Часть 1
Пролог
Глава 1. Циркуляр ЦеКа.
Глава 2. Заманчивое, но неподошедшее предложение.
Глава 3. Поездка в Лондон и её результаты.
Эпилог
Часть 2.
Пролог
Глава 1. Размышления о Конституции.
Глава 2. Встречи с партийцами.
Эпилог
Приложение. Документальные материалы; исторический контекст.
Часть 1
Пролог
Успешное завершение операции "Волшебная флейта" принесло Петру Матвеевичу Ясеневу расположение секретаря ЦеКа, оформленное в виде благодарственной грамоты за его личной подписью, которую старший уполномоченный вставил в рамочку и повесил на видном месте в своём кабинете – к большому удивлению и зависти коллег. Подобная бумага имелась далеко не у всякого ответственного работника МосЧеКа, даже из числа вступивших в партию большевиков ещё при царском режиме.
Однако каждый день неумолимо приближал жителей Советского Союза, и среди них Ясенева-Перекурова, к тридцать седьмому году – когда, как он хорошо знал из курса истории КПСС, на страну обрушится вал сталинских репрессий, в результате чего в тюрьмах и лагерях погибнет множество кристально честных коммунистов, включая и порядка двадцати тысяч чекистов. При этом от сталинского террора не защитит ни положение в партии, ни самые высокие связи – да что там, даже "железный нарком" Ежов, который, впрочем, пока ещё мирно обретается где-то в глубинных структурах ЦеКа, не подозревая о предстоящем ему стремительном, хотя и недолгом взлёте – Ежов, как и нынешний всесильный нарком ОГПУ Ягода, тоже сгорят, словно мотыльки в огненном потоке. На что уж тут мог рассчитывать простой оперативник, пусть и обладатель почётной именной грамоты от секретаря ЦеКа. Достаточно всплыть информации об его участии в эффективном бизнесе на оборонных заказах ... а она непременно всплывёт, как только сталинские палачи начнут допытываться у сановных армейцев об источниках их доходов, на которые были приобретены золотые унитазы, золотые умывальники, золотые люстры и прочий цыганский ампир их дач ... те быстро припомнят и снаряды с непредсказуемой траекторией, и их изобретателя, и чекиста, курировавшего производство стохастически-реактивных пушек ...
Обо всём этом меланхолически размышлял бывший российский полковник, грустно глядя на вытащенную из тайничка тощую пачку долларов. Ясно, что до наступления тысяча девятьсот проклятого года – как именовала это время в России демократическая общественность – надо непременно уехать отсюда. Но на что там жить? Накопление личного стабилизационного фонда продвигалось удручающе медленно. Восемь с половиной тысяч наличными и ещё тысяча на счету в Швейцарии. Смех и слёзы. Это за десять лет непосильного рабского труда на галерах.
Будучи реалистом, Перекуров понимал, что жить на проценты от банковского капитала у него не получится – слишком мал этот капитал. Придётся искать какие-то источники дохода. Но что он может предложить потенциальным работодателям? Теоретические знания из МГИМО, который он закончил? Практические умения в оперативно-розыскной работе и крышевании бизнеса? Первое никому в его новом мире не нужно, а для второго требовалось принадлежать к соответствующим структурам. Неужто придётся опуститься на самое дно? Работать грузчиком или официантом? Бывший полковник подумал о такой перспективе и даже поморщился от отвращения. Нет, нужно найти какое-то другое решение. Организовать своё дело?
Перекуров принялся припоминать известные ему случаи успешного обустройства на Западе российских эмигрантов его времени. В основном это были инженеры и учёные, владевшие некими ноу-хау в передовых технологиях. На ум полковнику пришёл Заврыкин с его аппаратом и он встрепенулся. А ведь, действительно, за такой аппарат акулы капитализма наверняка отвалят кучу бабла. Его можно применять и в полиции, и для разоблачения шпионов, и при приёме сотрудников на работу – да мало ли где ещё! Вот только патентовать этот аппарат или напрямую предлагать его опасно. В своё время Перекуров читал истории о том, как в Америке компании, возглавлявшиеся мошенниками, пользуясь услугами ловких адвокатов, присваивали себе патенты настоящих изобретателей. Он припомнил судьбу талантливого американского инженера Эдвина Армстронга, придумавшего суперегетеродин, частотную модуляцию и многие другие важные для развития радиотехники изобретения. Компания Бенедикта Сарнова мошеннически объявила его главные патенты своими и довела изобретателя судами до полного разорения и самоубийства. Хотя потом права Армстронга были восстановлены, а сам он объявлен "первым радиоинженером Америки" и вписан в "Зал славы" национальных изобретателей, но основной денежный доход от его открытий достался мошенникам. Такие перспективы Перекурова не прельщали, тем более, что отстоять "своё" – то есть заврыкинское – изобретение в американских судах у него было куда меньше шансов, чем у Армстронга. Буде он возымеет глупость его запатентовать. Иностранец, в чужой стране, без влиятельных покровителей и юридической защиты ... Это даже не смешно. Обдерут, как липку.
- Тут надо действовать тоньше,- пробормотал вполголоса Перекуров.- Может быть, связаться с какой-нибудь западной фирмой, работающей в нашей стране? Показать прибор в действии и намекнуть что его можно приобрести за перевод на швейцарский счёт кругленькой суммы? Неплохая идея, хотя и здесь есть подводный камень – предложат немного, а если я откажусь – начнут шантажировать. Ладно, подумаю над этим позже. И ещё надо поискать в наших тюрьмах и лагерях других учёных, у которых есть изобретения, имеющие валютную ценность. Может, даже увезти их потом с собой. Всё лучше для них, чем корпеть в бериевских шарашках, нарабатывая интеллектуальный капитал для нынешних партийных боссов и их будущих внучков- олигархов.
Вдруг бывшему полковнику явственно послышался пронзительный женский визг: "Кому не нравится – валите отсюда!" и за ним другой, ещё пронзительнее: "Валите, валите, воздух чище будет!"
- Фух!- Перекуров помотал головой, прогоняя невесть откуда явившиеся призраки прошлого.- Померещится же такое! Нет, надо завязывать с алкоголем.
Ещё раз обдумав свой план и не найдя в нём особых изъянов, старший уполномоченный немного повеселел, уложил доллары обратно в тайник, прошёл на кухню, засыпал в импортную помолочную машину кофе и включил радиоприёмник. Из динамика послышались звуки фанфар, а затем знакомый голос стал зачитывать доклад о развитии социалистической индустрии. Перекуров высыпал размолотые зёрна в чашку и принялся заваривать кофе, привычно пропуская мимо ушей перечисление трудовых успехов и воспринимая слова оратора просто как успокоительный белый шум. Внезапно его слух зацепился за броскую фразу:
- ... В прошлом у нас не было и не могло быть отечества. Но теперь, когда власть у нас, у народа, – у нас есть отечество и мы будем отстаивать его независимость ...
- Начинается,- с неудовольствием проворчал бывший российский полковник, помешивая кофе.- Похоже, грядёт новая идеологическая кампания.
Призывов "беззаветно (и бесплатно) трудиться", равно как и "защищать созданное народом" он наслушался ещё в своей прошлой жизни, особенно в её первой половине, проведённой в СССР. Потом "созданное народом" досталось кучке олигархов – но это было правильно, как уверяли новые власти и новые хозяева бывшей социалистической собственности. Зато хотя бы призывать бесплатно трудиться они на некоторое время перестали. А для охраны собственности, теперь уже своей, они наняли частные структуры, разумно полагая, что надеяться на бесплатную её защиту согражданами не приходится. Однако позже, когда власть в стране перешла от поклонявшихся одному лишь золотому тельцу демократов к озабоченным судьбами отечества патриотам, призывы "трудиться для блага народа" вновь зазвучали на государственных радио и телеканалах. К тому времени Перекуров уже хорошо понимал, что за такими призывами стоит нежелание властей оплачивать людям их труд, в расчёте передать потом результаты этого бесплатного труда своим клиентам-олигархам. Как то случилось недавно с результатами "труда на благо социалистического отечества". И если масса наивных людей сейчас слушала, развесив уши, про "труд для светлого будущего", то Перекуров, прекрасно понимал, с высот своего попаданческого послезнания, кто в реальности воспользуется плодами этого неоплаченного труда.
Насчёт начала новой идеологической кампании бывший российский полковник оказался прав.
Глава 1. Циркуляр ЦеКа.
На следующий день, явившись на работу, старший уполномоченный обнаружил в коридорах ведомства необычное оживление.
- Что происходит?- зайдя в свой кабинет, осведомился он у порученца, который, как обычно, прибыл на четверть часа раньше.
- Внеочередное партийное собрание,- ответил Кирбазаев.- Пришло постановление ЦеКа. Да вы сами гляньте на доску объявлений, товарищ Ясенев, там написано.
Уполномоченный кивнул, но выяснять подробности не стал. На собрание и так позовут, там всё и станет ясно. Он сел за свой стол, мельком глянул на благодарственную грамоту и углубился в текущие дела. Примерно через полчаса зазвонил его телефон и секретарша начальника отдела, действительно, пригласила его в зал заседаний на закрытое партсобрание.
Из всей группы Ясенева только он и Митя Фельдцерман состояли в партии. Ахмед Кирбазаев и Мокей Телятников всё ещё были кандидатами, а Зиночка Сенникова по-прежнему числилась комсомолкой. В настоящий момент она находилась в дальней командировке с ответственным заданием.
Зайдя в зал, старший уполномоченный поймал взгляд Мити и кивнул ему на место рядом с собой. Он не знал, о чём пойдёт речь и рассчитывал, что пронырливый подчинённый, обычно находившийся в курсе последних партийных веяний, в случае надобности даст нужную подсказку.
Впрочем, тематика собрания оказалась довольно рутинной. После того, как члены президиума расселись за покрытым кумачом столом, парторг ведомства Альфред Кронин прошёл к трибуне и объявил:
- Товарищи члены партии, прошу внимания. Получено циркулярное письмо ЦеКа об усилении патриотической работы среди советских граждан, в соответствии с указаниями товарища Сталина.
Он развернул газету "Правда" с фотографией генсека крупным планом на первой странице, показал её аудитории и продолжал:
- В своём недавнем выступлении на встрече с передовиками производства товарищ Сталин сказал, что наша страна имеет всё необходимое для досрочного выполнения и перевыполнения планов пятилетки. У нас есть громадные природные ресурсы: железная руда, уголь, нефть, хлеб, хлопок. У нас есть власть, которая имеет желание и силу двинуть использование этих огромных природных богатств на пользу народа. Наконец, у нас есть едва ли не главное – поддержка власти миллионными массами рабочих и крестьян, есть доверие народа к власти и государству. Нам надо и дальше развивать у наших граждан чувство гордости за свою страну, чувство патриотизма. В царское время у нас не было отечества. Возьмите хотя бы последнюю империалистическую войну. "Какая нам разница, кто будет на троне – Вильгельм или Николай?"- говорили русские мужики, втыкая штыки в землю и отказываясь воевать. Почему? Потому что они не считали государство, в котором жили, своим отечеством – что бы там ни писали в продажных газетёнках царские лакеи и что бы ни проповедовали с амвонов разжиревшие попы. И так было не только у нас. Угнетённые классы, группы населения, поставленные в рабское, бесправное положение в государствах, в которых они жили, не считали эти государства своими отчествами. Разве был для римских рабов Рим отечеством? Разве была отечеством для крепостных крестьян, которых феодалы могли забить плёткой за любую провинность, страна, в которой им пришлось, по воле судьбы, жить? Конечно же нет, что и доказывают восстания Спартака, Пугачёва и бесчисленное множество других. Но теперь, когда власть принадлежит нам, народу, у нас своё отечество есть, как сказал товарищ Сталин.
Перевернув страницу блокнота, парторг продолжал:
- ЦеКа партии принял постановление, опубликованное сегодня в газетах, о необходимости усиления патриотической работы и патриотического воспитания. Если государство принадлежит народу, то его защита является кровным делом всех сознательных граждан. Вот что мы должны показывать и агитацией и на личных примерах. При этом надо различать реальный патриотизм, который может относиться только к государству, выражающему интересы большинства народа, и патриотизм манипулятивный, фальшивый. Идеологи буржуазии, в целях одурачивания народных масс, не прочь пожонглировать словами "родина", "патриотизм". Но проявление патриотизма по отношению к государству, власти которого действуют в интересах узкой группы сверхбогатых капиталистов, абсурдно.
- ЦеКа подчёркивает,- продолжал Кронин, перевернув ещё одну страницу в своём блокноте,- что усиление патриотической работы неотделимо от борьбы с разбазариванием народных средств, с воровством, кумовством, комчванством. В самом деле, товарищи, как мы сможем призывать наших граждан к патриотизму, к защите нашего социалистического отечества, к жертвам во имя светлого будущего, если они будут видеть вокруг себя враньё, взяточничество, мздоимство, бесстыдную роскошь на украденные у народа деньги и тому подобные явления? Это противоречит здравом смыслу.
Бывший российский полковник не видел никакого противоречия в том, чтобы врать, воровать, брать взятки, воздвигать для себя дворцы на украденные у народа деньги и при этом призывать граждан к жертвам или к патриотизму – но, разумеется, предпочёл промолчать. Он даже согласно кивнул головой, как и многие в зале, после этих слов партийного секретаря.
- Итак, прошу высказывать свои предложения по реализации постановления ЦеКа, – сказал в заключение парторг ведомства и вернулся обратно на своё место в президиуме.
После недолгого перешёптывания из зала начали подаваться реплики:
- надо сформировать агитбригаду по пропаганде достижений советской власти и направить её в рабочие кварталы и в сельскую местность-
- устроить в красном уголке стенд с фотографиями наших товарищей, геройски павших в боях Гражданской войны-
- издать брошюру о самоотверженной борьбе чекистов с контрреволюцией-
- и с расхитителями социалистической собственности-
- потребовать от всех сотрудников проявлять скромность в быту-
- пресекать попытки использования чиновниками своего служебного положения для личного обогащения-
- образовать комиссию по проверке уровня патриотизма в газетных публикациях-
Старший уполномоченный поначалу вслушивался в слова коллег, но потом у него появилась одна интересная идея, и он принялся размышлять над ней, воспринимая доносившиеся фразы лишь урывками:
- ... проводить воспитательные беседы ...
- ... это совсем не дело ЧеКа ...
- ... создать группу по контролю за ...
- ... а вот это уже интересно
Пока продолжалось обсуждение, пришедшая на ум Перекурову идея развернулась в целый план. Из своего прошлого мира он помнил, что роскошные дворцы, шикарные автомобили, миллионные счета в зарубежных банках заимели не только олигархи, разграбившие, при помощи "правительства реформ", бывшую "общенародную социалистическую собственность", но и многие чиновники, особенно после того, как власть в стране перешла от интересовавшихся одним только золотым тельцом демократов к озабоченным судьбами родины патриотам. С некоторых пор стало даже трудно найти слугу отечества министерского уровня, который не имел бы дачи в Италии или счёта в Швейцарии. Но и ответственные работники рангом пониже, контролировавшие "хлебные" области, тоже имели неплохой доход. В особенности те из них, кто имел отношение к финансовым потокам, идущим за рубеж. Почему бы не организовать подобный контроль и здесь? Скажем, создать при ОГПУ комиссию по проверке деятельности финансистов, занимающихся переводами валюты из касс Коминтерна на дело мировой революции. При этом особо присмотреться к тем из них, кто обзавелся недвижимостью на буржуазном Западе, устроил там родственников, и вряд ли намерен возвращаться в социалистическое отечество. И разъяснить их насчёт патриотизма. А кому это делать, как не чекистам? И он, подавший столь замечательную идею, наверняка будет включён в состав проверочной комиссии. Что делать дальше, он достаточно хорошо себе представлял.
Набросав мысленно такой план, старший уполномоченный поднялся с места и попросил слова. Из президиума ему благосклонно кивнул Альфред Кронин – подчинённый за минувшие годы хорошо зарекомендовал себя, заслужил уважение коллег, да и именную грамоту от секретаря ЦеКа не каждый имеет – и Ясенев- Перекуров прошёл к трибуне. Дождавшись, пока шум в зале стихнет, он заговорил:
- Товарищи, в постановлении ЦеКа указано, что для дела патриотического воспитания граждан огромное значение имеет борьба с коррупцией. Как справедливо заметил товарищ Кронин, над самыми пылкими призывами к труду во имя светлого будущего или к защите социалистического отечества люди станут только смеяться, если они одновременно будут видеть вокруг себя взяточничество и воровство. Рабоче-крестьянская инспекция, наши органы правопорядка, включая доблестный МУР, борются с такими негативными явлениями. Сознательные советские граждане, видя злоупотребления, сигнализируют о них в органы Советской власти или в газеты. Но есть области экономики, которые, с одной стороны, закрыты для обычных контролирующих организаций, а с другой стороны – могут вызвать соблазн личного обогащения у нестойких, не в достаточной степени сознающих свой революционный долг, сотрудников. Такие потенциально слабые звенья, я считаю, и должны быть взяты под контроль ЧеКа. Для усиления борьбы с коррупцией, согласно указанию товарища Сталина.
Сделав небольшую паузу, чтобы дать слушателями возможность лучше освоиться с его идеей, старший уполномоченный продолжал:
- Возьмём, к примеру, работу финансовой части Коминтерна. На дело мировой революции наше рабоче-крестьянское государство переводит за границу крупные суммы валюты. Однако всегда ли они используются по назначению? Ни милиция, ни Рабкрин, ни, тем более, активисты- общественники не имеют доступа к документам коминтерновской бухгалтерии, и нам здесь приходится полагаться только на добросовестность его сотрудников.
- Там работают заслуженные партийцы, преданные бойцы революции,- послышалась чья-то недовольная реплика из зала.
- Несомненно,- не стал вступать в ненужный спор старший уполномоченный.- Но, помимо ответственных и заслуженных товарищей там на низовых звеньях могут оказаться случайные или нестойкие люди, способные впасть в соблазн и использовать проходящие через них финансовые потоки для личного обогащения. И присмотр за ними, я считаю, является прямой обязанностью нашего ведомства.
- Что вы предлагаете?- снова послышался голос из зала.
- Надо создать из опытных работников ЧеКа комиссию по контролю за расходованием средств, переводимых за рубеж на дело мировой революции,- веско сказал старший уполномоченный.- С командировками на места, с ревизией расходов, с проверкой отчётности бухгалтерии на предмет целевого использования истраченных сумм.
В зале зашептались, а двое членов президиума обменялись многозначительными взглядами. Похоже, опытные чекисты мгновенно оценили перспективность высказанной их коллегой идеи.
Перекуров подметил взгляды и перешёптывания в аудитории, и усмехнулся про себя. Он ещё выдаст этому почти младенческому в отношении эффективного бизнеса, по меркам его прошлого, миру, не одну плодотворную мысль.
* * *
Прошла неделя, потом другая, но старший уполномоченный, к своему удивлению, никаких предложений по вхождению в комиссию для проверки финансовой деятельности Коминтерна не получал, да и вообще насчёт её образовании, которое вроде бы было согласовано на прошлом партсобрании, ничего не слышал. С сотрудниками своей группы этот вопрос он тоже не обсуждал, они были по горло заняты другими делами. Ахмед Кирбазаев готовил для отправки в прокуратуру материалы допросов членов недавно арестованной шайки контрабандистов. Мокей Телятников работал над расследованием махинаций с продажами картин старых мастеров из Эрмитажа. Митя Фельдцерман попросил несколько дней отпуска для устройства личных дел, а когда появлялся изредка на работе, то выглядел как кот, объевшийся сметаны.
Наконец старший уполномоченный потерял терпение и решил осторожно поинтересоваться судьбой своего предложения у непосредственного начальника.
Альфред Кронин в ответ на вопрос подчинённого одобрительно кивнул.
- Ты молодец, товарищ Ясенев. Твою идею руководство полностью поддержало. Десять дней назад вышел приказ о создании комиссии ОГПУ для проверки финансовой стороны деятельности Коминтерна. Кроме наших сотрудников, в её состав решено было включить представителей наркоматов финансов и иностранных дел. От них могут потребоваться профессиональные консультации.
- Ну да, ну да, это разумно,- пробормотал Ясенев.- А кто из наших вошёл в комиссию? Можно глянуть на приказ?
- Конечно.
Порывшись в папке с надписью "Входящие", Кронин достал официального вида бумагу, со многими подписями и печатями, и протянул её подчинённому.
Старший уполномоченный бегло пробежался по длинному списку, но своего имени в нём не обнаружил. Зато, к своему глубокому изумлению, он увидел в списке имя Мити Фельдцермана.
Вчитавшись в документ внимательнее, Перекуров отметил, что большинство фамилий в нём кажутся ему знакомыми. Поначалу он никак не мог сообразить, где же он их встречал раньше. А потом на него словно сошло озарение – это были фамилии известных личностей из его прошлого мира! Видных бизнесменов, крупных чиновников, редакторов газет и телеканалов, звёзд эстрады. Если закрыть глаза и зачитать этот список вслух, то его можно было бы принять за оглавление справочника "Кто есть кто в постсоветской России".
- Словно и не было сотни лет,- пробормотал вполголоса Ясенев-Перекуров, возвращая бумагу своему начальнику.
Кронин непонимающе глянул на него, положил документ обратно в папку, и сказал:
- В составе комиссии есть твой сотрудник, Митя Фельдцерман. Я знаю, что он принадлежит к семье с хорошими революционными традициями, но всё таки он ещё очень молод. Ты помоги ему советом при случае надобности, товарищ Ясенев. Это тебе будет партийное поручение. Да ведь ты сам и предложил создать такую комиссию, поэтому должен считать себя частично ответственным за её судьбу.
Ясенев-Перекуров машинально кивнул, удивляясь прихотливым дорогам судьбы. Ведь в его прошлом мире доцент Лев Моисеевич Фельдцерман, преподаватель истории КПСС на его курсе – наверняка родич семьи его нынешних знакомцев – был руководителем его курсовой работы по философским взглядам основоположников марксизма. А теперь ему предстоит быть куратором другого Фельцермана, не исключено, что и прадеда будущего доцента.
Вернувшись в свой кабинет и бросив взгляд на сияющую физиономию Мити, он понял, что решать возникшую проблему надо быстро. Потому что когда деятельность комиссии развернётся в полную силу, финансовые перспективы её членов станут очевидны для каждого и тогда добиться включения в её состав ему будет практически невозможно.
Теперь, задним числом он осознал свою ошибку, досадную, даже странную для специалиста его уровня – глупо было рассчитывать, что профессиональные революционеры вот так запросто допустят обыкновенного чекиста, никакими родственными узами или деловыми обязательствами с ними не связанного, к участию в освоении столь лакомого пирога. Даже с учётом того, что именно он и навёл их на этот пирог. Несмотря на недавние пертурбации в обществе, принципы клановой поруки и взаимоподдержки продолжали действовать во всех областях, особенно относящихся к распределению денежных ресурсов. И они очень слабо зависели от умений, знаний или таланта.
Взять, например, хоть его мимолётного знакомца Ваннермана. Его пустые, бездарные книжки, благодаря родственным связям автора в отделе культуры ЦеКа, не только издавались громадными тиражами, рекламировались в прессе, получали литературные премии, но даже экранизировались и включались в школьные программы. То же было и с аналогичного качества произведениями его родичей более позднего времени, пошедших по писательской части.
Или взять режиссёра Высокова, с которым он столкнулся при изучении, с помощью аппарата Заврыкина, глубинных чувств советской интеллигенции. Недавно он стал орденоносцем и теперь усердно тащил в литературу двух своих племянников, столь же серых и бесталанных, как и он сам. Потом, как вспоминал бывший российский полковник, его многочисленная родня оккупирует значительную часть советского культурного пространства – будут среди них и кинорежиссёры, и литературные критики, и поэты, и певцы социалистического реализма. Потом весь этот клан наследственных паразитов в полном составе плавно перетечёт из советской культуры в российскую, продолжая оставаться на руководящих и направляющих постах, только воспевая теперь уже не Павлика Морозова, дочурку товарища Сталина и социалистической реализм, а белые берёзки, русский патриотизм и святую православную веру.
"Мда",- подвёл итог своим невесёлым размышлениям Перекуров,- "клановый принцип я явно упустил из виду".
Глава 2. Заманчивое, но неподошедшее предложение.
На следующий день, позвонив на службу и сославшись на нездоровье, старший уполномоченный остался дома и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Комиссия, идею создания которой подал он, была создана, но его самого, так сказать, отца-основателя, в неё не включили. Хотя Ясенев теперь понимал, почему это произошло, но отказываться от борьбы за своё детище он не собирался. Только эту проблему следовало обдумать глубже. И начать её рассмотрение нужно было с загадки включения в комиссию молодого Фельдцермана.
Сам Митя, и по возрасту сосунок, и член партии без году неделя, не мог иметь таких связей в ОГПУ, чтобы сходу получить назначение в столь влиятельную и, несомненно, очень хлебную структуру. Значит, за него кто-то походатайствовал.
Размышляя о том, кем бы мог быть этот благодетель, старший уполномоченный естественным образом остановился на своём давнем знакомом, Льве Самойловиче Фельдцермане, который по прежнему ведал вопросами распределения продовольствия среди трудящихся. Хотя он и не имел непосредственного отношения к ОГПУ, но за прошедшее после революции время вполне мог обзавестись важными знакомствами среди чекистов. Да ведь и сам Ясенев выполнял кое-какие его поручения, вернее, делал совместный с ним бизнес во времена нэпа. Имелся и другой Фельцерман, председатель Ровенской ГубЧека, потом ГПУ, приходившийся Льву Самойловичу двоюродным братом, а Мите, соответственно, троюродным дядюшкой. Однако тот, насколько было известно старшему уполномоченному, всё ещё обретался в провинции и оказать за столь короткое время влияние на назначение своего родича вряд ли мог.
Окончательно остановившись на кандидатуре печального мечтателя об Эпохе Милосердия из наркомата труда, Ясенев решил обратиться к нему. Напомнить о своих давних услугах – хотя бы в "рыбном деле", где чекист помог Льву Самойловичу привести в чувство зазнавшихся смежников – и попросить, пока ещё есть время, протекции для включения в новообразованную комиссию. Потом, когда комиссия развернётся, это будет сделать, как он знал по опыту своего прошлого мира, куда сложнее.
* * *
Лев Самойлович Фельдцерман слушал рассказ своего знакомого об истории появления на свет комиссии по проверке финансовой стороны деятельности Коминтерна очень внимательно, время от времени одобрительно кивая, причмокивая и прищёлкивая языком. Но когда его гость, окончив своё повествование, прямо попросил протекции для включения в состав означенной комиссии, Лев Самойлович с сомнением глянул на рабоче-крестьянскую физиономию собеседника и покачал головой.
Потом, однако, он задумался, зашевелил губами, словно подсчитывая что-то, бросая иногда на посетителя оценивающие взгляды. Наконец, видимо, придя к определённому выводу, он встал с кресла, прошёл в соседнюю комнату, откуда вернулся с большим альбомом.
- Пётр Матвеевич, скажите пожалуйста, почему такой видный и обстоятельный мужчина как вы, до сих без хозяйки?- спросил он.
Растерявшись от неожиданного поворота темы, старший уполномоченный не нашёл ничего лучшего, чем сказать:
- Служение революции отнимает всё время, товарищ.
- Да, да, конечно,- покивал Фельдцерман.- Но ведь от хозяйственных забот всё равно деваться некуда, а хорошая жена могла бы их взять на себя.
- У моего родственника есть племянница,- продолжал он, раскрывая альбом, доставая оттуда фотографию симпатичной девушки и протягивая собеседнику.- Умница, красавица, спортсменка, комсомолка. И ещё прекрасно готовит.
Ясенев неуверенно взял снимок.
- Её родной дядя – старый революционер.- Фельдцерман назвал фамилию, хорошо знакомую Перекурову из учебника по истории КПСС,- он сейчас служит по партийной линии. Высокий пост занимает,- добавил он, значительно поднимая палец.
Перекуров знал это – но знал он, из того же учебника, и что означенный высокопоставленный партиец в годы сталинских репрессий сгинет в каком-то из гулаговских лагерей, а все его родичи отправятся в ссылку как ЧСИРы – "члены семьи изменника Родины".
В своём прошлом мире он даже был мимолётно знаком с этим семейством. Когда он учился в МГИМО то ухаживал за однокурсницей, Лилечкой Фельдцерман, дочерью своего преподавателя и руководителя курсовой работы. Это был просто флирт – парень из рязанской деревни, попавший в суперэлитный институт лишь по комсомольской разнарядке, хорошо понимал, что для утончённой столичной красавицы он никакого интереса не представляет. Но, тем не менее, он регулярно делал ей комплименты и дарил цветы, резонно полагая, что от этого его отношения с преподавателем, её отцом, не ухудшатся. Лилечка охотно принимала от него, как, впрочем, и от других сокурсников, знаки внимания, и время от времени приглашала всех их на вечеринки к себе домой. А иногда они собирались у каких-нибудь её знакомых, среди которых был и сокурсник, носивший фамилию того самого высокого партийного деятеля. Доцент Фельдцерман на одной из лекций рассказал историю их семьи, которая сначала была, как он выразился, "необоснованно репрессирована в годы культа личности", но потом, "во время восстановления социалистической законности и ленинских норм партийной жизни", реабилитирована. Уцелевшие члены семьи вернулись из ссылок в Москву, получили назад конфискованное имущество, включая семикомнатную квартиру на Арбате. Вот в этой квартире бывшего крупного совпартработника однажды и прошла весёлая студенческая вечеринка, в которой участвовал и Федя Перекуров. И теперь, через много лет, он вспомнил древнюю старуху, сидевшую в одиночестве в дальней тёмной комнатке, слушавшую Окуджаву, и окинувшую безразличным взглядом любопытного студента, приоткрывшего дверь в её каморку. Возможно, в неё как раз и превратилась через полусотню лет смотревшая сейчас на него с фотографии улыбающаяся красавица, которую Лев Самойлович решил сосватать за перспективного чекиста.
- Её дядя наверняка составит вам протекцию,- уловив колебания своего собеседника,- усилил нажим Фельдцерман.- И другие вопросы по службе, если возникнут, поможет решить.
Ясенев-Перекуров медлил с ответом, понимая, что соглашаться на предложение нельзя, но и сразу отказываться от такой партии мало того, что невежливо, так ещё и подозрительно. Наконец, он нашёл подходящий предлог.
- Сколько ей лет?
- Недавно исполнилось девятнадцать,- сообщил Фельдцерман.
Старший уполномоченный покачал головой и с деланным сожалением вернул фотографию девицы.
- Красавица, прямо хоть в кино снимай. К сожалению, я для неё староват. Не в коня корм. Как говорят у нас на Рязанщине: "всякая лошадь знай своё стойло".
Лев Самойлович погрустнел, но настаивать на своём предложении не стал и положил снимок обратно в альбом.
- На нет и суда нет, Пётр Матвеевич. Вот только лично я ничем не могу помочь в вашем деле. Не мой уровень компетенции.
Перекуров кивнул, однако галочку напротив фамилии своего бывшего делового партнёра в уме поставил.
Глава 3. Поездка в Лондон и её результаты.
После своего назначения в комиссию ОГПУ по проверке финансовой стороны деятельности Коминтерна Митя Фельдцерман стал подолгу пропадать в зарубежных командировках. Из них он привозил разные мелочи для сотрудниц – духи, помаду, конфеты, а коллегам живописал, как продвигается в других странах дело мировой революции. Конкретики, впрочем, он благоразумно избегал, ограничиваясь пересказами сообщений центральной прессы, с некоторыми вкраплениями собственных фантазий.
Перекуров внимательно слушал его повествования, стараясь по мелким деталям понять, какие именно страны посещает его подчинённый. По всему, включая маркировку презентов для женской части коллектива, выходило, что свои командировки Митя проводит, в основном, в Лондоне.
Уяснив это обстоятельство, старший уполномоченный принялся регулярно просматривать центральные английские газеты, разыскивая статьи, в которых упоминалась бы местная деловая активность представителей Советской России. Таковые, изредка, встречались. В одной из них сообщалось о закупке работниками "Аркоса" большой партии деликатесных продуктов для отправки в Москву. В нескольких заметках говорилось об участившихся случаях приобретения советскими гражданами недвижимости в Лондоне и его пригородах, из чего делался вывод, что экономическое положение в СССР значительно улучшилось, а слухи о недавнем массовом голоде там являются вымыслами или преувеличениями. Особое внимание Перекурова привлекла большая публикация в "Таймс", в которой, похоже, упоминалось имя его подчинённого, хотя оно было переврано и написано как "Фельцер". В статье рассказывалось, что крупная партия шоколадного порошка и какао-бобов, закупленная советскими представителями у одной южно-американской фирмы, по прибытии транзитом в Англию оказалась полностью негодной – тонкие пакеты, в которых хранились нежные продукты, порвались, какао-бобы отсырели, а шоколад из-за жары и высокой влажности растаял и потёк наружу. В результате капитану пришлось отвести судно от причала, начавшего покрываться шоколадным налётом, и несколько дней чистить своё судно. В статье отмечалось, что поскольку груз застрахован не был, то все убытки понесли заказчики.
Решив, что набранного материала для начала достаточно, старший уполномоченный принялся действовать. Сначала он арендовал ящик для корреспонденции в одном из почтовых отделений Москвы. Затем выправил себе недельную командировку в Швейцарию, а по прибытии в Женеву сразу же сел на самолёт, следовавший в Лондон.
В столице Англии он первым делом занялся посещением риэлторских агентств, и уже во втором ему повезло: клерк нашёл в рабочем журнале записи о покупке иностранным гражданином Дмитрием Фельдцерманом в личную собственность дома в Лондоне и дачи в пригороде. За малый прайс клерк сделал выписки из реестра а в нотариальной конторе по соседству Перекуров заверил несколько копий этих выписок. После чего отправился на почту, положил в конверт пару ничего не значащих бумажек и передал девушкам для отправки в Москву. Когда те проставили лондонский штемпель, он хлопнул себя по лбу, упросил приёмщицу вернуть письмо назад, так как он забыл вложить в него важные материалы. Затем он проделал такой же трюк ещё в одном почтовом отделении. В следующем отделении он арендовал на пару месяцев почтовый ящик и договорился о пересылке приходящих в него писем на свой почтовый ящик в Москве. Оставшуюся часть дня Перекуров решил просто погулять по Лондону. А назавтра он нанял фотографа, сделал снимки митиной лондонской квартиры с видом на Темзу и его дома в пригороде, соседствовавшего с поместьем какого-то графа. По сути, дело можно было уже считать успешно завершённым. Но для полноты картины Перекуров посетил таможню, где за малый прайс получил доступ к накладным на тот самый шоколадный груз, нашёл среди других заказчиков фамилию Фельдцермана, на сей раз написанную правильно, сфотографировал и её, после чего отпустил фотографа, договорившись о срочной проявке и печати снимков. Вернувшись в отель, он поужинал, а потом занялся примерной оценкой, исходя изо стоимости недвижимости, капиталов, которыми распоряжался его подчинённый. Даже без учёта доходов от авантюр, подобных шоколадному рейсу, организаторы которого, несомненно, получили хороший откат за закупку списанной или негодной продукции, итоговая сумма впечатляла.
Вернувшись через Женеву в Москву, старший уполномоченный зашёл в почтовое отделение рядом со своим ведомством, показал удостоверение и приказал приёмщице проставить штемпель на его лондонских письмах. В одно из них он вложил копии выписок из реестра недвижимости, фотографии лондонского и пригородного домов Мити, и, как вишенку на торт, заметку из "Таймс" об афёре с шоколадным грузом, к которой был приложен снимок накладной.
Оставалось только дождаться клиента, находившегося в очередной зарубежной командировке.
* * *
Через неделю после возвращения старшего уполномоченного в Москву на доске объявлений в его ведомстве появилось сообщение о проведении закрытого партийного собрания, посвящённого выполнению указаний ЦеКа об усилении борьбы с проявлениями личной нескромности в быту партийцами. Докладчиком на нём был заявлен член Центральной контрольной комиссии товарищ Кумранов.
Перекуров шёл в зал заседаний, томимый недобрыми предчувствиями. Митя ещё не вернулся, Ахмед и Мокей ничего существенного поведать о происходившем за время его отсутствия не могли, и ему приходилось только гадать: обычная это проверка, или же какая-то ведомственная интрига? И если интрига – то против кого она направлена? С такими мыслями он занял своё место в аудитории и принялся внимательно слушать доклад ревизора.
Впрочем, поначалу в нём не было ничего особо беспокоящего. Выступавший привёл ряд случаев расширения членами партии своей жилплощади за пределы указанного в постановлениях ЦеКа максимума и осудил такую практику; неодобрительно отозвался о создании спецстоловых для руководящего состава; потребовал запретить работать в одном отделе близким родственникам. Однако когда он перешёл к злоупотреблениям, связанным с командировками за границу, старший уполномоченный насторожился. Сначала ревизор прикопался к поездкам нескольких членов комиссии по делам мировой революции в Ниццу и Дубай. Затем решительно раскритиковал отправку детишек других её членов на учёбу в Оксфорд и Сорбонну, при этом поставив вопрос: откуда их родители берут на это средства? Затем он пригвоздил к позорному столбу сотрудников, бравших с собой в поездки за рубеж секретарш.
Перекуров, уже собравший материал на Митю и готовившийся приступить к заключительной фазе предпринятой им спецоперации, со всё возрастающей тревогой слушал товарища Кумранова, а после того, как ревизор предложил наложить на упомянутых в докладе работников партийные взыскания, за их же деятельностью в коминтерновской комиссии установить партийный контроль и вовсе впал в лёгкую панику. Опасаясь, что весь его многомесячный ювелирный труд пойдёт прахом, он встал с места и воскликнул:
- Товарищ Кумранов, неужели вы хотите, чтобы повторился тридцать седьмой год?!
Эта фраза в его время являлась универсальной отмазкой от любых мошенничеств. Однако по недоуменным взглядам присутствующих Перекуров понял, что в запале ляпнул анахроническую глупость – помянутый год ещё только наступит через несколько лет и пока ещё ничего не значит для жителей СССР.
Досадуя на свою оплошность, старший уполномоченный чертыхнулся, сел на место, но тут его поддержали сразу двое ответственных товарищей, уловивших если не смысл сказанного, то направление его посыла.
Один из них недовольным голосом высказал решительный протест против непроверенных домыслов, а скорее всего, просто поклёпов на заслуженных партийцев, не преминув добавить, что в нынешней сложной международной обстановке такие поклёпы только играют на руку мировой буржуазии, а потому их авторов надлежит разыскать и допросить – по собственной глупости они так поступают, или же по заданиям госдепартамента и разведок растленного Запада?
Выступление второго ответственного товарища было выдержано в более примирительном тоне. Согласившись с ревизором, что указанные в его докладе случаи личной нескромности или нарушения партийной дисциплины должны быть осуждены, а проштрафившимся сотрудникам должны быть объявлены выговоры, он, однако, идею создания комиссии по партийному контролю за комиссией по контролю за финансистами Коминтерна высмеял.
- Скажите, уважаемый товарищ Кумранов,- спросил он, улыбаясь,- а кто будет контролировать комиссию по партийному контролю? Не придётся ли для этого создать ещё одну комиссию? И так до бесконечности?
- Нет,- продолжал он,- проверки, конечно, нужны, но не следует доводить это дело до абсурда. Я думаю, что выскажу общее мнение сотрудников нашего ведомства, если выражу вам лично и всей ЦКК благодарность за проделанную работу и заверю вас, что отмеченные вами ошибки будут непременно учтены и исправлены.
В президиуме одобрительно зашептались, представитель ЦКК, немного подумав, согласно кивнул, и на этом партийное собрание завершилось.
* * *
Старший уполномоченный решил не медлить с завершающим этапом спецоперации и едва только пришло известие о возвращении из командировки Мити Фельдцермана, как он исправил даты штемпелей на письме из Лондона, вложил в него нужные бумаги, пришёл пораньше на работу, и принялся ждать.
Когда сияющий и благоухающий заграничным одеколоном Митя Фельдцерман объявился на своём рабочем месте, его начальник, приняв сосредоточенный и серьёзный вид, отослал Ахмеда и Мокея с поручениями, а перед своим подчинённым положил распечатанный лондонский конверт.
Митя, не подозревая неладного, с любопытством следил за действиями уполномоченного.
- В нашу канцелярию только что принесли зарубежное письмо на твоё имя. К счастью, я успел его перехватить до того, как секретарша зарегистрировала, так что о нём пока никто не знает,- хмурясь, сказал ему Перекуров и подтолкнул поближе к Мите конверт на котором корявым почерком было написано на английском языке "Lubyanka. Mitya Feldcerman", и рядом на русском – "Лубянка. Митья Фелдцермен". Как видно, неизвестный отправительпозаботился о том, чтобы письмо наверняка попало к адресату. В качестве обратной связи был указал номер почтового ящика в Лондоне. Затем старший уполномоченный достал из уже вскрытого им конверта копии выписок из реестра недвижимости, фотоснимки, статью "Таймс", а ещё захватанную чьими-то грязными пальцами четвертинку бумажного листа, на которой большими буквами было написано:
Я ПРИНЦЕПИАЛЬНЫЙ БОРЕЦ ЗА ВСЕМИРНУЮ РИВОЛЮЦИЮ
Разглядев документацию на свою лондонскую недвижимость и её фотоснимки, публикацию о шоколадной афёре вместе с копией накладной, где чётко значилась его фамилия, молодой чекист побледнел и стал икать.
Старший уполномоченный ОГПУ успокаивающе положил руку на плечо своего подчинённого и задушевно спросил:
- Митя, скажи мне правду, как член партии члену партии ... что-то из этой мерзкой клеветы соответствует действительности?
Митя Фельдцерман потупился и некоторое время размышлял.
Перекуров решил усилить нажим.
- Если ты сейчас дашь мне честное партийное слово, что всё в этой грязной писульке клевета и подлый навет, то я её сожгу, а отправитель пусть хоть сотню таких бумажек присылает – никакая проверочная комиссия не сможет найти то, чего нет. Ведь нет же?
- Понимаете, товарищ Ясенев,- еле слышно пробормотал Митя, по-прежнему не поднимая взор на собеседника,- в таком деликатном деле, как финансирование мировой революции очень легко неправильно истолковать самые благие побуждения.
Старший уполномоченный задумчиво забарабанил пальцами по столу.
- То есть, было бы лучше поискать какие-нибудь средства, чтобы заткнуть этому негоднику глотку?- спросил он.
Митя оживился, обрадованно посмотрел на начальника и закивал.
Перекуров принялся перебрать бумажки, рассуждая вслух:
- Ишь, из самого Лондона пишет, контра. Столица мировой буржуазии. Где его там найдёшь? забился, небось, в какую-нибудь нору. А если и вычислишь, ликвидировать не получится. Такие хитрые мерзавцы обычно подстраховываются. Оставляют у нотариуса копии своих документов с просьбой отправить их в десяток мест, в случае чего.
Выслушав эти умозаключения, Митя снова погрустнел.
- С другой стороны, он, хоть и подписался как "борец за мировую революцию, но ведь письмо-то отправил тебе, а не начальству. Значит, чего-то от тебя хочет.
Митя погрустнел ещё больше, вполне понимая, чего может от него хотеть неизвестный.
- И свой обратный адрес указал – почтовый ящик,- продолжал рассуждать вслух старший уполномоченный.- Значит принципиальность, о которой он пишет, быстро променяется на фунты стерлингов. Полагаю, придётся дать этому шантажисту отступные,- с ноткой сожаления в голосе заключил чекист.- Иначе новую кляузу напишет, это и к гадалке не ходи. Сколько ты мог бы ему заплатить?
- Сотню фунтов?- с надеждой предположил Митя.
Старший уполномоченный еле заметно поморщился, но кивнул.
- Хорошо. Давай так и напишем. То есть, ты сам и пиши – обратный адрес указан на конверте. И будь осторожнее в дальнейшем. Это мой тебе товарищеский партийный совет.
Митя Фельдцерман часто-часто закивал.
- Да, да, конечно. Большое спасибо вам, товарищ Ясенев.
Дрожащей рукой он быстро начертал на чистом листке несколько строчек и протянул бумагу Перекурову.
Старший уполномоченный небрежно просмотрел текст, вернул бумагу своему подчинённому и распорядился:
- Годится. Сгоняй на почту да и отправь письмо прямо сейчас.
* * *
Через неделю, когда письмо было переслано из Лондона назад в Москву, в почтовый ящик, Перекуров достал из него митино послание, приписал к нему на ломаном русском языке "ни смишите мои тапочки. тысячу фунтов каждый мисяц на вот етот счёт в швейцарии. больше не пиши. в какой месяц денги не придут в тот и пошлю документы кому надо", взял карточку с номером своего швейцарского счёта, положил обе бумаги во второй конверт с лондонским штемпелем, снова исправил на нём дату, снова проставил на местной почте московский штамп и снова явился со свежим сообщением из Лондона к сидевшему все эти дни как на иголках Мите Фельдцерману. Спецоперация завершилась.
* * *
Облегчение бюджета на тысячу фунтов стерлингов в месяц, похоже, не слишком расстроило Митю. Во всяком случае, после улаживания дела с опасным лондонским шантажистом он смотрел на начальника как на ниспосланного самим провидением благодетеля.
А вот Лев Самойлович Фельдцерман, будучи куда опытнее своего юного родича, с некоторых пор стал здороваться при встречах с бывшим деловым партнёром без обычной теплоты, да и в его глазах мелькало что-то непонятное. Но Перекурова это не особо тревожило. Он был уверен, что даже если печальный мечтатель об Эпохе Милосердия и догадается о его истинной роли в этой истории, то, безусловно, поймёт и что уж кто-кто, а товарищ Ясенев наверняка подстраховался на случай неожиданного несчастного с ним происшествия.
Эпилог
- Источник надёжный, до начала репрессий ещё несколько лет, за них накапает достаточно,- удовлетворённо сказал сам себе бывший российский полковник спецслужбы Фёдор Михайлович Перекуров, ныне старший уполномоченный по особым делам ОГПУ Пётр Матвеевич Ясенев, укладывая в тайничок малый благодарственный прайс от Мити Фельдцермана.- Теперь учёные, которых я собирался искать в местах не столь отдалённых, в общем-то, не нужны. Хотя с другой стороны ... почему бы и нет? лишними не будут.
Усевшись в кресло, старший уполномоченный принялся обдумывать, под каким предлогом он мог бы прошерстить тюрьмы и лагеря на предмет поиска перспективных валютных специалистов.
Часть 2.
Пролог
Придя на службу, Перекуров обнаружил на своём рабочем столе записку из канцелярии: "Пётр Матвеевич, будьте, пожалуйста, сегодня на месте всю первую половину дня".
Несколько удивившись, старший уполномоченный попытался прикинуть, что бы это могло означать, но, не найдя никакого удовлетворительно ответа, пожал плечами и углубился в текущие дела.
Через пару часов в его кабинете раздался телефонный звонок.
- Слушаю,- сказал Перекуров и весь подобрался, когда звонивший представился.- Прибыть сегодня в ЦеКа в четырнадцать тридцать? Понял. Будет исполнено, товарищ секретарь.
Отправив всех своих сотрудников с разными поручениями чтобы не мешали, чекист принялся размышлять о возможных причинах неожиданного вызова.
То, что секретарь ЦеКа позвонил лично, а не поручил связаться с ним помощнику, с одной стороны можно было считать признаком внимания и уважения. Но, с другой стороны, подобный звонок мог означать дело столь тайное, что секретарь не желал посвящать в него лишних людей. Бывший российский полковник спецслужбы хорошо знал, что осведомлённость о тайнах сильных мира сего – вещь рискованная: с ней можно как взлететь очень высоко, так и упасть очень низко. Впрочем, кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Да и выбора у него, собственно говоря, нет.
Подобрав в библиотеке ведомства газеты за последние несколько дней, Перекуров принялся просматривать их, чтобы не попасть в неловкое положение, если речь зайдёт о каких-то важных внутренних или международных делах.
Война в Испании. Зверства гоминьдана. Япония готовит агрессию. На полях страны. Началась подготовка к работе над новой Конституцией. Отправленных ранее в ссылку зиновьевцев вернули для новых допросов насчёт убийства Кирова. Приветственная телеграмма руководителей партии и правительства экипажу Чкалова.
Пробежавшись быстро по заголовкам, а заодно освежив в памяти, что рассказывалось о нынешних событиях в курсе истории КПСС его времени, Перекуров счёл себя достаточно подготовленным к важной встрече.
* * *
Как и в прошлый раз, секретарь ЦеКа начал разговор издалека.
- Сейчас в нашей стране ведётся важная работа, товарищ Ясенев,- заговорил он, попыхивая трубкой.- Готовится новая Конституция, которая должна заменить прежнюю, устаревшую. Конституция есть, можно сказать, основание политической жизни страны. ЦеКа внимательно следит за этой работой. В комиссию по подготовке Конституции поступают многочисленные предложения трудящихся. В центральных газетах ведётся дискуссия по ним. Полагаю, вам всё это известно?
Чекист, успевший утром просмотреть последние номера "Правды", утвердительно кивнул.
- Наша новая Конституция будет во многом отличаться от старой,- продолжал хозяин кабинета.- Она предполагает большую ответственность власти перед народом. Теперь трудящиеся смогут сами оценивать руководителей – соответствуют ли те своим постам? достаточно ли строят жилья и школ? внимательно ли относятся к просьбам? не бюрократы ли? – и одобрять или отвергать их кандидатуры на выборах. Между тем, не секрет, что кое-кто у нас привык работать по старинке, отчитываться только перед начальством, а к нуждам людей, даже самым неотложным, относиться как к чему-то второстепенному.
Секретарь ЦеКа подошёл к громадному сейфу-шкафу, вмонтированному в стену его кабинета, открыл дверцу, достал хорошо знакомый Перекурову предмет – продолговатый черный цилиндр с серебристым отражателем – прибор, созданный инженером Заврыкиным. Сел обратно в кресло и положил аппарат на стол.
Некоторое время он перебирал какие-то бумажки. Потом заговорил снова.
- Нам надо знать, какие настроения бытуют среди рядовых партийцев и руководящего состава в связи с проектом новой Конституции,- сказал он.- Я имею в виду – истинные настроения – а не то, что они говорят с трибун. Вы уже имеете опыт подобной работы, вот почему я хочу поручить это дело вам.
С такими словами он подтолкнул аппарат Заврыкина к чекисту и тот, несколько ошарашенный полученным заданием, машинально его взял.
- Опросите человек двадцать-тридцать с использованием этого прибора,- произнёс секретарь.- Узнайте их мнения насчёт новой Конституции. О результатах доложите мне лично, через месяц. Есть вопросы?
Перекуров немного поразмыслил, потом сказал:
- Я хочу вас предупредить, товарищ секретарь, что электромеханические волны влияют не на всех. По оценке товарища изобретателя, процентов десять населения к ним нечувствительны. А я заметил, когда работал с его прибором, что чем выше стоит человек, тем труднее добраться до его глубинных чувств.
- Знаю,- с досадой ответил секретарь ЦеКа.- В моём окружении этот аппарата вообще почти ни надо кого не подействовал. Только двое членов Политбюро принялись распевать старые революционные песни, а один сплясал гопака. Так что не беспокойтесь, товарищ Ясенев, и делайте всё по мере возможности.
Глава 1. Размышления о Конституции.
Вернувшись домой после получения задания от секретаря ЦеКа, чекист прежде всего занялся чтением центральных газет. Оказалось, в них за последнее время действительно было напечатано немало материалов, связанных с подготовкой новой Конституции. Собственно, он и раньше видел мельком сообщения в прессе об этом, но внимания на них не обращал, поскольку, во-первых, эти дела его напрямую не касались, а во-вторых, в прошлом мире Перекурова, как он хорошо помнил, выражение "сталинская конституция" использовалось только в ироническом смысле. Однако ныне ему предстояло выполнять поручение, связанное с этой конституцией, а потому следовало хотя бы кратко с ней ознакомиться.
Прежде всего он выяснил, что новая конституция сильно отличается от старой, действовавшей в стране с 1924 года, особенно в отношении выборов в официальные органы власти, Советы депутатов трудящихся.
Ранее на выборах в Советы один голос от рабочего засчитывался за четыре голоса от крестьян. Миллионы были лишены избирательных прав – дворяне, предприниматели, священники, царские чиновники, сосланные в ходе коллективизации кулаки, а также их дети.
Теперь все граждане СССР, достигшие 18 лет независимо от пола, возраста, национальности, социального происхождения, вероисповедания, образования, имели право участвовать в выборах депутатов Советов всех уровней.
Ранее выборы были многоступенчатые: делегаты нижестоящих Советов избирали делегатов в вышестоящие Советы.
Теперь Советы всех ступеней должны были избираться напрямую.
Ранее, по прежней конституции, выборы были открытыми.
Теперь, по новой конституции, вводилось тайное голосование.
Всё это было понятно и вопросов не вызывало. Перекуров бегло просматривал редакционные передовицы, письма с мест, отчёты конституционной комиссии. Неожиданно его взгляд зацепился за фразу "выборы депутатов должны быть альтернативными" и он стал читать внимательнее. В заинтересовавшей его статье говорилось, что в округах должны соперничать кандидаты от разных организаций – политических, профсоюзных, кооперативных, писательских, а также от трудовых коллективов – из которых избирателям определят наиболее достойного. Ниже был напечатан примерный образец бюллетеня для голосования, в котором значилось три фамилии кандидатов: первый – от собрания рабочих и служащих завода, второй – от собрания колхозников, третий – от местного райкома партии.
Дочитав до этого пункта, бывший российский полковник спецслужбы крепко задумался. Из своего недолгого опыта участия в выборах в СССР он хорошо запомнил единогласное голосование за безальтернативного кандидата "нерушимого блока коммунистов и беспартийных". В первые постсоветские годы ситуация с выборами сильно запуталась, но потом она более или менее устаканилась и это дело пошло обычным путём.
- Альтернативные выборы ... Соперничество за мандаты ... Конкуренция между кандидатами",- бормотал про себя Перекуров, внимательно изучая газетные статьи. Задание стало вызывать у него профессиональный интерес.
В своём прошлом мире он начинал карьеру с работы в отделе по борьбе с экстремизмом. Ему поручили профилактические беседы с разгневанными родителями, приносившими заявления об изнасиловании своих дочерей-школьниц истосковавшимися по женской ласке трудолюбивыми мигрантами из Средней Азии или горячими парнями с Кавказа. Их нужно было уговорить забрать заявления назад, чтобы не разжигать в стране ксенофобию, не нарушать межнациональный мир, а главное, не портить статистику раскрываемости. И Федор Перекуров объяснял отцам и матерям пострадавших, что правонарушители всё равно давно уехали в свои национальные республики, разыскать их там вряд ли возможно, а уж доказать участие и подавно. С другой стороны, добавлял он, если посетители всё же продолжат настаивать на поиске насильников, то среди граждан может возбудиться межнациональная рознь, экстремизм и ксенофобия, что подпадает под статьи Уголовного кодекса. Молодому лейтенанту с характерно русским лицом и окающим акцентом почти всегда удавалось убедить жалобщиков прислушаться к голосу разума, не раскачивать лодку, не подрывать стабильность, и забрать свои заявления назад.
Руководство отдела было весьма довольно результатами его профилактических бесед с потенциальными правонарушителями, и Федора Перекурова вскоре повысили в звании, а также перевели в считавшийся более важным и престижным сектор противодействия политическому экстремизму. Там-то он и столкнулся впервые с проблемой выборов.
Это было то смутное в юридическом отношении время, когда действие статей Уголовного кодекса, каравших за антисоветскую деятельность – знаменитой 58-й и сменивших её – уже вроде бы закончилось, а действие ставших не менее знаменитыми их аналогов 280-й и 282-й статей ещё не началось, так что в отношении граждан, намеревавшихся нарушать общественное спокойствие путём проведения несанкционированных митингов, неправильных голосований, или, тем более, мыслепреступлений, в распоряжении правоохранителей имелись одни только увещевательные меры.
Однако старший лейтенант Фёдор Михайлович Перекуров блестяще проявил себя и на новом месте. В профилактических беседах с потенциальными правонарушителями из числа взрослых людей, заставших Советскую власть в сознательном возрасте, он ненавязчиво напоминал о процессах против диссидентов, выразительно описывал мрачные условия в тюрьмах и лагерях, пересыпая в то же время свою речь прибаутками и народными пословицами типа "против лома нет приёма", "плетью обуха не перешибёшь" и им подобными. С беспокойной молодёжью дело обстояло сложнее, но и там он умел найти подход к каждому и отвратить от экстремизма. И вскоре в зоне его ответственности процент проголосовавших за партию власти стал самым высоким, а количество незаконных сборищ и мыслепреступлений граждан упало до величины статистической погрешности.
Как проявивший хорошее понимание политической повестки, старший лейтенант Перекуров был досрочно представлен к очередному званию и затребован на ответственную работу в очень хлебную структуру.
С тех пор от дел, связанных с политическим экстремизмом и выборами, он отошёл, но всё же иногда следил за новыми веяниями в этой области, как в России и за её пределами. В частности, он заметил, что в передовых странах силовую борьбу против экстремизма на выборах сменяют инновационные технологии, а именно: голосование по почте "мёртвых душ", вбросы бюллетеней, фальсификация данных в компьютерах избирательных комиссий, а также диффамация кандидатов в мейнстримных медиа.
Однако то было в его прошлом, продвинутом мире. А как собираются решать эту проблему местные власти?
Да, 58-я статья в Уголовном кодексе уже имелась, и она позволяла посадить практически любого неугодного властям кандидата. Да, власти имели фактическую монополию на газеты и радио, и это позволяло практически полностью информационно отсечь от избирателей любого кандидата из тех, кого посадить по каким-либо причинам было нежелательно. Но, при всём этом, на выборах с альтернативными кандидатами народ всё же имел возможность "прокатить" особо зарвавшихся партийных бонз, отлучить их от власти, а значит, лишить кормушки, а то и всего непосильно наворованного.
Что же они предпримут?
Глава 2. Встречи с партийцами.
Для затравки Перекуров планировал пообщаться с двумя-тремя рядовыми сотрудниками из своего ведомства. Однако когда на следующий день после получения задания его пригласил к себе на дачу старый знакомый, второй секретарь райкома партии Артём Викторович Колозадов, он решил не упускать такой благоприятный случай. Когда-то именно с этого партийца он начинал изучение глубинных чувств советской номенклатуры.
Как понял чекист из краткого телефонного разговора, Колозадову было от него что-то нужно, поэтому он не стал особо заморачиваться с презентами, а лишь захватил с собой, чтобы не заявляться в гости с пустыми руками, бутылочку "Хеннесси". Аппарат Заврыкина вместе с магнитофоном лежали у него в портфеле между бумагами, рядом с пузатой ёмкостью. Снаружи, возле ручки портфеля, находились кнопки и регуляторы управления.
Недавнее постановление ЦеКа запретило партийным работникам иметь в своих дачах больше четырёх комнат, поэтому обширное имение, в котором Колозадов принимал своего гостя, было записано на его родственницу.
От дела, заключавшегося в просьбе секретаря найти материал на одного своего сотрудника, оба собеседника плавно перешли к выпивке. Перекуров незаметно включил электромеханический резонатор и магнитофон.
Чокнувшись с хозяином, чекист тяпнул рюмочку коньяка и небрежно произнёс:
- Артём Викторович, что думаешь насчёт новой Конституции?
Секретарь вопрос проигнорировал, но слегка посмурнел.
Незаметно подкрутил регулятор мощности и разлив ещё по рюмке, чекист зашёл к тому же предмету с другого конца:
- Товарищ Сталин это голова. Новую Конституцию придумал. И сколько же в ней интересного! Взять хоть альтернативные выборы ...
На лице высокопоставленного партийца отразилась сложная гамма чувств, по большей части сугубо негативных. Одним махом он опрокинул в себя полную рюмку алкоголя, закусил лимоном, откушал красной рыбки. Постепенно его лицо разгладилось. Похоже, электромеханические волны вместе с качественным коньяком начали оказывать своё воздействие. Колозадов устроился в кресле поудобнее и принялся рассуждать с откровенностью, которая сделала бы ему честь, если бы она не была искусственно вызвана излучением магнитно-релейного генератора.
- Пётр Матвеевич, нам сейчас отданы на кормление целые области, как боярам или воеводам в царское время. Мы отчитываемся только перед начальством, холопы же нас не тревожат. А отчёты – что отчёты? Я пишу в них, что захочу. Потребуют выполнить планы пятилетки на сто десять процентов – я напишу, что они выполнены на сто двадцать. Потребуют построить в каждом районе по две школы – я напишу, что построено три. Кто это проверит? Начальство интересует только одно – чтобы у меня всё было тихо-мирно, народец не бухтел и не возмущался и не вёл контрреволюционной агитации. А с этим делом у меня полный порядок.
- Сколько я наворовал!,- увлечённо продолжал он, блестя глазами и размахивая опустевшей рюмкой.- И сколько ещё смогу наворовать! Ты даже не представляешь, какие возможности для воровства представляет система, при которой я держу ответ только перед начальством, а холопам заткнули глотки.
Перекуров мог бы поспорить с последним утверждением, но воздержался.
- А что будет, когда мы всё это приватизируем!- он мечтательно зажмурился от блистательных перспектив и широко раскинул руки, словно заключая в объятия приватизируемое имущество.
- Новая конституция. Альтернативные выборы,- тихо подсказал чекист и на лице партийного секретаря снова появилась гримаса возмущения.
- Вот и я о том же. Это контрреволюция. Этого допустить нельзя. Если у людишек будет выбор ... и если они ещё начнут писать или хоть говорить о том, как мы живём, сколько мы нахапали – нас сметут. Всех нас просто вычеркнут из этих проклятых бюллетеней. И тогда ...
Партиец снова налил себе полную рюмку и залпом осушил её.
- Тогда мы лишимся власти. А, значит, и кормушек. Мало того,- секретарь даже всхлипнул,- всё, что мы наворовали, всё, непосильно награбленное, могут конфисковать!
- Нет, нет! Я зубами загрызу того, кто на моё покусится!- перейдя от плаксивого отчаяния к бурному гневу, воскликнул секретарь.- Пришлите скорее десять мотоциклистов с пулемётами и пять аэропланов с ядовитыми газами!
Опасаясь, что клиент может впасть в белую горячку, Перекуров налил из графина в стакан холодной воды, которую секретарь жадно выхлебал. Затем он продолжил, уже спокойным, почти деловым тоном:
- Допускать альтернативных кандидатов на выборы нельзя. Это надо чётко дать понять вышестоящим инстанциям. Иначе наступит катастрофа. Следует принять все необходимые меры для её предотвращения.
- Может, применить танки против бунтовщиков, тех, кто решит проголосовать неправильно?- подсказал Перекуров.
- И танки, и пулемёты, и аэропланы – всё, что угодно,- решительно заявил секретарь.- Лучше предпринять массовые репрессии или даже начать новую гражданскую войну, чем потерять власть и лишиться всего наворованного.
Несколько минут он остановившимся взглядом, без всякого выражения смотрел перед собой, потом медленно произнёс:
- Да, это может быть решением. Трудной, но неизбежной мерой. Массовые репрессии. Заранее составить списки, посадить или расстрелять всех, кто может представлять для нас опасность. Всех потенциальных контрреволюционеров, недобитых буржуа, затаившихся кулаков ...
Что-то душно мне, Матвеич ...,- Колозадов закрыл глаза, обмяк в кресле и захрапел, очевидно, переутомившись от нервного напряжения и чрезмерной работы мысли. Перекуров переместил его тушку на диван, затем выключил заврыкинский аппарат и магнитофон.
Дачу своего знакомца чекист покидал в раздумьях. Пожалуй, определённое представление об истинных мыслях руководящих партийных деятелей насчёт новой Конституции он получил. Но они оказались слишком уж радикальными.
В следующие дни Перекуров, выполняя задание секретаря ЦеКа, почти ежедневно встречался, под тем или иным предлогом, с рядовыми партийцами и с представителями актива. В портфеле у него неизменно находился аппарат Заврыкина и магнитофон. По вечерам чекист переносил на бумагу магнитофонные записи. К концу отведённого ему на работу месяца папка, в которую он складывал протоколы бесед, стала довольно пухлой.
Рядовые члены партии отзывались о новой Конституции, в том числе о предполагавшейся в ней альтернативности выборов и конкуренции кандидатов, в целом, положительно.
Руководящие кадры, побуждаемые к выражению вслух своих подлинных мыслей с помощью электромеханических волн, высказывали, как правило, предложения, очень схожие с теми, которые озвучил Колозадов, нередко даже и повторяли их дословно. Красной нитью через них проходила мысль, что для удержания власти нужно срочно провести превентивные массовые репрессии, не останавливаясь перед возможностью развязывания новой гражданской войны. Иногда кое-кто из опрашиваемых давал слабину и, в ответ на прямой вопрос Перекурова: допустимо ли уничтожать миллионы человек? поначалу колебался. Но когда чекист добавлял: "представьте себе, что возникнет угроза отлучение вас от кормушки и конфискации всего наворованного вами?" – тогда и такие добряки заявляли, что от классовых врагов, покушающихся на добытое непосильным трудом пролетарское достояние, надо защищаться всеми доступными средствами. Некоторые добавляли, что положение об альтернативных кандидатах на выборах является диверсией и провокацией агентов мирового империализма, а потому его сторонников надо выявить и привлечь к революционному суду.
Эпилог
Когда чекист положил на стол пухлую папку с записями проведённых им бесед, секретарь ЦеКа еле заметно поморщился и сказал:
- Товарищ Ясенев, у вас ведь сложилось представление об отношении нашего партийного актива к проекту новой Конституции. Дайте свою краткую оценку.
Старший уполномоченный кивнул.
- Конечно, товарищ секретарь. Только позвольте сначала задать вам вопрос.
Хозяин кабинета нахмурился, но, после короткой заминки, выразил согласие.
- Задавайте свой вопрос, товарищ Ясенев.
- Новая конституция предполагает возможность выдвижения на выборах в Советы нескольких кандидатов от разных организаций, если я верно понял,- осторожно начал бывший российский полковник спецслужбы.
- Да, всё правильно, товарищ.
- Но не воспользуется ли этим наш классовый враг, чтобы пробраться к власти? Не может ли получиться так, что партийного кандидата опередит беспартийный, а то и скрытый противник нашей революции?
- Мы думали об этом, товарищ Ясенев,- ответил секретарь, попыхивая трубкой.- Этот вопрос обсуждался в ЦеКа и мы пришли к выводу, что если даже несколько враждебных элементов и проберутся в органы Советской власти, то большой беды не будет. А вот нам будет хороший урок. И он заставит других руководителей работать лучше. Им придётся строить для трудящихся жильё, школы, больницы, дома культуры; добиваться улучшения продовольственного снабжения; ставить во главу угла своей работы удовлетворение возрастающих с каждым годом потребностей наших граждан.
Помолчав, секретарь добавил:
- Важно, чтобы народ мог отвергнуть негодного начальника. А не оправдавшего доверия, проштрафившегося депутата – снять, отозвать. Не так ли, товарищ Ясенев?
- Я полностью согласен с вами, товарищ секретарь,- сказал чекист.- Но так ли думает основная часть партийных руководителей низового и среднего звена?
Секретарь насторожился.
- Что вы имеете в виду, товарищ Ясенев?
- Люди, оказавшиеся у власти, очень часто используют открывшиеся перед ними возможности для устройства личных дел,- ответил чекист.- К такому положению они привыкают, и отказаться от него им бывает очень трудно. А если за время своего пребывания у власти они ещё и серьёзно нарушали закон, занимались хищениями, воровством народных денег, то потеря прежней власти грозит им разоблачением и наказанием. Начальство, которое находится далеко, такие люди могут обмануть, а то и умаслить богатыми подношениями. Но простых людей, которые находятся рядом с ними, и которых они, собственно говоря,и обворовывали, им обмануть гораздо труднее. Поэтому такие люди станут самым активным образом сопротивляться любым попыткам поставить их деятельность под контроль народа. Им гораздо выгоднее будет продолжать отвечать только перед своим начальством. При царском режиме бояре, которым отдавали на кормление губернии или города, отвечали только перед царём, лакеи этих бояр – перед своими хозяевами, и так далее. Боярам нужно было лишь выслуживаться перед царём, их лакеям – перед своим боярами, а на простой народ никто из них внимания не обращал. Такое положение всю эту вертикаль власти очень даже устраивало. За свои места кормления вся эта лакейская компания держалась обеими руками-
- Но мы как раз и хотим сделать так, чтобы подобных бояр, только уже в коммунистическом варианте, не было,- прервал его секретарь.- Для того и задумана система выборов в Советы из нескольких кандидатов.
- Товарищ секретарь, если вкратце, то представители партийного актива, с которыми я имел беседы, эту позицию не разделяют. Ознакомьтесь с наиболее характерными их мнениями.
Чекист открыл папку и достал из неё несколько помеченных красным карандашом бумаг.
Секретарь ЦеКа углубился в чтение. С каждым просмотренным листом его лицо мрачнело всё больше. Прочитав внимательно поданные ему документы, он затем бегло проглядел содержание ещё пары дюжин листов из лежавшей на столе пачки. Затем встал, раскурил погасшую было трубку и принялся расхаживать по комнате.
- Мне кажется, что ваш аппарат дал сбой, товарищ Ясенев,- сказал он, наконец, останавливаясь и поворачиваясь к посетителю.- Конечно, можно было бы ожидать некоторого недовольства у кадров, привыкших, как я уже говорил, работать по старинке. Но что появятся требования,- он взял один лист и принялся зачитывать из него: -"нужны массовые аресты закоренелых классовых врагов", или же, - он взял другой лист: -"надо организовать особые чрезвычайные суды, которые в революционном порядке устранят затаившихся злоумышленников, способных покуситься на рабочую власть" - хозяин кабинета бросил листы на стол.- Неужели так могут рассуждать те, кого мы до сих пор считали настоящими большевиками, преданными членами партии? Не случился ли у вашего аппарата какой-нибудь сбой, товарищ Ясенев? Правильно ли он работал?
- Я уверен,- начал было старший уполномоченный, но секретарь ЦеКа прервал его.
- Нет, нет, выйдите в коридор и подумайте. Хорошо подумайте. Через пять минут вернитесь и скажете мне, что вы решили.
Прикрыв за собой дверь, Перекуров сел на краешек стула в приёмной. Думать тут было особо не над чем.
Спустя некоторое время двери кабинета раскрылись и секретарь пригласил его войти. Похоже, пять минут истекли.
Старший уполномоченный вздохнул и двинулся обратно.
- Подумали, товарищ Ясенев?
- Подумал,- кивнул тот.
- Хорошо подумали?
- Хорошо подумал, товарищ секретарь,- снова кивнул чекист.
- И какой же будет ваш ответ?
- Я уверен, что ошибок не было. Аппарат работал нормально.
Секретарь ЦеКа тяжело посмотрел на него.
- Я знаю, что в нашей партии есть примазавшиеся к ней ради власти и денег мерзавцы.- Он кивнул на приоткрытый громадный сейф-шкаф, на полках которого виднелось множество толстых папок.- Но что столько руководящих кадров, вместо того, чтобы добросовестно выполнять свой долг, делами доказывать народу свою пользу, будут требовать сажать, расстреливать, уничтожить конкурентов ... такого я не предполагал. По сути, то, на чём они настаивают, есть настоящее безумие.
- Страх лишиться привычной власти и обеспеченной кормушки может лишать людей разума,- заметил чекист.
Секретарь кивнул и сел обратно за свой стол.
- Против партийного актива ЦеКа пойти не может,- сказал он, задумчиво глядя на ворох бумаг перед собой.- Мы всегда были большинством. Большевиками.- Секретарь усмехнулся.- Сначала наше большинство объединилось и убрало из партии левых. После чего окрепло и увеличило своё большинство. И убрало из партии правых. И ещё больше окрепло. Но если мы в какой-то момент перестанем быть большинством, нас сметут. Поэтому ЦеКа не может пойти против партийного актива.
Секретарь вернулся к чтению бумаг. Его лицо стало бесстрастным, не выражающим никаких чувств. На нём была только вежливая формальная улыбка.
- Спасибо, товарищ Ясенев,- сказал он, дочитав, наконец, последний лист.- Ваши отчёты нам очень помогли. Теперь мы знаем настроение партийных масс.
Не зная, что ответить, чекист только молча кивнул.
Человек с жёлтыми глазами и курительной трубкой в зубах снова обратился к бумагам, но уже не читая, а сортируя их, укладывая в разные папки. Затем, словно вспомнив о присутствии в его комнате постороннего, он поднял голову и довольно холодно произнёс:
- Ви свободны, товарищ Ясенев.
Тихо закрывая за собой дверь кремлёвского кабинета, старший уполномоченный услышал произнесённые вполголоса слова секретаря ЦеКа:
- Каста проклятая. Убрали царских кровопийц – народились новые. Уберём и этих.
Приложение. Документальные материалы; исторический контекст.
Часть 1.
О патриотизме
"Я часто вертелся на любимой постройке. И вот однажды нимало не стесняясь ни меня, ни своих помощников подрядчик- крестьянин Жуков пренебрежительно сказал: "А нам, мужикам, что? Не все ли равно: Вильгельм или Николай? И теперь мы голытьба, и при Вильгельме не будет хуже".
м. Вениамин (Федченков), "На рубеже двух эпох"
"В целях одурачивания народных масс идеологи буржуазии не прочь пожонглировать словами "родина", "патриотизм""
Д. Шепилов
"... проповедуют буржуазный шовинизм под видом патриотизма и защиты отечества и игнорируя или отрицая основную истину социализма что рабочие не имеют отечества ....".
Ленин
"При неоднократном и внимательном созерцании всех процветающих ныне государств я могу клятвенно утверждать, что они представляются не чем иным, как неким заговором богачей, ратующих под именем и вывеской государства о своих личных выгодах".
Т. Мор, канцлер Англии
Об олигархах
"Let's go to the root of it. What's happening in Russia in general, the fact that that oligarchy, that people who basically stole the wealth of their country with the help of their government".
Де Блазио, мэр Нью-Йорка
https://www.buzzfeed.com/tomnamako/deblasio-nyc-apartments?utm_term=.igWz2d3kV#.nw3Lp7BXy
О кланах
"Эти люди рекомендовали друг друга для приёма на федеральную службу. Они поднимали друг другу зарплату, перемещали друг друга из департамента в департамент, и из комитета в комитет. Они назначали один другого в международные комиссии. Они ручались за репутацию друг друга и защищали один другого, когда возникала опасность их разоблачения".
из отчёта сенатского подкомитета по внутренней безопасности (SISS), 1953 г.
Часть 2.
Конституция
"Выборы депутатов во все Советы депутатов трудящихся ... производятся избирателями на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. ...
Выборы депутатов являются прямыми: выборы во все Советы депутатов трудящихся, начиная от сельского и городского Совета депутатов трудящихся вплоть до Верховного Совета СССР, производятся гражданами непосредственно путем прямых выборов. ...
Голосование при выборах депутатов является тайным. ...
Право выставления кандидатов обеспечивается за общественными организациями и обществами трудящихся: коммунистическими партийными организациями, профессиональными союзами, кооперативами, организациями молодежи, культурными обществами. ...
Каждый депутат обязан отчитываться перед избирателями в своей работе и в работе Совета депутатов трудящихся и может быть в любое время отозван по решению большинства избирателей в установленном законом порядке.
Конституция СССР, 1936 г., статьи 134-140
"Если вчитаться в нашу Конституцию, Сталин там немного заложил против диктатуры пролетариата. … По-моему, это в завуалированном виде пересмотр: не диктатура пролетариата, а власть трудящихся".
Молотов
"Систему выборов надо менять не только в смысле уничтожения её многостепенности. Её надо менять ещё в смысле замены открытого голосования закрытым (тайным) голосованием".
Сталин, из записки членам и кандидатам в члены Политбюро, 25 января 1935 г.
"У нас немало учреждений, которые работают плохо. Бывает, что тот или иной местный орган власти не умеет удовлетворить те или иные из многосторонних и всё возрастающих потребностей трудящихся города и деревни. Построил ты или не построил хорошую школу? Улучшил ли ты жилищные условия? Не бюрократ ли ты? Помог ли ты сделать наш труд более эффективным, нашу жизнь более культурной?
Таковы будут критерии, с которыми миллионы избирателей будут подходить к кандидатам, отбрасывая негодных, вычёркивая их из списков, выдвигая лучших и выставляя их кандидатуры. Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти".
Сталин, конец апреля 1935 г.
"Если народ кой-где и изберет враждебных людей, то это будет означать, что наша агитационная работа поставлена плохо, а мы вполне заслужили такой позор".
Сталин, VIII Чрезвычайный съезд Советов, декабрь 1936 г.
"Воспретить при выборах партийных органов голосование списком. Голосование производить по отдельным кандидатурам, обеспечив при этом всем членам партии неограниченное право отвода кандидатов и критику последних. Установить при выборах партийных органов закрытое (тайное) голосование".
резолюция ЦК ВКП(б), 20 марта 1937 г.
"Каста проклятая".
Сталин о советской номенклатуре
