Простой карандаш
Глава 1
— Привет, — я Вова Терёшкин. — Живу во Владимире с дедушкой и бабушкой.
А мама и папа мои далеко в стране со странным названием Никарагуа. Они там помогают завод строить, наверное, тоже тракторный, как наш, где дедушка работает.
— А ты кто? — Ладно, можешь не отвечать. Раз ты читаешь мой дневник значит../
Ну, это тоже не важно.
2 июня
. 1973г
Вчера всем классом смотрели фильм, бесплатно, просто так, день защиты детей. А чего нас защищать, войны нет давно, её только дедушка видел. Папка ещё маленький был.
Фильм мне не понравился «Приключения жёлтого чемоданчика», взрослые там какие-то глупые, а дети — неправильные. Ну да ладно, сказка же. А потом мы ходили в парк и ели мороженное, тоже просто так — праздник. Вместе весело.
Завтра у меня день рождения, десять лет. Дед что-то явно задумал. Куда-то ездил, но ничего не говорит, даже машину не стал мыть как обычно после поездки. Он своего Москвича холит и лелеет. Да таких машин в городе и нет больше. 408 в два цвета крашенный, наградной, его дедушке за новый трактор подарили. Дед заместителем главного конструктора на тракторном заводе работает. Слышали на улице «фы-фыр-фыр-фыр»? Это наши «Владимирцы» тарахтят. Маленькие да удаленькие. Вообще-то они из Харькова, но теперь и у нас их делают, много.
7 июня
. 1973г
Много за эти дни произошло, записать вот только сегодня удалось, а почему сам поймёшь.
3 июня. 1973г
С самого утра начались чудеса. Проснулся я от солнечного зайчика, он, почему-то по лицу у меня бегал, кругами. Это зеркальце за нитку к вертушке привязано, а она от ветра крутится. Дедушкина выдумка. Я за нитку потянул и по бечёвке, привязанной к стулу и уходящей в открытое окно приехала коробка, а в ней карандаши, много — много. Не какие-то там цветные — взрослые, «Конструктор». Ими и чертить и рисовать можно. Ножичек ещё — острый, преострый. Меня дедушка давно уже научил карандаши затачивать, так намного лучше, чем точилкой получается.
В окошко выглянул, а там..
Велик «Орлёнок» синий и эмблема впереди золотая. Я про такой и мечтать не думал. «Ветерок» тоже конечно ничего. Но я уже из него вырос ни руль, ни сиденье уже поднимать не куда, маленький, в общем. Да и шины у него сплошные, все зубы отстучишь по нашим тропкам. А тут дутыши — шикарно. И багажник, и крылья и насос.
Вот значит, почему дед багажник у Москвича не открывал. Сюрприз.
— Володя, вставай именинник, — зовёт бабушка из кухни.
— Бегу бабуля, бегу, — ныряю в шорты и умываться.
А запах, какой! Только бабушка умеет такие пироги печь. В середине побольше, а по кругу как лепестки у цветка маленькие кругляшки. И в каждом пирожке своя начинка, где яблоко, где слива, где вишня, а где и конфетка. Столько вкусных сюрпризов. Но сегодня мне и одного хватит, надо же скорее Орлёнка облетать!
— Ну, пошли уже пошли, — одобрительно бормочет Дед.
Выскакиваю на улицу и за руль.
— торопыжка, а колёса проверить? Тормоза опробовать?
— порядок, товарищ замглавного конструктора, — мну камеру. — От души накачано техника к испытаниям готова.
— это он по мне накачан, а тебе помягче надо, спусти немного чтобы переднее чуть-чуть прожималось, а заднее покрепче оставь.
— всё, всё смотри как тормозит, — приподнимаю заднее, прокручиваю и с силой торможу — зверь.
— вот то-то и оно, — наставляет дед. — Ты как привык тормозить — ногами по дороге, а тут тормоз серьезный, попрошу поаккуратнее.
Вывожу велик за калитку и ласточкой в седло. Улица у нас ровная, заасфальтированная, эх до крайнего дома — пулей, только ветер в ушах. Разворачиваюсь и обратно.
Третий дом от нашего, Петровы а у них собака — бульдожиха Инга, здоровая кобылятина, если не привяжут — через забор на раз перемахивает. Лечу и вдруг краем глаза замечаю.
Бац..
4 Июня 1973 г
Запах мне не нравится, даже глаза не хочется открывать. Страшный запах — больница. Рука на моей руке, тёплая — бабушкина. Хватаюсь как за соломинку и открываю глаза. Точно больница. Дядьки небритые на койках, у одного нога в белом валенке на блоке кверху подтянута.
— Вовк ты как? — слышу бабушкин голос.
— нормально вроде, а сколько я спал?
— да почти сутки.
— а где деда? С ним всё в порядке?
— домой поехал перекусить, скоро вернётся.
— а что было, я только помню, что Инга наперерез мне рванула.
— сбила она тебя, зараза бестолковая, ты в канаву, — вздыхает бабуля. — Дед подбежал, а ты без сознания, но ни царапинки не видать. Он тебя в охапку и сюда. Ну да вон идёт уже всё сам расскажет.
Присел дед на койку, сгорбился— сейчас врача позову, посмотрит тебя ещё раз. — Вчера сказал, всё цело, ты парень крепкий.
Вышли они из палаты, а мне приспичило по-маленькому но сильно. Пытаюсь присесть на койке, а ноги не слушаются, совсем не слушаются. За спинку ухватился, сел. Вот они ноги, а шевелится, не хотят. Никак.
Врач идёт. На деда чем-то похож, только волосы не седые и очки с толстыми стёклами.
— с добрым утром, молодой человек, как почивали? Какие сны посмотрели?
— не знаю доктор, только мне бы сбегать кой — куда в укромное местечко.
— в ушах булькает? — грустно улыбнулся врач.
— еле держу, а вот ноги не слушаются.
— ну, тебе как раненому можно пока и не бегать, — достаёт штуку диковинную, штаны мне скидывает и.
Я уже в книжке какой-то читал, душа под мочевым пузырем находится, полегчало!
— всех то и делов, — снова улыбнулся врач, но не шибко весело улыбнулся, как тот из сказки про чемоданчик.
— а с ногами что? — спрашиваю.
— да понимаешь братец, с ногами то у тебя как раз всё в порядке, — вздыхает доктор. — Всё цело ни синячка, ни царапинки, нервы реагируют. Смотри и как щипнёт за голяшку, нога как дёрнется и больно ведь.
— а-а, — как заору, сам испугался.
— вот-вот, всё на месте, то ли ты испугался той псины, толи ещё что.
— да я Ингу не боюсь, она хоть и здоровая, но безобидная, бестолковая какая-то.
— ну а раз не испугался. Успокаивает врач, значит полежи, отдохни у нас тут пару деньков, всё и наладится.
А я по глазам вижу, не верит, грустные глаза, как у мамы, когда они в командировку свою далёкую уезжали.
— ну, выспался ты за двоих, что делать будешь? — и нова спрашивает
— почитать бы что интересное или порисовать, мне как раз на день рождения вчера карандаши подарили.
— нда, ну про карандаши я твоим сейчас скажу, а почитать? Ты что больше любишь, приключения?
— да я всё читаю, мушкетёров недавно дочитал, и Фан-Фан Тюльпан.
— так, так, да ты опытный книгочей, когда успеваешь?
— Ночью под одеялом с фонариком, а то бабушка беспокоится, что не сплю.
— Ну, обживайся пока, будем поискать тебе чтиво.
Лежу, по сторонам гляжу, не весело. Ну, совсем грустно. Погода — загляденье, велосипед ждёт не дождётся, а тут лежи, бока пролёживай. Попробовал ногами шевельнуть — аж в пот бросило, а никак. Ущипнул, от души — больно чуть не закричал, а толку нет. Лежу, думаю, я это люблю, когда не рисую и не читаю, я по сторонам смотрю и думаю.
Врач пришёл, книжку принёс, старую и без обложек, затрёпанную, я таких и не видел.
— ну, молодой человек, ваших деда с бабкой я до дому отправил, пообедать, отдохнуть и рисовальные принадлежности собрать. Завтрак вы благополучно проспали, а у нас с этим строго. Вот до обеда и читайте.
— А почему книга такая потрёпанная?
— боевая книга, её кто — то из пациентов оставил уже давненько, много она перевидала, знакомьтесь, пора мне и другим помогать.
— спасибо!
Ну, здравствуй раненая книга, давай дружить.
Художник — тот, кто создает прекрасное. Раскрыть творение и скрыть творца — вот к чему должно стремиться искусство.. . .Те, кто в прекрасном видят уродливое, — люди безнравственные, но безнравственность не делает их привлекательными. Это порок.Те, кто в прекрасном замечают какую-то красоту, — люди нравственные. Они не полностью безнадежны. Но лишь избранные видят в прекрасном одно — красоту
Что такое? Учебник, нет, не похоже и слова какие — то не привычные, старинные.
У художника не может быть этических пристрастий. Этические пристрастия художника порождают непростительную манерность стиля.У художника не может быть болезненного воображения. Художнику дозволено изображать всё.Мысль и Слово для художника — средства Искусства.Порок и Добродетель для художника — материал для Искусства.Если говорить о форме, эталон для всех искусств — искусство музыканта. Если говорить о чувстве — искусство актера.Всякое искусство поверхностно и в то же время символично. Те, кто пытаются проникнуть глубже поверхности, идут на риск. Те, кто пытаются разгадать символы, тоже рискуют. Искусство — это зеркало, но отражает оно не жизнь, а зрителя. Если произведение искусства вызывает споры, — значит, в нем есть нечто новое, сложное и значительное. Если критики расходятся во мнениях, — значит, художник остался верен самому себе.Можно простить человеку создание полезной вещи, если только он ею не восторгается. Но того, кто создает бесполезную вещь, может оправдать лишь безмерное восхищение своим творением.Всякое искусство совершенно бесполезно
Или всё-таки учебник? Уж очень наставительно как то, дед порой любит так рассуждать и втолковывать.
вздрагивающими при каждом движении воздуха кистями душистых, как мед, цветков, золотым дождем струящихся с тонких веток, гнущихся под тяжестью этого сверкающего великолепия; время от времени по длинным шелковым занавесям, закрывающим огромных размеров окно, проносились причудливые тени пролетающих птиц, на мгновение создавая иллюзию японских рисунков
Нет, не учебник, будто в голове что — то щёлкнуло, это же прямо нарисовано, нарисовано словами. Картинка так и заиграла всеми красками. Страницы оборваны, вырваны, протёрты, обмусолены до прозрачности. Не знакомые руки приподнимают под мышки, подтыкают подушку, забирают книгу, откладывают её на ноги. На коленях поднос в руках ложка. Суп жидкий и не солёный, не хочу. Котлета, а где вилка? Оглядываюсь на соседей у всех только ложки. Нельзя что ли раненым вилку и нож давать. Пилю котлету, ничего, не бабушкино, но есть можно, а глаза так к книге и шастают. Дожевал.
Но красота, подлинная красота, кончается там, где начинается интеллектуальность. Интеллект уже сам по себе аномалия, ибо нарушает гармонию лица. Стоит человеку сесть и о чем-то задуматься, как у него непропорционально вытягивается нос, или увеличивается лоб, или с лицом происходит еще что-нибудь ужасное. Взгляни-ка на выдающихся личностей любой ученой профессии — до чего же они уродливы! Исключение составляют, пожалуй, одни лишь церковники, но они ведь никогда не утруждают своих мозгов. Восьмидесятилетний епископ продолжает твердить те же истины, которым его научили, когда он был восемнадцатилетним юнцом, поэтому неудивительно, что на него всегда приятно смотреть. Твой таинственный юный друг, чье имя, кстати, ты мне никогда не называл, но чей портрет меня так завораживает, вряд ли когда-нибудь о чем-либо думает. Я совершенно в этом уверен. Он безмозглое, очаровательное существо, на которое всегда было бы приятно смотреть зимой, когда нет цветов, и летом, когда захочется остудить разгоряченный мозг
Что это? Перечитаю ещё раз? Это что взаправду может быть? А компот вкусный, уже лучше.
Бабушка забирает поднос, дед подвигает книгу, читает из-за моего плеча, молча как всегда. Бабушка достаёт из сумки толстую картонную папку с чертёжной бумагой, карандаши и коробочку для стружек. У неё с этим строго — поработал, прибери за собой. Ингу наказали, рассказывают они, посадили на цепь, только мне от этого ни тепло, ни холодно, какая разница. Пробую убрать всё в тумбочку.
— Вовка, а тебе не рано такую книгу читать? — Дед читает книгу, хмуро переглядывается с бабушкой.
— Не деда, очень интересно.
— И слова все понятны?
— А кто говорил, что разумный человек может проанализировать и додуматься до сути?
— Ну ладно, человек разумный, постараюсь целую книгу тебе принести.
— Ну, если получится.
А вот и доктор.
— Ну что? Как дела?
— Дела идут, вот уже и обед переработался, краснею я.
— и нужно уединиться и подумать о вечном?
— ну да, смутился я таким объяснениям.
— дак может так же и спроворим?
— а по-другому никак, тут при всех о вечном не раздумаешься.
— ну что внук, рука моя уже не так тверда как в молодости, но на закорках я тебя ещё прокатить смогу, согласен?
— я то не против, а ты как не переоценил свои силы?
— проверим, — дед подхватывает меня под мышки
Оно бы может и весело было, да мне пока как то не очень. Справились и ладно.
— Ну а что бы таких делов не напрягать думаю, вам с утречка лучше будет домой перебраться.
— А можно, — это уже бабушка, можно разве?
— вот ночку ваш боец переночует, а с утречка после завтрака я его потискаю и решим, так что к 11:00 жду с домашними вещами.
Мои ещё посидели, но я так потонул в книжке, что даже отвечал невпопад и они засобирались домой.
Я вижу вещи в ином свете и воспринимаю их по-иному. Я теперь могу воссоздавать жизнь такими средствами искусства, которые прежде были мне недоступны
«Отбой товарищи выздоравливающие, готовимся ко сну» раздалось из коридора. Эх, фонарик забыл попросить, ещё бы почитал. Ну ладно, успею, каникулы ещё длинные.
Сложил книжку под подушку по совету Владимира Ильича, что бы и во сне усваивать и уснул.
Всё снова и зайчик солнечный и карандаши и Орлёнок и Инга тупица, только я не выключаюсь во сне. Лечу на Орлёнке. Бульдожиха падает на землю. Переднее колесо перекатывается через неё, я взлетаю вверх. Велик валится вправо. Падаю на брюхо Инги каким-то образом успевшей извернуться и меня окутывает странное тёмное облако, видимость пропадает, но через секунду дедовы руки выхватывают меня из дымки. А ведь он далеко был, метров двести, и ведь не бегун давно. Время выпало? Потом рывками пошло. Бабушка в слезах. Бешеная гонка по городу, никогда бы не подумал что дед может так лихачить и подрезать, пролетать на красный с воем сигнала как скорая. Медсестра, не равнодушная, но привычная ко многому. Меня как куклу складывают на кушетку. Доктор. Сначала смотрит, мягко ощупывает. Просит бабушку выйти и начинает тыкать мне в ноги иголку. Переглядывается с дедом. Грустно качает головой.
5 Июня 1973 г
Мягкие руки складывают что-то холодное под мышку.
— Градусник, обычная процедура, смотри не сломай, а так можешь ещё подремать.
Но глаза сами уже открылись
— А долго держать?
— Пять минут, а что не знаком с градусником?
— не, я и не болел ещё.
— Вот почему мы ещё не знакомы, улыбается девушка.
Книжка. Тут под подушкой. Уж скорее бы градусник отдать и утренние сомнения отринуть поскорее, ушла бы уже что ли, мужиков то, что стеснятся.
— Отдавай инвентарь. 36.6 — полный порядок. Помочь с чем? Завтрак в постель?
— да, пожалуйста.
— секундочку. Выходит явно рисуясь.
Уфф, наконец-то, теперь можно и дальше книжку читать. Не дали, завтрак, врач. Всё как и вчера. Одно радует, домой. Переоделся почти сам, ну чуть — чуть дед помог. Потом на закорках до машины.
— Деда, а ты позавчера совсем не так ехал.
— Позавчера внук мы из окружения вырывались, бойца спасали, по-другому никак не выходило.
— То есть если нельзя, но очень нужно, то можно и нарушить?
— Можно, но тут много всего учитывать нужно и приоритеты расставлять, — дед от дороги не отвлекается.
— А раньше ты мне ничего такого и не говорил.
— Ты же сам потребовал по взрослому, вчера с книгой. Ну что не передумал, читаешь?
— Читаю, надеюсь, что есть у нас такая книга.
— Есть, по ней и фильм снимали, может покажут ещё, посмотрим.
— А ты читал?
— читал, чуть постарше тебя был. Дочитывай, потом обсудим, там много всего намешано.
— я даже рисовать не хочу — читаю.
— потому что там о творчестве, о художнике?
— да, он интересно мыслит, не просто.
— а ты уже понял что такое «Вложить душу»? — оборачивается дед.
— почти, окончательно пойму когда сам сумею вложить душу!
— вот значит как мыслишь? — хмыкает дед. — Не просто так.
— мужчины, пожалейте слабую, старую женщину. Ваш диалог достоин пленума союза писателей!
— В книге написано что ум и красота несовместны. А бабуля одной фразой всё опровергла!
— Дед, ты послушай, что твое воспитание вытворяет, — улыбается бабушка. — Что же дальше то будет?
— Серьёзный, взвешенный комплимент, даже я бы дольше осмыслял.
И так мы приехали домой, меня усадили в любимое дедово кресло, вручили мне томик Уайльда и оставили меня до ужина.
Да, спать в своей постели это что то. Ну, пионерлагерь конечно тоже не сахар, но там точно известно, смена закончилась и домой. А вот больница — дело серьёзное. Что же всё-таки делать то? Спать, устал, видно голова тоже устает, если много работает.
6 Июня 1973 г
Сон просто сон и никаких воспоминаний утром.
— Деда, а можно на веранду перебраться?
— можно, после завтрака, да ещё и подумать надо как бы тебе по дому гонять, если я отлучусь.
— Нормально, я уже пробовал — на руках, не быстро, но выходит.
— не хочешь как Илья Муромец на печи 30 лет и 3 года пролёживать?
— не смогу и конечно же не хочу, у меня же велосипед есть.
Перебазировал дед кресло на веранду, ну и меня тоже потом. Бабушка выдала плед и пошла хозяйствовать. Она у меня ещё молодая совсем, но на пенсии, так положено. Дедушка отправился на работу, её с моими приключениями не убавилось. В тенёчке благодать, шумы, запахи. Живое всё вокруг — не больница. Вон Петрович на заборе сидит. Соседский кот. Занятная зверушка. Как дядьки в улице соберутся в домино стучать он тут как тут. Смотрит, в костяшки заглядывает — мурлычет, подсказать норовит, кому как ходить. Вот его Петровичем и кличут — по-свойски. Но есть у него и другая особенность. Любит он по парникам лазить и у самых вкусных огурцов самое вкусное обгрызать. Если слышишь в улице кто из хозяек кричит «Петрович, зараза полосатая» — опять нашкодил. Как он умудряется на заборе спать?
Дымка какая-то вокруг него. Что такое? Темная дымка. Руки тянутся к картонной папке с закреплённым поверху листом ватмана. Карандаш отточен для боя.
Штрих, удар, вскользь,
растушевать, заштриховать, ещё, ещё. Быстрее, а то проснётся и карауль его потом.
Ещё, ещё растушевать, пальцы уже всё черные, мизинцем.
Усы, волоски на ушах. Контур снять.
Кот встрепенулся, шугнул муху усевшуюся на морду и сиганул в кусты. Уфф, устал, как будто помогал деду огород копать. Голова гудит, спину ломит. Руки вообще отваливаются. Спать, спать.Бабушка подошла, рисунок подняла, на табуретку сложила, плед подоткнула. Хорошо.
— Ужинать будешь, Пикассо?
— Буду дедушка, а что уже пора.
— давно пора, бабушка уж заждалась, а будить тебя не хотела.
— А я Петровича рисовал и так устал что уснул.
— кстати о Петровиче, бабуля этот старый котяра молодость вспомнил, весна у него вернулась, видать, огурцов переел и помолодел.
Вот так штука, видно тот писатель хоть и фантазёр, а не врёт. Если Петрович огурцы перестал грызть, значит и у меня получилось? А вдруг не совсем, а если рисунок разорвать? Что будет?
— Дедушка, а можно сделать, так что бы от рисунка ничего не осталось?
— а не жалко?
— хочу проверить одну идею.
— давай сожжем в печке, а можно попробовать в кислоте растворить потом остатки в большом количестве воды разведём.
— сожги пожалуйста.
Положил лист в печку, открыл заслонку, чиркнул спичкой. Лист изогнулся , обуглился с угла и пламя охатило его. И тут в соседнем огороде такой ор поднялся, как будто пра-пра дедушка всех котов, прапрабабушку всех кошек очень неожиданно повстречал. Поняли — нет, я то уже знаю, что они вытворять могут, но тут такой концерт получился, даже дедушка расхохотался.
Как это ни грустно сознавать, но Гений, несомненно, долговечнее Красоты. Потому-то мы и тщимся сверх всякой меры развивать свой ум. В жестокой борьбе за существование мы хотим опираться хоть на что-нибудь основательное, прочное и поэтому начиняем голову массой ненужных фактов и всяким подобным хламом в наивной надежде удержать за собой место в жизни. Высокообразованный, информированный человек — вот каков современный идеал. Ну а
мозг такого высокообразованного, информированного человека — это нечто ужасное! Он подобен антикварной лавке, набитой никчемным пыльным старьем, где все вещи оценены выше своей настоящей стоимости...
Вот уж не знаю, у дедушки вон сколько всего в голове. Всё по полочкам разложено и каталог лучше, чем в библиотеке, так что это от настройки головы зависит!
7 Июня 1973.
И что меня в такую рань подняло? Опять Петрович спозаранку шастать пошёл?
— Ты что так рано проснулся? Каникулы — дрыхни уже, отсыпайся к школе.
— Дедушка, а как я теперь в школу?
— как и раньше 1 сентября с букетом.
— а ноги?
— вылечим.
— доктор сказал?
— я сказал.
— а кислота ещё есть?
— снова бумагу растворять?
— да, я кажется понял про «вложить душу»
— это то, что Петрович огурцов наелся?
— да, хочу ещё кое-что проверить.
— тогда продолжай по стопам больших учёных, сначала кошки, потом собаки.
— обезьян придётся пропустить.
— ну почему.
— в воскресенье зоопарк приедет, может и обезьяны будут.
— а как я там буду, — вздыхаю
— вечером узнаешь, если всё получится, ну поеду я, пора.
— до вечера дедушка.
Чайку попил, опять на веранду перебрался, не жарко ещё, хорошо. Что-то слов у меня много накопилось, надо их в тетрадку записать, а то вон, сколько дней ничего не писал. До самого обеда хватило работы. Дед не приехал обедать, а у меня к нему куча вопросов. Их я тоже запишу, чтобы спросить правильнее. Дедушка говорит — хороший вопрос — половина ответа. Снова меня сморило после обеда, тихий час аж до шести вечера растянулся. А это что ещё за чудо у крыльца стоит. К велосипеду папиному ещё, коляска как у мотоцикла приделана.
— Дедушка, это ты сделал?
— Я придумал, эскизы набросал, а сделать — у меня опытное производство есть. Попросил ребят, сварили и собрали, тем более у многих ребятишки помладше тебя, многие идеей загорелись. Так что в зоопарк сможем с комфортом ехать, главное — погода.
— А что себе крышу не сделал? Что бы от погоды прятаться?
— А что мне прятаться, да и удовольствия меньше.
Поужинали, аппарат опробовали. Хорошо получилось, если не торопиться и не трясёт особо. Да и ни к чему торопиться. Проехали почти до самой стройки. Новые корпуса политеха строят. А на пустыре рядышком уже вагончики передвижного зоопарка расставляют. Как раз к субботе торопятся.
Я перед сном ещё на веранде посидел, посмотрел вокруг. Вот Инга на будке своей дрыхнет. Собака, как собака. Попробовать нарисовать её. Беру бумагу и карандаш и всё сразу меняется. Как будто у неё поверх шкуры ещё шуба чёрная, серебряной сеткой опутанная. А ведь злющая она псина. Неумная к тому же вот её кто-то сеточкой и спеленал, что бы злость её дурная наружу не вышла. Нет, не буду я её рисовать, как бы хуже не сделать. А вот и Петрович, лёгок на помине. К следующей кошке пробирается. А дымка вокруг него красная, яркая такая, весёлая. Весело ему жить теперь, даже доминошниками интересоваться перестал. Вот бабушка пришла. Её дымка зелёная, только вокруг головы как платок синий повязан, это она по маме моей скучает. Я конечно тоже скучаю. Мама с папой, конечно пишут и посылки присылают, но не часто. Работы много , да и далеко, я по карте посмотрел.
— ну что ещё нарисовал, Васнецов ты наш?
— мне бабушка до Васнецова ещё учится и учится, а давай я Кипренским побуду, твой портрет нарисую?
— Что бы я потом деду покою не давала, смеётся бабушка. Нет, погоди пока не нужно.
Поболтали ещё о разных разностях, а про мои ноги ничего не говорили. Дедушка тоже на крыльце посидел, посвежело, а меня в сон стало клонить. Что-то я сонливый какой-то стал, раньше вон и не успокоюсь до полуночи. А сейчас и днём сплю и ночью книжки не читаю.
8 Июня 1973.
После завтрака мы сразу в зоопарк покатили. Через турникет нам никак, поэтому тётенька билетёрша попросила девочку нам показать, как через ворота проехать. Вагончики все в круг поставили и снизу загородили, а посередине большое корыто стоит, заборчиком огороженное. Табличка висит «Бегемот», а никого там не видно. В разных клетках разные звери. Едем по кругу, смотрим. Плохо им тут в клетках, ладно ещё не холодно.
Лев в дальний угол залёг — спит что ли. А он совсем не такой как по телевизору показывают. Грива свалялась, усталый он, какой-то. Беру карандаш, бумагу. Нет, такого рисовать — потом весь день спать буду. Вон на нём сколько всяких грустностей и болячек. Одну срисую, другая его донимать станет. Оказывается, не всегда стоит со своей помощью встревать. Сначала всё рассмотреть, обдумать нужно. Это не только к технике, но и к людям относится.
Ящерицы наоборот, на солнышке греются, им, наверное, у нас не жарко, а то вон как по своим пустыням шустро бегают. Не интересно на них смотреть и рисовать не интересно. Они и не спят, а как в спячке — ничего им не хочется, поели вчера, теперь долго лежать будут. С карандашом многое по-другому видится, что раньше не замечалось.
Дяденька в загон с корытом тачку привёз. В тачке капуста, ботва свекольная. Вилами по корыту постучал. Вода бугром — бегемот то под водой прятался. Встал, здоровый как цистерна-ассенизатор. Рот раскрыл — Инга вместе с будкой влезет. А дядька и давай ему вилами ботву в рот кидать. Хлоп — закрылся бегемот — жуёт. Смотрю, набросок черкаю. Нет у бегемота заботы, ботвы принесут, воды нальют. Да он оказывается ещё мальчишка совсем. Бестолковатый, но добрый. Глупенький зверик. Такого хоть сколько рисуй, ему всё равно.
Снова та девочка подошла. Она оказывается маме и папе в каникулы помогает.
— А ты художник.
— да нет, я так, учусь только.
— Бамбрик у тебя здорово получился.
— Он добрый и бестолковый, его просто рисовать было.
— Пошли обезьян смотреть, им сейчас тоже обед принесут.
— Деда — поехали к обезьянкам.
— У нас там семейство. Шимпанзе. Васька и Маша. И ребятки у них Петрушка и Надюшка.
Степенный отец семейства на коряге как в гамаке устроился, зыркает вокруг. Ребятишки мяч друг у друга тягают. Маша — мамаша за ними приглядывает. Тут тётенька подошла с корзиной. Поставила лоток в клетку и яблоки, груши туда складывает. Василий с коряги слез, самые вкусные груши сцапал и обратно. Обезьяньи ребятишки налетели, сливы похватали, и едят и играются. Мамка их приструнивает, подзатыльники отвешивает и косточки отбирает, что бы не подавились. Прямо как первоклашки на перемене балуются.
Таких рисовать и не успеешь. Гомозятся не переставая. А вот папашу — попробуем.
Что-то у него не так. Как повязка чёрная на правом ухе и нога, правая же в чёрные ленты замотана.
— А что с их папой то — болеет?
— А он маленький — очень любопытный был. Из клетки вылез и ко льву забрался. Не к этому, этот тогда ещё в цирке жил. Ну, лев его и шмякнул лапой, из клетки выкинул, Мама Ваську долго лечила.
— А можно я его нарисую, только бы он ещё посидел спокойно.
— подожди.
Девочка убежала и принесла гроздь бананов. Два отдала Ваське и остальным по одному. Обезьёныши и тут игры устроили, каждый за оба банана ухватился и давай их тягать. Старшие смакуют. Успеваю, срисовываю Васькины болячки. Главное с головой трудно. Нога то зажила, только шрамы остались. Девочка стоит то на рисунок, то в клетку смотрит. Сравнивает. Её Таней зовут. Трудно рисовать, много сил отнимает.
— Подаришь рисунок?
— Лучше я тебе бегемотыша подарю, а над этим ещё поработать надо.
— Деда, может уже домой поедем. Устал я что то.
— Да и обедать пора. Давай пригласим Таню пообедать завтра у нас? Если её родители не против.
— Ой, здорово, а вы тут не далеко живёте?
— не далеко.
А дорогой я уснул, укачался как маленький. Даже не понял, как меня в постель перенесли. Потом правда гидробудильник сработал и есть дико захотелось. У бабушки правила не такие строгие, как в больнице и борщ намного вкуснее и добавки сколько влезет. Потом дедушка из мастерской пришел.
— Деда, про кислоту помнишь? Сможем картинку обработать?
— сейчас посмотрю, вроде была ещё — аккумуляторный электролит подновлять.
После ужина дед всё на веранду вынес, что бы не надышатся и мало ли чего. Я уже довольно сносно на руках добрёл, я для этого даже шлёпанцы приспособил, что бы руки не бить. Залил дед электролита в кювету для проявки фотографий, как раз по размеру листа, палочку какую-то припас. Положил лист и промачивать начал, пока болячки шимпанзе Василия не растворились в кислоте.После я под одеяло забрался с книгой. Интересно до чего они там ещё договорятся?
Люди иногда говорят, что Красота слишком поверхностна. Может быть. Но она, по крайней мере, не настолько поверхностна, как Мысль. Для меня Красота — величайшее чудо. Только поверхностные люди не судят обо всем по внешнему виду. Подлинная тайна мира заключается в том, что мы видим, а не в том, что сокрыто от наших глаз...
Вот только видеть то можно и скрытое. То, что никто не видит. Почему у меня так стало поучаться? Значит и у мира тайн намного больше, чем на первый взгляд видно. Наверное не про всё в школе расскажут.
Не растрачивайте попусту золото ваших дней, выслушивая болтливых людей, стараясь выйти из безвыходных положений или проводя время с невеждами, пошляками и ничтожествами. А именно в этом многие усматривают цель своей жизни. Живите! Живите той удивительной жизнью, которая заключена внутри вас. Пусть ничто не проходит мимо вас! Никогда не уставайте искать новые ощущения! И никогда ничего не бойтесь!..
Дедушка про то же говорил, только другими словами, проще и мне понятнее.
Я превращусь в уродливого, безобразного старика, а мой портрет навсегда останется молодым. Он никогда не станет старше, чем сегодня, в этот июньский день... Ах, если бы было наоборот! Если бы я всегда оставался молодым, а старился этот портрет! За это... за это я отдал бы все на свете! Ничего бы не пожалел! Я готов был бы душу отдать за это!
В 20 лет — такая бестолочь этот Дориан, он бы с моими бабушкой и дедушкой познакомился, может бы чего и понял. А те дядьки с ним как девчонки с куклой, сейчас ещё наряжать будут. Странные они какие то.
Мой мальчик, женщины никогда не бывают гениями. Они — чисто декоративный пол. Им нечего сказать миру, но говорят они это очень мило. Женщины являют собой торжество материи над разумом, а мужчины — торжество разума над моралью.
Я в настоящее время занимаюсь изучением женщин с сугубо научной точки зрения, поэтому знаю что говорю. Предмет изучения, кстати сказать, оказался не таким уж и сложным. Мне удалось установить, что женщин можно подразделить на две основные категории: некрасивых и накрашенных
Да, дяденька выдал «стране угля». Познакомился бы с моей мамой так бы не говорил. А что с них с лордов-капиталистов взять. Не всё во взрослых книжках на пользу подрастающего поколения.
Да, он хотел, чтобы следы страданий и тяжких дум бороздили лишь его изображение на полотне, а сам он сохранял весь нежный цвет и прелесть своей тогда еще почти не осознанной юности. Неужели его желание исполнилось? Нет, такое абсолютно невозможно. Чудовищно даже думать об этом. И тем не менее перед ним был его портрет со складкой жестокости у рта
На следующей странице лежала закладка. Почерк деда. — Володя дальше пожалуйста не читай. Отложи на пару лет. Ладно, спать буду, завтра спрошу почему.
9 июня 1973.
С утра пробовал рисовать бабочек, они просто красивые. Простые. Красивые, бесхитростные. Бабочки как летающие цветы, а вот пчёлы и муравьи интереснее. У них какая-то устремлённость. Они разговаривают. Вот муравей пробежал, на кусте земляничку увидел. На кустик повыше залез. Осмотрелся и пропал. Минут через пять три мураша прибежали, ягодку сняли и унесли. Попозже впятером пришли и начали планомерно грядку обнюхивать. Как соберутся вместе голова к голове, усиками перестукиваются и дымка жёлтенькая вокруг них появляется. Разбегутся и нет ничего. Интересно, а как у них там в муравейнике. Да рисовать таких шебуршилок не получится.
Яблоню порисовал, крыжовник. А вот и дедушка на обед приехал. Пора за стол. Только я собрался перебираться, а тут и Таня прискакала на коняшке-поняшке Звёздочке. У Звёздочки сегодня выходной, ребят она вчера катала, а сегодня её с Таней отпустили. Я бы тоже прокатился пони она ведь не велосипед, сама ходит, только вот как. Жалко. Звёздочку бабушка у забора на обед определила. Там травка свежая и щавеля немножко.
А у нас окрошка. С утра настаивалась. Только у деда всё по-своему. Он гущи выловил, щавеля, луку укропу добавил и сметаной заправил, ест и квасом из кружки запивает. А потом мы чай пили из самовара. Самовар у бабушки для гостей и для праздников. Сам он не большой, а наверху у него заварочный чайничек тоже металлический — блестящий в нём и вкус у чая совсем другой. Сегодня у нас пирожки со щавелем, с луком и с сюрпризами. Бабушка всегда что-то придумывает. А Таня всё что-то рассказать хочет, но видать тоже знает — обед дело серьёзное. Вот бабушка со стола стала убирать, а мы с дедом на веранду пошли. Я в кресло, а дедушка диванчик поправить. Тут уж Таня не утерпела и стала рассказывать, как Васька — старший обезьянец утром проснулся и давай по клетке колесом ходить, а Петрушка с Надюшкой на нем повисли и визжат от радости. Он по решётке под потолок, а они знай, заливаются. На верёвку прыгнул, качаются, веселятся. А вчетвером вообще целое представление устроили. Дедушка на меня поглядывает, хмыкает. Бабушка головой качает. Хорошо Таня рассказывает, надо ей книжку писать. Потом дедушка про завод новости рассказал, бабушка вспомнила про довоенную жизнь. Хорошо посидели. Дедушка на работу уехал. Бабушка хозяйствовать ушла. Звёздочка в теньке прикорнула, а жевать не перестаёт. Я Тане про зверьё соседское рассказал, про мурашей. В четыре часа Таня засобиралась, пора возвращаться, родителям помогать.
Перебрался я в дом на диван к большому зеркалу. Бумагу взял, карандаши. Автопортрет задумал. Смотрю в зеркало. Вот он Вовка, весь тут. Всё как раньше. Ничего особенного не видать. Сел поудобнее, извернулся как смог. Вот оно что. Поясок чёрный блазнится, выше его все нормально. А ниже — ноги и не слушаются. Как та чернота ко мне прилипла?
Рисовать пытаюсь, а нескладёха какая-то выходит. Всяко извертелся, а толку нет. Так до дедушкиного прихода и промаялся. И зеркало не в помощь и без зеркала никак.
Бабушка меня спать позвала, Утро вечера мудренее.
10 июня 1973.Опять меня спозаранку покинуло, выспался. Завтракаем втроём.
— Деда, а все зеркала одинаковые?
— в каком смысле?
— ну вот стекло, а с той стороны отражается.
— нет, раньше в древности бронзовые были — полированные.
— а сейчас такое можно сделать?
— Можно, попробуем листочек нержавейки отполировать. Так можно самим амальгаму ртутную сделать и будет у нас зеркало не через стекло. Посмотрю справочники, химиков расспрошу, сообразим вечером и тебе польза — новое знание.
— Ну что Матушка, к обеду не жди, в столовую пойду, а то боюсь не справлюсь с внуковой задачей, не превзойду мастеров Клеопатры, зеркало волшебное не вызолочу.
— Не отощай на казённом харче, смотри.
Так за разговором и завтрак пролетел. Каждому свой урок на день. Бабушка жестяное корыто у веранды поставила, на солнышке, воды налила, что бы согрелась, для каких хозяйственных дел. Солнышко не торопко по небу бредёт, долгий летом день, хорошо. На полу тоже можно позагорать. Вот же оно — зеркало живое, вода в корыте и видно меня и опояску видно и чалмой тёмно — синей голова обёрнута — печалями разными. Ну выручай дедова наука, штрих и перспектива, реализм и другие волшебные слова и умения. Летай карандаш, отдавай себя делу. Вот оно как душу вкладывать, вот как на полную катушку, как против танка в атаку идти. Бабушка подошла, посмотрела, вздохнула. Ничего не сказала. Головой покачала, ушла. Дедушка вернулся, а я всё рисую, всю черноту в рисунок собираю.
Много её, всю нужно срисовать иначе не будет толку в работе, чувствую.
Уставать начал и лежать жёстко. Выдохся.
— Деда, я сейчас спать пойду, а ты после как поужинаешь, раствори малюнок в кислоте и в реку потом не забудь вылить.
— А сам покушать, весь день даже воды не пил?
— не хочу бабушка, помнишь про Рублёва читали он сколько постился прежде чем икону писать. Спать пойду, ужинайте.
11 июня 1973.
Хорошо когда каникулы, дрыхни — сколько влезет, особенно если с вечера набегался или накупался. А что ж мы нынче не купались ещё?
— Богатырские сны досмотрел?
— спал как младенчик бабушка, давай позавтракаем?
— вон дед подъезжает, сейчас и пообедаем.
— Ура, побегу ворота открывать, нечего машину на солнышке жарить.
И рванул только пятки сверкнули. Бабушка охнула и на кровать мою садится.
— Бабушка, что с тобой
— Это я на радостях, ну беги, встречай деда.
— Деда, деда, заворачивай, сейчас воротца открою, заезжай в тенёк.
А дед затормозил, на меня смотрит, потом опамятовался, во двор заехал из машины выскочил, меня на руки подхватил.
— Здоров Вов, я ж тебя со вчерашнего дня не видал.
И пошли мы обедать, а потом дедушка на работу уехал. А я бабушке помог со стола убрать и посуду помыть. Эх жалко ещё ягод нет, земляники мало и ту муравьи прибрали. Тетрадку свою поискал куда всё записываю, не нашёл. Бабушка тоже не видела. Кто-то в улицу завернул, на конике.
— Здравствуй, Танечка, радуется бабушка,как хорошо что ты приехала.
Я стою столбом, кто такая? Девочка, глаза свои синющие распахнула, а тут бабушка ворота открыла, девочку обняла, шепнула ей что то и в дом позвала.
— Женщины, вы что-то от меня скрываете?
— ничего мы не скрываем, а вы молодой человек проявите вежество, гостью в дом проводите, коника обиходьте.
— Ой да я сама, Звёздочка она хоть и послушная но с характером.
В общем стали мы хозяйствовать, а Петрушка ко мне на шею повис, пришлось мне его поводок на руку привязывать, что бы не ушмыгнул куда, любопытище глазастое. Потом мы пили чай с блинами и вареньем. Бабушка такие пушистые блины печёт — одним наешься, но с вареньем мы аж по три приговорили. А Петрушке варенье понравилось, вишнёвое. Мы ему отдельно положили, он было косточками плеваться стал, но Таня его приструнила и он косточки горкой стал складывать, но одну всё-таки пульнул в самовар.
Засели мы после чая на диванчик на веранде, отпыхиваемся. Тут и дедушка вернулся, а с ним дяденька какой-то слабознакомый. Машину в улице оставили, зашли, поздоровались.
— Ну доченька пойдем, похозяйствуем, а мужчины пусть поговорят.
— как самочувствие молодой человек?
— что это вы такой строгий как доктор?
— так я он самый и есть.
— нормальное у меня самочувствие.
— ничего не беспокоит?
— блины вот неусвоенные немного беспокоят, чаю просят.
— и больше никаких жалоб?
— больше никаких, а вы будете с нами ужинать?
— не откажусь, но сначала в порядке научного эксперимента продемонстрируйте нам ваши умения — приседания. На зарядку становись. Ноги вместе, раз-два, присели, три-четыре выпрямились. Повторяем движения. Приседаю, мне не трудно, заодно и блины утрясутся.
— а как у нас со стометровкой?
— хорошо, это вот как раз от Васильевых до Синячихи, с низкого старта бежать?
Засекать будете?
— Можно и с высокого, секундочки мы и так сосчитаем.
По дедовой отмашке я и рванул, только блины меня подвели, двадцать две секунды доктор насчитал. А потом мы пошли пить чай. Дед долго с доктором шептался, а потом мне мою тетрадку отдал и я стал читать что с начала каникул было. Быстренько так прочитал. И меня так и подмывало у деда переспросить про кислоту. Он всё понял, головой покачал, не время мол, потом обсудим келейно. Любит у меня дедушка мудрёные слова и я у него набрался.
Потом мы посидели ещё немножко, ну помните, как у Вини Пуха.
А после дедушка повёз доктора, а я поехал провожать Таню. Она мне предлагала на Звёздочке прокатится, бабушка попросила подождать лихачить. Но мы когда за угол свернули, переглянулись и рванули, а то мой Орлёнок совсем застоялся. Шимпанзёныш у меня за плечами повис и давай меня пришпоривать, азартная малышня. Так мы одним духом и домчались, потом меня Таня обратно проводила, потом снова я её, а потом её мама увидела и позвала. Тут уж я домой и покатил.
Дедушка уже давно вернулся, и мы стали из корыта плескаться, мне то что одни шорты, а дедушка взял ведёрко и с головы меня окатил. Весело получилось и я как новенький сделался. Бабушка нам полотенца дала, и мы вытирались и отфыркивались. Новеньким спать вообще здорово.
А завтра я буду рисовать как нам папа с мамой посылку и письмо прислали. Ну пока!
Оглавление
Глава 1
