Ничего [Кира Волкова] (fb2) читать онлайн

Кира Волкова Ничего

НИЧЕГО

ГЛАВА 1

У нас нет имен, мы не рожаем детей, не умираем и даже никогда не двигаемся. Все это цена вечной жизни, о которой люди мечтали тысячелетиями. Каждый человек подключен к медицинскому аппарату, подпитывающему организм всеми необходимыми веществами. Наши тела погружены в специальную жидкость, чтобы сохранить кожный покров и все системы жизнеобеспечения в идеальном состоянии. Весь этот процесс отслеживается сотнями компьютеров, а также поддерживается энергией тысяч солнечных батарей. Да, Солнце, к сожалению, не взорвалось и не поглотило Землю, потому что это была бы намного более скорая гибель, чем то, на что обрек нас прогресс.

Все началось около тысячи лет назад и затем с каждым столетием только усугублялось. Наши предки были ослеплены бесконечным производством товаров сверх всякой меры, хотя им не требовалось для жизни и малой доли того, что они изготавливали. Тонны никому не нужных вещей продавались с помощью хитрых маркетинговых ходов, рекламы, пиара и прочей смертоносной пропаганды. Заводов становилось все больше, использовались все более ядовитые вещества, стали учащаться случаи неизлечимых заболеваний. И когда наука снова шагала вперед, найдя вакцину от очередного смертельного вируса, взамен появлялась еще более страшная и беспощадная болезнь. Потом, как и предвещали светлые умы того времени, стали таять ледники и затопило все побережья. Климат начал меняться, гибли посевы, не хватало пресной воды. Новейшие разработки в области опреснения не помогли решить проблему, специальные установки не успевали перерабатывать нужное количество воды. И когда уже казалось, что гибель нашей планеты неминуема – человеческий разум одержал верх.

Мы спустились глубоко под землю, в бункер, и добровольно погрузились в анабиоз, а наш мозг подключили к мировой сети Интернет. Это название сохранилось с тех далеких времен, когда его изобрели. Сравнивать Интернет на пороге его развития с тем, который мы имеем сейчас, все равно что сравнивать древние счеты с мощнейшими вычислительными машинами. Сейчас это вся наша жизнь, кроме него, у нас больше ничего нет, абсолютно ничего!

При введении людей в искусственный «сон» только горстка специалистов согласилась взамен вечной жизни в любой момент выйти из анабиоза, чтобы устранить неполадки в системе. Любое движение, даже незначительное, в дальнейшем могло сократить срок жизни на сотни лет и даже привести к смерти. Но сохранять жизнеобеспечение последнего поколения на Земле считалось великой честью и воспринималось как подвиг во имя человечества.

Нам не нужны огромные дома и машины, предметы интерьера и роскоши, одежда и еда, прочие бесполезные вещи, которые в прошлом человечество производило в огромных количествах. У нас нет политики, нет торговли, нет рекламы, нет СМИ – мы сами находим нужную информацию в Интернете. Все, что нам нужно, это капсула со специальным раствором, система вентиляции, аппарат, поддерживающий поступление необходимого количества питательных веществ в организм, и выход в интернет через головной мозг. Необходимые микроэлементы поступают из вод мирового океана и при повторной обработке с помощью солнечной энергии и повышенного содержания кислорода снова подаются в наши организмы.

Мозг современных землян подобен огромному компьютеру: имеет свою оперативную память для личного пользования, резервную память, а вся остальная информация хранится в мировой сети Интернет. Мы всегда можем обратиться к общей информации и узнать все что угодно. Запретных тем нет, ведь нет ни государств, ни секретных служб, ни тайных обществ, нет ничего. Мы абсолютно свободны от предрассудков древних землян: классового и расового неравенства. Так как оперативная память нашего мозга не безгранична, мы сохраняем только самую дорогую нашему подключенному к аппарату искусственной жизни сердцу информацию. Хотя что такое настоящие чувства – за сотни лет мы уже забыли, вот и сохраняем то, что считаем наиболее важным, а остальное удаляем. Все наши мысли и сны записываются, и потом их можно пересматривать неограниченное количество раз.

А еще мы можем в Сети моделировать различные ситуации и жить в них сколько угодно без вреда для здоровья. Проживать сотни, миллионы, миллиарды жизней. Быть кем угодно в кибермире: президентом или суперагентом, вором или убийцей, актером или художником, даже обыкновенным фермером. Конечно, таких простых профессий намного меньше. Их используют как промежуточный вариант, время для отдыха после бешеных приключений и запутанных историй, а также после того, за что бывает даже стыдно. Деньги существуют лишь в этих виртуальных мирах, но они абсолютно ничего не значат, и их может быть сколько угодно у каждого человека.

В наших кибержизнях мы можем иметь абсолютно любую внешность, физические данные, моделировать совершенно разные сценарии. Конечно, трудно воссоздать каждую ситуацию с нуля во всех деталях, поэтому у нас имеется огромный банк шаблонов для программирования, так называемых макетов. Там хранятся в виде образцов все эпохи существования планеты Земля, все ее географические пояса и даже нереальные миры. Можно внедриться в любую из ранее прописанных моделей, при этом принять облик уже вшитых в каждый макет людей или создать своих персонажей. Также можно использовать книги, фильмы и игры, созданные с древних времен и до нашего погружения в капсулы «вечной жизни». Прожить вместе с героем сценарий классического фильма или изменить его, ввести нового персонажа. Еще можно подбирать любимую музыку в определенные моменты сценария или оставлять ту, которая записана в шаблоне. С книгами все немного по-другому, ведь их как таковых не осталось. Либо по ним были сняты подробные фильмы с построенными макетами для внедрения, либо диктор начитывает для вас текст. Но последний вариант используется довольно редко. Зачем напрягать свое воображение, когда все уже смоделировано заранее: разделяй, соединяй и играй.

Каждая наша новая жизнь называется раундом. Все спроектированные модели в банке шаблонов как чистый лист, их персонажи не искажены, они пустые. Но можно участвовать в раунде и с другими людьми. Выставлять свои макеты в открытый доступ, разрешая вход всем желающим с пометкой «участвуют живые люди». Это довольно интересно – пытаться понять, где пустой персонаж, а где настоящий человек. Последние в раунде более непредсказуемы и иногда рассказывают о себе – кем они были до входа в анабиоз, где жили и чем занимались.

Нам можно все! Только все это не по-настоящему… Хотя некая схожесть с жизнью прежних людей осталась. В раундах есть такая функция, как «ощущения». Мы чувствуем на ощупь все материалы, которые есть в шаблонах, ощущаем запах, даже распознаем вкус еды, кроме неприятных (их в реестр специально не вносили).

Детей мы не рожаем биологически, так как в наших планах жить вечно и мы являемся последним поколением, населяющим Землю. Но во всемирной сети Интернет возможно все. Даже процесс родов можно пережить по шаблонам, но такое делают редко. Если кто-то хочет завести ребенка, то моделирует макет заранее, пропуская сам процесс рождения. Создает персонаж по всем параметрам: внешность, умственные способности, творческие наклонности, стадии развития. И в итоге, когда он вырастает, из него получается идеальный человек. Кстати, впоследствии его можно перетащить в другой раунд уже в роли своей второй половинки.

У каждого из нас есть личные макеты, где мы проводим свои раунды. В одни возвращаемся снова и снова, другие удаляем безвозвратно. Можем находиться в своих моделях совершенно одни, вместе с пустыми персонажами, если не откроем к ним доступ. Также можно существовать в чужих макетах, пускать в свои других людей, вернуться в поиск или просто уйти в сон на какое-то время. Мы не зависим друг от друга: ушедшего человека всегда может заменить пустой персонаж. Не знаем, что такое расставание, утрата, боль, страх, голод и любовь. Уже сотни лет мы не видели друг друга, да и себя не видели с тех пор, как погрузились в анабиоз, и не помним, как выглядим сами.

ГЛАВА 2

Я существую, хоть у меня и нет имени. Просто за эти годы имен было столько, что половина их стерлась из памяти, а свое настоящее имя мы никогда не используем. Это негласное правило всех пользователей интернета – забыть свое имя навсегда.

Первое, что я сделала, когда погрузилась в великий вечный сон, – пустилась во все тяжкие, ведь мне было, то всего 20 лет. Доступ ко всему возможному был открыт!

Для начала раунда нужно создать свой персонаж. Я задала параметры, и все мечты маленькой девочки вместились в сухие строки:

Пол: женский.

Вес: 60 кг.

Рост: 170 см.

Цвет кожи: белый.

Цвет глаз: зеленый.

Цвет волос: рыжий.

Размер груди: 2.

Далее начался подбор черт лица, как в древности при составлении фоторобота в полиции, еще когда преступность была реальной, а не виртуальной.

Красота для нас – обычное дело, всем хочется быть идеальными. Хотя бывает и так, что встречаешь в чужой модели очень неприглядного, даже откровенно некрасивого человека. Это стопроцентно означает, что он перепробовал тысячи безупречных образов и настолько устал от приторного лоска, что ему захотелось чего-нибудь новенького. А последний этап – выбор параметров самого себя, такого, каким создала тебя природа еще до анабиоза. В этом образе, найдя вторую половинку, многие живут долгими десятилетиями, а то и столетиями до новых сумасшедших раундов, в которых можно быть кем угодно, делать что угодно и иметь все что угодно.

Из тысяч вариантов разрезов глаз, пухлых губ, стройных плеч, тоненьких талий, округлых бедер и длинных ног я выбрала что-то довольно милое и очаровательное. Вроде бы все было готово для адаптации персонажа к кибермодели. Да, в нашем мире сила мысли творит чудеса, да что там, творит саму жизнь.

Теперь оставалось выбрать шаблон для макета. Я решила выбрать модель, еще не существовавшую с пустыми персонажами, которые будут делать все что я захочу и как я захочу. Было страшно запускать внутрь нее настоящих людей, которые могут испортить мой сценарий.

Ввела параметры макета.

Планета: типа Земля (без привязки к конкретному географическому местонахождению).

Эпоха: XXI–XXII века (ориентировочно, без привязки к определенным датам).

Возраст персонажа: 20 лет (предыстория по запросу).

Далее был сделан макет выдуманного мною местонахождения, построена предварительная карта, которую можно изменять и расширять по желанию.

И вот наконец-то мой раунд начался…

Рыжеволосая девушка шла по пыльной дороге с маленьким рюкзачком через плечо. В нем лежало все, что у нее осталось от прошлой жизни: немного денег, мамина губная помада, пачка сигарет да пара трусиков. Больше она ничего не хотела брать из своего прошлого в неизведанное будущее. Уверенная походка, радость новых открытий, хотя каких уж там открытий – ведь сценарий был продуман мною заранее. Но теперь все, к чему я так долго готовилась, я могу «пережить» по-настоящему.

Синие джинсы обтягивают мои округлые бедра, белая майка сексуально открывает грудь. По дороге проехала парочка автомобилей, ослепляя меня фарами и обдавая пылью. Потрясающе – все как в жизни, только без риска для здоровья! И все по твоим правилам!

Голосую сперва безуспешно – не все же сразу. Затем останавливаю старенький автомобиль. За рулем мужчина лет сорока пяти не очень приятной наружности. Сажусь молча на переднее сиденье, закидываю ногу на ногу, закуриваю. Какой безграничный кайф – делать то, что нельзя, зная, что все это абсолютно безопасно и не вредит твоему здоровью. Каждая затяжка обдает меня новой волной авантюризма. Думаю, надо начать с приключений. Едем по пустынной дороге, на небе огромная белая луна. Водитель пока не произнес ни слова – куда я еду, ему неведомо, куда он меня везет, мне тоже. Машина вдруг резко останавливается.

– Я думаю, тебе все равно нечем будет расплатиться, девочка, кроме твоей слащавенькой фигурки! Хотя уж больно ты костлявая, ну ничего, как-нибудь переживу, крошка, – запуская руки мне под футболку, говорит мужчина.

– Не стоит быть таким самоуверенным, котеночек.

Моя сигарета летит ему прямо в лицо, он орет, вытряхивает из волос искры от окурка и бросается на меня.

– Ах ты, сучка малолетняя!

Далее момент игры, система выбирает возможности исхода по теории вероятности. Я даже в какой-то миг подумала, что мне конец, и чуть не запустила изменение сценария. А то так бы и закончился мой первый раунд изнасилованием в старом рыдване.

Ситуацию мы прописываем заранее вместе с картой для макета, это входит в создание кибермодели. Но игровые моменты моделирует система, исходя из теории вероятности, ведь так интереснее. Хотя исход все равно пишется изначально, но можно давать разрешение на его изменение, если вдруг захочется или очень сильно испугаешься и перестанешь контролировать свои мысли. Тут я вспоминаю, что это мой мир. И пока мы, выкатившись из автомобиля, возимся на земле, я нахожу удобный момент и бью его в пах. Мужик корчится от боли, опять орет. Я вскакиваю и бью его ногами. Еще пару ударов – и вот я уже завожу тачку. Прощай, неудачливый насильник. Ну вот, теперь меня будет искать этот урод и еще полиция за угон. Пора повеселиться!

Еду по этой дороге еще минут сорок под очень громкую музыку, и вот я уже в городе около бара. Здесь не высшее общество – обычный городской бар в пьяном угаре. Выпивка льется рекой, вокруг хмельные девки и мужики. Да, пару я себе здесь явно не найду, а вот оторваться вполне сгодится.

Далее было выпито много текилы, танцы на барной стойке, и я даже что-то пела. В раунде есть функция опьянения и одурманивания различными наркотическими веществами. С наркотиками я бы лучше не связывалась, так как система предупреждает об их опасности для головного мозга, а вот употребление алкоголя абсолютно безопасно. Программа создает ощущение настоящего опьянения и стирает некоторые воспоминания, но, в принципе, от сценария далеко не уходит. Если только не дать разрешение на это…

Я проснулась абсолютно голая в какой-то квартирке с ужасным беспорядком вокруг. Из кухни пахнет жареными яйцами. Иду на запах.

О-о-о, какая спина, а ниже… с ума сойти. Как же так получилось? По сценарию я должна была повеселиться в баре и смыться в какой-нибудь мотель. А его я должна была встретить позже, в более романтичной обстановке. Похоже, под опьяняющим действием я дала разрешение на изменение сценария. Как я могла?

– Ты проснулась, солнышко? – говорит он, не поворачиваясь ко мне.

А вдруг я и с персонажем вчера напортачила? О нет, он поворачивается, и на нем только брюки. Нет, с персонажем я не ошиблась. Высокий, крепкий, брюнет, а какой взгляд… Самое то!

– Что вчера было? – спрашиваю я.

– Ты ничего не помнишь? Тебе вкратце рассказать или во всех подробностях? Кстати, отлично выглядишь, несмотря на вчерашнее. И давай ты не будешь одеваться где-то до обеда.

Блин, я даже не удосужилась накинуть майку. Морщу нос. Да ладно, с моим нынешним телом, так можно и по улице гулять.

– Несмотря на вчерашнее?

– Начну с самого начала. Вообще-то я не частый гость таких заведений. Я много работаю, чтобы хоть как-то оплачивать эту дыру. Но вчера меня как будто потянуло в тот бар. А там пьяная рыжеволосая дамочка в мокрой майке и с бутылкой текилы в руках отплясывала на барной стойке. Еще и умудряясь при этом посылать всех пристававших к ней мужиков. Честно, я подумал, что ты просто местная девка, завсегдатай таких заведений, и решил просто выпить. Потом ворвался какой-то урод с полицейскими и стал орать, что ты его избила и угнала тачку. Они стали стаскивать тебя с барной стойки, а ты так отчаянно сопротивлялась, что мне пришлось вмешаться. С детства недолюбливаю таких типов и копов тоже. Я отпихнул одного из полицейских, схватил тебя за руку, и мы побежали. По ночным улочкам добрались до моей берлоги. И вот ты здесь.

– И все?

– А что еще могло случиться?

– Но почему я голая?

– Ты была вся мокрая от текилы, к тому же твоя одежда изрядно пострадала при отступлении, хм…

– Точно?

– Точно. Хотя если ты сейчас что-нибудь не накинешь…

Потом он подошел ко мне близко-близко и глядя прямо в глаза прошептал:

– Извини, солнышко, я полагал, ты вчера все делала добровольно и осознанно, а ты, оказывается, ничего не помнишь. У нас был прекрасный секс! Ты такое вытворяешь в постели! Но я не думал…

Блин, блин, блин – это мой первый виртуальный секс, это вообще мой первый секс, а я ничего не помню. Если я сейчас начну просматривать предыдущий вечер, то сразу вылечу из раунда, а я так не хочу прерывать наше общение.

Второй виртуальный секс я помню отчетливо, к тому же не по сценарию, да и яичница оказалась отменной…

Я жила с ним по временным рамкам пару месяцев, испивая все жизненные удовольствия до дна. Пока не осознала, что невозможно жить с пустышкой, прописанной мной самой. Я знала каждый его жест, каждое слово, он – это я. И наконец настал день, когда я поняла, что, живя сама с собой, я осталась совсем одна.

Была еще пара макетов, созданных в моей голове, но так как фантазией я не блещу, на третьем раунде она почти полностью иссякла. Тогда я твердо решила – пришло время новых открытых раундов.

Открытые раунды были куда увлекательней, в них все зависит не только от тебя, и ситуация моделируется множеством других людей. Каждый персонаж имеет свое личное мнение и может совершать огромное количество неожиданных действий. А самое главное даже не то, что ты не знаешь следующий ход, а то, что почти в каждом персонаже была душа, душа живого человека. Хотя к нашему миру больше подойдет древнее гоголевское выражение «мертвые души».

Дальше я смешивала какие-то фильмы, книги, исторические макеты, вводила своих персонажей. Вообще-то больше всего меня интересовали возможности человеческого мозга и то, как они развивались. Ведь вся наша жизнь происходит в нашей голове, а остальное – просто смена моделей.

ГЛАВА 3

Начав очередной раунд, я не заметила ничего необычного: запрограммированный сценарий с возможностью входа нового персонажа. И вдруг что-то пошло не так, картинка стала размываться, макет отказывался загружаться. Такое было со мной впервые, а потом настала полная тишина и темнота…

Прошло очень много времени, но подключить программу мне так и не удалось. Тогда меня обуял панический страх. Конечно, можно было уйти в сон, пока программу не восстановят. Но вдруг это навсегда и ее уже никогда не запустят. Может, закончились ресурсы или полетели системы жизнеобеспечения? Но ведь тогда это конец нашему идеальному обществу, нашим мечтам, нашим жизням.

Я долго лежала в забытьи, а потом медленно пришло осознание. Мне кажется, я стала чувствовать руками железную капсулу. Она была холодная, не как обычно в раундах, а ледяная до онемения пальцев. Без Интернета мне здесь не протянуть и нескольких часов. Как позвать на помощь, я не знала.

И вдруг что-то щелкнуло. Как впоследствии я думала, это была кнопка экстренной эвакуации, о которой за столько столетий мы просто успели забыть, так как необходимости в ней не возникало. Железная крышка надо мной откинулась, и глаза ослепил яркий свет. Я не могла на него смотреть. Жуткая боль пронзила меня, ослепила. Боль, вот чего не было в наших раундах. Все, конец, подумала я. Но нет, постепенно боль немного утихла, осталось лишь покалывание в глазах и белые пятна, медленно плывущие передо мной. Затем и они стали рассеиваться. Стали видны очертания капсулы, в которой я находилась. Она была открыта и наполовину заполнена раствором, а над ней ослепительно белел потолок с лентой жутко ярких ламп. «Раз уж так вышло, – решила я, – надо выбираться отсюда и позвать на помощь».

Все это заняло бы у меня секунды в обыкновенном раунде, но не тут-то было. Я не могла пошевелиться; как открыла капсулу, не представляю. Наверное, прошли часы, пока я не почувствовала дрожь в пальцах. Да, они шевельнулись, шевельнулись, и это было просто невероятно. Изо всех сил я зацепилась за край и немного приподнялась. Кругом виднелись бесконечные ряды таких же закрытых капсул, залитые электрическим светом.

Я была подключена к дыхательной трубке, и вдруг кислород перестал поступать в мои легкие. С трудом вытащив ее изо рта, я начала задыхаться. Я ведь совершенно не умею дышать без аппарата жизнеобеспечения. Перевесившись через борт капсулы, я буквально вывалилась на бетонный пол. Впереди виднелись какие-то дверцы, возможно, это шкафы экстренной помощи. В голове мелькало – там должны быть аппараты искусственного дыхания. Вдох, еще вдох, не получается.

Вгрызаясь в бетон ногтями, я ползла и ползла к заветным шкафам. Медленно, казалось, легкие вот-вот не выдержат, но они приближались. Вот холодная железная дверца, хватаюсь, тяну, сил нет, она не поддается. Все, сейчас точно конец – мы не приспособлены к выживанию вне капсулы, нас никто не готовил. Наконец она отщелкивается, и на меня летят какие-то вещи. Вот, кажется, это дыхательный аппарат, да-да, это он, по крайней мере, очень похоже.

Надеваю маску на лицо, вдох, вдох и выдох. Надышавшись вдоволь, пробую дышать уже без маски. Сначала легкие отказываются, я чередую, маска – без маски. Эйфория заполняет меня, я дышу сама! Тысячу раз со мной в раундах происходили невероятные вещи. Дух захватывало от безумных погонь и перестрелок, умопомрачительного секса, ощущения безграничной власти и чувства обладания, но такого простого и огромного счастья я не испытывала никогда. В кибермоделях, конечно, испытываешь определенный набор эмоций. В определенные моменты система запускает работу нужных гормонов, но их действие специально притупляется, чтобы не перегрузить организм. А негативные ощущения обычно вообще гасятся, зачем они нужны?!

Пытаюсь осмотреться, щурюсь, глаза до сих пор режет от яркого света. Я лежу на полу возле шкафов экстренной помощи, шарю в куче вывалившихся на меня вещей, но не знаю, что это такое. Пытаюсь немного приподняться и прислониться к холодной стенке, мало-помалу у меня это получается. Надо найти кого-нибудь, попросить о помощи, надо, надо…

Новое испытание. Как люди вообще могут ходить, это же совершенно невозможно?! Ходить на двух ногах. Как все было просто в раундах, но не сейчас. Здесь испытания невероятно сложны, задачи невыполнимы, а силы на исходе. Смотреть, дышать, идти – очень сложно, невыносимо, тягостно и жизненно необходимо.

Пытаюсь встать, тысячу раз не получается, тысячу раз я плюхаюсь на пол, но на тысяча первый мне это удается. Так и бреду, хватаясь за дверцы шкафчиков, падаю, встаю, опять падаю, ползу, цепляюсь за пол, но ползу. Вот какие-то автоматические двери в самом конце длинных рядов. Это мне еще повезло, что моя капсула оказалась не так далеко от заветного выхода. Хотя то, что со мной произошло, – явно не везение. С другой стороны, если это случилось со всеми, то, судя по всему, я одна спаслась. Доберусь до дверей – разберусь, там во всем разберусь. Кнопка всего одна, наконец без вариантов, жму. Двери раскрываются, за ними что-то вроде лифта. Куча кнопок, о боже, куда же мне жать? Здесь не просто этажи – здесь огромное количество уровней: кабина может двигаться не только вертикально, но и горизонтально. Вот кнопка с надписью, напоминающей SOS.

Жму, жму – ничего не происходит. Потом на маленьком экранчике над кнопками загорается надпись: ЭВАКУАЦИЯ. Лифт начинает глухо гудеть и вдруг срывается с места с невероятной скоростью. Я еду то вперед, то вверх, то вниз, и вот наконец двери снова открываются передо мной. Не может быть…

Настоящие небо и солнце. Они такие могучие, светлые, далекие и очень-очень близкие. Они захватывают дух, щемят сердце, и… я теряю сознание. Потом был бред, нескончаемый бред. Я думала, это и есть смерть, я просто не умею жить по-настоящему. Но настал момент, и мои глаза открылись. Я лежала на каких-то грязных тряпках, а под ними был песок, сверху натянуто что-то вроде полотна, создававшего иллюзию палатки. Что это? Галлюцинации, или просто запустилась неконтролируемая кибермодель?

Я пошевелилась, все тело невероятно болело. Как же больно. Как можно жить без капсулы и системы жизнеобеспечения? Мы никогда не испытываем боли, но сейчас вся моя жизнь – это боль и страх. Сквозь жуткую резь в глазах я вижу человека. Что он вообще здесь делает? И где это «здесь»?

ГЛАВА 4

Он стоит, склонившись надо мной, – ничем не примечательный мужчина. Если это очередной раунд, то персонаж давно устал от всей этой мишуры. Он одет в какие-то тряпки, в руках палка. Зачем? Придумал сам себе болезнь или немощь? Мы так никогда не делаем. Или он персонаж библейского сценария? Или не такой, как мы, не из бункера?

– Как ты? – спрашивает он.

Как я?! Я на грани жизни и смерти. Возможно, уже умерла.

– Нормально.

Он качает головой. Он не понимает меня. Но мы говорим на одном языке. Почему же тогда?.. Видимо, мой речевой аппарат полностью атрофировался за время пребывания в капсуле. Я пытаюсь что-то выдавить, но из горла выходит только слабый хрип. Я чего-то страшно хочу. Я вообще впервые физически чего-то хочу, хочу так же сильно, как дышать.

Он подносит к моим губам емкость с жидкостью. На вид похоже на воду. Какая она вкусная, живительная, как она нужна мне! И я снова отключаюсь.

Так проходит много времени. Незнакомец вновь и вновь поит меня спасительной жидкостью. Что-то спрашивает, что-то рассказывает. Почему-то я его уже не понимаю.

В очередной раз прихожу в себя. Никого рядом нет, как мне кажется. Решаюсь встать. Боже, как это сложно. Пытаюсь перекатиться на бок, получается. Сажусь, даже не замечая его присутствия.

– Привет. Вижу, тебе намного лучше. Не хочешь выйти наружу?

Наружу? Куда? Что там?

– Хочу, – хриплю я.

Он помогает мне встать и выводит меня на улицу. Опять солнце, оно слепит меня. Лучше бы он пришел ночью – не было бы так ярко.

– Где я?

– Это наш мир. Наша Земля. И наше убежище.

– От кого? – я уже могу понемногу говорить.

– От вас.

От нас? Мы абсолютно беспомощные, безразличные ко всему окружающему миру и вообще даже и не знаем о вашем существовании.

– Мы ни с кем не воюем, ни на кого не нападаем, мы просто спим вечным сном, – едва выдавливаю я из себя.

– Ты ошибаешься.

– Это шутка?

– Нет, правда.

– Кто ты?

– Меня зовут…

Я не услышала его имени.

– А тебя как?

– У меня нет имени.

– У всех есть имена.

– У нас нет. Нам стерли их при вводе в анабиоз. Дальше все зависело лишь от нашей фантазии. Можно было брать каждый раз новое.

– А какое твое последнее имя?

– Не помню.

– Значит, придется дать тебе имя.

– Не надо. Когда-нибудь я вспомню свое.

– Раз у тебя нет имени, тогда и у меня его не будет. Они нам ни к чему.

Мы стоим на песке. Он теплый. Силы начинают покидать меня, и я соскальзываю вниз. Песок очень странный на ощупь: в раундах он всегда мягкий, а этот жесткий и как будто пыльный. Пыль забивается в нос, мне тяжело дышать. Я как птенец, выпавший из гнезда, – не могу без аппаратуры выживать в этой жестокой среде.

– Еще рано, – говорит он и приносит мне мою маску из палатки, надевает на меня. Я снова могу нормально дышать.

– Иди поспи.

Я понимаю, что сознание начинает оставлять меня, но теперь появилось еще больше вопросов, чем прежде. Я забываюсь сном.

Сколько прошло времени, мне неизвестно, наверное, целая вечность. Он все так же ходит ко мне. И не знает, что я уже выхожу наружу без маски и освоила пару десятков метров территории рядом с палаткой. Я адаптировалась к дневной жаре и яркому солнцу и к ночной прохладе тоже.

Думаю, пришло время поговорить. Я готова. Я жду. Я хочу знать. Знать – моя единственная прерогатива с тех пор, как из всей жизни нам оставили только сны. Хотя, возможно, я никогда ничего не знала…

Он зашел в палатку. Я сидела и пристально смотрела на него.

– Я хочу все знать.

– Хорошо. Начну сначала. Земля страдала, Земля болела, Земля умирала. Чтобы спасти хоть малую часть людей, населявших ее, было принято решение ввести в анабиоз лучших из лучших. Избранных, усовершенствованную расу, чьи показатели здоровья и ума превосходили другие. Были отобраны вы: молодые, красивые, умные, те, кто после анабиоза отойдет ото сна и продолжит с честью человеческий род. Но этому не суждено было случиться. Наша планета уже давно готова, но вас так и не вывели из анабиоза. Мы же приготовились к смерти. Кому-то не хватило места в капсулах, кто-то не прошел по показателям, кто-то осознанно был готов погибнуть. Но мы выжили, а вы, судя по всему, нет.

– Ты не прав! Мы создали идеальную модель общества – без боли, страха, жадности, бесчисленных войн и бесконечного потребления. Нам всего-то нужна была капсула размером два метра на один, подключенная к аппаратуре. Мы же создали идеальное общество! – отвечаю я в негодовании.

– Создать идеальное общество невозможно, потому что люди не идеальны, и в этом их прелесть. Идеальное общество могут создать или бездушные машины, или «живые» трупы, как вы, – люди этого не могут.

– А мы что, не люди?

– Вы были ими лет 700 назад, а сейчас вы просто зомби. Боже мой, да ты дряхлая старуха, – добавил он, усмехаясь, – Хорошо, пойдем я покажу тебе мой мир, а ты сама решишь, жили вы или существовали.

Молча иду за ним. А если это кибермодель и я себе просто забиваю голову? Ладно, тогда поиграем.

Мы идем вдоль берега. Вдалеке заканчивается линия песка и начинается бескрайняя гладь воды. Воздух обдает меня горячим соленым потоком. Соль чувствуется даже на губах, они сохнут, мне не комфортно. Песок летит в лицо, и кажется, что всю меня покрыло солью и пылью. Почему здесь все ощущения вместе с восторгом несут неудобства? Но вот что странно, именно это и создает то неповторимое чувство, как будто здесь все по-настоящему.

– Подойдем ближе к воде? – шепчу я.

– Хорошо.

Это невероятно, то, что я увидела. Такого не было даже в самых смелых раундах. Огромные волны, даже не волны, это… огромный кит всплыл на поверхность. Но почему-то я вижу лишь половину его тела, а другой его бок, обращенный к нам, словно прозрачный. Или его вовсе нет?! Я вижу все внутренности кита, но они прекрасно функционируют, и животное выглядит вполне здоровым. Вода как будто отступает от этой невидимой половины.

– Что это с ним? Радиация, увечье, болезнь?

– С ним уже все в порядке. Он прекрасно себя чувствует. Это произошло со всеми незащищенными живыми организмами. Когда люди входили в анабиоз, они спустились вниз в бункер, а те, кто остался наверху, получили огромную дозу космической радиации сквозь разрушенный озоновый слой. Ты удивишься, но отражательная способность сейчас здесь наверху совершенно другая. Что и дает возможность нам спасаться от вас. И ты увидишь еще много неожиданных вещей. Точнее, не увидишь… Слушай свою интуицию и меньше доверяй глазам, – добавляет он.

Я так долго училась смотреть с открытыми глазами, а теперь, оказывается, не стоит им доверять. Зато я увидела солнце. И это уже того стоило.

– Почему я тогда вижу землю и воду?

– Но ведь больше ты ничего не видишь.

– Полкита.

Он смеется.

– Это место пострадало меньше других. Да и к тому же мы над ним изрядно поработали, восстанавливая его.

– Послушай, здорово есть невидимый хлеб и гулять по невидимым лесам, но как вы выживаете в таких условиях?

– Мы слились с природой в единое целое. Мы чувствуем ее, а она чувствует нас. И мы стараемся не наносить вреда окружающему миру, а он взамен бережет нас.

– Что?! Но как?

– Закрой глаза и смотри.

Опять какой-то бред. По-моему, все это полная чушь. Мне плохо…

– Дыши. Закрой глаза и смотри.

Я подчиняюсь. Он берет меня за руку. Мне и страшно, и холодно, и одновременно жарко. И тут происходит невероятное. Пустой пляж покрывается редкими деревьями и кустарниками. На их ветвях сидят птицы, по камню бежит маленькая ящерка. Этого камня не было, когда мы шли сюда. Он же практически у моих ног. Как я не споткнулась об него? И вдруг я ловлю себя на мысли, что не открывала глаза. Наклоняюсь к камню и ощущаю холодную шершавую поверхность. Подхожу к кустарнику и срываю цветок. Я чувствую его запах и нежность лепестков.

– Что это, галлюцинации? Я совсем запуталась.

– Теперь ты видишь то, что вижу я.

– Я так долго смотрела с закрытыми глазами. Не хочу больше так.

– Тогда смотри на землю и воду, – сказал он. – Пойдем. Я познакомлю тебя с ними.

Он берет меня за руку и ведет прочь от берега. Глаза я упорно не закрываю. Хочу видеть нашу планету в том виде, в котором она находится сейчас. Я хочу смотреть открытыми глазами. Мы поднимаемся по склону холма: под ногами сухая земля, кое-где попадаются камни и даже редкая растительность. На ветке сидит небольшая птица, так близко, что, кажется, я могу дотронуться до нее. Часть тела птицы покрыта перьями, а другой нет вовсе. Я вижу, как она переваривает только что съеденные ягоды. При этом она и вправду чувствует себя превосходно и на нас никак не реагирует. Зрелище не для слабонервных, к этому я не смогу привыкнуть никогда. Но глаза я все равно не закрываю.

Дальше следует очень сильно поврежденный участок. Между более или менее реальным куском суши и вершиной холма абсолютно ничего нет. Просто ничего… пусто, как в еще не заполненной виртуальной реальности. Идти по абсолютно несуществующей почве жутковато. Но глаза мои открыты. Преодолев наконец пустоту, мы продолжаем подъем вверх. Дышать становится тяжело.

– Давай, постарайся, – слышу я его голос, какой-то глухой и далекий, – ты должна это видеть.

– Стараюсь, стараюсь как могу…

Мы поднимаемся все выше и выше. Спутник практически тащит меня за собой. Но мои силы на исходе. Тогда он неожиданно поднимает меня на руки и несет к вершине. Оказавшись в самой высокой точке, он ставит меня на землю. Немного переведя дух, я осматриваюсь. Отсюда во все стороны раскинулся его мир. Каменистая вершина холма, которую опоясывает пугающая пустота, затем полоска песчаного берега с куском водной глади. А дальше опять полоса пустоты и опять немного моря. Создавалось ощущение, что это какое-то игровое поле с маленьким участком суши в центре.

Что это? Мой мозг судорожно перебирает варианты. Дурацкий раунд, где у создателя не хватило фантазии на большее? Или же, наоборот, очень хитроумная игральная карта, бред, сон или же реальность?!

– Что это такое? У нас в раундах создавался более полноценный мир, чем твой якобы реальный. Это просто смешно!

– Это вовсе не смешно. Или ты думаешь, что я нес тебя сюда, чтобы ты посмеялась?

Я впервые ловлю в его голосе раздражение:

– Ладно. Не думаю. Но это все? Больше тут ничего нет?

– Вы, женщины, за тысячелетия не потеряли способность задавать кучу абсолютно ненужных вопросов. Это у вас, наверное, заложено в генетическом коде. Знаешь, некоторые места были не очень сильно повреждены, что помогло тогда спасти очень много жизней.

– Очень много? За все это время я не видела никого, кроме тебя. Где здесь могли разместиться сотни людей? Здесь никого нет.

– Прошу, помолчи немного.

Он резко дергает меня за руку, и я оказываюсь с ним в темном проходе, который сначала не заметила. Сначала мы двигаемся в полной темноте. Но когда глаза немного привыкают, я понимаю, что это слабо освещенный коридор, ведущий куда-то в глубь холма.

– Куда ты меня ведешь?

– Сейчас сама все узнаешь.

Мне кажется, что мы идем по коридору целую вечность. В раунде я бы давно перемотала этот монотонный и утомительный путь, но не здесь. И вот наконец мы оказываемся в довольно просторном помещении.

ГЛАВА 5

Они смотрят на меня с интересом, как будто я с другой планеты.

– А она очень даже ничего, миленькая. Я думал, что их тела уже атрофировались за столько лет анабиоза, – говорит пожилой мужчина с сединой в волосах. – Сынок, ты уверен, что тебе это нужно?

– Теперь уже не знаю, – отвечает мой спутник, раздраженно смотря на меня.

К нему сзади подходит женщина и кладет руку на плечо. Она тоже не молода, с жесткими чертами лица и темными вьющимися волосами.

– У нас могут быть серьезные проблемы. Они будут искать ее. Ты подвергаешь опасности всех нас, – говорит она.

Вопросов в моей голове становится еще больше. Невыносимо много вопросов. Почему они будут искать меня? Кто они? Что они хотят сделать со мной?

– Почему? – лишь выдавливаю я.

– Они не приемлют нарушения чистоты расы. Вы все равно погибнете со временем, но только очень медленно. Ваша численность уменьшается, и раса идет к полному вымиранию. Поэтому каждый, кто является ее членом, бесценен и должен находиться в капсуле под их присмотром. Вам запрещено тревожиться, двигаться, выходить за пределы изолятора. Самое страшное, что вы можете сделать, пойдя против чистоты своей расы, – это смешение с другими расами. Это карается смертью, – говорит женщина.

– У нас никого не убивают. У нас нет карательных мер. У нас идеальное общество, апогей человеческого развития, – шепчу я, сама уже в это не веря.

– Видишь, как им промывают мозги. Ими пользуются, как фарфоровыми куколками. Холят, лелеют, играют их мыслями, чувствами, внушают им идеологию и полностью подчиняют себе, лишая остатков воли, – твердо говорит мужчина, скорее всего, отец моего спутника.

Мой спаситель резко поворачивается и смотрит мне прямо в глаза. Затем берет мою руку и тихо проводит ей по задней части моей шеи.

– Что ты чувствуешь?

Сначала я не понимаю, что он хочет от меня. Потом провожу там еще и еще раз и начинаю различать выпуклость, возможно шрам.

– Что это?

– Штрих-код.

– Что?!

– Штрих-код, чтобы удобнее было вас считать по головам.

– Они что, пометили нас, как товар, как бездушную вещь, как скот?

– Да, так оно и есть.

– Почему я должна верить вам? Я жила в идеальном мире без войн, горя и болезней. Я была довольна своей жизнью. А теперь вы рушите все, что было для меня важно. Возможно, это всего лишь след от подключения к сети Интернет.

– Ты считаешь, что существование в капсуле, подключенной к аппарату искусственного жизнеобеспечения, – это и есть идеальная жизнь? – спрашивает меня пожилой мужчина.

– Да, да, да… Я так считаю.

Хотя в глубине души я всегда осознавала, что мы гнием заживо и что это не жизнь, а медленная смерть. Наверное, именно поэтому все это происходит со мной. Где-то в подсознании давно формировался протест против системы, жажда вырваться наружу и увидеть настоящее солнце. Как говорили в древности – «Все мечты сбываются».

Мой спутник что-то держит в руке.

– Что это? Ты хочешь меня убить?

– Это сканер. Мы отобрали его у ваших. Повернись.

Он проводит сканером по моей шее, и прибор механическим голосом говорит: «Объект номер 1186, сектор 2, капсула 125».

Да, номер мой, он был закреплен за мной в Сети. Смутно начинаю вспоминать, что когда выбралась из капсулы, кажется, на ней был номер 125, и, выходя из бункера, вроде бы видела номер сектора – 2. Если все это новый усовершенствованный раунд с эффектом неожиданности, то сделано все очень реалистично. Но если то, что со мной сейчас происходит, – правда, тогда я не знаю, что с этим делать.

– Тебе нужно отвести ее назад к бункеру, иначе беды не избежать, – говорит женщина, мягко смотря на сына.

– Похоронить ее заживо? Я не садист.

– Тогда ты похоронишь всех нас. Тем более девочка в замешательстве. Это был ее мир, она считает его идеальным, правильным, совершенным. Там ей будет лучше, легче, понятнее. И для нас так будет безопаснее. Пока не поздно, сделай это. Я вижу, как ты на нее смотришь. Это может очень плохо кончиться.

Вдруг я понимаю, что в комнате, кроме нас, очень много людей. Все они подошли поближе и внимательно слушают наш разговор.

Странно, но эти люди такие разные. Не все из них имеют приятную внешность. Многие откровенно некрасивы и, можно даже сказать, уродливы. Такого в наших раундах не увидишь – там все создают идеальный мир вокруг себя. От голоса, прозвучавшего в тишине я вздрагиваю.

– Будем решать голосованием. Мы не можем ставить под удар наше существование из-за твоей прихоти, сынок, – говорит седовласый мужчина.

– Кто за то, чтобы девочка осталась у нас?

В ответ тишина. Никто даже не пошевелился.

– Кто за то, чтобы отвести ее назад к бункеру?

Все молча подняли руки, кроме моего спутника.

– Единогласно.

– Пойдем, – взяв меня за руку, твердо заявляет он.

– Куда ты меня ведешь? Назад? В бункер? Я не вернусь туда! Ни за что!

Хотя, возможно, это мой единственный выход. Мне туда и надо. Бежать к своей обычной жизни, к своим грезам и виртуальным мирам.

– Нет, мы идем в другое место, – отвечает он.

– Что? Я думала… – хрипло произношу я.

– Раз уж так получилось, что ты здесь, я не позволю тебе сгнить заживо.

– И ты пожертвуешь всеми этими людьми ради меня? Зачем?

– Нет. Нет и еще раз нет. Запомни, всегда есть другое решение.

– Какое именно?

– Сколько же в твоей голове вопросов. Доверься мне. Все будет хорошо.

Что? Как может быть хорошо? Как в моей голове может стать меньше вопросов, когда с каждой минутой они прибывают в геометрической прогрессии? Я просто безвольно тащусь за своим спутником по полутемным коридорам. Куда? Зачем? Мне это не известно. Что мы будем делать? Что станет со мной? Возможно, я просто наконец-то выйду из этого безумного раунда.

– Нам нужно уйти как можно дальше. Обоснуемся на другой стороне холма.

После долгого пути мы подходим к какому-то, видимо, захоронению. Рядами стоят невысокие камни, но без имен и годов смерти на них.

– Это ваше кладбище?

– Да.

– Это место без памяти? Здесь невозможно идентифицировать умерших? На камнях нет надписей. Вы давно не умирали и не вспоминали усопших? – спрашиваю я.

– Да, ты отстала от жизни. В каждый камень вшит тест ДНК, и всегда можно точно узнать, кто здесь покоится. А также можно сделать себе тест ДНК и найти своих родственников.

– И я могу? Наверное, от моих родственников дано уже ничего не осталось?

– Попробуй. Почему бы и нет. Здесь можно сделать тест.

Он показывает на маленький камень, стоящий поодаль от всех остальных.

– Приложи к нему руку, и он считает твою ДНК.

Камень холодный. Чувствую легкое покалывание, и руку покрывает какая-то неприятная слизь.

– Что дальше? – спрашиваю я.

– Пойдем по рядам, теперь на тебе биологический идентификатор, и он сработает при нахождении поблизости твоих родственников.

Огромная страна тишины. Мы долго ходим от ряда к ряду – и все безуспешно. Я уже и не надеюсь найти здесь своих предков. Да и, возможно, искать уже некого.

И вдруг… метки на двух камнях начинают пищать и светиться. Не может быть! Я встаю на колени, и передо мной высвечивается электронная надпись: «СОВПАДЕНИЕ ТЕСТА ДНК».

Они же должны быть в анабиозе, как и я. Этого не может быть. Может, бабушка или дедушка? Нет, это они. Это мои родители.

– Прикоснись к камням, и ты считаешь всю информацию, которую несли их ДНК в течение жизни. Просто прикоснись к камням, закрой глаза и смотри.

Яопускаюсь к надгробьям, и рука как будто сама прилипает к одному из них за счет клейкой массы, в которой она перемазана. Я закрываю глаза. Темнота. И вдруг вижу их. Это они. Это точно они. И боль наполняет мое сердце. Вижу все: их рождение, молодость, знакомство друг с другом, мое появление на свет и как мы с ними здорово проводили время в моем детстве. И вот этот ужасный день, когда нас должны были ввести в анабиоз. Меня кладут в капсулу, вводят препараты, и крышка закрывается. Со стороны это выглядит ужасно. Мама рыдает. Отец крепко обнимает ее. И вдруг что-то идет не так. Следующей должна быть мама, но ей отказывают, обосновывая это состоянием ее здоровья. И тогда отец добровольно отказывается от ввода в анабиоз. Отказывается от вечной жизни ради любимого человека. Жертвует собой ради мамы. Прощается со мной на коленях возле капсулы и выходит из кабинета. Я вижу, как скупая слеза катится по его небритой щеке.

Как я могла все это забыть? Как могла забыть своих родителей? Забыть свои корни, своих близких. Как мы все пошли на это ради вечной жизни? Отказались от семьи, от любви, от радости быть рядом с дорогими нам людьми. Ведь я их даже не искала. И не сомневалась, что они, как и я, путешествуют из раунда в раунд и ни о чем не задумываются, кроме нового сценария. Как я глубоко ошибалась. Это слишком дорогая плата за вечную жизнь… Слишком… Это была не жизнь – а… пустота.

– Как они могли так обмануть меня? Как они могли обречь моих родителей на гибель? Как?

– Как?! А ты пыталась узнать, что с ними, где они, вошли ли они в анабиоз?

– Никто не пытался. Никому ни до кого не было дела. Нас ждала вечная жизнь. Идеальное общество с минимумом затрат и максимумом возможностей. Без классовых предрассудков, без денежной зависимости, без боли и страха. Безоблачное существование долгие годы, видя вокруг себя только то, что мы хотим, создавая свой собственный мир грез.

– Да, вас просто похоронили заживо. Заставили верить лишь в то, что было им выгодно. Посадили, как овощи на грядке, подливали вам раствор и насаждали свою правду. Это ты называешь жизнью? Я знаю, что ты не такая, как все. У тебя всегда были сомнения. И слишком много вопросов. Поэтому-то твое сознание и дало сбой в нейронной системе связи.

Сегодня я впервые увидела эмоции на его лице. В его глазах как будто загорелся огонек, и он манил меня все больше и больше. Вдруг из отрешенного проповедника мой спутник превратился в решительного мужчину. И чем больше он злился, тем сильнее меня притягивал.

– Ты так много знаешь о нас! Откуда? – спрашиваю я его.

– Имеются определенные причины. Но, я думаю, тебе еще рано о них знать.

– Мне рано знать?! Мне уже давно пора все узнать! Ну или хоть что-то…

ГЛАВА 6

Мы долго шли по «шахматному полю», где чередовались песок и пустота, мелкая растительность и пустота, невысокие деревья и пустота. Кое-где на ветвях сидели птицы и поедали ягоды в прямом смысле у всех на виду со всеми тонкостями пищеварительного процесса. Некоторым повезло, и у них было больше половины тела, а то и почти все целиком. Природа брала свое, несмотря на все катаклизмы, что ей пришлось вытерпеть.

Мы вновь вступили в пустой квадрат. Я видела, что за ним начинается море, и не понимала, куда же он меня ведет. Вдруг мой спутник остановился, взял меня за руку и тихо произнес:

– Мы на месте.

– Что? Укрываться в пустоте? Это уже ни в какие рамки не лезет! Как можно жить здесь?!

– Тебе не привыкать. Это должно быть для тебя естественно.

Он потянул меня вперед, и мы вошли в пустоту.

– Закрой глаза и смотри.

Я покорно опускаю веки и различаю вход в бункер.

– Что это?

– Место, о котором никто не знает. Я с детства прятался здесь от лишних глаз. Сбегал сюда, когда мне хотелось побыть одному.

– То есть это твое тайное место?

– Что-то вроде того.

Мы спускаемся вниз по лестнице. Здесь темно и сыро. Открываются одни автоматические двери за другими. Наконец-то мы заходим в довольно сносное помещение. Здесь есть свет, стоят стул, кровать и какая-то аппаратура.

– Пока побудем здесь, – тихо произносит он.

– И долго?

– Сколько потребуется.

– А сколько же? И что будет потом?

– Давай, если ты недовольна, я отведу тебя туда, откуда ты пришла, и тебя опять погрузят в анабиоз! Согласна?

– А почему бы и нет?! Тебя никто не просил тащить меня сюда.

– Сколько можно? Я пытаюсь спасти тебя. Спасти тебя от тебя же самой. От того, что так надежно вбили тебе в голову. А ты упорно сопротивляешься своему спасению. Может, хватит уже?

Его голос переходит в крик. Он хватает меня за плечи и притягивает к себе. Его глаза смотрят прямо в мои. Я ощущаю его дыхание на своем лице. И вдруг мое тело пронзают тысячи маленьких иголочек. Он грубо прикасается ко мне губами. Они влажные и теплые. Мое дыхание учащается. Его руки срывают с меня серую робу. И я абсолютно голая стою перед ним на холодном полу бункера и сгораю от желания. Его роба тоже соскальзывает на пол, и мы сливаемся в объятиях. Он резко валит меня на кровать. Проводит рукой по груди и спускается ниже. Ласкает мои бедра и входит в меня. О, как же больно!

Он резко вскакивает и начинает нервно натягивать робу. На его руках кровь.

– Почему ты не сказала, что ты девственница?!

– Я входила в анабиоз в 20 лет и никогда не пробовала делать это по-настоящему. Но в раундах я делала это тысячи раз. Тем более кто же знал, что ты так резко начнешь.

– Прости, я не должен был этого делать. Прости меня.

– Ну хорошо, что хоть кто-то это сделал. А то так бы и сгнила в капсуле девственницей. Успокойся. Просто иди ко мне. Ведь не бросать же начатое?

Он медленно подходит. Склоняется надо мной и нежно целует в губы. Ласкает мое тело, грудь, бедра. Аккуратно входит в меня и медленно начинает двигаться. Мне жутко больно и жутко приятно. Это точно не раунд – там мы не чувствуем боли. Это болезненное, сладкое, терпкое удовольствие, которое растекается по моему телу и захлестывает меня с головой.

…Я открываю глаза и понимаю, что лежу одна и что прошло немало времени. Он с ужасом бросается к кровати.

– Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? Что, все было так плохо?

– Слишком много вопросов, – отвечаю я с усмешкой.

Он кривит губы.

– С чего ты взял, что все плохо?

– Ты уснула. Прямо в процессе. Я сначала подумал, что ты умерла. Не надо меня больше так пугать. Впредь я к тебе и пальцем не прикоснусь.

– Ну вообще-то в моем возрасте лишаться девственности довольно опасно. Может привести к летальному исходу, – широко улыбаюсь я.

– Вот, вот. Чтобы я, да больше никогда, – твердит он.

В этот момент я понимаю, что по-прежнему лежу под каким-то тряпьем абсолютно голая.

– А может быть, сейчас? Даже если я умру, я готова пойти на этот риск. Иди ко мне, – шепчу я.

Шло время. Я не знала, день или ночь на улице. Есть ли там вообще улица. Светит ли снаружи солнце. Да и не хотела знать. Впервые у меня не было ни одного вопроса. Мне лишь хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда. Так сладки были его губы, нежны руки и трепетно тело. Я хотела его везде и всегда. В бункере не осталось мест, где бы мы не делали это. Стул, стол, кровать, пол. За дверью была ванная. Ее мы тоже не оставили без должного внимания.

Питались мы частично пищей из запасов бункера. Я по-прежнему пила только раствор. Это была смесь воды и питательных веществ, что-то вроде этого нам запускали прямо в кровь в анабиозе. Он иногда отлучался, чтобы пополнить запасы, починить системы вентиляции снаружи и повидаться с семьей. Я покорно ждала его. Читала книги, что смогла отыскать в запыленных шкафах.

Честно признаться, с тех пор, как мы обосновались здесь, я даже ни разу не одевалась. Роба мне не нравилась, а когда мне хотелось немного личного пространства, меня спасало тряпье на кровати.

Иногда в отражении на мониторах многочисленной аппаратуры я разглядывала себя. Ведь я давненько себя не видела и даже не представляла, как выгляжу сейчас. Светлая кожа, рыжие волосы, зеленые глаза. Интересно то, что чаще всего в раундах я выбирала именно эти параметры. На отражениях, конечно, цвет глаз было определить трудно, но он мне говорил, что у меня бездонные зеленые глаза. Значит, они были зелеными. Довольно аскетичные черты лица. Я была очень худой, одни кожа да кости. Но питаться чем-то, кроме раствора, я не решалась. Не знала, сможет ли запуститься моя пищеварительная система после стольких лет анабиоза. Маленькая грудь, узкие бедра. Возможно, это и не стандарт красоты, но он говорил, что я прекрасна. И меня абсолютно устраивало, как и его, что я совершенно голая расхаживаю целыми днями по его бункеру.

Однажды он предложил выйти на поверхность вместе. Я согласилась, честно сказать, серые стены бункера начали порядком надоедать мне. Пришлось, правда, напяливать серую робу.

– Почему вы все носите эти ужасные одежды?

– Как и ваше общество, наше тоже уходило от перепроизводства, оставляя в обиходе людей только самые необходимые для жизни вещи.

– Но от красивого платья я бы не отказалась.

– Я считаю, для тебя платье было бы лишним, – он лукаво подмигнул мне.

– Да, наверное, ты прав, мне оно ни к чему, – нежно прошептала я. И еще не до конца одетая роба вновь оказалась на полу.

Мы все-таки выбрались на поверхность по истечении некоторого времени и пошли в маленькую рощицу, расположившуюся неподалеку за пустым квадратом. Устроились прямо на траве и, держась за руки, наблюдали за маленькой птичкой, сидящей на ветке.

– Ей повезло – почти целая. Чуть-чуть не хватает, – тихо говорю я.

– Знаешь, когда я нашел тебя, я сразу понял: ни за что тебя не потеряю.

– Подожди, ведь ты нашел меня абсолютно голой, без сознания, и сразу решил, что никогда не потеряешь? Да ты, наверное, вообще никого не видел голым? Не знаю, может, вы здесь все лишь платонической любовью занимаетесь. Вот поэтому ты так и решил, – смеюсь я.

– Почему же, вовсе нет. У меня была женщина. Мы даже хотели пожениться, но не вышло.

– Что?! Значит, ты был у меня первым и не имеешь ни одного повода для ревности. А у тебя имелась почти жена, и ты молчал?

– Ты не спрашивала.

– И где она?

– Живет с моими родителями.

– Отлично.

– Я всегда ждал тебя. Я знал, что найду тебя. И нашел. И больше никому не отдам.

Он крепко сжал меня в объятиях. Конечно же, он знал, как заставить меня позабыть обо всем. И снова я таяла в его руках. Он стянул с меня робу.

– Так-то лучше. Не нравится она мне, – бормочу я.

Чувствую, как трава щекочет мои ягодицы, а солнце ласкает мое обнаженное тело. И больше вопросов нет. Я рассыпаюсь на множество кусочков и осознаю, что это и есть счастье.

Лежу на траве и смотрю, как трепещут листья под дуновеньем легкого ветерка. Как густой мох спускается по широкому стволу дерева и укрывает его корни мягким ковром. Как ласково стелется трава у моих ног и как медленно ползет божья коровка по длинному стеблю, подставляя свою спинку теплому солнечному лучику.

А ведь я бы могла ничего не увидеть, ничего не почувствовать и ничего не понять. Мы упорно не хотим замечать абсолютно ничего. Мы всегда куда-то спешим, всегда чем-то недовольны, всегда хотим чего-то нового, хотим знать, что будет дальше. В раундах я усложняла сценарии, добавляла персонажей, вносила все больше экстремальных событий. И всегда мне этого было мало. Мы не можем просто остановиться и понять, что чудеса вокруг нас – это мы сами, что они в нас. Стоит просто закрыть глаза и смотреть…

Про женщину, на которой он чуть не женился, я больше не спрашивала. Я точно знала, что не хочу получить ответы. Сейчас мне достаточно того, что я вижу, что чувствую и чем живу.

Мы часто стали подниматься на поверхность. Днями напролет смотрели на яркое солнце, не щурясь. А темными ночами вглядывались в мириады звезд на бесконечном небосклоне. Мы гуляли в роще, на пустыре, поднимались на холм. И каждый раз даже самый маленький цветочек, тянувшийся к свету, поражал меня своей силой воли и желанием жить. Люди тысячелетиями уничтожали все вокруг себя, ни разу не пытаясь остановиться и осознать величие и гармонию этого мира.

Но самое любимое наше место было прямо за бункером. Он располагался в пустой клетке, а дальше начинался океан. Было завораживающе идти по пустоте, ощущая сначала теплый песок, а потом ласковые волны. Но когда я закрывала глаза, видела возвышенность, внутри которой находился наш бункер. С нее вел отлогий спуск к песчаному пляжу. Здесь можно было устроиться у самой кромки воды и позволить волнам ласкать нас. Так мы могли сидеть часами, и если бы кто-то увидел нас, то был бы поражен двумя людьми, сидящими в абсолютной пустоте и смотрящими вдаль. Мы называли это место «на краю пустоты».

Когда море было в хорошем настроении, оно тихо мурлыкало у наших ног. Но когда оно злилось и бушевало, приходилось прятаться в бункере, задраивать все люки, включать резервные системы обеспечения и ждать. Иногда приходилось ждать по несколько дней, находясь под толщей бушующей воды. После шторма на берегу оставались морские раковины, камушки и рыбешки, которые в отчаянии бились в маленьких лужицах. Я бежала быстрее на берег и выпускала их обратно. А он смеялся надо мной:

– Наверное, ты понимаешь их как никто другой? Ты ведь чувствовала себя так же, когда вышла из анабиоза.

И целовал меня, целовал, целовал…

ГЛАВА 7

Лишь одно не давало мне покоя. Мои родители. Я хотела узнать о них хоть что-то. Искала ниточки в книгах, в записях, хранящихся в бункере, и ничего не находила. И вот однажды, когда он ненадолго отлучился, я решила снова посетить их камни. Спешно натянула робу и отправилась туда. Я хотела побыть с ними, отдать им дань памяти, любви и благодарности. Как вдруг…

В глазах потемнело. Я почувствовала запах железа и отключилась. Не знаю, сколько прошло времени. Очнулась в тошнотворном покачивании и жутком смраде ржавчины и духоты. Я лежала на дне какой-то железной коробки, ощущая лишь вонь и страх. Меня укачивало, трясло, бросало из стороны в сторону. На лицо падали холодные грязные капли. Наконец мое сознание начало задавать вопросы. Где я? Что случилось? Что теперь будет со мной? Ответов не было. Меня качало и рвало. Я пыталась схватиться за что-нибудь, но безуспешно.

Послышались какие-то удары. Они становились все сильнее и сильнее. От скрежета железа сводило зубы и закладывало уши. В какой-то момент вся конструкция опрокинулась и куда-то покатилась. Меня било о стенки. Боль пронзала каждую клетку моего тела. Я чувствовала, как кровь заливает мне лицо. И вдруг увидела маленькую полоску света. Свет, возможно, тот самый свет в конце…

Но это был он, мой спаситель. Огромным железным прутом он вскрывал мою ловушку.

– Держись. Все будет хорошо. Держись.

– Хорошо, – пытаясь подняться, хриплю я. – Что это было?

– Опять твои вопросы. Значит, с тобой все порядке. Думаю, раз так, ты и сама дойдешь, – безэмоционально улыбается он.

Я лежу в бункере на кровати, а он вытирает с моего лица кровь и целует меня.

– Зачем, зачем ты вышла без меня? Я мог не успеть, и мы бы больше не увиделись. Никогда. Понимаешь ты это или нет?

– Я хотела навестить камни своих родителей.

– Этого нельзя было делать. Нельзя было без меня. Поспи.

– Нет, я не хочу спать. Я хочу все знать. А ты мне можешь все рассказать.

От него я узнала, что многие не вошли в анабиоз много лет назад. Им отказали в этом. Причины отказа были абсолютно разные: возраст, состояние здоровья, цвет глаз, рост и другие гендерные отличия. Президент был одержим идеей создания идеального общества, общества с идеальными параметрами.

Да, это очень походило на древний геноцид. Но, несмотря ни на что, не вошедшие в анабиоз смогли выжить и организовать свою колонию. Обосновались здесь на возвышенности, которая полностью не ушла под воду, и прятались от «идеального общества» в пустых квадратах. За ними постоянно велась охота, потому что на Земле должна была остаться лишь идеальная раса. Тех, кого обнаруживали, сразу ликвидировали.

Президент и его приближенные тоже вошли в анабиоз. Но простые люди видели лишь пустые сны, а они управляли своей империей через Интернет, держа все под контролем. Армия состояла из механизированных дронов, в железные лапы к одному из которых я и попалась.

– Хочешь сказать, они ищут меня? Зачем?

– Хотят вернуть в свои ряды идеального члена общества. А может быть, и ликвидировать. Ведь в анабиозе ты уже долго не пробудешь после таких нечеловеческих нагрузок, которые мы называем просто жизнью. А значит, ты теряешь свою ценность для них.

– И что, теперь нам всегда придется прятаться?

– Мы так живем на протяжении долгих веков, и тебе придется привыкнуть к этому. Хочешь, давай починим дрон и отправим тебя к ним.

– Нет уж, спасибо.

– Хотя, возможно, они оставят тебя в живых. Ведь у тебя очень хорошие гены.

– Что?

– Ну, твой отец был величайшим ученым того времени. Все разработки в области введения в анабиоз создавались в его лабораториях. А когда твою мать отказались вводить в анабиоз, твой отец поступил как благородный и преданный человек, оставшись с ней. С его колоссальными знаниями и опытом он стал одним из основателей нашей колонии.

– Во мне течет кровь основателя колонии?!

– Да, и я преклоняюсь перед деяниями твоего отца. Он был гениальнейшим человеком. Создав жизнь в анабиозе и после осознав свою ошибку, он создал жизнь здесь. Создатель двух миров, основатель «чистой» и «грязной» рас. А ведь гениальные люди не рождаются со своим талантом. Они становятся гениальными потому, что обладают обостренным чувством интереса ко всему, что их окружает. А твоего отца интересовало абсолютно все вокруг, его интересовала сама жизнь. И он был предан своим идеям до самого конца. Я восхищаюсь его творениями и особенно самым гениальным из них – его дочерью. Если человек талантлив, то он талантлив во всем, что бы ни делал. И ты тому подтверждение.

– Прекрати, сейчас не до лести. Я, наверное, самое ничтожное из его созданий. Как много я не знала о своем отце, как много упустила в своей жизни…

– Ты ни в чем не виновата. Они стерли эти воспоминания из твоей памяти, потому что, основав колонию «неверных», твой отец автоматически был отнесен к врагам нации.

– Но почему тогда он не попытался вызволить меня из лап этой так называемой «чистой» нации? Ведь он осознавал, что анабиоз – это не жизнь, а очень медленная смерть.

– Он пытался. И до последнего вздоха не оставлял эти попытки. Сначала он не мог заниматься твоим спасением основательно. Колония требовала много времени и сил. Создавать условия для выживания с нуля оказалось непростой задачей. Да и здоровье твоей матери было очень слабым. Твой отец всячески пытался продлить ей жизнь. Разрабатывал новые препараты, приборы и механизмы, но однажды сердце его жены все же не выдержало. И тогда он принялся искать способ вернуть свою дочь. Да, это был человек, который никогда не останавливался в своих исканиях. И при очередной попытке спасти тебя его и ликвидировали дроны «чистой» расы. Он так и не смог спасти тебя, а я смогу.

– Что? Мой отец погиб из-за меня?! Я не прощу себе этого никогда. А ты… Ты не спасал меня. Тебе просто повезло, что моя система полетела, и я сама вышла из бункера. Просто повезло…

– А только что? Разве я не спас тебя сейчас?

– Ну разве что сейчас.

– Да?

– Прости, ты меня и правда спас. Спасибо. Ты с самого начала знал, кто я? Знал, что ты спаситель дочери основателя колонии?

– Нет, пока твоя ДНК не определилась у камня, не знал. Я всегда рьяно хотел прикоснуться к наследию твоего отца, но не думал, что это может произойти так буквально. Я изучил все его работы, все они здесь, в этом бункере. Мое тайное убежище и есть лаборатория твоего отца. Добро пожаловать домой!

– Ну ты… А я-то здесь голая хожу. Хоть бы сказал! Я убью тебя. Это точно.

Я столько времени искала хоть какую-то информацию о своей семье, а все лежало здесь. Надо было лишь внимательнее смотреть. Все вокруг меня являлось этой информацией, а я упорно ее не воспринимала. Как я могла? Как? Я не достойна своего отца. Я недостойная дочь.

Какое-то время мы пытались жить как раньше. Но ничего не получалось. Я день и ночь изучала записи отца и погрузилась в этот процесс полностью. У отца имелась теория противостояния мозга анабиозу. Она заключалась в использовании кодового слова. И когда это слово использовалось в любом контексте, человек выходил из анабиоза с минимумом необходимой информации. Возможно, именно так я и вышла из анабиоза.

Однажды я была в бункере одна и решила подняться на поверхность, посмотреть на солнце. Прислушавшись, я поняла, что в пустом квадрате кто-то разговаривает. Слышался его голос и какой-то женщины. Сначала я подумала, что с ним его мать. Но быстро поняла, что ошибаюсь. Я подошла ближе, но так чтобы меня не было видно. С ним разговаривала молодая женщина весьма приятной наружности. Светлые волосы, нежные черты лица, ладная фигурка и все та же ужасная роба.

– Ты в опасности. Уйдем вместе. Тебя одного они примут. С ней никогда. Пойдем, прошу, – умоляла она.

– Я знаю, что делаю, и знаю, чем рискую. Уверен, они примут ее. Я все продумал.

– Нет, ничего не выйдет. У вас с ней ничего не получится. А у нас с тобой еще все может сложиться. Вернись ко мне. Станем считать, что это была твоя ошибка, которую ты осознал. Забудем об этом, как будто ничего и не произошло. Я приму тебя. Для нас еще возможно будущее, у нас могут быть дети. Прошу, вернись. Я люблю тебя, как и прежде. Я все готова простить. И на все пойду, чтобы быть с тобой.

– Думаю, тебе стоит уйти. Я все решил.

– Прошу тебя…Я сообщила дронам, где она. Либо ты отдашь ее сам, либо они заберут ее силой.

– Убирайся! Как ты могла?

– Ты хочешь повторить судьбу своего отца? Ты знаешь, чем это кончится.

– Уходи! – закричал он. – В этот раз будет по-другому.

– Нет, все будет намного хуже, чем ты можешь представить. Намного… Если ты сейчас не пойдешь со мной, то боюсь, что больше не увижу тебя в живых.

Я быстро развернулась и побежала назад в бункер. И вдруг слезы сдавили мое горло. Они лились и лились, а я не видела ничего вокруг. Отчего мне было так больно, я не знаю. Ведь он выбрал меня. Что же тогда это было? Ревность, страх потерять его, страх потерять себя? Или страх, что они найдут меня и заберут назад? Назад в никуда, в забытье. Где не будет ничего, ничего, кроме пустоты.

Я бросилась на кровать, накрылась с головой тряпьем и слушала его приближающиеся шаги. Он подошел ко мне и сел на пол у моих ног. Мы оба молчали.

– Не будем ломать комедию, – прервала я тишину наконец, – я все слышала. Не надо думать, как мне это сказать. Что ты решил?

– Уходим, – хрипло ответил он.

– Думаешь, у нас есть шанс? У двоих? Я не хочу тобой рисковать и не хочу тебя терять. Я уйду одна – туда, откуда пришла.

– Не боишься?

– Боюсь, но я там уже была, и я уже жила там. Побывав по обе стороны, я могу считать себя счастливой.

– Не выдумывай. Быстро собирайся. Я очень многим жертвую ради тебя. И я пойду до конца.

– Хорошо, но скажи мне…

– Не сейчас! Тебе что-то нужно взять с собой?

– Да. Да, нужно. Это все принадлежало моему отцу. Мне нужно все.

– Некогда, некогда. Твоя жизнь дороже. Скорее!

Вдруг страшный скрежет заполнил помещение, он не прерывался ни на секунду. Уровень за уровнем защита сдавалась перед железными клешнями.

– Отсюда есть другой выход? – прошептала я.

– Нет, выход был один и очень тщательно защищенный, тридцать уровней защиты.

– Похоже почти все они уже никого не защитят.

Я взяла его за руку и заглянула прямо в глаза. В них не было ни страха, ни злости, ни отчаяния, лишь полное спокойствие. Неожиданно оно охватило и меня. Скрежет как будто отодвинулся на задний план, в голове стало пусто. И вдруг спасительная мысль факелом вспыхнула в моей голове.

– Вентиляция, – мой голос звучал спокойно и четко.

– Верно, вентиляция! Это наша единственная возможность спастись. Мы должны попробовать, мы обязаны. Я обязан спасти тебя!

Мы бросились к вентиляционной решетке, но она никак не поддавалась. Ее вообще не планировалось открывать. Система должна была очищаться автономно, без малейшего вмешательства человека. Но сейчас все способы были хороши. В помещении находился доисторический пожарный щит. Я думала, что он висит как музейный экспонат, напоминающий о древних временах.

Он схватил лом со щита и стал выламывать решетку вентиляции. После нескольких безуспешных попыток та все-таки поддалась. Перед нами черной дырой зиял наш единственный выход. Квадратная труба тянулась далеко вверх. Времени на раздумья не было, и мы, закрыв за собой изнутри, полезли в темноту, цепляясь за какие-то выступы и отверстия.

Шахта тянулась вертикально, но на разных уровнях пересекалась с горизонтальными отводами. Мы поднимались выше и выше, минуя уровень за уровнем. В ушах стоял гул работающих систем очистки, мерцали вмонтированные в стены датчики. Скорее всего, нам было уже не спастись и снаружи нас ждали. И вдруг меня охватило странное чувство, безумное желание… Оно перемешивалось со страхом и отчаянием, и от этого становилось еще острей. Я не могла отделаться от мысли, что это может быть наш последний раз. На очередном пересечении с горизонтальным уровнем я остановила его, залезла туда и быстро начала раздеваться.

– Ты что???

– Тсс…

– Нам надо…

– Тсс, это в последний раз…

Его руки взяли меня за талию и подтянули к себе, губы были сухие и холодные. Меня трясло от страха и его прикосновений. Но сейчас я хотела этого как никогда. Хотела тонуть в его объятиях, хотела раствориться в нем, забыть, кто я, где я и зачем я здесь. Мое сознание стало проваливаться куда-то в темноту. Мерцание и гул вводили меня в состояние транса. Я чувствовала его тепло, его пот и его дрожь. Я чувствовала, как пульсирует кровь в его венах. И только этот такт остался в моей голове, заглушив все остальные звуки вокруг.

И вдруг я поняла, что мы выдали себя. Со стороны горизонтального уровня раздался жуткий скрежет.

– О, если бы не… то возможно мы могли бы спастись, – задыхаясь, прохрипела я.

– Возможно, если бы не ты… мы бы вообще больше никогда… Я ни о чем не жалею, – шептал в ответ он.

Яркий свет ворвался в шахту, ослепив меня. Множество огней осветили нас, и мы, абсолютно голые и беззащитные, оказались в ловушке. Он пытался обороняться, но тут же получил оглушительный удар по голове. Его тело грузно упало на железный пол шахты. Он едва дышал, кровь заливала ему лицо и скапливалась в лужицу возле уха. Я пыталась поднять его, что-то кричала и не слышала саму себя. Мой мозг наполнил громкий звук, который только нарастал. Казалось, что сосуды на висках сейчас разорвет. Ноги подкосились, и я упала на колени, закрывая уши руками, но звук становился все невыносимее. Сквозь адскую боль я слышала металлический голос: «Ее нужно оставить в живых». Последнее, что я помню, – серые холодные железные стенки ящика, в который меня бросили.

ГЛАВА 8

Очнулась я в плохо освещенном помещении, одна лежа на больничной койке, вся в проводах и трубочках. Едва я открыла глаза, в моей голове снова побежали вопросы. И самый первый из них – это все сон или явь? В помещении было прохладно, на мониторе бегали какие-то огоньки. Мое сознание судорожно пыталось определить, где я сейчас нахожусь. Шло время, ничего не менялось, я то проваливалась в сон, то вновь приходила в себя. Наконец вошел человек в белом халате и маске на лице. Было трудно определить его пол: коротко стриженные волосы, плоская грудь, длинные, тонкие пальцы.

– Добрый день, как вы себя чувствуете? – спросил меня сиплый голос.

– …. – я попыталась, что-то сказать, но голос подвел меня, и я не издала ни звука.

Что со мной? Мне отрезали язык? Перерезали голосовые связки? Проводили надо мной опыты?

– Не беспокойтесь, голос вернется. Вы уже семьдесят лет находитесь здесь. Такое бывает после длительного пребывания в стационаре. Ваш голос еще понадобится им. Восстанавливаетесь, если вам что-то понадобится, просто нажмите на кнопку у столика.

Что мне может понадобиться? Встать и уйти отсюда. Узнать бы, где я? И где он? Что с ним?

Шли дни, которые я проводила в забытьи, иногда возвращаясь к реальности. Хотя как узнать, что реально, а что нет? Мне становилось лучше. Из горла уже стали вылетать похожие на человеческую речь звуки.

В палату снова зашел человек, пол которого я так и не установила.

– Как вы? Лучше?

– Да, – вдруг хрипло вышло у меня.

– Я вижу, к вам вернулась речь. Скоро я отвезу вас к ним.

– Дайте воды, стакан воды, – выдавила я.

– Все нужные вещества поступают к вам в кровь через катетеры. Вы ни в чем не нуждаетесь. Мы не употребляем жидкость и пищу такими примитивными способами.

– Где я?

– В лечебном отсеке. Завтра подготовлю вас к встрече с ними.

Человек развернулся и направился к двери.

– Постойте, ответьте на мои вопросы, пожалуйста…

Но двери уже закрылись за ним.

Всю ночь я не находила себе места, думала, что же они сделают со мной. И вот наконец наступило утро. Это я узнала по часам на мониторе, к которому была подключена. В холодном поту я слушала приближающиеся по коридору шаги. Сердце начало бешено колотиться, глаза заволокло дымкой.

В палату вошел все тот же человек и предложил мне помочь одеться. Он положил на койку какое-то жалкое подобие больничного халата.

– Я сама.

Он отвернулся.

– Куда вы меня поведете?

– В центральный штаб.

– Зачем?

– Вас там очень хотят видеть.

– А до штаба далеко?

– Не беспокойтесь, я отвезу вас на инвалидной коляске, ваши мышцы сильно атрофировались за время пребывания здесь.

– Нет, я пойду сама.

Но после пары неудачных попыток пришлось согласиться на его средство передвижения.

Мы ехали по пустым коридорам, минуя их друг за другом, и в моем сознании все они слились в один длинный тоннель… тоннель в никуда. И вот наконец мы в просторном отсеке с сотнями мониторов, которые были развешены вдоль черных стен. На экранах виднелись ангары с бесконечными рядами капсул, какие-то технические помещения, больничные палаты и вполне обитаемые комнаты.

– Кто здесь живет?

– Вы очень любопытная. Здесь живут избранные.

– Кто решил, что они избранные?

– Я.

Из дальнего угла ко мне направлялся мужчина. Тонкие черты лица, прищуренные глаза, поджатые губы, волосы почти до плеч. На нем был фиолетовый бархатный костюм и белая рубашка, а в руках трость бежевого цвета, словно сделанная из кости.

– Кто вы?

– Я здесь – все!

– То есть кто-то здесь живет как нормальный человек, а кто-то гниет в капсулах?

– Да, совершенно верно. Но все же немного не так. Я добровольно вышел из анабиоза со своими доверенными людьми, чтобы сохранить покой граждан. Мы осознанно сокращаем продолжительность своей жизни. И все ради вас, ради моих подданных.

– Даже если вы считаете, что живете полноценной жизнью, поверьте, здесь в бункере вы просто прожигаете ее впустую. Вы не видите солнца, а значит, все это зря!

– Солнечный ультрафиолет приносит очень много вреда, а мы максимально исключаем факторы риска. Смерть – это развлечение для людишек наверху, а мы здесь пытаемся победить ее.

– Но ведь это невозможно.

– Для большинства людей да, но не для меня.

– Вы не Господь Бог.

– Но я все же что-то предпринимаю и, поверь, добился немалых результатов.

В этот момент ко мне медленно приблизились два санитара в белых халатах.

– Что, что вы хотите сделать со мной?

– Вернуть тебя в первоначальное состояние.

– Нет, лучше убейте меня. Только не это! Не вводите меня в анабиоз, умоляю. Я не хочу, не хочу…

– Это уже не тебе решать.

– Лучше утилизируйте меня, чтобы я зря не тратила ваши энергоресурсы.

– Я здесь решаю, кто умрет, а кто останется жить. Ты мне нужна.

– Что? Зачем?! Зачем я нужна вам? Какой от меня толк? Скажите, что вы хотите со мной сделать?

– Как много вопросов. Как много бессмысленных, глупых вопросов, которые для тебя уже ничего не решат. Уберите ее и сделайте то, что я вам приказал. Хотя… Хотя нет, оставьте ее. Давно я так не тешился. Здесь уже никого ничем не удивишь. Пожалуй, я расскажу тебе все. Я так давно не видел искреннего изумления, страха и гнева на чьем-нибудь лице. Пристегните ее к креслу. Наша безопасность превыше всего. Здесь я решаю, когда и кто нужен, а кто нет. Кому жить, а кого принести в жертву ради нашего идеального общества.

– Идеального общества? Это совсем не те принципы, с которыми мы входили в анабиоз.

– О, да ты и вправду дочь своего отца. Возможно, его величайший ум тебе и не передался, но его нескончаемое любопытство налицо.

– Вы знали моего отца?

– Конечно, мы же вместе все это начинали. Но его сгубила глупая сентиментальность. А я, как видишь, сделал правильный выбор. Хотя без его разработок всего этого, возможно, и не было бы. Я создал эту империю, и я здесь решаю все.

– О чем вы говорите? И о каких жертвах идет речь?

– Для того, чтобы существовать, мне и моим приближенным постоянно нужны донорские органы. И люди, находящиеся в анабиозе, прекрасно сохраняют их для нас.

– Что? Вы консервируете людей на органы? Сами живете полноценной жизнью, а они ждут, когда их прирежут как баранов?

– Ну, не все так трагично. Они пошли на это добровольно. Живя так, можно и не заметить, как отправишься в небытие. Им все равно.

– Живя? Это не жизнь, это медленная смерть!

– Видишь, ты тоже поняла это, и я понял, правда не сразу. Но люди сами пошли на бойню, словно скот.

– Их же обманули! Вы их обманули, вы нас обманули своими сладкими речами, обещаниями вечной жизни. Вы создали не идеальное общество, а скотобойню. Как вы могли? Как?

– Твой отец тоже понял, к чему приведут его разработки. И в последний момент отказался входить в анабиоз. Он умолял меня прекратить все это. Но было уже слишком поздно, да и его любимая дочь очень хотела обрести вечную жизнь. Времени искать другой путь уже не было… Мне пришлось подсадить этот вирус твоей маме, чтобы занять мозг ее мужа другими проблемами.

– Что? Ненавижу вас! Убийца! Ненавижу!

Я почувствовала резкий укол в предплечье, и глаза заволокла белая пелена. Похоже, это конец, и скоро наступит полная тьма.

Затем какие-то просветления кусками стали появляться в моем сознании, серо-белые обрывки. Сколько прошло времени? Что со мной? Но никого осознания не приходило. Опять тьма. Наконец туман рассеялся, и я увидела белый лист и абсолютно ничего больше. Неужели они ввели меня в анабиоз и из кибермоделей оставили мне только чистый лист? Так можно сойти с ума за пару-тройку дней! Но мне еще оставили осознание того, кто я, и вроде бы оставили мои воспоминания. Но мои ли они на самом деле?

Так, нужно сосредоточиться. Привести мысли в порядок. Я человек, я дочь своего отца, я женщина, любящая женщина. И что мне теперь с этим делать? В моем симуляторе – только белый лист, наверное, меня не планируют выводить из этого состояния. Что же делать? Ты дочь своего отца, думай, думай, твой отец обязательно что-нибудь придумал бы!!!

Вдруг я почувствовала дискомфорт и жжение, а мои уши пронзил невыносимый назойливый звук. Я даже не слышала его, а чувствовала, и он становился все сильнее. Вскоре я едва могла это терпеть. Что они со мной делают? Уничтожают мой мозг?

Я увидела маленькую брешь в белом листе, а за ней… что это? Крышка капсулы? Опять, опять отказала система? Или это чей-то злой сценарий? Не узнаю, пока не попробую. И вдруг память вернула меня в мой первый сбой системы. Там тоже был этот звук, и он был невыносимым. Что же это? Но сейчас не до вопросов, нужно выбираться. Или в очередной раз потешить сценаристов своим новым побегом? Без разницы, пытаться нужно всегда.

Но все оказалось не так просто. Из последних сил я шарила онемевшими пальцами вокруг себя в поисках края капсулы. Наконец я смогла подтянуться, и яркий свет снова ослепил меня. Ничего не видя, я пыталась перевалиться через бортик, наконец плюхнулась на пол и, цепляясь за какие-то выступы, тяжело дыша, поползла. Немного привыкнув к свету, я наметила себе путь к выходу. Пытаясь встать, вновь падая, вся мокрая от раствора, на коленях, через боль я ползла вперед. Вот заветная панель, кнопка открытия. Зря они не стерли мне память. Или все-таки не зря? Наверное, я не так долго пробыла в анабиозе, мое тело начинало слушаться, легкие вовсю дышали, а мозг вновь и вновь прокручивал воспоминания. Преодолевая, возможно, очень медленно, длинные ангары, я продолжала двигаться вперед. Свет нервно мерцал, пол был очень холодным, а сил становилось все меньше. Вдруг я услышала шум позади и, едва повернув голову, увидела тех же медбратьев в белых халатах. Нет, только не сейчас! Слишком много пройдено, слишком много увидено и слишком много осознано, чтобы сдаться. Хотя если это чей-то злой план, то сейчас самое время прекратить этот балаган.

Все – они рядом, это конец, мои шансы иссякли. Я падаю на колени, отчаяние подступает к горлу. Но вдруг случилось непредвиденное. Один из медбратьев помог мне подняться. Я едва стояла, качаясь из стороны в сторону и борясь с подкатившей тошнотой.

– Идем. Ты шагать сможешь?

– Нет, я никуда не пойду. Несите меня куда хотите. Сама я идти отказываюсь!

– Тише.

– Не буду я тише, я стану кричать…

– Прошу, тише. Мы хотим помочь.

– Что???

Они посадили меня в инвалидное кресло и покатили вперед.

– Да, просто помочь. Мы устали уже быть мясниками у этого тирана. Возомнил о себе, что он царь и чуть ли не Бог. Меняет слуг, как расходный материал, по мере расходования их жизненных сил. Старых на помойку, новых вон из анабиоза. Мы собственноручно утилизировали предыдущих медбратьев, когда те стали не пригодны для работы. Мы убивали людей в анабиозе ради их органов. И нас так же отправят на утилизацию, когда придет время, – сказал первый.

– Мы выведем тебя наружу, но дальше уже пойдешь сама, – добавил второй.

– Почему? Вы можете пойти со мной. Да и выжить втроем будет намного проще.

– Нет, мы все решили. Если уйдем вместе, за нами сразу пошлют дроны. И шансы спастись станут равны нулю. Пока наши ключи доступа еще не заблокированы, мы выведем тебя, а сами вернемся и задержим их.

– Нет, нет и нет, я пойду только с вами.

– Либо ты пойдешь одна, либо не уйдет никто!

– Ладно, поняла.

– У нас будет час или около того.

Мы проходили ангар за ангаром, коридор за коридором – и вот огромные железные двери, они перед нами.

«Пусть все будет как будет, возможно, еще хоть разок увижу солнце», – подумалось мне.

Открылся последний уровень, и нас всех ослепил солнечный свет. Пока я привыкала к нему, медбратья вытащили меня из коляски, а на мое место посадили чье-то тело, накрытое белой простыней.

– Уходи отсюда, давай же, не трать время! – скомандовали они. – Сделай это за всех нас! Уходи!

А я стояла и смотрела на них и не могла сделать ни шагу.

– Бежим со мной, умоляю. У нас все получится. Прошу.

– Не тормози!!! Мы уже все решили.

И они невозмутимо, катя коляску перед собой, зашли обратно в бункер. Я стояла словно вкопанная и смотрела, как за ними закрываются двери. И вдруг почувствовала соль на губах и поняла, что плачу. Меня наполняли страх, ненависть и злоба, они давали мне силы. Я сделала шаг, другой, третий и побежала…

ГЛАВА 9

Не знаю, сколько я так бежала, как пробиралась сквозь густую растительность, ручейки и высокую траву, но через какое-то время уже начала узнавать местность. Я была возле того самого холма, куда он приводил меня когда-то.

Я кинулась внутрь в надежде найти там хоть кого-то, но там было совершенно пусто. Все уровни оказались открыты настежь, по коридорам свистел ветер. Все как будто вымерли. Я бежала по бесконечным коридорам, залам и кабинетам с аппаратурой. Все выглядело брошенным и безлюдным. В очередном помещении я оперлась спиной о ледяную стену и медленно сползла вниз. Сидела и смотрела в одну точку на противоположной стене. Я не знала, что случилось с ними, живы ли они. Или их всех истребили, и, возможно, по моей вине, из-за моей глупости их обнаружили. Шли минуты, часы, а я все не могла подняться. Нужно, наверное, поспать, восстановить силы и дальше двигаться. А куда? Зачем? Что я там буду делать? И я отключилась.

Снова открыв глаза, я поняла, что все же нужно идти вперед. Здесь я совсем замерзну и умру от голода и жажды. Мне надо найти питательный раствор, хоть что-то должно было остаться в этих стенах. Я медленно поднялась и поплелась в неизвестном направлении. С трудом открывала шкафчик за шкафчиком, ящик за ящиком, но там не находилось того, что я искала. Силы покидали меня, я уже отчаялась что-либо найти здесь. В последнем рывке повернула еще в один коридор, держась руками о стену, и вдруг уперлась в закрытую дверь. Это была первая закрытая дверь в опустевшем и брошенном месте. Мое сознание отчаянно уцепилось за сей факт, и я принялась в нее скрестись. Это единственное, что мне пришло в голову и на что у меня хватило сил. В какой-то момент силы все-таки оставили меня, и я сползла по двери вниз. Очнулась я от удара об пол. Кровь заливала правый глаз, похоже, я рассекла бровь. Какое-то движение впереди заставило меня поднять голову. От механического звука стыла кровь. Из-за открывшихся дверей в мою сторону медленно катилось инвалидное кресло. Я видела лишь колеса, выше глядеть мне не позволяла моя поза и залитое кровью лицо. Уже все равно – пусть будет так, как будет. Сил больше не осталось, в голове были лишь гул и пустота.

– Здравствуй. Я долго ждал тебя. Знал, что ты придешь, и знал, что дождусь тебя.

– Раствор, – захрипела я, – раствор…

– Ах, да, возьми, дорогая.

Человек протянул мне какой-то сосуд с жидкостью. Я с жадностью припала к ней губами. О да, это был спасительный, живительный раствор. Немного погодя я смогла вползти внутрь, и двери автоматически закрылись за мной.

– Поспи, – сказал он, указывая на некоторое подобие кушетки.

Я с трудом добралась туда, влезла на нее и сразу отключилась. Сколько я спала, не знаю, но, наверное, очень долго. Когда я проснулась, мужчина сидел передо мной и пристально на меня смотрел.

– Долго я была в отключке?

– Пару дней. Я уж думал, не доживу. Я и так тебя слишком долго ждал. Но все-таки решил дождаться, – и он засмеялся глухим старческим смехом вперемешку с кашлем.

– Зачем?

– Наверное, решил, что я тоже часть этой истории. И хочу сыграть в ней свою роль.

– Где он, прошу, скажите, вы знаете, где он? Вы ведь знаете, о ком я? Ну, говорите же. Мне нужно знать.

– Нет, я не знаю, где он. И это чистая правда. Когда вас взяли тогда у бункера, ни о ком из вас не было никакой информации. Но почему-то мне всегда казалось, что вы оба остались живы.

Вдруг его глаза показались мне знакомыми, среди испещренного морщинами лица, за седой бородой и усами, я различила что-то виденное ранее.

– Кто вы?

– Я его отец. Не узнала?

Я молчала. Он продолжал.

– Кстати, ты совсем не изменилась. Тебя там что, опять «подморозили»? – опять закашлявшись, засмеялся он.

– Да, я была в анабиозе.

– Ты прямо вечно молодая. Как выбралась?

– Это чистаяслучайность, мне помогли. Но вы хотели мне что сказать. Слушаю…

– Давай я начну с самого начала. Еще тогда, когда я был в анабиозе…

– Что? Вы из бункера???

– О да, мы с тобой одной расы и одной веры в светлое общество. Просто послушай и найди его, если он жив. И тогда моя миссия в этом мире будет закончена.

Старик рассказал мне, что он был оттуда же, откуда и я. Вошел в анабиоз по собственной воле. Потом произошел технологический сбой, и часть капсул отключилась. Многие погибли, и про него тоже так подумали – и утилизировали вместе со всеми, отвезли на свалку для отработанных тел. Но жизнь не покинула его, и еще теплилась совсем маленькая надежда на выживание. Однако сил становилось все меньше, а тьма приближалась. И тут его нашла женщина. Тогда она показалась ему ангелом, так как была красива и добра. Женщина спасла его и привела в свою коммуну. Тогда-то и случилось первое боевое вторжение «нижнего» мира. Они прислали свои дроны, и те стерли с лица земли их убежище. Были большие потери, но все же некоторые спаслись и нашли себе новое укрытие здесь на холме. Хоть моего собеседника и приняли в новое «верхнее» общество, с тех пор все контакты с людьми из «нижнего» общества были строго запрещены. Поэтому-то меня и приняли так настороженно тогда.

Из уголка мутного глаза, путаясь в морщинах и густой растительности на лице, покатилась слеза, так и затерявшись в бороде старика.

– Прошу, найди моего сына. У меня уже нет сил. А ты сможешь – я знаю. Прошу… – его голос превратился в стон.

– Я попробую, но мне нужны сведения, продовольствие, медикаменты и хоть какие-то ориентиры на местности.

– Я все тебе предоставлю, кроме каких-либо подсказок. Возможно, твое сердце сможет дать их тебе.

Отлежавшись еще пару дней и восстановив силы, я была готова выйти на поиски. Собрав увесистый рюкзак со всем необходимым, я вышла из ангара, не оборачиваясь. За плечами у меня были капсулы с питательным раствором, уже наполненные лекарствами шприцы и плед. На руке навигатор в виде часов, а в голове полное непонимание того, куда мне теперь идти.

Зная, где находятся пустые квадраты, можно было не волноваться. Дроны не могут ориентироваться в пустоте, а людей они наверх не посылают. По крайней мере, я на это надеялась.

Прошло довольно много времени, около полутора месяцев. Я изучила местность на много километров вокруг холма. Днем спала, ночью продолжала движение. Я безуспешно искала его, но никаких следов не было, все тщетно. Мои запасы почти истощились, и стоило бы, наверное, уже возвращаться назад к старику и там коротать свои дни.

И вот однажды уснув в пустом квадрате, я открыла глаза, – а он стоял перед мной. Сначала я подумала, что вижу сон. Но нет – это был он!

Но не все было так безоблачно, как я представляла в своих мечтах. Надо мной склонился дряхлый старик, ведь прошло уже семьдесят лет. Его было не узнать, только глаза выдавали в нем того, кого я любила. Он, трясясь, помог мне привстать, и мы сели рядом, опершись друг о друга. Долго молчали, едва дыша, а потом он тихо прохрипел:

– Я счастлив, что вновь увидел тебя.

– Я тоже. Наконец-то я нашла тебя.

– Прости, но это я нашел тебя, – глухо усмехнулся он.

– В очередной раз тебе просто повезло, – тихо ответила я.

– Я так долго этого ждал, – он вдруг вздрогнул и медленно опустился на пыльную землю бездыханный.

– О нет!!! – глаза мои заволокли слезы, горло перекрыл спазм от вопля. – О нет, нет, только не это!

Вдруг в небе что-то блеснуло, еще и еще, складываясь в буквы. Я отчетливо видела их даже сквозь слезы. Что это? Там горела надпись: «ПЕРЕЗАГРУЗКА».