– Это точно мы сделали? – спросил Эркин. Его длинные руки, скрещенные на груди, словно ремневидные змеи сжимали рёбра от напряжения.
– На животных же проверяли, – ответил Тилек и махнул рукой в сторону одинокого белого хомяка в клетке.
Оба смотрели выпуск вечерних новостей на широком экране телевизора. Ведущий, секунды назад смаковавший политический сюжет, сидел, уткнувшись лицом в стол.
Ведущая тормошила его, пытаясь усадить своего коллегу ровно. Её глаза бегали по студии в поисках помощи, но она сохраняла спокойствие в прямом эфире. Голоса и гул остальных людей в студии нарастали. Камера вздрагивала, передавая растерянность оператора.
Ведущий выпрямился неестественным рывком, отчего его коллега вскрикнула. Обе руки умирающего сжали рубашку и галстук на груди. Глаза, смотревшие на зрителей, передавали страх от ощущения смерти. А рот застыл в раскрытом оскале.
Ведущий затрясся, выгибая спину. К нему подбежали двое людей в наушниках. И на этот телевизионный гиньоль опустился занавес настроечной таблицы канала.
Всё это Тилек наблюдал с широкой улыбкой. От прерванного эфира его брови скривились в возмущении. Он повернулся к Эркину, дабы высказать своё недовольство. Но тот стоял с приоткрытым ртом. Лицо выражало ужас, хотя глаза продолжали смотреть на экран.
Тилек кинул презрительный взгляд и дал кулаком сильный толчок в плечо Эркина.
– Что с тобой?
Эркин пошатнулся и опомнился. Он смотрел то на экран, то на Тилека, издавая вместо слов растерянные междометия. Его руки помогали ему выразить мысли, но выдавали лишь бессмысленные жесты. Тилек засмеялся и хлопнул его по спине.
– Да успокойся ты! Лучше радуйся. Скоро мы будем править этим миром и Нурай будет твоей.
По эмоциям на лице Эркина, Тилек выяснял, не исчезла ли та решительность, к которой они пришли вначале. Тилек вернулся за свой стол, убедившись, что его друг спокоен. На экране его компьютера, в окне программы с серым интерфейсом, мелькали зелёные точки, числа и строки.
От компьютера тянулись переплётшиеся провода к большому вытянутому устройству, установленному в горизонтальном положении на подставке у стены.
Гудящий и дрожащий монстр имел полтора метра в диаметре и три метра в длину. Сборный корпус придавал форму цилиндра с округлыми торцами. Посередине отсутствовали части корпуса, обнажая внутренности из разноцветных проводов, соединений, деталей разных размеров и мигающих индикаторов, которые крепились на широкой плате. Устройство издавало тихий и монотонный гул, временами вибрируя при ускорении оборотов.
Посмотрев на это устройство, Тилек сказал:
– Ну всё. Шоу закончилось. Скоро узнаем концовку. Но, наверно, не по вечерним новостям, а уже через интернет.
Но его ехидную улыбку Эркин не заметил и без слов сел за свой ноутбук. Тилек снова задумался о надёжности своего напарника. Он продолжал следить за ним, ожидая проявления признаков сомнения.
Эркин первым пришёл ему на ум в качестве помощника в миг осознания потенциала своего творения. До того, как разные университеты разделили их пути, слабовольный Эркин следовал за Тилеком без пререканий.
Сам Тилек родился с хилым здоровьем, которое уравновешивалось тем, что уже в пять лет он мог складывать трёхзначные числа. Тем не менее, в детском саду более сильные дети побивали его за восхищение воспитательниц его умом. Но он старался быть активным и дружелюбным, ибо его сердце не умело ещё по-человечески таить злобу.
Рано развившийся интеллект был гордостью его матери. Его отец проявлял дежурный интерес, который сменился на излишнюю строгость после одного случая с шестилетним Тилеком.
В то время, его выкупленный пост чиновника начал окупаться. Едва выбившись из нищеты, он повёз свою семью в родное село. Родители отвлеклись на родственников, увлечённых их новой дорогой машиной. Озорной Тилек, которому велели стоять рядом, ускользнул во двор.
У стены сарая привязанный алабай прятался от жары в тонкой полоске тени. Он не реагировал на бросаемые камни и Тилек с поднятой палкой шагнул вперёд. Животное резким выпадом повалило ребёнка и вцепилось в его голову. Прибежавший взрослый оттащил зверя. Половина лица мальчика висела кровавыми лоскутами, обнажая мышцы и молочные зубы верхней челюсти.
Хирургические, а после и пластические операции смогли исправить большинство последствий нападения. Но на левой щеке и подбородке остались тонкие шрамы. Операции в иностранных клиниках, перелёты, лечение, а также другие траты и заботы затормозили начало карьеры молодого политика.
Отец посчитал причиной случившемуся непослушание сына, однако не мог говорить об этом вслух, боясь новой ссоры с женой. Вместо этого он вымещал своё разочарование через строгость и критику других поступков Тилека.
Лишь однажды, во время празднования крупной политической победы отца с его пьяными сопартийцами, девятилетний Тилек услышал, что если бы не он, то этот день настал раньше. Красные глаза отца, его пальцы, больно сжимавшие ухо и перегар, смешанный со жгучими словами, сказанными в длинном коридоре, вечными призраками поселились в памяти мальчика. Всегда искавший одобрение отца, но всегда виноватый в его глазах, Тилек рос, слыша, что он сам ничего не может сделать правильно.
В первом классе Тилек снова превратился в изгоя, но в этот раз ещё и из-за шрамов на лице. Он позволял издеваться над собой, чтобы изучить поведение своих обидчиков.
После переезда его семьи в особняк, во второй класс он уже пошёл в другом районе города. Сделав выводы с первого учебного года, в новой школе он с осторожностью демонстрировал свой интеллект.
В первый же день он объединился с детьми такого же материального достатка. Тилек боялся, что расспросы о шрамах уязвят его в глазах других детей. Потому он держал верховенство в общении, контролируя тему разговора. Избегая обсуждения своей внешности, первым нападал со своими приятелями на чужие недостатки.
Такое поведение породило в нём непомерное высокомерие, крепнувшее с каждым годом. Он убегал от позорного положения жертвы школьной травли, самому инициируя травлю на других. Он взобрался на вершину иерархии в своей параллели, плетя интриги среди одноклассников.
Дома Тилек надевал маску примерного ребёнка, изучив все противоречивые правила и требования отца. Эта роль, скрывавшая растущую в нём циничность и ненависть к отцу, дала свои результаты. По мере увеличения занятости отца в построении карьеры, над послушным сыном ослабевал контроль. Также он получил немало привилегий, манипулируя матерью.
В тени своих богатых родителей Тилек мог позволить себе неприкосновенность от школьных хулиганов. И к такому человеку тянулись те, кто не мог сам за себя постоять. В свой круг общения Тилек собрал себе подобных из золотой молодёжи, нескольких школьных авторитетов для веса и пару податливых одноклассников, выполнявших различные поручения. Исполнители поручений время от времени менялись, не выдерживая гнилой эгоизм Тилека. И единственный Эркин, с седьмого класса и до выпускного, не выходил из его круга.
Эркин жил в своём эскпапистском мире и был удобным объектом издевательств со стороны всех вышестоящих в школьной иерархии. Тилек принял его под своё покровительство. Он понял, что Эркин готов терпеть унижения от одного человека, в обмен на защиту от всех остальных. Временами их общие интересы в играх, аниме и компьютерах сближали их до многочасовых обсуждений у Тилека дома. Но высокомерные издевательства со стороны последнего препятствовали настоящей дружбе.
После выпускного родители послали Тилека учиться в европейский университет на факультет физики, в которой он проявлял себя лучше всего. В его родной школе на его прогулы, шалости и наглое поведение не обращали внимания благодаря его победам на олимпиадах по точным наукам и связям родителей. В условиях же многовековой дисциплины престижного университета это привело к отчислению к концу второго года обучения.
Из-за провала с заграничной учёбой разозлённый отец лишил Тилека финансовой поддержки. Тем не менее, по возвращении сына на родину, он пристроил его в элитный по местным меркам университет, избегая позора перед своим окружением.
Поздно вернувшись к воспитанию, отец припоминал Тилеку все его грехи, которые он раньше прощал под давлением своей жены. Из-за этого неудавшийся физик решил начать свой технологический стартап, выгодно продать и избавиться от власти отца.
В разработку он взял идею, появившуюся в его голове на европейской научной почве. Один из профессоров как-то сказал Тилеку, что тот, кто совместит мобильность электрокардиографа с бесконтактностью МРТ, разбогатеет.
Тилек заболел этой идеей, точно это был вызов лично ему и за несколько дней, придумал принцип работы такого аппарата. Но даже до чертежа этот принцип не дошёл, поскольку за его маниакальной фазой последовали алкогольные выходные. А после он увлёкся вещами вне науки.
В опале Тилек не мог ждать отцовских денег на свой новый проект. Ему пришлось распродать часть своих вещей: обе игровые приставки, испанскую гитару, на которой он никогда не играл, сноуборд, набор пыльных профессиональных гантелей и что-то из одежды. В итоге, вырученной суммы хватило на прототип детали первого этапа задуманного проекта. Тилек полагал, что в таком виде деталь не годится для самостоятельной работы.
При первой проверке функционирования выявилось, что деталь влияет на работу электрических устройств, находившихся по определённую сторону от неё. Мигал свет в комнате, кондиционер выключался, смартфон не отвечал на касания. Заметнее всего это проявлялось на широкоэкранном телевизоре. На разных участках экрана появлялись мерцающие пиксели, которые исчезали после отключения устройства. Со временем Тилек заметил и другие мелкие сбои домашней техники.
Такое побочное свойство, непредвиденное в черновой задумке, делало невозможным использование детали для проекта. После нескольких дней неудачных попыток исправления этого недостатка, Тилек был готов принять требования родителей и приготовленное ими будущее. Но помог случай, а вернее кот.
У матери Тилека было два кота: агрессивный черно-белый Хром и вальяжный рыжий Ричи, которых она любила не меньше сына. Тилек их терпеть не мог, и они его тоже. Он иногда подлавливал одного из них, пока матери не было дома и придумывал истязания. Тем не менее, коты хозяйничали у Тилека, хотя и имели свою комнату. Остановить эти наглые посягательства у него не получалось, но и выгонять их каждый раз не переставал.
В один субботний день Тилек продолжал эксперименты на чёрном экране включённого телевизора. Хром и Ричи прокрались в его комнату и следили за каждым его действием. Тилек дал питание детали, повернул активной стороной к экрану. Он менял мощность и режимы работы, отчего по чёрному экрану бежали различные узоры из мелких белых пятен.
Ричи лишь приподнял свою ленивую мордочку, а у Хрома проснулся хищный инстинкт от этих манящих пятен. Прижавшись к полу, чтобы быть менее заметным для добычи, он крался к телевизору. Тилек не замечал этого охотника, переключая режимы на детали.
Хром выпрыгнул из своей засады, пролетев рядом с головой Тилека, и тот приготовился ловить падающую технику. Телевизор отшатнулся к стенке, но не упал, а Хром, приземлившийся на столик телевизора после удара об экран, застыл. Через пару секунд он замотал головой, втягивая её во вспружиненное туловище, зашипел и снова замер. Пушистое тельце медленно качнулось и Хром упал спиной на ковёр.
От его громкого падения подпрыгнул Ричи и выпрямился на своих четырёх лапах. Немного постонав, Хром задвигался живее, возвращая гибкость своим конечностям. И как только перевернулся на свои четыре лапы, выбежал прочь из комнаты.
Удивлённый Тилек посмотрел на Ричи. Рыжий кот тоже покинул комнату, стараясь не бежать и бросая осторожные взгляды на Тилека.
Гениальный и тёмный мозг Тилека посетили опасные догадки. С трудом подавив желание самому встать перед активной стороной детали, он поехал в ближайший зоомагазин. Хрома и Ричи он в тот день не смог найти для повторных тестов.
Сразу скупив десять хомяков в нескольких клетках и не обращая внимания на непонимающие взгляды продавцов, он вернулся домой.
На хомяков устройство подействовало не сразу. Тилек подолгу направлял на хомяков активную сторону детали на каждом её режиме работы. Но ни один режим не вызвал необычных реакций у животных.
Уверенный в том, что именно его деталь так подействовала на Хрома, он разобрал её для модификаций. Изменённый плавный переключатель закрутился без щелчков. Весь диапазон режимов он поделил на шкалы, от руки нарисовав значения.
Тилек испытывал мучительное ожидание, пока вращал переключатель и задерживался на каждом миллиметре. Он хотел поймать подходящий режим.
Наконец он услышал писк мучающегося хомяка. Повертел переключатель, определил точный режим на шкале и выписал себе в блокнот. С такой настройкой он прошёлся по всем хомякам и везде видел одинаковую реакцию.
Тилек убирал деталь, и многострадальный хомяк приходил в себя. Физик решил оставить воздействие. Через примерно сорок секунд мучений, хомяк затих и более не двинулся. То же самое произошло и с другими грызунами.
Получив десять мёртвых тушек, довольный Тилек скрестил руки за головой и улёгся на пол. Он задумался о перспективах использования этой детали, но мысли его сбились криками внизу. Различив гневный голос отца, он вскочил.
За последние несколько дней он пропустил занятия из-за работы над своим проектом. Он выезжал из дома на учёбу, но спрятавшись на парковке, продолжал ковыряться в детали. Тилек предположил, что через университетские связи отцу донесли об этом.
Тилек спустился. Мать, всегда баловавшая Тилека, заступалась за сына, обвиняя мужа в постоянном сильном давлении на "ребёнка". Его отец, проигрывавший спор с женой, устремил на него весь свой гнев.
Все робкие попытки сына оправдаться работой над важным делом, он завалил примерами прошлых неудач и провалов. Тилек не замечал, что его голос крепчал от каждого отцовского упрёка, также, как и его защита от обвинений.
Оказавшись один против жены и сына, депутат припомнил случай с нападением пса и последствия для его карьеры. Шокированная супруга, крича и размахивая руками, выступила вперёд. По линиям шрамов Тилека потёк жар.
Уязвлённый таким несправедливым отношением, он направил ответную критику на отца. Ссора перешла на крики с обеих сторон. Отец грозился выгнать сына из дома. Ненависть и обида заполняли сердце Тилека. Он был готов сам уйти, несмотря на последствия, лишь бы покончить с унижениями. Лицо горело, кончики пальцев белели, удушаемые кулаками.
Но его тёмный разум выдал другое неожиданное и простое решение. Он осёкся посреди ответа, дослушал очередную тираду, позволяя отцу закончить обвинительный приговор. Опустил голову, плечи, напустил покаянный вид, слушал и кивал после каждого предложения. Его мать не поняла причину такой резкой смены, но тоже замолчала.
Отец это заметил, и, выговорившись, спросил есть ли Тилеку что сказать. Тилек признал правоту отца, сказал, что увидел все свои ошибки. Попросил прощения и пообещал исправиться.
Отец смягчился от такой неожиданной метаморфозы. Продолжил свою критику, но уже без нажима. Взглянув на жену, допустил, что может быть и он отчасти в этом виноват. Тилек выслушал намерения отца относительно его судьбы, принимая каждый пункт безоговорочно.
После семейного ужина, на котором Тилек предстал образцовым сыном, он вернулся в свою комнату и спрятал деталь. В последующие дни он избавился от клеток. Хомяков он скормил котам. За несколько дней залпом пересмотрел "Тетрадь Смерти" ради вдохновения и решил, что нужно быть терпеливее.
Близилась зима, занимая оставленные рыжей сестрицей территории. Тилек без пропусков ходил на учёбу в свой элитный университет, который лишь по названию был таковым. И тут учёба была лёгкой и скучной для его ума.
После занятий он без задержек возвращался домой, демонстрируя родителям, что его ночные похождения по клубам уже в прошлом. Вечерами он занимался деталью, запершись на ключ в своей комнате. За это время ему пришлось увеличить диапазон режимов, так как воздействие на их сторожевых собак начиналось к концу предыдущего диапазона.
Прошёл ещё один месяц бесполезного для него посещения занятий и подпольных доработок детали. Солнечным зимним утром перед учёбой Тилек отправился в парк. Деталь, которая за время доработок обзавелась дополнительными частями и аккумулятором, потяжелела и выглядела полноценным устройством.
В парке были редкие бегуны, любители собак и одинокие пенсионеры. В скрытой под тенями деревьев аллее Тилек нашёл пожилого человека, который кормил голубей.
Физик до сих пор не тестировал дальность воздействия устройства, поэтому он сел так, чтобы видеть старика, но и не быть слишком близко. Стук его сердца ускорялся перед важным шагом. Устройство, поместившееся в сумку для ноутбука, он повернул в сторону своей цели.
Пара щелчков и устройство тихо загудело. Тилек осмотрелся, чтобы узнать не заметил ли кто его частое дыхание и запотевший вид. Он сразу переключил на то значение, которое было чувствительным для собак и перемещал переключатель выше по шкале.
Вскоре он услышал резкий одиночный стон, который долетел даже до него. Тилек дождался пока жертва не прекратила двигаться, и голова его не опустилась на грудь. Тело осталось сидеть ровно и казалось, что человек заснул. Для верности, Тилек держал устройство включённым дольше, чем это требовалось для хомяков.
– Ст-ший л-тенант Акс-ков! Ваши документы, – отчеканил быстрый и невнятный голос за спиной Тилека.
От его уха, услышавшего эти слова и до руки, державшей переключатель, пронеслась холодная молния. Он обернулся на суровое лицо в фуражке. Милиционер облокотился на спинку скамейки и смотрел прямо в душу Тилека. Сердце начало исполнять барабанную партию из дэт-метала.
В глазах физика потемнело и из этой темноты перед скамейкой вырос силуэт. Повернувшись, Тилек увидел ещё одного милиционера. Он был настолько высоким, что он не помещался в его поле зрения на таком расстоянии.
– Чем занимаетесь? – спросило Суровое Лицо, перебивая бормотание физика.
– Здравствуйте, – наконец сглотнув, сказал Тилек. – Я тут гуляю.
– Майнинг?
– Что, простите?
Суровое Лицо кивнуло в сторону устройства.
– А, нет, это даже не ноутбук.
Тилек заметил, как Высокий надвинулся, чтобы рассмотреть устройство. Он был в шаге от линии воздействия. А устройство всё ещё работало!
Разум физика боролся с внезапной паникой, и рука потянулась в карман за портмоне.
– Вот мои документы.
Тилек протянул свою идентификационную карту Высокому. Тот остановился, взял паспорт и унёс куда-то вверх.
– Байтуров Тилек, – прочитал Высокий.
От собственной фамилии, произнесённой чужим голосом, диафрагма Тилека, до этого прыгавшая словно лосось в зубах медведя, замерла на секунду. Разум, найдя путь к победе, одолевал страх и наполнял голос уверенностью.
– А в чём собственно дело? Я же сказал, что это не для майнинга, – Тилек выключил устройство.
– Проверим.
– Проверять нечего. Это мой научный проект. Можете спросить у моего отца – депутата Байтурова.
Милиционеры переглянулись.
– Могу позвонить ему. Только… Как Вы сказали Вас зовут? Плохо расслышал.
Тилек достал телефон. Высокий ещё раз посмотрел в паспорт на отчество Тилека и вспомнил имя депутата Байтурова. На вопросительный взгляд Сурового Лица, он кивнул.
Тилек открыл адресную книгу и спросил:
– Ну так что? Мой отец занятой человек. Но если Вы настаиваете…
– Проверять нечего, – сказало Суровое Лицо и выпрямилось.
Высокий вернул паспорт и обошёл скамейку. Тилек дышал в такт своему колотившемуся сердцу, но уже не от волнения, а от триумфа. Высокий и Суровое Лицо исчезли среди сосен и елей. Ему хотелось позлорадствовать им вслед, но что-то его остановило.
Физик посмотрел на устройство, а потом на старика. Триумф сменился провалом и страх вернулся. Осторожная вылазка для испытания устройства обернулась местом убийства. И то, что здесь был сын депутата Байтуров Тилек, знали не два обычных лишних свидетеля, а те, чья работа была связать его с этим убийством.
Сердце сменило ритм и это почувствовали лёгкие. Тилек задыхался. Беспорядочный бег мыслей усилился. Мозг снова перебирал способы соскочить с этого смертельного аттрактора. Он ведь хотел испытать устройство, дождаться пока кто-то из гуляющих заметит старика и услышать от приехавшей скорой, что…
Тилек посмотрел на часы. Он уже опаздывал на пару. Пропуск занятий вёл к разрушению перемирия с отцом. Он направился к парковке, доехал до учёбы, без объяснений зашёл в аудиторию и занял непривычный для себя последний ряд. Нутро захватил холод, хотя снаружи пот пропитал одежду.
Учебный день он провёл в ожидании неизбежного, после каждой пары выходя к машине и не решаясь уничтожить орудие убийства. Дома, до приезда отца, он также ждал, что ворвутся люди и наденут на него наручники. Он уже признал в себе преступника.
В порыве l'esprit de l'escalier его мозг выдавал запоздалые решения. Он мог спрятать труп. Он мог сообщить о смерти старика и отвести от себя подозрения. Он мог избавиться от свидетелей с помощью устройства… И тысяча других решений.
Приехал отец. В обычном настроении. Без криков и разочарований. Без обвинений и стенаний о разрушенной карьере. Семейный ужин прошёл без отличий от других вечеров.
Всю бессонную ночь Тилека посещали видения об аресте посреди ночи, ссоре с семьёй. В темноте перед его глазами образ преступника отбивался устройством от всего мира.
Дожив до утра, он додумался открыть сайт новостей. Заголовок, найденный на главной странице, ослабил натянутую пружину внутри.
Во вчерашней статье сообщалось о смерти в парке из-за сердечной недостаточности. Никаких ориентировок на сына депутата. Потуги журналиста заполнить текст предостережениями для пенсионеров Тилек не дочитал. Его дыхание выровнялось словно морская волна в штиль. А сердце застучало в такт аплодисментам невпечатлённого зрителя спектакля.
В голове же его, покоряя рой тревог, зарождалось и захватывало власть чувство, знакомое всем преступникам. Оно греет душу ласковым адским пламенем. Тилек не раз испытывал его в прошлом. Но сейчас это чувство было во сто крат слаще, сильнее и ярче любого другого чувства – Безнаказанность…
Ещё несколько таких же, но более осторожных и продуманных зимних вылазок в город, помогли ему определить, что в такой конфигурации устройство всё же имело предел дальности воздействия. Но в этот раз о смертях бездомных людей никто не писал.
После небольших доработок, устройство обзавелось таймером и было готово для задуманного во время последней семейной ссоры. Его отец, не избежавший начавшейся эпидемии гриппа, решил поработать из дому.
Тилек обрадовался такой идеальной возможности выдать сердечный приступ за осложнение гриппа. Всю дорогу на учёбу и на занятиях он готовился сыграть адекватную реакцию на печальную новость.
Он уже репетировал в своих мыслях и был готов к сцене перед одногруппниками, если бы ему позвонили во время учёбы. Это обеспечило бы его необходимым алиби. Но новость настигла его по дороге домой, развеивая сомнения о том, сработало ли устройство.
Тилек остановил свой автомобиль и ответил на звонок от матери. Он контролировал свою мимику через зеркало заднего вида, чтобы лучше передавать эмоции через голос. Мать рыдала и сообщала о том, что, придя домой, она нашла отца в его кабинете.
Как будто бы не веря услышанному, Тилек сказал, что только утром говорил с отцом и тот был в порядке. В конце разговора дрожащим голосом и всхлипами он сказал матери, что уже едет домой. Придавленное желание рассмеяться проявилось слабой ухмылкой в зеркале.
Тилек сигналил, пока ворота не открылись, и въехал небрежным поворотом на газон. Оставил дверь автомобиля открытой и вбежал в дом. Лил неискренние слёзы вместе с матерью перед приехавшими родственниками.
Он улучил удобную минуту и забрал устройство из соседней к кабинету отца комнаты. Устройство включилось вовремя, проработало заданное время и отключилось, выполнив зловещую работу.
Дальнейшие события поначалу соответствовали ожиданиям Тилека. Морг, похороны, родственники, поминки. Тилек избавился от постоянного давления отца и мог делать всё, что хотел. Но бизнес отца и его политическая деятельность, которые были основой их благосостояния убывали.
Делами отца продолжила заниматься мать, совмещая с управлением своим салоном красоты. Вскоре после смерти мужа, к ней зачастили его бывшие партнёры и политические соратники. Они убеждали передать им его бизнес, утверждая, что там много теневых схем, которые могут стать проблемой для вдовы.
Взамен они обещали политическую поддержку и защиту от закона в память об умершем. Тилек и его мать никогда не принимали участие в работе отца, хотя и были в курсе журналистских расследований, пытавшихся разоблачить депутата.
Тилек воспротивился и при матери сообщил гостям, что они сами продолжат дела отца. Но в отсутствие матери, друзья отца без намёков сказали ему о самых опасных последствиях отказа от помощи. Добавив своё недовольство к остальным подавленным обидам, Тилек смотрел на доверчивую мать, подписывающую различные бумаги и договоры.
Оставив мать разбираться с вежливыми гостями, Тилек сосредоточился на своём проекте, видя в этом способ решить и эти проблемы тоже. При этом он продолжал своё прилежное посещение университета, играя перед матерью роль сына, исполняющего последнюю волю отца.
Любящая и сердобольная мать, более не сдерживаемая строгостью мужа, снабжала сына щедрыми карманными. А позже и полным финансированием его проекта, пока деньги мужа на её счетах это позволяли.
Одновременно с этим замыслы физика касательно применения устройства приобрели чёткую форму. Приятное чувство обладания карающей силой порождало новое видение его возможностей. Тилек жаждал большего, нежели проведение отцовским друзьям сеанса удалённого массажа сердца.
Он вышел на связь с Эркином, контакты с которым он восстановил при случайной встрече через некоторое время после возвращения. Бывший одноклассник проявил прошлую податливость перед Тилеком, отвечая на его расспросы о жизни после школы. Но бесхитростный Эркин не смог скрыть, что не рад их встрече. Он сослался на спешку и смягчил свой уход тактичным предложением встретиться как-нибудь ещё.
Всё же физик успел узнать, что Эркин учится на программиста, как того и хотел в школьные годы. Вне основной программы обучения, он ходил на курсы сомнительной пользы. Напрашивался на стажировку в IT компании и посвящал всё свободное время самостоятельному обучению.
Тилек припоминал примитивные игры, которые его одноклассник создавал на своём стареньком компьютере. Одержимость программированием не могло компенсировать отсутствие способностей Эркина к этому делу. Результаты его сегодняшнего труда, выкладываемые на профильных форумах, получали разгромные и беспощадные комментарии. Тилек решил завербовать его для своих целей, не зная об этой стороне его способностей.
Он подстерёг Эркина возле его университета и подстроил якобы ещё одну случайную встречу. Предложил пообедать под предлогом ностальгических разговоров о школе. Тилек знал, что его бывший одноклассник не имеет приятных воспоминаний об этом времени, и потому сразу предложил пойти в ближайший дорогой ресторан. По старой привычке и из простого желания хорошо пообедать Эркин согласился.
Тилек зарождал у Эркина впечатление, что в школе у них были хорошие дружеские отношения. За каждым воспоминанием о покровительстве со стороны Тилека, следовал плавный переход к воспоминанию издательств от других одноклассников.
Вскоре, они оба стали равными протагонистами в этих рассказах о борьбе против бездумной толпы и школьной системы.
После такого манипулирования контрастами он добился оживлённой беседы, точнее, без умолку заговорил Эркин, подбадриваемый Тилеком. Даже на малопонятные для него истории о программировании он имитировал полную вовлечённость.
Такой разведкой он разузнал, что Эркин уже может написать простые программы и приложения. На месте установил пару его приложений на свой телефон и похвалил, не обратив внимания на кривой интерфейс и вылетающих сообщениях об ошибке.
С каждой последующей встречей Эркин всё дальше завлекался в театр лжи, с паутиной вместо партера. Тилек сдерживал свой ядовитый характер, играя роль лучшего друга. Он всё глубже проникал в мир подавленных желаний и спрятанных обид своего бывшего одноклассника.
Тилек придумывал эпизоды из своей жизни, которые иллюстрировали его якобы разочарованность жизнью и стремление изменить её. Всё что угодно, чтобы Эркин узнал в нём родную душу. Изредка он вспоминал самые безвредные из своих издевательств, сопровождая заверениями о том, что тогда он был частью среды, а сейчас изменился.
Физик принялся помогать своему другу деньгами, чтобы тот мог полностью сосредоточиться на программировании. В это же время он со своей матерью уже жили на доход от её салона красоты. Половина перешедших по наследству кредитов растворила их последние сбережения.
Он спешил со своим проектом, подталкиваемый ненавистью ко всему миру и оставшейся половиной отцовских кредитов. Друзья отца исчезли с последней подписью, оставив матери финансовые обязательства. Любые обращения они игнорировали вежливыми обещаниями.
Тилеку удавалось получать финансовую поддержку от матери в проекте. Для большей убедительности, однажды он даже сказал, что отец мог бы быть жив, если бы такой аппарат для исследования сердца был раньше реализован. Мать растрогалась от этих слов.
Для своего друга, который был частью его проекта, Тилек тоже выпрашивал деньги у матери. Эркин мечтал создавать игры, в этом он видел путь к успеху и самореализации. Физик потакал стремлению программиста, но в то же самое время приводил примеры убыточности игроделия. Эти уловки довели Эркина до сомнений об эффективности выбранного пути, и он сам обратился к другу за советом.
Тилек представил первую версию своего устройства без переключателя, с установленным режимом для хомяков. Рассказал, что оно может сканировать сердце на расстоянии, выделяя паттерны электрических явлений, свойственных этому органу. Но о способности устройства воздействовать на работу сердца и о своём страшном опыте использования он умолчал.
Тилек дал заинтересованному другу разбираться в устройстве, прося посмотреть глазами программиста. Посетовал на побочный эффект в виде влияния на технику вокруг. В комнате, рядом с тёмным монитором включённого телевизора, стояла клетка с тремя новыми бодрыми хомяками.
Тилек рассказывал, что можно доработать устройство и написать под него программу. И продажу этой наработки медицинским или технологическим мегакорпорациям, представлял более выгодным, чем разработка игр. Он рисовал будущее в директорском кресле гигантской IT-компании, которую они же и оснуют.
Всё это он объяснял, одновременно следя за успехами Эркина. При каждом повороте активной стороны устройства в сторону хомяков, Тилек замирал, готовый воспользоваться случаем. Но либо Эркин каждый раз промахивался, либо наведённое устройство было выключено. После часа такой возни, Тилек обматерил друга беззвучными губами и решил самому стать случаем.
– Ты видел?! – воскликнул он, изображая удивление.
Эркин обернулся на него и, недоумевая, поправил очки. Тилек указал пальцем на хомяков.
– Мне показалось или хомяки как-то странно реагируют на устройство?
– Да вроде нет....
– Направь-ка ещё раз.
Хомяк, бегавший внутри колеса, остановился и по инерции закачался маятником. Второй выронил морковку и с третьим хомяком запищал дуэтом. Эркин убрал устройство и задумался. Тилек ждал, что тот придёт к правильному выводу, но не выдержал его раздумий. Он подсказал ещё раз испытать устройство на животных. С каждым использованием, Тилек выдавал догадки относительно этого нового для Эркина свойства, задумчивым тоном показывая, что эти догадки посетили его самого только что.
Понадобилось пять сеансов мучения бедных грызунов, чтобы Эркин осознал, что он держит в руках.
– Кажется, оно останавливает работу сердца, а не сканирует, – программист наконец сказал то, что хотел услышать Тилек.
– Невероятно, не так ли? Я думал он только на технику так действует, – физик сделал простое, но удивлённое лицо.
Но Эркин вдруг вскочил, зашагал по комнате и сказал:
– Надо снять на видео и запостить это на Реддите!
Тилек с трудом удержал свою руку, намеревавшуюся шлёпнуть своего хозяина по лицу от досады и разочарования.
– Заче-ем? – спросил он, маскируя раздражение под недоумение.
– Там много всяких экспертов. Я видел, как одному мужику помогли найти болтик среди мелких камней. А если это какое-то новое явление, то… – взгляд Эркина тоже шагал по комнате, словно искал что-то. – Журналисты… учёные… надо… а может и Нобелев…
Тилек уже пожалел о своём выборе помощника, но дольше он ждать не мог. Нищета стучалась в дверь его полупустого дома.
– Подожди, – Тилек перебил его. Он положил руку ему на плечо, чтобы остановить его беспокойный марш. – Зачем нам рассказывать об этом кому-то? Тем более, что мы ещё не изучили этот феномен.
– Учёные как раз изучат.
– Знаешь, я и сам своего рода учёный. Зря, что ли, на естественно-техническом учусь?
– Ну…
– Сначала изучим, а потом опубликуем. Хорошо? Так вернее будет.
Взгляд Эркина продолжал искать, и предупреждая его возражения, Тилек добавил:
– Мы же хотели разбогатеть. И тем больше будет финансовая отдача, чем полнее будет исследование.
Эркин кивнул, но его задумчивый взгляд не удовлетворил Тилека. Это импульсивное намерение рассказать всему миру об этом устройстве на секунду поставило Тилека в ступор. Он хорошо знал своего одноклассника и всё о его личной жизни. Поэтому то, что он не предвидел этой реакции было упущением с его стороны.
Ещё в старших классах Тилек сам испытал на себе властный и требовательный характер матери Эркина. Многочисленные требования и запреты распространялись на всех, кто приходил к ним домой. Даже находясь у Тилека, Эркин должен был каждый час отчитываться перед ней. И в каждом первом звонке она требовала к телефону Тилека, чтобы зачитать ему ряд правил для своего сына.
Исполнение этих правил Тилек воспринимал как развлечение, чем бремя, ибо таким образом он получал власть над своим одноклассником. Удовольствие от этой власти было его отдушиной, через которую он выпускал недовольство отцовской властью.
Тилек не упускал возможности напомнить Эркину с колкой язвительностью о материнских правилах. Как гостеприимный хозяин, он предлагал другу газированный напиток, и отказывал, наигранно вспоминая, что тому мать запретила. И получал двойное удовольствие, выпивая напиток перед мучающимся другом.
С фальшивой лояльностью он звонил матери Эркина и доносил о каждом его нарушении, на которое часто сам и подталкивал. И пока беспомощный сын выслушивал нравоучения от матери, Тилек за его спиной с трудом держал себя на ногах, обеими руками приглушая дикий смех.
После смерти матери Эркин остался круглой сиротой, но вышколенная черта докладывать обо всем продолжала управлять его жизнью. Тилек знал, что в глубине души его друг всю жизнь мечтал стать самостоятельным, но его нерешительная натура нуждалась в постоянном направлении извне.
Потому Тилек решил использовать подавленные и нереализованные желания программиста и занять место авторитарного лица, принадлежавшее его матери. Из терпеливого выслушивания узких программистских тем, Тилек перешёл к перехватыванию инициативы в их общении.
– Давай сделаем правилом никому не рассказывать об этом, пока не закончим. Согласен?
– Почему?
– Ну ты понимаешь, промышленный шпионаж и всё такое, – добавил Тилек, из желания обосновать свои слова логикой. – Не хотелось бы упустить такой шанс и дать другим нажиться на нашей работе. А опубликовать всегда успеем.
Эркин согласился держать это в тайне. Тилек очертил направление их деятельности. На себя он взял доработку устройства, а на друга возложил написание программы для управления устройством.
Выяснилось, что сперва надо докупить оборудование для управления устройством. Из долгого объяснения Эркина, Тилеку удалось понять отдельные термины с английскими корнями и что-то про малиновый пирог.
Всё это вылилось в длинный список комплектующих, заказанных через интернет. Мать и на это давала ему деньги. Но в их огромном загородном доме стены продолжали освобождаться от мебели, картин или дорогой техники. В некоторых комнатах ухало эхо.
Дальнейшая работа над устройством требовала больше совместных вечеров. Первое время они собирались у Тилека, чтобы быть на виду у его матери. Он отдал свой дорогой игровой ноутбук Эркину, чей потрёпанный ноутбук своим предсмертным гудением порой заглушал их разговоры. Увлёкшийся кодом программист перетащил ещё кое-что из своих вещей и почти жил у Тилека.
К середине весны устройство уже включалось через сырую версию программы. Тилек расширил диапазон, и они испробовали на сторожевых собаках. Вид на их вольер не перекрывался деревьями и потому подходили для испытаний и наблюдений. Устройство для удобства закрепили на штативе у окна.
Вопреки опасениям молодого физика, Эркин ничего не сказал, наблюдая со второго этажа особняка за мучениями животных. Следующее расширение диапазона уже включало значение, чувствительное для человека…
В один из совместных вечеров, ведомый праздным интересом, Тилек сел за включённый гудящий ноутбук друга. Рука сама направила курсор мыши на вкладки социальных сетей, открытых через режим инкогнито. Тилек узнал страницу их бывшей одноклассницы, просматриваемую через аккаунт под женским именем. А в проводнике открытая скрытая папка содержала тысячи скачанных фотографий этой девушки.
Тилек вспомнил какая история их связывала. Мысли об ехидных шутках на эту тему растянули его губы в безумной улыбке. Но он нашёл другое применение этой информации, ведь ему пора было переводить их совместную работу в конечную стадию.
– Ты видел кого-нибудь из наших одноклассников после выпускного? – спросил Тилек через неделю, во время их очередных воспоминаний о школе.
– Да. – Ответил Эркин и наступила пауза в доселе оживлённом разговоре.
– Я сегодня видел Нурай. Она подругу свою навещала у нас в универе. Помнишь её?
Эркин отвлёкся от кривых строк кода. Тилек знал, что привлёк внимание друга, даже не поворачиваясь.
– Помню.
– Кажется, у вас что-то было?
– Нет… Там, это…
Тилек повернулся к Эркину и тот снова упёрся в код, избежав зрительного контакта.
– Что там? – спросил Тилек нейтральным тоном, чтобы не спугнуть программиста.
– Да ничего, – Эркин пожал плечами.
Физик положил отвёртку и сел рядом с другом.
– Расскажи, не держи в себе. Полегчает. По себе знаю.
Эркин делал вид, что выискивает что-то в разноцветных строчках на чёрном фоне.
– Вы расстались, что ли?
– Да у нас ничего и не было.
– Да хорош. Вижу же, что есть чувства к ней. Небось фотки её до сих пор хранишь? – Тилек надел самую безобидную улыбку, удивившись про себя, что способен на такое.
Эркин заёрзал на дорогом компьютерном кресле, которое за секунду превратилось в «стул ведьмы». Его пальцы уже набирали беспорядочный набор знаков, оставшись без контроля хозяина. Голова затряслась, губы приготовились оправдываться.
– Нет, у неё аккаунт закрытый… – выпалил Эркин и осёкся.
Тилек притворился, что не заметил обмолвки.
– А, точно! Она ж красавица. Вся такая недотрога. Так ты ей не говорил о своих чувствах, значит?
– Говорил, – через силу выдал Эркин.
– Кажется, припоминаю. Мне что-то рассказывали. В десятом классе на день Святого Валентина, да?
Тилек снова ощутил желание рассмеяться, но сдержался. Он помнил тот день не хуже Эркина. Он сам на долгое время превратил произошедшее в объект для шуток среди одноклассников.
После стольких откровений со стороны Тилека о его страданиях в этом несправедливом мире, Эркин не мог отказать в ответной искренности. В безвольном повиновении он разматывал свою травму. Сработали защитные механизмы, заставив Эркина говорить об этом, как о смешном и несерьёзном опыте. Он улыбался и через каждое предложение пожимал плечами.
– Ага. Я подарил ей конфеты и цветы. Долго копил на них как дурак.
– А потом?
– Я признался ей в любви. И сделал это так, как долго представлял у себя в голове – перед всем классом. Думал, это будет красиво.
– Ты хорошо придумал.
– Да какой там. Она посмеялась надо мной. Перед всем классом.
Тилек поддался вперёд. Он извлёк из своей памяти тот досадный вечер, в котором его пьяного не впустили в клуб, чтобы проявить на лице что-то похожее на сопереживание.
– А вот это уже не хорошо, – Тилек покачал головой.
– Я прочитал стихи о ней, которые сам сочинил. Кажется, даже учительница смеялась.
– Наверно, я прогулял тот день. Жаль, меня не было, чтобы поставить её на место, – соврал Тилек. Эркин не смог бы проверить его слова, даже если бы захотел. Память давала ему другие воспоминания, – А что дальше было?
– Ну, она позвонила своему парню. Тот учился в другой школе. После уроков он уже стоял с Нурай у выхода. Она навела на меня, и он сказал мне пойти с ним. Я бы не пошёл, но он был со своими друзьями.
– Вот он шакал! И что потом?
– Мы стояли недалеко от крыльца школы, поэтому все смотрели на нас. Он сказал, чтобы я не приставал к его девушке. Я хотел сказать, что я не знал о нём, но его друзья всё время меня перебивали. Они… съели конфеты, которые я всё ещё носил с собой. Цветы затоптали.
– Я же говорю, что он шакал. Он не избил тебя?
– Он в начале сказал, что бить не будет, просто поговорим. Перед уходом он посмотрел на своего друга и тот ударил меня вот сюда, – Эркин коснулся солнечного сплетения. – Я потом долго лежал на снегу. Охрана выбежала из школы, но те уже ушли. Никто из одноклассников не сказал, что произошло.
Тилек получил желаемое. Внутри он был удовлетворён, но перед Эркином сделал долгий сочувственный вздох, чтобы тот заметил.
После бессильных попыток увильнуть от воспоминаний, Эркин сидел с горькой неубедительной улыбкой. Это всё, что уцелело от его защитных механизмов. Тот день в ускоренном воспроизведении повторялся в его сознании. Рука скроллировала бесконечные строки кода, пока её хозяин боролся с восставшим прошлым. Тёмный интерфейс программыжёг глаза, наполнившиеся влагой. Символы слились в размытую вязь.
Эркин поднялся, прежде чем слёзы полились и отошёл к окну. Тилек дождался тихих всхлипов и подошёл к программисту. Он положил руку ему на плечо, чтобы накинуть последнюю нить своей паутины обмана.
– То, что с тобой произошло – несправедливо. Те, кто с тобой это сделали, должны получить в тысячу раз больше страданий. Я тоже много страдал от того, что не был как все. Я тебя понимаю лучше, чем кто-либо. Я хочу помочь тебе.
– Спасибо, – Эркин вытер слёзы. – Ты мне очень сильно помогаешь.
– Я хочу помочь тебе исправить то, что произошло в тот день.
– Но это уже прошло. Что я могу сделать сейчас?
– Прошлое так и будет преследовать тебя, если ты не создашь своё будущее. Будущее, где будет справедливость для тебя.
Тилек активировал устройство, направленное на собак, через включатель на нём.
– Я могу усилить устройство, и оно будет действовать на людей.
– На людей?
– На несправедливых людей. На тех, кто думает, что они выше нас. Мы можем построить мир, в котором мы будем над ними.
Эркин отвернулся от окна и Тилек прочитал колебания на его лице.
– В этом мире все будут слушать нас с тобой. Ты сможешь наказать всех своих обидчиков и Нурай станет твоей.
Последний довод потряс Эркина, его брови вылезли над очками, а глаза уставились в пол. Тилек понял, что добился своего и выключил устройство. Измученные собаки забились по углам вольера.
Тилек получил рычаг полного контроля над программистом. Эркин, в свою очередь, получил сильную мотивацию к завершению кода. За несколько дней, он написал больше, чем за всё время до этого. Впрочем, это никак не сказалось на его умениях и количество ошибок также увеличилось.
Сбои и периоды неисправности бесили Тилека, ибо в своей работе над устройством за тот же период он опередил программиста. Всё чаще он срывался на своего друга, высвобождая свою сущность из-под маски дружелюбия.
Кроме этого, научные термины, предоставленные Тилеком, не помогали программисту постичь принцип работы устройства. Физик же не понимал ничего в программировании, чтобы дать внятное техническое задание. Им пришлось идти из своих областей знаний вслепую, наощупь к друг другу навстречу, чтобы на месте их соприкосновения возникло работающее устройство.
Принцип работы детали, в изначальной задумке Тилека, заключался в сканировании определённого алгоритма электрических явлений, происходящих в проводящей системе сердца.
Тилек развил это свойство сканирования. Изменил потоковое воздействие на точечное. Стало безопасно стоять рядом с работающим устройством. Также он усовершенствовал излучатель, чтобы охват сканируемой области был во всех направлениях одновременно, вне зависимости от положения устройства. Эркин доделал функцию геолокации в программе, и они соединили её со способностью сканировать.
Не без постоянных сбоев в программе, спустя полсотни попыток и неприкрытых матов Тилека в адрес программиста, они осуществили это свойство. Устройство научилось находить объекты вокруг себя, а программа отображала их в виде зелёных точек. Тилек с гордостью назвал устройство, ставшее уже полнофункциональным, «Машиной Воздаяния».
Физик мог в свободное от учёбы время заниматься Машиной, которая в разы потяжелела от дополнительных деталей. Потребление электроэнергии возросло и Тилек арендовал под офис помещение в большом безлюдном здании на краю промышленной зоны у оживлённой трассы.
Они перенесли Машину по частям вместе со всем своим оборудованием и подопытными хомяками. Эркин, ведомый своим вожделением, пропустил переводные экзамены и переселился в этот офис. Страница с профилем Нурай впредь всегда оставалась открытой на его ноутбуке.
Каждый работал в своей сфере, но уже в начале лета уровень завершённости Машины обязывал их присутствовать одновременно в офисе, чтобы продвинуться в разработке. Работа Эркина отставала от графика. Физику приходилось направлять и подгонять своего друга до следующего этапа, где он мог бы продолжить свою часть работы.
От безделья Тилек соорудил себе трон. Он водрузил своё игровое кресло на возвышенную платформу в центре офиса перед телевизором. Оттуда он отдавал команды Машине со своего компьютера. Программисту отвёл место у входа в офис.
Обустроившись с комфортом, Тилек занялся внешним видом Машины. Он заказал корпус в виде огромной вытянутой капсулы, способной вместить все её внутренности. Блестящий корпус состоял из разбираемых частей для облегчения будущих модернизаций.
После переезда в офис Тилек занял в этой паре окончательную доминантную позицию. Все его обращения превращались в приказы. Любая ошибка Эркина получала обильную порцию ругательств. И как полагается любому подчинённому, программист выходил виноватым во всем, даже если сам физик допустил ошибку.
– Тут какой-то баг, – сказал Эркин, не отрываясь от экрана.
– Да сколько уже можно? – вспылил Тилек и бросил часть обшивки. – Ну так исправь, что ли, быдлокодер.
– Нет, баг в Машине.
– В смысле?!
– Когда мы подключили функцию GPS и синхронизировали с Машиной, она всё находила. После того, как мы перенесли её, настройка сбросилась. И это не из-за моей программы.
Тилек сделал вдох, чтобы возразить, но знание своего детища всё прояснило.
– Это не баг, а фича. Я же изначально разрабатывал аппарат для сканирования, который мог бы в реальном времени найти сердце по ритмам его электрических импульсов. Поэтому он не прикреплён к конкретному местоположению и везде будет считать себя центром мироздания.
– Начало координат?
– Да.
– А сейчас-то эта фича зачем?
– Просто сделай так, чтобы он нормально синхронизировался! – приказал Тилек и отозвался грязным матом об интеллектуальных способностях программиста.
На такие выпады, Эркин отвечал недовольным молчанием. Тилек судил по себе и гадал, не означает ли это, что его друг задумал что-нибудь против него. Для полного контроля, он велел убрать включение Машины через программу. При необходимости он сам включал её. Физик на этом не остановился и приказал, чтобы управление программой можно было осуществлять только с его компьютера.
Требование поставить одному Тилеку известный пароль, посчитал слишком открытым и глупым. На всякий случай, незаметно для Эркина он перед каждым уходом из офиса вручную понижал диапазон воздействия своей Машины до хомяков.
Для любого добавления новых деталей или улучшений, Эркин набирался соответствующих знаний и кусков кода на сайтах для программистов. Медленный прогресс и постоянные ошибки приводили Тилека к навязчивой мысли о замене программиста. Но каждый раз он приходил к пониманию, что тогда другому человеку нужно будет раскрыть для чего предназначена Машина. И поиск нового программиста снова откладывался до дня безошибочного функционирования программы.
За несколько дней до установленного раздражённым физиком дедлайна, программист внёс все заявленные функции. Программа переводила широты и долготы на электронной карте в понятные для Машины координаты в её видении пространства. Зону сканирования пришлось сузить до области, показываемой окне карты программы, чтобы она исследовала исключительно заданное место.
Это ограничение взора Машины порой сбивалось, и она сканировала всё вокруг. Ошибка с ограничением выделялась красным цветом в консоли, выводя физика из себя. Эркин бежал исправлять эту ошибку, отмалчиваясь от оскорблений Тилека.
Физик отыскал на карте здание, в котором находился их офис. Машина отсканировала часть здания, увидевшее на карте. Она нашла определённые источники электрических явлений, согласно нынешней настройке – сердца хомяков. Машина передала эту информацию программе, в интерфейсе которой грызуны представали в виде зелёных точек на чёрном фоне в отдельном окне.
Тилек так и не смог разобраться с консолью программы. Эркин сохранил длинные команды поиска на карте, выбора целей, а также запуска воздействия в отдельном текстовом файле с пояснениями на компьютере управления. Но Тилек путался и за это попадало программисту.
За день до дедлайна программисту пришлось упростить управление до привычных физику команд на клавиатуре.
– Пусть «Ctrl+F» начинает поиск! – потребовал физик. – Сколько времени займёт добавление этой кнопки?
– Минут сорок, – ответил Эркин полушёпотом.
– Сколько?! У тебя минута!
Эркин запыхтел, передавая мимикой выполнение сложной работы. Физик подгонял его со своего места.
Через три с половиной часа устройство перезапустили с нужной функцией. Тилек нажал на «Ctrl+F», и Машина выполнила поиск в месте, показанном на карте. Консоль, оставшаяся с краю интерфейса программы, записывала все действия пользователя.
Следующим требованием физика было, чтобы зелёные точки выбирались кликом мыши по одному, а сочетанием клавиш «Ctrl» и «A» выбирались все точки, попавшие во взор Машины в окне поиска.
Тилек сошёл со своего трона и навис над Эркином. Под гневным взглядом своего начальника, программист стучал по клавиатуре, сбиваясь от его цоканий и вздохов.
На эту доработку понадобилось полтора часа. Ещё столько же времени ушло, чтобы назначить клавише «Enter» запуск воздействия Машины на работу сердца выбранной цели. Тилек не отходил от программиста, время от времени задавая вопросы: «Ну что там?», «Когда закончишь?», «На какой ты стадии?» и так далее.
Едва программист поставил последние кавычки в строчке кода, Тилек, не размыкая зубы сказал: «Ну наконец-то!» и перезапустил устройство.
– Теперь генеральная репетиция! – объявил нетерпеливый Тилек.
Со своего компьютера физик нашёл на карте их офис. Быстрое нажатие «Ctrl+F» и Машина загудела громче. Появились три точки, расположенные треугольником, повторяя положение грызунов в клетке. Хомяки затихли и посмотрели в сторону Тилека, но тот не обратил на это внимания.
Клик по нижней точке – ближайшему к физику хомяку и точка сменила цвет на красный. В окне консоли отобразилось количество выбранных целей: один. Указательный палец физика обрушился на «Enter», эта команда записалась в журнале консоли и там же запустился обратный отсчёт от пяти. Тилек и Эркин вместе встали и посмотрели на клетку.
Они не услышали писк из-за гудения Машины. Эркин смотрел то на хомяка, то на Тилека. Расчётные сорок секунд почти истекли, но физик застыл статуей со скрещенными руками. Через полторы минуты, он хмыкнул и посмотрел на программиста.
– Новая эра близится, – сказал он с искрящейся радостью. Он схватил мышь, чтобы отметить другую цель, но зелёная точка не выбиралась.
– Я сейчас назначу клавишу отмены текущего воздействия, – поспешил сказать Эркин.
– Не надо! Ты ещё сто лет будешь добавлять кнопку. Я лучше сам отключу, – Тилек махнул рукой и подошёл к Машине. Он засунул руку через открытое место в корпусе и нащупав выключатель, остановил её работу. Гул затих. Тилек снова включил её и вернулся на свой трон.
В окне программы засветились две зелёные цели. Тилек выбрал второго хомяка, и Машина выполнила своё предназначение. Физик рассмеялся и захлопал как зритель на представлении в цирке.
– А тебя я оставлю в живых, – сказал он третьему белому хомяку и подмигнул ему.
Тилек соизволил похвалить друга за выполненную работу. Эркин выдохнул и откинулся в своём кресле. Физик позвонил в пиццерию и устроил небольшой праздник, на котором напомнил ради чего они стараются. Программист забыл тревоги и волнения этого дня, с детской радостью поедая тягучую пиццу и думая о Нурай.
Следующий день, назначенный физиком дедлайном, совпадал с новостной программой государственного телеканала. Тилек ненавидел ведущего этой программы по своим личным причинам.
В свой школьный выпускной вечер после основной церемонии Тилек отправился с одноклассниками в ночной клуб. Видео пьяного Тилека, угрожающего сотрудникам клуба властью отца и последующая драка стали основным сюжетом вечерних новостей следующего дня.
Тот же ведущий, обличая поведение детей депутатов, позволил себе шутку на удачном кадре с красными глазами Тилека. Его отец, по чьей репутации выходка в клубе ударила сильнее, чем по самолюбию Тилека, ускорил отъезд сына на учёбу за границу. И месть отложилась.
Об этом Тилек не рассказал Эркину, подозревая, что тот помнит выпуск с его участием. Вместо этого физик критиковал ведущего за его манеру подачи новостей. Телевизор сутками вещал в офисе и во время каждого эфира, Тилек прививал Эркину неприязнь к ведущему. Он комментировал каждое действие ведущего придирками, вынуждая программиста отвлекаться от кода и соглашаться.
Тилек заранее подобрал этот прямой эфир, узнал адрес студии и нашёл её на карте. Десятки зелёных точек со всех этажей здания телекомпании, наложенные на одной плоскости, забегали на чёрном фоне.
На большом телевизоре заиграла заставка новостей. Камера под музыку покружилась над студией и приземлилась перед ведущими. Они поздоровались и перечислили новости выпуска. Тилек поморщился и отвлёкся на окно программы.
Группа объектов обступила две отдельные точки, освободив небольшое пространство вокруг них. Физик догадался, что это ведущие в студии и приблизил это место на карте. Машина повторила это действие и в её взоре остались две точки. Он отметил точку справа.
Физик встал. Его диафрагма снова затрепетала, накачивая кислородом кровь. Доднесь его руке доводилось сжимать сердца других людей и потому не само действие его волновало. Лишь в двух головах жила тайная мысль, что простой щелчок на устройстве может остановить любую жизнь на планете. И теперь Тилек собирался вложить страх от этой мысли в сердца миллиардов.
Одним глубоким вдохом Тилек успокоил дрожь в руках. Пора.
За стуком клавиши «Enter» последовал гул Машины, который сразу же остановился. В окне консоли вышло сообщение об очередной ошибке. Испуганный программист застрочил прежде, чем Тилек перевёл на него свой бешенный взгляд…
Почти сразу после прерванного эфира интернет заполонили новости о смерти ведущего от сердечного приступа. До самого утра Тилек просматривал публикации по этой теме и в особенности комментарии под ними. Реакцию пользователей он по-своему интерпретировал и передавал Эркину. Но программист слушал вполуха, больше поглощённый любованием фотографиями своей вожделенной.
Следующие цели Тилек держал в голове и снабжал Эркина информацией не далее грядущего дня. С преодолением очередного ключевого этапа в виде создания более или менее готовой Машины, события понеслись стремительным потоком из казней.
В интернете заговорили об участившихся смертях во время прямых трансляций. Сначала ведущие пропагандистских каналов, подконтрольных государствам с жёстким режимом, хватались за свои рубашки.
Затем чиновники разных стран, ненавидимые своими народами. Они умирали на торжественных и помпезных открытиях скамеек, остановок и общественных туалетов.
Отслеживать их среди бесчисленного количества зелёных точек было самым трудным, особенно, если не было прямой трансляции. Однажды Тилек не мог найти на заседании парламента премьер-министра соседней страны, сеявшего коррупцию вокруг себя. Но после, выследил этого чиновника по расположению точек, которые соответствовали схеме его движущего кортежа.
Не обходил он стороной и известных преступников, банкиров, богачей и других публичных личностей, имевших дурную репутацию. Тем не менее, из-за стабильных ошибок в программе, казни иногда срывались. Часть целей и вовсе избежала исполнения смертельного приговора по причине задержек с запуском программы.
Тилека пуще всего выводила из себя осечка в самый ответственный момент. Он спрыгивал со своего места и толчками, матами и шлепками заставлял программиста исправлять ошибку.
Тилек редко возвращался к роли преданного и заботливого друга.
– Интересно, что они чувствуют перед смертью? – вдруг спросил Эркин, после одной из казней.
Тилек всегда пребывал в хорошем настроении после удачных казней и потому без своей раздражительности ответил своему другу.
– Да, наверное, боль, страх и раскаяние.
– Раскаяние?
– А как же. Мы же не просто так их убиваем, – ответил физик без самоцензуры, ранее заставлявшей его не называть их деяние «убийством». – Не бывает людей без греха. Каждый знает, что он натворил в своей жизни и потому понимает, что есть за что. Вот они и чувствуют раскаяние.
На просторах интернета и каналах мессенджеров, посвящённых этой череде смертей, заметили их воздаятельный подтекст. Тилек всё своё свободное время посвящал постоянному мониторингу информации о себе. Теории и предположения простых пользователей эволюционировали каждый час. Все официальные лица придерживались версии о новой международной террористической организации.
После первой же казни, Тилек приказал программисту изучать анонимные сети, прокси-серверы и шифрование. Не без постоянного нажима, Эркин преуспел в выходе в теневую часть интернета до всемирной известности их деятельности.
После каждого акта возмездия они выкладывали в тёмную сеть пафосные памфлеты на английском языке про казнённого, содержащие популистские и революционные высказывания. Тилек в них не объявлял следующую цель, поскольку после этого наказать её стало бы невозможным. Потому, он предсказывал лишь следующую страну, где произойдёт казнь.
Первые памфлеты не всплывали во всемирной паутине. Но о загадочных смертях заговорили на международных саммитах. Кто-то собрал большинство этих заявлений на одном сайте. Многочисленные эксперты изучили и установили подлинность текстов, что, конечно, не мешало официальным лицам не признавать их.
Но народ, жаждущий узнать о таинственном карателе, разобрал особо понравившиеся заявления на цитаты. На страницах соцсетей, на статусах, на фотографиях и даже на стенах городов появлялись высказывания, подписанные именем, данным на одном из форумов.
Пользователи заметили, что автор в некоторых памфлетах называет себя богом справедливости, обладающим силой карать виновных. Кто-то провёл параллель с любимой мангой Тилека и карателю дали имя «Годда», от английского «God». Это имя подхватили СМИ, и оно закрепилось.
Тилеку понравилось такое наречение. После каждого нажатия кнопки «Enter», во время отсчёта он расправлял руки в стороны и провозглашал «Аз есмь Годда!».
Ряды последователей Годды пополнялись людьми, считавшими его своим защитником. Неравнодушные граждане заполняли всемирную паутину публикациями адресов и контактов людей, в разной степени преступивших закон, но оставшихся безнаказанными благодаря своим положениям и связям.
Тилек заигрывал с толпой, отвечая в своих заявлениях на самые популярные в народе мнения о нём. Из интернета движение Годды перетекало в реальный мир, где правительства, которых Тилек обвинял в проблемах людей, запрещали упоминания о нём.
В столице соседней страны произошёл первый массовый митинг, который подавили с участием армии. Это привело к десяткам убитых прямо на улице демонстрантов и к сотням раненных. Самых яростных участников задержали, ввели комендантский час.
В парламенте этой страны депутаты собрались обсудить запрет этой организации. Тилек, уставший выбирать цели по одному в зале заседания, вспомнил об удобной команде, которой он ещё не пользовался из-за одиночных казней. Он сфокусировал взор Машины в центре заседающих, включая председателя, чтобы не зацепить обычных сотрудников.
– Раз уж кворум собрался, большинством голосов решено казнить большинство голосов, – упивался Тилек своими каламбурами.
Он нажал «Ctrl+A», превратив цели в охвате взора Машины в красные точки. В окне консоли после записи о команде, появилось число выбранных целей: семьдесят восемь. Тилек произнёс традиционное «Аз есмь Годда!» и совершил акт воздаяния, нажав кнопку «Enter». Машина задрожала всем корпусом, исполняя приговор своего хозяина.
Остальные точки вокруг выбранных целей рассеивались в хаотичном движении, передавая панику невольных свидетелей казни. Тилек отсчитал нужное время и вручную отключил машину.
Массовая казнь угнетателей народа послужила катализатором давно назревавшего переворота. Самопровозглашённые народные представители захватили власть в этой стране.
Президент бежал в другую страну, откуда, заручившись поддержкой некоторых глав других тоталитарных стран, призывал не признавать смену власти. Новое правительство, объявившее несветскую программу правления на основе идеологии Годды, не вызывало у международных наблюдателей доверие. Но это уже не волновало Тилека.
Следующим заявлением Годда обязывал глав всех стран признать его власть и присягнуть ему на верность. Неподчинившихся ждала кара. Он назначил дату заседания в ООН, где должен был прозвучать ответ от каждой страны.
Главы правительств развитых стран ушли в бункеры, но при этом никогда не оставались на одном месте. Видимо, правительственные аналитики, изучавшие Годду, заметили связь между казнями и прямыми трансляциями казнённых.
Но у масс появилась новая привычка, которая помогала Тилеку. Обычные прохожие включали прямую трансляцию в социальные сети со своих телефонов, едва завидев любого чиновника или правительственный транспорт, в надежде заснять казнь.
Правительства крупных и развитых государств запретительными мерами держали ситуации в относительном порядке. В менее сытых странах анархия, революция и новая религия Годды уже вламывались в кабинеты министров.
Ближе к дате заседания, объявленного Годдой, страны-участницы ООН всё же договорились собраться. Страны с относительным порядком, возглавляемые сверхдержавами, объединились в одну коалицию.
В день заседания, представители коалиции из светских стран заняли место в центре зала, для оглашения ответа ультиматуму Годды. Через сотни камер тысячи телеканалов вещали на миллиарды людей в прямом эфире.
Взгляд Тилека кочевал между экраном телевизора и окном программы. Он заранее прицелился взором Машины на выступающих. Положение кучки представителей в центре соответствовало расположению зелёных точек на черном фоне. Метавшиеся точки передавали несогласованность между членами коалиции. К ним сновали люди, передавая часто менявшиеся распоряжения от глав своих государств.
Через пятнадцать минут такого мельтешения люди перестали бегать. К трибуне взошёл представитель США, взявший на себя роль глашатая. Он долго разворачивал последний вручённый ему вариант заявления. Хрусты нескольких листов бумаги пролетали через тишину зала заседаний, и приземлялись в офисе Тилека.
– Наш мир снова оказался на распутье, – заговорил представитель и ему вторили субтитры. – Снова перед тяжёлым выбором, который определит не только судьбу нашей планеты, но и будущий моральный облик человечества.
Тилек хмыкнул, ибо начало речи не было похоже на принятие его требований. Эркин делил своё внимание между выступлением и реакцией физика. После длинного вступления, представитель перешёл к самой важной части речи.
– Мы обладаем неоспоримыми доказательствами скоординированной и тщательно спланированной атаки глубоко законспирированной террористической организации, которая маскирует свои действия под могущественную силу сверхъестественной природы. Эти массовые акты террора не должны оставаться безнаказанными. Пришло время объединить усилия всех людей, забыв о былых противоречиях, перед лицом всемирной опасности…
– Да ну вас всех! – не выдержал Тилек. – Да будет вам уроком глупость ваша! – Он вскочил и, перегнувшись через компьютер в сторону телевизора, добавил ещё ругательств на представителей.
Физик вернулся за клавиатуру, не переставая ругаться через сжатые губы. Он набрал «Ctrl+A», но точки не покраснели. Ещё несколько нервных попыток обернулись сообщениями об ошибке в консоли. Эркин засел за исправление, поняв об очередной ошибке по вздувавшимся венам на лице Тилека.
Ладонь Тилека подпрыгнула в направлении к его лицу, но остановившись на полпути, вернулась на место. Он схватил степлер и бросил его в Эркина. Степлер попал в программиста и отлетел к стене. Программист зажал плечо и готовый заплакать, обернулся на Тилека.
– Исправляй! Исправляй! – в истошном крике надрывал голос физик.
Программист пытался разглядеть код, вытирая рукавом слёзы. Представитель закончил свою речь и Эркин пробормотал, что исправил ошибку. Тилек перезапустил Машину и снова набрал «Ctrl+A», но ничего не изменилось.
Готовый убить ненавистного программиста, физик подбежал к нему и несколько раз толкнул к стене. Этим он порвал толстовку Эркина.
– Ты чего творишь?! Быстро исправь! Ты хоть представляешь своей тупой башкой как это важно?!
– Ты меня отвлекаешь.
– А ты меня задерживаешь!
– Я могу сделать ошибку…
– А до этого ты прямо без ошибок писал?!
Тилек сжал затылок Эркина и уткнул его головой в экран ноутбука. Под спешный стук клавиш физик смотрел выступавшего представителя, оборачивающегося на своих коллег. Они все блестели потом перед телекамерами в тревожном ожидании. В ожидании, пока программист на другом конце света исправит свои ошибки в коде.
Ничего не происходило в зале заседаний. Молчаливое переглядывание сменилось перешёптыванием. Подбадриваемые тем, что они ещё живы, представители обменивались робкими улыбками.
Вслед за ними зал заполнили своими шёпотами представители других стран. Камера передала негромкие реплики операторов и журналистов. Кто-то из задних рядов похлопал, и нарастающая к центру овация волной залила выступавших. И триумф Тилека – триумф властителя мира – исчезал как видение полусна после пробуждения.
– Всё… – всхлипнул Эркин.
– Придурок! – крикнул ему в ухо Тилек и шлёпнул по затылку. В мыслях он поклялся сегодня же избавиться от программиста.
Тилек набрал «Ctrl+A», перегибаясь через стол. Зелёные точки покраснели. «Наконец-то!», – зашипел физик и в два торопливых прыжка оказался перед компьютером. Он ударил по кнопке «Enter» и распростёр руки. Машина загудела неистовее, чем когда-либо.
– Аз есмь Годда! – воскликнул Тилек и приготовился лицезреть смерть его смеющихся врагов. Отчёт дошёл до нуля.
Сильный удар в грудь подкосил Тилека, и он рухнул на клавиатуру. Пульсирующая боль, оставленная ударом, вцепилась в его сердце и не позволяла сделать вдох. Он разжал челюсти и крикнул.
Догадка, такая же внезапная, как и боль, пронеслась в агонизирующем сознании физика. «Предатель!» – подумал в ярости Тилек и поднял свою голову в сторону программиста. Но Эркин тоже сползал с кресла, корчась от боли.
Тилек посмотрел на трансляцию заседания. Все представители лежали на полу. Камера, передававшая выступление, наклонилась на бок. В объектив попала часть сидящих в зале представителей, дёргающихся на своих местах. Обрывистые крики сочились из телевизора.
До уха физика донеслись скрип колёс, грохот и скрежет металла машин с улицы. Эти звуки пробивались в его разум через стену боли.
Ещё один удар откинул Тилека в кресле. Его кулаки сами смяли футболку на груди. Трясущееся тело мешало всмотреться в программу, но очередной удар снова бросил его на клавиатуру.
Его взгляд выцепил на экране причину, которую он искал. В консоли отобразилось количество целей, выбранных командой «Ctrl+A»: восемь миллиардов шестьсот сорок девять миллионов сто восемьдесят три тысячи пятьсот пятьдесят один. В журнале операций светилось красное сообщение о сбившемся взоре Машины. Следом стояло сообщение об успешном сканировании во всех направлениях вокруг себя.
Ужас осознавания происходящего и пульсирующая боль в груди разрывали между собой внимание Тилека, но новый удар вывел его обратно в этот жуткий мир. Его мозг смог подсказать ему лишь набор «Ctrl+Z», что он и пытался сделать скрюченными пальцами.
Безучастная консоль уведомила, что такой команды не существует. Пришло молниеносное осмысление того, что они никогда не отменяли приговоры, и потому не внесли эту команду в программу. Оставалось только отключение вручную.
Каждый удар забирал жизненные силы. Отчаянным рывком Тилек повис на проводах своего компьютера. Он упал вместе с системным блоком на пол, но смертельное воздействие не прекратилось. В замедленном предсмертном падении ему привиделось, что белый хомяк подмигнул ему из своей клетки.
Он собрал оставшиеся силы, чтобы доползти до устройства, гудевшего на подставке у стены, но ещё один удар окончательно обездвижил тело Тилека. Перед его глазами не проносилась вся его прожитая жизнь. Всё, что он видел были грязный пол и провода перед его лицом. Всё, что он чувствовал были боль, страх и раскаяние.
