Зорислав Ярцев
Проводник. Часть 1. Долг
Глава 1
20 марта 2022 г, РФ, Крым, Ялта
Утреннее солнце светило в оба окна, заливая ярким светом опрятную комнату. В квартире она была единственным помещением, если не считать отгороженного санузла. Студия тем и нравилась Борису, что квартирка, вроде бы, и маленькая, чуть больше тридцати квадратов, но общее пространство без перегородок получается просторным. Да, семейному такая планировка не очень. Но Борис жил один, и пока что менять своего социального статуса не собирался. Слишком сильна была ещё память о первом браке, продлившемся чуть больше полугода. Эту мрачную страницу он всё ещё никак не мог до конца закрыть в своей голове. Так что уже не раз вежливо, но твёрдо отклонял все поступавшие намёки, а порой и прямые предложения от подруг, предпочитая вольную жизнь.
В углу тихо бормотал телевизор, вещая о каких-то новостях. Молодой человек не вслушивался в торопливый голос корреспондента. Он даже не мог толком сказать, зачем вообще включил этим утром телевизор. Что-то тревожило его, легонечко царапая меленькими коготками смутного предчувствия.
В такие моменты мощный, почти под метр девяносто, парень принимался двигаться с тягучей грацией кота. Движения становились плавными, неспешными и чёткими. В них проступала даже какая-то подчёркнутая бережность, словно здоровяк опасался что-то нечаянно повредить. Те, кто знал его достаточно хорошо, всегда настораживались, завидев эти признаки.
— О! Шаман почуял духов войны. Цыц всем. Ушки на макушку, — любил говаривать в ответ на это сержант Озеров — командир отделения, в котором Борис служил в Сирии.
Было и такое в богатой биографии Иволгина Бориса Викторовича, сирийский позывной «Шаман». В 2016-ом, вскоре после срочной, на долгие четыре года занесло его в чужие пески, где он и познакомился с Ромкой, который многое сделал для вконец запутавшегося двадцатилетнего пацана.
Но та страница личной истории уже давно закрыта. Военная форма старшины ВДВ висит в шкафу. Навыки снайпера-разведчика задвинуты в дальний угол памяти, к множеству тайн, в которые он невольно вовлёкся на службе. Два последних года посвящены изучению психологии и её новых направлений, чтобы поправить свои выгоревшие от напряжения нервы, найти себя и получить дополнительную подготовку. Благо навоёванного за четыре года капитала хватило не только на вот эту квартирку в родной Ялте и подержанную машину, но и на учёбу. А дистанционно сейчас можно было освоить почти что угодно. Вот он и получил уже несколько сертификатов об окончании курсов, параллельно учась в институте на психолога.
Впрочем, психология оставалась пока что делом чисто для себя. А на хлеб Борис зарабатывал тем, что водил экскурсии по родным крымским горам, о которых знал превеликое множество всякого: от биологии и геологии, до легенд и преданий. Горы он любил, и они отвечали ему взаимностью. Так что Иволгин быстро заработал высокую репутацию среди проводников. Это позволило ему смело повысить ценник на свои услуги.
Борис подошёл к окну и открыл его настежь, впуская в комнату свежий, всё ещё прохладный, но уже по-весеннему вкусный южный воздух. Ворвавшийся ветерок пробежался по коже, попытался растрепать тёмно-русые волосы, но те были плотно собраны в хвост, так что ветер ограничился лишь тем, что сдунул пару выбившихся прядок со лба. С собой он принёс лёгкий запах моря, сырой земли и цветов, обещавших уже со дня на день превратить полуостров в буйный сад. Губы молодого человека тронула лёгкая улыбка. Для себя он увидел в этом весеннем ветерке подвижность, юность и полноту жизни. К этим ощущениям он и потянулся всем сердцем.
Внимание плавно скользнуло в центр груди, туда, где восточные учения помещали сердечную чакру, православные исихасты — место единения ума и чувств и врата в Царство божие, а современные учёные определяли сосредоточение нервных узлов. Парень мысленно отыскал там привлекательную звёздочку внутреннего огня или души, кому как больше нравится, и отдал мысленную команду: «обновить связь с моим самым лучшим расширением». Он позволил собственному свету ярче разлиться по телу, и отпустил его наружу в бесконечность
1. Борису это сияние казалось голубоватым, но это было его личным выбором. Каждый видел свой собственный свет таким, как ему больше нравилось. Проделав расширение, которое за последние пару лет стало для Иволгина привычным, он глубоко вдохнул полной грудью. Вместе с воздухом молодой человек вдохнул и весенний ветерок, вбирая в себя понравившиеся ощущения подвижности, юности и наполненности живым теплом, живыми токами. Плавный выдох, и набранные ощущения спокойно разливаются по всему телу, словно Борис силой своего выдоха наполнял собственный организм желаемыми качествами, как шарик воздухом. Мягко, спокойно, с любовью и бережностью к самому себе, без навязчивости и насилия, ровно так, чтобы было комфортно и приятно. Это ощущение удовлетворения от проделанного, парень тоже пустил по всему телу на следующем выдохе. Ему стало легко и радостно. Захотелось двигаться и что-то делать, тревожность ушла на задний план, а мир вокруг заиграл большим числом красок. Борис сосредоточил внимание именно на этих приятных ощущениях, произнося вслух:
— Свидетельствую получения лёгкости, радости, подвижности и притока жизненных сил.
Он почти пропел эти слова своим глубоким и размеренным баритоном. Тело даже словно завибрировало в ответ на мягкий голос и наполнявшие его чувства.
Молодой человек вовсе не просто так произнёс эти слова. Приём так называемого свидетельствования помогал стабилизировать результат, а заодно настроить мозг на то, чтобы лучше видеть положительные и сильные качества и инстинктивно сосредотачиваться именно на них, а не на негативе. Петь их было не обязательно. Можно даже вслух не говорить, ограничившись мысленной командой. Но Иволгину сейчас хотелось сделать именно так, как он сделал.
Очередной порыв ветерка принёс мягкое тепло. Борис подставил лицо под его касания и от души поблагодарил этого природного вестника обновления и жизни
2. В ту же минуту солнце проглянуло сквозь плотные облака, вплетая в общую картину жар своих лучей. Небо начало проясняться, и это тоже обрадовало Бориса, что вызвало в нём новый прилив благодарности сразу ко всему окружающему миру. Постояв ещё с минуту возле открытого окна, молодой человек перевёл стеклопакет в форточный режим и отправился заваривать чай по своему любимому утреннему ритуалу.
Нет, китайских церемоний Борис не любил, хоть и знал во всех деталях. Он предпочитал свою собственную, созерцательную церемонию. Она помогала ему выстраивать внутреннее равновесие и задавать настрой на целый день. Его чаи, впрочем, высоко ценили многие. Он с детства умел их заваривать как-то по-особому. А за последние два года молодой человек отточил это искусство до блеска.
— А с чем у вас сегодня чай? С утренней зарёй или лесным духом? — с робким почтением интересовались у вечно невозмутимого проводника постоянные клиенты, не в первый раз ходившие в походы по крымским горам под его руководством.
— С вольным морским ветром и красотой первоцветов, — на полном серьёзе ответил Иволгин последней группе, которую водил на прошлой неделе.
Те почтительно закивали, прихлёбывая чай из походных кружек. Лица овивал тот самый вольный ветер, в котором чувствовался лёгкий солоноватый привкус моря, смешанного с более порывистым горным собратом. Вокруг россыпями расстилались ковры тех самых первоцветов, ради красивого вида которых все они сегодня и отправились на Аюдаг, хотя погода была ещё далеко не ласковой, напоминая о зимних штормах.
Пальцы захватывают щепоть сухой заварки, ровно столько, сколько захотелось. «Да, чай сегодня будет крепким», — отстранённо подумалось Борису. Лёгкий поворот кисти, и солидная горсть оказалась в его широкой ладони. Взгляд скользнул по сухим скрученным листикам, словно читая таинственные письмена. Внимание быстро касается внутренней звёздочки в груди и мягко подталкивает её сияние расшириться ещё дальше. Чаинки на ладони «оживают», обретая какой-то новый объём. От них тянет солнечным теплом, порывами горного ветра, упругими струями дождя, нагретой влажной землёй, запахом сушёного чайного листа, в котором всё ещё угадывается движение соков. Где-то меж всем этим мелькают лёгкие касания насекомых.
Борису нравилось разворачивать в своей голове всю палитру этой завораживающей картины. Нравилось читать и перечитывать историю чая, лежащего на ладони. И лично ему было всё равно, правда это или лишь его воображение. Потому что ощущения, рождавшиеся внутри тела, были самыми что ни на есть настоящими. И, что звучит ещё фантастичнее, этими ощущениями можно управлять, меняя почти что угодно. Даже вкус и свойства чаёв. И вот это уже была объективная реальность, которую подтверждали все, кто их пробовал.
Что интересно, инструменты для управления ощущениями лежали вовсе не только в области эзотерики, но и активно разрабатывались современными психологами. За последние пару лет Иволгин изучил их во множестве. И старые, ещё столетней давности, теории Карла Юнга, и сформировавшиеся за последние полвека направления психологической науки, такие как: трансперсональная психология, трансактный анализ, теория эмоционального интеллекта, нейропсихология и прочее
3.
В подростковом возрасте Борис увлекался двумя вещами: самбо, где получил разряд КМС, и шаманизмом. Самбо, как и прочие виды боя, инструктора и фронт отточили ему до смертоносного блеска. А вот увлечение шаманизмом, за которое Борис и получил свой позывной, неожиданно обрело новый смысл и переплавилось в более зрелую, так сказать, научно-обоснованную форму. Замкнутый и угрюмый парень, каким Иволгин вернулся из Сирии домой, принялся искать себя заново. По кирпичикам собрал, как любили посмеиваться приятели, современного шамана. Борис не спорил с этим определением. Ему, в сущности, было всё равно, как, что и кто называет, лишь бы от этого был толк.
Борис на миг задумался, мысленно перебирая ощущения, рождавшиеся в нём от чаинок. Его внимание останавливается на норовистом горном ветре, могучем и переменчивом. Медленный вдох, и этот образ выделяется из прочих. Плавный выдох, и ветер расширяется, наполняя всё тело парня, ярче вспыхивая в чаинках на его ладони, уносясь порывом далеко-далеко. Новый вдох-выдох, и чувство ветра раскрывается отдельными гранями. В сознании парня вихрь то стихает, проявляя более мягкий, ласкающий нрав, то показывает всю мощь шквальной волны, то проносится по листикам лёгким тёплым дыханием.
«Выбор…», — пронеслись в голове у Иволгина слова одного из тренеров. — «Самое грандиозное, что вообще есть в жизни — право и возможность выбирать! Мысленно сделайте шаг в воображаемый круг спокойного и нейтрального ноля. Он поможет отсечь тяжесть и горечь ошибок. А теперь выбирайте! Шагайте туда, куда пожелаете. И дальше двигайтесь с тем чувством, которое вы выбрали для себя».
В этот момент Борис остановил свой выбор на ощущении тепла и лёгкости, мягкого движения, умиротворяющего покоя, наполненного ароматами трав и влажной земли, звуками жужжащих пчёл и редкого стрёкота кузнечиков. Ещё вдох-выдох, и эту картину добавляет ощущение кристально-чистого горного воздуха, ясного неба, тепла утреннего солнца, пробуждающего и заряжающего. Вдох-выдох — чувство земли, из которой по корешкам текут питающие соки, а в обратную сторону уходит тяжесть.
Борис сейчас сам в каком-то смысле был этим чаем. Он вместе с растением выбирал, чем наполниться из окружающей природы. И было уже не так важно, что растение давно выросло, сорвано и высушено. Потому что всё это уже есть в чаинках на его ладони. Молодой человек просто делал сейчас выбор, что конкретно из огромного богатства, накопленного чайными кустами, он хочет получить именно в этот раз, именно в это утро, в этот день.
Завершающим штрихом в картине стало чувство любви и принятия, чего-то, что ассоциировалось у Бориса с материнскими объятиями. Он сделал ещё один размеренный вдох-выдох, а затем высыпал заварку во френч-пресс. Щёлкнул клавишей электрического чайника. Послышался шум закипающей воды. Она уже была горячей, так что потребовалось совсем чуть-чуть, чтобы звук с шума сменился на просыпающееся бурление. Борис снял чайник раньше, чем тот дошёл до полных ста градусов. Медленным движением влил кипяток в стеклянную колбу. Вернул чайник на подставку. Накрыл френч-пресс крышкой и пододвинул его на тот край кухонного стола, что сейчас был залит солнцем. Внимательный взгляд голубых глаз парня принялся наблюдать за танцем чаинок в янтарной жидкости, подсвеченной лучами утреннего светила.
Примерно через минуту молодой человек вышел из своего медитативного состояния. Прежними плавными движениями он наполнил тарелку ещё вчера приготовленным пловом, налил большую кружку чая и устроился за обеденным столом.
***
Тревожное предчувствие, притихшее было после игры с ветерком, вновь вернулось ближе к концу завтрака. Тарелка уже опустела. Но Борис продолжал всматриваться в её поверхность, словно пытаясь прочитать в разводах будущее. За окном проехала машина со спецсигналами. Пронзительный звук сирены выдернул Иволгина из неподвижности. Он заглянул в опустевшую кружку, заново её наполнил чаем и задумался о причинах своей тревожности.
Существовало несколько методов прояснить ситуацию: скан или расширяющий вопрос
4. Борис решил попробовать второй вариант. Он отставил кружку, откинулся на спинку стула и вновь обратился к приёму расширения. Парень позволил своему внутреннему сиянию, исходящему из центра груди, ярче разлиться по телу и ещё дальше унестись в бесконечность. Мысленно отметил, что его свет сливается с прочим светом, что в мире для него всегда достаточно места и любых благ, а, значит, соперничать ни с кем ненужно, наоборот, можно расслабиться и довериться. Конечным штрихом молодой человек добавил ощущение выхода за некую условную границу внутри своих представлений, как бы передвинул её ещё насколько-то вперёд. Таким нехитрым, но эффективным трюком он создал в своём сознании свободное пространство, куда может придти ответ. Мозг как бы получил некий план, по которому ему предстоит дальше действовать, ища решение поставленной задачи. Улыбнувшись, Иволгин задал самому себе вопрос, вкладывая в него чувство расширения и интереса:
— Покажи мне причину моей тревожности.
С минуту ничего не происходило. Борис отлично знал, что ответ на расширяющий вопрос может придти сразу, а может лишь через час, день или даже неделю. Впрочем, на вот такие вопросы ответ обычно приходил быстро. Так сложилось и на этот раз.
В голове внезапно всплыл образ светловолосого крепкого улыбчивого парня с синими глазами. Затем мелькнули воспоминания о сирийской службе. Пару раз проскользнули ещё какие-то смутные образы. Борис поморщился от неприятных ощущений, сжал пальцами виски и крепко зажмурился. Окунаться в те события ему совершенно не хотелось. Но, по всей видимости, ответ влёк его именно туда. Глубоко вдохнув и выдохнув, Иволгин налил себе ещё чая, сделал большой глоток и отпустил память на волю. Лента, окрашенная в его сознании в красновато-оранжевые тона, унеслась к событиям шестилетней давности, туда, где он познакомился с Ромкой, о котором уже вспоминал этим утром.
Глава 2
30 августа 2016 г, Сирийская арабская республика, пригород Алеппо
Солнце потихоньку поднималось к зениту. Жара становилась нестерпимой. Близость пустыни и сложный рельеф делали этот район далеко не самым гостеприимным местом на Земле. Хотя и здесь жизнь кипела уже многие тысячелетия. Алеппо — один из крупнейших и старейших городов Ближнего востока, до сих пор остающийся важным центром исламского мира. Некогда через него пролегал Великий шёлковый путь. Здесь сосредотачивались научные, культурные и религиозные центры. А теперь в этом городе хозяйничали шайтаны
5 в человеческом обличии.
Борис сморгнул попавший в глаза пот. Его взгляд скользил по окрестностям, но мало что замечал из происходящего. Мыслями он был очень далеко от этих мест. И даже первая заброска в составе отделения разведки ВДВ
6, куда его всего неделю назад перевели из общей десантуры, уже совершенно не вдохновляла на подвиги. Умом он понимал, что поступает опрометчиво и даже подло по отношению к боевым товарищам. Но прочтённые буквально час назад строки пронеслись напалмом по его сердцу, вгоняя в полнейшее безразличие. Сейчас он даже пытался честно разозлиться на того придурка, который, в нарушение правил, сунул бойцу письмо в самый последний момент перед выходом на задание. Пытался, но тщетно. Внутри не было сил даже на злость.
Короткая перебежка. Новое залегание. Роман — командир его отделения, чуть приподнялся из-за валуна и прищурился, всматриваясь в суету шайтанов. Их небольшой отряд с увлечением сооружал какой-то агрегат, больше напоминающий помесь треноги, мультиварки и спутниковой тарелки. Тарелка, к слову, казалась единственной новой запчастью. По-крайней мере, блестела она не хуже зеркала, что даже удивляло, ведь на фронте любую блестящую поверхность всегда стремились затемнить или покрыть иным антибликом. Это настораживало. Потому что шайтаны вовсе не были дураками, да и в целом не отличались особой склонностью к самоубийственным действиям. Шахид — это почётно и всё такое. Но многие из них были простыми наёмниками, хоть и с мозгами набекрень. И они справедливо подозревали, что, погибнув, увлекутся и пролетят мимо Джанны, а потому торопиться с этим не стоит.
Борису прилетело по глазам ярким светом, отразившимся от зеркало странной тарелки. Он тихо чертыхнулся и привстал, чтобы отойти в сторону. В следующую секунду мощный толчок бросил его на камни лицом вниз. Почти над самым ухом прозвучал торопливый шёпот сержанта:
— Тебе, Остолопу Тринадцатому, жить, что ли, надоело? Ты куда в полную тушу высунулся из укрытия? Не заметил, что ли, что в нашу сторону два шайтана смотрят? Или тебя за сладкую жопу к нам перевели? Так это зря. У нас тут передовая вольница, а не тёплый штаб.
Иволгин повернул голову и встретился взглядом с Романом. Сержанту взгляд своего нового бойца совершенно не понравился: пустой, словно безразличный ко всему происходящему. И вроде как в начале заброски нормальным был. И последний час тоже позади бодро топал. Хотя, он сильно не всматривался. Может, что и упустил.
— Э-э-э, брат, кажись, нам кое о чём надо поболтать, — задумчиво протянул командир отделения, глядя на Бориса.
Тот безразлично пожал плечами, мол: надо — значит, надо.
Роман отдал жестами несколько команд, разбивая оставшихся бойцов на три части. Две двойки рассыпались в противоположные стороны, обходя стоянку шайтанов с флангов. А пятый остался на прежнем месте, наблюдать и координировать звенья разведывательного отряда. Сам же сержант ухватил Иволгина за шиворот и потащил того за собой в сторонку.
— Ну, давай, колись, с чего такая вселенская скорбь? — прищурившись, спросил Роман, когда они отползли в укромную расщелину.
В высоком и обычно жизнерадостном голосе сержанта сейчас слышалось плохо скрытое раздражение пополам с беспокойством. Тёмно-синие глаза пытливо всматривались в отстранённое лицо Бориса. Пальцы, словно невзначай, поглаживали рукоятку десантного ножа. Так и не дождавшись никакого ответа, Роман ухватил парня за подбородок, повертел голову туда-сюда, следя за шириной зрачков и их реакцией на свет.
— Балды не вижу. Реакции в норме, — задумчиво протянул он, продолжая с прищуром наблюдать за Борисом. — Ладно, товарищ партизан. А если так?
Он отступил на шаг и медленно вытащил нож. На свет явилось хищное воронёное жало «Гюрзы»
7. Но Иволгин лишь скользнул по боевому кинжалу равнодушным взглядом.
— Э-э-э, тяжёлый случай, — помотал головой Роман, и вогнал нож обратно в ножны. — Да что ж мне тебя, действительно резать что ли? Я ж могу. Даже не сомневайся. Приходилось делать и такое.
На последних словах голос сержанта понизился и стал похож на угрожающий шелест змеиной чешуи по камням. Жало гюрзы спряталось в ножны, но истинная опасная сила крылась вовсе не в боевом ноже, а в его хозяине. Впрочем, Роман отличался редкостной проницательностью, способностью к сопереживанию и талантом читать чужие души, что делало его командиром, за которым бойцы были готовы идти куда угодно. И ключики к сердцам он умел подбирать не хуже профессионального медвежатника, вскрывающего сейфы, обвешенные сигнализацией и тревожками. Вот и сейчас, он ясно почувствовал, что страх тут бесполезен, и мигом сменил тактику.
— Или, может, изволите развлечься десантными народными танцами?
Сержант раздвинул губы в широченной улыбке весёлого людоеда, присел, растопырил руки и сделал несколько дурашливых движений. По губам Бориса скользнул первый намёк на усмешку. Он тяжко вздохнул, открыл рот и попытался что-то сказать, но голос отказал парню. Тогда Иволгин достал из кармана смятый конверт и протянул его командиру. Тот мигом вернулся к деловому образу, взял конверт, достал письмо и принялся торопливо вчитываться в строки. Губы сержанта шевелились, бормоча отдельные предложения:
— Так-так… И что тут у нас? Ага… «Уважаемый Иволгин Борис Викторович…» Это пропускаем… Ага… «Сообщаем вам, что Иволгина Ирина…» Ага-ага… «…скончалась 22.08.2016…» Ага-ага… «Причиной смерти, по предварительному заключению, стала…» Ага-ага-ага… Куча умных слов диагноза. Ни фига не понял, но звучит стрёмно. Аж жуть! Когда шайтан тебе вышибленными мозгами на морду плеснёт, и то не так мерзко, как от этих буковок.
Роман дочитал письмо до конца, подчёркнуто аккуратно сложил листок, убрал в конверт и протянул его обратно Борису.
— Сочувствую, брат, — искренне произнёс он, глядя на своего бойца. — Перед заброской вручили?
Борис молча кивнул.
— И ты уже в дороге прочитал? — понимающе подытожил сержант.
Парень снова кивнул.
— Ну, с той трихомонадой, что письма так вот тупо вручает, я ещё поболтаю по душам, когда в «Химки»
8 вернёмся, — с кривой усмешкой тихо сказал Роман, и тут же сменил тему: — Эта Ирина — жена, сестра?
— Жена, — хрипловато выдавил из себя первое слово Борис, и, подумав, добавил: — Мы только прошлой зимой поженились. Вскоре после того, как я со срочной вернулся. А потом она… Ну, я потому сюда и поехал… Знакомые были. Помогли быстро оформиться на контракт. А других способов быстро заработать не нашёл.
— Понятно, — кивнул Роман. — Здесь порой и такие встречаются, — он вздохнул и добавил: — Да кого тут только не встречается. Даже, не поверишь, бывшего профессора филологии видел. Тоже деньги зарабатывал. Но не знаю, на что. Мельком было.
Иволгин молча кивнул. Говорить парню по-прежнему не хотелось. Свой первый заряд красноречия он уже исчерпал. И теперь снова, стоило только набрать в грудь воздуха и открыть рот, как к горлу подступал тяжёлый ком, а на глаза наворачивались слёзы. Сержант заметил это и участливо сказал:
— Да ты не сдерживайся, брат. Надо пореветь, реви. Это ж всё фигня, что мужик со стальными яйцами обязан быть и в узде чувства держать. Оно ж и кончиться недолго от такого. Я своими глазами столько таких «стальных крепышей» перевидал, ходит себе, бегает, зубы стискивает, а потом — хлоп! — и слёг парниша. И хорошо если в кардиологию. А то и от того, что под пулю сам подставился. Или даже бывает, что просто на камушке растянется. Глядь! А всё уже! Отбегался. «Двухсотый»
9 без ран и героизма. Знаешь, как паршиво от такого? Э-э-э… И паршивее всего от осознания, что, дурак тупой, недоглядел. Замечал, что не то что-то с пацаном. Ан поздно уже! Смерть, брат — она ведь недогляду не прощает, второго шанса переиграть не даёт. Ни «двухсотому», ни всем тем, кто вокруг клювом щёлкал, когда кому-то помощь нужна была. Порой и словечка хватило бы. Главное — сказать вовремя это самое словечко-то. Сила наша, брат, не в яйцах и даже не в стволах с вертушками. Она в единстве! — Роман сжал перед собой кулак. — Сила наша всегда в общинности была, есть и будет. Во взаимовыручке и взаимопонимании.
Командир говорил и говорил, отлично зная, что сейчас важнее всего внимание и просто звук живого, участливого голоса, которому не пофиг на тебя, которому есть до тебя дело, тебя вот такого вот, даже со слюнями и соплями. И когда Борис дошёл до крайней точки, Роман по-простому шагнул к нему и крепко обнял. Похлопывая здоровенного, почти на десяток сантиметров выше себя, парня, он тихонько приговаривал:
— Поплачь. Не держи в себе. Я и так знаю, что яйца у тебя титановые. Других у нас не держат. Любил ты девочку свою. Вижу. Но она вряд ли захотела бы, если бы ты тоже за ней ушёл. А родителей на кого оставишь? Ещё кто у них есть?
Беззвучно плачущий Борис отрицательно мотнул головой.
— Ну, вот видишь? — кивнул Роман. — А старикам твоим сейчас тоже каково? Новый человек только-только в семью вошёл. И такое… И ты ещё у них единственный ребёнок. На тебя ж вся надёжа. Тебе жить надо. Цель какую-нибудь найти. За неё ухватиться, и вперёд идти. Понимаешь? Ради других. Ради себя. Ради будущего. Ради того, чтобы жизнь над смертью восторжествовала. Понимаешь?
Иволгин согласно кивнул, чувствуя, как взорвавшийся вязкий ком внутри начинает потихоньку отпускать. Вскоре он даже сумел пробормотать:
— Остальные… Ребятам, может, тоже помощь нужна.
— Об остальных пока не думай, — беспечно отмахнулся сержант. — Все стреляные, опытные. Если что, и сами справятся.
Но не прошло и минуты, как нарочито сбитый камушек скатился в укромную расщелину. Над головой раздалось тихое покашливание. Роман поднял голову и уставился на своего зама. Тот указал взглядом на новенького, молчаливо спрашивая, мол: — «Как он?». На что сержант быстро показал поднятый вверх большой палец.
— Я, конечно, дико извиняюсь, что прерываю ваш интим, — в голосе зама проскользнул намёк на иронию. — Но шайтаны начали проявлять подозрительную активность. Бросили свою хреновину и собираются куда-то в эту сторону.
— А ты, Ворчун мой дорогой, не ревнуй, — кривовато усмехнулся Роман. — Али забыл, как сам мне берцы норовил удобрить после первых упокоенных шайтанов?
— Помню, — чуть смущённо прогудел зам.
Сержант поиграл бровями, вспомнил рассказы Бориса о себе и своих увлечениях, сопоставил два и два, и внезапно обратился к новенькому:
— Глянь-ка, а ты угадал ведь, что парням помощь нужна. Прям Шаман… А? Как тебе позывной?
— Норм, — вымученно улыбнулся Иволгин.
Перехватив чуть потеплевший взгляд парня, Роман добавил:
— Раз чуять и говорить начал, значит, живой. Раз живой, значит, пора продолжать жить. Пойдём-ка глянем, чего там шайтаны удумали.
Борис уже куда охотнее кивнул в знак согласия и готовности действовать. А когда они выбирались из расщелины, он тронул Романа за рукав и сбивчиво сказал:
— Спасибо. Я запомню. Всё. Запомню.
— Помни. И всегда пожалуйста, — серьёзно ответил на это командир отделения.
Глава 3
20 марта 2022 г, РФ, Крым, Ялта
Кружка с чаем давно опустела в руках Бориса. А вот память всё ещё продолжала водить парня по своим закоулкам. И кроме того случая, он вспомнил и то, что произошло буквально на следующий день. То, как матерящийся и натурально плачущий Ромка обезвреживал под ним взведённую противопехотную мину, на которую Борис с дуру наступил. Хорошо ещё вовремя заметил. И хорошо, что всех их сапёрному делу обучали на совесть. В отдельной разведроте у всех по этому предмету были только высшие баллы. Остальные просто отсеивались естественным путём. Их потом домой в мешке возвращали. Ну, то, что смогли найти и отскрести.
На случай таких вот вскрывшихся тайников памяти, в арсенале современных психологов тоже были свои методы. И Борис ими владел вполне уверенно. Вот только сделать он ничего не успел, потому что заиграла приглушённая мелодия мобильника. Иволгин отметил, что ничуть не удивлён этому. С лёгким любопытством посмотрев на экран, парень кивнул своим мыслям, поднёс раскрытую ладонь к лежащему на столе телефону и поводил над ним, словно хотел что-то просканировать неким неведомым прибором
10.
«Отвечать или не отвечать? Покажи мне, что будет для меня наилучшим вариантом?» — тихо произнёс он, задавая расширяющий вопрос.
В дополнение к этой команде, молодой человек послал новое ощущение света, устремляющегося куда-то в бесконечность, и, словно рулеткой, отмерил перед собой свободное пространство для получения ответа.
Крупная ладонь плавно нырнула вниз, легко касаясь сенсорного экрана и активируя видеовызов даже чуть раньше, чем Борис осознал, что делает. Вторым движением он прислонил смартфон к подставленной кружке, чтобы его лицо попало в объектив камеры. Через секунду картинка ожила, динамик пошуршал и выдал бодрый голос отца-командира:
— Здорово шаманам всея Руси! Не оброс ещё мухоморами в своей берлоге?
— Не раньше, чем вы осените себя священным полумесяцем, товарищ майор, — отпарировал Борис, не сдержав ответной ехидной колкости.
Прищурившись, парень присмотрелся к погонам и поправился:
— Прошу прощения, Василий Иванович. С новым повышением вас. Когда мы в последний раз виделись, вы были ещё майором, а теперь подполковник.
Собеседник быстро поплевал через плечо и сунул руку за пазуху. Там, как Борис точно знал, тот носил заветный крестик, служивший талисманом ещё его деду, который прошёл с ним всю Великую отечественную. Не то, чтобы бывший комроты был уж таким истовым христианином и противником Ислама, притеснениями на эту тему он никогда не занимался, мусульман в своей роте ничем не принижал, с садыками
11 общался с подчёркнутым офицерским достоинством, но у всех есть свои тараканы в голове. Нащупав заветную реликвию, мужчина успокоился и вновь жизнерадостно гаркнул:
— Да типун тебе на язык, морда шаманская. Да я не в жизнь! Но за поздравление спасибо. Впрочем, Борис Викторович, я не о том с тобой поговорить хотел.
Тон бывшего командира отдельной роты разведки ВДВ, а теперь уже и целого подполковника Панова Василия Ивановича мгновенно перешёл от жизнерадостного к строго деловому.
— Нет, — коротко и весомо обронил Борис, даже не став слушать бывшего командира, справедливо полагая, что тот сейчас начнёт вербовать его на новый фронт.
— Да ты не спеши некать-то, — осадил его Василий Иванович, и ввинтил одну из своих любимых шуточек: — Я тебе не Чапаев, а ты — не Анка. Так что погоди ломаться.
Борис и не ломался. Просто на очередной фронт он совершенно не хотел. Даже если этот фронт и распахнулся месяц назад прямо у границ его родного Крыма. Ему и прошлого хватило по самое горло, едва не выгорел. Хорошо ещё смог уволиться в запас раньше точки не возврата. Так что повторять свой славный, но тяжкий опыт Иволгин больше не желал. Он теперь хотел только одного — жить в мире и спокойствии.
— Значит так, — начал подполковник. — Вижу, что на патриотизм тебе давить уже поздно. Там у тебя мозоля во весь указательный палец и плечо в придачу. И на трудные времена своей родины тебе, что птице с Эльбруса погадить.
Борис промолчал. На такие дешёвые уловки он уже давно перестал вестись. А любовь к своей родине, как считал молодой человек, проявлять можно по-разному. Главное, чтобы она вообще была в сердце. А не шагала с широченными улыбками на показных маршах, гадая, заглянут ли проверяющие от САМОГО, вон в тот угол или всё же пронесёт. В своё время парень много навидался такого, о чём говорить не принято. Порой только за счёт личной отваги да искреннего патриотизма и выезжали.
Впрочем, Панов о своих бойцах всегда заботился, грудью ложился, выбивая лучшее. И только поэтому Иволгин его сейчас слушает. Ну, и из-за скана, который показал, что лучше ответить на звонок, чем сделать вид, что его и вовсе не существует.
— Ладно, томить не буду, — как-то даже погрустнел голос отца-командира. — Ромку помнишь, Озерова? Вы ещё с ним не разлей вода поначалу были.
— Помню, — ровным голосом ответил Борис, внезапно понимая, что сейчас окончательно узнает причину своей тревожности.
— Так вот он сейчас в госпитале под Донецком, — выждав точно рассчитанную паузу, продолжил Василий Иванович. — Живой. Так, малость потрепало. Заживёт, как на собаке.
У парня отлегло от сердца.
— А вот супруга его сейчас в завис попала, — припечатал подполковник. — С иностранной гуманитарной миссией, да прям в Мариуполе. Слыхал, думаю, что там сейчас творится?
Иволгин слышал. И про специальную военную операцию, начавшуюся 24 февраля 2022 года, и про штурм Мариуполя, и про засевших нациков, обустроивших себе логово на территории металлургического комбината «Азовсталь», и много ещё такого, что ассоциировалось у молодого человека только со зверствами нацистов времён Второй мировой. И ведь не пропаганда всё это, и не фейки российских СМИ, как на разные голоса вопила западная пресса. Он проверял. Лучше бы не проверял. Знакомые ему во всех подробностях много чего порассказали. По телевизору и в газетах и десятой доли этого не показывают, справедливо щадя простых граждан. Слушая рассказы, что называется, из первых рук, Борис внутренне радовался решительным действиям российских властей в 2014-ом году, сумевших отделить Крым от этого безумия и сохранить мир на полуострове. Иначе, кто знает, что устроили бы здесь. Предпосылки-то были.
А вот об иностранной гуманитарной миссии в Мариуполь, кстати, он не слышал. Об этом Иволгин и сказал бывшему командиру.
— Ха! — фыркнул на это Панов. — Официально этих крыс там и нету. А вот неофициально — пруд пруди. Там же с каждым днём всё больше и больше наёмников. Скоро их на незалежной будет больше, чем блох на дворовой собаке. Я уж молчу про всяких кураторов и инструкторов, которые эту погань готовили все последние годы. Так что почти к каждой нашей гуманитарной миссии прицепляется очередной миротворец-переговорщик или ещё какая крыса. И попробуй эту крысу домой не вернуть. Такой вой поднимется, что голову вместе с погонами снесут. Только и останется, что САМОМУ, — подполковник многозначительно ткнул пальцем в потолок, — писать. Да где ж ему за всеми уследить-то? Нас много, а ОН один, и дел у него сейчас невпроворот.
Борис молча слушал. Ромкину жену он лично не знал, но много о ней слышал от товарища. Тот собирался играть свадьбу, как только вернётся домой из Сирии. А ещё парень крепко помнил слова, сказанные другу после той злосчастной мины:
— Я тебе жизнь должен. И когда-нибудь верну долг.
Ромка тогда серьёзно посмотрел на своего незадачливого бойца и сказал только одно:
— Возвращай, раз решил. Но жизнью больше не разбрасывайся. Даже в долг. Ты ведь не кошка. Она у тебя всего одна.
Об этом мало кому было известно. Но Панов знал. И разыграл сейчас единственную козырную карту, которую молодому человеку было нечем крыть.
— Ромка уже рвётся прям с койки дезертировать, — внимательно наблюдая за непроницаемым лицом своего бывшего бойца, доверительно добавил Василий Иванович. — Но ребята мне шепнули, и я с балбесом поболтал тет-а-тет. Сказал ему, что есть ещё кое-какой способ его Светулю вытащить. И Ромка пока что успокоился. Доверяет тебе парень. Как себе доверяет.
— Василий Иванович, и как же вы себе это представляете? — задумчиво спросил Иволгин. — Тут счёт на дни, а то и на часы идёт. Я, даже если прямо сейчас в военкомат побегу, там чёрти когда окажусь. Да и не факт, что направят в нужное место.
— Ну, допустим, в слабоумии меня ты рановато заподозрил, — довольно хмыкнул подполковник. — Я ж не с бухты-барахты тебе позвонил. Кое-чего и в моих силёнках провернуть. Например, прицепить тебя к отряду спецназа, который как раз завтра ближе к вечеру прибудет под Мариуполь, а затем пойдёт в город, вытаскивать крысиные хвосты.
— И зачем тогда я? — не понял парень.
— А затем, что может так сложиться, что миссию разметало по частям, — жёстко отрезал подполковник. — У спецназа же будет вполне чёткая задача — вытащить крысиные хвосты, а остальных — по остаточному принципу.
Борис тихо выругался, выражая всё, что думает о таком подходе. Панов дождался, пока бывший старшина выговорится, после чего продолжил:
— Полностью согласен с тобой. Но у спецназа своё начальство. А у тех — своё. Так что дело делать придётся уже на местности. В крайнем случае, буду честен, тебе придётся отделиться от основной группы и действовать автономно. Я договорюсь, чтобы тебя прикрыли на этот случай. Но, думаю, в героев-одиночек играть всё же не придётся.
Борис подумал и уточнил:
— Василий Иванович, это ведь не всё.
Старшина не спрашивал. Он утверждал. И подполковник подтвердил его выводы:
— Да, ты прав. Борис Викторович, уж извини, но провести тебя я смогу только через новый контракт. Всё будет быстро. Ты окажешься под Мариуполем даже раньше спецназа. Но служба этой операцией только начнётся.
Борис поморщился и посмотрел в окно. Василий Иванович дал парню время на обдумывание, но, как всегда, лишь ровно минуту. Затем понизил голос и перешёл совсем уж на доверительный тон:
— Между нами, Борь, тебя и так ближе к осени загребут, — признался он. — Мы там надолго. И через несколько месяцев понадобятся свежие силы.
— Горы в Крыму большие, — загадочно протянул Иволгин.
— А совесть и честь? — уточнил Панов.
Молодой человек промолчал. Но тёртый подполковник умел разговаривать и не с такими упрямцами. И через ещё одну минуту молчания Борис процедил:
— Только до конца этого года и никакой передовой мясорубки.
— Ну, для передовой и других хватает, — широко улыбнулся Василий Иванович. — Ты же, Борис Викторович, у нас — птица особая. Не хуже того спецназа. Да и на гражданке, как я слышал, кое-чему интересному учился. И в целом, гляжу, окреп. Снова богатырём смотришься. Так что по спецоперациям и пойдёшь. Тоже, уж извини, передовая, но не мясорубка. Там нужны мозги и навыки другого толка. Как раз по тебе.
— Василий Иванович, до конца года, — с нажимом повторил Борис, глядя прямо в глаза подполковника.
— Ну, новый год дома тебе обещать не стану, — поморщился тот. — Ты ж не простая пехота или обычная солдатня. А со спецами сейчас меньше чем на год контракты не заключают. Но я постараюсь сбавить срок хотя бы на месяц-другой. Так что к весне вернёшься. Главное, сбереги себя для этого возвращения, Борис. Сбереги себя. Ты ещё, поверь, очень нужен и ценен, и многое сможешь.
Парень неохотно кивнул.
Они обсудили, куда Иволгину следует явиться, что сказать и кого отыскать. Затем скомкано попрощались. Оба чувствовали горький осадок от этого разговора.
На обеденный стол запрыгнул здоровенный, как его хозяин, лоснящийся белый кот. Он уставился на Бориса внимательным взглядом.
— Ну что, Пух? — обратился к коту Борис. — Придётся тебе какое-то время пожить у мамы. С собой я тебя точно взять не смогу. Да и мог бы — не стал.
Кот несколько раз лизнул лапу, снова внимательно посмотрел на человека и успокаивающе заурчал, мол — всё будет хорошо. И Борис сосредоточился именно на этом ощущении, расширяясь в нём в бесконечность.
— Волосы вот только придётся отрезать, — хмыкнул он, проводя ладонью по довольно длинному хвосту.
Молодой человек отращивал их с того дня, как уволился в запас. Длинные волосы стали чем-то вроде символа мирной жизни и обновления. Но он не Самсон, чтобы свою силу в хвост запечатывать. А мир… Мир — он в первую очередь в сердце.
Глава 4
21 марта 2022 г, ДНР, пригород Мариуполя
Как и обещал подполковник, стоило только Борису шепнуть пару условленных слов правильному человеку в родном военкомате, как его провели мимо общих жерновов, в которых старательно перетирались будущие контрактники. Неповоротливая с виду армейская машина завертелась с такой скоростью, что позавидовали бы даже ракеты. Ночевал Иволгин где-то недалеко от Херсона. А обед встречал уже в полевом городке под Мариуполем, с волнением ожидая знакомства со своим новым командиром.
— Товарищ старшина, — окликнули сзади.
Борис обернулся. На него смотрел какой-то незнакомый паренёк лет двадцати с лычками младшего сержанта на погонах. Невольно вспомнился он сам, лет на шесть моложе.
— Вы старшина Иволгин? — уточнил тот.
— Так точно, — кивнул Борис.
— Я младший сержант Бочкин, — бодро затараторил парень. — Майор Кирсанов вызывает вас в штаб. Мне велено вас проводить. Следуйте за мной.
— Провожай, — покладисто согласился Борис.
Младший сержант развернулся и вышел из вагончика, в котором несколько человек отмечались о своём прибытии на базу и получали отметки в командировочных документах. Иволгин молча последовал за ним, держась поближе к прыткому провожатому. Всё-таки он тут ещё ничего не знал. А с ходу определить, в какой стороне и под каким «кустом» что находится, молодому человеку не помогали даже былые навыки.
Через пару минут младший сержант остановился возле одной из палаток, которая выделялась от прочих лишь довольно умело нарисованной мордой какой-то ящерицы в лепестках огня. «Саламандра», — отстранённо подумалось Борису. Рисунок был сделан схематично, жёлтой краской по зелёной ткани, но неведомый художник, стоит признать, обладал кое-каким талантом. Саламандра умудрялась даже в дремлющем виде излучать опасность.
Провожатый заглянул в палатку, отрапортовал о доставке ценного груза, то есть лица, и приглашающе откинул входной полог перед Борисом. Тот вошёл в полумрак, рефлекторно делая шаг влево, в более плотную тень. Полог мгновенно закрылся за ним, оставляя Иволгина наедине с мужчиной лет тридцати с небольшим. Резкие черты его округлого лица ещё сильнее подчёркивались плотно сжатыми губами и жёстким взглядом тёмно-карих глаз. Короткие чёрные, со стальными нитками седины, волосы старательно расчёсаны и приглажены. На письменном столе перед ним царила девственная чистота. Поза выражает вальяжную властность. Но Борис отчётливо уловил явственное напряжение в жилистом теле офицера.
— Ну, проходи, присаживайся, — послышался его хрипловатый, словно бы нарочито усталый голос человека, который столько повидал за свою жизнь, что какой-то там старшина ему, что муха над котлетой — жужжит себе, и ладно, лишь бы не гадила.
Борис прошёл вглубь
палатки и сел на стул аккурат напротив майора.
— Вижу, что служил и не в штабе, но давно, — проскрипел собеседник.
Он достал сигарету, прикурил, подумал и протянул Борису пачку:
— Будешь?
— Нет, благодарю. Я не курю, — отрицательно мотнул головой Иволгин.
— И правильно, — неожиданно одобрительно кивнул майор.
Его короткие крепкие пальцы затушили тлеющий кончик и лихо сдвинули уже потухшую сигарету в угол рта. Пачка скрылась в ящике стола, словно уличённая в пособничестве врагу.
— Значит так. Буду предельно краток и понятен, — вновь заговорил майор. — Зовут меня Кирсанов Игорь Дмитриевич. Моя команда — это не сосунки, которых только вчера от мамки оторвали. У меня ни единого рядового или сержанта, никого, младше полновесного лейтенанта. Усёк?
12
— Так точно, — подтвердил Борис.
— Тогда ты должен понять и то, какую свинью мне твои шефы подложили, прислав всего лишь старшину, который в добавок ещё и ленивый, раз прапора до сих пор не получил, — фыркнул он, нарочито смотря в сторону от парня. — Но приказы обсуждать я не привык. Так что не дрейфь. Мешать не стану.
— Я не совсем старшина, Игорь Дмитриевич, — уточнил Иволгин.
Кирсанов посмотрел на Бориса и вопросительно приподнял бровь. Тот закончил мысль:
— По-возвращении должны придти документы о присвоении мне звания прапорщика. Пришлось ускорить процесс, но времени не хватило. Так что я прибыл раньше, чем бумаги.
— Да, ценен ты для кого-то. Знать бы ещё, что ж ты такого сделать должен…, — проворчал майор, вновь отводя взгляд. — Ладно, звёздочки прапора — не офицерские, конечно, но уж всяко лучше подходят, чем старшинские… Кхм… Считай, что я смирился с твоим существованием. А там посмотрим, так ли ты хорош. Если смогу, прикрою. Но зад ради тебя рвать тоже не буду. И зазря подставлять своих ребят — тем более.
— Это и не придётся, Игорь Дмитриевич, — заверил Борис. — Считайте меня дополнительной единицей, которая может действовать и автономно, если это потребуется.
— Вот эта твоя автономность меня больше всего и напрягает, — процедил сквозь зубы Кирсанов.
— Игорь Дмитриевич, разрешите разъяснить дополнительную задачу, которая встаёт перед подразделением в связи с моим появлением, — осторожно начал Иволгин.
Офицер покосился на парня, подумал и молча кивнул. Получив позволение, Борис продолжил, чувствуя себя, словно на минном поле:
— Сразу отмечу, что выполнение дополнительной задачи лежит целиком на мне.
— Да болт закрученный на тебе лежит! — грохнул кулаком по столу Кирсанов, но мгновенно успокоился и сказал уже почти примирительно: — Твоя задача — это общая задача. И кончай мне тут в тупого Рембо играть, — он помолчал и добавил: — Знаю я о твоей дополнительной задаче. И про супругу сослуживца твоего. И про долг чести. Добрые люди нашептали.
Майор попытался было затянуться, но лишь набрал в лёгкие чуть спёртый воздух. Сдавленно крякнув, он тихо процедил:
— Скажу прямо. Последнее меня и останавливает от того, чтобы не послать всех к чертям и не прогнать тебя пинком под зад. Честь нынче на вес золота.
Молодой человек молчал, спокойно глядя на офицера и позволяя ему выпустить пар. А тот погонял из одного угла рта в другой погашенную сигарету и уже спокойно спросил:
— Ты в Сирии-то служил сколько?
— Четыре года, — ответил парень.
— Неслабо, — хмыкнул Кирсанов, и уточнил: — Тебя как по батюшке-то?
— Викторович, — ответил Иволгин, и поправился: — Борис Викторович.
— Ну, так вот, Борис Викторович, — продолжил майор, — думается тогда, что чему-то ты там всё же научился за столько лет.
— Игорь Дмитриевич, обузой не стану, — коротко ответил на это Борис.
— Верю, Викторович, верю, — почти дружелюбно кивнул майор.
Оба замолчали, глядя в разные стороны и обдумывая каждый своё. В голове у Иволгина всплыла весьма авантюрная идея, которая не покидала его все прошедшие сутки. Наконец он решился и обратился к командиру:
— Игорь Дмитриевич, разрешите обратиться с личной просьбой?
— Валяй, — небрежно бросил Кирсанов.
— Важность слаженности группы понимает любой, кто хотя бы раз побывал на полевых учениях, не говоря уже о бое, — издалека начал Борис. — Увы, но у нас нет времени на близкое знакомство с тактикой и привычками друг друга. Так что приспосабливаться придётся уже в поле.
— Ближе к заду, — недовольно перебил его офицер. — Я этих длинных вводных не люблю.
Борис никак на это не отреагировал, продолжив прерванную мысль:
— Вот только если я всё же что-то знаю о ваших методах, они не так уж и сильно отличаются от известных мне…
— Ну, вот тут ты, допустим, ошибаешься, — снова перебил его майор. — У нас свои методы.
— Основа всё равно одна, — мягко возразил парень. — Нас тоже инструктора в песках не по стандартной программе гоняли.
— Ты кем там служил? — нахмурился Кирсанов.
— Старший снайпер-разведчик инструктор, — чётко отозвался Иволгин, как на докладе. — Но это основная специализация. Дополнительно я и сапёр, и…
— А мы больше диверсанты и ликвидаторы! Чуешь разницу? — в своей манере прервал доклад майор, и на этот раз в его хрипловатом голосе проскользнули резкие ноты.
— Наша рота часто занималась примерно тем же, — не дал сбить себя с толку Борис. — И мы тесно порой сотрудничали с «Подсолнухами»
13. Те нас тоже кое-чему подучили.
Кирсанов сощурился, окинул собеседника долгим тяжёлым взглядом, после чего всё же нехотя буркнул:
— Ну, допустим.
Иволгин выждал пару секунд и продолжил с того места, где его прервал офицер:
— Так вот, если я всё же что-то о ваших методах знаю, то вот вы о моих — далеко не всё. И среди этого есть важные моменты.
— И чему же это такому эксклюзивному учат наших контрактников в Сирии? — впервые неподдельно удивился Кирсанов.
— Контрактников — ничему особому, что вы бы и сами не знали, — поправил Борис. — Но в своей роте я был негласным интуитом. А уже после увольнения в запас я освоил методы, которые могут быть совершенно незнакомы в вашем отделении. Они связаны с психологией: определённый образ мысли и действий. И мне бы хотелось рассказать об этом хотя бы в общих чертах. Чтобы мои действия не казались странными, и нам не пришлось тратить время на болтовню во время операции, и чтобы все в отряде понимали, что я делаю. Поверьте, Игорь Дмитриевич, это важно и может оказаться полезным для всех нас.
— Ну, действовать ты будешь так, как прикажу я, — осёк его Кирсанов, задумчиво глядя в потолок. — Интуит… Хм, и тебя так просто отпустили со службы?
— На то были свои причины, — туманно ответил Иволгин.
— Любопытно, — протянул командир. Ладно, Борис Викторович, считай, что я тебя услышал. Хм… Что ж, валяй. Расскажешь о своих методах. Мне стало интересно, чего же такого штатские мозгоправы понапридумывали. Через три часа, после ужина, будет совещание. Здесь, — палец майора упёрся в стол. — Соберётся весь отряд. И твоя явка, как ты сам прекрасно понимаешь, тоже обязательна. Будет вводная перед выходом. Ну, и тебе уделим время. Толкнёшь свою лекцию на сон грядущий. На этом всё. Пока располагайся и отдыхай.
— Благодарю, — по гражданской привычке ответил на это Борис.
Но Кирсанов никак не отреагировал на эти слова. Вместо этого он повысил голос и позвал:
— Илья Владиславович, зайди-ка к нам.
Полог откинулся, и в палатку вошёл такой же рослый, как Борис, молодой парень, чьи плечи, наверное, проходили не во всякую дверь. Рядом с этим белокурым и голубоглазым богатырём, Иволгин уже совершенно не казался крупным, а жилистый и не особо высокий майор вообще выглядел задохликом. Впрочем, Борис ничуть не обманывался такой разницей в габаритах. Раз кто-то попал в такие подразделения, значит он достаточно крепок и вынослив, а ещё — умён и сообразителен. Последнее отлично было заметно по приветливому и простодушному взгляду Ильи Владиславовича, за которым скрывалась настоящая «рентгеновская установка», просветившая новенького с ног до головы. Но Иволгин тоже умел играть в эти игры.
— Илья Владиславович, — снова заговорил командир, — это Борис Викторович. Прибыл, чтобы усилить наш отряд. Так что прими человека и поставь на довольствие.
— Сделаем, Игорь Дмитриевич, — кивнул здоровяк.
Борис встал и вышел вслед за своим новым сослуживцем.
Глава 5
Незадолго до ужина Илья, оказавшийся старшим лейтенантом, служившим изначально также в ВДВ, оставил Бориса наедине со своими собственными мыслями. Мерея шагами пустой вагончик, Иволгин впервые всерьёз задумался о том, что же будет рассказывать своим новым сослуживцам. На несколько мучительных минут Борис даже погрузился в сомнения по поводу предстоящей лекции. Ему стало страшно. Навыки по скану, созидательному мышлению, прокладыванию безопасных маршрутов, сосредоточению на свободных проходах, а не на поиске противника — всё это показалось вдруг совершенно неприменимым в военных условиях. Не помогли даже собственные воспоминания о том, как он инстинктивно порой проделывал нечто похожее ещё во время службы в Сирии, чем лишь подтверждал свой позывной.
Борис остановился, зажмурился и тряхнул головой, прогоняя уныние. Он сложил ладони чашей и проделал несколько движений, словно умывая лицо, затем провёл руками по телу, стряхивая вниз, в землю, нечто липкое и вязкое, мешающее двигаться к намеченной цели. Губы едва слышно пробормотали хорошо знакомую формулу:
— Отдаю страх и тяжесть земле для переработки на благо жизни.
Молодой человек глубоко вдохнул, собирая остатки липкой сковывающей тяжести, и плавно выдохнул, сбрасывая получившийся ком туда же, в землю под своими ногами. Следующим вдохом он вобрал в себя из земли устойчивость, поддержку и насыщенность силой, направляя всё это в то самое место, где только что были страх и тяжесть.
В голове Иволгина невольно всплыли воспоминания из детских сказок про богатырей, которые припадали к Земле-матушке и восстанавливали свои силы. В свете новых наработок трансперсональной психологии, старые сказки тоже вдруг обрели совершенно неожиданный практический смысл.
Борис весело хмыкнул, улыбнулся этим своим мыслям и сосредоточился на вспыхнувшем интересе. Ведь интерес — куда более приятное топливо и продуктивная мотивация, чем, скажем, страх, долг или иное обязательство. На интересе можно и горы свернуть. Причём, сделать это шутя и с удовольствием.
Молодой человек кивнул сам себе и снова зашагал по вагончику. Приободрённый, он сосредоточился на ощущении интереса и лёгкости. Шагая, Борис позволял этой приятной волне разливаться по телу. Внимание подмечало подвижность мышц, ритмичное биение сердца, слаженную работу всего организма. За всем этим для Иволгина стояло ощущение движения. Парень с каждым шагом наполнялся и этим тоже, с удовольствием отмечая прилив сил, упругость походки, мощь своего тренированного тела. Он позволял сейчас чувству подвижности устремляться далеко в бесконечность, оживляя задумки и планы.
Борису вспомнилось кое-что из прочитанного, и он принялся на ходу мысленно проговаривать пришедший в голову тезис для будущей лекции:
«Любое состояние внутри человека напоминает настройку в приборе. Что выберешь, то и получишь. Главным трюком здесь является понимание того, что этот выбор делаете вы сами, а не какие-то внешние обстоятельства. То, что исходит от вас самих, принадлежит вам и только вам. Над самим собой власть у каждого из нас абсолютная. Просто мы её зачастую не осознаём и не присваиваем себе. По-привычке мы снова и снова отдаём власть над собой неким внешним обстоятельствам или людям, а порой и вовсе пустым убеждениям. Даже если вам оттаёт приказ командир или начальник, именно вам принадлежит конечный выбор — подчиниться или нет, и как именно подчиниться. Это важно понимать, потому что вместе с таким пониманием мы возвращаем себе право управлять собой, вновь становимся источником всех благ и несчастий в своей жизни.
Именно по этой причине так сложно что-то менять. В наших головах обычно стоит неверная программа, в соответствии с которой мы принимаемся переделывать что-то снаружи, а не внутри. Любые изменения всегда начинаются с себя самого и постепенно выходят наружу. Окружающий мир выступает в роли зеркала или индикатора, а также поля, в котором мы начинаем действовать с новой настройкой, новым внутренним ощущением и пониманием.
Итак, сперва мы меняем настройку внутри своей головы, а уже затем принимаемся за дело. Движение происходит из другой позиции, с другой точки. Получается эффект новой личности. Это всё ещё вы, но уже способный думать и действовать иначе, не так, как привычно, но так, как выбрали вы сами. Это напоминает переход с потенциально опасной или неудобной точки на новую позицию, более защищённую и подходящую для совершения задуманного. В этой новой точке вероятность успеха значительно возрастает.
Но старая программа может тормозить переход к новой. Для этого используется приём с так называемой нулевой точкой. Мы мысленно уходим от привычного в точку «ноль». Её часто представляют себе в виде чистого белого круга, где есть всё, что угодно, но пока ещё ничего не проявилось конкретно. Эдакий чистый потенциал абсолютно любой возможности. Такая нулевая точка — это и есть позиция, в которой можно делать новый выбор и принимать новое решение. Мысленно шагая в яркую белоснежную нулевую точку, вы как бы обнуляете старое. Затем внутри точки делаете другой выбор и наполняетесь соответствующими ощущениями. Третий шаг — это выход. Вы разворачиваетесь и выходите в сторону своего нового выбора.
Это целое искусство — искусство смены состояний и свободы выбора. Его главный секрет заключается в том, чтобы как можно лучше и чётче понять, чего вы хотите, какова ваша цель и каким образом комфортнее всего получить желаемое. И краеугольным камнем в этом искусстве является понимание, что мир даётся нам в ощущениях и ощущениями же меняется. Не картинками, не заклинаниями или словесными аффирмациями, а именно ощущениями. Если за какими-то словами и формулами не стоят соответствующие ощущения, тогда они останутся всего лишь пустым звуком.
«
Мысленно проговаривая эти слова, Иволгин с радостью отметил возвращение своего самого любимого состояния. Оно напоминало парню извилистую тропу, уходящую в бесконечность, где за каждым поворотом его ожидает что-то интересное, полезное и приятное. Сознание и тело наполнилось чувством уверенного продвижения по этой тропе. Борис даже вдруг на миг очень ясно ощутил себя не просто странником на этой дороге, а кем-то вроде проводника. Он даже остановился, ошеломлённый открытием. Но образ промелькнул яркой вспышкой и опал, оставив после себя только лёгкий след.
В очередной раз хмыкнув в ответ на причуды своего мозга, Иволгин снова зашагал по вагончику, возвращаясь к обдумыванию плана предстоящей лекции. Но он ещё и не подозревал всех последствий своего, надо сказать, весьма смелого решения.
Эпилог
28 марта 2022 г, место неизвестно
Кирсанов затылком почувствовал, что к двери кто-то приблизился. Он уже догадывался, кого сейчас увидит. Тело само собой чуть сместилось, занимая более выгодную позицию. Глаза привычно сощурились.
Дверь открылась практически бесшумно. Гость каким-то образом умел договариваться даже с самыми скрипучими половицами и петлями. В помещение вошёл моложавый мужчина лет сорока с небольшим. Уверенный, подтянутый, даже слегка щеголеватый. Вот только взгляд серо-стальных глаз, холодный и цепкий, сразу выдавал в госте особиста. Да и манеры мужчины были нарочито хозяйскими. Он вёл себя так, словно это был его личный кабинет, а не безликая комната в каком-то здании, выделенном под часть штаба.
— Приветствую, Игорь Дмитриевич, — протянул руку гость.
Командир «Саламандр» без особой охоты, но вежливо пожал ладонь и поздоровался в ответ. Всё-таки гость был весьма высокий, далеко не простой куратор или иная мелкая сошка. Кирсанов даже не был точно уверен в том, какое у того звание. Но явно не ниже полковника.
— Поздравляю с успешным выполнением задания, — улыбнулся одними губами мужчина.
Он сел на ближайший стул, занимая подчёркнуто расслабленную и небрежную позу.
— Слышал о вашем пополнении. Как вам новенький?
— Ну, с боевой задачей справился, — с ленцой проскрипел офицер. — На лишнее не отвлекался. Работал всегда по делу. В чрезмерной опеке не нуждался. Показал себя довольно толковым парнем. С остальным отрядом отношения сложились уважительные. Я подавал доклад. Уверен, Александр Данилович, что вы с ним давно уже ознакомились во всех подробностях.
— Разумеется, — не стал отрицать очевидного гость. — Но меня интересуют ваши личные впечатления, Игорь Дмитриевич. Как вы считаете, «Шаман» готов к дальнейшей службе в спецназе?
Кирсанов задумался. Вопрос был непростой, с подвохом. И ему надо было быстро решить в голове довольно сложную задачу.
— Я охотно взял бы его в свою команду, — осторожно произнёс он.
— Но вас, Игорь Дмитриевич, что-то смущает, — мигом уловил недосказанность эфэсбэшник.
Он не спрашивал, а утверждал.
— Иволгин не ловит кураж от боевых заданий, — прямо сказал майор. — Скажу даже больше. Он ими тяготится. Но он очень тонкий психолог. Часто предлагает нестандартные и интересные решения. Признаюсь честно, с любопытством следил за его действиями. Если парня поднатаскать, он станет очень опасным противником. Но не армейцем.
— Благодарю за откровенность, Игорь Дмитриевич, — снова улыбнулся собеседник. — Поверьте, ваша оценка для нас очень важна.
«А то я этого не знаю, морда особистская», — мысленно буркнул Кирсанов, сохраняя нейтральное выражение лица.
— Признаю, нашей ошибкой было слишком надолго оставлять парня в Сирии, — продолжил гость. — Надо было его оттуда выводить раньше, и организовывать нормальное обучение. Но мы слишком поздно заметили перспективного человека. Да и на полноценный контакт он не пошёл. Потом мы вынуждены были сосредоточиться на корректировке психологического выгорания. Исподволь направили его внимание на изучение малоизвестных методик психологии. За два года поучили очень хорошие результаты. Но защитная реакция в виде пацифизма оказалась крайне устойчивой.
«Защитная реакция», — вновь мысленно процедил майор. — «Давно ли ты смотрел в душу бойцов? Читал ли когда-нибудь их собственные желания, или только раскладывал личность объекта на психические реакции и поведенческие шаблоны? Ты ведь даже ни разу не назвал парня по имени, только по позывному».
Лицо эфэсбэшника стало каким-то задумчивым. Сидевший перед ним офицер отлично скрывал свои эмоции. Но опытный особист и сам был психологом, хорошим физиономистом и немножко профайлером
14.
— Думаете, мне не жаль парня? — грустно спросил Александр Данилович. — Да если бы вы видели, как любовно отшлифовывался этот самородок, — мужчина мечтательно улыбнулся. — Только лучшее. И только через добрую волю. Мы, наверное, знаем о его интересах, пристрастиях и устремлениях даже больше, чем он сам.
— Тогда почему же вы сейчас так жёстко выдернули Иволгина? — не сдержался Кирсанов. — На кой вам понадобилось нарушать эту его добрую волю? Взяли и подло сыграли на чувстве долга.
— На это были свои веские причины, — спокойно отмахнулся от эмоциональной вспышки гость.
Но командира понесло:
— Не опасаетесь, что парень всё поймёт и ожесточиться? Мы ведь и так вытащили бы своих. Пара слов, и мои ребята заткнули бы рот любому, кто там, — неопределённый кивок в сторону, — попытался бы протестовать.
Невозмутимостью особиста можно было проламывать стены и остужать кипящие котлы.
— Нет, — спокойно мотнул головой он. — И вы его недооцениваете. Скорее всего, «Шаман» уже успел сложить два и два. Это достаточно простенькая задачка. А он — парень умный.
Майор остывал также быстро, как и загорался.
— И в чём же цель? — хмыкнул он.
— Нам нужны подходящие условия для выхода на повторный контакт, — тонко улыбнулся Александр Данилович. — И вы в этом поможете.
— Чем же, простите за глупость? — развеселился Кирсанов.
— Вы дали ему освобождение от внутреннего долга перед своим бывшим командиром, — терпеливо объяснил эфэсбэшник. — Провели его через новое боевое крещение. Позволили свободно применять свои нестандартные навыки и даже делиться ими с сослуживцами. Он ещё раз убедился в том, что не хочет бегать с автоматом. Пусть. Главное, что он попробовал на вкус свои новые навыки здесь, в боевых условиях.
Мужчина подался вперёд, поставил локти на стол, переплёл перед собой пальцы и доверительно спросил:
— Игорь Дмитриевич, как вы считаете, насколько «Шаман» хорош в качестве инструктора по психологической подготовке бойцов десанта или даже спецназа?
— Его методы необычны, и требуют доработки, — осторожно ответил командир «Саламандр».
— Но вы бы порекомендовали его своему руководству? — уточнил особист.
На этот раз майор молчал долго. Гость не торопил боевого офицера. Он умел ждать. Наконец Кирсанов разжал губы и коротко проронил:
— Да.
— Вот и сделайте это, — дружелюбно улыбнулся Александр Данилович. — А мы поможем со своей стороны. Для начала, надо обязательно организовать условия для продолжения прерванного обучения в институте. Причём, по ускоренной программе. Налегаем на практику. А всю общую ерунду отбросим в корзину.
— Вот с этим могут быть некоторые сложности, — задумался майор.
— Я думаю, что с самим обучением проблем не будет, — отмахнулся особист, вновь откидываясь на спинку стула. — Об особых условиях обучения одного конкретного студента я уже договорился с ректоратом. Вам остаётся только подтолкнуть парня со своей стороны и обеспечить свободное время. Его даже не придётся куда-то отпускать. Подойдёт и дистанционный формат. Да, и не стоит совсем отрывать парня от выполнения боевых задач. Просто следует подбирать самое интересное. В этом мы тоже поможем по мере надобности.
— А вам не кажется, что я как-то мелковат для того, чтобы принимать такие решения? — без церемоний заявил Кирсанов, демонстративно вытаскивая и прикуривая сигарету.
— Нет, — заверил его Александр Данилович. — Вы непосредственный командир, и именно от вас многое зависит. Именно вы можете упростить или усложнить жизнь парня. К тому же, мне отлично известно о ваших хороших отношениях с Егором Леонидовичем, от которого дальше будет зависеть карьера «Шамана».
Офицер раздражённо стиснул губы, плюща несчастный сигаретный фильтр. Попадать между молотом и наковальней ему совершенно не хотелось.
— Не переживайте, — поспешил успокоить его эфэсбэшник. — Игорь Дмитриевич, уверяю вас, на два фронта вас никто играть не заставляет. Вы можете совершенно открыто рассказать о нашем с вами разговоре. Запрос на перевод Иволгина в штат инструкторов уже лежит на столе у Егора Леонидовича.
— Тогда я ещё меньше понимаю свою роль во всём этом, — буркнул майор.
— Считайте это заботой о нашем общем знакомом, — в очередной раз тонко улыбнулся гость. — Вы ведь, в каком-то роде, уже не чужой ему человек. А мне бы хотелось создать для парня наиболее комфортные условия, чтобы по максимуму задействовать лояльность и обойти острые углы. И даже не так важно, продолжит ли он службу или уйдёт через год на гражданку. Главное — это дополнительная подготовка. А куда его пристроить, мы найдём.
От автора
«Проводник» — история о военном с необычными навыками. Над этой книгой с переменным успехом я работал целый год. Периоды азартного писательства сменялись периодом отвращения к самой теме, и рукопись опять летела в архив. Пожалуй, это самое сложное и неоднозначное произведение из всего, что я написал на сегодняшний день (ноябрь 2023 г).
Изначально история задумывалась как одна книга. Но по мере написания объём увеличивался, появились темы и отдельные сюжеты. В итоге получилась целая трилогия. Первые две части я решил выпустить в свет одновременно. Третья пока находится в процессе написания, и она будет существенно отличаться от первых двух.
Вы сейчас прочитали первую часть цикла «Проводник», которая служит предысторией. Здесь я познакомил читателя с главным героем Иволгиным Борисом Викторовичем, постарался раскрыть его внутренний мир, отношение к жизни и необычное восприятие. Во второй части вы увидите Бориса, так сказать, в деле. Но это будет необычное дело с многослойным сюжетом. Подробнее читайте в романе «Проводник. Часть 2 — Дороги к дому».
Если вы думаете, что описанное в этой короткой повести является фантастикой, то вы ошибаетесь. Всё, что проделывает Борис, является реальным и доступным каждому. Я постарался вписать в сюжет все сопутствующие комментарии и пояснения по каждой практике и методике. А взяты они из наработок современной психологии. Если быть точным, то здесь мы с вами имеем дело со стыком трансперсональной психологии, теории эмоционального интеллекта, нейропсихологии и трансактного анализа. Есть немного и из других направлений. Но ведущими тут выступают именно эти разделы новой психологии.
Я говорю слова «современной» и «новой», хотя это не совсем правильно. Вся база этой психологии зародилась ещё 100 лет назад. Во времена Карла Юнга, Абрахама Маслоу и Роберто Ассаджиоли. Эту троицу считают основоположниками того, что на рубеже 60-70-х годов XX века сложилось в трансперсональную психологию. В тот же период начал формироваться и трансактный анализ, уделяющий отдельное внимание вопросу балансировки внутреннего ребёнка, родителя и взрослого. А вот теория эмоционального интеллекта появилась относительно недавно, в 90-е годы XX века и активно начала развиваться уже только в XXI веке. Сейчас методики эмоционального интеллекта внедряются ведущими компаниями, например, Сбербанком.
У нейропсихологии путь ещё интереснее. Она родилась из нейрофизиологии и нейрохирургии. Во времена Великой Отечественной войны остро встал вопрос о реабилитации военных, получивших черепно-мозговую травму. Это явилось толчком к развитию нового направления на стыке медицины и психологии. Основоположником нейропсихологии, которая теперь относится к клинической психологии, считается наш соотечественник Александр Романович Лурия.
Главной особенностью подхода нейропсихологии является изучение взаимосвязи между когнитивными и иными функциями и структурой головного мозга. Проще говоря, нейропсихологи смотрят, какие участки мозга отвечают за ту или иную нашу реакцию, что и как влияет на наше поведение, а затем разрабатывают методики и практики, помогающие буквально перепрограммировать наш мозг. Это бывает полезно как для правильного формирования здорового мозга у ребёнка, так и для составления программ по реабилитации после травм, при серьёзных нервных заболеваниях и в иных случаях. Есть достаточно примеров успешной коррекции даже детей с синдромом Дауна, которые начинали улыбаться, разговаривать, самостоятельно завязывать шнурки и социализироваться.
Отдельное направление нейропсихологии носит название «нейрографика» — очень модный тренд. Хотя тут следует тщательно выбирать специалистов. Потому что каждый обычно составляет какие-то авторские методики, но не всегда качественно это делает. Всё-таки нейрографика — это относительно новый раздел нейропсихологии. Но это очень перспективная область, Здесь предлагается реальный инструмент, при помощи которого можно быстро поменять мышление и буквально перерисовать картину своей жизни.
Вот именно на всём этом и основана «магия» Бориса, если здесь уместно слово «магия». Разумеется, я сделал своего героя предрасположенным к таким вещам. Вспоминайте его позывной и врождённые способности в виде обострённой интуиции. Но всем описанным в рассказе трюкам можете научиться и вы. Конечно, для успешного освоения практики вам может не хватить тех описаний, которые я вписал в сюжет. Всегда хорошо бы иметь рядом опытного специалиста. Но база здесь есть, как и в любой другой моей книге. Ещё больше интересного читайте во второй части цикла «Проводник», которую я выпускаю сразу следом за первой повестью.
Прочитать продолжение можно на моей авторской страничке по ссылке ниже. Там же вы найдёте и другие мои книги. Чтобы не пропустить выход третьей части или другой моей новинки, подписывайтесь на получение уведомлений, тогда ЛитРес известит вас в числе первых читателей:
https://www.litres.ru/author/zorislav-yarcev
Благодарности
Благодарю Елену Полякову за личную поддержку и её неоценимый вклад в моё творчество. Именно её познания и ценнейшие наработки в современной психологии не только помогают мне по жизни, но и ложатся в основу моих книг.
Благодарю Искандара Бурнашева за консультации по вопросам армии и отношений в армейской среде. Без этого мне бы не удалось сделать книгу реалистичной. Также благодарю за проявленное терпение при общении со мной — полным профаном в этой области.
Личное обращение к читателям!
Если вас не оставило равнодушным прочитанное, то, пожалуйста, поделитесь своими впечатлениями в комментариях и расскажите о книге друзьям. Готовых оказать помощь в организации сообществ в соцсетях или ином продвижении, я прошу написать мне. Заранее благодарен каждому за его посильный вклад.
Полный список моих книг ищите на авторской страничке. Чтобы не пропустить выход новинок, подписывайтесь на получение уведомлений, тогда ЛитРес известит вас в числе первых читателей:
https://www.litres.ru/author/zorislav-yarcev
Любые вопросы и предложения направляйте на почту:
E-mail: zorislav-yarcev@yandex.ru
Примечания
1
Описанный в тексте приём расширения активно применяется в трансперсональной психологии и ряде других направлений. Он является основой, на которую обычно нанизывают другие практики, повышая их эффективность за счёт перестройки биохимии мозга, которая меняется под воздействием абсолютно любого внутреннего состояния, переживания или эмоции. Используя этот эффект, психологи заранее выбирают именно то состояние, которое позволяет настроить мозг и тело на созидательный лад, необходимый для получения результата от тех или иных практик. Приём расширения является полностью универсальной и наиболее благоприятной основой для любых прочих действий.
(обратно)
2
Благодарение входит в состав множества практик и методик современной психологии и эзотерики. Искусство благодарности позволяет отказаться от позиции жертвы и обделённого человека, перейдя к позиции открытости, доверия и готовности ко взаимодействию с окружающим миром. При сильных стрессах, связанных с потерей близких или здоровья, так называемое доверие к миру всегда страдает в первую очередь. Поиск того, за что мы можем поблагодарить всё вокруг себя — становится одной из основных практик, помогающих восстановить душевное здоровье и равновесие, избежать ожесточения и замыкания внутри негативных переживаний.
(обратно)
3
Все перечисленные в тексте направления психологии реальны. Чуть подробнее о них можно прочитать в послесловии от автора. А то, что проделывает Борис с чаем, называется практикой пересоздания, которая также присутствует в арсенале трансперсональной психологии, и к эзотерике имеет весьма косвенное отношение.
(обратно)
4
Скан и расширяющие вопросы — реально существующие практики, которые чаще всего применяют в трансперсональной психологии. В этой книге они описаны с полной достоверностью и всеми основными важными деталями, включая так называемый метод расширения, без которого эти практики малоэффективны.
(обратно)
5
Шайтаны — противники Аллаха и его заветов в Исламе, аналог христианского дьявола, демонов и чертей. На сложившемся сленге российских военнослужащих в Сирии, черти — это одно из названий боевиков запрещённых террористических радикальных исламских группировок. Также в ходу афганский термин «духи» и общее обозначение любых крайних радикалов — «бандерлоги». С целью выделения особого сленга, не похожего на прочие, и для создания ближневосточного колорита, автор счёл допустимым использовать исламский аналог чертей — шайтаны. Тем более что, согласно всё той же исламской традиции, шайтанами могут быть не только духи, но и люди.
(обратно)
6
Диверсионно-разведывательной деятельностью в спецоперации по взятию города Алеппо, по открытым данным, занимались малые мобильные подразделения ССО (силы специальных операций). Это отдельно созданные подразделения, не входящие в состав ВДВ или иных родов войск. Но автор счёл допустимым выполнения отдельных диверсионно-разведывательных задач и подразделениями разведки ВДВ.
(обратно)
7
«Гюрза» — боевой нож кинжального типа. Находится на вооружении преимущественно спецназа ФСБ и ГРУ. Но автор счёл допустимым его наличие и у сметливого сержанта разведывательного подразделения ВДВ.
(обратно)
8
«Химки» — так на жаргоне российских военнослужащих в Сирии называется авиабаза «Хмеймим», на которой дислоцируется часть военных подразделений РФ, включая подразделения ВКС и ВДВ.
(обратно)
9
«Двухсотый» или «груз 200» — так на военной терминологии обозначаются безвозвратные человеческие потери, погибшие или умершие от ранений. На войне редко бывают смерти по иным причинам, кроме ранений, но всё же их тоже смело можно записывать в «двухсотые».
(обратно)
10
В этом месте описывается одна из простейших форм скана, соединённого с расширяющим вопросом. Этот приём помогает получить дополнительную информацию и принять верное решение. При всей своей простоте, такой приём лёгок в освоении и очень эффективен в руках даже не особо опытного практика.
(обратно)
11
Садык — так на жаргоне российские военные называют всех арабов и сирийцев, воюющих на стороне президента САР Башара Асада. Слово происходит от арабского «друг».
(обратно)
12
Отряд спецназа «Саламандра» является выдумкой автора. Но подразделения специального назначения действительно часто состоят целиком из офицеров.
(обратно)
13
Подсолнухи — так на военном сленге порой называют бойцов ССО РФ (сил специальных операций Российской Федерации). Это отдельное подразделение было впервые сформировано в 2009 г. Изначально оно было организовано на базе ГРУ, расположенной в Солнечногорске, отсюда и прозвище «Подсолнухи». В настоящее время ССО насчитывает в своём составе несколько бригад, укомплектованных исключительно контрактниками — офицерами и прапорщиками. Основная задача ССО — выполнение специальных операций и ведение разведывательно-диверсионной деятельности в отрыве от основных сил. Одним из отличий ССО от прочих подразделений спецназа является не только высокий уровень технического оснащения, но и возможность использования их за пределами РФ даже на территории стран, с которыми Россия не ведёт военных действий. Так, например, подразделения ССО участвовали в борьбе с сомалийскими пиратами и в спецоперациях на территории Сирии.
(обратно)
14
Профайлер или профайлер-верификатор — это специалист, который составляет психологический профиль другого лица во время переговоров, беседы или допроса. Кроме этого, профайлер определяет по поведению человека, говорит он правду или нет. Высококлассные профайлеры ценятся как в спецслужбах, так и в бизнесе.
(обратно)
Оглавление
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Эпилог
От автора
*** Примечания ***
