— Прошу руководителей управлений выслушать распоряжение по дополнительным мерам в связи с закрытием проекта. После того как я зачитаю документ, каждый из вас обязан будет поставить подпись под протоколом. — Полковник Филиппенко обвел взглядом хмуро глядевших на него людей в зале и, глотнув воды из стакана с гравировкой в виде профиля Королева и надписью «ОКБ-1», продолжил: — Пункт первый: срок эвакуации всех специалистов с планеты сокращается до сорока восьми часов, начиная с двадцать восьмого августа шестнадцати часов нуля минут по Благовещенску. Пункт второй: эвакуируемому персоналу предписывается передать отчеты о выполненных работах, личные и рабочие носители информации и подлежащие вывозу материалы и приборы специалистам эвакуационных корпусов, прикрепленных к управлениям. При погрузке на транспортники эвакуируемым запрещено иметь при себе любые носители информации, кроме личностных идентификаторов. Пункт третий: Все роботы, как биологические, так и не биологические, подлежат передаче специалистам эвакуационных корпусов для сканирования и блокировки. Есть вопросы?
— Есть.
В первом ряду со стула поднялся долговязый взъерошенный инженер в старомодных очках и с неухоженной с проседью бородой. Он нескоро распрямился, остановившись в каком-то полусогнутом состоянии. Немного помычав, словно настраивающий голосовые динамики робот-ассистент древней модели, человек представился:
— Тимофей Солодков, управление исследования недр. Есть вопросик… Вот вы, значит, говорите передать роботов вашим комитетчикам… Железки-то бог с ними. Жалко, конечно, хорошие машины, ну да ладно… А вот всех био-то с какой стати? Это наши помощники, работающие побольше иных исследователей, а иных и поумнее… Так вот с какого это рожна они будут транспортироваться на складах как какое-то барахло неживое? У них практически человеческий организм. Вот вы бы, например, уважаемый, желали бы лететь загнанным в кому и засунутым ящик? Я требую, чтобы мои эвакуировались в одном секторе межпланетника со мной.
Филиппенко опустил взгляд, размышляя, как быть. Он считал, что сгладит неудобные моменты не то чтобы обманом, но некоторыми недомолвками, недосказанностью.
— Ни один робот не покинет планету, — он сделал паузу и обвел собравшихся взглядом, задерживаясь на лицах. — Ни один. Все будут заблокированы сигма-командой и переданы на изучение нашим инженерам с последующим форматированием.
— Отформатированы? — взвизгнув, закричал Солодков. — Да они почти люди! Вы знаете, что они боль чувствуют? Страх испытывают! Вы про это знаете?
— Знаю. А вы знаете, что корова на бойне тоже испытывает и страх и боль? А ее все равно убивают и едят, хоть в ней нет никакой опасности для человечества. А в сети на вашей планете есть. И беда не в том, что есть проблема с системой искусственных интеллектов, а в том, что неизвестна причина этой проблемы и ее первоисточник. И слава Богу, что удалось ее купировать до распространения за пределы партии.
Поднялся еще один молодой ученый, на этот раз полная противоположность первому: щеголевато одетый, с аккуратно постриженными усиками и идеальной прической. Тон его, надменно-саркастический, также был полной противоположностью нервозно-искренней манере общения Солодкова.
— Как там ваши философы определяют главную суть человека? Желание к созиданию? Так вот это желание у био есть. Вы вообще в курсе, что в Американской Федерации рассматривается положение по приравниванию био седьмого поколения по правам к человеку?
Полковник легко остановил в себе вскипающую было злобу.
— Во-первых: по уставу вы должны представляться, прежде чем задавать вопросы и озвучивать мнение. Во-вторых: мне плевать, какие законы и нормативные акты принимаются в Американской Федерации. Меня волнуют только законы моего государства. Ну а в-третьих: у ваших биороботов не желание к созиданию, а цель. Запрограммированная цель. Они не являются людьми ни в коей мере.
Он побуравил немного глазами последнего оратора и, бегло осмотрев слушателей, добавил:
— Если больше вопросов нет, то собрание окончено.
Еще раз взглянув в озлобленно молчащий, не трогающийся с места зал и немного помедлив, он вдруг заговорил спокойным примирительным тоном:
— Я понимаю, что каждый из вас вложил свою душу в проект. Что еще совсем недавно у каждого из вас были огромные планы, было запланировано множество экспериментов и исследований. Многие готовились защищать научную степень на основании проделанной работы после возвращения на Землю. Но вы должны понять… Я прошу вас понять, что ситуация настолько критическая, что малейшее наше промедление или малейшая наша ошибка может привести к катастрофе не только в вашей экспедиции, но и во всей системе Союзкосмоса, вплоть до Земли.
*
Солодков долго сидел за рабочим столом, сжимая в руке стакан с коньяком и тупо глядя через окно на серебрящийся залив океана вдалеке.
В дверь постучали.
— Да, войдите! — крикнул он и, убрав в ящик стола недопитый коньяк, надел свои старомодные очки.
— Здорова, Тимох! — пророкотал здоровенный улыбающийся парень, заходя в кабинет.
Лицо вошедшего было слишком юным для научного сотрудника или инженера дальней рекогносцировочной партии Союзкосмоса.
— Привет, Серег… — Солодков вымученно улыбнулся. — Коньяк будешь?
— Видать, и вправду ты захандрил. — Он плюхнулся по своему обыкновению в кресло, стоящее сбоку от стола, а не сел на стул для посетителей. — Буду, наливай.
Чокнулись, выпили.
— Брось ты это, Тимох, — заговорил гость после недолгого молчания. — Может, еще вернемся сюда. Как разберется высокое начальство.
— Сегодня на встрече был озвучен приказ о полной блокировке и форматировании всех био, — не откладывая в долгий ящик тяжелой вести, сказал Солодков.
— Как форматировании? — ошарашенно смотря на начальника, пробормотал Сергей.
— Так. Форматировании.
Он откинулся в кресле и наблюдал за побледневшим лицом, дрожащими губами своего товарища.
«Не являются людьми ни в коей мере», — с ненавистью вспомнил он слова полковника.
— А я? Как же я? Я что же для них, груда железа? У меня такие же, как у них, сердце, легкие. Я отличаюсь от этих начальников с Земли только тем, что заэлектрохимические импульсы в их головах отвечают нейроны. Ну и тем, что не могу иметь детей…
— Они считают, что ты всего лишь машина.
— Мне-то лучше знать, что я чувствую!
— Они считают, что все, что ты чувствуешь, это программа. Самообучающаяся сложная программа.
— Ваш мозг — это тоже самообучающаяся сложная программа.
Солодков понимал, что если подчинится приказу и отдаст Сергея на уничтожение, то до конца дней своих не сможет простить себе этого. Что каждую ночь сниться ему будет вот этот молодой парень, обмякший в кресле напротив.
Он подумал: «Отчего так привязался я к нему?» Наверное, из-за того, что геолог СР701, а для своих просто Серега был биороботом, что называется, с отклонениями. С чудинкой.
Сергея направили ему в отдел два года назад. Во время доставки с Земли, уже на орбите планеты, транспортник, доставлявший персонал, попал под метеоройды. После этой аварии СР701 был сильно поврежден и полностью утратил информацию об истории своего функционирования, сохранив однако при этом все полученные навыки и развитие личности. Странно, что он не был уничтожен с таким повреждением, ну да, они живучие гады эти биороботы. Его сосед, человек, молодой парень, тоже геолог, сидевший в метре от него, тогда погиб, как и еще несколько человек.
А Серега выжил. Он даже с какой-то гордостью показывал шрам у себя на голове:
«Прилетел бы в голову кусок железа чуть побольше, и была бы мне оказана редкая честь: лежал бы я с людьми у нас возле управления в парке под плитой» — со смехом говорил он.
За эти два года они даже смогли бы стать друзьями, если бы Солодкова не точила изо дня в день одна и та же мысль: «Он не настоящий человек, он не человек». Эту же мысль он тщетно пытался внушить сестре и бросил это, только чтобы окончательно не испортить с ней и без того не лучшие отношения.
«А Верка? Господи, что мне скажет Верка?» — он вдруг понял, что может навсегда потерять кроме спокойной совести еще и сестру.
«Ну почему его назначили ко мне? Был бы любой другой био, замкнутый, как водится, в себе и своей работе, автоматичный, предсказуемый… Насколько бы было проще… Что же делать, что делать?»
Он взглянул на Сергея, бездумно вертящего пустой стакан в руках и вдруг, вскочив со стула, вскрикнул:
— Серега! Так ты же неисправный! Помнишь, ты мне по пьянке рассказывал, что не выходишь после своей травмы головы во внешнее управление при сигма-сканировании? Федоров наш после вашей аварии пытался и не смог. Ты сможешь сбежать и остаться на планете. А там, быть может, разберутся с сетью, и мы еще вернемся сюда.
СР701 поднял на него пустые глаза.
— Это не поможет. Если меня не смогут заблокировать сканированием, то легко уничтожат, элементарно определив мое место нахождения хоть на трехверстовой глубине в нашей шахте.
— Значит, ты должен пропасть в самый последний момент. Им будет не до тебя.
— Это учитывая то, что планету эвакуируют из-за сбоя искусственного разума? Да меня выроют из-под земли и разберут на атомы голову, только чтобы понять, как я научился не подчиняться… Я, конечно, убегу. Чтобы хоть на день, хоть на час продлить жизнь. И, пожалуй, подорву себя, как только меня найдут. А то обычным выстрелом можно не отделаться.
Он встал уже совсем спокойным, со своей обычной улыбкой. Аккуратно поставил стакан на стол.
— Спасибо, Тимох.
Он пожал Солодкову руку и направился к выходу.
— Куда ты сейчас?
Сергей оглянулся и ответил стоя в дверях:
— К Вере. Конечно, к Вере.
*
Спешно идя по коридору транспортника, готового к отправлению к межпланетному кораблю на орбиту, Солодков размышлял о странной реакции биороботов партии на информацию о сигма-блокировке. Каждый из них воспринял это так, словно его попросили подготовить срочный отчет о проделанной работе: сосредоточенно и с пониманием. Ни тени страха, ни сомнений, ни споров.
Что же там такое у тебя в голове, СР701?
Еще его удивил разговор с сестрой. Она не грустила, не пыталась подольше побыть со своим Сережей. Она даже была какой-то виновато-нежной с братом, чего уже давным-давно не было.
Солодков поморщился от внезапной мысли, отозвавшейся холодными мурашками по спине.
Входя в заполненный людьми салон, он бросил взгляд в сторону своего отсека. Кресло сестры, располагавшееся рядом с его, было пусто.
«Пожалуйста, пожалуйста, будь где-нибудь на корабле».
Его окликнули:
— Тимофей Александрович!
«Надо же, даже отчество уточнил…»
Он повернулся к Филиппенко и ждал, пока тот подойдет.
— Ваша сестра. Вера Солодкова.
— Что моя сестра? — пролепетал Солодков, до последнего надеявшийся, что Филиппенко хочет расспросить его по поводу Сереги.
— Ее нигде нет. Идентификатор лежал в ее кабинете на столе.
— Я разговаривал с ней два часа назад.
Он еще раз посмотрел на пустое кресло сестры.
«Вера, Вера. Что же ты наделала».
— Сестра… Сестра всегда хотела остаться на необитаемом острове. По-видимому, она решила осуществить свою мечту.
— Есть еще один странный момент.
— Что еще?
— Проблема с СР701. Вы что-нибудь можете мне сказать по этому поводу?
— Полковник, у меня сорок семь человек и двадцать четыре биоробота в управлении. Следить за каждым из них после объявленного вами срока эвакуации я не в состоянии. Уж извините. Мне нужно было готовить к отправке материалы и оборудование. Что за проблема?
— Его нет.
— Что значит «нет»?
— То и значит. Его нет, и нет очень давно. По документам он работал под вашим руководством до начала эвакуации. Крайний его отчет на ваше имя написан четыре дня назад. Между тем сигма-сканер обнаружил его в братской могиле под памятником погибшим ученым, направлявшимся с Земли и погибшим после столкновения с метеоройдом два года назад.
