Весна пришла в мегаполис, и даже в пыльном московском воздухе сквозь всепроникающие бензиновые миазмы мне чудился тонкий аромат распустившейся сирени и молодой листвы. Непривычно жаркий май плавил асфальт, погружая всё вокруг в дрожащее, напоминавшее мираж марево, а ставший уже привычным смог только усиливал ощущение нереальности происходящего.
К вечеру в центре города становилось совсем нечем дышать. Я возвращался после работы, уставший от бесконечных споров на учёном совете, мечтая поскорее прийти домой и залезть под душ. Остановившись перед ведущими на «свободу» дверями офиса, ослабил узел галстука, уже представляя, как сброшу на улице осточертевший, прилипший к мокрой рубашке пиджак, и в этот момент впервые увидел незнакомца. Каждый из нас пытался повернуть вращающуюся стеклянную дверь в свою сторону, не желая уступать.
— В чём дело? ― я был раздражён, вытирая уже промокшим платком стекавший на шею пот, ― неужели трудно подождать минутку?
— А что, если я тоже очень тороплюсь? ― подозрительно знакомым голосом парировал нахал.
Поправив очки, внимательно посмотрел на своего оппонента ― молодой, вихрастый, с сияющими озорством наглыми голубыми глазами, он был просто моей копией! Я нахмурился и, чтобы не терять время, отпустил дверь, давая «торопыге» пройти в здание. Но, прежде чем уйти, внимательным взглядом проводил довольно ухмылявшегося паренька: что-то настораживало в этом совсем ещё юном, так похожем на меня человеке.
В груди кольнуло:
— Разве возможно такое сходство?
Но раздумывать было некогда ― «мой» автобус как-раз разворачивался, и я опрометью бросился к остановке. Народу в очереди набралось с лихвой, и, понимая, что в этот жаркий вечер предстоит ещё сорок минут задыхаться в переполненном транспорте, где даже современные кондиционеры не справлялись со своей задачей, поднялся в салон. Лиза права, дальше так продолжаться не могло: пора было влезть в кабалу и купить, наконец, собственный автомобиль.
На этот раз мне повезло: автобус хорошенько тряхнуло, и я сел на свободное место, что было просто удивительно. Осмотрелся по сторонам, боясь, что сразу же придётся его уступить, но, к счастью, салон был переполнен такими же усталыми, спешащими домой работягами. И вот тут я снова увидел его, молодого ухмыляющегося нахала, так рвавшегося пройти в НИИ, в котором ваш покорный слуга совсем недавно начал работать после окончания аспирантуры. Парень пристроился недалеко от меня и дружески подмигнул…
Это уже было подозрительно. А когда на конечной остановке шустрый незнакомец выпрыгнул из автобуса и направился к моему дому, больше того, зайдя в него вместе с соседями, даже встал рядом в лифте, приветливо улыбаясь, как старому знакомому ― стало не по себе.
Мы вышли на одном этаже, одновременно остановившись перед дверью моей квартиры. Тут нервы не выдержали.
— Эй, ты, что тебе нужно? ― я постарался, чтобы голос прозвучал достаточно агрессивно, хоть с моим мягким характером это было и не просто, ― куда собрался?
— Домой, ― обезоруживающе улыбнулся незнакомец.
Я слегка растерялся:
— Но это моя квартира…
В ответ он бессовестно хмыкнул:
— Конечно, а я к тебе!
Согласитесь, это уже было чересчур:
— А вот я тебя не знаю и знать не хочу. И, между прочим, в гости не приглашал…
Парень нахально рассмеялся мне в лицо:
— Даже не пустишь внука переночевать?
Теперь уже я расхохотался:
— Ну ты и наглец, похоже, мы с тобой ровесники. У меня и девушки-то нет, о каких внуках речь?
Я, конечно, немного схитрил ― любимая девушка у меня была, но с какой стати рассказывать об этом чужаку? Не переставая ухмыляться, он вынул из кармана фотографию и протянул её мне. Поколебавшись, взял фото в руки и от удивления чуть не сел на пол. Всё ещё не веря своим глазам, снял и протёр о рубашку вмиг запотевшие очки: там, несомненно, был я, только повзрослевший и какой-то слишком уж солидный. Рядом, обнимая меня, стояла изменившаяся, но всё также прекрасная Лиза. А вот между нами… затёрся хорошо одетый юноша с неприятной насмешливой улыбкой на тонких губах.
— Кто это на фотографии? ― растерялся я.
— Это ты, дедушка, и бабушка Лиза, а рядом молодой и такой самоуверенный ― ваш сын и мой папаша. Он «далеко пойдёт», уедет со своей невестой в Штаты, где сделает отличную карьеру. Вы будете им гордиться, но отец быстро про вас забудет. Впрочем, как и про меня. Посмотри внимательней, как мы с тобой похожи, я ― твой внук Дэни, хоть ещё и не родился. Звучит необычно, но это правда.
Он смотрел на меня такими знакомыми, лукаво прищуренными глазами и грустно улыбался, а я не знал, что ему ответить. Пепельная взъерошенная чёлка спадала на голубые глаза, а уголки губ слегка вздрагивали, со мной при волнении обычно происходило то же самое. Мы с ним были даже одного роста, не хватало только привычных очков в золотистой оправе…
Мальчишка не спускал с меня пристального, изучающего взгляда, от которого становилось не по себе.
— Неужели не любишь фантастику, дедуль? А бабушка Лиза рассказывала, что ты фанат этого дела. Так что тебе придётся мне поверить. Скажу коротко: я принимал участие в научном эксперименте и попал сюда. Сам выбрал дату и место перемещения и, хоть не был полностью уверен в успехе, надеялся встретиться с тобой. Через сутки меня снова выбросит в будущее, и это наш единственный шанс познакомиться… Давай хоть несколько часов проведём вместе ― интересно же посмотреть на деда, которого никогда не знал.
От этих слов я опешил и, не понимая, что происходит, достав ключи, впустил Дэни в дом. Тот вошёл и начал с интересом рассматривать мою небогатую, явно разочаровавшую его квартиру.
— Надо же, а я думал, что будущий знаменитый учёный жил совсем иначе. Это же просто конура… ― бесцеремонно заявил Дэни и, увидев накрытый к ужину стол ― видимо, заезжала мама, ― схватив с тарелки бутерброды, с жадностью начал их есть.
Мне вдруг стало его жалко:
— Может, он и сбежавший из больницы сумасшедший, но у него мои глаза, и они несчастны. Хоть «внучок» и хорохорится, этому парню явно плохо. Надо поговорить с ним спокойно, ничем не раздражая. Надеюсь, он сам уйдёт.
Молча достал продукты из старенького холодильника и, подогрев ужин, пригласил своего нежданного гостя к столу. Дэни торопливо ел, и летящие на пол крошки навели на мысль, что парень и в самом деле откуда-то сбежал. Я не стал его ни о чём расспрашивать, а он, наевшись и посмеявшись над убогостью обстановки, рассказал, что «в будущем» всё это барахло выкинут на помойку и переработают. Мир неузнаваемо изменится: переложив тяжёлую работу на искусственный интеллект, люди станут свободны для занятия творчеством и развития науки.
Я послушно кивал, заметив, что банальные, словно взятые из фантастической книги фразы произносилось моим «гостем» как-то уныло и без всякого энтузиазма.
Печально посмотрел на Дэни:
— Это всё здорово, «внучок», но почему тогда ты так несчастен? Что-то случилось, могу я чем-то помочь «родственнику»?
Улыбка мгновенно сползла с побледневшего лица мальчишки. Видно, эти слова задели его за живое, и он поднял на меня огромные, сумасшедшие глаза:
— А ты точно такой, как о тебе рассказывала бабушка: слишком мягкий и доверчивый. Пустил незнакомца в квартиру, а вдруг я ― преступник?
— Но если и так? Ты мой «внук», не могу же я тебя выгнать, — улыбнулся, принимая игру.
Щёки Дэни вспыхнули совсем как у Лизы, и, неожиданно вскочив, он сжал кулаки, так что я невольно отшатнулся. Парнишка с горечью почти прокричал мне в лицо:
— Тебе не следовало оставаться здесь и отпускать бабушку с отцом. Там ей без тебя было очень плохо, она всю жизнь помнила и страдала…
Я не понимал, о чём он говорил, но заволновался, увидев, как мой «гость» расстроился. «Внучок» подошёл к старому дивану и, видимо, сильно разозлившись, с размаху плюхнулся на него. Его голос сразу стал холодным и жёстким:
— А теперь я буду спать, не хочу больше с тобой разговаривать, но сначала возьми на память этот перстень. Когда мы расстанемся, будешь вспоминать о своём ни на что негодном внуке.
Он поманил меня к себе, и на его губах снова заиграла странная насмешливая улыбка. Дэни почти насильно натянул на палец небольшой простенький перстень, улёгся на диван и отвернулся, совсем как я, поджав ноги к животу. Осторожно накрыл пледом его торчащие из-под слишком коротких брюк голые лождыжки и, сев в кресло напротив, задумался.
Не помню, сколько я так просидел, даже не заметив, как задремал и провалился в кошмар: вокруг среди пугающей темноты во вспышках яркого света мелькали лица незнакомых людей. Они суетились, втыкая в моё тело иглы, но я совсем не чувствовал боли, только странную слабость и головокружение. Инстинктивно пытался выбраться из жуткого видения, но непослушные глаза не желали открываться. А когда, наконец, удалось справиться с собой, ужас сменился растерянностью:
— Что происходит? Где я ― всё ещё барахтаюсь в этом отвратительном сне или уже умер?
Прозрачная капсула, в которой лежало моё обессиленное тело, с лёгким шипением открылась. Вокруг неё столпились люди в белых халатах и голубых полупрозрачных комбинезонах. Оживлённо переговариваясь и смеясь, они поздравляли высокого худого мужчину, пожимая ему руки.
— Получилось, профессор! Это невероятный прогресс: подопытный вернулся без видимых повреждений. Все медицинские показатели в пределах нормы: парень немного волнуется, но это и понятно. Он, кажется, не понимает, что с ним произошло, объясните ему сами. Не будем Вам мешать…
Они вышли, галдя, как стая ворон, не переставая бросать завистливые взгляды на профессора, пока тот не спускал с меня внимательных настороженных глаз.
Я понял, что нахожусь в больнице, но сколько ни старался, не мог вспомнить, как туда попал. Первым вопросом был:
— Где я?
Профессор вздрогнул, его глаза испуганно округлились, но он быстро взял себя в руки, похлопав меня по плечу. Этот незнакомый человек изо всех сил старался казаться довольным, однако его голос для этого звучал слишком уж озабоченно:
— Вы молодец, Дэни. Не побоялись принять участие в таком опасном эксперименте. Лучше один раз рискнуть, чем провести остаток дней в камере, верно?
Я особенно не прислушивался к его словам, продолжая непонимающе вертеть головой и задавая вопрос за вопросом:
— Вы ошибаетесь, меня зовут Дмитрий, а не Дэни. Где человек, утверждавший, что он мой внук? Как я оказался в больнице, мне, наверное, стало плохо? Что с вами, доктор, отчего Вы так побледнели?
Профессор схватился за голову и начал ругаться по-русски. Только теперь я понял, почему вначале произносимые им слова показались странными, как и речь тех, других людей: все они говорили на чужом, хоть и хорошо мне известном английском языке.
Профессор застонал:
— Чертов Дэни всех провёл, подсунул вместо себя своего родственника. Вот почему он выбрал для перемещения именно эту дату. Какой же я осёл, безнадёжный тупица! Что же теперь делать? Это провал…
Я сел в капсуле, с ужасом глядя на доктора, не в силах поверить в происходящее. Осторожно тронул его за рукав, пытаясь привлечь к себе внимание:
— Что теперь со мной будет, профессор?
Он посмотрел полными отчаяния глазами и тяжело вздохнул:
— Сочувствую, Дмитрий. Вам здорово не повезло: Дэни ― известный мошенник. Он отдал перстень, на самом деле являющийся элементом экспериментального аппарата, созданного для перемещения во времени. Поэтому Вы здесь, ― учёный начал быстро ходить вдоль капсулы, нервно «похрустывая» пальцами, чем ужасно меня раздражал, ― запомните: его ни в коем случае нельзя снимать самостоятельно ― это смертельно опасно. Завтра я сам всё сделаю в специальной камере.
Дрожащей ладонью он поглаживал большую вспотевшую лысину:
— Пока отдохните в палате, а потом Вам, к сожалению, придётся вернуться в тюрьму. Постараюсь, чтобы срок заключения был уменьшен ― это единственное, что я могу для Вас сделать. Прошу, не пытайтесь рассказывать всем эту историю: никто не поверит, а Вы попадете в лечебницу другого плана, где гораздо хуже, чем в современной комфортабельной тюрьме.
Он вышел, на прощание прижав палец к губам, поручив каким-то людям перевезли меня на каталке в отдельную палату. Они спорили по-английски, совершенно не обращая на меня внимания и делая ставки:
— Выживет ли участник эксперимента или загнётся, как другие до него?
От этого бреда, обрушившегося на мою голову, хотелось не просто кричать, а выть по-звериному, но и это оказалось невозможно ― горло перехватило спазмом, и голос пропал. Накачанный успокоительными препаратами, я лежал на койке в светлой комнате, растерянный и подавленный, вынужденный пялиться в потолок, не в состоянии даже заплакать…
Оставалось только ждать приближающегося забытья, чувствуя, как тяжелеют и набухают огнём веки. И в этот момент дверь в палату тихо открылась, впуская врача в голубом комбинезоне, одного из многих, что приходили сегодня на меня посмотреть. Я возненавидел их счастливые, цокающие языками рожи, повторявшие раз за разом одно и тоже:
— Надо же, какой прогресс… ― сволочи, бездушные твари, а ваш профессор ― хуже всех, лицемер…
Очередной доктор повел себя странно. Он осторожно прикрыл за собой дверь палаты, сел на кровать и снял маску. Это был… Дэни. Я смотрел на него, пытаясь удержать глаза открытыми и ничему не удивляться. Голос «внучка» звучал хрипло и виновато:
— Дедушка, ты меня помнишь? Сейчас сделаю тебе укол, и сразу станет легче, вот так… Прости, дурака, если сможешь: так хотелось вырваться из тюрьмы, потому и решился на этот постыдный обман… Хотя он ничего не изменил: если ты не вернешься домой, у вас с бабушкой не родится сын, а значит, не будет и меня. Наверное, это было бы к лучшему: твой бестолковый внук заслужил наказание, а вот ты ― нет. Не спрашивай, как и почему я сейчас оказался здесь, у каждого свои секреты. Отправлю тебя домой, только умоляю, пообещай, что не женишься на бабуле. Не ломай ей жизнь…
Это было сказано настолько искренне и с таким отчаянием, что я заплакал, несмотря на ту гадость, что тогда текла в моих венах. И, с трудом цепляясь за поручни кровати, сел, обнимая внука:
— Но как ты это сделаешь, Дэни?
— Не волнуйся, «дедуля», я ведь доктор наук, а вовсе не мошенник. Просто у меня украли изобретение и упрятали за решётку ― твоему внуку «повезло» родиться талантливым, в дедушку. Отдай перстень, и сразу вернёшься «домой», правда, не знаю, в какое время ты попадёшь. Не беспокойся, я здесь тоже не задержусь, у меня есть запасной план.
— Но профессор сказал, чтобы я не трогал…
Дэни невесело засмеялся:
— Вот ведь сволочь ― мало того, что обокрал меня, боится, что ты сбежишь, догадавшись избавиться от этой дряни, которую, кстати, я сам придумал. Между прочим, усовершенствовал твою задумку. Никакой опасности нет, снимай перстень и давай его сюда. Да не смотри так жалобно, ничего со мной не случится.
— Клянёшься, Дэни? ― я прижал его к себе, гладя по волосам, словно ребёнка.
— Да, клянусь. А ты пообещай исполнить мою просьбу. Бабушка заслуживает счастья: отец испортит жизнь вам обоим, да и мне тоже. Прошу тебя ― пусть он никогда не родится…
Я почувствовал разливающуюся в сердце боль, но постарался говорить уверенно:
— Хорошо. Береги себя, Дэни, как бы это ни звучало ― я буду о тебе помнить и гордиться внуком, которого у меня никогда не будет.
Он грустно засмеялся, не пряча слёзы в голубых, так похожих на мои глазах, и, крепко обняв на прощание, снял перстень с пальца…
Я проснулся дома в кресле, тело сильно затекло, при любом движении взрываясь болью от тысячи призрачных иголок. В комнате всё было по-прежнему ― на столе стояли чашки с недопитым чаем и ваза с так понравившимся Дэни печеньем; плед, которым укрывал «внучка», наполовину сполз с дивана на чистый пол… Хотя я точно помнил, что вчера у меня не было сил убирать рассыпанные крошки и фантики от съеденных им конфет…
С трудом разогнувшись и массируя спину, словно старик, я медленно проковылял к окну, распахивая его, давая свежему, ещё не успевшему нагреться воздуху ворваться внутрь, и вздохнул с облегчением: Москва, весна, утро…
Вспомнил, как вчера пообещал Лизе поехать с ней на дачу. Именно она всегда поддерживала и помогала мне с разработкой теории перемещения, которую все дружно критиковали, называя «утопической» и «антинаучной». Ветер обдувал разгорячённое лицо, а я, заложив руки за голову, в панике повторял:
— Что же теперь со всем этим делать? Надо с ней порвать. Это трудно и больно, но так будет лучше для всех нас…
Вздрогнул от телефонного звонка, это была Лиза. Неуверенно взял трубку дрожащими, вмиг взмокшими пальцами. Мне стало страшно от того, что я собирался сейчас сделать, но принятое решение нельзя было откладывать…
Звонкий голос любимой женщины заставил замереть моё сердце.
— Дорогой, ты ещё спишь? На улице такая чудесная погода, забыл, что мы собирались на дачу?
Я прокашлялся, скрывая свою неуверенность:
— Прости, Лизонька, что-то мне не очень хорошо, кажется, вчера перезанимался…
— Ещё бы, ты так на радостях набрался, что пришлось кое-кого из ресторана до такси тащить на себе. А это не просто… Ничего не скажешь ― хорошо отметили докторскую…
Это было сродни удару под дых:
— Сколько же времени прошло на самом деле? Неужели я ― уже доктор наук? Значит, это просто совпадение, что сейчас тоже весна…
— А ты, смотрю, всё забыл, будущий светило? Заставил невесту почти волоком тащить себя, алкаш, ― она смеялась, а меня от этих слов охватил озноб.
Сглотнув, робко начал:
— Лиза, понимаешь, я тут подумал…
Но она не дала мне и шанса продолжить:
— Потом расскажешь, я уже еду к тебе. Нас на даче ждёт мама, совсем замучила ― только о свадьбе и трындит. Мол, скоро уже будет заметен животик, так что дальше её откладывать нельзя.
Эти слова повергли меня в шок. Окончательно растерявшись, я замолчал, и, почувствовав неладное, Лиза заволновалась:
— Дима, что-то не так?
Меня словно скалой прижало к стене. Задыхаясь, расстегнул воротник рубашки, лихорадочно ища выход из положения:
— Всё нормально, дорогая, просто… я думал о нашем будущем. Пообещай, что мы ни за что на свете не будем баловать сына и не отпустим его в Америку ― он будет учиться в обычной школе. Поклянись сделать всё, чтобы из него не вырос негодяй.
Было слышно, как она тяжело дышит:
— Клянусь, сделаю так, как скажешь, дорогой, только не волнуйся. Сейчас приеду, и ты мне всё объяснишь, да? Чтобы ни случилось, я пойму…
Выключив мобильный и уткнувшись лбом в стекло, я обречённо смотрел за окно: по улице проносились шумные автомобили, спешили по своим делам пока ещё немногочисленные прохожие. Время неумолимо летело вперёд, жизнь продолжалась. У меня оставалась лишь надежда, что всё сложится не так уж и плохо: если не совершим роковых ошибок, мы с Лизой сможем изменить судьбу. Мы должны, просто обязаны сделать это, чтобы однажды я смог снова увидеть и обнять талантливого, но на этот раз счастливого Дэни…
А пока ― держись, внучок!
