Юрий Темирбулат-Самойлов
Сюрприз
«Новый русский» бизнесмен Вован Сидоров по прозвищу «Эксклюзив», будучи человеком неглупым от природы и удачливым по жизни, сумел в своё время органично и гармонично вписаться в перестроечные
1 процессы, что позволило ему к своему сорокалетию, почти день в день совпавшему с эпохальной датой смены тысячелетий
2, достичь многого.
Зарабатываемых денег он давно уже не считал – с этим вполне профессионально управлялись многочисленные штатные финансисты более чем успешно развивающейся группы компаний
«Sidorov Corporation»; на семейном и любовном фронтах тоже всё в ажуре: жена – хозяйственная, скромная и преданная мужу «эксклюзивная» красавица, в оптимальные возрастные сроки той и другой сторон сосватанная в среднерусской провинциальной глубинке, дети – как дети, любовницы – как и у большинства ещё физиологически дееспособных джентльменов его круга…
А, насытившись, как говорится, «от пуза», материальными и прочими с материальным достатком связанными благами, в целом удовлетворённый как личной жизнью, так и растущей репутацией фамилии Сидоров в бизнес-сообществе, подошёл Вован и к готовности приступить к реализации своего недюжинного потенциала в более высоких материях. Например, почему бы не обзавестись, наконец, дипломом о высшем образовании (из института физкультуры вечно впутывавшегося в какие-то сомнительные истории проблемного студента Володю Сидорова лет семнадцать назад отчислили за «фарцовку»
3 дефицитным в стране в те времена импортным ширпотребом – джинсами, жевательной резинкой, различными контрацептивами
4 и прочей тому подобной мелочёвкой)? А вслед за этим грех не защитить для пущей солидности какую-нибудь кандидатскую или даже докторскую диссертацию, благо денежек на оплату услуг «писарчуков»-профессоров, готовых из-за упавшей до оскорбительно низкого уровня зарплаты браться за изготовление incognito даже явно псевдонаучных заказных трудов, а также на взятки за устранение препятствий при прохождении дальнейших процедурных формальностей, как, впрочем, и навыков «давать», Вовану не занимать.
Словом, судьба по всем основным параметрам, можно смело констатировать, удалась.
А посему, юбилей свой праздновал счастливый Вован широко и помпезно. Сначала – пышные банкеты в лучших ресторанах обеих российских столиц для московских и питерских соратников по бизнесу, друзей и родственников. Затем – ряд пирушек ненамного скромнее в тех региональных центрах от Калининграда до Владивостока, где «Sidorov Corporation» имела филиалы и дочерние предприятия.
И под занавес, в качестве сердечно-деликатесного десерта к успешно завершающимся торжествам решился юбиляр подарить своей сентиментальной душе непозволительную долгие годы из-за колоссальной занятости усладу – многодневную лирическую поездку в одиночку, без охраны и помпы, по незабываемым «местам боевой славы»: ведь и родился, и учился в школе, а после неё в вузе, и служил срочную в армии, и начинал свою славную трудовую биографию Вован Сидоров в совершенно разных, непохожих один на другой и прекрасных каждый по своему уголках родного отечества. Тем более, что никак не стыдно в нынешней своей ипостаси без пяти минут финансового олигарха показаться на глаза знавшим, а возможно и любившим когда-то Вовку «Сидорёнка» людям.
Решение такое виделось ему как справедливое, логичное и оправданное. Неужто, после полутора десятков лет в полном смысле слова каторжной, чуть ли не круглосуточной работы без выходных и проходных, почти без праздников, причём работы по её результатам (это очевидно даже слепому) на редкость продуктивной, не заслужил Вован хорошего отпуска? Зачем тогда все эти труды? Мы что, живём ради работы или работаем ради лучшей жизни? Наверное-таки второе. Тем более что бизнес налажен и отлажен, всё в твоих владениях работает как часы…
Вот и проверишь, Петрович, как этот отлаженный ритм сохранится в твоё отсутствие. Недаром же умные люди истинно ценными почитают не столько тех руководителей, которые просто сумели хорошо организовать дело, а, сколько тех, у кого дело это спорится независимо от их физического присутствия-отсутствия.
***
… Последним запланированным для посещения пунктом длившегося без малого месяц богатого на душевные встречи и события путешествия, от которого, при всех положительных эмоциях, не зазорно было бы уже и подустать, значился в вовановом маршруте Липецк, где он когда-то, согласно закона о всеобщей воинской обязанности, отдавал двухгодичный долг Родине в качестве простого советского солдата. Этот относительно небольшой, уютный, утопающий в зелени, славный красивыми и благодушными женщинами, классными мастерами-металлургами и боевыми лётчиками-асами, да и ещё много чем хорошим административный центр одной из самых чернозёмно-плодородных областей центральной полосы России Вован Сидоров любил больше всех городов на свете. Да что там любил… Обожал! И потому, конечно же, специально оставил его посещение на самую концовку своего турне, настроившись за несколько остававшихся дней отпуска отвести душу, отдохнуть так, как в лучшие времена, до этой чёртовой сверхзанятости, он любил отдыхать здесь. То бишь, – по максимуму.
Поселившись в лучшем номере гостиницы «Липецк», руководящий состав которой, состоявший сплошь из давних знакомых Вована, никогда не чинил ему препятствий в приёме любых гостей в любое время суток в обход строгих, ещё с советских времён сохранившихся правил – до одиннадцати вечера и ни минутой дольше! – приступил он, не мешкая, к приятно-полезной процедуре «эксклюзивного» отдохновения.
Для начала – ванна с дорожки. Но ванна не простая, а наполненная только что доставленной по спецзаказу, заранее подогретой до приемлемой температуры лучшей, по его мнению, в мире минеральной водой «Липецкая». Сразу вслед за ванной тут же в номере – приглашённая опять же по спецзаказу бригада «реаниматоров»: две работающие «в четыре руки» тонус-массажистки, маникюр-педикюрная мастерица, парикмахер-стилист. А
после этого – «эксклюзивный» обед в «эксклюзивном» же загородном
ресторанчике «Берендей».
Доставленный услужливо-обходительным, словно из-под земли вырастающим в нужный момент VIP-таксистом чекистской внешности (сто процентов – начальник службы безопасности «Sidorov Corporation» расстарался, молодчина!) обратно в номер для послеобеденного «тихого часа», разомлевший от полнейшей сытости (даже простое перечисление любимых его блюд, отведанных в «Берендее», заняло бы слишком много места, поэтому опустим эту тему…) Вован, впав в полудрёму, лениво перебирал в мыслях имена старых знакомых липчан, на кого стоило сегодня потратить его ценимое дороже золота время. Но – ни на ком из них почему-то не хотелось останавливаться, больше тянуло на какие-то свежие впечатления, контакты…
И уснул Вован спокойным сном почти праведника. А праведником в какой-то мере чувствовал он себя сейчас потому, что впервые, наверное, в жизни ресторанный его обед обошёлся без спиртного. Из всего числившегося в меню алкогольного и безалкогольного пития был от души отведан только ядрёный фирменный берендеевский «эксклюзивный» квас «по-липецки». И – никаких градусов! От горячительных же напитков Вован воздержался в подсознательном опасении, что опять всё будет как всегда: после выпивки обязательно потянет на начинающих уже надоедать доступных в любое время к любому контакту женщин определённой категории. И начнётся, как уже сотни раз бывало, обыкновенный, примитивный по своей сути, хотя и с потугами на предпочитаемый Сидоровым внешний «эксклюзив», разврат. Скорее всего – с того или иного уровня дороговизны, а по цене и – уровня внешней благопристойности проститутками, коими гостиничный ресторан «Липецк», как, наверное, и большинство гостиничных ресторанов вообще, по вечерам просто кишит. С некоторой долей вероятности разврат мог бы, конечно, случиться и помягче, если можно так выразиться. Ибо симпатичных, женственных, большей частью незамужних приятельниц для более пристойного, нежели бордельное, интимного общения у него в этом городе предостаточно, разве что по разным причинам не всегда к его приезду, особенно в обычной сидоровской манере – без предупреждения в какую-нибудь краткую рабочую командировку, хоть одна из них бывает готова к рандеву. Но, разврат, называй его хоть трижды мягким, есть разврат, и этим всё сказано.
В трезвую же голову никаких назойливых подобного рода мыслей особо не лезло. А это уже что-то новенькое, возвышающее Вована в собственных глазах. Ёлы-палы! Как это всё-таки круто… Иметь немереные богатства, быть здоровым как лось, располагать свободным временем и не замышлять при этом ни малейшего поползновения даже на самый безобидный мини-загул с участием женского пола! Видимо, поэтому, справедливо, на его взгляд, гордясь своим в кои-то веки проявившимся целомудрием, и почивал Вован до самого вечера «эксклюзивно»-умиротворённо.
А вечером…
Вечером, увы, от этой «эксклюзивной» умиротворённости не осталось ни малейшего следа. Развеялась она, словно дым, сразу как только Вован, чёрт его дёрнул сделать этот необдуманный шаг, переступил порог одного из ближайших от гостиницы круглосуточных развлекательных заведений. Это был средней руки ночной клуб, где «фэйс-контроль» не свирепствовал так жестоко, как в элитных подобного рода точках. Почему и публика здесь собиралась далеко не «эксклюзивная», а всякая-разная, что поначалу немного напрягло Вована – редкое русское общедоступное увеселение заканчивается без спонтанной пьяной драки или иной подобной разборки. Однако, вскоре он снова почувствовал себя «конкретно крутым» и независимым от досадных клубно-ресторанных недоразумений господином: за крайним со стороны клубного входа-выхода столиком спокойно и уверенно расположилась небольшая группа более интеллигентных с виду, чем большинство присутствующих, построже окружающей публики одетых, атлетического телосложения мужчин. В наиболее солидном из них Сидоров без труда опознал того самого VIP-таксиста, который ненавязчиво, но и своевременно-чётко в течение всего последнего дня ограждал Вована даже от малейшего намёка на желание задать вопрос: «Не понял?..»
Ближе к полуночи, в меру охмелевший и прекрасно себя чувствующий, готовый продолжать любить жизнь во всех её лучших проявлениях так же неистово, как любил её всегда в редкие свободные от дел часы и дни, он путём тщательного визуального отбора выделил из веселящейся пьюще-танцующей публики пару премиленьких, пришедших вместе и занявших один маленький столик на двоих девчушек «передового современного студенческого менталитета», чем-то неуловимо похожих одна на другую. Вряд ли они были родными сёстрами при ощутимой разнице в чертах лиц, хотя обе, как, вообще-то, и сам Вован, русоволосые, статные, выше среднего ростом и спортивной осанки. Даже цвет глаз – его родной, кстати, серо-зеленоватый – показался Вовану одним и тем же что у первой, что у второй. Но скорее, больше походили они друг на дружку манерой поведения: обе раскрепощённые, да не до вульгарности; без кавалеров – а держатся уверенно, независимо. Судя по антуражу и аксессуарам, не слишком богаты материально, однако одеты со вкусом, так же как и напитки на их столике – достойные не самых хилых клиентов этого достаточно материально-затратного заведения. И Сидоров воспылал: «Эксклюзи-ив!..»
Владимир Петрович (иногда, бывало, он чувствовал себя именно так, а вовсе не Вованом), этого не даст соврать никто из его окружения, даже, наверное, тот ненавязчивый офицерской выправки VIP-таксист из службы безопасности
«Sidorov Corporation», умел обхаживать женщин любого полёта. Но здесь почему-то почувствовал себя не слишком уверенно. Дешёвых банальностей вроде бутылки шампанского через официанта «от нашего стола – вашему столу» ему сейчас хотелось меньше всего. Но чем привлечь внимание сразу пары «студенток» вдвое моложе его возрастом? Да к тому же явно из категории той молодёжи нового поколения, которой палец в рот не клади при всей её внешней приветливости и доброжелательности.
Думал, думал Вован, но так ничего оригинально-эксклюзивного в его
умную голову и не пришло. Загрустил Вован. А попытавшись расправиться с ненужной грустью посредством оглушительной дозы виски, но, не добившись душевного облегчения, ещё и запсиховал Вован.
И покатился Вован назад… от попыток очередного эксклюзива к той самой, презираемой им, грубой и пошлой банальности.
Вспомнил он вдруг, причём со всем искренним уважением, любимую присказку своего ближайшего помощника и соратника, финансового гения-директора «Sidorov Corporation»: «что невозможно купить за деньги, то можно купить за большие деньги, а чего нельзя купить за большие деньги, то можно купить за о-очень большие деньги».
Вспомнил Вован ещё и прочитанное недавно в какой-то бульварной «жёлтой» газетёнке интервью известного всей стране молодого супермена-бизнесмена, который рассказал, как в одном из фешенебельных столичных отелей, в интересах дела, с целью успешного проведения переговоров с выгодным партнёром-иностранцем взялся после всех предваряющих переговоры ресторанных угощений обеспечить этому иностранцу по его запоздалому пьяному намёку высокопробный дамский интим. Ситуация критическая – иностранец вот-вот свалится спать, а искать дорогих проституток эскорт-класса уже некогда.
Как утопающий, хватающийся и за соломинку, бизнесмен лихорадочно перебирал в мыслях варианты, вплоть до фантастических, спасения завтрашней сделки от плохого настроения иностранной стороны переговоров. И его осенило: одна из администраторов отеля, где всё происходило, оказалась дамой очень красивой, если не сказать совершенной внешности. Хотя, правда, и манер при этом весьма строгих, граничащих с неприступностью. И решился бизнесмен на отчаянный шаг, крайне при этом рискуя попасть в кутузку за сексуальное домогательство. Он обратился к приглашённой на разговор «тет-а-тет» женщине открытым текстом, прямо объяснив, что от неё требуется. И в качестве убийственного аргумента предложил ей за услугу первую же пришедшую в воспалённую от безысходности голову сумму, о которой потом, хотя дело того и стоило, в душе немного жалел – семь тысяч долларов наличными, то есть всё, что оставалось на этот момент в его карманах. Оскорблённая таким диким в бесцеремонной непристойности предложением, собеседница секунды боролась с собой, но ясно написанное на её лице благородное негодование «что вы себе позволяете?!» быстро сменилось выражением деловой заинтересованности. При всей своей внешней строгости и офис-менеджерской вышколенности она, увы, не устояла:
– Хорошо! Но деньги вперёд.
И… не подвела, честно выполнив в общем-то неприсущие образу жизни замужней дамы из хорошего общества «договорные обязательства». Ночь иностранец провёл великолепную. Контракт наутро был подписан в соответствующем настроении. Деньги по этому контракту бизнесмен заработал огромные.
… Дальше играть в молчаливые «кошки-мышки» с сотрудником собственной же службы безопасности, хотя ранее и незнакомым ему визуально, но уже довольно явно проявившим себя, не имело никакого смысла. Вован поднял руку и щёлкнул пальцами.
– Слушаю вас, Владимир Петрович! – мгновенно возник тот рядом, вытянувшись «во фрунт».
Вован вынул из внутреннего кармана пиджака-смокинга непочатую пачку пятидесятидолларовых купюр. Секунду подумав, достал из бокового кармана ещё примерно с полпачки:
– Сделай так, чтобы…
– Есть, Владимир Петрович! Разрешите выполнять?
– Да ты врубись, что сделать-то надо!
– Культурно снять вон тех двух девочек и доставить их…
– Правильно! Смотри-ка, не дурак.
– Стараемся.
– Значит, номер чтобы экипировать как дворцовую спальню эмира
бухарского. Денег не жалеть!
– Гостиница для такого дела не лучший вариант. На всякий случай уже сняты более подходящие апартаменты. В общем, всё необходимое для непредвиденной экстренной ситуации подготовлено.
– Всё, да не всё! А музыка живая или на худой конец караоке? А экзотика какая-нибудь, чтоб сразу наповал? А дежурный повар на всякий пожарный? А… Ну ладно, действуй, да чтоб без проколов!
– Обижаете, Владимир Петрович! Всё будет тип-топ.
Всё и получилось «тип-топ».
Не чересчур избалованные деньгами и не совсем ещё испорченные ночной клубной жизнью девчонки поначалу, естественно, стушевались от столь откровенного приглашения со стороны серьёзных с виду мужчин «приятно провести время с достойным джентльменом». Однако… сумма «ни к чему не обязывающего скромного подарка» для них, как и для той дамы из газетной публикации, оказалась банально убийственной, намертво парализующей внутренние тормозные системы. За такие деньги, каких их матери-одиночки даже вдвоём вместе взятые не зарабатывали и за год, почему бы разок в жизни не рискнуть, не провести ночь в компании с незнакомым человеком?..
Но то, что они с явным облегчением в душе увидели, оказалось совсем не страшным, а наоборот, повергло их в настоящее восторженное смятение. Такого великолепия им даже во сне бы не приснилось ввиду недостатка житейского опыта и фантазии. Причём, вежливые, безупречного поведения и приличной внешности мужчины и думать не думали к ним приставать, представившись всего лишь «обслуживающим персоналом».
– Слышь, Аньк! – шепнула одна другой на ухо. – Всю жизнь живу в нашем городе, а не подумала бы, что здесь такие райские уголки есть.
– Значит, есть, Марин. Вот и пользуйся случаем!
– Что, полная расслабуха?
– Здесь, похоже, иначе не бывает. Раз уж рискнули и согласились
прийти сюда-а…
– Отступать, говоришь, некуда – позади Москва?
– Только вперёд! По-другому, боюсь, уже вряд ли получится…
– Передком пробьём себе дорогу!.. – хохотнула Марина, подавляя напускной развязностью всё же таившийся где-то в душе вполне объяснимый страх: кем и каким на самом деле может оказаться тот таинственный «достойный джентльмен», в обществе которого они с подругой приглашены «приятно провести время».
– Если мозгами пока не умеем, значит, ты права, придётся начинать пробиваться к хорошей жизни по-простому, сугубо по-бабьи. А что делать, кому сейчас легко?..
– Аньк, а чего это наш «джентльмен» не показывается?
– А может, Марин, это и не джентльмен вовсе, а Квазимодо
5 какой-нибудь, или того хуже – Чикатило
6? Ведь «скромные подарки» в несколько тыщ баксов за просто так не дарят.
– Дарят и миллионы. Не за просто, конечно, так… но, богатые мужчины красивым женщинам.
– Вот и взглянуть бы поскорее. А то, аж мурашки от любопытства по коже…
– А вот и я! – тут же, как по заказу, возник за их спинами приятной наружности моложавый мужчина средних лет – холёный, изысканно одетый и жизнерадостный. – Прошу прощения за небольшое опоздание, но я должен был привести себя в порядок перед встречей с такими прекрасными незнакомками.
И протянул обеим по пышному букету красивых цветов. В каждый букет была вложена приоткрытая коробочка с набором дорогих ювелирных украшений.
У девчонок ещё более отлегло от сердца:
– Ой, а мы вас видели в ночном клубе!
– Было дело… Ну, давайте знакомиться. Друзья зовут меня Вованом.
– Аня.
– Марина. Но как-то неудобно просто Вованом. А отчество?
– Какие сегодня к чёрту отчества? Расслабляйтесь, девчонки! У меня отпуск заканчивается. А Липецк – мой любимый город.
– Вы здесь бывали раньше?
– В армии служил, на самой городской окраине – на Автопарке. В Дикое да в Коровино к девчонкам в самоволки бегал с друзьями. На «губе»
7 не раз за это сиживал.
– Что вы говорите! А мы как раз оттуда родом. Аня с Дикого, а я – с Коровина. Только Автопарк теперь уже совсем не окраина, всё по-другому.
Город наш растёт и меняется на глазах.
– Ну, об этом потом обязательно расскажете, ностальгия меня гложет немилосердно. Тоскует душенька-а… А сейчас попрошу для начала за стол! И первый тост будет за ликвидацию.
Девчонки онемели: неужели и в самом деле маньяк? Нет, не просто так заманивают доверчивых искательниц приключений такими «скромными подарками», какие сходу отвалил им этот Вован – имя-то какое! Бандит, как есть бандит…
– З-за ликвидацию к-кого? – еле выдавили из себя хором Аня и Марина.
– Не кого, а чего – «выканья», конечно! – расхохотался довольный девчачьей реакцией на свою шутку Вован. – «Вы», да «вы»… Тем более, – подмигнул он, – мы сегодня должны заслужить право называть друг друга не просто друзьями, а близкими. О-очень близкими.
– Почти что, значит, родственниками. Отцы и дети…
– Точно! Так что, давайте-ка по-простому, «доченьки» мои. Ох, и
удочерю же!
– Да-авайте, «папаня»… в общем, согласные мы.
– Не «давайте», а «давай, Вован»!
– Что ж, двум судьбам в одной не бывать, как говорят наши мамки. Давай, Вован!
– Вот это уже лучше. Ваше здоровье, дочурки!
… Ночь прошла бесподобно. Потерявшие относительно недавно своё девичье целомудрие девятнадцатилетние подружки-однолетки (как верно угадал в ночном клубе, глядя на них, Вован – и в самом деле студентки одного из местных вузов), были до потери самообладания возбуждены, и в то же время ощутимо скованны непривычной и необычной для них «сверхбесстыжестью» соития втроём. Обильные винные пары с «эксклюзивным» угощением помогли им при этом в какой-то мере избавиться от мешавшей делу скованности, и они до самого утра изо всех сил старались доставить как можно больше удовольствия всё более и более, по мере опьянения, нравившемуся им весёлому джентльмену Вовану, используя для этого весь без остатка свой небогатый пока женский опыт.
Более искушённый в этом плане, годившийся им по возрасту в отцы, но физически ещё очень крепкий Вован, хотя и вряд ли меньше самих девчонок возбуждённый нестандартной в своей развратности ситуацией, и от души наслаждающийся свежестью их тел и непосредственностью в поведении, всё же, не теряя контроля над собой, с доброжелательной интимной откровенностью мягко корректировал действия девчонок, подбадривал где надо, и в конце концов добился их если не совсем полной, то во всяком случае максимально возможной для подобной ситуации «расслабухи». Все трое блаженствовали так, как, наверное, никогда в жизни. Эксклюзив, да и только!
За этой ночью последовал не менее великолепный субботний день. Потом – опять ночь, и опять день, воскресный, когда на занятия в институте, в отличие от полуобязательной субботы, идти и вовсе не надо. Подарки Ане и Марине в виде денежных купюр высокого достоинства, в иностранной, разумеется, валюте, сыпались от «удочерившего» их таким образом «папаши» как из рога изобилия.
Наконец наступила третья, уже немного поспокойнее ночь, когда более-менее насытившиеся друг другом трое, уже смело можно сказать, влюблённых смогли, наконец, перевести дух и начать общаться «чисто по- дружески», чтобы спокойно поговорить по душам «за жизнь», рассказать, хотя бы кратенько, каждый о себе.
– Эх, и балбесом же я был, когда служил здесь, – откровенничал разомлевший Вован, нежно поглаживая прижавшихся к нему с обеих сторон голеньких Аню с Мариной. – Каких женщин зря обижал! По сей день не могу себе простить. Урод я моральный!
– И никакой ты, Вован, не урод, – возражали они в один голос, – а очень даже мировой парень. Не наговаривай на себя. Да любая для тебя с удовольствием и радостью родит ребёночка! Хочешь, и мы тоже? А что, мы
ведь не предохраняемся с тобой сейчас…
– Не-е, девчат, – пропустил мимо ушей их «не предохраняемся» Вован, – урод я. И пока не покаюсь хотя бы перед двумя самыми обиженными мной, не успокоится моя душа. Вот прямо утром и пойду, да разыщу обеих. Ведь ни ту, ни другую, сколько раз был здесь в Липецке за двадцать лет после службы, так и не навестил.
– А может, помочь тебе в поисках? Мы многих коровинских и дикинских ещё помним, хотя и разъехались все давно по разным современным микрорайонам.
– Ладно, справлюсь. У меня служба безопасности знаете, какая крутая? Иголку в стоге сена сыщет.
***
К концу следующего дня Вован и впрямь располагал адресами нынешнего местожительства обеих своих любимых девушек армейской поры, между которыми его сердце почти все два года службы разрывалось пополам, да так никого и не предпочло для такого решительного шага как женитьба. Уходя на «дембель», он, чтобы не заблудиться окончательно и не сойти с ума, скрепя сердце и стиснув зубы порвал отношения и с той, и с другой. Но, не помогло – так и не смог выкинуть ни одну из них ни из головы, ни из сердца.
После службы он раз или два слышал от кого-то из осевших «на гражданке» в Липецке однополчан, что одна из его так малодушно брошенных невест, Лиза, была в момент расставания беременной. Но не придал этому большого значения. А теперь любопытство с примесью ревности засвербило в душе с огромной силой: от кого это, интересно, Лизка тогда «понесла»? Уж, часом, не от него ли, Вована? И решил он теперь Лизу навестить первой.
***
Крикнув из кухни звонящему в дверной звонок, что можно входить – не заперто, и подавшись навстречу, та остолбенела. Стопка свежевымытых тарелок вывалилась из рук.
– Вовка!.. – только и сумела растерянно пробормотать женщина.
– Лизуха! – сдавленно воскликнул Вован, не зная, куда пристроить букет цветов и огромный торт, занимавшие руки.
Топтавшийся позади водитель-охранник выложил на стол в гостиной сумки с подарками, вино и продуктовые деликатесы, и тихо исчез.
Обретя после первого прилива чувств способность говорить хоть относительно спокойно, тут же засыпали друг друга вопросами.
– Вот так одна все эти двадцать лет, – повествовала о своём житье-бытье
всё ещё стройная и гладкокожая, аппетитная для мужского глаза Лиза. – И Полинка тоже одна…
Вован поёжился. Краска залила его лицо. Тело прошиб противный липкий пот.
– А почему? На таких красавиц, да женихов не нашлось? В жизни не поверю!
– Эх, Вовка…
– Чего?..
– Так мужикам от красивой бабы чего надо-то? Всего лишь того же самого, чего и тебе по молодости. А жениться бегут на богатых да на родовитых, чтобы повыгоднее.
– Ну, Лизонька, зря ты так. Мужик мужику – рознь.
– А сам-то ты? Рознь…
– Я слишком поздно узнал, что ты беременна. Да и то не очень поверил. Ведь сама ты ничего не говорила об этом.
– А зачем? Если сердце мужика не с тобой, что толку насильно привязывать его беременностью. Всё одно разводами такие браки заканчиваются. И ребёнку душевная травма на всю жизнь. Пусть уж лучше живёт в неведении, кто его кровный отец. Или думает, что геройски погиб ещё до его рождения.
– Так ты родила тогда?!
– Обе мы родили с Полинкой.
У Вована сдавило сердце.
– Как, и она?!
– Да-да, Вовочка, и она тоже. Так же, как и я – от тебя. Других мужчин в то время ни у неё, ни у меня не было.
– Лиза!.. – задохнулся Вован.
– Да не волнуйся. Всё нормально, никаких вопросов к тебе нет. Замужем мы за тобой не были, алиментов не затребуем. Тем более что дочки наши уже, слава Богу, совершеннолетние.
– У вас у обеих дочки?
– Представь себе. И обе красавицы, подруги не разлей вода. Студентки.
– И вы сами их, без мужей, вырастили?
– Сами. И в школе выучили, и к музыке-спорту сумели не хуже других
приобщить, и в институт дали возможность поступить.
– Так… э-э… Лиз… Вы с Полинкой что, общаетесь так всю жизнь без вражды?
– А чего нам враждовать? Тогда, когда ты, как герой-сердцеед, то со мной, то с ней шуры-муры крутил, ненавидели в душе друг дружку лютой ненавистью, хоть и виду не подавали. А когда ты же, как последний трусишка-зайчишка, исчез, так и не приткнувшись ни к одной из нас, примирились с судьбой.
– И ополчились сообща на меня.
– Да нужен ты… Просто запрезирали мы тебя тогда с такой же силой, с какой до этого любили, а друг дружку ненавидели.
– Лиза, простить-то сможете меня, дурака? Хоть когда-нибудь…
– А мы к тебе, я же сказала, не в претензии. Как убедились, что обе беременны, решили твёрдо: рожать. Назло таким как ты. Мы сами решили, понимаешь?
– Н-не понимаю… Извини, Лиза, но мне чего-то вдруг резко так плохо стало… Не выдержу я этого…
– Вы-ы-держишь, куда ты денешься! Вот сейчас позвоним Полине, соберёмся втроём, выпьем твоего заморского шампанского, ещё чего покрепче да повкусней из наших собственных припасов. Попоём наши старые песни. Помнишь, как пели мы иногда втроём, когда ни Полинка, ни я, уверенные каждая про себя (ой, глупышки-и!..), что именно она для тебя одна-разъединственная, ни сном, ни духом не ведали, что развлекался ты, свинтус, оказывается, втихую с нами обеими поочерёдно? И друг дружке свою любовную близость с тобой не выбалтывали, до-о-лго хранили, дурочки, втайне как святое. Да и сглазить боялись. Ну что, Вова, звонить Полине?
– Сам Бог велел… – обречённо в душе, а внешне с энтузиазмом, насколько мог бодро произнёс он, украдкой разминая левую сторону груди, где всё назойливее жгло изнутри неумолимо разгорающимся огнём.
***
– Вовка!.. – точно так же, как и час назад Лиза, охнула Полина, открывая на звонок дверь своей квартиры. И так же, как у той стопка тарелок, вывалилось из рук Полины всё, что в них было.
– Полинка… – выдохнул Вован. – Всё такая же красивая!
– Да уж… вашими, мужики, молитвами… Ох, какие цветы! Спасибо. Пораньше бы только немного, лет этак на двадцать, цены бы тебе, Вовочка, не было.
– Не береди душу. И так тяжело.
– Что, Лизонька уже рассказала о следах твоих незаметённых в этом городе?
– Немного.
– Что ж, тогда присаживайтесь, сударь, да поближе к столу. В ногах правды нет. Ну, и выпить за встречу не помешало бы. А пока мы с Лизкой на стол соберём из твоих деликатесов и нашей домашней закусочки, глянь вот фотоальбомчик, чтоб не скучать.
Вован с опаской, как от ядовитой змеи, отодвинулся от альбома. Какой-то непонятный незваный страх мешал ему заглянуть внутрь.
– Спасибо, вечер большой, ещё насмотрюсь на фотокарточки. Мне бы на вас в натуре наглядеться досыта, недоласканных, да после такой-то разлуки.
– А кто тебе мешал, сердечный ты наш? Мог все эти годы без отрыва лицезреть что одну, что другую, – едко усмехнулась Полина и с трудом, ломая язык, выговорила:
– В натуре самой наи-на-ту-раль-ней-шей.
– Да во всех ракурсах, в любом виде! – поддержала подругу ещё более, как показалось Вовану, ядовитым смешком Лиза.
В ходе ужина Вовану час от часу становилось хуже. Пот заливал лицо, тело начинало немилосердно чесаться, как бывало с ним в моменты особого душевного волнения.
Сначала слегка, а затем уже поосновательнее захмелев, попытались
втроём хором попеть «старые песни о главном», любимые ими когда-то. Не получилось.
– Вов, да не переживай ты так, – увещевали его подруги. – Что было, то прошло и быльём поросло. Забудь. Всё в порядке. И у нас, и у дочерей.
– Лиз, Полин, а может, позволите мне принять посильное участие в судьбе дочек? А что, деньги, связи у меня есть. Обеспечу всем по высшему разряду.
– Ладно, остынь. Обойдёмся, как обходились до этого столько лет.
– Кстати, Лиз, Полин, а где они, ваши девчата? Хоть познакомите? Или… дозвольте хотя бы со стороны глянуть.
– Так вон же альбом! Чего смотреть-то не стал? А девчонки собирались сегодня куда-то на дискотеку допоздна. Если не до утра опять. Все выходные где-то в студенческом общежитии у своих прогостили, будто и дом для них уже вместе с матерями не существует. Эх, молодёжь пошла… Хотя, если так уж хочешь, давай попробуем позвать сюда. Мобильные телефоны мы им обеим справили недавно, всё как у людей. Звонить?
– Давайте.
И тут же, как по заказу, раздался входящий телефонный звонок.
– Ну вот, кажется, на ловца и зверюшки бегут, – хмыкнула, приложив трубку к уху, Полина и строго скомандовала:
– Никаких «до утречков», и так уже какие сутки веселитесь неизвестно где и с кем! Ладно-ладно, верим… Да, тётя Лиза у меня. И ещё кое-кто… А вот это пока секрет. Сюрприз, так сказать. Неожиданный и интересный. Увидите, познакомитесь – о-бал-деете! В общем, дуйте и та, и другая сюда, и никаких гвоздей! Всё.
Вован подобрался. Предстояло не самое простое в его жизни знакомство. Вышел в прихожую к большому зеркалу. Осмотрелся. Зашёл в ванную, ополоснул горящее лицо холодной водой. В груди жгло сильнее и сильнее. Он не мог точно понять, отчего его всего так корёжило и трясло: или просто от волнения перед первой встречей с собственными кровными детьми, о которых столько лет ничего не знал, или же от неотвратимости чего-то страшного. Ведь страх, граничащий с ужасом, он ощущал явнее явного. Но перед чем? Или перед кем?
В ногах ослабло настолько, что пришлось присесть на край ванны.
– Вова, тебе плохо? – в проёме приоткрытой двери появились взволнованные, почему-то расплывающиеся как в густом мареве лица обеих женщин. – Может, «скорую» вызвать?
– Не вздумайте! Давайте-ка, я приму контрастный душ, и всё пройдёт.
– Правильно! – согласилась Полина. – Вот тебе свежее полотенчико. И можешь воспользоваться, если не постесняешься, моим, тоже свежим, халатиком. – А я пойду-ка, звякну девахам, чтобы чуток ещё погуляли, пока ты наведёшь над собой полный марафет. Ведь папу своего дочери должны, хотя бы для первого раза, увидеть в наилучшем его облике, парадном.
– Морозяка лютый на дворе… – превозмогая навалившуюся одышку, с трудом проговорил вяло раздевающийся Вован. – Какое гуляние?
Из прихожей послышался голос Полины:
– Что-то, Лизка, мобильники ни у моей, ни у твоей не срабатывают. Боится нашего мороза азиатская-то техника! Ладно, пойдём, пока Вова тут прихорашивается, встретим девок, да сами прогульнёмся с ними.
– Ну, давай, Вов, мы скоро, – Лиза вышла из ванной, оделась в шубку и вслед за Полиной удалилась.
***
Вован расклеился вконец. Какой-то жуткий, не знакомый никогда ранее страх сковал его тело и мысли. Затем вдруг мысли совсем исчезли. Остался только страх. Он уже не помнил, был ли под душем, и вообще включал ли воду. Вслепую натянув на себя женский махровый халат, бросился вслед подругам, не догадавшись даже сунуть ноги в какие-нибудь тапочки. Открыв входную дверь, выглянул наружу и воззвал, вместо куда-то вдруг пропавшего фирменного сидоровского «эксклюзивного» баритона, еле
слышным хрипом:
– Лиза! Полина!
Но на лестничной площадке остался только знакомый лёгкий аромат дамских духов «Шанель».
Он захотел догнать так быстро исчезнувших женщин. Мало что соображая, выскочил из квартиры… Позади щёлкнуло. Вован оглянулся – дверь была плотно закрыта. Дёрнул за ручку. Так и есть – замок заперся автоматически.
Не чувствуя онемевшими ногами ледяного холода каменного подъездного пола, забыв, что существует такое достижение технического прогресса как лифт, бегом, вприпрыжку, поскакал вниз по лестнице.
Злющий мороз на выходе из дома как кипятком ошпарил. Это взбодрило
Вована, и он, на какое-то короткое время очнувшись и придя в себя, вспомнил, за что, кроме всего прочего, любил этот город: в Липецке уникальным и «эксклюзивным» нынче было то, что здесь совершенно бесплатны городской транспорт и городская телефонная сеть, включая таксофоны. Но, куда ехать, и кому звонить? Дочкам Лизы и Полины, которые, кстати, если верить россказням их матерей, и вовановы дочери тоже? Так ведь, номеров их «мобильников» он не знает. Да если бы и знал… Предстать пред их оченьки в таком виде в такую холодрыгу?.. Нет уж!
Вован забежал обратно в подъезд, молниеносно взлетел на второй этаж, на третий. И вдруг запамятовал, на каком же живёт Полина и с которого он только что спускался.
Сознание Вована опять начало стремительно погружаться в вязкую трясину властно овладевающего всем его существом панического страха. Страха, как он смутно, но всё же начинал больше и больше догадываться, скорой встречи с чем-то нежелательным настолько, что лучше уж конец.
Боже! А зачем он вообще здесь, в этом отвратительном месте? И как сюда попал? Что за дикое пламя так жжёт и разрывает грудь? И что за тиски так изуверски ужасно сжимают голову, заставляя глаза вылазить от боли из
орбит?
Может, его отравили? Но – кто? Коварные конкуренты по бизнесу медленнодействующим ядом? Или – подло, из лживой бабьей солидарности забеременевшие когда-то, много лет назад, подружки, с которыми он, кажется, сегодня встречался. А почему так холодно? А где дублёнка? Что это за странная, незнакомая цветом и запахом тряпка на плечах? Надо бы ноги ею укутать. Та-ак… Ой нет, тело оголённое ещё сильнее мёрзнет. Наденем-ка обратно. Во-от, теперь вроде полегче, но опять ногам худо… Др-р-р!..
Стоп! Подружки были точно. И ушли за другими такими же, только молодыми. Или за хахалями своими? Зачем? Чтобы ему, Вовану, стало ещё хуже? Заговор! А что это за весёлые женские голоса снизу? Радуются близкому вованову концу? Ну, не-етушки! Так легко Вован не дастся, не на того напали.
Не найдя под рукой никакого оружия для достойного отпора противнику, он снял с себя халат, связал узлом один его край, взялся за другой, и в устрашающей позе абсолютно голышом изготовился к битве.
Голоса внизу стихли. Послышался звук работающего лифта. Меньше чем через минуту на той же площадке, где собрался принять смертный бой так жестоко страдающий «эксклюзивный» гость-сюрприз Вован, открылись створки лифтной двери. «Сюрприз» отпрянул в противоположную сторону и замер в полной решимости постоять за себя.
Сознание его, помутнённое ужасающим предчувствием, прояснилось вдруг ещё на миг, и зрачки глаз расширились от теперь уже совершенно непереносимой боли. Какой-то дикий зверь внутри груди изо всех сил рванул когтями сердце. На голову как-будто обрушился поток чего-то наподобие здоровенных камней, любой из которых обычно убивает наповал…
Последнее, что увидел, теряя сознание, мгновенно понявший, как ему показалось, всё, и страстно возжелавший мгновенной же смерти владелец процветающей группы компаний
«Sidorov Corporation» Вован – это… о, дьявол!.. выходящие из лифта в сопровождении своих весёленьких матерей Елизаветы и Полины, – они или не они?!. что-то глаза слезятся… ч-чёрт!!! – так славно «удочерённые» им девушки из ночного клуба Аня и Марина.
– Эк-ск-люз… – на этот раз своё любимое словечко он так и не договорил. Сирены «скорой помощи» не слышал…
***
… Спустя несколько лет один из среднерусских мужских монастырей напутствовал на самостоятельную церковную службу в новом приходе самого благочестивого в своих рядах монаха – отца Викентия (в миру Владимира Сидорова), давшего обет до конца дней своих усердно нести слово божье в народные массы. И особенно – в части уважения основных Его, Господа нашего, заповедей, среди которых и – «не прелюбодействуй»…
При этом вряд ли кому-то из прихожан суждено узнать, чем на самом деле больше всего мучается в душе батюшка. И сам батюшка этого тоже не знает, то есть не уверен до конца… А неизвестность – это хуже худшего… Но, даже если в тот вечер в холодном подъезде из-за множества настораживающих, наталкивающих на пугающие выводы совпадений ему всего лишь померещилось, что видит именно тех девушек… сама вероятность такого страшного греха с родными дочерьми, да ещё с двумя сразу, достаточна для любого наказания судьбой.
«Новые русские бизнесмены! Братья! – взывает теперь денно и нощно под золочёными куполами вверенного ему храма отец Викентий. – Осенённые милостию Божией и достигшие высот благополучия, помните, что кому многое дано, с того соответственно и спросится…
Сатана в дьявольской ипостаси змия-искусителя всегда незримо рядом, и
в любой момент готов воспользоваться вашими слабостями, чтобы ввергнуть в грех. А грех в вожделении неискушённого смертного сладок… нередко он кажется слаще даже, чем тот плод, вкусив который, были изгнаны из рая праотец и праматерь человечества.
Не забывайте, братья мои возлюбленные, что деньги и власть – самое
серьёзное испытание для живущего на этой земле. Не поддавайтесь тёмным силам, будьте чище в помыслах ваших, творите добро, и воздастся полной мерой вам и потомкам вашим… Аминь!»
Примечания
1
Перестройка – объявленный на XXVII съезде КПСС (Коммунистической партии Советского Союза) её генеральным секретарём Михаилом Горбачёвым курс «Новое мышление», направленный на полное обновление жизни страны, в т.ч. на ускоренное развитие экономики и либерализацию политики. За несколько лет (1985-91гг.) Перестройка привела к уничтожению СССР (Союза Советских Социалистических Республик) как державы, распаду его на пятнадцать суверенных государств, массовому обнищанию населения и сказочному за счёт этого обогащению всего нескольких процентов его численности
(обратно)2
Конец декабря 2000 – начало января 2001 гг.
(обратно)3
Спекуляция – согласно советскому уголовному законодательству – «скупка и перепродажа с целью наживы», каравшаяся, как правило, длительными сроками лишения свободы. Сидоров, благодаря своей везучести, отделался «лёгким испугом»
(обратно)4
Противозачаточные средства
(обратно)5
Персонаж романа французского писателя Виктора Гюго «Собор парижской Богоматери». Отличался внешним уродством, сделавшим его имя нарицательным
(обратно)6
Серийный маньяк-убийца и насильник, обезвреженный в 1990-е годы в Ростовской области. Приговорён к высшей мере наказания – расстрелу.
(обратно)7
Гарнизонная гауптвахта – место отбывания военнослужащими краткосрочных арестов за дисциплинарные проступки (жарг.)
(обратно)Оглавление
*** Примечания ***
