1
Старинные напольные часы в кабинете епископа пробили десять часов утра. С последним ударом секретарь – молоденький монашек с приятным лицом и смышлеными карими глазами – тихо вошел в кабинет и поставил перед епископом поднос с чашечкой черного кофе и круассаном. Наклонил в поклоне голову и быстро вышел, бесшумно прикрыв за собой тяжелую дверь.
Его преосвященство взял с подноса кофе, с наслаждением отхлебнул и принялся за круассан. Румяная корочка поддалась с мягких хрустом, и нежнейшая сдоба наполнила рот. В этот момент, в приемной тоненько, и как-то очень некстати тренькнул телефон, но тут же смолк – проворный секретарь снял трубку. Сухие губы епископа вновь потянулись к краю чашки. Кофе был божественен, впрочем, как и круассан.
Еще глоток, еще кусочек….
В дверь кабинета вдруг поскреблись. Затем в дверной проем просунулась бледная физиономия секретаря, и по испуганным глазам его сразу стало понятно: что-то случилось.
– Что?– недовольно спросил его преосвященство и с сожалением посмотрел на кофе.
– Сколково… Звонил наш агент из Сколково, – сказал секретарь и замялся.
– И что? Брат Жерар, что вы тянете, скорее уже говорите. Аа-кхаа…, – кусок круассана застрял в горле, и его преосвященство закашлялся.
– Агент говорит, что посланник вернулся, – глаза у секретаря стали еще круглее. – Мертвым. Ему проломили череп… Он успел пробыть там каких-то два часа…
– А ковчежец? – испуганно выдохнул епископ. Чашечка в руке его качнулась, и кофе плеснулось через край, прямо на фиолетовую сутану. Но епископ не обратил на это никакого внимания.
– Увы, монсеньор. При нем ничего не было. Упокой Господь его грешную душу.
Секретарь на мгновение поднял глаза к высокому украшенному фресками потолку и тут же продолжил:
– Русские готовы предоставить нам скидку на второе посещение… И весьма хорошую скидку…
– У нас есть еще кандидаты?
– Да… Еще один. Спасибо начальнику парижской полиции…
– Он подходит по нашим параметрам? Сам знаешь: нам проблемы с родственниками и прессой ни к чему…
– Вполне: русский эмигрант, бывший капрал Французского легиона… В данный момент, работает вышибалой в местном баре. И самое главное – одинок: ни жены, ни детей, ни родственников во Франции. Могу принести досье.
– Да, пожалуй…
Через мгновение секретарь вернулся с тоненькой папочкой, внутри которой лежало несколько испещренных машинописным текстом листков. Епископ быстро пробежал их глазами:
«Серафим Бекетов. 32 года. Русский. Так… 10 лет службы во Французском легионе… Замечательно. Холост… Очень хорошо… Так…характеристика с места службы… Сопровождал гуманитарные грузы… Участвовал в боевых действиях… Проявил себя как хороший солдат… Владеет всеми видами оружия… Так…»
К листкам прилагалась цветная фотография, с которой на его преосвященство глянул голубоглазый светловолосый мужчина с курносым носом.
– Ну что ж, я не возражаю, – епископ закрыл папочку и вернул ее секретарю. – Засылайте к нему нашего человека… И надеюсь, что в этот раз все получится. Мы не настолько богаты, чтобы разбрасываться такими деньгами…
Епископ снова потянулся к кофе. Но второй завтрак уже был безнадежно испорчен. Да и божественный напиток сейчас больше походил на безвкусное пойло.
2
Серафим Бекетов, за свое имя прозванный во Французском легионе Шестикрылым Серафимом или попросту Шестом, никогда еще так не волновался, как в тот июльский день, когда впервые шагнул под сень вековых деревьев сада церкви святого Бартоломея Парижского.
Шагнул и тут же глянул на свои часы. Они показывали без пяти час пополудни. Старинный сад, в котором он оказался, с одной стороны был ограничен высоким каменным забором, с другой – почерневшей от времени стеной самой церкви. И хотя за забором шумел Париж, здесь царствовали покой и тишина.
Его привел сюда странный телефонный звонок, раздавшийся в его квартире около одиннадцати утра. Серафим как раз отсыпался после ночного дежурства баре. Спал, как и полагалось еще молодому, полному сил и неженатому мужчине, в объятиях новой подруги, с которой познакомился той же ночью во время дежурства.
Пока выбирался из объятий сонной прелестницы, пока искал брошенную где-то в полумраке квартиры трубку, прошло, наверное, минуты две-три, но звонивший был на редкость терпелив или наоборот упрям.
– Вот ведь, козел: и звонит и звонит. И чего звонит? Не дает поспать честным людям…, – недовольно бурчал Серафим, пытаясь по звуку определить, где лежит злосчастная трубка.
Она нашлась на полу рядом с журнальным столиком, на котором поблескивали два бокала с недопитыми вином и растерзанная упаковка шоколада. Возле столика также валялись ажурные трусики новой подруги…
– Месье Бекетов? – осведомился незнакомый хорошо поставленный голос.
– Кто Вы? – насторожился Серафим, невольно отводя взгляд от трусиков и судорожно припоминая, не натворил ли он намедни чего-нибудь противозаконного.
– Вы меня не знаете, – загудела в ответ трубка, – но у меня есть к Вам очень интересное и выгодное в финансовом плане предложение. Не беспокойтесь, ничего криминального. Я знаю, что у Вас сегодня выходной, так что предлагаю встретиться и все обсудить.
Голос назвал адрес и время: сад церкви святого Бартоломея Парижского. В час дня.
– И прошу Вас сразу не отказываться. Предложение действительно интересное. Не каждому выпадает такой шанс…
Серафим не успел вставить и слова, как собеседник уже повесил трубку.
«Что это было?» – подумал бывший легионер, растерянно почесывая затылок. Спать уже не хотелось.
« В конце–концов, а, что я потеряю, если пойду на эту встречу?»
Он подошел к окну и решительно раздвинул шторы. В комнату хлынул яркий солнечный свет.
– Просыпайся, – Серафим хлопнул по голой ягодице свою новую подружку. – У меня появились срочные дела.
Девица недовольно заворочалась, приподняла голову и капризно скривила пухлые губы:
– Ну, ты же говорил, что у тебя сегодня выходной….
– Как оказалось, нет.
Девица со вздохом села на постели и, нисколько не стесняясь своей наготы, сладко потянулась.
– Что все из-за этого звонка?
– Да.
– И что им от тебя надо?
– А вот это, милая, тебя уже не касается.
Девица обиженно фыркнула, грациозно встала и, вызывающе сверкнув перед Серафимом бритым лобком, направилась в душ…
Сад был совершенно безлюден, если не считать одинокой фигуры какого-то человека в летнем черном плаще и черной же шляпе, сидевшего на каменной лавочке неподалеку от входа. Увидев Серафима, человек тут же встал и приветливо махнул рукой. Судя по всему, это он звонил сегодня утром.
– Я очень рад, что Вы пришли, месье Бекетов, – сказал человек и представился. – Агент. Зовите меня просто Агент. Поверьте, так будет лучше и для Вас и для меня.
У него было худощавое лицо, большие оттопыренные уши и черные пронзительные глаза. Он показал на лавочку приглашающим жестом:
– Присядем.
Они сели и Агент сразу же перешел к делу:
– Итак, месье Бекетов, я позвал Вас по следующему поводу: мы предлагаем Вам отправиться… в прошлое… на машине времени.
– Что за бред? Какая машина времени? – захлопал глазами Серафим, чувствуя, как внутри него вместо тревоги понемногу начинает копиться раздражение.
– Вы слышали про Сколково? – вопросом на вопрос ответил Агент
– Сколково? Это что-то в России?
– Да. Что-то вроде русской Силиконовой долины… Правда, мало кто верил в успех, но… это сейчас не важно. Так вот, им удалось создать машину времени. По телевизору даже об этом говорили. Неужели не помните? Сколково? Машина времени?
– Сколково… – повторил Серафим, припоминая, что пару месяцев назад действительно что-то слышал об этом в новостях. Какой-то ученый крот, счастливо поблескивая линзами очков, вещал что-то про временные континуумы, электромагнитные поля и бла-бла-бла-бла. Серафим понял только, что все еще в стадии эксперимента и до реального воплощения еще далеко.
– Так вот, русские совершили невероятный прорыв и научились забрасывать людей в прошлое. Пока только в прошлое. Но сейчас не об этом…
Из дальнейшего разговора Серафим понял, что ему предлагают найти и доставить золотой ковчежец с десницей святого Бартоломея Парижского, пропавший еще во времена Великой французской революции. Он также понял, что заказчик какое-то высокопоставленное духовное лицо. Агент называл его уважительно Он или Его преосвященство. Да и само задание, косвенно подтверждало принадлежность заказчика к духовному званию.
– За все это Вы получите пятьдесят тысяч евро. Я думаю это неплохая цена за возможность совершить путешествие в прошлое.
– Но почему Вы обратились именно ко мне? Ведь….
– Вы хотите сказать, нашлось бы много желающих? – опередил его Агент. – Я буду с Вами откровенен месье Бекетов. Путешествие это достаточно опасное. До Вас мы уже отправляли туда человека. Но он не вернулся. Вернее он вернулся, но мертвым. Не выполнив заказ. Понимаете, нам не нужно огласка. Нам нужны профессионалы авантюрного склада, одинокие, без семьи и родственников, не только готовые, но и умеющие рисковать. В общем, Вы – идеальный кандидат, ибо соответствуете всем вышеперечисленным требованиям…
«Идеальный кандидат звучит у него как идеальный идиот», – почему-то подумалось Серафиму.
– Спасибо за честность, – сказал он с усмешкой.
– Не за что. Было бы неправильно вводить Вас в заблуждение относительно предстоящего задания. Итак, Вы согласны? Просто скажите «да» или « нет».
– Предложение действительно интересное, но… Но только где гарантия, что Вы меня не обманете и заплатите обещанные деньги. Вот даже имя свое Вы скрываете…
– Ах, да гарантии. Вот чек на 50 тысяч. – Агент достал из внутреннего кармана банковский чек. – Видите, он уже подписан… Мне осталось только вписать в него Ваше имя и все – Вы обладатель 50 тысяч. Чек Вы получите сразу же после возвращения… Возвращения из прошлого. Прямо в Сколково. И поверьте на слово, мы никогда не обманываем…
Неизвестно, подействовал ли на Серафима уверенный тон говорившего, или подсказало внутреннее чувство, что его действительно не обманывают, но бывший легионер вдруг успокоился.
– Хорошо, я согласен.
– Ну что ж, отлично. Тогда перейдем к деталям. – Агент заметно оживился.– Я не случайно назначил нашу встречу именно здесь, чтобы все показать, как говорится, на месте…. За прошедших двести с лишним лет, тут ничего практически не изменилось…
3
Самолет легко оторвался от земли, в несколько стремительных заходов, от которых закладывало уши, набрал высоту, и, наконец, достигнув ослепительного синего неба, лениво поплыл в сторону Москвы.
Аэропорт Шарль де Голь, а вместе с ним Париж остались где-то далеко внизу. Погасло табло "Пристегнуть ремни" и по салону прошла хорошенькая стюардесса со словно наклеенной улыбкой. «Она улыбается всем, нет – только тебе», – как пел когда-то Макаревич. Правда, он пел про девушку совсем другой профессии. Серафим попросил у стюардессы минеральной воды.
Сидя в кресле на высоте десяти тысяч метров, Серафим вдруг оказался во власти воспоминаний.
Почему-то сразу вспомнилась Наташка. Их последняя встреча. Он – еще пьяный от воздуха свободы дембель и она – его невеста, которая, как оказалось, уже как два месяца не его невеста, а чужая жена.
Обычная история: не дождалась. Бывает. Но Серафим никогда не думал, что эта история произойдет именно с ним.
Все случилось, как в плохом кино: позвонил в дверь любимой, любимая открыла, и мир, еще секунду назад сверкающий всеми красками радуги, вдруг померк и остановился…
Он тупо глядел то на ее испещренное веснушками лицо, то на лезущий на нос живот, и тщетно пытался сопоставить эту, стоящую перед ним беременную женщину и тот образ тонкостанной девчонки, что два года назад провожала его в армию. Но не получалось.
– Серафим, – прошептала Наташка и в глазах ее проскользнуло что-то до боли родное. Забывшись, он схватил девушку за плечи, потянул к себе. Но между ними в прямом смысле встал ее живот.
– Ты бы хоть написала, – пробормотал, помнится, он.
– Мама… Твоя мама просила не писать. Боялась, что ты с собой что-нибудь сделаешь, – растерянно пролепетала она.
Серафиму захотелось по-волчьи взвыть, но он только катал по скулам желваки и все глядел на этот живот. Она что-то еще говорила, но он уже не слышал ее слов, а потом развернулся и пошел прочь…
Через несколько месяцев вместе с приятелем Серафим отправился на заработки во Францию. Турфирма, через которую они выезжали, сулила золотые горы: по тысяче долларов в месяц. В родном Колотозино таких денег и за полгода не заработать.
– Ничего, полгода поработаю и вернусь. С хорошими деньгами. Вот тогда и заживем, – говорил Серафим плачущей матери. – Да и вообще… Развеяться мне бы надо. А то… Наташка никак из головы не идет.
По приезду во Францию у них сразу же забрали паспорта, якобы для регистрации. Работали на стройке в бригаде таких же гастарбайтеров. Хозяин, улыбчивый бретонец, обеспечивал их едой и сигаретами. Но обещанных денег они так и не получили. Ни через месяц, ни через три. Когда Серафим и его товарищи по бригаде напомнили хозяину про зарплату, улыбчивый бретонец вмиг перестал улыбаться и вызвал полицию. Серафиму с приятелем удалось бежать. Без паспортов они помыкались пару дней, а на третий – приятель, как ни уговаривал его Серафим, пошел сдаваться в полицию.
Серафим продержался еще неделю, благо было лето. Ночевал под мостами, мылся в реке. Здорово помогла местная русская община с их бесплатными обедами при одном из православных храмов. И все это время он тщетно пытался найти работу. Уж очень не хотелось возвращаться домой побитой собакой. Но никто не хотел связываться с нелегалом, да еще без паспорта. Серафим уже почти отчаялся, когда очередной несостоявшийся работодатель (как оказалось русский) не посоветовал завербоваться во Французский легион.
– Ты парень молодой, здоровый. Почему бы не попробовать? Документы они ни у кого не требуют и биографию не спрашивают. Хороший шанс начать новую жизнь. И гражданство сможешь получить французское.
Бывший соотечественник оказался настолько добр, что даже ссудил ему денег на билет до Марселя, где располагался ближайший вербовочный пункт. И действительно там его накормили, выдали спортивный костюм, дали сходить в душ.
После довольно жесткого отбора из двадцати кандидатов оставили только двоих – его и еще одного румына.
Так Серафим оказался во Французском легионе…
В Россию он попал через десять лет уже с французским паспортом. Повод для возвращения был печальнее некуда. Мать, которой Серафим регулярно переводил деньги, умерла, так и не дождавшись сына. Он узнал об этом лишь спустя несколько месяцев, по завершении очередной заграничной командировки.
Если Москва еще поражала своей блестящей капиталистической оберткой, в родном Колотозино, кажется, ничего за эти годы так и не изменилось. Только дома стали как-то пониже, поскукоженнее что-ли, улицы поуже, да поразбитие. Да еще на каждом углу можно было купить водки, чтобы помянуть былое.
В ностальгической грусти прошелся по улицам, зашел в свою панельную пятиэтажку с пахнущим мочой подъездом и давно некрашеными стенами. Их с мамой квартира отошла государству и в ней теперь жили совсем другие люди. Он позвонил соседке, по счастью, оказавшейся дома. Она не сразу узнала его, а, когда, наконец, вспомнила – расплакалась, пригласила войти.
– Давай, я тебя хоть накормлю-то с дороги.
Серафим отрицательно мотнул головой. Попросил:
– Мне бы могилку мамы проведать.
На такси доехали до городского кладбища. Соседка показала место и тут же деликатно ушла, сказав, что подождет на главной аллее.
Скромная могилка под сваренным из двух труб крестом. Серафим сел на край ограды. Достал из кармана фляжку с водкой. Глотнул. Помолчал. Снова глотнул. Поцеловал крест и пошел прочь.
На Родине его больше ничего не держало…
И вот он снова возвращается в Россию. Все думал, когда спускался по трапу: екнет или не екнет сердце?
Екнуло. Не смотря на Французский легион и почти пятнадцать лет жизни во Франции, он все-таки оставался русским. В аэропорту, как и обещал Агент, Серафима встречали: плотный мужичок в строгом костюме и галстуке держал в руках табличку с его именем.
– Господин Бекетов?– уточнил мужичок, когда Серафим подошел к нему. Получив утвердительный ответ, мужичок представился:
– Игорь. Игорь Петров. Довезу Вас до Сколково.
Взяв у Серафима сумку с вещами, запоздало добавил:
– Добро пожаловать в Москву!
На стоянке перед аэропортом их уже ждал черный представительский автомобиль, на передней двери наклейка: две латинские буквы SK на салатовом фоне и под ними уже по-русски – «Сколково».
– Это хорошо, что Вы прилетели в воскресенье. Пробок нет, так что долетим мухой, – сказал Игорь.
И действительно долетели мухой. Правда, Москвы Серафим так и не увидел. Бесконечные скоростные развязки, туннели, рекламные щиты, сверкающие на солнце кубы из стекла и бетона и вот уже мимо пролетает большой указатель "Сколково"…
4
Автомобиль подкатил к трехэтажном зданию на фронтоне которого висела вывеска : «Сколково. Гостиничный комплекс».
– Приехали, – обернулся к Серафиму Игорь. Он помог пассажиру выйти из машины и, вручив тому сумку с вещами, кивнул в сторону входа.
– Вам туда. Удачи.
В вестибюле к бывшему легионеру подошел какой-то человек. При виде последнего Серафим сразу же догадался, что это агент номер два: он чем-то напоминал агента номер один – такой же худощавый, в черном плаще и шляпе, только лицо чуточку поживее, да глаза не такие колючие.
– Здравствуйте, месье Бекетов, – сказал агент, и в отличие от предыдущего агента, назвал свое имя. – Жан… Э… Просто Жан.
После короткого рукопожатия Жан пригласил его следовать за ним. Они подошли к стойке регистрации. Здесь у Серафима попросили паспорт, который, проверив что-то в компьютере, вернули уже вместе с пластиковым ключом от гостиничного номера.
– Пойдемте, я провожу Вас, – сказал агент. – Там и поговорим.
Поднялись на лифте на третий этаж, вошли в номер. Серафим окинул его взглядом. Не люкс, но вполне приличный: двуспальная кровать, два кресла, журнальный столик со стеклянной столешницей, на стене – плазма. Высокие, от пола до потолка окна были расшторены, и через них открывался вид на реку и сосновый бор. По берегу реки неспешно шла какая-то девушка в белом сарафане и широкополой соломенная шляпа. В руке девушка несла букет ромашек.
Агент уселся в кресло и, пригласив сесть Серафима, заговорил:
– У нас не так уж много времени, а Вам еще надо отдохнуть с дороги. Поэтому сразу перейдем к делу. Отправка в прошлое – отлаженный конвейер. Ваш старт завтра в шесть часов утра. Я разбужу Вас в три. Перед стартом Вам предстоит подобрать одежду, оружие, пройти инструктаж… А пока отдыхайте. Внизу есть ресторан. Кстати, там весьма прилично кормят. Особенно рекомендую украинский борщ с галушками. Вот карточка, по ней Вы сможете расплатиться за еду. И советую Вам пораньше лечь спать. Завтра Вам потребуется много сил. Ну, все, до завтра, месье Бекетов.
Агент встал. Поднялся с кресла и Серафим, пожал протянутую ему жесткую ладонь.
«Действительно не мешало бы поесть, – подумал он, когда фигура агента скрылась за дверью. – И именно горяченького борщечка…»
Он глянул на свои часы: стрелки показывали три часа пополудни. Приняв душ, и переодевшись в спортивный костюм, Серафим спустился в ресторан.
Женский голос откуда-то из динамиков негромко пел: «Вояж, вояж…». Посетителей было немного. Все они сосредоточенно ели, уткнувшись в свои тарелки. Позвякивали столовые приборы, громыхали отодвигаемые стулья. Меж столиков бесшумно сновали официанты. Серафим выбрал место около окна. Заказал борщ, пельмени в горшочке, квас.
Пока ждал заказ, невольно прислушался к разговору двух бородачей, сидевших неподалеку. Судя по-всему, один из них делился впечатлениям от путешествия во времени.
– Когда эта тварь бросилась на меня, поверишь, вся жизнь промелькнула перед глазами, – с жаром говорил один. – Бац, и пальцев на руке как не бывало. Слава богу, действие таблетки в этот момент и закончилось… Так и вернулся….
Тут только Серафим заметил, что одна рука у бородача забинтована.
– Да уж, – меланхолично заметил второй, разливая по стопочкам остатки водки из пузатого лафитника. – И сколько ты там пробыл?
– Пятнадцать минут, но… по ощущениям целую вечность…
– Ну, давай, Жорик, за счастливое возвращение… Все-таки живой остался…
Серафиму, наконец, принесли дымящийся борщ: ярко-кровавый с белым пятнышком сметаны посредине. Бородачи тем временем чокнулись. Выпили.
– И ты знаешь, после этого все мои проблемы здесь – тьфу, такая ерунда, – продолжил разговор Жорик.– А природа? Какая там, Вася, природа! Веришь, я бы всю руку отдал, чтобы туда вернутся… Но, блин, дорого…
– Да, дороговато, – согласился Вася, нетвердой рукой доставая из кармана своего пиджака мятые купюры и выкладывая их на край стола.
Что это была за тварь и где, Серафиму узнать не довелось, ибо тут бородачи встали и, слегка покачиваясь, – оба большие и грузные, – направились к выходу…
– Да уж, – пробормотал бывший легионер, принимаясь, наконец, за борщ…
После обеда он решил немного прогуляться по территории гостиничного комплекса и на одной из дорожек неожиданно столкнулся с той девушкой, которую видел накануне в окно своего номера. Она была в том же белом сарафане, но уже без букета и соломенной шляпы, что, оказывается, скрывала густые русые волосы.
– Бонжур, мадмуазель.
Он хотел сказать это как можно непринужденней, но вышло несколько развязно. Девушка пренебрежительно фыркнула и проскользнула мимо, обдав его нежным цветочным ароматом. Серафим запоздало отметил, что лицо у нее все в веснушках, точь-в-точь как у Наташки, и смеющиеся карие глаза.
Погуляв еще немного, Серафим вернулся в номер, посмотрел какую-то российскую комедию и лег спать, где-то в районе половины девятого. Перед сном он еще подумал, что никогда еще не был так спокоен, как перед этим прыжком в неведомое….
Агент позвонил ровно в три, как и обещал.
– Жду Вас через двадцать минут внизу, – сказал он вместо приветствия.
Позавтракали в небольшом круглосуточном кафе, расположенном прямо в холле гостиницы. Серафим заказал себе горячего шоколада и круассан с ветчиной и сыром. Агент – только кофе без молока, которое так и не пригубил. Он терпеливо дождался, пока Серафим закончит свою трапезу и только после этого встал из-за столика:
– Ну что, пошли одеваться сообразно эпохе?
В просторном, похожем на театральную костюмерную помещении Серафиму выдали нечто, сделанное из коричневой кожи и отдаленно напоминающее приталенный халат без воротника, но с широкими отворотами на рукавах и большими накладными карманами, кожаные чуть ниже колена штаны и колючие шерстяные чулки. Довершали наряд треугольная шляпа, грубые башмаки на толстой подошве и рюкзак цвета хаки.
«Ну, и клоун», – подумал Серафим, разглядывая себя в настенное зеркало.
– Рюкзак для ковчежца, – с мягкой улыбкой пояснил Жан. – Выдерживает до пятидесяти килограмм. Но Вы не волнуйтесь, ковчежец весит не больше пяти…
Потом была оружейная, где восхищенный представленным арсеналом Серафим выбрал привычную ему по службе в Легионе штурмовую винтовку Фамас (только с укороченными цевьем и стволом), охотничий нож в кожаном чехле, и пару шумовых гранат.
– Теперь еще обязательный инструктаж и все – на старт, – сказал агент.
После инструктажа, на котором его проинформировали, как осуществляется перемещение по времени, что он будет чувствовать во время перемещения, как себя вести в прошлом, что есть и чего есть категорически не стоит, Серафим получил мини – аптечку, высококалорийные таблетки (одна таблетка, по словам инструктора, наповал убивала чувство голода примерно часов на шесть), упаковку мятной жевательной резинки для свежести дыхания с логотипом «Сколково» и самое главное – часы-таймер, показывающие, помимо отпущенного на миссию времени, температуру воздуха, влажность и направление ветра.
«Только руку с часами повыше поднимите, когда направления ветра будете определять. Точнее будет», – посоветовал инструктор.
«Отечественная разработка, но сделан в Китае», – почему-то с гордостью пояснил он, самолично застегивая часы на запястье легионера.
Затем они прошли к месту старта, который располагался во втором научно-исследовательском комплексе…
В центре просторной окруженной стеклянной галереей площадки Серафим увидел небольшой чуть вогнутый к центру круг, покрытый стеклянным куполом, наподобие масленки или вернее сырницы, с овальной дверцей. Дверца была распахнута. Внутри купола стоял рабочий в желтых резиновых сапогах и мощной струей воды из шланга торопливо смывал с круга какие-то окровавленные ошметки.
– Кому-то не повезло, – брезгливо поморщился Жан и тут же спохватившись добавил.– Но я верю, что с Вами все будет хорошо.
– Не бойтесь, я не из пугливых. Меня такими вещами не смутишь,– усмехнулся Серафим, но почему-то сразу вспомнил разговор двух бородачей.
Подошел служащий в белом халате. Спросил, сверившись с каким-то списком:
– Господин Бекетов?
Серафим утвердительно кивнул.
– Пройдемте за мной, – сказал ему служащий.– Ваш старт через пять минут.
– Месье, Бекетов, удачи и…, – Жан на мгновение замялся. – И пусть Вас не мучит совесть, если придется вдруг…. Ну, Вы меня понимаете, – он выразительно глянул на чуть выпирающую полу камзола, за которой была спрятана винтовка. – Вы делаете правильное, если хотите, богоугодное дело. Возвращаете верующим святыню, которая пропала в году революции.
Серафим коротко кивнул и пошел следом за служащим. Сердце бывшего легионера бешено колотилось, но он старался не показывать своего волнения.
– Следите за таймером. Ровно через десять часов Вы снова окажетесь на этом самом месте. За минуту до возвращения таймер подаст звуковой сигнал, и Вам надо будет успеть сгруппироваться… А то знаете, иногда возвращение бывает очень жестким. А сейчас просто следуйте голосовым инструкциям. Приятного путешествия во времени, – сказал служащий, перед тем как закрыть дверь в «сырницу».
И вот Серафим остался один в центре круга. Следуя голосовым инструкциям, он принял нано-таблетку, затем опустился на корточки и, упершись ладонями в металлический круг, стал ждать. Вернее прислушиваться к тому, что сейчас происходит внутри него. В голове почему-то сразу же мелькнуло терминаторское «I will be back». Ну вот, и голливудская сказка про машину времени стала былью. Слава богу, что в реальности перемещаться во времени можно в одежде. А то хорош бы он был голый в восемнадцатом веке. Но даже в этот волнительный момент, легионеру все-таки до конца не верилось, что все происходящее с ним, не розыгрыш, не какое-то психологическое реалити-шоу, и сейчас он, Серафим Бекетов, действительно отправится в прошлое…
Тем временем, таблетка прошла по пищеводу и достигла желудка. Перед закрытыми глазами замелькали какие-то вспышки, и внезапно вместо прохладного металла он ощутил под ладонями землю. Вернее, камни какой-то мостовой…
5
Камни были шершавыми на ощупь и чуть подрагивали, а сзади стремительно накатывал какой-то грохот. Серафим открыл глаза и обернулся. Прямо на легионера неслась карета, запряженная четверкой лошадей. Оскаленные морды, яростно бьющие землю копыта, вытаращенные глаза возницы…
Объятый ужасом Серафим едва успел кувыркнуться в сторону. Экипаж пролетел в каком-то шаге от него. Пролетел и остановился неподалеку.
– Барин, бес! Не иначе! Прямо перед лошадьми выскочил! – по-русски заорал, возница, часто-часто крестясь. – Весь в синих сполохах.. Сгинь-сгинь нечистая! Господи Иисусе, спаси и помилуй!..
– Сам ты бес! Смотри куда прешь, кучер хренов!– огрызнулся в ответ Серафим, поднимаясь с земли и ища глазами слетевшую шляпу. По-счастью, она валялась неподалеку. Хорошенькое дело, не успел оказаться в прошлом, и чуть не погиб под лошадиными копытами.
«Товарищ Бендер попал под лошадь…»
– Да ты что: русский что ли? – удивленно и с явным облегчением воскликнул возница и, видимо, обращаясь к тому, кто сидел внутри кареты, добавил. – Барин, гляди русский… Бес…
Дверца кареты приоткрылась. Оттуда высунулось румяное лицо какого-то господина.
– Неужели и вправду русский? – вопросило лицо.
– Русский, – мрачно подтвердил Серафим.– Только не бес, а человек.
Господин улыбнулся. Улыбка у него была располагающая. Во всяком случае, так показалось легионеру.
– Какими судьбами здесь?
– Да так, есть кое-какие дела в Париже…
– В Париже? Так я тоже туда направляюсь? Хотите, подвезу?
– А далеко ли еще до Парижа?
– Да еще часа два не меньше. Ну, только если на карете. Пешком Вы, милостивый государь и все четыре протопаете…
Вот тебе и нано-таблетка! Вот тебе точность попадания! А если сколковские кроты не только с километражем, но еще и со временем ошиблись, что тогда?
– Ну что: едете или как?
– Еду-еду, спасибо.
Дверь кареты гостеприимно распахнулась и легионер, придерживая спрятанный под камзолом автомат, полез внутрь.
В карете сильно, до одури пахло духами. Пахли надушенные подушки, пахли обитые мягкой тканью стены, пах сам пассажир. Серафим даже чихнул с непривычки.
– Будьте здоровы, – сказал пассажир и указал на место напротив себя. Едва Серафим опустился в мягкие подушки, его новый попутчик крикнул кучеру:
– Ефим, трогай.
– А ну, пошли, родимые!! – закричал тот и щелкнул кнутом. Карета покатилась вперед, скрипя и мелко подрагивая на вымощенной камнем дороге.
"Да уж не лимузин! – подумал тут Серафим, ответив улыбкой на любезную улыбку своего попутчика. Пришли в движение, покатились мимо окон кареты, высаженные вдоль дороги деревья. За ними виднелись поля и замок с тремя башнями. Крыша самой высокой башни дымилась.
– Вот видите, что творят местные мужички. Франция обезумела. Стоит только пересечь границу Пруссии и все – полный хаос… А ведь еще совсем недавно было очень приличная страна, – сказал попутчик, проследив взгляд Серафима.
– Да уж, – поддакнул тот, не зная, как вести себя дальше и о чем говорить. Бывший легионер чувствовал себя участником какого-то костюмированного представления, в котором он единственный не знает своей роли.
Румяный господин тем временем небрежно откинулся на сиденье. Серафим последовал его примеру. Некоторое время они молча изучали друг друга. Внезапно попутчик широким жестом запустил руку куда-то за подушки (и без того напряженный легионер, едва удержался, чтобы не выхватить автомат) и достал початую бутыль темно-зеленого стекла, до половины заткнутую высокой деревянной пробкой. Ловко удалив ее движением большого пальца вверх, он отглотнул из бутыли сам, а затем решительно протянул Серафиму…
И хотя последний всегда брезговал пить с кем-либо из одного горла, тем более с человеком из восемнадцатого века, но, чтобы не обидеть попутчика, к бутыли все-таки приложился. Вернее вначале лишь пригубил, но когда рот его наполнился густым восхитительным по вкусу вином с ярко выраженным виноградным послевкусием, второй раз отхлебнул уже изрядно.
– Хорошее вино! – совершенно искренне воскликнул он.
Хозяин кареты довольно улыбнулся, принимая бутылку.
– Домашнее. Батюшка делает. У него своя винокурня в Бессарабии. Даже на императорский стол поставляем.
Тут он вдруг приосанился и сказал:
– Ну что ж, теперь позвольте представиться: граф Александр Михайлович Куропатов.
Сказал и коротко кивнул при этом.
– Серафим Михайлович Бекетов, – представился в ответ бывший легионер, едва не добавив. – Не граф.
Но фраза без титула зависла в воздухе и требовала какого-то продолжения и Серафим после секундного замешательства брякнул:
– Специальный агент…
Брови у графа поползи вверх.
– Пардон?
– Ну да, специальный агент, – повторил Серафим и зачем до прибавил. – Его императорского величества…
– Его императорского величества? – насторожился граф. – Какого-такого величества?..
– Ну, кто там сейчас у нас… Екатерина Вторая… кажется..
Серафим уже тысячу раз пожалел, что не удосужился хотя бы повторить школьный курс по истории периода Великой французской революции.
– Вы хотели сказать Ее, – Куропатов сделал ударение на «ее». – Императорского величества…
– Ну да, ну да.
– И что Вы, позвольте узнать, делаете во Франции?
– Как что? Выполняю специальное задание....Ее императорского величества…
– И что это за задание?
– А уж это Вас не касается,– начал раздражаться Серафим. И дернул его черт сесть к этому господину в карету.
– Слушайте, Бекетов, мне, право, неудобно сие заявлять, но, по моему, Вы мягко говоря, говорите неправду. Никакой Вы не агент… Во всяком случае не нашей государыни – императрицы. Ну, ведь так? – спросил граф с добродушной улыбкой.
Серафим растерянно хмыкнул. Ему вспомнились слова командира: «Если не знаешь, что сказать, говори правду». Ну что ж, правду, так правду. И, незаметно для самого себя, перейдя на «ты», спросил:
– Если я скажу, что из будущего, поверишь?
– Из какого-такого будущего? – напрягся граф.
– Ну, как из какого…из 21 века. Типа я твой, наш…эээ, то есть ваш потомок..
– Что на грифоне крылатом к нам прилетел что-ли, потомок? – как-то растерянно усмехнулся Куропатов.
– Да на каком, к черту грифоне… На машине времени…
– Машине… какой говоришь? Времени…, – медленно словно взвешивая каждое произнес Куропатов, не сводя пытливых глаз с Серафима. – Ты часом не умалишенный? Да нет, на умалишенного ты не похож....А может прав мой слуга: ты – бес. Ведь так?
И как бы невзначай сунул руку за пазуху. "Наверное, там у него пистолет,"– понял Бекетов и вместо ответа чуть приподнял широкий рукав своего «халата», открыв взору Куропатова таймер на запястье. Граф растерянно уставился на пульсирующий зелеными циферками циферблат.
– Что это?
– Таймер. Ну, что-то навроде часов. Отсчитывает, сколько мне еще осталось здесь пробыть времени…
Куропатов клокотнул горлом, заворожено глядя на быстро сменяющие друг друга циферки.
Он хотел что-то сказать, но карета вдруг остановилась. С козлов донеслось:
– Барин, там какие люди… Того… Дорогу перекрыли.
Но Куропатов, зачарованно глядевший на таймер, на слова кучера никак не отреагировал.
– Барин, похоже, недоброе замыслили! – с тревогой в голосе крикнул Ефим.
Куропатов словно очнулся, мотнул головой.
– Надеюсь, это не бесы…, – пробормотал он и высунулся наружу.
Серафим, открыв дверцу, выглянул с другой стороны.
Впереди посреди дороги стояла толпа. Человек сто не меньше. Судя по одеждам неопределенного цвета – местная беднота. Крестьяне. Черные широкополые надвинутые на самые глаза шляпы. Угрюмые осунувшиеся лица. В руках топоры, вилы, косы. Имелась даже пара ружей, которые сейчас были направлены в сторону кареты. Из толпы выступил какой-то оборванец с красным колпаком на голове.
«Кажется, он называется фригийским,» – вспомнил Серафим.
– Именем революции приказываем вам отдать нам все деньги и ценности, которые везете, а также лошадей! – прокричал оборванец, обнажая гнилые зубы. В руках у оборванца была сабля.
– А известно ли вам, милостивые государи, что эта карета принадлежит российской дипломатической миссии? И мы находимся под защитой российского и французского законов? – крикнул в ответ Куропатов.
«Милостивые государи» угрюмо молчали и выжидательно косились на своего предводителя.
– Да, нам плевать на ваши законы.. русские, французские,– сказал оборванец во фригийском колпаке и демонстративно сплюнул.
– Наши дети голодают!– закричало сразу несколько женских голосов – Вот наш закон!
– Я русский дипломат! – надменно вздернул подбородок Куропатов. – И никакого отношения к вашей революции не имею и иметь не желаю. Немедленно освободите дорогу!
Фригийский колпак обернулся к толпе и призывно махнул рукой.
– Да что их слушать. Бей, богатеев!
Куропатов выхватил из-за пояса пистолет и угрожающе наставил его на оборванца в колпаке. Но тот бесстрашно рванул на груди одежды и закричал, брызгая слюной:
– Стреляй, сволочь. Стреляй! Только пощады потом не жди!
– Бей господ! Бей кровопийц! – загудела, надвигаясь, толпа. Через мгновение карета оказалась окруженной разъяренными людьми. Куропатов растерянно поводил пистолетом, не решаясь нажать на спусковой крючок.
«Пора вмешиваться, – понял Бекетов, нащупывая в кармане свето-шумовую гранату.– А то сейчас нас здесь, того гляди, и правда порешат».
Мгновение и граната с выдернутой чекой ухнула в разъяренную толпу. Следом раздался адский грохот и во все стороны полетели сотни огненных брызг. Люди с визгом бросилась врассыпную, а лошади испуганно заржали и понесли.
Серафим с Куропатовым едва не вывалились из кареты. .
– Что это было, Бекетов? Какая-то ручная гранта?– вскричал граф. Он часто дышал и был сильно бледен.
– Ага. Свето-шумовая. Пугает, но не убивает… – кивнул Серафим.
–Какая, говоришь? Свето-шумовая?.... Однако вовремя ты среагировал, молодец….– с восхищением в голосе сказал Куропатов и в изнеможении откинулся на подушки. Потом вдруг спохватился:
– Господи, мы же забыли про кучера....Эй, Ефим, ты как там? Живой?
–Живой, барин, живой, – отвечали сверху.– Только попутчик наш точно бес!
Куропатов громогласно захохотал. Не удержался от смеха и Серафим.
– Сама судьба бросила тебя ко мне под колеса, Бекетов! – воскликнул граф и, наклонившись к попутчику, дружески хлопнул по плечу…
6
– Приехали! – крикнул возница, чем и прервал весьма оживленную беседу двух пассажиров. А поговорить было о чем. И о прошлом, и о будущем, и о настоящем. Куропатова особенно интересовала именно ближайшая "першпектива".
Серафим, хотя и не сильно был подкован в истории, но основные вехи все-таки знал, к тому же всегда считался неплохим рассказчиком, поэтому в разговоре то с бледнеющим, то краснеющим графом растекался мыслью по древу изрядно, тем более после выпитого вина. Рассказал легионер и про убиенного золотой табакеркой императора Павла и про его сына Александра и про будущую войну с французами. Возница прервал его повествование как раз в тот момент, когда Серафим, уже совсем войдя в роль пророка, вещал про последние дни Наполеона.
– В общем от греха подальше его сослали на остров Св. Елены, где он вскоре и скончался. Есть версия, что его отра…
– Приехали! – донеслось тут с козлов.
Замолкнув на полуслове, Серафим выглянул в окно кареты. Парижа, к которому он привык, не было: вместо привычных широких аллей и мощеных булыжником бульваров он увидел узкие, кривые, разбегающиеся в разные стороны улочки с двух – трехэтажными домами. Если бы не церковь св. Бартоломея, чей готический шпиль царствовал над крутыми изломами почерневших от времени крыш и уродливыми печными трубами, он ни за что бы ни узнал это место. Из какой-то научно-популярной передачи Серафим знал, что привычные современному человеку черты Париж стал обретать только в середине девятнадцатого века при Наполеоне третьем, по приказу которого была предпринята масштабная реконструкция города…
Но сейчас на дворе, если верить таймеру, было 10 августа 1792 года и до окончания миссии Серафиму оставалось каких-то семь с половиной часов. Дул юго-западный ветер и влажность воздуха (опять-таки по таймеру) была около двадцати процентов.
– Ну что ж, прощай, граф. Спасибо, что подвез, – сказал легионер, протягивая Куропатову руку. Тот с чувством пожал ее.
– Послушай, Бекетов, теперь я твой должник. Если бы не ты, лежали бы мы с моим слугой раздетые и неживые. Нужна будет помощь, разыщи меня. Чем смогу обязательно помогу.
– Спасибо, граф, но боюсь, что мы с тобой уже не увидимся. Помнишь про таймер?
– Помню-помню. И про войну с французами тоже помню. И про корсиканца, который станет их императором… Как ты сказал: На-по-леон Бонапарт? Хотя… у меня такое ощущения, что все происходящее это бред или какой-то сон, который вот-вот закончится…
– Даже если сон, то вещий, – усмехнулся Серафим.– Ничего, через двадцать лет сам все увидишь. Хотя, нет, все начнется гораздо раньше…
Он взялся за ручку двери.
– Подожди, – остановил его граф.– Вот возьми на память и в благодарность, так сказать…
– Это слишком дорогой подарок, граф.
– Бери-бери, Бекетов, отказа я не приму. К тому же моя жизнь стоить дороже, не находишь?
– В таком случае возьми и мой подарок. – сказал Серафим, лихорадочно соображая, чтобы подарить в ответ. Часы? Но какой прок от пластиковых часов на батарейке или от питательных таблеток, или жевательной резинки. Такие вещи не дарят на долгую память. И тут его осенило… Он снял с пояса охотничий нож и протянул графу.
– Вот возьми… Как говорится, сталь будущего.
При виде ножа, глаза у Куропатова загорелись.
– Осторожно, острый, – предупредил Серафим, когда граф обнажил лезвие. Тот осторожно дотронулся пальцем до отточенной стали.
– Спасибо, Бекетов. Угодил, так угодил…
Они еще раз пожали друг другу руки.
– Барин, тебе точно сюда? – с сомнением в голосе спросил Ефим, когда легионер открыл дверь и осторожно ступил в грязь.
– Точно, – ответил тот, с критическим видом осматривая окрестности. Грязь – это было еще полбеды: непосредственно рядом с каретой начиналась большая мутная лужа.
«С башмаками они явно погорячились, – подумал он, вспомнив сколковских костюмеров.– Тут если ходить, то только в болотных сапогах.»
– Посольство–то наше знаешь, где в случае чего искать? – высунулся из кареты неугомонный Куропатов. – Трехэтажный особняк с часами на Площади Менял…Это почти в центре. Ну, надо будет, найдешь… Ефим, трогай…
И карета покатилась дальше, раскачиваясь на ухабах и разбрызгивая лужи, а Серафим, предварительно сняв автомат с предохранителя, направился к церкви св. Бартоломея. Оттого, что церковь стояла среди низеньких домов парижского предместья, она казалась гораздо больше той, которую он видел двести с лишним лет вперед.
Со слов первого агента легионер знал, что ковчежец должен находиться под алтарем в специальной нише. Агент даже показал ему ту самую нишу, и вот теперь Серафиму оставалось лишь забрать то, ради чего его собственно и отправили в прошлое.
На улице, которой он шел, стояла такая жуткая вонь, что ему приходилось то и дело зажимать нос или дышать в отворот камзола, а из-под его башмаков пару раз выскакивали жирные непуганые крысы.
«Вот тебе и экологически чистый восемнадцатый век,» – подумал с отвращением он.
На всем пути ему не встретилось ни одной живой души, хотя Серафиму постоянно чудилось, что из-за закрытых ставнями окон за ним наблюдают чьи-то глаза. И лишь на пороге храма он едва не столкнулся с группой выходящих оттуда людей с мешками.
Серафим посторонился, давая дорогу. В их лицах и повадках ему почудилось что-то недоброе, воровское. Легионер инстинктивно положил руку на спрятанный под камзолом автомат. Но люди видимо очень торопились, ибо не обратили на Серафима особого внимания, кроме, пожалуй, последнего. Он нес под мышкой какой-то продолговатый завернутый в мешковину предмет. Поравнявшись с Серафимом, человек смерил его взглядом и как-то нехорошо осклабился…
– Роялист? – грозно спросил он и остановился, – Нутром чую, что роялист. Ребята, давайте-ка распотрошим его. Глядите, какой чистенький. И лицо какое белое, ухоженное…
– Брось, Бернар. Еще успеем. Никуда он от нас не денется, – осадили его другие.
Бернар недовольно сплюнул, но за товарищами все-таки последовал, не подозревая, что только что избежал гибели от пули калибра 5, 56.
Серафим облегченно выдохнул и убрал руку с автоматической винтовки…
Храм был величественен и безмолвен. Его освещали лишь солнечные, падающие сквозь цветные витражи лучи. Настороженно озираясь и стараясь не шуметь, Серафим направился к алтарю по широкому проходу, слева и справа от которого тянулись ряды потемневших от времени скамеек с высокими спинками.
«Просто подхожу, беру ковчежец и ухожу. Ничего сложного… Главное продержаться еще…», – тут легионер глянул на таймер и едва не споткнулся о чьи-то высунутые в проход ноги, которые он не заметил из-за царившего в храме полумрака. Между скамеек, тяжело опираясь на край одной из них, полулежал какой-то пожилой человек. Судя по одежде, это был священник. Он испуганно смотрел на Серафима.
– Что с вами, святой отец? – спросил тот, наклоняясь к лежащему.
– Кто вы? – вместо ответа вскричал старик. В его голосе звучало отчаяние. – Вы тоже пришли грабить? Только здесь больше ничего нет…..Слышите?!.. Ничего!!! Кроме… Духа Божьего….
Он вдруг застонал. Тут только Серафим заметил, что старик зажимает ладонью правый бок, а из-под пальцев его струится кровь.
– Вы ранены? Вам же срочно нужен врач…
– Врач? – горько усмехнулся священник. – Боюсь врач мне уже не поможет… Да и он слишком далеко живет отсюда…
Но Серафим уже вытаскивал из кармана мини-аптечку. Старик с изумлением смотрел, как тот вскрывает ее герметичную упаковку, как достает пластырь, бинты, шприц с обезболивающим уколом…
– Кто вы? – со стоном повторил он. – И что вы собираетесь делать? Вы – лекарь?
– Не совсем, но я попробую Вам помочь…
– Спасибо Вам, добрый человек, но… уже поздно. – священник решительно отстранил его руку с бинтом.– Моя рана смертельна и силы покидают меня…. Скажите лучше, что привело Вас сюда?
– Я… Я просто хотел…, – растерянно пробормотал Серафим.– Э-ээ… Хотел увидеть ковчежец св. Бартоломея.
– О, я понимаю Вас…. Вы видимо несчастны в личной жизни… Ведь так?
– В смысле?
– Не вы один, молодой человек, приходите сюда, чтобы просить св. Бартоломея успеха в сердечных делах…
– Я? Да нет что вы…
– Я слишком много пожил на этом свете, молодой человек.. Уж поверьте мне, раз Вы здесь, значит у вас есть проблемы. Даже если Вы сами не подозреваете об этом. Так вот знайте: Святой Бартоломей обязательно поможет, если только… Если только Вы чисты сердцем…
Пока он говорил черты его просветлело и разгладились. Но это продолжалось лишь мгновение.
– Но, увы… ковчежца больше нет. Его украли….
Лицо старика задрожало.
– Украли!? Кто!? – воскликнул Серафим и тут же вспомнил группу встреченных им людей. Он едва подавил в себе желание немедленно броситься в погоню, пока те еще не успели далеко уйти.
– Я пытался помешать им… Но… – словно не слыша его вопроса, продолжал священник.– Они сказали, что действуют от имени Комитета общественного спасения и им нужно золото.... Наступают страшные времена. Господь проклял Францию… И значит, наш ждет еще большая кровь, – в отчаянии прошептал священник. Вдруг он вспомнил что-то и по бледному лицу его покатились слезы..
– Боже, что же будет с Козеттой…
– Козетта? Кто это, святой отец?
– Моя племянница… Ей всего шесть лет. Ее мать, моя сестра, умерла месяц назад и я остался ее единственным опекуном… .
Внезапно озаренный какой-то мыслью священник впился взором в лицо Серафима, словно хотел получше запомнить его, а потом спросил:
– Как вас зовут?
– Серафим…
– Странное имя для француза.
– Я не француз, святой отец, я русский, но живу во Франции.
– Вот почему у вас такой странный акцент… Впрочем, это не важно, ведь вы христианин, Серафим, ведь так?
– Ну, да…
– Я прошу, нет, я умоляю вас, как может христианин умолять другого христианина, позаботьтесь о мой Козетте. Она погибнет здесь одна…
Силы оставили старика…
«Только этого еще не хватало.» – мелькнуло в голове у легионера. Он в растерянности глядел на священника. А тот вдруг из последних сил вцепился в рукав его камзола.
– Прошу вас…
Под пристальным взглядом несчастного Серафим не посмел сказать нет. Не будешь же объяснять умирающему, что ты здесь всего лишь гость и через пару часов ты растворишься во времени и пространстве, как рафинад в стакане с чаем.
– Благодарю тебя, брат мой… Да хранит…
Старик не успел закончить фразу… Голова его поникла и он стал медленно заваливаться на бок. Серафим не дал ему упасть, но священник был уже мертв.
– Ну, держитесь, гады…, – прохрипел сквозь стиснутые зубы легионер и, осторожно опустив старика на пол, бросился вдогонку убийцам. Путешествие во времени уже не казалось ему таким забавным приключением.
7
Он сбежал по ступеням храма в надежде увидеть грабителей. Но улица была пустынна, лишь в самом ее конце мелькнула чья-то фигура. Мелькнула и тут же скрылась за поворотом.
– Стой, гад! – гаркнул легионер и что было мочи рванул вдогонку. Он бежал, не обращая уже внимания ни на грязь, ни на зловонные лужи, ни на испуганно попискивающих крыс, что едва успевали убирать свои мерзкие хвосты из под его тяжелых каблуков .
В мгновение ока достиг он того поворота, за которым скрылась фигура, завернул, при этом едва не поскользнувшись на куче картофельной шелухи, и вдруг увидел всю компанию разом. Грабители гуськом спускались в небольшой овражек, за которым начинался лес.
Несмотря на все произошедшее, Серафима никак не покидало ощущение нереальности происходящего. Да и сами грабители в старинных и явно с чужого плеча сюртуках и камзолах, больше походили на ряженых актеров, чем на реальных людей восемнадцатого века, а само предместье – тщательно выстроенными декорациями. Ему казалось, что сейчас вот-вот прозвучит команда «Стоп, снято!» и актеры, мгновенно выйдя из образов грабителей, начнут весело обсуждать последний футбольный матч или недовольно крикнут: «Ну, где, наконец, обед!?», или еще что-то в том же духе.
Но никакой команды не звучало, не было видно ни режиссера, ни съемочной группы со всей своей громоздкой аппаратурой, а актеры (или все-таки грабители?) продолжали, как ни в чем ни бывало, спускаться вниз. Да и кровь на руках Серафима была самой, что ни на есть настоящей. То была кровь убитого священника, и она никак не вязалась с этим театральным действом.
– Эй, вы, а ну стоять! – громогласно крикнул он. Грабители остановились. Было видно, как вздрогнул самый последний, что нес под мышкой продолговатый завернутый в мешковину предмет. Но увидев лишь одного Серафима, они облегченно засмеялись.
– Ты смотри – сам пришел, – осклабился замыкающий (кажется его звали Бернар) и достал из-за пазухи пистолет. Старинный такой, с длинным стволом и изогнутой деревянной ручкой. Точь-точь как в музее. Черное дуло хищно глянуло на легионера. Тут же хлопнул выстрел. С головы Серафима сбило шляпу, а лицо грабителя заволокло сизоватое пороховое облачко.
– Ну все, клошары позорные, сами напросились! – вскричал разъяренный легионер. Резким движением он откинул полу камзола, и, не целясь, нажал на спусковой крючок. Фамас коротко громыхнул. Бернара отбросило назад. На животе его, аккурат в том месте, куда слетелись стремительные свинцовые птички, вспухло кровавое месиво. Он упал на спину и больше не шевелился.
"Клошары позорные" в ужасе повалились на колени.
– Пожалуйста, не убивай нас. Мы не знаем кто ты, но пожалуйста…
– Ковчежец!… Мне нужен ковчежец.
– Какой ковчежец? А-а ковчежец.
Один из грабителей подскочил к распластанному телу и вытащив из-под руки его продолговатый сверток, протянул Серафиму. Но тот не сдвинулся с места. Вместо этого он снял с плеч рюкзак и бросил к ногам «клошара».
– Положи ковчежец сюда.
Тот послушно положил и вопросительно посмотрел на Серафима..
– Теперь поставь, – легионер указал стволом автомата куда.– И отойди.
Грабитель, бережно опустил рюкзак с ковчежцем на землю и попятился назад к своим. Серафим, не опуская ствол, подошел к рюкзаку, взял свободной рукой, повесил на плечо. Ковчежец оказался довольно увесистым: килограмм десять не меньше.
– Кто ты?– хрипло спросил кто-то о из грабителей.
– Человек. Просто человек, – усмехнулся Серафим и добавил.– Но только будущего. Если вдруг надумаете преследовать, то не советую. Убью всех. Обещаю.
С этими словами он стал медленно отступать назад, не сводя глаз со стоящих на коленях людей. Кто их знает, этих клошар: наверняка у кого-то еще за пазухой спрятан пистолет. Только расслабишься и пуля в спину обеспечена. Интересно, насколько далеко били эти пистолеты? На сто, или двести метров?
Дорогой он подобрал сбитую пулей шляпу. В ней зияла здоровенная дыра.
«А ведь мог и убить,» – подумал он и почему-то вспомнил сколковского рабочего в желтых сапогах, с меланхоличным видом смывающего со стартового круга чьи-то кровавые ошметки… Серафим представил, как его тело с пробитой безвольно мотающейся головой, подхватив под мышки, выволокут из «сырницы» и небрежно бросят рядом. Как погрузят потом на носилки и быстро унесут прочь (чтобы не смущать ждущих своей очереди клиентов) словно отработанный и уже никому не нужный материал. Хотя, быть может кому-то еще послужат его сердце, его печень, его….
Внезапно Серафима охватила злость ко всем этим немытым клошарам, к агентам, их хозяину, и даже к рабочему в желтых сапогах.
«Не дождетесь!»– процедил легионер сквозь стиснутые зубы и снова глянул на таймер. Шесть двадцать пять. «Ну что ж, надо бы где-нибудь переждать оставшееся время в максимально безопасном месте».
Рассуждая таким образом, он не заметил, как снова оказался на той же самой утопающей в грязи и помоях улице, в конце которой в своей готической простоте застыла церковь св. Бартоломея. При взгляде на ее устремленный к небу шпиль, Серафим мгновенно вспомнил про убитого священника и его предсмертную просьбу.
«Козетта!… Как я мог забыть о маленькой племяннице несчастного старика!»
Легионер хлопнул себя по лбу и ускоренным шагом направился к церкви. И снова на улице не было ни души и снова его не покидало ощущения, что из-за прикрытых ставен за ним наблюдают чьи-то настороженные, недобрые глаза..
8
Фигурка маленькой девочки в темно-синем бархатном платьице до щиколоток – первое, что увидел Серафим, войдя в храм. Ее черные густые волосы были подвязаны голубой шелковой лентой. Девочка стояла рядом с телом убитого священника и, кажется, плакала, зажав ладошками рот.
– Козетта?
Но девочка даже не повернула головы в сторону Серафима. Он подошел поближе. Да, она действительно плакала.
– Козетта…
Девочка отняла бледные пальцы ото рта и наконец посмотрела на Серафима. В ее темно-карих (или быть может черных?) глазах застыло такое горе, что он на миг растерялся.
– Козетта, я…
Он не успел договорить: со стороны входа послышался шум, как если бы море вдруг пошло на приступ храма. Шум стремительно нарастал, в нем уже отчетливо различались отдельные голоса и шаги, и вскоре Серафим увидел, как в широкие храмовые двери врывается разномастная людская толпа, вроде той, что несколько часов назад перегородила дорогу карете графа Куропатова.
"Словно, одна и та же массовка," – почему-то подумалось Серафиму. Во главе толпы были давешние грабители, чего легионер уж точно не ожидал.
– Вот он, убийца! – громогласно объявил один из них и как– то уж совсем по-театральному выбросил вперед руку с указующим на Серафима перстом.
– Убили отца Горанфло! Убили! Чужак убил нашего священника. Храм Божий осквернили убийством! – на разные голоса вторили ему остальные грабители, но переходить к активным действиям явно не спешили.
"Помнят гады про автомат и печальную участь своего подельника,"– зло подумал Серафим.
Судя по-всему, именно грабители были подстрекателями толпы, которая от их истошных криков все больше наливалась праведной яростью.
Серафим понял, что оправдываться уже бесполезно. Его просто не услышат. А если услышат, то не поверят. Да и не похожи они на разумных людей. Какие-то искаженные злобой рожи, а не лица.
Никакого страха Серафим не испытывал. Может потому, что снова ощутил себя участником некоего театрализованного представления, в котором все не всерьез, все понарошку. Даже смерть. Только Козетта почему-то не вписывалась в это действо. Она– то уж точно была самой что ни на есть настоящей и испугалась тоже по настоящему.
В безотчетном порыве, она вдруг прижалась к Серафиму, вернее обхватила его ногу, оказавшись немногим выше легионерского колена. Он растерянно погладил ее по голове, чувствую себя в этот момент каким-то Кинг-Конгом – огромным и неуклюжим.
– Мужчины, что же вы смотрите! – закричал, взвился под самые своды чей-то визгливый женский голос. – Хватайте паскуду-уу! Смерть убийце!
– Смерть, убийце! – подхватил толпа. От нее отделилось человек пять самых решительных, за ними еще двое, а потом, осмелев, хлынули все остальные. Серафим понял, что медлить больше нельзя. Но стрелять по живым людям, даже из 18 века, даже номинально давно умершим, он был не готов…
Оставалось только одно… Серафим наклонился к Козетте:
–Быстро закрой глаза и уши. И ничего не бойся.
Когда девочка послушно поднесла ладошки к ушам и зажмурилась, он вытащил из кармана последнюю оставшуюся у него шумовую гранату.
"Ну, как говорится, была, ни была!!"
Граната, стремительно крутанувшись на гладком каменном полу, ударилась в чей-то башмак и рванула. Метрах в десяти от легионера. Показалось, что это в огне и грохоте рухнули стены самого храма. Серафим едва успел зажать уши, но все равно его порядком оглушило. Толпа взвыла от ужаса и ринулась прочь, давя друг друга и круша скамьи.
Через мгновение в церкви, кроме Серафима, маленькой девочки и убитого священника, никого не осталось.
Серафим посмотрел на Козетту. Она стояла, все также зажмурившись, с прижатыми к ушам ладошками.
– Козетта, ты уже можешь открыть глаза, – сказал он, но девочка даже не шелохнулась.
– Козетта!
Он опустился рядом с ней на корточки и осторожно отвел ее руки в стороны. Козетта приоткрыла один глаз.
– Ты испугалась?
– Да, – сказала она едва слышно и приоткрыла второй.
– Ну, слава Богу, заговорила, а то я уже думал, что ты немая, – улыбнулся легионер.
– Как тебя зовут? – спросила вдруг она. Голос у нее оказался тоненьким и на удивление звонким.
– Серафим. Дядя Серафим. Э… Козетта, послушай, мне надо уходить. Ты пойдешь со мной?
– Да, – ответила девочка, не раздумывая.
– А ты не боишься меня?
Козетта отрицательно мотнула головой.
– Но они же кричали, что убийца – это я?
– А я знаю, что это не ты. Я видела настоящего убийцу, – сказала вдруг Козетта, – и слышала последние слова дядюшки Горанфло…, – на глазах у нее снова навернулись слезы, – я очень хотела подойти к нему, но испугалась убийц, а потом испугалась… тебя, дядюшка Серафим.
"Дядюшка Серафим"– так меня еще никто не называл,"– мысленно усмехнулся он.
Со стороны входа послышался неясный шум.
– Козетта, нам пора уходить,– опомнился легионер, поднимаясь с корточек. – Здесь есть другой выход?
Вместо ответа девочка схватила его за полу камзола и решительно потащила куда-то за колонны. Храм тем временем снова наполнился топотом множества ног и явственным стуком ружейных прикладов. Серафим оглянулся. За колоннами замелькали солдаты в синих мундирах и в треуголках с круглыми трехцветными кокардами.
Чей-то властный голос приказал:
– Эй, капрал, немедленно окружить все входы и выходы…Убийца не мог далеко уйти. И проверьте, может, священник еще жив…
"И когда они успели позвать солдат? Прямо как в кино, – удивился Серафим и невольно погладил автомат. – Похоже стрельбы не избежать"
Но у Козетты было на этот счет другое мнение.
– Быстрее. Бежим, – прошептала она. И они побежали. Козетта легко и почти бесшумно, Серафим же, хоть и старался ставить ногу как можно мягче, из-за своих тяжелых башмаков загрохотал на всю церковь.
"Ну, точно Кинг-Конг, – подумал он и в который уже раз добрым словом помянул сколковских костюмеров. – Надо было слать всех к лешему и одевать кроссовки."
Они проскочили через какой-то темный придел и вдруг оказались в залитом солнцем церковном саду. Переход от тьмы к свету был настолько резким, что Серафим на мгновение зажмурился.
Аккуратно выложенная из камней дорожка вела к маленькому белому домику в глубине сада. Массивные мраморные скамейки вдоль нее словно приглашали гостя присесть и подумать о вечном. Но, увы…
– Сюда, – выдохнула Козетта, увлекая легионера к этому домику. В этом момент сзади грозно прокричали:
– Эй, ты, а ну стоять!
Серафим обернулся. Шагах в двадцати от них, из– за кустов на дорожку выломился солдат с ружьем наперевес, усатый как таракан.
«Однако, оперативно,»– мелькнуло в голове Серафима.
Можно было подумать, что где-то совсем рядом за монитором сидит невидимый легионеру режиссер и отдает команды актерам и статистам, когда им надлежит включиться в действо.
Солдат с тараканьими усами тем временем остановился посреди дорожки и спешно достал из висящей на боку сумки какой-то продолговатый предмет.
«Патрон,» – догадался Серафим.
Солдат откусил верхушку патрона, сыпанул в ружейный замок немного пороха, щелкнул этим замком и, подняв ружье вертикально, высыпал остаток пороха в ствол. Затем туда же отправился и сам патрон. В следующее мгновение в руке таракана появился шомпол, который он загнал в ствол, вытащил, снова загнал…
Действовал служивый так ловко и быстро, что не успел Серафим опомниться, как ружье уже было заряжено и наставлено на него. Тут только легионер осознал, что все это время, он, как последний раздолбай, тупо стоит и наблюдает за действиями солдата, словно это не солдат вовсе, а ряженый в каком-нибудь историческом музее или тематическом парке.
– Ну, дядюшка, ну Серафимушка, ну побежали же! – теребила его за край рукава, стоящая рядом Козетта.
– Послушай, друг, я не убийца. Меня оболгали. Дай нам уйти, – примирительным тоном начал было Серафим, но солдат лишь шевелил усами, да пялил на легионера свои блестящие и определенно тупые глаза.
– Эй, девочка, ну-ка отойди в сторону! – вдруг крикнул солдат, но Козетта, вместо того, чтобы выполнить приказ, со всех сил дернула Серафима за рукав. Не ожидавший этого легионер на миг потерял равновесие и резко взмахнул рукой. Тут же грохнул выстрел. Серафим услышал свист пролетевшей пули и почему-то вспомнил дурацкую присказку своего товарища по Легиону: «Два раза пролет, а в третий – как повезет».
– Ах ты, гад! – взревел он, скидывая на землю рюкзак с ковчежцем. Таракан, отбросив ружье, лихорадочно рвал из ножен саблю. Но не успел. В два прыжка подлетел к нему легионер и со всей дури впечатал в живот свою здоровую утяжеленную пудовым башмаком ступню. А потом стал в ярости месить упавшего ногами.
– Вот он! Хватайте его! – донеслось вдруг со стороны храма. Серафим поднял голову: с десяток солдат бежали по дорожке к нему. Еще примерно столько же заходили со стороны кустов. Это привело легионера в чувство. Он обернулся, ища глазами Козетту. Та стояла в нескольких метрах от него. Ладошки прижаты ко рту, глаза широко раскрыты.
– Не бойся, Козетта, все будет хорошо, – сказал он ей, как мог ласково и, снова повернувшись к солдатам, выхватил из-под полы автомат.
– А ну, назад!
Солдаты перешли с бега на шаг, но продолжали наступать, наставив на легионера свои ружья. Тогда для острастки, Серафим дал поверх их треуголок длинную очередь. Стреляные гильзы со звоном посыпались на камни дорожки, а позади солдат, на стене церкви тут же вскипели белые фонтанчики. Служивые в растерянности остановились.
– Еще один шаг – и я открываю огонь на поражение, – крикнул им легионер и, не оборачиваясь, обратился к Козетте:
–Так, девонька, куда нам теперь?
– В дом, дядюшка, там есть подземный ход…
– Ход, говоришь… Это хорошо, – сказал Серафим, поднимая брошенный рюкзак.– А ну, давай-ка бегом к дому, а я за тобой.
По камням, стремительно удаляясь, легонько застучали маленькие башмачки. Боком, чтобы контролировать солдат и одновременно не упускать из виду Козетту, последовал к дому и сам легионер. В этот момент со стороны треуголок треснул выстрел. Козетта споткнулась и упала.
"Неужели попали?" – ужаснулся Серафим и, не целясь, щедро окатил очередью и дорожку и кусты. Послышались сдавленные крики. Кое-кто из солдат испуганно присел, кто-то повалился на землю. Кажется, были раненые, а может и убитые. Все снова пошло не так, как хотел легионер. Он подскочил к девочке.
– Козетта?! Что с тобой, Козетта?!
Но она уже поднималась с земли.
– Все хорошо, дядюшка Серафимушка, я просто споткнулась.
Встала и тут же сморщилась от боли.
– Что, Козетта?! Ты ранена?!
– Нет, я, просто, ушибла коленку. Но ничего страшного, я могу идти, идем же скорее, – весело сказала она, в то время как глаза ее стремительно набухали слезами.
– Так все понятно… Погоди-ка…
Дав в сторону солдат еще одну очередь и убедившись, что все они (теперь уже все!), припали к земле, Серафим решительно сгреб Козетту в охапку и побежал к дому, до которого оставалось уже совсем чуть-чуть. За плечами его тяжко ворочался и бил по спине рюкзак с ковчежцем.
На входе Серафим еще раз обернулся. Солдаты продолжали благоразумно лежать. Лишь один из них, видимо самый любопытный, уже успел подобраться к тому месту, с которого стрелял Серафим, и теперь с удивлением рассматривал «фамасовские» гильзы…
9
Они прошли несколько полутемных комнат и оказались в неком подобие то ли кладовки, то ли чулана: на стенах висели большие садовые ножницы, лейки, в углу стояли метлы и лопаты.
– Здесь, – сказала девочка и попыталась сдвинуть с места большой стоящий посредине стол, сколоченный из грубых досок и заваленный какими-то сморщенными луковицами и связками сухих трав.
– А ну-ка, дай–ка я, – мягко отстранил ее Серафим.
Под столом оказался большой квадратный люк с кольцом посредине. Легионер схватился за кольцо и с силой потянул на себя. Люк оказался довольно тяжелым. Под ним скрывался лаз с каменными, уходящими во мрак ступенями. В нос легионеру ударил запах земли и плесени.
– Откуда ты знаешь про этот ход, Козетта?
– Я видела, как туда спускался дядюшка Анри.
– Что еще за дядюшка Анри? Ты хочешь сказать, твой дядюшка Горанфло?
– Нет. Дядюшка Анри. Наш сторож. Он часто лазил сюда и долго-долго пропадал там. А возвращался веселым. Очень-очень.
В голове Серафима тут же мелькнуло: « А не оставить ли девочку этому сторожу? Странно, почему священник ни разу не упомянул о нем и попросил о помощи совершенно незнакомого ему человека»
– И где он сейчас, этот дядюшка?
– Не знаю, – пожала плечиками Козетта. – Он как-то спустился сюда и больше не появлялся. Дядюшка Горанфло даже искал его там, но не нашел. Наверное, он заблудился.
Козетта печально вздохнула.
«Да уж, хорошенькая перспектива,» – подумал Серафим. Без сомнения, ход вел в знаменитые парижские катакомбы, а несчастный сторож, судя по всему, ходил в какой-нибудь чересчур дальний винный погреб. Вот и доходился бедолага.
Серафим не только знал про катакомбы, но даже побывал на одной из подземных экскурсий, где услышал леденящие душу истории о бесследно пропавших здесь людях. В голове его сразу же зазвучал вдохновенный чуть подвывающий голос экскурсовода: «И до сих пор здесь порой теряются неорганизованные группы туристов… Так что большая просьба, не сходите с обозначенного маршрута». И еще почему-то вспомнилась где-то прочитанная или где-то услышанная фраза: «Гномы копали слишком жадно и слишком глубоко… », но она, кажется, была из совершенно другой оперы….
Но делать нечего. С минуты на минуту сюда могли нагрянуть солдаты. И тогда…
С учетом последней пальбы и смерти священника, в которой все обвиняют его, шансы на выживание равны нулю. Перед мысленным взором Серафима снова предстал сколковский мужичок в желтых сапогах, флегматично смывающий со стартового круга кровавые ошметки.
Серафим мотнул головой, чтобы отогнать видение и решительно снял с поясного ремня фонарик. Включил, направив яркий световой столб в пугающий мрак подземелья. Козетта не сводила с фонарика восхищенных и одновременно восторженных глаз.
– Что это?
– А, это… Я совсем забыл, что ты никогда не видела такое. Козетта, это фонарик, он будет нам освещать дорогу…. Фонарик, это Козетта.
Тут Козетта сделала книксен и улыбнулась.
« А девочка-то, кажется, с юмором,»– подумал Серафим.
Он первым спустился вниз. Но то, что легионер увидел были еще не катакомбы, а обычный погреб, в котором на полках стояли какие-то пыльные бутыли и горшки. Он даже подумал, что девочка ошиблась и никакого подземного хода здесь нет, как вдруг луч фонарика выхватил в самой конце погреба край неровной дыры, прикрытой деревянным щитом. Когда Серафим убрал щит, оказалось что это не дыра, а полноценный проход, в который он без труда может пролезть. Легионер посветил в этот проход фонарем: проход уходил куда-то в бесконечный мрак.
"Вот они – катакомбы, "– подумал он и глянул на таймер. Он показывал 4-00 ровно.
– Ну что, Козетта, – обернулся он к спустившейся следом девочке.– Не боишься идти в подземелье?
Та недовольно фыркнула.
– Да что ты все заладил, дядюшка Серафимушка, боюсь, не боюсь? Если бы я боялась, то я бы разве пошла бы вместе с тобой?
– Логично,– улыбнулся легионер, который признаться не испытывал особого восторга от предстоящей прогулки по катакомбам восемнадцатого века…
Но тут наверху послышался шум, и Серафим понял, что выбора у них просто нет…
10
Поначалу Серафим даже не сомневался, что рано или поздно они выйдут на поверхность. Но туннели сменялись пещерами, из которых вели новые туннели, а те в свою очередь заканчивались новыми пещерами. И никакого намека на выход. Похоже катакомбы не торопились выпускать беглецов из своих запутанных лабиринтов.
«Гномы копали слишком жадно и слишком глубоко,» – снова и снова мысленно повторял Серафим, услышанную когда-то фразу. Козетта доверчиво топала следом за легионером, крепко держась за полу его камзола. Ее метр с кепкой оказался самым что ни на есть катакомбным размером. Серафиму же приходилось то и дело сгибаться в три погибели, чтобы не стукнуться головой о неровный свод. «Гномы копали слишком жадно, гномы копали слишком глубоко… Гномы копали слишком низко… Черт бы их побрал, этих гномов!»
В одной из пещер они едва не натолкнулись на человеческий скелет, что сидел, безвольно прислонившись к стене и, вальяжно раскинув свои неестественно длинные костлявые ноги. Рука скелета или вернее то, что от нее осталось, покоилась на фонаре с закопченными стеклами. Козетта вскрикнула и прижалась к легионеру, вся трясясь от ужаса.
– Ну что ты, Козетта? А говорила, что не будешь бояться, – со смехом сказал Серафим, хотя признаться и у него самого побежали по спине мурашки, когда луч фонаря вдруг выхватил из темноты страшный оскал.
«Не повезло парню,»– подумал Серафим, увлекая Козетту дальше, благо из пещеры вело целых три хода. Он выбрал центральный.
И снова они шли какими-то бесконечными, то уходящим вниз, то поднимающимися вверх тоннелями, но выхода, как назло, все не наблюдалось.
Неожиданно луч фонарика уперся в уже знакомый Серафиму скелет. Легионеру показалось даже, что скелет улыбается им как своим старым знакомым, словно бы говоря: скоро-скоро, приятели, и вас постигнет такая же участь.
«Значит, все это время мы просто ходили по кругу,»– понял легионер. В довершение всего, таймер на его руке вдруг пискнул и замигал тревожным красным цветом – начался отсчет последних 60 минут.
Тут только до Серафим дошло, что он натворил. Меньше чем через час его выбросит обратно в свое время, а бедная девочка так и останется во мраке проклятого подземелья. И даже если он сумеет вернуться, ему ни за что не найти ее здесь.
«Надо было оставлять Козетту в храме. Толпа бы, в любом случае, ее не тронула. А там глядишь, какая-нибудь сердобольная прихожанка и взяла бы к себе бедняжку…»
– Похоже, мы заблудились, Козетта, – прошептал он. Но та, кажется, ничуть не испугалась.
– Нельзя падать духом, дядюшка Серафимушка, так мне всегда дядюшка Горанфло говорил. Уныние – это грех, – сказала она наставительно.
– И что же еще говорил твой дядюшка?– с грустной усмешкой спросил Серафим, а про себя подумал: «Эх, девонька, знала бы ты, что знаю я, сама бы впала уныние»
– Когда совсем плохо, надо молиться Господу нашему или Божьей Матери или святому Бартоломею. Тогда уныние уйдет обязательно.
Сказав это, Козетта стала на колени и молитвенно сложила на груди руки.
– Господи Иисусе, святая дева Мария и святой Бартоломей, не оставьте нас. Помогите нам найти дорогу отсюда, – горячо зашептала она и на глазах ее, заметил Серафим, заблестели слезы.
Бывший легионер еще никогда не видел такой искренности, такой доверчивой веры в чудо, которое обязательно должно случиться…
Он снова посмотрел на таймер, на котором бежали цифры или, вернее, неумолимо утекало время. В отчаянье взъерошил волосы.
"Господи, что же делать!? И зачем я во все это ввязался?"
Вдруг где-то рядом глухо кашлянули. Козетта тут же вскочили с колен и прижалась к Серафиму, а тот положил руку на автомат и, на всякий случай, выключил фонарик.
В одном из ходов брезжил зыбкий свет. Он становился все ярче и ярче пока не показался беглецам ослепительным. Наконец, они увидели седого как лунь старика с фонарем в руке. Одет старик был в какое-то невероятное рубище, подпоясанное веревкой. Увидев беглецов, старик подслеповато сощурился и поднял повыше свой фонарь со свечой внутри.
– Кто такие? Впрочем, не отвечайте и так вижу, что заблудились. Ведь так?
– Так, – выдохнул Серафим и непроизвольно сглотнул.
– Так вам вон туда надо.
Старик указал фонарем на ход, из которого только что вышел сам.
– Как раз и выйдите к Пер-Лашез…
–Спасибо Вам, любезнейший! – вскричал Серафим.
Не помня себя от радости, он схватил Козетту за руку и бросился в указанный стариком туннель. На ходу обернулся, но в пещере никого уже не было. Старик исчез, словно привиделся.
" А может быть и правда привиделся? Все-таки уже три часа под землей… Чертовщина какая-то, – в растерянности подумал легионер. – Ну что ж, по крайней мере, он задал нам направление, а там уж как повезет».
Серафим снова глянул на таймер, который в этот момент безжалостно разменял сороковую минуту.
Неужели он так и исчезнет, бросив несчастную девочку одну в этих чертовых подземелье? В любом случае, надо бороться до конца. Серафим решил, что будет пытаться найти выход из катакомб еще двадцать пять минут, а в случае неудачи – последние пятнадцать посвятит тому, чтобы хоть как-то проинструктировать Козетту, что делать дальше одной в темноте. Хотя какие там, к лешему, инструкции!
Когда на таймере осталось тридцать минут Серафим вдруг увидел полоску света впереди.
– Я знала, что все будет хорошо! – радостно закричала Козетта и захлопала в ладоши.
Источником света оказался узкий проход, что вел в довольно просторный склеп с тремя массивными, покрытыми толстым слоем пыли саркофагами. По каменной усыпанной опавшими листьями лестнице беглецы поднялись наверх к ажурным воротам, – по счастью, не запертым, – и очутились на кладбище.
Водруженный над склепом ангел с печальным лицом, простер над беглецами свои большие мраморные крылья. А вокруг среди вековых деревьев теснились потемневшие от времени кресты, обелиски и скульптуры.
Меж тем безжалостный таймер начал отсчет последних пятнадцати минут. Это снова привело Серафима в состояние паники.
Что же делать? Как быть с Козеттой? Если он сейчас вернется в свое время с ковчежцем, обратно его уже никто не отправит.
Решение созрело мгновенно.
– Козетта, жди меня здесь, я мигом.
Быстро глянув по сторонам, не видит ли кто посторонний, он снова спустился в склеп и подойдя к центральному саркофагу, попытался сдвинуть в сторону его крышку. Не сразу, но ему это удалось. Посветил внутрь фонариком и, убедившись, что между краем саркофага и укутанными в саван ногами его обитателя есть достаточно места, опустил туда рюкзак. Опустил и, чувствуя некоторое угрызение совести от сделанного, сказал негромко:
– Прости, брат, что тревожу твой покой, но мне надо помочь одному маленькому человечку.
Серафим снова придвинул крышку и поспешил к выходу. Выйдя из склепа, он присел рядом с Козеттой на корточки, так что его лицо оказалось вровень с ее лицом, и взял девочку за руки.
– Козетта, послушай. Сейчас мне надо уйти. Ненадолго. Но ты жди меня здесь. Хорошо?
– Хорошо, дядюшка Серафимушка, – пропела та ангельских голосочком и тут же спросила. – А ты не бросишь меня?
– Что ты, Козетта! Я обещаю тебе, что обязательно вернусь.
– Вот – питье, – он сорвал с пояса фляжку с водой. – Вот – еда. – он достал из кармана упаковку с питательными таблетки. – Эта особая, так сказать, волшебная еда. Если захочешь есть, съешь одну штучку. Вот так.
Серафим выдавил из упаковки одну из таблеток и положил девочке в рот.
– Можешь жевать ее или просто проглотить, но до вечера есть ты точно уже не захочешь.
Козетта покорно взяла фляжку и таблетки. Но сейчас они ее мало занимали. Глаза ее стали серьезными:
– Ты не бросишь меня? – снова повторила она.
– Нет. Я же обещал. Вот еще возьми фонарик.
– Ты что не вернешься до темноты? – спросила она и глаза ее стали набухать слезами.
– Не знаю, Козетта. Все может случиться. Вдруг я задержусь. Но ты ведь ты не боишься темноты?
Козетта отрицательно мотнула головой, но фонарь взяла.
– Только долго не держи его включенным, – Серафим показал ей, как включать и выключить фонарик. – Иначе сядет батарейка,…эээ… ну…как тебе объяснить…
– Он просто устанет гореть? – подсказала Козетта и хлюпнула носом.
– Что-то типа того..
Серафим глянул на таймер. Осталось лишь пять минут. Пора уходить, чтобы, не дай бог, не напугать Козетту своим внезапным исчезновением.
– Все – мне пора, – сказал он, вставая. – И не реветь, слышишь? А то не вернусь!
Козетта тут же отерла слезы и зябко поежилась. Заметив это, он снял камзол и накинул ей на плечи.
– Если вдруг будет холодно…
В камзол можно было завернуть наверное три Козетты. Его полы легли на землю подле нее, как два цветочных лепестка у ног Дюймовочки.
Больше всего Серафим боялся, что Козетта его окликнет. На сердце легионера словно навалилось с десяток могильных плит, и с каждым шагом их тяжесть только росла. Памятники и деревья сразу скрыли от него Козетту, но, только свернув на широкую ведущую к воротам аллею, Серафим решился, наконец, остановиться. Небольшую часовенку на повороте он запомнил, как ориентир. Таймер на руке тоненько пропищал: пошел отсчет последней минуты.
Вспомнив сколковские инструкции, Серафим опустился на колени и, упершись руками в камни дорожки, стал ждать «прихода». И только тут до него дошло, что он не знает названия кладбища. Похолодев от ужаса, легионер бросился по аллее в надежде кого-нибудь встретить, но было уже поздно…
Бросок во времени застал его около кладбищенских ворот, в которые как раз входила какая-то печальная процессия. Последнее, что Серафим увидел, это их вытягивающиеся от ужаса лица. Потом все закрылось синими всполохами и легионера швырнуло внутрь сколковской "сырницы".
За секунду до удара о металлический пол, Серафим почему-то вспомнил странного старика с фонарем и его слова про Пер-Лашез. «Так вот как называется кладбище», – то ли подумал, то ли прокричал легионер, нелепо, боком грохаясь в центр вогнутого круга.
11
– Что? Что случилось? Где ковчежец? – неожиданно нервно, почти истерически вскричал агент Жан, когда Серафим, кряхтя и охая от боли (ох, недаром сколковские инструктора советовали принимать «позу терминатора») выбрался наружу и стало ясно, что он вернулся с пустыми руками. – Ты не нашел его? Ты опоздал? Ну, говори же, черт тебя побери!
– Спрятан в надежном месте.
– Ну почему ты не забрал его оттуда?
– Не смог. Иначе я бы потерял его. Мне еще пришлось три часа добираться до места. Вернее его могли бы отобрать… Мне нужно еще немного времени, чтобы забрать его. Часов…э… шесть, не больше…
– Шесть часов? Да, ты с ума сошел! Я боюсь, его преосвященство не одобрит…
– Если у меня будет это время, я гарантирую, что ковчежец будет здесь.
Но тут присутствующий при разговоре сколковец отрицательно покачал головой:
– К сожалению, мы можем предоставить вам только три с половиной часа. И ровно через 110 минут, либо следующий возможный старт будет только через месяц. Все места расписаны… Так что решайте быстрее.
– Мне нужно созвониться с Парижем, – сказал агент, доставая из кармана мобильник.
– Звоните, у вас есть десять минут, чтобы принять решение. Не забывайте, надо еще подготовить таблетку.
Агент отошел в сторону, на ходу набирая номер. Вот, он возбужденно заговорил, эмоциональножестикулируя свободной рукой, потом вдруг резко замолчал, видимо слушая, что говорит трубка и, наконец, кивнув своему невидимому собеседнику , со словами «сейчас уточню», спешным шагом вернулся к сколковцу.
– А скидка будет? – спросил он, не убирая мобильный от уха
– Будет, – усмехнулся служащий. – Десять процентов.
– Будет. Десять процентов, – повторил агент в трубку. Почтительно выслушав хорошо различимое ответное кваканье, он с облегченным видом сказал. – Хорошо, мы согласны.
– Тебе хватит три с половиной часа? – повернулся он к Серафиму
– Маловато, конечно, но я постараюсь. Если только нано-таблетка не подведет и доставить меня именно в то место, которое мне нужно.
– Не подведет, – снова вмешался в разговор служащий. – Тем более, что у Вас уже есть привязка к конкретному временному континууму… Сейчас Вам надо в пройти со мной для уточнения точки возвращения. Как я понимаю, это имеет для Вас принципиальное значение.
– Да, принципиальное. Иначе мне не успеть…
– Только вначале Вам необходимо сдать все оружие… Не волнуйтесь, все необходимое Вы снова сможете подобрать себе непосредственно перед стартом…
После общения со сколковскими спецами у Серафима еще осталось минут тридцать свободного времени. Он решил выйти на улицу подышать свежим воздухом. Все мысли его в этот момент были о Козетте. А что, если сколковцы что-нибудь напутают и он промахнется во времени… Бог с ним с этим ковчежцем и премией, но что же будет с девочкой, если он вдруг не вернется в 10 августа 1792 года?
«Да, господин Бекетов, угораздило же тебя так попасть!»
Он сел на первую попавшуюся лавочку и обхватил голову руками.
– Что с Вами? Вам плохо? – раздался над ним встревоженный женский голос.
Серафим поднял глаза и, увидев загорелые девичьи колени, тут же вскочил.
Перед ним стояла та самая девушка, с которой он так неудачно попытался познакомиться, накануне броска в прошлое. На ней был коротенький светло-зеленый халат, а на голове – накрахмаленный докторский колпак. Тоже светло-зеленого цвета. Русые волосы забраны в тугой хвост. «Бонжур, мадмуазель,» – вспомнил он свое несколько развязное приветствие и последовавший за этим презрительный взгляд карих глаз. Но сейчас они смотрели на него с участием. И это было приятно.
– Нет, со мной все хорошо, – растерянно пробормотал он.
– Я – врач, если что, – сказала девушка. – Работаю здесь. А Вы, как я понимаю, один из этих… (она кивнула в сторону стартового центра) путешественников в прошлое?
Серафим хотел было спросить, как она догадалась, что он путешественник в прошлое, но тут же вспомнил про свой опереточный наряд.
– Ага… сколкер.. – ответил он и с ненавистью посмотрел на свои измазанные катакомбной глиной башмаки.
– Кто, простите?
– Сколкер…
Серафим улыбнулся.
– Ну, типа сколковский сталкер. Вы знаете кто такой «сталкер»? Ну, помните, братья Стругацкие, «Пикник на обочине»? Неужели не читали?
– А-а, знаю, знаю… Фильм, помнится, смотрела, да и брат у меня любитель такой компьютерный игры и книжной серии. Хотя я сама, честно говоря, фантастику не очень…
– Ну вот, там – сталкеры, а здесь – сколкеры…
Девушка хмыкнула.
– Забавно, – сказала она, но тут же приняв официально-деловой вид, добавила.– Ну, раз с Вами все в порядке, то мне пора идти.
– А могу я Вас еще увидеть?– вырвалось тут у Серафима.
– Увидеть?
Брови у девушки удивленно скользнули вверх, она еще раз, как-то оценивающе окинула легионера взглядом и, наконец, сказала:
– Да, пожалуйста. Вот наш медицинский центр…
Девушка кивнула на белое двухэтажное здание неподалеку от научно-исследовательского центра.
– А кого спросить? – бросил он уже вдогонку, глядя на тоненькие, просвечивающие сквозь халат бретельки лифчика на прямой спине.
– Меня Варварой зовут, – обернулась девушка и, блеснув улыбкой, добавила. – Варварой Петровной, сколкер…
У Серафим еще осталось немного времени, и по дороге в центр, он решил заскочить в небольшой расположенный рядом продуктовый магазинчик, чтобы купить чего-нибудь сладкого.
«Порадую Козетту,» – подумал он, подходя к стеллажам с конфетами. Выбрав из всего многообразия упаковку своего любимого «Мишки косолапого», он направился к кассе.
– Девушка, и вот его посчитайте, пожалуйста, – сказал он, ставя на ленту маленького резинового тролля, которого вдруг приметил на стойке рядом с кассой. У тролля были зеленые, стоящие торчком волосы. И хотя он улыбался, глаза у него оставались печальными…
Агент уже ждал его в фойе центра.
– Где Вас носит? – недовольно начал он. – Вам еще надо успеть подобрать оружие и пройти обязательный инструктаж…
Тут агент подозрительно покосился на конфеты в руке легионера.
– А это еще зачем?
Серафим мысленно порадовался, что еще в магазине догадался положить тролля в карман штанов.
– Надо, – коротко ответил он и резко сменил тему, сказав. – Ковчежец будет у Вас ровно через три с половиной часа.
– Хотелось бы, – буркнул агент мрачно. – Иначе точно останетесь без преми..
Он тут же осекся, наткнувшись на холодный взгляд легионера.
И вот Серафим снова находится посреди чуть вогнутого круга и по пищеводу скользит нано-таблетка…
12
Он оказался на том же самом кладбище, неподалеку от входа. По счастью, людей поблизости не наблюдалось, если не считать старика сторожа, что мирно дремал на складном деревянном стуле около ворот, поэтому «приход» Серафима остался незамеченным. Судя по стоящему в зените солнцу, был уже полдень.
Пробежав по главной аллее, Серафим свернул около знакомой часовенки, и, пройдя еще совсем немного, с облегчением увидел за деревьями и тесно стоящими обелисками распростертые крылья мраморного ангела, подле которого, помнится, он и оставил Козетту.
«А что если девочки здесь нет?– вдруг с ужасом подумал легионер. – Что, если она устала ждать и ушла? Или того хуже: ее забрали недобрые люди?»
С колотящимся сердцем прошел он последние шаги до ангела и едва не закричал от радости, когда увидел маленькую, закутанную в кожаный камзол фигурку, неподвижно сидящую на каменных ступенях склепа. Казалось, она спала, обхватив руками колени и склонив на них свою черноволосую голову.
– Козетта! – позвал он негромко, все еще не веря своим глазам и боясь ошибиться. Но то и вправду была она. Услышав свое имя, Козетта подняла голову. Лицо ее, которое показалась легионеру несколько осунувшимся, мгновенно просияло.
– Дядюшка Серафимушка! – закричала она, бросаясь ему на шею.
– Ну что, я тебя не подвел? Быстро вернулся? – спросил он, и притворно кашлянул, чтобы скрыть охватившее его волнение. Удивительно, как быстро, он успел привязался к этой маленькой французской девчушке из прошлого.
– Не подвел, – прошептала Козетта, еще крепче обнимая его.
Тут взгляд Серафим вдруг упал на свежий обелиск, которого здесь раньше не было, и на выбитую на нем дату смерти: 20 августа 1792 года. Но он точно помнил, что покинул Козетту десятого…
– Не может быть!…Сколько же ты ждала меня, Козетта? Неужели?.. Десять дней? Чем же ты питалась, девочка?
Козетта молча протянула ему упаковку таблеток.
– Ну, по крайней мере, я оказался на том же самом месте. В этом они не обманули…, – пробормотал Серафим, заворожено глядя на эту упаковку, в которой осталась только одна таблетка.
– Ты, наверное, голодна? Хотя, что я, дурак, спрашиваю…
Он достал из кармана хрустящий кулек с шоколадными конфетами.
– Совсем нет… Ну, если только самую малость, – пролепетала Козетта, глядя на все это великолепие все более расширяющимся от восторга глазами.
– Козетта, это конфеты. Мои любимые. Попробуй-ка.
Он разодрал пакет и протянул одну из конфет девочке.
– Ну, давай, разворачивай.
«Эх, садовая башка – надо было взять что-нибудь посущественнее», – подумал он, глядя как Козетта вначале осторожно откусывает и прожевывает кусочек конфеты, а потом с одобрительным хмыком запихивает в рот полностью.
– Ну что, вкусно?
Козетта только кивнула и протянула руку за новой конфетой.
– На, бери весь пакет. Только все сразу не ешь, а то живот заболит.… И вот еще…
Он вытащил из кармана игрушечного тролля. Девочка перестала жевать и восхищенно ойкнула.
– А кто это? – спросила она, наконец
– Это – тролль. Игрушечный. Тебе в подарок…. Ну, держи
– Мне?…Подарок?
Козетта, прижав к груди кулек с конфетами, осторожно взяла куклу. Провела ладошкой по зеленым волосам.
– Какой смешной… Какой хорошенький… А он добрый или злой?
–Конечно добрый.
– Но он же ведь тролль?
– Ну и что. Тролли ведь тоже разными бывают. Как люди…
– А как его зовут?
– Не знаю. Вот ты и придумай ему имя. Он же теперь твой… В общем, давай: ешь, играй, придумывай троллю имя, а мне надо кое-что здесь забрать....
Оставив Козетту, он спустился внутрь склепа и, подойдя к центральному саркофагу, уже рассчитанным усилием сдвинул крышку. Сунул внутрь руку, на мгновение похолодев от мысли, что рюкзака там нет. Но тот оказался на месте.
«Спасибо, брат, что присмотрел за моим грузом. Мир твоему праху», – сказал легионер тому, чей покой он снова нарушил и, вытащив рюкзак, задвинул крышку обратно.
Ну что ж, ковчежец у него, теперь пора было заниматься устройством судьбы Козетты.
Серафим глянул на таймер: он показывал три десять. Маловато конечно, но выбора нет. Приходится действовать в предложенных обстоятельствах.
Когда легионер выбрался из склепа с рюкзаком за спиной, кулек был пуст. На лице Козетты застыло выражение блаженство… Рот и руки перепачканы шоколадом.
– Ну, ты, и сладкоежка! – воскликнул легионер.– Как понравилось?
– Дядюшка Серафимушка! Спасибо тебе! Я ничего вкуснее этого никогда в жизни не ела! Только пить уж очень хочется… Это что, ангельская еда?
– Типа того…
Достав платок, Серафим и вытер Козетте рот и руки. Затем отстегнул от пояса флягу и протянул девочке. Та жадно прильнула к фляжке. Напившись, она похлопала себя по животу со словами:
– Фух, я кажется наелась так, что сейчас лопну.
– Не лопнешь, это я тебе обещаю. Ну, нам пора идти. У нас осталось слишком мало времени.
Легионер надел оставленный Козеттой камзол, закинул за плечи рюкзак с ковчежцем и, крепко взяв девочку за руку, зашагал по направлению к главной аллее.
– Дядюшка Серафимушка, куда мы идем? К тебе домой?
В ответ «дядюшка» промычал что-то неопределенное, но девочка и не думала отставать.
– Ты заберешь меня с собой, туда, где ты живешь?
Пора было говорить правду. Но только как объяснить шестилетнему ребенку, что ты из будущего, да так, объяснить, чтобы он тебе поверил?
– Козетта, послушай. Мой дом так далеко, что я не могу забрать тебя с собой. Поверь, я очень хочу, но не могу. Я могу попасть туда только один… Сейчас я хочу найти для тебя новый дом. Здесь, во Франции, в Париже…
Больше всего он боялся, что Козетта расплачется. Но она неожиданно улыбнулась лукавой улыбкой.
– Дядюшка Серафимушка, а я знаю, кто ты и почему не можешь забрать меня.
– И кто же? – удивился легионер
– Ангел. Ты – ангел. Ведь так? Ведь ты же специально прилетел ко мне? И конфеты ангельские принес… И этого доброго тролля, которому я пока не придумала имя и буду звать его просто Верт (зеленый). Ведь правда ты ангел?
Глядя в ее сияющие глаза, он не посмел сказать нет. Лишь неопределенно хмыкнул. Но Козетте, кажется, и этого было достаточно. Она радостно завизжала, а потом вдруг спросила:
– Только я не пойму, где у тебя крылья? Ты их прячешь?
– Угу, прячу…. Типа того. Они …э-э-э отрастают только в определенные моменты, когда надо улетать отсюда…
Они прошли мимо старика сторожа, что все также мирно дремал на складном деревянном стуле около ворот и оказались на небольшой площади. Сейчас на ней не было ни души, если не считать нескольких торговок с полу увядшими цветами. Торговки подозрительно покосились на Серафима и девочку.
Легионер не долго думая свернул на самую ближайшую улочку – ведь, по большом счету, сейчас это не имело никакого значения. Значение имело лишь только время, оставшееся у него. И времени этого с каждым мгновением становилось все меньше и меньше.
13
Он шел, рассеянно отвечая на вопросы Козетты и внимательно всматриваясь в лица встречных, особенно женщин, и мысленно молил Господа о том, чтобы на пути его встретилась добрая, способная позаботиться о девочке душа. Но на беду прохожих было мало, да и лица их, признаться, не внушали ему доверия.
Миновав пару грязных улочек, они оказались на просторной площади, посреди которой возвышался большой воздушный шар с плетеной корзиной для пассажиров. Покрытый тонкой железной сеткой, жирно отливающий на солнце своей шелковой кожей, он казался не рукотворным созданием, а неким фантастическим существом.
Около шара толпились зеваки. Какой-то седовласый господин в черном сюртуке приглашал публику подняться в небо и посмотреть на Париж с высоты птичьего полета.
– Всего одно экю, граждане! Всего одно экю за восхитительный вид, за небывалое приключение!… Абсолютно безопасно! Шар надежно привязан к земле канатом. Мои ассистенты держат все под контролем, и при помощи мощной лебедки опустят шар на землю!
При этих словах ассистенты – двое крепышей, в одинаковых зеленых жилетах, демонстративно ухватились за удерживающие шар канаты, а третий ласково погладил деревянный барабан ручной лебедки.
Но желающих пока не находилось.
Увидев шар, Козетта восхищенно вскрикнула и замедлила шаг.
– Козетта, пойдем скорее, ты что, воздушного шара никогда не видела? – нетерпеливо потянул ее за руку Серафим.
– Душного шара, – восхищенно повторила та, а потом произнесла по слогам. – Ни-ко-гда…. Дядюшка Серафимушка, а что это?
– Для того, чтобы подниматься в небо и смотреть на землю с высоты, – объяснил Серафим.
«Господи, как все-таки трудно с этими детьми!»
– И я тоже хочу… на небо на душном шаре.. Дядюшка Серафимушка, ну пожалста…
Большие карие глаза с мольбой смотрели на легионера.
– Маленьким девочкам запрещено кататься на воздушном шаре. Вот когда вырастешь, тогда возможно…
Серафим ускорил шаг, и не обращая внимания на то, что Козетта при этом уже почти бежала, поспешно пересек площадь.
Неожиданно для себя они вдруг оказались во власти толпы, что с веселым шумом и криками текла куда-то вниз по улице. Козетту, чтобы не затоптали, легионер взял на руки и она, трогательно прижавшись к нему щекой, испуганно таращилась на теснящихся вокруг людей.
– Что случилось? Куда идут все эти люди? – спросил он у налетевшего на него оборвыша во фригийском колпаке. Вообще, легионер, заметил, что такие колпаки носит чуть ли не каждая вторая особь мужского пола. Оборвышу на вскидку было не больше пятнадцати лет, но вид он имел весьма важный.
– Эх, папаша, Вы что, не знаете? – нарочитым басом ответствовал тот и тут же восторженно затараторил.– Сегодня по приказу Конвента казнят изменников республики. Раскрыт очередной контрреволюционный заговор аристократов.
– Аристократов на фонарь! Смерть изменникам, да здравствует республика! – вскричал он под конец, и этот крик охотно подхватили в толпе.
«Только этого мне еще не хватало,»– подумал увлекаемый людским потоком легионер. Вокруг него теснились многочисленные треуголки, колпаки, изящные женские шляпки и просто взъерошенные головы возбужденных предстоящей казнью парижан.
Улучив момент и покрепче прижав к себе Козетту, он юркнул в первую попавшуюся на пути улочку. Узкая зажатая меж трех-четырех этажными домами она оказался неожиданно пустынной, если не считать какой-то торопливо шагающей впереди женщины. Впрочем, торопиться у нее получалось не очень, так как она вела за руки двух карапузов лет пяти. Женщина не походила ни на богатую даму, ни на простолюдинку. Аккуратное неброское платье, подобранная в тон ему шляпка. К тому же дети…
Кажется, она была той, кто ему нужен. Окрыленный надеждой легионер решительно последовал за женщиной. Грохот его тяжелых башмаков сразу же наполнил улицу. Женщина испуганно обернулась. Серафим отметил, что у нее приятное лицо с пухлыми румяными щеками. На вид, ей было не больше тридцати. Увидев легионера, женщина ускорила шаг. Однако с двумя малышами это оказалось не так-то легко.
– Прошу прощения, мадам, – начал легионер, нагоняя женщину и заглядывая ей в лицо. При этом он старался звучать как можно любезней. Та с криком отпрянула, один из малышей споткнулся и наверняка упал бы, если бы она крепко не держала его за руку.
– Не бойтесь! Я не сделаю Вам ничего дурного.
Но женщина, кажется, не слышала его. В поисках спасения, она лихорадочно завертела головой. Но на улице, кроме них, никого не было. Малыши испуганно захныкали.
– Прошу Вас, выслушайте меня!…
– Что Вам от меня нужно? У меня нет с собой денег, – залепетала она и вместе с детьми попятилась к стене.
– Мне не нужны Ваши деньги, – взмолился Серафим.– Просто выслушайте меня! Прошу Вас!
– Не бойтесь! Он хороший, – пришла ему на помощь Козетта и неожиданно строго прикрикнула на хнычущих карапузов:
– Да прекратите вы плакать!
Малыши тут же замолчали, испуганно таращась то на легионера, то на сидящую на его руках Козетту.
– Я слушаю вас, – едва слышно проговорила несчастная женщина, в этот момент белая как мел.
– Мадам, я вижу Вы любите детей….
Она настороженно смотрела на него. На лбу ее выступила испарина.
– Понимаете, я сегодня ухожу на… войну. А у этой девочки кроме меня никого нет… Вы не могли бы…
Женщина, наконец, поняла, что от нее хотят и протестующе замотала головой.
– Что вы, месье, у меня своих трое…. Сами едва сводим концы с концами… Так что…
Серафим чуть было не добавил: «я заплачу», но вовремя вспомнив, что у него нет денег, тут же прикусил язык.
«Эх, голова садовая, не догадался взять с собой местных монет. Хотя сомневаюсь, что они есть у сколковских костюмеров… Если только фальшивые. Хотя, у меня же есть перстень – подарок графа Куропатова »
– А если я Вам заплачу… Вот… перстень. Он стоит много денег…
Женщина посмотрела на перстень, потом на Серафима и девочку, снова на перстень. Видно было, что она колеблется, но потом вдруг решительно мотнула головой:
– Простите, нет….Не могу..
– Ясно, извините.
Серафим зашагал прочь, но не успели они с Козеттой сделать и пары шагов, как вслед донеслось:
– Месье, подождите! Месье! Я знаю, кто может Вам помочь. Слышите!?
Серафим остановился.
– Я знаю, кто Вам сможет помочь, месье, – повторила женщина, подходя к нему. – Вам нужен приют мадам Паради. Она берет таких вот малышек на воспитание. Тут недалеко…
14
Приют располагался в большом двухэтажном бледно-сером особняке. В просторном дворе его гуляли парами стриженные наголо дети в одинаковых платьицах мышиного цвета. На лицах – и это сразу бросилось в глаза Серафиму – тоска и какая-то обреченность. Откуда-то, видимо из кухни, тянуло чем-то подгоревшим.
– Ну что ж, пойдем устраивать твою судьбу, – сказало он притихшей Козетте.
Мадам Паради оказалась сухопарой дамой неопределенных лет. Она приняла их в своем кабинете, сидя под портретом какого-то строгого господина в парике. Внимательно выслушав Серафима, она сказала:
– Хорошо, я возьму девочку в свой приют. Месье, вы может идти. О ней позаботятся.
– Слышите, позаботятся, – повторила она и неприязненно глянула на растерянно топчущегося на месте легионера.
– Ну, ладно Козетта. Давай прощаться. Будь молодцом, слышишь? – заговорил он нарочито бодрым голосом.
– Хорошо, дядюшка Серафимушка.– едва слышно прошептала она. Маленькая ладошка, на мгновение задержавшись в его ладони, выскользнула и безжизненно повисла вдоль тела девочки.
– Козетта, подойти ко мне, – строгим голосом сказала мадам Паради, вставая и выходя из-за массивного письменного стола за которым сидела. Козетта повиновалась.
Мадам тут же цепко ухватила девочку за руку.
– Все. Вы можете идти, месье.
15
С тяжелым сердцем он вышел за ворота дома мадам Паради. В каком-то тумане миновал несколько улиц, не особо заботясь о направлении. В конце – концов, какая теперь разница, куда идти. Он сделал для Козетты все что мог и теперь оставалось лишь дождаться, когда его путешествие во времени окончится.
Или все-таки не все?
Серафим вспомнил тоскливые глаза сирот, их бритые головы и резко остановился, сильно напугав при этом идущего ему навстречу господина.
«Нет, Козетту, нельзя там оставлять. Никак нельзя, – подумал легионер. – Но где тогда можно?»
И вдруг его осенило:
«Куропатов! Как же я сразу не подумал о нем. Граф – богач, да и у папы имение в Бессарабии. Ребенок будет воспитываться в довольстве, на свежем воздухе. Все-таки он мой должник и, надеюсь, не откажет в такой маленькой просьбе.»
Осталось только забрать Козетту и разыскать здание российского посольства. Как сказал Куропатов, особняк с часами на площади Менял.
Серафим решительно повернул обратно к приюту. Последние метры он уже бежал. Отстранив в сторону какую-то пытающуюся встать у него на пути даму, зашел в здание и сразу же увидел Козетту. Она с потерянным видом сидела на длинной лавке в полутемном коридоре, видимо в ожидании своей дальнейшей участи. Заметив Серафима, она с радостным криком вскочила ему навстречу. Легионер легко подхватил ее, чмокнул в щеку.
– Дядюша Серафимушка, я так и знала, что ты меня не бросишь!
Тут за спиной его значительно кашлянули. Не опуская Козетту с рук, он обернулся. Перед ним стояла мадам Паради.
– Что это значит, месье?
– Значит, что я передумал. Я забираю ее назад.
Губы у мадам на мгновение сжались в некое подобие куриной попки.
– Ну, это бог знает, что. Послушайте, молодой человек, не имею чести знать вашего имени, но здесь вам не проходной двор. Если захотите вернуться, то обратно вашу девочку не приму. Слышите, не приму!
Последние слова она уже прокричала им вслед…
16
Сильный порыв ветра (как показывал таймер, северо-западного) сорвал с Серафима треуголку и унес прочь, но легионер даже не обернулся: до «прихода» оставалось меньше часа.
– Дядюшка Серафимушка, твоя шляпа? – испуганно закричала Козетта.
– Не переживай, милая. Куплю себе новую, – отвечал легионер он, не сбавляя шага.
Козетта проводила шляпу растерянным взглядом, вздохнула и неожиданно спросила:
– Дядюшка Серафимушка, а ангельской еды у тебя больше не осталось?
– Ты, что есть хочешь? Ах, я дурак, совсем забыл про еду…
Он порылся в карманах камзола, но кроме жевательной резинки с логотипом Сколково, ничего съестного, увы, не было.
– Только не глотай, – предупредил он Козетту перед тем, как та запихнула в рот пахнущую мятой пластинку. – А то живот заболит. Вот доберемся до посольства, там тебя обязательно накормят…
– Не подскажите, как пройти к площади Менял? – спросил он у первого встречного и, получив неожиданно подробные наставления, поспешил по указанному маршруту.
Вот, наконец, и бело-желтое здание российского посольства. Он узнал его по часам на фронтоне. Стрелки замерли на цифре 11.
«Фух, надеюсь нам здесь не откажут», – пробормотал он и дернул на себя створку ворот. Ворота громыхнули, но не открылись. Они были заперты. Что за черт?!
Только сейчас Серафим заметил, что двор перед особняком подозрительно пуст. Высокие окна казались безжизненными. За ними – ни движения, ни огонечка.
Серафим в ярости дернул на себя створку еще раз. На шум из каменной будочки к нему вышел старик сторож в синем мундире с приколотой к лацкану трехцветной кокардой. Подслеповато сощурившись, спросил:
– Что шумите, месье?
– Я – русский подданный и мне срочно нужно видеть графа Куропатова.
– Увы, месье. Боюсь, что вы опоздали. Русское посольство покинуло город.
– Покинуло?! Как? И давно?
Старик задрал голову к фронтонным часам:
– Да уже с полчаса тому назад…
– И куда? Куда они поехали?
– Известно куда: домой в Россию… Сейчас, сами знаете, какое время. Все иностранцы бегут из Парижа…
Но Серафим уже не слушал. «Все кончено!» – в отчаянии подумал он, с ужасом глядя на стоящую рядом Козетту. А та посмотрела на него ясными, абсолютно счастливыми глазами и вдруг выдула огромный белый пузырь. Серафим совсем забыл, что по дороге сунул ей жевательную резинку. Пузырь громко хлопнул и сдулся, а вылупившийся на девочку сторож вздрогнул от неожиданности. Довольная произведенным эффектом, Козетта уже запихивала жевачку в рот, явно намереваясь повторить представление.
А Серафим замер осененный внезапной идеей. Представил карту Европы, местоположение на ней Парижа, границу России. Помнится, в школе у него всегда были по географии пятерки. Чего не скажешь про историю.
«Только бы тот человек в сюртуке никуда бы не делся со своим воздушным шаром и не поменялось направление ветра,» – мысленно взмолился легионер и с замиранием сердца глянул на таймер. Нет, ветер не поменялся, а вот времени до «прихода» оставалось совсем в обрез: тридцать пять минут…
17
Публики на площади почти не осталось, вероятно, из-за начинающего накрапывать дождя, но воздушный шар, по счастью, был на месте. Корзину в этот момент по приставной лесенке покидали две какие-то молоденькие дамочки. Уже знакомый Серафиму седой человек в сюртуке помогал им сойти. Дамочки, что-то возбужденно щебетали, а седой, снисходительно щурясь, кивал им в ответ. Двое крепышей-ассистентов закрепляли удерживающие шар канаты, еще один возился около лебедки.
Подойдя к седому, который к тому времени уже успел раскланяться со своими пассажирками, легионер без обиняков заявил:
– Мне нужен ваш шар.
– Катаний сегодня больше не будет, месье. Видите, что творится с погодой, – сухо ответил тот и, обращаясь уже к своим ассистентам, добавил. – Ребята, сдувайте шар! На сегодня все.
– Вы не поняли.
Легионер спустил с рук Козетту, и отвел в сторону полу камзола, так чтобы было видно автомат.
– Нам нужен Ваш шар. И побыстрее.
– Но позвольте, месье…, – начал было господин в сюртуке, но увидев направленное на него дуло, как-то странно клокотнул горлом и замолчал. Глаза его удивленно расширились.
– Что это?– выдавил он, наконец, из себя. – Какое-то оружие? Вы мне что угрожаете?
– Типа того, – кивнул Серафим, на всякий случай, пряча Козетту за спину.
Прислушивающиеся к разговору ассистенты тут же придвинулись. Лица их были угрюмы. У одного в руке блеснул нож.
– Ребята, не доводите до греха, – повернулся к ним Серафим и для острастки пальнул в воздух. Короткий и грозный фамасовский «рык» мгновенно охладил ассистентов. Они бросились врассыпную. За ними рванул и господин в сюртуке, но Серафим успел ухватить его за шиворот.
– А ты погоди. Покажешь, как твоим шаром управляться. Давай-ка полезай в корзину. А мы за тобой…
Несчастному ничего не оставалось, как повиноваться.
– Ну что: полетаем немного? – обратился легионер к Козетте.
Та удивленно распахнула глаза, спросила недоверчиво :
– Но ты же говорил, что маленьким нельзя?
– Сегодня можно, Козетта. Сегодня можно все, – улыбнулся он, подсаживая ее в корзину и забираясь следом…
Шар управлялся довольно-таки просто: между ним и корзиной была подвешена жаровня с тлеющими углями, которая постоянно наполняла шар горячим воздухом, а для усиления его подачи использовалась, влажная солома и перья, лежащие подле в мешке. Рядом с мешком стоял бурдюк.
– Здесь вода, – пояснил человек в сюртуке. – Она нужна для того, чтобы…
– Это понятно, дальше…, – резко прервал его легионер.
– Дальше крутим лебедку…и шар поднимается. Только кто будет крутить ее сейчас? И вообще это безумие, в такую погоду…
Голос его дрожал.
– Лебедку? А, зачем нам лебедка? – ухмыльнулся Серафим и, выхватив нож, стал споро перерезать удерживающие шар канаты. Вместе с лебедочным их было три. Увлекшись, он на мгновение выпустил из виду человека в сюртуке, а тот с отчаянным криком вдруг перевалился через край корзины, и, очутившись на земле, со всех ног бросился прочь. При этом он заметно прихрамывал.
– Помогите! Караул! Грабят! – не переставая, вопил человек в сюртуке. Добежав до середины площади он, вдруг остановился и, обернувшись, погрозил Серафиму кулаком.
– Безумец! Ты и твоя девчонка разобьетесь! – закричал он, почти срываясь на визг. – И поделом! Слышите?! Поделом!
Тем временем, лишенный привязи шар стремительно набирал высоту. Сильный порыв ветра властно подхватил его и понес на северо-запад. Во всяком случае, такое направление показывал таймер. Влажность при этом была почти стопроцентная. Площадь с кричащим на ней человеком, быстро превратилась в маленький зажатый домами пятачок, а потом и вовсе скрылась за почерневшими от времени крышами с закопченными печными трубами.
Серафим посмотрел на Козетту: не напугал ли ее человек в сюртуке? Не боится ли она высоты?
–Тебе не страшно?
– Конечно же нет, дядюшка Серафимушка. С тобой я ничего не боюсь. Летим, прямо как ангелы… Нет, это ты ангел.
«Я уж точно не ангел, – подумал Серафим. – А вот ты, пожалуй, да».
Снизу их заметили: им махали руками, слышались приветственные крики. Пролетающая мимо ворона, удивленно каркнула и даже несколько раз облетела вокруг шара, чем немало развеселила Козетту.
Привстав на цыпочки и вцепившись обеими руками в край корзины, она во все глаза смотрела на проплывающий внизу Париж, на Сену, широкой серой лентой разрезающую город на две почти равные части. Нотр-Дам-де-Пари приветливо сверкнул на солнце своим знаменитым круглым окном. Серафим почему-то вспомнилось, как прошлым летом около этого собора он познакомился с двумя хорошенькими немецкими туристочками, со всеми вытекающими из этого знакомства пикантными и весьма необременительными последствиями… Удивительно, но сейчас, в конце восемнадцатого века, Нотр-Дам показался ему более старым и неухоженным.
Но вот город кончился, и под корзиной поплыли неровные овалы рощиц и аккуратные квадратики полей, меж которыми петляла мощеная булыжником дорога. Именно к ней сейчас и было приковано внимание легионера. По дороге в обоих направлениях ползли какие-то одинокие кареты, повозки, попадались группки людей. Сверху казалось, что они стоят на месте. И никакого намека на покидающее Францию русское посольство. А таймер меж тем уже разменял последние двадцать минут.
Серафим даже представить боялся, что произойдет, если он вдруг исчезнет прямо из корзины…
«Жду еще пять минут, а затем, по-любому, надо садиться», – решил легионер и подумал, что неплохо бы подготовить девочку к своему очередному исчезновению.
– Козетта, если я снова …, – начал было он, как вдруг заметил на дороге большое пылевое облако. Сердце его бешено забилось.
Прочь от Парижа катилось несколько карет, в сопровождении отряда всадников и большого обоза. Легионер достал из кармана бинокль и направил его на ползущие внизу экипажи.
– Что это у тебя в руках, дядюшка Серафимушка?– пропела Козетта
– О, это …э-ээ… волшебные стекла, – ответил он, не отрывая напряженного взгляда от дороги.– Они делают далекие предметы близкими… Я обязательно дам тебе посмо… Бинго!
На двери одной из карет он разглядел золотого двуглавого орла, а на козлах другой – никого иного, как Ефима – кучера графа Куропатова.
– Ура, Козетта, кажется, мы спасены! – радостно закричал Серафим.– Нам надо срочно спускаться вниз….
Но легко сказать: спускаться. По воле неослабевающего северо-западного ветра шар сносило прочь от дороги в сторону какого-то леса. Легионер схватил бурдюк с водой и, выдернув пробку, опрокинул его содержимое в жаровню. Белый, горячий пар вперемешку с пеплом тут же окутал корзину. Шар поначалу рванул вверх, а затем стал снижаться, но, как назло, недостаточно быстро. Еще несколько минут и их унесет далеко от дороги и тогда…
В отчаянии Серафим поднял вверх автомат и разрядил в наполненное теплым воздухом полотно почти всю обойму. От шара полетели клочья, а корзина рывком провалилась к земле, вернее к лесу, которого они как раз достигли.
– Мама! – в ужасе закричала Козетта, отпрянув от края корзины, и бросаясь к легионеру. – Мне страшно, дядюшка. Ведь мы же сейчас разобьемся!
– Держись за меня и ничего не бойся. Все будет хорошо. Слышишь?!
Быстро поправив за спиной рюкзак с ковчежцем, он одной рукой крепко прижал к себе девочку, а другой попытался за что-нибудь уцепиться. В этот миг корзина задела верхушки деревьев и опрокинулась…
От падения в лесную бездну, пассажиров спас обрывок свисающего с шара каната, за который в последний момент успел ухватиться легионер.
С треском проломились они сквозь густую крону, пока, наконец, оглушенные и исхлестанный ветками не остановились где-то между застрявшей в ветвях корзиной и землей. По счастью, до нее оставалось совсем ничего и, Серафим, прикинув расстояние, решился отпустить канат. Спружинив ногами (сказалась школа, полученная во Французском легионе), он мягко завалился на бок в опавшую густо устилающую землю листву.
– Козетта, ты в порядке? – первым делом спросил он у прижавшейся к нему девочки.
Молчание.
– Козетта!? – вскричал в ужасе Серафим.
Голова девочки чуть шевельнулась.
– Что с тобой? Ты цела?! Почему ты молчишь?
Она подняла голову и глянула ему в лицо. В темно-карих глазах (теперь он знал это наверняка) – ужас и восторг одновременно.
– Да, цела. Просто мне было очень страшно. Мы так долго падали…
– Тогда встаем, но только осторожно.
Козетта вскочила и радостно захлопала в ладоши.
– Ура-ура, мы сели! Дядюшка Серафимушка, мы снова на земле.
– С тобой точно все в порядке? Не тошнит ли?
– Да нет же, дядюшка. Я же говорю, все хорошо.
И действительно, с девочкой, кажется, было все в порядке, если не считать нескольких царапин и шишки на лбу. Серафим же, напротив, чувствовал себя так, словно его, как следует, отходили палками. Впрочем, так почти и было. Сильно пекло в правом боку и пронзало болью при каждом глубоком вздохе.
«Похоже, сломал ребро», – расстроился он и глянул на таймер.
Десять минут! На все про все у него осталось лишь десять минут!
Мгновенно забыв о боли, он вскочил на ноги и осмотрелся. Дорога была совсем рядом: она виднелась в просветы между деревьями.
– Так, Козетточка, руки в ноги и бегом!
Боль прошивала бок при каждом шаге, в голове мутилось, но на то, чтобы остановиться и перевести дух времени уже не осталось. По расчетам Серафима, они должны были хоть ненамного, но опередить русское посольство…
Легионер не ошибся: едва они с Козеттой выбрались на опушку, как из-за поворота показались всадники. Они были в черных плащах и зеленых мундирах с красными отворотами, на головах – треуголки. Жирно поблескивали на солнце кожаные ботфорты. Из-под черных плащей выглядывали ножны палашей, которые при каждом шаге бились о лошадиные лоснящиеся крупы. От всадников веяло уверенностью и мощью, и с этой уверенностью и мощью они пронеслись мимо, даже на обратив внимания на замерших на обочине людей. Следом летела первая карета: та самая с двуглавым орлом на двери. За мутным окошком желтоватым пятном мелькнуло чье-то любопытное лицо.
– Эй, стойте, остановитесь! – закричал по-русски Серафим и призывно замахал руками. Но карета тоже пронеслась мимо, а за ней – остальные экипажи.
В отчаянье он рухнул на колени, тут же застонав от пронзившей его боли. Козетта испуганно смотрела на легионера.
– Все кончено, Козетточка, мы опоздали. Осталось только три минуты. Сейчас я исчезну… И боюсь уже навсегда, – последние слова он произнес едва слышно. Боль, казалось, заполнила все клеточки его измученного тела.
– Что осталось? Какие минуты? Дядюшка Серафимушка, только, пожалуйста, больше не бросай меня! – в ужасе закричала Козетта, обеими руками вцепившись в полу его камзола.
Но Серафим не успел ответить, потому что увидел, как одна из пролетевших мимо карет внезапно съехала на обочину и остановилась. Из нее выскочил какой-то господин в белоснежной отделанной кружевами сорочке и бросился к ним. Серафим узнал Куропатова. Граф растерянно и одновременно восхищенно тряс головой.
– Бекетов, а я смотрю, ты это или не ты?! Спасибо Ефиму: он первым заметил тебя. И как ты нашел нас? Хотя знаю: это все твои штучки из будущего… Верно?
– Граф, послушай, у меня почти не осталось времени, – торопливо заговорил тут же вскочивший на ноги легионер. – Ты, помнится, говорил мне, что мой должник. Так вот, я хочу… Нет, я прошу тебя позаботиться об этой девочке. Она – сирота. И у нее никого больше нет, кроме меня…
Козетта с интересом прислушивалась к русской речи.
– Я все понял, Бекетов, не переживай. Воспитаю, как собственную дочь, – торжественно пообещал граф.
В этот момент таймер на руке легионера издал тревожный писк: пошел отсчет последней минуты.
«Как у космонавта перед стартом,» – подумал Серафим.
– Ну, все – прощай, Козетточка, – начал он, опускаясь на корточки перед своей маленькой спутницей. – Я улетаю домой, а ты слушайся этого дядю. Он – хороший. Дай Бог еще свидимся.
Лицо девочки мгновенно сморщилось, а из глаз покатились крупные как горошины слезы. Да что там греха таить, у Серафима тоже в этот момент защипало в глазах.
И когда он успел привязаться к этой крохе из прошлого?
Он вдруг подумал, что если бы Наташка дождалась бы его тогда из армии, у них могла бы быть вот такая вот дочка. Да и вообще, вся жизнь пошла бы тогда по-другому…
Козетта прижалась лицом к его плечу, и вся так и задрожала мелкой дрожью.
– Дядюшка Серафимушка, я буду ждать тебя, да хранит тебя Святая Дева Мария и Святой Бартоломей Парижский! – горячо зашептала она сквозь слезы. – Ведь ты же еще вернешься ко мне?
– Я вернусь Козетточка, я обязательно вернусь к тебе!
– Я знаю, ты – мой папа, который стал ангелом. Ты пришел, чтобы спасти меня…
Это было последнее, что он услышал. Таймер обнулился, и в следующее мгновение синие всполохи окутали легионера.
Испуганно отпрянувшая от него Козетта с заплаканным лицом, застывший с открытым ртом Бекетов, кареты, всадники – все вдруг исчезло.
Не успев сгруппироваться, легионер грохнулся больным боком о жесткий пол Сколковской «сырницы» и тут же потерял сознание…
Очнулся он уже на носилках. Его несли по длинному сколковскому коридору. Рюкзака с ковчежцем не было. Где-то чуть в стороне маячил агент в шляпе.
“Наверное, это он забрал ковчежец, – вяло подумал он. – Интересно, а с деньгами-то не обманет?” Подумал и сам удивился насколько ему сейчас на это наплевать. Ведь главное он уже сделал: Козетта…
Кажется, он произнес ее имя вслух, ибо к нему тут же наклонилось чье-то знакомое лицо. Это была та самая девушка-врач, с которой он познакомился накануне.
– Вы что-то сказала? – участливо спросила она.
– Я рад.. видеть вас снова… Варвара….Варвара Петровна, – ответил он и попытался улыбнуться, – Помните меня?
На щеках ее проступил легкий румянец
– Конечно помню, сколкер…
Варвара Петровна хотела еще что-то добавить, но тут один из несущих носилки санитаров внезапно оступился и легионера ощутимо тряхнуло. В правый бок словно вонзили раскаленный прут. Серафим удержался от стона, но девушка сразу же заметила перемену в его лице.
– Ребята, поосторожнее там, – строго сказала она и, уже обращаясь к нему, мягко добавила:
– Потерпите еще немного. Больница совсем рядом. Все будет хорошо.
Ее ладонь, легкая и нежная, на миг ободряющее легла на его сложенные на груди руки и тут же улетела прочь. Серафим мысленно пожелал, чтобы кто-то из санитаров снова оступился, но те, как назло, шли ровно и быстро…
На улице его сразу же ослепило неожиданное яркое солнце. Зажмурившись, он вдруг ясно увидел заплаканное лицо Козетты.
– Ничего, милая, все будет хорошо, – прошептал он одними губами, словно пытаясь убедить в этом не только маленькую девочку из прошлого, но и безжалостное снова вставшее между ними время…
