Персидские заметки [Константин Сергеевич Корнеев] (fb2) читать онлайн

Константин Корнеев Персидские заметки

Овсяная каша

Вид на Тегеран с башни «Милад»

Дело было в Тегеране, где находилась с визитом большая российская делегация. Она остановилась в одном из лучших отелей города. Когда все высокие гости разместились по гостиничным номерам, один из делегатов обратился ко мне, чтобы узнать, можно ли попросить в ресторане приготовить для него на завтрак овсяную кашу. Пустяковая на первый взгляд просьба, тем более что овсяные хлопья дефицитом в Иране не являются, а само блюдо не есть сколько-нибудь сложное в приготовлении. Я пошёл справиться в гостиничный ресторан и, получив там положительный ответ на свой вопрос, сообщил, что овсянку утром сделают. По правде сказать, у меня возникло небольшое затруднение в объяснении, что же представляет собой овсяная каша на молоке. Я довольно долго пытался объяснить шеф-повару, который лично взялся за столь серьёзное дело, что же нужно готовить. Прямого персидского эквивалента этому слову я не нашёл и попробовал использовать английские porridge, но это не помогло, а моё объяснение на фарси, что из себя представляет каша, чем-то смущало повара. Тогда я рассказал ему рецепт, который он повторил и запомнил. Тем не менее, для надёжности, а также чтобы исключить любые возможные отклонения, на листке бумаги я написал рецепт, где по пунктам было изложено, как готовить овсянку, и отдал бумагу кулинару. К этому времени я уже достаточно долго жил в Иране и успел довольно близко познакомиться с особенностями местных жителей и их менталитета, поэтому хорошо знал, что любая, даже самая однозначная инструкция может быть понята как-то иначе, и при этом именно так, как нельзя было даже предположить, или попросту иранец, как всякий восточный человек, забудет или отложит то, что обещал сделать. Нельзя относиться к этому как чему-то плохому или хорошему, просто так есть, все люди и национальности разные, и их нужно воспринимать такими, какие они есть, иначе взаимодействовать с ними будет сложно. Более чем уверен, что те же иранцы находили немало чего казавшегося им странным и непонятным у меня.

Утром я встал пораньше, чтобы проверить, сдержал ли шеф-повар своё обещание насчёт каши. Спускаясь в ресторан, я был полностью готов к обычной восточной необязательности и нисколько бы не удивился, услышав, что овсянка не готова, а также тысячу и одну причину, каждая из которых даже в отдельности не давала никакой возможности сделать дело. Но повар меня приятно удивил. Войдя в ресторан, я отправился прямиком на кухню, где он меня уже ждал. Широко улыбаясь и щурясь, словно ему в лицо светило солнце, он с предовольным видом радушно меня поприветствовал, осведомился, как у меня дела, и сообщил, что каша готова. Я от души поблагодарил старательного и ответственного повара и уже было собрался уходить, как он остановил меня, взяв за руку, и предложил попробовать овсянку. Я отказался, сославшись на занятость. Да и что её пробовать, овсянку-то, что в ней может быть особенного. Но повар никак не хотел отпускать меня без дегустации. Я всё отказывался, но он настаивал. Наконец, после долгих уговоров я сдался. К тому же мне не хотелось его обидеть, учитывая, насколько ответственно он отнёсся к моей просьбе. Как оказалось минутой позже отказывался я совершенно зря, и мог бы впоследствии об этом пожалеть. Я взял ложку и попробовал. Хотя на вид это была совершенно обыкновенная овсянка, вкус у неё оказался каким-то странным. Я с недоумением поинтересовался у повара: «Что ты туда добавил?» Он с нескрываемым удивлением посмотрел на меня и вопросительно произнёс: «Как что? Картошку и лук». Эти слова меня немного смутили, я был уверен, что не говорил ему класть в кашу ни то, ни другое. Я спросил у него: «Зачем? Я же не говорил добавлять к овсяным хлопьям ничего, ни картошки, ни лука. Ведь так?» При этом я попросил его достать листок с рецептом и прочитать в слух, что написано. Листок он не потерял, а достал его из кармана и прочёл. Ни о какой картошке с луком в рецепте, разумеется, не говорилось. «Вот видишь, здесь нет картошки и лука», – повторил я для него. После этого я снова продекламировал повару рецепт и попросил его сделать тоже. Он повторил всё в точности. Собираясь уходить, я сказал: «Без картошки и без лука. Совсем». «Совсем?» – переспросил повар. «Да, совсем. Совсем без картошки и без лука. Только овсяные хлопья и молоко, это всё», – подытожил я и снова попросил повторить его, чтобы убедиться, что он понял меня правильно. Он повторил и вроде бы всё понял. Пришлось готовить снова. Пока повар предпринимал вторую попытку, я вышел из кухни в зал ресторана и, стоя у окна и наблюдая, как просыпается город, ждал, когда приготовится овсяная каша.

Через некоторое время подошёл помощник повара и пригласил меня на кухню. Там у плиты с довольным видом стоял мой кашевар. Он всё также добродушно и довольно смотрел на меня. Когда я подошёл к нему, он снова предложил мне попробовать. В этот раз уговаривать меня не пришлось. Я подошёл к кастрюле, взял ложку, зачерпнул овсянки и отправил её в рот. Признаться, я ожидал, что сейчас всё будет, как должно: овсянка будет иметь свой обычный, совершенно привычный и знакомый вкус. Но увы! Эта уверенность разбилась, как упавшая на пол с высоты хрустальная ваза, как только ложка оказалась во рту. У каши снова был странный вкус. Увидев на моём лице смешанное с удивлением разочарование, повар погрустнел. Я спросил его: «А сейчас-то ты туда что добавил?» Без тени сомнения, смущения и чего бы то ни было ещё он произнёс: «Картошку и лук. Только чуууть-чуууть», – сделав при этом сильный акцент голосом на слове чуть-чуть и показав соответствующий жест рукой. «Постой, но мы же договаривались без картошки и лука. Нужно было приготовить совсем без них, а использовать только овсяные хлопья и молоко. Ты же сказал, что всё понял», – пытался я его пристыдить. На мой монолог он начал долго и пространно отвечать, что без картошки с луком будет очень невкусно, и никто не захочет это есть. При этом он настаивал, чтобы я предложил гостю попробовать его кашу, пребывая в полной уверенности, что он оценит овсянку в таком новом прочтении и никогда не станет есть её в прежнем составе. Это пришлось решительно отвергнуть. Нужен был третий подход. На беду оказалось, что весь запас овсяных хлопьев был израсходован, и на кухне их больше нет. Совсем. Срочно послали помощника повара в ближайший магазин за ключевым ингредиентом.

Время уже подходило к началу завтрака, и я начал переживать, что приготовить овсянку мы можем не успеть. Как назло, помощник бегал довольно долго. Вернувшись, он пояснил, что пришлось обойти несколько магазинов, так как какие-то были ещё закрыты, а где-то не было нужного товара. Но долго говорить с ним времени не было. Чтобы третья попытка не перешла в четвёртую, чего допустить было категорически нельзя, я остался с поваром на кухне. Под моим руководством он принялся варить кашу. Должно быть, со стороны это выглядело забавно, когда два взрослых человека готовят такое простое блюдо, как овсяная каша. Ещё больше антагонизма ситуации придавало то, что шеф-повар ресторана был простым исполнителем, а его действиями руководил безмерно далёкий от высокой кухни человек.

Так и варили вдвоём. Говорю ему: «Наливай молоко и кипяти», – он наливает и кипятит. «Сыпь хлопья», – сыплет. «Помешивай», – он помешивает. В итоге приготовили как надо, без лишнего. И как раз вовремя. Что называется, не успели кастрюлю с огня снять, как пришёл гость, а свежеприготовленная овсянка тут как тут. Съел он, кстати сказать, всего ничего. Поблагодарил и ушёл. Потом повар всё выспрашивал у меня, понравилась ли гостю каша, и сокрушался, что он так и не попробовал по-настоящему вкусной овсянки.

Вот так в Тегеране овсянку варят. Если сами захотите попробовать – рецепт известен: добавить картошки и лука. Можно чуть-чуть.

Жуткий голос

Дворик внутри базара – место действия рассказа

На базаре в Исфагане мне очень нравилось одно место. Найти его несложно. Нужно идти со стороны улицы Сепах через площадь Накш-е Джахан¹ к мечети шейха Лотфоллы² и взять чуть в сторону от неё, так чтобы оказаться левее улицы Хафез по ходу движения. Тогда, пройдя через первый ряд торговых рядов базара, можно очутиться в небольшом уютном дворике. В мою бытность он выглядел так. По центру располагался небольшой выложенный, по обыкновению, бирюзовой плиткой фонтанчик, возле которого росло несколько высоких деревьев. Сразу как входишь, у фонтана, стояла большая, в натуральную величину, скульптура оленя тёмного, почти чёрного цвета, с золотистыми узорами. Он был очень добротно, аккуратно и красиво сделан и чрезвычайно нравился публике. И местные жители, и туристы часто с ним фотографировались. Дворик со всех сторон был окаймлён сувенирными, антикварными и прочими магазинчиками, а также крохотными кафе всего лишь с несколькими столиками. Ассортимент там был под стать заведениям: в основном напитки с десертами. Дворик находился в самом центре кипучей жизни города и базара, где люди словно муравьи сновали во все стороны, растекались по лабиринтам бесконечных коридоров, заходили в бесчисленные лавки и снова продолжали свой путь по переплетению галерей торговых рядов, изобилующих всяким, самым разнообразным товаром. Но внутри небольшого пространства дворика вся эта суета была невидна, она оставалась там, за аркой, в длинной галерее витрин магазинов. Дворик был оазисом спокойствия среди суеты, гомона и толчеи многолюдного восточного базара. Пара туристов заглянет к антиквару, поторгуется с ним за несколько вышедших из употребления монет и пойдёт дальше, двое местных сидят за столиком маленького кафе и, непринуждённо беседуя, попивают свой кофе, а вот кто-то случайный зашёл и сразу нырнул обратно в арку. Во дворике всегда было как-то немноголюдно. Думаю, что эти спокойствие и тишина вкупе с небольшими размерами, журчанием воды в фонтане, изящной скульптурой благородного оленя, несколькими столиками кафе и открытым, всегда таким ясным в Исфагане небом, создавали то ощущение уюта, которое непременно и сразу обволакивало, нежно обнимало и завораживало, как только ты входил внутрь.

Как-то вечером я с небольшой компанией заглянул в этот самый дворик. Пока мои компаньоны занимались изучением ассортимента окружающих лавок, я стоял у витрины антикварного магазинчика и рассматривал его товары. Старые вещи всегда привлекали меня. В них есть настоящая магия. Они помнят те времена, когда меня ещё не было, и помнят тех людей, кого давно уже нет. Ах, сколько они могли бы рассказать, поведать, открыть, имей они дар речи…

Переводя взгляд с одной старой вещи на другую, совсем рядом я услышал: «Салам! Хуби? Четоури?³» Голос, сказавший это, был настолько гортанным, грубым, что показался нечеловеческим. Сначала я подумал, что это была запись, воспроизведённая в магазинчике рядом на телевизоре или магнитофоне. Только я повернулся обратно к витрине, которую разглядывал, как голос повторил: «Салам!» – и рассмеялся таким жутким, первобытным, даже животным смехом, что мне стало не по себе. Я снова обернулся, но не увидел никого, кто мог бы так говорить и смеяться. Пока я размышлял, что же это всё-таки могло быть, голос заговорил снова и рассмеялся. В этот раз я смог разобрать далеко не все слова. Тут я заметил, что в углу дворика, буквально в нескольких шагах от меня, висят клетки с птицами, и голос звучит именно с их стороны. В клетках прыгали разные певчие птицы, канарейки, соловьи, какие-то ещё неизвестные мне пташки. Среди этих птиц была одна чёрная с ярким оранжевым клювом, в самой большой клетке. Называлась птица чёрный дрозд. Когда я посмотрел на неё, она хриплым басом крикнула: «Салам! Хуби?» – и рассмеялась своим леденящим душу смехом. Для меня открытие источника голоса оказалось крайне удивительным. Я даже и предположить не мог, что всё это произносит птица.

Я зашёл в лавку, поздоровался и попросил продавца рассказать о птице. Вышел хозяин и сказал, что это одна из его любимых птиц. Указав на дрозда рукой, он пояснил, что птица быстро учится и запоминает слова и целые фразы, которые часто слышит, и теперь, нахватавшись кое-чего, пташка радует и удивляет его и заходящий сюда народ. Я раньше не знал, что других птиц, помимо попугаев, можно научить повторять человеческий голос.

Когда мои спутники вернулись, я показал им говорящего дрозда, чем привёл их в изумление. Все были в полном восторге от увиденного, а более того услышанного. Но, честно говоря, голос у дрозда был настолько жутким, именно так, другого слова тут и не подобрать, что поначалу обескураживал или пугал.

Чего только не встретишь, не найдёшь на восточном базаре! Говорящая на персидском языке птица была одним из самых удивительных, необычных и запоминающихся явлений, с которыми мне довелось столкнуться. Интересно, что сейчас с этим дроздом, сидит ли он также в клетке в углу уютного дворика и тешит окружающих, или его отпустили на волю, а может торговец съехал с этого места – всякое может быть. Кто знает, как оно там сейчас. На всё воля Всевышнего.

Изюм

Обычная лавка в Исфагане

В Иране, как, наверное, и в любой восточной стране, продаётся множество разнообразных орехов и сухофруктов, при том все они просто отменные. Я с женой постоянно их покупал, благо стоили они не так уж и дорого. Отоваривались мы обычно в близлежащей лавке, находящейся буквально за углом от того места, где мы жили. Обычно торговал там высокий худощавый иранец в очках. На вид ему было слегка за пятьдесят. Волосы у него были очень короткие и все седые, росли они только по бокам, а по центру головы сияла большая лысина. Одет он всегда был в брюки и рубашку с коротким рукавом. Он был весьма обходительный и не болтливый в отличие от большинства других торговцев, с которыми мне приходилось сталкиваться. При случае он советовал, что лучше взять, всегда охотно давал пояснения на интересующие вопросы, а если хотел показать, к примеру, что один сорт фисташек лучше другого, то первый он непременно называл вкусным, а про второй говорил, что он гораздо вкуснее. Частенько, когда мы заходили, он смотрел футбол и, не сводя глаз с экрана, отвечал на приветствия, но через пару секунд всё же отрывался от своего зрелища, вставал, брал небольшой совочек и спрашивал, что мы хотим. Услышав просьбу, он подходил к нужной корзине, насыпал её содержимое в пакет, взвешивал его и откладывал в сторону. В конце он всегда перевзвешивал все пакеты и объявлял стоимость. У него была машинка, которая запаивала пакеты, и он очень любил ею пользоваться. Часто он закрывал пакетик с её помощью, даже когда его просили этого не делать. Второй продавец появлялся довольно редко, поэтому его внешность запомнились мне гораздо хуже. Он был уже довольно стар и несколько тучен, обладал седой головой и такой же белой небольшой бородой. Я обращался к нему хаджи-ага⁴, что ему очень нравилось, и он иногда насыпал мне немного лишнего в подарок.

Лавка эта была самая обычная, как и все прочие подобные ей. На полу в несколько рядов стояли корзины с насыпанными в них горочкой орехами, семечками, сухофруктами, финиками и прочим. В них были воткнуты таблички с ценой. Также там продавался чай, сахар в форме песка, рафинада и набата⁵, немного прочих сладостей и что-то ещё. Орехи и сухофрукты, должно сказать, были самых разнообразных сортов и форм: большие и маленькие, с лимоном, солью, сахаром, шафраном, в общем, какие только захотите.

Однажды, это было в начале моего пребывания в Иране, я с супругой зашёл в эту лавку. Работал в тот день первый из описанных выше торговцев. Он сидел на стуле и смотрел телевизор. Я обратился к нему, и он начал насыпать в пакеты, что я спрашивал. Мы с женой водили глазами по корзинам, думая, что бы ещё взять. Взор супруги остановился на чёрном изюме, и она захотела приобрести немного. Я знал, что изюм на фарси будет «кешмешь», и с полной уверенностью попросил чёрного кишмиша. Но продавец вместо того, чтобы направиться к корзине с соответствующим содержимым, подошёл к белому изюму и в некоторой растерянности зачерпнул его совком. Я остановил торговца, повторив, что мне нужен чёрный кишмиш, а не белый. Он искренне удивился и округлил глаза, ответив, что кишмиш бывает только жёлтым, на худой конец коричневым. Теперь уже смутился я и показал рукой на нужный мне продукт. Тут, поняв в чём дело, он посмотрел на белый изюм, потом на чёрный, как бы сравнивая их, и сказал: «Какой же это кешмешь?! Это же мовиз!» Произнёс он эту фразу так, как будто я задел самые чувствительные струны его души. Как можно было назвать мовиз каким-то кишмишем? Просто немыслимо, это же совершенно разные вещи! С тех пор я навсегда запомнил эту разницу.

Чуть позже я посмотрел на эту ситуацию несколько иначе, чем просто как на недостаточное знание мною языка. Этот случай помог мне увидеть, как по-разному можно воспринимать, казалось бы, одно и то же, как много может значить представлявшаяся совершенно незначительной деталь. Понимание этого может не только помочь легче объясняться с другими людьми, но позволит невольно не обидеть собеседника или самому не угодить впросак. Конечно, это очевидно, что нужно с уважением относиться к другим людям, уметь понимать их, тем более если ты находишься в гостях в чужой стране. Но знать эту истину – это одно, а следовать ей, уметь объяснить себе поступки и слова других людей – это уже другое, особенно если эти люди отличаются от тебя по своему мировосприятию, мироощущению. Нельзя судить о них, исходя только из собственной, привычной тебе системы ценностей. Я всегда вспоминал и вспоминаю эту историю как якорь, когда что-то в действиях других людей мне кажется нелогичным, странным. Общаясь с другими людьми, просто необходимо осознавать, что их образ мыслей в силу самых разнообразных обстоятельств может серьёзно отличаться от твоего, и чтобы это не стало препятствием, следует всегда об этом помнить и учитывать при взаимодействии. Возможно, для кого-то из нас это тот же кишмиш, а для кого-то мовиз.

Самовар

Самовар в Иране

Я никогда не мог и подумать, что самовар может быть весьма популярен где-то кроме России. Думаю, что даже если бы мне об этом сказали, то вряд ли бы поверил. А посему оказался немало удивлён, что в Иране самовар пользуется не меньшей известностью и любовью, чем в нашей стране. Как-то я даже спорил с одним иранцем, утверждавшим, что родиной самовара является Иран. Но с моим доводом, что, вероятно, самовар попал в Иран из России, потому что в русском языке это слово составное и может быть истолковано, а в персидском просто обозначает предмет без всякой возможности проследить его этимологию посредством лингвистики, мой собеседник в итоге согласился. Наверное, Вы, уважаемый, читатель задались вопросом, как же будет самовар на фарси. Ответ тут очень простой и неожиданно приятный: самавар⁶. А главное легко запомнить. Не верите? Честное слово, можете даже проверить в русско-персидском или наоборот персидско-русском словарях. Так что я думаю, что слово попало к персам вместе с предметом.

Не могу сейчас вспомнить для чего именно, но мне даже довелось покупать самовар в Иране. Я знал одну лавку, где продавались эти нехитрые предметы обихода. Она располагалась в одном из самых оживлённых мест базара и витриной выходила на площадь Накш-е Джахан. Как можно предположить, цены там нельзя было назвать низкими. Для большего привлечения клиентов на площади рядом с входом в магазинчик стоял огромный, больше человеческого роста пузатый самовар, очень искусно и красиво декорированный.

Самовары в Иране, надо сказать, встречаются самых разнообразных размеров, форм и принципов действия. Мне же нужен был обыкновенный, литров на пять дровяной самовар, желательно недорогой. Я решил получше исследовать базар и попытаться найти ещё какие-нибудь лавочки, где продаётся подобный товар. Побродив некоторое время по сводчатым галереям базара, я наткнулся на целый ряд самоварных магазинчиков. Зашёл в один, другой, третий, посмотрел, приценился. Наконец, остановил свой выбор на одном экземпляре. Обыкновенный на вид самовар не самого большого объёма. Изделие было полностью золотистым, круглой формы на кривых ножках в виде львиных лап. Каких-то особенных узоров на нём не было, он был практически не украшен. Короче говоря, довольно заурядный предмет, но именно то, что нужно. Я попросил продавца показать самовар поближе. Он охотно снял его с полки, начал крутить и показывать со всех сторон, постукивать по нему, чтобы убедить меня в высоком качестве материалов и изготовления устройства. Для себя я уже решил, что возьму этот самовар. Для приличия, да и чтобы самому не быть одураченным слишком сильно, поторговался с продавцом. Он несколько скинул, и мы сошлись по цене. Затем торговец принёс ведро воды и наполнил ею самовар, чтобы сделать финальную проверку. Мы вместе со всех сторон осмотрели товар, убедились, что вода нигде не течёт и не сочится. Тут я просто так, без всякого умысла, открыл краник. К моему удивлению и недоумению продавца вода не пошла. Он почесал свою макушку, заглянул внутрь самовара, удостоверился, что отверстие для воды есть и порадовал этим наблюдением меня. Тогда, поразмыслив секунду-другую, он вынул кран из носика самовара – основание крана было цельным, без отверстия. Поняв, в чём проблема, торговец повеселел, радостно и беспечно сказал обычное в таких случаях «мошкель надаре»⁷, вставил краник обратно, что-то буркнул себе под нос и скрылся в подсобном помещении. Некоторое время спустя он вернулся с новым краником, не таким, как оригинальный, но зато с отверстием для воды. Продавец вставил новый кран, повернул его, и мы убедились, что теперь действительно мошкель надаре. Я сказал торговцу, что беру товар. Он тут же вылил воду обратно в ведро, запаковал самовар в коробку, отдал его мне. Рассчитавшись, я поблагодарил его, и мы распрощались.

У нас в Иране тоже был свой самовар местного изготовления. Его купил кто-то из предшественников, и он стал передаваться от смены к смене. Мы всем небольшим коллективом любили его растопить и побаловаться чайком. Топили его щепками и кедровыми шишками. Не могу передать, какое было удовольствие вечером, когда уже становится прохладнее, растопить самовар, заварить чайку… Перед тобой стоит горячий самовар, распространяющий приятный хвойный запах, в чашке на блюдце ароматный свежезаваренный чай, на столе домашняя выпечка. Как будто оказываешься на такой далёкой сейчас и от того столь дорогой сердцу родной земле.

Стыдно признаться, но впервые чай из дровяного самовара мне довелось попробовать только в Иране. В моём детстве у нас дома был электрический, расписанный под хохлому самовар, и я очень любил, когда отец его ставил. Но вот такого, настоящего, с дровами и дымом не было. Сейчас у меня есть такой самовар на дровах, из Тулы – всё как полагается. Ставить его для меня одно удовольствие. Сначала ты его растапливаешь, из трубы начинает струиться тоненький сизый дымок. Потом подкидываешь щепок, сосновых шишек, и тут уже начинает валить густой белый, как от паровоза дым, заволакивающий всё вокруг. А если переборщить со щепками, то из трубы начинает огненным, рыже-красным конусом вырываться пламя, как из реактивного двигателя на форсаже. А как он начинает шуметь, когда закипает. Сначала он гудит, гул всё нарастает и, достигнув пика, начинает переходить в шёпот, а затем шелест и бульканье. Из отверстий в крышке выходит пар – закипел. А какие запахи, особенно если топить шишками. Приятный хвойный аромат разносится вокруг, заставляет наливать чашку за чашкой, снова и снова, ещё и ещё. Да…

Вся эта самоварная история натолкнула меня на размышления. С одной стороны, странно, что любовь к самовару, традициям, нет не то чтобы пришла, но стала какой-то отчётливой, осязаемой, значимой, не в центральной полосе России, полностью располагающей к подобным чувствам, а в самом сердце Персии, среди гор и пустынь. Я должен сказать даже больше, именно там, на чужбине, я отчётливо осознал, что я русский человек, и с новой силой полюбил своё Отечество. Мне на самом деле стало не хватать Родины.

С другой стороны, если рассуждать логически, человек всегда начинает ценить то, чего у него нет или чего ему не хватает. Такова его сущность. К тому же родная культура, в которой человек воспитывался, рос, формирует менталитет, суть человека, поэтому нахождение в неродной среде всегда сопряжено с некоторыми сложностями.

Вернувшись домой, я не утратил той же силы чувства к Отечеству, которое так сильно разгорелось на чужой стороне. Давайте же ценить то, что у нас есть и вместе стремиться к тому, чтобы наша родная земля крепла, процветала и благоденствовала. А этого можно достичь только вместе.

Откуда вы?

Посольство России в Тегеране

Случилось мне с коллегами ехать из Исфагана в Тегеран. Путешествовали мы на машине по шоссе под красивым названием «Персидский залив», правда, двигались мы в обратную от самого залива сторону. Пейзаж по этой дороге большей частью однообразный и пустынный, глазу особенно не за что зацепиться. Время от времени горы сменяются равниной, но какой бы ландшафт не был за окном, его объединяет одно – отсутствие деревьев. Едешь, а вокруг песок и камни, только вблизи населённых пунктов и заправок можно увидеть посадку пальм, чинар или чего-нибудь ещё. Мне первое время всё это казалось очень необычным. До этого везде, где я бывал деревья не являлись какой-то редкостью. А здесь я бы назвал их роскошью. Но рассказ не об этом.

Весь путь занимает четыре-пять часов, в зависимости от скорости движения и пробок в Исфагане и Тегеране. А заторы в этих городах бывают значительными, порой они могут казаться прямо-таки бесконечными. Тогда время в дороге также затягивается. Поэтому, преодолев где-то две трети всего расстояния, уже после Кума, мы обычно делали остановку, чтобы заправить машину, а самим немного размяться, перекусить или выпить кофе. Остановка наша всегда приходилась на одно и тоже место. Это была зона отдыха с заправкой, такой оазис в пустыне. Территория зоны отдыха была достаточно обширной. Там всегда было множество машин и людей, поскольку местечко было на самом деле очень приятным. В большом здании, по сути одноэтажном торговом центре, была масса закусочных на любой вкус: быстрое питание и пицца, кафетерии, чайные, ресторан и множество точек по продаже мороженого, сладостей, орехов, а кроме того магазины разного ширпотреба и всяческих дорожных вещей, а также прочего потребного в жизни и хозяйстве товара.

Мы обычно заходили или в так называемый ресторан, где можно было взять кебаб с рисом или в кофейню. Кофе не является в Иране столь популярным напитком, как у нас или, скажем, в арабских странах. В заведении, куда мы постоянно заходили был хороший кофе и уютная, расслабляющая атмосфера. Как раз то, что нужно в долгом пути.

В этой поездке мы решили зайти в кофейню. Сделали заказ, удобно расположились и стали разговаривать между собой. Тут я заметил, что недалеко от нас сидят иностранцы, на вид европейцы, и беседуют. Большинство иностранцев всегда было как-то легко отличить, особенно туристов. Уж больно они выделялись на общем фоне. Стало интересно, кто они такие и откуда. Сначала мне было захотелось подойти к ним и спросить, но было немного неудобно, и я остался на месте. Чуть прислушался, а они говорят на славянском языке, многие слова на русские похожи. Теперь стало ещё более любопытно. Я уже собрался встать и подойти к ним, чтобы заговорить, но меня опередил официант. Иранцы часто спрашивают, откуда ты. Получив ответ, что из России обыкновенно они улыбались и протяжно говорили: «Ооо, Русие⁸». Некоторые, желая блеснуть своими знаниями о России восклицали: «Путин!» – обязательно делая на персидский манер ударение на последний слог. Могли ещё добавить: «Хейли хуб⁹». Кое-кто вспоминал про русский холод и зиму и даже спрашивал, насколько у нас зимой холодно. В целом, на Россию реакция обычно была довольно позитивная.

Официант задал славянам как раз тот самый заветный вопрос: «А вы откуда?» Я с нетерпением ждал ответной фразы. Она же оказалась для меня не просто неожиданной, прямо скажем, поразительной. Один из братьев-славян, без капли и даже тени смущения, колебаний или стыда, но как бы между прочим, сообщил, что они из России, после чего вся компания встала и ушла. Я был в недоумении. Как они могут быть из России, если я не понимаю, о чём они говорят. Я успокаивал себя мыслью, что они украинцы или белорусы, а может кто западнее, просто постоянно живут в России. Или, возможно, им не хотелось объяснять, кто они на самом деле. У нас работал один русский кореец. Он всегда был объектом интереса местных жителей, и они постоянно интересовались, откуда он приехал. Получив ответ, что из России, некоторые отказывались верить. Один иранец даже как-то сказал: «Да какой ты русский, ты шутишь?!» Через некоторое время ему изрядно надоело пояснять, что к чему и почему, поэтому на вопросы в стиле «ты китаец?» или «Ты японец?», или «Ты узбек?» он стал отвечать утвердительно, кем бы его не называли. Так ему было проще.

Допив свой кофе, мы вышли из кофейни и направились к машине. Только мы собрались выезжать со стоянки, как показалась та самая группа русских, что совсем недавно занимала моё любопытство. В соседнем ряду стояла машина с дипломатическими номерами, я решил подождать и посмотреть, вдруг они пойдут к ней. И точно, вся компания двигалась аккурат к машине диппредставительства. Наконец, все сели в эту машину и уехали.

На иранских дипломатических номерах был код страны, и по номеру можно было определить, какой стране принадлежит транспортное средство. Приехав в наше Посольство, я рассказал эту историю и справился о стране, код которой был указан на номерном знаке. Оказалось, это Польша. Уж не знаю, зачем поляки решили выдать себя за русских, тем более, что они были сотрудники дипмиссии. Мне не приходилось слышать о каких-либо неприязненных отношениях иранцев к полякам. Видимо, эти ребята сочли, что так проще.

Язык жестов

Ашура в Исфагане

Начать эту историю, пожалуй, следует с того, что в Исфагане у нас была баня. Хорошая баня, с парилкой и даже маленьким бассейном с холодной водой. Одно было плохо. Мы постоянно испытывали нехватку веников. Хотелось, конечно, наших, берёзовых, да где же в Иране их взять? Поэтому, когда запас веников, привезённых с собой кем-нибудь из России, иссякал, то приходилось искать им замену. Обычно в этом качестве мы использовали эвкалиптовые.

В очередной раз веники у нас подошли к концу, и случилось это накануне Ашуры. В шиитской традиции это время памяти мученической смерти имама Хосейна, и его сподвижников. В Иране во время Ашуры по улицам проходят огромные процессии, некоторые участники которых бьют себя по спинам цепями, в фонтанах льётся красная вода, повсюду устанавливаются флаги, растяжки и плакаты.

На таком событийном фоне ко мне подошёл наш иранский работник Юсуф и сказал, что Альберт попросил у него цепи для Ашуры. Альберт был нашим российским сотрудником. Хотя по вероисповеданию он был мусульманином, но особым и явным религиозным рвением он никогда не отличался, поэтому такая его просьба несколько удивила меня.

Мы с Юсуфом пошли к Альберту, чтобы выяснить, действительно ли ему нужны цепи. Подойдя к Альберту, я заговорил с ним: «Юсуф, говорит, что ты просишь его принести тебе цепи для Ашуры. Это так? Вы точно правильно объяснились друг с другом?» Альберт с полным удивления лицом уставился на меня и в недоумении произнёс: «Какие ещё цепи?» Я пояснил: «Ну как, какие, для Ашуры, чтобы бить себя по спине». Это его ещё больше смутило. Я сказал Юсуфу, что цепи не нужны, но теперь уже поразился он: «Что же тогда хочет Альберт?» Альберт не говорил по-персидски, а Юсуф по-русски, поэтому объяснялись они жестами, было очевидно, что произошло недопонимание. Юсуф начал издалека и подробно, как любят иранцы, рассказывать, что к нему подошёл Альберт и жестами, имитируя удары по спине, пытался объяснить, что ему нужно. Что же ещё может быть нужно в Ашуру, как не цепи для самобичевания? Тут Альберт сообразил, как Юсуф понял его язык жестов и рассмеялся. Он действительно показывал руками, что бьёт себя по спине, только он хотел получить не цепи, а веники для бани. Он и показал то, как этими самыми вениками пользуются. Пришлось Юсуфу на словах объяснять, что нужен веник, а желательно несколько, а цепей для самоистязания нести не надо. Заодно пояснили ему, как именно этими вениками пользуются.

Джольфа

Армянская церковь Ванк, вид из внутреннего дворика

Если задаться вопросом, какой из районов Исфагана является наиболее колоритным, то я бы, пожалуй, сказал, что это Джольфа или, как мы называли его между собой, армянский квартал. Здесь в начале XVII века по воле шаха Аббаса поселились армяне, прибыли они из местечка Джольфа, название которого и переняло новое городское предместье. При этом переселенцы могли не только жить, заниматься ремеслом и торговлей, но и открыто исповедовать свою веру, поэтому с момента возникновения самого района в нём начали строиться церкви. Именно национальные особенности и колорит и выделяют Джольфу на фоне остального города. Особенно это заметно в Рождество и наш Новый год. Нигде больше в эти праздники не встретишь украшений на улицах, витринах, домах. Как было приятно заглянуть в какой-нибудь магазинчик и увидеть там множество самых разнообразных вещей, напоминающих о таких родных и милых сердцу новогодних праздниках. Посещая в эти дни Джольфу, можно было ощутить то чувство приближающегося торжества, какое бывает где-нибудь, скажем, в Туле или Костроме, или Хабаровске. Да, на улице тепло и нет снега, но есть все остальные атрибуты праздника, и ты понимаешь, что он скоро, может, даже вот-вот наступит.

Мы любили наведаться в Джольфу. Обыкновенно мы доезжали до улицы Тоухид и шли по узенькому переулку. По обеим сторонам переулка были церкви, с одной – Святой Марии, а с другой – Вифлеемская, располагались они почти напротив друг друга. Переулок выходил на небольшую площадь, носившую такое же название, как и район – Джольфа. Слово площадь не совсем подходит для описания этого места, скорее его можно было бы назвать большим двориком, но все говорили именно площадь, так что и я буду поступать также. Она была очень уютной. В центре её находился маленький фонтан с солнечными часами посередине, по периметру были высажены деревья, поставлены лавочки, а также располагались различные магазинчики и кафе. В продуктовом магазине на площади иногда можно было взять хорошую копчёную колбасу и даже гречку, правда цены на эти продукты были под стать их редкости, то есть очень высокими. От большой улицы Назар-е Мийани площадь отделяла прямая арка с колоннами. На площади всегда было довольно многолюдно, особенно её любила молодёжь.

Дальше с площади можно было пройтись по небольшой улочке, над названием которой, не стали мудрствовать лукаво, остановившись на уже знакомом нам слове Джольфа. На ней было много кафе и кофеен. Нам особенно нравился двухэтажный ресторанчик «Хермес». Он был очень уютным и каким-то европейским. В его меню отсутствовали кебабы с рисом, поэтому, когда мы хотели отдохнуть от национальной кухни, выбирали именно это заведение.

Безусловно, одним из самых туристически привлекательных мест в Джольфе была церковь Ванк. Чтобы попасть внутрь, нужно пройти дальше по улице Джольфа и, держась церковной стены, повернуть в переулок церкви Ванк. Там под башенкой с часами расположены входные ворота. Войдя во внутренний двор, сразу справа можно увидеть церковь, чуть влево в конце музей, а прямо по левую сторону от входа стелу в память о геноциде армян в Османской империи в 1915 году. Музей довольно интересный. Одним из экспонатов, который мне запомнился был волос, на котором армянский левша сделал надпись.

У стен церкви расположены захоронения. Причём все плиты лежат в уровень с мостовой, и по ним многие проходят ногами. Выходя впервые из церкви, я увидел две плиты с надписями, сделанными русским дореволюционным шрифтом. Под одним надгробием покоился консул Б.А. Преображенский, умерший в 1914 г. и вице-консул А.А. фон Кавер, погибший в 1915 г.

Внутренне оформление церкви довольно интересно. Снизу её стены облицованы плиткой, а выше расписаны фресками на библейские сюжеты. Эти фрески выполнены в совершенно ином стиле, чем те, что мы привыкли видеть в православных храмах, и напоминают не иконы, а картины. Наибольшее впечатление из всех на меня произвела сцена, изображающая муки грешников в аду. Большие и поменьше коричневые демоны с огромными крючковатыми носами всячески издевались над теми, кто попал к ним в лапы. Очень эффектно был изображён один, видимо, уже старый и опытный бес с белыми усами. Посмотришь на всё это и призадумаешься, как стоит жить.

Однажды в этой церкви я наблюдал интересный случай. Я с женой был внутри, и мы рассматривали фрески, когда вошла группа туристов. Экскурсоводом у них была девушка иранка, и она вела свой рассказ на английском. После того, как экскурсовод закончила своё повествование, один из туристов также на английском задал ей вопрос. Она не знала, как ответить. На счастье, в углу сидел старый армянин и что-то переписывал из книги в толстую тетрадь. Экскурсовод обратилась к нему по-персидски, чтобы удовлетворить любопытство любознательного путешественника. Дедушка оставил своё занятие, повернулся к ней и начал отвечать. Но как! Экскурсовод растерялась, а её подопечные внимательно слушали. Армянин говорил с, наверняка, знакомым каждому южным или кавказским акцентом на русском языке. Когда он закончил, экскурсовод начала было говорить, что видно, дедушка говорит только по-армянски, но её туристы ответили, что всё в порядке, они прекрасно поняли то, что он сказал. Оказалось, что группа была из Латвии. Вот так бывает. Воистину, Великий и могучий русский язык. Кто бы мог подумать, что где-то в Исфагане, в самом центре Персии, латыши станут говорить с армянином на русском языке.

Как сказал сам виновник замешательства, он достаточно долго жил в Советском Союзе, а потом уехал. Сейчас уже не помню по какой причине, да это и неважно. Было очень приятно, что вот так запросто можно было вдали от дома поговорить на родном языке, да ещё и так неожиданно.

Перевал

По дороге в Решт

Иран – большая, интересная и разнообразная страна. Каждый её регион по-своему примечателен и любопытен. К примеру, в центре Ирана погода обычно очень сухая и тёплая, а летом так просто жаркая. Небо большую часть времени безоблачное и бирюзовое, как купола мечетей. Солнце ярко и свободно светит, ничто не задерживает жар его лучей, иссушающих всё на земле и её саму. Влаги в воздухе практически нет, и выстиранные вещи на улице практически моментально высыхают. У низкой влажности здесь есть одно больше достоинство – летняя жара переносится гораздо легче. Хотя в июле и августе переносить её непросто даже с учётом столь малого количества влаги в атмосфере. Воздух раскаляется, нагревает всё вокруг, жарко становится даже в тени, и ты с нетерпением ждёшь вечера, когда жар на улице несколько спадёт. Чувствуешь себя как в кузнице. Дожди бывают очень редко, в основном весной и осенью. Но по меркам средней полосы России, это всего лишь мелкие дождики, когда слегка покапает и пройдёт.

Растительность встречается там, где есть естественные источники воды или искусственное орошение. За пределами населённых пунктов преимущественно пустыня, песок, камни и скалы. Раньше мне доводилось бывать в горах, но в тех местах они были покрыты густым лесом и выглядели как большие тёмно-зелёные нагромождения. Центр Ирана представляет разительный контраст с таким пейзажем. Абсолютно голые обветренные кручи скал, без единого, даже самого крохотного деревца. Зато горные породы могут быть самых разнообразных цветов и оттенков: рыжие, серые, красноватые, песчаные или бурые. Кстати говоря, местные жители довольно интересно используют свойства окружающего ландшафта. На скалах можно увидеть большие рекламные надписи, очень хорошо и издалека различимые. Из-за того, что местность открытая могут быть довольно сильные ветра, закручивающие песок в маленькие смерчи.

Но всё это засушливое царство песка и камня разительно контрастирует, например, с севером страны, где находится южное побережье Каспийского моря. Там выпадает много осадков и гораздо больше зелени. Но здесь от высокой влажности и не менее высокой температуры ничуть не легче. Воздух кажется тягучим и тяжёлым, им не дышишь, а как будто пьёшь его. Как только выходишь вон из прохладного помещения, чувствуешь, как одежда становится мокрой и прилипает к телу, а по вискам одна за другой начинают скользить струйки пота. Выход из помещения там напоминает вход в баню.

С растительностью всё обстоит гораздо лучше чем в центре. Зелени много, благодаря обилию осадков она охотно растёт. Встречаются даже дома с двускатными крышами, чего я никогда не видел в центре. Что интересно, зимой может выпадать довольно много снега.

Что мне показалось особенно интересным, так это переход от сухого климата к влажному. Он происходит не постепенно или поэтапно, а разом, вдруг. Мы ехали из Исфагана в Решт на машине. Большая часть пути была уже позади. Перед нами была горная гряда, после пересечения которой до места назначения оставалось уже недолго. Мы едем по проложенной в горах дороге и в какой-то момент буквально врезаемся в стену влажности. Это ощущение можно сравнить с тем, когда входишь в парилку, где только что от души брызнули водой на раскалённые камни. Воздух моментально становится совершенно другим, ты чувствуешь, насколько он влажный и это сразу даёт о себе знать. Нос сразу начинает дышать, а спина мокреть. Ещё секунду назад всё было как в хорошей солдатской сушилке, сухо и жарко, а стало как в приличной русской бане – влажно и горячо. И переход из одного состояния в другое выглядит очень резким, как будто ты просто открываешь дверь и из сушилки попадаешь в баню.

Наверное, горы разделяют различные климатические зоны ине дают воздуху свободно перемешиваться, поэтому и получается такой эффект. Кстати сказать, на обратном пути переход не чувствовался столь разительным. Возможно, это было связано с тем, что ещё на какое-то время в машине сохраняется ещё влажный воздух, а может просто организм менее остро реагирует на снижение уровня влажности.

Хареджи

Пикник на площади Накш-е Джахан напротив главного входа на базар в Исфагане

Слово «хареджи» мне приходилось слышать довольно часто. И чем дальше от туристических мест, тем чаще. Может быть мне казалось, но иногда его можно было прочитать даже во взгляде ничего не сказавшего встречного. Означает оно иностранец. Понятно, что в популярных среди туристов местах иностранцами было никого не удивить. Там ты обычный и желанный гость и интересен окружающим в первую очередь как источник дохода, поэтому всюду зазывают зайти и что-нибудь купить. Но в менее посещаемых представителями других стран местечках всё обычно происходило по-другому.

Часто, прогуливаясь в Исфагане в каком-нибудь парке, находящемся не в самом центре города, можно было услышать: «Бебин, хареджи»¹⁰. Выглядело это довольно забавно. Иранцы очень любят собираться и устраивать пикники, а делают они это, нужно сказать, в любых местах. На земле расстилаются большие скатерти, на которых устраиваются участники, расставляется всякая еда. Тут один из отдыхающих замечает иностранца, некоторое время смотрит на него, чтобы убедиться в правильности опознования и произносит: «Бебин, хареджи». Тут вся компания поворачивается и начинает наблюдать за хареджи. Ты идёшь, а они поворачивают головы вслед за тобой. Это напоминает сохранение направления на цель танковой пушки, когда машина движется, а башня вращается так, чтобы орудие продолжало смотреть на заданный объект.

Но только смотрят обычно самые скромные. Те, кто посмелее здороваются по-английски и спрашивают, как дела. Я не знаю, что какую реакцию со стороны хареджи они ожидали, но, во всех подобных случаях, получая ответ на персидском, желающий заговорить отворачивался, как и все его окружавшие, и они дружно продолжали заниматься своими прежними делами, как будто момента с несостоявшимся диалогом просто не было. Иногда ещё спрашивали, откуда ты. Но этим всё в большинстве случаев и. ограничивалось.

Однажды произошёл такой случай. Я прогуливался. по набережной Заянде-руд¹¹ в Исфагане с женой и ребёнком, с нами была наша знакомая и тоже с ребёнком. Ко мне подошёл отделившийся от двух женщин прохожий и на английском поинтересовался, кем приходятся мне мои спутницы. Примечательно, что часто случалось, что при ответе на персидском собеседник продолжал говорить на английском и казалось, что продолжи ты использовать персидский, то разговор бы происходил на разных языках. Но давайте вернёмся к вопросу любопытного иранца. Я пояснил ему, что одна из дам является моей женой, а вторая просто знакомой, и дети соответственно также. Он поблагодарил и вернулся к своим женщинам, одна из которых, судя по возрасту, была его женой, а вторая матерью. Проходя мимо них, я услышал кусочек разговора. Мужчина объяснял, что это не две моих жены, что жена только одна, а вторая просто знакомая. Видно, этих представительниц прекрасного пола этот вопрос сильно заинтересовал, а сами они задать его постеснялись.

Дети, а тем более светлые, это особенная любовь иранцев, особенно женщин. Увидев светлого ребёнка, они тут же начинали восклицать: «Бах-бах, кучелу, азизам, джунам¹²» и тому подобное, пытаясь при этом подёргать его за щёку или за руку, или хоть как-то его коснуться. Как-то в магазине детской одежды пока я расплачивался на кассе, мой ребёнок взял стоявшего тут же игрушечного цыплёнка и захотел забрать его с собой. Пришедшие в восторг от светлых детских волос продавцы с радостью подарили игрушку и, будь у них ещё, наверное, отдали бы все имеющиеся.

Как-то раз произошёл такой курьёз. Нас пригласили в гости наши иранские знакомые. Кроме нас они позвали своих местных друзей. Мы сидели в комнате, ждали всех приглашённых, когда я услышал смех и оживлённое обсуждение того, что у дома стоит машина с дипломатическими номерами и различные версии зачем она тут и к кому приехала. В комнату вошло несколько девушек, которые, поняв, что я понимаю их, несколько сконфузились, но это довольно быстро прошло.

Восток

Концерт оркестра из Санкт-Петербурга в Исфагане

Поговорка «Восток – дело тонкое» известна, пожалуй всем. И это действительно так. Характерной чертой людей, населяющих эту часть света, является особое отношение к жизни и судьбе. В какой-то части можно сказать, что эти люди фаталисты. Даже в самолёте перед рейсом объявляют, что, даст Бог, через столько-то времени воздушное судно прибудет в аэропорт назначения. Полагаться на высшие силы принято во всём. А значит у людей всегда есть надежда, и здесь она не умирает последней, мне кажется, что на Востоке она вообще никогда не умирает. Жить с надеждой, особенно в тяжёлых условиях, гораздо легче, тем более, что как утверждают некоторые, мысли могут материализоваться, а значит такое отношение к жизни полностью оправдано.

Другой особенностью является неспешность. Если хочешь получить что-то от, к примеру, иранца, то тот непременно пообещает, что завтра всё будет готово в лучшем виде, а когда наступит завтра, он, как ни в чём не бывало, сообщит, что завтра всё будет, он же обещал, и так дело растягивается на неопределённый срок. Как-то в Исфахан приезжала делегация из администрации Санкт-Петербурга, один из её членов сказал мне в конце визита, что за несколько дней своего пребывания в Иране он запомнил только два слова: «фарда¹³» и «пасфарда¹⁴». Разница между этими словами в том, что фарда ещё имеет возможность когда-то наступишь, пасфарда же вряд ли удастся дождаться. Зная об этом и в полной мере прочувствовав такую тягучесть времени, поговорка «Восток – дело тонкое» воспринималась не иначе как «Восток – дело долгое». Наверное, обе они одинаково имеют право на употребление, поскольку полностью отражают суть происходящего.

Для наглядной иллюстрации моих наблюдений хотел бы поделиться такой историей. Однажды в Исфагане проходила большая международная конференция по нематериальному культурному наследию. В этой конференции принимала участие и наша страна. Из Санкт-Петербурга, как города-побратима в Исфагана, приехала официальная делегация, а также камерный оркестр и группа художников. Кстати сказать, мероприятия, проводимые нашими художниками и музыкантами, прошли более чем успешно. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается и приходит пора собираться домой. Вечером всех участников визита из гостиницы в аэропорт должен был забрать автобус, а все вещи, в том числе предметы искусства и музыкальные инструменты – грузовик.

Когда оба транспортных средства прибыли к отелю, водитель грузовика с помощником стали грузить всё в кузов, меня при этом смутило, что они грузят вещи нашей делегации и корейской совершенно не разграничивая их, вперемешку. На моё замечание, что можно будет запутаться что здесь чьё, мне ответили, что всё в полнейшем порядке и проблем не возникнет. Я не стал возражать и оставил их в покое заниматься своим делом.

Когда все прибыли в аэропорт, один из его сотрудников попросил меня пройти с ним. Мы подошли к огромной куче сваленных в совершенном беспорядке коробок, сумок, ящиков и прочего, после чего он попросил меня указать, какие вещи принадлежат российской делегации. Мало того, что я не знал и не мог этого знать, так для начала нужно было бы разобрать всю эту груду расставить всё так, чтобы каждую единицу багажа было видно. Примерно это я ответил собеседнику. Он стал выражать недовольство и сказал, что всё это уже невозможно и нужно приступать к погрузке. После нескольких минут препираний мой визави заявил, что он сейчас погрузит вещи в первый попавшийся самолёт и на этом всё закончится. Я попросил его погрузить всё в самолёт, на котором должны были лететь петербуржцы. На том мы и порешили. Уж не знаю, как он поступил на самом деле, но о жалобах о недополученном багаже я не слышал. Что сталось с вещами корейцев, улетели ли они в Санкт-Петербург или в Сеул, а может и куда ещё, мне абсолютно неизвестно.

Но на этом сложности не закончились. До вылета оставалось уже немного времени, а на паспортный контроль не приглашали. Потом рейс задержали. А потом ещё. Дело было около трёх часов ночи, все уже очень хотели спать и устали, начали переживать, что улететь не удастся. Пришлось узнать, в чём причина задержки. Оказалось, что куда-то запропастился штамп для отметки о вылете в паспорте, а без него паспортный контроль не организовать. Пришлось ждать, ничего не поделаешь. При этом ответственный сотрудник заметил: «Да ничего страшного, пусть не волнуются, сегодня не улетят – даст Бог, улетят завтра». Жаль, никто из соотечественников не разделял этого оптимизма. Видно, за несколько дней пребывания в Иране они не успели проникнуться духом Востока. К счастью, через пару часов штамп нашёлся и рейс благополучно отправился.

Неожиданный результат

Внутренний двор отеля «Аббаси» – место действия рассказа

Нет, пожалуй, такого человека, который бы не слышал о восточном гостеприимстве и восточной учтивости. Что касается гостеприимства, тот тут из опасностей, которые могут подстерегать приглашённого, можно назвать разве что переполненный живот, да необходимость задержаться у радушных хозяев. Но это не так уж и плохо, скорее даже наоборот. Вам, может и даже скорее всего, и самим не захочется уходить, ведь хозяин будет делать всё, чтобы Вам угодить и произвести самое благоприятное впечатление.

Учтивость обычно выражается в расспросах о делах и здоровье, а также взаимных благодарностях. Я даже слышал такую шутку от иранца. Одна беременная персиянка, когда пришёл срок, никак не могла родить. Прошёл год, другой, третий, а ребёнок никак не появлялся. Наконец, через долгое время роженица разрешилась двойней. Тогда женщина спросила у детей, почему они так долго не являлись на свет. На это они ответили, что спорили, кто должен сделать это первым. В целом, обмен любезностями только займёт немного времени, а больше никаких неудобств не доставит.

Но вот желание помочь в купе с, нет, не безалаберностью, так сказать точно нельзя, а с каким-то своим мироощущением, с детской наивностью и простотой, может скрывать подводные камни. Правда предвидеть, какие именно они будут и где точно встретятся, совершенно невозможно. Практически всегда это будет полной неожиданностью.

Как-то в Исфахан на несколько дней прилетала небольшая делегация из Санкт-Петербурга. Когда все дела уже были закончены, нужно было уладить последний хозяйственные мелочи – получить счёт в гостинице. Делегаты, уже поняли, что Восток на самом деле дело тонкое, а посему решили озаботиться получением этого документа заранее. Вылет у них был ночной, поэтому, пока весь персонал на месте можно было быстро и просто решить этот пустяковый вопрос. Нюанс был в том, что для простоты отчётности российские гости хотели получить счёт не в местных риалах, а в американских долларах, причём по рыночному курсу¹⁵, по которому они меняли валюту. Собственно, такой вопрос я и задал представителю отеля у стойки регистрации. Он немного подумал, потом сказал, что можно. Я попросил его подумать ещё раз, возможно, проконсультироваться с кем-то на этот счёт, потому что выезд будет ночью и не хотелось бы столкнуться с неприятностями. Он ушёл и, через некоторое время вернувшись, беззаботно произнёс: «Мошкель надаре¹⁶». Эта фраза всегда очень настораживает, но сотрудник отеля сказал, что ночью будет работать он же, и сделает счёт в том виде, как мы хотим. На этом мы и порешили.

В два часа ночи настал час истины, гости расплатились, а я взял счёт, чтобы посмотреть, что там написано. К моему удивлению, там всё было напечатано в риалах. На моё замечание, что мы договаривались на сумму в долларах, причём по рыночному курсу, стоявший за стойкой сотрудник, ни капли не смущаясь, принял счета назад, перевёл риалы в американскую валюту, взял ручку и везде под цифрами с риалами подписал от руки новые цифры с долларами. Потом, секунду полюбовавшись на то, что сделал, расписался под каждой рукописной строкой. Затем ещё секунду подумал и заверил всё это дело печатью, после чего с полным достоинства видом передал бумаги мне.

На мои протесты, что так не пойдёт, и нужно напечатать сразу в долларах, он спокойно возразил, что это невозможно, потому что его программа печатает только такие документы. На вопрос, почему же он сразу не предупредил об этом, он также невозмутимо сообщил, что его просили счёт в долларах, он его сделал, это всё что он может.

Пришлось брать, что есть. Уж не знаю, как с этим разбирались бухгалтера в Санкт-Петербурге. Так что, если на просьбу отвечают «мошкель надаре», нужно быть вдвойне, а то и втройне аккуратным и постараться выяснить всё в деталях, иначе потом может быть сюрприз, и хорошо, если он будет приятным, но, как известно, жизнь далеко не всегда преподносит радостные подарки.

Правила, созданные, чтобы их нарушать

Все четыре автомобиля поворачивают налево

Позвольте мне начать свой рассказ с небольшого отступления. На мой взгляд, оно поможет читателю ярче и вернее увидеть основную картину.

До того, как я побывал в Иране, я искренне считал, что у нас водители довольно скверно ведут себя на дороге, пренебрегают правилами и безопасностью. Такое мнение в моём сознании дополнительно подкреплялось тем, что европейцы, в первую очередь немцы, с которыми мне случалось работать, отзывались о нашей манере езды примерно в таком же духе. Правда был у нас один, так скажем, обрусевший бюргер. Он работал в России уже больше года и при поездках по городу на такси приучил себя не пристёгиваться ремнём безопасности, чем всегда бравировал перед своими впервые прибывавшими к нам соотечественниками. Выглядело это довольно забавно. Он обычно садился на переднее сиденье и ждал, пока его товарищи из фатерланда устроятся сзади и начнут искать ремни безопасности, чтобы воспользоваться ими. С позволения сказать, наш немец, вроде бы как, начинал протягивать руку к своему ремню, но в последний момент, крякнув, как бы невзначай, легонько махал кистью и касался не ремня, а своего затылка, чтобы его почесать. После чего с предовольным видом сидел, искоса поглядывая на задних пассажиров, и рассказывал им о том, как, по его мнению, нужно ездить на машине в России. Но справедливости ради, следует оговориться, что немцы попадались разные. Бывали и такие, что в плане разгильдяйства и пренебрежения всем подряд могли легко дать нам фору. В большинстве же, конечно, они были дисциплинированнее нас. К примеру, тот же самый персонаж, о котором шла речь выше, однажды опаздывал к клиенту и попросил таксиста привезти его побыстрее. Водитель поехал по самому короткому маршруту через дачный посёлок, в котором был железнодорожный переезд. Как назло, светофор горел красным и запрещал переезд, шлагбаума не было. Водитель посмотрел, что поезда не видно, сотрудников ДПС также, и хотел проехать, но немец ему запретил. После того, как они простояли минут десять, остальные машины, также ожидавшие разрешающего сигнала у переезда, решили, что светофор сломался и начали проезжать. Таксист решил было снова повторить попытку, но немец снова его остановил. Они немного поспорили, но на переезд на красный свет главный пассажир так и не согласился. Кончилось всё тем, что немец позвонил организатору встречи, извинился, и сказал, что он опаздывает. Поехали они в объезд через мост.

Давайте же теперь вернёмся в Иран и окажемся на его дорогах и улицах, ведь рассказ именно о них. Моё первое путешествие на автомобиле в Иране состоялось ночью. Тогда меня удивило то, что водитель с кем я ехал, не выключал дальний свет фар при появлении ни встречного, ни попутного транспорта. Этот транспорт вёл себя точно также. Сначала я подумал, что это ответ на действия моего водителя, но оказалось, что все едут так, как им нравится, и то, что дальний свет в некоторых обстоятельствах следует выключать никто и не задумывается.

Другой интересной особенностью, подмеченной мной сразу, было то, что тот, кого ты обгоняешь, зачастую старается не дать тебе этого сделать. Даже если его машина явно уступает по характеристикам твоей, он будет выжимать последнее из видавшей виды «Сайпы» или «Пейкана», но попытается не пропустить тебя вперёд. Если не начинать соревнований, то вскоре удовлетворённый местный гонщик успокоится, сбросит скорость и, когда ты снова его догонишь, всё повторится, и так может быть не один и не два раза. Не знаю, чем это можно объяснить, но встречается такое поведение не так уж и редко.

Возможно, производной от этого является то, что никто никому не уступает и никого не пропускает. Тебя могут пропустить, зачастую, только в том случае, если другого выбора просто не остаётся. Однажды у меня был такой случай. Я повернул в переулок с односторонним движением. Из ответвления переулка навстречу мне и в нарушение правил выехал автомобиль. Разъехаться места не было, переулок был очень узким. Мы остановились. За мной встало ещё несколько машин. Но выехавший навстречу никак не хотел уступать. Заставить его пойти на попятную получилось демократическим путём – с помощью голосов подавляющего большинства желающих проехать в разрешённом правилами направлении.

Одностороннее движение может запросто игнорироваться местными водителями. Как-то мне нужно было взять такси, я подошёл к ближайшей машине с шашечками и поинтересовался о стоимости. Такса показалась мне высокой, и я сказал об этом извозчику. Он возразил, что придётся делать круг, потому что то место, куда мне надо, находится на улице с односторонним движением. Я позволил себе усомниться в том, что водитель на самом деле собирается ехать строго по правилам, но он заверил меня, что именно так и будет. Я даже не стал дальше с ним торговаться, так как было любопытно посмотреть, как он в результате поступит. Подъехав к нужному переулку с односторонним движением, он без тени сомнения свернул в него и поехал в направлении, противоположном разрешённому. На моё замечание, что он всего минуту назад клялся в невозможности нарушить правила, он лишь пожал плечами и сказал: «Так ведь навстречу никого нет, а тут и тебе быстрее будет и мне проще».

У меня сложилось мнение, что в Иране главным, но при этом негласным, правилом является американский принцип проезда перекрёстков, где прав тот, кто первый подъехал к месту пересечения дорог. Только в Иране это правило возведено в абсолют. Ярким подтверждением этому служит способ осуществления поворота налево при наличии светофора. Где-нибудь в Германии или в России, после того как загорится зелёный свет, желающие повернуть налево пропускают встречный поток и лишь затем совершают свой манёвр. В Иране же все, кто хочет повернуть, а поворачивают там не только с крайнего левого или правого ряда, смотря по тому, куда нужно завернуть, а с любого, где пришлось оказаться, делают это так. При повороте налево, как только светофор загорается зелёным, все желающие совершить поворот резко жмут на газ, чтобы успеть проскочить перед встречным потоком. В свою очередь водители из встречного потока прекрасно осведомлены о том, что сейчас намереваются сделать их коллеги, поэтому не менее ретиво начитают движение, чтобы успеть оказаться первыми за перекрёстком. В итоге проезжает тот, у кого крепче нервы. После старта как на гоночном треке во избежание столкновения все резко тормозят, начинают сигналить и махать руками. Как несложно догадаться, движение от этого крайне затрудняется.

Пользоваться зеркалами и указателями поворота в Иране не принято. Это, пожалуй, почитается лишним элементом в автомобиле, и их можно было бы и не устанавливать за ненадобностью. Как-то я взял такси, водитель которого ехал со сложенными зеркалами. Я указал ему на это, но он посмотрел на меня и с довольным видом разъяснил: «Конечно! Мотоцикл поедет – сломает. А мне это зачем!?» Некоторые идут ещё дальше и полностью завешивают все окна кроме лобового, чтобы машина меньше нагревалась на жаре. И так едут.

В целом, дорожное движение порядком напоминает броуновское – все перемещаются абсолютно хаотично и непредсказуемо. Особенно это справедливо для мотоциклов. Их поведение усугубляется их числом. Они снуют везде и во всех направлениях. Часто на них верхом сидит не только водитель, но и ещё два-три пассажира. Самое большое я видел пять человек, и это на мотоцикле типа советского «Минска». Кроме людей на мотоциклах перевозят и грузы. Мне запомнилось, как один трудяга транспортировал рис. Несколько мешков лежали у него сзади поперёк его железного коня, а один мешок стоял на них вертикально, и водитель придерживал его сверху рукой, закинутой за голову. При этом плечом со свободной стороны он держал телефон, разговаривал по нему и так двигался.

Пешеходы ничуть не отстают от авто и мотолюбителей. Они ходят, как хотят и где хотят. Их никто не пропускает, скорее даже водители стараются сделать так, чтобы пешеход пропустил их. Так что переходить дорогу бывает довольно опасно. Приезжавшие к нам впервые из России иногда долго не отваживались пересечь улицу. Лучший способ это сделать такой. Нужно выставить руку вперёд и в сторону ладонью вверх, как бы останавливая невидимой силой окружающих, повернуть голову в противоположную потоку сторону и начать движение. Водители понимают, что их не видят и вынуждены останавливаться.

Любопытно отношение к разметке. Любые сплошные линии игнорируются начисто, их как бы нет. Единственной сплошной в Иране может быть только бетонная стена. Но интересно не это. Многие на многополосных дорогах ездят не между прерывистыми линиями, разделяющими полосы, а по ним, точнее пропускают их точно под центром машины. Разгадку секрета, почему они так делают, мне узнать так и не удалось. Но проблема настолько серьёзная, что на дорогах помимо плакатов, призывающих соблюдать скорость и пристёгиваться ремнём безопасности, встречаются и призывы ездить между прерывистыми линиями разметки.

Про такие мелочи, как парковка в несколько рядов и в запрещённом для этого месте, езда по полосам, выделенным для общественного транспорта и говорить нечего. В Тегеране такие полосы даже отделяют бетонными блоками, а на каждом перекрёстке ставят ворота и полицейского, чтобы он пропускал через них только автобусы. Однажды в Исфагане мне очень не хотелось долго стоять в пробке, и я решил объехать её по соседней улице по автобусной полосе. Въезд на неё был перекрыт полицейским мотоциклом. Но я не оставил своего намерения. Подъехал к мотоциклу, вышел и стал объяснять стражу порядка, что мне очень уж нужно проехать. Я так и говорил, что просто надо и всё, без пояснения причин. Он немного со мной поспорил, а потом сказал: «Раз надо, так проезжай, чего тут!» Иногда, такие аргументы принимаются за основательные, ну надо если человеку, что поделаешь…

Мне и моим коллегам не повезло оказаться и участниками дорожно-транспортных происшествий, о паре из которых я хотел бы рассказать. Первое из них случилось с моими коллегами. Моё участие в этом деле ограничилось только беседой с полицейским, приехавшим на разбор. Мои товарищи ехали на микроавтобусе, перед ними ехала легковая машина, которая начала тормозить. В микроавтобусе решили, что она останавливается на дороге, так как обочины там не было, и решили совершит обгон. В этом месте была сплошная линия, но это их не остановило. Они начали выезжать на встречную полосу для совершения задуманного манёвра. Но как оказалось у водителя легковушки были совсем другие планы. Он собирался не останавливаться, а разворачиваться. Сплошные линии разметки его также ничуть не смущали. О том, что у него имеются зеркала и указатели поворотов, он может когда-то и знал, но сейчас совершенно позабыл об этих устройствах. Поскольку его действия оказались полной неожиданностью для микроавтобуса, произошло столкновение. Микроавтобус благополучно приехал всей своей шириной в борт легковой машины и причинил ей немалые повреждения, сам при этом почти не пострадал. Все люди, слава Богу, остались целыми и невредимыми. На место происшествия я явился, когда уже шло разбирательство с полицейским. Мои товарищи поведали мне о том, как всё произошло, и я пошёл к блюстителю дорожного порядка. Ему уже что-то с жаром вещал второй участник столкновения. Его версия произошедшего была интересна. Он утверждал, что спокойно ехал и решил развернуться, как в него на бешеной скорости въехал микроавтобус. Безусловно, причиной аварии явилось несоблюдение водителем микроавтобуса скоростного режима. На это полицейский справедливо заметил, что разворачиваться здесь нельзя. На это у пострадавшего был железный, как он, вероятно, думал контраргумент. Он начал объяснять, что они иранцы, и должны помогать друг другу, а иностранцы, так от них не убудет, и далее в таком духе. Я вмешался в разговор и возразил, что дело не в том, кто иранец, а кто нет, а в том, что правила должны быть одинаковы для всех, после чего сообщил свою версию событий. Она заключалась в том, что неожиданно для водителя микроавтобуса машина перед ним начала разворот, он начал тормозить попытался уйти от столкновения, из-за чего и уехал влево, но предотвратить аварию всё же не смог.

Виновник аварии был обескуражен, он, по всей видимости, никак не ожидал, что всё, что он говорил было понятно не только ему и полицейскому. Моя версия устроила стража порядка, и мы уехали, при этом мы видели, как наш оппонент продолжил с сердцем о чём-то спорить с сотрудником правопорядка.

Что касается моих происшествий, то в одном из них я однажды сбил мотоциклиста. Произошло всё так. Я ехал по городу в крайней левой полосе и собирался разворачиваться в предусмотренном для этого месте. Я видел, что за мною едет мотоцикл, поэтому заранее включил поворотник и начал притормаживать. Подъехав к месту разворота, я посмотрел в зеркало, никого там не увидел и начал манёвр. Вдруг в переднее левое крыло что-то врезалось и отскочило. Это был тот самый мотоцикл. По всей вероятности, он попал в мёртвую зону, когда я смотрел в зеркало. Я остановился, вышел из машины и пошёл к упавшему мотоциклисту. В целом, на вид он был в порядке, но он начал жаловаться и ругаться, что я его сбил, испортил транспортное средство и подорвал здоровье. Я пояснил ему, что не увидел его, и что он, по-хорошему, должен был бы объехать меня справа, а также посоветовал вызвать полицию. На что он сказал, что не знает номера. Но я тоже его не знал. Я вернулся к машине и сел рядом с ней. Так мы просидели несколько минут. Наконец, это мне надоело, я снова подошёл к мотоциклисту и сказал, что нужно что-то делать, а не просто сидеть. Он спросил, что же собираюсь делать я. Весь этот разговор показался мне настолько нелепым, что я выпалил: «Да ничего, сейчас возьму да уеду». Собеседник удивлённо посмотрел на меня, похлопал глазами, встал и заявил: «Тогда я тоже уезжаю». Затем подошёл к валяющемуся на дороге мотоциклу, поднял его, завёл и укатил. Мне оставалось только последовать его примеру.

Когда я приехал в отпуск в Россию, мне показалось, что ездить у нас на машине, переходить улицы, вообще участвовать в дорожном движении, настолько легко и просто, что лучше и быть не может. Так что, друзья, всё познаётся в сравнении. Как говорится, хорошо там, где нас нет. Поэтому, если Вы вздыхаете о том, как ездят в Германии, то просто начните сами ездить так, как думаете, это делают там. Соблюдайте правила, будьте вежливы – уверен, Вашему примеру последуют. И когда каждый начнёт действовать так, как он хотел бы, чтобы делали другие, у нас будет ничем не хуже, чем в Европе, поверьте. Просто нужно начать что-то делать, если есть желание что-то изменить. А начинать всегда в таких случаях следует с себя.

Базар

На базаре Кесарийе в Исфагане

Базар, возможно, это одна из первых ассоциаций, возникающих у человека со словом Восток. По крайней мере, в отношении меня так можно утверждать смело. Но, если о Востоке, до того, как мне посчастливилось там побывать, у меня были хотя бы какие-то представления, то о том, что такое восточный базар я не имел никакой, даже приблизительной картины. Все мои познания здесь ограничивались тем, что там можно и даже нужно торговаться. Поэтому, с одной стороны, оказаться на настоящем восточном базаре было весьма и весьма любопытно, а с другой, на мои впечатления не оказывали влияния ранее сформировавшиеся догадки и стереотипы, ибо их практически не было.

Первым посещённым мною базаром был главный исфаганский базар, располагающийся, к слову сказать, у главной же городской площади в теснейшем соседстве с бывшим шахским дворцом и мечетями, а затем теряющийся бесконечным лабиринтом коридоров в городских кварталах. Войти на базар можно с любой точки главной площади, сейчас называющейся площадью Имама, через любую лавку или через специально предназначенные для этого входы. На базаре, впрочем, как и других торговых местах, всё поделено на части, специализирующиеся на продаже какого-то одного вида товаров, например, ковров или ювелирных изделий, или сувениров и прочего. Поначалу мне показалось странным, что все продают одно и тоже в одном и том же месте, но в последствии я нашёл это очень даже удобным: чтобы что-нибудь купить достаточно прийти в одно место и обойти несколько лавок, и нет нужды метаться из одного конца базара или даже города в другой в поисках нужной вещи. В целом, устройство базара довольно простое. Обычно это крытая сводчатая галерея с отверстиями в потолке для освещения, с расположенными по обе стороны от неё лавками и мастерскими. Оформление базара обычно очень красиво и традиционно, отчего создаётся непередаваемый дух этого места. Думаю, что распространяться о том, какое разнообразие товаров представлено на базаре будет совершенно излишним – список окажется самым широким. В некоторых лавках продаются товары, которые тут же и изготавливаются, как-то продукция местных традиционных промыслов, различные поделки и сувениры. В таких местах к многоголосому гомону базара примешивается нескончаемый стук и лязг инструментов, тебе готовы показать и рассказать, как работается то или иное изделие.

Вид базара чрезвычайно живописен, интересен и привлекателен, и каждый базар, более того, каждая его часть имеют свои особенные черты, поэтому считаю достаточным ограничиться данным ранее общим описанием внешнего облика базара, так как описать все его подробности решительно невозможно. Мне бы хотелось чуть больше внимания уделить другой стороне этого явления, а именно поведения на базаре. Мне многократно приходилось слышать о необходимости торговаться в этом месте. Хотя я никогда не был любителем сторговать сколько-нибудь, но хотелось убедиться на личном опыте, что цену действительно можно существенно сбить. На деле вышло, что это не совсем так. Где-то цена и вправду оказывалась сильно завышенной и могла существенно снизиться после торга, а где-то и пару туманов¹⁷ еле уступят. Я пришёл к выводу, что нужно иметь представление, сколько стоит тот или иной товар, чтобы сильно не обманули. Но, пожалуй, справедливой эту мысль возможно назвать не только в отношении восточных базаров, а для торговли вообще, и многое тут зависит от совести и жадности продавца. Со мной, к примеру, случилась такая история.

Однажды мы решили подарить одной из наших знакомых на день рождения платок. Разумеется, за покупкой мы отправились на базар. К тому моменту я уже более или менее ориентировался в ценах и представлял, сколько примерно может стоить платок. Придя на базар, мы начали поиски. Хотелось выбрать что-то не совсем обычное, редкое, не как у всех. Спустя какое-то время мы нашли подходящий, на наш взгляд, платок. Но он оказался слегка замаранным, и пришлось отказаться от покупки. При этом продавец не скупился и предлагал весьма приемлемую цену, которая, по-видимому, была настоящей. Несмотря на это брать платок мы не стали, ведь он же планировался для подарка, так что пришлось продолжить поиски. Спустя сколько-то времени мы нашли новый платок, похожий на тот, что приглянулся нам раньше, и решили купить его. Когда же торговец назвал цену, она оказалась кратно выше всех наших ожиданий, что, впрочем, не сильно нас удивило, так как можно было поторговаться, за что мы и принялись.

К общему изумлению, продавец стоял на первоначальной цифре, как часовой на посту, и не уступал и единого риала. Такого раньше мне встречать не доводилось. Все усилия и попытки сбить цену разбивались словно волны об отвесную гранитную скалу. За нашими потугами сойтись о цене наблюдала одна иранка, вероятно, зашедшая присмотреть что-то для себя. После очередного отказа купца уступить мы предприняли финальную попытку, сказав, что уходим, и неспеша направились в сторону выхода, ожидая, что это заставит непреклонного торговца начать искать компромисс, но и это не помогло. Когда мы вышли из лавки, наблюдавшая за нами иранка подошла и сказала, чтобы мы не покупали ничего у этого человека, поскольку цена слишком высока и сообщила, сколько на самом деле стоит такой платок. Мы поблагодарили её и отправились искать дальше. Должен сказать, что это был единственный случай за всё моё пребывание в Иране, как в смысле поведения продавцов, так и наблюдавших за процессом местных жителей.

Вообще, продавцы часто сильно завышали цену, видя, что к ним пришёл явно неместный человек. Но кто и где из торгового сословия не любит заработать барышей на несведущем туристе? Известное дело, немногие справятся с соблазном продать свои товары или услуги подороже. В этой связи меня всегда забавляло поведение некоторых торговцев. Войдя в лавку, я обычно коротко здоровался, а когда интересовался чем-то, то спрашивал, сколько стоит приглянувшийся предмет. Вопрос этот очень простой, едва не односложный, так что запомнить его не составит труда даже только что прибывшему туристу. Очень часто вместо ответа на вопрос продавец доставал калькулятор и с задумчивым и сосредоточенным лицом начинал набирать на нём цифры, постоянно сбрасывая значения, повторяя этот нервный цикл по нескольку раз. Затем с видом полным удовлетворения, и широко улыбаясь, выставлял вперёд калькулятор, развернув его табло к моему лицу, и ждал реакции. Часто, заметив, что руки купца потянулись к машине, как называют в Иране калькулятор, я пытался словами его остановить и просил назвать цену устно, однако почти всегда наблюдал за беспокойным перебиранием цифр на этом устройстве и ответ получал на нём же. В таком случае я не смотрел на табло, переспрашивал цену и говорил, что я беседую с Вами по-персидски, и калькулятор тут абсолютно не нужен. Обычно в таких случаях следовало оправдание, что он так привык, боялся, что я могу неверно понять, что-то перепутать и подобное в таком духе. После этого можно было как-нибудь пошутить, расположив таким образом продавца к себе, и торговаться с ним свободно и без вспомогательных устройств.

Что касается шуток, то с ними было, наверное, даже проще выторговать цену получше. Оказываясь по случаю на базаре в Тегеране, я всегда с успехом использовал одну шутку. В Иране есть поговорка «жадный, как исфаганец». Когда дело торга шло туго, я спрашивал у продавца, не из Исфагана ли он случаем. Обычно, услышав такой вопрос, он удивлялся и с любопытствовал, почему я так решил. На это следовал ответ, что уж больно он жадный. Шутка всегда вызывала улыбку или откровенный смех, а то и одобрительное похлопывание по плечу. Иранцы вообще очень ценили, когда мне удавалось к месту вставить какую-нибудь персидскую поговорку или интересно её обыграть. На базаре после такого продавец, может, и незначительно, но обязательно уступал.

Ещё торг серьёзно облегчался, если в товаре обнаруживался какой-нибудь изъян. Но, думаю, на такие товары везде можно получить скидку. На мой взгляд торговаться на базаре на Востоке это не просто коммерция, это своего рода развлечение, даже спорт или соревнование в находчивости, остроумии и умении пошутить. Люди на Востоке словоохотливые и многословные, что находит отражение и в этикете: и здороваться, и прощаться можно довольно долго. Поэтому торг, это не просто способ купить подешевле, но и, можно сказать, хороший тон. Согласитесь, что всегда приятно весело поговорить, а говорить на Востоке умеют, и делают это очень красиво, а заодно и получить некую скидку.

Паспорт министра

Вид на Тегеран с башни «Азади»

Не скрою, что несмотря на немалое число черт положительного свойства характера иранцев обладают они и отрицательными. Одну из них я не любил особенно сильно. Этой чертой была низкая организованность. Но нельзя разглядывать в чужом глазу соринку и не замечать бревна в своём. Себя-то по сравнению с иранцами я считал организованным, ответственным, дисциплинированным и тому подобное. Однако, как общеизвестно, и на старуху бывает проруха, так что однажды я получил прекрасный урок, отчётливо показавший мне, что я переоцениваю себя.

Дело было так. В Тегеране проходила большая международная конференция, в которой от нашей страны участвовала крупная и представительная делегация во главе с президентом. Естественно, что все старались подготовиться к предстоящему мероприятию как можно тщательнее, чтобы всё прошло гладко и ровно, что называется без сучка, без задоринки. Мне также довелось принять некоторое участие в этом действе.

Моя задача была довольно простой. Я должен был обеспечить прохождение паспортного контроля. Казалось бы, что может быть проще. Всего-то и нужно было получить от сотрудников погранконтроля паспорта прилетевших делегатов с проставленными в эти паспорта отметками о прибытии в страну, а затем сдать их специально назначенным людям. Вечером после завершения конференции обеспечить вылет. И всё. Всё просто.

Наступил день мероприятия. Утром я заблаговременно прибыл в аэропорт, но меня отказались туда пускать, сославшись на то, что меня нет в списках лиц, которым разрешён доступ в воздушную гавань. Минут через пятнадцать споров и разъяснений, а также демонстрации копии списка, предоставленного иранской стороне ранее, мне разрешили проехать. Разумеется, мысленно я не преминул посетовать на неорганизованность принимающей стороны, и нашёл в этом лишнее подтверждение своим убеждениям.

Когда наша делегация прилетела и покинула аэропорт я пошёл заниматься своими паспортными делами. Мне сказали, что ещё не всё готово и нужно подождать. Что ж, ждать так ждать, это было привычным ответом. Состав нашей делегации был внушительным, но я решил, что за полчаса со всеми миграционными формальностями можно покончить и осведомился у ответственных иранских коллег, могу ли я получить документы. Они ответили, что пока нет, потому что по причине многочисленности делегации они ещё не успели всё закончить. Часа через два я уже начал нервничать и торопить ответственных за оформление документов людей, но это, конечно же, имело мало толку. Ещё больше масла в огонь моего раздражения подлило то, что мне начали говорить об отсутствующих визах в некоторых паспортах. Этот вопрос уладился достаточно легко, так как визы для такого короткого посещения по тем паспортам были не нужны. Потом мне начали выдавать паспорта, но не все сразу, а частями, чем я тоже был недоволен.

Наконец, я получил все. Сверился со списком, убедился, что все паспорта у меня на руках, и поехал в гостиницу, где находились те, кому я должен был сдать документы. При этом часть паспортов, штук семь, мне нужно было сложить отдельно. Это были паспорта одного из министров, его заместителей и некоторых других высокопоставленных лиц. Я сел в машину, ещё раз всё проверил, отложил нужные документы в отдельный пакетик, который положил в большой пакет сверху остальных зелёных, синих и красных книжечек с двуглавым орлом на обложке.

Приехав в гостиницу, я направился в номер, чтобы сдать документы. На входе в здание была установлена рамка металлоискателя и оборудование для просветки вещей. Я положил пакет с паспортами на ленту транспортёра, прошёл через рамку, забрал пакет и двинулся к месту назначения.

Когда я открыл пакет и начал передавать паспорта, то смутился тем, что маленького пакетика с отложенными документами наверху не оказалось. Сначала я подумал, что во время езды на машине он мог как-нибудь засыпаться остальными документами, но, передавая паспорт за паспортом и опустошая пакет, всё отчётливее и яснее становилось, что отложенных документов нет.

Передав последний оставшийся в пакете паспорт я бросил приёмщику только одно слово: «Сейчас», и бегом помчался вниз. Я подумал, что выпасть этот маленький пакет мог только в машине, ведь сидя в ней ещё в аэропорту я перепроверял все документы и откладывал потерявшиеся. Но не мог же я не заметить, что из пакета что-то выпало, когда забирал его. Пока я спускался вниз, пытался понять, где я мог потерять паспорта, ведь от машины до отеля было всего несколько шагов – мой автомобиль стоял прямо у входа. Ещё в голову лезли всякие дурные мысли: «Я потерял паспорт министра. Интересно, что будет, если я его не найду. А ещё интересно, что подумает министр, узнав, что какой-то разгильдяй потерял его паспорт. Такое, наверняка, с ним случится впервые». Я успел много о чём подумать, но подбежав к выходу из отеля, я увидел свою пропажу на аппарате просветки. Наверное, когда я положил большой пакет на ленту, то он наклонился и маленький пакетик выпали из него, но будучи слишком лёгким, не смог выехать из аппарата, так как застрял в резиновых шторках.

Сложно передать, насколько я обрадовался. Взяв в руки этот небольшой пакетик, я будто сбросил несколько пудов груза с плеч. О, какое это было облегчение!

Также бегом я вернулся обратно, сдал находку, при этом прослушав лекцию о неподобающем поведении и о том, что нельзя ни с того ни с сего срываться и убегать, не сдав все документы и не оформив передачу. Со всем этим я согласился, ибо возразить было нечего. Сообщать об истиной причине своего, показавшегося моему коллеге странным поведении, я, разумеется не стал.

Вечером, когда, конференциязавершилась, мне снова предстояло заняться обеспечением, только теперь уже вылета. В этот раз всё проходило ещё более долго, чем утром, к тому же вылет второго самолёта почему-то задерживался и меня по этому поводу постоянно дёргали не улетевшие с первым бортом помощники высокопоставленных руководителей.

У иранской стороны царили хаос и неразбериха, но теперь это меня не трогало. Рано или поздно они со всем разберутся и всё сделают. «Посмотри на себя, – думал я, – ты недавно чуть не потерял паспорт министра, едва не провалил хоть и важную, но пустяковую задачу. А потеряй я эти документы на самом деле, вот бы я задал веселья и себе и своим коллегам. Как говорится, было бы смешно, если бы не было так грустно. И какая бы тень легла на всех моих коллег, кто честно и ответственно выполнял свою работу, и выполнил её полностью, до конца. Всё было бы смазано одним моим действием».

Смотри на себя, делай свою работу как должно, добивайся выполнения поставленных перед тобою задач, а не отвлекайся на чужие недостатки – тогда всё будет в порядке.

Варзане

Песчаные барханы недалеко от Варзане

Мне всегда хотелось побывать в пустыне. В настоящей, такой, как её изображают на картинках: с дюнами и барханами, безоблачным небом и тягучим, искажающим изображение воздухом. Я знал, что большая часть Ирана – это пустыни. Но те пустыни, что я увидел в первое время своего пребывания в стране, выглядели совсем иначе. Они больше походили на лунный или марсианский пейзаж: каменистые, скалистые, с редкими невысокими кустиками или вообще голые то ровные, то гористые пространства. Нет, это всё разительно отличалось от того, что я ожидал.

Но, как известно, ищущий да обрящет. Кстати, точно такая же поговорка, прямо дословно, существует и в Иране. Я узнал, что примерно в ста пятидесяти километрах к юго-востоку от Исфагана есть местечко под симпатичным названием Варзане, где можно посмотреть как раз такую пустыню, как я хотел.

Мы выбрали выходные и отправились в Варзане. По мере движения на восток горы сменились на огромные плоские, на вид совершенно безжизненные жёлто-бежевые пустоши, а дорога из современной широкой автомагистрали превратилась в двухполосную прямую линию с трещинами и местами волнами, но при этом остающуюся вполне ровной и приятной для движения.

Найти пустыню оказалось несложно. Вот они, возвышающиеся над ровной столоподобной поверхностью холмы, даже целые горы из песка, уходящие куда-то в неведомую даль. Я хотел пойти босиком по песку, но не тут-то было. Песок оказался таким горячим, что наступать на него было просто невозможно. Тут я открыл для себя одну интересную вещь. Если закопаться ногой в песке – то там, под небольшой его толщей, совсем нежарко, даже прохладно. Хотя, возможно, прохлада эта была ощущением контраста обжигающей поверхности с нормальной температурой под ней. Но способ передвижения с закапыванием ног был очень медленным, ну и обжигаться, дотрагиваясь до раскалённой поверхности, всё равно приходилось. И снова я совершил открытие. Я шёл вдоль гребня бархана, по тому склону, который был пологим и на который падали солнечные лучи. Другой склон был очень крутой, и эта сторона была несолнечной. Там песок оказался совсем негорячим. Правда проблема при движении по нему была в том, что он был очень крутым и сильно осыпался. Так что идеального способа ходить босиком я так и не нашёл.

Я не уверен, но думаю, что сварить яйцо на песке солнечной стороны бархана вполне возможно. Интересно, если поставить на этот песок сковородку, получится ли на ней пожарить яичницу. Думаю, что всё-таки нет, хотя кто знает. Жаль, что ни яиц, ни сковороды, чтобы попробовать, у меня с собой не было.

Очень интересно выглядели сами барханы. Они напоминали собою застывшие волны, издали казавшиеся очень гладкими, а при близком рассмотрении они оказывались покрыты мелкой остановившейся рябью. Только гребни этих волн были неровные, а извивались змейкой. Очень красивое зрелище. Подняться на вершину такого песчаного холма оказалось довольно трудно. Жарко, солнце нещадно палит, небо голубое и ясное, облаков нет. Песок мелкий и тяжёлый, осыпается и уходит из под стоп. Не позавидуешь древним караванщикам, которые шли по такой пустыне днями и неделями. Пересечь пустыню – это настоящий подвиг.

А потеряться в пустыне очень легко. Я сам в этом смог убедиться. Я решил перейти на соседний бархан. Казалось, что его вершина очень близко и я легко смогу до неё добежать. Но нет, путь к ней занял довольно много и времени, и физических сил. А когда я оказался в котловине, между барханами, то вокруг видел только песок. Со всех сторон песок. Поднявшись наверх, я мог наблюдать на вершине бархана, откуда я пришёл, своих товарищей, а вокруг бескрайние гребни песчаных гор и ни единого ориентира, только солнце. Да, потеряться в центре, и даже на самом краю этого великолепия, можно запросто. Находясь среди этих песков сам начинаешь чувствовать себя всего лишь крошечной песчинкой, легковесной и малозначимой. Но, если посмотреть на это с другой стороны, то из таких песчинок состоит вся бескрайняя и величественная пустыня. Диалектика… Но где как не здесь об этом думать?

В качестве развлечения мы решили попробовать скатиться с крутого склона бархана как с горки. У нас зимой катаются со снежных и ледяных горок, а тут она песчаная. И с помощью рук это получилось. Песок сильно осыпается, поэтому, помогая себе руками, можно в самом прямом смысле съехать по склону вниз. Но должен сказать, что пустынный песок оказался очень мелким и потом ещё долго я вытряхивал его из карманов и складок одежды. Даже стирка в машинке не помогла решительно и быстро от него избавиться. Но одежду он совершенно не пачкает. Понятно, почему омовение в отсутствие воды можно совершать чистым песком, в пустыне он именно такой. Я набрал себе банку этого песка, хотел сделать песочные часы, но так и не сделал. А банка с песком до сих пор у меня хранится.

Возвращаясь, мы решили проехать через само Варзане. Там мы посмотрели на Заянде-руд¹⁸, которая теряется где-то к юго-востоку от городка, развалины местной крепости и голубятни. В Варзане есть любопытная особенность: местные жительницы носят чадру белого цвета. Видимо, сказывается климат и дыхание пустыни. Мы несколько увлеклись осмотром и подзаблудились. Но это не беда, мы ведь сейчас были не в пустыне, а среди людей. Язык-то, как известно, до Киева или, в персидском варианте, до Каабы доведёт. Я подошёл к группе молодых людей, один из которых любезно предложил проводить нас. Он взял свой мотоцикл, завёл его, и мы поехали за ним до выезда из этого удивительного и интересного места.

Хазарское море

Побережье Каспийского моря в Энзели

Во время моего пребывания в Иране мне предоставилась возможность посетить южный берег Каспийского или, как оно называется в Иране, если перевести дословно, Хазарского моря. Из Исфагана мы поехали на машине в Решт, а уже из Решта на другой день планировали съездить в Энзели, собственно на сам каспийский берег.

Дорога от Исфагана до Решта хорошая, широкая, одним словом современная автомагистраль. Единственное, что несколько омрачило путь, это пробка в районе Кереджа. Следующим за Кереджем крупным городом является Казвин, там сложностей с движением не было, у этого города проблема иного характера. У него дурная репутация. Не знаю почему, но Казвин считается в Иране центром, а то и прямо рассадником, всякой нетрадиционной погани, даже шутка есть, что когда ворона над этим городом летит, то одним крылом машет.

Пейзаж практически всё время довольно однообразный – горно-пустынный. Но начиная где-то от Лоушана он начинает меняться. На склонах гор появляется растительность, и чем дальше – тем её больше. Вокруг становится всё зеленее и зеленее, появляются привычные нам по густоте леса. Что ещё больше радует, так это то, что встречаются дома с двускатной, а не плоской, как в центральной части страны, крышей. Это легко объяснимо, ведь количество осадков здесь гораздо больше. А один раз даже попался указатель на Решт с надписью на русском языке. Встретить такие мелочи было очень приятно.

Что Решт, что Энзели мне запомнились своей архитектурой, потому как некоторые здания были типично европейскими, а не восточными. Думаю, что это прошлое влияние России на регион.

Перед поездкой на море мы решили посмотреть одну из достопримечательностей провинции Гилян, центром которой является Решт. Это деревня Масуле. К ней ведёт очень красивая горная дорога, а сама деревня находится на склоне поросшей лесом горы и выглядит крайне живописно. Кроме того, у деревни есть и ещё одна интересная особенность: дома там стоят уступом и крыша строения может являться тротуаром для улицы следующего яруса. Домики очень ухоженные, с яркими цветами на окнах, чего раньше я в Иране не видел. Встретилась даже целая декоративная телега с высаженным в ней цветником. Как и везде, в Масуле есть свой базар, где продаются местные сладости, сувениры, поделки и прочая всячина. Из нетипичных товаров мне запомнились симпатичные яркие вязаные куклы. А ещё на базаре в Масуле мне повстречалась книжная лавка с разнообразной литературой преимущественно старых изданий. Среди ассортимента я увидел книгу с красной обложкой и фотографией человека с короткими усиками, вытянувшего руку вперёд и вверх. Название на персидском языке гласило «Моя борьба». Не думал даже, что такое могло остаться в бумажном виде, спокойно выставляться на прилавке и продаваться.

Наконец, мы отправились в Энзели. Это небольшой, но довольно уютный портовый городок. Там мы встретили очень симпатичные скульптурные композиции торговца, продающего рыбу, крестьянина, несущего в ведре уток и охотника с собакой, перезаряжающего своё ружьё. Издалека я подумал, что они бронзовые, но нет, они оказались пластмассовыми. А рядом в теньке под деревом, вытянувшись во всю длину и зажмурив глаза, в полной неге дремал красивейший серый полосатый местный кот. В Энзели мы прокатились на лодке по зарослям лотоса, а возвращаясь к берегу, помахали рукой отчаливающему от причала российскому судну «Мысхако».

Каспийское море мы оставили напоследок. Какого-то центрального оборудованного пляжа в Энзели не было или, по крайней мере, я о нём не знал. Правда, попасть на него всё равно не особенно-то бы и хотелось, так как это подразумевало разделение территории на мужскую и женскую. К слову сказать, в Иране даже общественный транспорт так разделён. Побережье застроено домами, вилами, комплексами. Наши товарищи проводили нас на довольно протяжённый свободный участок берега, где практически не было людей. Единственным минусом был мусор, а в остальном всё было очень даже хорошо.

Во время нашего визита был ветерок, он разгонял по водной поверхности волны, которые далеко забегали на песчаный берег и откатывались назад. Глубина была маленькой и увеличивалась очень медленно. Вода была очень тёплой, что называется, как парное молоко, но какой-то мутновато-жёлтой. Думаю, что это было следствием поднимаемой волнами песчаной взвеси.

Но если мне купаться в море было просто и привычно, то сказать подобного о моей жене было нельзя. Она не могла нарушить местные нормы и одеть обычный для нас купальник. Ей пришлось облачиться в лосины, какую-то накидку и платок, и в таком виде идти в воду. Вся эта экипировка напоминала легководолазный костюм, только неповторяющий форму тела. Нам тогда это показалось просто забавным случаем, таким, о чём потом можно будет вспомнить.

Сидя на берегу, слушая мягкий шум прибоя, я смотрел вдаль. Где-то там далеко, на противоположном конце Россия. Вроде бы она и рядом, но на самом деле нет. Несмотря на всю непохожесть Ирана на привычные мне среднерусские пейзажи, здесь, на берегу Каспия, кое-что напоминало о родных местах: немного природа, немного архитектура, и, разумеется, здешняя история. За время долгого отсутствия в Отечестве даже крохотные напоминания о нём были приятны. Да и всё-таки отсуюда было чуточку ближе до дома, чем от Исфагана. Наверное, поэтому Энзели мне показался каким-то русским.

В конце дня мы заехали перекусить в местный ресторанчик. Из-за близости моря в меню было много рыбных блюд. Не помню уже, были ли вездесущие кебабы, но рыбы точно было несколько вариантов, а не только привычный мне по Исфагану и Тегерану кебаб из тилапии.

На следующий день мы отправились обратно. Все остались очень довольны поездкой, в первую очередь благодаря нашим русским друзьям из Решта, которые там жили и работали, и устроили нам такую замечательную экскурсию, но были так незаслуженно упомянуты только в самом конце.

Иран большой и разнообразный, он умеет удивлять и преподносить сюрпризы. Возможно, кому-то могут не нравиться местные ограничения, но они меркнут перед тем, что Вы получите взамен.

Примечания

1

Накш-е Джахан, до Исламской революции 1979 года Шахская площадь, сейчас площадь Имама. Построена шахом Аббасом, перенёсшим свою столицу в Исфаган в 1598 году. Площадь включена в список всемирного наследия ЮНЕСКО.

(обратно)

2

Мечеть шейха Лотфоллы – одна из красивейших мечетей Ирана, представляет собой великолепный образец персидской архитектуры, включена в список всемирного наследия ЮНЕСКО.

(обратно)

3

Салам! Хуби? Четоури? – Привет! Как дела? (перс.).

(обратно)

4

Хаджи-ага – уважительное обращение к пожилому человеку.

(обратно)

5

Набат – кристаллический прозрачный сахар белого или жёлтого цвета, похож на наши леденцы, только в форме множества кристалликов.

(обратно)

6

Транскрипция с персидского.

(обратно)

7

Мошкель надаре – нет проблем (перс.).

(обратно)

8

Русие – Россия (перс.).

(обратно)

9

Хейли хуб – очень хорошо (перс.).

(обратно)

10

Бебин, харежди – посмотри – иностранец (перс.).

(обратно)

11

Заянде-руд – река, протекающая через Исфаган. Обычно воды в реке нет и русло полностью высохшее.

(обратно)

12

Бах-бах, кучелу, азизам, джунам – ах-ах, малыш, мой дорогой, душенька моя.

(обратно)

13

Фарда – завтра (перс.).

(обратно)

14

Пасфарда – послезавтра (перс.).

(обратно)

15

В Иране действует два курса – государственный и рыночный. Государственный значительно ниже рыночного.

(обратно)

16

Мошкель надаре – нет проблем (перс.).

(обратно)

17

туман – неофициально используемый номинал в Иране. Один туман может равняться 10 или 10 000 риалам, в зависимости от ситуации.

(обратно)

18

Заянде-руд – река в Исфагане, а также Варзане. В настоящее время страдает от маловодья. В Исфагане русло реки часто полностью пересохшее.

(обратно)

Оглавление

Овсяная каша

Жуткий голос

Изюм

Самовар

Откуда вы?

Язык жестов

Джольфа

Перевал

Хареджи

Восток

Неожиданный результат

Правила, созданные, чтобы их нарушать

Базар

Паспорт министра

Варзане

Хазарское море

*** Примечания ***