Жил-был молодой мотылёк, не веривший, что надлежащий конец для всего мотылькового рода — это сгорание в пламени. Всякий раз, когда видел он друга, кузена или даже совершенно незнакомого мотылька, спешащего на рандеву с менорой или колмановской лампой, то чувствовал, как частичка его сердца обугливается и крошится. Однажды вечером созвал он всех ночных мотыльков мира вместе и проповедовал им.
