Дышащий жаром воздух горячил мокрую от испарины кожу, заставляя нервно облизывать пересохшие и потрескавшиеся губы. Раскаленный до красна асфальт под ногами облизывал резиновую подошву моих сандалий, а люди вокруг всеми силами спасались от неожиданного лета.
В Санкт-Петербурге большую часть времени сыро, холодно и слякотно. Серое окружение наводит на людей депрессию, а постоянная влажность губит любую одежду и обувь, особенно часто страдают макияж и волосы.
Но всю последнюю неделю с городом что-то случилось и он, словно огнедышащий дракон опалял своим пламенем все вокруг – цветы, людей, бедные животные падали прямо на землю, желая хоть немного охладить свои тела.
– Аномальная жара продлится ещё четыре дня, – сообщил бодрый мужской голос в моих наушниках. – В Санкт-Петербурге, сердце нашей необъятной Родины наступило лето, которое все так ждали.
Ага, ждали, конечно.
Нет, я все понимаю. Летом должно быть жарко и загар необходим, не спорю, но не тридцать же шесть градусов! Честное слово, если в ближайшее время ничего не изменится, то мои кости просто расплавятся.
В заднем кармане коротких шорт зазвонил телефон. В наушниках прервалось вещание радиостанции, и оглушительно заорал красивый мужской голос, в окружении бас-гитары и барабанов.
Вытащив наушники, провела пальцем по экрану, принимая звонок.
– Да, мам.
– Даша, ты скоро? Ангелина Марковна уже три раза звонила, спрашивала, где её цветы,– голос мамы на другом конце города был чуть тревожным и мелодичным. Я так и видела, как её бровки-домиком насупились и съехались на переносице, а губки-бантиком были упрямо сжаты.
– Я почти на месте, буквально подхожу к её подъезду, – ответила я, прижимая одной рукой телефон к уху, а другой всеми силами пытаясь удержать шестьдесят три розы на длинных стеблях, обернутых красной полупрозрачной бумагой.
Моя семья держала на невском цветочную лавку, и последние пять дней, пока мой брат лежит дома с вывихом (придурок,