Всё было как в тумане, глаза бегали, а руки сжимали маленький рюкзак. Пульс участился, и становилось тяжело дышать, но заветная дверь была уже близко.
— Агафонова! Куда ты собралась? Звонок уже прозвенел.
Голос завуча раздался со спины, был грозен и строг. Но девочка не реагировала, она продолжала брести к двери, за которой крылся не только её ужас, но и ответы на вопросы, которые терзали девчонку. Рука женщины опустилась на плечо, и громовой голос смог продраться до сознания школьницы:
— Агафонова, я с кем разговариваю?! — испуганные глаза девочки спустились на женщину, и немного растерянно она добавила, — Оксаночка, что-то случилось? Тебя кто-то обидел? Это из-за учёбы?
Девочка замотала головой, осознав, что не сможет ничего сказать, а стоит открыть рот, у неё начнётся истерика, она держалась из последних сил.
— Иди умойся, а после урока, если хочешь, подходи, поговорим, — стараясь, чтобы в голосе было участие, промолвила женщина и тише, скорее для себя добавила, — или вместо, если нужно.
Девочка усиленно закивала и продолжила свой путь, но этот короткий разговор немного вернул её в реальность. Нет, она не собиралась разговаривать с завучем и тем более доверять ей свои тайны, вот ещё, кто она такая. Но поговорить нужно будет с ним — тем, из-за которого она только с третьего раза смогла ухватить ручку двери туалета. Но это потом, всё потом, сейчас нужно спрятаться, закрыться и не плакать, не давать волю эмоциям, ещё ничего не известно, это и пугает. Да, именно неизвестность и пугает, подвешенное состояние и неопределённость. Она старалась себя успокоить, но слёзы, скопившиеся в глазах, вот-вот могут начать течь, ещё чуть-чуть и спасительное одиночество, но до него нужно ещё дойти. Эти шаги давались очень тяжело, она переставала чувствовать своё тело, боялась отключиться. Понимая головой, что сама себя накручивает, что не всё так и плохо, и даже если пара слезинок упадёт на грязный кафель, это не значит, что она всё-таки сорвётся. И сознание она не потеряет, это просто нервы, небольшой стресс. Но мало это знать, нужно ещё заставить себя перестать верить в обратное, нужно очнуться и начать думать здраво — ей уже шестнадцать, почти семнадцать, она взрослая женщина, ну почти, остаётся совсем немного. Как и совсем немного остаётся до совершеннолетия, когда она сможет найти нормальную работу и уехать от мерзкой и доставучей мамы, которой практически никогда нет дома, а когда есть, лучше бы и не приходила. От её вонючего сожителя, который требует, чтобы она называла его папой, а сам ничего не делает, только валяется на диване и смотрит телевизор, якобы там скажут что-то новое или правдивое. Убежать, забыть как страшный сон всё, что было, все последние десять лет. Жалко только брата, маленький Вася, милый и ещё не испорченный ребёнок. Они будут жить у Кирилла, да, Кирилл хороший, они любят друг друга…
Девочка вцепилась в ручку кабинки туалета, побелевшие от напряжения пальцы, ногти, впившиеся в плоть, рюкзак, болтающийся во второй руке. Вспомнила, почему она здесь, и твёрдо решила, что к нему, к этому слюнявому ублюдку жить не пойдут, пускай угол в коммуналке, пусть клоповник — это лучше, чем у него. Условия будут не хуже, чем сейчас. Сейчас… Да, сейчас главное то, зачем она пришла.
Щелчок замка, хлопок упавшей крышки сидения и тишина, в школьном туалете она одна. Расслабившись и немного повалившись в сторону, упираясь виском в стену и закрыв глаза, всё так же сдерживая слёзы, она мечтала умереть. В голову пришла странная и глупая мысль, что было бы хорошо, чтобы её вот так и нашли: ни вскрытых вен, ни следов уколов, просто встало сердце. Просто то, что было в её груди, отказывалось верить, отказывалось любить, отказывалось жить. Так она и сидела, секунды растягивались в часы, а минуты пролетали за мгновение ока, она зависла, стараясь пережить.
— Так что, она нас тестировать думает?
В туалете появились голоса, Оксана их не узнавала, она не была знакома с их обладательницами.
— Да пошла она, я вообще клала на эту биологию, батя договорится, меня в универ без конкурса возьмут.
— А экзамены? Тебе батя балл по ЕГЭ тоже нарисует? Или ты в Чечню поедешь сдавать?
Звонкий девичий смех заполнил всё пространство и начал сдавливать его, прессовать воздух вокруг кабинки. Оксана встрепенулась и напряглась, поджала ноги, чтобы её точно не увидели. Шум бегущей воды из крана раздражал, бессмысленный трёп двух девиц бесил, хотелось побыть одной, чтобы больше никто не трогал, не разговаривал, хотелось быть сильной, хотелось просто быть, а не чувствовать себя использованной. Девчонка поджала колени ещё выше, поставив их на самый кончик стульчака, зажала уши руками и зажмурила глаза. Красные полосы сменились равномерной тьмой, но вместе с тем и пришли воспоминания.
Вечер пятницы был создан для удовольствия, подруги смеялись и танцевали. Их было четверо, и весь город лежал у их ног, стелился лоскутной дорожкой из череды кафешек и ресторанов, маленьких танцевальных залов и ночных клубов…
— Нет!!! — едва успев зажать себе рот рукой, крикнула девушка, и её ноги соскользнули с унитаза. Раздались сдавленные звуки и глухой удар подошвы об пол. Оксана прислушалась, тишина медленно восстанавливалась. — Нет, нет, нет. Этого не было, никогда, не со мной, это всё неправда… — продолжила шёпотом она, убеждая своё сознание остановиться, но воспоминания хлынули рекой.
Таня, её весёлая подруга, предложила парное свидание, и Оксана согласилась. Ей давно хотелось показать своего Кирилла, высокого и умного. Она очень гордилась, что он обратил на неё внимание, ухаживает и всячески старается быть милым. Вечер начинался очень хорошо: они пили чай и ели печенье в милом кафе неподалёку от дома. Подруги пообещали забыть на время про школу, особенно из-за того, что парень Таньки не знал, что она ещё несовершеннолетняя. Правда, парням чай казался слишком скучным, и они, быстро поладив, договорились сделать девушкам сюрприз. А какая девушка откажется от сюрприза? Они поехали в клуб. Вот там действительно было по-взрослому: громкая музыка и безлимитный бар, ограничений не было только для девушек, парни платили за себя сами. Быстро опьянев, подруги ушли в отрыв, именно там и были сделаны первые запоминающиеся шаги по бархатной дорожке, ведущей в кабинку школьного туалета. Оксана не помнила, как они покинули тот клуб, память услужливо показывала дорогой автомобиль, как её рвало на какое-то здание, столик в маленькой кофейне, где она ест то ли бургер, то ли хот-дог. Потом опять небольшой рейв, и она, сдерживая смех, закрывает своей спиной Таню, которой показалась хорошей идея помочиться в углу танцевального зала. Потом их выгоняют, и парни везут их в другое место, вроде бы там было тише и спокойнее, но Оксане очень хотелось целоваться, и борода Кирилла так приятно щекотала, а его волосы, в которые она запускала пальцы, так податливо расчёсывалась. Он рассказывал о средневековых воинах, когда они проезжали мимо музея, а её руки тянулись к его промежности. Она была так горяча и страстна, и казалось, что по сравнению с ней он отстранённо смотрит в окно и больше увлечён своей историей, чем пылкой спутницей.
Оксана тяжело вздохнула, и слёзы всё-таки потекли, разделив юное и прекрасное лицо на три части. Нос мгновенно забился, и стало тяжело дышать. И до того судорожные вздохи превратились во всхлипы, которые она уже и не пыталась глушить, закрывая лицо руками. Она тонула в воспоминаниях, в событиях, что так радовали, происходя, и причиняют физическую боль отныне, когда уже всё позади.
Таню она потеряла из вида практически сразу, стоило им приехать в большой клуб, она убежала со своим парнем в дальний угол заведения, и чем они там занимались, неведомо никому, даже лучи небесного стробоскопа не могли разогнать тот мрак, что проистекал в длинных коридорах клуба. Они с Кириллом сидели за барной стойкой, и он опять нудно что-то рассказывал, ей нравились его истории и то, что он был мил, старался казаться таковым, наигранно называл её нежными словами, порой искажая смысл и звучание. Это было смешно, но он плохо шутил, порой людям просто что-то не дано, а порой дано, но они этого не замечают, не используют, не умеют и не хотят.
Оксане стало плохо, её сознание поплыло, а тело начало расслабляться, она видела только голубые глаза Кирилла, они округлились, а брови, густые и как бьющие в разные стороны брызги, вздыбились. Кирилл улыбался, одной рукой придерживая Оксану, а второй забирая из её рук рюмку с терпким и мутноватым содержимым. Это последнее, что она помнила, точнее готова была помнить, а не гнать из своей головы, как реалистичный сон, кошмар, приходящий посреди ночи и цепляющий всю душу, пожирающий и прожигающий всё существование.
Ей казалось, что кто-то трясёт её за плечо, голова раскалывалась, а тело было расслабленно настолько, что не могло двигаться. Хоть немного сфокусировав взгляд, она увидела свою руку, безвольно болтающуюся на краю кожаного дивана. Самым краем сознания она понимала, что ей холодно и мокро, но что-либо сделать она не могла. Морщась от яркого света, она попробовала повернуть голову, поняла, что лежит на животе, а за ней был Кирилл, который шептал как мантру её имя и ритмично двигал тазом. Она ничего не чувствовала физически, но понимала, что происходит. Боги услышали её немую мольбу, и сознание покинуло измученное тело, вернувшись лишь под утро. Голос подруги порадовал Оксану, и она была готова принять всё происходящее действительно за сон. Её милый Кирилл не мог такого совершить, он умный и интеллигентный, просто не мог, и всё. Но диван был тот же, перед ней стояла Таня: волосы взлохмачены, вся косметика смазана, особенно помада и тушь. Она была нагая, и на запястьях красные следы, щека поцарапана, на теле медленно появлялись синяки, перетекая из красных ссадин.
— Давай одевайся и пошли, — голос Тани был испуган, но куда меньше, чем это могло бы быть.
— А что произошло? Где мы? Где Кирюша?
— Здравствуй, я здесь, — раздался знакомый голос, и Кирилл шагнул из-за спины Тани, та немного встрепенулась, но осталась стоять, хотя было видно, как она сжалась при его появлении.
Оксана дёрнулась к мужчине, которого считала своим, а потом нахлынули воспоминания, обрывки, как слайды, но и этого хватило, чтобы она в ужасе вскочила на диван и закричала:
— Не трогай меня!
Кирилл попятился и поднял руки. В его глазах читалось непонимание:
— Ты же сама этого хотела…
— Чего я хотела? Чтобы ты трахал меня на этом диване? Чтобы опаивал в клубе? Я думала, у нас… — голос её сорвался, и она рухнула обратно на диван, тогда Кирилл попробовал подойти, но Оксана, подняв голову, хриплым голосом добавила, гася в зародыше начинающуюся истерику, — не приближайся ко мне. Никогда.
Струи воды били в лицо, вода тщетно старалась забрать всё. Но ей было не под силу промыть и душу. В сток уходили только вырванные волосы, мужской и женский пот, слюна изо рта и кожи, сопли и немного крови. Таня мылась рядом, спокойно, даже тихо что-то напевая.
— Ты что-то знала? — голос Оксаны всё ещё был хриплым, она старалась хотя бы в голове собрать пазл событий.
— А? Что? Что знала? — растерянно переспросила Таня, особо тщательно отмывая низ спины, где ещё виднелись следы от маркера, но, что было написано, уже не прочесть.
— Ты знала, что нас опоили?
— Меня никто не опаивал. Да и тебя тоже. Кто же знал, что от пары капель так развезёт. Ну ладно, может, и не от пары, я действительно много налила. Ну а чего ты такая несговорчивая была?
— ЧТО, БЛЯТЬ? Это ты? — выкрикнула Оксана и сделала шаг в сторону Тани. — Ты??? Грёбаная сука!!! Подлила мне что-то??? И Кирилла сюда приплела!
Таня попятилась назад и упёрлась в стену через несколько шагов. Вот теперь на её лице наконец появился настоящий страх.
— Подруга, успокойся, твой Кирилл особо и не возражал, вообще всячески участвовал. А ведь так и не скажешь: тихий и занудный ботаник, зеркалит поведение собеседника, этим и подкупает. Вон на деле какой оказался, сам своё дело сделал и тихо сидел в углу, наблюдая, как тебя полклуба… — Таня резко оборвала монолог, осознавая, что взболтнула лишнего. — Успокойся, ну трахнуло тебя пять или шесть мужиков, это просто секс, меня тоже драли, и я жива, — последние слова она проговорила скороговоркой и резко дёрнулась к выходу, быстро прошмыгнув мимо Оксаны.
В кино врут: порванные колготки, сломанный каблук, размазанная до лба помада — не так порой выглядят девушки после ночи, которую совершенно не планировали. Не было ни истерики, ни слёз, для них ещё не пришло время, пустота в душе и механические движения тела, весьма разборчивая речь и понимание, что нужно зайти и купить тест на беременность. Пускай слишком рано, но так будет спокойнее. Выходя из аптеки, зазвонил будильник, пометка гласила «С добрым утром, пора в школу». Оксана поставила отсрочку и положила подарок Кирилла на самый край парапета — сработает вибрация, и он упадёт. В школу так в школу, она всего в трёх кварталах, Кирилл живёт очень удачно, у него удобно прогуливать.
Девушка оторвала руки от лица, она прокрутила в голове всё утро, всю ночь, весь вечер — то, что стоило бы забыть, но останется с ней до скончания её дней. Руки ещё тряслись, но было осознание, где она и что делает. Плоская розовая коробочка и инструкция больше самого ценного, самого нужного лекарства от прошлого, психологическая точка, завершающая всё это приключение. Мгновенье раздумий, которые ушли на воспоминания нужных действий. Тишина перестала приносить спокойствие, руки сжали маленький кусочек пластика, который был в этот момент важнее всего на свете. Всё внимание сосредоточено на выпирающей части, а мысли обращены к добрым Богам, которые ещё остались на небосклоне и милостиво взирали на неё. Весь мир сжался в точку кабинки, и только яркое пятно брошенного на пол портфеля немного отвлекало взор. Три или четыре минуты? Почему она не засекла время? Долго ли осталось ждать? Ни Боги, ни Оксана не могли ответить на эти важные, но бессмысленные вопросы. Главное было сделано — точка поставлена, и можно было начать убеждать себя, что всё это кошмарный сон.
— Идите на хрен, с меня хватит всего этого, я не собираюсь сидеть здесь всю жизнь! — со злостью проговорила девушка и перевернула тест. Бог одной полоски сделал своё дело: единственное, которое он умеет, то, о чём его просят сотни тысяч женщин, умоляют миллионы мужчин и желают парадоксальное количество пар каждый день, каждую минуту и на протяжении всей его жизни, — полоска была одна. Оксана вздохнула с усталостью и облегчением, не зная, сможет ли она забыть всё это, но пообещала сама себе, что попробует. Ноги слушались, но очень плохо, так и норовили задеть пол, шаркнув и пошатнув хозяйку. Рюкзак как-то особо свисал и шлёпал по спине, руки были опущены, и в одной из них, в кулаке был заточен спасительный пластиковый тест. Она подняла руку над ведром, она уже почти не дрожала, но было видно, что пальцы беспокойно то сжимаются сильней, но как бы расслабляются. Хрупкая и неопытная женщина закрыла глаза, вложив во фразу все обиды, всю злость, всё разочарование в этом мире, не сказала, прошипела:
— Горите вы все в аду.
Пальцы с усилием разжались, и тест улетел вниз, Оксана проследила взглядом, как он спланировал на небольшую горку грязных салфеток, и отвернулась. Всё кончено. Хлопнула дверь, непослушные ноги, возвращая контроль, уже не шаркали, портфель был надет нормально, и Оксанка Агафонова, ученица десятого «Б», стараясь не опускать голову, двигалась по коридорам своей школы, протискиваясь между одноклассниками к своей парте. А на другом этаже, в женском туалете засыпанный бумажными полотенцами спустя пятнадцать минут после использования маленький кусочек пластика прорисовывал плюсик.
P. S. Автор осознаёт абсурдность использования теста на беременность в столь краткий промежуток времени, но в качестве литературного допущения сократил рекомендованный период до минимума. Реальное время после соития должно быть не менее 10–14 дней.
