Наследник огня и пепла. Том II [Владислав Добрый] (fb2) читать онлайн

Наследник огня и пепла. Том I

Глава 1. Самая опасная тварь

Демон меня впечатлил. Но разочаровал. Я ожидал большего. Что-то типо Мефисто из Диабло. Такое пафосное, огнем сочится, доспехи, огромный меч. Вообще, если уж демонов придумывал бы я, то я бы пошел по стопам лавкрафта. Жуткая неведомая неописуемая хрень, похожая на помесь мокрицы и медузы. Логично же — живет в иных пространствах, всяко по другому эволюция шла. Такой должен быть, что хоть ты галстук на такое надень, все равно издалека понятно — ну не человеческое у такой зверушки мышление.

Однако, уже по Гвене мне стало ясно, демоны тут человекоподобные. Как всякие инопланетяне в сериалах, где бюджет ограничен и по сути все, что можно сделать, это загримировать человека. Вот и этот тоже такой. Кожа густого красного, даже вишневого цвета и массивные рога — вот и все отличия глубоко нечеловеческого создания от банального человека. Нет, для неподготовленного взгляда, особенно для одинаковых как братья местных, демон явно казался чем-то супер чужеродным, но по мне так грим на троечку. Не “чужой”, и даже не “хищник”. Вот только это не было гримом, что, конечно, обескураживало.

Я бы сказал, что вылупившийся из молний парнишка был похож на Хеллбоя из комиксов, но проблема в том, что при всех схожих внешних признаках, он не был похож, как не похож азиат на европейца. Черты лица другие, рожа плоская, глазки маленькие и запавшие, но самое главное, видно что натур продукт. Рога колоритные, а сам плюгавый — ручки тощие, живот впалый, горбится. Росточком он был выше большинства местных. По моим ощущениям я был в районе ста восьмидесяти сантиметров, как и большинство аристократов, горожане и крестьяне практически все сантиметров на пять ниже, а то на десять — видать, разница в диете сказывалась. А вот демон возвышался над латников на целую голову. И это при том, что он еще и горбился. Пожалуй, еще руки длинноваты для нормальных человеческих пропорций. И что-то с ногами не так, этот тоже на носках стоит, только у него ступни прямо заметно удлиненные.

Но что самое странное, это то, что демонюка нес на себе следы цивилизации. На башке нечто вроде шлема из костяных пластинок, закрывающего лоб и часть лица, к груди ремнями пристегнута большая бронзовая пластина с геометрическими узорами. Очень бестолковая броня или на удивление громоздкое украшение. В руке дубина. Тоже бронзовая. Увесистая, длинная, которую он держал двумя руками. Именно руками — на толстых пальцах могучие, черные ногти, у меня на больших пальцев ног поменьше будут. Но именно ногти.

Все эти наблюдения я отмечал своим спокойным сознанием наблюдателя, пока моё тело, ведомое выбросом адреналина и серотонина, с восторженным воплем неслось на демона размахивая фламбергом. Ладно, отчасти я к этому причастен. Что странно — раньше я за собой тяги к суицидальным поступкам не замечал. Увижу на вид опасных людей поздно вечером и стараюсь в другую сторону пойти. А тут явно не вполне человек, еще и рычит, дубиной размахивает — а я навстречу ему бегу. Но очень уж хотелось. Прямо вот подмывало ему по роже мечом полоснуть и посмотреть, что будет. В свою защиту скажу, я такой был не один.

К демону, как ночные бабочки на огонек, сбегались латники. А вот пажи и пехотинцы разбегались, крича в ужасе. В этой суматохе демон успел подскочить к одному из мужиков с большим ростовым щитом и обрушить на него удар сверху. Удар по исполнению, был не плох, но и не хорош. Опираясь на экспертное суждение Магна — удар самоучки, но у самоучки была большая практика. Разница как у хорошо поставленного удара профессионального боксера и деревенского бойца на дискотеке. И там и там результативность может быть близка, но профессионал увидит пробелы в технике, и презрительно скривит губы, как я сейчас.

Кривить губы я поторопился — дубина взломала прочнейший щит, предназначенный для того, чтобы выдерживать таранный удар тяжелой кавалерии. Как кувалда могла бы развалить лист гипсокартона. Во все стороны аж куски полетели. Щитовик посмотрел на оставшиеся висеть на руке обломки, завизжал и кинулся прочь. Демон зарычал, начал бить себя в дощечку на груди кулаком, как обезьяна. Красовался в общем.

И получил удар боевой киркой по роже. Прямо хороший такой удар, с разворота. Я тяжело вздохнул — из-за бегущих мне на встречу пажей и пехотинцев, я замешкался и не успел. Походу, забили краснокожего без меня. Но дальнейшее меня удивило.

Боевая кирка создана чтобы крушить и сминать стальные доспехи. Кости и черепа она громит, как молоток глиняные горшки. И заметив, как Кирка своей киркой ударил демона, я даже смотреть туда перестал на секунду. Потому как точно знал, что произойдет — демон с копыт, то есть с носочков, брякнется, выронив челюсть. Ну, может сначала выронит челюсть себе на ладони, а потом брякнется. Но через секунду, когда я на него посмотрел, вишневый черт по прежнему стоял. Только рожа повернута в сторону. А потом, пользуясь секундной заминкой — не только я решил, что с ним покончено — демон резко взмахнул дубиной, снося Кирку с киркой. Смел, как метлой. Кирка отлетел в сторону и покатился по мостовой, звеня кольчугой и гремя латами.

Демон злобно посмотрел в его сторону, вытер рукой выступившую на губах кровь, вполне человеческого цвета, и сплюнул зуб. И глухо зарычал, как здоровенный пес. Выглядел он при этом максимально брутально. Но не для таких психопатов, как Магн и остальные латники.

— Мы пустили ему кровь! — радостно заорали рядом.

На самом деле это очень верное замечание. Тварина получила урон а мы — зримое доказательство его уязвимости.

Вокруг раздались боевые кличи семей и городов, и латники разом вскинули свое оружие. Демон завертелся. Двигался он быстро, но недостаточно — увернувшись от удара алебардой, он шуганул латников взмахом своей дубины, заставив их отшагнуть назад. Развернулся и в последний момент отбил выпад боевым молотом, нацеленный шипом ему в глаз — владельцу молота чуть-чуть не хватило скорости, что не удивительно, учитывая вес его оружия. Зато от ответного удара демонической дубины латник легко ушел, разорвав дистанцию. Демон зарычал, поднял дубину над головой двумя руками и тут то я до него и добрался.

— Пылая красотой! — заорал я вбитую в Магна в детстве тупую семейную кричалку и воткнул свой клинок в вишневую кожу на боку демона. В красивом, длинном выпаде, прямо как учили. И попал хорошо — в место, где у человека важные органы. Фламберг в печень, никто не вечен. И тут же, отработанным движением, провернул меч и отскочил назад.

Старый пират и мастер фехтования из Отвина, учивший Магна владению мечом, постоянно был недоволен скоростью, с которой Магн отступал. Воспоминания Магна по прежнему были живы и образны, я практически услышал хриплый голос учителя фехтования с оствинским акцентом: “Враг не твой жена, не надо засаживать по рукоять! Враг он для удовольствия! Тькнуль, винуль, убежал искать следующий! Не надо заглядывать глаза, не надо обниматься!”. В этом было больше смысла, чем кажется на первый взгляд. Если ударить слишком сильно, меч легко пронзит человека насквозь. Обычно люди на такое реагируют болезненно — дергаются, скрючиваются, отчего мышцы зажимают проткнувший их клинок и его потом хрен вытащишь. Поэтому и надо обязательно провернуть меч, и стараться не погружать его в плоть слишком глубоко. А в сутолоке группового боя надо отслеживать ситуацию, противники вполне могут меняться как на каруселе. Не так важна результативность твоих ударов, как контроль обстановки и умение уходить от чужих ударов.

Но сейчас я вспомнил эти уроки с мрачной иронией — вот вообще не тот случай. Ударил я не вкладывая весь вес, но достаточно сильно. Человеку бы, скорее всего, до хребта кончиком меча достал. Но плоть демона как из хорошей автомобильной резины была отлита — фламберг вошел едва на пару сантиметров, опасно выгнувшись дугой.

— Смертная дрянь! — заорал демон на чистом местном и кинулся на меня, не обращая внимания на других. Прям вот кинулся. Побежал на меня, взмахнул дубиной, опуская её по широкой дуге и намереваясь хрястнуть, как беднягу Кирку…

Быстро, сильно, даже где-то красиво. Но непрофессионально.

Я шагнул вперед, обходя его с боку, загораживаясь его же телом от его удара. В момент наибольшей близости бью фламбергом ему по ноге. Быстрый порез в районе внутренней части колена — у человека там близко артерии, отличный способ убавить прыть. Результат не фиксирую — тороплюсь разорвать дистанцию. Нутром чую, что демон успевает обернуться и попытаться достать меня своей дубинушкой, поэтому стараясь убраться подальше, бегу со всех ног. Сзади как будто двустворчатым шкафом махнули — в спину бьет мягкая волна воздуха. Я отпрыгиваю в сторону и оборачиваюсь. Остро не хватает кинжала во вторую руку. Я знаю, что у меня только фламберг, но рука машинально ощупывает пояс и я натыкаюсь на заткнутый за пояс коготь, который вытащил из тела Гвены. Про него то я и забыл совсем.

Демонюга осматривает ногу, смешно изогнувшись, как будто человек которого машина сзади обрызгала. Вообще-то, смысл изогнутого лезвия фламберга в том, что он оставляет жестокие, рваные раны, от которых легко истечь кровью и которые очень трудно залечить. У демона от моего удара жестокие рваные царапины. Ему больно, но истекать кровью он не торопится.

Тем не менее мой удар вызывает волну одобрительных криков. Несколько голосов даже начинают скандировать:

— Итвис! Итвис!

Остальные торопятся повторить мое достижение. Шуршат вынимаемые из ножен мечи, что логично — демон плохо колется, зато сносно режется. К вишнемордому осторожно подступают.

Получив свою долю гормонов счастья, все же отступаю немного в сторону. С одной стороны, чтобы проверить свой самоконтроль, с другой — оглянуться на наших врагов. Мы тут с демоном не одни, вообще-то. Не вежливо как-то получается.

Впрочем, появление демона вызвало нечто вроде перемирия. Как наши, так и враги, стараются держаться от него подальше. Вокруг демона собрался только десяток отморозков, остальные жмутся к краям площади. Вражеский строй отступил к самому фонтану. Кажется, даже арбалетчики перестали стрелять.

Демон получает секущий удар по черепу штуковиной, похожей на полуметровый кухонный нож насаженный на окованное сталью древко. Очко за удачный удар уходит рыцарю в доспехах, раскрашенных в желто-красную клетку.

Костяной шлем вишневого не выдерживает удара и теперь болтается на нем рваными лохмотьями. И тут демон, наконец, зарабатывает второе очко — резко бросается в сторону и обрушивает удар дубиной на шлем низкорослого рыцаря. Того самого, которого я недавно лечил. Тот действовал слишком смело и подобрался к демону почти вплотную. Латник замешкался, похоже в первый момент верх взяла привычка принимать удары на доспех, и не успел увернуться. Удар демонической дубиной смял его, как удар молотком мог бы смять консервную банку. Брызнула кровь.

Это досадное событие вызвало крики ярости у окружающих и испуганные вопли у пехтуры и лучников, стоявших вдалеке. Действия латников стали осторожнее. А демон смог передохнуть. Встал, опершись на дубину, рядом с поверженным человеком. Протянул руку, взял кровь и демонстративно слизнул её с пальцев нечеловечески длинным языком. И тут раздался хлесткий стук арбалетного выстрела и в морде демона появился цветок.

Когда стреляешь в упор, арбалетный болт летит слишком быстро для человеческого глаза. И при попадании кажется, что он как будто появляется уже в цели. А из-за оперения, обычно раскрашенного в яркие цвета, арбалетные болты напоминают издалека цветы. Вот демон и расцвел. Забавно то, что его язык оказался пришпилен к носу. Вишневокожий завизжал, что послужило сигналом к атаке для латников. Не переставая визжать, демон замахал вокруг себя дубиной. Боль придала ему скорости и силы — он умудрился выбить из рук латника алебарду, вскользь задел щит, превратив крепкое, окованное железом дерево в груду молотого хлама и отправив его хозяина в полет, а потом резко развернуться на грохот копыт и поймать грудью наконечник кавалерийского копья.

Удар был так силен, что теперь уже демон покатился по мостовой, в вихре щепок и выпустив дубину.

— Добейте уже эту тварь,! — рявкнул Фредерик, отбросив в сторону обломок копья. — У нас есть еще дела!

Хорошее, конечно, предложение. Жаль, сделать это было не так просто. Опасаясь приближаться даже к обезоруженному демону латники начали гвоздить его своими дрынами издалека. Демон гнуснаво выл, закрываясь руками, но быстро сориентировался, вскочил. Попытался выдернуть стрелу из носа. не смог. Подергал глубоко засевший наконечник копья в груди, который воткнулся чуть выше его убогой бронепластины, получил по рогам и бросился к своей дубине.

Демоническое оружие в руки хватать никто не торопился. Вообще все старались к нему не подходить. Все, кроме меня, я ж тут самый любопытный. К тому же, я точно знаю — эта рогатая хрень явно босс, а значит тут светит клевый лут. Поэтому, едва заметив как дубина демона с изяществом грифа от штанги гремит по камням, я бросился к ней. Но в руки не взял. В воспоминаниях Магна по поводу демонического оружия рекомендаций не было, но на него распространялись общие, касательно демонов — держаться подальше. Поэтому хватать дубинушку прямо вот так сразу я не стал. Стоял рассматривал её, терзаясь сомнениями. Лут, или не лут? Единственное, что пришло на ум — проверить эту хрень Ректором. На всякий случай. Поэтому я пропустил момент, когда весь истыканный и изрезанный демон появился рядом со мной. Рожа уже совсем не такая надменная, с какой он появился тут недавно И руки ко мне потянул, как будто схватить хочет. Я заполошно рубанул ему по ладоням, по привычке ожидая, что сейчас на мостовую посыпятся темно вишневые пальцы, как сардельки из порвавшегося пакета. Хрен там. Порезал я его глубоко, но недостаточно — он сомкнул все еще целые пальцы на волнистом лезвии моего клинка, и рванул его на себя. Это было неожиданно. Я потерял равновесие, шагнул вперед, почти упав на демона. Даже сквозь не самую большую прорезь шлема на меня пахнуло теплым воздухом и густым химическим запахом. Демон, одной рукой держа мой меч, второй рукой схватил меня за шлем. Уж не знаю, что он там хотел сделать — шлем снять и лицо мне лизнуть? Так не получилось бы, у него язык так под носом и трепыхался, арбалетным болтом пришпиленный. Может просто голову свернуть. В любом случае, он не успел — почти тут же он выпусти и меня, и мой меч, и схватился за горло.

— Не лапай меня, гнида, — рявкнул я ему. От всех физических упражнений и нервного напряжения голос сел и звучал хрипло и низко. Демону серьезно не хватало военной подготовки. Первому чему учат рыцарей — никогда не забывать про руки врага. Ладно, меч он у меня зафиксировал. А про левую руку, кто помнить будет? Я? Так я и помнил. И потому, едва оказавшись поближе, тут же воткнул тварюке коготь снизу, под челюсть. Удара он не заметил, дернуться не успел, получилось четко и красиво, как на тренировках.

Вошел черный коготь хорошо. Прям как человеческая дага в человеческое тело. Легко и непринужденно. Будь он подлиннее, я бы пронзил ему гортань и вогнал в мозг. Но увы.

Вокруг все как будто замерли. Я отступил на шаг назад, сжимая в руке коготь и фламберг. В первый раз за все время схватки с демоном, после моего удара все было так, как должно быть. Кровь полилась из его раны, просачиваясь через пальцы, рогатый пучил на меня глаза, хрипя от дикой боли. Вместе с дергающимся языком, торчащем из пасти, это показалось мне даже забавным. А может, просто очередной выброс окситоцина или что там у этих психопатов дает радость битвы? Я неожиданно для себя гыгыкнул. Ну ладно, хоть не…

Хряк! Наше переглядывание с демоном закончил удар боевой киркой. Длинный хищный шип кирки легко проломил висок демону, и тот рухнул к моим ногам. За рогатым стоял Кирка. Латник, которого демон отправил в полет еще в самом начале. Шлем он опять потерял, рожа вся в крови перепачканная, борода красными сосульками висит, и при этом скалится в улыбке. А потом запрокинул голову и захохотал, громко так, глубоко!

Если бы демон вот так захохотал после своего появления, я бы пожалуй к нему лезть не стал. Кирка поставил ногу на труп демона, выдрал свое оружие из рогатого черепа, и сделал контрольный. Лично я убедился — самая опасная тварь в этом мире, пока еще человек. Пусть и не всякий, а специально подготовленный.

Со всех сторон Кирку приветствовали радостными воплями. Набежали латники, начали его по плечам бить, как футболисты коллегу, забившего важный мяч.

Мне тоже пара одобрительных шлепков досталось. Кирку уже, кажется, качать собрались. Это прервал требовательный звук горна Опять три злых сигнала. “Вперед!”. И дубляж от Фредерика, для самых непонятливых:

— Вперед! Вперед! Ковыряло в руки и вперед! Битва еще не окончена!

Глава 2. Не время для сожалений

Некоторые, менее оптимистичные люди, находят в мире неисчерпаемый источник разочарований. И происходящее вокруг меня сейчас дало бы им много отличных поводов для разочарований. Вот, например, Фредерик. Образцово-показательный рыцарь. Красивый, с личным флагом, со свитой, на коне, выглядит даже круче, чем бандит на спорткаре. Но, вместо того, чтобы стоять и сиять своим величием — суетится, как бабулька у полок со скидками. Носится на своем коне туда-сюда, то заново сбивая строй, то буквально пальцем показывая куда стрелять арбалетчикам, то к лучникам, то к латникам, которые за каким-то чертом пошли в тыл. И как после этого хотеть быть блистательным полководцем, ведущим свою армию в бой верхом на коне и в красивых доспехах? Все, теперь это уже не красивая картинка, а сплошное разочарование.

А я вот, например, куда более оптимистичен. Мне по-прежнему хочется быть командиром латников. Ну, как командиром. Главным. Командовать не особо получалось даже у многоопытного Фредерика. Зато, можно было на всех матом орать. А этого мне очень не хватало — тут же в кого не плюнь, все благородные люди из уважаемых и древних семей. То есть такие мрази, которых даже по делу на хер пошлешь, а они тебя потом в спину острым норовят ткнуть. Обидчивые. Я, шутя, полуродного братюню гомосеком обозвал, так он ночью зарезать меня пытался.

Не меня одного, конечно. И, кажется, не совсем за это... Но все равно, случай показательный.

Тем временем наши враги оживились, начали стрелять и попытались перейти в атаку, пока наш строй еще не восстановился — но с ними сыграла злую шутку осторожность. Или страх перед демонами. Рогатый сюрприз явно стал неожиданностью и для них тоже. Кажется, среди наших врагов даже начались дискуссии с широким кругом вопросов и остро заточенными аргументами, в результате которых все оставшиеся в живых быстро пришли к консенсусу.

Лично я удивился степени ненависти, которая толкала этих людей продолжать сопротивление. На самом деле, при таком упорстве, у них был шанс переломить битву. Мне повезло, что демон не сильно загонял моих латников и склеил ласты до того, как нанес заметный урон. Люди Фредерика устали. Как-то так получилось, что в строю осталось едва ли половина от первоначальной их численности. Кто-то был ранен и пошел к лекарям — уважительная причина. Это не ножиком на кухне порезаться. Ткнут в тебя железкой, и даже если сразу не упадешь, все равно теряешь много крови, слабеешь.

Другие просто устали. Третьи проголодались. В общем, разброд и шатание.

Спасало то, что латники держались лучше остальных — как ни крути, но они по определению все же люди благородные. Стыдно было из-за пустяка уходить. А именно латники были костями строя, на которых все держалось. Но если уж латника ранили, и он отходил назад — с ним гарантированно уходило и все его копье, до пяти человек.

Поэтому, при всем при том, что мы явно побеждали — и довольно много вражеских трупов на площади это подтверждало — на вид нас стало даже меньше, чем врагов.

Но Фредерик не зря суетился — ему с коня видней, он видимо сразу заметил неладное.

Слишком далеко отойдя от нас, заговорщики оказались удобной мишенью для лучников Виллы. Только стало ясно, что демон точно не встанет, как профессиональные наемники с Туманных островов быстро вернулись (а они успели отступить за угол по улице, по которой мы пришли), причем в полном составе. Теперь знал, что вовремя сбежать, но если надо, вовремя вернуться — признак профессионализма.

В общем, лучники вернулись и наши противники попали под их слаженные залпы.

При этом Вилла явно сосредоточился на количестве стрел, а не на точности выстрелов — наш строй был достаточно далеко от вражеского. Под плотным обстрелом, действительно похожим на дождь из стрел, враги толком не могли двигаться. Только орать от боли и умирать, прячась за щитами. Стрел в воздухе было так много, что на брусчатку легка тень, какая бывает от ветки дерева с молодыми кудрявыми листочками, которую треплет ветер.

Лучники не автоматы, минут через пять они выдохлись и обстрел стал не такой плотный, но к этому времени Нычка с Фредериком восстановили наш строй и снова были готовы продолжить натиск. У Фредерика и для меня нашлась минутка. Подъехав ко мне, он рявкнул:

— Вы! Назад! Помогите лекарям! — он немного подумал, наклонился ко мне с седла, поднял забрало и добавил, тем же резким, командным голосом, но немного тише:

— Будет глупо умереть сейчас, когда битва уже выиграна. Я видел вашу храбрость, а сейчас покажите мне вашу рассудительность. Давайте, мой сеньор, отойдите в сторону, дайте парням отработать ваши деньги!

Я не стал спорить. Действительно, пусть люди работают.

Впрочем, до лекарей я так и не добрался. Зато до меня добрался Сперат. Я ничего не сказал ему по поводу его отсутствия во время замеса с демоном. Ну не любит человек демонов. У всех свои слабости. Сперат протянул мне флягу, в которой оказалось разбавленное водой домашнее вино. Сносно. Пить очень хотелось.

Битва продолжалась еще не меньше часа. И была крайне ожесточенной. Это легко определить по молчанию сражающихся — когда становится по настоящему жестко, люди перестают орать кричалки чтобы подбодрить себя. Оскорбления врагам вообще ритуал проводимый до первой крови. Потом не до этого. Слишком сосредотачиваются на смерти. И своей, и чужой.

Битва затягивалась. Я даже стоять устал — все же в доспехах. Присел на каменный парапет Фонтана. Вода в резервуаре стала розовой от крови. В ней плавали трупы и скапливались у забранного каменной решеткой стока. Вода не находила выхода, переполнялась и лилась на брусчатку, смешиваясь с кровью. Из человека может вылится на удивление много крови, особенно если его тело разрубить на части. По сути, к концу боя казалось, что сражающиеся бьются, стоя по щиколотку в крови.

Пленных было очень мало. В основном раненые, которых сначала вязали пажи и оруженосцы, а потом перевязывали лекари. Это был не намеренный приказ Фредерика — просто так получилось. Сначала тех, кто хотел нам сдаться убивали свои. Потом наши, потеряв несколько человек убитыми и ранеными, не хотели брать живыми “демонопоклонников”.

Но некоторым все же повезло. Фредерик и Нычка побеседовали с ранеными врагами и уже доложили мне — моего брата и его ближайших прихвостней, в том числе Боркума, на площади Фонтана не было. Уехали еще ночью, пообещав “привести на помощь огромную армию”, и велев остальным удерживать Фонтан и не давать городу воды, пока он не признает над собой власть Гонората.

Это заставляло сделать два предположения. Первое — Гонорат точно сошел с ума. Одно дело править фактически, заставляя людей себя бояться и убивая неугодных, как делал мой отец. И совсем другое, пытаться заставить вольный город провозгласить себя правителем официально. Есть же элементарные правила приличия, которые нельзя нарушать. Все совершают акт дефекации, но это не значит, что можно срать на улице.

Второй вывод, куда более неприятный — эта битва, вполне вероятно, будет не последней. Если, конечно, Гонорат не соврал. Откуда у него “огромная армия”? Просто сбежал, мудень, под тупым предлогом.

В конце концов, полсотни израненных бунтовщиков, прижатые в углу площади, были просто расстреляны лучниками Виллы и нашими арбалетчиками. Сил даже на последнюю атаку у них не оставалось.

Но еще до этого мне пришлось начать править.

— Что делать с тушей демона? — спросил меня Фредерик, выкроив минутку, когда в битве наступило затишье. Вот еще одно открытие — люди, даже самые отмороженные, не могут резать друг друга без передышки. Устают. Даже боксеры в одних трусах, и у тех раунд три минуты длится. А тут на каждом спортсмене два десятка килограмм доспехов, еще и тяжеленой железякой махать. Утомительно. Поэтому люди убивали друг друга не торопясь, с длинными паузами. Я видел, что одна группа из наших даже перекусить успела, не отходя от рабочего места, так сказать.

— Так что с демоном? Скажите, какому Храму благоволит ваше семья, в тот и пошлем гонца, — терпеливо повторил свой вопрос Фредерик, видя что я задумался. — Хотя, я бы на их месте отказался к нему приближаться.

Я глянул на труп демона, которого старательно обходили кругом. Даже смотреть лишний раз избегали. После смерти он как-то выцвел и не казался на фоне других трупов сильно уж заметным. Тем более, что лучники с Туманных островов снова проявили профессионализм и замародерили вражеские трупы вплоть до одежды включительно. Наших павших, к счастью, было кому прибрать, поэтому конфликта интересов не случилось. Да и лучшее оружие с врагов собирали пажи и оруженосцы. Демоническая кожа бордово-вишневого цвета оказалась отличной маскировкой, сливаясь с грудами голых изрубленных людей, перемазанных красной кровью. Труп демона выдавали, разве что, массивные рога.

— Пошлите людей в Университет, — сказал я. — Скажите, что мы убили демона и они могут его забрать.

— Вы уверены? — явно засомневался Фредерик. И запоздало добавил. — Мой сеньор.

Я не обратил на это внимание. Фредерик хоть на “вы” перешел, уже хорошо.

— Если я хоть что-то понимаю в Университетах, — ответил я. — То они тут же прибегут, тапочки теряя.

Фредерик хохотнул над моей незамысловатой шуткой. Тут его отвлек лязг оружия и крики от очередной начавшейся схватки. Прежде чем он ускакал, я успел крикнуть:

— Можете дать мне десять всадников?

Фредерик обернулся на меня, посмотрел очень неодобрительно.

— Надо нанести пару визитов, — объяснил я.

— Да, мой сеньор, это возможно, — сказал Фредерик после недолгого молчания. — Нычка, отбери людей и сопроводи сеньора Магна куда он пожелает.

— Стоит взять с собой пару десятков людей Виллы, — тут же откликнулся тертый ветеран.

Минут через десять я уже скакал по направлению к имению Итвис, в сопровождении сильного отряда.

Улицы были все так же пустынны, но наполнены голосами. Латники были в приподнятом настроении. Орали песни и рассказывали закрытым окнам и дверям, что перебили на площади пять сотен демонопоклонников, десяток колдунов и одного демона, высотой с двухэтажный дом. За дверьми и окнами женские голоса охали и взвизгивали, а мужские требовали подробностей и доказательств.

Похоже, Нычка коварно выбрал мне в свиту тех, кто был ранен — поэтому не доезжая до поместья, я остановился и провел сеанс наложения рук. К удивлению своему обнаружил среди латников Кирку. Тот так и был без шлема, и был на удивление тихим. Сомлел. В седле его придерживал оруженосец. Помимо разбитого лица и сильных ушибов, я не нашел на нем повреждений. Но он буквально засыпал на ходу. Видимо, отходняки после адреналина.

Со мной было четыре латников со своими “копьями”. То есть человек десять всадников и полтора десятка пеших. Два десятка лучников с Туманных островов, как они любят, шли чуть позади.

Большая сила. Самый большой отряд, который Магн когда либо водил. Конечно, я тут номинальный предводитель — Нычка держал руку на пульсе и командовал фактически он.

Оказав помощь тем, кому мог, но оставив себе небольшой запас манны — приходилось ориентироваться на чуйку, очень не хватало индикатора как в компьютерной игрушке — я подвел свой отряд к поместью.

Я был уверен, что его придется штурмовать. Я бы, например, как минимум оставил гарнизон в удобном для обороне укрепленном здании. Но едва мы приблизились, как ворота открылись. Из них, навстречу мне, вышли стражники в красном и белом. Вела их знакомая мне экономка. Я был без шлема. Экономка сразу же бросилась ко мне, разрыдалась, обняла мне ногу — я ж на коне, до куда дотянулась.

— Сеньор Магн! О, сеньор Магн!

Крики навзрыд, сопли, слезы. Я даже растерялся. И растрогался. Глаза предательски намокли.

— Вперед! Вперед! Входите внутрь! Сгрудились, как горные козы! — разорался рядом Нычка. Орал он, разумеется, не мне. Но я последовал его “совету”.

В этот раз возвращение домой оказалось ещё менее радостным. Хорошо, хоть убивать никого не пришлось — внутри не было врагов. Экономка то голосила, то рыдала. Во дворе к ней присоединились служанки и даже слуги. Я велел ей устроить “наших гостей”. Оценив их количество, женщина внезапно успокоилась и занялась делом. К моему удивлению, её отрывистые приказы кинулись выполнять, утирая слезы. По переходам засновали слуги, снова делая поместье похожим на себя.

Проходя мимо стражников, я заметил парня, который храбро сражался на лестнице. Он выглядел целым, не считая хорошо так опаленной рожи без бровей.

— Имя? — спросил я, остановившись рядом с ним. Магн, разумеется, его не помнил. Впрочем, стражников у отца было человек двадцать только в городском имении, запомнить каждого в лицо это одно, а вот еще и по именам…

— Леон, — ответил тот, слегка скривившись. Может обиделся на меня из-за того, что я не знаю его имени, может из-за обожженных губ, из которых сочилась сукровица. Рожа вся в лечебной мази. Кожа лохмотьями сходит. Видел я женщину, на солнце заснувшую, очень похоже. Наверняка у него все болит. Я снял перчатку, коснулся его, послав лечебный импульс. Леон сначала дернулся, потом удивленно коснулся щеки.

— Благодарю, мой сеньор, — с явным облегчением сказал он.

— Следуй за мной, — велел я.

Оставив у входа свою Коровку, сдав её на руку знакомому, родному конюху, я двинулся вглубь дома. Со мной был молчаливый и настороженный Сперат, не менее молчаливый Нычка со своим оруженосцем и Леон. Так что я, считай один пошел. Остальные отправились в пиршественную залу. Старший лучников, оценив обстановку, попросил накрыть им во дворе. Там как раз было живописное местечко в окружении плодовых деревьев. И красиво, и из-за угла никто не выпрыгнет, норовя в тебя меч воткнуть до того как ты лук натянешь. Предусмотрительно. Нет, эти ребята с Туманных островов определенно стоят своих денег.

— Проводить вас… К вашему отцу? — спросил Леон.

— Да, конечно. Где он? — согласился я. Первым делом надо выказать сыновью почтительность.

— В семейной часовне, — ответил стражник и я пошел впереди. Дословно, это место называлось “Залом предков”, но мой встроенный переводчик однозначно трактовал это именно как некий аналог церкви. Только для своих, для семьи.

Пока мы поднимались по лестнице и шли через галереи — нужное нам помещение находилось на другом конце поместья — Леон сухо докладывал.

Разграбить поместье толком не успели. Что логично — Гонорат же считал его своей собственностью. Так, сперли что-то по мелочи. Одну дорогущую осветительную сферу из Большой гостиной. Убили несколько слуг. Показательно, что Леон даже не знал, сколько точно. Шесть стражников оказались предателями. Из них живыми после штурма осталось только двое, и те ушли с Гоноратом. Из оставшихся верных отцу, шестеро погибли, сражаясь. Интересно, Пьеро, который напал на меня у моих же дверей, как Леон посчитал? Уточнять я не стал, сейчас это неважно.

Нычка коротко сказал Леону, что мы разбили заговорщиков, а Гонорат сбежал. Тот кивнул, равнодушно. Или, скорее, Леона больше занимал облезающий нос. Прямо кусками кожа отслаивалась. Надеюсь, это признак успеха моего лечения и под ней просто нарастала новая. Бедолага смешно морщился и кривлялся — видимо ожоги чесались. Делал он это очень осторожно — обстановка обязывала к сдержанности. Мы наконец пришли.

Помещение нашего семейного храма когда-то было внутренним двориком. От этого времени оно сохранило плитку на узких дорожках. И высокие каменные постаменты, которые раньше были клумбами. Но теперь, будучи полностью заключено в каменные стены и закрытое от солнц сводчатым потолком, помещение выглядело просто странным. На стенах гобелены с подвигами предков. В одной из стен узкие окошки из которых падали лучи света. Они казались полупрозрачными балками, которые подпирали стену — так темно было в остальном помещении. Дальняя стена — это алтарь. Несколько реликвий, сорокасантиметровая деревянная, но позолоченная фигурка первого Итвиса, с бронзовым язычком огня в руках. А на каменных постаментах, как в склепе, теперь лежали тела. Четверо.

Все, кто сопровождал меня, остановились у дверей.

Я подошел к семейному алтарю, налил вина в жертвенную стопочку из специального серебряного сосуда, отломил черствого хлеба и положил рядом. Пробормотал восхваление и длинный перечень имен. Зажег специальный поминальный подсвечник с двенадцатью свечами. Глаза привыкли к полумраку. Потом я повернулся к ближнему телу и потянул за белое покрывало, на котором проступали красные пятна крови.

— Не стоит, — грубовато сказал Леон. — Простите молодой сеньор, но вашего отца злодеи… В общем, они выместили на нем свою ярость, сильно обезобразив тело.

“Молодой сеньор”. Люди рабы привычек. Я не стал поднимать покрывало. И в самом деле, запомню его таким, каким он был ночью, освещенный своим пламенем. С лицом человека, не боящегося своих врагов. Я нащупал руку под покрывалом и слабо пожал её. Ладно, Старый змей, лежи спокойно. Хуже чем ты, я не сделаю. Обещаю. Я перешел к следующему.

— Пер, сын Нотча, — раздался голос от дверей. — Он бился за вашего отца как… Как…

Леону отказало красноречие.

— Как того и следовало от него ожидать, — подсказал я Леону.

Положив руку на тело, я задержался. Вот перед Пером я был виноват. Он попросил же, человеческим языком. “Защити сестру”. Я тяжело вздохнул и перешел к третьему телу. Откинул покрывало. Магна лежала на маленькой подушечке, и если бы не бледность, могла бы сойти за спящую.

Та часть меня, которая осталась во мне от прежнего владельца этого тела, никак не отозвалась. Я чувствовал горечь, досаду, но не горе. Я не успел узнать эту девушку достаточно хорошо. А Магн был мертв. Его братская любовь еще оставалось во мне. Но осмыслить её смерть он уже не мог. Поэтому горя не было. Была просто какая-то ледяная стена. Холодная, как смерть.

Я долго стоял, разглядывая лицо, так похожее на меня. Да, она погибла в том числе и по моей ошибке. Но я был далек от того, чтобы взваливать на себя всю ответственность. Не я пырнул её кинжалом. Не я затеял убийство родственников. Да, я не смог её спасти, но смог уцелеть сам. И в этом нет моей вины.

Я знаю, люди часто винят себя. Например, маньячила утащит ребенка, и родители винят себя. Так уж устроен человек — постоянно думает, анализирует, пытается понять, как надо было сделать, чтобы можно было избежать беды. И чем драматичнее беда, тем сильнее кажется, что что-то ты сделал не так.

У меня такого не было даже в той, прошлой жизни. Если меня ткнут ножом в маршрутке — это не я такой дурак, что повернулся спиной, или там не следил за руками. Нет, это припадочный урод с ножом неадекватный. Я просто не ожидал такой подлости. А это, вообще-то, для нормально для вменяемого человека. У меня просто не было в вариантах развития событий такого, где Аст просто кусок говна с располагающей улыбкой. Какой-то кольчатый червь с глазами, без эмпатии и совести. И он, из моря возможностей, выберет ту, о которой я бы при всем желании не додумался. В этом мире не было государств, привычных нашему. Таких, чтобы прям с монополией на насилие. Не было адвокатов и прокуроров. Поэтому я мог вынести приговор сам.

Аст Инобал опасен. И должен быть изолирован от общества. Не только потому, что он убил мою сестру. А потому, что такие как он, могут принести слишком много горя.

Увы, тут не было тюрем, в нашем понимании. А держать его на пожизненном, пожалуй, мне будет накладно. Вдруг сбежит, опять же. А еще, в отличии от моего мира, я могу сам судить о степени причастности его близких. Никогда не верил, что семьи преступников не в курсе их преступлений, особенно вот таких, с мафиозным уклоном. Я обернулся к алтарю, заглянул в схематичное лицо статуэтки первопредка и вполголоса сказал.

— Аст Инобал должен умереть. Он, его родители, его дети, если они будут, его друзья и братья.

На секунду мне показалось, что деревянная статуэтка кивнула. Я растерянно моргнул, и по щеке скатилась слеза. Видимо, это было иллюзия, просто зарябило от влаги в глазах и тусклого освещения.

Украдкой вытерев глаза рукой, я обернулся, накрыл Магну и вопросительно кивнул на четвертое тело.

— Сеньор Джакоб, — вздохнул Леон. — Он мог бы остаться жить, но его чувства взяли верх над разумом и он наговорил Гонорату… Правду. Сказал слишком много правды. Кто бы мог ожидать такого, именно от старика Джакоба.

Значит, еще и казначей. Так, стоп.

— А что с сокровищницей? — спросил я озабоченно.

— Помощники сеньора Джакоба вместе со стражником, бывшем там на посту, заперлись изнутри и не открывают никому. Но, обещают открыть вам.

— Пошли, — я решительно направился к выходу. Поймите меня правильно, я не такой уж меркантильный, каким кажусь со стороны. Просто в данный момент золото мне нужно не меньше, чем доспехи. Золотые дукаты могут остановить направленную мне в сердце сталь не хуже железной кирасы, если использовать их с умом. А может, даже лучше.

Глава 3. Неприметный человечек

Вопрос на пару сотен килограмм серебра несколько десятков золота — как вскрыть дверь в сокровищницу, если изнутри её заперли счетоводы и не впускают? Ответ — только чудом. В буквальном смысле. Магией. Эта деревянная дверь темнела в проходе сурово и неприступно, как воин переживший тысячу битв. Опаленная — причем её, похоже жгли как магией так и банально развели рядом костер. Вся изрубленная топорами. Железные полосы согнуты и в зарубках. В некоторых местах будто погрызенная крысами. Хорошо так погрызенная, на сантиметра три вглубь. Насколько я помнил, дверь была сантиметров десять толщиной, так что это была слабая заявка, какой бы магией они это с деревом не сотворили.

Такую дверь в моем мире взрывать бы пришлось. Наладить бы туда поставки, я бы разбогател. Никакие современные двери в моем мире такую конкуренцию не выдержат. Хотя, возможно надо сравнивать с дверьми в банковские хранилища. Тогда да, эта проиграет.

— Мореный дуб из Отвина, — сказал Леон о двери с такой гордостью, как будто это он её родил и вырастил. Пока мы шли вниз, я немного расспросил его. Он отвечал очень неохотно, стараясь не называть имен. Его скрытность рассказала о нем больше, чем искренность. Пара наводящих вопросов и я убедился в своих подозрениях. Бастард с запада, обучался как рыцарь, но что-то случилось и вот он здесь. Пер его выделял, Леон был кем-то вроде офицера — увы, это не он был за главного у ворот в ту злополучную ночь.

Расшвыряв ногой куски обугленной деревянной лавки и всякого мусора, я постучал в дверь эфесом фламберга. Блин, надо не забыть отдать этот меч Грифу. Вот только другой найду.

За дверью послышалась возня, но никто не ответил. Пришлось мне поорать. Не сразу, но дверь они открыли.

Воздух в предбаннике сокровищницы нес в себе густой след их переживаний. А если говорить без изысканности — говном воняло, что аж глаза слезились.

— Вы что тут, обдристались? — заорал Нычка с претензией. И попытался прорваться внутрь. Но не смог — застрял в дверях, дальше порога его не пустили. Как ни странно, дорогу ему заступил тот мелкий, который в свое время издевательски избежал моего пинка. С крысиной мордочкой.

— Только молодой сеньор! — завизжал он в подбородок Нычке. Это вспышка, похоже, опустошила его запас ярости, потому что он, тяжело дыша добавил, куда более тихим голосом. — Может сюда входить. Только сеньор Магн.

— Нычка, отойди к лестнице, а то провоняешься, — сказал я. Седой ветеран, не шелохнулся. Даже не глянул в мою сторону, не сводя взгляда с щуплого препятствия перед собой. А потом, очень медленно поднял руку и погладил себя по шрамам на лысине. Продолжая пристально смотреть на мелкого бухгалтера. Пожалуй, это был один из самых угрожающих жестов из всех, которые я видел. В обоих мирах. И тем не менее, писарь спокойно смотрел ему в район подбородка и не двигался с места. Леон отступил за шаг и положил руку на меч, Сперат дернулся и подобрался, даже стражник внутри комнаты дернулся и перехватил поудобнее короткое копье, а бумагоморака стоял спокойно. Когда пауза затянулась, он вопросительно посмотрел на меня. Я в это смотрел на его испачканные чернилами пальцы. Они едва заметно подрагивали. Все же Нычка его напугал, но он прекрасно владел собой.

— Нычка, — мягко сказал я. — Будь так добр, встань со своим человеком у лестницы.

Наемник повернул ко мне спокойное лицо с пустым взглядом. Я уже знал, что это недобрый знак. Но тут же Нычка словно одернул себя. Осклабился, показав зубы и встопорщив седые бакенбарды, сразу став похож на пирата или уголовника.

— Да сеньор! — и затопал мимо меня.

— Прошу, сеньор Магн, — тут же отодвинулся с дороги писарь.

Я сделал шаг внутрь и тут же остановился. В нос ударил густой неприятный запах отходов человеческой жизнедеятельности.

— Деньги целы, сокровищница опечатана, — зачастили остальные писари, даже забыв меня поприветствовать. Я кивнул и рванул на выход, в относительно свежий воздух коридора.

— Как вы тут… — выдавил я. Хотел скахать “сидите и не блюете”, но замолчал, чтобы подавить рвотные позывы.

— Оставайтесь на месте. И запритесь. Я пришлю сменщиков, — отдал приказы смелый бухгалтер, закрыл дверь и заторопился за мной. — Не переживайте. Для своих естественных надобностей мы освободили сундук от монет. И уже почти заполнили его. Свадьба, обильная еда, сами понимаете. Но сейчас мы его вынесем и все будет нормально.

— Леон, подбери парунадежных людей и пришли сюда, — скомандовал я.

— Все люди, что остались в этом доме, надежны, — недовольно буркнул он.

— Ты знаешь, что Джакоб мертв? — спросил я писаря.

— Да. Приходили служанки, приносили нам еду. Я запретил открывать дверь, чтобы не рисковать. Но мы поговорили, узнали новости, — ответил тот.

— Кто может его заменить? — задал я самый важный вопрос.

— Никто, — ответил этот маленький, но очень смелый человечек. — А вот место казначея должен занять я.

Я остановился и внимательно осмотрел его. Мы стояли у лестницы, рядом с факелом. Бледный, тщедушный. Это важно — аристократы всегда спортсмены. Даже если ты не тратишь часы на тренировки с оружием, сам образ жизни располагает — то скачки, то охота. Соответственно, редко можно встретить мелкого и пузатого аристократа. Этот был мелкий и худощавый. На крестьянина похож. Кожа блеклое, мелкие, не запоминающиеся черты лица. Разве что глаза цепкие. Есть примесь не местной крови — волосы не глубоко черные, а чуть мышиного цвета, глаза слишком светлые.

— Как тебя зовут? — сказал я.

— Вокула, — ответил тот. И тут же добавил, заметив моё удивление. — С детства не люблю говорить слишком громко.

Удивился я потому, что мне это имя показалось мне слишком русским. На уме вертелся какой-то “кузнец Вакула”, но кроме этого словосочетания я ничего не помнил. А так имя типичное для местных. Даже, я бы сказал, обыденное, и характерное больше для низших слоев. Означает дословно "словечко", иногда может пониматься в контексте, как шептун. Все имена когда-то что-то значили. И все же, люди стараются подобрать имена звучные. И только у крестьян нет особых притензий. Называют детей "Вол", "Заяц". Иногда "Сильный" или "Красивая". Иногда вообще по номерам, "Первый", "Второй". А что, удобно. Уж не из крестьян ли этот Вокула? Хотя нет, тогда бы он не смог выучится письму и счету.

— Моя мать работала служанкой у двоюродного дяди сеньора Джакоба, — осторожно сказал Вокула, заглядывая мне в глаза. А, ну понятно, опять бастард. Услали подальше. Дали кое-какое образование.

— Почему ты думаешь, что только ты можешь стать казначеем? — спросил я.

— Стать казначеем может кто угодно, но вашим должен стать я. Я мало знаю о делах вашего отца и сеньора Джакоба. Но я знаю все о ваших деньгах. Сеньор Джакоб часто оставлял меня за главного, когда уезжал или…

— Джакоб был стар. Он не готовил себе преемника? — перебил я Вокулу.

— Своего сына, Бруно. Он оказался дураком. Стал деканом в Университете, — ровно ответил Вокула, не как не агентируя оскорбление. Просто констатировал факт.

— Бруно? Что он там преподает? — удивился я.

— Природоведение, геометрию и историю, — тут же доложил Вокула. — Он не понимает людей. А люди, это всегда про деньги.

Интересные у него мнения о людях. И о сыне Джакоба. Дурак и декан факультета? Впрочем, и остальные деканы были о Бруно пренебрежительного мнения. Даже не пригласили его на важный разговор. Обсуждение моей судьбы.

— Хорошо, — сказал я. — Пока ты будешь ответственен за… — я неопределенно махнул рукой в сторону сокровищницы. — За все. Свободен. Нычка, Леон, возьмите несколько людей. На конях. Нам надо навестить Городской Совет.

— Я тоже должен ехать, — перебил меня Вокула. Я так удивился, что даже разозлиться забыл. Что этот смерд себе позволяет?

— Куда? — тупо спросил я.

— Не в городской совет, точно. Если, конечно, вам нужны люди, которые принимают решения. Я договорюсь о встрече, а вы пока приведите себя в порядок. Важно показать, что последние дни никак вас не задели. Сейчас же вы несете на себе следы многочисленных лишений. Можно подумать, что вы были на краю поражения.

Ну что сказать. В общем, с Вокулой оказалось трудно спорить. Постоянно мешало желание его убить. Через полчаса я был голый, а Сперат и еще пара слуг смывали с меня “следы многочисленных лишений”. И в самом деле, изорванный костюм, многодневный пот, слегка разбавленный купанием в сточных водах и поверх всего этого сбрызнутый смесью из крови и дерьма — не самый лучший способ презентовать себя в обществе.

Я стоял в широкой деревянной бадье, пока меня терли чистым сукном и местным аналогом мыла. Можно было принять ванну — но для этого надо было греть воду в казанах, таскать её в большую деревянную бочку внизу — а на это не было времени. Обошлись парой казанов. Я учился невозмутимости, не обращая внимания на излишне громкие хихиканья служанок, таскающих горячую воду.

— Если бы кто спросил меня, — тихо сказал Сперат, улучшив момент, когда мы остались одни. — То я бы сказал, что Вокулу надо бы сразу убить. И сделать вид, что это был Гонорат.

— Выясни, что у него за семья. Откуда он. Есть ли кто за ним, — тихо сказал я.

— Уже. Он никто и не откуда. Родственники его ни разу не навещали, и сам он уезжал только на похороны матери. А ведь живет тут уже десять лет!

— Десять лет? — удивился я. Магн, разумеется, Вокулу не помнил. Но в этот раз я его не винил. Это все из-за его лица Вокулы. Никакое. Неприметное. Можно было десять раз встретить его в коридорах и не запомнить. И я бы его не вспомнил, если бы он не смог ловко увернуться от пинка в тот день, когда я пытался бежать из Карнаэна. В мой первый день в этом мире. Такое запоминается лучше.

— Он точно не ворует, старик Джакоб таких за версту чует. Живет в крыле для слуг, столуется за общим столом. А ведь платят ему хорошо. Женщины у него бывают очень редко. Все гадают, куда он тратит деньги? — Сперат нервно передернул плечами. — Очень странный человек. Я бы убил его просто из осторожности.

Несмотря на дикость последнего высказывания, я серьезно его обдумал. Как ни крути, а недавние примеры показали со всей ясностью — подобные предосторожности реально могли бы избавить меня от многих проблем. Будь Магн чуть большей мразью и зарежь вовремя своего младшего брата… Впрочем, тогда и я бы здесь не оказался. А, нахрен, все что не делается, то к лучшему. Подлость бездонна, а отражение в зеркале у меня одно. Не хочется морщиться от омерзения, каждый раз, как его видишь.

— Джакоб его ценил? — напоследок уточнил я.

— Да. Его бы выгнали давно, если бы не старик, — кивнул Сперат.

Я вспомнил старого казначея, как он вскинулся, гордо и надменно, перед зловещим Старым Змеем Караэна, когда мой отец обронил неосторожную фразу. Просто слова, которые можно было трактовать как намек на нечестность или неверность. И ведь вариант с быстрой прожаркой “медиум велл” после такого был отнюдь не нулевым. Очень гордый и храбрый был человек. Поэтому Гонорат и убил Джакоба — подлецы не выносят гордость и мужество, им нужно верить, что все вокруг такие же, как они.

— Если Джакоб его держал при себе, тогда все нормально, — сказал я. — На его должности нормальные люди быстро становятся достойными смерти. Посмотрим, не будет ли теперь наоборот.

Глава 4. Очевидные действия

Даже не зная, о чем конкретно ведутся переговоры, можно многое сказать уже потому, где они ведутся. Это довольно просто — если пацаны забили стрелку за гаражами после школы — то это одно, и варианты развития событий довольно прогнозируемые. Если те же самые действующие стороны обсуждают свои разногласия в кабинете директора — то это немного другое. Во втором случае есть третья сторона, имеющая за собой возможности принудить стороны к определенному решению и способное гарантировать выполнения взятых на себя обязательств.

И наконец, если вы идете к кому-то, то вариантов два. Или вы идете драться, или вы таким образом признаете за ним силу и демонстрируете подчинение.

Высокая политика в чем-то похожа на школьные разборки. Просто крови может быть куда больше, потому что в ней часто участвуют люди глупее, амбициозное и куда более жестокие, чем всякая шпана.

Караэн был очень большим городом. По местным меркам. И, разумеется, он вырос отнюдь не благодаря благодатному климату и хорошей земле. Это помогало, но не более. Караэн стоя на пересечении торговых маршрутов. С юга, из Таэна, через узкие полосы свободной земли, стиснутые со всех сторон Дикими землями и горами слишком низкими для долгобородов, шли квасцы, соль и вина. С запада, в Военные ворота, по старой дороге оставшейся еще от Древней Империи, через болота из Отвина везли диковинные товары, которые купцы добывали на странных далеких берегах. Благовония, пряности и шелк. С севера, через перевалы гор долгобородов, везли мех, мёд и воск. С запада, из королевства Фрей, шли грузы сукна, шерсти и вина. Тут, в Караэне, купцы перераспределяли каждый из этих потоков по трем другим направлениям, продавая и покупая целыми баржами. Прибыль была огромна, но требовалась и определенная инфраструктура. Огромные склады занимали всю западную часть города в Портовых ворот. Сотни представителей купеческих семей со всех краев жили в самом городе. И, конечно, сами караэнцы были людьми предприимчивыми.

Множество мастерских дробили в пыль квасцы из Таэна и с помощью ряда трудоемких процессов окрашивали им сукно из королевства Фрей в яркие цвета, в основном желтый и бордовый, чтобы затем продать уже его и заметно дороже. Эту отрасль оседлала гильдия ткачей. Долгобороды в своих горах вынимали каменный уголь и железную руду. Большую часть этого осваивала гильдия оружейников, живущих большей частью в нескольких городках севернее Караэна. Оружие из Караэна славилось по всему миру людей. И так далее.

Как и следовало ожидать, когда столько денег и интересов сходятся в одном месте, со временем появляются те, кто… В общем, всегда есть уважаемые люди, которые решают вопросы. К несчастью для аристократов, когда денег слишком много, а переплетение интересов слишком запутанно, не все можно решить несколькими удачными ударами меча.

Первым ко мне пришел глава гильдии портовых работников. Или, как её называли за глаза “гильдия бурлаков”. Бурлаки, это такие ребята, которые с помощью веревок тянут баржи по реке с помощью канатов. Они идут по берегу и тянут за собой лодку. Мне кажется это странным, но после небольшого размышления, я понял, что по другому никак. Как иначе плыть по узкой речушке, особенно против течения? Ветер штука непостоянная, да и долина Караэна не может похвастаться постоянными и сильными ветрами. Весла хороши всем, кроме того, что для них нужна слаженная команда и судно, хоть немного похожее на лодку.

Но даже лодочка типа “новгородская ладья”, на которую я в свое время фыркал, сравнивая с галерами или драккарами, это высокотехнологичный продукт. Нужны мастера, наработанные поколениями умения, специальный лес, в конце концов. А вот баржу могли сработать любые плотники. Да, по сути, это мог быть просто плот — главное чтобы держался на плаву.

У Портовых ворот товары грузили на баржи и бурлаки тащили их на юг и на запад по канала и рекам, пронизывающим долину Каражна. Это было очень выгодный способ доставки. На баржу можно было погрузить груз с десятка телег, для которых нужны были десяток возниц, два десятка волов и это ещё не считая охраны. А баржу теперь могло тянуть пяток оборванцев за мелкую монетку.

Разумеется, эти оборванцы тут же организовали свою гильдию. Без профсоюза тут нельзя. Если не заплатят денег, то даже спортлото нет, чтобы пожаловаться.

Ирония в том, что эта гильдия юридически не была узаконена в Караэне. Но по факту, была одна из сильнейших. В основном благодаря тому, что она объединяла в себе не столько портовых грузчиков Караэна и бурлаков, сколько являлась вооруженным профсоюзом бурлаков как бы не всего Регентства. Один из членов городского совета был буквально поставлен им. Представитель этого мегапрофсоюза и пришел в мой дом. Я встретил его у лестницы, полюбовавшись, как он нервно косится на следы от сгоревших на ней людей и лошадей. Похоже, въевшийся горелый жир и копоть уже не отодрать. Но видя реакцию этого мужика, я решил, что так лестница будет смотреться даже лучше. Внушительнее.

Сам “бурлак” мне понравился. Мужик с могучей грудью и русой бородой лопатой. Видимо, происходит откуда-то из Фрей. Мускулистые руки, с широкими ладонями и разбитыми суставами, знавшие тяжелый труд. Одет в простую, белую, некрашенную рубаху, поверх которой накинута кожаная безрукавка. На поясе, вместо привычного для Караэна меча “воловий язык”, хорошо сработанная цельнометаллическая палица с острым шипом. Такие латники используют против себе подобных.

Я усадил его за стол, не став являть своё величие через оседлание отцовского кресла. Сел напротив и мы с ним хорошенько так потолковали.

Мой план был прост, и потому красив. Мне нужна была лояльность горожан. Гонорат, выросший при правлении моего отца, презирал “смердов” не видя в них реальную силу. Что можно не брать население города в расчет. Главное, это аристократические семьи. И он же проверил это на себе, убедительно мне доказав, что это не так.

Еще до того, как людей Гонората выдавили с улиц города, крупный отряд Гонората сунулся к Портовым воротам. Где жаждал поискать добычи в забитых товарами складах, а нашел ополчение “портовых рабочих” и охрану купеческих семейств. Слухи говорили, что эти “бурлаки” перебили там с полсотни заговорщиков. Слухи как всегда врут, но то, что они отстояли свой район, резко делало “бурлаков” заметной политической силой в городе.

Тонкое искусство политики, в конечном итоге, заключается именно в том, чтобы правильно оценить размеры кулаков.

Мужик представился Задатком и я проговорил с ним часа полтора. Мне беседа понравилась. Я расспросил его о том, что никогда не интересовало Магна. Он осторожно пожаловался на притеснения от городского совета, особенно туго было с жильем — бурлаки, да и те кто работал в городском порту, жили буквально на улице, в домах их не принимали, дальше Портовых ворот не пускали. Осторожно ответив, что если он предложит какие-то решения для улучшения жизни своих людей, я его поддержу, я добился не менее осторожного обещания, что и он не будет препятствовать моим делам, пока они не коснутся его подопечных.

Честно говоря, за этим разговором я прямо душой отдохнул. Мы расстались с Задатком, крепко пожав руки.

Вокула, в очень простом костюме из дорогой ткани и с традиционным местным мечом на поясе, большую часть беседы сохранял молчание. Просто стоял за моим плечом, вместе со Сператом. Но едва я проводил Задатка до выхода, он накинулся на меня буквально с выговором:

— Вам не следовало давать ему обещания! — начал он, забыв даже мойсерньоркнуть. — Вы что, не понимаете? Вы решаете его судьбу! Он сам должен был предложить вам помощь в обмен на то, чтобы вы сохранили все так, как есть!

— Мой сеньор, разрешите я его ударю? — спросил Сперат. Я задумался.

— Вы можете меня даже убить, но это вас ничему не научит. У каждого человека есть цена! Вам следовало просто подождать, пока он сам скажет её! А этот человек не просто уже куплен, у него перед вами еще и долг! У он убивал людей внутри Караэна, задумайтесь! — не успокаивался Вокула. — Ему было достаточно было прощения, а вы буквально предложили ему свою дружбу! Зачем? За такую награду многие готовы рискнуть жизнью и платить преданностью всю жизнь. В то время как другие, просто примут это как должное! Дружба не золотая монета, ей нельзя заплатить каждому!

— В следующий раз, — перебил я разошедшегося Вокулу. — Не пыхти под ухом, а наклонись и дай совет.

— Будет ли это уместно? — засомневался Вокула.

— Я молодой дурак, еще и без боевой магии. От меня ждут причуд, — пожал плечами я. — К тому же все думают, что мной кто-то будет вертеть. Пусть это лучше будешь ты, чем Сперат.

— Согласен, — вставил паж. — Я предпочитаю вертеть девок…

— Это мудро, — уважительно кивнул Вокула, не слушая Сперата. — Но самые трудные разговоры впереди. Я пригласил его как противовес тем, кто вовсе не так наивен как он или вы. Вы должны будете сослаться на него в нужный момент, намекнув, что он вас готов поддержать даже в случае... При любом случае.

Вторым пришел Браг. Несмотря на типичное для долгобородов имя, выглядел он, почти как человек. Первые оружейники были из долгобородов, но пришли они в Караэн несколько поколений назад, успев основательно смешаться с местными. Предков в Браге выдавал только массивный нос и широкие ладони с толстыми пальцами. Телосложение оценить было трудно, он был в купеческом пафосном костюме, отдаленно похожем на халат с пуговицами. Еще и с меховой накидкой поверху. Дорого, богато и пофиг, что жара. Браг сдержанно поклонился, и поднялся по лестнице не взглянув на темные пятна. Его сопровождающие, четверо парней в кольчугах и со щитами, остались во дворе. А вот Задаток пришел всего с двумя и у тех только на поясах болталось по железяке.

Браг, сразу после длинной вступительной речи, повторного поклона, замолчал. Отказался присесть, отказался от вина. Вел себя неприятно, короче говоря. Но как минимум двое в городском совете ели с его рук. Что еще хуже, за ним совершенно точно было как минимум сотня хорошо одоспешенных воинов. Аристократы, очень любят оружие. Но еще аристократы очень любят брать, не заплатив. И оружейникам часто приходилось иметь дело с этими двумя сторонами нашего сословия. Не удивительно, что он так морозится. Я спросил, как он относится к происходящему в городе.

— Это касается городского совета. Не мне судить. Сеньор Магн, — ответил Браг.

Мда. Держит дистанцию.

— Спросите его, — вдруг зашептал мне Вокула. — Нет ли перебоев с поставками угля?

— Как идут ваши дела, уважаемый Браг? Вовремя ли приходят повозки с углем? — послушно повторил я. Мы так и стояли с этим хмурым типом посередине Большой гостиной и я чувствовал натянутость. Это заставляло меня нервничать, а когда я нервничаю, я кладу руку на меч. Заметив это мое движение, Браг вдруг прилип взглядом к эфесу фламберга. Я хотел сменить меч на менее броский и более вычурный, но оказалось что до оружейной Гонорат добрался. Тогда был единственный момент, когда Вокула потерял самообладание. Он, со списком в руках, бегал по комнате мимо пустых стоек под оружие и причитал, как бабушка: “Двенадцать копий коротких, с широким наконечником. Четыре с узким. Три длинных кавалерийских. Ах! Мечи!”. Бежал к другой пустой стойке и причитал над ней “Шесть мечей простых, широких, караэнской работы и ножены к ним! Один меч богатый, с синими камнями в рукояти и ножнами к нему!”. И это при том, что достаточно было просто войти в оружейную и увидеть, что из неё выгребли всё подчистую. Даже железные чушки заготовленные на всякий случай. Правда, это несколько объясняло сносную вооруженность вражеского отряда на площади Фонтана.

— Простите, сеньор Магн. Не могли бы вы показать ваше оружие? — сказал Браг.

Это была неожиданная просьба. Очень. Почти как штаны снять и показать… Ну, в общем, даже как-то неприлично. Вокула молчал. Я переглянулся со Сператом и тот кивнул. Ну, почему и нет. Это же оружейник. Почти как проктолог, только оружейник. Я отстегнул меч и протянул Браге. Тот осторожно отодвинулся, указав рукой в сторону стола, за которым мы так хорошо беседовали с Задатком. Я положил меч на стол. Браг залез под свою, даже на вид душную меховую накидку, вытянул кожанную барсетку, прикрепленную к поясу. Открыл, достал из неё очки с маленькими стеклышками в массивной оправе, нацепил на нос став сразу смешным и несерьезным. Потом выудил лупу и перчатки. Перчатки были бархатные. Он ловко их натянул, вооружился лупой, и только после этого приблизился к мечу.

Кстати, сумочка на пояс — тоже выход. Мне остро не хватало карманов. Коготь добытый из суккубы, я так и таскал заткнутым за пояс. Только от демонической крови отмыл. А расставаться с ним, особенно после того как выяснилось, что он неплохой аргумент в спорах с демонами, мне не хотелось.

Браг, тем временем, осторожно вытащил фламберг из ножен. Сантиметров на пятнадцать. Залип над лезвием. А потом распрямился. Повернулся ко мне и спросил, неприятно таращась через очки прямо мне в глаза:

— Где вы взяли этот меч?

Вокула, скотина, вот что ты молчишь, когда так нужен. Глянув на своего исполняющего обязанности казначея, я увидел что он в легкой растерянности. Сперат попытался перехватить инициативу:

— Не принято задавать вопросы хозяину дома. Вы в кузнице сжигаете вместе с углем и свою вежливость?

Браг не повелся, продолжая требовательно смотреть на меня.

— Снял с моего убийцы, — ответил я. И тут же поправился. — С моего несостоявшегося убийцы. Сам он смог уйти.

— Хм… — Браг снова повернулся к фламбергу. Осторожно взял его двумя руками, посмотрел на свет. Потом положил на стол и сказал, не оборачиваясь. — Палец у вас за поясом тоже принадлежал вашему несостоявшемуся убийце?

— Нет. Это я нашел в другом месте, — ответил я сдержанно. Вообще-то я надеялся поболтать с Брагом всласть об оружии, к тому же было у меня пара вопросов вполне интимного характера. Поэтому я не терял надежды наладить с ним контакт.

— Посмотрите сюда, — сказал Браг и вернул меч на стол. — Видите эту линию клинка? Фламберги куют все кому не лень, от севера и до юга. Все, кроме нас, потому что мы знаем, какие куют фламберги в Золотой Империи. И увы, разницу видно даже профану. Но этот выкован не просто на востоке. Вот эта характерная черта, эти ребра на чаше защищающей пальцы. Я даже без клейма понял. Этот меч выкован мастером-оружейником Золотого Императора. Я узнаю работу этой твари не вынимая из ножен. И клинок только подтвердил мою убежденность. Не знаю, у кого вы отняли его, но когда-то этого меча касалась лапа самого Золотого Императора.

Сперат побледнел и отшатнулся. Вокула недоверчиво хмыкнул. Стоявший неподалеку Леон дернулся, хватаясь за меч. Даже стражники у входа переглянулись, так заметна была наша реакция.

Золотой Император… Магну говорили его имя, но он, конечно же забыл. Да это было и не важно. Вампир правящий на востоке уже лет семьдесят, убив и съев предшественника. А до этого около ста лет мелькал в хрониках, будучи выдающимся генералом Золотой Империи. Генералом с местной спецификой — он не корпел над картами, чертя стрелочки и высчитывая логистику. Нет, он сам был стратегической бомбардировкой и бронированным танковым клином в одном флаконе, идя впереди и истребляя врагов сотнями. Древнее неуязвимое чудовище. Местные, чья жизнь была переплетена с магией так тесно, что чудеса для них стали обыденностью, парадоксальном образом мало верили в богов. Закономерно считая, что если бог не явился лично и не стал пускать молнии, то жрец который про такую возможность рассказывает, просто привирает. Но не исключали такую возможность.

А вот Золотой Император… Это было самое близкое из того, что можно назвать богом. И он был богом зла.

Я кивнул и, как можно спокойнее, сказал:

— Что-то такое я подозревал.

Первое, что должен внушать лидер подчиненным — уверенность. В любой непонятной ситуации делай вид, что у тебя есть план и на этот случай. Я спокойно забрал фламберг мертвеца со стола и пристегнул его обратно к поясу. Надо срочно сбагрить эту хрень Грифу.

— Я могу сделать из этого кинжал, если пожелаете, — сказал Браг, указав на коготь за моим поясом. — И не носите его так. Он портится от света.

— Было бы неплохо, — согласился я. Браг молча протянул руку в перчатке. Я, немного поколебавшись, отдал ему коготь. — Когда будет готово?

— Для вас, через неделю, — ответил Браг. Он положил мой коготь в свою барсетку, снял очки, стянул перчатки отправив все туда же. А потом глубоко мне поклонился и торжественным голосом продекламировал:

— Если вы, сеньор Магн, от имени своей семьи и собрания всех благородных семей подтвердите свободы и вольности моей гильдии, и будете отстаивать их всеми доступными вам средствами, я от имени гильдии обязуюсь оказывать вам помощь оружием, надежными людьми и… — он на секунду замялся, но все же закончил. — деньгами.

— Спасибо, — немного растерянно сказал я.

— Тогда разрешите мне покинуть вас, — сказал Браг и снова поклонился, ожидая разрешения.

— Да, конечно, — сказал я и Браг тут же затопал к выходу. Впрочем, в этот раз он держался почтительно. Пятился задом, продолжая держать голову склоненной в мою сторону.

— А встречалась ли вам палица... Из бронзы. Четырехгранная… — начал я задавать ему вдогонку заготовленные вопросы.

— С наложенными чарами разрушения, — закончил за меня Браг. — С демоническим оружием мы не работаем. Это слишком опасно.

И слинял.

— Он торгует войной. Но для торговли нужно, чтобы в твоем доме не было войны, — тихо сказал Вокула за моей спиной. — И он увидел в вас не того, кто несет мир, но того, кто мешает войне.

—Это странно, — сказал я, больше себе. — Я планировал напугать их демоном, но и Задаток, и Браг, как-то не впечатлились. Демон в городе, а им насрать.

— Демоны привычная опасность. Страшная и непонятная. Но привычная. А вот Золотая Империя… — Вокула хмыкнул. — Знаете, отвинцы ведь торгуют с ней. У них даже есть свой квартал в Златограде, столице некромантов. В Золотой Империи у таких как Браг не будет будущего. Не важно, куешь ли ты мечи, или таскаешь баржи — если у тебя нет таланта к некромантии, то единственное, что ты добьешься, это будешь делать свою работу и после смерти. Вечно. Как говорят, в Золотой Империи не нужно золото, ведь там нет богатых. И не нужна медь, ведь там нет бедных. Там есть только живые, мертвые и те, кто правит. Никаких гильдий, ничего…

— Значит, я пугал их не тем, — хмыкнул я.

— Вам не надо их пугать. Вам надо внушить им страх, — непонятно сказал Вокул. Но переспросить я у него не успел, в двери просунулся слуга, и сказал:

— Пришел уважаемый Пьяго Тук, глава гильдии ткачей!

— С ним поговоришь ты, — сказал я и зашагал к выходу.

— Ладно, легко согласился Сперат. — Что нужно, вытрясти из него монет?

— Нет, ты идешь со мной. С Туком поговоришь ты, Вокула.

— Я? — ужаснулся писарь.

— Леон, а ты подопрешь нашего… — Я задумчиво окинул взглядом растерявшегося Вокулу. — Казначея. Всё, Сперат, за мной!

— Но… Но… Это важно! Куда вы, мой сеньор?! — Вокула быстро оправился от растерянности и его голос стал требовательным.

— Это казначей докладывает сеньору, а не наоборот, — почти беззлобно процедил я, и Вокула виновато склонил голову. — Тебе надо просто не сделать оставшихся двух нашими врагами. Вечером я хочу видеть на своем столе отчет о моей собственности.

— Да, мой сеньор, — еще ниже склонился Вокула.

— И займись подготовкой похорон. Леон, остаешься за главного!

— Да мой сеньор! — рявкнул тот. Стоит, довольный, как слон.

Чтобы избежать встречи с Туком, я вышел через боковую дверь. Не побрезговав надеть доспехи — а то улицы нынче опасные стали — проверил тихонько, как дела у Вокулы. Судя по бледному и растерянному Туку и напирающему на него Вокулу, все шло хорошо. Леон заметил, как я тихонько выглядываю из боковой двери и показал местный аналог большого пальца вверх.

Успокоенный, я удалился. Поднял людей Нычки, мне оседлали Коровку и мы выехали за ворота. Где столкнулись с тем, что лучники, глумливо хохоча, окружили Гвену. Та была одета как паж, в берете закрывающем рожки. В руках кинжал, но лицо… Лицо довольное. И стоит выставив обтянутую ножку и округлив бедро. Манит.

— Что тут происходит?! — рявкнул я.

— Да вот, девка в мужицкой одежде, — ответил мне кто-то на сносном местном. — Лягается!

И в самом деле, парочка из повернувшихся ко мне рож были разбиты в кровь.

— Я им сказала, что я паж господина Магна! — крикнула Гвена.

— "Сказала!" Я ж грю, девка! — гыгыкнул разговорчивый. Я двинул на него коня и остановился рядом.

— Она мой паж. У тебя есть что-то сказать по этому поводу? — спросил я угрюмо. Мужичок потеребил в руках ненатянутый лук, похожий на двухметровую отполированную палку, и опустил взгляд.

Только сейчас я заметил, что снаружи подозрительно безлюдно. Если не считать лучников, никого не было. Не было видно суетящихся слуг, не мелькали туда сюда всегда торопящиеся служанки. Поместье словно вымерло. Люди чувствовали опасность, исходящую от своры псов войны. Ну да, поэтому наемников и не пускают в город.

— Собирайтесь, вы идёте со мной, — велел я лучникам. Блин, а хотелось быстро верхом домчать.

Гвене выделили лошадь и она старалась держаться поближе ко мне. Сперат от неё шарахался, но молчал.

— Нычка, — подозвал я ветерана. — Отправь человека к Фредерику. Я хочу, чтобы он вышел из города через Военные ворота. Только пусть оставит людей на воротах.

Не хватало еще отметиться грабежами и изнасилованиями в первый день триумфального возвращения.

Когда мы, наконец, двинулись к Университету, я дождался когда все кроме Гвены отстанут и тихо спросил у неё:

— Скажи мне, паж… Что тебе известно о демонах?

Девушка тяжело вздохнула. А потом хитро стрельнула глазками и ответила:

— Давай я приду вечером и всё-всё расскажу?

Предложение с каким-то подвохом, я чувствую это. Впрочем, на ходу все равно толком не расспросить. Я неохотно кивнул.

Университет был все так же заперт и возбужден. Меня никто не вышел встречать из деканов. Но хоть впустили. Со мной прошли только Гвена и Сперат — можно бы было взять еще Нычку, но я оставил его снаружи за главного. Со строгим приказом следить, чтобы наемники не набедокурили.

Нас, вернее меня с сопровождающими, без особых вопросов провели вглубь Университета. Идти пришлось недалеко — пересекли двор, вошли в правое крыло, и первая же дверь в коридоре привела нас в комнату, больше всего напоминавшую аудиторию для лекций. Две трети помещения занимали скамьи, ступенями поднимающиеся кверху, внизу перед ними была кафедра и массивный стол. Доски не было, вместо неё висели листы исписанные крупными буквами. У дверей была охрана из хмурых студентов в кольчугах и с алебардами. Они разве что не впихнули нас внутрь, тут же захлопнув дверь. Внутри тоже были вооруженные студенты. То что это студенты можно было понять по некоторым деталям одежды — своеобразный способ отделить себя от горожан. Возраста студентота была самого разного, все вооружены, в доспехах и с оружием. Всего человек двадцать, сидят на лавках. А на столе тело демона. Я бы мог сказать “со следами вскрытия” но воспоминания Магна мне не позволят. Рогатый был освежеван, как дикий олень. Кожа снята, рядом, в железных клетках, его доспехи, в окованном железом сундуке требуха. То что от него осталось, прибито к столу железными кинжалами. Вокруг суетятся деканы. В этот раз, все боеготовые — в кожаных доспехах, с мечами на поясах. Разве что шлемы сняты.

Фарид деловито пилит демону рог, читая лекцию для внимательно наблюдающих за ним студентам. Ректор Фро что-то колдует над выпотрошенной демонической тушкой. Каас раскладывает внутренности демона по массивным керамически горшкам и посматривает на медный агрегат из шестеренок и дисков с серебряными значками.

Последний декан стоит за кафедрой. Я вижу его в профиль и сразу замечаю фамильное сходство. Это и есть тот самый дурак, который преподает геометрию и историю. Сын Джакоба. Кажется, его зовут Бруно.

Гвена тихо охает и слегка пошатывается. Сперат, как джентльмен, аккуратно поддерживает её. Как очень брезгливый джентльмен, вытянутыми руками, стараясь держаться подальше.

— Сеньор Магн, простите я сейчас очень занят, — щурит на меня один глаз Ректор и отворачивается. Снова заводя заунывный мотив. Мычит сквозь нос, словно тренируясь в монгольском горловом пении.

— Сосредоточьтесь сеньор Фро, вы теряете вибрацию, снова звезда и акация! — кричит Каас Старонот, глядя на свой агрегат.

— Разумеется, все вышесказанное является лишь теоретизированием. Тем не менее, логично будет предположить, что сосредоточение субстанции сущности и эфирной точки отсчета наиболее близко сходятся… Кто продолжит? — невозмутимо говорит хорошо поставленным голосом лектора Фарид. Остановившись, он утер кожанным наручем, расшитым полумесяцами, пот со лба. Осмотрел прячущих глаза студентов и ткнул пилой в седобородого, с пехотным шлемом на коленях. — Свободный слушатель Корил, продолжите вы.

— Эээ… Ну… — вскочил тот, роняя шлем и лихорадочно листая тетрадь в руке.

— Нет, это определенно новый вид! Я не нашел ничего похожего! — гремит густым басом сын Джакоба. Поворачивается к аудитории и трясет над головой здоровенной книгой, окованной железом и с замком на обложке. — Мы просмотрели "Записи о демонах", проштудировали "Новем Меди" и "Демонику", и не нашли ничего, что можно бы было назвать хоть частичным совпадением! Да, согласен, осталась ещё книжонка Шпренгера и Крамена, но я искренне считаю, что это пример постыдной некомпетентности не заслуживает…

— Обычный демон-воин, — пискнула Гвена.

— Баба в Универе?! — зашептались студенты.

Рычать “это мой паж”, я не стал. Впрочем, сын Джакоба хоть и грозно взглянул на Гвену, но возмущаться не стал. А нырнул вниз и достал из-за кафедре еще более могучую книгу. Быстро пролистал её и показал листок с красочным изображением образины. Похоже было на рогатую гориллу на стероидах, только еще пасть полная зубов. Самодовольно потрясая книгой, и не забыв показать рисунок студентам, декан повернул книгу к Гвене и заявил:

— Вот демон-воин, свободный слушатель… ница… Кто пустил женщину в эти стены?! — а нет, до него просто не сразу дошло. Не знаю, что там себе думала Гвена подбирая такой обтягивающий наряд, но если он не обманул даже Бруно... То цель явно была другая.

— Просто истощенный. Похудел, — насупилась Гвена. Капризный у неё характер. Как ни странно, но дотошностью Бруно не уступал отцу. Развернув к себе книгу он начинает читать:

— Так, где же тут было… "Бронзовые печати дающие устойчивость к оружию всякому…" Не то… Ага, вот! “У всякого демона-воина есть оружие демоническое, демоническими чарами околдованное, с силой демонической сокрушающее и плоть, и доспехи…

— Вы что, дубину его забрать забыли? — перебиваю я его. И поясняю, в ответ на недоуменный взгляд. — Такая вот хреновина бронзовая, мне по подбородок, шагах в пятнадцати от него валялась?

Ректор прерывает свои упражнения для связок и подрывается к двери. Я думал он на меня кинулся, но он обогнул меня и высунувшись в дверь заорал:

— Серв! Серв!

— Я тут, — говорит здоровенный детинушка, стоящий прямо рядом с Ректором.

— Мы не все забрали! Там осталась… Сеньор Магн? — Ректор оборачивается ко мне.

— Бронзовая палица, четырехгранная у верха, покрыта узорами такими геометрическими… — начинаю объяснять я, помогая себе руками.

— Давай обратно! Найди обязательно! А потом тащи сюда! И быстро! Как ветер! — кричит Ректор прямо в лицо бедолаге Серву и захлопывает дверь. Потом обращается ко мне:

— Простите сеньор Магн, вы по срочному делу? А то мы, как видите…

План был такой: Вы изучаете палицу демона, и делаете мне таких же, штук десять. Или сто. А я вооружаю ими свою гвардию. Вместо этого я выдавил:

— Я просто хотел спросить, не опасно ли что демон…

— Ах, не верьте крестьянским выдумкам! — машет на меня руками Ректор. — Случаев демонического заражения нет уже как минимум семьдесят лет! Ну, или сорок, если история с городком в Сарде правда.

— Сеньор Магн! — захлопывает книгу Бруно и подходит ко мне. — Скажите, что с моим отцом?

— Вы что не умеете? — тем временем орет на слушателей Фарид.

— Думать, — грустным хором отвечают студенты.

— Правильно! — кричит Фарид. — Первый правильный ответ за все занятие!

— Он мертв, — говорю я и кладу на плечо Бруно руку. — Я искренне вам соболезную. Сеньор Джакоб был очень важным человеком и в моей жизни.

Декан реагирует как нормальный человек. Первый на моей памяти в этом мире. Он отшатывается от меня. Слепо бредет обратно, нашаривает кафедру и опирается на неё.

— Бруно! Нам сейчас некогда! Соберитесь, все потом! — подскакивает к нему Ректор.

— Да, да, простите. К тому же я подозревал… — бормочет Бруно. Глубоко вдыхает и тут же прижимает руки к лицу и начинает рыдать, повалившись на кафедру.

— Фро! Есть вибрация! Гиацинт и луна! Даже две луны! — орет Каас.

Ректор тут же начинает мычать.

— Ну конечно! Горе! Как я не догадался сразу! Нам нужно было горе! — надрывается Каас.

Тут мычание Ректора вдруг меняется. Словно входит в резонанс с чем-то невидимым и становится похожим на гул взлетающего вдалеке реактивного самолета.

— Получается! Слушателям подготовиться! — орет Фарид.

Студенты с лязгом доспехов вскакивают, пряча в сумки тетради и стилусы и доставая лежащие под ногами алебарды и копья.

— Да что тут творится?! — визжит Гвена. Хотя нет, это был Сперат, просто у него голос такой от волнения.

— Как что, — басит Бруно, легко перекрывая весь шум. Он все ещё громко всхлипывает, из глаз катятся слезы. — Демоны являются к нам из другого мира. И исчезают туда же. Значит, есть дверь, с помощью которой они это делают. А если есть дверь, то надо посмотреть, что за ней!

Над телом демона начинают сгущаться магические всполохи. Я, конечно, молодец. Отдал ученым на изучение странную аномалию, сделал доброе дело. Только вот я забыл, что тут за мир, и какие тут должны быть ученые. Я надеваю на голову шлем, который держал под мышкой. Прежде чем как следует ударить себя по лицу ладонью.

— Есть открытие! — орет Каас, стоя над своим агрегатом. — Персик! Слышите! Персик! Персик и земля! Фро, не попадаешь!

— Я уже не веду! Процесс самоподдерживается! Это потрясающе! — орет в ответ Ректор, натягивая на голову бронзовый шлем, очень похожий на шлем греческих гоплитов. — Приготовиться к выходу в демонический мир!

Глава 5. Просто какой-то ад

У Магна явно был талант вляпываться в неприятности. Ладно, технически, последнее время это делаю я, но это я за ним разгребаю. Хотя, взять и вот так, в живую, провалиться в ад, даже ему не светило… Может, это во мне от него в наследство осталось? Тоже нет. На такое даже Магн был не способен. У него максимум брат-психопат и отец-тиран. В буквальном смысле, не домашний, а вообще. Да, вляпаться в адище буквально, а не психологически и социально, это уже по моей части.

В своё оправдание могу сказать, что я ожидал от волшебников открытие нормального, человеческого портала. Такого, какими я привык их видеть в играх или фильмах. Что-то типо двери, только разноцветной. И туда можно войти и выйти. В крайнем случае, отбиваться от того, что из этой двери лезет. И лезть в этот портал я в любом случае не планировал. Но ведь нет же. Больше всего это было похоже на воронку из света, цвета и пространства…

Ладно, если без высокопарности, то мир вокруг как будто в унитаз смыли. И мы понеслись по трубам. Межпространственным. Мельтешило что-то там такое, и длилось это одновременно и всего ничего, и очень долго. Странно выразился. Время текло как будто ты очень хочешь ссать, и одновременно находишься по обе стороны двери туалета. С одной стороны ты терпишь, и секунды тянутся как из жувачки сделанные. А с другой стороны двери ты с облегчением улыбаешься, и секунды весело капают каплями на кафель. И это одновременно. Мда. Зря объяснять взялся, не моё это. Тут как с черной икрой, пробовать надо.

А потом меня в бок ударила земля. К счастью, земля была мягкая.

— Ай, — пискнула “земля”. Пришлось резво вскочить на ноги. Подо мной оказалась Гвена. Она тяжело приподнялась, поправила берет, огляделась. А потом упала обратно на пол, свернувшись калачиком, закрыв лицо руками и заплакав. Я осторожно присел рядом, положил ей руку на плечо и искренне сказал.

— Извини, я не хотел. Сильно больно? — и тут же почувствовал себя глупо. Моя здоровенная туша в доспехах может сделать сильно больно и кому-то покрупнее чем эта девушка. Причем сделать больно я могу легко и непринужденно. Железо же.

— Ты тут не причем, — обескуражила меня Гвена, всхлипнула ещё пару раз и сказала:

— Я не хочу быть здесь! Не хочу возвращаться!

Я огляделся. Мы стояли на чем-то, похожем на красный мрамор. Большая овальная площадка, размером с половину футбольного поля. Вокруг ступенями поднимались неровные выступы, как трибуны, сходились под углами друг к другу складываясь в нечто напоминающее стадион.

Именно напоминающее — если присмотреться, то и “поле” на котором мы находились, и “трибуны” были неровными, естественными. Больше похоже на игру природы создавшую нечто, напоминающее знакомые мне формы. Но вот размеры… Размеры потрясали.

“Трибуны” — каменные ступени высотой по три метра каждая поднимались так высоко вверх, что верхние терялись в красноватом мареве. На каждой ступени стояли демоны. Знакомые мне демоны-воители, с разнообразным оружием и в доспехах. Все — намертво прикованные цепями за шею к вделанным в скалу кольцам. Как же их дохрена. Это всё я окинул взглядом за секунды. Еще на пару секунд залип на небо. Похоже на северное сияние, которое кто-то с помощью нейросетей и фотошопа превратил в анимированный поток из наркотического трипа.

Неожиданно рядом, на земле, вспыхнула круглая печать с письменами. А потом пропала, оставив после себя взвесь пыли и чихающую фигуру. Фигура вышла из облака каменный пыли, увидела нас, выронила из рук стопку белых листов, на удивление сильно похожих на те, которые в ходу в моем мире. Даже формат, похоже, тот же. Это знакомый предмет, меня настолько обескуражил, что я просто стоял и пялился на пачку белых листов бумаги, которую трепал ветер демонического мира.

— Тревога! Нарушите… — завизжал демон, который и выронил бумагу. Выглядел он зашуганным. С одним обломанным рогом в каком-то рванье, морда очень болезненная, как будто у него грипп второй месяц. Он даже закашлялся. А хотя, это уже от арбалетного болта в горло.

Сперат нервно принялся перезаряжать мой охотничий арбалет. Первым среагировал. Боязнь демонов стала проходить?

Вокруг происходило что-то еще — но моим вниманием целиком завладел возвышающийся перед нами трон. Вернее, ВИП-трибуна, выдающаяся вперед и давлеющая над центральной площадкой. Не сильно высокая, сравнительно с “трибунами”. Массивная отвесная скала. А на самом верху, на куске красного полупрозрачного камня, сидит здоровенная тварь. Высотой с трехэтажный дом. Вокруг него тусили всякие твари помельце, но этот хмырь на куске кварца притягивал все внимание, остальных я толком не разглядел. И вот он вдруг поворачивает увенчанную здоровенными витыми рогами башку в нашу сторону. Я нервно сглатываю и оглядываюсь вокруг, пытаясь понять видит ли еще кто-то, что насзаметили.

— Обратите внимание, закон Симеона-Ибн Хальдуна в действии! При перемещении между мирами разумные виды приобретают навыки речи распространенной в месте прибытия поскольку… Кто продолжит?! — слышался голос Фарида. Я выхватил меч и поискал глазами Ректора. Тот обнаружился неподалеку. Ректор ковырялся в здоровенной сумке, вытаскивая оттуда какие-то палки с тряпками, соединял из вместе и одновременно выкрикивал:

— Записи! Кто ведет записи?! Декан Бруно?!

— Я зарисовываю! У меня же не четыре руки! Пьеро, Кабе, достаньте тетради и законспектируйте происходящее! — отозвался сын Дажакоба. На его лице все еще были видны дорожки от слез, но оно стало суровым и сосредоточенным. В руках он держал лист пергамента, хорошо выделанной кожи. Примерился им, словно это был огромный фотоаппарат, замер на секунду с отсутствующим лицом, как аристократ перед сотворением магии. И на листе появился подробный рисунок того, что было за ним. На вид карандашный. Но, как мне показалось, фотографической точности. Доспехи Бруно вспыхнули, и только сейчас я заметил, что каждая кожаная чешуйка на них выполнена в виде крохотного развернутого свитка. Даже шлем на голове состоит из таких чешуек. Бруно свел руки, свиток уменьшился. Отработанным движением, как ковбой свой верный кольт, Бруно прилепил свиточек на свободное место в доспехах, тут же отцепил следующий, который немедленно увеличился в размерах. Бруно развернул его, нацелившись на Ректора.

— Арбалетчики и маги в центр! Остальные ко мне. У кого дрын, встать во второй ряд! — это уже я заорал. Кто-то же должен думать о всяких мелочах, пока остальные открывают человечеству новые горизонты. Например, о безопасности.

На полу валялись деревянные доски от сидений, кафедра, и целиком стол с пришпиленным к нему телом выпотрошенного демона. Похоже, вместе с нами перенеслась половина аудитории. Даже дверь, находившаяся за моей спиной валялась рядом, вместе с кусками стояка.

Тем временем чудище в на ВИП трибуне встало со своего, даже на вид неудобного трона, расправило крылья, ткнуло в нас лапой и раззявило полную клыков пасть:

— НИЧТОЖЕСТВО! ВОТ ТВОЯ ГЛУПОСТЬ И ПРИВЕЛА ТЕБЯ КО МНЕ! — прогрохотал демонический голос. Он гудел и кхекал, как будто старый трактор на низких оборотах двигателя умудрился сложить в слова шумы своего двигателя. Впрочем, отчасти ему помогало что говорил он на языке, приспособленном для человеческого рта хуже, чем для автомобильного двигателя. — ТЕПЕРЬ ТЫ В МОЕЙ ВЛАСТИ! И ТЫ БУДЕШЬ СТРАДАТЬ!

— Бруно?! — заорал Фарид. В одной руке он держал маленькую фляжку, во второй то, что мне в первый момент показалось очень странной волшебной палочкой. Но присмотревшись, я понял, что это отпиленный демонический рог. Фарид показал им на здоровенного, громогласного демона с таким восторгом как будто это был редкий энтомологически любопытный жук, который может улететь. И именно с таким же азартным беспокойством спросил — Зарисовал?!

— Да! — счастливо закричал Бруно через пару секунд.

— ДА, Я ПЕРЕД ТОБОЙ! — прогрохотал голос Ректора. Как в тот раз, во время его представления на свадьбе. По громкости он не сильно уступал демоническому грохоту. Зато звук был чище. А вот с произношением надо работать. Ректор закашлялся, пытаясь произнести звуки демонического языка, но быстро справился и закончил. — НАЗОВИСЬ!

Демон на секунду замер, а потом расхохотался. Звук, как у мотоцикла без глушителя. А потом подхватил прислоненный к камню на котором сидел, очень длинный и тонкий меч, подозрительно красивых пропорций. Меч привлек мое внимание тем, что он был на вид серебряный, резко выбиваясь на фоне унылой, потертой бронзы, характерной для демонов. Ну и выглядел этот демонический меч как-то совсем не по демонически. Слишком изящный, изогнутый, с односторонней заточкой. Демон взял меч, медленно встал, словно красуясь, расправил крылья и взлетел. Ладно, прыгнул. На секунду завис в высшей точке, а потом приземлился. Произошло это быстрее, чем можно подумать. Вот он довольно далеко, секунда и здоровенная тварь, не меньше пяти метров высотой, приземлилась совсем рядом. И он был просто огромный. Даже если я сейчас подволоку к нему стол и встану на него, то моего роста хватит только чтобы ему в мудя подышать. К тому же, на ублюдке была вычурная анатомическая кираса под его размеры, поножи и наручи. Магн оценил защиту как сносную — уязвимы только подмышки, ляжки и бицепсы. Ещё голова слабо прикрыта — неуклюжий бронзовый обруч чуть ниже рогов, весь мятый, с маленьким, желтым камнем посередине.

Вокруг ревели тысячи демонов. Шум, ха-ха, адский. Как будто трибуны на стадионе.

— ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ КТО Я? — прогрохотал демон-переросток и прошелся перед нами, изящно взмахнув серебряным мечом.

— Чуете магию этого места?! — между тем вещал Фарид. — Так, кто там отвечает? Корил! Сотворите нам огнептицу!

Седой бородач оказался стоящим рядом со мной. Явно не в восторге от задания, он замешкался.

— Я ВЛАДЫКА ГОРЯ! СЕЯТЕЛЬ И ЖНЕЦ СТРАДАНИЙ! — грохотал демон, помахивая крыльями. Похоже, он давно готовил эту речь. По довольной роже прямо читалось, что он был рад, что его спросили.

— Быстрее, вы всех задерживаете! — ткнул в студента рогом Фарид.

Корил тяжело вздохнул, зажал свой короткий меч подмышкой левой руки с баклером и сделал жест, как будто бросает что-то. Из его руки вырвалось пламя. Хорошее такое пламя, даже отец бы такого не постыдился. Соткалось в огненную птицу. И птица стремительно понеслась вперед. Демон в этот момент повернулся к Ректору, расправил крылья и зарычал, совсем уж на запредельных басах:

— Я А… — и тут в него врезалась огненная птица и взорвалась, окутав полностью языками пламени. — АГХ, КХ, КХМ! АРГР!

— Отлично! Это доказывает теорию Ибн Хальдуна… — поднял палец Бруно. Но в этот момент раздался оглушительный рев. Похожий на грохот взрыва. Я инстинктивно присел и именно это меня и спасло. Вырвавшийся из огня огромный дымящийся демон, взмахнул своим мечом. Увидев красный всполох магии я откатился в сторону. По нашему строю хлестнуло невидимой гигантской плетью. Разрубило деревянные доски, массивный стол вместе с освеженным демоном, оставило глубокую зарубку на мраморе, как болгаркой пропилили. На меня брызнуло кровью, как будто из ведра плеснули. Неудобно в шлеме, приходится поворачиваться корпусом, если надо в бок посмотреть. Я повернулся, и увидел что бедолагу Корала располовинило. Выглядел он, как помидор попавший под удар тупого топора. Я отвернулся. Удобно в шлеме, чтобы в бок посмотреть, надо целиком поворачиваться. А так и не видно ничего.

— Вперед, — заорал я, взмахнул мечом и бросился вперед. Логично же, надо сократить дистанцию, пока он нас всех так по полу не расплескал. Со всех сторон в здоровенную тварь полетели огненные птицы и здоровенные сосульки. Но теперь демон был настороже — он взмахнул крыльями, как будто закрываясь. А вокруг него вспыхнула сфера, сотканная из геометрических фигур, написанных кровью. Огненные и ледяные снаряды врезались в эту сферу и покрыли её полностью. Последовала долгая секунда, когда колдовской лед вперемешку с колдовским пламенем взрывается и превращается в пар. Кажется, в таком хаосе ничто не может выжить. Но когда пар рассеялся, огромный демон стоял и гнусно лыбился. С таким же успехом можно было бросать горох в стену — я не заметил на коже крыльев никаких отметин. Иммун к магии?

— ПЕРВОЕ, ЧТО НУЖНО ПОМНИТЬ ПРИ БОРЬБЕ С ДЕМОНАМИ, — вещал Ректор откуда-то сверху. Я позволил себе быстрый взгляд в ту сторону. Для этого пришлось изогнуться в пояснице — шлем задирать голову не особо позволял. Над нами, в развевающихся одеждах и с длинными седыми волосами, парил Ректор Фро. И выглядел при этом просто величественно. Конструкция, которую он собирал, оказалась воздушным змеем, и сейчас он парил над нами, вставив ногу в веревочную петлю, свисающую с этого змея. Потоки ветра всколыхнули и воздух вокруг меня, но вокруг Ректора бушевал настоящий ураган. Он взмахнул рукой и рядом со мной появились десятки, если не сотни, копий меня, Сперата, и еще пары студентов. Похоже, никто другой за мной в атаку не пошел. Я тут же нырнул в сторону, чтобы затеряться среди иллюзий. Успев в последний момент нащупать позади себя верного Сперата, и дернуть его в сторону тоже. Вовремя — демонюка махнул своим мечом и там где мы были, в туже секунду камень взорвался каменной крошкой. Сперат вскрикнул. Не глядя я пустил в него целебную волну.

—...ЗАЩИТА ОТ ПРЯМЫХ ВОЗДЕЙСТВИЙ ВСЕХ ВИДОВ, — сквозь вой ветра продолжал вещать Ректор. — ПОЭТОМУ ВАМ МОЖЕТ ПОТРЕБОВАТЬСЯ ИЗОБРЕТАТЕЛЬНОСТЬ И…

Демон оглядел мельтешащие вокруг него копии и топнул копытом. Опа, а у него копыта. Странно. Хотя, крылья тоже человеку анатомически чужды. Как, впрочем и рога. И все равно видно, что этот вишневокожий когда-то был человек.

От удара копыта вокруг разошлась напитанная магией волна, взметнулась пыль. Я приготовился к удару, но меня она миновала, только потрепав одежду. А вот копии исчезли, как будто их выключили. И теперь, прямо перед чудовищным созданием оказался Фарид. Смешной и толстенький, он держал свою маленькую фляжку в опущенной руке, а из нее била тугая струя воды в ноги демона. Струя размеру фляги совсем не соответствовала. Как будто из пожарного крана поливал. Декан ткнул рогом в сторону морды возвышающегося над ним краснокожего гиганта и крикнул:

— Убил моего студента?! Да я тебя за это обоссу! — сказал декан факультетов грёз, водных чар, и чего-то там еще. Причем, на демоническом. И на удивление чисто. Крылатого это проняло.

— ЧТО?! ДА ЭТО Я ТЕБЯ ОБ… — видимо спохватившись, что опускаться до таких оскорблений ему нельзя, демон взмахнул мечом, круша камень и метя в Фарида. Но декана там уже не было — с громким хлопком он исчез. И появился позади своего врага. Направив струю из фляги на крылатую спину. Вода, едва коснувшись демонической кожи, тут же застывала, превращаясь в лед. И этот лед намерзал с чудовищной скоростью, нагромождаясь целыми глыбами. Это нашему нерадушному хозяину не понравилось — он раззявил пасть и дернулся, пытаясь развернуться, уйти из под удара. И тут же выяснилось, что его ноги намертво приморожены к полу толстым слоем льда.

Демон с недоумением посмотрел вниз, дернулся было что-то сделать, но тут на него сверху обрушилась полупрозрачная книга, размером с рояль. И весом как наковальня — от удара рогатую башку прингуло вниз, демон согнулся в поясе, словно нелепо кланяясь. И Фарид тут же забежал сбоку, намораживая на его морду лед. Демон закрылся крылом, не глядя махнул из под него мечом. Алый росчерк едва не задел меня, но Фарида там уже не было. Он опять телепортировался, не уставая поливать демона водой и оскорблениями.

Трибуны бесновались, дикий ор от тысяч адских глоток был такой громкий, что даже думать мешал. Но в этот момент вопли слились в повторяющийся ритмичный крик:

— Убей! Убей! Убей!

— У меня такое ощущение, что местные за нас, — сказал Сперат, выстрелив из арбалета. Он целился демону в лицо, но тот постоянно мотал рожей туда-сюда, поэтому Сперат никак не попадал.

Что-то все при деле, один я торможу. Я тяжело вздохнул и побежал к демону. По широкой дуге, намереваясь зайти ему с тыла. Нормальные герои всегда идут в обход.

Глава 6. Неприятный момент

Сердце билось в грудной клетке, как перепуганный воробей в трехлитровой банке. Даже немного больно. Примерно половиной сознания я кричал себе “Зачем, зачем ты это делаешь?! Развернись в другую сторону и беги, прячься!”, и в то же время, второй половиной сознания, я хладнокровно оценивал свои шансы на то, чтобы нанести гиганту тяжелую рану.

Подрезать сухожилия или вскрыть проходящие близко к коже артерии на шее или ноге у меня не очень получилось и с обычным демоном. С этим вообще вариантов нет, как я подозреваю. Но, по мере совершения обходного маневра, передо мной открывался все более привлекательный вид. Прямо сейчас демон стоял в полусогнутом состоянии, отклячив мускулистую задницу. Одежды он не признавал, половые признаки представляли собой мелкую цель, с поправкой на размеры тела. А что такого? Добро пожаловать в средневековье с рыцарскими правилами. Человек в доспехах уязвим для ударов в подмышки, внутренние стороны суставов, глаза и пах. Раз у здоровяка вся кожа как броня, то варианты сокращаются до жопы. И это не в том смысле, что их много, а в том, что остается еще один. Можно ему еще в глаза ткнуть, но спереди я к нему подбираться больше не буду.

Я взвесил в руке фламберг, посмотрев на его длинное лезвие с многочисленными изгибами. Потом снова на явно весьма уязвимую часть демона. И в моей голове начал зреть весьма коварный план. Кажется, в данной ситуации есть вариант, что называется, "засадить до печенок".

К несчастью для меня, остальные участники событий не ждали своей очереди походить, а действовали, из-за чего обстановка стремительно менялась.

Демон смог ударить своим мечом по своей же ноге. Серебрянное лезвие легко сокрушило лед, в добавок, к моему удивлению, ещё и рассекло половину демонического копыта. Освободив ногу демон взмахнул крыльями, слепо отмахиваясь мечом, топнул копытом — и от него во все стороны полетели осколки льда. Фарид и несколько присоединившихся к нему студентов забегали вокруг и латали колдовскую ледяную глыбу, в которую превращался демон, как взбесившиеся 3D принтеры.

Демон опять накрылся крыльями, прячась за своей антимагической сферой, как черепаха в панцире. Но сидеть так ему не дали — с неба спикировал на своем воздушном змее Ректор, завис как на вертолете, захлестнул концом веревки руку демона с мечом и тут ударил шквал ветра. Я был еще довольно далеко, но даже меня порыв ветра едва не сбил с ног, заставив остановиться и попытаться прижаться к камню.

Ректор все это время не затыкался, постоянно что-то вещая. Вот что значит привычка лекции читать. До меня доходили только обрывки слов. Но в общих чертах я понял, к чему он вел. Да, хитрая магия делает эту вишневую тушку трудно уязвимой для колюще-режущих повреждений. Зато, кожа по прежнему эластичная, а значит её можно, например, согнуть. Или разорвать.

Шквальный ветер Ректор призвал не просто так. Он ударил в его воздушного змея. Резкий рывок явно не простой веревки — и демоническая рука ломается в суставе, выпуская меч. Рожа у демона вмороженна в глыбу льда, поэтому крика почти не слышно, только отдаленный гул. Сам демон дергается, похоже дышать ему тоже было бы не лишним. Я ускоряю ход, торопясь внести и свою лепту. В борьбе с таким зверем потребуется любая помощь, какой-бы нелепой она не была. Выставляю вперед фламберг, намериваясь воткнуть его с разбегу, вложив в удар весь свой вес.

И замечаю, как надрубленное копыто демона бьет по земле. Ему как будто не хватает замаха, но с каждым ударом колдовской лед вокруг развеивается, истончается. Раз, другой и вот, наконец, у демона получается как следует топнуть — от него расходится знакомая антимагическая волна, развеявшая иллюзии Ректор. В этот раз взрывается лёд.

Именно взрывается — огромная глыба льда с практически полностью заключенным в нем демоном, разлетается на мелкие куски, как снежок от пинка.

Не такие уж и мелкие. Я чувствую, как меня бьет в шлем. Сила удара такова, что меня самого сносит, я падаю на спину, смешно задрав ноги. Фламберг улетает куда-то вдаль.

Некоторое время я лежу так, потом с трудом приподнимаюсь на локте. Демон свободен. Он лениво отмахивается крыльями от огненных птиц и колдовских сосулек. Фарида рядом не видно. Зато появляется Каас — от него в сторону демона, оставляя зеленоватый дымный след летит что- то, что не может быть ничем иным, кроме как винной бутылкой. Демон не обращает на странный снаряд внимания. Очень зря. Разбившись о демоническое крыло, бутылка выпускает ядовито-зеленое облачко, которое стремительно начинает разъедать кожу крыла, обнажая кости. Жаль, но облачко быстро развеивается.

Демон орет. Дико, страшно. Но не от боли. От ярости. Выглядит он хреново — одна рука висит сломанная, на одну ногу хромает, еще и дыра в крыле. Он медленно обводит взглядом мечущихся вокруг него людей. И его налитые кровью глаза останавливается на мне.

— ЖАЛКАЯ ПОПЫТКА! А ТЕПЕРЬ Я УБЬЮ ТЕБЯ И ТВОИХ ЖАЛКИХ СМЕРТНЫХ! — орет он.

Я в недоумении. Слушай, рогатый, я тут вообще случайно.

— Лечись! Лечись! — кричит кто-то рядом. И трясет. А я чувствую, что очень устал и, в общем, на полу не так уж и плохо. Даже удобно. Я перевожу взгляд в сторону и вижу, что меня трясет Гвена. Рожица у неё смешная, когда она испуганная. Что она там хочет? А, понял.

Я заглядываю в себя и вызываю то странное, щекочущее чувство, которым я восстанавливал силы на свадьбе и снимал болевые симптомы после воскрешения. Получается не сразу, но когда получается... Меня буквально затапливает раскаленная магма. Но она не сжигает, а наполняет энергией. Как будто мне внутривенно энергетика бахнули, причём налили как в бутылочку, до бровей. Я даже услышал металлический звук, типа “дзинг”.

Прилив сил и энергии буквально подбросил меня с пола. Сердце подпрыгнуло и бросилось вперед в бешенной скачке куража. Я почувствовал, как улыбаюсь. Я подобрался, наклонился вперед, исподлобья (насколько позволял шлем) разглядывая демона без всякого страха, а скорее с чисто кулинарным интересом. Что из этой туши можно сделать? Отбивную? Или вернуться к варианту "курочки гриль"?

— Вся магия в рогах! В рогах, слышишь?! — орала мне в шлем Гвена, немного раздражая. Да слышу я. Что? В рогах? — Схвати его за рога, и полечи! Как меня тогда! Понял! Пусти ему через рога целебную магию!

Я кивнул. Так, теперь у меня есть план. Однако демон тоже не стоял как статист в плохом кино. Улучшив момент, когда от него отстали, он окружил себя сферой защиты, под прикрытием которой развернул крылья и окутался явно не подходящим ему золотистым светом. Сломанная рука с хрустом встала на место. Поврежденное крыло стремительно восстановилось, от страшной раны от кислоты осталось только чуть более светлое пятно.

— Венец! Он восстанавливается с помощью Венца! Вон та штука на его голове! Сначала сними с него Венец! — затараторила Гвена и с неожиданной силой подтолкнула меня вперед. Но я и так уже был готов сорваться, поэтому с удовольствием добавил скорости, сразу же перейдя на бег.

Демон бросился ко мне, по дороге его обожгло огнем, толкнуло в сторону ледяным снарядом — но он не обращал внимание, только походя, небрежно, попытался смахнуть меня крылом, словно шел не ко мне, а мимо. Я поднырнул под крыло, прокатившись на наколенниках, ушел от удара огромного кулака. Схватился за витые бронзовые наручи и вздернул себя вверх. И оказался на одном уровне со злобной красной рожей. В последний момент успев ухватиться левой рукой за витой черный рог.

Вообще, с самого начала нашего знакомства демон-переросток двигался не так, чтобы очень уж быстро. Даже с поправкой на размер. Как немного сонный слон. Но сейчас было ощущение, что он прям подтормаживает. А моё тело напротив, налилось упругой, веселой силой, и казалось, будто ничего не весит. Нет, доспехи штука удобная и Магн человек подготовленный. В доспехах на коня вскочить или по штурмовой лестнице подняться, ему раз плюнуть. Хоть они и весят киллограм двадцать. Но чтобы вот так, с разбегу на четырехметровую высоту запрыгнуть? Как-то даже неожиданно получилось.

Демон заорал и оскалился, замотал башкой и схватил меня руками. Лапища огромные, чувствую себя как повисшая на носу овчарки чихуахуашка. Я тоже заорал, но не услышал себя — от вопля демона я, похоже, оглох. Однако, и о деле за всей этой возней я не забывал — правой рукой ухватился за бронзовый обруч с камнем и потянул на себя. Бронза неожиданно поддалась под моими руками, растягиваясь, как пластелин.

Демон резко наклонился, прижал меня к полу, и уперся в меня сразу двумя своими руками, вырывая из моей хватки свою голову.

Левая рука созкользнула с рога демона, но я успел перехватить ей растянувшееся бронзовый Венец, теперь больше похожий на овал. От рывка сильно деформированный Венец соскочил со своего места, зацепившись за демонические рога.

Я почувствовал, как под пальцами демона у меня со стоном рвущегося металла расходится кираса. Удивился, что почти не чувствую боли. Зато я почувствовал, что под напором такой адской силы, мои пальцы разжимаются. Вот тут я некрасиво заматерился на русском. От досады. Сразу стало легче. И тогда я пустил лечащую волну через Венец. Теоретически, бронза проводит магию. В отличии от железа или серебра, которые было надежным “изолятором”. Поэтому в Древней Империи и делали артефакты из бронзы. Но чтобы вот так, через бронзовую хрень, пустить лечащую магию… В успехе я был не уверен, но ничего другого не оставалось. Заразился тягой к дурным экспериментам от университетских, не иначе.

Мои руки засветились так ярко, что это было видно даже через кожаные рукавицы. Демон дернулся, засуетился, забарабанил мне в шлем кулаками, сминая металл, схватился за мою руку — но было уже поздно. Я видел как золотой свет распространяется дальше. Ярко, как фара дальнего света, засиял камень в Венце, вспыхнула золотым светом бронза оправы, а потом и по рогам пошли завитки золотого сияния. Почти сразу же покрыв демона целиком. Он как будто потрескался, и из каждой трещинки сияло солнце.

Демон некрасиво завизжал, дернулся, и взорвался. Ладно, взорвался, это громко сказано. Он, скорее, расползся в разные стороны. Как будто в пустую пластиковую форму вдруг резко залили камаз кровавой каши, и пластик не выдержал давления, разорвавшись на части. И посреди всего этого, оказался я. Пришлось некоторое время барахтаться, пока я наконец не встал на ноги и не побрел в сторону, фактически по пояс в кровище и дермище. Забавно, но воняло железом и чем-то медицинским. Брести пришлось долго — из демона вылилось явно в разы больше, чем могло в нем поместиться.

Но Венец я не выпустил. Так же, как верхнюю часть демонической башки с рогами, которая за него зацепилась. А потом вокруг раздался мелодичный перезвон. Я обрадовался, что не оглох и заозирался, ища источник звука. И он быстро обнаружился — по всем “трибунам” с металлическим звоном лопались ошейники, освобождая демонов ряд за рядом. Было на удивление тихо — демоны недоуменно пялились на нас, на гору кровавого фарша по которой брел я, недоверчиво смотрели на падающие с них цепи и, похоже, впервые с момента начала нашей битвы с их предводителем — а никем другим этот гигант быть просто не мог — перестали орать. Я на секунду было поверил, что сейчас они преклонят колени и признают меня своим повелителем. Увы, но нет. Рогатые ублюдки злобно заорали. Замахали дубинками и топорами. Волны воплей снова начали складываться в слова. “Убить их! Убить их!”. Но выполнять свой собственный призыв демоны-воины не торопились, по прежнему толпясь на своих местах. В общем, повели себя как черти. Я ж честно их авторитета один на один завалил! Ну, почти. но и он, знаете ли, не в моей весовой категории.

Я наконец добрел до относительно сухой земли. Сверху опустился Ректор и сказал нормальным голосом.

— Сеньор Магн, простите мне мою бестактность, но я отложу заслуженные поздравления на потом, сейчас нет времени. Скорее, хватайтесь, — он протянул мне конец веревки. — Кажется декан Каас разобрался, как нам вернутся обратно в Университет. И мне потребуется ваша помощь. Немедленно.

Я вздохнул. С усилием смял венец в более компактную загогулину и засунул её в дыру в кирасе, и схватился за веревку. И тут же взмыл в воздух. Вот это был самый неприятный момент сегодняшнего дня. Сердце дернулось и замерло, захолодев. Я снова некрасиво выматерился на русском.

Оказывается, я боюсь высоты! Или, может, у меня нет доверия к сомнительным аттракционам без страховки, управляемым любителем дьявольски опасных экспериментов.

— "Абиля" ваш победный клич? Никогда такого не слышал. Кажется что-то похожее есть у горцев, — Ректор, разумеется, не на секунду не затыкался.

— К.. Куда? — попытался крикнуть я. Но вой ветра и постоянная тряска мне не дали этого сделать. Не как не получалось выговорить "ты меня несешь". Но Ректор проявил неожиданную проницательность.

— Видите вон тот камень, на котором сидел наш неожиданный противник? Декан Каас утверждает, что это артефакт, с помощью которого можно вернуться в наш мир. Я не вполне понимаю его доводы, но в данный момент, как ни прискорбно, приходится отложить рассмотрения методологии на потом. Увы, я не могу перенести всю экспедицию к камню, зато камень, несомненно, можно столкнуть вниз, к экспедиции. Я заметил, ваши лечащие чары чрезвычайно эффективны в этом мире. Поэтому надеюсь что у вас хватит сил...

Подо мной, наконец, мелькнул каменный выступ. Не думая, я разжал руку и упал на такой твердый и такой родной каменный пол. Перекатился пару раз, вскочило на ноги. Проверил, не вывалился ли Венец. И уставился на каменюку, служившую троном жертве лекарского произвола.

Глава 7. В жизни нет оваций

Задача сдвинуть немаленький полупрозрачный камень со своего места, показалась мне не самой выполнимой. Спорить было некогда, поэтому уцепившись за веревочную петлю я взмыл вверх. К счастью, попав наверх, я обнаружил, что этот “трон” какой-то импровизированный. Булыжник, на котором сидел демон-переросток валялся как-то неряшливо и был подперт черепами, на вид человеческими, и кусками камня. Чтобы не укатился. Надо ли говорить, что я увидел в этом возможность?

Свита, которую я заметил в начале вокруг демона, столь неосмотрительно решившего с нами пообщаться поближе — с демонической скоростью улепетывала. Некоторые, с крыльями, улетали. Остальные бежали в темный зев тоннеля, ведущий внутрь скалы прямо от тронного места. Рядом с троном остались лежать только разомкнувшиеся ошейники и цепи.

Выбив ногой пару черепов, я раскачал камень и покатил его к краю. В последний момент Ректор, слишком интеллигентный для простого физического труда, крикнул:

— Постойте, сеньор Магн! Боюсь, он разобьется!

Быстрее надо говорить. Сделать я ничего не успел, и каменюка полетела вниз, поблескивая внутри себя отраженным от демонического неба разноцветным светом. Красиво, я прямо аж залип.

Впрочем, летела каменюка не так, чтобы прям быстро. Кажись тут ускорение свободного падения меньше привычного мне. Мне даже стало казаться ,что прыгни я вслед за камнем, то нагоню его. Наконец встреча с полом состоялась. Удар о каменный пол был знатный. Куски прозрачного кварца отскочили в сторону, но по большому счету, каменюка не пострадала. К ней немедленно прижался Каас и начал что-то там делать, противоестественное, раздавая указания студентам и заставляя их в этом участвовать.

Воспользовавшись моментом, я осмотрелся. Освобожденные демоны на многочисленных трибунах… Начали драться между собой. Не все. Даже больше того, некоторые. Большинство как будто и не заметили спавших оков, максимум просто отойдя от них на пару шагов. Правда, были и те, кто явно горел желанием поквитаться с убийцами своего предводителя. Они петушились как обезьяны, разве что зад не показывали… А нет, вон тот показал. Спасало то, что настроенных агрессивно пока было меньшинство. Демонам явно не хватало руководящей и направляющей силы.

Но даже меньшинство от множества — может оказаться слишком многим. Потихоньку, по два, по три, демоны спрыгивали с трибун все ниже и ниже, объединялись с парой таких же, и спрыгивали ещё ниже. Подбираясь все ближе к нам и накапливаясь.

Уже сейчас на краю поля, немного нерешительно топталось десятка полтора демонов-воинов и еще пара десятков торопились спрыгнуть на камни арены рядом с ними.

— Быстрее, хватайтесь, мой сеньор! — отвлек меня Ректор. Я уцепился за веревку в последний момент, и уже через минуту был внизу. В этот раз Ректор явно сачковал со своим магоподдувом, я как с газеткой над головой вниз прыгнул.

Ладно, не настолько плохо. Но все же, приземление было жестковатое.

— Это мой полнейший триумф! — завопил Каас, увидев рядом Ректора. — Мои теории верны а расчеты безупречны!

— Никогда в вас не сомневался, декан Старонот, — кивнул Ректор. — Однако, уточните, про что вы говорите сейчас?

— Про это! — заорал Каас и ткнул в свой громоздкий аппарат. — Видите?

— Так, так… Правильно ли я понимаю? — Ректор склонился над шестеренками с астрологическими знаками. — И в самом деле, потрясающе! Сеньор Фарид вы видели?

— Дайте мне третью кварту, и добавьте немного…

Внезапно рядом открылся портал. Вменяемый такой. Дыра в пространстве, с неровными краями. За дырой толпились перепуганные пузатые демоны с листами в папках.

— Нет! — испуганно пискнула рядом со мной Гвена. — Это проход к Повелителю Отчаяния! Подержи!

Она сунула мне в руки Сперата. Сперат явно был ранен — весь скособоченный, рука прижата к боку. Я, уже почти на автомате, кинул в него немного лечащей энергии. К моему удивлению, во мне осталось для этого достаточно магии. Тем временем Гвена, протиснувшись мимо студентов к камню, стукнула по нему кулаком и тут же отскочила. Кажется, этого никто не заметил — студенты, вытянув одну руку и прикрыв глаза тянули веленную им Каасом “третью кварту”, чтобы это не значило, деканы с интересом пялились на пузатых демонов в портале.

Камень начал светиться изнутри, портал схлопнулся, зато вокруг нас начала раскручиваться знакомая воронка. Только тут я заметил, что в руках у Сперата рога и меч демона. Нет, определенно он заслужил стать оруженосцем.

— Это ж демоническое оружие? — на всякий случай уточнил я.

— На вид, нет, — ответил Сперат и показал мне меч. И действительно, меч был совершенно точно не бронзовый и выглядел явно чужеродно. Меч больше всего походил на двуручную саблю. Никто, из известных Магну народов, ничем похожим в бою не пользовался.

В этот момент нас опять “смыло” в портал.

Хотел бы я сказать, что во второй раз было полегче, или хотя бы привычнее… Но нет. Было ещё хуже. Зато, когда перенос состоялся и я обнаружил себя в Университете, это обрадовало меня, как будто я в лотерею выиграл.

И первое, что я сделал — поспешил убраться из Университета. Вернувшись в поместье, я провел в кузнице около двух часов, пока наш кузнец с помощниками и используя весь свой арсенал инструментов, снимал с меня шлем и кирасу. Они оказались настолько изувеченные что их надо было разгибать.

Невзирая на то, что буквально по мне стучали деревянными киянками и скрипели зажатой клещами сталью, я умудрился уснуть. И не проснулся, даже после того, как меня освободили от брони и отнесли в комнаты отца.

Я проспал всю ночь. Видать, накопилась усталость. Все это время наемники, уважаемые люди города и прочие опасные твари пытались ко мне прорваться по каким-то очень важным делам.

Сперат, с бледным как мел лицом (бок у него так и не прошел, а не спал он столько же, сколько и я) встречал их еще внизу и говорил:

— Сеньор Магн, всегда впадает в плохое настроение, если его разбудить против воли. Вы уверены, что ваше дело настолько срочное?

Казалось бы, такая незамысловатая фраза отправила и Фредерика с его людьми обратно за город, хотя он хотел остаться внутри стен. И отодвинула аудиенцию богатейших купцов города. И даже педантичный Вокула принесший мне подробный отчет о моих богатствах, и тот решил отложить наш разговор до завтра.

Это, разумеется, было просто вопиющий непрофессионализм Особенно с моей стороны. Как ни крути, я уснул на рабочем месте. Но и со стороны остальных делегации от купцов тоже имело смысл настоять. Это же важно ,выказать лояльность и добиться подтверждения своих прав.

И в тоже время, то что меня не стали будить, говорило одну очень важную вещь. Мое положение в городе, внезапно, стало достаточно прочным. Настолько, что любые дела могли подождать до завтра.

Я отбил город, уничтожил врагов, вернул все свое, занял место отца буквально придавив окружающих своим авторитетом. И все эти замечательные достижения отмечены не сложными церемониями, не аплодирующими стоя красиво одетыми людьми, и даже не застольем. А банальной возможностью выспаться.

В прошлой жизни мне для этого было достаточно просто дождаться выходных.

Глава 8. Проблемы богатых людей

Густой, сочный и сладкий аромат персиков плыл по саду. Запах был таким насыщенным, что я чувствовал легкое, приятное опьянение. А может, с этим мне помогало местное вино. Теплый воздух, все еще влажный после недавнего легкого дождя, был комфортный, как в дорогом пентхаусе с хорошо настроенными климатическими алгоритмами.

Я сидел в персиковом саду своего покойного дяди. Как ни крути, я ведь и его наследник, раз он не сподобился завести детей, поэтому расположенное по соседству поместье я намеревался рачительно прибрать к рукам и сделать частью своей территории. Сравнительно скромные постройки меня не заинтересовали. Их надо было сносить и перестраивать. Но пока я начал с того, что снес часть забора между земельными участками и построил беседку.

Беседка, с несвойственной местным пирамидальной крышей, больше напоминала что-то восточное. Настил из неровных, но очень тщательно подогнанных друг к другу досок и разбросанные по полу похожие на тюки кресла-подушки.

Да, это было моё нововведение для местной архитектуры и дизайна. И сама беседка, и кресла-подушки. Если уж ты стал попаданцем, то от прогрессорства не отвертеться, не так ли. Я решил начать с самого важного. Шашлыков и холодного пива. Как сделать холодильник, я пока ещё не до конца придумал. А вот место под шашлыки я уже организовал. Сегодня я впервые выбрался в персиковый сад, чтобы немного порелаксировать.

Климат тут волшебный, сидеть в каменных стенах, в духоте, было бы преступлением. А тут, на природе, находиться было одно удовольствие.

Сперат тренькал на своей лютне. Работал вместо радио. Его лютня немного пострадала от подземных вод, вздулся лак. И Сперат, внезапно, проявил свою слабость — он расплакался. К счастью, расклеился он как раз во время похорон, поэтому к проявлению его слабости отнеслись с пониманием. Я клятвенно пообещал Сперату, что мы починим его инструмент, если даже для этого мне придется пригласить в Караэн мастеров и открыть тут мастерскую музыкальных инструментов. Как будто взял побочный квест для спутника. Я серьезно намеревался выполнить это обещание, но для начала мне надо было как следует влезть в дела отца. Прям с ногами.

После похорон, которые тут тоже проходят на третий день, еще пару дней я посвятил официальным и неофициальным ритуалам вступления в наследство. Я представился духам предков в семейной часовне, мне представили городской совет, меня избрали главой Собрания Благородных Семей Караэна. Даже трудно сказать, что из этого было большей формальностью.

Ненавязчивая мелодия Сперата органично дополнялась тихим шорохом жесткой кожи, скользящей по металлу. Это сидевшая в уголке Гвена полировала трофейный меч. Предубеждение против демонического оружия никуда не делось — в руки его, кроме Гвены, никто не брал. А она носила это здоровенную, выше неё, оглоблю, даже не скрываясь. На правах моего пажа. Сперат был официально произведен в оруженосцы, так что у меня была вакансия.

Надо сказать, что хорошенькая мордочка Гвены вряд ли хоть кого-то обманула, но как я и говорил — вслух подозревать моего пажа в отсутствии яиц никто не решился.

Как выяснилось, брать демоническое оружие в руки остерегались не столько из красочных суеверий, сколько из унылой практики. Наложенные на демоническое оружие чары срабатывали против любого, кто возьмет оружие. И могли оставить неосторожного человека без руки, а то и вовсе убить. “Защита от чужака”, — объяснила Гвена, в ответ на мои вопросы. А когда я спросил, почему Сперат схватился за эту двуручную саблю и до сих пор может бренчать на лютне, Гвена ответила коротко: “Этот меч другой”. Суккубу я так нормально и не допросил — не могу сказать, что она прямо вот избегала разговоров со мной… Скорее меня постоянно отвлекали, дни были наполнены бессмысленными формальностями и формальными сознательностями, которые тянулись до позднего вечера и мне с Гвеной, зачастую, удавалось переброситься всего парой фраз за день.

Иронично, что люди рвутся к власти в первую очередь желая никому не подчиняться. Ожидая возможности для личной свободы. Но само обладание властью накладывает неожиданные ограничения. Удивительно, насколько же много свободы теряет человек, обретая власть. Я буквально перестал оставаться один. И, с удивлением, обнаружил, что уже не принадлежу себе, хоть и обладаю властью над другими. Вот например сегодня у меня впервые было полдня , не занятые встречами. Я, конечно, мог бы кого-то казнить, пользуясь этим перерывом. Но мне не хотелось. Зато я наконец добрался до бухгалтерии. Нет, считать деньги это приятно, но это все равно обязанность. Вот и сейчас, побеседовать с Гвеной про её сюрпризы никак не получается. Чуть поодаль парнишка, отобранный мной для этой роли, колдовал над шашлыком у импровизированного мангала, сложенного из камней. Помимо него терлись еще четверо — подливать вино, таскать тарелки. Кроме них был неизменный Вокула который прилип ко мне, как банный лист к спине. А еще вокруг меня было раскидано с полсотни бухгалтерских свитков и сновало трое писцов, подавая мне нужное по запросу.

Ну, что сказать. Считай один в сад выбрался, газетку почитать.

Хотя, сегодня утром, выйдя на тренировочное поле, я застал одну Гвену. Стояла и махала демоническим мечом, между прочим, моим трофеем, думая, что её никто не видит. Нет, она даже не пыталась научиться фехтованию. Гвена явно пыталась повторить трюк с бесконтактной рубкой. Пока, похоже, у неё ничего не получалось. Но поговорить не успел — уже через минуту вокруг суетились слуги, появился Сперат, пришел Леон с докладом о ситуации в городе. Мои наемники успели набедокурить, правда пока возмущаться слишком громко в городе никто возмущаться не смел. Фредерика я услал из под стен, с мутной задачей патрулировать дороги вокруг города. Чтобы не разлагались и сохраняли дисциплину. А за лучниками и остальными наемниками, требовалось приглядывать. Этим и занимался Леон, отчитываясь мне по утрам. Пока наемники пили дешевое пиво и устраивали поножовщину между собой — что всех вполне устраивало.

Я едва успел сделать комплекс упражнений на полчасика, помахать фламбергом, который пока не было чем заменить и даже начать тренировочный спарринг со Сператом — тот был слишком плох в фехтовании для моего спарринг партнера, но никого другого под рукой не оказалась — а у дверей в Большую гостиную уже выстроилась немаленькая очередь. Начиная с экономки, которая высыпала на меня ворох домашних проблем, заканчивая прибывшего от Городского совета представителя, жаждущего видеть меня на очередном “очень важном”, то есть абсолютно бессмысленном, городском мероприятии. Были арендаторы с земель принадлежащих мне, родственники убитых заговорщиков и погибших лоялистов боящиеся потерять земли, просто просители.

Когда у тебя есть деньги, многое становится легче. Можно просто заплатить, чтобы решили твои проблемы. Увы, я был слишком бедным в прошлой жизни и не умел пользоваться преимуществами своего положения.

Например, в разгар подготовки похорон моего отца и остальных, я вспомнил о погибших в поместье стражниках и слугах.

Они лежали крыле для слуг. Естественно я тут же озаботился и их погребением. По традиции этим должны были заниматься их семьи но…

Как я уже говорил, похоронить человека в этом мире — это не просто грустно, это еще и токсично.

Способов отправить умершего в последний путь было аж три. Способ для ВИП персон — сжечь. Красиво, надежно, дорого. Так поступили с телами моей семьи и приближенных. К счастью, дрова были запасены, а то цены на них взлетели втрое. Удачно, что отец планировал зажарить пару быков на свадьбе. Ну, в общем, почти хватило чтобы сжечь четыре человеческих тела. Тут вообще беда с дровами, а чтобы нормально сжечь человеческое тело, дров надо неожиданно много. Сжигание только для Регентства была ВИП услуга. Во всех остальных странах это была, скорее, обычная практика.

Способ второй, высокоморальный. Сдать тело жрецам. В храме тело рубят на куски и скармливают животным. Иногда просто оставляют падальщикам, иногда “священным животным”, которые содержатся в храме. Тут зависит от культа. Кости еще несколько недель должны прожариться на солнце. После чего останки считаются обезвреженными и их можно даже закопать. Теоретически. Разумеется, это тоже стоит денег, но выходит сильно дешевле чем телега дров.

И способ третий, бюджетный. Порубить труп на куски и выбросить в реку. Очень знакомо мне по прошлой жизни. Я знаю целый город, в котором сильны такие традиции. Уж нет ли связи между нашими мирами? Ладно шутки в стороны. Суть в том, что нежить, по неясным причинам, нейтрализуется текущей водой. Поэтому кости на дне реки “деактивированы”. Разумеется, этот способ хорош всем, кроме нескольких деталей — если тело, или куски тел, вынесет на берег ниже по течению, или река обмелеет, или кости окажутся в омуте со стоячей водой, то будут проблемы. Но, как правило, проблемы будут минимум лет через пять, поэтому последний способ утилизации трупов пользуется неизменной популярностью. Именно с его помощью добрые граждане Караэна под руководством Городского совета и планировали избавиться от полутора сотен тел сторонников Гонората. Или, как их теперь называли, “разбойников”.

Меня удивило, что при таком количестве жертв с их стороны, мы потеряли всего двух конных латников и нескольких оруженосцев и пажей. Но Фредерик на мой удивленный взгляд, когда он докладывал о потерях, фыркнул:

— Крестьянин может поранится, кося траву. Так же и рыцарь, когда косит крестьян. Если бы не демон, мы бы не потеряли ни одного воина.

“Воинами” он называл строго латников. Всех остальных, строго “людьми с оружием”. И, поприсутвовав на его работе лично, я начинал понимать, почему феодализм просуществовал чуть ли не тысячу лет. Если без всякой магии, мужик в доспехах, посвятивший годы тренировкам, буквально ультимативная сила, которой невозможно ничего противопоставить если ты нормальный, рабочий человек с личной жизнью. Это как против команды чемпиона по боям без правил в ринг выйти. Максимум, кровью своей его можно забрызгать. Тем сильнее множилось моёудивление, что кто-то все же попытался бросить мне вызов. Но моё удивление оставалось подвешенном в пустоте — все просто не понимали моих вопросов.

Просто “лихие, злые люди”. Разбойники. Как будто это монстры в компьютерной игре, сами заспавнились. Выяснить социальные и психологические причины пусть и не большой, но отчаянной поддержки Гонората сам я не смог и оттого всерьез задумался о том, что у меня надо как можно быстрее закрывать вакансию на должность частного особиста. Который бы мог выгрызать измену и прояснять всякое мутное.

Вообще местные, на мой, избалованный взгляд ко многому относились с излишним похуиспокойствием. Может у них поэтому тут такая дичь и твориться?

Серьезно, сбрасывать в судоходный канал полторы сотни трупов, которые потенциально могут вернутся всякими мерзкими “жующими мертвецами”, “мстительными духами” а то еще чем и пострашнее? И это тот самый канал, который делает Караэн торговым узлом? Это же как сливать в реку токсичные отходы...

Ладно, зря я на местных бочку катил. Нормальные тут люди. Такие же, как в моем мире.

Разумеется, все всё понимали, но все молчали, потому что никто не хотел платить. И тогда я заплатил девяти крупнейшим храмам Караэна по тридцать дукатов, чтобы они прибрались. Вокула так удивился, когда я заявил об этом, что даже отругать меня забыл.

Зато простым горожанам мой поступок очень понравился.

Я глянул на Вокулу. Со своим новым казначеем я проводил времени больше, чем муж с женой в моем мире. Там же обоим на работу надо ходить. А тут не надо. Вот и сейчас он рядом. Потея в толстом черном шерстяном камзоле, Вокула стоял в легком полупоклоне и тихо вещал:

— Пьяго Тук вчера во всеуслышание объявил, что он дружит с вами. Это может не значить ничего. А может, он задумал упрочить свои позиции в городе и заручается поддержкой сомневающихся. Также, как я слышал, вы обещали бурлакам вход и ночлег за стенами города. Они вчера требовали этого, но их не пустила стража и пришедшие к воротам люди Бруно Костолома. Это глава гильдии пивоваров и он на днях прислал десять бочек отличного пива. На словах от него просили передать, что он был бы рад с вами увидеться. Все они борются за ваше внимание, мой сеньор. Вам следует взвесить и обдумать, кому отказать, а кого не заметить.

Я слушал его вполуха. Вот уже второй день, как Вокула взял меня в плотную осаду, намереваясь втянуть в свои хитрые махинации с четверкой самых влиятельных людей города. Я не проявлял интереса. Он не проявлял раздражения, но не оставлял попыток. У меня уже была пара возможностей убедиться — Вокула и в самом деле легко разгадывал скрытые мотивы людей и мог подтолкнуть их в нужном ему направлении. И, хоть он и понимал людей возможно лучше, чем я, в тоже время он странным образом не видел очевидное.

Если чем-то можно манипулировать, этим нельзя управлять.

Пусть он играет с этими пауками в банке, если ему интересно. У меня сейчас есть дела поважнее. Этим я, кстати и занимался.

Деньги. Денежки. Деньжата. Нет ничего приятнее, чем считать деньги. Особенно свои, особенно если их много.

А я был богат. Неприлично богат. Неописуемо. К счастью, мое богатство все ещё поддавалось арифметическому выражению. На данный момент я стоил примерно полмиллиона и пятьдесят тысяч дукатов. Это много. Фактически, мне принадлежала половина долины Караэна. Впрочем, это я образно. Земли в моей собственности было не так много. От силы пятая часть от пахотных земель Караэна. Зато было много мельниц, маслобойни, у меня даже был обнесенный каменный стеной участок строевого леса. Охраняемый лесником, с дичью для охоты внутри. Этакий заповедник посередине крестьянских полей и грядок.

Когда я узнал о этих цифрах в первый раз, первое что мне пришло в голову — пятьдесят тысяч за принцессу и в самом деле не дорого. И это странно. И тогда я сделал первые три нововведения. Я провел пару часов с портным, присланным Туком, набросал ему свои пожелания как устно, так и нарисовав. Идея с карманами оказалась слишком уж революционной и пока не смогла пробиться в сумрачное средневековое сознание, но я смог добиться чтобы мне сшили нечто похожее на нормальные брюки и рубаху. Пока без карманов. Пришлось обойтись сумкой на поясе, но я уже готовился ко второму раунду с портным.

Потом я потратил полчаса на плотников — и вот они быстро ухватили суть и всего за полдня сколотили вполне сносную летнюю беседку.

И только потом я, уже вооруженный опытом, подступил к Вокуле и заставил его привести отчет по моим финансам в более удобоваримый вид. Даже расчертил таблицу. На это потребуется время, но никто не мешал мне разбирать бумаги пока писари корпеют над моими капризами.

Приходно-расходные книги велись довольно вольно. Единственное, что можно было посчитать точно — это монеты в сокровищнице. Двадцать две тысячи золотых дукатов, и еще двадцать шесть тысяч дукатов серебром. Если принять, что в каждом дукате двадцать сольдо, то это пятьсот двадцать тысяч серебряных монет. Около ста килограмм золота и двух тонн серебром. Когда я стоял в сокровищнице, смотрел на аккуратные сундучки с монетами, внушительные сундуки с серебром и массивные деревянные полки заставленные золотыми и серебряными предметами роскоши, я чувствовал себя Скруджем Макдаком. Если бы местные изобрели ванну, я бы попытался принять душ из золотых монет.

Четыреста тысяч золотых моего состояния — земли. Вернее, даже, имения. Поля, мельницы, выпасы. Иногда с господским домом, иногда без. И люди, живущие на них. Это были не крепостные, конечно же. Арендаторы. И эта была львиная часть моей собственности. Которая приносила мизерный доход. Около восьми сотен дукатов в год.

И вот тут я с разбегу столкнулся с реальностью средневековья. Зачем нужны деньги? Чтобы что-нибудь купить, очевидно же. А что нужно купить крестьянину? Практически, ничего. Община обеспечивает себя полностью. Изредка, возможно, даже не каждые несколько лет, можно докупить инструмент. Топоры или серпы, например. Еще реже бывает нужно купить что-то дорогое. Например, услуги лозоходца для поиска места под новый колодец или рыцаря для зачистки опасного места от всякой хтони. Все остальное — от еды и выпивки, до одежды и мебели — крестьяне делают для себя сами. Им почти не нужны деньги.

Деньги нужны городским мастеровым, но и за красивый кувшин и за хороший топор, в принципе, можно расплатиться несколькими рулонами домотканого сукна, тюками шерсти или тушей барана. Действительно, по настоящему, деньги нужны купцам. И аристократам.

Оружие слишком дорого. Самый простой щит стоит корову, копье которое я и в руки не возьму, даже дороже коровы. И, если мастер-оружейник по совместительству не мясной магнат, он предпочтет взять их стоимость серебром или золотом. Потому что так ему будет удобнее. Тоже самое и с предметами роскоши. Вот и выходит, что атрибуты аристократов, сталь и бархат, стоят денег. Купцы оперирует золотом и серебром, потому что это удобнее, чем менять десятки телег одного товара на целую баржу другого.

И мир денег, почти никак не пересекается с миром подавляющего большинства крестьян.

В городе мне принадлежало два склада у Портовых ворот, я имел право взимать аренду с одного из шести причалов. Вся эта “коммерческая недвижимость” оценивалась моими писцами в 20 000 дукатов и приносила в год от тысячи, до полутора тысяч. Больше, чем все остальное. Были еще мелкие источники дохода. Например, семья Итвис могла привозить и увозить из Караэна сыр и шерсть без пошлин. Это делало возможным сделки с заинтересованными купцами, но там доход был непостоянным.

Но самым главным способом достать деньги у нашей семьи, была… Торговля. Разумеется, у моего отца была слишком хорошая репутация, чтобы он опустился до такого публично. Зато, у нас были негласные доли в торговых предприятиях. В пяти крупнейших купеческих семьях Караэна, в двух Отвина и еще в пяти в других местах. Кроме того, нам частично принадлежали девять торговых кораблей. На данный момент. В начале года кораблей было 12, но три уже потонули. Возможно, до конца года это число еще сократиться. Но доход с каждого рейса одного корабля выражался сотнями, а иногда тысячами дукатов.

В общем, посчитать точное количество инвестиций в купеческие предприятия, похоже, было нельзя — во многом это были не деньги, а труд, расходники или даже просто протекция. Но сумма колебалась в районе пятидесяти тысяч дукатов. А приносили эти инвестиции мне от десяти тысяч дукатов в год. Пожалуй, не будь этого источника дохода, отец бы точно сжег непутевого сыночка, своровавшего полторы тысячи дукатов перед побегом.

И это были живые деньги. Насколько я понимал, Королевство Фрей — куда ближе к средневековью, чем Регентство. И пусть, формально, у их знати больше земель и людей, но 50 000 золотых для них, даже для Короля — огромная сумма живых денег, которые они просто не способны собрать со своих крестьян.

Первое, что пришло мне в голову, разумеется — вложить свободные деньги в торговлю. И мне пришлось напрячь всю волю, чтобы не сделать это немедленно. Этот мир довольно похож на наш, и основные законы физики тут работают так же. Значит, и основной закон предпринимательства не должен был измениться. А он прост.

Надо иметь возможность защитить свои инвестиции.

А с этим было пока непонятно. Каким образом отец смог добиться гарантированных выплат, в книгах расписано не было. Так что мне еще только предстояло обновить все связи, встретиться с купцами и судовладельцами, подтвердить старые договоренности. И отказаться даже от самых выгодных контрактов, если выяснится, что мои партнеры предприняли меры и теперь я не смогу их убить в случае необходимости.

Бизнес ведь строится на доверии, понимать надо.

Я задумчиво пробежался глазами по свитку в котором рассказывалась о том самом заповедном лесном угодье с лесником. Записи, сделанные разными людьми, иногда с перерывом в десятки лет, напоминали скорее хронику, чем бухгалтерский отчет. Выполненные в повествовательном стиле, подряд, никакого тебе “приход-расход, дебет-кредит”. Просто стена текста, в которой рассказывалось о жалобах лесника о том, что положенные ему “десять тушек куриц в месяц” постоянно не доходят, просьбы выдать сукно на новую одежду, внезапное указание об уплате двенадцати сольдо на обновление стены. Следующим предложением сообщалось что в этом году рядом с угодьями были замечены варги и больше я о них ничего не узнал. Как ни странно, но чтиво было даже отчасти занимательным. Насколько я мог судить, “лесник”, по сути, был старейшиной семейного клана, следящего за лесом. И старейшина менялся со временем. Семья этих лесников служила нам не одно поколение, хоть и оставалась слишком малозначительной, чтобы упоминать их имена. Раз в четыре или пять лет, одна двадцатая часть леса вырубалась для продажи и засаживалась новыми саженцами. При это результат продажи всегда был непредсказуем. От “купец из Отвина отдал двести дукатов, потому как лес был дивно хорош”, до “ в тот год лес пришлось отдать на строительство для города, ибо покупателей не нашлось”. При этом жизнь “лесника”, была насыщенна и интересна. Хоть и рассказывалась о ней… Даже не иносказательно. А только в той мере, в какой она касалось нашей семьи. Мой дед подарил леснику свой охотничий арбалет, потому что однажды приехав поохотиться, увидел “мертвые головы браконьеров развешанные на заборе” и впечатлился усердием лесника. Мой отец тоже в молодости охотился в этом местечке и с тех пор, раз в год, посылал леснику два сольдо и старую одежду. Это не значило, что он спихивал обноски. Это как сейчас бы миллионер отдал вам свой костюм сшитый на заказ у известного модельера. От отца я такой щедрости не ожидал в принципе. И предполагал некую важную причину. Надо будет тоже съездить, поохотиться.

Запахло горелым шашлыком. До жути похоже на тот вечер, когда отец последний раз давал выход своему огненному темпераменту. До жути похоже. Только, там была еще вонь горелых волос и одежды. Вот эти запахи прямо в горле застревают, хочется отхаркиваться и откашливаться. А запах горелого мясо у меня всё еще вызывал здоровое слюноотделение. Глянув в сторону слуги, жарящего мяса, я заметил, что он таращится на бегущую к нам через сад девичью фигурку. Посмотреть было на что, я и сам залип, забыв одернуть "шашлычника".

Глава 9. Шашлык и мысли о страшных

— О, это же та девчонка опять бежит к тебе, — хмыкнул Сперат и заиграл веселее. Я оторвался от чтения и увидел бегущую от дома ко мне по садовой тропинке дочь трактирщика, Эолу. Еще одно последствие моего “прогрессорства”. Неожиданное даже для меня. Ещё в первые дни, когда экономка пришла и нагрузила меня своими проблемами, я ляпнул не подумав первое, что пришло мне в голову.

Проблема была в том, что члены семей стражников, обычно, были инкорпорированы в семейную корпорацию Итвис. Жены и дочери убирали, готовили, стирали в поместье. И за это они тут жили и ели. Вообще мои поместья были просто рассадником дармоедов, с контингентами в сотни домашних слуг. И домашняя прислуга, в основном, и потребляли выдаваемую с натурального хозяйства аренду от остальных имений. Их было слишком много, но пока я не торопился с этим ничего делать. И вот, когда часть наших стражников поставила не на того брата, их семьи тихонько слиняли из поместья, опасаясь расправы. Небезосновательно. И теперь у экономки не хватало рабочих рук. Предполагалось, что я выпишу людей из остальных поместий, но я не был Магном и предложил решение в стиле своего мира. Так и сказал:

— Наймите людей с города. Пусть приходят на день и работают. Вокула даст денег.

Экономка тогда так удивилась, что не нашлась что ответить, а меня отвлекли другие дела. Разумеется, потом все сделали как надо, и слуги потянули из деревни знакомых и родственников, которые в основном и закрыли вакансии. Но ведь я отдал указания. А указания сеньора надо выполнять.

Пустили клич по городу, мол нужны работники в поместье. Разумеется, не ожидая, что кто-то придет — разве что пара бродяг, которых можно будет со спокойной совестью выгнать. Ведь у городских мужчин и так есть работа, замужним горожанкам уже есть за кем убирать и кого обстирывать, а девушки… Ну подумайте сами, что за работа может быть в поместье аристократа? Где есть стражники, которые могут сделать всякое, не спросив, и полно аристократов, которые могут попросить всякое, и которым нельзя отказать?

Каково же было удивление Вокулы и экономки, когда на клич отозвались толпы молодых девушек. Оказалось то, что для одних минус, для других может оказаться плюсом. Впрочем, рук действительно не хватало, и поэтому отказывать не стали. За пару медных чинтов в день — и под строгим присмотром экономки — стайки девушек мыли, стирали, убирали, белили. Наняли даже пару плотников — огромный дом поглощал труд, как черная дыра материю. А мне теперь постоянно попадались в доме горожанки, которые пунцовели, опускали глазки, кланялись, щебетали “сеньор Магн” и убегали. А потом хихикали за углами. Эола была смелее всех. Видимо, сказывался опыт работы в таверне. Ну, или опыт общения со мной там же. Вот и сейчас, она явно воспользовалась очередным сомнительным предлогом, чтобы лишний показаться мне на глаза. Бежала по дорожке, прижав руки к груди. С одного плеча сползла рубашка, подол юбки заткнут за пояс, оставляя открытой длинную стройную ножку. Похоже, “забыла” поправить, когда её отвлекли от дел, и надо срочно бежать нести мне важные вести.

Больше же некому. В поместье от силы человек двести — кому как не ей.

“Вжих, вжих, вжих” — резко ускорила движения Гвена, заметив Эолу. Но ничего не сказала.

— Сеньор Магн, сеньор Магн! — со смешным простецким говором закричала Эола не добежав метров тридцати и остановилась, опасливо покосившись на Гвену. Похоже, эти двое уже знакомы. Румяная и всегда веселая, Эола мне нравилась, я невольно и сам улыбнулся, глядя на неё. Надо будет напомнить ей про ту ночь, в которую я сбежал из поместья. Мне кажется, мы тогда не договорили.

— Ну что опять случилось, Эола? — спросил я.

— Там, там! — она аж задохнулась, и наклонилась, опершись руками на колени. Какая небрежность, разве она не понимает, что я сижу на возвышении… А, нет. Всё она понимает. Сперат промахнулся по струнам и раздался неприятный “треньк”.

— Эола! Дрянная девчонка! А ну марш домывать котел! — это появилась экономка. Эта женщина могла заставить себя слушаться одним голосом. Звенящей стали в голосе экономки было не меньше, чем Фредерика. Хотя нет, больше. Капо наемников даже в бою кричал и матерился как-то добрее, чем эта женщина командовала служанками. Дочь трактирщика ойкнула и побежала прочь с испуганным личиком. Гвену с оргомным мечом она явно испугалась меньше.

— Сеньор Магн, к вам пришел уважаемый Альт Медикус, — напоследок крикнула Эола и побежала прочь, огибая по широкой дуге экономку, по та грозно на неё смотрела.

— Пригласить сюда, — велел я.

Вот Альт Медикус был признаком зарождающегося капитализма в этом вечном средневековом мире. Медикус — фамилия. Как нетрудно догадаться, означала она “Лекарь”. Прадед Аьта назвал себя так, когда приехал в Караэн откуда-то из тех мест, где теперь находится Золотая Империя. Это самоназвание со временем и стало фамилией. Уже три поколения Медикусы были лучшими врачами не только в Караэне, но и пожалуй на всем севере Регентства. Вчера я опять заметил что Сперат опять хватается за бок и морщится. Я снова подлечил его. Но он признался, что боль до конца не проходит с той заварушки в Университете. И я решил показать оруженосца врачу. Я уже даже привык, что после моих сеансов мануальной терапии у всех все проходит. И поэтому начал беспокоиться. Сперат, разумеется был против, но кто его будет спрашивать.

Послав за лучшим врачом, то есть Альтом Медикусом, я был обескуражен, когда мне доложили, что он… Не сможет прибыть сегодня. А сможет завтра, после обеда. А то у него важные дела.

Я еле усмирил вставшего на дыбы Магна внутри себя. Но да, так вести себя мог себе позволить только высокооплачиваемый, ценный специалист.

Я даже встал навстречу Альту, когда он появился. Аккуратная бородка, лет тридцати, крепкий, в окружении нескольких помощников. Что удивительно, одна из них — молодая женщина. Мда, на профессора медицины из моего мира Альт не тянет. Но отзывы у него хорошие.

Альт Медикус некоторое время с удивлением разглядывал на аккуратно насаженные на деревянные шпажки куски мяса. Из за дороговизны дров тут предпочитали готовить не на открытом огне, а в печах, тщательно сберегая всё тепло. Всякие там запеченные в горшочке изыски, мясо на углях завернутое в без дрожжевое тесто. Иногда, даже если человек был достаточно богат, чтобы есть мясо, все же он мог сэкономить и есть мясо сырое. Нет, понятно что тут не каменный век, никто зубами куски мяса не рвал. Это было блюдо з тонко нарезанных кусочков говяжей вырезки, сильно приправленное местными травами и заправленное соусом из оливкового масла. Я сам так периодически завтракал. Неудивительно, что у отца Магна развилась подагра. Местная еда просто кошмар диетолога. Я потихоньку начинал требовать, чтобы мне разбавляли мясную диету растительной пищей. Увы, "простую" пищу аристократы не зря не признавали. У бедняков не было не времени, ни возможности на кулинарные изыски. Поэтому если каша из злаков, то это баланда, невкусная и несытная. Овощи и фрукты тут сезонные, так что трудно сделать салат. Огурцов и помидоров вообще нет. Некий аналог репки, ужасная дрянь, которой откармливали свиней. Яблок, и тех нет. Сладкие и сочные персики в наличии, и бедняки ими спасались, поедая чуть ли не ведрами. Собственно, и не только бедняки. К шашлыку у меня предполагалось несколько плоских пресных лепешек и здоровенная корзина персиков. По моему настоянию принесли что-то сильно похожее на укроп и несколько видов местной съедобной травы. На вид это напоминала зелень из супермаркета, но на вкус трава травой. Иногда с кислинкой.

Но я не отчаивался. Я вас еще научу каши варить.

— Говорят, так готовят мясо у подножия гор Длиннобородов, — блеснул эрудицией Альт Медикус.

— Да. Увидел у горцев и тоже захотел, — легко согласился я. Отчасти, даже с благодарностью Медикусу за вовремя подкинутую легенду. А то уже нчинает напрягать, когда ты пытаешься добиться нормальной еды, а на тебя как на психа смотрят. А если говорить "Сделайте мне завтрак по-горски" — уже нормально звучит. И начинаешь объяснять как это. Рах никто не знает, можно впарить что тебе нужно. Удобно. Как я сразу об этом не подумал.

— Но горцы жарят мясо на помете своих коз. Как считается, это придает особый аромат, — не унимался Альт.

— Вы действительно многое знаете, — покивал я и повел его прочь от шашлыка. А то слишком он голодными глазами на него смотрит.

Обменявшись ритуальными любезностями, я сдал ему Сперата. К счастью, особых ритуалов тут не придумали, поэтому Альт без затей полез щупать Сперата прямо тут же. Задрал рубашку. Обнаружил у него повышенную температуру и резкую боль, если надавить в районе почек. Во время всех этих манипуляций, я заметил, что Альт то и дело посматривает на девушку, пришедшую с ним. Заметил не только я.

— А что тут делает женщина? — вдруг вызверился Сперат, когда его бесцеремонно развернули и попытались приспустить штаны.

— А… Эм… Это моя сестра. Мое зрение подводит меня и она помогает мне читать книги. Кстати, сестра, подскажи мне что про это пишет… Эммм…

— Великий мудрец Акваторин. Одну секунду! — молодая женщина деловито раскрыла поданную одним из помощников книгу и бегло начала “зачитывать”, перечисляя симптомы. А потом перешла к постановке диагноза. Если опустить средневековую муть, все сводилось к простому. Я лажанулся. Слишком уж поверил в свою в магию.

Сперат поймал брюхом осколок льда, и я его “заштопал”. Но, в какой-то момент, рана открылась. Внутренним кровотечением. Сколько там крови натекло ему в брюшину было не понятно. Но теперь его медленно отравляло ищнутри. А мое лечение ситуацию оттягивало, но не исправляло.

Вот же срань. Но откуда мне было знать? Если так посудить, я не микрохирург, нервы и сосуды не сшиваю. Просто щупаю людей и у них раны закрываются. Автоматом все сшивается. Почему бы и тут так моему лечению не сработать? Ладно, не маленький, пора бы уже привыкнуть, что всегда есть подвох.

Гвена подошла поближе, и стояла с мечом как девушка с веслом. Личико бледное, губки сжаты. Сперат ей улыбается, шутить пытается.

— Надо резать! — говорит Альт. Его сестра, если она ему сестра, качает головой.

— Поздно. Уже прошло больше трех дней… Даже несмотря на то, что с нами сеньор Магн, возможно лучший целитель за последние сто лет… Боюсь мы…

— Чем дольше мы ждем, тем хуже. Он в любом случае…

— Знаете, — не выдержал уже я. — Вы бы хоть на другой язык перешли, обсуждая пациента.

— Обычно мы так и делаем, — ответила сестра Альта. — Но из уважения к вам.

— Мне потребуется стол и несколько котлов для отваров. О, костер уже есть, отлично. Ножи у меня с собой, как чувствовал… — засуетился Альт. Ни хрена он непосредственный.

— Так, стоп. Насколько опасна операция? — поднял я руку.

— Насколько опасно ткнуть человека ножом в живот? — вопросом на вопрос ответил Медикус. — Поймите, мой сеньор, промедление хуже. Увы, но другого выхода нет. Своей целебной магией…

— И пекарским ремеслом, — вставила его сестра. Точно сестра, жены тебя тут так не ведут. На людях.

— В общем, я могу лишь снять боль, но не искоренить причину. Конечно, задеты внутренние органы и, боюсь, никакой гарантии, что мы сможем…

— Может есть еще варианты? Деньги не проблема! — с нажимом произнес я. В голове метались мысли. Лечение, доступное в этом мире почти каждому человеку, действительно исцеляло. но, только раны. Похоже оно не действовало на всякие бациллы, что логично. Поэтому тут такая высокая детская смертность и смертность при родах. Мать магна не даст соврать. Имперский Культ бравирует тем, что их главные жрецы способны исцелять болезни, но в это не верил даже Магн. А еще болезни, даже самые страшные и запущенные, могут исцелять… Ведьмы.

— Послушайте, я же не пытаясь рассказывать Вам, как управлять своими деньгами, — начал раздражаться Альт. Так бывает, когда ты абсолютно уверен в своей правоте, а кто-то тебе перечит. Это признак профессионала. Или полного профана. Обернувшись, Медикус кивнул своим помощникам на Сперата. — Вам придется его держать!

Сперат вскочил и отошел в глубь беседки, спотыкаясь о раскиданные свитки, Гвена угрожающе заступила дорогу Альту, не выпуская из рук своё весло.

— Я еще раз повторю свой вопрос! — рявкнул я. — Очень спокойным, мать вашу, голосом!

Это возымело действие, все затихли.

— Нет ли других вариантов? — спросил я, глядя не на Альта. Этот вообще любитель людей покромсать, что-то такое Вокула пытался мне осторожно сказать, как сейчас я запоздало вспомнил. Но к чести Альта надо сказать, что даже не смотря на это он был лучше остальных местных докторов. И все же, я спросил, глядя в глаза его сестры.

— Когда наш дедушка только приехал сюда и люди были слишком глупы чтобы сразу довериться ему, — ответила та с ехидцей. Вот же наглая девка. — То люди обращались к ведьмам. Да, эти женщины могут многое. Но что они попросят взамен?

— Агата! — одернул ей Альт. Так вот как её зовут. — Простите мою сестру. Женщины, вы же понимаете. Конечно же, мы не предлагаем вам обратиться к ведьме. Да и далеко не каждая ведьма способна тут помочь…

И Альт резко заткнулся, поняв что болтает лишнее.

— Разве что та, которая живет на Воющем Камне, — тихо предположил я.

— Да. Именно она тогда спасла человека, с точно такой же раной, — кивнула Агата. — Это был один из сыновей Манфреда Байса.

Это снова был тонкий укол с её стороны. Семья Байса пала, и ей на смену пришли Итвис. Формально, Байса пали потому как погрязли во зле, колдовстве и противоестественных интимных связях. Именно так, мы, Итвис, об этом и всем и рассказываем. По факту, Байса проиграли в конкурентной борьбе, и просто потеряли контроль над Караэном, сохранив, впрочем за собой город Варра, довольно сильный и богатый. Разумеется, для начала падения столь великого клана не может быть ничего лучше, чем визит к Горной Ведьме. Именно так и начинаются все городские сказки про семью Байса. И это очень старые сказки. Эта ведьма, что, и в самом деле сто лет живет?

— Сперат, Гвена, за мной, — отрывисто приказал я. Проходя мимо Вокулы кивнул на докторов. — Расплатись. Щедро!

Догнав меня уже на тропинке, Сперат не выдержал:

— А куда мы идем?

— Не куда, а к кому, дурачок, — пропела Гвена. Похоже, возможность близкой кончины Сперата вывело её из задумчивого настроения, в котором она пребывала последнее время. Или она хочет познакомиться с ведьмой?

— Ты решил отвезти меня к ведьме? — воскликнул Сперат и замер.

— Ты так возмущаешься, как будто у тебя есть выбор, — хихикнула Гвена и почесала лоб под закрытыми беретом рожками.

— Да я здоро! Просто иногда спина и бок болит! — взвизгнул Сперат. он явно начинал паниковать. — Просто надо немного отдохнуть!

— У меня есть к ней пара вопросов, — сказал я. — Давайте мы с ней поговорим. А дальше посмотрим. Думаю, пара дней у тебя еще есть. А потом ты либо ляжешь под нож уважаемого Альта, либо просто будешь отлеживаться.

— Надо дров на всякий случай запасти, — хмыкнула Гвена.

— Магн. Ты же не отдашь меня ведьме! — жалобно сказал Сперат.

Я остановился, положил ему руку на плечо, слегка сжал пальцы. Сперат поморщился. Мне кажется, что я стал заметно сильнее после той драки с демоном. Но все не было времени в этом убедиться. Я ослабил хватку.

— Сперат, давай просто съездим и посмотрим на эту старуху. Может все не так уж и страшно. Вернутся к Альту мы всегда успеем. Обещаю, я ничего не буду делать без твоего согласия. Договорились?

Сперат затравленно кивнул.

— Готово, мой сеньор! Как вы и просили, я надрезал мяса и оттуда не вышло ни капли крови! — окликнул меня "шашлычник". Я решительно развернулся и направился обратно. Шашлычок так себе, на троечку. Впрочем, я умял сразу две палки. Да и вообще, лиха беда начало. Гвене и Сперату тоже зашло. Альт, наглая рожа, тоже умыкнул один. Правда поделился с сестрой, что выдало в нем человека доброго.

Если все сосредоточенно, что отчасти даже лучше похвалы. А может, боялись ляпнуть что-то не то, понимая что я сейчас убуду прямиком к персонажу из страшных сказок? Там даже адрес зловещий — "Воющий камень". Что же они так боятся этой ведьмы? Пришло время узнать. Пора уже местным начинать привыкать, что самый страшный в долине Караэна, это я.

Глава 10. Страшные истории

— Эй Магн Итвис! Если ты потерял дорогу, то посмотри под копыта своего коня! — наглый голос неожиданно раздался совсем рядом. Точное расположение я определить не смог. Вокруг кусты и крутые склоны, в наступающих сумерках каждая изогнутая ветка казалась хищно натянутой дугой арбалета. После того как демон разорвал в клочья броню, которую мне дал Фредерик, я еще не успел разжиться новой. И сейчас, в своем изысканном стеганном бархатном поддоспешнике чувствовал себя буквально голым. И не прикрытая шлемом голова аж мурашками покрылась, как будто мерзла. Просто камнем в неё кинут и я свалюсь под ноги коню, как вязанка соломки, отброшенная в сторону пинком крестьянина. Позорная какая смерть. Мгновенный испуг тут же сменился бешенством. Я не выдал себя ничем, кроме инстинктивного движения рукой — схватил рукоять меча.

Мы оказались в сложной ситуации и в этом полностью была моя вина. Но я наелся шашлыка, напился местного сладкого красного вина, и стал слишком благодушен. Фредерик и его всадники были в отъезде, взять Виллу с его лучниками я отчего то постеснялся, поэтому мы на этой дороге совсем одни. Не дороги, скорее тропы, упрятанной среди крутых холмов и скальных выходов предгорья. Одни, это впятером. Я, Сперат, Гвена, Леон и еще один стражник, Амбор. Очень похоже, что только последние двое из всей толпы дармоедов в моем поместье и умели ездить верхом.

В чем не так много удивительного. Учитывая дороговизну боевых коней. Вот вам часто предлагают покататься на спорткаре?

Нашей целью был Воющий Камень, здоровенный валун лежащий на холме. Настоящая скала. И по прямой до него из Караэна километров пятнадцать. Я думал за часок доберемся. Может, за два. Вот только я забыл идиотскую средневековую логистику. Прямых путей же нет. Никто не додумался построить ровное прямое шоссе через холмы, речушки и городки. Мы бестолково метались, как муравьи под ЛСД, в поисках мостов, объездов, проездов. Пару раз пришлось останавливаться на отдых. Хоть в лошадях я разбирался, поэтому вел свой небольшой конный отряд то шагом, то легким бегом. Или, как это называется у лошадей правильно, рысцой. Так мы делали 10-20 километров в час. Лошадки держались хорошо. Слабым местом оказались задницы Леона и Амбора. Они взмолились о пощаде, но я был безжалостен. Даже медленно гниющий внутри Сперат держался, а они разнылись уже через пару часов езды.

На самом деле бедолага Амбор молчал, пока не стер себе кожу о седло на внутренних сторонах бедер чуть ли не до мяса. Но рядом был я, поэтому я пощупал его за промежность, озарив сиянием своих святых дланей, и пытки продолжились. Леону тоже от меня перепало магического лапания.

Они меня искренне благодарили, от чего я смутился. У меня с собой был желтый камень, вырубленный из Венца демона. Вместе с куском бронзы висел на шее. Упрятанный в кожаном мешочке, на кожаном же шнурке. Гвена утверждала, что эта штука работает не только на владельца, но и на “тех соратников, что рядом”. Лечение по площади, короче. Надо было поэкспериментировать, научиться пользоваться. Поэтому я и гнал бедолаг стражников — для чистоты эксперимента я намеревался снова довести их до кровавых мозолей и полечить с помощью камня сразу разом. И сравнить результаты. Еще бы разобраться, как это сделать.

Поэтому я внимательно следил за потертостями подопытных, периодически заставаляя их снимать портки, пока Гвена демонстративно отворачивалась и хихикала.

К моему огромному облегчению, все сработало. Как только Амбор заявил, что хочет умереть, и я убедился, что он по настоящему серьезно стерт в местах соприкосновения с животным, я зажал в кулаке демонскую каменюку и напряг свою воображаемую магическую мышцу… И большего и не надо было. Все остальное сделали за меня. Магия, епта.

Золотистое сияние окутало меня и моих спутников. И даже коней. Я и сам почувствовал себя на удивление хорошо. Как будто как следует отдохнул, прокапал витаминчиков, освежился в душе, а поверху этого еще и мощного такого энергетика бахнул.

На этом баффе мы проскакали километров двадцать.

И тут, вдруг, выяснилось, что уже темнеет.

И вот я, в окружении всего пяти всадников, пара из которых весьма сомнительной боевой ценности, без доспехов, в узкой теснине с поросшими густыми кустами склонами. Вокруг уже довольно темно. И вдруг кто-то меня по имени орет. Наглым таким голосом. А у меня даже телефона с собой нет, чтобы обменять его на свою целостность.

Я мысленно поклялся сам себе, что если обойдется, то в будущем я очень постараюсь никогда больше таких ситуаций не допускать. Ну что за отношение такое к себе? Беречь себя надо. Окружать слугами и войсками. Вот сейчас засандалят стрелу в спину и всё. А я тут может хотел коммунизм начать строить. Или капитализм. До конца не решил еще. Да хрен с ним, с прогрессорством. О семье надо было хоть подумать! Нет же наследников у меня. Ох перегрызуться родственнички. Устроят вендетту на сто лет вперед. Вся долина Караэна крови и горюшка хлебнет. А все из-за тупого Магна, который на ночь глядя без охраны из города умчал.

— Не узнал? — раздался тот же голос. Из темноты выступила фигура. И её лицо осветил сноп искр. Похоже, человек провел точилом по огромному ножу, который держал в руке. Искр при было столько, что я на секунду подумал, что у него в руках сварочный аппарат из моего мира. Но нет, все же не настолько много.

Он высек искры из своего оружия еще пару раз, и тут вдруг вспыхнул факел. Только в неровном свете пучка из прутьев и травы я наконец узнал говорившего. В основном, благодаря приметному шраму на бандитской роже — сама рожа, в тусклых красноватых отблесках факела, была похожа на зловещую маску. Это был горец, встреченный мной однажды у ворот Караэна.

— Ласло? — удивился я.

— Лардо! — рявкнул горец. — Я повторяю своё имя только один раз, караэнец! Ну что, Магн Итвис, давай сюда золотой дукат. Или два.

— Дукат? Даже два, — сказал я, слегка заплетающимся от ярости языком. Замолчал, глубоко дыша. Злость, которая поднялась во мне на себя, теперь нашла новый объект в виде горца. И сейчас буквально кипела, разрастаясь внутри. Я терзал рукоять фламберга. Разрубить этого, да и любого встреченного мной урода — в принципе можно. Это буквально, у меня в опциях. Как раньше у меня были варианты сказать “Привет” или “Добрый вечер”. Сейчас добавился вариант “Рубануть фламбергом по наглой роже”. Я могу! Я Итвис, мать вашу! Я подозреваю, что могу проткнуть даже члена городского совета. И первые пару раз мне сойдет это с рук, я уверен в этом. А тут всякая оборванная мразь будет меня на гоп-стоп брать? — Искренне тебе сочувствую.

— Сочувствуешь? — переспросил Лардо. Возможно горец не знал это слово. Но мне было все равно.

— Ну, раз дела твои так плохи, что ты побираешься по ночным дорогам, как старая шлюха с заросшей дыркой.

Насколько я помнил по нашему прошлому разговору, горцы очень носятся со своим чувством собственного достоинства. Что остается, когда больше терять нечего? Только беречь, что осталось. Лардо проняло. Он застыл, как изваяние. Я тихонько потянул меч из ножен, слыша как сзади скрипит дугой мой арбалет — Сперат кряхтя, взводил свое оружие. Горец резко дернулся, запрокинул голову назад и захохотал.

И ему вслед раздались, не очень натуральные, смешки из темноты. Как минимум, ещё трое обладателей сомнительных актерских данных прятались в темноте вокруг нас. Лардо резко оборвал смех. Махнул мне рукой, приглашая следовать за ним. Спустился со склона на тропу и, не торопясь, пошел по ней впереди нас.

Сегодня я опять был на Коровиэле… Если я правильно помню его имя. Я как-то привязался к этому коню. Коровка всегда вел себя так, как будто точно знал, что надо делать. Мне нравилось в нем эта черта. Черта настоящего лидера. А я старался перенимать у окружающих лучшее. Вот и сейчас, Коровка подо мной фыркнул и двинулся вслед за горцем.

Я мысленно пожал плечами и отпустил ситуацию.

— Я не прошу милостыню. Я надеялся на подарок. Я ведь запомнил твое имя. Но время не пощадило тебя с нашей последней встречи, Молодой Змей. Ты стал жадным и злым. Я забуду твоё имя, — в голосе Лардо прорезалось раздражение.

— Легко расставаться с тем, что все равно не удержать. Тяжелее отдавать, когда уже знаешь для чего это может пригодиться, — осторожно ответил я фразой, подслушаной у Вокулы. Он вообще любил такую бессмыслицу. Но именно за такие фразочки его собеседники признавали в моём казначее человека мудрого.

— Это так, — согласился Лардо через некоторое время. — С другой стороны, если ты ведешь людей, ты должен ожидать, что тебя будут постоянно о чем-то просить.

Пришло мое время задуматься. Еще более осторожней и, одновременно, как можно более непосредственно, я спросил:

— Ты что же это, Лардо, ты хочешь пойти за мной?

— Конечно нет, — снова хохотнул горец. — Но даже козы не идут туда, куда хотят. Все идут туда, куда надо.

Прежде чем я успел обдумать его ответ, он продолжил.

— А что, Молодой Змей, правду ли говорят, что твой брат вырвал ещё бьющееся сердце вашего отца и сожрал его целиком?

— Врут, — возмутился я. — Он просто откусил отцу голову.

На удивление хорошо осведомлены местные о событиях в столице. Впрочем, а о чем еще говорить? Только и развлечений, что слухи пересказывать. Зря я про голову сказал. Сто процентов, теперь к россказням добавится и эта пикантная подробность.

— Это похоже на правду, — ответил Лардо. Я не видел его лица, но мне почудилась в его голосе ирония. — Мой младший сын в прошлом году укусил меня за палец. Было больно, но смешно. И в этом году, он снова укусил меня за палец. До крови! Если так пойдет дальше, то лет через десять он сможет отгрызть мне руку.

— Попроси старшего его урезонить, — посоветовал я. — И не затягивай с этим.

— Думаю ты прав. Что еще остается старику. Только надеяться на сыновей, — согласно качнул головой Лардо.

— А вы, — вмешался Сперат. Не выдержал напряжения. Голос у моего оруженосца сорвался и дал петуха. Он прокашлялся и продолжил, постаравшись говорить пониже. — А вы не спросите, мой сеньор, куда нас ведут?

— Туда, куда вы едете, — ответил Лардо, не ожидая пока я продублирую вопрос.

— А куда мы едем? — после секундной паузы вмешалась Гвена.

— Туда, куда я вас веду, — хмыкнул Лардо. Штош, звучит логично. Но я все же решил малость уточнить. Люблю, знаете ли, простые ответы.

— Мы ищем Воющей Камень, — сказал я. — Ты отведешь нас к нему?

— Вы пропустили нужный поворот, — кивнул Лардо. — Я, конечно не гадатель, но уверен, что вы точно снова пропустите его в темноте. И вообще мы ждали вас еще вчера. Пришлось украсть курицу с фермы неподалеку. А потом еще и терпеть жадность от…

— Вы ждали нас? — перебил я его.

— Да. Она знала что вы должны подъехать. И послала нас встретить. Так и сказала “Лардо, возьми пару человек и встреть одного очень жадного человека, который не увидит дорогу, даже если она будет расти у него из…

— Кто она? — опять взвизгнул Сперат. — Кто знал?

И, резко севшим от волнения голосом, добавил:

— Горная ведьма? Откуда она знала…

Лардо резко остановился. Коровка недовольно фыркнул. Я натянул поводья. С боевого коня станется сбить горца на землю и походя стоптать ему череп. А он тут что-то интересное говорит. Лардо поднял факел повыше, поискав глазами Сперата. И громко, с паузами, сказал:

— Здесь. Её. Зовут. Эглантайн.

Он развернулся и продолжил путь, широко расставляя ноги. Неспешной походкой горцев, которая незаметно поглощает километр за километром. Путь шел ощутимо в гору, но я не заметил, чтобы горца это беспокоила. Он просто ставил ступни чуть врозь, параллельно склону.

— Но у вас её зовут Горной ведьмой с Воющего Камня, — вдруг сказал Лардо. Он не оборачивался, но в этот раз я был уверен, что он улыбался. — Знаешь истории про неё, Молодой Змей?

— Слышал пару, — уклончиво ответил я. — Не знаю, насколько они правдивы.

— Да, живущие в долине только и делают что обманывают. Им нельзя верить. Хочешь, я расскажу тебе наши истории про неё? — Лардо глянул на меня через плечо. — Мы не врём хотя бы друг другу.

— Расскажи, — разрешил я.

Лардо прокашлялся, и начал говорить глубоким сильным голосом, произнося некоторые слова нараспев, явно кому-то подражая.

— Первая история о любви. Была одна девушка, — Лардо сбился и перешел на нормальный тон. — Которая как и все девушки, хотела чтобы её любили. Желательно, все. Он пришла к ведьме и попросила сделать так, чтобы все, на ком она задержит взгляд, тут же влюблялись в неё. И… Потом… Значит, было одно условие. Что тот, кто сначала полюбит её, а только потом посмотрит ей в глаза, тот будет свободен от чар. Это довольно сложно для мужчин, полюбить не видя. Ты согласен, Змей? К тому же, это условие всеравно предполагало любовь, поэтому девушка согласилась. В общем, все получилось. Эглантайн дала ей такие глаза… Как драгоценные камни. И все, на ком она останавливала взгляд, влюблялись в эту девушку. Сначала девушка была счастлива… Она получала подарки, юноши дрались и даже убивали друг друга только чтобы лишний раз оказаться рядом с ней…

— Дай угадаю. Она влюбилась в слепого? — вдруг подала голос Гвена.

Лардо недовольно оглянулся. И продолжил, раздраженно:

— В молодого алхимика, собиравшего тут ингредиенты для своих зелий. Он никогда не смотрел на неё, слишком увлеченный своим делом. И она стала ему помогать, надеясь привлечь его внимание. А он смотрел только на её руки и никогда не смотрел в глаза. А однажды, он сказал что ему пора возвращаться в город. И эта девушка сказала, что пойдет с ним.

— Он вырезал ей глаза, да? — спросила Гвена.

Лардо резко остановился. Я едвауспел натянуть поводья, почувствовав, как коровка напрягает мышцы и наклоняет голову, намереваясь отшвырнуть с дороги нерасторопного человека впереди. Лардо долго смотрел на Гвену. Потом тяжело вздохнул. Зажег второй факел от почти прогоревшего первого и продолжил путь.

— Ладно. Вторая история. Один сильный воин хотел лучшего для своего народа. Но ему не хватало силы. Он не мог защитить тех, кто просил о защите, не мог убить тех, кто не должен был жить, и не мог победить там, где нельзя было проиграть. И тогда он пришел к Эглантайн. И она сказала, что у неё есть меч, который сделает его сильнее ста мужчин и опаснее десяти рыцарей. Сделает его быстрым как стрела и непобедимым, как горная река. Но было только одно условие. Этот меч можно было доставать только для битвы, потому вложить его в ножны можно было, только напоив кровью.

— Дай угадаю, — сказал я. — Он убил своих близких, а потом себя?

В этот раз Лардо не стал останавливаться. Немного полчав, он сказал:

— С этим мечом вождь всегда побеждал. Но не все победы одинаково хороши. Некоторые бывают печальны. Враги лишали его друзей и братьев. Кто-то все же был сражен в бою, а кто-то жаждал все большего и обращал оружие против своих. Однажды великий вождь, который хотел только добра своему народу, увидел что его народ рассеян, перессорен, наполовину истреблен. И хоть он убил множество врагов, их стало только больше. Тогда великий вождь ушел туда, где никто его не найдет, и унес с собой Меч Героя. Чтобы никто не смог его найти и на земле воцарился мир.

— Ну, почти, — поддержал меня Сперат. И, уже обращаясь к Лардо. — Третья история будет?

— Вы уже испортили мне две самые любимые.

— Ты просто не умеешь их рассказывать! — злобно рявкнул кто-то справа от дороги.

— Да уж рассказываю получше тебя, — не менее злобно рявкнул в ответ Лардо. — Твои истории похожи на пердеж моей жопы. Хотя, моя жопа умеет говорить красивее!

— Так пусть она бы и говорила! Раз уж тут все согласны, что у неё бы получилось лучше! — не унимался невидимый критик. В ответ раздались смешки. Наши сопровождающие двигались по бокам от узкой тропы. И делали это на удивление тихо. Впрочем, сверху лился серебряный свет ночного светила, делая дорогу вполне различимой. Только густые тени от кустов и низеньких корявых деревьев, пятнали тропу сплошной темнотой.

— Однажды, осенью, когда ветры становятся холоднее а женщины как будто теплее, и даже козы перестают искать драки а хотят покоя и уютный загон, — заговорил третий. — Я вышел ночью ко двору. Вывалил своё хозяйство и пустил струю. За ночь землю покрыл иней, потому что это было высоко в горах. Моя струя попала на камень, и начала стекать по нему. И льдинки стали оттаивать, падая со звуком, похожем на бряцание серебра в руках нищего. Тихо-тихо, но с жадным предвкушением. И вдруг из под камня выскочила земляная мышь, запищала и кинулась на меня. Я тут же раздавил эту дуру каблуком, но до сих пор уверен, что в её писке было куда больше смыла и сердца, чем в этих твоих историях, Лардо.

— Тогда, может, в следующий раз тебе не стоит давить столь талантливых рассказчиков? — огрызнулся Лардо.

— Да, это моя ошибка. Но на мне все тот же сапог, которым я её раздавил. Правда, он молчит. Но я уверен, что мой сапог может промолчать любую историю лучше чем ты.

— В следующий раз пусть твой сапог прикрывает тебе спину, — уже спокойно сказал Лардо. Это послужило сигналом для остальных голосов заткнуться. Я все чаще замечал — опасные люди становятся еще опаснее, когда выглядят спокойными.

— Ладно, расскажи последнюю, — сказал кто-то. — Все равно её никто не умеет рассказывать.

— Нихочу, — буркнул Лардо. И мы продолжили путь в молчании. Выдержав долгую паузу, я, все же, спросил:

— А что там за последняя история?

— Последнюю я все равно не понимаю, — все еще немного раздраженно буркнул Лардо. — Третья история о сказителе. Он собирал песни и сказания, чтобы петь их у костров, чтобы каждый пастух, который гонит стадо в горы, знал кто он, кто его народ, и откуда мы пришли. Но сказитель всегда знал, что слишком многое уже потеряно в поколениях. А то, что осталось, искажено. И тогда он пришел к Эглантайн и попросил сделать так, чтобы его уста говорили только правду.

Лардо замолчал.

— И? — не выдержал Сперат.

— И когда он вернулся, его песни стали неприятны. Люди перестали его приглашать к своим кострам, стали гнать из своих домов и этот певец умер в одиночестве. Я не понимаю, почему. Возможно, там было какое-то условие, которое он нарушил…

— Это самая простая история, — сказал я. — Правда это бремя. Все лгут. Даже себе. Каждый хочет убедить себя, что он лучше, чем есть. Или, например, что он не заблудился. Или не устал. Или его полюбит та, которая ему нравится. Правда никому не нужна. Она мешает. Давит голову к земле. Правда тяжкое бремя. Поэтому люди бегут от неё.

— Все так говорят, — отозвался Лардо. — И все равно я не понимаю. Любое бремя, что ты превозмогаешь, делает тебя только сильнее. Всё, мы пришли. Вам надо двигаться туда.

Горец передал мне затухающий факел.

— Тропа идет дальше прямо, как клинок. И выведет вас к подножью Воющего Камня. Вам придется сильно постараться, чтобы заплутать на ней. Хотя, вы выглядите как те, кто способен на многое. Но ночное светило уже хорошо освещает путь. Идите к своей судьбе, а я пойду за другой курицей. Вот так и бывает, когда жадность одного толкает на преступление другого…

Ворчание Лардо затихло в темноте.

— Лардо? — позвал я. Никто не ответил. Я тронул бока Коровки каблуками и конь пошел вперед. За ним потянулись и остальные. Мы долго ехали молча. Пока вдруг Сперат не сказал:

— Я тут хорошенько все обдумал. И я готов к Альту Медикусу. Давайте разворачиваться!

— Нет, — ответил я, не оглядываясь.

— Думаю, сами боги послали нам эту встречу, — заговорил Леон. — Молодой… Кхм… Мой сеньор, разве вы не видите, это предупреждение. Никто, кто бы не связался с Ведьмой… — рядом раздалось громкое карканье ворона, заставив наших лошадей вздрогнуть.

— Тут ей назвают Эгла… Эглай… — хотел поправить его я.

— Эглантайн, — пришел мне на выручку Гвена. И показала рукой вперед и вверх. — Смотрите! Да мы уже рядом. Ставлю поцелуй в любое место по вашему выбору, это её дом!

И в самом деле. Впереди, наверху темной громады скалы светился окошками умилительно уютный домик, аккуратно вписанный в огромное старое дерево. Я каким-то образом проглядел эти окна, хотя ночью их свет должен был бы видеть за километры. Все кроме меня и Гвены натянули поводья.

— Магн! — с явной паникой в голосе воскликнул Сперат, словно предупреждая об опасности.

— Лично я слышал три истории, в которых Эгла… — начал я, снова споткнувшись на сложном имени.

— Эглантайн, — опять подсказала мне Гвена.

— Да. В котором она выполнила все просьбы. А единственное зло, которые получили её… — секунда на подбор местного синонима слову клиенты. — Те, кто получили желаемое, пострадали от людей. Не от неё или её даров.

Я оглянулся на бледные лица. Даже у Гвены было лицо, как у кота, который смотрит на котлету на столе, но понимает, что вокруг слишком много людей. Ладно, хороший лидер должен уважать желания своих людей. Я сказал:

— Леон, Амбор, останетесь внизу. Будете сторожить лошадей. Остальные как хотите, а я поднимусь. Раз уж мы здесь, то я хочу хотя бы с ней поздороваться.

Мне надо было задать ведьме пару вопросов. Возвращаться домой я, как-то незаметно для себя передумал. Но хотелось бы знать насколько плотно прикрыта калитка у этого запасного выхода. Оставив Коровку на попечение нервных стражников, я поднялся по узкой, вырубленной прямо в скале лесенке. Наверху обнаружилось, что Гвена со своей саблей-переростком ползет прямо за мной. А за Гвеной к двери ведьмы подошел и Сперат. Бледный. Руки трясутся.

— А ты храбрее, чем выглядишь, — хмыкнула Гвена.

— Просто был удобный момент, чтобы на задницу твою попялится, — огрызнулся Сперат. — А снизу плохо видно. Темно же. Пришлось лезть повыше.

Гвена расцвела как от изысканного комплимента.

— Ой, перестань, — и попыталась спрятаться за мою спину.

— Сперат, в любом случае я не буду тебя заставлять делать то, что ты сам не захочешь. Не в этот раз, — сказал я. — Ну, что же, пошли?

Дождавшись кивка, я занес руку, чтобы постучать в низенькую, украшенную затейливой резьбой дверь. Постучать я не успел — дверь отворилась сама.

Глава 11. Горная ведьма

Конечно же после того как дверь открылась сама, мы тут же развернулись и убежали. Мы же не дебилы какие-то, в самом то деле. Все нормальные люди бы так сделали. А потом Сперат медленно сдох у меня на руках от заражения крови, я его похоронил и жил долго и счастливо. Хороший же план, с хеппи эндом. Грех не воспользоваться.

Нет, ну серьезно, кто войдет в дом к ведьме, да еще и после того, как в нем дверца сама отрылась? Магн Итвис, вот кто. Но сначала я настороженно посмотрел внутрь. Нервно так. С претензией. Но увы, от входа ничего толком было на разглядеть. Как нарочно, рядом с входной дверью наставили цветов. Я тяжело вздохнул, посмотрел на Сперата. И, после секундного колебания, полез внутрь, отодвигая руками в сторону листья.

— Ну наконец-то, — прошипела мне в спину Гвена. — А то стоишь, как мальчик перед маркитантнкой, что делать не знаешь, решиться не можешь...

— Нет, а ты видела какие тут заросли! — вступился за меня Сперат. — Тут нужна не решительность а не брезгливость. Зачем у входа цветы ставить?

— А тут уютно, — удивленно сказала Гвена и осторожно коснулась слегка фосфоресцирующего в полумраке фиолетового цветочка.

— Руками ничего не трогать! — тут же раздался строгий девичий голос из глубины помещения. Прямо у входа стояли многоярусные держатели для горшков и цветочных кадок, буквально заполненных странными растениями. Некоторые я узнавал, как этот луговой цветок. Но все они были изменены дикой магией. Оттого светились, шевелились и кажется, даже что-то бормотали. Через этот ботанический сад внутрь дома вела прямо таки лесная тропка. Я двинулся по ней придерживая рукоять меча.

— А не руками трогать можно? — сдавленно хихикнул позади меня Гвена.

— Ничего, ничем не трогай! — паникующим шепотом попросил её Сперат.

Дом внутри казался больше, чем снаружи. Не уверен, что в дело была замешана магия — просто мы попали в очень большое помещение, весьма условно разбитое на зоны. Вдоль стен высоченные, в два человеческих роста, почерневшие от времени деревянные стеллажи. Полки заваленный свитками, непрозрачными стеклянными емкостями и прозрачными, но на вид деревянными, бочонками. Запах напоминал одновременно цветочный магазин и кондитерскую. На полу, поверх местных кривых досок (надо бы “изобрести” дисковую пилу) валялись шкуры. Выбравшись из зарослей цветочных горшков, оставляя за собой шлейф светящейся цветочной пыльцы, я обнаружил в центре комнаты огромный очаг, обложенный камнями. Размером с джакузи. Наполовину заполнен бездымно тлеющими углями. Над очагом висел на цепях огромный бронзовый котел. Действительно огромный. Литров на сто. И очень тонкой работы — рельефные изображения мифических сцен на стенках, три уха, за которые он подвешен на цепях в виде оскаленных пастей, хитрый растительный орнамент. И легкое сияние магии, видимой моим внутренним взглядом. Артефакт.

Магн бы оценил только котел дукатов в сто, не меньше. Без всякой магии. В этом мире пока пушки лить не научились, а уж такие казаны и подавно. Штуковина из седой древности.

Вокруг казана массивные, украшенные вычурной резьбой столы. Некоторые, с каменной столешницей. Другие накрыты тканью. На столах в рабочем беспорядке разбросаны сушеные травы, шкатулки, деревянные тубусы, а вот там, в кадке, кажется тесто. Выглядит все как будто цифролог-гадалка-чакраоткрывательница из моего мира вдруг решила устроить кулинарный мастер класс прямо на рабочем месте. Но я уверен, в этом казане не суп варят.

За всем этим многообразием я не сразу заметил маленькую фигурку рядом с котлом. Но заметив, не смог оторвать взгляда. Девушка была красива. Но очень странной красотой. Дело было даже не в очень светлых, с розовым оттенком волосах — таких я еще в этом мире не видел. И не в больших глазах и очень чистой, светлой коже. Нет, дело было в её манере двигаться. Как-то притягательно она шевелилась, прямо таки очаровывающе... Впрочем, в этом мире, это не просто красивое прилагательное, а вполне возможно, точное описание. Очаровывает движениями. Она подняла на меня свои глаза цвета утреннего северного неба и шагнула навстречу, одновременно сделав движение руками, словно из восточного танца. Взгляд у неё был внимательный и равнодушный. Я удостоился от силы секунды внимания — она тут же заинтересованно перевела взгляд на Гвену.

Эта демоница, секунду назад настороженная, с обеими руками на мече, вдруг выпрямилась, опустила меч и... Как бы это сказать. Расслабилась? Нет, не то. Гвена, внезапно, повела себя развязно. Возможно, так она скрывала страх. На людях она всегда прикидывалась скромницей. А сейчас все наоборот. Гвена вышла вперед, заглянула издалека в котел в котел, мазнула взглядом по полкам со свитками. Опустила свой слишком большой для неё меч и оперлась на него. А потом сказала светловолосой, которая все так же с интересом разглядывала суккубу.

— Ну что ты на меня смотришь, красотка. Позови Эглантайн. Она нас вроде еще со вчерашнего дня ждет. Ты тут служанка, да?

— Кто ты? — ответила мелодичным голосом светловолосая незнакомка. Такой простой вопрос Гвену бы не обескуражил. Но вот тон, которым он был задан… Гвена поправила берет, убедившись что он скрывает рожки и растерянно обернулась на меня.

— Примите моё восхищение, прекрасная сеньора, — внезапно заговорил Сперат и выступил вперед, без малого не отодвинув меня плечом.

Да что это они вдруг все такие разговорчивые стали? Пять минут назад Сперат был бледный и испуганный. И молчаливый. Как обычно, когда ему страшно до одури, но он зубы сжал и делает что должен. А тут вдруг прям грудь выпятил, арбалет на плечо закинул. Ножку даже отставил, красивую позу приняв. И стоит рядом с Гвеной, которая нет-нет бедрами виляет. Я снова поймал внимательный взгляд белых с поволокой глаз и забыл разозлиться на этих двух придурков.

— А что ты варишь? — Гвена кивнула на котел, кажется не отрывая взгляда от светловолосой.

— Должно быть страшно жить одной, так далеко от людей, в столь диких краях, — говорил Сперат незнакомым бархатным голосом. — Кстати, у вас есть лютня? Я хочу вам спеть одну песню… Вы любите песни о любви?

— Может угостишь? — почти одновременно с ним сказала Гвена.

Мать вашу, да они к ней клеятся! И выглядят так, словно слегка пьяны. И что странно, друг на друга внимания не обращают. Я нахмурился и понял, что до этого стоял с дебильной улыбкой на лице. Та моя часть, что все еще принадлежала Магну, текла сладкой патокой и ничего не соображала. Мне пришлось приложить усилие, чтобы взять под контроль мышцы лица.

— Помнишь меня, Эглантайн? — спросил я у светловолосой девушки. Ну а кто это еще мог бы быть?

— Помолчите, — приложила палец к рукам страшная древняя горная ведьма. Голосок у неё был прямо сладенький. Таким только аниме озвучивать. Гвена и Сперат замолчали. Гвена ухмыльнулась и подошла ближе, качнув бедрами по такой амплитуде, что задела стол. Сперат просто застыл, преданно ловя взгляд Эглантайн, как голодный, но воспитанной кот увидевший у хозяйки в руках свежую рыбу.

— Я помню это лицо. Лицо Магна Итвиса. А вы пока присядьте, — мягко сказала Эглантайн и махнула рукой в сторону. Мои спутники неохотно отошли в сторону к обнаружившейся неподалеку застеленной шкурами лавке.

Мне не понравилось, как она сказала. Лицо Магна Итвиса. То есть только лицо? Что она знает? На что намекает? Это угроза или обещание? Ладно, когда не знаешь что сказать, лучше промолчать.

Я поднял бровь и ничего не ответил. Её это не обескуражило. Она принюхалась к котлу, сделав пару изящных взмахов руками над ним, как будто парфюмер над дорогими духами. Я отсюда чуял, что пахло пироженками. Кстати, такого запаха я в этом мире еще не встречал. Эглантайн взяла что-то со стола, и щедро посыпала этим содержимое котла. Я ожидал спецэффектов, как в диснеевских мультиках. Подсветка там, дымная вспышка, как от пороха. Но увы. Пауза затягивалась, но Эглантайн просто изредка поглядывала на меня, занимаясь своим делом. Сперат и Гвена начали было что-то там бормотать и вздыхать, но тут же утихли, стоило только ведьме приложить пальчик к губам.

И все же, она не выдержала, и заговорила со мной первой.

— Ты хочешь, чтобы я вылечила твоего друга. Но сначала ты хочешь узнать цену.

Ну вот, уже лучше. Никаких “с лицом Магна Итвиса”. Может я просто мнительный, и она просто одичала малость и от того у неё словесные обороты со странностями.

— И какова же будет цена? — спросил я. Глянул мельком на Сперата. Тот глянул на меня в ответ, совершенно бездумным и счастливым взглядом, как будто сейчас не шла речь о его жизни. И снова уставился на Эглантайн.

— Цену назначаю не я, — ответила она, взяла со стола вполне обычные для местных глиняные плошки и изящную серебряную поварешку. И начала разливать по плошкам содержимое котла. — Я лишь служу той силе, что дает жизнь. Великой Матери, чей дом эта долина. Это она назначит цену и исцеляет. Если захочет.

— Что ты знаешь обо мне? — осторожно спросил я.

— Ты Магн Итвис, наследник семьи Итвис. Ты богат и тебя преследует удача. По крайней мере, пока ты не переступил этот порог, — ответила она. Значит, точно показалось. Это у меня паранойя уже на фоне душевных мук по неубиенному брату развивается? Ладно, вроде Магна она во мне признает. Но от этого не легче. Теперь ведь надо как-то перевести разговор на тему путешествия между мирами. Ввернуть так ловко фразочку типа "А как ты можешь меня обратно к сериалам отправить? Я ж, кстати, не Магн, а просто в его теле живу". Мда, задача.

— Этот камень на твоей шее, — вдруг ткнула в меня поварешкой ведьма, выведя из задумчивости. — Это он позволяет тебе противится моему гламуру?

“Гламур” — чары которые одурманивают. Признак сильной ведьмы. Это я помнил и сам, память Магна сейчас была вялая и неотзывчивая. Я попытался нарыть в ней что-то еще про ведьм, но получалось плохо. Как работать с постоянно подвисающим компьютером. Я сделал шаг вперед. Просто, чтобы проверить, насколько хорошо меня слушается тело. Паранойя вообще-то мой друг, хоть иногда я на ней и ругаюсь. Вроде нормально, все работает как надо. Сделал жест рукой, стряхивая невидимую соринку с сюртука и заметил тень беспокойства, пробежавшее по лицу светловолосой ведьмы. И беспокойство на её красивом личике усилилось, когда я небрежно опустил руку на эфес фламберга. Я заглянул Эглантайн в глаза и сказал:

— Возможно, — и увидел мимолетную гримаску недовольства. Не люит, когда ей не отвечают. Зато она, по меньшей мере, не всеведуща. А то Лардо заставил меня понервничать этим своим “ждала вас еще вчера”. Не люблю читеров, знаете ли. Продолжая смотреть ей в глаза я улыбнулся. Я уже узнал, что моя улыбка последнее время выглядит опасно. Я думаю это из-за долгого общения с Вокулой. Я его периодически убить хочу, а приходится улыбаться. Так-то он полезный. А может, это после той ночи, когда братишка решил семейный бизнес возглавить. Я только недавно это заметил. Догадался по реакции окружающих. Эглантайн, увидев мою улыбку, вздрогнула и слегка отступила, словно прячась за свой котел. И в этот важный момент нашего общения вдруг вклинилась Гвена и все испортила. Она насмешливо фыркнула и сказала:

— Что? Защищает от гламура?! Да у него просто тупой лечащий камень из Венца Воеводы. Он может только лечить сразу нескольких. Ты, лапа, на меня посмотри, — и с этими словами суккуба буквально несколькими ловкими движениями разшнуровала на себе камзол и рубаху под ним. Пуговиц же нет, все на завязках. Чувствуется могучий опыт. А я по полчаса с ними мучаюсь. Оттянув в сторону ворот и обнажив кожи слишком уж много для того, чтобы это оставалось хоть в каких то рамках приличий, Гвена еще и наклонилась в сторону ведьмы. Что удивительно, Сперат на открывшийся вид и глазом не повел, продолжая таращиться на Эглантайн. Гвена ткнула себя между мягких полушарий и с явной гордостью заявила:

— Вот это камень из Венца Королевы Страсти! Я могу обратиться во что угодно! И это будет истинное обращение! Даже прозрение истины не покажет обмана! Я сама вшила его себе под кожу, чтобы не потерять. Потрогай!

У, как полезно бывает к ведьме заскочить. Много нового можно узнать. Пытаясь впечатлить Эглантайн, Гвена показала насколько же много она от меня скрывает. И сама себя сдала, что у неё есть мощный талисман.

— Обязательно потрогаю. Но позже, — явно смутилась Эглантайн.

— А ты не выглядишь на сто лет, — тут же встрял Сперат. — Ты юна и красива как рассвет…

Ведьма снова поднесла пальчик к губкам и сказала “Тссссс!”, заставив обоих умолкнуть. Они не выглядели как болванчики без воли. Сперат посмотрел на меня, подмигнул, Гвена так и осталась сидеть расстегнутой, закинув ногу на ногу и весело посматривая на Эглантайн. Вели себя почти нормально, если не считать того, что слушались ведьму беспрекословно. Интересно, если светловолосая девочка с пытливым взглядом прикажет им напасть на меня, они это сделают? Очень похоже, что да. Вот тебе и ответ, Сперат, почему она не боится жить одна.

— Выпей, — протянула мне плошку Эглантайн. Пришлось сделать еще несколько шагов, чтобы взять сосуд в руки. Одну взяла она. И тут же осушила. С явным удовольствием. Видя, что я в нерешительности принюхиваюсь к золотистому бульону в своей посуде, сказала без улыбки. — Только так ты сможешь спасти своего друга.

Она была совсем рядом. Белое легкое платье придавало ей обманчиво беззащитный вид. Просто девочка бульончиком угощает. Милота прям. Но я все же протянул ей плошку обратно.

— Прости, сказал я. — Но я не привык пить незнакомые напитки из чужих рук. Это у нас семейное.

— Неважно, — сказала Эглантайн. — Достаточно того, что ты стоишь рядом с котлом. А вы выпейте.

Последнее она сказала моим спутникам. И те, глуповато улыбаясь, подошли и даже потолкавшись у плошек, выполнили её просьбу.

— Может не надо, — запротестовал было я, но был проигнорирован. Ладно, что-то мне не нравится, как проходят переговоры. Пора поискать новые, острые аргументы. У меня как раз есть с собой один. Я резко обернулся, одновременно выхватывая фламберг и нацеливая его на Эглантайн. Получилось ловко и быстро. Острие моего волнистого меча застыло у самого горлышка ведьмы, заставив ту в испуге широко распахнуть глаза.

— Молчать! — велел я этой обманчиво милой на вид девушке.

— Магн, ты чего? — удивился Сперат, но попытки меня остановить не сделал. А вот Гвена оглянулась на забытый ей у скамьи меч.

— Расколдуй моих друзей, — не обращая внимания на Сперата, сказал я, твердо глядя в глаза Эглантайн.

— Это не я, — ответила она испуганно. — Это чары котла. Достаточно просто выйти за дверь, на свежий воздух.

— Сперат, Гвена, выйдите наружу! — скомандовал я. За спиной послышались недовольные вздохи.

— Сделайте как он говорит! — взвизгнула Эглантайн.

— Ладно, ладно. Но у вас точно все будет хорошо? — пробормотал Сперат.

— Точно. Мы просто поболтаем, — сказал я и начал осторожно обходить котел, чтобы стать поближе к ведьме. Та не двигалась.

— Вы только не ссорьтесь! Хорошо же сидели… Что-то меня ноги не держат, — продолжил Сперат. И я услышал звук, как будто кто-то уселся на пол с размаху. Быстрый взгляд подтвердил мои подозрения. Сперат сидел на полу. Он удивленно посмотрел на меня, закрыл глаза и завалился набок, будто резко уснув. Рядом на пол села Гвена. Я обернулся назад и сделал быстрый шаг к ведьме. Вернее, попытался. Я уже понял, что двигаюсь слишком медленно. Эглантайн легко ушла от опасной близости с моим клинком, просто сделав шаг назад. Пока я башкой мотал, пока волочил опорную ногу — светловолосая уже оказалась слишком далеко. К тому же, мой меч клонило вниз, как будто на него сверху гирю повесили.

— Вот же ведьма, — прошептал я, чувствуя, как мышцы слабеют и я медленно опускаюсь на пол, опасно близко от очага. Секунду мне казалось, что свалюсь прямо в угли. Но меня вовремя поддержали ласковые ручки Эглантайн и опустили на шкуры.

— Не бойся, наследник Итвис. Я прощу тебе твою грубость. Ведь ты напуган. И помогу тебе.

Это последнее, что я услышал, прежде чем меня сморила сладкая дремота

Глава 12. Странный сон

Я напрягал волю, борясь с дремотой, тянулся вялыми руками к лицу, чтобы растереть щеки и не дать глазам закрыться, но ничего не помогало. Я проваливался в неглубокую, тревожную полудрему, но каждый раз выныривал из неё. И каждый раз это было все труднее сделать. Эглантайн это заметила, подошла, села рядом. Положила мою голову себе на колени и влила стакан своей отравы мне в рот. Я попытался было сопротивляться, но куда там. Руки были как ватные. Попытался отплевываться, но закашлялся и проглотил зелье..

Прежде чем окончательно вырубиться, я успел заметить, как ведьма подтаскивает нас к тому, что я принял за стол накрытый тканью. Эглантайн сдернула покрывало и под ним оказался самый натуральный алтарь. С желобками для стока крови и и грубо высеченными зарубками на камне, которые складывались в руны.

— Знаешь, почему эту скалу называют Воющем Камнем? — спросила Эглантайн, заметив, как я наблюдая за ней из под полуприкрытых век. Впрочем, ответа она от меня дожидаться не стала. Подошла к котлу, и налила еще зелья в сосуд. Отпила и продолжила. — Потому что пастухи, засыпая в окрестностях, просыпались от ужасного крика. Никто из них так и не понял, что этот крик приходит им во снах. Сны это врата туда, куда обычно смертным нет хода. Иногда, там может быть опасно. Но не бойтесь, я буду рядом и не дам вам заблудиться.

Она допила своё зелье, и привычно улеглась на шкуры, устраиваясь поудобнее, явно тоже намереваясь уснуть. Это меня вполне устраивало — я то уже себе нафантазировал, что сейчас меня на камень потащат. Потрошить. А раз у нас сеанс групповой сонной терапии, то я даже не против. Намотался за этот день. Я закрыл глаза и уснул.

И тут же оказался в лесу. Это был ужасно знакомый, но в то же время ни на что не похожий лес. Ужасно знакомый, потому что я оказывался в этом лесу уже много раз. Раньше, в своих снах. И каждый раз забывал об этом, проснувшись.

Я рванул вперед, прямо в кажущуюся сплошной, стену зелени. И привычно побежал по мягко пружинящему под ногами покрову из старых листьев и веточек. Кустарники словно сами расступались передо мной, а зеленые от мха могучие, толстые стволы деревьев, огибал уже я сам. Я бежал быстро. Очень быстро. Так, как никогда не бегал во сне. Да и наяву. Безошибочно угадывая скрытые под толстым покровом опавших листьев корневые лапы и ступая по ним. Я чувствовал этот лес, меня радовал влажный сумрак под кронами деревьев, а попадающиеся изредка по пути небольшие полянки, покрытые яркими цветами, я старательно огибал.

Я чувствовал себя в этом лесу очень комфортно и уютно. Даже дома в любимом компьютерном кресле мне не было так уютно, как в этой влажной, наполненной запахом разлагающихся листьев, полутьме.

И все же, я убегал. Убегал от некоей не столько опасности, сколько неприятной встречи. Кто-то ломился следом за мной. Кто-то огромный. И перед моим преследователем, так же как высокий кустарник передо мной, расступались многовековые деревья. Грохота и шума не было, но я знал — мой преследователь почти не отстает.

Впрочем, я и не боялся, что меня он догонит. Вернее, она. Даже напротив — я сбавил темп, чтобы посмотреть, на того, кто преследует меня в безнадежной попытке нагнать. Затаился у залитой золотым светом поляны с фиолетовыми цветами и зарослями кустов, усыпанных крупными, красными ягодами.

После долгих минут ожидания огромные, толстые стволы деревьев разошлись в стороны, как двери лифта и на поляну выбежала запыхавшаяся женщина. Её кожа отливала нежно зеленым, оливковым цветом. Она была красива очень женственной, зрелой красотой. Выдающийся бюст, крутые бедра и тонкая талия — фигура гитары с сиськами. Длинные волосы, цвета молодой травы, глаза горящие золотистым светом.

Из одежды на ней только украшения. Множество бусин на руках, ногах, груди. Она раскрыла полные, чувственные губы и позвала меня. Голос похожий на шум деревьев от ветра. Я не различил ни звука, но как это иногда бывает во снах, я точно знал, что она назвала моё имя.

Моё настоящее имя.

Меня влекло к этой зеленой красотке, но я удержался и не стал выходить из своего укрытия. По двум веским причинам. Поймите меня правильно, я вообще не против высоких девушек, но эта была размером с девятиэтажку. Кроны деревьев колебались на уровне её плеч. Кроме того, я смутно помнил, что мне очень нужно попасть в место, расположенное дальше, за этим лесом. И я знал, что она меня туда не пустит. А мне было очень надо там побывать.

Вдобавок, наблюдая за осматривающейся гигантской красавицей, я вдруг понял что украшения на ней, все эти бесконечные сотни бусин, на самом деле оправленные в золото черепа. Не все были человеческими, я видел клыкастые, рогатые, и даже совсем на человеческие не похожие. Оригинально. Я прислушался к себе. Уверенности в том, что она ищет меня, не для того, чтобы добавить мою черепушку в коллекцию, не было. Я сделал бесшумный шаг назад. Как ни странно, она заметила моё движение, и бросилась в мою сторону. нНо пружинящий лесной покров под ногами уже нес меня прочь, пока крики гигантессы медленно отдалялись позади.

Я бежал. Бежал и бежал. Не уставая, чувствуя как только все сильнее наполняет меня радость от движения, от запаха леса. Я удивлялся что не чую зверей, не вспугиваю птиц. Нау удивление пустой лес. Но это ведь сон, почему бы и нет.

Вдруг, среди огромных стволов, мне стали попадаться руины. Белоснежные мраморные руины, некоторые все еще с остатками ярких красок. Увитые корнями и поверженные массивными стволами деревьев, они казались такими чужеродными в царстве леса. Но их становилось все больше. Я легко перемахнул полуразрушенную стену, и взбежал по длинной лестнице с очень высокими, явно не приспособленными для человеческих ног ступенями. И вошел в храм — ничем другим это строение с остатками величественных колонн быть не могло. Легкость бега осталась позади, отступила вместе с сумраком леса. Теперь я шел. Легко и быстро, но уже не совсем не так стремительно, как я мог бежать под тенью леса.

Это был целый храмовый комплекс. Крыша давно обрушилась, но все еще были видны длинные колоннады, расходящиеся в разные стороны. Ведомый смутными ощущениями, я пересек несколько полуразрушенных галерей и вышел к небольшому озерцу, сплошь заросшему изящными крохотными линиями. В центре озера возвышался ступенчатый постамент. Постамент был покрыт изящными барельефами, на которых воины с самым разным оружием и доспехами сражались с чудовищами. Подробности мне мешал разглядеть разросшийся на мраморе плющ. Но белоснежно-белая статуя на самом верху осталась не тронута растительностью. Она изображала гордого, могущественного воина в бронзовых доспехах, закрывающих его тело почти полностью. Оставляя лишь волевое лицо. Сумрачное, грустное, лицо воина было стоически спокойно, но я видел — ему больно. И не удивительно — обе руки статуи оканчивались обломками у локтей. Раньше, должно быть, он что-то в них держал. Наверняка оружие. Или символы власти? Присмотревшись, я с удивлением понял, что из невыносимо белого, как сахарная пудра, мрамора, на сколах, сочится кровь. Или что-то, очень на кровь похожее.

— Ты пришел. Но ты пришел не первым. А должен был! — раздался голос рядом. Я вздрогнул от неожиданности и посмотрел в ту сторону. В тени разросшихся деревьев по озеру плавала лодка, в которой сидел человек. Тело его скрывал грубый суконный плащ с глубоким капюшоном, но оставалась видна длинная седая борода. В руках у человека в лодке была удочка. Он сделал движение, на секунду мелькнул золотистый бок пойманной рыбки. Я моргнул, и вот уже старик вновь сидит неподвижно.

— Ты вернулся из другого мира, и ты пришёл не последним. Это оправдывает твой позор. Но не прощает его, — густой мощный голос точно исходил от старика в лодке. Но я не видел чтобы его лицо двигалось. Он даже не смотрел на меня.

Мне очень захотелось сказать что-то резкое. “С хера ли такие предъявы, дедушка?” Но вместо этого я спросил:

— Кто ты?

Человек в лодке все так же не двинулся, но я почувствовал, словно он внимательно осматривает меня с головы до ног.

— Ты изменился. Ослаб. Очеловечился, — в голосе звучало неодобрение. Жесткое, как обвинение. Я понял, что я не смогу задавать тут вопросы столько, сколько мне хочется. Моя аудиенция ограничена. И может кончится в любую секунду. Мне очень хотелось спросить, что это за место, почему лицо памятника мне так болезненно знакомо, и кто, собственно, этот наглый рыбак. Впрочем, на последний вопрос он уже не ответил. Что делает вопросы бессмысленными. Глупо спрашивать тех, кто не отечает. Надо просто йти. И все же, вместо этого, я немного подумал, и спросил самое важное:

— Кто я?

Старец в лодке по прежнему не шелохнулся. Но я почувствовал, как он задумался. Сначала я терпеливо ждал, но потом не выдержал и хотел подойти ближе к берегу, встать на край мраморного бассейна. И вдруг увидел волны под ряской. Словно что-то очень большое вдруг поднялось и поплыло ко мне. Внутри меня все мои инстинкты закричали об опасности. Я отступил от края воды.

— Ты первая, последняя и единственная надежда людей, — вдруг сказал мне старик. Я повернулся на звук его голоса и увидел, что смотрел он на меня.

— Он мой! — раздался сотканный из пения птиц, шума ветра и шелеста листвы голос. Я обернулся. Та самая зеленокожая великанша, что преследовала меня в лесу, появилась тут, среди мраморных руин. И сейчас приближалась. Она осторожно ступала, выбирая камни затянуты мхом и занесенные листвой. От её ног разбегались волны мгновенно вырастающих и расцветающих цветов. Я видел, что ей неприятно приближаться, с каждым шагом она становилась все меньше, и меньше. И когда в ней осталось примерно два человеческих роста, она остановилась. Но до меня ей было еще очень далеко. Тяжело дыша, отчего её грудь вздымалась, она протянула мне руки и с выражением крайней мольбы на лице проговорила, почти обычным женским, хоть и очень глубоким, голосом:

— Прекрасный и могучий рыцарь! Прими мою руку! Возьми мою любовь и я вознагражу тебя всем, что только может желать мужчина!

Я оглянулся на лодочника. Тот по-прежнему держал одной рукой удочку и опять смотрел на леску, но во второй руке у него появился древний бронзовый меч. Небольшой, но сплошь покрытый знаками. И эти знаки горели как солнце. Он держал меч нацеленным на зеленую женщину. И выглядело это очень неестественно, как криво прифотошопленая на фон картинка — ни единого колебания ни лодки, не одежды, ни волоска в бороде. Я даже слегка сместился в сторону, чтобы удостовериться, что у человека в лодке есть объем.

— Путь героя не подразумевает награды, — грозно прозвучал его голос.

— Стань моим героем! — горячо заговорила зеленая дама, прижала руки к груди и умоляюще распахнула глаза. — И я покажу тебе сокрытые в недрах волшебные мельницы, что день и ночь мелют серебро!

— Делай что должен и прими последствия! — возвысил голос лодочник.

— Я подарю тебе здоровье и долголетие, ты познаешь любовь самых красивых из женщин… — торопилась женщина и из её огромных, светящихся расплавленным золотом глаз, катились сверкающие, как бриллианты слезы.

— Долг, это дорога которая устлана муками. Тебе предстоит пережить предательство друзей и утрату близких, боль от ран к которой ты привыкнешь и боль души, к которой привыкнуть нельзя. Тебе предстоит не раз упасть на самый низ бездны отчаяния! Такова доля героя! И таков твой удел! — возвысил голос человек в лодке. Он звучал требовательно, но не приказывал. Скорее он говорил с печалью.

И они вдруг замолчали, словно ожидая ответа. Или, скорее, не давая друг другу говорить.

Я с сомнением посмотрел на тянущую ко мне руки оливковую женщину, увитую крошечными теперь бусинами из черепов. Долго вглядывался в её умоляющее лицо. И посмотрел на старика, который снова не смотрел в мою сторону.

Возможно, я все же стал немного параноик. Но щедрые обещания златоглазой казались мне слишком уж приторно-сладкими. Как в рекламном буклете, когда рекламщик даже не пытается говорить правду. Я обернулся обратно на лодочника, вопросительно подняв бровь. Ну давай старик, кинь мне кость и я выберу тебя.

И я вдруг понял, что оба они поняли, что я колеблюсь. Зеленая женщина встала, и сделала несколько шагов назад, одновременно увеличиваясь в размерах.

— В знак своей любви я исцелю твоего слугу. И наделю его силой трех мужей, — сказала она, и с каждым словом её голос все сильнее превращался в шум леса. — А ты возьмешь мою жрицу, Эглантайн и будешь держать её подле себя в знак твоей благодарности.

Я почувствовал угрозу. Оглянувшись, я увидел, как вода в озерце ходит ходуном. Как будто что-то огромное ворочалось там, на дне. Но лодка, парадоксальным образом, оставалась на месте и вода её не захлестывала.

— Ты найдешь ответы в Иллионе. Сейчас ты слаб. Стань сильнее. Найди оружие достойное героя. Я сплету нить твоей судьбы с тем, кто поможет. Ты узнаешь его по золотому щиту и общему врагу. А сейчас беги!

И я почувствовал, будто меня выдернули, как пробку из шампанского. Мир сна вокруг схлопнулся, и я поплыл в тепле и покое. Только сейчас я понял выражение "Хорошо, как во сне". Мне снилось счастье. Я еще некоторое время нежился в этом ласковом безвременье, прежде чем проснулся. На лицо падали лучи солнца и я лениво потянулся. Перевернулся на другой бок, но лежать было не удобно — шкура подо мной сбилась в комок. Я окончательно проснулся и сел на полу. Свет падал из дыры в потолке, расположенной прямо над очагом с котлом. Рядом села тоже только что проснувшаяся Гвена и лениво потянувшись начала завязывать шнуровку на рубашке.

— Чувствую себя… Здоровым. Здоровым, как никогда! — прогудел бас, в котором я едва узнал голос Сперата. Через секунду он и сам вскочил на ноги. Плечи его раздались в ширь, руки налились мускулатурой и теперь распирали далеко не тесный камзол. Ткань натянулась на рельефных бицепсах и грозила вот-вот разойтись по швам.

— Что? Почему?! Я не хочу! — полный отчаяния крик принадлежал светловолосой ведьме. Она зарыдала, свернувшись в клубочек и уткнувшись личиком в колени. Я растерянно посмотрел на затихших Гвену и Сперата. И понял, что опять нужно все делать самому.

— Найдите мне стакан воды, — велел я им. А сам приблизился и осторожно положил руку на плечо Эглантайн. Никогда не умел утешать девушек. Но у меня был опыт их истерик. Тут главное проявить выдержку и перетерпеть первые психи. А потом постепенно, осторожно как сапер на минном поле, выяснить причину. Но торопиться нельзя. Примерно в половине случаев истерика нужна для того, чтобы мужчина проявил заботу и понимание. В половине случаев, это значит посидеть рядом с тупой рожей. То есть, в успехе всего мероприятия уверенным быть нельзя, так что я тяжело вздохнул, готовясь к худшему. И подбирая нейтральные, успокаиващие слова. Как ни странно, тут мне пришел на помощь опыт Магна с лошадьми.

— Тише, тише. Не переживай. Все будет хорошо, — заговорил я тем самым голосом, которым Магн успокаивает лошадей. Это на самом деле сработало. Явно не слыша меня, Эглантайн стала успокаиваться, всхлипывая уже не так горько. Я наконец положил ей руку на плечо.

Ведьма вскинулась, почувствовав касание. Увидев, что это я, она вскочила, схватила меня за одежду и рванула на себя. Вместо этого, разумеется, наоборот, притянув себя ко мне. Ну да, массы во мне побольше. Но это девушку не обескуражило и она закричала прямо мне в лицо, гневно нахмурив бровки:

— Да кто ты такой Магн Итвис? Почему я теперь принадлежу тебе?!

Глава 13. Вторжение

Осторожно взяв ведьмочку за плечо, заодно убедившись, что я далеко от котла, да и очаг давно потух, я посмотрел ей в глаза и сказал:

— Я ни о чем не просил. И мне тоже не нравится, что ты за мной теперь будешь везде волочиться. Но таково условие с которым твоя хозяйка вылечила Сперата. Это тебе ясно?

Глаза Эглантайн расширились. Но, скорее, от удивления чем от страха. Она просто не понимала происходящее. Или отказывалась в него верить.

— Нет… Да… Я… И почему вы так рано проснулись?

Все явно происходило не по её сценарию. Вообще всё.

— Сядь и успокойся, — велел я. Она кивнула и опустилась на пол. Я не стал её удерживать. Я обернулся, требовательно спросил у Сперата и Гвены — Ну, и где вода?

— Я нашла вот это, — Гвена вытащила здоровенный каменный пестик из ступки и глупо хихикнула. Он был подозрительно фаллической формы. Я неодобрительно покачал головой.

— Лично я тут ни к чему не притронусь! — официальным тоном заявил Сперат и бочком, бочком, двинулся к двери. Я только сейчас рассмотрел его габариты. Он не так сильно раздался в ширь и в высоту, сколько стал… Шире в костях? Мощные руки и ноги, широкая шея. Но дело не только в том, что увеличились мышцы, как у культуриста. Раздался вширь и подбородок, став прямо таки как кирпич, увеличились руки. Мой вычурно украшенный охотничий арбалет в ладонях Сперата казался удручающе маленьким. Детским.

— А ты похорошел, — бархатно выдохнула Гвена. Похоже, она тоже заметила изменения, произошедшие с моим оруженосцем. — У тебя такие большие и сильные руки, Сперат. Не хочешь поиграть на моей лютне?

Сперат остановился и удивленно вытаращился на Гвену.

— У тебя есть лютня? А почему ты не показывала? — спросил он.

— Так ты не просил! — ответила Гвена с акульей улыбкой. — Ты же такооой стеснительный… А так я всем показываю, кто попросит.

— Все заткнулись! — рявкнул я. — Потом будете игрища устраивать! У нас тут у человека мир рушится.

И в самом деле, сидящая у моих ног Эглантайн обводила своё жилище безумным взглядом, а из её глаз бежали слезинки. Похоже, на неё накатило.

Я как-то в интернете вычитал, что человек не может одновременно предаваться отчаянию и есть. Или пить. Что-то там с работой мозга. Поэтому всложных жизненных ситуациях, особенно после тяжелых новостей, надо дать человеку выпить стакан воды и это поможет ему справиться с паникой, например. Никогда не думал, что найти стакан воды будет такой проблемой. Я обвел помещение взглядом вслед за Эглантайн.

Сейчас, при свете лучей солнца, льющихся через открытый в потолке люк, было видно что цветы у входа пусть и разросшиеся, но вовсе не напоминают жутковатые джунгли, как мне показалось вчера. Да и вообще, обстановка в доме была скорее милой, какой-то девичьей. Резная деревянная дверь покрытая лаком была золотисто-желтая, а глубокие узоры на ней делали её похожей на печеньку. А не тот зловещий портал в ад, каким она мне показалась по приходу ночью.

Тут в дверь раздался требовательный стук. Впрочем, стучались скорее для галочки, потому что тут же дверь распахнулась. За ней стоял бледный и трясущийся Леон. Увидев меня он испытал такое облегчение, что у него аж ноги подогнулись. Он схватился за дверной косяк и неразборчиво пробормотал что-то среднее между “Вы живы мой сеньор” и “Вот же ты придурок отбитый”. Я испытал мимолетную гордость за свое знание людей — а ведь я сразу распознал в Леоне настоящего храбреца. Потому что храбрец это не тот, кто не испытывает страха, а тот кто преодолевает его. И как бы Леон не был напуган Эглантайн…

Моего нового начальника охраны грубо сдвинула в сторону рука в латной рукавице и в ведьмин домик вошел Фредерик. Он был покрыт дорожной пылью и в полных доспехах. Цепко оглядев меня и Сперата, и демонстративно не посмотрев на Гвену, он бросил:

— Вижу вы получили то, зачем пришли. Я с вами разминулся вечером в городе. Когда вы не появились и утром, я решил сходить и проверить. Пришлось потрясти слуг. Не злитесь на них, они молчали и не говорили, куда вы отправились, пока Нычка не сломал пальцы вашей экономке. Для вас, мой сеньор, вылечить такое будет пустяком. И вот, я пребываю к Воющему Камню, и оказывается вы пробыли тут всю ночь и до сих пор не вышли. Уж простите, но я позволил себе вмешаться в ваши уединенные дела. Этого, — капо наемников кивнул на Леона у дверей, — пустил вперед. Пришлось колоть его кинжалом в задницу, чтобы он лез а не стоял на лестнице. Итак, если вы тут закончили, то нам пора в город. У вас там дела. И это срочно.

— В чем дело? — спросил я, остро почувствовав, что кроме Фредерика у меня маловато реальной силы. А резкий, приказной тон капо наемников выглядел так, как будто меня арестовывают. “Гражданин, пройдемте”. Я пощупал рукой пустые ножны и поискал глазами меч. Тот валялся у казана. Захотелось стукнуть себя по голове, но я сдержался. Я ж без шлема, больно будет. Впрочем Фредерик выдал мне такое, от чего я пришел в изумление не меньше, чем от хорошего леща.

— Ваш брат, Гонорат. Он спустился с перевала Большой Забер вчера днем и двигается к Караэну. Я бы сковал его цепями и приволок к вам, если бы не одно досадное обстоятельство. Вместе с ним идет армия. И когда я говорю “армия”, сеньор Магн, я имею в виду армию.

Я немного растерянно посмотрел на Эглантайн. От Фредерика её прикрывал стол и он её не заметил. Это хорошо. Если я что и понял о своем капо, так это то, что он становится вежливым, когда готов убить собеседника. но сейчас, похоже, исходящая от него опасность направлена не на меня. Фредерик нервно посматривал на дверь в глубине и обшаривал взглядом комнату. Он явно не не хотел встречи с ведьмы. Она ведь могла и потребовать платы, хотя срок еще не вышел. Будет забавно, когда он узнает что Эглантайн теперь живет со мной.

— Идите, — серьезно сказала Гвена. Она тоже избегала смотреть на Фредерика. — Оставьте мне коня. Я помогу тут, и… В общем, вернусь в город, и буду ждать вас в поместье.

Я посмотрел на суккубу. Не сказала “мы”. И тем более, “мы с ведьмой”. Кстати, а ведь не в одной истории Эглантайн никак не описывается. Что очень странно, ведь без этого истории совсем не полные. И Фредерик с Нычкой ни разу не сказали о внешности ведьмы. А уж эти бы не упустили случая выдать своё экспертное мнение.

— Но девушки… девушка, одна, на этих опасных дорогах! — возмутился Сперат.

— Я справлюсь, — улыбнулась Гвена.

— Пойдем, Сперат, — я поднял меч и вышел.

По дороге нам с Фредериком было что обсудить. Только перед самым въездом в город я небрежно спросил:

— А какой ты увидел ведьму, Фредерик?

На что капо наемников хохотнул и ответил:

— А, мой сеньор, не можете вспомнить её лица? Не переживайте. Никто не может. Вообще удивительно, что вы проснулись не снаружи её дома. Впрочем, я уже понял, что с вами все всегда не как обычно.

Перевал Большой Забер мог бы стать туристической достопримечательностью. Там красивые виды. Но не раньше, чем в этом мире изобретут автомобили или их аналог. Потому как пока путешествие по этому перевалу было не то, чтобы испытанием. Скорее, пыткой.

Судя по остаткам мощенной желтым кирпичом дороги, этим перевалом активно пользовались еще во времена Древней Империи. И это было давно. Сейчас большие участки древнего трактата были сметены оползнями или засыпаны камнями. А оставшаяся дорога была так повреждена лавинами, что местами было похоже, как будто её жевали.

Потому, параллельно древнему тракту, по склонам гор ветвились пешие тропки и более поздние, более грубые, но лучше сохранившиеся дороги. И они были почти всегда заполнены путниками. Большой Забер было единственное место на многие сотни километров, где можно было относительно сносно, не карабкаясь по отвесным скалам, преодолеть Горы Долгобородов и войти в их горную страну. Но прежде чем попасть в прохладу живописных озерных долин и насладиться зеленью заливных лугов, надо было пройти не меньше сорока километров. Под уклоном вверх. Уклон был градусов в пять, и в первый момент кажется, что это не так страшно. Только потом приходит понимание, что идти так часами невозможно. Сам перевал представлял собой узкую лощину, выеденную в скалах то ли рекой, которая потом сменила русло, то ли ледником. Дорогу стискивали крутые скальные склоны, и путники постоянно нервно посматривали на них. Сорвавшийся с горных склонов камень был не такой уж редкостью.

Наверху, в седловине, стояла твердыня Понтелесов. Так назывался мощный клан Долгобородов, захвативший её когда-то очень давно и с тех пор удерживающий перевал железной хваткой. Не знаю связанно ли это как-то с понтами, или просто совпадение — но клан Понтелесов и тут тоже был именем нарицательным. Более надменных любителей кидать понты ещё надо было поискать.

Магн бывал там, его отец брал его с собой в одной из своих деловых поехдок. Еще до того, как стало ясно, что Магн не унаследовал огонь. И воспоминания у Магна об этом путешествии остались самые ужасные. Бедолага так вымотался, что почти падал из седла. Старый Нотч посадил Магна перед собой на коня и придерживал его, чтобы пацан не свалился. Они были верхом, и всеравно потратили почти весь световой день, чтобы добраться до седловины перевала. И их с отцом и свитой еще два часа держали у запертых ворот, прежде чем понтелесы соизволили открыть ворота крепости и впустить их внутрь. Отец заключал договора, выговаривая себе поблажки и торговые привилегии. Насколько я мог судить по нашей бухгалтерии сейчас — не заключил и не договорился. Зато Магн всласть насмотрелся на долгобородов. Ему они, разумеется, не казались людьми. Но я, с высоты своего школьного образования, был уверен в обратном. Люди и долгобороды легко и свободно плодили потомство, которое было вполне себе жизнеспособным и тоже легко размножалось. Поэтому, как не бросались в глаза отличия долгобородов от людей, они были чисто фенотипически. Да и отличий тех было не больше, чем между китайцем и эфиопом. Долгобороды имели очень светлую кожу, насколько можно было судить, из-за повышенной волосатости. Бородой они зарастали до самых скул, и это были густые, жесткие волосы. Магн мельком видел пару молодых долгобородов примерно своего возраста, подростков. И у тех уже были довольно заметные усики и бородка, пусть и редкая. Женщины долгобородов, к счастью, лишних волос на лице не имели. Или выщипывали лишнее, как заподозрил я теперь. Лицо у жителей гор было широким, с огромным носом. Но в принципе, в моем мире жуткого генетического разнообразия, можно было на улице города запросто встретить пару человек с похожими лицами. Но самый характерный признак, отличающий длинноборода от человека издалека — рост. Они не были карликами — длиннобороды обладали мощными телами, крепкими руками, и короткими ногами. Именно из-за длинны ног они были на голову ниже человека. На полторы или две, в случае аристократа. Не самый высокий отец Магна возвышался над ними в толпе, как двухметровый баскетболист в моем мире. И последний, самый спорный признак — у всех местных была стойкая уверенность, что долгобороды сильнее обычных людей. Сейчас, вспоминая поразительно единообразную атлетичность понтелесов, выраженную не столько в худобе, сколько в могучих мышцах на руках, я подозреваю что они просто быстрее набирают мышечную массу.

Твердыня понтелесов, за глаза называемая “Пиявка”, а ими самими гордо именуемая “Затворный камень”, сосала деньги с путников и купцов как… Как огромная каменная пиявка. Тяжело груженная телега с товаром редко могла проехать за день больше сорока километров. Чтобы подняться на Большой Забер, купцы выходили еще глубокой ночью — и все равно приходили в темноте. Им приходилось останавливаться на отдых в седловине, ведь впереди был еще более трудный, хоть и более короткий, спуск в долину. Покупать еду и дрова, если вдруг не догадался притащить с собой. Искать убежища от пронизывающих ветров. И платить, платить, платить. Платить дорожный сбор (впрочем долгобороды и в самом ремонтировали дорогу), отдавать ритуальную долю с роскоши и алкоголя, платить за стоянку, за ночевку у стен, за право готовить еду и за возможность сходить в туалет.

И поток людей и товаров не смотря на это тек через перевал, прерываясь только на зиму, когда Большой Забер становился непроходим из-за снега. Потому что это все равно было выгодно и для купцов, и для путешественников. Горы долгобородов раскинулись сплошным массивом на сотни километров, надежно разделяя собой Регентство, Золотую и Железную Империю. И если ты хотел попасть в Железную Империю из Регентства, это был самый короткий и безопасный путь.

Мне кажется, понтолессы были самым богатым кланом долгобородов в этом мире. И самым жадным. А долгобороды славятся своей прижимистостью. Поэтому протащить через Большой Забер армию… Это было долго, очень трудно и невероятно дорого. Но вот, я стою с грустным лицом и смотрю на беснующихся в зале Ратуши уважаемых людей города и приходится признать, это случилось.

Я прибыл в Караэн задолго до обеда. И обнаружил в городе панику. И не удивительно — любой, кто захотел, мог подняться на стены и обнаружить на горизонте черные тучи от пожаров на востоке. Горело там, где шел мой брат. С армией. То, что там действительно армия, подтверждали и беженцы. Некоторые бежали от самого перевала и они утверждали, что на нас движется “Железный вал”. Тысячи закованных в сталь рыцарей железной империи. Это настоящее вторжение. Пока очевидцев было не так много — добрались в основном те, кто был верхом. Но во все ворота ворота втекали настоящими людскими реками живущие рядом с городом, надеясь укрыться за могучими стенами Караэна. И этот людской поток все нарастал.

Я объявил общий сбор Большого городского совета. В отличии от обычного, из двенадцати, на этом присутствовали все уважаемые люди города. Пришли и аристократы из влиятельных семей. Всего набралось человек восемьдесят и они с трудом разместились в зале совета. И то, только после того, как вынесли все столы кроме того, за которым стояли ритуальные тринадцать стульев.

— Они убивают всех подряд! Они сжигают даже курятники! Они травят колодцы! — вопил какой-то взъерошенный купчишка. Он утверждал, что сам видел армию вторжения и его пригласили чтобы он просветил для уважаемых людей обстановку. А он разводил панику. — Я видел их вот этими глазами! Их десять тысяч! Все на конях, все в доспехах! Десять тысяч рыцарей!

В зале городского совета стало сначала очень тихо, а потом, по нарастающей, раздался гомон. Паникующий гомон.

— Тихо! — скомандовал я. Но меня не услышали. Я стоял рядом с пустым креслом легата города. Увы, это было единственное легитимное место для меня тут. Да и то, легитимное только до тех пор, пока присутствующие посматривают на стоящего в углу Фредерика с опаской. Как только страх перед наемниками затмит страх перед армией вторжения, многие могут попытаться обвинить меня во всех проблемах. И кому-то умному может прийти идея, что если взять Магна и отдать его Гонорату, то все станет как прежде. Идиоты.

— Я сказал молчать! — рявкнул я и ударил ладонью по столу. Грохот получился знатный. Стол издал протестующий треск. Нет, я определенно стал заметно сильнее после той заварушки в Университете. Надо будет побеседовать об этом с Ректором. Кстати, многомудрый Ректор Фро на общее собрание не явился. Дистанцируется от города? Или просто не уверен, что я удержу власть, и планирует примкнуть к победителю?

Грохот и скрип стола заставили присутствующих притихнуть. Скорее от удивления, чем от испуга. И в наступившей тишине отчетливо послышался хохот Фредерика. Это привлекло к нему внимание.

— Хо-хо-хо, Десять тысяч! Нет, ты слышал, Нычка? — говорил он вполголоса своему неизменному подручному. Нычка не смеялся а обозревал зал через открытое забрало со свирепым выражением лица. Смех у Фредерика, кстати, звучал неестественно. Надо было немного потренироваться. Фредерик, явно тоже это понимал. Поэтому старался разбавлять свой натужный хохот репликами и продолжил. — Прям вот сразу, на этой полянке, хе-хе-хе.

— Что вас развеселило, капо Фредерик? — громко спросил я. Пока мы с ним ехали в город, мы накидали на коленке примерный план действий. И сейчас надо было сделать так, чтобы наш план стал общим.

— Простите, мой сеньор. Просто этот человек такой смешной, — ответил Фредерик. Купчишка вскинулся но не успел ничего сказать, потому как наемник хищным движением вдруг шагнул к нему, лапая эфес своего меча. Это сбивает с толку, с непривычки. Забываешь, что хотел сказать. Фредерик процедил заглядывая свидетелю в глаза. — Он никогда не видел армию. Вот и перепугался кучки фуражиров. Десять тысяч? Да они бы шли через Большой Забер два месяца! И то, если бы были без обоза!

Я вспомнил, как растянулись на марше три сотни моих людей, с которыми я отбил Караэн. Может Фредерик и преувеличивает, но не намного.

— Как они выглядят. Опиши их, — рявкнул я свидетелю. Тот растерянно замотал головой, переводя взгляд со злобного Фредерика на еще более злобного меня. Увы, в этой схеме добрых полицейских не предусмотрено.

— Ну… Как обычные рыцари, — залепетал он.

— Ну вот и опиши! — рявкнул Фредерик и шагнул ещё ближе. — Масть коней, стяги, доспехи, оружие! Быстрее!

— Да я был далеко. Лошади черные. Ну, у того всадника, которого я видел. Стяга я не помню…

— Минуту назад ты говорил что их десять тысяч, а теперь ты видел только одного всадника? — перебил я его. — Когда ты нам лжешь, тогда или сейчас?

— Я видел как горели дома! Я видел окровавленных людей, что бежали в ужасе! Они рассказывали мне…

— Я тебя спрашивал не об этом! — Фредерик подступил к свидетелю вплотную. Навис над ним. Учитывая, что капо наемников был в доспехах, это внушало.

— Я…Я… Такая броня… Стеганая, из материи. Как носят стражники или ополченцы. У них нет сапог! Кажется, они в деревянных ботинках… И оружие… Я видел арбалет! Точно. То есть не я, я видел раненую стрелой из арбалета женщину…

— Прямо в ней торчала? — отчего-то засомневался я.

— Н-нет. Это рассказал мне её муж. Они…

— Ясно. Уведите этого дурака, — перебил я свидетеля. — И всыпьте ему десять палок.

— За что? Я рисковал жизнью чтобы рассказать вам! — искренне возмутился герой-разведчик. — Я скакал день и ночь…

— Двадцать палок. Если бы ты и вправду торопился, то добрался бы быстрее, — я нетерпеливо махнул рукой. От прохода появился Сакс Поло. Тот самый лошадиномордый капо стражи, который открыл мне ворота. Я успел переговорить с ним после победы. Этот разговор стоил мне двадцать дукатов. Сакс получил благодарность и удовольствие пожаловаться на свою тяжкую долю. Я его внимательно выслушал и к двадцати дукатам добавил пару расплывчатых обещаний, и вот этого оказалось достаточно, чтобы получить преданного союзника. Сакс налетел на бедолагу свидетеля, сбил его с ног, схватил за воротник и потащил наружу. Тот вопил и вырывался, но никто не пришел ему на помощь.

Небольшая толпа у входа в зал, наблюдая за происходящим, стала разбегаться. Это тоже были свидетели, принесшие “самые точные сведения”.

Быстрый опрос оставшихся, куда более сдержанных в оценках и последовательных в показаниях, дал картину происходящего. Толпы вооруженных чем попало мужиков бродили по окрестностям, нападая на отдельные поселения и поместья. В укрепленные городки (или, скорее, большие села на мой взгляд) они не лезли. Бандитсовавли. Только из один свидетелей, курьер посланный по делам в ту сторону, видел отряд всадников. Он не видел лат, только кольчуги, и то не на всех. И шлемы “не такие как у вас, сеньоры, а с плоским верхом”. И дополнил это жестами рук. Похоже, на нас напали рыцари в ведрах. Если верить его описанию, конечно. Впрочем, Фредерик заметно помрачнел. Но потом повысил голос и на правах эксперта подытожил:

— Гонорат ведет наемный сброд. Они разбегаются от него в поисках легкой добычи и не слушают приказов. Это пехотная грязь, бегущая от драки с воинами, но готовая убить безоружного за медную монету. У Гонората мало всадников и он не имеет авторитета, иначе он бы уже продвинулся дальше. И не дал бы своим ублюдкам бесчинствовать. Ведь иначе, те могут награбить столько, что им покажется достаточно. И они уйдут обратно за перевал. А ему нужен Караэн.

— Он не сможет взять город, — веско сказал я. — С такой армией. У нас есть стены. Ведь так, уважаемый Март? Вы ведь проследили за их ремонтом?

Член городского совета, к которому я обратился, сидел тихонько в углу и прикидывался пылью на именном стуле. Оказавшись под перекрестием десятков внимательных взглядов он вскинулся и стал все отрицать:

— Я? Кто? Што? Нет! — это он зря. Как это водится у умных людей, понять кто именно и за что конкретно отвечает в городском совете, было решительно невозможно. Бедолага Март был выбран мной потому, что больше всех воровал с городских строек и не был ставленником ни одного из глав четырех самых сильных гильдий. Очень ловкий подлец, даже интересно как он пролез в это кресло. Увы, в неспокойные времена именно такие ловкачи, умеющие балансировать на переплетении интересов, первыми летят вниз. Вперед выступил Вокула, приглашенный сюда именно специально для одной реплики.

— Простите мой сеньор, но я позволил себе наглость проверить работы. И должен вам с горечью сообщить, что каменотесы бежали, а работы не окончены!

На самом деле проверил Фредерик. Мне и Вокуле и в голову это не пришло. Стены же чинятся, деньги уплачены, какие могут быть проблемы? Убедиться что все обстоит именно так на самом деле, решил Фредерик. Сразу видно, у капо большой опыт руководства жизненно важными проектами. И он готов к тому, что люди готовы рискнуть жизнью, но ничего не делать. Забавно, пока Фредерик, пожалуй, лучшая моя инвестиция. Правда, и единственная.

Тем временем в зале ратуши поднялся гвалт. И это собравшиеся еще не знали, что на самом деле все было еще хуже. Две недели свора каменщиков скорее разбирала стены, чем ремонтировала их. И у нас сейчас в двух местах стены, фактически, проломы. А пару дней назад эти джамшуты тихонько убыли своим табором, оставив вместо себя десяток местных наемных рабочих. И этого никто не заметил! Дело, наверняка, в щедрых откатах. Но это был серьезный удар по обороноспособности.

Магн подробно изучал неудачную осаду городка в паре дней пути к югу от Караэна. городок выдержал двухмесячную осаду от объединенных сил нескольких могущественных семей, имея стену в три метра высотой и удобное расположение на возвышенности. Как сказал тогда учитель Магна, “Даже прачка с ведром кипятка может ранить рыцаря. Если она будет на стене, а он достаточно глуп, чтобы оказаться под стеной”. При условии наличия на них решительных защитников, стены в этом мире — абсолютно ультимативное оружие. Не зря Караэн так потратился, строя свои.

Я некоторое время ждал, пока возмущенный гомон после неприятной новости стихнет. Однако, возмущенный гомон не только не стихал, а начал перерастать в паникующие вопли. Этого уже допускать было нельзя.

— Тихо! — рявкнул я. И меня вряд ли кто-то услышал. Я пропустил момент, когда я мог перекричать шум толпы. Я снова ударил по столу. Тот жалобно скрипнул и одна из толстых досок сломалась. Но я это скорее почувствовал, чем услышал — так вокруг орали. Хотя уважаемый Март умудрялся перекрывать своим возмущенным визгом всех. Я неожиданно даже для себя рассвирепел, схватил стол и швырнул его в стену. Стол был большой, очень тяжелый и оттого к его полету невольно отнеслись со всем вниманием. Как ни странно, но в стену я промахнулся. Стол попал в окно, вышиб стеклянные квадратики в массивной раме и вместе с ней выпал на улицу. Этого грохот опять заставил людей притихнуть.

— Следующий, кто раззявит пасть без разрешения, полетит туда же! — рявкнул я. — Хотите что-то сказать, поднимите руку и ждите своей очереди! Ясно?! — Все молчали. Будем считать это знаком согласия. Я рявкнул. — Сакс!

От двери ко мне быстрым шагом приблизился капо стражи. Я показал ему на бледного Марта.

— Взять его и бросить в темницу. Степень вины выясним потом!

Март чуть было все не испортил. Он вскочил, начиная завывать, но тут же захлебнулся криком и осел обратно. Очень кстати оказавшийся рядом с ним Фредерик без затей ударил его по затылку кулаком в латной перчатке. Как молотком — боксировать-то тут не умеют. Благородные и уважаемые люди молча проследили глазами как Сакс тащит к выходу бессознательное тело и перевели внимательные взгляды на меня.

— Пьяго Тук! — рявкнул я. Разумеется, этот глава самой влиятельной в городе гильдии ткачей тут присутствовал. И, в отличии даже от меня, он сидел на стуле. Хоть ему и хватило ума не избираться в городской совет, но эта, и некоторые другие детали, вроде тесной группы вооруженных сторонников вокруг, выделяли Пьяго из толпы. — Все знают вас как человека надежного. Я поручаю вам стены. Наймите плотников и каменотесов и укрепите стены. Если надо, разберите дома. Заплатите владельцам. только заплатите честную цену. Если понадобится, постройте еще одну позади слабых мест. Все расходы мы вам восстановим позже из городской казны. Возьмете на себя такую честь?

Я спросил у него согласия. Не приказал. И Пьяго задумался. В наступившей тишине, все ожидали его ответа. С одной стороны, согласиться, фактически признать мое лидерство. С другой, Пьяго уже мысленно подсчитывал, сколько сможет стрясти с города. Заплатить сольдо, а выставить счет на дукат — всегда было самым надежным способом заработать. И Пьяго Тук не подвел — предприимчивость в нем победила политика.

— Приложу все усилия! — ответил он. Даже со стула встал. — Сеньор Магн, это большая честь…

— Уважаемый Бруно, — перебил я его. Пьяго нервно глянул на добродушного толстяка с седой бородой. Бруно, по прозвищу Костолом, был главой гильдии пивоваров. И если могущество Пьяго хранилось в сундуках, то Бруно предпочитал носить свою власть на поясе. На конце дубины. Хотя он прятал свой буйный нрав в улыбках, как шрамы в бороде, все знали — он ненавидит Тука. И это очень взаимное чувство. Но первый, кто нанесет удар, будет Бруно. Просто пока нет подходящего повода. — Я попрошу вас, чтобы вы помогли уважаемому Пьяго. Проследили, чтобы все было сделано хорошо.

— Хы… — улыбнулся Бруно. — Да. Надо будет проследить. Хорошо молодо… кхм… Сделаем, сеньор Магн.

— С этим всё, — я обвел взглядом присутствующих. Все смотрели на меня со вниманием. Кто-то тревожно, кто-то и с надеждой. — Что у нас с арсеналом?

— Я могу ответить, — сказал один из городского совета и запоздало поднял руку.

— Говорите, — я не помнил его имени, но мне оно и не надо было. Ко мне подкрался Вокула и прошептал на ухо:

— Я велел поставить под окнами возы с сеном. В случае необходимости, вы можете сдержать слово и выполнить свою угрозу не опасаясь последствий.

Я едва заметно кивнул и Вокула тихонько отшагнул назад. Пока член городского совета сбивчиво перечислял копья и щиты, я цепко всматривался в присутствующих. Наконец, я увидел холодный, внимательный взгляд. Высокий человек в доспехах, с мечом. Кажется, это был глава одной из младших ветвей Итвис. Он незаметно приподнял руку с меча. Совсем чуть-чуть, сантиметров на десять. Я вопросительно поднял бровь и сказал:

— Вы хотите что-то добавить?

— Я думаю, что нам не так уж важно знать о арсенале. Стена Караэна несокрушима, но у многих за ней есть то, что нельзя терять. А в округе есть еще те, для кого честь не пустой звук. Мы должны выйти и дать бой!

Я едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Мне оставалось только показывать пальцем на дисциплинированно вскрывающих руки и следить за спором. Аристократ был прав. Город был сердцем долины. Но долго ли проживет человек, у которого цело сердце, но отрубили руки? Да, чего уж там. Долго ли проживет человек, от которого уцелело только сердце? Все, что давало жизнь городу находилось за его стенами. Пивоварни Бруно, красильни Пьяго, да даже элементарно еда на полях — отсидеться за стенами отдав это все Гонорату, это как спрятаться в туалете вместе с холодильником, пока враг выносит все из твоей квартиры. А оставшееся сжигает. Этот вариант приемлем, только если иначе ты потеряешь ещё и жизнь.

Но мне нужно было дать бой. Пока между Гоноратом и городом не было крови, всегда был шанс, что они договорятся. И после пары недель увлекательной осады, когда Гонорат сожжет часть собственности присутствующих, есть неиллюзорный шанс, что ему откроют ворота. Может, кто-то предприимчивый. Тот же Сакс Поло. Но есть вариант что к Гонорату выйдет в полном составе городской совет с ритуальными ключами от города и моей головой в красивой коробочке. С этих станется.

Поэтому мне нужна была драка. Хорошая, кровавая драка. Даже в случае проигрыша, люди в городе не будут ждать от пришлых ничего, кроме зла.

Поэтому я с самого начала запланировал подвести публику к решению собрать войска и выступить из города. Очень хорошо, что они справились с этим самым.

Но в этом был только один минус. Зато очень большой. Армией горожан буду командовать я. Других кандидатур рядом не просматривается.

Глава 14. Надежный план

От города, до подножия перевала Большой Забер было не так далеко. По моим прикидкам, по прямой километров восемьдесят. Мда, все время забываю, что тут мир иной. Хоть физические законы и почти те же, расстояния тут совершенно иные.

Итак, с учетом петлявости местных дорог, из Караэна до городка Ост, от которого начинался подъем на Большой Забер, было четыре дня пути. Для подготовленного путешественника в хорошей форме. Который идет пешком. Груженные барахлом и запряженные быками купеческие повозки добирались туда неделю.

Отряд всадников на хороших лошадях — а других в семье Итвис не держали — мог преодолеть это расстояние часа за четыре. В тот раз Магн, его отец и свита выехали незадолго до полудня, успев завернуть по дороге к паре “хороших друзей” и добрались к подножию перевала задолго до заката. Но все равно остановились в городке Ост, чтобы выйти с утра.

Теперь внимание, вопрос на 400 000 дукатов — за сколько это расстояние преодолеет армия? У меня не было никаких идей, воспоминания Магна тоже ничем не помогли. Пришлось обратиться к высокооплачиваемому эксперту. Фредерику. Капо наемников пожевал перчатку и выдал “От трех дней, до двух недель”.

Отличное экспертное мнение. Прямо хоть пой и пляши от счастья. Ладно, высказываться я не стал, тем более что Фредерик исходя из этого строил план противодействия.

Примерно в пятнадцати километрах от Караэна был канал. Похожий на тот, которым пользовались караэнцы для судоходства, но заметно сильнее разрушенный. Одетые в гранит берега канала местами заросли землей или были размыты, отчего местность вокруг него была заболочена, а сам канал изрядно обмелел. Фактически, в том месте можно было пройти вброд. А это очень важно — местная военная логистика, как я уже понял, хромала на все четыре ноги… Впрочем, нет, именно конное войско, пожалуй, тут было настоящей имбой. Неудивительно, что монголы в свое время так всем жару давали.

Но монголы и в остальном были молодцы. Полагаю, через речушки и каналы, берущие свое начало от Гор Долгобородов, степные всадники бы переправились и не заметили. Местная армия, по уверениям Фредерика, вполне могла потонуть в полном составе. Да и в организации и инженерном деле монголы местных решительно превосходили. Навести дополнительные мосты армия вторжения не сможет. А те, что существуют, станут похожи на узкие бутылочные горлышки, через которые огромному количеству людей, лошадей и обозу, придется продавливаться целыми днями. Таким образом, при всем кажущемся просторе для действий, у Гонората было только два пути. Первый практически удваивал расстояние до Караэна, зато проходил вдоль берега местной большой реки, Во. Там было много бродов, много каменных мостов и много укрепленных крупных городков. Но по этому пути Гонорат точно будет идти две недели. Вполне вероятно, с боями. С боями, или без боев, но грабить по дороге его наемники будут все. В любом случае, есть не иллюзорные шансы, что армия не дойдет до Караэна. Или нагрябится, или навоюется.

Второй вариант — короткий путь, к тому самому заболоченному каналу. Сейчас конец лета, воды там мало, болота подсохли — на самом деле есть местечко, в полкилометра, где можно было перейти вброд. И воды там, чуть ниже, чем по пояс.

Был еще третий вариант, лезть по середине, но это целая эпопея с захватом мостов многие из которых, к тому же, фактически часть местных укрепленных городков.

Выходит, выбора у Гонората как бы и нет. Есть только один путь, и по нему он и пойдет.

Вооруженный этим планом, основанном только на уверениях Фредерика, я и решил спровоцировать город на сражение. Нам не надо было прям победить. Просто встать на берегу канала, и некоторое время не давать войску Гонората через него переправиться. Достаточно будет удерживать их в течении дня — ночью тут не воюют. Темно. Не видно ничего.

После чего я объявляю произошедшее (что бы там не произошло) победой и отступаю в город. За это я прокачиваю себе престиж и уважение, которого должно хватить на пару недель, пока Гонорат топчется под стенами, а его армия медленно (или даже стремительно) разбегается с добычей. Отличный план, надежный, как осадная машина созданная Университетом Караэна.

Впрочем, хоть я и понимал, насколько много у меня допущений в плане, выбора у меня не было.

В процессе обсуждения в городском совете, впрочем, к схожим выводам пришли и остальные уважаемые люди. Как раз от этого места начинались предместья Караэна, так что встретить врага на удобной позиции и не пустить его дальше, всем показалось хорошей идеей. О запланированном мной отступлении я говорить как-то постеснялся. Снова взяв на себя роль лидера, я определил задачи, раздал указания и назначил ответственных. Нет ничего более успокаивающего, чем человек который знает что делает. Увы, самой силой вещей, возглавить контрудар должен был я.

План был донесен до широкой общественности и обрел среди населения города и беженцев горячую поддержку. Я с трудом проталкивался сквозь толпу, которая скандировала “Магн! Магн! Магн!” и каждый норовил похлопать по боку моего коня. К счастью, Коровка сносил это снисходительно.

К несчастью, это мешало мне заниматься своими делами. Первое, что я сделал, отправился в резиденцию гильдии оружейников. Прямо с собрания, вместе с Брагом, который там тоже, разумеется присутствовал.

Мой кинжал из черного когтя был уже готов. Немного чересчур развитая гарда с очень длинной перекрестием и затейливой защитой руки — все подразумевало, что клинок создан для парирования. И только немногие люди со специфическими знаниями могли заподозрить в длинном черном шипе вместо клинка оружие против демонов.

Я планировал просто забрать коготь, но попав в представительство гильдии, потерялся. Это больше походило на дорогой бутик, с местным колоритом. На отдельных столах и изящный деревяннх подставках было размещенно оружие и доспехи. Как на витринах. Только подсветки не хватает. Впрочем, приглушенный свет из узких окон, только добавлял полированной и лакированной стали очарования.

Сделать мне доспех, или подгонять новый времени не было — выступление было назначено на завтра. Тем не менее, Браг проявил чудеса мастерства, и подобрал мне кирасу, латные наручи и весьма изящный шлем с забралом в виде зверскооскаленной морды. Морда была человеческая, зато посеребренная. Хорошая штука, издалека видно. А я, как нетрудно догадаться, собирался играть роль скорее знамени, чем полководца.

Наручи с магобатарейками из демонических рогов, которые мне любезно предоставил Фредерик (не догадываясь, что это) были безжалостно расклепаны, а рожки ловко и изобретательно вставлены в другие, которые подходили мне по размеру. К счастью, мне хватило ума озаботиться этим на днях. А вот поножи и латные ботинки мне подобрать не смогли, пришлось обойтись длинной кольчугой. Браг пытался мне всучить “плетения подгорных мастеров”. В отличии от обычной кольчуги, эта была толще, сложного плетения с вставками серебряных колец и каждое кольцо было выковано и закалено. Плоские кольца с заклепками выглядели внушающе, но я вежливо отказался. Такие кольчуги не любил Магн. Весили они больше чем латы, а движение сковывали, пожалуй даже сильнее. Гнулись плохо. Поэтому я взял довольно простую, длинную кольчугу с разрезами спереди и сзади, чтобы не мешала сидеть верхом. Это от случайных удаов, в основном я полагался на кирасу.

Мой выбор сильно расстроил Брага. Может обида за родственников взяла. Он схватил меч, который до этого мне сватал (от него я тоже отказался) и который расхваливал как самый прочный в городе, и со всей дури рубанул по долгобородской кольчуге. Не лопнуло ни одно кольцо. Зато на лезвие меча остались некрасивые зазубрины. Не сильно, но видно. Теперь неделю клинок полировать, чтобы их убрать. Нет, все равно долгобороды психи все, и у Брага это наследственное. И ведь, главное, сам же оружейный мастер…

— Мой сеньор… А можно… Эту кольчугу… Взять мне? — вмешался Сперат. Он, разумеется, тоже присутствовал со мной в этом мега бутике.

Кольчуга “гуляла” плохо. Не тянулась, так сказать. Но она была рассчитана на то, что под ней будет толстый поддоспешник. Такая штука, похожая на телогрейку. Сперат надел кольчугу на принесенную помощниками Брага толстую шерстяную рубаху с кожаными вставками на плечах и руках. Кстати, смотрится стильно. Я запомнил — надо будет потом портному показать, как образец. Влез в кольчугу Сперат не без труда, в плечах она была ему прямо впритык. Но я увидел, что его она практически не сковывает. Он легко нагнулся, достав пальцами рук пола, взмахнул руками в разные стороны…

— Берем! — решил я.

В общем, я провел у оружейников несколько часов и обзавелся всем самым необходимым. Малым джентльменским набором — длинным мечом для рубки с коня, топором на длинной рукояти для того же, и клевцом на случай встречи с одоспешенным врагом. Четырьмя копьями — два полегче, с широкими массивными наконечниками, два потяжелее с острыми гранеными узкими. Последние, для рыцарей. Для своих, так сказать. Нагрудником и налобником для Коровки. И так далее — всего около двадцати наименований. Все было немножко не то, но учитывая обстоятельства, сильно я не привередничал.

Наконец я растроганно и искренне поблагодарил Брага Железную Крепь за работу, заботу, радушие и щедрость. Он мне поулыбался, покивал, проводил до двери. А уже когда мы сели на коней, его помощник всучил мне список вещей с ценами и подчеркнутой внизу суммой — четыреста один дукат, шесть сольдо, восемь чентов. Я чуть с коня не свалился. Нет, вот же гнида — я ж за него жизнью рисковать буду! Ладно, на собрании постановили, что гильдия оружейников выставит сотню бойцов, но я сомневался, что Браг их сам поведет.

Короче, скотина и жмот, никакого патриотизма. Ладно, потом поговорим, сейчас было некогда — время поджимало.

Как ни крути, но как лидер я должен был как-то себя проявить с положительной стороны. Даже в моем мире опасное дело, где слишком много переменных, делает людей суеверными. Отсюда эти запретные слова, когда например говорят “крайний”, вместо “последний”, а космонавты обязательно мочатся на колесо автобуса, который подвозит их до стартовой площадки. Свои ритуалы есть и у летчиков, и даже у рыбаков. Разумеется, у местных перед войной тоже были небольшие мероприятия. В их храмах, разумеется.

Караэн жил относительно спокойно уже лет тридцать. Так, пару раз ополчение города выходило наказывать соседей за наглость. Но горожане присутствовали на этих битвах скорее для массовки — основная тяжесть боев ложилась на действительно заинтересованные стороны и специально нанятых специалистов. Логично было ожидать, что и в этот раз так будет. Поэтому настроение в городе, в общем, было скорее праздничное.

Перед тем, как идти в храм, я долго советовался с Вокулой, в какой. Тяжело, когда в городе куча храмов. Помимо девяти условно общих, каждая гильдия норовила завести себе отдельный и специализированный. Но и главные храмы были обычно аффилированны с какой либо влиятельной группой. Поэтому выбор храма был политическим ходом. После мучительных размышлений, Вокула посоветовал сходить в храм Императора. Это было достаточно нейтрально. Кроме того, местная версия Имперского Культа не подчинялась Таэну и была, как я подозреваю, той еще ересью. Помимо прочего, в Караэне Император рассматривался как дух-хранитель города. Вроде предков семьи Итвис в нашей часовне, только для всего города.

В храм я вошел не без некоторой опаски. Хорошо хоть, когда толпа увидела меня, все расступились. А то не хватало еще продираться. Магн тут никогда не был, поэтому я осматривался с интересом.

Выглядело помещение тесным и темным. Еще и наполненным дымом от курящихся в бронзовых треножниках ароматических трав. Император был представлен в виде золотого диска с крыльями. На него падал свет через прямоугольное отверстие в крыше. Нет, на самом деле красиво. Внушает. Изображение Императора стояло у дальней стены. Перед ним стоял верховный жрец в белой хламиде с золотыми украшениями. Верующие подходили к верховному жрецу, он осыпал их желтой пыльцой, мазал лоб белой глиной и нараспев читал заклинания. Или молитвы? За его спиной, в темноте, скрывался хор, который довольно красиво пел те же слова. Периодически звучал громкий гонг. Короче, я проникся. Меня допустили к благословению без очереди. Я принял его со всем возможным почтением — хотя никакой магии я вокруг не увидел. Но позитивом зарядился. Как на концерт сходил. Дождавшись Сперата, который тоже прошел процедуру благословения, я вышел из храма. На все ушло от силы полчаса. А я запланировал на это действо часов пять. Местному духовенству надо всерьез проработать ритуалистику для вип персон.

Совсем рядом был храм еще одной, политически нейтральной богини. Великой Матери. И у меня было некоторое подозрение на её счет. Подозреваю, что мы знакомы. Но этот культ считался скорее женским. После некоторого размышления, я все же направился к храму Великой Матери.

Это здание снаружи напоминало храм Имперского Культа — разве что пониже. Но войдя внутрь, я обнаружил, что надо спускаться по лестнице. Попадающиеся мне по пути приверженцы Великой Матери с удивлением на меня глазели. И так же почтительно расступались. С облегчением я обнаружил, что мужчин тут мало, но они есть. Спустившись ниже уровня пола метров на пять, я попал в куда более просторное помещение, освещенное мягко светящимися грибами, которые росли в развешанных повсюду деревянных резных кадках. Темно, в общем, у них было. В дальнем краю, правда, пылал яркий костер в медной жаровне. Выбора особо не было, и я направился к огню.

Чем ближе я подходил, чем страннее вели себя окружающие. Выли, кричали, били себя по лицу. Некоторые танцевали, хотя музыки я не слышал. Только ритмичные крики.

— Может нам уйти? — тут же проявил похвальную благоразумность Сперат.

— Да, скоро уйдем. Я просто хочу глянуть на статую божества, — согласился я.

Когда мы наконец добрались, я уже понял, что мы пришли к кульминации некоего действа. Вокруг огня собралась плотная толпа и она яростно молилась. На возвышении, у самого огня, взявшись за руки танцевали обнаженные женщины. Всем действом руководила жрица, которую я видел на свадьбе. Благообразная старушка выла, трясла кулачками, и подпрыгивала. Какое облегчение, что она была в одежде. Неожиданно для себя, я вдруг почувствовал ритм, под который все тут дергались. Как будто барабан бил где-то внутри меня меня. Я внимательно осмотрелся, но по прежнему не увидел ни единого отблеска магии. Я засмотрелся на танцующих у огня. Кстати, надо будет перед отбытием найти Эолу. Попросить ей помочь мне с… Короче, надо найти Эолу.

— Вон она! — отвлек меня Сперат и показал на нишу. Ниша была расположена чуть в стороне, я и не заметил её сразу. В ней, едва освещенная пламенем, стояла статуя богини. Она была выполнена довольно схематично. Без лица, весьма упитанная дама, сидела на грубо обозначенном кресле. Рядом с ней сидели две огромные кошки, выполненные разительно лучше, чем сама богиня. Видимо, так и было задумано. Вдруг вокруг поднялись крики, перешедшие в совсем уж нечеловеческий вой. Хоровод вокруг огня распался. И одновременно пламя в жаровне взметнулось вверх. Жрица повторяла одну и ту же фразу:

— Яви нам лик войны! Яви нам лик войны!

И, уж не знаю каким хитрым трюком, но вдруг ниша с сидящей богиней погрузилась во мрак. А высветилась ниша с другой стороны. В этой богиня была совсем другой. Она была клыкастой, стояла в агрессивной позе, и никаких зверушек рядом. Выполненная статуя была издерева и раскрашенная в зеленый. И никаких условностей — художнику удался яростный оскал и свирепый взгляд, красивого, в общем-то, лица. Наготу статуи прикрывала только гирлянда из черепов, нанизанных на золотую цепь.

— Кажется они… Мой сеньор, они… — затряс меня за плечо Сперат. Я глянул в ту сторону, куда он смотрел. А ну да. Культы плодородия. Кто-то решил немедленно зародить новую жизнь. Ладно, я увидел достаточно.

— Пошли на выход, — велел я.

— Сейчас? — удивился Серат.

Я оглянулся на двигающуюся под беззвучный ритм толпу. Некоторые срывали одежду и танцевали, некоторые уже нашли с кем можно не только потанцевать. Напоминало ночной клуб. Ну, не сильно. Контингент странный. Ночной клуб для странных. Или где посетители поголовно под наркотой.

— Хочешь остаться? — спросил я Сперата.

Он задумался. Кивнул. А потом тяжело вздохнул и крикнул, перекрывая шум толпы:

— Я должен быть подле вас, мой сеньор.

— В другой раз зайдем, — успокоил я его. И я был искренен. Я узнал во второй статуе ту, что преследует меня во снах. И планировал расспросить об этом божестве её жрицу.

Выйдя на свет солнца я с облегчением вдохнул полной грудью.

— Все, — сказал я Сперату. — Теперь домой.

Для разнообразия, в поместье мы добрались без приключений. Поместье напоминало разворошенный муравейник — встреченные мной слуги мне кланялись и смотрели так, как будто я планирую отдать печень ради любимого родственника. Зато все мои пожелания выполнялись почти мгновенно. Я пожелал шашлык и ванну. В моем случае — бочку. Надо, кстати, ванной озаботиться. Сначала можно и деревянную, но со временем я хочу баню с бассейном. Надо подумать, как это сделать. Тут же магия есть? Наверняка… Так, стоп. Надо уметь делегировать. Озадачу того же Кааса в универе. Пусть мучается. Или еще кого. Не надо забивать голову пустяками. Надо думать о главном.

“Ванну” мне поставили отцовских комнатах. Когда все было готово, я махнул рукой:

— Выйдите все. Кроме Эолы. Ты поможешь мне помыться, — против ожидания. служанки в этот раз даже не захихикали. А Эола только решительно кивнула. И едва за вышедшим последним Сператом закрылась дверь, она медленно потянула за завязки платья.

— Не торопись, — сказал я. — У нас впереди целая ночь.

Глава 15. Неожиданное дело

Я всегда считал себя экстравертом. Если точнее, экстравертом-сексологом. И вот, я еду по Караэну, а вокруг меня тысячи людей. Возможно, даже десятки тысяч. В основном это женщины и дети — они кричат мне приветствия, плачут, кидают мне в лицо цветы. К счастью, хоть не в горшках. В общем, мне это даже нравится.

Покинув город через довольно тихие ворота со стороны гор, я оказался во главе армии. Обычно пустынная дорога сейчас была запружена солдатами. Кроме моей свиты человек в восемьдесят, из которых только двадцать всадников — все остальные были пешими.

Люди шли строго по группам, хотя и толпой. Кучковались рядом со знаменами. Удобная штука — яркое полотнище на "Т" образной деревянной основе. Издалека видно. Как флажок для туристов. Не заблудишься, от своих не отстанешь.

Самых боеспособных в городе оказалось не так мало, как я боялся. По сотне от трех главных гильдий, аж четыре сотни от пивоваров (Бруно Костолом был единственный, кто повел своих людей лично) и еще человек триста от всех остальных гильдий. Впереди триста наемников города и сотня лучников Виллы. Это те, кто выступил с утра.

Аристократы вместе с Фредериком уехали еще засветло, пропустив торжественные проводы. Их задача — проехаться по окрестностям и убедиться, что другие мосты для захватчиков надежно перекрыты. А если говорить прямо — сжечь те мосты, что плохо охраняются. А заодно поднять рыцарское ополчение. Честно говоря, господа аристократы на свадьбу с халявным угощением две недели собирались, а тут война. Можно и вовсе пропустить, с такой скоростью реакции. А если к тебе приедет обходительный и смертельно опасный Фредерик со свирепо глядящим через его плечо Нычкой и статусной поддержкой в виде аристократов города — то придется прямо в чем застали лезть на коня и присоединяться к армии. По крайней мере, план был такой.

Пока Фредерик поднимает рыцарей, я занимаю позицию в назначенном месте. Он должен был прибыть к обеду, или, как максимум, вечером. Мне главное оседлать брод и не дать переправиться случайным бандам мародеров. Скорее всего арьергард Гонората подойдет к броду не раньше чем завтра. Но он может выслать вперед небольшой отряд.

Тут не было древнего тракта. Мы ехали по грунтовой дороге, впрочем, наезженной до каменной твердости. Вокруг сплошняком шли огороды. Окруженные аккуратными каменными заборчиками высотой до пояса, сложенными из камней, которые крестьяне собирали с земли. Это были именно огороды, не поля — грядочки, фруктовые рощи, разделенные крохотными тропинками.

Это было бы похоже на советские дачи, но вот только селиться люди предпочитали не в отдельно стоящих домиках, а вместе. Обычно рядом с огородами просматривалась обнесенная стеной группа домов. Если рядом был холм или скалистый выступ — любое удобное для обороны место — то его застраивали полностью, не считаясь с удобством. И по мере сил укрепляли стенами и рвами. Хоть окрестности Караэна уже давно спокойны, все же чувствовалось, что в этом мире идет постоянная война. По прежнему местные боялись чудовищ порожденных магией. Впрочем, если подумать, в моем мире в свое время тоже таких местечек было полно — с ролью чудовищ вполне могут справиться и люди.

Местные настороженно смотрели на нас, впрочем почти не отрываясь от работы. Только детвора лет до двенадцати облепила придорожный забор, чтобы поглазеть на невиданное зрелище. Сидящий на заборе мальчуган засмотрелся на идущих мимо наемников и грохнулся вниз. Высота была небольшая, но он упал неудачно, разбив себе коленку. Тут же схватился за неё обеими руками и расплакался. Подбежала старшая девочка, подула ему на ссадину и тоже приложила руки. Забавно, если бы не слабое золотистое свечение от лечебной магии, это было очень похоже на ситуацию из моего мира. И в самом деле, мы ведь все инстинктивно хватаемся за больное место как будто… Как будто хотим его вылечить прикосновением?

Меня отвлек Вилла. Тот который Дура. Капо наемных лучников. Он подобрался ко мне со своим толмачом и буркнул что-то.

— Простите нас, благородный сеньор Магн Итвис, — явно куда длиннее перевел толмач. — Но, возможно, вам следует проехать вдоль армии и проверить, не отстал ли кто?

Ну да, логично. Одно дело выделываться дома перед знакомыми, сидя за крепкими стенами, рассказывая как ты всех врагов убьёшь. Совсем другое — выйти за стены на встречу врагам. Есть не иллюзорный шанс, что кто-то сейчас вдруг вспомнит, что холодильник не выключил и потихоньку отстанет. Я вздохнул и кивнул.

Пока ехал назад, я честно пытался сначала покрикивать что-то подбадривающее. Но угрюмые наемники в ответ молчали. А явно испуганные и, кажется, выпившие горожане сами орали так, что мне их было не перекричать. Впрочем, орали они в общем, правильные вещи. Про то, что всех убьют, порвут и изнасилуют. Именно в таком порядке. Причем все это для меня. И даже никто не заикнулся, что вообще то, вражескую армию ведет мой брат. Впрочем, они вполне могли этого и не знать. Кто бы им там все рассказывал.

Честно говоря, своим войском я остался как-то не впечатлен. Пожалуй, лучше всех была вооружена сотня гильдии оружейников. Почти все в металлических шлемах, разной степени убогости. Половина с большими прямоугольными щитами и копьями, вторая с длинными дрынами, которые можно даже назвать алебардами, если хочешь оскорбить этот вид оружия. Не меньше трети в кольчугах, остальные в стеганной тканевой броне. Даже наемники были одоспешены хуже. Правда, у наемников было получше оружие.

А вот остальные горожане... Нет, кольчуги и металлические шлемы-таблетки в общей массе мелькали довольно часто. Много было копий, много двуручного оружие, много арбалетов. Но самый распространенный доспех — штуковина, закрывающая тело не больше чем бронежилет в моем мире, сделанная из толстой, негнущейся кожи. Выглядела эта штука очень так себе. Но у большинства не было и этого. На голове у большинства — кожаная шляпа типа котелок, обшитая деревяшками. Выглядело не так страшно, как кажется, издалека напоминало нормальный конусообразный шлем из малобюджетного исторического фильма про средневековье у массовки. Но это было дерево.

Я пристроился рядом с Бруно Костоломом. Он был одоспешен не хуже меня. Может, даже лучше. На его латах был затейливый узор с золотой проволокой. К тому же Бруно был верхом. Пожалуй, со стороны можно было спутать, кто тут главный. Спасала только моя пышная свита.

С родственниками у меня как-то не складывалось, поэтому я отправил их, вместе с остальными “благородными” в отряд к Фредерику. А ко мне прибились купцы. Из тех, кто помоложе и безрассуднее. Я их не гнал. Тем более, что я велел Леону остаться в городе — всегда надо иметь надежный тыл. Так что без этих парней я бы остался тут вообще без представительного сопровождения. Только с одним Сператом Даже пажа нет — Гвена с ведьмой так и не появилась. Впрочем ,за суккубу и, тем более, навязанную мне высшими силами ведьму, я не переживал. Было мне за кого переивать. За себя например. Конечно, эта так удачно подвернувшаяся свита была кстати, но я остро чувствовал, что это не то, что мне нужно. Эти парни выглядели шикарно, и только наметанный взгляд Магна отмечал, что они плохо держатся в седле. У большинства не было длинных рыцарских копий — потому что этой оглоблей ворочать надо учиться долго и вдумчиво. Не художественная гимнастика, конечно, но все же. Мало кто мог себе позволить купить коня, оружие, латы и потом тратить по нескольку часов в день на тренировки. Поэтому и нужно рыцарское сословие.

Моя свита из богатых горожан представляла собой пестрое и яркое зрелище из дорогой ткани, покрытых бронзой и серебром лат, и перьев на шлемах. Выглядели они впечатляюще, но возьми каждого в отдельности — и он окажется убогим с точки зрения военного профессионала. У этого нет кавалерийского меча, у половины нет защиты рук и ног, у некоторых нет и кирас. И у большинства нет нормальных оруженосцев с набором копий и оружия. Я в любом случае не планировал сегодня сражаться, так что особо не парился.

— Как настроение? — спросил я Бруно, когда поровнялся с ним.

— Пива хочу. Но перед дракой не пью. Это делает меня злее, — резким тоном ответил он.

— Это хорошо. Молодец, — ответил я и двинулся дальше.

Против ожиданий Виллы, мой основной отряд двигался бодро. Я не заметил отстающих.

Примерно полторы тысячи с небольшим человек растянулась от силы на километр. Теоретически, чуть позже к нам должны было подойти остальное ополчение Караэна. Городской совет бил себя пяткой в грудь и кричал что город выставит двадцать тысяч человек. Но на это я сильно не надеялся.

Вот возьмем семью Итвис. У нас довольно многочисленный клан. В Караэне живет человек двести Итвис. Из них половина — дети младше двенадцати. Неизвестно, сколько из них доживет до восемнадцати. Увы, но детская смертность тут вполне средневековая. По моим ощущениям, умирает половина детей до того, как им исполнится год, а из оставшихся половина до совершеннолетия. Поэтому так торопятся выдать за муж девушек — можно и не успеть.

Зато, если человек дожил лет до тридцати, то он скорее всего проживет долго. Потому как такого хрен какой грипп свалит, иммунитет уже выработался. Естественный отбор во всей красе.

Из сотни оставшихся взрослых Итвис не так много мужчин. Если можно так сказать, “призывного возраста” всего 26. Было. После выходки Гонората нас стало на 8 штук меньше. Из оставшихся восемнадцати явились выразить мне верность всего шестеро. Правда, большая часть остальных прислали гонцов с письмами о своей верности. Трудно сказать, может кто-то из них выступал на стороне Гонората и теперь опасался мести и прятался, а может просто сбежали из города. Пока не успокоится. Однако вот прям счас семья Итвис, даже теоретически, могла поставить под копье шесть человек.

В Караэне жило вряд ли больше тридцати тысяч человек. В его окрестностях, или контадо, как это тут называли — была очень плотная застройка. Почти современная моему миру по плотности, пусть и одноэтажная. Мне было трудно судить, но я уверен, на этом крохотном пятачке километров в пятьдесят диаметром, жило не меньше ста тысяч человек. М не больше четырехсот. Если взять среднее, двести тысяч, то выходит что даже мобилизовав все население, можно рассчитывать в лучшем случае тысяч на шесть. Если местные такие же отбитые, как семейка Итвис. Ладно, может тысяч десять наскребут.

Но мобилизовать всех было не реально — копье, как я уже узнал, стоило столько же, как год работы на ферме. Щит, как полгода. Шлем стоил как два копья. А зачем покупать такие дорогие вещи, если ты ими не пользуешься регулярно? Нет, вот эта армия, которую я вел — было лучшее, что мог выставить Караэн. Поэтому на подкрепления я особо не рассчитывал. Хотя добравшись до хвоста строя, я заметил, что из ворот Караэна валит плотная толпа. Они были слишком далеко, чтобы оценить их оружие.

Так, курсируя вдоль дороги в окружении незнакомых людей, я и провел следующие три часа. Дошли довольно быстро — местные парни были привычно к пешим прогулкам. К счастью, я оказался впереди, когда мы вышли на поле, запланированное для битвы.

Дорога продолжалась, ныряя в канал. Само поле было довольно просторное, не меньше полукилометра длинной и около двухсот метров шириной, вытянутое вдоль канала. Справа начинался скалистый подъем, отрог от гор Долгобородов. На его склоне прилепилась деревенька, опирающаяся на валуны и грубую каменную кладку. Огороды отступили — и было понятно почему. Свободное пространство у берега полуразрушенного канала явно было подсохшим болотом. Камыш, или что тут росло, было срублено и все пространство покрывали неровные травяные пеньки. Слева была пахнущая тиной лужа, с широким поясом высохшей грязи. Но все это я осмотрел мельком — меня привлек сам канал. Каменные плиты берегов едва угадывались, занесенные землей и заросшие травой. Быстрое течение мутной от грязи воды в середине, стесненная ряской и глиной, наросших вдоль берегов. И по этой грязи, по пояс в воде или по колено в иле, брели наши враги.

— Вот дерьмо, — возмутился я их наглостью. — Уже тут!

А у меня, как назло, с собой ни одного профессионального военного. Впрочем, пока все было не так уж плохо. Мы застали на переправе не большой отряд. На вид сотни две-три.

— Сеньор Магн! — передо мной умудрился прогарцевать молоденький купчишка, закрывая обзор. Скорее, даже сын купца. На вид ему было лет пятнадцать. В руке он уже держал меч, удручающе похожий на моего “Юру”. Я скучаю по своему "Юре", оказывается. На пацане была шикарная кираса и изящный шлем с пышным султаном из светящихся перьев. Очень дорого и абсолютно бесполезно. Я б предпочел чтобы он был в нелепой железной шляпе, зато с копьем и щитом. И умел ими пользоваться. Купчишка привстал на стременах, и крикнул дрожащим от волнения голосом:

— Это наш шанс! Ударим по ним, пока они не переправились и опрокинем в реку! Ведите нас!

За спиной раздались одобрительные крики. Прямо даже вопли. Как будто в лотерею выиграли.

Как ни странно, но его порыв вернул мне способность соображать. Честно говоря, я тоже замыслил нечто подобное. Но вот только у меня под рукой не было пары десятков рыцарских копий, с которыми я бы уверенно мог осуществить подобный красивый ход. Я зарычал:

— А ну вернись в строй! — И проглотил последние слова, едва сдержавшись, чтобы не нахамить. Привстал на стременах, обернулся и крикнул назад. — А ну все варежки захлопнули! Я тут решаю что делать! Вы выполняете приказы! Ясно?

Забавно, что тут есть слово “варежки”. Значит, зимой тут бывает холодно.

— Я сейчас начну бошки отрывать, пока вы не начнете приказы выполнять. Я спросил, вам ясно, — я снова сдержался. Нельзя оскорблять этих уважаемых господ. Аристократы еще могут простить резкое слово в горячке боя. А эти, не благородные, они остро чувствуют пренебрежение к себе. — Хором ответили “да”!

— Да, сеньор!

— Я понял, сеньор Магн…

— Понятно. Этот тоже Итвис…

Вразнобой заговорили они. Я еще раз осмотрел поле. Мы выехали довольно далеко вперед.

— Стоять здесь, без меня ничего не делать! — Крикнул я. — Сперат, за мной!

Я едва коснулся боков Коровки, но умная скотина уже понял, что начинается. И довольно споро затрусил обратно. Привстав на стременах я высматривал Виллу. И нашел его неподалеку. Вместе с остальными командирами наемных сотен он стоял на заборе, опираясь руками на подставленную алебарду. Они выглядели забавно, как птицы на жердочке. Я подъехал к ним.

— Ну, что думаете? — спросил я.

— Что тут думать, — начал было один из капо наемной пехтуры, с хитрым прищуром. Все остальные начали скалиться.

— Убегать надо? — хмыкнул я. — А не маловато их, чтобы убегать?

— Нет, зачем бежать, — возмутился Вилла. — Можно остаться. Подождать. Как увидят, сколько нас, сами уйдут.

— Пострелять по ним можно, — предложил третий.

— Развернитесь в линию, — сказал я. — И посмотрим.

— Мы то развернемся. Мужичье же за нами прет, — ответил Хитрый, — строй порушит.

— Вперед пройдите. Вилла, поставь своих тут, за стеной. Пока. А сам давай со мной! — начал распоряжаться я. Главное, занять людей, дальше будет видно.

Вилла отдал ряд приказов и подошел ко мне, недовольно зыркнув. Снова с толмачом. Как я понял, языковой барьер у него только с благородными. С капо наемников он без толмача о чем-то трещал.

— Как думаешь, как лучше встать? — спросил я его.

— Лучше всего по берегу. Но теперь надо этих в воду столкнуть, — ответил Вилла с этим своим невнятным акцентом. Мне захотелось схватить этого мелкого крысеныша и заставить его выплюнуть, что у него там во рту. Если ничего нет, пусть выплюнет зубы. Может тогда начнет говорить нормально.

— Самая лучшая позиция это у берега канала, сеньор Магн, — вступил переводчик.

— Я понял, — перебил я его. Подавил злость и заглянул в глаза Вилле. — А если тут развернуться?

Тот глянул на меня. Снова залез на заборчик. Осмотрелся.

— Нет, тут плохо будет. Надо вперед пройти. Шагов на сто, — наконец решил Вилла. Потом кивнул на наемников. — Вперед надо этих пустить. А то мужики побегут еще. Неизвестно куда.

Он гыгыкнул.

— Ясно! — сказал я и сорвался обратно к своему конному отряду. Добрался до него, скомандовал:

— Ты, ты и ты! И вы двое! — выбрал я среди них самых пышных. — За мной!

Следующие двадцать минут я провел мотаясь по половине поля туда и обратно. Сначала я нашел каждого из капо пеших наемных сотен, и показал им куда встать. К моему удивлению они выполнили приказ довольно сносно. Хотя казалось, что вяло переругивающая толпа с острыми железками в руках в принципе не способна к подчинению, но после отрывистого лая команд, наемники двинулись вперед, прямо на ходу разворачиваясь в строй. Дальше было сложнее. Я поскакал назад по дороге. Первым мне встретился знаменосец гильдии оружейников. Я выхватил у него штандарт, крикнул:

— А ну бегом, за знаменем! — и ускакал вперед, буквально слыша как с глухим звуком падают челюсти у “оружейников”.

Вернувшись на поле, я обнаружил, что наемники уже практически построились. И хотя три сотни человек это довольно много, но когда они встают плотно плечом к плечу, места занимают не так много. Я примерно сориентировался на местности, выскочил справа от строя наемников вручил знамя оружейников в руки того самого парнишки, который хотел идти в атаку.

— Стой тут! Без моего приказа с места сходить нельзя! Защищай знамя! Понял? — дождавшись растерянного кивка, я вернулся обратно.

Так пришлось мотаться туда сюда еще несколько раз. Я весь вспотел и тяжело дышал. Но первым выдохся Коровка — бедолага начал спотыкаться. Эти резкие рывки и пробежки с короткими остановками совсем его обессилили. Понимая, что остаться без коня сейчас будет очень некстати, я прогнал через Коровку лечебную энергию, заставив того заплясать от бодрости. Я внимательно прислушался к себе. По ощущениям, “манна полная”. Похоже, наручи с демоническими рогами работают. Ну хоть что-то идет по плану.

Моя беготня со знаменами помогла. Отряды выходили из стесненной заборами дороги и тут же быстро двигались к своему знамени. Почти без пробок и проволочек. Пожалуй, не прошло и часа, как армия была построена. Разумеется, не только благодаря мне — людей сбивали в коробочки строя капо наемников и старшие по гильдиям.

Я проехался перед строем. Ровных рядов в этом мире, похоже, можно добиться только с помощью магии. Но, в общем, я остался доволен. Только после этого я оглянулся на брод, проверяя, что делает враг.

Тот тоже строился. Что хуже, к нему тонкой струйкой текли подкрепления. Пока их было заметно меньше, но мне не нравилось, что они укрепляются на этом берегу. Я направил коня к лучникам.

— Вилла! — заорал я.

— Тут я, — буркнул он. И в самом деле, стоял метрах в десяти.

— Как близко твоим парням надо подойти, чтобы накрыть их из-за спин наши? — спросил я.

Вилла задумчиво осмотрел поле.

— Пусть еще шагов на пятьдесят вперед пройдут. Но тогда до них арбалетами будут доставать.

У всего моего переднего края были большие щиты, и у многих в строю арбалеты. И нас, пока, сильно больше. Блин, надо же воодушевляющую речь сказать! Я ж её мысленно полдня репетировал. Ладно, хрен с ней.

Я вернулся к строю. За мной потянулись лучники.

— Пятьдесят шагов вперед! — крикнул я Бруно, который стоял со своей гильдией на моем левом фланге. Дождавшись, пока он хмуро кивнет и продублирует приказ, я двинулся дальше, повторяя приказ каждому командиру отряда. Люди, словно преодолевая инерцию, медленно двигались вперед. Я быстро понял, что надо было требовать больше шагов — вперед люди шли неохотно, и каждый старался стать чуть дальше от врага, чем сосед. Расстояние, на которое переместился строй, я бы мог пройти шагов за тридцать. Впрочем, этого оказалось достаточно — в щиты передних рядов ударили вражеские арбалетные болты. Битва началась.

Глава 16. Неудачное место

Если уж будете брать арбалет — не берите. Не знаю, как современные арбалеты из всяких хитрых материалов, но средневековый арбалет совершенно точно оружие от безысходности.

Его долго перезаряжать. В пяти случаев из семи вы успеете выстрелить только один раз. Это оружие с которым много мороки, прямо как с красивой женщиной — чем арбалет лучше, тем дольше его натягивать. Да и то, для этого лучше иметь специальные приблуды. К тому же, перезарядка требует к себе внимания и сосредоточенности. На моем первом поле боя, у подавляющего большинства стрелков с обеих сторон арбалеты были небольшие. Размером с автомат. Кургузые, с толстыми дугами, метающие толстые тяжелые стрелы, называемые болтами, потому что это нихрена не стрелы, а что-то ближе к воланчику из бандмингтона. Чтобы натянуть тугую тетиву, надо опустить арбалет, вставить ногу в специальное стремя и распрямиться, работая всеми мышцами спины. И это довольно трудно, хорошо хоть шаг тетивы от силы сантиметров двадцать. Разумеется, такая короткая дистанция приложения ускорения, отнюдь не добавляет арбалетному болту точности. К тому же, летит болт по параболической траектории. То есть, хочешь попасть в цель стоящую в ста метрах перед тобой, надо прицелиться примерно в левую заднюю лапу большой медведицы. А тут нет этого созвездия, так что целишься в небо.

И хотя арбалетный болт сравнительно тяжелый, у него все же есть оперение. После того как его выбьет ударом тетивы с ложа арбалета, на него тут же начинает действовать ветер, влажность, корейский рендом и все остальное. Все вместе, это значит, что чтобы попасть в цель размером с дом из обычного арбалета, надо долго тренироваться. Или каждый день по нескольку часов, до одурения и тогда что-то начнет получаться через пару недель, а еще через пару месяцев твои успехи даже станут заметны другим.

Разумеется, никаких спортивных лагерей по обучению стрельбе из арбалетов в этом мире не придумали. Поэтому тренировались кто как мог и от случая к случаю. То есть, теоретически тут можно было оставаться мазилой годами.

Были тут и арбалеты более тяжелые, с хитрыми приспособами для натягивания более мощных дуг. Приспособы вроде маленькой ручной лебедки. Но это был аналог крупнокалиберного пулемета. Или даже противотанковой пушки. Один человек таскал сам арбалет и стрелял, второй таскал ручной ворот и заряжал, еще пара человек таскали щиты, чтобы закрывать первых двух. Впрочем, такие, тяжелые арбалеты весили килограмм по двадцать, по полю с ними не побегаешь, поэтому их использовали чаще всего на замковых стенах. Собственно, тяжелые арбалеты поэтому обычно называли крепостными.

Наверное, будь у меня побольше времени, я бы организовал у себя отряд вооруженный крепостными арбалетами. И это было бы просто ультимативное оружие. Увы, сейчас мне оставалось только следить за лицом и удерживать на нем идиотско оптимистичную и ободряющую улыбку, пока я проезжал за спинами своих солдат. И видел, как неумело, неуклюже и бестолково они стреляют по врагу, попадая во все, кроме противника. Буквально во все, я видел как один ополченец умудрился всадить болт во внутреннюю сторону щита впереди стоящего коллеги. Чудом не пришпилив союзного щитника к его же щиту.

Нас спасало две вещи — малая численность врагов и то, что они стреляли в основном по нашим, достаточно хорошо одоспещенным, наемникам. Наши противники довольно споро разбились на компактные групки, подняв щиты над головой, и стали отстреливаться. За этим чувствовался опыт, но никакой привычной мне военной четкостью хорошо отработанных действий и не пахло. Как минимум половина наших врагов бестолково слонялась туда-сюда, значительная часть вообще еще бродила по каналу. У нас появились первые раненые, но пока это не мешало общему энтузиазму. Поймавших вражеский арбалетный болт оттаскивали назад, где уже суетились лекари.

Наконец, в дело вступили лучники Виллы. В этот раз я оказался чуть сбоку от них и смог полюбоваться на выпущенные ими стаи стрел. Лучники стреляли высоко вверх, будто целясь в солнце. Стрелы взлетали над землей и летели все медленней. А потом, будто на секунду замерев в воздухе, переворачивались острием вниз и летели к земле, заново набирая скорость.

Первые же залпы нашли свою цель. Падающие с неба белооперенные стрелы лучников с Туманных островов набрали такую скорость что глаз не всегда успевал их разглядеть, и казалось, будто вокруг наших врагов вдруг появляются целые полянки белых цветов. Часть стрел вонзилась в щиты, почти все остальные пронзили потрескавшуюся сухую землю, но некоторые нашли живую цель. Я увидел как один из вражеских пехотинцев, в металлическом шлеме-таблетке, вдруг схватился за появившийся у него в неприкрытой кольчугой руке белый “цветок”, выронил оружие и побежал назад. Другой орал, схватившись за ступню, приколотую к земле. И это был только первый залп, а Вилла не терял времени — выхватывая воткнутые в рядом с ними в землю стрелы, его парни посылали новые и новые стаи смертоносных росчерков с белым оперением в воздух. Я слышал дробный перестук, будто по земле и щитам били молотками. И крики раненых. А потом их заглушил рев горожан и наш строй качнулся вперед, начав медленно наступать. Не весь — наемники стояли спокойно.

Я растерялся. Как гнать ополченцев в атаку, я уже примерно успел придумать. А вот подумать о том, как заставить их стоять на месте, мне в голову как-то не пришло.

— Я не могу понять, мой сеньор, — крикнул мне на ухо Сперат. — Что они делают? Будто раков ловят.

— Что? — не понял я.

— Они, — Сперат указал в сторону наших врагов. — Те, что в канале.

Я посмотрел туда. Я был больше сосредоточен на тех врагах, которые уже выбрались на берег и мало обращал внимания на тех, кто еще оставался в грязной жиже канала. Считая их за отставших. Но присмотревшись сейчас, я понял, что те, кто ползал по каналу, вовсе не торопился через него перебраться и вылезти наружу. Напротив, они что-то там делали. Приседали, перетаскивали что-то невидимое под водой с места на место. Рядом, в воду, падали наши случайные арбалетные болты, но люди в воде хоть и шарахались от них вжимая голову в плечи, но не переставали работать. А еще несколько, с большими деревянными киянками, забивали в дно деревянные столбики, обвязанные синими лентами. Кстати, синие ленты, повязанные вокруг шлемов и на правой руке, видной из-за щита, были на всех наших врагах. Блин, это же удобный опознавательный знак. Почему я об этом не подумал.

— Теперь видите? — сказал Сперат. — Они такие голодные, что ловят раков прямо под стрелами? Это странно.

— Они чистят дно, — ответил я ему, чувствуя, как мой голос дрожит от внезапно охватившего меня волнения. — Убирают камни и мусор со дна и отмечают очищенные участки.

Лошадь пуглива, она может сбросить седока, шарахнуться и понести, ломая строй, если вдруг почувствует ногами что-то в непрозрачной воде. Инстинкты, наверное. Не говоря уже о том, что одна ветвистая подводная коряга может стать настоящей лошадедробилкой — наставник Магна, дядя Рой, рассказывал ему как однажды у него на переправе из-за такой коряги утонул оруженосец и было ранено две лошади. В луже, где воды было чуть выше колена. Рой так сказал, Магн не поверил.

— Они готовят переправу для конницы, — сказал я тихо. Больше себе, чем Сперату.

— Что вы сказали, мой сеньор?! — спросил мой оруженосец, не расслышав мои слова за ликующими воплями наших горожан. Но я не обращал на него внимания. Привстав на стременах, я придерживал забрало, прикрываясь им от солнца как казырьком и внимательно осматривал противоположный берег. Те же невысокие каменные ограды. Горящие почти не видимым в жарком летнем солнце пламенем дома в отдалении, истекающие белым дымом. И фруктовая роща. Вроде, довольно обычная. Вот только колеи от телег, выходящие из канала, ныряли в неё, прямо в строй деревьев. И никакого просвета для дороги. Целая роща самых обычных для здешних мест фруктовых деревьев, у которых ни один листок не шелохнется от налетающего изредка свежего ветерка с гор.

— Сплотиться! — заорал я. — Всем сплотиться!

Это местный аналог команды “стены щитов” из виденных мной сериалов. Вот только, в отличии от сериалов, меня услышало едва ли весь тот десяток всадников, который еще был рядом со мной. Поэтому я развернулся к ним и крикнул, махнув рукой вдоль строя:

— Найдите капо каждого отряда и прикажите готовиться к отражению атаки конницы!

Как ни странно, первыми на мой приказ среагировали лучники Виллы. Один из них был рядом. Лучник внимательно посмотрел на меня и бросился к своему командиру, оставив на земле колчан и воткнутые для стрельбы стрелы. Но лук не бросил. Просто бежал в сторону, вопя и одновременно показывая странный жест свободной рукой. Вилла глянул в его сторону, а потом протяжно свистнул с особым переливом в конце. Лучники перестали стрелять и оглянулись на него. Рядом с Виллой уже стоял его знаменосец, с куцым маленькими флажком и махал им из стороны в сторону, как будто потерпевший кораблекрушение, размахивающий своими трусами в попытке привлечь внимание проплывающего мимо корабля. Вилла опять свистнул и махнул рукой в сторону заборов и огородов. Лучники сорвались с места и побежали в указанном направлении, бросая стрелы.

Но эта бодрая реакция оказалась единственной. Похоже, больше меня никто не услышал. Я секунду смотрел на тупые лица купчишек рядом со мной, которые бессмысленно таращились на меня глаза из-под открытых забрал.

— Выполнять! — заорал я на них. И они вдруг, словно тараканы после включенного света, бросили своих лошадей понеслись с места вскачь, не жалея лошадей. В разные стороны. Кто-то к нашим отрядам, но парочка поскакала обратно к дороге, по которой мы сюда пришли. Я плюнул и послал Коровку вдоль строя, высматривая капо отрядов. Я успел предупредить наемников и пробиться к Бруно Костолому, занимающему со своей гильдией весь левый фланг, когда иллюзия фруктовой рощи развеялась и стоящие на том берегу вражеские рыцари двинули своих коней вперед.

Их было много. Я насчитал четыре больших прямоугольных знамени-баннера. Под такими собирается от двадцати до пятидесяти копий. То есть, от ста до трех сотен всадников. Здоровые, больше чем пехотные, баннеры были видны издалека, что важно для легко теряющихся в хаосе конной сшибки всадников. Кстати, выходит Фредерик у меня уже рыцарь-баннерет? Надо это как-то отметить. Подарить ему красивый стяг и вручить торжественно. Жрецов позвать. Но не всех. Или всех? Вот неудобно, когда нет нормальной, человеческой религии с прописанными ритуалами. Стоп, о чем я думаю?

Мысли неслись вскачь и в разные стороны, не уже, чем моя свита. Я схватил за закованное в сталь плечо Бруно и крикнул ему в лицо:

— Надо сплотиться!

— Сплотиться? — растерянно переспросил он, глядя на меня не испуганными, а скорее непонимающими глазами.

— Строй людей в круг! Командуй людям встать в круг! Арбалетчики внутри, щитовики и алебардщики снаружи!

Бруно продолжал непонимающе смотреть на меня. В этот раз я даже плеваться не стал. Так, махнул рукой. Едва сдержавшись, чтобы не ударить по зависшей морде Костолома. И бросился вперед.

— Сперат, копье!

— Какое, мой сеньор? — тут же отозвался тот.

— Сейчас без разницы! Любое!

Сперат выхватил из специального держателя, укрепленного у его седла, одно из копий и передал мне. Я мельком отметил граненый узкий наконечник. Неужто он решил, что я сейчас ринусь в кавалерийскую сшибку? Впрочем, не важно. Объехав строй пивоваров я соскочил с коня, развернул копье параллельно земле и резко надавил на край строя, загибая его сбоку, как угол коробки. Не переставая орать:

— В круг! Встать в круг!

Пивовары сначала медленно, а потом все быстрее стали уступать, начиная понимать, что от них требуется.

Изредка оглядываясь на происходящее у канала, я видел, как северные рыцари, почти все в кольчугах и с длинными копьями у стремян, медленно, шагом, пересекли мутный поток воды. А потом, выбравшись на наш берег, резко ускорялись и растекались по сторонам, заходя с флангов. Они шли и шли, сплошным потоком, как будто серо-стальная река с черными знаменами. А в воздухе вокруг них кружилось белое конфети. Стоп, а это еще откуда? А, это не конфети, это снег. Да, вокруг многих рыцарей, обычно в шлемах, формой похожими на ведро и с вычурными украшениями на плоском верхе, буквально закручивались маленькие морозные циклоны. От неторопливо скачущих копыт по потрескавшейся от жары земле распространялся иней и вилась поземка.

К счастью, среди пивоваров оказалось достаточно много тертых ребят, и мы успели сгрудиться в плотную толпу, вытолкав вперед тех, у кого с собой были зиты.

— Магн с нами! Молодой Змей бьется среди нас! — орали вокруг. Как мне кажется, особенно громко, когда я пытался высмотреть своего коня, чтобы уехать. Эта трогательное признание моей важности растрогало бы меня сильнее, если бы я не был так взвинчен. И отчасти растерян — биться пешим в строю меня почти не учили. Вернее учили, но в составе хорошо сыгранной команды, где я на острие атаки, а за мной пара стрелков, оруженосец на подхвате и пара дрыномашцев с задачей прикрывать спину.

Вместо этого я стоял прямо с краю явно испуганной толпы, испытывая странное ощущение, как будто пытаюсь запихнуть себя в переполненный автобус. В процессе “построения”, я оказался лицом к флангу и успел заметить как всадники под черным баннером с ярко-красной косой полосой разворачиваются в нашу сторону. Вокруг них поднялась уже настоящая метель. Мне в лицо бил поток холодного воздуха, как будто кто-то врубил мощный кондиционер, и я оказался прямо напротив. Северные рыцари почти скрылись в пелене магической вьюги, все сильнее разрастающейся вокруг них, я видел только размытые темные силуэты. Среди остальных выделялась фигура чьи доспехи и конь были задрапированы красной тканью. Красный всадник откинул шлем и поднес к губам рог. Протяжный, зловещий звук на секунду перекрыл все остальные звуки вокруг.

А потом на нас обрушились потоки ветра. Сначала поземка принесла колючий иней, больно царапающий кожу лица. но это были мелочи. Я просто захлопнул забрало шлема. Что мне нравилось куда меньше, так это мерный ритмичный гул, который то приближался, то отдалялся. Это топот копыт боевых лошадей. Сейчас, там, за морозной завесой, рыцари строятся, формируя линию. За ними, на приотстав на два корпуса, занимают свои места оруженосцы. Еще дальше пажи. Тем временем кутилье — вооруженные арбалетами слуги, вроде моего Сперата — волками кружат вокруг неуклюжей, медленной, неподвижной пехоты. Размягчая пехотную массу выстрелами из арбалетов.

— Приготовиться! — заорал я в шлем, чуть не оглохнув от собственного крика. С размаху воткнул нижний конец копья в землю, наклонил острие вперед и присел, удерживая острие примерно на уровне груди боевого коня. Вокруг меня попытались что-то похожее изобразить парни с алебардами, щитовики просто спрятались за своими "калитками", уперевшись в землю ногами, как игроки в американский футбол. Из белесой снежной пелены вылетели арбалетные болты, с удручающей точностью находя цель. Стоящий рядом со мной похожей на мою позе алебардщик, с на удивление неплохим шлемом, только без забрал, вдруг вздрогнул и потом повалился вперед лицом. Как будто из него кости выдернули — обмяк и рухнул. Я кинулся было к нему, протягивая руку для лечения. Его лицо оказалось повернутым ко мне. Я рассмотрел удивленно раскрытые глаза арбалетный болт чуть выше и левее переносицы. Мда, тут я ничем не помогу. Чтобы вернуть этого парня в строй, потребуется не лекарь и а некромант из золотой империи.

Я наклонил голову, и очень вовремя — следующий арбалетный с диким визгом болт чиркнул по моему шлему и ушел рикошетом в сторону. Не поднимая взгляда, чтобы ненароком не поймать следующий выстрел удручающе точного срелка прорезью забрала я остро захотел кому-то помолиться. Но немного растерялся кому. На выбор было аж трое — простой советский, православный бог. Мужик из камня истекающий кровью в омут с чем-то... Ну, явно не сомом. И, наконец, высокая и голая женщина с очень готичной бижутерией. С одной стороны, выбор вроде очевиден. С другой, последнюю я знал лично.

Грохот копыт начал нарастать. Рыцарские впереди кони разгонялись, начиная бить копытами в землю в едином ритме. Металлический глухой лязг кольчуг и оружия всадников терялся в этом тяжёлом, бьющем по мозгам гуле. Как будто впереди разгружались КАМАЗы с гирями, все ближе и ближе. Не уверен, правда ли земля под моими ногами тряслась. Но мне именно так и казалось, я даже придержался за неё одной рукой. Рядом кто-то визжал от ужаса, как кот которому наступили на хвост, но на фоне звука приближающейся латной конницы этот дикий вопль воспринимался как тихий скулеж. Я почувствовал, что плотная масса тел за моей спиной подалась назад, но передвинуться за ними я уже не успевал.

Мда. Нет, я предполагал, что это поле может стать местом подвига. Но в моих планах было это место кому-то уступить. Как же так получилось, что я стою впереди всей своей армии?!

А потом пелена метели разорвалась, и вместе с ледяной шрапнелью в нас врезалась облаченная в сталь лавина смерти.

Глава 17. Битва

Магическая метель была неестественная, неправильная. Как будто кто-то кидает на вентилятор мелко нарезанную белую бумагу. Если бы это был фильм, я бы первый заорал, что сиджиай говно, а авторы мудаки. Однако, со своей основной функцией — пугать до усрачки и скрывать передвижение врагов, наведенная магией метель вполне справлялась. Наши многочисленные арбалетчики впали в растерянность и стреляли редко и неуверенно. Не видно же, куда стрелять. Это как-то неправильно, что даже похожее на говно оружие, может убить красивого и умного меня.

Хоть грохот копыт слышался уже давно и приближался, все равно враги выскочили на нас очень неожиданно. Быстрые, большие, страшные. Никогда не думал, что всадники могут быть такие страшные А я ведь и не такое видел. Я дорогу перед грузовиками перебегал и не боялся. А вот тут животинка мне максимум по плечи в холке, а такого страха нагнала. Что-то в наследство от животных инстинктов, наверное, в людях осталось. Может же сильно испугать удачно и неожиданно тявкнувшая маленькая собачка. А тут огромные лошади, с оскаленными зубами. Зубы мне в тот момент показались размером с детскую лопатку каждый. Сбруя эта бряцающая, все в попонах, на лбу защита металлическая. Шлемы для лошади. Называются шанфрон, все в шипах и рогах. Шанфрон выглядит красиво когда видишь его на своем коне, дорого когда покупаешь, и жутко когда, когда он на морде несущегося на тебя вражеского коня.

От резкого, захлестнувшего меня ужаса, я на секунду замер, скрючившись вокруг своего копья, стараясь удерживать его в том же положении. Вжимая плечи в кирасу и наклонив голову вперед, чтобы принять удары на шлем. Копье я держал не зря — оно во что-то попало.

За раздирающим саму душу грохотом вокруг, я едва расслышал треск своего ломающегося копья, в другое время резкий и громкий, как выстрел. А потом меня помотало по земле, как тряпку на швабре у психанувшей уборщицы-культуриста. Пока я не отлетел в сторону. Не сразу, но я встал на ноги. С трудом — вокруг меня плотно толпились люди, сильно толкаясь. Я нащупал рукояти фламберга и Когтя, но не смог их вытащить — стоящие вокруг караэнцы телами буквально прижимали мне руки к туловищу. Подняв глаза, я увидел орущие и злобные рожи добрых граждан Караэна. И понял, что воюю не в ту сторону. Было не просто, но я развернулся в другую. Я был все еще с самого края строя. Буквально во втором ряду. Меня так плотно прижимал к остальным всего один мужичок со щитом. Низкий, как длиннобород, хитрый как крыса — стоял низко пригнувшись, полностью спрятавшись за своим щитом. И при этом все время таранил меня своей костлявой задницей, надеясь забуриться в толпу. Хоть передомной и был щитник, его низкоопущенный щит закрывал меня от силынаполовину. Я развернулся как вовремя, чтобы увидеть, как вынырнувший из белесой снежной кутерьмы молоденький паж разряжает в меня арбалет. Высмотрел, скотина, среди пехоты человека в дорогих доспехах и подумал что командир. Среагировать я не успел — арбалетный болт ударил меня в грудь. Магна однажды конь лягнул. К счастью для Магна, он был в доспехах и для него это прошло без последствий. Но ощущения схожие. От такого удара я бы упал назад, на спину. Если бы было куда падать — сзади люди стояли настоящей стеной. Я перестал пытаться выхватить меч и схватился за арбалетный болт в груди. Он вошел в кирасу сантиметра на два. Наконечник болта явно раздвинул кольца кольчуги, но застрял в поддоспешнике, не добравшись до тела. Больно не было. Я сломил древко. Отвлекся всего на минуту — а стоящему впереди меня бедолаге со щитом, вылетевший из тумана всадник разрубил голову топором на длинной рукояти. Щитовика не спасли ни низкая стойка, ни даже вполне себе металлический, хоть и похожий на горшок, шлем. Железо было слишком тонкое и хренового качества, такой шлем наверно можно помять, если н него неудачно сесть. Правда выглядел красиво — полированный и блестел, на стыках пластин медные полосы. Ох, чувствую, переплатил покойник за свой шлем. Хотя, не мне об этом говорить. Сам четыреста дукатов отдал. И где это все?

Я понял, что мне становится как-то грустно. Помер мой отважный щитник, не причиня врагу урона. Разве что вошедший ему в череп до самой переносицы топор застрял, и всадник выпустил топорище, оставив оружие торчать в трупе. Возможно это спасло меня и моих соседей — нанесший удар рыцарь сдал назад, протягивая руку к оруженосцу. Люди вокруг вяло пытались ткнуть его острыми железяками но... Знаете, как бойцы бывает осторожничают на ринге? А тут ошибка чревата топором в башке. Поэтому, хоть вражеский рыцарь и стоял чуть ли не в толпе наших, все старались оставаться подальше. Пугали, тыкая в его сторону. Он не обращал на это внимание. Правда, когда он заставил коня пятиться, пара человек ему вдогонку попытались ткнуть алебардой и копьем, но пехотинцы реагировали слишком медленно.

Орут еще все. Ненавижу когда все орут.

Северные рыцари кромсали наш пехотный строй. Быстрый взгляд подсказал — и слева, и справа боевые кони врагов напирали бронированной грудью на стоящих перед ними людей, пока их наездники орудовали цепями, молотами и клевцами. Стоящий передо мной рыцарь, схватил протянутый им оруженосцем клевец, угрожающе хищный, с усиленным железом древком.

Забавно, что я рассмотрел его оружие в деталях. Время было полюбоваться — он никуда не торопился. Вообще, они вели себя удручающе хладнокровно, эти ребята на конях. Сквозь дикие нечленораздельные крики моей гибнущей пехоты я слышал их веселые голоса, говорящие на лающем северном наречии. Рыцарь явно перекинулся со своим оруженосцем парой фраз, показывая на меня. Мне даже показалось, что я услышал смех. А потом он двинул на меня своего коня. Чуть справа, чтобы я оказался слева и ему удобнее было применить по назначению эту консервный нож для латников. А я стоял и пялился то на него, то на валяющегося у моих ног мужичка, все еще перебирающего ногами в предсмертной агонии. Я даже меч так и не вытащил. Но когда боевой конь всхрапнул и попер на меня, так и норовя протаранить своей широкой грудью, тоже закованной в сталь, я среагировал. На инстинктах.

В детстве мы компанией со двора ходили на бокс. Не особенно долго. Потом я переехал, ездить стало далеко, да и компания распалась. Но кое-что тренер в нас вбить сумел. И я среагировал, выдав боевому коню прямой в челюсть. Шанфрон не защищает морду коня полностью, нос остается открытым — как ни крути, а лошадке же не объяснишь, что это для её блага. Не терпят они железки перед ноздрями. Вот туда то я и ударил, латной перчаткой. Как не удивительно, но это привело здоровенного боевого коня в изумление, заставив остановиться. Тогда я добавил. От души, со всего своего страху. Может это был не самый хороший удар, с замахом от уха. Тренер бы ругался. Зато вложил я в этот удар не столько свой вес — морда коня была чуть выше моего лица — сколько весь ужас происходящего. Ударил с остервенением, с выпрыгиванием, отталкиваясь от земли ногами. И прямо почувствовал, как иногда бывает в компьютерных играх, еще до того как высветится на экране фраг — попал.

Хрясь — врезается мой кулак в лошадиную морду. Все вокруг будто замирает на то мгновение, пока мы с конем смотрим друг на друга. Пожалуй, с одинаковым удивлением. А потом он вываливает длинный язык и заваливается набок. Рыцарь на нем, до этого столь спокойно подбиравший ко мне открывашку, оказывается к такому совершенно не готов и не успевает спрыгнуть с седла. На него навалевается конская туша и он застревает одной ногой под ней. Намертво. Его как бетонной плитой придавила. Полтонны нокаутированной конины в доспехах — реальный конский вес. Из под такого так сразу ножку не выдернуть. Я справляюсь с секундным оцепенением. Иду вперед, взбираюсь на лежащего коня, понимаю что у меня в руках по прежнему нет оружия. Но тут рыцарь выбрасывает в мою сторону руку. Я успеваю заметить мерцание магии и ловко уворачиваюсь от тонкого, граненого, ледяного шипа. Не прям как в матрице — просто чуть отшагиваю в сторону и отклоняю корпус. Туша подергивающейся лошади не самое удобное для ходьбы и тем более, таких пируэтов место, потому я теряю равновесие. Хватаю рыцаря за вовремя протянутую мне руку, и подтягиваю его к себе. Одновременно утверждались на ногах. Под ним что-то хрустит. Он орет. Из-за шлема-ведра крик получается гулким. Я хватаю его обеими руками за шлем и с усилием проворачиваю лицевой стороной на спину, до приятного хруста, как крышку от баночки с лекарствами. Тело моего врага дергается и обмякает, становясь вдруг будто тяжелее.

Бамс! Металлический звук сначала меня обескураживает, я немного растерянно смотрю в затылок трупу. Драка штука такая, адреналин захлестывает, тупишь. Поэтому, только через секунду до меня доходит, что это меня кто-то по шлему тюкнул. Я выпускаю труп из рук и осматриваюсь, насколько это позволяют прорези забрала. Рядом гарцует оруженосец поверженного рыцаря. Одоспешен хуже, в угловатом шлеме с открытым забралом, вытянутая рожа полна какой-то детской обиды. Замахивается кистенем. Это булава, оканчивающаяся шипастой гирькой на цепи. Конь под ним не так хорошо натаскан — дергается, шарахается от подступающих к нему пехотинцев. Поэтому оруженосец никак не может подобраться на удобную дистанцию. Я поворачиваюсь к нему всем корпусом и от кирасы на груди с визгом рикошетит арбалетный болт. Мне дико интересно, не тот же самый паж это в меня опять пальнул, но мне некогда смотреть — я бросаюсь вперед. Лошадь стоит ко мне боком, до её морды не дотянуться, поэтому я упираюсь ногами в землю и толкаю её, как дедушкину ладу. С напряжением всех сил. Лошадка явно более ходкая чем порождение отечественного автопрома — поддается моему натиску легко и сразу. Буквально летит в сторону, часто перебирая копытами, чтобы не упасть. И врезается в своих же, стоящих в линию дальше. За снежной завесой не вижу деталей, но совершенно точно там случается ДТП, кажется пара всадников падает с лошадей.

Бэнг! Как в колокол ударили. Только колокол — моя голова. От удара меня дергает, как будто кто-то с разбега пнул. Шея подозрительно хрустит, я настороженно вращаю головой. Нет, все нормально работает. Даже легче стало. Надо массаж “изобрести”, а то тяжеленые шлемы таскать явно не полезно для шейных позвонков. Я поворачиваюсь в ту сторону, откуда в меня прилетело. И вижу того самого пажа. На вид ему лет четырнадцать. Рожа типичного северянина — вытянутая. Глаза большие, испуганные. Этому доспехов не хватило, рассекает в кожаной шапочке и стеганке. Лихорадочно начинает перезаряжать слишком большой для него арбалет. Я растерянно оглядываюсь вокруг. Рядом лежит труп ополченца Караэна с арбалетным болтом во лбу. Рядом с трупом валяется алебарда. Паж от меня всего метрах в пятнадцати, в принципе, я могу резко к нему метнуться и засунуть этот арбалет ему в неожиданное место. Я делаю два быстрых шага, подхватываю алебарду, но паж уже все понял, развернул свою лошадку и скачет прочь. А метель-то, развеивается. Раньше на десять шагов ничего видно не было. Я прикидываю расстояние. Метать алебарду — идиотская затея. Нет, Магна учили метать всякое, особенно короткое, лёгкое копье с седла на скаку. У него неплохо получалось. Я делаю три быстрых шага и с хеканьем толкаю алебарду в сторону успевшего скрыться за снежной пеленой пажа. И понимаю, что я напрасно тут разбегался. Меня заметили. В мою сторону несется всадник. Даже не оруженосец. Шлем-таблетка с грубым наносником, в разрезах черной накидки видна грубая броня, набранная из прямоугольных пластинок размером с ладонь, приклепанных к кожаной основе. На плече вместо наплечника какая-то орочья приспособа из согнутого железного листа неправильной формы. В руках даже не кавалерийское копье, а пехотное, с широким и тяжелым наконечником, удобным для секущих ударов. Лошадка вообще без доспехов — не приучена. Вооруженный слуга. Но морда сосредоточенная, вся временем и ветрами поеденная. Видно — мужик тертый. Я резко разворачиваюсь и бегу обратно к строю, разве что юбки не подхватил, из-за отсутствия оных. Магн слишком хорошо знает, как это на самом деле удобно — протыкать пеших сидя на скачущем коне. Бегу хорошо, но понимаю — не успеть. Всадник скачет наперерез, на хорошей скорости. Воткнет мне сейчас свою зловещую дуру в спину или ниже, или полоснет по неприкрытым броней ногам. Причем попадет удачно. Ткнет в кольчужку, а она у меня не так чтобы надежная. А он сможет, я по роже вижу.

Под ногами попадается труп ополченца. Алебарду я у него уже позаимствовал, но мне он еще послужить может. Я хватаю его за ноги, и с разворота бросаю в приближающегося всадника, который уже совсем рядом. С перепугу ору:

— На сссука!

И чуть не глохну от своего же крика в шлеме. Я промахиваюсь — снаряд для метания не удобный. Но это пугает лошадь — она резко тормозит и шарахается в сторону. Всадник вылетает из седла, как мотоциклист при лобовом столкновении, перелетает через голову коня и тяжело грохается почти у моих ног.

Мимо летят росчерки арбалетных болтов, один втыкается в землю рядом — по ногам метят сволочи. Я хватаю оглушенного северянина, который вяло ворочается. Не забываю и про валяющееся рядом с ним копье. Солидная дура, тяжелая. Настоящий меч на древке. Но я на адреналине. Веса не чувствую. Ни копья, ни его хозяина. Прикрываясь глушеным всадником, я отступаю к строю.

Меня преследует — издалека же видно, шлем дорогой, кираса и латные руки с красивостями. Я буквально нутром чую, что притягиваю к себе алчные взгляды врагов. Я же не только десять-двадцать килограмм дорогущего железа. За меня наверняка можно и хороший выкуп взять.

Когда я добираюсь до строя своих ополченцев, то чую что-то странное. Ах да. Не орут. Стоят, на меня смотрят. В битве короткая передышка — по-крайней мере, на этом участке. Мой импровизированный щит что-то слишком уж активно швелится, кажется пытается меня за меч лапать. У него что, своего нет? Я втыкаю в землю трофейное копье, поднимаю его хозяина над головой и с силой швыряю на землю перед строем, заставив и без того изнервничавших за сегодня горожан Караэна нервно охнуть и попятиться. Далеко они не упятились, итак плотно стоят. Но умялись на полшага.

Я осмотрел их лица. Испуганные, да. Но какие-то… Внимательные, что-ли. Смотрят на меня с ожиданием. За спиной снова раздался топот копыт. Никогда не замечал, какой же это неприятный звук. Как будто молотками в землю бьют. Это наверное, потому, что я никогда со стороны его не слышал.

Я открыл забрало, набрал полную грудь воздуха и крикнул ощетинившемуся копьями и алебардами строю:

— Мочи козлов! — еще и на русском. Не самое умное высказывание, я не спорю. Но у меня вообще с соображалкой туго в стрессовых ситуациях. Когда волнуюсь, трудно бывает слова подобрать. Иногда не могу вспомнить, даже если что-то знаю, на экзамене. Вот, и сейчас. Но это дело опыта. Главное эту битву пережить, а потом я планирую такие ситуации до старости избегать.

Я захлопнул забрало, выдернул из земли копье. И тут пивовары наконец-то проснулись. Строй качнулся вперед и многострадального бедолагу, которого я бросил перед ними, начали рубить алебардами и тыкать копьями. Кто-то даже из арбалета выстрелил. Промахнулся, кстати. А вот дикий ор караэнцев начал складываться в повторяющиеся слова.

— Наша земля! — орали граждане Караэна. А потом пошли вперед, навстречу приближающимся к нам всадникам. — Наша земля!

Ну да, на местном это словосочетание отдаленно напоминало русское “Мочи козлов”. Весьма отдаленно. Но я не против такой интерпретации. Я развернулся, подняв копье и впервые оказался внутри строя. Над полем пронесся гулкий звук рога. Как автомобильный гудок, только ниже. Надо себе такой же завести. И солдат на него натаскать.

Всадники остановили разбег, развернули коней и начали отступать, повесив щиты на спину. От нашего строя им вслед полетели редкие арбалетные болты и густые, тяжелые, полные экскрементов и разврата с их родственниками, оскорбления.

И одновременно, люди начали ликовать. Обниматься, прыгать, поднимать оружие вверх и трясти им. Даже меня кто-то обнял.

Ополченцы решили, что они победили. Напрасно. Рыцарская конница избегает ввязываться в затяжную рубку с пехотой, если та устояла после первого натиска. Это чревато большими потерями лошадей. Насколько Магн знал, сейчас рыцари отойдут, построятся для атаки заново, и повторят удар. Дядя Рой говорил, что больше трех атак рыцарей на неподготовленной позиции, в поле, может выдержать только хирд длиннобородов. Больше пяти не выдерживал еще никто. Поэтому я не разделял общую радость.

Вместо этого я развернулся, и пошел вдоль строя. В поиска своего коня и оруженосца. Надеюсь Сперат выжил. Да и к Коровке я привязался. Параллельно со мной по строю, словно волна, катился гомон. Люди показывали на меня и что-то рассказывали. До меня долетали только обрывки фраз:

— Опрокинул рыцаря! Схватил одного и ударил им другого!

— Оторвал голову! Вместе со шлемом!

— Наша земля!

Я обошел, наверное, половину строя. Поле перед строем было усыпано трупами. Валялись тут и там. Десятки. Изредка попадались трупы коней. Почти все — наши. Я заметил только пару тел в черном — вокруг них уже толпились те, кто посмелее, снимая доспехи. Мудрое решение. Это же реальный способ разбогатеть. Мои вон, вообще двести дукатов стоят, дом можно купить. С большим участком. И десятком слуг.

— Вот вы где! — из толпы вывалился Бруно Костолом в окружении хмурых мужиков. Он схватил меня за плечо и потянул за собой. — Быстрее, вы нам нужны!

Люди перед главой гильдии расступались, поэтому мы легко прошли сквозь строй и продолжали углубляться, пока не достигли небольшого свободного пространства в его центре. Тут стоял мой Коровка, конь Бруно и лежало десятка полтора раненых. Тяжелых — с отрубленными руками и ногами, окровавленными лицами, с торчащими в телах арбалетными болтами. Пока мы шли, я начал думать что меня прячут в тыл. Или, даже, отводят в штаб. Где мне самое место. Но едва мы добрались, Бруно ткнул в раненых и посмотрел на меня с искренней мольбой в глазах.

— Вы можете им помочь? Наши лекари пусты! Сеньор?!

Я заметил среди лежащих знакомую кольчугу. Сделал шаг вперед и увидел, что это Сперат. Без шлема. Лицо бледное и одновременно с этим как будто потемневшее, из-за глубоких теней, какие бывают у очень усталых людей.

— Где ваши лекари? Мне нужна их помощь! — рявкнул я, и бросился к Сперату.

Глава 18. Разгром

Сперат умирал. Тут доктором быть не надо — он едва дышал и еле шевелился. Когда я сел рядом с ним, он с трудом повернул ко мне голову и вяло улыбнулся. Его дорогущая кольчуга была вся посечена. Тут и там торчали лопнувшие кольца, хотя крови не было. Топорами его рубили, что-ли. Основная проблема была в торчащем в его груди арбалетном болте. Вошел он не глубоко, все же частое плетение смогло сдержать и рассеять энергию удара. Несколько колец лопнуло и в разрыве кольчуги виднелся граненый, бронебойный наконечник. Не очень хорошо сделанный. Слишком широкий. Это, видимо, Сперата и спасло.

— Бегом ко мне! — поторопил я лекаря с длинными седыми волосами и окладистой бородкой. Из-за своего традиционного, белого одеяния похожего на платье, он мог бы быть похож на модного гуру-проведника вегетарианства и тантрического секса. Если бы не был забрызган кровью с ног до бороды, и его темные глаза не были бы полны такой печали. Он как раз опустил голову паренька, которого перевязывал. Судя по быстро намокающему бинту на ноге, он никак не мог остановить кровь. Рубанули бедолагу по внутренней стороне бедра. Артерию не разрезали — иначе паренек бы истек кровью за пару минут. Но что-то повредили — а у лекарей “кончилась манна”. По своему опыту я знал, что еще как минимум пару часов они не смогут вообще ничего. А чтобы восстановиться полностью, им потребуется поесть и выспаться.

Лекарь наконец добрел до меня. Рядом с ним семенил мальчик лет двенадцати, с любопытным и спокойным взглядом.

— Меня зовут Сондер, но тут все называют меня Красный Дедушка, — отрекомендовался он мне, и попытался отряхнуть бороду от крови. Бесполезно, кровь уже начала засыхать, превращая пряди седых волос в безобразные бордовые сосульки. Вот откуда прозвище.

— Значит так, — начал командовать я. — Ты резко выдернешь арбалетный болт, а я наложу лечение.

— Он истечет кровью, — поднял на меня печальные глаза Сондер. На самом деле они были у него светлые, как у уроженца Фрей. Просто в них было столько печали, что они казались провалами в темные колодцы.

— Не истечет! — заорал я. Постарался успокоиться. Выдохнул. — Мой дар очень силен.

Старик внимательно посмотрел на меня и кивнул.

— Но сначала следует его осмотреть.

Пока мы говорили, мальчуган достал из сумки, которую таскал на плече, деревянную ложку и сунул её в зубы Сперату. Потом достал небольшой кусок веревки и аккуратную, тщательно выструганную в ручную, дощечку. Сандер почти не глядя взял это из рук мальчугана, схватился за руку Сперата. Тот взвыл от боли, впиваясь зубами в деревянную ручку ложки. И обмяк.

— Слишком много боли. Душа вышла отдохнуть, — прокомментировал лекарь, деловито прощупывая руку Сперата. Я только сейчас понял, что она сломана. А ладонь сильно изрезана. Не хватало мизинца и безымянного пальца. Похоже за клинок схватился перчаткой. Очень похоже на Сперата — он тренировался с нами и был довольно ловок с топором и "воловьим языком", но совсем плох с щитом, не понимая что щит это тоже оружие. Не любил его брать. Скорее всего Сперат и в этот раз побрезговал моим щитом, который был на его коне. Мой оруженосец любил, по караэнской привычке, притиснуться к противнику и попытаться его толкнуть или сбить с ног. На узких улочках и в домах, такая манера боя может и имела смысл. Но если у твоего врага есть пространство для маневра…

Лекарь походя, быстро и деловито, откусил небольшими кусачками торчащий из фаланги пальца обломок кости и натянул на культи кожу, закрепив края похожими на зубочистки деревянными иглами. И довольно профессионально осмотрел Сперата на предмет других повреждений и лишних отверстий. Пацан достал из сумки инструмент, напоминающий клещи. Только с винтом, который позволял закрепить эту штуку на металлическом острие намертво. Красный Дедушка погладил себя по бороде, все больше размывая кровь и приладил эти специальные клещи для извлечения стрел к наконечнику, ловко и быстро закрутив маленький винт. Как маленькой струбциной зажал. Пацан тем временем уселся на Сперата, придавив ему плечи коленями. А голову задницей, чего уж стесняться.

— Наложите руки. Начнете лечение как только я скажу, не раньше. Помните, если опоздаете, кровь затечет ему в легкие и он умрет. Если поторопитесь, плоть заклинит сталь и сделает вторую попытку еще более сложной.

Я уже стянул правую латную перчатку, просунул руку под пацана и положил ладонь на лицо Сперата.

— Готовы? Начали! — лекарь дернул арбалетный болт со всей дури. Прямо хороший такой, профессиональный рывок. Ему можно штанги на соревнованиях тягать. Подкинуло вверх Сперата, пацана, даже меня. С жутким хрустом из груди моего бедного оруженосца вырвало кусок мяса размером с половину моего кулака. Мне в лицо брызнула кровь. Лекарь упал на здницу и заорал:

— Лечи!

Но я и сам уже понял, что лучше момента не будет. Я почувствовал, как энергия из спрятанного в наруче рога демона не то, что вытекает, а бьет струей в Сперата. И впитывается в него, как в губку. Похоже, у него еще и проблемы с внутренними органами были. Его окутало золотистое сияние. И постепенно погасло. Мы трое застыли, всматриваясь в лицо Сперата. Сначала ничего не происходило, но затем он порозовел. И открыл глаза. Увидел меня. Обрадовался. А потом, внезапно нахмурился. Легко и пружинисто вскочил на ноги, как будто был в одной рубахе а не в тяжеленой кольчуге. Зло посмотрел на меня, почесывая место где из него выдрали кусок мяса. Культяшки на месте двух пальцев его смотрелись хорошо зажившими, на них даже маленькие ноготки выросли. А деревянные иголки по прежнему торчали. Мой оруженосец рявкнул суровым басом:

— Какого демона, мой сеньор?! Где вы бродите?! Что за манера отсылать меня прочь?! Надеюсь вы не бились в первых рядах?!

Вот еще заботливого как бабушка оруженосца мне не хватало. Я молча показал ему на деревяшки в его коже. Сперат перевел на них взгляд и побледнел.

Пока он свыкался с потерей части себя, я осмотрелся вокруг. Раненых несли ещё. Лекари делали, что могли. Но было понятно, что без магии они могли не много. Мы возились со Сператом от силы минуту, но раненых успело добавиться. Рядом нависал Бруно и злобно сопел. Переживал за своих.

Меня на всех не хватит. Сперат сожрал почти весь запас манны из моего левого наруча. Даже если я буду просто стабилизировать остальных, и они будут не такие тяжелые… Что вряд-ли, паре человек здесь буквально кишки выпустили… Я вылечу человек пять-шесть, максимум…

— Руку. Дайте мне руку все кто может хоть немного лечить! — я вдруг понял, что надо делать. Знание пришло внезапно, как озарение. И я был уверен, что моя идея сработает. — Бруно, пусть все положат руки на плечи друг друга и коснутся меня! Быстрее! Быстрее! Скоро вторая атака!

И пока Бруно, пусть и после секундного колебания, начал выполнять мой приказ и ко мне потянулись руки стоящих рядом воинов, я полез свободной от перчатки рукой под кольчугу. И потянул за шнурок камень из демонического венца. Едва я вытряхнул его на ладонь, как он засиял магическим светом, неуловимым для менее чувствительных к магии людей. Я зажал его в руке, и почувствовал, как по мне растекается тепло. Не лечебная волна, нет. Как будто сдерживаемая мощь огромной волны копилась внутри, а я был плотиной на её пути.

А потом из моего кулака с зажатым в нем камнем разошлась целебная волна. Словно световой взрыв, видимый только мной. Я видел как магический свет буквально вливается золотыми струйками в раненых и только слегка касается остальных. Но каждому из тех, кто стоял рядом, досталось по капле. Волна покатилась дальше, постепенно истончаясь и ослабевая. И все же, я чувствовал — хоть немного, но досталось каждому.

Я почувствовал прилив сил. Пузырящуюся во мне энергию. Яркое, сильное чувство уверенности в своих силах, желание действовать, пьянящую силу. И оглядываясь вокруг, я видел отражение своих чувств на враз посветлевших, словно стряхнувшись с себя страх и усталость, лицах доверившихся мне людей.

— Идут! Снова идут! — крикнул рядом кто-то. В голосе больше не было страха. Только нетерпеливая готовность к бою. Я повернулся вслед за остальными и увидел, как разворачиваясь в линию, к нам приближаются враги. От магической метели остались только обрывки тумана и влажные пятна на земле. Теперь можно было видеть приближающуюся смерть. Очень удобно.

В середине строя был рыцарь в красном за которым везли развевающийся баннер. Слева и справа от него, в первой шеренге, медленно набирали скорость другие рыцари. Отставая от них на корпус коня, в шахматном порядке, скакали оруженосцы. А уже за ними пажи и вооруженные слуги. Настоящая волна из закованной в сталь плоти, с лесом длинных пик над головами.

— Да их рыл двадцать! — хохотнул Бруно. Даже если он говорил только о вражеских рыцарях в первом ряду, то он преуменьшил как минимум вдвое. Впрочем, вокруг одобрительно загудели.

— Да их мало!

— Надо просто толпой навалиться!

— И не таких ломали!

Бруно заубался, увидел своего коня бросился к нему. Не без помощи своих по прежнему хмурых охранников, ставших спокойными и уверенными, взобрался в седло. И закричал, стараясь перекрыть нарастающий глухой грохот копыт рыцарских коней.

— Тык, это, парни! — закричал Бруно. Огляделся вокруг. — А ну тож мы их так ща! В дугу согнем и ссать себе на лицо заставим! Давай стоять крепко! Всех на куски порубим и в канал выкинем!

Ах вот кто нам в канал-то гадит. А наемники за городской счет потом берега от всяких вендикатов чистит. Я легко вскочил в седло Коровки. Тот нашел чудом уцелевший пучок сочной травы и весьма флегматично относился ко всему остальному. Но когда через него прокатилась исцеляющая волна вдруг воспрянул. Поднял голову. Тряхнул гривой, заперебирал ногами, как молодой. А когда я его оседлал, бросился было в сторону приближающей конной лавы, пришлось нежно, но твердо, натянуть поводья. Коровка фыркнул, остановился, подумал. И встал на дыбы. Не стремясь меня сбросить, а так, для порядка. Давая выход энергии, прошелся на задних ногах, распугивая вокруг пехотинцев, и мягко опустился опять на все четыре. Я похлопал его по шее, намекая, что я не в обиде. И понял, что все вокруг смотрят на меня. Рядом в седло взлетел Сперат. Причем, в его руке был стяг гильдии пивоваров — желтое полотнище со сравнительно узкой белой полосой по верху. Пиво с пеной, как трактовали его сами пивовары. И примерное распределение доходов гильдии, где белая часть то, с которой они платят налоги, а желтое настоящие объемы выгоды — как нашептал мне в ухо Вокула.

Я привстал на стременах, выхватил меч и крикнул.

— Это наша земля! Твоя, твоя и твоя! — я тыкал в толпу мечом. А потом взмахнул в сторону приближающихся северян. Те перешли на тихую рысь, разгоняясь. Они резко ускорятся метрах в тридцати от цели, чтобы не сломать свой строй. И эта граница была уже близко. Надо было заканчивать речь. Не найдя ничего умнее, я решил процитировать первое, что пришло на ум. — А эти смелые, сильные люди пришли, чтобы забрать её у нас. Ну так давайте убьем их всех!

Мне ответил рев сотен глоток. Конечно, вряд ли меня слышало больше нескольких десятков из тех, кто стоял ближе всего. Зато вставшего на дыбы Коровку и мои размахивания мечом видели все. Впрочем, те кто ближе, начали повторять мои слова тем, кто не слышал. Шум прокатился по толпе людей. И слился в повторяющийся, уже знакомый слоган:

— Наша земля! Наша земля!

Над кричалками надо еще поработать, но в основном я остался доволен эффектом. Тем временем северные рыцари безжалостно вонзили шпоры в бока своих коней, заставляя и резко набрать скорость, переходя на галоп и медленно опуская копья. С таким расчетом, чтобы ударить наш строй в тот момент, когда копья окажутся параллельно земле, и эти длинные и довольно толстые орясины не пришлось долго удерживать в таком положении.

А потом случилось немыслимое. Люди вокруг меня вдруг всколыхнулись, как вода. И двинулись навстречу атакующей их коннице. Тугим, бьющим по ушам перестуком сработали арбалеты. И две людские волны сошлись.

Некоторые рыцари оказались в совершенной растерянности и не успели опустить копья. Или опустили их слишком быстро — я видел минимум одного, который сломал копье о землю. Но те кто были в центре, рядом с задрапированным в красное всадником, были бывалыми, хладнокровными убийцами. Я увидел как находят свою цель широкие, “противопехотные” наконечники копий, пробивая и плохонькую броню и людей в ней, насквозь. И как боевые кони сшибают грудью пехотинцев. Те разлетаются от тяжелого, набравшего разбег всадника, как кегли от бильярдного шара. Но, наконец, Красный и пяток рыцарей рядом с ним, постепенно замедляются. Увязают в плотной массе людей. Их боевые кони кусают моих ополченцев за лица, бьют их передними копытами и буквально подминают под себя. В руках всадников уже топоры на длинных рукоятках и булавы. И они размахивают ими с ловкостью и скоростью циркового артиста. На фоне их движений попытки ударить их алебардой или ткнуть копьем в исполнении пивоваров кажутся нелепыми, неуклюжими. Словно дети, пытающиеся подраться со взрослыми. Только вот взрослые не поддавались.

Не забывали они и о магии. Красный не делал ничего, разве что вокруг него люди становились замедленными, не успевая даже поднять щит, когда он опускал на их головы свой топор. А вот слева и справа от него то и дело применяли магию. Они не швыряли медленные и предсказуемые сосульки, как делали это наши рыцари в пешем турнире. Периодически, ловко зажав под мышкой свое оружие, они взмахивали руками, повернув их в нашу сторону прикрытыми только кожей боевых рукавиц ладонями. И по передним рядам хлестала струя снега. Так мне показалось сначала. Пивовары от этого кричали, хватались за лицо. Один отвернулся, спасаясь, и я увидел, что все лицо у него залито кровью. И, похоже, вытек один глаз. Мелкие, острые льдинки, летящие на большой скорости, вот что это, а не снег. И как от такого закрыться или уклониться?

Но вот кто-то смог зацепить крайнего рыцаря — его конь споткнулся, развернулся в сторону. Ему на помощь бросились верховые слуги, но их неодоспешенные лошадки пугливо ржали и боялись подойти близко к злым мужикам вокруг. На рыцаре уже повисли, стаскивая его с коня руками. Он остервенело отбивался кинжалом и латным кулаком. И это ему удалось — руки разжались и храбрец, пытавшийся сбросить рыцаря с коня, упал под копыта. Но и рыцарю досталось. Пользуясь, что всадник был занят, несколько ополченцев поступили ближе и остервенело кололи рыцарского коня, ища уязвимое место под скрывающей все его тело попоной. Не прикрытое доспехом мясо. Боевой конь закричал, как ребенок, поднялся на дыбы и получил сразу два копья в брюхо. И начал заваливаться набок.

Слуги соскочили со своих коней, подбежали к своему господину. И пока пажи остервенело разряжали в толпу наших арбалеты, а слуги закрывали его щитами, рыцарь выбрался из под павшего коня, вскочил в пустое седло одного из своих и погнал испуганную бездоспешную коняшку прочь. За ним поспешил последний паж — слуг смяли ударами алебард а другой паж поймал от нас арбалетный болт в живот и сейчас, скрючившись, медленно сползал с седла.

Пока я зачарованно наблюдал за происходящим, Красный с четырьмя другими рыцарями, уже пробуравил почти весь строй. До нашей полянки ему оставалось преодолеть жиденький заслон всего из пары рядов. Выложив за собой поле нашими трупами, как плиткой. И прямо по телам ополченцев топали всадники его свиты, добивая раненых и зорко следя, чтобы их господину не зашли со спины и не окружили.

Нет, они не вырубили всех, кто им противостоял. Просто люди инстинктивно пытались избежать смертельной опасности, пятились назад, выставляя перед собой копья, алебарды и щиты. Как будто рвущаяся ткань, строй расползался.

— Сперат! Щит! Клевец! — Крикнул я, вбрасывая меч обратно в ножны. Не глядя протянул руку, схватил щит. С облегчением подумал, что у Сперата хватило ума подать сначала его. Надел на руку. Маленький треугольный щит был окован стлью, а его края сами по себе были опасным оружием. Я снова протянул руку. Ухватился за толстую рукоять с ограничителями. И увидел, что это топор. Поторопился я сперата хвалить. Впрочем, ничего страшного. Это хороший топор. Как уверял Браг. Цельнометаллический, с витым из четырех железных прутов топорищем. Гнется но не ломается. А главное, с одной стороны был клюв, которым можно пробить доспехи.

Красный опрокинул последнего ополченца и ворвался на полянку. Остальная четверка от него не отставала. Да они же хотят убить предводителя и захватить штандарт! Хороший ход, без стяга эта толпа ополченцев растеряется. Ведь непонятно будет, вокруг чего надо сплотиться. И станет легкой добычей.

На рыцарей бросилась наша последняя линия обороны — полдесятка телохранителей Бруно и он сам. В седле он держался плохо и ему хватило ума слезть с коня. В руках у него была обитая железом киянка. Деревянный молот, размером с буханку хлеба, на очень длинной ручке.

Я выпустил поводья и ударил пятками Коровку, давая ему понять, что пора. И тут же об этом пожалел — Коровка бросился в сторону, словно танцуя. И тем самым ушел от натиска Красного. И от атаки рыцаря в черной броне с серебряными украшениями и когтистой лапой на плоском верхе. Конь Черного совершил бросок, прямо как игрок в американский футбол, который хочет сбить противника с ног. И пролетел мимо. Но мы успели обменяться с Черным двумя быстрыми ударами. Благодаря Коровке я оказался справа от Черного, где у него не было щита. Поэтому он мне ударил по щиту, а я ему гулко стукнул по шлему, заставив покачнуться в седле. И тут же понял, что я успеваю долбануть его еще разок. Уперся в стремя и добавил удар в бок. Он тоже успел ударить меня по шлему, но попал плохо, вскользь. А я попал хорошо. Я даже успел перевернуть топор и ударить клювом. Загнутый шип, похоже, нащупал брешь в доспехах, набранных из пластин, легко вошел в кольчугу. Черный согнулся, насколько это позволяло седло с высокими луками и его доспехи, выронил оружие, схватился за рану, как простолюдин, и начал падать с седла. Кирасу надо было себе покупать, нищеброд долбанный.

Но времени добивать его не было — на меня налетел его оруженосец. Или вооруженный слуга. В любом случае его шлем, облегченная версия шлема господина, с полумаской и с кольчужной бармицей закрывающей нижнюю часть лица, был явно компромиссом между ценой и надежностью. Доспехи у него тоже были полегче — он умудрился развернуться ко мне так, чтобы закрыться щитом. Я мельком оценил его оружие. Кистень. Не лучший выбор в спорах с караэнской броней. Пока он лихорадочно лупил меня по шлему и плечам гирькой размером с детский кулачок на длинной цепи, я зацепил его щит крюком своего топора, отогнул в сторону, и ударил его в зубы своим щитом. Не могу гарантировать, что я выбил ему все зубы. По моим ощущениям, я вогнал ему обшитый сталью острый угол щита аж в горло. Кровь полилась прямо через бармицу. Бедолага обмяк, как будто из него кости выдернули. Но стремена и конструкция седла не давали ему упасть. Впрочем, он свое дело сделал. Отвлек меня. Справа меня уже обошел второй, одоспешенный еще легче, зато с боевым молотом, усеянным зловещего вида шипами по бокам и хищным загнутым клювом со стороны противоположной бойку. А щита у меня с этой стороны не было. И метит гад в неприкрытую броней ногу. Он ударил меня своим поднятым щитом, блокирую мою руку с топором, не давая мне парировать удар. Я напрягся, ожидая момента, когда мне сейчас раздробят колено.

Это была очень длинная, и очень неприятная миллисекунда в моей жизни. И тут Коровка, который до этого как-то бестолково топтался, вдруг резко дернулся, и подмял под себя коняшку этого хитреца-молотобойца. Оказывается, мой бравый боевой конь просто выбирал момент и правильное положение. У молотобойца был обычный конь, только слегка натасканный на сражение. Сильно ниже моего Коровиэля и не приученный к доспехам. Впрочем, доспехи бы ему не помогли — Коровиэль бросил его на землю прямо таки борцовским приемом. Сам чуть не упав, но сумев устоять.

Однако, пока конь подо мной восстанавливал равновесие, в нас врезался Красный.

Злобная тварь, на которой он ездил, вцепилась мне зубами в ногу, чуть ниже кольчуги. Было так больно, как будто мне ногу оторвало. Я заорал и заработал руками, отбиваясь. Коровиэль закружил, пытаясь развернуться к врагу, но конь Красного тоже перемещался, не давая ему этого сделать, и придерживая нас за мою ногу. Кажется, его огромные зубы продавили мне мясо до самой кости.

Но отвлекаться времени не было. Красный не отставал в гнусной зловредности от животины на которой ехал и гвоздил меня клевцом, норовя попасть в места, прикрытые только кольчугой, а не латами. Я отбивался щитом, но мне было неудобно бить топором. Мне удалось пару раз стукнуть нижним краем щита по шанфрону коня Красного, стараясь попасть в глаза. Но они были защищены стальной решеткой. К тому же, сам Красный сцепился со мной щитами и мешал мне ударить как следует.

И вообще, мне показалось, что я стал как-то медленнее и слабее. То есть, не так быстр и силен, как я уже привык. В какой-то момент я заметил, что из глазниц шлема Красного рыцаря сочится магический свет. Именно сочится, едва заметно. Тоже красного оттенка. И течет рваными хлопьями в мою сторону. И впитывается в мою неприкрытую сталью ногу. Прямо как мое золотое лечение недавно впитывалось в раненых.

А еще в ушах словно вату напихали и тоже больно очень. Похоже на тот случай, когда я в детстве нырнул очень глубоко. Наверное, это от того, что я не переставая ору в шлеме с закрытым забралом.

Я понял, что я так долго не выдержу. И в этот момент пришло избавление. Красный натянул поводья, его садистское травоядное выплюнуло, наконец, мою ногу, ловко взбрыкнуло передними ногами ударив Коровиэля копытами и сбежало. Меня с конем отбросило в сторону и нас тут же окружили ополченцы. Я огляделся вокруг, отбил взмахом щита летящий в меня болт и понял, что мы победили.

Рыцари отступали. Тяжело дыша я потянулся к ноге правой рукой, в наруче которой был еще полная манабатарейка из рога демона. И понял, что она пуста. Оказывается, я лечил себя все это время.

Рядом появился Сандор, тот седовласый лекарь. Он схватил меня за ногу и тут же отдернул руку. Коровка был нервный и тут же попытался его укусить, но Сандор на удивление ловко увернулся и крикнул с безопасного расстояния:

— Сеньор Магн, скорее, требуется ваша помощь!

Я направил коня за ним. Через десяток шагов, за расступившимися людьми, я увидел Бруно Костолома. Левой руки нет, в кирасе дыра в районе груди. Похоже на работу клевца. Я спрыгнул с коня, на ходу, зубами развязывая шнурки на латной рукавице. Магии во мне осталось совсем мало, нельзя чтобы пропала ни одна крупинка. Поэтому лучше коснуться его голой рукой, а не через толстую кожу доспеха. И тут же моя пожеванная нога подогнулась и я упал. Прямо рядом с Бруно. Он это заметил. Схватил меня правой рукой и зарычал, выплевывая слова вперемешку с кровью:

— Спаси моих людей! — это последнее усилие его доконало. Его глаза потухли и голова свесилась на бок. Я разжал мертвые пальцы и оглянулся вокруг, ища, на чтобы опереться. Нога болела умеренно. Ну как. Теперь мне было с чем сравнивать. Когда эта парнокопытная тварь её жевала, больно было, по моим хладнокровным оценкам, примерно на сто двадцать из десяти. Как я сознание не потерял?! А сейчас так, на десяточку. Я только тихонько подвывал сквозь зубы, но вообще держался молодцом.

Рядом появился Сперат. Он тоже стоял с трудом, опираясь на молот Бруно. Но протянул руку, ухватил меня за предплечье и легко поднял с земли.

— Вам надо это видеть, мой сеньор, — сказал Сперат. Потом присел, перехватил меня за талию и распрямился, приподняв. И развернулся в нужную сторону.

Магическая метель уже давно рассеялась, вокруг был теплый приятный день. Если бы не резкая вонь из разрубленных кишок и давящий, с привкусом железа, запах крови.

Сначала я заметил только врага. Я не без удовольствия заметил, что выглядели всадники потрепанными. Они были вокруг нас со всех сторон, кроме одной. Там, где в таком же круговом строю, стояли наемники Караэна.

И прямо сейчас, перед строем наемников, стояло несколько рыцарей в дорогой броне. А перед ними все три капо наемников. И тот, с хитрыми глазами, которого я приметил еще перед боем, держал алебарду параллельно земле. Знак готовности к переговорам.

Один из рыцарей поднял забрало и сделал повелительный жест. Он наверняка что-то говорил, но отсюда я не слышал, что. Хитроглазый оглянулся на своих. До меня донеслись отголоски громких криков. Потом капо посмотрел в мою сторону. Заметил меня. Отвернулся, словно ему стало стыдно. И бросил алебарду к ногам врага. Его примеру последовали и остальные. Сначало капитаны, потом и наемники, бросали оружие под копыта врагов.

— Выведи меня к краю строя! — велел я Сперату.

Он меня не вывел, а скорее вынес. Коровка, видимо помня, что в прошлый раз я чуть не потерялся, шел позади меня, отставая всего на полшага. Я мельком заметил, что и конь Бруно, и лошадка Сперата тоже убиты. Зато расторопные ополченцы наловили несколько новых лошадей.

Я смотрел на лица пивоваров. Они молчали. На всех была кровь. Вытекает тонкими струйками или стекает каплями — своя. Мелкие брызги или пятнами — чужая.

Я забрал у одного из них алебарду. Нежно. Он долгие несколько секунд не выпускал её из рук. Я не тянул силой. А вынимал древко из его пальцев почти ласково. Он отдал оружие и вдруг всхлипнул. Сперат понес меня дальше, и не останавливался, пока мы не вышли из строя. Я вытянул руку с алебардой, развернув её параллельно земле. И стал ждать.

Однако рыцари, который приняли сдачу наемников, не торопились ко мне ехать. Через несколько минут я понял почему. Ко мне скакал Красный Рыцарь в сопровождении своих. Он замедлил своего коня и подъехал ко мне шагом, открыв забрало. Это было признаком вежливости в северных землях.

Я опустил алебарду и оперся на неё, не став поднимать забрало. Это было грубо.

— Я Урс Вернер. Я иметь честь взять вас! — сказал он с жутким северным акцентом.

— Еще и пиде… — глухо пробурчал я из под шема.

— Магн Второй, из семьи Итвис! — гаркнул Сперат, заглушая меня. Я вздохнул. Оперся на Сперата и, придерживая алебарду локтем, поднял забрало.

— Я сдамся только на условиях, что моим людям гарантируют жизнь и хорошее обращение! — крикнул я.

Урс внимательно посмотрел на ополченцев за моей спиной. Рожа у него была как у индейца, разве что белая. Как у карикатурного индейца. Очень глубокие носогубныескладки и большой, длинный нос крючком. Нос даже больше, чем у моего отца. Отцу бы Урс понравился. Характерная вытянутое лицо северян в его версии казалась вырезанной из белого гротескной дерева маской. И рот, на котором резчик сэкономил свой труд, не став делать губы, ограничившись надрезом. Скобка вниз. И сейчас уголки губ Урса опустились еще ниже. Тогда я еще не знал, что так он улыбается.

— Они достойно сражались и достойны уважения! — пролаял он. — Я принимать такие условия, гер Магн.

Он выхватил из ножен старинный меч с простой прямой перекладиной. Поднял его перед лицом и крикнул.

— Клянусь на этом мече семьи Вернеров, который зовется Враг Богов! И пусть все кто рядом услышат мою клятву! Тот кто сделает зло этим людям, когда они будут без оружия, станет моим врагом!

Я долго смотрел в его глаза. Он спрятал меч в ножны и теперь сидел недвижимый, как памятник. Разве что изредка натягивал поводья, потому как его ублюдочный конь периодически пытался двинуться вперед, скаля зубы. Как будто смеясь надо мной.

В конце концов мы всегда оказываемся в ситуации, когда ничего нельзя сделать. Но какие бы ни были беды, самый большой проигрыш — жизнь. Пока ты жив, еще не все потеряно. Я обернулся назад. Оглядел хмурые лица своих людей. Они отводили взгляд.

— Найдется среди вас тот, кто скажет мне хоть слово против? — крикнул я.

Они молчали. И тогда я швырнул алебарду к копытам коня Красного Рыцаря.

Глава 19. Победитель

— Наконец-то ты занял место, которое заслуживаешь, Гонорат! — крикнул я, вызвав хохот одобрительный окружающих меня врагов. Сам не ожидал, что так удачно выскажусь. Гонорат, весь такой красивый и в блестящих, отделанных золотом доспехах, сидел в корыте с помоями. Для свиней, видать приготовили, но покормить не успели — а помои в теплом климате долго не стоят, быстро портятся и уже ощутимо пованивали.

Сидел он там, потому что кинулся на меня с мечом, едва увидев. Показательно, что он сидел в лагере, пока его войска бились с нами у канала. И командирам его армии совсем не нравилось, что их предводитель сидит как крестьянская баба, за запертыми дверями. Именно так описал поведение Гонората, на северном наречии, Урс Вернер, увидев моего брата. Перед тем, как вежливо поздороваться на нашем языке.

В этом была такая жестокая ирония. Я, побежденный, сидел на коне, а мой брат, мой победитель, валялся в помоях. И на его вытянутом от удивления застыл вопрос — как же так могло произойти.

Красный рыцарь, который меня пленил, сопровождал меня в свой лагерь лично. Фредерик сильно просчитался — в армии вторжения были толковые командиры. Судя по всему, они прямо как и мы, не стали ждать и бросили большую часть пехоты и двинулись к нам на встречу, тоже стремясь захватить стратегически важный брод. Но это были наемники и они не забывали и о главном. О заработке. Их лагерь был центром мародерствующих банд. Все вокруг их передового лагеря горело

Ехал я в плен верхом на Коровке. То есть не пешком, не связанным, даже меч и кинжал не стали отнимать. Урс ограничился тем, что попросил с меня честное слово, что я не стану пытаться сбежать. Эти северяне на удивление доверчивые. Мне было трудно и больно стоять и я, честно сказать, смалодушничал. Согласился.

Лично я бы Урсу, случись взять его в плен, такого не позволил. Меня действительно удивило, что нас со Сператом не связали. Магн на этот счет молчал — такого опыта у него не было. Но внутри меня все просто кричало: “Хватай меч, втыкай в спину Урса!”. Я прям сдерживался. Может, сказывалась разница мировоззрений. Это для человека в моем мире мужик из другого государства может запросто стать смертельным врагом. С которым “либо он, либо ты”, вот и все отношения. А тут к этому проще относились. Подрались, копьями померялись, выяснили кто тут папка — и принимай последствия. Но веди себя прилично. В этом был глубокий смысл — потерять лицо рыцарю, это не просто опозориться самому и оказаться выдавленным на социальную периферию. Что означало, как правило, смерть. Причем, то же самое еще и для твоих детей и внуков. Так что внутри сословные правила следовало соблюдать. Это у нас, в Регенстве, дикие люди, потому как денег очень много. А на севере люди поконсервативнее.

Вот горожанам, сдавшимся в плен повезло меньше — им связали руки, а потом накинули на шеи веревочные петли, прикрепленные к длинному и тяжелому бревну. Впрочем я видел это краем глаза — сам-то я, как белый человек, уехал с поля боя на коне довольно быстро.

Как я говорил, Урс был так любезен, что сопровождал меня лично. Я подозревал, что Красный Рыцарь просто боялся, что меня отобьют по дороге конкуренты. Уезжая, я успел заметить, что лучники Виллы нашли укрытие в городке на скале, который я видел еще перед битвой. Местные называли такие поселения городом, хотя там было от силы полсотни домов. Зато, умело вписанные в ландшафт, с грубыми но надежными стенам, городок выглядел настоящей крепостью. А увидев десяток утыканных стрелами трупов в поле перед этими стенами, я окончательно перестал беспокоиться за судьбу лучников Виллы.

А вот наш правый фланг, похоже, был просто уничтожен. Я увидел только несколько десятков тел там, где они стояли. Видимо, сопротивлялись они не долго. А потом, множество тел дорожкой в сторону окруженных стенам огородов. В разы больше. Местами прямо кучами. Будто кто-то нес большой мешок трупов и из него сыпалось. Скорее всего, тут ополченцы не смогли выдержать и первого удара северных рыцарей и побежали. А северяне их преследовали и убивали в спину. Это явно куда удобнее, чем переть на плотную толпу.

Меня поразило, как профессионально мародерствует пехота наших врагов. Они обдирали с убитых не только доспехи, но и одежду. Ну да, одежда то на моих парнях была добротная. Я привык к виду горожан, но пока мы ехали к месту боя, я насмотрелся на деревенских, и теперь мне было с чем сравнивать. Конечно, домик в деревне, как за одну мою куртку, не купишь. И все же это хороший, ценный трофей. Тут же средневековье, любой предмет — это авторский эксклюзив. Что бы просто наткать материала для сносной курточки из шерсти — надо от трех до шести месяцев труда ткачихи. Положим, зарплату для труда человека без специального образования, в 200 $ в месяц. Уже выходит, что себестоимость только материала для одежды выходит от 600$ - эквивалент такой суммы надо будет отдать производителю, это без маржи или наценки. А еще надо это дело пошить, украсить. Это в моем мире ботинки за тысячу баксов признак безумного богатства, а тут бы это была нормальная цена. Причем, понятие "БУ" не существует. Если трусы не сильно поношены, их вполне можно толкнуть за полную цену.

А если удастся раздеть рыцаря, с его прекрасно пошитым хорошим портным костюмом из дорогой ткани — за это можно дом купить, и свадьбу справить. Одежда штука дорогая, товар ходкий, и всем нужный. Поэтому голые люди на полях сражений в этом мире явление типичное. Хотя, говорят, и в моем мире есть места где тоже так. До сих пор.

Чем дальше мы отъезжали от Караэна, тем больше я замечал и другие признаки этой скрупулезной бережливости. Голые трупы горожан у горящих хуторов, например. Были и женские истошные вопли и пара неприятных сцен с насилием. Мародеры так и сновали по округе. Слишком многие местные жители не успели убежать. Или побоялись бросить то, что было их жизнью. И теперь потеряли всё, и саму жизнь.

— Война такова, какова она есть, — сказал ехавший рядом Урс, заметив как я отворачиваюсь от тела мертвой матери с грудным ребенком на руках. Не люблю всякую жесть. Это у меня, с детства.

— Люди таковы, какими им позволяют быть, — ответил я. Нашел кого философией грузить. Тоже мне офицер гестапо, который просто делает свою работу.

Урс резко посмотрел на меня. Ну да, я намекаю, то что ты лично детей не убиваешь, еще не значит, что на тебе нет за это вины. Не ожидал, что он поймет.

— Языком, гер Магн владеет не хуже, чем топором, — сказал Урс на северном наречии. Разумеется я его понимал. Торговые интересы Итвис предполагали широкий круг общения. Магна учили с детства всем самым распространенным языкам. Ехавшие рядом рыцари одобрительно загоготали над “шуткой”. Я промолчал. Решил не выдавать, что понимаю их. Вдруг это может пригодиться.

— А что, если бы вы привести армия моя страна, то делать по-другому? — спросил Урс.

— Разумеется, — кивнул я. — Вы убиваете людей и сжигаете их дома, чтобы кучка подонков пропила их вещи. А моей семье они приносили доход поколениями. Это так же глупо, как срубить фруктовое дерево, чтобы погреться от костра. Придя в вашу страну, я бы сказал вашим крестьянам, что они свободны, убил бы ваших рыцарей, посадил бы гарнизон и назначил терпимый налог. Со временем, меня бы назвали освободителем.

Урс помрачнел. Заткнулись и его рыцари.

— Вы опасный человек, герр Магн. Вы, тут в Регентстве, все превращаете в сады и строите мельницы. И обещаете что жизнь станет легче. На самом же деле вы меняете одного господина, на свору мелких вымогателей. Тех же наемников без чести, без доблести! — Урса проняло. За живое его задело что-то в моих словах. Он ответил мне со злостью. На хорошем местном языке, забывая имитировать акцент недалекого северянина. Не один я такой умный, чтобы скрывать свои таланты. — Ехать мост? Платить! Молоть мука? Платить! Все надо платить. Платить городу, платить жирному купцу, платить трусливому землевладельцу! Это вы называете лучше? Те, кто ходит у вас в бархате, в моих землях не удостаиваются даже меча! Мы вешаем их верёвками, вместе с другими ворами! В людях Регенства нет чести, нет благородства, нет доблести!

Я промолчал. Не стал обострять. Мне еще сумму выкупа с ним обговаривать. Урс немного помолчал и добавил:

— Как хорошо, что вы никогда сможете нас победить. Ведь победа стоит не золота, а кровь. Слишком дорого для вас!

Остальные северяне заржали. Урс опустил края губ ещё ниже вниз. Улыбался он так, видать. Ладно, подкол засчитан. Я же сам сдался. Поэтому крыть было нечем. К счастью, наш путь подошел к концу. Мы подъезжали к лагерю.

Вражеский лагерь неприятно меня удивил. Неплохо защищенный добротной стеной хуторок, стоящий на каменном уступе, прикрытый с одной стороны сейчас полусухим каналом. Весь обоз на единственную узкую улочку из пяти домов не влез. Людей было много. Лагерь был большой. Я затруднялся определить сколько. Но на футбольном поле все эти телеги и палатки бы не поместились, точно. Может быть, даже на двух бы не поместились. Но это не точно. А по периметру лагерь был окружен деревянными повозками с высокими бортами. Настоящий гуляй-город. А я как раз недавно думал, что могу использовать эту тактическую придумку из моего мира и смертельно удивить местных благородных рыцарей. Прям как последователи Яна Гуса в моем мире.

Сам Урс Вернер расположился в большом доме. И вот когда мы въехали через выломаные ворота на узкую улочку, нам и повстречался мой брат. Не сразу — Урс успел спешиться, пока я спокойно сидел на Коровке, ожидая приказаний. И тут выбегает Гонорат, окруженный своими миньонами. Урс спевает обозвать его бабой на северном языке и вежливо поздороваться на нагем. Но мой брат не обращает на него внимание, находит взглядом меня и с гонором так кричит:

— Я обещал тебе смерть? Смотри как я держу свои обещания! — выхватывает меч и бежит ко мне. Я успел выхватить свой, но только потому, что я вообще последнее время резкий очень. Если бы мой меч умел стрелять, я бы мог посоревноваться за звание самого быстрого стрелка на Диком Западе. Меч мне не пригодился — Урс шагнул наперерез бегущему в мою сторону Гонрату и без затей отвесил ему леща. Колхозный такой удар, с замахом от уха, и ладонью по лицу. Гонорат резко сменил вектор движения, некоторое время смешно выплясывал, пытаясь удержаться на заплетающихся ногах, потом попятился, споткнулся о край свиного корыта стоящего во дворе, и сел в него. Тут то я ему место у параши и определил, вызвав одобрительный смех взявших меня в плен рыцарей. Гонорат так и сидел, хлопая глазами. Уверенный нокдаун. Были бы у моего брата мозги, был бы нокаут.

— Я поклялся защищать этого человека! — прорычал Урс. И тут же без перехода, добавил веселым голосом: — Но вы всегда можете оспорить моё право на добычу!

Урс вытащил меч. Говорить веселым голосом ему стоит поучиться. Пока получается слишком фальшиво. Урс раскинул руки и начал медленно приближаться к свите моего брата. А рядом с ним тут же появились его рыцари, явно не собираясь оставлять возможный вызов Красному Рыцарю без последствий. Несколько слуг, со знакомыми рожами — скорее всего перебежчики из нашего поместья — вытащили Гонората из корыта и поволокли прочь. Те, кто в свите брата был вооружен отступали перед Урсом, держа руки на мечах, но не обнажая их. Я разглядел среди них Боркума. С нелепым накладным серебряным носом, который держался на ленточках, завязанных на затылке.

— Эй Боркум, как жизнь? — крикнул я. — Отличный день! Жаль только что Гонорат рядом.

Я демонстративно помахал рукой перед лицом и поморщился, показывая как воняет.

— Но ты я вижу, уже нашел способ от этого защититься.

Боркум промолчал. Он вообще стоял в отдалении. Не бросился на помощь брату, как бывало, когда он дрался с Магном. А стоял и молчал. Как тогда, при разговоре с отцом. Предавший в малом, предаст и в большом.

В этот раз мои упражнения в остроумии остались без внимания. Красный рыцарь быстро, но осторожно приближался к свите Гонората. Не оборачиваясь, Урс крикнул мне:

— А что скажите об этом, герр Магн?

Он указал мечом на северянина с повязкой на лице. Это было странно — местная целебная магия неплохо справлялась с ранами, даже выводя из них загрязнение при лечении. Поэтому бинты тут были редкость. Самые глубокие раны, даже без лекаря, а просто с помощью людей вокруг, уже через несколько дней перевязок не требовали. Кстати, показывать вот так, мечом — очень грубо. Это даже хуже, чем в моем мире показывать пальцем. Плюс несет оттенок угрозы и намекает на унижение. Почти оскорбительно.

Несмотря на повязку, я узнал человека, на которого указывал Урс.

— О, я его помню. Мы с ним встречались пару раз. Я оставляю на нем зарубки, чтобы не забыть, сколько раз мы виделись. Видите ухо? Его нет. Это мы встретились с ним у ворот Караэна. Я тогда сильно торопился а он встал у меня на дороге. Не знаю, что у него под повязкой, но это ему на память от того дня, когда он с моим братом ворвался в мой дом и… — мой голос дрогнул, и я замолчал.

— Пришел без приглашения в чужой дом? — опять очень наигранно возмутился Урс. — Какая не вежливость. А ведь вежливость это двенадцатая добродетель рыцаря! Что ты скажешь в свое оправдание, Драк?

Все это время Урс приближался к перебинтованному. Тот ничего не отвечал и не менее стремительно отступал, сохраняя между собой и Красным Рыцарем дистанцию шагов в пятнадцать. Очень быстро он выскочил со дворика дома, а за ним и все остальные, включая волочивших Гонората слуг. Мой брат, судя по лицу, по прежнему пребывал в полном изумлении. Во мне проснулась надежда, что у него всетаки есть мозги и у него их сотрясение.

Гнаться за отступающими по улице Урс не стал. С досадой загнал свой меч в ножны. Махнул рукой в мою сторону и вошел в дом. Нас со Сператом спешили и ввели следом. Возможно, я не очень хорошо разбираюсь в людях, но я уверен — Урс планировал прикончить этого неприятно живучего хмыря с бинтами на роже. Не то, чтобы прям планировал, а скорее попытался воспользоваться удачным случаем. Интересно, что у них за вражда, и можно ли мне ей воспользоваться.

Мы вошли во внутренний дворик. Если снаружи дом был скучной серой каменной коробкой, такой же как дома бедняков, только больше размером — внутри он был похож на дворец. Мраморные лесенки, фонтанчик, цветы в вычурных мраморных клумбах, выложенные затейливой плиткой дорожки. Большая часть роскошного оформления, скорее всего, добыта из развалин Древней Империи. Выглядело хорошо. Меня подвели к столу на толстых дубовых ножках и с столешницей из ослепительно-белого мрамора. Блин, даже у Итвис такой красоты нет. Если задуматься, это очень мудро. Жить внешне скромно. Бедняки думают, что ты живешь так же, как они. Только дом больше. А такие, как моя семья, думают, что ты живешь хуже. Ведь дом меньше. Надо обдумать эту мысль.

— Значит, вы оставляете своим врагам раны на память о встрече? — начал Урс. Он сидел во главе стола, по бокам четверо его рыцарей. Они, как и сам Урс, сняли шлемы и отдали их оруженосцам, стоящим позади. И теперь я их не узнавал. Были ли это те, с которыми я бился на поле у канала? Скорее всего. Один стул, передо мной, остался пустой. Сперат осторожно придерживал меня под локоть, и это было очень кстати — всю обратную дорогу я потихоньку лечил свою пострадавшую ногу, копя по крохам “манну”, или на чем там это работает. Болела нога гораздо меньше, но слушалась плохо. Еще иногда её дергала судорога. Был риск просто грохнуться прямо на пол.

Я с тоской посмотрел на стул. Сесть меня не пригласили, и я остался стоять, хотя стул прямо так и манил. Но тут есть психопат в красном, у которого есть меч и какие-то представления о вежливости. Поэтому не будем рисковать.

— Одну рану вы нанесли и мне. Не телу, но сердцу. Вы убили моего племянника. Это его место, — он кивнул на пустой стул.

— Война такова, какова она есть, — ответил я.

— Скажи, что ему придется заплатить! — рявкнул на северном наречии сидящий справа от Урса. — Тысячу золотых!

— Требуй три тысячи золотых! Мне рассказывали, что его семья так богата, как будто они срут золотом!

— Поэтому я хочу назначить вам выкуп, — спокойно заговорил Урс, прерывая тем самым спор. — В пять тысяч золотых.

В наступившей тишине, густой от внимательных, направленных на меня взглядов, я возмущенно фыркнул.

— Что? Да я стою минимум семь. Давайте сойдемся на десяти тысяч золотых, чтобы мне не было стыдно, — уродливые лица профессиональных убийц, сидящих за столом, вдруг стали похожи на нормальные, людские. Сначала от простого человеческого удивления, потом от нахлынувшего детского восторга. Они едва сдерживались. Честно скажу, потеря десяти тысяч золотых меня волновала не так сильно, как то, что меня будут недостаточно хорошо охранять от моего брата.

— Хорошо, — кивнул Урс. — На том и порешим. Завтра или послезавтра, когда мы разобьем лагерь у стен Караэна, вы пошлете своего оруженосца в город с нашими условиями. На этом всё.

— У меня есть вопрос, — сказал я.

— Мы дадим вам хорошую комнату, — вздохнул Урс. — И есть будете с нашего стола.

— Я хотел спросить про тех, кто сдался со мной. Надеюсь их отпустят со мной? — Забавно, что Урс ожидает от меня условий по содержанию. Возможно, это опыт общения с другими пленниками из Регенства.

— Эту пекхотную грязхь? — удивился Урс. Удивился, похоже искренне. У него даже прорезался настоящий, а не карикатурно-наигранный акцент уроженца Железной Империи. Но он тут же взял в себя в руки.

— Я отпущу их за выкуп, скажем… — он быстро глянул по сторонам. Сидящий слева рыцарь показал ему один палец, стараясь, чтобы я не видел. Сидящий справа показал три. Урс пытливо посмотрел на меня и сказал.— За пять золотых. С каждого.

— Два! — резко ответил я. Одно делать набивать себе цену, другое швыряться деньгами. Даже если пленные будут стоить десять золотых за голову, отношение к ним будет такое же, как и за три. На три я бы согласился.

— В золотой Империи, за сильного мужчину, сносно владеющего оружием, дают пять, — сказал Урс. — А за лучника десять. Они делают из них скелетов-воинов и скелетов-лучников. Знали?

— До Золотой Империи вам минимум два месяца пути через Горы Долгобородов. Потому что даже в Отвине вы не найдете кораблей, чьи владельцы согласятся на такое! — вот тут я соврал. Судя по записям, отец лично вел дела как минимум с двумя пиратами, которые при случае продавали пленных в Золотую Империю. Поэтому я привел на всякий случай еще один довод. — По дороге помрет половина, не говоря уже о том, сколько вы потратите на провизию и охрану. Три дуката за каждого, хорошая цена.

Урс ударил по столу кулаком. Я было напрягся, ожидая что стол расколется. Но нет. Урс не я. А это камень. Впрочем, у него тоже хорошо получилось. Сразу спорить расхотелось.

— Я вам не купец. Я не торгуюсь! — прорычал Красный Рыцарь, вперившись в меня взглядом. — Вы можете принять мою цену, или отказаться от неё! Увести!

Последнее это он слугам, стоящим рядом. Они не стали меня за руки хватать, а приглашающе махнули рукой. Мы поднялись по лесенке на второй этаж. Вернее, на опоясывающую дворик галерею, с несколькими дверями выходящими на неё. Нам открыли одну из дверей и мы вошли. Дом был похож на наше поместье, только гораздо, гораздо меньше. И намного уютней. Похоже мы оказались в хозяйской спальне. Сундуки и комоды вдоль стен, кровать с балдахином, рабочий столик для письма с наклонной столешницей, за которым надо стоять а не сидеть. На полу тканевые дорожки. В стене большой проем с балкончиком, благодаря чему в комнате было куда светлее, чем в моих родных апартаментах. Если бы не плохо замытая лужа крови у входа, мне бы тут даже понравилось. На секунду вспомнилась сестра и я скривился, как от боли.

На двери были массивные проушины для засова, но самого засова не было. Судя по голосам, за дверью поставили охрану. Все же Урс не так доверчив, как может показаться. Впрочем, очень возможно это охрана для моей защиты, а не против моего побега.

За закрытой дверью смысла держать лицо не было, и я постанывая поковылял к кровати, торопясь сесть и разгрузить больную ногу. Сперат подхватил меня подмышку и помог устроиться. Я раскряхтелся, как старый дед. И тут Сперат, вдруг, всхлипнул. Чем меня знатно удивил.

— Простите мой сеньор, — сказал он. Никогда не слышал густого мужского баса, через который прорывается плач. — Дайте минуту. И я сниму с вас доспехи.

— Сядь. Я сказал сядь, Сперат! — велел я, и похлопал по кровати. Дождался пока он присядет. Приобнял его за плечо. Даже через кольчугу чувствовались могучие мышцы. — Спокойно, Сперат. Пока ты жив, еще не все потеряно. Запомни, сколько бы раз мы не упали, мы поднимемся на один раз больше!

Избитая фраза из моего мира в кривом переводе подействовала на Сперата неожиданно воодушевляюще. Он последний раз шмыгнул носом. Посмотрел на меня. Кивнул.

— Да мой сеньор. Это красивые слова. Можно, я вставлю их в свою песню?

— Ты пишешь песни? — пришла пора искренне удивляться мне. Я заинтересованно повернулся к Сперату, неудачно согнув ногу и взвыл от острой боли. Сперат тут же подскочил и, как заботливая сиделка, устроил меня поудобнее. После чего начал развязывать ремни на кирасе. Сначала я ему помогал по возможности, но в какой-то момент на меня навалилась усталость. И я уснул. Что не удивительно, ведь предыдущая ночь у меня была почти бессонной.

Проснулся я от того, что Сперат тряс меня за плечо.

— Вставайте, мой сеньор. Что-то происходит, — сказал он мне в ответ на мой недоумевающий взгляд.

— Что? Сколько я спал? — встрепенулся я.

— Уже сильно за полдень, — ответил Сперат. По Москве это… От двух, до четырех часов. Нет, реально пора часы изобрести. Хотя бы клепсидру какую для начала. Сперат приложил палец к губам и кивнул на закрытый ставнями балкон. — Слушайте!

С улицы доносились крики и отдаленные звуки, как будто... Готов поставить сольдо против чента, на улице драка!

Сперат вскочил, навалился на стойку балдахина. Я сразу понял, что он хочет сделать. Кряхтя и изредка подвывая, тоже встал и пришел ему на помощь. Мы выдрали квадратный в сечении, покрытый лаком и довольно прочный брус из деревянных пазов, буквально уничтожив этим наверняка очень дорогу кровать. И вставили его вместо засова на дверь. Я прислушался.

— А где охрана?

— Еще и маленький котелок на большом огне не успел бы закипеть, как ушли. Кажется, их кто-то позвал.

Ушли минуты три назад. Или десять. Сука, как они живут без часов вообще?

Я помог Сперату влезть в кольчугу, и пока он опоясывался и надевал на меня мою, а потом прилаживал латы, я стоял у деревянных створок ставней и смотрел в щель. Нихрена не видно. Хотя нет, вот во дворик въехали люди в доспехах и на конях. Быстро, по-хозяйски спешились и вошли в дом. Мы услышали, как гремят двери, похоже открываемые пинками. Грохнуло и в нашу.

— Заперто! У кого топор!

— Может поджечь? У меня есть маги…

— Хрен себе подожги! Хочешь дом спалить?! Тебе мало пожаров? Да дайте мне топор!

Голос показался мне знакомым. Кажется, за дверью был Гриф, один из наемников Фредерика.

— Эй, кто там? — крикнул я. На всякий случай прешив проверить, уточнил. — Коршун, ты?

За дверью затихли. А потом недовольный голос наемника ответил.

— Меня зовут Гриф, сеньор Магн. Стоит запомнить человека, который сейчас спасет вам жизнь.

Всего минут через двадцать я уже сидел на Коровиэле. Рядом был Фредерик и Нычка со стягом наемников. Сперат молчаливо держался сзади. Впрочем, он знал когда молчать — он умудрился выбить себе дорогущего боевого коня, в спешке забытого в конюшне, крича освободивших нас наемникам, что это его конь.

Вражеский лагерь уменьшился наполовину. Часть телег и повозок периметра исчезла. Я бы предположил, что им удалось уйти — но нет, от лагеря, в сторону гор тянулся след из “разбитой техники” — перевернутых и распряженных повозок. В самом лагере и вокруг шустрили пехотинцы и латники Фредерика. А за пределами лагеря по полю сновало множество хорошо одетых и очень плохо одоспешенных всадников.

— Вы удивитесь, насколько много в контадо Караэна тех, кто считает себя рыцарем и потому с радостью готов выступить на защиту города и своих земель, — сказал мне Фредерик.

— Мне нравится то, как вы меня удивляете, — ответил я. — Поэтому удивите меня еще раз.

— Думаю, что только верховых наберется пять сотен, — сказал Фредерик. Я вежливо поднял брови. Я то привык к армиям в десятки тысяч, поэтому не впечатлился.

— Сеньор Фредерик отнюдь не преувеличивает, — вмешался Нычка и дернул себя за седые бакенбарды. Решил, что я не поверил. А нычка нервничал, когда его капо говорит правду, а ему не верят. — Я пытался посчитать. Сбился на трех сотнях, но не посчитанными осталось еще столько же, никак не меньше!

— Может стоить трубить сбор и отступать, пока не вернулись основные силы врага? — предложил я.

— Зачем? — удивился Фредерик. Мы их неплохо гоним. Может “рыцарям” Караэна, — он усмехнулся. — И не хватает оружия, доспехов и хороших коней, но мужества и ярости у них столько, что они могут этим торговать. Смотрите!

Он указал вдаль. Мы находились на возвышенности и местность можно было увидеть километров на пять вокруг. Правда, мешал дым от горящих домов. В разрыве дыма я увидел, как группа пехотинцев, слишком хорошо одоспешенная, чтобы быть из наших, бежит по полю. Их было человек пятнадцать, все с мешками, некоторые впереди себя толкали деревянные тачки, похожие на садовые, с одним колесом. Тоже тяжело нагруженные награбленным барахлом. А их преследовал десяток всадников в ярких одеждах. Только у половины всадников были короткие копья. Слишком короткие для удара.

Видя, что им не уйти, пехотинцы остановились, сбросили на землю узлы и мешки, и попытались сплотиться.

Против ожидания, преследующие их караэнские всадники не стали пытаться таранить жиденький пехотный строй. Они не сбавляя скорость они обтекали строй пехотинцев как вода булыжник, с убийственной эффективностью швыряя в них короткие копья и стреляя из арбалетов. А потом выхватили мечи и снова проносясь мимо строя, старались в лихом выпаде с коня зацепить крайних мародеров. Это у них получалось хуже, но уже через пару минут, потеряв треть своих, вражеские пехотинцы запаниковали, сломали строй и начали разбегаться. Тут же став легкой добычей — их догнали и зарубили, или стоптали конями.

— Итак повсюду, — довольно хмыкнул Фредерик. — Они засели в домах и отстреливаются из арбалетов. Вот только они слишком любят все поджигать, поэтому домов на всех не хватает.

Нычка за моей спиной хохотнул:

— Выбор между огнем и сталью!

— Наши не устоят перед латной конницей. Её у Гонората не намного меньше, — возразил я.

— Знаете, я ошибся. Я думал, что ваш брат сможет набрать только всякий сброд. Вместо этого у него под рукой оказались опытные и умелые войны. Удивительно, как ему это удалось. Мне он не показался человеком способным. Похоже, просто повезло, — продолжил Фредерик.

— И поэтому я предлагаю … — снова начал я, но продолжить про “укрыться в городе, сохранив войска”, не успел. Не обращая внимания на мои попытки отдать приказ, Фредерик, с подозрительно довольной рожей, продолжил, показывая на лагерь.

— Как люди понимающие, увидев нас и зная, что им не устоять перед такой ордой латной конницы, наши враги бросили лагерь и побежали. Останься они в нем, они бы обнаружили, что у нас всего пятьдесят латников, у остальных редко заметишь даже шлем! Они легко смогли бы отбиться, если бы приняли бой на повозках. Но они попытались убежать. И они смогли бы убежать, ведь мои парни тоже люди опытные и остались тут, грабить обоз! А вот поднятые нами караэнцы, бросились в погоню!

Нычка захохотал. Фредерик улыбался.

— Это, конечно, хорошо, — сказал я, не разделяя их веселье. — Но битву мы проиграли… — “и у них могучий кулак из рыцарей”, хотел продолжить я, но жутко довольный Фредерик снова меня перебил.

— С этим трудно спорить. Вот только об этом забыли сказать ополчению Караэна!

— Какому ополчению? — не понял я. — Половина легла на поле у канала, наемники, похоже и вовсе перешли на сторону врага…

— Тому, которое вышло из ворот вслед за вами. Они не так организованы и сильно отстали. Зато их набралось несколько тысяч! А когда им навстречу попались несколько сотен ублюдков, грабящих и убивающих мирные деревни, они пошли в атаку!

— Я разослал разведчиков. И разведчики клянутся, что горожане ломят, гоня перед собой банды. Северные рыцари пытаются их остановить, но их слишком мало и они растеряны! — подтвердил Нычка. — А на поле у канала стоит хирд Долгобородов, не давая им бежать через брод!

— Какой хирд? — удивился я.

— У них на сигнуме красный кувшин, серебряный молот и черная телега, — ответил Нычка.

Сталелитейный котел, кузнечный молот и вагонетка.

— Инсубры, — сказал я. — Этот клан обещал прийти на помощь Караэну в трудный час. Это было больше ста лет назад.

— Что же, они сдержали слово. Только долгобородов на вид не меньше шести сотен. И я бы не стал атаковать такой хирд, меньше чем с двумя сотнями рыцарей и тысячью всадников. Они у ваших врагов, как пробка в заднице! — сказал Фредерик повернувшись ко мне. Он не переставал улыбаться этой своей улыбкой, которая превращала его лицо с жабьими губами и с постоянным выражением презрения ко всему миру, в лицо обаятельного весельчака. Возможно, когда он улыбался, просто спадала его маска, которую он обязан был носить как капо наемников. Фредерик от души хлопнул меня по плечу. Получилось громко — его латная рукавица лязгнула по моей броне.

— Поздравляю, сеньор Магн, вы победили в своей первой битве. И я думаю, для вашего врага это сокрушительный разгром!

И оба наемника расхохотались.

Глава 20. И проигравший

Я снова чувствовал себя скованным невидимыми золотыми цепями. И в этот раз они были куда тяжелее.

Идиотская ситуация, на самом деле. С одной стороны, я вроде как утвердился в роли полновластного правителя города. С другой — я мог повелевать почти всем, кроме самого себя. Вот например сейчас — я присутствовал на казни, пропустить которую никак нельзя. А то получится как-то невежливо — мне и лучшие места приготовили, и стул пафосный где-то надыбали, с кусками полированного камня в высокой спинке. Порфир это такой камень цвета запекшейся крови с золотыми искрами внутри. Порфировое сиденье было у самого Регента, только цельное.

Порфир был очень твердый, поэтому сидеть на нем то еще удовольствие. Я остро мечтал о подушечке. Этот кровавый камень был настолько твердый, что его не брали никакие инструменты. И даже в Древней Империи он ценился как императорский камень. Увы, сейчас его обрабатывать не умели, и потому он ценился даже выше. Поэтому выложить стул обломками от барельефа, и усесться на нем, терпя боль от впившихся в задницу камней — всем казалось хорошей идеей. На чью я вообще пытку пришел, пока началось, страдал больше всех. И приходилось делать это, величественно улыбаясь. Вокруг куча гостей, тысячи свидетелей. Я в центре. Пока не приведут на казнь жертву, все смотрят на меня. Я проникся и терпел. Потому как уйти вот прям сразу не мог — собрался весь город. Ведь казнили ни кого-то там, а уважаемого человека. Сдиранием кожи. Такое, может, раз в жизни бывает. Пропустить нельзя.

На мой вкус, не самое лучшее зрелище. Я бы лучше смешнявки посмотрел. Но местным было реально интересно — казнь происходила у Военных Ворот, и простого народу, кроме уважаемых людей на трибунах оставшихся еще со свадьбы, собралась огромная толпа. Все стены были заняты. Вот бы горожане так к штурму готовились.

Казнили мы того самого хитреца, ответственного за стены. Да, которого я отправил в тюрьму. И благополучно о нем забыл.

После нашествия армии Гонората выяснилось, что среди убитых его наемниками полно довольно состоятельных людей. Дело в том, что в Караэне часто было неспокойно из-за внутренних разборок. Но обычно резались семейные кланы. И в эту поножовщину люди со стороны вступали чаще по своему выбору. Убьешь непричастного — и у врагов появятся союзники. Жаждущие отмщения родственники. Правда, оставив имущество без присмотра,было рискованно. Могли и обнести дом и даже выкопать многолетние виноградные лозы или фруктовые деревья — прецеденты случались. И ищи потом виноватых. Да и то, это только в периоды когда какая нибудь вялотекущая вендетта переходила в горячую фазу и по контадо носились отряды в пару десятков человек и вообще был полный бардак.

Караэн больше сотни лет не переживал нашествия извне. И люди забыли, что такое настоящая война. И они остались “охранять” свои дома. Не все, но некоторые. Поохраняли, что сказать. Нет, отчасти эти изнурительные стычки, может во много и подкосили боевой дух армии вторжения — все же каждый богатый дом приходилось брать с боем. Но я в этом сомневаюсь — скорее от постоянного сопротивления наемники Гонората просто озверели.

После смерти богачей, которых вырезали часто с семьями — к такому караэнцы тоже были не готовы, все же убивать детей и особенно женщин, тут было неприлично — остались серьезные имущественные споры. Поскольку очень многие договоры заключались на словах, выяснилось, что бухгалтерия моего отца просто образец ясности и упорядоченности. Быстро поняв, что копаться в том, кому принадлежит персиковая роща и кто, кому и сколько должен отдать за её аренду, я могу годами, я ввел институт комиссаров. Ладно, пока только комиссию. С местного, комисса — собрание, группа. Забавное созвучие.

Я повелел создать ответственную группу, которая будет этим заниматься. И забыл об этом. Я не знаю как, но её умудрился возглавить такой же забытый мной хитрец из городского совета, который вообще-то должен был сидеть забытым в тюрьме.

В общем, не прошло и двух недель, а в городе начались беспорядки. И серьезные. Поскольку этот ублюдок все споры решал не без пользы для себя и на удивление топорно и неумело, только умножая конфликты. Я был вынужден вмешаться. И тогда я выяснил, что моя власть почти не имеет ограничений. Сначала я начал сыпать приказаниями, а потом меня, задним числом сделали всенародно избранным судьей и оформили мои приказы как постановление суда.

Бюрократия тут уже зарождается.

В общем, я конфисковал все состояние этого чересчур итрого члена городского совета, успевшего погреть руки вообще на всем, а его самого приговорил к сдиранию кожи.

Да, я в тот момент был в ярости и немного уставший.

И в самом деле, за две недели после моей триумфальной победы, я вдруг оказался так занят, что часто спал часов по шесть. А это достижение, учитывая, что после захода солнца тут становится темно, как в подъезде с выбитыми лампочками и заняться совершенно нечем, кроме как спать. И увы, это были не пиры в мою честь и оргии. Даже с Эолой, которая теперь по хозяйски входила в мою спальню каждую ночь, я успел провести от силы вечера три — все остальное время я реально так уставал, что вырубался.

Что странно — основная моя работа заключалась в болтовне. Говорить и улыбаться. С неофициальным посланником из Отвина, который жестко и требовательно напомнил о договоренностях Отвина и Караэна и долго меня мучил, пока я не дал слово, что они в силе. Он, кажется хотел клятвы в храме, но на это я не пошел. Не менее утомительным был визит официального посланника из Варры — города на западе, который был региональным лидером местности, граничащей с Королевством Фрей. Их посол хотел военный союз, якобы против Лесной Пристани — небольшого городка на реке между нами, через который шел большой грузопоток, что делало этот городок достаточно богатым, чтобы быть независимым. Но недостаточно богатым, чтобы стать региональным лидером.

Союз сама по себе идея неплохая и я бы обязательно согласился.

К счастью рядом со мной был параноидально подозрительный Вокула, который тут же нашептал, что такой союз осложнит отношения с куда более могущественным Королевством Фрей — ведь всем будет очевидно, что он направлен против них. И возбудит Таэн, ведь Регент увидит в этом угрозу своей, пусть и номинальной, власти.

Пришлось до поздней ночи насыпать послу Варры заверения в нашей полной поддержке, но не давать ни одного конкретного обещания. Это утомительней, чем кажется.

Эти и еще буквально десятки других, не менее важных дел, которые требовали моего личного участия, помноженные на десять дел которые были совсем не важны но необходимы, вроде принятия приглашений в гости от уважаемых семей — буквально выжирали моё время.

Показательно, что на второй день после битвы, когда в город приволокли Гонората, я нашел время перекинуться с ним буквально парой слов. По старой традиции, колдунов и просто подозрительных типов, запихивали в клетку с толстыми железными прутьями. Но такого давно не случалось. Я не знаю, откуда они её достали, но Гонората притащили в город именно в железной клетке. И именно притащили — волокли по улицам на веревке. Ржавая клетка скребла камни, грохотала, люди на улицах бросали в неё объедки и камни. Сидящий внутри Гонорат малость стерся о мостовую, лишился двух пальцев и выглядел очень несчастным. Одежда в обносках, лицо в крови, слезах и соплях. Я не почувствовал к нему ни капли жалости.

— Я так сокрушаюсь, так сокрушаюсь, я был так не прав! Слава Магну! — завопил он, едва меня увидев. Рядом со мной, опустившись на одно колено, стоял парнишка. Тот самый, который резво махал мечом в начале нашего сражения. Потом он, скорее всего, сбежал, пользуясь скоростью своего коня. Но караэнцы люди от природы любопытные, поэтому он не стал уезжать далеко, и остался понаблюдать, чем дело кончится. Наблюдал довольно долго, пока не выяснилось, что мы победили. А потом, во главе таких же молодых психов, выследил Гонората, почти сутки гнался за ним, поймал и вот, наконец, приволок обратно.

— Я объявляю тебя рыцарем, — сказал я, выхватил меч Грифа и положил на плечо пареньку. Надо бы уже отдать этот меч Грифу и завести себе новый, не такой зловещий. Паренек поднял серое от дорожной пыли лицо со шрамом через левый глаз. След от не очень глубокой, но неумело затянутой слабым лекарем раны. Эти два дня дались ему не легко. Он словно постарел лет на пять. Хотя нет, скорее, возмужал. Он, и те кто были рядом с ним, обросли доспехами, оружием и обзавелись шрамами. Именно так мальчики становятся мужчинами — как сказал бы старый Нотч. С трудом разлепив губы, парнишка ответил:

— Эскер.

— Встаньте, сеньор Эскер! — рявкнул я. И едва тот поднялся, я отвесил ему не сильную пощечину. — Пусть это будет последний удар, который вы оставили без ответа. Теперь вы рыцарь Караэна! А значит, ваша обязанность защищать жителей Караэна от врагов внутренних и внешних! Идите и не посрамите ваше имя!

Последняя формулировка вызвала явное недоумение у присутствующих. Полагалось перечислять в качестве опасностей, от которых надо хранить город, демонов, колдунов, тварей диких земель. Я решил сократить и выдал более привычную мне фразу. Но про “врагов” внутренних” тут еще не слышали. Однако, судя потому как люди задумались, они уже поняли, что и такие бывают.

Куда как легче жить сплоченным сообществом зная, что за стенами опасный мир готовый сожрать тебя при первой же возможности. Куда труднее сохранять справедливость между собой, когда опасности вроде как далеко, а богатство только у некоторых. Мне нужен был сплоченный и сильный город. И я планировал добиться единства через благополучие. Ведь ничто не объединяет так, как совместное процветание. Оставалось только продумать, как именно это сделать.

— Где Боркум и тот, кто был рядом с Гоноратом? Северянин, отзывается на Драк? Морда перевязана? — спросил я у Эскера.

— Мы убили всех, кто были рядом с ним. Боркума в его свите не было. Насчет второго точно сказать не могу, — пожал плечами новопосвященный рыцарь. По привычке пытаясь поклониться при ответе, но сдерживаясь. Еще не совсем понимая, как себя вести. Рыцари не кланяются даже сюзерену, это важно. У них может быть первый среди равных, но никак не господин. Дикой военной демократией внутри своего сословия. Этим они и отличаются от всех остальных. А не только умением махать мечом.

Строго говоря, правила посвящения в рыцари были такими… Расплывчатым. С одной стороны, Как Итвис, я вроде как имел такое право. С другой, например в Королевстве Фрей и Железной Империи этому сопутствовал сложный магический обряд, якобы дарующий (или раскрывающий) магические силы. В Регентстве, разумеется, звание рыцаря можно было просто купить. Что, как это часто бывает, его обесценивало. Но вот такое посвящение, за подвиг, да еще на городской площади, при стечении огромного количества народу — это делало Эскера действительно общепринятым рыцарем, прямо как из сказки.

Это был красивый момент. Горожанки начали обрывать лепестки с цветков в горшках и бросать их с верхних этажей. Эскери его люди словно попали в разноцветный снег. А потом их захлестнула толпа, подняла на руки и понесла к Фонтану. Немного портило это все присутствие Гонората, поэтому я тихонько подозвал Леона и велел отволочь моего брата в поместье. И засунуть в надежную камеру в подвале. И не вытаскивать из клетки. А то что-то много сюрпризов от него, в последнее время.

И с тех пор я так и не нашел время спуститься в подвал и побеседовать с Гоноратом. Ладно, в этот раз ссылаться на нехватку времени я не стану. Я просто саботировал этот разговор. По идее, его надо было убить. Но ведь он, сука, брат.

В какой-то степени Гонорат добился того, чего хотел. Признания. Еще никто до него не смог побывать в один день и победителем, и побежденным. Это странным образом примирило с ним людей, и от меня не требовали его жизнь. К моим проблемам добавилась рыдающая мачеха. Она вообще хотела, чтобы её корзиночку выпустили из тюрьмы. Или, хотя бы, из корзины. Её не впускали в поместье, поэтому она караулила снаружи и периодически пыталась броситься под копыта Коровиэлю, в чем конь её всячески поддерживал. Но каждый раз она как-то не успевала. Я её игнорировал.

Тем временем привели осужденного. Его недоумевающее лицо было скорее неверящим, чем испуганным. Он обращался к другим членам городского совета, крича им, что они ему должны. Потом стал угрожать мне. Но когда его раздели догола и привязали к “Х”-образной перекладине, он завопил от ужаса и уже не мог сказать ничего членораздельного, кроме постоянно повторяющегося крика “Нет”.

Короче, обстановка и так нервная, перфоманс говно, еще и Вокула под ухом нудит. Он с самого начала был против казни. Тем более такой. А когда я сказал о конфискации, вообще на дыбы встал.

— Видите, там в углу, у стены. Это его семья. Жена и две его любовницы. Они очень дружны. У человека, что сейчас так жалобно кричит, шесть сыновей.

— Думаешь, будут мстить? — все же заинтересовался я. И посмотрел в ту сторону, куда украдкой показал мне мой казначей.

— Люди мстят либо из ненависти, либо из страха. Эти вырастут и будут ненавидеть вас, ведь легче простить смерть отца, чем потерю имущества. Последнее будет напоминать о себе каждый день. Я же опасаюсь больше тех, кто напуган, — Вокула бросил быстрый взгляд на бледные лица городского совета. — То, что можно сделать с одним, можно сделать и с другим. Кто будет следующим?

Я задумчиво посмотрел на сидящего ближе других старика с ухоженной, седой бородкой. Он был распорядителем турнира на свадьбе моей сестры. Поэтому я назначил его ответственным за погребение тел, оставшихся после нашествие. А работы было много. Трупы мирных были раскиданы чуть ли не от Караэна, до самого перевала Большой Забер. Уже насчитали около четырех сотен — пара городков оказалась буквально вырезанна.

Забавно, но гильдия пивоваров потерял не так много человек. Около двадцати убитыми. А вот наш правый фланг, который действительно побежал — около двухсот. Еще примерно триста человек потеряли ополченцы, идущие из города — несколько отрядов северные рыцари разметали полностью. Но остальные дрались, в дыму, в огне, не зная где враг и сколько его. Каранцы в тот день действительно проявили мужество и я первый это признавал.

С подсчетом же потерь вторгшихся пока было туго. Находили все новые и новые тела. Рыцари и всадники оказались достаточно опытны, чтобы попробовав на зуб пехоту Караэна и даже местами добившись успеха, не увлечься а вовремя понять, что они проиграли. Может, в этом решении им помогли новости о разграбленном обозе — и о несметных сотнях рыцарей, которые на него напали. так или иначе, они ушли почти все, в том числе и Красный Рыцарь. А вот пехота, которую привел Гонорат, оказалась рассеяна по всему контадо и в полной мере познала на себе гнев горожан и примкнувшим к ним местных жителей. Часть пыталась бежать в горы и их там встретили горцы. Через неделю в Караэн пришел Лардо, с десятком угрюмых хмырей. Если бы не традиционные горские шерстяные одеяла на их плечах, их можно было бы принять за предводителей ополчения северных городов — столько железа и оружия на них было надето. Они бросил к моим ногам семь кожаных мешков, воняющих мертвечиной.

— Тут две сотни рук ваших врагов, — сказал Лардо и хитро на меня посмотрел. — Я бы собрал больше, но часть все же ушла на территорию других кланов. Ну что, Магн Итвис, думаешь я недостаточно щедр? Я настолько щедр, что меня выбрали вождем!

Я вежливо поблагодарил горца за помощь на людях. И велел Вокуле отсыпать ему двести золотых наедине. Если Лардо проживет еще хоть немного, очень скоро он подомнет под себя всех горцев. Это может быть опасно. А может быть и выгодно. В любом случае, я бросал доброту и монеты в людей, как в море. Без особой надежды на возврат. Каждой вдове, кто пришел на большие похороны павших в битве у канала, как и стали это называть — я выдал по десять сольдо от себя. И сказал, что это долг каждого богатого человека, помогать семьям защитников. Моему примеру последовали многие богачи. разумеется, дать больше, чем я, было бы невежливо. Но и меньше сольдо давать постеснялись.

И все же, столько людей за раз не умирало в городе очень давно. Поэтому такие щедрые пожертвования только отчасти скрашивали горе победителей.

и все же, армия вторжения оказалась неожиданно большой. Она растянулась и рассеялась, из-за того что увлеклась грабежом, но похоже пехотинцев в ней было около двух тысяч. Они вполне могли бы взять Караэн штурмом, после долгой осады. Пока, с тем что принес Лардо, мы насчитали больше тысячи тел. Кто бы не были эти люди, и откуда бы они не пришли — они еще очень нескоро рискнут вернуться.

Я намеревался в полной мере воспользоваться передышкой. Ведь очевидно — Гонорат просто физически не мог нанять такое количество народу. На это было ушла вся казна Итвис и я бы обнаружил только пустые сундуки и голые полки. Значит, это сделал кто-то другой. А Гонорат был только вывеской. Поэтому я попросил Эглантайн поговорить с ним. Она умеет втираться в доверие, Сперат и Гвена не дадут соврать.

Да, горная ведьма теперь живет в моем поместье. То, что никто не может вспомнить её лицо, очень кстати. Живут с Гвеной в моей бывшей комнате. Почему обе там? Потому что Гвена чокнутый суккуб. Ночевка на воющем камне, похоже, перезарядила её артефакт. И она, естественно, немедленно использовала его. Взяв за образец… Эглантайн. Когда мы со Сператом наконец возвратились домой после боя, нас встретило две ведьмы. Сперат слишком устал, а то я думаю он бы попытался развернуть коня и сбежать. Вместо этого он тяжело вздохнул и слез коня. Собственно, у меня тоже тогда не оставалось сил, чтобы удивляться.

Только через неделю, заметив как Эглантайн невзначай трется грудью о Сперата на лестнице, а потом со злобной ухмылкой наблюдает, как мой бедный оруженосец, весь красный, бежит прочь — я спросил:

— Гвена, зачем? Почему именно в неё?!

— Хм. Я же видела как вы на неё смотрите! — фыркнула Гвена.

— Ты совсем на неё не похожа, — сказал я.

— Как? — ужаснулась суккуба, и первым делом проверила нет ли у неё рожек. Потом ощупала лицо, потрогала языком зубы и проверила цвет волос. — Нет же, точь в точь, как и должно быть!

— Половина обаяния Эглантайн в скромности, — грустно сказал я, и пошел ловить Сперата, пока он пешком до Отвина не добежал.

Я представил их домашним племянницами Нотча. Мне никто не поверил, но всем, кроме Эолы, было плевать.

Гонорат, как и полагалось деревянному флагштоку для знамени, ничего не знал. Впрочем, Эглантайн и Гвена оказались довольно пронырливыми и умными девочками и довольно быстро из оговорок и намеков нарыли следы заговора. Как я предполагал, все началось с того, что к Боркуму приехал его старый знакомый, которого все называли Драк. Он сорил деньгами и лил в уши брату всякую дичь, о том что отец уже слишком стар, а я не достоин наследства. Гвена легко и быстро находила свидетелей, Эглантайн выводила их на откровенность. Параллельно они собирали слухи и факты о том, что происходит в городе.

Я вдруг понял, что почти каждый вечер заслушиваю их отчеты. Кажется у меня есть замена Псу. Это будет очень кстати. Кстати о кстати — сегодня девочки должны были мне наконец представить статистику по тем, кто так отчаянно дрался с моими людьми у Фонтана. У кого я бы не спрашивал все отмахивались. А вот я например, весьма заинтересован в столь мотивированных сподвижниках.

Дождавшись, пока бедолаге на кресте сделают первый надрез вдоль ноги, я встал и под восхищенный вздох толпы и отчаянный вопль пытаемого отправился прочь. Если все пройдет хорошо, мое отсутствие даже не сразу заметят. А у меня будет окно в расписании до самого вечера — столько Вокула выделил времени на казнь.

— Куда вы, сеньор магн? — встрепенулся казначей.

— Домой. Устал, спать хочу, — небрежно ответил я. — А ты оставайся, досмотри до конца. И проследи, чтобы из его кожи сделали подушечку для его преемника.

На этом я оставил растерянного Вокулы и удалился в сопровождении Сперата и пары наемников Фредерика. Терпеть не могу большую свиту.

Пока мы ехали назад, я вспомнил о ловушках под Университетом, перекрывающих путь к чудовищам. Отчасти, потому, что пора было мне уже выполнить обещание данное Фредерику и помочь ему добыть сердце могущественного вампира.

Но отчасти, что я действовал как неизвестный мастер ловушек. Я расставлял опасные и явные так, чтобы в них запутались и привыкли избегать именно их. Пока я готовлю куда более изощренную и опасную.

Да, я присвоил себе собственность местного “олигарха”. Но это было понятно и ожидаемо. Сейчас городской совет и “цвет” города выступят против меня единым фронтом. И я… Уступлю. Ведь моя цель не воровать как псих с когнитивными отклонениями все, до чего могу дотянуться. Нет, моя цель куда безумнее.

И пока проницательные и умные дельцы смотрят как одного из них освежевывают и строят первые наброски плана заговора, над ними уже раскинулась моя сеть. Мне нужно, чтобы они еще хотя бы несколько дней оставались отвлечены. А потом, когда моя ловушка сработает, их уже ничего не спасет.

Глава 21. Без света нет тени

Казалось бы, я умудрился выкроить подушечку из человеческой кожи и свободный вечер — следовало немедленно этим воспользоваться. Свободным вечером, не подушечкой. Но увы, дела преследовали меня, как преданные псы. Дорога от Военных Ворот проходила мимо поместья тети Розы. То самой дамы, обладающей пышным бюстом, ласковым голосом и способностью пленить душу взглядом своих черных глаз. Так говорили все, а я запомнил только закрывающее даже небо декольте.

Но это были только приятные бонусы к предстоящей встрече — тетя Роза, как вскрылось во время заговора Гонората, настоящий матриарх нашей семьи. Достаточно мудрый, чтобы не лезть на первый план, но в тоже время способный собрать… Сколько она мне обещала? Пятьдесят копий? Нет, кажется даже больше. Но главное — тетя Роза уже мой союзник. Это, конечно, не её выбор — её толкнули на мою сторону идиоты, которые решили, что падение Старого Змея дает им окно возможностей. А женщина легкая цель. Последнее, может и правда. Но женщина с таким бюстом всегда может рассчитывать на помощь пары друзей. К счастью, она смогла не только отбиться, но и убить нападавших. Поэтому она уже в моем активе. Потому что теперь я её гарантия от мести родственников. Нам просто следовало обговорить кое-какие моменты нашего сотрудничества.

Для начала я послал ей письмо с благодарностью за поддержку. Чтобы, так сказать, завязать разговор. Надеялся, что тетя Роза немедленно приедет к племяннику, или пригласит меня к себе, если посчитает что я ей очень уж должен. С письмом послал не кого-то, а самого Фредерика, на которого пала часть славы от великой победы в Битве у Канала.

И вот уже три дня я не получаю ответа. Хуже того, сам Фредерик пропал. Я начал было волноваться, но пронырливая Гвена доложила, что капо наемников целыми днями пропадает в поместье тети Розы, выезжая из него только под вечер, и возвращаясь обратно к обеду. То есть, считай, утром. Видимо, слухи о том, что тетя Роза настоящая ведьма, намертво привораживающая к себе мужчин, ходящие среди женской половины нашей семьи — не лишены оснований.

Нас со Сператом не сразу впустили в поместье тетушки. Хорошо хоть не стали держать у наружных ворот. Внутренний дворик все еще нес на себе ночной атаки. Правда, не так явно, как в нашем поместье. Часть стены и белоснежная колонна была вся в мелкую крапинку, будто её дробовиком обстреляли. Интересно, что за магия тут использовалась? Я с неудовольствием заметил, что и это поместье, хоть и было оно куда меньше нашего, но обставлено куда богаче. Пару раз Магн слышал, как его отца называли скупым. И в этом тоже, видимо, была доля истины.

Нас позвали наверх. Мы прошли по широким и прохладным каменным переходам с арками. Вдоль стен стояли сундуки и покрытые алым бархатом скамейки. На изящных столиках горшки с цветами — короче, против моего обиталища, остановка смотрелось как уютный дом против казармы. Занавески еще из полупрозрачной ткани кое-где висят. Магн даже не знал, что такая ткань бывает.

Мы со Сператом прошли сквозь распахнутые двери. За которыми обнаружилась чертовски уютная комната. Видимо, аналог нашей Большой гостиной, но тут освещение решалось с помощью больших бронзовых зеркал. Яркий солнечный свет из узких окон отпечатывался белыми прямоугольники на полу. Рядом с окнами стояли зеркала и рассеивали лучи вета в глубину помещения, создавая уютный, золотистый полумрак. Посередине комнаты стоял не маленький такой фонтан, каменный, но как будто ажурный и со струйками воды бьющими из центральной части. Несомненно — артефакт Древней Империи. Вокруг подушки, пуфики, одеялки. На кушетке, полулежала тетя Роза. Она радостно мне улыбнулась, не сделав попытки встать на встречу.

— Ах, Магн, мой дорогой, как я рада тебя видеть!

Разумеется Магн на заднем плане уже сделал далеко идущие выводы из такой встречи, вплоть до того, что сейчас в комнату ворвутся вооруженные слуги и попытаются меня убить. Привык к лизоблюдству. И если человек не вскакивает при виде меня, то даже как-то подозрительно. Но все же, я не стал торопиться с выводами. Когда я сидел на бочке в окружении толпы наемников, с весьма мутными перспективами на возвращение своего наследства — она не постеснялась и поклон отвесить. И пообещала поддержку не только моральную. Единственная из всех родственников. В конце концов, она у себя дома, может себе позволить вести себя как привыкла.

— Рад вас видеть, тётя Роза. Я так и не поблагодарил вас за вашу помощь, — улыбнулся я. И поманил рукой Сперата.

Мой оруженосец приблизился, достал из сумки на поясе богато украшенную шкатулку и протянул тётушке. Та среагировала нормально — так, как и должна реагировать избалованная с детства женщина, привыкшая что её любит сначала отец, потом муж. А потом и многие другие. Глаза распахнулись от ожидания. Полные, буквально созданные для поцелуев губы округлились “Ой, подарочек!”. Она радостно всплеснула руками, села на кровати и схватила шкатулку.

Мда, тетя Роза была все еще очень горяча. В молодости она, наверняка, была удивительно красива.

Тетя Роза открыла шкатулку, взвизгнула от восторга, совсем как маленькая девочка. И достала ожерелье с бриллиантами в золотой оправе. Даже в тусклом, рассеянном свете, камни заиграли разноцветными искрами внутри себя.

— Оно должно подойти к вашим глазам, — сказал я и улыбнулся. Ожерелье и сопровождающую фразу выбирала Гвена. Улыбка от меня лично.

— Не слишком ли это дорогой подарок?! — рявкнул голос из теней, чуть не заставив меня подпрыгнуть. В этой комнате было столько занавесок, ширм и темных уголков, что можно бы было спрятать половину лучников Виллы. Ладно, не половину, меньше. Но человек двадцать — точно. Я нервно обернулся на звук, схватившись за меч. На свет вышел Фредерик. С оружием, но без доспехов. Последний раз я видел его без доспехов когда нанимал. Я заглянул в его лицо и увидел глаза, которые смотрели на меня… Оценивающе. Как тогда, на площади у Фонтана, он смотрел на наших врагов. А еще он держался за свой меч и кинжал так, будто готов их вытащить.

— Рад вас видеть Фредерик. Вы должны были вернуться ко мне. У нас много дел, а вы пропали на три дня, — сказал я неодобрительно.

— У меня были дела, — все так же резко ответил капо наемников.

Я не понимал причину такой агрессивности, и растерянно перевел взгляд на тетю Розу. Она смотрела не на меня, а на Фредерика. Как кошка на валерьянку. Твою мать, да они тут что, повлюблялись…

— Я спросил, не слишком ли это… — снова заговорил Фредерик, делая шаг по направлению ко мне.

— Тогда не буду вас отвлекать, — перебил я его. Знаете, бывает влюбленность, когда гормоны играют и заставляют делать всякие глупости. Я такую пережил в своем мире. Масса впечатлений. Но что делать, если профессиональный убийца, не без явных социопатических наклонностей, влюбляются в вашу тётю? Пожелать им совет да любовь, и уносить ноги. К несчастью, помимо подарка, у меня и в самом деле были дела. Немного нервничая я развернулся обратно к тетушке, которая уже успела вскочить с кушетки. Похоже, Фредерик уже разогнал её ухажеров. В своей, особенной, манере. Потому как она отнеслась к его ревности очень серьезно.

— Фричи, милый, это же мой племянник! — воскликнула она бархатным голосом. Похоже, ей происходящее даже нравилось, хоть и пугало. Краем глаза я отметил, что Фредерик перестал приближаться. Я сказал тетушке:

— Завтра я планирую уехать из города. Надолго. Я хочу оставить вместо себя человека , которому могу доверять, который бы присматривал за городом. И исполнял обязанности главы Благородного Собрания.

Тётя Роза была женщиной мудрой. Сначала она обошла меня по широкой дуге, приблизилась к Фредерику, прижалась к нему бюстом, при этом выглядя со стороны весьма целомудренно стоящей рядом. И только после этого повернуло свое красивое лицо, чтобы ответить. Но в её глазах уже не плясала страсть. Они были внимательны, умны и расчетливы.

— Вы хотите, чтобы это была я?

Фредерик фыркнул. Но сделал это как довольный кот. Я видел, что он отпустил рукоять меча и приобнял Розу. Женщина не отстранилась, хотя это, конечно же, было верхом неприличия. Я никак не отреагировал.

— Я бы хотел. Но вы женщина. Слишком много мужчин могут испугаться, что у вас яйца крепче чем у них. Они об этом знают, но если это станет заметно и другим... — ответил я. На самом деле в богатой истории Регентства случались девы-воительницы. И такие, что водили в бой свои отряды, и среди наемных рыцарей, и уж тем более пехтуры их было не так уж и мало. Но одно дело когда надо было умирать. Другое, когда править. Правящая женщина — тоже не редкость, но обычно она делала это из тени мужчины. Так уж тут принято.

— Может, вы бы посоветовали мне кого-то, кто… — я замялся, подбирая слова. Нам нужен был кто-то, кто бы слушался Розу беспрекословно. Вот только присутствие Фредерика не позволяло озвучить это прямо. А то еще подумает, что это бывший. Впрочем, даже я думаю, что Роза подберет на должность своей креатуры кого-то из бывших любовников. "У Розы дар, оставаться любимой даже после того, как она вас бросит", — сказал Магну как-то пьяненький в сиську бедняга. Хотя, он много о себе мнил — ему было позволено просто изредка появляться в её доме.

— Вам следует избрать исполняющего обязанности главы Собрания Благородных Семей сеньора Дйева, — промурлыкала Роза.

— Я не знаю такого, — нахмурился я.

— Это понятно. Но непростительно. Он обучает почти всех молодых юношей из благородных семей в долине Караэна искусству владения легким копьем и мечом. Тех, у кого нет денег на учителей. И делает это бесплатно. Он, несомненно, очень уважаем среди аристократов и любим народом. Это редкое сочетание. Он… Хм… Он настоящий герой, — последнее было сказано одновременно с тем, как Роза бросила взгляд на Фредерика.

— Вот как? И где же он бился у Канала? — спросил Фредерик и снова схватился за меч. Ему надо выпить чего-то успокоительного. Я уверен, этот человек влюблен до потери вменяемости, слишком уж остро реагирует. Фредерик может убить бедолагу Дйева только за то, что о нем так ласково отозвалась его Роза. А у меня и так очень короткая скамейка запасных. У меня даже не скамейка, а табуретка.

— Увы, он не смог поучаствовать, — промурлыкала моя тетушка в мою сторону, как будто это я задал впорос. И снова повернулась к Фредерику. Ей, похоже, нравилось его дразнить. — Ему ведь все-таки, уже почти семьдесят. А еще у него нет ноги. Левой. И еще одной ноги. В этот раз правой.

С каждым разом в её голосе добавлялось все больше иронии, но одновременно она притискивалась к Фредерику все ближе. И потом подняла лицо, ловя взгляд Фредерика. Капо наемников стоял довольный, как будто старшеклассник, которому квартиру в Москве на выпускной подарили. И кошко-жену. Прямо нереальное счастье. Аж светился. А когда капо улыбается, он даже красивый. Вообще они неплохо смотрятся вместе. Только вот что-то они долго стоят и на друг друга смотрят. Ну давайте, еще поцелуйтесь тут.

— А он справится? — прервал я их немой диалог.

Роза вздрогнула. Тряхнула черными волосами. Села на пуфик неподалеку и некоторое время задумчиво рассматривала свои ногти. Фредерик встал за её спиной.

— Все подумают, что нет. Его мало кто знает из тех, кто живет в Караэне. Он слишком беден. Слишком много помогает бедным. Поэтому его хорошо знают за стенами. Он потерял ноги в диких землях, преследуя чудовищ, укравших детей. Такое тоже запоминается. И поверьте, вы бы никогда не подняли столько мелких рыцарей и детей богатых землевладельцев, если бы они не ездили к сеньору Дйеву чуть ли не каждый месяц. Как я уже сказал, он герой. Его сердце горит жаждой справедливости. Но что важнее, он может только словами зажечь и другие сердца. Его крохотное имение теряется в тени стен великого Караэна. Но поверьте, сеньор Магн, это только если смотреть изнутри. Для многих и многих, кто посмотрит на Караэн снаружи его стен, именно такие как сеньор Дейв первыми и бросаются в глаза. А наши аристократы не замечают сеньора Дйева. Старый Змей приучил их, что сила за тем, у кого больше земли и людей. И они легко согласятся с вашим предложением, ведь безногий старик беден, а значит, слаб. Но очень скоро они поймут, что сила кроется только в людях, которые готовы пойти за тобой. А за стариком пойдут многие, очень многие. Есть только одно обстоятельство. Дйев ненавидит Великие Семьи.

Я задумался. Роза даже не спросила о моих планах. Само по себе, моё решение покинуть Караэн, должно было её хотя бы удивить. А еще она предлагала мне кандидата, просто идеально вписывающегося в мой план. Мне стало интересно, как далеко простирается её прозорливость.

— Вы считаете, что это его достоинство? — спросил я.

— В нашей ситуации, да, — ответила эта красивая женщина.

— А какова наша ситуация? — спросил я напрямик.

— Вы слишком молоды, я слишком женщина и мы богаты, — ответила она. — Первое просто небольшой недостаток, но в сочетании со вторым, это уже несправедливость. Которую многие захотят исправить. В свою пользу.

— Даже после победы на… — возмутился вместо меня Фредерик.

— Победы одержанные среди стали и крови, могут легко обернутся в поражения среди бархата и золота. Самые громкие крики триумфа никогда не заглушат тихие слова казначеев и купцов, запомните это, Фричи, — резко ответила она.

Фредерик, против моего ожидания, просто кивнул.

— Я запомню, — сказал мой, обычно такой колкий на язык, капо.

— Люди Фричи взяли богатую добычу в их лагере, Магн получил почти весь город, ополчение Караэна славу и то, что они смогли собрать с мертвых тел. Но те, кто привыкли получать всё, не получили ничего. Только неудобных людей в городе. А потом вы еще и облили их дерьмом их с этими своими книгами, — продолжила говорить Роза гадости, мило улыбаясь. Отчего её слова казались милыми глупостями, почти флиртом.

Я велел составить две книги. Золотую — куда были внесены имена всех аристократов, которые участвовали в битве против войск Гонората. И серебряную, куда вписывали пехоту из незнатных. Привлек к этому Университет, как третью сторону. Ну и учитывая то, что только в Университете было достаточно писарей для такой задачи. В серебряную мы вписали четыреста имен пивоваров, а в золотую Эксера и тех парней, что были рядом с ним. Остальные имена должны были заполнить без меня. А чтобы никто не вписал туда свое имя обманом, за каждого должно было поручиться минимум пятеро из тех, кто уже был записан в книге. В Золотой книге за две недели оказалось почти тысяча имен, в Серебряной всего чуть больше двух тысяч. Во все времена и при любом строе маленькие люди стараются избегать внимания государства. Какое бы оно, это государство, не было. А люди богатые и влиятельные — наоборот. Ведь любое отличие сулило преференции. Позавчера, в аккурат перед беспорядками, я принял работу — оплетенные в красивые переплеты книги, почти в пол моих роста каждая. “Серебряная” была с латунными украшениями, а “Золотая” с медными. А потом я открыл Золотую книгу и ожидаемо нашел в ней имена всех глав гильдий и городского совета. Я не спеша вычеркнул их, и тех, кто за них поручился.

— Вы знали, что в Золотой книге осталось всего шестьсот имен? Остальные велели себя вычеркнуть в знак солидарности, — продолжала Роза, ехидно хихикнув. — Думали, что это заставит вас изменить решение. но вам даже никто об этом не рассказал, верно? Они ждали, что вы купите у них расположение и уже спорили у себя в голове о цене. А за две недели вы, насколько я помню, подарили подарки только вдовам. Включая меня. Да еще и заставили платить уважаемых людей. А потом смешали их с грязью.

— Поэтому они тянули с выбором стороны во время резни, — вдруг дошло до меня. — Городской совет ждал, кто предложит больше. Я или Гонорат. Они думают, что это они должны решать, кто будет править в Караэне. А мы решили всё без них.

Уважаемые люди не только ничего не получили, а даже пострадали от нашествия. Значит, вот как Старый Змей Караэна “держал” город. Банальной коррупцией. Хороший способ. Вот только, похоже, она плохо работает в экстренных ситуациях, когда нужны не мутные договоренности, а налаженные механизмы принятия решений.

— Сначала они испугались. Но на смену страху всегда приходит гнев. Я думаю вы бежите из города очень вовремя, — кивнула Роза.

— Я не смогу сопровождать вас, — быстро сказал Фредерик, выразительно посмотрев на Розу.

— Это и не нужно. Вы потребуетесь мне здесь, сеньор Фредерик. Я хочу поручить вашей заботе охрану моей тети. При случае объявлю это официально.

Через полчаса я уже въезжал в ворота своего поместья. Не стал злоупотреблять гостеприимством тетушки, тем более, что она явно была занята другим.

То, что Роза совсем не удивилась моему “неожиданному” ходу, меня обескуражило. Я то планировал, что своим дауншифтингом поражу всех в самое сердце. Или, по меньшей мере, заставлю растеряться. Впрочем, главную мою ловушку для пауков она пока не заметила. Но и это дело пары дней.

Слуги встречали меня у входа. Завели моду выстраиваться во дворике и кланяться. Мне поднесли блюдо с шашлыком, окруженным овощами и зеленью. Ну, хоть чему-то я местных научил. Я вежливо поблагодарил, велел отнести все в мои покои, сам чуть побродил среди слуг, останавливаясь рядом с некоторыми и стараясь найти пару слов. В основном советовал не перерабатывать и следить за своим здоровьем. Возможно, именно эта моя новая привычка и вызвала к жизни этот ритуал с приветствием. Слуги и служанки буквально расцветали после моей нехитрой похвальбы и украдкой смотрели по сторонам, раздуваясь от гордости. В конце концов, я поднялся на лестницу, и поблагодарил всех скопом за службу. Моя железная экономка, кажется, слегка прослезилась.

Не привыкли они тут к доброте, что сказать.

Я поднялся к себе и только и успел с помощью Сперата стянуть сапоги, как появилась Эола. Я кое что дарил ей, и она все тратила на себя. Это не пошло ей на пользу — слишком броское платье из слишком яркой ткани, лицо намазано местной косметикой. Раз я заметил эту косметику — значит она не очень хорошо нанесена. Логично же. И вообще, последнее время Эола вела себя нагло. Она вошла в дверь, громко крикнув:

— Ужин для сеньора Магна! — и внесла то самое блюдо с шашлыком. Где-то всё это время пряталась с ним, ждала удобного момента, чтобы войти в мои покои и остаться.

Сперат устало вздохнул и засобирался. Вообще он старался спать в моей комнате, на шкуре у входа. Но когда у меня была Эола, то я его, разумеется, выставлял за дверь. Подозреваю, он там преданно дежурил все время.

Дождавшись, когда Сперат выйдет, я сказал Эоле:

— Эола, нам надо серьёзно поговорить, — и сам поморщился от того, как это прозвучало.

Она устраивала принесенное блюдо на низком столике у кровати, повернувшись ко мне... Скажем так, тылом. И делала это слишком долго, чтобы это было случайно. К тому же, она повиливала бедрами. Наверняка у Гвены подсмотрела. Чувствуя, что у меня шевелится то, чем я не могу управлять, я все же попытался настоять на своем.

— Я серьёзно Эола. До меня дошли слухи, что ты ведешь себя высокомерно с другими людьми в доме. И…

Она резко повернулась ко мне, а потом, буквально двумя движениями развязала завязки платья, которое упало к её ногам. Она перешагнула кучку ткани и подошла ближе, нагая. И медленно провела по своим изящным изгибам руками. И подалась ко мне еще ближе, давая себя рассмотреть во всех подробностях. Я подумал, что важный разговор не такой уж и срочный. Да, его совершенно точно, можно отложить. Я протянул руку и коснулся её кожи, такой белой и гладкой в вечернем свете. Скоро надо будет зажечь свечи, а то в углах уже темно.

Прежде чем я успел сделать что-то еще, из темного угла раздался холодный женский голос:

— Совсем немного скромности и мужчина будет желать тебя в два раза сильнее. И распусти волосы, так тебе идет больше.

Эола взвизгнула и прикрыла наготу руками. Увы, закрыть её бюст всего одной ладошкой было задачей трудной, почти невыполнимой. В дверь ворвался Сперат и застыл, сжимая свой “Воловий язык” в руках. Я имею ввиду традиционный караэнский меч, никаких аллегорий. Эола обернулась на него, опять взвизгнула, и попыталась закрыться сзади. И тут же поняла, что оголяет фронт. Несколько время она в панике вертелась, под внимательным взглядом не менее четырех пар глаз. Наконец, она отступила к покрытой гобеленом стене и попыталась спрятаться за ним. Но гобелен был прибит к каменной кладке надежно, и ей удалось использовать только уголок. Он мало что закрывал. Эола затихла, глядя испуганными глазами то на меня, то на Сперата, то на темные углы.

Я слегка вздрогнул от неожиданности когда угол начал давать советы моей любовнице, но почти сразу же узнал голос Эглантайн. Или Гвены. Хрен пойми, как их теперь различать. Ведьма вела себя поскромнее, так что это, скорее всего, была Гвена. Однако, пока Эола металась в панике, пытаясь скрыть свои секретные места но больше их демонстрируя, из другого темного угла послышалось сдавленное хихиканье. Нет, вот хихикать Эглантайн точно себе не позволяла. Значит, в первый раз говорила именно горная ведьма.

— Покажитесь, — велел я.

В углу, из которого давали полезные советы, запылал огонек. Висел над ладонью, освещая только строгое платье и белые волосы. А уже от него девушка зажгла свечу. Точно Эглантайн. Гвена на такие фокусы не способна.

— У нас тоже есть очень важный разговор, сеньор Магн, — сказала Эглантайн. И улыбнулась. За две недели, кажется, в первый раз. Ох, не нравится мне такое начало.

Глава 22. Неудобная ситуация

— Эля, очаровательная ты моя ведьма, может ты сюда придешь? Что мы с тобой через всю комнату орем?

Мне было интересно, как она сюда попала. Дверь-то заперта была. Потайной ход в бывших отцовых покоях, несомненно был. Но увы, после смерти Пера, показать его мне никто не мог. Я внимательно обследовал отцовский нужник. Он оказался однотипным моему, но без сюрпризов. Можно было залезть в потайные ходы через мой туалет и изучить их. Но я все никак не находил времени. Ладно, хотя бы в мыслях стоит признаться — я изобретал себе поводы, чтобы не заходить в комнату, где погибла сестра и Лучано. Не то, чтобы я что-то чувствовал, кроме острого сожаления — все же не успел к ним привязаться. Просто хотелось привести туда с собой Аста и тыкать, тыкать, тыкать его мордой в пол и спрашивать, зачем он это сделал. Кстати, об Асте.

— Что там у вас с Инобал? — спросил я, пока Эглантайн медленно приближалась ко мне, держа ладошку перед свечой, чтобы её не задуло. В комнате было темно не столько от того, что село солнце, а потому что узкие окна-бойницы были закрыты толстыми ставнями. Отец требовал, чтобы они всегда были на запоре — на них буквально висели массивные замки. Слуги привыкли и делали так, как было при нем. А я редко добирался до кровати засветло. Нет, мне всерьез надо что-то делать — в таком рабочем ритме я долго не выдержу. Хватит бояться и пора полюбить делегирование полномочий. Вот только однажды я уже вручил кинжал не тому…

— Мои люди распространяют слухи, что Аст убил свою невесту из трусости, чтобы купить себе жизнь у Гонората, — хихикнула Гвена из своего темного угла.

— Это не слухи! — немного резче, чем планировал, ответил я. Свидетелями был только я и Лучано. Но Лучано уже никому не расскажет. Аст всплыл у себя в замке незадолго до вторжения Гонората, и рассказал очень красивую историю про то, что сумел пробить себе дорогу к свободе мечом и магией. Прорвался, значит, через приспешников Гонората. Но не уберег мою сестру. И сейчас был самым романтичным богатым вдовцом к югу от Гор Долгобородов. Сука лживая.

— Конечно нет. А еще ходят слухи, что это вы сеньор Магн, убили вашу сестру, — проворковала Гвена и вышла на свет. Точная копия Эглантайн, она все же иногда сильно отличалась от неё. Выдавали повадки. Лицо стоявшей рядом, со свечей в руках ведьмы было напряженно. Даже испуганно. Внимательно и серьезно. Идентичное чертами, лицо Гвены, вышедшей на свет — возбужденно. Головка чуть наклонена вперед, внимательный и прямой взгляд больших красивых глаз. А в глубине зрачков пляшут бесенята. Она продолжила, с явным удовольствием наблюдая за моей реакцией. — Из ревности. Кто-то из ваших домашних слуг проговорился, что видел ваш окровавленный кинжал рядом с её телом. Добрые жители Караэна зовут вас Золотым Змеем, смелым и сильным. А потом добавляют, что вы “Чтите семейные традиции”, и хихикают.

Я тяжело вздохнул. Семья Итвис за свою долгую историю не один раз уничтожала жутких чудовищ, пару раз выигрывала войны с эльфами и однажды принудила к мирному договору клан долгобородов — а принудить подгорных жителей к чему либо, даже труднее, чем перебить всех эльфов в лесу. Но стоило одному из моих предков переспать с сестрой и все всегда вспоминают именно это.

— Ладно тебе, Магник, никто в это всерьез не верит. Все понимают, что из ревности ты скорее убил Аста, — примиряюще проворковала Гвена. Видимо я расстроился сильнее, чем думал, и показал это мимикой. — Жаль твою сестру. Говорят вы были близняшки? Я бы с ней наверняка подружилась…

И Гвена облизнула губки. Но не сказала больше ничего. Я не стал на неё злиться. То, что суккуб останавливалась на двусмысленностях, не доходя до пошлости, уже хорошо. А вот ведьму передо мной как будто иглой в попу кольнули. Эглантайн дернула уголком губ и бросила быстрый, злой взгляд на свою копию. Она то успела пережить домогательства от Гвены. Скорее всего, не один раз. Наверняка, и после того, как суккуб скопировала её внешность. Да, Гвена такого шанса просто не могла упустить.

— Однажды, когда моя Госпожа освободит меня от этого унизительного рабства, — ровным тоном сказала Эглантайн. — Я найду тебя, переветыш, и убью. Медленной, ужасной смертью…

— А, так вот что ты любишь? Сладкую боль? Тебе надо было просто попросить! — захлопала в ладошки Гвена. — Помню в Отвине я работала у одного…

— Так! — слегка повысил голос я. — Я вроде уже однажды просил вас не ссориться, девушки?

Они молчали. Я добавил строгости в голос и сказал:

— Я задал вопрос.

— Кажется да, — задумчиво кивнул Гвена, приложив пальчик к щечке.

— Еще в первый день, — подтвердила Эглантайн.

— Тогда я повторю еще раз. Гви, не подкалывай Элю. Эля, не злись на Гви и не угрожай ей. Если вы еще раз начнете ругаться и я это замечу, я вас выгоню. Обеих.

— Что? Но я не могу уйти! — Эглантайн резко вскинулась, её огромные глаза распахнулись от испуга еще шире.

— Это предупреждение. Запомните, я говорю только один раз. Второй раз предупреждаю. Третьего шанса не будет.

— Но Магник, я же… — законючила было Гвена. В этом образе она быстро стала играть капризную девочку. Как не забавно, но к лицу Эглантайн это очень шло. Хотя сама ведьма, даже со своим кукольным личиком, умудрялась казаться зловещей и таинственной.

— В такие моменты надо сказать “Да, сеньор Магн”! — снова слегка повысил голос я.

— Да, сеньор Магн, — промурлыкала Гвена. Она знала, когда клиент не доволен.

— Да, сеньор Магн… — тихо вторила ей Эглантайн, опустив голову. Забавно, голоски одинаковые, но как по разному они это сказали.

— Гвена. Дверь в стене, — я указал пальцем направление.

— Что? — растерялась демоница.

— Проваливай. Чтобы утром тебя не было, а то сдам в Университет на опыты, — не люблю быть грубым с девушками, но иногда надо привести их в чувство.

— За что, я же согласилась! — возмутилась Гвена.

— Ты даже не попыталась скрыть насмешку. А мне не нужны… люди, которые не понимают, когда я отдаю приказы которые не обсуждаются и их надо выполнить даже ценой жизни.

— Да, сеньор Магн! — отчеканила Гвена и вытянулась. В этом мире не было команды "смирно", но что-то очень похожее демонстрировали перед капо усердные новички. Насмотрелась у наемников.

— Не хочешь выходить в дверь, выброшу в окно, — я устало поднялся с кровати.

— Нет! Не надо! Не прогоняйте меня, пожалуйста! — внезапно Гвена упала на колени. Даже начала всхлипывать. — Вы хорошие! А я совсем одна! Меня все хотят использовать! А вы меня спасли! С вами так интересно! У меня как будто есть друзья!

К концу моего монолога Гвена совсем разревелась. Даже плакать она умудрялась мило. Где-то даже сексуально — ловя языком скатывающиеся по щекам слезки. Если она притворяется, то это заявка на оскар, однозначно.

— Сеньор Магн, простите её, — вмешался Сперат от двери.

— Ладно, — я плюхнулся обратно на кровать.

— Спасибо! Спасибо! Я больше не буду! Все, мы теперь лучшие подружки! Так ведь, Эля?! — и она кинулась к ведьме обниматься. Та стоически терпела. Они были одеты по местной моде, низкое декольте, открытые плечи и руки. И “примирительные” обнимашки Гвены явно стаили целью как следует исследовать границы дозволенного. Эглантайн с очень злым лицом сидела молча, стоически терпя, что об неё трутся её же частями тела. Это хорошо, значит она отнеслась к моему предупреждению достаточно серьезно. Впрочем и Гвена не стала перегибать палку. Даже не чмокнув ведьму в щечку, она отступила в сторону и встала во вполне приличную позу скромной девушки из аристократического общества. Ручки сложены перед собой на животике, взгляд опущен.

— Спасибо скажи Сперату. Он пока единственный, кто действительно мне помогает, — я потер лоб. — А ведь у меня были на вас большие планы, девочки…

— Сразу на нас обеих?! — не удержалась Гвена. Впрочем спросила она это очень невинно, согласно правилам приличия не поднимая на меня своих огромных глаз, а смотря в район шеи.

Я опять демонстративно вздохнул. Хотя шутка мне понравилась.

— Да, обеих. Мне нужны глаза и уши. И те, кто сможет везде пролезть и не испугаться даже древнего вампира, — я намекал на Гвену. Наше короткое путешествие с ней по подземельям Караэна, в принципе, оставило у меня положительные о ней впечатления.

— А еще я легко схожусь с людьми, — тут же начала перечислять звонким девичьим голоском Гвена, которая тоже уловила намек. И стала загибать пальчики. — Читаю на четырех языках, люблю мечи побольше, разбираюсь в ловушках, не могу утонуть, на меня не действует магия, я быстрая и умная, и еще очень красивая…

— И скромная, — вставил я.

— Точно, я же еще и очень скромная, и многое знаю, и многое умею, и многих знаю… Но главное, — голосок Гвены вдруг изменился. Как будто звон серебряного колокольчика превратился в грохот рельса о стены ржавого железнодорожного тоннеля. Она не говорила громче, просто её голос стал рыком, отдающимся внутри, как басы на рок концерте. — Ты убил моего брата, и за это я готова тебе…

— Только без пошлости, — я поморщился, давая понять, что её спецэффекты на меня не действуют.

— Готова почти на все! — Закончила Гвена звонким девичьим голоском и мило улыбнулась, склонив головку на бок. У двери глухо лязгнуло.

— Простите, простите, — запричитал Сперат. — Это я меч уронил. Как-то неожиданно было.

Интересно, что Серат понимает? Он видел Гвену в истинном облике. Я не тешил себя иллюзией, что смог его обмануть. Сперат не дурак, он все понимает, потому так шарахается от демоницы. Но почему он так обескуражен сейчас? Возможно, он уже почти смог убедить себя, что Гвена не демон, а что-то более… Приемлемое.

— Он убил твоего брата? — выдохнула Эглантайн и удивленно перевела взгляд с Гвены на меня. — И ты ему благодарна?! И как ты делаешь такой голос?

— Это долгая история, я потом тебе всё расскажу, — промурлыкала Гвена. — Если ты останешься.

— Да, Эля. Извини, я плохо запоминаю имена, и буду называть тебя Эля, если ты не против, — начал я.

— Против, — сказала ведьма.

— Или если ты против, — не стал я спорить. — И раз уж все мы тут вместе собрались, расскажи нам, что ты умеешь.

— При всех? — подняла брови Эглантайн.

— Я доверяю этим двум, как себе, — ответил я. Нет, я сам по себе человек не доверчивый, а Магн вообще параноик. Но я не видел особого смысла таится от Сперата, который буквально часть меня. Как титул. Умру я, не станет и его. Ну или перейдет другому, если повезет, но станет лишь одним из многих. И далеко не таким доверенным лицом. А демонице, похоже, и в самом деле нравится быть рядом со мной. Если она живет дольше чем люди, то ей сейчас просто весело. А может, у неё тоже есть наменя планы. И не только те, которые можно ожидать от суккуба — очень уж она быстро сообразила, как убить того предводителя демонов. Как будто долго об этом думала. К тому же, если она не врет и это был её брат, то и она не последняя в демонической иерархии. Но об этом, все же, я побеседую с ней наедине.

— Этим двум, ладно. Но как насчет её? — ведьма выразительно посмотрела мне за спину. Я обернулся. В тени кровати, пытаясь прикрыться балдахином, сидела Эола. Вот блин, я совсем забыл про неё.

— Ты еще тут? — я даже удивился. Затаилась как мышь. Ладно, просто я устал за эти дни сильнее, чем мне казалось. Вот и упускаю мелкие детали. прочем, не все детали внешности Эолы такие уж мелкие. Пора заканчивать и на боковую, завтра трудный день, у меня запланировано изгнание из города.

Эола встала и выпрямилась, все еще отчаянно прикрывая свою выдающуюся грудь. Безуспешно — бахрома балдахина только добавляла в картину эротизма. Мало что скрывая, зато много выгодно подчеркивая.

— Я никуда не уйду! Я с… Я и сеньор Магн… Я тоже хочу помогать! — заявила эта очаровательная красотка. Пунцовая от смущения, она с вызовом посмотрела сначала на Гвену, потом на Эглантайн. — И я не уйду, пока вы не уйдете!

Я ударил себя по лицу ладошкой. С жутким звуком. Больно было не сильно, но моя новоприобретенная скорость и сила делала привычный фейспалм потенциально опасным.

— И чем ты можешь помочь? — опередила меня с вопросом Эглантайн.

— Я? Я… Я могу… — Эола растерянно посмотрела на кровать. Ну да, с этим мне могут помочь, как минимум, ещё две персоны из присутствующих. Она с мольбой заглянула мне в глаза.

— Эола, милая. Оденься уже и выйди. Эти разговоры не для твоих ушей, — попытался быть тактичным я.

— Нет! Я умная! Я смелая! Я тоже могу помочь! — крикнула Эола капризно. Даже ногой топнула.

Гвена тем временем подошла поближе к Эоле и провела пальчиком по крутому изгибу её бедра. Та сдавленно взвизгнула и шарахнулась в сторону, как будто её холодной водой облили. Отбросив балдахин, который её не спас, Эола забралась на кровать и попыталась спрятаться за мной. Получилось у неё плохо — слишком много нежных частей остались в зоне досягаемости Гвены. Которая не преминула этим воспользоваться и схватилась коготками за голую ягодицу Эолы. Та взвизгнула и возмущенно крикнула:

— Сеньор Магн! Защитите меня!

— Так, Эола, хватит! Одевайся и уходи! — я уже начал терять терпение.

— Нет! — крикнула она.

Гвена плотоядно усмехнулась, подобрала подол юбки, заткнув его за пояс, и стала приближаться к Эоле, выставив вперед руки.

— И не ори, — продолжал я отсчитывать свою, как теперь становилось понятно, ошибку. — Эола, на твои крики сейчас все поместье сбежится! Одевайся, ухо…

Гвена совершила стремительный бросок. Возможно, она пыталась поймать голенькую бунтарку, но сделала это не очень удачно — одной рукой ухватившись за её грудь, а другой проскользнув между ног. Эола снова отчаянно завизжала. Долго, с явным ужасом в голосе. Но при этом, ей удалось визжать шепотом. Она отчаянно забилась в руках Гвены, вырвалась и побежала в глубину помещения. Гвена её преследовала.

Я задумчиво наблюдал, как они носятся вокруг стола и кресла. И что мне теперь делать с Эолой? Упертая девка. Неожиданно, совсем рядом, примостилась Эглантайн. Она наклонилась ко мне и зашептала:

— Я вижу глазами птиц и животных. Заставляю деревья двигаться и могу одарить животного речью человека, а человека качеством животного. Могу вернуть утраченную конечность или глаз, могу найти клады и предметы, у которых есть имя. Даже если скрыты они были тысячи лет назад. Могу навести гламур на десять человек, могу заставить армию плутать в тумане, могу найти дорогу…

— Сперат! Что ты стоишь?! — раздался крик Гвены. — Я же гоню её на тебя!

Врёт, демоница явно веселилась вволю, гоняя голенькую Эолу по помещению. И совсем не торопилась её поймать. Мастерски отрезая её от дверей в малую спальню или от отнорка с туалетом, иногда надо Гвена совершала нечеловеческие прыжки и акробатические этюды, в остальное время держась от запыхавшейся Эолы на расстоянии вытянутой руки. Чтобы было удобнее хватать её за мягкие места. Эола уже тяжело дышала, всхлипывала, но после каждой попытки её “схватить”, вырывалась и снова пыталась убежать. Вот она увидела, что рядом лежит её платье. Бросилась к нему и тут же Гвена перехватил её руку своей, а второй схватила саму Эолу поперек груди. Это отвлекло нас с Эглантайн. Мы внимательно посмотрели на бьющуюся в хватке суккуба Эолу, которая семенила в воздухе ногами, забыв о стыде.

— Держу! — улыбнулась Гвена. Эола была девушка фигуристая, а Эглантайн скорее стройная и явно ниже ростом. Поэтому Гвена, скопировшая её тело, с шикарной красоткой на руках, которую она легко держала в воздухе, выглядела неестественно. Словно услышав мои мысли, суккуб ослабила хватку и опустила Эолу чуть ниже, позволив ей нащупать ногами пол. Эола снова вырвалась, сминая грудь о ладошку Гвены и принеся ей этим явное удовольствие.

— Опять выкрутилась, — хихикнула Гвена и бросилась следом.

Проводя их взглядом, Эглантайн повернулась ко мне, снова наклонилась поближе и к моему уху и продолжила:

— Могу состарить и омолодить, могу прогнать болезнь или перекинуть на другого. Могу остановить и вызвать дождь. Могу…

— Так, стоп, — я поднял руку и слегка отстранился. В магии я, конечно, не специалист, но уже смутно начал понимать, что у каждого тут своя специализация. Чуть шире спектр возможных манипуляций с реальностью у сумасшедших ученых из Университета, но и там дело, скорее, в различных приспособах и артефактах. — Ты можешь все это сделать прямо вот так, сейчас?

— Нет. Только после долгой подготовки и ритуала. И лучше всего получается, когда я на Воющем Камне, у своего котла… — ответила Эглантайн.

Интересно. Ну и зачем мне такой “помощник”? Хотя нет, потенциально она полезная. Она как артиллерия, может решать почти все задачи. Но сначала нужно подготовить позиции и подвезти снаряды. Надо просто суметь ей правильно воспользоваться. Прокрутив в голове последнюю мысль с разных сторон, я спросил.

— А мысли читать умеешь?

— Нет. Не знаю, — Эглантайн пожала плечами. — Можно попробовать наложить и такие чары.

Понятно. Женское волшебство, короче. Ставлю сольдо против чента, с результатами тоже не все однозначно.

— А что ты можешь делать прямо сейчас? — решил я уточнить технические характеристики своего юнита.

— Сейчас? — она растерянно отстранилась и отчего-то смутилась.

— Да. Без подготовки. Если на нас вдруг нападут? — уточнил я уточнение.

— Могу проклясть. Могу понимать животных и растения… Могу вправить руку или ногу… Могу сделать расслабляющий массаж, — последнего слова Магн не знал, но я понял по контексту. Размять мышцы. Вправить кости. Не густо. Хотя, стоп. Понимать растения и животных?

— То есть ты умеешь говорить с растениями и животными? — вот поэтому полезно иметь общеупотребительные термины. Чтобы по три раза не переспрашивать.

— Не говорить. Понимать. Вот например, этот чеснок в блюде. Он умирает и ему грустно, — она показала на блюдо с шашлыком и зеленью, которое так и стояло не тронутое. Я глянул на чеснок. Ну да, полезная информация. Сам бы я не догадался. Теперь мне тоже будет грустно его есть. Эглантайн показала на стеклянную вазу с ягодами местного мелкого винограда, который считался большим деликатесом. — А этот виноград отравлен…

Она замерла с открытым ртом.

— Отравлен? — тихо переспросил я и положил руку на фламберг. И поднялся с кровати.

— Мой сеньор? — тут же среагировал Сперат. И достал меч. Впрочем, не только он. Гвена разом потеряла интерес к погоне за Эолой и остановилась, обернувшись ко мне. Ах да, у неё же слух, как у… Как у демона.

— Эола, подойди сюда! — прикрикнул я. Она бросилась ко мне, трепетно меня обнимая. Я, чувствуя себя последним подонком, указал ей на вазу.

— Что-то я не припомню эту вазу. Новая? — мягко спросил я.

— Нет у нас таких, — заявила Эола. — А можно мне одеться?

— Мы сюда по потайному ходу пришли, — деловито сказала Гвена, не обращая больше не малейшего внимания на Эолу. — На полу пыль, кроме твоих, никаких следов. Выход в сундуке у кровати.

Она указала рукой на массивный сундук с плоской крышкой. Скорее всего, там второе дно, потому что я в него заглядывал. Я вообще думал, что это вроде прикроватного столика. Сейчас Гвена была по прежнему улыбчивой и игривой. Но этого оставалось в ней ровно в той мере, чтобы не мешать делу. Говорила четко и скупо. Сперат навесил на дверь массивный, укрепленный железными полосами, засов.

— Ты сегодня долго рядом со входом стояла, — я поднял личико Эолы кончиками пальцев вверх и заглянул ей в глаза. — Никого не видела?

— Н-н-нет! — испуганно затрясла она головой. Отчего заколыхались и другие части тела, сбивая меня с мысли.

Гвена бросилась к окнам. Дернула одни ставни, вторые… И одна из створок упала на пол, обнажив свежий спил на креплениях. Интересно, чем это их так. Ножовки Магн в этом мире не видел.

— Ах да. Еще мои люди слышали, что кто-то в Каране скупает убийц со всего Регентства, — сказала Гвена и задумчиво пнула носком своего сапожка казавшиеся такими надежными ставни.

— Почему раньше не сказала? — насторожился я.

— Мои люди приносят много слухов. Трудно понять, какие вообще правда, — пожала плечами она.

— Её люди просто пьяницы и бездельники, — внезапно наябедничала мне Эля. Видимо давно хотелось, но все как-то к слову не приходилось. Вот, нашла удачное время.

— Теперь пить в кабаках это их работа, — легко парировала Гвена. А потом резким движением скинула с себя юбку, оставшись в короткой вере от платье, больше похожим на топик и плотных, обтягивающих, кожаных брючках до колена. В ножнах на каждом бедре у неё висело по массивному пехотному кинжалу. Грубое и некрасивое оружие. Надо будет подарить ей что-то более подходящее. Гвена подобралась к узкому окну и быстро выглянула наружу. Сперат уже был рядом со мной, держал в руках мои сапоги и шлем.

— Быстрее, может он еще на крыше! — крикнула Гвена и побежала к двери. Я машинально перехватил её за руку.

— Стой, — велел я. Она свирепо посмотрела на меня и оскалилась. Показала зубы, как злая кошка, только не зашипела. Я даже удивился, не увидев в её маленьком ротике клыков. Тем не менее, она остановилась, а я мог подумать.

Что-то было не так. На улице был еще ранний вечер, солнце давало достаточно света.

— Мы ведь хорошо тут шумели. Почему никто не пришел из слуг? И снаружи слишком тихо! — сказал я. Действительно, огромный организм поместья требовал постоянной работы. Всегда что-то таскали, чистили, стругали, ремонтировали.

За окном крикнула ночная птица. Я почувствовал острый приступ беспокойства.

— Это не птица, — удивленно сказала Эля, тронув меня за другую руку. — Это человек пытается ей подражать!

В этот момент мы услышали резкий звук от двери. Все испуганно обернулись. Звук был мне удивительно знаком. Очень похоже на бензопилу, только без звука бензинового двигателя. Я ошарашенно наблюдал, как из толстенной деревянной двери высунулся меч. Меч пилил дерево с невероятной скоростью. На вид он был из кости. Потемневшая от времени, плоская кость, усеянная по краям ничем иным, как зубами. Я не заметил, чтобы зубы двигались. Но он именно пилил дерево, слишком знакомая картинка разлетающихся мелких стружек. Вот он дошел до бруса, на секунду взвизгнул, наткнувшись на металл, но потом зубы преодолели и это препятствие.

— Встаньте ближе ко мне. Сперат, где твой арбалет? — начал командовать я, и переместился так, чтобы массивная кровать оказалась между нами и дверью.

— У двери, — грустно сказал Сперат. А потом резким движением отломал крышку у сундука. Того самого, который вел в потайной ход. Действительно, можно же сбежать! Но мы не успели.

Дверь распахнулась и в неё, не хуже спецназовцев моего мира, начали вбегать люди в масках. Кожаные личины с прорезями для глаз, закрывали им лица. Плотная кожаная одежда, способная защитить даже от хорошего удара оружием. Но которую мог бы носить, например, зажиточный фермер. У некоторых толстые кожаные фартуки, как дополнительная защита. Только один в кольчужном капюшоне. Но у всех в руках арбалеты. У некоторых сразу два, зато совсем крохотных. А у одного здоровенный, "крепостной" монстр, которого он подпер шипастой палицей, потому что не мог удержать руками. Последним вошел хозяин костяного меча. В роскошном плаще с капюшоном. Лицо в тени, только неухоженная борода немного виднеется. На ногах латы. Под пижонским, расшитым серебряной нитью камзолом из черного бархата, наверняка кольчуга. Чувствуется по движениям. Он заговорил, небрежно помахивая мечом.

— Что, не съели виноград? Жаль. Так бы уснули и всё. Умер бы только Молодой Змей…

— Сейчас меня называют Золотым, — сказал я, надевая шлем. — Прости, перебил. Ты наверняка хочешь сказать, от чьей руки мы падем? Все, прости, молчу.

Сперат тем временем перехватил крышку от сундука поудобнее и встал рядом, готовясь защитить меня от града арбалетных болтов. Ей, как щитом, и своей грудью, надо полагать.

Сзади испуганно завизжала Эола но на неё злобно шикнула Гвена или Эглантайн. Но она продолжала визжать. А потом раздался хлесткий шлепок, скорее всего по ягодице. Это уже наверняка Гвена. Эола заткнулась.

Вошедшие не боялись шума. Обладатель волшебного костяного меча поднял его, давая возможность мне получше его разглядеть. Длинный, как весло, украшенное серебром перекрестье и черная рукоять.

— Меня зовут Костяная Смерть. И я…

— Сука, опять двуручник. Ладно, одного надо взять живьем, остальных по ситуации, — рявкнул я, поскольку у нас уже все было готово. У меня и Сперата, девчонок я в расчет не брал. — Всем ясно?

— Убить их! — одновременно с моим вопросом крикнул любитель пафосных имен и повыделываться перед жертвами. И разномастные арбалеты со стуком тетив выплюнули в нас арбалетные болты. Так-то зловещие парни и работают сыграно. Даже как-то неудобно, что придется их почти всех убить.

Глава 23. Битва в спальне

Парни пришедшие нас убивать были людьми профессиональными. Профессионалов всегда выдают две вещи — спокойствие и невозмутимость даже когда все идет не по плану. Вот и сейчас, судя по тем частям их лиц, что виднелись через маски, они были собраны и сосредоточены. А когда я, резким движением схватился за край здоровенной, тяжеленой кровати с балдахином и перевернул её, тем самым закрываясь от арбалетных болтов — они тут же начали действовать.

Набитая пухом перина, или что там у меня вместо матраса — оказывается отлично работает как стрелогаситель. Только арбалетный болт из крепостного арбалета пробил её и доски самой кровати насквозь, но потратил на это всю энергию и застрал выйдя с моей стороны наполовину.

Однако, ловкач с двумя крошечными арбалетами не торопился их разряжать, а кинулся вдоль стены, заходя сбоку. Я надавил на кровать плечом и толкнул в сторону двери. И тоже побежал вперед, под её прикрытием. На середине пути встретившись с его взглядом, направленным на меня поверх двух арбалетов. Я уверен, что под маской он был с очень довольной рожей. Он вскинул арбалетики, как ковбой в кино револьверы. Слишком широкие наконечники коротеньких стрелок были измазаны какой-то гадостью. Мы оба двигались, причем в разные стороны, поэтому он на секунду замешкался, выбирая на мне не защищенное доспехами место, чтобы выстрелить именно туда. Сперат отстал и его спасительная крышка сундука была далеко. Я приготовился отбить крохотные арбалетные болт мечом. Но даже и не будь их два, шансов на это было маловато. Все происходило в течении какой-то секунды, но Эля сориентировалась быстро.

— Чтобы ты поскользнулся! — крикнула ведьма, ткнув пальчиком в ловкача-недоковбоя.

Я увидел, как его глаза расширились от удивления. И он заскользил вперед на каком-то коврике. А потом и вовсе упал с треском приложившись башкой об пол. Действительно, поскользнулся. Как на кожуре от банана.

Я с грохотом врезаюсь в стену. Не столько я, сколько моя кровать. Носитель костяного меча просто отступил обратно в дверь, тем самым избежав столкновения с моим постельным бельём. И хотя я сделал все быстро — убийцы успели среагировать, разбежавшись в стороны. Один, тот самый, в кольчужном капюшоне, вообще умудрился перепрыгнуть через мой импровизированный пресс. Приземлившись, он перекатился через плечо, нашел взглядом меня, выхватил короткие широкие тесаки и получил от торопящегося за мной Сперата, с разбегу и с размаху крышкой от сундука. Удар был гулкий, с громким треском. Я воочию убедился, что кольчужный капюшон не спасает череп от ударной деформации.

Впрочем, это я отметил краем глаза — на меня налетели сразу двое. Один орудовал чем-то, сильно смахивающим на традиционный для Караэна “воловий язык” — только его меч был чуть длиннее, и не такой широкий у основания. У второго в руках были ножи, какими обычно пользуются мясники. И толстый кожаный фартук. Более нелепого противника у меня еще не было.

За их спинами жирный урод с вытаращенными от натуги глазами вращал ворот, заряжая свой крепостной арбалет. Еще пара человек должна была оказаться с другой стороны кровати.

Времени было мало, надо было срочно сокращать поголовье скота в отдельно взятой комнате. Поэтому я выбрал мужика с ножами, как самую легкую цель,

Одновременно вытаскивая коготь, я взмахнул над головой фламбергом и ударил ему в голову.

Ножом вполне можно убить человека. Вот только как оружие, он далеко не совершенен. Иначе все бы только с ними и ходили. Больше того, против меча — на взгляд Магна — нож практически бесполезен. Например сейчас мой удар был даже немного нарочито замедлен, с красивым взмахом над головой. Чтобы мой противник успел среагировать и подставить свой зверского вида нож под мой удар. И тогда я бы мог немного скорректировать траекторию движения своего фламберга и легко снести ему кисть. Может даже после этого инерции удара хватило бы, чтобы разрубить ему и голову.

Мой противник среагировал почти предсказуемо — закрылся от удара. Всей рукой, держа нож острием вниз, обратным хватом, и закрывая себе им кисть. Я ударил чуть ниже лучезапястного сустава, но мой меч с металлическим звуком отскочил. У этого гада наручи под одеждой, по всей видимости.

Впрочем, Магна натаскивали долго и упорно. Если уж вы решили покромсать кого-то острой железкой, знайте — надо быть готовым к неожиданностям. Поэтому я просто продолжил вбитую на уровне рефлексов комбинацию.

Быстрый удар в ноги. Не рубящий, а скорее режущий. Во внутреннюю сторону бедра, если повезет, или куда попаду. Этот удар хорош и против противника в доспехах. Такой удар, при некоторой удаче, рассечет жизненно важные артерии и враг истечет кровью. Или, как минимум, это очень болезненно и лишит противника мобильности. Меч страшная штука, он же как кухонный нож для курицы. Специально создан чтобы отрезать, вспарывать, отсекать. Рана от меча всегда страшна. А у меня, вдобавок, фламберг, оставляющий рваные и глубокие раны. Любой, хоть немного удачный удар, нанесет человеку страшное увечье. И, скорее всего, выведет из боя. При условии, что меч не остановит доспех. Но хороший доспех — всегда дорого.

Может быть поэтому аристократы и предпочитают мечи?

Конечно, от удара в ноги можно легко уйти, просто шагнув назад и разорвав дистанцию. Так работает эргономика нашего тела — опуская меч в вытянутой руке, даже слегка наклоняясь вперед, я сокращаю зону поражения. А если наклониться слишком сильно — стану уязвим. Меня будет одно удовольствие бить сверху. Но чаще люди просто делают рефлекторный шаг назад. Такое движение естественно — отскочить назад от неожиданной опасности. Но в этот момент ты становишься предсказуемым. Ты уже движешься назад и не можешь изменить направление. Поэтому сразу же за секущим ударом по ногам следует удар в верхнюю часть врага. Горло, лицо, сердце. По ситуации. Разумеется, человека благородного к такой ситуации готовили, и на нем этот простой и надежный прием скорее всего бы не сработал. Вот только мой противник был вооружен мясницкими ножами. Как-то не ожидаешь от такого хорошей подготовки в фехтовании. Это меня и подвело. Он ловко задрал ногу, согнув в колене. Чуть в подбородок себя коленом не ударил. Кунфуист, что ли? Времени думать не было, тем более пока второй тип с мечом терся рядом, но не приближался. Я сделал длинный выпад, целя любителю ножей в лицо. Шлема на нем нет, маска вряд ли защитит от удара меча. Но из-за того, что он оказался ближе, чем я привык, удар вышел неуклюжим. А мой враг ловко перехватил мой фламберг одним ножом, отвел в сторону и шагнул на встречу. Ударил меня вторым ножом снизу, одновременно приседая. В яйца целил, не иначе. Весь мой род спас Коготь в моей левой руке, который я инстинктивно выставил вперед. В шлеме не очень хороший обзор. Собственно, даже плохой. Человек непривычный будет чувствовать себя наполовину ослепшим и наполовину оглохшим. Только многие годы практики позволяют чувствовать противника и предугадывать его действия, толком его даже не видя. Вычурная гарда Когтя остановила лезвие грубого тяжелого ножа. Я крутнул запястьем, пытаясь зацепить вражеский клинок и “вынуть” его из руки противника. Но этот смешной человек в фартуке оказался быстрее — он высвободил свой нож, перехватил его обратным хватом и ударил вниз, целя мне в ногу. Как будто к полу хотел пригвоздить. Это я уже видел — пришлось наклониться, чтобы посмотреть где он там возиться. Хотя в бою на холодном оружие такое категорически не приветствуется. Смотреть себе под ноги смертельно опасно. Перестаешь контролировать происходящее вокруг. Зато я успел убрать ногу и тут же попытался ударить ей.

Магна хвалили за “работу ногами”. Нет, в мастерские "лоукики" и "вертушки" он не умел. В местном варианте боевых искусств капуэйры не предусматривалось. Магн умело пинался по коленям, делал ловкие подсечки и главное, владел прямым ударом ноги. В район живота или ниже. Таким ударом полицейские в моем мире двери вышибают. В этом — рыцари отбрасывают от себя противника. Вот такой, незамысловатый, прием я и сделал. Учитель Магна, тот который из Отвина, этот пинок очень любил и называл “Внезапный шквал”. У него вообще для всего были красивые названия. Мой выпад в горло — “Шутка для мертвеца”. Потому что при правильном исполнении оставалась широкая рана, в его больном воображении напоминавшая второй рот. А если бы я бил в сердце, то это уже “Взгляд красавицы”. Всегда из двух слов, чтобы если комбинируешь, можно было описать. Если бы при ударе в сердце я сделал движение запястьем, чтобы не проткнуть, а вскрыть грудную клетку своего оппонента, то это можно описать как “Шутка красавицы”, Даже поэтично. Впрочем, отвинцы всегда немного поэты, даже когда пираты.

Мой прямой удар ногой вперёд не достиг цели — каким-то невероятным образом, этот верткий любитель ножей умудрился увернуться, упав на спину. Он расцепился с моим фламбергом но воспользоваться этим я не успел. Второй убийца метнул в меня какую-то сверкающую хрень. Ловко так — взмахнул мечом, бестолково замахиваясь, а потом с разворота почти незаметный взмах второй рукой, и в меня летит искрящееся облачко. Точнехонько в лицо. Меня спасла невероятная реакция и то, что я был в шлеме. Я успел шарахнуться в сторону и отвернуть голову. Поднятую вверх руку с фламбергом, на которую я так и не успел натянуть толстую перчатку и даже поножи с “манобатарейкой”, вдруг обожгло болью. Как крапивой хлестнули.

Все это произошло за пару секунд, не больше. Потому что Эглантайн только и успела сказать:

— Да чтоб ты, — и после паузы, ткнув пальцем в подлянщика со жгучей пудрой, закончила. — На свой меч налетел!

Это привлекло его его внимание, он глянул на неё мельком, не воспринял как угрозу, и попытался обойти меня сбоку, держа свой меч слегка за спиной. Я отступил чуть в сторону, бросив быстрый взгляд по сторонам.

За моей спиной Сперат танцевал с хмырём, у которого в руках было нечто, больше всего напоминавшее серпы. Судя по тому, что у ног моего оруженосца валялось окровавленное тело другого нападавшего, пока он был результативней меня. Не только он — Гвена налетела на того, что перезаряжал тяжелый арбалет. Бедолага не ожидал от миниатюрной бледной девочки демонической ярости и силы, и оказался не готов. Гвена ловко повалила его на пол и полосовала кинжалами. Судя по брызгам крови, летящим в разные стороны пальцам и ошметкам плоти — не без успеха. Однако убийца, несмотря на ранения, молча и сосредоточенно отбивался, стараясь принять удары на скрытые под одеждой наручи и одновременно, как уж, выползая из под Гвены. В тот самый момент, когда я обратил на них внимание, ему все же удалось скинуть с себя всю забрызганную кровью и визжащую от восторга суккубу в образе нежной девочки. Прежде чем Гвена снова успела его оседлать, покоцанный убийца смог вытащить здоровенный кинжал. Выглядел он сейчас как картошка из которой неумелыми руками глазки повыковыривали. Картошка, из которой хлещет кровь. И все же, рожа у него была решительная.

Меня отвлекло здоровенное лезвие костяного меча, пробившее с диким визгом доски кровати примерно в том месте, где я был секунду назад. Ладно, если что-то не получается как правильно, надо попробовать по-другому. Я зажал фламберг под мышкой и ухватился за поперечную массивную балку кровати. Это послужило сигналом для обоих моих противников к нападению. Я рванул кровать на себя, одновременно разворачивая. С некрасивым криком ярости. Как и тогда, со столом, огромная кровать показалась неожиданно легкой. Я развернул её, отмахнувшись от приближающихся убийц как ноутом от ос. Они легко увернулись, отскочив. Хорошо, что Эглантайн с Эолой были достаточно далеко. То, что я их не задел громоздкой кроватью было ожидаемо. План был другой. Мне надо их ошеломить и попытаться ударить неожиданно. Я толкнул кровать в их сторону — так же хорошо, как в первый раз, не получилось, помешала мебель в комнате. Поэтому кровать, здоровенная все же дура, с грохотом сшибая с дороги стулья, столики и пуфики, пролетела всего метров пять и остановилась, накренившись. Но я уже вбегал по ней вверх.

Подлянщик с пудрой хрипел и бился в агонии — похоже, когда он отбегал назад, то споткнулся об один из столиков. И упал очень неудачно — на свой меч. Воткнув его себе в бочину. Нехорошая рана, все потроха наискось проткнул. Еще и дергается, расширяя рану. Не уверен, что даже я бы смог его вылечить.

Второй хмырь с ножами, отступил к стене, сделал руками странное движение и… Превратился в тень. Скользнул по стене к открытому окну и исчез в нем.

Я оглядел поле битвы. Гвена добила своего противника и сейчас показушно облизывала кровь с кинжала. Сперат тяжело дыша, стоял над телом последнего из своих. В дверях стоял предводитель убийц с растерянным лицом. Его меч остался в досках моего боевого ложа. Видимо, он выпустил рукоять от неожиданности, когда я начал её двигать.

— Последний! — указала на него Гвена.

— Живым! — рявкнул я.

Мой приказ сработал как стартовый пистолет. Все тут же кинулись бежать. Последний из убийц, успев кинуть грустный взгляд на свой волшебный меч, побежал по галерее к выходу. А мы — за ним.

Недалеко от выхода из моих апартаментов я заметил тело экономки. Во мне поднялась волна злобы, но скорости мне это не добавило. Надо выкроить время и разобраться с приступами своей нечеловеческой силы. Как они работают, вообще.

А вот убийца улепетывал от нас мастерски. Добежав по галерее до лестницы, он сиганул на неё с трехметровой высоты, не утруждаясь чтобы оббежать и спускаться по ступенькам. Приземлившись на лестницу, ловко погасил энергию кувырком. То, что он просто по не покатился по ступенькам или не переломал себе ноги я был склонен списать на магию, если бы не видел что-то очень похожее на ютубе. Паркурщик сраный.

Никто из нас прыгать на ступеньки с верхотуры не стал, поэтому мы сгрудились у перил, злобно глядя на убегающего убийцу.

— Да чтоб тебе ноги повыворачивало! — сказала Эглантайн. С узнаваемыми интонациями бессильной злости. Все так проклинают. Вот только ведьма вдобавок вскинул пальчик и в этот раз, я успел заметить тусклый проблеск темно-зеленого цвета исходящий от неё.

Тип в капюшоне это услышал, обернулся, издевательски поклонился, показал неприличный жест и бросился к коням. Во дворе стояло несколько оседланных. Он вскочил на одного. Вернее, вскочил на половину — вдел ногу в стремя, показал нам одной рукой неприличный жест, и занес вторую ногу, чтобы перекинуть через круп коня. Конь оказался не готов к такому резкому появлению седока. Всхрапнул, дернулся. Наш лихой паркурщик потерял равновесие, задел ногой стену, неудачно повернулся и его нога в стремени с хрустом выскочила из коленного сустава.

— Ууууф… — сказали все мы, кроме Гвены, скривившись.

— Воу! — выдохнула Гвена. И бросилась вниз по лестнице, к вопящему от боли убийце, которого за вывернутую ногу таскал за собой конь.

— Я найду кто это сделал, Магник! — по пути кричала Гвена кровожадно улыбаясь. — Узнаю кто их послал. И принесу тебе их члены!

— Узнаешь, — негромко сказал я, зная, что она слышит. Вложил фламберг в ножны. — Выяснишь кто их нанял, кто им помогал, и все, что они знают. Но ничего не будешь делать, пока я не прикажу.

— Ладно! — весело крикнула Гвена. Она как раз загоняла паникующего коня в угол. Предводитель убийц волочился за ним, не имея возможности вынуть ногу из стремени. И визжал как кот, которому наступили на хвост.

— Ты меня поняла? — уточнил я.

— Ничего без приказа, сеньор Магн! — суккуб развернулась и опять сымитировала стойку “смирно”. Убийца выпал из стремени и кажется, потерял сознание от боли.

— Она жива! — крикнул Сперат.

Я обернулся на его голос. Он был единственный, включая даже прикрывающую себя каким-то ковриком перепуганную Эолу в дверях моей спальни, кто из нас озаботился проверить тело экономки. Он осторожно перевернул экономку на спину. Та сладко причмокнула губами. Забавно, эта строгая женщина во сне выглядела куда красивее, чем обычно.

— Просто спит, — сказал Сперат.

— Я разберусь, — кивнул ведьма и присела рядом с пострадавшей. Я огляделся и заметил тела еще нескольких слуг. Стражники, конюхи. В удобных позах, не скрюченные от боли. Некоторые причмокивали во сне и устраивались поудобнее.

— Они усыпили все поместье магией?! — удивился я. — Но почему мы не уснули?

— Нет, это сонное зелье, — сказала Эглантайн. — Проснутся через несколько часов.

— Как можно накормить всех сонным зельем? — удивился Сперат.

— Сперат, на кухню, бегом! — я снова вытащил фламберг. — Старайтесь взять всех живыми, никого не убивать. Без допроса.

Мне не было особенно интересно, кто нанял убийц. Я хотел знать, есть ли у них пособники внутри этих стен. А с теми, кто стоял в тени за спинами убийц, я и так планировал решить разногласия. Но позже.

Конечно, организаторы нападения заслуживают наказания. Посягательство на семью Итвис всегда наказуемо! Разумеется, смертью. Магн внутри меня это знал. А еще Магн знал, что это священное правило выполняется совсем не так строго, как может показаться на первый взгляд.

А я и без подсказок Магна понимаю — во всех мирах люди получают не то, чего заслуживают. А то, о чем сумеют договориться.

Глава 24. Выживает приспособленный

Городской совет Караэна принял меня со всей возможной пышностью. У дверей ратуши стояло немколько музыкантов, весьма приятно наигрывавшие на свирелях и флейтах. Стражники открывали передо мной двери, пока я шел по коридорам. А сами члены городского совета — пока одиннадцать, вакантное место, помеченное неприятного вида белесой подушкой, еще не было занято — даже встали мне навстречу. Тот самый седобородый что был распорядителем на свадьбе, такой же аккуратный и праздничный, разразился длинной речью, рассказывая мне какой я классный и как им всем со мною повезло.

Но детали, детали… Мне не поставили кресла. Когда они сядут, я останусь стоять. Отличный повод разораться, выхватить меч и проткнуть какого-нибудь невиновного бедолагу, который не будет готов к такому повороту. В принципе, вполне в духе моей семьи. Отличная провокация, с Гоноратом бы сработало. Но это даже мелочи. В помещении слишком много стражи. И я готов поставить два дуката против чента — это новые наемники, не из местных. Очень хорошо одоспешены. Красивое, дорогое оружие. И главное — рожи особенно зверские. Как будто их через специальный кастинг пропустили.

Итак, что тут у нас. Молодой и наивный юноша в роли жертвы — одна штука. Это я. Старые и опытные мурены городской политики, которые слегка расслабились а теперь в ярости из-за потери одного из них — одиннадцать. Я попытался вспомнить, когда последний раз погибал кто-то из городского совета. И не смог.

Ну что сказать, они играют на своем поле, в игру правила в которой пишут сами, и они явно решили меня в ней уничтожить. Учитывая, что проигравшего в этой игре в лучшем случае сжигают, а в худшем рубят на куски и выбрасывают в канал — в нос я пинал такой турнир. Я оглядел членов совета, серьезно и благожелательно поддакивающих их запевале, который докатился вообще до какой-то дичи. "Семя Змея от древнего рода, чья кровь крепче чем у любого человека" — что это за фраза? Скорее всего завуалированное оскорбление. Шутка для своих. Очень хорошо, что я не взял с собой своего казначея. Вокула такие хохмы на раз щелкает. Умудряется и отпор дать, и до драки дело не довести. Вот только мне сегодня его дипломатические таланты будут некстати.

Я стоял, слушая вполуха, больше думая о том, чтобы соответствовать ожидаемому от меня образу. Надулся, как голубь на морозе, рожу сделал довольную. Нельзя ломать им игру, нужно чтобы они были уверены, что все идет как надо. Они идиоты. Вернее, нет. Это очень умные, опасные, хитрые люди. Но они идиоты.

Все знают, что игра в шахматы развивает мозги. Обычно добавляют что-то умное — развивает логику, планирование, интуицию, третий глаз. Или не третий, а шоколадный? Или это уже не про шахматы? Не важно. Суть в том, что люди любят делать вид, что они априори лучше, если достигли успеха в чем-то одном. И много ли мы знаем великих шахматистов, сделавших прорывные открытия, или придумавших хороший бизнес, или, хотя бы, умудрившихся пролезть в политику? Нет, умение играть в шахматы делает человека игроком в шахматы. Потому что во всем остальном — ему банально нехватает опыта.

Чтобы стать хорошим сварщиком мало прочитать про это книгу, чтобы стать политиком надо заниматься ей с детства. Я сейчас был как будто иностранец на русскоязычном стендапе. Который, иногда, может даже понимает шутки, вовремя улыбается вместе со всеми — но упускает множество деталей. Вот и я, прямо сейчас, скорее всего упускал суть, которую кто-то, кто знал внутреннюю кухню Караэна, мог бы читать как открытую книгу.

В любом деле нужен опыт. А чтобы получить опыт, нужны условия. Трудно размышлять о физики малых частиц, если до этого ты лет семь не изучал предмет пристально, в кругу таких же сумасшедших. А кружок мало приспособленных к жизни задротов, как красивые цветы — к жизни мало приспособлены. Им нужны условия.

И, исходя из этого мнения, я видел, что мои шансы сыграть в ящик повышаются буквально с каждым днем моего пребывания в Караэне. С этим, впрочем, был вполне солидарен безвременно почивший от рук собственного сыночка Старый Змей. Не зря он планировал Магна отсюда подальше сплавить, просто не видя другого способа спасти жизнь корзиночке. А папаша Магна, на минуточку, на международном уровне признанный эксперт в кровавой закулисной борьбе.

Магна не готовили к управлению городом, на нем не были завязаны запасные договоренности на случай смерти Старого Змея. Они были завязаны на Гонорате — но мой брат вполне спокойно висел в клетке глубоко в подвале моего поместья. И убийцы, заметьте, пошли в первую очередь ко мне, а не освобождать его. Не помогли, значит, завязочки.

Власть нашей семьи оказалась фарсом. Дырявой раскрашенной тряпкой, натянутой на оскаленную морду жаждущего крови чудовища с тысячью лиц. Город Караэн не терпел единоличных властителей. Он мирился только с кликами и кружками заговорщиков, чьи союзы были недолговечны, а распри вечны.

Все это выглядело так, будто смерть главы семьи Итвис и потеря легитимности Гоноратом, не сделала меня единственным вариантом для передачи мне власти. Никто не планировал мне подчиняться. И даже победа в сражении над врагом угрожающим всем этим холеным рожам, ничего не изменила. Они просто не понимали, чего избежали. Их мир был Караэном, а Караэн для них был целым миром.

Я не стал объединяющим фактором и третейским судьей. Больше того, от меня ожидали слабости, а не обнаружив её, стали пытаться убрать.

Я очень мешал. Я понял это еще до убийц — медленно нарастающее противодействие в совете, проблемы в делах семьи, постоянные сложности с землями и владениями.

И, разумеется, интриги. Я чувствовал, как меня оплетают паутиной лжи.

Законы и беззакония творятся от моего имени, про меня распускают самые гнусные слухи, не стесняясь вплетать в них даже мертвых родственников. На первый взгляд — обычная политическая жизнь. Ничего особенного. К счастью для меня, Магн все же был некоторым образом участником этой пляски бешеных свиней вокруг кормушки. И поэтому я видел — игра изменилась. Стол перевернут, все правила нарушены и их больше нет. Новые союзы, тайные и явные, куются заново. И для всех сил в Караэне я — не просто неприятный пережиток прошлого, но преграда на пути к вкусному. За мной сильно потрепанная, раздробленная междоусобицей семья. А мои союзники… Не надежны.

Да, сейчас я герой Караэна. А вчера вечером мог бы стать мертвым героем. Что было бы просто идеально. Сейчас, на льстиво улыбающихся лицах я видел глаза, наполненные снисходительной уверенностью — они видели во мне мальчика, которого они переиграют и уничтожат. Даже если мне удалось выжить сегодня, то через месяц я стану всеми ненавидимым тираном. У меня не было шансов. Как у городского ополченца, который пару лет регулярно тренировался, нет шансов против рыцаря, которого учили убивать вооруженных людей с раннего детства. Я сам смотрел на таких так же, как сейчас эти старики смотрят на меня. С холодной, снисходительной жестокостью.

Вот только я пришел сломать им игру. Плавно перевести их шахматную партию с ножами в ночи и ядом в еде, в драку на топорах лицом к лицу. Они еще не поняли. Они ждут, когда я начну рассказывать о убийцах в своем доме.

— Как глава Собрания Благородных Семей Караэна и его окрестностей, я бы хотел внести предложение, — перебил я седобородого. Он что-то очень уж долго разглагольствовал. — Это не отнимет много времени.

Совет, словно проснувшийся от моих слов, зашумел, запыхтел и уселся. Я, разумеется, остался стоять. Проситель. Мой отец внося “предложение” в Городской Совет ожидал, что оно будет исполнено как приказ. Увы, оказывается власть мало унаследовать. Её еще нужно удержать. Я видел вмиг поскучневшие лица. Эти люди были настроены мне отказать в любой моей просьбе. Просто, чтобы обозначить мне мое место. Я едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Меня это устраивало.

— Я хочу изменить процедуру выбора в Городской Совет, — сказал я. И, все же не выдержав, улыбнулся, глядя на их вытянувшиеся лица.

Половина из тех, кто сейчас сидел передо мной, получили свой пост по наследству. Вторая половина — про протекции. Всем ведь было понятно, что в Городской Совет должны попадать только лучшие люди. А кто из них лучший, уважаемые люди сами решат. С жителями Караэна последний раз по этому вопросу советовались... Пожалуй, никогда. Я продолжил:

— Я полагаю справедливым, что те кто защищал отечество, способен сам определить достойных среди своих. Поэтому, я предлагаю, чтобы от каждых ста человек, что записаны в Серебрянной Книге был выставлен представитель. Так же и от каждых пятидесяти из Золотой Книги. Эти представители уже бы посовещались между собой и…

Закончить мне не дали. Приветствовавший меня седобородый, видимо местный спикер, вскочил и завопил тонким голосом:

— Это немыслимо! Это поругание традиций! Это… Это несусветная глупость!

Хорошо, что тут еще нет слова “ересь”. К первому вопиющему присоединились и остальные члены совета. Некоторые вскочили и орали, впрочем явно сдержаннее чем первый, другие просто стучали по столу. У меня набрались? Злобные рожи стражников придвинулись ко мне поближе, внимательно всматриваясь мне в уши.

— Раз я могу только глупости говорить! — немедленно вспылили я. Даже ножкой топнул, за неимением стола под рукой. — То я… То я… То я покидаю Караэн! И снимаю с себя все обязанности!

Я разворачиваюсь и иду к выходу под недоуменное молчание. Так-то изгнание из города для аристократа моего калибра — не смертный приговор. Но серьезное наказание. И на такое трудно решиться добровольно. Чаще предпочитали оставаться, даже если была серьезная угроза жизни. А уж изгнать главу Великой Семьи, коих в Караэне набиралась человек пять — Городскому Совету почти не реально. Хотя бы из-за противодействия других аристократов. А то сегодня выгонят его, завтра тебя — так дело не пойдет. Угроза гражданской войны, пожалуй, единственное чего Городской Совет все еще боится.

А я ухожу сам. Как дурак. Уже у двери я обернулся, заметив как члены городского совета недоуменно переглядываются.

— Исполнять обязанности главы Собрания Благородных Семей я оставляю Сеньора Дйева. Я же покину город еще до захода солнца! Вы поняли меня?

— Д-да, — ответил упакованный в меховые воротники, бархат и с толстенными цепями поверх одежды, очень потный мужичок. Сидел он на ближнем краю стола. Ну нет тут дорогих машин, приходится таскать все самое дорогое прямо на себе. Дикари. Этот явно моложе других — остальные, несмотря на теплый климат, в своих носимых ламборджини не потели. Что хуже, остальные промолчали. Я подождал секунд пять, но никто ему не поддакнул. Впрочем, это уже не важно — весьма условное “да” на назначение Дйева мной было получено. Все равно оно будет очень скоро оспорено, так что за особойвесомостью я не гнался.

Я скрылся за дверью и быстрым шагом двинулся назад. За мной в кильватер пристроился Сперат — его оттерли у входа в зал Городского Совета и он явно нервничал. Но сейчас успокоился.

— Вы быстро, — осторожно сказал он. Видимо, ему было безумно интересно, что там произошло. Тем более, что даже удаляясь от дверей зала, мы слышали нарастающий радостный гул. Члены Городского Совета явно веселились, смакуя мою идиотскую выходку, которая буквально лишала меня инструментов влияния в городе. Я слышал сдавленные смешки, а потом уже и просто издевательский хохот.

Я тоже улыбнулся. Мне не нужны были союзники в городе. Я все равно не смог бы отличить их от подлецов, которые меня предадут при первой же возможности — печальное лицо сестры на секунду встало перед глазами.

Нет. Мне были нужны враги. С врагом все становится куда проще. Для меня. Ведь начинается игра в которой я, похоже, восходящая звезда. Называется “умри последним”.

К тому же, легко плести интриги сдержанно, когда есть общий могучий враг. Посмотрим, что станет с Караэном, когда Змей выползет из его прогнившего нутра и отправится прочь. Я даю этим идиотам год до того, как они начнут резать друг друга.

Однажды, в моем мире, французы так ненавидели аристократов, что подняли восстание, превратившееся в революцию. Революция, это когда меняется строй. Они убили всех своих аристократов и начали войну со всеми соседними. А лучшие люди Франции были избраны во власть и стали строить лучшее будущее для всех французов. Это была хорошая попытка — революционный девиз "Свобода, равенство, братство" — до сих пор на слуху.

Вот только, всего через двенадцать лет, устав от воровства и некомпетентности, французы радостно приветствовали коронацию нового монарха. Правда, Наполеон стал Императором — быть королем для него было слишком мелко.

Я намеревался пройти по следам великих. Уйти и подождать, пока все не рухнет. А потом подождать еще немного. А потом вернуться, ведя за собой верных и видя лица горожан, полные надежды. И тогда я выжгу каждую гниду, которая может хотя бы подумать против меня. И стану именно таким владыкой Караэна, к каким я привык в своем мире.

Неограниченным и единовластным правителем.

А после этого уже и о прогрессорстве можно подумать. Надо всерьез местных Королёвых и Мичуриных напрячь. Я хочу магическую Бентли. Коняшки, они, конечно, существа милые. Умные. Красивые даже. И привязываешься к ним. Но неудобные. А как они воняют...

Начать надо с паровоза. За железными дорогами будущее... Если это резко сократит время оборота товаров и стоимость их доставки, то запустит нечто, похожее на промышленную революцию. И Караэн станет центром империи просто в силу естественных законов природы. Как Англия, когда-то. Конечно, будут проблемы. Если получится создать аналог паровозов, те же бурлаки окажутся "за бортом". И, возможно, фермеры — земля вокруг Караэна быстро станет слишком дорогой, ведь её будут застраивать заводами. А еду будет дешевле возить... Да из того же Королевства Фрей. А нужно ли нам это? Нет, продовольственная безопасность это как ремень безопасности в машине. Всегда мешает, ломается, одна морока. И только однажды может жизнь спасти. То есть должен быть в рабочем состоянии всегда. Значит, промышленные районы из долины выносим. А куда?

Путь до дома я провел в действительно важных размышлениях.

Глава 25. Уйти, чтобы вернуться

Путешествие по новому городу, вдоль старых стен, всегда событие. Не зря местные так тратятся на одежду. Интернетов нет, заводов тоже пока не изобрели. Люди либо заняты ремеслом во дворах, либо просто тусят на больших улицах. Поэтому каждое появление рыцарей в городе, это как парад на красной площади. Мальчишки запоминают гербы, лошадей, доспехи. Поэтому мы со Сператом и были, как говорится, "при параде". В доспехах, с оружием, лошади в дорогой упряжи. По пути горожане смотрели на меня с улыбками. Я с удивлением понял, что для меня одобрение города важно. Это тебе не безликий лайк в инстаграме. Каждое улыбающееся лицо грело душу. И наоборот. Если горожане вдруг станут хмурыми и неприветливыми, то настроение испортится гарантированно.

Улица Караэна, ведущая к ратуше, работала как аналог соцсети и постоянная обратная связь с власть имущими. Вот только городской совет уже давно передвигался по ней исключительно в закрытых паланкинах и с охраной. А что если запретить паланкины? Прямые запреты работают плохо. Надо всегда стимулировать в нужном месте, а не по рукам бить. Ввести налог на паланкины? Только подчеркнет их элитарность. Зайти с другой стороны, и разрешить паланкины для продажных женщин? Чтобы ассоциации были позорненькие.

Под мои размышления о законотворчестве, мы прибыли в поместье Итвис. Утопающий в зелени дом показался мне родным, а кланяющиеся слуги и вовсе заставили сердце тревожно забиться. Магн никогда особо не любил Караэн. Но вот поместье Итвис он... Не то что любил. Оно для него было вроде как Родина. Он чувствовал связь своей судьбы с судьбой семейного клана Итвис вообще и этого старого здания в частности. На эту связь накладывалось чувство долга перед предками и ответственность перед потомками. Мне надо будет найти время и провести беседы со своими родственниками, возможно получится их встряхнуть и поставить в единый фронт семьи. Раскол Итвис все сильнее ослабляет наш клан.

На "родине" я планировал задержаться минут на сорок — пока уложат еду и одеяла на заводных лошадей. Я же занялся раздачей ценных, руководящих и направляющих указаний. Указания предварительно были записаны моей собственной владетельной рукой и запечатаны в именные конверты. Запечатаны — значит запечатаны. Двадцать грамм коричневого воска и на нем оттиск Змея, пожирающего младенца. Массивная серебряная большая печать теперь всегда была в сумке Сперата. Это не для красоты, просто на уровне местных технологий подделать такую печать довольно трудно. Для наметанного взгляда даже крохотное отклонение в паре чешуйках воскового змея бросится в глаза.

Кроме функциональности, все же, это очень красиво смотрится. Не хуже письма из хогвартса, только бумага грубее. Я не ожидал что эти письма так же обрадуют адресатов, но рассчитывал, что они им помогут. Это же удобно, когда есть списочек дел. Меня этому еще мама научила. Когда в детстве в магазин со списком продуктов посылала и домашние дела на холодильнике писала. И проконтролировать, опять же, потом легче будет.

Конечно же, меня задержали. По моим ощущениям, как минимум, часа на два.

Самый большой список дел был у Гвены — ей предстояло выяснить кто же так отчаянно дрался с моими наемниками на площади у фонтана, в идеале поименно и с биографической справкой, собрать досье на Инобал вообще и Аста в частности, выведать что-то про членов Городского Совета и главное, организовать в Караэне мою собственную сеть влияния. И уже в конце стояла торопливая приписка про покушение — благо главарь убийц у нас был в подвале и с ним можно было беседовать вдумчиво и не торопясь. Последнее обстоятельство заставляло демоницу буквально облизываться.

Манеры у местных дикие — увидев письмо они тут же его вскрывали. И начинали переспрашивать. Вообще никакой субординации и корпоративной этики. Или это просто у суккубы хамство в крови. В общем, она тут же письмо вскрыла и довольно бегло пробежалась по нему глазами. Она умнее, чем хочет казаться. Забавно, но с Гвеной я закончил быстрее всех. Потом вручил письмо стоящей рядом Эглантайн. Та, не иначе как под влиянием дурного примера, тоже тут же вскрыла адресованное ей письмо.

У неё задач было всего две — помочь суккубу окрутить весь город и придумать магическую защиту для поместья. Мало ли, а вдруг сможет. Сказки про неё зловещие ходят. Направить бы её способности, да в мирное русло... Вот пусть с поместья и начнет. Но это так, на всякий случай. Я рассчитывал, что после того как я покину город, источник опасности для обитателей поместья Итвис исчезнет.

Эля уперлась, как баран — хотя рога и не просматривались. Она отказывалась остаться в поместье. Ей ведь было назначено свыше сопровождать меня везде. В конце концов её я просто запер. Эолу тоже, хотя та просто молчала и смотрела на меня как кот из Шрека. Разобравшись со своими бабами, мне пришлось выслушать истерику от Леона. Мой свеженазначенный начальник охраны, конечно, провалился по всем пунктам. Он не просто допустил, что убийцы проникли в дом. Он еще и сам наглотался вина с сонным зельем.

Эглантайн авторитетно заявила, что вино было отравлено смертельным ядом, но он испортился от времени. Ферментировался. И превратился просто в сильное снотворное. Вот тебе и натуральный продукт, без ГМО и консервантов. Бочонок прислали от лица одного из моих владений. Гвена уже отправила туда слугу и тот вернулся, доложив, что там вообще вина не делают. То есть, чистая подстава. Это выдавало малую осведомленность недоброжелателя, приславшего бочонок, о внутренних делах Итвис. Отравитель так же не знал про параною Старого Змея — все вино и пиво, которое он не купил лично, слугам было приказано выливать.

Закупался отец Магна в проверенных местах, снимал пробу один раз перед покупкой. Обычно просто угощал тех, кого не жалко. И еще один раз перед тем, как запереть напитки в погребе. А ключ от погреба хранился у него. То, что подавалась за стол членам семьи, цедили в кувшины из бочек под его присмотром. Магн раньше считал это старческим заскоком, сейчас я склонен был согласиться — такие меры безопасности оказались не лишены смысла.

Разумеется, слуги не стали заморачивать меня всякими мелочами по поводу неизвестно от кого присланного бочонка вина, а поступили как было заведено. А именно — вместо того, чтобы его вылить, они разлили его по бокалам и употребили на сиесте. Сразу видно, коллектив дружный — досталось всем, даже детям по полстакана.

Кстати, наш новый пленник гневно отверг свою причастность к отравленному бочонку. Он, дескать, предпочитает лично видеть как тускнеет взгляд его врагов. Эти предпочтения не помешали ему немедленно воспользоваться ситуацией, когда отправленный им разведчик донес, что в поместье все спят. Про отравленный виноград он ответил длинным монологом с обилием местных идиоматических выражений. Но быстро сбился на повторы. Эля, как оказалась, немного “понимает” людей, и уверенно заявила, что и это не его рук дело. Вообще бывший владелец волшебного меча выглядел человеком агрессивно настроенным и совершенно не готовым к диалогу. Я попросил нашего кузнеца приковать его к стене так, чтобы он не смог до себя дотянуться. И так, чтобы он немного неудобно висел. Удивительно, как могут испортить жизнь мелкие неприятности. И люди готовы на многое пойти, чтобы от них избавится. Но это было не только пыткой. Еще это была и предосторожность — глава ассасинов, как никак. Надо к нему со всей осторожностью. Вдруг прикончит себя, чтобы нам ничего не говорить.

А поговорить было о чем — его бригада убийц мне очень не понравилась. Какие-то они очень уж единообразные. И местами волшебные. Явно умеющие действовать сообща, но я нутром чувствовал — между собой малознакомые. Я уже понимал, когда группа сыгранная. То есть, собрали тех кто под рукой случился. Убийцы мало того, что все вместе собрались — а любой знает, что если малознакомые люди договорились собраться больше чем втроем, то наверняка кто-то да не сможет — они еще и имели представление кто главный и что делать. Похоже на организацию.

А вот с вазой и отравленным виноградом дело совсем другое. И метод куда более продуманный — явно целили в меня, а не накрывали бочонком весь дом. И подход иной — не сторожили, как убийцы, выбирая удобный момент. А ударили целенаправленно, выбрав время и место. Я подозревал, что действовал один профессионал. Пробраться незамеченным в мои покои, спилить массивные ставни так, чтобы никто не заметил, протащить с собой хрупкую и массивную стеклянную вазу…

Итак, на меня было совершенно сразу три покушения. Почему именно сейчас? Видимо, это было связано с показательной казнью проворовавшегося члена совета. С одной стороны, бочонок вполне мог и не иметь целью меня убить. Слишком уж много ненадежных допущений. Больше шансов, что от яда бы загнулся слуга или дегустатор. Бочонок, это было, скорее, предупреждение. Поэтому и яд просроченный — не сильно заморачивались. Человек сделавший такое безалаберный и полагающийся больше не удачу, не склонный просчитывать последствия далеко на перёд.

Убийцы — уже хорошая заявка на результат. Подкараулив меня ночью или даже днем на улице, учитывая что я завел манеру ездить в сопровождении одного Сперата, а не как отец, с отрядом — они вполне могли добиться успеха. Это жесткий и сильный ход, и он явно сделан совсем другим человеком. Жестоким и прямолинейным.

Но лично меня больше всего напрягала ваза с виноградом. Это был самый ловкий и опасный удар. Я бы обязательно погрыз ягоду. Учитывая, что виноград тут больше дикий, то вкус у него может быть и горький, и кислый, и какой угодно. Климат жаркий, персики надоели, так что виноград я бы жрал горстями, несмотря на горечь от яда. Точно бы отравился. Если бы не ведьмин биосканер. Реально, чудом пронесло.

Леон вздыхал, расстроенно рычал и бил себя закрытую латами грудь кулаком, прося немедленно лишить его жизни. Даже без Эли я понимал, что он лукавит. И ожидает снисхождения.

— Ты ошибся. И сам чуть не умер. Я прощаю тебя. И оставляю тебя на прежней должности! — официально объявил я. С Леоном с глазу на глаз поговорить не удалось, так что вокруг было полно свидетелей. Я вручил ему письмо где в общих чертах был приказ перевести поместье на осадное положение. — Это ты откроешь и прочтешь наедине…

— Но я не умею читать, — Леон, теперь уже с непритворным ужасом, глянул на письмо в своих руках.

— Попросишь Вокулу. А в наказание за твою ошибку… — я подвесил зловещую паузу. Леон был уверен, что я его не убью. Но вот выгнать, например, вполне мог. Он явно волновался. Сжал руками письмо, помяв бумагу. Но смотрел твердо, подняв подбородок. И стремительно бледнел. Забавно, в бою, перед лицом магии и стали, действует спокойно и хладнокровно, а перед начальством бледнеет. — В наказание я хочу, чтобы ты попросил у каждого, кто чуть не погиб прошлой ночью, прощения. И еще, спроси как бы они проникли в поместье, если бы были на месте наших врагов. И сам постоянно думай об этом.

— Хорошо, мой сеньор. Но все же, может вы поручите защиту вашей жизни кому-то более… Опытному? — тяжело вздохнул Леон. Ему не нравилась его должность. Он не видит в ней перспектив, только ответственность. А значит, он идеально для этой должности подходит.

— У тебя есть дети? — спросил я.

— Д-да… Сын и… и еще один сын… — Леон растерялся от вопроса. — Они живут у родни жены, недалеко от Караэна…

— Перевези их сюда. Можешь отдать им любую спальню, кроме моей, — велел я.

— Зачем? — напряженно спросил Леон. Опустил “мой сеньор” и вообще весь как кот взъерошился. Ему есть от чего забеспокоиться. Я ж из Инобал. С меня станется взять их в заложники.

— Тут тебе легче их будет защитить. Не забывай, твоя должность важна, а значит опасна. В том числе и для твоей семьи. К тому же, твоим сыновьям стоит начать привыкать к жизни сыновей маршала семьи Итвис.

И пока Леон подбирал слова, я ушел. По статусу Леону маршалом быть не положено. Но это поправимо. Улучшу момент, дождусь когда он сделает что-то приличное и возведу Леона в рыцари.

Оставался разговор, который обещал быть самым трудным. Я спустился вниз, в нору к своему казначею. Вокула ко мне сегодня так и не вышел. Дуется.

Я вошел в памятную мне еще по первому дню комнату. Вокула встал из-за заваленного пергаментными листами большого стола и молча поклонился, как и остальные присутствующие. Жестом приказал писарям убраться. Я сам закрыл за ними дверь. Подошел к Вокуле. Положил адресованное ему письмо рядом с ним. Мельком глянул на бумаги. Таблицы и графики. Я не так много ему показывал, но Вокула все схватывал на лету. Очень похоже, что следующая отчетность будет на порядки более читабельной. И куда более наглядной.

— Тут мои указания, — постучал я кончиками пальцев по письму. — Откроешь когда будешь один, прочтешь и исполнишь.

— Да, мой сеньор, — Вокула склонился еще ниже, так и не подняв на меня глаз.

Я помялся. Одно из моих поручений требовало обсуждения. Я не был уверен, что Вокула его исполнит.

— Я хочу, чтобы большая часть моих земель, и земель конфискованных мной у… — я забыл имя казненного мной человека, хотя искаженное страхом и болью лицо в памяти отпечаталось, как на фотографии.

— Раздать украденные земли, значит посеять зерна ненависти в одних и жажду наживы в других. Ведь беззаконие всегда ведет… — Вокула все же не выдержал и начал меня поучать.

— Хорошо, — прервал я его, улыбнувшись. — Поступай по справедливости. Конфискованные земли можешь вернуть владельцам.

Вокула склонился еще ниже. Вряд-ли он что-то видел выше пряжки моей перевязи с оружием. Интересно, он долго так стоять может? Его предшественник, покойный Джакоб, как мне помнится, тоже мастерски умел вот так, согнувшись, подолгу стоять. Они тренируются здесь, что ли?

— Я хочу чтобы ты раздал большую часть земель за городом, тем кто дрался с армией моего брата, — решил все же уточнить я. Когда я сам решил так поступить, мой внутренний Магн ужаснулся. Аристократы намертво связывали себя с земельными владениями. В Королевстве Фрей, насколько я знал, даже титулы были привязаны к количеству земельных наделов. Я продолжил:

— Часть отдай тем, кто сражался верхом. Начни с паренька, которому я дал рыцарский титул…

— Эскер, — подсказал Вокула.

— И его друзьям. Тех, на кого он укажет. Но не увлекайся. Дай также землю тем, кто бился со мной у канала. Пехотинцам. И тем из Серебрянной книги, кто по словам других людей, отличился в сражении. Ах да. Еще я хочу, чтобы ты выдал земельные наделы пяти наемникам Фредерика и ему самому. Тем, кто был с ним с самого начала. Нычка, Гриф... Выяснишь сам. Постарайся, чтобы эти пятеро получили владения поближе к Караэну.

— Для владетельного рыцаря будет неправильно получить менее двух югеров. Не уверен, что рядом с Караэном у нас есть достаточно большие участки. Надо будет подумать. Я бы советовал дать Фредерику поместье. Ему и Саксу Поло, который открыл вам ворота. Все должны знать, что вы щедро награждаете тех, кто вам помогал. С другой стороны, поместье это роскошь. А любая роскошь приносит только статус, но не прибыль. Так вы закуете их не только в хрупкие цепи благодарности, но и в золотые цепи постоянной нужды в деньгах, — на свой лад согласился Вокула. Даже распрямился слегка.

— Странно, что тебя не удивил мой приказ, — сказал я.

— Я давно уже говорил мастеру Джакобу, что сейчас земля уже не так важна, как раньше. И что от части владений легко можно избавиться. Он был склонен согласиться, но ваш покойный отец и слышать ничего не хотел. Говорил, что пока золото нельзя есть, он хочет иметь только пашен, сколько сможет удержать.

— В этом есть смысл, — кивнул я. Голод тут явление редкое, но все же случается. — Поэтому я бы хотел, чтобы ты оставил одно загородное поместье в семье. И земли вокруг. Выбери где земли побольше и она поплодородней.

— Разумеется, — кажется, что Вокула даже немного обиделся, что я говорю ему очевидные вещи.

— С тем, что нам принадлежит в городе, пока ничего особенно не делай. И не выходи за стены этой крепости. Я приказал Леону не выпускать тебя без большой охраны, и только в самых крайних случаях… А тебя я попрошу. Слышишь Вокула, никуда не выходи из-за этих стен! Тебя могут попытаться выманить и убить.

Это потому, что я оставляю его тут, в темном углу, как паука. Вокула будет сидеть и плести паутину интриг, следуя поставленным мной целям. Я надеялся, что это у него получится не хуже, чем у моего отца. Вот только никто не любит пауков.

— Я понял, мой сеньор, — Вокула тяжело вздохнул. Он наконец распрямился, но глаза так и не поднял. Я внимательно изучил его лицо.

— Ты, кажется, мне хочешь что-то сказать? — предположил я.

— Вы ведь покидаете Караэн? — спросил этот, на удивление, проницательный человечек. Или у него уже есть шпионы, которые донесли в подвал эту новость.

— Да. Надолго, — кивнул я. И, после долгой паузы, велел замолкшему Вокуле. — Что ты там в себе держишь? Говори!

— Я просто грущу. Лишь только настали трудные времена, и вы предпочли бежать, а не сражаться. Надеетесь на то, что подданные восстанут, раздраженные бесчинствами ваших врагов в Караэне. Если нет другого выхода, хорош и такой. Плохо только, что ради него вы отказываетесь от других возможностей. Это как упасть в пропасть, в надежде что тебя оттуда вызволят, — Вокула впервые с начала разговора посмотрел мне в глаза. Они подозрительно блестели. И голос странно подрагивал. Он очень расстроен, почти до слез! Не ожидал от него…

— Я не планирую упасть, — осторожно ответил я. Сколько нужно Вокуле знать, чтобы это его морально поддержало? Наверное, немногое. А сколько ему можно сказать, чтобы он не догадался обо всем остальном? Ничего. Он размотает весь мой план, даже если захватит самый край ниточки. А полностью довериться этой машине по выявлению человеческих слабостей я не мог. Впрочем, сегодня он проявил человеческие чувства. Поэтому я просто сжал ему плечо и сказал, как можно более твердым тоном. — Веселее, мой друг. Я оставляю тебе целый Караэн. Можешь вертеть тут всеми, как только захочешь. И я планирую однажды вернуться.

Вокула снова склонился в глубоком поклоне, а я вышел из комнаты. Странный он все таки. Надо будет его Эле показать.

Прощания отняли у меня больше времени и сил чем я планировал, но не смогли заставить меня изменить планы. Солнце уже стало припекать и горожане начали расходиться на сиесту, чтобы переждать в тени самые знойные часы. И именно в это время я выехал из поместья и наткнулся на Грифа в сопровождении десятка всадников.

— Сеньор Фредерик приказал нам сопровождать вас, — сказал молодой наемник, тщательно следя за тем, чтобы не смотреть на свой фламберг, который так и болтался на моем боку. — Куда бы вы не отправились.

— Возвращайтесь к сеньору Фредерику и сообщите, что я отменил приказ, — сказал я. Отстегнул фламберг мертвеца и протянул его наемнику — И, кстати, это ваше. Спасибо вам за меч, он меня очень выручил. Ещё одно, Гриф. Если захотите продать этот меч… Знайте, он дороже, чем вы думаете.

Оставив позади недоумевающего Грифа, я двинулся в сторону города. Вскоре меня догнал Сперат и протянул мне меч того самого убийцы. Вернее, самоубийцы, учитывая что он сам воткнул этот меч себе в бок. Убийцы заглянули к нам очень кстати, пополнили семейный арсенал, а то там валялся только кожаный маскарадный костюм Пса.

Я не стал отказываться, хотя меч лежал и чувствовался непривычно. Баланс чуть смещён к острию. Удобнее рубить, но фехтовать сложнее. Впрочем, я явно стал сильнее, поэтому это почти не мешало. А без меча на боку я чувствовал себя не то, чтобы голым. Даже не знаю, с чем сравнить. Очень уязвимым. Как будто босиком, а вокруг полно битого стекла. Поэтому я с благодарностью принял от Сперата и такой клинок, тут же повесив его на бок.

Мы ехали к воротам, ведущим в сторону гор. Тем самым воротам, через которые я две недели назад вывел армию. Жуткий был денёк. Постараюсь впредь держаться от битв подальше. Не понравилось мне это благородное дело.

Я вдруг обратил внимание, что встречающиеся мне на пути горожане тыкают в меня пальцем, шепчутся между собой. А потом кто-то крикнул в отдалении:

— Эй, посмотрите-ка, кто там едет!

Я напрягся. Уж больно это напоминало начало травли.

— Это же Магн! Золотой Змей Караэна!

Эту же фразу крикнули еще несколько раз, а потом голоса слились в неразборчивый гул. Со вторых и третьих этажей на дорогу передо мной стали падать разноцветные цветочные лепестки, а горожане… Кланялись. Эти люди гордились тем, что у них нет господина, которому надо кланяться. Это было не так — все кланялись на аудиенции перед моим отцом, будь там хоть трижды горожанин. Кланялись более богатому, кланялись тем, кто выше по статусу... Но на улицах люди обычно ограничивались вежливым жестом приветствия и не глубоким кивком.

Я даже придержал коня. По улицам, от меня расходилась волна восторга. Да, меня радостно приветствовали, выказывая просто максимальное уважение.

— Меч. Этот меч похож на “воловий язык”, — тихо сказал нагнавший меня Сперат. — Они думают, что вы носите меч горожанина.

Я улыбнулся и помахал рукой. Увы, все хорошее кончается, кончился и этот внезапный прилив признательности от горожан.

Мы без приключений миновали стражу у ворот и покинули город. Дорога, ведущая к предгорью, была пустынна. Только изредка по ней ехали телеги с ближайших ферм.

Я радостно и искренне улыбался. Чем дальше были стены Караэна, тем легче мне дышалось. Как будто я вырывался на свободу из черного, давящего, липкого и унылого плена. Плена в плену более сильной, древней и безумной сущности, которая диктовала мне свою волю. Как из Венома выдрался. В какой-то момент я оглянулся на Караэн и заметил, какое же печальное лицо у Сперата. Даже у заводных коней с поклажей, которых он вел в поводу, настроение было позитивное. А он кислый, как лимон.

— Эй, Сперат, что такой грустный? — крикнул я ему.

— Просто не привык убегать, — ответил он своим басом и испуганно глянул на меня. Понял что ляпнул от души и, нечаянно, правду. А с начальством надо от души лгать. — Простите мой сеньор, это не мое дело.

Я рассмеялся.

— Вот сразу видно, Сперат, что ты не из рыцарей. Что делают рыцари, если они атаковали врага, но не убили его? — спросил я.

— Они продолжают драться, — недоуменно ответил Сперат.

— Нет, мой юный оруженосец! — настроение было такое отличное, что я снова засмеялся.

— Я чуть старше вас! — обиделся Сперат.

— Рыцарь выходит из боя и ждет, пока оруженосец подаст ему новое копье. А потом выбирает удобный момент и бьет снова! — не обращая внимания продолжил я.

— То есть, мы берем разбег? — просиял Сперат.

— Вот, начинаешь понимать! — кивнул я ему. А потом отвернулся и улыбаясь поглядел в сторону гор. Где-то там жили горцы. Бандиты и головорезы, умудряющиеся выживать на границе с дикими землями. А еще дальше, упорные длиннобороды, чей хирд внушает опасения даже рыцарям. Они один раз мне помогли. Будет вежливо с моей стороны, сказать им спасибо. И спросить, не могу ли я чем либо помочь им. Вполголоса, не переставая улыбаться, я сказал сам себе:

— Нам просто нужны запасные копья. И много.

Эпилог

Древняя дорога между Отвином и Караэном, вымощенная желтым камнем, ночью казалась белой. Может, так лег свет ночного светила, может, так на неё действовала местность. Дикие земли подходили тут к к дороге вплотную и иногда происходило странное. И приходило странное. К счастью, по обе стороны дороги, идущей по искусственной насыпи, простиралось болото. И как бы не пугали внимательных наблюдателей светящиеся жуки размером с бутылку, или двигающиеся кочки, или ни на что непохожие звуки — все же из болот редко лезло что-то серьезней гоблинов да пиявок. Но иногда слишком самоуверенные путники пропадали. Чаще всего, ночью. А во время жарких дней, уровень воды в болоте падал и под отступившей тиной показывались человеческие или лошадиные кости и подгнившее дерево повозок. Поэтому торговцы сбивались в большие и длинные караваны в десятки и сотни телег, к которым прибивались путники идущие пешком или просто крестьяне на телегах. А охрана и возницы то и дело с подозрением обшаривали взглядом чахлые заросли корявых деревьев и зеленый ковер болота.

На ночь приходилось останавливаться на встречающихся не так часто клочках сухой земли, на которых можно было сбиться в кучу. В одну из таких ночей молодой охранник медленно прохаживался вдоль ряда телег, когда его внимание привлек тихий шорох. Со стороны болота. Приготовившись крикнуть, чтобы позвать своих, он повернулся на звук и поднял повыше факел. Да так и застыл, раскрыв рот. Забыв обо всем.

Безупречно красивая девушка смотрела на него огромными глазами. Он удивился гладкости бледной кожи, что на ощупь должна быть нежной, как лебяжий пух. Проследил за такой изящной шеей и едва не задохнулся — из одежды на незнакомке было так мало, что это лучше бы было назвать украшением, а не одеждой.

Молодой парень понял, что маркитантки обоза еще долго не смогут вызвать у него интерес. Силясь что-то сказать, охранник только и успел, как с хлюпаньем втянуть слюни, а эта невероятной красоты дева уже приблизилась к нему. Вот она стоит в пяти шагах, на самом краю пятна света отбрасываемым факелом, а вот уже совсем рядом. Почти вплотную. Положила пальчик ему на губы. Оглянулась по сторонам с озорным выражением лица. А потом, с неожиданной силой схватила его за ремень и потянула за собой, в сторону кустов, росших на границе с болотом. Прежде чем парень успел понять что происходит, борясь с надеждой и вожделением и все еще пытаясь что-то сказать, красавица вдруг прильнула к нему. Приблизила свое личико к его лицу. Охранник ещё успел подумать, как хорошо что он ест ужин последним и поэтому он еще не успел нажраться чеснока. А в следующую секунду прекрасная незнакомка раскрыла ротик и потянулась к нему, словно для поцелуя.

Может парень и был юн, но проведя полгода в охране купцов, он успел стать мужчиной. И знал что делать. Он тоже потянулся навстречу, намереваясь ответить на поцелуй. Правда, его немного смущал запах. Воняло сладкой гнилью. Возможно, от болота. Красивые, алые губы незнакомки раскрывались все шире и шире, растягиваясь. И вот уже парень заглядывал в огромную, усеянную треугольными зубами пасть. Он пропустил момент, когда сладкие губки превратились в жуткий оскал. И дернулся в ужасе, легко оторвав маленькое девичье тело от земли. Хоть и легкая, девка обвила его руками и ногами. И теперь держала его стальной хваткой. Её тонкие руки стали вдруг твердые, как дерево.

Крикнуть он уже не успел — жуткая пасть сомкнулась на его лице, раскусив кости черепа с той же легкостью, с какой люди надкусывают яблоко. Лишившись лица от нижней челюсти до лба, с болтающимся в огромной ране языком, охранник все же попытался крикнуть, но из его шеи, сдавленной такими тонкими, и такими сильными пальцами, вышло только немного воздуха. Тихий писк умирающего был почти не слышен на фоне веселого и красивого смеха незнакомки. Будто серебряные колокольчики покатились по мраморному полу.

Через полчаса, когда старый колдун и верный слуга госпожи Лупакии, Эфест, вместе со своим сыном и остальными мужчинами помогал охране искать пропавшего, его сын Катамир, вдруг шепнул ему:

— Может, пора?

Эфест схватил своего сына за воротник. Едва сдержавшись, чтобы не ударить Катамира факелом.

— Что-то я устал. Отойдем в сторону, — выдавил Эфест. Двадцать лет он пресмыкался перед самой тупой вампиршей, какую только сумел найти. Он балансировал на краю, выправшивая себе нежизнь, точно зная что Лупакия никогда его не обратит. Слишком слаба для этого “золотая конкубина”. А ведь вампир теряет часть своей силы, обращая в себе подобного одного из людей. А "золотая конкубина" всего лишь одна из сотен шлюх Золотого Императора. И слишком молода для того, чтобы заподозрить что кто-то может не хотеть стать "аристократом ночи". Лупакию было легко обмануть.

Ничего больше не боялся Эфест, чем того, что он станет омерзительной немертвой тварью. Лупакия оценила мастерство магистра Эфеста. Но она оказалась… Недостаточно могущественна не только для того, чтобы обратить его, но и для того, чтобы с её помощью он смог бежать из Золотой Империи. Он и его семья. И вот, после стольких лет унижений, надежды и отчаяния, он как никогда близок к тому, чтобы сбежать. А его сын начал терять голову и заговорил об убийстве их госпожи прямо на глазах у десятков людей. Идиот!

— Что изменилось? — спросил Эфест у сына. Катамир удивленно посмотрел на него. Эфест сдержался, чтобы не ударить его, как когда-то в детстве, когда сын плохо выучил урок. Катамир не был тугодумом, но ему было уже шестьдесят, а пламя магии не так ярко пылало в его сердце. Он старел и становился глупее. Но вот в глазах Катамира погас опасный огонек. Он с тоской посмотрел на повозку, в которой были его жены и дети. У Эфеста был только один сын, но зато аж шесть внуков. Это большая удача, как ни посмотри.

Эфесту вдруг стало жалко сына. Конечно, тот думал только о семье. Старый колдун внимательно осмотрелся. Не подслушивает ли кто? Он не боялся Лупакии. Эта надменная тварь не будет подслушивать слуг. Однако, жизнь в Золотой Империи приучила Эфеста, что опасаться надо отнюдь не чудовищ во тьме. Люди, вот кто понастоящему опасен.

Люди удивительно легко служат чудовищам. Охраняют их пока те спят, приводят им еду, строят им дома, шьют одежду и убивают их врагов. Только для того, чтобы вечные господа отметили среди сотен смертных слуг кого-то чуть более полезного.

Прокрутив в голове свой короткий диалог с сыном, Эфест убедился, что никто посторонний не смог бы понять, что речь шла об убийстве Лупакии.

Они могли бы убить конкубину в любое время за последние лет семь. У них был доступ к её покоям, с её саркофагом в котором она пряталась по ночам от солнца. Эфест был её доверенным лицом, это он набирал ей слуг и охрану. Но вампиры, эти отрыжки божественной ненависти, связаны своими Линиями Крови. Убей одного и сотни сородичей почувствуют его смерть. А десятки увидят лицо убийцы. А некоторые смогут рассмотреть и что-то еще. Убить Лупакию и сбежать — плохой план. Потому, что сразу после “убить” будет фаза “сбежать” от сотен вампиров, которые захотят принести головы Эфеста и всей его семьи Императору. Это отличный способ обратить на себя внимание при дворе. А убийство конкубины почти так же оскорбительно, как банальный плевок в лицо Императора. Это будет настоящая императорская охота. Даже искусства десяти таких, как Эфест, не хватит чтобы уцелеть и скрыться.

Сейчас, вдали от аристократии ночи, Катамир решил, что теперь можно убить Лупакию. Но ведь ничего не изменилось. Припадочная вампирша по прежнему конкубина Императора. Если они убьют её, то получат лишь небольшую фору — пока охотники за их головами доберутся до Регентства.

Впрочем, скорее всего их попытаются взять живыми. Чтобы потом долго пытать. Долго, по вампирским меркам.

Нарочито громко, словно ему нечего скрывать, Эфест сказал:

— Я бы хотел побывать в Караэне. Там ведь есть Университет!

Он долго всматривался в лицо сына. Катамир вынырнул из отчаяния, поняв что Эфест ждет от него чего-то. Видно было, как он прокрутил в голове последнюю фразу Эфеста. И его глаза сначала расширились от удивления, а потом снова наполнились блеском надежды.

— Давай встанем в сторону отец, — сказал Катамир и придерживая отца под локоть, отвел его к самым повозкам. — Мы просто постоим тут, в тени, пока кто-то не сделает всю работу за нас.

Фраза вполне подходила для происходящей вокруг суеты. Действительно, почему бы паре пожилых людей и не постоять в тени.

Магов в этом мире не так уж и много. И большей частью, они знали друг о друге. Например, Университет Караэна славился своим Ректором. Еще в молодости Ректор Фро стал знаменит за свою страсть к опасным приключениям. И длинным списком убитых чудовищ. Можно было быть уверенным в том, что такой человек не упустит шанс “изучить” одного из высших вампиров Золотой Империи. Им оставалось только как-то дать ему знать, что госпожа Лупакия рядом. И привести её в город Караэн. Впрочем, это было делом техники — они никак не могли миновать Караэн в своем путешествии к логову Горной Ведьмы. Куда сложнее было отступить в тень, чтобы убийство Лупакии полностью было делом рук караэнцев.

Немного помолчав, Эфест ухватился за плечо сына и сказал ему.

— Но если они не справятся… То я хочу чтобы ты отправился к семье. А я, так и быть, останусь и помогу.

Катамир долго смотрел в глаза отца. А потом кивнул.

Эфест снова посмотрел на мечущихся вокруг людей. Они нашли потухший факел и следы крови, и сейчас подсвечивая себе огнем, вглядывались в темноту болота. Тело охранника лежало достаточно далеко от кромки берега. Скрытое тиной. Пожалуй, пропажа этого бедолаги так и останется еще одной тайной местных болот. Вот только теперь люди будут настороже каждую ночь. Лупакию, скорее всего, это не остановит от новых убийств. В этот раз он не будет пытаться её удержать. Пусть порезвится напоследок. Скоро она заплатит за всё.

Второй том: https://author.today/work/291186

Оглавление

Глава 1. Самая опасная тварь

Глава 2. Не время для сожалений

Глава 3. Неприметный человечек

Глава 4. Очевидные действия

Глава 5. Просто какой-то ад

Глава 6. Неприятный момент

Глава 7. В жизни нет оваций

Глава 8. Проблемы богатых людей

Глава 9. Шашлык и мысли о страшных

Глава 10. Страшные истории

Глава 11. Горная ведьма

Глава 12. Странный сон

Глава 13. Вторжение

Глава 14. Надежный план

Глава 15. Неожиданное дело

Глава 16. Неудачное место

Глава 17. Битва

Глава 18. Разгром

Глава 19. Победитель

Глава 20. И проигравший

Глава 21. Без света нет тени

Глава 22. Неудобная ситуация

Глава 23. Битва в спальне

Глава 24. Выживает приспособленный

Глава 25. Уйти, чтобы вернуться

Эпилог