Ведьмак: назад в СССР-4 [Игорь Подус] (fb2) читать онлайн

Ведьмак: назад в СССР-4

Глава 1 Тринадцатый километр

Станция «Дальняя»

Слежку за собой я почувствовал на пересадочной станции. Сразу после того как выбрался из плацкартного вагона, по затылку пробежали холодные мурашки, мигом заставившие напрячься.

Не подав виду, я зашёл внутрь вокзала и посмотрел под углом на стекло, прикрывающее стенд с расписанием поездов. В его отражении, быстро обнаружился подозрительный чернявый парень в заправленных в кирзачи, широких штанах, потёртом пиджаке и кепочке, надвинутой на большие глаза.

Решив убедиться, что это по мою душу, я купил билет на электричку в железнодорожной кассе и вышел на перрон провинциальной станции, носящей звучное название «Дальняя». Тут я пристроил свои два чемодана у стеночки и принялся следить за пассажирами, ожидавшими ту самую электричку, которая должна была доставить меня до пункта назначения, являющегося местом моей добровольной ссылки.

Чернявый какое-то время не отсвечивал, и объявился лишь в тот момент, когда издалека протяжно прогудела типичная электричка, состоявшая всего из двух вагонов.

Забравшись в хвостовой одним из последних, я заметил, как преследователь выскочил из-за будки обходчиков и заскочил в тамбур головного вагона. И в тот момент, когда он сделал чересчур стремительное движение, мне показалось что его фигура едва заметно раздвоилась.

Неужели иной? — спросил я себя. Странно, это же явное нарушение договора. Неужели они не понимают, что это чревато осложнениями. Конечно я не считал себя неубиваемым, но всё же, пока все, кто пробовали это сделать, закончили очень хреново.

И если честно, я даже начал подозревать, что у того, кого все начали называть Ведьмаком, за спиной витают некие силы, неосязаемые и невидимые никому, включая и меня самого.

От самой Москвы мою скромную персону, точно не вели визуально. Ни один из иных не попался ни разу на глаза. В плацкартном вагоне, было чисто, как и во всём составе. Созданные теневики несколько раз всё досконально проверили, и первую ночь, один из них буквально стоял на страже.

Чего-то чрезмерного внимания я тоже не почувствовал, хотя одна из попутчиц женского пола явно дала понять, что если бы мы ехали трое суток в отдельном купе, а не в плацкарте, то она не прочь была познакомиться поближе.

И вот, в тот момент, когда я наконец почти расслабился, всего в 180 километрах от пункта назначения, нарисовался иной, который явно за мной следит? Ну хорошо братцы, давайте поиграем в тёмную. А пока резких движений делать не буду и внимательно посмотрю, что да как.

На всякий случай, сунув в рукав олимпийки трофейную финку, я вызвал простенького теневика и оставил его в тамбуре, следить за переходом между вагонами. После этого взял чемоданы и побрёл между рядами деревянных сидений, в поисках свободного места.

Искомое быстро обнаружилось, и я устроился у окна на коротенькой лавочке, напротив крепенькой, пожилой тётушки, облачённой в летнее ситцевое платье и обвивавший поседевшую голову, цветастый платочек.

Усевшись, я невольно загляделся на медленно двигающееся вместе с перроном название станции «Дальняя» и в голову тут же зашла мелодия, сто лет знакомой песни.

'На дальней станции сойду, трава по пояс,

И хорошо с былым наедине, бродить в полях ничем, ничем не беспокоясь,

По васильковой синей тишине.'

Слова песни выскочили из памяти и побежали по закоулкам сознания, вполне реально описывая то, что я сейчас видел за окнами вагона, едва электричка отдалилась от станции на пару сотен метров.

— А куда ты милок, такой красивый едешь? — спросила устроившаяся напротив тётушка и её внимательный взгляд пробежал по спортивному костюму с логотипом общества «Динамо» и остановился на невиданных в этой местности, белых кроссовках Адидас, подаренных перед отъездом Златовлаской.

Своим как казалось дежурным вопросом, она заставила меня отвлечься от раздумий и отвести глаза от созерцания местных красот, открывающих природные двери своих зелёных галерей, всем кто просто посмотрит наружу из огромного вагонного окна, обычной, Советской электрички.

— Пункт назначения, Четырнадцатый километр — вполне честно признался я.

— А так значит едешь на Тринадцатый километр — зачем-то поправила меня пожилая тётушка. — Знаю, знаю я всю эту глушь-глухомань, почитай с самого малолетства. Чай сама там цельных пятьдесят годков жизни прожила, до тех пор как старший сын сподобился и перевёз мать на станцию Дальняя. А ты милок чего там забыл на Тринадцатом километре. Там же кроме захудалого колхоза «Знамя Ильича», поселка с тем же названием, да пары загибающихся деревенек с охотхозяйством, почитай ничего не осталось. Или ты в новый лесхоз, едешь?

— Да я тётенька человек служивый и командировочный. К тому же, пока я в этих местах, надо родню друга навестить, да кое-что для себя по мелочи разузнать — зачем-то отчитался я и тут же решил кое-что уточнить. — А кстати тётушка, может скажете, а почему вы полустанок Четырнадцатый километр, Тринадцатым обозвали.

— Как почему. Так он раньше ещё до войны с немцами, да и потом, почитай до прихода Хрущёва, Тринадцатым километром всегда и назывался. А уже потом, после того как у нас в колхозе, три года подряд, кукурузу пытались выращивать, его в четырнадцатый и перекрестил, чтоб значится несчастливое название убрать — объяснила случайная попутчица, а следом поставила большое лукошко рядом с собой на деревянную лавку. Откинув чистую тряпицу, она достала из корзины свёрток и развернув газету. Затем кивнула на толстенный шмат солёного сала, без единой мясной прожилки. — Давай-ка налетай касатик, а то небось там откуда ты к нам прибыл, такого угощения днём с огнём не сыщешь.

Учуяв знакомый с детства аромат сала с чесноком, я не собираясь обижать, явно желающую поговорить тётушку, кивнул соглашаясь и тут же положил свой малый чемоданчик плашмя на большой, таким образом соорудив между нами некое подобие обеденного стола.

И пока я, словно фокусник извлекал финку из рукава и резал на развороте газеты «Правда» плотное в меру сало, рядом со стопками белых ломтиков, начали появляться свойские, варёные яички, краюха самодельного серого хлеба, ещё тёплая, вареная картошка, свежие огурцы, пук перьев зелёного лука и головка ароматного чеснока.

После выкладки нехитрого провианта, щедрая тётушка извлекла из корзины длинную бутыль с молоком и выдернув из горлышка, плотно свёрнутую газетную пробку, ловко налила мне гранёный стакан.

— Тёть, так молоко с салом, куда ж? — было возразил я, но она отмахнулась.

— Пей касатик домашнее молоко, кушай сальце и не бойся, от всего этого в пути тебя точно не пронесёт. Всё свойское, полезное, проверенное временем. Ты, в своём городе такого точно не отведаешь. Хлеб вечером испекла. Молоко парное, только с утра Звёздочку подоила, а лучок с чесноком и огурчиками, прямо с грядок сорвала, перед выходом и в ключевой воде обмыла.

Задавшись, я тут же накинулся на безумно вкусную еду и сразу вспомнил летние месяцы, проведённые у двоюродной бабки в деревне, под Рязанью. Вспомнил речку, сенокос, местных пацанов, девчонок и танцы в сельском клубе под радиолу и гармонь.

А пока я уплетал за обе щеки и глядя из окна вспоминал свои короткие и как мне казалось, давно забытые отрезки сельской жизни, в голове продолжала звучать мелодия и слова песни.

Тётушка сидела напротив, вздыхала почти в такт песни и при этом искренне улыбаясь, глядела на меня так, словно кормит не случайного попутчика, встреченного в вагоне электрички, а собственного нерадивого сына, который за долгие годы, первый раз по случаю заскочил её навестить.

И когда я окончательно расслабился, в тамбуре вагона появился чернявый иной, заставивший меня снова напрячься. Стоявший на страже теневик узрел как парень с папироской во рту, выскочил из перехода между вагонами и замер в тамбуре. Прикурив папиросу у курившего бородатого мужика, чернявый быстро обшарил взглядом вагон и обнаружив меня, сидящего к нему спиной, удовлетворённо затянулся и начал ловко выпускать дымные колечки.

Однако, оставаться там и следить дальше он почему-то не стал и уже через минуту вернулся в головной вагон. Это его новое появление меня напрягло, и тётушка это сразу заметила.

— Милок, а ты чего в лице поменялся, аль угощение тебе мое не по вкусу пришлось? — спросила она.

— Да нет тётенька все очень вкусно, прямо как будто я к своей родне в гости приехал — вполне честно ответил я и в доказательство своих слов, откусил от ломтя хлеба, закинул в рот пол яйца с парой кусочков сала, и закусив обмакнутыми в соль луковыми перьями, зашлифовал всё это парой глотков, сладкого до одури, парного молока.

— А как тебя милок звать? А то сидим беседуем, а имени твоего я так и не знаю — проговорила тётушка и снова улыбнулась.

— Генкой меня кличут — ответил я и кивнул, как бы ещё раз здороваясь.

— Значит Геннадием величают, ну прямо как моего покойного мужа. Ну а меня Авдотьей Никитишной кличут, но ты меня можешь по-простому тёткой Авдотьей называть — по-простому представилась спутница.

— Авдотья Никитична, вы же про те места куда мы путь держим всё знаете. Может расскажите мне что там да как? — попросил я, при этом продолжая с удовольствием жевать.

— Так почему не расскажу, конечно обо всём поведаю. Тем более, не только я там большую часть жизни прожила и каждый пень в тайге в лицо знаю, но и мои предки, почитай до четвёртого колена назад, там жили и поселились в Прыгательной деревне ещё при царях, в то время, когда на речке Золотянке, только-только золотой песочек начали артельщики намывать.

— Значит раньше там золото добывали? — вполне честно удивился я, так как ни Сева в прошлом, ни майор Нечаев, сославший меня сюда, ради расследования странных исчезновений людей, о золоте ничего не говорили.

— Да добывали золотишко, причём ещё до революции начали. Потом, уже после гражданской снова артели золотодобытчиков собрались, но что-то у них там не пошло. Последний раз попытались прииск открыть сразу после войны. В тайгу оборудование трофейное из Германии завезли, периметр зоны с вышками за два месяца плотники справили, бараки для немецких военнопленных построили, а уже те цельный обогатительный цех из кирпича соорудили, и работа закипела.

— Значит добывали золото промышленно?

— Ещё как добывали, почти девять лет золото бесперебойно мыли, с постоянным повышением плана и взятием новых соцобязательств. Всё вроде нормально было, немцы же они дисциплинированные, работали в две смены и даже неплохие деньги зарабатывали. Мой отец там учётчиком на выработке служить подрядился, а супруг Гена, на самосвале шоферил понемногу, но потом какая-то чертовщина началась и почти через десять лет после открытия, прииск срочно прикрыли.

— Авдотья Никитична, и почему же его прикрыли? Что, золотишко кончилось? — спросил я, заинтересовавшись теми фактами, о которых мне Сева почему-то про свою малую родину не рассказывал.

— Да нет, золотишко шло государству стабильно. Норму прииск и обогатительный цех всегда делал. Конечно на речке Золотянке все самородки ещё при царях вымыли, но вот старое русло каменной реки, что дальше в тайге когда-то в стародавние времена протекала, можно было копать да разрывать в глубину ещё долго. Отец пока жив был, говорил, что там ещё лет двадцать можно богатую золотом руду добывать. К тому же старые, уже промытые отвалы, ещё царские и послереволюционные, в обогатительный цех свозить можно было и снова оттудова золото добывать.

— И почему же тогда власти закрыли прииск?

— Да я же говорю чертовщина всякая началась. Люди начали пропадать, а потом авария там большая произошла. Много пленных немцев погибло. Охрана и работяги из местных без вести пропали. Тогда и отец мой бесследно загинул, причем загинул с такими концами, что нам почитай нечего хоронить было. Пришлось в гроб его одежду, да мешочек с золой вложить. А потом людям объявили что выработки оскудели и добывать золотишко больше не рен…те…та…бе…но — тётушка сжевала последнее слово и едва им не поперхнувшись, в сердцах сплюнула.

— Нерентабельно — догадался я.

— Вот, вот, всё правильно, как ты и сказал. Это самое слово. Так что оставшихся живыми немецких пленных оттуда быстро вывезли в теплушках, а прииск и обогатительный цех закрыли. И только через три года оттуда часть оборудования вывезли и наконец убрали охрану, зачем-то охранявшую все это время, пустую зону, старые, взорванные шахты и прииск.

Буквально почувствовав, что она что-то недоговаривает я поставил на газетку пустой стакан и заглянул тётушке в глаза.

— Авдотья Никитична, а может расскажете, что там за авария такая случилась? — приглушив голос, спросил я и наклонился вперёд.

Среагировав на вопрос, тётушка для вида тяжко повздыхала и наконец решившись, наклонилась ко мне и быстро заговорила, причем едва не перейдя на таинственный шёпот.

— Даже не знаю Гена что тебе и рассказать. Видишь ли, дела старые, давно забытые, но только скажу тебе милок так, там если ни черти, то что-то ещё хуже, может даже демоны адские, из шахт повылезли — сделав заявление, Авдотья Никитична несколько раз быстро перекрестилась и постучала по лавке. — Конечно я сама там в тот момент не была, но мой супруг покойничек, прямо перед смертью мне кое-что поведал. Я уж все те страсти что он тогда рассказывал и не упомню, но точно помню, что он, прямо перед тем как оттуда на самосвале в ужасе сбежать, сам видел страхолюдин всяких, которые из старой шахты вылезали и людей голыми руками на куски рвали. А ещё он говорил, что эти демоны или черти, даже пробитые насквозь пулями продолжали бегать и кусаться. А ещё он мне коготь неведомого зверя показывал, который он в тех местах, лет через десять во время охоты, на пепелище одного из бараков нашёл.

— А может на пленных не демон а медведь какой бешенный напал? А потом во время паники пожар начался? — спросил я скорее для проформы.

— Оно Гена может конечно и медведь или даже несколько, да вот только то что на прииске и в зоне случилось, даже через годы, просто так для наших мест не прошло. Люди то там и после этого продолжили пропадать. От этого то народ и начал постепенно разъезжаться. Колхоз с каждым годом хиреет. И даже в новый лесхоз, который лет пятнадцать назад, в тех местах появился, местные работать почти не идут и тамошнему начальству приходится для вырубки, бригады шабашников нанимать на сезон.

— Так вот значится из-за чего по-настоящему Тринадцатый километр в Четырнадцатый переименовали — догадался я и тётушка утвердительно кивнула.

— Уже при Хрущёве и поселок переименовали с Приискового в Знамя Октября, по имени нашего колхоза.

— Даже вот как, значит местные власти решили даже память о прииске со всех карт убрать — констатировал я, почуяв что в этом деле точно без потустороннего вторжения не обошлось

— Вот и я из Артельной деревни, десять лет назад переехала на станцию «Дальняя» в старый дом сына, который он мне под присмотр оставил, когда он с новой женой в райцентр перебрался.

— Авдотья Никитична, а вы по родным местам случайно не скучаете?

— Да мне милок и скучать то некогда. На станции Дальней у меня кирпичный дом под шиферной крышей, большой огород, корова Звёздочка, поросята, куры и прочая домашняя животина обитает, которая пригляд просит. А ещё недавно сын из райцентра мне телевизор привез, который цельных два канала в хорошую погоду показывает.

— Ясно. А сейчас зачем туда направляетесь? — поинтересовался я.

— Так сестра у меня старшая там живёт до сих пор, вот еду её проведать, да заодно посмотреть не померла ли часом, а то ведь в той деревеньке в котором она обитает, кроме дела Щукаря, почитай никого и в живых то и не осталось. Молодежь, кто в поселок, кто на станцию Дальняя, а кто-то как мой сын и в райцентр вся переехала. А старики все перемёрли постепенно.

Уловив знакомое прозвище, я вспомнил как Сева рассказывал про своего героического деда, прошедшего и первую, и гражданскую и вторую мировую войны. Как раз он упоминал что тот живёт где-то на отшибе. Лечит людей травами и заговорами, держит пасеку и его как раз все местные называют Щукарём.

— Полина Игнатьевна, а у этого Щукарь случайно по фамилии не Морозов? — спросил я и тётушка тут же округлила глаза.

— Ну да, по паспорту Морозов. А ты милок откудава его знаешь? — с подозрением спросила Авдотья Никитична.

— Так он как раз родной прадед моего друга, по поводу которого я к его семейству как раз заехать хочу.

— Это Севка что-ли твой друг?

— Да.

— Так как же, знаю я этого сорванца с самого раннего малолетства. Каждый год в огород ко мне лазил, да яблони и клубнику с вишнями, стервец обрывал. Сразу после меня, почитай все Морозовы, кроме старого деда Щукаря, в поселок жить переехали. Ты их нынешний адрес то знаешь?

— Да конечно — сказал я и показал бумажку с адресом.

Осмотрев её, тётушка с явным подозрением на меня посмотрела.

— А кстати милок, а по какому такому делу тебя к нам отправили и где Севка? Почему сам не приехал? Или с ним случилось чего? — неожиданно встревожилась Авдотья Никитична. — Я, когда его на станции в предпоследний раз видела, так он из армии демобилизовался. Весь в деда пошёл, вымахал под два метра ростом и широкий в плечах стал словно колхозный бык осеменитель. А после я Севку видела, когда он в Москву уезжал, на обучение в милицейскую школу. Его тогда всё семейство на поезд провожало, и я сама слышала, что он хочет вернуться в родные края и стать на поселке новым участковым. А вот это давно пора, а то наш нынешний участковый, не то не сё. Только и знает, что бумажные отписки писать, да в колхозной конторе сидеть.

— Да, была у Севы такая мечта, стать участковым — подтвердил я и едва справившись с внезапно накатившей грустью, невольно посмотрел на большой чемодан, в котором лежал кусок хрусталя с плавающей внутри него аквамариновой искоркой.

— А чего ж была мечта? Или случилось с этим обалдуем чего? А ну ка милок не темни, отвечай сейчас же — потребовала Авдотья Никитична и вперила в меня немигающий взгляд.

— Да нет, нормально с ним всё — мигом соврал я и приветливо улыбнулся. — Я тут так почти проездом. Дай думаю заеду к его родне, гостинцы Московские передам, да заодно узнаю, как они тут живут поживают.

И в тот момент, когда я окончательно заврался, неожиданно пришло понимание, что пока я кое-что не попробую сделать и всё окончательно не выясню, к семейству Морозовых, на порог не заявлюсь, иначе сразу провалю все явки и пароли.

А вот к деду Щукарю заехать, и кое-что у него разузнать, по поводу систематической пропажи людей, пожалуй, можно. Конечно получив задание от майора Нечаева, я понимал, что это просто своеобразная ссылка. Но разузнать что к чему я должен, несмотря ни на что.

— Авдотья Никитична, а скажите-ка, в вашей деревне угол командировочному снять можно? — поинтересовался я, наконец решив с чего хочу начать.

— А почему же нельзя, конечно можно и не просто снять угол, а пожить за просто так в цельном, рубленом доме с отдельной баней, летней кухней и большим садом.

— Это как так просто так пожить? — не понял я.

— Да вот так милок. Поможешь мне до деревни узлы дотащить, а я тебе ключи от своего старого дома выдам. И живи там Гена столько сколько твоей душе угодно.

— Нет Авдотья Никитична, я так не могу. За жилье же деньги сначала надо заплатить?

— Вот ты и заплатишь, но только работой. — Тетушка лукаво улыбнулась и подмигнула. — Траву в саду скосишь. Дров нарубишь, в баню воды натаскаешь да растопишь, когда захочешь попариться. Русскую печь оживишь, да и просто в доме поживёшь, чтоб значится человеческий дух в нем снова побывал хоть ненадолго. А то ведь дом хороший, очень мне жалко, что я его оставила, но прошлого не воротишь. Да и я сейчас больше на станции Дальней своим детям нужна. А между тем Гена, дома ведь они долго без людей не живут, дряхлеют, загибаются и начинают умирать потихоньку, совсем как хозяева — Авдотья Никитична грустно вздохнула и серьезно на меня посмотрела. — Так что сговорились?

— Сговорились — мигом ответил я и тётушка довольно заулыбалась.

А дальше, пока электричка неспешно тащилась по тупиковой ветке, мы говорили о том и о сём. Авдотья Никитична, рассказывала о былом и как я заметил очень неохотно отвечала на мои вопросы по поводу пропажи людей.

В результате я перестал бередить её старые раны, решив оставить неудобные расспросы на потом. А сам во время неспешного разговора, наблюдал за чернявым, который периодически появлялся и курил в тамбуре нашего вагона, словно проверяя на месте ли я или нет.

В какой-то момент я даже отправил теневика на разведку в соседний вагон и обнаружил чернявого, играющего в подкидного дурака с несколькими мужиками. И как я сразу заметил, во время всплесков эмоций у людей, иной потихоньку тянул из них энергию.

А тем временем, периодически останавливающая на небольших станциях и полустанках электричка, через три часа наконец добралась до конечной точки маршрута, Четырнадцатого километра, который как оказалось, все остальные пассажиры, называют не иначе как Тринадцатым.

Посёлок лежал немного в стороне, и буквально лип к местной, живописно извивающейся речушке. На месте полустанка, поднятого перрона не имелось, зато стоял одноэтажный, деревянный вокзал, больше походивший на приспособленный под него, старый барак.

А вокруг, вдоль железнодорожных путей, возвышались штабеля бревен, явно подготовленные к вывозу. Кроме этого я заметил старый козловой кран, стоянку для лесовозов, и десяток вагонов порожняка, подготовленных для загрузки.

— Ну вот милок мы и приехали — объявила Авдотья Никитична и пока электричка продолжала очень медленно продвигаться со скоростью пешехода, начала спешно собираться.

Я помог ей с огромными узлами и отправив свежего теневика вперёд, принялся дожидаться своей очереди. Пассажиры, прибывшие в конечный пункт назначения, начали неспешно выбираться наружу. И одним из первых из соседнего вагона выскочил чернявый.

Быстро метнувшись за деревянный вокзал, он встал за углом и принялся ожидать моего появления, невдалеке от двух отдельно стоявших туалетов, с буквами М и Ж.

Наконец выпрыгнув наружу, я снял с высокой ступеньки свою пожилую спутницу и быстро собрал все узлы и чемоданы в кучу, у вокзальной стены. Затем осмотревшись, обнаружил вывеску «Четырнадцатый километр». И всего в пяти метрах от неё, железнодорожный столбик с табличкой, на которой была выведена цифра «13».

Ну вот и пришла пора узнать, зачем чернявый за мной следит и иной ли он на самом деле?

— Авдотья Никитична, вы тут постоите, пока я на пару минуточку отлучусь по нужде? — спросил я и указал в сторону туалетов.

— Конечно постою. Иди милок, я тебе уж точно тут дождусь — ответила тетушка и степенно разгладила платье.

А я, поправив спрятанную в рукаве финку, нырнул за вокзал, обходя его с другой стороны и стремительно подбираясь к тому месту, где притаился Чернявый.

Глава 2 Местные расклады

1978 год.

Тринадцатый километр.

Моего появления из-за спины чернявый явно не ожидал, но в последний момент каким-то образом почувствовал и резко обернулся. А уже через мгновение я, заранее влив в руку энергию из каменного браслетика и одним движением схватив его за шею и оторвал от земли.

Затем не отпуская, сделал несколько стремительных шагов за угол и буквально вбил спину парня в заднюю стенку привокзального туалета. Причём во время действия острие финки несколько раз прометнуло у иного перед носом, а когда тот застыл в весьма неудобном положении, прижалось к его оголившемуся подреберью.

— Какого хера? — возмущённо прорычал я и уколол оппонента остриём ножа, едва не пробив его кожу.

Тот тут же издал булькающий звук и подняв руки, указал на мои пальцы, сжимающие его шею. Среагировав, я поставил чернявого на ноги и прижал лезвие финки к его кадыку.

— Хорошо, можешь говорить, но одно лишнее движение и тебя найдут в выгребной яме — предупредил я и уставился на второй, призрачный лик, испуганного иного, чьи необычные, очень большие глаза, выдвинулись на первый план.

— Ведьмак, не убивай — сдавленно попросил он. — Я не задумал против тебя ничего херового. А просто хотел перетереть кое о чём и предупредить.

— Врёшь сучонок — не поверил я и вырвал из-за голенища его сапога, замеченную ранее трёхгранную заточку. Затем разодрал ей рубаху и указал на татуированную воровскую звезду и слово «МИР» под ней. — Захотел бы поговорить, подвалил бы на станции Дальней, пока я электричку ждал.

— Так я хотел, но там при людях, этого точно делать не надо. Да и просто хотел вначале рассмотреть тебя, да понять, чего ты стоишь.

— Ну и как, рассмотрел? — спросил я и со всех сил размахнувшись и влив в удар толику силы из браслета, вогнал заточку в доски обшивки, почти по рукоять, всего в двух сантиметрах от уха иного.

— Угу, рассмотрел. Больше не хочу.

— Тогда стой на месте и не дёргайся, сейчас я на тебя сам как следует посмотрю. Предупредив иного, я отошел на метр и сосредоточившись, поднапряг зрение. Для досконального просмотра аур людей и иных можно было сотворить специального теневика, который не мог двигаться, но видел все ауры во всей красе.

Делать это сейчас я не стал, а вместо этого воспользовался даром Ювелира, истинным зрением, позволяющим всегда видеть нутро иного и, если поднапрячься, окружающую его ауру.

И то что я увидел немного обескуражило, внутри человеческий оболочки сидело существо очень похожее на худого подростка. Призрачное тело покрывали болезненные, пигментные пятна, а на изможденном лице выделялись огромные глаза блюдца, по которым можно было легко считывать эмоции иного.

А вокруг этого всего витала белёсая аура, покрытая фиолетовыми пятнами, расплывающимися пространстве, словно чернила, попавшие в молоко. Если судить по увиденному, иной не был тёмным, но вместе с тем и светлым он точно не был. Всё его нутро выглядело как-то неоднозначно.

— Кто ты? Темный или из светлых? — напрямую спросил я и тут же заметил на лице чернявого кривую ухмылку.

— Не Ведьмак, у нас тут расклады не такие простые. Темные и светлые только в больших городах хреном меряются, а у нас тут на периферии всё по-другому — начал объяснять чернявый и я почувствовал, что он довольно-таки откровенен. — Мы иные тут все живём в шатком балансе и стараемся друг друга краями не задевать. Тёмные свои делишки проворачивают, светлые свои, а такие как я и вовсе стараются больно не отсвечивать.

— А как же тройственный договор? Ведь он должен работать на всей территории СССР?

— Ну, насчёт этого Ведьмак, ты даже не беспокойся, договор тут все наши соблюдают не хуже, чем в Москве. А если хорошенько подумать, то может даже и лучше. Сам понимаешь, край большой, а нас тут на эти тысячи квадратных километров совсем мало. К тому же все вроде организованы, но разобщены. Чуть что все сразу по кустам прячутся. Да и силы не те, так что никто не хочет привлекать внимание тех, кто контролирует большие города.

— А откуда про меня знаешь? — спросил я, отлично понимая, что про мои похождения местные иные явно в курсе.

— Так слухи бегут намного быстрее любого паровоза. Сам понимаешь, верховного Московского темнейшего не каждый день навсегда, в серые пределы погулять отправляют, да ещё и без возможности на условно-досрочное освобождение. К тому же на тебе и всяких других наших душ, висит в преизбытке. Такое теперь не скроешь, даже несмотря на твою серую, ничем непримечательную, вполне людскую ауру. А ещё в тот момент, когда ты только сел в плацкартный вагон, по потустороннему радио из Москвы весточка предупредительная пришла, одному из наших радиолюбителей.

— Потустороннее радио. А что и такое бывает? — удивился я.

— Да бывает. И с его помощью, при большом желании, можно с любой точкой мира связаться или последние новости про наших, из-за бугра получить.

— И значится ты, сразу, как только узнал о моём возможном появлении, решил встретиться и побазарить?

— Нет, это не я решил с тобой встретиться — признался чернявый. — А на малом совете наши старшие решили. Библиотекарь, Петр Сидорыч, бабка Агафья и полковник Ярцев.

— Что за граждане?

— Библиотекарь, местный старейшина в райцентре иными делами давно заправляет.

— Светлый?

— Ну да, типа того.

— А Пётр Сидорыч тогда кто?

— А Петр Сидорыч, главврач в городской больнице.

— Получается он из тёмных — догадался я.

— Ну да, из них самых.

— Темный лечит людей. Оригинально — невольно удивился я. — А бабка Агафья тогда кто?

— А бабка, человек.

— Как, просто человек.

— Ну да. Человек, но не просто, она посильнее многих иных будет и среди тех людей что силу чуют, самая авторитетная.

— Интересно девки пляшут — изрёк я удивленно. — Значит в местных раскладах и люди участвуют, а не только иные?

— Да, и уже давно. И кстати, все тут к этому порядку вещей привыкли.

— А полковник Ярцев, он что тоже человек?

— Нет, этот как раз один из таких как я, и не темный, и не светлый. Он сапог, хозяином на местной зоне сидит. Как раз по его прямому поручению, я и отправился тебя проведать.

— А ты что на той зоне сидишь? — удивился я.

— Ну да. Сижу, а что делать. Моя новая оболочка там чалилась, когда Ярцев произвёл ритуал и меня из старой пересадил — откровенно признался чернявый.

— Значит это не первое твое тело? — спросил я и невольно напрягшись, поудобнее перехватил финку.

Я знал, что происходит с использованными иными старыми телами людей, так что не обольщался.

— Да, это уже третье моё тело и самое молодое из всех.

— А что произошло с другими? — с нажимом спросил я и иной невольно съёжился под моим недобрым взглядом.

— Оба были пожилыми людьми. В первом, учителе русского языка и литературы, после прорыва с той стороны, я прожил пятнадцать лет и переселился в другое тело почти случайно, уже в морге. А второго я плохо контролировал. Старый вор рецидивист давно сдвинулся кукухой, прожил три года и по официальным данным умер от туберкулёза в тюремной больничке.

— А тот, в ком ты сейчас забрался, он чем заслужил такую участь.

— Это Санька сдвинутый. Приплетённый. Зоновское погоняло Валет. Сел на кичман, за взлом магазина и кражу, причём уже второй раз подряд. На зоне вел себя очень нехорошо, дерзил, нарушал, ломал из себя вальтанутого. Ну а на самом деле он был садистом и насильником, а ещё на нем труп девушки висит. Причем начал он людям жизнь портить, ещё будучи подростком. Так что загнав его грязную сущность, очень глубоко в подсознание, мы с полковником Ярцевым совершили своеобразный акт гуманизма.

Говорил иной уверенно и насколько я заметил сущность реального человека в нем практически не отсвечивала, так что я был склонен ему поверить.

— Ну и как тебя лучше называть? — спросил я и опустил финку.

— Лучше просто Валетом, сейчас мне так привычнее.

— Ну и сколько тебе Валет ещё сидеть.

— Уже почти вышел, полгода назад переселился в общагу и теперь обживаюсь на вольном поселении.

— Ну а скажите-ка мне Валет, зачем ты нарисовался и что за послание должен передать? Да давай побыстрее, а то меня Ильинична уже заждались.

— Это не послание, а скорее предупреждение — поправил иной. — Ведьмак, наши старшие советуют тебе не оставаться рядом со старым прииском и вообще не задерживаться в районе Тринадцатого километра. Они не знают, что там происходит и почему люди пропадают, но чувствуют, что зло там какое-то издревле живёт. К тому же места там дикие, людей мало, а те, кто остались постепенно разъезжаются.

— А иные в этой местности живут? — спросил я.

— Где-то в тайге бродит черный охотник и что-то там давно и упорно ищет. Но этот тёмный давно сбрендил на своих поисках и с советом не общается. Ещё есть дед Щукарь, который раньше был в курсе всех наших дел, но и он теперь с бабкой Агафьей на связь выходит редко. А от себя добавлю. Иные и люди из сильных, пытались тут порядок навести, но почти все, кто сюда отправился бесследно сгинули, а те, кто не сгинули, предпочитают помалкивать о том, что, как им показалось, они тут видели.

— А ты то сам в этих местах раньше бывал?

Услышав вопрос, иной затравлено огляделся и остановил взгляд на столбе, с цифровой «13» на пошарпанной жестянке.

— Я ещё в теле старого учителя, несколько раз сюда наведывался и до немецкого тупика пешком доходил. Что-то неизведанное и темное нашего брата, иногда сюда тянет. Так что все сведущие в силе из наших, в немецкий тупик хоть раз да наведывались, но дальше ходили только единицы. А те, кто добрался до речки Золотянки или до шахт, не все оттуда возвращались.

— Ну и что же мне ваш совет предлагает делать?

— Через пол часа электричка назад отправится. Нужно вернуться и поселиться в райцентре. А совет поможет с жильём и освоиться. Конечно у нас там тоже не все просто с местными властями, но зато спокойно.

— Ой Валет, что-то ты темнишь — проговорил я, внезапно почувствовав, что он чего-то не договаривает. — Давай выкладывай всё на чистоту о том, чего не упомянул.

Выслушав моё требование, иной невольно замялся и на пару секунд ушел в себя, но потом всё же заговорил:

— Понимаешь ли Ведьмак, я же не просто так за тобой следить начал. Малый совет конечно решил тебя не трогать ни в коем случае, но кое-кто на тот совет ведь даже не явился.

— Значит этот кое-кто хочет меня тронуть — вывел я и иной утвердительно кивнул. — А ты значит смотрел не появятся ли они рядом со мною.

— Да смотрел, но они вроде не появились — признался иной.

— А кто эти пресловутые они, не расскажешь? — вкрадчиво спросил я и иной тяжко вздохнул.

— Сёстры — признался он.

— Что за сёстры?

— Одна иная, она из перевёртышей. А вторая её названная сестра из местных.

— Волчицы — мигом догадался я.

— Да, они самые. Местные шерстяные знают, что ты убивал подобных им тварей и так просто такое на тормозах не спустят.

— И много их тут этих шерстяных? — поинтересовался я и подозрительно оглядевшись, тут же пожалел, что оставил пистолеты в чемодане.

— Не особо. Две волчицы, и дюжина кобелей. Большинство молодые, но есть парочка, матёрых, которые могут трансформироваться в волколаков не только в полнолуние и под действием специального настоя, но и когда захотят.

— Ещё что-то подобное я должен узнать? — с нажимом спросил я.

— Только то что большинство иных и сведущих людей вообще были против твоего приезда. Всем хочется жить спокойно и без потрясений.

— Ну а раз хочется, чтобы я не отсвечивал, то не лучший ли выход был бы остаться мне там, где вас меньше всего? — разумно предложил я.

— Оно конечно так, но есть одно, но. Ты можешь случайно разбудить зло что притаилось в этих местах и тогда расхлебывать последствия придется всем нам. А силёнки наши далеко не велики.

— Передай своим что будить я никого не собираюсь. Поживу немного, осмотрюсь. Сделаю то что хотел и уеду куда-нибудь ещё дальше в глушь — пообещал я.

— Ну в самую далёкую глушь, ты считай уже приехал — сказал иной и внезапно улыбнулся. — А в остальном смотри сам. Мое дело предупредить.

Понимая, что Валет мне больше ничего важного не расскажет, а просто так лясы точить пока не время, я кивнул иному и спрятав финку, вышел из-за угла привокзального туалета, тем самым дав понять, что аудиенция закончена.

А уже через минуту я стоял перед тётушкой и оправдывался за свою затянувшуюся отлучку.

— И всё-таки не стоило мне сало с молоком мешать — соврал я.

— Да нет милок, это не от этого. Просто тебя в вагоне малость растрясло — выдала свой диагноз Авдотья Никитична и помогла мне перекинуть через спину лямку, связывающую два огромных узла с чем-то лёгким внутри.

Затем я подобрал свои чемоданы, и мы побрели по широкой дорожке, идущей вдоль путей. И в тот момент, когда мы проходили мимо отправляющихся в обратную сторону пассажиров, ожидавших, когда снова откроют двери вагонов электрички, я заметил Валета, вышедшего из здания вокзала с картонным, железнодорожным билетиком в руке.

Значит соглядатай уезжает восвояси, понял я и мой затылок почувствовал ответный взгляд иного. Вот и хорошо, может хоть тут меня все наконец оставят в покое. Именно из-за этого я не стал предлагать Авдотье Никитичне посетить местного участкового, которому хотел показать выданный майором Нечаевым мандат и обстоятельно побеседовать. Вместо этого я только посмотрел на видневшийся невдалеке посёлок и направился туда куда указывала моя спутница.

Сама тетушка всю дорогу болтала без умолку и рассказывала о колхозе, лесхозе, деревенской жизни и местных нравах. А заодно она с удовольствием раскланивалась и здоровались со всеми местными, попадающими у нас на пути.

Таким образом мы прошли вдоль путей три километра, а после того как перешли не имеющий шлагбаумов переезд, свернули в сторону от очередного штабеля брёвен, направившись к языку густого, и какого-то уж очень мрачновато выглядевшего леса.

— А я думал деревня Артельная, где-то рядом с Немецким тупиком — сказал я и кивнул в сторону столбика, на табличке которого виднелась цифра «10», ясно указывающая что до тупика по рельсам топать десять километров.

— Так моя деревня не то что рядом, а она прямо за немецким тупиком и стоит. Но только зачем нам по шпалам большой круг делать, лучше уж через старое болото срезать. Так, почитай, что на три километра ближе идти будет.

— А почему они железку по прямой не протянули? — спросил я.

— Ген, да кто же будет через болотину, железную дорогу строить? Вот и тут не стали и после революции, просто сделали большой крюк.

— Ясно — сказал я, но уже через пять минут снова пожалел, что не сподобился достать из чемодана что-то получше трофейной финки.

С грунтовой дорогой идущей от переезда, мы разминулись почти сразу и дальнейший путь продолжился по некогда широкой, а теперь заросшей высокой травой тропе. Ко всему прочему тропа практически сразу нырнула в подобие корявого леса и начала вилять, словно пьяная, между необычно раскидистыми, и будто пригибающимися к земле деревьями. А затем она и вовсе повела нас между зарослей камыша, за которым я увидел необычное болото, почему-то заполненное чёрным мазутом.

— А это что такое? — спросил я приумолкшую Авдотью Никитичну.

— Я же уже рассказывала. Это болото старое. В стародавние времена, тут много ключей из земли било и из-за этого лес постоянно заболачивался и образовались десятки небольших озёр. А после того как железку построили, большинство ключей пересохло.

— А откуда тут столько мазута?

— Так его Советская власть завозила сюда специально. После того как лагерь для военнопленных поставили, много мелких озёр очистили и долго использовали их для хранения мазута, нужного на местной электростанции. Ещё тут всякая другая химия в бочках хранилась, которая в обогатительном цехе применялась. А после того как зону закрыли, электростанция сгорела. Отсюда почти все вывезли, а мазут видишь ли на болотине так и остался. Там под ним теперь ключи бьют, и вода стоит. И только ближе к Артельной несколько больших мазутных топей имеется.

— А ка же местная живность, небось попадает сюда постоянно?

— Раньше попадала. Утки и гуси на мазут стаями садились, всякое другое зверьё в трясине вязло, но лесные обитатели не дураки и со временем освоились и теперь в самые гиблые места не лезут. А вот пока деревня жила, люди так с пьяну не раз в трясинах вязли и пропадали, да и домашняя скотина часто тонула, но то дела минувшие.

Слушая рассказ Авдотьи Никитичны, я внезапно почувствовал опасность, исходящую не просто от кого-то следившего за нами, а как мне показалось от самого этого места. Черная поверхность трясин, необычно выглядевший на этом фоне камыш, обрамляющий топи и кроны корявых деревьев над головами, вызывали странное предчувствие. К тому же как мне показалось, даже светящее над головой солнце, немного притухло, отдавая должное темной испарине, которую я начал замечать истинным зрением.

Что-то с этим болотом было не так и моя догадка быстро подтвердилась. Когда по моим прикидкам мы преодолели расстояние в три-четыре километра, Авдотья Никитична внезапно остановилась и уставилась на покосившийся сарай, будто собранный из железнодорожных шпал.

Заметив её замешательство, я снял с плеча лямку и опустив чемоданы с узлами на тропинку, снова взялся за рукоять финки.

— Авдотья Никитична, а ты чего встала? — спросил я тетушку.

— Ой не знаю Гена, может у меня мозги на старости лет совсем отсохли, но только мне кажется, что этот сарай, мой муж покойничек, ещё при жизни разобрал — сказала она и в этот момент я явственно услышал характерный механический щелчок, возводимого затвора, заставивший грубо схватить тётушку и заставить её залечь на обочине тропы.

Глава 3 Аномалия «Трясина»

Старое болото.

— Авдотья, а кто это там с тобой? — скрипучий бас, выдал вопрос и тот эхом пронесся над камышами.

— Так это же Щукарь! — воскликнула тётушка, затем ошалело посмотрела на меня и хотела встать, но я ее придержал за подол ситцевого платья.

— У него ружьё — предупредил я

— Щукарь, это ты тут озорничаешь⁈ — возмутилась Авдотья Никитична.

— Ну я — ответили из сарая.

В этот момент я подтащил к себе тот чемодан что поменьше и раскрыв один из замков, сунул пальцы под ворох сложенной одежды. А уже черезсекунду у меня в руке появился заряженный «Наган», увидев который тётушка охнула и округлила глаза.

— Щукарь, а зачем тебе ружьё? — громко выкрикнул она.

— Так для охоты — ответил дед Севы.

— Дед, да какая тут охота в черной трясине? Тут же зверья отродясь не водилось.

— А я охочусь не на простого зверя.

— А на кого? На меня что-ли⁈ — возмущённо воскликнула тетушка.

— Авдотья, да на кой ты мне сдалась, баба малахольная — отбрехался дед и я услышал, как он фыркнул. — Ты лучше скажи мне красавица, кто это там с тобой в камышах залёг.

— Это Гена, командировочный. По делам служебным каким-то в наш край мира приехал. Я ему дом своей сдала, а он за это мои узлы со станции вызвался помочь дотащить — тетушка без утайки выдала весь расклад и указав мне на наган, недовольно покачала головой.

— А у этого твоего Гены командировочного, документ какой-нибудь при себе имеется? — спросил дед с подозрением.

— Да, есть у меня документы и ордер уполномоченного имеется. Дед, я вообще-то младший лейтенант МВД СССР Строев Геннадий Петрович. И тут по служебным делам нахожусь — ответил я.

— Не, ну раз у тебя лейтенант документы имеются, то давай вместе с Авдотьей поднимайтесь и дуйте короткими перебежками ко мне, а то неравен час тот, на кого я в засаду засел, из трясины полезет.

Услышав предложение, совмещённое с лёгкой угрозой, тетушка повернулась ко мне и зашептал:

— Ну всё, совсем старый дурень сбрендил. В засаду он сел. Охоту с разбоем на болоте учинил. Ну что касатик может пойдём, поближе с дедом поговорим, а то ведь он с дуру, случайно может и пальнуть. — Авдотья снова указала мне на Наган у меня в руке. — А это Гена лучше спрячь, а то увидит пистоль и точно стрельнет.

— Хорошо — согласился я и вернув взведённый курок на место, сунул револьвер в карман олимпийки, затем вытащил из чемодана стопку корочек, перемотанных резинкой.

— Ну что вы там шепчитесь как змеи подколодные, давайте шустрее поднимайтесь и топайте ко мне, а то неравён час начнётся, а вы в камышах разлеглись — приказал Щукарь и я уловил в его голосе реальную тревогу, которой вторил мой заледеневший затылок.

После этого мы с опаской поднялись, и я поднял над головой стопку документов, при этом развернув красную корочку с надписью удостоверение. В этот момент левая рука попыталась вызвать теневика, но я тут же почувствовал мощное сопротивление силы, как бы предупреждающей что здесь подобные ритуалы проводить точно не стоит.

Да что за чертовщина — сказал я себе и уже в следующее мгновение ощутил, что мы с тётушкой прошли через невидимую преграду и проникли прямиком в аномалию. Авдотья Никитична ничего не заметила, но я увидел, что сама узкая тропа, внезапно увеличилась в размерах, а сам сарай несколько шагов не приближался, а наоборот удалялся, при этом будто распухая в размерах.

Наконец добравшись до ближайшего к нам узкого окошка, больше похожего на вертикальную бойницу, я протянул корочки и вытянувшаяся оттуда крепкая рука, забрала их у меня. После этого послушалось шуршание бумаги и отрывистый бубнёж.

Таким образом мы с тётушкой простояли около минуты. За это время я осмотрелся и убедился, что поднимающаяся над трясиной чёрная испарина значительно уплотнилась и уходя ещё выше не только не спешит рассеиваться, но и наоборот создаёт подобие тёмного купола, препятствующего проникновению прямых солнечных лучей.

При этом оказалось, что Авдотья Никитична совсем не замечает подобных странностей. Одновременно с этим я заметил, что она инстинктивно ёжится, видимо инстинктивно ощущая воздействие потустороннего холодка, распространявшегося внутри странной аномалии, окружающей остров с сараем.

— Ладно, давайте заходите внутрь, только без резких движений — наконец разрешил дед Щукарь.

Пройдя вдоль стенки, мы переступили порог сарая, в котором не имелось двух третей крыши. Когда-то вдоль стен стояли деревянный стеллажи, от которых остались только столбики, торчавшие из дощатого пола. Ещё кое где стояли стопки армейских, зеленных ящиков, похожих на снарядные.

Как ни странно, но завалов рухляди внутри не имелось. Всё было давно выкинуто, а ящики сложены стопками у окон-бойниц. Середина же вытянутого сарая, была и вовсе совсем недавно тщательно выметена. При этом на досках пола, виднелась корявая пентаграмма, вырезанная чем-то острым, с ржавой подковой, зачем-то прибитой в самом её центре.

— Дед, ты совсем на старости лет сдурел⁈ — с ходу начала заводиться дородная тетушка и указала на длинную пехотную трёхлинейку, дореволюционного образца, которую высокий, седобородый старик, облачённый в выцветший, брезентовый плащ и болотные сапоги, держал в руках.

— Цыц баба! — рявкнул Щукарь в ответ, и Авдотья Никитична мигом прикусила язык. Затем дед придирчиво осмотрел меня с ног до головы и с сомнением покачал головой. — Ну что лейтенант, поможешь мне немного? — спросил он.

— Без проблем дедушка. Помогу чем смогу. Только скажи, на кого охотишься? — поинтересовался я.

— Да понимаешь ли паря, засаду делал на одного дюже опасного зверя, а тут понимаешь ли под трясиной проснулась совсем другая мерзопакостная тварь. Не такая лютая и умная как первая, но очень опасная.

— Что-то потустороннее? — спросил я и дед удивлённо поднял кустистые брови.

— А ты что лейтенант, в потустороннем разбираешься или так что-то где-то слышал? А то по тебе так и не скажешь?

— Немного разбираюсь. И аномалию эту чую и испарину темную над трясиной вижу. Да и подобное я уже видел и не раз — сказал я и указал на пентаграмму, вырезанную на досках пола, в центре сарая.

— Это хорошо, что разбираешься — сказал дед и в этот момент снаружи раздался треск, ломаемых веток, сопровождаемый всплеском и яростным бульканьем. — Авдотья быстро за ящики, уткнись лбом в угол и не смотри! — выкрикнув приказ, дед резко развернулся, высунул ствол винтовки из бойницы и сходу выстрелив, быстро передёрнул замковый затвор.

До того, как прозвучал второй выстрел, я успел шагнуть к соседней бойнице и увидел, как из вспучившейся, мазутной трясины, окружавшей небольшой островок с сараем, что-то начало вылезать. Камыши ломались и ходили ходуном, а из расступившейся мазутной массы, появлялось змееподобное белесое создание, окружённое клубами истинной тьмы.

Затем всего на мгновение в тошнотворной массе появились кольцеобразные челюсти и в тот же миг снова грохнул выстрел. Винтовочная пуля раздробила одну из челюстей, выбив целый веер мелких зубов и явно потустороннее существо, заскрежетало и издало неистовый стон, переходящий в высокочастотный крик и вой.

А уже через секунду из-под поверхности трясины, появилось длинное червеобразное тело, и начав яростно извиваться, устремилось вперёд. В этот момент дед Щукарь выстрелил ещё раз, а потом по собранной из чёрных шпал стенке, ударило с такой силой, что из всех щелей повалила трухлявая пыль.

Отлично понимая, что прямого контакта с тварью не избежать, а патронов у меня в «Нагане» всего семь, я откинул защёлку, закрывающую каморы и воспользовавшись шомполом, вытряхнул пару из них себе на ладонь.

Дед отпрыгнул от бойницы, затем выстрелил в мелькающее снаружи тело два раза и недовольно меня зыркнув, выдернул из самодельных, кожаных ножен, длинный, четырёхгранный штык трёхлинейки.

Ловко приткнув его к стволу, он поудобнее перехватил винтовку и принялся ждать, водя игольно-острым клинком из стороны в сторону, в то время как мечущаяся за стенами длинная тварь, слепо билась о шпалы в поисках прохода внутрь.

Авдотья скукожилась в углу и отвернувшись к стене часто крестилась, а старик начал на распев читать какую-то тарабарщину. И как я заметил, после первой же законченной фразы, на острие штыка начала появляться раскаленный до бела область, начавшая с каждым последующим словом разгораться, превращаясь в нестерпимо светящуюся точку.

А я в это время я судорожно сваливал всю накопленную энергию в два патрона. Наконец заметив призрачное свечение, идущее от пуль, я затолкал латунные цилиндрики в каморы барабана и едва успел, защелкнув защелку, как взобравшийся по стенке, извивающийся червь, рухнул внутрь сарая, проникнув через участок с отсутствующей крышей.

В тот же миг я получил мощный удар в плечо и растянулся по полу. Причём Наган выбило из моей ладони и тот отлетел к стене. В этот момент в моей левой руке появилась финка и я её воткнул в белесое тело, видневшееся в клубах тьмы.

Тварь дёрнулась и рукоять глубоко вошедшего ножа, вырвалась из моей руки. А потом я увидел, как дед Щукарь шагнул вперёд и с уханьем выполнил упражнение «длинным штыком коли».

Четырёхгранное, игольчатое лезвие штыка с чавканьем погрузилось в плоть твари и пробив её насквозь, пригвоздило его часть к полу. При этом из раны тут же с шипение вырвались клубы белого пара. А сам дед, как мне казалось, не обращая внимание на извивающееся тело, весящее не менее нескольких сотен килограмм, продолжал стоять над ним словно скала. При этом он давил всем телом на винтовку и басовито читать свой речитативный наговор.

Оценив по достоинству идущую от него мощь, я внезапно увидел, что та часть извивающейся твари в которой имеется подобие головы, начинает сжиматься в пружину, явно собираясь совершить бросок.

Поняв, что сейчас может произойти непоправимое я влил всю доступную энергии в мышцы и стремительно перекатившись через тело извивающейся твари, схватил револьвер и раз за разом помогая взводить курок левой рукой, начал со скоростью пулемета, палить в сформировавшуюся, живую пружину.

Первая, вторая и третья пули оказались не заряженными энергией и лишь немного повредили белесое тело твари, а вот четвертая и пятая едва вырвавшись из ствола, превратились в два ярких плазменных росчерка, рвущих чужеродную плоть на мелкие лоскуты. В запаре выпустив шестую пулю, я прекратил стрелять и шагнул вперёд. А затем по футбольному ударил по отлетевшей к ступням тетушки, голове червя переростка.

Голова врезалась в стену и яростно кружащиеся челюсти, словно бензопила вспахали пропитанную креозотом древесину. После этого обрубок плоти шмякнулся на пол и начал биться в агонии, вместе с остальным, извивающемся телом потусторонней твари.

И лишь через минуту дед Щукарь наконец выдернул штык из тела, начавшего затихать существа и устало опустился на стопку ящиков.

— Что-то уж больно стар я стал, для всего этого дерьмеца — пробормотал дед, и положив винтовку себе на колени, устало вытер пот со лба. Затем он посмотрел на меня и удовлетворённо кивнул. — А ты лейтенант молодец, не струхнул, да и стрелял метко. И кстати, это ты сам додумался силу в патроны вливать или кто-то подсказал?

— Жизнь заставила самому научиться — признался я.

— Это хорошее умение. Я сам видел, как один мой старый товарищ так часто делал, жаль мне такое не доступно.

— Это почему же? — удивился я, вспомнив нестерпимо пылавший кончик штыка и тот эффект который он произвел, воткнувшись в тварь.

— Да потому что от моей силы, да наговоров, порох загорается. Да и стар я уже эксперименты городить. — Изрёк дед и вытащив из кармана брезентовой куртки кисет, начал ловко закручивать самокрутку из куска газеты.

Причем как я подметил, подкурил он её от собственного пальца. А едва раскрутив самокрутку и выпустив струю крепкого, самосадного дыма, дед Щукарь уставился на расположившийся к нему задом круп Авдотьи Никитичны и громко хохотнул.

— Авдотьюшка, голуба моя, а что это ты так выгнулась, да в стену лбом уткнулась, али задумала на старости лет чего непотребного? — спросил дед и ещё раз хохотнул. — А то ведь не смотри что мне почти девяносто, могу и пристроиться по старой памяти.

Услышав деда, тётушка подскочила словно ужаленная и оправив платье, принялась быстро завязывать на голове, слетевший цветастый платок, при этом я заметил её раскрасневшиеся щёки и явное нежелание замечать продолжавший медленно извиваться, труп потусторонней твари.

— Ну мля, дурак. Хоть бы парня постеснялся, конь ты старый — возмутилась дородная тетушка и как ни в чем не бывало, переступив хвост твари, пошла к выходу.

— Авдотья, стоять! — приказал Щукарь, как только тётушка ступила на порог.

— Ну стою. Чего надо? — спросила она и картинно упёрла руки в бока.

— Погодь, не уходи Авдотьюшка, сейчас кой чего проверю — сказал Щукарь и пыхтя самокруткой, направился к выходу.

Выйдя за порог, он осмотрелся и принюхивался, при этом дед доставал из кармана по одному винтовочные патроны и неспешна заряжал трёхлинейку. И только после того как Щукарь убедился, что опасность миновала, он вернулся в сарай и при этом как бы невзначай хлопнул тетушку по заду, вызвав кокетливое айканье.

— Все Авдотья, можешь топать до своих любимых узлов, только иди точно по своему следу как сюда шла, и не вздумай куда-то свернуть, иначе пропадешь в болтине — настоятельно предупредил он и в этот момент тетушка охнула и что-то вспомнив, резко обернулась.

— Ну вот, с твоими причудами чуть не забыла. Тебе же баба Матрёна записку наказала передать — сказала она и пошарив в области пышных грудей, словно фокусник извлекла на свет, много раз свёрнутый листочек в клеточку.

Затем она выскочила наружу, а Щукарь извлёк из кармана треснутые очки в проволочной оправе и не надевая их, принялся рассматривать через целое стёклышко, развернутую записку. А пока он её рассматривал, я визуально исследовал тело червя, с которого окончательно облетели языки клубящийся тьмы.

Рассматривая белёсую, просвечивающая кожу я легко обнаружил желтоватый хребет, корявое подобие внутренних органов и проткнутое штыком черное подобие сердца, в котором сходилась разветвлённая паутина сосудов.

— А ответь-ка мне лейтенант, зачем это ты в нашу глухомань прибыл? — с подозрением спросил дед и ствол винтовки как бы невзначай направился в мою сторону. — Или тебя лучше Ведьмаком величать.

Услышав вопрос, я сразу понял, что за баба Матрёна передала ему записку и тяжко вздохнул.

— Так ты же дед читал. Там в мандате всё указано. Буду расследовать систематическую пропажу людей, ну а заодно кое какие свои дела попытаюсь справить — ответил я и демонстративно положил наган на стопку ящиков. А уже после этого наклонился и выдернул финку из тела твари.

— Ну мандат твой Гена я прочитать не успел, а вот записочку бабки Матрёны изучил подробно и теперь даже не знаю, что с тобой делать. Ты же оказываешься у нас хоть и мент, но душегуб редкостный, из самой Москвы присланный, непонятно только зачем.

— Что делать, что делать — понять и простить. Тем более что я неповинных людей точно не душегубил — сказал я и оттерев лезвие финки платочком, положил её рядом с револьвером.

— Понять и простить, это внучок легко сказать — проворчал дед, но ружьё немного опустил. — А насчёт неповинных, так вокруг в кого не ткни, все кроме малых детей, в чем-нибудь да виноваты. Вот и тебя Гена, чтоб значится проблем меньше было, лучше уж грохнуть да в трясине утопить.

— Нет, Павел Лукич Морозов, тысяча восемьсот восемьдесят девятого года рождения, не грохнешь ты меня. Норов и характер у тебя не тот, чтобы без причины жизни лишать — уверенно заявил я.

— Значится Авдотья тебе и имя с фамилией моё назвала. — Щукарь ухмыльнулся.

— Да нет, об этом у меня с ней Павел Лукич, речь не заходила. Но зато друг мой Сева, много о своем героическом деде чего рассказывал.

Едва я упомянул Севу, дед Щукарь мигом повесил винтовку на плечо и подошёл вплотную.

— Что с Севкой! А ну отвечай! — потребовал он и его могучая длань стиснула моё плечо.

— Лукич, если коротко, то всё очень сложно — честно признался я. — Но о том разговор долгий, так что здесь об этом рассказывать не буду.

— Ясно. Да точно, не то это место чтобы лясы точить — опомнился дед и указал мне на труп червя. — А ну ка давай хватай его паря и тащи наружу. Для начала надо дело доделать.

Схватив труп твари за выскальзывающий хвост, я потянул его наружу, при этом чувствуя, как он продолжает едва заметно изгибаться. Вслед за мной из сарая вышел дед, державший в одной руке голову твари, а в другой непонятно откуда взявшийся пятилитровый бутыль с чем-то жёлтым.

Сунув мне бутыль, он приказал облить тварь керосином, а сам вытащив из кармана кусачки начал сноровисто вырывать из пасти червя самые мелкие зубы. Вырвав с полсотни, Щукарь водрузил голову, на начавшее сворачиваться в клубок тело, и я снова увидел, как загорелся его палец.

— Ну как говорится, гори, гори ясно, чтобы не погасло — изрёк он и встряхнув рукой, отбросил на кучу потусторонней плоти, огненный язычок.

А когда тварь неестественно ярко вспыхнула, дед стремительно вернулся в сарай и быстро вышел оттуда, сжимая в руке ржавую подкову.

— Ну а теперь давай паря уходим, пока тут всё не схлопнулось. Только иди за мной след в след — предупредил Щукарь и обогнав меня, быстро направился в сторону ожидавшей нас Авдотьи Никитичны.

Бодро следуя за ним, я через минуту пересёк границу аномалии и услышав за спиной непонятный звук, обернулся, чтобы успеть увидеть, как в смолянисто чёрном дыму от разгоревшегося костра, исчезает сарай вместе с тем островком на котором он стоял.

А уже через пару секунд, скопившийся на месте аномалии дым начал подниматься вверх, оставляя после себя, пошедшую волнами, мазутную трясину.

Глава 4 Родина

Деревня Артельная.

— Ну вот я и дома — сказала Авдотья Никитична, едва мы поднялись на невысокий холмик.

Замерев на месте, она поклонилась в пояс, самому крайнему из домов, окружному остатками разваливающегося забора.

Крайняя улица деревни Артельная, представляла из себя два ряда покосившихся хат, окруженных запущенного вида сараями и прочими хозяйственными постройками. Повсюду торчали одичавшие яблони, вишни и сливы. Между дворами шла колея, сплошь заросшая разнотравьем, бурьяном и густыми кустами, перемежающимися с небольшими деревцами.

Судя по живописному виду сельских развалюх, деревню начали покидать очень давно и пока мы шли только несколько встреченных хат выглядели более-менее нормальными. К тому же в воздухе просто витал дух неживого умиротворения, обычно свойственный старым кладбищам, находящимся на отшибе жизни.

Как только мы пошли по заросшей кустами улочке, Авдотья Никитична сразу вырвалась вперёд и быстро засеменила, при этом ошалело вертя головой и заглядывая в каждый запущенный двор и рассматривая ветхие постройки.

— Ну всё, сейчас Авдотьюшка обязательно слезу пустит — предрёк дед Щукарь, топавший по заросшей колее впереди меня. — Вот дура баба, чего каждый раз плачет, едва в деревню возвернётся. Ведь прошлого не воротишь. Всё, погибла деревня Артельная. А когда я с ее сеструхой бабкой Агафьей помру, так и дух живой из этого места уйдёт, и оно станет диким.

— Её наверняка ностальгия и воспоминания о былом мучают. Это же её родина. Тут она родилась, жила, женилась да детей рожала, родителей с делами хоронила. А такое не забывается — сказал я и неожиданно для себя почувствовав, что разделяю эмоции Авдотьи Никитичны.

Выслушав, старик обернулся и прищурившись, осмотрел меня с головы до ног.

— Ох лейтенантик, молод ты ещё так рассуждать. Хотя может ты не так и молод, как выглядишь — проговорил он и побрёл дальше.

— А почему Авдотья, когда мы потустороннего червя упокоили, сделала вид что его не видит? — задал я вопрос, внезапно родившийся в голове.

— Почему же не видит? Всё она видит, только мозг этого не воспринимает, и сразу выбрасывает всё необъяснимое из головы. Такое у обычных людей, у которых тяга к силе нулевая, обычное явление. Ну это и хорошо, иначе, если бы все могли упомнить всё, что в жизни необычного видывали, то большинству прямая дорога в психбольницу открылась бы — рассудительно объяснил дед Щукарь и я внезапно почувствовал огромный опыт, давно ощутившего силу человека, притаившийся за выпяченной напоказ деревенской простотой.

— Значит вот почему люди отсюда ушли — пробормотал я.

— Ушли, потому что не раз видели всякое и хоть почти сразу забывали, но в подсознании чувство опасности навсегда проросло и там поселилось.

— Павел Лукич, а ты почему не ушел? Ведь все твои родственники давно в посёлок Знамя Ильича перебрались — напомнил я.

— Не паря, я без этого всего жить уже не смогу. Уже пробовал, но каждый раз тянет назад. Видимо навсегда прирос я к этой земле. Да и силу она мне даёт, в девяносто то лет по тайге шляться и всякое непотребство истреблять, это не так просто и далеко не каждый сможет.

— И много тут такого потустороннего непотребства, как тот червь водится?

— Да хватает, но большинство тварей давно спят почему-то как тот червь и только некоторые словно тля расходится дальше. Мне давно стало понятно, что ежели я тут всякую потустороннюю нечисть отстреливать прекращу, то зараза и дальше полезет.

— Павел Лукич, а местные власти тебе помогают. Ну там милиция или ещё кто? Ведь я не верю, что все на это забили — сказал я, при этом продолжая осматривать покинутую деревню.

— Ага, дождешься от них. Им проще про Артельную деревню и Немецкий тупик навсегда забыть, а Тринадцатый километр в Четырнадцатый торжественно перекрестить. А что люди пропадают, так у них одна отговорка, это тайга, глушь глухомань, и нечего нормальным Советским гражданам там шастать. — Щукарь тяжко вздохнул и остановился.

Вот как значит тут всё устроено, люди из этих мест ушли, а дед Щукарь один оборону держит, не надеясь на милицию и армию, причем как я понял много лет держит. Получается, что это он скорее настоящий опытный Ведьмак, а не я, прошедший эту науку скорее экстерном и по верхам.

— Павел Лукич, чего задумался — спросил я у замершего Щукаря.

— Да вот вспоминаю о своих планах. Знаешь лейтенант, была у меня конечно надежда на моего внучка Севку, который тоже силу с малых лет почуял. Думал он в Москве всему выучится, приедет, участковым станет, да порядок наведёт, но судя по твоему виду и по тому недоброму что я чую, пожалуй, не судьба — горестно проговорил дед и опустил голову.

— Ну Павел Лукич, не спеши перечёркивать свои надежды и планы. Я пока все способы не попробовал твоего внука вернуть. Именно из-за этого с плохими вестями в дом родителей Севы решил не заявляться. Вот надеюсь, что ты поможешь мне помочь, и мы вместе во все разберёмся.

— Да куда ж я дерусь, конечно помогу чем смогу, а пока пошли лейтенант ко мне посидим, я вас с Авдотьей накормлю, да травяным чаем напою. Разносолов конечно не обещаю, но медвежьей колбасой, да вяленой лосятиной в волю угощу. А потом ты всё подробно расскажешь, да мы покумекаем что дальше делать.

Договорив, дед Щукарь указал на дальнюю от болота сторону деревни, выглядевшую более-менее обжитой. На этой улочке виднелась, колея наезженная телегой, на глаза попались следы протектора автомобиля. Да и дома с дворами хоть и не казались сильно обжитыми, но стояли в порядке, как и заборы, окружающие заросшие дворы.

Подойдя ближе, я сразу заметил знакомые клиновидные руны, кое где вырезанные на заборах и на срубах домов. Ещё увидел в одном из дворов настоящее кострище, обложенное большими каменюками и вырезанных на вкопанных брёвнах идолов, окружающих странное место.

— А это что за чертовщина? — удивлённо поинтересовался я.

— Ай, да не обращай внимание. Это так, народное творчество. Проживает тут в райцентре две дюжины сбрендивших на идолопоклонничестве мужиков и баб. Говорят, что чувствительны к силе и их сюда тянет. Вот видишь, одну из хат эти чудики года четыре назад за копейки выкупили и иногда сюда наведываются. Сырые мухоморы едят, пляшут по ночам, да голые вокруг костра прыгают и всякое разное неведомое призывают, чтобы это неведомое им во всяких начинаниях помогало.

— Сектанты? — спросил я.

— Ну да, типа того. Но они вроде безопасные и бабы у них справные. Да и часто и надолго чудики не приезжают, так что я против ничего не имею. Мне даже наоборот немалая польза от них имеется. Дух людской в деревне хоть на денёчек в пару месяцев, но появляется, да то что я закажу привезти из райцентра, они каждый раз исправно доставляют.

— И как эти идолы, им откликаются?

— Ага, конечно, откликаются. Живёшь в лесу, молись Ве-ле-су. Они же каким-то совсем древним духам молятся, а те давно из этого мира ушли. Но я им, когда настрой имеется, иногда помогаю и устраиваю представление по заявкам. Так что они думают, что кто-то им откликается и по деревне голых по ночам гоняет — дед лукаво улыбнулся и хохотнул в бороду, тем самым дав понять, что их приезды он воспринимает как редкое развлечение.

Ещё раз осмотрев два ряда домов, я невольно выделил для себя тот что находился на отшибе и не удивился, когда Авдотья Никитична, выскочив из небольшой, покосившийся хаты и на ходу утирая слезы, быстро направилась к нему.

— Значится там жить будешь — подтвердил мою догадку Щукарь. Затем он распахнул одну из створок, деревянных ворот, украшенных красивой резьбой и указал на вполне крепкий, выделяющийся среди остальных, рубленный, двухэтажный дом. — Ну а вот это мои хоромы.

Уловив его приглашающий жест, я прошел во двор и ко мне тут же подошёл, выбравшийся из будки, старый, дворовый кобель. Меланхолично обнюхав мои Адидасовские кроссовки, пёс почти по-человечески заглянул мне в глаза. А после этого потеряв интерес к гостю, звякнул цепью и улёгся на мощёной досками тропинке.

— Ох, ты ж, посмотри ты на него. Да на тебя даже мой старый Полкан не бреханул для порядка и сразу признал — немного удивлённо проговорил дед, как мне показалось, ожидавший другой реакции от дворового пса.

— Поговорим — тут же предложил я.

— Погодь парень, сначала всё по деревенскому уставу надо сделать. А он гласит, сначала гостя надо накормить, а уж потом ты мне всё расскажешь, и мы обстоятельно всё обсудим.

А уже через десять минут я, предварительно обмывшись в дубовой бочке, сидел за длинным столом в горнице и смотрел как передо мной, на расстеленной на длинном столе, домотканой скатерти, появляются плошки и миски, с очень редкой снедью.

Дед Щукарь не поскупился, так что на столе появилось большое блюдо с вяленым мясом и ржаными лепёшками, нарезанная большими кусками медвежья колбаса и горшок с печёной в русской печи, гречневой кашей, от которой шел такой ароматный дух, что положенная передо мною деревянная ложка, сама попросилась в руку.

Угощение дополнили квашеная капуста, маринованные, белые грузди и большая, глиняная крынка, холодного кваса, извлечения из погреба. А венцом стола послужила ополовиненная бутыль, в меру коричневатого и мутного самогона.

— Ну что, пожалуй, приступим к трапезе — изрёк Щукарь, по-хозяйски усевшийся во главе стола, и посмотрев на стоявшие в углу иконы, степенно перекрестился. Затем он наполнил до краёв два стограммовых гранёных стаканчика и поднял одну из стопочек. — Ну паря, как говорится, чтобы та тварь что мы сегодня с тобою завалили, была не последней.

Чокнувшись, мы опрокинули стопочки и в следующий миг я немного с запозданием почувствовал, что самогон явно не простой, а настоянный на невероятно душистых травах. Да и крепостью он точно не сорок градусов, а все шестьдесят.

Еда оказалась хоть и грубой, но вкусной до одури, так что работая деревянной ложкой я по-настоящему наслаждался кушаньями, не желая сейчас ничего другого.

— А вот теперь пора поговорить — наконец изрёк дед Щукарь и отложив в сторону ложку, уставился на меня.

Я же, не заставив себя ждать, начал рассказывать о своих злоключениях в которых участвовал Сева и в результате которых ему пришлось переместиться через портал в ледяную пустошь.

Щукарь воспринимал рассказ нормально, и, хотя кое-что периодически уточнял, но под сомнения мои слова не ставил, сразу дав понять, что повидал он в этой жизни не только много всякого подобного, но и вполне возможно побольше меня.

— Значит вот он тот переход, за которым мой раненый внучок укрылся — подытожил Щукарь, когда я, отодвинув пустые плошки, выложил на стол артефактный кусок хрусталя, с медленно кружащийся внутри, аквамариновой искоркой.

— Он самый — подтвердил я. — Вот только энергия в нем заключена не моего спектра сил, так что как внутрь пробиться я Павел Лукич не знаю.

Угрюмо кивнув, дед тут же зажёг несколько пальцев и протянул их к артефакту. Среагировав на приближение огня, искорка начала двигаться немного быстрее, а когда пламя приблизилось вплотную, то оно резко потухло, словно от порыва ледяного ветра.

— С помощью моих сил, в энту ледяную цитадель нам тоже не пробиться — задумчиво изрёк дед Щукарь и открыв свой вещевой мешок, вытянул оттуда, виденную ранее, ржавую подкову.

Положив непонятный артефакт на стол, он начал двигать предмет и истинное зрение позволило мне увидеть, как от него начинают исходить призрачные волны. Причем эти волны тут же пересеклись со светом, излучаемым искоркой и хрустальная друза начала рывками двигаться по столу, отдаляясь от подковы.

— Это межпространственный карман с аномалией? — спросил я, указав на подкову.

— Он самый.

— У меня тоже подобная штука есть — сказал я и извлёк из кармана каменный окатыш с дырой в середине и идущим по кругу рунным орнаментом.

— Вроде реагирует нормально — изрёк дед, когда окатыш лег рядом с куском горного хрусталя.

— Я пробовал включать, вместе эти артефакты не работают — уверенно сказал я, вспомнив неудачный эксперимент, который мы проводили при участии Златовласки, доктора Каца и Наташи.

— Значит нужно сначала найти правильного человечка, который поможет сделать так чтобы всё это начало взаимодействовать, а потом найти сильное место, где это всё заработает как надо. И кстати, как мне кажется, подобное местечко у меня имеется на примете — задумчиво проговорил дед и достав кисет, начал ловко свёртывать длинную самокрутку.

— А человека нужного где взять? — спросил я, невольно усомнившись в идеях деда.

— Ну насчёт этого нам Авдотьюшка поможет и её подруга баба Матрёна. Конечно нужный нам индивид, может статься и не совсем человек, но бабка Матрёна точно найдет кого надо, я в этом уверен. И кстати, а где это наша Авдотья запропастилась. Уже час прошел как она со своей хатой обниматься побежала, неужели ещё вдоволь не наплакалась.

И едва дед Щукарь вспомнил об тётушке, как за окошком горницы промелькнул знакомый цветастый платочек, а на пороге появилась запыхавшаяся Авдотья.

— Ты чего это Авдотьюшка бегом бегаешь, али решила на старости лет норму ГТО сдать? — тут же спросил дед, у опустившейся на лавку и тяжело дышащей тетушки.

— Нет! — воскликнула она, наконец немного отдышавшись. — А вот ты старый пень совсем службу завалил и даже не чуешь как в той таёжной чаще, что в Немецкий тупик упирается, черный охотник объявился.

Едва Авдотья упомянула иного, дед Щукарь подскочил с лавки и тут же схватившись за трёхлинейку, проверил заряжена ли она.

— Откуда узнала — прорычал он.

— Да уж узнала. Сама из окошечка своей старой бани видела, как он по шпалам топал. В черном плаще, капюшоне и с двустволкой на плече.

— Ходит днём? Не верю! — рявкнул дед.

— Да вот те крест, что я его сама видала — сказала Авдотья и повернувшись к иконам, три раза быстро перекрестилась.

— Хорошо, ждите меня здесь и из дома не ногой. А я быстро — приказал Щукарь и начал судорожно собираться.

— Может вместе? — предложил я.

— Нет парень, присмотри лучше за Авдотьей, а я все быстро проверю и вмиг назад возвернусь, не успеешь даже глазом моргнуть.

Решительно отвергнув мою помощь, дед вскрыл сундук и к моему немалому изумлению вытянул оттуда две немецкие гранаты колотушки, и сунул их за голенище сапог. Затем он выскочил из горницы и спустившись с высокого крыльца, быстро потопал к распахнутым настежь воротам.

Прочувствовав всю, пока не до конца понятную мне серьезность момента, я поставил большой чемодан на стол и раскрыв его вытянул из-под сложенной милицейской формы, короткий «АКС-73У» местного образца. Затем привинтил банку «ПБС» и проверил, полон ли магазин, снаряжённый бронебойными семёрками. Следом на столе появился вынесенный с аномального острова в Тихом океане, трофейный «Кольт-1911» и ремень с поясной кобурой и запасными магазинами. Последним на свет появился бронежилет с разгрузкой ликвидаторов и обычные советские кеды с высокой шнуровкой.

Ещё раз мысленно поблагодарив майора Нечаева, за то, что он не пожлобился и отдав всё мое, взял на себя ответственность и прибавил кое-что от себя, я снарядился, вооружился и только после этого посмотрел на тетушку, которая всё это время наблюдала за мной с открытым ртом.

— Ген, а ты случаем не ангицкий шпигун? — промямлил она и протянув руку, опасливо потрогали банку глушителя.

— Нет Авдотья Никитична, я просто молодой мент из роты Московских ликвидаторов — признался я и улыбнулся тетушке. — А теперь Авдотья Никитична не расскажешь ли ты мне, кто такой чёрный охотник и почему Павел Лукич так быстро подорвался и побежал его искать?

— Не знаю даже, с такими вопросами тебе к бабе Матрёне надо идти. Я-то милок мало что знаю — уклончиво начала тётушка, но тут же, не выдержав моего немигающего взгляда, продолжила. — Сам черный охотник, какой-то пришлый, ходит только по ночам, ни с кем не общается и вроде как ничего плохого никому не делает. Однако на Тринадцатом километре и в ближних деревнях, все местные знают, что после того как он где-то появится, обязательно рядом люди пропадают. А наш дед Щукарь подорвался и побег его высматривать, потому что у него к этому охотнику какие-то давние счёты имеются, которые мне неведомы.

— Хорошо тётушка, тогда мы сами посмотрим, что да как — сказал я и привычно вызвав теневика, отправил его на дальнюю разведку.

Глава 5 Где он?

1978 год.

Москва.

— Где он⁈ — вопрос пронёсся по коридору и ударил в спину Нечаева.

Замерев на месте, майор нехотя обернулся и посмотрел на рыжую девицу в милицейской форме прапорщика, стоявшую в дверях проходной, крохотного предприятия электронной промышленности, под прикрытием которого, внутри размещался так называемый, «номерной, почтовый ящик», предприятие работающее на обороноспособность СССР.

Двое охранников в военной форме внутренних войск и красных фуражках, сделали пару шагов к девице, но та окатила их таким пронзительным взглядом, вспыхнувших огнём глаз, что они сразу замерли на месте.

Наглая как дикая кошка — проговорил Нечаев про себя и одним жестом подал знак охранникам, чтобы девушку пропустили к нему.

— Это закрытое предприятие — сказал он громко, когда стучащая каблучками девушка, подошла вплотную.

— Я в курсе — ответила Рыжая.

— Как вы меня нашли?

— Если я расскажу, то вы меня должны будете арестовать.

— Тогда не говорите. Я и так могу предположить, откуда взялась информация.

— Вот и хорошо, Товарищ майор, значит мне не придется темнить. — Девушка многозначительно посмотрела на Нечаева и нахмурившись, спросила: — Так где он?

— Кто именно?

— Вы отлично знаете кто меня интересует.

— А, так вы о нашем общем знакомце, Ведьмаке. Увы, но это конфиденциальная информация. Ну а вам лично, понимая ваши весьма близкую связь с младшим лейтенантом строевым, могу сообщить что он на срочном задании государственной важности.

— Задание и без меня — ревностно проговорила девушка. — Не верю. Он бы обязательно сообщил мне где находится.

— Значит обстоятельства не позволили ему это сделать.

— Не верю — прорычала девушка и Нечаев явственно заметил не просто огонек в её глазах, но и настоящие искорки, слетевшие с ресниц и заскользившие к полу. — Скажите, где вы его держите. Я чувствую, что Гена в опасности.

— Это да, опасность на свою пятую точку. он находить точно умеет. Причём каждый раз всё более и более новую, и чудную — проговорил Нечаев и невольно улыбнулся.

— Значит не скажите?

— Нет, и у меня есть на то веские причины, способные попросту навредить самому младшему лейтенанту.

— Даже так⁉ — возмутилась Рыжая.

— Именно так — сказал майор и указал на проходную. — А теперь товарищ прапорщик вам пора на выход, пока у вас не появились новые проблемы.

— Скажите хотя бы, когда он должен вернуться?

— В его случае это спрогнозировать невозможно, всё на его усмотрение. Но если то что происходит затянется на неделю, снова меня найдите. А я пока подумаю, стоит ли вас вводить в курс дела. И кстати в следующий раз приходите вместе с доктором Кацем и его медсестрой Наташей. Возможно нам понадобится их помощь — вкрадчиво предупредил майор Нечаев.

— Хорошо, ровно через неделю приду вместе с ними — пообещала Рыжая красотка и резко развернувшись на месте, начеканила каблучками в сторону выхода.

Невольно засмотревшись на весьма соблазнительную даже в милицейской форме, точечную фигурку девушки, Нечаев сглотнул и ослабил галстук, сдавливающих ворот рубахи.

— Ну вот и началось, а прошло то всего каких-то три дня — проговорил он полушёпотом и тут же вспомнил похожую на эту встречу с медсестричкой Наташей и доктором Кацем, произошедшую вчера вечером.

— Это была та, о ком я подумал? — спросил вышедший из-за угла мужчина в обычной синей спецовке, с цифровой 4 дублированной на шевроне и слева на груди.

— Да.

— Очень сильная. Вполне может заиметь свой личный номер и занять законное место — заявил собеседник и указал на свой цифровой шеврон.

— Нет, это точно не её вариант. По крайней мере до тех пор, пока ведьмак дышит — сказал Нечаев и указал на распахнутые створки лифта. — Ну а пока давайте спустился вниз. Я хочу узнать, что там такого интересного напрогнозировали ваши коллеги.

Глава 6 Старатели

Следуя вдоль забора, теневик быстро добрался до старого дома Авдотьи Никитичны и спрятавшись от лучей полуденного солнца в заброшенном хлеву, прошёл сквозь трухлявую стену. На завалинке призрачный разведчик замер и позволил мне запечатлеть открывшийся пейзаж.

Здесь, на самом краю деревни, открывался отличный вид на идущую вдоль таёжной чащи железную дорогу, оканчивающаяся большим завалом из трухлявых шпал и высокой, заросшей бурьяном насыпью. Скорее всего именно это местные и называли, Немецким тупиком.

Дальше от тупика в тайгу уходила настоящая, мощёная камнем дорога, по всей видимости ведущая к прииску, обогатительному цеху и старому периметру зоны, которые по моим данным находились на расстоянии восьми километров.

По всем признакам, эту часть железки давно не использовали, так что ржавчина на верхней поверхности рельс, меня не удивила, как и плачевное состояние шпал. А вот кто меня удивил, так это Щукарь. Стоя на насыпи тупика дед Севы задрав голову, подозрительно принюхивался. Причем делал он это слово дикий зверь.

Наконец вдоволь насопевшись, Щукарь повесил на плечо длиннющую трёхлинейку дореволюционного образца и развернувшись, направился к деревне. Судя по его задумчивому виду, то что он учуял ему не нравилось, но это было не критично. К тому же он явно не опасался нападения со спины.

Подойдя вплотную к теневику, он неожиданно посмотрел прямо туда где находились призрачная копия моих глаза и недовольно покачал головой, отмахнулся, словно от комара.

— Изыди — походя сказал он, и в тот же миг теневик развоплотился, а я полностью вернулся в горницу с тихонечко сидевшей на лавке Авдотьей Никитичной. А через три минуты в огромный дом вернулся хозяин.

Вошедший в комнату дед Щукарь, осмотрел меня, явно оценивая снаряжение и покачав головой, задумчиво поцокал языком.

— Нет ты посмотри, как Советска власть начала снаряжать молодых милиционеров. Автомат короткий, палаш старинный и пистолет заграничный. А это что у тебя за жилетка такая, не броня противопульная случаем?

— Она самая — ответил я.

— Броня — это хорошо. Последний раз я в армейской броне безвылазно ходил в Сталинграде, когда в штурмовой роте, с пулемётом Дегтярёва наперевес, в атаку ходил. Пару раз она и мне жизнь спасла. В первую мировую немецкие сапёры тоже подобную таскали, но та хоть и тяжеленная была, но пули плохо держала. Так что немцы при первой возможности её на дне окопов скидывали и песочком присыпали.

— Ну что ты старый, видел чёрного охотника? — спросила Авдотья Никитична, не выдержав и прервав спонтанные смотрины амуниции.

— Нет, дура баба, то не он был.

— А кто же тогда? Я же сама видела. Весь ч чёрном. Капюшон. Двустволка.

— Это ты Авдотья одного из парней Кольки Косого случайно увидела. Это их ватага в тайгу на промысел мимо Артельной, по путям прошла.

— Косой, это кто такой? — спросил я.

— Да так, он из местных, с Тринадцатого километра, а вот людишки его кто откуда. Большинство сидевшие, а кто не сидел в лагерях, на тех тоже клейма ставить негде.

— И чем они промышляют?

— Все думают, что они браконьерством промышляют, но я-то знаю, что они старатели. Золотишко по тихонько на реке Золотянке моют, там, где оно ещё осталось.

— А почему осталось? Ведь мыть там давно начали. А ещё я про шахты какие-то слышал — не понял я.

— Не, Косой в шахты точно не полезет, он не дурак. А сама Золотянка, она словно змея извивается, так что до самых дальних, да глухих мест, ни при Советской власти, ни при царе Николашке, так никто и не добрался, чтоб в промышленных масштабах всё раскопать. Вот Косой значится такие места находит, да потихоньку со своими подельниками по верхам золото и вымывает. Люди сведущие трепят, что у него старая карта первых артельщиков есть, её то он сучонок и пользует.

— И много на реке можно золотишка намыть.

— Чтобы в колхозе не работать, да по малинам сидеть и водку с девками пить, точно хватит. Вот только одно мне странно, ведь сейчас не сезоним в тайгу идти, опасно.

— А почему именно сейчас опасно? — не понял я.

— Да потому что, жарко слишком. А в жару некоторые потусторонники просыпаются. Особенно те что в болотах да в глухой чаще, до поры притаились. Ведь тот червь, на которого я случайно нарвался, тоже из таких застарелых ждунов. Спал себе спокойно пару десятков лет, в жару ворочался, а тут я по недогляду засаду устроил не там, где надо, да с помощью силы сарай поставил, вот он взбеленился от близости источника сил и полез словно мотылёк на огонёк.

— Значит Косой со своими старателями не вовремя нарисовалась. Странно это всё — с подозрением проговорил я. — А его появление как, для нас случаем не опасно?

Выслушав вопрос, дед Щукарь присел на лавку и призадумался.

— Вообще раньше, мы с Косым всегда краями расходились. Он силу чует, тварей и опасные места словно зверь, инстинктивно обходит, в мои дела не лезет, как и я в его шкурные делишки. Однако, то что он сейчас летом появился, это подозрительно. Короче ухо придется держать востро.

— А Косой он как, для обычных людей, ну к примеру, местных, опасен?

— В тайге каждый опасен у кого ружье на плече висит или топор за пояс заткнут — изрёк Щукарь. — Тут среди местных закон такой, если ты грибы там или ягоду какую в чаще собираешь, да кого-то случайно услышал, так лучше не шуми, присядь на травку и помолчи, чтоб чужаки мимо прошли. Ведь в тайге всякое бывает, и иногда обычный на вид человек, ведёт себя хуже самого лютого зверя.

— А к тем исчезновениям людей, этот Косой со своими старателями, случайно не причастен?

— Да нет. Это точно не их работа. Оно конечно, за пятнадцать лет тайной старательской жизни, они точно кого-нибудь привалили да закопали из своих или не вовремя встреченных прохожих. Но это точно не системные убийства. Да и самая пора пропаж людей не совпадает, те пропадают больше летом, поменьше зимой, а он золото моет весной и осенью, когда твари потусторонние не так опасны. А ко всему прочему, судя по тем трупам что люди находят, это совсем другие существа делают, а не люди — уверенно разъяснил дед Щукарь.

— Павел Лукич, они уже пятнадцать лет золотишко моют — удивился я. — А почему их местные власти не трогают? Ведь наверняка многие знают, чем ватага Косого на самом деле занимается? Не верю я что поселковый участковый, да председатель колхоза не в курсе.

— Да лейтенант, правда твоя. Многие в курсе, но всех, всё устраивает. Ведь в сторону Немецкого тупика, почти никто не ходит. Даже люди у кого дома в Артельной остались их давно не навещают. Да и по грибы, и по ягоду, сюда редко кто наведывается собирать, хотя она тут и есть в преизбытке. И только лесхозовские бригады лесорубов, по работе, да по незнанию, иногда заезжают. Ещё охотники в эти края иногда забредают, но больше случайно. Вот и власти сюда не лезут. А участковый так и вовсе давно списал и деревню Артельную и всё что за ней дальше находится. И это очень прискорбно, а то ведь меня не станет, и вся округа вдоволь потустороннего дерьма накушается — дед тяжко вздохнул. — Я ж говорил, одна надежда у меня была, что всё изменит мой внук Севка.

К вечеру дед Щукарь растопил во дворе самовар и в доме запахло травяным чаем. В это время тётушка Авдотья сходила к старшей сестре в хатку и вернулась с огромным пирогом, начинкой которому служили лесные орехи и яблочное варенье.

За чаем мы больше двух часов проговорили о местных раскладах, о старом колхозе, новом лесхозе, районном начальстве и о милиции. В результате, реальное положение дел меня удивляло, но не сильно. Ведь в прошлой жизни я и сам часто сталкивался с тем, что многие высокопоставленные полицейские чины и причастные к судьбам людей чиновники, страсть как не любят что-то делать во благо и влезать во всякое непонятное.

Схема одна. Лучше уж прикрыть глаза и пройти мимо, чем сунуться, проявить инициативу и с вероятностью 90%, в последствии, получить по шапке от вышестоящих товарищей. И чаще всего такое закрывание глаз и халатность, заканчиваются большой кровью.

Самый выдающийся случай подобного это Чернобыль. Катастрофа произошла при самом прогрессивном и разрушающим партийные скрепы, президенте СССР Михаиле Горбачёве, но нигде в мире кроме России, эта страшная авария, почему-то с ним не ассоциируется.

Вот и здесь, люди периодически пропадают. Большой кусок тайги негласно превратился в закрытую зону. Я сам едва прибыл на Тринадцатый километр, почуял присутствие крупной и явно опасной аномалии. А местная милиция и начальство, при прямом попустительстве районной партийной номенклатуры, тормозит и списывает всё на диких зверей и природные явления.

Во время беседы, я подводил Щукаря к теме про аномалию, но он каждый раз пускал нить разговора по другому пути, ни в какую не желая рассказывать о том, что на самом деле случилось на прииске и в лагере военнопленных.

А когда за окнами начало темнеть он и вовсе поднялся, и начал собирать всё со стола, дав нам понять, что пора расходиться.

— Авдотья голубушка, а покажи-ка лейтенанту свой старый дом, а с утра я тебя на электричку отведу, да письмецо бабке Матрёне передам — сказал дед Щукарь напоследок и положив трёхлинейку на стол, явно приготовился затеять чистку оружия.

Выйдя за ворота, мы уже в сгущающиеся сумерках, направились к дому тётушки, и я не выдержав задал ей крутившийся на языке вопрос:

— А почему дед Щукарь у себя не позволит нам переночевать, ведь дом у него огромный и так было бы всем проще.

— Ночевать в Морозовской домине, нет уж — неожиданно ответила тётушка, да с таким видом, будто я задал глупый вопрос, ответ на который все знают. — В этот дом ночью никто войти не сможет, как и выйти, окромя одного Щукаря.

— Это почему так?

— Да так уж повелось, ещё с тех пор когда тут последние семьи жили. И ты ночью к его дому не вздумай ходить, иначе… — тетушка нахмурилась и замялась, не договорив, а затем резко ускорившись, потопал побыстрее.

— Чем дальше в лес, тем толще партизаны — под нос проворчал я и зашёл в распахнутую настежь калитку.

Дом у тетки оказался вполне справный и лишь немного выглядит запущенным. По всей видимости сруб из толстенных, кедровых брёвен стоял на сваях, так что крыльцо было высоким. Сразу за стеной веранды нашлась большая, русская печь, и несколько перегородок, разделяющих большое помещение на четыре разных по размеру комнаты. Вторая, каминная печь, для обогрева, находилась в своеобразном зале, заставленном старыми шкафами.

Убранство роскошью не отличалось, но было нормальным по сельским меркам. На окнах занавесочки, на полах половики, а на стенах домотканые ковры с грубыми орнаментами. По всей видимости пока мы ужинали с дедом Щукарём, тетушка успела произвести в доме генеральную уборку, так что как это не странно, но пыли я не нашел даже на шкафах.

— А почему вы мебель не забрали — немного удивился я, после осмотра кроватей, сервантов и резных трюмо с тумбочками.

— Так милок всё просто, мне старшый сын запретил что-то отсюда, окромя икон, брать, вот я и не забрала почитай ничего — с явным сожалением ответила тётушка. — Ну всё милок, пора спать. Я тебе в комнате детей постелила, а сама лягу в спальне. Если захочешь по нужде, туалет во дворе, только смотри назад заходить будешь не забудь веранду и двери в дом на крючок закрыть, а то опасаюсь я всякого.

Если честно, то я хотел ещё пораспрашивать тётушку о всяком, но увидев, что она точно готовится ложиться, понял, что сегодня не судьба и решил отложить разговор на утро.

Однако, перед тем как приготовиться ко сну, я взял тот необычный фонарик, что мне оставил Ювелир и принялся обходить территорию. Проверил все дворовые постройки, сеновал, хлев, курятник и летнюю кухню. Потом обошел заросший бурьяном огород с садом и сходил к бане. А за ней неожиданно обнаружил озерцо, десять на десять метров с мостком для полоскания белья и набора воды.

Пока бродил, понял, что несмотря на некое чувство перманентной тревожности, и неухоженность участка, мне тут нравится. К тому же в этой умирающей деревеньке действительно остро чувствовалось присутствие человеческого духа.

Прикрыв ставни на окнах, я запер двери и только после этого начал готовиться ко сну. Тетушка Авдотья уже сопела, когда я наконец выключил фонарь и улёгся на кровать. И едва стоило голове дотронуться до подушки, как сон мигом заполучил меня в свои объятья.

На этот раз, я снова брёл по знакомому жемчужно-белому песочку, райского пляжа. А над ночным, Тихим океаном стояла необычайно огромная, полная луна, освещающая длинную полосу, необычайно высоких стволов, кокосовых пальм.

Пройдя всего десяток шагов, я увидел её. Полностью обнажённая Полина, грациозно выходила из лениво накатывающих волн, и её рельефное и влажное тело гимнастки, блестело под лунным светом.

Остановившись, я невольно залюбовался возбуждающим видом и не удивился, когда она подошла вплотную и позволила себя приобнять. А затем она пристально посмотрела мне в глаза и заговорила:

— Гена, просыпайся. Тебя кажется хотят убить.

Её слова вызвали диссонанс в голове и буквально вырвали из объятий глубокого сна. Слетев с кровати, я почти бесшумно приземлиться на полу. Одна рука тут же выхватила «Кольт-1911» из-под подушки, а вторая начала привычно чертить в воздухе строчку рун, вызывающих теневика.

После этого частичка меня вырвалась наружу бесплотным призраком и пройдя через две стены, замерла на высоком крыльце. Тут теневик быстро осмотрелся и тут же заметил темную фигуру в капюшоне и с двустволкой в руках.

Незнакомец медленно шагал со стороны бани, по выложенной трухлявыми досками тропке и после каждого шажка останавливался и прислушивался.

Неужели тот самый черный охотник — подумал я и в этот момент, в лунном свете я заметил ещё одного чужака, аккуратно отпирающего калитку. Этот в руках держал обрез винтовки, а на голове у него была нахлобучена клетчатая кепка.

Заметив за его спиной ещё троих, я послал призрака вперёд, и он застал за забором притаившуюся группу вооружённых людей.

— Косой, свет в хате не горит, кажись все давно дрыхнут — прошептал тот что с обрезом.

— Вот и хорошо, значит возьмём мента тёпленьким — просипел лысый мужик с автоматом «ППШ-41» в руках и проверил хорошо ли сидит дисковый магазин.

— А если к примеру, у него валына есть и он начнет дёргаться? — спросил пухлый, мелкий мужичок в фуфайке и с карабином «СКС» на плече. — А то ведь деньги-деньгами, но под пули то ментовские лезть пацанам не охота.

— Шмель не жужжи. У него кроме Макарова да двух магазинов к нему, больше ничего с собой быть не может. Так что если пекаль достанет, то сразу валите его братва на глушняк. Нам всё равно по оговоренному тарифу заплатят, а без обещанной премии мы как-нибудь обойдёмся.

— Косой, а ежели дед Щукарь в разборки влезет? — спросил тот что с образом.

— Барсук, бестолочь, ты на луну то погляди, да зенки свои по шире разуй, видишь месяц заметно округляться стал, так что дед ночью точно не влезет.

— А что с тёткой Авдотьей делать будем? — спросил высокий вихрастый парень в плаще, который до этого помалкивал и принялся заряжать кавалерийский карабин.

— Шпала, тетку однозначно в расход. Нам свидетелей оставлять никак нельзя.

Пока теневик подслушивал их трёп, я быстро одел бронежилет и взял автомат. Затем скользнул в спальню к тетушке и разбудив, зажал ей рот ладонью.

— Авдотья Никитична, молчи и как только отпущу, сразу в тот подпол полезай, который ты мне показывала — приказал я, шепча ей на ухо и та к немалому моему удивлению не только не испугалась, но и вполне осмысленно кивнула.

Завернувшись в одеяло, тётушка на ощупь дошла до маленькой комнаты и начала ловко вскрывать доски пола, при этом не издав ни одного лишнего звука. Затем я помог ей спуститься вниз и заложил доски на место.

В это время теневик обогнул участок по периметру и насчитал восемь вооружённых огнестрелом старателей, по какой-то, пока необъяснимой причине, временно переквалифицировавшихся в киллеров.

Наконец закончив с приготовлениями, они выдвинулись к дому с четырех углов, а я замер у русской печи, решив начать плясать под её частичным прикрытием.

— Ну что ж ребятки приступим — прошептал я и в этот момент на веранде скрипнул отодвигаемый ножом, запертый крючок.

Глава 7 Немного чужой крови

Деревня Артельная.

Так уж получилось, что нас с тётушкой Авдотьей решили завалить на глушняк, так что вести переговоры и щадить, явно влезших не в свое дело старателей, я точно не собирался.

Крючок так и не успел выскочить из стальной петельки, потому что тот, кто его пытался поддеть кончиком ножа, получил короткую очередь в середину туловища и с кряканьем, шлёпнулся на задницу. Следующие две очереди прошили дверь и хлестанула свинцом по тем, кто ожидал её вскрытия.

Услышав скрип за спиной, я быстро переместился к окну и влепил пару пуль в лоб бородатого мужика, вознамерившегося снаружи открыть ставни. Из-за того, что банка глушителя работала штатно, а я стрелял дозвуковыми семёрками, старатели мою контратаку заметили не сразу, и потому мне удалось высунуться из-за печки и выпустить короткую очередь в мужика, пытавшегося вскрыть окно в зале.

— Косой! Мент, Шмеля привалил! — внезапно завопил кто-то снаружи и в тот же миг в дверь начал монотонно разряжаться «СКС».

А уже через мгновение в разлетевшиеся окно влетели две порции картечи, вдребезги разбившие простенькую люстру. Следом к начавшемуся обстрелу присоединились ещё несколько нарезных и охотничьих стволов, поддержанных трескотней «ППШ-41»

Лежа на полу, сбоку от печки, я прикрыл глаза и сменив опустевший магазин дозвуковых, на магазин с бронебойными, едва не полностью сосредоточился на управлении призрачным разведчиком, который позволял, в режиме реального времени, оценить диспозицию противника.

В результате своих действий, я завалил на глушняк по крайней мере троих старателей. Ещё одного, корчившегося рядом с крыльцом, вытащил из веранды высокий парень, которого Косой окрестил Шпалой.

И хотя я вроде как всего за минуту вывел из строя половину первоначально замеченных старателей, обстреливающих дом стволов, оказалось больше чем должно было остаться.

Быстрая пробежка призрака по кругу показала, что к первоначально замеченной восьмёрке нападающих, прибавилось ещё четверо появившихся со стороны бани. Таким образом против меня выступала всё та же обновлённая восьмёрка.

Прервал мои подсчёты, чиркнувший по щеке осколок выбитого стекла. Резко среагировав, я развернулся и уперся спиной в печку. А затем получив информацию от призрака, выпустил длиннющую очередь бронебойных пуль, прямо в бревна перед собой, при этом слепо целясь по координатам.

Половина пуль не пробила кедровую стену. Ещё часть отклонилась, но парочка удачно прошила сруб на стыке брёвен и вырвавшись наружу, достали одного из старателей, в этот момент палящего в окно из двустволки.

К этому моменту, стрельба снаружи почти прекратилась и все начали перезаряжать свой разнокалиберный огнестрел. Воспользовавшись этим, я вскочил на ноги и не высовывая ствол из окна, дал по ногам, бегущему со стороны бани мужику.

— Братва, все от дома! — громко скомандовал Косой, и я скинув опустевший магазин на пол, насторожился, почувствовав затылком явную опасность. — Семёныч, давай!

Услышав команду, я не стал дожидаться на облюбованном месте, чего-то явно нехорошего и ломанулся по хате к каминной печке. И в тот же миг, со стороны бани заработал пулемет «МГ-42». Мигом перейдя в галоп, циркулярка Гитлера начала разбирать русскую печь, выбивая из неё град дроблёного кирпича, перемешанного с кедровой шрапнелью, вырывающейся из вспоротых стен дома.

«МГ-42» аппарат жёсткий, так что иллюзий насчёт своей защищённости в доме я не питал. Конечно можно было запрыгнуть в обложенный камнями подпол, но тогда возможность маневрировать, улетучилась бы навсегда.

Получив кирпичным осколком по затылку, я заскочил за каминную печурку, и пользуясь информацией, выдаваемой теневиком, разрядил через стену, целый магазин в двух старателей, улёгшихся за летней кухней.

После этого снаружи истошно завопили, и пулеметчик, переведя прицел, начал долбить по каминной печке. Отлично понимая, что преграда за спиной долго не выдержит, я бросился к окну, при этом на ходу в очередной раз перезаряжая автомат.

А когда четвертый по счёту магазин, являющийся последним, из выданных под расписку майором Нечаевым, с щелчком вошёл в паз, я проломил остатки стекла и вылетел наружу из оконного проёма.

И в этот момент пулеметчик меня достал. Две пули пробили кедровый сруб и пройдя всего в паре сантиметров от боковины печурки, ударили по титановым пластинам на спине, придав моему падению заметное ускорение.

Вывалившись из хаты наружу, я приземлился на густой кустарник и проломившись через него, растянулся в пяти метрах от забора. От двойного удара воздух выбило из лёгких, и я невольно зарычал, пуская ртом пенные пузыри. А уже через секунду воспоминания о двух подранках, так и оставшихся лежать за летней кухней, заставили меня повернуться и разрядить по парочке старателей, пол магазина дозвуковых патронов.

Одновременно с этим, навстречу ударил заряд дроби, сбивший с кустов над головой сноп листьев. Теневик убедился, что длинная очередь достигла своей цели и рванул в сторону бани, для того чтобы узнать, почему замолк «МГ-42».

Я же, вскочив, обогнул угол изрешеченного пулями дома и направился к крыльцу, где застал следующую картину. Старатель с образом пытался его перезарядить окровавленной рукой, рядом с ним на травке бился в агонии бородач, а чуть подальше от них стоял высокий парень в плаще и выронив кавалерийский карабин, ошалело смотрел как я вынимаю из ножен воронёный палаш.

Рванул вперёд, я походя зарубил мужика с обрезом, затем воткнул клинок в шею умирающему бородачу. Следом замахнулся на вихрастого Шпалу, и в последний миг передумав, вломил ему ажурной защитой эфеса в челюсти, выбив парня из сознания.

В этот миг теневик добрался до небольшого чердачка, расположенного над баней, и я смог увидеть худощавого мужика, лихорадочно меняющего ленту в немецком ротном пулемёте, времён второй мировой войны.

Среагировав на новую вводную, я отошёл от хаты и переключив автомат на одиночные, принялся работать по открытой дверце чердачка, взяв на мушку торчавший из сена дымящийся ствол пулемета.

Расстояние было чуть меньше сотни метров, так что уже четвёртая пуля достала в плечо худощавого старателя и заставила его бросить практически законченное дело. Мигом пройдя в разум, пулемётчик развернулся и попытался на четвереньках добраться до выломанных досок, на другой стороне чердачка, но буквально через секунду, ещё одна пуля пробила подставленный зад, заставив его взвыть от боли.

Далее я продолжил работать одиночными до тех пор, пока худощавый не получил заслуженную пулю в затылок и окончательно не затих.

Удовлетворившись результатом, я отправил теневика на обход периметра и закинул за спину калаш. Затем вырвал из кобуры «Кольт-1911» и втягивая, раздутыми от адреналового прилива ноздрями, запах пороха, пошёл по кругу, производя контроль где это было нужно.

Быстро пересчитав всех, я насчитал десять трупов старателей. Одиннадцатым был Шпала, так и не пришедший в себя после мощного удара. Получалось что одного или двух старателей не хватало. Однако уже через полминутки пропажа обнаружилась, ибо от странствующего по округе теневика, пришёл сигнал тревоги.

Снова сконцентрировавшись на призрачном разведчике, я невольно замер, рассматривая парочку убегающих старателей. В этот момент те быстро пересекли, освещённую лунным светом, железную дорогу и скрылись в таёжной чаще.

Одного из них я узнал, это был, предводитель старателей, Коля Косой, вторым же оказался незамеченный мною ранее рыжий детина, с двуствольной вертикалкой в руках.

— Не бляди, так просто вы от меня не уйдёте. Раз влезли не в своё дело, так получите сдачу и распишитесь — прорычав угрозу, я посмотрел на валявшегося на травке высокого, вихрастого парня, которого оставил в живых в качестве языка.

Взвесив в руке кольт, я с лёгким сожалением вернул пистолет в кобуру, и сняв с пояса наручники, наклонился и пристегнул руки Шпалы к одному из двух ржавых столбиков, соединениях сверху перекладиной. Затем откинул подальше лежавший рядом карабин, я, выскочив из калитки и на максимальной скорости, рванул в сторону немецкого тупика.

Следуя по тропинке, вытянул из разгрузки, подобранный ранее, пустой магазин и принялся его набивать патронами, доставая их из подсумка. К моменту приближения к таёжной чаще, я набил первый магазин и зарядив автомат, принялся набивать второй.

Дар Ювелира, истинное зрение, позволяло отлично видеть в темноте, к тому же продвигающийся впереди, стабильно подпитываемый энергией теневик, без проблем следил за беглецами, оторвавшимися всего на несколько сотен метров.

И в тот момент, когда я начал их нагонять, рыжий здоровяк неожиданно остановился и принялся прямо на земле чертить охотничьим ножом простенькую пентаграмму, обрамленную грубыми, клиновидными рунами.

Я не знал, что произойдёт дальше, но постарался ускориться. В результате удалось приблизиться на двести метров. А потом произошло нечто совсем уж необычное. Закончив чертить, рыжий гортанно произнес пару фраз и раскрыв кожаный мешочек, высыпал на пентаграмму, кучу мелких зеленоватых комочков.

И как только первый комок упал, все чёрточки пентаграммы засветились железным светом и из сердцевины энергетического уравнения, вырвался зеленоватый туман, начавший расползаться веером в мою сторону.

— Ну допустим — проворчал я и повернув налево, попытался обойти приближающиеся клубы тумана.

Мой теневик попытался сделать тот же манёвр, однако уже через десяток секунд его достал первый язычок тумана, заставивший призрака буквально застыть на месте. Причём сложилось такое впечатление, словно он влип в вязкую трясину. Одновременно с этим я физически, собственной кожей почувствовал жжение, в тех местах к которым прикоснулись клубы тумана.

В этот момент я понял, что туман совсем не прост как кажется на первый взгляд. Отдав приказ теневику развоплотился, я резко развернулся и на максимальной скорости понёсся назад к немецкому тупику.

И какое-то время я продолжал чувствовать боль, так как теневик по какой-то причине исчезал слишком долго. Однако потом он всё же растворился, и неприятные ощущения отступили. А на смену им пришел тот самый зеленоватый туман, который начал неуклонно меня настегать.

Не желая испытывать судьбу и проверять прямое воздействие на организм зелёного тумана, я, чувствуя заледеневшим затылком перманентную опасность, включил фонарик. И продолжал нестись вперед со всех ног, до тех пор, пока не выскочил на мощённую камнем, широкую дорогу, идущую к обогатительному цеху, старой зоне и прииску.

А едва я пересёк дорогу, как почувствовал, что опасность мигом отступила. Резко затормозив, увидел, как замерший на той стороне дороги туман, словно живой организм, пытается пускать через преграду свои стелящиеся язычки. И в какой-то момент, клочок такого язычка случайно коснулся моих пальцев, и в сознание ворвался потусторонний образ, явно пришедший из серых пределов небытия.

Я увидел несметное войско латников, замершее на краю необычайно высокого, лиственного леса. И на опушке этого леса, стояли нескольких полуголых мужиков и выпускали в сторону войска, подобный туман. Отличие было одно, клубы и языки жгучего тумана, в видении состояли из многотысячного сонма призрачных змей, которые извиваясь и клубясь, устремлялись вперёд по воле создателей.

В какой-то момент видение отступило, и я, вспомнив о необычных свойствах фанатика Ювелира, вытянул его из специального подсумка и снова включил. И едва подёргивающийся луч, коснулся клубов тумана, как на его поверхности начали проявляться, тени тех самых призрачных змеек.

Яростно извиваясь под прямым пучком необычного света, туман начал отступать в лес и в этот момент я явственно расслышал далеко эхо многоголосого шипения. Конечно фонарик делал свое дело и туман неуклонно уходил, но делал он это явно неохотно и не на всём фронте своего покрытия.

Происходящее позволило понять, что продолжить погоню сейчас я точно не смогу, ибо просто не понимаю, как пройти сквозь, освящённое луной, призрачное марево. А это значит, придётся ждать, когда оно само рассеется.

Наконец сдавшись, я развернулся и побрел по направлению к деревне Артельной.

— Получается этот рыжий гад, точно иной — пробубнил я себе под нос, не веря, что кому-то из одаренных людей доступна подобная сила.

Интересная картина вырисовывается. Сначала появляется Валет, выдавший, как мне первоначально показалось, честный расклад местных сил. А потом начинают появляться, словно снег летом, новые непонятные вводные, одна другой чудаковатее.

Вернувшись назад, я проверил жив ли закованный в наручники пленник и войдя в изрешечённой пулями дом, начал отодвигать толстенные доски, прикрывающие подпол.

— Тетушка Авдотья, ты там как, жива? — спросил я и тут же услышал её причитания.

— Ой жива милок, но ног не чувствую. Холодно тут внизу — заявила она.

После этого мне пришлось спускаться по лестнице самому и доставать её. А едва Авдотья Никитична выбралась на свет зажжённых мною свечей, из её рта начали бесконечно раздаваться охи и вздохи, вырывающиеся при виде разрушительных результатов прошедшего боя.

Ну это и понятно, трудно смотреть на свой дом, развороченный в следствии действия людей или природы. А в данном случае дому явно не повезло. Обе печки были вдребезги разбиты пулями, все окна выбиты, а стены из толстенных брёвен, были превращены в дуршлаг.

— Ну всё, нет у меня Геннадий больше старого дома — наконец заявила, пустился слезу тетушка Авдотья и неожиданно что-то увидев в жерле развороченный печи, сунула туда руку. Немного там пошурудив, она выудила из груды кирпича, нечто длинное, похожее на зазубренное лезвие стилета.

— А это что такое? — спросил я, уже почуяв что вещь явно потусторонняя.

— А это милок тот самый коготь, что мой муж покойничек показывал перед смертью и который, как я думала, навсегда пропал — сказала тетушка Авдотья и отпустив зазубренный клинок, брезгливо вытерла руку о подол ночнушки.

Глава 8 «Началось в колхозе утро»!

Деревня Артельная.

8:00 утра.

— Это кому же ты лейтенант, такому серьёзному из местных авторитетов дорогу перешёл? Да так перешёл, что он на тебя цельную ватагу старателей натравили? — спросил дед Щукарь. Затем он задумчиво покачал головой и продолжил ходить вдоль рядка трупов, выложенного в старом хлеву. — Смотри ка ты, да Коля Косой всех своих, из малин на дело вытащил. Это Барсук из бывших наших деревенских, вон того Шмелём обзывали кажись, а это Семёныч, знатный браконьер с Тринадцатого километра. — Дед указал на пулеметчика и почесал затылок. — Даже и не знал, что он вместе с Косым золотишко моет.

— Значит он всех на дело собрал, кого только смог — резюмировал я.

— Всех, притом это не в сезон и не на промысел. Половину мужиков я знаю, нескольких видел мельком, а вот этих четверых я не узнаю — Щукарь поторкал мозолистым пальцем по рядку мертвецов, указав поочередно неопознанные трупы. Да и про того рыжего, про которого ты рассказал, я раньше ничего не слышал.

— Я думаю это за мной из Москвы след тянется. Кто-то всё-таки решил нарушить договор и убрать занозу — предположил я.

— Я тебе лейтенант сейчас не про этот след толкую. Твоя правда, корни твоих бед точно в Москве надо искать. Да только чтобы старатели так организованно собрались, да бездумно попёрлись тебя штурмовать с обрезами наперевес, для этого кто-то из местного совета, должен был на Косого выйти и ему приказать. Сам пойми, у Коли Косого золотой общак имеется, так что просто деньгами его не купишь. Тут на него должен был очень авторитетный человек надавить, и подкрепить свои слова некой шкурной заинтересованностью для самого Косого и его людей.

— Перед нападением они говорили о какой-то цене, которая вроде как уже уплачена.

— Вот-вот и я тебя лейтенант уверяю, это точно не пачки Советских червонцев.

— Кстати, денег я у них по карманам я мало нашёл. На всю толпу, меньше двух сотен рублей — признался я.

— Оно и понятно, кто ж в тайгу деньги берёт, они тут ни к чему. А вот то что ты им всем бошки прострелил это молодец, а то ведь у нас тут всякое случается со свежими мертвецами. А с простреленной башкой, никто из них уж точно подняться не сможет и по округе ходить, грибников пугать.

— А что у вас тут и некроманты свои имеются? — немного удивился я.

— Ну не знаю, сам таких давно не встречал. А вот ходячих покойников видел и не раз, и тайгу от них бывало чистил. Бабка Матрёна говорит, что это непотребство, дело рук черного охотника.

Ещё раз осмотрев тела, дед Щукарь ловко собрал самокрутку и закурил. Затем указал на трупы и на дом.

— А Авдотьюшка как, этих видала или не? — спросил он.

— Нет, после того как я её из подпола вытянул, она от пережитого, да от нервов, даже ходить не могла. Пришлось её валерьянкой отпаивать. Так что я их всех успел сюда стащить, да кровь кое где подтереть. Конечно она все слышала и может чего в окно и углядела, но после боя вопросов лишних не задавала.

— Это хорошо. Меньше Авдотьюшка непотребства увидит, крепче спать будет. А когда на станцию Крайнюю вернётся, бабка Матрёна её хорошенько почистит — сказал дед Щукарь и указал на баню. — Ну что, пойдем теперь твоего взятого языка немного пораспрашиваем.

Добравшись до почти не повреждённого сруба, мы зашли в предбанник и уставились на привязанного к лавке, высокого, молодого старателя, носящего в ватаге, погоняло Шпала.

Едва увидев Щукаря, парень сразу заёрзал и испуганно заозирался, словно в поисках помощи.

— А вот и Шпала нарисовался. Ещё один из местных дураков-лиходеев. В лесхозе, трактористом раньше работал, а потом трактор в болоте спьяну утопил и его их трактористов выгнали — дед мигом опознал пленника и его лицо стало непроницаемо-каменным. — Кстати этот полудурок, один из однокашников моего Севки, а мать его до сих пор в сельсовете секретаршей работает.

— Павел Лукич, я правда не хотел сюда идти, я просто в карты пацанам проигрался и много должен остался. А это большие деньги. Вот они меня и заставили — не выдержав тяжёлого взгляда, начал скороговоркой оправдываться Шпала.

— Не паря, тут у тебя такие гнилые отмазки не прокатят. Влез в сурьёзное дело, значит ответ будешь держать как взрослый мужик, по полной. Причём ответишь не по Советским, а по нашим, таёжным законам — зло пообещал Щукарь и затушив окурок самокрутки, принялся степенно закатывать рукава рубахи.

Затем он вытащил из поясных ножен охотничий нож и воткнул его в деревянный стол.

— Дедушка Щукарь, да я всё сам, что нужно расскажу и укажу на все места, где Коля Косой может с подельниками прятаться — продолжил причитать парень, явно прочувствовав всю серьезность момента.

— Да куда ты денешься, конечно расскажешь и покажешь, но только знай, за то, что ты сюда без спросу пришёл и учинил, тебе всё равно ответить придётся.

— Дедушка, проверь мой карабин, я даже не стрельнул по дому не разу, а только в сторонке стоял, раненых оттаскивал, да от пуль прятался — едва не завыл Шпала, не сводя мокрых глаз с ножа, тончавшего из стола.

Подойдя ближе, Щукарь усадил парня на лавку и взяв нож, положил пятерню на его вихрастую голову.

— Шпала, давай отвечай, как на духу, кто вас нанял? — спросил он.

— Не знаю. Нет, я правда не знаю, вот тебе крест — скороговоркой начал пленник, не сводя глаз с раскачивающегося лезвия. — Нам простым пацанам, Косой об том не рассказывал. Но я точно знаю, что это кто-то авторитетный, из райцентра на него выходил и что-то шибко ценное и нужное Косому, как аванс отдал, расплатившись за голову мента.

— А что именно за ценность ему отдали, случайно не знаешь? — спросил я и парень яростно замотал головой.

— Да я ж говорю, косой нам простым старателям, о таком точно ничего не расскажет.

— Шпала, ну тогда расскажи, кто таков, тот рыжий мужик, с которым Косой убежал? — задал я следующий вопрос.

— Кто такой не знаю, но он точно не из местных. Нарисовался рядом со старателями два сезона назад. С нами в тайгу не ходит. Если ему надо сам появляется. Мужики зовут его Лесовик, а что это погоняло или фамилия, я не в курсе — снова скороговоркой выдал Шпала.

— И как он, обычный человек или нет?

— Нет, этот странный тип, точно какой-то необычный. Он пути всякие тайные знает, мимо плохих мест может провести, а ещё его зверьё не боится и к нему тянется.

— А где они с Косым могли укрыться, после того как отсюда свалили?

— Так только в логове.

— И где оно, это логово?

— На болоте, что за руслом каменной реки. Там плохое, мокрое место есть. Они точно там, на старом хуторе заныкались.

Выслушав парня, я вопросительно посмотрел на Щукаря и тот кивнул, как бы подтверждая, что знает где находится это мокрое место.

Во время короткого допроса, я почувствовал, что Шпала не врёт и явно хочет отвечать, но знает реально мало, так как его использовали почти втемную. Щукарь это тоже отлично понимал и потому сейчас не просто позволил допросить пленника, а скорее для самого себя решал, что с ним дальше делать.

— Ну и что же нам душегубец, с тобой теперь делать? — подтвердив мои догадки, спросил Щукарь, скорее сам у себя. Затем он широко и картинно, размахнулся блеснувшим ножом и ударил пленника в середину грудины.

После этого тот сразу забился в путах и истошно завопил. Я же, не увидев раны и крови, там, где она должна была быть, удивленно уставился на деда. А тот между тем продолжил наносит расчётливые удары клинком, целясь в шею, живот и пах жертвы.

При этом, в окружающем пространстве, появилось отражение, вырвавшейся на свободу, стихийной энергии, которая была отдалённо похожа на ту, что выплёскивала из себя Рыжая, во время сотворения пламени. Экзекуция продолжалась с полминуты, а потом пленник выгнулся дугой и выпустив белую пену, через плотно сжатые зубы, резко затих.

— Вот такой урок он, пожалуй, получше усвоит — сказал дед и клинок в его руке, бесследно исчез.

Не найдя на теле жертвы ни одной раны и следов крови, я посмотрел на стол и только в этот момент заметил, что охотничий нож по-прежнему торчит из доски.

— Направленная иллюзия — констатировал я.

— Не совсем. Шпала всё прочувствовал на собственной шкуре и теперь у него всю жизнь раны болеть да ныть будут. А ещё мне кажется он обоссался.

— Значит отпустишь его?

— Отпустить то отпущу, но вот только теперь он, пока я жив, будет как по струнке ходить. Пить перестанет и мелкие поручения Авдотьи Никитичны будет исполнять, по её первому зову.

— Павел Лукич, а с Косым и тем иным что с ним утёк, что делать будем?

— А вот тут лейтенант, главное не спешить. Коля Косой сейчас на болоте в мокром месте надолго застрянет. Не ожидал он такого отпора от тебя, испугался сильно и насторожился. Теперь оборону держать на болоте будет. А если с ним этот рыжий хер, что жгучий туман выпускать умеет, то у них есть все шансы, нас туда не пустить. А так глядишь, пройдет несколько дней, так они сами себя вымотают, на страже сутками сидючи.

— И как только их внимание притупится, мы к ним и заявимся — понял я задумку деда Щукаря.

— Ну как-то так. А пока мы ответ от бабки Матрёны дождёмся, насчёт Севы всё выясним, да подождем тут того человечка, что затеял твоё убийство — замысловато поправил Щукарь.

— Павел Лукич, ты думаешь, что тот, кто это затеял, сюда сам придёт? — удивленно переспросил я.

— Припрётся, как миленький он в деревню припрётся. Никуда не денется. Сам подумай, из ватаги Косого не один старатель назад не вернётся. Вестей никаких от них не будет. А тут ещё мы с тобой, сегодня к обеду Авдотьюшку на Тринадцатый километр на телеге отвезём, да на электричку посадим.

— И нас там живых и здоровых люди увидят, и кому положено мигом расскажут — догадался я.

— У нас тут людей в округе, раз два, да обчёлся, так что обязательно доложат про нас энтому неизвестному интригану. И тот никуда не денется, не выдержит и припрётся посмотреть, что тут, да как.

— Павел Лукич, а ведь тебе надо в милицию или в прокуратуру идти, следователем по особо важным делам работать — проговорил я.

Выслушав всего за несколько минут, сразу два плана действий, причём работающих одновременно на разных направлениях и не конфликтующих друг с другом, я оценил по достоинству необычайную трезвость ума, деда Севы.

— Не лейтенант, какой же из меня милиционер в таком возрасте. Стар я стал, для всего этого. Это раньше я мог много чего сотворить, когда в гражданскую в ВЧК службу нёс, да разную мерзость по Москве ловил. А теперь мне в деревне, да в тайге почитай только и хорошо — сказал дед и призадумался, явно вспомнив о былом.

Услышав новый фрагмент из биографии Щукаря, я удивился, ибо Сева, про службу деда в ВЧК ничего не рассказывал. А может он и не знал? Похоже Павел Лукич Морозов, хранит в себе очень много тайн, которые будут открываться только постепенно.

Воспользовавшись моментом, я подумал, что пора кое-что разузнать, и вытащив из разгрузки тряпицу. Развернув её, показал Щукарю, коготь неизвестного зверя, от которого несло потусторонней энергией.

— Вот это мне Авдотья Никитична отдала, сказала, что это с территории лагеря, муж её принёс.

Осмотрев зазубренный обрубок не то метала, не то чего-то другого, очень похожего на кусок обломанного клинка, дед Щукарь недовольно покачал головой.

— Пока спрячь — неожиданно потребовал он. — Знаю я, что ты хочешь узнать про всё что здесь произошло. Однако сейчас не время. А когда оно наступит, я тебе сам, без напоминания, всё и расскажу. А пока давай так поступим, я сейчас схожу домой и в телегу своего старого мерина запрягу, а ты пока Шпалой займись. Надо будет его несколько деньков, в подполе Авдотьи подержать, пока наш тайный интриган не объявится.

Так и порешили. Заперев Шпалу в подполе, мы собрали тетушку в дорогу и усадили на телегу, запряжённую чёрным мерином. А уже через два с половиной часа, телега подкатила на полустанок Тринадцатого километра, прямо к прибытию электрички.

Как я сразу заметил, в отличии от Авдотьи, с которой все с удовольствием раскланивались и общались, Щукаря больше обходили стороной и вежливо кивали издалека. И только несколько мужиков постарше, подошли вплотную, и особо не заговаривая, поприветствовали и пожали руку.

Перед самой посадкой, дед сунул Авдотье Никитичне письмо, предназначенное для бабки Матрёны, с которой, как я понял, единственной из совета, он поддерживал связь. Затем электричка протяжно прогудела и отправилась обратно в райцентр, а мы сели в телегу и покатили прямиком к поселку.

Правда хорошенько рассмотреть достопримечательности посёлка, Знамя Ильича, мне так и не удалось, потому что крайней точкой нашей вылазки оказалось местное сельпо. Здесь Щукарь начал усиленно закупаться всякой всячиной, и как мне показалось, делал он это всё больше для вида, ибо основной целью было засветиться самому и засветить меня.

А вокруг кипела обычная сельская жизнь. Невдалеке на поляне, паслось колхозное стадо коров. Мимо, по грунтовке проезжали трактора и грузовые шаланды, груженные лесом разного качества. И не смотря на витающую в воздухе легкую тревожность, свойственную этим местам, люди вели себя как обычно.

У магазина стояли бабульки, и держа авоськи натруженными руками, обсуждали мировую политику и положение дел в Гондурасе. Мужиков и молодых женщин попадалось мало, оно и ясно, днём все были на работе.

А вот молодая часть посёлка, гуляла свободно. Пока я стоял, мимо дважды проносились стайки разновозрастных, по большей части голопузых детей. Пробежав мимо, они, вопя во всё горло, устремившись к местной речке, в которую как я понял и вливалась пресловутая Золотянка.

Глядя на них, мне и самому очень захотелось окунуться в реке. Однако вместо этого я топтался рядом с телегой и с помощью вызванного теневика, сканировал людей на предмет всякого необычного.

Однако, как не высматривал, ничего этакого я так и не обнаружил. И когда уже собирался развоплотить, читающего ауры, стационарного призрака, одна молоденькая особа, женского пола, наконец привлекла мое внимание.

Возле клуба, занимавшего соседнее с сельпо, кирпичное здание, стояла большая группа местной молодежи, и одна из девушек почему-то украдкой кидала на меня косые взгляды, в тот момент, когда я отворачивался.

Симпатичная, курносая, глаза большие, каштановые волосы заплетены в толстую косу. На вид ей лет шестнадцать-семнадцать не больше. Замерший у крылечка сельпо теневик, внимательно рассмотрел её ауру, но ничего необычного не заметил.

Окружавшая девушку прозрачная сфера, была светло-серой с лёгким зеленоватым отливом и если честно, то у стоявших рядом девушек и молодых парней, ауры были даже посильнее.

Может просто приглянулся — сказал я себе и в этот момент к сельмагу резко подрулил и замер запылившийся УАЗик, в простонародье называемый Козёл. А затем оттуда вышла парочка мужчин, весьма характерной наружности.

Мужчины, чем-то неуловимым, были похожи друг на друга. Всё различие в росте и плотности тела. Один был чуть повыше, а второй погрузнее. Легкие пиджаки, светлые рубахи, шляпы и галстуки, позволявшие понять, что они местное начальство. Характерное выражение серьёзных и одновременно подчёркнуто доброжелательных лиц, подчеркивало их статус.

Похоже тот что пониже директор колхоза. А кто же тогда высокий? Забыв про девушку, я принялсярассматривать, не совсем обычные ауры вновь прибывших, и сразу выяснил что они люди, притом без излишней чувствительности к энергетическому спектру сил, но с довольно-таки сильными аурами, руководителей.

Как только они появились, всё окружающие начали с ними здороваться. А некоторые подходили и задавали вопросы. Они отвечали вежливо, но я уловил некоторое напряжение.

Невольно подслушивая окружающих, выяснилось, что я ошибался и как раз высокий председатель колхоза, а тот что пониже, директор местного лесхоза. А когда дед Щукарь вышел из сельмага, сразу стало понятно, зачем эта парочка сюда прикатила.

— Павел Лукич, а мы как раз к вам — сказали местные начальники едва не хором и подступили к деду Щукарю.

Тот с ними поздоровался и скинув на телегу несколько больших свёртков, послушно полез в УАЗик, заставив меня напрячься. О чем они там говорили я не слышал, а послать теневика для прослушки, не успел.

Однако разговор у них, судя по жестикуляции, получился бурным и коротким. Уже через пару минут Щукарь вышел из автомобиля и тот практически сразу укатил.

Подойдя ко мне, он посмотрел вслед уехавшему УАЗику и три раза сплюнув через плечо, постучал по телеге. И лишь после физического воплощения несложной формулы-оберега, он наконец заговорил.

— Ну что лейтенант, похоже нам сегодня с тобой большую уборку в деревне сделать придётся, потому что уже завтра с утра, пойдём с тобой на охоту. Надо закончить то, что я людям сделать обещал и наконец изловить заказанную начальством тварь. Вот как раз нам и Шпала в этом деле пригодится, как приманка.

Глава 9 Генеральная уборка

Деревня Артельная.

15:00

Генеральная уборка деревни по рецепту деда Щукаря, оказалась мероприятием не из приятных. Все трупы старателей были сложены на телегу, после этого мы обогнули Немецкий тупик и покатили по мощёной камнем дороге, прямиком в сторону прииска.

— Значит говоришь старая дорога, тот жгучий туман остановила — задумчиво изрёк дед Щукарь, когда я показал то самое место, где оторвался от призрачного тумана.

— Она самая. Вон оттуда я прибежал. А вот здесь едва легкие не выплюнул.

Тут же остановив телегу, дед передал мне вожжи и сойдя с дороги, вошёл в тайгу. Потом я десять минут наблюдал, как он топчется между стволами деревьев и периодически наклоняясь, что-то поднимает и внимательно рассматривает.

— А вот это интересно — сказал он, вернувшись к телеге. — Ни одной дохлой пичуги или мыши лесной рядом не нашел. А если твой рассказ верен, то они от того тумана, должны были ломиться сюда и дохнуть табунами.

— Павел Лукич, ты к чему ведешь? Иль не веришь? — спросил я, не поняв зачем он вообще взялся проверять мои показания.

— Верю паря, ещё как верю — сказал Щукарь и ухмыльнулся. — Да вот только получается, что тот туман специально, только на людей настроен. А это уже совсем другой коленкор.

— Это почему же.

— Да потому, что такое использование потусторонней силы намного сложнее, а значит и тот, кто это сотворил совсем не простой, прохожий товарищ и во многом разбирается.

— И этот непростой товарищ, вот уже как два года крутится рядом, общается со старателями и что-то тут ищет. И кстати до вчерашнего дня, его тут и не замечал никто — напомнил я Щукарю.

— А вот тут правда твоя. Совсем я старый дурак, нюх потерял. Думал, что ежели всяких гнид потусторонних потихоньку устранять и всё вокруг нормально идти будет. А оно видишь как обернулось, ты нарисовался и всё начало осыпаться, как замок песочный. А под белым песочком, куда не глянь, одно сплошное дерьмо.

Дед недовольно покачал головой.

— Ничего Павел Лукич, поймаем мы того рыжего, подробно его расспросим и узнаем, кто таков и откуда такой умелый нарисовался в этих гиблых местах.

Мерин послушно топал вперёд, и за неспешной беседой не о чём, телега неспешно преодолела с десяток километров. А когда впереди забрезжил лесной просвет, с появившимся в нём силуэтом большого кирпичного здания, дед Щукарь натянул вожжи и остановил лошадь.

— Ну вот лейтенант мы и прибыли — сказал он.

— Значит это и есть обогатительный цех прииска? — сразу понял я.

— Он самый, но только ты туда сейчас идти даже не намыливайся. Я тебя туда не пущу. И не смотри так, во-первых, это опасно, а во-вторых, у нас всё равно с собой ни снаряжения нужного, ни боеприпаса правильного нет — разъяснил он. — Так что пока ограничимся осмотром объекта издалека.

Если честно, то в этот момент мне захотелось немного урезонить деда, сходить и самому всё посмотреть. Однако благоразумие заставила отбросить хотелки, и перестав нестись галопом по неприятностям, продолжить впитывать постепенно информацию, исходящую от опытного человека.

Свернув на заросшую грунтовку, мы проехали ещё метров пятьсот и остановились на небольшом участке леса, на котором стояли остовы нескольких давно сгоревших автомобилей. Судя по остаткам забора, оплетенного колючей проволокой, во времена работы прииска, тут размещалась стоянка. А чуть дальше виднелось несколько деревянных и давно развалившихся построек.

Вот рядом с одной из них, телега и остановилась. Тут Щукарь открыл вмурованный в землю, герметизированный люк и заставил меня замотать рот мокрой тряпкой.

— Ну что ж приступим — изрёк он и указал на ноги трупа, лежавшего на самом верху.

А дальше мы начали подтаскивать мертвяков к груде трухлявых брёвен и скидывать их в темное жерло люка, из которого нестерпимо несло мощной химозой. Судя по появившемуся во рту, сладковатому привкуса, основным химическим элементом, в той смеси, что оставалось в зарытой цистерне, была соляная кислота, так что насчёт надёжности способа уничтожения тел я не сомневался.

Конечно, за долгие годы, состав раствора выдохся и потерял прежние свойства, но химия все равно постепенно сделает свое дело. К тому же судя по зарослям сюда очень давно никто не лез, и вполне возможно кроме деда Щукаря, про наличие в природе этого места никто не в курсе.

— Даже не смотри туда и тень свою шуструю на разведку не отправляй — предупредил дед, когда мы снова выбрались на дорогу и мой взгляд опять начал гулять по кирпичному цеху. — Пусть лихо до поры спит. Придет пора сами наведаемся. А пока нам к охоте завтрашней нужно готовиться.

— Павел Лукич, а ты моих теневиков правда видишь? — спросил я, вспомнив как он походя развоплотил призрака, оказавшегося у него на пути.

— Вижу я оторванную от человека тень, а кому она принадлежит понять не сложно, стоит свой огонек запалить, и тень сама истинное лицо покажет.

— А ещё чего-нибудь необычного вокруг себя видишь? А если видишь, может расскажешь о том? А то ведь ты у нас человек опытный, не чета мне скороспелому Ведьмаку, которому если честно, то почти всё в новинку.

— С годами я много чего начал замечать, на что раньше внимание не обращал. Да ещё силу начал по запаху чуять, словно пёс охотничий. Из-за этого я и среди людей долго ходить не могу. А если в райцентр приходится заехать, так и вовсе душой болеть, да чахнуть начинаю.

— А потустороннее видишь часто? — спросил я, воспользовавшись моментом откровения.

Выслушав новый вопрос, дед Щукарь потрогал свою трёхлинейку, лежавшую на телеге, и усевшись рядом с ней на солому, достал кисет.

— Вижу всякое, но не часто. — Признался он и тяжко вздохнул. — Этот мир, он Гена очень непрост и является только мелкой частью чего-то большего. И грань, за которой это большее прячется, настолько тонка, что я вообще не знаю, как нас не сметает та сила, которая за ней клокочет, словно поток горной реки. Однако, она нас почти не касается и только через мелкие трещинки сюда проникает всякое разное непотребство. Когда ты только появился, ещё там на старом, мазутное болоте, я и тебя едва не принял за одного из тех, кто из серых пределов просачивается и в тела людские без спросу забирается.

— А если это и вправду так? — сказал я, невольно вспомнив как после собственной смерти в ином мире, проник в этот и занял точную копию своего тела.

А ведь по идее я тоже чужой приживалец. И судя по тому стирающему воспоминания урагану, что во время перехода меня кружил непонятное количество времени, я и в серых пределах тогда побывал, но ничего не запомнил из того что там творилось.

Правда в этой теории имелся немалый прокол, призрачные зеркальные порталы, которые не пропускали истинную суть иных, меня почему-то хоть и с пролагом, но пропускали.

Короче что-то тут не так.

Невольно вспомнив о прошлой жизни, я захотел увидеть, что там сейчас происходит. Как там поживают друзья предатели и парни из моего подразделения.

— Не Гена. Это точно твое тело — неожиданно изрёк дед Щукарь и выпустил вверх струйку самосадного дыма. И в этот момент я понял, что пока размышлял, он меня внимательно сканировал, неким неизвестным мне способом. — Хотя если честно, то я бы тебе лейтенант накинул бы лет двадцать-тридцать, да и погоны на совсем другие поменял.

Выслушав прогноз деда Щукаря, я невольно ухмыльнулся, ещё раз оценив его природную прозорливость.

— Павел Лукич, а ежели я захочу к примеру, за пределы этой реальности заглянуть, может знаешь какой доступный способ такое провернуть?

— Человек если захочет, может всё что угодно увидеть. Так что и такое возможно — сказал дед Щукарь, и продолжая смолоть самокрутку, начал мне рассказывать про бабку Матрёну, которая будучи почти слепой, часто видит всякое за пределами этого мира.

Когда мы добрались до деревни, Щукарь снова накормил меня, и пообещав, что этой ночью будет на страже, отправил отдыхать. Сам же он занялся подготовкой к завтрашней охоте на непонятного зверя, про которого пока отказывался говорить. А заодно он пообещал разобрать взятый в бою арсенал старателей, почистить и оценить стволы на предмет износа и качества.

Всё кроме пулемета «МГ-42», так и оставшегося на чердачке бани, мы ещё утром перевезли к нему. Правда перед этим я забрал из трофеев все патроны от двух карабинов «СКС», ибо сильно поиздержался во время боя, а выдачи боеприпасов со склада ликвидаторов, в тайге явно не предвиделась.

Предварительно почистив свое личное оружие и пулемёт, я покормил Шпалу, так и сидевшего в погребе. Затем растопил баню, в которой временно поселился, и выставив теневика охранника, устроил себе долгожданны расслабон.

Вдоволь напарившись, напился кваса и окунулся в крохотном озерце, с необычайно холодной водой, из-за бьющих на дне ключей. К этому времени солнце коснулось горизонта, дав понять, что и мне пора дать голове отдохнуть.

И едва я улёгся на матрас, реквизированный из изрешечённого пулями дома тетушки Авдотьи, то практически сразу отрубился, провалившись в весьма необычный сон.

Глава 10 Прыжок в прошлую реальность

И как только я провалился в необычайно глубокий сон, часть моего сознание оторвало от основной массы и закрутило в яростном вихре. Отделившись словно обычный теневик, частичка рванула в немыслимые дали, словно мотылек на привлекающий его свет. По пути проткнув некую оболочку, она наконец замерла и внезапно вошла в соприкосновение со знакомой аурой человека.

Очнувшись, в покрытом коврами помещении, одну из стен которого заменяло огромное панорамное окно, я увидел только что встретившихся мужчин. И как оказалось, одного из них я отлично знал.

Это был мой бывший друг Дипломат, а точнее та самая его возрастная ипостаси из прошлой жизни, которая отправила меня на смерть. В этой ипостаси, Ржевский Сергей Валерьевич, был крупным чиновником, имеющим состояние олигарха и непререкаемый авторитет в Московской элите.

И самое интересное, хотя я и смотрел на происходящее как бы со стороны, но прямо сейчас я слышал его мысли и по какой-то причине знал, что именно происходит в этом месте.

— Здравствуйте Сергей Валерьевич, рад что вы навсегда уехали из своего Мордора. И безусловно поздравляю с получением статуса лица, находящегося под особой защитой политических и силовых структур западной коалиции — сказал импозантный мужчина на русском, с легким английским акцентом. Затем он протянул руку Дипломату для приветствия. Как я понял из тут же всплывших мыслей, незнакомец был личным куратором Ржевского, из британской разведки «МИ-6». — Извините что встречаемся здесь, как говорится в спартанских условиях. Надеюсь вы с генералом Пичугиным долетели нормально?

— На своём личном самолёте я всегда летаю нормально. Однако выбранный вами маршрут, меня удивил. Не проще ли нам было вылететь прямиком в Лондон, а не в небезопасный Ливан. — немного раздражённо ответил мой бывший друг и уселся в кресло.

— Увы, но для того чтобы планы спецслужб, не конфликтовали с вашими личными и вашей безопасностью, нам пришлось начать этот этап вашей жизни именно отсюда.

— Этап жизни. Не стесняйтесь, называйте это правильно, открытая политическая эмиграция, к которой я готовился уже давно. А вот генералу Пичугину, принять решение было нелегко — сказал Дипломат и указал через большое, панорамное окно, на ещё одного моего бывшего друга, которого я по-прежнему называл Антошей, даже несмотря на то, что для всех окружающих, он давно стал генералом ФСБ, Пичугиным Антоном Львовичем, занимающем особое положение в силовых структурах страны.

Кстати эта ипостась Антоши, так же, как и Дипломат, принимала непосредственное участие в моей смерти, и как я понял, он был совсем не против радикального разрешения проблемы.

Сейчас генерал ФСБ Пичугин, был облачён в очень дорогой итальянский костюм, стоял под пальмами и обливаясь потом, нервно курил сигарету за сигаретой. Рядом с ним стояли три бронемашины сопровождения, предоставленные американской стороной.

— Как он? — подчеркнуть озабоченно, поинтересовался куратор.

— Антоша очень волнуется. Сами понимаете, оборвать все связи, оставить службу и сильную позицию в ФСБ. Бросить всю российскую недвижимость и улететь из Москвы в неизвестном направлении, возможно навсегда. Для него это весьма смелый поступок, на который он никогда бы не пошол, если бы не замаячивший вариант быть раскрытым и некоторые мои действия, заставившие его в одночасье сжечь все мосты.

— А где его красавица жена? После прилета мне сообщили, что её не было на борту вашего частного самолёта.

— Увы, но Полина поехать с ним так и не согласилась, несмотря на наши общие уговоры. Впрочем, вполне возможно, она присоединится к нам попозже — сказал Дипломат и раздражённо сморщившись, осмотрел внутренности дворика.

В довольно-таки большом арабском дворике, загородной усадьбы, одного из местных шейхов, было просторно. Росли финиковые пальмы и в их тени журчал фонтанчик, обложенный красочной, восточной мозаикой. На крыше и у ворот рассредоточились, вооружённые до зубов, пары бойцов американского ЧВК, а рядом с флагштоком, на котором развивался флаг Ливана, разместилась обложенная мешками, огневая точка с крупнокалиберным пулемётом «Браунинг-М2».

— Вывезя его из страны, вы привезли в наши руки сенсацию. Сами понимаете, из России бежал генерал ФСБ. Да ролики об этом, ровно через сутки, появятся сначала у ведущих политических блогеров, затем статьи опубликуют самые популярные интернет издания, а после подхватят все мировые СМИ. Безусловно скандал правильно раздуют, и ваш друг станет политической звездой и одним из самых известных людей в мире, раздающих интервью на право и на лево. И я уверен, на долгое время он точно станет самым известным гражданином вашей страны, спрятанным западными спецслужбами от мести хозяина Кремля. Мне кажется, за это стоит выпить. Тем более, как раз по такому случаю, у меня припасён ваш любимый коньяк — предложил англичанин и ловко вскрыв бутылку, не скупясь, плеснул в стоявший на столике перед Дипломатом бокал, французского коньяка, стоимостью не менее десяти тысяч евро за бутылку.

— Боюсь мой друг этой известности не сильно обрадуется. Антоша у нас человек не публичный — честно предупредил Дипломат и пару раз, провернув плотную, благородно выглядевшую жидкость, по стенкам коньячного бокала, с явным удовольствием отпил около половины. — А вот я, как раз легко могу встать у трибуны и прикрыть его на брифингах, устраиваемых вами для ведущих мировых СМИ. У меня не только хватит сил с удовольствием выступать и общаться с журналистами, но и публично давать правильные показания перед представителями ООН или комиссией конгресса США.

— Сергей Валерьевич, лично я как раз был бы не против вашей кандидатуры, обличающий существующий в Москве режим, но увы окончательное решение принимаю не я и оно как бы уже принято. Конечно же оно было сто процентов другим, если бы вам не удалось уговорить генерала Пичугина выехать к нам, но вам это удалось, и его фигура точно перевесила вашу — Собеседник тяжко вздохнул и отпил виски, из наполненного льдом бокала — Сами понимаете, таких как вы, беглых российских чиновников, участвовавших в коррупционных схемах и в последствии ставших олигархами… Да у нас этого добра навалом. И кстати все они уже давно находится на нашем крючке, делают всё что им скажут, борются с режимом и возглавляют различные фонды, продвигающие нужные идеи в вашей дикой стране. А вот беглые генералы ФСБ, способные раскрыть кучу тайн, это до сих пор, крайне большая редкость.

Дипломату явно не понравились неожиданные откровения куратора из МИ-6, которого он знал больше десяти лет, и потому он недовольно покачал головой.

— И какую же участь тогда, вы уготовили мне? — с раздражением спросил Дипломат и одним глотком допив коньяк, поставил бокал на столик.

— Увы, но до вас Сергей Валерьевич, ровно через сутки, как объявят в ведущих мировых СМИ, дотянется рука Кремля. А если конкретно, то вас уничтожит ракета, выпущенная русским армейским штурмовиком, в американском секторе влияния, на западе Сирии — откровенно предрек куратор и у не ожидавшего подобного откровения Дипломата, отпала челюсть. — И этого уже не изменить. Механизм приведён в действие, информация о маршруте движения кортежа одного из лидеров Сирийского сопротивления, скоро появится на столе у русских спецслужб, и они обязательно ударят ракетой, но так уж получится, уничтожат совсем другую цель. И это будет доказанное и признанное, чисто политическое убийство.

— Да какого хера, здесь происходит! — возмущено воскликнул Дипломат и попытался вскочить с места, но всё что ему удалось сделать, это оторвать пятую точку на десяток сантиметров от кресла и тут же рухнуть в него обратно.

— Извините Сергей Валерьевич, зная вашу вспыльчивость, я был вынужден добавить в ваш любимый коньяк, лошадиную дозу сильного транквилизатора. Препарат позволит нам спокойно договорить и в последствии, не даст вам возможность совершить какую-то глупость, способную помешать нашему плану.

— Джек, зачем ты так со мной? И главное, зачем ты мне всё это рассказываешь? — прорычал Дипломат и попытался поднять руку, но и этого ему сделать не удалось.

— Сергей, или как тебя называли твои старые друзья, «Дипломат», между нами этот разговор никогда не состоялся бы, если бы не гигантский стаж нашего взаимодействия. Я настоящий джентльмен и должен был перед твоим окончательным уходом, обязательно раскрыть все карты. Если честно, то в будущем, мне будет даже не хватать нашего общения. Несмотря на то что ты русский, иногда это было забавно и даже поучительно.

— Значит забавно и поучительно? — зло изрёк Дипломат.

— Ещё как. Где ещё увидишь умного человека и даже в какой-то степени, талантливого бизнесмена, так истово стремящегося развалить свою собственную страну и уничтожить её историю. Ты пойми Сергей, мне как коренному жителю Великобритании, точно не понять, почему элита вашей страны, с маниакальным стремлением самоубийцы, желает её развалить.

— А не этого ли вы сами всегда добивались? — прорычал Дипломат и из его рта потекла слюна.

— Мы этого давно добивались, да, я не спорю. Но этого требует сама доктрина нашего выживание. Вы хоть представляете себе, сколько получит запад, когда ваш Мордор наконец-то развалится на куски. По подсчётам наших аналитиков, в этом случае, золотой миллиард проживет безбедно больше сотни лет. Мне кажется стабильность на Земле стоит распада вашей атомной бензоколонки, ставшей недоделанной, но всё же очень зубастой, преемницей распавшегося СССР.

— В случае распада, умрут миллионы — с трудом изрёк дипломат.

— Ну ни тебе, мне об этом говорить — в ответ упрекнул куратор из МИ-6. — Сергей, ты же отлично понимал к чему могут привести дестабилизирующие действия, таких людей как ты и твоего друга генерала Пичугина.

— Значит вы собираетесь разменять меня на сиюминутную выгоду и удару по имиджу страны. Но вы кажется забыли про мои деньги. Ведь за полную лояльность к своей персоне и защиту, я готов был потратить большую часть своих миллиардов на борьбу с режимом, создание фондов и оплаты работы публичных агентов влияния.

— Нет Сергей, про твои деньги мы не забыли, а вот ты кажется забыл, что все эти вечнозелёные миллиарды, лежал в виде невзрачных нулей и единиц, в наших банках. Так что их уже в течении суток сначала заморозят, а потом перенаправят туда куда нужно нам.

— Это бесчестно — прорычал Дипломат.

— Бесчестно, и это говорит тот, кто лично убил своего друга, полковника Геннадия Строева, который был единственным человеком, едва не остановившем вас с генералом Пичугиным. И вы его не просто убили, но и выставили всё так, будто он покончил жизнь самоубийством, и это несмотря на то, что вы дружили с ним больше сорока лет.

— Это был просто правильное бизнес решение. Человек мешал и его пришлось убрать. — просипел дипломат и его выпученные глаза с робкой надеждой уставились на собеседника.

— Вот и в вашем случае Сергей Валерьевич, это всего-навсего наше правильное бизнес решение. Вы просто фигура, которую надо вовремя и с пользой дела, отдать на заклание врагу и убрать с шахматной доски, для того чтобы продолжить интересную и скорее всего беспроигрышную партию — сообщил куратор и указал на генерала Пичугина. — И кстати ваш ручной генерал ФСБ, в тот момент, когда его потенциал будет выработан, и нам это понадобится, тоже уйдёт на покой похожим на ваш способ.

И как только куратор договорил, частичка меня покинула прошлую реальность и снова преодолев весь долгий путь, вернулась в лето 1978 года.

* * *

Резко очнувшись, я по новой вспомнил всё что произошло в прошлой жизни и невольно задумался над незавидной судьбой тех, кто меня однажды убил.

Глава 11 Красные флажки

Деревня Артельная.

По какой-то причине, я поверил любопытному представлению, увиденному в глубокой фазе необычайно реального сна. Подсознание приняло информацию, пришедшую из прошлой жизни, по неимоверно сложным каналам и выдало свое положительное заключение.

Значит мои убийцы, Дипломат и Антоша добились того к чему так долго стремились и наконец попали в лапы тех, кто их выдоит по полной, а потом выбросит на помойку истории как использованный, резиновый контрацептив.

Увы, но их участь совсем незавидна. А ведь раньше они были элитой страны и имели практически всё и всех. Власть, деньги и любые блага цивилизации, были в реальном, а не в виртуальном доступе.

Прислушавшись к себе, я внезапно осознал, что, хотя в душе и всколыхнулась тень некоего удовлетворения, совмещённого с чувством справедливости, однако дикого восторга, произошедшее с бывшими друзьями, у меня не появилось.

Просто парочка предателей получила по заслугам, вот и всё. А ведь они могли бы стать другими, если бы кто-то вовремя обратил на них внимание, остановил и настучал хорошенько по пятой точке.

Если честно, то из-за людей и событий, окружающих меня в этой реальности, я начинал забывать, что попал сюда совсем из другого времени, имеющего другие законы.

Вот и сейчас, свершившаяся месть, вызвала чувство лёгкого безразличия. Ведь сейчас меня больше заботит то, что происходит в этой реальности и в этом временном периоде, в котором, трава была намного зеленее и коровки на ней паслись помоложе.

К тому же тут у меня имеется шанс всё изменить и наставить молодые копии бывших друзей на путь истинный. Конечно в этой реальности, доступ к ним у меня пока ограничен, но ведь если я очень постараюсь, то добиться чтобы они не повторили путь своих старших воплощений, обязательно смогу.

Посмотрев на наручные часы, я убедился, что время поспать ещё имеется и потому снова улёгся на набитый перьями тюфяк, кинутый на составленные вместе лавки и практически сразу отрубился. На этот раз провалившись в обычный сон, в котором мне снилась тайга, ночная охота со стрельбой и красные, почему-то светящиеся в темноте флажки, расставленные вдоль мощённой камнем дороги.

Ничего необычного в этом сне вроде как не было, но в тот момент, когда рано утром, в небольшое окошечко предбанника, настойчиво постучал дед Щукарь, у меня возникло стойкое чувство, что в процессе сна, за мною внимательно следили чужие глаза, находящиеся где-то далеко. Причём по какой-то причине я точно знал, что эти глаза принадлежат существу женского пола.

— Ну что лейтенант, ты готов? — спросил дед, когда я вышел из бани уже облачённый в бронежилет, разгрузку и с автоматом Калашникова на плече.

— Да Павел Лукич, как говорится, готов к труду и обороне — бодро изрёк я, при этом содрогнувшись, от заставившего поёжиться, холодного тумана. В этот утренний час он не просто стелился по земле, а разливался по останкам деревни словно вышедшая из берегов, вскипевшая река, наполненная белёсо-призрачным молоком. — Правда ты мне так и не объяснил на кого охота и зачем вставать в такую рань?

— Ну почему же не объяснил — возразил дед и ухмыльнувшись, затянулся самокруткой. Затем он покачал головой и выпустил в сторону расстрелянного дома тётушки Авдотьи, дымную струю пахучего самосада. — Я же сказал ещё вчера, «утро вечера мудренее». К тому же, если бы ты знал на кого идём охотиться, то хитрая тварь могла через тебя о том случайно прознать.

— Даже так. Значит тварь и мысли читать умеет — удивился я.

— Ну читать мысли — это навряд ли, но природный дар считывать чужие эмоции у неё точно имеется — сказал дед Щукарь и протянул мне курковую двустволку горизонталку, тульского производства. — На ка лейтенант, держи трофейное ружьишко. Твой автомат, это конечно хорошо, но в данном деле вполне возможно, этот старичок будет полезнее.

— Курковая. Двенадцатого калибра — сказал я, вспомнив что у моего деда в Рязани, на ковре весела точно такая же.

— Ты меня лейтенант зенками так не сверли. Хочешь не скороспелым как сейчас, а настоящим Ведьмаком стать, способным любого хитрого зверя взять, пришедшего с той стороны, так старика слушай и науку мою на ус мотай. А насчёт ружья, так я потом тебе всё растолкую — пообещал дед Щукарь и указал на потёртый патронташ с дюжиной латунных патронов и два доверху набитых рюкзака. — Один баул тебе, а второй Шпала потащит.

Так и порешили. Высвободив пленного старателя из подвала, я подождал пока он справит все нужды и обмоется в бочке, а потом всучил ему тот рюкзак что потяжелее и приказал в дороге помалкивать. А уже через пять минут наш отряд направился в сторону старого мазутного болота.

Правда добравшись до него, мы не потопали по пересекающей болото тропе, а начали обходить черную трясину намного правее, по большой дуге, при этом значительно отклоняясь от ведущего в поселок, прямого пути.

А когда мы удалились от деревни на пяток километров по очень старой и давно заросшей просеке, над деревьями наконец появилось солнышко и туман начал быстро отступать. Видимость улучшилась, и я начал на каждом шагу обнаруживать следы жизнедеятельности человека.

В центре просеки нашлась старая насыпь с остатками шпал и следами рельс. По пути встречались развалившиеся деревянные постройки и старые, частично заросшие вырубки. И чем дальше мы удалялись, тем вырубки становились свежее.

В итоге, через три часа хода, наша группа вышла на недавно очищенную от леса делянку и пересекла разбитую дорогу, проделанную бульдозерами и лесовозами. Перебравшись через неё, дед Щукарь остановился и вытащив свою ржавую подкову, начал водить ею из стороны в сторону, словно она была антенной сканера, ищущего правильный сигнал.

Наконец определив нужное направление, он объявил короткий привал и позволил нам перекусить тем что выложил на большой, кедровый пень.

Во время нашего дальнейшего путешествия, опасность особо не ощущалась. Отправленные на разведку теневики, тоже ничего подозрительного не находили. Однако даже не смотря на солнечный день, в атмосфере начало расти тревожное напряжение. И пик его наступил в тот момент, когда мы вышли к стоявшему посреди леса ржавому паровозу.

— Да это же тот самый паровоз, с Артельной — внезапно изрек явно струхнувший Шпала и встав как вкопанный, начал испуганно озираться по сторонам.

— Ну да, угадал, он самый, Артельный паровоз. Ну паря, и чего встал? Или испужался? — с нажимом спросил дед Щукарь

— Дедушка, я туда не пойду — неожиданно прошептал Шпала и начав пятиться, упёрся спиной в ствол высоченного дерева.

— Да нет Шпала, ты у меня не только туда пойдешь, но и, если нужно, как миленький в припрыжку побежишь. Никуда не денешься — грозно возродил дед и в этот момент я понял, что именно пространство за паровозом, Шпала боится, как огня.

— А что не так с этим паровозом? И почему он из Артельной? Ведь отсюда до деревни километров тридцать, не меньше — сказал я и поочерёдно испытующе посмотрел в глаза своим спутникам.

— Артельный паровоз, потому что он после революции от Тринадцатого километра до Немецкого тупика каждый день ходил, а потом после войны, когда до обогатительного цеха советская власть, временную, железнодорожную ветку кинула, он и туда каждый день по нескольку раз наведывался. Грузы всякие таскал, да людей если надо с Тринадцатого доставлял.

— И почему же он теперь здесь стоит, в тридцати километрах, да посреди векового леса? — с подозрением спросил я и невольно осмотрел высоченные стволы деревьев, окружающих железную махину со всех сторон.

— Да потому что его сюда тёмное место перенесло, во время тех страшных событий, охвативших прииск и лагерь военнопленных — признался Щукарь, и отодвинув палкой ветку дерева, постучал по жестяному гербу Российской империи, едва видному под многочисленными слоями облупившейся краски.

— Значит некая сильная аномалия, его сюда перекинула, на целых тридцать километров— сделал вывод я.

— Да, она самая. Скинула паровоз сюда, вместе с пятью грузовыми платформами и тремя вагонами. Те, кто с территории лагеря на нём бежать от вырвавшегося на свободу ужаса пытался, тоже все тут полегли — объяснил Щукарь и тяжко вздохнул.

Я чуял что дурная сила, отправившая сюда паровоз, натворила много дел. И Шпала, даже по прошествии стольких лет, знает о ней много и явно непросто так, опасается идти дальше, и потому решил расспросить и его.

— Ну а ты Шпала что к этому рассказу добавишь? — спросил я, желая узнать побольше тайн, почему-то оберегаемый Щукарём.

— А что сказать то. Гиблое это место. Вот те крест лейтенант и если надо, то и честное комсомольское до кучи. Да и паровоз этот не просто так сюда перекинуло, а сила дурная раздвоило на два одинаковых — выпалил Шпала и явно неумело перекрестившись, принялся плевать через плечо.

— Это как?

— А вот так. Я сам видел и не раз, точно такой же паровоз и вагоны, слетевшие с полотна старой ветки и увязшие в болоте, недалеко от обогатительного цеха.

Выслушав Шпалу, я посмотрел на Щукаря и тот утвердительно кивнул, подтверждая его слова.

— А что ещё интересного расскажешь? — спросил я пленного старателя.

— Много про что непонятное могу тебе лейтенант рассказать. И про зверей нездешних которые под землёй и в скалах спят могу рассказать, и про ходячих мёртвых людей, и про плохие места, которые знаю и лично видел. Но сейчас точно скажу одно, по прииску или вдоль перемёта брошенного лагеря военнопленных немцев, можно спокойно ходить, если не останавливаться и не копаться нигде, да в некоторые, особо темные уголки не заглядывать. А тут место точно гиблое, почти такое же гиблое как в обогатительной цеху или там, где раньше взорванные шахты находились.

— И как же тут, много народу за всё время погибло? — задал я следующий вопрос, воспользовавшись тем что Щукарь почему-то примолк, словно дав шанс Шпале поведать общепризнанную версию событий.

— Деды говорят, что тут дальше в тайге, раньше большие хутора были. Люди промысловые, охотой жили. Так вот после появления этого паровоза и разбросанных по округе вагонов, все хутора за год полностью обезлюдели, а тех, кто сами не ушли, их и вовсе нашли разорванным невидимыми тварями. А уже после этого, тут много кого бесследно пропало. Охотники, грибники, да и наш брат старатель, пытающийся выйти к той части речки Золотянки, что в этих местах протекает. Они все тут исчезли. Вот с тех пор и повелось, увидишь в тайге один из вагонов или этот паровоз, дальше не на шаг не ходи, иначе придёт невидимая, лесная тварь и либо на месте разорвет, либо утащит тебя в чащу и там сожрёт.

— Павел Лукич, а ты чего примолк? Может добавишь, чего? — спросил я и с подозрением уставился на Щукаря.

— А чего языком зря трепать. Насчёт опасности, Шпала не врёт. Там за паровозом шибко опасно бывает, но не всегда. А насчёт другого, так это всё старые деревенские байки. Тварь она конечно появляется, но каждый раз разная приходит и лютует подолгу только до тех пор, пока её такие как мы с тобой не изведут.

— Значит мы те, кто в этот раз должны её завалить — догадался я.

— Ну да. Задание получено. Деньги колхозом и лесхозом из кассы взаимопомощи уплачены. Других кандидатур на это дело подрядить начальству не удалось, так что мы те, кто должен её изловить — подтвердил Щукарь и указал на высокие стволы деревьев, казалось стоявшие стеною за железной махиной. — Ну так что, мы идем или дальше тут стоять будем, лясы точить, да ночи дожидаться?

— Идём — ответил я и схватив Шпалу за шиворот, оторвал парня от дерева и толкнул вперёд. Пленный старатель хотел упереться, но тут же получил поджопник. Затем в его затылок уперлась банка автоматного глушителя. — Ещё раз остановишься, уложу навсегда спать, как всех остальных твоих дружков. Ты всё понял.

Выслушав вполне реальную угрозу, Шпала затравлено огляделся и нехотя кивнув, нерешительно потопал вперёд.

— Вот и славно — изрёк дед Щукарь и обогнав нашу процессию, первый зашёл за ржавый паровоз, который хоть и врос в землю по оси колесные пар, но всё равно, сохранился неплохо. — А потом ребятки, когда всё в нужном месте подготовим, да костерок запалим рядом со старым хутором, я вам всё подробно объясню, что тут да как.

Пройдя всего метров десять, я снова почувствовал переход сквозь невидимую оболочку и понял, что мы зашли в аномалию. Внутри практически ничего не изменилось и только стволы деревьев значительно отдалились друг от друга, дав понять, что это, явно старая аномалия, сильно распухшая в объёме.

Какое-то время Щукарь брёл, особо не оглядываясь по сторонам, и только в тот момент, когда мы прошли мимо давно развалившегося сруба лесной заимки, дед снял с плеча свою длинную трёхлинейку и приткнув игольчатый штык, взял её на изготовку.

После этого и я, почувствовав затаённую опасность, идущую от самого этого места. Последовав его примеру, я прицепил раскладной приклад автомата, к специальному кольцу под мышкой и принялся водить стволом. А в это время выпущенный на волю теневик разведчик, кружил вокруг, прочесывая ближайшую местность.

И чем дальше мы заходили, тем деревья становились выше, а сама тайга мрачнее. Кроны огромных кедров не пускали внутрь солнечные лучи, и под их сенью начал сгущаться потусторонний сумрачный туман. От этого всего, всё сильнее росло напряжение силы, наполнявшее моё внутреннее хранилище аномальной энергией.

Преодолев расстояние в три-четыре километра, дед Щукарь остановил Шпалу и вытянул из моего рюкзака большой пук колышков, с приделанными красными флажками.

— Руку давай — потребовал он у пленного и когда тот протянул её, выхватил из ножен охотничий нож и быстро провел лезвием по ладони, нанеся длинную, кровоточащую рану.

— Дед, ты чего⁉ — было возмутился Шпала, но Щукарь, молниеносно упёр в его кадык окровавленный клинок, тем самым прервав поток лишних слов.

— Молчи сопля недоделанная. Иначе мы с лейтенантом просто кровь с тебя сольём, а тебя самого тут по-быстрому прикопаем — пообещал он и деловито обмакнув палец в кровь, скопившейся в ладони замершего старателя, сначала понюхал её, а потом попробовал на вкус. — Ну, всё как я и думал. Шпала, да ты всё больше по лесам шляешься, а с девками так нормально и не погулял, не то что наш лейтенантик — сделав неожиданный вывод, Щукарь подмигнул мне и сплюнув чужую кровь.

Затем он сунул один из флажков в окровавленную руку Шпале, а когда колышек окрасился красным, воткнул его в мох, растущий между деревьями.

Мигом поняв, что это какая-то охотничья хитрость, я взял из его рук связку флажков и принялся передавать их по одному Шпале, чтобы тот окроплял их кровью. А дальше мы вслед за оживившимся Щукарём, шли по извилистому маршруту, оставляя после себя прерывистую цепочку воткнутых флажков.

В какой-то момент мне показалось что за нами следят, но теневик так никого и не обнаружил. Зато дар Ювелира, истинное зрение, проявило себя с неожиданной стороны. Будучи в аномалии, оно начало фиксировать в пространстве местоположение окроплённых кровью флажков. Это дало мне возможность увидеть, что дед Щукарь не просто расставляет флажки, но и вполне осознано, чертит ими настоящий лабиринт, расходящийся широким полукругом от некоего центра.

В тот момент, когда солнце потянулось к горизонту, мы вышли на берег неширокой речушки, скорее всего той самой Золотянки и пройдя по ней, добрались до останков большого хутора, как я понял являющегося центром аномалии.

— А вот здесь мы ребятки с вами и засядем — сказал Щукарь и указал на старое кострище, оставленное невдалеке от берега. — До темноты где-то часа полтора, так что тащите сюда весь валежник что найдёте, да как можно побольше тащите, чтобы хватило и еды приготовить и полную ночь костёр охранный жечь. А потом мы с вами сядем к лесу передом, а к реке задом, и я вам поведаю что за хитрая тварь тут в очередной раз завелась и как мы её будем пытаться изловить, для блага местного люда.

Глава 12 Первый рассказ деда Щукаря, (Твари)

Тайга.

— Павел Лукич, ну и что дальше было, после того как председателя первая тварь загрызла? — спросил я у деда Щукаря, сидевшего за разделявшим нас, пламенем костра.

— Ну ты лейтенант сам понимаешь, если бы кто другой пропал, как это раньше было, то всё замяли и списали на лесного зверя. А тут цельный председатель, да ещё растерзанный и найденный колхозниками прямо на дороге, рядом со своим оставшимся целым конём. Такое под сукно не запрячешь. И скажу тебе так, я до этого за свою жизнь, много трупов повидал, но тот труп председателя, что увидел больше тридцати лет назад, запомнил на всю жизнь.

— И что в нём такого необычного?

— А то что его тварь жрала, когда он живой был. Я кой чего понимаю в этом и заметил, что тварь, когда его мясо с костей обгладывала, старалась не задеть важных органов и не рвать кровяные сосуды.

— Так это невозможно. Человек будет чувствовать страшные боли и вырываться, а значит сам себе повредит — сказал я, представив себе кровавый процесс.

— В том то и дело, что председатель во время процедуры ничего такого не ощущал и когда его нашли, ещё минут пять был жив, весел и даже пытался разговаривать.

— Сильный транквилизатор — догадался я.

— Он самый, в слюне твари, а ещё эта слизь ранам кровоточить не давала.

— Наверняка после председателя милицию на уши поставили.

— Да. Тогда и толпу милиционеров из райцентра нагнали и две роты военных из округа прислали. Ну и наши мужики дружину собрали. Охотники промысловики, колхозники и работники лесоохраны. Пять дней за паровозом лес чесали, до Золотянки дошли и все берега да буераки на пузе проползли. Следов много находили, и ещё два старых трупа обнаружили с такими же повреждениями.

— И что, пристрелили в тот раз тварь?

— Ага, конечно, пристрелишь её. Конечно некоторые рассказывали, что видели большую рысь в кронах деревьев. Несколько раз в неё даже палили в сумерках. Но вот только в тварь никто из тех, кто лес чесал так и не попал. Засады и капканы, тоже результата не дали. Бестия, умной до жути оказалась.

— Значит без толка тогда походили — сделал я поспешные выводы.

— Ну почему же без толку? Фёдор, егерь из деревни Марьинка, что на сороковом километре до сих пор стоит, обнаружил цельных три плохих места. Мелкие прорывы потустороннего сам с сыновьями закрыть смог, а самое темное место я со своей роднёй из тогдашней Прыгательной, помог зачищать и запечатывать.

— Значит три аномалии вы сами прикрыли. Неплохо, для тех, у кого нет оборудования и приборов.

— Да мы тут сами себе и оборудование, и приборы — проворчал дед Щукарь и подкинув охапку валежника в костер, с подозрением осмотрел окружающие нас полукольцом, кроны высоких кедров. — Федор егерь, ведь он не из простых, у него внутри приживалец давно сидел, да и его сыновья, как и я, силу всегда чуяли и кое чего с её помощью, сотворить могли.

— Значит егерь Фёдор иным был — немного удивился я, так как больше тридцати лет назад, иных по всем союзным республикам СССР было намного меньше, и даже в Москве их можно было по пальцам рук пересчитать.

— Да, он самый.

— А Светлый или тёмный?

Услышав вопрос, Щукарь ухмыльнулся и покачал головой.

— Вотты лейтенант заладил, светлые, тёмные. Я ж говорю, тут в наших краях всё совсем не так. Темные могут людям долго помогать и в делах разных выручать. А другие, вроде светлые на вид, но такое дерьмо вытворяют, что их свои же урезонить не могут, и тогда приходится таким как я вмешиваться, и приговор совета исполнять. Да и если честно, то бабка Матрёна с Дальней станции, хоть и человек, но в совете больший вес имеет и может если надо много кого на место поставить. — Щукарь тяжко вздохнул и испытующе на меня посмотрел. — Вот и егерь Фёдор, душою тёмен был как уголь антрацитовый, а делами наоборот другое показывал. Плохие места закрывал, тварей потусторонних штабелями истреблял, да своих двух сыновей нормальными мужиками растил.

— Ясно — сказал я не желая спорить с опытным Щукарём. — Ну и что там дальше с той тварью было?

— То самое тёмное и плохое место что мы с Фёдором закрывали, много отгадок дало, откуда такая необычная тварь взялась. Считай мы там её первое логово прикрыли, из которого она появилась и из которого силы черпала. А начальству из райкома партии, мы пристрелянного по ходу поисков большого медведя шатуна отвезли, чтобы оно успокоилось и перестало людей по тайге гонять.

— Значит первая тварь тогда сама бесследно пропала?

— Да не лейтенант, такое бесследно не исчезает. Почитай два года после облавы, не слуху не духу от нее не было, да и люди в этих местах перестали пропадать, а потом опять началось всё по новой.

— И на том же самом месте — сказал я и обвёл рукой ночной лес. — Одно интересно, почему тварь в другое место не перебралась, после того как её берлогу уничтожили и источник потусторонней силы прикрыли?

— Так тут всё просто. Она же не какой-то кочевой, а нормальный, типа оседлый, лесной зверь, который свою территорию заимел и на ней единственным хозяином хочет быть. Тварь она за два года свои охотничьи угодья пометила, новое логово себе сотворила из очередного плохого места, и выждав время, снова вышла на охоту.

— И что опять всех на уши подняли?

— Да нет, зачем местному начальству и участковому, новое нашествие поверяльщиков из районного центра. Да и толку от прочёсывания тайги военными и милиционерами, в прошлый раз никакого не было. Так что новый председатель колхоза, да директор только начавшего работать лесхоза, решили только таких как мы к поимке зверя со всей округи подтянуть. А чтобы мы не просто так по лесу шлялись, нам небольшую зарплату начали в кассе колхозной выдавать, да премию назначили для того, кто голову твари лично принесёт.

— Мне двоюродная бабка рассказывала, что тогда и мой дед в лес ушёл и там навсегда загинул — неожиданно подал голос Шпала, до этого слушавший рассказ Щукаря с открытым ртом.

— Помню я твоего деда. Василий Шпалин, такой же, как и ты высокий и тугой на ум был. А ещё он старших не слушал и деньги дюже любил, вот по этим причинам и загинул, после того как самовольно в засаду сел там, где не надо. Тварь то она за это время заматерела, хитрее стала, да трупы так научилась прятать, что некоторых до сих пор не нашли. Конечно и мы научились её следы читать и по следу идти, но она путала их постоянно и к логову не разу не приводила. Так мы больше месяца её изловить не могли.

— А потом её егерь Федор и укокошил — недовольно пробурчал Шпала.

— Да, он самый — подтвердил Щукарь. — Это же он первый догадался, когда у твари цикл убийств наступает и додумался со всеми сговориться, чтобы людей двое суток в тайгу совсем не пускали. Председатель колхоза и директор лесхоза со старым участковым выходы из села надёжно перекрыли. А такие как я да охотники, деревенских придержали, да не давали им за грибами, ягодой и орехом кедровым сунуться. В результате, в этих местах, на сотни квадратных километров, остались только егерь Фёдор со своими сыновьями.

— А где они тогда, ту тварь настигли? — спросил я.

— А вон там в большом хуторе — ответил Щукарь и указал на едва видневшиеся в ночи, контуры наполовину развалившихся срубов. — Тварь тогда сама пришла. В тайгу сыновей Фёдора заманивать стала и одного из них почти увела. А потом настоящий, кровавый бой случился и всё закончилось.

— Значит убили тварь, и что это за зверь был? — снова спросил я, так как в прошлые разы дед Щукарь на этот вопрос, так толком и не ответил.

— Да, зверь как зверь. — Щукарь нахмурился и отмахнулся, но потом продолжил — Что-то типа рыси, только большой, клыки и когти длиннее чем у льва африканского, да шерсть чёрная с зелёным отливом. А вот то что с этой кошкой потом стало, это и есть самая хреновая часть рассказа. Как только шерсть со зверюги облезла, а само тело изломалось и сильно поменялось, на месте обнаружилась пробитая пулями голая девчонка, да не простая, а та которую я лично, всю её недолгую жизнь, хорошо знал.

— Оборотнем она была — прошептал Шпала и я увидел, как его взгляд невольно упал на двустволку, лежавшую на дровах, рядом со мной.

— Да конечно, оборотнем. Ещё чего — возмутился Щукарь и грозно зыркнул на парня. — Много ты сопля сам видел, тех оборотней?

— Я сам не видел, но Коля Косой с пьяна однажды растрепал, что в нашем краю их целая стая обитает и он лично с их старшей сукой виделся и договорился, чтобы её кобели обернувшиеся, значится старателей в тайге не трогали и краями с нами мирно расходились. Да Косой из-за этого нам даже в волков запретил стрелять и позволял их только холостыми отгонять — шёпотом поделился Шпала и я сделал в своем сознании ещё одну зарубку, позволяющую оценить местные расклады.

— Большая, чёрная пантера, на волков совсем не похожа. Я с волколаками встречался, это явно что-то другое — вывел я.

— Это лейтенант точно другое. Та тварь что здесь поселилась, использует совсем молодых девок, для своей трансформы, а не живёт в них как обычный приживалец. В результате девки в лес уходят и в них тварь вселяется и лютует. Они потом обычной жизнью живут и конечно кое-что помнят, но об этом кому-то сказать боятся. Мне ли этого не знать, ибо та девчонка, которую Фёдор с сынами завалил, моей родной племянницей была. Так вот, она девка добрая была и глядя на неё никто не подумал бы никогда, что она такое по ночам творить может. А ещё я могу точно сказать, что её тогда не одну бесплотная, потусторонняя тварь так использовала.

— Получается сама тварь не исчезла и потом себя снова проявила — констатировал я.

— Да проявила падлюка. Люди продолжили бесследно пропадать в этом месте, но редко, только летом и не чаще одного мужика или парня в год. Детей малых и баб она и вовсе никогда не трогала. Я со своей роднёй тварь периодически искал, но так ничего кроме редкого следа не находил. Девок из местных пытался вычислить, но и это всё напрасно. Начальство же шум не поднимало, до тех пор, пока тварь не проявила себя совсем по-другому.

— Это как?

— Бабка Матрёна назвала это второй ипостасью. Это началось через четырнадцать лет, после убийства первой твари. Никто не ожидал, когда огромная чёрная кошка, посреди бела дня, на шабашников напала, которым лесхоз делянку для вырубки леса выделил. Тогда из тайги три трупа вывезли. Я узнал всё и на Тринадцатый километр успел на подводе домчать и сразу осмотрел разорванных мужиков. А потом и с оставшимися в живых, пришлыми шабашниками, в больничке мальца пообщался. Так вот некоторые признаки по твари совпадали, а вот другие совсем мимо кассы прошлись.

— Павел Лукич, а что в милиции сказали? Эксперты осматривали?

— Эксперты — недовольно проворчал дед Щукарь. — Я не знаю, может и осматривали, но вот только уже через месяц всё снова списали на диких зверей, а участковый с охотниками, по проверенной схеме, свезли в райцентр застреленного медведя.

— А ты сам что увидел необычного?

— А я по ранам понял, что тварь стала в полтора раза меньше, да и почувствовал, что что-то изменилось. Бабка Матрёна тогда предрекла, что большая кровь грядёт.

— Да, дед Щукарь, эту кровь даже я помню, хоть и совсем мальцом был — снова подал голос Шпала. — Люди по одному и пачками пропадали, а иной раз тварь и вовсе раздваивалась и в двух разных местах нападала. А уж чтобы ходить сюда за паровоз, так все местные и вовсе думать забыли. Меня мамка с батькой на улицу не пущала, а когда тварь нашего агронома прямо на краю мазутного болота задрала, так мать меня и вовсе на сороковой километр к двоюродной бабке жить отправила.

— Было дело, весь конец лета тварь лютовала, но самое страшное следующим началось. Почти каждую неделю трупы находили и люди пропадали. От моего соседа, Петьки тракториста, одна фуфайка осталась, от шофера который с фермы молоко возил, штаны и ботинки, а от молодого лесничего так и вовсе только ружьё и фуражку нашли.

— Павел Лукич, а ты чем таким важным тогда занимался? Почему не вмешивался? — не понял я.

— Да, всё так, как ты и говоришь — неожиданно подтвердил дед Щукарь. — Видишь ли лейтенант, так уж совпало, что именно тем летом, из старых, взорванных шахт разная пакость полезла потусторонняя, так что мне с отцом Севы, с братом и племянниками, пришлось на прииске безвылазно пропадать, да тайгу окрестную чистить, от всякой мерзости.

— Ясно, а другие понимающие, что? Ну к примеру тот Фёдор, что первый раз тварь убил?

— Федор, в том бою руку потерял и одного из сыновей едва не лишился, да и осунулся он, так что вместо тайги, все больше в свой сарай, к самогонному аппарату в гости ходил. Конечно, когда по лесам солдатиков и милицию пол лета зазря батальонами гоняли, вот начальство и к нему и обратилось. Деньги большие собрали и предложили. Новыми, почитай семь тысяч рублей выходило.

— И как он, пошел?

— Поначалу отказался, а потом его сыны уговорили.

— И как, у них получилось тварь убить?

— Поначалу нет. Старая схема не сработала, потому что сыны егеря сильно выросли и заматерели. Так что для приманки Фёдору пришлось отделение солдатиков взять с собой со старшим сержантом сверчком. Так вот солдатики были выбраны не простые, трое из четверых была из тех, кто девок ещё не разу не пользовал как мужик. Короче совсем как наш Шпала.

Услышав откровенное признание деда Щукаря, Шпала внезапно понял зачем он здесь и открыв рот от удивления, снова начал затравлено озираться.

— Да ты парень раньше времени не ссы. Так быстро нынешняя тварь на тебя не среагирует. Я её сегодня если и жду, то только разве что к утру — уверенно заявил, безжалостный Щукарь. — К тому же наш лейтенант свою тень по периметру без конца гоняет, и она если что, о появлении чужой бестии обязательно загодя ему сообщит.

— Ну и как потом у Федора с сынами сладилось? — спросил я, желая побыстрее узнать развязку истории.

— Сладилось, но не так как он сам думал — на них напали сразу пять тварей. Каждая кошка меньше прежней, но от этого не менее опасна была. Бой Фёдор дал им снова на большом хуторе, но в этот раз всё получилось по-другому. Когда двоих попавших в ловушку тварей, завалили рогатинами его сыны, а третью подстрелили Фёдор с солдатиками, из тайги ещё три большие и одна малая кошки выскочили, и всё началось по новой.

— Представляю себе, что тут творилось — проговорил я, невольно вспомнив как отбивался от волколаков.

— Об этом мало кто может рассказать, ведь после того боя, на месте нашли три убитые твари поменьше и одну большую. Сам Федор тогда вроде как погиб, как и его старший сын. Солдат же только единственный выжил.

— Значит их тогда не всех перебили. И куда же тогда остальные делись? Ведь две большие и три малые ушли, и получается остались подранками.

— А остальных уже я, со своими родичами, да с тогдашним участковым вычислял и вылавливал.

— Это как?

— Да всё просто. Три молодые девки и одна баба, после смерти снова человеческий облик обрели и их узнали. Старшая баба, в лесхозе учётчицей работала. А две её дочки близняшки, ещё школьницы, рядом лежали. По третьей мёртвой девчонке, вычислили её мать, которая подранком ушла и с собой вторую дочку раненую утащила. Оказалось, что это доярка местная с колхозной фермы. Я её хорошо знал, и опять подобного не ожидал. Её мёртвую, дома муж обнаружил, а раненую дочку удалось в райцентр отвезти, там прооперировать и спасти.

— Это шестеро, а где ещё трое? — просил я, ещё раз пересчитав вех особ женского пола, напавших на засаду.

— Ещё одну бабу с дочкой, через пару дней, я сам вычислил, когда с участковым проверил всех, кто не вышел в понедельник на работу. Оказалась она директором сельского клуба работала. Бывшая городская, на пианино играла и детишек пению учила. Она вместе с раненой дочкой попыталась из наших мест утечь. Однако не судьба, её на станции Дальней прямо с пассажирского поезда милиция сняла, на который она успела билеты купить.

— А последняя, девятая? — спросил я.

— А девятую кошку в те времена мы так и не вычислили. Мамка её не светилась. А раны молодая быстро залезала и надолго легла на дно. Так что мне пришлось её уже самому, через пять лет ловить, когда она снова на промысел вышла, но это уже совсем другая история.

Неожиданно сидевший на бревне Шпала призывно кашлянул и уставился на Щукаря.

— Дед, а почему ты обмолвился что однорукий Фёдор вроде как не погиб. Ведь он точно погиб? — изрёк парень. — Да я же сам в те времена на сороковом у двоюродной бабки жил и видел, как его на погост несли и потом гроб закапывали.

— Хоронили это да. Только вот тот солдатик что выжил после госпиталя, ушёл на дембель, и почему-то не к себе в Смоленск укатил, а сюда вернулся и в доме Фёдора поселился.

— Переселился значит тот подселенец что в Фёдоре жил, причем прямо во время схватки с обернувшимися девками переселился — догадался я и дед Щукарь утвердительно кивнул.

— Я с тем солдатиком потом перетёр наедине, так что это точно он, да и члены совета местного о том всё знают. А потом их семейство отсюда и вовсе уехало, говорят БАМ сейчас строят.

— А что с девятой стало? Дед Щукарь, расскажи? — попросил Шпала и в этот момент мой теневик подал сигнал тревоги.

Быстро пристегнув приклад автомата к кольцу под мышкой, я положил на колени двустволку и перенёс часть себя в теневика, взяв разведчика под полное управление.

И как только я это сделал, как увидел глазами призрака босую девушку, облачённую в сильно рваную, белую ночнушку, накинутую прямо на голое тело. Пройдя между стволами кедров, чем-то смутно знакомая девчушка, увидела далёкий огонёк кострища и остановилась.

И в этот момент, в едва трепыхающимся свете, я внезапно различил торчавший из рваной прорехи припухший, женский сосок и её плоский живот. А потом глаза девушки едва заметно засветились, и она блаженно заулыбалась. И от этой вполне приветливой улыбки, мигом покрылся льдом мой затылок.

Глава 13 Тварь

Девушка стояла и улыбалась, не сводя глаз с костра. В какой-то момент она начала шевелить губами и нараспев бубнить себе под нос какую-то считалочку.

— Она тут — коротко предупредил я и без резких движений, указал точное направление.

— Я чую — ответил дед Щукарь и бережно погладил лежавшую на коленях трёхлинейку. — Погодь лейтенант, пока главное не дёргайся. Она сейчас нашего Шпалу манить начнёт, и нам нужно будет внимательно поглядеть шо дальше случится.

Посмотрев на сидевшего на бревне парня, я увидел, что тот перестал озираться и задрав подбородок уставился на полную луну, частично видимую в просвете между деревьями. На него явно действовал шёпот девушки, и он даже начал раскачиваться в такт её непонятной мантры-считалочки. Я тоже явственно чувствовал идущие от слов вибрационные волны, с каждым мгновением всё сильнее охватывающие затылок ледяными тисками, напоминающими о перманентной опасности.

— Павел Лукич, а чего ждать? Тут метров сто пятьдесят, не больше. Я смогу рвануть и её из автомата достать — попытался предложить я.

— Паря, да нахера нам сейчас девку доставать? — вырвалось у деда Щукаря и он зло оскалился. — Делай как договаривались. С места не сходи, а в неё лупи в самом крайнем случае, и только из двустволки, которую я тебе утром выдал. Лейтенант, и давай без самодеятельности. Ты всё понял?

Дед Щукарь явно задумал что-то очень хитрое, но мне о том по какой-то причине так и не поведал. И эта ситуация меня напрягало, как и весь его непонятный план.

А тем временем девица продолжала бубнить себе под нос и напряжение окружавшей нас силы, начало расти скачками, наэлектризовывая пространство и делая его неимоверно плотным.

Неожиданно сидевший невдалеке Шпала поднялся на ноги и начал порывисто раздеваться. На берег реки полетели сапоги, брезентовый плащ, старый свитер, разодранная тельняшка и портки молодого, и как я заметил, очень возбуждённого старателя.

— Это нормально, ждём — буркнул Щукарь как ни в чём не бывало.

Сам Шпала, оставшись в одном носке, сделал первый шаг и побрел в сторону зазывающей девчонки, продолжавшей зачитывать манящие его мантры. При этом обязывающая его шею толстая верёвка натянулась, заставив его захрипеть от натуги.

Узел на шее парня, Щукарь завязал хитрый. Он не затягивался при натяжении и позволял снова начать дышать, стоило ему притормозить. К тому же другой конец верёвки, привязанный к толстенному бревну, дёргал его за ним, позволяя очень медленно продвигаться в нужную старателю сторону.

Постоянно дёргаясь и снова останавливаясь, Шпала за минуту преодолел расстояние в пару-тройку метров, при этом протащив корявое бревно за собой. При этом стоявшая между деревьев девица, чувствовала, что на её зов откликаются и явно не понимая, почему созревший клиент не приближается, начала проявлять беспокойство и бормотать свою считалочку все громче и громче.

— Сейчас, сейчас, ещё чуть-чуть — прошипел дед Щукарь и я явственно услышал как теперь он бубнит себе под нос своей личный, заговорный псалом, от которого начал расколоться до бела, кончик четырёхгранного штыка трёхлинейки.

И как только наконечник превратился в яркую звёздочку, я через теневика увидел, как тело стоявшей девчонки начало распадаться на непонятную, живую конструкцию и под аккомпанемент, с противным треском, ломающихся костей, превращаться в кишкообразное существо похожее одновременно и на человека, и на пантеру. Разодранная ночнушка лопнула по швам, оголив белую кожу, начавшую быстро покрываться чёрной шерстью, отливающей неестественным, зеленовато-стальным оттенком.

Трансформа произошла всего за полминуты и я, приготовившись к нападению, взвёл курки двустволки.

И как только до уха донёсся второй щелчок, кошачье тело пантеры, взмыло по стволу дерева вверх, быстро перебирая когтистыми лапами, и перепрыгивая с ветки на ветку, устремилось в нашу сторону.

Теневик едва смог отследить зигзагообразный маршрут приближающейся твари. Из-за этого я, не полагаясь полностью на него и подаренное Ювелиром, истинное зрение, вскочил на ноги и щёлкнул выключателем необычного фонарика, примотанного к стволам изолентой.

Мерцающий луч света ударил вовремя и именно туда куда нужно. И когда в нём появилось грациозно скакнувшее с верхотуры, кошачье подобное тело, я, уперев приклад в плечо и дважды, прицельно выстрелил.

Послышался истошный визг и сбитое в прыжке тело рухнуло в восьми метрах за спиной, у по-прежнему сидевшего деда Щукаря. Я же, не дожидаясь результата, переломил ружьё пополам, и отбросив дымящиеся гильзы, сунул в стволы новую пару латунных патронов.

Первые два выстрела с такой силой лягнули в плечо, что сразу стало ясно, навеска пороха там была необычно большой. Снова прильнула к прикладу, я поймал в луч света рухнувшие кошачье тело и увидел оскаленную пасть твари.

Следующие два выстрела, ударили по голове и по холке, отбросив огромную кошку метра на полтора и вызвав новый поток истошного визга. Оставаясь на месте как было оговорено заранее, я снова перезарядился и снова увидев цель, в едва разошедшихся клубах сгоревшего пороха, опять попал во вскочившую на ноги тварь.

А потом ко мне совершенно внезапно рванул Шпала и я на автомате двинул ему прикладом по челюсти. Затем снова последовала перезарядка и процесс расстрела твари продолжился, без какого-то видимого результата.

Я не знал, что за заряды попадают в агрессивную кошку, но сразу понял, что это нечто травматическое и не пробивающее её толстую шкуру.

Выстрелив дуплетом в очередной раз, я снова перезарядился и уперев приклад в ноющее от стрельбы плечо, хотел сделать пару шагов в сторону, но на меня тут же зашипел, сидевший ко мне лицом и внимательно следивший за моими действиями, дед Щукарь.

— Лейтенант, стоять на месте! — грозно прорычал он.

В это момент мне хотелось его послать на три весёлых буквы и схватиться за болтающийся на ремешке автомат, но я, снова сдержавшись, отправил очередной дуплет в скулящую и явно хорошенько избитую травматическими зарядами, но по-прежнему пытающуюся напасть тварь.

На этот раз её истошный визг ударил по ушам сильнее чем выстрелы ружья. И в тот момент, когда я заталкивал в стволы очередную пару патронов, дед Щукарь неожиданно вскочил на ноги и выставив впереди себя трёхлинейку с приткнутым штыком, рванул на меня, прямо через пылающий костёр.

В этот момент я опешил и наверняка пропустил бы стремительный укол четырёхгранным клинком, если бы эта неожиданная, штыковая атака предназначалась именно мне.

Сам я точно не увидел бы что происходит за моей спиной, а вот наблюдавший со стороны теневой разведчик, в последний миг успел узреть, ощетинившийся когтями ком яростной черноты, метнувшийся в нашу сторону, прямо с противоположного берега реки Золотянки.

Штык Щукаря поймал вторую тварь на подлёте, а его могучее плечо, бортануло меня, как плечо заправского хоккейного защитника, откинув в сторону. Снова вскочив на ноги, я увидел огромную тварь, пригвождённую к земле штыком, в центре разлетевшегося кострища.

Вверх поднялся шквал искр, а в воздухе запахло пеленой шерстью. Прогремел винтовочный выстрел и увидел, как Щукарь пытаясь удержать бьющееся тело твари, дёргает замком, досылая следующий патрон.

Мигом сообразив, что нужно делать, я перехватил пистолетную рукоять автомата и прицелившись в клыкастую морду выпустил в упор полный магазин семёрки. Такой оборот тварь прочувствовал по полной и забилась в агонии.

— Дурень, лупи по мелкой! — взревел Щукарь вместо благодарности и я, снова схватившись за двустволку, разрядил её дуплетом в прыгнувшее на нас кошкообразное существо.

Снова перезарядившись, я повторил упражнение ещё дважды, и когда первая кошка пала и наконец-то перестала пытаться подняться, снова посмотрел на Щукаря. Тот как раз выдернул штык, и принялся с силой снова и снова втыкать его в тело едва трепыхающейся и частично охваченной огнём, поверженной твари.

— Чего смотришь, давай кутай девку — приказал Щукарь и я, схватив расстрелянную на берегу, рыболовную сеть с грузилами, размахнулся и накинул её на едва дышавшую кошку.

Та затрепыхалась и тут же попыталась вскочить, при этом неистово шипя как настоящая пантера и одновременно жалобно пища как раненый котёнок. Однако вместо освобождения, она ещё больше запуталась и закрутились в несколько слоёв сети, продолжила биться, тем самым доводя себя до полного бессилия.

— Значит ты знал, что их было две — проговорил я.

— Да — подтвердил дед Щукарь.

— Павел Лукич, почему сразу не сказал? — с нажимом спросил я.

— Нельзя, чтобы большая тварь знала, что об её существование кто-то знает. Она же сука чужие мысли шкурой чувствует и только меня ей прочесть не суждено.

— Ясно. И что дальше?

— А дальше лейтенант начнется самая главная часть этого представления, мы с тобой по следу пойдём, будем берлогу искать и чистить — сказал дед Щукарь и указал на проткнутую штыком тварь.

И только в этот момент я понял, что несмотря на все, не совместимые с жизнью повреждения, она по-прежнему едва заметно дышит и куда-то упорно ползет.

Глава 14 Логово

Аномалия «Логово».

— Лукич, как думаешь, доползёт она до логова? — спросил я, при этом не сводя глаз с израненного тела твари.

— Не знаю, в прошлый раз я перестарался и тварюга не доползла — признался Щукарь.

— Значит не первый раз ты в логово хочешь попасть?

— А чего скрывать, давно хочу это непотребство прекратить. А то только вроде всё только уляжется после очередного истребления, люди нормально на Тринадцатом начинают жить, и опять новые тварюки вылезают. Ну думаю в этот раз у матки должно силёнок хватить, и она приведёт нас куда надо — неуверенно проговорил дед Щукарь и повесив трёхлинейку на плечо, принялся ловко заворачивать самокрутку.

— А с этой чего делать? — Луч фонаря прошёлся по бережку и остановился на запутавшейся в сетке малой твари.

И в этот самый момент я увидел, как заканчивается обратная трансформа молодой кошки. Шерсть слезала огромными клоками и буквально истлевала, открывая белые участки девичьей кожи, помеченные сизыми синяками, оставленными травматическими пулями.

При этом, срастающиеся в человеческий скелет кости, противно скрипели и неестественно выпирая и передвигаясь, едва не прорывали живую ткань и мышцы. Потусторонний вид происходящего дополняла, призрачная испарина, исходящая от извивающегося тела.

Как только девушка приняла свой изначальный вид, я взглянул ей в лицо и наконец узнал незнакомку, даже несмотря на посиневшую щеку и сизую шишку на лбу. Это была та самая девчонка, что стояла рядом с сельским клубом в группе местного комсомольского актива и украдкой рассматривала меня, в тот момент, когда я отворачивался.

Несмотря на обстоятельства нынешней встречи и многочисленные синяки, царапины и ссадины, я невольно залюбовался обнаженным, девичьим телом, плотно обтянутым рыболовной сеткой. Щукарь заметил мой откровенный взгляд и затянувшись самокруткой, лукаво усмехнулся.

— Да, согласен, справная девка — изрек дед и довольный собой выпустил струйку самосадного дыма. — Значится так, здесь её оставлять никак нельзя, так что давай лейтенант, кидай её на плечо, а потом, когда закончим дела с маткой, решим, что с молодой кошкой делать.

— А она у меня на плече, снова когти отращивать не начнёт? — с опаской поинтересовался я.

— Нет. Матка силы слишком много потеряла, да и мозги подрастеряла. Так что никакого прямого контроля у неё не получится. А сама девка обернуться в кошку не сможет. Да и не помнит она сейчас ничего из того что пять минут назад вытворяла, а когда оклемается и кое-чего вспомни, уже белый день стоять будет, и мы сможем ей мозги вправить.

Выслушав Щукаря, я поднял необычайно лёгкое тело и закинул постанывающую девчонку на плечо, а затем указал на Шпалу. Парень по-прежнему, лежал на берегу и вращая глазами, бормотал что-то себе под нос.

— А с этим голожопым чего делать.

— Этого полудурка лучше тут оставь. — Щукарь отмахнулся. — Потом вернёмся и, если не сбежит с дуру в тайгу, мы его с собой возьмём.

Вытянув из ножен тесак, я на всякий случай рубанул по верёвке, идущей от бревна к хитрой петле на шее Шпалы, оставив от неё полуметровый обрубок. После этого подобрал двустволку и вернулся к деду Щукарю, бредущему за изувеченной тварью, которая всё увереннее и увереннее ползла вдоль берега Золотянки.

— А почему она обратно в человека не оборачивается? — поинтересовался я, когда не обнаружил ни единого признака начавшейся трансформации.

— Да уж больно долго Варька Зайцева в этом виде пребывала. Почитай тридцать пять лет прошло. Так что в обратку, если даже вспомнит себя, обернуться она уже никогда не сможет — уверенно ответил Щукарь.

— Значит Павел Лукич ты знал, кто там под этой шкурой прячется и всё это время скрывал.

— А как же мне не знать. Я больше двух десятков лет назад все архивы пропаж перетряхнул и её дуру малахольную вычислил. Это же она той самой первой девкой была, которая тридцать пять лет назад, откликнулась на потусторонний зов и в плохое место с дуру влезла. Ну и там навсегда сгинула.

— Получается она и есть та самая первая тварь — сразу врубился я. — А почему же тогда ты Павел Лукич об ней раньше не рассказал?

— Да всё потому же, нельзя было допустить, чтобы кто-то посторонний об ей узнал. Я ж уже говорил, тварь это точно почувствовала бы. А сам я её почитай двадцать пять лет назад ловить начал, когда смекнул что чего-то в рассказах очевидцев, милицейских рапортах да в докладах военных не хватает. Она же падла хитрая и раньше совсем не святилась, и выставляла вперёд себя девок да баб подконтрольных. И точно не засветилась бы, и в этот раз, да позволила нам одержимую девку прибить, если бы не ты лейтенант — неожиданно закончил Щукарь.

— Не понял, а я-то при чём? — реально не понял я.

— Да, как только ты появился, я сразу почуял, что-то вокруг изменилось. Так даже не объяснишь, что именно, но точно окружающую эти места силу, словно примесь какая-то взбаламутила. Ведь я тогда на старом мазутном болоте, хотел молодую кошку подловить, чтобы та больших бед не натворила, да новых тварей не помогла породить, а вместо этого, в просак попал и на червя, проснувшегося напоролся. Вот тогда-то я и смекнул, что изменением силы надо пользоваться и как оказалось не прогадал.

— Я эту девчонку на Тринадцатом километре видел — признался я и похлопал свою ношу по голому заду.

— Я тоже её у клуба приметил, когда с начальством местным разговаривал. Но уверен не был. Уж больно её сила неприметна, почти как у тебя — сказал Щукарь.

— И что с ней дальше делать будем? — спросил я, уже поняв, что радикально с ней поступать дед Щукарь не намерен.

— Посмотрим. Может и зря я дубовыми пулями патроны снаряжал. Оно же тут как, даже не угадаешь. Много ли она кров попробовала, сильна ли в неё тяга к живой человечинке или всё это можно внушением да розгами поправить. — Неожиданно дед Щукарь удивленно крякнул и уставился на покалеченную тварь, начавшую поворачивать к развалинам хутора. — Да неужели там логово? Я же хутор сотню раз сверху до низу облазил и едва по бревнышкам не разобрал.

Продолжив следить за искалеченной тварью, я внезапно почувствовал холодный сквознячок, вновь начавший терзать затылок. И решив всё проверить, отправил теневика на хутор. Тот быстро прочесал разорённую территорию и ничего подозрительного не обнаружил.

А вот вокруг нашей процессии наоборот начало происходить что-то странное. Энергия начала приходить волнами из неизвестного источника, и я принялся сливать её излишки в клинок палаша.

Щукарь тоже воспользовался неожиданным прибытком и деловито закатав рукав левой руки по локоть, нарисовал в воздухе несколько горящих символов. После этого его пальцы и ладонь запылали, превратившись в живой факел.

— Не жжётся? — спросил я, ощутив жар даже на расстоянии.

— Да не. Это же мой огонь, тем более я его все время в узде держу и волю стихии не даю.

— А что будет если давать огню волю? — поинтересовался я, сразу вспомнив о Рыжей, которая при мне несколько раз выплёскивала свой дар огня в виде струй высокотемпературной плазмы, выжигающей дотла окружающее пространство.

— Если очень редко, когда от этого зависит твоя жизнь, то можно выплеснуть, но дюже не увлекаясь. А вот ежели в своё удовольствие, ну к примеру тайгу поджигать или дом запалить, а потом в нём танец огня плясать, то с ума быстро сбрендишь и стихия тебя без остатку сожрёт и превратит в элементаль тупую. Я такое уже видал. — Дед Щукарь тяжко вздохнул. — А тебе зачем об огне знать?

— Да есть у меня одна одарённая знакомая. Малость опасаюсь за неё.

Услышав ответ, дед усмехнулся и покрутил седой ус.

— Повезло тебе со знакомой. Огненные девки страшно жаркие, так что с такой точно не соскучишься. — Внезапно став серьёзным, он поводил горящей рукой из стороны в сторону и сняв с плеча трёхлинейку, перехватил её поудобнее. — Всё, теперь лейтенант готовься к переходу в логово. А как только там окажемся, скидывай девку, хватай автомат и стреляй во всё потустороннее непотребство, что на глаза попадётся.

Выслушав предупреждение, я действительно почувствовал увеличение давления, а затем пространство вокруг начало словно растягиваться, заставляя топать по одному и тому же месту.

— Портал — констатировал я.

— Скорее карман — поправил Щукарь. — Портал переходный он куда-то далеко выбрасывает, совсем в другое место, а тут всё рядом, просто до поры спрятано в складке было.

И действительно, прямо между двумя развалившиеся сараями начал появляться тёмный проход, ведущий в точную копию хутора, только сплошь заросшую корявыми деревьями. Почуяв близость источника силы, тварь поползла ещё быстрее.

Поспев за нею, мы проскочили в межпространственный карман, являющийся ещё одной, надёжно спрятанной аномалией. А когда пространство за спиной начало с треском сворачиваться, я наконец смог осмотреть внутренний антураж логова.

Сотни выгнутых и перекрученных между собой стволов деревьев, окружали его переплетавшейся стеной, а очутившиеся внутри постройки, теперь не выглядели полными развалюхами, что свидетельствовало о влиянии иного потока времени. Окна были прикрыты ставнями и частично сохранившимися стёклами, а крыши были крыты соломой и не зияли сплошными прорехами.

— Скидывай девку и приготовься. Сейчас начнётся — приказал Щукарь и породив поток огня, принялся поджигать соломенную крышу ближайшего сарая.

Отойдя подальше, я выбрал углубление между двумя выпирающими из-под земли корневищами и положил постанывающую девчонку в своеобразную лунку. Затем дослал патрон в патронник и встав над нею, прицелился в ползущую к большому дому матку.

Мой теневик внутрь проникнуть не смог и развоплотился, как только проход в аномалию захлопнулся, из-за этого теперь мне приходилось полагаться только на собственные глаза и быстроту реакции. И как оказалось она с ходу не подвела.

Едва израненная матка вползла на порог, из-за угла выскочила корявая тень и тут же попав в луч света, начала с шипением проявляться. Бесформенное, белёсое существо попыталось прикрыться засочившейся тьмой, но короткая очередь из автомата, опрокинула тварь навзничь и вызвала настоящий шквал высокочастотного визга.

После этого луч фонаря пошел по кругу высвечивая материализующихся тварей, и я тут же увидел, как со стороны Щукаря в них полетели сгустки яркого пламени. Начав лупить короткими очередями, я быстро опустошил магазин и в момент перезарядки, увидел, как дед вызвал настоящую огненную волну, ударившую по остаткам старого колодца, из которого толпой валили новые твари.

— Что-то дюже много тут потусторонников прогрелось — скороговоркой выдал Щукарь, воспользовавшись короткой передышкой. Затем он дунул на кулак и затушил пламя. — На такое никаких силёнок не хватит, придется всё это к ебеням подрывать. А ну как лейтенант, прикрой-ка меня, да не зевай.

Рванув к дому, дед выстрелил в замеченную на крыше, корявую тварь и когда та навернулась вниз, походя пригвоздил её к порогу. Я же быстро перестрелял выскакивающих из-за построек одиночных потусторонников и отошёл вслед за ним к дому.

Внутри большого помещения увидел следующую картину. Обезображенная матка скребла когтями по земляному полу и от её действий по нему начали расползаться раскалённые до красна трещины. Однако Щукарь сделать то что она хотела, ей не позволил. Подняв трёхлинейку словно копьё, он прицелился и воткнул четырёхгранный штык в спину оживившейся твари, вызвав у неё бурные конвульсивные судороги.

— Вроде попал — устало пробормотал дед и встав на колени, вытащил из кармана брезентовой куртки, ржавую подкову, молоток и несколько кованых гвоздей.

Я сразу понял, что он хочет сделать и выстрелив в очередного потусторонника, нашёл укутанную в сеть, обнажённую девушку, так и лежавшую между корней, там, где я её оставил.

— Там снаружи девчонка осталась! — воскликнул я и занёсший над головой молоток Щукарь, замер, не став бить по шляпке длинного гвоздя.

— Давай пулей к ней и тащи сюда, иначе порвёт молодую дуру на лоскуты! — заорал он, пытаясь перекричать десяток раненых, верещавших потусторонников и вопящую с ними в голосину, бьющуюся матку.

Не успел он проорать и половину слов, когда я уже был снаружи. Сразу опустив автомат, на ходу выхватил палаш из ножен и «Кольт-1911» из кобуры. И в этот момент наивысшего пика опасности, меня по какой-то причине начали переполнять странные эмоции, заставившие громогласно зарычать. И неожиданно первый же разрубленный надвое потусторонник, вызвал прилив садистского удовлетворения.

Не знаю, что на меня так действовало, может само тёмное место, переполненное дурной и совсем уж чуждой энергией, а может и сама атмосфера старой аномалии, однако врагов я рубил и стрелял с упоением. Причём у меня первый раз получилось, выстрелить в наиболее крупную тварь, зарядить пулю энергией прямо в стволе пистолета.

Подскочив к девчонке, я сунул опустевший кольт в кобуру и схватив сетку, словно это была авоська, рванул назад, при этом рубя заряженным энергией палашом направо и налево.

А когда я ворвался в дом то увидел Щукаря, который забивал молотком белесое тело небольшого потусторонника.

— Ну всё лейтенант, теперь ховайся с девкой за мною! — заорал крепкий дед и как только я подскочил ближе, одним ударом вбил гвоздь в оно из специальных отверстий, проделанных в подкове.

Воткнув следующий гвоздь, он повторил процедуру и от ржавой подковы пахнуло жаром. Во время начавшегося ритуала он начал нараспев что-то зачитывать, а мне пришлось развалить надвое ещё две окутанные тьмой белесые твари. При этом я каждый раз чувствовал прилив сил.

Развязка наступила, когда пятый гвоздь вошел в раскаленным до бела подкову. Во все стороны посыпались искры и в практически остановившемся моменте, я успел увидеть, как бревна, из которых состоял окружающий нас сруб, превратились в разлетающуюся во все стороны трухлявую щепу, на месте которой начали проявляться очертания стен, состоящих из крепленных скобами черных шпал.

Громкий хлопок оглушил и заставил пригнуться под тяжестью нестерпимого давления, а потом я увидел довольной лицо лыбящегося Щукаря, наблюдающего за лучами солнца, пробившимися сквозь длинные бойницы.

— Как говорится, «клин клином выбивают» — сказал он и указал на матку.

Она была по-прежнему пригвождена к полу штыком, явно не дышала и теперь извиваясь, начала хоть и частично, но принимать форму человека.

Глава 15 Молодая кошка

Мы с дедом Щукарём уставились на пригвождённую к полу штыком, бездыханную тварь. Клоки черной шерсти покрывали сочащуюся кровью, изломанную конструкцию, лишь отдалённо похожую на человеческое тело, так и не принявшее свой прежний вид.

— Всё лейтенант, скончалась первая матка — изрек дед Щукарь.

— Думаешь новая не появится? — тут же спросил я.

— Время покажет. Но я чую что-то снова изменилось в наших проклятых краях. Как будто выкинуло отсюда безвозвратно частичку застарелой нечестии. — Щукарь задрал голову и раздувая ноздри хорошенько принюхался. Затем подошёл к окну-бойнице и выглянул наружу. — Получается остаток ночи и больше чем полдня, за считанные минуты проскочили. Похоже стёрли мы с тобой то худое место навсегда, раз нас так далеко от него выбросило.

Посмотрев через дверной проем, я сквозь чахлые заросли, различил силуэт покорёженного паровоза с вагонами. Когда-то очень давно грузовой состав сошёл с путей и теперь лежал возле остатков железнодорожной насыпи, с торчавшими остатками выгнутых, ржавых рельс. Паровоз с хорошо видным царским орлом, действительно был точной копией того что я видел в тайге.

— Это куда нас так кидануло? — поинтересовался я.

— Да ничего страшного лейтенант, нормально нас кидануло. Я бы сказал даже весьма удачно. Эта ветка прямиком с прииска идёт, так что отсюда почитай всего шесть километров до Немецкого тупика — ответил дед Щукарь и выдернул штык из начавшего коченеть тела твари.

После этого он деловита извлёк из снарядного ящика бутыль с керосином. А уже через минуту мы вытащили мёртвую тварь и принялись наблюдать как ярко пылает матка, которая десятки лет терроризировала всю округу.

— Пару деньков пройдёт, съездим на Тринадцатый километр, да премиальные получим в кассе лесхоза — сказал дед Щукарь.

— И сколько там накапало? — деньги сейчас мне не требовались, но стало любопытно.

— Две тысячи шестьсот пятьдесят рублей, красненькими червонцами — ответил Щукарь. — если бы я время подзатянул, да тварь ещё где-то себя показала и кого-нибудь задрала, было бы побольше, но я думаю нам на двоих и так нормально.

— Деньги из кассы. Как-то непривычно брать за такое — пробурчал я и Щукарь осклабился.

— Непривычно, это когда патроны купить не за что и после месяца охоты на разную нечисть в тайге, возвращаешься домой израненный и едва не ползком, а у тебя в хате жрать нечего кроме квашенной капусты и сушёных грибов. А тут работа честно сделана, и она должна быть советской монетой оплачена. Так что не дури лейтенант и не строй из себя бессребреника, тебе это не идёт.

— А начальство поверит, что мы тварь извели? — спросил я, не собираясь спорить с опытным охотником на всякую потустороннюю нечисть.

— Да куда они денутся, раньше же всегда верили. Ну не голову же им тащить в их кабинет и на стол кидать, чтобы убедились — ответил Щукарь и в этот момент из перемотанного сеткой, живого куля, послышался жалобный стон.

Вытащив финку, я начал резать запутавшуюся сетку, извлекая из неё обнаженную девушку. Та по-прежнему не открывала глаза и всё время старалась свернуться калачиком, при этом жалобно постанывая, когда я касался сизых синяков, оставленных деревянными пулями.

— Павел Лукич, а ты ведь изначально не хотел её убивать — сказал я уверенно.

— А зачем девку справную убивать зазря. Онаже ни в чём не виновата. Когда матка находит подходящую, созревшую девку и начинает зазывать её в тайгу, та не понимает ничего. Вот и эта молодая кошка, хоть и имела вид грозный, когда обернулась, но считай, что котенком неопытным была, действующим на инстинктах, да под управлением воли старой ненасытной твари. А матке одно надо было, новых девок привлечь, да стаю послушных товарок собрать, чтобы те территорию держали да мужиков к ней заманивали, для новой волны размножения.

— Эта матка, да она словно хищным животным была. — Я указал на ярко пылавшую тварь.

— А тут твоя правда. Она и была животным когда-то. Ведь сюда, через трещины, с той стороны, не только разумные прижывальцы проникают, да тупые, потусторонние твари бездумно лезут. Бывает и подобное, бесплотное животное проскальзывает, имеющее свою собственную тягу к силе. Если ей повезёт, тварь человеческую оболочку занимает и начинает её перекраивать по собственному подобию. Из-за этого я и не считаю их оборотнями, ведь те совсем другие и с ними в крайнем случае, даже договориться можно.

— А эта девчонка в подобное создание случайно со временем не превратится? — спросил я и откинув последние обрывки сетки, осмотрел справное, молодое тело на предмет переломов и сильных повреждений.

— Да не, та тварь что жила в матке, она навсегда ушла. Чую, выкинуло её отсюда за серые пределы. А девка думаю быстро оклемается. Конечно кое чего помнить будет, но и даже после такого спокойно жить станет, как и те кошки из бывших, которых отсюда насильно увезти удалось — внезапно дед Щукарь насторожился и снова принюхался. Потом он быстро вернулся в сарай, выдрал подкову и снова появившись на пороге, заявил: — Всё лейтенант, харе лясы точить, давай хватай свою добычу да домой потопаем, а то у меня там теперь уйма срочных дел резко объявилась.

Выйдя из аномального кармана по неприметной тропке, я снова увидел, как налетевший туман стирает стены сарая с лица земли. А затем мы на максимальной скорости направились к Немецкому тупику. Причем дед Щукарь явно спешил и всё время подгонял меня не давая роздыху.

Как не странно, но нести лежавшую на плече девушку, было не особо тяжело, так что в деревню Артельную мы прибыли всего через полтора часа, когда яркое солнце только начало клониться к закату. Уже на месте Щукарь заявил, что ему пора заняться очень важным делом и не приглашая в гости, вынес мне из своего дома корзину еды, большой кувшин крепкого квасу, каких-то трав и банку с пахучим барсучьим жиром.

— Значится так лейтенант, слушай внимательно и запоминай. Девку хорошенько пропарь можжевеловым веником, несколько раз в Авдотьиной бане, а затем помой как следует. Намажь её жиром и обработай раны, как я показывал. Это наверняка вырвет её из беспамятства и вернёт её к жизни. А если она и вовсе от живого тепла очухается, коротко разъясни ей, что да как, да разузнай что она сама из недавнего помнит.

Дав последние указания, Щукарь снова заспешил и скрывшись в своем дворе, принялся запирать ворота изнутри, дав понять, что до утра он мне точно не помощник.

В результате мне пришлось возвращаться в недавно обжитую баню. Решив действовать как указал дед Щукарь, я хорошенько протопил её и дождавшись, когда наберётся жар, занёс девчонку внутрь и уложил на нижнюю полку. Затем запарил выданный стариком можжевеловый веник и уселся повыше, наслаждаясь жаром.

После этого хорошенько пропарил девчонку, при этом несколько раз переворачивая с бока на бок выгибающееся тело. Затем намылил мочалку хозяйственным мылом, обмыл и обдал из тазика горячей водой. А когда завершил первые процедуры, неожиданно обнаружил, что многочисленные сизые ссадины на её теле, стали намного меньше. И даже огромная шишка на лбу, превратилась в едва заметный бугорок, окружённый синяком.

— Заживает всё как на кошке — пробормотал я и немного обмывшись, снова уселся на верхней полке.

Всё то время пока занимался обнажённой девицей, я постоянно боролся с непрекращающиеся приливами возбуждения, и если уж честно, то удержать себя в руках смог только неимоверным усилием воли. А вот теперь сидя, на верхней полке я не мог отвести глаз от весьма соблазнительного и постоянно выгибающегося тела.

Постоянно постанывая и периодически начиная урчать, девушка характерно подтягивалась словно реальная кошка. Близость, как казалось доступного, девичьего тела, вызывала мой мужской интерес и вполне естественное влечение.

— Не Гена, а вот так делать точно нельзя — объявил я себе, в очередной раз осаживая вполне естественный прилив возбуждения молодого тела и в этот момент девушка внезапно открыла глаза и уставилась на меня.

Резко встрепенувшись, она в одно движение уселась на корточки, причём на вытянутых мысках и вперила в меня два немного светящихся, вертикально расположенных зрачка. Затем девушка зашипела и встряхнув соблазнительно торчавшими грудями, молниеносно прыгнула на два метра и приземлилась рядом со мной.

Оказавшись всего в десятке сантиметров от моего лица, она оскалилась, показав неестественно увеличенные, идеально белые клыки и буквально зашипела. В этот момент я заметил, что её уши зашевелились, а нос начал часто дёргаться, по-звериному принюхиваясь.

Решив пока не дёргаться и посмотреть, что же будет дальше, я застыл на месте.

Тем временем, девушка, ещё раз зашипев, приблизилась совсем вплотную и обнюхав мою шею, начала неестественно изгибаясь, наклоняться, едва касаясь необычайно холодным кончиком курносого носика моих плеч, груди и живота.

Добравшись до низа живота, она внезапно замерла, продолжая часто принюхиваться и в этот момент я понял, что именно привлекло её пристальное внимание. Коснувшись кончиком носа моего готового ко всему мужского достоинства, девушка резко распрямила спинку и глядя в мои глаза, громко заурчала, начав распространять вокруг себя волны горячего, вибрирующего воздуха. При этом её торчавшие груди мелко задрожали, касаясь сосками моей кожи.

— Киса, да как же тебя звать? — спросил я шёпотом и не понимая, как себя вести, аккуратно провёл подушечками пальцев по её подбородку.

— Маша — неожиданно ответила девушка, при этом продолжая нестерпимо соблазнительно урчать.

— И что же мне Маша с тобой делать? — проворчал я и моя ладонь проскользнув по шее, прошлась по её выгнутой спинке.

И как только мои пальцы добрались до копчика, девушка вскочила на ноги. Мигом среагировав я встал рядом, едва не ударившись головой о доски потолка бани и в этом момент Маша внезапно развернулась ко мне задом и сложившись словно акробатка, подала свои соблазнительные ягодицы назад, буквально заставив в себя войти.

После этого она тут же попыталась рвануть вперёд, но тут уж в дело вступили мои руки, левая обхватила её плоский живот, а правая поймала копну мокрых волос, потянула их на себя, не давая возможности отстраниться.

А затем, уже вполне естественно, наши тела задвигались в унисон, практически сразу взвинтив ритм и доведя темп до возможного предела. При этом её тело всё это время возбуждающе вибрировало, придавая спонтанному действу, некий необычайный эффект.

Глава 16 Маша, участковый и законная премия

Деревня Артельная.

— Значит лечил девку всю ночь. — Дед Щукарь лукаво ухмыльнулся и затянулся, только что завёрнутой самокруткой.

После этого он заглянул в дверной проем предбанника через моё плечо и остановил взгляд на девчонке, спящей на пуховом матрасе. В этот момент Маша словно почувствовала чужой взгляд и потянулась как кошка, показав тачавшие груди. Затем она свернулась калачиком и натянула одеяло на ягодицы, на одной из которых остался крупный синяк.

— Сделал всё, как ты Павел Лукич учил. Пропарил Машу в баньке и раны жиром барсука обработал — сказал я и прикрыв двери, уселся на лавочку, вкопанную в землю возле небольшого озерца.

— Ну это хорошо, что пропарил. Дело молодое, так что оно так даже и лучше. А ты энту Машу хоть о чём-то порасспросить сумел или у вас до разговоров дело так и не дошло? — подпустив ехидства в голос, спросил Щукарь и продолжая лыбиться, уселся рядом.

— Нормально поговорить не удалось, лечебные процедуры, дюже сильно мешали. А в момент знакомства, она рассказала немного. Пока могу сказать точно, родилась наша Маша не здесь, но её мамка родом именно отсюда. В городе училась и как я понял когда-то давно, сельским клубом в посёлке заведовала.

— А где её мать сейчас, не говорила? — спросил Щукарь и невольно насторожился.

— Как я понял, три года назад попала в аварию и умерла. А саму Машу после этого на Тринадцатый километр сразу потянуло. Поэтому она и вернулась к дальней родне и поселилась в старом доме. Потом три года в поселковой школе проучилась и как я понял в этом году окончила десятилетку — рассказал я всё что узнал о девушке, во время наших коротких перерывов на отдых.

— Ну тогда мне ясно, из чьего помёта эта молодая кошечка. Северьянова, наша Маша значится. Это ведь её мать, после большого боя со стаей кошек, с поезда сняли вместе с раненой, старшей дочкой. Получается, что потом, когда её в колонию поселение определили, она ещё одну дочурку принесла — дополнил рассказ дед Щукарь и у меня в голове наконец-то всё срослось.

— А у той твари что мы вчера прибили, у нее кроме Маши кто-то ещё под контролем был?

— Не — даже не задумываясь, ответил Щукарь. — Силу прежнюю, тварь после нескольких разгромов так и не набрала, вот и пришлось ей манить сюда ту на которую она по природу влияние имела, да потихоньку завлекать девку в тайгу. А вот когда она с этой Машей, с десяток мужиков оприходовали бы, тогда тварь смогла бы снова силёнок поднабрать и начать имеющих тягу к тьме девок к себе в аномалию затягивать и потихонечку собирать из них новую стаю.

— И что теперь с ней делать будем? — спросил я, уже отлично понимая, теперь в обиду Машу точно не дам.

— А чего с ней делать. Зла потустороннего я в ней ни грамма не чую. Оно конечно кошачье нутро теперь из неё ничем не вытравишь, но с другой стороны и с этим нутром некоторые бабы нормально живут. Я такое однажды сам видел и точно знаю. — Щукарь тяжко вздохнул и в последний раз затянувшись самокруткой, затушил её на своей ладони. — Сейчас, снаряжу подводу и отвезем её домой к родне. Пусть оклемается там. Заодно по пути расспросим и узнаем, что она сама обо всё этом думает, да в контору лесхоза, заедем, премию, причитающуюся заберём.

Если честно, то отпускать от себя девушку, после бурной и уж точно неординарной ночи, не хотелось, однако и держать её рядом было чревато. Ведь всякие опасные неприятности, которые сами ко мне липли, никто в отпуск не отпускал. Мигом прокрутив все вводные в голове, я соглашаясь кивнул.

— Согласен, отвезём Машу домой, а там дальше видно будет — сказал я и тут уже Щукарь одобряя кивнул.

— Это правильное решение. Тем более скажу тебе лейтенант сразу, к таким как она привязываться мужику никак нельзя. В народе не даром говорят, «кошка она всегда гуляет сама по себе».

Едва Щукарь договорил, дверь предбанника скрипнула и на пороге появилась Маша, завёрнутая в пуховое одеяло.

— Дедушка Щукарь, здравствуй. Я домой ехать не хочу — заявила она и грозно сверкнула большими глазищами.

— А тебя девка никто и не спрашивает, чего ты хош — тут же осадил её дед. — И Машка, ты глазами на меня так не стреляй, я уже воробей давно стреляный. А лучше скажи-ка мне голуба, ты всё вспомнила, про то что творила до этого дня, когда в тайгу бегала?

— Вспомнила — призналась Маша и не выдержав взгляда Щукаря, отвела глаза.

— Ну а раз вспомнила и лейтенант тебя немного, по-свойски, подлечил, то теперича от тайги тебе надо держаться на расстоянии пушечного выстрела, иначе сама не заметишь, как снова почуешь волю, обернёшься и начнёшь всякую дичь отвратную творить.

Выслушав Щукаря, Маша посмотрела на меня явно в поисках поддержки, я же, понимая, что так будет правильнее, отрицательно покачал головой и промолчал.

— Ну а раз все всё поняли, я сейчас же пойду подводу снаряжать, а вы тут давайте не озорничайте и готовьтесь к скорому отъезду в посёлок — твёрдо заявил Щукарь и скоренько ушёл.

Я же посмотрел на девушку, ожидая упрёков и возможных попыток переубедить. Однако вместо этого Маша внезапно скинула с себя одеяло, оставшись обнажённой и заурчав как кошка, поманила к себе.

* * *

— Значит в Москву хочешь давно уехать — сказал Щукарь и дёрнув за повод, заставил старого коня обойти груду трухлявых шпал, лежавших рядом с железнодорожными путями.

— Да, давно хотела поступить в театральное училище, да тайга не отпускала. Теперь чувствую, что смогу уехать и актрисой в Москве стать — подтвердила Маша, которая после выезда из Артельной деревни, разоткровенничалась и сначала рассказала о мамке, которая всю её жизнь, боролась с зовом твари, а потом рассказала о своих потаённых планах на будущее.

— Актриса — это хорошо, всегда при людях и на людях, да и от тайги далеко — похвалил выбор дед Щукарь.

Я же представил красивенькое лицо Маши на афишах, с её кошачьим обаянием и огромными глазами и мне вполне понравилось, то что нарисовало моё воображение. Порывисто вынув записную книжку из офицерской планшетки, я принялся быстро писать на чистой страничке короткое сообщение и адрес. Подписавшись, вырвал страничку и сложив в четверо, протянул его Маше.

— Вот держи. С одной стороны, там адрес одного хорошего человека и место его работы. А с другой пару строчек от меня лично. Пребудешь в Москву, отыщи его, он точно поможет тебе в театральное училище поступить. Да и работу, если понадобится, хорошую и денежную найдёт.

Взяв записку, девушка её развернула и всё внимательно прочитала.

— Директор магазина. А разве торгаш сможет мне помочь поступить? — с сомнением переспросила неопытная в этих делах девушка, проявив свою наивность.

— Этот торгаш точно поможет. К нему весь Московский бомонд ходит отовариваться, так что его связи однозначно сработают на все сто — уверил я девушку, по-настоящему ни капли, не сомневаясь в блатных связях директора Елисеевского гастронома.

— А тут внизу написано, что записка от Ведьмака — Маша вопросительно на меня посмотрела, а дед Щукарь усмехнулся и покрутил седой ус.

— Он поймёт от кого — уклончиво ответил я и в этот момент все сидевшие в телеге насторожились, так как впереди на заросшем просёлке, появился конный милиционер в фуражке и форме капитана.

Он медленно ехал на молодой кобыле, нам на встречу. Увидев его Щукарь натянул поводья, и конь послушно встал. Милиционер же поравнялся с нами и с подозрением осмотрел меня и Машу, которая была облачена в кофту и жилетку тетушки Авдотьи, длинную юбку и резиновые сапоги.

Усатому мужчине было лет сорок, не больше. Высокий, явно здоровый и спортивный. Тело без лишней жиринки. На плече «СКС». Взгляд цепкий и характерный для работников Советского МВД. Я сразу понял, что это тот самый местный участковый из Тринадцатого километра, который по уверению Щукаря, очень не любит добираться до Немецкого тупика и деревни Артельной.

— Здравствуй Павел Лукич. А кого это ты в посёлок везёшь из своего захолустья? — спросил он с подозрением.

— Здравствуй Григорий Фомич. Да вот видишь ли, сослуживец моего внука Севки в гости наведался, а в доме шаром покати. Едем в сельпо за продуктами. А по пути Машку Северьянову встретили, да решили домой подвезти.

— Значит по пути Машу Северьянову встретили — с нажимом повторил милиционер и вопросительно заглянул девчонке в большие глаза.

— Я за малиной хотела сходить, да заплутала и не с той стороны от старой вырубки выскочила. Корзину обронила, думала совсем потерялась, а тут дедушка Щукарь по пути встретился, вот я к нему и напросилась в телегу — тут же подтвердила Маша, легко сыграв простушку и степенно поправила завязанный на голове платок.

— Ну допустим — проговорил капитан милиции, выказав явное подозрение и перевёл взгляд на Щукаря. — А я ведь как раз к тебе Павел Лукич направлялся. Хотел с тобой, старым таёжным ходоком, один вопросик прояснить.

— Так давай Григорий Фомич, до Тринадцатого километра вместе доедем и по дороге всё и проясним — предложил дед Щукарь и участковый кивнул, явно охотно соглашаясь.

Развернув молодую кобылку, он пристроился рядом с тронувшейся телегой. И судя по его повеселевшему виду, сразу стало понятно, что он совсем не против, обойтись без заезда в Немецкий тупик.

По всему выходило, что ездить он туда шибко не любил. Однако уже через пару секунд промелькнувшее выражение облегчения исчезло с его лица, и на нем появился отпечаток тяжких дум.

— Павел Лукич, я узнать хотел, ты случайно никого из шайки-лейки Кольки Кривого, рядом с Артельной недавно не встречал? — задал вопрос участковый и я сразу насторожился.

— Да нет. Уже почитай с весны ни одного браконьера в этой стороне не видел — соврал дед Щукарь, и сделал это мастерски. — А тебе зачем эти проходимцы? Что они снова магазин райповский обнесли или они опять корову колхозную украли?

— Да нет, вроде ничего такого за ними сейчас не числится. Но видишь ли Павел Лукич, люди видели, как они в эту сторону по старой вырубке, всей шоблой топали. А ещё жена одного нашего охотничка и по совместительству злостного браконьера, вчера ко мне прибегала, сказала, что муж из тайги не вернулся.

— Ну тайга она такая, и только свои законы чтит. В неё всякий войти может, а вот возвращаются далеко не все — проговорил дед Щукарь. — Так что кого надо она отпустит, а другого так наоборот навсегда заберёт. А если кого плохого забрала, так туда ему и дорога.

— Круто ты Павел Лукич берёшь. А если все дружки Кривого из тайги не вернутся? — спросил участковый.

— Так я думаю о них особо плакать никто не будет. Ведь там на каждом клейма ставить негде.

— Однако, они всё равно граждане СССР и я должен о них всё подробно разузнать — заявил участковый и тяжко вздохнул.

В этот момент я наконец смог сфокусировать взгляд и рассмотрел отблески его ауры. Никаких, даже минимальных признаков присутствия иного, не заметил, как и ярко выраженных черт присущих одарённым людям, однако кое чего мне показалось странным.

На вполне нормальной ауре обычного человека, виднелись едва заметные разводы, похожие на тончайшую бензиновую плёнку. Насколько я помнил, подобные метки встречались у тех людей, которые часто контактировали с темным Кукловодом и были у него под контролем.

Заинтересовавшись, я сотворил теневика, способного рассмотреть всё подробно и убедился в своей правоте. Однако серых нитей, через которые сильный иной мог контролировать участкового, не обнаружилось.

По дороге в посёлок, дед Щукарь продолжал перекидываться фразочками с капитаном милиции, и я заметил, что он не уходит в глухое отрицалово и пытается поддеть блюстителя Советского порядка, явно на что-то нарываясь.

Проехав рядом с нами до деревянного вокзала, участковый попрощался и остановил лошадь. А после этого я ещё около минуты чувствовал его взгляд, сверлящий мою спину.

Контора лесхоза стояла невдалеке от сложенных в штабеля, огромных скирд брёвен, собранных для вывоза железнодорожным путём. Так что первым делом мы направились туда.

Увидев телегу из окна своего кабинета, навстречу Щукарю вышел сам директор лесхоза. Коротко переговорив на пороге, они вместе зашли внутрь, а уже через пяток минут дед вышел и сунул мне в руку, толстый газетный свёрток.

После этого мы направились отвозить Машу. Добравшись до обычной избы, примостившийся на краю посёлка я проводил её до порога.

— Когда в Москву поступать покатишь? — поинтересовался я, едва она отворила незапертую дверь.

— Теперь меня место не держит, так что думаю через неделю уеду — ответила Маша.

— Это хорошо. Дед говорил, что лучше с этим делом не тянуть — сказал я и сунув руку в карман, разорвал газету и отделив от банковской пачки больше половины, протянул ей толстую стопку красненьких десяток. — На возьми, тебе на первое время, чтобы перекантоваться и в Москве ни от кого не зависеть.

Посмотрев на деньги, Маша яростно замотала головой, но я тут же сделал шаг вперёд и сунул их в оттянутый карман, вязаной жилетки.

— Бери — настойчиво приказал я.

— Спасибо — прошептала она и тут же метнувшись навстречу, повисла на моей шее.

После этого я почувствовал жаркий поцелуй, сопровождающийся ласковым укусом и снова услышал её притягательное урчание. Не знаю, чем бы закончилось наше прощание, если бы стоявший за жиденьким заборчиком старый конь неожиданно не заржал, выказав беспокойство и тем самым напомнив, что дед Щукарь сидит в телеге и внимательно наблюдает, смоля очередную самокрутку.

Отпустив её голые ягодицы, непонятно каким образом оказавшиеся в моих загребущих лапах, я немного отстранился и посмотрел Маше в глаза.

— Когда ты вернешься в Москву, мы с тобой встретимся? — неожиданно спросила она.

— Если тебе понадобится помощь, то обязательно встретимся — пообещал я и после этого она отпустила мою шею.

— Я чувствую, обязательно понадобится — прошептала она и оправив задравшуюся юбку, стрельнула сверкнувшими глазками.

Затем Маша порывисто заскочила за порог и захлопнула дверь перед моим носом.

— То, что денег Машке дал, это молодец — похвалил дед Щукарь, когда я уселся рядом с ним. — А насчёт встреч, свободная кошка она себе быстро компанию найдёт.

— Павел Лукич, вот ты заладил. «Кошка да кошка». «Свободная не свободная». Она сейчас в первую очередь, испуганная девчонка, которая помнит всякое, что ей лучше бы и не помнить вовсе — не выдержав, осадил я деда.

— Ладно, не ерепенься. Оно может ты и прав — примирительно проговорил Щукарь и встряхнул поводьями.

Едва мы тронулись, я хотел обстоятельно поговорить о чувстве тревоги, витающем над поселком. А потом покалякать насчёт участкового, но дед указал себе на уши, а затем на дома, дав понять, что в поселке трепаться о делах точно не стоит.

После этого мы заехали на почту, где Щукарь забрал кипу газет и письма. Последним пунктом нашего турне был сельский магазин, где я прикупил всякого, начиная от хлеба со спичками и кончая парой бутылок армянского коньяка. Дед же забрал некие свёртки с чем-то заранее заказанным и заплатив, тут же вышел наружу.

Стоя рядом с почтой, да и в магазине я чувствовал на себе странные взгляды и поначалу принял всё на свой счёт, но потом понял, что на Щукаря глазеют ещё больше.

— Неужели они уже знают, что с опасностью, идущей от той твари, покончено? — шепнул я Щукарю, когда мы тронулись.

— Нет, не знают они ничего, но душой чуют изменения. Однако скоро слухи пойдут, что я премию в лесхозе получил и все поймут, что дело сделано. Плохо только одно, что это дело только так затравка, перед тем что нам предстоит попробовать в скорости сотворить. — Дед Щукарь надолго замолчал и начал откликаться только тогда, когда мы начали огибать старое, мазутное болото.

— Участковый ссучился — просто сказал я.

— А я тебе говорил, кто первым в деревню сунется с любой целью, тот со старателями кровно и повязан — подтвердил Щукарь, сразу поняв, о чем я.

— И что мы с ним делать будем?

— А что с ним в посёлке сделаешь, он же у нас представитель Советской власти? Придётся ждать дальше, до тех пор, пока он с настоящими заказчиками у нас не объявится.

— А я ведь поначалу хотел у него на учёт встать, помощи если надо попросить, да свою предложить — пробормотал я.

— Ничего лейтенант, я чую что у нас тут только самое интересное начинается — проговорил дед Щукарь.

Затем он, вытащив из пачки газет неприметный конверт с письмом без марки и без обратного адреса и потряс им перед моим носом.

Глава 17 Второй рассказ деда Щукаря (Родной край)

Железнодорожная ветка.

Где-то между Тринадцатым километром и деревней Артельная.

— Павел Лукич, а от кого письмецо? — не выдержав поинтересовался я.

— Бабка Матрёна прислала. А раз было что написать, значит может старая подсказать нам чего-то полезного. Да насчёт моего внучка Севки ситуацию прояснить.

— Так давай читай, чего тянуть — предложил я.

— Давай лейтенант сам читай. У тебя глаза молодые, да и тряска дорожная не помешает.

Не став кочевряжиться и говорить присказки насчёт чтения чужих писем, я разорвал конверт и развернул сложенный, тетрадный лист в клеточку. Затем перевернул его и уставился на несколько строчек короткого сообщения, написанные будто ребенком, неровными печатными буквами.

— Читай вслух — тут же нетерпеливо потребовал дед Щукарь.

— «Лукич извини, сама помочь в таком деле точно не смогу, уж слишком стара я стала, но кое-что подскажу. Бери своего непрошенного гостя в охапку и как можно быстрее дуй с ним в холодное место. Там сила нужная тебе поселилась. Если всё срастётся, то она сама сможет проход к твоему внучку приоткрыть. Только когда кусок хрусталя заработает, ни минуты не мешкайте и путь пробивайте, иначе второго шанса к внучку попасть, может и не случиться».

Тут ещё снизу подпись — «Матрёна».

Прочитав вслух, я увидел, как Щукарь резко посмурнел и начал нервно подгонять старого жеребца.

— Ну Павел Лукич, чего скажешь? — спросил я, решив прервать его затянувшееся молчание.

— Скажу, что моя старая подруга совсем сбрендила. В холодное место нас посылает. Да оттуда, уж почитай двадцать пять лет никто не возвращался. Да ежели тех потусторонних тварей что туда прорвались и теперича во льдах спят, случайно разбудить, то сюда смело надо будет танковую дивизию вызывать, иначе даже не знаю кто ещё сможет справиться с теми полчищами.

Распылившись на ровном месте, Щукарь явственно дал понять, что не просто не хочет идти в указанное бабкой Матрёной, некое холодное место, но и реально страшится его. Подобного я в нем раньше не замечал.

— А где оно находится, это место? — решил узнать я, чтобы хоть немного понять сложившуюся ситуацию.

— Обогатительный цех — явно нехотя ответил дед и я заметил, как его передёрнуло от нервного тика.

Вспомнив кирпичные стены большого цеха, которые я видел только издалека, я снова ощутил отголосок лютой стужи, действующий скорее на подсознание и истинное нутро, а не на человеческое тело.

— Лукич, а там реально так опасно?

— Опасность лейтенант, это не то слово. Опасно там люто и не меньше чем в старых, взорванных шахтах, откуда мелкие твари потихоньку просачиваются в наш мир. Однако та сила что в обогатительном цеху правит совсем иная и мне изначально совсем неподвластная.

— Значит ты Павел Лукич со мной в обогатительный цех не пойдёшь? — обыденно поинтересовался я и Щукарь резко натянув поводья, остановил послушного коня.

Затем он соскочил с телеги и топчась на месте, принялся нервно сворачивать цигарку. Закончив с этим, дед прикурил от собственного пальца и зло уставился на меня.

— Ничего ты лейтенант не понял. Да я если имеется хоть один шанс Севку с того света вытянуть, за ним, хоть гиену огненную не задумавшись прыгну. Но только я ведь всегда чуял, что если и догонит меня костлявая, то только в этом распроклятом холодном месте. Да и сама бабка Матрёна всегда настаивала, чтобы я туда ни в коем случае, никогда и носа не совал — признался Щукарь.

— Павел Лукич, так мы же бездумно и не полезем. Хорошенько приготовимся и только после этого, свои носы туда тихонечко сунем — предложил я.

— Да нет, так не пойдёт лейтенант, если Матрёна отписала, что тянуть с этим делом никак нельзя, значит придётся завтра с утра и залезать, причём сразу с головой — уверенно изрёк Щукарь и выпустив струю дыма, снова полез в телегу.

— Павел Лукич, ну а раз всё равно собираемся идти, может прекратишь туман напускать и наконец расскажешь, что такого странного в лагере для военнопленных случилось? И из-за чего после этого по округе аномалии начали как грибы вырастать?

Воспользовавшись моментом, я не просто попросил рассказать, а буквально потребовал ответа на давно мучившие меня вопросы. Выслушав меня Щукарь, нервно попыхтел самокруткой, а потом заговорил:

— Если уж и рассказывать, то начинать надо с самого начала — заявил он и тяжко вздохнул. — Всё началось ещё в те времена, когда сюда первые старатели пришли, задолго до моего рождения. Ещё при царе Александре втором, на речке Золотянке большой, золотой самородок охотники случайно обнаружили и из-за формы, прозвали его головой беса. Я сам его никогда не видел, но старики говорили, что он больше не на самородок был похож, а на отбитую башку золотого идола, которую сильно об камни побило да проточная вода обточила.

— Так может это и было некое литое из золота, древнее изделие? — предположил я.

— Об том не ведаю, но знаю одно, после того как эту самородную башку наши, в этих краях всякая чертовщина начала происходить. Поначалу просто охотников, да старателей, что золотой песок мыли, начали разорванными на части находить. Все долго кивали на зверье лесное, так что по одному и без оружия все пришлые и вовсе перестали ходить. Старатели рысей местных перебили, да и медведей с волками, почитай всех извели. Однако люди всё равно пропадать продолжили.

— А может это уже тогда, та тварь лютовала, которую мы недавно упокоили?

— Не лейтенант, там почерк совсем другой был. Да и кошек потусторонних в те времена в этих краях точно никто не видел. Тем более что я теперича точно знаю, это плохие люди старателей да охотников отлавливали и на куски лошадьми рвали.

— Как люди? Да зачем это им вообще понадобилось? — не понял я.

— Люд тут плохой собрался, одержимый одной очень тёмной идеей, а во главе их совсем паскудный человек встал. Хромым его все звали. Вот из-за своих идей и чинили они тут разбой, да устраивали ритуалы кровавые. Это выяснилось после того как сюда, известный царский промышленник Давыдов приехал. Именно ему концессию на добычу местного золота выдали и именно он придумал со станции Дальней первый железнодорожный путь сюда провести. В это время он и первую старательскую артель здесь организовал, для добычи золотишка, и поставил за нею присматривать своих приказчиков и наёмных казачков.

— Значит деревня Артельная уже тогда появилась?

— Не, деревенька наша ещё раньше сформировалась. А потом её достроили ссыльные, да бывшие каторжники, которых сюда через непролазную тайгу начали целыми партиями сгонять. Так что первая охраняемая зона с бараками, ещё тогда рядом с прииском появилась. Я по пути сюда, в семье ссыльных казаков и родился. И первые годы рос в родовом доме Морозовых, что на месте моего нынешнего стоял, до большого пожара.

— Значит ты Павел Лукич, тех плохих людей сам видел?

— Может и видел, но не помню. Мал ещё был. Но зато помню отлично большую перекладину и дюжину покойников, болтающихся в петлях. Считай лейтенант, что это первое моё яркое, детское воспоминание.

— Получается тех плохих людей переловили всех и казнили.

— Да, промышленник Давыдов сам их изловил со своими приказчиками и служивыми казаками, да казнил без суда и следствия, не привлекая царских властей. А старшего ихнего по прозвищу Хромой, он ещё долго в каземате своего поместья держал, резал его и огнем пытал. А потом, когда от человеческого тела, кровавый кусок мяса остался, он самолично Хромому голову и отрубил.

— Раз с этой напастью справились, почему тогда первая артель развалилась? — спросил я, вспомнив обрывочные рассказы тетушки Авдотьи.

— Да потому и развалилась. Промышленник Давыдов, после того как голову тому гаду отсёк, изменился сильно. Железную дорогу перестал строить и на Тринадцатом километре остановил. Половину приказчиков и казаков выгнал, да совсем других, более лихих набрал. За любую оплошность пороть начал прилюдно и едва не до смерти. Да и правила в золотодобывающей артели сильно поменялись в худшую сторону. А ещё он заметно прихрамывать начал.

— Неужели тут иной появился, и это ещё при царях — мигом догадался я.

— Да, он самый. Подтвердить конечно не могу, но Хромой, точно был первым приживальцем в этих краях. Причём этот паскудник ещё задолго до моего рождения тут объявился. А когда промышленник Давыдов его оболочку порешил, приживалец в него перебраться каким-то образом смог. А когда он освоился то сразу начал свои жёсткие порядки устраивать. Именно тогда первые шахты к подземным золотоносным жилам шурфы прокопали. Золотишко много добывать начали, только вот наш промышленник с приживальцем внутри, почти всё здесь на складах собирал и тайну держал о большой добыче.

— А артель, она как накрылась?

— А артель накрылась, когда мой батька со своей бригадой шахтёров-проходчиков, случайно штольню пробил, и они в другую шахту сумели перейти. А там они обнаружили природную пещеру с круговой золотой жилой, идущей по всем стенам и специально выдолбленный каменный алтарь, на котором стоял тот самый самородок, похожий на голову беса. А вокруг, во множестве валялись разорванные тела людей, причём шахтёры сразу нескольких своих пропавших знакомых узнали.

— Ритуалы и жертвоприношения.

— Они самые. Причём мужики из бригады быстро выяснили что в эту шахту только каторжников в кандалах, да провинившихся работяг отправляют. А входить туда свободно могли только ближние приказчики промышленника Давыдова, он самолично и его казачки из личной охраны. Тогда ещё никто не знал, чего тот приживалец добивался, так что все подумали, что Давыдов просто с ума сбрендил, а другие ему просто потворствуют.

— Теперь то мне понятно, почему первая артель развалилась.

— Понимаешь лейтенант, народный бунт он такой, раздуть легко, а быстро задушись невозможно. Вот и тут народ поднялся и начал наемных казачков и приказчиков ловить и жердями лупить, да резать, если те сопротивлялись. В процессе все постройки прииска сгорели подчистую. Но и люди Давыдова отбивался люто. Шахты приказчики промышленника взорвали, мужиков и баб казаки постреляли больше сотни. Ещё столько же людей сгорело, когда люди Давыдова деревню Артельную подпалили с четырех концов. В ответ народ арсенал и склады разорил, что на Тринадцатом километре размещались и за ружья взялся.

— И после этого началась настоящая таёжная война.

— Да лейтенант, правда твоя. То была самая первая война, которую я, в свои десять лет, вживую увидел. И, наверное, самая беспощадная, потому что люди тогда озверели от пролитой крови и начали резать друг дружку насмерть. Я тогда и сам по бричкам приказчиков, да конным казачкам вволю пострелял из берданки. Давыдовских людей тогда почти всех перебили, а самые последние, вместе с хозяином, в его большом имении заперлись и начали умело отстреливаться.

— И что дальше?

— А дальше долгая осада началась, после которой их там всех заживо и сожгли. Потом конечно на Тринадцатый километр жандармов и солдат, царские власти тьму нагнали, чтобы порядок навести. Мой батька, как один из зачинщиков, ховался от них. И мы вместе с ним цельный год, на таёжных заимках и в землянках прожили. А потом концессию на прииск одному именитому купцу отдали, и он на Золотянке снова золотишко мыть начал. Тот Купец был мужиком хитрым, со всеми сумел договориться, всех успокоил, да и жандармов на расстоянии держать начал. Так что даже наше Морозовское семейство в Артельную сумело вернуться. Там мы новый дом отстроили да снова на прииск устроились работать.

— А потом что? — нетерпеливо спросил я, желая пока не приедем, выведать полную историю.

— А потом шло всё нормально, во взорванные шахты почти не лезли и больше на реке Золотянке золото мыли. До Артельной, ветку железной дороги дотянули. Именно тогда экспедиция научная приезжала из Петербурга. А после её отъезда, старатели старое русло каменной реки начали копать и обнаружили что там золотишка тоже хватает. И как я думаю, всё бы было тут более-менее нормально, если бы не приключилась первая мировая война и не последовавшая за нею революция.

— Значит вторая артель тогда накрылась — сразу понял я

— Вот именно что накрылось, причем медным тазом. Меня в четырнадцатом году в солдаты призвали и на германский фронт отправили, так что я тут долгое время не появлялся. Почитай девять лет прошло, сначала на фронте артиллеристом воевал, потом в гражданскую, в конном эскадроне рабоче-крестьянскую землю от белых и разных интервентов очищал, а потом и в ВЧК служил. И уже тогда я силу в себе почуял и втихую начал ею потихоньку пользоваться во благо дела.

— Значит Павел Лукич, вернулся ты сюда в двадцать третьем, и причём как я понял матёрым оперативником и солдатом.

— Да именно так. Правда вернулся я сюда, считай, что по службе. Видишь ли, после того как управляющий прииском купец в Китай сбежал, а сам прииск накрылся, тут полная бандитская вольница началась. Народ по землянкам сидел и в тайге прятался. Вольные старатели золото для себя мыли, а лихие люди их постоянно обирали. К тому же недобитое белое офицерьё, на Тринадцатый километр бронепоезд загнали и пытались там свою власть удержать и дальше никого из наших не пускать. Мы же с товарищами красноармейцами прибыли, с целью тут Советскую власть навсегда установить, так что не миндальничали.

— Как я вижу, бронепоезд не помешал и тогда у вас всё получилось.

— Конечно не сразу, но получилось. Сначала мы тот бронепоезд взорвали, а офицерьё белое с Тринадцатого километра выбили, затем железнодорожное движение запустили и бандами с недобитками вплотную занялись. Считай три года тут всё чистили, и скажу тебе сразу лейтенант, первая нечисть уже тогда тут начала обильно заводиться. Да и тот самый Хромой в двадцатом году снова объявился, правда совсем в другом обличии.

— Значит иной тогда не сгорел в своей усадьбе — искренне удивился я.

— Нет. Не знаю, как, но эта паскуда тогда выжил и пока меня не было, он с бандой деревню Артельную второй раз дотла сжёг и на старом прииске крепко обосновался. Именно тогда мне бабка Матрёна встретилась в вагоне с беженцами. Она то и помогла мне себя понять и банду хромого изничтожить. Без неё я бы точно не справился, ведь в той банде кроме Хромого, ещё несколько приживальцев объявилось, умеющих всякие потусторонние пакости творить. Так что нам пришлось не только из пулемёта Максим их косить в устроенных засадах, но и силушкой помериться. В результате мы справились, а самого хромого я в болото загнал и там сначала зарубил в сабельной сшибке, потом поджог, следом пристрелил из Маузера и наконец утопил в трясине.

— Что Павел Лукич, трудно было с ним справиться?

— Да уж совсем не просто, живучий гад оказался. Он же, как и ты, мог свою тень на разведку посылать. А ещё приживалец всякими тварями потусторонними управлял. Плохо одно, его то мы с Матрёной тогда извели подчистую, но то дело, которым он так долго занимается, в нескольких своих обличиях, себя всё равно в последствии проявило. Оно то, в будущем и породило беду великую.

Я хотел, чтобы дед Щукарь продолжил изливать свои откровения, но в этот момент впереди появилась околица Артельной деревни, которая как оказалось имела весьма интересную историю.

В этот момент я почувствовал затылком чей-то взгляд и молниеносно сотворив теневика, отправил его на разведку. Дед Щукарь сразу заметил это и тормознул коня. Потом залез под сено, сваленное на дно телеги и вытащил оттуда старый обрез кавалерийского карабина. Одновременно с этим, в моей правой руке появился «Кольт-1911» а в левой финка.

Глава 18 Наука, от старого Ведьмака

Деревня Артельная.

— Эй Шпала, чего заныкался? Выходи давай! — выкрикнул я и на всякий случай взял угол разваленной хибары на прицел.

Теневик практически сразу обнаружил явно второпях, спрятавшегося старателя, сжимающего в руках двустволку, так что шансов нас подловить у него никаких не имелось.

— Ага, я выйду, а вы меня завалите — ответил Шпала и мне почему-то очень захотелось дать ему подзатыльник.

— Ой дурак. Вымахал под два метра ростом, а ума как у моего пса Полкана — не выдержав, изрёк дед Щукарь. — Дурень, да если бы мы захотели, то тебя сразу вальнули и похоронили вместе с остальными твоими подельниками. Давай парень, не дури. Вешай ружьишко на плечо и выходь, иначе я и вправду разозлюсь.

Я через теневика видел, как Шпала задёргался в нерешительности и потёр большую ссадину, оставленную прикладом на подбородке. Затем он сделал как велел Щукарь и вышел из-за угла развалюхи на дорогу, при этом держа пустые ладони перед собой.

Подойдя ближе, я снял с его плеча знакомую курковую двустволку и патронташ, потом обыскал, и не найдя ничего опасного, подвёл парня к Щукарю.

— Ты чего придурок прятался? — тут же требовательно спросил тот.

— Так испугался я, что пристрелите меня не разобравшись.

— Да нахрена нам нужно на тебя туебня пулю тратить? — Щукарь покачал головой. — Давай ка быстро рассказывай, чего тут с ружьём тут делал?

— Ничего я тут не делал. Вернулся в деревню только час назад. А последнее что помню, это как мы у костра сидели, а потом я в лесу глаза увидел и услышал шёпот манящий.

— А потом чего?

— А потом очнулся на берегу Золотянки, совсем голый. Вокруг одежда разбросана, гильзы, стрелянные валяются, шерсть какая-то, а около старого хутора я ружьё нашёл — послушно отчитался Шпала.

— Значит очнулся, собрался и почему-то сюда потопал. А к Коле Косому почему не убежал? Или тебя кто-то сюда специально направил? — с подозрением спросил дед Щукарь и с профессиональным прищуром осмотрел стушевавшегося старателя.

— Да нет дедушка Щукарь, никто меня сюда не отправлял. Я сам такой выбор сделал. Ведь мне теперича в логово к Косому путь навсегда заказан. Если он меня рядом увидит, то разбираться не будет и сразу прирежет как шелудивого подсвинка.

Парень говорил сбивчиво, но я видел, что он не врёт. Выслушав его, Щукарь приказал идтивпереди нас и направил коня прямиком к своему дому. Там мы втроём поели то чем хозяин угостил, после чего дед послал Шпалу во двор колоть дрова, и мы остались в просторной горнице вдвоём.

— Значится так лейтенант, дело нам завтра предстоит дюже опасное и я не уверен выберется ли мы живыми из обогатительного цеха, так что жалеть припас не будем — с ходу начал он и отперев один из сундуков, принялся выкладывать на стол целый арсенал оружия и боеприпасов. Кое-что из этого я лично собирал с тел старателей, остальное было того же качества.

Две дюжины охотничьих двустволок, десяток карабинов и винтовок меня не особо впечатлили, а вот обнаруженные патроны для Калашникова порадовали. Конечно всего я насобирал около пятидесяти штук семёрок, но это было в два раза больше, чем у меня осталось после встречи с бандой старателей и боя в логове твари.

Кроме этого я выбрал и отложил укороченную двустволку, итальянского производства, и заметивший это Щукарь похвалил за выбор и передал мне две дюжины латунных патронов двенадцатого калибра, помеченных парой клиновидных рун.

— На, лейтенант, бери боеприпас. Я патроны сам снаряжал, так что точно не подведут — сказал он.

— А чем они заряжены? — поинтересовался я, вспомнив дубовые травматические пули, которыми я палил по Маше, по воле таёжной твари, обернувшейся в большую чёрную пантеру.

— На этот раз точно не дерево, а вовсе даже наоборот. Как раз недавно приготовил заряды для похода в это распроклятое холодное место. Уж больно хорошо эта штука тамошних обмороженных тварей на куски рвёт.

— Павел Лукич, ну что с тобой делать? Опять что-то темнишь. Говори конкретно что там, пуля или дробь — спросил я, почувствовав подвох.

Однако дед всё равно не стал отвечать напрямую, а вместо этого вытащил из другого сундука неприметный мешочек и высыпал на стол с десяток крупных картечин, с штампованными рунами на притягательно-блестящих боках.

— Вот даже как, золотые кругляши значит — проговорил я, примерно прикинув сколько весит одна картечина и сколько советских рублей стоит набить ими один патрон двенадцатого калибра. — Лукич, да это же целое состояние.

— Ну состояние так себе, но ежели все эти патроны разрядить да золотишко продать какому-нибудь ювелиру или дантисту, то в райцентре можно домишко неплохой прикупить и подержанную машину Жигули на сдачу взять — изрек дед Щукарь. — Ты лейтенант не смотри на меня так. Хотя я золотишка за свою долгую жизнь и много повидал, но к моим рукам его совсем немного прилипло, так что патроны золотом высшей пробы заряжать, это совсем не блажь, а точный расчёт.

— Павел Лукич, объясни? — попросил я.

— Да без проблем. Слушай лейтенант настоящую ведьмачью науку, как говорится из первых уст и запоминай, авось в дальнейшем ещё не раз пригодится — проговорил дед Щукарь и принялся извлекать из сундука мешочки, коробочки и бумажные кульки. — Надеюсь за свой недолгий путь, ты уже заметил, что и оружие по-разному себя ведёт во время боя, да и то чем оно заряжено, по-всякому на силу откликается.

— Есть такое дело — согласился я и вытащил палаш из ножен. — Особенно с холодным оружием очень заметно. Далеко не всё оно энергию в себя вбирает и может её в нужный момент правильно выплеснуть. Кроме этого палаша, мне в руки пара-тройка клинков попадала, впитывающих силу, но все они быстро из строя вышли.

— Вот видишь. Редкость — это всё, и обычный, новый клинок, даже очень хороший, ничего путного для нашего брата из себя не представляет. А тот клинок что хорош был изначально, повоевал долгое время и не раз людей разных резал и насквозь протыкал, он словно свою закалку получает и потом работает в умелых руках совсем по-другому.

— Как штык от твоей трёхлинейки.

— Это ты правильно подметил. Он хоть и выглядит неказисто, но большую разрушительную силу, на кончике клинка может концентрировать. Твой тесак тоже того же рода, это я сразу почуял. Так что молодой Ведьмак храни свой палаш, он тебе долго и верно служить будет. — Щукарь резко замолчал, затем помотал головой и принялся доставать из рюкзака склянки и баночки разного размера. — Эх времени у нас мало, а так бы я показал, как на клинке яды разные использовать и чистить его от всякой пакости. Кстати с огнестрельным оружием это всё тоже работает, но не так явно и далеко не всегда безопасно.

— Знаю. Я уже не раз, пули силой заряжал, и они совсем по-другому разных тварей и иных били — признался я и Щукарь удовлетворённо кивнул.

— Я тоже подобное пробовал и не раз, да только моя сила дюже опасна для пороха. Патрон, даже при коротком хранении взорваться может, вот и пришлось мне с разными металлами да другими материалами, долгое время экспериментировать.

— Павел Лукач, а ответь честно, чем именно золотая пуля лучше свинцовой? — недоверчиво спросил я, при этом всё ещё считая, что это какая-то блажь.

— А ты лейтенант сам попробуй — неожиданно предложил Щукарь.

Взяв пальцами один из золотых шариков, я положил его на ладонь и едва начал переливать в него энергию, как увидел, что вокруг него появилась серая оболочка с золотыми проблесками, похожими на призрачное отражение.

— Так быстро — удивился я и почувствовал, что тяжёлый шарик едва заметно нагрелся.

— Более того, я думаю, что ты лейтенант сможешь заряжать патроны двенадцатого калибра прямо во время перезарядки ружья — уверил дед Щукарь.

— А другие металлы и материалы как на силу реагируют? — заинтересовался я.

— Золото и платина силу впитывают лучше всего. Дальше серебро идёт, но с ним нужно аккуратно, не каждая сила на него правильно действует. Следом идут медь, латунь, бронза и алюминий, а уж только после них свинец и железо. С другими металлами я не работал, а вот некоторые иные материалы кое на что интересное способны. Деревянные пули, ежели они из верного дерева и правильной выделки, тоже силу вбирают немалую, способную против оборотней и призрачных тварей хорошо работать. А ещё есть зубы потусторонних тварей, сякие когти и некоторые кости. Всё это тоже можно правильно использовать.

Неожиданно вспомнив о старой находке Севы, я вытянул из офицерской планшетки спичечный коробок и высыпал на стол зубы той первой, потусторонней твари, которая вылезала из стены панельной многоэтажки с целью захватить комсомольское тело молодого и неопытного курсанта Строева.

— Лукич, посмотри, может и это на что-то сгодится.

Взяв один из полупрозрачных зубов, дед Щукарь покрутил его между пальцами, понюхал и посмотрел на просвет.

— Тут такое чудо не попадалось не разу, но я уже видел такие, правда давно, когда в ВЧК служил. Они кровь или другую жидкость в себя впитывают как губка. Я так мыслю, что годная это вещь, так что, если из обогатительного вернусь, так обязательно кое к чему применю вампирьи зубки.

Выдав своё экспертное заключение, Щукарь снова посмурнел и призадумался.

— Павел Лукич, а если к примеру сердечник автоматной или пистолетной пули, из золота или серебра сделать, толк будет? — спросил я, желая его отвлечь от тяжких дум.

— Я пробовал с карабином «СКС», так там это отлично работает. Вливаешь силу прямо в оружие и если её хватает, то почти половина золотых пуль успевает набрать мощи — с ходу ответил дед Щукарь, и раскрыв неприметный свёрток, высыпал на стол два десятка семёрки, подходящей к моему укороченному автомату Калашникова. — Только сразу скажу, этим постоянно пользоваться нельзя. Огнестрельное оружие быстро в негодность приходит, если оно неправильно подобрано.

— Что значит неправильно подобрано? — не понял я.

— А тут всё так же, как и с холодным оружием. Двустволка итальянская, что ты выбрал, выдержит только сотню сильных выстрелов, а потом из строя выйдет. Твой автомат понадёжнее, так что выдержит в два-три раза побольше. А самое хорошее оружие, надёжное и проверенное временем, это у меня вот тут — сказал дед Щукарь и сначала погладил свою длинную пехотную трёхлинейку, а потом достал из сундука «Маузер» в деревянной кобуре.

Осмотрев пистолет, я сразу заметил на нем золотую пластину с гравировкой, свидетельствовавшие что «Маузер» наградной и выдан специальному оперуполномоченному Павлу Морозову, главой особого отдела ВЧК, за проявленную стойкость в борьбе с контрреволюционным элементом и бандитами. А ещё я обнаружил несколько строчек, клиновидных рун, искусно выгравированных на стволе и рукояти пистолета.

— Годная вещь, с историей — сказал я, чувствуя идущую от оружия остаточную мощь.

— Да ещё с какой историей — подтвердил Щукарь. — Он ведь ещё до меня кровушки людской вволю пролил.

— Павел Лукич, а что ты насчёт этого скажешь? — спросил я и вытащив из кобуры своей пистолет, положил перед ним на стол.

Среагировав правильно, Щукарь взялся за оружие и скинув магазин, ловко проверил вороненый затвор и осмотрел ствол. Затем выщелкнув несколько тяжёлых патронов 45 калибра и осмотрел их.

— Это тоже годная машинка, и тоже видимо с историей. В последний раз, я такой Кольт в руках держал, во вторую мировую — признался дед Щукарь. — Так что для него тоже можно попробовать золотых или серебряных пуль наклепать. Но это всё потом, а сейчас нужно то что есть приготовить, да одёжу и амуницию правильную нам подобрать.

Открыв ещё один сундук, дед Щукарь вытянул ватные штаны с фуфайками, настоящий тулуп и фетровые сапоги с рукавицами и зимними шапками ушанками. Затем из сундука появились снегоступы, рюкзаки и кожаные пояса с крепкими цепями, смахивающие на монтажные.

Я сразу понял, что, назвав аномалию холодным местом, Щукарь имел ввиду именно холод, причем настоящий лютый холод, а не лёгкий холодок.

— Ну так что, Павел Лукич, может продолжишь ты свой рассказ, про родной край. И про то откуда тут все аномалии взялись? — тут же предложил я, увидев всё приготовленное к походу хозяйство.

— А почему не рассказать, конечно расскажу, раз уж начал. Тем более что тут, в моём доме, ничьи лишние уши этого точно не услышат.

Глава 19 Третий рассказ деда Щукаря. (Беда на прииске)

Деревня Артельная.

— Как только мы покончили с белыми недобитками и всякой местной бандотой, на Тринадцатом километре Советская власть навсегда утвердилась. — Начал свой новый рассказ Щукарь. — А так как годы были дюже трудные и голодные, молодому государству, для покупки хлеба, сразу же понадобилось местное золотишко. Вот тогда-то третья ипостась Артельной деревни и началась. Мы местные её принялись отстраивать. А на речке Золотянке, старательские бригады опять золото начали организованно мыть.

— И как успехи? — спросил я, и разложив перед собой выбранное оружие, принялся его разбирать и тщательно чистить, подготавливая к завтрашнему походу в обогатительный цех.

— Да если честно, то успехи были так себе — ответил на мой вопрос дед Щукарь. — Ведь к тому времени извилистое русло реки где основной прииск располагался, перемыли основательно, причём несколько раз, так что о прежних царских объёмах добычи пришлось надолго забыть. Шахты были взорваны, народу не хватало, да и необходимой техники в те времена тут попросту не имелось. К тому же возглавил всё это дело человек не того склада, нежели нужен был изначально. Как бы я тогда сказал, товарищ Яковлев был большое трепло и тыловая крыса. Из-за него я тогда решил подальше от прииска держаться и продолжил с роднёй отстраивать Артельную деревню.

— Значит после гражданской тут годы относительного спокойствия наступили.

— Ну не скажи. С одной стороны, действительно так, до Артельной, паровоз снова начал ходить, на Тринадцатом километре колхоз сильный организовался. Промысловики принялись кедровый орех колотушками колотить да пушнину заготавливать. Я со своими, ближайшую тайгу почти всю очистил от всякой мелкой потусторонней нечисти. А вот с золотишком народным всё никак не задевалось. Тогдашний голова прииска товарищ Яковлев много речей толкал на всяких съездах народных депутатов, много чего властям Советским обещал, но почти ничего не делал и от этого результата путного не было. И это всё продолжалось очень долго, пока из Москвы высокая комиссия не приехала вместе с учёными, инженерами и геологами. Они-то товарища говоруна на лыжи и поставили.

— Это как? — не понял я.

— А вот так. Толковые люди в сопровождении комиссией прикатили в кожаных плащах и правильных портупеях. Они быстро смекнули что тут что-то не так. А после обстоятельного расследования, выяснилось, что товарищ Яковлев часть золотишка прикарманивал, а сам прииск как будто специально не развивал. Вот его за расхищение и за вредительство под белые рученьки взяли и после суда по-быстрому расстреляли.

— А потом дело пошло?

— Должно было пойти, но не судьба. Десять лет тут усиленно трудились. В наш дальний угол, железнодорожников и строителей нагнали, ЖД ветку до самого прииска временную кинули и наконец технику начали завозить. Геологи на старом каменном русле богатый золотом грунт разведали. А инженеры со строителями именно тогда Обогатительный цех спроектировали. Фундамент заложили, и стройка должна была пойти полным ходом, но тут наступил сорок первый год.

— Значит война помешала.

— Она самая, гадина распроклятая. Прииск временно законсервировали, специалистов и инженеров перекинули на другие объекты, а большинство мужиков из работяг и местных воевать ушли, ну и я разумеется с ними в первых рядах.

— Ну и как Павел Лукич, пригодились тебе на войне твои особые умения?

— Ещё как пригодились — подтвердил Щукарь. Сейчас об том речь вести не буду, но за те четыре года насмотрелся я на всякое непонятное, что и в этих местах никогда не попадалось. И в штурмовой роте, и дивизионной разведке, и в отряде специального назначения, всякого повидал. Приживальцев тёмных встречал, способных мертвых поднимать. Звери всякие потусторонние на нас нападали. Места очень жуткие и дюже плохие попадались не раз. Много чего нам с товарищами пришлось чистить и изничтожить.

— Значит уже тогда всё потустороннее имелось в наличии.

— Конечно не так как в нынешние времена, но тоже всякого непотребства хватало. Но сейчас рассказ не об этом. Во время отечественной я много чего повидал и мне наконец стало понятно, что с нашими местами государству надо поаккуратнее себя вести, иначе большую беду можно породить. — Дед Щукарь тяжко вздохнул и принялся выставлять винтовочные патроны в рядок. — Я и рапорта писал куда надо и к цельному маршалу Советского Союза на доклад ходил, однако, когда вернулся в сорок седьмом сюда, обнаружил на месте старого прииска, лагерь для немецких военнопленных, большую стройку и карьерную добычу золотоносного грунта, начавшуюся на старом русле каменной речки.

— Значит Павел Лукич не послушали тебя.

— Нет, не послушали. Правда если уж честно, то первые семь лет, нового этапа освоения прииска, всё нормально было. Немецкие пленные огромный обогатительный цех возвели в рекордные сроки, да автомобильную дорогу к нему мощёную построили. Большая мазутная электростанция заработала. Оборудование и технику сюда составами гнали. Для этого от станции Дальней до Тринадцатого километра вторую ветку железнодорожного пути проложили. Вот тогда золотишко в Москву тоннами и потекло. Деревня Артельная начала расти и развиваться и могла в будущем большим селом стать. Я тогда в лесничестве служил и начал думать, что раньше ошибался. Решил, что несмотря на мою чуйку и на плохие предсказания бабки Матрёны, нас пронесло. Однако не судьба.

— Павел Лукич, как я понял, всё в старых шахтах началось — решил уточнить я.

— В них самых. Видишь ли, мне об том тогда не доложили, и я узнал поздно что начальство прииска решило входы в старые царские шахты раскопать. А когда я наконец узнал, туда уже месяца два бригады немцев шахтёров ежедневно спускались. Старые туннели и шурфы расчищали, золотоносную руду добыли и рельсовые пути для новых вагонеток прокладывали. — Щукарь перестал выставлять патроны и взял со стола длинный коготь неизвестного существа, который случайно нашла у себя в подполе Авдотья Никитична. — Первых трёх шахтёров там через полгода завалило, однако, когда спасатели завал расчистили их тел там так и не нашли. А потом началось, каждый месяц какой-то инцидент с гибелью людей. То кого-то бездыханного найдут, без признаков насильственной смерти, то наоборот человека вагонеткой раздавит или под небольшим обвалом погребёт. И всё это происходило словно на ровном месте. Немцы они же по большей части педантичные, правила техники безопасности всегда соблюдают, да и в шахты в пьяном виде никогда вниз не спускались, однако количество смертей начало расти буквально каждые две недели.

— А ты сам Павел Лукич, тогда чего-нибудь почувствовал?

— Конечно чувствовал, но сделать ничего не мог, ибо к тому моменту я к прииску и к лагерю военнопленных доступа не имел, и так уж получилось у тамошних начальников считался неблагонадежным, и это, не смотря на то что раньше делал. — Щукарь недовольно покачал головой. — По ночам мне образы страшные приходили, со смертями и разрушениями. Бабка Матрёна с Дальней то же самое видела. К тому моменту мы с ней уже с десятком нормальных приживальцев общались, да и о всех местных, кто силу чувствовал, наперечёт знали. Некоторые из них тоже опасность чуяли и из-за этого некоторые даже уехали.

— А почему вообще шахты не закрыли и расследование не начали в связи с многочисленными смертями? — удивившись сложившемуся раскладу, поинтересовался я.

— Да нет, расследование на прииске учинили, всё честь по чести. И оно выявило что большинство происшествий со смертельным исходом, происходит в той самой первой и старой шахте, где встречаются природные пещеры с золотоносными жилами. Правда после этого начальство вместо того чтобы вызвать из Москвы учёных правильных и всё подробно выяснить, просто на время эту шахту закрыли и упор на другие две сделали.

— Значит прикрыли временно и только одну.

— Именно так. Оно и понятно, погибали то под землёй одни немцы и их особо не жалко. А золотишко то из шахт речечкой текло, значительно повышая общую выработку прииска.

— А сами немецкие пленные не возмущались, насчёт смертности их камрадов?

— Да нет, не особо. Конечно некоторые из тех, кто силу проснувшуюся, под землёй почувствовал, напрочь отказались вниз спускаться, но то были совсем единицы. А все остальные так и вовсе в забойщики записаться дюже стремились. Ведь к шахтёрам в лагере относились намного лучше, их барак самым образцовым был. Им зарплату полуторную платили и премию начисляли. Да и срок плена в шахте день за два исчислялся.

— Получается всё неслось на всех парах под откос, но никто ничего сделать не мог.

— Именно так и получается. Меня никто не слушал, хотя я все свои связи поднял. Совет из тех, кто силу почуял и правильных приживальцев, тогда только формировался в райцентре, и они дюже боялись сильно засветиться. Так что помощь от них была нулевая, даже не смотря на немалые усилия бабки Матрёны. В результате мне пришлось просто ждать и местных мужиков к самому плохому готовить.

— Ну и как Павел Лукич, дождались?

— Ещё как дождались. Сам видишь к чему это всё привело. Я ведь если честно ожидал, что на прииске просто мощный прорыв случится и с полсотни потусторонних тварей в наш мир переберётся. К этому народ и готовил, однако случилось то чего ни я, ни Матрёна не ожидали — сказал Щукарь и резко нахмурившись, замолчал.

— Павел Лукич не томи — не выдержав, поторопил я старого Ведьмака и отложил в сторону полностью вычищенный и собраний автомат Калашникова.

— Погодь парень, не спеши. Тут надо все основательно показать, а не так по верхам пробежаться — неожиданно осадил меня Щукарь. — Давай для достоверности моих слов, попробуем проделать один фортель, которому меня Мартена научила.

Сказав это, он принялся откладывать оружие в сторону, расчищая большой участок деревянного стола. Затем выложил на столешницу кусок прозрачного янтаря величиной с кулак и заставил меня сесть рядом.

— Это чего? — Я указал на янтарь, от которого в горнице немного повысился энергетический фон.

Приглянувшись я заметил, что внутри давно окаменевшей, древней смолы навсегда застыла какая-то мелкая ящерка.

— Это мой военный трофей из Кёнигсберга — сказал Щукарь и указал на ящерку. — Давай ка лейтенант загляни ей в глазки и не двигайся, а я начну рассказывать, авось на тебя подействует, и ты кой чего из того что я видел сам узреешь.

— Хорошо — согласился я и сделав как велено, замер в ожидании.

— Всё началось, как и прошлый раз, когда ещё при царе мой батька. со своей бригадой шахтеров, в природные пещеры случайно пробился. История повторилась, и немцы нашли вырезанный в каменной пещере алтарный круг. Из них после этого единственный в живых остался. Он утверждал, что тот самый самородок, в виде головы беса, в центре на постаменте стоял и золотой свет излучал.

Пока Лукич говорил я ничего кроме изумрудных глаз ящерки не видел, а едва его голос на пару секунд умолк, перед глазами молниеносно пробежали призрачные образы.

И в них я успел рассмотреть довольно-таки большую пещеру и вырезанную на каменном полу, очень сложную пентаграмму, оплетённую множеством рунных символов, сложенных в длинные строки.

А в центре этого всего стоял обтёсанный камень, на который был водружён большой и немного светящийся кусок золота, действительно отдаленно напоминавший своей формой и размерами безобразную голову с наростами в виде обломанных рогов.

— И после того как несколько шахтёров вошли в круг там что-то нехорошее произошло.

Дед Щукарь продолжал монотонно говорить, а вернувшиеся образы принесли отголоски немецкой речи и даже эмоций испуганных до смерти шахтёров.

Я увидел несколько людей в касках и с фонарями. Они метались внутри границ пентаграммы и явно не могли оттуда выбраться. А потом фигуры и вовсе начали двигаться рывками, словно попав в зону безумно скачущего временного потока.

Шахтёры то стремительно проскакивали по кругу со скоростью звука, а то замирали словно статуи и дёргались как паралитики. Окружающим, это всё явно не нравилось, но что-либо сделать немцы не решались до тех пор, пока один из них не бросился в круг на помощь своим камрадам.

Его тело прорвалось внутрь аномалии наполовину, а потом попав в иной временной поток, разлетелось на куски, вызвав настоящий вихрь и забрызгав кровью все стены пещеры. И как только это произошло на них начали проявляться знакомые мне раскаленные трещины, указывающие на прорыв оболочки нашего мира.

Потом шахтёр чьими глазами я всё это видел истошно завопил, призывая на немецком помощь и побежал по штольням, явно удаляясь от плохого места.

— Не знаю точно, что там было, но оболочку нашего мира там прорвало знатно — тем временем продолжал вешать дед Щукарь. — После этого земля затряслась как во время настоящего землетрясения. Я даже, будучи в Артельной сразу учуял прорыв чужеродной силы и понял, что всё началось.

Новые образы проникли в сознание, и я увидел немного помолодевшего Щукаря, с тревогой наблюдающего за пыхтящим паровозом, скоренько направляющимся к прииску, прямиком от Немецкого тупика. Затем передо мною появилась группа из полусотни стоявших гурьбой серьёзных мужиков, неплохо вооружённых охотничьим и нарезным оружием.

После этого до ушей донеслись тогдашние слова Щукаря. Он вещал что-то про долг перед родными местами и защиту семей. Затем все мужики быстренько погрузились в брички и телеги и направились по дороге в сторону прииска. Причём на последней тачанке примостился пулемет Максим, кое как прикрытый куском брезента.

— Когда мы с мужиками проскакали мимо ЖД переезда, обогатительного цеха, конторы управления прииска и ворот лагеря для военнопленных, всё уже началось. С двух больших вышек, прямо по выходам из шахты работали пулемёты «Дегтярева», кроме этого от периметра зоны часто строчили «ППШ».

Образы снова заполонили сознание, и я увидел периметр лагерной зоны, стреляющих автоматчиков, вышки, склады, бараки, отвалы породы, вагонетки, несколько стремительно разъезжающихся грузовиков и множество сгустков стремительной тьмы, выскакивающих из туннеля, ведущего в жерло одной из шахт.

Снаружи стоял солнечный день, но это почему-то не мешало источающим тьму, потусторонним тварям. Выскочив наружу, потусторонники разбегались широким веером и атаковали всех людей, попавшихся на пути. Твари гнались за машинами и пёрли толпами прямо на колючую проволоку и вышки, несмотря на косящий их свинцовый шквал.

Причём с первых же секунд я заметил несколько вполне человеческих фигур в шахтёрских робах и касках, которые действовали по примеру тварей, словно одержимые чужеродными сущностями.

— И самое плохое, что прорвавшиеся твари, начали не только рвать людей на куски. Большинство тех, до кого они валили на землю и кусали, при этом каким-то образом делясь с ними своей неуёмной жаждой крови и человеческий плоти. Раньше я уже видел поднятых мертвецов, но таких быстрых, никогда не встречал — признался Щукарь.

Я же продолжал смотреть на бушующий бой к которому присоединились вновь прибывшие жители Артельной. Как поначалу казалось общим усилиями они должны были справиться с тварями, в чем им очень помогал строчивший, не останавливаясь пулемёт Максим, однако я ошибался.

В какой-то момент из находящегося неподалеку старого туннеля, ведущего в запечатанную шахту, послышался металлический скрежет. Затем из темного жерла вылетела серьезного вида стальная решётка с воротами и вслед за этим оттуда повалила новая толпа потусторонних тварей.

В два раза уплотнившийся поток врагов, плюс явно не бесконечный боезапас у солдат на вышках и местных ополченцев, дали отрицательный результат и потусторонникам удалось прорвать периметр зоны сразу в двух местах.

После этого бой превратился в череду локальных схваток с несколькими большими центрами сопротивления. Я видел, как твари врывались в деревянные бараки устраивая там бойню и теперь не понимал, как вообще кто-то смог выжить.

— А вот в этот момент в дело пришлось вмешаться мне — печально изрёк Щукарь.

А потом я увидел, как он на коне скачет прямиком к шахте. Приблизившись вплотную под прикрытием отвала породы, он заехал на холмик и действуя трёхлинейкой словно копьём, заколол штыком выскочившую тварь. Затем соскочил с лошади и породив плазменный клинок, рубанул им по железнодорожной цистерне.

Плазма вспорола оболочку цистерны и на площадку перед шахтой хлынуло дизельное топливо, быстро заливая железнодорожные пути и скопище шахтёрских вагонеток. После этого дизель словно нехотя начал загораться, охватывая огнем подвернувшихся тварей.

А потом я увидел работу настоящего профессионала, работающего с огненной стихией. Щукарь крутился в облаках густого дыма и яростно размахивал руками. При этом каждое его расчётливое движение вырывало из горящей цистерны крутящиеся вихри огня и отправляло их в мечущихся тварей.

Явно с умом расходуя свою силу, Щукарь пользовался большим источником огня, периодически направлял его потоки на вход в шахту и выжигая дотла сотни метров туннеля. Кроме этого он несколько раз породил вокруг себя круговую волну огня, отбрасывая пытающихся напасть потусторонников.

После его внезапного вмешательства их прибытие из недр земли заметно сократилось. А когда разбушевавшийся Щукарь смог раскалить до красна стальную конструкцию поддерживающую свод одной из шахт, и она сложилась вместе с сотнями тонн каменистого грунта, один из путей прибытия тварей и вовсе оказался перекрытым.

— Я тогда едва не увлёкся — голос Щукаря прорвался сквозь грохот обвала, рев огня и истошный визг пылающих тварей. — Огонь, он ведь тянет к себе тех, кто может им управлять и такому как я начинает казаться, что нужно просто сделать ещё один шажок и перейти на ту сторону, взяв стихию под полный контроль. Иногда туда действительно можно заступить, но только совсем ненадолго, иначе можно быстро выжечь свою память вместе с сущностью и превратиться в тупую, всепожирающую элементаль, способную исполнять безумную пляску.

В сознание пришёл новый образ, и я узрел дымящегося Щукаря, выходящий из вздыбившегося вверх столба пламени, потом образы перестали приходить, и я снова увидел ящерку, застывшую в куске янтаря.

— После того как вход в одну из шахт рухнул, я надолго вышел из строя и помню всё дальнейшее отрывочно. Тогдашние начальник лагеря и главный инженер прииска не были тупыми дундуками. Мужики не стушевались и в момент передышки, смогли организовать эвакуацию военнопленных. А ещё начальник лагеря полковник Малютин открыл оружейку и под свою ответственность вооружил почти сотню немцев, разумеется из актива лагеря. В результате удалось выставить вторую линию обороны, рядом с хорошо огороженным конторой прииска и зданиями лагерного управления.

— Значит с помощью немцев получилось отбиться.

— Если бы не муж моей соседушки Авдотьюшки и не немецкий инженер Пауль Шнайдер, то навряд ли бы мы отбились.

— А они чем помогли.

— Фриц предложил взрывчатку использовать и смог подрывную машинку быстро собрать, а наш Геннадий тем грузовиком управлял и смог его с разгона закатить на насыпь, рядом с входом в старую шахту. Они с Паулем тогда только чудом живы остались, после большого взрыва.

— Ну расчет этого я все понял, шахты запечатали, тварей, вырвавшихся смогли остановить, а откуда тогда аномалии взялись? Ну тот паровоз раздвоившийся, где потусторонняя кошка завелась? Холодное место в обогатительном цеху? А ещё Шпала трепал про мокрое место, где Коля Косой со своим странным дружком прячутся?

Озвучив все вопросы так и оставшиеся без ответа, я уставился на деда Щукаря.

— Ты лейтенант далеко не все места перечислил. Их тут по непролазной тайге, начиная от каменной реки и дальше, больше двух дюжин. Причем как постепенно выяснилось все они разные и этому причина есть. А откуда они появились, это самая большая здешняя загадка — объяснил дед Щукарь. — А я сам знаю точно только одно, всё это непотребство появилось в наших краях в один миг, через полтора часа после того как вход в старую шахту обрушился. Из-за этого всего всем пришлось срочно эвакуироваться, а прибывшие военные, смогли нормально оборону держать от продолжавших появляться тварей, считай только по периметру Артельной.

— И что, Павел Лукич, потом люди просто ушли, оставив тебя за всем этим добром смотреть?

Почему же просто ушли, после происшествия к нам из Москвы комиссия большая приезжала. Военные группы туда посылали, учёные тут долго крутились, но то совсем другая история — сказал дед Щукарь и решительно поднялся из-за стола. Затем он, среагировав на стук колуна доносящийся с улицы, выглянул в окно и посмотрел на коловшего дрова Шпалу. — Пойду как я, пожалуй, нашего бойца остановлю, а то ведь он нам завтра дюже пригодиться сможет, если сегодня не больно заморится и ночью хорошенько выспится.

С этими словами Щукарь поспешно вышел из горницы, а я снова призадумался, почувствовав, что дед снова что-то не договаривает и темнит.

Глава 20 Аномалия «Обогатительный цех» (1) Холодное место

Обогатительный цех.

— Значит так паря, раз уж ты сам к нам прицепился, как тот репей на собаку, то сегодня будешь нашим третьим номером. — Дед Щукарь разъяснял задачу Шпале вкрадчиво, и я снова почувствовал странный тембр его голоса, заставляющий впитывать каждое произнесённое слово. — От телеги не отходишь дальше десяти метров, даже ежели сильно приспичит. Поишь водой моего старого жеребца и ни дай бог ты самолично вернешься в деревню до нашего возвращения. Если нас до ночи придется ждать, жги костёр и спи под телегой, овес для коня в мешке, медвежья колбаса и хлеб в торбе. Твой карабин я тебе с патронами выдал, так что авось тут не пропадёшь.

Несмотря на немалый авторитет Щукаря и его специально усиленный голос, парень был явно не в восторге от того что ему возможно придется не просто провести здесь весь день, но и заночевать рядышком с обогатительным цехом. Из-за этого его испуганный взгляд постоянно срывался с лица старика и скользил по стене, видневшейся между деревьями.

Несмотря на летний, солнечный день даже на расстоянии полусотни метров, был отлично виден белый иней, покрывающий кирпичную кладку на обширных участках, к тому же от цеха периодически веяло реальным холодом, будто от включенного кондиционера.

— Что ты зенками своими вращаешь, Шпала стоеросовая, быстро отвечай, ты всё понял⁈ — не выдержав, рявкнул Щукарь.

— Да, да. Всё дедушка я понятно. Сижу здесь, никуда отсюда не петляю и жду вас — скороговоркой протараторил высокий старатель.

— Ну тогда мы пошли.

Щукарь указал мне на приготовленные баулы и верхнюю тёплую одежду, которую мы с ним не одевали до поры, чтобы не спариться под лучами солнца. Среагировав на жест, я застегнул ватную фуфайку, накинул на неё короткий тулуп и напялил шапку ушанку. Затем Шпала помог мне одеть перевязь с палашом, перешитую разгрузку и рюкзак с подвешенными сбоку снегоступами.

В это время, облачающийся во всё теплое, дед Щукарь, придирчиво на меня поглядывал и периодически удовлетворённо кивал. Последними я сунул Кольт в кобуру, теперь пришитую на животе, прямо к фуфайке, прицепил укороченный автомат Калашникова к кольцу с правой стороны и взяв в руки короткую двустволку, зарядил её патронами с золотой картечью. Осмотрев телегу, убедился, что ничего не забыл и уставился на готового к выходу Щукаря.

Около цеха расположились пышные зеленные заросли, а на небольшой полянке со стоящей посреди неё телеги цвело разнотравье с васильками и ромашками. На этом фоне, наше нынешнее, тёплое облачение выглядело совсем уж нелепо.

— Ну что лейтенант пошли, а то ведь тяни не тяни, а похода на ту сторону всё равно не избежать — изрёк Щукарь и погрозив кулаком Шпале, повернулся и направился к стене цеха.

Я, кивнул оставшемуся парню и последовал за крепким стариком, при этом явственно ощущая, что он несмотря на кажущееся спокойствие, волнуется посильнее меня.

Добравшись до стены, мы обогнули ворота, заваленные до верху отработанной породой и немного углубились в заросли. Тут Щукарь забрался в кусты и разгрёб старый валежник. Затем указал на запертые на навесной замок ржавые створки люка.

— Сразу после того как сюда пришла беда, все ворота обогатительного военные завалили, чтобы оттуда никакая мерзопакость наружу не выскользнула. Но кой-какие тайные лазы всё равно оставили для групп, исследователей, которые должны были внутрь заходить.

— И что, много этих групп там побывало? — поинтересовался я.

— В обогатительный официально заходили шесть раз. Три раза военные и три смешанные с учёными группы, а вышли назад только две смешанные группы, которые я лично заводил, а потом скоренько эвакуировал, когда там полная жопа начиналась — объяснил Щукарь и вскрыв навесной замок своим ключом, принялся разматывать тяжёлые цепи, вдетые в дополнительно наваренные проушины.

— И быстро там эта жопа каждый раз начиналась?

— Если по указанному проводником маршруту не идти и начинать расходиться как бараны, пришедшие на экскурсию в краеведческий музее, то почитай сразу начиналась, а если слушать того, кто сюда десяток раз сам в одиночку залазил, то можно попробовать пожить какое-то время.

— Всё так плохо? — пробурчал я и помог оттащить цепь от вросших в землю прямоугольных створок.

— Сам увидишь — ответил Щукарь и схватившись за толстую проушину, со скрипом откинул ржавую воротину.

В тот же миг снизу пахнуло лютым холодом, тут же превращающимся в пар, после контакта с теплым воздухом. И как мне показалось этот холодок не просто пытался прокрасться под одежду, а пронизывал саму человеческую суть. Затылок тут же предупредил о приближающейся опасности, а глаза увидели уходящие вниз, заиндевевшие ступеньки.

Как только вторая створка была откинута в сторону, я увидел спуск и туннель, ведущий в сторону цеха. Щукарь ступил на ступеньки первым, предварительно предупредив чтобы пока он не доберётся до дна, я не спускался.

— Всё лейтенант, вроде нормально — услышал я после небольшого осмотра. — Давай топай сюда, только аккуратно, а то тут на нижних ступеньках толстый ледок намёрз.

Оказавшись внизу я включил фонарь и осветил широкий, прямоугольный коридор с идущими вдоль него водопроводными трубами. Стены и метал покрывал колючий иней, а с потолка кое где свисали сосульки, вросшие в железобетонный пол. И в одной из этих приросших к полу прозрачных колонн, я увидел скукожившуюся фигуру, сидящего человека, облачённого в тулуп и мохнатую шапку.

— А это кто? — поинтересовался я.

— Один из местных охотников, вольный старатель по кличке Худой. Он у нас немного силу чуял, по плохим местам ходить умел и всякое разное на продажу там искал. А ещё золотишко мыл и мог себе руками путь освещать. Лет двадцать назад, когда он мне в конец надоел своим нытьём, я его послал туда куда подальше. А этот ирод мой лаз нашёл и сюда сучонок пролез. Хотел старое цеховое хранилище, с полуфабрикатным золотом найти. На ту сторону Худой сходить смог, немного там поплутал и даже умудрился вернуться, но до выхода наверх всего каких-то десять метров не дошёл — объяснил Щукарь уже подходя вплотную к примороженному мертвецу.

— А почему он не дошёл?

— Судя по сизым меткам на плече, его ледяной паук ужалил. А после этого, ежели в течении получаса на солнышко не выбраться, то тело с каждой минутой будет все больше и больше охлаждаться, пока окончательно не заледенеет. И не костер, не открытый огонь такому человеку согреться не поможет. Худой, когда выходил рукав зипуна на себе запалил и даже это ему не помогло — Щукарь указал на обугленный элемент одежды, хорошо видный под слоем льда.

Остановившись рядом, я осветил трофейным фонариком, провалившегося к стене мертвеца и увидел в прорехе одежды, на его плече две мелких сизых ранки, от которых расходилась сеть вздутых капилляров. Ещё в глаза бросились зрачки мертвеца, в которых горел голубой огонёк, почему-то вызывающий тень чувства тихого ужаса.

— А почему ты Павел Лукич не вытащил его отсюда и не похоронил?

— А зачем? Худой жаден был не в меру и чего хотел, того и добился. Так пускай теперь после глупой смерти, послужит другим напоминанием. Ведь нормальный человек, ежели сюда случайно залезет, посмотрит на него и сразу поймет, что дальше лезть точно не стоит.

Пройдя вдоль труб ещё метров двадцать, Щукарь осветил полуметровое пятно необычного, сизого инея, видневшееся на стене. Его колючки были значительно подлиннее, обычного белого.

— Ну а с этого места лейтенант начинается твое обучение — изрёк старик и я, направив луч фонаря на пятно, высветил синеватую призрачную испарину, окружающую необычный иней. — А ведь твой фонарь как раз может высвечивать его истинную, подлую суть. Значит так, заруби себе на носу, увидишь сизую или синюю расцветку хоть на льду, хоть на изморози, покрывающей железо, ни в коем случае не трогай эти места голой рукой, иначе потом пару часов не сможешь её чувствовать. А если пятно совсем тёмно-синее будет, и ты в него к примеру, наступишь ногой, обутой в валенок, то считай, что отмороженные пальцы сразу пойдут на ампутацию.

— Криогенная, шоковая заморозка — озвучил я свои мысли и Щукарь утвердительно кивнул.

— Ну ежели по-научному, то, наверное, она самая. А теперича парень потопали дальше, а то время не терпит.

Пройдя ещё три десятка метров, мы проскользнул мимо нескольких ледяных колонн и наконец вышли к оболочке, окружающей аномалию. Непроницаемая для взгляда стена, состоящую из призрачных снежинок, яростно кружащихся, в как казалось никогда не заканчивающимся танце.

— А вот тут давай осторожненько, иначе легко обморозиться можно — предупредил Щукарь. — Смотри в оба на снежинки и переходи внутрь, только когда они максимально затормозят. И ни в коем случае не суйся, если они вот так как сейчас, бешено кружатся.

Проведя инструктаж, старик застыл на месте в ожидании правильного момента, и он настал через пару минут, когда снежинки неожиданно перестали судорожно дёргаться и практически застыли на месте.

Сделав пару быстрых шагов, Щукарь пересёк преграду и бесследно исчез за призрачной стеной. Сразу после этого снежинки снова яростно заметались, заставив меня ждать свою очередь ещё около минуты.

А когда они снова почти застыли, я без промедления бросился вперёд и почувствовал, как сквозь меня прошла волна лютого, потустороннего холода, заставившего буквально задрожать и застучать зубами.

Оказавшись на другой стороне, я увидел сидевшего на трубе Щукаря, который как ни в чём не бывало, дымил самокруткой.

— Ну наконец-то появился, а то я ведь тебя тут уже десять минут жду — изрек Щукарь и раскрыв карманные часы, указал на циферблат. Сравнение с моими наручными часами показало, что различие составляет целых восемь минут, и это означало что внутри аномалии время идёт побыстрее чем снаружи.

— Временной сдвиг. Сильная разница. Где-то один к восьми — подметил я.

— Иногда доходит до одного к десяти — поправил меня Щукарь и я подсчитав вывел что за сутки в аномалии, снаружи пройдёт где-то три часа.

— Павел Лукич, а зачем ты Шпалу озадачил насчёт ночёвки, ведь если посчитать, то снаружи ночь начнется через пять местных суток?

— Ничего, пусть дурында там не расслабляется, да к тому же ежели всё пойдет по одному месту, то мы тут можем долго проваландаться. Да и ежели он там переночует, а мы так и не вернёмся, то считай всё, можно дольше нас и не ждать — печально вывел Щукарь и тяжко вздохнув, затушил огарок самокрутки.

Внутри аномалии былозаметно холоднее и, если судить по моим ощущениям, температура по Цельсию была где-то −15–18 градусов ниже нуля. К тому же несмотря на отсутствие ветра, морозец неприятно пощипывал кожу.

— Ну и куда нам дальше? — спросил я, увидев сразу две, покрытые инеем двери.

— А может дальше идти и не понадобится — неожиданно изрёк Щукарь и указал на карман короткого тулупчика. — Давай, вынимай-ка своей кусок хрусталя, авось он уже здесь как нам надо сработает.

А ведь он прав, зачем углубляться внутрь опасной аномалии, если можно попробовать решить нашу проблему прямо здесь и сейчас. Вытащив из кармана хрустальную друзу, я осветил её фонариком и, мы уставились на аквамариновую искорку, которая явно оживилась, после перехода внутрь холодной аномалии.

Понаблюдав за нею с минуту, Щукарь недовольно покачал головой.

— Не, чую тут эта беда не сработает. Придётся топать к месту, где холодная сила из-под земли сочится — изрек он раздражённо.

— Тут и такие места есть — не особо удивился я.

— Тут лейтенант много чего имеется. Да скоро сам всё и увидишь — ответил Щукарь и ухмыльнувшись, подошёл к ближайшей заиндевевшие двери. — А ну ка иди и подмогни.

После этого он сунул появившуюся в руках фомку в щель, и мы вместе подёргали примёрзшую створку и смогли её открыть. За нею находилось помещение бойлерной с электродвигателями и сложной развязкой труб. Тут на одной из труб и на потолке, виднелись сразу два сизых пятна, о нехороших свойствах которых, меня ранее предупредил старик.

Осветив внутренности просторного помещения, я заметил поднимающую вверх лестницу, и указал Щукарю на ещё один коридор, скорее всего выходящий прямиком в цех. Тот кивнул и хотел уже направиться туда, но я его приостановил.

Начертив руну, я попытался вызвать теневика и отправить его на разведку, но послушно появившаяся призрачная тень, едва смогла добрать до лестницы и замерла на третьей ступеньки. Сделав пару шагов к ней, я снова оживил теневика, но заставить отдалиться ещё дальше не смог.

— Похоже и твоя силушка тут сбой даёт, прямо, как и моя — вывел недовольный Щукарь, наблюдающий за моими потугами.

— Похоже ты Павел Лукич прав — согласился я и примерно прикинув расстояние до замершего теневика, понял, что дальше пятнадцати метров, внутри аномалии я его послать не смогу.

Поднявшись по лестнице, мы обошли вдоль стены ещё одно, обширное сизо-голубое пятно, и направились по очень широкому коридору, к видневшемуся впереди, обледеневшему завалу, состоящему из кусков железобетонных плит и прямоугольных блоков. И когда нам оставалось дойти до огромной дыры в потолке, всего десяток метров, мой фонарь неожиданно высветил совершенно прозрачную, человеческую фигуру, словно дожидавшуюся нас у стены.

Мигом среагировав на начавшего двигаться невидимку, я сдёрнул короткую двустволку с плеча и шагнув в сторону, дабы случайно не задеть Щукаря, не раздумывая выстрелил дуплетом.

Золотая картечь, ударила по выставленным рукам, и разметав на куски льда, вполне человеческие пальцы и ладони, покрыла тело нападающего сеткой неестественно выглядевших трещин.

А потом Щукарь схватился за свою любимую трёхлинейку и рванув вперёд, с ходу начал нараспев читать свою тарабарщину. Буквально через секунду кончик четырёхгранного штыка сверкнул раскалённым огоньком и старик, сделав резкий выпад, идеально воспроизвёл боевое упражнение, длинным штыком коли.

После этого острый как игла кончик с шипением вошёл в покрывшуюся трещинами прозрачную плоть и торс нападающего невидимки буквально взорвался, рассыпавшись на тысячи мелких льдинок. При этом одна из таких ледышек отрикошетила от стены и черканула меня по скуле, которую я вмиг перестал чувствовать.

— Молодец лейтенант, вовремя ты этого гада подсветил — похвалил дед Щукарь и указал на груду ставших синими осколков. — Только смотри на эту гадость не наступай, а то остаточный ледяной заряд, может через подошву пройти.

— И что это был за невидимка? — спросил я и растёр частично онемевшую щеку.

— Я обозвал их ледяными ходоками — ответил Щукарь и внимательно осмотрел сначала груду ледышек, а потом пролом над головой, ведущий на верхний уровень. — Однако раньше таких тварей, я в технических туннелях обогатительного цеха точно не встречал.

Щукарь был явно обеспокоен внезапным появлением ходока, а я был обеспокоен тем что мой затылок меня не предупредил об опасности, скорее всего из-за царящего вокруг холода.

Переломов двустволку я вытянул пустые гильзы, зарядив вместо них целые патроны и в процессе походя влил некоторую толику энергии в золотую шрапнель. После этого донца патронов 12 калибра стали теплыми.

— Эх, раньше нужно было патроны силой заряжать, а то ведь так золота на простую стрельбу не напасёшься — пожурил Щукарь скорее самого себя, за то, что не предупредил меня заранее.

Затем он, аккуратно собрав с пола пяток частично расплющившихся золотых картечин и засыпал их себе в карман. А вслед за этим он смело полез по завалу вверх, увлекая меня за собой.

— А эти ходоки, они откуда тут берутся? — спросил я и взобравшись вслед за Щукарём, очутился в огромном гараже, весьма странного вида.

Покрытые инеем стены и ворота, были неплохо изрешечены пулями, а на полу виднелись давно замершие лужи крови и следы волочения раненых.

Осветив каждый уголок, утопающего в полумраке гаража, я обнаружил сотни рассыпанных гильз, сегменты пулемётных лент и разбросанные по полу, автоматные магазины. Всё это свидетельствовало о том, что тут кто-то яростно отстреливался, причем лупя по врагам прямо через ворота.

Заметив мой живейший интерес и вопросительный взгляд, Щукарь отмахнулся.

— Давай я потом расскажу, когда мы наконец наружу выйдем — предложил он и вытащив воткнутый в пол штырь, принялся открывать одну из солидных на вид воротин.

И как только я увидел, что находится за пределами помещения, все прежние вопросы отошли на второй план, породив целый ворох новых и явно более важных.

Глава 21 В дальний путь

Ярославский вокзал

Хлебный фургон на скорости влетел, на частично огороженную площадку, расположенную сбоку от здания вокзала и резко, затормозил. Именно тут носильщики хранили свои тележки и так уж получилось, что несколько из них в этот момент курили рядом. Опешив от такой наглости водителя фургона, они увидели, как раскрылся один из грузовых отсеков с нарисованной буквой «Х».

Обычно в них располагались ряды с хлебными лотками, но на этот раз из отсека выпрыгнул офицер, облаченный в плащ от ОЗК. Закинув прорезиненный плащ обратно в отсек, майор поправил портупею с кобурой и надев полевую фуражку, решительно вбежав внутрь железнодорожного вокзала, прямиком через служебный вход.

Судя по саже на мокрой от пота форме, распространяемому запаху горелого пороха и тротила, можно было подумать, что майор только что побывал в реальном бою. И это было действительно так.

Майор Нечаев, вместе с двумя усиленными группами ликвидаторов, всего пятнадцать минут назад, окончательно запечатал крупную аномалию, сутки назад неожиданно появившуюся на восточной окраине Москвы.

Всю ночь ликвидаторы, с помощью мощных магнитных резонаторов, запечатывали прорыв в котловане строящейся станции Метрополитена. А в это время сквозь трещины в реальности в наш мир лезли потусторонние твари, которых пришлось отстреливать группам тяжеловооруженных бойцов.

Однако, несмотря на то, что Нечаев смертельно устал и незапланированно получил парочку ссадин, как только он, услышав по рации, адресованное ему сообщение, не выдержал и приказал шофера служебного фургона, мчаться прямиком к вокзалу.

Судя по скупым цифрам на информационном табло, до объявления посадки в интересующий его поезд дальнего следования, оставалось ещё десяток минут, так что он вполне успевал перехватить тех, кого надо.

Пройдя вокзал насквозь, Нечаев выскочил на нужный ему перрон и сразу же в самом его конце, увидел разыскиваемых граждан. Лавируя между готовившимися к насадке пассажирами, майор уже через полминуты оказался возле мужчины в шляпе и лёгком костюме и двух красивых девушек в летних платьицах, замерших возле своих чемоданов.

— Артём Абрамович, доктор, и вы туда же? — с нескрываемой претензией изрек Нечаев и оценивающе осмотрел всю троицу.

— Товарищ Нечаев, поймите меня правильно. Одних я барышень в такую даль отпустить никак не мог — ответил доктор Кац и степенно поправил очки.

Девушки среагировали на его слова по-разному. Медсестричка Наташа, потупила взор и откинув каштановые кудри с комсомольского значка, принялась поправлять несуществующие складки на цветастом платьице. А жгучая, рыжая девица, напротив, смело перехватила оценивающий взгляд майора и в её глазах начали появляться отблески настоящего огня.

— Значит сама срисовала адресок — констатировал Нечаев, обращаясь к Рыжей.

— Имею полное право — ответила девушка и щёлкнула длинным каблучком туфельки.

— Эх, арестовать бы вас на шестнадцать суток, чтобы посидели и хорошенько всё обдумали.

— А вот на это права вы товарищ майор не имеете — возмутилась Рыжая.

— Уверена? — с нажимом спросил Нечаев и вся троица почувствовала угрозу, пришедшую вместе с химическим запахом недогоревшего тротила. — Один звонок и всех вас примут под белые рученьки на следующей же станции.

— Товарищ Нечаев, мы вам верим — примирительно проговорил доктор Кац. — Не надо никуда звонить. Это всё равно приведёт только к одному результату, нашему возможному уходу на нелегальное положение. Нет ну правда, вы же не хотите, чтобы мы прятались от наших органов правопорядка, словно какие-то американские шпионы и причиняли людям добро втайне от властей. Во-первых, это было бы не кошерно по любым понятиям, а во-вторых, я как врач, сам не хочу, чтобы товарищи из КГБ начали думать о нас плохом и объявили на нашу троицу охоту.

— Артём Абрамович, если бы я хотел сделать звонок, то уже сделал бы его — честно признался Нечаев. — Но сейчас я хочу просто знать точный ответ, на всего один вопрос. Зачем вы все прямо сейчас сорвались и срочно уезжаете? Ведь проблема с иными в Москве, вроде как решена и Ведьмаку в деревенской ссылке ничто больше не угрожает.

— Вот именно, что вроде как не угрожает — проговорил Кац и недовольно покачал головой. — Так, товарищ Нечаев, как сказали бы мои дальние родственники из Одессы, «дела не делаются». К тому же у нас появилась пока недостоверная, но весьма интересная информация, о том, что Гене всё-таки угрожает опасность.

— И от кого пришла эта информация? — поинтересовался майор Нечаев.

— От хорошо известной вам Полины — признался док, и Рыжая презрительно фыркнула, услышавший имя бывшей девушки курсанта школы милиции, Геннадия Строева.

— Ясно — буркнул майор, отлично понимавший, что с Полиной, ему основательно переговорить будет затруднительно, потому что она под плотной защитой комитетчиков. — И что ему конкретно угрожает, в той глухомани, в которую я его отправил.

— Насколько я знаю, двое суток назад, на Гену было совершено организованное нападение с применением огнестрельного оружия — сказал доктор Кац и Нечаев почему-то ему поверил.

— Так быстро? — Удивился майор, сразу просчитав как мало времени прошло после отъезда Ведьмака из Москвы.

— Вот и я о том же. Похоже ему не помешает наша помощь. Тем более что из другого источника мы выяснили, что Гене угрожает ещё большая опасность, и то чем он сейчас занимается, может привести к глобальным изменениям во всём нашем мире.

Майор Нечаев сразу догадался откуда подул этот ветер тайных предсказаний и невольно огляделся по сторонам, в поисках одной интересной иной, не принадлежащей к ведущим фракциям, и с недавних пор известной ему.

— Она довезла нас до вокзала и укатила по своим делам — отчитался док, мигом догадавшийся о том, кого Нечаев начал искать в толпе.

— Ну и что же мне с вами делать? — проговорил Нечаев спросив скорее самого себя.

— Понять и отпустить, а если понадобится, то и помочь — тут же подсказал Кац. — Ведь я уверен, мы все можем ещё пригодиться нашей широкой и необъятной родине.

Майор Нечаев призадумался и в этот момент, над перроном зазвучал, как всегда неразборчивый, голос дикторши, без всяких эмоций, объявляющей посадку на поезд дальнего следования.

Девушки и доктор Кац переглянулись и посмотрели сначала на чемоданы, а потом уставились на Нечаева. А тот выдержав паузу в десяток долгих секунд, неожиданно прижал ладонь к виску и отдав честь, пожелал «Счастливого пути».

Затем он помог занести чемоданы в купейный вагон, заодно профессионально оценил попутчиков, едущих с троицей в поезде, а когда состав наконец тронулся и скрылся, Нечаев ещё десяток минут стоял на пустом перроне и глядя вдаль, раздумывал как ему поступить.

Глава 22 Аномалия «Обогатительный цех» (2) Лютое нутро

Обогатительный цех.

— Нихрена себе простор! — удивлённое восклицание само вырвалось из моей глотки, когда перед глазами предстало то, что находится за изрешечёнными пулями, воротами гаража.

Если бы не необычные события, происходившие со мною во множестве до этого и увиденные ранее различные аномальные места, то при виде внутренностей холодной аномалии, мой рот наверняка распахнул бы от удивления. Такой большой объём, скрытый внутри стен цеха, я точно увидеть не ожидал.

— А вот это верно — поддержал мой возглас дед Щукарь и ухмыльнулся.

— Павел Лукич, а ты чего раньше не рассказал о таком просторе? — спросил я и указал на открывшуюся взору, изломанную, белую долину.

Как казалось, она уходила вдаль и была заключена в тиски нависающих ледников, чьи вертикальные, ледяные стены на сотни метров вздымались вверх.

— А чего впустую языком молоть. Ведь человек, пока сюда самолично не попадёт, всё равно не поверит, что такое люто морозное место, летом существовать может — ответил Щукарь и выйдя наружу, с явным подозрением хорошенько осмотрелся.

— Получается, что, когда та беда в шахте случилась, сюда в цех из потусторонних пределов выкинуло изрядный кусок полностью промёрзшего, иного мира — Вывел я и примерно прикинул, сколько километров до стен двух ледников, от занесённой снегом частички цеха. В которой мы сейчас находились.

Кое где рядом, виднелись несколько подобных частичек нашего мира. Группами стояли вагонетки с золотоносной рудой, из-под ледяных глыб торчали металлические конструкции и части постройки, но то что создал человек, было словно размазано по основанию, нависающей над головой, обледеневшей горы и выглядело лоскутками реальности, вырванными из нашего мира. И это всё окружала неровная поверхность, покрытая толстой снежной массой.

Никакой крыши цеха не было видно и в помине, зато сверху, судя по его расположению на небосводе, висело именно наше солнце. Правда его лучи, проходившие через белёсую оболочку аномалии, не только не грели, но как мне показалось, даже немного обжигали кожу. неестественным холодком.

В самой долине, из наста торчали многочисленные куски льда, больше похожие на острые скалы, и в этом ледяном лабиринте виднелись кроны настоящих деревьев гигантов с промёрзшими до основания, покрытыми трещинами стволами и некогда развесистыми ветвями. Почерневшая древесина уже давно лишилась не только листвы, но и облупившейся коры, и из-за этого выглядела совсем уж неестественно.

— И куда нам теперь? — спросил я, вглядываясь в непривычно выглядевший ландшафт, будто перенесённый сюда совсем с другой планеты.

— Вон видишь. там у стены ледника, как будто столб пара поднимается — ответил Щукарь и сняв рукавицу, указал на точку, находящуюся не менее чем в шести-семи километрах от нас. — Там, одно из мест, где потусторонняя стужа из-под ледяной поверхности наружу бьёт. Я, когда там бывал, чувствовал силу немалую, но попользоваться даже крохотной её частью так и не смог. Надеюсь, что там кристалл хрусталя правильно заработает.

Выйдя на открытый простор, я кроме обычного холода, достигшего по ощущениям −30 градусов по Цельсию, почувствовал лютый, потусторонний холодок, приносимый ветерком, задувающим со стороны заледеневшей долины. Реагируя на него, искорка в куске хрусталя, начала наворачивать круги, словно купаясь в потоке правильной энергии.

— Ну всё лейтенант хватит любоваться. Надо спускаться в долину, а то тут чем выше, тем шанс получить полную проморозку лютой стихией, больше становится — предупредил дед Щукарь и скатившись на пятой точке с обледенелой железобетонной плиты, оказался на крыше рабочей бытовки.

Последовав его примеру, я заметил, что кое где на плотном, словно асфальт, намороженном за долгое время, снежном насте, виднеются остатки человеческих следов, вот по ним мы и начали аккуратно спускаться на уровень долины, при этом обходя стороной сизые и голубоватые участки колючей изморози, покрывавшие железобетон и железо, словно разводы плесени.

— Лукич, объясни, а что за ледяной невидимка нас в бойлерной подстерегал? — не выдержав спросил я. — А то ведь я заметил, как ты удивился его появлению.

— Да водятся они тут, но обычно попадаются у стен ледников, да и то обычно ночью, потому что днём их ледяное нутро наше солнышко хорошо высвечивает. А так как двигаются они не больно быстро, то их можно спокойно расстрелять или на куски топором раздробить. А удивился я потому что не забирались они раньше в остатки обогатительного цеха, которые тут повсюду разбросаны.

— Ясно. А ещё какая тут опасная живность водится? — задал я следующий вопрос, решив разузнать всё о местных тварях сразу.

— Ну про ледяных пауков, ты уже слыхал. Они на промороженных деревьях водятся и там свои ловчие паутины плетут. Если головой вертеть, то на свету, их можно легко углядеть. Кроме них тут имеются снежные черви. Эти твари типа той, что мы с тобой на мазутном болоте упокоили, но немного опаснее. Однако, ежели не выходить на большие, открытые куски снежного покрова и не шляться по взрыхленному насту, прямо над их ходами, то шанс быть утянутым в нору червя совсем мал. Ещё нежить тут всякая встречается. Некоторые люди что тут конец свой нашли, бывает поднимаются после смерти и промороженными бродят. Ещё мне тварь попадалась похожая на заросшего длинной шерстью, белого медведя. Она сволочь, тоже мёртвая, но быстрая. Я такую убил только один раз и очень далеко отсюда. Но самое страшное тут не это всё, а то что это лютое место иногда само порождает.

— И что же оно порождает? — насторожился я.

— Разное бывает и из-за этого здесь опасно ходить даже тому, кто десятки раз сюда раньше заходил и даже начал думать, что всё видел. Например, ежели увидишь лужу с растаявшей водой, близко не подходи, а если уж вблизи окажешься, то не заглядывай туда ни в коем разе — предупредил Щукарь, и наконец спустившись на ровную поверхность начал одевать снегоступы.

— А почему в воду заглядывать нельзя? — спросил я, удивившись самому факту возможного наличия здесь талой воды.

— Да подмечена тут одна каверза местной силы. Отражения, они ведь и ожить могут. И вылезет из такой лужи точная копия человека, которая к тому же и разговаривает. Существует такое отражение конечно недолго, но ведет себя мерзко и бед может натворить кучу. — Щукарь тяжко вздохнул и нахмурился, и в этот миг я внезапно догадался, что нечто подобное случилось именно с ним. — От всех других поверхностей, в которых можешь отразиться в полный рост, тоже держись подальше, а то как я давно подозреваю, те ледяные невидимки что тут встречается, из льда могут появляться, после того как там человек отразился.

— Странное проявление силы — проговорил я, и надев снегоступы, оценивающе осмотрел несколько занесённых снегом тропок, которые расходились в разных направлениях. — Павел Лукич, а тропы тут кто оставил? По виду они не особо старые.

— Это кажется так из-за того, что снежок тут не идёт, а его по снежинке постепенно приносит со стороны ледников. Так что на самом деле каждой тропе больше двух десятков лет. А после их только пару раз обновляли те, кто по глупости сюда влезал чтобы смерть себе лютую найти, как тот полудурок Худой, что в туннели замороженным на века остался.

Выбрав ту тропу, которая как мне казалось, уходила немного с сторону от нужного нам направления, Щукарь ступил на неё и медленно побрел вперёд, при этом каждые двадцать шагов останавливаясь и внимательно осматриваясь.

Догнав его, я постарался держаться на дистанции двух метров, при этом не опуская стволы двустволки и крутя головой на 360°. И как оказалось тут имелось на что посмотреть. Кроме торчавших из наста ледяных скал и стволов деревьев повсюду попадались шестигранные каменные глыбы. И как мне показалось, почти все они размещались чересчур симметрично, словно формируя свой, припорошенный снегом лабиринт.

Тропа шла мимо десятков таких камней, будто специально составленных в изгибающуюся цепочку. И проходя мимо я внезапно обнаружил что на каменной поверхности виднеются искусно вырезанные символы, сходящиеся в сложные орнаменты, переплетающиеся между собой.

— Тут под снегом, замершее озеро, метров в двадцать-тридцать глубиной — тут же принялся объяснять Щукарь, заметивший мой интерес. — И судя по тому, что я углядел там, в толще льда под нами, на дне покоится настоящий лабиринт из каменных столбов. Если забраться сильно дальше, то столбы кое где наружу вылезают метра на три вверх, и даже долину перегораживают.

Едва старик договорил, я внезапно заметил облачённого в тулуп человека. Поначалу подумал, что незнакомец стоит за почерневшим стволом дерева и за нами внимательно наблюдает, но уже через секунду понял, что он отвёрнут в другую сторону и скорее прижимается к нему спиной.

— Лукич, там кто-то стоит — просипел я и когда старик обернулся, указал стволами ружья на дерево, находящееся в пятидесяти метрах от нас.

— Всё нормально лейтенант, раз не двигается и не бросается в нашу сторону, словно любимую тещу увидел, значит это один из тех, кто здесь навсегда остался — начал объяснять Щукарь. — Судя по виду давно стоит, вон уже и к дереву намертво примёрз. Но подходить близко к нему всё равно не советую, ибо в животе трупа скорее всего ледяные пауки гнездо свили.

— И много тут народа сгинуло? — спросил я.

— Да хватает. Поначалу некоторые местные и военнопленные немцы по глупости в холод влезли. А после того как войска НКВД прибыли и всё оцепили, комиссии из Москвы прибывать начали и всем проверяющим было интересно что тут да как. Правда, когда тут несколько групп военных бесследно исчезли, желающих войти внутрь значительно поубавилось. Из-за этого все открытые входы, быстро завалили. Так что таких как мой тайный проход, почитай только два осталось.

— И всё-таки не пойму, почему об этих местах с годами словно забыли? Ведь территорию вокруг аномалий военные должны патрулировать. Да и борьбу с тварями по какой такой причине на местных скинули? Странно это всё — возмутился я, при этом продолжая пробираться по тропе, след в след за Щукарём.

— Лейтенант, ну я же тебе уже объяснял. Поначалу, первые пять лет и патрули ходили и батальон войск НКВД рядом с Артельной размещался, а потом вроде как все успокоилось. Ведь оно как получается, высоким руководителям из кремлевских кабинетов, проще все засекретить и забыть о том, что случилось, как страшный сон. Тем более что на них лично это никак не сказывается. А народ простой и служивые, что тут долго находились, так они как моя соседушка Авдотьюшка, даже те, кто много чего видел, легко выбрасывают всё это из головы. Ведь так жить легче, когда думаешь, что тебе что-то необычное просто привиделось. Ведь тут, даже люди, безвылазно проживающие на Тринадцатом километре, не верят, что совсем рядом всякое непотребство в натуре существует. Тебе бы с бабкой Матрёной пообщаться, она про это всё может лучше разъяснить нежели я — договорив, дед Щукарь остановился и указал на глубокую трещину в насте, пересекающую тропу и большой кусок равнины. — А вот тут давай аккуратно, подойди и фонарем своим посвети.

Подойдя ближе, я вышел на край метровой толщины трещины и включил фонарь. Луч света принялся многократно преломляться в сколах голубоватого льда, дав возможность оценить общую картину.

В результате я смог рассмотреть кусочек дна промороженного озера, заметить извилистую стену из шестигранных столбов и часть какой-то, явно рукотворной постройки. Кроме этого заметил десятки сизых пятен опасной изморози и на пределе обзора увидел часть вмерзшего в лёд существа, похожего на кальмара переростка.

Убедившись, что ничего двигающегося и угрожающе опасного внизу нет, мы перешли на другую сторону трещины и продолжили путь. Как я заметил, дальше извилистая тропа обходила открытые участки пространства и шла между стволами деревьев и торчавшими из наста, ледяными скалами. Но вместе с тем, она не приближалась ни к чему ближе чем на двадцать метров.

— Значит после попыток исследовать, всё это дело бросили, и никто больше из Москвы сюда не приезжал? — решил выяснить я, когда мы продолжили путь.

— Ну почему же. Лет семь назад кто-то добрался до секретных архивов, и в наш заброшенный край начал наведываться один видный учёный из Ленинграда. Сначала с комитетчиками приехал, и кое-что по верхам осмотрел, а уже в следующем году, вместе с группой военных наведался. Рядом с Артельной, опять временный лагерь появился. А на третий год учёный группы привёз и начал готовить их для захода в разные нехорошие места. Я, будучи в первые годы проводником, его конечно отговаривать начал, но он упёрся и меня старика не послушал. Один оставленный проход в холодное место, он сам обнаружил. А потом, насколько я знаю, группы трижды внутрь самолично заводил. Как я потом смекнул, что-то он искал для себя, причём дюже важное.

— И как результаты поисков?

— А никак. Конечно меня отстранили, после того как я ему категорически отказал быть проводником, так что со мною сводками о его походах никто не делился. Но я всё равно выяснил, что третью группу он почти полностью потерял, да и сам только чудом выбирался.

— Лукич, это как так, чудом?

— Да видишь ли, сила холода ему откликалась немного. Так что я думаю это ученому сила холода и помогла.

— А потом что?

— А ничего хорошего. В третьем походе он обе ноги себе по колено напрочь отморозил. Пришлось в больничке на Дальней ампутировать. Да и люди служивые погибли. Так что КГБ это дело тут быстренько свернуло и всё снова засекретили — объяснит дед и надолго замолчал.

Чем дальше я следовал за Щукарём тем как мне казалось становилось всё холоднее. Одновременно с этим, хотя я и чувствовал сквозящую вокруг потустороннюю силу лютого холода, она отдавала мне только мизерные крохи, так что я мог полагаться только на своё внутреннее хранилище энергии. Из-за этого я перестал её расходовать впустую и прекратил попытки отправлять замерзающих теневиков на разведку.

За следующие полтора часа неспешного хода, я ещё дважды видел трупы людей. Останки одного, явно военного, обнаружились на дне очередной трещины. Второй, разорванный труп, лежал метрах в десяти от тропы на шестигранных камнях, и судя по виду, его растерзала какая-то тварь.

Припорошенный снегом многочисленные следы, найденный на тропе пустой барабанный магазин от «ППШ-41» и вмёрзшие в лёд гильзы, свидетельствовали что погибший военный от кого-то яростно отбивался.

Каждый раз увидев трупы, Щукарь останавливался, снимал шапку ушанку и крестился. На вопрос, знает ли он кто это и что тут случилось, старик неуверенно пожимал плечами и явно не желая отвечать, бурчал под нос что-то про нежить приходящую только ночью.

За время своего четырёхчасового похода, мы углубились километра на четыре в долину и наконец-то свернули в нужном направлении. После этого я между ледяных скал начал все чаще замечать столб странного пара, поднимающийся над местом выхода силы, к которому мы изначально направлялись. Солнце на небосводе сдвинулось совсем чуть-чуть, что ещё раз подтвердило, что река времени в аномалии будто замерла и течёт совсем в другом ритме.

— Всё, привал — внезапно объявил Щукарь и указал на настоящий серпообразный торос из сошедшихся льдин, образовавший между двумя высоченными скалами, подобие ограждения, в пределы которого явно не задувал пронизывающий ветерок. — Вон там я в прошлый раз сводную группу специальным травяным чаем подчивал, чтобы значится лютый мороз от костей отступил, и температура тела поднялась.

— Значит костер будем жечь? — спросил я, почувствовав, что страстно желаю хоть немного согреться.

— Будем жечь и воду топить. Чаёк то заговорённый, он ведь сам себя не заварит, а заранее, снаружи холодного места, его пить нельзя, если не хочешь сердечко раньше времени испортить — ответил старик.

Стерев с бороды намёрзший иней, он решительно свернул на едва заметную тропку и обошёл сизое пятно. Затем, пройдя по тропке полторы сотни метров, мы вышли на припорошенную снегом площадку, состоящую из каменных, шестигранных плит и мне сразу стал понятен принцип выбора места привала.

В центре площадки обнаружилась обложенная камнями, наполовину срезанная, двухсотлитровая бочка, видимо и служившая местом для растопки огня. Ещё рядом нашлись две смятые, брезентовые палатки и штук тридцать пустых ящиков, судя по маркировки большинство от тушёнки и патронов. Внимательно всё осмотрев, Щукарь подобрал стрелянную винтовочную гильзу, понюхал её и недовольно покачал головой.

— Что-то не так? — спросил я.

— Всё не так. Кто-то тут был после меня, причём может и не так давно. А ежели смотреть по следам, то точно большая группа была. Схрон военных с тушёнкой и патронами напрочь разорили. Дрова, заготовленные почти все, пожгли. Стреляли в кого-то, да и кровь кому-то кажись пустили — стерев ногой снежок с камня, Щукарь указал на кровавые следы волочения и в этот момент я услышал треск со стороны торосов, и увидел несколько фигур, поднимающихся между нагромождения льдин.

— А вот и нежить — проговорил я, с запозданием почувствовав знакомую, отвратную энергию, идущую от ходячей мертвечины. Затем хотел прицелиться из двустволки по обледеневшим, человеческим фигурам, но тут Щукарь положил руку на стволы

— Давай ка лейтенант, на этот раз без шума обойдёмся — сказал он и закинув трёхлинейку за спину, потянул топор, из петельки на поясе.

Глава 23 Аномалия «Обогатительный цех» (3) Нежить

Обогатительный цех.

Поначалу предложение Щукаря вызвало у меня основательные сомнения, так как я отлично помнил с какой скоростью двигались зомби в катакомбах Кукловода. Однако, как только мозг оценил нерасторопность промороженного варианта, ходячей нежити, пришло понимание что старик скорее всего прав и лишнего шума открыв стрельбу, поднимать точно не стоит.

Первого зомбака встретил сам Щукарь. Выйдя из-за льдины тот споткнулся и ловкий не по годам старик, воспользовался моментом. С хаканьем вбив топор ему в череп, он отколол кусок промороженной головы и ходячий упал, тут же перестав шевелиться.

Второго и третьего, на крепость шейных позвонков, попробовал мой тесак. Зомби вышли в проход между льдинами и помешав друг дружке застряли. Я же просто выждал момент и влив в клинок совсем чуть-чуть энергии, резко рубанул каждого по шее.

Отрубленные головы полетели под ноги, а потом и сами рухнувшие зомби присоединились к ним. После этого рубка мороженной мертвечины продолжилась, и я ту же процедуру повторил ещё с тремя ходячими. Оценив успехи Щукаря, заметил, что он расправиться ещё с двумя.

А затем, совершенно неожиданно из-за нагромождения льдин появилась она. Совершенно обнажённая, белокурая мертвячка, была практически не повреждена. А её белая кожа, подчеркивалась ажурными кристалликами льда, создающими природные морозные узоры, словно на оконном стекле. При этом в её стылых глазах тревожно мерцали аквамариновые огоньки.

Вполне презентабельный вид красивой девушки, ввел меня в замешательство и заставил тут же отступить. Я дождался, когда её босые ножки неловко переступят через поверженные тела мертвяков и выйдут на каменную площадку стоянки.

— Лукич, посмотри, чего тут у меня нарисовалось — позвал я Щукаря, который в этот момент как раз добивал последнего ходячего.

После этого старик обернулся и быстро вернувшись на площадку, подошёл сбоку.

— Ох, ё маё! — воскликнул он, едва рассмотрев практически идеальное тело мертвячки. — Это ж девка. Да мля, а что она тут вообще делает?

— Не знаю. Вот хотел у тебя спросить — ответил я, продолжая шаг за шагом пятиться назад, тем самым, не позволяя скалящейся мертвячке, сократить дистанцию в пару метров.

— Лейтенант, так я о таком чуде раньше не слыхивал. Да кто же такой дурной, додумался сюда бабу притащить, да ещё такую справную. Ведь в первые же дни выяснилось, что женский пол лютый холод намного хуже переносит — старик возмутился и недовольно поцокал языком. — Да уж, такую и рубить то даже как-то неохота.

— Вот и мне рубить ей голову совсем не хочется. Чувствую, что это как-то неправильно — пробормотал я и принялся оглядываться, ища хоть какой-то выход из сложившейся ситуации.

— И что делать будем? Она же если мы даже сейчас уйдём со стоянки, не отстанет и будет тащиться за нами до победного конца. — Щукарь погладил топорище, будто примиряясь и недовольно покачал головой.

— Ладно, похоже я знаю, что с ней делать — проговорил я, увидев совсем рядом возможное решение внезапно появившейся проблемы.

Сойдя с каменной площадки на плотный, снежный наст, я сделал небольшой крюк, уводя красивую мертвячку за собой, затем ускорился и вернувшись на площадку замер в выбранной заранее точке.

Щукарь сразу понял, чего я хочу добиться и встав рядом, начал засовывать топор в петельку на поясе. Тем временем мертвячка, продолжала приближаться. Переступив неширокую трещинку во льду, она сделала ещё один шажок и её белая ступня угодила прямиком в контур крупного, тёмно-синего пятна, состоящего из длинного, колючего инея.

Шоковый разряд нестерпимого холода, тут же с треском сработал и словно молния, прошёлся по девичьему телу снизу-вверх, промораживая его до состояния полупрозрачного фарфора.

В самый последний момент, мертвячки будто почувствовала происходящее с ней действо, приподняла руки и потянулась было ко мне, но тут же навечно замерла. При этом на её красивом лице появилось выражение, блаженной отрешённости, а в глазах немного притух аквамариновый огонек.

— Навечно превратить мёртвую девку в ледяную статую. Оно может так и правильнее будет — изрёк Щукарь и похлопал меня по плечу.

— Чувствую, что так для неё лучше будет, чем лежать с отрубленной головой — проговорил я и указал под левую грудь застывшей девушки. — Тут трёхгранная рана, почти незаметная. Крови нет. Кто-то ударил заточкой, всего один раз и попал прямиком в сердце.

— А вот это нехорошо — сказал Щукарь, и явно выказав беспокойство, с подозрением огляделся по сторонам.

— Что Павел Лукич, знакомый почерк? — поинтересовался я, правильно оценив ситуацию.

— Да. Но даже не верится, что он снова вернулся. Ведь в последний раз, я его три года назад видел, да и то издалека в бинокль.

— Павел Лукич, кто именно вернулся? — переспросил я

— Люди Косого, называли его чёрным старателем. Местные, черным охотником. А я зову его просто, умной нежитью.

— Значит думаешь, что это сделал тот самый иной, чёрный охотник.

— Чую, он самый, это непотребство сотворил. Удар в сердце заговорённой заточкой, это точно его почерк.

— Заговорённая заточка, это ещё что такое?

— Его оружие. Один удар и потом убитый им человек снова подымается, превращаясь в нежить. Нам с тобою лейтенант, перед тем как костёр жечь, надо остальных ходоков проверить, если на их телах найдётся подобное, то точно нежить постарался.

Вернувшись к поверженным ходячим. мы их выложили в рядок и всех внимательно осмотрели. Затем вернулись к смятым палаткам и вытряхнули их содержимое наружу.

— Да точно, у каждого похожая рана. Правда судя по многочисленным пулевым ранениям, большинство из них пропороли после интенсивного огневого контакта — отчитался я, предварительно дважды всё проверив.

— А про барахло что думаешь? — поинтересовался Щукарь, глядя на найденные вещи.

— Судя по их одёже и вещам, они дюже цивильными пассажирами выглядят, для этих глухих краёв. Верхние шмотки девушки, кроличий полушубок и Югославский лыжный костюм, набитый лебяжьим пухом. У одного покойничка очки в золотой оправе к роже примёрзли, у второго теплая, модная водолазка под тулупом. Индийские махровые шарфы в полосочку. Половина парней выбриты, у остальных ухоженные бородки. Разбитая гитара. В карманах химические карандаши, радиолампы от рации, Ленинградские конфеты и ещё вот это. — Я открыл фляжку и понюхал содержимое. — Коньяк, притом хороший. Скорее всего Армянский. Думаю, не меньше семи звёзд. Я так думаю, такое здесь местные точно не пьют.

— Это ты лейтенант, всё правильно подметил. Ребятки явно городские, притом не из нашего райцентра, а из чего-то покрупнее. И судя по состоянию трупов и следам, завалили их не раньше двух-трёх месяцев назад. Получается, что почти в конце весны они сюда проникли. А точнее, думаю в мае. — Щукарь резко замолк, задумался и осмотрел небосвод. Несколько секунд он бубнил себе под нос словно что-то высчитывая, а потом снял шапку и хлопнул себя по лбу. — Вот я дурак старый. Облапошили суки, как последнего мудака.

— Кто облапошил? Павел Лукич, ты это про что? — спросил я, и быстро побросал в обрезанную бочку, найденные в снегу доски, от расколотого патронного ящика.

— Я про то, что как раз три месяца назад, после майских праздников, меня на совет вызвали по одному важному и неотлагательному поводу. А заодно я кое какие свои дела в городе справил. И провел я в райцентре не меньше недели. А пока всё не разрешилось, жил в доме колхозников, на правах почетного гостя — изрёк Щукарь, и походя махнув рукой, запалил доски.

— Что, думаешь, как раз в это время, сюда эти городские и наведались? — предположил я и принялся греть руки над разгоравшимся огнём.

— Не, не думаю, а теперь точно знаю. И получается, что кто-то из совета, этот поход от меня прикрывал. Знали черти, что ежели я в Артельной буду сидеть, то если и не увижу, то почувствую, что чужаки прибыли и около цеха рыщут.

— Если всё так, то наверняка ты Павел Лукич прав. Но только я одного не пойму, зачем этим ребяткам, явно образованным и приехавшим из какого-то большого города не на пикник, тайно проникать в этот, богом забытый таёжный край, и забираться в засекреченную, и очень опасную аномалию, про которую во всём СССР, наверняка знают только единицы узких специалистов?

— У ребят ни у кого документов с собой нет. Тетрадей, записных книжек, писем или просто записок, мы тоже не нашли. Оружие, тот кто напал, тоже забрал. Однако я лейтенант точно знаю, откуда они, такие красивые, тут нарисовались — сказал Щукарь, и протянув мне котелок, принялся наливать в него принесённой с собой воды.

— И откуда же они приехали?

— Из Ленинграда — уверенно ответил Щукарь. — А я-то все думал, на кого эта мёртвая девка так похожа.

Снова подойдя, к похожей на фарфоровую, ледяной статуи, старик походя зажёг пару пальцев и принялся водить огнем, рядом с застывшим лицом девушки, при этом внимательно всматриваясь в её по-прежнему, красивые черты.

— Ну что, узнал? — спросил я, когда Щукарь вернулся к костру и поставил котелок на огонь.

— Да — утвердительно ответил он. — Судя по всему, эта молодая дурочка, дочурка того самого видного ученого, который в Питер без ампутированных ног отсюда укатил.

— Вот значится как — изрек я, вспомнив один из рассказов Щукаря.

— Именно так лейтенант. И получается я теперь знаю на кой ляд, молодые дураки сюда припёрлись и в холодное место полезли в ту пору, когда тут лютая стужа словно облако нестерпимого мороза гуляет и сизые пятна изморози, повсюду оставляет.

— И зачем же они сюда полезли? — спросил я, а Щукарь, среагировав на прямой вопрос, неожиданно насупился.

Немного помолчав, он раскрыл свёрток и не скупясь, сыпанул в котелок смесь пахучих трав. Как он ранее говорил именно их отвар способен на сутки поднять температуру организма на пару градусов и не давать ей быстро снижаться от пронизывающих порывов, лютой стужи.

— Ладно расскажу я тебе всё, чего уж там — неожиданно сказал старик, прервав молчание. Затем он сел на ящик и достав кисет, явно разволновавшись, принялся скручивать самокрутку. — Видишь ли лейтенант, я думаю тебе как другу моего внучка и теперь уже лично мною проверенному товарищу, об моей тайне поведать можно.

— Павел Лукич, знай, что расскажешь со мной и умрёт — пообещал я, решив немного снизить накал его волнения.

— Хорошо, ну тогда слушай мил человек и особо не перебивай — сказал Щукарь и подкурил от собственного пальца. — Всё это дело началось сразу после того давнего происшествия на прииске, после которого тут появились все эти плохие места. Я же около шахт, когда силу огненной стихии из себя выплеснул, отдал всё до капельки и опустел совсем. Сила совсем приходить перестала и если честно, то я уж подумал, что всё, кончился пиромант Морозов. Однако, после того как все эти чудные места в округе появились, твари полезли и войска НКВД все тут оцепили, я почувствовал страшную тягу войти в одно из плохих мест.

— Значит Павел Лукич, тебя сюда, в обогатительный потянуло — догадался я.

— Именно так. И потому я явился к учёным и вызвался, побродить внутри аномалии разведчиком. Всё разузнать, а ежели понадобится, то и проводником побыть. Если честно, то я не понимал, что меня сюда так тянет, и просто принялся заходить с разных, ещё открытых в то времязаходов, для того чтобы это понять. А потом меня как-то затянуло, и я даже согласился ученых с военными сюда на экскурсию завести. И вот в самый последний из этих заходов, когда всё пошло по одному срамному месту, я почти всю группу живыми вывел и за заплутавшим стажёром решил вернуться. И именно в этом заходе я и словил в отражении чёрной лужи, своего двойника.

— И как, тот кто из воды вылез, правда на тебя Павел Лукич похож был? — не выдержав, спросил я.

— Да родная бы мать нас не отличила, как он похож был. И голос мой и даже одежда и оружие, но только одно различие точно нашлось, он был моей перевернутой копией. Видишь. родинку у меня на правой щеке, так вот у него всё наоборот, она на левой была. Конечно поначалу я опешил и не знал, что делать. Однако ведь он то себя вел точно так же, и искренне считал, что это не он, а именно я из той странной лужицы вылез.

— И что ты с ним сделал?

— А ничего, конечно винтовками мы в друг дружку немного поцелились, но потом оба постепенно успокоились. Поговорили, вспомнили былое, покурили и вместе отправились на поиски того молодого стажёра аспиранта. Вместе нашли его, вытащили из трещины во льду и отправились его наружу выводить.

— А выйдя наружу, двойник, наверное, растаял словно призрак? — предположил я.

— Да нет, почему же, вышел он вполне нормально, а вот я наоборот тут остался, проколотый моим же четырёхгранным штыком — признался Щукарь и нервно затянулся самокруткой.

— Это как так? — удивился я.

— Да вот так. Напал он на меня на середине пути, ведущей к выходу. И наверняка убил бы наповал, если бы не перепутал и ударил в ту сторону грудины, где у нормального человека сердце находится. — Щукарь постучал себя по левой стороне грудины и выпустил струю самосадного дыма. — Однако, после этого они с аспирантом ушли, а я остался, кровью своей ледок местный заливать.

— И что дальше? — настороженно спросил я.

— А дальше, я лежал и чувствовал, как тело наливается лютым холодом, и я, потеряв себя, в любой миг, могу в нежить превратиться. И тогда в мою дурную голову, пришла одна не менее дурная идея и я решил её попытаться напоследок осуществить. Уж не знаю сколько я часов полз по снегу, раз за разом проваливаясь в бредовое беспамятство, но, когда я добрался до того места куда стремился, снаружи наступила ночь. — Заушив окурок, Щукарь кинул его в огонь и понюхал кипящее варево. — Так вот, а когда я добрался до той талой лужи, наполненной черной водой, я просто нырнул в неё с головой. То, что происходило под водой рассказать нереально, но знай одно лейтенант, в этой луже моё нынешнее тело полностью растворилось, а потом оно собралось воедино. Так что, когда я из нее вылез, я был вполне цел и снова смог породить огонь. А ещё я почувствовал, что стал чуть сильнее и внутри словно омолодился.

— Прямо как мертвая и живая вода из сказок — пробормотал я и Щукарь ухмыльнулся.

— Уж не знаю, мертвая эта вода или живая, или обе в этой луже смешаны вместе, но только чёрная водица дала мне новую жизнь и цель, вернуть всё свое обратно.

— Это как, вернуть всё своё? — не понял я.

— А вот так. Видишь ли, ночью из холодного места никто выбраться точно не сможет. Оболочка этого чёртового пузыря не пропустит. Так что мне, учитывая то время пока я тут на пузе ползал, пришлось провести тут цельных девять дней. И наверняка бы я не выжил, если бы не возродившийся во мне огонь. В результате я осунулся сильно, немного обморозился и когда наконец выбрался наружу, стал совсем уж на себя не похож.

— И что дальше? — буквально подогнал я Щукаря, реально желая узнать, чем всё это закончилось.

— А дальше, немного отлежавшись в тайге, я направился прямиком домой. А там, пройдя мимо военных патрулей, я обнаружил что мой двойник сидит у меня во дворе, во главе моего стола и вместе с моей женой и роднёй, весело справляет десятый день рождения моего младшенького сынишки, будущего бати, моего внучка Севки. — Резко замолчав, Щукарь стремительно выхватил сапожный нож и принялся яростно мешать кипящее варево. — Уж не знаю, как я эту падлу двойниковую прямо там не застрелил, однако как-то сдержался, решив сделать всё по уму.

— И как, всё получилось?

— Получилось, но не совсем так как я хотел изначально. Оклемавшись и почти полностью восстановившись на тайной заимке, я пробрался в каменный подпол своего дома, по специальному партизанскому лазу и зная свои собственные повадки, дождался, когда двойник туда после обеда спустится, холодным квасом угоститься.

— И ты Павел Лукич его там в подвале и заколол — догадался я.

— Конечно заколол и в нужную сторону попал, даже не сомневайся. Но только перед этим мы немного с ним поговорили. И понимаешь ли лейтенант, в момент этого дюже откровенного разговора по душам, я начал сильно сомневаться, что я именно тот, кто на самом деле есть, а он это не настоящий я.

Старик прекратил мешать, запахший тайгой отвар. Затем взялся за горячечный котелок, ничем не прикрытыми пальцами и принялся наполнять до краев две алюминиевые кружки.

— А можно ли реально выяснить, кто именно из вас был настоящим Павлом Лукичом Морозовым? — неожиданно для самого себя, спросил я.

— Как оказалось можно — мигом ответил Щукарь и неожиданно зло оскалился. — В тот момент, когда мой штык его неправильное сердце пробил, я уж подумал, что всё закончилось, однако его это не убило и он, воспользовавшись моментом на меня с ножом кинулся. Уж не знаю, как я вывернулся, но мне удалось тогда его огнём так прожарить, что он окончательно дух и испустил. А после этого его обугленное тело растворилось словно кусок льда и превратилось в мокрое место, состоящее из той самой чёрной водички.

— Значит Павел Лукич, теперь у тебя в подполе, есть своя собственная талая лужица — тут же сделал я вывод.

— Есть такое дело, только вижу эту лужицу только я. И стоит мне в неё посмотреться, во мне сила жизни возрождается. Из-за этого, я на всякий случай, кроме кровной родни, никого в свой дом на постой не пускаю.

Пододвинув к себе одну из двух горяченных кружек, я на пару минут призадумался, а потом указал на ледяную статую, в которую превратилась красивая, обнаженная девушка.

— А это значится дочурка, того самого аспиранта, который вас двоих видел, а потом через годы, видным учебным в Ленинграде стал — провозгласил я, пришедшую в голову догадку.

— Да, правда твоя, она самая — подтвердил, немного удивлённый Щукарь.

Глава 24 Аномалия «Обогатительный цех» (4) Грубое проникновение

Обогатительной цех.

— Видишь ли лейтенант, я со своим двойником, много о чём, прямо при этом молодом аспиранте обговорил. Тайну лужи талой, тот почти сразу узнал. Да и потом, когда я вернулся домой и занял свое законное место, он ко мне приходил и понял, что перед ним не двойник. Тогда мне и довелось узнать, что у аспиранта имеется дар видеть истинное нутро вещей. С его помощью он кое-что у меня и вызнал. А потом, через год, когда спасённый учёный силу набрал, да видным человеком стал, он решил вернуться сюда.

— Получается в тот раз, когда он с комитетчиками появился, он из-за лужи приехал. Наверняка исследовать её хотел и использовать в своих целях.

— В самую точку бьешь. А ещё получается, после того как учёный ноги отморозил и едва живым вернулся, он не смирился и дочку свою, с её друзьями, подвиг сюда в экспедицию пойти. — Щукарь буквально озвучил мои догадки и посмотрел на застывшую мертвячку. — Жалко её, справная девочка была. Сразу видно, спортсменка, комсомолка и всё остальное женское при ней.

Старик тяжко вздохнул, а я, взяв кружку, пригубил терпкое варево. Не знаю, что за травы он в него насобирал и каким особым способом заговорил, но меня проняло. Как казалось уже поселившаяся внутри стужа, вмиг покинула косточки и по телу пробежала волна жара, тут же вызвавшая капельки пота на лбу.

— И кто-то из местных иных имеет прямую связь с нашим Ленинградским деятелем. Ведь кто-то молодняк сюда завёл и в своих целях использовал. И похоже я догадываюсь кто именно такой фортель провернул — проговорил Щукарь и принялся пить горяченный отвар большими глотками.

— Чёрный охотник?

— Не он один в этом замешан — задумчиво вывел старик. — А теперь поспешать нам надо. До места силы часов пять топать осталось. Если нам удастся сделаем там все дела, то назад путь уж совсем неблизким будет.

— Павел Лукич, думаешь снаружи за это время что-то нехорошее может произойти? — спросил я насторожившимся.

— Если те, кто всё это провернул узнают, что я в холодное место на старости лет попёрся, то точно что-то дюже хреновое сделают. И боюсь мы можем не успеть им помешать. — Щукарь тяжко вздохнул и поставил пустую кружку на патронный ящик. — Понимаешь ли лейтенант, бабка Матрёна не зря предупреждала чтобы я сюда больше никогда не возвращался, иначе беда случится.

— И как она это узнала?

— Провидица наша Матрёна, причём из самых первостатейных. Конечно она не может описать то что видит в своих чудных видениях, но зато точно может подсказать что человеку делать не надо, чтобы преждевременно не окочуриться. Тем и живёт, да и другим жить даёт.

Я попытался вызнать подробности о Матрёне и сложившейся ситуации, но Щукарь снова уперся и не захотел всё разглашать. В результате разговор сам собой свернулся, и мы начали скоренько собираться. Перелив остатки варева в термос, мы затушили костер и быстро вернулись на тропу, ведущую окольным путём, к месту силы.

А дальше мы, ускорившись, топали без всяких происшествий почти четыре часа. За время этого перехода я смог хорошенько рассмотреть двух ледяных пауков, имеющих тела, словно собранные из длинных ледяных сосулек. Они плели снежную паутину между стволов чёрных деревьев, словно готовясь поймать туда путников.

И кстати немного дальше, в одной из таких паутин обнаружился промороженный человек в танковом бушлате и солдатской шапке ушанке. Пауки заботливо обернули труп военного в паутину и подняв повыше, подвесили кокон на высоте десяти метров.

Кроме этого по пути обнаружились останки поверженного великана, о наличии которых в аномалии, ранее рассказывал Щукарь. Поначалу замершая туша напомнила мне своим обличьем заросшего длинной шерстью, белого медведя, однако хорошенько присмотревшись я понял, что четырёхметрового роста громила, больше похож на гориллоподобную обезьяну.

Неужели это и есть один из тех самых снежных людей, о существовании которых на Земле ходят упорные слухи, уже превратившиеся в легенду — предположив подобное, я ещё несколько минут стоял и рассматривая многочисленные пулевые раны, оставшиеся на теле чудища, пока Щукарь исследовал его поближе.

— Это чудище, где-то в то же время упокоили, в которое тех молодых учёных перебили — наконец сделал свои выводы старик и недовольно покачал головой. — Вот только кто это сотворил, пока не пойму — добавил он и подобрав скинутый сегмент пулеметной ленты от «РПД», понюхал пустые гильзы.

Через полчаса мы обошли несколько ледяных скал и наконец вышли на открытый участок замёрзшего озера, от которого открывался вид на нависающий ледник, и находящуюся вблизи ледяной стены, здоровенную дыру, идущую под поверхность аномалии.

Именно из этой дыры вверх бил гейзер холодного воздуха. От него веяло лютым морозом, который снова, даже несмотря на выпитый отвар, начал щекотать кости моего скелета.

Аквамариновая искорка в хрустальном кристалле вошла в неистовство и на поверхности друзы начали появляться крохотные ледяные наросты. Они отдаленно походили на те что окутывали руку Севы в момент перехода, в аномально холодную зону.

— Если здесь не сработает, то придется идти к каменным стенам. Там находится самый сильный источник лютого холода из известных. Конечно время много потеряем, но без внучка Севки, живого или мертвого, я отсюда не уйду — твёрдо сказал Щукарь и указал в сторону центра ледяной долины.

— Может идти туда и не придётся. Вроде что-то появляется — ответил я и принялся водить из стороны в сторону куском хрусталя, в поисках такого положения в котором на его поверхности появлялось больше мелких ледышек. И чем ближе мы подходили к источнику, тем яростнее билась аквамариновая искорка.

— Прямиком к леднику ведёт — недовольно изрек Щукарь и дослал патрон в патронник трёхлинейки.

И действительно, появляющаяся наледь на хрустальной поверхности и мечущаяся искорка, вела нас словно компас в обход источника холодной силы, прямиком к голубоватой стене ледника.

— А подходить к стене, это сильно опасно? — настороженно поинтересовался я.

— Помнишь, что я говорил о ледяных ходоках. Я уверен, они точно в таких местах рождаются, к тому же то что в ледниках вморожено, мне совсем не нравится — ответил Щукарь.

Пройдя чуть дальше мне стало понятно о чём говорил старик. Сначала в толще ледяные стены, стали заметны черные пятна, но чем ближе мы подходили, тем этих черных пятен становилось всё больше. Постепенно они начали превращаться в настоящий сонм замороженных сгустков тьмы.

Приблизившись, я начал различать отдельных потусторонников, скрытых тёмным покровом. Холод превратил белёсые тела в ледяные фигуры, однако тьма их не оставила, а это значило что они в любой момент могут ожить.

Примерно прикинув протяженность двух, стоявших друг напротив друга ледников и оценив примерное количество скрывавшихся внутри тварей, я присвистнул и просмотрел на Щукаря.

— И что, везде вот так? — спросил я.

— Везде. И ты сам понимаешь, что будет, если всё это темное непотребство оттуда вырвется и пойдёт гулять по территории СССР. Тем более что там, скрытые под тёмным покровом, заморожены очень крупные твари, которых я за все время снаружи не встречал.

— Я думаю для таких дел, тут танковой дивизии маловато будет. Тайгу придется с помощью военной авиации ФАБами и напалмом плотно обрабатывать. А весь этот край, вплоть до станции Дальней придется на замок закрывать, а людей срочно вывозить. Да и ликвидаторов со всего СССР сюда нужно будет всех до последнего сгонять. Такого большого шила в мешке, точно не утаить.

Озвучив свои выводы, я представил себе начавшее глобальное нашествие потусторонников и невольно напрягся. Если подобное начнётся после появления здесь высланного из столицы Ведьмака, то тогда мне ареста и высшей меры наказания точно не избежать. Ведь получится, что куда бы я не влез, везде происходят чрезвычайно странные события, опасные для огромного количества советских граждан.

Сначала по моей вине развалился тройственный договор и едва не началась война между иными. Потом Москву едва не накрыла сеть опасных аномалий. А когда проблема вроде как была решена, я сначала утопил американский атомный крейсер, а потом едва не устроил в столице местечковый Армагеддон, способный превратить её большую часть в настоящую белоснежную пустыню, по которой ползают гигантские, плотоядные насекомые.

А теперь, после того как меня отправили сюда в безобидную ссылку, выяснилось, что тут можно наворотить дел не меньше чем в Москве. Нет, такое точно не прощается.

Напавшие на меня тяжкие думы, прервали события, вырвавшие меня в реальность. Когда до стены ледника оставалось идти всего сотню метров, кусок хрусталя начал быстро окутываться ледяными кристалликами, и они начали покрывать мою руку.

Правда на этот раз всё произошло не так как раньше. Мгновенного перехода на ту сторону не случилось. Вместо этого хрустальный артефакт внезапно вырвался из ледяного кокона и полетел в сторону ледяного гейзера.

Ворвавшись в струи промораживающей стихии, артефакт заметался и начал разгораясь, превращаясь в аквамариновую звёздочку. При этом лёд под ногами затрясся и угрожающе затрещал. Немного в стороне от нас, вспух снежный наст и из-под него наружу вырвалась, пара потусторонних червей. Оказавшись на поверхности, они начали биться об распаханный лёд, не обращая на нас никакого внимания.

Переломив двустволку, я дотронулся до донцев гильз и обновил энергетический заряд золотой картечи. А в это время аквамариновая звёздочка раскрутилась в холодном потоке до сверхзвуковой скорости и внезапно изменив направление движения, рванула прямиком к ледяной стене.

Вонзившись в неё и проникнув на несколько метров, звёздочка превратилась во вспухший, аквамариновый пузырь и бесследно исчезла, оставив на этом месте портальный туннель, окружённый нагромождением колотого льда.

— Лукич, как думаешь, это нормально? — спросил я и указал на появившийся вход в ледяной портал.

— Даже не знаю лейтенант. Не моя это стихия. Ох не моя.

Щукарь покачал головой и принялся обходить по дуге пытавшихся зарыться, белёсых червей. Я брёл следом и чем ближе мы подходили к появившемуся входу в портал, тем знакомее мне становились очертания виднеющихся внутри колонн.

— Павел Лукич, а пропусти-ка меня вперёд — потребовал я.

Обогнав Щукаря, я, включив фонарь и осветил ряды мраморных колонн и заиндевевшие плиты перрона, знакомой станции метрополитена.

— Чего это там такое? — не понял старик.

— Похоже это проход, ведущий именно туда куда нам нужно — ответил я, сразу догадавшись с какой стороны мы подобрались к нужному нам потаённому месту, где укрылся смертельно раненый Сева.

— А это то здесь откуда взялось? — с подозрением спросил Щукарь.

— Потом расскажу — пробурчал я, при этом сразу вспомнил ту самую первую схватку со здоровяком, произошедшую в зацикленном вагоне метро.

И едва я вспомнил былое, из окружающих портал ледяных стен, начала вываливаться толпа ледяных фигур. Среагировав на появление ходоков, я, практически не целясь, выстрелил.

Причём эффективность заряженной энергией золотой картечи превысила все мои ожидания. Из правого ствола вырвался искрящийся, золотой смерч, окружённый призрачным клубком раскручивающейся стихии. Пройдя сквозь толпу, заряд превратил шесть фигур в разлетевшиеся осколки льда и повредил столько же ходоков.

— Лукич, давай внутрь! — скомандовал я и выпустил второй заряд по толпе ледяных тварей, наседающей с правой стороны.

Не оценивая результат, я снова переломил ружьё и воткнул новую пару патронов двенадцатого калибра. После этого ещё одна дюжина искрящихся на солнце фигур, превратилась в ледяное крошево.

Щукарь тоже без дела не стоял. По пути к порталу, раскалённый до бела кончик штыка, трижды нашел свои цели в виде повреждениях ходоков и превратил их в крупные, ледяные осколки. А когда я опять принялся перезаряжал ружьё, откуда-то издалека послышался слитный волчий вой стаи, заставивший нас с дедом замереть и переглянуться.

До входа в портал мне пришлось выпустить ещё две порции золотой картечи. А потом мы заскочили внутрь и замерли между двумя рядами колонн. Два десятка подранков с отколотыми частями тел, попытались зайти следом, но их поочерёдно встретили раскрашенный до бела штык и источающий призрачную энергию, палаш.

— Кажись всё — изрек Щукарь и придирчиво осмотрел кусок станции метрополитена, скопированной артефактом ещё в первый раз, при моём неожиданном переносе.

— А если эти ледяные твари снова из стен попрут? — настороженно спросил я.

— Не лейтенант, больше ходоки точно не появятся, ведь без наших отражений в ледяной стене, сила холода сконцентрироваться во что-то путное точно не сможет. — Объяснил Щукарь и повесив трёхлинейку на плечо, обвёл рукой заиндевевшие стены. — А вот это вокруг нас точно кусок, отражённой реальности. Узнаю искусную работу холодной стихии.

Кивнув, я прошел по перрону и мимоходом глянул на то место, где раньше стояла клонированная копия вагона метрополитена. Теперь там остался пятидесятиметровый отрезок рельс и покрытые наледью куски смятого металла.

— Лейтенант, а ты слыхал тот вой, после начала стрельбы? — скорее не спросил, а напомнил Щукарь.

— Да.

— Надеюсь объяснять не надо кто там за нами следует?

— Волколаки — сказал я и старик кивнул.

— Вот чуял я что кто-то за нами попрётся — недовольно пробурчал он и принялся заворачивать самокрутку.

— Значит по нашу душу идут.

— Точно по нашу. И договариваться с ними навряд ли удастся — предрек Щукарь и закурил.

— Ну что, может пойдём? — спросил я и посмотрел на проход ведущий на настоящую снежную равнину, с закрывающей вид пургой.

Я чувствовал, что старик хоть и не продаёт виду, но явно колеблется. Ведь то нехорошее, что он может там обнаружить, способно сильно поколебать весь смысл его дальнейшей жизни.

— Ладно, чего уж там, потопал помаленьку. Чему быть, того не миновать — проговорил Щукарь и отбросив едва раскуренную самокрутку, двинулся к проходу.

А стоило нам сделать всего несколько шагов, как прямо в пурге появился здоровенный силуэт человека, у которого глаза горели аквамариновыми огоньками.

Глава 25 Аномалия «Обогатительный цех» (5) Мороз

— Севка! — надостно воскликнул Щукарь и с грохотом обронив трёхлинейку, пробежал мимо меня.

Почувствовав неладное, я хотел придержать старика, но было уже поздно. Подскочив, к вошедшему внутрь здоровяку, он развёл руки и тут же оказался в крепких объятьях своего внучка, непонятным образом не только выжившего в лютом холоде аномалии, но и вполне сносно передвигающегося на собственных ногах.

— Дед! Ты⁈ — удивился Сева и легко подняв Щукаря, крутанулся на месте. Затем он увидел меня и его наполненные бирюзовым светом зрачки, максимально увеличились. — Генка, братан, и ты тут⁈

Встреча оказалась неожиданной и весьма бурной. В процессе, Щукарь пустил слезу, а здоровущий увалень умудрился сгрести нас в охапку и легко поднять, при этом едва не переломав ребра, своими могучими ручищами.

Я был обескуражен и одновременно несказанно рад увидеть его живым. Ведь если честно, то заранее, я ничего хорошего найти тут не предполагал. И скорее воспринимал проникновение сюда, не как операцию по спасению смертельно раненого друга, а поиски его замороженного тела.

— Холодный как лёд — сказал Щукарь, когда внучек опустил нас на мраморные плиты.

— Дед, так только холод меня и спас — ответил Сева с капелькой укора в голосе и невольно нахмурился.

Я дотронулся до его ладони и ощутил, что она почти ледяная. Нет конечно температура в +10 +12 градусов присутствовала, но с такой температурой люди точно не живут и явно не ходят.

— Расскажешь обо всём? — спросил я.

— Конечно расскажу, куда я денусь, но чуть попозже, а пока объясните как вы пробили тот проход и что за чудное место я за ним чую? — Сева втянул носом морозный воздух и указал на начавший на глазах зарастать, ледяной портал, за которым всё ещё открывался вид на заснеженную долину и ледяные скалы.

— А это внучок внутренности нашего обогатительного цеха — ответил Щукарь.

— Значит всё это правда, про то что ты мне в детстве рассказывал?

— Каждое слово была правда. Я как знал, что только тебе и нужно обо всех чудесах нашего края поведать.

— Спасибо дед за науку, без твоих баек я бы тут точно не выжил — сказал Сева и неожиданно с тревогой огляделся. — А теперь дед и ты Ген, берите ноги в руки и бегом отсюда наружу.

— А что не так? — с опаской спросил я и схватившись за двустволку, снова обновил заряд золотой картечи.

— Место тут дюже стылое. Воздуху хода нет, и от этого даже меня мороз может начать понемногу поджимать. К тому же дюжину раз за последние полгода, наблюдал я как появляется отсюда всякие темные твари. Конечно редко, но тут и такое бывает.

Не став спорить с Севой, мы вышли наружу из клонированной частички Московского метрополитена и оказались на заснеженном поле. Совсем близко находилась вросшая в землю, хрустальная друза, являющаяся точной копией взятого в бою артефакта. И внутри нее плавала та самая аквамариновая звёздочка, по всей видимости являющаяся безмолвным хранителем этого странного места.

Присмотревшись к ней, я неожиданно обнаружил что вокруг кружится мелкая искорка, наконец воссоединившаяся со своей стихийной прародительницей.

Невдалеке застыли останки, занесённой снегом буханки, при помощи которой, в свое время, Сева вырвал группу ликвидаторов из рук Кукловода.

Завывала вьюга, и сильный ветер как всегда бил в лицо, но даже несмотря на это, кое-что изменилось. Оглядевшись, я не обнаружил своего побеждённого, а потом вставшего врага, а это значило что мой друг как-то справился с этой напастью.

Выйдя на свет из тёмных катакомб, я наконец сумел рассмотреть Севу и сразу обнаружил что он вооружён автоматом «ППС-43» и облачён в одежду весьма похожую на ту, что носил бывший житель этого места.

Ко всему прочему, одев лыжи, Сева указал на тот самый железобетонный форт бункерного типа, что я видел издалека в прошлые посещения аномалии. После этого мы с Щукарём облачились в снегоступы и последовали за ним туда, куда он указал.

Добравшись до пункта назначения через полчаса, я убедился, что мои догадки были правильными. Железобетонное сооружение имело несколько ярусов и по всей видимости раньше являлось частью некоего защитного периметра. По всему было видно, что оно перенесено сюда как тот кусочек Московского метрополитена, из которого мы недавно выбрались.

Мой опытный взгляд, ещё при приближении обнаружил повреждения на стенах от мощного артиллерийского обстрела. А после того как мы проникли внутрь, я сразу нашёл пробитое перекрытие между уровнями и полностью разрушенный, внутренним взрывом, каземат, ранее находившийся на минусовом уровне.

Забравшись по лестничным пролётам на второй уровень, мы прошли в практически целое помещение, некогда бывшее и наблюдательным пунктом, и местом для размещения сразу нескольких пулеметных точек.

Несмотря на то что стрелковые бойницы были задрапированы брезентом, а пробоина от снаряда была заложена мешками с песком, внутри гулял морозный сквозняк, а на полу лежал снежок, занесённый ветерком снаружи.

Зайдя внутрь, Сева первым делом подошёл к огромной буржуйке, загрузил её обледенелыми дровами и подал знак Щукарю, явно предлагая ему заняться розжигом. Старика уговаривать не пришлось, так что уже через минуту в печке весело затрещали и зашипели разгорающейся дрова.

— А тебе это как, случайно не помешает? — спросил я и указал Севе на буржуйку, от которой во все стороны начало распространяться тепло.

— Нет Ген, ведь тепло, иной раз и полезно бывает ощутить. Оно не позволяет полностью мозгам заморозиться и впасть в спячку, как это делает медведь в берлоге — ответил Сева. Затем он уселся на один из снарядных ящиков, с французской маркировкой, времён первой мировой войны. Раскрыл соседний ящик и достав оттуда здоровенный свёрток, принялся его аккуратно разворачивать.

— Ну раз уж мы внучок тебя отыскать смогли, причём нашли во вполне нормальном виде, давай-ка рассказывай, как ты тут в отшельничестве поживаешь? — не выдержав спросил Щукарь.

— Дедуль, живу я здесь уже полгода, в принципе нормально. Если это конечно можно назвать нормальной жизнью. Ведь даже покойники в морге, ежели летом, то имеют температуру повыше моей нынешней. А в остальном, здешний холод меня сразу за своего принял, излечил смертельные раны и дал силу дальше жить. Конечно, оно не совсем так как я обо всём раньше мечтал, но в одинокой жизни тоже что-то есть.

— Даже не знаю Севка, в кого ты у нас такой уродился? — неожиданно пробубнил Щукарь. — Почитай кроме меня, во всём нашем большом семействе Морозовых, только твой батька немного силу потустороннюю чует, да и то так, всё больше по верхам а в суть никогда проникнуть даже и не пытался. — Старик отмахнулся и полез за кисетом. — А я так и вовсе, словно в противовес тебе силой огня давно проникся. Остальные же силы мне неведомы. А тебя значится внучок холод принял. И почему так получилось, мне старику совсем непонятно.

— Дедуль, а мне наоборот всё понятно стало, когда холод мне мозги прочистил, да много чего напомнил в сновидениях. Ты же помнишь, как мне малолетнему пацану ты сказки рассказывал, дюже страшные, про чудищ всяких, что через трещины в наш мир лезут, приживальцев, что в людях поселяются, и про места всякие, совсем уж нехорошие? Так вот я же ещё тогда понял, что это не совсем сказки, а то что ты сам видел. Так вот, ты ещё тогда рассказал мне про места люто холодные, ледяную долину, наполненную замороженной нежитью. А ещё ты как-то обмолвился о луже талой воды, из которой твой двойник вылез. А потом ты туда раненный сам нырнул и в результате выжил.

Выслушивая догадки любимого внука, Щукарь насторожился и даже перестал тщательно утрамбовывать самокрутку.

— Значит холодная стихия тебе всё показала — проговорил старик и Сева утвердительно кивнул.

— Холод мне всё предоставил, без утайки. И наверняка даже больше показал, чем ты сам видел в те минуты. Так что я точно знаю, что моя стихия не только тебя дедуль тогда выходила и в мир вернула, но и продвинула тебя уничтожить незваного гостя и вернуть свое законное место за семейным столом Морозовых. А теперь подумай дедушка, уж не для того ли это всё стихия проделывала, чтобы ты потом должок ей мною отдал? Ведь я, для этой спящей стихии, одновременно и нечто новое и нечто давно забытое.

— Вот я старый дурень, а ведь мог бы и догадаться — проговорил Щукарь и подкурил от загоревшегося пальца.

— Стихия холодная, тебя спасла, а потом меня взамен забрала. Но ты дедуль себя не кори, ведь если бы не это всё, то я бы в катакомбах Ювелира навсегда остался.

— И как тебе внучек теперь тут живётся? — спросил Щукарь.

— Нормально. Только места очень мало в этой аномалии и развернуться негде. Там за замороженным лесом, прозрачная стена дальше не пускает. Справа и слева горные перевалы, а за ними всё та же стена, за которую никак не пройдешь. Ещё имеется огромное снежное поле, и промороженный городок на скалистом берегу замёрзшего океана, в который меня тоже оболочка аномалии не пускает. И везде, кроме снега, да иногда вторгающихся в пределы аномалии, морозных призраков, ничегошеньки тут нет.

— Тоска — пробурчал дед и хорошенько затянувшись, выпустил струю дыма.

— Не то слово. Но тоска — это очень близко по смыслу. Я про ещё одно здешнее место только упомянуть забыл. Есть тут огромное, горное озеро, на дне которого, единственное в пределах аномалии, теплое место скрывается. Там я рыбу хищную на живца ловлю, тем и живу — признался Сева и вспомнив о свёртке, наконец его развернул, явив свету огромный кусок ярко красного мяса. Похожего на мясо тунца.

Вытянув здоровенный нож, Сева положил мороженное мясо на крышку ящика и принялся ловко его строгать. Затем он проглотил один кусочек и предложил нам с Щукарём присоединиться к трапезе. Не став отказываться от угощения, мы приобщились к местному кулинарному изыску. Кстати строганина, оказалась весьма вкусной.

— А чем ты тут ещё внучек занимаешься, кроме рыбной ловли? — поинтересовался Щукарь.

— Дедуль, да занятия тут у меня однообразные. Добываю пропитание, гоняю морозных призраков, а если они начинают борзеть то и душу самых свеженьких, чтобы другим неповадно было. Ну ещё есть парочка мест, откуда очень редко, тёмные потусторонники вылезают. Этих тварей приходится наглухо мочить. А больше тут делать вообще-то и нечего. Раньше я выход искал, пока не понял, что отсюда без Генкиного артефакта, точно не выбраться.

— Севка, так получается, что теперь, ты отсюда выйти сможешь? — с явной надеждой, спросил Щукарь.

— В ту аномалию, которую вы к моей прикрепили, выйти точно смогу. Я это сразу почуял, даже через закрывающийся портал. А вот дальше, не уверен. Ведь теперь тепло на меня не особо хорошо действует. Я ведь заныривал туда, где на дне озера тёплые ключи бьют, и едва там не остался, потеряв почти все силы. Да что там говорить, я даже вблизи тёплой печки, больше десяти минут сидеть не могу. Так немного разогреюсь и сразу тушу.

— А ежели зимой? — спросил Щукарь, явно не собираясь отступать.

— Дед, так на зиму у меня вся надежда и была — тут же признался Сева. — Ну а теперь хватит меня пытать, а лучше расскажите-ка мне, что там снаружи творится. Ген, мне же до сих пор интересно, как та ситуация в Москве разрешилась? И вообще хочу знать, каким таким чудным образом вы с дедом встретились и смогли окольный путь ко мне найти и сюда пробиться?

Сильно нас уговаривать другу не пришлось, в результате мы три часа рассказывали ему о всяком разном.

Щукарь поведал о том, о чем раньше внучку не рассказывал. Ничего не утаив, расписал все катастрофические события на прииске, приведшие к полному запустению деревни Артельной. Затем объяснил местные расклады, да и про общих с Севой многочисленных родственников, упомянуть не забыл.

Я же подробно рассказал о ритуале что затеял тёмный. Описал кончину Кукловода и поведал о побеге на необитаемый остров, находящийся в Тихом океане, на оконечности Гавайского архипелага.

Скрывать ничего не хотелось, так что я не утаил факт потопления атомного крейсера США, и упущенную возможность стать властителем тёмных сил. Затем описал разборки между темными и светлыми иными, закончившиеся очень плачевно, для ряда причастных лиц.

Как результат, после моего рассказа, дед Щукарь посмотрел на меня как-то по-другому, словно на ходу меняя, уже сформировавшуюся, личностную оценку.

После, мы уже вместе поведали о совсем непростой, сложившейся снаружи ситуации. Последними, Щукарь описал местные разборки и тучи, сгустившиеся вокруг нас.

— Значит думаете, что за вами в аномалию враги прошли — сделал выводы Сева, когда мы наконец-то закончили излагать суть сложившейся ситуации.

— Две суки из райцентра, со своей блошиной стаей, точно в обогатительном околачиваются. Их вой мы с Ведьмаком перед заходом в ледяной портал слыхали. Но я так думаю, волки в этой игре точно не главные. Какая-то падла прямо из совета, всем этим цирком управляет. Я так думаю, это кто-то из тёмных.

— А ты Гена что думаешь? — спросил Сева и два светящиеся аквамариновым зрачка, привелись на меня.

— Я думаю, твой дед, Павел Лукич во всем прав. А от себя добавлю одно, с волками мне краями разойтись, точно не удастся. Кровный счёт они ко мне имеют. И как я понял, подобное ими не прощается.

— И что делать будем? — спросил Сева, теперь обратившись к нам обоим.

— Пробиваться наружу надо, а то ведь там точно нечто важное прямо сейчас закручивается. Боюсь пока мы здесь, всё без нас решится — сказал Щукарь и я кивнул, подтверждая его планы.

— Вот на том и порешим — изрёк Сева. — А теперь давайте оба, поближе к печке пристраивайтесь и отдохните с дороги, а через пять часов по местному времени, очередной энергетический цикл пройдет, и я смогу попробовать портал в долину открыть.

Глава 26 Аномалия «Обогатительный цех» (6) Засада

Холодное место.

— Вот мля, всё равно не хочет вылезать — проворчал Сева, затем упер пудовые кулаки в бока и замер.

Он стоял возле огромной друзы минут пятнадцать и безрезультатно пытался приманить мелкую аквамариновую искорку. Однако та ни в какую не соглашалась выбраться наружу из укрытия и продолжала кружиться внутри кристалла, вокруг звездочки прародительницы.

— Как думаешь, почему она кочевряжится? — спросил я.

— Да хрен знает, что ей нужно — ответил Сева. — Вроде как откликается на мой зов. Цепляется, а потом срывается как тот окунь с крючка.

— Внучок, а может я чем смогу подсобить? — предложил стоявший невдалеке Щукарь и прикрывшись от пурги воротником тулупа, затянулся очередной самокруткой.

— Дед, стой там и лучше вообще не подходи. Она, когда ты огонь вызываешь, совсем в глубь уходит — предупредил Сева и старик недовольно покачал головой.

— Ну тогда я попытаюсь помочь — пробормотал я и без спроса нарисовал в воздухе пентаграмму. Потратив почти половину имеющихся запасов энергии, я вызвал теневика, не способного двигаться, но зато умеющего видеть скрытое от истинного зрения.

Появившийся теневик для начала рассмотрел ауры моих спутников. Они кардинально отличались, несмотря на то что они были близкими родственниками. У Севы аура состояла из аквамариновой сферы и кружившихся внутри мелких снежинок. А Щукаря напротив, окружало ровное и сильное свечение, похожее на то что идёт от раскаленных докрасна углей. Моя серенькая аура на их фоне выглядела совсем уж невзрачно.

Кроме аур я увидел несколько морозных призраков. Отдалённо похожие на человеческие фигуры, они купались в порывах вьюги у нас над головами. При этом не удаляясь далеко и будто наблюдая за происходящим.

А совсем рядом виднелась пещера, ведущая на клонированную холодной стихией копию станции Московского метрополитена. Из прохода тянулась темная испарина, сообщающая что внутри имеются трещинки, ведущие в неведомые, потусторонние пределы.

В последнюю очередь я ещё раз осмотрел друзу и внезапно обнаружил наличие у неё своей собственной, сильной ауры. Она была отдаленно похожа на ауру Севы и явно тянулась к нему.

Повинуясь моей воле, теневик дотронулся до Севиного плеча, и я даже через призрачную плоть почувствовал мощь холодной стихии. Одновременно с этим к морозной силе друга, прибавились несколько сереньких паутинок. Их присутствие сразу почувствовала искорка, и ответив на наш общий зов, потянулась к Севе.

Поймав её растопыренной пятерней, он радостно оскалился. Затем победно помахал сжатым кулаком и показал его деду. После этого теневик растаял, а наша троица направилась внутрь туннеля.

Новый портал раскрылся совсем с другой стороны от бьющего гейзера холодной энергии. На этот раз ледник оказался напротив, а мы вышли из ледяной скалы, торчавшей из замёрзшего озера. Причём проход начал сразу с треском затягиваться за нашими спинами.

Вышедший первым Сева уставился на бьющий вверх источник энергии и вдохнул полной грудью морозный воздух.

— Мощно сквозит. Источник дикий и неподконтрольный. Такого чуда в моей родной аномалии точно нет — выдал он своё заключение.

— А ты этой энергией попользоваться сможешь? — с надеждой поинтересовался я.

— Только малой частью, иначе снесёт меня к херам, заморозит, поглотит и самого превратит в морозного призрака — ответил Сева.

В это время дед Щукарь, поднялся на намёрзший холмик и принялся внимательно осматривать наст в поисках свежих следов.

И в тот момент, когда ледяной портал полностью затянулся, раздался далёкий щелчок выстрела. Среагировать я не успел, зато почувствовав удар в грудь и уже теряя сознание, рухнул на кусочек открытого льда.

Очнулся резко, от тупой боли в ноге и от того что меня за неё дёргали. Открыв глаза, увидел гипертрофированные, волчьи челюсти, сжимающие мою щиколотку. При этом волколак тащил меня по насту. А ещё один бежал навстречу, явно нацелившись вцепиться в горло, очнувшейся жертве.

— Мля! — мой выкрик перебил рычание и звуки близкой, винтовочной пальбы, а уже в следующий миг я выхватил пистолет из пришитой к груди кобуры.

Три тяжёлые пули 45 калибра, ударили сбоку по черепу тащившего меня волколака. Горячая кровь брызнула в лицо, а я, переведя прицел на вторую особь, выпустил в неё остаток магазина.

Одна из пуль точно попала в череп, но ушла в рикошет. Ещё одна вошла в плечо оборотня, заставив с визгом кувыркнуться и пролететь мимо. Не собираясь доставать запасной магазин из-за пазухи и перезаряжать «Кольт», я отпустил разрядившийся пистолет. Затем схватился за рукоять палаша и вырвал его из ножен.

Затем чудом успел перелить в клинок совсем немного силы, а уже через мгновение, извернувшись, воткнул его в шею, атаковавшего повторно волколака. Почувствовав сталь, тот резко отпрыгнул, при этом вырвав рукоять палаша из ладони. Однако далеко с ним не убежал, так как призрачная энергия сработала и с щелчком отделила голову от гипертрофированного тела, больше проходившее на человечье тело, нежели на волчье.

Быстро оглядевшись, я увидел в тридцати метрах от себя Севу, который прямо на глазах создавал настоящий ледяной щит, закрывающий их с Щукарём от нескольких стрелков, часто палящих по ним из скорострельных карабинов «СКС».

А в это время Щукарь стоял у него за спиной и пытался выдернуть застрявший штык из черепа здоровенного волколака, валяющегося у его ног. Еже десятка полтора дымящихся и частично обожжённых огнём оборотней крутились невдалеке, между двумя ледяными скалами, явно намереваясь собраться в стаю и снова сообща напасть.

Оборотень, с продырявленной головой, даже в мертвом виде, продолжал словно в капкане сжимать челюстями мою ногу. Из-за этого подняться я не смог. Зато смог усесться, отстегнуть ремешок и вытянуть из-под себя автомат Калашникова, до этого надёжно притороченный к рюкзаку.

Отстегнув магазин, я выщелкнул верхний патрон с обычной свинцовой пулей и дотронувшись до двух серебряных пуль, принялся, не скупясь, вливать в них энергию. А когда вокруг них появилось призрачное свечение, я быстро вернул магазин на законное место, дернул затвор и переключился на стрельбу одиночными.

Дистанция в 30–40 метров, даже для укороченного ствола АКСУ-73, была вполне комфортной. Так что я просто постарался унять бешеное дыхание и выстрелил, целясь в корпус, первого из кинувшихся в атаку волколаков.

Яркий серебряный росчерк, практически беззвучно, вырвался из глушителя и словно лазер рубанул по вожаку, переломив его на две части. Вторая, наполненная силой пуля, попала прямиком в центр атакующей стаи и срезав одному из волколаков поднятые уши, разорвала голову бегущему рядом.

Лопнувший череп оборотня, произвёл эффект взрыва ручной гранаты и все остальные волчары, яростно заскулив, кинулись в рассыпную.

После этого палец сам переключил флажок на автоматическую стрельбу, и я выпустил по разбегающимся оборотням пару коротких очередей. Серебряные пули, даже не заряженные энергией, задели две особи, вызвав приступ надсадного скулежа и породив ещё большуюпанику в рядах сородичей.

А потом я внезапно получил пулю в спину, со стороны заметивших меня вражеских стрелков. Удар был сильным, но по всей видимости титановые пластины, скрытого под тулупом, бронежилета, снова выдержали.

Выругавшись, я прижался к снежному насту, при этом частично прикрывшись тушей обезглавленного оборотня. А затем почти не глядя, выпустил остатки магазина в сторону стрелков. Потом потянул из-за пазухи следующий магазин и в этот момент скала за спинами врагов пошла трещинами и совершенно неожиданно лопнула, разлетевшись на сотни огромных глыб.

Крошащиеся куски льда с грохотом полетели вниз, куроча тела людей и буквально вбивая их в снежную поверхность. После этого стрельба резко прекратилась.

— Лейтенант, сиди смирно и головы покуда не подымай! Там, где-то снайпер засел — тут же предупредил Щукарь и указав на группу черных деревьев, принялся перезаряжать свою трёхлинейку.

Сева по-прежнему держал выпуклый щит, полностью прикрывающий их с опасного направления. Как я невольно подметил защита состояла из обломков крупных льдин и в нескольких местах достигала полутораметровой толщины.

Перезарядив автомат, я прочертил в воздухе строчку рун и отправил теневика на разведку. Пробежав чуть больше десятка метров, тот застыл замороженный. Однако несмотря на действия местной стихии, теневой разведчик продолжил наблюдать за окрестностями, тем самым дав мне возможность вообще не высовываться из укрытия.

Осмотрев стволы и кроны деревьев, я практически сразу заметил черную человеческую фигуру, устроившуюся на одной из ветвей дерева.

— Сидит на дереве, во всем черном. Дистанция, метров пятьсот. Я отсюда не вижу, но наверняка ружьё с оптикой — выдал я порцию информации и Щукарь одобрительно кивнул.

Затем он быстро высунулся из-за щита и выстрелил практически не целясь. В ответ прилетела пуля, отколовшая кусок от ледяной преграды. Щукарь выстрелил снова и на этот раз я заметил, как с веток того самого дерева, обильно полетел стряхнутый снежок, тем самым подтвердив попадание в ствол.

После этого по щиту снова прилетела ответка. А потом я неожиданно понял, что фигура стрелка исчезла.

— Кажись соскочил с дерева — выкрикнул я.

— Да, всё верно, убегает, чертяка позорная — подтвердил Щукарь и витиевато выругался.

А буквально через минуту с грохотом рассыпался ледяной щит и ко мне подошли, озирающиеся по сторонам, дед с внуком.

— Чую, ушел гад — с нескрываемым сожалением отчитался Сева и наклонившись, начал с треском, разжимать челюсти мёртвому волколаку.

— Павел Лукич, как думаешь, кто это всё устроил? — спросил я, когда нога наконец освободилась.

— Не знаю кто устроил, но командовал волчьей сворой точно черный охотник — изрек Щукарь.

— А эти, остальные стрелки, они кто? Там же точно люди были.

— Сейчас тебя осмотрим, а потом ими займёмся — ответил Щукарь и стащив с моей ноги погрызенный, фетровый сапог, уставился на щиколотку.

— Ну что там? — тут же спросил я.

— Прикусил тебя волчара, причём знатно. Когда он тебя потащил, я думал все, ногу точно оторвёт. Однако вижу, что не все так уж и плохо — вывел старик. Затем он вытащил из кармана фляжку, тут же её откупорил и принялся выливать едко пахнущее содержимое, мне на ногу.

Почувствовал резкую боль, я скривился и зашипел, однако дед не только не прекратил поливать укус, но и принялся ковыряться в нём ножом.

— Жить буду? — спросил я

— Ежели сразу не помрёшь, то точно жить будешь — ответил Щукарь и вытянув из раны кусок волчьего зуба, откинул его в сторону. — А вот бегать в ближайшее время, это навряд ли сможешь.

— Дед, да не ковыряй ты так, дай я подмогну — сказал Сева недовольно и наклонившись, протянул руку к ране.

В тот же миг я почувствовал прошедшуюся по плоти заморозку, и мне сразу стало полегче. Закончив ковыряться, Щукарь плотно замотав рану бинтом и чистой портянкой, затем сунул мою ногу в пожёванный, фетровый сапог и приложив прямо к нему пару дощечек, принялся обматывать получившуюся конструкцию длинным мохеровым шарфом.

После всех медицинских процедур, я поднялся на ноги и понял, что смогу ходить, правда не особо быстро.

Оставив меня в покое, Сева взобрался на остатки ледяной скалы и закрыв глаза замер, словно начав сеанс медитации. При этом его губы шевелились, словно он общался с кем-то неведомым. Щукаря же заинтересовали попавшие плод обвал стрелки, и он принялся раскапывать одного из них.

Немного оклемавшись, я ощутил, что заморозка неплохо работает и после того как собрал своё оружие и перезарядил, отправился осматривать поле боя. И едва я сделал десяток шагов как услышал, как рядом кто-то скребётся.

Зайдя за ледяную глыбу, я обнаружил там раненого волколака, прямо сейчас трансформирующегося в человека.

— Павел Лукич, а подойди-ка на минуточку — позвал я Щукаря и когда он подошёл мы принялись наблюдать за процессом.

Через пару минут тело обнажённого, мускулистого парня, приняло почти нормальные формы. И в тот миг, когда парень открыл глаза, совершено неожиданно начал трансформироваться вожак, которого моя первая серебряная пуля, едва не разорвала напополам.

— Они что, все обернутся? — спросил я и осмотрел поле боя.

— Да не лейтенант, у них сразу оборачиваются назад только те, в ком хоть чуть жизнь теплится — ответил Щукарь.

— Так у этого смотри, даже позвоночник перебит.

Я указал на крупного вожака, которого в этот момент буквально ломало и корёжило.

— Не у этого, а у этой — поправил меня Щукарь. — Это ж сука, ты что не видишь?

И действительно в поднимающимся от тела клубах пара, стали очень медленно прорисовываться плавные изгибы, принадлежавшие довольно-таки мускулистой, женской фигуры.

Тем временем двадцатилетний на вид парень, полностью трансформировался и наконец очухавшись, дотронулся рукой до того места, где у него раньше находилось левое ухо. Затем он зло зыркнул на нас и оскалившись словно зверь, попытался вскочить.

Поймав его в прыжке, прикладом охотничьего ружья, прямо под дых, я завалил его назад. А затем упёр ему стволы в окровавленный череп.

— Пацан, харе дёргаться, иначе ляжешь рядом со своими мохнатыми — вкрадчиво предупредил я, прибавив металла в хриплый голос.

— Мать волчица всё узнает и отомстит за нас — прорычал парень в ответ и его, ещё частично волчий взгляд, попытался на меня надавить ментально.

— Где-то я эту байду уже слышал — проворчал я и посмотрев на Щукаря, спросил: — Ну и чего с этим безухим дегенератом делать будем?

Среагировав на вопрос, старик отвлекся от очень медленного процесса обратной трансформации волчицы и быстро оглядел парня.

— Молодой кобелёк. Явно только как год назад, научился правильно оборачиваться. Силу не набрал, даже на треть. Совсем бесполезный экземпляр. Давай ка его расход пустим. Эта молодая сука нам поинтереснее будет — изрек Щукарь и указал примкнутым штыком на волчицу.

И только в этот момент парень, скосив взгляд, увидел трансформирующаяся девушку и жалобно заскулил.

— Прошу, не убивайте Киру — тут же попросил он.

— Вот идиот. А нахера вы тогда стаей нападали, если так жить хотите? Что, неужели не знали кто мы с Щукарём? — выпалил я и недовольно покачал головой.

— Это мать волчица приказала своей самой младшей сестре, собрать стаю молодых волков, обернуться и войти в холодное место. А тут мы должны были найти по запаху и убить двух охотников. Мы правда не знали кто вы — вполне искренне признался парень и я заметил, как его начало потряхивать от окружающего холода.

— Что, без волчьей шкуры не особо тепло? — сказал я и парень кивнул. — А ответь-ка мне тогда кабелёк, зачем этой матери волчице вообще понадобилось нас убивать?

Парень открыл рот чтобы начать отвечать, но в этот момент, закончившая трансформироваться девушка-волчица, его перебила.

— Олег, молчи. Ни слова о старшей систре — выпалила она, затем попыталась подняться, но тут же воскликнула от боли и завалилась обратно на лёд.

— Кира! — воскликнул парень и хотел кинуться к девушке, но тут же получил стволами ружья по лбу.

— Еще раз дергаешься, и твоя голова отправится к твоим ушам — предупредил я.

— Вот девка дурная. С перебитым позвоночником пытается дёргаться — проворчал Щукарь и повесив трёхлинейку на плечо, полез за кисетом. — Жизнь висит на нитке, а она всё за старую блохастую суку цепляется. А между тем лучше бы подумала, почему это она свою младшую сестру, вместе с молодняком сюда на смерть отправила? Неужели ты, прямо как твои кабели, не знала кто я, и, кто тот парень что со мной в холеное место вошёл? У вас же, волчар, звериный нюх должен такое чувствовать.

Выслушав старика, девушка грозно зарычала, а Щукарь усмехнувшись в бороду, уселся рядом, на ледяную глыбу и принялся скручивать кусок папиросной бумаги.

— Ну порычи, порычи — приговорил он и закурил от собственного пальца. — А мы пока покурим, да проследим, как вы тут дуба от мороза дадите. Кровь то она сразу после трансформы горячая и даже на льду позволяет валяться, но только ведь долго это не длится, и батюшка холод свое точно возьмёт.

— Кира! — снова воскликнул парень и с надеждой заглянул мне в глаза. — Пожалуйста, не губите её, вы же наши, советские люди. Мы с Кирой комсомольцы, спортсмены. Я на лыжах медали каждый год на городских соревнованиях беру, а она тяжёлой атлетикой занимается, а ещё она мастер спорта по метанию копья. В Москве, наш край на спартакиаде народов СССР в прошлом году представляла. Её в сборную Союза должны взять.

Выслушав парня, Щукарь хохотнул в голос.

— Вон оно значится как. Слыхал лейтенант, оказывается на нас напала не просто стая волчар, а настоящие Советские спортсмены. Комсомольцы, медалисты и вообще хорошие и положительные во всех отношениях ребята. А скажите-ка мне спортсмены, чего это вы, когда в волколаков оборачиваетесь, себе на шею медали свои не цепляете, как собаки породистые, или вам это старая, городская сука не позволяет делать?

— Не трожь Марину Анатольевну — зло прорычала девушка и снова застонала от боли.

— Да пока вы не напали, мы и не собиралось никого из вашей стаи трогать — честно признался я. — Но похоже теперь придется нам с Павлом Лукичом вашей сворой по-настоящему заняться. И сразу предупреждаю, местный совет для меня не авторитет, так что они не помогут. А если влезут, то и сами по зубам получат.

Я озвучил свою угрозу вроде как спокойно, но судя по лицам молодых людей, было видно, что их проняло.

— А я лейтенанту в этом деле всецело помогу, и даже не посмотрю, кто там у вас спортсмен, депутат или член партии — добавил Щукарь и выпустил клуб дыма.

— А сейчас ребятки, я вам дам последний шанс подумать о себе, и всё нам подробно рассказать — проговорил я с нажимом. — Если расскажите, даю слово, что будете жить дальше, а ежели не захотите, мы подождем с Павлом Лукичом, пока вы замёрзните и просто уйдём.

Какое-то время совершено обнажённые и израненные молодые люди упорно молчали, а потом парень заговорил, несмотря на протесты, стонущей от боли девицы.

Глава 27 Молодые волки

Из сбивчивого рассказа молодого волколака выяснилось, что задание выдала лично глава стаи. Правда причин, по которым старая волчица натравила младшую сестрёнку и спустила её свору с поводков, так и не выяснилась.

Также необъяснимым осталось упорное стремление потерять весь молодняк. Ведь по идее, если она желала нас уничтожить, то должна была завести в аномалию своих опытных волчар. Ведь среди них, насколько я понял, было несколько особей, таких же крупных и матёрых, как те что едва не порвали меня в Подмосковье.

Вполне возможно на этот вопрос могла ответить младшая сестра, валявшаяся в кровавой луже с перебитым позвоночником, но она во время допроса только грозно рычала на парня и прикрывая свои крупные груди, требовала, чтобы он заткнулся.

Зато молодого волк поведал нам кем были стрелки, попавшие под ледяной обвал. Оказалось, что они не местные, и судя по использованию воровской фени, сплошь бывшие уголовники. Так же подтвердилась информация, что командовал засадой лично тёмный охотник.

— Так что кобелёк, значит с вами темный не болтал? — спросил Щукарь, которого тема чёрного охотника, почему-то очень цепляла.

— Нет. Он издалека командовал и его шёпот из всех наших только Кира слышала.

— Олег заткнись — резко прорычала девушка и дёрнувшись, в очередной раз застонала.

— Вот сучка шебутная, жить осталось десять минут, а всё никак не уймётся — недовольно пробурчал Щукарь.

— Она же у нас спортсменка. Борьба до последнего вздоха у неё в крови — напомнил я, в этот миг невольно сравнил покалеченную, но не сдавшуюся девушку, с одной Московской знакомой из прошлой жизни, которая мне встречалась и в этом варианте реальности.

— Что тут у вас? — спросил вернувшийся после медитации Сева и внимательно осмотрел обнаженных, молодых людей.

— Да вот, спортсменов, медалистов допрашиваем — ответил Щукарь.

— И как успехи?

— На то чтоб оставить комсомольцев оборотней в живых, пока они не наговорили — с нескрываемым сожалением отчитался я.

— А от тебя, кровавый упырь, мне никакого снисхождения и не нужно — неожиданно прорычала девушка и её испепеляющий взгляд, попытался прожечь во мне дыру.

— О, так ты лейтенант оказывается ещё тот кровавый упырь — проворчал Щукарь и посмотрев на девушку, спросил: — Послушай хвостатая дева, а чего это ты на него так взъелась?

— Потому что до нас телеграмма заказная, правильная дошла. А в ней было написано, что тот, кто из Москвы в Артельную приедет, всех первых мужей матери прародительницы подчистую вырезал — девушка, не сдержавшись, буквально выплюнула своё обвинение и оскалилась, показав во всей красе необычные для людских зубов, слишком мощные клыки.

— Так вот кто у нас тут разрушитель крепких, Шведских семей и злостный изничтожитесь краснокнижных животных — проговорил Сева. — Ген, вот сто лет тебя знаю, но так до сих пор понять не могу, и когда ты только всё это успеваешь делать?

— А пусть не лезут — зло ответил я и посмотрел на девицу. — Ты меня молодая сучка, глазками не сверли, меня не чета тебе, двуногие волчары не раз пытались переломить, так что твои потуги бесполезны. А насчёт тех матёрых волколаков, которых словно ручных псов натравили на меня и комитетчиков, так они пришли нас рвать далеко не в образе милых щеночков, а в таком виде, от которого кровь в жилах стынет. Твой молодой кобелёк не чета тем волчарам, которые металлические двери едва зубами не разорвали.

— Твои оправдания не работают. Ты лишил смыла, жизнь первой матери — не успокоившись, снова обвинила меня молодая волчица.

— Да я и не оправдывался. Что сделано то сделано. Одно только мне непонятно, значит получается, ежели оборотни организованной группой на меня нападают, хотя я им до этого ничего херового не сделал, то я должен лечь, сложить лапки на груди и смиренно ждать, когда они мне разорвут глотку? Не серые, не дождётесь — проговорил я, уже чувствуя, что реально закипаю. — И теперь выходит, что из-за своей собственной ошибки, Московская верховная сука, потеряла своих кобелей и за это мне всесоюзную кровавую месть решила объявить. Ну ладно, это мы ещё посмотрим кто кому крови больше пустит. А тебе конкретно Кира я обещаю, что твою местную начальницу, Марину Анатольевну, что вас на меня натравила, я в райцентре найду и сам лично порву, как тузик грелку. Ох твари мохнатые, не стоило вам меня трогать. Теперь придется отвечать по полной за свои непродуманные поступки.

Я старался говорить спокойной, но в конце меня чуть не затрясло от злости. В прошлой жизни никогда не любил, когда начинались разборки и сведения счётов, после драки. А желающих подобное провернуть всегда хватает и обычно они представляли сторону, пытавшуюся изначально вероломно напасть, используя численное превосходство и удобный момент.

Как мне показалось лежавших на окровавленном льду, молодых людей проняло и даже девушка перестала рычать и задумавшись, сморщила лоб.

— Ну и что делать с ними будем? — спросил Щукарь, и затушив окурок, привычно погладил ложе трёхлинейки. — Одёжу для них конечно можно найти, но тащить с собой девку с перебитым позвоночником, точно не вариант.

— Пожалуйста, не убивайте, я её понесу — порывисто предложил парень, уже начавший колотиться от холода и мне пришлось снова воткнуть в его лоб стволы ружья, чтобы он не попытался вскочить.

Выхода не оставалось, и я уже хотел доставать пистолет, когда Сева нас немного удивил.

— Дед, а сходи-ка с парнем за одёжкой — сказал он и открыв ладонь, показал всем, явно ставшую значительно ярче, аквамариновую искорку, теперь существовавшую без куска хрусталя.

— Пошли кабелёк — сказал Щукарь, не собираясь спорить с внуком.

Затем он придал ускорение голому парню, дедовским пенделем, направился к ледяному завалу, из-под которого торчали части тел погибших стрелков.

— Что брат, неужели знаешь, как спасти этих серых спортсменов? — спросил я и Сева кивнул. После этого он принялся водить руками, словно жонглируя сверкающей искоркой. — Сева, я конечно не против, но она же так ничего и не поняла. А ещё эти двое. при первой же возможности начнут нам мешать.

— Ген, я конечно теперь холодный как та ледышка, но лишних смертей видеть не хочу, если их конечно можно избежать. А эти двое, совсем молодые ещё, пусть живут, а я за ними уж сам присмотрю — заявил Сева и указал на трясущуюся девушку. — А эта Кира, со временем всё поймет, никуда серая не денется.

Минут через пять добытчики вернулись с кипой теплой одежды. И первым делом, босоногий парень, с накинутой на плечи фуфайкой, принялся заботливо заворачивать молодую, начавшую синеть девушку в длинный тулуп.

И лишь одев покалеченную волчицу, он сам облачился в ватные штаны, валенки и шапку ушанку. Потом парень с надеждой посмотрел на нас и с опаской на двуствольное ружьё, которое я по-прежнему держал в руках.

— Сейчас открою портал — заявил Сева. — Продержится не больше минуты. Олег, если хочешь выжить и спасти её, бегом тащи Киру внутрь. И давай без лишних вопросов. Сразу предупреждаю, место там лютое и выбраться оттуда без меня вам не удастся. А куда её в аномалии тащить сам поймаешь, там вблизи, строение одно, больше некуда. Ты всё понял?

— Да.

Парень часто закивал, а Сева поймал искорку и буквально швырнул её в ледяную скалу. Вонзившись на глубину в метр, она вызвала рост, острых кристаллов и через несколько секунд, на поверхности начал появляться ледяной портал, ведущий прямиком на заснеженную равнину.

— Вперёд! — скомандовал Сева, и парень потащил завёрнутую в тулуп, постанывающую девушку, внутрь аномалии.

— Ох внучок намучаешься ты с ними — предрёк Щукарь, когда портал полностью затянулся.

— Ничего. Зато пока холод её исцелять будет, хоть с кем-то поговорить можно будет. А потом, когда всё закончится, я их отпущу.

Сева отмахнулся и указал в ту сторону откуда мы с Щукарём пришли.

— Местные морозные духи подсказали, что черный человек туда ушёл — уверенно сказал он.

— А остатки стаи? — спросил я.

— Эти дюже испугались дедова огня и твоей меткой стрельбы и по своему следу прямиком к выходу рванули. Насколько я понял часа через полтора, выйдут наружу.

— Значит и нам туда дорога — сказал Щукарь.

— На той стороне вас ждать будут — предупредил Сева.

— Ну выходит, что своего дождутся — добавил Щукарь и закинул трёхлинейку за плечо.

— Дед, я с вами пойду и попытаюсь снаружи помочь — сказал Сева, и дед благодарно кивнул.

Глава 28 Забег в ширину

Холодное место.

В тот момент, когда наша группа проходила мимо места прошлой стоянки, Сева замер посреди тропы и снова принялся шептаться с кем-то, для нас с Щукарём невидимым. Наконец завершив короткий диалог, он внезапно зло на нас зыркнул, и не сказав ни слова, рванул бегом к каменной площадке.

Мы с Щукарём переглянулись, пожали плечами и смиренно потопали следом за ним. Через несколько минут мы догнали нашего отмороженного увальня и стали свидетелями следующей картины.

Сева водит хоровод вокруг ставшей практически фарфоровой статуи, замороженной девушки. Бродя по кругу, он недовольно качал головой, периодически останавливаясь и что-то внимательно рассматривал.

— Зачем вы ироды это сотворили? — Внезапно изрек он, в обвинительном тоне и уставился на нас.

— Чего сотворили? — не понял Щукарь.

— Это! — воскликнул Сева, с явной претензией и указал на покрытые ледяными узорами, торчащие груди, обнаженной девушки.

— Так она сама первая начала. Не ну а что мне ещё оставалось делать? Оставлять за спиной, ходячую зомбячку точно не вариант. Стрелять и крошить в капусту, такую красоту, почему-то не хотелось, вот я и завел её в сизое пятно, чтобы всё так как оно было до нас оставалось.

Выслушав мой сбивчивый ответ, Сева ещё раз придирчиво осмотрел обнаженное тело девушки и присев на корточки, принялся торкать ножом в пятно сизого инея, у неё под ногами.

— А вы хоть знаете, какой падла её в нежить хотел превратить? — зло спросил он.

— Судя по удару точно в сердце, чёрный охотник — ответил Щукарь.

— Вот гад! — Сева крепко выругался и над его ладонью снова появилась аквамариновая искорка.

Облетев замороженную девушку несколько раз, материализованная частичка истинного холода, замерла напротив её глаз, и в них тут же начали разгораться аквамариновые огоньки.

Я хотел предупредить друга, что это чревато и она может снова начать двигаться, но тот отмахнулся. Видимо что-то для себя выяснив, Сева отогнал нас с Щукарём подальше и принялся чертить в воздухе замысловатую фигуру, отдаленно проходившую на морозный узор.

В процессе я явственно почувствовал резкое снижение температуры в эпицентре воздействия энергии холода. А через полминуты увидел, как вокруг обнажённой статуи, начинает кружиться стремительный вихрь, создающий настоящий, снежный кокон.

Процесс завершился внезапным хлопком, обдавшим нас волной лютого холода. Тот легко проник под одежду, явно стремясь проморозить до костей. На миг закрыв глаза, я невольно вздрогнул и открыв их снова, увидел, что девичья фигурка бесследно исчезла, а Сева довольно скалится.

— Ну и чего ты лыбишься, ирод отмороженный? — спросил Щукарь.

— Дед, я конечно только учусь, но кажется её ещё можно спасти — ответил Сева и его рот ещё больше расплылся в улыбке.

— Так она же вроде как нежить — пробурчал старик и недовольно покачал головой.

— Мозг целый. Да и холод её до конца не принял. А потом помогла мгновенная заморозка, практически не повредившая тело. Хорошо, что вы в нее стрелять не начали.

— Как знал, что не надо портить эту Снегурочку — проговорил я и невольно представил себе странную парочку отмороженных людей, бродящих по ледяной долине.

— А теперь расскажи-ка мне дед, зачем тёмный хотел её убить? — попросил Сева и Щукарь рассказал ему про давнее знакомство с молодым аспирантом, ставшим впоследствии видным, Ленинградским ученым. Потом поведал о наших догадках, про дочку учёного и высказал свою версию произошедших с ней событий.

Во время рассказа Сева кивал и зло скалился. А когда мы отправились в путь резко ускорился и уверенно повел нас более коротким путём.

А через три часа мы наконец добрались до остатков внутренностей обогатительного цеха, размазанных по подножью ледяной стены. Каждую секунду ожидая подвоха, наша троица забралась в знакомый гараж и через бойлерную проникли в туннель, идущий вдоль водопроводной системы и выходивший наружу.

Перед оболочкой аномалии мы остановились и Сева снова выпустил на волю свою искорку.

— С другой стороны в коллекторе никого нет, а вот дальше не знаю — сказал он через пару минут медитации.

— Значит ожидают снаружи. Чую, обложили нас, как дичь — предрек Щукарь.

— Ничего дед, я с вами, помогу чем смогу — сказал Сева и дождавшись, когда преграда застынет, пересёк оболочку первым.

В туннели снаружи аномалии всё было так же, как и раньше, если не считать многочисленных следов волчьих когтей, оставшихся на покрытом льдом полу. Пройдя мимо вмороженного в сосульку старателя, мы подошли к распахнутому выходу и замерли, держа его на прицеле.

Хотя мои собственные запасы силы почти полностью исчерпались, я смог вызвать теневика, используя последние крохи и тут же отправил его на разведку. Выйдя наружу, тот очень быстро обнаружил засаду, состоящую из сотни гниющих мертвяков, занявших позиции в лесу. Кроме них в некотором отдалении обнаружилась крупная группа настоящих, матёрых волколаков, во главе с огромной волчицей, скорее всего и бывшей той самой Мариной Анатольевной из местного райцентра.

— В лесу мертвяки. Дальше на дороге, волколаки. Похоже нам перерезали все пути, ведущие в деревню — коротко отчитался я.

— Я бы так же поступил. Знают твари, что в Артельной со мною справиться намного труднее — проворчал Щукарь. — А где темный засел? Может заметил?

— Нет. Но он же у нас снайпера с себя строит, значит сидит дятел дерматиновый где-то высоко.

— Значится так молодёжь, раз в Артельную нам с лету не пробиться, предлагаю идти сквозь периметр старого лагеря для военнопленных, потом через шахты и на прииск. Ежели доберёмся туда, то сможем по старой железнодорожной ветке крюк дать и обойти засаду. Оно конечно путь не близкий, но такого манёвра от нас эти ироды точно не ожидают.

Иных вариантов у нас не имелось, так что я кивнул соглашаясь, и мы с Щукарём начали быстро скидывать теплую одежду, готовясь выйти налегке. Сева же смотрел на это всё и с каждой минутой всё больше недовольно морщился.

— Что ты внучок так не весел? Не боись Севка, прорвёмся. Чай не впервой — подбодрил Севу Щукарь, когда мы приготовились, но я сквозь его напускную браваду, углядел тень неуверенности.

— Да я дед и не боюсь никого. Одно плохо, сейчас с вами дальше пойти точно не смогу. Мне уже и тут то, не особо хорошо. А там наверху летний день, боюсь больше получаса снаружи точно не выдержу.

Выслушав внука, Щукарь явно опечалился.

— Вот я старый дурень, надеялся, что можно это дело какая-то перебороть — проворчал он.

— Перебороть холод нельзя, но я кое-что проверил и теперь знаю, зимой точно смогу наружу выйти и в гости надолго наведаться. Тогда же и мать с отцом на Тринадцатом километре навещу.

— Ну хоть так. Правда теперь нам с лейтенантом надо умудриться уйти и попытаться дожить до этой зимы, чтобы тебя опять увидеть.

— Ну, в этом деле я вам дедуль помогу — уверенно сказал Сева и снова начал чертить в воздухе свои морозные узоры.

В процессе появилась аквамариновая частичка, зависшая над его головой словно в ожидании приказа. Холод снова начал концентрироваться вокруг друга и нам с Щукарём, уже скинувшим верхнюю одежду, стало зябковато.

А когда стало совсем невмоготу, около лестницы ведущей наружу, закружился снежный вихрь, практически сразу с хлопком рассеявшийся. Моргнув от прихода морозной волны, я увидел впереди знакомую фигуру, более чем двухметрового гиганта.

Это был тот самый бывший житель аномалии, которого я когда-то победил в клонированном холодом кусочке метро. Не знаю, как Сева его подчинил и сейчас перенёс сюда, но теперь я не чувствовал идущей от зомби опасности.

— Я пойду первым и попытаюсь их задержать, а вы приготовьтесь быстро бежать — сказал Сева и внезапно вытащив что-то из кармана, протянул мне раскрытую ладонь. — На Гена, эта вещь, твоя по праву. Хотел сразу отдать, но всё как-то не получалось. Это всё что осталось от того вагона метро. Я знаю, сам разберёшься как это правильно использовать.

Увидев на его ладони обычный на вид болт с накрученный гайкой, я сначала не понял зачем он мне это даёт, но пришедшая от металла волна чужеродной энергии подсказала, что это сильный артефакт. Не став расспрашивать, я сгрёб подарок и тут же увидел, как болт в моих пальцах начал раздваиваться, немого приоткрыв свою тайную суть. Сразу вспомнились аномальные переходы из вагона в вагон, каждый раз возвращающие к точно такому же переходу, находящемуся с другой стороны вагона.

А уже в следующий миг всё резко закрутилось. Первым по лестнице начал подниматься ручной зомби Севы, который сразу же получил винтовочную пулю в голову. Впрочем, это его никак не остановило и он, угрожающе подняв боевой топор, продолжил топать наверх.

Пули защелкали одна за одной, выбивая куски морозной плоти из здоровенной туши, хорошенько промороженного мяса, но мертвец этого не замечал. А вслед за своим ходоком, наружу выбрался Сева. Прикрываясь им, он принялся яростно размахивать руками, и начавшая кружиться аквамариновая искорка принялась очень быстро замораживать сам воздух, концентрируя окружающую влагу и тут же превращая её в ледяную полусферу, прикрывающую вход в коллектор со стороны леса.

Сунул артефакт в карман, я взялся за автомат, и мы с Щукарем рванули вслед за Севой. Выскочив наружу я дал короткую очередь по высокому кедру, со стороны которого летели пули и кинулся вслед за шустрым дедом, рванувшим под прикрытие внешней стены обогатительного цеха.

И все-таки темный стрелок, в последний миг попытался нас достать. Едва я сравнялся с Щукарём, затылок почувствовал опасность и за спиной раздался очередной винтовочный выстрел. А затем мой теневик заметил, как в пяти-шести метрах над землёй, резко промёрз воздух. Это Сева пытаясь создать ещё один, более высокий слой ледяного щита, для того чтобы нас прикрыть.

В результате пуля легко пробила едва начавший формироваться ледяной покров и немного отклонившись от первоначальной траектории, просвистела над нашими головами. Затем она ударила в кирпичный столб, забора, и превратилась в чёрное облачко. Странна взвесь тут же рассеялась, и я увидел, как большая часть столба осыпается рыжим прахом.

— Лейтенант тикай! — заорал приостановившийся Щукарь и пролетев мимо, сразу обогнал меня на два корпуса.

Я прихрамывая бежал следом, а теневик продолжал наблюдать за происходящим позади нас беспределом. Здоровенный зомби Севы проломился через кусты и встретил толпу резвых мертвяков, выпущенных тёмным стрелком. Парочка из них попыталась проскользнуть мимо, но тут же получила по одному расчётливому удару боевым топориком. В результате их головы раскололись как гнилые орехи и торопыги опали на траву.

Несмотря на кажущуюся неповоротливость, отмороженный громила, производил очень резкие движения и делал расчётливые выпады, при этом никак не уклоняясь от атак мертвяков. В эту минуту нежить встретилась с нежитью, и как оказалась, охлаждённая до минусовой температуры, действовала намного эффективнее.

Ещё одна толпа, вырвавшихся из подлеска мертвяков обогнула место начавшегося побоища и кинулась на Севу, державшего ледяной щит. Однако выпорхнувшая аквамариновая искорка, словно пуля прошлась сквозь их ряды, мигом превратив нежить в корявые, ледяные статуи.

Подняв автомат «ППС-43», Сева перечертил двумя очередями замерших мертвяков и те рассыпались, словно обычный лёд. После этого я поверил, что мой друг, вместе со своим ручным зомби, может вполне справиться с толпой нежити.

Теперь полутораметровой толщины щит, полусферой окружал место выхода из коллектора, укрывая друга от пуль стрелка. Впереди рубился обмороженный громила, а Сева постреливал короткими очередями по замороженным статуям мертвяков. Искорка же летала по кругу и как я заметил замораживала не только ходячих, но и начала покрывать траву и кусты настоящей зимней изморозью.

Через несколько минут, тёмный наконец понял, что нежить не справляется, а он как стрелок пока бесполезен и решил воспользоваться помощью волколаков. В результате до нас донесся вой стаи, сигнализирующий о начале их атаки.

А ещё через пару минут из леса выскочили несколько вырвавшихся вперёд, матёрых волколаков. Одним мощным порывом они сбили с ног обмороженного зомби и начали его рвать на части. К этому моменту тот остался без руки и двигался странными рывками, однако даже несмотря на это, мертвяк до того, как ему напрочь оторвали голову, успел пробить череп одного из волколаков, вызвав у остальных прилив яростного бешенства.

В это время из леса выскочила остальная часть стаи, и я начав беспокоиться о судьбе друга, перевел всё внимание теневика на него. А дальше произошло то чего я от Севы не ожидал. Раньше, если случалась драка, он никогда не отступал, как и не отступил в катакомбах, тогда, когда практически погиб в неравном бою. На этот же раз, он просто выпустил в появившихся волколаков полный магазин «ППС-43» и отозвав назад аквамариновую искорку, шустро занырнул в зев подземного коллектора.

Озверевшие после смерти своего собрата волколаки, кинулись было за ним, но в тот момент, когда серые туши добрались до распахнутых створок люка, окружающий вход многотонный, ледяно щит, попросту обрушился прямо на их головы, придавив сразу несколько особей.

А перед тем как развеяться, стремительно теряющий силу теневой призрак, успел увидеть, как члены стаи, даже несмотря на гневное рычание огромной волчицы, начали царапать лёд и ворочать его куски, пытаясь добраться до придавленных сородичей.

Мы в это время продолжали нестись вдоль кирпичного забора, и приостановились лишь тогда, когда услышали за спиной слитный вой оборотней, наполненный лютой злостью и страстной жаждой мести.

— Молодец Севка, чую дал блохастым прикурить — сказал Щукарь и совсем остановившись указал на дыру в заборе, ведущую прямиком в проход, между двумя кирпичными постройками. — Значится так, теперь идешь за мной след в след.

Выслушав указание, я посмотрел на находящуюся всего в двух сотнях метров от нас заиндевевшую стену обогатительного цеха и снова невольно удивился, вспомнив какой объём скрывается внутри аномалии.

— А волчары нас не догонят? — спросил я Щукаря, отлично понимая, то расстояние, на которое мы удалились, оборотни могут проскочить за две минуты.

— Если попытаются, пусть пеняют на себя, там куда мы идём опасно шастать, не зная дороги — изрёк старик и взяв трёхлинейку на заготовку, побрел вперёд, увлекая меня за собой.

А через полминуты мы прошли между кирпичными стенами и вышли через ещё один пролом, на открытую, мощёную площадку. Здесь замерли остовы нескольких сгоревших автомобилей. Это место я сразу узнал, так как Щукарь показывал его в видениях, наведённых янтарным камнем. Теперь у нас за спиной находились административные постройки зоны и прииска, местная котельная, частично выгоревшее хранилище добытого золота и арсенал.

Впереди же открывался вид на остатки периметра зоны. Повсюду виднелись оплетённые колючей проволокой столбы и части сетчатого забора, частично покосившиеся, смотровые вышки. А чуть дальше расположились останки сожжённых бараков военнопленных.

Причем сразу стало заметно, что земля с этой стороны до сих пор опалена и практически не покрыта зелёной травой. Частично разрушенные строения, тоже не были окружены пышными зарослями кустов и деревьями.

Пройдя ещё с полсотни метров, мы вышли к покосившимся воротам зоны с давно выбитыми створками и замерли под чудом сохранившимся транспортом, на котором было написано:

Труд в СССР дело чести, дело гордости и геройства!

Глава 29 Тупик

Едва мы зашли в ворота, само небо над головой начало стремительно тускнеть. Несмотря на почти сутки, проведенные в холодной аномалии, снаружи едва наступил полдень, так что такого эффекта, посреди солнечного дня, я лицезреть никак не ожидал. Нет, солнце не исчезло полностью, но теперь оно перестало сиять и начало превращаться в подобие значительно удалённой версии луны.

Самого перехода в новую аномальную зону я не почувствовал, но зато похолодевший затылок и побежавшие по телу электрические мурашки, опять заработал исправно и сообщил о перманентном присутствии некой отложенной опасности.

Топая вслед за Щукарём, я начал замечать сгущающиеся тени, появившиеся на местах пепелищ и останках изорванного периметра лагерной зоны. И чем дальше мы продвигались, тем тени всё больше наливались потусторонней чернотой и становились похожи на реальные человеческие фигуры.

А потом они и вовсе начали очень медленно передвигаться. Отделившись от мест своего рождения, фигуры потекли над опалённой землёй в сторону узенькой и едва заметной тропинки, по которой мы в этот миг осторожно передвигались.

— Только не стреляй и не сходи с тропы — шёпотом предупредил Щукарь, при этом явно с каждым шагом ускоряясь.

Тьма над головой сгущалась и теней становилось всё больше. А когда мы преодолели треть пути, оставшегося до появившихся в зоне видимости останков внешнего периметра, сзади раздался многоголосный волчий вой.

Быстро обернувшись, я увидел пару рванувших в ворота крупных оборотней и ещё несколько их собратьев, в нерешительности топтавшихся за колючей проволокой, рядом с выгоревшими остовами автомобилей.

Первая тварь сразу вырвалась вперёд и очень быстро приближалась, причём сразу проигнорировав изгибающую тропинку и рванув напрямик. Черным теням это явно не понравилось, и они начали ускоряться.

Волколак же яростно щелкая зубами и рыча как бешеный, пер вперёд, как казалось и вовсе не замечая приближение тёмных призраков. Им явно двигала всепожирающая ярость и неуёмное желание, догнать посмевшую ускользнуть из-под носа добычу и тут же разорвать её на куски.

— Не стреляй — ещё раз грозно повторил Щукарь, видимо услышав, как переломилась моя двустволка.

В этот момент я как раз пытался влить все крохи оставшейся энергии в один из патронов двенадцатого калибра, заряженный золотой картечью, для того чтобы попытаться оказать достойное сопротивление оборотню.

И как оказалось старик был прав, требуя не стрелять. Срезав дистанцию по прямой, скачущий гигантскими прыжками волколак, оказался у нас на фланге. А когда дистанция стремительно сократилась до тридцати метров, и я уже приготовился дать по нему залп золотой картечью, оборотень наскочил на оказавшуюся у него на дороге чёрную тень. Словно ударившись о реальную преграду, оборотень полетел кубарем и тут же снова попытался вскочить.

А когда ему это удалось, он попытался продолжить погоню, но на него тут же налетели сразу несколько человекоподобных призраков. После этого послышался треск ломающихся костей и страшный, холодящий душу предсмертный визг, смешанный с криком человека.

Странный полумрак не смог скрыть фонтаны крови, и я успел увидеть, как тёмные призраки, с треском разрывают тело матёрого волколака, на несколько частей. Значительно отставший, второй преследователь, увидел участь своего серого собрата во всей красе и яростно завизжав, резко развернулся и припустил обратно к воротам.

А потом мы и сами побежали. Почувствовавший кровь, черные фигуры, пытались нас достать, но не успевали буквально на один-два метра сомкнуть свои плотные ряды. И чем ближе мы приближались к двум оставшимся стоять, ржавым вышкам, тем всё светлее становилось вокруг и меньше становилось впереди призрачных фигур.

Наконец выскочив за пределы лагерного периметра и посмотрев на ярко светящее солнце, Щукарь резко остановился. Затем он осмотрелся и указал на оплавленные участки огромной площадки, расположенной перед возвышающимся холмами взорванных шахт. Там куда он показывал, поверхность была превращена в растрескавшуюся стеклянную кашу, некогда подвергшуюся влиянию нестерпимого жара.

— Лейтенант, иди строго по стеклу, иначе потусторонние черви почуют и проснутся. Их тут в отвалах закопалось, как блох в шерсти уличной собаки — предупредил Щукарь.

— Павел Лукич, это же ты тут, во время инцидента, такое наворотил? — спросил я, ступая по панцирю из почерневшего стекла, некогда растекающегося по поверхности площадки, словно настоящая вулканическая лава.

— Не лейтенант, не совсем так. Как бы тебе покороче объяснить. Та сила что глубоко в шахтах поселилась, она сродни моей. Не знаю, как я тогда удержался, чтобы, когда все тут испепелял, самому в безумную элементаль не обернуться. Потусторонний огонь тогда помог мне сильно. Однако чувство у меня осталось, что та стихия мне не просто так помогала, а подспудно желала прирасти мною. Впитать значится мою частичку вечного пламени в себя — попытался объяснить старик.

Продолжая пробираться дальше, следуя по озерцам застывшего стекла, мы прошли мимо сплавленных в одну массу, шахтерских вагонеток и начали взбираться на холм, прикрывающий центральную, взорванную шахту.

Во время подъёма, Щукарь несколько раз останавливался и к чему-то подозрительно принюхивался и прислушивался. Я же сильно устал и перманентно чувствовал близость опасности. И потому просто следовал за ним, особо не задумываясь откуда эта близость проистекает.

В самом высоком месте холма, старик наконец облегчённо выдохнул и указал на заросшие бурьяном железнодорожные пути, идущие вдоль изрытого русла, сильно искалеченной людьми, речушки Золотянки.

— Отсюда четыре километра по прямой, потом поворот в сторону немецкого тупика. А дальше будем смотреть внимательно, если почую новую засаду, то сразу уйдем в тайгу. С той стороны плохих мест нет, обычная глушь, немного скальных выходов и болота в низинах.

— А это что за мост? — спросив я и кивнув на недостроенный мост, перекинуть через речушку.

— Раньше тут стоял старый Ведьмин мост, дорога за ним идёт к старому руслу каменной реки. Оттуда золотоносную руду грузовики возили. А этот железнодорожный мост почти достроили, прямо перед инцидентом. Хотели руду по рельсам, прямиком в обогатительный цех, вагонами возить, но не судьба.

— Павел Лукич, а если по мосту пройти и с той стороны опасность обойти? А через русло Золотянки мы наверняка дальше где-нибудьпереправиться? — спросил я, чувствуя пятой точкой, что нас на железной дороге тоже будут ждать.

— Оно конечно можно, но крюк будет дюже больше.

— Зато от преследователей точно уйдем, и они нас хотя бы на какое-то время потеряют.

— А вот тут ты лейтенант может и прав. — Щукарь призадумался. — Но только знай, на той стороне всякие потусторонние твари водятся, да и мелких плохих мест в избытке хватает. В одних просто кругами вокруг трёх деревьев ходишь, до тех пор, пока напролом не полезешь, а в других местах и сама река времени совсем по другим законам протекает. Я знавал одного похотника, который на два года пропал, а потом вышел и всем рассказывал, что всего-навсего неделю плутал на дне какого-то скалистого оврага.

— Ладно Лукич, ты местный, куда поведешь туда и потопаю — сдался я, внутри себя так и не решив, какой лучше путь выбрать.

И в тот момент, когда Щукарь кивнул, я, среагировав на чувство приближение неминуемой опасности, прыгнул на него и столкнув со склона холма, полетев вместе с ним вниз. А в это время то место на котором мы только что стояли начало проваливаться. В тот же миг из пролома наружу с рёвом вырвались высоченные языки пламени.

Именно один из них, внезапно превратился в пылающее щупальце неведомой твари. Неестественно изогнувшись, оно обвило тело Щукаря и потянуло его назад. Я пытался схватить старика за брезентовую куртку, но полетел дальше с оторванным капюшоном.

— Лейтенант, текай! — выкрикнул старик, когда я, рухнув с верхотуры, растянулся на груде трухлявых шпал. А затем вокруг Щукаря начал образовываться огненный кокон, от которого пахнуло жаром с такой силой, что от моей начавшей пробиваться бороды, потянуло палёными волосами.

Вскочив на ноги, я осмотрел крутой склон в поисках пути ведущего к пылающему пролому. И пока я его искал, огненное щупальце затянуло Щукаря внутрь.

Прямо сейчас я не понимал, каким образом можно преодолеть силу огненной стихии, вырывающийся фонтаном пламени из пролома, но всё равно попытался забраться наверх. Преодолев пяток метров, практически вертикального склона, я схватился за клок тлеющей травы и снова сорвался вниз.

Хорошенько приладившись головой о выпирающую шпалу, я снова попытался подняться и рухнул назад. И в этот момент со стороны железнодорожной ветки, идущей вдоль русла Золотянки, донеслись винтовочные выстрелы. Одна из пуль щелкнула по ржавой железнодорожной рельсе, а вторая выбила фонтанчик пыли из склона холма, совсем рядом со мной.

И в этот миг я почувствовал, как же сильно устал. Я устал от скитаний по бесконечным аномалиям, перестрелкам. Я устал от постоянных столкновений с разумными и неразумными тварями, по какой-то необъяснимой причине, страстно жаждущими моей смерти. Прокушенная волколаком нога снова заболела и мне страстно захотелось элементарного, вволю пожрать и хоть немного поспать.

Однако, стоило мне на миг прикрыть глаза, сразу вспомнилось кем я в действительности являюсь и чего тут делаю. Вспомнился друг Сева, который в этой реальности остался жив, хотя к этому моменту времени он уже должен был давно лежать в могиле.

Перед глазами промелькнули лица доктора Каца, майора Нечаева. Предавших, но уже почти прощённых, бывших друзей и наконец моих девчонок. Рыжая, Наташа, Полина. Ведь я так и не смог выбрать из них одну, ту самую. И, наверное, я уже никогда не смогу сделать этот выбор, ибо выбрать из трех разных стихий, получивших женское обличье, попросту нереально.

И в этот момент осознания, я нашёл силы взять себя в руки. Заставив себя скрепя зубами подняться на ноги, я вскинул автомат и выпустил две короткие очереди по фигурам, мелькавшие в двух сотнях метров от меня. А потом шаг за шагом разгоняясь, словно старый паровоз, я побежал по заросшим травой шпалам, прямиком к недостроенному мосту.

Вокруг щёлкали пули, а я продолжал нестись вперёд. И чем быстрее двигалось моё тело, тем сильнее сжимались от злости зубы. Ну, суки, дайте уйти и отлежаться, и я вас всех до одного достану и наконец узнаю кто эту всю бодягу затеял и организовал облаву.

Выбежав на мост, я присел на одно колено и расчётливо разрядил остаток магазина по преследователям. Затем увидел, как один из них клюнул носом и удовлетворённо оскалился. Остальные залегли за железнодорожной насыпью. Я же сова вскочил и побежал дальше.

Стараясь не слететь в неприкрытые пролёты между ржавыми балками, я стремительно пересёк мост и хорошенько разогнавшись, уже хотел спрыгнуть на заросший травой склон, когда почувствовал критическую близость с некой аномалией.

А дальше мою судьбу решила страшная усталость организма, полное отсутствие энергии и инерция вместе с земной гравитацией. С разгона полетев вниз я успел увидеть, как мои ноги проходят сквозь будто нарисованный склон. А затем почувствовал, как меня завертело в сумасшедшем вихре, созданном неведомой силой и пытающемся вытряхнуть из измотанного тела, все внутренности.

В результате я потерял сознание и тут же увидел перед собой каменистую равнину иных пределов, по которой бесконечно проносится шквалистый ветер, наполненный серым прахом, оставшемся от разлагающихся останков давно погибших миров.

Глава 30 Схватка в пустоте

Серые пределы.

Шквальный ветер приносил мимо всё новые потоки серого праха, не позволяющие рассмотреть то, что находится за пределами небольшого сектора пространства. Несмотря на это я почти сразу заметил человеческую фигуру, стоящую на пределе видимости.

Наверное, это очередной иной желает поквитаться с тем, кто отправил его в серые пределы — подумал я, приготовившись к неминуемой атаке. Однако фигура продолжала стоять, будто совсем не собираясь ко мне приближаться.

— Но почему же он тогда стоит — спросил я себя и решив покончить с этим побыстрее, сделал первый шаг навстречу.

Подойдя метров на десять к кряжистому, молодому мужику, я оценил, удобный, пятнистый комбинезон десантника, но самого его не узнал. Незнакомец стоял в позе борца, явно ожидающего атаку и его светящиеся зелёным светом глаза, оценивающие и цепко следили за малейшим моим движением.

— Ты кто? — спросил я и порыв ветра унёс с собой мой вопрос.

Сократив дистанцию на половину, я снова выкрикнул тот же вопрос. Судя по выражению лица незнакомца, зеленоглазый его точно расслышал, но отвечать не стал.

Мы стояли напротив друг друга всего в нескольких метрах, и я внезапно начал ощущать, что чем дольше я стою на месте, тем всё сильнее на меня обрушиваются порывы усиливающегося ветра. Пока он меня не отталкивал, но если так будет продолжаться и дальше, то через какое-то время ветер превратится в настоящий, ураганный шквал и тот просто меня сметёт, опрокинет и потащит по каменистой равнине.

Ранее попадая в серые пределы, я подобного не ощущал, а сам местный ветер никогда не дул мне в лицо, а всегда подталкивал в спину. Неожиданная догадка пришла в мечущееся сознание я совсем по-другому посмотрел на незнакомца.

— Ты что, меня убил? — спросил я и в этот миг по лицу кряжистого здоровяка пробежала нервная судорога.

И в этот миг я понял, что прав и это именно моя, самая последняя схватка, непонятно по каким причинам, право на которую, предоставило это странное место.

Осознав это, я не раздумывая рванул вперёд. На ходу, оценив стойку явно профессионального борца, я не стал сразу входить в клинч, а вместо этого в последний момент увернулся, и со всех сил пробил ногой сбоку, по колену противника.

Послышался хруст, и в тот же миг я метнулся вперёд и всадил кулак, прямо в нижнюю челюсть, развернувшемуся незнакомцу.

Однако его челюсть оказалась покрепче колена и в следующий миг зеленоглазый громила, сам стремительно атаковал. Обхватил длинными ручищами мой торс, он попытался одним движением перекинуть меня через себя и воткнуть головой в каменистый грунт.

Дурной силушки и умения у противника хватало, так что он вполне мог провернуть этот фортель, если бы этому, явно заученному приёму, не помешали мои многолетние тренировки по самбо и вольной борьбе.

Мозг тут же разгадал коварный план, а молодой и тренированное тело сработало чисто на автомате. Мои нижние конечности обхватили его подбитую ногу и в результате, неимоверные усилия зеленоглазого громилы привели к тому, что он сам завалился на спину, при этом продолжая держать меня в плотном замке.

После этого я вырвал левую руку из захвата и схватив противника за горло, начал усиленно отталкивать его от себя. Одновременно с этим, едва позволила дистанция, правый кулак принялся наносить удары, по его лицу так, словно я забивал молотком гвозди.

Громила продолжал сжимать мой торс, в результате я даже услышал, как жалобно затрещали мои ломающиеся рёбра. Но одновременно с этим, под градом ударов, его захват, начал становиться всё слабее.

И в конце концов он разомкнул замок и заревев словно зверь, попытался вывернуться и откинуть меня. Однако я, навалившись всем телом, не позволив ему себя скинуть. А потом отпустив горло, схватился за его пятнистую куртку и начал наносить прямые удары кулаком, целясь строго в нос.

Я лупил его в уже сломанный нос до тех пор, пока он не захрипел и не выпустил из него фонтан крови. Однако, едва я приостановился чтобы перевести дыхание, на меня совершенно внезапно налетел неимоверно мощный порыв ветра, едва не оторвавший тело от практически поверженного противника.

Мигом поняв, что это похоже на сигнал что время, отведенное для последней схватки, подходит к концу, я яростно зарычав, захватил шею зеленоглазого в замок. Затем крутанулся по камням, увлекая незнакомца за собой и оказавшись снизу и сзади него, упёр колени в чужую спину и со всех сил рванул окровавленную голову на себя.

Последнее что я услышал был хруст ломающихся позвонков, а потом моё тело оторвало от земли словно сухой лист и яростно закружив, понесло в неизвестном направлении.

Глава 31 Пробуждение к жизни

В ушах резко зазвенело. И на фоне этого, пробуждающего меня к жизни звона, я начал различать чужие голоса. Где-то рядом кто-то громко спорил. Одновременно с этим пришло ощущение дискомфорта.

Дёрнувшись, я смог разлепить веки. Через пару секунд зрение сфокусировались и совсем рядом, я увидел обшарпанную, некогда белую плитку, теперь покрашенная в грязно-коричневый цвет.

Пальцы касались влажной поверхности и потому смогли потрогать её. И как только я провел по плиткам руками, пришло понимание что это пол, а само моё тело подвешено вниз головой. В отличии от свисающих рук, ноги были надёжно связаны в районе лодыжек и прикреплены под потолком помещения.

С трудом покрутив, замлевшей головой я в полумраке разглядел покрытые белым кафелем стены, большой стол из нержавейки, ванну и широкий деревянный чурбак, из которого торчал мясницкий топор.

То, что это разделочный цех, я понял сразу и потому постарался сфокусироваться на светлом прямоугольнике, приоткрытого дверного проёма, ведущего в соседнее помещение.

Посреди большого зала, на заднем плане которого виднелось какое-то оборудование, стоял ещё один длинный стол, на этот раз прикрытый тяжёлым, красным сукном. За ним сидели несколько человек, спорящих о чем-то со стоявшей напротив, немного двоящейся, женской фигурой, облачённой в черную юбку и белую блузку.

Открыв совершенно сухой рот, я словно выкинутая на берег рыба, попытался сглотнуть и в этот момент звон в ушах полностью исчез, дав возможность понять в чём суть спора.

— Я требую, чтобы малый совет отдал тело Ведьмака мне — практически прорычала, стоявшая перед столом, особа женского пола. — Стая ждёт снаружи и если вы не выдадите убийцу моих детей добровольно, то они придут и заберут его тело сами.

Я сразу понял о ком ищет речь и даже догадался как зовут особу, поставившую этот ультиматум.

Между тем в зале загалдели невидимые с этой точки обзора люди и сидевший за столом мужчина постучал кончиком знакомой мне финки по графину.

— Товарищи, я требую прекратить этот балаган — громко сказал он и в этот миг я разглядел военную форму с полковничьими погонами. Полковник сидел в центре и похоже именно он председательствовал на этом странном заседании. При этом, перед ним лежало мое оружие, бронежилет и кое какие мои вещи. — Вы тут без меня, итак делов наворотили, выше крыши. Товарищи, мы же кажется ранее договаривались, что никаких облав Ведьмакам устраивать нельзя. Я, вместе с остальными членами большого совета, на прошлом заседании, были категорически против применения крайних мер. И мы все за это единогласно проголосовали, так что произошедшему оправданий нет. А вам Мария Анатольевна, стоит помолчать, а не требовать в ультимативной форме выдачи тела. И в конце концов, какая муха вас укусила? Сейчас же возьмите себя в руки и прекратите угрожать малому совету. Напоминаю, мы ваших угроз уж точно не боимся.

Выслушав эмоциональное отчитывание полковника, женщина степенно оправила длинную юбку и громко постучала костяшкой пальца по столу.

— А я Федор Васильевич пока никому и не угрожала, а просто предупреждала членов малого совет, что моим волчатам, надо почувствовать кровь поверженного врага собственными клыками иначе они не успокоятся.

— Ну начинается, сегодня подавай вам кровавые ритуалы, а завтра, вы и вовсе потребуете разрешение жрать мертвечину. Нет уж, на такое людоедство совет пойти никак не может — решительно заявил полковник и открыв хрустальный графин, наполнил до половины гранёный стакан. — Мария Анатольевна, давайте обойдёмся без лишних эмоций, попейте водички, сядьте, успокойтесь и послушайте мнения остальных товарищей. У нас кроме вашего гипотетического людоедства и так хватает важных тем для срочного обсуждения. И я всем напоминаю, из-за необдуманных действий некоторых присутствующих тут граждан, перед нами сейчас стоят более важные проблемы, которые нужно срочно решать.

Взяв стакан, женщина отхлебнула воды, затем резко развернувшись, скрылась из виду. Потом я услышал, как скрипнул стул, на который видимо она и уселась.

— Да уж наворотили делов — изрёк смутно знакомый голос человека, не сидевшего за столом, и я с небольшим запозданием узнал голос участкового с Тринадцатого километра.

— Не тебе Серёжа, про дела рот разевать — внезапно заткнул говорившего полковник и раскрыв папку, выложил перед собой какую-то бумажку. — По оперативным данным, именно ты свёл чужака, приехавшего вслед за лейтенантом милиции, с главой банды старателей, отлично всем присутствующим известным, уголовным авторитетом, по кличке Кривой.

— Федор Васильевич, да я даже предположить не мог, что они сразу споются и пойдёт всей бандой московского гостя наглухо мочить — тут же попытался оправдаться участковый.

— Ну и что, намочились на свою голову⁈ Причем, по полной обмочились! — неожиданно выйдя из себя, грозно изрёк полковник и вскочив со стула, упёр кулаки в стол. И в этот миг я заметил под его разгневанной личиной человека, ещё одну, не совсем людскую личину, выглядевшую ещё больше разгневанной. — После нападения на деревню, десяток старателей Кривого, словно одним место сдуло. Мочить, они решили! Да я же на большом совете лично телефонограмму для всех вслух читал, которая из Москвы пришла по спецсвязи. Там же ясно было сказано, приезжего Ведьмака не трогать, не разговаривать, не следить за ним, не мешать и ни в коем случае не помогать ему. Я только одного не пойму, где там было между строк намалёвано, что как только приедет мент из Москвы, сразу начинайте его мочить⁈ — Замолчав, председатель обвёл всех тяжёлым взглядом, а потом продолжил эмоционально говорить: — Когда мне доложили, что в районе происходит беспредел, я всё бросил и с товарищами прилетел сюда, для того чтобы на месте разобраться в том, что вы тут творите. И что же я тут нахожу? А нахожу я вывешенное в разделочной, головой вниз, бездыханное и уже обмытое тело того самого Ведьмака, которого приказано ни в коем случае не трогать. И в связи с этим, у меня к вам возник один вопрос. Граждане-товарищи, а вы тут все часом в конец не ох…ели⁈

Полковник эмоционально договорил, затем указал через приоткрытый дверной проём прямо на меня и недовольно покачал головой.

— Фёдорыч, а чо тут такого? Просто на одного приезжего мусора меньше стало. Не в первой, мы таких мутных пассажиров из Москвы в болоте топим — изрёк кто-то, кого я не видел.

Судя по некоторым признакам, говорил представитель уголовного мира.

— Север, не тебе сейчас рот разевать. Ты меня знаешь. Не доводи до греха. Я же тебя предупреждал. В этот, богом забытый край, даже нос свой не суй со своими блатными понятиями, а ты всё равно влез — грозно изрёк полковник, и постучал рукоятью финки по столешнице. В этот момент от него реально повеяло мощной ментальной властью, силу которой можно было ощутить собственной шкурой.

— Я влез, потому что некому больше было за пацанов Косого вписаться — сказал, неизвестный мне блатной, носящий погоняло Север.

— А я влезла, потому что узнала, в Артельной находится тот, кто убил детей моей Московской сестры — эмоционально прорычала Мария Анатольевна.

— Значит я подвожу итоги, одни решили замочить молодого Ведьмака, под влиянием непонятного приезжего. Вторые видите ли вписались по понятиям. Третьи кровавую испанскую вендетту в наших краях решили устроить, да за своих серых собратьев поквитаться. А в итоге, мы имеем в наличии труп лейтенанта милиции и перспективу отхватить от тех, кто из-за него, из столицы, разбираться приедет. А я вас всех уверяю, комиссия комитетчиков, причём с большими погонами, точно вскорости сюда прискачет. И если те серьёзные товарищи, обнаружит труп и доказательства вашей общей вины, то нам всем вместе взятым, придётся отвечать по полной, своими головами — сказал полковник и достав из кобуры мой трофейный «Кольт-1911», показал его всем.

— Фёдор Васильевич, а, по моим сведениям, насчёт этого Московского Ведьмака, не всё так однозначно — снова заговорила предводительница местных оборотней. — Говорят, за ним из столицы большой кровавый след тянется. На этом убийце, трупы серьёзных тёмных личностей, гроздью висят. И я точно знаю, он волков и прочих иных по полному беспределу жизни лишал. А ещё, вы же все в курсе, кого в Москве совсем недавно похоронили?

В цеху зашептались, а полковник прекратив рассматривать мой Кольт, засунул его в кобуру и положил на стол.

— Продолжайте Мария Анатольевна — предложил он.

— До меня недавно дошла проверенная информация и я могу утверждать, что лейтенант лично причастен к гибели самого наитемнейшего. Светлым он тоже нервы знатно потрепал, и они теперь на него большой зуб имеют. Да и тот мутный гость, что за Ведьмаком следом приехал, в ловушку поймал и наконец упокоил, он ведь тоже не по собственной воле сюда приехал, а явно какой-то Московской силой послан, чтобы решить вопрос окончательно. Так что может случиться так, что после окончательного упокоения лейтенанта, в столице наоборот, выдохнут с облегчением.

Вот старая сука. А ведь она в корень смотрит. Конечно кое кто о моей судьбе обязательно озаботится, например, Майор Нечаев с его ликвидаторами и академик Капица с работниками научного центра. Но проживающие в Москве иные всех мастей, руководство КГБ СССР и кое кто в Кремле, и вправду облегчённо выдохнут, ибо уж очень я непредсказуемым был пассажиром для них всех.

Но больше всего меня в этой ситуации беспокоило другое. Доктор Кац и мои девчонки. Очень боюсь, что эти точно начнут рыть носом землю. И если они узнают где именно я пропал, то точно приедут и поднимут тут всех местных на уши. И тогда их, как и меня, местное закрытое общество, решит по-тихому лишить жизни и притопить в болотце. А подобное, покуда я дышу, допустить никак нельзя.

Зубы заскрипели от злости. Инстинктивно потянувшись к хранилищу силы, я обнаружил что оно пересохло практически насухо. Нет какие-то крохи там оставались, но даже вызвать простейшего теневика, я бы сейчас не смог.

Оглядевшись ещё раз по сторонам, заметил в углу груду сваленного барахла и догадался что это моя одежда. При виде шмоток, поначалу обрадовался, а потом вспомнил что всё полезное из карманов и подсумков вытащили, оружие забрали, и теперь это всё лежит на столе перед председателем малого совета.

Хотел отвернуться, но в этот миг заметил, что рядом с грудой скомканного тряпья что-то призывно блеснуло. Напряг зрение и увидел, что это те самые болт с накрученной гайкой, что передал мне Сева перед последним боем.

Конечно я пока не разобрался что это за артефакт, но то место где мой друг его нашел подсказывало что это наверняка что-то типа телепортатора, способного перемещать человека на небольшое расстояние. А ещё от артефакта тянуло, знакомой мне энергией.

Правда оставалась парочка вопросов без ответов. Первый, как именно артефакт может мне помочь выбраться из нехорошей ситуации. А второй, как можно вообще до него добраться, ведь болт с гайкой лежали в трех метрах от моей правой руки.

А тем временем заседание в соседнем зале продолжалось.

— Мария Анатольевна, всё л чём вы нам доложили, это конечно интересная информация, но до меня из Москвы дошли совсем другие слухи. Говорят, что те, кто этого молодого Ведьмака пытался раньше убить, все до последнего в серые пределы отправились — проговорил полковник, снизив тон.

После этого наступило молчание, снова прерванное старой волчицей.

— Однако теперь труп Ведьмака висит в разделочном цеху, а мы все до сих пор живы и здоровы — сказала она и я шкурой почувствовал, что старая сука при этом радостно скалится.

— Если это так, то это пол беды — проговорил полковник и посмотрел на кого-то, кто сидел рядом со старой волчицей. — Эй, Валет. А сгоняй-ка по-быстрому в контору, разбуди и приведи сюда, того приезжего героя. Я думаю, что настало время и с ним подробно потолковать. Может он нам прояснит некоторые вопросы.

Полковник договорил, а в проёме появилась спина и затылок молодого парня в кепочке. Валета, которого я поймал во время слежки, и прижал после прибытия на Тринадцатый километр к стене туалета, я узнал сразу, даже со спины.

— Сейчас сделаю, гражданин начальник — сказал Валет и исчез из виду, вслед за этим послышался стук хлопнувшей двери.

В зале продолжили обсуждать создавшееся положение, словно на обычном партийном собрании. Я же сконцентрировал свое внимание на артефакте, который те, кто раздевал и обыскивал мое бездыханное тело, приняли за обычный болт с гайкой, и выкинули.

Эх, была бы энергия, можно бы было вызвать боевого теневика, который бы помог разрешить проблемы. Однако пока силёнок кот наплакал, так что придется использовать некоторые забытые методы.

Вспомнив о природном магнетизме, который приписывали моему двойнику в этой реальности, я протянул правую руку к артефакту и сконцентрировал в пальцах те крохи энергии что у меня оставались.

Почувствовав влияние аномальных, электромагнитных волн, металлический артефакт, шевельнулся и нехотя дёрнувшись, подкатился ближе на целых тридцать сантиметров. После этого я проделал подобное ещё трижды и болт остановился в двух метрах от моих пальцев. Правда, на этом магнетическое влияние закончилось, по причине полного иссыхания внутреннего источника силы.

Почувствовав нестерпимую жажду, я раз за разом снова пытался подтянуть артефакт, но он только едва заметно дёргался, не приближаясь больше ни на сантиметр. Наконец поняв, что так справиться с проблемой не получится, я снова заглянул в дверной проём и в этот момент, в зал вернулся Валет.

— Гражданин начальник, там это, того — сказал он и виновато сняв кепку с головы, смял её в кулаке.

— Валет, чего это, того? Не бухти под нос, а объясни нормально — потребовал полковник.

— Там этот приезжий, что Ведьмака в ловушку поймал и замочил. Я думал он просто спит в конторе на лавке, после своих подвигов. А он совсем не дышит и как мне кажется уже даже коченеть начал.

— Как коченеть, не понял? Он что умер? — Полковник явно растерялся. — Да я же говорил с ним часа полтора назад. Он здоров был и весел, да и приживалец, сидящий у него внутри, контролировал человеческое тело на все сто процентов. Меня же не обманешь, я подобное чувствую за версту.

— А может это тот Ведьмак его замочил? Ну так как про это из Москвы предупреждали — проговорил стушевавшийся Валет и указал в мою сторону.

— Да нет, он же мёртв. Я сам проверял, да и доктор проверял — сказал полковник и вопросительно посмотрел на молчавшего до этого момента мужчину в очках, сидевшего по правую руку от него и постоянно что-то записывающего в толстый журнал. — Ведь правда Семён Карлович, Ведьмак ведь мертв?

Среагировав на вопрос полковника, мужчина оторвался от своих записей.

— Я как врач с тридцатилетним стажем, утверждаю, что он точно мертв. Причем мёртв во всех смыслах и даже в так называемую нежить, теперь переродится не сможет. Да и в лишение жизни на расстоянии, я не верю. Подобное в СССР если и умеют проделывать, то только единицы.

— Семён Карлович, а проверьте-ка ещё раз — предложил полковник.

После этого мужчина встал и сняв очки, протянул руку в мою сторону. И в этот момент я заметил, выглянувшую из-под человеческого лица тёмную личину и почувствовал холодящую душу энергию, протянувшуюся в мою сторону.

В этот миг я понял, больше времени не осталось и прямо сейчас решается моя судьба. Потянувшись навстречу чуждой энергии, я начал словно губка её впитывать, одновременно, пытаясь влиять на валяющийся на полу артефакт. На этот раз электромагнитное поле развернулось почти что в полную силу и болт скакнув по полу, влетел мне в правую ладонь.

И в тот момент, когда это произошло, вставший мужчина удивлённо замотал головой и опустил руку.

— Товарищи, может мне конечно показалось, но вроде как ранее мёртвый Ведьмак, снова начал дышать — растерянно проговорил тёмный врач.

Среагировав на слова иного, я не придумал ничего лучшего и начал быстро скручивать гайку, с переполненного энергией болта.

Глава 32 Ловушка для всех

Зачем я начал откручивать гайку? Да затем что иного возможного варианта активации артефакта, мне в голову попросту не пришло. И как оказалось этот способ показался единственным правильным.

Так что в тот момент, когда в разделочный цех, распахнув дверь, заглянул незнакомый мужик, характерной уголовной наружности, болт и гайка разделились и оказались зажаты в разных кулаках. При этом я почувствовал, что болт намертво прилип к ладони, а гайка наоборот задёргалась, словно живая.

Увидев сверкнувший клинок в руке незнакомца, я размахнулся и в тот момент, когда вскочивший со своего места полковник предостерегающие заорал, со всех сил швырнул гайку в дверной проём.

— Ну всё легавый, что-то ты на этом свете подзадержался. Получай! — рявкнул ворвавшийся внутрь незнакомец и я увидел сверкнувшее лезвие ножа, летящее прямо в мой неприкрытый живот.

В этот момент заскочившая под стол гайка, пролетела между ног председателя и проскользив по крытому плиткой полу, шмякнулась о противоположную стену, небольшого цеха.

И как только она замерла, я успел почувствовать, как кончик острого клинка протыкает кожу, а потом просто бесследно исчез из разделочной и материализовался за огромным чаном, видимо предназначенным для смешивания колбасного фарша.

При этом в разделочной прогремел мощный хлопок. Видимо моё одномоментно переместившееся тело, оставило после себя небольшую зону полного вакуума, и та материя что была вокруг, попыталась немедленно заполнить пустоту. В результате оказавшегося рядом незнакомца с ножом, резко притянуло, и крутанув в воздухе словно тряпичную куклу, швырнуло в стену.

Послышался смачный шлепок и все присутствующие на заседании, рванули к двери разделочной. Таким образом, моего появления в полумраке цеха, никто попросту не заметил.

Воспользовавшись моментом, я посмотрел на лежавший в руке болт с навёрнутой на место гайкой и понял, как происходит процесс телепортации. Получалось что, разделив предметы я дестабилизировал целостность сформировавшегося в аномалии артефакта. А откинув гайку, заставил основной элемент в виде болта, переместиться к ней, для восстановления изначального состояния.

Одно оставалось загадкой, почему телепортировавшись вместе с болтом, я не был разорван на атомы. По всему выходило, что в момент перемещения, артефакт прикрыл меня неким защитным полем.

Сейчас я был совершенно голый. Ноги в районе щиколоток по-прежнему связывала толстая верёвка. При этом нижние конечности с трудом реагировали на команды сознания, а пальцы совсем не шевелились.

Ощупав тело, я обнаружил неглубокий разрез, оставшийся от ножа на прессе. И едва пальцы вляпались в кровь, пришло понимание что делать дальше, пока присутствующие в цеху люди, меня не обнаружил.

Артефакт сочился энергией, так что я просто перелил часть в руку и принялся чертить руны, ненадолго вызывающие боевого призрака. Теневик появился практически мгновенно и сразу рванул к столу.

Груда вываленных на столешницу имущества и оружия, осталась без присмотра, так что призрак смог спокойно взять что хотел. Первым в мою сторону полетел трофейный артефакт в виде камня с отверстием в середине, вслед за ним кобура с пистолетом и финка.

Грохот скачущего по плиткам камня сразу же заметили, но как-либо помешать мне сделать то что я задумал, присутствующие не смогли. Первым к столу рванули незнакомый парень в тельняшке и участковый с Тринадцатого километра.

Среагировав на их приближение, теневик схватил автомат и дослав патрон, срезал парочку торопыг одной длинной очередью. Силы боевой версии призрака стремительно таяли, но до того, как полностью развоплотиться, он успел перекрестить двумя очередями остальных членов тайного заседания.

И едва он это сделал, я провёл по круговому орнаменту на камне окровавленными пальцами, активируя увеличивающую объём помещения аномалию. А за миг до того ка цех начал на глазах распухать, я успел заметить, как из сгрудившейся группы орущих людей, к окну метнулась, серая тень, выбившая стёкла вместе с деревянной рамой.

После этого стены колбасного цеха, стали словно резиновыми и начали расползаться в разные стороны, увеличив его внутренний объём в десяток раз. Таким образом стол для заседаний теперь стоял в шестидесяти метрах от меня, а люди сгрудились возле раздувшегося входа в разделочную, очутились метров на двадцать дальше.

— Всем лечь, мордой в пол! Работает Московский отряд ликвидаторов! При невыполнении законных приказов представителей советской власти, открываю огонь на поражение без предупреждения! — пересохшее горло не позволило проорать все эти предупреждения в полную силу, но необычное эхо раздувшегося помещения помогло и многократно усилило эффект.

А в то время пока я зло выплёвывал слова, финка с остервенением кромсала неподатливую веревку, связывающую лодыжки. После того как ноги освободились я выхватил «Кольт-1911» из кобуры и постаравшись влить энергию прямо через его корпус в досланный патрон 45 калибра, выстрелил, целясь над головами взбудораженной группы людей.

Получив заряд энергии, пуля, вырвалась из ствола, словно пучок холодной плазмы и мигом преодолев небольшое расстояние, ударила в стену, выбив облако пыли и вызвав обвал множества керамических плиток. При этом силу и произведенный эффект можно было сравнить с одиночным выстрелом из стандартной 30-мм пушки, «БМП-2».

Это проняло всех присутствующих и большинство, начали покорно укладываться мордой на пол.

Повторяя свои приказы ещё раз, я с трудом опёрся на трясущиеся и практически не слушавшиеся ноги. И в этот момент понял, что пока не смогу дойти до стола, даже если очень захочу.

Ползти и показывать свою слабость было нельзя, и потому я принялся максимально быстро скручивать гайку с болта. А буквально через несколько секунд, она доскакала до стола. И как только блестящий кусок железа прекратил катиться, я снова телепортировался и очутился рядом с перевёрнутым стулом председателя.

— Ещё раз повторяю, всем гражданам, следует упереться мордой в пол. Руки заложить за голову. Работает Московский отряд ликвидаторов — немного поспокойнее прорычал я и уперев кулак в стол, пересчитал стволом пистолета всех живых и мёртвых.

Судя по позам четверо мужиков и одна особа женского пола, были убиты наповал. Участковый выжил, отполз к стене и теперь затягивал прострелянную руку ремнём, используя его как жгут.

Незнакомый мужчина в охотничьей куртке бился в агонии, а тот, кто напал на меня с ножом, так и остался валяться в разделочной. Остальные восемь человек лежали на полу, сложив руки на затылках.

Усевшись на стул председателя, я осмотрел каждого. Вместе с участковым получалось что в живых остались шестеро мужчин и три особы женского пола. Старой волчицы среди них не было, и это значило, что именно она успела сбежать, проломившись через окно.

— Ведьмак, разреши помочь полковнику? — внезапно попросил мой старый знакомый, по кличке Валет.

Глянув на полковника, я увидел рядом с ним начавшую растекаться лужицу крови.

— Валет, вон тому что, помогать не надо? — спросил я и указал на мужика в охотничьей куртке подпоясанной патронташем.

Агония практически перестала его бить и моё истинное зрение видело, как призрачная суть иного пытается цепляться за стремительно умирающее тело.

— Этому помочь, без правильного ритуала пересадки приживальца в новое тело, уже не получится — уверенно ответил Валет.

— Понял — буркнул я и тщательно прицелившись, выстрелил в голову дёргающемуся незнакомцу.

После этого, оторвавшаяся суть иного, попыталась за кого-нибудь ухватиться. Не сумев это сделать, призрак начал метаться словно стремительно сдувающийся шар, при этом быстро растворяясь в пространстве.

— Так что, могу я помочь полковнику? — снова спросил Валет, дрогнувшим голосом.

— Ладно, если хочешь, помоги. Но перед тем как начнёшь, заточку кинь под стол, да и Макарова из кармана брюк полковника, двумя пальчиками достань и закинь туда же — отдав распоряжение, я внезапно заметил хрустальный графин и схватив его за горлышко, принялся жадно пить, большими глотками.

Пытаясь залить водой нестерпимую жажду, я ощущал, как вода вливается в глотку, словно в бездонную бочку. Тем временем Валет выполнил мои указания, и усадив раненого полковника у стены, принялся стягивать с него китель.

Судя по пятну крови на рубашке, тот получил пулю в левый бок, пониже и немного левее сердца.

— У кого ещё имеются ранения? — спросил я, наконец осушив графин до последней капли. После этого руку подняла одна из особ женского пола.

— И куда тебе милочка попало?

— Бедро — пролепетала молодая женщина в ответ и задрав юбку, показала сквозное ранение, чуть пониже ягодицы.

— Доктор, чего лежишь, помоги ей — сказал я и голову поднял лежавший рядом с ней главврач больницы, насколько я понял находившейся в местном райцентре. — Только тёмный, давай без всяких потусторонних глупостей, а то вмиг отлетишь назад, в свои родные серые пределы.

Заставив всех присутствующих усесться у стены, я осмотрел истинным зрением каждого и выяснил, что половина из них иные, а вторая явно одарённые люди с яркими аурами. Проверив свои вещи, выяснил что всё на месте и даже патроны 12 калибра с золотой начинкой не разобрали на сувениры.

Пока я сидел и отходил от произошедшего ранее, со стороны оставшихся в живых шли волны животного страха и прочих негативных эмоций. Всё это начало потихоньку подпитывать меня энергией.

— Каким образом ты остался жив? — наконец не выдержав тягостного молчания, спросил полковник, которого в этот момент бинтовал Валет.

— Полковник, ты же сам говорил, что тебе телефонограмма из Москвы пришла. Так там же ясно было сказано, в контакт с Ведьмаком не входить, не мешать, не помогать и вообще не трогать. Как ты думаешь, почему в Москве именно так её составили? — спросил я.

— И почему? — не понял полковник, к чему я виду.

— Да потому что лезть ко мне, чревато херовыми последствиями, которые мы наблюдаем прямо сейчас — ответил я и указал на трупы участников заседания.

— Зря ты их убил. Некоторые из них ни к чему точно не причастны и приехали вместе со мною — проворчал раненый полковник. Затем он недовольно покачал головой и профессионально поймал мой взгляд в фокус. — А теперь Ведьмак, тебе придется за всё это ответить, по полной.

Я почувствовал в его последних словах тяжеловесный, ментальный напор, совмещенный с гипно-эффектом. Скорее всего у обычных людей, подобное вызвало бы оторопь и желание беспрекословно подчиниться воле человека, привыкшего командовать сотнями или даже тысячами людей. Я же просто оскалился и ни на миллиметр не отвёл глаз, тем самым показав, что на меня эта ментальная хрень не действует.

— Полковник, ещё одна угроза, совмещённая с ментальным шаманством, и я по-настоящему разозлюсь. И тогда из аномалии не выйдет живым никто, кроме меня. Федор Васильевич, надеюсь тебе всё ясно. — Всё это я сказал вроде как спокойно, но полковника проняло, и он сам, всего на миг отвёл глаза, вырубив свой гипнотизирующий взгляд.

— Ведьмак, не убивай. Те, кто принимал самое активное участие в облаве, своё уже получили — проговорил он.

— Не. Я думаю далеко не все свое получили. — Я покачал головой и сначала сменил магазин в автомате, а потом не спеша зарядил двустволку специальными патронами. Силёнок хватило, так что я наполнил энергией золотую картечь. — Валет, я же просил тебя, во время нашей встрече на полустанке Тринадцатого километра, передать совету, что с ними будет если они мне будут мешать?

— Я всё передал — мигом ответил иной.

— Видите граждане как получается. Валет передал мои слова. И кто же тогда виноват в том, что на меня решили открыть охоту и убить? — спросил я и поочерёдно заглянул в глаза каждому.

— Это просто недопонимание — начал отвечать местный темный, работающий главврачом. — Сразу за вами, из Москвы приехал человек, который вёл себя как представитель высших, во всех отношениях, сил. В результате, местная милиция была введена в заблуждение. Кривому со старателями и Северу со своими уголовниками, внушили, что лейтенант милиции из Москвы приехал по их душу и прикроет незаконную добычу золота. Местные волки, воспользовались ситуацией и решили устроить свою личную вендетту. А дикий некромант, называемый всеми черным охотником, воспользовался моментом и вознамерился разобраться со своим врагом, нашим местным Ведьмаком, дедом Щукарём.

— Доктор, ты конечно всё это красиво нарисовал, но меня такие сказки не вставляют — сказал я и взяв двустволку, поводил стволами по телам людей, теперь сидевших смирно, рядком у стены. — Короче граждане, я сейчас решил так. Чтобы не слушать сказки, буду лишать жизни одного из вас, каждую минуту. А пока вы все вместе подумайте и решите, кто из вас ответит мне на несколько интересующих меня, животрепещущих вопросов. За каждый ответ буду добавлять ещё одну спокойную минуту.

— А какие вопросы? — спросила та самая, раненая в бедро молодая женщина, под личиной которой, тщательно скрывалась сморщенная старушка.

— Для начала, я хочу знать, чьи интересы представлял Московский гость, приехавший вслед за мной? А ещё меня очень интересует, кто из вашего долбанного совета, первым вошёл с ним в контакт? Кстати, напоминаю часики уже тикают — предупредил я и указав на висевшие на стене часы, принялся выбирать кого из присутствующих мне совсем не жалко.

Валет, выполнял все мои требования, с самого начала. Получалось что он самый последний, кого бы я стал мочить из всей этой публики. Главврач с полковником, вроде тоже вели себя адекватно, да и знают больше других.

Участковый, сразу видно, падла редкостный. Аура чистая, но вся в грязных пятнах, сообщающих о недавнем соприкосновении с чем-то потусторонним. Да и со старателями, по теме золота, милиционер явно всегда был в доле. Существовало лишь одно, облегчающее его учесть обстоятельство, этот гад мент, как и я.

Я не знал, чем дышат остальные, но цивильная одежда большинства, не предназначенная для беготни по лесам, намекала что они примчались разбираться с делами, вместе с теми, кто сидел за столом и скорее составляли полезную массовку, для членов малого совета.

По всему выходило что для дополнительного устрашения и получения ответов, придется первым добивать участкового, иначе присутствующие не поймут, что всё серьезнее чем они думают и иного пути нежели дать мне чёткие ответы, в которые я поверю, у них не осталось.

Минута уже подходила к концу, когда резко заледеневший затылок дал понять, что сейчас меня попытаются убить. Ноги до сих пор не отошли и едва шевелились, так что я просто свалился со стула, всего за миг до того, как сквозь то место где находилась моя голова, пролетел мясницкий топор.

Завалившись на бок, я навёл укороченную двустволку на сидевших у стены пленников и в самый последний момент среагировав на движение, влупил дуплетом по выскочившему из разделочной, сгустку черноты, прикрывающему прячущуюся внутри, человеческую фигуру.

Заряженная энергией золотая картечь, создало облако, ярких росчерков и буквально смела и вывернула наизнанку нападающего, превратив его тело в кляксу, оставшуюся на стене разделанной. После этого, разлетевшиеся в разные стороны, язычки потусторонней черноты, попытались задержаться на пятнах крови, но быстро истлели в прах.

С трудом поднявшись, я переломил ружьё, и откинув ещё дымящиеся латунные гильзы, демонстративно медленно зарядил ещё два патрона. Затем ещё раз пристально осмотрел, вжавшихся в стену иных и людей.

— Ну раз ответы я так и не получил, значит для вас всех пошла вторая минута — предупредил я и указал на настенные часы, циферблат которых теперь былхорошенько забрызган кровью.

Глава 33 Кое какие ответы

Когда мне показалось что пауза подзатянулась, внезапно заговорил полковник

— Первым, с кем встретился чужак в наших краях, был я? — признался он.

— Даже так.

Меня его признание немного удивило.

— Валет вернулся после встречи с тобой в райцентр и случайно встретил на вокзале довольно-таки странного иного. Один звонок в мой кабинет, и уже через полчаса, я разговаривал с приехавшим за тобой гражданином.

— И как разговор с гражданином, он состоялся?

— Да, можно сказать вполне состоялся. В процессе гость признался, что прибыл в наши края для слежки за тобой. Однако даже несмотря на мои специфические умения, я не смог его прочитать. В результате я так и не узнал, что он приехал с целью тебя убить.

— Ну допустим. А скажи-ка мне Фёдор Иванович, от какой конкретно Московской силы он прибыл?

— А вот тут у меня прокол — признался полковник и виновато поступил взор. — Если честно, то я думал, что смог взять его сознание под частичный контроль. Я задавал вопросы, он на все охотно отвечал. Но сегодня, когда во время заседания, я начал вспоминать наш первый, обстоятельный разговор, то неожиданно понял, я задавал не совсем те вопросы, которые собирался, а он отвечал вроде открыто, но не совсем по теме. В результате он упомянул всех, кто сейчас в силе и находится в Москве, но конкретно так и не ответил, чьи именно интересы он представляет. Да и если честно, то я даже не помню, как он представился. И здесь никто не знает, как зовут незнакомца.

— Значит он смог обмануть и запутать сильного эмпата. Как-то не верится — проговорил я, выслушав полковника.

— Да мне самому не верится. Раньше подобных проколов со мною не случалось. Так что товарищ Ведьмак, если и стоит кого-то подозревать и лишить жизни за помощь незнакомцу, то получается только меня — сказал полковник. Затем он попытался расправить плечи, но тут же скорчился от боли и схватился за окровавленную повязку.

— Конечно же, такой куцый ответ меня не устраивает, но я признаю, что вы выиграли для всех несколько минут жизни. И в связи с этим, у меня возник ещё один вопрос. А с кем ещё встречался в райцентре этот странный тип, сумевший за очень небольшой отрезок времени, настроить всех против меня и организовать реальную засаду с облавой, задействовав все возможные силы?

— В райцентре и на станции Дальней он ни с кем не встречался. Я за ним плотно следил, так что знаю точно — подал голос Валет. — А вот дальше, я не поехал.

— Участковый, а ты что там сидишь и помалкиваешь? Думаешь, что я про тебя забыл? — спросил я продажного милиционера, скукожившегося у стены, в сторонке от основной группы.

— А что я? Да если он самого Федора Ивановича вокруг пальца обвёл, то меня застроить и всё что надо внушить, не проблема. Я, когда с ним встретился вообще подумал, что он из спецотдела КГБ занимающегося такими как мы. А вот теперь пытаюсь вспомнить, показывал ли он мне хоть какой-то документ или бумагу, и не могу. Да и вообще, все наши разговоры будто пеленой закрыты, помню только жалкие обрывки.

Несмотря на мое отношение к продажному менту, имеющему явные способности, но променявшему весь свой талант, на связь с незаконными старателями и получения доли малой с намытого золотишка, я чувствовал, что он хоть и темнит, но в основном не врёт.

— А как с ним Косой с Севером сговорились? — спросил я, решив узнать всё.

— А это уж я не знаю. Мне приказали свести с местным уголовным элементом, я и свёл, а дальше они без меня вопросы перетирали.

— Врешь — прорычал я, учуяв плохо прикрытую фальшь. — Ты же настоящий продажный мент, и значит точно при разговоре присутствовал. И получается знал, что Косой с приезжим незнакомцем, отправились меня наглухо валить. Именно из-за этого мы с Щукарём тебя встретили, когда ты в Артельную на гнедой кобыле пробирался. Наверняка учуял своим крысиным носом, что там что-то не так и рванул узнать, как успехи старателей. Скажешь, что это не так, и сразу получишь один сноп картечи в живот, а второй в голову — предупредил я и замазанный по самые уши участковый, благоразумно промолчал.

— Получается, незнакомец нас всех спокойно под контроль брал — проговорил местный тёмный, работающий главврачом. — Я сам, когда его сегодня первый раз увидел, стушевался немного, и вопросы злободневные почему-то не задал. И даже больше того, я даже не придал этому значение. Выходит, силёнок у нас оказалось маловато, чтобы противостоять не званному гостю.

— Я тоже подобного воздействия никогда не чувствовала, ни на этом, ни на том свете — сказала раненая в бедро, моложавая женщина, у которой внутри жила более древняя сущность, и от её слов внезапно повеяло вековым опытом.

— Так что граждане, значит вы все тут оказывается белые и пушистые. Попали под чужое влияние, а виноват кто-то совсем другой. И кто же во всём этом виноват? Может Мария Анатольевна с её зубастыми кобелями. Или размазанный по стене разделочной. Блатной с погонялом Север. Или Косой со своими бесславно подохшими старателями. А нет, наверное, Черный охотник с его нежитью, во всем виноват. Не, ребятки, так не пойдёт. Ответ всем вам держать придётся. А потом я всё равно обязательно узнаю кто именно заслал сюда моего убийцу и прижму его к ногтю. Чай не впервой сильных мира сего наглухо валить. — В данный момент я не хотел никого пугать и говорил спокойно, однако присутствующие явно прочувствовали идущую от меня угрозу. — Одного только не пойму. Ну ладно, то что вы все, со спокойной душой, решили меня слить, это я как-то могу понять. Но сливать хорошо вам известного, деда Щукаря, который единственный в ваших краях держал в границах потустороннюю заразу. Такого я вам суки никогда не прощу — пообещал я эмоционально, вспомнив крепкого старика, который был не просто дедом друга, а настоящим, опытным Ведьмаком.

— Он жив — внезапно, вполне уверенно заявила раненая женщина. — Конечно я не скажу, что у него сейчас всё хорошо, но чувствую, что он пока держится.

— Откуда знаешь? — спросил я, мигом заинтересовавшись новой вводной.

— Да уж я знаю. Поверь. Я такое за сто вёрст чую.

— Хорошо, поверю. Значит так старая, тогда пойдёшь со мной и поможешь его отыскать. Ты поняла? — сказал я и моложавая женщина, сначала удивлённо подняла чёрные брови, а потом утвердительно кивнула.

Затем я обвел тяжелым взглядом остальных и подняв пистолет, без предупреждения, выстрелил в голову участковому.

— Зачем убил, мы же на все вопросы ответили? — проговорил полковник.

— Это для того, чтобы подобную падлу больше не ставили присматривать за Тринадцатым километром и за связи с волками, про которые он умолчал. И кстати граждане, с вашим этим местным советом я ещё не закончил. Обещаю, больше никого из вас сегодня валить не буду. Однако потом, когда во всём разберусь, ты полковник вместе с тёмным доктором, созовёте всех своих и мы вместе посмотрим кто тут чем дышит, и кто воду мутит — предупредив остатки малого совета я осмотрел растянутые стены цеха. — И кстати, граждане, а скажите-ка мне, где конкретно мы сейчас находимся?

* * *

Я отлично понимал, что оборотни с их художественной руководительницей никуда не делись, и будут сидеть снаружи и ждать моего выхода до талого. Так что перед тем как деактивировать пространственный пузырь, я подождал, когда ноги хоть немного отойдут. При этом, от предложенной медицинской помощи тёмного доктора и подстреленной иной, решительно отказался.

Начав потихонечку ходить, я оделся и экипировался. Затем заставил всех зайти в разделочную и приказал час сидеть внутри на жопе ровно, и, если не хотят нарваться на пулю, наружу не выходить.

Снова усевшись за стол, я влил немного собранной силы в палаш, а потом начал заряжать энергией последний десяток автоматных патронов, снаряжённых серебряными пулями. И только закончив подготовку, наконец деактивировал аномалию.

Как только помещение цеха приняло обычный вид, из окна вылетела блестящая гайка и проскочив по старому асфальту метров тридцать, замерла между стоявшими на стоянке, продуктовыми фургонами.

За спиной раздался хлопок, а я, мгновенно переместившись, очутился между двумя будками с надписью «ПРОДУКТЫ». Стараясь не шуметь, сразу улёгся на асфальт и вызвав теневика, закатился под грузовик.

Призрачный разведчик выскользнул на дорогу, и на всякий случай, не выходя под свет уличных фонарей, прижался к стене конторы и там замер в ожидании. Наблюдая за огороженной кирпичным забором, ночной промазанной, он практически сразу заметил промелькнувшую между зданиями серую тушу волколака.

Я же взял на прицел охотничьего ружья выбитое окно и лежал практически не дыша, больше трёх минут. И всё это время, по затылку пробегали ледяные мурашки, сообщающие что опасность, до сих пор бродит где-то рядом.

Поначалу, кроме шараханья оборотней в темноте, ничего не происходило, а потом к выбитому окну, совершенно беззвучно скользнули две тени. Крупные волколаки замерли с двух сторон, явно ожидая команды ворваться внутрь цеха. И когда они рванули вперёд, я дважды прицельно выстрелил.

Первый пучок заряженной энергией золотой картечи влетел в центр серой туши и практически разорвал тело оборотня на две части. Вторая порция картечи ударила другого волколака в плечо, и оторвав ему руку, взорвалась фонтаном ярких искр.

Раненый зверь взревел, и одним невероятным прыжком с места, запрыгнув на крышу цеха. Затем понесся по ней, отталкиваясь от листов лопающегося шифера, тремя целыми конечностями. Одновременно с этим ещё в двух окнах с противоположной стороны цеха вылетели стёкла.

После этого серые туши оборотней замелькали внутри. Послышались крики людей. Отлично понимая, что мое местоположение раскрыто, я взялся за автомат и выпустил в окно целый магазин обычных бронебойных пуль. Затем быстро перезарядился, и встретил появившегося из-за угла волколака короткой очередью серебряных.

Три серебристых росчерка, пробили матёрого оборотня насквозь, выбив из массивного тела веер кровавых брызг. А потом прямо на фургон приземлился ещё один волколак. Одновременно из окна показалась оскаленная морда зверя, тут же получившая серебряную припарку, в виде пары пуль.

Однако даже такие потери оборотней не остановили. Буквально через секунду, пара окон цеха вылетели с моей стороны, и к фургонам метнулись сразу три серых туши. А к тому волколаку, что заскочил на грузовик, присоединился ещё один и они истошно завыли.

Встретив набегающих оборотней плотным огнём, я израсходовал последние серебряные пули и перешёл на бронебойные. А когда последний магазин опустел, вырвав из кобуры пистолет и приготовился отбиваться до последнего. И именно в этот момент на ту парочку оборотней что собирались атаковать сверху, налетела чёрная пантера.

Сбив серых с продуктового фургона, огромная кошка намертво вцепилась одному оборотню в разодранную глотку, при этом умудрившись держать тело второго и рвать его острыми когтями. Подобного волколаки явно не ожидали и видимо от этого завизжали словно попавшие под удары палками уличные псы.

Всё это я видел глазами теневика и когда понял, что происходит, выкатился из-под грузовика и начал расчётливо выпускать пулю за пулей по одному из уползающих подранков.

Выпустив весь магазин, быстро перезарядился и вырвав из ножен палаш, рванул к серо-чёрному клубку, сцепившихся звериных тел. Правда, к тому моменту, когда я наконец дохромал до места схватки, клубок развалился и моему взору предстала пантера, стоявшая над телами поверженных оборотней.

Её необычная шерсть, лоснилась фиолетовым отливом, а с идеально белых клыков обильно стекали капли крови мёртвых противников. Пустив теневика осматривать территорию, я с некоторой опаски подошёл вплотную и заглянул в миндалевидные глаза ужасно красивой зверюги.

— Маша, надеюсь это ты — промямлил я и в этот миг кошка меня со всех сил лизнула, шершавым языком.

Затем она сделала шаг вперёд, заурчала словно трактор и торкнулась мягкой мордой мне в подбородок, при этом, от порыва чувств, едва не завалив свой объект ласк, на асфальт.

— Ну точно, Маша — проговорил я и обняв её массивную шею, зашептал: — Молодец девочка. Вовремя прибежала. Помогла сильно.

И в этот момент в цеху раздался выстрел. Рванув к ближайшему выбитому окну, мы на пару с пантерой, заглянули внутрь и увидели следующую картину. Поддерживаемый доктором полковник, стоял над телом начавшего трансформироваться волколака и выпускал в голову зверя пулю за пулей. А в это время Валет добивал второго подранка, используя для этого свою заточку.

— С чего вдруг? — спросил я, когда стрельба прекратилась.

— Да с того, что похоже наша незабвенная Мария Анатольевна, под это дело решила и нас всех в расход пустить — прорычал разгневанный Полковник и я заметил появившееся возле перевёрнутого стола, разодранной тело одного из тех, кого я недавно оставил в живых.

В этот момент из разделочной прихрамывая вышла раненая иная и увидев голову пантеры, громко воскликнула.

— Так, никому больше не кричать. Эта киса со мной — предупредил я и погладил вставшую холку гигантской кошки. — И вообще граждане, а кто вам разрешал выходить?

— Так всё кончилось — проговорила, мигом пришедшая в себя моложавая женщина. — Я чую, живых волков рядом больше нет, а сама Мария Анатольевна с парой своих кобелей давно убежали. Как мне кажется, они прямо сейчас направляются в сторону Тринадцатого километра.

— Ну раз всё кончилось, то тогда понятно — сказал я, затем посмотрел на покончившего с оборотнем Валета и махнул ему рукой.

— Чего тебе Ведьмак? — спросил он и с опаской покосился на пантеру, в этот момент пытавшуюся лизнуть моё ухо.

— А покажи-ка мне братец Валет труп того Московского гостя?

Буквально через пять минут мы проникли в бухгалтерию предприятия, где на составленных вместе стульях лежал мертвец. Тот самый, отлично знакомый мне по последнему бою, произошедшему в предбаннике серых пределов.

Валет стоял в дверях, пантера замерла рядом и теперь монотонно рычала. Я же быстро обыскал окоченевшие тело. Как я и предполагал, бумаг или документов у покойника с собой не имелось. Зато кроме пистолета Стечкина, помещённого в штатную деревянную кобуру, я нашёл нечто знакомое, то что я тут точно обнаружить не ожидал.

— Что это такое? — с появившимся благоговением в голосе, спросил Валет.

— Жемчужина, которая одним своим появлением здесь, легко отвечает на вопрос, кто послал за мной убийцу — вполне честно ответил я и принялся рассматривать завёрнутый в шёлковую тряпицу, артефакт.

Он был найден мной, Нечаевым и Доцентом, во время последнего похода по дну аномальной бутылки. И как я помню, майор Нечаев лично передал его в научный центр Капицы для дальнейшего изучения.

Глава 34 Откровение

Детальный осмотр раздетого незнакомца открыл ещё одну немаловажную деталь. На его плече обнаружилась татуировка. И вроде ничего особенного, просто цифра «10» а под ней «Au⁷⁹» значок химического элемента из периодической таблицы Менделеева, но кое-что это для меня значило.

— Значит «Золотой десять» — проговорил я вслух, понимая, что эта татуировка подтверждает мои самые хреновые подозрения. Цифрами и определенным цветом помечали засекреченных спецов, имеющих определенный талант к управлению разных энергопотоков, спектра силы, и работающих в научном центре академика Капицы.

Так вот откуда такие специфические умения. Первый раз уходя от преследования, Золотой десять напустил туман, выжигающий призрачную материю. А до этого, используя артефактную жемчужину, смог ментально воздействовать на людей и иных, заставив их ему помогать. А потом уже с помощью этих марионеток, устроил облаву и загнал меня в заранее выставленную ловушку, да так умело, что я только в последний миг понял, что сейчас умру.

Однако он не просчитал одного, я тоже в какой-то степени иной, попавший по невероятному стечению вероятности, в своё собственное тело, находящееся в параллельной реальности. И когда наступил момент расплаты, Золотому пришлось встретиться со мной на той стороне, в серых пределах, и там произошла рукопашная, которую он не потянул.

Из кабинета руководителя предприятия снова раздался скрежет когтей, идущий в комплекте с неприятным звуком ломающихся костей и рвущейся ткани. Мы с Валетом переглянулись и уставились на закрытую дверь с табличкой «ДИРЕКТОР».

— Да что она там делает? — спросил иной, и я заметил, как он напрягся.

— Это одной Маше ведомо — ответил я и ещё раз осмотрев раздетое тело моего убийцы, прикрыл его снятой с окна занавеской.

А буквально через пару-тройку минут из кабинета вышла Маша. Объёмный, белый халат, она видимо нашла на вешалке и теперь куталась в нём, пряча обнажённое тело.

— Спасибо что помогла — поблагодарил я и обнял скользнувшую ко мне девушку.

— Ненавижу волков — прошептала она, уткнувшись мне в шею.

— А как ты вообще узнала, что я здесь?

— Мне звериный слух подсказал. Я ведь теперь много чего слышу, и могу учуять даже то что точно не должна. Вот и сегодня услышала странное в райповском цеху, находящемся аж в пяти километрах от моего дома и решила, что без твоего Гена вмешательства тут не обошлось. А когда прибежала и начала рыскать вокруг, почему-то почувствовала, что тебя убили. Очень разозлилась, потом испугалась и случайно позвала на помощь большую кошку. А потом она пришла и решила поохотиться на волков — закончив сбивчивый рассказ, Маша сама, выгнувшись словно кошка и прижалась ко мне всем телом.

— Пойду ка я, пожалуй, машиной займусь — пробурчал Валет и пулей выскочил из конторы, не забыв прикрыть за собой дверь.

После этого Маша обхватила меня, и, я ощутил в её руках силу, никак не соответствующую весу и росту молоденькой девушки. Затем она видимо почувствовала мое возбуждение и заглянув в глаза, нежно укусила за подбородок.

— Киса, ну ты ещё мурлыкать начни — проговорил я и не без удовольствия ответил на её жаркий поцелуй.

А потом она реально замурлыкала…

* * *

Перед тем как мы сели в служебную Волгу полковника Ярцева, тот приказал Валету вскрыть багажник и указал на автомат «АК-47» с деревянным прикладом.

— Забирай Ведьмак, тебе пригодится. Сам бы с вами поехал, но темный доктор мне заявил, что если в ближайшие часы не извлечь пулю, то она доберется до сердца и придётся подыскивать новое тело — проговорил полковник и стоявший рядом доктор, кивнул, подтверждая его слова.

— Спасибо Федор Васильевич, от оружия и патронов никогда не откажусь — сказал я и передав автомат с одним запасным магазином Валету, начал распихивать остальные снаряжённые магазины по опустевшей разгрузке.

Полковник кивнул и осмотрел свою машину.

— Вы смотрите там поаккуратнее. Насколько я понял, чёрный охотник, с его нежитью, остался на прииске, да и волчица Мария наверняка в течении часа к нему присоединится. Я боюсь с ними сладить будет нелегко — предупредил полковник, когда мы вчетвером уселись в машину.

— Главное их найти. Как я понял ваша коллега нам поможет — ответил я и кивнул на сидевшую рядом с Машей, моложавую женщину.

— Поможет. А пока мои сотрудники приберут тут мусор — пробурчал полковник и кивнул на выбитые окна и валяющиеся тела мертвых оборотней. — И кстати Ведьмак, большой совет будет собран через двое суток в центральной библиотеке райцентра, так что жду вашего присутствия. Похоже, нам придется кое-что выяснить и много чего обсудить.

В ответ я кивнул, и управляемая Валетом, чёрная «Волга» тронулась, направляясь в объезд Тринадцатого километра, прямиком к деревне Артельной.

* * *

Когда мы прибыли в Артельную, наступило утро. Совершенно пустая деревня встретила нас неприветливо и даже старый пёс Щукаря, облаял нас как чужаков.

— В дом Лукича лучше не соваться — сразу сказала наша добровольная проводница.

— Если он до сих пор жив, то нам туда и не надо — сказал я.

— Он точно жив, я чую — уверила она.

— А где точно он находится, указать сможешь?

— Ты то место сам сможешь показать, причём точнее, чем я. Там совсем недалеко тебя недавно убили.

— Ясно. Значит лагерный периметр придётся по железке обходить.

Добравшись до дома Авдотьи, я указал на баню и мы по общему согласию, временно разместились около неё. Валет с автоматом наперевес, сразу пошёл обходить окрестности. Маша, зашла в изрешечённый пулями дом, чтобы ещё раз попытаться опустошить оставленные в чулане гардероб, давно переехавшей хозяйки дома. А моложавая женщина встала на берегу крохотного озерца, и уставившись на воду задумалась, будто что-то вспоминая.

— Дальше мы отсюда пешком пойдём, а у тебя баба Матрёна, похоже тут последняя остановочка — сказал я и вытянул пистолет из кобуры.

Увидев ствол, моложавая женщина нахмурились и по ее лицу пробежала нервная судорога, проявившая призрачный лик старушки.

— Ведьмак, как ты догадался? — спросила она и её истинное нутро выперло наружу, едва полностью не прикрыв молодую кожу.

— Вот именно, я «Ведьмак». А какой же с меня Ведьмак, ежели я такое понять не смогу. К тому же вижу я нутро иных.

— Значит так тому и быть — сказала Матрёна. — Не придется больше мне темнить и изворачиваться.

— А куда уж больше. Ты старушка уже и так дел наворотила, выше крыши — сказал я и нетерпеливо постучал стволом пистолета по ноге. — Ведь это с тобой «Золотой десять» встречался, когда он после разговора от полковника Ярцева ушёл. Ведь так?

— Да, так. Валет его сразу ко мне привёз. И именно я ему подсказала с какими местными поганцами связаться, чтобы он с тобой смог их руками разобраться. А потом я сама Марине с её оборотнями, про тебя доложила — призналась Матрёна.

— Ясно, значит вот кто тут теневой кардинал, по-настоящему, а не номинально, рулящий вашим местным балаганом.

— Признаюсь, ты меня поймал. Я уже давно тут рулю, почитай с времён гражданской войны начала чудаков разных привечать и к делу приставлять.

— А ведь дед Щукарь тебе почитай одной из всех местных и доверял. А ты Яга старая, его доверие обманула и подставила — обвинил я Матрёну, и та опустила глаза в землю.

В этот момент мой затылок почувствовал ледяной сквознячок, заставивший вскинуть пистолет и направить ствол на Валета, целящегося в меня из автомата. И в тот момент, когда я хотел словесно предостеречь иного от глупостей, внезапно заговорила Матрёна:

— Валет, не дури, опусти автомат, перекинь его через забор и иди немного погуляй — приказала она вкрадчиво, и я вдруг понял, что хотел сказать примерно то же самое.

Выслушав Матрёну, Валет недовольно покачал головой, а потом прекратил целиться в меня и перекинул автомат через покосившийся забор. После этого он несколько секунд постоял, зло фыркнул и развернувшись, потопал прямиком к Немецкому тупику.

— Кажется это был твой последний шанс уйти живой — проговорил я, продолжая следить за удаляющейся фигурой.

— Ничего, чему быть, того уж не миновать — ответила Матрёна и устало вздохнув, присела на лавочку.

— Так что насчёт Щукаря. Подставила старого друга? — ещё раз спросил я.

— Подставила, как и тебя. Как и членов малого совета, и старателей Кривого, и Севера с его бандой блатных уголовников. Да и Марину Анатольевну с её стаей оборотней, тоже подставила. Я всех подставила, и сделала бы это во второй раз, если бы представилась такая возможность — чересчур эмоционально заверила Матрёна и снова посмотрела мне в глаза.

И в них я увидел, что она не врёт. Ее нарочитая откровенность меня удивила и заставила призадуматься. Что-то в этом всем было как-то неправильно. И мне даже показалось, что она не просто признаётся в своих прегрешениях, а ведёт откровенный разговор, к которому давно готовилась.

— И в чем подвох? — спросил я и вызвав теневика, отправил его осматривать окрестности.

— А нет никакого подвоха. Я просто во всём признаюсь, потому что жить мне всё равно осталось недолго.

— Ну почему же недолго. А новое тело? Оно же может ещё пожить — допустил я крохотную вероятность, вспомнив про призрачные зеркала, способные навсегда выгнать иного. — Та чьё тело ты заняла. Надеюсь она была не против? И вообще, очень интересно, а Щукарь вообще знал об чудесном омоложении бабки Матрёны?

Выслушав мои вопросы, Матрёна усмехнулась, причем это сделали сразу оба её лика.

— Это тело досталось мне месяц назад. Я не хотела, но пришлось согласиться, для того чтобы дожить до этой минуты. Полковник Ярцев расстарался и провёл очень рискованный ритуал. Кстати, тело принадлежало одной душевнобольной девочке, так что жить в нём, то ещё извращённое удовольствие. Теперь мне приходится каждый день, общаться с ней у себя в голове. Я пытаюсь её исцелить, но пока безрезультатно. А насчёт Щукаря, так зачем ему знать то, что может ему помешать делать дела.

— Делать дела? И какое же дела он для тебя исполнял? — зло спросил я.

— Раньше он долго сдерживал расходящуюся по округе нечисть, а теперь вместе с тобой должен попытаться изменить положение вещей. Я готовила его к этому долгие годы — призналась Матрёна.

— Вот оно значит, как. Значит у тебя карга старая, в голове только высокие цели, ради которых ты пойдёшь на всё. Понимаю, получается можно и по чужим головам потоптаться. Где-то я подобное уже слышал, причём не раз.

— К мысли о необходимости подобного приходят все, но не всем дано такое исполнить. Я решилась и потому сейчас сижу здесь перед тобой. А если ты спросишь, почему сейчас жизнь именно Щукаря, а не моя, висит на волоске, то я тебе отвечу. В тех многочисленных вариантах нынешних событий, тени которых я видела каждую ночь, на протяжении долгих лет, именно он смог подобраться ближе всех к исправлению сложившегося положения вещей и предотвращению надвигающейся катастрофы. И тебе Ведьмак суждено в этом всём участвовать.

Я понял, что она имеет ввиду, и зло порождённое этим пониманием, едва не заставило меня поднять руку и выстрелить ей в лоб. Едва сдержав порыв, я недовольно покачал головой.

— Значит если я сейчас сяду с Машей в машину и уеду, то все варианты твоих ведений сгорят в топке? — с некоторым злорадством, поинтересовался я.

— Ведьмак, все причастные отлично знают, что будущее предсказать невозможно. И я сама так не разу и не увидела, что будет после этого разговора. А ведь я вела его не раз, в разных обстоятельствах и с совершенно разными людьми. Однако теперь я уверена, что ты Ведьмак не сможешь уйти и отправишься туда куда суждено.

Помотав головой, я прокрутил в голове всё сказанное и подняв пистолет, взвел курок.

— Матрёна, объясни перед смертью, одну вещь, зачем ты натравила всех на нас с Щукарём, ведь можно же было за столько много лет хорошенько подготовиться и попытаться сделать дело, никого не подставляя, и не устраивая этот сложный и кровавый спектакль?

— Кровь и жертвы, это единственный вариативный способ, который в моих видениях, помог добраться до этого разговора. Я же тебе уже говорила, при любых раскладах, дальше для меня одна тьма — сказала Матрёна и тяжко вздохнув, уставилась в ствол пистолета.

В этот момент мой указательный палец зачесался, и я буквально поскрёб им ребро спускового крючка. Мне не хотелось больше ничего доказывать Матрёне, явно фанатично преданной своему замыслу, но в последний момент я передумал и всё-таки заговорил:

— Ты выиграла, я отправлюсь и попытаюсь вытащить упёртого деда. Но не потому что ты это предвидела, а потому что это правильно — проговорил я сквозь сжатые зубы, и вернув курок на место, опустил пистолет. — А ты старая кошёлка, живи с этим дальше.

Глава 35 Прыжок в бездну

Прииск.

Из того провала, в котором исчез старый Ведьмак, по-прежнему вырывался огненный факел. В сгущающемся с каждой минутой, вечернем сумраке, он очень походил на газовый. Однако подсознательно я чувствовал, что это пламя ближе к тому что порождали Рыжая и Щукарь.

За прошедшее время, окружающая дыру, земляная насыпь обуглилась и к провалу невозможно было подойти ближе десятка метров, не получив ожогов кожного покрова.

— И что теперь? — спросила Маша и явно инстинктивно, боязливо покосилась на пламя.

— А дальше я зайду внутрь, а ты останешься здесь — честно ответил я.

— А если моя кошка захочет пойти с тобой? — спросила девушка и заглянула мне в глаза.

— Даже если сильно захочешь, всё равно не сможет. Билетик у меня только один? — ответил я и показал девушке артефакт, позволяющий телепортироваться на неопределённое расстояние. — К тому же, кошке в огонь нельзя, сама понимаешь, если шерсть обгорит, то я себе этого не прощу.

— Гена, ещё раз спрошу. Почему тогда ты идёшь? Ведь можно просто уехать в Москву и не слушать бред этой женщины.

— Я иду, потому что должен. Может я здесь и появился, чтобы исполнить именно этот долг — сказал я, имея ввиду, своё появление в этом варианте реальности.

— Гена, когда ты так говоришь, мне кажется, что передо мною стоит умудренный жизнью мужик, а не молодой парень.

— А может это так и есть. — Голос Матрёны донесся из-за деревьев, а потом появилась и она с сама на пару с Валетом.

Выйдя из леса, они принялись забираться на заросшую бурьяном, железнодорожную насыпь. Последний раз, когда мы их видели, парочка следовала за нами и отстала на пару сотен метров.

Похоже Матрена знала прямую тропку через тайгу, и так как мы топали строго по старой ЖД ветке, они сумели нас нагнать на изогнутом участке маршрута.

Валет усадил, явно уставшую Матрёну, на ржавый рельс. Затем подошёл ближе к пламени и закрыв глаза, принюхался так, как это обычно делал Щукарь.

— Старая, я так и не понял, почему ты в Артельной не осталась, а вместо этого за нами увязалась? Я же предупреждал, ты мне тут точно не нужна. Сидела бы там и досматривал свои видения — раздражённо отчитав Матрёну, я подсознательно почувствовал, что рад их с Валетом видеть, ибо оставлять тут Машу одной, точно не хочется.

Я понимал, что в случае моего невозвращения, она может психануть и натворить дел. А Матрёна, несмотря на всё что я о ней думаю, не позволит ей совершить какую-нибудь необдуманную глупость.

Матрёна словно почувствовала мои внутренние терзания и живущая под моложавым ликом старушка, хитро усмехнулась.

— Ведьмак, раз не хотел, чтобы я шла, так пристрелил бы около старого дома Авдотьюшки. Я же не была против, так что даже не сопротивлялась бы.

— Не, карга старая, я хочу, чтобы ты жила с этим всем дальше. Чую, та сумасшедшая что в тебе живёт, всё равно покоя не даст и когда-нибудь разбудит твою совесть.

Я договорил и почувствовал удовлетворение, когда увидел, как перекосило от нервного тика, её моложавое лицо.

— Я должна увидеть, что будет дальше и наконец узнать, правильно ли все это время поступала — заявила она, едва справившись с эмоциями.

— Хороши поступки. Стравливала чужаков и подставляла тех, кто всю жизнь тебе доверял. А ответь-ка мне бабка Матрёна, за ради какой высшей цели ты всё это творила?

— Я же говорила. Хочу, чтобы то что зреет на дне шахты, никогда не вырвалось наружу.

— А что там зреет? Объясни, раз уж разговор зашёл? — потребовал я.

Выслушав вопросы, Матрёна тяжко вздохнула и её истинный, морщинистый лик, вышел на первый план.

— Ох Ведьмак. Что-то совсем плохое там зреет, причём уже давно. Почитай с первого дня как люди на речке Золотянке золото начали мыть. Поначалу тут просто тьма потусторонняя просачивалась, да всякая мелочь с той стороны пыталась пролезть. Однако потом всё изменилось, когда первые старатели самородок в виде головы беса нашли.

— Та голова, это наверняка артефакт? — Решил сразу уточнить я.

— Он самый, причём очень стильный артефакт, впрочем, как и все другие, что силу золотого спектра излучают.

Матрёна подтвердила мои догадки и я, вытащив из подсумка тряпицу, развернул её и показал ей добытую в бутылке, золотую жемчужину. При этом глаза Матрёны сверкнули золотым светом, и она утвердительно кивнула.

— Да, сила та же — подтвердила она. — Только тот что я под землёй чую, намного сильнее и является частью большего. Я во снах много приходящих из других реальностей образов увидала и точно знаю, такой пакости на нашей грешной Земле ещё никогда не бывало. И то с чем ты раньше боролся, это так, словно надоедливые вши в волосах.

— Не темни старая, говори по существу и конкретно, что видела — потребовал я, и сев на соседний рельс, уставился Матрёне в глаза.

— Видела я мир, похожий на наш, только в нём люди силами разными управлять научились очень давно. А ещё они научились проходы в другие миры пробивать и обуздали все до единой стихии. Однако наряду с добром, в том мире проживало зло. И всё это в шатком равновесии существовало до тех пор, пока самые сильные властители мира, не захотели править всем и жить вечно.

— Такое и у нас многие хотят — проговорил я, кое-что вспомнив.

— На нашей Земле просто хотят, но способов исполнить хотелки, пока нет, а там у самых сильных было желание и имелись способы. Только вот одно они не учли, каждый из ставших вечным, со временем решил, что воцариться над всеми должен именно он. Из-за этого началась страшная война, затронувшая сотни других реальностей. В ход пошли все ручные стихии и многомиллионные армии людей. В результате равновесие навсегда ушло из того мира, и бушующие в нем силы, буквально разорвали реальность и вывернули её наизнанку. Почти всё сущее исчезло навсегда, но кое-что всё-таки осталось и застряло навсегда на той стороне. И вот теперь, это кое-что ужасно мучается в пустоте, постепенно истлевает и до сих пор желает только одного, уцепиться за другие реальности и выбраться наружу из серых пределов. Именно поэтому на нашу грешную землю лезут всякие потусторонние твари или иные, как Валет или полковник Ярцев. Иные почти ничего не помнят, но своими действиями постепенно тянут наш мир к тому же неутешительному результату. Полному разрушению. Это не хорошо, но с иными можно бороться или договариваться, а с тем что зреет там внизу, людям договориться не удастся — твердо уверила Матрёна и указала себе под ноги.

— Если я правильно догадался, то золотой артефакт, это частичка одного из тех самых, пресловутых вечных.

— В самую точку Ведьмак. Я не знаю почему, но частичка вечного продавила саму астральную ткань нашего мира и проникла сюда. А первый иной, оказавшийся в наших глухих краях, решил возродить вечного из пепла серых пределов.

— Значит говоришь договориться с ним не удастся — проговорил я.

— А как договориться с тем, кто считает себя полубогом. Ему нужно одно, чтобы все просто подчинились, и светлые, и темные, и одарённые, и простые люди. Так что если вечный пробудится и обретёт силу, то наше СССР станет первым в списке его приобретений. Его ментальной власти невозможно будет сопротивляться.

— И даже с помощью этого, невозможно сопротивляться? — спросил я и снова показал золотую жемчужину.

Матрёна усмехнулась.

— Я думаю эта безделица, сможет лишь ненадолго прикрыть обладателя от вечного. Да и то, она прикроет только умеющего этим пользоваться.

— Значит полное порабощение?

— Оно самое.

— И как это будет?

— Адепты именно этого вечного, часто пользуются нежитью, так что прихода светлых сил, я точно не ожидаю.

— Ясно. Значит как всегда, мне придется влезать с головой и пытаться превозмогать?

— Ведьмак, а ведь больше некому. — Матрёна утвердительно кивнула.

— Ну что ж тогда чего сиськи мять. Мне пора, а ты старая присмотри за молодой кошечкой. И не вздумай её в свои мутные делишки вмешивать. Если узнаю, то ты меня знаешь, я за тобой старая кошёлка, с того света явлюсь и покараю по всей строгости советского закона. — Я погрозил Матрёне пальцем и подошёл к Маше, внимательно слушающей наш разговор.

Она снова начала уговаривать не уходить, но я, приобняв девушку, сказал, что так надо. А потом не желая больше слушать возрождения и спорить с кем либо, подошёл насколько мог ближе к огнедышащему провалу и принялся скручивать гайку с болта.

Разделив артефакт, я снова почувствовал, как его части по-разному себя ведут и размахнувшись, закинул дёргающуюся часть в пылающее жерло. Гайка блеснула в огне и исчезла внутри, а я, сгруппировавшись как во время прыжка с парашюта, принялся считать вслух, ожидая мгновенного перемещения:

— Один, два, три, четыре, пять….

Глава 36 На той стороне

Я досчитал почти до сотни, и как только в голове промелькнула мысль о неудачной задумке, неожиданно переместился в пространстве. На этот раз хлопка за спиной не раздалось. Просто вырывающееся из пролома пламя исчезло и на его смену пришла тьма и состояние свободного падения.

Пролетев несколько секунд, я вонзился в силовую преграду окружающую некую аномалию, прорвал её и тут же телепортировался на твердую поверхность. Камни под ногами сразу придали уверенности и позволили облегчённо выдохнуть. Сунув в карман брюк, собравшийся воедино артефакт в виде болта с гайкой, я схватился за автомат и осмотрелся по сторонам.

Первое что бросилось в глаза, это титанические размеры подземной каверны, и струйки расплавленного золота, кое-где стекающие по её каменным стенам. Именно этот раскалённый металл и освещал окружающее пространство. С той точки в которой я находился, мало что было видно, кроме огромного куполообразного свода, с дырами и выходами из многочисленных туннелей. Каменная порода была испещрена ходами, как швейцарский сыр, кое-где сочащийся расплавленным металлом.

Как не странно, но золото не стекало на дно подземной каверны, а вместо этого, на высоте в двадцать-тридцать метров отделялось от стен, и прекратив соблюдать любые законы физики, текло прямо по воздуху тоненькими струйками, устремляясь вдаль, к центру окружённого породой пространства.

Как я понял, что расплавленный металл, это золото? Да очень просто. Иногда его капли срывались вниз и падая на каменную поверхность тут же застывали и начинали притягательно блестеть.

Ко всему прочему внизу было невыносимо жарко и пахло как в сталелитейном цеху, во время слива шлака.

Собираясь как можно быстрее выбраться на простор, я отошёл от стены каверны и начал взбираться по нагромождению каменной породы, явно осыпавшейся сверху. При этом действовал стараясь не шуметь, и прислушивался к эху подозрительного многоголосья, приносимого эхом откуда-то издалека.

И лишь выбравшись на возвышенность, у меня наконец-то появилась возможность примерно оценить то место, куда я попал. Свет раскалённого металла отражался в капельках пролитого золота, покрывающего дно каверны, к тому же кое где из трещин иногда вырывались высокие языки пламени, разгоняющие царящий внутри полумрак. Всё это позволило оценить титанический объём аномальной подземной пустоты и рассмотреть, что находится внутри.

До противоположной стороны каверны, было около трёх километров, а каменный свод, поднимался вверх, не меньше чем на километр. Всё это делало нереальным само существование, подобного под землёй и подтверждало, что я нахожусь в некой аномалии, являющейся своеобразным центром распространения потусторонней силы.

Сам воздух был настолько наэлектризован, что иногда рядом со мной проскакивали искорки статических разрядов. А короткие волосы на голове, так и вовсе топорщились в разные стороны как антенны.

Но даже не это удивляло, меня удивляли очертания некогда величественного, явно древнего города, перенесённые сюда неведомой силой и теперь разместившегося в центре каверны.

Конечно, я уже несколько раз побывал на дне аномальной бутылки, где внешний объём никак не соответствовал внутреннему, но тут присутствие развалин, смотрелось более гармонично. Возможно из-за того, что город был построен из окружающей его красноватой, каменной породы.

И именно к этим частично развалившимся строениям с их рядами колонн, статуями, храмами, башнями и каменными стенами, протянулись многочисленные цепочки, золотого расплава, текущего в пространстве и влекомого вперёд неведомой силой. Все эти потоки сходились и концентрировались где-то в центре городских развалин.

Несмотря на жару, затылок окутывал предрекающий опасность холод, с самой первой секунды моего пребывания на дне аномалии, так что иллюзий насчёт своей безопасности я не питал. И потому первым делом попытался послать, вместо себя, теневика на разведку.

Пальцы начертали руны в воздухе, и клонированная тень отделилась от тела и поплыла вперёд. Однако пролетев всего с десяток метров, призрак начал стремительно таять как воск на раскаленной сковородке.

При этом я почувствовал на собственной шкуре фантомный эффект от ожогов, и чтобы не обжечься по-настоящему, сам развоплотил теневика. В результате пришлось, остаться без разведки и потихоньку пробраться к развалинам самому. Стараясь двигаться от одной груды камней до другой, короткими перебежками.

При этом я, инстинктивно опасаясь непонятных выделений энергии, старательно обходил те места, где из трещин вырывались языки пламени. Окружающая энергия была чуждой, но даже она постоянно подкармливала мое внутреннее хранилище, быстро заполнив его до предела.

Воспользовавшись этим, я не скупясь влил энергию в рукоять палаша. А затем принялся на ходу выщелкивать по одному патроны из полного автоматного магазина, и заряжая их по максимуму силой, заполнять пустой магазин.

Видимо из-за окружающих меня со всех сторон энергетических потоков, процесс шёл быстро, так что в тот момент, когда я добрался до крайних строений, удалось зарядить два полных магазина.

Перебравшись через развалившуюся стену, я ступил на мощенную плитами улицу города, и принялся пробираться к его центру. И с каждым метром,противоестественное бормотание, эхо которого я услышал сразу после телепортации, всё больше усиливалось, постепенно превращаясь в речитатив, произносимый людским хором.

Раздающиеся слова были не похожи ни на один известный мне язык, да и произносились они словно задом наперёд, как в аудиозаписи прокрученной в обратную сторону. И чем ближе я подходил к центру развалин, тем больше давили на мозги невнятные словосочетания, воспроизведённые на непонятном языке.

Внутренности построек были выжжены дотла, и только высеченные в камнях искусные узоры, и остатки многочисленных барельефов и больших статуй, намекали что когда-то в этом городе было очень красиво.

Ко всему прочему, все каменные поверхности, были покрыты каплями, застывшего золота, и это придавало этому древнему месту, ещё большую толику таинственности.

Приближаясь к центру всё ближе, я наконец сумел рассмотреть куда стекаются потоки расплавленного золота. Оказалось, что они сходились вместе над центральной площадью города. Собираясь в подобие медленно кружащейся воронки, потоки смешивались и проистекали вниз.

Подобравшись ещё ближе, я увидел куда именно направлена падающая сверху струя. В центре, на большой площади, лежала гигантская золотая фигура, изображающая спящего на спине человека. И прямо сейчас, у меня на глазах, расплавленное золото формировало голову фигуры.

А вокруг раскалённого лика и уже полностью сформировавшегося, человеческого туловища, стояли больше сотни человек в чёрных тогах. Как оказалось, именно они и вычитывали хором странную белиберду, от которой по спине пробегали неприятные мурашки.

Взобравшись чуть повыше и поменяв точку обзора, я рассмотрел всё ещё лучше. И в результате детального исследования, обнаружил чуть в стороне груду каменных обломков, окружённых стеной пламени. На возвышении стоял дед Щукарь собственной персоной, и зло скалясь наблюдал за происходящим вокруг действом.

А за пределами пламени, замерли две дюжины тёмных фигур, вооруженных огнестрелом. И скорее всего среди них находился тот самый черный стрелок. Из рассказа Матрёны я вывел, что он и был тем самым тёмным адептом, долгие годы пытающимся возродить к жизни своего господина, одного из вечных властителей давно разрушенной реальности.

Наблюдая за происходящем на площади, я внезапно заметил, как равномерно вздымается грудная клетка пятнадцатиметрового, золотого идола, лежавшего на прогнувшихся плитах площади, и в этот момент понял, что он либо симулирует дыхание, либо действительно дышит.

После этого я по-другому взглянул на происходящее и сразу же обнаружил что пальцы на ногах и руках идола, тоже немного шевелятся.

Неужели у них получилось его оживить? Интересно и как это будет? Я повидал уже много, так что не удивлюсь, если в момент, когда золота хватит и голова полностью сформируется, спящий на площади идол, просто встанет и начнет ходить. И что же будет дальше?

Сотни вопросов клубилась в голове и ни на один из них я пока не мог получить чётких ответов.

Не понимая, как помешать процессу я начал готовиться хоть к каким-то действиям и в тот момент, когда наконец решил обстрелять из автомата поющих адептов, золотой гигант начал ворочаться. И в тот же миг от его головы во все стороны разошлись сверкающие протуберанцы.

Волна тут же достигла того места где я находился и на мозг обрушился ментальный удар, мигом выбивающий меня из сознания. И пока я пребывал в этом бессознательном состоянии, в голову начали приходить яркие образы, иллюстрирующие события, произошедшие совсем в другой реальности и в другие эпохи.

* * *

Высокий мужчина в золотых доспехах, стоял на палубе огромной деревянной галеры. По бортам, с периодичностью заведенного механизма, вздымались и опускались несколько рядов длиннющих вёсел, действуя в такт стуку боевых барабанов.

Впереди, на палубе стояли плотные ряды закованных в позолоченные латы воинов, с ростовыми щитами и длинными копьями в руках. А по бокам разместились деревянные башенки, где со скрипом натягивались механизмы баллист, готовых выбросить свои смертоносные заряды.

В какой-то момент незнакомый мужчина оглянулся по сторонам, и я увидел сотни точно таких же галер. И в се они, устремляли свои хищные носы, украшенные бронзовыми таранами, к открытой бухте, в которой размещался порт. А прямо за пристанями и рядами стоявших на якорях парусных судов, возвышался огромный город, с величественными храмами и красивыми дворцами.

* * *

После этого картинка сменилась, и я увидел того же самого золотого латника, ворвавшегося со своими воинами через проломленные ворота в огромный зал, белокаменного дворца. В золотых воинов, со стороны защитников летели огненные стрелы и сгустки раскаленной плазмы, а золотой рыцарь, дирижируя в воздухе, держал щит, сформированный из призрачной материи и попросту поглощающий всю огненную стихию.

В какой-то момент, золотой воин гортанно выкрикнул и переполнившийся огненными всполохами щит, превратился в раскаленную волну, расщепляющий всё энергии, направленной на головы защитников дворца.

* * *

Картинка снова изменилась, и я увидел вершину белой башни на которой стоял золотой воин. Он возвышался над телом поверженного противника, облачённого в некогда ослепительно белую броню. Теперь она была измята, пробита и залита кровью. А ещё из кирасы белого торчал золотой меч.

А вокруг пылал костром некогда величественный город и огромный порт. Над плавящимся стенами храмов и крепостных фортов, вздымались чёрные столбы дыма, в котором можно было рассмотреть проступающий орнамент, формирующейся на глазах пентаграммы. Лучи и отдельные её элементы, всё было оплетено рунами, очень похожими на те что рисую я, вызывая теневика.

* * *

Резко очнувшись, я увидел приближающиеся ко мне чёрные фигуры и успев среагировать, выпустил очередь из автомата в ближайшую из них. Яркие росчерки, наполненных силой пуль, пробили человека насквозь, разорвав плоть и изломав тело.

Ещё одна длинная очередь пошла гулять широким веером, по десятку приблизившихся вплотную черных фигур, срубая врагов одного за другим. А потом на меня навалились сзади и с боков, сразу несколько человек. Это заставив бросить автомат и вырвавшись в последний миг, схватиться за рукоять палаша.

Вырвав клинок из ножен, я развалил им надвое ухватившегося за руку врага и в тот миг, когда замахнулся на второго, вдалеке грохнул выстрел. Пуля обожгла запястье и ослабшие пальцы тут же выпустили рукоять палаша, а потом на меня скопом навалились черные и опрокинули на груду каменных обломков.

Какое-то время я пытался скинуть их с себя, но получив деревянным прикладом по голове, снова потерял сознание.

Очнулся, от нестерпимого жара, тут же вскочил, и только после этого открыв глаза, увидел перед собой огненную стену.

— Лейтенант, стой где стоишь — тут же предупредил знакомый голос и я, повернув голову, увидел Щукаря, замершего всего в двух метрах от меня.

Его брезентовая, охотничья куртка была изодрана в клочья, и сразу в нескольких местах едва заметно тлела.

— Лукич, как же я рад тебя видеть — вполне искренне проговорил я, и помня о предупреждении, продолжил стоять на месте.

— А я не очень рад тебя видеть, тем более в таком виде — проворчал дед и его взгляд упал на мою окровавленную руку. — Что парень, всё-таки отхватил от чёрного свою персональную маслину?

— Ну да, получается отхватил — констатировал я.

— А всё потому что не надо было долго лежать и рассматривать что происходит. Тут надо сразу валить всех иродов, которых увидел, а думать уже потом — эмоционально заявил Щукарь и кивнул на золотую фигуру спящего полубога, от которой мы теперь находились всего в двадцати метрах. — Эта золотая тварь, хоть до конца ещё не проник сквозь оболочку нашего мира, но уже инстинктивно не позволяет навредить не себе, не тем, кто ему помогает перерождаться.

— Лукич, а почему стоим? Чего ждём? — спросил я, и указал на только что замеченную груду нашего оружия, сваленного всего в метре от стены, окружающего пламени.

— Ещё раз повторяю не вздумай дёргаться, а лучше посмотри под ноги — приказал старик и я, склонившись, увидел, что стою в центре небольшой пентаграммы. — Это защитная печать, выйдешь из круга и обуглишься за пару секунд. Ты парень всё понял?

— Понял. А почему они нас с тобой сразу не завалили? Зачем, все эти игры с печатями и стеной пламени? — спросил я, и вытащив из подсумка чудом оставшийся там бинт, принялся перематывать сквозное пулевое ранение, зияющее в запястье правой руки.

— Пока тебя не было чёрный падла, вытянул из меня силу и с её помощью начал оживлять этого золотого обалдуя. Помнишь я тебе про лужицу рассказывал, в которой переродился? Так вот всё, считай пересохла моя лужица, и я теперь даже прикурить самокрутку от пальца не смогу — печально поведал Щукарь и вытащив из кармана кисет с табаком, откинул его в сторону.

Едва вылетев за пределы пентаграммы, мешочек мгновенно вспыхнул, словно был наполнен порохом, и осыпался на позолоченные камни серым прахом.

— Выходит и меня та же участь ждёт — проговорил я.

Щукарь тут же среагировал и отрицательно помотал головой.

— А вот это навряд ли. Тебя сразу не убили, потому что ты скорее всего нужен совсем для другого. Чёрный увидел подходящее, молодое тело, да ещё принадлежащее не обделённому силой человечку. Так что я не удивлюсь ежели этот золотой истукан, выберет именно тебя для переселения своей прогнившей сущности. Или ты думал, что он так золотой статуей и будет по СССР рассекать, с головой жопой всем напоказ? Не, в таком виде, он точно не сможет отсюда вылезти, по крайней мере пока — предположил Щукарь.

— Лукич, и что теперь, смириться, расслабиться и наблюдать за процессом? — спросил я и наконец закончив перематывать руку, принялся лазать по пустым карманам и подсумкам, в поисках чего-нибудь полезного.

Все огнестрельное оружие, патроны, финку и палаш у меня забрали, а камень с дырой, окружённой рунами, я и вовсе прямо сейчас видел. Он находился в руке черного охотника, стоявшего в десяти метрах, недалеко от формирующейся головы золотого истукана. Верный адепт полубога, вертел в руках артефакт, способный расширять замкнутое пространство и с интересом его рассматривал, при этом периодически кидая на нас с Щукарём нехорошие взгляды.

— Смириться с происходящим, это не про меня — уверенно заявил Щукарь. — Я собираюсь ещё немного пожить и подождать. А вдруг этот гад чего-то плохо рассчитал, и золотой обалдуй так и не проснётся.

— Проснётся — уверенно сказал я. — Он уже пробуждается. Я видел видения, в которых он вспоминал самого себя и то что с ним происходило раньше.

— Да знаю я, что проснётся, просто себя старого дурака немного так успокаиваю — проворчал Щукарь, и в этот момент грудная клетка золотого идола сильно расширилась, а из распахнувшегося рта вверх взметнулся вихрь ярких искорок.

Среагировав на это, стоявшие вокруг адепты заголосили ещё сильнее, а черный потеряв к нам интерес, подошёл ещё ближе к пробуждающемуся полубогу.

— Вишь как чёрный волнуется за своего вечного господина. Понимаю, столько лет по лесам и болотам скитаться, да тела менять абы как, цепляясь за первое попавшееся существо. Его ведь с того момента как он на Золотянке возродился, уже дюжину раз убивали и каждый раз он падла выкарабкивался. — Щукарь тяжко вздохнул и посмотрел на меня. — Ежели бы каждый человек так рьяно добивался своей цели, то люди могли бы не просто горы своротить, но и свой грешный мир хорошенько перетряхнуть.

В этот момент я вспомнил о Матрёне, и её долгой подготовке Щукаря к будущему закланию. В голову пришла мысль о том, что вполне возможно она сама, очень давно попала под влияние прорвавшейся на нашу сторону, частички спящего полубога. А это значит, что делала она всё по его желанию, даже не осознавая этого. А ведь если это действительно так, то тогда объясняется вообще всё, происходящее сейчас здесь с нами.

— Павел Лукич, Матрёна. Я думаю она тебя давно готовила к этому и в конце концов предала — проговорил я, решив тут же поделиться с Щукарём своей догадкой.

Среагировав на мои слова, Щукарь неожиданно лукаво ухмыльнулся.

— Знаю, что предала старая, и знаю, что готовила к самому плохому, только ведь я сам на это согласился — проговорил он в ответ.

В этот момент золотой истукан согнул ногу в колене и случайно задев ступнёй одного из своих адептов, мигом превратил его в кровавое месиво.

Увидев движение господина, черный охотник распахнул лежавший у ног рюкзак и вытащил оттуда золотой самородок, размером с голову обычного мужчины. Затем он воздел его над собой, и подойдя к голове истукана, закинул самородок в кипящую лаву, так и не успевшую сформировать правильные черты лица.

И как только это произошло, каменная поверхность под ногами угрожающе затрепетала. В тот же миг золотой истукан снова выдохнул сгустком искр и подняв руку, принялся рассматривать свои пальцы. Увидев осознанное движение, адепты перестали читать на распев свои вывернутые псалмы и расступились в разные стороны.

А потом, золотой истукан, начал немного заторможено подниматься. И только в этот момент я оценил по достоинству его пятнадцатиметровый рост и вполне нормальные черты мускулистого тела. Именно так, древние греки изображали богов, спустившихся с Олимпа.

Расправив плечи, гигант отмахнулся от кружащейся над его головой, золотой воронки и скопившееся там золото, веером окропило развалины и плиты площади, при этом превратив парочку адептов вечного, в бьющиеся в агонии, золотые фигуры.

После этого гигант задрал нос к каменному своду каверны и принялся шумно принюхиваться. Затем он резко огляделся по сторонам и развернувшись к нам лицом, уставился прямо на меня.

И едва он это сделал, как от его головы во все стороны понеслись волны золотых протуберанцев, ударивших по моему сознанию, словно настоящая золотая кувалда.

Глава 37 Проклятый полубог

Вделанная в роскошный шлем, золотая корона, венчала голову вечного. На этот раз, он восседал на покрытом золотым доспехом, боевом жеребце, а на его вытянутой руке сидел белогривый орёл. За спиной выстроились бесчисленные ряды конных рыцарей, облачённых в позолоченных доспехи. А напротив его войска, застыли легионы противника. В этот неимоверно солнечный день, они казались, серым пятном, которое безумно хотелось сейчас же стереть с прекрасного, летнего пейзажа.

* * *

Картинка резко поменялась, и я увидел сорвавшуюся на врага, лаву золотых рыцарей. А во главе своих воинов, под звуки сотен труб, снова скакал он. На этот раз, вечный, держал над головой серебряный жезл, с которого каждую секунду срывались сотни ветвистых молний.

В тех местах куда попадали эти молнии, десятками взрывались фигурки легионеров. Таким образом в рядах серых когорт с каждым мгновением множились прорехи, делая их похожими на решето. А навстречу молниям, летели стрелы, окружённые всполохами прозрачной энергии. Они тоже часто попадали в позолоченных рыцарей и в мгновение ока превращали их вместе с конями, в осыпающиеся скелеты, закованных в насквозь проржавевшие доспехи.

Но даже несмотря на это, две армии стремительно приближались, готовясь раскрасить поле брани потоками алой крови. А буквально через несколько секунд, золотая лавина наскочила на серую стену щитов и начала её прорывать, сразу в сотне мест.

* * *

Картинка снова изменилась и на этот раз я увидел кипящую битву глазами парящего над полем орла. Во множестве мест золотые рыцари смешались с серыми легионерами и ощетинившись копьями, продолжали яростно биться. Стороны не уступали друг другу в храбрости и стойко бились до последнего, несмотря на растущие горы окровавленных трупов, молнии и всполохи призрачной энергии, неминуемо косящие ряды сражающихся.

А потом я увидел двух всадников, скачущих по трупам поверженных врагов, навстречу друг другу. У золотого в руке появилась увеличивающаяся с каждым мгновением, пика, будто сотканная из ослепительной сетки молний, а серый воин занёс над головой призрачное копьё, источающее протуберанцы призрачной энергии, как казалось останавливающей вокруг себя сам ток времени.

В тот момент, когда они столкнулись, раздался оглушительный хлопок и во все стороны разошлись волны, сбившие всех до единого воинов, до сих пор стоявших на ногах. А когда пыль рассеялась, я увидел золотого воина. Потеряв шлем с короной, он стоял на куче трупов и держал за волосы, отрубленную голову серого человека.

И если присмотреться получше, было видно, что серый, даже будучи мёртвым, продолжает произносить долгое и мрачное проклятье.

* * *

Открыв глаза, я снова увидел возвышавшегося над нами, золотого истукана. Немного наклоняясь, он смотрел на меня, при этом покачивая головой из стороны в сторону, как это обычно делают щенки овчарки. Только вот в его глазах не было ни капли щенячьей непосредственности. Вместо этого, они буквально излучали волны лютой ненависти.

Неожиданно золотой истукан потерял ко мне интерес и оглядевшись по сторонам, повернул направо. Сделав несколько шагов, он походя раздавил пару мечущихся сектантов и запулил одного из них за пределы площади.

Дойдя до крайних развалин, золотой истукан перешагнул через ряд колонн и тут же врезался в невидимую стену. В момент столкновения, во все стороны посыпались искры, а на месте прикосновения с преградой, начало стремительно расплываться позолоченное пятно, обрисовывающее её контуры.

Взревев как бешеный, истукан попытался обойти расплывающееся пятно и снова воткнулся в невидимую стену с тем же для него результатом. Ему это снова очень не понравилось и он, резко развернулся. А затем побежал в обратную сторону, при этом пыхтя золотыми искрами и всё быстрее разгоняясь, словно тяжёлый паровоз.

Проскочив мимо, истукан едва не снёс ту груду обломков на которой мы стояли, и с разгона врубился в невидимую стену, как оказалось, окружающую площадь со всех сторон.

На этот раз искр было значительно больше и позолоченное пятно, мигом покрыло огромный кусок пространства. Снова взревев, истукан выкрикнув неизвестный, боевой клич и со всей дури врезал по стене кулаком.

Как не странно, но теперь кулак смог войти в стену по запястье, а когда истукан победно воскликнул, внезапно взорвалась словно 240-мм мина, выпущенная из советского миномёта «Тюльпан». Это действо полностью высветило невидимую оболочку, окружающую площадь единым куполом.

Взревев от боли, золотой гигант, уставился на оставшуюся от правой руки культю. А потом снова посмотрел в мою сторону и от его головы начали снова расходиться протуберанцы, предвещающие краткий период забытья.

* * *

На этот раз, закованный в золотой доспех вечный, стоял на вершине странной конструкции, поставленной на колёса и похожей на передвижную крепостную башню. Её тянула сложная сцепка из пары дюжин запряжённых в хомуты существ, очень похожих на волосатых мамонтов. А позади и по бокам, наступала несметная армия пеших воинов.

Правда стоило немного приблизить изображение, и становилось ясно, что от былой позолоты на доспехах и шлемах воинов, остались только, золотые разводы, заляпанные запекшейся кровью, и покрытые застарелой ржавчиной. Да и сами их лица, превратились в мумифицированные маски, криво натянутые на человеческие черепа.

Теперь под предводительством вечного, шагали несметные полчища нежити, вооруженные, не отражающими солнечный свет, черными мечами, секирами и серповидными алебардами.

А напротив полчищ нежити, раскинул свои рукава огромный лес, состоящий из высоких деревьев. Несмотря на отсутствие ветра, необычный лес буквально раскачивался, словно зелёное море. А на его ветвях, во множестве восседали воины в камуфлированных доспехах с луками, небольшими щитами и парными саблями.

* * *

И снова картинка переключилась, и я узрел как толпы нежити рубят ожившие стволы и извивающиеся корни, деревьев. Отделяя ветвь за ветвью, они жгли огромные костры, больше похожие на погребальные. А вокруг, куда бы не упал взгляд, лежало несметное количество убитых защитников леса.

Огромный фургон потерял колеса и всех до единого тягловых мамонтов, но несмотря на это, стоявший на его вершине вечный, продолжал бросаться комками яркой плазмы по ещё живым рядам деревьев, поддерживая наступление своих мёртвых воинов.

В какой-то момент золотой латник прекратил это делать, и гортанно прокричав некую формулу силы, взмахнул рукой, после чего все поверженные защитники леса неожиданно зашевелись и начали безропотно вставать в ряды нежити.

* * *

В очередной раз открыв глаза, я опять увидел перед собой ноги золотого исполина. А через мгновение почувствовал, как моё тело, обхватила здоровенная рука. Встряхнув словно тряпичную куклу, проклятый полубог поднял меня и принялся пристально рассматривать.

Подобное внимание мне не нравилось, но что-либо сделать с этим я всё равно не мог. Обыск разгрузки показал, что она очищена от всего полезного. Во время метаний истукана, я несколько раз пытался вызвать теневика, но так и не смог. Даже руки, теперь оказались плотно прижаты к телу, а пальцы беспомощно скребли по брючным карманам.

После нескольких столкновений с преградой, золотой обалдуй выглядел не совсем целым. На правой руке отсутствовали все пальцы и кисть. На плече, груди и лбу виднелись глубокие потёртости, словно по золоту хорошенько прошлись, гигантской болгаркой.

Однако несмотря на все повреждения, истукан был по-прежнему неимоверно силен, о чем свидетельствовали мои жалобно трещавшие от давления, многострадальные рёбра.

— Вот же золотое чучело — едва слышно прорычал я, при этом специально выпуская последний воздух из лёгких и в этот момент проклятый полубог принялся зачитывать вслух, некий неимоверно сложный, вывернутый наизнанку псалом, на неизвестном мне языке.

Краем глаза я заметил, как все, оставшиеся в живых сектанты, во главе с черным стрелком, тут же рухнули на колени и принялись помогать своему золотому обалдую, подвывая и буквально выдавливая из себя вывернутые слова.

И в тот момент, когда весь этот нестройный хор наконец сумел синхронизироваться, внезапно пришло странное ощущение, словно мне в голову, прямо через уши, пролезает нечто чужеродное.

А когда я уже решил, что на этом мои трепыхания сейчас закончатся, нервно скребущие по брюкам пальцы, внезапно что-то нащупали. Резко встрепенувшись, я сунул их глубже в карман и выудил оттуда собранный воедино артефакт телепортатор.

Конечно скручивать гайку одной рукой было неудобно, но я справился и в тот момент, когда сопротивляться проникновению в голову стало невмоготу, скинул её с резьбы.

Сразу после этого раздался громкий хлопок, и я смог втянуть воздух полной грудью. А затем увидел совсем рядом, несколько черных фигур, стоявших на коленях. И одного из присутствующих сразу же узнал.

— Ну держитесь — просипел я, не к ому конкретно не обращаясь.

В этот миг я разглядел груду своего барахла и вырвал из ножен палаш. Сразу замахнулся и стоявший на коленях черный стрелок, лишился головы. Ещё пара ударов и столько же завывающих сектантов, присоединились на том свете, к своему художественному руководителю.

И только после этого действа, золотой тормоз наконец понял, что его план накрылся медным тазом. Яростно взревев, он принялся озираться по сторонам. Я же, не собираясь тратить время даром, схватился за автомат, и подобрав нужный магазин, практически одним движением вогнал его куда надо и передёрнул затвор.

А через мгновение по туловищу истукана ударила длинная очередь заряженных энергией пуль. Яркие росчерки, пробивали его тело насквозь, вырывая из сквозных ран настоящие гейзеры золотых кусков.

Эти удары были сродни ударам огромной кувалды, откидывающей золотое тело всё дальше и дальше от меня. В конце концов после того как последняя пуля покинула ствол, истукан и вовсе рухнул на пятую точку и раздавив очередного сектанта, завалился навзничь.

Откинув автомат, я снова схватился за палаш, готовясь если надо резануть себя по шее, но в этот момент, со стороны завалившегося тела проклятого полубога, начали расходиться позолоченные протуберанцы ментальной энергии.

Правда на этот раз, вместо выпадения из действительности, вечный обрушил на меня яркие и многочисленные образы, кровавых смертей своих врагов, которыми он бомбардировал моё сознание, так быстро, словно строчил из скорострельного пулемета.

Меня снесло сразу. Я уже лежал на плитах, когда прямо сквозь мелькающие перед взором смерти, самых разнообразных существ, внезапно явственно проступил образ спускающегося с каменного свода, пылающего метеора.

Успев принять это как очередное видение, я едва не ослеп от яркой вспышки, а когда на миг очнулся, увидел рядом знакомое лицо, обрамлённое развивающейся гривой огненно-рыжих волос.

— Рыжая — промямлил я и снова вырубился. А потом почувствовал, как меня подхватили чьи-то сильные руки и ощутил состояние затяжного полета.

Очнувшись снова, ощутил, что лежу на душистой траве. Приоткрыв глаза, увидел светящиеся пальцы и лицо доктора Каца. Склонившуюся надо мной, сосредоточенную Наташу. А на заднем плане замершего Щукаря, Машу и нервно курившую сигарету, Рыжую бестию. Увидев их всех, я блаженно улыбнулся и прикрыл глаза. А потом начал проваливаться в обычный сон, смертельно уставшего человека.

Глава 38 Последняя точка

Однако отдохнуть мне всё равно не дали. Едва глаза закрылись, откуда-то издалека донёсся чей-то зов и мой теневик самовольно покинул тело и воспарил над землёй, позволив взглянуть на друзей сверху.

Док с Наташей, колдовали над растянувшимся на траве телом. Остальные стояли кружком и только Валет замер поодаль и по-прежнему настороженно всматривался в ведущий в сеть туннелей, темный пролом. К этому моменту, дыра в земле перестала источать чужеродный огонь, но даже несмотря на это, я почувствовал остаточные эманации сил, бушующих внизу.

Иной тоже это ощущал, и по всей видимости никто другой из присутствующих здесь людей, не видел то что видел он. Невольно заразившись его тревожной настороженностью, мой призрак вгляделся в пролом и постепенно начал различать, теневое отражение происходившего глубоко под землёй

Там сейчас сцепились две силы, рвущие и терзающие друг друга в смертельном поединке. Нечто похожее на золотое облако, пыталось поглотить крохотный комок призрачной пустоты. Последняя, как оказалось, и пробудил мою тень своим зовом.

Призрачная пустота была явно слабее, но сколько бы усилий облако не прилагало, ей удавалось выворачивалась и уходить глубже, увлекая за собой врага и заставляя проводить новые атаки.

Со стороны, это было похоже на некую сложную химическую реакцию, то взрывающую пространство, а то наоборот затихающую до состояния полного покоя.

Я не чувствовал сознание проклятого полубога, но ощущал силу, его олицетворявшую. И несмотря на всю ту напускную позолоту, что окружала каждую эманацию и действие облака, где-то на подсознательном уровне ощущалось, что сама суть вечного давно мертва и превратилась в цепляющуюся за бытие, гнилую мертвечину.

Призрачная пустота напротив, жила и жаждала жить. И то чем она сейчас занималась, было скорее актом самопожертвования, а не просто желанием стереть из этой реальности разбуженного полубога.

Что за золотое облако бушует под землёй, я понял сразу, но насчёт противостоящей ему силы, никаких догадок не имелось. Ещё раз посмотрев на своих друзей, ставших во время моих мытарств, по-настоящему родными людьми, я с тревогой их пересчитал и понял, что все они находятся здесь. Конечно отсутствовал друг Сева, но у увальня на то были веские причины. Увы, но до зимы, ему из аномалии путь закрыт.

Так кто же тогда завершает дело, которое мы пытались сделать с Щукарём?

Внезапная догадка, взбудоражила сознание и заставила беззвучно зашептать, ответ на вопрос.

Матрёна! — А ведь её единственной тут не хватает. Неужели местная серая кардинальша, которую я вывел на чистую воду, решилась больше не прятаться за спинами других и попытаться всё изменить самостоятельно?

Получалась, всё что происходило вокруг неё, очень долгий период времени, подводило её к этому решению. И Матрёна, сама, не осознавая этого, предсказала именно свой конец, даже не понимая к чему всё идёт.

Мёртвая позолота не желала мириться с оказанным противодействием и, как мне показалось, с каждой секундой увеличивалась в объёме и усиливать давление. Это не оставляло Матрёне ни единого шанса на победу.

Во время боя, вокруг начали материализовываться многочисленные подпространственные трещины, через которые с той стороны сочилась энергия, поддерживающая обе силы.

Кроме трещин я начал замечать отблески золотых струн, протянувшихся от позолоченного облака к комкам свернувшегося пространства. Это были многочисленные аномалии, раскиданные по бывшему прииску и окружающей тайге. Каким-то образом, эти струны питали энергией мертвую сущность, проникшую в живой мир.

И только в тот момент, когда общая картина предстала перед взором призрака, я смог оценить весь масштаб происходящего и объём возможной катастрофы, способной превратить трещины в зияющую дыру.

Своей материализацией в этой реальности, давно погибшее, но до сих пор обладающее гигантской силой, могущественное существо, было способно проломить саму ткань реальности, и вполне возможно уничтожить этот вариант Земли.

Так что сейчас там сражались не просто проклятый полубог и защищающая всё живое бабка Матрёна, а две реальные силы. И насколько я понял перевес был явно не на нашей стороне.

Осознав всё это, мне захотелось помочь, но как это сделать с помощью зависшего в пространстве, жалкого призрака, идей не имелось. Заметавшись на месте, я случайно оказался рядом с одной из золотых нитей и инстинктивно схватился за нее.

Прикосновение причинило боль, как от сильного ожога. При этом я заметил, как лежавшее на земле тело, начало выгибаться дугой. Не собираясь отступать, я ещё сильнее обхватил струну и потянул её, не взирая на адскую боль. И в тот момент, когда мне уже показалось, что эти действие не принесёт плодов, струна внезапно порвалась.

На сознание обрушилась ударная волна чуждой энергии, совмещённая с многократно усиленным звуком порванной струны. Получив таким образом сдачу, я с трудом очухался и осмотрел отсоединившуюся аномалию. Теперь, кусочек свёрнутой реальности, существовал вполне автономно, при этом поглотив несколько трещин, ведущих в иное пространство.

Я не заметил, что это как-то изменило ход схватки, но решил действовать дальше, не смотря на бьющееся в судорогах, собственное тело.

А дальше призрак принялся летать от одной натянутой струны к другой и рвать их, порождая разнонаправленные вихри энергии и волны межпространственной какофонии.

При этом разрывая струны, я чувствовал, что из-за потоков боли, постепенно теряю связь со страдающем телом. Однако, остановиться я попросту не мог, осознавая, что больше некому помочь, просящей помощь, союзной силе.

Тем временем битва внизу продолжалась без видимых изменений. Для того чтобы оборвать оставшиеся целыми золотые струны, моему призраку пришлось опуститься под землю и продолжить рвать связи хищного облака с находящими там аномалиями.

Последними я обрубил целую гроздь золотых струн, ведущих к древнему городу, находящемуся в подземной пустоте. И как только я это сделал, то почувствовал, как окончательно исчезла связь с телом. Однако сожалеть об этом было некогда, так как уже в следующий миг, призрак застыл в пространстве, не в состоянии отвести взор от происходящего внизу.

После обрыва всех до последней струн, картина боя сильно изменилась. Нет, комок призрачной пустоты не стал сильнее, но и облако чужеродной энергии перестало увеличивать и в момент атак начало стремительно терять былую позолоту, постепенно превращаясь в шторм, состоящий из белёсого праха.

Если честно, я не понял, как это случилось, но в какой-то миг, перед моим взором промелькнуло улыбающееся лицо Матрёны, а потом комок призрачной пустоты, попросту влетел в самую крупную из оставшихся трещин и навсегда исчез.

После произошедшего, потерявший противницу из виду проклятый полубог замер, а потом безоглядно ринувшись вдогонку, скрылся в трещине, оставив после себя несколько крупиц осыпающейся позолоты.

А уже через секунду сама межпространственная трещина исчезла. И в этот миг я внезапно понял, что последняя страница книги, поведавшей о истории проникновения вечного в наш мир написана и перевёрнута.

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/290647

Оглавление

Глава 1 Тринадцатый километр

Глава 2 Местные расклады

Глава 3 Аномалия «Трясина»

Глава 4 Родина

Глава 5 Где он?

Глава 6 Старатели

Глава 7 Немного чужой крови

Глава 8 «Началось в колхозе утро»!

Глава 9 Генеральная уборка

Глава 10 Прыжок в прошлую реальность

Глава 11 Красные флажки

Глава 12 Первый рассказ деда Щукаря, (Твари)

Глава 13 Тварь

Глава 14 Логово

Глава 15 Молодая кошка

Глава 16 Маша, участковый и законная премия

Глава 17 Второй рассказ деда Щукаря (Родной край)

Глава 18 Наука, от старого Ведьмака

Глава 19 Третий рассказ деда Щукаря. (Беда на прииске)

Глава 20 Аномалия «Обогатительный цех» (1) Холодное место

Глава 21 В дальний путь

Глава 22 Аномалия «Обогатительный цех» (2) Лютое нутро

Глава 23 Аномалия «Обогатительный цех» (3) Нежить

Глава 24 Аномалия «Обогатительный цех» (4) Грубое проникновение

Глава 25 Аномалия «Обогатительный цех» (5) Мороз

Глава 26 Аномалия «Обогатительный цех» (6) Засада

Глава 27 Молодые волки

Глава 28 Забег в ширину

Глава 29 Тупик

Глава 30 Схватка в пустоте

Глава 31 Пробуждение к жизни

Глава 32 Ловушка для всех

Глава 33 Кое какие ответы

Глава 34 Откровение

Глава 35 Прыжок в бездну

Глава 36 На той стороне

Глава 37 Проклятый полубог

Глава 38 Последняя точка