Законы притяжения [Александр Зорин] (fb2) читать онлайн

Александр Зорин Законы притяжения

Предисловие

или как это читать

"Любовь – это не выдумка и не просто чувство, это осязаемая величина. Это сила. Она не просто имеет значение и общественную пользу, она не просто нужна для налаживания социальных связей, продолжения рода или воспитания детей. Мы любим людей, которые давно уже умерли, но ведь в этом нет никакой общественной пользы и даже как бы "здравого смысла", здесь нет и выгоды! Любовь – это сила, которую мы пока не способны осознать. Мы не понимаем её сути. Может быть это своеобразный "воздух" или состояние другого, будущего измерения, которое мы не в состоянии сейчас постичь или вместить, хотя как залог или предчувствие мы его ощущаем. Любовь – это единственная доступная нам вещь, которая позволяет выйти за пределы времени и пространства" (протоиерей Александр Овчаренко).

Эта история любви родилась под песни Натальи Колесниченко (Байрак), удивительно нежного, глубокого, невероятно пронзительного и проникновенного воронежского барда.

В каждой главе этого романа звучит её песня, для каждой главы – своя, тесно переплетаясь с идейным смыслом происходящего (названия песен заключены в названии глав).

Я безмерно благодарен ей за предоставленную возможность использовать её стихо-песни в своём творчестве.

Эту историю я рекомендую читать под аккомпанемент её песен. Они помогают раскрыть атмосферу, ритм, характер событий. Они как основная составляющая, как душа этого произведения.

Эта история о вечной проблеме – желания любить и быть любимым. О том, как отсутствие любви в жизни человека патологически влияет на его самосознание и поведение в окружающем мире. Эта история о судьбоносном, роковом, катастрофическом влиянии на нашу жизнь наших неуправляемых желаний и страхов. Эта история о нашей беспечности по отношению друг к другу, о том, как мы увлекаем за собой в бездну окружающий нас мир. И только умелое балансирование на острие линии жизни может сберечь наши души.

Принцип этого устойчивого равновесия – любовь.

Все персонажи выдуманы, любое внешнее сходство прошу считать случайным.

Шаг 1. Реквием придуманной любви

Люди текли бесконечным пёстрым потоком с Невского проспекта на Дворцовую площадь и с Дворцовой на Невский. Погода стояла ясная, тёплая. Белые ночи сияли в самом разгаре. Казалось, что весь город бродил по улицам старого ночного Петербурга.

"Было или не было, нектар или яд,

 Мысли вперемешку, слова невпопад,

 Лёгкое смятение тяжёлой весны,

 Головокруженье"

В арке Генштаба под акустическую гитару без усилителя и микрофона пела круглолицая девушка лет двадцати. Рядом с ней другая девушка с болезненной худобой пускала огромные мыльные пузыри. Усиленный сводами арки голос был так невероятно пронзителен и прекрасен, что люди поражённо останавливались на какое-то время, вслушиваясь в смысл песни.

"Только ли весна или что-то ещё,

 Так рука случайно скользнёт на плечо

 Или взгляды встретятся секундой врозь

 Силой притяженья"

– А как они у вас получаются такими огромными и не лопают?! – заворожённо глядя на рождение чуда, спросила глазастая светловолосая девочка лет двенадцати.

– Ничего сложного. Хочешь сама?! – девушка протянула ей две палочки, связанные между собой веревкой. – На три литра воды берёшь пол литра кукурузного сиропа и литр "фери". И всё.

– Мам, смотри! Мам?! У меня получилось! – закричала от восторга девочка.

– Тише, доченька, тише. Я вижу. Не торопись, – из полукруга плотной толпы к ней шагнула красивая женщина лет тридцати в джинсовом плаще и светлыми распущенными волосами.

"Реквием придуманной любви,

 Манная каша из облаков.

 Сколько в сети ветер не лови,

 Он в любой миг готов

 Ускользнуть из рук

 На клубок разлук,

 Намотав новую нить.

 Вот бы кулачок разжать,

 Научи меня не держать

 То, чему дано парить"

Переливающийся разноцветными пятнами мыльный пузырь гигантской фасолью на мгновение замер в воздухе над головами слушающих и, подхваченный лёгким ветерком, полетел из арки на свободу. Жизнь его не продлилась дальше арки, столкнувшись со шляпой лохматого небрежно одетого мужчины. Фейерверк мелких брызг бисером рассыпался по сторонам.

"Ни обид, ни боли, всё спокойно уже.

 Только будет маленький рубец на душе.

 Только вдруг появится горечь во рту

 От родных мелодий"

Мужчина остановился, мутно оглядываясь вокруг, и вдруг светло улыбнулся, снимая мятую шляпу.

– Здравствуйте, Светлана Геннадьевна!

"В чём бы растворить свою проклятую грусть?

 Перестать учить твои глаза наизусть.

 Как бы даже бережно лелея мечту,

 Помнить о свободе"

Женщина в плаще резко оглянулась и какое-то время холодно вглядывалась в подошедшего к ней мужчину.

– Сергей? Вас и не узнать! – улыбка замешательства и крайнего изумления проявилась на её лице. – Вы так… изменились.

– Есть немного… – он в смущении ударил пару раз по грязным брюкам. – Гуляете?

– Да. Решили вот перед отъездом.

– Куда уезжаете?

– В Абхазию.

– Круто. Молодцы, – он достал пачку сигарет и закурил. – На лето?

– Да. А вы? – Света не переносила запаха табака, да и вид курящего человека ей был крайне неприятен.

– А мы остаёмся здесь, – от волнения его руки дрожали.

– Работа? – она немного прикрылась от дыма, деликатно намекая ему на сигарету.

– И да, и нет, – заметив, что ей неловко с ним таким разговаривать, Сергей сильно смутился и затушил окурок прямо рукой. – Ну ладно, не буду вам мешать, – ругая себя, что подошёл к ней, он опустил глаза и спешно попрощался. – Счастливо отдохнуть!

"Реквием придуманной любви,

 Манная каша из облаков.

 Сколько в сети ветер не лови,

 Он в любой миг готов"

Виновато улыбаясь сквозь заросшую густую бороду, Сергей мельком скользнул по её красивому лицу, суетливо кивнул и быстро смешался с людским потоком.

– Кто это был? – девочка проводила его брезгливым взглядом.

– Да так, знакомый один. Коллега по работе, бывший, – Света с болью смотрела на уплывавшую вдаль чёрную шляпу.

– И чего он хотел?

– Ничего, – ей вдруг захотелось догнать его, остановить. – Просто подошёл, – но она словно вросла в гранит, продолжая лишь смотреть в его сторону. – Поздороваться.

– А-а. Понятно, – девочка с любопытством разглядывала свою мать. – Какой-то он странный. Как бомж.

– Влада! Нельзя так! – Света оглянулась проверить, не слышал ли их кто. – Если тебе что-то не нравится – просто молчи, – строго отчитала она дочку. – Не обязательно всё озвучивать вслух.

– Ну ладно, ладно. Чего ты завелась? – Влада немного опешила внезапной переменой маминого настроения, но вдруг обняла её, крепко прижавшись. – Пошли на развод мостов смотреть?

– Рано ещё. Только одиннадцать, – Света смягчилась, целуя её в голову. – Ты девочкам положила что-нибудь?

– Нет! Я думала, ты дашь, – Влада подняла к ней лицо, лукаво улыбаясь.

– Я же тебе говорила, что у меня все большие. У тебя что, ничего не осталось?

– Ну, мам?! – Влада возмущённо шагнула от неё назад.

– Ясно, мороженое отменяется, – Света, порывшись в кошельке, протянула дочери пятьсот рублей. – Отдай это девочкам.

– Хочешь, я у них сдачу попрошу?

– Ты что? Совсем, что ли, уже? – она схватила Владу за руку и подошла к собирающимся девушкам. – Держите. А что за песню вы только что пели?

– Ой, спасибо большое! Последнюю? Это Натальи Колесниченко.

– Никогда не слышала.

– Она из Воронежа. Недавно приезжала сюда, кажется, весной, небольшой концерт давала.

– Красивые стихи. А мелодию вы сочинили?

– Нет. Тоже она. В "вконтакте" посмотрите, её там много. Ищите как Колесниченко или Байрак, –девушки, заметив шедших к ним полицейских, быстро затерялись среди людей.

"Ускользнуть из рук

 На клубок разлук,

 Намотав новую нить"

– Мам, смотри! – закричала Влада и ткнула в сторону пальцем. – Смотри, какая карета! Мам! – она дёрнула мать за руку. – Пошли скорей! Мам? – и бросилась бежать к Зимнему, где стояла белая лошадь, запряжённая в белую кованую тыкву.

– Подожди, Влада! – Света растерялась от реактивности своей девочки. – Не беги так! Ну, что ты будешь с ней делать? – возмутилась она и крикнула, пересиливая в себе стеснительность. – Влада!

"Вот бы кулачок разжать,

 Научи меня не держать

 То, чему дано…"

Света побежала за дочерью, стараясь не упустить её из вида в сумерках ночи. Перед глазами стояло бледное лицо Сергея, в ссадинах и синяках. Всю ночь она оглядывалась по сторонам, отыскивая его то на площадях, то на набережных, то на различных улицах, не зная и не отдавая себе отчёта, – зачем она это делала. Но он исчез словно призрак, растворившись в толпе большого города.

Шаг 2. Время

Очнувшись на прожжённом матраце в незнакомой обгаженной "заброшке", Сергей слушал песню, доносящуюся с улицы сквозь зевы выбитых окон.

"Где-то звучал колокольный звон,

 Где-то играли дети.

 День просыпался, творил круг

 И засыпал опять"

Голова раскалывалась на части. Внутренности полыхали огнём. Всё тело ломило от боли. Левый глаз заплыл и почти не видел. Правая рука, вернее кисть, распухла и не сжималась. Он стянул с себя остатки лохмотьев, того, что ещё вчера было рубахой. Оглядев брюки, потерявших от грязи свой родной цвет, заметил, что одно колено разорвано не по-модному, штаны от отсутствия пуговиц не держались на законном месте. Красавчик, нечего сказать! В таком виде в город теперь не сунешься. Придётся ждать ночи. Дальше уже падать было некуда: его ноги упёрлись в самое дно.

"Стрелки невидимых злых часов

 Бегали по планете

 И повторяли: "Увы, друг,

 Не на кого пенять"

Всю свою недолгую жизнь он то и дело совершал ошибки, принимал неправильные решения, причиняя всем только боль. Даже и жениться-то нормально не смог: опоздал в ЗАГС. Пришлось умолять, просить, ругаться. Анечка выходила замуж беременной. Жили с ней несколько месяцев в комнате в общаге её колледжа, пока не настала пора рожать и она не уехала в родной пригород. Сергей приезжал к ней каждые выходные, но как-то раз не успел на последнюю электричку. Потом это повторилось ещё раз. А потом ещё. И чем ближе время подходило к летним экзаменам, тем сложнее становилось повсюду успевать. Поедешь к жене – обижаются однокурсники, грозятся заменить его. Останешься в городе – обижается и плачет жена. Плакать она стала по малейшему поводу. От накопившейся усталости из-за ночных репетиций он проспал выписку жены из роддома. Отношения их молодой семьи покрылись сетью бесконечных трещин.

"Некому верить, любить, злить,

 Некому этот огонь залить"

Аня охладела к нему как к мужчине. Всё внимание её теперь занимала дочурка. А ему так не хватало женского тепла, прежних ласк. Приедешь на ночь в лучшем случае раз в неделю и лежишь потом на кухне, рассасывая пачками валидол. Маленькая Влада плохо спала, постоянно плакала. Аня не высыпалась, стала раздражительной. Начались скандалы по всякой мелочи. И вечное отсутствие денег.

Деньги! Поганые деньги! Современный божок этого сумасшедшего мира! Откуда их взять, если ты двадцать четыре часа в сутки семь долбанных  дней в неделю учишься как проклятый, напрягаешь жилы из последних сил?! И папочка с мамочкой у тебя не банкиры, а простые работяги.

Всё чаще стал задерживаться в городе, всё реже стал приезжать к жене.

"Ладно бы ныло бы что в груди,

 Но кажется не болит"

Летом после экзаменов устроился на стройку в надежде подзаработать немного, наладить отношения с семьёй. К субботе каждой недели прораб обещал рассчитаться, но прошёл месяц, другой, а денег в кармане так и не появилось. В конце концов, Сергей вместе с другими "кинутыми" подкараулил бригадира, прижав к стене и отобрал у него всю имеющуюся наличку. На всех, конечно, по смешной сумме вышло, но всё же лучше, чем ничего. Приехав домой, купил Владе на все деньги большого плюшевого медвежонка. Аня захлопнула перед его носом дверь, а потом со второго этажа в окно летел этот самый медведь со словами: "Засунь ты его себе знаешь куда?!" Окно захлопнулось с такой силой, что во двор посыпались стёкла.

"Нечем весь этот пожар тушить,

 Некуда больше уже спешить"

Начался новый учебный год, новые заморочки прибавились к старым.

– Я хочу развестись, – в очередной раз встретив Сергея в дверях, устало сказала Аня. – Я так больше не могу!

Сергей плакал, умолял, угрожал сжечь квартиру – ничто не действовало на неё. Аня, с виду мягкая и податливая, в действительности оказалась непрошибаемой стеной.

Конечно же, Влада осталась с ней, – тут ничего не попишешь. Если уж самого себя он не смог обеспечить, гитарой зарабатывая гроши на воскресных электричках, то что говорить о семье?!

Тяжело было принять этот удар. С горя стал попивать, где и с кем только мог, заливая внутренний огонь.

"Падаешь – падай, летишь – лети,

 Но как же теперь жить?"

Аня восстановилась на учёбу, перешла на заочно. Её мать уже не работала по состоянию здоровья, сидела с внучкой. Но иногда приходилось отводить Владу к бывшей свекрови, когда мать в очередной раз ложилась в больницу. Закончив колледж, Аня устроилась работать в родном городке.

Как-то раз Сергей увидел их во дворе дома вместе с каким-то незнакомым мужчиной. Тот кружил Владу, играл с ней, летая самолётиком. Он набросился на него, а потом отсидел в КПЗ несколько дней.

Этот её новый ухажёр, Михаил, немногим старше Сергея, уже имел свою, пусть не крутую, но свою машину, свою, пусть однокомнатную, но свою квартиру. Хотя это не мешало ему оставаться ночевать у Ани под предлогом охраны от нежелательных домогательств.

Сергей стал следить за ними, повсюду следуя тенью. Дважды даже удалось порезать колёса ненавистного "Logana". Но когда он решился на более серьёзный шаг – сжечь его, то ночью увидел заложенную за дворник лобового стекла адресованную ему, Сергею, записку. "Давай поговорим как взрослые люди, хватит прятаться по подворотням и гадить как трусливая шпана".

Его ошпарило кипятком, казалось, что все окна двора в презрительной усмешке смотрят на него.

Рано утром он стоял у дверей Аниной квартиры. Открыла она, красивая, родная, неприступная, сходу заявив, что снова выходит замуж, умоляла, чтобы отстал от них, не лез в их жизнь. Грозила судом лишить его родительских прав, если не отступится. А потом вышел он, Михаил, причёсанный, приглаженный, гладко выбритый, с каким-то терпким приятным ароматом. Просто, по-дружески, но довольно крепко, обнял Сергея за плечо и повёл во двор, в свою машину, где их поджидала непочатая бутылка "Старого Кенигсберга". Говорили они долго, обстоятельно, без мата и кулаков.

"И вроде бы просто бери и бей:

 Дама трефовая, туз бубей"

Учёба, мелкие подработки, замужество бывшей, унизительные короткие встречи с дочкой и снова всё по кругу. И так несколько лет. Даже когда закончил универ, думал, что теперь-то всё наладится, будет по-другому, но…

"Кто победил, тот и победил,

 И незачем ворошить"

Ничего не изменилось. В том же самом колесе пришлось бежать, пока в очередной раз не сорвался, не слетел с катушек и не оказался здесь, в горевшей не раз, обгаженной вдоль и поперёк "заброшке" в центре Петербурга, избитый, оборванный, грязный, без денег, без жилья, без личной жизни.

"И было бы не о чем горевать,

 Раз уж приходится воевать.

 Если бы только не лёд в груди.

 Как же теперь жить?"

Слёзы текли по грязному распухшему лицу: здесь его никто не мог ни видеть, ни слышать. Он выл в голос, исторгая из себя, изблёвывая во вне всю свою неразделённую боль, все непролитые годами слёзы, разъедающие его измотанное страданиями сердце.

"Кто-то доигрывал чей-то ход,

 Кто-то терял нервы,

 Вечер был вечером, день – днём,

 Только какой прок?"

– Господи! Боже мой! Милостивый! Если Ты есть?! Если Ты есть… А я знаю, что Ты есть! Знаю! Иначе вся эта жизнь словно балаган какой-то, тупая бессмыслица! Помоги мне, прошу! Помоги! Ты же видишь, где я, что со мной! Не отворачивайся от меня, слышишь?! Не бросай! Я не могу так больше, не могу! Не могу, – обхватив руками живот, сидя на матраце, он раскачивался взад-вперёд и причитал в голос.

– Чё, похмелье мучает? – в дверном проёме показалось испитое лицо неопределённого пола.

– А? – Сергей шарахнулся в сторону, словно увидел привидение, схватил пустую бутылку и швырнул в ухмыляющуюся харю. – Иди к дьяволу! Исчезни! – осколки брызнули в разные стороны.

"Сделал что сделал, смотри вперёд,

 Первый или не первый,

 Предал и предан, гори огнём

 Этот пустой мирок"

Надо было срочно что-то делать, что-то коренно менять в своей жизни. На работу в универ теперь вряд ли возьмут обратно. Бывшая завкафедрой, которая всегда относилась к нему с пониманием, теплотой и любовью, умерла, а новый – принципиальный и бескомпромиссный. Да и что это за работа, если даже на её зарплату комнату снять невозможно?! Не говоря уже про еду и всё остальное.

"И вроде бы просто бери и бей:

 Дама трефовая, туз бубей,

 Кто победил, тот и победил,

 И незачем ворошить"

Нет, это не вариант. Хоть и работала там, на кафедре, Светлана – красивая, умная и начитанная, сводящая его с ума лаборантка. Но разве он мог что-либо предложить ей?! Да и она за целый год так и не подпустила к себе, держа на расстоянии официальных отношений. Ему казалось, что у них так много общего, так много случайных совпадений! Взять хотя бы их дочек с таким редким одинаковым именем – Влада. Ему казалось, что наконец-то он встретил её, свою, единственную, любимую. Но Светлана, обладая невероятной над ним властью, мягко отражала все его признаки внимания к ней. Учебный год закончился, она с дочкой укатила на юг, а он остался опять в полном одиночестве, никому не нужный, никем не замечаемый, предоставленный самому себе и воле обстоятельств.

"И было бы не о чем горевать,

 Раз уж приходится воевать.

 Если бы только не лёд в груди.

 Как же теперь жить?"

Сергей поднял с пола осколок стекла, вытер его о штаны и рванул по правой руке. Жгучая боль обожгла запястье.

Шаг 3. Выбор

На песчаном берегу Петропавловской крепости, там, где местные моржи облюбовали древние камни, лежала аккуратно сложенная одежда на поношенных ботинках. Рядом с ней на песке было выведено семь раз слово "Прости". Кто и у кого просил прощения – оставалось только гадать.

"Вчера был вроде бы день как день,

 Не хуже других дней.

 Толпа выбирала – а ей видней,

 И ты выбирал с ней"

Около неё топтался невыспанный полицейский, в сотый раз раздражённо отвечая любопытным зевакам. Моржи на сегодня устроили выходной, огорчённые происшедшим и возмущённые в глубине души эгоистичностью суицидника.

"Вчера ты был только одним из нас,

 И не был пока один.

 Но тут в какой-то особый час

 Вставай, говорят, иди"

Над свинцовой рекой, пронзительно крича, кружились чайки. По Троицкому мосту буднично мчались автомобили. Из-за тяжёлых свинцовых туч выглянуло солнце, осветив серое унылое утро.

"Выбор

 Надо, говорят, выбор.

 Кто проиграл, выбыл,

 Кто победил – просто остался цел"

Взметая фонтан брызг, из воды вынырнула голова, жадно хватая ртом воздух, а затем – и всё тело трясущегося от холода молодого человека.

"В общем,

 Можно как-нибудь с краю,

 Только тут беда такая -

 Всё равно придётся смотреть в прицел"

К нему подбежала женщина лет тридцати пяти, одетая в чёрные кожаные брюки, кожаную куртку и бейсболку, из-под которой торчал хвост чёрных волос.

– На, вытирайся скорее! – она протянула большое махровое полотенце.

– Ну что, как? Получилось? Или ещё раз? – закутавшись в полотенце, спросил он.

– Всё окей! Ты умничка! Сергей Олегович? – она включила рацию. – Нужен дубль?

– Жанночка, у меня ребята уже все замёрзли, в тепло просятся, – ответил по рации мужской голос. – Давай сворачиваться. Материал хороший получился, есть из чего выбрать. И ещё, что хотел сказать… В общем – отогрей мне как следует этого паренька.

– Оf course (конечно)! За это не переживайте, – и, выключив её, посмотрела на Сергея. – Ты чего стоишь-то? Вытирайся, давай!

– Да само всё высохнет. Я никогда не вытираюсь. Когда тут учился, – он кивнул на противоположный берег, – почти каждое утро приходил сюда моржевать. Правда, только на первом курсе…

– Вот-вот. Этим же надо постоянно заниматься, явно не так, как ты, – Жанна налила из термоса бледноватую жидкость. – Держи, это согревающий чай. Давай, давай, не выделывайся! Крепче тебе ничего не предлагаю, сам понимаешь.

– Похож на глинтвейн без вина. А что там? – стуча зубами о металлическую крышку термоса и глотая горячий напиток, спросил Сергей.

– Зачем тебе?

– Ну, так, на всякий случай. Вдруг пригодится.

"Вчера ты не знал, чего стоишь сам,

 Ты жизнь наблюдал, как сон,

 А тут, говорят, ну давай, пацан,

 Не время считать ворон"

Она взяла край полотенца и стала сушить ему голову, перечисляя как само собой разумеющиеся и всем известные истины.

"Держи свои латы, держи свой меч,

 Тут ты, и никто другой,

 Есть время не слишком себя беречь,

 Вперед, говорят, герой"

– Имбирь, листья смородины, гвоздика, перец чили, стручки кардамона, семена кориандра, палочки корицы, лимон, ванильный сахар, мёд… вода.

– Как всё сложно!

– А как ты хотел? Ну что? Согрелся хоть немного? А то мне на тебя смотреть даже холодно.

– Всё нормально. Я привыкший.

– Одевайся скорей и беги греться в машину. Я сейчас подойду, – помогая ему натянуть на себя одежду, она не без удовольствия несколько раз прикоснулась к его стройному телу.

– Спасибо вам, Жанна, – Сергей, крупно дрожа, вытирал тыльной стороной ладони сбегающие по лицу струйки воды. – Я…

– А мне-то за что? Это тебе – спасибо. Ты давай, прекращай выкать, окей?! А то я себя рядом с тобой старухой совсем чувствую.

– Прости. Я постараюсь.

– Супер. Ну, чего стоишь? Беги! Простынешь ведь!

– Да я крепкий орешек.

– Ну-ну, орешек! – она взъерошила его мокрые волосы. – Береги платье с нову. После тридцати… – Жанна легонько толкнула от себя Сергея. – Беги давай! – и пока Сергей не скрылся за углом крепости, всё продолжала смотреть ему во след.

"Выбор,

 Надо, говорят, выбор,

 Кто проиграл – выбыл,

 Кто победил – просто остался цел"

– Ну что, отогрела ли красна девица мне добра молодца? – к ней со спины подошёл седой мужчина в круглых очках. – Смотри, не спускай с него глаз. Головой отвечаешь. Откуда он вообще такой взялся? – взяв у неё термос, режиссёр налил себе чая.

"И в общем, можно бы и так, с краю,

 Только беда такая,

 Всё равно придётся смотреть в прицел"

– Сама не знаю. С неба, наверное, свалился. Крутился как-то пару месяцев назад около площадки, когда мы ночью с каскадёрами работали. Один неудачно упал, сломал ногу. А тут подбегает этот, лохматый весь, в синяках. Говорит, что актёр, что умеет на мотоцикле ездить. А у самого рука разбита, глаз заплыл. Я сначала послала его подальше, да заменить-то некем. Каждая секунда на счету. В общем, под присмотром, так, на всякий случай, мало ли вздумает угнать мотоцикл, решили попробовать. Справился неплохо, даже очень неплохо, от себя ещё показал пару трюков. Вот с тех пор и прибился, никуда не отходит от меня, без лишних вопросов соглашается на всякую работу.

– Актёр, говоришь? Надо бы его посмотреть в деле. Что-то в нём есть такое… – он покрутил перед собой пальцами, подыскивая слова. – Не простое. Не находишь?

– May be (может быть). Но всё надо смотреть. Он же ещё серьёзно ни с кем не работал.

– Это-то может и хорошо. А то у меня уже рвотный рефлекс на одни и те же слащавые рожи, – он испуганно посмотрел на рацию, проверяя, отключена ли она. – Это – между нами, девочками.

– Окей! Какие вопросы? Только не вы одни так думаете. "Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы". Но, понимаете – кассовые сборы и всё такое. Бизнес. Ничего личного.

"И ты остался у этой реки,

 Не слишком большой герой,

 Доспехи казались тебе велики,

 И страх говорил "Стой!"

– Да-да, бизнес, – режиссёр достал пачку сигарет и нервно закурил. – У меня к тебе небольшая просьба. Не отпускай… Как ты называешь его?

– Серж, – Жанна достала свою пачку и тоже закурила.

– Серж! – он улыбнулся и выдохнул облако дыма. – Да, не отпускай его от себя ни на шаг, хорошо? Мы на следующей неделе запускаем новый проект, и мне он там очень понадобится, – Сергей Олегович повернулся к реке, всматриваясь в свои нелёгкие мысли. – Придумай, как удержать, чтобы он случайно куда-нибудь не пропал. Я не могу тебя об этом просить, но вижу, как вы общаетесь. Ты – вон какая красивая, на тебя один раз посмотришь и уже весь в твоей власти.

– С Сержем так не выйдет, – она внимательно смотрела, пытаясь понять, что с ним происходит. – Он где-то глубоко внутри. Мы с ним так подробно на эту тему не разговаривали, он не подпускает…

– Ну Жанночка, не мне же тебя учить. Придумай. Влюби в себя. Тебе же для этого делать ничего не надо. У тебя всегда всё так хорошо получалось. Ну, если понадобится, переспи с ним разок-другой. Разрешаю!

"Но ты догадался, что страх врет,

 Что меч тебе в самый раз,

 И сделал единственный шаг вперед,

 Который нас всех спас"

– Сергей Олегович! Зачем вы так? – Жанна смутилась и тоже отвернулась к реке. – Но если… Если без этого никак, я, конечно, всё сделаю ради… вас.

– Вот и отлично! – он, высказав вслух самое сложное, заметно повеселел и повернулся к ней. – Ну что, я загляну к тебе после работы, хорошо? Часиков в девять?

– Я вас всегда жду. В любое время, – внешне она казалась спокойной, но внутри бесилась, что ею распоряжаются, как вещью: надоела – выбросили. – Что мне приготовить?

– Да что ты, милая, ничего не надо. Я же ненадолго сегодня. Надо пораньше домой успеть, к празднику все будут ждать только меня, – оглянувшись вокруг, он погладил её по попке и прижал к себе. – Как же я по тебе соскучился!

– Я тоже… – Жанна зорким взглядом предусмотрительно оглянулась. – У меня для тебя есть подарок, – она лукаво улыбнулась. – Дома всё сам увидишь.

– Ты меня заинтриговала, – он поцеловал её в губы и отпустил. – Ну, всё, пора бежать, – Сергей Олегович затянулся в последний раз и выстрелил окурком в Неву. – А то нас потеряли, наверное, уже…

"Выбор,

 Сделал для себя выбор,

 Принял на себя глыбу,

 Вызвал на себя самый жестокий бой.

 И в общем,

 Можно было так, с краю,

 Только беда такая,

 Только так и станешь самим собой"

На ходу отдавая по рации последние распоряжения и по-хозяйски оглядываясь вокруг, чтобы ничего не забыли и не оставили лишнего после себя, Жанна энергично шла в сторону актёрского трейлера.

Шаг 4. Она была выше недель и дней

Света неспешно брела вдоль многолюдной набережной Фонтанки, возвращаясь домой после плановой встречи на кафедре перед новым учебным годом.

"Казалось, она была выше недель и дней,

 Гуляла по крышам и видела, что над ней,

 И небу кромешному глядя в беззубый рот,

 Она понимала, конечно, и это пройдёт"

В наушниках звучал так полюбившийся за лето голос Колесниченко. Ветер налетал порывами, путаясь в её светлых волосах. Солнце весело подмигивало ей сквозь стремительно летящие облака.

"Она не умела не лезть не в свои дела,

 Она понимала, что лесть не всегда бела,

 Ей было, по сути, плевать, что подумают все,

 А город под ней был в мазуте, а город был сер"

Реку заполонили переполненные людьми маленькие и большие катера. Несмотря на ветреный день, они, закутавшись в цветные пледы, мужественно отвоёвывали  последний кусок уходящего лета.

"Там кто-то пьёт чай на шестом этаже,

 Там кто-то лелеет отчаянье в душе,

 Там кто-то не верит в бессилие красоты,

 Там где-то под небом, наверно, живёшь и ты"

Из головы никак не шёл Сергей, виденный ею перед отъездом. Она не верила университетским слухам, пока сама не увидела его своими глазами.

Ну что, у каждого своя жизнь, свои проблемы и свои тараканы в голове. Кто как может, так с ними и воюет. Каждый сам за себя! Faber est suae quisque fortunae (каждый сам кузнец своей судьбы)! Да даже если бы я и могла, то чем же ему помочь? Чем? Что я могу, одинокая слабая женщина? Что? Да если б он ещё просил бы этой помощи, а то ведь – нет! Создаётся впечатление, что его всё устраивает, что ему нравится такая жизнь.

Но как бы она ни уговаривала себя, какие бы ни приводила веские доводы и доказательства, душа всё равно не находила себе места. Глаза, смотрящие куда-то вдаль, за порог жизни и смерти, острыми когтями сжимали её сердце и не отпускали.

"Когда открывался луны беспощадный глаз,

 Она понимала, что крылья, увы, не для нас,

 Но, пыльного города сны унося в кровать,

 Она так хотела летать, так хотела летать"

– Девушка! Девушка! Девушка в белом плаще! Да-да, вы! – кричал черноволосый молодой человек в чёрной шёлковой рубашке из открытого двухместного чёрного ретро "Porsche". – Да постойте же! – он дал задний ход. – Остановитесь, прошу вас! Во имя всего самого прекрасного! Не бойтесь меня! Я же не извращенец, не маньяк, не убийца, в рабство или на органы продавать вас не собираюсь. Я готов даже любой какой-нибудь свой отдать за вас. Кроме сердца, конечно. Своё сердце я завещаю только вам. Вы… Вы невероятно прекрасны. Вы настолько прекрасны, что я… – он радостно рассмеялся. – Я забыл, куда и зачем ехал! Такое со мной впервые… – и ударил себя по лбу. – А, вспомнил, наконец-то! У меня же сегодня день рожденья. Нет, серьёзно. Хотите, паспорт покажу? – молодой человек протянул Свете чёрные кожаные корочки. – Не откажите мне, моя прекрасная незнакомка, в маленькой просьбе! Составьте мне компанию, покатайтесь со мной немного по этим красивым улицам в этот прекрасный день! Обещаю, грустить вам не придётся.

– Спасибо за предложение, но вы ошиблись адресом – экскурсии прямо по курсу, – Света поймала себя на мысли, что она остановилась, смотрит на него и улыбается.

– Да не бойтесь же, садитесь, – улыбка молодого человека ещё шире расползлась по лицу, обнажая белоснежный ряд ровных зубов: он распахнул перед ней дверь, приглашая к себе.

– А с чего вы взяли, что я боюсь? – Света сделала шаг навстречу ему, любуясь идеальными формами старенького "Porsche". – Просто предпочитаю гулять пешком, – она продолжала улыбаться светящемуся водителю, наслаждаясь его неземной красотой. – Полезно для здоровья.

Идеальный мужчина изящно выскочил из "Porsche". Раздались недовольные сигналы подъехавшей сзади машины. Он мягкими жестами попросил водителя немного подождать его.

– Я тоже предпочитаю, даже очень люблю ходить пешком, особенно здесь, только не всегда получается. Дела, понимаете. Давайте знакомиться! Богдан! – он забежал вперёд, преградив ей путь и протянул руку. – Сейчас! Одну минуту! Какие все стали нетерпеливые, – он весело рассмеялся, качая головой, игриво досадуя на недовольство быстро растущего хвоста из машин.

– Молодой человек, позвольте пройти, – Света смотрела на него снизу вверх, всё продолжая улыбаться, отмечая его высокий рост и атлетически сложенную фигуру. – Вы загораживаете мне дорогу, – ей невероятно льстило, что на неё обратил внимание этот человеко-бог. – И не только мне.

– Ничего, подождут, – он махнул в сторону машин рукой и гул каким-то чудом рассеялся. – Я – Богдан, а вы? Ладно, можете не говорить, я сам угадаю, – он выставил вперёд руки и плавно описал сверху вниз перед ней контуры её тела. – Вы вся такая светлая, вся светитесь, – бархат его голоса так невероятно завораживал, что хотелось бесконечно его слушать. – Наверное, вы – Светлана!

– Какой догадливый, – Света почувствовала, как через голову вливается в неё какая-то приятная теплота, заполняя каждый уголочек её тела.

– Угадал? Серьёзно? Вас, правда, зовут Светлана? Невероятно красивое имя, – Богдан смотрел ей прямо в глаза своими бездонными глазами, обволакивая её своим пленительным голосом. – Это у меня от прапрабабушки такие способности. Во мне на четверть течёт цыганская кровь. А остальные три четверти впитали в себя всё самое лучшее, что есть в других народах. И вообще, знаете, у меня масса самых разнообразных талантов. Например…

– Благодарю, но мне это неинтересно и совершенно не нужно, – прошептала Света, утопая в его небесной глубине. – Прошу меня простить.

– Например, я очень вкусно умею готовить, – Богдан уверенно продолжал идти в наступление, шаг за шагом увлекая её к своей машине. – Хотите…

– Не хочу, – едва слышно проговорила она, замечая, что не только не против, а как можно скорее хочет оказаться с ним наедине в его "Porsche".

– Но вы даже не услышали, – изливая свой сказочный свет, Богдан распахнул перед ней дверь. – Здесь недалеко есть один ресторан, предлагаю отпраздновать мой день рожденья там. Я угощаю. Я…

– Спасибо, не люблю питаться в общепитах, – она дотронулась до его плеча, ощущая восхитительный и волнующий рельеф мышц.

– Обижаете! Мой ресторан – не общепит! К нам приходят уважаемые люди.

– Простите, я не хотела вас обидеть, – горячие волны переливались от него к ней через её руку. – Но мне правда пора, – она не могла оторваться от него, она не хотела отрываться от него. – Меня ждёт ребёнок и муж.

– Муж – не стена, его и подвинуть можно, – он взял её руку, любуясь изящными пальцами. – Да и нет у вас никакого мужа, вы меня обманываете, – ласково проворковал Богдан, затягивая её к себе в машину.

– Что вы себе позволяете?! – распалённо прошептала Света и шагнула к нему. – Отпустите немедленно! – она ощущала сильную, волнующую её вибрацию, во всём теле. – Вы что, думаете, что если у вас есть деньги, то теперь всё и всех можно купить?!

– Зачем же так? – Богдан нежно целовал ей пальцы, дразняще обжигая своими дивными губами её кожу. – Я ведь по-хорошему с вами.

"И веки смыкая, и ввысь отпуская сны,

 Где нет ни печали, ни радости ни весны,

 Она пролетала над бедами и травой,

 А город под ней был неведомый и неживой"

В кармане резко зазвонил телефон, выхватывая её сознание из-под сладостной над ней власти.

– А могли бы и как? – Света с ужасом выдернула руку и вылетела из "Porsche". – Алло? Привет, Лёш. Да, вернулись. Да, всё нормально, – она шагнула от машины, стараясь больше не смотреть в глаза Богдану. – Можешь кое-что сделать для меня? Прямо сейчас? – голос её дрожал от волнения, одна часть сознания просила прыгнуть к человеко-богу, другая отчаянно посылала сигналы бедствия. – Пробей одну машинку. Да, есть тут один, – она скользнула по нему взглядом, замечая, что он пристально смотрит на неё и спасительно схватилась за стоящее рядом дерево. – Говорит, что Богданом зовут, у него ресторан где-то здесь, в центре. Номер? Порше, х666хх. Да, наш, 178.

"Там кто-то пьет чай на шестом этаже,

 Там кто-то лелеет отчаяние в душе"

Гудки недовольных автомобилей, сменяя друг друга и не прекращаясь ни на секунду, заливали набережную.

"Там кто-то не верит в бессилие красоты,

 Там где-то под небом, наверно, живёшь и ты"

– Всё, всё! Я всё понял, – Богдан поднял вверх руки, демонстрируя свою беззащитность. – Прошу простить меня за причинённое вам беспокойство, – он приложил правую кисть к груди, слегка наклонив голову. – Какие все нервные вокруг, – захлопнул пассажирскую дверь и рванул с места, до предела напрягая жилы двумстам восьмидесяти пяти лошадям.

"Наверно, живёшь и ты"

Света закрыла глаза и глубоко вдохнула, пытаясь вернуть прежнее душевное равновесие и контроль над собой.

Шаг 5. Он и Она

В подземном переходе под Невским проспектом хипстерского типа парень с девушкой на пару истошно вопили под две гитары весёлый блюз.

"Она любила маму, сестру и отца,

 А он шёл по дороге, не знавшей конца,

 И если встречался конец, он прокладывал тропы"

Около них, двигаясь под ритм песни, девушка в расстёгнутой чёрной рубашке с белыми клетками поверх длинной футболки приставала к прохожим, вопросительно летая перед их нахмуренными лицами рыжей фетровой шляпой.

"Она жила по законам в пределах норм,

 А он их не знал и рыбачил в шторм,

 И, конечно, тонул, но умел тонуть, был опыт"

Света думала проскочить незамеченной мимо них, но шляпа уже выхватила её из толпы цепким взглядом и устремилась к ней.

"Она пела как ангел, а он как черт,

 И это был блюз, что впрочем не в счёт,

 Она любила чай при свечах, а он пиво в таверне"

– Помогите молодым талантам, – кружась около неё и не отходя ни на шаг, девушка лавировала между людьми. – Доброе дело не останется без награды.

"Но однажды их столкнула судьба,

 Не пощадив её сердца и его лба,

 Впрочем, даже если наоборот, тоже верно"

Света остановилась, молча положила в шляпу сотню и вдруг облокотилась о стену. Идти домой расхотелось. С этой бесшабашной и до чрезвычайности дерзкой троицей оказалось настолько легко, что внутреннее волнение наконец-то оставило её. Она стояла среди движущейся толпы и смеялась. Ей было весело от всего с ней случившегося, что она чуть не влипла в пикантную историю. Спасибо бывшему муженьку, всегда звонившему некстати.

"Ведь кто-то мягок, кто-то жёсток, а кто-то упруг,

 Но никто не застрахован от хитрого "вдруг".

 Я знаю о чём пою, мой милый друг"

Девушка со шляпой ещё немного полетала среди людей и, запыхавшись, пристроилась рядом со Светой. Она собрала монеты и, бросив шляпу вверх, поймала её головой, натянув до самых глаз.

– Хотите, я вам погадаю? – девушка достала из заднего кармана рваных джинсов маленькую фляжку, глотнув из неё. – По руке. Не бойтесь, денег с вас за это не возьму, – и передала Свете.

– А почему бы и нет?! – Света весело схватила фляжку и глотнула что-то похожее на недорогой коньяк. – Пожалуйста, – она с задором выставила перед собой левую ладонь. – Только можете особенно не стараться, я в это всё равно не верю, – она ещё раз отпила из фляжки и вернула её хозяйке.

"У них был разный строй и разный такт,

 Но они решили, – пусть будет так,

 Если ты настоящий безмен, то всё это не важно"

– Это не важно. Руки всё сами скажут, – спрятав фляжку, она взяла её руку. – Вы правша или левша?

– А это имеет значение? – в кармане опять зазвонил телефон, но Света больше не хотела никому отвечать, – просто его отключила. – Правша.

– Огромное, – она поменяла левую на правую кисть, повернув ладонью вверх. – Вы очень нежны и… – всё тело девушки двигалось словно на шарнирах под звуки блюза. – …утончённы, упорны, педантичны…

– Вы мне льстите, – смеялась Света: дешёвый коньяк, озорная песня и жизнерадостная "гадалка" невероятно её развеселили. – Но так можно сказать про каждого.

– Нет, – улыбаясь в ответ, девушка сравнила свои и Светины руки. – Это всё говорят ваши тонкие длинные пальцы.

"И он пел про маму и про отца,

 А она о дороге, не знавшей конца,

 Хотя без пива порой он задыхался от жажды"

– …А вот линия сердца, – перекрикивая поющих, "гадалка" водила пальцем по ладони. – Смотрите, какая она у вас длинная и немножечко кривая. Говорит о том, что вы впечатлительны и эмоциональны. Заканчивается она между средним и указательным пальцами. Значит, вы очень открыты и искренни. У вас, наверное, много друзей и поклонников?

– Насчёт открытости могу поспорить, – Свету неудержимо тянуло танцевать, она схватила с головы собеседницы шляпу и так же натянула её себе до глаз.

– А вот здесь, смотрите, она разрывается, – девушка залюбовалась Светой: она могла бы зайти за отличного хипстера, если бы не этот тоскливый плащ. – Возможно, когда-то вы перенесли сильную травму. Вот, сравните с моей, видите, она не прерывается, – они вдвоём плавно двигались в такт песне, улыбаясь и смеясь себе, друг другу и прохожим.

"Так соединяя тень и жару,

 Они терпели, любя игру,

 Он – стерильность, она – телефонность разлуки"

– А линия жизни? – весело крикнула Света, замечая, что прохожие стали оглядываться на них.

– Вот эта… – девушка ни на кого не обращала внимания, кроме своей напарницы. – Идёт очень чётким полукругом и расположена далеко от большого пальца, означает, что вы сильная независимая личность с большой жизненной энергией.

– А линия судьбы?

– Начинается одновременно с жизненной… Вы художник своей судьбы!

"Но однажды вступая в квинтовый круг,

 Они вновь нарвались на хитрое "вдруг",

 И он взял свой похабный аккорд, но проклятые руки!"

– А вот эта, – к ним подлетел Сергей, перехватив у девушки Свету и крутанув её вокруг своей оси. – Длинная, слегка изогнутая – линия ума, – он вёл её уверенно, обходя прохожих. – Говорит, что вы умеете концентрироваться, мыслите ясно и не оставляете дела на пол пути, – он откинул её как в танго, уронив на свою руку и остановился. – Здравствуйте!

– Помогите на… Ой, спасибо! – девушка не успела договорить, как Сергей уже бросил в упавшую с головы Светы на пол шляпу тысячу рублей.

– Здравствуй…те… Сергей, – весело смеясь, она так и висела у него на руке.

– Вернулись? – Сергей поставил Свету на ноги. – Хорошо, наверно, на юге?

– Не то слово! Впечатлений – на целый год, – она торопливо поправила на себе плащ, откинув за плечо волосы. – А как вы…

– Давай, на ты? Мы же теперь не коллеги. Может, выйдем на свет Божий? В какую тебе сторону? – он помахал вверху рукой, словно улавливал направление ветра. – Туда?

"Ведь кто-то мягок, кто-то жёсток, а кто-то упруг,

 Но никто не застрахован от хитрого "вдруг",

 Ты тоже входишь в этот ряд, мой милый друг"

– Да, – продолжала смеяться Света. – Только, предупреждаю, я могу долго переучиваться.

– Ничего, я это потерплю. С кафедры идёшь? И как там?

– Всё хорошо. Спрашивали про… тебя. Не хочешь вернуться?

– Нет. Давай закроем эту тему?

– Так ты же сам начал!

– Ну да, – Сергей, как они вышли на улицу, остановился, глядя на Свету. – Ты потрясающе выглядишь! – и немного смутился, натолкнувшись на её холодный взгляд. – Прости, я совсем не умею делать комплименты.

"Теперь ей снятся цветы, а ему рота подъём,

 И каждый поёт, но уже о своём,

 Правда он мелодичней, а она с небольшим надрывом"

– Спасибо, – она внимательно посмотрела на его лицо. – У тебя неплохополучается, – и светло улыбнулась. – Глаза о многом могут сказать и без слов.

– Опочки! Об этом-то я и не подумал! Ты же всё сейчас про меня узнаешь! – шутя, он надел большие солнцезащитные очки. – Вроде успел, нет? Или что-то всё-таки просочилось?

– Приятно видеть, как ты шутишь и улыбаешься. Тебе это больше идёт, чем… Ну, ты понимаешь. А что у тебя с рукой? – заметив, как он заправляет бинт в рукав куртки. – Поранился где-то?

– Да так, "дела давно минувших дней", – Сергей пытался определить по направлению её шагов, в какую сторону она движется.

– Серьёзные дела, – даже большие очки не могли скрыть ссадин и синяков на его лице. – Работаешь где-нибудь теперь?

– В кино, – Сергей замахал руками. – Нет-нет, ничего пока такого, серьёзного, – он остановился перед рекламой нового фильма. – Так просто, ну ты сама понимаешь, туда не пробиться, – словно оправдываясь перед ней, пожал плечами. – Пока только так, трюки выполняю разные. Бывает, маленькие эпизоды дают, но в основном – массовки.

– Ты что, каскадёром работаешь, что ли? – с ужасом воскликнула Света, определив природу его ссадин, синяков, бинта на руке и небольшой хромоты. – И не страшно?

– Когда как. Когда бензином обольют и подожгут – жутковато немного…

– Какой кошмар! – она закрыла рукой рот. – И зачем тебе это? Неужели никакой другой работы нет?

– Есть, наверное. Где-нибудь, – Сергей рассмеялся на её испуг. – Но мне нравится. По крайней мере – пока. А там посмотрим. Может, роль какую дадут. Здесь, по крайней мере, с деньгами не кидают. Пусть не большие, но сразу, – в кармане у него зазвонил телефон. – Ой, прости пожалуйста, мне надо ответить. Алло? – он остановился и несколько секунд слушал. – Да, хорошо. А где это? А, я понял. Да, скоро буду, минут через… двадцать, нормально? Ага, – он положил телефон в карман, посмотрел на Свету, сняв очки и с сожалением вздохнул. – Мне надо бежать. Да и тебе, вижу, что поднадоел немного. Ну что? Пока?

"И каждый берёт свои рубежи,

 И даже смеётся, играя во ржи,

 Но не забывая о том, что это рожь над обрывом"

Сергей хотел обнять её, поцеловать, дёрнувшись к ней, но вовремя спохватился. Он не мог определить, – можно ли уже себя так вести или этот момент ещё не наступил. "Подземельная" беспечность сошла со Светы и она вернулась в своё прежнее состояние льда и неприступности. Он отступил от неё на шаг, шутя приподняв свою короткополую шляпу и, заметив проезжающее мимо них такси, тормознул его, быстро о чём-то договорившись с водителем, и запрыгнул внутрь.

– Да. Хорошо. Конечно. Пока.

Света смотрела, как удаляется от неё и теряется, смешиваясь среди прочих машин, такси с Сергеем. Хватка когтей на сердце заметно ослабела и по нему растеклась успокоительная радость.

"И о том, что кто-то мягок, кто-то жёсток, а кто-то упруг,

 Но никто не застрахован от хитрого вдруг,

 Которое в одном лице и враг нам и друг"

Главное, теперь с ним всё в порядке. Лишь бы только не искалечился на съёмках. Ведь он им нужен, пока цел! Пока… А может, ему так комфортно? Может, это его призвание – стоять на краю? Или это такая игра со смертью? Да вроде бы он выглядит весело, бодро, подтянуто. А то уж больно было даже смотреть на него. Audaces fortuna juvat (смелым судьба помогает). Господи, помоги ему! Сохрани целым и невредимым! И пусть он будет счастлив!

Шаг 6. Океанская колыбельная

Первое сентября выпало в этот год дождливым. Небо ещё с ночи затянуло свинцом. Сегодня его Влада шла в первый класс.

"Спи, пусть тебе приснятся крики чаек,

 Спи, я тебя чуть слышно укачаю

 Музыкой ветра, потерявшего покой.

 Спи, ветер он такой"

Сергей после съёмок наскоро привёл в себя в порядок, погладил рубашку и брюки, подравнял бороду. Пришлось вызывать такси, потому как ни электрички, ни автобусы к назначенному времени не успевали. Предупредил заранее Аню, успокоив её, что он трезвый, что уже два месяца капли в рот не брал. Поклялся вести себя достойно, что краснеть из-за него перед людьми ей не придётся.

"Там будет всё почти что всерьёз,

 Там будет всё возможно до слёз,

 Там будет тёплый дождик вместо зимы,

 Там будем мы"

Около школы, за углом толпились старшеклассники, по-взрослому дымя сигаретами. Первоклашки испуганно шли под руку с родителями, подрагивая белыми пышными бантиками и неуклюже неся перед собой охапки цветов, цепляя ими всё подряд.

"Спи, пусть тебе приснится сон о вечном,

 Там будет всё гораздо человечней,

 Искренней, доступнее и выше,

 Вот ты уже не слышишь"

Серый "Logan" остановился напротив школы, из окна которого Аня с тревогой в глазах всматривалась в лицо Сергея. Михаил что-то негромко говорил ей, успокаивая и приободряя.

– Папа! Папа! – из машины к нему выбежала Влада. – Я знала, что ты приедешь! Я…

– Конечно. Как же я мог такое пропустить? – обнимая дочку, он повернулся к подошедшей Ане. – Здравствуй. Не переживай, это… – он провёл ладонью по лицу. – Это я на новой работе. Издержки производства. Я светиться не буду, постою незаметно в стороне. Ну, чтобы разговоры потом всякие не пошли.

– Хорошо, – Аня благодарно кивнула и покраснела.

"Спи, так как ты бы раньше не смог,

 Там будут сотни новых дорог,

 Там будут ключи от всех дверей,

 Там будет апрель"

– Ну, я поехал, – Михаил крепко пожал Сергею руку. – Надеюсь, что не подведёшь меня. Без обид, лады? Давай, будь здоров! Останешься сегодня с нами?

– Нет, мне в город надо. Работа, – извинился Сергей.

– Ну, как знаешь. Я постараюсь вернуться пораньше, – Михаил поцеловал Аню в губы. – Пока, – он присел на корточки и обнял девочку. – Будь умницей. Слушайся маму. Хорошо?

– Ладно. Пока. Сильно не гони. И торт на обратном пути не забудь!

– Не забуду. Если что, ты ведь мне напомнишь? – он достал телефон и посмотрел на время.

– Мужчины! – вздохнула по-взрослому Влада. – Дядь Миш, сфоткай нас, – она протянула ему свой розовый смартфон, хвастаясь перед Сергеем подарком отчима.

– Давай-давай! Встаньте поближе. Аня, ну улыбнись! Что ты как на похоронах товарища Зелепукина? Вот, другое дело! Ну, всё, держи, – он вернул телефон. – Пока!

"Спи, даже если это только песня,

 Спи, знаешь всё гораздо интересней,

 Может быть ты и не заметишь,

 Когда вдруг вернешься туда"

Михаил уехал. Сергей молча смотрел на Владу, отмечая, как она выросла. Волосы на её голове за лето выгорели добела. Её личико менялось, терялись сходные с ним черты, всё больше проявлялась Аня.

– Ну что, мы идём или как? – первой нарушила молчание Влада. – А то всё пропустим.

– И правда, надо бы поторопиться, – Аня взяла её за руку. – Как, договорились?

– Не переживай, я за вами… Ань? – окликнул её Сергей. – Я в банке счёт открыл на имя Влады. Если что…

– Спасибо, мы сами справляемся, – она удивлённо измерила его взглядом.

– Это – для Влады, – в смущении он пригладил мокрые волосы на голове. – Не сейчас, так потом пригодится. Можешь ничего не говорить. Это я так, чтобы ты знала, что если вдруг…

– Как хочешь, – Аня растерянно пожала плечами. – Идём, Влада.

– А папа? – Влада вопросительно протянула Сергею руку.

– Он сейчас подойдёт.

"Где было всё почти что всерьёз,

 Где было всё возможно до слёз,

 Где падал тёплый дождик вместо зимы,

 Где были мы"

Сергей смотрел, как навсегда удаляются от него его любимые девочки. Такими, как сейчас, он уже никогда их не увидит. Он отпускал их на свободу. Отпускал Аню с правом на собственную жизнь, личное счастье. Отпускал Владу, сердцем чувствуя, что она уже больше не нуждалась в нём. Отпускал Михаила, видя, как тот любит его Владу, как боготворит Аню. Отпускал родной город, понимая, что больше никогда не вернётся сюда. Разве что только похоронить своих близких.

"Где были мы"

А народ всё подбегал и подбегал к школе, волоча за собой сонных детей с букетами осенних цветов. Старшеклассники, наконец-то накурившись и продрогнув на ветру и мороси, толкаясь, ринулись в тепло.

– Вы заходите или как? А то я закрываю двери, – обратилась к Сергею полная женщина, выглянувшая из школы.

– Здравствуйте, Валентина Васильевна. Да-да, я иду. Мои уже там, внутри.

– Серёжа? Боже мой! Неужто? Ну-ка, повернись! Красавец какой вымахал. Как все быстро растут! Как грибы! Ещё, казалось, вчера вот так же воевала с вами, как с этими вот. А сегодня… Как быстро время летит!

– Да, мы всё стареем, выветриваемся под влиянием стихий, а вы, многоуважаемая, всё ещё молоды. Светлая кофточка, живость, грация, – улыбаясь, шутил Сергей.

– Заходи, давай, Чехов!

Смеющаяся Валентина Васильевна пропустила внутрь школы еле протиснувшегося между её полным телом и дверью, Сергея. Она, несколько смущённо, осторожно дотронулась руками до заботливо укладываемой ещё с вечера причёски, одёрнула вниз белый вязаный жакет, надеваемый ею по случаю разных торжеств, окинула округу своим острым соколиным взором и, взглянув на маленькие золотые часики на пухлой руке, захлопнула входную дверь.

Шаг 7. Ты у меня есть

На одной из площадок многокилометровой промзоны "Красного треугольника", среди полуразрушенных, ни единожды полыхавших зданий, шли съёмки очередных, бесконечно тиражируемых догонялок, стрелялок и взрывалок.

"Я не могу с тобой наговориться,

 Удивляю прохожих улыбкой глаз.

 Мне даже кажется, летают птицы

 Почти что так, как я летаю сейчас"

Вокруг горели костры из автомобилей, старых шин и строительного мусора, сквозь которые Сергею предстояло прыгать на мотоцикле. Около него заботливо крутилась Жанна, поправляя одежду так, чтобы пламя костров случайно не повредило ему.

"Просто я

 Видел тебя во сне,

 Видел тебя во сне

 И услышал,

 Как поле после дождя

 Благую весть"

– Ты сегодня какой-то не такой, – помня наказ режиссёра, Жанна не отходила ни на шаг от Сергея, держа его всегда в зоне досягаемости.

– Какой? – Сергею нравилось, что над ним шефствует такая эффектная женщина, но немного побаивался её: боялся смотреть на неё впрямую, на её выпирающие из-под куртки под бадлоном груди, на её спортивную фигуру, её…

– Светишься как будто, – она приблизилась к нему, обдавая пленительным ароматом духов, и заглянула в глаза.

– Не знаю, – Сергей впервые смотрел на неё так близко, в её отблёскивающее огнём от костров красивое лицо. – Вроде всё как всегда.

– Влюбился, что ли?

– Да куда мне? На старости-то лет?

– Тоже мне, старик нашёлся! – она прижалась к нему грудью, схватив его за воротник куртки. – Колись, давай. Кто такая?

"Что я

 Буду теперь в весне,

 Буду теперь в весне,

 Пока ты у меня есть"

– Ты её не знаешь, – Сергей испугался такой близости, испугался, что с ним начало происходить, испугался ноющего томления в груди, лёгкого жжения в паху, он запрыгнул на мотоцикл.

– Понятно, – Жанна не могла понять, что с ним происходит, почему он не подпускает к себе, она достала пачку сигарет и закурила. – Сколько ей?

– Твоего возраста, – Сергей робким жестом спросил разрешения угоститься.

– На опытных, значит, потянуло? – она щелчком выбила сигарету из пачки.

– Я не нарочно, – шутил Сергей, вытягивая тонкую сигарету. – Так вышло.

– А что, удобно, – прикуривая ему, Жанна пыталась залезть в его голову. – С пропиской, с жильём, наверное. Да и замужем уже, скорее всего, побывала. Все истерики и сопли пройдены. Дети есть?

– Дочка.

– Плохо.

– Почему?

– Ревновать будет.

– Кто к кому?

– Дочь, разумеется. Если ты, конечно, трахаться с ней не собираешься.

– Да ей же всего… – затянулся Сергей и подавился дымом. – От силы – лет тринадцать!

– Самое то. Сладкий возраст.

– Ну что ты такое говоришь?! – Сергей тушил горячим дымом разгоравшийся внутри него пожар.

"А там, мне кажется, опять холодает,

 Совершенно непонятно, что за время года.

 И всем чего-то постоянно не хватает,

 А у меня такая чудная погода"

– Какой же ты всё-таки неисправимый романтик, – она обошла мотоцикл, зажала между ног переднее колесо и облокотилась на руль. – Скажи мне, откуда ты такой взялся?

– Откуда все. Из мамки, – Сергей пытался свести на шутку их разговор. – Без папки тут, надеюсь, тоже не обошлось.

– Они, что, тоже романтики у тебя? – Жанна знала, что она сводит мужчин с ума, знала, на что они пялятся и всегда, когда это было необходимо для дела, принимала "нужные" позы, выставляя на обозрение "нужные" места.

– Не знаю. Может быть. Помню, мама любила читать по вечерам "Анжелику", это такой исторический любовный… – Сергей блуждал по округе глазами, но всё время почему-то натыкался на волнующие шары её груди.

– I know this love story (я знаю эту историю любви). Ну-ну? – Жанна улыбнулась на безотказность метода.

– Засиживалась до ночи, хотя рано утром ей на работу надо было бежать. Это считается романтикой?

– And how (очень даже)! Понятно, откуда ветер дует. А отец? – она видела, что он почти находился в её власти, что с ним она могла теперь делать, что угодно.

– Отец? – он смотрел в её глаза и думал о чёрных звёздах её зрачков, излучающих чарующий янтарный свет. – Иногда покупал ей шоколадки. Один раз я даже видел, что он принёс ей букет полевых цветов. Ещё он позволил купить ей ковровые дорожки взамен старого паласа. Много чего позволял покупать из безделушек, делал вид, что не замечал их.

"Просто я

 Знаю, где ты живешь

 Знаю, где ты живешь

 И это вовсе не сны,

 Мой друг"

– Оh yeah! Мужская романтика! – рассмеявшись, Жанна положила руку на его, лежащую на руле, руку и слегка пожала. – В общем, всё с тобой ясно.

– Это плохо? – он посмотрел на её кисть и ему нестерпимо захотелось её поцеловать. – Звучит как-то… безнадёжно.

– Да как сказать, – она сняла свою руку, оглядываясь вокруг. – Сложно тебе, наверное, жить в таком мире?

– Есть немного, – Сергей тоже рефлекторно оглянулся. – А в каком – таком?

– Сложном, – Жанна говорила медленно, негромко, приближаясь к нему губами. – Жестоком. Грубом. Злом. Коварном. Алчном. Расчётливом. Циничном. Похотливом. Завистливом… – Сергей смотрел как заворожённый на её крупные губы. – Продолжать? – она остановилась в нескольких сантиметрах от него.

"Просто я

 Больше не верю в дождь

 Больше не верю в дождь,

 Когда столько весны вокруг"

– Пожалуй, не стоит, – рассмеялся Сергей, отстраняясь от неё. – Мне как-то нехорошо стало, – он коротко затянулся и затушил ногой окурок.

– Как же ты жил на этом свете? – с тенью лёгкой досады она затянулась и тоже затушила сигарету. – Как ты выжил?

– Не знаю, – Сергей не понимал, что за игру затеяла Жанна. – Бог, наверно, хранил.

– Наверно, – глядя на смущённого Сергея, Жанна вдруг подумала о том, где он был, когда ей исполнилось…

"Где, где? В школу, наверное, только пошёл, – слёзы набежали в её глаза. – Ох ты ж, мать моя родная! Куда от себя сбежать-то?!"

"Темно, а свет все продолжает литься

 И я, мне кажется, мог бы хоть век

 Смотреть, как пух слетается к тебе на ресницы

 И тает, постепенно превращаясь в снег"

– Janne, why are you stuck? Time to start (Жанна, почему вы застряли? Пора начинать), – прозвучал по рации мужской голос.

– One minute, please (Одну минуту, пожалуйста), – ответила она, вытерев ладонью щёку.

– Я тебя обидел чем-то? Прости, – Сергей обеспокоенно посмотрел ей в лицо и взял за руку.

– Забудь. Всё окей. Просто я… – она вырвала руку и, пряча от него глаза, обошла мотоцикл, подавая ему шлем. – Ничего. Счастливая она.

– Кто? – Сергей надел шлем.

– Из-за кого ты светишься, – Жанна помогла ему затянуть ремень. – Как её зовут?

– Света, – он с интересом следил за переменой в её поведении. – А что?

– Ничего, – она улыбнулась, скрывая волнение. – Недавно встретил?

– Да нет. Год назад.

– Год?! – Жанна вытаращилась на него. – Это из-за неё ты, что ли, так страдал? – она щёлкнула пальцем по шее.

– Не только, – Сергей всё больше смущался, не зная, куда себя деть.

– Какая же она у тебя дура! – возмутилась Жанна. – И прости, сучка, раз такого как ты, изводила.

– Да нет, всё не так, – Сергей в растерянности оглянулся. – Я же ничего ей не говорил. Она ничего не знает.

– Не знает?! – Жанна с каждым вопросом повышала градус децибел. – В каком смысле? Ты что, дон Кихот? – она постучала костяшками пальцев по шлему. – У тебя всё на месте? Все дома?

– Janna! What is happening there?! Its time to begin! Now! (Жанна! Что там происходит? Пора начинать! Немедленно!) – недовольно в рации росло.

– All right. A small problem whit the helmet… Give me one more minute! (Всё в порядке. Небольшая проблема с шлемом. Дайте мне одну минуту), – ответив по рации, она схватила руками стекло его шлема, но не опускала, пытая Сергея. – Если ты ей до сих пор не признался, тогда что с тобой, отчего ты сияешь?

"Просто я

 Видел, какой здесь свет,

 Видел, какой здесь свет,

 Когда ты рядом со мной"

– Знаешь, – Сергей вдруг увидел перед собой встревоженный взгляд, взгляд не хищницы, а, скорее, загнанного в угол зверька, взгляд, который поймёт его, поймёт всё, что он не сможет высказать. – Когда я очнулся тогда, в заброшке, ну, перед тем, как мы с тобой первый раз встретились, я почувствовал дно, понял, что дальше так жить нельзя, надо срочно что-то менять. Остро так ощутил, словно кто-то взял, отстегнул всё лишнее и поставил перед единственной задачей. Выбор был прост – жить или умереть. И я сделал его. И в тот же день встретил тебя. Только за одну решимость – Жить! – он взял Жанну за руку, замечая, что больше не испытывает к ней жгучего желания. – Тогда пришло освобождение. Ото всего, от всех проблем, беспокойств. Такое, знаешь, всепокрывающее тебя целиком ощущение любви и свободы. Страх ушёл, растворился, исчез. Страх за… Да почти за всё, за что раньше боялся, переживал. Словно тысячи цепей, сковывавших меня долгие годы и тащивших в бездну, лопнули, рассыпались на мелкие осколки, и я вырвался на свободу, на свет, – он отпустил её и посмотрел в тёмное небо. – Ну да, это чувство света, вездесущего, всепроникающего, всепоглощающего… – и снова повернувшись к Жанне, он мягко улыбнулся, обжигая её душу невидимым светом. – Сегодня я ездил домой, на родину к себе, к дочке, она ведь у меня первоклашка. Ездил проститься с ней, отпустить её и Аню, свою бывшую, попросить прощения за всё, что ей сделал.

– Ты что, счёты с жизнью решил свести? – она нервно схватилась за его куртку. – Или жениться надумал?

– Не знаю, как получится, – продолжал он жечь её своим светом. – Но точно не первое.

– А если она откажет тебе, что тогда? – Жанна едва держалась, чтобы не расплакаться.

– Ничего, – он бережно накрыл её руки своими. – Буду добиваться. Снова и снова. Пока не придёт ясное осознание, что больше этого делать не надо.

– А если не придёт? – она закрыла глаза, не в силах больше смотреть на него. – Ты что, всю жизнь будешь бороться с ветряными мельницами?

– Jeanne! I can't wait anymore! Get away from him! (Жанна! Я не могу больше ждать! Отойди от него!) – в приказном тоне прокричала рация.

– Возможно, – Сергей медленно отвёл от себя её руки. – Прости, я не хочу сейчас об этом думать.

"Просто я

 Знаю, что смерти нет,

 Знаю, что смерти нет,

 Хотя бы этой весной"

Он завёл мотоцикл, рывком головы опустил на каске стекло, угрожающе газанул и рванул с места, взметая взвесь из пыли, песка и мелкого гравия, оставляя после себя сизое облако сгоревшего топлива.

Шаг 8. Любить тебя

Вернувшись после съёмок поздно ночью домой, Сергей, не переодеваясь, с закопченным от дыма лицом, голодный, сразу же сел за ноутбук писать Свете письмо.

"В открытое окно так ясно показали,

 Просили донести в пыли или в дыму,

 Что есть всего одно: любить тебя в Рязани,

 Любить тебя в Москве, любить тебя в Крыму"

Он выливал на страницу обдуманное за сегодняшний день, пережитое за последний год. Он писал, но тут же стирал написанное, волнуясь от того, что ему никак не удавалось подобрать правильные, найти подходящие для этого случая слова.

"Здравствуй…" начинал он, но останавливался, спотыкаясь о невозможность выразить все свои чувства и мысли. Слова казались грубыми, неуклюжими, с вульгарным оттенком.

Его голова была забита перечёркнутыми, изорванными, измятыми листами мучительного признания. Казалось, что ещё чуть-чуть, и он выбросит в окно свой ноутбук.

"Сквозь мутное стекло мелькающие лица

 Застыли и проспект стал холоден и пуст.

 Лишь слышно, что ничто не может измениться

 От перемены мест, от перемены уст"

Сергей решил переключиться и сварить кофе. Мысли понемногу стали собираться в логическую цепочку. Горький вкус чёрного кофе прояснил остатки сомнений. Он сел и просто написал то, что рождалось в это мгновение.

"Здравствуй, Света!

Решил написать тебе,

потому что знаю, что не смогу сказать всего при встрече: растеряюсь, запутаюсь, собьюсь;

потому что постоянно думаю о тебе и ничего с этим не могу поделать;

потому что сегодня я видел сон, как ты тихо подошла ко мне и взяла за руку, подошла незаметно, не окликнув, улыбнулась и что-то негромко сказала; я слышал твой голос, но проснувшись, никак не мог вспомнить, что же ты мне сказала;

потому что если уж и сейчас ничего не сделаю, то потом всю жизнь буду горько жалеть об упущенной, пусть даже иллюзорной, но – возможности.

На что я надеюсь? Что могу предложить, кроме самого себя, своей беззаветной и бесконечной любви к тебе? Понимаю, что всё это глупо, бессмысленно, безнадёжно, но…

Когда я увидел тебя, впервые, то растерялся, даже, можно сказать, испугался: всё сошлось в тебе, соединилось, слилось.

Когда я увидел тебя, мир качнулся в моих глазах: возникло чувство, что я узнал тебя.

Ты сидела всего в паре метров от меня, волны горячего и ледяного воздуха проносились мимо, обжигая. Я украдкой смотрел на тебя, страшась столкнуться с тобой взглядом.

С тех пор ты всё время стоишь передо мной: и днём, куда бы я ни шёл и что бы ни делал, и ночью, во снах или в часы бессонницы. На что бы я ни смотрел, везде встречаю твой сияющий небесной чистотой взгляд. Что бы я ни делал, всегда слышу завораживающую мелодию твоего голоса.

Впервые в жизни я испугался по-настоящему. Испугался того чувства, которое захватило меня. Испугался твоей красоты, рядом с которой я казался себе уродом. Испугался твоего ума. Каждый раз, оставаясь наедине с тобой, не мог связать и двух слов. Я не знал, что говорить. Я не знал, как говорить.

Ты держала меня на расстоянии, не позволяя перейти черту официальных отношений. Доброжелательна, но недоступна. Ты, наверное, устала от мужского внимания, от бесконечных ухаживаний и дешёвого флирта.

Целый год я боролся с собой, то избегая встреч, то наоборот, ища их. Под конец года понял одно, – что не могу победить себя, не могу погасить сжигающего меня чувства, не могу владеть собой. И я решил уйти. Уйти от соблазна. Нет, не переживай, ты ни в чём не виновата! Я ведь даже не объяснился с тобой, ни разу не заговорил о… Да и что я мог предложить тебе? Ничего! Ничего, кроме своей никчёмной любви. И всё! А сколько таких как я крутилось около тебя?! Сколько сыпалось вокруг восторженных взглядов, сладких речей, пустых обещаний?! Подумать страшно. Я не хотел стать одним из…

Но прошло время и ничего во мне не изменилось. По-прежнему думаю о тебе. И днём и ночью. Ночью особенно невыносимей, – некуда убежать от себя, нечем отвлечься. И чем бы я ни занимался, ты всё время стоишь передо мной…

Как же я по тебе соскучился! По твоим глазам, по взлетающей вверх брови, по твоему голосу… Как мне всего этого не хватает…

Если ты можешь, то, умоляю, подари мне пять минут своего времени. Знаю, что у тебя его почти никогда нет, что крайне занята, но всё же… вдруг получится!

Мне бы только посмотреть в твои глаза, услышать твой голос и – тогда я смогу жить дальше.

В восемь утра, в кофейне на пяти углах.

Всего пять минут.

Не больше."

"И к чистому листу не дописать не строчки

 О чём вещал Тацит, о чём молчал Басё.

 Любить тебя с’est tout, любить тебя и точка,

 Любить тебя that’s it, любить тебя и всё"

Когда Сергей нажал "отправить" и письмо улетело адресату, он вдруг почувствовал, как пахнуло холодом по его спине. Он с ужасом осознал, что натворил. Но менять что-либо было уже поздно. Письмо читали.

Шаг 9. Законы притяженья

Сергей сидел за столиком у огромного витринного окна и смотрел на прохожих, выискивая среди них с угасающей с каждой секундой надеждой образ любимой женщины.

"Я постигаю суть законов притяженья

 Чтоб получить в конце заветный happy end"

На какое-то мгновение он закрыл ладонью горящие от бессонницы глаза. Света подошла к нему незаметно, со спины, и, как бы Сергей ни готовился к этой встрече, увидев её, он потерял под ногами почву.

"Чтоб отличать мечты от снов и наваждений.

I want to be your friend. I want to be your friend"

– Здравствуй.

– Привет. Присядешь? Я тебе кофе заказал. Не знаю, пьёшь ли его.

– Спасибо, – она не спеша села на стул напротив.

"Я вычисляю курс валюты на неделю,

 Я пробую найти приемлемый процент"

Левая бровь её взлетела вверх, вопросительно ожидая продолжения разговора. Сергей смешался под её прямым взглядом, опустив глаза на свою чашку.

"Влюблённость и судьба – не рядом в самом деле.

 I want to be your friend. I want to be your friend"

– Если честно, я думал, что ты не придёшь, – он робко улыбнулся, посмотрев на неё.

– Так мне уйти? – Света слегка улыбнулась в ответ.

– Нет. Останься, – он глотнул кофе.

"Останься на жизнь, а не до субботы,

 Чтоб с лёгкой душой торопиться домой"

– Хороший… – дважды глотнув, она поставила на стол чашку. – Как ты?

– Ничего. А ты?

– Я?

– Ну да.

– Хорошо, – она снова глотнула кофе, с нескрываемым интересом разглядывая его.

"Чтоб не расплескать волшебное что-то,

 Забудь обо мне, чтоб остаться со мной"

– Что ты обо всём этом думаешь? – взяв ложку, Сергей стал медленно размешивать пенку.

– А ты? – Света следила за тем, как менялся рисунок в его чашке.

– Думаю, что я свихнулся, – он остановился и посмотрел на неё.

– Я тоже так думаю, – она улыбнулась.

– Прости, если смутил.

– Ничего. Всё в порядке. Я многое повидала.

"Я пробую лечить свои болезни роста,

 Чтоб защищать тепло от глупости и бед"

– Глупо так себя чувствую. Не знаю, с чего начать. Вроде и всё написал, но… – он нервничал, руки от волнения тряслись, голос дрожал.

– Скажи, как ты себе всё это представляешь? – она стала вдруг серьёзной.

– Не знаю. По-разному, – он почувствовал, что задыхается, в горле бешено колотился пульс.

– Ну, например? – она безжалостно ждала от него ответа.

– Не знаю, – он растёр пальцами глаза. – Зря я это затеял. Прости. Глупо получилось, – он встал, положив под чашку деньги.

"Но, Господи, прости, как всё-таки не просто,

 To want to be your friend. To want to be your friend"

– Всё? Вот так просто? Вот так, возьмёшь и уйдёшь?

– Я не знаю, – он тяжело вздохнул и сел на стул. – Я не знаю как быть, что делать. Я схожу с ума. Сгораю изнутри, – он смотрел в окно на проходящих мимо людей.

– Если честно, то я тоже. Не знаю, – она глотнула кофе. – Ты меня просто… озадачил. Совсем запутал. Вчера мне ещё всё было так понятно, просто, знала, чего хочу, а сегодня…

– Так я и знал, – он посмотрел на неё. – Прости, прости, прости. Я не хотел. Я… столько боролся с собой, – сделал глоток. – Как мне всё исправить?

– Не знаю, – она пожала плечами, левая бровь её опять взлетела вверх. – Предлагай. Ты же здесь мужчина.

"Останься на жизнь, а не до субботы,

 Чтоб с лёгкой душой торопиться домой"

Сергей усмехнулся и положил ладонь на её кисть. От неожиданности рука её дёрнулась, но осталась лежать на столе.

– Я совсем не знаю, что ты думаешь обо мне, как относишься.

– Я тоже… не знаю, – сухо ответила она, изучая его руку.

– Надеюсь, что хоть не противен тебе?

– Нет. Не противен, – она осторожно вытащила кисть из под его руки. – Иначе бы не пришла.

– А почему ты пришла?

– Честно сказать, я на самом деле и не собиралась приходить. Но… – она остановилась, закатывая глаза. – Что-то… сильнее меня, моей воли… Я не могу этого объяснить.

"Чтоб не расплескать волшебное что-то,

 Забудь обо мне, чтоб остаться со мной"

Он привстал со стула и приблизился к ней через стол. Света напряжённо и немного испуганно смотрела на него. Сергей поцеловал её в губы и снова сел на стул.

– Зачем ты это сделал? – тихо спросила она.

– Давно хотел. Как впервые тебя увидел.

– И как?

– Что "как"?

– Как я тебе?

– Очень вкусная. Пахнешь кофе.

– И всё?

– Нет.

– Что ещё?

– Сложно сказать словами.

– А ты попробуй.

– Как швейцарский горький шоколад.

– Почему швейцарский?

– Дорого и качественно.

– Насколько дорого?

– Очень дорого. Мне не по карману. Разве что чудо случится.

– Ты веришь в чудо?

– Не только верю. Я его вижу перед собой.

– Тоже мне, чудо. А ещё?

– Ещё? Как океан.

– Это уже интересно. Какой?

– Бесконечный и глубокий.

– А-а. Ну, ладно. Мне пора. Спасибо за кофе, – она поднялась.

"Я пробую лечить свои болезни роста"

– Спасибо тебе. Что пришла…

– Не за что. Пока?

"Я вычисляю курс валюты на неделю"

Сергей встал и проводил её взглядом до выхода и дальше из окна по улице, пока она не скрылась за углом.

"Я постигаю суть законов притяженья"

Перед тем как исчезнуть, Света оглянулась на огромную витрину, за столом которой он сидел, и улыбнулась.

Шаг 10. Московское время два часа ночи

Света лежала на кровати с открытыми глазами. Сон не приходил ни после ложки мёда в стакане тёплой воды, ни после тридцати пяти капель валокордина, ни после попыток замедлить дыхание и представить, как по телу разливается тепло. Мысли роем вились в её голове, вытесняя одна другую.

"Как бы застрять у времени на краю?

 Вот интересно, какой сейчас час в раю?"

Наступило её тридцатипятилетие, но внутри она всё ещё чувствовала себя той самой девочкой, верящей в чудеса, которая приехала в Петербург много лет назад из далёкой Сибири поступать в институт.

"Можно забыть про сон, выключить диктофон.

 Ты всё равно не забудешь как я пою"

В темноте мерно тикали часы. Она любила этот успокаивающий звук. Звук её детства, где всё было просто и понятно, где за тебя решали, что есть и пить, во что одеваться и куда идти.

"Можно забыть про сон, выключить диктофон.

 Ты всё равно не забудешь как я пою"

Опять очередной день рождения. Боже, как быстро летит время. Кажется, что ещё вчера окончила школу, а вот уже Владе почти тринадцать. Не успела и глазом моргнуть, как жизнь пролетела.

"Выключу свет и как будто бы растворюсь.

 Вот интересно, поймала ли плёнка грусть?"

В квартире стояла промозглая сырость. Топить ещё не начали, а на улице уже по-осеннему похолодало и задождило. Она куталась в шерстяной клетчатый плед и никак не могла согреться.

"Вспышка или гроза, сквозь объектив глаза,

 Ты всё равно не забудешь как я смеюсь"

На улице кто-то засмеялся. Света подошла к окну и увидела, как молоденькая пара, вероятно студенты, стояли, обнимаясь, у ограды набережной и целовались.

"Вспышка или гроза, сквозь объектив глаза.

 Ты всё равно не забудешь как я смеюсь"

Сегодня она особенно остро ощутила одиночество. Может, пришла пора что-то менять в своей жизни? Она взяла телефон, но тут же приказала себе положить его.

"Жаль, что бессоннице шастать не запретишь.

 Только шальная мысль прорезает тишь"

От дыхания окно запотело. Как в детстве, она чертила пальцем по стеклу: "Света + …", но тут же стёрла, боясь, что кто-нибудь заметит.

"Бликами на стене светом в чужом окне,

 Ты всё равно никогда мне не позвонишь"

Она смотрела в темноту ночи, думая о том, что сейчас делал Сергей. Спал ли и видел сны? Или также как она смотрел в окно и думал о ней? А может, он сейчас был с другой?

Нет-нет, это невозможно! Этого просто не может быть! Он же…

Ну почему? Ты же знаешь, какой он?! Ведь много чего уже слышала?! А сколько всего не знаешь и не слышала? Ты вообще представляешь, сколько у него было женщин? И с чего вдруг решила, что ты какая-то особенная? Что всё, что он тебе сказал и написал, правда? Да даже если и есть здесь какой-то процент правды, то он подобное мог написать кому угодно! Что ему мешало, например, сегодня, вскружить голову какой-нибудь, такой же, как я, дурочке?

Гадкое чувство подступившей к горлу ревности от возможного предательства так взволновало её, что она схватила телефон, решив немедленно всё узнать. Она сразу поймёт, если что не так, как только услышит его. Usus magister est optimus (опыт – наилучший учитель)!

– Да? – из трубки донёсся удивлённый мужской голос, но не испуганный, не смутившийся. – Я слушаю. Света? Алло? Случайно нажала, что ли? Аллё-о?! Светлана Геннадьевна, я вас слу-ша-ю! – громко сказал он. – Если ты ошиблась, я считаю до трёх и отключаюсь, не хочу тратить твои деньги. Раз, два…

– Ой, прости Серёжь! Видимо, случайно набрала.

Что это? Аж самой от себя противно стало. Что за лживая трусиха?! Что вообще со мной происходит?

– Бывает. Не спится сегодня, да? Наверное, что-то в небе? Может, какие-нибудь магнитные аномалии? Или вспышки на солнце? С каждым годом их всё больше чувствую, – Сергей говорил с паузами, ожидая, что она скажет ему то, что она держала в себе, о чём молчала, почему позвонила.

– Выпьем кофе? – наконец разорвала она охватившее её оцепенение. – Я угощаю.

– С удовольствием. Где и когда?

– Завтра, вернее, уже сегодня, там же, в то же время.

– Хорошо.

И тут же бросила трубку, не дослушав его.

Господи, что я наделала?! Зачем?! Позвонить, сказать ему, что пошутила? Что внезапно вспомнила, что завтра она не может, что есть срочные дела, и что послезавтра тоже, и так всю неделю, весь год, всю жизнь. Что она очень занятой человек и у неё совершенно нет времени на личную жизнь.

Ну всё! Хватит! Остановись! Будь же, наконец, мужчиной!

Света вслух рассмеялась, но вспомнив, что вообще-то сейчас ночь и за стеной спит Влада, зажала рот ладонью и прислушалась к тишине.

"Бликами на стене светом в чужом окне

 Ты всё равно никогда мне не позвонишь"

Мерно тикали часы. За стеной скрипнула кровать, и донеслось сонное бормотание дочери. Света удовлетворённо улыбнулась, положив рядом с изголовьем телефон, легла на постель и сразу же провалилась в сон.

Шаг 11. Море волнуется раз

Сергей пришел в кофейню на четверть часа раньше. Сел за тот же столик у окна с маленькой чашкой эспрессо. На улице распогодилось. Небо не более чем за час очистилось от облаков.

"Жили-были два человека,

 Где-то встречались, с кем-то виделись,

 Где-то на ерунду обиделись,

 Что-то отпустить не сумели"

– Ты всегда так приходишь на встречу? Заранее? – Света опять появилась словно из ниоткуда, хотя он неотрывно следил за дверью.

– Да. Не люблю, когда меня ждут. Здравствуй.

– Здравствуй. Я же предупредила, что угощаю, – она расстегнула плащ.

– Да, я помню, – он подошёл к ней, помогая его снять. – Просто никак не могу прийти в себя. Бессонница. Я с удовольствием выпью еще несколько чашек.

– У меня хватит только на две, – она улыбнулась и села за стол.

– Я могу… – начал он, но тут же шутливо поправился. – Дать взаймы. Если ты принципиально угощаешь, – он держал её плащ словно бесценное произведение искусства.

– Хорошо. Только много не пей, а то у меня зарплата небольшая. Чего ты стоишь? Вешалка позади тебя! – она поймала глазами официантку.

– Точно, – украдкой, перед тем как повесить, он вдохнул запах её плаща.

– Два капучино, пожалуйста, – сказала она подошедшей девушке.

– Что ещё?

– Всё? – Света вопросительно посмотрела на него.

"Жили на побережье века,

 Жили и друг о друге не ведали,

 Жили, завтракали, обедали,

 Жили и даже немного пели"

Сергей кивнул и сел за стол. Она пришла в том же коротком коричневом платье, что и тогда, когда увидел её в первый раз.

– Давно уже не одевала его. Но вроде влезла, – Света поправила платье, разгладив его.

– Ты нисколько не изменилась. Всё такая же… красивая. От тебя у кого угодно закружится голова, – он смотрел на неё, подмечая появившиеся морщинки на лице.

– Не выдумывай. Я знаю, что постарела, – она поправила волосы, откинув их за спину.

– Нет. Ты стала ещё красивее, ещё прекраснее, ещё…

– Ну ладно, – оборвала его. – Достаточно, – и чуть смягчившись. – Как скажешь.

– Два классических капучино, один тирамису и один яблочный штрудель с мороженым, – улыбаясь и поглядывая то на одного, то на другого, девушка ставила с подноса на стол кофе и десерт.

– Я не заказывала десерт! – испугалась Света.

"Море волнуется раз,

 Море волнуется не о нас,

 Море вообще не волнуется,

 Будем честны"

– Это я, – успокоил её Сергей. – С Днём Рожденья!

– Зачем? – строго спросила она.

– Что "зачем"? – улыбаясь, он смотрел на неё, как она хмурилась.

– Мы же договорились? – она сделала движение, словно хотела встать и уйти.

– Прости! Больше не буду. Но это придётся съесть.

– Я… Ты хочешь, чтоб я растолстела?

– На это я бы посмотрел! – он поднял тарелки с десертом. – Выбирай: штрудель или тирамису?

– А если я не люблю ни то ни другое? – она наклонилась к тарелкам, разглядывая и принюхиваясь к содержимому.

– Тогда мне придётся всё съесть самому, – он поставил тарелки рядом с собой. – А тебе останется лишь порадоваться за меня.

– Хитрый какой! Ну, уж нет! – она схватила тарелку со штруделем и поставила к себе. – Разве это всё не для меня?

– Конечно. Но, может, всё-таки ты поделишься? Я никогда его не пробовал. Да и не вкусно мороженое есть одному!

– Посмотрим на твоё поведение, – она улыбнулась и воткнула вилку в штрудель. – Давненько его не ела. Даже забыла, какой он.

– И какой?

– Яблочный. Очень вкусно, – и, кладя себе в рот очередной кусочек десерта, спросила. – Хочешь попробовать?

– Ещё бы!

"Вот бы и нам, мой Бог,

 Как это море – выдох, вдох.

 Море, которое не рисуется,

 Море, которое ждёт весны"

Она протянула ему кусочек на вилке. Он проглотил его, глядя ей в глаза и закачал головой.

– Понимаю, почему ты выбрала его, – и, отломив немного тирамису, протянул ей. – Попробуй. Мой любимый.

– Ну… так себе. Мило, талантливо, но… – она сделала глоток кофе. – Спасибо тебе. За маленький праздник. Жаль, что на работу надо бежать, – посмотрела на часы. – Минутка ещё есть. Расскажи что-нибудь о себе.

"Жили две души человечьи,

 Жили, держали кого-то за плечи,

 Жили по пятницам чуть полегче,

 По понедельникам чуть трудней"

– А что? В двух словах-то не расскажешь, – он сделал глоток и посмотрел в окно. – Я очень рад тебя видеть. Правда.

– Я тоже. Рада. Давно мы не виделись.

– Да, целая неделя прошла.

– Нет. Я не про это. Ты сам всё прекрасно понимаешь.

– Да.

– Да.

"Жили, о чём-то мечтали даже,

 Спали в гостиницах многоэтажных,

 Несколько раз бывали отважными,

 Несколько великолепных дней"

Она допила свой кофе и растерянно посмотрела на него.

– Мне надо бежать.

– Я знаю, – он поднялся со стула и подошёл к вешалке.

– Мы увидимся ещё? – она оглянулась на него.

– Если ты этого захочешь, – он подошёл к ней, держа в руках плащ.

– А ты? – она поднялась, повернувшись к нему спиной.

– Я? – он незаметно поцеловал её плащ и помог одеться. – Очень.

– Хорошо. Тогда – до встречи? – застёгивая пуговицы, она вопросительно посмотрела на него.

– Да, – он протянул ей руку. – С Днём Рожденья!

"Море волнуется раз,

 Море волнуется не о нас,

 Море вообще не волнуется,

 Будем честны"

Она пожала её, молча глядя ему в глаза и, ничего больше не сказав, вышла на улицу. Так же, перед тем как исчезнуть, она улыбнулась и махнула ему рукой.

"Вот бы и нам, мой Бог,

 Как это море – выдох, вдох.

 Море, которое не рисуется,

 Море, которое ждёт весны"

На спинке стула, за которым она сидела, светился длинный волос. Он обмотал его вокруг пальца и кольцом сложил в прозрачный кармашек в портмоне.

Шаг 12. Линии судьбы

Света сидела за ноутбуком, листая фотографии прошлых лет. Счастливое выражение лиц проповедовало наступление эпохи Рая на Земле. Но за маской этого мимолётного счастья стояло так много всего сложного, неразрешимого, рокового.

"На моей руке линия судьбы режется,

 Знать, прошла пора в холоде твоём нежиться"

Поступление в институт, учеба, влюбленность, прогулки вдвоем, замужество, беременность, роды, бессонные ночи, измены мужа, скандалы, слёзы… Уход мужа, попытки его вернуться, его условия по остающейся ей квартире и помощь деньгами на воспитание дочери… Воспитывание дочери в одиночку, работа, школа, домашние задания, слёзы, кружки и секции после школы, завтрак, обед, ужин, прогулки по выходным, путешествие на юг летом… Дни рождения, школьные утренники, вечерние спектакли, походы в кино, встречи с друзьями…

"Возвращаться лень, оставаться жаль в брошенном,

 Вся моя любовь, вся моя печаль скошены"

Кажется, всё в жизни уже было. И, если честно себе признаться, положить руку на сердце, ведь было неплохо. Ну и что, что с замужеством не вышло? Кто не ошибался? Errare humanum est (человеку свойственно ошибаться). Всё, что нас не убивает, делает сильнее. Но упаси, Боже, повторить прошлое. Ступить на те же грабли. Нет-нет-нет! Ни за что! Да и не нужно мне никого и ничего. У меня все отлично. Всё есть. Я вполне счастлива. Что ещё нужно?

"И лететь бы мне да над той стернёй облаком,

 Чтоб меня никто в этом не узнал облике"

Она зашла в "вконтакт", решив написать Кате, её давней подруге, предложить завтра сходить куда-нибудь, хоть в кафе посидеть. Захотелось вдруг развеяться, сбросить балласт прошлого, освободиться от нахлынувших воспоминаний. Но пальцы преступно набрали среди друзей имя "Сергей" и, нажав на маленькую неизменную фотографию его аватарки, она увидела, что он в сети.

"И над новым днём сереньким дождём литься бы,

 И тебе во сне каждый раз другой сниться бы"

– Не спишь?

Только Света успела отправить ему свой вопрос, как он мгновенно ответил.

– Нет.

В небольшой паузе она оценивала своё действие и его результат. Зачем она ему написала? И что это был за глупый вопрос, если она прекрасно понимала, что человек не спит. Могла бы что-нибудь более умное спросить. Ну, например,как прошли съемки, или как он спасается от бессонницы, или…

– Что делаешь?

Да уж, ещё один неуместный и праздный вопрос. Подростковый стиль общения дочери похоже серьёзно прописывался в ней. Его ответ пришёл так же моментально. Ей стало как-то даже немного не по себе. Словно он ждал её и знал заранее, что она спросит.

– Читаю.

– А что, если не секрет?

Господи, тебе-то какое дело, что он читает. Хоть бульварный роман.

– Толстого, "Войну и мир".

– Ого. Чего так?

Ну-ну, скажи ещё – диалоги Платона. Да, мужские приёмы распускать хвосты нисколько не изменились.

– Не знаю. Со школы не читал. После "Карениной" захотелось перечитать.

В школе он читал! Кто вообще это в школе читает? И – "Каренина"! Как символично!

– И как?

– Что? "Каренина" или "Война и мир"?

– "Война".

– Бесподобно. Смеюсь и плачу.

Такой ответ в её планы не входил. Чего он там нашёл смешного? Ну, более или менее, помниться, любовные истории ещё можно читать, но в целом?

– А я не смогла. Не пошло. Правда, давно это было.

И зачем ты открыла ему свои карты? Могла бы дальше вести диалог, возможно, удалось бы его опрокинуть навзничь, обличить ложь…

– Бывает. Что-то случилось?

Не в бровь, а в глаз! Veni, vidi, vici (пришёл, увидел, победил)! Правильно, чего юлить?

– А что, обязательно должно что-то случиться?

– Не знаю. Нет, наверное. Так, вдруг.

– Ну да. Вот так, вдруг, – и вдруг выпалила неожиданно для себя, выпустила на волю то, что старательно прятала от себя самой последние дни. – Давай погуляем?

– Завтра?

– Нет. Прямо сейчас.

"Каплями стекать в окна своего прошлого,

 Там, где спит моих прожитых потерь крошево"

Сергей замолчал. Неужели испугался? Или он с другой? Ну, хватит уже себя изводить, не умно! Может, он просто на ночных съёмках и в перерывах коротает время с Толстым?

– Давай. Куда мне подойти? Я ведь не знаю, где ты живешь.

Нет, похоже дома. Он как будто пытается меня просканировать, предугадать все мои мысли, желания и поступки.

– Знаешь где новая сцена "Александринки"?

– Да.

– Там и встретимся.

– Хорошо.

"И в последний миг над землёй взлететь заревом,

 И упасть росой, чтобы прорасти заново"

Зачем я сказала ему про "Александринку"? Можно ведь было где-нибудь подальше, например, на Аничковом или Ломоносовом мосту? Ночи испугалась, что ли? А теперь что? Теперь он будет знать. Что знать? Где я живу? Ты думаешь, он не знал? Или, если б захотел, не узнал бы?

Nec mortem effugere quisquam nec amorem potest (ни смерти ни любви никто избежать не может)!

Шаг 13. Моя черничная ночь

Шла вторая декада сентября, сырая и промозглая. Ночные улицы, освещённые жёлтыми фонарями, непривычно пустовали. Лишь изредка проносились одиночные автомобили.

"Я оставлю тебе на прощание ночь,

 Бесконечную как ожиданье

 Справедливости или свобода от снов,

 Разрушающих хрупкий покой"

Быстрым шагом он дошёл до назначенного места и остановился, не зная, что делать дальше. Её нигде не было видно. Походив взад и вперёд минут десять, он сел на ступеньки лестницы.

"Я не знаю как можно кому-то помочь,

 Я не верю в былое и давнее,"

– Замёрз? – Света появилась как всегда внезапно, словно из воздуха, изрядно напугав его.

– Япона мать! – он соскочил с лестницы. – Зачем же так пугать?

– Я не хотела. Прости, пожалуйста.

– Думал – всё, конец, за мной пришли!

– Ну да, – она засмеялась. – В каком-то смысле это так и есть.

"Я не буду с тобой говорить про любовь

 Или спрашивать: кто ты такой"

– Куда пойдём? – он оглянулся по сторонам.

– Всё равно. Не спится что-то. Тебе, я смотрю, тоже?

– Да… Особенно – в последнее время.

– Сложности на работе?

– Да нет, там как раз всё в порядке.

– Мм. Попробуй что-нибудь успокоительное.

– Пробовал. Ничего не помогает. Голова отключает их действие.

– Какой ты головастик! Ну, рассказывай.

– Что?

– Всё. Всё, из-за чего не спишь по ночам.

– Ты серьёзно?

– Я серьёзная женщина, ты разве не знал?

"Просто знай, что когда в дисководе закончится джаз,

 Он последним аккордом повиснет над городом душным"

– С чего же начать?

– С чего угодно.

"И прольётся дождём на уставшие крыши и души,

И расскажет тебе сумасшедшую сказку о нас"

– О тебе думал.

– Я знаю. И что надумал?

– Много что.

– Например?

– Ты уйдёшь после этого.

– Как интересно, – она посмотрела на него с любопытством. – Продолжай!

"Просто верь, что когда этот город напьётся дождя,

 И забудет на время про горечь, тоску и разлуку"

– Ну, как знаешь. Я смотрел твои фотографии.

– И всё?

– Не совсем. Смотрел и представлял себя рядом с тобой.

– Понятно. Это всё?

– Нет.

– А что ещё? Я слушаю!

– Я представлял тебя рядом с собой.

– Я уже слышала это.

– Представлял, как любил тебя, ласкал.

"Я возьму тебя за руку, дай мне, пожалуйста, руку,

 Даже если я буду за тысячу вёрст от тебя"

– И как?

– Что как?

– Ну, как ласкал?

– Ты серьёзно?

– Я уже говорила.

– Разве это можно – в словах?

– А ты постарайся.

– Ну как? Руками… Губами…

– Мм. И где?

– Везде.

– Прямо везде?

– Ну да.

– Не шутишь?

– Нет. Мне не до шуток.

– Ты заинтриговал меня!

– Издеваешься?

– Немного. Совсем чуть-чуть.

– Я так и знал.

– Что?

– Что не воспримешь меня всерьёз.

– Нет. Ты не прав.

– В чём?

– Во многом, – она остановилась и посмотрела на него. – Закрой глаза.

– Зачем?

– Закрой. Так надо.

– Ну хорошо, – он закрыл глаза и приготовился услышать удаляющиеся от него шаги.

"Я оставлю тебе на прощанье

 Пять сантиметров до самого края"

Она приблизилась к его лицу и поцеловала в губы. Он открыл глаза, ошалело выставившись на неё.

"И надежду, что будет когда-то ответ

 На извечный вопрос: почему"

– Так лучше? – она взяла его под руку и пошла вперёд, глядя перед собой.

– Чем что? – он облизнул губы.

– Чем в мечтах.

– Я не понял. Всё  как-то быстро произошло.

– Какой! Ну, хорошо, – она остановилась и повернулась к нему. – Закрой глаза и не подглядывай!

"Я учусь с каждым днём забывать и терять,

 Я не помню дороги до рая"

Она поцеловала его, в этот раз немного дольше.

"Но волшебного вкуса черничной ночи

 Я уже не отдам никому"

– А так? – она облизнула губы.

– Так, кажется, лучше, – неуверенно произнёс он. – Значительно лучше!

– Ну, и хорошо, – она засмеялась и легонько толкнула его, взяв под руку. – Пошли!

"И поверь, что когда в дисководе закончится джаз,

 Он последним аккордом повиснет над городом душным,

 И прольётся дождём на уставшие крыши и души,

 И расскажет тебе сумасшедшую сказку о нас"

Сделав небольшой круг по Фонтанке, они остановились там, откуда начали прогулку.

"Просто верь, что когда этот город напьётся дождя

 И забудет на время про горечь, тоску и разлуку"

– Поздно уже. Утром опять на работу. Я пойду? – тихо спросила она.

– Конечно. Пиши, если что.

– А ты не хочешь больше писать?

– Хочу. Только боюсь надоесть.

– Не бойся. Не надоешь. Мне интересно. Правда. Ты всегда такой немногословный.

– Есть немного.

– Немного?! Да из тебя же калёными клещами нужно всё вытаскивать! Шучу, конечно.

– В каждой шутке…

– Ну да, и я о том же. Ну, всё. Я побежала. Спокойной ночи, – и быстро растворилась в тени дома.

– Спокойной, – прошептал он ей вслед.

"Я возьму тебя за руку, дай мне, пожалуйста, руку"

Сергей стоял на набережной, облокотившись на ограду и счастливо улыбался, глядя в темноту окон. Во рту стоял сладкий вкус Светиных губ, словно он объелся черничным вареньем. Он боялся сглотнуть вкус её поцелуя, хотел как можно дольше его удержать.

"Даже если я буду за тысячу вёрст от тебя"

На третьем этаже вспыхнул свет, дёрнулась штора, и на мгновение в окне возник женский силуэт. Перед тем как исчезнуть, Сергею показалось, что женщина в окне ему что-то прошептала.

Шаг 14. За белым кроликом

Сергей аккуратно приходил в кофейню каждое утро без четверти восемь, сидел там до половины девятого и убегал. Он не хотел давить на неё, истязать звонками, сообщениями, крутиться около её подъезда.

"Если глаза оставлять открытыми,

 Можно увидеть белого кролика.

 Если пойти за белым кроликом

 Сразу – гарантий нет"

Нет, больше он никогда не переступит эту черту, черту унижения человеческого достоинства. Он показал ей свои намерения, открыл своё сердце. Дальше дело оставалось за ней. А ей нужно было время. Время разобраться со всеми своими внутренними разногласиями. Время осмыслить происходящее. Время принять правильное решение.

"Можно попасть туда, где нет выхода,

 Можно попасть туда, где есть только,

 Только начало и окончание,

 И темнота, и свет"

И он давал ей это время на радость официанткам. Он стал здесь, в кафе, своим, постоянным, любимым клиентом. Ему искренне улыбались, когда он входил в стеклянную дверь. И не только за щедрые чаевые.

"Пей, Алиса, не бойся,

 Видишь, что-то меняется"

– А ты упорный, – Света появилась перед ним как всегда из ниоткуда.

– Можно сказать, впервые в жизни. Здравствуй, – Сергей поднялся со стула и помог ей раздеться.

"Видишь, ключик на столике,

 Видишь, кролик спешит"

– Здравствуй. Это мне? – она села и, не дожидаясь ответа, сделала глоток.

– Да. Я ждал тебя, – он сел напротив и улыбаясь, смотрел на неё.

– Я видела, – она кивнула в окно.

– В каком смысле?

– Наблюдала за тобой. Следила, когда сдашься.

"Это не больно вовсе,

 Но с этим никак не справиться"

– Я не сдамся! – спокойно и уверенно произнёс он.

"Это забавно и только,

 С этим придётся жить"

– Я уже поняла. Dum spiro, spero (пока дышу, надеюсь)! – Света глотнула кофе, не сводя с него глаз.

"Если глаза оставлять открытыми,

 Можно понять, что ничто не прочно"

– Как в университете?

– Хорошо. Бумажной работой, правда, завалили. Не надумал вернуться?

"Только улыбка останется в памяти,

 Не повернуть назад"

– Нет, – улыбаясь, он помотал головой. – Как Влада?

– Хорошо. Старается учиться. По крайней мере – пока.

– Молодец. Она у тебя такая уже взрослая. И красивая, как ты, – он замолчал, сделав глоток кофе и вдруг спросил. – Как трещина?

"Даже цветы раскрашены вроде бы

Вроде бы холодно, вроде бы ночь"

– Какая трещина? – она испуганно посмотрела на него.

– На стене. Ты говорила, что она появилась, когда строили новую сцену "александринки". Не растёт?

"Но через замочную скважину вроде бы

 Виден цветущий сад"

– А-а, – облегчённо выдохнула она. – Ой, нет. Давно уже. Анкерами стянули, щели замазали. Ничего вроде.

– Ну, и хорошо, – улыбаясь, он всё смотрел и смотрел на неё, впитывая каждую её чёрточку.

"Пей, Алиса, не бойся,

 Видишь, что-то меняется"

– А у тебя как? – Света опустила глаза, меняя положение тела. Под прямым его взглядом было сложно находиться, словно он опустил зонд в её голову и считывал оттуда мысли.

– Смотря где. На работе – всё хорошо. Дома – потолок от дождей протекает. В личной жизни… – он вздохнул.

"Видишь, ключик на столике,

 Видишь, кролик спешит"

– Никого не нашёл? – левая её бровь вздёрнулась вверх, напряжённо ожидая ответа.

– Нашёл.

"Это не больно вовсе,

 Но с этим никак не справиться"

– Молодец, – она вздохнула и сделала глоток. – И кто, если не секрет?

– Нет. Сидит напротив.

"Это забавно и только,

 С этим придётся жить"

Света резко оглянулась вокруг, но в кофейне в это время были только они. Она улыбнулась.

– А, я поняла.

– Хорошо, когда тебя понимают.

– Это точно… – и вдруг сказала незнакомым ему голосом. – Тебе очень идёт борода. Можно её потрогать? – она дотронулась до его лица. – Интересно, что она жёсткая, а волосы на голове очень мягкие!

– Пошли сегодня в кино? – он перехватил её ладонь на своей голове, прижав к щеке.

– На что?

– Сюрприз.

– Я не очень люблю сюрпризы, – она деликатно высвободила руку и спрятала её под стол.

– Любишь, когда всё под контролем?

– Не совсем, – она взяла чашку и, отпивая из неё, немного отклонилась на стуле. – Во сколько?

– В десять вечера.

– Где?

– Я скажу, и ты сразу всё узнаешь. Пусть это останется… – Сергей замолчал, взял в руки чашку и не глядя на Свету, тихо произнёс. – Я буду ждать тебя на набережной, напротив твоего дома. Захочешь, приходи.

– Ладно, – она поднялась. – Я подумаю, – и, опережая Сергея, взяла плащ. – Мне пора, – остановившись рядом с ним, она положила ладонь на его плечо. – Спасибо за кофе.

"Если глаза оставлять открытыми,

 Можно увидеть белого кролика"

Света выбежала на улицу и исчезла за углом.

Шаг 15. Держись за меня

В десять вечера Сергей прогуливался по набережной около места их встречи.

"Когда огонь заливает воду,

 Когда кажется у этой реки нет брода,

 Когда слепая фортуна открывает глаза"

В десять тридцать он понял, что кино отменяется.

"Когда трубка кажется неподъёмной,

 И не о чём, даже когда вдвоём,

 И нечего спеть и некому рассказать"

В десять пятьдесят девять до него дошло, что Света не придёт.

"Когда соберутся все фурии вместе,

 Отсыпят немного тоски и лести,

 И Гордиев узел, что не разрубить мечом"

Повалил снег. Огромные хлопья падали в незамёрзшую реку и пропадали в ней навсегда.

"Когда покажется – больше не будет легче,

 Тогда ты услышишь, как кто-то прошепчет

 Тихо и нежно за правым твоим плечом"

– Серёжь, пожалуйста, не надо. Не стой здесь. Иди домой…

Он обернулся и увидел её, бледную, растерянную.

"Держись за меня, держись за меня,

 Держись за меня,  я здесь"

– Первый снег. И такой огромный! – он поймал на ладонь слепившийся комок снежинок. – Всегда поражался их красоте. И ни одной похожей! Все такие разные! Всё-таки, Бог определённо художник, – он почувствовал, что Света в последний раз пришла к нему. – А знаешь, какие они вкусные? – он открыл рот и стал ловить их. – Не ловили в детстве?

"Как воск у огня, есть жизнь у тебя,

 Держись за меня – я есть!"

Со стороны выглядело так нелепо: взрослый бородатый мужчина как ребёнок, закинув вверх голову, ловил ртом снежинки. Света не выдержала и засмеялась.

– Попробуй! Это так здорово!

"Я тоже там, кажется, числюсь в списках,

 Ко мне эти морды подступали близко,

 И медные трубы играли так горячо"

Смеясь, она пыталась поймать снежинки, но Сергей всё время ей мешал: то руками их отгонял от неё, то сам старался перехватить.

– Так нечестно! – весело крикнула она и толкнула его.

"А может и стоит сорваться в бездну,

 Хотя бы на миг, чтоб после воскреснуть,

 Чтобы услышать за правым своим плечом"

Он поскользнулся на мокрой набережной и упал, стукнувшись головой о гранит.

– Серёжа!

Она присела к нему и осторожно тронула. Он лежал, не шелохнувшись. В страхе она оглянулась, надеясь позвать на помощь, но набережная была пуста.

– Серёжа?

Трясущейся рукой она нежно провела по его лицу. Он открыл глаза.

– Серёжа…

Она глубоко вздохнула, и слёзы капнули на его губы. Она наклонилась и поцеловала его. Немного отстранилась, закапывая его слезами, и снова наклонилась над ним.

– Как ты меня напугал.

– А у тебя тяжёлая рука. Лучше не злить.

Она засмеялась, тихонько ударив его в грудь.

– Вставай! Чего разлёгся? Простынешь ведь! Потом отвечай ещё за тебя!

– Ты за меня не бойся. Такие как я так просто не умирают. Такие только размножаются.

"Держись за меня, держись за меня,

 Держись за меня, я здесь"

Свету сильно потряхивало. Сергей расстегнул свою куртку и, укутав её, крепко прижал к себе. Через несколько минут он спросил.

– Ну что, согрелась немного? – она кивнула. – Побегай домой, – он ослабил руки, выпустив её из объятий.

– Хочешь горячего чая? – голос её дрожал, в глазах стояли слёзы.

– Хочу! Только ведь здесь нигде нет, – он махнул в сторону.

– Пойдём ко мне. Дочка сметанник испекла. На вид не очень получился, но есть можно.

"Как воск у огня, есть жизнь у тебя,

 Держись за меня – я есть!"

Впервые он видел её такой маленькой, слабой и испуганной. Ему стало страшно.

– А это удобно?

– Чего? Испугался что ли? Меня? Или дочки?

– Да. Нет. Просто… – он состроил смешную гримасу. – У меня носки дырявые.

– Я тебе тапочки дам, никто и не заметит, – засмеялась она. – Ты же не позволишь дырявым носкам всё испортить?

– Нет! Я лучше их сразу здесь сниму. Отвернись, – он нагнулся и стал расстёгивать ботинки.

– Ты с ума сошёл?

– Давно уже. Ты разве не заметила? – Сергей снял носки и выбросил их в Фонтанку.

– Ну, ты и псих! – она выглянула за перила. – Я уже засомневалась, можно ли тебя вести домой. Вдруг ещё что-нибудь выкинешь!

– Не бойся. Больше ничего, – одевая ботинки, он улыбнулся ей. – Я ведь не буйный и очень скромный.

– Да уж, заметно, – она смотрела вниз на носки, которые никак не хотели тонуть. – Ну что, идём?

Сергей шумно вдохнул как перед прыжком в ледяную воду.

– Пошли.

Шаг 16. Ялтинское танго

По комнате, кружась в вихре танца, напоминающим танго с лёгким уклоном в стриптиз, со всей своей неуправляемой подростковой энергией и пародией на страсть, томно изгибалась Влада на пару с красным газовым шарфом.

"Он был простым интеллигентом,

 Она – студенткой института,

 В котором объясняют долго

 Про азы, буки и глаголи"

Она то влюблённо подкидывала его в верх, то вожделённо обматывала вокруг себя, то роково срывала, то прощая, целовала, то гневно бросала в сторону и, не давая ему упасть, снисходительно ловила.

"Как все восторженные дамы,

 Она жила одной минутой,

 Как все израненные души,

 Он был поэт и алкоголик"

Щёлкнул замок во входной двери, и в прихожую вошла Света с незнакомым мужчиной.

 –Ой! Здрасьте, – Влада остановилась как вкопанная посреди комнаты в светлой короткой футболке и голыми ногами. – Мам, ты чего? Куда ушла-то? Я уж заволновалась, – заметив, как мать строго посмотрела на её ноги, она прикрыла дверь, оставив небольшую щёлку, из которой выглядывали любопытные глаза с большим знаком вопроса.

"Как водится в любой love story, -

 Они, конечно, повстречались,

 И как в стихах на эту тему

 Меж ними искра пробежала"

– Познакомься, это Сергей, – неловкость за чужого мужчину, приведённого ею домой в столь поздний час заставила Свету оправдываться перед дочерью. – Хотя вы виделись уже.

– Привет! – Сергей шагнул к Владе, протянув ей руку. – Можно просто Серж!

– Здрасьте, – она вопросительно уставилась на мать, не удостоив вниманием Сергея.

– Так, Влада, оденься, пожалуйста, и поставь чайник, – спохватилась Света и взяла деловой тон. – Без вопросов! И музыку убавь! Поздно уже.

"Она сидела возле моря,

 Потягивая Цинандали,

 А он дописывал поэму,

 Хлебая солнце из бокала"

Сергей робко топтался у порога, оглядываясь по сторонам. Света рылась в шкафу. Влада вышла из комнаты и, увидев голые мужские ноги, усмехнулась.

– Вы что, пижон?

"Глаза блеснули как алмазы,

 При чём, чьи первые, неважно.

 И тут волна пошла такая,

 Что в море сёрфинг поломала"

– Влада! Это ещё что такое? Кому сказала? – шлёпнув проходящую на кухню дочь, Света бросила на пол стоптанные тапки. – Я сейчас, – и скрылась в комнате, оставив дверь приоткрытой.

– Может быть. Я не знаю, – Сергей заметил в отражении зеркала сквозь приоткрытую дверь как переодевается Света и спешно отвернулся. – А кто такой "пижон"?

– Как кто? Ну, это… Пижон, он и есть пижон, – доносилось из кухни.

– А, я понял! – Сергей сделал шаг по направлению к кухне. – Это кто на "Пежо" ездит?!

– В смысле? – Влада выглянула в коридор, заняв в дверях оборону.

– Да нет! Кто любит наряжаться! – смеясь, из-за двери подсказала Света.

"Перевернула водолаза,

 Швырнув его на кромку пляжа,

 Когда он заказал: Токая

 Бутылочку и два бокала!"

– Типа – модник? – Сергей решил подразнить её, крутясь около зеркала в коридоре.

– Фантик! – развернув конфету, Влада развязно бросила её в рот.

– Пустышка? – он плюнул себе на ладонь и пригладил на голове волосы.

– Стиляга! – она с брезгливостью смотрела на него.

– Павлин? – он закрутил по-гусарски усы.

– Выпендрёжник! – она не хотела уступать, подыскивая на ходу слова "поострее".

– Фраер? – он расстегнул на рубахе пару верхних пуговиц.

– Показушник! – она ужаснулась, увидев, что на его груди растут волосы.

– Выскочка? – он поддёрнул вверх джинсы, оставив в них большие пальцы, и принял позу "мачо".

– Метросексуал! – она сжала губы, подавляя в себе приступы смеха.

– Влада! – донёсся из-за двери удивлённый голос.

– А что я такого сказала? – она хотела небрежно сплюнуть сквозь зубы, но слюна предательски потекла по подбородку.

– Столичный франт со стёклышком в глазу? – Сергей пошёл в наступление, заставив Владу отступить на кухню.

"И если б повару узбеку

 Не заказали восемь грилей,

 И в этот день официанту

 Всё то, что надо, заплатили"

– Ну всё, пижоны, – к ним вышла Света в коротком коричневом платье. – Давайте пить чай, – она усадила Сергея за стол. – Влада, предложи гостю свой пижонский торт.

– Мама! – Влада не ожидала от матери такого подвоха.

– Выглядит он действительно… ням-ням-ням… по-пижонски, – Сергей облизнулся, отбивая барабанную дробь на столе.

– Сам пижон! – проворчала Влада и небрежно поставила перед ним блюдечко.

– Прекрати немедленно! – мягко попросила её Света.

– М-м! Такой вкуснятины… – промычал от удовольствия Сергей. – Снимаю перед Вами свою шляпу! – ложкой он описал в воздухе неописуемый восторг. – Заверните мне, пожалуйста, с собой пару кусочков!

– Ага! Щас! – Влада упала на стул, скрестив на груди руки и, не мигая, уставилась на Сергея.

"Они бы выпили всё залпом,

 Но так и не поговорили,

 А так, конечно: вечер, Ялта,

 Но точно ночь и Пикадилли"

– Нет, правда! Ты что, действительно его сама делала? – он взял курс "на абордаж", решив действовать против подростковой враждебности быстро и решительно. – Ни за что не поверю! Купила, наверное.

– Ничего я не купила! – опешила Влада от вопиющей наглости.

– Не, не поверю! – давил на неё Сергей и вдруг хитро улыбнулся. – Разве что…

– Что? – с вызовом перебила она, но внутренне всё же дрогнув.

– Слабо его повторить? – он ещё шире улыбнулся, смакуя "наживку".

– Что? – Влада даже задохнулась от столь невероятной дерзости.

– Влада, успокойся! – Света молча наблюдала словесную дуэль, но бурная реакция дочери всё же вынудила её вмешаться.

– Не слабо! – Влада как ужаленная подлетела на стуле, метая искры ненависти из глаз.

– А если – взаправду? – теперь Сергей принял её позицию, пренебрежительно и расслабленно развалившись на стуле, скрестив руки и ноги.

– Сергей, ну хватит! – смеясь, Света толкнула его.

– Нет! – завизжала от бессилия Влада и затопала ногами. – Не слабо!

– Успокойся, пожалуйста! – строго приказала ей Света.

– Нет! Я ему покажу! Я… – она яростно гремела посудой, вытаскивая на стол нужные миски.

"Текло шампанское рекою,

 Опустошая кромку бара,

 Вино, коньяк и всё такое

 Из будущего гонорара"

Сергей довольно улыбался, поглядывая то на одну, то на другую.

– Слушайте, давайте завтра, – первой сдалась Света, испугавшись, что их общение приняло такой поворот. – У меня так голова разболелась, – она положила руку Сергею на руку. – Да и времени уже…

– Нет! Я ему докажу! – не унималась Влада, от злости покрывшись красными пятнами.

– Ой, и правда! – рассмеялся, поднимаясь, Сергей. – Давайте я завтра к вам приду и…

– Нет! – вопила Влада, и бросила на пол кастрюлю. – Вы всегда так! – она смотрела то на Сергея, то на мать, от обиды готовая зареветь в любой момент. – Не будет никакого завтра! Не надо было трепаться!

– Прекрати кричать! – Света жёстко ударила ладонью по столу, перекрикивая истерику дочери, в миг превратившись из добродушной женщины в ледяную королеву. – Иди к себе в комнату! Живо!

Влада заревела в голос и убежала в свою комнату, с грохотом захлопнув дверь.

"И вот годков через шестнадцать,

 Они опять попали в Ялту,

 Где в чебуреках тает тесто,

 Где алыча размером с сливу"

– Прости за цирк, – Света закрыла лицо рукой, пытаясь успокоиться. – Хотя здесь есть и твоя вина.

– Я хотел с ней просто подружиться, – оправдывался Сергей. – Да, нехорошо как-то вышло.

– У неё непростой характер, – она облокотилась на ладонь, сожалея, что вечер был испорчен. – Да и твоё внезапное появление. Ревнует, наверное.

– Слушай, Свет, – Сергей дёрнулся, понимая, что ещё не всё потеряно. – Позволь мне всё исправить, – он взял её руку в свои ладони. – Завтра же выходной, ей в школу не надо. За неё можешь не переживать.

– Да я за тебя переживаю, – она слегка сжала его ладонь. – Она ведь как пацанка. За словом в рот не лезет, – Света поморщилась, потерев висок.

– Как у тебя с давлением? – Сергей дотронулся до её лба, проверяя, нет ли температуры. – Есть проблемы?

– Да особо вроде бы, – но не смогла договорить, мозг словно плавился от его прикосновения.

– Хочешь, я "скорую" вызову? – он с тревогой смотрел на неё.

– Нет-нет, не стоит. У меня обычные… – шептала Света, но вовремя спохватилась. – Да нет, всё хорошо. Просто перепсиховала, наверное.

– Я сейчас, – Сергей на мгновение вышел из кухни, вернувшись, налил в стакан воды из чайника, бросил в него таблетку и протянул Свете. – Аспирин. Мне неплохо помогает. Так, ношу с собой на всякий случай. Ты отдохни пока, полежи в комнате. Скоро должно отпустить. Я останусь ненадолго, хорошо? На полчасика? Послежу за тобой. А пока пойду мириться.

"Где так приятно целоваться,

 На чьей-нибудь богатой яхте,

 Они пришли на то же место

 И заказали литр пива"

Сергей проводил её до кровати и осторожно прикрыл за собой дверь. Надо было срочно выправлять ситуацию. Он кожей чувствовал, что от этого мгновения, что от того, найдёт ли он общий язык с Владой, зависят его дальнейшие отношения со Светой.

Шаг 17. Кошки и коты

Сергей подошёл к двери детской и мелодично, в такт звучавшей в комнате песне, постучал.

"Мы живём, не строя планы,

 Чердаки, дворы, чуланы,

 Даже башенные краны

 Нам дают приют"

– Шеф! Я получил добро на заказ! Торт санкционирован!

– Мне всё равно, – борясь со слезами, ответила Влада. – Я уже ничего не хочу!

– Серьёзно? В таком возрасте? – шутил Сергей. – Ну ладно, – он энергично растёр ладони, так, чтобы она слышала. – Тогда я сам приготовлю. И мы посмотрим, у кого получится вкуснее.

"Всё равно, где строить шашни -

 На мехах или на башне,

 Но не всем же быть домашним,

 Всем не подают"

Он вошёл на кухню и стал заглядывать во все шкафы, в надежде хоть что-нибудь найти, из чего можно хоть что-нибудь приготовить.

"Ножки по одёжке,

 Хвост для теплоты,

 Люди те же кошки,

 Кошки и коты"

– Интересненько, интересненько! Вот ведь люди живут! Всё стоит красиво, в ряд. В банке с надписью "кофе" находится действительно кофе! Все баночки-жбаночки-стекляночки не случайны, равны как на подбор! Я думал, так только в кино бывает! А это что за дурь, неужели "кокс"? – он запустил в банку с белым порошком палец. – О, мука! Если есть мука, то это уже пятьдесят оттенков успеха! А тут что? – он открыл холодильник. – Ох, ты! Как ей так удаётся всё держать в таком… идеале? Блин, даже запаха нет! Приковыряться не к чему! Хоть бы один "косячок"! Так, не отвлекаться! – приказал себе Сергей. – Яйцо, и не одно! Просто шикарно. И… – он выдвинул контейнер из нижнего отделения холодильника. –  Мне сегодня невероятно везёт! Яблоки. Так-так-так!..

"Кто обласкан, кто облаен,

 У кого-то есть хозяин,

 У кого какой хозяин,

 Тот такой и кот"

– А где мама? – Влада стояла в дверях и с изумлением наблюдала, как Сергей бесцеремонно совал повсюду свой нос.

– У себя, отдыхает, – буднично ответил он, словно это она здесь гость. – У неё голова разболелась, – Сергей обвязался полотенцем в место фартука. – У вас есть весы?

– Весы? – Владу шокировало не только то, что он повытаскивал продукты из шкафов и холодильника, но и то, с каким деловым спокойствием он всё это делал. – Не знаю, – ей не хотелось с ним общаться, тем более в чём-то помогать, но чтобы он и вовсе не поставил всё вверх дном, она нехотя кивнула. – Вон там, наверху.

– Ёжкин кот! – присвистнул Сергей. – Тут и высшее образование не поможет! – он покрутил в руках стеклянные электронные весы. – Знаешь как они работают? – и, не дожидаясь ответа, сунул их ей в руки. – Супер! – он открыл книгу по кулинарии, долистав до страницы с надписью "Штрудель". – Так, 250 грамм муки… А соль? Эта? Ну да, здесь же не всё как у людей! – засмеялся он, открывая банку с надписью "соль". – Щепотка соли… Так… – он взял три яйца, жонглируя ими. – Помоги мне, пожалуйста, отделить желтки от белков… – и по одному стал перекидывать их Владе. – Упс! – третье яйцо одно упало на пол и разбилось. – Ты меня не видела, я тебя не видел! – он оторвал бумажное полотенце и быстро собрал с пола яичную лужицу. – И уксус.

"Он бы рад служить народу,

 Но ему не ту природу

 Дал Господь, хватай и ходу -

 Для того и рот"

– Он перед вами, – весело улыбаясь на чудаковатого "повара", Влада взяла для яиц миску и нож.

– Где? – Сергей крутанулся на месте. – Это? – он схватил бутылку, поднеся её к свету. – А что в нём такое странное плавает? – и прочитал по слогам. – Эстра…гон, – снизив голос, он опасливо оглянулся. – А это, вообще, законно? – и открыв крышку, осторожно понюхал содержимое. – Ничего, сгодится! Так, сто двадцать грамм воды… Размешать чайную ложку уксуса… – Желтки готовы?

– В смысле – желтки? – Влада непонимающе выставилась на него. – Я белки приготовила.

– А желтки где? – он заглянул под стол.

– В раковине, – закусив верхнюю губу, она выкатила глаза, понимая, что накосячила.

– Да? – Сергей заглянул в мойку, но спасать желтки было уже поздно, они растеклись по дну. – Ну, тоже можно. Только это, я думаю, маме лучше не говорить, – он включил воду и смыл следы. – Возьми тогда ещё два яйца… Но только…

– Я поняла – нужны желтки! – открывая холодильник, она кивнула на стакан с прозрачным содержимым. – А что с этим делать?

– Да! Белки можно не выливать, – вымешивая тесто, Сергей изучал рецепт. – Мы их заморозим – потом какую-нибудь с тобой "безешку" сварганим. Есть пластиковый стаканчик? Ну, или маленький пакетик?

– Пакеты? – подавая ему желтки, Влада не переставала удивляться креативности Сергея. – Где-то я их видела…

– Аккуратно перелей их в пакет и – в морозилку…

"Ножки по одёжке,

 Хвост для теплоты,

 Люди те же кошки,

 Кошки и коты"

Когда через час к ним вошла Света, то она в ужасе остановилась в дверях. На кухне царил разгром, всё перемешалось и вздыбилось, все горизонтальные поверхности были завалены грязной посудой, мятыми упаковками и продуктами, или тем, что от них осталось. Сергей и Влада, напялившие на головы прозрачные целлофановые пакеты в качестве поварских колпаков, жонглировали друг с другом яблоками. Одно, при появлении Светы, упало на пол и подкатилось к её ногам.

– Ты почему ещё не в постели? – поднимая яблоко, строго сказала Света.

– Садись, мам, – интригующе блестя глазами, подбежала к ней Влада. – Садись! И закрой глаза!

– Зачем? – вопросительно оглядываясь на Сергея, она нехотя подчинилась просьбе дочери.

– Ну, мам! Закрой! – она приложила свои ладони к глазам матери. – Прошу тебя! Не подглядывай, – и потихонечку убрала их.

"В общем кот – такая раса,

 Покажи кусочек мяса,

 Он Ла-Манш покроет брасом

 Или там Босфор"

Сергей снял с себя полотенце, встряхнув его и завязал Свете глаза.

– Так понадёжнее будет. Осторожно, не обожгись! – прошептал он, подстраховывая Владу, несущую к столу горячий штрудель.

– Не ссы – прорвёмся! – прошипела ему в ответ. – Теперь можно, – она следила за реакцией матери.

– Что это? – Света, подняв с глаз полотенце, недоверчиво принюхалась к жаркому аромату.

– Угадай! – с гордостью ответила Влада, бросая весёлые взгляды на Сергея.

– Похоже на…

– Ты сначала попробуй, – отрезая ножом кусочек от рулета, Сергей протянул ей вилку.

– А можно?

– Ещё как!

– Это же… – она замолчала, медленно и осторожно разжёвывая маленький кусочек. – Ничего себе! Как ты это сделал?

– Мы, – поправил её Сергей, лопая на голове Влады пакет. – Я, можно сказать, только под ногами мешался.

– А что здесь?

– Сказать? – Влада обернулась на Сергея, спрашивая у него разрешения.

– А ты угадай! – он помотал головой.

– Наверное, здесь есть… мука!

– Ясен пень! А ещё?

– Чувствую пропавшие из холодильника яблоки… Орехи, похожи на грецкие… Ещё – корицу… Лимон?.. Не подсказывайте, я сама… Сливочное масло, яйцо, соль, уксус, изюм, сахар тростниковый, сахар ванильный, пудра сахарная и…

– В рот мне ноги! Как ты это делаешь? – изумился Сергей.

– И – ром! – добавила победоносно Света.

– Ты забыла про панировочные сухари, – ошалело моргая глазами, произнесла Влада.

– Разве? Странно. А почему я их не вижу? – Света обернулась, оглядывая кухню.

– Потому что мы их все извели. Вон, упаковка в мусорке, – улыбаясь, подсказал Сергей.

– Ты что, подглядывала? Да? Так не честно! Обманщица, – обняв со спины мать за плечи, Влада прижалась к ней щекой.

– Когда станешь мамой – и не такое сможешь.

– Ну как? Зачёт? – Сергей всматривался в лицо Светы, читая по её мимике и глазам, понравилось ей или нет.

– Не то слово. А вы-то чего? Прохлопаете ведь ушами! – Света отрезала себе ещё один кусок.

"А работать на идею

 Можно, только не потея"

Сергей схватил руками со Светиной вилки штрудель, когда она подносила его ко рту и целиком проглотил.

"В общем, всё как у людей,

 И тот же разговор"

– Ах ты… мошенник! – в весёлом негодовании Света ударила его по голове, лопнув целлофановый колпак.

"О чём? О чём? О том, что

 Мяу-у-у! Мяу! Мяу-у-у!

 Мяу, мяу, мяу, мяу, мяу!"

И они, выхватывая друг у друга вилками и голыми руками куски штруделя, склонились над столом.

Шаг 18. Песня Орфея

Звонок Ани застал Сергея врасплох. Она никогда так просто не звонила, только в исключительных случаях. Душа сжалась в комок от набежавших мыслей.

"Вот еще чуть-чуть и мы камнем в Лету так,

 Канем в Лету и пойдем ко дну"

– Серёжь, привет. У Влады высокая температура, под сорок. И не спадает. Врачи ничего сделать не могут. Говорят, какой-то свиной грипп, – голос звучал безжизненно и устало.

– Как давно?

– Да несколько дней уже, – она заплакала.

– Почему сразу не позвонила?

– Мы думали, что ерунда, – речь её прерывалась рыданиями. – Пройдёт. Ну, всякое ведь бывало.

– Понятно, – Сергей сделал паузу, чтобы справиться со вскипевшим гневом. – Я скоро буду.

"Только не забудь, пока ты на свете как

 Солнце светит, падая в луну"

Надо было срочно звонить Жанне, извиняться перед ней, отпрашиваться на неопределённый срок. Он прекрасно понимал, что подставлял её. Но выбирать между работой и жизнью его маленькой дочки  не приходилось: Влада могла не пережить эту болезнь. А если он не будет с ней рядом, то всю потом оставшуюся жизнь его непрестанно будет преследовать чувство бесконечной вины, что он мог хоть что-то сделать, но не сделал. Жанна могла и не понять его, обидеться и вообще вычеркнуть из своего списка, но вместо этого спокойно выслушала, заехала за ним и сама отвезла его в больницу за двести километров от Питера. Как ей удалось всё уладить, всё подвинуть, со всеми передоговориться, Сергей не мог даже представить, да и не до этого ему сейчас было. Она поднялась с ним на этаж, но внутрь палаты заходить не стала, из предосторожности. "Звони, если что надо", – коротко с ним попрощавшись, она стремительно сбежала вниз и умчалась обратно в город.

"Пусть лодочник не снизит тариф,

 Я бы заплатил за двоих,

 Только не берёт,

 Только не берёт

 Вот"

В больнице медсёстры между собой негромко переговаривались, закатывая глаза на безграмотность докторов: "Да ясное дело – H1N1. Я вообще не понимаю, за что они такие деньги получают!" – "Да купили диплом где-нибудь в переходе, а ты у них лечись потом". Но врачи не спешили подтверждать этот диагноз из-за результатов анализов, назначая лишь капельницы от обезвоживания. Соседи по палате из страха заразиться подняли такой шум, что Владу очень быстро определили в отдельный бокс, как раз перед тем, как из него вывезли труп молодого мужчины.

"Но я подговорю сторожей,

 Я же это делал уже.

 Несколько простых нот,

 Несколько простых нот"

– Привет, Ань. Как она? – влетевший в узкую палату перепуганный Сергей опустился на колени и осторожно убрал с мокрого лба Влады слипшиеся от пота волосы.

– Хуже, – заплакала Аня. – Я не знаю, что делать.

– Молиться, – Сергей вытащил из своей сумки бутылёк и накапал в стакан с водой. – Выпей. Это капли Зеленина. Тебе успокоиться надо, иначе тоже можешь заболеть.

– Хорошо, – Аня вытерла ладонью заплаканное лицо и залпом послушно выпила.

– Я не умею.

– Что не умеешь?

– Молиться, – она виновато съёжилась.

– Молись, как умеешь. Богу не нужна твоя заученная скороговорка.

– Господи? Помоги! Господи… – стесняясь Сергея, зашептала она, закрыв лицо руками.

– Анечка, идти домой, – Сергей поднял за плечи сломавшуюся пополам Аню. – Отдохни. Тебе надо выспаться. Я посижу с ней. Не бойся, я никуда не уеду. Клянусь тебе! Я отпросился с работы. Дойдёшь сама или такси вызвать?

– Спасибо. Тут же рядом. Я сама, – взглянув на Владу, она снова заплакала и вышла за дверь.

"Что там впереди?

 Безлюдно и дико.

 Хочется открыть дверь,

 Хочется зажечь свет"

К ночи температура опять полезла вверх. Сергей сидел рядом с обнажённой Владой и обтирал её влажной тряпкой. Никакие жаропонижающие уколы не помогали. "Господи, забери меня! Забери меня вместо неё! Её только не трогай! Пожалуйста! Прошу тебя! Она же ни в чём не виновата! Она ведь совсем ещё ребёнок! Не будь таким жестоким! Таким… бессердечным! Таким… Умоляю!" – слёзы холодной росой капали на пылающее тело его дочери.

"Только не гляди

 Назад, Эвридика,

 Прошлого уже нет.

 Прошлого уже нет"

Время словно замерло, каждый день был похож на предыдущий. Сергей дежурил около Влады, не отходя от неё, засыпая прямо на стуле или вытянувшись на полу, когда приходила Аня. Врачи не назначали никакого серьёзного лечения. И только когда девочка уже заметно посинела и стала задыхаться, судорожно хватая ртом воздух, когда Сергей поднял на уши всех сотрудников больницы, пригрозив разоблачить на телевидении их преступную халатность, они забегали около его дочки, засуетились. Но толку от этой паники, бесконечных анализов крови, болезненных уколов в истощённое детское тельце, не было.

Пожилая уборщица, глядя на затухающий огонёк в глазах Влады, посоветовала Сергею заказать в храме сорокоуст о здравии и приобрести иконку целителя Пантелеймона. И пока Аня подменяла его, дежуря около дочери, он стоял в полутёмном деревянном храме, единственном в их городе, опустив голову перед иконой Богородицы. Слёзы бессилия и отчаяния заливали дощатый пол. К нему подошёл седой мужчина в рясе с пронзительными серо-голубыми глазами, внимательно расспросив о беде своего нового прихожанина, быстро собрался и пошёл вместе с Сергеем в больницу, где пособоровал и причастил Владу.

– Давайте ей побольше пить, не жалейте воды. Сколько сможет, пусть столько и пьёт, – кивнув на бутыль Святой воды, захваченной Сергеем из храма, священник вышел из палаты.

– Папочка, ты не уходишь? – слабым голосом прошептала Влада.

– Нет, родная, я с тобой. Постарайся как можно больше пить, хорошо? – он вставил ей в рот трубочку от капельницы, опущенную в пятилитровую баклажку. – Это волшебная вода. Живая. Помнишь, мы с тобой сказку про живую воду читали? Так вот, она, оказывается, на самом деле существует. Я нашёл её. Пей, малышка. Чувствуешь, как силы в тебя вливаются?

– Не знаю, – тихо сказала она, вяло потягивая воду. – А где ты её нашёл?

– Я тебе потом покажу. Когда ты сможешь крепко стоять на ножках, тогда мы и сходим вместе с тобой туда.

– Ладно. Почитай мне ещё.

Сергей потрогал её лоб и щёки – жар начал потихонечку спадать. Он прилёг к ней на кровать, открыл "Хроники Нарнии" и читал до тех пор, пока Влада не уснула.

"Ну, здравствуй дорогая моя.

 Через суету ноября

 Я к тебе донес непростой вопрос.

 Ответ"

После сорокоуста, соборования и причастия, после выпитых нескольких баллонов Святой воды, после бессонных ночей, проведённых у постели, состояние Влады заметно улучшилось. С каждым днём ей становилось легче дышать, одышка и рвоты прекратились, ушли головокружения и головные боли, температура выровнялась до тридцати шести и восьми, только остались как след пережитого синие круги под глазами.

"Что сколько б не велись на крови,

 Кроме этой самой любви

 Больше ничего нет,

 Больше ничего нет."

Из больницы их довольно скоро выписали из-за нехватки больничных койка-мест и по "окончании выраженной симптоматики", прописав недельный постельный режим, обильное питьё, полноценный рацион питания с рекомендациями от врача, частую смену белья, целую гору препаратов и освобождение от физкультуры на год. Но при всей тяжести болезни и её последствий, Влада была безмерно счастлива. Сергей провёл с ней безвылазно целых две недели, вслух перечитав от корки до корки любимую "Нарнию".

Шаг 19. Девочка с улицы Строителей

Наконец-то пришло бабье лето, с откровенным запозданием, конечно, но… "Potius sero quam nunquam" (лучше поздно, чем никогда)!

"Она жила на улице Строителей, тридцать,

 Этаж четвёртый, звонить три раза,

 И тот, кто разрешал себе в неё влюбиться,

 Отходил от этого очень не сразу"

На улице по-летнему распогодилось. Стояла утренняя воскресная тишина. За окномсветло голубело чистое небо. Солнце, показавшись из-за крыш, весело заглянуло в комнату, лаская своим теплом нежащуюся в постели в выходной день Свету.

"Не ругался матом, пропадал для общества,

 Писал стихи и даже чаще брился,

 А она всё пела об одиночестве,

 Мечтая на пенсии прочесть Улисса"

Дважды коротко позвонили в двери, осторожно, но настойчиво.

– Ну, кто ещё там? – недовольно взяв телефон, Света посмотрела на время. – И ведь не спится в такую рань! Влада, открой, это к тебе, наверное, – крикнула она, постучав в стену. – Скажи, чтоб позднее зашли.

"Дело было не в гордости и не в депрессии,

 А в чём, она сама не понимала толком,

 Зачем она сдавала на отлично сессии,

 И Джеймса Фрезера держала на полке"

За стеной раздался недовольный голос, что-то проворчав ей в ответ. По полу как стадо бизонов прошлёпали босые ноги. Щёлкнул на входной двери замок. И вдруг до Светы долетел радостный вопль Владиного удивления. А потом всё стихло, только слышно было, как часы отмеряли утекающее в вечность время. Сон ушёл. Она смотрела на потрескавшийся потолок, думая, что хорошо бы наконец-то заняться им.

"И даже не в избытке эрудиции,

 Она любила яблоки и пиво с фисташками,

 Но только в компании по традиции

 Ей уже не предлагали самогон из фляжки"

Она взяла с полки Пруста, открыв книгу на заложенной странице. «В то самое мгновение, когда глоток чаю с крошками пирожного коснулся моего нёба, я вздрогнул, пораженный необыкновенностью происходящего во мне. Сладостное ощущение широкой волной разлилось по мне, казалось, без всякой причины. Оно тотчас же наполнило меня равнодушием к превратностям жизни, сделало безобидными ее невзгоды, призрачной ее скоротечность, вроде того, как это делает любовь, наполняя меня некоей драгоценной сущностью: или, вернее, сущность эта была не во мне, она была мною. Я перестал чувствовать себя посредственным, случайным, смертным. Откуда могла прийти ко мне эта могучая радость? Я чувствовал, что она была связана со вкусом чая и пирожного, но она безмерно превосходила его, она должна была быть иной природы. Откуда же приходила она? Что она означала?»

– Кто это приходил? – спросила Света, сладко потягиваясь в кровати.

– Да так. Друг зашёл поздравить, – загадочно донеслось из-за двери.

"Ну, рискнёшь, подумай дважды,

 Здесь страховку никто не платит.

 Почему бы не попробовать быть отважным,

 Посмотри, в каком она сегодня платье"

Поздравить? С чем? Праздников вроде бы… О, Боже! – она схватила телефон, проверив на экране дату. – Как же я могла забыть? Ей ведь сегодня тринадцать! – Света присела на кровати, положив Пруста на стол. – Надо сходить куда-нибудь, отметить. Может, в ресторан какой? Да и торт бы ещё успеть приготовить её любимый, – она ещё раз сладко потянулась, широко зевая. – Так, вставать всё равно уже пора. Нечего бока отлёживать. Otia dant vitia (праздность рождает пороки)!

"На, выпей её улыбку,

 Передай другому, не задерживай тару.

 Хотя, может быть, всё не так уж и зыбко,

 Только руки прочь от её гитары"

За дверью послышался странный неизвестного происхождения звук. Дверь распахнулась и в комнату, хватаясь руками за воздух, в одной короткой футболке въехала счастливая Влада на роликовых коньках.

"Она любила мужчин не как источник

 Самоутверждения или дохода,

 А как людей, хотя может, впрочем,

 Это просто было частью её природы"

– Что это? Откуда они у тебя? – в недоумении Света опустила на пол ноги.

– Подарили, – загадочно улыбаясь, ответила Влада и рухнула к ней на кровать.

– Осторожней! И кто же? Чего молчишь? Рассказывай, давай! – Света стала щекотать её, выпытывая имя щедрого поклонника.

– Серж! – крутясь по постели, смеялась Влада. – Заходи сюда, она ещё…

– Кто? Какой Серж? Сергей, что ли? Он здесь? Ты что? Нельзя! – Света в ужасе нырнула с ногами под одеяло.

"Она любила быть нежной, немного строгой,

 Умея сделать праздником каждый пустяк,

 Но тот, кто шёл без спросу её дорогой,

 Натыкался на восклицательный знак"

В дверях показался Сергей. Увидев её в кровати, он сконфуженно помялся в проходе, но затем решительно шагнул вперёд.

– Прости, что без приглашения. Это тебе, – он протянул ей картонную коробку.

– Что? Что это? – из-под одеяла на него смотрели её перепуганные глаза.

– Открой, увидишь, – положив на неё коробку, Сергей отступил шаг назад и отвернулся, краем глаза подглядывая за ней.

"Она влюблялась часто, всегда навечно,

 Ненавидя смотреть на мир из танка.

 Она только не умела быть беспечной

 И вскрывать ножом консервные банки"

Света осторожно вытащила руки и с опаской открыла её, недоверчиво заглядывая внутрь.

– Ты с ума сошёл? – она захлопнула крышку, словно боялась, что содержимое выпрыгнет изнутри. – Зачем? – ледяные нотки её голоса перемешивались в борьбе с детской восторженностью. – Я же всё равно не умею!

– Ничего сложного, – повернулся к ней Сергей, следя за её реакцией. – Надо только встать на них, а дальше всё пойдёт как по маслу, – он чувствовал, что этот день для него должен стать решающим сражением в их отношениях. – Давайте завтракать, я кофе с собой принёс и пирожные на выбор, – он вышел в коридор и тут же вернулся с пакетами. – А потом поедем на Крестовский… остров. Если, конечно, я не путаю ваших серьёзных планов, – он поставил на коробку с роликами три больших бумажных стакана с кофе и три небольших белых коробки.

"Ну, кто следующий, ваша очередь,

 Может быть сегодня повезёт в рулетку,

 Вам сына или две дочери,

 Что там, снова решка на твоей монетке?"

Света растерянно следила за его уверенными движениями. Она давно привыкла всё решать самостоятельно, и когда что-то происходило не по её, слегка терялась и начинала злиться.

– Может, пойдём на кухню? По-человечески сядем. Всё обсудим, – лёд в голосе побеждал, перед ним появлялась гордая и недоступная женщина.

– Ну, мам! – возмутилась Влада, открывая одну за одной коробки и обследуя их содержимое. – Это я знаю. Это тоже ела. А это что? М-м, ничё так. О, мой любимый! А это не очень, так себе, не рекомендую. Это…

– Почему не предупредил? – нахмурившись, холодно спросила Света.

– Прости, – Сергей по-детски беззащитно пожал плечами. – Я знаю, что ты не любишь сюрпризов, – он состроил смешную гримасу, обиженно оттопырив нижнюю губу и почёсывая затылок. – Но, надеюсь, – он стал почёсываться в разных местах, заметив, что лёд в глазах чуть-чуть подтаял. – …когда-нибудь поймёшь меня… – изобразил, что поймал предмет "чесотки", щёлкнул ногтями, лопая воображаемую блоху, стрельнул пальцем вверх, подбрасывая её в воздух, поймал ртом. – …и простишь, – и проглотил, глядя на Свету.

"Жаль, а всё казалось, так возможно,

 Мы… Не надо имени тревожить всуе,

 Может, ей и можно быть счастливой тоже,

Может, он всё-таки существует"

Света не выдержала, и вместе с Владой рассмеялась. Такой он видел её впервые. Такой домашней, непричёсанной, в одной футболке, прячась от него под одеялом. Такой простой, без сложностей, без внутренней напряжённой борьбы. Такой чистой и открытой.

– Не смотри на меня, пожалуйста! – закрывая от него лиц ладонями, она смеялась как девочка. – Я не одета и ещё не успела умыться.

– Ты всегда так выглядишь по утрам? – Сергей присел к ней перед кроватью.

– А что? – из-под ладоней замигали весёлые огоньки её глаз.

– Круто! Это у тебя генетическая наследственность благородных кровей или это такой невероятный эффект от увлечения талой водой? – Света хотела что-то ему ответить, но остановилась, поджав губы. – Пей кофе, остынет. И тортики… Ешь прямо из коробки.

– Мне это не нравится, – сдержанно произнесла она, пытаясь вернуть маску холодной независимости.

– Я вижу. Но пока ты не попробуешь, не узнаешь, – отломив пластиковой вилкой кусочек от пирожного, Сергей протянул его Свете.

– Я не… – она капризно отвернула в сторону голову.

– Я знаю, – положив ей на руку свою ладонь, он серьёзно посмотрел в её глаза. – Прости, что перебиваю. Ешь, пожалуйста, пей. У нас нет времени на споры. Просто доверься мне, поверь. Это сложно, я понимаю. Ты можешь сказать, что почти не знаешь меня. Но поверь, достаточно для того, чтобы просто провести сегодняшний день вместе. Позволь сегодня мне принимать решения? Я обещаю, что не обижу вас, не ввяжу ни в какую историю. Без экстрима и криминала. Просто отдохни, не думай ни о чём, отключи свой "total control" хотя бы на один день. Правда! Потом ты можешь поступать, как хочешь. И выразить мне всё твоё недовольство. И даже закидать тухлыми помидорами, ну или гнилыми яйцами, или как там говорится? Но сегодня… Слушайся меня, будь хорошей девочкой!

"Может, он всё-таки существует"

Света открыла рот и послушно проглотила протянутый ей кусочек пирожного.

Шаг 20. Клоду Моне и другим

Пока собирались, выбирая, что с собой взять и во что одеться, соответствуя погоде, будет ли дождь или ветер, тепло или холодно, наступил полдень. Погода так разыгралась, что невозможно было поверить, что за окном стоял октябрь.

"Я хотела бы познакомиться с Киплингом или

 Может даже с самим Ульямом, что там мельчить.

 Расспросить как крючки и палочки так вот легли,

 Что уже не стереть, не выкинуть, не повторить"

На Крестовском народу набилось как летом. Кто-то летал на скейтбордах, кто-то крутился на роликах, кто-то рассекал на велосипедах, а кто-то просто так неспешно прогуливался своим ходом, весело щурясь на окружающих от слепящего солнца.

– Ну как, не жмёт? – спросил Сергей, застёгивая на Свете ролики и помогая ей встать. – Аккуратно, не спеши, держи колени чуть согнутыми. Не так сильно, ты же быстро устанешь. Повыше. Вот так. Поехали? Давайте руки, я вас пока немного подстрахую.

Света и Влада, одинаково одетые в белые майки и джинсовые шорты, обе с длинными светлыми волосами, выглядели больше сёстрами, чем мама с дочкой. Влада двигалась уверенно, но ноги, не привыкшие к конькам, постоянно гуляли, выгибаясь то наружу, то внутрь. Света передвигалась как робот-инвалид, скованная страхом упасть и разбиться. Сергей терпеливо объяснял им, показывая, как правильно стоять, как двигаться, как тормозить и разворачиваться. Он держал их по очереди то за одну руку, то за другую, то сразу за обе. И когда они уже перестали нуждаться в его страховке, мама с дочкой, взявшись за руки, стали нарезать круги возле Сергея, а потом и вовсе оторвались от него.

"Я хотела бы расспросить у Клода Моне,

 Как рождаются невесомые капли дождя,

 Как закат, поболтав с кувшинками, сходит на нет

 И о чём над тёмным берегом ивы грустят"

Через три часа непрестанного катания они измождённо упали на скамейку. Ноги мелко дрожали от перенапряжения.

– Ну вы даёте! А ещё говорила, что не умеешь! Держите, – подъехав, Сергей протянул им два розовых облака сахарной ваты.

– А тебе? – спросила Света.

– А мне – твой сладкий поцелуй.

– Так не честно! – легонько ударив его по плечу, она откинулась на скамейке, откусывая розовое облако.

– Простите меня за беспокойство, но не могу сдержаться, чтобы не сказать: вы очень красивая пара, – обратился к ней сидевший на краю скамейки полный пожилой мужчина в тот момент, когда Сергей что-то негромко говорил Владе и кивал на мальчика, неотступно крутящегося на роликах около них последний час и демонстрировавшего перед ними свои исключительные таланты. – Не могу никак на вас наглядеться. Это ваша дочка, да? Такая уже большая! Как он вас любит. И её! Сейчас это такая редкость!

– Он просто друг.

– Друг? Да вы что? А ведь и не скажешь! Они так похожи и дружны. Да и вы так подходите друг другу, – мужчина тяжело поднялся на больные ноги. – Ой, милые, держитесь друг за друга, держитесь и не отпускайте! Не то потом горько жалеть будете, помяни моё слово, да только поздно.

– Спасибо за совет, но мы как-нибудь сами разберёмся.

"Я спросила бы у Прокофьева и Дебюсси,

 Как под пальцами появляется летняя ночь,

 И на сколько восьмых вращается вокруг оси

 Наша ветреная планета и как ей помочь"

Внезапно налетел с залива сильный ветер, срывая с прохожих шляпы. Всё небо в несколько минут заволокло чёрными тучами, и ударил такой силы ливень, что за пять метров уже ничего нельзя было различить.

Сергей достал из рюкзака три огромных чёрных мусорных пакета, натянув на себя один, показывая, какие отверстия предназначены для рук, а какое для лица. Влада, засмеявшись, с восторгом залезла в пакет, следуя его примеру.

– Я это не надену! Я не хочу! Я не буду! – запричитала Света, округлив глаза.

– Одевай на неё мешок, Влада! Я буду держать, чтобы не сбежала! – закричал Сергей, крепко хватая Свету. – Солнышко, ты же не хочешь простудиться и умереть? У нас нет с собой зонтика, да он здесь и не поможет. Прими это как неизбежное! Расслабься и просто получай удовольствие!

Побрыкавшись для вечернего отчёта перед собой, Света всё же сдалась, заметив, что вокруг люди спасались от дождя кто как мог, не обращая ни малейшего внимания на окружающих.

И три чёрных мусорных пакета с человеческий рост, взявшись за руки, полетели как дементоры, но только излучая веселье и радость, в сторону метро.

Уже через полчаса они сидели в кафе, согреваясь горячим облепиховым чаем, жевали пиццу и смеялись над самими собой. Смеялись над тем, как смеялся другой. На них, вопросительно улыбаясь, оглядывались посетители и от этого они ещё больше давились смехом.

Ещё через час они смотрели в кинотеатре фильм, хрустя попкорном из огромного ведра, зажатого между колен Сергея и запивая пепси.

Ещё через два часа они ужинали в ресторане "Счастье".

"Ну, а если во сне или, может, на той стороне

 Будет вдруг разговор с Создателем, то на бегу

 Я спрошу Его, только вряд ли ответит Он мне,

 Как он нас с тобой познакомил, понять не могу"

Когда на улице совсем стемнело и зажглись фонари, они медленно возвращались домой. Грустный Сергей посредине, слева шла, держась за его руку, умиротворённая Света, справа ехала на буксире утомлённая от еды и бурно проведённого дня сонная Влада.

– Спасибо тебе за этот день, – прощаясь возле подъезда, сказала Света. – Это было…

– Круто! – к нему подъехала Влада и крепко обняла, чтобы не упасть. – Давайте на следующих выходных снова покатаемся?

– В принципе, можно. Если, конечно, дождя не будет и… Слушай, давай поближе посмотрим, как и что будет, окей?

– Ладно, – немного разочарованно произнесла Влада.

– Ну что? – одновременно произнесли Света и Сергей, посмотрев в глаза друг другу.

– Наверное, пора прощаться. Вам отдыхать уже надо. Завтра понедельник. Пишите, звоните. Я на связи. С Днём Рожденья!

Сергей, печально улыбаясь, протянул Свете ролики, нежно дотронулся до её плеча, коротко сказав "Прощай!" и, не оборачиваясь, стремительно пошёл от них прочь.

В груди нестерпимо ныло, словно внутри бушевал невиданной мощи ураган, сметая, ломая и переворачивая всё устоявшееся кверху дном. Целый день он напряжённо боролся с самим собой и держал Свету на безопасном расстоянии внутри себя, внешне изображая весёлую непринуждённость.

Сергей сбежал по каменному спуску к Фонтанке, разделся и, держась за край гранитной ступени, окунулся в воду с головой, остужая кипевшую в нём страсть и приводя себя в ясное состояние холодного контроля.

Шаг 21. Мой ангел

Среди массовки на киносъёмочной площадке вихрем пронёсся страшный, повергающий всех в ужас и оцепенение слух, что денег сегодня не будет.

Возмущённые до самых тёмных глубин своих чувств, статисты напряжённо искали глазами Жанну, чтобы выразить ей всё своё недовольство и потребовать непременного исполнения своих обещаний.

Жанна успокоила их, заверив, что даже если это и так, хотя об этом первый раз слышит, то она из своего кармана рассчитается с ними, никого не обидев.

Удовлетворённые её обещанием, все понемногу обмякли и заметно повеселели.

"Наверно, мой ангел такой же

 Трудоголик как я.

 Наверно, начальство ему

 Предлагало не раз выходной.

 И он отказался, наверно, опять,

 Чтоб снова меня от меня охранять,

 Чтоб снова возиться с такой

 Непутёвой со мной"

Вопросительно-энергичными жестами режиссёр фильма, что-то активно вдалбливая женщине-гримёру, указывал в сторону Сергея. Через мгновение она уже стояла рядом с ним и угрожающе шипела.

– Это что? – она схватила его за бороду. – Ты с ума сошёл? Хочешь, чтобы меня уволили? Быстро иди за мной! Сейчас снимать уже начнут.

– В каком смысле? Мне никто ничего не говорил.

– Не говорили ему? Не спорь, давай! Партия сказала – надо! Пошли!

– Ирочка, что случилось? – к ним подбежала взмыленная до пены от беготни Жанна.

– Вот, полюбуйся на красавца! – пожаловалась ей гримёр. – Когда я теперь успею? Он, – Ира кивнула на режиссёра. – …требует, чтоб через минуту этот был без бороды и с "нормальной" башкой, а я что? Волшебник, что ли?

– Не бери в голову. Он всегда так. Отойди вон туда, – Жанна показала в сторону рукой. – У тебя есть ещё минут двадцать как минимум. Сзади можешь слегка укоротить, спереди просто зачеши назад. А бороду и усы не трогай, хотя… – она присмотрелась к Сергею. – Немножко подравняй, только чуть-чуть. Не переживай, он ничего не заметит. Это так, для вида, показать, кто здесь хозяин. Если что, ссылайся на меня, – Жанна подмигнула Сергею и отбежала от них, раздавая команды всем службам и зорко следя за качеством выполнения.

"Мой ангел, наверное, Божьего

 Света не видит почти,

 Ему, очевидно, положено

 Что-то за выслугу лет.

 И он не спускает с меня своих глаз,

 Чтоб я выключала и воду и газ,

 И кто-нибудь чтобы на красный

 Не выехал свет"

Дым-машины дали очередной залп, заполняя площадку быстро рассеивающимся туманом.

Сквозь облако дыма в зал неспешно с утончённо-аристократическим чувством собственного достоинства вошёл для настройки освещения главный герой сегодняшней картины.

Заметив его появление, массовка, особенно женская её половина, восторженно следила, забывая дышать, за каждым движением своего кумира. На его партнёра по застолью никто не обращал внимания.

Пользуясь благосклонным с оттенком лёгкого флирта настроением сошедшего к ним с небес недосягаемого божества, девушки, женщины и даже некоторые мужчины, улучив момент, подбегали к нему и, глядя преданными собачьими глазами, просили сфотографироваться с ними.

Одной молоденькой блондинке с отчаянно выпирающей из платья грудью выпало невероятное счастье – её кумир её поцеловал. Не просто снисходительно, в щёчку, а "по-взрослому", затяжно, в губы.

Многие завистливо засмеялись. Не только женщины, но и мужчины хотели бы оказаться на её месте.

А пьяная от поцелуя блондинка, внимая страстному шёпоту далеко от него не отходить, рассеянно оглядывалась по сторонам, взволнованно поправляя огромную грудь.

"Может быть, это и не верно,

 Полагать, что без твоих плеч

 Небо грохнется наверно.

 Только я тебя убедительно прошу,

 Раскрывать надо мной свой парашют,

 Но и я обещаю кого-нибудь

 Тоже беречь"

Подстриженный и причёсанный Сергей уже через пятнадцать минут стоял на площадке.

К нему подошёл неопределённого возраста мужчина, вокруг которого всё время крутились молодые ребята и девушки, заискивающе заглядывая в его глаза. Что-то в его внешности было неприятно склизкое и в то же время липкое.

– Добрый вечер, – нежным баритоном пропел подошедший. – Вы знаете, у вас очень красивая модельная внешность, – он провёл ладонью по плечу, немного сжав бицепс Сергея. – Я бы хотел предложить вам поработать со мной над одним моим новым фильмом? – он смотрел на Сергея в упор своими карамельными глазками. – Интересно?

– Ну, да. Конечно, – несколько смутившись от фамильярности мужчины и неожиданного предложения, Сергей осторожно высвободился из его липкой хватки. – А что за фильм?

– Вот мой телефон, – он нежно вложил в карман Сергею визитку чёрного цвета. – Звоните в любое время, все подробности обсудим при встрече, – сладко улыбнувшись и ласково пожав ему на прощание руку, карамельный мужчина вернулся к своей обожающей его группе.

"Мой ангел, наверное, тоже

 Порой проклинает меня.

 За неповоротливость, глупость,

 Забывчивость, за эгоизм,

 За то, что порой забываю сказать,

 Как сильно нужны дорогие глаза,

 За то, что бывает хожу

 Покурить на карниз"

К озадаченному Сергею пулей подлетела помрачневшая Жанна.

– Чего он хотел? – сдержанно спросила она, поправляя на нём костюм.

– Кто? – Сергей озадаченно смотрел на неё, пытаясь проникнуть в причину плохого настроения той, кто никогда не позволял себе внешних проявлений чувств.

– Виталик, кто! Ну, тот, с кем ты сейчас разговаривал, – раздражение, накопленное за день, зашкаливало за красную сигнальную отметку и грозило вылиться вовне.

– Да так, ничего особенного. Предлагал сняться в кино.

– В кино? – Жанна достала расчёску и пригладила на его голове непослушный пучок волос. – Ты знаешь, чем он занимается? Какое "кино" снимает?

– Нет, он ничего не сказал. Предложил позвонить ему и при встрече всё обсудить.

– Ну, конечно, ещё бы! – она надела на него круглые очки. – Зелёненьких выбирает! Он клубничку снимает, понял? Порнуху! Тебе это надо? – от волнения Жанна покрылась багровыми пятнами. – Хочешь в самом начале погубить свою карьеру? Засветиться в этом дерьме? Потом ведь не отмоешься! Да и заразы по самое "не балуйся" нахватаешься. Ни в коем случае не связывайся с ним! Понял? Липкий засранец!

– Хорошо, я понял, – Сергей, оглянувшись по сторонам и убедившись, что на них никто не смотрит, взял её за руки, сжимая их, стараясь погасить её волнение, успокоить. – Спасибо, что предупредила.

"Бывает, что всё это кажется

 Просто забавной игрой,

 Бывает, что хочется выпрыгнуть,

 Выйти, уйти, убежать,

 Но ангел стоит у меня на пути

 И мне не даёт улететь и уйти,

 И значит и мне нужно

 Тоже кого-то держать"

Убедившись, что Сергей всё правильно понял и принял её предостережение всерьёз, Жанна улетела к одной группе массовки, потом к другой, к третьей, что-то объясняя, жестикулируя руками, ногами, разбивая их по парам, вставая то на место одного, то другого, показывая, как правильно держать и вести в танце партнёра.

Зазвучал советский вальс, и массовка неуклюже задвигалась. За столом сидели главные герои и негромко вели деловой разговор. Сергей расположился у окна.

Вдруг несколько человек в чёрных кожаных плащах вошли в зал и, вытащив наганы, открыли огонь по главным героям. Те, в свою очередь, тоже не растерялись и ответили тем же. Массовка рассыпалась по углам, изображая панику. Кто-то уже валялся на полу, мысленно истекая кровью, кто-то визжал под столом, кто-то полз в более безопасное место.

Задачей Сергея было обезвредить вооружённых преступников. Переворачивая столы, ныряя под них и перепрыгивая, он одного за другим положил на пол непрошеных гостей.

"Может быть, это и не верно

 Полагать, что без твоих плеч

 Небо грохнется наверно.

 Только я тебя убедительно прошу,

 Раскрывать надо мной свой парашют,

 Но и я обещаю кого-нибудь

 Тоже беречь"

Жанна, затаив дыхание, следила за каждым движением, каждым прыжком и падением, каждым ударом, готовая подскочить к Сергею в любую секунду и предотвратить малейшую травму.

Мужчины-статисты ревностно переглядывались, искренне недоумевая, как он так быстро шагнул из массовок в эпизоды. Женщины-статисты от мужской наивности закатывали вверх свои прозорливые глаза, губами отмечая очевидное и до смешного прозрачное.

Завистливый шёпот яркой бабочкой порхал от головы к голове, от уха к уху, от глаза к глазу, распространяясь по съёмочной площадке, что дело это явно не обошлось без Жанниного вмешательства, осторожно отмечая подозрительное её опекунство над появившимся в их среде пару-тройку месяцев назад молодым человеком.

Шаг 22. Прощай, Москва

Возбуждённые спором, возвращаясь домой после спектакля, Сергей и Света горячо доказывали друг другу свою единственно правильную позицию.

– Ты пойми, что вода – это объёмный, очень яркий живой образ. Вода как начало жизни, как основа мироздания, как… Вспомни, когда в ней плывёт Платонов, он словно смывает с себя всё наносное, лживое, очищается…

– Да ёлки-палки, что ты такая трудная? Это же натурализм на сцене, патология! Чехов-то где?

– А что такое – Чехов? Кто и когда сказал, как надо ставить Чехова? Самого-то Чехова не спросить, да и время, видишь, сейчас другое. Мы же совсем не такие, как…

– Ну, конечно! Мы же теперь ходим в блестящих скафандрах и питаемся солнечной энергией! Ты пойми, что человек не меняется, он тот же, что и тысячу лет назад! Если нет живого конфликта, взаимодействия между партнёрами, если каждый занят только самодемонстрацией…

– Подожди, Серёжь!

– То никакие образы…

– Да подожди ты! Влады ещё нет! Где она? Времени-то уже одиннадцатый! – Света достала телефон и набрала её. – Сбросила, – она ещё раз набрала. – Опять сбросила! Что это ещё за новость? Серёжь, наверное, идти надо, искать её? Я что-то волнуюсь.

"Не плач, не верь, не бойся, не проси,

 Не пей, Гертруда, этот яд.

 Кому легко живётся на Руси,

 В кино не говорят"

Не успели они переступить порог, как дверь открылась и в коридор вошла Влада, бледная, с опущенной головой, небрежно скинула ботинки и, не раздеваясь, быстро прошла к себе, не сказав ни слова. Света вопросительно проводила её взглядом, с недоумением и тревогой оглядываясь на Сергея, и зашла к Владе.

"А я иду, шагаю по Москве,

 Не признающей слёз,

 Где небеса не тонут в синеве,

 Где каждый шаг всерьёз"

– Почему ты бросаешь трубку? Где ты была? Почему так поздно? Почему куртка на полу? Что вообще происходит? Подбери немедленно и повесь её в коридор. Слышишь меня? Влада? Что случилось?

– Ничего, – невнятно пробормотала Влада, отвернувшись лицом к стене.

– Ты не заболела? Почему ты не раздеваешься? Что у тебя с джинсами?

– Не знаю. Я упала. У меня живот болит.

– Упала? Где упала? Что ты сегодня ела? Влада! Ты сегодня что-нибудь ела?

– Не знаю. Пирожок в школе.

– И всё? С чем был пирожок?

– Я не помню, мам. Отстань. Мне плохо. Меня тошнит.

– Давай я скорую вызову? Может это кишечный грипп.

– Не надо, – вяло ответила она. – Я спать хочу, – не успела она договорить, как её вырвало.

– Всё, я вызываю скорую. Серёжь, принеси ведро и мокрую тряпку.

– Не надо. Всё нормально, – пыталась остановить мать Влада.

"А я иду, шагаю по стране,

 Которой больше нет в живых,

 Где шёл когда-то ливень по весне,

 Где жил когда-то стих"

Скорая приехала через пятнадцать минут, показавшиеся для Светы вечностью. Через пять минут после вызова она снова позвонила. Её успокоили – скорая уже в пути. Ещё через пять ей сказали, что машина уже подъезжает к дому, что ей нужно успокоиться и просто дождаться врачей. Ещё через пять они наконец-то позвонили в дверь.

"Где ты, мой яростный и светлый мир,

 Где каждый миг до дна прожит,

 Где восхитительный пломбир

 В стаканчике дрожит"

– Я ничего не понимаю, – волнуясь до дрожи в руках от неизвестности, Света вводила в курс дела женщину-врача. – Пришла, сразу легла в постель, не раздеваясь. Ужинать не стала. Сказала, что болит живот, что съела в школе пирожок. А потом её стало рвать какой-то жидкостью. У неё ещё речь какая-то странная, заторможенная. И губы почти не шевелятся. Скажите, инсульт в таком возрасте может быть?

– Сейчас всё узнаем, – успокаивая взволнованную мать, врач с холодным спокойствием обследовала "больную". – Температура 35,9… Зрачки расширены… Координация нарушена… Давление ниже среднего… Общая слабость…

– Дайте мне проспаться! – раздражённо, плохо выговаривая слова, Влада оттолкнула от себя врача.

– Что? Что она сказала? – Света обернулась на Сергея. – Почему она сказала "проспаться"?

– У неё обычное алкогольное опьянение! – так же спокойно врач вывела окончательный диагноз.

– Что? Как? Не может быть! Она же у меня никогда… – Света подошла к Владе вплотную и ещё раз вгляделась в неё с новым осознанием.

– Всё бывает в первый раз. Давайте ей побольше пить простой воды, можно угля активированного дать, – положив на стол упаковку таблеток, она привычно быстро заполняла бланк. – Да не переживайте вы так! У неё всё хорошо. Завтра, конечно, её ждёт похмелье.

– Господи, как стыдно! – Света в ужасе закрыла лицо руками. – Мне так перед вами неловко! Простите.

– Да что вы?! – немного удивившись поведением матери, женщина поднялась, меняя безотносительную интонацию на сочувствующую. – Ну, всяко бывает! Правильно, что вызвали. Могло быть и хуже. А так – у вас всё хорошо. Нет повода для беспокойства.

"Где для друзей найдётся пара слов

 И несколько минут,

 Где не меняют адресов,

 Где даже писем ждут"

Проводив врачей, Света растолкала Владу и учинила ей строгий допрос.

– Что ты пила? Говори!

– Ничего, – постепенно приходя в сознание, Влада заметно оробела перед взбешённой матерью. – Вино из коробки…

– С кем? С кем, я спрашиваю?

– С Дашей…

– С какой Дашей? С Дашей?! Сколько вы выпили?

– Я не знаю. Вино было в коробке.

– Ты не знаешь, сколько ты выпила? Хорошие дела. А коробка какая была? Какого размера? Литр, два, три?

– Я не знаю, – Влада заплакала, не выдержав давления.

"Прощай, Москва, сиреновым пеньём

 Манящая на свет,

 А может, это не её,

 А нас тогдашних нет"

– Господи, стыд-то какой! – Света не находила себе места, мечась по комнате. – И это моя дочь? Моя дочь напилась как…

– Успокойся, – Сергей постарался её остановить, схватив за плечи. – Ничего страшного ведь не произошло. Ну, выпила. Ну, кто не пил? И я подростком тоже. Интересно же попробовать что-то новое. И перед друзьями как-то…

– Не сравнивай себя с ней! – Света вырвалась и подбежала к Владе. – Она девочка! Ты посмотри на неё! Посмотри на её куртку. Она же валялась где-то! Прямо на земле.

– Ну, упала разок, ну, бывает, – защищая Владу, Сергей взял её за руку. – Пойдём, пусть она поспит.

– Разок? – она выдернула руку и стала раздевать дочь. – Ты посмотри на её джинсы. Её же словно по земле таскали, туда-сюда. А если её изнасиловали? Она же ничего не соображает!

– Ну, уж сразу изнасиловали! – Сергей помог ей стянуть брюки. – Она же сказала, что с Дашей была.

– С Дашей! – Света брезгливо бросила на пол грязные джинсы. – Ты знаешь, кто эта Даша? Ять малолетняя! – она пристально посмотрела на голые ноги дочери и снова стала тормошить её. – Влада! Влада, тебя кто-нибудь трогал?

Та ей что-то невразумительное промычала в ответ.

– Солнышко, давай с тобой успокоимся, – Сергей накрыл Владу одеялом, крепко обнял Свету и вывел из комнаты. – Всё равно мы сейчас ничего не добьёмся. Подождём до утра. И она тебе сама всё расскажет.

– Да я поседею до завтра! Не переживу эту ночь!

– Хочешь, я останусь?

– Нет, – она подала ему куртку. – Иди домой, – открыла дверь. – Если что, я наберу тебя.

Сергей видел, что Свету сейчас лучше всего не трогать, что ей необходимо остаться одной со своими мыслями, что ей нужно время осмыслить и принять неприятное, то неизбежное новое, так внезапно ворвавшееся в её жизнь.

"Как ни крути медовым леденцом,

 Не утолить печаль.

 Прощай и ты, Садовое кольцо,

 И прошлое, прощай!"

Молча с ней попрощавшись, он осторожно, стараясь не скрипеть, прикрыл за собой входную дверь.

Шаг 23. С крыши видишь

Сегодня у Жанны был выходной. Она попросила Сергея заскочить к ней вечерком домой и помочь передвинуть мебель: шёл затяжной ремонт. Он ожидал увидеть её в заляпанной краской футболке, но вместо этого двери открыла незнакомая леди в коротком бледно розовом вечернем платье.

– Ну, чего встал? Не узнал, что ли? Проходи, давай! – улыбнулась Жанна, пропуская Сергея внутрь квартиры.

– Ты уходишь куда-то? – робко оглядываясь на неё, он разулся.

– Нет. С банкета только пришла. День рожденья мой отмечали. Проходи.

– Твой? А я и не знал. И подарка нет.

– Да не парься ты! Если захочешь, потом подаришь.

– Хорошо. Это что, всё твоё? Ни финты себе баян! – он вошёл в просторную комнату со старой лепниной на потолке и камином в углу. – И там тоже? – заглядывая за плёнку на дверном проёме, Сергей пошёл исследовать соседние комнаты.

– Ну да, – крутясь на кухне, Жанна смолола в кофемолке зёрна и поставила вариться кофе. – Я здесь родилась и выросла. Постепенно выкупила всю коммуналку. Только вот никак ремонт не закончу. Сил и времени не хватает.

– Я могу помочь… Ну, если хочешь.

– Хочу, конечно.

– Хорошо.

– Ты ведь снимаешь комнату? Не хочешь ко мне перебраться? Квартплата за ремонт. Как тебе? У меня места, как видишь…

– Заманчиво. Я подумаю.

– Думай, – и когда Сергей вернулся в гостиную после экскурсии по квартире, она спросила. – Ну, что?

– Что?

– Подумал?

– Уже? – он улыбнулся на её ко всему деловой подход и мгновенное решение задач.

– А чего тут думать? Сегодня соберёшь свои пожитки и завтра ко мне. У тебя, наверное, и собирать-то нечего?

– Ну как, книги… – Сергей пробежался пальцами по сложной деревянной резьбе старинного дивана, перетянутого в новую тёмно-розовую ткань с лиловым отливом, и осторожно присел на него, пробуя на мягкость.

– Бумажные предпочитаешь?

– Да, я люблю, знаешь, взять в руки, почувствовать на ощупь, вес, запах, – он погладил пальцами подушки с коротким ворсом. – Они же все разные. У каждой свой характер. Только всё, что хочется, конечно, не купишь. Деньги, да и места вечно не хватает.

– Ничего, у меня, как видишь, места всем хватит, – она подошла к нему и протянула маленькую чашечку на блюдце. – Держи.

– Я думал, ты в машине…

– Исключительно только в турке! Всё остальное – для ленивых дураков. Чего вскочил? Садись.

– Запах ничего так, – сев на диван, он принюхался к содержимому в маленькой чашке и глотнул. – А что это? Что за кофе?

– Не понравился? – Жанна обошла диван и села на него с другого края, поджав под себя ноги.

– Да не то слово! Я такого в жизни не пробовал. Где ты его берёшь?!

– Не скажу. Это мой маленький секрет, – она поправила платье. – Я хочу, чтоб ты его пил только со мной, здесь.

– Договорились, – он улыбнулся ей. – Ты… невероятно… красивая… сегодня, – любуясь её точёными икрами и оголившимися коленями, обжигаясь её близостью, произнёс он.

– Только сегодня? – Жанна убрала за ухо упавшую на лицо прядь волос.

– Нет, конечно, – её открытые плечи, руки, глубокий вырез платья безнадёжно притягивали его горящий взгляд. – Но сегодня… – он закрыл глаза, сосредотачиваясь на аромате кофе и отгоняя вскипающую страсть. – Я сперва даже не узнал тебя. Подумал, что ошибся дверью. Мне казалось, что ты вообще не носишь платья. А они… так… тебе идут. Я… теряюсь… путаюсь в мыслях… У меня мозг от тебя кипит… плавится. Что ты со мной делаешь! – шутя, воскликнул он, растирая лицо рукой. – Я не могу себя контролировать! Ты не боишься, что…

– А может, я как раз этого и жду? – она ласково провела рукой по его затылку, обдавая тонким ароматом духов и запахом дорогого вина.

"С крыши видишь города тысячи лиц,

 Слышишь песни ангелов, ветра и птиц"

Сергей вскочил с дивана и подбежал к раковине, включив холодную воду и несколько раз умыв лицо в попытке успокоить себя, остудить, взять ситуацию под контроль.

"Ждёшь на вопросы ответ,

 Видишь потерянный свет,

 Ищешь добрые вести"

– С тобой всё хорошо? – с тревогой спросила Жанна, осторожно касаясь его спины.

– Да… просто… мне… надо…

"Видишь, тут хоть ведая, хоть ворожи,

 Выйдешь, а вокруг тебе нет ни души",

Он повернулся к ней, хотел извиниться, сказать, что не совсем, вернее, совсем нехорошо себя чувствует, что ему надо домой…

"Кто бы мог просто помочь

 Сделать прозрачнее ночь,

 Разрешить твои "если"

Но вдруг властно прижал её к себе, впиваясь губами.

"Долго ли коротко сказочка скажется"

Руки заскользили по её горячему телу, под платьем не оказалось нижнего белья.

"Песенка пишется, ниточка вяжется"

Он грубо развернул её спиной к себе, разодрав сзади платье и как зверь безжалостно набросился терзать на куски свою жертву.

"Мне тебя не о чём спрашивать буднично"

Все демоны, дремавшие в нём, пробудились и вырвались наружу.

"Прошлое – мелочи, мы с тобой – в будущем"

Все страсти, так глубоко им спрятанные и, казалось, навсегда похороненные, вдруг ожили с десятикратной силой.

"Если"

Какие бы Сергей ни испытывал к Свете возвышенные и нежные чувства, мужская природа жестоко, цинично и бесповоротно требовала своё.

"Ядом будет или лекарством настой,

 Взглядом ой как просто сказать тебе "стой!"

Каждый раз, возвращаясь домой после очередной с ней встречи, он пытался переключить мозги на что угодно: то читал книги, то смотрел кино, то занимался гимнастикой, растяжкой, физически себя изматывая, принимал холодный душ, – но всё это только ненадолго успокаивало его кипящую страстями плоть.

"Жаль, что никак не понять,

 Что ещё нужно отдать,

 Чтобы просто быть вместе"

Жанна сидела, вжавшись в спинку дивана, прикрываясь разорванным платьем, и смотрела на него огромными от удивления и страха глазами. Волосы на её голове сбились и торчали в разные стороны.

"Долго ли, коротко, сказочка скажется,

 Песенка пишется, ниточка вяжется"

– Прости меня. Я… у меня крышу совсем снесло. Я… куплю тебе новое… Я… всё исправлю…

– Ну… ты… даёшь! Ты же настоящий зверь! Монстр! Как… как ураган! Я чуть не умерла от страха. Налей мне вина! Полный бокал.

"Мне тебя не о чём спрашивать буднично,

 Прошлое – мелочи, мы с тобой – в будущем"

Подойдя к ней как приговорённый на смертную казнь к безжалостному палачу, он протянул бокал красного вина без надежды на спасение.

"Если"

– Сядь! Ты понимаешь, что натворил?

– Да, – покорно ответил Сергей, присаживаясь на край дивана и готовый понести любое наказание. – Понимаю.

– Ни хрена ты не понимаешь! – она залпом выпила весь бокал и поставила его на пол. – Ударь меня!

– Что?

– Ударь, говорю! Ударь, как плохую девчонку!

– Зачем? Я… я не могу! Я не стану тебя бить!

– Ну, прошу тебя! Умоляю! Хотя бы просто легонько, любя, – раздался лёгкий шлепок по лицу. – Да! Сильнее! – ещё шлепок. – Лучше! Ещё сильнее, что ты как тряпка?! – он врезал ей пощёчину.

От боли слёзы выступили на её глазах, щека покраснела, из носа потекла кровь.

– Ты меня ударил? – она схватилась за щёку, удивлённо глядя, как капает на платье кровь. – Ты… Какой ты жестокий! Зверь! Я боюсь тебя! – она заплакала. – Не бей меня больше, пожалуйста!

– Прости, я… Прости меня! – Сергей вытирал ладонью кровь и слёзы с её лица. – Я больше никогда пальцем тебя не трону, – Жанна укусила до крови его за руку. – А, что ты делаешь?

– Накажи меня! – прошептала она сквозь слёзы. – Накажи свою непослушную, грязную девочку! – она легла на его колени, устроившись лицом вниз, и замерла, ожидая наказания.

"Долго ли, коротко, сказочка скажется,

 Песенка пишется, ниточка вяжется,

 Мне тебя не о чём спрашивать буднично,

 Прошлое – мелочи, мы с тобой – в будущем,

 Если"

Спустя пару часов, утомлённые и освобождённые от пожиравших изнутри их демонов, они лежали на полу и молча курили одну на двоих сигарету. Зазвонил телефон Сергея. Он дотянулся руками до брюк, вынул его и увидел, что вызов идёт от Светы.

 "Если"

– Вот чёрт! – он в ужасе закрыл глаза рукой, осознавая, что натворил.

– Давай только без пафоса. Мы с тобой взрослые люди. Можем делать, что хотим. Да не переживай ты так, – Жанна поднялась на дрожащих от перевозбуждения и усталости ногах. – Я никому ничего не скажу. Тем более ей, – она кивнула на телефон, набросив на себя рубашку Сергея, и подошла к плите. – Это только между нами. Можешь и дальше плести с ней амуры, пока не надоест. Мне всё равно. Я не ревнивая, – она поставила вариться кофе. – А насчёт переезда – я серьёзно, – она улыбнулась и повернулась к нему. – Обещаю больше не приставать. Перебирайся ко мне хоть завтра.

"Если"

Шаг 24. Иерусалимская песнь

Сергей, пошатываясь, брёл домой сквозь шумную, заполонённую отдыхающими людьми субботнюю ночь. В кармане брюк лежал телефон, отяжелевший от пропущенного вызова и теперь терпеливо ожидающей его звонка. Перезвонить ей для него было простой необходимостью, как дышать полной грудью. Но что-то чёрное, вязкое, удушливое и огромное накрыло его с головой.

"Я сегодня едва понимаю, где я,

 Хоть и знаю ответ на вопрос,

 Я иду в белокаменной Иудее,

 Где когда-то ходил Христос"

– Да, Свет, привет, – с трудом выдавил Сергей. – Только сейчас увидел, что ты звонила.

– Да я так, просто погулять хотела. Что-то случилось?

– Нет… – он едва не проговорился, вовремя вставив короткое спасительное "нет". – А почему ты спрашиваешь?

– У тебя голос какой-то… странный, как будто не твой. Ты не заболел?

– Не знаю, – душа сжималась от страха, но просила всё ей рассказать. – Может быть, – ум понимал, что если он это сделает, то между ними всё разом закончится. – Похоже, что да, – она сама предложила ему идею болезни, и он с благодарной готовностью поддержал её.

– Температуру мерил?

– Нет. Но, да, наверное, грипп подцепил. Немного потряхивает…

– Ты где? Тебе бы лежать сейчас надо.

– Да я до аптеки вышел.

– Хочешь, я приду к тебе?

– Нет! Не надо, – холодный пот ужаса пробился на его спине. – Боюсь тебя заразить. Грипп опасный очень. Несколько человек уже умерло.

– Да, я слышала. Ты, наверно, в больнице подхватил.

– Наверно.

– Померь температуру обязательно. Если высокая, звони сразу в скорую, не геройствуй. Договорились?

– Хорошо. Я тебе потом перезвоню, ладно? Просто уже к аптеке подошёл.

"И пока скороспелый закат сочится

 На булыжник у Яффских ворот,

 Я отчётливо чувствую, – всё случится,

 Всё изменится, всё пройдёт"

В аптеке Сергей купил пару бутыльков боярышника и прямо на улице опустошил их один за другим. Море безмятежного спокойствия подхватило его и понесломимо дома, на свободу. Хотелось идти и идти, идти как можно дальше от случившегося, затеряться в тени самых светлых воспоминаний. Но произошедшее сегодняшним вечером холодной жабой неотступно следовало по пятам, не собираясь никуда от него сворачивать.

Он забежал в рюмочную, успев захлопнуть дверь перед жабьей мордой, купил себе стакан водки и залпом выпил его под неодобрительный, немного жалеющий взгляд продавщицы. Захотелось курить, но не здесь, в душном маленьком помещении, а на воле. Выйдя на улицу, он с облегчением отметил отсутствие жабы: вероятно, она, так и не дождавшись, увязалась за какой-нибудь новой жертвой. Сергей закурил, обдумывая, что и как теперь делать.

"Не наступит беды ни за что на свете,

 Не войдёт в эти двери вор,

 И у всех влюблённых родятся дети,

 И излечится всяк, кто хвор"

Ясно, что всего теперь не вернёшь. Ясно, что это так просто не вычеркнешь, не сотрёшь. Ясно, что то, что с ним сегодня случилось, встало огромной стеной между ним и Светой. Как он будет теперь смотреть ей в глаза? Как целовать её? Как? Неужели это конец? Вот так, внезапно, глупо, бесповоротно?

"И отыщет клад у дороги нищий,

 И войдёт весна в Тель-Авив,

 И у всех голодных найдётся пища,

 И на всех влюблённых – любви"

А с Жанной? Как ему теперь быть с Жанной? Что делать? Ведь то, что между ними произошло, это же навсегда изменило то, что было до этого. Как они теперь смогут работать вместе? Найдут ли силы забыть случившееся или это останется с ними навсегда? Ведь это она его вытащила со дна жизни. Это она дала ему "зелёный свет" в кино, да что там – кино?! Просто обеспечила достойной работой, где он мог спокойно заниматься своим делом и не думать, заплатят ему или не заплатят; заходить в магазин за едой и не искать товары по жёлтым ценникам, скидкам и акциям. Только с ней он смог наконец-то откладывать деньги для своей Влады на банковский счёт.

"И не врежутся боинги в рёбра башен,

 И Чернобыль останется цел,

 И не попадёт Джей-Эф Кеннеди-младший

 В чей-то качественный прицел"

Похоть! Внезапная вспышка неуправляемой похоти в одно мгновение перечеркнула всю его жизнь, так старательно складываемую им кирпич за кирпичиком каждый день, каждый час, каждую минуту.

"И печали своей не пытаясь скрыться,

 Словно письма в камине сжечь,

 Я иду и смотрю на чужие лица,

 Понимая чужую речь"

Рядом с ним остановился сгорбленный человек, одетый в вонючие грязные лохмотья, с избитым лицом, в коростах и синяках. Он робко показывал Сергею жестами на сигарету, видя, что тот где-то очень далеко от него и его нельзя так просто вырвать из забытья.

– Эй, парень, сигареткой не угостишь? – отложив отчаянные попытки невербально связаться с ним, бомж перешёл к последнему приёму.

Сергей некоторое время вглядывался в человека, стараясь осознать, кто он такой и чего хочет. Бомж вопросительно стоял, терпеливо дожидаясь сигареты или очередного облома.

– Хочешь выпить? – вдруг произнёс он и пока бомж осмысливал свалившееся на него счастье, сбегал в рюмочную и вынес два пластиковых стакана водки и несколько бутербродов со шпротами и колбасой. – Держи. Твоё здоровье! – чокнувшись с бомжом, он вылил водку в рот, не закусывая.

"И не чувствую мест и не верю в даты,

 Я шагаю себе в веках,

 И горит, и болит поцелуй проклятый

 На обеих моих щеках"

Бомж бережно держал в скрюченных грязных избитых руках белый стакан и слезливо смотрел в него. Короткими глотками он осушил стакан, блаженно прислушиваясь к протекающей спасительной жидкости по его нутру. Трясущейся рукой он благодарно принял бутерброды и заботливо положил к себе в пакетик. Сергей открыл ему пачку сигарет.

– А две можно?

– Бери. А бери всю! Только я себе одну оставлю. Не возражаешь?

– Пожалуйста, – расплылся тот в беззубой улыбке. – Угощайся.

Сергей закурил вместе со своим новым ночным "другом".

– Сергей, – он протянул бомжу руку.

– Толя, – схватившись за неё как за спасательный круг, ночной "друг" смахнул с небритой щеки подступившую к горлу слезинку счастья.

– Слышь, Толян, я смотрю, ты человек много чего повидавший, скажи, что мне делать? Я в полной жопе!

– Ты? – Толян смерил его вопросительным взглядом. – Ну… – он затянулся, прищурив глаз. – В общем, чё я тебе, Сергунь, скажу… – начал он прожжённо и делово. – Если не знаешь, чё делать, то ничё не делай! Просто живи, ешь, пей, кури! Ты ведь не знаешь, чё принесёт с собой завтрашний день?

– Да вы философ, батенька! – улыбнулся Сергей.

– Ну, дак! Не вчера ж родился! – засмеялся Толян.

На их смех из-за угла выглянула знакомая жабья морда. Противно квакая, она приближалась к ним, угрожающе глядя Сергею в глаза. Перед последним на него прыжком Толян, случайно, в смехе, не заметив, наступил на неё. Из-под подошвы во все стороны брызнула зеленоватая жидкость.

Шаг 25. Русалочка

Сергей лежал с открытыми глазами и всматривался в белый потолок с лепниной, силясь понять, где он и как здесь очутился. Что-то неуловимо знакомое угадывалось в рисунке лепнины, но что, – он не мог разгадать. Голова болела так, словно внутри черепа произошёл ядерный взрыв, но крепкие стенки костей удержали высвободившуюся энергию, и теперь она разрушала его, разбирая на атомы.

"В ту ночь на корабле был фейерверк

 И тысячи огней взмывали ввысь

 И снова осыпались в волны"

Кто-то вошёл в комнату и положил ему на лоб мокрую тряпку. В голове от холода немного прояснилось, но потолок всё ещё плавал в воздухе, грозясь обрушиться на него.

"А я, качаясь на волнах, смотрела вверх,

 Как ты там танцевал и пел,

 И улыбался вспышкам молний"

– Как ты? – знакомый голос болью отразился в мозгу. – Ничего? Живой? – чьи-то знакомые руки приподняли его голову и поднесли ко рту стакан. – На, выпей, это поможет, – тёплые женские пальцы поглаживали его бороду. – Не пугай меня так больше.

"Но штурман в щепки твой фрегат,

 Ты б утонул наверняка"

– Жанна? – Сергей наконец-то смог сфокусироваться на лице сидевшего рядом с ним человека. – Почему я здесь? – он обвёл комнату взглядом. – И мои вещи, книги?

"Когда бы я ни выплыла с тобою на руках,

 Но ты об этом до сих пор не догадался"

– Хороший вопрос, – она сняла с его лба полотенце, протёрла им его лицо, смочила в холодной воде и снова положила на лоб. – Ты, правда, ничего не помнишь?

– А что? Что случилось? – в изнеможении он отвалился на подушку.

"Ах, как тогда ты вспышкам молний улыбался!"

– Да я до тебя дозвониться несколько дней не могла. Пропал куда-то и всё. Мы с ребятами обыскались тебя. Дома не появлялся. Никто не знает, где ты. В больницах и моргах нет, у ментов тоже. Словно сквозь землю провалился. А потом я вижу тебя в нокауте у своей двери, – Жанна взяла его за руку. – Что, опять за старое?

"И вот меня с тех пор ни сад,

 Ни мальчик мраморный, похожий на тебя,

 Ни отчий дом, ни всё, что крепко я любила,

 Не грело"

– Прости… – он с благодарностью пожал ей руку. – …за неудобства, – Сергей залез рукой под одеяло, но одежды на себе не обнаружил. – Ты не видела мой телефон?

– Телефон? – усмехнулась она. – Скажи спасибо, что живой ещё. И даже без переломов.

– Какой сегодня день? – Сергей искал глазами свою одежду.

– Среда. Тебя не было три дня, – Жанна подала ему халат. – Если ты про это.

– Три? – сев на кровать с усилием, он отбросил полотенце в сторону и стал одевать халат непослушными руками. – Мне надо позвонить.

"И тогда я к ведьме поплыла

 И свой язык и рыбий хвост

 На пару стройных ног сменила"

– Свете? – она поймала его руку и помогла вставить в рукав.

– Да, – закрываясь от неё, Сергей запахивался в халат.

– Я уже позвонила ей, – она отвернулась, иронически улыбаясь на его скромность.

– Ты? – Сергей в ужасе замер от её слов. – Откуда ты знаешь её номер?

"Чтоб по траве как по ножам,

 В твой сказочный дворец бежать,

 И танцевать тебе, и за руку тебя держать,

 И говорить с тобой глазами".

– Ну ты что, совсем меня за дуру держишь? – Жанна повернулась к нему и перевязала на нём пояс. – Сам говорил, что она на кафедре у вас там в универе работает, – она взяла расчёску и стала приводить его волосы на голове, усах и бороде в порядок. – Её не застала, но зато узнала её номер. Думала, что ты у неё зависаешь, раз телефон отключил. А она сама ничего не знает: где ты и что. Сказала только, что ты разговаривал с ней около двенадцати ночи в субботу, сказал, что в аптеку пошёл, а потом пропал, на звонки не отвечал. Она у тебя тоже, похоже, того – ку-ку! Распереживалась, как… не знаю кто, думала, что обидела тебя. Взяла на себя больницы и морги. Связь с ней держали, пока ты вчера не заявился сюда. Первым делом сразу ей позвонила, после скорой, конечно. Сказала ей, всё как есть.

"Что ещё мне оставалось?"

– Что? Что ты ей сказала? – Сергей поймал её руки и посмотрел в глаза.

"Ах, как тебе тогда я улыбалась!"

– Что ты в запой ушёл. Что вчера нарисовался. Что я тебя пока оставлю у себя, так сказать, под строгий надзор. Что ты нам съёмочный план испортил, – она освободила руки и отошла от него. – Ничего больше, если ты про нас.

– Хорошо. Спасибо, – пробормотал он и стал поднимать с пола стопки книг. – Я, наверно, лучше к себе пойду.

"А ты рассказывал про море мне,

 Про бури, и про штиль, не зная,

Как я это всё любила с детства"

– Никуда ты не пойдёшь! – Жанна выхватила у него книги и поставила на пол. – Останешься здесь, понял? И это не обсуждается. Это ты с ней можешь – "плюс один, минус один", – она махнула в сторону рукой. – Со мной такое не пройдёт!

"И что твоя женитьба на другой

 Меня убьёт"

– Похоже я влип по самые гланды, – Сергей в бессилии сопротивляться ей упал на кровать и вымученно улыбнулся.

– Это ты про меня? – Жанна ответно улыбнулась ему, присев рядом.

"И что кинжал в моих руках -

 Единственное средство"

– Да, – он нащупал руками мокрое полотенце и бросил себе на лицо. – Скажи мне, как женщина, понимаю, что не тебя бы мне спрашивать, но всё-таки. Мне больше не у кого. У меня есть шансы со Светой?

"Не превратиться в пену лёгкую как свет

 И жить ещё три сотни лет,

 А ты об этом до сих пор не догадался"

– Ну ты даёшь, Казанова хренов! – она схватила полотенце, играючи шлёпнув по нему, намочила и снова положила на лоб. – Думаю, что есть, – она подошла к шкафу и достала из него чистую одежду Сергея. – Только она, как я уже тебе говорила, "ку-ку", какая-то сложная, умничает много. Но, как говорится, в каждом домике – свои гномики! И у меня есть, и ты даже успел с ними познакомиться. Но тут уж – каждому своё. Хочешь, чтоб тебе мозг постоянно выносили, пожалуйста, звони, беги к ней, – она подала ему новый телефон. – Но не смей мне больше пропадать. Не зли меня!

– Хорошо. Конечно. Я больше… – суетясь, Сергей натягивал на себя трясущимися руками одежду.

– Заткнись, пожалуйста, – Жанна мягко отвела в стороны его и руки и стала одевать его как маленького ребёнка. – И не зарекайся, чтоб потом краснеть не пришлось. Будь на связи. Всегда, понял? Когда бы я ни позвонила, что бы ты в тот момент ни делал, хоть бы и дрючил её, свою ненаглядную – всегда отвечай мне!

– Хорошо, я понял. Можно я пойду?

– Иди. Я не держу тебя, – она выпустила его из своих рук. – Но обязательно возвращайся. Помни, что твой дом теперь здесь, – Жанна протянула ему дубликат ключей. – Пока ты окончательно не придёшь в себя, – и светло улыбнулась. – И не сделаешь мне ремонт. Ты и так уже пропустил три дня. Надо держать своё слово!

– Я ненадолго, сегодня же начну, – Сергей пулей вылетел из квартиры.

"Ах, как во сне своей жене ты улыбался!"

Подойдя к окну, Жанна смотрела, как он выходит из подъезда и удаляется от неё. Она закрыла глаза, сжав зубы и подавляя в себе нарастающее волнение.

"В ту ночь на корабле был фейерверк"

Одинокая капля вырвавшейся на свободу боли пробежала по её щеке, обжигая горькой солью нежную кожу.

Шаг 26. Песнь о Нибелунгах

Сергей стоял у ограды набережной напротив дома Светы. Она выбежала сразу после его звонка. Вид её был встревожен и озабочен.

"Ангел мой, что с тобой,

 Отчего голос твой

 Так дрожит и в глазах

 Слёзы горят?"

– Привет, Свет.

– Где ты пропадал? Я же вся извелась! Что случилось? Неужели это я так тебя обидела? Прости меня, пожалуйста, я же не со зла. Я совсем не хотела. Я просто очень испугалась за Владу. Почему ты молчишь? – Света сходу засыпала его вопросами.

– Не волнуйся, ты меня ничем не обидела. Это…

– Что? Говори, не мучь меня!

"В том беда, милый мой,

 Снился мне сон дурной,

 Будто с пира назад

 Не придёт отряд"

– Ничего. Просто… я опять сорвался.

– Какой кошмар! – воскликнула она. – Моя дочь алкоголичка! Мой парень – алкоголик! Осталось только ещё самой запить.

– Твой парень? – Сергей болезненно улыбнулся.

– А кто ещё ты? Разве это похоже на мужской поступок? Решать все проблемы вином?

– Ты сказала – твой!

– Да? Ну и что? Мой, твой. Я не об этом. Почему ты мне солгал?

– В чём? – испуганно напрягся Сергей.

– Ты сказал, что заболел гриппом, что пошёл в аптеку.

– В аптеку я на самом деле ходил, а грипп… Не знаю, может и был. Водкой вылечился, – Сергей отвернулся к реке, в глаза ей было непросто смотреть.

"Что за вздор бабьи сны!

 Подожди до весны

 И тебя витязь твой

 К сердцу прижмёт"

– Кто она?

– Ты про кого?

– У кого ты сейчас.

– Жанна? Она… – он облокотился головой о перила. – Она работает на киностудии. Она как, ну это… Она как бог на площадке, всем рулит, всем заправляет. Я сильно её подставил со съёмками, ей пришлось отдуваться. Теперь мне надо отрабатывать. Возмещать убытки. Я у неё ещё ремонт должен сделать в квартире. Это как в качестве профилактики за моё поведение. Ну и строгий надзор, чтоб не запил случайно.

"Ах, не едь, я молю,

 Ты на пир к королю,

 Не застолье, а бой

 Гибельный там ждёт"

– Она молодая?

– Жанна? Да твоего возраста… наверно.

– Красивая?

– Не знаю. Может быть.

– Замужем?

– Нет. Она одна живёт. Почему ты спрашиваешь?

– Почему? Одинокая, красивая, в общем-то, молодая, деловая женщина приглашает жить к себе молодого неженатого мужчину. Берёт над ним шефство, всячески опекает, продвигает на работе. И ещё ремонт этот? Как-то всё это слишком подозрительно выглядит. Что у тебя с ней?

"Ну и что ж, если бой

 Предрешён мне судьбой,

 Биться я как герой

 Буду с врагом"

– Ничего. Только работа.

– Я не верю!

– Имеешь полное право.

– И всё! Это всё, что ты мне можешь сказать?

– Света, мне никто не нужен, кроме тебя. Стал бы я тогда здесь стоять с тобой и выяснять отношения?

– Что ты этим хочешь сказать?

– Ничего. Только то, что… Ой, голова раскалывается.

– Не увиливай! Отвечай мне! Что у тебя с ней?

– Ничего. Солнышко моё, у меня с ней ничего нет. И быть не может.

– Ясно. Это всё?

– А что ещё?

"Добрый меч твой, увы,

 Не спасёт головы,

 Если завистью злой

 Враг твой ведом"

– Почему ты переехал к ней?

– Я не… Я очнулся у неё, вещи уже там лежали.

– То есть это она?

– Да, но не совсем  так. Она просто беспокоится за свою карьеру. У нас сейчас один сложный проект идёт, а меня заменить некем. Я понимаю, что незаменимых нет, но… В общем, мне дали роль, не главную, конечно, но достаточно большую. Она за меня поручилась, а я вот подвёл её. У нас теперь с ней уговор. Как фильм закончим – могу катиться на все стороны.

– А ремонт зачем?

– Ну как? Чтобы руки были заняты. Чтобы хренью там всякой не страдал. Чтобы всегда под присмотром.

– Ты что, маленький мальчик, чтобы следить за тобой?

– Вероятно, она мне больше не доверяет. У неё квартира большая, у меня там своя комната.

– "Своя"?

– Ну, милая моя, не придирайся, пожалуйста, к словам.

– Переезжай ко мне, у меня, конечно, нет отдельной для тебя комнаты, но… можешь спать на полу, или я на полу, ну или на кухне.

– Милая, у нас с ней договорённость. Я не могу. Прости меня. Я очень ценю твоё предложение. И если оно ещё будет актуально к концу проекта, то я с радостью.

– Я просто боюсь за тебя. Как ты не понимаешь?

– Тебе нечего бояться. Я люблю только тебя!

Он сказал это вслух впервые. Она посмотрела в его глаза, проверяя искренность сказанного, и вдруг молча обняла его, разрыдавшись.

"Ах, родная, не плач,

 Что же если палач

 Приговор вынес свой,

 Выхода нет"

– Я боюсь… Я стала постоянно всего бояться. Что ты искалечишься на работе, что на тебя кто-нибудь нападёт или что ты полюбишь другую.

– Да, в каком кошмаре ты живёшь! – он взял в ладони её лицо и стал целовать. – Любовь ведь должна изгонять страх! Значит, ты меня не любишь?

– Люблю.

– Что ты сказала?

– Люблю!

– Ты серьёзно? Не шутишь?

– Люблю! Люблю! Люблю! – она говорила с закрытыми глазами, повторяя одно и то же слово, а он целовал её мокрые от слёз глаза, губы, нос, щёки.

"Только верь, милый мой,

 Что б ни стало с тобой,

 Ты мой мир, мой покой,

 Ясный мой свет"

По набережной мимо них спешили люди, прячась от промозглой ноябрьской мороси. А Сергей и Света, словно существующие в ином измерении, стояли, обнявшись у ограды, и ничего не замечали.

Шаг 27. Сослагательное наклонение

Последние события в жизни Светы так встряхнули её, так потрясли, что она совершенно выпала из наезженной колеи. Несколько дней она ходила как в тумане, не находя себе места, всё валилось из рук. Еда подгорала, посуда билась, нужные вещи всё время куда-то терялись. В квартире стоял непривычный для неё бардак.

Влада, поначалу трусливо ходившая перед ней на "задних лапках", вскоре всерьёз обеспокоилась переменой в матери, предположив, что это из-за неё она стала такой. Множество раз она подходила, прося прощения, клялась, что никогда больше не расстроит её, что беспрекословно будет выполнять по дому все дела и никуда после школы не пойдёт – сразу домой; что с Дашей перестанет общаться, что… Но слова не долетали до сознания матери, оставаясь повисшими в воздухе пустым обещанием.

На работе о Свете заботливо беспокоились, расспрашивали, что произошло, могут ли они чем-то помочь, предлагали ей взять отгул, отдохнуть, но она коротко всем рассеянно отвечала, что у неё всё хорошо, просто немного болит голова.

"А день, ещё не выдохшись, устал,

 И бился в окна дождь, как раненная птица,

 А он смотрел в окно и всё не мог решиться,

 Разбавить белизну тетрадного листа"

Она стала бояться одиночества, оставаясь один на один со своими страхами. Мучительные мысли как рой диких пчёл кружили над ней, налетая и жаля её душу своим горьким ядом.

Она теперь боялась позвонить Сергею, опасаясь наткнуться на такую ситуацию, к которой она совершенно не готова, да и вряд ли сможет хоть когда-нибудь хоть как-нибудь подготовиться.

Она ждала, когда позвонит он и скажет ей, что у него всё хорошо, что по-прежнему любит, и только её, и пригласит погулять или попить кофе.

Но он не звонил, ожидая как всегда звонка от неё.

Совершенно никому не нужная робость, глупое нежелание надоедать и страх навязывать своё общество. Что за жизненная позиция, глупая принципиальность?! Если он боится обжечься в очередной раз – это одно! Но что если он не звонит ей по другой причине? Semper plus metuit animus ignotum malum (неизвестная беда всегда внушает только страх)!

"И телефон в углу как будто упрекал,

 И в дисках на решете хранил родные числа,

 И всё, что в этот день ещё могло случиться,

 Теряло берега, как в засуху река"

Если между Сергеем и, как её там, Жанной ничего не было, то это всего лишь вопрос времени. Почему он переехал к ней? Что в его словах было правдой, а что нет? Что их связывает кроме работы? И что это ещё за идиотское прикрытие – ремонт?

Да, цепкая баба попалась. Умная. Хитрая. От такой так просто не вырвешься, не сбежишь. Если такая чего-то захочет, то всеми правдами и неправдами своего уж точно добьётся.

Жанна! Какое неприятное имя! Надо ж было назвать так её?! Что-то есть в нём алчное, жадное, поглощающее этот мир целиком и никак не насыщающееся! Так только проститутки себя называют для экзотики. Проститутка, – наслаждаясь найденным клеймом, Света мысленно выжигала его на лбу своей соперницы. – Проститутка! Проститутка!.. – но облегчения это не принесло, а только новую волну жгучей ревности.

"А там, где вечер зажигал огни

 Оконного кроссворда по горизонтали,

 Светилось изнутри окно, где так же ждали

 Но шаг навстречу сделать не могли"

Если она "проститутка", то наверняка в совершенстве владеет всеми тайными приёмами завлечения, удержания и полного удовлетворения всех мужских желаний.

Она ярко представляла в своей голове, медленно отравляя себя ядом неуправляемой фантазии,

как Жанна в одних гипюровых стрингах шипящей змеёй извивалась на шесте вокруг Сергея, нашёптывая ему различные пошлости и одурманивая своими аппетитными круглыми ягодицами;

как Жанна, накинув на голое тело немецкий китель времён фюрера и приковав Сергея наручниками к кровати, безжалостно избивала его кожаной плёткой;

как Жанна, напялив на голову ковбойскую шляпу и завязав на груди в узел клетчатую рубашку, дико вопила, прыгая на нём и безостановочно трахала, трахала, трахала…

"И бился над подушкой чей-то душный сон

 О том, что ничего уже нельзя исправить,

 И капельки дождя в серебряной оправе

 Переливались в зеркалах окон"

Очнувшись от света слепящих фар, визга тормозов и пронзительных гудков автомобилей, Света поняла, что бежит. Ноги сами несли её к нужной улице, к нужному дому. Сергей в последний раз сообщил ей свой новый адрес, "на всякий случай". Город она знала хорошо, особенно его старый центр.

С каждым шагом сердце её колотилось всё сильнее, угрожая выскочить и разорваться на мелкие куски.

С каждым шагом, приближающим её к роковому дому, она рисовала картины одна страшнее другой:

как Жанна в горящем круге с пятиконечной звездой пьёт чью-то кровь в любовном экстазе;

как Жанна варит на огне любовное зелье, бормоча магические заклинания из древней книги;

как Жанна, одев Сергею на голову шлем со множеством проводов, тщательно сканирует его мозг и навсегда удаляет всю найденную память о ней, о Свете…

"И шли года, меняя улиц имена

 И ниточки дорог печатая на лицах,

 И всё, что в этот день ещё могло случиться,

 Со стоном порвалось, как первая струна"

На втором этаже в квартире с большим эркером горел свет. Сергей стоял на стремянке под потолком и что-то там замазывал, держа в одной руке небольшое ведёрко, в другой – шпатель.

Stultum facit fortuna quem vult perdere (чтоб погубить, судьба лишает разума)!

Вдруг он обернулся, вглядываясь в улицу. Света, прячась от него, юркнула в тень арки дома напротив. В соседней комнате открылось окно и на подоконник, закуривая сигарету, села красивая женщина с чёрными волосами, собранными в хвост, в крупных очках, в огромном бесформенном свитере, держа в одной руке сигарету, в другой – пачку белых листов.

– Жанна, – прошептала она. – Вот, значит, какая ты?

Понемногу успокоившись, что самые страшные подозрения остались лишь в её воспалённом воображении, по крайней мере, пока, она постояла ещё несколько минут, дожидаясь, пока не уйдёт Жанна.

Окно захлопнулось, и в комнате погас свет.

Cotidie damnatur qui semper timet (вседневный страх есть та же казнь вседневная)!

Ни тени на подсказку об их отношениях! Ни намёка для зацепки! Ничего!

"Оставить только снам нашёптывать: "Прости!"

 И обдавать уже давно забытым жаром,

 И день, когда ленивый дождь стекал по фарам,

 И можно было всё ещё спасти"

Сергей, стоя на стремянке и что-то слушая в наушниках, замазывал, и замазывал, и замазывал трещины на потолке.

Шаг 28. Пора становиться собой

Сергей "мотал срок" у Жанны уже месяц. Не каждый день, конечно, – ведь шли съёмки фильма, но если выдавалась свободная минута, он брал в руки шпатель или кисть и принуждал себя "исцеляться" физическим трудом. Он бросил пить, перейдя на кофе и простую воду. Со Светой из-за ремонта и съёмок виделись редко. Сергей решил во что бы то ни стало к Новому году разделаться с квартирой, чтобы не заставлять Свету лишний раз мучиться различными предположениями и подозрениями, да и получить у Жанны "вольную".

В дверь осторожно постучали.

"Когда время кончается,

 Когда растекается тушь,

 Когда больше нет сил

 День за днём возвращаться в запой"

– Привет, – Сергей застыл от изумления, увидев светящуюся в улыбке Свету.

– Здравствуй. Ты один? Можно? – она как всегда вскинула вверх левую бровь.

"Давай налей себе чаю,

 Или вставай под холодный душ,

 Будем учиться

 Наконец становиться собой"

– Да-да, конечно, проходи, – он выглянул в подъезд и закрыл дверь. – Что-то случилось?

– Ничего, – заходя внутрь, Света пристально разглядывала каждую деталь незнакомой квартиры. – Почему, как только я тебе звоню или появляюсь без предупреждения, сразу что-то должно случиться? Просто пришла повидаться, помочь с ремонтом, – она сняла куртку и подала ему.

– Как ты узнала, где я? – осторожно, чтобы не испачкать в пыли, он повесил её куртку в шкаф, к одежде Жанны. – А, ну да, я же сам тебе и сказал, – помогая расстегнуть ей сапоги, он положил перед ней тапки. – А квартиру?

– В эркере тебя увидела, – Света поколебалась, решая, надевать ли тапки или пройти как есть, в чулках.

– А что ты делала около дома?

– Гуляла, – солгала она, прихорашиваясь у зеркала. – С работы шла, сегодня рано освободилась, вот и решила пройтись. Люблю заглядывать в окна. А тут смотрю – ты!

"Будем учиться любить,

 Будем учиться прощать,

 Будем учиться

 Не убивать сгоряча"

– Да… – Сергей чувствовал, что приход её не случаен, что это какая-то проверка. – Ты в этом платье собираешься мне помогать? – он бросил недоумевающий взгляд на любимое короткое коричневое платье.

– Ну, может, у тебя что-нибудь найдётся, во что мне переодеться? – она разгладила на нём складки, кокетливо улыбнувшись. – Футболка, штаны спортивные.

"Давай возьми себя в руки,

 И ничего уже не обещай,

 Пока не научишься

 За всё это сам отвечать"

Они прошли к нему в комнату.

– Вот, значит, как выглядят твои царские покои. Очень мило, – она зорко пробежалась глазами по кровати, ища следы измены. – Ну что, дашь, во что мне переодеться? – она подошла к стопкам книг, читая по корешкам их названия.

– Да-да, сейчас, – скрипнула дверь старинного шкафа и, роясь в своих вещах и определяя на запах, что годится для Светы, а что уже нет, он вытащил растянувшийся старый чёрный бадлон. – Вот, вроде как должно подойти.

– Не боишься, что испачкаю? – в этом бадлоне она видела его ещё на кафедре, стройного и подтянутого, молчаливого и вечно о чём-то думающего. – Не смотри, пожалуйста, мне нужно переодеться, – отвернувшись от него, Света сняла с себя платье.

"Ведь крылья есть

 У каждого,

 У кого-то из ситчика,

 У кого-то бумажные"

Она стояла перед ним спиной, почти голая, в бюстгальтере, трусиках и чёрных чулках. Нежная, хрупкая, родная. Обнажённой, вернее, в купальнике, он видел её только на фотографиях. Но разве фотографии могли передать всю её хрупкость, очарование, магнетизм?

"Жаль только мы

 Далеко не всегда

 Настолько отважны"

Сергей приблизился к ней и поцеловал в обнажённое плечо. Затем, убрав волосы, поцеловал в шею. Света стояла, не двигаясь, закрыв глаза. Он повернул её к себе и поцеловал в губы, в закрытую бюстгальтером грудь, в живот, в трусики. Он целовал её бёдра, колени, икры. Руки почти не касались её, скользя как лёгкий парусник по волнам её тела. Он волнения Света покрылась мурашками. Дыхание сбилось. Он осторожно расстегнул бюстгальтер, медленно освобождая от него небольшую грудь. Он положил её, лаская, на кровать.

"Чтобы вот так,

 Расправив их -

 Вниз головой"

– Серёженька, прошу тебя, не надо! – шептала Света, не в силах сопротивляться ему. – Мне тоже тяжело, но, пожалуйста, умоляю, только не здесь, – она порывисто вздохнула и замерла, выгибая тело – его рука нырнула к ней в трусики, погружаясь в запретные глубины. – Пожалуйста, любимый мой… – еле слышно прошептала она.

"Но видишь, как неистово

 Осень роняет под ноги

 Последние листья нам"

Слёзы побежали у неё из глаз. Сергей остановился, всматриваясь в неё.

– Я тебе сделал больно? – он провёл по её лицу пальцами, собирая слезинки.

– Нет, милый, мне очень хорошо с тобой, – она схватила его руку и стала целовать её. – Ты не представляешь, как мне хорошо, но… – дрожащей рукой она дотронулась до его лица. – Я не могу здесь. Прости меня, пожалуйста, не обижайся, – она приблизила его лицо и целовала, целовала, целовала, умоляя о прощении и снисхождении к её ничтожной просьбе.

– Это ты меня прости. Я… – Сергей остановился, сглатывая подступивший ком в горле, но слёзы всё равно пробились из глаз и закапали на её лицо. – Прости. Ты такая… невозможно красивая. Перед тобой просто нереально устоять!

– Какие слабые нынче пошли мужчины, – пошутила она, стирая слёзы на его щеках. – Ну, что, идём делать ремонт?

– Ремонт? А, ну, да! – Сергей ещё раз проверил по её глазам, что всё в порядке, в последний раз поцеловал её в губы и поднялся с кровати. – Не буду тебе мешать переодеваться, – и выходя за дверь, добавил. – Классные сиськи!

– Ах ты негодяй! – Света, рассмеявшись, запустила в него подушкой.

"Хватит уже

 Себя бесконечно разыскивать

 Пора находить,

 Пора становиться собой"

Она вышла к нему словно из начала девяностых, подобрав вверх волосы, в длинном чёрном бадлоне-платье. Голые ноги манили к себе, звали как Гомеровы серены. Но Сергей боролся с собой, зажав в кулак воли свои чувства, стараясь держать взгляд на уровне её глаз.

"Когда времени было -

 Что можно горстями хватать,

 Мы неумело любили,

 Мы не решались летать"

Забравшись вдвоём на вышку-тура, они красили потолок и чуть не грохнулись с неё, когда сражались друг с другом кистями с краской.

"Тем более туда, где тучи,

 Или холодный прибой,

 Мы думали, кто-то научит,

 Как становиться собой"

Несколько раз звонила Жанна, интересовалась, как у него идут дела, как настроение, не забывает ли он поесть и если еды не хватит, то пусть закажет с доставкой на дом. Сегодня она приедет поздно, пусть не ждёт её и ложится спать, потому что завтра он понадобиться ей там, на площадке.

"А времени меньше и меньше,

 И не торопиться нельзя,

 Мы превращаемся в вещи,

 Нас окружают друзья"

Наступил глубокий вечер. Потолок сиял ослепительной белизной. Переодеваясь в платье, Света обнаружила, что в ухе не хватает одной серёжки.

"Которые сами потеряны,

 Которым нельзя доверять,

 Быть может, найдём что-то дельное,

 Если не побоимся терять"

– Не переживай, найдётся, – успокаивал её Сергей, обшаривая каждый угол, куда бы она могла закатиться. – Обещаю тебе!

"Ведь крылья есть

 У каждого,

 У кого-то из ситчика,

 У кого-то бумажные.

 И жаль только мы

 Далеко не всегда

 Настолько отважны,

 Чтобы вот так,

 Расправив их -

 Вниз головой"

Прощались они долго, не в силах расстаться.

"Но видишь, как неистово

 Осень роняет под ноги

 Осенние листья нам,

 И хватит уже себя

 Себя бесконечно разыскивать

 Пора находить,

 Пора становиться собой"

Сергей вызвал Свете такси, но не мог отпустить её, всё целуя и целуя, словно на долгие годы вбирая в себя память о ней.

Шаг 29. Который час

Как и обещала Жанна, за всё время их совместной жизни она больше так и не "приставала" к Сергею, не проявляла к нему ни малейшего интереса как к мужчине, словно он стал ей братом или подружкой, словно между ними и не было никогда той безумной ночи. Она смогла перевести их отношения на ступень лёгкого и непринуждённого общения.

"Твои часы идут вразброс,

 Идут как им самим угодно,

 И нет охоты на химер,

 Хватанья времени за хвост"

– Вставай, соня! Время не ждёт! – сдёрнув со спящего Сергея одеяло, Жанна поливала его из чайника холодной водой.

"Забыто время, где невроз,

 Будильник верещит голодный,

 И день раскроен под размер,

 Где Зюйд и Вест, и Норд, и Ост"

– Что ты делаешь? – кричал он, отмахиваясь от неё. – Перестань, пожалуйста! Всё, всё! Я встаю!

– Знаю, как ты встаёшь! До полудня валяться будешь! Давай, давай поднимай свою пятую точку, мой раб лукавый, хватит гноить под одеялом свои таланты.

"Который час, родная?

 Который час у нас?"

Перед ним стояла маленькая чашка крепкого кофе.

"Я не спешу, я знаю,

 Который век в который раз"

Сергей удивлялся Жанне, как она могла, не смотря ни на какие проблемы, ложиться в одно и то же время, засыпать, как только голова коснётся подушки, просыпаться ни свет ни заря, принимать душ, варить кофе, готовить завтрак, читать, писать, звонить, всех контролировать, всех держать в мёртвой хватке.

"Когда глядишь на те, где семь,

 В мобилке заряжаешь литий,

 И пьёшь не в меру крепкий чай,

 И покидаешь свой подъезд"

Не все могли выдержать её ритма, давления, прессинга, её требовательности. Но если однажды кому-нибудь удавалось преодолеть рубеж патологической лени и жалости к себе, тот навеки привязывался к ней, не желая больше ни с кем работать.

"Там солнце белкой в колесе

 Вращает по своей орбите

 Продрогший утренний трамвай,

 Где времени у всех в обрез"

Всегда энергична, собранна, спокойна, обо всех и обо всём заранее подумает и позаботится. За глаза её называли "Матрица".

"Который час, родная?

 Который час у нас?"

Не только из-за внешнего сходства с Нео: она всегда одевалась исключительно в чёрное. Кожаные брюки, длинные берцы, облегающий бадлон, кожаную бейсболку, кожаную куртку, заменяя иногда его кожаным плащом. И если на улице ярко светило солнце, то уж конечно на её лице сидели чёрные солнцезащитные очки.

"Я не спешу, я знаю"

Не только за скорость её перемещений, за вездесущность, зная, где и в какой момент можно нарушить правила и поменять условия игры в нужном направлении.

"Который век в который раз"

В кличке "Матрица" было что-то такое неуловимое, из детства далёкое, ласковое, родное и тёплое, оберегающее, словно мать-птица, укрывающая птенцов крыльями, зорко стерегла свой выводок от любой внешней и внутренней угрозы.

"А если выбрать те, где пять,

 То вечер заполняет окна

 И электрическим теплом

 И предвкушением чудес"

– Почему вы до сих пор не одеты? Особого приглашения ждёте? Тогда – вот оно! Быстро в костюмерную! Давайте, давайте, без разговоров! Мне ваши оправдания здесь не нужны! Леночка, рано отдыхать надумала! Быстренько займись этой парочкой! У тебя пять минут!

Молоденькая костюмерша Леночка недоумённо моргала испуганными глазами, не смея оправдываться. Самым лучшим оправданием перед Жанной могла быть только мгновенная реакция и световая скорость выполнения приказа.

– Ирочка, у меня тут ещё две девушки нарисовались, займись, пожалуйста. Они у Леночки сейчас. Пятнадцать минут до начала! Всем боевая готовность!

"И можно по Сумской гулять,

 Где барельеф на стенах мокнет

 И нет заначек на потом

 И спит спокойно Райсобес"

Ни Света, ни Влада не успели произнести ни единого слова, как их утащили переодеваться. Костюмер Леночка и слышать не хотела о том, что они не актёры, что просто заглянули к своему другу. Жанночка сказала – надо, Леночка сказала – есть! Вот пусть всё это они расскажут самой Жанне, а она здесь человек маленький. Гримёр Ирочка подтвердила сказанное ранее Леночкой и выпустила на площадку маму с дочкой в светских костюмах пушкинской эпохи с искусно закрученными волосами.

Жанна издали оценила работу своих подопечных, оттопырив вверх большой палец руки.

"И так по кругу можно плыть,

 Перебирая между делом,

 Когда Христос, когда Аллах,

 Когда подъём, когда отбой"

Закипела многочасовая работа с короткими передышками на чай, кофе, сигареты, анекдоты, туалет. Свете с Владой ничего не оставалось, как только покориться воле обстоятельств. До Сергея им было никак не добраться: он то появлялся на площадке, то внезапно куда-то исчезал и упорно не замечал посылаемых ему сигналов.

– Ну что, девочки, поздравляю! Молодцы! – подлетела к ним Жанна, когда отсняли последнюю на сегодня сцену. – Где же вы раньше были? Это сестра ваша? Очень красивая! Первый раз сегодня? Жанна, – она протянула им руку. –  Жанна, это я!

– А, простите! – Света пожала протянутую ей руку. – Вы так быстро говорите, что я не успеваю не то, что отвечать, но и думать за вами. Я – Света. А это – Влада, моя дочь.

– Дочь? – Жанна покрутила Владу вокруг себя. – Какая большая! Или это вы молодая?

– Жанн, тебя режиссёр зовёт, – внезапно перед ними вырос Сергей. – Света? – он округлившимися глазами вгляделся в улыбающуюся ему даму.

– И Влада! – неумело присев, Влада рассмеялась.

– Охре… Вы что здесь делаете? В таком виде?

– А ты как думаешь? – Света кокетливо вздёрнула вверх левую бровь. – Пришли просто полюбопытствовать, посмотреть на тебя, на то, как кино снимают, а нас, похоже, с кем-то перепутали, быстро переодели и вытолкали на площадку.

– Подождите, подождите, –Жанна нахмурилась. – Вы что, хотите сказать, что вот так вот просто взяли, пришли сюда и вас никто не остановил, ничего не спросил?

– Ну да, – Света немного растерялась. – Все же делом были заняты, отрывать как-то совестно, и Серёжи как назло нигде не видно. А потом вы так… – она попробовала подобрать подходящее слово. – Так яростно налетели на нас, так гневно посмотрели, так отчитали и беспрекословно приказали, что мы не посмели и… – закончила она едва слышно, обливаясь под платьем холодным потом. – …пикнуть в ответ.

"И даже временно забыть

 О том, что батарейка села

 В тех разъединственных часах,

 Которые про нас с тобой"

Жанна вдруг расхохоталась, громко, разливисто, не останавливаясь. Все на площадке стали беспокойно озираться. Смеющейся её никто никогда не видел и теперь терялся в догадках – либо съёмки прошли "на ура", либо всех ждал жестокий разнос. Но, исходя из продолжительности её смеха, из того, как она себя била по коленям, как хваталась за голову, как только смотрела на Сергея, Свету и Владу, все с облегчением вздохнули.

Заметив, что вокруг всё остановилось и пристально за ней наблюдает, Жанна, не могущая перебороть приступ смеха, чтобы раздать приказы о сборах, в отчаянии махнула на них рукой.

– Ну вы и… Давно так… не смеялась… Ух… Да… Ну, девочки!.. Я… от вас… Далеко не уходите. Все вместе домой поедем. Серж, подождите меня, окей? Попейте пока чаю-кофе, – она ещё раз окинула их весёлым взглядом и едва сдерживаясь, добавила. – Переодеться только не забудьте. А то у нас некоторые так и уезжают по домам.

"Который час, родная?

 Который час у нас?"

Ночью они все вместе пили чай на кухне у Светы, смеялись, пересказывая друг другу в сотый раз сегодняшний курьёз.

"Я не спешу, я знаю,

 Который век в который раз."

Прощались лучшими друзьями, обещая Жанне, что они в её распоряжении, не всегда, конечно, – университет и школу пока никто не отменял, но на остальное их время она может полностью рассчитывать.

"Который век в который раз"

Когда счастливая Света устало упала в кровать, то почувствовала, как ей в щёку что-то остро кольнуло. Поднеся предмет к свету уличных фонарей, она разглядела потерянную недавно в квартире Жанны свою серёжку.

Шаг 30. Несостоявшийся роман

Всё свободное время от съёмок Сергей честно "мотал свой срок" в квартире у Жанны: штукатурил, шкурил, шпаклевал, снова шкурил, красил. Руки, изголодавшиеся по физическому труду, приятно ныли от боли в мышцах. Зазвонил телефон.

– Привет, Серёжь, это я.

– Что случилось? – Сергей напрягся, услышав в трубке Анин голос.

– С Владой всё хорошо, не волнуйся. Мы просто сейчас в городе. Не хочешь встретиться?

– Конечно. Давайте в кафе на пяти углах. Знаешь, где это?

– Да. Мы рядом, на Владимирской.

– О, ничего себе! Мне надо где-то… В общем, я скоро буду.

"Наш сквер промёрз и стал просвечивать насквозь,

 Всё успокоилось, уснуло, улеглось,

 По вечерам сверкает снег у фонарей,

 По вечерам я вспоминаю о тебе"

В огромной витрине кафе за любимым столиком сидела его дочь Влада в розовом платьице со своей мамой, Аней. Сергей незаметно подобрался к окну и внезапно вырос перед ними, строя смешные рожи. Влада кинулась к нему, прижимаясь к стеклу лицом и кривляясь в ответ. Аня приветливо улыбнулась, приглашая рукой к ним, внутрь.

Знакомая официантка расплылась в улыбке, увидев входящего к ним Сергея. С разбегу в него врезалась Влада, крепко-крепко обнимая.

– Здравствуй, солнышко моё! Как у тебя дела? – он присел к ней, зацеловывая её личико.

– Нормально, – Влада показывала пальцем, куда ему ещё нужно поцеловать её. – А у тебя?

– Тоже ничего.

– Ну и хорошо!

– Пошли к маме? – он схватил её, подняв над собою вверх и понёс навстречу Ане. – Привет, Ань! Миша разве не с вами?

– У него встреча по работе, – она шагнула к нему и внезапно горячо обняла. – Привет.

– Что делали? Гуляли?

– Ага! Смотри, пап! – Влада показала ему розовую детскую сумочку.

– Это твоё?! Ничего себе! Дашь поносить?

– Посмотрим на твоё поведение!

– Что будете заказывать? – к ним подошла официантка.

– Ну что, милая, выбрала, что будешь? – Сергей погладил Владу по светлым, соломенного цвета волосам – "вся в мамину породу".

– Не знаю, – Влада разглядывала картинки меню. – Всё так вкусно!

– Настюш, принеси нам что-нибудь из десерта, на твой вкус, – Сергей кивнул на Владу и Аню.

– Настюш? – ревниво удивилась Аня.

– Да я у них частый гость. Мне даже бронируют столик по утрам. Представляешь, какие у меня тут связи? – шутил он, улыбаясь официантке, которая уже несла к ним три тарелки с пирожными. – Вы пока начинайте, я на минутку. Сейчас вернусь.

"Метёт над городом, как сотню раз мело,

 Но белойвьюги невесомое крыло,

 Как в первый раз скользит, качается в окне,

 По вечерам я вспоминаю о тебе"

Он зашёл в туалет. Через несколько секунд в дверь постучали. Сергей высушил мокрые от воды руки и открыл замок. Дверь приоткрылась и в неё проскользнула Аня, быстро закрывая её за собой. Она резко повернулась, вглядываясь в его глаза, и бросилась целовать. Сергей опешил, отстраняясь от неё, схватив в ладони её лицо.

– Подожди, подожди, Ань! Что с тобой? Что происходит? Объясни мне, пожалуйста! Только не говори, что всё в порядке. У вас что-то с Мишей?

– Люби меня! – прошептала она, трогая его руками, залезая в брюки. – Прямо здесь! Люби, как раньше, помнишь, – она тихо рассмеялась. – За Владу не переживай, я попросила официантку посидеть с ней пять минут.

– Ань, пожалуйста, не надо. Я… – она зажала ему ладонью рот, расстёгивая ремень и брюки.

– Тише! – она взяла его руку и засунула к себе под джемпер. – Люби меня! – она стянула с себя джинсы и повернулась к нему спиной. – Неужели ты больше не хочешь меня? Я так сильно изменилась, да?

Аня, конечно же, отдавала себе отчёт, что она далеко не та восемнадцатилетняя девочка, на которую заглядывались парни. Но старалась держать себя в форме, не ела после шести, и вообще старалась как можно меньше есть. Ввела раздельное питание. О полуфабрикатах давно не вспоминала, предпочитая всё готовить самой. Выпечка только домашняя, никаких конфет, шоколадок, покупных тортиков. От них один только вред и сплошные расходы. Даже стала пить талую воду и ходить на йогу.

Для своих двадцати пяти она, исходя из десяти бальной шкалы, если не на десятку, то уж наверняка шла на твёрдую восьмёрку с плюсом.

Сергей понимал, что происходящее ненормально, с налётом откровенного безумия. Но не мог устоять перед натиском бывшей, горячо любимой жены. Волна далёких образов обрушилась на него, подхватывая и увлекая к самым светлым воспоминаниям прошлой жизни.

"Идут недели или мчатся невпопад,

 То долгий дождь, то слишком грустный листопад,

 Когда покоя нет, покоя на Земле,

 По вечерам я вспоминаю о тебе"

Аня стояла, упираясь руками в стену, закусив до крови нижнюю губу, чтобы не закричать. Он был так же хорош, как и тогда, в свои двадцать три. И внешне, и "в постели". Неутомимый, неуёмный, не насыщающийся. Волны непрекращающегося оргазма накатывали одна за одной, как только он вошёл в неё. Она не выпускала его, врезавшись своими подстриженными ногтями в его ягодицы, заставляя двигаться ещё и ещё, входить в неё снова и снова, не останавливаясь ни на секунду. Чуткие его пальцы ласкали её немного обвисшие груди, уже не такой плоский живот, давно неухоженный пах.

Сергей захотел вырваться, – она почувствовала, как он внутри неё окаменел и через мгновение выстрелит залп его семени. Но Аня крепко держала его, вжимая в себя.

Она не боялась забеременеть, тем более от любимого мужа. До сих пор любимого, пусть уже и бывшего. Она хотела этого. Хотела носить под сердцем его ребёнка.

С Мишей, её новым мужем, отношения в последнее время, мягко говоря, не клеились. Он хотел "завести" ребёнка, своего ребёнка. Но почему-то ей никак не удавалось забеременеть. Миша записал их в дорогую клинику, чтобы докопаться до сути, но анализы у обоих были в норме. Он стал обвинять её, что она просто не хочет от него иметь детей, что не любит его, что если бы любила, как…

До неё доходили слухи, что Миша стал погуливать от неё. Она, конечно, пропускала их мимо ушей, – мало ли чего бабы от зависти не наговорят. Но если это, правда, и ему не сегодня-завтра принесёт ребёнка в подоле какая-нибудь местная шалава, и он бросит её, Аню, не могущую забеременеть от него? Она ловила его тоскующие взгляды на беременных женщин, на младенцев в колясках…

Страх быть брошенной, ревность от возможных измен, любовь к бывшему, жгучее желание снова стать матерью, – всё это в одно мгновение толкнуло её к Сергею, в туалет.

Она успокоенно обмякла, почувствовав, как Сергей отдал ей всего себя без остатка, вздрагивая последними движениями тела, проталкивая всё дальше вглубь неё своё семя.

Её руки скользнули по кафелю вниз, нащупали где-то далеко упавшие на кроссовки джинсы. Она повернулась к нему, благодарно улыбаясь и сладко-сладко поцеловала.

– Я первая, – прошептала раскрасневшаяся Аня, смотрясь в зеркало и поправляя причёску. – Ты за мной, только не сразу, – открыла дверь и вышла наружу.

Сергей застегнул брюки, заправив в них рубаху, и умылся холодной водой, приводя себя в состояние трезво осмысливать происходящее.

"Несостоявшийся роман он так похож

 На запах снега, на туман, на светлый дождь,

 Несостоявшийся, оконченный вполне,

 По вечерам я вспоминаю о тебе"

Аня сидела за столом, шутила с Владой, ела какое-то пирожное, запивая кофе. Сергей даже засомневался: произошло ли всё это в действительности или он на какое-то мгновение просто отключился. Они смеялись над перепуганными врачами, вспоминая недавнюю Владину болезнь. Отбирали друг у друга тортики. И просто радовались, что они снова вместе, пусть и ненадолго.

"По вечерам я вспоминаю о тебе"

И только, когда прощаясь, Аня обняла Сергея, крепко к нему прижавшись, прошептав на ухо "Спасибо, любимый", когда официантка проводила его изумлённым и загадочным взглядом, когда он увидел свежее светлое пятно на Аниных джинсах, – только тогда он понял, что всё это случилось наяву.

Шаг 31. Пой

В парке на скамье, прячась в воротник пуховика от ветра и от слёз, сидела Влада. К ней молча подошёл Сергей и воткнул её наушник себе в ухо. Они сидели, слушали песню и смотрели на проходящих мимо людей.

"Подбери мои следы с мокрого песка,

 Подбери тень мою там, под фонарём.

 Сыплет иней на виски времени рука,

 Я пока тебе пою, мы ещё поём"

– Держи, – он протянул ей носовой платок.

– Я… – она непонимающе посмотрела на него заплаканными глазами.

– Ничего не говори. Я всё знаю.

– Что? Откуда?

– На твоём лице всё написано.

– Что… написано?

– Что тебе плохо, одиноко, больно. Что ты не знаешь, как быть, что делать, как дальше жить. Сейчас тебе кажется, что это всё, конец. Конец всего. Но если ты сможешь, найдёшь в себе силы пережить это, перешагнуть, то скоро будешь над всем этим смеяться… Ты его видела с другой?

– Да. Не совсем. Не важно, – Влада не сдержалась и заплакала. – Она была моей лучшей подругой! А потом… – Сергей прижал её к себе. – Никита мне сказал, что он теперь с Дашей. А потом я узнала, что она беременна. От него. То есть, когда он днём целовался со мной, вечером спал с ней! А потом она сказала, что сделает аборт! Я просила её! Умоляла. Плакала. Я… А она всё равно пошла и сделала! Я не знаю, как теперь смотреть ей в глаза? Я не могу! Мы же с ней в одном классе, за одной партой на всех уроках! И Никита… Как так вообще можно?

"Пой, если есть силы, то пой,

 Кто там за этой рекой машет.

 Но всё, что случилось с тобой,

 Всё, что случилось со мной, – наше"

– По закону Мёрфи или как его там, – он взял из её рук платок и стал промакивать лицо. – "Закону бутерброда"…

– Что за закон такой?

– Ну, например, если есть вероятность, что какая-то неприятность может случиться, то она обязательно произойдёт.

– Отстой какой-то! – она выхватила платок и высморкалась в него.

– А у тебя не бывало, что когда с какой бы ты стороны ни начала есть пирожок – начинка обязательно окажется в противоположной.

– И что делать?

– Смотрела "В поисках Немо"?

– Мультик, что ли? – недоумевая, Влада улыбнулась.

– Ну да. Помнишь, как рыбка Дори говорила рыбке Папе-клоуну, что если ты не знаешь, куда тебе плыть, – надо просто плыть-плыть, плыть-плыть.

– Спасибо, – она протянула ему платок.

– Оставь себе, пригодится.

– Я не про…

– Я знаю, солнышко, – Сергей взял в руки Владину ладонь. – Звони в любое время. Обещать, правда, не буду, что всегда смогу, но…

"Закатай счастливый сон в банку из-под груш,

 Мы потом его допьём в терпкий летний зной,

 Что споёт магнитофон, кто сыграет туш,

 Я пока ещё с тобой, ты ещё со мной"

– Здравствуйте, – к ним подошёл молоденький полицейский. – Младший сержант Сергеев. Предъявите, пожалуйста, документы.

– Сначала Вы покажите свои! А то мало ли кто сейчас может надеть форму! – Сергей откинулся на спинку скамейки, лукаво поглядывая на сержанта.

– Пожалуйста, – Сергеев нехотя порылся в кармане и развернул маленькую красную книжечку. – Предъявите паспорт.

– Я не имею привычки носить паспорт с собой, – со спокойной уверенностью медленно отчеканил Сергей.

– Очень плохо, – паренёк на мгновение растерялся от такого наглого отпора. – Согласно "Положению о паспорте гражданина Российской Федерации" статья один, все граждане России, достигшие четырнадцатилетнего возраста и проживающие на территории Российской Федерации, обязаны иметь в распоряжении паспорт.

– Заметьте, Вы сказали "иметь", но не "иметь при себе"! Ни один закон не может обязать меня носить с собой. В том числе и статья девятнадцать точка пятнадцать "Кодекса об административных правонарушениях", – Сергей не мог остановиться, ему захотелось проучить этого молокососа, наказать, что тот так бесцеремонно влез в его "деликатный" разговор с Владой.

– В таком случае, я должен вас задержать и доставить в отделение полиции для выяснения личности, – сержант, сдерживаясь от гнева, побледнел и шагнул к Сергею. – Пройдёмте со мной! – зло приказал он.

– Оставьте его! – Влада вскочила со скамейки и встала между ними. – Чего вы к нему пристали?

– Ты его знаешь? Нет? – Сергеев, опешив, отступил на шаг от неё. – Скажи, этот мужчина пристаёт к тебе? – он пытался ухватиться за любую возможность, только чтобы "припереть к стенке" этого пижонистого выскочку, глумящегося над законом, над стражем закона.

– Что? Пристаёт? – Влада выкатила от удивления глаза.

– Не бойся. Он ничего тебе не сделает. Только скажи и…

– Нет! – она крикнула, привлекая внимание прохожих. – Вы что? Он мой друг! – она оглянулась на Сергея.

– Друг? – недобро усмехнулся сержант. – Знаешь, сколько сейчас пропадает таких как ты? Сколько происходит изнасилований? Я не хочу тебя пугать, но…

– Серж, ну скажи ему? – завопила Влада, всё больше собирая вокруг себя заинтересованных конфликтом.

– Я… – Сергей поднялся со скамьи и дотронулся до Владиного плеча, успокаивая её. – Просто друг семьи, – он протянул полицейскому удостоверение личности. – Вы можете позвонить её матери на работу и спросить про меня.

"Пой, если есть силы, то пой,

 Кто там за этой рекой машет.

 Но всё, что случилось с тобой,

 Всё, что случилось со мной, – наше"

– Ну ладно, "друг"! – сержант ещё раз просканировал взглядом Сергея и вернул документ. – Если что, я тут неподалёку, – пригрозил он.

– Очень хорошо. А то мне убегать надо. Спасибо, что Вы так внимательны и неравнодушны к детям, – Сергей иронично поклонился стражу порядка.

– Я не ребёнок! – возмутилась Влада.

– Это моя работа, – проворчал сержант, недовольно оглядываясь на зевак, и отошёл от них.

– Ну да, разумеется, – усмехнулся Сергей, кланяясь зрителям после спектакля, показывая, что представление окончено, и можно расходиться по домам.

– Я не ребёнок! – повторила она, ударяя Сергея в грудь.

– Знаю. Прости. Но для него ты ребёнок, – он кивнул в спину удаляющемуся полицейскому. – А в компании со мной это выглядит весьма подозрительно и слегка эпатажно.

– Пойдём отсюда? – Влада схватила его за руку. – Погуляем где-нибудь. Купим мороженое, – она умоляюще посмотрела на него.

– Да мне вообще-то на работу надо, – Сергей вгляделся в её  глаза и достал телефон. – Алло? Жанн, я задержусь немного, тут… Да, я понимаю, но… – он замолчал, и некоторое время просто слушал. – Хорошо. Я всё понял… Прости, пожалуйста, что так… Да, конечно… Спасибо!

– Тебе за меня достанется?

– Ничего, всё нормально.

– А что сейчас снимают?

– Так, одну фантастическую историю. Про любовь.

– Круто. Расскажешь?

– Потом неинтересно смотреть будет.

– Ну, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

"Но всё, что случилось с тобой,

 Всё, что случилось со мной, – наше"

Влада запрыгала перед ним, словно и не было никакого недавнего неразрешимого горя. А младший сержант Сергеев ещё долгое время неотрывно глядел им вслед, пока они не скрылись за поворотом.

Шаг 32. История болезни

По обыкновению в шесть тридцать утра в комнату к Сергею, обвязанная длинным махровым полотенцем после бодрящего контрастного душа, вошла Жанна. Она села на кровать и протянула ему чашку крепкого кофе.

"Я не пытаюсь напиться,

 Чтоб быть поближе к богам"

– Я беременна, – коротко сообщила она, закуривая сигарету и буднично глотая кофе.

– В каком смысле? – Сергей мгновенно проснулся, сев на кровать.

– В прямом, – она улыбнулась, подмечая про себя, что это надо будет где-нибудь использовать, – как заставить мужчину быстро проснуться.

"Чтоб вспомнить или забыться,

 Чтоб плыть к другим берегам"

– От кого, ты знаешь? – Сергей растёр лицо, приводя себя в состояние осмысливать разговор.

– Разумеется. От тебя, – она оглянулась на тёмное окно.

– Шутишь? – он осторожно взял у неё сигарету и затянулся.

– А похоже? – она глотнула кофе, изучая его.

"Я не решаю вопросы,

 Я не боюсь высоты"

– Ты серьёзно? – глядя в темноту окна, он глотнул кофе. – А ты уверена, что…

– Абсолютно, – она взяла у него сигарету и затянулась. – Задержка почти два месяца. Да и тесты показывают…

– Как это вообще возможно? – он выбрался из-под одеяла в одних плавках и, выхватив у неё сигарету, стал измерять шагами комнату. – Ведь был же один только раз?

"Я не курю папиросы,

 Мой наркотик – это ты"

– А ты за сколько хотел? – Жанна достала из пачки новую сигарету и закурила. – Я и сама не понимаю, как это вышло? Я же таблетки пью, столько лет всё было… Никогда ничего. И на тебе! – она с интересом смотрела на его думающие ноги. – Ну, ты и жеребец!

– Что? – Сергей остановился, непонимающе глядя на неё.

"Мой наркотик – это"

– Жеребец, говорю! – она улыбнулась на его растерянный вид, наслаждаясь подтянутой фигурой Сергея, словно режиссёр на актёрском кастинге. – Да, от тебя никакие контрацептивы не спасут! – она весело глотнула кофе. – Что будем делать?

– Я… я не знаю, – он стал растирать пальцами глаза, словно это действие могло принести неожиданный ответ. – Это так внезапно…

– Да ладно, не парься ты так, – она снова затянулась и посерьёзнела. – Хочешь, я сделаю аборт?

– Аборт? – Сергей уставился на Жанну, вспоминая, что означает это слово. – А по-другому никак?

– А что ты предлагаешь?

– Не знаю, надо подумать, – и он снова стал отмерять шаги по комнате.

"Даже в облаках

 Без тебя всё не так,

 Там рвётся, где тонко"

– И что решил? – Жанна затянулась, посмотрев на часы и глотнула кофе.

– Я не могу так быстро, как ты! Мне нужно время, – Сергей сжимал голову руками, словно удерживал в ней всё время пытающиеся разбежаться мысли.

– У меня его нет, – она поднялась с кровати и требовательно посмотрела на него.

"Я без тебя,

 Как яхта без руля,

 У меня без тебя ломка"

– Почему тогда не говорила? – он раздражённо затянулся, чувствуя, что ответ был где-то совсем рядом, а она не хотела давать ему время.

– Работала. Думала от стресса, напряжения. Вчера только тесты догадалась купить, – пыталась оправдаться Жанна, видя, что в нём закипает злость.

– А может, тесты ошиблись? – он шагнул к ней, взяв её за руку. – Может, надо ещё раз проверить?

– Я взяла по три штуки всяких разных. Все показывают одно и то же.

"У меня без тебя ломка"

– Да… Внезапно, – он отошёл от неё к окну, затягиваясь сигаретой. – А может…

– Нет! – отрезала она. – УЗИ показало то же самое.

– Ты была у врача? – он резко повернулся к ней. – Почему мне не сказала?

– Не знаю, – она растерялась. – Не хотела, – затянулась сигаретой. – Не важно, – и потушила окурок, ставя в разговоре точку.

"Мой наркотик – это ты"

– Хочешь, мы поженимся? – подойдя к ней, Сергей тоже затушил свою сигарету и посмотрел на неё.

"Я не мечтаю о свете,

 И темноты не хочу"

– Поженимся? – от удивления она широко распахнула глаза и закурила новую сигарету. – Я-то может и хочу. А хочешь ли этого ты? Я вижу, что у тебя со Светой, как вы смотрите друг друга… – она выдохнула струю дыма в его лицо.

– Я… – отмахиваясь от дыма, он подошёл к ней вплотную. – Я тебя тоже… люблю, – он осторожно провёл рукой по её плечу.

"Когда ты рядом, мне ветер

 И даже шторм по плечу"

– Сам-то веришь, что говоришь? "Тоже"! – Жанна нервно вырвала у него свою руку и отошла к окну. – Мне твои жертвы и подачки "тоже" не нужны. Потом ведь проклинать меня будешь, злиться, что жизнь тебе сломала. Нет, спасибо, мне такого подарка "тоже" не надо.

"Но если это иначе

 Я на цепи пустоты"

– Но ведь должен же быть выход? – Сергей растерянно шагнул за ней следом.

"Я знаю, что это значит,

 Мой наркотик – это ты"

– Выход? – усмехнулась она и повернулась к нему. – Поцелуй меня! – она прожгла его своим ироничным взглядом. – Что, так трудно это сделать?

"Мой наркотик – это"

– Прости, я… – он осторожно поцеловал её в губы. – Всё это так… – он положил ладонь на её живот, пытаясь проникнуть в него, почувствовать своего ребёнка, услышать его сердце. – Нет, так нельзя. Аборт – нельзя! Это же убийство!

"Если ты со мной,

 Футбольный мяч – шар земной,

 Я голы забиваю ловко"

– Вот только не надо мне тут мораль читать! – Жанна отбросила от себя его руку. – Тоже мне, праведник нашёлся! – слегка оттолкнула его. – Тебя это не касается, понял? – и снова отвернулась к окну. – Не ты же залетел?

– Нет, касается! – Сергей повернул её к себе и немного встряхнул. – Это же и мой ребёнок! Я тоже за него несу ответственность, – Сергей взял у неё сигарету, затянулся и тут же потушил её. – Нет, нет, нет, теперь этого нельзя.

– Что? Ты мне будешь указывать теперь, что можно, а чего нет? Кто ты такой вообще? – возмутилась Жанна, с силой толкая его от себя.

– Я отец твоего… нашего ребёнка! – закричал Сергей, ударив по стене кулаком.

"Я без тебя,

 Как капитан без корабля,

 У меня без тебя ломка"

Первый раз он поднял на неё голос. Руку уже поднимал, но то было другое, – игра. А это – откровенное качание прав! Она не понимала, как реагировать. С одной стороны – приятно, что он беспокоится о здоровье малыша, а с другой? Что кто-то теперь за неё будет решать, что ей делать, а что – нет?

"У меня без тебя ломка.

 У меня без тебя"

– Не кричи на меня! – она закрыла лицо руками и заплакала.

– Прости, прости меня, я не хотел, я… просто боюсь за… – он кинулся к ней обнимать её и успокаивать.

"Мой наркотик – это ты"

– Поцелуй меня! – робко, не похоже на себя, попросила она. – Пожалуйста.

"Мой наркотик – это ты"

Сергей целовал Жанну, разматывая на ней полотенце, целовал её немного увеличившиеся груди, слегка припухлый живот.

"Мой наркотик – это ты"

Целовал, чувствуя, как с каждым поцелуем от него отдаляется Света. Как гаснет в этой так внезапно налетевшей на него житейской буре далёкий свет её спасительного маяка.

Шаг 33. Лампочки

Невский проспект сказочно искрился серебром. Повсюду, куда ни кинь свой взор, свисали переливающиеся самыми разными оттенками гирлянды самых невероятных размеров и форм. От их света начинали светиться счастливыми улыбками люди.

"В городе был снег,

 В городе было двести тысяч машин,

 Не считая тех,

 Что попрятались в свои гаражи"

Окна магазинов ломились от всевозможных заманчивых предложений "порадовать себя и своих близких" подарками к Рождеству и Новому году. Жизнь, особенно в старом центре города, кипела, бурлила, выплёскивая из домов озадаченных людей приобрести то, что ещё не успели, украсить себя и свои квартиры так, как ещё никогда прежде.

"В городе был гам

 И какой-то чужой салют,

 Город был там,

 Мы были тут"

Сергей выполнил все условия договора: закончил ремонт и без происшествий отснялся во всех сценах всех проектов, где был занят. Света и Влада ещё несколько раз побывали на съёмочной площадке, всё плотнее сдружаясь с Жанной.

"Мы были как лампочки,

 Как много тысяч людей до нас,

 Мы не касались земли почти

 Или земля не касалась нас"

После длительных споров, решили отмечать сразу несколько событий на квартире у Жанны: и завершение съёмок, и окончание ремонта, и Новый год. Сергей и Влада украшали квартиру, Света и Жанна готовили праздничный стол.

– Скажи, почему ты не замужем? – стуча ножом по доске, Света быстро кромсала овощи для традиционного оливье.

– А ты – почему? – Жанна нарезала колбасу и сыр тонкими ломтиками.

– Я уже была, – смахивая нарезанные овощи в большую деревянную плошку, вздохнула Света.

– И как? Понравилось? – Жанна оценивала на просвет толщину нарезаемых ломтиков.

– Не просто всё это, – Света снова тяжело вздохнула и принялась дальше рубить овощи.

"И мы тянулись к своим корням,

 И прорастали в свою высь,

 И это всё было нам,

 Только держись"

– И я так же думаю, – повторила за Светой вздох Жанна и они, переглянувшись, рассмеялись. – Не хочу, чтоб кто-то командовал мной, – она включила вытяжку и закурила, с опаской поглядывая на входную дверь. – Не хочу вечно подбирать по квартире и стирать кому-то носки, – она затягивалась быстро, спеша и волнуясь. – Не хочу каждый день готовить неизменный завтрак-обед-ужин, – она оглядывалась на каждый звук, каждый лишний шорох. – Не хочу по стойке смирно каждую ночь раздвигать перед кем-то ноги. Не хочу терпеть измены. Не хочу исполнять чьи-то прихоти – мне этого на работе хватает. Я хочу делать всё "что", "когда" и "как" сама посчитаю нужным, – открыв кран, она потушила сигарету. – Я люблю всё делать сама.

– А как же ремонт?

"И этот смешной снег

 Замирал на твоих плечах,

 А я подслушивала твой смех,

 И мне хотелось кричать"

– Ремонт? – переспросила Жанна и, поняв тонкость вопроса, усмехнулась. – Серж хороший работяга, въедливый. Он ведь за что не возьмётся, всё делает хорошо. Вот только если б ещё не пил – цены бы ему не было! Мы с ним заключили взаимовыгодный контракт. Он, по возможности, делает ремонт, а я с него не беру плату за проживание и еду. У меня же здесь несколько бригад перебывало. Сплошные косяки после них! Денег требуют, а работать нормально или не хотят или не умеют. Ну и зачем мне это?! Всех выгнала. Одни уроды даже пробовали судиться со мной. Пришлось моим ребятам поднадавить на них, припугнуть немного. Козлы! Вспоминать противно.

– Да… А мы сами дома всё делаем. У нас нет таких денег, чтобы кого-то нанять.

– И слава Богу, я считаю! Хочешь сделать хорошо, сделай это сам.

– Ну что, девочки, как у вас тут дела? – на кухню вошёл Сергей. – Как всё вкусно выглядит. Можно попробовать? – взял со стола ломтик колбасы и сыра.

– Катись-ка ты колбаской по Малой Спасской! – шутя, Жанна шлёпнула его полотенцем.

– Потерпи, Серёжь, немного уже осталось, – улыбнулась Света, продолжая строгать на салат.

"И мне хотелось кричать: "Эй,

 Смотрите, как это хорошо,

 На замечательной планете моей

 Снег пошёл!"

– Завидую я тебе! – Жанна налила себе и Свете по бокалу вина, когда Сергей вышел. – Хорошего мужика отхватила.

– Я не отхватывала его, – Света поправила тыльной стороной ладони выбившиеся на лицо волосы. – Всё как-то само собой случилось.

– Ну-ну! – Жанна помогла ей убрать волосы. – Рассказывай! – и протянула бокал. – Мне-то можешь не врать.

– Я не вру! Я… – Света хотела отказаться от вина, показывая, что у неё руки в овощах.

– Ну, тише, тише! – Жанна помогла ей сделать глоток, поднеся бокал к губам. – Ты очень красивая. Была бы я мужиком!..

– Ты тоже, – Света, смущённая от комплимента, покраснела. – Очень красивая.

– Ты так считаешь? – Жанна допила бокал и поцеловала её в губы. – Да, от тебя точно голова закружится у кого хочешь! – засмеялась она, облизываясь.

– Ты что? – прошептала ошеломлённая Света, оглядываясь по сторонам.

– Не бойся, мне мальчики нравятся, – Жанна снова налила себе вина и подлила Свете. – Просто вдруг захотелось попробовать. Впервые. С тобой. Интересно же!

– А-а, – немного успокоилась Света. – А то я уже…

– Что? – к ней вплотную подошла Жанна, одной рукой придерживая её бокал, а другую запустила ей под платье. – Подумала, что я…

– Жанна! – Света распахнула глаза, удивлённо на неё глядя, но не двинулась с места. – Что ты делаешь?

– А тебе как кажется?

– Я не понимаю.

– Мам? – донеслось из гостиной. – Жанн, посмотрите, что мы с Сержем сделали! – Влада забежала на кухню.

– Что, милая? – поправляя трясущейся рукой платье, улыбнулась дочери Света.

– Ну-ка, что вы там натворили? Пошли, заценим! – обняв за шею Владу и звонко поцеловав её в щёку, Жанна весело подмигнула Свете.

– Солнышко, ты идёшь? – к ней на кухню заглянул Сергей. – Что с тобой?

– Всё… хорошо, – она допила вино. – Просто… Жанна такая странная, – взволнованная Света крепко прижалась к Сергею, целуя его. – Давай куда-нибудь…

– Ого! Подожди, подожди, милая! Ты сколько выпила-то? Мы не можем сейчас… здесь, вот так.

– Ну мам! Чего вы там застряли?

– Сейчас, – она закрыла глаза и прошептала. – Делай со мной, что хочешь… прямо здесь.

– Ты же раньше не могла здесь? – его руки медленно плавали по её желанному стройному телу.

– Теперь могу! – она ещё крепче прижалась к нему, зацеловывая.

– А если они войдут? – он, посадив её на стол, задрал ей платье.

– Значит, войдут.

Глаза Светы широко распахнулись, когда Сергей оказался в ней, словно она увидела что-то невероятное, немыслимое, невозможное. Она пыталась его остановить дрожащими руками, ей казалось, что у неё сейчас выпрыгнет сердце или что-то другое с ней страшное произойдёт. Но Сергей не останавливался, схватив её за волосы. Он целовал её, погружаясь в неё всё глубже и глубже…

"Мы были как лампочки,

 Как много тысяч людей до нас,

 Мы не касались земли почти

 Или земля не касалась нас"

– Милая, ты в порядке? – Сергей осторожно тряс Свету, испуганно глядя на неё. – Ты отключилась на несколько секунд.

– Да? – Света оглянулась, стоя около миски с оливье. – Вино, наверно, так…

– Да тут у вас душно! – проверив, крепко ли она стоит на ногах Света, открыл окно. – Жанна, наверное, опять дымила как паровоз? Вот, засранка! Договорились же с ней! Я бросаю пить, она – курить.

– Тебе-то что? Пусть делает, что хочет! Она же не ребёнок.

– Ну да, – Сергей оглянулся на Свету. – Ну что, пошли, посмотришь, как мы с Владой ёлку нарядили? – обнявшись, они вышли из кухни.

"И мы тянулись к своим корням,

 И прорастали в свою высь"

Отметив звоном бокалов полночь, поздравив по телефону всех своих знакомых и родных, они высыпали на улицу смотреть на Дворцовой набережной салют. Народу стеклось как во время победы в сорок пятом. Вокруг все смеялись, предчувствуя подступившие к ним вплотную чудеса.

"И это всё было нам,

 Только держись"

В фиолетовом небе с лиловым отливом рассыпались цветным бисером бесчисленные всполохи салютов. Отовсюду неслись восторженные крики людей. Гремел хитами на несколько кварталов на площади новогодний концерт.

"Мы были как лампочки"

У Светы сильно кружилась голова то ли от выпитого вина, то ли от огромного количества людей, то ли от близости любимого человека. Казалось, – счастью не будет границ.

Шаг 34. Прощание со Средиземьем

Возвращаясь домой уже под утро, на них наехал чёрный "Range Rover". Едва увернувшись с девочками от машины, которая всё же вскользь задела Жанну, Сергей в досаде пнул по бамперу. "Ровер" резко затормозил и из него выскочил уже не молодой мужчина.

"Ах, словно золото падают листья под ветром,

 Годы бессчетно грустны, но наполнены светом.

 Годы проходят глотками сладкого мёда,

 В залах, где музыка древних наполнена сводом"

– Сука! – он придирчиво оглядел стёртую с бампера грязь. – Ты мне вмятину сделал!

– Ну, так звони в полицию! – Сергей едва себя сдерживал от ярости, чтобы не накинуться на него.

– У тебя денег не хватит! – на всякий случай мужчина предусмотрительно сделал шаг назад. – Я позвонил уже. Сейчас приедут. Вот это видишь? – показывая ему издалека красные корочки. – Центральный район… Оружие есть? Запрещённое что?

– А вы кто? – Жанна достала телефон и включила камеру, пытаясь заснять на видео лицо водителя и его документ.

– Я представился уже, – он прикрылся ладонью от съёмки. – Ну, так есть? Запрещенное? Оружие? Колюще-режущее?

– А можете показать на камеру свою "ксиву"? – не отступала Жанна, подойдя к нему ближе.

– Чего? – мужчина быстро спрятал документ. – Сейчас, полиция приедет и… Вон уже едут. Нападение на сотрудника, – он шагнул к Сергею. – Чё ты мне улыбаешься, а? Рожу тут корчит мне!

– Вы нас чуть не сбили на пешеходном. Мы еле увернулись, – Жанна продолжала снимать конфликт, захватывая и номер машины, и её владельца. – Мы шли на пешеходном, вообще-то. Вот пешеходный…

– Смотри, что ты сделал! – мужчина показывал на грязный бампер, не слушая Жанну. – Ты у меня сядешь на десятку, понял! Я тебя сгною, сука! Мне хватит одного дня тебя сгноить. Тварь! Я вижу, что ты какой-то обкуренный, наркоман какой-то. Понаехали тут.

– А с чего вы это решили? – Сергей чувствовал, что терял контроль от такого наглого "наезда", но рука Светы удерживала его на самом краю, не давая сорваться.

– Чё? Местный, что ли? Какой ты местный! У тебя в глазах написано, что ты быдло! В глазах! – он сплюнул набежавшие от волнения слюни. – Х*ли ты по машине бил?

– А людей давить на пешеходе? – Жанна шагнула к мужчине почти вплотную, стараясь снять его крупным планом. – Это нормально?

– Убери, бл*дь, свою камеру! – он выбил телефон из Жанниной руки.

"Прощай, прощай,

 Ныне для тех,

 Кто скорбит на Востоке.

 Пропал Валимар"

Сергей, вырвавшись от Светы, подбежал к мужчине и ударил его со всей силы кулаком по лицу. Мужчина отлетел, неуклюже упав на дорогу. Затем на четвереньках дополз до машины, открыл заднюю дверь, поднялся, достал из неё бейсбольную биту и стал размахивать ею, пытаясь достать Сергея.

"Может быть где-то на этом пути

 Ты найдёшь Валимар"

– Перестаньте! Остановитесь! Помогите! – с ужасом кричала Света, оглядываясь по сторонам, пряча за своей спиной Владу.

"Может быть именно ты

 И найдёшь Валимар"

Разъярённый водитель всё же достал Сергея, с размаху ударив его по голове.

– Серёжа! – закричала Света и от беспомощности заплакала.

– Серж! – Жанна сунула телефон Свете и бросилась к Сергею. – Снимай, Светка!

– Получил, козлина?! – мужчина отступил назад, предупреждающе размахивая битой. – Ещё хочешь?

– Света! Не подходи! Стой там! – командовала Жанна, осторожно прижимая к его голове свой белый шарф. – Записывай всё!

"Там, где от песен Владычицы Варды колышутся звёзды,

 Сладок, но с привкусом давней печали на Западе воздух.

 Элгрид с незыблемой белой горы простирает к нам руки,

 Там за морями, где всё ещё помнят о боли разлуки"

Внезапно появившаяся машина ППС резко развернулась на перекрестке и остановилась.

– Положите биту на землю! – двое выскочивших из машины полицейских повалили мужчину. – Лежать! Лежать! – кричали они, надевая на него наручники. – Так, давай и этого тоже!

– Ему скорую надо! – заорала на них Жанна. – Света, твою мать, снимай! – жёстко скомандовала она.

"Прощай, прощай, ныне для тех,

 Кто скорбит на востоке.

 Пропал Валимар"

– Опустите камеру. Всё будет. И скорая, и медленная, – поднимая с земли мужчину, старался успокоить Жанну первый. – Отгони за перекресток машину, – скомандовал он второму. – Заодно, проверь, есть ли там что, – и заталкивая мужчину на заднее сиденье свой машины, он кивнул на Сергея. – Вы тоже, давайте, залезайте.

"Может быть где-то на этом пути

 Ты найдёшь Валимар"

– Вы вообще понимаете, кто я? – мужчина кричал, пытаясь вырваться. – Мне позвонить надо. Дайте мне телефон!

– Сейчас приедем и во всём разберёмся, – хладнокровно проталкивая его в салон, первый полицейский старался не попадаться лицом в камеру.

"Может быть именно ты

 И найдёшь Валимар"

– Мы не поедем с этим в одной машине! – запротестовала Жанна. – Ему скорую надо! Срочно!

– В участке разберёмся, – полицейский отошёл в сторону, уступая им проход. – Садитесь!

– Не надо, Жанн! – Сергей пытался её успокоить. – Садись с краю. Всё будет хорошо.

– Хорошо? Ты называешь это хорошо? – Жанна подошла к Свете и забрала телефон. – Между прочим, я уже скинула видео. Посмотрим, какая волна поднимется завтра.

"Мглистый туман серой страны лёг на волны меж нами,

 Скрыл он от нас навсегда-навсегда Калакирии камни.

 Тропы мирские тонут в тени и мхом зарастают,

 Память за жизнью под звёздами медленно годы стирает"

– Вы успокойтесь, не волнуйтесь так. Участок рядом, – к ней шагнул полицейский, поглядывая на телефон. – Скорую я вызвал, туда сразу и подъедет, – он взял её за руку и повёл к машине. – Ну, подрались мальчики, ну, бывает. Какая драка без крови?

– Да у него череп проломлен! – вырвав руку, Жанна села к Сергею. – Вы что, не видите?!

– Раньше сядем – раньше выйдем, – попытался разрядить ситуацию подошедший второй полицейский, после того как припарковал и бегло пробежал глазами по салону "Ровера".

"Прощай, прощай, ныне для тех,

 Кто скорбит на востоке.

 Пропал Валимар, может быть где-то

 На этом пути ты найдёшь Валимар

 Может быть именно ты и найдёшь Валимар"

Двери захлопнулись и автомобиль ППС быстро скрылся за поворотом, оставляя в растерянном одиночестве наступившего Нового года заплаканную до дрожи во всём теле Свету и перепуганную до полного онемения Владу.

"Прощай, прощай, прощай"

А вокруг них шли люди, переполненные предвкушением перемен, широко позёвывая и устало возвращаясь по своим уютным тёплым квартиркам.

Шаг 35. Разлюбить

Место в полицейской машине оставалось только для кого-то одного. Свету от вида Серёжиной травмы и крови трясло и лихорадило, перепуганную до столбняка Владу одну на улице не бросишь, а Жанна сходу встала в боевую стойку и вела себя так, словно каждый день только этим и занималась.

– Мамочка, он умрёт? – тихо плача, Влада разорвала залившую весь город тишину.

– Что? Нет! – Света попыталась успокоить дочку, кто-то же из них должен быть сильным. – Не знаю, милая. Надеюсь, что нет.

– Мне страшно, – Влада остановилась и прижалась к матери.

– Я вижу, милая. Мне тоже, – Света крепко обняла её и так, обнявшись, они возвращались домой по затаившимся улицам, словно за каждым тёмным углом, в каждой тёмной арке, из каждого тёмного окна за ним следил хищный, безжалостный, ненавидящий всё живое, ледяной взгляд пустоты.

Света, от обступившего её душу страха, пыталась сосредоточиться на светлых мгновениях прожитого дня, но очередной звонок от Жанны беспощадно возвращал её к неутешительным жестоким фактам.

Жанна прямо на улице оказала Сергею первую помощь, перевязав ему голову, что оказалось под рукой…

Жанна давила на полицейских, угрожая поднять все свои связи, если они будут и дальше "варежкой щёлкать" с оформлением  документов…

Жанна звонила Свете через каждые десять минут, держа её в курсе происходящего…

Жанна, видимо забыв отключить телефон, несколько раз назвала Сергея "милым", "любимым", "родным"…

И как Сергей много раз спрашивал Жанну, как она себя чувствует…

Levis est fortuna: cito reposcit quod dedit (легка фортуна: что дала, то вновь возьмёт)!

"Разлюбить тебя, забыть, был и не был,

 Вырвать с корнем, словно зуб у дантиста,

 Не искать твоей звезды в своём небе,

 Как потерянных ключей в жёлтых листьях"

У Светы, пазл за пазлом, складывалась картина сегодняшней действительности. Счастье оказалось лишь зыбким миражом.

– Давай позвоним им, – робко попросила Влада, не переставая плакать. – Я переживаю за Сержа. Из него столько крови вытекло!

– Жанна сама перезвонит, когда сможет. Мы им сейчас только мешаем, – приступ внезапной боли в области живота от перенесённых той ночью переживаний заставил Свету остановиться.

Она вдруг поняла,

почему Жанна в течении всего вечера постоянно бегала в туалет;

почему Жанна часто хваталась за живот;

почему Жанну всё время мутило и рвало;

почему Сергей не разрешал Жанне поднимать даже незначительные тяжести;

почему Сергей так зорко следил, чтобы Жанна не злоупотребляла спиртным, подливая воду в её бокал;

почему Жанна курила от Сергея украдкой, а попавшись, вскипала, когда он выхватывал у неё сигареты;

почему Жанна так налегала на всё солёное за столом;

почему настроение её в последнее время стало таким неустойчивым;

почему у неё так заметно увеличилась грудь;

почему её всегда здоровая кожа стала сухой и шелушащейся;

почему Жанна пригласила жить к себе Сергея под предлогом ремонта;

почему она всегда так его заботливо опекала;

почему Сергей смущался целовать её при Жанне, обнимать, или просто держать за руку…

"И не вздрагивать в троллейбусе, если

 Сзади голос так на твой вдруг похожий,

 И не петь твою любимую песню,

 А когда поют, не вздрагивать тоже"

– Мамочка, что с тобой? Тебе плохо? – перепуганная Влада заглядывала в глаза матери, осторожно дёргая её за руку.

– Что? – очнувшись, Света увидела, что стоит, согнувшись пополам, схватившись за чугунную ограду Фонтанки. – Так, немножко живот скрутило. Наверное, что-то не то съела. Ничего. Мне уже лучше. Пойдём.

– Что теперь с Сержем будет? – она поддерживала вдруг ослабевшую Свету, обхватив её за пояс рукой. – Его посадят?

– Ну что ты, милая. Нет, конечно.

– Дяденька кричал, что он посадит его. На десять лет.

– Да он просто так это говорил. Пустые угрозы. Надеюсь, – Света, заметив, что они были уже недалеко от дома, собрала остатки своих тлеющих сил.

O sancta simplicitas (о, святая простота)! Она же видела, что с ним происходит что-то странное. Что он сильно изменился, погрузился в себя. Что между ним и ею, Светой, словно высохла и лопнула земля и трещина росла с каждой секундой вширь и вглубь.

Не зря она мучилась и истязала себя подозрениями. Всё ж таки интуиция никогда её не подводила, ни разу в жизни.

Она чувствовала, что её жестоко предали, нагло обманули, что… Ведь он в глаза ей клялся, говоря, что любит, и с Жанной у него ничего нет!

Как после такого ему вообще можно верить? Как смотреть в глаза?

Brevis ipsa vita, sed in malis fit longior (жизнь коротка, но в бедах долгой кажется)!

"Не шататься без нужды по перрону,

 Запретить себе твердить твоё имя,

 Не пускать себя совсем к телефону,

 Мало ль кто звонит, а вдруг это ты мне"

– Почему Жанна не звонит? – Влада вновь вырвала из забытья Свету. – Сколько уже прошло?

– Да мало ещё. Она перезвонит.

– Может, он уже умер?

– Да что ты такое говоришь? Типун тебе на язык.

– Я очень боюсь за него! Позвони, пожалуйста.

– Я не буду им звонить! Когда смогут, тогда и перезвонят, – закрывая изнутри дверь своей квартиры, Света жёстко отрезала просьбу дочери, мешающей проводить ей тщательное расследование.

Интересно, на каком она сроке? Вспоминая себя, – явно не меньше шести, но и вряд ли больше девяти недель. Значит…

Это произошло до того, как Света приходила к Сергею на квартиру к Жанне помогать ему делать ремонт, где у них чуть не случилась близость?

Или уже после того?

Если "до", то она вообще себе представить не могла, что за человек Сергей! Что за кобель такой, не пропускающий ни одной юбки!

А если "после"?

Разгорячённый, разожжённый к ней страстью, он, конечно, мог оступиться, соблазниться, не сдержаться, когда рядом такая… красивая и одинокая, не равнодушная к нему женщина…

Ну и что с того?

Он клялся ей, нагло обманывая! Он целовал её, а потом шёл спать с Жанной!

Pudor doceri non potest, nasci potest (кто отроду бесстыден – не исправится)!

"А когда ты мне приснишься не кстати,

 Говорить себе, что это случайно,

 Перешить твоё любимое платье,

И нарочно разболтать твои тайны"

– Мамочка, что нам теперь делать? – лёжа в своей постели накрытой одеялом до глаз, Влада беспомощно глядела на свою мать.

– Ничего, – устало ответила Света. – Закрой глаза и постарайся уснуть. Утром приходят более правильные мысли, чем вечером, – она поцеловала дочь, выключила свет и вошла в свою комнату.

Губы у неё горели, она никак не могла стереть с них яд измены, избавиться от брезгливого чувства предательства и лжи.

Да, давно она так не попадала! Недаром опасалась серьёзных отношений.

Похоже, права была Катя, её подруга, что мужикам верить вообще ни в чём нельзя. Что их можно только использовать для своих целей, но доверить свою жизнь, свои чувства, своё сердце? Никогда! Ни за что! Invivat cul pam qui peccatum praeterit (простив проступок – побуждаешь к худшему)!

"Только память не сдаётся хоть тресни,

 Из неё, ну как из воска под святки,

 Вдруг твой голос незабытый воскреснет:

 Здравствуй, как ты там живёшь? Всё в порядке?"

Света ещё долго лежала в кровати с открытыми глазами. Утро нового года большого города жило своей новой жизнью, а сон всё никак не приходил. Она встала, сварила себе крепкий кофе и решила заняться домашними делами. Она решила всё начать с начала. С самого начала. С новыми силами. С новыми мыслями. Новую жизнь.

Шаг 36. Never More

Света решительно вошла в палату. Лицо её было серьёзно. Сергей по глазам понял, что это всё, конец. Что никакие его аргументы, никакие формулировки его доказательств на её безжалостную теорему теперь ничего не изменят. Ничего!

В её походке прочитывалось обдуманное бессонными ночами каждое невысказанное слово. Каждый шаг, каждый жест, каждый взгляд её был тщательно выверен, взвешен, отточен.

В руке она держала жёлтую розу.

"Ты знаешь, если я у Леты оглянусь

 Или Харон вдруг не возьмет мою монету,

 Неважно, где, на том ли свете или этом,

 Я ни в кого уже так сильно не влюблюсь"

– Здравствуй, – она холодно скользнула по его глазам и села на стул рядом с кроватью. –Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Я всегда себя чувствую хорошо, когда ты рядом, – он бережно взял её за руку.

– Сергей… – Света посмотрела на его руку, не вырывая своей. – Я пришла сказать… – она перевела взгляд на его глаза и запнулась в нерешительности на долю секунды, но вновь сосредоточившись на его руке, мгновенно овладела собой. – …что между нами больше ничего не может быть. Всё кончено, – на её лице ярко отражалось внутренняя борьба с подступившими к горлу рыданиями. – Надо было давно всё это прекратить. Ещё в самом начале. Зря я к тебе тогда пришла. Ничего бы этого не было, – Сергей до боли крепко сжал её руку. – Ничего, понимаешь? А теперь… – она обернулась на дремлющего на соседней койке старичка, смахивая слезу.

"Ты знаешь, если я сломаюсь и сбегу,

 И наша ваза разлетится на кусочки,

 И даже если я смогу поставить точку,

 Я все равно начать сначала не смогу"

– Ну да ничего. Дело сделано, – она положила ладонь на его руку. – Так будет лучше для всех, – и отцепила его от своей руки. – Посмотри на себя, на меня, – она стала поправлять на нём одеяло. – Ты… такой замечательный, красивый, умный. Ты молод, у тебя… у вас, – её пальцы дрожали. – Ещё всё впереди. Это… – Сергей схватил её за ладонь и стал осторожно целовать. – …моя страница уже перевёрнута, – она посмотрела в его глаза, полные боли и отчаяния. – Да-да, не спорь, пожалуйста. Я всё-таки старше тебя. И… – Сергей потянул её на себя, чтобы обнять, чтобы разрушить эту ледяную стену, возникшую между ними. – Ну, всё! – она медленно, но решительно отвела его руки. – Не буду больше надоедать. Тебе отдыхать надо, – она поднялась, по её лицу бежали ручейки слёз. – Прощай, – не найдя, куда поставить цветок, она положила его на стул. – И не ищи со мною встреч, – она в последний раз посмотрела в его глаза, стараясь запомнить их, понимая, что больше никогда не увидит его. – Пожалуйста, прости меня… и… – Света, зарыдав, закрыла рукой рот и выбежала в коридор.

"Мне будет не давать покоя этот дом,

 В котором каждая песчинка что-то значит,

 Где на паркете дремлет лунный зайчик,

 Где как тогда уже не сможет быть потом"

Каждый её удаляющийся шаг тупой болью отдавался в его груди. Сергей дотянулся до розы и сжал в кулак её колючий стебель. На сидушку стула капнула капля крови.

– Прости, Серёжь, но я всё видел и слышал, – старик, кряхтя, повернулся на кровати на бок. – Как она смотрела на тебя! Как смотрела! – глаза старика сияли от восторга. – Прям – картина маслом! Крамской! Серов! Да что там? Роден! – он нащупал рукой на тумбочке свои очки. – Какая любовь! – надев их, он внимательно посмотрел на дверь, за которой исчезла Света, словно она всё ещё стояла там. – Я получил огромное удовольствие, наблюдая за вами.

– За расставанием? – Сергей разжал кулак, выронив цветок, и вытащил глубоко вонзившийся в ладонь шип, слизывая с руки кровь. – Странно.

"Каких бы я не перемеряла домов,

 Каких бы клятв не раздавала я в азарте,

 Зловещий ворон на армянской церкви в Ялте,

 Вдруг, как у По, мне усмехнется: nevermore"

– Странно то, что ты вроде бы не глупый человек, должен сам всё видеть и понимать! – старик поднял с пола розу, закрыл глаза и глубоко вдохнул её аромат. – Настоящая любовь бескорыстна! – он открыл глаза и стал рассматривать цветок. – На свете нет силы более могущественной, чем любовь, – он нежно гладил пальцами его лепестки, словно пытался проникнуть в неведомую тайну, постичь непостижимое. – Любовь как светильник, озаряющий Вселенную. Без неё Земля давно превратилась бы в бесплодную пустыню, а человек – в пригоршню пыли, – он протянул розу Сергею, всё ещё поглядывая на дверь. – Какая глубина чувств! Какое самопожертвование! У нынешней молодёжи такого теперь с огнём не сыщешь. Любить глубоко – значит забыть о себе. А все вокруг только о себе и думают, о собственных удовольствиях, о комфорте. Везде контракты! Ох-хо-хох! Всех нас испоганил этот вонючий капитализм. Все вдруг стали бездумными потребителями. Никто ничего не хочет создавать, производить, отдавать. Лишь бы только урвать, побольше хапнуть. Тьфу! Смотреть тошно! – старик от негодования в сердцах сплюнул на пол. – Если любишь её – не отпускай!

– Как? Я бы рад, но вы же сами всё видели! – Сергей чувствовал, как в груди разрасталась ноющая язва, поглощая его в зияющую бездонную пустоту.

– Я тоже в детстве думал, что сухое вино – это порошок, – старик усмехнулся на несмышленую молодость. – Женщины, Серёжь, часто говорят не то, что думают. Ей страшно, она думает, что сломала тебе жизнь… На сколько она старше тебя?

– На пять лет, – Сергей поднёс к губам цветок и нежно поцеловал его.

– На пять! Да она у тебя просто фотомодель! Смешно даже. Вам ещё рожать да рожать.

– Если бы вы всё знали, – Сергей целовал розу, вспоминая все поцелуи Светы.

– А что мне знать? Я и так всё вижу. Сложно ей, тяжело. Страшно вот так вдруг что-то поменять в своей жизни. Находишь тысячу оправданий, предлогов. То "это" не то, то "то" не так! Что скажут родители, друзья, знакомые? Как отнесутся дети? Да и соседи что подумают!

– То есть, по-вашему, мне нельзя отступать? – Сергей держался за цветок из последних сил, как летящий вниз за парашют, целуя и целуя его.

– Милый мой! – старик сел на кровати, ладонью вбивая в тумбочку каждую озвученную мысль. – Да если бы мы каждый раз отступали, когда какой-нибудь враг вторгался на нашу землю, то где бы мы с тобой сейчас были? Любовь это активное действие, а не пассивное принятие. Любовь означает прежде всего давать, а не принимать.

– Как же её понять? – Сергей только сейчас осознал, что он ничего, ровным счётом – ничего не знает о любви: бессмысленная своей непрактичностью красота розы приоткрыла ему дверь в познание неведомого.

– Женщина создана для того, чтобы ее любить, а не для того, чтобы ее понимать, – казалось, что ещё чуть-чуть и старик встанет, чтобы выпороть неразумного переростка. – Позволь ей быть слабой, маленькой, беззащитной. Позволь ей сомневаться, капризничать, даже истерить. Она ведь – женщина! – он взмахнул рукой вверх, потрясая ею. – Она совершенно другое существо, нежели ты. Помни, что она создана в раю. А здесь, на этой земле далеко не рай. Прошедший 20 век безжалостно вытравлял в них женщин, а в нас – мужчин. И что в итоге получилось? Кто выиграл? Кто счастлив? Всё набекрень вышло. Скособочилось, вывернулось наизнанку. Все вокруг как попугаи кричат "независимость, независимость". И что? Что они дальше будут делать с этой независимостью? И так уже все на антидепресантах сидят, как наркоманы.

– Чего ты тут, старый, расшумелся? – к ним в палату вошла пожилая полная уборщица. – Спать людям не даёшь. Давай-ка, ложись, – строго приказала она. – Ложись на спину, кому говорю. На вот, сходи, полегчает, – и сунула ему под одеяло эмалированное судно. – Глаз да глаз за ним надо. Чуть отвернёшься, а он уже революцию тут затевает.

– Здравствуй, любовь моя! – расплылся в улыбке старик. – Как же я по тебе скучал. Как скучал, – он схватил её за руку. – Ну что, надумала?

– Чего это? – уборщица непонимающе выставилась на него.

– Да как же? Вчера ведь ещё предложение тебе делал, – он задрал резиновую перчатку и поцеловал её в оголившуюся кисть. – Или забыла уже?

– Да замужняя я, замужняя. Сколько раз тебе повторять? – смеясь, она оттолкнула его голову.

– Так разведись! Дался тебе этот твой пердун? – старик попытался обхватить за талию уборщицу и посадить к себе на кровать. – Никто тебя так любить не будет, как я.

– Ой, любовничек ты мой, любовничек, – она по-девчоночьи отбежала от него, весело оглядываясь на Сергея. – Ты сначала на ноги встань, а потом уж и разговоры разговаривать с тобой будем.

– Ну вот, это ж другое дело. Не пожалеешь, уверяю тебя, – старик вытащил "утку" и протянул её уборщице. – На руках носить буду.

– Ну-ну, – она схватила "утку", едва не расплескав содержимое на пол, и вышла из палаты. – Не надорвись!

"Неважно, под орган, трубу или гобой,

 Неважно, с ангелами, Кришной или Буддой

 И даже если я почти тебя забуду,

 Мне никогда уже не будет, как с тобой"

Старик озорно подмигнул Сергею, тихонько смеясь про себя.

Шаг 37. Интересно, что останется

На улице стоял дождливый январь. Снега в этом году, как его ни ждали, так и не появилось. Приехавшие в Питер на новогодние каникулы из морозной Сибири дети недоумённо вопрошали своих родителей: "Я не понял, здесь, чё, бананы растут?" Дачники, фермерские хозяйства и более крупные сельхоз "ооо", "оао", "зао", "пао" и разные немыслимые "о", мрачно следили за текущим прогнозом. И только жители последних этажей северной столицы с облегчением вздыхали, поглядывая на сухой потолок.

"Интересно,

 Что останется

 После любви моей?"

Сергею нужно было как-то заново устраивать свою жизнь. Жизнь без Светы. Она так глубоко проникла в него, так срослась с его существом, что уже не понимал, где заканчивается "он" и начинается "она". В каком месте нужно пережать артерию чувств к ней и вырвать её навсегда из памяти, из сердца?

"Пара писем.

 Пара песен"

Света не отвечала, игнорируя его звонки и сообщения. Она больше не появилась в больнице.

"Интересно,

 Как мне справиться

 С лёгкостью этих дней"

Жанна же, наоборот, звонила каждый день, спрашивала про самочувствие, про нужные ему вещи, книги, находила возможность заскочить к нему. Но всю последнюю неделю она провела в командировке в Москве.

"Если мир вдруг

 Станет тесен?"

– Алло? Привет, Жанн. Я… – Сергей набрал её номер, не зная, вернулась она или ещё нет.

– Серж? Ну как ты? Выписали? – её радостный голос немного приободрил его.

– Да. Стою вот на остановке, думаю, куда ехать.

– Твои вещи пока у меня.

– А ты где? – Сергей перебил её. – Вернулась уже?

– Да, сегодня утром. И сразу на работу, – она замолчала, вслушиваясь в его голос.

– Можно к тебе? – спросил он, робея от своей наглости.

– Чего спрашиваешь? – удивилась она. – Ключи у тебя есть.

– Я не про дом. Я… – Сергей вскинул руку к виску, выпалив по-комсомольски. – Готов к труду и обороне!

– А тебе можно уже? – усмехнулась Жанна. – Может, всё-таки, домой поедешь, отдохнёшь?

– Нет-нет, за это не переживай! Всё отлично, правда. Я не могу уже лежать, – Сергей боялся, что после всего происшедшего Жанна не захочет больше иметь с ним никаких дел. – Подъеду, куда скажешь. Хоть прямо сейчас!

"Если нот вдруг окажется

 Не семь, а восемь,

 Если тот, кто спрашивает,

 Вдруг попросит

 Дать ответ:

 Почему же чего-то, что больше,

 Всё-таки нет?"

До назначенного места Сергей добрался быстро. Утренних пробок уже не было, а до вечерних ещё оставалось далеко. Не желая беспокоить Жанну лишний раз своим звонком, он стал спрашивать о ней вечно ничего не знающую или знающую, но совсем не то, массовку.

"Интересно,

 Что останется

 После моих побед?

 Пара строчек.

 Пара точек"

– Ну, здравствуй, дорогой! – дверь трейлера открылась и из неё показалась Жанна в неизменной своей чёрной униформе. – Похоже, жить будешь, – поцеловав его в обе щеки, она придирчиво осмотрела его голову. – Долго и счастливо. Забирайся, – она пропустила его внутрь. – Как ты? Как сам? Будешь кофе? Как всегда?

– О да! Как хорошо вернуться домой, – войдя внутрь, Сергей огляделся, изучая салон автовагона. – Ничего себе, какой ретро! Что снимают?

– Да так. Ничего интересного, – Жанна поставила вариться кофе, с интересом поглядывая на Сергея. – Как у вас со Светой? Всё хорошо?

"Интересно,

 Как не маяться

 От уходящих лет,

 Если лета

 Зим короче?"

– Нет. Мы расстались.

– Что? – Жанна повернулась к нему и пристально всмотрелась в его глаза. – Почему?

– Она всё знает.

– Что? Откуда? Я ничего ей не говорила, – она взяла с полки сигареты и нервно закурила.

– Знаю.

"Как нести то, что дорого

 И то, что долго?"

Сергей пытался определить, поглядывая на Жанну, беременна ли она до сих пор или всё-таки сделала аборт.

– Скажи, а ты ещё… не… – он кивнул на её живот.

– Не родила? – она усмехнулась. – Рановато ещё. Хочешь? – она взяла его руку и положила себе на живот.

"Как спасти, если заново

 Спешить в дорогу в никуда?"

– Я имел в виду другое, – смутился Сергей и осторожно вытащил у неё изо рта сигарету и потушил её. – Ничего не понятно. Вроде всё как и было.

– А тебе надо, что сразу большой был? – она улыбнулась на его заботу. – Держи кофе. Угощайся шоколадом, не стесняйся. Что ты как неродной? Отвык совсем, одичал, – она села за стол напротив, молча разглядывая его. – Что думаешь делать?

"Почему не осталось что-то

 Большее, чем города?"

– Не знаю, – он потёр руки о штаны и положил их на стол. – Вот такие пироги.

– С котятами, – подхватила она. – Ты их ешь, а они пищат.

"Интересно,

 Что останется

 После моих тревог?

 Беспощадных.

 Бесполезных"

– Готов уехать из города на несколько месяцев? – она резко схватила его за руки.

– Да. Хоть на всю жизнь.

– И даже в любую дыру?

– Если с тобой, то куда угодно.

– Не шутишь?

"Интересно,

 Как покаяться,

 Чтобы услышал Бог?

 Где-то в выси.

 Где-то в бездне"

Жанна испытующе, не проронив ни слова, смотрела на Сергея и что-то быстро внутри себя решала. Затем сорвалась с места, выскочив за дверь, кому-то звоня. До его слуха долетали лишь фрагменты её речи, но он понял, что она кому-то в чём-то отказывала. Вернувшись в салон через пару минут, она подошла к нему, потрепав его за волосы и села на колени.

"Как любить

 Безвыходно и бесконечно?"

– Как ты зарос! Не стригись пока, хорошо? Ты мне нужен таким, – она гладила его по лицу, по губам и внезапно поцеловала. – У меня для тебя есть кое-что.

– Что? – Сергей осторожно прикоснулся к груди Жанны.

"Как забыть

 О суетном и о не вечном?"

– Да не это, дурачок мой озабоченный! – она засмеялась. – Соскучился по мне?

– Да, – признался Сергей. – Очень.

– Потерпи до вечера. Я сейчас о другом.

– О чём? – Сергей залез к ней с головой под бадлон.

– Тише, тише! Ты порвёшь мне его! – хохотала она. – Щекотно же!

– Продолжай. Я слушаю тебя очень внимательно, – не вылезая из-под её одежды, шептал он.

"Как молчать"

– Мне будет нужна твоя помощь. Осторожнее! Не только в качестве главного героя… Ну, Серж! Я могу рассчитывать, что ты станешь моим ассистентом?

– В каком смысле? – Сергей выбрался наружу, смотря на неё туманными глазами.

– В прямом! – она поправила одежду. – Ассистентом режиссёра.

– Я не понимаю. А режиссёр-то кто?

– Глупенький! – она схватила его за уши и крепко поцеловала. – Я!

– Ты? Смеёшься, что ли?

– А похоже? – она соскочила с Сергея, выражение её лица мгновенно окаменело.

– Нет. Но как же ты?.. – поднимаясь, он растерянно смотрел на неё.

"Чтобы пусть не сначала,

 Но всё-таки чтобы начать?"

– Вот так! – она мягко ударила его по щеке. – Ежесекундно, – она снова ударила его, чуть сильнее. – Планомерно, – ещё сильнее. – Не нарушая закона, – она била его, усиливая с каждым разом свою новую пощёчину, выливая на него всю причинённую ей обиду, всю боль, все проглоченные слёзы. – Пока ты отдыхал… крутил любовь… пил… – он медленно шёл к ней, сантиметр за сантиметром, безропотно принимая от неё заслуженное наказание. – Ты же помнишь наш разговор? Или забыл? Забыл. Не поверил мне? Так и знала. Ну, ничего. Прощаю, – Жанна остановилась, руки обжигала боль; щёки Сергея, залитые слезами, пылали огнём; он взял её ладони и стал нежно их целовать. – Я ведь иной раз и сама переставала верить, – она, не сдержавшись, заплакала. – Казалось, что всё, никогда этому не бывать, – он целовал её солёные от слёз губы, щёки, глаза. – Сколько раз думала – вот, ещё немного, ещё чуть-чуть… – она больше себя не сдерживала, рыдания, сидевшие на привязи много лет, сорвались. – Но – нет! Всегда что-то мешало. Появлялись какие-то проблемы. Непредвиденные обстоятельства, – Сергей крепко обнял её, вбирая в себя всю её боль. – А – вот! – засмеялась она. – Нате-ка, выкусите! – и стала судорожно его целовать.

– Я так рад, – он схватил её за голову, крепко держа руками и немного отстраняясь. – Я-то знаю, чего тебе это стоило, – Жанна посмотрела на него, горько усмехнувшись. – Ну или догадываюсь. Это не важно.

– Подожди пока поздравлять, – она вырвалась от него, отходя в сторону. – Самое трудное ещё впереди, – и протянула ему руку. – Так ты со мной?

– Of course, – он упал перед ней на колени, целуя её руки, ноги, живот. – Я весь твой!

– Давно бы так, – она прижала его к себе на миг, а затем отшвырнула. – Чтобы ты в очередной раз куда-нибудь не исчез или во что-нибудь не вляпался, останешься тут, – она говорила ровно, спокойно, приводя себя в порядок. – Документы с собой?

– Ну да. Паспорт, полис, – Сергей поднялся на ноги.

– Отлично. Об остальном не беспокойся. Держи, – она протянула ему книгу.

– Плаха. Айтматов. Что это?

– То, из-за чего мы едем. Сценарий пока не дам, на месте получишь. А вот книгу прочти. И не одну, – она кивнула на красный восьмитомник. – Располагайся. Проголодаешься, звони, придумаем что-нибудь. А так: кофе, чай, печенье, шоколад – есть здесь. Ну, всё, меня уже давно заждались, – Жанна подошла к нему, нежно прижавшись, осторожно гладя его по лицу. – Никуда не уходи.

– Я никуда не уйду, – медленно проговорил он и бережно поцеловал её в губы.

– Очень хочется в это верить, – Жанна светло улыбнулась ему.

– Если беспокоишься, можешь даже закрыть меня здесь, – он легонько потянул её вниз.

– Как скажешь, – она мягко отстранила его и открыла дверь фургона. – Чтобы кто-нибудь не вздумал тебя украсть у меня, – захлопнула снаружи дверь, щёлкнув замком и убежала на съёмочную площадку.

"Интересно"

Сергей смотрел на неё из окна, пока она не исчезла из вида, затем открыл красный томик с номером "4" и погрузился в роман.

Шаг 38. Жди меня у Чуй-Оозы

По бескрайним просторам российских полей, где молодая поросль настырно пробивалась сквозь прошлогоднюю мёртвую траву, летел скорый поезд.

"Прости,

 Я тоже ухожу,

 Но всё же не держу

 На сердце зла и грусти"

Под равномерный убаюкивающий перестук колёс, утомлённая от бессонной ночи, на груди спящего Сергея лежала обнажённая Жанна и смотрела на мелькающие отражения в дверном зеркале. В окно ласково заглядывало утреннее солнце. Рукой она нежно ласкала его тело. От поцелуя он проснулся, и некоторое время всматривался в неё.

"Пройди

 Хоть тысячу дорог,

 Но этот уголок

 Тебя уже не пустит"

– Как ты прекрасна в лучах утреннего света, – он провёл пальцами по её лицу, собирая рассыпавшиеся волосы.

– Скажи мне правду, – его пальцы скользнули по её губам и она на миг замерла. – Почему ты не захотел на самолёте? За пять бы часов долетели. А так трястись четверо суток.

– Тогда бы мы не остались вдвоём… – он поцеловал её. – Если честно, я просто боюсь летать…

– Ты? А по виду так и не скажешь, – она пригладила его взлохмаченную голову.

– Внешность обманчива, – он намотал на кулак её волосы и прижал к себе.

– А что, по-твоему, поезда не разбиваются?

– Ну, не так часто.

– Знаешь, у кого на роду написано, что утонет, тот в огне… – шутя, она стала выдёргивать волосы на его груди, словно гадая на них.

– Не искушай Господа Бога твоего, – Сергей ловко перевернулся и мягко подмял под себя Жанну, нежно схватив её за запястья. – Жанн, почему ты никогда не была замужем?

"Туда,

 Где люди говорят,

 Там фонари горят,

 Как эти звёзды светят"

– Тебя ждала.

– Нет, я серьёзно. Неужели лучше быть одной?

– Лишь бы с кем-нибудь – я не хочу. А ты не зовёшь, – она потянулась к нему. – Да не дёргайся так, чего испугался? Неужели я такая страшная?

– Да нет, что ты! – он поцеловал её в губы. – Ты как сказка, мечта, – поцеловал в шею. – Просто я… – в одну грудь. – Ну, как бы это… – в другую. – Не созрел ещё… – языком опустился до пупка. – …для семейной жизни… – поцеловал живот. – Ты посмотри на меня… – он отпустил её руки и сполз на пол, целуя её бёдра. – Разве на такого можно положиться?

"Я здесь,

 Не закрывайте дверь,

 Я знаю, что теперь

 Я тоже есть на свете"

– Не прибедняйся! – она томно улыбнулась. – На тебя можно не только положиться, но и подсадиться. В этом ты непревзойдённый, – схватила его за волосы. – Как я по тебе соскучилась! Я сейчас постоянно думаю только об одном, – властно оторвала от себя его голову. – Я как озабоченная стала, всё время хочу секса, – Жанна села, сжав колени и сняла с вешалки длинную футболку. – Тебе подкрепиться надо, – натянула её на себя. – И мне, – нагнулась под стол и достала несколько контейнеров с едой. – Ехать ещё долго, сил потребуется много. Садись.

"Жди меня у Чуй-Оозы

 Я туда вернусь, пускай

 И не в этом столетьи"

– Ох, ничего себе, – Сергей сел напротив и стал открывать их. – Ещё тёплая, – он с голодной жадностью набросился на еду. – Когда ты всё успеваешь?

"Жди меня у Чуй-Оозы,

 Жди и не расспрашивай

 Об обратном билете"

– У каждого свои таланты. Ешь, не отвлекайся, – она поднялась и расчесала перед зеркалом волосы. – Ещё целых три дня я вся твоя, – Жанна чуть не упала, потеряв равновесие. – Ну и оголодал же ты! – она рассмеялась. – Даже ноги не слушаются. Тебя что, в клетке держали?

– Хуже, – он обнял её сзади и стал ласкать руками.

– Представить боюсь, что было бы, если б не приехал ко мне.

– И не говори.

– Да, умеешь ты выбирать женщин, – Жанна вырвалась и пьяно вышла из купе. – Ешь, давай. Я сейчас.

"Прости,

 Я тоже ухожу,

 Но всё же не скажу

 Тебе всего словами"

Оставшись наедине, Сергей проверил телефон: ни писем, ни звонков за ночь не появилось. Света упорно молчала, не отвечая ему.

Безвозвратно уходящее прошлое, увеличивающееся с каждой секундой расстояние и горячие ласки Жанны анестезирующе действовали на него – он становился всё свободней, веселей, беспечней.

Странно, что он раньше не представлял себя с Жанной. Может, городская суета вечных проблем, тень прошлой жизни и мечты о Свете не давали её разглядеть как следует. Пусть она другая, не такая как Света, но… С ней так хорошо, легко, свободно. Она всегда обо всём позаботится, всё распланирует. С ней как за каменной стеной!

"И пусть

 Я буду далеко,

 Мне тоже нелегко,

 Но это всё же с нами"

– Держи, – вернувшись, она протянула ему кружку кофе. – Я и забыла, каково кататься в таких поездах.

– М-м, спасибо, – он вдохнул запах кофе. – А мне нравится. Сурово так, по-русски. Может, только в таких условиях и рождаются богатыри? – он привлёк к себе Жанну, посадив на колени, и стал ласкать её груди и живот.

"Воды

 Холодной бирюза,

 И серые глаза

 И ожиданье встречи"

– Ты ведь это не серьёзно? – целуя его, она повернулась к нему лицом, роняя на постель. – К комфорту, конечно, быстро привыкаешь, но ведь дело не только в этом, – она словно в лодке плавно качалась на волнах его ненасытного тела. – У нас как будто на форму вообще не обращают внимания, – она двигалась медленно, наслаждаясь его неторопливостью. – Всё делается тяп-ляп, пару раз ударил топором по бревну и, – вперёд, Буратино! Иди строгать свою Мальвину.

"И снег,

 И сны, и облака,

 И звёзды, и река,

 И ночь, и день, и ветер"

Вагон вдруг дёрнулся, Жанна полетела куда-то в сторону, а потом наступила кромешная тьма.

В ней он вдали, где-то в другой жизни, увидел Свету, в блике горящих свечей, стоящую перед иконой Богородицы. Лицо её было мокро от слёз. Она что-то шептала, но слов её из-за огромного расстояния никак не получалось разобрать.

Внезапно тьму разрезал яркий луч, ослепляя Сергея и выдёргивая в другую реальность. Он открыл глаза и увидел, что окно вагона смотрит вверх, в небо. Жанна лежала в углу, неестественно изогнувшись. Под ней быстро росло пятно крови.

– Жанна? Что с тобой? Ты слышишь меня? – кричал Сергей, но сам не слышал своего голоса, в ушах стоял свист.

Она не отвечала, не дышала. Пульс на сонной артерии не прощупывался. Пятно крови расползалось внизу, между ног, по футболке и простыне.

Сергей дёрнул ручку двери, но дверь от падения заклинило. Он осторожно выпрямил тело Жанны, не обнаружив ни открытых ран, ни видимых переломов.

– Твою мать! Твою мать! Твою мать! – ударяя ладонями по своей голове, он запаниковал, не зная, что делать. – Стоп! – Сергей жёстко и холодно приказал себе остановиться и несколько раз сделал глубокий выдох и вдох. – Дыхание!

"Жди меня у Чуй-Оозы,

 Я туда вернусь, пускай

 И не в этом столетьи"

Он нащупал на груди у Жанны мечевидный отросток и, прикрыв его двумя пальцами, ударил ребром кулака в область сердца. Снова приложил пальцы к артерии – ничего. Но больше бить не стал, боясь сломать рёбра. Тогда он свернул матрац, подложив его под ноги. Глубоко вдохнул, зажав ей нос, и выдохнул в рот. Стал ритмично надавливать на грудную клетку.

"Жди меня у Чуй-Оозы,

 Жди и не расспрашивай

 Об обратном билете"

– Давай! Давай! Давай! Давай! – как заклинание на каждое надавливание он повторял это слово; после пятнадцати надавливаний он снова дважды вдохнул ей воздуха и опять по новой; Сергей не стеснялся в выражениях, маты сыпались из него как из рабочего на стройке. – Дыши, сука! Дыши, бл*дь! Дыши, твою мать!

"Жди меня у Чуй-Оозы"

– Осторожней. Я всё слышу, – прошептала Жанна, открыв глаза.

– Жанна! Милая! Я думал, всё! – Сергей рассмеялся, стирая слёзы. – Кина не будет!

– Как бы не так! От меня так просто не отделаешься, – приподняв голову, она огляделась по сторонам. – Что случилось?

– Что? – Сергей пытался понять, что она говорит. – Похоже, мы упали, – прокричал он. – Дверь заклинило, в коридор не выбраться.

– Надо в окно, – показала она. – Разбей его чем-нибудь.

– Да-да, сейчас, что-нибудь тяжёлое. Как ты? Нигде не болит? Ты вся в крови.

"Жди меня у Чуй-Оозы"

– Да? Странно, – она провела по голове и вдруг рука её дёрнулась, метнувшись вниз, к ногам. – Что это? Серж? – она смотрела на окровавленные пальцы огромными от страха глазами. – Скажи, что со мной всё хорошо. Что это просто… – её лицо исказила гримаса мучительной боли. – Серёженька! Милый мой! Что происходит? Мне страшно…

"Жди меня у Чуй-Оозы"

Сергей не слышал, что говорила Жанна, но видел, что ей больно и безумно страшно. Он услышал, как где-то очень далеко раздался звук, похожий на тиканье часов, отмеряя последние минуты жизни для неё. Прикрыв Жанну одеялом, чтобы не поранить стеклом, Сергей разбил окно и выбрался наружу.

Шаг 39. Сретенка

Света видела, что Сергей звонил ей, но не могла ответить. Просто не могла. Не было сил.

"Как бы нам дружить,

 Чем бы дорожить"

Словно в её дом забрались воры и произвели в нём великое опустошение, вынесли всё, что могли, всё, что она с такой любовью собирала и лелеяла, – ничего не оставили. Только голые стены, с ободранными обоями. И то ли для смеха, то ли из необходимости, то ли из желания оставить после себя на "добрую память" беспечным хозяевам, уходя, обгадили все углы.

"Отчего ножи

 Так остры?"

Света зашла в церковь, свернув в сторону от привычного пути с работы домой и долго стояла у иконы Богородицы. Она сразу узнала её, из сна вчерашней ночи, как только вошла внутрь, хотя никогда сюда раньше не заходила. Но не понимала, что делать, что говорить, что просить у неё. Она не хотела новых отношений. Она боялась их. На работе всё шло своим чередом. С Владой вроде как тоже всё неплохо…

"Вечные бега,

 Злые берега,

 И горят мосты

 Да костры"

Света прокручивала вновь и вновь все моменты жизни, связанные с Сергеем, все сказанные им слова, все его прикосновения и поцелуи. Она не понимала, где произошёл сбой. Неужели их встреча была случайной, их отношения – ошибкой? Такого просто не могло быть!

"Кто тебе сказал,

 Что нельзя назад"

А как же слова старика в парке на скамейке, о том, что им нужно держаться друг за друга, не выпуская рук… Когда она отпустила его? Когда упустила тот момент? Когда?

"Что нельзя в глаза

 Заглянуть?"

Может, нужно было тогда отдаться ему, там, у Жанны? Или ещё раньше, когда он первый раз пришёл к ней домой? Или в первую их встречу в кафе? Или вообще, намного раньше, когда она только пришла к ним на кафедру?

Господи, неужели всё из-за этого? Из-за этой ерунды? Это же как-то, по крайней мере, странно, неправильно. Так не должно быть! Его возвышенные слова о любви и это… даже не знаю, как это назвать. Как это вообще можно сравнивать?

"Зиму дотерпеть,

 Песенку допеть"

Или мужская природа такова, что им это просто необходимо? Как дышать? Что без этого они чувствуют себя какими-то неполноценными, ущербными, уязвлёнными? Или они все просто помешаны на этом? И ничего кроме этого их больше не интересует? Не интересует их внутренний мир, их мысли, чувства, переживания? Им нужна только плоть?

Как вообще отношения можно начинать с этого? Что потом останется открывать друг в друге? Куда двигаться?

"Сретенку к тебе

 Протянуть"

Но если… Если у него всё это перемешано? Если он сам не понимает того, что с ним происходит? Если он чувствует как бессмысленное животное какое-то внутреннее беспокойство, позыв? Мечется в мучительной тоске.

Если это так, то…

Если б я могла знать об этом раньше? То в первую же с ним встречу затащила бы его куда-нибудь, ну, не знаю. Куда угодно. Да! Куда угодно, если это уж так необходимо. И отдала бы ему всю себя. На, делай со мной, что хочешь. Если уж без этого никак.

Но разве об этом знаешь? Знаешь заранее, что ему нужно? Или как он будет смотреть на тебя после всего этого? Что думать?! Да и откуда мне знать о его чувствах, если он их никак не проявлял? То шутит, то молчит, то общителен, то замкнут. В какой-то момент вообще показалось, что он избегает меня, что ему неприятно меня видеть. А потом и вовсе пропал.

Господи! Почему всё так сложно? Так запутано? Так…

"Сретенье в душе,

 Свет на этаже,

 Как же мы теперь,

 Петенька?"

Сергей вдруг пропал, перестал писать и звонить. Сначала Света испытала облегчение от наступившей тишины, но вчера стало так тревожно на сердце, словно он попал в какую-то беду.

"Столько тысяч лет

 Ищем этот свет,

 У меня к тебе,

 Сретенка"

Она осторожно поинтересовалась о нём у соседей, где он снимал комнату, но те его не видели ещё с ноября. У Жанны в квартире не горел свет, – ни утром, ни вечером, ни ночью. На киностудии её тоже не было. Сказали, что она уехала куда-то в Казахстан, на неопределённый срок.  Большего она ни от кого не смогла добиться. А сегодня вокруг все только и говорят о вчерашнем крушении пассажирского поезда, что есть погибшие, несколько десятков человек…

"Так мы в темноте

 Веруем не в тех,

 Пробуем взлететь,

 Курицы"

Господи! Почему так болит за него сердце?! Ведь не обязательно же он должен оказаться именно в том поезде? Он мог быть где угодно. Жанна вообще со своим ритмом жизни презирает поезда за их медлительность. Они, скорее всего, самолётом…

Матерь Божья, хоть бы знать. Хоть бы самую малость. Что с ним всё в порядке. С ними. Пусть она живёт. Я не желаю ей никакого зла. Тем более, что внутри неё ребёнок.

"Многого хотим

 Долгого пути,

 Чтобы перейти

 Улицу"

Недавно Влада что-то говорила о законе Мёрфи, о каких-то пирожках и упавшем маслом вниз бутерброде. Нет-нет, это всё враньё, выдумки. Пустые слова. Что она может понимать в этой жизни кроме своих глупых песен, шмоток, роликов? Она же ещё совсем ребёнок. Просто услышала где-то, бездумно повторила…

Лишь бы только знать.

В сумке прожужжал телефон. От Сергея пришло сообщение.

"Видел твой пропущенный вызов. У меня телефон был сломан, не мог ответить, прости. Ты, наверно, уже в курсе. В общем, мы живы. Жанна в больнице, у неё выкидыш. Прости меня за всё".

"Не зажил ожог,

 Как же хорошо

 И идёт снежок

 Реденький"

Телефон в руках задрожал и упал на пол. У Светы подкосились ноги и она, разрыдавшись, сползла по стене вниз.

"До тебя – века,

 До тебя – рука,

 До тебя пока

 Сретенка"

– Деточка, что случилось? – к ней подскочила перепуганная бабушка, дежурная по храму.

– Он жив! – едва слышно выговорила она. – Жив! И она. А ребёнок…

– Ну, будет, будет убиваться-то. Жив, и – слава Богу! Радоваться надо.

– Нет, вы не понимаете. Это я во всём виновата. Это из-за меня они… там… в поезде, – она махнула в сторону рукой. – Я желала ей зла. И ему. Чтобы им было так же больно как мне. А умер невинный малыш.

– Тише, тише, милая. Кто умер?

– Малыш. Его ребёнок… неродившийся… крушение поезда… выкидыш…

– Господи, помилуй нас грешных, – бабушка перекрестилась и стала поднимать с пола рыдающую Свету. – Вставай, золотце, не сиди на холодном. Мы с тобой сейчас успокоимся, хорошо? Скоро выйдет отец Евгений служить вечерню, вот ему всё и расскажешь. Давно не исповедовалась, поди-ка? Давно, по глазам вижу. Ну, ничего, ничего. Это дело наживное. А пока давай-ка почитаем с тобой молитовку за умерших в утробе. Повторяй за мной, можешь про себя: "Помяни, Человеколюбче Господи, души отшедших рабов Твоих младенцев, кои во утробе православных их матерей умерли нечаянно от неведомых действий, или от труднаго рождения, или от некоей неосторожности. Окрести их, Господи, в море щедрот Твоих и спаси неизреченною Твоею благостию"…

"Сретенье в душе,

 Свет на этаже,

 Как же мы теперь,

 Петенька?"

По иконе Богородицы скользили блики от горящих свечей. Света, повторяя слова молитвы, постепенно успокоилась. Она стояла у аналоя и ожидала наказания свыше.

"Столько тысяч лет

 Ищем этот свет

 У меня к тебе

 Сретенка"

Скоро началась служба и к ней вышел худощавого телосложения батюшка со строгим внимательным лицом. Испугавшись, она хотела сбежать, но позади неё плотной стеной уже стояли беспокойные бабульки, подталкивая её к аналою. Сжавшись в комок от страха, она подняла свой взгляд на терпеливо ожидавшего её батюшку. Глаза его светились теплотой и любовью.

"У меня к тебе

 Сретенка"

Света сглотнула подступивший к горлу страх и решительно шагнула к нему.

Шаг 40. Романс для себя

Жанна лежала в тесной обшарпанной палате маленького провинциального городка. Она открыла глаза и посмотрела на сидящего рядом с ней Сергея. Заметив, что Жанна проснулась, он подсел к ней поближе.

"Как это было, лишняя горечь,

 Как это будет – нам ли судить!

 Близится полночь, милый, близится полночь,

 Можно будильник не заводить"

– Проснулась? – Сергей провёл пальцами по её лицу, собирая рассыпавшиеся волосы. – Как ты себя чувствуешь?

– А ты как думаешь? – безжизненно ответила она, с тоской глядя на него.

– Надо жить дальше, милая, – он взял её за руку и поцеловал. – Главное, что ты жива.

– Я уже не понимаю, что главное, что нет, – она закрыла глаза, борясь со слезами.

– Мы выжили! Понимаешь? – сжимая её руку, он пытался приободрить её. – А могли бы…

– Перестань. Не надо… – она отвернулась к стене, пальцем ковыряя краску.

– У тебя ещё будут дети.

– Нет. Не будет. Его не будет. Твоего сына, – глухо сказала Жанна, сдерживая рыдания.

– Я понимаю, – Сергей пересел к ней на кровать, постаравшись её обнять.

"Близится полночь, милый, близится полночь,

 Можно будильник не заводить"

– Ни хрена ты не понимаешь! – Жанна, не сдержавшись, разрыдалась. – Я ведь сначала думала сделать аборт! Сечёшь? Ничего тебе не сказав. Думала, что ребёнок будет только мешать нам, работе, создавать сложности, что он совершенно не вписывается в мой график, в моё расписание, в мою жизнь. В мои представления о жизни, – он обнял Жанну, крепко прижав к себе и целуя её мокрое от слёз лицо. – Но потом посмотрела на Свету… Вспомнила твою Аню… Оглянулась на свою жизнь… А что в ней? Что в ней такого, из-за чего стоит жить? Пашешь как… как лошадь, изо дня в день. Тащишь всех за собой. А как упадёшь на землю без сил, не сможешь встать, – так через тебя перешагнут или просто подвинут в сторону, чтоб никому не мешала… и забудут. И всё! Понимаешь? – Сергей хотел ответить ей, но она схватила его за голову и закричала. – Молчи! Я не закончила, – и вдруг резко прижала его голову к своей груди и стала легонько раскачиваться. – Я в какой-то миг вдруг почувствовала, что мир вокруг меня изменился, стал другим, непривычным. Даже можно сказать, необыкновенным. Появились оттенки, сложные цвета. Понимаешь, о чём я? Я вдруг ощутила себя частью этого мира. Ощутила, как с ним меня соединяет какая-то нить, пуповина, что ли, через которую каждый день вливалась радость от простого существования, от обычной мысли, что я есть! Я словно наполнилась изнутри каким-то глубоким смыслом. И, наконец, успокоилась. Внутри себя, где-то очень глубоко. Не хотелось больше никуда бежать. Мне стало хорошо с собой наедине, спокойно. Захотелось просто тишины. Раньше я не могла выносить одиночества, всё время стремилась быть среди людей, в какой-то движухе. А потом… Я решила оставить ребёнка. Даже если бы ты ушёл от меня. Дальше-то уже некуда. Дальше только старость и смерть, – она выпустила его из рук, упав на подушку. – И вот, я здесь, опустошённая, без сил, потерявшая веру и смысл… – и замолчала, глядя в окно.

"Выбрали сами, некуда деться,

 Что там созвездия, карма и рок!

 Хватит ли сердца, милый, хватит ли сердца,

 Встретить с улыбкой новый урок"

– Ничего не кончено. Слышишь? У тебя всё ещё впереди. Это случается, да. И мы ничего с этим не можем сделать. Можем сколько угодно жаловаться, материться на судьбу, на Бога. Рвать на себе волосы. Но не можем изменить неизбежного. Мы можем его только принять.

– Как? Скажи мне, как? – она схватилась за его джемпер.

"Хватит ли сердца, милый, хватит ли сердца,

 Встретить с улыбкой новый урок."

– Для начала нужно просто переключиться. Не зацикливаться на том, что случилось, а сфокусироваться на другом. Ты жива, я жив, впереди съёмки, да много всего впереди. Вспомни, как ты шла к этому фильму, сколько всего вынесла. И теперь готова отказаться? Вот так?

– Я ничего уже не хочу! Мне всё равно. Будет он или…

– Это пройдёт. Поверь мне. Я был на твоём месте. В том смысле, что ничего не хотел, только умереть. Всё тяготило тогда, угнетало. Откроешь с утра глаза и думаешь, зачем я проснулся? Но это – путь в никуда. Только бесконечное падение в бездну. Милая моя, доверься мне, просто доверься. Тебе ничего не надо делать. Просто… держись за меня. А дальше… никогда не знаешь, что приготовил для тебя новый день, как сказал великий философ Толя.

– Кто?

– Не важно. Один… хороший человек.

"Пусть всё даётся так по дурацки,

 А не иначе, главное – нам!

 Платим по-датски, милый, платим по-датски,

 А это значит напополам"

– Серёженька… Я хотела тебе сказать… Спасибо, что не бросил меня, что слушаешь это нытьё, что…

– Милая моя, любимая, ты что? Не надо, перестань. Я никуда не уйду. Что бы ни случилось. Даже если у нас больше никогда не будет детей. Пойми, что я люблю тебя, не смотря ни на что! Но если тебе так понравилось быть беременной, я… могу постараться… снова наполнить тебя… смыслом… – он шутливо полез к ней под одеяло.

"Платим по-датски, милый, платим по-датски,

 А это значит напополам"

– Дурачок! Что ты делаешь? – она оттолкнула его и стыдливо оглянулась на дверь. – Мне же нельзя… сейчас.

– Я же с ума сойду! Рядом с тобой. С такой…

– Мы что-нибудь придумаем, – она ласково провела рукой по его бедру и вдруг схватила его "хозяйство" в кулак. – Только не смей мне изменять, понял? Убью скотину, – она отпустила его и продолжила ласково поглаживать. – Нет, не переживай, не сразу. Сначала замучаю, кастрирую тупым ржавым серпом, пожарю твои сладкие шарики на сливочном масле, заставлю сожрать, а только потом убью, нежно перерезав глотку, – и глядя как Сергей на неё испуганно смотрит, истерично рассмеялась.

"Хватит вокзалов, дай наглядеться,

 Может до встречи тысяча лет!

 Будет ли петься, милый, будет ли петься,

 Будет ли петься, прочее – бред!"

Сергей не мог понять, – шутит она или всерьёз. То, что у неё был посттравматический синдром, сомнений не возникало, но если повредилась психика и уже не восстановится? То как быть?

– Иди сюда, дурачок мой! – Жанна привлекла Сергея к себе, обнажив ему свою грудь. – Напугала маленького! – она гладила его по голове. – Не бойся. Мама шутит, малыш. Мама тебя не обидит, – и вдруг с силой прижала к себе, заплакав. – Господи, какой же ты у меня дурачок! Любимый… ненаглядный…родной…

"Будет ли петься, милый, будет ли петься,

 Только бы пелось, прочего – нет!"

За окном давно стемнело. Как и в палате. Они не зажигали свет, боясь встретить в глазах другого то, что понести уже не сможет.

Шаг 41. Я обещаю

В подъезде дома, где жила Света, на подоконнике в расстёгнутом пуховике сидела взъерошенная Влада. Рядом лежала сумка с учебниками. Напротив неё стоял Никита и приставал с нежностями.

"Я обещаю, что постараюсь

 Не петь в твоём присутствии песен моих.

 Я обещаю, что постараюсь

 Подобным взглядом на тебя не смотреть"

– Никит, ну не надо, – Влада нехотя уворачивалась от Никитиных ласк.

– Ну, Влад! Ну, чё ты как не знаю кто? – он мял её грудь через джемпер, словно исследуя на прочность.

– Ты же любишь Дашу? – она убрала его руки.

– Да не люблю я её! – он взял её руки и отвёл себе за спину. – С чего ты решила?

– Ты же… спишь с ней!

– Да ну было-то всего пару раз! Она же сама меня затащила к себе…

– Ну перестань…

– Я не могу, – Никита хотел поцеловать её, но она опять увернулась. – Я люблю тебя!

"Но, Боже правый, какая жалость!

 А мне так было хорошо притворяться большой

 И представлять, что ты мой принц на белом коне

 И что у нас всё может быть хорошо"

– Врёшь! – она посмотрела в его глаза. – Я не верю тебе!

– Не вру! Сама можешь убедиться! – он взял её руку и прижал к своим брюкам. – Чувствуешь, как я сильно тебя люблю?

– Никита! Ну…

– Люблю! – он наклонился к ней и поцеловал в рот, сильно стукнувшись зубами.

– Ну что ты делаешь? Мама может выйти влюбой момент.

– Я люблю тебя, – прошептал ей в ухо разгорячённый Никита, залезая ей руками под джемпер.

– Пожалуйста! Перестань. Нас же увидеть могут, – отчаянно сопротивлялась Влада.

– Никто не увидит, – он прижался к ней. – Никто…

– Остановись, пожалуйста. Мне…

"Ну, я же знаю, что мы не пара,

 Что вам не хочется влюбляться, да и мне ни к чему.

 Я обещаю, что твоё автобус,

 Я постараюсь обходить стороной"

– Никита! Что за хрень? Ты чего делаешь? – к ним вверх по лестнице летела взбешённая Даша.

– Что? Я… Ничего… – повернувшись к ней, он спешно оправлялся.

– Шлюха! – Даша бросилась на Владу, схватив её за волосы. – Я убью тебя, сучка!

– Даша! – Никита разжал пальцы, державшие Владины волосы, и завернул ей руки за спину. – Успокойся…

– Отпусти меня… – Даша разъярённо рвалась на свободу. – Я ей глаза вырву…

– Успокойся, тебе говорю, – Никита её крепко держал, не выпуская. – Не кричи. Хватит. Перестань.

– Что ты с ней делал? Только что? – яростно шипела она. – Ты её трахал, да?

– Да не кричи ты. Нет. Я и не думал, – успокаивал её Никита. – Ты чего?

– Дура! У нас ничего не было, – приводя себя в порядок, сказала как можно безразличнее Влада. – Он меня даже не целовал.

– Врёшь, гадина, – Даша попыталась вырваться. – Я тебя вообще не спрашивала.

– Ну правда, Даш, – обнимал её Никита. – Ну, хватит…

– Ну, так спроси, психичка! – презрительно глядя на них, Влада закурила.

"Но так занятно, без ритуалов

 На вас особенно смотреть

 Через тонкую сеть

 Моей вуали или даже занавесок твоих

 И притворяться, что тебе всё равно"

– Это так? – Даша, немного успокоившись, посмотрела ему в глаза. – Отвечай!

– Ну да. Ничего не было. Мы просто разговаривали, – Никита старался быть убедительным.

– О чём? – не сдавалась Даша, подозрительно глядя то на одного, то на другого.

– О тебе, – устало, закатывая кверху глаза, Влада выдохнула дым. – Он спрашивал меня, что подарить тебе на четырнадцатое февраля…

– Это правда? – Даша выхватила сигарету у Влады и нервно затянулась.

– Да, – ответил Никита и тоже затянулся из её руки. – Ну чего ты?

– Ты меня ещё любишь? – она снова затянулась, готовая разрыдаться в любой момент.

– Ну, конечно! Конечно, люблю, – пробормотал он, и ткнулся ей в губы.

– Ну, ладно. Просто мне показалось, что вы… – она выдохнула, выпуская на него струю дыма.

– Креститься надо, когда кажется, – Влада забрала у неё сигарету и снова затянулась.

– Пошли ко мне? – Даша взяла его за руку. – Мама с отчимом в театр ушли…

"Я обещаю, что постараюсь

 Не петь в твоём присутствии песен моих,

 Я обещаю, что постараюсь,

 Тебе вообще не попадаться на глаза"

– Ты почему не идёшь домой? – в приоткрытую дверь на лестницу выглянула Света.

– Сейчас, – Влада сунула Никите сигарету.

– Здрасьте! – сказала Даша.

– Здрасьте! – сказал Никита.

– Здрасьте… – ответила Света, подозрительно оглядывая одного за другим. – Вы что, курите здесь?

– Нет, мы просто общаемся.

– Дыхни! – Света спустилась по лестнице, подойдя к дочери. – Я кому говорю?

– Мам! Ну, перестань! – стыдясь друзей, Влада одёрнула мать. – Ну, чё ты?

– Живо домой. Я родителям вашим позвоню, расскажу, чем вы тут занимаетесь.

– А они и так знают! – ответила Даша с вызовом.

– Ты чего? – Никита пнул по Дашиному ботинку. – Тёть Свет, не слушайте её! Влада не курила. Это всё я.

– Что ты её выгораживаешь? – Даша с силой ответила ему, наступив на ногу. – Курила – пусть отвечает за себя!

– Даша, заткнись, пожалуйста, – взвыв от боли, Никита процедил сквозь зубы.

– Сам заткнись, – Даша, удовлетворённая местью, что Владе сейчас крепко влетит от матери, схватила Никиту за пуховик. – Пошли отсюда? – и побежала вниз по лестнице, волоча его за собой, к выходу.

– Пока, Влад… – извиняясь перед ней, он скорчил кислую физиономию. – До свиданья, тёть Свет…

– Ты же мне обещала, что не будешь с ней общаться? – Света, едва сдерживая себя, чтоб не влепить дочери пощёчину, говорила медленно и ровно.

– Я не знала, что она придёт. Я не звала её, – Влада мрачно смотрела из окна на обнимавшуюся и целующуюся парочку. – Мы просто общались с Никитой, а потом появилась она…

– Где ты взяла сигарету? – Света подняла с пола тлеющий окурок. – Никита тебе дал?

– Нет, – у Влады на глазах выступили слёзы. – Я у Жанны ещё в Новый год пачку стащила.

– Что? У кого? Ты с ума сошла? Давай сюда! – Света кинулась обшаривать её карманы. – Где она у тебя? – Влада вытащила из сумки тонкую пачку сигарет. – Чтобы я в последний раз тебя видела с сигаретой! Поняла? А то отцу позвоню, скажу, чтобы забирал тебя к себе.

– Я не поеду к нему. Ты не посмеешь. Нет, – Влада заплакала, не вынося нанесённой обиды. – Я не хочу от тебя уезжать, мамочка. Я люблю тебя…

– Ну, всё, всё. Перестань, – Света удивлённо смотрела на дочь, не понимая, что её так расстроило. – Я не буду ему звонить, успокойся, пожалуйста. Пошли домой, – Влада обняла Свету и они стали подниматься по лестнице. – Не кури больше, хорошо? Я на дух не переношу этот запах.

– Прости меня, мамочка, – Влада, уткнувшись матери в плечо, всхлипывала, утирая слёзы. – Я… больше… не буду…

"Но не пытайся себя заставить

 Поверить в то, во что, увы, не поверит никто:

 Что фотографию мою ты не носишь с собой,

 А просто так, забыл в кармане пальто"

На холодном подоконнике с выцарапанными по краске разными выражениями типа "здесь был…", "я люблю тебя…", "…шлюха", "иди на…", одиноко лежала потрёпанная красная роза.

Шаг 42. Милая моя

Вскоре после катастрофы, с помощью чуткого и внимательного к ней Сергея, Жанна быстро пришла в себя. Съёмки помогли ей переключиться с личной трагедии. Попав в привычный мир, к знакомым лицам, за кипящей рабочей суетой, она почти не вспоминала о случившемся. То, что с ней всегда рядом крутился её Сергей, любящий её Сергей, – придавало ей невероятных сил, всесторонне исцеляя и вдохновляя её.

"Милая моя спешит,

 Собирает улицы, дома и лица,

 На кофейном сумраке ворожит,

 И чего-то, кажется, чуть-чуть боится"

Жанна сияла словно солнце, днём и ночью освещая пространство вокруг себя. Они не просто снимали свой фильм. Они купались друг в друге и не могли насытиться. Строили планы на будущее, как вернутся в Питер, как поженятся. Они провели эти медовые месяцы, словно находясь в свадебном путешествии.

"Милая моя постит

 По ночам в "ЖЖ" про кино и книжки,

 Милая моя грустит

 По самонадеянному мальчишке"

Жанна вошла в комнату, обмотанная полотенцем, после утреннего душа. На кровати, дожидаясь её, сидел одетый Сергей.

"Не грусти, ты знаешь, это наносное,

 Ну и что, что кончилось вчера лето,

 Знала бы ты, солнышко моё лесное,

 Знала бы ты сколько от тебя света"

– Тебя ребята уже спрашивали. Говорят, что все готовы…

– Ничего, подождут, – она подошла к нему и села сверху, целуя. – Ты вспоминаешь о Свете? Только честно. Представляешь её на моём месте?

– Нет. Это было бы нечестно… по отношению к тебе… к себе, да и к ней… Почему ты спрашиваешь?

– Не знаю. Боюсь, что когда всё закончится, ты меня бросишь… и вернёшься к ней.

– Это невозможно. Она никогда меня не простит. Да и не хочу я ни к кому уходить от тебя. Мне с тобой очень хорошо, – он поцеловал её. – Неужели ты не видишь?

– Вижу. Поэтому и боюсь.

– Трусишка моя, тебе нечего бояться. С тобой никто не может сравниться… Ты единственная, кто принимает меня таким… вечно голодным…

– Ты озабоченный псих! Я знаю. И мне это нравится. Мне нравится чувствовать тебя в себе. Когда ты во мне – я успокаиваюсь… – она откинула назад его голову. – Хочешь меня?

– Я всегда хочу тебя! Но нас ведь ждут…

– Я не верю тебе! – она врезала ему пощёчину. – Как ты меня хочешь?

– Сильно! – ударила. – Безумно! – ударила. – Что мне сделать, чтобы ты поверила мне?

– Не знаю, – поцеловала. – Покажи, как ты меня… – она развязала на себе полотенце.

– Милая, ну, правда же, – запахивая её обратно в полотенце. – Сейчас кто-нибудь войдёт сюда.

– Тогда не трать зря время, – она отбросила его на кровать.

– Жанна? – в дверь робко постучали. – Ты готова?

Жанна, давясь смехом, активно ёрзала по Сергею, не выпуская его.

"Милая моя творит,

 Пристально разглядывает то и это.

 Милую то что-нибудь озарит,

 То до понедельника на сигаретах"

– Жанна, ты там? – в дверь постучали настойчивее.

Она спрыгнула с Сергея и затащила его под кровать.

– Жанна? Ау! – дверь, скрипнув, немного приоткрылась. – Ты ещё в душе, что ли? Жанна?

– Опять, наверное, куда-то улетела, – раздался второй голос.

– Жанна! – в комнату вошла пара больших ног. – Ты здесь? Похоже, нет никого.

– Видал, какие она трусы носит? – к кровати подошла вторая пара ног, поменьше. – А я всё гадал, какие у неё там, под штанами. Мы с ребятами даже как-то поспорили… Да только, как ни старались…  Пахнут-то, ох ты ж, ё моё! Зацени…

У Сергея округлились глаза, он рванулся, но Жанна крепко держала его, зажав ладонью рот.

– Иди-ка ты! – засмеялся первый. – Моя бывшая похожие носила… Сладкие были денёчки…

– Эх, вжарить бы этой Жанне по самые гланды! – второй упал на кровать.

– Тихо ты, а то услышит ещё кто, – нога первого пнула ботинок второго. – И не вжарили бы тебе!

– Ты про кого? Про Сержа, что ли? Напугал ёжика голой жопкой!

– Ладно, ёжик, поднимайся давай. Трусы-то хоть оставь. На кой чёрт они дались тебе?

– На память. Я же сучку эту люблю, не могу. Извёлся весь. Сколько лет работаем, а она на меня – ноль внимания.

– Ну так подойди к ней, скажи.

– Ага, сам-то подошёл бы? На улице ведь потом окажешься. Да и что я ей скажу? Уважаемая Жанна, не хотите ли вы потрахаться со мной за чашечкой кофе?

– Да хоть бы и так? Чего в себе-то держать? А может, согласится ещё. Это как в анекдоте. Подходит однажды к поручику Ржевскому корнет со своим вечным вопросом: "Поручик, как вам удаётся иметь такой бешеный успех у женщин?" – "Всё очень просто, корнет. Походишь к даме и говоришь: "Мадмуазель, нельзя ли вам впердолить?" – "Но, поручик, так ведь можно и пощёчину получить!" – "Можно! А можно и впердолить!"

– Ладно, пошли. Чёрт с ней! Только ты про это… никому не говори.

– Даже ей? А то мог бы замолвить за тебя словечко. Аккуратненько так, невзначай.

– Ты? Я ж тебе тогда… Бутылку коньяку. Да что там – ящик!

– Эх, что только с нами бабы делают? – дверь закрылась, и шаги в коридоре стихли.

"Оставляя скучное на вчера,

 Милая играет "Let It Be" на крыше.

 Милая уверена, что жизнь игра,

 Милая играет и поёт и дышит"

– Вот козёл! Жарить он меня собрался, – вылезая из-под кровати и поправляя полотенце, смеясь, тихо сказала Жанна. – И трусы мои забрал с собой, извращенец! – она подбежала к двери и закрыла её изнутри. – Похоже, у тебя появился серьёзный конкурент.

– Я ему сейчас сам всажу… – застёгивая одежду и подходя к ней, прошипел Сергей. – Кровью ссать у меня будет.

– Тише, тише, Отелло, – Жанна закрыла ему рот рукой. – Ох, как глаза-то кровью налились. А ты, оказывается, ревнивый у меня?

– Моё не трогай, и я не трону, – он обнял её за голые ягодицы.

– И… собственник? – она запрыгнула на него, обвив ногами и целуя.

– Я просто… Ты такая… красивая… такая… На тебя все мужики смотрят, слюни пускают.

– Лишь бы только ты на меня смотрел. А так… Пускай смотрят, мне всё равно. Тебе это не нравится, да?

– Не знаю. Я не хочу, чтоб мою женщину кто-то, пусть даже в своей голове, имел.

– Повтори! Повтори, что ты сказал там про "свою"?

– Мою женщину!

– Ещё! Ну?

– Мою! Мою! Мою… – Сергей упал с Жанной на кровать.

– Господи, я такая счастливая! Умереть бы сейчас…

"Сумерки пронизывают наш мир,

 Сумерки съедают по чуть-чуть солнце.

 Знаешь, в холодильнике лежит пломбир,

 Как-нибудь прорвёмся, как-нибудь прорвёмся"

Через полчаса, счастливые, переполненные друг другом, они выбежали на улицу, запрыгнули в машины, терпеливо ждущих своих "хозяев", и поехали в сторону заповедника.

Шаг 43. Как ты думаешь

На семейном совете майские праздники решили отмечать в Карелии. Миша большую половину своей жизни прожил в Петрозаводске, и поэтому хорошо ориентировался, куда именно везти своих любимых. Он убедил Аню скататься на природу, проветриться от домашних хлопот, что ей сейчас необходим чистый воздух и море, море позитива.

"Как ты думаешь, что с нами этой

 Осенью произойдёт,

 Ветер ворвётся в раскрытые двери

 Промокших испуганных улиц"

Подъехав к своему старому заветному местечку, отличающегося необыкновенной красотой, крутыми пепельными берегами с высокими стройными соснами над тихой водой, он увидел, что кто-то уже занял его. Искать другое – не оставалось ни времени, ни желания, ни сил.

"Всё, что когда-то на время проснулось,

 Обратно на время заснёт.

 Всё для того, чтобы я к тебе

 Снова вернулась"

Выйдя из машины, он пошёл знакомиться к непрошенным гостям.

– Света? – Миша остановился как вкопанный за пару метров от сидевшей на бревне женщины. – Ты, что ли?

– Миша? – она поднялась ему навстречу. – Ну, ты даёшь!

– Откуда ты здесь? – смеясь, он подошёл к ней и обнял.

– Всё оттуда же, из Питера, – обнимая в ответ, Света поцеловала его в колючую щёку. – Решили вырваться, отдохнуть, – она показала на подбежавшую к ней Владу.

– Твоя?

– Ну да, а что, не похожа? – она обняла дочь.

– Очень даже, – Миша оглянулся по сторонам. – А где Алексей?

– Какой Алексей? – Света непонимающе смотрела на него. – Лёша, что ли? – она улыбнулась, догадавшись о ком речь. – Мы давно уже развелись, лет десять как.

– Ничего себе! А я и не знал, – Миша представил подошедшую к ним дежурно улыбающуюся Аню. – Да, кстати, это моя жена.

– Аня, – она по-мужски протянула ей руку. – А это моя дочь, Влада, – и обняла за голову подошедшую к ней девочку.

– Забавно! – Света вгляделась в знакомые черты, но не могла понять, кого они напоминают. – Моя тоже – Влада. Вот ведь, бывает же! Ну что, присоединяйтесь к нам.

– С удовольствием, – подхватил Миша, продолжая смеяться и садясь на бревно у костра. – А я подъезжаю, смотрю, наше место занял кто-то, – Аня, оставив старых знакомых наедине, ушла к машине доставать из неё провизию.

– Да, давно тут не была, – Света присела к Мише, глядя вдаль. – С последнего курса института.

– Да ты что? – удивился он и обнял её за плечо. – Помнишь, как ночью пели здесь песни у костра?

– Ещё бы! Ты меня тогда замуж звал. На ушко нежности шептал… – Света рассмеялась от нахлынувших счастливых воспоминаний. – Сколько времени прошло, – она толкнула Мишу и тот не удержавшись, свалился с бревна. – Какими мы были молодыми, какими дураками… – смеясь, она протянула ему руку, помогая подняться. – Если б только всё вернуть…

– Что тогда? – Миша поднялся, стоя почти вплотную перед ней и заглядывая в глаза. – Согласилась бы за меня?

– Какой шустрый! – Света легонько оттолкнула его от себя, играя бровями. – Может быть… – она кокетливо улыбнулась, и пошла навстречу Ане, помогать ей разгружаться.

– Вот, – передавая Свете корзину с продуктами, Аня взяла сумку с посудой. – Где можно располагаться?

– Да где нравится! Давай, помогу, – Света весело выхватила из рук Ани сумку и побежала к костру.

"Как ты думаешь, что с нами будет

 Холодною снежной зимой?

 Будет нас нежно баюкать

 Волшебными сказками вьюга"

Пока Миша копошился в машине, отбирая, что оставить на потом, а что взять сейчас, девочки уже вовсю хозяйничали у костра. Аня готовила закуску, раскладывая по тарелкам, Света нанизывала на шампура шашлыки, старшая Влада раздувала в мангале угли, а младшая зорко следила за порядком.

– Жаль, что Серёжки нет…

– Какой серёжки? – не поняла Света, схватившись за ухо, но с облегчением вспомнив, что предусмотрительно оставила серьги дома.

– Какого, – усмехнулась Аня. – Серёжи. Моего бывшего.

– Папа уехал в кино сниматься, – делово уточнила маленькая Влада.

– Какой папа? – не поняла Света, оглядываясь на Мишу.

– Её. Миша не родной ей отец.

"Окна ночные устало сольются

 Огнями и станут стеной.

 Всё от того, что нам так

 Не хватает друг друга"

Света ещё раз всмотрелась в маленькую Владу. На неё с осторожным любопытством глядели знакомые до слёз глаза. Лёгкая тень ревности кольнула Свету в самое сердце. Amicus perdere est damnorum maximum (потерять друга – величайшая из потерь)!

– Скажи, Ань, а… Сергей это…

– Ну что, девочки, давайте за встречу! За знакомство, – к ним подошёл с открытой бутылкой красного вина Миша. – Анечка, я тебе только чуть-чуть, остальное водой… Твоей Владе как, можно уже? – он оглянулся на Свету.

– Налей как Ане и тоже разбавь.

– Ну, мам! – возмутилась Влада.

– Помамкай мне ещё! – резко отрезала Света. – Вообще одну воду пить будешь.

– Строгая ты, – Миша всё же сжульничал, дождавшись, когда Света отвернётся и, не разбавляя, налил Владе полный стакан вина; она оценила его поступок, хитро улыбнувшись ему.

– А по-другому никак. За знакомство, – она чокнулась пластиковым стаканчиком с Аней.

– За встречу, – Миша чокнулся со Светой, со старшей Владой, с Аней, с маленькой Владой, которой налили "нананасава" сока.

Миша быстро сдружился со старшей Владой, легко представляя, что это он мог бы быть её отцом. Она смеялась на его шутки, освобождённая от стеснения перед взрослыми стаканом вина. Она упросила его научить её кататься на машине. И пока Влада ломала коробку передач, пытаясь стронуться с места, пока Миша терпеливо ей объяснял и показывал очерёдность действий, Аня со Светой осторожно вели разведку в тылу друг у друга.

"Как ты думаешь, что с нами сделает

 Эта шальная весна?

 Нагло ворвётся в квартиры

 Сыграет на саксе мелодию света"

– Можно я тебя поглажу? – Света протянула руку к Аниной дочке. – Не бойся меня. Я тебя не съем. Я уже ела сегодня.

– А я вас не боюсь, – с вызовом ответила Влада и плюхнулась рядом с "красивой тётей".

– Давно вы женаты? – Света обняла девочку, целуя её в голову. – С Мишей, я имею в виду, – она вдохнула аромат её светлых волос. – Как ты вкусно пахнешь…

– Три года почти.

– Счастливая ты, – она кивнула на живот. – Сколько уже?

– Что? А, ты про это? Да пять уже, – Аня погладила свой живот. – А скажи, у вас с Мишей серьёзно было? Ну, тогда?

– Да так… – Света пожала плечами. – Ты же сама всё видишь. Было бы серьёзно, не сидели б здесь. Не переживай, я люблю другого.

– Ясно, – успокоилась Аня. – Замуж не зовёт? Или он женатый?

– Спасибо! – засмеялась Света. – Высокого же ты обо мне мнения!

– Прости, я не хотела…

– Да всё нормально, я поняла тебя. Нет, не женатый, по крайней мере – был. Он… он сейчас далеко… с другой.

– Да… – Аня закусила губу, понимая, что ковырнула глубоко. – И что думаешь делать?

– Не знаю. Наверное, буду просто плыть. Плыть-плыть…

– Я знаю, откуда это! – маленькая Влада посмотрела в глаза Свете. – Мы с папой смотрели. Это когда рыбка Дори говорила рыбке папе-клоуну…

– Солнышко, сходи, посмотри, как там дядь Миша с Владой. Только осторожно… – отослав дочку, Аня подсела к Свете вплотную. – Нет, Свет, так нельзя! Надо же уважать себя хоть немного…

– Да, я понимаю, – смахнув набежавшие слёзы, она улыбнулась. – Но ничего не могу с собой поделать. Я же сама оттолкнула его от себя, можно сказать, в объятия другой. Он переспал с ней, когда… – Света снова заплакала. – Не важно.

– Ну, с кем не бывает? – Аня обняла Свету, успокаивая её. – Кто из нас не падал? Миша вон тоже, гулял, пока я не забеременела…

– Обычно бывает наоборот…

– По всякому бывает.

– И ты так легко об этом говоришь? Как тебе это удаётся?

– Не знаю. Может, потому что люблю? Хочу, чтоб он был со мной? Нагуляется, решила, вернётся. Если любит, конечно. А так – разве удержишь? Никакой сладкий пирог не поможет.

"Все потеряют способность трудиться

 И прелести крепкого сна.

 Всё для того, чтоб дождаться

 Долгого лета"

Уроки вождения на сегодня закончились. Машина, не вытерпев глумления над собой, заглохла и больше не заводилась. Миша зарылся в капот, отослав девочек ставить палатку.

– Что это? – спросила старшая Влада у младшей, когда та развернула свёрнутую в рулон палатку.

– Палатка, – удивилась младшая на глупый вопрос. – Умеешь ставить?

– Не знаю. Наверное.

– В последний раз мы с папой прошлым летом ставили. Во дворе.

– Что, прямо во дворе?

– Ну да. Я даже переночевала там. Было весело. Это сюда надо, вот так.

– Мм, я поняла. А кем работает твой папа? – Влада кивнула на Мишу.

– Ты про какого? У меня их два. Настоящий и дядь Миша.

– Да? Ничего себе! А как настоящего зовут?

– Серёжа. Он у меня в кино играет. Всякие разные… как это… ну, когда там падают, летают на мотоциклах…

– Трюки? Он что, каскадёр?

– Да, каска… Но не только! Он разных там бандитов играет, полицейских всяких… А сейчас он в "казастане"… В феврале ещё уехал. Играет в главного героя. Как же он говорил, кино будет называться? Птаха, что ли?

– Может, плаха?

– Да, плаха. Точно. Только я не знаю, что это.

– Это пень, на котором головы отрубают.

– Да? А зачем?

– Ну, по-разному. Обычно так плохих людей наказывают.

– Мой папа не плохой! – слёзы страха блеснули в глазах маленькой Влады.

– Да не бойся ты! Никто его там не… Там же всё понарошку! Иначе бы уже актёров нигде не осталось.

– Да? – с надеждой посмотрела маленькая Влада. – Правда-правда?

– Зуб даю! – поклялась старшая. – А я знаю твоего папу. Только я его не Серёжей, а Сержем зову. Мне так больше нравится. Он мне ролики на день рождения подарил. Да и вообще… Он у тебя классный!

– Да? А почему он тебе подарил ролики?

– Я же сказала – на день рожденья. Он и моей маме тоже подарил. Они любят друг друга.

– Ух ты! Ничего себе вы даёте, девчонки! Так быстро? – к ним подошёл Миша, наконец-то решив проблему загадочного молчания машины, и помог натянуть палатку, чтобы разгладились все складки.

– Это всё Влада, – сказала старшая. – Я первый раз это делаю.

– Да, Влада у нас такая, – Миша потрепал младшую по голове. – Мал золотник…

– Ну ладно, хватит, – оборвала его младшая. – В краску уже вогнал меня!

– Что я говорил? – засмеялся он. – Умеешь? – он протянул гитару старшей, заметив, как она с голодным интересом посмотрела на неё.

– Ну так, немного.

– Пошли к костру, споёшь нам что-нибудь, – он обнял обеих девочек и повёл их к остальным.

"Только ты, пожалуйста, не забывай,

 Про коварный весенний ветер и тёплый шарф,

 Потому что когда я вернусь…

 Не дай Бог ты простудишься"

Они сидели у костра всю ночь, ели шашлыки, пели песни, смеялись. Влада знала всего несколько песен, смущаясь от такого количества зрителей, зато Миша развлекал их на гитаре всю ночь. Только уже под самое утро он вздремнул в палатке, чтобы "не спать за рулём". Младшая Влада устроилась на коленях у "красивой тёти". Аня с интересом наблюдала за Светой, догадавшись из разговора девочек, когда те ставили палатку, об их отношениях с Сергеем. Много всего они успели переговорить, о многом посекретничать, о многом поделиться, пока Миша мирно посапывал. Но лишь одного не сказала ей Аня, бережно храня внутри себя тайну.

Шаг 44. Не забудь

Сергей и Жанна вернулись в Питер в конце мая. На Жаннино лёгкое недомогание поначалу не обратили серьёзного внимания, думали, что она просто простыла в дороге. Параллельно с работой над её фильмом они готовились к свадьбе, выбирали ей платье, ему костюм, решали, кого пригласить, кого нет…

"Раствори меня

 В синеве другой любви"

Но с каждым днём ей становилось всё хуже: ни аспирин, ни антибиотики не помогали.

"Сердце выманив,

 Двери затвори"

Сергей настоял, чтобы вызвать ей скорую и Жанну срочно госпитализировали. Все симптомы указывали на ангину: повышенная температура, общая слабость, мышечные и головные боли, боль в горле, увеличенные лимфоузлы…

"Растеряй меня"

Но курс лечения не принёс ей никакого облегчения. К тому же появились внезапные скачки давления и тахикардия. Анализы приводили всех в замешательство.

"Раздари меня"

Через месяц на общем консилиуме врачей единогласно было установлено заболевание Жанны: "психосоматика". Переработала, перенервничала, недавний выкидыш, ангина на ногах… Всё это негативно повлияло на общее состояние пациента и дало сбой в иммунной системе… Что ей нужен сейчас покой, хорошее питание, сон… Что "хорошо бы ей смотреть комедии"… Что…

"По чуть-чуть"

Её отправили домой – "набираться сил". Врачи сделали всё, что в их силах, – дальше дело оставалось только за Жанной.

"Разменяй меня

 На осколки дня"

Но она с каждым днём таяла. Ни сон, ни питание, ни тем более "комедии" ей не помогали.

"Только не забудь"

Жанна лежала на кровати исхудавшая, бледная, уставшая от борьбы с неизвестной болезнью. Глаза горели лихорадочным огнём.

"Моим именем

 Назови чужую дочь"

– Родной мой, – тихо сказала она вошедшему к ней Сергею. – Не забывай меня, пожалуйста.

"Обмани меня,

 Замени рассветом ночь"

– Я не хочу это слышать, – он сел рядом на кровать. – Мы с тобой уже всё обсудили. У нас через две недели свадьба, а ты тут болеть надумала… – Сергей боролся со слезами. – У нас с тобой ещё куча дел. Слышишь? Мы ещё фильм не закончили…

"Жарким пламенем

 Или инеем,

 Снегом будь"

– Милый мой! – она положила ладонь на его руку. – Ты же сам мне говорил, что неизбежное мы изменить не в силах…

– Это тогда я для тебя… – он отвернулся, пряча от неё слёзы. – Это всё не правда…

"У меня самой

 Укради меня,

 Только не забудь"

– Любимый мой! – она сжала его кисть. – Посмотри на меня, выслушай… Ты же всегда так умел хорошо слушать. Я тебе очень благодарна за всё. За всё, что ты сделал для меня. За эти счастливые сладкие месяцы. За целый год, проведённый с тобой. Ты раскрасил мою жизнь, сделал её яркой, насыщенной, ты наполнил её смыслом, любовью, – она вытерла краем простыни сбежавшую из глаза слезу. – Не живи один. Женись, обязательно женись. Тебе нельзя быть одному. Женись на Свете. Вы прекрасно подходите друг другу, хоть и такие разные. Это мы с тобой два сапога, похожи как брат с сестрой. А с ней вы как… Вы нужны друг другу. А с фильмом… Ты всё уже знаешь сам лучше меня. Куда его вести, что с ним делать. Я тебе полностью доверяю, даже больше, чем себе. У тебя чуткий глаз, тонкий слух и прекрасный вкус. Ты справишься и без меня. – она отвернулась и какое-то время молчала, глядя в стену. – Сделай для меня кое что, хорошо? Приведи ко мне священника. Просто сделай, как я прошу. Я хочу поговорить с ним перед… Не важно. Я давно не была в церкви, только когда крестили, в начале девяностых. Я столько всего наворотила в своей жизни, что тебе и не снилось. Всё откладывала, всё некогда, думала, ещё успею. Если бы не эта болезнь, наверное, никогда бы не решилась, – она отпустила его руку и замолчала, давая понять, что ждёт от него исполнения её просьбы.

"Огради меня

 От любви моей"

Выйдя из комнаты на кухню, Сергей упал на пол и, беззвучно рыдая, бил кулаком по полу. Боль в руке немного прояснила сознание. Он встал, умылся и сбегал до ближайшего храма. Дождался, пока закончится литургия, подошёл к священнику, вкратце объяснил ему ситуацию.

"Подари огня,

 Но не обогрей"

До дома они доехали на такси – Сергей вызвал его, чтобы не терять более ни секунды. Отец Евгений очень внимательно слушал Жанну, больше часа. Её подушка от долгого рассказа насквозь пропиталась слезами. Сергей всё это время ходил по коридору и ожидал, когда выйдет священник.

"И в другой земле"

– Очень хорошо, что позвали меня. Причащения ведь необходимо не только для духовной жизни христианина на земле, но и для благополучного перехода в блаженную вечность. Необходимо потому, что соединяет человека со Христом, Который после конца мира воскресит всех нас, верных христиан, и уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его… – он остановился и перекрестил Сергея. – Молитесь за неё, совершайте дела милосердия и любви в её память по отношению к другим людям, старайтесь вести духовную жизнь и надейтесь, что Господь, который хочет нам всем спасения, будет милостив…

"И за семь морей

 От меня уплыв"

Сергей проводил священника, но ещё несколько минут стоял в коридоре, боясь заходить в комнату к Жанне. Он услышал, как она его тихо позвала.

"Помни обо мне"

– Я здесь, милая… – его трясло от рыданий, он почти не видел её от слёз.

– Я тебе очень благодарна. Ты не представляешь, что сделал для меня. Теперь мне стало светло и спокойно. У меня к тебе есть ещё одна маленькая просьба. Не уходи, пожалуйста, сегодня больше никуда. Отключи телефоны. Не открывай никому двери. Работа никуда не сбежит. Останься со мной…

– Я никуда не уйду.

"Помни обо мне"

Сергей лёг к ней на кровать и осторожно обнял, целуя её прозрачную кожу. Она закрыла глаза и прижалась к нему своими безжизненными губами. Они прощались молча, навсегда, бережно и неторопливо. Слёзы бесконечным потоком бежали по его щекам. Со стороны казалось, что они просто спят, нежно обнимая друг друга. Ночью Жанны не стало. Она ушла тихо, с мягкой улыбкой на губах.

"Даже позабыв"

А за окнами жизнь пела свою песню про цветущую сложность Бытия.

Шаг 45. Когда махнёт мне крылом

Жанна предусмотрительно заранее составила завещание, прописав в нём всё до мелочей, чтобы Сергею, мало приспособленному к формальностям этого мира, не пришлось потом решать разные головоломки.

"Когда махнёт мне крылом

 Последняя форточка

 Из-под уставшей крыши"

После похорон он зашёл в осиротевшую квартиру и целую неделю не выходил из неё, неподвижно сидя на старинном тёмно-розовом диване с лиловым отливом. Он сидел и просто смотрел перед собой, в пустоту, за грань реальности.

"Когда откроется вдруг

 Неведомой болью

 Желанье полёта вдаль"

За этот год он так много всего обрёл и вдруг – всё потерял. Зачем тогда всё это было? Зачем всё это случилось с ним? Зачем? Что за "насмешка неба над землёй"?

"И ты проснёшься и будешь

 Долго искать

 Чего-то

 И не отыщешь"

Его ангел, его земной ангел покинул его навсегда…

"Я никогда не скажу

 Тебе, что взяла с собой я

 Твою печаль"

– Милый, я сварила тебе кофе, как ты любишь, – услышал он знакомый голос и увидел, как Жанна подошла к нему, поставив на стол маленькую чашку горячего крепкого напитка.

"Я украду у тебя

 Горящий асфальт

 Под окнами пятиэтажек"

– Жанна? Ты… здесь? – Сергей задрожал от борьбы со слезами. – Господи! Я так… Мне… мне приснился такой жуткий сон… что ты…

"Я аккуратно сверну

 Наше небо в рулон

 И швырну чемодану в пасть"

– Тише, тише, мой милый, мой родной, успокойся. Я с тобой, видишь? Я здесь. Я никуда не делась… – она присела к нему на диван и прижала его голову к своей груди. – Я видела его.

"И ты не сможешь найти,

 Не сможешь понять

 Не сможешь почувствовать даже"

– Кого?

– Маленького Серёженьку, нашего сыночка. Ну, чего ты испугался? С ним всё хорошо. Ты даже представить себе не можешь, как ему там хорошо.

– Где ты его видела? Он тебе… приснился?

"То, что я спрятала,

 Что забрала с собой,

 Что не побоялась украсть"

– Нет, любимый, я видела его своими глазами, наяву. Он не умер, он жив, он очень красивый. Такой же, как ты. И немного от меня есть. Не грусти по нему. Не надо. И по мне… не убивайся. Я не хочу этого, слышишь?

"А я в закатах чужих

 Навязчиво буду

 Наши рассветы слышать"

Посмотри на меня! Посмотри мне в глаза! – Жанна подняла его лицо руками. – Смотри и просто слушай…

"И в кастаньетах дождя

 Пальцев твоих

 Чувствовать буду дрожь"

Тебе надо жить. Жить дальше. Жить, во что бы то ни стало. Что бы вокруг тебя не происходило, как бы тебе ни было грустно, одиноко и тяжело. Жить! Помни, что я всегда рядом с тобой. Ты потом всё поймёшь… Живи! У тебя есть дочь, она очень нуждается в тебе. Ты же сам прекрасно знаешь, как сложно жить в этом мире, тем более красивым девочкам. А она у тебя очень красивая. Я сегодня утром была у неё, смотрела, как она спит. Да и Анечка твоя, тоже. Не бросай их. Ты не представляешь, как мы влияем друг на друга. Ведь только одним любящим взглядом мы можем так помочь человеку, так его поддержать, чтобы он не упал или, наоборот, смог подняться… И Света… Помирись с ней, вымоли у неё прощение за нас, за себя, за меня, что так внедрилась в ваши отношения, всё спутала, переломала. Ей сейчас тоже очень тяжело, поверь. Тяжело и одиноко… И страшно… – она вытерла ладонью слёзы с его лица.

"И как тебе объяснить,

 Как рассказать,

 Как показать поближе"

Ну, что-то я не на шутку разболталась! Да ты и сам всё это без меня знаешь, что я тебе тут мораль читаю? – она погладила его волосы. – Мне пора, любимый. Так не хочется оставлять тебя здесь, одного, – она поцеловала его в губы. – Но я не могу остаться, милый мой, к сожалению или к счастью. Ты должен теперь сам. Я верю, что ты сможешь – у тебя всё получится. Главное – никогда не отчаивайся, не сдавайся. Помни, что ты не одинок, мы всегда с тобой рядом.

"Что я сумею вернуться

 Только тогда"

Знай, что здесь не обрывается наша жизнь, что мы просто… как бы тебе это сказать… мы как бабочки, вылетаем из своего кокона в новую бесконечно прекрасную жизнь. Здесь, на Земле, – она обвела глазами комнату. – …мы только учимся жить… – она поднялась с дивана, светло улыбнулась, взъерошила ему волосы на голове и вышла, тихо закрыв за собою дверь.

"Когда

 Ты меня

 Вернёшь"

Слёзы нестерпимо жгли уставшие глаза. Он с силой вытер их, проморгавшись от едкой боли. Перед ним на столике стояла маленькая чашка горячего крепкого кофе.

Шаг 46. Чайка по имени Дженни

Ранним питерским утром, когда первые лучи восходящего солнца скользнули по верхушкам деревьев Волковского кладбища, Сергей стоял в чёрной шёлковой рубашке и чёрных брюках у чёрного мраморного надгробия Жанниной могилы с чёрной орхидеей в руках.

"День обрушился на город

 Удивительной тишиной,

 Где-то около спешат и спорят,

 Но это кажется не со мной"

Чёрная орхидея вызывала у него в памяти образ Жанны, – не только из-за её любви к чёрной одежде, не только за её изящную, утончённую, благородную красоту, – она как чёрная орхидея была таинственна и притягательна, загадочна и очаровательна, словно миф, существующий лишь в его воображении.

"А я как будто бы расправив крылья,

 Пролетаю над трамвайной линией,

 Я как будто бы немного не здесь,

 Мне сегодня лететь одной"

Друзья на славу постарались в память о ней. Со вкусом выбрали и сам надгробный камень, и фотографию, взвалив на себя всю суету похоронных забот.

"Улицы, дома и светофоры

 С высоты так немы,

 И если кто-то зажигает звёзды,

 То вряд ли всё-таки это мы"

На фотографии Жанна светло улыбалась. Он ярко помнил тот день. Он сидел тогда напротив неё, когда она, утомлённая от его ласк, дремала на кровати. Он взял в руки фотоаппарат и ждал, когда она проснётся, ждал, чтобы поймать тот самый момент, когда она откроет глаза, увидит его и счастливая улыбка озарит её лицо.

"И что-то, кажется, должно случиться,

 Но почему-то мне в виски стучится

 Как головная боль

 Одна и та же непростая мысль"

Он поставил горшок с чёрным цветком к самому камню, так, чтобы он своими лепестками слегка касался его.

"Что, если нам с тобой

 Молчать уже будет не о чем,

 Что, если нас уже вычеркнули

 Из списков на небесах"

– Молодая какая, – к Сергею, тяжело переступая больными ногами по мягкой земле, подошёл полный старик. – И такая красивая. Как живая, – он устало перевёл дух. – Жена?

– Нет, мы не успели.

"Что, если нам уже сшили паруса,

 А мы почему-то оглянулись назад,

 Что, если я тебя уже не встречу?"

– Жаль, – старик подошёл ближе, рассматривая фотографию девушки. – Не помнишь меня?

– Что? – Сергей вгляделся в лицо. – А, да. Палата. Вы ещё сватались к уборщице.

– Во-во! Не ушла она от своего пердуна. Любит, наверное.

– Наверное. Вы как здесь?

– Да к своей заходил, проведать. Она у меня тоже цветы любила. Не такие, правда. Таких тогда нигде не достать было…

– Давно умерла?

– Любушка-то? Да давненько уж.

– Не женились потом?

– Да ты знаешь, как-то нет. Не смог, что ли? Когда не стало её, понял, как крепко любил. Раньше бы знать, так каждый день бы цветами задаривал, на руках бы носил, пылинки сдувал, – старик достал носовой платок и промокнул под очками глаза.

"Город прячется за заборами

 От несуществующих угроз,

 А я пытаюсь научиться говорить и думать,

 Только о том, что всерьёз"

– А что у тебя с другой? Со Светой, кажись? Всё? С концами?

– Не знаю. С тех пор так и не виделись. Я в командировке почти полгода был.

– Я, конечно, не знаю, что у вас там случилось. Я хоть и старый дурак, но не слепой. Я видел, как она смотрела на тебя. И больше, чем уверен, что она до сих пор тебя ждёт.

– Вы не знаете её. Я… сделал ей больно. Очень больно.

"И в последнее время замечаю,

 Что очень часто на вопрос отвечаю

 Гораздо раньше, чем

 Мне успевают задать вопрос"

– Понимаю, – старик покачал головой, глядя на высеченную фотографию на чёрном мраморе. – Но истинная любовь переплавит любую боль. Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде…

"Может быть я слишком многого

 От тишины хочу, да,

 Но всё-таки я пробую, пробую

 И в конце-то концов лечу"

– Всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит… – прошептал Сергей.

"А в городе так много одиночества,

 Мне как никогда сегодня хочется

 Так о многом просто помолчать

 С тобой чуть-чуть"

Он помнил эти слова. Он заучил их наизусть. Он не выпускал из рук последнее время эту самую маленькую из его многочисленных книг, но самую великую и мудрую.

– Любовь никогда не перестаёт… – старик похлопал Сергея по плечу и пошёл прочь вдоль заросших зеленью старых облупившихся оград.

"Но, что, если нам с тобой

 Молчать уже будет не о чем,

 Что, если нас уже вычеркнули

 Из списков на небесах"

Сергей упал на колени и закрыл глаза. Он услышал, как кто-то тихо подошёл к нему сзади и прошептал что-то нежное, родное. Он не расслышал слов, он их почувствовал. Сердце радостно затрепетало и наполнилось светом. Светом тихой, заполняющей всё его существо, любви. Казалось, что если он откроет глаза и обернётся, то увидит за своим плечом тихо смеющуюся Жанну. Он открыл глаза, но позади никого не было. Только ветка чёрного цветка слегка качнулась у чёрного камня и застыла в неподвижной тишине.

"Что, если нам уже сшили паруса,

 А мы почему-то оглянулись назад,

 Что, если я тебя уже не встречу?"

По небу медленно плыл белый клин лебедей, печально меж собой перекликаясь, словно души умерших, покидая землю, прощались со своими любимыми. На верхушках крон прошелестел лёгкий ветерок и, запутавшись в листве, стих.

"Что, если я тебя уже не встречу?"

Начинался новый день.

Шаг 47. Чёт-нечет

Уехав после долгого, такого напряжённого и сложного года на всё оставшееся лето в Феодосию, Свете казалось, что она наконец-то справилась с собой. Новые встречи, красивые места, бескрайнее тёплое море и солнце, много солнца – всё это вытеснило, выжгло из неё тяжёлые думы.

"Я на "редайл" нажимаю снова,

 Занято в трубке, уже всё тише.

 Я тебя знаю до полуслова,

 Я тебя даже во сне услышу"

Приятно было вновь ловить восторженные взгляды мужчин, позволяя себе лишь слегка и непринуждённо отвечать им, загадочно улыбаясь. Даже чуть было не закрутила роман с одним яхтсменом на фоне захватившей её эйфории. Просто так, от нечего делать, шутки ради! Она же теперь свободная женщина и может делать всё, что ей вздумается! Но вовремя спохватилась, видя, что дело принимает серьёзный для неё оборот. Пришлось срочно скрываться от докучливых преследований напористого яхтсмена, прятаться от него по углам, заранее выгадывая себе безопасный путь.

Но от остроты этих ощущений ей становилось лишь веселее. Она вела себя как девчонка, носившись повсюду со своей дочерью. Она помолодела внутри себя лет на двадцать, сбросив с души тяжкий камень прошлого.

"Что за невидимой цепью скованы,

 Где-то в реестре каком прописаны

 Кажется ближе уже рискованно,

Кажется дальше уже немыслимо"

Вернувшись в Питер по обыкновению в конце августа загорелой, отдохнувшей к новой жизни, Света с неожиданной для себя лёгкостью вспоминала о прошедшем. Не было в ней больше боли, все обиды бесследно прошли, все слёзы давно высохли.

Прогуливаясь с Владой по старым улочкам, она словно бы невзначай оказалась у квартиры Жанны. Окна второго этажа с эркером безжизненно смотрели на неё.

Интересно, что теперь с ними, где они? Уезжая на лето, слышала, что они вернулись со съёмок и собирались пожениться. Наверное, где-нибудь отдыхают теперь, путешествуют.

Захотелось повидаться с ними, посидеть где-нибудь, выпить кофе, посмеяться над Серёжиными шутками. Да и просто – поздравить их.

"Далеко – холодно, больно – близко,

 Тесно мыслям в пустыне клетчатой,

 Как эту тонкую грань отыскивать

 Между чётом и между нечетом"

Стоя на перекрёстке рядом с кофейней, где они встретились с Сергеем год назад, она увидела его на другой стороне дороги, в чёрной рубахе и брюках, так не соответствовавших этой солнечной тёплой погоде, задумчивого и серьёзного.

Внутри у неё всё сжалось, в носу защипало, в глазах предательски мелькнули слёзы. Сворачивать уже было поздно – он заметил её, он смотрел на неё, он шёл к ней.

Пешеходам зажёгся зелёный, но Света всё продолжала стоять, словно застыв от ужаса перед прожигающим душу взглядом несущейся на неё чёрной кобры.

"В поле один даже больше воин.

 Только как воину в поле греться?

 Что-то бывает и противволи

 Что-то бывает и против сердца"

– Привет, девчонки! – Сергей, подойдя к ним, ласково смотрел с тенью светлой грусти.

– Привет, Серж! – Влада радостно обняла его.

– Здравствуй, Серёжа… – Света с волнением и тревогой смотрела на него. – Как… у вас дела?

– У нас?.. – он непонимающе посмотрел на неё. – Всё хорошо! – и тут же словно переключил в себе какой-то внутренний рубильник. – Вернулись уже? Как отдохнули?

– Супер! – воскликнула Влада. – Посмотри фотки на моей страничке. Сегодня вечером сброшу.

– Окей. Обязательно, – он посмотрел на Свету и осторожно дотронулся до её руки. – Прекрасно выглядишь! Просто… шикарно! Я сначала не узнал тебя, подумал, что с Владой какая-то её сестра-близняшка. А вон оно как, – Сергей говорил беззаботно и весело, в кармане у него звонил телефон. – О! Уже и забыл. Простите, мне надо бежать. Пока. Безумно рад вас видеть.

– Я тоже, – Влада расплылась в улыбке и ударила кулаком ему в грудь.

– И я… – растерянно прошептала Света.

"То ли мерещится, то ли снится,

 Двери закрою, чтоб меньше дуло,

 У тебя обожжены ресницы,

 Это я что-то не то подумала"

Сергей уходил вдаль по улице, разговаривая по телефону. Обернувшись, перед тем как свернуть, он, заметив, что они всё ещё стоят на перекрёстке, махнул им на прощанье рукой и исчез. Люди недовольно обходили их, ворча и убивая недобрым взглядам, но Света, не обращая ни на кого внимания, продолжала смотреть вдаль и не двигалась.

Влада терпеливо ждала свою мать, понимая, что сейчас в её душе поднялась буря забытой боли. Она старалась уберечь её от небрежных и раздражённых толчков прохожих. Она стояла как страж, предупреждая всех своим ледяным взором, что шутки с ней плохи. Ну а если кто попытается их обидеть, то уж лучше бы тому и вовсе не родиться на этот свет. Ну а если он всё-таки посмел родиться, то лучше уж ему сразу бы пойти к Фонтанке и утопиться.

"Далеко – холодно, больно – близко,

 Тесно мыслям в пустыне клетчатой,

 Как эту тонкую грань отыскивать

 Между чётом и между нечетом"

Как давно я не видела его. Кажется, прошла целая вечность. Где-то там, совсем в другой жизни.

Ах, как же он прекрасен. Как молод. Как хорош. И чёрный? Ему так идёт этот чёрный. Словно с обложки журнала. Неужели это она так влияет на него?

Ну, чему же тут удивляться? Она ведь профи в своём деле. Секси. Знает, как осчастливить, чем удержать. Это ты ничего не можешь, не умеешь. Всё только портишь и ломаешь. Почему, думаешь, от тебя все бегут? Да потому что с тобой одни только проблемы, сплошные головняки. А с такими, как Жанна – всегда интересно, легко, весело и сладко. Ut ameris, am a (люби, чтобы тебя любили)!

Но разве я не любила? Пусть не так. Пусть по-своему. Как могла. Я же доверилась ему, открыла своё сердце, полюбила. По-настоящему, без остатка, в запой. А он? Он просто забыл меня. Легко, без сомнений. Забыл всё, что было между нами.

Невероятно! Немыслимо! Невозможно! В голове не укладывается. Optima citissime pereunt (прекрасное недолговечно)!

Остановись, дура. Прекрати истерику. Ты же сама, сама просила его не звонить, не писать, не искать встреч. Сама всё разрушила, сама зачеркнула, растоптала. Только ты. Некого больше винить. Слышишь? Некого. Ну, упал человек, оступился. Ну, ошибся. И что? Убить теперь его за это? Да он просто боялся тебе признаться, всё рассказать, зная тебя. Зная, что ты не простишь ему, не забудешь этого, вечно будешь попрекать.

И это ты оставила его там, в больнице, одного, раздавленного. Ему и так нелегко было, а ты ещё добавила. Молодец! Браво! Нет бы, дождаться, когда он выпишется, встретиться где-нибудь в кафе, обсудить всё спокойно, по-человечески. А ты что?

Милая, что с тобой происходит? Ты же не была такой? Такой бездушной, холодной, такой жестокой. Что с тобой случилось? Nullae sunt amicitiae, nisi amoris acerbae (нет вражды более злобной, чем та, которую порождает любовь)!

Опомнись! Оглянись! Очнись! У тебя всё хорошо. Всё отлично. Всё так и должно быть. Ну и что, что он женат? Ты – свободна. Libertas res inaestimabilis (свобода – вещь бесценная)! И пусть, пусть они будут счастливы. Пусть в их жизни…

Да что же со мной такое? Почему мне так мучительно больно? Почему я до сих пор думаю о нём? Почему? In omni adversitate fortunae infelicissimum genus infortunh est fuisse felicem (при всех превратностях судьбы самое большое несчастье – быть счастливым в прошлом)!

"Далеко – холодно, больно – близко,

 Тесно мыслям в пустыне клетчатой,

 Как эту тонкую грань отыскивать

 Между чётом и между нечетом"

– Мам, – Влада осторожно дотронулась до плеча матери. – Если ты хочешь поговорить, ты можешь всё сказать мне. Я пойму. Я не маленькая уже…

– Что? Прости, моя хорошая. Я не хочу вываливать на тебя всё это. Просто мои старые тараканы ожили, забегали в голове. Всё хорошо. Правда, – Света через силу улыбнулась. – Пойдём, что-нибудь вкусненькое купим?! Штрудель, например…

– Ладно. Как скажешь. Штрудель так штрудель. Только давай будем вместе ловить твоих тараканов, окей?

– Не говори так, пожалуйста. Не окейничай!

– Ха-ра-шо, – проговорила Влада по слогам, широко растягивая рот. – Боль-ше не бу-ду, о-кей?!

– Влада!

Смеясь, они вошли в стеклянные двери, сев за пустой столик у окна. Узнав своих старых знакомых, к ним, широко улыбаясь, подлетела официантка Настя. Внимательно выслушала, что-то, смеясь, ответила и упорхнула собирать новый заказ, напевая про себя: "Как эту тонкую грань отыскивать…"

Шаг 48. Ещё раз о Купидоне

На сегодня была затеяна генеральная уборка.

"Вроде мир, ждать опасности нет причин,

 Солнце в окна нахально бьётся,

 Только сверху коварный Венерин сын

 В нас прицеливаясь, смеётся"

Напевая вслух звучащие из ноутбука песни Натальи Колесниченко, Света энергично вытирала пыль, мыла окна, наводила порядок не только дома, но и внутри себя. Нужно было всё вычистить до блеска, расставить по местам, освободиться от ненужного хлама. Она решила безжалостно разделаться со своей старой жизнью. Чёрные пакеты мусора вырастали в коридоре как грибы.

"Он на нашу свободу чихать хотел,

 Их про наши права не учат,

 У него и без этого куча дел,

 Подстрелил и обратно в тучи"

Раздался звонок. За дверью стоял толстый бородатый мужчина, замотанный в красный бархат как римский патриций с белыми крыльями за спиной. В одной руке он держал арбалет со стрелой, а в другой – огромную корзину белых роз.

"У него и без этого куча дел,

 Подстрелил и обратно в тучи"

– Добрый вечер, – широко улыбнулся мужчина. – Получите, – он протянул ей корзину цветов. – Распишитесь.

– Что? – Света остолбенела, и какое-то мгновение просто глядела на него. – Вы… кто?

– Не узнаёте? – мужчина подвигался, шевеля крыльями. – Я – Купидон!

"Что ему четверть века – плюс минус миг,

 Ну а прочее "но" – тем паче"

– Кто? – она едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. – Что за бред? – но смех всё же поборол её, выскальзывая наружу. – Я не… – смеясь, она попыталась закрыть дверь. – Вы, наверное, ошиблись дверью.

– Да? – купидон подставил ногу, чтобы Света не захлопнула дверь. – Как это? – он заглянул за открытую дверь. – Нет, – и заулыбался, понимая, что с ним затеяли игру. – Здесь же ваш адрес? Вы Светлана?

– Да… – Света сумела подавить свой смех и вдумчиво посмотрела на курьера. – Ерунда какая-то! – она искала хоть какой-нибудь подсказки в его облике. – А кто вас прислал?

– Любовь! – купидон поднял вверх арбалет и слегка потряс им.

– Какая Любовь?

– Вселенская!

То ли мужчина случайно нажал на спусковой крючок, то ли тетива самостоятельно сорвалась с замка, но стрела покинула направляющий желоб и, отскочив от потолка, ударилась в окно. По стеклу поползли трещины.

– Я сейчас полицию вызову! – Света дёрнула дверь. – Участковую!

"Он к таким отговоркам давно привык,

 Там на это глядят иначе"

– Простите. Я… я не знаю, – курьер покрылся крупными каплями пота. – Нам не говорят.

– Всё с вами понятно, – она немного смягчилась, увидев детскую растерянность мужчины. – Ну и сколько же стоит это чудо?

– Какое? Вы про костюм? Или про арбалет? Или…

– Про цветы! Я, конечно, понимаю, что это коммерческая тайна, конфиденциальная информация, возможно даже статья… Но допустим, я хочу купить у вас такой вот… букет. Во что мне это удовольствие выльется?

– Сколько должно быть роз? Пятьдесят одна? Сто одна?

– Здесь сто одна роза?

– Нет, конечно. Триста одна, – он гордо посмотрел на неё. – Эквадор, Кения или Россия? Откуда будут цветы?

"И ему не стыдно, его так мать

 Научила ещё младенцем"

– Я… я не знаю, – теперь растерялась Света. – А эти откуда?

– Из Эквадора. Триста один цветок плюс корзина… Да, чуть не забыл! – он протянул ей планшет для подписи. – Распишитесь, пожалуйста, о получении.

"Что в таких как мы надобно стрелять

 И стрелять непременно в сердце"

– Я… нигде… расписываться… не буду! Понятно? Можете забрать их обратно.

– Но я не могу… так просто их вернуть.

– Почему же? Скажите, что меня не было дома.

– Не могу… Вы же дома.

– Вот заладил. Что сложного-то? Врать не умеете, что ли?

– Меня уволят.

– За что? За то, что меня дома не было?

– Не совсем, но… Премии уж точно лишат. А зарплата у нас, сами понимаете.

– А мне какое дело? Меняйте работу… или идите на улицу и продайте их.

– Прошу вас, будьте милосердны! – слёзно взмолился купидон. – Ну, хотите я… – хрустя суставами, он встал на колени. – Пожалуйста!

"Что в таких как мы надобно стрелять

 И стрелять непременно в сердце"

На шум выглянула любопытная соседка.

"Так что пой стрела и рази подряд

 Всех, кто прятаться не умеет"

– Здравствуйте, Тамара Николаевна. Вот, по ошибке доставили. Не хотите купить? Всего… Сколько вы сказали? – соседка мгновенно испарилась, защёлкав замками. – Не хочет. Никто не хочет. Ладно уж, несчастный, давайте сюда.

"Пока маленький розовощёкий гад

 В небе как буревестник реет"

Света взяла ручку и расписалась. Счастливый курьер с невероятной лёгкостью для своего веса вскочил на ноги, торжественно вручил ей корзину и быстро, пока она не передумала, сбежал вниз по лестнице, подрагивая крылышками.

"Пока маленький розовощёкий гад

 В небе как буревестник реет"

Хотелось смеяться над собой, над этим обрюзгшим амуром, над соседкой, над всей этой историей. Интересно, кто и зачем это устроил этот цирк? До дня рождения ещё несколько дней… Неужели…

Шаг 49. Там были только трое

Света вошла в комнату, поставив цветы на пол, и некоторое время просто смотрела на них. Потом решительно взяла телефон и позвонила Сергею.

"Там были только трое: он, она и Тот,

 Кто всё за них решил задолго до начала.

 И был какой-то век, и шёл какой-то год,

 И ветку за окном как маятник качало"

– Привет, – сухо сказала она. – Это твоих рук дело?

– Здравствуй, – ответил ей спокойный голос. – Что за дело?

– Не притворяйся! – вспылила Света. – Сам всё прекрасно знаешь.

– Что я знаю? Не понимаю… – он говорил мягко, терпеливо, понимая, что происходило сейчас в её душе. – Объясни.

– Перестань! Хватит! – она хлестала его ледяными нотками, стараясь задеть как можно больнее. – Мы же с тобой договорились?

– О чём? – он разговаривал с ней как с маленькой девочкой, она это чувствовала и от этого злилась ещё больше.

– Обо всём! – она просто изливала из себя лёд, она превратилась в снежную королеву. – Сергей, ты же взрослый человек. Всё должен сам понимать.

– Солнышко, что я должен понимать? – мягкость и теплота его голоса растапливали возводимою ею ледяную стену.

– Всё! – прокричала она в телефон и вдруг беспомощно заплакала. – За кого ты меня держишь? За шлюху? – долго в себе держала Света эти рыдания, не позволяя им вырваться наружу, и теперь просто не могла ими управлять. – Что это за жест такой? – она захлёбывалась в слезах. – К чему эти цветы? – она плакала взахлёб как маленькая девочка. – Ты же женатый человек. Оставь меня в покое, пожалуйста… – она плакала навзрыд, громко и судорожно.

"И было всё точь-в-точь как и во все века,

 Но под своей звездой и со своей надеждой,

 Но Тот, кто видел всё, смотрел издалека

 И улыбался им отечески и нежно"

– Нет, – ответил Сергей, когда Света немного затихла.

– Что… значит… нет? – всхлипывая, недоумевала она.

– Я – не женат, – медленно и так же мягко, обволакивая её своим теплом, произнёс он.

– В каком… смысле? – Света вытерла с лица слёзы. – Вы что, расстались?

– Да, – коротко и сухо прозвучал его ответ.

– Когда? – она не понимала, что происходило, ни один пазл в её голове не мог сойтись. – Что случилось?

– Она умерла, – ещё глуше ответил он.

– Кто? – испуганно прошептала Света.

– Жанна, – Сергей говорил тускло и безжизненно.

– В каком смысле? – ещё тише прошептала она. – Я ничего не понимаю.

– В прямом. Заболела… и умерла, – он вздрогнул на последний слоге.

– Когда? – поражённо воскликнула она. – Как? Чем? Это что, шутка?

– Нет… – он глубоко вздохнул, борясь с подступившими к горлу рыданиями. – Вирус какой-то… – он ещё раз глубоко вздохнул и едва слышно проговорил. – Сгорела за месяц…

– Что? – Света в ужасе отбросила от себя телефон и без сил упала на кровать.

"А что он им за всё отдаст и запретит,

 Ещё потом не раз покажется неглавным,

 Когда с любой из тайн таинственность слетит,

 Но тайного клочок застрянет в самом явном"

– Я дома, – к ней в комнату заглянула Влада. – Ты чего?

– Ничего, – она села и постаралась взять себя в руки. – Всё нормально.

– Точно? – она вошла, внимательно приглядываясь к её лицу. – А по виду так не скажешь.

– Да… – Света отвернулась к окну, стирая с лица слёзы. – Всё хорошо, – сдержанно чеканила она каждое слово. – Иди, пожалуйста, к себе.

– Это что? Розы? – восторженно закричала Влада и подсела к корзине, принюхиваясь к цветам. – Откуда их столько?

– От верблюда, – отрезала она. – Не задавай глупых вопросов.

– Ничего себе, верблюд, – Влада достала из глубины  корзины небольшую белую коробочку. – А это что?

– Ничего. Влада, иди к себе, – Света старалась говорить спокойно, пряча слёзы. – Мне не до шуток.

– Какие уж тут шуточки? – от неожиданности она присвистнула. – А кто верблюд-то? Серж? Или тот псих с Феодосии?

– Всё! Хватит! Уходи! Вон из моей комнаты! – спокойно, ровно, без эмоционально как робот проговорила она, повернувшись к ней с каменным лицом.

– Ну ладно, ладно. Чего так нервничать-то? Я всего лишь… – Влада захлопнула коробочку и бросила её матери на кровать.

– Я ведь попросила тебя… – умоляющим тихим голосом сказала Света и снова расплакалась.

Когда Влада вышла, осторожно закрыв за собой дверь, она осторожно открыла коробочку. Внутри на белом фоне сверкал бриллиант на золотом кольце. Внутри на крышке она прочитала: "Выходи за меня замуж!" Она снова зарыдала, в голос.

"Ведь даже если солнце утром не взойдёт,

 И вечный пилигрим не выйдет на дорогу,

 Там будут только трое: он, она и Тот,

 Кто знал про эпилог задолго до пролога"

Когда Света немного успокоилась, она схватила телефон.

– Катюш, привет, – голос её от волнения дрожал. – Можешь приехать?

– Сейчас? Мы же… – но Катя, вдоль и поперёк знавшая свою подругу, вдруг замолчала, оценивая по нескольким произнесённым словам состояние Светы. – Куда? К тебе? – что-то в трубке грохнулось, громко заорала кошка. – Что случилось? Что-то с Владой?

– Нет. Всё нормально, – и Света вновь расплакалась. – Просто приезжай. Ладно?

– Хорошо. Я только волосы досушу, это пару минут, – пыталась успокоить её сбитая с толку Катя. – И сразу к тебе!

Света положила телефон. Трясущейся рукой она достала из футляра кольцо и примерила его. Кольцо идеально ей подошло.

Шаг 50. Возвращение

На кухне уже третий час шла тщательная промывка мозгов. Для наилучшего результата было откупорено красное полусладкое, предусмотрительно захваченное Катей, её давней подругой. На столе беспорядочной россыпью белели нежные "Raffaello".

"Он был и строен и высок, он был красивей всех.

 Я не могла прожить ни дня, не слыша этот смех.

 Но решено, что лишь тому я жизнь свою отдам,

 Кто десять вражеских знамён сложит к моим ногам"

– Да мужикам только одного и надо! – Катя глотнула из бокала. – А как получат – всё! Ищи их!

– Он меня замуж зовёт, – Света протянула ей белую коробочку.

– Да ладно? Ты серьёзно, что ли? Шутишь? – Катя, ожидая подвоха, недоверчиво открыла её.

– Да уж какие тут шутки, – разворачивая "рафаэлку", Света следила за реакцией подруги.

– А ты знаешь, что он был женат? – Катя достала кольцо, придирчиво разглядывая на свет. – Что у него есть ребёнок?

– А я что? Девочка, что ли? – хрустнув орешком, Света разжевала конфету.

– Да Светка, дела, – вернув кольцо, Катя звонко захлопнула крышку. – И что ты думаешь?

– Если б я знала, – она осторожно её открыла, повернув лицом к себе. – Я думала, ты скажешь…

– Я? Нашла, кого спрашивать, – Катя разлила остатки вина. – Была бы умной – давно бы в шелках каталась.

– Ходила.

– Что?

– Принято употреблять в этом выражении – ходила.

– А, ты об этом. Горбатого могила… – она подняла бокал и чокнулась с подругой. – И давно это у вас?

– Что – это?

– Ну, шуры-муры.

– Да год, наверно, – Света обречённо вздохнула, сделав маленький глоток.

"Он поклонился, ускакал, прошло немало лет.

 Текут года, течёт вода – его всё нет и нет.

 А по ночам все в замке спят, как звук его речей,

 Течёт в бассейн, журчит ручей ничей, ничей, ничей"

– Год? И мне ничего не сказала? Подруга ещё называется! Пора бы и разродиться.

– Рада бы, только…

– Что? Не веришь ему? Правильно! Сегодня верить никому нельзя.

– Здесь всё сложно. Наверное, я просто боюсь. Боюсь обжечься, повторить прошлое. Да и как Влада ко всему этому отнесётся?

– Слушай, мать. Твоя Влада скоро выпорхнет из твоего гнёздышка – что ты тогда делать будешь? Помирать?

– Ну как скоро? Ей ещё учиться и учиться. Школа, потом университет.

– Школа, университет, – передразнила её Катя. – Потом ещё один университет, аспирантура, магистратура, бакалавро…тура, – она запнулась и рассмеялась. – Куда дальше? В президенты? А для себя-то ты когда собираешься жить?

– Для себя? Это как?

– Как, как? Как я, например.

– Как ты? Ну и как? Ты счастлива?

– А как же? Живу, как хочу. Делаю, что хочу. Ем, где хочу и когда хочу, – Катя достала из своей сумки новую бутылку.

– Да уж, счастье. Мне, знаешь ли, моя дочь не мешает так жить, только счастья что-то… – она покрутила рукой. – Прости меня, пожалуйста, но это всё ерунда какая-то.

– Так-то оно, конечно, так, – согласилась Катя, разливая по бокалам вино. – Сложно себе в этом признаться, но… – она подняла бокал и залпом выпила его. – Ты думаешь, что я хочу такой жизни? Да если б кто меня замуж позвал. Мудаки всё время какие-то попадаются. Им только… – она рванула обёртку "рафаэлки". – …ноги раздвинь, а потом – всё, аривидерчи, амиго!

– Выйти замуж не напасть, кабы замужем… – Света следом осушила бокал. – Была я уже там. Ничего хорошего.

"Чтобы я ведать не могла, что делают года,

 Все зеркала из этих стен убрали навсегда.

 Но, наконец, вдали, в пыли, блестит его броня,

 И десять вражеских знамён, попоны на конях"

– Ну, слушай, мать! – Катя снова наполнила их. – Так рассуждать – и до монастыря недалеко.

– А что? Я не против. Там тихо. Спокойно.

– Благолепие, – она глотнула. – Да-да, плавали, знаем. Только на деле-то всё не так, как кажется.

– Ты, что, была в монастыре? – у Светы округлились глаза.

– Да так, несколько лет назад. От депрессии лечилась… свиным навозом.

– Это как? – Света закашлялась, поперхнувшись вином.

– А так! – Катя подошла к подруге. – Берёшь совковую лопату в зубы и – вперёд! – она несколько раз хлопнула её между лопаток. – Знай себе, махай с утра до ночи. А потом ещё службы отстоять? К ночи в келью придёшь, рухнешь на кровать, не раздеваясь, а утром – опять всё по новой.

– И как? Помогло? – вытирая набежавшие слёзы, Света рукой остановила Катю.

– Как видишь. Замуж, правда, не вышла, но мозги на место встали.

– Может мне тоже? – она захлопнула коробку с кольцом. – Заняться мозгами?

– Тебе от них освобождаться надо! – Катя подлила вина. – Слишком много думаешь. Горе твоё – от ума. Нет, ты, конечно, можешь съездить там, переключиться, развеяться, но успеха… – с видом эксперта она сделала глоток. – Да и твой… – кивнув на коробочку. – …вечно ждать не станет. Знаешь, сколько одиноких голодных баб? Меня вот возьми, – горько усмехнувшись, она допила вино. – Сколько ты его уже "завтраками" маринуешь?

"Где ты был и скольких нет с тобой твоих друзей?

 А на руке его блестит кольцо с руки моей.

 Идёт во двор, сутуля стан, помятая броня,

 Но конь не тот и меч не тот, и голос без огня"

– Ничего я не… – Света икнула. – Я ничего ему не обещала.

– Целовалась с ним?

– Ну да, было дело.

– Трахалась?

– Ты что? – она снова икнула и задержала дыхание.

– А что? Слова такого не знаешь? Или для тебя лучше – совокупляться, спариваться, вступать в интимные отношения, заниматься сексом, заниматься любовью…

– Что ты несёшь? Тише, пожалуйста, не кричи. Влада услышит.

– А то она не знает? А давай её спросим? Что она думает по этому поводу?

– Ты что? – она икнула. – Перестань, не надо!

– Влада! – громко позвала Катя. – Ком цу мир. Живо дуй сюда!

– Чего кричите-то? Поздно уже, – в дверь просунулась Владина голова.

– Тётя Катя шутит, – Света схватила бутылки и спрятала под стол. – Иди к себе.

– Нет, я серьёзно. Без шуток, – Катя с другого края вытащила из-под стола бутылку и подлила в бокалы. – Ты вообще в курсе, что здесь происходит?

– Последний час? – Влада вошла на кухню. – Ага.

– Ты что, подслу… – Света икнула. – …шиваешь?

– Больно надо, – она налила в кружку воды и подала матери. – Погромче бы ещё кричали, а то не все соседи слышали.

– И что ты думаешь?

– Насчёт чего? Монастыря? – Взяв со стола конфету, развернула её. – Или трахается моя мама или нет?

– Вла…да?!

– Прости, мама. За последние лет так… – она закинула "рафаэлку" в рот. – …десять ни разу не застукала… не видела, чтобы мама с кем-нибудь тра… занималась любовью.

– Вла…да? – от раздражения Света хлопнула по столу.

– Ты что, серьёзно?

– Серьёзней некуда, – она глубоко вдохнула, прикрыв лицо ладонью.

– Да уж… У тебя там, наверное, всё дремучим лесом поросло? Ну, ты даёшь. Тебя же в Красную книгу надо. Это что, бывший тебя так, что ли, что ты столько времени? – Катя повернулась к Владе и протянула ей новую "рафаэлку". – А что насчет "замуж" думаешь?

– Я? Нет, мы расстались. Так будет лучше для нас обоих, – Влада взяла мамин бокал и делово глотнула из него.

– Я не про тебя, соска! – Катя вырвала бокал из её рук. – Я про твою мать.

– Сама ты соска! – она схватила новую конфету. – Мне-то что? Не я же женюсь.

– То есть, в общем, ты не против?

– А чего? Нормальный себе такой, вполне, – высыпала в рот крошки из обёртки. – Правда, пижонистый немножко, но… Нам ведь хорошо было? Я такой как с ним тебя никогда не видела.

– Так, всё понятно, – Катя осушила бокал. – Где твой телефон?

– Зачем он тебе? – выдохнула Света.

– Киску твою сейчас будем фотографировать. Звони, дура!

– Что? Кому? – прислушиваясь к себе, она непонимающе выставилась на Катю.

– Кому? Пижону твоему.

– Нет! Ты что?

– Нет?

– Нет.

– Ладно, тогда я позвоню.

– Нет! Не надо! Прошу тебя…

– Тогда давай сама.

– Поздно уже и…

– Замуж никогда не поздно.

– Нет, я не могу.

– Ну, блин, клиника какая-то. Дай сюда! – Катя выхватила телефон и стала рыться в нём. – Сергей… Сергей… Сергей… Который из?

– Верни мне его, пожалуйста! – Света подскочила к ней, требовательно выставив руку.

– Сергей – который "не брать", – подсказала Влада.

– Что? Как ты посмела? Ты рылась в моём телефоне?

– Ничего я не рылась. Случайно увидела, когда он звонил. Номер-то его я знаю.

"Ступает в зал, откинув шлем, волнуясь и спеша,

 А на лице неровный след тупого палаша.

 Он проходил огромный зал, волненья не тая,

 И глядя прямо на меня, не узнавал меня"

– Привет, – они услышали из телефона мужской голос.

– При…вет, – с трудом проговорила Света.

– Привет, – сказала Влада.

– О! Кого я слышу! – радостно. – Привет-привет. Как ты?

– Нормально.

– Что с Никитой?

– Всё кончено. Мы расстались.

– Поздравляю! Отличная новость. Этот козёл не стоил ни одного твоего волоса. Забей на него. Перед такой красоткой как ты парни всегда будут штабелями падать. Выбирай – не хочу.

– Что у тебя… с Никитой? – ревниво спросила Света.

– Ничего.

– Ты сказала, что всё… кончено. Что – всё?

– Всё! – с вызовом ответила Влада.

– Знаешь, Светка, я своей матери тоже не всё говорила… – Катя остановилась и легонько ударила себя ладошкой по лбу.

– Привет, Кать.

– Привет, Серёжь, – она извиняюще улыбнулась на гневный Светин взгляд. – Как дела?

– Хорошо. Ну, что вы решили?

– В каком смысле? – разом ответили все.

– В прямом! – сказал он.

– Ой, времени-то? Мне пора. Чмоки-чмоки. Меня не провожай, дорогу сама найду, – Катя вскочила со стула, покачнувшись и обернулась на Владу. – Тебе тоже… пора, – и прошипела сквозь зубы. – Валим отсюда.

– Пока, Серж! Ну Кать, ну чё ты как? Не тупи, мам, – выталкивая Владу из кухни, Катя прикрыла дверь.

"Я тихо встала перед ним почти лишаясь сил,

 А он мой шлейф чуть-чуть задев, прощенья попросил.

 Он изучал придворных дам всех вместе и подряд,

 И лишь фонтан звенел и пел как двадцать лет назад"

Минутная тишина прервалась Светиной икотой.

– Хочешь, я перезвоню?

– Нет…

– Это отказ?

– Нет… я…

– Что?

– Я со…гласна, – икнула.

– Что? Я не расслышал.

– Я согла…сна! – снова икнула.

– Можешь ещё раз повторить? Громче.

Света набрала воздуха, на секунду его задержав, и выпалила.

– Согласна!

– Да? А если – всё это мне в лицо? Не передумаешь?

– Нет.

– Нет? Ты уверена? Тогда открывай дверь.

– Что?

Она побежала в коридор, налетев на притихших за дверью Катю с Владой.

Шаг 51. Зимняя песня

За дверью стоял Сергей в белом костюме. Остановившись в дверях, она смотрела на него и пьяно улыбалась, желая, но не смея броситься к нему.

"А снег сыпучий и колкий ложится

 На подоконники, шапки, ресницы.

 На самом деле всё это с нами,

 Иль может всё это только снится"

Дверь в соседней квартире защёлкала затворами и в щель выглянули любопытные глаза. Света недовольно зашипела, ногой прикрывая её. Соседка сняла с двери цепочку и, выглянув, вытаращилась на пьяную Свету.

– Здравствуйте, Тамара Николаевна. Как ваше здоровье? Вылечили ноги? – Сергей взял огонь на себя.

– Да где там? Ничего не помогает. Пиявок вот сегодня купила, – она подняла ногу, к которой прилипли чёрные червяки. – Не знаю, помогут ли.

– Должны помочь. А вы попробуйте ещё контрастный душ. Рекомендуют при варикозе. Только начинайте постепенно.

– Да? Надо попробовать. А то совсем измучилась. Сил моих больше нет.

– Обязательно попробуйте. Я вам чулки завтра принесу.

– Какие ещё чулки? У меня всё есть, – испугалась Тамара Николаевна, смущаясь деликатностью вопроса.

– Это специальные – компрессионные. Не понравятся – выбросите в ведро. Моей тёще всегда помогали, – он обернулся к Свете. – В смысле – моей бывшей.

– Да что вы? Да не стоит так. Я уж как-нибудь… – как школьница на неприличное, но весьма заманчивое предложение, соседка застенчиво потупила глаза.

– Нет-нет! Как-нибудь здесь не выйдет. С ногами шутки плохи. Вы же сами прекрасно всё знаете. Так что я к вам завтра загляну.

– Ну да, ну да. Ноги – это… – и вдруг, не сдержав терзавшего её душу любопытства, спросила в лоб. – А чего это вы так? При параде? Праздник какой, что ли?

– Пока ещё нет, но надеюсь, что будет, – Сергей посмотрел на Свету. – Ты мне что-то хотела сказать.

"И сон хороший или не очень,

 И что судьба нам с тобой напророчит,

 И снова всё не сказать словами,

 И вьюга головы нам морочит"

– Я? – она перевела взгляд с соседки на Сергея, не понимая, чего от неё ждут. – Да, – голова от вина медленно соображала. – Я… со-гласна, – пробормотала она, борясь с икотой.

– С чем ты согласна? – допрашивал Сергей при свидетелях, чтобы у неё потом не было возможности шагнуть назад.

– Стать… твоей… женой, – не проходившая икота её раздражала, словно та нарочно пришла, чтобы помешать их разговору, не позволить им быть вместе.

"Так что же в будущем с нами станется,

 И что от прошлого счастья останется,

 И как бы жизнь нам чуть-чуть помедленней

 Прожить"

– Мать моя родная! – всплеснула руками Тамара Николаевна. – Неужто решилась-таки? А я смотрю, чего это к ней с утра голубка в окно стучалась? А потом и это чудо в перьях?

– Не передумаешь, как проснёшься? – Сергей шагнул к Свете.

– Нет! – досадуя на икоту, на соседку, на Сергея, что застал её в таком состоянии, она закричала. – Я хочу быть твоей же-ной! Хочу! Слышишь? Хочу! – с каждым новым утверждением она повышала голос, пробивая силой звука стену недоверия к ней. – Ни-когда ещё так не хотела!

"И всё услышано, сказано, сделано,

 И только крышам, и городу белому,

 Как будто некуда, некому, незачем

Спешить"

– Ишь как скрутило-то! – усмехнулась соседка. – А я всё гадала, чего она тебе такого сказала, что ты аж на полгода исчез? Отшила, что ли? Хороший, думаю, парень, чего ей ещё надо? Уж если, думаю, от этого нос воротит, то точно у неё не все дома.

– Тогда где же кольцо? – Сергей серьёзно смотрел на опьяневшую Свету, взяв её за руку. – Почему я не вижу его?

– Кольцо? – Света непонимающе заморгала. – Где же оно? – она испуганно разглядывала пальцы.

"Спит безмятежно и сладко город,

 Шагам послушно сугробы вторят,

 А с неба ясные мелкие звёзды

 Как раз о нашей удаче спорят"

– Чего ты тут опять застряла? – раздался мужской дребезжащий недовольством голос. – Опять уши греешь? Сейчас вот возьму и выдеру тебя!

– Ой-ой, старый хрен. Выдерет он. Светка, вон, замуж выходит. А ты и ухом не ведёшь.

– Светка? Да ты что? Наша Светка, что ль? Ёптиль-моптиль. Выходит-таки? Ай-яй-яй! Опоздал, – на площадку в майке и растянутом в коленях трико вышел высокий седой старик. – А я ведь всё думал идти к тебе свататься, – он шагнул к Свете, целуя у неё ручку. – Да только вот не дождался, когда моя швабра помрёт. Думал, хоть на старости лет поживу всласть, помилуюсь с молодой и красивой.

– Я тебе помилуюсь! – Тамара Николаевна схватила мужа за волосы. – Я тебе сейчас так помилуюсь! Ишь, смерти моей захотел. На зло тебе вечно жить буду! Я тебе… – дверь захлопнулась, возмущённые голоса понемногу стихли.

"А нам едва ли поспорить можно,

 И наше счастье минутное ложно,

 И с виду всё до смешного просто,

 Но как же это простое сложно"

Из коридора Светиной квартиры долетела возня, шипение и на мгновение выглянуло сверкающее любопытством лицо.

– Держи, – Влада что-то быстро сунула матери.

– Вот, – она трясущейся от волнения рукой надела кольцо. – Я просто пока не успела.

– Простите, – Катя закрыла глаза Влады. – Быстро спать!

– Ага! Щас! Самое интересное…

– Я тебе завтра платье куплю. Лады?

"Так что же в будущем с нами станется,

 И что от прошлого счастья останется,

 И как бы жизнь нам чуть-чуть помедленней

 Прожить?"

Сергей медленно провёл ладонями по светящимся Светиным волосам, нежно-нежно, словно драгоценный цветок, обхватил её лицо, и затяжно поцеловал.

"И всё услышано, сказано, сделано,

 И только крышам, и городу белому

 Как будто некуда, некому, незачем

 Спешить"

С каждой секундой силы покидали Свету. Голова кружилась от вина, ноги от слабости подкосились, и она едва не упала, если бы он вовремя не подхватил её, поднял на руки, как маленькую и перешагнул порог.

Шаг 52. Смотри

Войдя в спальню, Сергей положил её на кровать. Света с заплаканным лицом смотрела на него и не могла поверить в происходящее. Слишком быстро всё менялось в её жизни.

Она ждала от него первого шага, первого жеста, первого слова. Но он не хотел, чтобы их первый раз прошёл для неё в пьяном тумане. Он сидел с ней рядом, гладя её светлые волосы, и смотрел ей в глаза. Сколько должно было всего случиться, сколько вытерпеть, сколько перенести боли, чтобы они снова могли быть вместе. Света, от пережитых волнений и выпитого вина почти мгновенно уснула, не выпуская его ладони из-под своей щеки. Девочки за стеной немного пошептавшись, тоже вскоре притихли. Наступила предутренняя тишина.

"Смотри,

 Там за окном идёт рассвет,

 Там за окном идёт весна,

 И жизнь"

То, чего он так раньше хотел, так стремился к этому, теперь находилось рядом, мирно посапывая. Теперь, казалось, больше уже не могло быть никаких преград у них на пути друг к другу. Он смотрел на неё, думая о том, что когда Света проснётся, – как всё будет, о чём они будут разговаривать, как смотреть друг другу в глаза после всего пережитого, как будет складываться их жизнь.

"Смотри,

 И в небесах покоя нет,

 И в небесах нет больше сна,

 Держись!"

Раньше, да даже год тому назад, ему мнилось, что всё это не главное, мелочь, не заслуживающая внимания, а главное то, чтобы они будут вместе. Но за этим туманным образом скрывалась горная гряда вечных пристроек друг к другу, попыток понять, что думает другой, о чём переживает, чего хочет.

"Держись,

 Хоть на последнем волоске,

 В чужом неведомом краю,

 Пустом"

Ему вдруг стало страшно. Страшно от того, что он не сможет, не справится, что он просто-напросто выдумал себе идеал и теперь разобьётся о реалии живого человека. Он боялся, что мелкие бытовые проблемы поглотят их, разрушат всё самое светлое, что когда-то возникло между ними.

"Держись,

 Не отдавай себя тоске,

 А я пока тебе спою,

 Про дом"

Это с Жанной у них всё сложилось иначе. Она как-то умела непринуждённо всё так устроить, словно всё происходило само собой. С Жанной они были как близняшки, – думали одинаково, хотели похожего, говорили на одном языке.

"Про дом,

 Где мы на саночках с горы,

 Где разговоры до утра,

 Вразнос"

Со Светой всё обстояло иначе. С ней нельзя было ни ругаться матом, ни курить, ни тем более пить. Она, можно сказать, родилась принципиальной, и свои принципы отстаивала до конца. У них были разные с ней вкусы, разные взгляды, разные жизненные позиции – да всё разное.

"Про дом,

 Где мы правы и не правы,

 Где всё до самого нутра,

 До слёз"

Но всё же он тянулся к ней. Как цветок к солнцу. Не потому, что она оставалась красивой в свои тридцать пять, то есть уже почти в тридцать шесть. Он мог найти себе куда моложе, красивее, без детей. Что-то в ней необъяснимое тянуло его, не отпускало ни на миг, даже когда он так безумствовал в своём счастье с Жанной. То, что не отпускало, сидело где-то очень глубоко в его голове, в его сердце. Словно он когда-то, когда лишь впервые увидел её, пленился ароматом её души, навсегда подчиняя его своей власти.

"Смотри,

 Как Вифлеемская звезда

 Горит повыше потолка

 Сейчас"

За этими нелёгкими думами прошла вся ночь. Сергей сидел рядом на кровати, поддерживая руками свою голову. Утреннее солнце скользнуло по стене и замерло на мгновение на лице Светы, освещая неземную её красоту. Немного поморщившись, она открыла глаза.

"Смотри,

 Как отплывают облака,

 Как уезжают поезда,

 От нас"

Света долго смотрела на Сергея, вспоминая очерёдность минувших событий. Она дотронулась до его руки, желая проверить – не сон ли это. Ущипнула себя, ущипнула его.

– Интересный способ просыпаться, – он улыбнулся на её растерянный, слегка помятый вид. – Доброе утро… алкашка.

– Господи… – растирая виски, негромко проговорила Света. – Сколько же я выпила? Кошмар какой. Дурной пример заразителен, – она шутя толкнула его в плечо. – Никогда больше не буду…

– Никогда не говори "никогда", – Сергей остановился, вспомнив, что так говорила ему Жанна, попытался проморгаться, но слеза предательски выскочила и пробежала по щеке.

"Лети,

 Я отпущу тебя легко,

 Ты будешь легче мотылька,

 Потом"

– Милый, что с тобой? Ты из-за меня? – она приподнялась на локоть и дотронулась до его слезы. – Я, правда, больше не буду. Клянусь. По крайней мере – так…

– Всё хорошо, – он перехватил её руку и поцеловал. – Как ты? Можешь встать? Нам пора.

– Куда? – Света непонимающим взглядом обвела комнату.

– Как куда? – удивился он. – Расписываться, в ЗАГС.

– Что? – она подскочила на кровати. – Это что, шутка такая?

– Милая, ты что, забыла? – Сергей испугался, что она всё же изменила своё решение. – Ты же вчера согласилась стать моей женой. Или передумала уже?

– Нет, я помню. Я всё помню. Очень хорошо, – она схватилась за него руками, чувствуя, как события сильным потоком подхватили её и понесли куда-то прочь из спокойной устоявшейся жизни. – Но – так, вдруг?

– Ну, да, так, вдруг, – Сергей видел страх в её глазах, но понимал, что если он сейчас отпустит её, то уже навсегда потеряет.

– Я же не готова, – Света натянула на себя одеяло, пытаясь за ним спрятаться от неожиданного подступившего к ней. – У меня нет платья… – ей показалось, что этот веский аргумент остановит его, охладит, заставит притормозить. – Я…

– Надень моё любимое – коричневое, – Сергей сдёрнул с неё одеяло и лёгким движением поставил её на пол. – В нём ты – королева!

– А кольца? – натягивая на голые ноги футболку, Света пыталась вспомнить, когда она успела переодеться: когда он нёс её в спальню на руках, она ещё была в джинсах и бадлоне, а потом… потом она ничего не помнила; неужели это он переодел её; а что если между ними что-то произошло этой ночью, а она ничего не помнит?

– Одно уже есть у тебя, – взяв её за руку, Сергей поднёс кольцо к глазам Светы. – Другое – у меня. Давай пока я сложу к себе оба, потом, перед тем как одеть, верну, – он снял кольцо и, вложив его в футляр, засунул в карман пиджака.

– А свидетели?.. – упорствовала Света, отступая от него. – Нужны же свидетели.

– В соседней комнате – Катя спит, – Сергей сделал к ней шаг, не давая сбежать. – А по моей линии нас встретят уже на месте.

– Но как? Надо же за месяц заявление… – она хотела проскочить мимо Сергея, чтобы закрыться от него в ванной и не выходить оттуда, пока он не устанет ждать и не оставит её.

– Не переживай, – он крепко схватил её, обнимая, успокаивая, гладя по голове. – Всё улажено. Внизу ждёт такси.

– Почему ты не сказал мне вчера? – она пустила в ход оставшееся последнее средство против него – слёзы.

– Ты уснула, – он целовал каждый миллиметр её лица. – Я не успел, – он взял её за голову и серьёзно посмотрел в глаза. – Это что-то меняет?

– Нет, – она съёжилась от страха перед его неумолимо требовательным взглядом. – Но мне нужно время… чтобы собраться… чтоб привести себя в порядок… накраситься…

– Послушай, – он смягчился и просиял. – Ты выглядишь прекрасно. Тебе ничего не надо с собой делать. Надевай платье, а я пока девочек подниму, – он сделал шаг к двери.

– Миленький мой, я боюсь, – Света бросилась за ним, удерживая дверь.

– Чего, родная? Меня? Не нужно. Я тебя больше не обижу, – он бережно отодвинул её в сторону и открыл дверь.

– Нет. Я… Мне просто страшно, – она стояла посреди комнаты маленькая, перепуганная, в одной короткой светлой футболке.

– Мне тоже, – улыбнулся Сергей. – Старайся дышать глубоко и ровно, – он снова подошёл к ней и долгим поцелуем забрал из неё страх. – Я люблю тебя. Тебе нечего больше бояться, – и вышел из комнаты.

"В пути,

 А там совсем недалеко,

 Ты там отыщешь облака

 И дом"

Света подошла к зеркалу, дрожащими руками дотронулась до лица, причесалась, улыбнулась в своё отражение и бросилась искать "свадебное" платье. Одна за другой к ней в комнату вошли заспанные девочки, не понимающие, чего от них хотят, зачем подняли в такую рань, забыв разбудить и куда теперь гонят.

"Смотри,

 Там за окном идёт весна,

 Там за окном идёт весна"

У ЗАГСа стоял знакомый старик. Он радостно улыбался и махал рукой.

Шаг 53. Я гражданин далёких городов

После сумасшедшего и счастливого дня, он поднимал её до квартиры на руках. Света заботливо просилась сама дойти, шептала ему, что она тяжёлая, что он надорвётся. Но Сергей, побагровев от напряжения, продолжал нести её вверх по ступеням. Света, не смотря на свой ум, всё же не лишена была суеверных страхов. И он понимал, что должен донести её до дома, даже если он умрёт у неё на пороге. Но он не споткнулся, не умер, спокойно переступил порог и только тогда поставил её на пол.

Влада ушла спать в свою комнату. Света прошла в свою, за руку держа Сергея. Они остановились перед кроватью, смотря друг на друга. Они не знали, что делать дальше. Они боялись что-либо делать дальше. Сергей прошёл к окну, глядя на Фонтанку, вспоминая, как они бродили там, внизу, год назад.

"Я гражданин далёких городов,

 Которых я не видел никогда,

 А в прочем – в снах и память этих снов

 Меня манит, меня манит туда"

Света подошла к нему сзади и робко обняла его, целуя затылок. Он повернулся к ней, глядя в глаза и осторожно поцеловал в солёные губы. Она плакала. Плакала от счастья. От того, что так внезапно всё изменилось в её жизни.

"Я этих шпилей помню остроту,

 Когда на башенных часах меди,

 Я эту сумасшедшую мечту

 Который век ношу в своей груди"

Он медленно расстегнул её платье, помог его снять. Она стыдливо стояла перед ним в одном нижнем белье, не понимая, нравится ли ему то, что он видит. Она не была как Жанна, она была другой.

Он нежно ей улыбнулся, расстёгивая бюстгальтер. Света стояла, прикрывая руками обнажённую грудь.

Сергей встал на колени и осторожно снял с неё сначала один чулок, потом другой. Света от страха зажмурила глаза. Она почувствовала, как её трусики медленно уплыли вниз. От волнения у неё закружилась голова. Она качнулась и открыла глаза, чтобы не упасть.

"Я властелин невиданной любви,

 Что сберегла нам вековая боль,

 И знаю я, что ждёт меня вдали

 Моя Изольда и мояАссоль"

Перед ней стоял обнажённый Сергей во всей своей первозданной красоте. Она залюбовалась им как художник, ей впервые захотелось написать его, запечатлеть навсегда это мгновение.

Его рука нежно, едва-едва прикасаясь к ней, скользила по её коже, поднимая от волнения светлые волоски на теле.

Её ноги подкосились не в силах больше держать её, и она мягко опустилась на кровать, дрожа всем телом.

Сергей вслед за ней, не выпуская её ни на секунду, лёг рядом. Он убрал волосы с её лица и поцеловал в губы. Она ответила поцелуем, прижавшись к нему. Он осторожно повернулся, оказавшись сверху. Она боязливо раздвинула ноги и замерла. Он неторопливо и бережно вошёл в неё, не сразу, постепенно, словно испытывая её глубину. Но она утягивала его в себя всё дальше, в неисследованные просторы своих желаний.

"Я капитан летучих бригантин,

 Что ждут меня в неведомом порту,

 Узнать бы где и флот бы тот найти,

 И за штурвал, и вдаль, и в высоту"

Она боялась, что после стольких лет безбрачной жизни ей будет неприятно, дискомфортно, больно. Но Сергей был настолько предупредительным, настолько чутким и внимательным, легко угадывая без слов каждое её желание, каждый вздох, каждое движение, что она быстро освободилась от страха боли перед прошлым, открыв двери своим тайным желаниям. Сергею даже пришлось зажимать ладонью её рот, чтобы не разбудить криками Владу.

"Я цвет их глаз не спутаю ни с чем,

 Я столько раз тонул в их глубине,

 Что знаю я, горят они за тем,

 Чтоб в их огне дотла сгореть и мне"

Буря наслаждений обрушилась на Свету. Она не могла остановиться, она не хотела останавливаться. Они перебрались на пол, чтобы не скрипеть кроватью. Она была неудержима в своей ненасытности. Даже Сергей уже вымотался, а она всё продолжала его ласкать, стараясь как можно быстрей вновь подготовить его для новой волны удовольствий.

– Милая, мне нужен отдых, – целуя её тело, взмолился Сергей. – Я так долго не протяну.

– Разве не все мужчины мечтают умереть в постели с любимой женщиной? – счастливо и озорно улыбалась она.

– Я хочу ещё немного пожить с тобой. Я не готов умирать сегодня. Я не хочу умирать сегодня. Я хочу прожить с тобой долгую жизнь.

Он ласкал её губами, языком, руками – пока снова не наливался силой. Она просила его не останавливаться, умоляла любить её, пока она ещё может дышать, любить до последнего вздоха.

"Я капитан летучих бригантин,

 Что ждут меня в неведомом порту,

 Узнать бы где и флот бы тот найти,

 И за штурвал, и вдаль, и в высоту"

Утро заливало спальню. Они лежали измождённые. Света на его груди, он – на спине.

– Милая, ты меня чуть не убила… – Сергей устало гладил её по голове.

– Я так скучала по тебе… – она поцеловала его в грудь.

– Я даже немного испугался за тебя, ты стала как будто… другой… Не такой, какой я знал тебя…

– Это плохо? – она приподнялась и испуганно посмотрела на него. – Ты, наверное, сейчас думаешь обо мне плохо.

– Нет, нет, что ты? Мне всё очень понравилось, – он уронил её голову к себе на грудь. – Я думал, ты другая в постели. Более замкнутая, что ли, более зажатая. Я не мог себе представить, что ты…

– Что? – Света залезла на него сверху. – Веду себя как проститутка?

– Нет. Ну… Как-то вдруг это так… необычно, – он залюбовался её небольшой, прекрасно сохранившейся для её лет грудью.

– Если ты хочешь, я могу быть тихой, скромной, застенчивой, – она стыдливо прикрылась от него руками.

– Нет, – Сергей взял её за руки и отвёл их в сторону. – Я хочу, чтоб ты была собой.

– Хочешь, сварю тебе кофе? – она упала на него, целуя и шепча.

– Да… Очень… Я люблю тебя…

– Какие простые слова, но сколько всего они несут в себе? – целуя его, она поднялась. – Не смотри на меня, я стесняюсь.

– Чего? Меня? После всего, что было?

– Ну что ты как? – она схватила подушку с кровати и бросила в него. – Я ведь девочка, дай мне поиграть.

– Девочка моя ненасытная, – схватил её Сергей и повалил на пол, зацеловывая её с головы до ног. – Любимая! Долгожданная! Ненаглядная!

– Мам? Вы как там, проснулись уже? – в дверь робко постучали. – Идите на кухню пить чай.

– Да, солнышко, мы сейчас, – ответила, смеясь, Света и, вырвавшись из объятий Сергея, быстро накинула на себя футболку. – Одевайся и приходи на кухню. Я пойду, поставлю кофе, – она выглянула в коридор и выскочив в него, быстро закрыла за собой двери.

Сергей устало натягивал на себя брюки, словно отработал двойную смену у станка. Пошатываясь на ослабевших ногах, он вошёл на кухню, где крутились его девочки, готовя завтрак.

– Доброе утро, – он подошёл к Владе и поцеловал её в щёку. – Как спала?

– Нормально, – от неожиданной ласки она засмущалась, переглянувшись с матерью, не зная как теперь реагировать на него. – А вы?

– Плохо. Твоя мать всё время не давала мне спать.

– Ты чего такое ребёнку говоришь? – Света засмеялась и шлёпнула его полотенцем.

– Я уже не ребёнок, мам, – понимающе улыбаясь, произнесла Влада. – И прекрасно понимаю, чем занимаются молодожёны в первую…

– Влада! – Света покраснела. – Прекрати!

– А что? – схватил её Сергей и, целуя, усадил к себе на колени. – Разве не так?

– Вы сговорились! – шутя завопила Света. – Двое на одного… на одну. Так не честно.

– Да ладно ты, расслабься, – садясь за стол, небрежно бросила Влада. – Я никому не скажу, чем вы там занимались всю ночь, – и, обернувшись к Сергею, схватила его за руку. – Поехали сегодня на роликах кататься? Ну, пожалуйста!

– А что, отличная идея! Я – за.

– И я! – подхватила Влада, подняв руку вверх.

– Двое против одного… одной, – поправился Сергей.

– Так не честно! Вы теперь меня вообще не будете тогда спрашивать. Если всё вдвоём будете решать? У меня, может, тоже на сегодня есть планы.

– Какие? – Сергей щекотал её.

– Какие? – смеясь, Света соображала и придумывала на ходу. – Ну, не знаю, в филармонию сходить, или в театр, или…

– Беги собираться, – крикнул Владе Сергей и схватил, поднимая на руки, Свету. – Маму я беру на себя. Через час выходим.

"Там в небесах напиться молока,

 Что нам дорогой кажется с земли,

 И снова в путь, и в путь, и в путь, пока

 Хоть что-нибудь манит меня вдали"

Он отнёс её в спальню, ещё раз ублажив проснувшийся Светин аппетит. Потом быстро собрал их в дорогу, раздавая необходимые распоряжения. И вышел с ними в тёплый солнечный день последнего летнего месяца.

Шаг 54. В доме, где со мной случилось это всё…

Пришедшие на смену летним дням будни новой жизни пролетали в свете тихой радости. Они не могли напиться друг другом, не могли по утрам расстаться, убегая на работу.

"В доме, где со мной

 случилось это всё,

 уже другая жизнь"

Сергей всеми силами старался довести начатый с Жанной фильм до его выпуска. Сталкивался с бюрократической тягомотиной. Не мог пробиться сквозь толщу безразличия и халатности. Ощущал, что если он остановится, то фильм ляжет как тысячи других, так и не дошедших до зрителя, лент на пыльные полки тёмных подвалов многочисленных киностудий.

"В доме, где со мной

 случилось это всё,

 звучат другие сны"

Свету перевели из разряда "лаборанта" в ряды преподавателей, нагрузив сверх меры предметом, о котором раньше она только слышала. Приходилось по ходу лекций изучать новые горизонты, ловко изворачиваться от неожиданных вопросов студентов и по ночам мучительно искать на них ответы.

"А мы с тобой

 как будто никогда

 не просыпались там"

Вечером, после всех пар лекций, она сидела в своей комнате, обложившись книгами, учебниками, методичками. Зазвонил телефон.

"А мы с тобой

 как будто никогда

 не раздвигали этих штор"

– Привет, Свет, – услышала она знакомый голос. – Слышал, ты замуж вышла. Поздравляю.

– Спасибо, Лёш, – Света напряжённо гадала, зачем он позвонил. – Как твои дела?

– Мои – хорошо, – она услышала, как он зло сморкнулся. – Ты помнишь наш уговор? Насчёт квартиры?

"В доме, где со мной

 случилось это всё,

 не помнят этажи"

– Да.

– Что думаешь делать?

– Не знаю. Ты всерьёз?

"Наших суетных шагов

 и наших

 не рождённых фраз"

– Конечно.

– Зачем тебе это?

"В доме, где со мной

 случилось это всё,

 уже забыл про нас"

– Зачем? Чтобы какой-то урод ходил по моей квартире рядом с моей дочерью в трусах? Трахал мою жену?

– Твою бывшую жену! – жёстко поправила его Света. – Не надо это забывать. Кто в этом виноват?

"Старый кодовый замок

 и наш глазок

 глядит на нас в упор"

– Вот только не надо сейчас истерик! Оставь их для своего нового дружка. Ты можешь развестись с ним.

– Зачем?

– Чтобы остаться.

"Пусть так, пусть так,

 и в эту воду не войдёшь,

 не стоит так навязчиво"

– Ты не посмеешь! Не посмеешь так поступить со мной.

– Хочешь меня проверить?

"Пустяк, пустяк,

 пожалуй, это мы

 сумеем пережить"

– А что ты с Владой собираешься делать?

– Ничего. Она остаётся.

– Одна?

– Да. Я буду заглядывать к ней. Пусть возьмёт какую-нибудь подружку, живёт с ней. Можешь и ты оставаться у неё. Но только одна, слышишь? Если я узнаю, что он переступил мой порог, – ты меня знаешь. Я не остановлюсь.

"Но вот беда,

 ведь мы здесь были,

 мы любили настоящие"

– Бред какой-то. Ты хоть понимаешь, что говоришь? Я на тебя в суд подам.

– Интересно, за что же? Но если хочешь, подавай. Посмотрим, у кого руки длинней.

– Ну и ублюдок же ты!

– Ого! Первый раз слышу, как ты ругаешься. Это он тебя научил? Какие слова ты ещё знаешь?

"А нам сюда

 заказан путь

 и как нам с этим быть, скажи"

Света отключила телефон. Она стояла бледная, губы тряслись от злости, от бессилия что-либо сделать. В квартире вдруг стало душно, захотелось выбежать на улицу.

"В доме, где со мной

 случилось это всё,

 живёт чужой малыш"

На свежем воздухе она немного успокоилась, приходя в себя. Вот оно. Висевшее на стене ружьё всё ж таки выстрелило. И как всегда она опять оказалась не готова.

"В доме, где со мной

 случилось это всё,

 на кухне варят щи"

Homo homini lupus est (человек человеку волк)!

"А мы с тобой

 как будто никогда

 не улыбались зеркалам"

Трясущейся рукой она достала из отобранной у Влады полгода назад, но почему-то так и не выброшенной, тонкую сигарету из Жанниной пачки. Там же лежала и зажигалка. Она неумело закурила, закашлявшись, но сигарету не бросила, словно решив, что этот едкий дым напрочь вытравит из её жизни след её бывшего мужа.

"В доме, где со мной

 случилось это всё,

 уже другая дверь"

– Привет, милая, – к ней подошёл озадаченный Сергей. – Почему ты здесь стоишь? – он вопросительно смотрел на знакомую сигарету. – Что случилось? – осторожно повернул к себе и погрузился в её глаза. – Пойдём домой?

– Нет. Я… – Света нервно затянулась. – Тебе нельзя… Он… – она опять закашлялась.

"Номер тот же,

 но звонок

 скорей всего не тот"

– Подожди, подожди, – Сергей осторожно взял у неё сигарету и выбросил в Фонтанку. – Дыши глубоко. Давай со мной, вдох, выдох… Хорошо, – он держал в своих руках её лицо, пристально смотря ей в глаза. – Давай я буду задавать вопросы, а ты можешь мне просто кивать головой. Ты убила свою соседку, Тамару Николаевну? У Влады в спальне голый мальчик? Ты спрятала любовника в шкафу?

"В доме, где со мной

 случилось это всё,

 уже который год"

– Серёжь, я серьёзно! Я… – Света вкратце пересказала свой разговор с бывшим.

"На полу другой паркет

 и, вероятно,

 новый телефон"

– Понятно, – Сергей отвернулся к реке, оперевшись на ограду. – Интересные у вас отношения, – он сплюнул. – То есть я даже сейчас не могу туда войти?

– Да, – Света стояла потерянная, бледная, не зная как дальше жить.

"Пусть так, пусть так,

 и в эту воду не войдёшь,

 не стоит так навязчиво"

– Хорошо.

– Что хорошего? – она вопросительно посмотрела на него.

– Плюнь!

– В каком смысле?

– В прямом. Просто плюнь. Что, никогда не плевалась?

– Нет, я… Я не понимаю тебя.

– Плюй! Смотри на меня, – Сергей собрал во рту все слюни и смачно сплюнул. – Ничего сложного.

"Пустяк, пустяк,

 пожалуй, это мы

 сумеем пережить."

– Это же мерзко! – Света оглянулась.

– Мерзко держать в себе всё это. Плюй! Плюй, словно ты выплёвываешь его из себя. Ты же хочешь этого?

– Да, но…

– Тогда – плюй. Плюй на него. На эту квартиру. На все эти вещи, что с ним тебя связывают. На всю память о нём.

"Но вот беда,

 ведь мы здесь были,

мы любили настоящие"

– А как же Влада?

– Её оставь, не выплёвывай. Она здесь ни при чём. Она твоя дочь. Она мне тоже как дочь.

– Я имею в виду – куда мы теперь?

– Ко мне.

– Куда?

– В квартиру Жанны. Фактически она теперь моя.

"А нам сюда

 заказан путь

 и как нам с этим быть, скажи"

– Нет! Только не туда.

– Почему?

– Я… Не могу. Не хочу. Я не поеду в неё.

– Жанна хотела, чтоб мы с тобой там жили.

– Нет! Это… неправильно. Так нельзя.

– А как правильно?

– Я не знаю, но… Мне там всё будет напоминать её.

– И хорошо. Вспоминай её добрым словом. Молись за неё. Делай в память о ней добро окружающим. Она просила у тебя прощения, перед смертью. За то, что украла меня.

– А Влада?

– Она тоже переедет с нами.

– Но он же тогда будет мстить.

– Как? Что он сделает?

– Я не знаю, но у него связи.

"В доме, где со мной

 случилось это всё…"

– Не бойся. Если с нами Бог, кто против нас? Владу мы одну там не оставим. Она хоть и выглядит большой, но в голове у неё пока один только ветер. Поднимайся в квартиру, начинай паковать вещи. А я побегу пока к себе готовить комнаты. Бери только самое необходимое. Всё спорное оставляй без сожаления, наживём. У нас теперь с тобой новая жизнь.

"В доме, где со мной

 случилось это всё…"

Света оглянулась на окна своей квартиры и вдруг сочно, собрав в себе все слюни и сопли, выхаркнула их в Фонтанку.

Сергей изумлённо посмотрел на неё, потом вниз на реку. Белое пятно быстро растворилось в тёмной воде.

Света весело оглянулась на Сергея, прижалась к нему, целуя, и как девчонка побежала через дорогу.

Шаг 55. Синдром хронической любви

Знакомые ребята помогли им быстро перебраться на другую квартиру. Света с Владой захватили с собой пока самое необходимое, но даже и этого оказалось не унести в руках. Расставаться с вещами было просто бессмысленно, но Сергей настаивал только на самом необходимом. А всё остальное пусть сгорит в пламени прошлого.

"Природа дарит аномалии,

 Погода балует дождём,

 А мы твердим, что всё нормально,

 Но уже нормального не ждём.

 И с каждым годом ближе к старости,

 И с каждым часом меньше дня.

 Синдром хронической усталости

 Терроризирует меня"

Поздним вечером они втроём вошли в квартиру Жанны. Прихожая была завалена вещами.

– Где мне можно переночевать? – Влада обернулась на Сергея.

– Выбирай любую комнату, кроме моей, конечно.

– Правда? – Влада подпрыгнула и, порывисто обняв Сергея, улетела по коридору.

– А ты будешь для себя выбирать? – он подхватил падающие башни коробок.

– А мы разве не вместе теперь жить будем? – Света растерянно стояла посреди развала, не решаясь перешагнуть невидимый порог.

– Я же не знаю, как ты привыкла, – Сергей не торопился, предоставив ей право выбора.

– Я хочу с тобой, – она, как маленькая девочка, оттопырила нижнюю губу. – Я хочу засыпать и просыпаться с тобой, – в её глазах блеснули слёзы страха. – Я хочу всегда быть с тобой.

– Отлично. Тогда идём ко мне, – он поднял её на руки и, переступая через горы книг, коробок и сумок, понёс в свою комнату. – Но если вдруг я тебе надоем, начну храпеть или пукать по ночам, ты всегда можешь…

– Ну, хватит! – засмеялась Света и, вырвавшись из его объятий, упала на кровать. – Перестань, – она протянула к нему руки. – Я не хочу это слышать.

– Хочешь, не хочешь – придётся, – Сергей плюхнулся рядом, зацеловывая её.

"Друзья куда-то разъезжаются,

 А новых меньше день за днём.

 Всё реже говорим "пожалуйста",

 Всё чаще говорим "потом"

– Я выбрала, – к ним в спальню влетела сияющая Влада и тоже запрыгнула на кровать.

– Быстро ты, – Сергей повалил её и принялся щекотать. – И какую?

– Спальню Жанны, – Влада заливалась звонким смехом даже от малейшего к ней прикосновения.

– А что, другого ничего не смогла найти? – Света украдкой посмотрела на Сергея.

– Всё в порядке, милая, – он обнял их обеих и с грустью посмотрел на потолок. – Там и правда очень хорошо, светло и просторно, – он поцеловал Владу в голову. – У тебя хороший вкус, – и неожиданно столкнул с кровати.

– Ах, вот как? – смеясь, возмутилась Влада, и принялась стаскивать Сергея.

– Ну, всё, всё! Сдаюсь, – она сдёрнула-таки его на пол за ноги и, визжа, вылетела из комнаты.

"Тепло в моей душе осталось ли

 И я панически боюсь,

 Что вдруг добавится к усталости

 Ещё хроническая грусть"

– Милый, я люблю тебя, – Света подползла к Сергею и обняла его за шею.

– Я рад, – прохрипел он.

– Это что, так принято теперь отвечать? – она схватила его за волосы и тихонько потрепала.

– Но я действительно этому рад, – он повернулся к ней, вспоминая, как год назад они так же лежали на этой кровати. – Что же я могу сделать?

– Сказать мне, что ты тоже меня любишь, – Света почувствовала его мысли и крепко-крепко прижалась к нему.

– "Тоже"? – его передёрнула от этого слова, произнесённого им Жанне год назад. – Я люблю тебя без всяких "тоже", – он понял, что Жанна никогда его не оставит, что память о ней всегда будет идти рядом с ним, что его прошлые ошибки оставили в душе ноющие рубцы. – Просто об этом так просто вслух не люблю говорить. Опять – "люблю". Я чувствую, как мало вмещает в себя это слово и мне как-то даже не совсем… ловко, что ли… произносить его.

– Постарайся ради меня, пожалуйста, – Света глядела внутрь его, пронизывая до самых болезненных глубин. – Мне так нравится, когда ты признаёшься в любви.

– Я люблю тебя, – прошептал Сергей, ощущая изливающееся целительное тепло от её ладони на его сердце. – I love you! Je t'aime! Ich liebe dich, mein liebes Fraulein.

– Ну, вот видишь? – она улыбнулась и бережно поцеловала его. – Не так уж и сложно было.

– Пойдём, я покажу тебе, где тут что.

Сергей резко поднялся и потащил за собой Свету, показывая её владения. Когда они заглянули в бывшую спальню Жанны, то увидели, как Влада стояла около старинного зеркала в коротком розовом платье. Сергей, увидев её, отшатнулся в ужасе.

– Ты что? Совсем спятила? – ошеломлённо сказала Света. – Быстро переоденься!

– Нет-нет, пусть, – успокоил её Сергей. – Ей очень идёт, – он улыбнулся и, подойдя к Владе, помог застегнуть ей платье. – Просто мне показалось… – он на секунду отвлёкся, залюбовавшись ею. – Ничего. Всё хорошо. Правда.

– Что нам делать с вещами Жанны? – спросила Света, ревниво оглядывая комнату.

– Не знаю. Пусть Влада носит, если что-то понравится и размер подойдёт. Не выбрасывать же? Хотя, как скажешь.

"Но есть пока одно спасение,

 Но есть волшебные слова,

 Что послезавтра воскресенье

 И можно рано не вставать"

Они вышли в коридор и почти до утра разбирали завал. Света нервничала, что не находилось нужных ей вещей – утром на работу, а она толком не успела подготовиться. Сергей перетаскивал тяжёлые сумки и коробки, параллельно читая вслух выдержки из разных книг по теме завтрашней её лекции.

– Доброе утро, солнышко, – Сергей тихонько тряс за плечо дремавшую на кровати Свету. – Пора вставать.

"Я буду есть варенье ложечкой,

 Я буду пялиться в ТиВи,

 И ты подаришь мне немножечко

 Своей хронической любви"

Она нехотя открыла глаза, и увидела перед собой чашку горячего кофе. Ласково улыбнулась, оглянулась, сладко потягиваясь и, схватив Сергея за руку, затащила к себе под одеяло.

Шаг 56. Века и эры

Они молча возвращались домой из Питерского роддома. Миша через своих знакомых устроил Аню к хорошему врачу, которого ему многие рекомендовали. Роды прошли легко, врач действительно оказался первоклассным специалистом. Мальчик родился крепким, ладным. Вот только личико его смутило Мишу. Они ехали в гнетущей тишине уже больше часа.

"Века и эры бегут стремглав,

 Друг друга сбивая с ног.

 А мы всё верим, что сильный прав,

 И в то, что за слабым Бог."

– Чей это ребёнок? – разорвал молчание посеревший Миша.

– Твой… – Аня испуганно вжалась в сиденье.

– Я спрашиваю, чей это ребёнок? – медленно повторил он свой вопрос. – Не смей мне врать! Хочешь, чтобы я провёл генетическую экспертизу? – он неотрывно смотрел на дорогу, сдерживая в себе кипевшую злость.

– Я… Я боялась, что ты бросишь меня. Я не знаю, почему я не могла забеременеть от тебя… – Аня осторожно дотронулась до его руки. – Я люблю тебя…

– Чей… это… ребёнок? – он брезгливо смахнул её руку, повысив голос.

"А мы всё ищем, где тьма, где свет,

 На contro и pro деля.

 И не за тем, чтоб найти ответ,

 А просто деленья для"

– Серёжин… – прошептала она, закрывая лицо ладонями.

– Чей? – машина вильнула и выровнялась.

– Моего бывшего… – Аня тихо заплакала: она понимала, что всё тайное рано или поздно становится явным, но чтобы так быстро – она оказалась к этому не готова.

– Что? Это… просто… – Миша в ужасе провёл рукой по своему лицу, словно что-то пытаясь стереть с него. – Я ничего не понимаю… Я… – он настроил зеркало так, чтобы оно попадало на Аню. – Объясни мне.

– Я, правда, боялась, что ты бросишь нас. Уйдёшь к своим шлюхам, – Аня заплакала, не сдерживаясь. – Я хотела от тебя ребёнка, но я, правда, не понимаю, почему не получалось! А от Серёжки я знала, что точно получится.

"А нас всё так же страшит цена

 Свободы и в страхе мы.

 Никак не можем решиться

 На побег из своей тюрьмы"

– Когда это произошло? Говори! – он решил всё выяснить сейчас, потом от неё ничего не добьёшься – "куй железо не отходя от кассы". – Он приезжал к тебе?

– Нет, – всхлипнула она. – Это… когда мы ездили в Питер по делам. У тебя ещё тогда деловая встреча была, а мы с Владой пошли пройтись по магазинам.

– Ты ходила к нему домой? Говори! Ходила?

– Нет, что ты? – она посмотрела на него умоляющим взором. – Я бы никогда.

– Тогда где? Отвечай мне! Где это…

– В кафе, в туалете, – Аня опять заплакала, уткнувшись в ладони.

– Что? В туалете? В кафе? – машина опять дёрнулась, но Миша успел её выровнять. – Ты рехнулась?

– Прости меня, пожалуйста. Прости. Я…

– Заткнись! – рявкнул на неё Миша. – Моя жена трахается с бывшим мужем в туалете какого-то задрыпаного  кафе…

– Оно не задрыпанное. Это кафе на пяти углах, – Ане показалось эта деталь значительной.

– Да мне хоть на десяти! – закричал Миша. – То есть пока я пытался заработать для тебя деньги, заботился о том, чтобы у тебя и у твоей дочери всё было, чтобы вы ни в чём не нуждались, ты… – Миша опять попробовал стереть с лица что-то, что никак не стиралось. – Ты тем временем трахалась со своим бывшим мужем?

– Я же это делала ради тебя! Как ты не понимаешь этого? – Аня закричала в ответ, пытаясь донести до него простою истину.

– Моя жена трахалась со своим бывшим ради меня! – он нервно расхохотался. – Красиво звучит.

"Так жизнь в идею, как нить в иглу,

 Решая – быть или нет.

 А счастье тихо сидит в углу,

 И вежливо ждёт ответ"

– Ну прости меня. Прости, – рыдала Аня. – Я больше не буду…

– Ещё бы! Теперь уж точно. К чёрту всё, – он достал пачку сигарет и закурил прямо в салоне. – Завтра же подаю на развод.

– Не надо, Мишенька! Не делай этого, прошу тебя. Я люблю тебя…

– Я тебе не верю, – Миша запечатывал каждым своим словом любую возможность примирения с ним. – Любила бы – рожала бы от меня. А не трахалась бы с кем попало.

– Мой папа не кто попало, – закричала Влада и ударила Мишу по руке, защищая мать.

– Тебя здесь вообще не спрашивают. Сиди и помалкивай, – он отмахнулся от неё как от назойливой мухи. – Не то домой пешком пойдёшь.

– Не кричи на ребёнка! – повысила Аня голос, раздражаясь на его неуступчивость, предельное непонимание и слепую ревность. – Она ни в чём не виновата.

– Все вы не виноваты. Все белые и пушистые. Один только я вонючий и грязный…

"А если только открыть глаза,

 Всё просто: люби и верь.

 Зачем упрямо в окно влезать,

 Когда можно прямо в дверь"

– Я же тебе ничего не говорила, когда ты по своим шалавам таскался. Хоть бы одно слово…

– А я домой никого в подоле не приносил!

– Что? То есть проблема только в этом? В моём подоле? То есть я могла спать с кем хотела, лишь бы только в подоле домой не приносила? – она хотела ударить его, но сдержалась, ненавидяще процедив сквозь зубы. – Какой же ты козёл!

– Это я-то козёл? – машина сильно вильнула, едва разъехавшись со встречкой. – Я – козёл?! – он повернулся к ней, схватив Аню за волосы. – А ты? Знаешь, кто ты? Шлюха! – он тряхнул её головой. – Грязная потаскуха! Тварь! – с каждым приговором он словно бил её лицом о землю. – Если б я тогда не подобрал тебя, знаешь где бы ты сейчас была? – он повернул её заплаканное лицо к себе. – Со своим любимым муженьком бухала бы в каком-нибудь сраном бомжатнике. Это я тебя, я… – он кричал на неё, почти вплотную приблизившись к ней. – Отчистил! Отмыл! Привёл к себе! Приютил твою грёбаную дочь! Старался быть ей хорошим отцом! Поил вас, кормил, тварей! Одевал! А вы? Неблагодарные, вот так ответили мне? Такую свинью подложили?

– Прекрати! – Аня попыталась вырваться. – Прекрати кричать. Немедленно. Ты пугаешь детей.

– А мне насрать на твоих детей, сучка! Да, ты обычная безмозглая сучка! – он с силой стал прижимать её голову к своим коленям, расстёгивая ширинку. – И заткни свою вонючую пасть! Не хочу больше ничего слышать. Ненавижу тебя. Ненавижу тот день, когда я встретил тебя. Ненавижу твоего проклятого муженька, твою… чёртову дочь, твоего… этого… поганого выродка…

– Престань! – кричала, рыдая, Аня, всё ещё пытаясь вырваться. – Остановись…

– Заткнись! – заревел зверем Миша. – Заткнись! – он яростно прижимал её к себе. – Я не позволял тебе говорить! Слышишь?

– Остановись, – захлёбывалась в рыданиях, просила Аня. – Прошу тебя. Дай нам выйти.

– Что? Выйти? Нет! Так легко вы от меня теперь не отделаетесь! Я научу вас уважать меня! Я…

"Ведь тот, кто ищет, всегда найдёт,

 А тот, кто любим, тот свят.

 Но день проходит и год пройдёт,

 Как много веков назад"

Миша, рыча от ярости, нажал на педаль газа, разгоняя до предела свой "Logan". В салоне стоял непрерывный плач – рыдала Аня, плакала Влада, пищал Андрюша.

"Но год проходит и жизнь пройдёт,

 Как много веков назад"

На встречку внезапно выскочил чёрный джип.

Шаг 57. Добро пожаловать домой

От бессонной ночи сильно клонило в сон. Света ещё не вернулась с лекций, Влада задержалась в школе, а Сергей остался сегодня хлопотать по дому. Сбегал в магазин, закупившись продуктами. Ещё раз всё перемыл, протёр, перечистил…

"Когда празднования очередной развязки

 Сойдут наконец на нет,

 Когда Пётр на вопрос: "Знаешь ли того, c повязкой?"

 Даст правдивый ответ"

Решив немного передохнуть, Сергей сварил себе кофе и сел за ноутбук, просматривая фотографии с Жанной. Он думал удалить их, чтобы Света как-нибудь ненароком не увидела то, что причинило бы ей новую боль. Но не смог. Не мог просто так вычеркнуть из своей жизни Жанну, просто не имел права.

"Когда мы будем себя не отличать от ближних,

 А ближнего от врага,

 Когда мы будем зимой кататься на лыжах,

 А летом валять дурака"

Глядя на яркие моменты прошлого, он словно вновь оказался с ней. Слышал её голос, чувствовал её запах, даже ощущал её прикосновения. Лишь на мгновение закрыл глаза, проваливаясь в пустоту, как увидел, что из темноты на него смотрят печальные глаза Ани.

"Когда мы будем честнее, светлее и проще,

 Когда мы станем наконец собой,

 Тогда на самом краю этой самой площади

 Будет знак "Добро пожаловать домой"

Звонок маленькой Влады вырвал его из забытья.

– Да, солнышко, привет, – радостно воскликнул Сергей. – Как у тебя дела?

– Папочка… – услышал он её испуганный шёпот. – Приезжай скорее…

– Что случилось, милая? – боязливо напрягся он. – Где ты?

– Я не знаю, папочка… Мне страшно…

– Ты можешь мне рассказать, где ты сейчас? Что ты видишь?

– Я не знаю… Деревья… Мама… Дядь Миша… Они ругались… из-за тебя… а потом… – она говорила захлёбываясь в плаче, слышно было как она задыхалась.

– Подожди, подожди, милая. Послушай меня, – он старался говорить ровно, не волнуясь. – Дыши. Дыши глубоко, милая. Дыши глубоко и медленно. Я с тобой, – включив громкую связь, Сергей быстро собирался. – Я скоро буду, только мне надо знать, где искать тебя, – он несколько раз ударил себя по лицу, прогоняя сонливость. – Давай, я буду задавать вопросы, а ты мне просто отвечать – да или нет. Хорошо?

– Да…

– Отлично. Солнышко, я уже выбегаю, – он на ходу параллельно вызывал такси. – Ты у себя дома?

– Нет…

– Ты у кого-то в гостях?

– Нет…

– Ты в магазине?

– Нет…

– Ты в дороге?

– Да…

– Ты шла пешком?

– Нет…

– На велосипеде?

– Нет…

– Ты ехала в машине?

– Да…

– Ты ехала с мамой и дядь Мишей?

– Да… И с Андрюшей…

– С Андрюшей? А кто это? Это твой друг?

– Нет… Мой брат…

– Брат? Мама, что, родила?

– Да…

– Хорошо. Вы ехали на машине домой?

– Да…

– Вы ехали из Питера?

– Да…

– Вы ехали долго? Больше часа?

– Я не знаю… Я…

– Ничего, милая, ничего… – Сергей запрыгнул в машину. – Я уже еду к тебе. Только не клади трубку. Андрюша рядом с тобой?

– Да…

– С ним всё хорошо?

– Не знаю… Да…

– Хорошо. Он смотрит на тебя?

– Да…

– А мама? Мама рядом?

– Да…

– Можешь дать ей трубку?

– Не знаю… Она не берёт…

– Ничего, ничего. Дыши, милая, не забывай. А дядь Миша? Он рядом?

– Да…

– А он может взять телефон?

– Нет… У него головы нет…

– Что?

"Добро пожаловать! И Willekommen или Welcome,

 Как у них? Какая разница как!

 Там мой усталый Бог возьмёт меня за руку

 И поможет разжать кулак"

– Так, милая, слушай меня. Слушай внимательно, – Сергей сделал глубокий вдох. – Посмотри на Андрюшу. Смотришь?

– Да…

– Хорошо. Молодец. Теперь посмотри за окно. Видишь что-нибудь? Кого-нибудь видишь?

– Да… Дяденьку… Он пытается открыть дверь… Папа, мне страшно…

– Не бойся, родная моя! Не бойся, он просто хочет тебе помочь, – он закрыл глаза и снова глубоко вдохнул. – Ты знаешь, где защёлка на двери? Можешь её поднять?

– Да… Подняла…

– Молодец. Можешь открыть дверь?

– Нет… она не открывается…

– Девочка? – долетел глухой мужской голос. – Слышишь меня? Отодвинься от окна. Закрой собой малышку!

– Слушай его, милая, – как можно мягче проговорил Сергей. – Не забывай дышать и не отключай телефон. Я уже очень близко.

"И скажет: Ну что вы там, что вы, глупые,

 Я никого же из вас не виню,

 Так, сижу вот, смотрю на вас через лупу,

Говорю же вам, bien venu!"

Послышался удар. Посыпались стёкла.

– Как тебя зовут, девочка? – испуганно спросил мужчина. – Не бойся меня.

– Не бойся его, милая, – Сергей точно и умело руководил дочкой, словно влез в её тело. – Осторожно поднимись, чтобы не пораниться стёклами. Как Андрюша?

– Не знаю… – она заметно успокоилась. – Смотрит на меня…

– Это хорошо. Это очень хорошо. Дядя рядом?

– Да…

– Он поможет тебе выбраться. Как вылезешь, дай ему телефон, хорошо?

– Да…

– С Андрюши не спускай глаз. А то убежит ещё куда-нибудь.

– Он не умеет… – засмеялась Влада. – …бегать.

– Девочка, как тебя зовут? – мужской голос раздался где-то очень близко.

– Мне мама… запрещает разговаривать… с незнакомыми людьми…

– Ничего, милая. Ему можно сказать. Я тебе разрешаю.

– Влада…

– Хорошо, Влада. Подними руки немного вверх, я тебя вытащу.

– Делай, как он говорит тебе.

– Хорошо, папочка.

"Говорю же вам, говорю же, тепла вот вам,

 Вот вам хлеба, вот вам неба над головой.

 Разве может быть недостаточно неба,

 Если этот хлеб живой?"

Послышалось шуршание, кряхтение, треск стекла под ногами.

– Милая, ты слышишь меня? – Сергей пытался увидеть происходящее Владиными глазами.

– Да, папочка.

– Дай телефон дяде.

– Да? Кто это?

– Я её отец, – медленно проговорил Сергей. – Она была в машине с матерью и отчимом.

– Тут ещё ребёнок есть.

– Да, это её брат. Что с отчимом? С водителем?

– Очень плохо, – голос мужчины задрожал. – У него…

– Нет головы?

– Да…

– Не смотрите больше на него, – мягко, но требовательно сказал Сергей. – Что с её матерью? Со вторым пассажиром?

– Я не знаю… – мужчина запаниковал и завыл. – Она вся в крови… И не двигается…

– Ясно. Не смотрите больше на них, – холодно приказал Сергей. – Скорую вызывали?

– Нет, я… – растерялся мужчина. – Как увидел, сразу тормознул и подбежал…

– Ничего, ничего. Всё хорошо, – успокоил его Сергей. – Вы знаете, где находитесь? Точные координаты? Какой километр?

– Я… Я не посмотрел… Я недалеко отъехал от города, максимум километров десять-пятнадцать. В Питер бомбить поехал, а тут…

– Хорошо, не переживайте. Скорую я уже вызываю. Я сейчас в дороге, скоро должен быть. Дождитесь меня, пожалуйста.

– Да мне деньги зарабатывать надо…

– Я вам заплачу, не переживайте. Только посидите с ними. Дождитесь скорую и меня. Хорошо?

– Ладно.

– Скажите, они с кем-то столкнулись?

– Да, джип в кювете валяется.

– Там есть живые?

– Я… я не знаю. Отсюда не видно. Влада, посиди пока у меня в машине, хорошо? Я сейчас вернусь. Держи телефон. Поговори с папой.

– Милая, я здесь, с тобой. Я уже очень близко. Дядя сейчас сходит, посмотрит, что там с другой машиной. Он сейчас придёт, не бойся. Андрюша с тобой?

– Да…

– Хорошо. Если к вам скорая помощь приедет быстрее, чем я – садись к ним, не бойся. Я догоню вас. Я обязательно тебя найду. Слышишь?

"Даже если другие одеты иначе,

 Или лето называют зимой,

 Это всё на самом деле немного значит

 Добро пожаловать домой"

– Да, папочка. Дядя вернулся.

– Дай ему телефон.

– Алё? Я сбегал. Похоже… тоже… того. Я к ним постучался, они не реагируют. Там двое мужиков. В крови всё.

– Понятно… – Сергей вытер холодный пот со лба. – Спасибо, что остались. Скорая должна уже вот-вот. Если вы недалеко, говорите.

– Недалеко, недалеко. Я буквально только с тёщей разговаривать закончил. Она просила купить ей в Питере лекарств, – у нас-то здесь почти ничего нет.

– Ну, да, знаю. Я же сам оттуда. Насчёт денег – не переживайте, ваше время я оплачу.

"Добро пожаловать домой"

Разговор оборвался на полуслове. Телефон Влады больше не отвечал. Похоже, что сдох аккумулятор. Сергей ехал и горячо молился, только чтобы они его дождались.

Шаг 58. Грусть

Когда Сергей добрался до места аварии, там уже стояли Скорая и ДПС. На траве, рядом с дорогой, недалеко от "Логана", лежало обезображенное Мишино тело.

"Мой хороший, добрый вечер,

 Ты такой же, как и прежде,

 Я немного изменилась, пусть"

– Папа! Папочка! – громко крича, подбежала Влада и крепко прижалась к нему.

– Солнышко моё! – Сергей бережно обнял её, расцеловывая. – Как ты?

– Пошли скорее! Там мама, – она схватила его за руку и поволокла к машине. – Она всё спрашивает тебя.

– Она жива? – Сергей побежал к Скорой, где врачи крутились около окровавленной Ани.

"Знаешь, с нашей прошлой встречи,

 С нашей клятвы о надежде,

 Поселилась в моём сердце грусть"

– Отойдите, вы нам мешаете, – резко остановил его мужчина-врач.

– Скажите, как она? – Сергей с ужасом смотрел на израненное стёклами лицо Ани.

– Вы меня слышите? Отойдите! – повысил голос врач.

– Это моя бывшая жена, – Сергей стал заводиться от жестокости и бесчувственности врача. – Это моя дочь. Наша общая дочь, – он говорил зло и властно. – Я должен знать, как она.

– Не знаю, – немного смягчившись, ответил мрачный врач. – Но до больницы может не дотянуть.

"Грусть от зорьки, от заката,

 В каждой тропке, в каждом камне,

 Грусть о свежем ветре,

 Что касался моих губ"

– Серёженька… – едва слышно произнесла Аня. – Ты здесь… – она попыталась улыбнуться.

– Не говори, милая. Ничего не говори, – Сергей опустился около неё на колени. – Тебе пока нельзя разговаривать. Мы потом с тобой обо всём поговорим.

– Нет… – она слегка шевельнула головой. – Нет… – и закрыла глаза, сосредотачиваясь на мысли. – Влада… Забери её… к себе… и Андрюшку… тоже… это… наш с тобой… – она говорила тихо, пытаясь сказать главное. – Любите… друг друга… люби… – и замолчала, перед прощанием посмотрев ему в самое сердце.

"Грусть о всех напрасных клятвах,

 Что так глупо мы давали,

 Грусть о всём, что означает

 Краткое "Мангуп"

– Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! – обезумев от боли, повторял Сергей. – Этого не может быть! Этого просто не может быть… Это, наверное, сон… Я уснул… И мне всё это… – он оглянулся вокруг и вдруг закричал. – А-а! Господи! Боже мой! Не надо… Хватит… Я не могу больше… Не вынесу… Не…

– Всё! Отойдите в сторону, – грубо оборвал его врач. – Дай ему успокоительного, – приказал тот второму врачу.

– Нет, нет, – отшатнулся Сергей. – Не надо. Я сам. Я… – он выскочил из машины, сделал несколько глубоких вдохов и немного успокоился.

"Постараюсь я вернуться,

 Только жди меня, мой милый,

 Не забыть все эти ночи нам"

Рядом плакала Влада. Врачи растерянно переглядывались, нависши над Аней. Водитель, что вытащил из машины Владу, стоял в стороне, укачивая малыша. Сергей подошёл к нему, доставая из бумажника деньги.

– Я… Мне… Вы не представляете, как я вам благодарен! Спасибо вам, – он протянул мужчине деньги. – Этого хватит?

– Нет, нет! Что вы? Не нужно, – он отшатнулся от Сергея. – Правда, не нужно. Я же не какой-нибудь там… Нет-нет! Вот, лучше возьмите… – мужчина передал ему свёрток с пищавшим малышом и вдруг заплакал. – Такой маленький… а уже сиротка… – пережитый ужас, волнения и переживания прорвались наружу. – Только жить начал… – он не мог остановиться, так что Сергею пришлось привести к нему врача с успокоительным.

"Мы не сможем разминуться,

 Жизнью будничной, унылой

 Глупо жить, ведь сердце точно там"

Невдалеке, вокруг чёрного "Ренж Ровера", ходили гайцы, фотографируя его содержимое. Сергей оставил в Скорой Владу и малыша, и подошёл ближе. Номер "Ровера" показался знакомым.

– Простите, я могу забрать детские вещи из "Логана"?

– Чего? – не понял полицейский, занятый описанием любопытного багажа: в салоне автомобиля лежали пистолеты, автоматы, патроны, гранаты.

– Детские вещи, – повторил Сергей. – Из "Логана", – он махнул в сторону. – Пелёнки, одежду… Могу забрать?

– А, да. Забирайте, конечно. Мне они не нужны… – он попробовал пошутить, но спохватился. – Простите… Вы…

– Отец девочки, – опередил вопрос Сергей. – В машине был её отчим.

Полицейский кивнул и, хмурясь, отвернулся. Сергей незаметно сделал несколько фотографий машины с её "начинкой". Рядом с "Ровером" лежал знакомый Сергею мужчина, тот самый, что в новогоднюю ночь проломил ему голову битой.

"Мне ночами будет сниться

 Этот город в поднебесье,

 Этот свежий ветер,

 Что касался моих губ"

Сергей подбежал к "Логану". Салон был весь забрызган кровью. Невероятно, что Влада и Андрюшка остались не то, что живы, но даже без царапин и синяков. Машина настолько была искорёжена, что Сергей еле пробрался внутрь, копаясь в кровавой мешанине. На полу он обнаружил видеорегистратор, но показывать полицейским не стал – не было смысла. Все участники ДТП погибли. Да и свидетель происшествия уже всё им рассказал – всё, что видел.

– Вы же говорили, что в джипе было двое, – Сергей подошёл к водителю, безучастно сидевшего за рулём своей "пятнашки".

– Да. Я так им и сказал, – он кивнул в сторону полицейских. – Но один, видимо потом оклемался… Я не видел, куда он делся. То ли ушёл куда-то… – он махнул в сторону леса. – А может, тормознул кого. Я не видел. Как сквозь землю провалился.

– Ясно, – Сергей обернулся на "Логан". – Спасибо вам ещё раз. За всё, – он хотел пожать руку водителю, но увидел, что испачкался в крови.

– Да что вы, – мужчина протянул ему тряпку. – Так любой бы поступил.

– Наверное, – Сергей, вытирая руки, внимательно посмотрел на водителя. – Вы как, нормально? Сможете ехать?

– Всё в порядке. Сейчас, посижу ещё немного и поеду. Не переживайте за меня. Лучше побегайте к своим деткам.

– Спасибо, – Сергей горячо пожал ему руку. – Дай Бог вам всего. Денег, здоровья.

– Давай, давай, – улыбнулся мужчина. – А то уедут ещё без тебя.

"Я запомню ваши лица,

 Я запомню ваши песни,

 Я запомню эту сказку

 С именем "Мангуп"

Врачи Скорой зафиксировали смерть у Ани, Миши и водителя "Ровера" в связи с получением травм, несовместимыми с жизнью в результате лобового столкновения. Потоптавшись около неподвижных тел, они вызвали "труповозку" и уехали в больницу с Сергеем, Владой и маленьким Андрюшей.

Шаг 59. Пока она его ждала

Сергей сидел на кухне в квартире, где Аня с Владой прожили последние несколько лет. Дети спали в комнате. Не верилось, что Ани с Михаилом больше не было. Казалось, что они просто вышли куда-то и с минуты на минуту вернутся. Но время шло, и никто не приходил.

Во входную дверь постучали. От неожиданности Сергей вздрогнул, покрываясь от страха мурашками. На ослабевших ногах он вышел в коридор и медленно открыл дверь.

– Господи, Серёжь, – Света кинулась к нему, обнимая. – Как ты? Как дети?

– Нормально. Всё хорошо, – и больше не смог сказать ни слова.

"Он столько башмаков стоптал

 О камни пыльных мостовых,

 Он сто имён узнал на вкус"

Рыдания перехватили горло. Он опустился на пол, не в силах больше нести этот груз. Слишком много, слишком много всего выпало на его долю. Этот крест казался ему неподъёмным. Жутко хотелось выпить, забыться, раствориться в океане безличия, безразличия и пустоты.

"Он столько раз шептал: "Мой ангел,

 Этот мир для насдвоих",

 В уме твердя: "Я не вернусь"

Света довела его до кухни, усадив на стул, и накапала успокоительного. Она впервые видела Сергея в таком состоянии и теперь боялась, что он мог что-нибудь с собой сделать. Но он от предыдущей бессонной ночи, от пережитых страданий, от выпитого успокоительного уснул прямо на стуле, облокотившись на стол.

"Он пил шеломом столько рек,

 Он брал вино из стольких рук,

 Не понимая, для чего"

Света не стала его трогать, оставив в таком положении и заглянула к детям. Влада беспокойно спала, дёргаясь и ворочаясь во сне. Она села с ней рядом, успокаивая её, ласково поглаживая по голове. Влада под теплотой Светиных рук притихла и расслабилась.

"Пока она его ждала,

 Ткала полотна из разлук,

 Пока молилась за него"

Рядом кто-то робко пропищал. Она подошла к соседней кроватке. На неё пронзительно смотрели глаза маленького человека. Он протянул к ней свои ручки. Она наклонилась и подняла его, бережно прижав к своей груди. Как слепой котёнок малыш тыкался в её грудь, отыскивая себе еду.

– Ты же голодный совсем, – прошептала Света. – Чем же я тебя покормлю?

Она прошла на кухню, заглядывая во все шкафы. Родители мальчика позаботились, закупившись различными смесями на случай, если у Ани не будет молока.

Насытившись, малыш мирно уснул. Она отнесла его в кроватку.

В квартире стояла тишина.

"Он сто ремёсел изучил,

 Сад посадил, построил дом,

 Он был и с дьяволом на ты"

От нечего делать стала разбирать в коридоре брошенные сумки. Поставила стираться испачканную в крови одежду. Наткнулась в кармане куртки у Сергея на видеорегистратор. Она покрутила его в руках, не понимая, как он включается.

"Он сто смертей прожил,

 Он пережил Гоморру и Содом,

 Он не боялся высоты"

Заглянула на кухню, чтобы проверить, как там Сергей и только сейчас увидела, что на столе лежал ноутбук. Она осторожно взяла его, прикрыв за собой дверь, и расположилась в ванной.

Ноутбук принадлежал Михаилу. Она сразу это поняла. Бегло пробежалась по папкам с фотографиями, где смотрели на неё счастливые Миша, Аня и Влада.

"Он был и щедрым и скупым,

 Он был монархом и рабом,

 Он перемерил сто ролей"

Она уже хотела его закрыть, как вдруг что-то случайно нажала и увидела торчащую маленькую карту. Она снова её вставила и поняла, что карта из видеорегистратора.

Открылось несколько файлов за сегодняшний день. Она включила последний.

"Пока она его ждала,

 Пока не думала о том,

 Что он не думает о ней"

Она смотрела на дорогу и больше часа слушала зловещую тишину. Несколько раз она останавливала видео, страшась увидеть море крови. Но неизъяснимое любопытство притягивало включать её вновь и вновь. Наконец долетели первые слова, которые заставили её насторожиться. Дальнейшее она слушала с каменным лицом.

"И так под музыку в крови,

 Идя за сказочным клубком,

 Он поседел насквозь в пути"

Ноутбук давно уже разрядился, стиральная машина завершила все свои дела, а Света продолжала смотреть на тёмный экран, погрузившись в тяжёлые мысли.

Прикосновение Сергея вернуло её в страшную реальность.

– Сергей, что это значит? – глухо спросила она.

– Что, милая? – он смотрел на неё уставшими красными глазами.

– Вот это, – она холодно положила на кафельный пол карту.

– Это? – он какое-то время непонимающе всматривался в предмет на полу. – Это…

– Говори, – медленно, сдерживая закипающий гнев, произнесла Света.

– Это значит, что Андрей мой сын, – Сергей сел к ней, схватившись за голову. – Мой и Анин…

– Чего я ещё не знаю про тебя? – она тяжело смотрела на него, говоря тихо, без эмоций.

– Милая, я и сам не знал… – он потянулся к ней, стараясь пробиться сквозь быстро растущую между ними стену.

– То есть, ты не знал, спал ли ты с Аней или нет? – Света повысила голос: быстро растущий гнев выплёскивался сквозь её каменную сдержанность.

– Нет, но… – Сергей смутился. – Пойми, это произошло так… – он растёр ладонями лицо: глаза жутко горели, кружилась голова. – …внезапно, что я опомниться не успел.

– Господи! Я поседею с тобой. Я… – Света на секунду ослабила свой  допрос, с состраданием глядя на Сергея. – Когда это было?

– В декабре…

– О, Боже! – она закрыла глаза рукой: голова начинала раскалываться. – Где?

– В кафе, в туалете…

– Ещё не лучше! – пульс от волнения неприятно бился в висках.

– Милая, она ворвалась ко мне туда, набросилась на меня, стала целовать, трогать меня руками… Я не смог… Я не сдержался… – Сергей очень осторожно прикоснулся к ней, понимая, что стоит на обрыве. – Прости меня! Прости! Прошу тебя, прости… – он сжал её руки, вымаливая прощенье. –У неё какие-то проблемы были с Мишей…

– И ты решил ей помочь, да? – она брезгливо выхватила руки. – Мать Тереза мне тоже нашёлся! – Света поднялась на ноги. – Говори, чего я ещё не знаю! С кем ты ещё спал? Сколько у тебя ещё детей?

– Я… Нисколько, – Сергей растерялся. – В смысле, только эти… двое, – он встал перед ней на колени. – Правда, милая, поверь. Я не хотел тебя расстраивать, поэтому не рассказал про Аню. А потом я узнал, что Жанна беременна. А потом ты ушла. А потом… – и обнял её за ноги. – Прости меня, милая моя! Я люблю тебя, ты же знаешь! Это всё в прошлом…

– Если бы! Если бы всё это было так просто, – голова просто раскалывалась: она круговыми движениями массировала виски. – Господи, Боже мой! За что мне всё это?

– Прости, прости, прости… – Сергей целовал её, крепко обнимая.

– Не прикасайся ко мне! – Света резко, с силой оттолкнула его.

– Прости… – он упал в проход, поднимая вверх руки.

– Это… Это… – она стала метаться по маленькой ванной, находясь на грани нервного срыва. – Ты понимаешь, что натворил? Понимаешь? Ты же убил их! Ты! Своим… Своей похотью! Своей неуправляемой…

– Не надо, милая, – Сергей болезненно поморщился, вставая на ноги.

– Не называй меня так больше, слышишь?

– Солнышко, пожалуйста.

– И солнышком, и любимой, и ласточкой, и заинькой. Я… Я не знаю… Я не могу… Я не понимаю…

– Остановись, успокойся.

– Что? Ты мне предлагаешь успокоиться? Ты? – она наступала на него, толкая руками в грудь. – Не могу тебя больше видеть! Я не хочу тебя больше слышать… Я…

– Тише, милая, тише! – отступив в кухню, Сергей быстро схватил со стола стакан. – Выпей, это капли Зеленина. Я понимаю, что для тебя всё это… тяжело, страшно… невместимо…

– Сам пей! – она ударила по стакану и тот, полетев на пол, разбился. – Всё! Довольно! Я уезжаю! И не пытайся меня остановить! Господи! С кем я связалась? – Света быстро одевалась. – Нет! – она жёстко остановила Сергея, вставшего между нею и выходом. – Дай мне выйти. Немедленно. Тебе всё равно меня не удержать, – лёд её взгляда прожигал душу, обезволивая Сергея.

"И понял вдруг, что он ловил

 Всю жизнь как бабочку сачком

 То, что, увы, нельзя найти"

В комнате плакал малыш. Из приоткрытой двери на них смотрели испуганные глаза Влады. Сергей виновато топтался у двери.

"И он спешил назад как смел,

 Смакуя, как придя домой

 Ещё напьётся жизни всласть"

Света с силой отстранила его от себя, пытающегося удержать её и выскочила на лестничную площадку. Быстро сбежала по ступеням вниз и заскочила в удачно проезжающее рядом с домом пустое такси.

"И в общем, если б он успел,

 Он был бы счастлив, Боже мой,

 Но вот она не дождалась"

Сергей вылетел за ней следом и, схватившись за машину, некоторое время бежал. Потом споткнулся, упал, растянувшись на дороге и долго смотрел в след быстро удаляющейся машине.

Шаг 60. Время сверять часы

Света, узнав, что у Сергея есть ещё и сын, да ещё и от Ани, да к тому же авария на дороге произошла по его, Серёжиной, вине – не могла пока вернуться к нему в квартиру. Всё, что происходило с ней в последнее время, происходило как-то уж слишком быстро, роково, бесповоротно.

"Замерло лето улыбкой на "Фуджифильм",

 Греться-то нечем, пусты батарей мехи,

 Снова нет света от Мурманска до Уфы,

 Время жечь свечи, время писать стихи"

Она совершенно не думала о том, каково теперь Сергею, что он чувствует, что собирается делать. Ей было не до него. Все мысли крутились вокруг тщетно скрываемой лжи.

Она физиологически не переносила ложь. Она быстро заводилась, когда кто-то её пытался обмануть, кипела праведным гневом. И могла из-за малейшего проступка поставить на человеке крест и больше никогда с ним не общаться.

Хотя с бывшим мужем это не прокатывало. Их соединяла не только Влада, но что-то ещё, в чём она не могла разобраться. Какая-то неведомая его над нею власть.

"Вымести из дома сор и из головы,

 Пепел не вещих снов и пустых страстей,

 Вот тебе весь сыр-бор и вся твоя "Се ля ви",

 Время сверять часы и перестилать постель"

Она поднялась в свою старую квартиру на Фонтанке, чтобы привести мысли в порядок, спокойно разобраться в ситуации, понять, как ей сейчас правильно ко всему относиться и самое главное – что делать?

"Время сверять часы…"

Она прошла на кухню и щёлкнула выключатель.

– Привет, Свет, – за столом с открытой бутылкой коньяка сидел её бывший муж, Алексей.

Света вздрогнула от испуга и онемела, увидев его. Кого-кого, а его она точно не собиралась в ближайшее время встречать. С последней их встречи он заметно заматерел и округлился, обозначились сильные залысины на коротко стриженой голове.

– Что ты здесь делаешь? – дрожащим голосом выдавила она из себя робкий звук.

– В гости пришёл. Повидать Владу, да и тебя тоже. Садись, выпьем.

– Я… – она сделала шаг назад.

– Садись, говорю, – он властно приказал ей. – Где Влада?

– Она осталась там… – Света подчинилась и села. – У Сергея.

– Понятно. Значит, переехали к нему всё-таки, – он налил ей полстакана коньяка, а потом и себе. – Ты думаешь, я не найду вас? Я уже всё знаю. Даже то, что у твоего благоверного пополнение!

– Откуда ты знаешь?

– Знаю! И всё! Пей! – он опять приказал ей. – Ты же за этим сюда пришла? Нажраться?

– Нет, я… Нет, – она отодвинула стакан. – Я не хочу.

– Хватит ломаться и строить целку из себя! – он с силой ударил по столу. – Пей, я сказал!

Света, давясь коньяком, залпом осушила полстакана. Алексей, глядя на неё, тоже выпил.

– Что делать думаешь?

– Что? – Света почувствовала, как её подхватила какая-то тёплая волна и понесла. – Не знаю.

– Зато я знаю, – он вновь разлил коньяк по стаканам и выпил. – Я жутко по тебе скучал! – Алексей дотронулся да её лица.

– Лёша, что ты делаешь? Не надо! Перестань… – Света пыталась оттолкнуть от себя его руку.

– Хочешь поиграть со мной? Хорошо, – он схватил её за волосы, поднимая со стула, и потащил в комнату.

– Отпусти меня. Хватит. Не надо. Помогите, – закричала Света. – На помощь!

– Молчи, сука! – он ударил её по лицу.

Света упала на пол, но боли от удара не почувствовала. Вероятно, уже действовал коньяк.

– Не надо меня злить! Тебе никто не поможет! – он наклонился над ней, стягивая с неё джинсы. – Лучше не дёргайся.

– Нет, нет, нет… – шептала перепуганная Света, отбрыкиваясь от него.

– Да, да, да… – словно заговаривая её, шептал Алексей и грубо срывал с неё одежду. – Как же я по тебе скучал!

– Лёшенька, не надо, прошу тебя. Не делай этого. Миленький… – она пыталась его остановить, но силы их и весовые категории были не равны.

– Я люблю тебя! – выдыхая пьяный угар, прошептал он и с силой вошёл в неё. – Люблю! Люблю…

– Остановись… – шептала она, рыдая. – Пожалуйста…

"Эта работа, настырно храня вопрос,

 Чистить планету, под корень рубя сорняк,

 Хрустнуло что-то: соломинка или трос,

 Разницы нету, склеить уже никак"

Всё закончилось быстро. Не прошло и минуты. Света лежала, отвернувшись к стене и плакала. Он сидел рядом на кровати и курил.

– Ну ладно, мне пора. Попробуешь заявить на меня – убью твоего щенка и весь его выводок. Не рекомендую испытывать судьбу. Тем более ты должна понимать, что у тебя ничего не выйдет. Лучше, если это всё останется между нами. Поняла? – он повернулся к ней и шлёпнул её по голой ягодице. – Каждый месяц в этот день я буду сюда приходить к тебе, – он нежно погладил по ней. – И если я не найду тебя здесь, или найду совсем не то, что искал – пеняй на себя! Я всё сказал.

Он поднялся и молча вышел из комнаты. Щёлкнул замок на входной двери и всё стихло.

"Снова как прежде нет света на этаже,

 Трудится пряха-жизнь, ночь заменяя днём,

 Как там надежда: теплится, не уже?

 Мир её праху, мы новую заведём"

Света повернулась, оглянулась вокруг, села. В сумке надрывался телефон. Она прошла в прихожую, закрылась на все замки и сняла трубку.

– Мам, ты куда пропала-то? Чего не отвечаешь? Я же волнуюсь! Где ты? – голос испуганной дочери беспокойно тараторил в трубке.

– Всё хорошо, – как можно спокойнее проговорила Света. – Я на Фонтанке. Останусь сегодня здесь ночевать, – она глубоко вдохнула и выдохнула. – Надо кое-какие вещи собрать. Завтра увидимся. Не проспи школу, ложись спать. Ну, всё, пока, – и быстро отключила телефон.

Она пошла в ванную, стараясь смыть с себя его запах, его пот, его слюни, его… Не хватало ещё забеременеть от него. Сильные струи воды немного успокоили её. Тщательно себя вымыв, она прошла на кухню. На столе стояло полстакана коньяка. Захотелось оглушить себя, забыться. Но образ бывшего мужа, вечно отдающего удушающим перегаром, пересилил её желание. Она подбежала к раковине и выплеснула содержимое из стакана. И вымыла руки. И немного успокоилась.

Что теперь делать? Как теперь жить? Как жить после всего этого? Как смотреть друг другу в глаза? Какой ужас! Она не переживёт этой ночи, сгорит со стыда и отчаяния. Или что-нибудь сделает с собой…

– Нет, нет, нет! Не думай об этом! – приказала себе Света. – Прочь! Нельзя, чтобы Влада досталась ему, этому… этому… Стоп! Остановись! Остановись? Так просил Сергей, чтобы не уезжала, не бросала его… Сергей? Господи, Боже мой! Что же я наделала? Что натворила? Какая я… жестокая, нечуткая, честолюбивая… Серёженька, прости меня! Прости меня, дуру! – Света хотела набрать его, позвонить, услышать его голос, всё рассказать… – Нет, нет, нет! – она в ужасе отбросила телефон. – Ему об этом рассказывать нельзя! Он же с ума сойдёт. Он же убьёт его. А потом сядет. На сколько? Сколько ему будет, когда он выйдет? А если ещё и за примерное поведение? – она ужаснулась своим мыслям. – Нет, нет, нет! Так нельзя. Должны же быть какие-то пути… Какие-то способы…

Понятно, что заявление на бывшего теперь не накатать, – она всё смыла. Да и не стала бы этого делать из-за Сергея и Влады. Они этого не переживут… Заявить в полицию о его угрозах – тоже не вариант. Нет ни свидетелей, ни доказательств, да и связи у него неизвестно как глубоко и куда проросли… Оставался только один путь. Убить его! Убить, когда он придёт сюда через месяц. Подготовиться и…

Она достала из стола кухонный нож, самый длинный, повертела его в руке. Нож, задрожав, упал на пол.

Нет, она не сможет. Она в самый последний момент струсит и опять всё повторится.

"Выметем из дома сор и из головы,

 Пепел не вещих снов и пустых страстей,

 Вот тебе весь сыр-бор и вся твоя "Се ля ви",

 Время сверять часы и перестилать постель"

– Господи, Боже мой! За что? За что мне это? Чем я провинилась перед тобой? Что сделала?

"Время сверять часы"

Она опустилась на пол и тихо заплакала.

Шаг 61. У меня есть ты

Света открыла глаза. За окном серело осеннее утро. Она разбито встала с кровати в детской – не могла вчера оставаться у себя в комнате. Но и вернуться к Сергею не могла.

"Как часто мы живём,

 Не веря, не любя,

 Как часто мы себя

 Не доверяем свету"

Умываясь, она увидела в зеркале своё отражение. Синяк всё же появился. Его так просто теперь не скроешь, ничем не замажешь.

– Ничего. Скажу, что упала. Напилась дома и упала. Он поверит. Он уже видел меня такой. Тем более – был повод…

"Но у меня есть ты,

 И я есть у тебя,

 И жаль, что у других

 Тебя пока что нету"

Она удивлялась своему спокойствию. Ещё вчера, казалось, что – всё, жизнь сломана, кончена. А сегодня, проснувшись, она почувствовала, что – нет. Она ещё побьётся за своё счастье. Пока не знает – как, не знает – чем. Но так просто и легко она не сдастся. Она что-нибудь придумает.

"Но у меня есть ты,

 И я есть у тебя,

 И жаль, что у других

 Тебя пока что нету"

– Первым делом надо сдать анализы – не заразил ли чем меня Алексей, – она произнесла его имя про себя просто, холодно, безотносительно. – И пока не придут результаты – воздержаться от Сергея. Я придумаю – как. Он чуткий, он поймёт… Да и на работу сегодня лучше не ходить. Нечего светиться в таком виде. Сплетни поползут, потом не отмоешься. Позвоню, скажу, что заболела. За неделю, надеюсь, сойдёт, – она дотронулась до скулы и поморщилась от боли. – Так, по возможности замазать синяк, позвонить на работу, сдать анализы, потом снова сюда – собрать вещи. А если он вернётся? Нет, он же сказал – через месяц. На всякий случай, Тамару Николаевну приглашу к себе. Она давно уже мечтает сунуть к нам свой нос. А потом можно и домой…

Света прошла на кухню и заварила себе чай. Во рту от перегара словно кошки нагадили. Часы показывали семь. Покрутив в руках телефон, она решилась набрать Сергея.

– Здравствуй, родной. Как ты? Как дети?

– Ничего. Спят, – Сергей по голосу, похоже, давно уже встал или вовсе не спал.

– Ты сегодня как? Там останешься или вернёшься в город?

– Вернусь. Ближе к вечеру, наверное. Надо кое-какие формальности здесь уладить.

– Конечно. Приезжай, как сможешь.

"И если будет снег,

 И если будет дождь,

 Я буду ждать тепла,

 Судьбы не искушая"

– Мне придётся детей забрать с собой, – он сказал это осторожно, ожидая новой волны гнева и обвинений. – Ты не против?

– Что ты? Конечно нет. Я… – Света остановилась и сглотнула слёзы. – Я люблю тебя!

– А ты как? – через паузу напряжённо произнёс Сергей.

– Я? – она остановилась, запнувшись. – Хорошо. У меня всё хорошо, правда. Не волнуйся за меня… – снова сглотнула слёзы. – Прости меня за вчерашнее…

– Мне не за что тебя прощать… Это тебе…

"А то, что я живу

 Не там, где ты живёшь, -

 Моей любви к тебе

 Никак не уменьшает"

– Нет! Прости, что перебиваю, но я… – слёзы душили её. – Я вела себя как последняя…

– Милая моя, не надо, – он сказал это так проникновенно, так болезненно, что сердце её сжалось от тоски и чуть не остановилось. – Я знаю, как это всё сложно, страшно, внезапно для тебя. Да и для меня, если по правде. Могу ли я надеяться, что ты когда-нибудь простишь меня?

"А то, что я живу

 Не там, где ты живёшь, -

 Моей любви к тебе

 Никак не уменьшает"

– Любимый, я… – она расплакалась. – Я такая жестокая, такая…

– Нет, солнышко, нет!

– Я всё ещё твоё солнышко?

– Ты всегда им будешь, всегда! Что бы с нами ни случилось.

– Ты такой добрый, такой замечательный, такой любимый…

– Даже после всего случившегося?

– А что случилось? – она испуганно остановилась, вслушиваясь в его голос. – Только то, что я не поверила тебе. То, что с Мишей и Аней произошло – страшно, но здесь нет твоей вины. Просто порой мы становимся в своём гневе такими бесчувственными, такими слепыми, жестокими… Гнев ослепляет, да. Отупляет. Разрушает. И страх. Он такой же, как и гнев, только… Как обратная сторона одной медали.

– Наверное. Но всё равно, это из-за меня… – его подавленность говорила о бессонной ночи, о мучительных мыслях, о непереносимой боли.

– Нет! – она, схватив себя за волосы, жестоко бичевала себя самыми последними словами, стараясь компенсировать то, что бросила его, что оставила в тяжёлую минуту. – Не бери на себя больше, чем есть. Не ты, так кто-нибудь другой, – Света ярко представляла, что стоит рядом с Сергеем, обнимая его, целуя, успокаивая. – Миша сам толкнул Аню на это, – она словно видела его, сидящим на кухне за столом с чашкой давно остывшего кофе, сломленного, ссутулившегося, почерневшего. – И рано или поздно всё раскрылось бы, – она встала на колени перед ним, вымаливая прощение, стирая ручьи слёз на его окаменевшем от горя лице. – Я знаю, как ты любил её, как хотел помочь, как… – она слышала его дыхание, она видела улыбнувшиеся ей глаза, она почувствовала, как Сергей крепко обнял её. – Слава Богу, что дети живы! Хоть этот грех он не взял на себя… – она не понимала, что происходит с ней, где она находилась сейчас, а может, она сошла с ума или просто до сих пор спит.

"Да будет наш июль

 В осколках ноября,

 Да будет он горяч

 И ветренен отчасти"

– Я люблю тебя, милая, – прошептал Сергей. – Спасибо, что позвонила, – он замолчал, швыркнув распухшим от слёз носом. – У меня такое чувство, что я тебя вижу. Здесь, рядом с собой. Чувствую твои руки, твои губы… Как это возможно? У меня что – крыша поехала?

– Нет, – Света радостно рассмеялась. – У меня то же самое… Рядом с тобой стоит кружка холодного кофе…

– Да… – поражённо ответил он. – Но ты скорее всего догадалась… А что я сейчас делаю?

– Что? – переспросила она, вглядываясь перед собой. – Не знаю. Дурачишься. Дёргаешь себя за ухо… правое…

– Невероятно! – ошеломлённо прошептал Сергей. – Ты же телепорт!

– Да нет… – смеясь, отмахнулась она. – Я просто тебя очень, очень, очень сильно люблю! И никакой "теле" мне не нужен. Ты ведь тоже видишь меня? В чём я, что я делаю…

– Точно. Ты на кухне, на Фонтанке… Подожди, а что у тебя с лицом?

– Что? – Света закрыла ладонью синяк. – Я… Я ударилась… Напилась вчера и ударилась… Такая вот тебе алкашка досталась…

"Ведь у меня есть ты,

 А у тебя есть я,

 И этого вполне

 Достаточно для счастья"

– Солнышко, – он взял её за руку, прикрывавшую лицо и поцеловал место удара; по лицу разлилось бережное, ласковое тепло. – Милая моя, любимая… Прости меня! Прости за всё! За всё, всё, всё… – он целовал её лицо и вдруг, остановившись, спросил. – Мы что, умерли?

– Надеюсь, что нет. Очень на это надеюсь. Я ведь только-только начала с тобой жить. Вообще – жить начала. Мне рано, слишком рано умирать. Я не готова. Я… Я не могу. Я не хочу! – она почувствовала, что теряет Сергея, она видела, как его образ словно дым рассеивается в пространстве, но по-прежнему слышала его по телефону.

– Я больше не вижу тебя. Солнышко, ты здесь?

– Милый, я здесь. Я с тобой. Я люблю тебя. Возвращайся скорей домой. Я тебя очень, очень, очень жду…

"Ведь у меня есть ты,

 А у тебя есть я,

И этого вполне

 Достаточно для счастья"

Разговор оборвался, но перезванивать она больше не стала. Ему сейчас много канители там предстоит, да и ей – тоже некогда рассиживаться. Надо бежать, сдавать анализы.

Скула от его поцелуя перестала болеть и по ощущениям, опухоль спала. Из зеркала, словно из параллельного мира, на неё смотрела она, но какая-то другая, незнакомая, светящаяся. И только лиловый след на щеке напоминал о случившемся.

Шаг 62. Песня воздушного шарика

Сергей вернулся в Питер намного быстрее, чем ожидал, словно невидимые силы, души ли любимых умерших или сам Господь Бог, помогали во всём. Даже светофоры загорались зелёным, как только его такси приближалось к ним.

«Усталый пони пятый круг

Везет в тележке малышей,

Кругом и шум, и смех, и гам,

И солнце дико жарит»

Но сил удивляться происходящему просто не осталось – всё воспринималось как сон. Будто он влез в чужую шкуру, занял не своё место. И этот маленький человек в его руках, и дочка, прижавшаяся к нему…

«Но вот какой-то мальчик вдруг

В смешной панамке до ушей,

Меня заметив, крикнет: «Мам!

Купи мне этот шарик!»

Он зажмурил горящие до боли глаза, желая проснуться.

– Папочка, – долетело откуда-то издалека. – Что с тобой?

Рядом по-прежнему стояла Влада, а на руках – результат его страстной натуры.

«И вот заплачен пятачок,

И теплый влажный кулачок

Уже сжимает хвостик мой

Забавно и серьезно»

Он открыл двери квартиры и, переступив порог, замер – реальность словно играла с ним, приоткрыв завесу в Вечность.

– Здравствуй, милый, – Жанна встретила его с чашкой дымящегося кофе. – Анечка, возьми, пожалуйста, у Сержа Андрюшку.

«И всё бы хорошо как раз,

Но легкий непонятный газ

В моих висках кричит: «Домой!

Летим, пока не поздно!»

К нему подлетела Аня, живая, настоящая, подхватывая из рук свёрток и засыпающую на ходу Владу.

– Привет, Серёженька, – ласково улыбнулась она. – Как ты? Устал?

«Пока не поздно

Далеко ввысь, в синеву окунись,

А внизу чтоб крыши домов…»

– Я… – ледяной вихрь ужаса пронёсся по Сергею, поднимая на теле волосы. – У меня что, белая горячка?

«Ты слышишь этот мотив?!

Ну, давай же, летим!

Ну, давай же, за мной, домой!»

– Нет, – Жанна осторожно провела по его лицу сухой тёплой ладонью.

– Я умер? – он схватил её руку, вглядываясь в глаза.

– Нет, – прошептала она, медленно качая головой.

– Тогда как? – от страха перехватило в горле. – Вас же нет!

«И знаю я, что это бред,

Что даже там свободы нет,

И первый легкий ветерок

Порвет меня на части»

– Как это – нет? – игриво возмутилась она, хмуря брови. – Или ты хочешь, чтобы нас не было?

– Нет, я… – он обнял Жанну, крепко прижимая и, не сдержавшись, заплакал. – Я имел в виду, что вы же умерли!

«А мой малыш уйдет в слезах

И будет всё смотреть назад…

Но сколько я отдать бы мог

За миг такого счастья»

– А что значит – умерли? – тихо спросила она, успокаивая. – Исчезли навсегда, растворились в воздухе? Ты ещё многого не знаешь, – её хрупкие пальцы обхватили его лицо, стирая жгучие слёзы. – Помнишь, что я тебе говорила, в последний раз? Что здесь мы только учимся жить, что там, за чертой этой реальности и есть самая настоящая жизнь.

– Вы пришли за мной? – глухо спросил Сергей, справившись с дыханием.

«Чтоб только

Никаких пут!

Ну же слышишь, я тут!

А внизу чтоб крыши домов…»

– Не бойся, тебе ещё рано умирать! – морщинки около её глаз весело сбежались, но во взгляде отражалась бездонная грусть. – Оглянись, посмотри вокруг – скольким людям ты нужен.

– Спасение утопающих силами самих утопающих? – он попытался пошутить, но осёкся.

– Скорее – стяжи дух мирен и вокруг тебя спасутся тысячи, – Жанна усадила его на диван, передавая кофе. – Ты через многое прошёл, не каждый способен вынести то, что ты пережил. Но тебе ещё нужно многому научиться.

– Мне? – удивился он, отпивая чёрный кофе с привкусом вселенской горечи. – Например?

– Благоразумию, целомудрию, любви, воздержанию, терпению, мужеству, – она остановилась, видя как реагирует на её слова Сергей. – Я не буду тебе сейчас всё это впаривать и разжёвывать, ты сам до всего должен дойти, – и вдруг, где-то в самой глубине её глаз вспыхнул белый огонь, постепенно разрастаясь. – Только будь внимательнее к окружающему тебя миру, вслушивайся в него, всматривайся. Бог говорит с нами на языке обстоятельств, – она говорила неторопливо, мягким сиянием всё глубже проникая в него. – Гони от себя гнев, не позволяй ему властвовать над тобой, – сияние заполняло его душу, заполняло всё его существо. – Во всяком искушении имей оружием молитву, – сияло всё вокруг него, сливаясь в единое целое. – И пусть совсем отступит от тебя страсть злопамятства.

«Как слышен этот мотив!»

– Ибо что огонь, скрытый в соломе, то злопамятство, гнездящееся в сердце, – Аня, уложив детей, вышла в гостиную, присев к Сергею с другой стороны, беря его за руку. – Света сейчас очень нуждается в твоей поддержке, в твоём благоразумии, мужестве…

«Ну, давай же, летим!»

– С ней что-то случилось? – испуганно дёрнулся он, заслоняясь от света.

«Ну, давай,

Я с тобой»

– Она сама всё расскажет, как только будет готова, – Жанна забрала пустую чашку, взяв его вторую руку в свою ладонь. – Не дави на неё, дай время…

«Я твой…»

Свечение достигло такой силы, что Сергей перестал что-либо воспринимать, полностью ослепнув, словно оказался в первозданной тишине вначале времён, ещё до большого взрыва.

Шаг 63. Домик у моря

В двери тихо щёлкнул замок. Света медленно открыла её, стараясь не издать ни звука, и так же тихо закрыла. В квартире стояла мёртвая тишина.

Включив в прихожей свет, она посмотрела в зеркало на своё отражение. Следы ночного происшествия ловко скрывал макияж, но что-то пугало её в новой, незнакомой Светлане – какая-то потусторонняя отрешённость и, в то же время, отчаянная решимость.

– Ты же не думаешь его убить, в самом деле?

Но та, другая она, странно прищурилась, подмигнув ей. Света отшатнулась, разгоняя наваждение, и спешно прошла в гостиную.

«Ранняя осень или позднее лето,

И домик у моря и как водится бриз»

– Картина маслом, – улыбнулась она, глядя на спавшего на диване Сергея, а по обеим от него сторонам – обеих Влад. На руках у мужа лежал маленький Андрюшка.

«И дышит вода тишиною и светом,

И солнечный диск между небом и морем повис»

Младенец посмотрел на вошедшую так, словно хотел сказать ей что-то, очень значительное, важное, но не извиниться за причинённые неудобства, не оправдать своего отца – нет. Его взгляд выражал гораздо большее и сильнее, объёмнее и глубже, его взгляд – как портал в неведомое и невероятное, забытое и утраченное. Его взгляд – как послание Бога.

«И море беспечно как сны до потопа

И время как будто совсем не течёт»

Света огляделась вокруг. Повсюду лежали неразобранные сумки и вещи, как будто Сергей с детьми собрались в отпуск и только и ждали её, чтобы отправиться в дальний путь.

«И как называется берег Азия или Европа

Как будто не важно, как будто не в счёт»

За диваном на стене светился земной рай Игоря Шипилина, навевающий оставить позади всю боль и страхи, и вернуться туда, в вечное лето, бродить до зари босиком по песчаному берегу, слушать мелодию чаек и волн, вдыхать полной грудью свежий аромат безмятежного утра.

«Волны пушистыми лапами трогают камни.

И Греция – девочка, а о Риме не слышал никто»

Она стояла, боясь пошевелиться, и жадно пила этот рай. И простояла бы так вечность, до самого утра, но младенец вдруг зевнул и посмотрел на Сергея, словно давая понять ей, что не стоит его бояться, что любовь защитит их, покроет своим омофором. Только бы они не отворачивались друг от друга, не бежали прочь, стремясь укрыться в тени будней, а шли навстречу.

«И ветер играет на флейте какие-то гаммы

И чайка над морем висит запятой»

Света, опустившись на колени, осторожно дотронулась до Сергея.

– Серёжа, – тихо позвала она. – Серёженька!

Он резко открыл глаза, так что она слегка дёрнулась, и с диким ужасом, застывшим в них, некоторое время смотрел молча, не понимая, кто перед ним и где находится.

– Это я, – ласково прошептала она. – Не узнал?

– Света? – облегчённо выдохнул он. – Мне снилась такая жуть, вспоминать страшно. Тебя заживо пожирали какие-то чудовища, разрывая на части. Я был рядом, но ничего не мог… Я…

– Тише, тише. Это просто сон. Я живая, я здесь, я рядом. Чувствуешь меня? – она приложила его ладонь к своей мокрой щеке. – Всё хорошо, меня никто не съел, – Света улыбнулась. – Давай я детей уложу в кровать, – и, ловко перехватив у Сергея небольшой свёрток, потрясла за плечо свою дочь. – Влада, иди к себе в комнату.

– Ну мам, – капризно протянула она. – Я спать хочу…

– Давай-давай, руки в ноги и… – Света кивнула в сторону бывшей Жанниной спальни и вышла из гостиной.

– Я её знаю, – зевнула Влада, потягиваясь. – Она твоя дочь. Её тоже Владой зовут. Мы с мамой, когда в Карелию весной в поход ездили, встретили их там.

– Кого – их? – не понял Сергей.

– Владу, её маму и дядь Мишу. Мы всю ночь жарили шашлыки и пели под гитару. Моя мама и дядь Миша вместе в институте учились.

– Серьёзно? – недоверчиво спросил он. – Ты не прикалываешься?

– Не веришь, спроси у неё, – Влада вскинула одну бровь, точь-в-точь повторив жест матери.

– Ты ещё здесь? – возмутилась Света, входя в гостиную. – Живо в постель!

– Спокойной ночи, мамочка! – Влада прижалась к ней, подставив для поцелуя щёку.

– Спокойной… – она поцеловала её и, развернув, шлёпнула по ягодице. – А теперь – спать! – склонившись над спящей девочкой, Света бережно подняла её. – Я положила Андрюшку в нашей спальне, ты не против? Не переживай, мне не тяжело. Пусть сегодня поспят с нами, а завтра будем думать, что и как. Подожди меня здесь, я сейчас вернусь, только уложу её, – и быстро исчезла с маленькой Владой на руках.

«Вот-вот нас вовсе затянет в закатных лучей паутину

И вденет как нитку в иглу в бесконечный покой».

Сергей поднялся с дивана, не зная, куда себя деть. Жизнь иной раз совершает такие неожиданные повороты, такие крутые виражи, что совершенно не понимаешь, не то чтобы там что-то делать, но даже – как правильно реагировать на всё происходящее. Он потерянно оглянулся, ища в знакомых вещах внутренней поддержки, фундамента, стержня.

«Осталось представить, что это не только картина,

Висящая в дальнем углу твоей мастерской»

– Давай присядем, – Света подошла к нему, бережно взяв за руку. – Прошу тебя, выслушай меня до конца. Я, возможно, буду сбиваться, прыгать с мысли на мысль, но ты потерпи чуть-чуть, хорошо?

Шаг 64. Это осень

Она говорила долго, Сергей слушал её с опущенной головой, сцепив в замок руки, не проронив ни звука, не дёрнув ни единым мускулом. Когда она закончила, повисла томящая тишина. Света встревоженно смотрела на него, ожидая ответа, хоть какой-нибудь реакции, пусть даже ярости, бешенства, слёз, но Сергей сидел неподвижно, как камень.

– Ты теперь захочешь уйти от меня? – не выдержав, она первой нарушила молчание.

– С чего ты решила? – он поднял глаза, в которых пылал леденящий душу огонь.

– Милый, любимый, хороший мой, – она прижалась губами к его плечу. – Ты, правда, не откажешься от меня?

– Я слишком долго к тебе шёл, чтобы отказываться, – медленно произнёс он, с каждым словом преодолевая в себе проснувшихся демонов. – Слишком долго.

«Разукрашенный неряшливо

Этой осенью непрошеной

Этот город, словно тряпочный,

Лев в углу лежит заброшенный»

– Папочка! – из коридора донёсся испуганный плач. – Ты где?

– Мы здесь, солнышко! – Света повернулась на звук голоса. – Беги скорей к нам!

– Что, страшный сон приснился? – Сергей подхватил свою дочь, усаживая на колени.

– Да, – она обняла его и затихла.

«Мы с тобой, наверно, лишние»

– Что за кипиш? – в гостиную вошла старшая Влада. – Вы чего не спите-то?

– Мы разговариваем, – строго заметила ей мать. – Ложись спать.

«В этих буднях, в этих праздниках»

– До сих пор? – она забралась с ногами на диван, пристроившись рядом с Сергеем. – Ну, и что за хрень у вас тут творится?

– Следи за языком! – нахмурилась Света.

«Мы про счастье что-то слышали»

– У Влады и Андрюши произошло несчастье, – прошептал он. – Они остались одни.

– Почему? – старшая смущённо покосилась на младшую. – Их, что, бросили?

«Только совершенно разное»

– Нет, они… – Сергей глубоко вздохнул, пытаясь справиться с волнением. – Их родители, вернее, мама и отчим, попали в автокатастрофу. В общем, их больше нет.

«Мы про счастье что-то слышали,

Только совершенно разное»

– Ясно, – она закусила нижнюю губу. – А почему ты сказал – отчим? С Владой-то мне всё понятно, а с Андреем что?

– Не задавай глупых вопросов! – гневно зашипела мать.

– Она же рано или поздно всё равно всё узнает, – Сергей пошевелился, разминая затекшие суставы.

– Как знаешь, – Света бережно перехватила у него уснувшую Владу.

– О-о, палёным запахло! – старшая уселась поудобнее.

– Влада! – в глазах матери сверкнули молнии.

– Да? – очнулась младшая, глядя затравленным зверьком.

– Не ты, солнышко, не ты, – нежно поцеловала её личико Света.

– Она, значит солнышко, – старшая ревниво сложила на груди руки. – А я что, рыжая?

– Ты не рыжая, – Сергей наклонился к ней, чмокнув в голову. – Ты – блондинка.

– Ха-ха-ха, – она оттолкнула его. – Очень смешно.

– Ты как себя ведёшь?! – шёпотом отчитала её Света. – Извинись сейчас же!

– Всё нормально, – успокоил её Сергей. – Не переживай, мы тебя тоже очень сильно любим.

– Что значит – «тоже»? – не сдавалась Влада, играя в обиженного ребёнка.

– Не привязывайся к словам! – он притянул старшую, крепко прижав к себе. – Мама тебя любит, – и стал расчёсывал пальцами её длинные светящиеся как у матери волосы. – Я тебя люблю. Все тебя любят. Ты очень умная, красивая, смешная, с тобой всегда интересно…

– Ой, ладно, хорош подлизываться, – она повернулась нему к лицом. – Выкладывай, что у вас там за тайны?

– Андрей – мой сын. Мой и Анечки.

– Не поняла. Она же за дядь Мишей была замужем?

– Была. Так получилось.

– Отлично! – старшая поднялась, молча разглядывая свою мать и Сергея. – Ну, вы, ребята, даёте! Это что же получается… – она кивнула на Андрея. – Сколько ему?

– Влада? – пыталась остановить её Света. – Ты не должен перед ней отчитываться!

– Она уже взрослая, милая. Она должна знать. Всего несколько дней.

– Значит, сентябрь, август, июль, июнь… – старшая по пальцам принялась отсчитывать назад. – Середина декабря?

– Да, середина, – Сергей опустил голову, виновато вздыхая.

– Когда ты успел? – Влада изогнулась так, чтобы поймать его взгляд. – Ты же всегда с нами был?

– Для этого достаточно и пары минут, – он откинулся на спину, промаргиваясь от слёз.

– Сергей! Не при детях же?

– Да, прости.

– Мы с мамой приезжали к папе в декабре, – прозвучал тоненький голосок младшей. – Мы ели в кафе разные тортики. Помню, как папа ушёл в туалет, а потом к нему зашла мама.

– Зашибись! – прервала её старшая, вытаращившись на мать. – Ты знала?

– Не твоё дело! – холодно отрезала Света.

– Нет, я серьёзно! – от волнения старшая вскочила с дивана. – Ты всё это время знала?

– Нет, – Сергей покраснел от стыда. – Она узнала только вчера.

– За-ши-бись! – Влада остановилась, переводя настороженный взгляд с одного на другого. – И что теперь? Развод?

– Нет, – мгновенно ответил он, словно боялся этого слова.

– Слава Богу! – старшая упала на диван, закинув на Сергея ноги. – А то я уж чуть в штаны не наложила!

– Тебя беспокоит только это? – улыбнулся он, щекоча ей пятку.

– Дурак! – она больно лягнула его. – Ой, прости, Серж, случайно вырвалось, – и протянула ему мизинец. – Мир?

– Я не обижаюсь, – Сергей схватил всей кистью её крючок. – На блондинок!

– Что ты сказал? – Влада бросилась на него с кулаками. – Что ты имеешь против блондинок?

– Абсолютно ничего, – смеясь и защищаясь от побоев, крикнул Сергей. – Я люблю блондинок!

– Ты считаешь блондинок тупыми куклами, да? Отвечай!

– Ты говоришь!

– Ах, так? Присоединяйся, Влада, ты ведь тоже блондинка? И – мама! Давайте проучим его, чтобы знал, как над нами смеяться! Держите его! Держите крепче!

– Коварная, – верещал Сергей, уворачиваясь от щекотки. – А-а-а… Я припомню вам это…

«В танце бешеном неистовом

Закружив дома и дворики

Осень мир засыплет листьями,

Как же ей не жалко дворников?»

Диван опрокинулся, и все четверо рухнули на пол.

«Мы такими стали смелыми»

– Хочешь, я тебе свою комнату покажу? – старшая схватила за руку младшую и потащила к себе.

– Влада, тебе пора спать! – вяло скомандовала Света, лёжа на груди мужа.

«Мы такими стали глупыми»

Девочки обернулись, держась за руки.

«Это осень всё наделала,

Это осень всё запутала»

– Да, тяжёлый случай! – смеялся Сергей. – Как же вас теперь звать-величать? – он ткнул пальцем в направлении младшей. – Ладно, ты будешь – Шалтай, – потом указал на старшую. – А ты – Болтай!

– Сам ты – Болтай!

– Сам ты – Шалтай!

– А я кто? – Света с детским любопытством смотрела на него.

– Гусеница! – сказала старшая.

– Королева! – сказала младшая.

– Ты – Алиса! – Сергей поправил прядь волос, упавшей ей на лицо.

– Я хочу быть Алисой! – запротестовала старшая.

– И я! – повторила следом за ней младшая.

«Это осень всё наделала,

Это осень всё запутала»

– А ты? – Света провела ладонью по его бороде. – Кто ты?

– Чеширский кот! – бросила старшая, оскорблённо уходя в свою комнату.

– Безумный шляпник! – выпалила младшая, скрываясь за ней.

– Скорее – Белый Кролик! – Света схватила его за уши и горячо поцеловала.

– А Андрей? – спросил Сергей.

– Соня! – ответили все в один голос.

Из спальни донёсся детский плач.

– Ну вот, разбудили Соню! – Света поднялась, смеясь. – Шалтай-Болтай, идите к себе!

– Я не хочу быть Болтаем! – гордо заявила старшая, стоя в дверях.

– А я – Шалтаем! – сердито топнула ножкой младшая.

– Есть одна древняя еврейская мудрость, – Сергей вернул диван в прежнее положение. – В любой непонятной ситуации ложись спать, – и, подойдя к девочкам, обнял их, целуя. – Утро вечера мудренее.

Шаг 65. Даже если

В воскресенье с утра пораньше Влада уже валялась на диване в гостиной, увлечённо читая книгу из Жанниной библиотеки. Сергей ещё не успел подготовить для своей дочери отдельной комнаты, и потому старшей приходилось делить с младшей свои покои.

«Кто-то был первым»

– Ты чего встала так рано? Сегодня же выходной? – сонно спросила Света, проходя из спальни в уборную.

«Кто-то ответил себе на непростой вопрос»

– Доброе утро, – Влада внимательно проследила за ней. – Я уже выспалась.

«У кого-то нервы»

– Привет трудовому народу! – следом в гостиную бодро вошёл Сергей. – Что читаешь?

«Кого-то ветер перемен не туда унёс»

– Серж, – прошептала она. – У мамы что, фингал под глазом?

– Чего? – переспросил он, насыпая в турку кофе. – Тебе показалось.

«Кто-то разыскивал»

– Можно я ещё немного посплю? – потягиваясь на ходу, Света подошла к Сергею. – Ты не возражаешь?

«Кто-то потерянный кошелёк нашёл»

– Спи сколько нужно, – он поцеловал её, наливая из кувшина воду.

– А ты? – она обняла его, прижавшись к спине. – Не хочешь со мной?

«Кто-то был искренним»

– Да я вроде как выспался, – улыбнулсяСергей, ставя на огонь турку.

– Везёт же некоторым, – зевнула Света, прикрываясь ладонью. – Я, может, ещё пол часика поваляюсь, – и, проходя мимо дочери, потрепала её по волосам.

«Кто-то сказал себе: всё будет хорошо»

– Почитай мне вслух, что ты сейчас читаешь, – попросил он.

– Объясни мне: зачем Ты их мучаешь? – медленно начала Влада, подозрительно косясь. – Зачем я – понятно: чтоб гармония была, чтоб на чёрном белое было лучше видно, чтоб доброта ярче сияла на фоне зла, да чтоб, наконец, они научились соблазны преодолевать и чтоб души их не разжирели… Но Ты – зачем? Неужто Тебе трудно знак им какой подать, или символ показать настолько очевидный, чтоб даже им был понятен? Тебе ж это ничего не стоит? Так отчего ж Ты этого не делаешь? Неужто и вправду: чем больше Ты их любишь, тем более мучительную жизнь устраиваешь?

«Даже если не здесь и не с нами»

– Что это?

– «Посланник» Андрея Максимова.

– Его теперь в школе проходят, что ли?

«Даже если не в этот раз»

– Нет, я для себя, – Влада перелистнула вперёд несколько страниц. – Она вся исписана карандашом. Жанна, наверное, фильм хотела снимать.

– Серьёзно? – Сергей присел к ней на диван, всматриваясь в мелкий почерк.

«Даже если торнадо с цунами»

– Серж, скажи мне правду, – тихо спросила она. – Что у вас с мамой всё-таки произошло?

– Ничего, – равнодушно произнёс он. – Может, обо что-то ударилась?

«Будут годами преследовать нас»

– Лицом о твой кулак? – вспылила Влада. – Лучше не ври! Иначе ты мне больше не друг! – и резво вскочила на ноги. – Я вообще тогда вернусь к себе на Фонтанку, а вы – как хотите!

«Даже если мы с крыши сорвёмся»

– Не о мой, – нехотя процедил он.

– Нет? – огонь любопытства вспыхнул в её глазах. – О чей же?

«В неудачной попытке с неё не упасть»

– Неважно, – холодно отрезал он, поднимаясь.

– Я всё равно узнаю, – Влада вплотную перед ним встала. – Твои слова!

«И даже если мы сюда никогда не вернёмся»

– Я не могу, – выдавил Сергей, пряча от неё взгляд. – Мама будет сердиться.

– А мы ей ничего не скажем, – она толкнула его на диван, прыгнув к нему на колени. – Говори! – и вдруг как мать ласково провела ладонью по лицу. – Ну, пожалуйста, Серж, если ты меня хоть капельку любишь!

«Нам всё равно до конца не дадут пропасть»

– Твой отец избил твою маму, позавчера вечером, у вас на Фонтанке, – сдержанно произнёс он.

– Что, реально? – испугалась Влада, недоверчиво переходя от одного глаза к другому. – За что?

– За меня.

– Как это? Они же давно развелись.

– Ты знаешь, почему мы сюда переехали? – Сергей пересадил её с себя на диван.

– Да, – неуверенно кивнула она. – Здесь круто, много комнат…

– Твой отец поставил условие. Или я исчезаю из вашей жизни – и тогда вы с мамой остаётесь на Фонтанке. Или мы с ней можем валить на все четыре стороны.

– Вот мудак! – крикнула Влада, но тут же осеклась, оглядываясь в сторону спальни матери. – Ему-то что? Он ведь даже не живёт там!

– Квартира официально его, – Сергей ядовито усмехнулся.

– Ну и пусть подавится ей! – яростно прошипела она, срывая с шеи золотые «весы». – А за что он ударил маму, если мы…

– От злости. Твой отец не знал, что у меня есть квартира. Он думал надавить на неё этим, вынудить развестись со мной.

– Это всё? Или ещё что-то? Говори! – жёстко потребовала она, вцепившись в рукав халата. – Только не ври мне!

– Он изнасиловал её, – приглушённо отчеканил он. – Избил и изнасиловал, – его пальцы побелели от напряжения, сжимая подлокотник. –  И будет это делать, пока твоя мать не сломается и не уйдёт от меня.

«Кто-то увидел»

– И ты спокойно вот так об этом говоришь? – прошептала побледневшая от ужаса Влада.

«Кто-то открыл для себя буддизм»

– Ты не знаешь, чего мне это стоит! – Сергей едва сдерживался, чтобы не выйти из себя. – Скажи, что бы ты сделала, будь на моём месте?

«Или Овидия»

– Убила его! – она с силой ударила кулаком по книге, оставив на ней вмятину.

– И как? – звериный оскал проступил на его лице.

«Кто-то перестал смотреть вниз»

– Застрелила!

– Из чего?

– Из пистолета!

«Или под ноги»

– А пистолет откуда?

– Купила!

«Кто-то сумел наконец найти»

– Где?

– В магазине!

«Кто-то в дороге»

– Ты думаешь, что можно просто так купить боевой ствол? – с желчной иронией он повернулся к ней.

– А разве нет? – лицо Влады пылало от гнева, по щекам текли слёзы бессилия и обиды.

«Удивлялся красоте самого пути»

– Нет, – её слёзы мгновенно отрезвили Сергея. – Но, предположим, ты нашла поставщика, где-нибудь на чёрном рынке, – он осторожно привлёк к себе Владу. – Да и вообще – неважно, в мусорке нашла. Дуло у тебя в кармане, – и ласково вытер лицо. – Конечно, ещё большой вопрос, что висит за ним, какая мокруха.

– Что за мокруха? – ноги её сотрясала мелкая дрожь.

– Убийство, – он крепко прижал к себе девочку. – И что дальше? Что ты с ним собираешься делать?

– Ничего. Просто убью.

– Хорошо. И где?

«Даже если не здесь и не с нами»

– Где угодно, – всхлипнула она, затихая.

– Где угодно нельзя, – Сергей поцеловал её в макушку. – Нужно в тихом укромном месте, где тебя никто не увидит, не услышит. Ты когда-нибудь стреляла из пистолета?

«Даже если не в этот раз»

– Нет, а что? – Влада подняла на него вопросительный взгляд. – Это же просто – наводишь дуло и жмёшь на курок.

«Даже если торнадо с цунами»

– Допустим, что просто, – согласился он. – И рука у тебя не задрожит, не дрогнет в нужный момент. А ты знаешь, куда стрелять?

«Будут годами преследовать нас»

– Два в грудь, один в голову, – серьёзно ответила она.

«Даже если мы с крыши сорвёмся»

– Лихо! – усмехнулся он. – А как ты определишь, что убила?

«В неудачной попытке с неё не упасть»

– Что ты меня паришь? – Влада ударила его по груди. – Я не знаю! Проверю пульс.

«И даже если мы сюда никогда не вернёмся

Нам всё равно до конца не дадут пропасть»

– А ты знаешь, как проверять пульс хотя бы у здорового человека? – он перехватил её руку, прикладывая к своей шее. – Не торопись, ищи подушечками, чувствуешь?

– Кажется, да, – Влада нахмурилась, вслушиваясь в пальцы.

– Это у здорового человека, а у раненого так вообще…

– Тогда – «контрольный» в голову! – она ткнула пальцем Сергею в центр лба. – Сюда.

– Ну если сюда, то уж точно наверняка, – засмеялся он. – А дальше?

– В смысле?

– Что будешь делать?

– Ничего, просто уйду. Сотру все отпечатки пальцев и уйду.

– И после этого будешь спокойно жить, с чистой душой, с чувством выполненного долга?

– Да! – твёрдо сказала она.

– А как же христианское всепрощение? – искушал Сергей. – Ударили по левой щеке, подставь правую?

– Вот ещё! – Влада грубо оттолкнула его. – Зло должно быть наказано!

«Даже если не здесь и не с нами»

– Надо всё взвесить, обдумать, – он стремительно встал с дивана.

«Даже если не в этот раз»

– Ты боишься его? – презрительно бросила она.

– Я боюсь за вас, – Сергей вытащил из шкафа спрятанную там пачку сигарет. – Есть же какой-то другой способ, чтобы остановить его?

«Даже если торнадо с цунами

Будут годами преследовать нас»

– Давай отравим его! – Влада подскочила к нему, без спроса взяв сигарету.

– Почему тебе всё время хочется убить его? – он закурил, включив вытяжку. – Он же твой отец!

– После такого он мне больше не отец, – она выхватила зажигалку и в наглую перед ним закурила. – Да он и никогда им не был! Отец не тот, кто сделал ребёнка, а кто его вырастил.

«Только если мы будем как дети

Глотать этот необыкновенный газ,

Ведь всё, что было до нас на этой планете

Было на самом-то деле для нас»

– Знаешь, как звучит закон бумеранга? – глухо спросил Сергей, жадно затягиваясь.

– Всё возвращается?

– Именно! Поэтому наши поступки должны быть взвешенны и обдуманны. Нельзя творить зло безнаказанно, даже под видом благородной мести. Всё зло, сделанное нами, неизбежно к нам возвращается. Могут пройди годы, прежде чем такая же или похожая,  или совсем другая ситуация с точностью наоборот разыграется перед нами…

«Даже если не здесь и не с нами»

– Значит, ты так и будешь позволять ему измываться над нами? – Влада ожгла его льдинками своих глаз. – Будешь позволять ему насиловать мою маму, свою жену, пока какой-то сраный бумеранг не накажет его?

«Даже если не в этот раз»

– Я не собираюсь смиренно ждать милости с небес, – Сергей остервенело всасывал в себя едкий дым быстро таящей сигареты. – Но я пока не знаю…

– Я знаю! – сталью прозвенел за их спинами голос Светы.

Сергей и Влада вздрогнули, испуганно оглядываясь назад.

Шаг 66. Стоит ли

Через месяц она вошла к себе на старую квартиру. Сердце рвалось из груди сбежать куда подальше, но ноги уверенно вели к назначенной цели, подчиняясь холодному уму.

«Он всевозможными богами был отмечен сполна.

Он был вполне отличный семьянин»

– Какие люди! – Алексей развёл в стороны руки, подозрительно  её оглядывая. – Я думал, ты не придёшь.

– Отчего же? – Света медленно сняла свой плащ, пряча за равнодушием предательскую дрожь во всём теле. – Поговорим?

«Он разбирался в урожае дорогого вина

И допивал его всегда один»

– Ну, если хочешь, – он разлил коньяк по стаканам. – За встречу?

– Мог бы и вина мне купить, – она уверенно оттолкнула от себя стакан.

«И если гости приходили, говорил им тост,

Но телефон не отключал нигде»

– Прости, я думал, что… – он запнулся и замолчал.

– А зря, – Света как следователь положила руки на стол, сцепив их в замок.

«Поскольку честно полагал, что оптимальный рост

Возможен только в деловой среде»

– Если надо… – он дёрнулся, вставая.

– Не надо, – жёстко приказала она, смотря в упор. – Скажи мне честно, чего ты хочешь?

«Если построишь, то твоё, а если не построишь – нет,

И бесполезно верить в чудеса»

– Чтобы ты вернулась ко мне, – он потупился, ковыряя ногтями стол.– Зачем? – наступала Света, обжигая его ледяным взглядом.

«И если правильно поставить для себя ответ,

Тогда вопрос уже найдёт себя сам»

– Я хочу всё исправить, – и вдруг положил на её руки свою ладонь. – Я изменился, правда. Я стал другим.

– Мне ничего от тебя не надо, – сухо отрезала она, не отводя взгляд.

«Так он считал, пока однажды не случился апрель,

И было трудно по утрам дышать»

– Ты от меня так просто не отделаешься! – ядовито усмехнувшись, он залпом осушил стакан.

– Да я и не пытаюсь, – она равнодушно пожала плечами, взяв с подоконника косметичку. – Кстати, как ты себя чувствуешь?

«И оказалось, что бывает потайная дверь,

А там за дверью, говорят, душа»

– А что? – Алексей с вызовом поднял другой стакан. – Почему ты спрашиваешь?

– Анализы давно сдавал? – Света внимательно осмотрела себя в зеркало.

– А что? – он обеспокоенно замер.

«Стоит ли знать, что там

Там за чертой,

Куда уходят ночевать лучи?»

– Надеюсь, что ничего, – и, вынув из косметички помаду, подкрасила губы. – Просто у меня нашли инфекцию.

– Какую ещё инфекцию? – по его лицу расползлась злая улыбка. – Триппер, что ли?

– Я вич инфицирована, – по слогам произнесла она, впиваясь в него взглядом.

«Или убрать всё это до запятой,

Сказав упрямой душе – молчи?»

– Да ладно мне лапшу на уши вешать! – Алексей развязно засмеялся, ставя на стол коньяк.

– Вот, – Света достала из сумки лист бумаги. – На прошлой неделе забрала результаты своих анализов.

«Она бывала на виду, бывала на устах,

Она любила выпить на посошок»

– Для больной ты выглядишь слишком уверенной, – и вдруг нервно плеснул в глотку из стакана остатки.

– А какой ты хотел меня увидеть? Раздавленной? – безучастно спросила она, доставая второй лист. – Я сначала не поверила, подумала, что ошибка. Сдала повторно. Оба раза положительно.

«И если кто-то говорил ей, что смертельно устал,

Она смеялась как-то нехорошо»

– И ты считаешь, что это я? – он с брезгливостью дотронулся до первой бумажки, подвинув к себе одним пальцем. – Может, твой благоверный наградил тебя?!

– Очень даже может быть, – она в третий раз полезла в свою сумочку. – Кстати, он всё знает.

«И ей хотелось то ли в отпуск, а то ли в петлю,

Что означало одинаково – сон»

– Что значит – всё? – Алексей внимательно следил за её движениями, пробегая глазами напечатанное на листах.

– Лёш, что ты как маленький? – Света вынула сигарету и закурила. – Всё, что между нами произошло.

«Она частенько посторонним говорила «люблю»

И одевалась обязательно в тон»

– А он что? – глаза Алексея испуганно метались по бланкам и её лицу.

– Ничего, только… – она затянулась и выпустила несколько колец дыма.

– Что? – он ошалело смотрел на неё, не узнавая свою жену.

«Она добилась нереально сумасшедших высот,

Её боялись и друзья и враги»

– Он просил предупредить, – Света не торопилась, наслаждаясь его тревогой. – Что заражение вич – это статья.

– Какая ещё статья? – недоумевал он, следя, как кольца исчезают в воздухе.

– Уголовная, – она глубоко затянулась, но, не рассчитав, закашлялась. – Сто двадцать вторая.

«И ей казалось, если в день ещё минуток шестьсот,

То можно б запросто раздать все долги»

– Вы что, суки, – трясущимися руками он вытащил из кармана пачку сигарет, но зажигалка его не слушалась. – Посадить меня решили?

– Я могла заразить тебя, – Света предложила свою.

– Ты? – Алексей онемел, застыв.

– Может, от Серёжки, – она зажгла её, поднеся к сигарете вплотную. – А может, от кого другого.

– Ну ты и шлюха! – поражённо выдавил он, закуривая.

«Но вот однажды кто-то спел ей про потерянный рай

И что-то хрупкое как яблочный цвет»

– Мы же взрослые с тобой люди, с кем хотим, с тем и спим, – она пожала плечами, демонстрируя безразличие. – Я пришла предупредить тебя, теперь ты всё знаешь, – и, пустив слюну на кончик сигареты, потушила её, аккуратно сложив в пачку. – Ну, и что скажешь?

– В каком смысле – что? – Алексей хлопал глазами так, словно старался сморгнуть наваждение.

«И оказалось, что бывает – даже видишь – пора,

А, может, выхода давно уже нет»

– Теперь ты всё знаешь, – флегматично повторила она, забирая со стола бланки.

– И? – раздражённо спросил он, не понимая. – Говори ясней!

– Я сняла с себя уголовную ответственность, предупредив тебя, – Света торопливо сложила листы в сумку. – Теперь ты всё знаешь, а дальше дело за тобой – будешь ли ты спать со мной такой или нет, – она покрутила перед собой телефон, нажимая на кнопки. – Я на всякий случай записала наш с тобой разговор и отправила его Серёже.

– На понта решила меня взять, да? – Алексей завёлся, выливая в стакан остатки коньяка. – Запугать думала?

«Стоит ли быть

Хотя бы пару минут,

Так же уверенно, как этот рассвет?»

– Зачем? – искренно удивилась она, поднимаясь. – Я не против, да и Сергей тоже, – и вдруг сняла с себя джемпер. – Если хочешь, могу позвать его, – безучастно расстегнула джинсы. – Он у меня «би», любит мужчин и женщин.  Ты же знаешь, как у них там, актёров, бывает, – и небрежно стянула их. – Если что, он здесь рядом, готов подключиться к нам в любую минуту, – она стояла перед ним в заношенном грязном нижнем белье, вся в синяках и ссадинах. – Если, конечно, ты не боишься подхватить вич.

– Ты серьёзно? – он с отвращением разглядывал тело бывшей, ужасаясь в ней перемене. – Вот это всё?

«Или забыть, то, что, увы,

Не поймут,

Те, кто придумал за нас ответ?»

– А почему бы и нет? – Света взяла телефон и набрала номер. – Два мужика сразу – это ведь так интересно! – её глаза блеснули безумием. – Хочу потом попробовать с тремя!

– Света, у тебя, что, совсем крыша поехала? – Алексей выхватил из рук телефон.

– Почему сразу «крыша»? – возмутилась она, обиженно кусая губы. – Просто нам с Серёжей недолго осталось, вот мы и решили всё попробовать.

– А он как, этот вич, лечится? – бросив трубку на стол, он с омерзением вытер свою ладонь о брюки.

– Нет, – отстранённо выдохнула она, возвращаясь на прежнее место. – На лекарствах, конечно, можно ещё сколько-то там протянуть, но вылечиться – нет.

«Стоит ли знать, что там

Там за чертой,

Куда уходят ночевать лучи?»

– И что теперь делать? – докурив одну сигарету, он следом жадно закурил другую.

– Ничего, – по слогам отскандировала Света. – Но если ты переживаешь, тогда лучше провериться, – и с участием взяла его руку. – Если найдут вич, сразу поставят на учёт и все дальнейшие половые связи…

– А как ты поняла, что у тебя вич? – он аккуратно освободился от неё и вылил в себя коньяк.

– Сначала подумала, что грипп подхватила, – она вытащила из его из пальцев сигарету. – Симптомы-то похожие: лихорадит, ломит суставы, раскалывается голова, слизистая рта и глотки воспалена, – и, широко зевнув, продемонстрировала свой рот. – А потом вдруг резко поплыли лимфоузлы подмышками, на шее, в паху, – почесала подмышкой, монотонно перечисляя. – Дикая слабость, потливость, особенно ночью, тошнота, диарея, рвота, кожные высыпания…

«Или убрать всё это до запятой,

Сказав упрямой душе – молчи?»

– Ладно, хватит, перестань! – Алексей резко вскочил, прощупывая себя в разных местах. – Мне как-то всё это, знаешь, не очень.

– Как хочешь, – хладнокровно произнесла она, пуская в него кольца. – А то, если надумаешь, у нас сегодня вечером свингерская вечеринка, – и быстро добавила. – С вич, конечно. Мы теперь не можем как раньше, теперь мы должны выбирать, – Света поднялась, протянув на прощанье руку. – Да не бойся ты так меня, через кожу нельзя заразиться, – и тут же почесала предплечье. – Хотя, не знаю, кто что говорит.

– Совсем забыл! – он метнулся в коридор, надевая на ходу куртку. – У меня же через полчаса важная встреча. Надо ещё добраться успеть… – и как ошпаренный вылетел из квартиры.

«Стоит ли?»

Света вдруг посерела лицом, как на замедленной съёмке сползая по стене на пол. На кухню вбежал Сергей.

– Солнышко, как ты? – испуганно прошептал он, опускаясь перед ней на колени. – С тобой всё хорошо?

– Теперь он, надеюсь, больше никогда не захочет меня видеть, – выдохнула она, стирая с себя искусственные синяки. – Теперь он вообще ни с кем не сможет, будет бояться всех баб! Вообще, всего бояться! – и вдруг раскатисто рассмеялась. – Видел бы ты… как он шарахался от меня!.. Как от чумы… Почему мне это раньше… не пришло в голову?

– Ты слишком чиста для такого, милая, слишком честна.

Сергей осторожно обнял её, прижимая к своей груди и целуя светлые волосы.

Шаг 67. Гимн солнцу

После встречи с бывшим на Фонтанке Света почти сразу слегла. Пару дней держалась температура под сорок, её лихорадило и рвало. Но уже через неделю, не смотря на слабость и тошноту, врачи выписали её из больницы, прописав от нервного истощения «спать» и гору психолептиков.

«Нелёгкая это работа

Руками выкатывать солнце.

Руками выкатывать солнце

Из тёмной морской глубины»

– Мама умрёт? – шмыгая распухшим от слёз носом, старшая Влада бесцельно слонялась по квартире все эти дни.

– Не смей так даже думать! – жёстко осадил Сергей, укачивая в перевязи малыша. – У неё просто нервный срыв. Слишком много всего навалилось за последнее время.

– Всё же будет хорошо? Да? – не унималась она, бесконечно сморкаясь. – У нас ведь всё будет хорошо?!

– Конечно! По-другому и быть не может, – он прижался губами к голове Андрея. – Мама скоро поправится, я тебе обещаю!

«Гораздо удобней и проще

Поверить в могущество ночи,

И ставя в строке многоточья,

Досматривать лёгкие сны»

– Не надо мне обещать! Ты ничего не знаешь! Ты… – Влада захлебнулась, сбежав в свою комнату. – Это ты во всём виноват! – неслось из-за двери: с появлением чужих детей и последних проблем она чувствовала себя забытой всеми. – Пока ты не появился, у нас всё было хорошо!

– Солнышко, остановись! – Сергей вошёл к ней, сев на кровать. – Нельзя бросаться такими словами. Потом сама же будешь жалеть о сказанном.

– Как ты вообще отпустил её? – выла она, пряча в подушку лицо. – Ты должен был удержать… Заставить остаться дома!

– Она сама настояла, – рука устало скользила по её спине, поправляя задравшуюся пижаму.

– Но ты же мужик! – Влада резко подскочила, с вызовом отбрасывая его руку. – Или кто? Тряпка? Слабак? Трус?

– Не кричи, Владу разбудишь, – он крепко прижал к себе её голову, не давая вырваться.

– Мама умирает, а ты… – хрупкие плечи тряслись, нервно подрагивая.

«Встань лицом на восток,

Давай,

Раздувай зарю!

Пусть ярче будет новый день»

– Никто не умирает, – Сергей ослабил хватку, но до конца не выпуская. – С ней всё будет хорошо, вот увидишь, – подняв заплаканное лицо Влады, ладонью вытер со щёк слёзы. – Просто нужно немного подождать, – и снова прижал, целуя в макушку. – Ты же слышала, что сказал врач. Ей нужен покой и сон. И куча позитивных эмоций. Так что, прошу тебя, – шептал он, медленно раскачиваясь на постели. – Успокойся и возьми себя в руки. Ты мне очень нужна. Ты нам всем сейчас очень нужна. Без тебя я один не справлюсь.

«А пока

Начинаем виток,

И ты будь со мною,

Вот тебе моя рука»

– Что мне делать? – её руки обвили его под спящим Андрюшей.

– Для начала умыться и одеться, – он ласково похлопал по спине. – Ты же не забыла, какой завтра день?

– Какой? – она испуганно вынырнула из-под перевязи.

«Нелёгкая это работа –

Не мерить минутами счастье.

Не мерить минутами счастье

И слышать дыхание дней»

– День рождения мамы! – Сергей легонько щёлкнул по лбу. – Так что нам с тобой нужно много всего успеть, – и развернув её, стал собирать в косу растрёпанные волосы. – В общем так. Действуем быстро и очень тихо, как в тылу у противника. Сейчас нам привезут цветы, потом ещё кое-что по мелочи. Потом… Кстати, на тебе ведь шарлотка. Помнишь, как готовили? Ничего не забыла?

– Нет, – оживилась она, просияв. – Можно я Владу разбужу?

«Я тоже порою не верю,

Но если попробовать вместе,

Но если попробовать с песней,

То, может, и будет светлей»

Постепенно все поверхности гостиной заросли цветами. В центре как на воскресном пикнике стояли корзины с соком и вином, хлебами и колбасами, фруктами и овощами. Горели свечи, тихо играл, поскрипывая винилом, проигрыватель. Время приближалось к полуночи.

«Стань лицом на восток,

Давай,

Раздувай зарю!

Пусть ярче будет новый день»

Настенные часы гулко пробили двенадцать. Сергей вынес на руках из спальни ещё ослабленную болезнью Свету. Она плохо понимала, что происходит вокруг, безропотно подчиняясь бережным рукам мужа. Влады, старшая и младшая, сидя в центре поляны, деловито перешёптывались, поправляя и перетасовывая всё вокруг себя.

«А пока

Начинаем виток

И ты будь со мною.

Вот тебе моя рука»

– Открой глаза, – мягко приказал ей Сергей. – С Днём Рожденья!

«Стань лицом на восток»

– Милые мои, – Света обвела взглядом комнату, растерянно улыбаясь. – Спасибо вам большое, – и заплакала.

«Давай, раздувай зарю!»

– Мамочка, не плачь, пожалуйста! – бросилась к ней в колени старшая Влада.

– Не плачь, – младшая ласково гладила её по волосам. – Всё будет хорошо.

«Пусть ярче будет новый день»

– Как же… – Света запнулась, справляясь со спазмами. – Как же я всех вас люблю! – она раскинула руки, приглашая к себе в объятия, и вдруг тихо выдохнула Сергею в самое ухо. – Я беременна.

«А пока»

– Что? – он вытаращился, замерев. – Откуда ты… Это…

«Начинаем виток»

– Нет, – испуганно мотнула головой. – Он наш! Наш с тобой.

«И ты будь со мною»

– Я думаю, что уже тогда, после ЗАГСа… – и густо покраснела, как школьница.

«Вот тебе моя рука»

Андрюша, лёжа в плетёной корзине, всем безмятежно улыбался, сияя и искрясь счастьем.

Оглавление

Предисловие

Шаг 1. Реквием придуманной любви

Шаг 2. Время

Шаг 3. Выбор

Шаг 4. Она была выше недель и дней

Шаг 5. Он и Она

Шаг 6. Океанская колыбельная

Шаг 7. Ты у меня есть

Шаг 8. Любить тебя

Шаг 9. Законы притяженья

Шаг 10. Московское время два часа ночи

Шаг 11. Море волнуется раз

Шаг 12. Линии судьбы

Шаг 13. Моя черничная ночь

Шаг 14. За белым кроликом

Шаг 15. Держись за меня

Шаг 16. Ялтинское танго

Шаг 17. Кошки и коты

Шаг 18. Песня Орфея

Шаг 19. Девочка с улицы Строителей

Шаг 20. Клоду Моне и другим

Шаг 21. Мой ангел

Шаг 22. Прощай, Москва

Шаг 23. С крыши видишь

Шаг 24. Иерусалимская песнь

Шаг 25. Русалочка

Шаг 26. Песнь о Нибелунгах

Шаг 27. Сослагательное наклонение

Шаг 28. Пора становиться собой

Шаг 29. Который час

Шаг 30. Несостоявшийся роман

Шаг 31. Пой

Шаг 32. История болезни

Шаг 33. Лампочки

Шаг 34. Прощание со Средиземьем

Шаг 35. Разлюбить

Шаг 36. Never More

Шаг 37. Интересно, что останется

Шаг 38. Жди меня у Чуй-Оозы

Шаг 39. Сретенка

Шаг 40. Романс для себя

Шаг 41. Я обещаю

Шаг 42. Милая моя

Шаг 43. Как ты думаешь

Шаг 44. Не забудь

Шаг 45. Когда махнёт мне крылом

Шаг 46. Чайка по имени Дженни

Шаг 47. Чёт-нечет

Шаг 48. Ещё раз о Купидоне

Шаг 49. Там были только трое

Шаг 50. Возвращение

Шаг 51. Зимняя песня

Шаг 52. Смотри

Шаг 53. Я гражданин далёких городов

Шаг 54. В доме, где со мной случилось это всё…

Шаг 55. Синдром хронической любви

Шаг 56. Века и эры

Шаг 57. Добро пожаловать домой

Шаг 58. Грусть

Шаг 59. Пока она его ждала

Шаг 60. Время сверять часы

Шаг 61. У меня есть ты

Шаг 62. Песня воздушного шарика

Шаг 63. Домик у моря

Шаг 64. Это осень

Шаг 65. Даже если

Шаг 66. Стоит ли

Шаг 67. Гимн солнцу