Звонкая пощечина, разбитый нос, смешали взбудораженные чувства. Марина устало прищурилась, при этом болезненно скривив чудные, алые губки. Ноги сами собой подогнулись, не желая справляться с накопившимся напряжением. Потерянная, испуганная она окунулась в тревожное забытье.
Ревность давно терзала ее, иной раз, доводя до глубоких приступов депрессии. В такие дни летели в стену стаканы, ломалась мебель, проливались горячие слезы. Не обошлось и в этот раз.
– Егор никуда не денется! Все-таки двоих детей воспитываем. – Ну, собрался он на работу вечером в очередной раз, может и в правду много дел. Утешала себя девушка, потирая покрасневшие щеки, тонкими подрагивающими пальчиками.
– Раздавшееся в бока тело, потерявшее с течением времени упругость лицо, сварливость вот что осталось от некогда любимой женщины. Как же быстротечен век девичьей красоты. – Связь на стороне при таких обстоятельствах, это почти не измена. Рассуждал сам с собой обыкновенно после очередного приключения Егор.
В пору, когда им еще не исполнилось восемнадцати, они первый раз встретились у кассы продовольственного магазина. Уступив свое место в очереди, Егор догнал Марину позже на углу здания, узнав со спины по длинной, дорогой шубке.
Глаза блестели, в висках застучало, а придумать удачные слова для общения не выходило.
– Пойдем в кино? Спросил парень сходу, поравнявшись с шагающей по рыхлому снегу Мариной.
– Нет. Лучше пойдем каждый в свою сторону. Не поворачивая головы, со смешком ответила девушка, смахивая упавшие на нос снежинки.
– Вот дурак, что за чушь несу?! Егор старался быть забавным, но это оказалось труднее, чем представлялось. Путь к дому Марины вышел не больше ста шагов.
– Наверное, ничего не получиться. Засомневавшись, заключил он, но все же продолжал атаку.
Они еще немного поболтали, и вот Егор на седьмом небе.
Остановившись у подъезда девушка, все-таки уступив настойчивым просьбам, нехотя сказала свой номер.
– Теперь этот зануда будет названивать, надоедать. С досадой подумала она. – Ну да ладно.
Запорхнув на четвертый этаж, закрыла за собой высокую, резную, деревянную дверь, ведущую в квартиру, построенную еще во времена Сталина. Отправилась в ванную. Закрутившись с повседневными делами, вскоре забыла этот случай.
Вопреки ожиданиям девушки, знакомство получило продолжение. Первое свидание прошло на льду, где Егор притворился, что не умеет кататься. Марина показывала, как надо стоять, поддерживала, смеялась. Они веселились, не замечая минут.
Завертелись деньки, наполненные томными вздохами, многообещающими взглядами. Приблизительно через восемь месяцев, молодая пара стала жить вместе в квартире Марины, доставшейся ей от бабушки.
Шли года. Первой появилась лучезарная Лиза, а через пять лет после нее родился крепыш Вадим.
Поезд под именем семья, покачиваясь и пыхтя упорно двигался, по хорошо уложенным рельсам к счастливому будущему.
И так могло продолжаться еще долго, однако случай распорядился по-своему.
Егор торопясь искупаться перед свиданием, забыл разблокированный телефон на кухонном столе. На экране высвечивались приходящие одно за другим электронные сообщения. Марина не обращая внимания, продолжала готовить. Выбрасывая подрумяненные котлетки из увесистой, алюминиевой сковороды в керамическую тарелку.
Раз за разом вибрации повторялись.
В это время Егор, насвистывая под нос любимую мелодию, стоял под горячей струей в ванной комнате. Перебирая произошедшие недавно, захватывающие любовные подвиги в мыслях, упивался сладостью свежих ощущений. Мурлыкал, планируя вечерние события.
Схватив наскоро мобильник, женщина хотела окликнуть мужа, но осеклась.
– Малыш, не мучай меня ожиданием! Ответь! Люблю до боли! Увидела Марина высветившееся на экране, подписанное мужским именем последнее, пришедшее смс. Предложения полные женской, любовной нежности раскаленными углями жгли нутро.
– Черт! Марина не став дочитывать, разжала пальцы. Телефон клацнул о пол, оставшись лежать мерцающим экраном к низу.
Слова колючей проволокой сплелись в горле. Сердце тоскливо защемило. Руки, онемев, как и все тело существовали сами по себе.
– Подлец! Завел интрижку с какой-то молодой девкой, может и не с одной.
– Проклятый обманщик! Захрипела, не узнав свой упавший голос Марина. Прикусив до боли нижнюю губу, почувствовала во рту особенно приторный вкус смешанной со слюной крови.
– Ха-ха. Рассмеялся Егор в лицо жены, в ответ на обвинения.– У тебя мания.
– Я видела твою переписку!!
– Лучше бы ты смотрела за своим жирным телом, и тогда может все по-другому сложилось. Едко огрызнулся раскрытый муж, повернувшись к окну.
– Сволочь!
Хрр. Захрустела затылочная кость от удара, забрызганная раскаленным маслом вперемешку с подгорелым фаршем.
Девушка оцепенела от нахлынувших чувств. Мягкая, клейкая тишина расстелилась туманом по теплому полу.
Потеряв равновесие, Егор свалился к ногам Марины. Наблюдая как желтые круги, пульсируя, медленно расползались вокруг него в черноте, создавая причудливые, волшебные узоры, он какое-то время еще слышал ее всхлипывания. Постепенно звуки становились слабее, и сознание его, потеряв силу и скорость, растворилось в пространстве.
Жжж. Снова гремел телефон Егора. Тот же номер названивал, не останавливаясь. Прислонив к уху, Марина нажала на кнопку принять вызов.
– Алло! Любимый, где ты? Когда приедешь?! Защебетал взволнованный, знакомый голосок.
– Аня, боже мой! От тебя меньше всего я могла ожидать такой мерзости, будь проклята! Ненавижу! Стиснув зубы со скрежетом, Марина разбила мобильник о кафельную плитку.
Широкие глаза забегали, но скоро она пришла в себя. Страх с примесью горячей, сухой легкости от головы, пополз по мышцам, приливая ко всем органам.
– Почему же это произошло?! Марина хотела бы разобраться в своих ощущениях, но в ушах невыносимо зашумело.
Прибывшая бригада скорой помощи, вызвала наряд полиции. Это мало беспокоило Марину.
– Надо было бить! До тех пор пока руку сжимавшую сковороду не свело. Размолотить в пыль голову предателя.
– Нет! Он должен жить, и у меня получиться исправить его. Противоречивые мысли сменяли друг друга, не задерживаясь надолго.
– Может я сама, виновата, в произошедшем? Что будет с детьми?! Попискивал без ответа, неуверенно тонкий голосок внутри.
Зеленая, филигранной работы заколка свалилась, распустив по округлым, молочного цвета плечам густые, желтые волосы.
Марина вспомнила красивые ухаживания, частые свидания, не выполненные щедрые обещания. Больше всего в этой ситуации было жаль себя.
– На кого только была потрачена молодость и время?! Признать ошибку, значило разом перечеркнуть лучшие моменты, которые лелеяло как драгоценное, золотое украшение, уставшее женское сердечко.
Хлопнула дверь. Пришедшая со школы Лиза, привела Вадима из детского сада. Дети притихли, увидев незнакомых людей в синей и белой одежде в квартире.
Девочка, помедлив, бросилась к матери. Лиза цветочек десяти лет, с кудрявыми, рыжими волосами обвила тонкими, бледными ручками шею. Точно последний осенний листочек на дереве, под напором сентябрьского ветра вся затряслась. Зарыдала.
Заплакала и Марина, прижимая к груди Лизу. Вадимка крупных размеров малыш стоял в стороне, покручивая неспешно в пухлых, коротких пальчиках любимую игрушку. Он не поднимал глаз к окружающим, лишь губы едва шевелились.
В свое время Егор, отговаривал жену от рождения второго ребенка, приводя в защиту своей позиции различные, убедительные на его взгляд доводы. Марина и сама не совсем была уверена, что хочет этого события, но возлагала надежды на то, что мальчик укрепит пошатнувшиеся отношения. Первое время споры по этому поводу случались часто. Она почти согласилась сделать аборт, когда муж уже перестал настаивать. Возможные сроки прошли, и в назначенное время сынишка явился на свет, а с ним и новые проблемы.
Живот очерствел, внутри раздирало, бока потяжелели. Истощенный и обезвоженный организм заломило. Голова трещала, не давая спать, кровь из носа, раз за разом оставляла на подушке красные рисунки.
Долгое, усердное больничное выхаживание поставило на ноги маму и малыша.
Марина с первых дней не признавалась даже себе, что из детей больше любит сына, в некоторой степени ассоциируя с мужем.
Ласковая, спокойная Лизочка чувствуя усиливающееся безразличие, как к солнцу все сильнее тянулась, навстречу похолодевшей материнской душе.
Вадим в свою очередь, обожал папу. В редкие дни, когда было хорошее настроение, отец ходил поиграть с детьми во двор. Изредка всей семьей выбиралась гулять по парку, смеялись, шутили. В первый год после рождения сына, Егор хорошо справлялся с ролью любящего родителя. Затем ему это наскучило. Марина не редко встречала мужа, возвращавшегося с запахом алкоголя, едва уловимые нотки женских духов пропускались без должного внимания.
– Может, не хотела видеть очевидных фактов?! Теперь и сама не смогла бы точно ответить, где упустила ситуацию.
Егор становился все тверже и непримиримее. Проведенное время с родными уже не вызывало прежнего волнительного трепета. Жена списывала раздражительность мужа на рабочую усталость, неудачи, на все что угодно, лишь бы это могло успокоить ее сердце.
Впрочем, Егор порой просил прощения, умолял остаться вместе, дарил подарки, маскируя подъедающее изнутри чувство страха под личину заботы. Уйти, значило кардинально изменить жизнь, отказаться от комфорта, начать все заново, а это не входило в его планы. Однако на смену временному спокойствию приходили очередные, тошнотворные склоки. Не находя больше причин сдерживаться, в пьяном бреду муж начал драться.
– Успокоиться! Перебеситься! Повторяла про себя Марина, заламывая бессильно руки.
– Двенадцать лет назад, когда с Егором полетели в Италию, все было как в сказке. Там гуляя по узким, живописным улочкам я чувствовала любовь. Понимала, что значит жить. Энергия счастья наполняла до краев наши молодые тела. Мы мечтали, состарившись вместе в хижине у теплого моря, умереть в один день.
– Но я жива, а он бездыханный. Сломанный, съеженный, вроде пропитого, вокзального бродяги лежит на полу. Не улыбнётся теперь никогда, не позовет по имени.
– Как бы хотелось что – бы все это оказалось страшным сном!
Воспоминания переплелись, превратившись в бесформенную, кислую массу.
За спиной щелкнули холодные наручники, больно сдавив хрупкие кисти ручек.
Санитары, погрузив одеревеневшее тело, завернутое в большой, серый пакет, понесли на поскрипывающих носилках к входной двери.
Ууаа. Обнявшись, жалобно заскулили дети.
Два доктора в белых халатах стояли перед широким зеркальным стеклом, отделявшим их, от ярко освещенной палаты. Здесь металлические койки, пожелтевшие от старости, тесно стали у выкрашенных до середины в синий цвет стен.
Петр Иванович, заведующий психиатрическим отделением, должен был передать часть наблюдаемых им пациентов прибывшему по назначению из областной клиники Алексею Михайловичу. Время от времени поглядывая внутрь, они обсуждали девушку, одетую в мешковатую, землисто белую рубашку.
Перебегая короткими шажками из угла в угол меж остальных обитателей сего печального пристанища, Марина то и дело резко останавливалась. Жадно хватая побелевшими, сухими губами воздух, часто вскрикивала, направив стеклянный взгляд в пустоту.
– Вам придется постараться, чтобы что-либо исправить в данном случае. Заложив руки за спину, смакуя каждое слово, констатировал старший коллега.
– Насколько положительная динамика выздоровления? Живо отозвался Алексей Михайлович.
– Отсутствует, причем абсолютно. Как раз сегодня пациентку посещает сестра, вы можете задать ей вопросы, если не найдете интересующей информации в карте.
Некоторое время спустя пришла девушка, примерно двадцати четырех лет с виду. Представилась Анной. Волосы, сплетенные в тугую, черную косу легли на высокую грудь. Строгий коричневый костюм, выверенные взвешенные действия, упрямо вызывающий взгляд, отдавали твердостью.
– Марина с Егором были идеальной парой, не ведая большей радости, чем дышать друг другом. Правда, знакомы к тому времени они были всего год.
– Эээх.
– Для любви, как известно, не существует сроков! Тяжело вздохнув, продолжила, после короткой паузы Анна.
– Они, кажется, поругались в аэропорту. Марина в порыве гнева разорвала свой билет и уехала на такси домой. А он сел на рейс, вылетевший в Рим.
В то туманное утро, не успев набрать высоту борт разбился. Разлетелся на тысячу маленьких, пылающих кусочков. Погибли все сто пятьдесят человек. Прошло два года с тех пор. Сестренка так и не приняла случившегося, придумав свою вымышленную реальность.
