водянистые глаза начальника лагеря, выслушал приговор. Затем его отвели на склад, где он сдал всю свою верхнюю одежду и босиком, в одних кальсонах и исподней рубашке пошёл впереди конвоиров, ступая голыми ногами по влажной земле и холодным камням.
Конвоиры вели его по тропинке, где несколько часов назад он шёл с женою. Конвоиры шли злые и недовольные. Андрей их понял.
– Привыкайте, ребятки, скоро работы будет много, – сказал насмешливо.
– Да помолчи ты, и так тошно, – сказал один из конвоиров и зло сплюнул.
Пришли к Безымянному озеру.
– Становись к обрыву, – сказал хмуро конвоир, не глядя на подъесаула.
Андрей подчинился: встал – перекрестился, руки по швам, спокойно посмотрел на своих палачей.
– Ты уж прости нас, мил-человек.
– Бог простит, – ответил Андрей.
Он покосился налево. Вот на этом бугорке несколько часов назад сидели они с Дуней, трава вон помята…
Раздался хлёсткий сдвоенный винтовочный выстрел. Андрея опрокинуло в чистую холодную синеву Безымянного озера.
Тело подъесаула Гундоровского Георгиевского полка медленно опускалось на дно в клубах красной крови.
_____________
А через девять месяцев Авдотья Зайцева родила третьего ребёнка, второго сына. Назвали Андреем.
