставив оголенные бедра и груди, стояло не меньше
десятка златокудрых девиц. Одежды на них почти не было, зато оружия
имелось — хоть отбавляй. Луки, абалеты, праща и короткие мечи на удив1
ление легко соседствовали с трехлинейкой, автоматом Калашникова и ка1
73
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
кой1то ультра1новой серебристой винтовкой, марку которой Громеньков
опознать не смог.
— Здорово, девчата, — тише, чем хотелось, поздоровался Васильвасилич,
и поднялся на ноги, отряхивая с брюк налипшие травинки. — Спасибо, что
выручили. Мне бы теперь домой. Где тут у вас выход?
— Что?!! — ближайшая девица уперла руки в боки и с презрением погля1
дела на Громенькова. — Мы его спасли, а он, понимаешь, бежать собирается!
— Не уважает! — поддакнула вторая девица.
— От обязанностей увильнуть хочет!
— О1от каких обязанностей? — с дрожью в голосе уточнил Громеньков.
— От прямых! — хором гаркнула девица с калашом в руках. — Хватай его,
девки!
То, что произошло дальше, не шло ни в какое сравнение с самым изощ1
ренными фантазиями режиссеров порнофильмов. Девицы, на поверку ока1
завшиеся амазонками и не первый год страдавшие от отсутствия мужского
внимания, оторвались по полной. Первые пару минут Громеньков пытался
сопротивляться, потом понял безрезультатность своих усилий и сдался. А
к вечеру, заморенный до полусмерти, уснул прямо на траве.
— Ты где был?!!
Громеньков приоткрыл один глаз. Он сидел на полу в собственной при1
хожей, в ногах бесформенной грудой валялась одежда, а рядом, с мокрым
полотенцем в руках, кружила разъяренная жена.
— Говори, где шлялся, морда пьяная!
— Я не пьяная, — попытался оправдаться Громеньков, — и не морда. И не
шлялась… то есть, не шлялся. Я на работе был, с уборщицей разговаривал.
— С уборщицей?!! — по лицу Громенькова прошлось мокрое полотен1
це. — А вот это у тебя откуда?! Тоже от уборщицы, да?!!
Громеньков скосил глаза в зеркало и охнул: из всей одежды на нем были
только носки, а на шее, делая хозяина чем1то похожим на леопарда, фиоле1
тово темнел добрый десяток засосов.
Дальше события развивались, как в плохом, насквозь предсказуемом ки1
но: за избиением полотенцем последовал скандал с битьем посуды, мало по1
хожие на правду оправдания Громенькова и классический уход с хлопань1
ем дверью.
Впрочем, не прошло и десяти минут, как дверь хлопнула второй, а за1
тем и третий раз. Второй хлопок ознаменовал возвращение дражайшей
супруги, а третий — позорное изгнание Громенькова из его собственной
квартиры.
Посидев на лестничной клетке и дождавшись, пока уймется звон в голо1
ве, а перед глазами перестанет дрожать призрак чугунной сковороды, Гро1
меньков поднялся. Сидеть на лестнице было глупо, вернуться в квартиру —
невозможно. Оставалось только одно: двигаться по направлению к
74
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
собственному офису, по дороге придумывая, как объяснить подчиненным
появление на начальственном челе огромной сизой шишки.
Однако стоило Громенькову выйти из подъезда, как все мысли о сохра1
нении репутации разом пропали: удобно расположившись на спинке мас1
сивной литой скамейки сидели цыплята и любопытно вертели головами по
сторонам. Громеньков попятился, хотел было снова юркнуть в подъезд, но
вовремя вспомнил, что домой его все равно не пустят. Делать было нечего:
по1шпионски вжавшись спиной в стену дома и опасливо оглядываясь на
пернатых хулиганов, Громеньков принялся пробираться прочь от опасного
соседства. Поначалу цыплята не проявляли к нему ровным счетом никако1
го интереса, но когда до спасительного угла оставалось не более пары ша1
гов, вдруг захлопали крыльями, загомонили, и заметались по скамейке как
сумасшедшие.
— Поздно, голубчики, — хмыкнул про себя приостановившийся на мгно1
вение Громеньков. — Ушел я от вас!
Секунду спустя сверху донеслось подозрительное шуршание, Громень1
ков поднял голову и судорожно дернулся в сторону, пытаясь увернуться от
пикирующего на него желтоклювого камикадзе. Но было поздно. Цыпле1
нок приземлился ему на плечо, по1бойцовски пригнув голову и шустро пе1
ребирая лапами, пронесся к белеющему из1под пиджака воротничку ру1
башки и так больно клюнул Громенькова в шею, что тот взвыл и подскочил
на месте. Стоит ли упоминать, что приземлился он совсем не у своего подъ1
езда, а во вполне знакомом гнезде на вершине затянутой облаками горы?
Проникшись жалостью к себе1любимому, Громеньков взвыл и, схватив1
шись за голову, принялся нарезать круги по гнезду и просить высшие силы
избавить его от этого наваждения. Однако долго это продолжаться не мог1
ло: на третьем или четвертом круге Васильвасилич споткнулся о сунувше1
гося под ноги птенца длинношеей птицы, в панике замолотил руками по
воздуху, но так и не смог удержаться и с воплем полетел через край гнезда.
Гора привычно спружинила, и через несколько минут сумасшедшего
подскакивания на резинистых камнях, Громеньков хлопнулся в уже знако1
мые кусты.
— Сейчас явятся. — вспомнив об амазонках, Громеньков поморщился и
принялся поспешно выбираться из предательски шипастых кустов — и
весьма вовремя: издалека уже доносилось бряцанье оружия и топот нес1
кольких десятков ног.
А несколько мгновений спустя, стараясь не отвлекаться на воинствен1
ный клич «Окружай его, девки!», Громеньков уже со всех ног несся прочь
от подножия горы. В груди тяжело ухало сердце, в ушах поселился тонкий,
надрывный звон, камни и желтеющая трава слились в одно грязно1корич1
невое марево, но Васильвасилич продолжал бежать, впрочем, уже очень хо1
рошо понимая, что уйти от амазонок ему сегодня не суждено.
Но вот впереди мелькнул частокол низенького заборчика, и преисполнив1
шийся надежды Громеньков рванул к нему. И, о чудо: стоило ему тяжело пе1
75
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
ревалиться через забор, оставив на нем основательный лоскут когда1то доро1
гих брюк, и отбежать еще шагов на десять, как топот за спиной смолк, усту1
пив место гневным и не вполне литературным выкриками обиженных девиц.
Громеньков на бегу бросил взгляд через плечо и от увиденного остано1
вился как вкопанный. Три десятка сплошь увешанных оружием амазонок
стояли за забором, перебраться через который для них не составляло ни ма1
лейшего труда, и тянули руки к так некстати ушедшей добыче.
Соблазн остановиться и отдохнуть был велик, но Громеньков, научен1
ный опытом предыдущего дня, на такое безумство не решился и, перейдя на
шаг, устало побрел прочь.
Метрах в пятистах от спасительного забора обнаружилась речка, и Гро1
меньков, у которого от бега и переживаний давно пересохло в горле, опус1
тился на колени и припал к воде. Однако стоило ему сделать пару глотков,
как из1за высоченного камыша донесся истошный крик:
— Спасите! Помогите! Тону1у1у!!!
Громеньков поперхнулся, привстал и, услышав вторичный зов о помо1
щи, рванул в сторону камыша. За камышом, совсем недалеко от берега, под1
нимая фонтан брызг, барахтался белобородый старик.
— Ну, чего, папаша, живой? — отдувающийся Громеньков выволок ста1
рика на берег.
Старик диковато хохотнул, наскоро ощупал всего себя и радостно закивал:
— Кажись, живой!
— Ну, вот и хорошо, — Громеньков извлек из внутреннего кармана плос1
кую фляжку с коньяком и, опускаясь на песок, протянул ее старику. — На,
отхлебни. Быстрее согреешься. И вообще, папаша, в следующий раз осто1
рожнее будь. Не лезь в воду, коли плавать не умеешь.
— Так я ж это… не сам. — старик сделал несколько глотков из фляжки,
разом повеселел и принялся объяснять. — Я ж за цыпой полез. Дырок1то в
пространстве ого, сколько, а цыпа хоть и глупая, а всё равно жалко будет,
коли пропадет.
Громеньков хотел было полюбопытствовать на счет дыр в пространстве,
но почему1то спросил совсем о другом:
— Только что в твоей цыпе такого ценного, что ты, батя, за ней в речку
сиганул?
Старик с подозрением оглядел Громенькова:
— Ты чего? Неместный, что ль?
— Ну, вроде того. — уклонился от прямого ответа Громеньков. — Я тут
временно. Проездом.
— А… — старик кивнул. — То1то я и смотрю, одежды у тебя странные, не1
нашенские. А цыпы у нас это… вроде лошади, только лучше.
Васильвасилич вопросительно приподнял бровь, и старик продолжил:
— Ну, если тебе, к примеру, в соседнее село надо, можно лошадку впрячь
и трюх1трюх — своим ходом туда добираться. А можно ко мне придти, день1
76
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
жат дать — и получай себе цыпу: пользуйся на здоровье, пока она в курицу
не вырастет.
То есть как, «пользуйся»? — не понял Громеньков.
Старик в это время занятый окончательным опустошением фляжки, хо1
хотнул и закашлялся:
— А ты, кхе1кхе, как я погляжу, совсем темный. Цыпа — она, кхе1кхе, чем
ценна? Надо тебе, скажем, за тридевять земель по делу съездить. Сел, глаза
закрыл, представил хорошенько то место, куда тебе попасть надобно, и цы1
пу рукой — ать! А как дотронулся, можно глаза открывать — перенесла она
тебя, куда следует.
— Телепортатор! — выдохнул изумленный Громеньков.
— Но главное тут, — как ни в чем не бывало продолжил старик, — цыпу в
клетке держать, ну, или в сарае запереть. А то она всё время к людям лезет.
Бывает, сидит человек, о своем думает, а цыпа к нему — шасть и в руку тычет1
ся, внимания требует. Только какое там внимание — нет уже человека, занес1
ло его в ту даль, о которой думал. А вернуться он сможет, только когда уснет.
А это, как ни крути, совсем не хорошо — считай, целый день насмарку.
Громеньков шумно сглотнул, а старик горестно шмыгнул носом и пожа1
ловался на судьбу:
— И вообще мне в этом луновороте не везет. Почти дюжина цып порчен1
ными оказалась. А я их холил, лелеял. А они, перья у них повылезай, тво1
рят, что им вздумается. Я их на внучке пробовал. Она колодец задумает, а
они ее на гору закинут, задумает у кузницы оказаться — а они ее опять на
гору. Одна морока.
— А нельзя ль этих цып, — Громеньков запнулся, понимая, что сейчас
скажет совершенно крамольную вещь, — как1нибудь извести?
Старик, к этому времени окончательно разомлевший от коньяка, громко
икнул, удивленно оглядел Громенькова и вздохнул.
— Ох, и странный ты, человече. Кто ж от такого добра сам отказывает1
ся? — и, не дождавшись от собеседника хоть сколько1нибудь внятного отве1
та, продолжил. — Хотя, слушай.
И, взяв с Громенькова слово, что тот никогда и никому не расскажет об
услышанном здесь, старик пустился в путаные объяснения. Из сказанного
выходило, что для того, чтобы избавиться от надоедливого птенца, надо на1
кормить его самым чистым и горьким, что есть на всем белом свете. Исчез1
нуть цыпа не исчезнет, а вот качества волшебные потеряет. А если челове1
ка опять путешествовать потянет, нужно ему раздобыть курицу, напоить ее
самым крепким и сладким, что есть в мире, и ждать, когда эта курица нач1
нет нестись. Все цыплята, что вылупятся в первый луноворот, будут вол1
шебными. Хватай их и в любой конец света — фьють! Главное — не забыть,
что всё «чистое, горькое, крепкое и сладкое» должно быть из того места, где
цыпу угораздило вылупиться, иначе рецепт не подействует.
Вторая часть сказанного Громенькова интересовала крайне мало. Всё,
чего сейчас просила его душа, было прозаично до невозможности: изба1
77
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
виться от пернатых преследователей раз и навсегда. Поэтому, наскоро поб1
лагодарив словоохотливого старичка и принявшись составлять в уме спис1
ки чистых и горьких продуктов, он торопливо зашагал вдоль берега.
Впрочем, путь его был недолог. Не прошло и получаса, как Громеньков
добрался до переброшенного через реку моста, на противоположном конце
которого о чем1то неспешно беседовали два человека. Первый из беседую1
щих был высок и щеголял начищенными до блеска средневековыми рыца1
рскими доспехами, а второй, низенький и толстенький, был одет в одно ис1
поднее, но груда валяющегося на земле железа указывала на то, что и он не
чужд рыцарского духа.
— П1простите, уважаемые, — Громеньков, которому никогда прежде не
доводилось разговаривать с настоящими рыцарями, запнулся и почувство1
вал, что колени начинают предательски подрагивать, а по спине бежит лип1
кая струйка пота. — Не будете ли вы столь любезны сообщить мне, где в
этом чудесном месте можно раздобыть…
Оба рыцаря, до этого мгновения, кажется, не замечавшие Громенькова,
разом повернулись в его сторону, радостно хмыкнули, обменялись многоз1
начительными взглядами и скороговоркой выпалили:
— С1кем1из1нас1благородный1дон1желает1сражаться1первым?
Громеньков икнул, смутился и поспешил объясниться:
— Вероятно, я не совсем ясно выразился. Дело в том…
— С1кем1из1нас1благородный1дон1желает1сражаться1первым?! — уже
серьезнее рявкнули оба рыцаря и, не дождавшись ответа, схватили Громень1
кова под руки и молча поволокли в сторону темнеющего в отдалении леса.
Уговоры отпустить его и не совершать насилия над личностью должно1
го действия не возымели, а за попытку вывернуться, Громеньков получил
весьма ощутимый удар по уху рукой в железной перчатке.
Возле леса обнаружилась добрая сотня раскинутых под солнцем шатров,
верхушку каждого из которых украшал вымпел с затейливо вышитыми
вензелями. Приостановившись и основательно тряхнув Громенькова, толс1
тый рыцарь зычно крикнул «Эге1гей» и продемонстрировал добычу высы1
павшим на поляну собратьям. А когда крики ликования утихли, Громень1
кова дотащили до крайнего из шатров, заволокли внутрь и оставили сидеть
там под присмотром паренька лет четырнадцати.
— Чего им от меня надо? — Громеньков потер затекшие руки и вопроси1
тельно покосился на паренька.
— Как чего? Сражаться, конечно.
— С худым или с толстым?
— Со всеми. По очереди. — на лице паренька читалось явное недоуме1
ние. — Или благородный дон не знаком со здешними порядками?
— Не знаком. — сознался Громеньков. — Ты бы мне рассказал, а?
— Ну, значит так, — паренек, казалось, был только рад нежданному слушате1
лю, — в тех шатрах, что вдоль леса, живут рыцари. Дюжин десять, я так думаю.
Они сюда три солнцеворота назад на турнир съехались. Турнир давно закон1
78
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
чился, а разъезжаться никто не хочет — шибко сдружились. Только наскучило
им за это время друг с другом сражаться, вот и ищут соперников, где придется.
— А когда находят, что делают? — опасливо уточнил Громеньков.
— Ясно что — на поединок вызывают. Только за все три года ни один из
пришлых у них еще не выиграл. Если благородному дону будет интересно,
я могу показать поляну, где зарывают этих несчастных.
Лицезреть поляну Громенькову не хотелось. Он возмущенно фыркнул и
заявил, что лучше бы благородные доны развлекались с амазонками, благо
до них рукой подать, а приличных людей не трогали.
Паренек, все это время лениво покусывавший высохшую травинку,
удивленно хмыкнул и покачал головой:
— Постыдились бы, благородный дон. Амазонки — они ж дамы, создания
нежные и хрупкие. С ними так нельзя. Им только подвиги посвящать мож1
но, ну, или оды слагать.
— Оды, — захихикал Громеньков, вспоминая, что эти «хрупкие созда1
ния» вытворяли с ним днем раньше. — Слушай, а чего они сюда сами не
идут? Их ведь, небось, тоже скука одолевает.
— Может, и одолевает, — паренек пожал плечами. — Только им за грани1
цы их земель строго1настрого выходить запрещено — шуму от них больно
много, и урон тоже не маленький. Вот и скучают за своим забором.
Громеньков кивнул и собирался спросить еще что1нибудь, как полог
шатра откинулся и внутрь заглянул давешний толстенький рыцарь.
— Выходи. Сражаться будем.
Сощурившемуся от яркого солнечного света Громенькову предстала дос1
тойная восхищения картина. Выстроившись в ряд, перед ним стояла добрая
сотня облаченных в доспехи рыцарей. Рыцари поигрывали копьями и мечами
и победоносно улыбались. Громеньков сглотнул: дело принимало совсем не1
хороший оборот. Нечего было даже и думать о том, чтобы справиться со всей
этой оравой. Поэтому, Васильвасиличу не осталось ничего иного, как прибег1
нуть к старому доброму трюку: Громеньков вытянул шею, испуганно распах1
нул глаза и, тыча пальцем за спины рыцарей, сдавленно поинтересовался:
— Это кто?!!
Рыцари, как по команде, развернулись в противоположную сторону, а
Громеньков, прекрасно понимающий, что долго эта заминка не продлится,
изо всех сил рванул в лес.
Первую пару минут Громеньков слышал только звук собственного сби1
вающегося дыхание и хруст веток под ногами, а потом со стороны поляны
донесся шум лязгающей брони и крепкие ругательства обманутых рыцарей.
Васильвасилич напрягся, припустил еще быстрее, запетлял между деревь1
ями и, наверное, ушел бы от преследования, если бы не споткнулся о выс1
тупающую из земли кочку. Перелетев через нее и основательно ударившись
коленом, Громеньков непечатно выругался и совсем уж собрался продол1
жить состязания в беге, как кочка зашевелилась.
79
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
Громеньков охнул и попятился. Кочка, между тем, продолжала лениво
подниматься, рассыпая с себя комья сухой земли и слипшиеся желтые
листья. Несколько мгновениями спустя перед Громеньковым стоял чудо1
вище с телом исполинской ящерицы и головой японского дракона — клы1
кастой и пучеглазой.
Громеньков громко икнул, развернулся на месте и припустил обратно, в
ту часть леса, откуда доносился топот преследующих его рыцарей.
Секунды летели с сумасшедшей скоростью, в каких1то пяти метрах за
спиной увиливающего от опасности Громенькова хрипела и плевалась тон1
кими струйками огня ящерица1великанша, а впереди уже мельками фигу1
ры рыцарей в начищенных до блеска доспехах.
Когда расстояние до преследователей сократилось до критического ми1
нимума, Громеньков взвизгнул и с неожиданной для самого себя ловкостью
полез на сосну. Сосна была старая, невероятно высокая и начисто лишен1
ная веток на первых пятнадцати метрах от земли. Впрочем, до смерти напу1
ганный Громеньков этого даже не заметил, придя в себя только тогда, ког1
да большая часть пути уже осталасьпозади.
Выбрав ветку потолще и понадежнее, Громеньков уселся на нее, искренне
жалея о лоскуте брюк, оставшемся на заборе у амазонок: поросшая длинными
иголками ветка нещадно кололась и мешала наблюдать за происходящим вни1
зу. А происходило там следующее: разъяренные рыцари и пыхающая огнем
драконо1ящерица несколько секунд неподвижно стояли друг напротив друга,
задрав головы вверх и наблюдая за ушедшей добычей, а потом, словно по ко1
манде кинулись друг на друга. Драконо1ящерица плевалась огнем, била хвос1
том и царапалась когтистыми лапами, каждая из которых без труда могла при1
давить к земле здоровущего быка, а рыцари, видимо, решившие потратить бо1
евой задор на более благое дело, чем сражение со странным чужеземцем, рез1
во наседали на рептилию с криком «Во имя трепетных амазонок!»
И, как не сильна была ящерица, силы оказались неравными. Не прошло
и нескольких минут, как рептилия была повержена и рухнула на землю, где
быстро сменила цвет с темно1зеленого на ядовито розовый, принялась
уменьшаться в размерах и вскоре исчезла совсем.
Рыцари постояли под сосной еще с полчаса, уговаривая Громенькова
быть мужчиной и спуститься, но, поняв безрезультатность своих попыток,
ушли, оставив вместо себя того самого паренька, который так любезно разв1
лекал Громенькова разговорами в шатре.
— Слушай, — окликнул паренька осмелевший и свесившийся с ветки
Громеньков, — а куда эта ящерица делась? Вроде была1была и фррр — нету.
— Какая еще ящерица?
— Ну вот эта, пучеглазая, которую твои рыцари только что прикончили.
— А, — понимающе усмехнулся пацан, — это огнепых был. Его убивать
можно.
— В каком смысле? — поперхнулся Громеньков, — на них что, сейчас се1
зон охоты открыт?
80
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
— На них всегда сезон охоты, — паренек захихикал. — Огнепых — он
зверь необычный. Сегодня помер, а завтра на том же месте возродится.
Охоться сколько влезет.
Следующие несколько минут Громеньков молчал, прикидывая, не явля1
ется ли огнепых родственником фениксу, а когда решил уточнить у своего
юного сторожа численность этих дивных созданий, оказалось, что паренек
сладко спит, привалившись спиной к стволу сосны.
Громеньков задумался. В принципе, ситуация выходила не такая уж страш1
ная. Если досидеть на дереве до ночи, и уснуть среди ветвей, утром всё равно
проснешься в своем мире. Дело портил только один факт: ужасно хотелось
есть. Громеньков повертел головой, сорвал с ближайшей ветки шишку в на1
дежде наковырять из нее съедобных семян, но потерпел жесточайшее фиас1
ко — чешуйки лежали одна к одной и ни за что не хотели отламываться.
Впрочем, на вершине соседнего дерева, чем1то похожего на пальму, бол1
тались небольшие коричневатые плоды размером с картофелину. Громень1
ков осторожно пробрался на край ветки, которая, на его счастье, оказалась
достаточно толстой, чтобы выдержать его вес, протянул руку и вцепился в
неизвестный плод. Один рывок, и добыча перекочевала в карман пиджака,
а еще через пару минут к первому плоду добавился еще пяток новых.
Вернувшись к основанию ветки, Громеньков вытащил из кармана неиз1
вестный фрукт, критически оглядел его, и решился — надкусил. Под корич1
невой кожурой обнаружилась светлая мякоть, не имевшая ровным счетом
никакого вкуса.
— Как картон жуешь! — возмутился про себя Громеньков и с сожалени1
ем подумал о шашлыках, которые они жарили на даче у приятеля меньше
недели назад.
И стоило мысли о шашлыке придти в голову Громенькова, как коричне1
ватый плод в его пальцах начал менять форму, стал мягче, потемнел и пок1
рылся аппетитной поджаристой корочкой. Громеньков судорожно сглотнул
и принюхался: плод весьма явственно пах мясом. Васильвасилич закрыл
глаза и, боясь, как бы чудесное наваждение не развеялось, впился в загадоч1
ный фрукт. Впрочем, через пару секунд он был готов со всей ответствен1
ностью подтвердить, что в его руках никакой не фрукт, а кусок самой нату1
ральной баранины, причем зажаренной самым достойным похвалы образом.
Извлеченные из кармана плоды также оказались шашлыком. Насытив1
шись и вытерев пальцы о брюки, Громеньков блаженно улыбнулся и при1
нялся разглядывать сидящего под сосной мальчишку. Но мальчишка спал
так сладко, а съеденный шашлык так хорошо улегся в желудке, что не
прошло и несколько минут, как Васильвасилич задремал.
— Еще что1нибудь заказывать будем?
Громеньков открыл глаза. Перед ним, нетерпеливо постукивая каранда1
шиком по открытому блокноту, стояла миловидная барышня в белом фар1
тучке. За спиной барышни просматривался дымящий мангал, а вокруг, за
81
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
расставленными прямо на тротуаре пластиковыми столиками сидела и обе1
дала самая разношерстная публика.
Громеньков открыл было рот, собираясь ответить официантке, но в этот
момент во внутреннем кармане пиджака завибрировал и запищал телефон:
— Да, солнышко, — притворно ласково отозвался Громеньков, увидев на
определителе номер жены.
— Где тебя черти носят?!! — хрипло рявкнули в трубке. — Вчера по бабам
шлялся, а сегодня решил, что домой можно не вообще приходить?!!
На этом и без того короткий разговор оборвался: жена бросила трубку, а
Громеньков спрятал телефон обратно в карман и задумался. Возвращаться
домой было опасно (кто знает, что может придти в голову разъяренной
женщине?), идти на работу в таком виде, с прорехой на штанах и в пыльном
измятом пиджаке, Громенькову не позволяла гордость. Васильвасилич
вздохнул и затарабанил пальцами по столу, выстукивая услышанную нака1
нуне простенькую мелодию. Секунду спустя сверху донесся аналогичный
стук. Громеньков вздрогнул и поднял взгляд.
На ветке старого каштана, тесно прижавшись друг к другу, рядком сиде1
ли десять цыплят и слаженно стучали клювами по коре. Громеньков судо1
рожно дернулся и даже начал отодвигать пластиковое кресло в надежде сбе1
жать подальше, когда вспомнил, что теперь у него есть рецепт избавления от
этих надоедливых пернатых. Как там говорил старик? «Самое чистое и горь1
кое»? Хе1хе. Где взять самое горькое Громеньков уже знал и не минуты не
сомневался, что с «чистым» тоже разберется. Но для этого надо опять по1
пасть туда, в тот мир. Громеньков ехидно ухмыльнулся и полез на стол.
— Мужчина, вы что делаете?! — официантка вытаращила глаза. Слезай1
те сейчас же!!!
Но Громеньков только отмахнулся и привстал на цыпочки, стараясь дотя1
нуться до ветки с цыплятами. Но пернатые поганцы, раньше так и норовив1
шие попасть под руку, на этот раз возмущенно распищались и, разделившись
на две группы, торопливо разошлись к противоположным концам ветки.
Громеньков чертыхнулся и подпрыгнул на столе, что привело к весьма
ожидаемым последствиям: стол, не предназначенный для таких акробати1
ческих этюдов, заскрипел, плюнул в сторону официантки отломившейся
ножкой и завалился на бок, а Громеньков, успевший таки уцепиться за вет1
ку, болтался в полутора метрах от земли, потешно размахивал ногами и
предпринимал не слишком успешные попытки взобраться на дерево.
И только тогда, когда раскричавшаяся официантка наконец умолкла, Ва1
сильвасиличу наконец удалось закинуть ногу на ветку и, подтянувшись,
усесться на ней верхом. Однако напуганные подобными экзерсисами цып1
лята ловко поперескакивали на соседние ветки и теперь наблюдали за Гро1
меньковым оттуда.
Следующие десять минут были ознаменованы шнырянием между ветвей
каштана, не вполне цензурными обращениями к потенциальной пернатой
добыче и свалившимся с ноги Громенькова ботинком. И только тогда, ког1
82
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
да на зов охрипшей от криков официантки явился милиционер, Громенько1
ву, наконец, удалось вцепиться в крыло одного из цыплят.
В ушах еще стояла трель милицейского свистка, а Громеньков уже воссе1
дал в ставшем родным гнезде и, стараясь отдышаться, наблюдал за бегущи1
ми по небу облаками.
Дальше все пошло как по нотам. Пружинящая гора, кусты у ее подно1
жия, воинственные крики амазонок, топот преследования за спиной, дере1
вянный частокол и речка, из которой днем раньше Громеньков вытащил го1
ворливого старика.
Впрочем, старик оказался у реки и на этот раз. Едва завидев идущего по
песку Громенькова, он, ковыляя и опираясь на палку, заспешил навстречу.
— Здравствуй, папаша! — улыбнулся Громеньков. — Как жизнь? Не
простыл после вчерашнего?
Однако, вопреки всем ожиданиям, старик не изъявил ни малейшего же1
лания переброситься с Громеньковым парой1тройкой любезной. Вместо
этого он мертвой хваткой вцепился в лацкан Громеньковского пиджака и
недобро прищурился и прошипел сквозь зубы:
— Ты меня чем опоил, чужеземец?
— Коньяком, — честно признался Громеньков. — Только я опаивать не
планировал. Я просто так дал — для сугреву.
— Врёшшшь! — прошипел старик. — Сначала опоил, потом тайну выведал!
— Ничего я не выведывал! — возмутился Громеньков. — Делать мне
больше нечего. Я спросил, ты ответил.
— Слушай, — старик вдруг перешел на просительный тон. — Раз уж я так
опростоволосился, будь человеком, никому про рецепт мой не рассказывай,
а? У меня и без того забот хватает — пяток дней назад целый выводок цып
в дырку пространственную провалился, где теперь бегает — не знаю. Они
хоть и порченные были, а всё равно жалко. А тут еще и я опростоволосил1
ся — проговорился о чем не надо.
Громеньков едва слышно хмыкнул, подумав, что уж кто1то, а он точно
знает, куда занесло беглых цыплят, пообещал старику не рассказывать его
секрете ни одной живой душе и двинулся дальше.
До моста, где вполне могли ошиваться скучающие рыцари, Громеньков
не дошел — перебрался вброд через речку в полукилометре оттуда. А выб1
равшись на берег и вылив воду из единственного ботинка, осторожно пото1
пал в сторону леса.
На цыпочках обогнув мирно спящего огнепыха, отыскал нужное дерево
и, стараясь не шуметь, полез наверх. Среди листьев обнаружилось столько
плодов, что ими запросто можно было бы накормить два десятка человек.
Более того, с вершины дерева открылся замечательный вид на лес, и Гро1
меньков радостно присвистнул, заметив, что то тут, то там, через ветви со1
сен и елей пробиваются верхушки таких же волшебных деревьев, на одном
из которых он восседал в данный момент. Впрочем, решив не тратить вре1
мя на излишние размышления, Васильвасилич сорвал ближайший из пло1
83
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
дов, зажмурился и представил стручок горького перца, который его теща
все время норовила нашинковать в борщ. Плод послушно изменился: вытя1
нулся, покраснел и через минуту его уже было не отличить от настоящего
горького перца. Но Громеньков решил не рисковать: заранее кривясь, он ос1
торожно откусил самый кончик стручка, тщательно разжевал и принялся
отплевываться, ликуя всем сердцем — сработало!
Опустив стручок на самое дно внутреннего кармана пиджака и для вер1
ности закрыв его парой сорванных листьев, Громеньков осторожно спус1
тился с дерева. Теперь надо было найти второй компонент волшебного
зелья. Нечто «самое чистое».
Вариант воды из реки Громеньков отмел сразу. Зеленоватая и отдающая
запахом тины она никак не могла быть искомым компонентом.
Побродив среди деревьев, Васильвасилич наткнулся на узкую тропинку,
которая уже через какие1то полчаса стала ощутимо шире, а еще через час
вывела его на мощеную булыжником дорогу. Возликовав, он пустился по
ней легкой рысью и совсем скоро вышел к окраинам небольшого городка.
Некоторое время Громеньков бродил по улочкам, заглядывал в небольшие
окошки харчевен, внимательно осматривал товары уличных торговцев, а
один раз даже проехал пару кварталов на телеге, куда ему благосклонно
разрешила сесть пышнотелая девица с гусем подмышкой.
Телега вывезла Громенькова на площадь, посредине которой журчал и
плевался тонкой пенистой струей небольшой фонтан. У фонтанчика толпи1
лись люди с кувшинами. Громеньков радостно потер руки, понимая, что ис1
комый компонент с кодовым названием «самое чистое» сейчас находится
перед ним. Однако, стоило ему подойти ближе, как его радость мгновенно
рассеялась: вода в фонтане имела желтоватый оттенок, а в воздухе висел
густой запах спиртного. Громеньков протолкался сквозь толпу, стал одним
коленом на опоясывающий фонтан каменный борт и пригоршней зачерп1
нул воду. Сделав глоток, Васильвасилич поперхнулся и вновь уставился на
фонтан, решительно отказываясь верить своим глазам: к августовскому не1
бу из медных труб била струя крепчайшего самогона.
— Ну и дела! — охнул Громеньков, когда к нему вновь вернулся дар речи.
— А у нас все неместные поначалу удивляются, — поддакнула ему тётуш1
ка в цветастом переднике. — Говорят, в других землях такого нет.
— Нету, — кивнул Громеньков и, решив не упускать подвернувшийся
случай, поинтересовался. — Не подскажете, где бы мне тут водицы почище
раздобыть?
— Подскажу, как не подсказать. — тётушка опустила на землю наполнив1
шийся самогоном кувшин и указала в сторону городской стены. — Вот там
ворота есть. Выйдешь через них и пойдешь по дороге, справа от тебя луг бу1
дет. А как он кончится, увидишь старый дуб. Сворачивай к нему. Он на са1
мом утесе стоит. Внизу море, на море остров… Да не смотри ты на меня так,
он не далеко. Любой мальчишка доплывет. А на острове родник — чище
этой воды нигде не сыщешь.
84
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
Громеньков, порядком расстроенный тем, что придется проделать такой
долгий путь, все же не забыл поблагодарить добросердечную горожанку и
даже предложил ей помочь донести кувшин до дома.
— Иди уже, герой, — усмехнулась тётушка. — какой из тебя помощник?
Ты вон второго ботинка — и то раздобыть не можешь.
Громеньков покосился на собственную ногу. Выглядела она и в самом
деле жалко. Когда1то черный носок теперь стал серым от пыли, а на боль1
шом пальце зияла дыра.
— То1то же, — тётушка по1родственному потрепала Громенькова за ще1
ку, водрузила кувшин на плечо и скрылась в переулке, а Васильвасилич
вздохнул и направился к городским воротам.
Спустившись с обрыва по тоненькой, вихляющей из стороны в сторону
тропинке, Громеньков бросил прощальный взгляд на дуб, сунул руку в кар1
ман, удостоверяясь, что стручок перца никуда не делся, перекрестился и по1
лез в воду. До острова было не более пятисот метров, но Васильвасильич
добрался до него гораздо позже, чем планировал: сквозь нежно1голубую во1
ду идеально просматривалось песчаное дно, поросшие дивными кораллами
камни и сотни ярких рыбок, стайками снующих среди колышащихся водо1
рослей. Не засмотреться на эту красоту было просто невозможно. Однако
оба солнца, которыми был одарен этот мир, опускались все ниже и ниже к
горизонту, и Громеньков заторопился на сушу.
Найти родник не составило ни малейшего труда. Строго говоря, на кро1
шечном островке не было ничего, кроме него и двух десятков поросших
мхом камней. Громеньков подставил руку под струю, отхлебнул воды и
блаженно улыбнулся — вода была ледяной и на удивление вкусной.
И только в этот момент Громеньков с ужасом осознал, что не запасся ника1
кой, хоть самой плохонькой тарой. Наливать воду было решительно некуда.
После минутных раздумий, Васильвасилич стащил с ноги ботинок и за1
черпнул им воды из крошечной запруды между камнями. Но ботинок, ко1
торому за последние несколько дней досталось ничуть не меньше, чем его
хозяину, воду удерживать категорически не хотел. Она вытекала сквозь
мелкие трещинки в коже, сочилась сквозь отверстия для шнурков и мощ1
ным потоком выливалась из носика ботинка, который с самого утра «про1
сил каши».
Громеньков был готов взвыть от обиды. Если бы переход в его собствен1
ный мир осуществлялся по мановению руки, можно было бы просто наб1
рать воду в пригоршню, но это было, увы, невозможно — за то время, кото1
рое понадобится Громенькову, чтобы уснуть, вся вода успеет вытечь.
Пробродив по острову и с грустью отметив, что до захода обоих солнц ос1
талось совсем немного, Громеньков решился на крайний шаг. Набрал в рот
воды, уселся на песок, прислонился спиной к большому шершавому камню,
поднял с песка обточенный морем голыш, попросил у судьбы хоть капель1
ку везения и со всей силы саданул себя по лбу.
85
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
За окном, надрываясь, выла сигнализация соседской машины, рядом, ти1
хонько посапывая, спала жена, а Громеньков лежал в кровати, смотрел в по1
толок и боялся вздохнуть. Получилось! Все1таки получилось! Во рту плес1
калась и вкуснейшая вода, а в кармане, больно утыкаясь Громенькову в бок,
лежал стручок горького перца.
Осторожно выбравшись из1под одеяла, Васильвасилич протопал на кух1
ню, вытащил из сушилки фарфоровую тарелку, склонился над ней и, стара1
ясь не потерять ни капли, открыл рот.
Дело оставалось за малым — отыскать желтоперых негодяев, которые так
изощренно портили ему жизнь последние несколько дней. Громеньков обошел
всю квартиру, посмотрел в ящиках стола и платяном шкафу, заглянул под кро1
вать и даже не поленился открыть сейф — цыплят не было нигде. Васильваси1
лич тяжко вздохнул и решил, что пернатые разбойники вполне могут ждать его
и на работе, как из коридора донесся оглушительный мяв, и на кухню влетела
кошка Жози. В полуметре от нее, пища и дико молотя крыльями по воздуху,
несся цыпленок. Громеньков было дернулся в его сторону, но вовремя одумал1
ся и даже влез с ногами на стул — рисковать сейчас, когда все необходимые для
зелья ингредиенты уже лежали на столе, было крайне неосмотрительно.
И, не прошло и нескольких секунд, как Васильвасилич убедился в том,
как правильно только что поступил: Жози таки догнала цыпленка, прижа1
ла его лапой к полу и даже успела раскрыть рот, как в кухне раздался лег1
кий хлопок и кошка пропала.
Не желая повторить судьбу пушистой красавицы, Громеньков дотянул1
ся до подоконника, где стояла пустая двухлитровая банка, вцепился в нее,
аккуратно перевернул вверх ногами и мгновение спустя опустил на пол, за1
пирая цыпленка под прозрачным куполом.
С остальными девятью красавцами тоже удалось справиться без особых
проблем — семеро из них нашлись в кошачьем домике, а еще двое — в новом
сапоге жены. Аккуратно собрав всех пернатых в коробку из под принтера и
опустив туда тарелку с водой, в которую предварительно был мелко покро1
шен сорванный с волшебного дерева горький перец, Громеньков выволок
временную цыплячью тюрьму на застекленную лоджию, закрыл крышкой и
для надежности заклеил скотчем. Потом, натыкал в стенах коробки неболь1
ших дырочек, которых, по его расчету должно было хватить, чтобы птенцы
не задохнулись раньше времени, и с довольным видом пошел принимать
душ и переодеваться из подранного костюма во что1то более приличное.
Весь день супруга Громенькова разыскивала неизвестно куда запропас1
тившуюся кошку и очень удивлялась странностям мужа, накрепко запре1
тившего ей выходить на лождию, где, по его словам, стоял ящик с безумно
дорогим японским оборудованием. Впрочем, жену Громенькова в тот день
крайне мало заботили какие1то коробки. Сказав, что убегает по делам, Ва1
сильвасилич ушел рано утром, и вернулся через два часа с огромным буке1
том роз и не менее огромным золотистым пакетом, в котором, к неописуе1
мой радости любимой супруги, обнаружилась шикарная норковая шуба.
86
МАРИЯ ПАРФЕНОВА
ДЕСЯТЬ ЦЫПЛЯТ...
Через два дня, решив, что к этому времени цыплята почти наверняка
должны были отведать оставленной им воды с перцем, Громеньков осто1
рожно открыл коробку и опустил туда пытающуюся вырваться из рук Жо1
зи. Потыкав кошачьей лапой в каждого из цыплят и убедившись, что кош1
ка никуда не делась и деваться не собирается, Громеньков по1детски захло1
пал в ладоши, и заплясал вокруг открытой коробки. А полчаса спустя та же
коробка уже в качестве подарка перекочевала в руки консьержки Клавдии
Ивановны, не раз рассказывавшей Громенькову о том, что живет в пригоро1
де и мечтает разводить хоть какую1нибудь живность.
Всю следующую неделю Громеньков был невероятно счастлив. Улыбал1
ся всем без разбору, не переставая, напевал что1то бравурное и даже выдал
каждому сотруднику по внеочередной премии. Но этой безмятежности бы1
ло суждено кончиться.
Громеньков проснулся среди ночи, какое1то время лежал, глядя в полото1
лок, а потом прошлепал на кухню, закурил и тяжко вздохнул. Родившаяся
идея была простой как две копейки и гениальной до невозможности: Василь1
василич решил организовать турфирму «Рай для настоящих мужчин». Наз1
вание выходило длинноватым, но Громеньков ни секунды не сомневался в
том, что дело окажется прибыльным, а от клиентов не будет отбоя — мало кто
способен отказаться от всего того, что можно испытать за сутки пребывания
в волшебной стране. Громеньков даже представил себе красочные рекламные
буклеты. Они зазывали клиентуру и за весьма небольшую сумму обещали
каждому мужчине все возможные развлечения и радости жизни: экстремаль1
ное скалолазание, дайвинг, ночь в компании знойных амазонок, любые блю1
да любой кухни мира, неограниченное количество спиртного, возможность
поохотиться на дикого зверя или даже совершить ратный подвиг.
Перебрав в голове все вышеперечисленное, Громеньков еще немного
побродил по кухне, улыбнулся собственному отражению в чайнике и, пред1
чувствуя скорую наживу, довольной потер руки.
На следующее утро секретарша Лерочка, приходящая на работу раньше
всех, заглянула в кабинет шефа и обомлела. На столе Громенькова стояло
пять бутылок водки и огромная банка меда, в углу кабинета громоздились
ящики, из которых доносилось недовольное кудахтанье, а сам шеф, зажав
подмышкой вырывающуюся курицу, с улыбкой выводил на стеклянной
доске загадочную надпись «самое крепкое и сладкое».
87
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
Все совпадения личностей и событий с реальными являются случай
ными в той мере, в какой их сочтет таковыми читатель.
Автор
Е ЗНАЮ, КАК ВЫ, А Я ВЕРЮ В БОГА. С СЕГОДНЯШНЕГО
дня. И сейчас, пока метро качает меня по ветке, тянущейся через
весь город, я могу вспоминать...
Все, конечно, знают, что было в Начале. Ну и у меня тоже сна1
чала было... школьное сочинение. Которое я писал у одноклассни1
ка, в гулкой и сумрачной квартире академического дома, где ком1
наты были не просто комнаты, как в нашей коммуналке, а имели имена
собственные: Столовая, Кабинет, Спальня, Гостиная, Детская. Мы распола1
гались, конечно, в детской.
Виталик, Талька, не взирая на необъятную библиотеку и соответству1
ющее квартире воспитание, к урокам русского и литературы относился
прохладно. Ему для занятия столь неинтересным делом был нужен сти1
мул. И стимулом этим был я. Попросту говоря, мы с ним соревновались —
и в количестве и в качестве написанного. Наши черновики на банальную
тему «Как я провел лето» достигали объема тонкой тетрадки, а уж по бо1
лее серьезным темам мы писали трактаты. Все это читалось вслух, потом
я красным карандашом редактировал оба черновика, и мы старательно пе1
реписывали ровно столько, сколько нужно было нашей русичке. Его ро1
дители радовались очередной пятерке, меня поили чаем с пирожными и
приглашали приходить почаще. Но почаще не получалось: моя жизнь
сильно отличалась от Талькиной, и уложиться в его скользящий график
музык, репетиторов, бассейнов и иностранных языков я не смог бы при
всем желании. От сочинения до сочинения мы только здоровались в клас1
се. Ну, может быть, еще были какие1то пионерские дела, типа сбора же1
лезного мусора по окрестным свалкам, куда мы тоже ходили вместе, и все.
Талька даже не гулял в моем понимании: не гонял банку зимой или мяч
весной, не лазал по гаражам, не ловил рыбу в пруду ведомственной боль1
ницы, не строил снежных крепостей. Попросту говоря, он не был моим
другом, хотя я не задумывался тогда об этом.
С каждым разом нам становилось все сложнее определять победителя.
Талька неплохо поднаторел писать разную привычную галиматью, поэтому
по объему мы друг друга не обгоняли: просто писали, пока тетрадка не кон1
чалась. А вот качество... Мы быстро поняли, что наковырять в чужом текс1
те различных огрехов можно всегда, и обсуждения превратились в бои без
правил. В конце концов Талькиной маме стало интересно, почему мы пи1
шем сочинение с таким шумом и, главное, так долго. Мы обрадовано усади1
Í
88
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
ли ее слушать. Наталья Павловна выдержала только полчаса. Потому что в
то время, когда один из нас читал текст, другой разбавлял его ехидными
подковырками, которые не оставались без ответа...
Так наши творения попали на суд к Талькиному деду. Пока он читал, мы
сидели на жестких деревянных стульях у двери кабинета, чувствуя себя
экспонатами в музее. Дед читал молча, изредка хмыкая, словно в такт ка1
кой1то фразе. Потом отложил тексты и сказал: «У Сергея лучше. Объяс1
нить почему?». И после нашего кивка выдал короткие, но полные характе1
ристики одного и другого текста. Получив тетрадки, мы поспешили восво1
яси, но у двери меня догнал густой голос Талькиного деда: — Ты, Сергей,
сам1то чувствуешь, ЧТО пишешь? — Ну, наверное... — промямлил я. Разго1
вор был неуютен, как осмотр врача. — Тогда пора уже быть поосторож1
нее... — непонятно закончил дед и кивком отпустил нас.
После этого дед сказал Тальке, что мы можем в любое время давать
ему свои творения, но в кабинет больше нас не звал. Просто наши черно1
вики возвращались с его пометками. Иногда это было одно1два слова:
«Чушь!» или «Стыд!». Но чаще дед писал подробнее... Не скажу, что это
не помогало нам, но исчез какой1то задор в наших состязаниях. Можно
было писать и раздельно. Можно было вообще не писать. Я стал бывать
у Тальки реже и реже. Потом он перевелся в математическую школу и
пропал из виду на несколько долгих лет.
Было это в середине выпускного класса, на том рубеже зимы и весны,
когда и погода, и авитаминоз не способствуют хорошему настроению. У нас
опять запил сосед. Делал он это тихо, но удивительно тоскливо, и каждое
утро начиналось с его пустого взора на общей кухне. В общем, в школу я
пришел в том настроении, которое хочется на ком1то сорвать. А после уро1
ков меня на крыльце встретил Талька. — Пойдем, — сказал он сухо и даже
сердито, — Дед просил тебя привести. — Зачем? — сказал я, озираясь. Вот1
вот должны были вывалиться из дверей наши парни, мы собирались купить
пива и посидеть в сквере за фабрикой. И вряд ли наши оставили бы без
презрительного внимания приход Тальки. Заодно и мне досталось бы за об1
щение с перебежчиком. И так мне перепадало за статьи в школьной стенга1
зете и за никому не понятный литературный клуб при районной библиоте1
ке. — Не пойду я никуда! — прошипел я, отпихивая Тальку. — И ты вали от1
сюда, математик! — Сергей, прекрати, тебя дед зовет! — вцепился мне в ру1
кав Талька, но я стряхнул его руку и почти побежал со школьного двора.
Сзади уже хлопала дверь, кто1то свистел. Я не оборачивался. У самой трол1
лейбусной остановки Талька догнал меня и рванул за плечо так, что я кру1
танулся на месте. — Дед умирает. — сказал он каким1то скрежещущим го1
лосом. — Он знал, что ты не придешь. И велел передать тебе вот это, — в ру1
ке у Тальки был толстый коричневый конверт, но он не протягивал его мне,
а наоборот, прятал в карман. — Только я должен знать, что ты прочтешь.
Дед сказал — это очень важно. — Талька задыхался, но не от бега, мне пока1
залось, что он вот1вот разрыдается, но глаза смотрели на меня сухо и зло. —
89
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
Умирает? — по1дурацки переспросил я. Все, что стояло за этим словом ра1
зом вошло в меня, как холодный ветер: вместо того, чтобы быть там, с де1
дом, с родителями, Талька бегает по хлюпким улицам за каким1то идиотом,
которому надо срочно отдать конверт, будто нельзя... после. Когда отпустит
боль, когда пройдет время.
И мы побежали. Талькина квартира встретила нас запахом лекарств и
дешевого столовского компота. Я мялся у вешалки, пока Талька прямо в бо1
тинках бегал к кабинету. Потом мы ждали в коридоре, и мимо нас ходили
какие1то тетки, никогда прежде мною здесь не виденные, и я не спрашивал,
кто это, и Талька молчал.
К деду меня пустили, когда окна уже затягивала оранжевая муть вклю1
чившихся на улице фонарей. Старик даже лежа не выглядел больным, и
постаревшим он мне тоже не показался. Но начал он говорить не сразу.
Талька поймал его взгляд и молча вышел. — Сергей? Ты пришел все же? Ну
ладно, много я сказать не успею, сейчас Наталья тебя прогонит, — он даже
усмехнулся,1 а главное для тебя в конверте. Будь осторожен. Не берись за
невозможное. У тебя получится . — Что? — не выдержал я. — Что получит1
ся? — Изменить... мир... Теперь стало видно, что слова ему даются с трудом.
Но он продолжал говорить, а я — ловить эти сухие обломки фраз, которые
походили бы на бред, если бы не ясный взгляд старика. Я слушал про Сло1
во, которое он называл Логос, подобное жемчугу в тоннах песка, обладаю1
щее силой воплотить мысль в реальность. Редкий дар, большая мощь. Не
потерять. Не дать отнять. Найти других.
Голова у меня начинала кружиться то в одну, то в другую сторону, стены
медленно плыли, готовясь расплавиться. Надвигалось, приближалось боль1
шое и холодное, и только слова не давали ему войти в комнату, поглотить,
растворить. Мне казалось, я раз десять прослушал одну и ту же фразу. На1
конец старик замолчал, откинулся на подушки. Я попытался что1то отве1
тить, но надвигающееся давило, давило. Потом оно минуло меня и вошло в
старика, резко затенив ему подглазья и губы, сбив дыхание. Не помню, как
я вышел из кабинета. Талька снова вел меня по коридору, я видел, как он
озирается на мать, входящую в кабинет и больше всего я хотел тогда поско1
рее уйти, но мы оказались на кухне, где странные тетки варили в большой
кастрюле рис с изюмом. Нам налили чаю, я выпил его залпом, как лекар1
ство, и начал прощаться. Талька остался сидеть на кухне, когда я бросился
к двери. Позже я узнал, что Талькин дед умер через час после моего ухода.
В конверте оказались куски моих черновиков, которые я оставлял у Таль1
ки, Некоторые фразы были подчеркнуты рукой деда. И несколько адресов:
московских, ленинградских и даже сибирских. Я засунул конверт в альбом
с моими фотографиями, а весной подал документы в медицинский...
Студенческая жизнь в чужом городе — что ее описывать? Общага,
приработки, письма домой. Здесь тоже нашелся литературный клуб, вер1
нее группа «литераторов» моего возраста, кочевавшая по школам и крас1
ным уголкам. Что1то не заладилось в верхах с молодежными клубами, за
90
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
пять лет место сбора менялось раз пятнадцать. Кто знает, чем тогда зани1
мались в этих клубах, тот и сам представит, а кратко: были и конкурсы, и
веселые праздники, пикники на природе и поездки в другие города, раз1
говоры до утра, первые рукописи, отправленные в «настоящие» редак1
ции, и самодельные альманахи. И слова, слова: то непокорные, корявые,
то легкие, послушные. Мы наслаждались ими. Играли. Меняли. Вывора1
чивали их, как флексагон, собирали, как кубик Рубика. Мы фехтовали
словами и швырялись ими, как булыжниками. Мы попадались в
собственные ловушки. Мы творили.
Были первые ответы редакторов: «Ознакомившись... к сожалению... от1
дельные недостатки...». А потом — даже пара рассказов, всплывших из бе1
зответного небытия, в честь каких1то молодежных конкурсов, проводимых
крупными журналами... Восторг, гордость, попытки сесть и немедленно на1
писать еще лучше...
После второй моей публикации 1я как раз перешел на третий курс — к
нам на заседание клуба пришел мужик. Лохматый, заросший бородищей,
похожий то ли на геолога, то ли на заматерелого хиппи. Впрочем, оказал1
ся он всего на пять лет старше меня. Что уж мы в тот раз обсуждали, не
помню, но каждый посматривал в угол: не выскажется ли гость? Одна из
наших девушек, Дэнка , угостила его бутербродами в перерыве. Мужик
бутерброды съел, закурил, и завел разговор про переводной самиздат.
Себя он назвал Александром, вот так, без сокращений. Александр Орля1
ков. Дэнка передразнила его:
— А, Лександы1ыр! Почему1то это нас насмешило. Но никто так и не пе1
решел на Сашку или Шурку. Мы вышли из клуба с ним вдвоем: мне хоте1
лось спросить про самиздат, да и ехали мы в одну сторону. Вечерний авто1
бус полз неторопливо, нарезая круги по микрорайонам, Александр вынул
из «дипломата» пачку машинописных листов: то ли Хайнлайна, то ли Ази1
мова. Полистал, показывая мне названия. А потом, внезапно, без перехода,
сказал: — А я, в принципе, по твою душу приехал. Рассказик на конкурсе
был твой? — Мой, — испытывать удивление и гордость одновременно мне
еще не доводилось. Щеки ощутимо залил жар. — Вроде бы ты еще где1то пе1
чатался? — Александр смотрел на блеклые листы — третья, а то и четвертая
копия. В его голосе было что1то непонятное. Мелькнувшие было мысли о
приглашении какой1нибудь редакции разбились об этот тон. А кому еще
это надо? Во рту пересохло: ведь есть люди, которым всегда от всех что1то
надо. Особенно в неформальной среде. Связь с самиздатом... — Я не из Кон1
торы, — усмехнулся Александр. — Я сам такой же... писатель. — слово «пи1
сатель» он произнес с легкой насмешкой. — Печатался кое1где, ну и тебя за1
метил. Решил познакомиться поближе, когда в ваш город занесло. Но что1
то было за его отведенным взглядом, что1то приближалось ко мне так же
ощутимо, как когда1то ощутимо шла по коридору Талькиной квартиры
Смерть. Я вспомнил тот день — весь, от дребезжания будильника, от тоск1
ливого запойного соседа, до мутно1оранжевого вечера, когда я шел домой,
91
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
как Иван1дурак, нашедший волшебную палочку. Ненужную, опасную, но
сулящую так много... — Логос, — я не спросил, а скорее озвучил свои воспо1
минания . Но Александр кивнул: — Угу. Значит, ты знаешь. Пора браться за
дело, а то пишешь без разбору, как попало, а людям за тобой следи... Мне
представились курсы для начинающих Иванов1 дураков: для тех, что с па1
лочками, для тех, что с перьями Жар1птицы, и для всяких с кладенцами, са1
мобранками, сапогами и горбунками... Потом они все становятся Иванами1
царевичами, находят своих лягушек... Меня разобрал смех. Краткосрочные
курсы демиургов. Повышение квалификации — от творчества до Творения.
Я всегда знал, с тех самых сочинений, как звенит в душе удачная фраза, как
меняется лицо человека, в которого попал этот заряд. Один на тысячи пус1
тых слов. Как сложно плетется сеть повествования, словно неумелыми
пальцами — за коклюшки мастерицы, и через каждые сто узелков — бисе1
ринка... пробовал я у тетки1кружевницы в деревне когда1то. Но вот объеди1
няться с кем1то, учиться чему1то у других, может быть даже реально ощу1
тить то, что я могу сделать, увидеть результат — не хотел. Боялся или даже
брезговал. Боялся себя, и брезговал себя же: со своими желаниями, страс1
тями и комплексами я никак не годился на такую роль. Потому я и не пи1
сал по адресам из коричневого конверта. Сам по себе я был обыкновенен, а
с силой Логоса — страшен. Маленький фюрер в моей душе пока не имел на1
до мной власти... Я хотел тогда просто писать.
Как странно помнить эти мысли — теперь не имеющие ко мне отноше1
ния, словно чужие, но так и оставшиеся внутренними, слова. Но так я
тогда думал, и появление Орлякова стало поводом к новым самокопани1
ям. Пробыл он у нас с неделю, и разговоры с ним были как уроки фехто1
вания: он острил, язвил, цинично огрублял, я сопротивлялся, уходил,
пробивал защиту, отступал. Потом я мотался к нему в Москву. Мы сиде1
ли летним днем в стеклянном аквариуме молодежной редакции, прихо1
дили и уходили разные люди, плавали невероятные пласты сигаретного
дыма, редактор Павел Мухин иногда выбирался с нами в кафетерий, и
никто не вербовал меня вставать стройными рядами. Просто несколько
раз приносили рукописи: отпечатанные или написанные на листах из
тетрадки, и просили: найди кусок и переделай. Я двигался по тексту, как
минер, напряженный до тошноты, находил, исправлял. Иногда это были
почти безобидные кусочки: кого жадность заела, кого обида, кто прос1
тенько мечтает о славе. Законы Логоса постигались мною как бы изнут1
ри, и в то же время за каждым законом стоял конкретный текст.
Допустим, мои школьные сочинения мало кого могли бы взволновать. Я
не рассчитывал на аудиторию, их читали Талька да учительница. Значит,
даже чисто выписанный кусок не мог «сработать» — у него не было адреса1
та. Статьи в стенгазете — уже немного сильнее, но там необходимость всем
угодить: редколлегии, учителям, одноклассникам, как бы размывала силу
слова. Во всяком случае, у меня. Какие1то наброски, написанные «в стол»
так же мало действовали, как пустая гильза — стреляет. Пиши сколько
92
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
угодно. Пока не решишь, что получается, пока не почувствуешь: пора поде1
литься с другими, неважно, друзьям почитать или в журнал отправить. А то
еще проще: письмо. Конкретно адресованное слово. Многое зависело и от
того, насколько одарен автор...
То, что пытались делать эти люди, знающие про Логос, казалось мне
бессмысленным, как попытка грести против водопада. Никакой у них
тайной организации не было, просто по цепочкам передавалось то, что
найдено, узнано где1то, или что нужно сделать. Мне казалось странным,
как это может работать, и не было желания участвовать в массовом само1
обмане. На одну разминированную мною рукопись наверняка есть сотни
других, уходящих к чужим людям, которые ничего не знают, и любая из
них может нести в себе Логос — как радиоактивный кусочек, как глоток
живой воды. Я не спрашивал никого: зачем и что дальше. Не пытался уз1
навать: давно ли люди поняли, что пытались сделать и что — смогли. Я
придумывал разные ответы сам, и они мне не нравились. Радовало хоть
то, что никто из моих новых знакомых не стремился воплощать какие1то
утопии, осчастливливать мир в добровольно1 принудительном порядке.
Потом я на время перестал приезжать к Орлякову, и общение с московс1
кими книголюбами стало периодическим.
Скажу честно: я пытался что1то сделать сам. Лечить. Делать счастливы1
ми. Мстить. Подталкивать судьбу. Так, когда я был на четвертом курсе, ро1
дители переехали в город, где я учился, получили квартиру. Девушка из
группы избавилась от астмы. Отчислили комсомольского стукачка, весьма
неприятного типа. Помирились несколько знакомых. То я верил, что это
моих рук... то есть ручки дело, то не верил. Писать в стол я тоже продолжал.
Уже не мог не продолжать.
Самый безопасный жанр для того, кому подвластен Логос, конечно же,
фантастика. Был это мой вывод, или его подсказал кто1то, уже не важно.
Очень простое решение: не можешь не писать, пиши про выдуманный мир.
Одна1две детали, типа, «он проснулся», «она выключила телевизор» в пос1
ледней фразе, конечно тоже помогают, но создание своих миров с этим не
сравнить. Вселенные — здесь и сейчас! И люди — живые. Только ничего из
написанного никогда не придет в этот мир. Поэтому бисеринки Логоса я не
прятал, не убирал из текста. Я мог написать совершенно бессмысленную
фразу и развить из нее сюжет. У меня в голове поселилось множество раз1
личных людей, через некоторое время я не мог сказать, кого из них я при1
думал, а кто встретился мне в жизни. Хитрый дедок1ложкорез и уставшая
от запаха еды повариха, чертежник, рисующий по вечерам крохотные ми1
ниатюры отточенным карандашом и девушка, которая не умеет петь, боль1
шая семья и одинокий астронавт, мальчик1солдатик на заставе среди зарос1
ших морошкой сопок и кассирша из огромного универмага, которая на бал1
коне пытается вспомнить названия почти неразличимых в городе звезд...
Все они толкались, стремясь попасть на бумагу, доказывали мне, что вот
именно тут им самое место. Мои рассказы никогда никто не «чистил». Ну,
93
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
могли изуродовать в праведном стремлении «довести до ума» те, кто не
только про Логос — про русский язык мало что знали...
Закончив институт, я работал в больнице, писал по ночам или по утрам,
отоспавшись после дежурства. В это время мне довелось поездить на твор1
ческие семинары. Приглашения всегда присылали из Москвы, но мотался
я по многим городам. Ощущение свободы и легкий снобизм этого образа
жизни пьянили. Там встречались старые знакомые — и Орляков в том чис1
ле. Мы пили, уже не только чай, а разговоры все так же напоминали изящ1
ный танец с клинками в руках. Приятное времяпровождение, споры, после
которых рождались сюжеты, или исчезала досада на очередную неудачу.
Разговор о соавторстве зашел во время какой1то конференции. Я уже про1
бовал писать в тандеме, другой начинающий автор тоже имел такой опыт.
Так что мы начали обмениваться впечатлениями: чем это лучше, чем хуже.
Присутствующие, конечно, разделились, как и мнения: смех и серьезные
доводы, выкрики и шепот на ухо. Вспоминали разные пары соавторов, ко1
торые одним нравились, другим нет. Этот спор мы с коллегой решили про1
должить наедине: что1то он затронул в нас обоих. Заодно познакомились
ближе. Петр, которого иначе, чем Пит, никто не звал, был осведомлен о Ло1
госе. Более того — он несколько лет был рабочей лошадкой на этой ниве.
Правда, не в Москве. — Я был тогда, можно сказать, пацан. А тут такие лю1
ди, понимаешь? — усмехался он, сидя на подоконнике в моем номере. — Я
был готов на что угодно для них. Ходил на семинары и чувствовал себя
приобщенным. В это время как раз пошла первая волна мистической чер1
нухи: газеты, тоненькие книжечки. Меня бросили на Кочеткова, как на амб1
разуру. Исправлять свои тексты он бы не дал, маньяк. Я даже не знаю, пы1
тались к нему подступиться или нет. Скорее всего, про Логос он не знал. И,
к счастью, дано ему было немного. Но писал — как в три руки. Оставалось
одно: издавать такие же дешевые лотошные книжечки, и в них печатать
нейтрализующие вещи. Он про конец света — я про рождение Вселенной,
он про монстров — я про добрых пришельцев, — Пит пожал плечами и сно1
ва наполнил эмалированную кружку чаем. — Так и начал писать.Перестал
чистого листа бояться. Сперва гнал количество. Такая шелуха была, глав1
ное Логос вложить. Конечно, менял псевдонимы. Потом устал. Пока отды1
хал, придумывал разные способы обезвредить Кочеткова: письмо ему пос1
лать или рукопись подсунуть, например. Даже пытался написать это пись1
мо... — Пит замолчал, видимо припоминая текст письма.
— А потом, — спросил я, потому что мне показалось: это обо мне, только
я из той реальности ускользнул, не дал поставить себя послушной гирькой
на чашу весов. Шел, судя по всему, четвертый час утра, когда даже у трезво1
го1 то человека голова слегка кружится и развязывается язык. — Что сдела1
ли с Кочетковым? — Сделали, не знаю, кто, только не я. Теперь в его книж1
ках Логоса нет. Проверяют, конечно, наверняка, но уже для подстраховки. —
А ты? — А я в это время занялся переводными текстами. Понимаешь, пере1
водчик — он вроде как соавтор писателю. Если они одинаково видят мир —
94
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
Логос усиливается. Если по1разному — ослабляется. Халтура вообще на нет
его сводит. Это очевидно. И редко, но бывает, когда переводчик Логосом
владеет, а писатель нет. Вот я занимался тем, что сравнивал переводы. Не
столько для издательства, сколько для анализа. Пробовал сохранить Логос,
отходя далеко от изначального текста. Иногда получалось. Ну, ты знаешь. —
А соавторство? — Это попозже было. Несколько кусков мы погубили — не
вышло компромисса, а так ничего. Вроде как тоннель копать с двух сторон:
может встретишься на середине, а может, будет два тоннеля. — У нас не так
было, мы вроде бы играли... допустим, мяч перебрасывали. Когда в руки,
когда в стенку, а когда и по очкам. — У тебя ж нет очков... А, понял! — Ну
да... — мы посмеялись. — Там есть несколько кусков... Скажем так, неожи1
данных. — Когда такое получалось, мы их просто не трогали. Все1 таки нель1
зя разделить — кто что написал. Это словно третий человек был — состоя1
щий из нас двоих... — Если бы можно было найти идеального соавтора! —
Пит потянулся и перебрался на кровать. Лег на спину по диагонали. Пожа1
луй, мы с ним могли бы попробовать... когда1нибудь... — А какой он, идеаль1
ный? Это ведь не экипаж космонавтов подбирать или там супружескую па1
ру, — Я размышлял вслух или ждал ответа? — Ну, начнем с того, что она
негр... — вспомнил Пит старый анекдот. — Пожалуй, она — это правильно.
Женщина должна лучше дополнять мужчину. Давай подумаем... Значит,
чтобы никаких перерасходов энергии, должна быть сильно старше... никако1
го секса, только творчество... — Худенькая, маленького роста, блондинка со
светлыми глазами, не врач, а наоборот — это милиционер, что ли? — Пато1
логоанатом. Думаю, внешность тут не причем, даже наоборот: как представ1
лю себе тощую старуху, вот она смотрит, как я кусище мяса себе жарю, и гу1
бы поджимает... Не пьет... Не курит... — Ладно, внешность оставим, а про1
фессия? — Тоже неважно. Важно, чтобы она до встречи со мной не писала, а
тут вдруг начала... — Творческая дефлорация? — Пит фыркнул. — Да нет,
просто мы же придумываем МНЕ соавтора, а не ей, значит я в этой паре ве1
дущий. Бывает же, что люди на старости лет начинают рисовать или петь, а
вот она — писать! — Фантастику? — Ну и что? — Ладно, давай дальше. Зна1
чит, лет ей будет около... — Шестидесяти! — М1м... не многовато? Впрочем,
кое1кому столько и есть, а как пишут! Трудная комсомольская юность, вой1
ну на заводе... или в эвакуации? Взрослые дети, взрослые внуки и еще ни од1
ного правнука, а то будет дергаться. Гуманитарное образование... какое обра1
зование может быть в эвакуации? — Сельскохозяйственное. Верблюдовод1
ство и ассенизация... то есть мелиорация. Мы еще немного похохмили, но
разговор уже не клеился: слишком хотелось спать. Все это казалось несерь1
езным трепом, который забудется через неделю...
Но ровно через неделю — уже дома — я проснулся с твердой уверен1
ностью: я сделаю это. Чего бы мне это не стоило, сколько времени бы не за1
няло, я создам себе этого идеального соавтора. Я начал с пробы пера, с наб1
росков. Несколько неудачных экспериментов мой пыл не охладили. Приду1
манный давний друг (я написал только сцену прощания в пионерлагере)
95
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
приехал на два дня, по дороге в горячую точку. Он был весь ужасно пра1
вильный и говорил какими1то книжно1пионерскими фразами. Он рвался
совершить подвиг. Похоже, я его сильно разочаровал. Потом я описал в по1
рыве вдохновения дочку маминой подруги, которую должен был встретить
на вокзале. Я ее никогда не видел, и решил порадовать себя общением с ин1
тересным человеком. Женщина, наделенная на бумаге различными достои1
нствами, во1первых, оказалась низкорослой худышкой, с жутким акцентом
и сутулой спиной, во1вторых даже не заговорила со мной, только поздоро1
валась. Она, несомненно, была умной, доброй, чуткой, обладала чувством
юмора и замечательной интуицией, но оказалось, что без образования, хо1
рошей одежды, нормальной работы, здоровья и прочих, опущенных мною в
тексте мелочей, все это не имело значения.
Экспериментальные куски я вставлял в свои рукописи, чтобы они по1
действовали. А вот Ее, соавтора, начал «делать» отдельно. Провалялись у
меня эти наброски несколько лет. Смысл кропотливой работы с текстом
сводился не только к тому, чтобы Логос был практически в каждой фразе,
но и к подгонке деталей к реальности. Так, я замкнул цепочку знакомств,
через которую должен буду потом найти ее, на Орлякова. Потом пришлось
рыться в исторических книгах — пытаться воссоздать детство, юность. Я
уже знал, что достаточно одной фразы для их возникновения, но фраза эта
не получалась. Не видел я ее — ни в довоенной Москве, ни в военном Каза1
хстане. Не чувствовал. Более того — начало появляться отчуждение. Я не
мог быть так един, как задумывалось, с человеком из того времени. Хотя у
меня были знакомые вдвое и даже втрое старше, с которыми мы находили
общий язык, общие интересы, но не до той степени... Иногда мне казалось,
что создать на бумаге просто женщину для себя я смог бы с меньшим тру1
дом. Но жена у меня уже была, вполне реальная и любимая.
Читал эти наброски я всем, кому не лень было слушать. И надеялся по1
лучить совет, и давал возможность Логосу прорастать в жизнь. Потом пра1
вил куски. Снова читал. Снова правил. Я возвращался к ним, когда писа1
лось легко и когда наступал кризис, дома и в разъездах. В Москве я бродил
по улицам и выбирал — где ей жить? Какой двор, какой парк она вспомина1
ла в пыльной степи? Но город слишком поменялся за сорок лет, то и дело
мой пыл охлаждали воспоминания старожилов: то было не так, того вовсе
не было, а это перекрасили... На небольшом сквере, окруженном кирпичны1
ми домами послевоенной постройки, бабуся с коляской рассказывала, что
еще 20 лет назад вместо сквера были деревянные бараки, а до войны вооб1
ще начинались огороды... Бывая в маленьких городках, я думал: может
быть здесь ее семья сошла с поезда и осталась?
В общем1то жизнь моя не изменилась: думает человек о своем и думает.
Были люди, которым я рассказывал о своей задумке. Кому — прямым текс1
том, кому — как о сюжете книги. Многие из них знали про Логос, поэтому
порой обсуждали мы это до хрипоты, до сухого першения в горле. Помина1
ли и греческих философов с их слово1 смыслом, и стоиков с эфирно1огнен1
96
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
ной душой космоса и семенными логосами, порождающими материальные
вещи. Христиане, отождествляющие Логос с ипостасью Сына как абсолют1
ного Смысла, вообще завели нас в жуткие дебри, только шуршали страни1
цы книг и выкрикивались найденные цитаты. Равнять себя с Троицей бы1
ло лестно: я — память, она — любовь, и между нами Логос — мысль. Одна1
ко, православие толковало все иначе, чем католичество, и разбираться в
этом можно было бесконечно и безрезультатно.
Еще один московский разговор привел меня нечаянным зигзагом обрат1
но к теме соавторов. Как обычно, к полуночи мы вяло договаривали, гото1
вясь встать и попытаться успеть на метро. Собралось нас человек пять, не
больше. Хозяин, Вадим, никуда не торопившийся, ненавязчиво занимая по1
ловину дивана, подкидывал фразы, как дровишки в камин, а мы отвечали
наспех. И уже в коридоре, чуть ли не в спину нам, он добавил:
— Вообще1то один крайне успешный авторский коллектив добился мно1
гого... почти две тысячи лет назад.
Что1то дрогнуло во мне. Почему1то мгновенно поплыли в голове карти1
ны: вот они собираются и решают, что делать. Они пишут — порознь, чтобы
в спорах не утратить ни единой крупицы Логоса. И написанное обретает ре1
альность, водоворотом затягивающую сперва двоих из них, а потом весь
мир... В какой миг, на какой строке они увидели то, что описывали? Что по1
чувствовали, когда ОН шел по волнам? Сколько строк было рождено вдох1
новением, а сколько — уже свершившимся чудом?
Боясь утратить зыбкую сопричастность, я заторопился уйти — от друж1
ного смеха, от разгоревшегося спора, от уже существующей реальности. По1
жалуй — так думалось мне в темных проходных дворах сталинских домов —
мне придется учитывать написанное ими, вернее, НАМ придется учиты1
вать. Когда мы начнем...
Той ночью я здорово продвинулся вперед. Образ рождался у меня где1то
на пределе бокового зрения, и я описывал его, не поворачивая головы.
Плескались ее волосы и глаза сияли — для меня, я был уверен, что узнал бы
ее в толпе — или в куче фотографий. Я знал — когда мы будем вместе, это
поглотит нас обоих. Я должен буду слиться со своим орудием, чтобы нап1
равлять его... ее. Это будет ближе телепатии, ярче секса, страшнее смерти.
Почти как любовь. Больше, чем любовь. А пока что эта нарастающая мощь
действует только на нее, как кисть — на холст, как резец — на мрамор. По
мере обретения сознания в нее ворвется необъяснимая боль, неосознанная
жажда, несмолкающий зов. Потом все это обретет для нее имя... мое имя.
Но какая1то неправильность сбила меня под утро, пришлось бросить руч1
ку. Комната, где я жил в тот приезд, принадлежала знакомой Орлякова, ко1
торая куда1то уехала, или специально ушла, а сам Орляков приехал перед
работой проведать меня. Ему я зачитал ночной отрывок — пытаясь поймать
ту запинку, которая мне мешала. Орляков вальяжно развалился на кухон1
ной табуретке, на которой я сидеть1то опасался, так она была расшатана. По1
луприкрыв веки, он нарочито медленно изрек: — А ты... мнэ1э... когда соби1
97
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
раешься... мнэ1э... сию вещицу закончить? — Понятия не имею, а что? — на1
рочитое мнэканье меня то смешило, то раздражало. Не лучшая цитата! —
Так... мнэ... определиться бы не мешало, к скольким годам, допустим... — Ну,
к тридцати! — выпалил я. Действительно, не к пятидесяти же. — Ну и при1
кинь, друг мой, что за реальность будет окружать тебя, когда ты... мнэ...раз1
меняешь четвертый десяток? Кстати, подумай также, как она живет сейчас,
пока вы не встретились... Ведь она же где1то здесь, как я понимаю?
Мы поспорили на эту тему, углубившись попутно в непроходимые дебри
политики и экономики. Наши прогнозы на будущее не совпадали, но что1то
прикинуть получилось. — Более1менее понятно, а теперь пора поместить
твой...мнэ...персонаж в эту реальность, — вытягивая ножищи через всю кух1
ню, продолжал Александр. — И посмотреть, чего хочется, а что получится. —
Ну, хочется чего1то спокойного. Примерно... ну как там у Пушкина: привыч1
ка свыше нам дана... В молодости ей мечталось, потом работа, замужество,
дети, она не сломалась, а как бы успокоилась, даже не ожидая ничего. Прос1
то такой потенциал нерастраченный. Пусть пишет с детьми сочинения и
чувствует Логос всюду — даже в женских романах. Не пытается даже графо1
манить — например, раз1другой ее раскритиковали... — А потом явится ей
твой светлый лик и позовет в сияющую даль? И она, забыв про радикулит,
вставную челюсть и дачный огородик, вдруг воспрянет духом... — Можно и
без огородика... Мне будет тридцать, ей вдвое больше, сначала, может быть,
материнские чувства, потом ей захочется мне помочь, ее захватит сюжет, она
поймет, что этого ждала... — Я понял, понял. Ты...мнэ... когда1нибудь заду1
мывался над процитированным местом у Пушкина, кстати? — Ну, я наи1
зусть не помню, как1то там она служанок звала, типа Селеной, а потом нача1
ла звать обычно... Стишки писала... Я думаю, что у нее должна быть в общем1
то достаточно счастливая жизнь, но без чего1то сверхординарного, никаких
взлетов, никаких трагедий. Может быть, безответная любовь, не более... Или
там неудачные роды... Чисто женское. — У Лариной или у твоей... персона1
жихи? — Да у обоих. Как там было еще: Ларина проста, но очень милая ста1
рушка. Понимаешь? — Да, — Орляков поднялся, — теперь вполне понимаю.
Милая старушка. И лет ей, по1твоему, примерно... — Шестьдесят! — Да нет,
мой юный талантливый друг, ошибаешься. Лет ей около тридцати, тогда за1
муж рано выходили, самой Татьяне, если я еще не забыл, лет тринадцать.
Сколько там времени прошло по тексту, но не позже шестнадцати она уже
замужем. Если сложить — получится двадцать девять, плюс девять месяцев,
а это значит, что ты пытаешься описать свою ровесницу. Или мою в крайнем
случае. Вот и не выходит у тебя отправить ее в эвакуацию в то время, когда
ее родители, возможно, еще не зачаты. Подумай!
Он ушел, а я отправился на телеграф, звонить домой: мне почему1то по1
казалось, что я начал забывать лицо жены, или видеть вместо него другое...
После этого разговора действительно что1то стронулось. Через год я уже
начал опасаться, что встречу ее во время приезда в Москву. Рано. Она еще
не такая, как мне нужно. Я с опаской ловил в разговорах с друзьями женс1
98
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
кие имена: любая из упомянутых могла оказаться ею. Ведь я сам решил, что
она будет знакома с Орляковым. Имени я ей не давал. Мне придумывалось
то что1то с певучим 1ня или — ля на конце, то вовсе немыслимые сокраще1
ния от привычных имен, типа Ри от Екатерины или Эль от Елены. В конце
концов я написал, что ей нравится собственное имя, ведь это важно, потом
добавил, что среди разных его вариантов она предпочитает один, из детской
книжки. Книжек много, девочек в них описывается тоже предостаточно.
Так же вольно я обошелся с ее детством, предположив, что не начать писать
она могла, скажем, при отсутствии поддержки. Вот и вышли у меня нес1
колько фраз о непонимании, неуверенности. Приходилось много рыться в
книгах по психологии, но делать живого человека по учебнику я не соби1
рался. Так, компоновал факты, разминал, как пластилин в руке и лепил.
Иногда мне казалось — да, я ее знаю; иногда — глухо. Ну что мужчина мо1
жет знать о женщине? Кем работает? Сколько детей? Замужем ли? Со
скольких лет живет половой жизнью? Чем болела в детстве? Пил ли отец?
Красивая? Как готовит? Даже написав все это, я бы ее не узнал, зато когда
я придумал ей маленькую детскую тайну — поляну первоцветов под старой
эстакадой , легкое дыхание вновь возникло у меня за плечом.
То, что я делал, можно сравнить с попыткой вручную создать человека из
набора генов. Кирпичик к кирпичику подбирая их, чтобы не изуродовать,
чтобы добиться нужного пола, роста, чтобы на папу была похожа глазами, а
на маму — волосами, чтобы не было болезней, дефектов, чтобы от прабабки
передалась выносливость, а от прадеда — интуиция, или наоборот. И весь
этот набор должен быть продолжением, дополнением моих качеств и черт...
Она должна уметь писать, должна владеть Логосом, и в то же время — не
начинать писать, чтобы стать потом ведомой в нашем тандеме. Конечно,
вторая роль обычно привычна для женщины, но я не собирался тратить си1
лы на борьбу. Порой я думал, что взять грудную девочку и вырастить себе
из нее идеальную любовницу и то более морально, иногда — что я не пер1
вый на этом пути, и должно получится у меня это лучше, чем у предшест1
венников. В любом случае, я не мог бросить эту работу. Идеальным она
должна быть только соавтором — повторял я раз за разом, ловя себя то на
попытке одарить ее прекрасным голосом, то на описании ее талантливых
рисунков. Нет, нет, это не ее, иначе она ускользнет, уйдет другой дорогой,
не встретится со мной.
Я мог бы описать всю ее жизнь — час за часом, но сделал по1другому. Я
брал что1то свое — чувство, знание — и дарил его ей. Нам нравились одни и
те же книги. Мы слушали одну и ту же музыку. Мы так похоже теряли дру1
зей и находили новых. Я вложил в нее радостную усталость над закончен1
ным текстом и боль от попыток перечитать его, поправить. Дребезжащая ма1
шинка «Москва» — из ближайшего проката, по пятьдесят копеек в сутки, от
которой ноют пальцы. Письма в журналы, знакомая прокуренная редакция.
Я не позволил ей повзрослеть — возможно потому, что не собирался пока де1
лать этого сам. Россыпь важных дат своей жизни я переписал для нее. Я сде1
99
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
лал так, что в год, когда я держал в руках свой первый изданный рассказ, она
родила сына — и пока мне писалось, я понимал, что это почти одно и то же.
Когда1то, на другом конце мироздания, я начинал лепить гомункулуса,
игрушку моей самоуверенности. Теперь мне не нужно было решаться ме1
нять мир — с каждой написанной строкой он сам все послушнее льнул ко
мне, ожидая изменений.
Все, не относящееся к этому процессу, я не буду пересказывать. Где я
жил, что делал, сколько зарабатывал, о чем говорил с женой или с друзья1
ми... Словно два радиоканала, две эти реальности почти не пересекались.
Уверен, их пересечение могло осуществиться только в миг нашей встречи.
Точнее, в миг нашей осознанной встречи, потому что не исключено, что мы
сотни раз сталкивались в толпе, или даже смотрели друг на друга, не узна1
вая, на каком1нибудь литературном вечере, в душном зале, наполненном
незнакомыми, полузнакомыми и забытыми людьми. Почему же почти? По1
тому что эхом созданного, отзвуком моих собственных, посеянных в реаль1
ности, слов, дотягивалась до меня ее душа. Обычно это происходило на гра1
ни яви и сна, реже — во время ночных бдений. К тому времени у меня поя1
вился компьютер, а с ним и виртуальные собеседники. Я не пишу стихов, но
ночью иногда получались строки — она пыталась мне что1 то сказать.
Я задумана кемто назло судьбе
от шестнадцати до двадцати,
и сама я всегда кажусь себе
там, в начале всего пути.*
Конечно, соглашался я, начало у нас еще впереди. Пока мы друг для дру1
га — только сон, только светотень, различимая даже не шестым, а сто шес1
тым чувством.
Отличите от приснившегося бред,
распознайте в людях тех, кого здесь нет,
распахните окна в замке поутру,
перепутайте игрушку и игру.
Расскажите правду лютому врагу,
разложите свой костер на берегу,
задержите чьюто руку на плече,
подарите пламя тающей свече.
И тогда поверю я в конце концов,
и сомкнется мир в полынное кольцо,
путь к началу, путь к истоку темноты,
где с непознанным я сделаюсь на ты.
Горячо прорвется знания росток,
и неважно станет, запад ли, восток,
ты — в стремлении подняться и идти,
от меня меня попробуй, защити.*
Именно это я и собирался сделать: защитить ее, а заодно и весь наш мир,
от пустоты нереальности. Мир, которого еще не существовало. Я не пытал1
100
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
ся придумывать план, по которому мы будем писать. Чего я хочу, я знаю и
так. Мне бы только суметь воплотить это. Я понимал, что бродит в ней, ка1
кие силы захлестывают сознание. Наверное, если бы мне пришлось вдруг
перестать писать, я бы сошел с ума, а ей даже невдомек было, что она может.
Стихи, во всяком случае, были посредственные. Как и у меня когда1то. Вло1
жить Логос в рифмованные строки почему1то гораздо сложнее, чем в про1
зу. Не говоря уж о технике...
Все боли принять, и все страхи понять,
весь мир в душе уместить,
и на ноги после подняться опять,
и слез не стирая — жить.
Свои и чужие дела и грехи
увидеть и осознать,
тогда то что пишешь и будет — стихи,
другого не стоит писать.
И Слова изведав бесплотность и вес,
и горечь, и дивный мед,
по буковке взвешивать груз словес,
по строчке пускать в полет.
Пусть медные трубы ревут — но другим,
соблазны в твоей руке.
Познавшему мир фимиама дым
как капля дождя реке.
И знанье войдет в тебя, будто удар,
прозреет ночная тьма...
До той же поры не растратить свой дар
себе помоги сама!*
А может быть, все она понимала, но, подвластная моему замыслу, не пы1
талась обрести свободу? Я мог бы поискать эти стихи в Интернете, навер1
няка они там где1то лежали, ведь я не собирался, осваивая виртуальное
пространство, позволить ей отстать от меня. Мы начали бы переписывать1
ся, потом договорились бы о встрече. Но я не торопил события. Мне не хва1
тало каких1то мельчайших деталей, чтобы сказать: готово, можно начинать.
И эти мелочи не получались наспех. А, значит, время терпело.
А потом пришел этот день, такой же неопределенно1 мутный день недо1
весны, как был тринадцать лет назад. Я перечитал все, что теперь знал о
ней. То есть, знал я, конечно, гораздо больше написанного. Знал ее страхи.
Ее маленькие победы. Привычки и вкусы. Любимые цвета и запахи. Безо1
шибочно мог повторить ее выбор на книжном развале и в продуктовом су1
пермаркете. Знал, как все сильнее в последние месяцы становится неодоли1
мый зуд творчества. Как приходят и уходят образы и сюжеты. Накаплива1
ются силы. Возможно, когда я приду к ней, она уже будет во власти этой
стихии, и строка за строкой на экране будут наполняться силой Логоса, ког1
да я наклонюсь прочитать их.
101
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
Я так и не стал потрошить ее жизнь день за днем. Какая разница, в какой
реальности она дожидалась меня. Эта пустота заполнится. Я узнаю при
встрече, кем она работает и как ее зовут... А сейчас я дописал последний аб1
зац. И переставил телефон поближе к компьютеру, в ожидании звонка Ор1
лякова. Он должен попросить меня отвезти что1 то срочное одной его давней
знакомой. Если ее не окажется дома, мне предстоит открыть квартиру запас1
ным ключом и положить сверток на видное место. Ключ отдать соседке.
Орляков повторил мой текст без изменений. Логос набирал силу, ведь
каждый новый кусок я отправлял прямиком в Сеть. Там всегда ждут но1
вых набросков, возможных начал будущих книг. До прихода Александра
я оделся. Волнение было как легкая прохладная дрожь в груди, в горле.
Эта встреча важнее визитов к издателям и творческих вечеров с читателя1
ми, гораздо больше, чем свидание с женщиной. Когда я брал сверток,
ключ упал у меня из рук и отлетел глубоко под книжный шкаф. Орляков
сострил что1то про мои дрожащие руки. Но, встретившись со мной глаза1
ми, посерьезнел. — Если бы я не был с ней знаком уже лет шестнад1
цать... — начал он и запнулся. Видимо, ему только что пришла в голову
мысль, что для Логоса это не имеет значения. Я мог написать ее от рожде1
ния до сегодняшнего дня за одну ночь, и поутру он был бы уверен, что си1
дел с ней на соседних горшках в яслях. — Сергей, ты же не... — он мотнул
головой, уже зная ответ, — Прямо сейчас? — Да, — ответил я, опуская
ключ в карман куртки. — Иначе она уйдет на работу. — На работу? — пе1
респросил Орляков, как будто впервые услышав, что люди ходят на рабо1
ту. — Ерунда. — у меня не оставалось сил на этот разговор. То, что предс1
тоит, важнее. — На работу, в магазин. Я иду. Не знаю, ждал ли я от Алек1
сандра какой1нибудь особой реакции, вопросов или речей. Но он молча
спустился со мною в лифте и так же молча направился в сторону трамвая.
Я шел к метро, и что1то происходило. Все, что я видел, на глазах меня1
лось, плыло в невидимом мареве, будто стоял июльский полдень. Лица,
цвета и звуки составляли огромный медленный калейдоскоп, вращав1
шийся вокруг единой неизменной точки — меня. Я не запоминал ничего
специально, но некоторые картинки откладывались: вот автобус из жел1
того ЛИАЗа с драным кожаным «намордником» стал новым зеленым
«Икарусом». Вот исчез черный сугроб из снега пополам с мусором, на су1
хом асфальте сидела и умывалась полосатая кошка. Наверное, та, чей тру1
пик провалялся здесь всю осень, пока не исчез под снегом. Прервался рит1
мичный скрежещущий вой из динамиков на ларьке с кассетами, поплыла
смутно знакомая мелодия, только слова не долетали. Я мог бы их вспом1
нить, но не хотел задерживаться. Я шел и в то же время продолжал писать.
Гудели машины и шуршал винт компьютера, я привычно крутил устав1
шей кистью правой руки, я спускался к переходу. Пальто женщины пере1
до мной поменяло цвет с бурого на светло1брусничный. В буром обычно
ходила вокруг ларьков охотница за стеклотарой — опухшая баба с пусты1
ми глазами. Я оглянулся, обгоняя ее. Спокойное лицо, задумчивая улыб1
102
АЛЕКСАНДРА БОЛГОВА
ЛОГОС
ка, мягкий взгляд учительницы рисования... Я мог бы узнать, как ее зо1
вут — вот так, не останавливаясь, не открывая рта. Я просто набрал бы это
имя и прочел его. Но я не хотел. И так хорошо.
Не знаю, как вы, а я верю в Бога. Трудно не верить в самого себя, особен1
но когда ткань реальности послушно ложится тебе в ладони. Я приближал1
ся к цели, совершенно не думая, какая это будет станция, какая улица. До1
рога длилась и длилась, метро, автобус — но только потому, что я наслаж1
дался этим движением. Я тянул удовольствие. Потом будет работа, много1
много работы, а сейчас я мог не спешить. Ведь если я пожелаю, я смогу вой1
ти в любой дом — и это окажется тот дом, который мне нужен. Но лучше
соблюдать правила игры — так интереснее. Я вышел из автобуса. Одновре1
менно я сидел за компьютером, спускался под музыку к переходу возле сво1
его дома — вслед мне долетело1таки: «...но что они сделают нам, мы с тобою
бессмертны...»,** ехал в метро, ждал автобуса...
Ключ повернулся в замке совершенно бесшумно. Потому что я знал, что
эту дверь нужно немного потянуть на себя. Компьютер у нее стоял в даль1
ней комнате. Длинный коридор, запах мыла, молока и мимозы, гудение ку1
лера, скрип стула. Где я? Кто я? Яркими стеклышками переворачивались
во мне то армейский плац — разве я служил? — то операционная, свет лам1
пы в глаза, далекий потолок. Женщина, которую я тяну снизу за вышитый
фартук, улицы странного, но знакомого города, дыхание близких гор, тугой,
забивающий горло воздух, когда парашют еще не раскрылся, неестественно
бледное, неподвижное личико грудного ребенка, резкие контуры фотос1
нимков в красном колыхании проявителя, северное сияние в полярном не1
бе, полуденное море, теплое и соленое. Меня растворяло в потоке судеб, ни
одну из которых я уже не мог назвать чужой. Меня несло среди срезов мо1
их жизней, мягко и властно. Это не важно, пусть я тоже меняюсь в сверша1
ющемся мироздании, я сумею овладеть этой мощью, я смогу ее направить.
Невольно задержав дыхание, я подошел к ней вплотную, не различая
очертаний фигуры, только два пятна — футболку и волосы. Я боялся уви1
деть ее? Легкий запах, живое дыхание, взмах затекшей правой руки, неров1
ные щелчки клавиатуры... Сейчас она обернется и мы войдем друг в друга,
как последние детали огромной головоломки. Невольно бросив взгляд на
экран, я прочитал:»... как последние детали огромной головоломки.» И ка1
лейдоскоп реальности взорвался зелеными осколками ее взгляда...
103
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
(ГИМН ЛЮБОПЫТСТВУ)
Í
ЕКТО ОБУСТРОИЛ СВОЙ ДОМ. В ДОМУ ЗАВЕЛИСЬ ТАРА1
каны. Они стали искать пропитание и смысл жизни.
Тараканы мутируют. Порой мутации заходят так далеко, что
отдельно взятый таракан становится умнее своего хозяина. Т. е. не
хозяина, конечно, а миросодержателя, а то и миросозидателя,
творца обозримой Вселенной...
Но век тараканий недолог.
Глава 1
«Не делай этого!» — сказал таракан Юре Кутову, уже занёсшему над сто1
лом сложенную вчетверо «Пионерскую правду» и поджидавшему удобный
момент, когда можно будет прихлопнуть наглеца, не задев ни чашку, ни та1
релку, ни стеклянную, «под хрусталь», сахарницу, ни тем более рюмку с
мамкиной горилкой.
Рюмка нужна была Юре для исполнения экспериментального этическо1
го этюда. Мамка вот1вот должна была вернуться с работы, калитка была
видна через окно. Как только мамка её откроет, горилку надлежало выпить
и сразу же наполнить рюмку снова, а если Юра сделает это заранее, то мо1
жет и уснуть, не дождавшись мамки...
Наверное, этот замысел и стал причиной появления таракана. Но Юра пред1
почел предположить, что тараканьи слова «Не делай этого!» имеют отношение
не к предстоящему эксперименту, а к занесённой над ним, тараканом, газете.
— Ага, «не убивай меня, я тебе пригожусь!» — иронически процитировал
начитанный в свои 13 лет Юра Кутов.
Таракан ничего не ответил. Он просто перестал ковылять к дальнему
краю стола, резко свернул из1под тарелки направо и, поникнув усами, усел1
ся на самом виду, на открытом пространстве, где никакая посуда не могла
помешать его убийце.
— Ладно,— буркнул Юра, уважавший мужество в любой твари, и отло1
жил газету.— Ползи давай...
То, что таракан заговорил с ним, Юру Кутова ничуть не удивило: это был
не первый говорящий таракан в его жизни. Самый первый выполз из трёх1
рублёвой бумажки, которую Юра нашёл в двадцати четырёх шагах от ка1
литки, направляясь в булочную.
Это случилось пять лет тому назад. Несметное богатство лежало на тра1
ве, придавленное упавшим прямо на него каштаном в лопнувшей колючей
104
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
кожуре. В левом кулаке Юра сжимал двугривенный: тринадцать копеек
предстояло отдать за буханку серого хлеба, а остальными семью он имел
право распорядиться по своему усмотрению. И он уже усматривал в своём
воображении разноцветную горку слипшихся развесных леденцов, когда,
нагнувшись за перезрелым каштаном, обнаружил под ним трёхрублёвку.
Юра произвёл в уме молниеносный расчёт, вспотел кулаками и оглядел
улицу. Улица была пуста.
Три рубля. Триста копеек. Почти в сорок три раза больше всей принадле1
жавшей Юре наличности. А если отказаться от леденцов, получится три рубля
семь копеек. Почти десять процентов стоимости фотоаппарата «Чайка1II»...
И вот, когда он уже начал разворачивать мятую, всю в мелких капельках
банкноту, в ней еле слышно заскреблось и наружу высунулся тоненький
надломленный тараканий усик. «Не надо!» — услышал Юра и опять насто1
роженно огляделся. Улица была пуста. Неподвижные в сонном безветрии
лужи проблёскивали сквозь слой «вертолётиков», осыпавшихся с клёнов, и
отражали душное влажное небо. Пахло вчерашним дождём, прелой соло1
мой у калиток, увядшими вьюнками в палисадниках...
Когда он снова посмотрел на зажатую в пальцах трёхрублёвку, таракан
боком1боком выбрался из неё почти весь и, скребя лапками, тужился выта1
шить наружу второй ус.
— Чего не надо? — спросил Юра, смело подвергая сомнению общеизве1
стную истину о том, что тараканы не разговаривают.
«Положь на место»,— распорядился таракан, отчаянно и грозно подраги1
вая усами, один из которых так и остался надломленным.
— Твоя, что ли? — спросил Юра.— Ты в ней живёшь?
«Да нет...— сказал таракан.— Просто...».
— Чего просто?
«Ладно, как знаешь.— Ни в голосе, ни в движениях таракана уже не бы1
ло никакой грозности, сплошное отчаяние.— Я предупредил, а ты — как
знаешь...». Он опустил усы и заковылял, подволакивая левую среднюю ла1
пу, к краю банкноты, явно намереваясь спрыгнуть в траву.
Юра положил трёхрублёвку на место и даже придавил её тем же самым
каштаном — осторожно, чтобы не повредить таракана, опять заползшего
внутрь. Если таракан заговорил, то уж наверное не зря. Наверное, знает
что1то такое, что Юре неведомо...
Через час после Юры трёхрублёвку нашла соседка баба Устя. Она же, как
выяснилось, и потеряла её вчера вечером, расплачиваясь с водовозом за три
последних месяца и за месяц вперёд, потому что получила не только пенсию,
но и перевод от внучки из Киева. Юра узнал об этом после школы. Баба Ус1
тя успела рассказать свою новость почти всей улице Октябрьской, начав со
своей стороны, пройдя до конца и возвращаяь обратно по той стороне, где
жили Кутовы. Как раз когда Юра вернулся из школы, баба Устя добралась
до них и пересказывала мамке все подробности: и про каштан, и про тарака1
на, и про то, какими «страмными» деньгами водовоз дядька Трофим выдаёт
105
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
сдачу — и мелочь1то у него вся битая и гнутая, и бумажки рваные да мятые,
а бабы Устина пятёрка совсем новая была, только что с почты...
В доказательство того, что это та самая трёхрублёвка, полученная на сда1
чу от дядьки Трофима, баба Устя показывала мамке надорванный и закле1
енный папиросной бумагой краешек банкноты, которую она вчера сунула
мимо кармана передника и ушла себе, а сегодня хватилась, побежала искать
и нашла под каштаном — вон под тем, рядом с Мелентиевым огородом... А
ещё Юра увидел на трёхрублёвке, рядом с наклеенной папиросной бумаж1
кой, какое1то пятнышко, очень похожее на прилипшую тараканью жопку.
Таракана баба Устя, наверное, раздавила и стряхнула, а жопка осталась.
Недолог тараканий век...
Таких разговорчивых тараканов, как тот, самый первый, Юра Кутов боль1
ше не встречал. Все остальные ограничивались двумя1тремя словами: «Не на1
до!», «Не делай этого!», «Даже не думай!»,— и тому подобное, а на уточняю1
щие вопросы отмалчивались. Правда, один из говорящих тараканов обошёлся
без уже привычной частицы отрицания и сказал: «Навешай ему по соп1
лям!» — после чего моментально ретировался с Юркиного портфеля. Наве1
шать по соплям Вовке1Барбосу Юрка не сумел. Более того: сам вернулся до1
мой с огромным синяком под глазом и всё ещё зарёванный. Но всё1таки Бар1
бос его зауважал и больше не приставал со своими вымогательствами, требуя
ежедневно те 10 копеек, которые мамка выдавала на школьный завтрак...
— Ползи1ползи! — повторил Юра.— А то здесь не только газета. Я тебя и
рюмкой могу... ненароком...
Но таракан продолжал сидеть на столе, на открытом пространстве меж1
ду тарелкой и подоконником, и брезгливо вздрагивал усами в сторону рюм1
ки. Значит, именно про мамкину горилку он и сказал Юре своё «Не делай
этого!»...
А почему Юра должен их бояться и слушаться? Тоже мне, воспитатели
нашлись! Он даже Вовки1Барбоса не испугался — и правильно сделал. Ему
тогда просто стало любопытно: а что будет, если он послушается таракана?
Вот и сейчас ему просто любопытно: а что будет, если он НЕ послушается?
Убедится мамка в его правоте, или просто выпорет и забудет?
И вообще, при чём тут Барбос? Он же Вовка Барбисов — хам, дурак и
любитель подраться, не важно на чьей стороне... Юра не любил драться, ни1
когда не умел драться и не хотел этому учиться, но отнюдь не считал себя
трусом. Он даже учителя математики не испугался, однорукого Александ1
ра Ивановича, когда тот сказал ему, что не надо пороть чушь, а надо почи1
тать учебник стереометрии для десятого класса — если, конечно, Юра суме1
ет его осилить. Известно ли Юре, что такое бесконечно малая величина?
— Чушь тараканья, вот что это такое! — храбро сказал Юра, перекрывая
гомон веселящегося класса.— Бесконечно малых величин не бывает!
Это убеждение он вынес как раз из учебника по стереометрии. А теперь
совершенно точно знал: совсем не обязательно рисовать эти дурацкие квад1
106
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
раты и треугольники, чтобы доказать теорему Пифагора! Надо просто вы1
вернуть наизнанку два конуса, которые получатся, если поставить этот тре1
угольник гипотенузой на стол и крутануть вокруг высоты...
— Ну и как же ты их вывернешь? — спросил однорукий Александр Ива1
нович.
«Только без рук!» — неслышно для всех, кроме Юры, предупредил тара1
кан, сидевший на его парте, в ложбинке для ручки, но на этот раз Юра тара1
кана не послушался.
— Я1то? Да я1то запросто выверну! — сказал он.— Одной рукой буду дер1
жать, другой выворачивать!
Класс грохнул и сразу же испуганно притих, и только Вовка1Барбос про1
должал визгливо хохотать, потому что он был дурак и хам. Юра почувство1
вал себя точно таким же хамом, ничуть не умнее, и ему стало стыдно, а од1
норукий Александр Иванович побагровел, выгнал Барбисова на улицу и
вкатил Юре двойку в журнал.
После уроков они вдвоём дотемна сидели в учительской и рисовали в
Юриной тетради эти вывернутые наизнанку конусы. То есть Юра рисовал,
а Александр Иванович хмыкал, щурился, морщился и то почёсывал левой
рукой правую культю через пиджак, то принимался поправлять Юрины ри1
сунки. В конце концов он вздохнул и сказал, что у Юры аксиоматическая
путаница в голове и что ему надо поскорее изучить хотя бы основы тополо1
гии: тогда Юра поймёт, что он сам себя кусает за хвост. На прощанье Алек1
сандр Иванович нарисовал змею Уроборос, которая заползла в бутылку
Клейна, и предложил Юре подумать, как она могла бы выбраться наружу,
не выпуская из пасти своего хвоста... Потом он проводил Юру до самого об1
рыва над Тикичем, откуда до Октябрьской улицы уже было рукой подать,
и всю дорогу рассказывал о физико1математической школе в Обнинске, в
которую он сам поступил сразу после восьмого класса, и, если бы не тот
случай на стройке...
Юра моментально подсчитал: пять лет в институте, плюс три года в Юр1
киной школе, плюс девятый, десятый и одиннадцатый классы (тогда их бы1
ло одиннадцать)... А в армии Александр Иванович, наверное, не служил...
Получался 1965 год, когда Юрка ещё не встретился со своим говорящим та1
раканом и сам только1только начинал говорить, а Юркин папка был ещё
живой и работал в милиции инструктором по самбо и стрельбе.
Чтобы попасть в физматшколу, которая теперь была не только в Обни1
нске, но и в Киеве, надо было сначала победить на областной олимпиаде по
математике в Черкассах. Но время поездки на олимпиаду совпало с мамки1
ным запоем, и в прошлом году Юра поехать не смог. Мамка работала тока1
рем в депо и пила по1чёрному с тех самых пор, как на папку пришла похо1
ронка из Чехословакии...
Правда, запои у неё бывали не так уж и часто, но Юра научился вычис1
лять их приближение. Как раз вчера мамка не огранилилась обычными дву1
107
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
мя рюмками после работы, а выпила третью и уснула прямо за столом. Зна1
чит, не сегодня завтра снова запьёт, а время олимпиады неумолимо прибли1
жалось. Вот пусть и выбирает: или Юра тоже станет токарем в депо и будет
пить по1чёрному, или всё1таки поедет в Черкассы на той неделе...
Он услышал, как хлопнула крышка почтового ящика, и выглянул в окно.
Мамка, на ходу разворачивая газеты, быстро шла к дому по кирпичной до1
рожке. Таракан укоризненно вздрогнул усами, когда Юра взял рюмку.
Крепко зажмурившись, он через силу выцедил её содержимое.
Горилка подействовала на удивление быстро — гораздо быстрее, чем на
мамку. Крест оконного переплёта расплылся в глазах, потом снова сфокуси1
ровался, но раздвоился. Тараканов на столе тоже стало два и, немного поду1
мав, Юра поставил рюмку между ними. Закрыл глаза, нашарил на столе бу1
тылку, снова открыл глаза и понял, что не знает, какая из двух рюмок насто1
ящая. Быть ему сегодня поротым, и не видать ему Киевской физматшколы,
как своих ушей! Ну и не надо. Он снова зажмурился, наощупь отхлебнул
прямо из горлышка (горилка пролилась на подбородок и на рубашку) и на1
ощупь же осторожненько поставил бутылку обратно. Под ней хрустнуло.
Тараканы живут недолго и умирают глупо.
Глава 2
В студенческих общежитиях Старосибирского политехнического инсти1
тута было полным1полно тараканов, но говорящих среди них не водилось.
Впрочем, они были не нужны молодым богам, слетевшимся в одну из атом1
ных столиц Советского Союза со всех концов необъятной страны. Никому
из тараканов не светило оказаться умнее обитателей физфаковской обща1
ги, прошедших сквозь частое сито физико1математических школ. Тараканы
вели паразитический образ жизни, привычный для своего вида, отъедались
до невероятных размеров, массово гибли в процессах периодических «дек1
лопаций» и размножались по1новой.
Век тараканий недолог, но вид их неистребим.
— Ско1оро? — выдохнула Тиночка в паузе между двумя короткими вдо1
хами.
— Угу...— не разжимая губ, отозвался Кутов. Потёрся щекой о Тиночки1
ну правую лопатку и стал ритмично пощипывать набрякшие изюминки
сосков, едва ощутимых сквозь её толстовязаную хлопчатобумажную блузу.
Полублузу1полуплатье, под которым не обнаружилось ничего, кроме тру1
сиков, ныне аккуратно скатанных до середины тощих бёдер.
Подоконник был достаточно широк, но низковат. Тиночка держалась за
его край напряжённо вытянутыми руками и почти упиралась головой в стек1
ло, а сухой пыльный кафель лестничной площадки скользил под кроссовка1
ми Кутова. Не самая комфортная позиция, но кому1то из них надо было пог1
лядывать в окно, на ярко освещённый пятачок перед подъездом общежития.
108
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
Лопатки у Тиночки были большие и твёрдые, грудки — чуть отвисшие и
жиденькие, а ягодиц, можно сказать, и вовсе не было — сплошная тазобед1
ренная кость. Казалось, только подол её платья, закатанный валиком, смяг1
чает контакт, да и то отчасти. Но ничего не поделаешь, Кутов был обречён
оправдывать своё реноме.
Ещё на первом курсе, только1только потеряв невинность, но не успев
проститься с идеалами, Кутов, с отчаянным благородством отводя подозре1
ния от партнёрши1наставницы, во всеуслышание заявил, что ему не нравят1
ся толстушки. Сообщение было встречено с недоверием, и Кутов произнёс
речь. Да, по паспорту он — хохол, но от сала его воротит! В душе он англи1
чанин и джентльмен. И, как таковой, Кутов предпочитает поджарых вынос1
ливых кобылиц. Золотогривых. С голубыми глазами, в которых светится не
похоть, но осмысленная страсть... Ведь что такое похоть? Страсть без мыс1
ли! — т. е., всё равно что коммунизм без электрификации...
Ну и так далее.
В юности Юра Кутов был зело красноречив, а истину «язык мой — враг
мой» полагал бесспорной, но абстрактной.
Слово — не воробей. Трёхлетней давности пылкая речь, достойная Де1
мосфена, стоила Кутову многих разочарований в жизни. И не только пото1
му, что наставница (черноглазая брюнетка с необъятным податливым те1
лом и с такой же душой), обидевшись на своего ученика, отменила уроки
страсти «до завершения полной электрификации». Жалостливых настав1
ниц — и всвоём общежитии, и, тем более, в том, что напротив,— хватало.
Количественно Кутов не был обделён вниманием и лаской.
Однако вскоре выяснилось, что в холостых компаниях физфака вообще и
в среде будущих физиков1ядерщиков в особенности издавна принято ува1
жать и учитывать вкусы друг друга. За все три года (со второго курса по чет1
вёртый) в группе 0702 не случилось ни одной вечеринки без отзывчивой осо1
би в «кутовском» вкусе, объявленном столь широко и необдуманно. Каждый
раз ему доставались эти очкастые жердеподобные блондинки, ребристые, как
батареи, и почти без мякоти, чьи острые ключицы, подобные скальным усту1
пам, нависали над тем, что из вежливости называлось грудью...
Обречённость — это от слова «речь».
— Там... идут...— сообщила Тиночка, непроизвольно растянув это сооб1
щение на два коротких выдоха.
И сейчас же внизу, под окном, хлопнула дверь подъезда.
— Угу,— опять отозвался Кутов, не разжимая губ и не нарушая ритма, и
снова потёрся щекой о её лопатку.
Спешить было ни к чему. Припозднившиеся гости, если это гости, снача1
ла попрепираются с дежурным по вахте, после чего им предстоит одолеть
пять лестничных маршей,— если они вдруг решат подняться именно по
этой лестнице... Хозяева знают, что эта лестница не для того предназначена,
чтобы по ней ходить, да ещё в такое позднее время, но гостям может ока1
заться всё равно... Особенно если это не просто гости...
109
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
— Не успеем! — отчаянно прошептала Тиночка.
— Успеем,— спокойно возразил Кутов. Выпрямился, переместив ладони
на её бедра, и увеличил амплитуду движений, помогая себе руками.
Тиночка послушно прогнула спину, закинув голову назад, и ещё сильнее
вцепилась в край подоконника — так, что побелели суставы тонких музы1
кальных пальчиков. Очки с большими, сильно выпуклыми линзами сполз1
ли ей на кончик носа, и в правой линзе Кутов увидел увеличенное отраже1
ние голубого глаза, широко открытого, но уже ничего не видящего...
В конце третьего курса неисправимый балагур и записной отличник Ку1
тов стал молчалив и задумчив. Не по1хорошему, непродуктивно задумчив.
Отчётливо и как1то вдруг он наконец осознал свою обречённость и в ре1
зультате чуть не завалил сессию.
За три года он не только выполнил на «отлично» все обязательные кур1
совые и лабораторные работы, но и добровольно оттрубил два трудовых се1
местра на циклотроне. Там же и так же он собирался провести и третье ле1
то, поскольку у него уже возникла парочка идей, которые надлежало прове1
рить экспериментально — и по возможности самостоятельно. Но в разгар
весенней сессии, готовясь к зачёту по никому не нужной «ГО», Кутов ре1
шил смеха ради подсчитать все схваченные им за неполных три года рент1
гены. Причём, не по липовым карточкам, которые он заполнял для полик1
линики, а по факту.
И подсчитал. Сначала на калькуляторе. Потом, не поверив своим глазам
и примитивной электронике,— в столбик.
Три из пяти экзаменов пришлось перенести на осень: Кутов смотрел на
экзаменаторов пустыми глазами, молчал и был не в силах разродиться ни
единой формулой, не воспринимая даже явных подсказок. Предложение
снова поработать летом на циклотроне и наверстать упущенное в учёбе под
руководством самого Яна Оскаровича Грейтлина (профессора, доктора на1
ук, автора двух теорий и пяти учебников),— это заманчивое предложение
ввергло Кутова в некрасивую и стыдную истерику.
Внешне это выглядело как несомненный и ярко выраженный ССП —
«синдром свинцовых подштанников». Или, применяя более благообраз1
ную формулировку,— «кризис осознания». Экзаменаторы понимающе пе1
реглянулись и отпустили Кутова с миром в подшефный колхоз, посовето1
вав не забыть прихватить конспекты и учебники по отложенным на осень
предметам.
Они знали, что это пройдёт, и они не ошиблись.
За два полных месяца в колхозе Кутов ни разу не заглянул в конспекты.
Во1первых, в этом не было нужды, а во1вторых, он с трудом разбирал
собственный почерк. Что же касается учебников, то один раз Кутов их уже
прочёл,— и не издана ещё такая книга, которую ему пришлось бы читать
дважды. (Так, кутовское сочинение на вступительном экзамене по литерату1
ре состояло на девяносто восемь процентов из цитат: восемьдесят из «Вой1
110
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
ны и мира» и восемнадцать — из пособия для поступающих. Две короткие
фразы Кутов сочинил сам, потратив на них почти половину времени).
В деревне он старательно и без затей убивал время. Наращивал бицепсы,
трицепсы, брюшной пресс и не везде нужный, но тоже очень красивый рель1
еф спинной мускулатуры. Нечувствительно покрыл всю эту роскошь иде1
ально ровным загаром, каковой достижим либо в непрестанном движении,
либо за большие деньги под неусыпным наблюдением специалистов1косме1
тологов. Бездумно и неразборчиво наслаждался запахами свежего сена,
влажного дерьма, сухой цементной пыли и смолистой стружки. И при всём
при том весьма целенаправленно зарабатывал хоть сколько1нибудь ощути1
мую замену стипендии, которой ему, конечно, не видать, как своих ушей.
И заработал. Столько, что получать пришлось через посредство трёх подс1
тавных лиц и не без деятельной помощи председателя колхоза, подвигшего
бухгалтера на эти не вполне законные выплаты. (Председатель рассудил, что
выгоднее и приятнее заплатить вот столько одному, чем вдвое больше — чет1
верым, не сделавшим и половины того, что успел сделать этот один.)
Осенью в институт вернулся не совсем тот Кутов, которого там помнили
и ждали. Это был совсем другой Кутов. Не тот чертовски талантливый и
чрезмерно болтливый заморыш, ранимый гордец и отчаянный шут, чьи ост1
роты были понятны только ему самому, а окружающими воспринимались
исключительно как оскорбления, простительные, впрочем, для мозговитого
мозгляка,— ведь эта его мозговитость, этот ценнейший для общества Божий
дар суть не что иное, как Господня компенсация за хилое телосложение...
Чёрта с два — хилое!
Теперь это был коричневокожий атлет, на полголовы самого себя выше,
неторопливый и точный в движениях, скупой на слова и улыбку. Погова1
ривали даже, что нынешний Юрка Кутов — это и не Юрка вовсе, а Юркин
старший брат1десантник, только что из Афгана, чудом избегший свинца и
не сыгравший в цинк... Впрочем, Кутов легко опроверг эти слухи — тем,
что за три дня без всякой подготовки и с привычным блеском сдал все три
экзамена.
Для преподавателей это была неожиданность...
Нет, они были вполне благожелательны и готовились пойти навстречу,
думая, что понимают душевное состояние студента, наконец1то осознавше1
го, куда он поступил. Ведь это был не первый на их памяти и отнюдь не ред1
кий, а напротив, очень характерный случай для «ноль1семидесятых» групп.
Многие менее способные Кутовские однокашники пережили «синдром
свинцовых подштанников» кто на первом, кто на втором курсе, сломались
и благополучно отсеялись, сохранив свои ядра для производства себе по1
добных. Сравнимые с Кутовым по даровитости оказывались, как правило,
сильнее духом. Они либо уже одолели «кризис осознания», либо вовсе его
не заметили. Либо — таких было мало — сознательно сей кризис симулиро1
вали, небескорыстно рассчитывая на понимание и поддержку со стороны
преподавательского состава.
111
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
Кутов оказался самым талантливым. И следовательно (по мнению пре1
подавателей), самым ранимым. Если он не успел вызубрить за лето нес1
колько не слишком обязательных многоэтажных формул — не беда, про1
фессора их тоже не наизусть помнят. Две1три подсказки, два1три наводя1
щих вопроса — и талантливый Кутов уверенно выгребет на твёрдую четвёр1
ку. Преподаватели даже готовы были оставить ему стипендию. Даже, если
повезёт, повышенную.
И оставили. Повышенную.
Вот только идти навстречу Кутову, отягощать свою профессорскую со1
весть подсказками и наводящими вопросами — этого им делать не приш1
лось. Ибо ни черта они не поняли в его душевном состоянии.
Голова у Кутова была ясной как никогда.
Безвременная смерть от лейкемии не страшила Кутова, а ССП в его
классической форме он преодолел ещё в девятом классе Киевской физма1
тшколы. Преодолел, разумеется, логически и теоретически,— но практика
мало что добавила к спекулятивным выводам, и не она повлияла на оконча1
тельный выбор. Грустная шутка «пять пальцев — пять курсов», с которой
Кутов, как и все, ознакомился в абитуре, не рассмешила и не ужаснула его.
Кутов просто принял её к сведению.
А шутка, между прочим, не только грустная, но и гнусная.
Поставьте ладонь на ребро, растопырив пальцы,— и вы получите диаг1
рамму состояния (или, попросту, стояния) известного органа у студентов
«ноль1семидесятых» групп. Большой палец — первый курс, указательный —
второй, средний — третий. Безымянный, для обручального кольца предназ1
наченный,— четвёртый... Ну а мизинец — он мизинец и есть: пятикурсник,
дипломник, без пяти минут инженер. Окончательно состоявшийся физик1
ядерщик... Грустно и гнусно, как почти любая правда. И практически невы1
носимо для того, чьи интересы сосредоточены на уровне и ниже живота.
Глава 3
Они успели, хотя припозднившиеся гости не стали препираться с дежур1
ным по вахте. Т.е. дежурный не стал с ними препираться. Собственно, это бы1
ли не гости, а гость — настолько неожиданный и важный, что дежурный ре1
шил лично сопроводить его до четвёртого этажа, занимая по пути вежливым,
пустым и громким разговором, внятно и отчётливо обращаясь к нему по име1
ни1отчеству и почти каждую свою реплику начиная с этого обращения...
— Кто этот Иван Оскарович? — испуганным шёпотом спросила Тиноч1
ка, уже натянувшая трусики и поспешно оправлявшая подол.
— Не Иван, а Ян,— поправил Кутов.— Ян Оскарович Грейтлин. Дирек1
тор циклотрона, мой научный руководитель.
— Он тебя ищет?
— Надеюсь, что меня.
— Я побежала, да?
112
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
— Подожди...— Кутов обнял её, тощенькую и ребристенькую, и она пос1
лушно обмякла у него на груди. (Ян Оскарович, вопреки вежливым усили1
ям дежурного, уже преодолел три с половиной из пяти маршей лестни1
цы).— Вот что, Тиночка...— начал Кутов.
«Не спеши, а то успеешь!» — категорически посоветовал таракан, вдруг
объявившийся на поручне перил с многослойно облупленной краской.
— Ах, да что бы ты понимал...— пробормотал Кутов и, осторожно высво1
бодив руку, щелчком сбил таракана вниз, прямо под ноги Яну Оскаровичу,
уже показавшемуся на площадке третьего этажа.
— Что? — всё ещё шёпотом спросила Тиночка.
— Выходи за меня замуж,— сказал Кутов.
— Как? — растерялась Тиночка.
— Да запросто! — Кутов наклонился и поцеловал её в губы, краем глаза
видя спокойное лицо профессора Грейтлина и отчаянные гримасы дежур1
ного у него за спиной.
— Здравствуйте, молодые люди,— ровным голосом произнёс Грейтлин,
когда они наконец1то оторвались друг от дружки.— Вы мне нужны, Юрий.
Извините, если помешал.
— Добрый вечер, Ян Оскарович,— ответил Кутов, продолжая обнимать
Тиночку левой рукой, а правую протягивая профессору.— Нет, вы нам не
помешали. Нам уже ничто и никто помешать не сможет. Познакомьтесь,
пожалуйста: Валентина. Будущий музыковед. Моя невеста.
— Очень приятно.— Профессор церемонно полупоклонился, а дежурный
за его спиной отвалил челюсть, возвёл очи горе и покрутил пальцем у вис1
ка. Кутов свирепо глянул на него, и дежурный неслышными скачками ре1
тировался вниз.— Простите великодушно,— продолжил Грейтлин и обер1
нулся к Кутову,— у меня нет времени на светские разговоры.
— Да, конечно... Тиночка! — Кутов убрал левую руку с её талии.— Сбегай в
комнату, приготовь чаёк. И попроси ребят, пусть немножко приберутся. По1
быстрому... Извините, профессор: сессия на носу, в комнате... гм... беспорядок.
— Понимаю.— Грейтлин проводил задумчивым взглядом Тиночку, тон1
коного вспорхнувшую по ступенькам на четвёртый этаж.— Понимаю, пото1
му что помню... Собственно, разговор у меня к вам короткий, мы можем и
здесь.— Поддёрнув брюки с безукоризненной стрелкой, он грузновато при1
сел на подоконник и похлопал ладонью рядом с собой, но Кутов остался
стоять.— Я ознакомился с вашими расчётами, Юрий...
— С которыми? — перебил Кутов.
— А что, у вас есть и другие проекты?
— Проект у меня пока что один. Но сегодня утром я передал вам расчёты
по хоздоговорной теме. Секретарша обещала положить вам на стол. Не по1
ложила?
— Наверное, положила, но сегодня я ещё не был на кафедре. Впрочем, не1
важно. Я уверен, что ваши расчёты безукоризненны, и с этой темой всё бу1
дет в порядке...
113
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
— Наоборот,— опять перебил Кутов.— Это с моим проектом всё в поряд1
ке, а заказная тема — полная лажа!
— Не беспокойтесь, Юрий, институту заплатят даже за отрицательный
результат. Но я уверен, что результат будет положительный.
— Пускай обратятся к химикам! Двойная, даже тройная возгонка обой1
дётся в несколько раз дешевле, чем та энергия, которую сожрёт циклотрон!
— Догадываюсь,— мягко согласился Грейтлин.— Более того: знаю. Но ни
тройная, ни даже пятикратная возгонка не обеспечит абсолютной чистоты
изотопа. А заказчику нужна именно абсолютная чистота.
— Кретины! — непримиримо бормотнул Кутов.— Ради восьми граммов
гонять циклотрон целый месяц почти без перерыва...
— Восемь граммов? — переспросил Грейтлин.— Замечательно! По моим
прикидкам получалось почти в два раза меньше, но я, разумеется, только
прикидывал.
— И они готовы оплатить четыре грамма? — удивился Кутов.
— Пять. Пять граммов ежемесячно в течение полугода. Тридцать грам1
мов абсолютно чистого изотопа им нужны к началу декабря... При всём при
том они обещали оплатить два месяца работы циклотрона, если у нас будет
получаться меньше пяти; это я и называю отрицательным результатом.
— Ага...— сказал Кутов, начиная понимать, куда клонит профессор.
— Расчёты по этой теме могут лечь в основу вашей дипломной работы...—
продолжил Грейтлин.
Кутов поморщился: профессор клонил не туда. Впрочем, он ещё не за1
кончил фразу.
— ...а запас времени, который, судя по вашим расчётам, у нас может обра1
зоваться, мы используем для фундаментальных исследований.
— Спасибо, Ян Оскарович! — обрадовался Кутов.— Значит, мой проект...
— Нет! — сказал Грейтлин.— Ваш проект, Кутов, это полная лажа, как вы
только что изволили выразиться. Или плохо замаскированное безумие.—
Кутов угрюмо молчал.— «Уточнение атомного веса некоторых изотопов
мышьяка»,— язвительно процитировал Грейтлин.— Вы намерены получить
дробное число там, где возможен только целочисленный результат? Не
семьдесят пять нуклонов, а семьдесят четыре с половиной или семьдесят
пять с четвертью?
— У протонов и нейтронов разная масса,— краснея, пробормотал Кутов.
— Не лгите мне, Юрий, у вас это плохо получается. Вы ищете не атомный
вес, а нечто совсем иное, и я хочу понять — что. Неужели вы усомнились в
постоянности мировых констант? В том, что масло — масляное? А в «дваж1
ды два четыре» вы ещё не разуверились?.. Да сядьте же, пожалуйста, мне
неудобно задирать голову!
— Нет, Ян Оскарович.— Кутов послушно сел и посмотрел профессору в
лицо.— Я не подвергаю сомнению ни «постоянность констант», ни победу
коммунизма в мировом масштабе. Я подвергаю сомнению ИЗМЕРИ1
МОСТЬ констант. Или, если угодно,— повторяемость результата измерения.
114
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
— Объяснитесь,— потребовал Грейтлин.
— Зная атомный вес изотопа и параметры работы циклотрона, мы можем
вычислить, например, гравитационную постоянную. Но насколько точно?
А главное — насколько точно повторится результат в следующем экспери1
менте, с тем же изотопом и при тех же параметрах? Разброс будет неболь1
шим, но он будет. По итогам многих измерений мы выстраиваем кривую
повторяемости...
— Гауссиану,— перебил Грейтлин,— и эта гауссиана будет достаточно
острой, а местоположение пика определит искомый вами результат. Всё?
— А если это будет НЕ гауссиана? — спросил Кутов. Грейтлин ироничес1
ки усмехнулся, и он поспешил продолжить: — Если это будет кривая с дву1
мя и более пиками, с четырьмя и более точками перегиба? Если это будет
просто1напросто «белый шум» — кучный, но хаотичный разброс значений?
Хаотичный в пределах нами же заданной кучности?
— Это будет означать, что циклотрон неисправен, и что вам придётся ис1
кать, найти и устранить неисправность.
— Циклотрон исправен, Ян Оскарович, и вы знаете это. А «белый шум»
будет означать, что тот, кому мы задаём вопрос, не знает ответа.
— Вы говорите о Боге? — профессор иронически переломил бровь, но
вгляд его был серьёзен.
— Называйте его Богом, если вам так привычнее.
— Хорошо...— с каким1то даже облегчением произнёс Грейтлин и некото1
рое время сидел молча, опустив глаза и пощипывая безукоризненные склад1
ки своих брюк. Кутов угрюмо молчал.— Дайте мне закурить, пожалуйста,—
вдруг попросил Грейтлин.— Ведь вы же курите здесь, я знаю... Помню...
Кутов, удивившись, поспешно протянул ему чью1то полупустую пачку
«Астры», лежавшую на подоконнике, и похлопал себя по карманам, ища
спички. Спички, слава Богу, нашлись. Профессор неумело размял сигарету,
Кутов чиркнул спичкой и дал ему прикурить.
Курящий Грейтлин... На памяти Кутова такого ещё не случалось. Неуже1
ли мысль о Боге так разволновала старика? Он, конечно, коммунист и ате1
ист, и всё такое прочее, но ведь он же учёный! Настоящий учёный! Кутов
читал его работы...
— Я рад за вас, Юрий, и мне немножко стыдно перед вами,— произнёс ку1
рящий Грейтлин. (Полоцкую «Астру» он изящно держал между большим и
указательным пальцами, как агенты ЦРУ держат гаванскую сигару, и, затя1
гиваясь, слегка откидывал голову назад).— Мне стыдно, потому что я пред1
полагал нечто гораздо более... более некрасивое.
— Чем что? — спросил Кутов.
— Чем богоискательство,— улыбнулся профессор.— Не так страшен Бог,
как его малюют атеисты...
— Вам показалось, что я возмечтал о Нобелевке?
— Вроде того... Вы очень сильно изменились за последний год. У вас по1
явились деньги, модная одежда, вы стали небезразличны к своему здо1
115
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
ровью... Сегодня я как1то сразу поверил, что эта девочка — действительно
ваша невеста, а не просто очередная подружка...
Кутов дёрнулся, но под внимательным взглядом профессора сжал губы
и промолчал.
— Всё это, согласитесь, Юра, как1то не вяжется с богоискательством.
— Нет никакого Бога! — буркнул Кутов.
— Называйте его Вселенским Разумом, если вам так привычнее,— усмех1
нулся Грейтлин.— Разве в названии дело? Дело в том, что через эти иска1
ния рано или поздно проходит каждый настоящий учёный. Проходит сам и
в одиночку. Поэтому я и сказал, что рад за вас и что мне перед вами нем1
ножко стыдно.
— Ян Оскарович,— сказал Кутов, изо всей силы стараясь выдержать ров1
ный и уважительный тон,— простите, я не понимаю: вы пришли поговорить
со мной о моём моральном облике, или о моём проекте?
— Именно о вашем проекте я с вами и говорю,— возразил Грейтлин и
поискал глазами, куда выбросить недокуренную «Астру». Кутов забрал у
него окурок, затушил о подошву своей кроссовки и щелчком отправил в
урну, стоявшую пролетом ниже, на площадке третьего этажа. Попал, ра1
зумеется...— Этот путь вам надлежит пройти самому,— продолжил
Грейтлин.— Никто вам не сможет помочь, потому что любая помощь бу1
дет помехой. Можете рассчитывать на десять часов работы циклотрона —
это всё, что я вам могу предложить. Пять раз по два часа в конце каждой
из ежемесячных профилактик. В качестве проверочного прогона. В ноч1
ное время, разумеется.
— Мало! — сказал Кутов.— Это только начать. Нужна статистика, нужно
хотя бы...
— Станете директором циклотрона — продолжите.
— Договорились. Так я и сделаю. Спасибо, Ян Оскарович.
— «Наука есть не что иное, как способ удовлетворения личного любопы1
тства за государственный счёт»,— процитировал Грейтлин.— До свидания,
Юрий.
— До свидания! — Кутов поспешно вскочил, но профессор не спешил
вставать и уходить. Он продолжал смотреть на Кутова снизу вверх, и в спо1
койном, почти равнодушном лице его прочитывалось наличие ещё не за1
данных вопросов, которые он не решается задать. Но он в конце концов ре1
шился.
— Что вас так испугало весной? — спросил он, мягкостью тона сглажи1
вая резкость вопроса.
— Тараканы,— не задумываясь, ответил Кутов.
— Я серьёзно спрашиваю.
— А я серьёзно отвечаю. Мне расхотелось быть элитным тараканом, ко1
торый ничем не отличается от остальных, кроме своих размеров. Жирно
жить и сдохнуть под тапочком Бога, когда Он наконец1то обратит на меня
Своё внимание.
116
АЛЕКСАНДР РУБАН
ТАРАКАНЫ ГОСПОДНИ
— Т.е. вы хотели задать Богу вопрос, и вам стало страшно, что не успеете?
— Не совсем так,— усмехнулся Кутов.— Но очень близко.
— Значит, не вопрос, а просьбу?
— Просьбу? — переспросил Кутов.— О чём таракан может молиться че1
ловеку? О том, чтобы тот оставлял побольше крошек на своем столе? О
том, чтобы не приносил в свой дом эти ужасные баллоны с инсектицидом?
Чтобы помог расправиться с жадными и глупыми соседями — такими же
тараканами, но из другой страны, то бишь квартиры?
— Странно.— Ян Оскарович опустил глаза.— Значит, ни собственное
благоденствие, ни военную мощь своего государства, ни даже выживание
рода человеческого вы не считаете важным?
— У Бога тараканов много,— сказал Кутов.— Со всеми Ему не справить1
ся. Выживем.
Эпилог
Профессора Юрия Сергеевича Кутова, доктора физико1математических
наук, отпевали в закрытом до середины гробу. Нижнюю половину его тела
обнаружить не удалось, а то, что осталось от верхней — голову, плечи, руки
и полураздавленную грудную клетку,— нашли возле пульта управления
циклотроном.
Никаких разрушений ни в центральном зале, ни в прилегающих научно1
производственных и подсобных помещениях не было, отсутствие посто1
ронних лиц в течение всей ночи подтверждалось не только показаниями ох1
ранника, но и системой теленаблюдения. Вообще никого не было в здании,
кроме охранника (он сидел в своей будке у проходной, далеко от аппарат1
ного зала), да самого профессора.
Директор циклотрона Ю. С. Кутов ночами частенько работал один, и это
никого не удивляло.
Фонограмма, запись которой велась в ходе эксперимента, тоже ничего не
прояснила. Профессор напевал под нос и бурчал под нос же какие1то циф1
ры (надо полагать, показания приборов), бормотал «так1так1так», «а что,
если» и «ну1ка, ну1ка». Лишь однажды он произнёс нечто, вряд ли относя1
щееся к эксперименту. Громко и отчётливо, весёлым помолодевшим голо1
сом он сказал: «Надери ему задницу!» — но ответа на это странное воскли1
цание не воспоследовало.
Что Юрий Сергеевич успел посоветовать Богу? Услышал ли Бог подс1
казку Юрки Кутова? Воспользовался ли? Бог весть.
117
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
ВЯЧЕСЛАВ ЯНЕВСКИЙ, 15 лет (7494 г. р.)
Ì
Ы И ВПРАВДУ НИЧЕГО ТАКОГО ДЕЛАТЬ НЕ ХОТЕЛИ. МЫ
ж не дураки. Все само получилось: знаете, как бывает… А еще вре1
мя... Ну, совпало, на канун пришлось...
А вообще — лучше б Аленке тогда промолчать. Правда — луч1
ше б. Все по1другому тогда бы вышло. Я и Вовану говорил: мол, не
начинай, только он не поверил. Или не захотел поверить — так уж
у них с Аленкой сложилось...
С чего началось? Ну... На Самайн мы сидели у Надюхи: у ее родаков
домик на Санта1Елене, на ЕПБ… У нас весь район так называют — по
проспекту, Санта1Еленой, ага. Аленка визор притащила: у нее ж батяня в
Защите стоит, вроде как боевой он. У нее потому доступ есть, да и «мер1
линка» подходящая — сто шестьдесят два… Ну, эм1кью… У меня? Стан1
дарт: пятьдесят шесть. Зато рукопашный хорошо поставлен, и с шестом
неплохо получается. К нам в прошлую, нет, в позапрошлую уже зиму
ниппонцы приезжали, по обмену, так я в соревнованиях до четверти до1
шел: показали мы им тогда Порт1Артур. Нет, меня свой вынес: Руслан
Пастухов, он в финале тогда второе место взял. А ниппонца — последне1
го — тоже в четверти вырубили: мелковаты они против наших. Хотя Ру1
сик трепался после, что, вроде, Никандрыч ему говорил, будто желтые
тогда специально прогнулись: под встречу императоров подгадывали,
острова опять пытались себе отхватить. Брехал, наверное. У них же это…
Лицо беречь надо. Да и острова им никто не отдал…
О Самайне?
А, ну да… Мы тогда собрались классом: ну, не все, конечно, но человек де1
сять было, с две трети, получается. У Надюхи мать и батя в ночную ушли,
они на станции служат, у мысленакопителей, день через три. А тут — празд1
ник, в накопителях в такие дни — аврал, вот она, Надюха, нас и пригласила.
Наготовила с матерью всякого, духам жрачки выставила, чтобы не буяни1
ли: Самайн все1таки… Надька вообще — девка правильная, ее родаки в ме1
дицинскую гильдию думают отдать: эм1кью у нее небольшой, на пределе
совсем, но говорят, будто развить можно, если во врачи идешь. Программа
там какая1то. Дункановский, что ли, фонд… Его еще фондом Бессмертия
называют, знаете?
В общем — договорились у нее праздновать. А Аленка притащила визор
и мнемов с десяток: тайваньские боёвки, типа исторические, что1то с водой
связано: «речное»... русло, что ли, или отмели. Про разбойников, в общем.
Потом, пара современных — про Триаду и британскую Защиту. Хотя, вот не
118
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
пойму, какая она –«британская», если среди заклинателей там все больше
китайцы? Но Ли Джет в мнемах классно дерется… Еще что1то немецкое
принесла, «Золото Зигфрида», что ли… Нет, почему эротика? Нормальная
мнемка. Рыцарская. Про драконов, Вотан там здоровский, на нашего Горба1
ля похож. Ну, на куратора по параллели: такой же седой и одноглазый.
А еще там пара североамериканских мнемов оказалась. С них1то все и на1
чалось.
Мнемы мутные были: того, кто их работал, как1то так смешно звали, не
то Шарик, не то Кубик. Правда, Вовка сказал потом, что я дурак и ни фига
в современных мнемах не понимаю, и что Кубик этот крутой магик, немно1
гим чета. Ну, я спорить не стал, у меня удар слишком сильный, чтобы спо1
рить, да и Вован парень нормальный, а что заедается порой — так он отход1
чивый. Да и не дурак, если по правде.
Так вот, мнемы были забавные, но, как бы сказать, с придурью, что ли.
Ну, сказка, про технику, но в общих сетях их давать навряд ли б стали. Там,
короче, про пацана одного рассказывалось: он сирота был, вроде батя его в
войну погиб (потом, правда, оказалось, что — не погиб, а перешел на сто1
рону врага, а оттого — словно бы как умер для своих, переродился, но это
уже в конце выяснилось). И встретил этот парень как бы Железного Чело1
века... А этот Железный Человек в Аленкиной мнеме … Ну, то есть, не
Аленкиной, а Кубиковской… Он вроде как учителем для парня стал, а си1
ла его была такова, что вблизи него любая магия переставала действовать.
И еще он оказался последним из ордена Техников… Ну, перевели так, а что
по1английски было — я не разобрал… Они, Техники, могли заставить хо1
лодное железо собираться в машины — ну, не такие, как у нас, а из тех, зна1
ете, из старых, что до Восстановления еще были… Ну, я же и говорю — вряд
ли такое в общей сети дали бы… Нет, перевод, вроде, вполне. Не самопал —
точно… М1м1м, так о мнеме: там еще была королевна, которую пытались
схватить повстанцы, и парень, который главный герой, в нее влюбился, а
она влюбилась в другого парня, который стал друганом того, первого. А си1
рота — у него еще фамилия совсем дурацкая, вроде Эртдример, что ли — в
конце1концов узнал, что королевна — его сестра, а Темный Машинист, с
которым он все это время борется — его отец… Ну, у этого Кубика там еще
много чего происходило, но я о другом. Был там момент: когда повстанцы
почти зацапывают Эртдримера и принцессу, его друг — ну, тот, второй, в
которого принцесса втюрилась, он там магик крутой, так вот этот магик
вызывает из книги воина древности… Ну, как объяснить… Вроде экзорциз1
ма наоборот. Ну, он, воин этот, понятно, устраивает повстанцам мочилово,
но я не о том. Просто, с этого все и началось.
Вован, как кусок этот увидал, так сразу раздухарился: лажает, гово1
рит, здесь Кубик. Хороший, дескать, мнемоник он, а вот тут — втюхива1
ет. Ну, ему говорят, что, вымысел дескать, не больше, а Вовка уперся:
Кубик, говорит, мнемоник от неба, он, говорит, если что1нибудь делает,
так этому всегда объяснение есть. А здесь, дескать, просто потакает
119
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
пиплу. Деньгу башляет. Не хочет трагедию, а хочет дешевый фарс — на
потеху публике.
И вдруг Аленка: почему, говорит, фарс? Это, говорит, обычное дело — то,
что Кубик здесь показывает. Выворочено, конечно, показывает, чтоб ме1
люзга всякая не лезла повторять, но — есть дескать такое заклинание, она,
Аленка, точно знает.
Вовчик аж позеленел: очень он не любит, когда его слова под сомнения
ставят, да и с Аленкой у них в последний год что1то вроде спарринга. В
«мерлинке» у них результат близкий, что один, что вторая — гордость клас1
са, потому каждый старается другого обойти. А тут такой случай.
В общем, Вован не выдержал и понесло его: с чего, говорит, добрая гос1
пожа Рылеева взяла, что вот такая формула Искусства — есть? Чтобы не
просто иллюзию на тексте поставить, а вот именно живого человека — из
плоти и крови — вывести? А и можно, отвечает ему Аленка, только подго1
товка нужна, сноровка особенная или хотя бы привычка, и, главное, чтобы
книга была настоящей… Это вот — «настоящей» — она словно бы подчерк1
нула, как надавила. Я тогда не понял, да и потом, сказать по правде, не
слишком1то… До того, как поздно стало.
А Вовчик не успокаивается: какие, говорит, факты, что твоя правда? А
Аленка глянула на него эдаким рыбьим глазом, и говорит: ты б, Ставраки,
почитал что полезное кроме Рерихов — за рамками программы. В Бадмаева
заглянул бы, в Лотмана… Я, кстати, почему ведь запомнил фамилии — уж
больно дурацкий вид у Вовки был, когда Аленка этих деятелей называла.
Не читал1таки он их, зуб даю — не читал… Или вот еще, говорит: ты ж про
Конана слыхал? Вовчик кивает: кто ж, дескать, о герое мексиканской вой1
ны не слыхал? О перуанском рейде? О том, как Британия его, в конце кон1
цов, вербанула, и как он Британию кинул в андалузской замяти? В об1
щем — слыхал, говорит. А Аленка ехидно так ухмыльнулась, и — а знает ли
добрый господин Ставраки, что Конан этот — никто иной, как герой книг
североамериканского писателя Лавкрафта, и что за разработку метода по
его извлечению Витгенштейн — тот самый, создатель теории магического
языка — получил первую свою нобелевку? А если, дескать, не знает, то о
чем вообще может быть разговор?
Вовчик от такого слегка охренел: уж слишком Аленка убедительно на не1
го поперла, но решил, видать, не отступать. А что, говорит, добрая госпожа
Рылеева, не побиться ли нам об заклад?
И, знаете, Аленке тоже словно вожжа под хвост попала: отчего же, гово1
рит, не побиться? Я, вон, Веронику попрошу ассистировать.
А Вовчик — меня позвал…
ВЛАДИМИР СТАВРАКИ, 15 лет (7494 г. р.)
Все это как шутка начиналась, как дурацкая шутка. Я, конечно, разоз1
лился тогда, в Самайн, но и Аленка — назад ни шагу. С ней, конечно, такое
120
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
часто бывает, но тогда — вот заело отчего1то меня. Ну просто поперек гор1
ла. Тем более, что показалось — глупости говорит, несуразицу. Что просто
выделывается девчонка: Аленка1то это умеет… Умела, то есть… Или как те1
перь правильней говорить?
...Спасибо, господин Великий Командор, но я бы выпил чаю. Запыхался
совсем: порталы на нашей линии не работают, пришлось добираться пеш1
ком... Неужели не только на нашей? Да, действительно, странно...
...Знаете, господин Великий Командор, вам многие станут говорить, что
мы с Аленкой едва ли не врагами были: так вы не верьте. Друзьями нас, ко1
нечно, назвать тяжело, но… Я, по правде сказать, пожалуй, даже в нее влюб1
лен… Был… Ну, не совсем влюблен… Но как если бы мир стал изрядно про1
ще и площе, не будь ее, вот. Понимаете? Правда, понимаете?
В общем, об заклад в Самайн мы побились, как тогда подумалось, не
всерьез: так, на горячую голову.
Славку, правда, я в ассистенты именно тогда пригласил: знаете, дурацкие
старые правила таких споров — секундантами с каждой стороны должны
быть «глухие»… Ну, закрытые магически. Не способные к волшебствам.
Хотя, сказать откровенно, ни в какую дуэль я в тот момент не верил: разве
что как ноблес оближ, да и то… В общем — в запале все началось. Я же не
знал, что для Аленки это так серьезно.
В общем, когда она ко мне через пару дней подошла и попросила два ме1
сяца отсрочки, я даже растерялся. У нас, помню, как раз контрольная по ис1
тории случилась: второй раздел САСШ — радости, сами понимаете, мало. Я
накануне всю ночь учил, в голове каша: действия лондонского Капитула,
ультиматум Керзона, Бостонская бойня, марш разгневанных магов, дело
Форда1Эйнштейна… А тут Аленка… В общем, согласился я.
Теперь1то я понимаю, что нужно было просто отменить все, забрать вы1
зов. Три минуты позора — и все. Впрочем нет, совру все же, если скажу, что
готов был уступить. Не готов был. Но что значения не придал — это точно.
Единственное, чем я тогда поинтересовался — почему такой срок. Вери1
те ли, не понял сразу. А Аленка усмехнулась и сказала что1то вроде: зимой,
мол, оно красивей будет. Елка, дескать, опять же…
Нет, я не верю, что она планировала именно такой результат. Мне все
еще думается, что это оказалось трагическим стечением обстоятельств. То
есть, конечно, теорию невероятности нам преподавали, но — мне так дума1
ется… К тому же — Аленкина семья…
В общем, Аленка попросила отсрочки, а я согласился.
Потом какое1то время все было тихо: о споре ни я не вспоминал, ни
Аленка. И следующий разговор у нас только где1то в середине декабря
случился. Да, точно, в середине: как раз на семинар по практической ис1
тории деда привели — из старых боевых кадров, ровесника века: он все
вспоминал суровую свою юность. Интересно, кстати, вспоминал: как с
социал1пораженцами боролись, как красных магов по стране зачищали,
о катакомбных ересиархах, о том, как церкви взрывали в тридцатых,
121
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
когда патриарх попытался священную войну объявить. Дед этот в орга1
нах долго служил: до самого переселения татар, когда ему, по его же
рассказам, руку оторвало и контузило сильно.
Да, так вот, как раз после той встречи Аленка и предложила свой план. И
знаете, что я скажу? Мне он понравился. Нет, правда. Была в нем доброт1
ная такая основательность. И, одновременно, — изящество и притом не без
сумасшедшинки. В тот момент натянуть нос службе безопасности, дока1
зать, что мы — самые1самые, — это казалось привлекательным. И ведь, зна1
ете что? Ей ведь удалось это сделать, что бы ни говорили.
Нет, нет, заранее мы не уславливались, что будет за книга. К тому же —
я все еще не верил, что такое волшебство возможно, и что его сможет про1
делать Аленка. То есть, Лотмана я к тому времени уже достал и попытался
усвоить, Бадмаева мне на пальцах объяснил один знакомец из отцовых ас1
пирантов, но — вот не верил я. Все же граничные условия казались слабо
выполнимыми. Да и вообще — многое в этом для меня оставалось неясным.
Взять ту же историю с Конаном… Я ведь поискал в источниках — ничего
там не говорится о Витгенштейне и его «нобелевке», что было бы связано с
киммерийцем. Вернее, связей1то с киммерийцем было достаточно, но связи
эти везде описывались по1иному совсем. Ну, понимаете, да? И раз за разом
говорилось, что Витгенштейн получил свою премию вовсе не за ту методу,
о которой говорила Аленка. За «эффект прокола сути» он ее получил, а это,
как я понял, немного другое. Даже совсем другое, если быть точным.
Что значит, откуда брал информацию? Из источников открытого досту1
па. Ну, конечно, структурацией сути немного побаловался… А что? Нам
разрешают: школа1то у нас — даром, что на периферии, но уклон соответ1
ствующий имеет. Вы ведь знаете, что у нас те, кто набирает высшие баллы
перед выпуском — вольноопределяющиеся? И что, скажем, те же Рыцари
Храма каждый год человек двух1трех берут к себе? На подготовку и перек1
валификацию. Поэтому у нас не то чтобы свобода, но — так, некоторая лег1
кость в движениях.
Что? Да, действительно, интересуюсь. Даже обучаться хочу на клиопом1
па, если возьмут, конечно. У меня и тема экспликации есть: «Творчество
Толкина как отражение британско1турецкого конфликта 30 — 401х годов»,
поэтому — да, немного наслышан. К тому же, Вторая Крымская, можно ска1
зать, через каждый дом прошла. И Дом, да…
Знаете, у нас в семье всерьез три праздника всего отмечают: Восстановле1
ние, Белтайн и Падение Порты. А короля Георга, несмотря на то, что победу
над Портой тот кровью выкупил, все так же недолюбливают, как и в начале
Второй Крымской. Хотя, вот папа говорит, что это обычная славянская при1
вычка: нелюбовь к британцам. Со времен Первой Крымской, дескать, пове1
лось. Нет, ничего личного: даже не погиб никто из предков, хотя дед — жезл
получил от самого Александра Васильевича, адмирала: за проявленный ге1
роизм при Екатеринославе. Башибузукский рейд, помните ведь?
В общем, мы договорились на тридцать первое декабря…
122
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
ЛЮДМИЛА КРОШИНА, 42 года (7467 г. р.)
Здравствуйте, добрые господа, мне сказали, что в комнате «12» меня ожи1
дают… Да, Крошина, Людмила Евстафьевна… Спасибо, конечно присяду.
Нет, прислали фельдъегеря: сказали, что ментографы не могут выйти в
астрал...
Скажите, это как1то связано с Еленой? Просто, ходят разговоры, и…
Простите, но об этом я не могу говорить: есть же некоторые правила прили1
чия, переступать через которые… Кто? Господин Великий Командор? Но
разве… Тогда я бы хотела говорить в присутствии моего поверенного, пото1
му что в ином случае… Нет, господин Великий Командор… Да, господин Ве1
ликий Командор… А зачем вам жезл власти, неужели вы полагаете, что мо1
жете вот так запро…
…
Да. Да, я Крошина, Людмила Евстафьевна, третий уровень, дидактик
школы имени невинноубиенного царевича Алексея.
Да, Елена Рылеева — ученица класса, который я курирую. Очень способ1
ная девочка: не поймите меня превратно, но в последние годы уровень об1
разованности молодых людей значительно снижается, и я даже боюсь поду1
мать, с чем это может быть связано. Скажем, в наше время, средний эм1
кью… Что? Извините, я постараюсь не отвлекаться…
Так вот, в моем классе Леночка — первая. То есть, формально Володя
Ставраки набирает больший эм1кью, но... как бы это сказать… Он, практи1
чески, достиг своего предела. То есть, он будет развиваться — он вполне
способный мальчик, но прорывов в будущем я бы от него не ждала. А вот
Лена… У нее — очень открытое восприятие: знаете, в третьем классе она
смогла произвести полную трансфигурацию — сначала никто не поверил,
но факт остается фактом.
Да, я в контакте с классом — в поверхностном, как принято: чтобы удер1
живать настроение. Мы ведь не работаем глубже, если к тому нет показа1
ний. Какого1нибудь форс1мажора, к примеру. В отношении же Лены сама
возможность таких обстоятельств казалась мне… маловероятной, скажем
так. Она очень ранимый и открытый ребенок, но, как ни странно, чрезвы1
чайно пластичный в смысле психологических кризисов.
Способна ли она на безрассудный поступок? Господин Великий Коман1
дор, а вы разве никогда не бывали молоды? Если в этом смысле, то — да,
способна. Но рамки ее безрассудства все же не настолько широки, как, бо1
юсь, мнится вам. От Лены я не слышала — никогда и ни по какому поводу,
заметьте, — ни одного высказывания, не совместного с существующим по1
ложением дел. К тому же, ее родители занимают достаточно высокое поло1
жение, чтобы привить своей дочери патриотизм в той мере, чтобы вопросы,
подобные вашему, не возникали ни в каком контексте.
Господин Великий Командор, я несколько не понимаю сути вопроса: что
значит — подрывная литература? В некотором смысле — и «Капитанская
123
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
дочка» подрывная литература, потому как может вызывать ненужные аллю1
зии, а уж воспоминания Александра Васильевича Колчака — в силу особен1
ностей Второй Крымской войны — и вообще предельно непатриотичны…
Что? Да, в нашей библиотеке есть мемуары Колчака, а разве они входят в ре1
гистр запрещенных книг? Впрочем, насколько мне известно, Лена не слиш1
ком увлекалась этим периодом истории. Знаете, год назад она ознакомилась
с французской школой клиопомпов — у нас был такой семинар — и букваль1
но заболела на некоторое время эпохой «непобедимой армады». Но и толь1
ко. История, по моему мнению, вообще не относилась к ее страстям, у нее
было несколько другое направление интересов: я ведь уже говорила вам об
ее успехах в трансфигурации… Собственно именно эта область…
Да охранят нас силы, как можно такое спрашивать? Конечно, нет! Во1
первых, с этим у нас в школе достаточно строго, а во1вторых, я вновь напо1
минаю вам о родителях Елены. Неужели вы думаете… Извините, господин
Великий Командор, но подобные предположения просто нелепы. В конце
концов, мы пережили Вторую Крымскую, да и в Мировой участвовали дос1
таточно продолжительное время, чтобы решить для себя вопрос о вреде мо1
нотеизма навсегда. Неужели вы полагаете, что мы и наши ученики сможем
позабыть ту цену, которую пришлось заплатить свободному миру…Нет, это
совершенно исключено! В конце концов, достаточно выйти на окраины —
после победы над Портой прошло уже больше полувека, а следы все еще за1
метны: вы же прекрасно знаете, что именно Малороссия приняла на себя
главный удар в ту компанию.
К тому же, Лену, как мне кажется, не интересовали вопросы религии. В
конце концов, мы вполне в силах воспитать настоящего прогрессивного че1
ловека и стараемся не забывать о том, что могло произойти при ином раз1
витии истории. Знаете, господин Великий Командор, какие события чаще
всего упоминал класс Елены, как наиболее важные для человечества? Сра1
зу после Восстановления и гималайской экспедиции Рерихов в поисках
Ашоки — европейскую секуляризациютридцатых годов.
Нет, с Володей Ставраки они не дружили, но я бы не сказала, что —
враждовали. Скорее — соперничали. Понимаете, лучшие ученики класса…
Впрочем, что там — класса: таких результатов, которых достигли и Володя,
и Лена, в нашей школе не бывало, пожалуй, уже лет тридцать, поэтому —
судите сами… Впрочем, назвать их отношения безоблачными я бы, конечно,
не решилась: когда тебе пятнадцать лет... Однако, и за рамки обычного воз1
растного противостояния они не выходили.
Друзья? Знаете, Лена вела себя со всеми достаточно ровно, и я бы не ре1
шилась употреблять слово «друзья». Скорее — товарищи. Лена хорошо
осознавала свой статус — особенно в последние три1четыре года. Если, зна1
ете ли, понимаешь, что еще год, и ты попадешь в региональную академию
Храма… Или — в колледж Каменщиков… В этом случае довольно трудно бе1
зоглядно дружить. Но товарищи — да, были. Я бы даже сказала, что доволь1
но много: Лена всегда оставалась общительным ребенком.
124
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
Нет, я ничего не слышала о таком споре. Я ведь говорила, что мой кон1
такт с классом был довольно поверхностным, в пределах необходимой нор1
мы. То есть, обычно достаточно фиксировать общий эмоциональный фон, к
глубокому проникновению я стараюсь прибегать лишь когда чувствую, что
дело неладно. Нет, в последнее время эмоциональный фон оставался в пре1
делах нормы: то есть, было некоторое возбуждение, но я списала его на ко1
нец триместра — вполне, знаете ли, нормальное состояние для детей. Впро1
чем, я бы не удивилась, если бы узнала, что определенная часть учеников
умеет скрывать свои чувства, однако устраивать расследование по столь
ничтожному поводу… Администрация такого не поддерживает.
Тридцать первого декабря? Да, действительно, Лены в этот день в школе
не было, но я не придала этому особого значения. Дело в том, что она еще
накануне жаловалась на недомогание по женской части: вы ведь знаете, что
в этом случае целители не в силах помочь. Поэтому, когда на следующий
день Елена не появилась на занятиях, я не слишком1то обеспокоилась.
И еще, знаете, — тридцать первого числа не было и Вероники Палий…
ВЕРОНИКА ПАЛИЙ, 16 лет (7493 г. р.)
А вот чего она именно меня выбрала — я и знать не знаю. Мы с Аленкой
знакомы давно, но чтоб дружили — нет, не сказала б. Так, обычное дело:
здрасьте — до свиданья. Да у нее1то друзей и вообще не было. Ну, почти.
Так, приятельницы — вроде меня. Нет, дома у Аленки я бывала, и не раз. Да
и она ко мне иногда заходила — даже, пожалуй, почаще, чем я к ней. Знае1
те: посидеть, поболтать…
Хотя... Она ведь маг, а маг, когда затевает в спор с другим магом, должен
найти поручителя. Ну, типа секунданта: обычно того, у кого «мерлинка» не1
велика совсем. Зачем? У нас считается — для чистоты спора. Чтобы, значит,
никто никого в подлоге не заподозрил. Хотя Денис Садошенко говорил, что
как1то этот обычай с жертвами связан… Ну, был связан. Но Дениска много
всякого болтает, ему, клоуну, только повод дай.
В общем, с Вовкой они уговорились встретиться на тридцать первое
декабря: чтобы, значит, Аленка показала, что умеет. Ну, у них там спор
какой1то вышел — дурацкий совсем, я подробностей не выспрашивала,
мне и так неприятностей хватает, но Аленка предложила быть ее помощ1
ницей, и я согласилась. А что? Во1первых, интересно, а во1вторых, чест1
но скажу — не всякий раз тебя приглашает секундантом на дуэль луч1
ший магик школы. То есть — не на дуэль, конечно, это просто так назы1
вается — они ведь не убивать друг друга собирались: просто как бы си1
лами померяться.
Почему именно тридцать первого? Ну, Аленка объясняла, что — вроде
как конец года, астрономический перелом, что ли. Солнцеворот там, то сё…
О юлианском календаре что1то… В общем — стык времен, сказала. Лучшее,
мол, время для таких дел.
125
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
И место удобное выбрала… То есть — не то, чтобы привычное, под самым
носом ведь у Защиты, но и словно бы под шапкой1невидимкой: на Железном
поле. Вот вы удивляетесь — ну да, холодное железо, какая уж магия, — а то1
го, небось, не знаете, что на Железном поле в развалинах классные подвалы
порой можно найти. Даже не подвалы — погреба почти. Там можно не то что
мага спрятать — слон запросто поместится. Да и железо — хотя и экраниру1
ет, но какой1то там «устойчивый канал смещения» дает: уж не знаю, что та1
кое, о нем, вообще1то, Аленка говорила. Я ведь, знаете, к магии не слишком
гораздая, оттого мне — что железо, что дерево. И Аленка сказала — что и за1
щитит заодно. Ну, от Защиты защитит. Так оно, кстати, и вышло.
Во1от… А тридцать первого мы с ней вместо того, чтобы в школу идти,
как раз на Железное поле и подались.
Там, вообще1то, страшновато, на Железном поле. Там ведь во Вторую
Крымскую маги1смертники механизированный корпус Закир1паши накры1
ли: да вы1то знаете наверняка, оно во всех учебниках как самая удачная
партизанская акция описывается. Даже картина есть — кого1то из москви1
чей, знаменитого, как его — Галзунов, что ли? — «Дмитрий Иванович Ога1
несов1Петров взывает к теллурическим силам». У меня, лично, каждый раз,
как картину эту вижу — будто холодными искрами по спине пробивает: не1
бось, правда, что художник с черными магами был связан. Хотя Володька,
вон, говорил как1то, что дураком Галзунов был, дураком и помер, а картин1
ки такие на ментографе можно сотнями штамповать — хуже от того они1де
не станут. Ну а мне — нравится.
Так вот, там, на Железном поле, как ловушка1то партизанская схлопну1
лась, так все и осталось: нетронутым почти. Говорят, даже кости порой най1
ти можно. А уж железок разных — вдосталь, только знать надо, где брать. У
меня парень был, так его знакомый там целые раскопки устраивал — пока
его Защита не заграбастала. Даже часы механические нашел — совсем на
наши ментальные не похожи: колесики какие1то, стрелочки…
Вот мы, значит, на Железное поле и отправились: там, как оказалось, для
таких дел, как наше, давным1давно подвальчик обустроен. И хорошо обуст1
роен: просторно, разве что потолок низковат, но в остальном… Чистенько,
стол соорудили. Диванчик стоял продавленный: как его сюда заперли — до
сих пор не пойму. Магией небось. Вот там, в подвальчике, мы и устроились.
Аленка щенка принесла с собой и клетку с голубями. Щенок, кстати, слав1
ный был: хвостом вилял, радовался. Я его на колени посадила, так он враз
все лицо мне облизал. А Аленка долго что1то вычерчивала — на полу, потом
по столу. Как обычно у магов: круги, сигнатуры, знаки какие1то. Часов пять
она там провозилась — мы1то и в школу из1за этого не пошли, Аленка хоте1
ла подготовить все наилучшим образом: споры ведь опасная штука. Гово1
рят, можно и умение свое проспорить, да и себя самого — тоже запросто.
А к восьми и Володька пожаловал, да не один, а со Славиком: он этого
обормота в секунданты взял.
И вот тогда Аленка книгу и достала…
126
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
ВЛАДИМИР СТАВРАКИ, 15 лет (7494 г. р.)
..Нет, я ее толком и не рассмотрел: книга и книга. Алена очень быстро ее
под Печать положила.
Мы, когда пришли (кстати, все же здорово с Железным полем придума1
ли: никто из Защиты так до самого конца и не появился), там все готово бы1
ло: Аленка и в школу1то затем не пошла. Наверное, именно тогда я и понял,
что для нее это — чрезвычайно серьезно. Видимо, в Самайн ее мое недове1
рие зацепило, и зацепило — сильно. Я, сказать по правде, даже подумывал:
уж не извиниться ли. Но так и не стал ничего предпринимать.
Знаете, а вечер тогда славный выдался: легкий морозец, небо чистое,
луна над руинами... Место там — да, неприятное: говорят, на Железном
поле порой видят даже неупокоенных духов, хотя — вряд ли, конечно.
После войны ведь по всем таким участкам зачистки прошли: мне дед рас1
сказывал. Да и не особо они, зачистки, здесь и нужны были: все же Закир1
паша холодного железа нагнал достаточно, чтобы самый вопрос о призра1
ках отпал. Я, кстати, удивляюсь, как тогда, в войну, эту операцию вообще
удалось провернуть…
Но, в общем, не об том речь, вы правы…
Мы со Славкой рановато пришли: часов в восемь вечера. Но бродить по
развалинам в полночь, сами понимаете, — занятие не слишком1то разум1
ное, да и девчонок одних бросать было как1то… Мы термос захватили с со1
бой, бутербродов с десяток: все равно, лучшее время для заклинаний —
ближе к середине ночи. Сидели, чай потягивали, говорили про всякое.
Славка рассказывал, как они с дружественным визитом ездили в Австро1
Германию: на празднование объединения, на сорокалетие. И как их не хо1
тели впускать в Берлин — приняли за террористов1ваххабитов (они два
дня толком помыться1побриться не могли, а парни все больше чернявые,
вот и…). У германцев вообще с этим делом забавно: я сам побывал на мо1
лодежном слете в Праге, года полтора назад, и до сих пор помню, как
французская делегация глядела на белокурых мальчиков, что двигались
Старым Мястом: плащи с крестами, старые железные латы. Тевтоны ста1
ли популярны тогда. Дойчланд юбер алес, и все такое прочее. Впрочем,
смотреть, как рабе Лёв беседует с магистром ордена — было одно удоволь1
ствие: вот уж недаром каббалистов в Рейхстаг ввели. Да и как иначе? Все
ведь понимали, что не сделать этого после событий шестидесятых было
бы предельно несправедливо. Предельно.
А Аленка рассказала историю о том, как знаменитый Сидни Рейли с
блеском выполнил задание, но проиграл войну: о миссии в Порту. В прин1
ципе, старая история, многократно обсосанная, но — дьявол в деталях. Рас1
сказ был приятный, из тех, которые здорово выслушивать зимним вечером
у камина, но ведь мы и были — зимним вечером. Правда, вместо камина —
сферы Эдиссона, а разогревал их — я, потому что Аленке имело смысл по1
беречь силы, чтобы дуэль вышла чистой.
127
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
Знаете, особенно умилил рассказ о том, как Рейли рассказывал Кемалю
о выгодах Восстановления: чем1то это напоминало выбор Владимира1Крес1
тителя. Даже и сам не знаю — чем. Ощущениями от рассказа, наверное.
Так вот мы сидели, время шло неспешно. А потом Аленка выпрямилась,
словно бы к чему1то прислушиваясь, и я понял, что — начинаем…
ВЯЧЕСЛАВ ЯНЕВСКИЙ, 15 лет (7494 г. р.)
...Я, сказать честно, и не знал, что на Железном поле можно так клево от1
тянуться. Если б еще повод был не такой убитый… В общем, сидели, травили
байки: откуда только Аленка их такие знала — ума не приложу. То есть, вро1
де бы все, что и всегда, но как1то у нее выходило… необычно, что ли. Словно
в анекдотах: вся соль в конце… Ну, понимаете ведь? Особенно про Порту, ко1
торая кинула Британию, после того, как башибузуки на британских транс1
портах высадились в Испании, а исламисты — взяли и шлепнули Кемаля.
Мы с Вовчиком чайку с собой в тот подвал приволокли, оттого сидели ду1
шевно, без напряга. Подвал, правда, такой был… С сыростью. Словно, знаете,
тянуло от пола и стен. Мелочь, конечно, а неприятно. И ведь стены обшиты…
А потом, видно, пришло время, потому что Вован встрепенулся, и Ален1
ка встрепенулась, и только мы с Веркой сидели как два байстрюка на чужой
вечеринке. Хотя, вечеринка1то была точно не наша, и мы об этом — знали.
С самого начала знали: уж для такого вывода соображалка и у меня, и у
нее — вполне работает.
Аленка, как стало понятно, что тайм — прайм, сунулась в свой рюкзачок и
вытащила книгу, с которой, в общем1то, все и началось. Или — к которой сво1
дилось, поди разбери теперь. А Вовчик спросил насторожено: начинаем? Но
уж это1то было ясно и так, без вопросов. А у меня такое чувство вдруг возник1
ло, словно на татами, когда ясно, что вынесут тебя, что не продержишься и двух
минут, но все равно: идешь и коротко кланяешься, потому что — честь и слава…
Книгу1то я едва успел приметить: уж больно быстро Аленка ее запелена1
ла. Ну, в клок материи: он специальный у нее был, я в этих магических
штучках не разбираюсь, меня с моей «мерлинкой» к магикам и на занятия
не пускают, но с виду — из тех платочков, что в работных рядах можно при1
купить пяток за десятку. Ручной работы, конечно. Только у Аленки был
словно прошит золотой нитью. И вот еще: сворачивался он легко, но все ка1
залось — будто из жести. Или из фольги. А Вован, надо сказать, на платок
смотрел с бо1ольшим почтением. В общем, выходило так, будто Вовчик
Аленку за один вид того платка зауважал и зауважал сильно.
Аленка же — повернулась к нам, глаза по полтиннику, черные совсем,
как от дури, волосы — дыбом… А что, говорит, добрый господин Ставраки,
никогда, мол, не хотелось вам послать весь мир на хер?.. Нет, она, конечно,
более изящно выразилась, но — в том смысле… Дескать, поймать за руку
судьбу, что все время играла краплеными картами. А мне, говорит, порой —
хотелось бы. Есть, говорит, в нашем существовании некоторая ущербность,
128
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
навроде бы как, говорит, мы — и не мы вовсе, а только бледные отражения,
муки совести. Вовчик, по1моему, аж охренел от такого спича, вид, по край1
ней мере, у него такой был, словно вся затея эта стала вдруг ему поперек
горла. И будто только честь и слава не дают ему пойти на попятную… А я
вам так скажу — на кой честь и слава, когда остаешься без сердца?
А из Аленки вдруг словно кто воздух весь выпустил: скукожилась она,
сжалась, и говорит: «пора»…
ВЕРОНИКА ПАЛИЙ, 16 лет (7493 г. р.)
То есть, я видела, конечно, такое раньше в мнемах, но чтобы так, в упор…
Да и кровищи оказалось… Вот, что удивительно: кутенок маленький совсем
был, а вытекло — чуть ли не с пару литров. Хорошо еще, что — Аленка его
усыпила, иначе он, наверное, скулил бы сильно.
А знаки на столе — вдруг полыхнули: синим таким неярким пламенем.
Знаете, будто мнемы светятся, только без картинки, а так просто. И Ален1
ка — забормотала что1то: непонятное совсем, я и не разобрала1то ничего…
ВЛАДИМИР СТАВРАКИ, 15 лет (7494 г. р.)
Верите ли, я и языка такого не знаю, на котором она тогда начала гово1
рить. То есть — словно во сне, когда каждое отдельное слово — понимаешь,
а вместе сложить не получается, рассыпаются слова, не держатся. Но я вам
скажу: слова те были — чистой магией, безо всяких примесей, уж это1то я
учуял очень явственно. У меня даже волосы на затылке дыбом встали: как
уж Аленка этакую силищу контролировала — только небу, верно, известно.
А над книгой, что под кассандровой печатью лежала, словно бы сгусток
образовался — не темный, не светлый, но такой... словно все цвета там бы1
ли одновременно и неслиянно. И тогда Аленка… Понимаете… Хотя, что это
я? Конечно понимаете… Некоторые волшебства мы совершаем на силе, не1
которые — на дыхании, а вот для некоторых нужна своя собственная кровь,
а порой — и жизнь. И, как видно, то, что Аленка делала — именно таким и
было. Потому как она достала из рукава нож (аккуратный такой, изогну1
тый) и воткнула себе под грудь…
ВЯЧЕСЛАВ ЯНЕВСКИЙ, 15 лет (7494 г. р.)
..Достала из рукава нож и сделала два быстрых разреза на левой ладони:
так, знаете, черкнула — раз, два — и приложила ладонь к тому шару…
ВЕРОНИКА ПАЛИЙ, 16 ЛЕТ (7493 г. р.)
Да нет, она вытащила нож из рукава и просто провела по платью — крест1
накрест: под грудью и сверху вниз. И брызнула щенячьей кровью на платок,
129
СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА
ЭНЕ$БЕНЕ$РАБЭ
в который книга была завернута. А потом… А потом… А я ведь не помню, что
было потом, представляете?
ВЛАДИМИР СТАВРАКИ, 15 лет (7494 г. р.)
Знаете, я тогда — поверил. Просто не могло оно быть иначе, все станови1
лось бы противно и мерзко, если бы Аленка ошибалась. И еще — я будто
открыл глаза… Это трудно объяснить… Знаете, словно вы идете по темной
дороге, а впереди встает вдруг демон: с хвостом, рогатой головой и выворо1
ченными коленями, и вы — задыхаетесь от испуга, сжимаетесь в комок, су1
дорожно обшариваете память в поисках необходимого заклинания, а по1
том — раз! — и становится ясным, что перед вами только дерево. Такое вот
дурацкое чувство. Но — и восторг был неизмеримый. Словно завесы пали,
или словно из душной комнаты ты шагнул на свежий воздух — я говорю ба1
нальностями, знаю, но... Все было именно так. Причем, я ведь не помню ни1
чего, но вот это ощущение, что — видел целый мир, и что там — все по дру1
гому, не так как здесь, не оставляет меня с тех пор совершенно. А потом…
потом… Потом — я не помню совсем, извините…
Только, я вот о чем думаю: ладно — Конан, пусть. Но ведь там у нас —
никто не возник, нет? Ведь нет же?
Вот только…
Интересно, а можно ли вытянуть не отдельного героя, но целый мир, ес1
ли он в книжке — есть?
ВЯЧЕСЛАВ ЯНЕВСКИЙ, 15 лет (7494 г. р.)
Знаете, а я ведь название книги вспомнил — потрепанная она была, ис1
тертая, но — вот вспомнил же. Было там напечатано: «Аэлита».
Странное какое название, верно?
А еще, слышите, — прикол? Вчера вечером — за почтой вышел, а там отк1
рытка. Причем — просто полиграфия, без магических наворотов. Без при1
бамбасов такая открытка, нормальная. Вот только одно в ней ненормально:
представляете — надпись под рисунком: «Вітаємо з Новим, 2001 роком!».
Дурацкая шутка, правда?
130
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
À
В ЭТОТ РАЗ Я РЕШИЛ ПОЕХАТЬ В КЕНИЮ!
Сообщил он это совсем даже не с радостным выражением лица,
хотя обычно в отпуск собираются с предвкушением удовольствия
от отдыха. Но в тот момент, когда он нам об этом сообщал, вид у не1
го был бледный и утомлённый. В общем1то, мы не очень хотели
знать, КУДА он едет, нам было больше интересно, ПОЧЕМУ его не
было на работе три дня.
А потому!
Чтобы просто съездить в Кению, посмотреть на сафари и прочая, нужно
сделать кучу прививок. От малярии, от всех видов гепатита, от жёлтой лихо1
радки, от сонной болези, от.... Всего около двадцати прививок, от которых вы
будете лежать пластом трое суток. Вот такая подготовка для белого человека,
который собрался чёрте куда. К неграм. Белый человек там такая редкость,
что рекомендовано по ночам сидеть в гостинице и никуда не ходить, местные
нацисты, знаете ли...
Гоша решил съездить в совсем экзотическую страну. Мало ему было Таилан1
да, Индии, Туниса и прочих стран, в которых один торговец из десяти уже точ1
но знает русский язык. Нет, ему нужна была такая страна, в которой не то что
русского, английского никто не знает, в которую нет прямых рейсов, перед по1
ездкой в которую надо делать кучу прививок.
Ну как же! Сафари на слонов, сафари на бабочек. Природа!
Конечно, мы тогда и не догадывались, что его не совсем природа интересует,
точнее не только она. Есть такие люди, они говорят и делают одно и то же. Но
при этом они ещё что1то делают, но никому об этом не говорят, пока не получат
конкретный результат.
Каким он был? Да я вот сейчас думаю... Где1то лучше других, где1то хуже.
Иногда абсолютно без тормозов. Мог запросто утром зайти к нам в бухгалтерию
и при всей честной женской аудитории спросить:
— А знаете, чего мне сейчас не хватает?
У него на физиономии при этом такое выражение, что сразу понятно чего, но
мы, конечно, делали вид, что мы не в курсе.
— Куска мяса и женской ласки! — заявлял Гоша и тут же сваливал работать.
Любил он нас, в общем, в краску загонять.
Не знаю я, чем там занимаются парни в аналитическом отделе, но видимо
хлеб они там не зря едят. Фирма богатеет, зарплата у всех растёт. И Гоша, кото1
рый работает именно в этом аналитическом отделе, не бедствует.
Я вот даже и представить себе не могу, чем они там занимаются. Бухгалте1
рия считает деньги и проводит документы, менеджеры ведут переговоры и
131
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
продают, всякие там изобретатели изобретают. Фирма занимается спецмасла1
ми, не теми что в легковушки заливают, а теми на которых работают механиз1
мы в электростанциях. А ещё мы всё время сочиняем всякие разные способы
использования нефти. Это так, к слову. А Гоша аналитик, наверное, он всё это
как1то организует, по мне, так лучше бы он за своим поведением следил и ор1
ганизовывал самого себя. Он вообще1то многих раздражал тогда и раздража1
ет по сей день. На работу приходит когда сам захочет, уходит так же. На рабо1
чем месте у него бардак, довольно часто он не включает компьютер, а просто
сидит и читает газеты, работничек. И я понятия не имею, даже предположить
не могу, за что платят ему ТАКИЕ деньги.
Вообще то его не Гоша зовут, а Гарик Гольдерман и он из армянских евреев.
Он так сам говорит. Гошей его прозвали за сходство с Гошей Куценко, и вроде
как он не обижался на кличку, так и повелось, в общем, звать его Гошей. Он
просто вылитый, только у того волос то не очень, а у нашего аналитика их мно1
го, черные и кучерявятся.
Помню, когда я его увидела в первый раз, с этой его идиотской улыбочкой, то
сразу же подумала: «Боже! Какой придурок!» На самом деле зря я так, очень
скоро выяснилось, что он мягкий, добрый и отзывчивый человек. Чем мы все и
пользовались! Честно! Гоша мог преспокойно помочь разгрузить машину води1
телю, мог запросто сесть и подежурить на месте секретарши, у него всегда мож1
но было взять в долг, а если у вас плохое настроение, то у него всегда наготове
весёлый анекдот, который обычно в тему.
Я вам скажу от себя, такие мужчины НИКОГДА не нравятся женщинам.
Мужик должен быть немного в себе, он не должен быть открытой книгой, в нём
должна быть капелька игры. На самом то деле в Гоше была игра, но она была
настолько тонкой, настолько скрытой. И основная ошибка была в том, что ког1
да он доигрывал свои игры, то раскрывал полностью результат. Наверное, это
был такой отпечаток его работы, ведь он в первую очередь анализировал мир
вокруг себя. Себя же он анализировал тогда, когда ему нужно было вписаться
в ситуацию. У него случалось пить запоем с нашими клиентами по неделе где1
нибудь в доме отдыха, или менять одежду каждый день, переходя от костюмов
троек, до затрапезных потянутых свитеров. Этот парень изучал реальность так,
как некоторые учёные изучают тараканов. Свысока и в тоже время держа эту
самую реальность под микроскопом.
А я? А я простая секретарша на телефоне. И даже не та, что принеси1подай, а
так... голос на коммутаторе.
— С кем вас соединить?
— Как вас представить?
— Вы по какому вопросу?
Да какое мне, соске, дело до их вопросов то? Да вот любопытно!
Пару раз Гоша ко мне подкатывался с предложением сходить в кино, там,
или в кафе посидеть. Но такие как он, ну совсем не в моём вкусе. Пусть у тебя
два высших, ты выглядишь неплохо, и не куришь и занимаешься спортом. Но
не моё. Вы понимаете?
132
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
Надо сказать, что не всё и не всегда у Гоши было на фирме гладко. Его доступ1
ность сослужила ему плохую службу. Он был на короткой ноге со всеми, и поэто1
му некоторые люди, которые должны были просто таки гордиться тем, что он им
говорит «Привет!», почему1то решили, что они находятся с ним на равных. Я мо1
жет и не очень умная, но на примере Гоши убедилась, что там, где равенство, там
и зависть. Люди все разные, в тот момент, когда разные люди приходят к одному
знаменателю, может вскрыться их настоящее, то, что обычно не показывают.
У нас был такой химик Андрей. Могу сказать, что внешностью его бог не оби1
дел, и он был мастером вот этих вот игр между женщиной и мужчиной, у него с
женщинами проблем не было. Зато иногда у женщин были проблемы с ним. Ко1
нечно, химики нам нужны, они даже получают у нас неплохую зарплату. Но не
такую хорошую как некоторые аналитики. А почему? А ещё они должны выс1
лушивать всякие указания от этих самых аналитиков, по поводу сроков, нужд
компании и прочей ерунде. А почему? А ещё они должны вовремя появляться
на работе, в то время как некоторые умники могут приходить и уходить, когда
захотят и где1то там с кем1то квасить в интересах компании. А почему?
Да нет, я не думаю, что Андрей рассуждал именно так, но что1то в этом роде.
Умные люди не делают подлостей, они думают о последствиях. Но Андрей уж
точно не был умным человеком, да и химиком так себе. А уж задевать такого че1
ловека как Гоша...это чистой воды самоубийство!
Андрей запросто мог назвать Гошу жидом, мог толкнуть его в коридоре, ког1
да как ему казалось никто этого не видит. И ведь взрослый же мужик! Однако
ВСЕ видели, что происходит, и всем было интересно. В конце концов Андрюша
зарвался. В столовой он как бы случайно вылил на стол перед Гошей кетчуп и
забрызгал тому рубашку. Гоша же так это спокойно, предложил побеседовать
при всём честном народе по поводу их с Андреем отношений. Тому пришлось
сесть за этот же самый стол. Гоша попытался сначала вразумить Андрея, мол, не
очень понятное поведение, провоцирует не очень здоровую обстановку, которая
мешает работать.
На что Андрей, который видимо, решил, что его это никак не касается, ответил:
— Да чего такого1то! Я ведь только тебя задеваю.
Гоша запросто мог выкинуть этого недохимика, просто сдав наверх анализ
работы данного винтика нашей машины. Но Гоша не из тех, кто ищет простых
и понятных путей. Вместо этого он прямо в глаза Андрею высказался в том ду1
хе, что не мешало бы некоторым почитать о природе латентного гомосексуализ1
ма. Мол, не очень нормально выглядит приставания одного мужика к другому,
так же растёкся мыслью по древу в том плане, что некоторые много о себе вооб1
ражают, но на самом деле являют собой редкую посредственность. Так как прос1
тые химики получают у нас раз в десять меньше простых аналитиков, то Анд1
рей был просто в бешенстве. Однако про стечении народа он ничего сделать не
мог. Сделал всё позже. Подстерёг Гошу вечером на автостоянке и избил.
Опять таки на месте нашего аналитика любой солидный мужик просто по1
шёл бы в милицию. Но не Гоша! Мало того, он, не скрывая данного конфликта,
тем не менее, НЕ ПОЗВОЛИЛ уволить Андрея. Настоял на том, чтобы тот ос1
133
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
тавался на данной должности. Андрей сначала не понял шутку юмора, пытался
всем рассказывать какой он герой и тому подобную ерунду. Но! После этого да1
же охранники перестали здороваться с ним. Никто из тех, кто видел, как разви1
вался данный конфликт не здоровался с Андреем за руку, никто из этих людей
не садился с ним за один стол, в лаборатории у Андрея вдруг сразу освободил1
ся угол, в который никто не заходил, и женщины перестали воспринимать его
всерьёз. А Гоша тем временем стал регулярно ходить в секцию бокса, а рядом со
своим рабочим местом он поставил себе целый тренажёрный комплекс. За счёт
фирмы! Теперь вы поняли, что это был за человек?
Между прочим, после драки Гоша нашёл в себе силы добраться до корпора1
тивной вечеринки, и даже выиграть там в составе команды у наших конкурен1
тов в боулинг. Андрей то думал, наверное, что Гоша после драки туда не явится.
Ничуть не бывало, с заплывшими глазами, в порванном пиджаке тот явился,
как ни в чём не бывало. А Андрей туда даже не пошёл. Иуда!
Потом Андрей пытался уволиться. Причём доходило до смешного, то он не
мог забрать трудовую из отдела кадров, то его заявление об уходе терялось, то
его подозревали в нечистоплотности, типа, изобрёл и скрывает. На просьбу его
уволить начальник лаборатории тут же вызывал службу безопасности и крепко
сбитые парни начинали устраивать длительные допросы, типа, зачем это ты
увольняешься, а не скрывается ли что1нибудь за этим.
По мне, так за такой ерундой мог скрываться только Гоша. Ну, наверно все
аналитики такие. У него там, в отделе, все немного с заворотом.
В общем, когда такой человек собирается провести отпуск в Кении и для это1
го прививается от двадцати болезней сразу, то это уже никого не удивляет.
Так вот история началась, наверное, именно тогда когда он уехал, но лично
для меня она началась тогда, когда он вернулся.
А знаете как это, когда ведущий аналитик уезжает в отпуск?
А на самом деле аналитики не отдыхают. Их мобильный всегда доступен, Го1
ша даже жаловался что в Таиланде ему постоянно звонили ночью. Ну что ж, че1
тыре часа разницы в часовых поясах. У него четыре ночи? А у нас восемь утра!
И не волнует!
Но с Кенией вышел облом. Сначала просто что1то изменилось в воздухе, ка1
кая1то напряжённость появилась что ли? Потом пошёл шёпоток по комнатам,
мне стали звонить какие1то абсолютно незнакомые люди, прося соединить их с
аналитическим отделом или с директором, в их голосах чётко звучали истери1
ческие нотки. Весь аналитический отдел тем временем пахал как проклятый, та1
мошним мужикам стало ни до кого, они просто приросли к своим мониторам.
Я сижу сразу у входа, а дальше комната экономистов и бухгалтеров, так мы
иногда устраивали девичник и на нём подробно обсуждали атмосферу на фир1
ме. Между прочим, Гоша не просто постоянно к нам заходил, довольно часто он
одаривал нас всякими вкусностями, так вот мы даже привыкли к этому, и тут в
его отсутствие даже подсчитали, сколько он тратил в месяц на конфеты, оказа1
лась половина моего месячного оклада. Там же я узнала, что Гоша исчез.
— Исчез! Его не могут найти!
134
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
Валя, старший экономист сказала это со священным ужасом в глазах. А я вот
не испугалась. Гоша не тот человек, который может пропасть ПРОСТО ТАК.
Такие люди не могут сгинуть в безвестность, поскольку неосознанно оставляют
за собой след. Так что когда он появился в мониторе на моём столе, а значит и
перед входной дверью фирмы, я ничуть не удивилась этому факту.
И он вошёл в двери, чёрный как негр, и пошёл летящей походкой, сопро1
вождаемый хоровыми воплями из каждой встречной двери, оставляя за со1
бой незнакомый запах. И когда он прошёл мимо меня, вот ТОЛЬКО ТОГДА
я вдруг испытала шок, это может понять только женщина. Мимо меня про1
шёл мужчина, он был мне знаком, я его часто видела, я знала его улыбку и
глаза. И вот он проходит мимо меня, бросает на меня взгляд, улыбается мне,
почти как раньше. Но именно почти, то есть я сразу поняла,с ним что1то не
так. От него пахло иначе, он выглядел иначе, как будто стал выше ростом, как
будто стал менее сутулым. Кажется, изменился размах рук при ходьбе, к то1
му же у него была короткая причёска, он состриг свои кудри, и это сразу при1
дало ему немного серьёзности.
В тот день рабочий процесс был сорван. С этим ничего нельзя было сде1
лать. Аналитики из его отдела, которые пришли к нему с какими1то вопроса1
ми, тут же про них забыли начисто. Гоша то у нас, оказывается, авантюрист
редкий. Отправился куда1то с неграми в местный вельд и пропал там. Я так
и не поняла, кто кого там потерял, но факт, что он три дня пробирался по Аф1
рике один, а потом ещё три дня прожил в каком1то диком племени. Сидя на
столе, Гоша вещал про крокодилов длинной метров по десять, про змей, ко1
торые кишмя кишели под ногами, про хищников, которые днём боялись его,
а ночью почему1то нет. Он рассказывал нам про животных, которых мы ви1
дим у себя только в зоопарке, там они бегали громадными стадами. Рассказы1
вал, как где1то в саванне видел золотые жилы, куски кварца с вкраплениями
золота были на поверхности. Это золото никто не добывает, так как там нет
воды, и если её возить, или проводить, то получается неоправданно дорого.
Он рассказывал про местное население, многие там НИКОГДА не видели бе1
лого человека, его даже однажды поймали и раздели, он думал что грабят, а
на самом деле местная шпана делала между собой ставки весь он белый или
только местами.
И вот, пока он так рассказывал, мы все смотрели на него, не отрываясь, и мы
все понимали, это прямо в воздухе висело, что перед нами другой Гоша. Оболоч1
ка та же, мысли и настроения те же, но что1то изменилось. Он как будто выпря1
мился, стал светлее, хотя на самом то деле загорел дочерна. И ещё в нём было
что1то такое, что исключало совсем уж панибратское к нему отношение. Когда
привезли воду, знаете такие бутылки на восемнадцать литров, он было рванул1
ся помогать её разгружать, но его остановили остальные.
— Знаете, Гарик Аронович. — Сказал смущённо водитель Пётр, который ни1
когда раньше от такой помощи не отказывался, — мы как1нибудь сами. Негоже
вам бутылки таскать.
Вот так!
135
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
И пошли мужики таскать бутылки, в том числе и некоторые молодые анали1
тики, а Гоша взгромоздился обратно на стол и продолжил было вещать, но тут
выяснилось, что уже пора собираться по домам.
Потом прошло несколько дней. Гошу видела редко. Понять можно, без него
нас тут появилось много проблем, ума, правда, не приложу каких. Поэтому нет
ничего удивительного в том, что хоть и появился он на работе, но конфет от это1
го ни у кого на столе не прибавилось. Он не появлялся у нас, не шутил плоско,
никого ничем не угощал, ни с кем ни о чём не разговаривал.
И мне как1то стало любопытно. Позвонив по1местному Свете, нашей самой
молодой бухгалтерше, я её попросила посидеть вместо меня минут пять, а сама
отправилась к аналитикам. Не знаю даже, на что я рассчитывала, и чего мне хоте1
лось на самом деле. Гоша такой человек, что он него не дождёшься вопроса типа:
— А что это ты тут делаешь?
Он, скорее всего, спросит:
— Как у тебя дела?
Когда я зашла в аналитический, там никого не было, кроме него. Гоша сидел
перед монитором и просматривал на нём какие1то таблицы. Когда я подошла к
Гоше, меня обдало запахом незнакомых мужских духов, таких я у него никогда
не замечала, однако можно было точно сказать, что эти духи подходят к нему на
все сто. Он почувствовал моё присутствие и, оглянувшись на меня, воскликнул:
— О! Катюша! Заходи, чем обязан?
— Да вот что1то не заходишь ты к нам. — Я села в пустое кресло за соседним
столом и развернулась к нему.
— Соскучились что ли?
Ну да! И конфет нам никто больше не носит.
— Поня1я1я1я1тно! — Он радостно улыбнулся мне. — Ну хорошо, если уж и
ты ко мне с такими заявками, то буду навещать.
— Если и я?
— Ну да! Тут ко мне почему1то чуть ли не все женщины нашей фирмы пе1
реходили, и все жалуются что скучают. Вы мне там, небось, уже все кости пе1
ремыли.
Я хотела ему что1то ответить, но в это время прибежал какой1то мужик с ка1
ким1то графиком в руках, Гоша схватил этот график, его лицо сразу стало серь1
ёзным и они, с этим мужиком, наскоро извинившись, тут же куда1то убежали.
А я пошла к себе на рабочее место, и вот пока шла, у меня возникло чёткое
ощущение, что улыбка у Гоши другая, совсем другая. Раньше в ней было что1то
детское, глупое, а теперь она у него тоже стала какая то серьёзная, солидная.
На следующий день на рабочем месте меня ждала шоколадка грамм, эдак, на
триста и букет цветов в красивой вазе, который закрыл мне обзор всего коридо1
ра, пришлось поставить его на пол. И знаете что! Гоша и раньше выдавал что1то
подобное, но никогда раньше во встречных взглядах девушек из экономическо1
го не было ТАКОЙ зависти. Зависть была, но такой не было. Как будто я у них
увела мужика!
Впрочем, так оно и случилось впоследствии.
136
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
Сначала я сходила к нему и пожаловалась, что вот мол, я с рабочего места уй1
ти не могу, и пока он там истории про Кению рассказывает, я ничегошеньки не
слышу, до меня только отрывки доходят. На что он предложил:
— Ну давай сегодня после работы.
Ну давай.
А потом сидели в баре, долго так сидели, и он заказывал для меня коктейли
и рассказывал, рассказывал, рассказывал.
И когда начал взахлёб о том, что он оттуда привёз и как это вешал на стены,
то я предложила ему принести что1нибудь на работу. А он ответил что ему неу1
добно возить это все туда1обратно. А мне бы хоть глазком взглянуть!
— Ну поехали ко мне! Покажу.
Ну поехали. И не надо вот этих походов в театр, и вот этих букетов, и вот этих
прогулок под луной. Возле меня сидел реальный такой мэн, от которого можно
было ждать приятных сюрпризов в любое время дня и ночи.
И у него дома мы потратили, конечно, определенное количество времени на
всякие заморские сувениры, но конечно больше всего мы интересовались друг
другом. Да!
Так мы стали встречаться.
У меня на столе всегда были цветы, но не эти вот нереальные веники, а буке1
тики полевых и неполевых цветов. Вы знаете, где достать белую сирень в янва1
ре? А Гоша знает! Впрочем, я его называла Гришей, мне так было удобнее.
Как1то утром, он разбудил меня, принеся мне кофе в постель. И я поела тос1
тов с джемом, попила кофе. Потом мы сидели и я прижалась к его всё ещё заго1
релому плечу и думала домогаться сейчас до него или немного подождать?
И тут у нас вдруг зашёл разговор о его последней поездке.
— Гриша! — задумчиво сказал я, щурясь на утреннее солнце, — А ты знаешь,
ты сильно изменился, после этой поездки.
— Знаю, мне многие говорят.
Показалось мне или нет, что при этих словах он напрягся?
— Вот раньше я представить себе не могла, что мы будем вместе.
— Да? А я вот часто об этом думал. Умом я проблему понимал, а вот сделать
ничего не мог. Давай1ка я покажу тебе кое1что.
Он выбрался из постели, с видимым усилием отлепив меня от себя. Обойдя
кровать, прошёл к шкафу и, открыв дверь комода, полез куда1то вниз. Разогнул1
ся он уже с бутылкой в руке.
— Смотри! Это мой самый ценный сувенир!
Это была вытянутая стеклянная бутылка, она была заполнена чем1то чёр1
ным, сначала я подумала, что это нефть или масло, всё ж таки профиль нашей
фирмы, а Гоша такой человек, он запросто может и у себя дома всякую подоб1
ную химию держать. Однако потому как легко плескалась жидкость в бутылке,
стало понятно, что, скорее всего, это какой то водный раствор.
Он сел со мной рядом, а бутылку поставил на подоконник. Теперь свет
солнца светил сквозь бутылку, и раствор был теперь тёмно серым. Серая мут1
ная вода.
137
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
Гоша поднёс руку к бутылке, и произошло нечто странное. Тёмная взвесь
внутри бутылки вдруг вздрогнула. Потом стала концентрироваться возле ладо1
ни. Через несколько секунд внутри сосуда, на плоскости стекла, появилось чёр1
ное пятно, свет солнца при этом спокойно проходил сквозь бутыль.
— Что это?
— Сам не знаю! — Он убрал руку, и тьма внутри бутылки опять растворилась
в воде.
— А откуда это?
— Понимаешь, там, в Африке, я заблудился. Долго ходил и набрёл на племя
местных. Они отпоили меня водой, накормили и я некоторое время жил у них.
Так вот местный шаман там при мне проводил ритуал очищения и лечения. Он
ходил вокруг одного своего который заболел, с горшком воды в руках. При этом
он приплясывал и пел песню, а его соплеменники вокруг подпевали. Вода пря1
мо на глазах приобрела чёрный цвет! Они потом её вылили в реку. Между про1
чим, они в этом месте не купаются, Несмотря на то, что именно там нет ни од1
ного крокодила. В остальных местах кишмя кишат,а вот в том месте где эту во1
ду выливают их нет!
Так вот я попросил их провести этот обряд со мной. Они очень обрадовались
этой идее. Оказывается они с самого начала собирались это сделать, но почему1то
не решались. Шаману вместо горшка дал вот эту бутыль, при чём она была запе1
чатана, я а воду в неё набрал сам. И потом когда они мне предложили вылить во1
ду в определенном месте, отказался. Они очень огорчились, объяснить мне ниче1
го не могли, но я по их жестам понял, что в этом сосуде не только мои болезни, но
и мои проклятия, мои проблемы. В общем, это было больше чем просто лечение.
— И зачем же ты привёз её с собой.
— Хочу понять, что в ней? Провести анализ состава и прочая. Угадай, кому я
дам эту воду на анализ?
Да чего уж тут угадывать. У Гоши был один враг. Явный.
Андрея я увидела в понедельник, в конце рабочего дня.
Он прошёл мимо меня, и я была просто в шоке от того, что увидела. В обед ко
мне зашёл Гоша и, только взглянув на меня, всё понял. Пока мы шли в столо1
вую, он молчал, но как только сели за стол, так он сразу же начал выкладывать
информацию.
— Он изменился прямо у меня на глазах, в лаборатории. Причём в считанные
секунды.
— А тебе не кажется, что это слишком жестоко? Ты ему и так жить не даёшь!
— Да ладно не даю! На сколько я знаю, он же с Валей, старшим экономистом
нашим, живёт уже полгода. Прикинь, она за него даже в столовой платит.
— Ну и что. Ты за меня тоже платишь.
— Ну уж нет! Это другое! Мне вот интересно, что она скажет, увидев это?
— Она между прочим вчера плакала, и теперь я знаю почему! Почему у него
такая походка?
— Потому что у меня такая раньше была. А у меня такая походка была пото1
му, что искривлён у меня позвоночник. Он у меня и после обряда был кривой,
138
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
только раньше я ходил к мануологу, но он помочь мне никак не мог, а теперь я к
нему сходил и буквально на третьем сеансе у меня позвонки встали на нужные
места. А ещё я уверен, у него испортилось зрение, а к этому он уж точно не готов.
Ещё он наверняка стал несколько иначе мыслить, ему трудно сосредоточиться на
чём1то одном, потому что новые мысли будут лезть ему в голову постоянно.
— А запах?
— Запах? Ну он же изменился немного внутри. Не душевно, а физически! За1
пах тоже должен был измениться. Туалетная вода у него та же самая, но ему уже
не соответствует! Кстати знаешь, что было в воде?
— Что?
— Ни1че1го! Обычная вода! Если не считать некоторых минеральных приме1
сей. Между прочим, воды в этой бутылке ещё полно. И эта штука всё ещё там!
— Господи! Ты ведь не собираешься эту пакость кому1нибудь ещё подлить?
— Вообще то не собираюсь. Катюш, а что тебя так это будоражит то? Это ведь
не яд, не отрава, это просто частичка меня.
— Гоша, но ведь это твоя худшая часть!
— Худшая? — он даже заулыбался. — Да ты что! Это НЕУДАЧНАЯ часть ме1
ня, но не худшая. Там конечно есть все мои болезни, сейчас у Андрея наверня1
ка начнутся проблемы с желудком, у меня раньше был стойкий дисбактериоз, я
поэтому всё время кефиры разные пил. Но эта часть меня не худшая. Знаешь, с
тех пор как во мне нету этой частички у меня появились проблемы, о которых я
раньше и не подозревал.
— Например?
— Ну! — Он взмахнул в воздухе вилкой с наколотым куском рыбы, делая об1
зорный жест. — Например, раньше мне работать было интересно. Мысли по
всяким там рабочим моментам приходили ко мне где угодно, даже во сне. Те1
перь же я работаю именно на работе, я отвечаю на чужие вопросы, и не задаю
свои. Понимаешь? Я мало чем отличаюсь от остальных аналитиков в нашем от1
деле. У меня появилось более призёмлённое отношение к женщинам и я могу
не играть с ними в открытую. То, что раньше я никак не мог сделать, то есть быть
скрытным, строя при этом личные отношения, теперь у меня получается. Но! Я
знаю,что это не совсем моё. Практически, я привыкаю к самому себе и не могу
привыкнуть. Понимаешь?
Я потрясённо уставилась на него. Даже сейчас в нём присутствовала тайна.
Притом, что он мне всё рассказал, я всё равно не понимала, что там у него
внутри.
— Или вот например! — Он обвёл рукой вокруг себя — Посмотри на всех этих
людей. Вот они вокруг нас пьют и едят. Среди них нет алкоголиков, нет нарко1
манов, они успешны. А знаешь что ещё? Они стандартны! Понимаешь? Они —
это один и тот же стандарт, один и тот же знаменатель! А я теперь такой же! Я
думаю не о том, что поеду с тобой во Вьетнам, а о том, что поеду с тобой в Тур1
цию. И ещё о том, что если ты ко мне переедешь, то надо делать ремонт в квар1
тире. А раньше мне плевать было на ремонт. Понимаешь? Потому что были дру1
гие приоритеты для денежных трат! И знаешь что? Я не вылью остатки этой
139
СЕРГЕЙ КАРЛИК
ЦЕННЫЙ СУВЕНИР
жидкости, потому что сейчас я — это не я! Когда думаю о том, что у нас могут
быть дети, сразу начинаю думать о том, какое образование я им дам. А раньше я
думал о том, что вот было бы здорово, если бы у меня просто были дети. Пони1
маешь? Я внутренне всё так же свободен, но эта свобода она другая и отражает1
ся на мне сегодняшнем. Раньше стригся раз в четыре месяца, а теперь раз в ме1
сяц. И мне не жалко было раньше денег, а жалко было времени. Теперь же мне
и времени не жалко.
— Успокойся! — Мне показалось что он слишком громко говорит. — Тихо,
придём домой и поговорим об этом там.
— Домой? Я тебе так скажу, что мечтаю, чтобы ты пришла ко мне домой, а
там был прежний я. И чтобы у нас было как сейчас. Но ведь это нереально.
— Почему?
— Да потому! — теперь он на самом деле перешёл на повышенные тона. — По1
тому же, почему и до этого мы не встречались. Тебе плевать было на то насколь1
ко я успешен, тебя надо было, чтобы я был как все, только чуть успешнее. Пони1
маешь? Как все! Я тебе так скажу, в той бутылке есть кое1что, что может пойти
на пользу Андрею, ведь он взглянет на этот мир по1другому.
* * *
Это случилось не через день, не через неделю, и даже не через месяц. Это слу1
чилось тогда, когда я забеременела, он выждал ещё некоторое время и всё1таки
сделал это.
Выпил из той бутылки.
И я вот понимаю, что моё поведение, это просто мой женский эгоизм, но бук1
вально через два дня после этого я пошла и сделала аборт.
Я думаю, из Гоши получился бы классный отец. Такой, с которым можно
сходить в поход, слетать в Таиланд, сходить в клуб. Только мне вот всего этого
не нужно, и я понимаю, что гардероб — это всё1таки женское. Но раньше на Гри1
ше самый мятый пиджак сидел как влитой, а теперь вдруг выяснилось, что всё
надо гладить и ушивать. И мне нужен муж, который тихо придёт домой, а не как
торнадо. Который сядет перед телевизором, а не перед компьютером. Который
вообще стремиться домой, а не на корпоративную вечеринку, пусть даже по
приказу начальства.
Мне нужен мужик, который купит мне таблетки для похудания, а не подрос1
ток в теле взрослого, который предложил мне сходить на аэробику. Он причём
сказал, что готов ходить вместе со мной.
Господи! Всё было так хорошо! И вдруг стало всё так плохо. Даже не плохо,
просто неудобно. Я знаю, что удобно, не значит правильно.
Тем не менее, я пошла и сделала аборт.
Он мне этого не простил.
140
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК*
Â
ЭТОМ ГОРОДЕ ПАЛАЧ РАБОТАЛ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРО1
фессионально — чувствовалась большая практика. Было видно,
что уж ему1то оплату не задерживают, на его инструментах не эко1
номят. Да и самого работника наверняка выбирали долго и при1
дирчиво, как бы лорд Майста не лично этим занимался.
В дальнем конце площади, едва различая подробности пыток,
стоял молодой дворянин. Одетый в изящный дорожный камзол и удобные
кожаные лосины, с длинной, военного образца шпагой на бедре, он рази1
тельно отличался как от простых горожан, так и от местных дворян, разоде1
тых в дорогие — по случаю праздника — наряды.
— Сеньор, моя леди желает спросить вас, не вы ли Андор де Пот?
Дворянин смерил лакея мрачным взглядом.
— Какая тактичность! — иронично произнес он. — Почему бы просто не
поинтересоваться — не я ли тот самый Плакальщик? Передай своей хозяй1
ке — да, это я. Если она захочет предложить мне твою душу, то я с удоволь1
ствием приму ее в дар.
Лакей, тщательно скрывая ужас, ушел. Хорошо вышколен — еще бы,
встретиться с тем, кого священники клеймят приспешником Сатаны, и не
завыть в голос — для прислуги это уже достижение.
Тяжелая усталость Андора прошла сразу же после того, как топор
опустился на шею осужденного. То есть тот еще даже не умер, не взлете1
ла на полметра по классическому палаческому канону его голова, но уже
стало легче.
Слезы градом катились из глаз Плакальщика. Остановить их было не1
возможно — если бы в момент казни Андор спал или вкушал пищу, нахо1
дясь в тысячах миль от места смерти оплакиваемого, глаза точно так же да1
вали бы прозрачный солоноватый сок.
Но ему никогда не удавалось уйти от обреченного дальше, чем на две1
три лиги. Душа бедолаги требовала воссоединения с покинутым приста1
нищем — и Андор почти всегда вынужден был наблюдать смерть тела, ли1
шенного души.
На этот раз перед смертью было четыре часа пыток — палач работал ве1
село, движения его — аккуратные и точные — не давали жертве ни передох1
нуть, ни умереть.
Толпа получала наслаждение от зрелища. Андору же становилось все ху1
же и хуже. Наконец мелькнул топор — ярким бликом сверкнула сталь, и
*
Рассказ занял первое место на конкурсе «Коллекция фантазий14».
141
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК
что1то внутри отошло, отпустило, словно слезы, катящиеся по бесстрастно1
му лицу, дали Плакальщику облегчение.
Теперь он мог отсюда удалиться. Тех, кто не торопился отойти с его
пути, Андор довольно грубо отталкивал, если ему пытались что1то ска1
зать, он несильно бил под ребра или мягко, но настойчиво тыкал в лицо
раскрытой ладонью.
Ему срочно нужно было выйти из толпы — все знали, что Плакальщик
плачет, но мало кому было известно, что после этого его еще и рвет.
Не сразу. Минут через десять.
Теперь душа — новый постоялец в теле Андора — успокоилась и смири1
лась. Молодой дворянин пошел к трактиру, в котором остановился.
Кухарка шарахнулась от него, случайно натолкнувшись на темной лест1
нице, — ага, видимо, уже знают. Пора менять город. Остались еще визиты в
богадельню и бедлам...
Богадельня его разочаровала — чистенькая, аккуратная, с четырнад1
цатью благообразными стариками и десятком детишек, о которых явно
неплохо заботились, она совершенно не подходила для его целей.
Зато в бедламе творилось не пойми что, сумасшедших — даже самых
смирных — держали на цепи. Кормили их явно впроголодь, санитары похо1
дили на разбойников куда больше, нежели обитатели городской тюрьмы.
Андору не составило труда договориться со смотрителем этого заведе1
ния. Получив всего две серебряные монетки, тот разрешил молодому дво1
рянину делать с больными все, что угодно, — при условии, что умрет не бо1
лее десятка сумасшедших.
Умереть согласился только один. Он торговался до последнего, сразу по1
верив, что посетитель — тот самый Плакальщик.
— Четыре матери, два сестре. — Андор брезгливо поморщился — он не
любил торговаться вообще, а заниматься этим с человеком, который дол1
жен был вскоре умереть от его руки, считал низостью.
Тем не менее почти каждый раз ему приходилось это делать.
— Я же нужен вам! — Собеседник не производил впечатления сумасшед1
шего. Тяжело больного физически — да, уставшего от жизни и готового к
смерти — да, но сумасшедшего? Нет. — У вас же денег — сколько угодно!
— С чего ты взял? — Плакальщик оперся о стену около факела и тут же
отдернул руку, брезгливо стряхивая с кисти комок липкой паутины.
Его собеседник поманил Андора пальцем, выгнулся на цепи так, чтобы
встать поближе к молодому дворянину, и зашептал:
— Ваш хозяин — владелец всех благ земных, ну что вам стоит, ему1то точ1
но ничего, а моим родственникам хоть какое1то вспоможение...
— Заткнись. — Он действительно был сумасшедшим. Он верил в то, что
Плакальщик — слуга Сатаны, он верил в то, что его собеседник — именно
Плакальщик, и при этом готов был продать свою бессмертную душу, в ко1
торую он, без сомнения, верил, за несколько серебряных монет. — Пять ма1
тери и три сестре, и если ты откажешься, то я ухожу.
142
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК
— Я согласен... И замолвите за меня словечко — пусть мою душу не шиб1
ко сильно жарят в аду...
— Замолвлю. — Андора аж перекосило от лжи, к которой его вынудил со1
беседник. — Давай руку.
Следующие пару минут они были похожи на двух ангелов — чистые, яс1
ные, сияющие лица. Благородная осанка Плакальщика гармонировала со
смирением сумасшедшего.
— Всё? — Бедолага огляделся. — Мне больше не страшно. И не больно. Я
все помню! И я жив!
— Это ненадолго. — Андор повел плечами, потянулся, потом молниенос1
но достал кинжал и всадил его в грудь собеседника.
И тут же заплакал. Слезы катились, оставляя на лице блестящие в свете
факела дорожки. Нужно было смотреть на труп — обязательно, иначе по1
том душа, не уверенная в смерти своего тела, начнет метаться — а это бес1
сонница, потеря аппетита, нервные расстройства...
Плакальщик дождался рвотных позывов, потом вынул кинжал и, обте1
рев его мокрым платком, сунул в потайные ножны за пазухой.
С другой стороны в потайном же чехле хранились Слезы, которые поз1
воляли ему не сойти с ума. Слезы были уже почти полны: за три года Андор
собрал восемьдесят шесть живых душ — и восемьдесят шесть мертвых тел
осталось позади.
Еще семь, ну восемь душ — и все. У отца слез было поменьше, он начал
сходить с ума уже на пятидесятой душе. Дед собрал сорок две. Прадед —
тридцать семь.
Если у кого и был шанс, так это у Андора.
Месяц, два, в крайнем случае три — и он поедет домой.
У городских ворот его ждали.
— Андор де Пот? — развязно спросил один из трех дворян, закутанных в
черные плащи. — Не соблаговолите ли вы проехать вместе с нами?
Вопрос был задан определенным образом — учтивая фраза, произнесен1
ная грубо и даже с вызовом, приобрела пренебрежительный оттенок.
— Не соблаговолю. — Андор спокойно вытащил шпагу. У ворот сидели,
наблюдая за разговором, трое стражников — как только появилось на свет
оружие, они дружно отвернулись.
Однако дворяне не собирались драться. Тот, что заговорил с Плакаль1
щиком, раздвинул полы плаща — под тканью скрывался целый арсенал
не только из холодного, но и из огнестрельного, запрещенного церковью
оружия.
— Я надеюсь, вы не вынудите просто пристрелить вас как собаку?
Это было уже прямое оскорбление. Андор ненавидел такие минуты —
ему приходилось тянуться к пленницам1душам, просить у них помощи...
То есть не просить, а брать силой — но все равно приятного мало.
Полтора месяца назад на главной площади Грева казнили учителя фех1
тования, подрабатывавшего наемным убийцей.
143
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК
Андор оплакал казненного, и душа талантливого фехтовальщика посели1
лась в теле Плакальщика. И сейчас он только подумал о том, что надо бы
ответить ударом, а тело, словно чужое, уже выгнулось со смачным хрустом,
завершая тройной шаг — на раз — на два — на три.
И в этом последнем шаге, прогибаясь назад, тело Андора увернулось от
удара шпагой четвертого, не замеченного сразу дворянина.
Четвертый укол — и последний противник лежит в пыли.
Память предательски представляет то, что видели глаза. То, что чувство1
вала спина. То, что слышали уши, — все отдельные куски, которые собрать
вместе может лишь душа, в данном случае — чужая.
Стражники все еще оборачивались, когда Андор взлетел на коня, которо1
го до встречи с бретерами вел в поводу. Может, и мелькнула у кого1то
мысль задержать его — надо сказать, мысль самоубийственная.
Пелонские жеребцы останавливаются только по приказу хозяина. Они
вполне способны на полной скорости врезаться в дом или дерево, если на1
ездник пьян или неумел.
Ни пьяным, ни неумелым Андора назвать было нельзя. Никто не пустил1
ся за ним вслед — хотя можно ставить медную монетку против мешка с по1
рохом, что еще не спустится на город ночь, а за Андором выедут.
Двое или трое монахов и четверо или пятеро солдат. С телегой, в которой
хранятся орудия пыток и священные труды.
Монахи поедут не торопясь, а если вдруг случайно встретят Андора по
дороге, то специально не признают его — нескольких фанатиков Плакаль1
щик в свое время убил.
Теперь на него повсеместно велась охота, но в открытую схватку с ним не
вступали, боялись — предпочитали готовить ловушки, стремясь застать
врасплох.
С другой стороны, время от времени то какой1нибудь аббат, то епис1
коп, а то и сам кардинал неофициально выходили на Андора и просили
его о помощи.
Лучшего следователя найти невозможно — Плакальщик с легкостью
распознавал правду и ложь. Он мог определить, каким оружием убита
жертва или какой яд использовался для отравления — большинство душ в
нем при жизни были преступниками. Насильниками, убийцами, грабителя1
ми, мятежниками, еретиками, колдунами и растратчиками.
Андор иногда помогал раскрывать преступления. Но чаще — отказывал1
ся. Он не очень любил своих «постояльцев», а без их помощи ничего бы не
получилось.
Эту ночь он провел в седле. Интересно, кому в Майсте он так понадобил1
ся? Время от времени какой1нибудь полоумный вельможа или купец выхо1
дил на Плакальщика, интересуясь возможностью договора с сатаной. Впро1
чем, эти всегда были учтивы и обходительны, если и держали нож за пазу1
хой, то старались не показывать его до момента, когда пытались пырнуть
острым железом.
144
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК
Еще бывали дамы. Что именно их привлекало в фигуре Плакальщика?
Андор не сомневался в том, что как обычный человек не заинтересовал бы
этих женщин — или очень хищных, или совсем не от мира сего.
Самого его эти дамы не занимали совершенно. У Андора были Слезы —
и была цель. Если бы ему хотелось порой остановиться, наставить рога ка1
кому1нибудь герцогскому кастеляну или мелкому барону, то он мог уте1
шить себя близостью цели, обрекающей на воздержание.
Но ему не хотелось останавливаться.
Кроме колдунов и дам, были еще священники, одни из которых искали
понимания мироздания, другие — победы над искусителем. Третьи ждали
бессмертия, четвертые — просто неглупого собеседника.
Андор давно понял, что имеющие много свободного времени монахи и
священники тратят его на все, что угодно, кроме молитв, — за редкими иск1
лючениями.
Так кто же подослал бретеров? Не убийц, не парламентеров — а мелко1
поместных дворян, кроме благородства, шпаги и гонора не имеющих за ду1
шой ни черта...
Утром Плакальщик въехал в придорожную деревеньку. Засыпая на ходу,
он по привычке спросил у хозяина, есть ли в деревне умирающие или те, ко1
го в ближайшее время могут продать в рабство за долги.
Не слушая ответа, прошел наверх, долго пытался открыть выданным ключом
от третьей комнаты дверь во вторую, не понимая, почему ничего не получается.
Проснулся уже под вечер. Спустился вниз, заказал жареную индейку,
бутыль вина и кусок хлеба.
— Может, похлебки? — поинтересовался хозяин. — Со сна очень хороша!
— Да хоть береза... — Не проснувшись до конца, Андор по1прежнему с
трудом воспринимал мир вокруг. — Мясо, вино и хлеб.
Он оглянулся — в таверне, кроме него, присутствовали двое зажиточных
крестьян, тянущих сидр из гигантских кружек, да пара детишек, намываю1
щих стены.
«Или это редкая чистоплотность, или здесь недавно кого1то убили», —
мелькнула мысль. Мысль была чужой — чем дальше, тем чаще «гости» да1
вали непрошеные советы и комментировали происходящее.
Дед рассказывал, как приехал отец: упал с коня, будто пьяный, материл1
ся на нескольких языках, но ничего, потом оклемался.
Сам дед своего приезда не помнит — а прадед каждый раз по1разному
рассказывает.
Хозяин таверны, подавая вино, вспомнил вдруг вопросы гостя.
— Вы давеча про больных спрашивали, так вот — Грека1бондарь совсем плох!
— Семья у него большая? — Андор тянул вино, а голоса внутри перего1
варивались: «Мясо подгорит». — «Не, ты видел дым? Дым правильный, на
таком огне томить можно, ничего не подгорит». — В деньгах нуждаются?
Этот вечер Плакальщик провел у бондаря, пытаясь уговорить того по1
мочь деньгами своей семье.
145
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК
Но бондарь уперся — мол, не желаю продавать свою бессмертную душу,
и все тут! Уже и жена подключилась, но Грека вдруг начал реветь: «Свя1
щенника! Священника!» — и Андору пришлось уйти с сухими глазами.
А ночью в таверну въехала графиня де Лайзи. С нею было человек трид1
цать свиты, под шумок Плакальщика попытались выставить из приличной
комнаты в какую1то конуру, и Андор, не разобравшись спросонок, покале1
чил троих.
Его все1таки скрутили — навалились всемером, и даже души борцов и су1
масшедших не помогли.
— Вот ты каков, Плакальщик! — Она смотрела на него, поглаживая кос1
тяным стеком собственное бедро — графиня была красива чувственной,
эгоистичной красотой. — Много я про тебя слышала — и даже видела в
Майсте, ты там моего лакея до полусмерти напугал... А потом убил четве1
рых моих людей — не худших, надо заметить!
Гневный взгляд, брошенный в сторону, показал Андору, что графиня не
просто ведет с ним беседу, но еще и наставляет своих приближенных.
— И что мне теперь с тобой делать? По слухам, смерть Плакальщика чре1
вата большими бедами для всех, кто имеет к этой смерти отношение... —
Еще бы! Призрак Антуана де Пота — до сих пор одна из главных достопри1
мечательностей королевской резиденции в Ланне. Правда, после смерти
монарха и шести принцев тот замок подарили герцогу де ла Онту... — Под1
земелий у меня нет. Как любовник ты меня тоже не вдохновляешь — не
люблю тонкогубых, вы слабы по части фантазии. Что же с тобой делать?
— Бегите отсюда, — тихо произнес свою первую — в присутствии графи1
ни — фразу Андор.
Он рассчитывал испугать свиту молодой аристократки — самой1то ей на1
верняка было плевать на опасности. И, надо сказать, преуспел в своем же1
лании — вокруг забеспокоились, кто1то осторожно шагнул к двери.
— Отлично! — Графиня расхохоталась, и кто1то внутри Андора проком1
ментировал: «Третий нижний зуб слева — слоновая кость, оба верхних клы1
ка — поддельная слоновая кость, поставили скорее всего вчера, еще день1
два, и развалятся». — Ты мне нравишься. Говорят, Плакальщики умеют де1
лать предсказания. Это правда?
— Ага. — Андор даже не пытался соблюдать видимость светской беседы.
У него разболелась голова — все1таки насчет семи1восьми душ он погоря1
чился. Максимум еще парочку. — На смерть, на свадьбу, на тюрьму?
— На тюрьму! — весело воскликнула девушка. — Отец мой, ныне покой1
ный, всегда говорил, что я кончу свои дни в королевской тюрьме. А сам ко1
роль месяц назад обещал, что никто кроме него меня не арестует. Мол,
только своей рукой! Ну?
«У нее печень больная». — «Левая нога чуть короче правой». — «Тот, что
около стены, в цветном камзоле, — фискал». — «Она участвовала в убий1
стве герцога Риенна, во всяком случае, двое из ее людей держали факелы у
постели умирающего».
146
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК
Голоса роились, притягиваемые просьбой о помощи. С трудом вычленяя
относящееся к делу, Андор решился.
— В тюрьму ты попадешь через неделю после того, как скрошатся два
твоих зуба. Через мертвую особу королевской крови.
— Зубы у меня крепкие! — Де Лайзи улыбнулась, протянула руку назад,
кто1то вложил сухарь. Она надкусила его, раздался хруст, вниз посыпались
крошки — зубы остались целы. — А вот про особу королевской крови ты
зря... Не бросаются такими словами. Убить его!
На счет пять Плакальщик выпадал в окно третьего этажа, по случаю хо1
рошей погоды открытое настежь. В левой руке уже покоился длинный уз1
кий кинжал, каким предки добивали латников. В правой был тяжелый
подсвечник с тремя головками, причем в одной чудом сохранилась свеча.
Сгруппировавшись, Андор приземлился на ноги и локти, кувыркнулся,
вскочил. Убегать, оставляя в таверне и плащ, и шпагу, и деньги, очень не хо1
телось — но умирать хотелось еще меньше.
Голоса — для разнообразия сойдясь в одном мнении — рекомендовали са1
диться на коня и ехать как можно дальше, не останавливаясь и не оглядываясь.
К счастью, пелонец стоял в конюшне оседланным — мальчишку наверня1
ка отвлек от него графский кортеж.
Уже на скаку Андор вспомнил — никто на него не бросился по приказу
графини. Все застыли в страхе — только он сам что1то сделал, потом крик,
потом треск, окно, конь...
Трижды Плакальщик сворачивал на все более узкие дорожки, уходя от
возможного преследования. Под утро показались огни богатой усадьбы.
Андор за ночь жутко замерз и потому направил коня к дому, не размышляя.
— Кто1о тако1ов? — по1восточному вытягивая последний слог, спросили
из1за ворот.
— Андор де Пот, дворянин из Верхнего Пота, просит гостеприимства.
Слуга тут же открыл дверь — видимо, что1то сказал такое Плакальщик,
что наверняка бы заинтересовало владельца усадьбы.
Ему растопили камин, принесли вина и еды, потом вышел хозяин, предс1
тавившийся как сир Тропос. Он признался, что скучает в этой глуши без1
мерно, а в столицу ему нельзя — кровная месть с двумя родами, находящи1
мися в фаворе у его величества.
В процессе беседы сир довольно легко вычислил, что Андор вправду тот
самый Плакальщик — де Пот, да еще из Верхнего Пота, да еще с некоторым
безумием в глазах...
Андор признался, что ему надо еще две, ну пусть три души — и все. Тро1
пос немного подумал, а потом предложил поохотиться на браконьеров.
Вызвали загонщиков, взяли псов, а потом за четыре часа загнали нес1
кольких человек. Старика и худющую девку сир Тропос отпустил, заявив,
что они ему не интересны.
Зато четверых дюжих мужиков, двое из которых ловили рыбу в пруду
сира, а двое рубили сушняк, связали и положили на телегу.
147
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК
— У меня даже лесника нет! — похвастался Тропос. — Браконьеры ша1
лят, зная, что у них хорошие шансы. Зато если кто ко мне попадает, тот и на
дыбе повисит, и уголек пятками остудит! Иногда у меня дамы гостят — так
знаете, в том, что касается пыток, даже самый изобретательный мужчина
самой доброй девушке в подметки не годится!
— Может, вам просто девушки такие попадались? — осторожно предпо1
ложил Андор.
— Да нет, все они такие, — сир Тропос улыбнулся, — а исключения толь1
ко подчеркивают правило.
Пленникам был предложен выбор — добровольно и безболезненно рас1
статься с душой либо подвергнуться долгим и мучительным пыткам.
Рыбаки сразу согласились отдать души, хотя при этом плакали и моли1
лись, зато дровосеки, мрачно переглянувшись, заявили, что предпочтут вы1
держать пытки.
Причем один из них продержался шесть часов, после чего восхищенный
сир Тропос предложил ему работу у себя. Второго дровосека, равно как и
обоих рыбаков, Андор к тому моменту уже успел оплакать.
В глазах у него двоилось, мир вокруг напоминал качающуюся сферу, в
нижней точке которой стоял Андор. И только громадная чаша вина верну1
ла дворянина в вещный мир. Голоса внутри бубнили не переставая, время
от времени какая1нибудь из душ особенно сильно реагировала на происхо1
дящие вокруг события.
Из этого дома Андор смог уйти только на следующий день — он смер1
тельно устал, сказывались почти двое суток без сна. Ночью его постель гре1
ла одна из молоденьких девушек, коих у сира было десятка полтора, — но
Плакальщик не воспользовался дамой. С точки зрения сира Тропоса, он
оказался крайне скучным собеседником и человеком, абсолютно непригод1
ным в качестве товарища по играм.
Следующие два месяца молодой дворянин двигался в сторону дома.
Иногда он подсаживался в дилижансы и спал в неудобных креслах, совсем
редко ночевал в придорожных тавернах.
Порой из его памяти выпадали минуты, реже — часы или сутки. Перед1
вигаться на коне Андор уже не мог, более того, его регулярно обкрадывали
даже дети.
Дважды на Плакальщика нападали разбойники, и во второй раз он не
смог сдержать «постояльцев» — трупы разбойников оказались изувечены
до полной неузнаваемости.
День сменялся ночью, за первыми заморозками проглядывала зима — вна1
чале лукаво, будто заигрывая, потом все увереннее вступая в свои права.
Осень еще не кончилась, но последние листья уже опали с деревьев, а по
утрам лужи покрывались плотной корочкой льда, которая к вечеру только
подтаивала, превращаясь в мелкое колючее крошево.
Постепенно церкви становились все ниже, то тут, то там замковые башни
возвышались над крестами; Андор въезжал в родные края, здесь можно было
148
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК
встретить даже полевиц или леших. И о том, кого назначать священником в
приходе, церковные сановники смиренно спрашивали у герцогов и баронов.
В четырех дневных переходах от родного замка, в городе Каст, Андор
вспорол подкладку и достал оттуда две золотые монеты — на такие деньги
вполне можно было приобрести небольшую деревеньку.
Он купил хороший, дорогой костюм, сменил ножны на шпаге и приобрел
нового отменного жеребца пелонской породы.
У лекаря, которого ему рекомендовал в свое время отец, Андор взял от1
вар на корне валерианы, который пил каждые полчаса, загоняя души1пос1
тоялицы вглубь себя.
На рынке он выкупил двух слуг — одного чернокожего, с далекого юга,
второго — глухонемого деревенского парня, попавшего в рабство, видимо,
за долги — детина не расставался с колодой карт.
В замок Андор въезжал как законный наследник, множество слуг и рабов
провожали его взглядами, восхищенно переговариваясь между собой.
Первым к нему вышел прадед.
— Возмужал! — восхищенно сказал он. — Судя по твоей улыбке, ты не1
малого достиг!
— Что есть — то есть, — спокойно, без лишнего кокетства согласился
правнук. Весь мир для него плавал в сиреневой дымке спокойствия. — Я
пройду к Ней?
Прадед посторонился. Сто сорок лет назад он был известен как Лорд
Плакальщик. Деда Андора называли Королем Плакальщиком, отца — Гра1
фом Плакальщиком.
Сам Андор был известен просто как Плакальщик. Не стоило сомневать1
ся, через несколько лет к прозвищу молвой добавится и титул.
В пиршественной толклось множество слуг — наверняка дед затевает оче1
редной грандиозный ужин, на который соберется вся многочисленная родня.
Придут музыканты, скоморохи, приедут соседи, опять кого1нибудь нач1
нут сватать, пойдут сплетни и пересуды. Прапрапрадед сядет в своем пат1
риаршем кресле и посмотрит слезящимися глазами на гостей и потомков,
не различая их между собой.
Но Андора среди них не будет. Он войдет в громадный, темный зал глу1
боко в подземельях, зажжет три факела в старинных бронзовых подставках
и только после этого посмотрит в центр зала.
Там, в громадном хрустальном гробу, лежит Она — его бабушка в четыр1
надцатом колене. А над гробом, прикованный сотнями цепей к скале, на ко1
торой стоит замок, висит дракон.
Он не ест вторую тысячу лет. Уже две тысячи лет он не пьет, не летает и
даже не может уснуть — ведь чтобы заснуть, дракону нужно спрятать голо1
ву под крыло, а его крылья, проткнутые крючьями и обмотанные цепями,
прижаты к потолку.
Он жив — в то время как остальных драконов уничтожили. Он знает, что
именно нужно от него, — но не хочет этого делать даже ценой свободы.
149
ЭЛЬДАР САФИН
ПЛАКАЛЬЩИК
У него другая, нечеловеческая логика, хотя во многом он очень похож на
людей — и единственный, кроме человека, обладает чем1то, что священни1
ки изо дня в день называют душой.
Андор подойдет к хрустальному гробу и долго будет смотреть на девуш1
ку, заключенную в прозрачный хрусталь, — прекрасную, недостижимую,
вечно молодую.
А потом он достанет из потайного кармана несколько прозрачных бусин,
завернутых в кожаный чехол. Поднимется по крючьям, вбитым в стену, под
потолок, по стальным цепям заберется на драконью спину.
Положит хрустальные капли на голову чешуйчатому монстру, зажмет их
сверху руками и несколько часов будет старательно, до последней капли от1
давать через бусины все лишнее из себя: гордость, жалость, похоть, страх —
все то, что делает человека человеком.
Чужие души.
До самого дна.
А потом все решится — и либо дракон полыхнет вниз страшным жаром,
опаляя камень, сжигая даже одежду на сидящем вверху Андоре, — либо зап1
лачет, и несколько хрустальных бусин упадут на каменный пол.
И если он дыхнет огнем — то растает хрусталь гроба и проснется Она —
живая и невредимая. Недоступная, вечная, прекрасная.
А если не дыхнет — то Андор соберет слезы дракона и отнесет их наверх,
чтобы через долгие годы его сын смог воспользоваться ими, собирая по ми1
ру осколки человечности, которой так не хватает дракону.
Не хватает, чтобы совершить простой обмен — один выдох пламени за
вечную красоту полета, за свободу, за отсутствие постоянной боли и бес1
сонницы.
Эти, новые слезы сам Андор использовать не сможет — только кровь от
крови его, сын, зачатый без любви — потому что каждый, кто видел Ее, ни1
когда уже не сможет полюбить другую.
А вверху, в пиршественной зале, пятеро старых мужчин, благодаря сле1
зам дракона получивших возможность пережить своих друзей и близких,
чутко будут вслушиваться — не сотрясется ли замок от разрушающего ды1
хания дракона?
На что хватит добычи потомка? На несколько слез, рожденных мгнове1
нием жалости к себе?
Или на полноценный выдох пламени, идущий от осознания бессмыслен1
ности противостояния?
Одна за другой растворяются смятенные человеческие души в драконь1
ей ярости, набухают слезы на глазах, рождается в груди страшное огненное
дыхание...
150
АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ
АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ
Í
АДЕЮСЬ, МНЕ ПРИШЛА В ГОЛОВУ ВЕРНАЯ МЫСЛЬ: НА1
до все записать. По большому счету, не случилось ничего выдаю1
щегося, однако мысли! тяжелые, унылые мысли просятся на бу1
магу. Может быть, тогда они отстанут от меня, выветрятся из баш1
ки, и я смогу жить относительно спокойно, не задумываясь над
вопросами, на которые все равно не дождаться ответа. Не ждите
рассказа, сюжета, событий: перед вами, если вы — те, к кому я обращаюсь во
множественном числе — вообще существуете, лежат всего1навсего бесхит1
ростные записи, не претендующие на роль философского трактата или, тем
более, художественного произведения. Начну с начала. Не так давно, буду1
чи в отпуске, субботним днем я повстречался на бульваре с моим старым
знакомым Т., который сидел на скамейке и угрюмо рассматривал носки
своих рыжих ботинок. Мы с ним близко не дружили, Т. всегда казался мне
излишне болтливым. Кроме того, слишком разные вещи привлекали нас в
жизни. Я был технарем и потомственным воякой, а Т., биолог по образова1
нию, сперва изучал физиологию и повадки толстолобого сомика, но после
увлекся вещами, которых я в принципе не понимал. После того, как Т. пус1
тился умничать, его последний — до сих пор незавершенный — труд носил
название «Неконкретность православной апокалиптики» (помню, как ни
странно, наизусть). Необъяснимо мрачное лицо Т., исключавшее, на мой
взгляд, повышенную разговорчивость, а также то обстоятельство, что я на
протяжении многих месяцев был лишен возможности общаться с нормаль1
ными людьми, заставили меня присесть рядышком. Я сел очень тихо, осто1
рожно, зная, что Т. на меня не глядит, и прикидывал, что бы такое забавное
отмочить по случаю нечаянной встречи, но Т., не поднимая головы, кото1
рую, похоже, поддерживал за уши, внезапно спросил:
«Ты откуда свалился? «
Голос у него был вялый, утомленный, что тоже не вязалось с Т., которо1
го я помнил.
«С неба, как нетрудно догадаться», — ответил я, и ответ мой был су1
щей правдой. Дело в том, что нынче я — подполковник авиации, летчик1
испытатель.
«И что там, в небе?»
«В небе все под контролем», — сообщил я беззаботно, хотя, как скоро бу1
дет видно, эти мои слова сущей правдой не являлись.
«Отрадно слышать, — Т. отпустил свою всклокоченную голову и вып1
рямился. Он смерил меня взглядом и печально улыбнулся. — Хоть где1то
все схвачено».
151
АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ
И он протянул мне руку для запоздалого рукопожатия.
Я посмотрел на часы.
«Чего ты тут торчишь в выходной, в такую рань? Утренний моцион?»
Т. зябко повел плечами и поднял воротник пальто.
«Что1то вроде того. Да нет, просто не спится».
На всякий случай я принюхался, не пахнет ли от Т. вчерашним алко1
голем — не пахло. Тем не менее я предложил ему плюнуть на ранний час
и отправиться в какое1нибудь скромное место, где можно отметить
встречу. Я ждал, что Т., никогда прежде не жаловавший забегаловок, нач1
нет отказываться, и я готов был приступить к разнузданным, настойчи1
вым уговорам, заранее обреченным на успех, но тот, к моему удивлению,
согласился сразу, и мы пошли.
По пути я сетовал на низкие заработки и добрым словом поминал зап1
лесневелые времена, когда подполковники были в почете, не говоря уж о
летчиках.
«Но ты не волнуйся, — я хлопнул Т. по сутулой спине. — Не думай, что
я собрался сесть тебе на хвост. Деньги есть».
«Я тоже не бедствую, — усмехнулся Т. — Работаю теперь в конторе на
компьютере, платят хорошо».
Я, признаюсь честно, обрадовался, потому что внешний вид Т. позволял
усомниться в его платежеспособности. Не то, что я боялся, что сядут на
хвост мне, но все1таки ощутил простительное удовлетворение. Очень скоро
мы обнаружили подходящий подвальчик, куда и нырнули. Дело происхо1
дило вдалеке от центра города, на окраине, и услуги, в которых мы нужда1
лись, стоили относительно дешево.
Мы выпили по сто за свидание, ополовинили кружки, и Т. сделался ве1
селее.
«Давай еще про небо, — попросил он, облизывая губы. — Как там все за1
шибись».
Я послушно и не без удовольствия выполнил его просьбу и минут де1
сять трепался на разные темы, рассказывая большей частью не о небе, а
о наземных службах, повсеместном развале, лихоимстве и казнокрад1
стве. Т. не перебивал и в нужных местах либо поддакивал, либо просто
мычал — показывал, что слушает, и я отметил про себя, что и этого в нем
раньше не было, Т. всегда предпочитал говорить сам. Выдохнувшись, я
собрался взять еще по соточке, но Т. меня остановил, сказав, что теперь
его очередь платить.
«И рассказывать, — напомнил я. — Иди бери, и после объяснишь, что та1
кое страшное с тобой стряслось. Я же вижу, ты сам не свой».
Т., поднявшийся было из1за столика, на секунду замер, затем безна1
дежно махнул рукой в знак согласия и отправился к стойке. Вернулся
он с двумя полными стаканами, по поводу которых я хмыкнул — напо1
ловину одобрительно, наполовину настороженно, а Т. пояснил: так на1
до, дескать. И махнул свой стакан сразу — не чокаясь, без закуски. По1
152
АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ
сидев какое1то время с рукавом пальто, прижатым к носу, он выдохнул
и сдавленно проговорил:
«В моей квартире поселилась нечисть».
Я сразу ему поверил. Не знаю, почему, но поверил. Конечно, я не врач, но
Т. ни в чем не соответствовал моим представлениям о душевнобольных. И
если он утверждает, что встретился с нечистью, то значит, у него есть осно1
вания так говорить. Скорее всего, Т. заблуждался, но что1то произошло.
«Говори», — не желая уронить престиж военно1воздушных сил, я выпил
до дна и хрустнул сушкой.
Т. заговорил. Поначалу он путался, но вскоре — по мере того, как ус1
ваивалось выпитое — перешел на связную речь, из которой я понял сле1
дующее. Шел уже второй месяц с того момента, как в доме Т. начали
твориться странные вещи. По комнатам стала шляться какая1то тварь,
похожая на гориллу. Т. не мог в деталях описать ее внешность, посколь1
ку, как он утверждал, в облике твари постоянно присутствовала неопре1
деленность. Видимая, казалось бы, во всех подробностях, гостья не запо1
миналась, в памяти сохранялись лишь расплывчатые воспоминания о
спутанной шерсти, горящих глазах, улыбающейся пасти, похожей не на
звериную, а на чью1то еще.
«Либо сон, либо галлюцинация», — я доел сушку.
«Разумеется. — с горечью кивнул Т. — Потому я и молчу. Ты первый,
с кем я откровенен до конца. А посему даю честное слово, что я не алко1
голик — хотя не исключаю, что от такой жизни скоро им сделаюсь, что
прочая действительность остается для меня совершенно обычной, без
призраков и голосов, что я не сплю, и это не ночной кошмар. Горилла по1
является только в часы моего бодрствования, более того — она не дает
мне уснуть. Она уже не бродит по комнатам, она устраивается в углу на
корточках и смотрит на меня. Больше ничего худого я от нее не видел, но
попробуй тут спать! «
Т., захмелев, ударил по столу ладонью, потом откинулся и чуть не упал:
он позабыл, что сидит на скамье и спинки сзади нет. Но он удержался, ши1
роко замахнулся рукой и пьяным щелчком позвал «челаэка». Когда подле1
тел «челаэк», Т. потребовал пива.
«Возможно, это кикимора, — с серьезным видом продолжил Т., сдвигая
брови. — Я повадился читать разные журнальчики и газеты, где пишут про
это... ну, про аномалии. Однажды наткнулся на глупейшую статью о какой1
то деревне, где кикимора крала детей. Те, кто ее видел, описывают сущест1
во, похожее на черную мохнатую обезьяну. Мне нечего терять, и я готов по1
верить, что это — мой случай. Да! «.
В этот момент у меня под носом обнаружилось пиво — не менее волшеб1
ным, неожиданным образом, чем призрак в доме Т. Я почувствовал, что
должен прийти собеседнику на выручку.
«Что мешает нам переместиться в твои хоромы и установить наблюде1
ние? — задал я вопрос. Одновременно я разнеженно закурил, выпустил
153
АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ
струю дыма и ощутил себя мудрым и опытным. — Не думаю, что ты подоз1
реваешь меня в страхе перед какой1то кикиморой».
«Спасибо, — Т. благодарно улыбнулся. — Чушь! Это не поможет. Другие
приходили и уходили, несолоно хлебавши. Гориллу вижу только я один.
Особенно досадно, что мне приходилось скрывать этот факт в присутствии
посторонних. Я видел, как она сидит в углу и смотрит, а приглашенные сви1
детели не замечали ни черта. Я поил их чаем или чем еще, читал всякую
дребедень... поглядывая в угол... наконец, они уходили, так и не узнав, зачем
их позвали...»
«Тогда попробуй как1нибудь на нее воздействовать, — пришло мне в го1
лову. — Попробуй с ней побеседовать. Перекрестись, в конце концов».
Т. скроил недовольную физиономию и погрозил мне пальцем:
«Крест не помогает, крестился, пробовал. На обращения она не реагирует.
А как1то иначе... не проси! Поверь — когда я смотрю на эту сволочь, меня
словно парализует. То есть я могу ходить, чем1то заниматься, — Т. истерично
хихикнул, — но дотронуться... или просто подойти вплотную... нет и еще раз
нет! Я знаю, что если только попытаюсь, то сразу случится что1то ужасное».
Он замолчал и впился в кружку. Я поднял свою, пальцы же левой моей
руки барабанили по липкому дереву. Прикинув в уме, я решил поделить1
ся с Т. собственной историей. Коль скоро я не в состоянии помочь ему де1
лом, то хотя бы укреплю его дух, показав, что не с ним одним происходят
странные вещи.
«Послушай теперь меня, — обратился я к Т. — Чтобы тебе не было обид1
но, расскажу тебе сейчас одну штуку. В сравнении с твоей напастью она мо1
жет показаться заурядной — тем более, что ты читаешь журнальчики, в ко1
торых о подобном пишут постоянно. Но вот перед тобой сидит и пьет пиво
реальный человек, из мяса и костей, который видел НЛО. Клянусь! — и
мой кулак с грохотом опустился на дерево стола. — Я попробовал заикнуть1
ся об этом на базе, но быстро смекнул, что дело добром не кончится. Нап1
лел чего1то с три короба, и инцидент в силу общего раздолбайства был за1
быт. У меня был обычный тренировочный полет с пуском ракет и прочей
канителью. Летел, как летал всегда, все на автомате, и вдруг засек эту дрянь.
Классика — серебряное блюдце, горящие иллюминаторы, прозрачная дым1
ка по окружности. Приборы показали, что объект — настоящий, не из об1
ласти грез, и я изменил курс, намереваясь, естественно, разобраться, что к
чему. Блюдце ловко увернулось и, как я ни старался, не подпускало меня к
себе на желаемое расстояние. Тогда я, не слушая, что мне там визжат с зем1
ли, шарахнул по нему ракетой — атаковал, в общем. До сих пор не пойму,
что на меня нашло, формально я не имел на это никакого права. На подхо1
де к цели ракета взорвалась, а блюдце вильнуло и бесследно испарилось.
Вот и вся история, если оставить за кадром разбирательства с командова1
нием. Да, чуть не забыл — часы, понятное дело, отстали минут на пятнад1
цать. И наручные, и те, что в кабине. Такое ведь и раньше наблюдалось, сог1
ласен? Ты же человек начитанный».
154
АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ
«Да, — согласился Т. с отсутствующим видом. Похоже, мой рассказ про1
извел на него неожиданно сильное впечатление, и я этому удивился, пото1
му что набивший оскомину НЛО не мог состязаться с поселившейся в го1
родской квартире кикиморой. Т., наморщив лоб, спросил: — И как ты объ1
ясняешь его исчезновение?»
Я рассмеялся.
«Припух, собака, что тут объяснять! Сообразил, что рано или поздно его
достанут, и свалил. Да что с тобой? Где ты витаешь?»
Т., чем1то чрезвычайно потрясенный, сидел с отвисшей челюстью. Мое1
го вопроса он явно не слышал. Я поиграл пальцами перед его глазами, по1
том легонько толкнул:
«Очнись!»
Т. перевел взгляд сперва на меня, потом — на жалкую закуску, и в этом
направлении взор его снова застыл. Я привстал, желая встряхнуть его
всерьез, но Т. опередил меня, заговорив:
«Очень возможно, что ты, сам того не зная, мне здорово помог. Так бы1
вает: ничего не значащее слово вдруг тащит за собой другое, из иной облас1
ти, но самое что ни на есть нужное, долгожданное... короче, у меня выстро1
илась картина. Пожалуй, она уж давным1давно была готова. Не хватало ма1
лости, чтобы вытащить ее на Божий свет...»
Он даже протрезвел, речь его не была путаной болтовней человека, заг1
лотившего с утра солидного ерша. Т. встал и начал застегивать пальто.
«Куда ты так резко? — огорчился я. — Брось! Так хорошо сидим. Давай
по маленькой!»
«Извини,— покачал головой Т. — Обстоятельства изменились. Я должен
срочно проверить одну вещь...»
Я шлепнул себя по лбу.
«Вот дурак! Сам же навел на какую1то ересь, и вот ты уходишь. Скажи
хоть, что задумал?»
Но Т. упорствовал, и я отступил. Мы обменялись телефонами, и он едва
ли не бегом покинул подвал. Я же огляделся, заметил за столиком в даль1
нем углу компанию моряков, и счел своим долгом присоединиться. Через
полчаса я начисто забыл о Т. и плохо помню, как добрался до дома.
...На следующее утро, в воскресенье, я чувствовал себя настолько сквер1
но, что Т. был последним, о ком мне хотелось думать.
В понедельник меня начало отпускать, во вторник стало просто замеча1
тельно, а в среду он позвонил мне сам, с работы, и предложил продолжить
беседу в том же заведении.
После трехдневной болезни я сделался осторожнее, во мне уже не было
субботнего задора, и я медлил с ответом, но Т. настаивал, и я уступил, дав
себе слово быть умеренным во всем. В семь часов вечера я, полный реши1
мости жить праведником, спустился в подвал. Т. ждал меня внутри, он со1
зерцал полупустую пивную кружку. Вторая, изнутри заляпанная подсыха1
ющей пеной, стояла рядом — видно, он давно ее прикончил.
155
АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ
Мы обменялись приветствиями, я сделал скромный заказ. Т. дождался,
пока я утолю первичную жажду, и перешел к делу без вступлений, сразу.
Монолог, который я выслушал, стараюсь привести в виде сжатом, но по
возможности дословно, без комментариев.
«Помнишь ли ты, как я волновался, не случится ли что1то ужасное, ес1
ли я, как ты предлагал, «воздействую» на гориллу? — осведомился Т. Я
кивнул, и он ответил мне тем же: мы, дескать, друг друга поняли. — Мо1
гу тебе сообщить, что я был прав, ужасное случилось, но только не со
мной, а с ней. Это — как бы вступление, затравочка, — он желчно скри1
вился. — И насчет кошмара, привидевшегося во сне, ты был совершенно
прав, но опять же — все следует поменять местами, сон был не мой. Во1
обще, начинать мне придется с набора банальностей. В том, что случи1
лось, примечательна не событийная, так сказать, сторона, и даже не суть;
куда сильнее я озабочен выводами. Итак, сперва позволь тебя еще раз
поблагодарить. Твой НЛО, который удрал от греха подальше, позволил
мне облечь смутные догадки в слова — и только тем обстоятельством, что
он испугался твоей ракеты. Полагаю, что теория множественности миров
для тебя не новость. Об этой множественности так много говорят и так
мало знают в действительности, что все уже давным1давно восприняли
ее как данность и досадливо морщатся, стоит кому1то завести о ней речь
как о чем1то новом, свежем, оригинальном. Будем считать эту гипотезу
общим местом номер один. Общее место номер два: соприкосновение с
иной реальностью во сне. Ну, ты знаешь — человек, которому снилась ба1
бочка, которой снилось, что она — человек, или что1то вроде этого. Тоже
много болтовни, те же сложности с доказательствами, однако никто не
возражает и в принципе соглашается с тем, что да, весьма возможно, и да1
же наверняка, погружаясь в сон, мы попадаем в какие1то нелепые места,
граничащие с нашим привычным миром. Таким образом, сам понимаешь,
мне было естественно предположить, что сплю не я, спит несчастная го1
рилла. Физически она находится где1то очень далеко, в другом измере1
нии, и там она мирно уснула, а сном ее оказалась здешняя действитель1
ность. То же самое произошло с твоей летающей тарелкой: сама тарелка,
или же те, кто в ней находился, спали вне наших пространства и време1
ни, и снился им сон про страшный летательный аппарат, пилот которого
намерен разнести их на куски. Что происходит с человеком, которому
приснился кошмар? Он просыпается от испуга. Твой НЛО, отчаянно пе1
репугавшись, проснулся и тут же бесследно пропал. Следовательно, мне,
чтобы избавиться от нечисти, требовалось привести ее в состояние пани1
ческого страха. Если мой замысел удастся и гостья исчезнет, то я смогу
считать себя автором величайшего открытия. Впрочем, я понимал, что
даже в этом случае меня никто, помимо тебя, не станет слушать. Я вер1
нулся домой, застал гориллу сидящей на том же месте, в той же позе, и
перешел к решительным действиям. Я по1прежнему не смел к ней при1
коснуться, и потому ограничился показом ей разных предметов в надеж1
156
АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ
де на то, что какой1нибудь из них сможет ее напугать. Что это будет за
вещь, я не имел ни малейшего представления. Откуда мне знать, каким
законам логики или же паралогики подчинено мышление в мире, откуда
явилась эта тварь? Я также не исключал, что и мышления1то как таково1
го у нее нет, что это просто животное — животные ведь тоже спят и видят
сны. Подобрать предмет оказалось задачей крайне сложной, я действовал
наобум, демонстрируя попеременно то утюг, то чайный сервиз, то шваб1
ру с намоченной тряпкой, то кухонный нож — короче говоря, все, что по1
падалось под руку. Я зажигал спички, плясал вприсядку, корчил рожи,
подносил к ее морде зеркало — все напрасно, горилла не шелохнулась. На
это я угробил остаток субботы, все воскресенье и вечер понедельника со
вторником, пока мне, наконец, не повезло. Я знаю, что мне именно повез1
ло — с тем же успехом я мог бы трудиться еще многие, многие месяцы, ес1
ли не годы. Что1то дернуло меня почитать ей вслух. Я снимал с полки
том за томом, покуда не добрался до абсурдного Хармса. Ты спросишь,
почему Хармс, и я не смогу объяснить, так что не спрашивай. Однако
фактом остается то, что стоило мне приступить к декламации, как горил1
ла, услышав первые строки этих сумбурных, нелепых стихов, встрепену1
лась. И — голову даю на отсечение — она ущипнула себя за предплечье.
И тут же сгинула, словно никогда не приходила. Что такого страшного
расслышала она в том бессмысленном наборе слов — загадка, которую
никто никогда не разрешит. Я же говорил, что логика ее поведения нам
не по зубам. Но так или иначе феномен состоялся и мои умопостроения
оказались эмпирически подтвержденными. Горилла спала; сон ее, пона1
чалу вполне безмятежный, стал оборачиваться страшной сказкой, и она
поспешила проснуться. И вот здесь я всерьез задумался над подоплекой
многочисленных аномалий и чудес, свидетелями которых время от вре1
мени становится человечество. После всего пережитого я с чистой со1
вестью мог допустить, что любое таинственное явление, будь то полтер1
гейст, полеты НЛО, йети, привидения или что другое, есть частичное пе1
ремещение в наши края уснувшего жителя иного мира. Мы же, как ни ди1
ко звучит, выступаем в роли ночного кошмара — вот почему до сих пор
никому не удалось захватить в плен и подвергнуть исследованию ни од1
ного из этих визитеров. Но если дело обстоит именно так, сказал я себе,
то что мешает мне развить мою догадку, распространить ее шире — на все
необъяснимое вообще, на все разновидности мистики? Так я неизбежно
подошел к вопросу о божественном присутствии в мире. Логика неумо1
лима: выходило, что божественные откровения, дарованные людям и
людьми же засвидетельствованные, суть порождения божественного сна.
Давным1давно Господь был юн — да что там, он был просто малым ребен1
ком и много, как все маленькие дети спал. Сны ему снились страшные, и
потому он был настолько суров по отношению к чудовищным «чадам», и
в силу же младенческого возраста — столь непоследователен и абсолют1
но непредсказуем. Я готов пойти дальше: все, что создал Господь, он соз1
157
АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ
ЧТО ТЕБЕ СНИТСЯ
дал, возможно, во сне. Не исключено, что сон тот был сном в материнс1
кой утробе. Или по какой1то причине он употребил снотворное — снот1
варное, так будет точнее. Впрочем, это слишком смелая и наглая гипоте1
за. Но я продолжу: летели годы, Создатель рос, и спал все меньше, а яв1
лялся все реже. Покуда, в конце концов, не состарился и не стал страдать
естественной для стариков бессонницей — вот почему мы уже длитель1
ное время не видим следов его непосредственного влияния. Но рано или
поздно он заснет, и явится вновь. А после заснет навсегда и, вечным сном
уснувший, останется с нами, в царстве Божественного кошмара, в Боже1
ственном аду, для нас же — в Царствии Небесном, где мы, вечно снящи1
еся Богу, никогда больше не умрем и не уснем. Мне, стоит лишь поду1
мать о такой перспективе, вспоминается знаменитая песня, в которой по1
ется, что «вечный покой сердце вряд ли обрадует». И я подумал: стран1
ная получается картина. Наступило Царство Божие, Бог навсегда ус1
нул — иными словами, Он умер, и кто остался? Кто остается, когда уст1
раняется Бог?.. Править наступившим Небесным Царствием? «
Т. выдохся. Он замолчал и мрачно, не глядя на меня, взялся за кружку, к
которой на протяжении всего монолога не прикасался.
«Что я тут перед тобой разоряюсь, — молвил он неожиданно грубо. —
Как будто тебя когда1либо интересовала вся эта чушь».
«Да, — подтвердил я с готовностью. Мне почему1то захотелось уяз1
вить его. — Ты прав, мне было не слишком интересно. Я человек земной,
далекий от вашей бредовой мистики. Приятно слышать, что твоя горил1
ла переехала. А насчет Небес и прочего — ничего там нет. Точно тебе го1
ворю — там пусто».
Т. молчал. Я со злорадством добавил:
«По1моему, ты спятил».
Он и здесь ничего не сказал.
Я почувствовал, что рад завестись без повода. Т. почему1то сделался мне
неприятен, пиво отказывалось лезть в горло, и я заявил, что отпуску моему
скоро конец, и есть еще незавершенные дела. Т., по1прежнему не поднимая
глаз, понимающе затряс головой, и я оставил его в одиночестве.
...Мне нечего добавить к написанному. Но записи помогли, стало легче.
Поневоле начнешь понимать Творца: когда привидится кошмар — туда его,
скорее, на бумагу или в жизнь, тогда ненадолго освободишься, тогда смо1
жешь жить и дышать — в степени, отмеренной лично тебе. Предметы и лю1
ди, вздохнув облегченно, вернутся в привычном виде, и среди них уже не
найдется места химерам.
158
ЕЛЕНА ВАРГАНОВА
ДУДУ
ЕЛЕНА ВАРГАНОВА
ДУДУ*
Ä
УДУ БЫЛО ДАЛЕКО ЗА СОРОК. ГЛАДКАЯ, ЗАГОРЕЛАЯ
лысина его блестела, как надраенный котёл, тройной подбородок
чисто выбрит, зато усы казались прямо таки моржовыми. Его
отец, давая по караимской традиции первое, неофициальное имя
Домбай, то есть молодой бычок, ошибся. Во всём облике Дуду бы1
ло столько моржовой лени и величия, что простить эту оплош1
ность можно лишь тем, что отец, будучи человеком простым и малообразо1
ванным, не знал об этом диковинном для Крыма звере.
Мне Дуду приходился, как говорится, седьмой водой на киселе, хотя
упорно называл себя дядей, а то и вовсе бабой, не в смысле женщиной, ко1
нечно, а отцом по1караимски. Первое время меня это смешило, но за прош1
лые летние каникулы, что провела у него в гостях, я привыкла и даже нем1
ного освоилась с языком. Впрочем, Дуду и сам нечасто говорил на нём. Мо1
жет, потому что был он караимом лишь наполовину, а, может, время и сме1
шение наций, как кислота вытравляли родной язык из памяти этого не1
большого народа. Журчащие звуки пересыхали, засорялись камнями и на1
носами чужих культур. Так думаю я нынче, а в одиннадцать слова чужого
языка, которыми Дуду сдабривал речь, казались мне дурными и грубыми.
— Беклав, смотри, кого я тебе привёз! — крикнул Дуду в открытое окно
«Волги», едва заглушив двигатель. — Янку — Кайгану нашу! Беклав, ты
только посмотри: что за глазища! Как есть кайгана, как есть глазастая!
— Кайгана, — скупо, даже враждебно, прохрипела старуха Беклав.
Она отодвинула марлевую занавеску на входе и, стоя в дверях, огляды1
вала меня. Лето с первых дней плеснуло на Крым жарой, от которой не спа1
сали ни ситцевые сарафаны, ни запотевшие, едва из холодильника зелёные
бутылки минеральной воды, но старуха всё равно с головы до пят была уку1
тана в синее и чёрное. С прошлого лета презрительные морщины, что тяну1
лись от крючковатого носа к опущенным уголкам губ, стали ещё заметнее.
— Не стой на солнце, проходи в дом, — посоветовала Беклав.
Я поплелась ко входу: старуху я побаивалась и никогда не перечила ей. В
одиннадцать я много кого побаивалась, в том числе и Дуду, который виделся
мне просто горой. Я была ребёнком диковатым и меланхоличным, и прошло1
годний переезд в город лишь усугубил это. В то время как другие сельские де1
ти наглели, я пыталась забиться подальше в угол, стать незаметнее.
— Идём в дом, Кайгана! — воскликнул Дуду, руки его были заняты авось1
кой с продуктами и моим чемоданом. — Не стой на пороге. Беклав целое ут1
*
Рассказ — победитель мастер1класса Г.Л. Олди на Евроконе12006
159
ЕЛЕНА ВАРГАНОВА
ДУДУ
ро стряпала балы1бадэм и ей не терпится, когда ты их оценишь. Мне и од1
ного попробовать не разрешила. «Всё для моей Яны» — говорит!
Дуду подмигнул мне и легко взбежал на веранду. Переобулся в домаш1
ние шлёпанцы и, закинув пакет с продуктами на кухню, провёл меня в ком1
нату. Он нёс чемодан как пушинку, хотя я волокла его с трудом.
— А где другие дети? Рома, Меневе, Бурче?.. — наконец1то, осмелилась
подать удивлённый голос я.
В прошлом году в очень богатом, по меркам местного посёлка, двухэтаж1
ном доме Дуду гостило разом полдюжины ребят. А в этот раз стояла тиши1
на, и жилище казалось нежилым, заброшенным.
— Рома отдыхает с родителями. Меневе приедет в августе, а Бурче уже
взрослый и должен помогать старшим … Но зачем они тебе, Кайгана?! Раз1
ве тебе плохо с баба Домбай? — он испытующе посмотрел на меня.
— Не то что бы…
— Вот и хорошо! — воскликнул Дуду. — Это твоя комната. Самая лучшая
для моей Кайганы!
— Домбай! — хриплый голос старухи летел с первого этажа, эхом разно1
сясь по коридору. — Зачем ты купил халву?
— Для моей Кайганы!
— Разбалуешь девочку. Столько сладкого есть вредно!
— Ай, Беклав — старая мошенница, не одной же тебе её баловать!..
Восторгу Дуду не было конца. Детей он любил, а ни одна из трёх его по1
койных жён не подарила ему ни дочку, ни сына. Вот и отдавал он всю свою
любовь и нежность племянникам и крестникам. Для этого у него имелись
все возможности: несколько туристических коттеджей приносили непло1
хие деньги. Мои же родители были бедны, как больничные тараканы. Пере1
езд в город, который, по мнению матери, долженствовали придать нашему
положению стабильности, лишь подорвал хрупкий бюджет семьи. Так что
предложение Дуду казалось чуть ли не манной небесной. Мне жаловаться
не приходилось тоже. Кормили тут отменно, до моря рукой подать, а в воск1
ресенье Дуду подкидывал пару купюр на игровые автоматы или дешёвые
серёжки. Так обстояли дела в прошлый раз. Но в этот — всё складывалось
иначе. И хотя Дуду был сама гостеприимность, а Беклав улыбалась и скупо
выдавливала добрые слова, я чувствовала себя неловко.
К вечеру Дуду приуныл. Без его подтруниваний, в наползших сумерках
дом и вовсе казался руинами, из которых того и гляди полезут призраки.
Дуду сидел на веранде и смотрел, как апельсиновое солнце медленно ныря1
ет за крыши домов. Глаза его в красноватом свете заката казались ещё более
опухшими и усталыми, чем обычно. Я пристроилась рядом.
— Смотри1ка, кто вернулся! Кайгана! — воскликнул он дружески и об1
нял меня за плечи.
Поначалу я чувствовала себя неуютно, но потом притерпелась, перезна1
комилась с соседскими детьми и стала реже появляться в доме. А вскоре за1
160
ЕЛЕНА ВАРГАНОВА
ДУДУ
метиланекую положительную сторону в том, что племянники Дуду не спе1
шили к нему в гости.
Знаете ли вы, что значит быть единственным и любимым ребёнком в
обеспеченной семье? Если да, то вам повезло больше моего. «До чего же
странная эта жизнь, — думала тогда я, — пока дети страдают от бедности и
занятости родителей, люди, способные обеспечить и любить их, пропадают
зазря. Почему не могла я родиться дочерью Дуду?». Мой дальний
родственник готов был одарить меня за одни только слова «баба Домбай».
Хочешь мороженое или новую цветастую косынку, только скажи волшеб1
ную формулу — и они твои. Беклав, заметив обновки, бранила Дуду, но он
отшучивался и продолжал задаривать меня. Однажды, когда Дуду уехал из
дому, она принялась срывать на мне злость. Орала, обзывала лентяйкой,
разгульной девкой, и чуть не довела меня до слёз… да что там, довела, даже
не до слёз, до сухих всхлипов. Беклав не могла остановиться, казалось, где1
то внутри неё прорвался бездонный бурдюк желчи, и она спешит выплес1
нуть её наружу, пока та не разъела старческое тело. И тогда, не в силах боль1
ше слушать несправедливые упрёки Беклав, я крикнула:
— Я всё расскажу баба Домбаю!
Беклав так и замерла, забыв прикрыть рот с пожелтевшими, кривыми зу1
бами. Я тяжело пробежала мимо неё наверх и просидела там до возвраще1
ния Дуду. Старуха встретила его на пороге и тут же принялась брюзжать. Я
не слышала её слов, мне хватало интонации.
Дуду вошёл в мою комнату и затворил за собою дверь. На его бледном
лице то распрямлялись, то возникали морщинки, точно внутри него боро1
лись два чувства.
— Зачем ты обидела Беклав, Кайгана? — спросил он меня строго.
— Я?! Это она накричала на меня, обзывала лентяйкой!
Дуду не опустился — повалился мешком на мою кровать и тяжко вздохнул.
— Беклав, конечно, ведьма. Но она тебя любит как дочь или даже крепче,
как внучку.
— Любит, как же, — я скрестила руки на груди и нахохлилась, как обде1
лённый едой птенец.
— Любовь, Глазастая, странная штука. Она может хлестнуть сильнее
плетей ненависти и разодрать душу хуже когтей предательства, но она ос1
таётся любовью. Что бы ни сказала Беклав, она всё равно придёт сегодня
ночью к тебе поправить сбитое одеяло, а завтра приготовит самые сладкие
балы1бадэм. Ты должна пожалеть её и понять.
Дуду говорил ещё и ещё, намного дольше, чем нужно было, чтоб я раска1
ялась в ненависти к ней.
На следующий день я дождалась, когда старуха, как обычно, выйдет от1
гонять от дома злых духов. Она стучала в ритуальный бубен, обходя дом, а
после, утомившись, присела на пороге веранды, чёрствая и несгибаемая,
как засохшее дерево. Подойти и первой предложить мир было унизитель1
но, но я сделала усилие и обняла её за плечи. Беклав попыталась отпих1
161
ЕЛЕНА ВАРГАНОВА
ДУДУ
нуть меня, не сильно, но настойчиво. Мне это придало смелости, и я обви1
ла её руками ещё крепче, поцеловала в чёрный пахнущий козьей шерстью
платок. Когда она затихла, я отпустила её, но старуха схватила меня шер1
шавой рукой, усадила рядом и прижала мою голову к тощей, кисло пахну1
щей потом груди. Сдавалось, омерзительнее быть не может, но я выдержа1
ла. Прошли годы, а мне всё ещё стыдно за себя одиннадцатилетнюю. Но не
судите строго, дети часто бывают жестоки, сами не понимая того. Я поду1
мала, что, помирившись с Беклав, начну получать подарки и от неё, и я бы1
ла, как велит караимская пословица: со львом — львом, с ягненком — яг1
нёнком, и лишь с ослом не была ослом. Я помогала ей по хозяйству, ходи1
ла в священные дубы ухаживать за могилами родителей и жён Дуду и тер1
пела её ласки. Так что старуха частенько хвалилась мной перед соседями,
называя меня «алтынкыз» — золотой девочкой, а я получала от неё бусы и
серёжки из яшмы или цветного стекла.
Подарков и нежных слов стало ещё больше, когда я поняла, что, похваля1
ясь презентами старухи перед «баба Домбай» и гостинцами Дуду перед Бек1
лав, могу добиться большего. Они рычали друг на друга, как дикие звери, ру1
гались, метали ненавидящие взгляды, а я получала всё новые подтверждения
их любви. Игрушки, платья, украшения — всё было для меня одной. Я пила
из родников их любви и никак не могла пресытиться. Мне хотелось ещё и
ещё. «Вот бы навсегда остаться жить в этом доме!» — думала я.
Возможно, Дуду устыдил бы меня, сказав, что играть чужой любовью —
подло, но он был занят своими проблемами. И вечерами он запирался в ка1
бинете на первом этаже с ними наедине. Однажды я подсмотрела за ним в
окно. Может, не стоило об этом говорить, но коль уж я взялась поведать о
грехах своего детства, то обо всех и без утайки.
Я отыскала в сарае ящик, примостила под окно и с него, поднявшись на
носочки, заглянула в кабинет Дуду. Он полулежал на ковре, рубашка была
глубоко расстёгнута, открывая толстое, волосатое брюхо. Под усами броди1
ла сальная улыбка. Глаза Дуду красные от выпитого следили за невидимой
мне танцовщицей. Он хлопал в ладоши, мурлыкал какую1то мелодию и вре1
мя от времени подбадривал её.
— Чавия! — восклицал он. — Чавия! Севергелин бийим! Соблазнитель1
ница! Любимая госпожа моя! Чавия!
Он приподнялся на колени и, поднеся к своим губам воздух пальчиков
незримой руки, поцеловал их.
— Чавия! — воскликнул Дуду, заглядывая вверх в пустоту несуществую1
щего лица танцовщицы. — Всё положу к твоим ногам. Хочешь деньги — бе1
ри! — он вытащил из кармана пачку купюр и швырнул их вверх: бумажки,
матово переливаясь, летели по воздуху осенней листвой. — Хочешь мою
жизнь? Возьми! — он уронил голову на пол, как на плаху. — Только не ухо1
ди, очаровательница! Не оставляй меня…
Купюры на полу зашевелились, приподнялись над ковром и медленно
закружились перевёрнутой воронкой. Дуду сел и принялся напевать полю1
162
ЕЛЕНА ВАРГАНОВА
ДУДУ
бившийся ему мотив. Мне послышался звон монет и девичий смех. Я дро1
жала от страха, но оторваться не могла. Купюры, неслись вихрем по комна1
те, выплетая узоры, шаловливо обвивали шею Дуду разноцветным бумаж1
ным шарфом…
— Это демоны.
Голос Беклав за спиной прозвучал так неожиданно, что я едва не вскрик1
нула: её шагов я не слышала.
— Что?
— Демоны — дети Кагал1Ата, — сказала старуха, в её глазах отражался
перекрещенный прямоугольник окна. — Последнее время они часто прихо1
дят к нему.
Она стояла точно статуя: длинная, худая и какая1то одеревеневшая. В
опущенных руках Беклав сжимала бубен и обмотанную тряпицей палку.
— Надо ему сказать.
— Слишком поздно, — Беклав уронила голову. — Он сам виноват. Идём,
Яна, порог убежища демонов не лучшее место для разговора о них.
Завороженная её словами я послушно следовала за старухой. Беклав
привела меня к себе в маленькую не слишком уютную комнату. Повесила
на деревянный гвоздь «чуй» старый, обтянутый засаленной кожей бубен, а
палку сунула под подушку. Вокруг лампы вились ночные бабочки и мош1
кара, отбрасывая зловещие тени.
— Садись, Яна, — сказала Беклав.
Я послушалась и старуха начала:
— Ни я, ни ты не можем ему помочь. Домбай отрёкся от веры и обычаев
предков, он нарушил все десять заповедей. За это бог наш — Тенгри1 — по1
кинул его душу и проклял навеки. Нет ничего хуже безверия: лучше верить
неправильно, чем не верить вовсе. На место ушедшей веры приходят демо1
ны и пожирают душу.
Её страшные чёрные глаза смотрели на меня в упор, точно проверяли, не
поселились ли во мне демоны Дуду.
— И мы никак не можем ему помочь? Бубен? Вы ведь несли туда бубен,
чтоб спасти баба Домбая.
Из кабинета Дуду донёсся грохот. Там что1то падало, звенело и билось.
— Нет! — страшно закричал Дуду.
Он завыл, застонал от боли, от горького разочарования, как умеют сто1
нать раненные моржи. Я вскочила посмотреть, но старуха остановила меня.
— Слишком поздно, — ответила Беклав, лицо её вытянулось, черты за1
острились. — Эти демоны — его жёны, они вернулись мстить за свои погуб1
ленные жизни. Они злы, жестоки и одержимы жаждой. Они хотят боли,
страха и безумия. Домбай чувствует это. Они хотят крови и смерти. Если
они не завладеют Домбаем, то начнут искать другого неверующего. И ты
знаешь, кто это будет, — Беклав не спрашивала, она утверждала.
1
Насколько мне известно, караимы придерживаются неталмудической версии иудейского вероисповеда1
ния. (Прим. ред.)
163
ЕЛЕНА ВАРГАНОВА
ДУДУ
Я представила, как, безумно глядя в пустоту, я приплясываю и подпеваю,
а из уголка рта бежит струйка слюны.
— Демоны будут ходить в твоём теле, есть и говорить твоими губами. Ты
должна бежать прямо сейчас…
— А как же ты? — я взяла Беклав за костлявую руку.
— Сколько той жизни осталось, — ответила старуха. — Я сделала много
добра, и Тенгри обязательно вступится за мою душу.
Она поднялась, взялась за бубен.
— За что! — проревел Дуду из своего кабинета.
Рука Беклав дёрнулась и бубен сорвался разом с чуй. Я, по привычке помо1
гать, кинулась к нему, подняла и протянула старухе. Беклав только отмахнулась.
Она сунула бубен под мышку, схватила обмотанную чёрной тряпицей
палку и подтолкнула меня к двери. Коридор был пуст, в кабинете — Дуду
умолял, рвался в дверь, но какая1то сила не пускала его, там крушилась ме1
бель, билась посуда. Неожиданно дверь распахнулась, и моржовая туша Ду1
ду вывалилась на порог. Лицо его было мелко исцарапано, кровь заливала
глаза. А над ним кружился раздвоенный язык вихря из купюр, осколков и
кусков мебели. Он хватал Дуду за ноги, тянул его туда, где на крючке от
сорванной люстры покачивалась удавка.
Я вскрикнула. Беклав заслонила меня спиной.
— Беклав — старая ведьма, отдай мою девочку. Верни мою Кайгану! —
закричал Дуду, подымаясь на четвереньки.
Вихрь за его спиной то сворачивался в петлю, то выстреливал хлыстом.
— Она не твоя Кайгана, — закричала Беклав, вскидывая бубен вверх. —
Ту Кайгану ты убил двадцать лет назад. А это моя! Моя внучка Яна!
Дуду удалось захлопнуть дверь кабинета, отхватив вихрю хвост, кото1
рый тут же обернулся кучкой мусора.
— Я убил?! — зарычал он, подымаясь. — Да я любил её больше жизни!
Берёг, как орёл птенца. И тебя, гюрза подлая, на груди пригрел из любви к
ней! — злость придала Дуду сил. — Закрывал глаза, когда ты довела до са1
моубийства Гулуш и Руслану! Но мою Кайгану, дочку мою, я тебе не отдам.
Костьми лягу, а не отдам.
Ярость бушевала и трясла Беклав, как готовая вырваться наружу лава.
Она замахнулась палкой, точно желая запустить ею в Дуду.
— Да как ты!..
— Ты убила Кайгану, Беклав. Своим собственным шаманством убила
свою собственную дочь! А ей нужен был всего лишь врач, которого ты не
пустила.
— Замолчи1и1и! — проорала старуха, и голос её превратился в длинный
скорее птичий, чем людской крик.
Она с размаху ударила не как положено — по сальной коже бубна, а в
тыльную его сторону палкой. Потом ещё и ещё, пока удары не преврати1
лись в длинную ускоряющуюся дробь. Казалось, слова Дуду физически му1
чили Беклав, и она билась в конвульсиях умирающей.
164
ЕЛЕНА ВАРГАНОВА
ДУДУ
— Замолчи1и1и!
Вихрь за спиной Дуду встрепенулся, сорвал дверь с петель, хлестнул
один1другой раз по стене. Дом задрожал, и Дуду едва успел отскочить, ког1
да в стороны полетели осколки кирпича и цемента. Перевёрнутый смерч
тут же подхватил их в свой хоровод. Его вой сливался с криками Беклав.
Он крушил стены, точно они были сделаны из масла и мёда.
Мне было страшно, жутко до умопомрачения. Заставь меня рассказать в
точности, что было потом — и я не отвечу. Возможно, память была милосерд1
на и выкинула самые страшные отрывки той ночи, или напротив — отняла са1
мые ненужные. Я не помню, что было. Всё плыло пред глазами, и я смотрела
на себя как бы сверху. Там внизу другая Яна кричала, другую Яну Дуду выно1
сил на руках из дома, за другой Яной на негнущихся ногах1ходулях шла сту1
чащая в ритуальный бубен Беклав. Она кричала что1то нам вслед. Кажется,
хотела, чтоб Дуду признал, что её дочь Кайгану залечили врачи, которых он
привёл, что жёны Гулуш и Руслана наложили на себя руки из1за его упрёков
в бездетности, и чтоб он вернул старухе меня — её единственную внучку. Я не
выбирала с кем идти, не пыталась понять, кто прав, а кто виноват — лежала на
руках Дуду, как бревно, если он нёс меня, плелась как сомнамбула, если опус1
кал на землю. Беклав не отставала. Тряпка с палки сорвалась, трепеща в её ру1
ке небольшим знаменем, — и я поняла, что это была не палка, а кость. Беклав
гналась за ним, но никак не могла догнать. От досады старуха швырнула кость
в голову Дуду. Он взвыл, схватился руками за лицо. Окровавленная кость
упала на песок, и в этот момент трёхэтажный дом взорвался. Взлетел на воз1
дух, а с ним подаренные серёжки, бусы из цветного стекла и платки. Это не
было похоже на салют — хвост смерча вытянулся до самого неба, едва не лиз1
нув звёзды, и хлестнул по земле, оставив огненный след. Я очнулась.
Я была на берегу, рядом, сжимая кость и ухмыляясь разбитым ртом, сто1
ял Дуду, чуть поодаль разгневанная Беклав.
Старуха зарычала и кинулась на него. Она ухватилась за кость одной ру1
кой, потом откинула бубен и взялась второй.
— Наконец1то я достал тебя, ведьма! — торжествуя, крикнул Дуду.
Но Беклав не собиралась так легко сдаваться. Несмотря на свой прек1
лонный возраст, она мало уступала Дуду в силе. Сейчас мне думается, что
демоны, которых она прочила Дуду, овладели ей и давали ей ту мощь, что
не могла храниться в этом согбенном теле.
Они сражались почти на равных; огненный смерч, завывая, хлестал сов1
сем близко. А я смотрела на бубен, по которому гуляли красные блики. Он
был прекрасен и ужасен в одно и то же время. Он манил, он шептал: «Возь1
ми меня — останови этот кошмар!». Я перевела взгляд на свои руки и опять
на бубен, и пошла к нему. Ноги слушались плохо, голень болела, наверно,
какой1то осколок угодил в меня ещё там, в доме. Бубен криво улыбался не1
ровным краем кожи. Я упала перед ним на колени, занесла руки над голо1
вой и с размаху пробила кожу деревянным гвоздём, который так и не выки1
нула. Чуй вошёл без сопротивления, увязнув лишь в песке. Мне на лицо
165
ЕЛЕНА ВАРГАНОВА
ДУДУ
брызнула кровь, она вырвалась из кожи бубна, точно я пробила не вещь, а
тело живого человека. Я перевела глаза на Беклав и Дуду. Они стояли опе1
шившие, сжима половинки разломавшейся кости.
— Вот и всё, — сказала я, земля уплывала из1под ног.
Вдалеке бился в конвульсиях, быстро опадая, язык смерча. Фонтан кро1
ви из бубна затихал.
— Умница1дочка. Кайгана моя! — воскликнул Дуду.
Он отбросил осколок кости и направился ко мне, протягивая руки. Нео1
жиданно лицо Дуду исказилось от боли или от досады, или от сострадания,
а, может, от всего вместе и он стал медленно заваливаться на песок. Позади
него стояла Беклав. Она удивлённо таращилась на спину Дуду, точно не по1
нимала, кто воткнул вторую половину кости в спину её зятя.
— Это моя внучка, и только моя, Домбай, — сказала она хрипло. — И она
будет жить только со мной.
Беклав, тяжело шаркая по песку, подошла и взяла меня за руку.
— Идём, Яна.
Но я не могла, даже если бы хотела: вторую мою руку сжимал умираю1
щий Дуду.
— Моя, — зашептал он.
— Нет, моя, — ответила Беклав, бубен почти перестал кровоточить, и да1
рованные ей демонами силы покидали старуху.
Я дрожала между ними, как тетива между плечами мощного лука. Каза1
лось, я слышу, как трещат мои руки, отделяясь от тела, как рвётся моя
грудь, а в ней сердце, на две части. Наверное, так же умирала та другая Кай1
гана — дочь Беклав, жена Дуду. Или не так… Я закрыла глаза.
— Моя, — простонала Беклав.
— Моя, — повторил Дуду.
К берегу подтягивались разбуженные и напуганные огненным зрелищем
люди. Они держались в стороне, глядя на нас. Но я не замечала их, о них не
думала. Мне было интересно, что бы сказал Дуду, будь он жив. Наверное, что1
нибудь мудрое, вроде: «Все мы, Кайгана, эгоисты в любви. Ведь наши души —
не баклажаны, да и эти требуют ухода и нежности. Мы же хотим получить все
без остатка, не отдав ни крохи другим, даже если это во вред нам и любимым».
Мне казалась, что я слышу голос Дуду, но его ладонь, так же как и рука
несчастной, одержимой демонами Беклав похолодела. Я открыла глаза —
Дуду улыбался. На его лысине, тройном подбородке и усах чернели разво1
ды запёкшейся крови; а он всё равно был огромным, величавым и спокой1
ным, как нежащийся на берегу морж.
166
ЮЛИЯ ГОФРИ
КОНЕЦ СВЕТА, ИНКОРПОРЕЙТЕД
ЮЛИЯ ГОФРИ
КОНЕЦ СВЕТА, ИНКОРПОРЕЙТЕД
È
Х БЫЛО ДВОЕ. МОЛОДЕНЬКАЯ ДЕВУШКА С ВОСТОРЖЕН1
ными (похоже, от рождения) глазами и женщина постарше, серьез1
ная и немного торжественная.
— Здравствуйте, — сказала я по возможности приветливо.
— Здравствуйте! — воскликнула девушка голосом, не менее
восторженным, чем глаза, и кинулась ко мне так, словно ей нако1
нец1то удалось найти свою давно пропавшую сестру. Прыгать через стол и
кидаться мне на шею девушка все же не стала. Да и вообще после «здрав1
ствуйте» и до ухода не произнесла ни слова, только стояла и светилась, как
компьютерный монитор в темной комнате.
Её старшая спутница, напротив, приблизилась к моему столу неторопли1
во, с каким1то сдержанным достоинством. Я даже немного позавидовала та1
кой манере держаться.
— Добрый день, — произнесла она. — Мы пришли к вам с важным извес1
тием. Знаете ли вы, что осталось меньше года до того, как Господь призовет
всех нас на окончательный суд?
Я уронила голову на руки и громко простонала. Потом высвободила од1
ну руку, не поднимая головы — сил моих не было на них смотреть — и ука1
зала на стену справа от меня.
— Прочтите, пожалуйста.
Объявление было напечатано крупным шрифтом и вывешено в целях
экономии моего времени и моих же нервов. Нечасто, но помогало.
«Вниманию посетителей! Мы уже заключили долгосрочные договора с
курьерами и поставщиками. Нашим работникам запрещается в рабочее
время приобретать товары у коммивояжеров. Все души в этом помещении
уже спасены. Спасибо за внимание. Администрация».
— Пожалуйста, уделите нам всего лишь несколько минут.
Я простонала еще раз. Дальнейший разговор будет развиваться по впол1
не предсказуемому сценарию и меньше двадцати минут не займет, даже ес1
ли я буду молчать. Швырнуть бы в эту парочку чем1нибудь тяжелым! Од1
нако, по причине прогресса и стремления к безбумажному производству у
меня на столе даже пресс1папье нет. Это во1первых. А во1вторых, потом
придется еще больше времени впустую потратить. Даже если меня суд оп1
равдает, что вполне вероятно, если к судье тоже заглядывают...
— Чтецы мыслей господних? — поинтересовалась я.
— Плакальщицы непознанной истины, — уточнила женщина.
— У меня нет времени, — сказала я жалобно и безнадежно.
— Нет времени для того, чтобы подумать о Боге?
Я подняла голову и проникновенно сказала:
167
ЮЛИЯ ГОФРИ
КОНЕЦ СВЕТА, ИНКОРПОРЕЙТЕД
— Знаете, дамы, вы мне все надоели до чертиков. Поэтому я сейчас буду
работать, а вы как хотите, — и демонстративно уставилась в экран. Вообще1
то я, конечно, блефовала. Мало кто умеет так работать, полностью игнори1
руя происходящее вокруг. Я — не умею. Буду тупо смотреть в экран и слу1
шать их бред. Хотя...
Мне пришла в голову идея, и я немедленно полезла в сумочку.
Речь женщины, между тем, набирала обороты. Я уже успела узнать, что
конец света наступит в сентябре — и тут мне, наконец, удалось добыть из
сумки наушники. Через несколько секунд речь проповедницы в моих ушах
была вытеснена плавными переливами голоса Асуаны.
Совершенно не представляю, что должно быть в голове, чтобы произно1
сить двадцатиминутную речь перед собеседником, который на тебя не
смотрит и слов твоих не слышит. Двадцать минут! Именно столько време1
ни понадобилось женщине (девушку я в расчет не беру, она как встала с са1
мого начала у стола, так там и стояла, и даже лицом светилась все с той же
интенсивностью), чтобы завершить спасительную речь и удалиться.
А я из1за неё чуть удар не получила. Потому что она1то ушла, а наушни1
ки я из ушей вынуть не сообразила, и когда мой начальник сзади подошел
и меня по плечу похлопал... Пришлось прослушать еще одну речь — о рабо1
чей этике и подобающем поведении на рабочем месте. Эта была короче, ми1
нут на пять всего. Анатолий Ефремович зануда, но не дурак — понимает,
что тратит своё же время.
Первой ласточкой надвигающихся перемен для меня стал звонок от Ва1
ли, главы отдела телефонных операторов.
— Лен, — сказала она, — готовы ли мы ко дню Тринадцать?
— К чему, к чему? — не сразу поняла я.
— Ко Дню Тринадцать. Двадцатого сентября. Ну ты должна знать, у нас
в каталоге товара три страницы с этой тематикой.
— Мало ли что есть у нас в каталоге. А почему тринадцать, если двадца1
того сентября?
— Еврейский новый год. У них другое летоисчисление, представляешь?
— Знаю, ну и что? Не тринадцатый же год будет? Там за пять тысяч уже
давно перевалило.
— Ну вот, а говоришь — не знаешь. Пять тысяч восьмисотый. Сумма
цифр дает тринадцать.
— А. И что?
— Ну, типа, конец света, — усмехнулась Валя. — Я просто не знала, что
мы к нему должны как1то специально готовиться. Как вообще готовятся к
концу света? А клиенты звонят, спрашивают. Что мне им говорить?
Я ненадолго задумалась.
— Знаешь, Валь, — сказала, наконец, я, — дай мне поговорить с началь1
ством. Пока, если что, говори, что никаких проблем от Дня Тринадцать для
нашей компании не ожидается.
168
ЮЛИЯ ГОФРИ
КОНЕЦ СВЕТА, ИНКОРПОРЕЙТЕД
Анатолий Ефремович, появившийся в офисе только к трем, выслушал и
кивнул.
— Пока пусть так и будет, — сказал он, — но, боюсь, этого может не хва1
тить. Понимаешь, появились в сети сайты, которые вешают списки «подго1
товленных». Если нашего названия нет в списке — что1то доказывать бес1
полезно. Заказы приходить перестанут.
— А в чем заключается готовность? Все должны исповедоваться и напи1
сать завещание?
Анатолий Ефремович был предельно серьезен.
— Исповедоваться, да. Завещание необязательно. Определенные мисти1
ческие знаки нанести на товар, чтобы он не подвел хозяина в судный день.
Там целый список есть, по пунктам. Разберись и сообщи. Кто из нас секре1
тарша, в конце концов?
— Хорошо, — сказала я. В чем1то он был прав. Я должна была бы выяс1
нить все это еще до разговора с ним. Но если, согласно списку, от меня пот1
ребуется камлание с бубном вокруг костра, я потребую указать соответ1
ствующий пункт в трудовом договоре.
Список пунктов я нашла, и половина написанного была для меня темнее,
чем египетские иероглифы. Я не знала не только тайного значения буквы
«мем», но и самого обычного, и даже не представляла, как эта буква вообще
выглядит. Вздохнув, принялась наводить справки. Нет, не про букву мем.
Просто не могло быть, чтобы на этом деле еще никто не попытался заработать.
Давид Кроган и Самико Гроссини из фирмы «Конец света, инкорпорей1
тед» появились в нашей фирме в конце февраля. Мне удалось уговорить на1
чальство поручить дело специалистам.
— Давид, — сказала я, когда однажды он задержался ненадолго возле мо1
его стола, — я все хочу спросить и все забываю... Если верить наведенным
мною справкам, ваша фирма существовала еще во времена пресловутого
кризиса двухтысячного года. Чем же она занималась сорок лет между эти1
ми эпизодами мировой истерии?
Давид улыбнулся.
— В двух словах не скажешь, — ответил он. — Но если вас, Лена, действи1
тельно это интересует, я буду рад выбрать время и рассказать подробнее.
Когда вы позволите мне угостить вас ужином?
— Вы, наверное, хороший продавец, — засмеялась я.
— Да, неплохой. А почему вы так решили?
— По форме, в которой вы задали вопрос.
— Я не имел в виду навязываться, простите, — слегка стушевался Давид.
Если честно, он понравился мне с первого дня, но ведь надо же было слегка
сбить с него спесь. Ну и проверить на крепость характера. Я давно замети1
ла, что стоит на полшага отступить от образа длинноногой пустоголовой
блондинки1секретарши, и большинство кавалеров моментально дают зад1
ний ход. Таких лучше выявлять сразу.
169
ЮЛИЯ ГОФРИ
КОНЕЦ СВЕТА, ИНКОРПОРЕЙТЕД
— Как насчет завтрашнего вечера? — спросила я.
— Завтра у меня не получится, — ответил Давид.
Что и следовало доказать. Жаль. Но тут он добавил:
— Это наглость с моей стороны, Лена, но, может, у вас найдется время се1
годня? Хотя бы на чашку кофе?
Кофе в баре при его гостинице подавали восхитительный. И вообще обс1
тановка была вполне романтичная, вплоть до безопасных, но выглядевших
совсем настоящими свечей и негромкой джазовой музыки. Очень способ1
ствовало быстрому переходу на «ты». Потом, впрочем, разговор у нас поче1
му1то потек в совсем не романтическом русле.
— Мы отнюдь не прозябали без дела, — рассказывал Давид. Под «мы» он,
разумеется, имел в виду компанию. — Ты же должна была видеть нашу
страничку в сети, там отмечены основные пункты. Самый крупный, пожа1
луй, Конец Календаря в двенадцатом году. Поскольку астрономические вы1
числения Майя оказались довольно точны и к двадцать первому декабря
звезды действительно выстроились в указанном порядке, люди были увере1
ны, что и конец света непременно наступит. Хотя у Майя этим днем всего
лишь завершался календарь. Может, им просто неинтересно показалось
продолжать расчеты. А может, остальные записи затерялись в веках. Но ни1
каких Страшных судов они точно не предрекали.
— Однако эти знания не мешали вам зарабатывать на людях деньги.
— Мы зарабатывали на дураках, — пожал плечами Давид.
— Это все, что ты думаешь о людях? Дураки? Глупое стадо?
— Лена, — мягко сказал он, — не надо приписывать мне всевозможные мерз1
кие мысли только потому, что ты в чем1то со мной не согласна. Я имел в виду
только то, что сказал. Есть в мире умные люди, и есть дураки. Умные люди не
впадают в истерику из1за того, что две цифры в сумме дают тринадцать. Умные
люди понимают, что есть такая вещь, как совпадение. А дураки хотят видеть
тайный смысл в каждой цифре. Заметь, не найти настоящий смысл, не понять
природу вещей. Считать прожилки на листике смородины и делать выводы из
их количества — да, это легче, чем изучать ботанику. Не моя вина, что в мире
так много дураков, и что большинство из них желают оставаться дураками.
— Мне не очень нравятся твои рассуждения, — сказала я.1 Так можно
дойти очень далеко. До пролов и унтерменшей.
— Можно, — согласился Давид. — А можно и не доходить. Я с чистой со1
вестью согласился работать в «Конце света», поскольку жизнь научила меня:
большинство людей верят в то, во что им хочется. Тот, кто верит в пролов и
унтерменшей, будет в них верить в любом случае, и дойдет до них от чего ему
будет угодно. Хоть от пользы грудного кормления детей. Вот, смотри, — он
достал из сумки электронный блокнот, шикарный, последней модели,
оформленный под старину. Открыв это свидетельство профессионального
успеха и поводив стилом по странице, загружая нужную информацию, он
протянул блокнот мне. — Статья в«Популярной науке». Интервью с Ребе
170
ЮЛИЯ ГОФРИ
КОНЕЦ СВЕТА, ИНКОРПОРЕЙТЕД
Шломо Шлоссом, известным в соответствующих кругах авторитетом по каб1
балическим исследованиям. Напечатано месяц назад, подробные разъясне1
ния, почему конца света ожидать не нужно. И что это изменило?
— Людям надо давать шанс, — не сдавалась я.
— Согласен, — кивнул Давид. — Например, эта статья — шанс. Но если
люди все же решают оставаться дураками, это не моя вина.
Приведение нашей компании в состояние полной готовности ко Дню Три1
надцать заняло немногим больше двух месяцев. Начиная с четвертой недели
этого проекта, я практически жила в гостиничном номере Давида, притащив
туда несколько смен одежды, любимый шампунь и все институтские учебни1
ки. Я знала, что он должен уехать через месяц, а он — что я все еще не одобряю
его работу. Эти две темы не обсуждались. Еще я знала, что ему тридцать два
года, что он разведен и бездетен и живет один, и что яркие зеленые глаза дос1
тались ему от отца1ирландца, а смуглая кожа и темные вьющиеся волосы — от
израильтянки матери. И, пожалуй, все. Зачем знать больше о человеке, кото1
рый через два месяца после встречи навсегда исчезнет из твоей жизни?
— Ты приедешь ко мне? — вдруг спросил он где1то за неделю до предпо1
лагаемого отъезда. Было воскресенье. Мы валялись в постели, я — с учеб1
ником, он — с «Загадкой убийства Гейтса».
— Если пригласишь — приеду, — быстро отозвалась я, слишком взволно1
ванная, чтобы играть в неприступность.
— Приглашаю, — Давид слегка склонил голову в иронично1галантном
поклоне.
— Жди на летних каникулах.
— Это же больше месяца, — вздохнул он. — Впрочем, даже к лучшему. За
это время я успею привести свою квартиру в Дублине в состояние, подхо1
дящее для приема гостей.
— Назад в Дублин? А других проектов не ожидается? — я отложила, на1
конец, учебник и повернулась к Давиду лицом.
— Нет. Нам удалось набрать и натренировать новых людей, нехватку
специалистов уже практически устранили. Так что возвращаюсь к непосре1
дственным обязанностям. Я же тебе говорил.
Он действительно рассказывал, что на самом деле занимает достаточно
высокий пост в компании и лишь временно занимается непосредственно
работой у клиента. Признаться, я тогда подумала, что он вешает мне на уши
лапшу, а потом эта тема как1то забылась.
— Кстати, — продолжил Давид, — эта сессия ведь у тебя последняя, если
я правильно помню?
— Правильно. Через два месяца я буду не просто секретаршей, а секре1
таршей с дипломом историка.
— Зачем же так мрачно?
— Да не мрачно. Я знала, что меня ожидает. Работу найду обязательно,
просто вряд ли сразу.
171
ЮЛИЯ ГОФРИ
КОНЕЦ СВЕТА, ИНКОРПОРЕЙТЕД
— Оптимист, — усмехнулся Давид. — А к нам не хочешь? Могу поспосо1
бствовать.
— Рисовать под трафарет невидимой краской буквы «мем» и «шин»?
Спасибо, я лучше секретаршей.
Давид глянул на меня с неожиданной серьезностью.
— Ты недооцениваешь «Конец Света», Лен. Ты далеко не всё знаешь о
нас. Учти: я предлагаю тебе работу именно по специальности.
— Так предлагаешь, — осторожно спросила я, — или можешь поспособство1
вать?
Давид помолчал.
— Допустим, предлагаю. Допустим, у меня есть такие полномочия. Со мной
считаются. И не думай, что это из1за... — он замялся, скользнув взглядом по
смятой постели, — из1за этого. Отнюдь. Я неплохо умею оценивать людей, и
твой интеллект отметил сразу, как и умение работать с людьми. Плюс образо1
вание историка. Плюс свободное владение английским и испанским.
— А историки1то вам зачем?
— Соглашаешься?
— Подумаю. Все равно до диплома еще два месяца. Кстати, у тебя само1
го какое образование?
— А что?
— Да ничего, просто в голову пришло.
— Факультет журналистики в Сорбонне.
— По специальности не пробовал работать?
— Я публикуюсь периодически, — усмехнулся Давид. — В основном под
девичьей фамилией моей матери.
— Понятно, — сказала я, снова берясь за учебник.
Двадцатое сентября я встретила в Дублинском офисе фирмы «Конец
Света, Инкорпорейтед.» В этот день я как раз закончила подготовительную
работу по своему первому заданию.
— Надо же, — задумчиво сказал Давид, прочитав собранные мной мате1
риалы. — Молодец! Я понятия не имел, что у племени ндебеле вообще су1
ществует календарь, и что его можно хоть как1то совместить с Григорианс1
ким. А уж тем более — что у них есть мифы о конце света.
– Меня удивляет, что ты вообще знал об их существовании.
— Знал. Но я вообще знаю много малоизвестных вещей, мне положено
по должности. Как и другим партнерам. Но про это племя действительно
мало кто слышал, и тут придется поработать.
— С другой стороны, таинственность может сыграть нам на руку, — горя1
чо возразила я. — Давид, у них там до сих пор пятидесятипроцентная детс1
кая смертность, средняя продолжительность жизни — около сорока пяти
лет, почти поголовная неграмотность... Немного внимания им не помешает.
— На чем тут можно будет сыграть? –спросил Давид.
— У них развиты некоторые виды искусства. Есть, например, известный всем
172
ЮЛИЯ ГОФРИ
КОНЕЦ СВЕТА, ИНКОРПОРЕЙТЕД
любителям способ бисероплетения, который заимствован у этого племени и
назван их именем. Там в конце, — кивнула я на лист электронной бумаги с соб1
ранными мной фактами, — я сделала подборку по символике, цветовым сочета1
ниям, материалам — что удалось найти. Если и соврем слегка, они все равно нас
не опровергнут. Я уже сказала, там почти поголовная неграмотность, не говоря
про доступ к сети. А если к ним приедет толпа народу покупать местные подел1
ки, они вряд ли начут объяснять, что те не имеют магической силы. Это будет
не просто выгодно нам, Давид. Это будет добрым делом. Помнишь, ты говорил...
— Остановись, — улыбнулся Давид, — не читай проповедь перед обращен1
ным. Ты хорошо поработала. Это всё, я вижу, с дальним прицелом, мы сейчас
начнем готовить почву, а лет через, — он еще раз взглянул на дату, — двенадцать
можно будет заняться ими вплотную. Я поговорю с социологами. Они с тобой
свяжутся, когда просмотрят это. У тебя есть, чем заняться, пока ты ждешь?
— Конечно. Я даже не задумывалась раньше, как много в нашем мире ка1
лендарей.
Возвращаясь к себе, я прошла через просторный вестибюль, кивнула привет1
ливой секретарше Айлин. Краем глаза заметила на её столе сегодняшнюю пери1
одику — в бумажном варианте, для посетителей. Еще одно интервью с Ребе
Шлоссом, данное Д. Каспиту для журнала «Наука и мистика». С радостью
вспомнила, что в эту субботу обедаем у родителей Давида. Какая на этот раз бу1
дет кухня? Марокканская? Южнокалифорнийская? А может, и чеченская, с них
станется. Неординарные люди, мистер Шон Кроган и доктор Мириам Каспит.
— Елена, — окликнула меня секретарша и тяжело поднялась с места, —
ты не могла бы сделать мне одолжение? Умираю — в туалет хочу, а оставить
место без присмотра не могу. Пожалуйста, а? Я мигом.
Айлин умоляюще качнула огромным животом. Беременным отказывать,
как известно, нельзя. К тому же, она ведь сказала «пожалуйста».
Стоило Айлин скрыться за тяжелой деревянной дверью, как в лобби
вошли две женщины, смутно мне кого1то напомнившие.
Одна из них молчала и светилась, предоставляя второй произносить
речь. Как выяснилось, дамы пришли к нам с важным делом из Церкви
Просветленных Блондинок.
Им показалось необходимым разъяснить мне, почему конец света все1та1
ки не настал сегодня по расписанию.
Я улыбнулась, вставила в уши лежащие у Айлин на столе наушники и
принялась просматривать журнал. Хорошее интервью, достаточно попу1
лярная подача информации. Произвело на публику ровно столько же
действия, чем предыдущее.
Я не во всем согласна с Давидом, но в одном не могу спорить — если кто1
то хочет оставаться дураком, вряд ли можно что1то изменить.
Но они... Нет, не так. Но мы всегда даём шанс.
173
НАТАЛЬЯ БАБИНА
ХОЧЕШЬ ЖИТЬ ВЕЧНО?
НАТАЛЬЯ БАБИНА
ХОЧЕШЬ ЖИТЬ ВЕЧНО?
Î
ЛЬГА ВЫШЛА ИЗ ВАННОЙ, ПРОШЛЕПАЛА БОСЫМИ НО1
гами по теплому пластику пола.
— Музыку! Первый список.
«Forever young» — послушно отозвались динамики «I want to
be forever young»1. Женщина улыбнулась. В тот год, когда она
впервые поцеловалась, эта песня была хитом сезона. Быстрый,
жесткий ритм — самое то для танцев. Стоило немалых трудов — и денег —
найти этакие раритеты. Но деньги и существуют для того, чтобы их трати1
ли, а время… время она давно не считала.
Женщина блаженно потянулась, сбросила на пол полотенце, устроилась
на пуфике перед туалетным столиком.
— Зеркало!
Ольга не торопясь разложила перед собой косметику, отточенными дви1
жениями нанесла макияж, глядя в ставшую зеркальной поверхность стены.
Тщательно расчесала длинные пепельные волосы. Так же неторопливо оде1
лась. Что бы ни творилось в окружающем мире, как бы он ни менялся —
женские ритуалы вечны.
Солнце выглянуло из1за горизонта. Светофильтры на окне во всю стену
сработали мгновенно, превратив ослепительное пламя в мягкий теплый свет.
Мало кто строил дома с выходом на поверхность — технологически сложнее,
а значит — дороже. Да и кому нужен вид из окна? Особенно, когда жизнь че1
ловека совершено не привязана к суточным циклам на поверхности. Но Оль1
га почему1то любила безжизненный пейзаж по ту сторону. Серая пустыня,
усеянная причудливыми камнями с резкими, угловатыми контурами. Яркое
солнце на угольно1черном небе. Так странно. Так непохоже на Землю.
Женщина взглянула на часы — пора выходить. В последний раз оцени1
вающе посмотрела в зеркало. Что1что, а хорошо выглядеть она умела всег1
да. И в этот раз внешность была тщательно продумана. Старомодный маки1
яж в естественных тонах. «Небрежно» падающие на плечи пепельные куд1
ри. Длинное светло1голубое платье под цвет глаз. Единственное украше1
ние — нитка жемчуга. Ольга улыбнулась — так одевались два века назад.
То, что нужно для таких замшелых древностей, как она и Владимир. Вечер
тоже будет старомодным — свечи, вино, музыка…
Она вышла из квартиры — в коридоре уже ждала машина. Маленькая, на
одного человека. Ольга коснулась дверцы — та послушно отъехала в сторо1
ну. Устроилась на мягком сиденье. Завела в систему адрес. И расслабилась,
глядя на мелькающий за окошком город.
1
Вечно молодой. Я хочу быть вечно молодым — англ.
174
НАТАЛЬЯ БАБИНА
ХОЧЕШЬ ЖИТЬ ВЕЧНО?
Она никогда не могла понять, почему строители лунных городов так ста1
рались сделать их похожими на земные. Пусть дома высечены прямо в ска1
ле — но непременно нужно сделать «улицу». Разделить ее на проезжую
часть и тротуары. Покрыть стены рекламными голограммами. Даже поса1
дить растения и окружить их лампами, имитирующими суточные колеба1
ния освещенности. К чему — ведь все равно похоже на Землю не будет.
Просто потому, что это не Земля.
Может быть, первые поселенцы старательно воссоздавали оставленный
мир, тоскуя по дому? А их дети просто уже не знали другого уклада.
Машина остановилась, приехав по заданному адресу. Ольга отогнала
прочь ненужные мысли, вышла навстречу ожидавшему ее мужчине. Инте1
ресно, а Владимир помнит, какое сегодня число? Ведь это он явился к ней
двести лет назад. Никогда бы не подумала, что Мефистофель носит белый
халат…
* * *
— Доброе утро. Как вы себя чувствуете?
Как, как… Как себя чувствует человек, знающий свой диагноз?
— Замечательно, — улыбка, наверное, сделает честь любой гиене. Какого
черта! Неужели это и есть хваленая врачебная этика — улыбаться и врать в
глаза?
— Оленька, это Владимир Петрович. С сегодняшнего дня — он Ваш ле1
чащий врач.
— Очень приятно. — Этот ли, другой… не все ли равно? Финал в любом
случае известен.
— Ольга, сегодня Вас переведут в другую палату. А вечером я проведу ос1
мотр, и мы поговорим о вариантах лечения. Не возражаете?
Идеально отутюженный халат. Аккуратно подстриженная бородка. Бе1
зукоризненная улыбка в тридцать два зуба. Всегда терпеть не могла этаких
лощеных красавчиков.
— А у меня богатый выбор?
— Едва ли, — хмыкнул врач, — Хорошо, Ольга, увидимся на вечернем
обходе.
Палата оказалась одноместной — очень странно. В переполненном он1
кологическом диспансере двухместные1то были платными. А денег у
семьи не так много для того, чтобы платить за удобства — на лекарства
бы хватило. Учитывая, сколько стоят онкологические препараты…. Так
за что такие блага?
Доктор, как и обещал, появился вечером.
— Ольга, кто вы по образованию?
— Я учусь на биохимика. Год остался.
— Отлично.
Снова ослепительная улыбка. Ему бы не врачом работать, а в кино сни1
маться.
175
НАТАЛЬЯ БАБИНА
ХОЧЕШЬ ЖИТЬ ВЕЧНО?
— Нам будет проще разговаривать. вы знаете свой диагноз?
— Да.
Если на титульном листе написано «заболевание», осталось только
уточнить вид опухоли. Подружка1студентка медицинского института
как1то рассказывала. Тогда Оля пропустила это мимо ушей — теперь вот
вспомнилось. Непонятно почему. А гистологи в своих заключениях и
вовсе не церемонятся.
— Значит, мне не придется шокировать Вас правдой, а потом ждать, по1
ка вы сможете ее осознать. Каждый день бесценен.
А вот тут ты прав. Сам не знаешь, насколько прав…
— Ольга, я предлагаю Вам участие в эксперименте. Вероятность неудачи
высока, не скрою. Но если получится — это спасет Вам жизнь.
— Ну прямо как в мелодраме, — поморщилась девушка. — А если без па1
фосных слов — в чем дело?
Не верить. И без того стоило немалых сил примириться с неизбежным.
Начать все сначала — увольте!
— Оля, это не мелодрама. Вы биолог — принципы клонирования объяс1
нять не надо?
Девушка рассмеялась:
— Бред какой! Даже если забыть о том, что удачно клонировать челове1
ка еще никому не удалось… что мне с того, что вы получите младенца?
— В точку! — Врач улыбнулся. — Оля, вы невероятная умница. Давайте,
я не буду ничего объяснять сейчас — просто оставлю информацию. Вы по1
читаете, подумаете — двух дней хватит? А послезавтра поговорим.
Он протянул девушке наладонник:
— Вы ведь работали с компьютерами? Операционная система идентич1
на, разберетесь.
Она читала всю ночь, продираясь через термины, вспоминая все, что
знала о делении и росте клеток. О биохимии памяти. А утром, едва прос1
нувшись побежала к телефону в холле — звонить домой и просить учеб1
ники. Срочно.
Все казалось таким понятным и логичным. Если память — это лишь на1
бор и1РНК в клетках мозга, да некая совокупность синапсов с более быст1
рым проведением импульсов. Если скорость роста организма ограничена
лишь скоростью деления и роста клеток. Если все технические детали вер1
ны… Тогда почему об этом не орут на каждом перекрестке? Известность —
это ведь не просто слава, это и деньги.
Именно об этом она и спросила Владимира Петровича на следующий
день. Тот только усмехнулся:
— У военных деньги есть. И технологии тоже. А вот шум им совершенно
ни к чему.
— У наших военных? — Оля вытаращила глаза. — Вы ничего не путаете?
— У наших военных, Ольга. Не стоит верить всему, о чем кричат журна1
листы.
176
НАТАЛЬЯ БАБИНА
ХОЧЕШЬ ЖИТЬ ВЕЧНО?
— Давайте еще раз. Вы выращиваете клон. Быстро. До моего нынешнего
биологического возраста.
— Думаю, чуть помладше. Лет до шестнадцати. Времени мало. Но этого
никто не заметит, — врач улыбнулся.
— Хорошо. И перемещаете туда мою память — технические детали
опустим.
— Вы все поняли правильно.
Бред. Разум устал бояться смерти и нашел выход. Что ж, пусть. Но за эту
соломинку она ухватится.
— Если что1то пойдет не так — что может случиться?
— Вы хотите знать, чем рискуете? — Врач откинулся на спинку стула. —
Первый вариант — безумие. Второй — все просто останется как сейчас.
Расклад вероятностей дать не могу — я не пророк, а ученый.
— Значит, я ничего не теряю. В какой форме нужно согласие?
— Отлично. — Владимир Петрович протянул папку. — Здесь пакет доку1
ментов.
Договор волонтера в медицинских исследованиях. Методика… Возмож1
ные осложнения... В случае неудачи клиника не несет ответственности за
психическое состояние пациента… какая разница, психическое состояние
собственного трупа ее не волнует. Предупреждение: полученный в резуль1
тате эксперимента клон может иметь девиации от исходного состояния
личности. Клиника оставляет за собой право не уведомлять пациента, на
какой стадии находится эксперимент.
Плевать. Выжить. Закончить институт. Выйти замуж. Родить детей... Да
просто ходить и дышать — как мало, оказывается надо для счастья!
— Подпишите здесь… и здесь… и отдельно обращаю Ваше внимание на
приложение о сохранении секретности.
Росчерк.
— Что дальше?
— Ждать. Ваша ДНК у нас есть — сами понимаете, любой анализ из кли1
нического минимума даст образцов в избытке. Когда придет пора сканиро1
вать память, Вам дадут наркоз…впрочем, об этом мы еще поговорим в свое
время. Стандартное лечение не отменяем. До завтра, Ольга.
* * *
Пламя свечей превратило идеально белые простыни в золотистые, окра1
сило бронзой тела. Время страсти миновало, оставив блаженную истому.
Ольга лежала на животе, небрежно покачивая ногой.
— Володь, а как ты ухитрился отвязаться от военных?
Мужчина не торопясь закурил, выдохнул ароматный дым, усмехнулся:
— Исключительно незаконными методами.
— Не хочешь — не надо, — обиженно фыркнула Ольга. — Секретничай
дальше.
Его рука прошла по изгибу поясницы, спустилась ниже.
177
НАТАЛЬЯ БАБИНА
ХОЧЕШЬ ЖИТЬ ВЕЧНО?
— Это стоило немалых трудов, кучу денег и еще больше нервов. Не са1
мые приятные воспоминания, поверь.
Женщина чуть изогнулась, принимая ласку, потом поднялась. Плавно
покачивая бедрами, прошествовала к накрытому столу, наполнила два бо1
кала. Вернулась, протянула один Владимиру.
— Честно говоря, очень удивилась, встретив тебя здесь. Думала, что ты
давно уже на том свете.
— Ну что ты… — он рассмеялся. — Держать в руках ключ от вечности и
не воспользоваться самому... Шутишь?
Ольга откинулась на подушки, пригубила вино.
— Так значит, это не было «непредвиденным генетическим сбоем»?
— Нет, конечно, — снова мягкий, бархатный смешок. — Но предложи я
тогда не здоровье, а бессмертие — поверила бы? Или решила бы, что врач
рехнулся?
Она рассеянно кивнула, припоминая. Когда незадолго до выписки Вла1
димир рассказал о «непредвиденном побочном эффекте», девушка лишь
рассмеялась и тут же выбросила из головы нелепую придумку.
Заканчивать институт она не стала. Неожиданно обретенная жизнь пе1
реливалась яркими красками и казалось таким глупым тратить драгоцен1
ные часы на учебники. Старые друзья, новые знакомства, вечеринки, пу1
тешествия… Она искала новых впечатлений и не могла насытиться ими,
как путник, умиравший от жажды в пустыне не может напиться, добрав1
шись, наконец, до благословенной влаги. А еще почему1то казалось важ1
ным быть красивой. Ольга всегда была хорошенькой, но сейчас ей стало
нравится следить за собой. Радость здорового, поющего тела после спор1
тивного зала. Хорошее настроение после взгляда в зеркало. Тепло внутри
от восхищенного мужского взгляда. Все это стоило тех «жертв», которые,
якобы, требует красота. Тем более что вскоре удачное замужество позво1
лило вообще не беспокоиться о деньгах. В тридцать Ольге говорили: хо1
рошо выглядишь. В сорок — не может быть. Она заподозрила неладное
лишь на встрече одноклассников — на тридцатилетии окончания школы.
А еще через пять лет она сделала себе новый паспорт, забрала деньги и
драгоценности и уехала в другой город.
Новые места, новые люди. Ей нравилось каждый раз начинать жизнь
сначала. Актриса, фотомодель, телеведущая… Быть в центре внимания
казалось необходимым, как воздух. А когда это надоедало — можно бы1
ло исчезнуть. Память толпы коротка — уже через десяток лет люди за1
бывают былых кумиров. И значит, можно появиться в новом месте, с
новым именем и без прошлого. С прошлым Ольга и вправду расстава1
лась легко. Детей у нее не было — первый муж оказался бесплоден, а по1
том она сделала стерилизацию. Видеть, как старится и умирает твой ре1
бенок — зачем?
На луну она перебралась в поисках новизны и, как не странно, покоя. А
Владимира1то что сюда занесло?
178
НАТАЛЬЯ БАБИНА
ХОЧЕШЬ ЖИТЬ ВЕЧНО?
— Любопытство, — Он допил вино, поставил бокал на пол. — Во1первых,
мальчишкой я мечтал стать космонавтом. Но быстро понял, что очкариков
в космос не возьмут.
— Ты — и романтик? — серебристо рассмеялась Ольга. — Ни за что не поверю.
— А во1вторых — веду исследование. Об изменении проводимости мио1
невральных синапсов в условиях сниженной гравитации.
— Таких исследований полно со времен первых космонавтов.
— Таких, как мое — нет. Несколько поколений одной семьи, начиная с
коренного землянина и заканчивая… — он пожал плечами. — Сейчас я на
внуках. Пожалуй, пару поколений еще посмотрю. Причем по всем — срез в
трех возрастах. И чем дальше копаю, тем интереснее становится.
Он потушил сигарету и продолжил:
— Погоди, соберутся к звездам, встану на уши, но в экспедицию пробь1
юсь. Там должна быть уйма работы — только успевай поворачиваться.
— А толку1то в твоей работе. — Ольга легко щелкнула его по носу. —
Взять хоть те, с памятью — так после тебя никто и не повторил? И кто зна1
ет, что ты это делал?
— Да повторили, скорее всего, — задумчиво протянул Владимир. –В на1
ше время сумасшедший гений в башне из слоновой кости — нонсенс. Я же
не один работал. Но только представь, что начнется, если результаты ста1
нут известны. Кучка бессмертных — тех, у кого достаточно денег или влас1
ти. И все остальные. Так что наверняка засекретили все к чертовой матери.
И правильно сделали, честно говоря.
Он помолчал немного, потом добавил:
— А насчет того, кто знает, что я был первым… Я знаю. И этого достаточ1
но, поверь. Да и публикаций по другим вопросам хватает.
Они снова замолчали, думая каждый о своем.
Ольга помахала вслед уезжавшей машине. Шагнула через порог. Пожа1
луй, эта встреча будет последней. Он прекрасный любовник и интересный
собеседник — но хватит возвращаться к прошлому. Жизнь летит своим че1
редом, и глядя назад легко потерять настоящее.
Владимир курил, бездумно глядя на огни, мелькающие за окном маши1
ны. Больше не стоит звонить. Ока красива и хороша в постели, им есть что
вспомнить. Но так обидно наблюдать, как человек пускает по ветру веч1
ность. Как будто ты принес в подарок горсть жемчужин, а их одну за другой
спустили в канализацию.
Да и все время ждать самого главного вопроса…. впрочем вряд ли, она об
этом просто не подумает, как не думала до сих пор. А вот самому Владими1
ру частенько снилось, как он выключал аппарат искусственной вентиляции
легких у своего первого «я».
* * *
— В вашей больнице просто творят чудеса! — Олина мама утерла набе1
жавшие слезы, спрятала в карман платок. Мы уже не надеялись…
179
НАТАЛЬЯ БАБИНА
ХОЧЕШЬ ЖИТЬ ВЕЧНО?
Она сжала руку дочери, словно та могла исчезнуть в любую минуту. Оля
успокаивающе погладила мать по плечу, встретилась глазами с врачом, ед1
ва заметно улыбнулась.
— Мы как1то можем Вас отблагодарить? — вмешался отец.
Доктор покачал головой:
— Не стоит.
Снова перевел взгляд на свою пациентку:
— Оля, не забывайте проходить обследование раз в полгода. Диспансер1
ный учет оставляем на пять лет, если в течение этого времени рецидивов не
будет — снимем. Дальше живите, как сочтете нужным.
— Хорошо. — Кивнула девушка. — До свидания, Владимир Петрович.
— Всего доброго.
Он вернулся в отделение. Посидел в ординаторской, для чего1то изучая
историю болезни, которую и без того знал наизусть. Поднялся на другой
этаж, прошел в палату интенсивной терапии. Присел рядом с кроватью.
Девушка лежала, укутавшись одеялом по самый подбородок — лишь
правая рука, в которую уходила трубка капельницы, была не укрыта. Серо1
вато1бледная кожа сливалась с бельем. На заострившемся личике глаза ка1
зались огромными.
— Здравствуйте, Оленька. Как вы себя чувствуете.
— Спасибо, хорошо, — прошелестела больная.
Владимир присел рядом с кроватью.
— Оленька, простите, я должен сказать, что….
— Снова не получилось? — Слезы побежали по щекам. — А я так надеялась.
— Простите, Оленька. Ни один клон не выжил.
Она отвернулась, свободной рукой натянула одеяло на лицо. Владимир
молча вышел.
На посту медсестры негромко звучал старенький приемник. Передавали
что1то современное.
«I want to be forever young» — неслось из динамика. «Do you really want
to live forever?2»
2
Ты действительно хочешь жить вечно? — англ.
180
ТАТЬЯНА СТРЕЛЬЧЕНКО
ФОРМУЛА ОПАВШЕЙ ЛИСТВЫ
ТАТЬЯНА СТРЕЛЬЧЕНКО
ФОРМУЛА ОПАВШЕЙ ЛИСТВЫ
СКАЗКА ЦВЕТА ИНДИГО
Ò
Ы ЧТО ЖЕ, НЕ МОЖЕШЬ ПРОЧИТАТЬ ЕЕ?
— Не могу.
— Неужто ослепла? Вот, на прожилках, очень четкая... Смотри,
видишь?
— Нет.
— Врешь. Так не бывает. Все ее видят, все! Формула опавшей листвы
элементарна, даже мой трехлетний брат легко прочитает ее, это проще
простого! Слушай, а, может, ты близорукая? Вот же, формула, узорная... А?
Девочка удрученно покачала головой: она действительно не видела фор1
мулу и очень этого стыдилась.
В полупустом парке было прохладно и неожиданно тихо. Осенний ветер
грел озябшие руки возле багряного боярышника, где1то далеко звучал тоск1
ливый плач старых качелей, под ногами чуть слышно шелестело время.
Поежившись, девочка осторожно присела на самый краешек скамейки.
Скамейка была пыльной, усыпанной пожелтевшей листвой, а еще там
сидела порядком рассерженная Эдна, которой мешали работать, но девочку
это не смутило. Если честно, Эдну она просто не заметила (и дело было вов1
се не в близорукости!).
Возле скамейки стоял изящный темноволосый мальчик в черном пальто.
Девочка видела только его.
Эдна вздохнула. Ох, уж эти подростки! В кои1то веки она нашла время
поработать над статьей, собраться с мыслями, просто помолчать — и вот те1
бе! Дети. Снова дети. Нет ей покоя!.. На чем она остановилась?
«...без сомнения, цвет ауры изменился. Сложно представить, что еще сов1
сем недавно оттенки свечения варьировались от зеленого до красного, от
бледно1розового до оранжевого. В настоящий момент человеческая аура
представлена всеми оттенками синего...»
— Постой, если ты даже прочесть формулу не можешь, значит, ты не мо1
жешь ее и воссоздать? Получается, ты..., — синие глаза мальчика округли1
лись, — ты... не сумеешь сконструировать даже такой вот обыкновенный
кленовый лист?
В руке мальчика дрожал только что созданный им желтый листок, щед1
ро украшенный россыпью солнечных зайчиков. Мальчик был озадачен.
Это был очень красивый стройный мальчик, который к тому же умел элега1
нтно повязывать шерстяной шарф... совсем неудивительно, что девочка не
замечала Эдну.
— А зачем? Зачем тебе опавший лист?
181
ТАТЬЯНА СТРЕЛЬЧЕНКО
ФОРМУЛА ОПАВШЕЙ ЛИСТВЫ
— Э1э... это важно. Странный вопрос! Как же еще мы сможем развивать
свои способности и искать скрытые таланты? Я уже молчу об уникальном
даре... — мальчик неожиданно осекся, — а все1таки ты врешь, новенькая! Во
вторник, я помню, ты принесла на биологию фиалку, которую создала сама.
Тебя хвалили, твой цветок был самым красивым в классе, лучше моего, хо1
тя я применял собственную усложненную формулу... Лгунья!
— Я не обманываю, я ее не создавала... Я ее посадила. Просто поставила
листик в воду, дождалась, пока он пустит корешки, потом...
— Ты обманула учителя? Глупая девчонка! Так ты никогда не разбудишь
свой предначертанный дар. Какой латентный талант у тебя обнаружили?
Девочка молчала, она не знала, что сказать. Продрогший ветер забрался
в ее рукав и, кажется, наконец согрелся.
— У меня... у меня не обнаружили скрытый талант, — прошептала она еле
слышно.
— Так не бывает, — упрямо повторил мальчик, впрочем, он уже немного
устал спорить с новенькой, — общественно1полезный дар есть у всех. Даже у
«блеклых». Ты, я так понимаю, как раз из этой касты? Скажем, мой друг
Рэй... у него аура тоже светло1голубая — и ничего! Успешно модифицирует
мысли, работает над расшифровкой единиц генетической информации...
Очень успешный парень. Хотя в моей семье «блеклых» нет. Мы — индиговые
в третьем поколении. Папа читает мысли без модификации, иногда даже заб1
локированные, мама занимается коррекцией снов, она психолог... дядя рабо1
тает над созданием новых источников энергии... У каждого есть свой дар!
— А у тебя? — выдохнула девочка, — какой талант у тебя?
Осенний луч скользнул по румяному лицу мальчика, царапнул пласт1
массовую пуговицу пальто и, зацепившись за бахрому темно1синего вяза1
ного шарфа, повис. Мальчик посмотрел на девчонку чуть высокомерно, он
знал себе цену:
— Меня водили к самому магистру. Он сказал, что у меня чрезвычайно
глубокая тональность, мол, нужно заниматься философией...
... «светло1голубые тона ауры характерны для так называемой касты
«блеклых». Индивиды, принадлежащие к этой касте, не способны создавать
новые идеи, но они весьма успешно претворяют в жизнь концепции «насы1
щенных индиго». Разумеется, сфера деятельности последних чрезвычайно
широка. Основная направленность — создание общественно1полезных тео1
рий. Сегодня синий свет присутствует на всех уровнях. Это позволяет с
уверенностью заявить: человечество перешагнуло порог новой эры, где ба1
лом правят не эмоции и чувства, а мысль. Разум победил.»...
Дети отвлекали Эдну. Пальцы привычно нажимали клавиши, черные бу1
ковки ползли по светящемуся экрану, но Эдна невольно прислушивалась к
разговору подростков. Стройный мальчик со всей страстностью прирожденно1
го оратора вещал о предначертанном даре. Эдна молча согласилась с ним: маль1
182
ТАТЬЯНА СТРЕЛЬЧЕНКО
ФОРМУЛА ОПАВШЕЙ ЛИСТВЫ
чик был прав. У каждого есть полезный талант, даже у «блеклых». У нее, Эд1
ны, талант уникальный — она видит ауры других людей. Пожалуй, еще семьде1
сят лет назад подобный дар вряд ли кого удивил бы! Говорят, в те времена каж1
дый третий отчетливо видел свечение, исходящее от других людей, некоторые
промышляли фотографиями, неплохо зарабатывали, а потом что1то сдвину1
лось, щелкнуло, изменилось — и вот результат: даже сверхчувствительные
приборы врут, когда дело доходит до столь тонкой материи... Один из магист1
ров высказался по этому поводу, что, дескать, эволюция — женщина мудрая,
незачем каждому видеть чужую ауру, это избавит людей от деления на касты.
Магистр ошибся. Для того, чтобы понять, каков цвет энергии, исходящей от че1
ловека, совсем не нужно ее видеть. Достаточно посмотреть, что этот человек
умеет или, в крайнем случае, привести его к Эдне. Уж она1то точно знает!
Ирония, однако, заключалась в том, что сама Эдна была из числа все тех
же «блеклых». Ее собственный ореол был серо1голубым, цвета полинялого
январского неба. Может, и к лучшему, что никто не мог его увидеть? А ведь
это так просто. О, если бы знали занимающие очередь в ее кабинет, как это
просто! Достаточно посмотреть на объект, внимательно изучить его, скон1
центрироваться и...
...Перед Эдной стоял мальчик, изящный, элегантный, темноволосый (это
она уже успела заметить)...
... красивый, серьезный, немного уставший...
... уверенный в себе, сильный, очень сильный...
Эдна вздрогнула. Она увидела.
Свечение, исходящее от мальчика, было исключительно ярким: ультра1
мариновая аура по краям сверкала фиолетовыми сполохами. Ослепитель1
но. Невероятно!
Не зря магистр посоветовал мальчику заняться философией. Из таких
получаются великие вожди, пророки и мессии...
Эдна испугалась собственных мыслей и тут же заблокировала их. А
вдруг мальчишка услышит? Но он не слышал. Он был погружен в беседу с
невзрачной девочкой.
— Ну, я могу видеть будущее на два года вперед, прошлые жизни опреде1
ляю, неплохо читаю мысли...
— Без словаря? — съязвила девочка.
— Что? Не веришь? Вот сейчас возьму и прочитаю твои!
Мальчик зажмурился, стараясь сосредоточиться. От напряжения он да1
же уронил кленовый лист, который бесшумно приземлился на замшевый
сапожок девочки.
— Не могу! Все какое1то пурпурное... Ты что, блокировала?
Девочка не ответила, наклонилась, чтоб поднять желтый листок, создан1
ный мальчиком.
— Блокировала, новенькая? — раздраженно переспросил мальчик.
— Я не умею блокировать.
— Дура! Любой «блеклый» умеет.
183
ТАТЬЯНА СТРЕЛЬЧЕНКО
ФОРМУЛА ОПАВШЕЙ ЛИСТВЫ
И снова Эдна молчаливо согласилась, действительно, это умеет каждый.
«Странная девочка», — подумала Эдна, 1«наверное, ее аура совсем серая...»
...Девочка была очень худенькой и неприметной. У нее было бледное ли1
цо и неопределенного цвета волосы...
...покрасневшие от холода руки, огромные серые глаза, прозрачная улыбка...
...растерянность, робость, слабый свет, свет... вспышка!..
Эдна не поверила собственным глазам.
Эдна видела — и не верила, впервые за свою жизнь не верила себе!
Н1не может быть!
И все1таки — может.
Аура, яркая, сверкающая аура цвета... фуксии.
Аура, отливающая пурпуром, была присуща людям девятнадцатого века,
но совершенно исчезла еще в конце двадцатого.
Атавизм энергетического поля.
Откуда?
Солнечный клубок незаметно сматывал желтые нити лучей. Качели затих1
ли. Фиолетовые сумерки плавали в холодных водах городского пруда... Самое
время идти домой, пить чай, завернувшись в клетчатый плед, завершать
статью, но дети не торопились уходить, и Эдна не смела покинуть скамейку.
— Единственное, что я действительно умею, — пробормотала девочка, —
это мечтать. Глупо, да? Но зато мечтать я умею отлично, честное слово! Вот
ты о чем мечтаешь?
Мальчик пожал плечами:
— Да о чем угодно! Хочу открыть код бессмертия или хотя б вечной мо1
лодости, хорошо бы вычислить законы других галактик, разработать
собственную схему искусственного интеллекта!.. И это только самые бли1
жайшие планы. А ты?
— У меня, — девочка лукаво улыбнулась, — мечты дурацкие, бесполез1
ные. Скажем, я часто мечтаю научиться танцевать. Да1да, не смейся! Я
представляю, как танцую на диком лугу, поросшему медовыми травами, ро1
машки щекочут босые ступни, а полдень пахнет перечной мятой...
— Перечная мята на диких лугах не растет. Это культивированное рас1
тение.
— Правда? Все равно! Это ведь дурацкие мечты, в них все может быть. У
меня есть мечты еще бестолковее... Я вижу себя Бесполезной Волшебни1
цей. Я сижу на стеклянном ободке месяца... красивая такая, вся в лунной
пыльце... сижу, свесив ножки, орехи ем...
— Орехи?
— Орехи! Не перебивай! Итак, ем орехи, бросаю вниз серебряную скор1
лупу, а кто1то... ну... скажем, ты, — девочка опустила глаза, — смотрит на
ночное небо, на осколок новенькой луны, видит, как падают звезды (это, ко1
нечно, моя скорлупа летит!), желание загадывает... Я его потом исполню,
только, конечно, если оно бесполезное.
184
ТАТЬЯНА СТРЕЛЬЧЕНКО
ФОРМУЛА ОПАВШЕЙ ЛИСТВЫ
— Действительно, бестолковые мечты, — согласился мальчик и быстро
добавил, — а о чем еще мечтаешь?
Зажегся фонарь, расплескав вокруг скамейки лужицы тусклого света. В гла1
зах мальчика Эдна увидела что1то странное, неожиданное и не совсем понятное.
— Еще мечтаю этим летом оседлать ветер! Знаешь, я вижу отчетливо — пе1
нистое море, лазоревое небо, я мчусь вперед, обхватив шею ветра обеими рука1
ми, мой шелковый малиновый шарф похож на воздушного змея! Здорово, да?
— Здорово! — согласился мальчик, — это все ты сама придумала, новенькая?
— Ну... Не совсем. О Бесполезной Волшебнице мне рассказала мама. Она
говорила, что тот, чье желание Бесполезная Волшебница исполнит, полю1
бит ее и никогда не сможет ее забыть!
— Значит, поэтому ты хочешь, чтоб именно я смотрел на твои серебря1
ные скорлупки? — заливисто рассмеялся мальчик, но, ей1богу, это был
очень довольный смех!
— Нет! — девочка покраснела, закрыв лицо руками, — я не об этом...
Эдна улыбнулась. А все1таки забавные они, эти дети...
— Послушай, новенькая... А хочешь, я загляну в твое будущее? Я же на
два года вперед вижу. Спорим, этим летом ты не оседлаешь ветер?
— Ты выиграешь, — вздохнула девочка, — а на что спорим?
— На желание... бесполезное! Идет?
— Идет! — девочка тоже засмеялась, и в ямочку на ее щеке упала золотая
клякса от фонаря.
— Давай свою руку!
Девочка послушно протянула обветренную ладошку. Индиговый маль1
чик закрыл глаза, не переставая улыбаться, кажется, он в самом деле видел
будущее лето... Какое1то время они просто молчали. Вдруг он побледнел.
Открыл глаза, боясь что1то сказать.
— Ну же, говори! Кто победил?
«Говори!» — хотелось воскликнуть Эдне.
— Ты, — хрипло прошептал мальчик, — ты победила... Слушай, новень1
кая, не нужно тебе ехать к морю этим летом! Веришь мне! Не нужно.
— Почему? И как я могла победить?
Он долго не знал, что сказать. Впервые Эдна видела мальчика с такой
сильной аурой в таком сильном замешательстве.
— Я видел картинки будущего. Побережье... Старый дом с голубой чере1
пичной крышей...
— У нас есть такой! — радостно перебила его новенькая, но мальчик не
был рад. Отнюдь.
— Я видел твоего папу... Он подарил тебе гнедого коня по кличке Ветер.
Я видел, как ты скачешь по пустынному пляжу...
— Ах, какой чудной сюрприз! Зачем же ты его разрушил?..
...а потом ты упала с лошади. Упала, понимаешь?! Я видел белую палату.
Врач сказал, что ты никогда не сможешь ходить. Ты не сможешь танцевать
на ромашковом лугу, глупая! Не нужно ехать к морю!
185
ТАТЬЯНА СТРЕЛЬЧЕНКО
ФОРМУЛА ОПАВШЕЙ ЛИСТВЫ
Кажется, он сорвался на крик.
Эдне было очень холодно, она хотела уйти из осеннего парка поскорее,
но не могла даже пошевелиться.
— Знаешь, почему я попросила учителя, чтобы меня по конструирова1
нию подтянул именно ты? — спросила девочка невпопад.
— Потому, что я — самый успешный в классе? — невесело усмехнулся
мальчик.
— Вовсе нет. Помнишь, на занятии все конструировали карты памяти,
электронные платы, кофеварки, мини1модель города будущего, килограм1
мовые плитки шоколада, наконец! А ты создал вот это, — она помахала пе1
ред носом мальчика желтым листом клена, — почему именно это?
— Формула опавшей листвы элементарна, я не хотел напрягаться...
— Неправда! Сконструировать шоколад гораздо легче, его к тому же по1
том можно съесть, а ты (такой талантливый и успешный!) создал абсолют1
но бесполезный кленовый лист. И я опять тебя спрашиваю, почему?
— Я... я не знаю. Просто захотелось, он такой... красивый.
— Значит, я не ошиблась, — удовлетворенно улыбнулась девочка и све1
чение вокруг нее колыхнулось мягкой пурпурной волной.
— Ты поедешь на побережье, новенькая? Все равно поедешь?
— Поеду. Не бойся, со мной ничего не случится! Я ведь не умею читать
будущее... Слепые люди часто избегают опасности именно потому, что ее не
видят. Кстати, ты должен мне одно бесполезное желание!
Индиговый мальчик, подавленный и слишком серьезный, не спорил.
— Закрой глаза и посчитай до двадцати. Только не подсматривай! Вот так...
Она подошла к нему легко и бесшумно.
Где1то ухнула сова. Ветер дохнул в лицо, оставляя на губах горьковатый
привкус октября.
Став на цыпочки, девочка с аурой цвета фуксии несмело поцеловала кра1
сивого темноволосого мальчика.
Когда он открыл глаза, ее уже не было.
В его руке беспомощно ежился чуть надорванный кленовый лист.
Мальчик долго смотрел на небо, пытаясь, должно быть, разглядеть стек1
лянный серп новолуния, но ночь была безлунной, безликой и совершенно
бесполезной.
В какой1то момент Эдна вновь увидела его великолепную, ослепитель1
ную ауру, ультрамариновую, с фиолетовой каймой... мощную ауру пророка,
вождя или мессии.
Впрочем, что1то изменилось, что именно, Эдна поняла не сразу, а когда
поняла, совсем не удивилась.
На темно1синем ореоле мальчика появилось новое маленькое светяще1
еся пятно...
Цвета фуксии.
Ноябрь 2007 г., Киев.
186
СЕМЁН ЦЕВЕЛЕВ
СКАЗКА О НЕХОРОШЕМ МАЛЬЧИКЕ
СЕМЁН ЦЕВЕЛЕВ
СКАЗКА О НЕХОРОШЕМ МАЛЬЧИКЕ
Ñ
САМОГО РАННЕГО ДЕТСТВА ЭРВИН БЫЛ НЕХОРОШИМ
мальчиком. Нет1нет, дело не в том, что он был одним из плохих
мальчиков, о которых пишут поучительные истории для домаш1
него чтения. Могу вас заверить, наш Эрвин был совсем не такой.
Он плакал, когда читал эти самые поучительные истории, да, пла1
кал, как дитя — от зависти к этим плохим мальчикам, которые
грубили учителям, лопали чужие сладости, шпыняли всяких тихонь1отлич1
ников и вообще жили припеваючи до самой последней страницы. На пос1
ледней странице на таких мальчиков внезапно обрушивалось какое1нибудь
невообразимое несчастье, что немного утешало завистливого Эрвина.
Сам он был потрясающе неудачлив. Если Эрвин грубил учителю, тот ни1
когда, ну ни единого разу не вставал в позу и не произносил пылкую и нуд1
ную речь о том, какое ужасное будущее ожидает Эрвина, если только он не
исправится. Вместо этого учитель давал бедняге хорошего подзатыльника
и обещал вымыть Эрвину язык большой щёткой, а это очень неприятно.
Если, пытаясь поднять себе настроение, Эрвин лупил ранцем или давал
пинка какому1нибудь зубриле в очочках, то и это кончалось плохо: очкарик
жаловался на Эрвина толпе лоботрясов, за которых писал сочинения, и они
все вместе под радостный гогот колотили беднягу Эрвина, а обиженный
зубрила шнырял вокруг и пытался плюнуть ему в глаз. Это было больно и
очень обидно, потому что перед многими из этой компании Эрвин унижен1
но пресмыкался в расчёте на защиту и поддержку.
Неудивительно, что в один прекрасный день побитый, заплёванный,
вконец отчаявшийся Эрвин заорал, с трудом шевеля распухшим от боль1
шой щётки языком:
— Да чтоб меня черти взяли!
И чёрт, конечно же, не заставил себя ждать. Бамц! — и вот он появился в
облаке вонючего дыма.
— Так, так, так! — сказал чёрт, помахивая вилами. — Так, так, так! Это
ведь Эрвин, верно?
Эрвин очень испугался. Чёрт выглядел ну точь1в1точь как тот, что явился к
плохому мальчику Джеймсу на последней странице одной из поучительных
историй, и вилы у него в руках были большие и очень острые на вид.
— З1з1з1д1дравствуйт1т1те, с1с1сэр, — выдавил Эрвин.
— «Здравствуйте, сэр»? — нахмурился чёрт. — Клянусь хвостом Вельзе1
вула, это что за приветствие?! Ты должен сказать «Чего припёрся, старый
хрыч», вот как! А ну1ка, повтори!
Отчаянно стуча зубами, Эрвин кое1как повторил затребованное чёртом
приветствие.
187
СЕМЁНЦЕВЕЛЕВ
СКАЗКА О НЕХОРОШЕМ МАЛЬЧИКЕ
— Так1то лучше! — хмыкнул чёрт. — Так ты больше похож на настояще1
го плохого мальчика!
По мановению чёртовой руки из воздуха возникло большое ярко1алое
кресло, в которое чёрт немедленно и уселся.
— Но сказать по правде, Эрвин, — продолжал он грустно, — сказать по
правде, ты всё равно смахиваешь скорее на жалкого нытика! Скажи1ка,
сколько пакостей ты совершил за последнюю неделю?
— Ну… я… я напоил гадким лекарством бабушкину кошку, сэр.
— Припоминаю, — кивнул чёрт. — И кошка так взбодрилась, что разод1
рала тебе штаны вместе с кожей, да так, что ты три дня не мог сидеть!
— Я мог, сэр, — отважился возразить Эрвин. — Но маленький Джимми
подкладывал мне на стул кнопки.
— Ах вот оно что, маленький Джимми… — в глазах чёрта зажёгся этакий
тёплый огонёк, как у старого учителя, вспомнившего о любимом ученике. —
Как же ты наказал его за такое издевательство?
— Я подбил ему глаз, сэр, а ещё отобрал у него дневник и разорвал в клочки!
— А знаешь, что было потом? Маленький Джимми побежал домой и,
плача, рассказал отцу, что хулиган побил его и порвал дневник. И отец не
выпорол Джимми, как сделал бы, если бы увидел его дневник, о нет — он
купил своему бедному дорогому сыночку велосипед! И ты знаешь, — чёрт
слегка наклонился вперёд, — почему так случилось?
— Почему, сэр?
— Да потому, что маленький Джимми — настоящий плохой мальчик, а не
такой рохля, как ты!
И чёрт так страшно зыркнул глазищами, что Эрвин заплакал.
— Да, маленький Джимми далеко пойдёт. А ты? Уж прости, дружочек
мой, но мы никак не можем тебя взять. Такие нам не нужны.
— Но я тоже могу быть плохим, сэр! — прохныкал Эрвин.
Вот что странно — известие о том, что черти его не возьмут, должно бы1
ло порадовать Эрвина, но вместо этого он только ещё сильнее расстроился.
— Можешь? — чёрт критически посмотрел на Эрвина и пренебрежитель1
но дёрнул кончиком хвоста.
— Ну… если вы, сэр, что1нибудь мне посоветуете или, может быть…
— Не может такого быть! — отрезал чёрт. — Потому что быть этого не мо1
жет никогда. Слыханное ли дело, чтобы я, Гарольд У. Чёрт, кому1то помо1
гал?!
— Умоляю вас! — Эрвин бухнулся на колени. — Я всё, всё, всё сделаю,
только помогите мне стать настоящим плохим мальчиком!
Гарольд У. Чёрт задумчиво почесал между рогами.
— Говоришь, всё1всё? — осведомился он.
— Да, да! — Эрвин стукнулся лбом об пол возле левого копыта чёрта.
— И ты на всё готов, лишь бы основательно напакостить всем, кто тебя
обижает, да так, чтобы они тебя в ответ и пальцем тронуть не смели? —
вкрадчиво продолжал чёрт.
188
СЕМЁН ЦЕВЕЛЕВ
СКАЗКА О НЕХОРОШЕМ МАЛЬЧИКЕ
—Да, да! — у Эрвина загорелись глаза при мысли о том, как маленький
Джимми будет униженно пресмыкаться и умолять не обижать его. И толс1
тый Мэтью тоже будет умолять, и вся его компания, и очкастый гад, кото1
рый вечно им жалуется на Эрвина — все будут ползать перед ним на брю1
хе! А он, Эрвин, будет демонически ХОХОТАТЬ и попирать их своими
ужасными ногами!
— Ну что ж. Полагаю, можно сделать исключение. — Улыбающийся чёрт
протянул Эрвину неведомо откуда взявшийся лист бумаги, весь исписан1
ный странными бурыми значочками. — Надо только подписать вот здесь, и
я помогу тебе расквитаться.
Острый коготь ткнулся в строчку «Гарольд У. Чёрт (Исполнитель) и Эр1
вин (Заказчик)».
И Эрвин, взяв любезно предложенную чёртом авторучку, решительно
подписал этот странный документ, даже не попытавшись в него вчитаться.
А этого, конечно, делать было нельзя, ведь любой документ, даже если это
совсем не договор с чёртом, а какая1нибудь безобидная бумажка, обязатель1
но нужно внимательно прочитать, прежде чем вы его подпишете. Увы, Эр1
вин был не только нехорошим, но и не очень умным мальчиком.
— Превосходно, — сказал довольный Гарольд У. Чёрт, поставив рядом с
закорючкой Эрвина собственную подпись. — Контракт заключён и вступа1
ет в силу с настоящего момента!
И чёрт пребольно огрел Эрвина по спине своими вилами.
— Ой1ой1ой! Что же вы делаете?! — закричал Эрвин, и голос его прозву1
чал как1то странно.
Чёрт внимательно оглядел Эрвина и радостно засмеялся. «Сейчас он ме1
ня опять ударит!» — догадался Эрвин, которого, как мы помним, частенько
били. Хотя раньше этим занимались в основном люди, а не черти.
— Не надо! — взвизгнул Эрвин, подняв руки — и обомлел. Замершие пе1
ред его лицом ручки были маленькие, изящненькие, без всяких царапин и
чернильных клякс, да ещё и с аккуратно подпиленными, блестящими алым
лаком ноготками!
— Что вы сделали с моими руками?! — в ужасе завопил Эрвин. Опустив
взгляд, он снова закричал: — И с моей одеждой?!
— Не беспокойся, — хихикнул чёрт. — Ты к этому быстро привыкнешь.
До свиданья, маленькая Мелинда… веселись!
Гарольд У. Чёрт стукнул вилами в пол и исчез — так же внезапно и в та1
ком же зловонном облаке, как и появился.
— Маленькая Мелинда?! — ахнул бедняга Эрвин. Он опрометью кинул1
ся к зеркалу — и там увидел… вернее, увидела…
Из зеркала испуганно смотрела прехорошенькая черноволосая девочка с хит1
рющими глазами, пухлыми алыми губками, изящным носиком, — словом, такая
девочка, к которой Эрвин за всю жизнь не набрался бы смелости подойти.
— Вот это да1а… — оторопело протянула Мелинда (будем теперь называть
её так). — Вот это влип так влип… то есть влипла… что же мне теперь делать?..
189
СЕМЁН ЦЕВЕЛЕВ
СКАЗКА О НЕХОРОШЕМ МАЛЬЧИКЕ
Трудно передать словами, что творилось в хорошенькой головке Мелин1
ды, пока она плелась из школы домой.
— По крайней мере, — рассуждала Мелинда, — Джимми теперь не посме1
ет подложить мне кнопку на стул. А то ведь я ка1ак развизжусь, его мигом
из класса выставят, ещё и родителей опять вызовут к директору!
При воспоминании о кнопках она невольно потёрла ягодицы. Мысли
Мелинды при этом обрели новое направление.
— Зато он наверняка будет за мной таскаться и пытаться заглянуть под
юбку, как другим девчонкам. А они бьют его пеналами по голове и царапа1
ют, и никто их за это особо не ругает, между прочим! Ну, пусть только поп1
робует ко мне подойти, — злорадно думала Мелинда. — Я ему всю рожу рас1
царапаю и в волосы вцеплюсь! А потом ещё и прилеплю жвачку ему на
спинку стула, чтобы он в неё волосами вляпался и приклеился навсегда!
В общем, к дому Мелинда подошла в самом радужном настроении и с го1
товым, тщательно продуманным Планом Мести. Родители встретили её без
удивления — не иначе как Гарольд У. Чёрт успел нанести им визит.
И очень скоро все те мальчишки, которые обижали и мучали Эрвина в
его прошлой жизни, теперь тоскливо бродили по коридорам в надежде, что
Мелинда заговорит с ними. А она смеялась над ними, дразнила, придумы1
вала очень обидные клички, — словом, пустила в ход весь арсенал, доступ1
ный хорошенькой и мстительной девочке.
— Она плохая девочка, — говорили детям их мамы. — Не надо с ней дружить!
Но даже самые послушные мальчики поглядывали на Мелинду влюб1
лёнными глазами. А уж маленький Джимми и прочие хулиганы только о
ней и думали — и подвергались всё новым и новым издевательствам, дос1
тавляя Мелинде огромное удовольствие.
Когда Мелинда выросла, она стала известной то ли актрисой, то ли фо1
томоделью… я не знаю точно, потому что моя мама когда1то посоветовала
мне держаться от таких женщин подальше, и она была совершенно права.
А Гарольд У. Чёрт тихо посмеивался.
— Всё1таки я чертовски умён! — говорил он своим приятелям1чертям. —
Вон сколько влюблённых дураков страдают и мучаются из1за нашей слад1
кой маленькой Мелинды. А ведь мальчишка был совсем бесполезный!
Мелинда и сейчас очень известна, необычайно красива и остаётся одной
из самых плохих девочек в мире. Её обожают тысячи мужчин, ей завидуют
десятки тысяч женщин.
И никто1никто не знает (а Мелинда давно забыла), что в глубине души
больше всего на свете Мелинде хотелось бы стать настоящим плохим мальчи1
ком, жениться на Бетти из соседнего двора и выучиться на лётчика1истребите1
ля, чтобы летать на быстром самолёте и стрелять ракетами по врагам. Эти три
заветных желания никогда не исполнятся. Такую плату взял с Мелинды чёрт,
когда она ещё была глупым нехорошим мальчиком по имени Эрвин.
Конец
190
НАТАЛИЯ ПРОХОРЕНКО
УТРЕННЯЯ ПОЧТА
НАТАЛИЯ ПРОХОРЕНКО
УТРЕННЯЯ ПОЧТА
Ý
ТО ПИСЬМО СРАЗУ ПОКАЗАЛОСЬ МНЕ СТРАННЫМ. ВЫГ1
лядело1то оно обыкновенно — белая бумага, стандартная марка,
штамп почтового отделения, но когда я взял его в руки, то сразу по1
нял, что конверт пустой. Такое бывает — написал человек письмо, а в
конверт положить забыл
Я присмотрелся внимательнее — во1первых, не было обрат1
ного адреса, а во1вторых, адресатом значился мистер Кри, у которого
прошлым летом случился инсульт, и теперь он даже своих родных пе1
рестал узнавать, только целыми днями сидел в инвалидной коляске на
крыльце. Сейчас, правда, его не было видно — шел дождь.
Это, конечно, не мое дело. Мало ли кто кому письма пишет. Я не хочу
стать похожим на тетушек, которые целыми днями обсуждают соседей,
так что стараюсь не обращать особого внимания на письма, но иногда не
получается.
Под дождем конверт стал намокать, поэтому я быстро затолкал его в
почтовый ящик, добавил газету «Экономика и мир», которую выписы1
вал сын мистера Кри, и двинулся дальше. На моем участке оставалось
еще два десятка домов, не хотелось промокнуть насквозь.
Сколько работаю здесь почтальоном — почти год уже, никак не могу
понять, зачем Яну Кри «Экономика и мир», ведь он киномеханик.
Я бы забыл об этом письме, если бы мистер Кри не умер тем же ве1
чером.
Может, мне только показалось, что конверт был пустым? Вдруг там
все1таки было письмо, например, на какой1то очень тонкой бумаге, и
содержание так расстроило старика, что его хватил второй инсульт?
Не верилось мне в это. Он ведь даже своего имени не помнил и явно
ничего не соображал.
Через пару дней я выбросил из головы эту чушь, вокруг были вещи
гораздо более интересные и загадочные — например, зачем мисс Род1
жерс, шестидесятилетней старой деве, журнал «Плейбой». А моему со1
седу, Лори, снова пришло письмо из студии звукозаписи. Он работал
бухгалтером в нашем местном супермаркете, и только я знал, что он меч1
тает стать музыкантом — по ночам, когда становилось тихо1тихо, из его
дома можно было услышать звук саксофона. Причем качество исполне1
ния исключало вариант, что это запись. Да и письма Лори приходили из
разных студий звукозаписи регулярно.
А потом я увидел еще одно точно такое же письмо. Обычный белый
конверт, стандартная марка, штамп почтового отделения, но оно тоже
было пустое, и на этот раз адресовано миссис Эйб, жене шерифа. Ее сей1
191
НАТАЛИЯ ПРОХОРЕНКО
УТРЕННЯЯ ПОЧТА
час не было дома — она только родила третьего мелкого паразита и еще
не вернулась из больницы. Первые два недавно повадились таскать из
моего сада персики, но я делал вид, что не замечаю.
Это, конечно, не мое дело, но я не удержался и посмотрел на штамп
отправителя — там было указано «почтовое отделение Роуд».
Я бросил письмо в ящик и чуть не умер от любопытства, пока раз1
носил остальную почту. Дома у меня на стене висит большая карта
страны, на которой указаны все населенные пункты, даже самые мел1
кие, так что весь вечер я в очередной раз изучал эту карту с увеличи1
тельным стеклом. Знаю, что такого не может быть, но никакого Роуда
я не нашел. Наверное, моя карта устарела, и какой1то городок переи1
меновали.
Уже на следующий день я понял, что дело не в моей карте. Миссис
Эйб умерла в больнице. Утром, еще темно было, я забирал из отделения
свою сумку с газетами и встретил на улице шерифа — у него был совер1
шенно потерянный вид, мелкие паразиты жались к нему с обеих сторон.
В этот раз я разнес почту быстрее обычного, даже не заметил, пришел
ли Яну Кри свежий выпуск «Экономика и мир», и забыл глянуть, кто
прислал письма для Лори.
Была осень, листья в моем саду почти облетели, пора было убирать.
Вот только я не мог сдвинуться с места, весь день смотрел в окно. Забыл
включить отопление, и к вечеру дом так остыл, что стали мерзнуть руки.
Наверное, это совпадение.
А что еще это может быть?
Почта приходит людям каждый день, кроме понедельника, а поне1
дельник был пару дней назад, так что на следующий день я отправился
на работу как обычно, еще затемно, и запретил себе думать о тех пись1
мах. Это не мое дело. Я простой человек, в высших материях не разбира1
юсь и не хочу разбираться, я лучше буду думать о таинственных наглу1
хо закрытых пакетах, которые раз в месяц получает Шинджо, алкоголик
и тунеядец. Может, он агент разведки под прикрытием.
Почти год мне удавалось не вспоминать, пока такое письмо не приш1
ло Лори, моему соседу. Вместе с ним пришло еще одно письмо из звуко1
записывающей компании, я едва не пропустил пустой конверт.
Может, Лори устал получать отказы? Выглядел он как обычно, всег1
да здоровался со мной по вечерам, когда возвращался из своей бухгал1
терской конторы, улыбался. Только я стал реже слышать ночами сак1
софон.
Наверное, надо было подумать сначала, но я не думал. Я сунул оба
письма обратно в сумку, а когда закончил разносить почту, на обратном
пути свернул к озеру, где растет много кустов шиповника, и с дороги ни1
чего не видно. Там я их и сжег. Ветром пепел унесло в озеро, но я наде1
ялся, что рыбам вреда не будет. Письмо1то не им было адресовано. И не
они его забрали.
192
НАТАЛИЯ ПРОХОРЕНКО
УТРЕННЯЯ ПОЧТА
Той ночью мне не спалось. Все чудились какие1то шорохи под окна1
ми. Лори играл на саксофоне мелодию из фильма «Секретные материа1
лы». Получалось у него как всегда, но слышно было плохо, так что мой
музыкальный слух не особо пострадал.
Утром я впервые не пошел на работу, а отправился в соседний горо1
док. Там почтальоном работал мистер Хортер, дедуля лет под сто, при1
чем, кажется, все эти сто лет он разносил почту. Несмотря на древний
внешний вид, бегал он еще бодро, вернее, не бегал, а ездил — на таком же
древнем велосипеде. Мне удалось застать дедулю на почте, когда он па1
ковал свою сумку газетами и журналами.
— Привет, Оки, — проскрипел он, пыхтя сигаретой. — Что, пришел на1
бираться опыта?
Я и спросил его о письмах. Все как есть рассказал. Только о том, что
письмо для Лори забрал, умолчал.
Но я бы не успел, даже если бы и собирался, — мистер Хортер не дос1
лушал до конца, принялся лихорадочно заталкивать в сумку оставшие1
ся журналы. Добродушная улыбка идиота вмиг слетела с его лица.
— Не знаю я ни про какие письма, — бормотал он. — Ишь, чего выду1
мал! Нет, чтоб работать, как люди работают, так он сунет свой нос куда
не следует! Мало ли, кто кому письма пишет. Иди отсюда!
Он укатил на велосипеде, привязанная к багажнику сумка с газетами
подпрыгивала на выбоинах.
Мне нужно было спешить — уже светало, пора было разносить утрен1
нюю почту, но я сначала заехал домой. Лори как раз шел на работу —
обычно я ухожу раньше, и здороваемся мы только вечером. Выглядел он
как всегда — растяпа в старомодных очках. Хотел бы я видеть студию,
которая захочет с ним работать.
Он сказал «доброе утро» и сделал вид, что нисколько не удивлен тем,
что я с монтировкой в руках отдираю от стенки своего дома почтовый
ящик. Конечно, это я зря, почту1то и на крыльцо положить можно.
Шорохи слышались мне и на следующую ночь, словно что1то ходило
кругами у дома. Наверное, я сходил с ума, потому что не рискнул бы
выйти, даже если бы начался пожар. И на следующую. Листья в моем са1
ду почернели и облетели полностью, хотя была еще ранняя осень, и тра1
ва вся высохла.
С тех пор письма приходили Лори каждый день. У озера уже был
выжженный участок земли, а соседи, если бы они были достаточно лю1
бопытны, давно заподозрили бы меня в пиромании.
Потом выпал снег, и я надеялся найти на нем следы, но следов не бы1
ло. Только снег по утрам был словно присыпанный пеплом.
Однажды, через месяц или два, в стопке писем, счетов и открыток я не
нашел письма для Лори, хотя пересмотрел их несколько раз. Темнело
рано, поэтому я едва не пропустил его вечером, когда он возвращался с
работы. Что1то изменилось, и я должен был знать, что.
193
НАТАЛИЯ ПРОХОРЕНКО
УТРЕННЯЯ ПОЧТА
Сосед тащил большой бумажный пакет, лицо сияло, как начищенный
чайник, на пальто отсутствовала одна пуговица — в прошлом году я ви1
дел его в этом же пальто, и пуговицы тоже не было. Увидев меня, Лори
остановился и виновато заулыбался, словно я застукал его за неприлич1
ным занятием.
— Вот, решил учиться рисовать, — пробормотал он. Даже «здрасте» не
сказал.
— А. Понятно.
Я запер дверь на три замка, и всю ночь смотрел в темный потолок,
стараясь дышать как можно тише. Шорохов в саду не было. А потом, на
рассвете, — наверное, мне это приснилось — я почувствовал, как что1то
прикасается к моему лицу, скользит по щекам, по лбу. Сердце колоти1
лось, словно я бежал стометровку. Вот1вот захлебнется и остановится.
Я не помнил, как настало утро, я не мог сдвинуться с места, так что на
работу тоже не пошел. Когда уже было светло, пришла миссис Ройзи,
которая принимала на почте посылки и ценные бандероли, бегала вок1
руг меня, пыталась напоить горячим супом — отвратная штука! — и
растворимым аспирином, так что скоро мне стало лучше.
— Ты болей себе спокойно, детка, — ворковала она. — Мы попроси1
ли разнести почту мистера Хортера, так что не переживай. Вот он,
кстати, едет.
Мне было хорошо видно, как старик достал что1то из сумки. Но поч1
тового ящика у меня не было, поэтому он только стоял у кирпичной до1
рожки, что вела к крыльцу, и смотрел в окно — прямо на меня. Это дли1
лось всего пару секунд, после чего он положил письмо на дорожку, еще
раз глянул в мое окно и уехал.
Я улыбнулся миссис Ройзи и принялся за суп. Он на самом деле впол1
не ничего оказался на вкус, да и жизнь вообще была прекрасна.
Жаль только, Лори больше не играет на саксофоне, и ждать мне при1
дется в тишине.
Конец.
194
АНДРЕЙ НОВОСЕЛОВ
ПЕРВЫЕ ДЕЛОВЫЕ ЛЮДИ НА ЛУНЕ
АНДРЕЙ НОВОСЁЛОВ
ПЕРВЫЕ ДЕЛОВЫЕ ЛЮДИ НА ЛУНЕ
Ï
ОМНИТЕ, Я ГОВОРИЛ О ВОЗМОЖНОСТИ СОЗДАТЬ ВЕ1
щество, непроницаемое для тяготения? — спросил Кейвор.
— Помню, — согласился Бедфорд. — Вы предполагали, что
сложный сплав металлов и какого1то нового элемента…
— Так вот — я сделал это! — Кейвор театральным жестом
указал на блестящую пластину, закреплённую на столешнице
двумя стальными скобами. — Чувствуете ветерок, дующий к столу? Это
воздух над пластиной становится невесомым и вытесняется кверху.
— Могу я попробовать?..
— Извольте!
Бедфорд осторожно бросил на пластину салфетку, и та сейчас же
взлетела к потолку.
— Смелее! — Кейвор протянул ему фунтовую гирю. Гиря последова1
ла за салфеткой, но отклонилась в сторону и упала, разбив кофейник. —
Простите, я не учёл некоторые детали…
— Вы совершили эпохальное открытие! — воскликнул Бедфорд, от1
тирая с сюртука брызги кофе. — Прямо сейчас я могу назвать дюжину
перспективных применений вашего материала. Вообще же, я уверен, их
будут сотни, если не тысячи… Как вы его назвали?
— Строго говоря, пока ещё никак.
— Давайте назовём его кейворит! — предложил Бедфорд.
— Ну что вы, не стоит… — Кейвор польщённо потупился.
— В каких количествах вы можете его производить?
— В этом и заключается основная проблема, — вздохнул Кейвор. —
Металлы, входящие в сплав, достаточно редки, но их можно достать.
Дело в том особом веществе, основе, без которой ничего не получится…
Его доступное количество чрезвычайно ограничено.
— Могу ли я спросить, что это за вещество? Или это секрет?
— Я не хотел бы… Ну ладно, вам, моему ближайшему другу, я скажу.
Поклянитесь, что сохраните эту тайну.
— Клянусь! Я буду нем, как могила!
— Это вещество — фейная пыльца.
— Фейная пыльца?!
— Да, я понимаю, в это трудно поверить. Инерция человеческого
мышления велика. Именно поэтому никто до меня не додумался изоб1
рести… гм… кейворит. Англию, как вам известно, издавна населяли феи.
Опубликованы сотни достоверных свидетельств. Все сходятся на том,
что фейная пыльца фантастически летуча и способна поднимать в воз1
дух другие предметы — детей, ослов, подносы, да что угодно! Остава1
195
АНДРЕЙ НОВОСЕЛОВ
ПЕРВЫЕ ДЕЛОВЫЕ ЛЮДИ НА ЛУНЕ
лось решить чисто техническую задачу сбора и прессовки при высокой
температуре.
— И, судя по результатам…
— Да, я успешно справился с трудностями. Не обошлось без огре1
хов — вот, видите? — Кейвор указал на пятнышко, портящее безупреч1
ную поверхность пластины. Бедфорд взглянул и отшатнулся, подавляя
приступ тошноты. Изломанная и перекрученная, как доисторическое
ископаемое, в пластину была закатана феечка. — Да, увы… От одного до
трёх дефектов очистки сырья на квадратный фут. Боюсь, это предел,
доступный современной науке. Но на результатах это не сказывается.
— Таким образом, чтобы получить потребное количество кейвори1
та, — продолжал он, — мне пришлось очистить от фей половину Брита1
нии. Я пока не знаю, насколько быстро сможет восстановиться популя1
ция. Кейворит, мой дорогой друг, стоит многократно дороже золота!
— Сколько же вам потребовалось, и зачем? — поинтересовался Бед1
форд.
— Ровно столько, чтобы соорудить шар, достаточно большой, чтобы
вместить двух пассажиров с багажом. Я всегда мечтал побывать на Лу1
не. Полетите со мной, Бедфорд?
* * *
— Та1ак, — многозначительно протянул селенит в ярком мундире.
Его блестящий шлем венчали два крутящихся фонарика. — Здесь мы
имеем явный случай Нелегального Импорта Фейной Пыльцы В Особо
Крупных Размерах. Не хочу вас обнадёживать: вы крепко влипли, гос1
пода…
— Кейвор и Бедфорд, — понурившись, ответил Кейвор. — Но мы же
не могли знать!..
— Незнание закона не освобождает от ответственности! — отрезал
полицейский селенит, заполняя бланк задержания. — Судя по количе1
ству товара, вы извели на него фей с площади порядка тридцати тысяч
квадратных миль…
— Сорока восьми тысяч! — с гордостью поправил Кейвор.
— Это усугубляет вашу вину, — покивал селенит. — Вы хотя бы зна1
ете, откуда берутся феи?
— Н1нет… Я собирался исследовать этот вопрос по возвращении на
Землю.
— Я облегчу вам задачу, — селенит закрыл блокнот и похлопал им по
среднему колену. — В далёком прошлом феи жили в естественной при1
роде. Последние тысячелетия, однако, они не рождаются сами — их вы
ращивают. Возможно, вы ещё увидите эти бесконечные поля, на кото1
рых трудятся миллионы рабочих селенитов… Новорожденные феи, ед1
ва окрепнув, устремляются на Землю. Это сродни инстинктам ваших
рыб или птиц. Дозрев и обогатившись впечатлениями, взрослые особи
196
АНДРЕЙ НОВОСЕЛОВ
ПЕРВЫЕ ДЕЛОВЫЕ ЛЮДИ НА ЛУНЕ
начинают вырабатывать пыльцу. Отрицая тяготение — как вы, несом1
ненно, заметили — фейная пыльца отрывается от Земли и оседает на
Луне. Мы собираем её с поверхности…
— Простите, но вам1то она зачем? — не выдержал Бедфорд.
— Вы же взрослые, образованные джентльмены! — поджал широкие
губы селенит. — Вы должны знать, для чего нужна пыльца! Ну, тычин1
ки, пестики… Понимаете? Назовём это жизненный цикл селенитов — и
хватит об этом!
Полицейский снова открыл блокнот.
— Так, у нас здесь, по предварительным оценкам, около двух длин1
ных тонн товара. Вам, джентльмены, светит от трёхсот до пятисот лет
заключения.
— Но… люди столько не живут!
— Здесь — живут! — зловеще улыбнулся полицейский. — Однако я
уполномочен сделать вам деловое предложение.
Раздался грохот. Люди подскочили и обернулись. Здоровенные ра1
бочие в защитных костюмах разбирали обшивку Лунного Шара.
— Такое количество концентрированной пыльцы сэкономит нам ты1
сячи селенито1часов работы, — пояснил полицейский. — Если товар
окажется хорош, мы заинтересованы в постоянном партнёрстве. Вас пе1
реправят на Землю вместе с молодыми феями и обеспечат адресную
доставку сырья, вы же станете перерабатывать его. Разумную долю —
скажем, процентов пять — можете оставлять себе и пускать на
собственные нужды.
— Десять процентов! — взвился Бедфорд.
— Приятно иметь дело с деловыми людьми. Ладно, десять, но не
больше. Дайте нам ещё кейворита, Кейвор!
197
Главный редактор: Ираклий Вахтангишвили
Редакционная коллегия:
Генри Лайон Олди (г. Харьков, Украина)
Владимир Ларионов (г. Санкт$Петербург, Россия)
Мария Галина (г. Москва, Россия)
Эллен Дэтлоу (г. Нью$Йорк, США)
Атанас Славов (г. София, Болгария)
Григорий Панченко (г. Ганновер, Германия)
