Мне сложно рассуждать о будущем. Не знаю, как вам, но мне больше не хочется загадывать. Дело в том, что большая часть моей жизни прошла в каком-то тумане движения вперед. Я так летел по жизни в будущее, что пыль событий мешала мне смотреть по сторонам и подмечать радость настоящего момента.
Я начал пробуждаться в тот момент, когда мой коллега Пешкин завел странный разговор. Он долго и мучительно рассуждал о своем будущем. Пешкин у меня ничего не спрашивал и не утверждал, что условно через десять лет мир погрязнет в череде катаклизмов или с неба шлепнется метеорит прямо на его макушку, он просто рассуждал о своей возможной аллергии в будущем, о пенсии и о том, что ему нужно повышение, а я всего лишь слушал. Я бы мог посмотреть на часы и уйти из надоедливой компании, но что-то в его рассуждениях меня зацепило, и я задумался.
Вероятно, вы лично знаете таких людей, как Пешкин. Он ни родственник, ни друг, даже знакомый с натяжкой, но который удивительным образом возникает из ниоткуда и говорит странные, но, на удивление, точные вещи.
Я его слушал, поедая свой заслуженный обед в столовой, и вдруг он закончил свои рассуждения двумя вопросами, обращенными лично ко мне. Он спросил, почему я, во-первых, до сих пор не полетел на Марсианскую станцию, ведь они всем коллективом подарили мне купон, а, во-вторых, каким я представляю себе свое будущее?
Если первый вопрос меня даже не удивил (скажу по секрету, что он только и ждет, когда я пропущу месяц работы и сдам позиции, чтобы говорун Пешкин шибко быстрый занял мое место), то второй вопрос поставил в тупик.
«Я не знаю», сказал я тогда, и мне сделалось дурно. В девятом часу я пришел после смены домой, поставил режим окон на «Ночь в городе», сел и подумал. Я понял, что остановился. Я сидел, опустив щеки в ладони, смотрел на гладкий блестящий пол. Катя опять сменила покрытие, третий раз за неделю. Я это знал. Знал, что ей не нравится красный, она захочет синий и поменяет цвет. Это будущее, которое я люблю, которое сопит в спальне и сейчас не знает о том, что я чертовский устал.
Я посмотрел на свою форму с противогазом, висящую у порога. Пыльная, грязно-серого цвета, чужим сгорбленным и обмякшим человеком защитный костюм прижался к стене. Мои мысли сменили курс, и я уже думал о том, что мой рабочий костюм, моя дневная кожа, ничем не отличается от меня. Костюму тоже скоро придет конец, скоро его нужно будет заменить, потому что он износился, а это недопустимо. За это могут лишить пенни за смену или сократить участок.
Недопустимо.
Многое сейчас недопустимо.
Раньше нам предлагали слово «добровольно», но и у этого слова был свой срок годности. Москве и нам, ее жителям, пришлось нелегко. Я часто возвращаюсь в мыслях в 2020 год. Это было ровно 30 лет назад. Я до сих пор без дрожи не могу вспоминать те времена. Были страшные потрясения и изменения, весь мир словно заболел, ушел на больничный, а потом — вылечился, и началась новая эпоха.
Москвичи ощутили, что не только управляющий класс людей обязан толкать город вперед, подталкивать к развитию, но и каждый сам, без исключения, владеет своей жизнью и может приложить усилия к тому, чтобы быстрее наступил прогресс в родной Москве. Человеческая жизнь — ценнейшее, что есть в мире. С тех пор никто больше не сдавался. Народ понял свою сплоченность, свою силу и свои цели. Общие цели для всех! Тогда и началось то самое будущее, в котором я живу сейчас. Наш город изменил свои черты и манеры.
За полгода экономического кризиса пришлось пересмотреть всю жизнь города. Изменения коснулись всего от инфраструктуры до новых правил жизни. Тогда-то, в целях общей безопасности, появились андроиды. Они заменили людей везде, где это было возможно…
Я не хотел думать о том, что меня тоже вскоре может заменить андроид, поэтому, остановив свои размышления, я стиснул глаза пальцами и прилег на диван. Так и уснул.
Катя встала первая и разбудила меня щелчком пульта. Он направила его на окна, и те бесшумно поменяли картинку. Теперь они показывали причал, морские волны и пляж. Кате всегда хотелось, чтобы я отвез ее на юг, к морю, но я до сих пор этого не сделал, а прошло 30 лет.
— Что-то случилось? — спросила она на кухне. — Ты уснул на диване.
— Не выспался. Бывает.
Скуднее ответа я дать, видимо, не мог! Но, не судите меня, я доставал из аппарата для синтезирования готовой еды застрявшие тарелки с завтраком. Это подарок от руководства за отличную службу.
— Тебе нужны пластины сна, — продолжала Катя. — Наша соседка работает над тем, чтобы каждый нуждающийся спал спокойно, — она посмеялась надо мной и поставила чашки с заменителем кофе на стол.
Катя высокая, картавит и ее назвали в честь бабушки. Ее бабушки. Мы сели за стол и молча ели до тех пор, пока…
— Катя…
Она оторвала глаза от телевизора и посмотрела на меня удивленно. Мы не привыкли разговаривать за завтраком.
— Катя, ты думаешь о будущем?
— В каком смысле?
— Думаешь о том, что будет с нашей жизнью лет через 10.
— Никогда об этом не задумывалась. Хм… Будем все так же завтракать?
— Я уверен, что так и будет! — грустно улыбнувшись, я набрал вилкой завтрак. Мне показалось, что я навязался с ерундой.
— Витя… А все-таки… Почему ты спросил меня об этом?
Я вздохнул и вытер рот салфеткой.
— Не знаю, Катя, — меня снова передернуло, — Я говорил с Пешкиным…
— Опять? Да ты же знаешь, что он за человек!
— Подожди. Он в обеденный перерыв рассуждал о своей жизни, какая она будет потом, и я понял, что не могу представить, как мы будем жить в 2060 году. Как будто я настолько не успеваю за жизнью, что просто потребляю все, что мне предлагают!
Катя перестала есть и сложила руки на коленях.
— Катя, — настаивал я, — задумайся, ведь мы жертвы прогресса. Ты помнишь 2020 год?
Она кивнула.
— Какой была наша жизнь 30 лет назад? Мы мечтали, а сейчас…
Катя перебила меня вздохом и по родному улыбнулась. Это всегда меня успокаивало, но не в этот раз.
— Мы были молоды, совсем, как сейчас!
— Да, да… Но я о другой жизни, которая нас окружала и какой стала сейчас. Все это оборудование, дома под землей, птицы улетели из городов… Я об этом.
— Ах, ты об этом. Скажу, что 30 лет назад было так неудобно. Знаешь, я очень рада, что все так сложилось. В 2020 дайка подумать… Мне было 25! Тогда появились первые роботы в магазинах…
— По-твоему это — хорошо? Тогда уволили мою маму, ты забыла? Множество людей потеряли работу.
— Ты что, не с той ноги встал? Тебе точно нужны те пластины, будешь просыпаться в хорошем настроении. А андроиды спасли нам жизнь, не забывай об этом.
Моя Катя снова улыбнулась, но я заметил, как дрогнули уголки ее губ. Она перевела взгляд на телевизор на стене, единственный пережиток прошлого в нашем доме. Она не любила размышлять о прошлом. Оно ей всегда казалось «несовременным» и «застоем». Катя потребитель прогресса. Я ее не виню, от прогресса жизнь наша становится, в некотором роде, легче. Чтобы вы понимали, о чем я говорю. Деревья. Вы помните Воробьевы горы? Деревья, холмы, трава, река, свежий воздух, пароходы, да что уж там, вы помните вечерние прогулки по тихой набережной? Сейчас, в 2050, вы там не пройдете. Деревья стали роскошью, вместо них высокие колонны, которые фильтруют воздух и ароматизируют его с 22.00 до 23.00. Фильтров надолго не хватает, особенно на Воробьевых горах, потому что на месте высушенной Москвы-реки проходит воздушнокольцевая автострада. Фильтрующие колонны стоят повсюду, поэтому работа у меня есть всегда.
Работа.
То единственное, нерушимое временем… Работы всегда не хватало из-за смены нужд города. Консультанты, кассиры, водители, парикмахеры, охранники за несколько лет были заменены роботами. С появление роботов, появилась необходимость их чинить, и это стало престижной профессией. Сейчас любая профессия престижна. Мне пришлось переучиться в 2045 с учителя физики на сменщика фильтров.
Кстати, я допил свой дешевый заменитель кофе, доел завтрак и попрощался с Катей.
С -15 этажа я поднялся к кольцу Лужников на лифте. О, нет, прошу не приукрашивайте мою действительность! Это обычный лифт, как и 30 лет назад, только тросы заменили на магнитные устройства. Магниты прочные, безопасные, больше никаких тросов. Каждый раз поднимаясь из дома и спускаясь домой, я удивляюсь тому, что только 10 лет назад решили модернизировать лифты! Или же вы удивлены, что мы с Катей живем на -15 этаже?..
Необходимость размещать колоссально большое население, заставило людей уйти в квартиры под землей. Мы с Катей не хотели так жить, но пришлось. Эти квартиры дешевле, сложно столкнуться с осуждением, ведь напротив живет такой же рабочий, как и я. В квартирах под землей есть свои положительные стороны. Они уходят вниз минимум на 50 этажей, и нижние квартиры не нуждаются в отоплении. Тепло от ядра и от специальных отражающих пластин, позволяющих проводить застройку под землей, дают небольшое, но тепло. При этой очевидной экономии на отоплении, нам приходится вдвое больше платить за электричество, ведь всегда горит свет в окнах, а позволить себе окна с более энергоемкими экранами мы не можем. В 2040 году количество населения составило рекордное для Москвы, и тогда-то началась стройка. Колоссальная подземная стройка! Все москвичи были безумно рады этому, ведь появились рабочие места и многие, очень многие поправили свое финансовое положение.
Будущее…
Когда мы с Катей встретились в 2019, было удивительное лето. Она его делала незабываемым. Мы жили, как обычные люди, но чувствовали, что с каждым годом наша жизнь становится все более нам неподвластна, что мы становимся заложниками прогресса. Точнее, я чувствовал себя заложником, Катя же любила все новинки. Она покупала без разбору какие-то «умные» вещи. Я старался ее переубедить, что это не только упрощает жизнь, но и делает нас ленивыми, но Катя спорила и на следующий день покупала еще больше вещей.
Я смирился, такая моя Катя.
В итоге все получилось так, как я предполагал. Мы разогнались слишком быстро, пронеслись по жизни без остановки, разленились, даже я, так долго выступавший против такого бесконтрольного прогресса, в нем потерялся. А теперь… что у нас есть? Даже на юг не съездили.
— Виктор, с вами все в порядке? — выбил меня из задумчивости голос Пешкина. Оказалось, что я неподвижно стоял в раздевалках в помещении перед выходом из Лужников.
— Я… я плохо спал. Не знаю, что на меня нашло, — заторопился я и запыхтел, быстро просовывая ногу в штанину защитного костюма.
— Ну-ну. Поезжайте с Катей на космическую станцию. У вас вид измученный.
— А работа? Кто будет ее делать?
— О, об этом, друг мой, не переживай! — его тяжелая рука хлопнула меня по плечу, да так, что я качнулся. — Давай на «ты», раз такое дело? Твою работу могу делать я! Не волнуйся за фильтры, твой элитный участок я знаю. От Воробьевых до Парка Горького и обратно. Я запросто подменю тебя в любое время, только свистни.
Я выслушал своего коллегу, но в каждом звуке сквозило желанием о его повышении и моем увольнении. Этого я допустить не мог.
— Я понял тебя. Как-нибудь поедем, — и быстро застегнул молнию костюма под шею. Дальше в разговоре смысла не было. Я надел противогаз, проверил молнии, застежки, взял сумку с оборудованием и вышел на улицу.
Сегодня был солнечный день. Я представлял, что пахнет клубникой, пока шел через воздушнокольцевую автостраду по мосту до растянувшегося берега некогда Москвы-реки. На той стороне меня уже поджидали высокие, четырехметровые колонны. За мной шли еще рабочие к своим участкам. Они о чем-то беседовали, но для меня было загадкой, как они друг друга слышат в противогазах.
На смену выходил я не один. Придя на свой участок, на самый верх колонны меня поднял мой верный друг и соратник, который всегда со мной, но всегда молчит, андроид-помощник TH-12. Я закрепился за него, встал на подвижную площадку, и он взлетел. Мощности ему хватает ровно на смену. Зацепившись ремнями за колонну, я удобно устроился на самом верху, а рядом был TH-12. Он всегда слушает меня, а я говорю с ним, рассказываю обо всем, а он, верный слушатель, слушает и страхует меня на колоне. Верный… верный друг.
Колонны…
Наше спасение и защита. Тот, кто изобрел это устройство, по-моему, гораздо важнее, чем тот, кто изобрел автомобили на воздушных подушках. Аэромобили всегда были только вопросом времени, все же знали про фантазии вольных авторов, которые размышляли о далеком будущем, в котором сейчас живу я.
Сидя в противогазе у макушки колонны с фильтром внутри, я часто думаю о том, как бы могла иначе сложится жизнь. Не было бы TH-12, а мы с Катей могли бы жить так, как наши родители. Уехали бы в деревню, где нет никаких новшеств, только Интернет и телевизоры. Прошло столько лет с тех пор, как Интернет перестал быть общедоступной сетью, что мне боязно подумать о том, сколько мне уже лет. В 2050 году Интернет нужен для ментального обслуживания андроидов. За каждым роботом стоит невидимый наблюдатель, который отслеживает работу и фиксирует данные. Что-то вроде технической поддержки онлайн. Роботы частично самостоятельны, и я даже не знаю, вдруг у них есть уши и кто-то из технической службы слушает то, что я иногда говорю вслух.
— Эй, — тихо сказал я TH-12, — если там есть кто-нибудь, то спасибо за чудесного малыша. TH-12 отлично работает, а за мои разговоры — извините.
Усмехнувшись своему стремительному помутнению рассудка, я вернулся к работе. Мне нужно было заменить фильтр. Это крайне ответственно, поэтому все свои мысли я сконцентрировал на открытии колпачка, снятии крышки колонны, извлечении фильтра, упаковки его в герметичный пакет, установке новых зеленых фильтров с неоновой подсветкой для красоты, закрытие крышки и защелкивание колпачка.
Теперь Москва станет немножечко чище, а людям будет легче дышать.
Я всегда стремился к тому, чтобы делать что-то полезное для людей… Даже если это простая замена фильтров, для меня это очень важно. Это мой долг. Оглядываясь вокруг, я вдруг решил, что больше не буду поддаваться бешенному ритму нашего города и нашел успокоение в границах Москвы. Они остались практически прежними. Сами москвичи выступили против глобального расширение границ, когда мэр-города предоставил для согласования с народом план. Как мы его назвали «мегоплан». Мэр предложил, чтобы границы Москвы проходили на юго-западе через Смоленск, на северо-востоке через Нижний- Новгород, на севере через Санкт-Петербург, а на юге через Воронеж. Москвичи не оценили идею и протестовали за такое расширение границ. Я и Катя тоже протестовали. Мы написали дома послание с протестом и отправили его через домашнюю информационную сеть в Министерство транспорта и безопасности границ. Нас услышали и границы не расширяли так глобально.
За 30 лет в черту города вошли все населенные пункты и города до Волоколамска, Сергиева Посада, Рязани и Калуги.
У Смоленска на много километров создали доступную космическую станцию, которая вывозит желающих на Марс. Туда и обратно, конечно же. Что осталось из прежней жизни? Только я и Катя, и так будет до тех пор, пока мы помним о нашем прошлом и думаем о будущем, именно в этот миг мы живем. Осознал, что мысли о будущем невольно заставляют жить в настоящем и сравнивать, как было до и как будет после. Я это понял, сидя на четырехметровой колонне, смотря на необъятную Москву, подсвеченную огнями. Понял, что Катя тоже должна прозреть. Слишком долго мы слепо шли по жизни.
Я решил, что сегодня быстрее закончу работу, сдам ее и приглашу Катю на прогулку среди колонн, фильтры в которых заменял я. Сегодня вечером будет пахнуть соленым морем, ей понравится. Когда мы вернемся домой, то за ужином я предложу ей оставить на время всю работу, вылезти из глубокого дома под землей и полететь на Марс, где ее будет ждать пляж и изумрудное море. А что до работы?.. Пускай Пешкин делает, что хочет. У меня жизнь с Катей только одна.
В оформлении обложки использованы фотографии с https://pixabay.com/ по лицензии CC0.
