Превращение из бабочки в гусеницу и наоборот [Карина Анатольевна Кярьгина] (fb2) читать онлайн

Карина Кярьгина Превращение из бабочки в гусеницу и наоборот

Том 1. Дневник беременности

Что-то вроде вступления

В течение четырех месяцев я вынашивала идею начать вести дневник своей беременности… В течение двенадцати лет я вынашивала идею, собственно говоря, забеременеть… Или идея вынашивала меня. Сложно теперь сказать. В любом случае, в этой истории кто-то кого-то вынашивал.

Другими словами, сношение имело место… Итак… Я беременна. Всего два слова, а в этом, кажется, весь смысл жизни.

Беспечно порхающая бабочка начала превращаться в жирненькую таккую непоротвотливую гусеничку. И это было здорово! Порхать абсолютно не хотелось. Хотелось лишь медленно ползать и любоваться всеми своими выпуклостями. Я и раньше об этом подозревала и нисколько не удивилась, что так оно и оказалось. И никакой дикий токсикоз, безумные изменения вкусовых ощущений, убивающие трехлитровые банки соленых огурцов и килограммы извести с потолка не могут помешать мне чувствовать себя самой счастливой на свете! Не могут. Мда… При том, что никакого токсикоза и изменений во вкусовых пристрастиях я у себя так и не обнаружила, как ни пыталась. В своих мечтах в течение предыдущих лет я видела себя счастливо обнимающей унитаз и ползущей на работу с гордо-бледным лицом и кругами под глазами. Более того, была уверена, что У МЕНЯ-ТО все будет на-а-а-амного страшнее, чем у всех (у меня же исключительный случай), но, как ни странно, все четыре прошедших месяца скакала, аки кобыла, в результате чего очень надеюсь родить такого же жеребенка, так как мы с моим будущим ребенком оба родились (родимся) в год Лошади… Но все по порядку.

Полоски

Что такое тесты для диагностики беременности – знает не понаслышке любая девочка старше восьми лет… Да и не каждого мальчика обошла стороной сия радость. Думаю, хотя бы раз в жизни этими полосками пользовалась каждая женщина. Сказать, что в своей жизни я сделала очень много тестов – это просто скромно промолчать. Потому что делала я их все время. До менструации, после нее, в самый ее разгар (а чем черт не шутит…), и, уверяю вас, я видела эту вторую полоску, видела! Более того, я видела и третью, и все последующие полоски на этих проклятых тестах.

Но беременной я, как ни странно, не была. Потом я, правда, понимала, что полоски эти были не более чем плод моего больного воображения. Вот сейчас задумалась, взгляд мой упал на маленькую вазочку на столе, в которой веером раскинулись (сейчас пересчитаю) восемь (!!!) положительных тестов.

Увидев первый из них, я, как ошалелая, начала повторять их через каждые несколько дней, чтобы наверняка исключить богатый урожай моего переразвитого воображения. Последний я делала уже после УЗИ, на котором явно был виден плодик в матке. Наверное, что-то в этом есть не совсем нормальное. Но я еще не подписалась под написанным, так что выводы о нормальности-ненормальности автора будем делать позже. Автор вообще временно гусеница. И вот теперь они стоят каждый день передо мной (и не только мной) на кухонном столе в вазочке. Видимо, имея своей целью ежеминутное напоминание о моем положении мне и моей половинке в случае, если вдруг мы станем жертвами амнезии или в одно прекрасное утро перестанем замечать мой уже откровенно выпирающий живот… Ну к примеру, как-то так… За чашкой утреннего горячего напитка (кофе мне нельзя, так что за чашкой какой-то горяче-полезной бурды…) и прослушиванием последних новостей взгляд кого-то из нас случайно падает на вазочку, сделанную в форме бочонка. И тут (вспоминаю курс психологии) вступают в силу причинно-следственные связи: бочонок-бумажки-полоски-тесты – оба-на!!! Да я беременна!!! В завершение темы хочу еще сказать, что тест я делала просто так, по привычке, ни на что не надеясь и даже абсолютно уже не переживая по этому поводу. Так бабушка покупает каждый месяц лотерейный билет, давно в него не веря и абсолютно не переживая об очевидном проигрыше, но потому что привыкла из каждой пенсии выделять эти пятьдесят рублей каждый месяц, а еще потому что «а вдруг…».

Так и я. Проделав незамысловатый с точки зрения мелкой моторики и высокой эстетики фокус, я тут же забыла о нем. И буквально ошалела, бросив на него случайный взгляд спустя некоторое время.

Сколько раз, сколько раз представляла я себе это мгновение, свою реакцию, реакцию второй половинки (о непорочном зачатии я напишу другую книгу). Представляла, как буду вопить от радости (если к тому возрасту я еще смогу вопить, а не шамкать беззубым ртом), но на меня напало какое-то тупое оцепенение. Я даже взглянула на себя в зеркало.

Наверное, для того чтобы увидеть в лице явные признаки беременности.

Потом, как зомби, прошла в комнату и аккуратно легла на кровать (видимо, уже с целью перейти срочно на постельный режим для сохранения беременности)… Ничего более остроумного, чем «я беременна», произнести не смогла.

Поэтому на еще более остроумное «это временно?» не нашлась, что ответить, потому что в мой измученный воображением мозг стали вползать разные страхи. Первый из них был самый страшный – «а вдруг это все неправда»…

Мои страхи

Страхом, достойным пера Фрейда, стала мысль «а вдруг я не беременна»… Причем, на этот страх мало повлиял набор положительных тестов в вазочке (полоски на которых видела не только я (!!!)), а также первое УЗИ в три недели, на котором явно было видно плодное яйцо, прикрепленное в полости матки, и не менее явно написанное докторской рукой «бер. 2–3 нед.». Мне казалось, что все это какой-то полусон, полубред, полуфантазия моего больного воображения. Даже сейчас, сидя на работе и глядя на свое пятимесячное пузо, я испытываю небольшие сомнения в реальности происходящего и следующую за этими сомнениями невероятнейшую вину перед живым существом, который уже целых 25 сантиметров длиной, у которого бьется сердечко, который уже две недели как пинает меня ножками. А я в него еще не верю… Я тут же начинаю оправдываться перед ним. Говорю: «Ну, конечно же, я верю в тебя, не обижайся», что само по себе абсурдно… Иначе кому бы я это говорила, будь оно иначе. Но порой мне казалось. А вдруг я все ещё бабочка? Порхала-то я не меньше, даже совсем не в бабочкином теле. Страх лечь ночью на правый бок (возможно передавливание полой вены и лишение кислорода ребенка), на спину (уж точно передавливание этой самой вены) и ужжжас… – улечься во сне на живот и задавить ребенка.

В итоге я приноровилась спать на левом боку, рискуя получить пролежни по всей его длине. О! Как многогранен оказался левый бок! В течение ночи я могла бесконечно менять положение: на левый бок – ближе к спине, левый бок – ближе к животу (аккуратно, аккуратно), левый бок, но с рукой под ним, левый бок и с согнутой левой ногой, упираясь левой рукой в матрас (это уже в случае полной атрофии бока под утро).

В конце концов, я купила себе специальную подушку для беременных во весь рост (я не получаю бонусы от производителя) и стала спать лучше, чем до беременности. Если слово «спать» приемлемо к посещению туалета каждые полтора часа. Пару раз я всерьез заикалась о прекращении протирать линию на линолеуме от комнаты до туалета и возможности лечь где-то рядом с унитазом. Но учитывая то, что квартира наша пока однокомнатная, то ничего ближе до туалета, чем мой собственный диван, я не обнаружила.

В общем, я оказалась беременной, и из беззаботно порхающей 35 лет бабочки стала превращаться в гусеницу. Жирненькую, красивенькую, неповоротливую и неторопливую.

Года эдак четыре спустя

Отправила свое незаконченное творение в к редакцию. Там мне ответили, что все это «весьма недурно, недурно», но неплохо бы дописать.

А дописать ну никак не получалось, вдохновения, что ли, не было или времени. Позже я поняла, что не было не вдохновения. Не было беременности! Вы не поверите, но теперь она есть! Нет, я не вернулась в состояние прежней беременности, я забеременела снова! К слову, предыдущая моя беременность закончилась вполне себе офигенным сыном Елисеем. Я не упомянула, да? Ну, гормональный маразм еще никто не отменял.

И отнюдь не две недели назад я увидала две полоски и тут же бросилась к своей нетленке. Мда. Не две недели, а месяцев так восемь с половиной.

Чего же я ждала все это время, спросите вы? И я, как тот танцор, которому все мешает, отвечу: «У меня не было клавиатуры!» Да-да! Есть один нетбук, один ноутбук, один планшет-телефон, но, блин, не было у меня клавиатуры! А что? На нет в ноутбуке буквы отковырял Елисей в порыве изучения родного языка. На планшете сенсорная клавиатура, и Т9 периодически превращает написанное мною в нечто непотребное и достойное анализа психиатрии. А я-то мечу как минимум в одни ряды с Токаревой и Метлицкой. Но случилось чудо, и за месяц до родов Дед Мороз в образе моего мужа подарил мне беспроводную клавиатуру, которую я присобачила породой блютуса к своему телефону-планшету, и теперь танцору уже не мешает ничего ни внизу, ни вверху. Итак, поехали! Пролистывая немного вверх, вижу, что закончила я веселыми беременными ночами прошлой беременности. Уверяю вас, тема актуальна и во вторую ходку. Дай Бог, чтобы повествование не перетекло в описание ночей моей четвертой беременности.

Как-то одна моя хорошая знакомая Алена, которая знает всегда и обо всем все абсолютно, рассказала мне, что беременные перестают спать в последний месяц беременности по вполне объяснимой причине: это сама матушка-природа как бы готовит будущую маму к скорому материнству с бессонными ночами и вроде как говорит ночью ворочающемуся бегемоту: «Хватит спаааать! Привыкай не спать ночами! Скоро тебе эта привычка понадобится!» Думаю, рациональное зерно в этом есть, но хочется вопрос из зала: «А нельзя ли сделать исключение для недавно родивших и еще не впавших в глубокий маразм мамаш??» Уважаемая Вселенная, уверяю тебя, я все помню! Мой первый трехлетний ребенок начал спать по ночам лишь в два с половиной года, и клянусь, у меня в памяти абсолютно свежи воспоминания о встречах рассвета с орущим чадом на руках. Я еще не успела привыкнуть спать долго и счастливо. Я справлюсь без напоминаний. Честно-честно!

Куда уходит память? В какие города?

Сегодня вечером обнаружила, что больше девяти месяцев проспала на неправильно положенной подушке для беременных. А я-то все думала, что это нам в первую беременность не было тесно с мужем и этой подушкой на кровати, а в эту невозможно на той же кровати. И вообще, все не так и неудобно. Нет, все же слухи о проблемах с головой в этот прекрасный период – далеко не миф. У меня гормональный маразм. Дала ли ребенку витаминку или только хотела? Сама выпила свои «беременные» витамины, или не выпила или дала свою ребенку? (Кстати, пойду заглотну родимую.) Вчера смотрю на себя и недоумеваю: что же это у меня такая грязная голова, ведь я только вчера покрасила волосы хной и вымыла ее. К вечеру туман рассеялся, и шаг за шагом вспоминаю: да, мазала на свою пустеющую голову хну, да, смывала. Место шампуню в процедуре не было точно. Намочила – значит вымыла, в общем. Ну, слава Богу, пока ребенка из дома привожу точно в детский сад, а не сдаю в химчистку.

Забираю из садика и веду на хореографию, а не в кружок кройки и шитья.

С первого же дня своей беременности ликвидируйте на фиг все красное белье. Да-да, даже то самое, с рюшечками, дорогое и в котором все было в первый раз. Ничего страшного. Купите потом еще, для последнего раза. Я пару раз ночью, простите, сняв трусы в туалете, но не до конца открыв правый глаз, спросонья не сразу смогла сообразить, что это часть алых труселей, а не кровь на белом. Клянусь вам, чуть не смылась в белого друга со страху.

Еще о панталонах. В период вынашивания Елисея мне, конечно, все было в новинку, дико интересно, и хотелось, безусловно, всей атрибутики беременности. И токсикоз я себе представляла как красочное разнообразие жизни (кстати, так и не узнала, что это, спасибо, Господи, наслышана). Ну и мне, конечно, необходимо было все, что будет отличать меня от простого смертного: платья для беременных, всенепременнейше джинсовый «беременный» комбинезон, белье специально для беременных тоже. Поэтому я с вдохновением отнеслась к труселям до подмышек, в которые впихивается полностью весь ребенок и гордо носится там. Нет, ну не ходить же мне в стрингах, как простой небеременной!. В этот раз, попробовав надеть сие изделие в восемь месяцев, я ужаснулась.

Сложилось стойкое ощущение, что я темной деревенской ночью уперла из бабушкиного комода ее штопаные парашюты и рассекаю в них, дабы не уронить свой статус, а заодно и пузо. Ну не «шмогла» я! Убрала подальше.

До пенсии. Хотя, кто знает, может, из меня выйдет такая веселенькая старушка со вставной челюстью, но в крайне эротическом белье.

Эдакая гусеничка в панталончиках.

Анализы

Нет, безусловно, нет ничего страшного в том, чтобы сдавать в баночке мочу каждые две недели. Нет ничего особенного в том, чтобы продрать глаза в зимней кромешной тьме, откопать эту баночку, сделать туда свое дело (попасть бы с нераскрытыми до конца глазами), поставить ее в сумочку и не забыть приложить к ней листочек с направлением.

Да, в первую беременность все было проще. Во вторую неотъемлемой частью утра стала зарядка в детском саду. Я, как инструктор по физической культуре детского сада, (ха-ха) не могла себе позволить, чтобы моооой ребенок ее пропустил! Поэтому старалась, старалась успеть.

Так вот. Занимаешься с утра своей баночкой с красной крышечкой.

Потом, поняв, что на зарядку в детский сад мы уже опоздали однозначно, пытаешься успеть привести ребенка хотя бы к завтраку. Но он еще не умылся. Он еще не посмотрел две положенные утренние серии «Щенячьего патруля», а термобелье это в рукавчиках узкое, поэтому сам он надеть его «не может», и «кехирчик» он еще не допил, а трусы он сегодня хотел голубые, тоже со «щенячьим патрулем» на причинном месте. Оделись оба. Ура! Скользим по декабрьскому льду, зима нынче сомнительная. Прискользили, поломав по пути весь встретившийся лед.

Ну ничего, до окончания приема анализов еще полчаса. Нацепив бахилы, скачу кверху пузом на второй этаж. В раздевалке моего сорок четвертого добеременного размера раздевается одеваемся. В процессе мой младший сын сворачивается в животе гармошкой, так как позам, которые принимаю я, пытаясь подлезть под ноги Елисея, позавидовал бы любой заправский йог. С ручьями и реками, текущими по спине (о том, что это не разлившаяся баночка с мочой могу догадываться лишь по отсутствию специфического запаха), несусь на остановку автобуса. Запрыгиваю, кажется, именно в тот, который идет мимо роддома (ну это как повезет), еду, вылезаю, бегу. Забегаю в дверку наподобие каморки папы Карло. Вот, вот она – кладовая произведений счастливых беременных организмов.

В углу, попеременно багровея и бледнея от смущения, всегда стоит какой-нибудь прыщавый юноша, которого несовершеннолетняя залетевшая принцесса, уповая на участие в грехе, отправила отнести свое произведение на исследование. И бедный парень стоит в углу, ожидая, пока очередная тетка с пузом вылезет наконец из каморки, оставив свой кувшин, и он спокойно, без свидетелей сможет уже расположить свою баночку на бумажечке. И стоит он, делая вид, что никакого отношения к ассортименту выставленного «лимонада» не имеет, что зашел он сюда ну просто так, покурить или по другим делам. Хотя ослу понятно, что никаких других дел у простого смертного, не отягощенного наследственностью потомственного извращенца, быть тут не может. Ну, если он не увлекается уринотерапией и не нашел тут халяву при роддоме.

Выдохнув и нарушив очередную надежду будущего папашки на фокус изымания банки без свидетелей, начинаю расстегивать свою сумчоночку, в которой Матерь Божья… чего только нет в моей женской сумочке.

Вываливаю все это рядом, достаю вымоченное полностью (в чем бы это?) направление на анализ, на котором расплывается последней надеждой на идентификацию личности моя фамилия. Вынимаю баночку с очевидным недостатком доказательств моего хорошего белка и сахара. Эээх, так и знала, что не довезу. Ладно, пусть ищут. Кто ищет – тот всегда найдет.

Не так ли, мой прыщавый друг? Ухожу, ухожу, доставай уже произведение своей возлюбленной, стухнет же! Не рассказала мама тебе про презервативы. Кстати, надо Елисею тоже не забыть раскрыть глаза. Ну и раз в две недели этот марафон вполне сносен. Интереснее было, когда мне назначили глюкозотолерантный тест. Вот эти три дня достойны описания.

Небольшое лирическое отступление. Собираясь в роддом, составляю небольшой инструктаж мужу.

Вот он.

Инструкция папе по эксплуатации и уходу за первым ребенком в период рождения второго

“Если ты читаешь эту инструкцию, то я уже в роддоме. Другими словами, дома меня нет. Дома теперь ты за главного. На работу тебе не надо, не надейся, ты в отпуске. Итак.

Встав утром с кровати, иди прямо и направо. Это детская. В ней на танке-диване спит мальчик. Это Елисей. Наш сын. Первый. Буди.

Стоп. Не буди. По «СТС» в семь двадцать пять начинается мультик «Три кота». Включи его, сделай звук таким, чтобы о начале «Трех котов» слышали все соседи нашего дома, а желательно еще и соседнего.

Вот теперь иди к Елисею и буди. Пописать, умыться – все так же, как и у тебя. Устроены вы одинаково. С вечера у тебя уже готов кефирчик и жевательный витамин. Сын напомнит, если что. И не так ласково, как я.

Ну, утро добрым не бывает. И не только у взрослых. С вчера же приготовь чистые носочки и трусики.

Сейчас вирусы и грипп. Бразильский, аргентинский, свиной, птичий, коровий, барсучий. Брызни в носик ему «Деринат», перед выходом оксолиновую мазь. На выходе стоит «Панавир» для горла.

Трусы, носочки, термобелье. Если ниже минус восьми – флисовый комбез, если нет – хватит и термобелье. Пока он до конца не проснулся – помоги. А верхнюю одежду и обувь он надевает сам. Как раз под окончание котов. Постарайся уложиться в это время. Коты завершаются в 7. 40. Вслед за ними начинаются идиотские мультики. Елисей это тоже понимает и одеваться перестаёт. Не советую ругаться с ним перед садиком. Испортишь настроение и себе, и ему на весь день. Пусть идет в садик счастливым. И ты поедешь на работу не менее счастливым. Утро добрым бывает, поверь.

До садика быстрым шагом 15 минут. Зарядка начинается ровно в восемь.

Желательно на нее не опаздывать. Это полезно и для здоровья, и для чувства ответственности вас обоих.

Тем самым «быстрым» шагом в садик никто, кроме тебя, не полетит.

Лучше выходи заранее. Предаться своим мыслям по дороге не мечтай.

Подготовь по пять-шесть загадок про животных, транспорт, овощи, фрукты, мебель и героев сказок, а также ответы на все логичные и нелогичные вопросы.

Оставь резерв в пять-семь минут: камни, снежки, веточки, палочки, кустики, фантики по дороге очень важны. Ругать за это – то же самое, что бить тебя по голове при открытии автосайтов. Ему интересно. Пусть берет.

Возьмешь у садика, потом выбросить. Или оставишь себе. Поиграешь на досуге. Садик у нас в районе один. Вход в бахилах. Не забудь их. Они у выхода из квартиры в полочке. Группа Елисея на втором этаже. Перед тем как он начнет подниматься, сними с него варежки. Сам надевай бахилы и скачи следом. Я с животом обычно догоняла.

Перед раздевалкой загляни в группу и обрати внимание на то, в чем обуты дети: чешки или сандалии. Сделай так же. Не себе, ему! У Елисея в шкафчике несколько видов футболочек, шортиков и рубашек.

Прояви все свое чувство стиля и цветосочетания. В остальном все так же, как у тебя: шорты – вниз, футболки – выше.

По понедельникам и четвергам у Елисея каратэ, это тебя ни к чему не обязывает, кроме оплаты. Просто лишний раз напомни ему утром. Это позитивная мотивация для него.

Перед входом в группу обязаааааательно скажи ему, что ты его любишь.

Это, если хочешь, наша с ним традиция, ритуал. Он так привык. Пусть идет в день с запасом любви и уверенности.

Войдя в группу, напомни сыну, что нужно пожелать всем доброго утра. Не забудь и от себя сделать то же самое.

Имена, отчества воспитателей с фотографиями и объемом бедер приложу отдельно.

Твой телефон я им оставлю. Включи звук и поглядывай изредка на него.

Детский сад не круглосуточный. До 18. 00 ребенка желательно забрать.

Можно и пораньше.

Приложения: список лекарств для ребенка, словарь терминологии Елисея, телефоны людей, к которым можно обратиться за помощью, в том числе и мой, круглосуточный. Не сомневайся, я отвечу и с родового стола.

Не переживай, я постараюсь родить поскорее. Очень вас люблю. Целую.

Мама Карина. Держитесь.”

Живот собственно

С сочувствием теперь смотрю на мужичков с пивным животиком, или животом, или животищем, пытающихся обуться. Ох, как же вам, пузатым гусеницам, нелегко.

К слову, вот сегодня думаю, как бы мужу намекнуть, что я уже недель 37 как беременна. Мне порой кажется, что он не очень в курсе. Разложить, как героиня фильма «Такси», по всему дому капусту? Можно. Но вдруг он в детстве слышал другую легенду, скажем, с аистом? В общем, решила просто сказать ему, вот так вышло:

Я не купила колбасу И не нашла в лесу котенка.

Я жизнь твою в себе несу – Ношу я твоего ребенка.

Живот мой вовсе не пивной, И сложно мне порой нагнуться.

Ты уж не стой ко мне спиной, Когда я не могу обуться! Я временно не акробат, Не Копперфильд, прошу смириться! И делать двести дел подряд Уже сложней, могу лишь тридцать.

И если вылизан весь дом, Горой блины и супа бочка, Давай оставим на потом Вопрос: «ОТКУДА ЭТА ТОЧКА?» Я б так хотела, чтоб на день Ты забеременел немножко.

Набрал 15 килограмм И в сад галопом по дорожке! А дома в прятки поиграл, Борщи, утюг, читать сыночку.

И главное – не забывай: ОТМЫТЬ К ЕДРЕНЕ ФЕНЕ ТОЧКУУУ! Оббегать тысячи врачей: УЗИ, моча и экскременты, Не спать последних сто ночей.

Есть и такие тут моменты.

Ты муж, добытчик, управдом! Сбрось шкуры, мужем будь и папой И, открывая дверь в наш дом, Включай мозги. Они под шляпой!

Изумительно, как сразу слепнут мужчины в транспорте при виде беременного живота, лежащего у них на голове! Можно ради эксперимента даже сесть им на колени. Думаю, к своей остановке он удивленно выплюнется из своего гаджета и взглянет на тебя: «Ой, хто это тут на мне сидит? Птычка?» Небольшое отступление. Капец, фильм ужасов. Села пописать, встала, не успела нажать на смыв, Елисей несется, тоже приспичило. Он писает. Я в зеркало любуюсь вошедшей в него частью фейса. Оборачиваюсь.

Закончил – смывай, говорю. Сама смотрю, в унитазе некая субстанция плавает, типа пробки от бутылки, цилиндрической формы, жёлтая.

Елисея след простыл. Я в ужасе ору: «Что это такое?» Блин, думаю, что-то из меня выпало. Пробка? Рожаю? Или так выглядит гусеничный выкидыш?

Елисей на мой вопль прилетает и так спокойно: «Что ты орешь? Это я мандаринку выплюнул».

Предрассудки-предрассудища

У меня проблема: я не могу лечь рожать. У меня болеет старший ребенок.

Парадокс, да? А я всю ночь договаривалась с младшим подождать, чтобы старший вылечился, и я была бы спокойна.

Но, собственно, не о том я тут хотела. Я, конечно, и сама в моменты паники, страха, отчаяния или бурного восторга начинаю верить во все страхи, суеверия и предрассудки, но.

Да и не только об этом. Хочу сравнить две моих беременности. В первую из них я мало того что была моложе на четыре года (не «шешнадцать» тоже уже было, да), но и вообще могла пестовать и холить свое положение. Во второй раз моего внимания требовал уже и первый ребёнок. Ну, к примеру, не давал мне лечь в роддом высокой температурой.

Ну-с, начнём. Что там нельзя беременным смертным? Так, на корточки приседать. Ни разу, клянусь, ни разу не присела я на корточки в первую беременность. И занимаясь офисной работой, роняя на пол листы бумаги возле ксероксов, принтеров и прочей занудной техники, измудрялась поставить раком последователей камасутры и поднять белоснежное производство древесной продукции, не нагибаясь и не приседая. В этот раз, имея трехлетнее чадо и не имея с собой табуретки или стремянки, каждый раз, когда мне надо было вытереть ему слезу, соплю ну или банально чмокнуть в нос, я садилась на эти самые корточки и восседала на них порой не одну минуту.

Запрет следующий: нельзя поднимать высоко руки при развешивании белья и т. д. В первый мой беременный заход я стирала три наши с мужем футболки и двое дежурных трусов и, конеееечно, не развешивала их, подняв руки. Я вставала на стремяночку либо ждала мужа с работы.

Теперь у меня раз в тридцать больше белья, стираю и развешиваю я его каждый божий день, ну и сами понимаете. В первую беременность было двукратное обвитие у ребёнка. В эту не было. Может, просто повезло, а может, у меня просто не было времени думать об этом и бояться.

Взорвала три с половиной года назад Интернет, вычитала о вреде фруктов, ягод, трав и ни одной не съела из числа более-менее опасных. А опасны они, к слову, оказались все! От клубники, земляники и мяты можно разродиться по пути на грядку, не успев забеременеть. Кофе – Боже упаси. Некофейный кофе – упаси еще больше.

Цитрусовые – родится аллергик, вино – родится алкоголик, вязать нельзя – завяжешь ему что-то, шить – зашьешь, смотреть на уродства – родится урод, слушать Киркорова – педик.

Ничего тяжелого я, безусловно, в первой пузатости не поднимала. Помню, отбивая мясо на кухне, с ужасом прикидывала, что нужно срочно сложить в роддом при немедленной госпитализации через полчаса. В этот раз, таща на спине рюкзак с продуктам, точно уравновешивающий выпирающий с обратной стороны живот, а также Елисея под мышкой вкупе с его велосипедом, не замечая оборачивающихся вслед «лошадей», я успокаивала себя тем, что на мне же бандаж, он спасет положение назло «лошадям».

Ну не та я самая «лошадь», о коей писалось выше, хотя астрологи утверждают другое. Ну не могу я жевать овсянку по утрам! Знаю, что надо, но согласитесь, что утро мало того что без кофе, так еще и с аристократически слипшейся овсянкой способно испортить весь день не только беременной маме, но и ее неродившемуся чаду. Он вообще еще подумает, надо ли оно ему.

Чем плоха яичница с помидорами? Едем дальше. Волосы и ногти не стричь, ноги не брить, подмышки желательно тоже. Через волосы энергия из космоса к дитенку передается.

Мда. Только боюсь при первых осмотрах гинеколога он через заросли передачи энергии матку не раз глядит. Да и в роддоме, я заметила, требуют некоторого облысения к торжественному моменту.

Безусловно, все виды паранойи не прошли мимо меня и в этот раз. Но как-то я старалась думать о хорошем и не примерять на себя все плохие приметы и правила, а особенно ужастики о том, как у тети Любы, троюродной тетки, племянница вот так же делала беременная, и о Боже… Слыша только начала подобных оптимистичных рассказов, затыкала оба уха тампонами и бежала со своим рюкзаком мимо все тех же «лошадей».

Роддом

В это сложно поверить, но я добралась до роддома. Мне уже начало казаться, что придется на дом вызывать бригаду из хирурга, акушерки и анестезиолога. Один с топором, в общем, и двое со своими причиндалами.

Отвоевала у вируса ребенка и осталась в заложниках у него сама.

Ненадолго, правда, но чувствительность. Ну чем бы себя еще порадовать накануне родов, как не температурой с прочими прелестями? Эхххх.

Легла, в общем, я в 39 недель и один день. Расставаясь с сыном в приемном покое, превратила весь этот покой в «Титаник». Ревела как белуга.

Вечером привезли мне его под окно. Так пришлось еще заливать подоконник и часть батареи.

Банку дали для мочи.

Нуууу, скажу я вам… Всю беременность сдавала мочу в стерильных одноразовых контейнерах (читай выше, если не обедаешь).

Так вот эта баночка вскрывалась непосредственно перед священнодействием и ни в коем случае не раньше, чтобы, Боже упаси, никакой микроб туда не проскочил и не сдал там свою мочу. А тут просто шедевр. Выдали мне вчера утром графинчик чуть ли не из-под кефира, чтобы использовать его через сутки. На графинчике нарядненькая резиночка крепко держит бумажечку с моей фамилией. Баклажечка ничем не прикрывается и не затыкается. Стояла она у меня сутки на тумбочке.

Мы с моей соседкой ходили, спали, расчесывали волосы, чистили мандарины, переодевались. И все над этой тарой открытой.

Ночью, ближе к утру, заполнив, я отнесла ее в общий туалет, и еще часа три она стояла в туалете, где простите, не только чистят мандарины. Я не удивлюсь, если назавтра в моем анализе обнаружится пара динозавров с потомством.

Вчера поступила перед обедом. Обед мне дали, но сказали приходить самой последней, чтобы съесть то, что останется, так как порция на меня не была предусмотрена. Смягчила новость о моей вынужденной диете тетенька пояснением, что доедать я буду не то, что останется в тарелках, а то, что не выгребут из кастрюли. Ну гора с плеч! Поела и первого, и второго, а яблоко не дали. Ну и ладно. У меня свое есть.

К вечеру, предупрежденная о том, что ужин порционный и на него мне точно губу раскатывать не стоит, попросила своих принести мне брокколи.

Ну привыкла я на ночь овощами обходиться, такая милая антицеллюлитная слабость. Брокколи прибыла в течение нескольких часов, однако «во время пути собачка могла подрасти». Пока ехал, мой зеленый ужин оброс немного салом, картошкой и индюшатиной.

Рожаем

Как ни странно, оба раза пришлось рожать. Вот не рассосалось. Аист не долетел. Ожидания кочана капустного тоже оказались напрасными.

Намертво решила рожать сама. Я ж разве ж не смогу? ха! И про боль при схватках наслушалась, да, но мало меня это пугало. Итак, первая беременность – первые роды. Лежу, читаю электронную книгу.

Двенадцатый час ночи. В книге мужчина наблюдает за рожающей женой в то время, как где-то рожает от него любовница. Во, как все непросто. Все родили. Ура. Они, в книжке. Я же ни в какую. Уже и свечку присоветовала врач вставить. Ну всунула. Чем только не отоваришься, чтоб родить.

Встала пройтись до туалета. Вытекла свечка. плохая. думаю, свечка. Иду, а она все течет и течёт. Уже не свечка, а ведро свечек вылилось.

Вспомнила все, что вычитала и высмотрела в фильмах с детства о процессе родов. Точно. думаю, воды. Отошли, ушли или выпали.

С выпученными глазами поскакала к медсестреам, которые, к слову, в нашей больнице отличаются невероятным человеколюбием и отзывчивость. Ощущение, что их специально набирали для того, чтобы женщины больше никогда не приходили рожать.

Ворвалась в сестринскую с горящими глазами, надеясь новостью об отошедших водах осчастливить весь мир! Мне казалось, моя новость запустит мощную шестеренку глобальных событий моей жизни. Ка-ак скажу, и каа-к начнётся. Все сразу начнут меня поздравлять, забегают туда-сюда, прикатят мне носилки, положат меня, с трех сторон обмахивая опахалами из павлиньих перьев. А потом вызовут срочно доктора Хауса, он сорвется с постели, схватит свой чемодан, вылетит внеочередным рейсом. Ну а как же? Я ведь рожаю! Не поздравили, не положили и не Вызвали. Даже не взглянули в мою сторону. Продолжили пить чай и вести беседу, будто не человек тут на пороге материнства, а муха залетела.

Не поняли, наверное.

Рожаааюю, говорю, вот даже воды отошли, я точно знаю, я читала.

Толстая тетка потеснила меня в проеме двери своим небеременным, но совсем неслабым животом, подтолкнув меня в коридор, вышла со мной.

– Чего орешь, – говорит – Так рожаю же вот, и воды.

– Тут все рожают. Воды у нее. Тряпку возьми и убери все, что налила.

Иди-иди. Придут к тебе.

Я побрела за шваброй, судорожно вспоминая все. что успела прочесть о самостоятельных родах. В ванне вроде рожают. Где тут ванна? Где швабра – там и ванна.

Не обманули, пришли за мной. Переодели, забрали вещи, повели коридорам. Хотелось сложить руки за спиной и склонить повинно голову.

Рожала я на другом этаже. В предродовой палате оказалась одна. С медсестрой, которая заранее обещала помочь. До сих пор дружу с этим чудным человеком.

Уложила она меня на кровать, подключила аппарат по измерению схваток. Я достала контрабандой вынесенную иконку с молитвой на благополучное родоразрешение, и начала рожать.

Почему контрабандой, кстати? А потому что телефон мне с собой взять разрешили, а вот зарядное устройство – нет. Объяснить. что одно без другого не работает, я не смогла. Изловчившись, жестом факира всунула под обложку телефона тоненькую иконку, и, идя по длинным коридорам к своей одиночной камере, все боялась выронить ее и попасться до суда.

Какое-то время спустя, начались схватки. – Ха, – думала я, – все эти ужасы схваток – удел слабых женщин. Нам, спортсменам, эти боли нипочем. Мы еще, рожая, петь и плясать будем.

Уверовав в свои супергеройские способности, я углубилась в мировую сеть, изучая технику дыхания при схватках.

Потыкавшись в ватсап, обгаружила к своему удивлению, что ночью все спят, невзирая на то. что я рожаю. Удивившись в очередной раз, что сия новость не стоит до сих пор в списке экстренных новостей первого канала, я продолжала учиться дышать.

Моя медсестра легла спать на соседней кровати и сказала мне тоже отдохнуть и набраться сил.

Ага! Отдохнуть! Какое там. Мне рожать, а тут отдыхай попробуй.

Спать не могла совсем. К счастью, оказалась онлайн моя сильно беременная сестра. Когда уже уснула и она, решила отдохнуть и я.

Медсестра мирно посапывала на соседней кровати. Как впоследствии потом говорила она, такая терпеливая роженица попалась ей впервые. "Я даже смогла поспать практически всю ночь" – рассказывала она. А я и правда терпела. За исключением погнутой спинки кровати. я не нанесли ущерба ни больнице, ни персоналу.

Начались схватки. Я тоже о них читала, потому не испугалась и даже обрадовалась. Еще больше я обрадовалась, когда поняла, что не так страшен черт. ну не больно было мне.

– Ха, – думала я, – и об этой боли мне говорили? Если это схватки, то я готова родить еще троих, не выходя из этой палаты. С такими радужными мыслями я подходила к своему первому материнству.

Спустя несколько часов я приступила к изменению формы больничной кровати. Упершись в спинку, я ждала новой схватки, и в самый ее пик налегала на нее всем телом. Годы в тренажерном зале не прошли зря. В начале двенадцатого часа схваток железная спинка была выгнута наружу.

Ко мне в родовую палату подселили девочку с показанием на кесарево по зрению. Она сидела на кровати и радостно трещала, болтая ногами. Ее должны были просто проооперировать через час. Ей хотелось поговорить.

А так как в палате не было никого, кроме меня, то хотелось поговорить ей со мной. Мне же поддерживать беседу хотелось меньше всего, а хотелось засунуть простынь ей в рот, доломать кровать, убить весь медперсонал, ворваться в операционную, найти скальпель, прокесариться самостоятельно, закончить на этом всю книгу.

По истечение двенадцати часов меня разрезали. Я не слышала крика своего первенца, так как была под наркозом. Но очнувшись, вырвала все капельницы и провода, вскочила, и как кантервильское привидение, поскакала искать сына. Медперсонал реанимации что-то праздновал.

Увидев меня, недавно снятую с операционного стола, и по их прикидкам, должную находиться в глубоком наркотическом сне, они, мягко говоря, офигели, и даже на время прекратили пить. Видно, прикинув. не белка ли я. Я была не белка, я была мумия. С перемотанными белыми бинтами ногами. в белой казенной сорочке, с белым лицом и шнурами от выдернутых капельниц.

Сына мне не дали. Может, от того, что в реанимации его не было, может, от того. что не допили.

Принесли мне его на следующий день. Я наверное сошла тогда с ума.

Точно не помню. Только я видела этот момент с моего еще рождения.

Когда мне приносят моего сына. И вот его принесли. И он был именно таким. Вот именно таким, каким я его на мечтала. А намечтала я его так:

Я тебя очень долго искала.

Исходила много дорог.

Много падала и вставала, Я искала тебя, сынок.

Ты не выбрал меня сначала, Ты был где-то, но был ничей.

Я молилась в церквях, кричала, Находила других врачей.

Я тебя давно намечтала: С цветом глаз и размером ног Я значения имен изучала, Я желала тебя, видит Бог.

Я люблю тебя сильно очень, Больше всех, больше жизни всей Мой любимый, родной сыночек.

Королевич мой Елисей.

Правда вот характер я такой «ненамечтывала» я к ему, видит Бог.

Это был капец, пипец, трындец. или какие там еще созвучия-заменители есть тому самому слову? С первой же роддомовской ночи мой сын не стал спать и не спал он два с половиной года. Вообще! Нигде и никогда! Он вымотал мне всю душу, убил мой мозг и нервную систему. А заодно и сердечно-сосудистую, пищеварительную, ну и какие там еще есть.

Но он лучший в мире мальчик. он самый умный, самый красивый, самый желанный. старший сын.

Потому что есть еще и младший.

Степашку я рожала со спинальной анестезией, потому была в сознании, смогла расцеловать и покормить моего человечка прямо на операционном столе.

Впрочем, по порядку.

От спинальной анестезии я отказалась напрочь и при первых, и при вторых родах. Потому что у меня межпозвонковая грыжа. И потому что я-то уже начита-а-алась о том, как потом отказывают нноги, руки, спина, голова и все органы сразу.

В первый раз этот вопрос и не обсуждался. А вот во второй анестезиолог внимательно выслушала все мои начитанные доводы о моей межпозвоночной грыже, почтенном возрасте и прочих обстоятельствах, напрочь исключающие возможность вколоть мне что-то в спину. Не затронули ни одной струны в душе анестезиолога мои доводы и мольбы. Хорош, говорит, трындеть, будет спиналка и точка. И сделала мне укол.

Сначала мне поплохело, то ли поднялось, то ли упало давление, что-то случилось с пульсом, дико затошнило. Все перепугалась так, что даже не смогли скрыть это от меня. Но все быстро прошло, и дальше я слушала песни по радио, подпевая им, трындела с врачами, и собственно рожала.

Под восклицание "Ой, он палец сосет!". я заорала анестезиологу. чтобы врубала свой телефон и срочно все фоткала. Не, ну а нафига она мне вколола в спину без согласия?

У меня есть фотография моего малыша с неотрезанной пуповиной, и в моих объятиях в моих же соплях и слезах.

Это было счастье.

Пока моего ребенка не потеряли.

Слава Богу же, что я его видела, когда родила, иначе я умерла бы от разрыва сердца в день рождения моего ребенка.

Спустившись из реанимации. я ждала своего пацана на первое кормление. Всем приносят, а мне нет. Может, он вег с рождения. думаю, и сразу озвучил свою позицию? Ждала-ждала я его. так и не дождалась.

Когда моим однопалатницам принесли на подсос по третьему кругу, я начала сильно переживать. Пошла к медсестре.

– Где, говорю, мой-то? Уточнив мою фамилию и полистав тетрадочку, медсестра подняла на меня глаза о озвучила мне вердикт, от которого у меня зашевелились побритые перед родами на всех местах волосы: – Так не рождался у нас такой ребенок.

Интересно, у кого тогда он родился, блин. Слава Богу и анестезиологу, вколовшей мне анестезию в позвоночник, что я видела, как родился мой ребёнок. Иначе скончалась бы прямо у сестринского поста.

Увидев мое лицо, точнее увидев то, как сползает мое лицо с того места, где оно должно быть, медсестра соизволила поднять свое тело и быстро кинула его к кабинету врача.

В течение пятнадцати следующих минут перепуганный персонал роддома обаружил моего ребенка в другом отделении, горячо извинился, шёпотом попросил меня никому ничего не говорить и незаметненько перекинул меня с барахлом к моему малышу на другой этаж. Мне даже помогли перетащить вещи. Незаметненько так, шёпотком.

В честь мужского праздник они забыли обо мне, забыли взять анализы, назначить таблетки и выписав, передумали выписывать как раз тогда, когда меня уже встречала семья. Когда Елисей, по которому я ревела всю неделю, стоял в холле роддома с шариками и машинкой для брата.

Передумали, потому что забыли взять у меня анализы и назначить антибиотик.

Все три праздничных дня меня вела дежурная врач. По окончании праздников она сменилась. меня вписали. Ураа! У меня забрали все: теплое одеяло, пардоньте в феврале, простыни и пелёнки. Я отдала домой все распашонки, ползунки и пенетки.

Накрасила брови. Сижу жду выхода торжественно го. Красиваяяя капец.

И тут в палату вкатывается тетя. Как оказалось, мой лечащий врач.

Приятно познакомиться!

Говорит:

А Вы куда, мамаша, намылились? – Домой, говорю, меня выписали, вот одеялео даже последнее уперли.

– А я вас не выписывала, – говорит тетя.

Вам антибиотики не кололи, кровь и мочу не взяли! Живите, говорит тут до совершеннолетия мальчика.

Тут взбеленились мои послеродовые гормоны: – Тетя, говорю, Вы подозреваете, может, что я пряталась под кроватью от мензурки под мочу, или закрывалась в клозете при попытке взять у меня анализ крови? Никто и ни разу за три дня не предложил вколоть мне антибиотик или отсосать из меня продукт жизнедеятельности.

– Тогда – произнесла тетя свой приговор, – пишите расписку об ответственности за жизнь своего ребенка! Тут и Зигмунд Фрейд, и Кант зарыдали в голос.

Я написала эту расписку под изумленные взгляды всего медперсонала.

Они тоже были весьма ошеломлены. Видимо, такой род идиотизма не видели даже они.

Ну как я могла им объяснить. что внизу ждет своего брата мальчик в бежевой шапке с голубыми глазами и букетом цветов для мамы.

Мальчик и еще мальчик

Мои дети. Это даже звучит прямо как-то обалденно – мои дети. Я сама обалдела, когда муж спросил на днях, что я делаю, а я ответила, что «варю суп, а дети спят». Мои дети спят! Не «мой сын» или «мой Елисей», а «мои дети». Это что же, я прямо такая мама-мама? Нууу, вообщеее.

Это мой старший сын, приходя из садика, кладет свою большую голову на головенку младшего и говорит: «Не переживай, Степашка, это же я, Елисей-большая голова, твой сильный старший брат». Я слышу прямо, как скрипит черепушка у младшего, но молчу, молчу. Молчу, потому что если я открою рот, то разревусь во все горло и напугаю обоих богатырей, а заодно и третьего, если он вдруг вернется с работы не ночью. Убойные гормоны не хотят отпускать мой мозг и после родов, превратив меня в плаксивую дамочку с носовым платком наготове.

И теперь не одну, а две головенки перекрещу я каждую ночь. И теперь не за одного сына прошу я Бога на ночь, то и дело проваливаясь в сон и выплывая на поверхность сознания и забывая, на чем остановилась, вновь и вновь начинаю заново.

И не знаешь, вдоль или поперек разорваться, когда проснувшийся в шесть утра старший кричит со второго яруса своей кровати-корабля из детской комнаты, а младший повис на сиське и не желает ее мирно отдавать ни со мной, ни отдельно от меня. Набираю в легкие побольше воздуха и начинаю шепотом орать так, чтобы было слышно на другом конце трехкомнатной квартиры: «Слезааай и иди к нам, поспим ещеее».

Но мойгромкий шепот слышит лишь младший сын, который от удивления выплюнул на сегодняшний день лучшую часть моего тела, с интересом посмотрел на меня и присосался снова. В итоге идем вместе с этой пиявкой «прынца» со второго этажа крепости вызволять.

Люблю нумерологию. Но не люблю четвёрки. А тут прямо три четвёрки сошлись: младшему четыре месяца, старшему 4 года, а потом мне сороковник. Одним шариком с цифрой четыре обьяли четыре днюхи.

Четвре года как я старшего люблю.

Четыре месяца уже люблю мало́го.

В июне эту цифру говорю, В торты втыкаю цифрой или словом.

К нам две четвёрки вместе забрели, Вдруг сделав старше сразу даух парнишек.

Ну где б такой фантом изобрели, Не старив маму «четверить» мальчишек? А то задумавшись, четверки две придут, И приведут с хмеля еще с собой и третью! Ноль с правого ей боку пристегнут, И сорок маме. и большой приветик! Растите на здоровье, пацаны, Ведь впереди пятерки и шестерки.

А там и десятичные видны Сидят, вас поджидают на галёрке.

Своим годо́м не старите вы мой, Скорей две юности ко мне в рюкзак кладёте.

И только силы больше день за днем, И только молодости мне вы придаете.

Пускай четверки к каждому придут.

И каждый четверяк пусть свой получит.

А остальные пусть года идут.

Взрослеть всем вместе радостней и лучше!

Левой, левой

Я задумалась. Сколько же вещей женщина-правша может делать одной левой. Вполнееее возможно, подвесив на правую сиську малыша, левой рукой приготовить пару несложных блюд, а при помощи левой пятки можно и пару сложных. Вымыть шваброй три комнаты одной рукой – вполне реально! Сходить в туалет, и не просто сходить, а сделать все, что должен уметь делать относительно цивилизованный человек двадцать первого века при посещении отхожего места, – тоже, поверьте, возможно, особенно если не хочешь цивилизованно наделать все это в штаны. Поиграть со старшим сыном тоже можно одной левой, причем в любые игры. Даже те, которые созданы просто для правой руки. Он тоже еще подмены не заметит на другую часть тела. Простирнуть, гладануть утюжком, подзашить и вышить сверху крестиком – тоже не проблема. Написать СМС на телефоне, давая право правому полушарию на полноценную работу.

Написать главу этого дневника той же левой и разослать ее «эсэмэсками» своим друзьям на рецензию, а потом отвечать на те же рецензии, очищая от кожуры яблоко для старшего сына двумя пальцами левой руки.

Создатели книги рекордов просто не были мамой.

Степа

Я смотрю на этого совсем нового ребёнка. Еще нерастаможенного. С биркой. С ценником.

Точнее бесценного. У У него абсолютно совершенная ушная раковина. По пять пальцев на каждой руке и ноге, и на каждом пальце абсолютно идеальный ноготь. Как и должно быть. Ну как у меня. Хотя я далека от идеала.

У него есть рот и нос. Есть пупок. И все настоящее! Я вообще косорукая, и возмись я нарисовать такого младенца (а я уже бралась и рисовала), то вышло бы черт-те что. А тут вдруг получилось, как у всех.

Прямо настоящий он: с органами и нервными клетками, которые, как уже говорят, восстанавливаются.

Он умеет писать, плакать и кричать. И это все сложилось мозаикой во мне. Невероятно. И все это называется Стёпой…

СТЕПа-значит, очень ТЕПлый Очень солнечный сынок.

Ты тепло весны сегодня В десять раз уте́плить смог.

Все тепло в тебя вселилось: Листьев, солнца и мечты, Как в тебе все уместилось, Влезло столько теплоты? Тёплы маленькие ножки, Теплый взгляд веселых глаз, Теплая улыбка крошки, В день нас греет много раз.

Стёпа-значит, очень теплый, Очень солнечный сынок, Ты февраль застав холодным, Вечным маем сделать смог.

Мы с Елисеем ужжжасно ждали, когда Степка повзрослеть. Елисей хотел играть с ним в больницу, а я хотела сдать всех троих к едреней фене в садик и улететь в Париж. Но Степа пока лежал, орал и тоже не спал. Тоже не спаааааал!!! Кто сказал, что вторые дети спокойнее? Если Елисей начал убивать меня тремя почти годами бессонных ночей, то Степа просто исполнил реквием по моей психике. Вдобавок ко всему он случился гиперактивный. Это был контрольный выстрел в голову.

Мы знакомы целый месяц.

Мне еще ты не сказал, Как меня ты сильно любишь.

Самой лучшей не назвал.

Я к тебе и так, и эдак, Комплименты каждый час.

Беспокоюсь, как ты какал, Что ты чувствуешь сейчас? Ох, какие вы мужчины: Прямо айсберги во льду.

Ну ни слова без причины! Я к тебе подход найду).

Научу тебя я скоро Говорить и даже петь, Комплименты сыпать споро И поласковей смотреть.

А пока тебя, ребенок, Третий мой богатырёнок, Как мечтала я в душе.

Несмотря на выстрел, я жива (выстрелом нас не свалишь), почти здорова, почти адекватная и счастлива. Только немного нервная. Я боюсь ревности старшего сына и стараюсь уделять ему больше времени и внимания, чем уделяла все его три с лишним года. Я не смогла сказать ему ни слова ни по телефону, ни по видеосвязи за всю неделю в роддоме, потому что при первых же звуках его голоса горло сковывал спазм, и я начинала бешено рыдать. И до, и после родов. Мне казалось, он обделен мамой и очень страдает. К слову, он не страдал. Вообще. Страдала я.

Мне до сих пор не верится, что у меня есть дети. Что именно я пишу этот дневник. Что возможно, я его уже дописала. Потому что он про беременности, а они уже закончились. Обе. Благополучно. Пенисами.

Я безумно скучаю по беременному животу, хоть это и звучит глупо. Я скучаю по толчкам в животе. Потому что в это время малыш лишь мой и точно со мной. А не где-то и с кем-то, и сердце разрывается от страха, пропади он пропадом этот Интернет и телевизор с их страшилками. Мне до сих пор не верится, что пишу я про себя, а не, зачитавшись, вжилась в образ героини этого дневника, что тоже свойственно мне вообще-то. Даже если и так, то эта героиня мне нравится. Я благодарна ей. Что не испугалась и не сдалась. И не сдастся. Я ее знаю.

Мои дети

Я положила их свидетельства о рождении в одну корочку, я положу моих детей на разные этажи одной кровати и буду приходить к ним по несколько раз за ночь. Они, наверное, будут ссориться и даже драться. Но они обязательно будут любить друг друга, потому что невозможно их не любить. ОНИ ВЕДЬ САМЫЕ ЛУЧШИЕ.

Ведь не зря я так долго их ждала.

Том 2. Психобудни мамы

Меня обманули

Я начала подозревать, что меня постоянно вводят в заблуждение.

Сначала все в один голос утверждали, что второй ребенок однозначно нааамного спокойнее первого. Учитывая, что неспокойнее моего первенца был только вечный двигатель, всю беременность я предавалась мечтам.

Как буду спать ночами в обнимку с моим малышом, вспоминая о трех абсолютно бессонных годах, с моим старшим принцем.

Где те люди? И где те дети тех людей, которые родившись под номером два, начинали спать еще на родовом столе, и продолжают спать до сих пор? В отличие от Елисея. Степка честно проспал первые полтора месяца, вцепившись в сиську. Я блаженство вала. Я рассказывала Елисею. как он кричал ночами напролет в течение трех лет, и не давал никому спать и просто жить.

Елисей видимо был задет в самых сокровенных чувствах.

Пообнимавшись со Степаном, я полагаю, он сообщил ему всю радость мироздания, и тут началоооось.

И продолжается до сих пор, хотя номеру два перевалило уже за год. И не мучают его колики, и не беспокоят зубки. Просто он. как и его брат, любит орать по ночам, любит играть по ночам, любит пожрать по ночам, Но Главное: любит несмотря на все вышеперечисленное, точь-в-точь, как его брат, встать ровно в пять утра!!!! Я что блин, в курятнике беременела? Почему у меня рождаются петухи? Почему после абсолютно бессонных ночей они вскакивают ровно в пять часов как ни в чем не бывало!?

Работа над ошибками

Всю беременность я ощущала подвох.

У меня родился сын три года назад. Нет. не так.

Три года назад у меня родилось нечто, из которого я сделала себе сына. Оно, нечто, орало все ночи напролет, оно писало и какало на себя, на меня и на весь окружающий мир. Оно не умело говорить, сидеть, стоять и ходить. У него капали слюни, росли зубы и затягивалось темечко. Оно каждую секунду норовило угробить себя током, стулом, дихлофосом, пылесосом, гвоздём, просто самим собой.

Я пережила годы без сна, я не умерла до последнего его зуба, я научила его сидеть, ходить, петь, рисовать, какать, писать, считать и читать.

В четыре года мой сын знает азы ментальной арифметики, он заучивает наизусть огромные стихи и побеждает в конкурсах. Он великолепный мальчик! Я сделала это! И что вы думаете? все насмарку! Все мои многолетние труды, вложенное сердце, душа, нервная система, выеденная печень. и все это зря? У меня на руках лежит еще одна субстанция, какающая и писающая по периметру, без зубов. мозгов и ментальной арифметики в голове? Как так???? Что, все заново? Бред, конечно. Но ощущения такие возникали.

Мне говорили, что первого любят больше, что последнего больше любят.

Глупости и то, и другое. Сердце будто треснуло на две половинки. Равные половинки. А заодно с сердцем треснула еще и голова, и мозг внутри нее.

И за каждого мальчика отвечает одно полушарие.

Совместить несовместимое

Когда в моем доме стало на одного ребенка больше, я поняла. что, собирая паззлы с Елисеем, я тренировала скорее себя. чем его. Почему? Да потому что теперь мне пришлось совмещать практически несовместимые вещи.

Уложить спать одного в то время, когда второй (или первый) категорически спать не хочет, а хочет орать. И орать и тот, и другой тоже имеют право. Ровно такое же право, как и спать. Да, наша квартира в новой ипотеке стала больше, но стены у нас без звукоизоляции, и двери в каждую комнату легко открываются рукой. И даже ногой, если надо.

Степе было около месяца, когда укачивая его в течение двух часов, я наконец начала замечать, что он вроде как начинает засыпать. Ошалевшая от недосыпаний, и уставшая от целого дня с ребенком на руках, я начала медленно опускаться на кровать. Миллиметр за миллиметром я погружала свое тело в матрас кровати, боясь скрипнуть или выдохнуть слишком громко.

Ребенок посапывал у меня в руках. Впереди было еще минут сорок на то, чтобы поэтапно, не вынимая сиськи из Степки, уложить его рядом с собой на кровать, и самой шепотом умереть. Хотя бы на час.

Когда я была уже в середине пути, мой воспаленный мозг уловил движение в коридоре.

– Нет, – подумала я, только не это.

Оно было именно это.

С треском распахнулась дверь в спальню, и в проеме ее возник Елисей.

Со всеми своими королевскими регалиями. мать его и их. Я начала шипеть, вытаращивать глаза из орбит, поднимать на затылок брови и скрипеть зубами.

Не обращая ниго внимания на мою физиогномику, Елисей сделал то, после чего я преспокойно могла открыть окно и выпрыгнуть с десятого этажа: а именно – он врубил свет. Бабаааах! – Я отковыГял болячку, и пГишел посмотреть в зеркале, как она отковыГялась.

Осмотрев свой фейс, мой старший сын преспокойненько унес его вместе с отковыренной болячкой в свою комнату.

Почему? Почему из пяти зеркал нашей трехкомнатной квартиры ты выбрал именно зеркало шкафа в спальне? Что, твоя болячка не отражается в других зеркалах? Степу не расстроило повреждение верхней фронтальной зоны брата.

Нет, Степа просто офигел. Она открыл глаза и рот одновременно, и заорал так, что, сделай я из Елисея тем вечером шашлык, так бы он орать не смог.

Боже, прошу, дай побольше мне сил, Чтоб не купить все, что сын попросил.

В минус кредитка, убит кошелёк, Новый трансформер ум детский увлёк.

Господи, мне б ты терпения дал Рот не заклеить, чтоб он не орал.

Чтоб не кричал он, что хочет всего, Тут же, сейчас же, и не одного! Боженьке, дай нам до сада дойти, И не позволь мне дворами уйти В миг, когда младший в коляске кричит, Старший идет, всю дорогу ворчит В ванне купая двоих в конце дня.

Тут я прошу, поддержи ты меня: Начался вдруг без прогнозов прилив, (Будешь же, ёлки, ты тут терпелив).

Море внезапно упало на пол, Сразу туда же кит старший пошёл.

Стуки соседей (какого рожна?), Крик малыша (ему сиська нужна).

Хочется рыбкою стать золотой, В слив унитаза уйти на постой.

И когда вечером раз сорок пять Ляльку пытаюсь к морфе́ю загнать.

Вот замолчал. Неужели уснул? Я не дыша, опускаюсь на стул, Можно теперь на кровать пересесть, Грушу недельную шёпотом съесть.

После тихонько ложусь на кровать, Сын на груди, чтобы сон не сорвать.

Внутрь вращаются яблоки глаз.

Господи, счастье. Усну я сейчас.

Тут режиссера ошибка видна, В мирный сценарий вкралась она.

Резко включается в комнате свет, И на пороге сын старший: "Привет! Ночи спокойной жабыл позелать.

Ввот поэелал и теперь иду спать! " Рада и мама, и мдадший сынок! Рады соседи, вечерний дворок.

Господи, можно мне муки продлить? Хочется мамой подольше побыть)

Груди, со́ски и соски́

Я всегда мечтала кормить ребёнка грудью. Но думала, что по наследству буду не молочной. Плюс к тому небольшой размер вымя да и всего тела давал повод усомниться. Б Оба раза я была просто переполнена молоком. Его хватило бы на роту солдат и их детей. Я долго кормила обоих сыновей, и они оба жили на моей временно шикарной груди, не отрываясь. То есть ночью я не могла отойти в туалет или перевернуть я на другой бок в принципе Так как обоим сыновьям моя грудь заменила соску. И они не выпускали меня из своего рта ни днем, ни ночью. И я жила там, в их ртах. И это было замечательно.

С вечера мы все возились, Бок стыковки выбирая.

Долго спорили-рядились, Присоснуть с какого края.

Их величеству хотелось Поперёк лечь для начала.

Чтоб часть мамы, та, что справа До утра б во рту торчала.

Мама вспомнила часть йоги, Изогнулась правой почкой, К потолку задрала ноги, Грудь подсунула сыночку.

Слава Богу, боком, раком Замолчал, уснул сыночек.

Между дёсен с тетрапаком.

Может, я вздремну часочек! Ан не тут-то счастье было: Чай вечерний с почек слился, И по всем путям знакомым Водопадом устремился.

Туалет, совсем он рядом, На пентхаус не хватило! Три молочных зуба держат В западне с огромной силой.

Я тяну себе свой орган Из зубов молочных крепких, Вот остался миллиметр.

Оба-на! Проснулась детка! Позабыт пузырь налитый, Прыгаем под баю-баю, Дом трясется монолитный.

Вроде, снова засыпает.

Длинной ночь мне показалась, Не спала, ждала амнистий Чуть. к утру не обосс… сь.

Как сказать тут летописней? В пять часов сынок, причмокнув, Отпустил меня с вещами.

«Никакого на ночь чая!» – Засыпая, обещаю.

В облака впадаю дрёмы, Голос старшего над ухом Словно выдернул из комы По мозгам большим обу́хом.

Утро доброе бывает! Но не здесь и не сегодня.

Сын трансформер добывает, Он под елкой новогодней.

Отлучение

Но мне всегда казалось, я немного в западне. Сладкой, но западне. Да, кормить ребёнка грудью-это огромное счастье. Я скучаю безумно по этой стыковке. Но порой возникало ощущение пожизненного заключения. Есть ничего нельзя, пить ничего нельзя, отойти никуда больше, чем на час, нельзя. Везде тебя держат крепкие десна. Молоком своим я могла бы кормить, поить и мыть своих сыновей до армии. Но решила прекратить это незадолго до. Легко сказать решила. А попробуй-ка "отыми".

Один день из жизни мамы

Да просто обычный день Ничем не примечательный вообще. Степа ровно в пять долбанных часов открыл глаза. Как обычно. Я даже подумала. Не состоялось ли зачатие моих детей в курятнике? Иначе почему они оба встают годами в пять часов с первыми петухами? Ну вот, в этот день он тоже встал ровно в пять. Я открыла глаза, прокричав: «Здравствуй, солнышко!», вскочила, раздвинула шторы.

Зажмурила от счастья глаза. И побежала будить Елисея, дабы он тоже вместе нами насладился этим замечательным рассветным часом. Ведь как мы знаем, кто рано встает, тот долго живет, тому Бог подает. и тот в голос ревет. Стих получился.

Все было примерно так. Не считая того, что за окном был поздний ноябрь. В пять утра на улице точно так же, как и в двенадцать ночи. А точнее, темно, холодно, сыро и гадко. Поэтому никакие шторы я не открывала. Я их и не закрывала. И солнышка мы не видели уже недели три. И спать я легла ровно полтора часа назад, так как Степа орал всю ночь.

Ну и из последних несовпадений: я не здоровалась с солнышком. Я говорила длинную речь из слов, по слухам, занесенных нам татаро-монгольским игом. Степа не понимал тогда ни татарскую, ни русскую речь. Ему было все равно. Он проснулся и орал.

Засунув лицо в морозилку, я пыталась прикинуть, примут ли Елисея в садик прямо в шесть утра, чтобы в 6. 30 я увезла Степу в парк, укачала там и сама, завалясь в снежно-дождевую лужу под ближайшем кустом, подремала минут десять.

В сад принимали с семи. За два часа я успела вымыть полы, приготовить суп, накормить степу кашей, влить в себя два литра кофе, не сойти с ума от постепенно-размеренного одевания Елисея и не покончить жизнь самоубийством.

Елисей вообще весьма сообразительный парень, опережающий по развитию большинство своих сверстников. Но какой же он медлительный при абсолютно холерическом темпераменте! Я разложила ему все его вещи на нижнем ярусе кровати, включила мультик и сказала спускаться и одеваться.

Елисей радостно согласился. Его тоже разбудили радостные вопли брата в пять утра…ну или обращение к солнышку. Уж не знаю. Но мой старший сын совсем недавно перестал вставать в те же самые предрассветные часы, так что особо не обижался на брата.

Вдохновленная обещанием сына, я покакала намывать полы. Вымыв трехкомнатную квартиру, я вернулась в детскую.

Татаро-монгольский след вновь всплыл в моей голове, когда я увидела, что мой старшенький не только не спустился вниз, не натянул на себя трусы и термобелье, не почистил зубы и не умылся.

Елисей, приоткрыв один глаз. Вяло наблюдал за прыгающими на экране малышариками сквозь импровизированный люк своей кровати-корабля.

Я стащила его с кровати с приоткрытым глазом, показала. Где трусы и где то место, на которое их нужно натянуть.

Пригрозив вернуться через пять минут с проверкой. Ушла кормить Степана. му потом гулять пару часов. Голодным он гулять не согласится.

Раскидав кашу по всей кухне, закидав мою бедную голову ошметками каши, ложками, пультом и телефоном, тепа в принципе закончил первый прием пищи и готов был к одеваниям.

Отмыв кухню и голову, я пошла к Елисею. Он уже был в трусах! И даже держал в одной руке носок как свидетельство того, что он одевается, а не сидит тут и прожигает свою жизнь.

У меня потемнело в полузакрытых глазах окончательно. Там и так темнота была полная. А тут опустился полный мрак. Схватив пульт, я выключила телевизор, заявив, что одеваться он теперь будет без мультиков, глядя в разрисованные им обои.

Услышав Крики малыша. Повернулась выйти из комнаты, и в спину себе услышала такой ррррык, что Степашины стенания мне показались соловьиной трелью.

Было шесть часов утра. Жизнь продолжалась.

К половине седьмого я закинула в себя кусок хлеба вдогонку к кофе и приступила к самому приятному – верхней одежде.

Слава создателям комбинезонов! Это хотя бы одна целая вещь.

Две пары варежек, две пары ботиночек. Два комбинезона…У тепы почему-то ноги оказываются в рукавах, потом один рукав выворачивается наизнанку в попытках достать из него пухлую Степину ножку… Уф.

Кажись, упаковались.

Внимание, последние новости: Елисей полностью одетый в космонавта, забыл пописать. А хочет очень сильно, потому что выпил два стакана сока, и Степкин кефирчик. Ура! Мы опоздаем. А опаздывать в нашем саду нельзя. А опоздунов в нашем садике ругают, наказывают и ставят в угол.

С ревом выволакиваю Елисея на свет Божий из мембранной упаковки, судорожно придумывая душераздирающую историю о тои, что задержало нас сегодня дома на 13 минут.

Вывалились в подъезд. Пристегиваю младшего к коляске, из которой он начинает тут же яростно вырываться. Умоляю Лиса петь и плясать перед коляской всю дорогу, наобещав ему к вечеру всей манны небесной, земной, внеземной и инопланетной.

Добегаем до сада. Калитка выглядит угрожающе, но еще не заперта.

Оставляю дяде-охраннику вопящего тепу, и скачу с Елисеем под мышкой на второй этаж. Пот струится у меня по пне и стекает в трусы.

В раздевалке пол группы опоздунов, опоздуних и опоздунят. С лицами двоечников и рецидивистов перед амнистией они подсовывают детей под дверь группы и сматываются на рабочие места.

Сдираю прилипшую ко мне куртку. И взываю к совести Елисейки. – Совесть, прошу я ее, – разденься быстро-быстро. И надень на себя шорты и футболку еще быстрее. Иначе сейчас прибежит дядя-охранник, принесет мне Степана вместе коляской, и первым занятием на сегодня в группе будет музыкальное.

Елисей садится на банкетку, вальяжно раскинув ноги, засовывает руку в карман комбинезона и достает…паровозик. Маааленький такой, милый паровозик.

– Ту-тууууу – вытянув пухлые губки гудит мой сыночек.

Спать уже не хочется. Хочется поднять с пола шорты и футболку, натянуть их поверх комбеза фирмы Рейма на моего сына. Потом натянуть ему шапку до подбородка, выхватить в это время паровозик. Сесть в него и УМЧАТЬСЯ К ЕДРЕНЕЙ ФЕНЕ В ГРЯЗНОМ СОРТИРЕ ВАГОНА ЭКОНОМ-КЛАССА.

Натянув на Елисея все положенное, и сказав, как сильно я его люблю (обязательный атрибут прощания, принятый мной, для заряда ребенка любовью на весь день, и независимый от моей близости к суициду), я покатилась вниз по лестнице.

Чмокнув Степана в распухший от лез нос. А заодно мысленно обчмокав всего охранника за недюжинное терпение, я направила коляску к ближайшему парку. Потому что Степа блажил, Он хотел спать.

В этом месте у меня всегда возникает вопрос: Ты хочешь спать, тебе тепло, сухо. Ты закрыт от ветра, дождя Так что же ты не спиишь? Ответ был очевиден: Степа хотел, чтобы его качали.

Так просто я сдаваться не собиралась. Вцепившись в ручки коляски, я принялась раскачивать ее с разной интенсивностью, под разными углами, в разных направлениях и под разные мелодии Разными мелодиями, с меняющейся интенсивностью вопил мой сынок.

Когда на горизонте забрезжило появление органов опеки и попечительства, горестно вздохнув, я вытащила тринадцати килограммовый окорочок в пяти килограммовой одежде на свет Божий, и начала качать.

Господа мужчины! Богатыри, наращивающие себе бицепсы, трицепсы и прочие псы в тренажерных залах! Всего один год действует бесплатный абонемент в фитнес-клубе под названием «Дядя Степа-тренажер». Прошу всех желающих выстраиваться в очередь. Качайте руки, а заодно и ноги подпрыгиваниями и приплясываниями. А я пока поплюю… День только начинался.

Счастливые сорок минут. Пусть под дикой смесью дождя и снега и под диким желанием спать. Но мой малыш умиротворенно сопит в своем транспорте, и мне хорошо. Весь мир накрыла тишина. Беззвучно падает мокрый снег, беззвучно лает собака, беззвучно проносятся автомобили.

Даже мотоцикл проехал с выключенным звуком. Может, просто я оглохла.

Чтобы оглохнуть окончательно, затыкаюсь наушниками, и погружаюсь в мир аудиокниг. Боже. Спасибо.

И я уже не чувствую ни усталости, ни холода, ни злости. Мне хорошо.

Возвращает меня к действительности два фактора: надрывный баритон моего сына и ощущение мокрых ног. Сворачиваю в сторону дома.

Впрыгнув в ипотечно кредитованную квартиру, я достаю свое чадо из комбинезона. Переодеваюсь, и …понимаю, что не купила продукты для обеда.

На какой главе аудиокниги я продефилировала мимо продуктового магазина? Где был мой мозг? И еще – чем я накормлю своих детей и мужа? Три вопроса. Доширак подходил не всем.

Мысль о возвращении на улицу не радовала не только меня.

Мысль о возвращении в комбинезон пугала Степана.

Храни, Господи, соседей. Особенно хороших. Особенно соседей, имеющих таких же детей, как мои. Спустив Степку с десятого этажа на второй на полчаса, я спасла свою семью от голодной смерти и доширака.

Степа правда мало волновался по поводу обеда. Ему хотелось сидеть у меня на руках. Я чистила картошку. держа счастливую тушку на своем плече, резала лук, перекинув его с одного онемевшего плеча на другое, еще живое. Потом мы в таком двухэтажном состоянии пылесосили. мыли плиту и протирали пол.

Покормив обедом младшего члена семьи. я задумалась о том. что единственная особь женского пола в этой семье тоже, скорее всего, сдохнет от голода. если в нее ничего не положить.

Степа не сдавал позиций, Оказавшись поставленным на пол, он крепко сжал обе мои ноги в своих объятиях, и продолжал жалобно всхлипывать мне в колени В виде такой этажерки мы перешли за стол. Я была счастлива! Руки свободны! Благо ногам есть я еще не начала, то их скованность меня не особо беспокоила. Заглотив по-удавьи свой обед, я прикинула, что до сна успею погладить невесть откуда снова взявшуюся кучу белья. ”До сна… ”ох не упасть бы лицом на утюг.

Обложив Степку игрушками. включив в них всевозможные пищалки, трещалки, трынделки и перделки, спряталась за гладильной доской.

Перделок хватило ровно на пять минут. А на шестой Степан уже стягивал утюг за шнур ровно на свою лысину.

Словом. гладили мы в обнимку. Последние вещи я уже просто, поплевав, разгладила ладонью на доске, и решив, что так сойдет, закончила это нудное занятие.

Итак, спать. Спать, спать и спать.

На утрясывание сына ушло минут сорок. Благо. он был не в комбинезоне. а в милых штанишках с жирафиком и белой футболке.

Милый жирафик пал жертвой послеобеденного стула через десять минут после того, как Степа уснул. Длинношеего было жалко, но будить сына еще жальче. Оставила спать во всем этом великолепии.

Запах меня не смущал. Меня уже вообще ничего не смущало. Упала на соседнюю кровать и, кажется, умерла.

С того света меня возвратил нечеловеческий взвизг перфоратора.

Посмотрела на часы. Пропала 15 минут. Времени 13. 15. Так называемые “часы тишины”. Здорово. это кто же так развлекается? Слышимость в нашем доме волшебная: с одинаковой вероятностью можно утверждать. что сверлят надо мной, подо мной. по диагонали двумя этажами выше или ниже, или в моей квартире.

Степа не сверлил. Последнее исключила.

Выйти и оставить малыша я не могла, потому оставалось надеяться, что они сами вдруг поймут, что делают ай-яй яй и остановятся.

Так и случилось. Ровно в три часа. Точнее, к окончанию законных “часов тишины” и пробуждению Степы.

Проклиная соседей, весь дом, производителей перфораторов и обгаженного жирафа, который вонял неимоверно, я поплелась на кухню варить кофе.

Сварила. Но попила на следующее утро. Потому что проснулись обиженный жираф и Степка.

Через два часа мы уже бежали за Елисеем в садик. Увидев нас, мой королевич радостно побежал нам навстречу. Я вдохнула запах его волос.

Как же я по нему скучаю. А еще сильнее по нему скучает Степка.

По пути домой я пытаю старшего сына: с кем дружил, что ел.

Удивительно, но ответы Елисея поражают своим постоянством.

– С кем сегодня дружил? – С Бобой.

(Впоследствии оказалось, что это Вова. хотя я думала, что Боба – сокращенное от Богдана) Продолжаю допрос: – Что ел? – Суп.

– Какой? – Желтый.

– А еще? – Кашу! – Какую? – Манную! Каша всегда была манной! Всегда! Хотя я, как работник детского сада пятнадцатилетним стежем знала. что это не так.

По нежной ноябрьской погоде мы обходим все площадки. катаемся со всех горок и на всех качелях. убиваем полностью верхнюю одежду, и к семи часам попадаем домой.

Дома хорошо, тепло, сухо и тихо. Никто не сверлит. Все правильно. в неположенное время сверлить интереснее.

С семи до девяти – мое любимое время. Я написала бы о нем отдельную книгу.

Степа ровно в семь часов вечера с рождения начинает сходить с ума.

Сказывается накопленная за день усталость. И если днем он просто орал, то эти два часа он вопит. Во время его воплей я должна позаниматься с Елисеем ментальной математикой, накормить их обоих ужином, искупать перед сном. В качестве джек-пота я порой кормлю ужином и мою себя саму. Но не всегда.

Как-то в душ заползла и гвоздями забилась Обнесла всё с колючею сеткой стеной.

Водопадом и хлоркою отгородилась От того, что за весь день случилось со мной.

Эти восемь минут несравненного РАЯ.

Это феникс из пепла, амнистия всем! Ну и пусть когда выйду – война мировая Галактический взрыв или нас взяли в плен.

Я забыла помыться, и раздеться забыла.

Я плыла в океане под грохот воды.

Я почти на Багамах себя ощутила.

В тот момент ничего не сулило беды.

Только в отпуске время бежит очень споро.

Слышу топот шагов, на фиг выбита дверь.

«Не уснула ты там? Мам, ну где ты? Ну скоро?» Вот когда я теперь вот помоюсь. теперь!??!

Стрелки часов предательски замирают на половине девятого. Я не могу уложить Степашу раньше на полчаса, потому что он и так встает в пять. А ляжет раньше – встанет в 4. И я тогда в унисон с нашествием Гитлера выпрыгну ровно в 4 с десятого этажа.

Руками Арнольда Шварцнеггера утрясла в очередной раз Степаху, принесла обязательные вечерние фруктово-овощные угощения Елисею.

Проорала мужу в трубку, что если он не приедет хоть раз в неделю до двенадцати. я покроюсь мхом, Поревела в туалете. Недолго. Долго не дали.

И вдруг что-то случилось во Вселенной… кажется, даже Земля замедлила свой ход, остановились заводы, самолеты замерли в небе……

Наступила блаженная тишина. Я трогала. ела. нюхала эту тишину. Она была как теплый мягкий плед. Я укрывалась ею и купалась в ней.

Человек должен иметь хотя бы десять минут тишины в день. Тогда у него есть шанс остаться человеком.

Сквозь он я слышала, как пришел муж, гремел ключами, кастрюлями. мылся в душе (счастливчик). Я плыла в своей тишине… Меня разбудила вибрация телефона. Вообще меня пугают ночные звонки по телефону и в дверь. Мне всегда кажется, что кто-то умер.

Почему? Да потому что ни один нормальный человек в противном случае не будет звонить или приходить.

Трясущимися руками я взяла телефон. На белом экране черными буквами была смс-ка от мужа из соседней комнаты: “Выходи на секс”.

Скоро заорет проснувшийся Степа. потому что он орет каждый час.

А потом будет утро. Я открою глаза и. конечно же, улыбнусь и скажу: ”Здравствуй! Солнышко! ” Папа может.

В последнее время колбасные изделия утверждают, что папа может. Не могу не согласиться: папы – они могут. Поднимите руку, кто оставлял ребенка с папой? Долго потом ржали над колготками на голове? Или плакали вместе… Когда впервые заболел мой старший сын (года полтора ему было), я увидела на градуснике цифру 38, и. как мама неболеющего ребенка, запаниковала. Позвонив мужу и выдержав трагическую паузу, я произнесла: «Тридцать восемь». Ожидаемого скрипа тормозов и звука полицейского разворота мчавшегося к нам на помощь автомобиля моего мужа я не уловила, я переспросила: – Слышишь? А сколько должно быть? – услышала я его голос.

– Нуууу тридцать шесть, – растерялась я, – и шесть добавила подумав.

– Ааа, – облегченно выдохнул мой муж! – На полтора градуса выше, чем надо! Ну ничего, ничего.

Ну да, думаю, еще на пару градусов повыше, и каюк.

Просто мой муж не болел, у него не бывало температуры, и он не пользовался градусником.

Видели все и надетые задом наперед боди, и перевернутые памперсы, и…

Я взяла за правило гулять с детьми два раза в день по два-три часа. Невзирая на погоду: будь то дождь, снег, камнепад, несильный армагеддон, мы гуляли всегда! Когда я перетсавала кормить грудью, и шансы мои утихомирить моих буйных пацанов на улице уровнялись с шансами мужа, я начала подталкивать его к прогулкам без меня.

Оооо, это было непросто. В первое время он предполагал просто страшные варианты развития событий после таких прогулок: он потеряет детей (даже тех, кто не умеет ходить); старший не даст спать младшему, а младший не датс гулять старшему. Все простудятся и заболеют. Все захотят сосать внезапно грудь (даже те, кто отучен от нее уже пару месяцев или года три назад).

Закончился праздник погасли все свечи, Последние гости уходят сейчас.

Как всякая сказка, Тот праздник не вечен, Спасибо, о чудо, Что было ты час! Весь час я, как в сказке, Суп тихо варила, Весь час прибирала И мыла весь дом.

Весь час я с собою Сама говорила, Шинкуя, варя И водя утюгом.

Я буду скучать, Буду ждать повторенья, Я буду стихами Тот час воспевать.

Когда, сотворив Мне второй день рождения.

УШЕЛ С СЫНОВЬЯМИ МОЙ МУЖ ПОГУЛЯЯЯЯТЬ!

Мамский праздник

Да-да. Как-то иначе стали нынче праздник проходить. То есть, ванна с лепестками роз 8 марта с последующим фужером шампанского как-то плавно переродилась в быстрое ополаскивании ног и еще пары органов под душем… с последующим нефужером и нешампанским.

Восьмого марта утром Вот радость. ё-моё! Я праздничное глажу Четвертый час белье! Вожу по брюкам, блузам Весенним утюжком, В душе букет мимозы Расцвел большим пучком.

Хожу и улыбаюсь счастливо детворе.

Ведь празднична прогулка С коляской во дворе.

Нарядным пылесосом Я крошки соберу.

В душе букет мимозы Пусть не умрет к утру.

Мне праздновать сегодня Который час не лень.

И пусть восьмое марта Случится каждый день!

Но я продолжаю их любить, эти нечастые наши праздники. И жду их каждый раз так, будто назло всему будет и ванна с лепесткам, и ресторан, в котором я не была лет тридцать из моих сорока.

Просыпаюсь в день рождения, Офигевшая слегка.

Напишу стихотворение, Не дошел маразм пока.

Восхищаться начинаю: Как еще мне мало лет! Есть семья, друзья и знаю – Есть еще один секрет))) Попросила снега к ночи Он случился через час! Значит, сверху видно очень, Что я чувствую сейчас.

Значит, сверху все желания Учтены мои давно.

А иначе бы откуда Было столько мне дано.

Человеку много ль надо? Чтобы утром сын пришел, Прикоснулся пухлой щечкой.

Муж ромашек чтоб нашел.

Чтоб родные поздравляли Все мои семнадцать лет, Чтоб котлеты не сгорали И хранился мой секрет.

Чтобы каждый день рождения Офигевшая слегка От того, что я имею, Стих писала с утречка.

Не все мои члены семьи, к сожалению, принимают в расчет то, что у меня сегодня восьмое марта, юбилей или коронование. Пофигу им. Они все так же хотят есть, а потом следовательно какать. И потому в ванне плавают отнюдь не розы даже в день святого Валентина или несвятого Акакия.

И мало кого интересует, что я должна родиться ровно в 17. 00, потому что именно в это время я скачу забирать своего старшенького из садика, стремительно старея на ходу.

Каравай-каравай вполне получается хождением вокруг меня в течение всего вечера. Мелодия в принципе не так уж отличается, но сам текст больше напоминает оперу при условии изнасилования главной оперной певицы.

Торт у меня бывает, да. Но свечи часто обкусаны и расплавлены поверх торта. Но это самые вкусные торты в моей жизни. Потому что крем делает Елисей в блендере сам. И свечи задувает он тоже за меня.

По улицам комод возили…

Мы взяли новую квартиру в ипотеку, когда Степа был в моем животе. Она была красивая. Когда же он родился, она стала постепенно меняться. Такое ощущение, что в квартире тал хозяйничать полтергейст.

Сначала стали подниматься на столы вещи, которые должны жить на полу.

Это нарушло изначально задуманный интерьер. Но в квартире еще можно было жить. Потом появились замки на всех тумбочках, шкафчиках, унитазе и холодильнике. У посетителей нашего зоопарка могло возникнуть ощущение, что в нашем доме живут патологические обжоры или засранцы. Живут. Но замки бы им не помешали.

Позже такие замки появились на духовке, входной двери изнутри, прикроватной тумбочке, комоде, шкафчике в ванной комнате.

Полтергейст метил свою территорию, отжимая все больше нашего пространства.

От нового интерьера вскоре не осталось и следа.

В дальнейшем он вообще оборзел: стулья не ставились к столу, а переворачивались тут же, как только сидящий на них приподнимал свою пятую точку. В противном случае, он накидывал свое тело на стул между самим стулом и пятой точкой встающего, и перекидывался на стол. И это было опаснее всего. Оттуда оно могло упасть вниз. И мы этого боялись.

Мы боялись всего.

Я поняла весь замысел фильмов о полтергейстах.

Они везде они преследуют вас повсюду: они бросаются на нож, оставленный на краю стола, они следят за кружкой с кипятком, случайно поставленной не у стены рабочего стола, а немного сдвинутой к середине.

Они хотят угробить себя и этим ножом, и этим кипятком. И ты должен их спасти. Я понимаю теперь, как сходят с ума любители компьютерных игр.

Я в их числе. Я – ловец полтергейста.

Мы – счастливые родители двух сыновей, и мы купили им двухъярусную кровать. Недолго думая, он научился забираться на второй этаж. К несчастью, он к тому времени не научился думать и понимать, что звездануться с трехметровой высоты второго этажа не так весело, как забираться на него.

Мы его победили: прочтя подборку книг магических заговоров и проведя ряд обрядов, мы обвязали нижние ступени лестницы одеялом прошлись вокруг кровать кирпичной крошкой, и воткнули осиновый кол в подушку на верхнем ярусе.

Помогло! На три дня! На четвертый он, как человек-паук, проскользил по одеялу вверх на второй этаж, и ехидно посматривал на нас оттуда.

Прочтя молитву, мы заменили одеяло на подушку, обмотанную скотчем.

Думается, «Битва экстрасенсов» отдыхала в сравнении с неделей нашей экспериментов.

И был еще унитаз. и он манил своей белой бездной. В него хотелось спустить мамин телефон, папины ключи, Елисейкин поезд. Мы повесили на него замочек. И лишний раз не писали и не какали. Но Степа улавливал мгновение от поднятия опустошенного организма до закрытия замка, и закидывал в унитаз что-нибудь, заранее заготовленное. Если не заметить в этот момент Степу и само закидывание, то можно было обнаружить, что ты покакал красным пластилином или зеленым лизуном. Зрелище, скажу я вам., не для слабонервных.

Мы научились быстро захлопывать крышку унитаза вслед на поднявшимся с него задом. Но у толчка еще был смывной бачок. И на нем не было замка. Улучив момент, когда наше внимание съезжало с его персоны хотя бы на минуту, он взбирался на белый пъедестал, и срывал крышку бачка. И красный пластилин с с зеленым лизуном летели в нутро унитаза с другой стороны.

Полтергест в нашем доме попался притязательный. Обосновавшись и оглядевшись, он решил, что все тут не по фен-шую. И начал менять интерьер. Ложки в шкафу для ложек его категорически не устраивали. И он перекладывал их по своему усмотрению в духовку, в шкафчик с моими труселями, в Степины памперсы, в свои игрушки. В кроссовки, тапочки и сапоги. Мы вынимали ложки, вилки и ножи и клали их обратно. Но они с упорством, достойным лучшего применения, снова втыкались в нашу обувь изнутри.

Мы поменяли местами всю мебель, мы передвинули все вперед и назад, но он находил все новые пути.

Он запрыгивал на шкафчики и взбирался по ним наверх, на электроплиту, вскрывал кофеварку.

Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы У каждого из нас было детское увлечелние. Кто не мечтал стать космонавтом или врачом? Ка каждый второй. Мой старший сын тоже увлекся. Точнее, сдается мне, это не увлечение, это – одержимость.

Одержимость железной дорогой.

Нет-нет я нисколько не преувеличиваю. Так как последние полгода я сплю на рельсах, питаюсь «поездным» дошираком, хожу в форме проводника, и по утрам разношу чай в железных подстаканниках по трясущемуся вагону. Если и преувеличила. То немного. Ну подстаканники не всегда железные.

А в остальном все практически так.

Наш день начинается с того, что часов эдак в шесть утра врубается ютуб с железнодорожными клипами. И все наши увещевания. Просьбы, мольбы о мимолетном переключении на утренние новости, Тепкины мультики, прогноз погоды или гороскоп со звоном разбиваются о рельсы остаются лежать на шпалах вечной неуслышанной пылью.

Эти песни-клипы имеют четкую классификацию: Есть песня Елисейкина, она основная. Про железную дорогу. Есть Степкина. Про матушку-железную дорогу. Под нее Степа кричит «Тя тяяя», очень даже попадая в мотив. Проникся, блин.

Есть песня мамина, про Свердловскую железную дорогу. Ну я родилась в Зауралье, все логично. Есть песни бабушек. Ниже следуют произведения всех родственников. Друзей и собак нашего двора.

Пять лет

Завтра исполняется пять лет моему старшему мальчику. То есть, этой книге уже больше пяти лет…Думаю, дедушка Лев писал свою «Войну и мир» значительно меньший период времени.

Но наверное его в это время не щипали за ляжки, не выдергивали стул из-под попы, не отключали нетбук от питания, не дохлопывали раскрытой ладошкой по клавиатуре свои мысли в главу. Одновременно удаляя написанный мною текст.

Потому Наташа Ростова прошла свой жизненный путь до смерти ее создателя.

Вот и мне бы дописать свое творение до появления внуков, и, главное, до маразма.

Ждут Елисейкиного засыпания шарики в подъезде, чтобы ночью повиснуть на потолке его комнаты. Ждут спрятанные на шкафу вожделенные поезда с рельсами, ждет нераскрытая бабушкина посылка, полученная неделю назад. Надеюсь, там ничего не стухло и никто не умер.

Только подумала, что именинник уснул и можно вызволять из подъезда шарк, как он нарисоваля собственной персоной со словами: – Только прием.

– Что? – говорю.

– Долго поём… – Чегоооо? – Я научился говорить ТОКОПРИЁМНИК, и пришел об этом тебе сказать.

Ну слава Богу… Я смотрю на этого короткостриженного голубоглазого паренька, и не верю. Что его могло бы не быть. Мне кажется. Его существование должно было быть запланировано Создателем в самом начале. И об этом должны были написать.

Явспоминаю взросление этих невероятных по величине и цвету глазищ с девчоночьими ресницам на протяжении всей его пока короткой жизни: вот они впервые открылись в роддоме. Вот они смотрят на меня из коляски, вот они просто «съедают» меня в то время. Как его рот съедает мою грудь… Вон они смеются, а вот полны слез… Небесно-голубые глаза моего первенца. Пять лет они со мной рядом: я открываю их поцелуем утром и закрываю так же перед сном.

Мой малыш, мой мальчик, мой маленький мужчина.

Ты держишь дверь каждый раз, когда я захожу с коляской в подъезд, ты бежишь ко мне со счастливой рожицей, когда я прихожу за тобой в детский сад, ты успокаиваешь меня, когда я отрезаю половину пальца новым ножом. Ты удерживаешь тепу, когда я пытаюсь помыться раз в месяц в душе…Ты мой лучший друг, советчик, помощник.

Мой Елисей, Лисюшка, сыночек. я порой кричу на тебя. А потом прошу прощения. Мы ругаемся и тут же миримся. Я чувствую в тебе свой темперамент.

Ты безумно любишь поезда. И я проснулась позавчера в воскресенье в пять утра, в рассветной дымке, от того, что ты стоишь рядом, полностью одетый, рюкзачком за спиной, потому что мы собирались ехать на три вокзала. Собирались. Но не в пять утра… Поехали в пять.

Завтра ты наверняка встанешь тоже в пять, потому что мысль о Дне рождения и о подарках не даст тебе доспать хотя бы до шести. Я не сплю совсем с твоего рождения. но видит Бог, я выдержу еще много.

С днем рождения мой неугомонный паровоз. Пусть будет миллион поездов в твоей жизни. Много путешествий, дружбы и счастья. А я все для этого сделаю. обещаю.

Как деревню стерли с земли

Мы собрались в деревню. Представив себе беззащитную деревню и моего младшего сына, я задумалась.

По-хорошему, для того, чтобы обезопасить Степу в деревне и деревню от Степы. Нужно было действовать согласно следующего плана: Неплохо было бы закупиться замками на унитаз, все кухонные и платяные шкафы, а также на шкафчики в ванной, комод, духовку, стиральную машинку и холодильник.

Нелишним было бы также взять пилу и отпилить ножки у всех стульев, прокладывающих путь к столу, газовой плите и подоконникам.

Не забыть бы закупиться заглушками на все розетки, дырки и Степины орально-сральные отверстия.

Не помешало бы взять километр забора и огородить цветники, клумбы и грядки на участке у бабушки.

Я бы еще перепрятала кур и кота во избежании их гибели.

Но проще Степу оставить дома. Но Степа не хочет. Дом тоже не хочет. А еще не хочет Степина мама видеть дом и прилегающий двор.

В общем, дело за малым: перелицевать деревню и пристегнуть Степу к трактору.

Я согласна на все. Только бы временно не видеть наши дворы, дворы, дворы…

Прогулки и площадки

Клянусь, что если мне завязать глаза и провести меня по микрорайону, где я живу, я не споткнусь, не упаду и не потеряюсь.

Более того я до сантиметра могу указать расположение каждой горки. Качели и песочницы каждого двора. Не открывая глаз.

Я знаю количество песчинок в каждой песочнице, заусенцы на деревянных постройках, и ржавый звук раскачивающихся качелей.

У каждой качели он свой.

Я без труда назову количество шагов от подъезда до магазина, в также количество ползков, бросков, и, впрочем, плевков тоже.

Я знаю из какого окна каким боком. В какое время суток выглянет чей фейс, и с каким выражением. Что он крикнет, фыркнет и крякнет.

Боже, сколько часов прогулок я провела здесь! Прогулок с коляской со спящими детьми, с орущими детьми и взмыленными волосами на голове, хождения раком с начинающими ходить детьми, бегом рысью с научившимися блин уже бегать детьми. И нет просто бегать, а бегать именно туда. Куда нельзя ни в коем случае.

Я точно представляю, с каким ускорением и под каким углом нужно пускать свое чадо с определенной горки. Чтобы оно, чадо, доехало не носом в песок, и не очутилось в соседнем дворе, но и не зависло посреди горки в полном недоумении.

У каждой горки свой пинок, и я его знаю.

Мне завтра утром идти во двор, и мне с вечера уже дурно.

Но водителя у меня нет, мужа в будни тоже, машину я водить так пока и не начала. Потому завтра мы снова будем на том же месте в тот же час. Думаю, спутник вполне может ориентироваться по нам в вопросах навигации и времени.

Общедомовой чат

Наша весёлая семейка живёт в одноподъездном четырнадцатиэтажном доме. Раньше я знала из этого трех своих соседей. Остальных не знала даже в лицо. Сейчас я понимаю, что была практически счастливым человеком. Была. До того дня, пока некто не создал Общедомовой чат для решения общедомовых вопросов. Я её знаю. Это женщина. Она идиотка. Эта идиотка – я. Я объединила весь дом в одном мобильном приложении. И теперь все знали всех. Благодаря чату. После вступления в группу, люди теряли человеческое обличие и превращались в монстров. Коварных монстров. Оборотей. Эти нечисти установили камеры в доме и вокруг него. Они стали наблюдать друг за другом. Они писали в чате о результатах своих наблюдений. Они ненавидели друг друга. С минуты создания группы все тайное стало явным, жизнь каждого жителя дома стала напоминать сюжет произведения Замятина «Мы». Стены домов стали прозрачными, мысли людей стали прозрачными, шумоизоляция, и до того висящая на волоске, оборвала седеющий волосок и сошла на нет, обнажив жадно прислушивающимся соседям все тайны Мадридского двора. Не могла теперь сбежать под покровом ночи любовница от хромающего пьющего армянина с первого этажа. Не могла остаться незамеченной экстравагантная парковка с заездом на крыльцо Васи Пупкина. Вася славился неразгибаемой распальцовкой, отяжеленной воображаемыми понтами и перманентный нахождение в чате. Как ему удавалось сохранять видимость крутейшего занятого мужика с постоянным заявзанием в чатовских сплетня, источников большинства которых был он сам, оставалось тайной для многих. Выдвигая новое правило, он тут же его нарушал сам. Ругая на чем свет стоит неправильно паркующихся, он тут же ставил свою машину так, что ему позавидовала бы блондинка. Пять минут назад севшая за руль. Вася был очень трепетным. Он переживал за свой дом. Его, к примеру. страшно волновало все то, что нарушал размеренную жизнь его дома. Забросив прибыльный бизнес и отдавший себя всего просмотру общедомовых камер он первым подмечал выложенные учебники химии на первом этаже. Награжденный природным чувством справедливости, Вася как ястреб бросался на авслеженную жертву, и тут уж бедной мамашке окончившего курс химии сына было не уйти. Её казнили прилюдно. Её линчевали пред всей группой. Вася был спасение дома от зла. Он сам регламентировал вопросы, достойные обсуждения в чате. Пресекая на корню жалобы на нарушение тишины строителями в часы тишины, он громко поднимал среди ночи важнейшие проблемы футбольного матча. В чате была Яна, которая была недовольна всем, всегда и везде. Ей не нравился забор возле площадки. Ей не нравилась сама площадка. Она ненавидела наш район, город, страну и собственно планету. Яна ходила на все встречи, митинги и демонстрации. Она умела требовать. Требовала и получала. Может. Её молитвами, у нас случится новая площадка, каждый миллиметр которой я ещё не изучила. Дай Бог ей здоровья. Ещё был он. Карабас Барабас. Тот, кто незаметно руководил всем этим кукольным театром. Его звали Владимир. И он владел этим миром согласно имени. Он владел миром этого чата. Порой он резко высказывался. Но чаще молча наблюдал за перепалками своих кукол. И лишь вовремя подергивал их за ниточки и нервные канатики. Так сказать, подбрасывал огня в топку. Чтобы не скучно было сидеть у Камина с Адамом. Адам, к слову, был его котом. Огромным пушистым котом. Главным предназначение Владимира, помимо управления чатом, было выгуливание своего кота. Каждое утро, нацепив на Адама новый фрак, он гордо шествовал с ним по району. Уверена, он обсуждал с ним жизнь нашего чата. Решение о добавлении человека в чат Владимир принимал совместно с Адамаом и его новыми панталонами на основании того, внёс ли стучащийся тысчонку на видеонаблюдение. Эта тысяча была входным билетом в мир кошмаров, сплетен и футбольных матчей. Добро пожаловать.

У меня гиперактивный ребенок

У меня гиперактивный ребенок. И не надо мне говорить, что все дети активные в этом возрасте. Мамы флегматичных детей, закройте книги идите поблагодарите Вселенную за спокойную старость. Поймут меня лишь немногие.

Да, многие дети активные, и некоторые из них гиперактивные.

Другими словами, процессы возбуждения у таких детей преобладаю над процессами торможения. У моего младшего сына последних нет вовсе. В состоянии статики он не бывает никогда. БОльшую часть времени мой ребенок скачет по потолку, висит на люстре, прыгает по электроплите рядом с кипящей картошкой, булькается в замоченной кастрюле в мойке на кухне. Другими словами, сидеть на полу и катать самосвал – не наш удел.

Лепить куличики в песочниц возленог лузгающей семечки мамы – тоже рассказ не про нас. Это про другую жизнь на другой планете. Та сиреневые спокойные люди с четырьмя улыбками на одном лице.

Наша прогулка обычно начинается с того, что из подъезда вывозится велосипед-коляска, в которой пристегнут двумя ремнями и прижат бампером мой Степа. Через секунду, расстегнув ремни и рассоединив с треском бампер, Степа летит на проезжую часть.

Бросив велосипед, машинки и пакет с мусором, вооружившись снарядом ненормативной лексики, следом лечу я.

Выхватив Степана из-под колес грузового автотранспорта, я слушаю несущиеся вслед несколько рекомендаций по основам педагогики и психологии в воспитании детей дошкольного возраста.

Зажав дошкольный возраст подмышкой, я объясняю последователю Маслоу и Крупской маршрут его следования, и бегу дворами в частный сектор. Начало прогулки положено.

Площадки мы стараемся обходить. Потом что там бывают кошки. И дети.

Кошки нам не страшны. Кошкам страшны мы. Впрочем, и детям тоже. Настоящую опасность представляют сами площадки. Потому что, зайдя на них, мой сын тут же ищет выход. Найдя его глазами, он строит план побега. Отвлекая мое внимание на такие мелочи как выдранные косички у девочки или высыпанный мне за пазуху песок, Степа не спеша преследует свою цель.

Удостоверившись. что моя бдительность немного притуплена (убить бдительность мамы гиперактивного ребенка невозможно, она сильнее виагры днем и ночью), Степа бросается к выходу.

Оттопырив толстый зад, подворачивая ноги друг под друга, вытянув шею и выпучив глаза, он несется куда? никуда. Просто от меня.

Споткнувшись о корень дерева, он падает. Споткнувшись об него, следом падаю и я. Ура. Пронесло.

Мы ходим гулять заброшенный парк с моим неугомонным обезьяном. Парк окружен высоченным забором, и из него всего три выхода. Степка их выучил, но я научилась их обходить.

Поскакав на всех деревьях и вобрав в себя единственную во всем парке лужу. через два с половиной часа мы возвращаемся домой.

Счастлив Степа: у него в руке два грязных полугнилых яблока, выдранные волосы кошки и девочки с площадки и фингал от падения.

Счастлива мама: у нее из двух уцелела одна бутылка молока, в трясущихся руках она держит оторванный капюшон от куртки сына и чехол от нового телефона. счастлив айон: Степа уходит домой.

А дома у нас хорошо: но есть много подоконников, плита и потолок. но зато нет кошек и машин.

Я хорошая мама: я гуляю с детьми по шесть часов в день. Я больная мама: у меня трясутся руки и я ставлю горячий чайник в холодильник, а мороженое – в микроволновку. Но я – счастливая мама, потому что мой ребенок должен это “перерасти”, как утверждают все. Я подожду.

Дожить до отпуска

Мы собрались на море. Ура и офигеть. А еще: а вдруг. А вдруг мы заболеем за день до отпуска, а вдруг Степа упадёт с люстры и разобьёт голову в день отъезда? А вдруг Серёжу не отпустят с работы? А вдруг закончатся поезда или высохнет море?

Не заболели, отпустили, не высохло. ЕДЕМ.

Ну почти.

За пару дней до отбытия Елисей воткнул Степе в ухо палку от ксилофона. Ездили по больницам, лечили ухо. Потом начали болеть дети в садике. Срочно вывели старшего из сада. Я буквально вывернулвсь наизнанку, Пытаясь сохранить их здоровыми до отъезда/ Оставалось только обмотать им скотчем гостеприимные для[вирусов отверстия и надеть на головы аквариумы. Встали рано, приехали на вокзал. Нас даже пустили в поезд. Другими словами, я не забыла дома паспорт, свидетельства о рождении и самих детей. Поезд вскоре тронулся, или как утверждает мой старший, будущий машинист, ТрУнулся. Это было здорово. Потому что я два года не видела море. Моё любимое море. Я могу написать о своей любви к морю отдельную книгу. Я напишу её. Если у меня останется хотя бы пару дней жизни после окончания этой. Я пропустила свидание с морем всего лишь два раза в жизни: когда рожала двух сыновей. И оба эти лета оно снилось мне, бархатные, манящее, зовущее. Я говорила ему: "Погоди, до кормлю сиськой и приеду. "Я приехала к нему с годовалый Елисеем. Степу в год я побоялись предъявить любимой стихии. Одна стихия могла убить другую. Я приперла Степана в полтора. Ну вот. Премся. Точнее, едем. Вагон нам достался замечательный: думается, на нем ездила на море ещё Крупская с дядей Вовой и ластами. Степа ехал на всех полках вагона, а также на столике, на сцепке и токоприемнике.

Пару раз за сутки у каждого из нас появлялись попытки выпрыгнуть на ходу, перелома в руки и ноги, и бежать, не оглядываясь. Мы передавали караул, и ходили со Степаном по коридору туда-сюда часами. Мы кормили его всем, что может сожрать полуторагодовалый ребёнок. Мы пели ему песни, мы плясали с бубном, в алюминиевым подстаканником, с дверью от купэ. Мы доехали. Вывалились в Анапу мы с выпученными глазами и воплем: "Блиин! Неужели выжили?»

Нам дали два двухкомнатных номера. Старший пятилетний сын заселился на четвёртый этаж с бабушкой, младший – со мной и папой. Младшему отдельный номер или хотя бы клетку не дали. Какой турецкий или египетский народ придумал систему "Всё включено"? И какой из представителей русского народа слизал её подчистую и припер в Анапу?

Да не прочтет эти строки мой тренер. Но я жрала так, будто у меня два желудка, три печени и два запасных шланга прямой кишки. Наш менталитет не позволяет не есть то, что даётся бесплатно и безгранично. Я наблюдала за людьми в столовой: они закладывали еду себе в рот, как в жернов. А то, что не лезло в жернов, они пихали в уши, нос и контейнеры. Я делала так же. Отпуск начался.

Прощай, декрет

Какому такому гениальному человеку пришло в голову назвать декретный отпуск отпуском, я не знаю. Мне не знаком этот гений, но я точно знаю о нем несколько вещей Во-первых, это не женщина, однозначно. Во-вторых эта «неженщина» не имеет детей. Ни одного ребёнка. Далее, эта "Не женщина, не имеющая детей", ненавидит всех женщин. А ещё оно никогда не видело детей, ни одного ребёнка! Или видело издалека, в мультфильме. Оно не оставалось с ними дома один на один. Оно не жило с парой-тройкой детей годами на курорте, откуда пленник Гестапо сбежали бы к себе в лагерь, не оглядываясь, на курорте под названием "Декретный отпуск"

Этот отпуск начинается с поглощения твоей личности. То есть многие годы ты растешь, развиваешься. Ты с отличием заканчиваешь школу, получаешь медаль, потом ты с красным дипломом завершаешь пару ВУЗов, и наконец становишься личностью. личностью, не зависящим от рубля и разрешения мамы и папы, личностью, которую уважают, с которой советуют ся. Ты уже не часть толпы. Ты сама по себе что-то значишь. Ты принимаешь сам решения, касаемые своей жизни: ты решаешь, красить ли утром глаза тушью или пойти на работу в естественной красоте. Ты решаешь, выпить ли вечером дома в тишине бокальчик вина или ну её на фиг, лучше с Лариской конъяк. Ты сама знаешь, какую причёску себе выбрать и какое пальто купить. А потом согласно законам природы ты становишься мамой. И вдруг ты понимаешь, что ты больше воооообще! Ничего! Не решаешь!

Глаза ты давно не красишь, потому что тушь твою давно сожрали, а помадой закусили. Да и какие там глаза. КОГДА ДАВНО ПОКРЫЛАСЬ МХОМ, А ВОЛОСЫ НА НОГАХ КОСИЛА ДВА МЕСЯЦА НАЗАД?

Причёску для тебя выбирает твоё чадо: хвостик или "я упала с сеновала". Ничего крепче кефира тебе нельзя порядка трех лет, так как ты сначала беременна, а потом ты – ферма. Пальто тебе больше не нужно, потому что в пальто ходят, а ты скачаешь кобылой. Скачаешь по дворам наперевес с молочным сиськами. Дрожащий рукой отирая пот с лица, в то время как твой долгожданный малыш вопит так, что ты бы рада обернуться проданных на авито пальто и висеть на плечах её новой хозяйки за прилавком арбузной лавки. Из трех твоих дипломов построен гараж. В гараж плавно заезжает твой раздолбанный айфон, заправляется твой сывороткой для лица и выезжает на просторы вымытой квартиры. А Лариска пьёт конъяк одна. Я скоро выхожу из декретного отпуска, уже виден свет в конце туннеля. Отдохнула уже. Хватит. Я выхожу оттуда с гордо поднятой головой, двумя пустыми кредитками и готовностью мыть унитазы и мести дворы. Но я благодарна. что они были, два моих декрета подряд. Два моих бесконечных, наполовину неоплачиваемых отпуска. Я за мотивирован на работу теперь больше, чем вагон таджикских переселенцев. Я могу служить на границе и не спать неделями. Я могу делать пятнадцать дел подряд, не теряя нити сериала. Я даже умудрилась не сойти с ума. Я супер человек. Я сделала это. Я – дважды подряд мама.

Постскриптум

Я написала эту книгу. Я сделала это. Я её добила, несмотря на бессонные шесть лет, на абсолютно занятые руки, и убитые двумя декретами мозги. Я написала её, несмотря на то, что мне хотелось порой просто выть. И вылить на страницы свой вой. Я не права. Не я писала эту книгу. Её писали мы. Мы – это я и моя дети. Не будь на свете этих невыносимых, гиперактивных, вредных, кошмарный и таких любимых пацанов. Мне просто не о чем было бы писать. Её писали со мной те люди, которым я постоянно слала фрагменты и отрывки моих бредней. Они поддерживали меня. Они говорили, что видят в моей книге себя, они вселяли в меня уверенность. Их добрые слова поддержки не давали мне перестать верить в себя. Я не буду называть здесь имён. Эти люди узнают себя сами. Спасибо вам!

Я благодарна самой себе за то, что я не сдалась. Я благодарна все Вселенной за то, что под моими пальцами компьютеры сдыхали не мгновенно, а спустя пару глав. За то, что мои телефоны разбивались моими детьми так, что сквозь сеточку трещин я могла разглядеть частично то, что я пишу. Я пару раз теряла весь текст, благодаря всему вышеперечисленному. Я не могла прожить заново мои беременности. Роды и декрет. Я стала бы оборотней, и ела бы поночам детей. Но меня спасали люди, у которых руки растут из положенных мест и которые не так часто захламляют память своего телефона, и соответственно не так часто её чистят. Я благодарна Вам за то, что Вы дочитали все это до конца. Я выхожу из второго декрета. То ли еще будет впереди. Но это уже другая книга. В добрый путь.

Оглавление

Том 1. Дневник беременности

  Что-то вроде вступления

  Полоски

  Мои страхи

  Года эдак четыре спустя

  Анализы

  Живот собственно

  Предрассудки-предрассудища

  Роддом

  Рожаем

  Мальчик и еще мальчик

  Левой, левой

  Степа

  Мои дети

Том 2. Психобудни мамы

  Меня обманули

  Работа над ошибками

  Совместить несовместимое

  Груди, со́ски и соски́

  Отлучение

  Один день из жизни мамы

  Мамский праздник

  Пять лет

  Как деревню стерли с земли

  Прогулки и площадки

  Общедомовой чат

  У меня гиперактивный ребенок

  Дожить до отпуска

  Прощай, декрет

  Постскриптум