— …сначала действительно было больно, но потом я привыкла, — в низком приятном голосе Деметры сквозило холодное сожаление: пожалуй, с таким сожалением сильное дерево заслоняет солнце более слабой соседке, заставляя её чахнуть без света. — К зиме я как раз успею свыкнуться с мыслью…
Фонарик выскользнул из ослабевших пальцев Коры и звонко ударился о металлическое дно вентиляционной шахты.
Голос матери резко стих; Кора вжалась в металл и затаила дыхание, стискивая в пальцах отвёртку. Сердце бешено стучало в горле; в голове шумело, глаза странно щипало, словно курсирующий в вентиляционной шахте воздух нёс с собой колючий песок.
— На этом корабле тишины не дождёшься, — недовольно буркнул собеседник Деметры (Кора не знала, кто это, мать не называла его по имени — отметила только, что он говорит о себе в мужском роде, и что для мужчины его голос излишне высоковат). — Но в твоём отсеке, конечно, больше покоя, чем где бы то ни было.
— Да, спасибо, — отстранённо сказала Деметра, — мне кажется, нас подслушивают.
Кора услышала нервные размашистые шаги и зажмурилась, словно это могло помешать Деметре увидеть её, если той придёт в голову проверить, а не прячется ли кто-то за вентиляционной решёткой.
— Даже если и так, — легкомысленно откликнулся её собеседник, — ничего нового они не услышат. Я же не прошу у тебя старую добрую коноплю или опиумный мак, а на дерево для кифары на корабле моратория нет…
— Мне всё равно как-то не по себе, — заявила Деметра, — пойдем-ка отсюда, я видела пару сухих ветвей на оливах из субтропического отсека.
Снова зазвучали нервные и размашистые шаги Деметры в обрамлении мягкой поступи её собеседника. Когда они окончательно стихли, Кора рискнула открыть глаза и осторожно шевельнуться. Из-за длительной неподвижности тело затекло, и девушка тихо потянулась, разгоняя кровь. Потом она подобрала фонарик, включила его, закрепила на поясе отвёртку и, пятясь, поползла назад.
Два дня назад Деметра велела Коре подкрутить шурупы на вентиляционной решётке — ей казалось, что оттуда слишком дует, и растущая рядом березка быстро теряет листья. Дуло действительно сильно, и хотя Кора (которая знала о растениях больше, чем кто бы то ни было) сомневалась, что береза белая, растущая в умеренной полосе, не переносит ветер, но поручение есть поручение. С третьей попытки подкрутив злополучную решётку, Кора приметила, что защитная сетка отошла в сторону. Тут нужно было либо снимать решётку совсем, либо лезть в вентиляцию и прикручивать сетку с внутренней стороны. Учитывая, что в ходе трёхчасовой битвы с шурупами девушка сломала два ногтя и вымоталась как после пересадки тысячи маргариток из отсека с рассадой, она предпочла выгрузить из ИС компьютера план вентиляции в отсеках Деметры, вооружиться фонариком и, спустившись на технический уровень, полезть «на штурм» изнутри.
Прикручивая гадкую сетку на положенное место, Кора и услышала голоса. Деметра с неведомым собеседником прогуливались по отсекам и сплетничали о каких-то общих знакомых. Речь зашла и о ней, о Коре.
Стоило Коре подумать о том, что сказала Деметра, её горло снова перехватило, а глаза начало противно пощипывать. Она судорожно вздохнула, отгоняя от себя неприятные мысли, и опустилась на живот, прижавшись щекой к холодному металлу вентиляционной трубы. Ей захотелось подумать о другом — вот хоть об устройстве их корабля, который уже полтора столетия нёс к далёким звёздам сто тысяч человек, не считая экипажа, и о котором она не знала практически ничего — ну, или о фотосинтезе зелёных растений, о котором она знала всё.
О чём угодно, лишь бы ей не было так плохо и больно.
Собравшись с силами, она снова встала на четвереньки и поползла. Десять-пятнадцать метров пятясь задом, потом узкая вентиляционная шахта — ответвление расширилась, «влившись» в большую круговую шахту, и Кора смогла развернуться. Поток воздуха в основной шахте был гораздо мощнее и, пожалуй, прохладнее — он ерошил короткие, обрезанные чуть выше ушей волосы, и приятно охлаждал пылающее лицо.
То и дело сверяясь с картой вентиляции на тусклом экране наручного компьютера, дочь Деметры выбралась из шахты, закрыла небольшую, в половину человеческого роста дверцу приметного жёлтого цвета, и неловко отряхнула пыль со своего болотно-зелёного комбинезона. Конечно, в основной шахте не было и намёка на пыль, но в маленькой шахте-ответвлении поток воздуха был значительно слабее, так что всё изрядно запылилось.
Естественно, толку от отряхивания не было никакого — комбинезон следовало отправить в чистку, а самой принять душ. Чего-чего, а воды из водорода на корабле производилось в достатке, можно было не экономить. Но ближайшая доступная душевая кабина, как назло, находилась даже не в каюте Коры (там был только умывальник), а в подсобном помещении их сектора, и чтобы попасть в неё, нужно было пройти
