Он всегда ненавидел своё отражение. С того самого возраста, когда стал осознавать своё «Я». Глядя на оттопыренные уши, выпуклые глаза непонятного, так называемого серо-буро-малинового цвета, жирную кожу, похожую на пористую губку, сальные волосы, которые казались грязными даже после мытья, Громов испытывал к себе омерзение.
Громов Денис рос с матерью, которая работала проводницей на поезде. Отец ушёл из семьи, когда он только родился. Когда ему было лет семь, он прямо решил спросить о том, что мучило:
— Мам, папа ушёл из-за меня? Из-за того, что я такой урод?
Мать рассмеялась, как ему показалось, очень фальшиво и начала уверять, что он вовсе не урод, и когда подрастёт, за ним толпами будут бегать девушки…
Бабушка умерла, когда Денису было пять лет и до самой школы мама брала его с собой в поездки, потому что присматривать больше было некому. Когда он пошёл в школу, мать решила, что пришла пора на время её поездок оставлять Дениса одного. Он быстро научился самостоятельности и никогда не жаловался на одиночество.
А поездки с матерью на поездах Денис очень любил и часто вспоминал. Ему бесконечно нравились мерный перестук колёс на стыках, лёгкое покачивание вагона, проносящиеся мимо пейзажи и станции, такие похожие и такие разные, манящие таинственностью и недосказанными историями.
В одну из таких поездок с ним произошёл случай, который надолго остался в памяти.
Был знойный июльский день. Денис постоянно мучился от жары и мать всё время наливала ему газировку, которую он обожал и готов был пить литрами. В поезде, как назло, сломался кондиционер. Мама раздобыла небольшой вентилятор, который, впрочем, мало помогал, лишь гонял горячий воздух по маленькому купе.
Ночью Громов проснулся от нестерпимой жажды и одновременно ощущения переполненного водой организма. Мамы в купе не было, возможно, отошла по своим делам. Денис слез с верхней полки, на которой обожал спать и отправился в туалет.
На обратном пути в тусклом свете едва горящей лампы ему показалось, что в их с матерью купе нырнула тень взрослого мужчины. Денис даже глаза протёр, пытаясь понять, не померещилось ли. Решил, что показалось и зевая, вошёл в душное помещение.
Денис сильно вздрогнул, потому что в темноте заметил чернеющий силуэт сидящего на материной полке человека. И это была не мать! Его охватило дикое чувство, ощущение первобытного ужаса, от которого мгновенно затошнило, как будто вся выпитая за день газировка, зашипев, вспучилась и поднялась к горлу.
Силуэт казался совсем чёрным на фоне чуть более светлого окна. Человек безмолвно сидел, облокотившись о столик.
— Кто здесь? — слабеющим голосом спросил мальчик, обмирая от страха.
— Привет, Денис, — приятный мужской голос был ровным, совсем не страшным, и Денис попытался себя успокоить. Видно, это пассажир, которому не спится. Вот только что ему надо?
— Денис, ты не пугайся. Я твой друг. Я давно за тобой наблюдаю и знаю, что иногда ты очень сильно страдаешь. Когда тебе будет очень плохо и понадобится помощь, закрой глаза и мысленно произнеси: «Тень, приди и помоги!» Запомнил? — Слова, которые Громов услышал во мраке, казались фантастическими. Может быть, он сплю? Денис кивнул, хотя во мраке это вряд ли можно было увидеть.
— Сынок, ты чего не спишь? — мальчик вздрогнул и оглянулся. Дверь откатилась в сторону, впустив в купе скудный луч света. На пороге стояла встревоженная мама.
— Тут… пассажир, — промямлил он, показывая рукой на мужчину.
— Кто?! Тебе приснилось. Ложись спать, Денис! — убеждённо произнесла мать.
Громов повернулся и обомлел. Страх, тонкой ледяной струйкой заполз за шиворот, неприятно холодя вспотевшую спину. На полке никого не было. Лишь вмятина, оставшаяся на постельном белье, говорила о том, что там недавно кто-то сидел.
«Приснилось! Это был просто сон!» — твердил Денис себе, забираясь на полку. Но тревога и липкий страх долго не отпускали. И сама встреча осталась в памяти надолго.
Иногда Громов порывался проверить, что будет, если позвать тень: закрывал глаза и собирался произнести слова. Ему было страшно и одновременно дико любопытно узнать, кем же был этот загадочный пассажир. Но всегда в последний момент на мальчика накатывало то самое первобытное чувство ужаса, которое он испытал в ту душную ночь.
А потом Денис и вовсе забыл про странного незнакомца и его слова. Не до того стало. Мальчик взрослел, а вместе с ним росли его проблемы. Оптимистичные прогнозы матери о толпах поклонниц не сбылись. Дальше становилось только хуже.
В тринадцать лет к сальным волосам и тщедушному маленькому телу, которое, казалось, никак не хотело расти, прибавились прыщи, обильно усыпавшие лицо и сделавшие его ещё более отталкивающим в глазах девчонок. Но зато незаурядная внешность Громова стала объектом насмешек со стороны одноклассников, а точнее — верзилы Силантьева Кольки, по вполне логичной кличке «Сила» и двух его верных прихвостней Жигунова Валерки «Жиги» и Шестакова Юрки «Юрика». Причём, если брать по телосложению, тот же Юрик был ничуть не крепче Дениса, но в компании своего повелителя Силы, вёл себя как будто был чемпионом России по каратэ, это как минимум.
Существование Громова, и без того нелёгкое, стало совсем невыносимым. Ладно бы, он был отличником, с ним старались бы дружить ради того, чтобы списать. Но учёба давалась Громову тяжело, читать он не любил, цифры на уроках, связанных с вычислениями и формулами, начинали складываться в немыслимый хоровод, перескакивая с места на место. Словом, Громов Денис был аутсайдером на всех этапах своего жалкого существования.
Насмешки над Денисом стали смыслом жизни Силы и его шестёрок. Ходить в школу с каждым днём было всё тяжелее: издевательства над внешностью, небогатой одеждой, которые заставляли Дениса ещё глубже втягивать тонкую шею в плечи и ещё больше сутулиться чередовались с издёвками от других ребят и даже девчат. Как будто желание унизить кого-то, почувствовать себя высшим существом, оказалось заразным. Иногда Громову даже казалось, что ребята в классе соревнуются, кто больше его оскорбит.
— О, Сопля! — приветствовал его по утрам Сила, а потом продолжал — Ты в новых джинсах, что ли? В секонд-хэнде скидки? Или с пьяного бомжа снял?
Он делал вид, что принюхивался, а потом брезгливо зажимал нос:
— Ну точно, с бомжа стащил. Не стыдно тебе, Сопелька? Так бедолаг обижать?
Самое противное было в том, что он не находил слов, а заискивающая улыбка, которая ползла по губам, с каждой секундой становилась ещё жальче. Он ненавидел себя в такие минуты. Но ещё больше Громов ненавидел Силу с его насмешками и хихикающий класс. Каждое утро Сила находил новые темы для насмешек. Поначалу невинные, они становились всё злее, больно ударяя по самолюбие, которое и так скрючилось в крохотный слипшийся комок.
Как-то раз с утра Сила не обратил на Дениса никакого внимания. Это было так непривычно, что Громов промаялся целый день, подспудно чувствуя какую-то нависшую надо собой опасность. Он сидел за своей партой, как обычно один, ощущал затылком изучающий взгляд Силы и съёживался всё больше, мечтая превратиться в таракана и уползти из класса. Ему казалось, сто если бы тогда его желание сбылось, он стал бы намного счастливее, чем потом, когда стал взрослым!
— Дэн, ты никуда не уходи пока. Разговор есть, — перед последним уроком к Денису подошёл Юрик с очень деловым видом. Громов кивнул, отчаянно жалея, что не удрал с урока и дождался закономерного финала. Особенно страшило обращение «Дэн», как к своей ровне. Не пренебрежительное «Сопля», как обычно. Подобное обращение только больше убедило, что он вляпался во что-то очень хреновое.
После уроков, когда Денис прикидывал, как бы незаметно улизнуть, сделав вид, что забыл о предупреждении, к нему быстрым шагом приблизился Юрик:
— Ну что, Дэн, ты готов? — спросил он, заговорщицки наклоняясь к уху Дениса.
— К чему? — вместо вопроса, заданного солидным тоном, у Громова получился позорный писк.
— Ща узнаешь, — подмигнул Юрка и кивнул: — Пошли!
Он направился вперёд, даже не оглядываясь. Денис едва поспевал за ним и с каждым шагом его душу охватывала такая тоска, словно он шёл за палачом на эшафот. Октябрьская хмарь не добавляла настроения. В какой-то миг, среди огненной листвы ему померещилось, что на голове у Юрика надет колпак палача, отливающий кроваво-красным и, в руках он несёт топор с длинной рукоятью. Громов помотал головой и видение исчезло. Что за чертовщина!
— Не ссы, Дэн! — подбодрил непривычно дружелюбным тоном Юрик. От этой фразы как раз и захотелось обоссаться.
А потом Денис увидел… куда они пришли…
Сердце тут же ухнуло в пятки, кишки сплелись в тугой узел от страха, охватившего всё его существо.
Они приблизились к заброшенному зданию, которое когда-то было общежитием. Общагу давно расселили, а аварийное здание почему-то всё не сносили. Про него ходили нехорошие слухи. Само собой, дом облюбовали наркоманы, бомжи и прочие маргинальные элементы. Но страшные слухи ходили о том, что несколько раз в недрах здания находили трупы девушек. Неизвестно, насколько это было правдой, но ноги Дениса сами замедлили ход. Юрик как будто почувствовал страх Громова, повернулся и крикнул:
— Давай, давай, нас ждут!
Куда? Зачем? Хотел заорать Денис, развернуться и уйти, гордо подняв голову. Лишь в своих мечтах… На деле он прибавил ходу и засеменил вслед за Юриком, привычно ненавидя себя.
Внутри здание выглядело ещё более убого и страшно, чем снаружи. Ветер гулял в комнатах, разбитые стёкла щерились злобным оскалом. Лоскуты обоев свисали со стен, как клочья содранной кожи. Везде валялись использованные шприцы, бычки от сигарет, докуренные до фильтра, пустые бутылки, упаковки от чипсов и сухариков.
Денис увидел сидящих на старом диване Силу и Жигу. Они оба довольно умело курили, тренируясь, у кого получатся более тугие кольца дыма. Увидев Громова, Сила бросил развлекаться и вскочил на ноги:
— Привет, Соп… Денис! — непривычное обращение заставило Дениса увериться, что всё ещё хреновее, чем он предполагал. Кивнул, привычно поглубже вжимая голову в плечи.
— Мы с ребятами посоветовались и решили принять тебя в свою компанию! — неожиданно высокопарно и торжественно произнёс Сила. Жига противно хихикнул, и Сила покосился на него злым взглядом. Тот смирно затих.
Денис невольно распрямил плечи. Неужели, его бесконечные унижения закончатся? Чувство собственного достоинства попыталось поднять голову повыше, но интуиция тут же осекла эти попытки. Осторожно! Они что-то задумали!
— Ну чего молчишь? Язык проглотил от счастья? — нетерпеливо спросил Сила. Все трое беззлобно засмеялись.
Денис пожал плечами. Что говорить-то?
— Но, как ты понимаешь, так просто ничего не бывает. Ты должен будешь пройти испытание, — произнёс Сила, загадочно прищуриваясь. Вот он, мой приговор, понял Громов. Додумать дальше ему не дали.
— Надо спуститься в подвал. Пройти сквозь него и выйти с другого конца дома, — озвучил условие Юрик.
Громов видел, как не терпится ублюдкам в очередной раз поднять его на смех. Но, с другой стороны… Что такого страшного в подвале? Темноты он не боялся никогда, с детства привык к самостоятельности. Зато, его наконец хоть как-то начнут уважать…
— Согласен? Делов-то! — подзуживал Сила, подходя к выходу. — Ну что, пойдём?!
И они пошли. Спустились вниз, к тяжелой, покрытой пятнами ржавчины железной двери, закрытой снаружи на засов. С трудом отодвинув прикипевшую задвижку в сторону, Жига приглашающе показал на зияющий чёрным провалом вход.
Денис подошёл ближе. Его обдало запахом сырости, затхлости и ещё какой-то мерзости, которую обоняние сразу не распознало. На миг Громов почувствовал, как всё его естество отказывается спускаться в холодную тьму. Как будто там ждало что-то страшное…
— Ну чего, зассал? — нетерпеливо толкнул его в спину Сила.
Громов помотал головой и молча начал спускаться по лестнице.
— Дэн! Мы тебя вон там будем ждать! — Денис повернулся на голос и заметил на лицах троих усмешки. В глазах Силы плясали едва сдерживаемые чёртики. Громов даже не успел спуститься, как дверь с грохотом захлопнулась, послышался скрежет задвигаемого засова и едва слышный смех.
Его заперли! В одну секунду Громов взлетел обратно по лестнице, толкнул дверь. Конечно, безуспешно. На несколько секунд разум захлестнула паника, Денис начал орать и едва не разрыдался, колотясь о запертую наглухо дверь.
Через некоторое время он успокоился, пришёл в себя и вновь обрёл способность трезво соображать. Вытерев рукавом слёзы и сопли, Денис достал телефон и включил фонарик. Всего-то и надо — пройти через старый вонючий подвал, и, появиться с другой стороны, подбодрил он себя.
Громов медленно спустился вниз и побрёл вперёд, освещая себе путь. Тусклый, рассеивающийся свет фонарика выхватывал из мрака переплетения труб, уходящих в бесконечность. Со всех сторон Дениса обступала кромешная тьма, в которой таились непонятные и от этого не менее жуткие опасности. Он шёл вперёд, потеряв счёт времени. Сейчас казалось, что не было другой жизни: мамы, жестоких одноклассников, заброшенного дома. А всегда была только эта реальность, в которой Денис медленно брёл к выходу, освещая себе дорогу слабым фонариком. Разум постепенно погружался в такую же тьму и даже запахи, казавшиеся сначала омерзительными, вдруг стали чуть ли не родными.
Даже этот противный запах, который Денис сначала не разгадал: древний, пробуждающий такой же многовековой, как страх перед смертью. Вонь разложения. Возможно, здесь были дохлые крысы. Больше всего Денис боялся, что луч света выхватит из тьмы разложившийся труп человека. Его рассудок вряд ли выдержал бы такое испытание.
Громов не сразу понял, что дошёл до того выхода, откуда надо было выбираться. Сдержав вопль радости, он кинулся вверх по лестнице. Подбежав к двери, изо всей силы дёрнул её. Она не шелохнулась ни на миллиметр. Не веря себе, Денис до одурения дёргал и толкал дверь, пока не понял, что никто и не собирался его выпускать.
Его тупо заперли в подвале заброшенного дома! Но ведь здесь бывают люди! Громов начал кричать о помощи и стучать в дверь. Он уже не соображал, сколько времени прошло, пока не понял, что никто не придёт. Его голос осип, руки болели от ударов по двери. Зарядка телефона села в тот самый момент, когда Денис подходил к лестнице. В отчаянии он вновь и вновь пытался включить телефон. Потом не выдержал. Сел на холодные ступени и закрыл глаза, сдерживая слёзы.
«Ну хватит, девчонка!» — зло выговаривал он себе. — «Конечно, над тобой все будут смеяться!»
«Тень, приди и помоги!» — вдруг в голову Громова пришли слова человека в купе. Ему ведь сейчас плохо, очень плохо…
Зажмурившись, Денис зашептал:
— Тень, приди и помоги! Тень, приди и помоги! Тень, приди и помоги!
Его голос становился всё громче и увереннее. Но ничего не происходило. Пока вдруг в ватной тишине не раздался скрежет и хриплый мужской голос сверху произнёс:
— Пацан! Ты чё здесь делаешь?
Мгновенно вскочив, Денис едва не сбил с ног мужика в грязной камуфляжной форме, открывшего подвальную дверь. По резкой вони, исходящей от незнакомца, Громов понял, что это был бомж. Но Денис чувствовал прилив такого счастья, что обнял его. А потом кинулся бежать.
На улице заходящее солнце окрашивало темнеющее небо беззаботными розовыми штрихами. Контраст с тёмным зловонным подвалом был так ярок, как будто Денис реально вернулся в свой мир из параллельного. Добежав до дома, Громов скинул рюкзак, поставил телефон на зарядку. Мать была в очередной поездке и это было хорошо: не увидит его в таком состоянии. Сняв с себя вещи, Денис забросил их в стиральную машинку. Заварил крепкого чая, задумался. Что правда, заклинание сработало?
«Да!» — короткий ответ, произнесённый смутно знакомым мужским голосом, заставил его вздрогнуть. Казалось, голос прозвучал прямо в голове. Денис огляделся. Никого рядом не было.
«Долго будешь терпеть этих уродов?» — с ехидцей осведомился голос.
— Я… Эээ… — растерянно замычал он вслух.
«Головка от буя!» — рассмеялся мужик в его мыслях.
— Что же я могу сделать? — спросил Денис, понимая, что выглядит более чем странно, разговаривая сам с собой.
«Тебе не надо ничего делать. Только пожелай», — настойчиво рекомендовал голос.
— А что именно пожелать? — Громов всё ещё не мог понять, чего от него надо.
«А того… Сам подумай, ведь они тебя убить хотели. И убили, если бы я не помог. Следовательно, чего им надо пожелать? Смерти! Никак не меньше!»
— Нет, я не могу! — Денис передёрнул плечами, внезапно почувствовав омерзение к говорившему. Встав с места, он отправился в душ, смывать с себя вонючесть подвала. Никакого голоса больше не было слышно, и подросток улёгся спать.
На следующий день, когда Громов вошёл в класс, на него с изумлением уставились все трое. Они не ожидали, что Денис выберется? Громов почувствовал, как выпрямилась спина. Это была его маленькая победа. После первого урока к нему подошёл сам Сила:
— Дэн, пойдём в коридор, поговорим.
Они вышли из класса, и Сила заговорил не своим, каким-то заискивающим тоном:
— Денис, слышь, мы порофлить хотели. Ушли, а когда вернулись через полчасика, дверь открыта была. Мы спускались, искали тебя, звали. А ты, видать уже в это время дома грелся, — он улыбнулся как-то жалко, — давай, короче, без обид.
Сила врал, Денис знал это точно. Их не было, по меньшей мере, часа три… Но Громов промолчал. Сила так сильно хлопнул его по плечу, что Денис едва не врезался в окно, возле которого они стояли. С трудом удержавшись на ногах, Громов попытался улыбнуться:
— Ладно, — Денис вновь ненавидел себя за унижение. Развернувшись, сделал шаг, намереваясь вернуться в класс и тут же полетел на пол от подставленной подножки.
Раздался дружный гогот. Все ребята и девчонки, кто видел позорное падение, потешались от души. Громче всех ржали Сила и его дружки. Громов медленно поднялся, чувствуя, как горит лицо, отряхнул испачканные брюки, и, прихрамывая, вошёл в класс. Схватив рюкзак, он побежал по коридору, преодолевая боль в колене, слыша вслед громкое улюлюканье.
Громов вышел из здания школы и вновь захромал. Ему хотелось плакать: от боли, унижения, но с каждым шагом, из глубины души поднималось какое-то новое чувство. Ощущение удовлетворения, как будто он только и ждал финального проступка.
Финального не для него — для ублюдков. И вместе с этим чувством его сердце заполняла ненависть: чёрная, тягучая, пожирающая все остальные эмоции! Надо только пожелать! Как там он сказал? Лишь пожелать смерти?
Остановившись, Громов зажмурился и сжал кулаки.
— Хочу, чтобы их не стало! — прошептал он.
«Всё сделаю», — зазвучал в моей голове знакомый голос. И громов знал, что теперь его не будут беспокоить те трое. Слабая улыбка заиграла на губах. На следующий день, впервые за долгое время, Громов пошёл в школу со спокойной душой. Совсем не удивился, увидев три свободных места.
В класс ворвалась заплаканная Ольга Ивановна, классный руководитель. Денис примерно предполагал, что услышит.
— Ребята! — учительница всхлипнула, — у нас произошла страшная трагедия! Трое наших мальчиков: Силантьев Коля, Жигунов Валера и Шестаков Юра вчера вечером проникли на крышу двенадцатиэтажного здания. Не знаю, что там произошло, возможно, кто-то из них не удержался, а двое других пытались его спасти… Они упали с крыши двенадцатого этажа, все трое разбились насмерть!
Учительница закрыла лицо руками и зарыдала, не стесняясь ахнувшего в едином порыве класса.
Вместо злорадства, что-то, похожее на жалость, шевельнулось в душе, но Громов вспомнил хохот Силы и его дружков и… На смену этому чувству пришло равнодушное спокойствие.
С этого момента Денису стало намного легче жить. Травить его перестали, напротив, почти перестали замечать. Хотя девчонки не бегали за ним толпами, как обещала мать, его вполне устраивало то, что было. Загадочная тень исчезла после того происшествия, а призывать её Денис решил в самом крайнем случае, если станет совсем невмоготу.
Шло время. Девчонок Громов и сам сторонился до поры, до времени, ужасно стесняясь своей внешности. После окончания школы поступил в универ на платный факультет. Учился на айтишника без особого интереса, прогуливал бы пары, если бы на параллельном потоке не училась Она.
Малинина Ира — он узнал, как зовут девушку своей мечты. Когда она проходила мимо, оставляя за собой слабый, очень тонкий аромат каких-то дивных духов, на Громова в прямом смысле нападал ступор.
Тряхнув шелковистыми длинными волосами, напоминающими волны бескрайнего пшеничного поля, она скользила равнодушным взглядом нежно-голубых глаз мимо хилого парня, даже не замечая. Он был для неё чем-то вроде радиатора возле окна. Хотя, нет, на батареи отопления она обращала больше внимания. Возле них она иногда стояла.
В универе Громов тоже почти всегда был в одиночестве: с годами его внешность никак не хотела меняться на что-то более приятное глазу. Удручённый этим обстоятельством, Денис совсем перестал надеяться на то, что Ира обратит на него хоть какое-то внимание. Пока у неё совершенно логично не появился парень — высокий широкоплечий Володя Смирницкий, капитан футбольной команды универа.
С тех пор началась пытка. Если раньше видеть её было для Громова почти физически осязаемым наслаждением, то теперь при виде их счастливой пары, его начинала мучить почти такая же ощутимая боль. Она разрывала грудную клетку, заливала изнутри глаза чем-то чёрным, мешала дышать. Ненависть. Он стал испытывать к сопернику, который даже не догадывался о страданиях Громова, страшное чувство, которое всё больше погружало Дениса в мучительное состояние. Ощущение, что с него живьём сдирают кожу, усиливалось с каждым днём. А она… Громов не мог ненавидеть её, потому что безумно любил.
И тогда Денис вспомнил про Тень, которую про себя стал называть Чёрным человеком. Даже нет, он помнил про него всегда, только тщательно отгонял воспоминания. Тень мужика, который обещал всегда помогать…
Дома он лёг на кровать в своей комнате, закрыл глаза, сосредоточился и проговорил вслух заветные слова: «Тень, приди и помоги!» Боль, которая вот уже несколько дней, как поселилась в теле, стала понемногу отпускать.
Открыв глаза, Громов увидел рядом со своей кроватью чёрный силуэт. Шторы в комнате были задёрнуты, царил полумрак, оттого тень казалась густой и устрашающей. Денис вновь почувствовал холодок страха и, как ни странно, отвращение от того, что собирался сделать. Но понимал: раз уж вызвал Тень, надо загадывать желание.
Денис осознавал это интуитивно, так же, как и то, что нельзя звать Тень просто так.
«Что ты хочешь?» — голос в голове звучал насмешливо.
— Ты знаешь, — прошептал Громов, облизывая пересохшие губы.
Древний ужас накрывал его с головой, заливал ледяной водой носоглотку. Денису хотелось убежать в другую комнату, на худой конец зажмуриться, но он был не в силах оторвать взгляд от чернеющего силуэта. Он даже моргнуть не мог.
«Твоего соперника я устраню», — мысленно заговорило существо, — «А что делать с Ирой?»
— Ничего! — обмирая, еле выговорил Денис, — с ней ничего не надо! Пожалуйста!
«Я могу сделать так, что она будет твоей. Только пожелай!» — нашептывало чёрное создание.
— Да! — невольно вскрикнул Громов, вмиг позабыв о страхе, — Я хочу, чтобы Ирина стала моей девушкой!
«Только будет одно условие! Как только ты захочешь устранить ещё кого-нибудь, морок с глаз девушки спадёт!»
Ну и что?! Кого могла остановить эта оговорка, если на кону было огромное счастье? Громов задумался лишь на пару секунд. Ну увидит, какой он на самом деле, не умрёт же из-за разрыва сердца? После торопливого согласия, чёрный гость исчез так же внезапно, как появился. Денис остался один, в сгущающихся сумерках, потирая глаза и даже засомневался: может быть, всё приснилось?
Нет, это был не сон. В этом Громов убедился уже через день, входя в холл здания универа. На видном месте был портрет Иркиного парня с траурной лентой наискосок. Напротив, стояла толпа ребят, перешёптываясь. Денису даже не пришлось спрашивать, что произошло.
— Разбился на мотоцикле позавчера вечером! — шелестело со всех сторон.
Выбравшись из толпы, Денис направился дальше и остановился, потому что увидел её в окружении девчонок. Бледная, непохожая на себя, Ирина вытирала опухшие глаза платком, не обращая внимания на подруг. Громов внаглую пробился сквозь этих клуш и подошёл к Ирине:
— Ира, здравствуй. Прими мои соболезнования. Меня зовут Денис, я друг Володи. Если нужна будет помощь, обращайся, — так же нахально произнёс он.
Подруги смотрели на Громова изумлённо, тихо переговариваясь. Она тоже взглянула на него грустными, как будто потемневшими от слёз глазами и кивнула.
Отворачиваясь, Громов подумал, что в случае с Ирой бессилен даже Чёрный человек. Но он ошибся. Уже на следующий день на его мобильном высветился незнакомый номер.
— Слушаю, — отозвался Денис.
— Привет, Денис, — сердце его замерло, а потом дробно застучало. Денис сразу узнал её грустный мелодичный голос, — ты только не думай, что я навязываюсь. Но мне так тоскливо сейчас. Я нашла твой номер телефона через ребят. Ты не против?
— Я? Нет! — едва не расхохотался от радости, что при нынешнем раскладе дел выглядело бы нелепо.
— Так неловко… У меня парень только погиб, а я другому названиваю… Не осуждай меня, пожалуйста. Мне сейчас очень нужно поговорить с кем-то и почему-то хочется именно с тобой. У тебя глаза светятся добротой, — она всхлипнула в трубку.
— Ну что ты, какое осуждение! — воскликнул Денис, — хочешь, встретимся, погуляем, поговорим?
Он ожидал отказа, но, к его изумлению, она согласилась. Они встретились недалеко от набережной и часа три гуляли, разговаривали. Ветер кружил сухие листья по пустынной набережной, а у Дениса в душе всё цвело и пело, как в мае. Любимая наконец заметила его, общалась с ним на равных и даже с какой-то робостью…
Они начали встречаться. Сначала (и довольно долго, месяца три) тайно, у Дениса дома, благо мама часто бывала в поездках. Ира корила себя, что нехорошо, ещё земля не остыла на могиле Володи, а она уже прыгнула в постель с другим. Громов утешал её, как мог, упиваясь своим счастьем. Ира как будто совсем не замечала его хлипкой внешности, и Громов почувствовал себя настоящим мужиком: плечистым, мощным.
Вот только рано он обрадовался. Если бы он знал, к каким последствиям приведут эти встречи, отказался бы от своего счастья в самом начале! Постепенно их встречи начали перемещаться «в народ», а потом и в универе Ира в открытую стала подходить к Денису. Их пара собирала все взгляды, и Денис видел в них недоверие, недоумение, изумление. Что такая красавица нашла в чудовище?! Громов гордо расправлял плечи, с насмешкой глядя на рослых парней.
До поры, до времени…
Один из сокурсников Ирины, Сашка Гордей, отдалённо напоминающий Денису школьного обидчика Силу (такая же быдло гопота) выцепил его как-то вечером в Иринином дворе, когда Денис шёл домой, проводив девушку. Само собой, он был не один. Человек пять дружков окружили Громова. Как будто одного Гордея бы не хватило.
Они молча начали бить Громова: сначала руками, потом, когда упал, закрывая лицо, стали добивать ногами. И именно это молчаливое избиение почему-то было страшнее всего. Денис понял, что убить для них не составит никакого труда.
— Слышь ты, Квазиморда! — наклонился Гордей сквозь туман, постепенно накрывающий его с головой, — ещё раз увижу рядом с Иркой, станешь реальным инвалидом на коляске!
Когда Громов пришёл в себя, была глубокая ночь. В унылом свете фонаря метались причудливые тени. Тень. Чёрный человек. Вспомнил он, с трудом поднимаясь на ноги и сплёвывая кровавую тягучую слюну. Бредя домой по безлюдным улицам, Денис отчётливо понимал, что с Гордеем ему точно не справиться. Позвать на помощь Чёрного человека? Но он сказал, что тогда с глаз Иры упадёт морок… Она перестанет любить Громова? Тут он постарался задавить вопрос о том, а любовь ли это со стороны Иры?
Ну и что? Да и был ли выбор? Бросить универ? Не выход. Найти Громова во дворе Гордею с дружками не составит труда. Была не была! Сквозь розовый туман в подъезде Денис добрёл до своей двери, кое-как дополз до кровати и вновь мысленно призвал Тень. На этот раз Чёрный человек был совсем немногословен. Он лишь произнёс:
«Помни, я предупреждал про девушку!» и исчез, оставив парня, стонущего от боли.
Всю неделю Громов валялся дома, не отвечая на бесчисленные звонки Ирины, не подходя к двери. Потом узнал из сообщений Иры, что несколько человек в универе (он, конечно же, знал, кто именно) пытались снять впечатляющее видео. Кинули несколько килограммов сухого льда в бассейн и стали нырять. Вынырнули не все…
Мать, вернувшись из поездки, увидела Дениса, всплеснула руками и запричитала, как по покойнику. А на следующий день снова пришла Ира. Как назло, дверь ей открыла мать. Громов валялся в своей комнате, маясь в состоянии между сном и явью.
Из полумрака вынырнула изящная фигура Иры. Громов даже не сразу понял, что это не сон. Вскочил с кровати:
— Любимая! Ты пришла!
А она… Попятилась от Громова в сторону балкона. Денис выскочил вслед за ней, успев заметить её расширившиеся зрачки, в которых полыхал ужас:
— Не подходи! — взвизгнула она, шарахаясь от него в сторону и…
Она отпрыгнула от Дениса с такой силой, что не удержала равновесие и всем телом рухнула на пол, ударившись виском о перила. Громов кинулся к ней, подхватив тело, в котором уже не было жизни.
— Только не она! — взвыл Денис, — верни её! За что?! Не надо! Прошу, верни!
Он продолжал нести всякую околесицу, пока не появилась мать и не вызвала полицию.
…Сколько прошло времени? Неделя, месяц? Громов вставал по утрам и смотрел в зеркало на ненавидимое отражение. Постепенно оно менялось. Под глазами залегли густые синяки, глаза горели каким-то бешеным огнём. Волосы почти вылезли. Теперь из зеркала на меня смотрел такой редкостный урод, что прежний сопля казался красавцем. А во сне он каждый день видел последние секунды жизни Иры, как она падает, ударяется о холодный металл и падает в его объятия уже мёртвая. Это был его, Громова, персональный ад. Он рыдал, просыпаясь, проклинал Чёрного человека и всех людей на Земле. За их бесконечную жестокость. За то, что не могут вынести вида счастливого человека, непохожего на них.
А потом Денис вдруг стал замечать краем глаза, что вокруг него пляшут тени. Сначала он решил, что показалось, но с каждым днём тени сзади становились гуще и как будто росли, обретали объём. Громову стало жутко. Он не мог никуда скрыться от тёмной массы, которая безмолвно колыхалась за моей спиной, с каждым днём занимая всё больше пространства. Универ он забросил. Из квартиры вообще перестал выходить, потому что в подъезде его всегда поджидали тени, здесь они как будто почуяв раздолье, раздувались, разрастались, заполняя почти всю лестничную клетку.
В один из дней Громов не выдержал, закрыл глаза и стал призывать Чёрного человека. Он не мог понять, появился он или нет, потому что на него волнами набегала тьма.
— Что тебе? — глухой голос, раздавшийся в его голове, был неприветлив.
— Помоги… Я не знаю, что происходит. Помоги! — шептал Денис, отчаянно зажмурив глаза.
— А что происходит? — после паузы переспросил Чёрный человек, — просто я расту. Ты хорошо кормишь меня.
Тебе был дан невероятный дар: ты мог бы созидать, спасать души, лечить людей от страшных болезней. Но ты всегда думал только о себе. Упивался жалостью к себе и растил внутри ненависть. Тогда и материализовался я — тёмная сторона твоей души. Ты щедро кормил меня человеческими жизнями, я рос и креп. Ни единого человека на этой земле ты не любил: ни мать, ни Ирину.
— Неправда! Я любил Иру! — прошептал Громов.
— Да ну?! — насмешливо поинтересовался голос, — а по-моему, ты просто балдел от своей крутости, имея рядом такую девушку. Да и неважно теперь. Ты лучше вспомни, из-за кого она погибла. Из-за кого все эти годы ты страдал? Люди. Мерзкие людишки, лицемерию и подлости которых нет предела!
Одной рукой они обнимают тебя, а другой примериваются, как бы удобнее всадить тебе в спину нож. Они отвратительны, ты же видишь! — голос Чёрного человека перерос в рёв.
Денис открыл глаза, всматриваясь в бесформенный клубок тьмы, который вспухал и разрастался вокруг. Он прав. Люди… Как отомстить им? Он понял. Надо лишь зажмуриться и загадать желание.
Громов подошёл к окну. На улице крупными хлопьями падал снег, улицы были нарядно украшены. Он посмотрел на календарь. А ведь сегодня ночью наступит Новый год. Денис почувствовал, как на губах заиграла улыбка.
Новый год. И он знал, какое желание загадает вместе с боем курантов. И точно предвидел завтрашнее утро. Будет падать пушистый белый снег, ветер закружит снежинки в новогоднем вальсе. Но улицы будут пустынны. В домах не будет весёлого смеха и хмельных поздравлений. Тьма накроет человечество. Ненависть Дениса поглотит всех.
В глубине души шевельнулось давно позабытое чувство. Он увидел детишек, с хохотом скатывающихся с горки. Дети… Ведь они не виноваты. Жалость?
— Ха-ха-ха! — грубо захохотал Чёрный человек, — ты знаешь, что из этих миленьких детишек вырастают потом такие, как Сила и Гордей!
Жалость испарилась. Он прав. Громов прав. Никто не заслуживает дальнейшей жизни! Денис затрясся от возбуждения. Теперь ему не терпелось дождаться полуночи, чтобы прекратить свои муки! Чтобы чернота поглотила человечество!
******************************************************************************
… — Маш, ну что, как новенький? — сквозь муть, заполнявшую мозг, услышал он женский голос.
— Да всё так же! Привязываем пока. Рвётся, орёт благим матом, — ответила ей другая женщина.
— Что кричит-то? — поинтересовалась первая.
— Да всё то же… Что уничтожит всё человечество, что тьма поглотит всех… — со вздохом ответила вторая.
Голоса утопали в надвигающейся темноте. Громов попробовал встать и понял, что крепко привязан к кровати.
— Я уничтожу всех! Всё человечество! ВСЕХ!!!!!!!
