Подземные сокровища [Евгений Иванович Осетров] (fb2) читать онлайн

Евгений Осетров Подземные сокровища

Встреча на пароходе

За кормой вьются чайки. Блистая на солнце снежной белизной, они с размаху бросаются в прозрачную речную глубь. Из окна каюты видно, как птицы поднимаются над водой, держа серебристых трепещущих рыб, и исчезают в прибрежном мареве.

Илька осторожно запер дверь, тихо прошел по узорчатому линолеуму и спустился по трапу вниз. Здесь — в самом интересном отделении парохода — пахло машинным маслом, соленой рыбой и свежими яблоками. На белых спасательных кругах крупными красными буквами было написано: «Владимир Маяковский». Крученые чалки сохли возле груды пробковых поясов.

Сквозь стекло Илька увидел, как размеренно двигаются маховики. В их беспрестанном движении было что-то веселое — в такт им ударяли лопастями колеса, быстрые и шумные.

Мальчик прошел на нижнюю палубу. В этот ранний час пассажиры еще спали. Только изредка проходили по палубе вахтенные матросы да торопливый кок, часто семеня ногами, проносил из камбуза поднос с жареной рыбой.

Илька удобно устроился на корме, на большом заколоченном ящике. По сторонам проплывали зеленые берега, песчаные отмели, нарядные селения. На отвесных кручах сосны цепкими корнями держались за почву, буйная поросль орешника прикрывала овраги. На крутоярах возвышались маяки, видные издалека.

На берегу, усеянном галькой, стояла избушка на сваях, словно в сказке — на курьих ножках. Возле нее лежали бакены, рыбацкие сети, опрокинутые вверх дном лодки. Бородатый старик, должно быть, бакенщик, возился у огня.

«Хорошо бы сейчас посидеть у такого костра, — подумалось Ильке, — попечь картошку в горячей золе, сварить уху. Скорее бы пристань Соколиные Горы!»

Мальчику вспомнились шумные московские улицы, по которым еще позавчера он шел вместе с матерью…

Ветер раздувал длинный воротник илькиного матросского костюма, перебирал ленточки бескозырки. Этот костюм, купленный родителями по горячей просьбе мальчика, был тайной гордостью Ильки. Да и как было не гордиться — даже у настоящих матросов на пароходе не было таких матросок и бескозырок с надписью «Герой». Кто знает, может быть, и станет когда-нибудь Илька настоящим героем-матросом!

Легкий шорох раздался за его спиной.

Илька оглянулся и вздрогнул.

Из подвешенной над кормой шлюпки торчала вихрастая рыжая голова. Веснущатый мальчишка, по виду ровесник Ильке, глядел на него насмешливо и дерзко.

— Герой! Моряк с разбитого корыта, — сказал он, осматривая Ильку с головы до ног.

Илька вспыхнул, но отвернулся и промолчал. Незнакомец не отставал:

— Матрос — утри нос!

Тогда Илька не выдержал:

— Будешь приставать — я тебе ототру веснушки!

Мальчишка вылез из лодки и с развальцем подошел к Ильке. Свысока, презрительно он осматривал его бескозырку, матроску, брюки, ботинки.

— Отойди, — сказал Илька.

— Сам уходи, — ответил мальчишка.

— А ну!

— Не замахивайся! Моряк сухопутный!

— Лягушонок пучеглазый!

Соперники отступили в сторону, занимая боевые позиции. Илька изогнулся и бычком пошел на обидчика. Через секунду, сцепившись, мальчики уже катались по корме.

Вахтенный показался на мостике:

— Что за шум?

Но на корме уже никого не было. По воде медленно уплывала белая бескозырка. Потом на поверхность вынырнули две мальчишечьих головы.

Раздалась команда:

— Люди за бортом!

— Шлюпку на воду!

Тревожно взвыла сирена. С палубы полетели пробковые пояса, спасательные круги. Пароходные колеса замерли на месте — с них ручьями стекала вода. Гребцы на шлюпке увидели, как мелькнул над водой матросский воротник, и сильней налегли па весла: драчунам, видно, приходилось туго.

Что было дальше — ни рыжий, ни Илька как следует не помнили.

…Илька очнулся в каюте медицинского пункта. Напротив, на койке, укутанный одеялами, лежал обидчик-драчун.

Мальчики долго лежали молча. Наконец. Илька сказал:

— Чуть не утонул из-за тебя.

— Сам виноват, — угрюмо ответил сосед.

И опять наступило молчание.

— Ни с того — ни с сего, — пробормотал опять Илька, — к людям не пристают.

Видно было, что его укоризненные слова произвели впечатление.

— Тебя как звать? — примирительно спросил рыжий.

— Илька.

— А тебя?

— Волька Салаженков.

Забыв недавние раздоры, мальчики разговорились…

Волька Салаженков был родом из лесной деревеньки в верховьях Волги. Мать у него умерла рано. Отец до войны работал комбайнером на машинно-тракторной станции и во время уборки неделями не бывал дома. За мальчиком присматривала тетка.

Когда отец ушел на фронт, тетка взяла мальчика на полное попечение. Одно смущало тетку:

— Уж больно ты, малый, рыжий…

Мальчишки в деревне смеялись:

— Рыжий — к солнцу ближе.

Потом настало невеселое время. Фронт придвинулся к Яблонькам.

В избе было холодно. Долгими предзимними вечерами Волька крутил жернов ручной мельницы, перемалывал зерно, спасенное из горевшего амбара. Тетка пекла лепешки на воде.

Однажды на несколько дней в деревне остановилась военная часть, шедшая на передовые позиции. Подружился Волька с сапером дядюшкой Лагуновым. Все умел делать сапер, и этим напоминал он Вольке отца. Он мастерил табуретки, вырезал из фанеры петушков, лагуновские глиняные свистульки пели на разные голоса. Волька устраивал такой пересвист, что тетка затыкала уши и уходила к соседям. А Лагунов говорил мальчику:

— Эх, Волька, кабы не война, кабы мирная жизнь сейчас. Взял бы я тебя с собой на Каспий — родина там моя. Ты море не видел? Ширь-то, ширь какая… Красота ненаглядная. Мы — Лагуновы — потомственные рыбаки.

И, помолчав, спрашивал:

— А знаешь ли ты, сколько матерая белуга весит?

Волька пытался угадать:

— Здоровая, верно, не меньше пуда…

— Сразу видно, что соленой воды не пробовал… В хорошей белуге сто пудов веса.

Волька свистел от удовольствия. А Лагунов восхищенно спрашивал:

— А сколько, думаешь, в белуге длины?

Волька силился себе представить громадную рыбину и, боясь ошибиться, говорил:

— Надо думать, не меньше стола.

Лагунов смеялся и спрашивал опять:

— Еж-рыбу видал?

И принимался рассказывать про еж-рыбу, про молот-рыбу, про чорт-рыбу. Мальчик слушал, затаив дыхание.

Ночью Вольке снилось море, почему-то похожее на деревенский пруд. Диковинные рыбы плыли мимо Вольки, блистая чешуей, и глядели на него мутными глазами.

Навсегда сохранились в благодарном мальчишечьем сердце воспоминания о Лагунове и его рассказах.

С тех пор Вольку потянуло на море.

…А время шло своим чередом. Кончилась война, с фронта стали возвращаться солдаты. Но среди них не было волькиного отца — смертью храбрых пал он на полях далекой Померании. Мальчик дал слово стать таким же, как и отец, — храбрым, умелым.

Одиннадцатилетний Волька отлично пас лошадей в ночном, бесстрашно лазил по деревьям, прыгал с обрыва в Волгу вниз головой. Он слыл неплохим бегуном, ловким городошником.

Однажды Волька вбежал в избу радостный и возбужденный, с конвертом в руках…

— Ответил, ответил…

— Кто ответил? — испуганно спросила тетка.

— Дядя Лагунов, с Каспия. Помнишь, у нас гостил?

— Как не помнить. Хороший человек — дай бог ему здоровья.

— Меня к себе зовет, на море. Я ему писал, что отец погиб.

— Тебе, Волька, еще учиться надо.

— А дядя Лагунов меня и зовет к себе учиться — у них там школа юнг открывается.

Вечером уже вся деревня знала, что Волька Салаженков собирается ехать на море, в школу юнг. Мальчишки глядели на него с нескрываемой завистью. Девчонки преисполнились к Вольке такого уважения, что обращались к нему только на «вы». Так и спрашивали:

— Вы не скажете, Воля, говорят, на море вода соленая?

— Точно, — важно отвечал Волька.

Ходить он стал вразвалку, как и подобает моряку. Закурил бы и трубку, если б не боялся теткиного гнева. Сердить тетку было никак нельзя — она еще колебалась: отпускать Вольку за тридевять земель на море или не отпускать.

Все решилось, когда Лагунов прислал тетке длинное письмо и деньги — на дорогу Вольке.

Тетка поплакала и отпустила. Это было как раз вовремя. Девчонки уже ехидно спрашивали Вольку:

— Не раздумали ехать?

Волька испытывал сильное желание оттаскать девчонок за косы, но сдерживал себя и сквозь зубы цедил:

— Отплытие задерживается по непредвиденным обстоятельствам.

Вскоре на деревенском сходе тетка сама объявила о том, что Волька едет в морскую школу. Девчонки замолчали.

Вечером в воскресенье Волька надел шапку набекрень, взял старую отцовскую гармонь, вышел на улицу и заиграл. К дому Салаженковых со всех улиц сбежались ребята. Изо всей мочи Вольна пел под гармонь:

Под песню вся ватага двинулась по улице. Мальчишки дружным хором подхватывали слова:

Старухи открывали окна и сочувственно вздыхали. Одни осуждали тетку, решившую отпустить Вольку, иные, наоборот, говорили с одобрением:

— К хорошему человеку почему не отпустить?

— Путь далек…

— Не маленький — доберется.

— Парень-то сорви-голова.

Утром Вольна взял билет до Соколиных Гор, где должен был пересесть на транзитный пароход, идущий до Астрахани.

По палубам «Владимира Маяковского» Волька разгуливал важно. С видом знатока он присматривался к работе матросов, а возле капитанского мостика даже высказался в том смысле, что, де, неплохо бы прибавить ходу.

И вдруг он обнаружил на судне еще одного моряка— юнгу и даже в матроске и бескозырке. Моряк этот, по мнению Вольки, сильно задавался. Такого дядя Лагунов никогда бы на море не пригласил.

На корме парохода и произошла встреча, закончившаяся столь неожиданным и стремительным падением обоих мальчиков за борт.

…Пароход быстро двигался по речному раздолью. Блестящие брызги воды от колес долетали до иллюминаторов. Приветливый кок принес в медпункт для пострадавших горячее молоко с малиновым вареньем.

— Ну как, ребятки, — ласково приветствовал он драчунов, — Помирились, как в водичку попали, а? Водичка, да еще холодная — враз приведет в сознание.

Кок хитро посматривал на ребят.

— Да мы нечаянно сорвались, — ответил Илька.

— Он поскользнулся, — в тон Ильке врал Волька, — а я хотел его поддержать и полетели вместе за борт.

— Полетели… вместе, — смеялся кок. — Ишь как! И что люди зря придумывают! Ну, поправляйтесь. — Кок еще раз внимательно и хитро посмотрел на ребят и вышел.

Мальчишки весело расхохотались.

За иллюминатором вздымались белые гребешки волн.

Настала Волькина. очередь спрашивать.

— Я еду до Соколиных Гор, — рассказывал Илька, — там у меня живет друг Тимка Токмаков. Ты бы знал, сколько он книг прочитал! О его коллекциях даже в журнале «Вокруг света» писали. Я с Тимкой на слете путешественников познакомился.

— Ты путешественник?

— Да, то есть, нет… Я в шестой класс перешел. В прошлом году мы, кружок туристов, путешествовали вокруг Москвы. А зимой к нам в столицу юные туристы со всего Союза съезжались. Даже были ребята с Таймыра и из Туркмении. Тимка выступал с докладом: «Как я собираю коллекции». Вот я с ним и познакомился. Он все знает, как профессор!

Через полчаса приветливый кок пришел за порожней посудой.

— Дяденька, попросить вас можно, а? — сказал вдруг Илька.

— Варенья еще захотел али что? — удивился кок.

— Да нет, просьба одна есть.

— Говори.

— Лежать нам здесь скучно.

— Так что я тебе — концерт в медпункте устрою? Лемешев я, что ли?

— Да нет! Книжку бы принести, в каюте, в моем саквояже она…

— Ну, за этим дело не станет.

Через несколько минут толстая книга с картинками была в руках у Ильки. Но мальчик не стал показывать книгу, а вынул из нее большой конверт и подал Вольке.

— Читай!

Волька развернул голубую бумажку, сложенную треугольником. Красными чернилами на ней было четко написано:

«Подвиг и слава. Немедленно приезжай к нам, в Соколиные Горы. Тебя ждут необычайные приключения. Начинаем поиски подземных сокровищ. Захвати батареи для карманного фонаря. Жду.

Токмаков».

У Вольки от этого сообщения мурашки забегали по спине.

— А что это за подземные сокровища? — спросил он.

— Ничего не знаю. Но если Тимка пишет — значит сокровища есть. Тимка зря не болтает.

— А что за приключения будут?

— У Тимки всегда какие-нибудь приключения…

Смеркалось. Врач, убедившись в том, что мальчики чувствуют себя отлично, разрешил им покинуть медицинский пункт.

Ребята вышли на палубу. Вечернее звездное небо медленно плыло в темной воде. И ярче звезд светились, чуть покачиваясь на волнах, зеленые и красные бакены.

— Скоро мне сходить, — сказал Илька, — до Соколиных Гор осталось не больше тридцати километров.

Волька откровенно признался:

— Знаешь, мне хочется твоего Тимку повидать. Илька задумался. Потом неожиданно предложил:

— Задержись на неделю. Вместе будем искать сокровища.

— Боюсь, Лагунов начнет беспокоиться, что я долго не еду.

— А мы дадим Лагунову телеграмму. По рукам?

— По рукам!

— Мы с тобой друзья?

— Друзья!

Помощник капитана, заметив, что мальчишки тянут друг другу руки, крикнул:

— Держите их — опять драка начинается!

Мальчики обиделись:

— Мы вовсе и не собираемся драться.

Но вахтенный матрос не поверил и скомандовал:

— Марш в каюту!

В Соколиные Горы приехали поздно ночью.

Прямо с пристани послали телеграмму Лагунову. Один из пассажиров показал мальчикам дорогу к дому Токмаковых:

— Слышите, собака лает — туда и идите.

Хотелось спать, мальчики мечтали о теплом ночлеге. Ветер сдул холодные звезды с неба, с востока шли тяжелые тучи.

В ночном сумраке темнели ворота старой крепости.

Идут дожди

На рассвете крупные капли дождя зашлепали по земле. Вода забарабанила по железной крыше, шумными ручьями потекла по желобам, быстро переполняя широкие кадки. Ливень все усиливался, словно в небе перевернулось кверху дном огромное озеро.

Под шум дождя в сарае, на душистом сене, под теплыми одеялами мальчикам спалось хорошо. Долго не могли проснуться друзья-товарищи.

Первым сбросил с себя одеяло хозяин — Тимка Токмаков — долговязый худенький паренек лет двенадцати. Черты лица у него были тонкие, а кожа так бела, что казалась прозрачной. Блестящие карие глаза — задумчивы, но возле губ постоянно блуждала веселая улыбка. Вид у Тимки был несколько рассеянный, но, когда он начинал говорить, в голосе слышалась сила.

Жил он в старой крепости вместе с отцом Константином Павловичем — директором краеведческого музея-заповедника, Тимка рос настоящим краеведом. Он собирал гербарии цветов и трав, коллекции минералов.

Под кроватью у него бережно хранились две банки с образцами почв района.

Проснувшись раньше своих приятелей, Тимка лежал молча, скучал и досадовал — он забыл захватить книгу. Хорошо было бы почитать с полчасика!

Где-то рядом горланил петух, гоготали гуси, недовольно тявкала собака — на нее прикрикнул сердитый женский голос.

Наконец, Илька и Волька проснулись. Увидев, что Тимка уже не спит, мальчики потребовали:

— Давай скорей рассказывай, в чем дело… Вчера твой отец нам помешал.

— Одевайтесь, лежебоки, — ответил Тимка, — пройдем ко мне в комнату — там поговорим. Теперь нам никто не помешает.

Дождь все стучал по железной кровле, шумел в листве деревьев… По земле струились мутные потоки…

Мальчики помчались босиком через двор. Уже возле порога запыхавшийся Тимка еще раз шепнул ребятам:

— О сокровищах — ни-ни!

На крыльце появился Константин Павлович. Он улыбался добро и весело:

— Как спали, дорогие гости?

— Очень хорошо, — сказал Илька.

— Отлично, — заявил Волька.

— На бессонницу они не жаловались, — доложил Тимка.

— Смею спросить, — сказал Константин Павлович за завтраком, — чем думают заниматься в Соколиных Горах уважаемые путешественники?

Илька взглянул на Тимку, не зная, что ответить Константину Павловичу. На помощь пришел находчивый Волька.

— Думаем собирать травы и коренья, — заявил он.

— Будем изучать флору и фауну здешних мест, — подтвердил Илька.

Константин Павлович одобрительно посмотрел на ребят.

— Что ж, дело затеяли хорошее, — сказал он. — Кому что нравится. Кому корешки, кому вершки. Только вот сыро сейчас очень, дожди.

В самом деле, дождь не прекращался. Водяные струи бежали по стеклам, позвякивая, будто разговаривая друг с другом — весело и быстро. Тимка настежь распахнул раму и закричал скороговоркой:

И все мальчики разом подхватили:

Дождь послушался и стал хлестать сильнее. Приходилось отсиживаться дома.

— Пойдем, расскажи о сокровищах, — шепнул Илька Тимке.

Но Константин Павлович, как на зло, вместе с ребятами прошел в тимкину комнату. Она была похожа на библиотеку и школьный музей сразу. Над дверью на легкой полочке стояло чучело совы. У окна лежал волк со стеклянными глазами. Тимка умел сам набивать чучела и очень гордился этим.

На стене висела большая карта звездного неба, а рядом с ней — раскрашенная таблица, на которой Тимка отмечал, как изменяется цвет поверхности планеты Марс в зависимости от времени года. Научно-приключенческие книги, описания всевозможных путешествий, справочники по ботанике, зоологии, астрономии, минералогии заполняли полки и столы.

— Пока дождь не пускает нас на свет вольный и мы принуждены отсиживаться дома, — сказал Константин Павлович, — давайте поговорим о месте, в котором мы с вами находимся.

Мальчики поудобнее уселись на диване. Делать нечего, приходилось слушать.

— Местечко Соколиные Горы, — начал Константин Павлович свой рассказ, — было встарь грозной крепостью. Основание ее относится к седой древности. Сначала это была простая лесная засека — сторожевой пост на границе княжества. На высоком дубу в прочном гнезде сидел наблюдатель и зорко смотрел вдаль. Если он замечал, что на горизонте курится дымок, то знал: это условный сигнал — к родимым землям приближаются враги. Сейчас же на поляне зажигался костер из сухого валежника и сырой травы, дым от которого поднимался высоко в небо. Таким образом следующий сторожевой пост извещался о приближении кочевников. Весть о противнике быстро доходила до городов. Поднималась могучая рать…

— Настоящий беспроволочный телеграф действовал, — заметил Тимка.

— Здорово было придумано, — подтвердил Волька.

Разговор затянулся. Константин Павлович рассказывал, как была выстроена крепость, сначала дубовая, а затем — каменная. Безвестные русские мастера с замечательным искусством возводили высокие башни и терема.

Рассказ тимкиного отца оказался интересным. Даже Волька-непоседа слушал Константина Павловича, затаив дыхание. В таком удивительном месте могли, конечно, быть сокровища. Где же их и прятать, как не здесь?

Дождь не утихал весь день, и Константин Павлович не выходил из квартиры. Ребята рассматривали тимкины экспонаты, листали толстые книги.

Вечером Константин Павлович сел за рояль.

— Подтягивай, песельники!

Тимка выбежал на середину комнаты, пошевелил плечами, развел руки и запел, к удивлению мальчиков, сильным и звонким голосом. Все подхватили песню, и стало в доме еще радостней и теплей.

А о сокровищах в этот день так и не поговорили.

В старой крепости

Утро сверкало солнечными лучами, щебетало птичьими голосами, пахло мятой, полынью, гречихой. Земля радовалась теплу и свету. Ребята, довольные хорошей погодой, выбежали на двор и начали кувыркаться по влажной траве. Волька ходил на руках и громко кричал:

— Хотите — на голове «барыню» спляшу?

Мальчики подняли такой гвалт, что сторожиха Анфиса Семеновна прибежала и спросила:

— Вы что, ровно гусята, раскричались?

Волька сразу с головы стал на ноги.

Все притихли и несколько минут сидели молча. Анфиса Семеновна погрозила им пальцем и медленно пошла по направлению к музею.

Ребята собрались в кружок.

Тимка о чем-то напряженно думал. Илька нетерпеливо насвистывал песенку. Волька хотел немедленно узнать, где и какие хранятся сокровища. Он с нетерпением поглядывал на Тимку и, наконец, не выдержал:

— Когда рассказывать будешь?

— Следуйте за мной! — ответил Тимка коротко. — Следопыт должен вначале всякого дела изучить окружающую обстановку.

По ветхой галлерее мальчики добрались до высокой башни, поднялись по замшелой, почти отвесной лестнице на верхний ее ярус, откуда в узкую бойницу можно было хорошо разглядеть окрестности.

Старую крепость окружал глубокий ров, залитый водой. Ров пересекала широкая насыпь-дорога, ведущая к главному входу. Отвесные стены десятиметровой высоты образовали правильный четырехугольник. По углам высились сторожевые башни с флюгерами. В центре крепости стояли каменные палаты, в которых разместился теперь музей. Маковки двух церквей блестели на солнце, буйный хмель вился по дубовому частоколу сада.

За крепостными стенами расстилался луг, разукрашенный пестрыми цветами. Легкий пар поднимался над землей. Вдалеке виднелась опушка березовой рощи, кустарник…

Тимка молчал и задумчиво глядел вдаль.

Ребята ждали терпеливо. Но Тимка внезапно сорвался с места и быстро двинулся опять на галлерею, с галлереи соскочил во двор.

— Куда ты идешь? — спросил возмущенно Илька. — Опять фокусы?

— Потерпи, — сказал Тимка, — наше домашнее чудо хочу вам вначале показать.

Во дворе Тимка остановился у высокого сарая. Дверь строения была заложена толстым брусом и для верности подперта колом. Тимка поглядел на нее с опаской. Видно, что в сарае находилось что-то такое большое, что может, пожалуй, выскочить наружу и натворить всяких бед.

Тимка подставил к слуховому окну лестницу и крикнул:

— Прошу!

Илька и Волька уже взбирались по лестнице за ним следом, желая быстрее увидеть что-то очень интересное. Но наверху сарая, на чердаке, кроме вороха старого сена, ничего не было.

Тимка приподнял две доски пола и сказал:

— Смотрите.

Ребята заглянули вниз. В сумраке сарая они различили два больших горящих глаза. Потом увидели раскидистые широкие рога, образующие плоскую широкую корону.

— Вот так рога! — сказал Волька.

— Как думаете, — спросил Тимка, — кого видите? Послышались два возгласа:

— Это лось! — сказал Илька.

— Сохатый! — сказал Волька. — Откуда?

Тимка рассказал, как лось попал в музей и стал его «живым экспонатом». Это случилось осенью прошлого года.

…Осыпаются листья. Лес приобретает серую однообразную окраску, становится как бы прозрачным, просматривается на большую глубину. По утрам учащаются заморозки. Тонкая ледяная корка затягивает бочаги и болота. Кругом тишина.

Но утреннюю тишину вдруг нарушает шум ломаемого кустарника, легкий топот. Не разбирая пути, мчится сохатый через лесные чащобы. Он, очевидно, чем-то страшно напуган. С большой легкостью, даже неожиданной для такого мощного животного, он пробирается, скрываясь от опасности. Только мелькают высокие и сильные ноги, вперед устремлена вытянутая голова. Кто напугал лося? Трудно сказать: врагов у него много— волк, рысь, россомаха, медведь.

Со всего размаха лось врезается в трясину. Зыбкая, чуть подмороженная почва затягивает в себя. Но лось умеет постоять за свою жизнь: он опускается на задние ноги, вытягивает прямо вперед передние и таким образом перебирается. Так лось доходит до озерка и вступает на лед. Но здесь ему приходится туго: ноги скользят, и он грузно падает. Хрупкий лед ломается под тяжестью туши, лось проваливается, вылезает на лед и снова проваливается.

Проходит час, два, три. Сохатый выбивается из сил, уже один раз он хлебнул холодной озерной воды.

В это время шли на делянку лесорубы. Услышав треск льда, они подошли к озеру и увидели погибающее животное. Лесорубы накинули на рога веревки, вытащили лося из озера и повели его, чуть живого, под радостные крики ребятишек в деревню. Поставили лося в сарае, возле околицы.

Когда лось ожил, он очень буйствовал, пытался поднять своими могучими рогами крышу сарая. Долгое время он к себе никого не подпускал, не ел приносимую пищу — листья и ветки болотной ивы.

О своей поимке лесорубы сообщили в район. Узнал о ней и директор музея. Константин Павлович попросил передать животное в музей. Здесь лось стал охотно поедать приносимые ему ветви березы, осины, ясеня, клена, озерный камыш. Сохатый разрешал Константину Павловичу гладить себя, начал пить воду из ведра.

Все это было удивительно интересно!

На участке, неподалеку от сарая с лосем, были высажены новые культуры, которые появились в районе за последние годы. Рядом росли ветвистая пшеница, голозерный овес, кок-сагыз, арбузы, виноград, люпин многолетний. В отдельном углу близ деревьев рос бересклет бородавчатый.

— Его в деревне «волчьим глазом» зовут — цветок у него такой красный бывает, — сказал Волька.

— Все это хорошо. Но когда же мы доберемся до сокровищ? — задумчиво произнес Илька. — Рассказывай, пора.

Но до сокровищ они так и не добрались.

Уборщица Анфиса Семеновна стояла во дворе и кричала:

— Где товарищ директор? Народу приехало на грузовике видимо-невидимо.

— Что за народ?

Ребята заспешили к зданию музея.

В вестибюле музея всегда царил полумрак. Из узких окон под самым потолком свет падал только на лестницу, что вела на второй этаж, в залы. Константин Павлович у самого входа уже встречал гостей.

— Доброго здоровья, — говорил ему толстый усатый человек, — привез я к вам свою колхозную команду…

Тимка шепнул своим приятелям:

— Это — Сомов, председатель из Серебрянки.

Сомов указал на мальчиков и девочек в пионерских галстуках, в тюбетейках, в платочках, столпившихся возле лестницы. Среди них заметно выделялся паренек лет двенадцати, плотный, широкоскулый, глядел он умно и движения его были уверенно неторопливы. Он держал за руку веснущатого малыша, повязанного крест-накрест бабушкиным платком. Малыш дергал паренька за руку и между ними происходил такой разговор:

— Федь, а Федь… Пойдем домой.

— Подожди, Шурик.

— У меня живот болит — я щавелю объелся.

— Я же повязал тебе платок… Терпи!

— Все равно болит.

— Ав музее я тебе волка покажу…

— Игрушечного?

— Нет, всамделишного.

— А медведя покажешь?

— Покажу.

Шурка успокоился и вместе со всеми пошел по лестнице. Федя обогнал малыша и подошел к Тимке поздороваться:

— А нас сюда привезли — это премия.

— Как так?

— Мы кок-сагыз пропололи — от околицы до оврага— весь участок. Сомов выстроил нашу команду и сказал: «Благодарю вас от имени правления колхоза. Премирую поездкой в районный краеведческий музей».

— Значит, заслужили.

— Мы еще и в Москву поедем, — сказал Федя. — Еще заслужим… Изо всех сил стараемся…

Константин Павлович провел экскурсантов в залы. Ребята притихли, только маленький Шурка громко спрашивал:

— Федь, а волк — живой?

Ребята прикрикнули на Шурку. Подумаешь, невидаль — волк.

Необыкновенные экспонаты были в каждом зале.

Всех заинтересовали кости гигантского животного. Его огромный костяной бивень доставал до потолка.

— Мамонт? — спросил Федя шопотом.

— Мамонт! — подтвердил Константин Павлович. — Совсем рядом он жил с твоей Серебрянкой…

— Неужели возле деревни мамонты водились?

— Водились, — сказал Константин Павлович. — Правда, твоей деревни тогда и в помине не было. И людей близ нее не было. А мамонты жили!

Было чему подивиться в музее! Среди зеркального озера, — за большой витриной — замерла, вытянув шею, красавица лебедь с лебедятами. Ребята осматривали берлогу медведя, дивились хитрой работе речных бобров, каждому хотелось потрогать руками орла. Где его еще потрогаешь? В небе?

Маленький Шурик развеселился и как будто совсем забыл про больной живот.

В последнем зале стояли — один против другого — два дома. Один дом — дореволюционное крестьянское жилье. Маленькие окна, по углам закоптелые иконы, за кустарной прялкой сидит с лучиной сгорбленная старушка. А рядом…

— Да это же дом нашего Василия Озорнова, — закричал Федя, — вон его книжки лежат…

Действительно, в музее полностью была представлена вся обстановка дома местного серебрянского колхозника Василия Озорнова. Ярко горит под потолком электрическая лампочка, на столе радиоприемник, на стенах полки с книгами. В красном углу, украшенный вышитым рушником — портрет товарища Сталина, писанный масляными красками.

Федя не переставал удивляться:

— Точь-в-точь, как у Василия… Это вы хорошо сделали.

Тимка подошел к Феде:

— Оставайся у нас ночевать — мои коллекции посмотришь.

— Посмотрел бы, да не могу — времени нет: наша пионерская дружина поход на Каменец-озеро готовит. Мы слово дали лекарственные травы для аптеки собрать.

— А указатель трав у вас есть?

— Нет.

— Я тебе подарю.

— Может быть, сам вместе с нами пойдешь?

— Да у меня приятели гостят.

— Так вместе с приятелями и пойдем, — возразил Федька.

— Постараемся, коли успеем.

В это время уже всерьез заплакал Шурик: ему захотелось домой, к матери.

— Мучение мне с тобой, — сказал Федя и стал торопить своих ребят домой.

Волька подошел к Тимке:

— Долго нас томить будешь? Когда секрет раскроешь?

Тимка хитро поглядывал на приятелей и загадочно молчал.

Тимка раскрывает секрет

После обеда Константин Павлович уехал в Серебрянку. Завтра там должно было состояться торжественное открытие межколхозной гидроэлектростанции, и Константин Павлович хотел сделать снимки для новой экспозиции в музее.

Когда ребята остались одни, Тимка таинственно провозгласил:

— Теперь прошу ко мне, наверх.

Защелкнув комнату на замок, Тимка начал рассказ.

Отец разрешал мальчику пользоваться музейной библиотекой, в которой было много старых книг, и Тимка долгие часы просиживал в книгохранилище. Однажды он разглядывал толстую книгу с картинками под названием «Ермак — открыватель Сибири или как Русь за Урал-камень ходила». В книге была закладка — небольшой желтоватый лист бумаги. Сначала Тимка никакого внимания на него не обратил и продолжал спокойно перелистывать книгу. Но листок выпал, ветер подхватил его, и бумажка угодила прямехонько в лужу под окном. Тимка испугался. Константин Павлович не любил беспорядка и ротозейства. Тимка немедленно побежал за листком, подобрал мокрую бумажку и глазам не поверил — вся она сверху донизу оказалась исчерчена какими-то знаками. «Ладно, — подумал Тимка, — пусть листок подсохнет, тогда я погляжу, может быть, нашелся интересный документ».

Он положил листок на ветру. Но когда бумагу пообдуло, Тимка ахнул. Никаких знаков на листе не было, он лежал перед Тимкой сухой и чистый. Мальчик понял, что бумага писана чернилами особого состава.

— Сейчас я вам все это покажу, — сказал Тимка. Он быстро принес из кухни таз с водой, поставил его на стул, достал из стола желтоватую невзрачную бумажонку, опустил в воду, и она мгновенно покрылась линиями, кругами и крестиками.

— Вот это да! — восхищенно прошептал Волька.

— Ну, — ответил Тимка, — это присказка, а сказка будет впереди. Глядите на бумагу. Вот эти две линии, — Тимка ткнул карандашом, — ясно обозначают крепостные ворота. Вот эти точки — четыре угольные башни. А что, вы думаете, изображено под Зеленой башней?

— Крестом она помечена, — разглядел Волька.

— А под крестиком две линейки и кружок, — добавил Илька.

— Вот-вот, — подтвердил Тимка. — Я и заинтересовался — что это такое может обозначать!? Стал я копать землю в Зеленой башне. Сначала работа шла хорошо, а потом лопата стала натыкаться на дубовые прогнившие бревна. Оттащил я несколько бревен в сторону, и открылся под ними отвесный колодец, облицованный камнем.

— Колодец? — переспросили удивленно ребята.

— Тайный ход, — прошептал гордо Тимка.

Он и сам не заметил, как перестал говорить громко и перешел на таинственный полушопот.

— Конечно, куда бы мог вести потайной крепостной ход, как не в старую сокровищницу крепости?

— Что там может быть? — задумчиво спросил Илька. — Золото?

— Драгоценности и древнее оружие… — размечтался Волька. — Кинжалы, мечи и секиры…

— Во всяком случае, — подвел итог Тимка, — мы должны обязательно спуститься в глубину колодца. Я давно бы в этом подземелье сам побывал, да одному страшно. А теперь нас трое.

— Для такого дела и шестерых мало, — сказал неуверенно Волька. — Скажем Константину Павловичу? Все равно же в музей будем отдавать сокоровища.

— Давайте пока молчать, — предложил Илька, — сами все найдем и тогда уже отдадим. А то неинтересно.

В подземелье

Совещание затянулось надолго.

— Непонятно, — высказал вслух свою мысль Волька, — каким образом мы спустимся на дно старого колодца?

Тимка посмотрел на него сверху вниз и ответил спокойно:

— Я все обдумал. Спустимся по веревке.

— А как будем обратно вылезать?

Наступило продолжительное молчание.

— Придумал, придумал! — закричал вдруг Илька.

— Что придумал?

— Лось нам пригодится, — гордо глядя на товарищей, произнес Илька.

Тимка и Волька с недоумением переглянулись.

— Каким же образом?

— Просто, — сказал Илька. — Один конец веревки мы привяжем лосю за ногу и выведем его во двор. Он же ручной! Он нас и вытащит… Ну, что, хорошо придумано?

Долгое неуверенное молчание было ему ответом.

. — А нельзя ли как-нибудь обойтись без лося, — сказал робко Тимка, — лось все-таки животное дикое…

Илька промолвил со вздохом:

— Конечно, если он еще не совсем приручен…

Ребята опять замолчали. На этот раз молчание нарушил Волька.

— Лось не годится, — сказал он. — Оборвет веревку и убежит. И превратимся мы сами в сокровища. Разыскивай, кто хочет. Дело, конечно, поправимое…. Дома, в Яблоньках, я еще не в такие колодцы лазил… Достанем «барана» и полезем.

— Какого еще барана? — сказал Илька с подозрением. — Что ты, с ума сошел? Лучше уж лося!

— Да «барана», вертушку, по которой спускают бадью.

— А, — сказал Илька, — это другое дело. А где такого «барана» взять?

— Достанем,'—сказал Тимка, — у Анфисы Семеновны в сарае валялась старая вертушка. Сейчас сбегаем — достанем.

С «бараном» на плечах мальчики дошли по крепостной стене до деревянной галлереи. Вход в Зеленую башню был узким. Волька свистнул для храбрости — стая голубей поднялась к конусообразному своду. Когда глаза привыкли к темноте, Илька совершенно ясно различил у стены два проржавленных котла, опрокинутых набок. Волька зажег карманный фонарь.

— В этих котлах,'—пояснил Тимка, — варили смолу, потом лили ее, кипящую, с крепостных стен на головы противника.

Ребята поверили Тимке на слово и посмотрели на котлы с уважением. Конечно, в такой посудине монахи могли варить и не смолу, а просто щи или кашу для братии, но вариант со смолой всем показался более правдоподобным…

Быстро вкопали ребята в землю прочные столбы, установили вертушку, раздвинули бревна, сноп света от электрического фонаря упал на заплесневелые камни. В черной дыре было темно и страшно.

— Давай бадью, — сказал Волька. — Привяжи крепче веревку.

— Конец закрепи на «баране».

— Свети фонарем в сруб.

— Ну, я — в бадье.

— Спускай осторожно.

И мальчики начали спускать в колодец бадью, в которой сидел бесстрашный Волька.

Вольке было хотя и жутко, но он старался казаться веселым. Он приподнялся в бадье, показал приятелям «нос» и крикнул:

— Не ленись, работай!

— Держись крепче!

Так Волька проплыл метров десять. Теперь фонари еле светились высоко над головой.

Сверху донеслись глухие голоса.

— Веревка кончилась.

— Обожди, подвяжем.

Минут через десять Тимка крикнул:

— Волька, держись, сейчас будем дальше опускать.

Ответа не последовало. Илька дернул веревку — она легко подалась вверх. Ребята быстро потянули веревку к себе и вскоре вытянули на свет пустую бадью.

Тимка с Илькой с ужасом поглядели друг на друга.

— Волька!

Звук замер в глубине колодца.

— Должно быть, — еле выговорил Тимка, — он выпал из бадьи.

— Может, его удастся вытащить? — сказал Илька. — Надо скорей спускаться самим и искать его. Кто первый?

Тимка побледнел, но думал недолго.

— Я первый, — сказал он. — Я все это затеял. Веревку закрепим наглухо, и ты за мной спустишься тоже…

Через минуту Тимка исчез в дыре.

С замирающим сердцем прислушивался Илька к тишине и еле слышному шуршанью веревки.

— Тимка, э-гей! Э-гей, Тимка!

В колодце попрежнему было темно и тихо. Илька не знал, что делать: спускаться за товарищами в темноту или звать на помощь взрослых. Он уже сделал два шага к выходу, но потом вернулся и взял в руки веревку… Она дрогнула и потянулась. Из глубины колодца донесся приглушенный голос Тимки:

— Волька жив. Спускайся.

Ильке пришлось труднее всех. Он спускался по веревке и, торопясь, обжёг себе руки.

Ребята ждали его на дне колодца.

— Что с тобой случилось? — спросил Илька у Вольки. — Ты что, из бадьи упал?

— Пока вы там веревку подвязывали, — возбужденно рассказывал Волька, — я посветил фонариком и увидел, что дно недалеко. Ну, я и решил спрыгнуть. И знаете, что увидел? — Волька загадочно посмотрел на друзей.

— Что же? — нетерпеливо переспросили мальчики.

— А вот сейчас увидите.

Волька вынул из кармана перочинный нож и скомандовал:

— Вперед, за мной! Приготовьте оружие.

В углу сруба темнело широкое отверстие. Оно оказалось каменной трубой. Мальчики поползли по трубе.

Труба постепенно расширялась и переходила в подземный ход, выложенный дубом. Скоро итти по нему можно было уже в полный рост. Друзья шли вперед крадучись, освещая себе путь фонарями.

Стены подземелья были покрыты липкой слизью. С потолка капала вода. На поворотах стояли гранитные уродливые колонны, поддерживавшие стрельчатые своды.

Шедший впереди Волька крикнул:

— Осторожно! Глядите под ноги!

Свет фонаря осветил замшелые стертые ступеньки лестницы. Внизу подземелье сужалось. Здесь было трудно дышать. От спертого, влажного воздуха, пропитанного запахами плесени и гнили, кружилась голова. Зловещий мрак, царивший в подземелье, нагонял на мальчиков ужас. Местами потолок нависал так низко, что приходилось нагибать головы.

— Стоп! — вдруг сказал Волька и все они внезапно остановились возле кованой двери. Дальше хода не было.

Мальчики нерешительно переглянулись.

Что могло быть за дверью? Пустота? Сокровища? Кто сторожит их в темноте?

— Открывай, — сказал Тимка решительно. — Так стоять еще страшней.

Илька ухватился за тяжелую ручку и изо всех сил потащил ее к себе. Дверь не поддавалась. Тимка медленно повел фонарем вдоль дверной щели.

— Смотрите, замочная скважина, — сказал Волька. — Давайте заглянем, что там, — он наклонился к двери.

— Ой, ой… — вдруг закричал он и отшатнулся, чуть не сбив с ног Тимку.

— Что ты там увидал? — испуганно прошептали мальчики.

Бесстрашный Волька молчал и стучал зубами.

Не дождавшись ответа, Тимка сам заглянул в замочную скважину, но вдруг охнул и со всех ног бросился бежать.

За ним кинулся Волька. Ничего не понимавший Илька последовал примеру друзей. Мальчики бежали долго, натыкаясь в темноте на стены. Быстро полезли по каменной трубе и только в колодце, увидев слабый дневной свет вверху, остановились.

— Что вы там заметили? — тяжело дыша, допытывался у приятелей Илька.

Первым отдышался Волька:

— Он на меня поглядел, — произнес мальчик.

— Кто «он»? — спросил Илька.

Но Волька ничего не мог объяснить. Он твердил: Глядел, глядел на меня.

— Да кто глядел?

— Не знаю кто: глаз.

— Да, да, — подтвердил Тимка, — глядел в упор. Я мигнул — и он мигнул.

Мальчики не могли притти в себя. Кто же мог быть там, в подземелье? Ведь о существовании подземного хода знали только они одни!

Постепенно ребята успокоились и начали спокойно обсуждать создавшееся положение. Всех решительнее оказался Илька:

— Я предлагаю взять два топора и итти на врага.

— А почему ты думаешь, что там враг? — возразил ему Волька.

— Зачем же честному человеку скрываться в подземелье?

После короткого совещания мальчики единодушно решили:

— Надо прежде всего выяснить — с кем мы имеем дело.

По веревке Волька вскарабкался наверх, начал крутить «барана» и вытащил Ильку. Вдвоем они быстро подняли из колодца и Тимку.

Друзья начали вооружаться. Тимка взял толстую булаву — чугунный прут с набалдашником. Помахав чугункой, он удовлетворенно сказал:

— Теперь мне сам чорт не брат.

Волька захватил из сеней у Анфисы Семеновны топор. Один Илька долго не мог придумать, чем бы ему вооружиться. Наконец, он смастерил себе из кухонного ножа и метельника крепкую медвежью рогатину.

__ В поход, друзья! — сказал он.

Мальчики бесстрашно двинулись по старому пути. Правда, не особенно бесстрашно: у Вольки зуб не попадал на зуб, а у Тимки, хоть он и бодрился, дрожали колени.

Илька хотел было запеть песню, но друзья остановили его:

— Разведчики должны двигаться бесшумно.

С оружием наготове они подошли к двери.

Тимка густым басом произнес:

— Кто там есть — выходи!

Ответа не последовало.

— Выходи — стрелять будем, — сказал Илька и помахал рогатиной.

За дверью царило молчание. Илька даже стал сомневаться.

— Да уж есть ли кто там? Показалось вам.

— А ну, давайте снова поглядим.

Волька направил свет электрического фонаря на отверстие в двери, Илька с замирающим сердцем заглянул — в упор на него кто-то смотрел, не мигая.

Снова страх обуял мальчиков.

— Давайте, ребята, попытаемся открыть дверь.

— А если на нас кинутся?

— Будем биться до последнего, — решили друзья.

Они втроем уцепились за ручку двери, Тимка поддел дверь железным прутом. Замок щелкнул. Дверь заскрипела ржавыми петлями и открылась.

За нею никого не было. Мальчики осветилифонарями высокую комнату и в недоумении остановились.

Комната была пуста.

Кто же стоял за дверью?

Илька снова вышел и заглянул в замочную скважину. Глаз смотрел на него все так же пристально и зловеще.

— Все понятно, — закричал Илька, — в скважину вставлено зеркало!

Ребята расхохотались. Они по очереди глядели в скважину. Глаз каждый раз менял свои цвета, и смотрел — то серый, то черный, то синий. Потайную комнату сторожил только маленький кусочек стекла.

— Ребята, — вдруг завопил Илька, — ребята! Тимка и Волька испуганно посмотрели на мальчика:

— Что еще такое?

— Свети в угол.

Сноп электрических лучей упал на стену.

— Смотри…

— Смотри, пулеметы.

Вдоль стены в козлах стояли винтовки, — не копья, не мечи, не секиры, а самые обыкновенные винтовки образна 1891 года. Тупорылые станковые пулеметы располагались тут же. Волька схватил одну из винтовок и попытался передернуть затвор — он не поддавался. На стальной поверхности оружия густо, комками, осела ржавчина.

Много лет, видно, находилось здесь это оружие.

Ребята принялись тщательно осматривать комнату. В углу за частоколом винтовок стоял большой кованый сундук. Ребята попытались открыть крышку, но у них ничего не получилось. Сундук и не открывался, и не двигался с места. Он, очевидно, был плотно привинчен к полу.

— Подымемся наверх, чтобы все обсудить!

Обратно шли быстро и весело.

— Правда, — говорил Тимка, — сокровищ мы не нашли, но кто знает, что скрыто в сундуке. А, главное, откуда взялись в подвале пулеметы и винтовки?

Над башней стояло высокое летнее солнце. В воздухе кружились ласточки. Где-то вдалеке стрекотала сенокосилка. Пряный аромат трав доносился с лугов.

— Мне все-таки кажется, — сказал Тимка, — что наша тройка совершила великое открытие. Кто и зачем прячет в подземелье оружие?

На сеновале

Исчезли сизые тени. Стемнело. Звезды заглядывали в окна сарая, как бы желая узнать, о чем разговаривают мальчики.

Ночные птицы, быстро пролетавшие, изредка нарушали тишину. В июньскую пору темноте дано мало времени — недаром люди говорят — заря с зарей сходится.

Мальчики не смыкали глаз. На сеновале слышался их горячий шопот:

— Откуда «Максимам» взяться?..

— Глубоко запрятано.

— Кто спускался в колодец? Кто тащил пулеметы по узкому подземелью?

— Экспонаты, музей!.. Тут, брат, не тем пахнет.

— А что ты думаешь?

— Думаю — добрый человек не будет оружие по разным там подземельям прятать…

У мальчиков мурашки по коже забегали.

— Думаю, — твердым голосом высказал свое мнение Илька, — думаю, что оружие прячут шпионы-диверсанты…

Наступило долгое и значительное молчание.

— Ребята, — сказал Тимка. — Поклянемся, что мы этих самых владельцев оружия выловим?!

Старинные часы на здании музея пробили полночь.

Лежа на сене, под теплыми одеялами, ребята вырабатывали план героических действий.

— Начнем с того, — говорил Тимка, — что установим возле башни круглосуточное наблюдение. Выставим пост.

— Каждый доджей отстоять в сутки по восемь часов.

— Как придут, — размечтался Волька, — мы их, как мышей, накроем.

— Попались, супчики-голубчики!

— Это, братцы, не то что для музея кости искать.

— Кости мамонта тоже интересно искать, — обиделся Тимка.

— Не в интересе дело, — ответил Илька. — Мы можем подвиг совершить. За такое дело — орден могут дать. Много ли на свете мальчишек имеют боевые награды! Раз-два да и обчелся.

Нет, в эту ночь не спалось ни Тимке, ни Ильке, ни Вольке. Далеко летели мальчишечьи мечты о славе.

В окно следом за звездами заглянул и месяц, холодный свет его упал на дощатый пол сарая. Где-то далеко прокричала неведомая птица. Усталость брала свое.

— Завтра я первым пойду на дежурство, — пробормотал, засыпая, Волька.

Поутру Илька был разбужен глухим рычанием. Открыв глаза, он ахнул от неожиданности — в пяти шагах от него стояла, ощетинившись, огромная собака. Она скалила острые зубы и как будто готовилась с минуты на минуту броситься на мальчика. Илька со страху закрыл глаза: «Сейчас искусает, — подумал он, — наверное, бешеная!».

Но собака кусаться не собиралась. Илька приоткрыл сначала один глаз, потом другой. Собака в упор смотрела на него. Илька сделал попытку подняться, чтобы выпрыгнуть в окно, но собака двинулась вперед и остановилась на расстоянии одного шага от мальчика. «Погиб»! — решил Илька.

Вдруг сзади взлетело кверху одеяло и покрыло страшную собаку.

— Держи!

Это находчивый Волька, проснувшись, быстро сообразил, в чем дело, и бросился к товарищу на выручку. Откуда, подумалось Вольке, здесь взяться собаке?

— Держи, говорю! — отчаянно закричал он Ильке, который еще не мог опомниться от страха.

Собака зарычала под одеялом, закрутилась волчком. Илька сел на нее верхом. Собака просунула морду в дырку, защелкала зубами, вырвалась и стремглав бросилась на Вольку.

И тут спокойный голос сказал:

— Полкан, тубо!

Собака с глухим рычаньем отошла в сторону. На лестнице показался улыбающийся Тимка:

— Что здесь такое происходит?

Взволнованные мальчишки в один голос заявили:

— На нас напала собака. Наверное, бешеная или наученная.

— Сама напала?

— Ну да, мы хотели накрыть ее одеялом — она рычала. Непонятно, как собака забежала на сеновал.

— Это я ее привел, — сказал Тимка, — как же можно вести поиски шпионов и диверсантов без собаки! Сегодня мы ее приучим ходить по следу, а завтра…

Напали на след

— Ты знаешь, как дрессируют собак?

— Нет.

— Тогда я тебя научу. Пойдем в поле.

Кузнечики весело трещали в высокой траве, жаворонки вились в небе, теплый ветер волнами ходил по полю. Вдалеке, возле лесной опушки, виднелись первые копны свежего сена.

Легко и весело было мальчикам на этом приволье.

Тимка держал на веревке Полкана.

— Прежде всего, — горячо объяснял Тимка, — дрессировщик должен любить свое дело. Он должен быть энергичным, решительным, требовательным, настойчивым, и, в то же время, терпеливым.

— Ну, эти качества у нас есть, — решительно сказал Илька, боязливо поглядывая на огромного Полкана. — Давай дальше.

— Не показывай страха перед собакой, — сказал Тимка-Дрессировщик должен быть сначала смелым и уж потом осторожным.

Возле первых кустов орешника на опушке леса мальчики остановились. Тимка привязал Полкана к молодому деревцу.

— Начнем. Сейчас мы будем учить Полкана ходить по следу, — сказал Тимка. — Ты, Илька, начинай дразнить Полкана и приведи его в ярость.

— В ярость? — переспросил Илька, подумав, — А; если сн меня укусит?

— Повторяю, дрессировщик должен быть бесстрашным.

— Можешь и не повторять, — рассердился Илька. — Мне это и так ясно.

— Затем ты побежишь по направлению ветра, возле леса круто поворотишь и спрячешься где-нибудь в кустах, — продолжал наставления Тимка.

— А дальше?

— Дальше Полкан пойдет по следу.

— А еще дальше?

— А потом он найдет тебя и вступит с тобой в борьбу.

— Нельзя ли обойтись без борьбы? — спросил Илька. — Собака должна кидаться на диверсантов, а не на нас.

Тимка с укоризной посмотрел на товарища.

— Слушай, что говорится в учебнике собаководства: «Работа по следу должна заканчиваться нахождением помощника, хваткой, конвоированием его и задержанием при попытке к бегству». Потом, когда ты будешь итти под охраной Полкана, ты сделаешь попытку бежать, и собака еще раз должна тебя схватить.

— Нет уж, — сказал Илька. — Во второй раз я ей себя хватать не дам.

Тимка совсем рассердился.

— Трусишь? — тихо спросил он.

И тогда Илька почувствовал себя бесстрашным укротителем зверей.

— Начнем! — сказал он.

Бледный, но решительный он начал дразнить собаку:

— Полкан, гав, гав, хрр!

Собака, утомленная жарой, не обращала никакого внимания на мальчиков. Она дремала под кустом и дружелюбно шевелила хвостом.

— Полкан, — уныло повторил Илька. — Ррр! Куш!

Собака дремала. Илька в душе очень радовался этому, хотя внешне показывал, что возмущается равнодушием Полкана.

Тимка был в отчаянии.

Илька предложил:

— Давай пошевелим его палкой!

Тимке понравилась мысль, и он скомандовал:

— Бери палку.

Разбуженный Полкан зарычал так, что Илька содрогнулся, и, в полном соответствии с полученной инструкцией, бросился бежать. Вдогонку неслись страшные звуки — негодующий лай Полкана.

Илька бежал, не чуя ног. Домчавшись до леса, отважный дрессировщик вместо того, чтобы спрятаться в кусты, забрался на дерево и только на высоком суку почувствовал себя в безопасности.

Через несколько минут Илька заметил, что на опушке леса появилась долговязая фигура Тимки. Впереди на веревке бежал Полкан. Уже слышались поощряющие возгласы Тимки:

— След, след…

Полкан шел по следу. Возле сосны, на которую взобрался Илька, собака начала ходить по кругу.

— След, след, Полкан, — подбадривал собаку Тимка, — ищи! Он здесь где-нибудь, ищи!

Илька еле удерживался, чтобы не расхохотаться. Тимка бродил по опушке, упорно повторяя:

— След, след.

Позади раздался треск ломаемого валежника, Полкан насторожился.

— Не выходи из укрытия! — закричал Тимка.

Но тут же он убедился в своей ошибке. По лесной опушке прямиком через кустарники и валежник, сломя голову мчался Волька.

— На помощь, на помощь!..

Полкан залился продолжительным оглушительным лаем. Волька все еще кричал на бегу, но слова его можно было разобрать с трудом. Вот он уже и совсем рядом…

— Где Илька? Скорее! Скорее! Укрыватель оружия— у Зеленой башни!

Илька кубарем скатился с сосны. Полкан было кинулся на него, но Тимка грозно прикрикнул на собаку:

— Это свой! Вперед!

И со всех ног друзья бросились к старой крепости.

Волька, как и условились, первым нес дежурство. Беспечно улегшись в траве под старыми липами, он выстругивал себе палку. Он настолько увлекся этим занятием, что не заметил, как возле башни появился незнакомый человек в широкополой шляпе.

Волька встрепенулся, прижался к земле и следил за незнакомцем, затаив дыхание. Человек обошел башню кругом, вынул фотоаппарат и несколько раз щелкнул затвором. Потом он огляделся по сторонам и вошел в башню.

Волька по-пластунски тихонько подкрался к самому входу и встал. Учащенно билось сердце. Следом за незнакомцем он переступил порог и прижался к стене. Впереди раздался сухой треск, что-то вспыхнуло и вся башня озарилась голубоватым светом. Волька заметил, что незнакомец стоит возле старого колодца. Но тут еще раз ярко вспыхнул свет, мальчик вскрикнул и со всех ног бросился бежать.

Когда ребята примчались к башне, человека в шляпе уже не было на месте.

— Обсудим создавшееся положение, — предложил Тимка, — Важно то, что мы напали на след. Теперь вся надежда на Полкана.

Полкан глядел на ребят умными глазами. Он, видимо, учуял свежий след, отпечатавшийся на песке в нескольких шагах от башни.

— Ищи, — сказал Тимка. — Ищи!

Полкан рванулся вперед. Тимка еле-еле успел подхватить поводок от ошейника.

У речки Полкан в растерянности остановился. След исчезал в воде.

— Судя по всему, — сказал Тимка, — шляпа ушла по направлению к Серебрянке. В селе преступник оставаться не может из-за боязни быть замеченным. Все в Серебрянке друг друга знают. За Серебрянкой начинается озеро, а за озером — плавни и лес. Да какой лес — на десятки километров! Так что…

— Всего вероятнее, — продолжил мысль Илька, — что шляпа должна скрыться или в лесу или в плавнях…

На сенокосе

В этот же день ребята выпросились у Константина Петровича на пару дней в Серебрянку, как будто для дрессировки Полкана и сбора лекарственных трав.

Сборы были недолги — пообедали, рюкзаки за плечи и — айда в путь!

Верный Полкан быстро и уверенно бежал по полевой тропинке.

Какой простор, какая ширь — раздольное поле! В воздухе — сухом и чистом — пахнет полынью, мятой, гречихой. На бледноголубом небе, словно острова, недвижно стоят высокие облака. Травяной ковер украшен голубыми, розовыми, желтыми, лиловыми цветами. Жаворонок поет, поднимаясь все выше и выше. Стремглав он камнем падает вниз и снова набирает высоту…

Ребята шли быстро, зорко оглядывая поле, как подобает следопытам. Волька вполголоса пел походную песню. Тимка, чтоб время даром не пропадало — собирал травы.

— Здравствуй, пастушья сумка! — говорил он, срывая травинку. — Привет лютику! Мое почтение, кукушкин лен! Поди-ка сюда, Тимофеева трава!

Ребята с уважением поглядывали на Тимку. Умница! Он знал наперечет все травы и цветы.

Они и не заметили, как прошли добрых пятнадцать километров.

Наступал вечер. Заря охватила полнеба, позолотила края облаков. Мягкий пар курился вдали над теплой землею. Длинные тени бежали от высоких стогов душистого свежескошенного сена.

Илька, отправившийся в поход босиком, от души раскаивался в своей опрометчивости. Он мог итти только по узкой тропинке — подкошенная трава больно колола подошвы. К тому же появились комары.

— Это тебе не в городе по асфальту ходить, — сказал никогда не унывающий Волька. — Поход с боевым заданием — не прогулка. Закаляйся, как сталь…

Зажглась первая вечерняя звезда.

— Пора бы подумать и о ночлеге, — сказал Илька, который чувствовал себя изрядно уставшим.

Издалека ветер донес звуки песни, ржание лошадей. В вечерних сумерках взвилось пламя костра — озарило полотнище палатки на берегу широкого озера.

Тимка внимательно пригляделся и сказал:

— Бригада косарей из Серебрянки.

Ребята заспешили к приветливому огню.

Первым встретил путешественников Сомов — председатель колхоза. Он сразу узнал ребят и, услышав, что они идут на Серебрянку сказал:

— В Серебрянку утром пойдет полуторка и вас подбросит. Милости прошу к нашему шалашу.

Сомов повел ребят в самый центр колхозного полевого стана.

В брезентовой палатке стоял стол, накрытый клеенкой. Десятилинейная лампа, подвешенная под потолком, приветливо мигала путникам. В углу за столом пожилая женщина, повязанная белым платком, мыла посуду.

— Господи, — сказала она, поглядев на ребят — Гости, а у меня и ужина не осталось.

— И каши нет? — удивился Сомов.

— Кашу рыбакам отнесла. Думаю — они рыбу ловят, может быть, съедят кашу-то.

— Как же быть?

— Квас есть и сметана, — сказала женщина. — Хотите, ребята, окрошки?

— Сообрази, Саввична, накорми ребят, — сказал Сомов, — а я пока пойду — у меня радиоперекличка.

Женщина начала крошить лук.

— Ребята, — спросила она, — собака ваша?

— Наша.

— А что вы ее в палатку привели? Здесь как-никак столовая.

Волька быстро вывел Полкана и привязал за колышек у палатки.

— А вы, случаем, не родственник Константину Павловичу? — спросила Саввична у Тимки.

— Сын, — ответил Тимка, хлебая окрошку. — Где бы тут нам поспать на сене?

— Успеете еще выспаться, — сказала Саввична. — Я вам яичек сварю… Вы как любите — всмятку?

После ужина ребята отправились на обследование местности. Надо было выяснить, не забрела ли сюда на колхозный стан широкополая шляпа.

Под навесом, неподалеку, толпился народ. Ребята прислушались — по полевой рации Сомов разговаривал с бригадирами.

— Говорит Сомов. Вызываю третью^бригаду. Прием. Передайте сводку. Прием. Записывай: убрано — 70, застоговано—50. Прием. Плохо косится во второй бригаде. Прием. Новый нож надо послать к косилке. Старый плохо берет. Прием. Закончили Лихую Пожню? Прием. Утром пришлю механика.

Недалеко в поле затарахтел движок. Между двумя стогами засветилось полотно экрана. Киномеханик суетился возле аппарата. Илька осведомился: «Что показывать будете?» и услышал ответ: «Смелые люди».

Ну что ж… Всегда приятно посмотреть на смелых людей. Бой! Огонь! Мчатся всадники на быстрых конях. Что за кони!

Вот несется на коне следом за немецким поездом храбрый джигит и не отстает, догоняет его…

— Давай! Давай! — закричал рядом с Тимкой звонкий знакомый голос, — давай, бей, круши!

— Федька! — крикнул Волька. — Федор, здравствуй!

— Здравствуй, — откликнулся из темноты увлеченный боем Федька. — Интересная картина.

— Тимка! — сказал Илька шопотом. — Федька тоже хороший человек. Видишь, как он за партизан переживает, Нам силы нужны. Пусть нас теперь будет четверо…

Когда кончился сеанс, мальчишки рассказали Феде о своих приключениях.

— Ты здесь всех знаешь и можешь нам решительно помочь, — говорил Тимка. — Мы тебе доверяем как другу и пионеру.

— Это хорошо, что доверяете, — сказал Федя. — Если только не врете. Уйти этой шляпе от нас некуда, найдем…

— Только ты Шурку с собой не бери, — сказал Волька. — Малый он ненадежный и болезненный.

— Шурку мать в город увезла, — с радостью сообщил Федя. — Я теперь человек свободный.

Долго еще, лежа на свежем сене, ребята говорили о смелости и доблести.

Утро выдалось росное. Ребята проснулись, когда уже все были в поле. Издалека доносилось стрекотание косилок.

Механик, который вчера показывал картину, уже уложил киноленту в машину, погрузил передвижку.

— Скоро поедем? — спросил Волька.

— Будем самого ждать, — ответил шофер.

Мальчики поняли, что речь шла о председателе Сомове. Втроем они влезли в кузов машины и устроились поудобнее на мягком пахучем сене.

— Собаку привяжите за ошейник, — посоветовал шофер. — Мало ли что в дороге может быть. У меня машина такую скорость развивает — только ветер в ушах да пыль столбом. Выскочит из машины и пропадет собака!

Ждать Сомова пришлось долго. Солнце высушило росу, и туман начал постепенно рассеиваться. Наконец к машине подошел Сомов. Следом за ним торопливо и озабоченно подбежал Федя.

— Поехали, — сказал Сомов, садясь рядом с шофером и захлопывая дверцу кабины.

— Поехали, — повторил Федя, вскакивая в кузов машины.

Замелькали луга, покрытые густой сочной травой, ивовые кустарники по берегам наливных озер, березовые перелески. За сосновым бором, на взгорье перед глазами ребят показалось большое село. Над домами клубились тонкие дымки. В центре селения возвышались два здания — правление колхоза и клуб. Прямая липовая аллея вела к школе. А на речке — плотина, новенький сруб гидроэлектростанции. У самой дороги — ветряк, за ним фермы, подвесная железная дорога для подачи кормов…

Возле моста через овраг шофер плавно затормозил машину, приоткрыл кабину и крикнул кому-то на дороге:

— Подвезти? Садись!

Над бортом кабины показалась широкополая серая шляпа, и толстый человек легко впрыгнул в машину. Глухо зарычал Полкан. Волька побледнел от неожиданности: в кузове сидел тот самый человек, который заходил в Зеленую башню. Сомнений быть не могло — на боку у незнакомца висел фотоаппарат.

Федя, Тимка и Илька быстро поняли все. Почти беззвучно прошептал Федор на ухо Вольки:

— Он?

Волька молча чуть заметно кивнул головой.

Незнакомец достал портсигар, неторопливо размял толстую папиросу и, прикрываясь плащом от ветра, закурил. Полкан еще раз зарычал, сморщил губу и показал зубы.

— Ребята, — сказал незнакомец, — вы собаку крепче держите…

Мальчики молчали. Каждый из них лихорадочно думал о том, что надо сейчас сделать. Может быть всем вместе кинуться на незнакомца? Нет, это не годится! Надо предупредить Сомова, что в машине враг.

Быстрее всех принял решение Тимка. Он подмигнул ребятам и начал охать.

— Мочи моей нет, — приговаривал Тимка, — заболел. Трясет. Остановитесь!

Илька сначала не понял, к чему клонит приятель. Но когда Федя заколотил кулаками в кабину, а Тимка закричал: «Стой! Стой!», Илька разгадал план друга.

Машина остановилась.

Сомов высунул голову из кабины и сердито спросил: — Что случилось?

Тимка жалобно застонал, а Волька ответил за товарища:

— Заболел он, дядя Сомов. Растрясло.

Тимка тем временем вылез из машины и тут же недалеко от дороги лег навзничь.

— Вот еще оказия, — обеспокоенно сказал Сомов и подошел к Тимке. Выскочил из кузова и Федя.

Илька и Волька сидели в машине и не спускали глаз с незнакомца.

— Коли вздумает бежать, — шепнул Волька приятелю, — пускай за ним Полкана.

Тем временем Сомов разговаривал с Тимкой:

— Что с тобой стряслось, малый?

— Со мной ничего не случилось, это я притворился, — прерывающимся голосом тихо заговорил Тимка. — Только я хочу вам сказать… у нас в машине… знаете кто?.. Шпион-диверсант.

Сомов удивленно поднял брови:

— Да ты что, Тимка, белены объелся?

Федя подтвердил:

— Он правду говорит, честное пионерское слово…

Сомов внимательно посмотрел на ребят. Лица мальчиков были бледны, глаза смотрели встревоженно.

— Только послушайте, что скажу. — Тимка па минуту замялся и сразу выпалил:

— Пулеметы мы в подземелье нашли…

— В каком подземелье?

— В Соколиных Горах. Эти пулеметы прячет человек, что у нас в машине.

— А ты откуда знаешь?

— Мы с ребятами все проследили, Волька видел, как эта Серая Шляпа в башню приходила. Мы, дядя Сомов, его не первый день ловим.

Сомов недоверчиво покачал головой и еще раз внимательно осмотрел Тимку. Похоже было, что мальчишка говорит правду.

И тут же Сомов решительно произнес:

— Едем в Соколиные Горы.

Лицо председателя было спокойным. Он неторопливо, деловито подошел к машине и открыл дверцу кабины.

В машине все было попрежнему. Мирно дремал шофер. В кузове незнакомец, положив под голову плащ и закрыв лицо от солнца шляпой, лежал на сухой траве.

Волька и Илька не спускали глаз с незнакомца, следя за его малейшим движением. Полкан разомлел от жары и тяжело дышал, прижавшись к борту машины. За бортом показалась Федина голова, мальчик с трудом забрался в машину, так как карманы его были набиты камнями.

Сомов тихо сказал несколько слов шоферу. Тимка уловил лишь обрывок фразы: «На полной скорости».

— Садись, орел, в кабину на мое место, — сказал Тимке Сомов, а сам поставил ногу на резиновую шину, подтянулся руками за борт и очутился в кузове.

Машина затарахтела, сделала разворот и понеслась по проселочной дороге. Незнакомец лежал на сене и, казалось, не замечал, что грузовик мчался теперь в обратном направлении.

Мальчики глядели на Сомова, ожидая от него команды. Федя уже вытащил из кармана камень побольше. Ильке думалось: «Сейчас он, наверное, скажет: «Вперед, ребята, на врага, не робейте»… Видно, важную птицу поймали. Иначе, зачем бы Сомову садиться в кузов». Такие же мысли бродили и в голове у Вольки. «Наконец, — думал он, — удастся мне проявить свой героический характер».

Но Сомов никакой команды не давал, о чем-то напряженно раздумывая. Вольке стало немного досадно, и, чтобы снова настроить себя на воинственный лад, он стал негромко, но довольно лихо насвистывать песенку: «Ах, попалась, птичка, стой»…

Машина мчалась со все увеличивающейся скоростью. Один за другим мелькали телеграфные столбы, ветер тормошил волосы, хлестал по лицу.

На ухабе машину тряхнуло, незнакомца подбросило, шляпа скатилась с его головы. Он даже охнул от неожиданного толчка, но потом протер глаза и весело обратился к своим спутникам:

— А я, кажется, задремал.

Ему никто не ответил.

Тогда незнакомец спросил:

— До Серебрянки еще далеко?

— Отсюда далеко, — заметил Сомов, и, немного помедлив, сказал;

— Разрешите ваши документы, гражданин.

Незнакомец ничуть не растерялся и совершенно спокойно расстегнул пиджак и вынул удостоверение — маленькую книжечку с золотым тиснением. Мальчишки успели заглянуть в нее — с фотокарточки глянуло на них лицо незнакомца, полузакрытое большой печатью. Документ был как будто бы правильный.

Сомов надел очки и прочел вслух:

— Фотокорреспондент Аркадий Шолков.

С удивлением поглядели друг на друга мальчики. Федя хотел что-то спросить, но Аркадий Шолков огляделся по сторонам и закричал:

— Да мы никак в Соколиные Горы вернулись!

Потом он потер лоб рукой и заметил:

— Ничего не понимаю.

Машина полным ходом приближалась к старой крепости. Вот и ров, заполненный водой, блестит на солнце Зеленая башня…

— Почему машина повернула в обратную сторону? — спросил Шолков удивленно.

— А зачем вы в Зеленую башню приходили? — вопросом на вопрос ответил Волька.

Илька подхватил:

— А ну, скажите, зачем?

Шолков совершенно спокойно ответил:

— Зеленую башню я фотографировал для альбома «Памятники архитектуры».

Федя ехидно спросил:

— А подземелье вам тоже для альбома понадобилось?

Шолков удивился:

— Какое подземелье?

Мальчик прикусил язык, боясь выдать тайну незнакомому человеку.

— Здесь, я вижу, происходит какая-то удивительная история, — сказал Шолков.

— Да, — подтвердил Сомов, — дело пока темное.

Машина въехала в крепость. На крыльце стоял Константин Павлович. Он улыбался ребятам, еще не зная, какие новости они привезли с собой.

Большое ожидание

Машина встала, ребята повыскакали на траву, за ними сошли взрослые. С фотокорреспондентом Константин Павлович поздоровался, как со старым знакомым:

— Шолков, здравствуй! Опять к нам пожаловал?

— Случайно, совершенно случайно, — ответил Шолков, ехидно поглядывая на ребят. Они покраснели и отвернулись в смущении.

— Знакомый? — спросил Сомов.

— Не первый год, — сказал Константин Павлович. — Лет пять назад Аркадий Шолков на областной художественной выставке подарил мне несколько репродукций… С тех пор и знакомы.

Сомов засмеялся и сказал:

— А его ребята за подозрительного человека приняли.

— Как так? — удивился Константин Павлович, и глаза его приняли насмешливое выражение, — Наверное, очередная Тимкина фантазия…

— Папа, — умоляюще сказал Тимка, который как огня боялся насмешек. — Папа, разреши мне рассказать все по порядку.

— Подожди минутку. Что мы все у крыльца стоим? Прошу гостей в дом.

В столовой мальчики, перебивая друг друга, начали рассказ о найденной бумаге, о колодце в Зеленой башне, о подземельи, сундуке, о спрятанном оружии.

Константин Павлович был так изумлен, что во время всего рассказа не проронил ни одного слова. Только изредка он удивленно поднимал брови.

Сомов тоже молчал. Только один раз он переспросил у ребят:

— Пулеметы? Какие?

Мальчики ожидали, что старшие бросятся их обнимать, благодарить за открытие.

Но ничего этого не случилось. Константин Павлович в раздумье ходил по комнате. Несколько минут все молчали. Сомов, улыбаясь своим мыслям, свертывал цыгарку, Аркадий Шолков быстро писал в блокноте.

Наконец, Константин Павлович сказал:

— Я думаю, что все рассказанное ребятами — правда.

Тимка даже обиделся:

— Какие могут быть сомнения? Конечно, правда…

— О существовании подземного хода я думал давно, — продолжал развивать свою мысль Константин Павлович. — Несколько смутных упоминаний о подземелье я встречал в монастырских документах. Вы, ребята, конечно, молодцы, но…

— Разрешите один вопрос? — перебил Константина Павловича Сомов.

— Пожалуйста.

— Ребята говорят о пулеметах. Откуда? Не со времени ли восемнадцатого года они там хранятся? Помните, здесь в монастыре кулаки и монахи отсиживались от красногвардейцев. Осада была по всем правилам!

— Давайте, поглядим сейчас в подземелье, — предложил Аркадий Шолков, — я бы снимки сделал… Очень любопытно.

— Нет, я думаю, что надо подождать, — сказал Константин Павлович. — Придется для первого осмотра подземелья пригласить специалиста.

— Но ведь ребята уже спускались в таинственный колодец.

— Я другого мнения об этом, — сказал Константин Павлович. — Ребята — народ любопытный и это хорошо. Они сделали большое, интересное дело — нашли подземелье, которое до сих пор не было известно. Но зря они сами спустились в колодец. Старое подземелье могло рухнуть, и, бог весть, что бы тогда с ними случилось. А во-вторых, сами того не замечая, они могли что-нибудь ценное для науки невзначай испортить.

— Папа, мы же для науки, для музея и в подземелье шли…

— Наука требует от человека большой осмотрительности, терпения и труда. Как вы думаете, кто больше всего принес вреда археологии?

— Кто?

— Кладоискатели. Известно, что когда под застывшей лавой и пеплом были обнаружены остатки Помпеи, то кладоискатели, нахлынувшие в Италию в поисках серебра и золота, разрушили ценнейшие памятники древней культуры. Кладоискатели, жаждущие драгоценных металлов, разорили загадочные остатки гомеровской Трои.

Потом все вместе — Константин Павлович, Сомов, Шолков и мальчики пошли в Зеленую башню. Долго они осматривали колодец, ведущий в глубокое подземелье.

Позже Константин Павлович разговаривал по телефону с областным центром. Он рассказал о находке, которую сделали в крепости мальчики. Все собравшиеся у телефона с нетерпением ожидали ответа из области.

Константин Павлович положил телефонную трубку и сообщил:

— Завтра утром к нам прилетает профессор Андрей Петрович Грахов — известный знаток материальной культуры древней Руси.

— Ура-а! — закричали ребята.

— Я остаюсь ночевать в крепости, — заявил Шолков.

— А я съезжу на Лихую Пожню и утром снова буду у вас, — сказал Сомов.

Ночь мальчики провели в лихорадочном ожидании.

Константин Павлович рассказывал ребятам о великих ученых, — о их трудной жизни и работе, о замечательных науках — археологии и палеонтологии, открывающих тайны тысячелетий. Особенно мальчиков поразило, что можно по отдельным костям, найденным в древних могильниках, восстанавливать облики людей, живших много столетий назад. Но больше всего они спорили о том, что спрятано в сундуке. Высказывали самые смелые предположения.

Рано утром на лугу, неподалеку от крепости, приземлился самолет. Из него вышел седой человек с энергичными чертами лица, строгими и умными глазами.

Мальчики встретили прилетевшего профессора на дороге в крепость.

— Здравствуйте, Андрей Петрович.

— Здравствуйте, ребята! Это вы нашли подземелье? Что ж, пойдемте смотреть ваши подземные сокровища.

Снова в подземелье

В колодец была опущена прочная веревочная лестница. Все приготовились к необычайному путешествию под землю и вооружились электрическими фонарями.

Первым начал спуск Константин Павлович. За ним следовали — профессор, Аркадий Шолков, ребята, только что приехавший с полей Сомов и молодой паренек-слесарь из районного центра.

Из колодца пахло плесенью и сыростью. Вольке вспомнилось, как он впервые опускался по веревке в подземелье. Нет, теперь вместе со взрослыми было совсем не страшно!

По лабиринту шли медленно, устанавливая кое-где временные крепления, проверяя прочность сводов.

Вот и дверь, возле которой совсем недавно мальчики пережили столько волнений. Федя смотрел на своих друзей с восторгом — молодцы, какое подземелье нашли.

Проскрипели ржавые дверные петли.

Профессор Грахов разглядывал стены. Это очень удивило Вольку: что интересного нашел Грахов в старой каменной кладке?

— Это очень интересно, — ответил профессор на волькин вопрос. — Ход построен в глубокую старину. Прежде говорили, что и у стен имеются уши. Мы можем сказать более — у стен имеется свой язык, его только надо понимать. Вот по этой кладке можно точно определить, когда построено подземелье.

Мимо пулеметов профессор прошел совершенно равнодушно.

Затем по указанию Грахова слесарь-паренек начал колдовать над сундучным замком.

Долго он пытался отомкнуть загадочный ящик. Наконец длинный ключ повернулся в замке. Слесарь прислушался. Раздался треск пружины и в наступившей тишине три раза прозвенел колокольчик. Слесарь усмехнулся:

— Вот с какими фокусами замок!

Потом спросил:

— Разрешите открывать?

— Открывайте, — сказал профессор.

Все замерли. Заскрипела в напряженной тишине крышка сундука. Глаза присутствующих устремились в одну точку… И вдруг Волька громко крикнул:

— Да в нем ничего нет, только трухлявые книги!

— Книги! — восторженно вскричал профессор.

— Глядите, — повторил Константин Павлович, — старые рукописи.

— Переплет пятнадцатого века!

— А вот еще более древний список.

— Кто знает, что таят эти рукописи.

— Смотрите, — крикнул Федя, — здесь лежит письмо. Константин Павлович развернул листок, сложенный вчетверо, и громко прочел:

«В ларь сей сложили монахи обители старые святые первопечатные книги, да свитки рукописные с Афона, суздальского монастыря, златоглавого Киева. Видя смуту, разорение, неверие христиан в имя божие, спрятали мы самую старую часть библиотеки в подземелье. Пусть лежит в сем укромном месте.

Игумен Савва. 1917 год, октябрь, 13 дня».

— А где же сокровища? — спросил с разочарованием Волька.

— Эти книги — настоящие сокровища, — сказал Константин Павлович. — А оружие… Вас интересует оружие? Люди старшего поколения помнят, что в нашем уезде, в начале революции эсеры спровоцировали восстание кулаков и монахов. Красногвардейские отряды вышибли кулацкие банды из старой крепости. Однако долгое время оставалось неясным, где был арсенал мятежников. Красногвардейцы ворвались в крепость, захватили пушки, но все розыски пулеметов, из которых обстреливали их еще накануне, остались тщетными. Теперь понятно, где поп Савва и его сподручные спрятали пулеметы.

Профессора Грахова пулеметы интересовали куда меньше, чем рукописи. Когда он перелистывал пожелтевшие листы, пальцы его дрожали. Взяв увеличительное стекло, он прочел одну из страниц толстой книги, переплетенной в кожу:

«Сия словеса аз Даниил писал в заточении на Беле озере, и запечатав в воск, и пустах во озеро, и взям рыба пожре и ята бысть рыба рыбарем и принесена бысть ко князю, и нача пороти, и узре князь сие написание и повеле Даниила свободити от горького заточения».

Федя шепнул Ильке:

— Ты понял что-нибудь?

— О какой-то рыбе говорится.

Тимка робко сказал профессору:

— Вы расскажите нам, о чем это написано…

— Речь идет о судьбе смелого древнерусского писателя, известного под именем Даниила Заточника. Он написал книгу, в которой обличал духовенство и бояр в притеснении народа. Мы мало что знаем о подлинной судьбе Даниила. В прочтенном отрывке говорится, что он, будучи в заточении возле озера, запечатал свою рукопись в воск, бросил воск в озеро. Там воск с рукописью был проглочен рыбой, которая попала в руки князя. Рукопись была прочтена и по легенде получается, что узник был освобожден.

Профессор, не доверяя никому, сам перенес все рукописи в кабинет к Константину Павловичу.

Всю ночь напролет они вместе с Константином Павловичем сидели над старыми рукописями. А во дворе и в старой башне корреспондент Аркадий Шолков при свете магния фотографировал ребят, башню, сундук и даже собаку Полкана.

Утром Аркадий Шолков развернул перед ребятами свежий номер газеты. На видном месте выделялись слова: «Интересная находка юных краеведов». На снимке посредине газетного листа были изображены наши друзья, стоящие возле Зеленой башни. Полкан сидел рядом на крышке кованого старого сундука. Рядом с Полканом стояли два пулемета. Зрелище было воинственное, и Полкан в таком виде был очень похож на заслуженную пограничную собаку. Под снимком была напечатана заметка «от собственного корреспондента»…

— А ну, читай, — сказал Федя.

Тимка прочел вслух:

«Юные краеведы случайно обнаружили, что в старой крепости имеется подземный ход. Мальчики первыми спустились в подземелье и потом сообщили о нем в краеведческий музей. В подземелье были обнаружены коллекции редких древнерусских рукописей. По словам приехавшего из Москвы профессора Грахова, коллекции представляют неоценимые сокровища для науки»…

Вечером в переполненном зале музея профессор Грахов делал доклад о находке в Соколиных Горах, о достижениях советской археологии. Он рассказал, как ученые в песках Средней Азии откапывают города некогда цветущего Хорезма, как в Закавказье изучаются крепости государства Урарту — страны древнейшей культуры. Грахов говорил о работе замечательных советских мастеров-реставраторов, восстанавливающих великолепные дворцы Крыма, памятники древнего русского зодчества в Костроме, Новгороде, Владимире, Суздале, Рязани.

Тимка с Вольной принесли ящик. Профессор, рассказывая о рукописях, показывал находки. Все поздравляли мальчиков с замечательным открытием.

Потом на кафедру вошел Сомов. Он оглядел зал и сильным голосом сказал:

— Я — не молодой человек. Помню я еще те времена, когда в Соколиных Горах сидели монахи. Они, как пауки, пили нашу кровь, тянули жилы из народа. Советская власть принесла нам счастье. Сейчас мы видим книжные богатства, которые были спрятаны в подземелье. Радостно, что теперь рукописи и книги, которые были так долго спрятаны, возвращены народу.

Эпилог

Поезд идет в Москву. Сквозь двойные окна вагона видно, как отвесно падают на землю хлопья снега. Они— точно белые птицы, прилетевшие из далеких стран.

У окна стоит мальчик в морской форме. На нем новенький костюм, ботинки блестят так, что все купе отражается в них. В щеголеватом подростке с трудом можно узнать деревенского мальчика Вольку. Только веснушки остались прежними. Юнга нетерпеливо переминается с ноги на ногу и часто спрашивает проводника:

— Разрешите узнать — сколько остановок осталось до Москвы? Три, пять?

В шесть часов вечера проводник объявил:

— Следующая остановка — Москва! Поезд прибывает в 18 часов 05 минут по московскому времени.

И вот уже грохочут колеса по последним московским стрелкам. В окнах вагона мелькают многоэтажные здания. Сверху стеклянная крыша вокзала.

— Волька!

Мальчик сошел со ступенек вагона и сразу попал в объятия друзей. Перед ним стояли Илька и Тимка — повзрослевшие, свои, родные.

Ребята вышли на шумную площадь, сверкающую огнями больших домов и машин, двигающихся бесконечным потоком.

— Гляди!

Над зданием вокзала яркий электрический транспарант. Написано: «Привет делегатам слета молодых туристов!»

— Видишь, Волька, — сказал радостным возбужденным голосом Тимка, — это Москва приветствует нас. Такие же надписи мы видели на Павелецком вокзале.

Медленно, любуясь вечерней Москвой, мальчики пошли по асфальту широкой улицы.

Друзья забрасывали друг друга вопросами.

— Как служба морская?

— Идет служба.

— Как дисциплина?

— Хорошо дисциплина. Без этого у нас, моряков, нельзя.

— Как Лагунов живет?

— Он у нас навигацию ведет.

— А что редко пишешь?

— Ох, не люблю я эту писанину! Скажите лучше, как Константин Павлович поживает?

— Он тебе и Ильке книги прислал в подарок.

— Наше подземелье не рухнуло?

— Нет, стоит. Его реставрировали — теперь там филиал музея.

— А книги где?

— Новый зал в музее открыт. Богатый зал! Ученые люди даже из Москвы приезжают.

— Видишь как!

— А в журналах фотографии «Соколиные Горы» — видел?

— Видел.

— Слет открывается завтра в одиннадцать. Ты выступать будешь?

— Хочу про Каспий рассказать.

— А я расскажу про Соколиные Горы, про Серебрянку, про Каменец-озеро.

— А я про Москву.

Друзья выходят на просторы Красной площади. Чуть покачиваются голубые ели у величественных кремлевских стен. Гулко разносится бой курантов. Весь, словно в кружевах, стоит храм Василия Блаженного.

— Илька, смотри, — говорит Тимка, — смотри…

Навстречу ребятам по площади медленно двигалась группа людей. Рядом с экскурсоводом, оживленно рассказывающим что-то, шли Сомов, Федя и знакомые ребятишки из Серебрянки. Видно, сдержали они свое слово и заслужили еще одну премию — поездку на экскурсию в Москву.

— Здравствуйте, дядя Сомов! Здравствуй, Федя!

— Как ты вырос!

— А Вольку совсем не узнать!

Мальчишки смотрят друг на друга.

— Хорошо все-таки жить на свете, — говорит Илька.

— В нашей стране — очень хорошо.

— Летом вы к нам на Каспий приедете?

— А верно, что в море рыба-чорт водится?

— Приезжайте — увидите. Возьмем и поймаем этого «чорта».

— И приключения будут?

— Обязательно будут — без них нельзя.

Оживлённо разговаривая, со счастливыми улыбками на лицах, идут ребята по Красной площади. Легкие снежинки тают на раскрасневшихся лицах мальчиков. Широко открытыми глазами они глядят на седые зубчатые стены Кремля. Мальчики сейчас думают о том, что здесь, совсем рядом, находится простой и мудрый человек — самый лучший друг ребят. И каждому хочется расти смелым, честным, умелым и крепко любить свою Родину — советскую страну. А над площадью в высоте сверкают рубиновые звезды Кремля — звезды мира и счастья.

Оглавление

Встреча на пароходе

Идут дожди

В старой крепости

Тимка раскрывает секрет

В подземелье

На сеновале

Напали на след

На сенокосе

Большое ожидание

Снова в подземелье

Эпилог