Поход самоубийц [Илья В. Попов] (fb2) читать онлайн

Илья Попов Поход самоубийц

Пролог

Дачс сидел за массивным столом и теребил пальцами приколотую на вороте серебряную брошь в виде дубового листа, как делал всегда, когда нервничал.

Признаться, получив поручение отправиться в Келлен, он рассчитывал, что ему придется договариваться о поставках на королевский двор пряностей из Брониша, зерна из Химлара или же древесины из Тэлля. В общем — очередная донельзя скучная и рутинная работа, в ходе которой можно было разве что любимый плащ придорожной пылью запачкать да шишки на заду набить, трясясь в экипаже по ухабистым дорогам. Неприятно, но не более. Грязь можно и отскоблить, причинное место же у Дачса было привыкше к подобным незаурядицам, как бы двусмысленно это не звучало, так как оное — чуть ли не главный инструмент любого более-менее опытного чиновника.

Первая нехорошая мысль закралась в голову Дачса, когда монарх отказался сообщить истинные мотивы нежданного путешествия. Но то, что дело предстоит серьезное, стало понятно сразу, ведь иначе бы зачем отправлять в такую даль цельного первого советника, по сути правую руку короля и его законного регента, а не какого-нибудь мелкого сановника.

После Дачс едва не словил заворот кишок, узнав, что вместе с ним в Келлен едет Лукаш Гейнбекер, верховный главнокомандующий всей адринской армии. И дело было вовсе не в том, что Дачс терпеть не мог Лукаша — впрочем, как и он его — а потому что ради этой поездки Лукаш отложил свой визит на север, где хлынувшие из Хвори твари уже сровняли с землей Шерель и теперь двигались прямо к Катваласу. А это значило, что успех таинственного предприятия, в чем бы оно не заключалось, был для владыки всего Адрина куда более важен, чем четвертый по численности город его государства.

Но совсем худо Дачсу стало после прибытия в Келлен, где он вместе с Лукашом познакомился с человеком, представившимся как Гессер — невысоким сухим мужчиной лет пятидесяти, с проседью на коротком «ежике» жестких волос, водянистыми глазами и крепким рукопожатием — что встретил их в городской ратуше и вкратце объяснил, на что именно — а точнее сказать, на кого — король решил потратить целое состояние.

Так как Дачс и Лукаш приехали в город инкогнито — насколько это было возможно с их многочисленной охраной, разумеется — радушных приемов столичным чиновникам не оказали. Бургомистра же они и вовсе увидели одним глазком. Пролепетав какое-то невразумительное приветствие, толстяк с потешным пушком на щеках заперся в своем кабинете, явно избегая и Гессера, и мрачных вооруженных до зубов громил, караулящих каждое окно и дверь. На городское ополчение или цеховиков они не походили, скорее на бандитов, и Дачс смутно подозревал, что притащил эту мутную братию сюда именно Гессер.

Потратив какое-то время на обязательные светские расшаркивания друг перед другом, Дачс Лукаш и Гессер заняли большой кабинет, в котором тот сразу же рассказал, что собственно происходит и по какой причине они тут все собрались. После того, как Гессер умолк, в комнате наступила звенящая тишина.

— Кажется, вы остались не в восторге от этой идеи, — хмыкнул он, когда молчание уже изрядно затянулось.

— Разумеется! Да за такие деньги я могу собрать целую тьму наемников! — проворчал Лукаш, который, скрестив руки на груди, терзал сидевшего напротив Гессера тяжелым взглядом, даже не прикоснувшись к предложенному кубку с вином.

— Можете. А что толку? — пожал плечами Гессер. — Сколько месяцев они смогут сдерживать чудовищ? Месяц? Два? Три в лучшем случае — однако все мы прекрасно понимаем, что любое войско рано или поздно падет под натиском демонов, изменившихся и умертвий. Понимает это и Адриан — иначе бы он даже не стал выслушивать мое предложение.

— А я думал, после потери Шереля мы стали брать верх над напастью… — слегка разочарованно протянул Дачс.

Он, конечно же, не был идиотом — хотя Лукаш явно считал иначе, не забывая время от времени напоминать о том своему закадычному «приятелю» — и тоже испытывал немалый скепсис по поводу последних известий с запада, в которых сообщалось, что доблестная адринская армия одерживает победу за победой, уверенно тесня ужасные орды обратно в Хворь.

Об этом трубили гонцы на всех площадях, подвиги солдат воспевали барды во всех мало-мальски популярных столичных кабаках, а иной раз очередной покрытый шрамами муж, выпивающий третью кружку эля за счет какого-нибудь сочувствующего, уверял сгрудившихся вокруг зевак, что не сегодня-завтра последняя тварь падет под мечами храбрых воинов и те вернутся домой, растить детей и вспахивать землю.

После слухов об ужасной участи жителей Шереля, из которых выжили не больше одной десятой, посланцев, песняров и ветеранов стало еще больше, и нести всем и всюду вести о неминуемой победе они стали куда более усердно, надрывая глотки так, точно от этого зависели их жизни.

Впрочем, быть может, то было недалеко от истины.

Помнится, при правлении Сэппеля Третьего, деда Адриана, один посол недостаточно веселым тоном отчитался тому о подавлении восстания какого-то мелкого барона, что в возмущении от очередного повышения налогов поднял под знамена скучающих рыцарей, собрал с деревень крестьян, вручил им топоры с вилами и несколько недель грабил соседние княжества, пока бунтовщиков не втоптала в землю королевская конница. Сэппель в то утро пребывал в весьма благодушном настроении, поэтому всего лишь приказал прижечь герольду пятки раскаленной кочергой и отпустить на все четыре стороны.

Что уж говорить — последующие доклады еще долго сопровождались едва ли не танцами и громким гоготом.

— Бросьте, — отмахнулся Гессер. — Морочить людям мозги можно довольно долго, но когда на горизонте появятся демонические отродья, вымышленными триумфами от них не отгородишься.

— Неужели вы думаете, что горстка каких-то головорезов помогут объединенным силам трех держав? — недоверчиво спросил Дачс. — Да и каким именно образом шестеро оборванцев смогут уничтожить легионы чудовищ?

— Я не думаю. Я — знаю, — отрезал Гессер. — Что же касается деталей плана… Раскроем карты чуть позже, когда все будут в сборе. Один из участников будущего отряда запаздывает, а я терпеть не могу повторять одно и тоже по нескольку раз. Позвольте пока что я немного расскажу вам о наших героях, прежде чем вы сможете познакомиться с ними лично. Итак…

На стол лег портрет, нарисованный углем. Рисунок был достаточно прост, но талантлив. Он изображал мужчину средних лет. Массивный нос, мощные надбровные дуги, нахмуренный взгляд, поджатые губы. Практически налысо обритая макушка, если не считать пучок волос на затылке. Шрау, догадался Дачс. И оказался прав.

— Архан, жрец-шрау, бежавший из Синета — городка на юге Тэлля — после того, как там начались погромы, устроенные сторонниками Троицы, которые радостно резали нелюдей, алхимиков и любого, кого можно было хотя бы заподозрить в колдовстве. Даже после Катаклизма Тэлль долгое время придерживался веры в Создателя, однако после того как к власти пришел Григор Седьмой, ярый троицист, чаша весов постепенно склонилась в сторону Новой Веры. В поисках укрытия Архан случайно повстречал сородичей, также спасающихся от преследования, и предложил им укрыться в монастыре, в котором провел по юности несколько лет.

Однако как оказалось, местный главный настоятель одним из первых отрекся от Создателя и сдал нежданных гостей своим новым друзьям. Задержавшийся Архан, завидев тела соплеменников, выставленных на корм птицам, впал в ярость и в одиночку вырезал практически всю святую обитель. Подоспевшая инквизиция сумела заковать шрау в кандалы, пускай и потеряв нескольких людей. С тех пор Архана держали в казематах для самых опасных колдунов и еретиков, подвергая каждодневным пыткам. Что уж и говорить — человеколюбия ему это не прибавило.

— Вы уверены, что хотите довериться синерожему? — в сомнении произнес Лукаш. — Помнится, еще моя бабка говаривала, что от их взгляда молоко киснет и лошади срутся.

— Именно поэтому настоятельно рекомендую держать подальше своего скакуна и не употреблять подобных выражений в присутствии Архана, если не хотите разделить участь несчастной кобылы, — усмехнулся Гессер. — Но если серьезно: Архан могучий колдун и хорошо обученный воин, и, я уверен, внесет незаменимый вклад в общее дело.

Не обратив внимания на недовольный взгляд Лукаша, Гессер достал новый рисунок с мужчиной лет тридцати — распущенные до плеч волнистые волосы, острое лицо, легкая улыбка на губах. Всем своим видом незнакомец излучал радушие и внушал доверие. Спустя несколько мгновений Дачс понял, что еще никогда так не ошибался.

— Морган фон Корво. Потомок одного очень знатного, но обедневшего рода. В девять лет потерял отца, в одиннадцать — мать и после этого был сплавлен заботливыми родственниками в школу писарей при аббатстве Святого Рето, откуда сбежал через полгода, прихватив с собой церковную казну, — продолжил Гессер. — Несколько лет бродяжничал, подворовывая то тут, то там, и даже какое-то время путешествовал вместе с бродячей ярмаркой, где быстро научился акробатическому ремеслу, что весьма помогло в его дальнейшей «карьере».

В девятнадцать лет спутался с Гарфанским картелем, с которым и провернул свое первое крупное дело — кражу Черной Слезы, бриллианта размером с мой кулак. Вот только Морган не смог договориться с подельниками о его доле в добыче, за что и получил нож под ребра, правда, чудом выжив — а вот его приятелям повезло куда меньше, так как Морган спустил на них конкурентов. С тех пор он работал в одиночку, однако для нас любезно согласился сделать исключение.

«Что ж, — вздохнул про себя Дачс, — хоть вор и разбойник — но зато благородный по крови человек. Быть может, с ним можно будет даже перекинуться парой-тройкой слов».

Рядом с ликом скатившегося в преступность аристократа тем временем легло изображение юноши не старше двадцати лет, со вздернутым носом, цыплячьей шеей и копной кудрявых волос. Малец смотрел недоверчиво и чуть испуганно. Дачсу даже стало слегка жаль паренька, которому предстоит якшаться с нелюдями и преступниками. Уж очень юнец напомнил Дачсу его старшего сына, которому прошедшей осенью исполнилось пятнадцать лет.

— Теодор Явлински, школяр Эллерского университета. Днем изучал философию и точные науки, ночью — оккультизм и черную магию. Ему удавалось довольно долго скрывать свои тайные увлечения, однако в конечно итоге на него вышла инквизиция и Тео, чтобы спасти собственную шкуру, заключил сделку с могущественным демоном: девять тысяч девятьсот девяносто девять душ в обмен на жизнь. До полной выплаты долга осталось девять тысяч восемьсот пятьдесят одна.

Теперь Дачс посочувствовал уже спутникам Теодора. Великий Создатель… Дачс просто не представлял, в какой отчаянии должен был быть человек, чтобы по собственной воле подписать договор с демоном. И искренне надеялся, что до конца своих дней так и останется в блаженном неведении.

— Далее хочу представить вам Зверя, — Дачс вздрогнул, увидев вытянутую морду с оскаленной пастью, полной острых как кинжалы клыков. — Большую часть времени он выглядит как обычный человек — не считая парочки мелких изъянов — но не смейте себя обманывать. При желании он может принять облик существа, способного голыми лапами разорвать человека пополам. Не люблю жаловаться, но разыскать его и уговорить хотя бы выслушать меня было той еще задачей.

— Вы же не хотите сказать, что где-то в городе сейчас находится оборотень? — вздрогнул Дачс.

— Скажу больше — сейчас он прямо в этом здании, — лицо Гессера осталось непроницаемым, но в глазах мелькнули веселые огоньки, хотя поводов для смеха явно не было; ну или же он обладал каким-то извращенным чувством юмора.

Дачс с шумом сглотнул и переглянулся с Лукашом, который слегка побледнел и положил ладонь на рукоять меча. Если поначалу Дачсу казалось, что вся эта затея дурно пахнет, то теперь он просто-таки был уверен, что воняет она хуже сточной канавы, в которой на солнцепеке неделю пролежал захлебнувшийся нечистотами бродяга.

— Спайк. Уроженец Падсбурских островов, потомственный пират, — перед глазами Дачса между тем оказалась квадратная морда грэлла, с заостренными ушами, в которых болталось разом несколько колец, плоским носом и толстыми губами. — С юности наводил страх на торговые пути Викхейма и Брониша, пока его не предала собственная команда. Спайка отвезли в Босдон для публичного суда и казни, однако он умудрился сбежать и перебраться в Адрин, где осел в столице и прибился к уличному воротиле по имени Логан, который на тот момент управлял всем преступным миром Нимлеры. Благодаря своим незаурядным «талантам» Спайк быстро дослужился до личного телохранителя Логана, но после, в силу определенных обстоятельств, остался без работы и до недавнего времени зарабатывал на жизнь подпольными боями. И, наконец, последний член будущего отряда…

Дачс с легким разочарованием разглядывал чуть вытянутое худое лицо миловидной женщины со впалыми щеками и короткой мужской прической. Неужели она тоже окажется чернокнижницей, убийцей или воровкой? Увы, он не ошибся.

— Белани, более известная как Птаха. Дочь того самого Логана. Мать Белани скончалась при родах от потери крови, так что Логану пришлось воспитывать дочурку в одиночестве — за исключением толпы головорезов вокруг, разумеется. Ну он и научил ее всему, что умеет.

К семнадцати годам Птаха стала одной из самых смертоносных наемных убийц. Вот только некоторые считали, что Логан уж слишком засиделся на своем месте и в один прекрасный день старик проснулся с кинжалом в сердце. Сказать, что Птаха была в ярости — не сказать ничего. За неполные сутки она вырезала всю преступную верхушку Нимлеры — не говоря уже о сошках помельче и продажных стражниках, попавшихся под горячую руку — а после ушла в тень. С тех пор о ней никто и никогда не слышал. До этого момента.

— И с чего вы решили, что все эти люди… и не только согласятся на нас работать? — спросил Лукаш, с презрением оглядывая лежавшие на столе рисунки. — Да и если так — вы всерьез считает, что шестеро оборванцев смогут помочь нам остановить лавину нечисти, прущую из проклятого города? Бред!

— Во-первых — уже согласились, — одними уголками губ улыбнулся Гессер. — Во-вторых — понимаю ваш пессимизм, но иглой латают дыры, а не заколачивают гвозди, если вы понимаете, о чем я. Предлагаю продолжить разговор в другом месте. Прошу.

Плетясь позади Гессера, который шел по ратуше с таким видом, словно бы она была его родовым поместьем, Дачс невольно подумал, а не постигла ли Адриана участь деда, который к концу жизни окончательно выжил из ума, подозревая всех и каждого — даже борзых на псарне — в заговоре против своей светлейшей персоны. Конечно, Адриан еще ни словом, ни делом не выказывал хоть малейшего признака безумия, однако и покойный ныне Сэппель когда-то был весьма благоразумен. Ну, по своим меркам. Во всяком случае до того момента, как повелел заковать в кандалы свою тень, обвинив ее в шпионаже на Брониш.

Вскоре Дачс, Лукаш и Гессер зашли в просторный зал, который, судя по размерам, служил для пиров, советов и прочих официальных церемоний. Обстановка вокруг была вполне неплоха — по меркам провинциального городка, разумеется. Свет уже не лился сквозь разноцветные стекла, так как свечерело, поэтому над головами горели бронзовые люстры, висевшие под сводчатым потолком, покрытым резьбой, стены же украшали картины в золоченых рамах, которые изображали как повседневные сюжеты — мужчин в дорогих одеждах, загоняющих кабана вместе с борзыми, рыбаков, бредущих на улов с сетями и удочками, юных девиц, отплясывающих в длинных юбках — так и деянья Божьи.

Вот Благодетель, скрывающийся под личиной нищего, одаривает золотом крестьянскую семью, что согласилась приютить случайного бродягу. Рядом — Карательница в шипастых доспехах изумрудного цвета обрушивает пылающий меч на уродливое рогатое чудовище с синей кожей, напоминающее помесь человека и жабы. Далее висело изображение Судьи, что беспристрастно взирал с высокой трибуны на толпящихся внизу людей, покорно ожидающих его решения: место рядом с небожителями, коль человек при жизни неусыпно соблюдал все правила Новой Веры, либо же вечные муки в темной бездне, где души грешников терзали на части демоны, упиваясь страданиями несчастных.

Чуть поодаль по правую руку стоял вытянутый овальный стол из красного дерева, за которым находились пятеро. Дачс никогда не видел шрау и поэтому, разумеется, сразу же зацепился взглядом за Архана, что сидел во главе стола, одетый в длинный почти до пят черный плащ, под которым был строгий камзол темно-серого цвета. Выглядел шрау точь-в-точь как на своем портрете, разве что голову его покрывала щетина темных волос. Закрывший глаза и скрестивший руки на груди, казался он спящим, однако отчего-то Дачс знал, что шрау внимательно следит за всем, что происходит вокруг.

По левую руку от Архана сидел грэлл, положивший ноги прямо на стол и попивающий что-то из большой кружки. Морду его пересекала свежая рана, деля левую щеку надвое, одет же он был на манер адринских модников: подвернутые по щиколотку кожаные штаны, высокие сапоги и расстегнутую рубаху, открывавшую мощную грудь, на которой болтались несколько амулетов — огромный клык, костяные бусы и ожерелье из деревянных разноцветных бусин. Похоже то был Спайк, бывший пират и гладиатор. Скользнув по Дачсу и Лукашу презрительным взглядом, Спайк вновь уткнулся в стакан, видимо посчитав вошедших не достойными его внимания.

Напротив Спайка восседал мужчина с аккуратной клиновидной бородкой и длинными кудрявыми волосами, что спускались до плеч. На нем был алый кафтан и такого же цвета шляпа, в которую было воткнуто ярко-зеленое перо. Морган — очевидно, что это был он — заметив взгляд Дачса склонил голову в знак приветствия и поднял перед собой изысканный фужер, а после хищно улыбнулся, завидев блестевшие на его пальцах перстни; тот же ответил коротким кивком и не медля спрятал руки в карманы. Так, на всякий случай.

В самом дальнем углу прямо на полу устроился хмурого вида незнакомец, чья кожа, включая бритую налысо макушку, покрывали многочисленные глубокие шрамы, что, переплетаясь, походили на какой-то дивный и жуткий узор. Неужто это тот самый Зверь? Конечно, завидев подобную рожу в темном переулке, Дачс поспешил бы поскорее перейти на другую сторону улицы, однако на кровожадное чудовище мужчина не походил. Во всяком случае, на первый взгляд.

Задумавшись на несколько мгновений, Дачс осторожно опустился на стул рядом с юношей в длинной мантии с широкими рукавами. Пальцы его покрывали чернильные пятна, кудрявые волосы цвета свежей коры торчали во все стороны, а худое лицо выражало предельную задумчивость.

Да, пускай Теодор и был демонологом, но он единственный из присутствующих — за исключением Лукаша, разумеется — не вызывал у Дачса желание тотчас кликнуть стражу и спрятать подальше свой кошель. Поймав взгляд Дачса, Тео даже выдавил слабую улыбку — а после вновь погрузился в раздумья.

И только спустя несколько минут, когда слуга принес Дачсу стакан с вином, он заметил, что тень у его соседа какая-то… неправильная. Точно живущая сама по себе. Да и почему у нее вытянутая морга и рога?.. Однако не успел Дачс как следует об этом поразмыслить, как Гессер хлопнул в ладоши и произнес:

— Что ж, господа, мы практически в сборе. Осталось лишь дождаться нашу последнюю гостью, которая, увы, немного… А вот и она!

Скрипнула дверь — и в залу вошла невысокая фигурка, кутающаяся в черный плащ.

А через несколько мгновений внутри начался настоящий хаос.

Глава 1

До Келлена Птаха добралась без приключений. Если только не считать таковым сломавшееся колесо, из-за чего пассажирам экипажа, в котором ехала Птаха, пришлось несколько часов провести по щиколотку в придорожной грязи, выжидая, покуда возница со своим помощником возятся над лопнувшим ободом.

Однако Птаха не чувствовала холода, хоть в ботфортах ее уже хлюпало, а добротные крепкие штаны, скорее всего, придется сушить у камина целую ночь. Но Птахе было плевать и на это, и на прочие неудобства. Все мысли ее занимала Эмили. Дочь, которую у нее отнял тот вероломный ублюдок…

При мысли об Алане Птаха невольно сжала кулаки, скрипнув перчатками. А ведь когда-то она любила его.

Доверяла ему.

Верила.

Он же взамен…

Птаха глубоко вдохнула, задержала дыхание на десять ударов сердца и медленно выдохнула, дабы унять разгорающуюся внутри нее злобу. Хватит. Необузданная дикая ярость Птахи в свое время доставила ей множество неприятностей. Быть может, не устрой она тогда кровавую баню в Нимлере, мстя за убитого отца, Эмили бы до сих пор была с ней. А ведь Алан предлагал Птахе просто уехать…

Глупо сожалеть о том, чего не исправишь. Забравшись обратно в повоз и поерзав на неудобной узкой скамье, Птаха накинула капюшон, привалилась головой к стенке экипажа и незаметно для самой себя задремала. Открыла глаза она уже около въезда в Келлен. Спрыгнув на землю, Птаха проскользнула сквозь ряды крестьян и торговцев, сунула сборщику податей несколько монет и направилась вдоль замызганной широкой улицы.

После городка, в котором она провела последние пять лет, Келлен казался просто огромным. Признаться, Птаха уже успела отвыкнуть и от галдящих школяров, шайками блуждающих по улицам в поисках приключений, подворовывая по мелочи тут и там у лавочников, и от вопящих пекарей, зазывающих попробовать их товар, и от уличных попрошаек, взывающих к милосердию проходящих мимо бюргеров, которые только брезгливо морщили нос и ускоряли шаг. Какой-то бродячий монах — пузатый дед в черной рясе, воняющий вином и салом — отчитывал богато одетую госпожу за ее слишком разнузданное платье; та же в ответ грозилась пожаловаться мужу-ратману, если святой брат не отстанет от нее и не пойдет своей дорогой.

Щегольски одетые мужчины — очевидно, дворяне — не спеша прохаживались под ручку со своими дамами, что хихикали в рукава, когда их кавалеры отпускали едкую шутку в сторону спящего прямо на дороге бродяги или какого-нибудь крестьянина, что, по их мнению, был одет словно огородное пугало. По другую же сторону улицы, у местной аптеки, над входом в которую висели едко-пахнущие пучки высохших трав, босоногая детвора самозабвенно резалась в какую-то только им понятную игру с веточками и камушками, иногда используя их для разрешения споров на счет того, кто ж все-таки выиграл очередной кон.

Толкаясь средь горожан, Птаха чувствовала себя меленькой песчинкой, которую нес куда-то вдаль людской поток. Наконец, вдоволь попетляв по кишкам Келлена, Птаха-таки смогла выспросить дорогу и вскоре вышла на главную площадь, где на лотках, в телегах или же просто на земле продавалось все, что стоило хотя бы осьмушку орена: снедь и выпивка, украшения, оружие, одежда всех мод и расцветок, живность, чучела и лекарства. Что уж говорить — гвалт в воздухе стоял такой, что у Птахи поначалу заложило уши.

Однако ее интересовали не покупки, а ратуша: грузное трехэтажное здание из серого камня, поддерживаемое толстыми колоннами и смотрящее ввысь остроконечными башнями, над одной из которых развевался фиолетовый флаг. Поднявшись по длинной лестнице, ведущей в пристройку сбоку, где и располагался главный вход, Птаха толкнула тяжелые двери и вошла в широкий коридор, освещаемый несколькими люстрами. Должно быть, ее ждали. Белобрысый парень в потрепанном полукафтане подскочил к Птахе не успела она снять капюшон, и, не задав ни единого вопроса, жестом пригласил ее следовать за собой.

Слуга привел Птаху к большим дверям и исчез, напоследок отвесив полупоклон. Он же положила ладони на рукояти Близняшек, осторожно ступила в большой зал и огляделась. Разговоры тут же смолкли, а взгляды присутствующих устремились к Птахе.

Первым ей в глаза бросился шрау. Птаха едва ли не присвистнула от удивления при виде синекожего гиганта. Она-то думала, что святоши очистили Адрин от бывших хозяев, перебив большую их часть, а оставшихся отправив на сульфитовые рудники. Похоже, кому-то все же удалось избежать столь печальной участи.

Рядом друг с другом сидели два напыщенных хлыща — один постарше и повыше, выправкой походивший на солдата, второй потолще и помоложе, смахивающий на канцелярскую крысу. Рядом с последним покачивался на стуле худой паренек, уставившийся куда-то в стену отстраненным взглядом. Юнец еще, скорее всего даже бриться не начал.

Чуть поодаль, сложив ногу на ногу, вальяжно развалился на стуле какой-то франт, который, поймав взгляд Птахи, подмигнул ей и отпил из бокала. Она в ответ лишь скривилась. Подобных прохвостов, думающих, что смазливой мордашки, не испещренной шрамами от оспы, достаточно для того, чтобы засадить свой болт любой встречной бабенке, Птаха на своем веку повидала немало.

Как правило, после второго выпитого стакана они решали, что можно начать распускать руки.

Как правило, если они решались претворить свой план в жизнь, конечности ломались у них в самых удивительных местах.

В самом углу прямо на полу, обняв себя за колени, сидел средних лет хлыщ, чью голову покрывали щупальца уродливых шрамов, делающих его оржу похожим на плохо сшитую маску. При виде незнакомца у Птахи шерсть на загривке стала дыбом. Выглядит как доходяга, однако чуйка буквально кричала, что он может быть опаснее всех прочих в этом зале вместе взятых. А Птаха привыкла доверять внутреннему голосу — как-никак, он много раз спасал хозяйке жизнь — поэтому она поняла, что за чужаком необходимо следить в оба и лишний раз не поворачиваться к нему спиной.

Отставив стул, Гессер поднялся на ноги и шагнул к Птахе, распростерши руки, точно они были добрыми друзьями, что не виделись несколько лет. Улыбнувшись, Гессер что-то произнес — однако Птаха пропустила его слова мимо ушей, ведь она увидела ублюдка, которого давным-давно считала покойником, и почувствовала, как внутри нее разгорается до боли знакомый огонь. И потушить его уже не получится. А точнее — Птаха не будет даже пытаться.

— Привет, Бел! — взмахнул кубком Спайк будто ни в чем не бывало. — Давно не виделись. Слыхал, ты держишь небольшую пивнушку в каком-то…

Скинув плащ и выхватив кинжалы, Птаха в мгновение ока вскочила на стол, не обращая внимания на испуганный вскрик пухляша, чьи пальцы едва не отдавили каблуки ее ботфорт, пробежала несколько шагов и сделала резкий взмах — правда, сталь поразила лишь воздух, так как Спайк успел скатиться на пол. Поднявшись на ноги, он вытащил кривой нож и протянул:

— И это так ты здороваешься со старым другом, сучка?

— Предатель!.. — прошипела Птаха, меряя Спайка пламенным взглядом; впрочем, в глазах грэлла она читала не меньшую ненависть. — Мерзкий трус!..

— Ты что, до сих пор обижаешься на то, что я бросил твоего папашу? — хмыкнул Спайк. — Будем честны — в последние годы Логан изрядно сдал, и то, что его уберут, было лишь вопросом времени. Останься я с ним в ту ночь — и кормил бы червей на пару со стариком.

— Да как ты смеешь марать его имя своим грязным языком, тварь, — процедила Птаха, внимательно наблюдая за каждым движением Спайка. Несет от него как от бочки с пивом, однако он все равно был опасным противником. Шутка ли — в свое время среди Могильщиков он считался вторым по мастерству после Птахи. Сама она же в последний раз орудовала Близняшками много лет назад, но даже на пике своей «карьеры» вряд ли бы сочла схватку со Спайком легкой задачей. — Отец подобрал тебя с улицы, дал работу, деньги, власть, женщин… Если бы не он — ты бы лежал в каком-нибудь переулке с жабрами под подбородком!

— Не спорю, — кивнул Спайк. — Но разве мало я сделал для Логана? Или тебе напомнить, сколько ублюдков я перерезал по его приказу и сколько костей переломал? Я морской волк, детка, а мы умеем держать нос по ветру. И стоило мне лишь почуять нехороший запашок, как я сразу понял, что корабль твоего старика дал течь.

— Я всегда знала, что ты крутой только на словах, а на деле же — трусливый херосос с грязной дыркой между ног вместо члена, — сплюнула Птаха; глаза Спайка превратились в щелки, а вена на шее вздулась так, что стала напоминать канат. — Жалкий козлотрах, думающий только о себе.

— Зато я жив и более-менее цел, в отличие от старого пердуна, — сквозь зубы ответил Спайк и криво ухмыльнулся: — Однако чем ты лучше меня? Кто знает — не отойди ты от дел ради своего южного жеребца, и, быть может, твой папаша сейчас нянчил бы внучку, а не гнил в земле, где, признаться, ему самое место.

Зашипев словно гадюка, Птаха бросилась вперед. Сталь ударилась о сталь, вышибая искру. Они кружились по залу словно танцоры. Спайк бил крепко, размашисто, пытаясь то вскрыть Птахе глотку, то выпустить кишки. Та же брала скоростью, орудуя Близняшками столь быстро, что любой другой на месте Спайка уже лежал бы на полу, захлебываясь кровью. Вот только не зря его называли лучшим мечником всей Нимлеры, и пускай годы явно взяли свое — бились они не так долго, однако Спайк уже заметно запыхался — но он все равно оставался смертельной угрозой.

Поначалу Птаха дралась осторожно, скорее защищаясь, нежели нападая; чувствовала она себя неуверенно, словно ребенок, делавший первые шаги без помощи взрослого. Однако с каждым мгновением, с каждым финтом, всплывающим в памяти, удары Птахи становились все более смертоносными. Птаха словно бы скинула с себя тяжелые оковы, что мешали ей дышать полной грудью. Сейчас для нее существовал только безумный вихрь, в котором она кружилась вместе со своим заклятым врагом.

Замах, удар, блок.

Замах, удар, блок.

Замах…

— Господин Архан, вас не затруднит?.. — голос Гессера звучал глухо, словно он сейчас находился в соседней комнате, а не наблюдал за дракой с расстояния в пять шагов.

Птаха вдруг почувствовала, как чья-то невидимая рука сдавила ее сердце, с каждым мгновением заставляя его биться все медленней.

Проклятый чернокнижник! Позабыв про Спайка, который, выронив нож и упав на колени, иступлено тряс башкой, Птаха было ринулась в сторону синекожого ублюдка, но точно разучилась ходить, в глазах ее потемнело, а руки перестали слушаться…

Очнулась она через несколько минут от того, что кудрявый сопляк, бледный, точно сам Костлявый, осторожно лил ей на лицо вино из кубка. Оттолкнув парня в сторону, Птаха с трудом поднялась на ноги, едва сдерживая дрожь в коленях.

— Ты меня глухим сделал, сучий потрох!.. — взвыл словно труба Спайк, дотронулся до уха и после взглянул на окровавленную ладонь.

— Через какое-то время слух вернется, — сухо произнес шрау, который даже не сменил позу, так и оставшись сидеть на стуле, скрестив руки на груди. — Вы оба нужны мне живыми. Пока. Как только выполните свою часть работы — можете хоть разорвать друг друга на части.

— А может лучше я отрежу кусочек от тебя? — прорычал Спайк и поднялся на ноги, сжимая в руке нож.

— Хочу предупредить — в следующий раз я аннулирую сделку с каждым, кто затеет драку, — вмешался в разговор Гессер. — Если вы хотите получить то, что я обещал — вам придется работать вместе. Нравится вам это или нет.

Спайк заскрипел зубами от злости и кинул на Птаху косой взгляд. Та поняла его без слов и ответила коротким кивком. Свести счеты можно и после. А пока что — мир. Во всяком случае, временный. Спайк хоть и был редкостным ублюдком, которому Птаха с удовольствием вспорола брюхо, но хотя бы знакомым ублюдком, от которого было понятно, чего ждать. Тогда как шрау был полностью непредсказуем, и оттого куда более опасен.

Суетясь по залу «Тихой гавани» с подносами, Птаха не единожды слышала разговоры, что все синекожие, умудрившиеся выжить после Катаклизма, лишились рассудка, превратившись в полоумных маньяков, жаждущих уничтожить все прочие расы. И хоть пересуды такие, как правило, возникали после выступления на храмовой площади очередного проповедника — а Птаха не сказать, чтобы шибко доверяла святошам — однако и считать шрау невинными овечками причин у нее не было. Особенно если хотя бы одна десятая слухов вокруг них была правдой.

Доковыляв до своего места, Спайк рухнул на стул и припал к кружке, не сводя с Архана неприязненного взгляда, который, впрочем, он оставил без внимания. Птаха же, подняв кинжалы и убрав их в ножны, села так, чтобы видеть дверь и темный угол, из которого несколько мгновений назад донесся какой-то шорох. Не иначе там прячется арбалетчик, а то и еще один чернокнижник, так что оставлять спину неприкрытой — роскошь.

— Итак, раз мы все в сборе и перестали пытаться поубивать друг друга, предлагаю обсудить то, ради чего мы собственно здесь и собрались, — сказал Гессер и хлопнул в ладоши. — Позвольте представить наших дорогих гостей, прибывших по поручению самого Адриана Четвертого из династии Кронов, короля Адрина от Ормнастрона до Мителя. Прошу любить и жаловать: верховный главнокомандующий Лукаш Ланге и первый королевский советник Дачс Кляйн.

Лукаш сухо кивнул, не убирая руки с ножен, что лежали пред ним прямо на столе. Дачс же выглядел так, словно вот-вот обмочится или рухнет в обморок. Далее Гессер кратко представил всех прочих присутствующих и подошел к большой карте континента, висевшей на стене.

— Начну издалека. Как вы знаете, когда-то на Эраде безраздельно властвовала Далайнская империя, в которой правили сородичи нашего дорогого друга Архана, — Дачс издал какой-то маловразумительный звук, которым, видимо, высказал протест против подобной «дружбы». — Со временем шрау подчинили себе практически все прочие народы — кроме, разве что, лизенов, более известных как ящеролюды — и распространили свое влияние даже за пределы материка…

— Кончай трепаться, — широко зевнул Спайк. — Грэллы никогда в жизни не склоняли колено ни перед кем, кроме собственных вождей. Просто скажи, кого нам нужно прикончить и мы пойдем.

— Во-первых, фактически ты, безусловно, прав. Падсбурские острова официально никогда не входили в состав Далайнской империи и на бумагах сохраняли независимость, — не смутился Гессер. — Однако дело было скорее не в том, что шрау не могли покорить твоих соплеменников — просто для этого не было ни единой причины. Ваши земли практически бесплодны, кланы же слишком разобщены, чтобы считаться серьезной угрозой. Так зачем тратить время на бессмысленные войны?

— Ты, походу, никогда не слышал о Железном Клыке, — усмехнулся Спайк. — В свое время он заставил просраться всю Эраду, включая ваших хваленых далайнцев.

Белани невольно закатила глаза. Железный Клык, живший несколько сотен лет назад, был легендарным главой одного грэллского племени. Он единственный за всю историю умудрился объединить вечно грызущихся между собой серокожих в огромную армаду и тут же двинул ее на покорение континента. Среди грэллов Клык почитался чуть ли не за бога и байки о нем Спайк травил по поводу и без, хвастаясь, что является его прямым потомком. Так оно или нет Белани было откровенно говоря плевать — впрочем, как и всем прочим, что не мешало Спайку постоянно напоминать окружающим о своем происхождении.

— Насколько я помню, закончил свой путь Клык весьма печально и погиб прямо посреди своего амбициозного похода, — потер нос Гессер. — А остатки его флота либо повернули домой, либо были перебиты объединенными силами Викхейма и Брониша, что тогда еще находились под протекторатом шрау.

— Клык решил бросить вызов самого Оргону, владыке пучин, за что и поплатился, — пожал плечами Спайк. — Глупо выходить на бой с богом, будучи пьяным в стельку. Клык уже почти было поразил Оргона гарпуном, но поскользнулся, упал за борт и угодил в пасть какой-то морской херне. У нас эту историю даже сопляки знают.

— А я читал, что Брун из клана Кроводавов, более известный как Железный Клык, захлебнулся во сне пьяный собственной блевотой, — подал голос Тео.

— Ты б лучше не в бумажках ковырялся, а в дырке какой-нибудь суки, — под тяжелым взглядом Спайка Тео заерзал на месте. — Еще раз вякнешь что-то про моего предка — ноги переломаю, говнюк малолетний. Усек?

В глазах паренька вспыхнули злые огоньки, тень же позади него начала разрастаться, обрастать рогами, щупальцами и жвалами. Это что, еще один сраный маг? Птаха не разделяла мнение фанатиков Новой Веры насчет колдовства — Близняшки тоже были далеко не обычными кинжалами — но все же предпочитала вести дела с честными рубаками, нежели с волхвами или алхимиками. Неизвестно, что последним может втемяшиться в голову, Та Сторона может сломать разум точно сухую ветку о колено, легко и в одно мгновение. Однако не успел Тео открыть рот, как Гессер произнес:

— Безусловно, Железный Клык оставил немало засечек на истории Эрады, но биографию столь, без сомнения, выдающейся личности вы сможете обсудить позднее в личном разговоре. Итак, до 954 года с Начала Сна…

— Уж простите за невежество, — перебил Гессера Морган, — но не могли бы вы пояснить, о чьем сне идет речь?

— Конечно, — кивнул Гессер. — Согласно писанию единоверцев, Всеотец, он же Создатель, сотворив наш мир и всех его обитателей, до того устал, что решил отдохнуть. Оставив шрау за главных, как своих любимых и старших детей, Всеотец ушел в глубокий сон — шрау же с тех пор начали нести слово Его по всему континенту. Я ответил на ваш вопрос?

— Вполне, — кивнул Морган.

— Чудно, — улыбнулся Гессер. — Итак, Далайнская империя росла и развивалась. Ученые шрау делали все более удивительные открытия, маги достигли вершин мастерства управления хрупкими эфемерными материями, передавая знания другим народам, сокровищницы же едва ли не лопались от переполняющих их богатств. Однако все изменилось в один злополучный день, который впоследствии начали называть Катаклизмом.

Архан испустил тяжелый вздох. Теперь он невидящим взглядом смотрел прямо перед собой, вцепившись в стол побелевшими пальцами и беззвучно шевеля губами. На самом деле, жутковатое зрелище — точно ярмарочная марионетка, которую дергает за нитки скрывающийся за ширмой кукловод. Хотя с другой стороны — неизвестно как вела бы себя сама Птаха, если б в один прекрасный момент почти весь человеческий род погиб в ужасных муках, а ей бы вдруг невзначай напомнили о том страшном дне.

— Причину катастрофы — а точнее, наиболее вероятную версию — я назову позже, сейчас же расскажу вам о ее последствиях. Всю Эраду потрясли сильнейшие землетрясения, моря выходили из берегов, накрывая прибрежные города жестокими волнами, небеса рыдали ядовитыми дождями, убивающими скот и посевы. Многие из тех, кто пребывал в тот день на Другой Стороне, погибли на месте, другие — сошли с ума или же, в лучшем случае кое-как вырвавшись обратно в материальный план, потеряли все свои силы. Более всего пострадал Исслейм, столица империи, на чьи окрестности вскоре опустился странный туман, отделивший город от внешнего мира смертоносным кольцом. Позже этот морок назвали Хворью. После того, как Хворь окружила город, оттуда не вышла ни одна живая душа. И поэтому, стоило только миру перестать трещать по швам, в Исслейм начали снаряжать экспедиции, чтобы проверить, есть ли в нем выжившие.

Немногие смельчаки, осмелившиеся сунуться в Исслейм, возвращались обратно. Как оказалось, город просто кишмя-кишел всякого рода невообразимыми тварями, что разрывали незваных гостей на куски. Сложно сказать, кем были те чудища — демонами либо обратившимися жителями — однако со временем поток желающих посетить Исслейм иссяк. Даже невзирая на все богатства, что он таил.

В Катаклизме погибло немало людей и нелюдей, но все стихийные бедствия, сотрясшие материальный план, не шли ни в какое сравнение с катастрофой, сотрясшей Ту Сторону. Более всего пострадали шрау, как наиболее тонко чувствовавшие магический фон. В живых осталась едва ли одна треть соплеменников Архана, и при том почти все младенцы шрау умерли прямо в утробах, оставшиеся же в живых женщины, за редким исключением, потеряли возможность нести детей…

Птаха невольно дотронулась до живота, почувствовав укол жалости. Она как никто другой могла понять боль матери, потерявшей свое дитя.

— А может их просто плохо трахали? — хохотнул Спайк. — Заприте в подвале толпу синежопых шлюшек, запустите туда пару грэллов и дайте им с собой бочонок грога — через несколько лет вам мелких ублюдков будет девать некуда.

Однако если он намеревался своей похабной колкостью вывести из себя Архана, то ошибся. Последний не удостоил его и звуком. Зато голос вновь подал Морган:

— Господа… и дама, — Морган отвесил Птахе шутливый полупоклон, — быть может, мы все же позволим нашему общему другу закончить рассказ? Признаться, выпитое вино уже просится наружу, если вы понимаете, о чем я говорю.

— Благодарю, господин Корво, — кивнул Гессер. — Итак, после Катаклизма империя, выстроенная шрау, развалилась на куски и погрязла в междоусобных войнах, в которых каждое мелкое княжество пыталось отгрызть лишний кусок земли. В это же время подняла голову церковь Новой Веры — учения, отрицающего Создателя и всего, что с ним связано. Нововерцы поклонялись Троице — Благодетелю, Карательнице и Судье — что считались покровителями людей. Прочие же народы — ровно как и любой, кто практиковал магию — считались троицистами почти что демонами. До Катаклизма шрау смотрели на Новую Веру сквозь пальцы, считая ее блажью одного низшего народа — за что и поплатились, когда ее носители стали сжигать былых хозяев жизни на кострах. Исслейм же стал огромным могильником, окруженным зловещим туманом непонятного происхождения, из которого время от времени на свет вылазили различные твари, совершающие набеги на близлежащие земли.

И если долгое время чудовища орудовали небольшими стаями и атаки их носили хаотичный характер, несколько месяцев назад из Хвори вышла настоящая орда разномастных созданий, которые двинулись прямиком к Шерелю и взяли ни о чем не подозревающий город штурмом, устроив настоящую бойню, чтобы потом двинуться вглубь континента. Узнав об этом, король Адриан не медля отправил наперерез чудищам практически все свои войска, что успели перехватить монструозную армию на полпути к Катваласу и даже заставили монстров отступить, пускай и ценой ужасных потерь.

К чести правителей Тэлля и Химлара, у которых Адриан запросил помощь, они не стали вспоминать былые дрязги, справедливо предположив, что оставив пепелища от одного королевства, детища Хвори обратят свое внимание на его соседей, и отправили адринцам подмогу. С тех пор воины трех стран ежедневновоюют с полчищами чудищ, что все прибывают и прибывают. Солдаты же, увы, далеко не бесконечны, поэтому было принято решение собрать все силы в кулак, отбросить демонов и снести Исслейм с лица земли.

Гессер замолчал, решив промочить горло. Птаха же припомнила вереницу беженцев, проходившую мимо их обоза, пока возница со своими помощниками возился над испорченным колесом. Невероятно худые, измученные, похожие на тени, с ног до головы перепачканные пылью и грязью, шли бедолаги не поднимая глаз, еле-еле передвигая ноги, то и дело спотыкаясь. Особо удачливые толкали пред собой тачку, наполненную скудным скарбом, кто-то нес худую котомку, большинство же и вовсе брели с пустыми руками. В особенности Птахе запомнилась темноволосая девочка, что топала вслед за мамой, держа ее за руку и обнимая игрушечного медведя, сшитого из разноцветных тряпок. С виду малышке было лет пять — столько же, сколько и Эмили…

— Я надеюсь, вы не пытаетесь намекнуть, что нам необходимо внести свой посильный вклад в уничтожение демонов? — хмыкнул Морган. — Конечно же, я радею за победу над тварями всей душой, однако я все же вор, а не солдат.

— Разумеется, нет, — покачал головой Гессер и улыбнулся. — Перед вами будет стоять немного другая задача: проникнуть в самое сердце Исслейма и убить бога.

Глава 2

Пятый пехотный полк из Гафрана под предводительством Руперта Штелльмана потерял почти половину состава, сражаясь с ожившими мертвецами. Когда было уничтожено последнее умертвие, оставшиеся в живых воины решили заняться ранеными, передохнуть, отоспаться, а утром сжечь павших товарищей на общем погребальном костре.

Поздней ночью убитые солдаты, чьи тела перенесли в лагерь, вдруг ожили и устроили настоящую бойню. Это уже потом стало известно, что в проклятом тумане необходимо рубить бошки всем павшим и жечь тела, иначе спустя время те решат подняться из мертвых и накинуться на бывших соратников.

Горький опыт Руперта в будущем сохранил немало жизней. Сам же он и после смерти ковылял впереди своего зловещего войска, с вырванной щекой и обглоданной культей вместе левой руки, покуда один меткий лучник милосердно не пустил ему стрелу в голову.

Две дюжины легких кавалеристов из Брониша отбились от своих и решили срезать дорогу через ближайший подлесок, который, как оказалось, облюбовала какая-то гадина, высранная Хворью. Разведчики, отправившиеся разыскать соратников, наткнулись лишь на груду шлемов, мечей и кольчуг, заляпанных черной жижей, воняющей хуже дерьма. Лес порешили сжечь — и едва только по черным скрюченным деревьям запрыгало пламя, как те завизжали, словно живые, и вопли их еще долго разносились по округе.

Тэлльцы были умелыми воинами — и доказали это на деле с десяток лет назад во время Древесной Войны — но когда на них двинулся целый легион визжащих демонов, походивших на людей с кабаньими головами, что шли в атаку под грохот барабанов, обитых человечьей кожей, даже бывалые солдаты дрогнули и бросились прочь. Их трусость стоила жизни многим адринцам, которым чудища ударили в спину и только невообразимая самоотверженность королевских войск позволила им отбросить свинолюдов назад.

Все это, как и многое другое, Лукаш знал из многочисленных донесений, содержимое которых король доверял только верховному главнокомандующему, чтобы не посеять панику, поэтому рассказ Гессера не стал для Лукаша откровением. Не слишком удивлен был он и тем фактом, что Адриан решился довериться невесть откуда взявшемуся проходимцу, ввязавшись в его безумный план, который уже сожрал чуть ли не четверть казны. Ситуация была просто катастрофической и монарх цеплялся за любой мнимый шанс спасти своих людей от неминуемой гибели.

Единственное, что огорчало Лукаша, так это мысли о том, сколько сыновей могли вернуться к матерям, вложи Адриан золото в вооружение и бастионы, а не в пустые бредни. Разумеется, Лукаш пытался было намекнуть королю на то, что неуемные фантазии могут дорого аукнуться — но государь и слушать ничего не желал, распорядившись Лукашу лично проконтролировать переговоры. Мало того — отрядил с ним напыщенного болвана Дачса, который не затыкался всю дорогу, стеная на отбитую в седле задницу и паршивую погоду. Впрочем, хоть в чем-то он проявил благоразумность и тоже заявил, что авантюра, в которую они все ввязались — сущее безумство.

Погруженный в глубокие раздумья Лукаш слушал Гессера в пол-уха и не сразу понял, отчего вокруг вдруг повисла звенящая тишина. И лишь спустя несколько мгновений до Лукаша дошел смысл последних слов Гессера.

— Убить кого?.. — ажно поперхнулся слюной Лукаш. — Я, конечно, догадывался, что ты просто водишь нас за нос байками, но это уже слишком! Я немедленно отправляю депешу королю о том, что…

— Сядь и выслушай меня до конца, — что-то в голосе и взгляде Гессера заставило Лукаша нервно сглотнуть и упасть обратно на стул; сам же Гессер тем временем обратился к Тео: — Господин Явлински, вы не напомните, что именно послужило причиной Катаклизма?

— Есть несколько теорий… — начал Тео и слегка покраснел, поймав взгляды всех присутствующих. — Наиболее популярная гласит, что сам Создатель пробудился от Сна, в котором пребывал с момента сотворения нашего мира, ужаснулся от творящегося в нем греха и проклял всех живущих, навечно уйдя за пределы вселенной.

— Эту трактовку произошедших событий пустили в ход сторонники Новой Веры, — кивнул Гессер. — Они же сообщили, что отныне любой нелюдь или человек, умеющий хотя бы предсказывать погоду с помощью магии, несет в себе скверну, спасти от которой может лишь Троица. Однако нас интересует другая версия, согласно которой, несколько наиболее могущественных жрецов шрау решили связаться со Всеотцом и в ходе опасного эксперимента случайно нарушили несколько незыблемых законов вселенной, создав тем самым прорыв в другой план, из-за чего в наш мир и хлынула Хворь, изменяющая все живое.

— Так значит, у них все же получилось разбудить Создателя? — с интересом поинтересовался Морган.

— Получилось, но, увы, шрау слегка промахнулись и уж лучше бы та сущность оставалась в незабытье, — хмыкнул Гессер. — Уж не знаю, какое именно божество шрау удалось потревожить, но ясно одно: оно столь древнее, что имя его забылось даже в мифах, и столь опасное, что легко может уничтожить весь мир.

— И каким вообще хером мы должны прикончить подобную херь? — недоверчиво произнес Спайк, точно считая, что Гессер их просто разыгрывает. — Да и можно ли вообще замочить бога? Я, конечно, не трус, и за хорошие денежки готов начистить рыло кому угодно, но даже для меня это звучит уже слишком.

Гессер достал из-за пазухи небольшую металлическую шкатулку — размером примерно ладонь на ладонь — на каждый стороне которой рядами располагались квадратики с выгравированными рунами. Гессер завертел безделушку в руке — и, как оказалось, она состояла из вращающихся в разные стороны осей, что, тихо щелкая, бегали туда-сюда под тонкими пальцами Гессера.

— Этот куб — одно из немногих уцелевших достояний минувшей эпохи, — объяснил он. — На вид то простая игрушка, но внутри нее таится одно из редчайших и опаснейших заклятий — Золотое Пламя. Если собрать грани в нужном порядке — символы вспыхнут и через пять минут вырвавшееся наружу заклинание уничтожит любое живое существо в радиусе десяти лиг. Притом в обоих планах — как в материальном мире, так и на Той Стороне.

Дачс нервно икнул. Это ведь целый Келлен с тысячами жителей! Если вдруг что-то пойдет не так, собравшиеся в зале даже до городской площади добежать не успеют… Теперь каждый щелчок бил по слуху Дачса молоточком, предвещая возможную погибель.

— И вы собираетесь доверить столь невероятное оружие каким-то… наемникам? — протянул Лукаш; кажется, он хотел назвать собравшихся вокруг куда более смачно, но в последний момент передумал, поймав тяжелый взгляд Спайка.

— Именно это я и намерен сделать, господин верховный главнокомандующий, — произнес Гессер не терпящим возражений тоном, к счастью, хотя бы перестав баловаться со смертельно опасной безделицей. — Или по вашему я похож на шутника? Вам, друзья мои, необходимо будет пробраться в Исслейм, активировать шкатулку с Золотым Пламенем и как можно быстрее убраться куда подальше. Последнее — по возможности. Вопросы?

— Только один, — спустя несколько мгновений дружного молчания сказал Морган. — Кому из нас вы доверите хранить штуку, способную отправить на Ту Сторону целый город?

— Хороший вопрос, — усмехнулся Гессер. — Позвольте познакомить вас с последним членом вашего отряда.

Из тени в углу, чеканя шаг, вышел мужчина средних лет, одетый в рубаху с закатанными до локтя рукавами, штаны из грубой ткани и потрепанные походные сапоги, явно истоптавшие не одну лигу. Лукаш, как бывалый вояка, сразу же узнал бывшего солдата — по выправке и привычке ходить так, словно на поясе висят ножны. В короткой прическе и трехдневной щетине незнакомца уже гуляла первая проседь, взгляд же был внимательный, цепкий.

— Прошу любить и жаловать — Ленс Хоберт, мое доверенное лицо, — Гессер бросил ему шкатулку, которую тот поймал на лету и спрятал во внутренний карман куртки. — Именно Ленс будет возглавлять вашу группу, — «банду», мысленно поправил Лукаш, — и отвечать за успех всего предприятия.

— Ты хотел сказать — следить, чтобы мы не переубивали друг друга или же попросту не сбежали с деньгами, — заметила Птаха.

— Не думаю, что этот заморыш помешает нам сделать и то, и другое, — подмигнул ей Спайк и оскалил зубы. — А если попытается — чикнем по горлышку, скинем тело в ближайшую канаву и дело с концом. Как в старые добрые, да, Бел?

Птаха в ответ скривилась, но промолчала. Ленс же никак не отреагировал на неприкрытую угрозу, спокойно оглядывая сидящих за столом.

— Что ж, у каждого из нас был трудный день, — хлопнул в ладоши Гессер. — А вам, друзья мои, не помешало бы хорошенько отдохнуть перед дорогой. Вы выступите рано утром. Мои люди уже подготовили спальни и с удовольствием проводят каждого из вас прямиком до постели. Господин Ланге, господин Кляйн — позволите вас на пару слов?

Гессер вместе с Ленсом препроводили их в большой кабинет. Гессер уселся за массивный стол и жестом пригласил Дачса и Лукаша составить ему компанию. Они присели напротив, тогда как Ленс остался подпирать спиной закрытую дверь.

— Что ж, думаю, пора приступить к официальной части и зафиксировать наши договоренности на бумаге, — деловитым тоном произнес Гессер, достал из-за пазухи запечатанный тубус, ловко вскрыл ножом для бумаг восковую печать и вытащил наружу свернутый в трубочку пергамент.

— Я до сих пор не верю, что Адриан в здравом уме согласился участвовать в этом сумасшествии, — проворчал Лукаш, обмакивая перо в чернильницу. — Наемная убийца, грэлл, шрау, одержимый демонолог, оборотень и вор отправляются в кишащий нечистью город, чтобы уничтожить бога… Звучит как полный бред!

— Поверьте — владыка Адрина мыслит куда шире, чем вы думаете, — туманно произнес Гессер, глядя на то, как Лукаш выцарапывает свою замысловатую подпись.

— Искренне на это надеюсь, — вздохнул Дачс, ставя свою закорючку; взяв стоящую подле него свечу, он капнул воском на документ и приложил к бесформенному пятну перстень, закрепляя договор королевской печатью. — Но, увы, меня не покидает ощущение, что мы только что просто-напросто пустили на ветер целое состояние. А уж если об этом прознают при дворе… Между нами — репутация монарха в последнее время держится лишь на былых заслугах и этот его поступок может стать последней каплей.

— Да, Адриан пошел на огромный риск. Но если есть хотя бы слабый шанс закончить творящийся вокруг кошмар — оно того стоит, — ответил Гессер. — Что же касается слухов — не сомневайтесь, вся эта история вряд ли коснется чужих ушей. Мы об этом позаботимся. Что ж, господа, приятно иметь с вами дело. Останетесь на ночь? Я велю приготовить для вас лучшие комнаты.

— Благодарю за предложение, но откажусь, — буркнул Лукаш. — Делить крышу над головой с наемными убийцами и оборотнями явно не входило в мои планы.

— Увы, я тоже не смогу воспользоваться вашим гостеприимством, — поспешно произнес Дачс и вскочил со стула, точно боясь, что главнокомандующий оставит его одного. — Уж не сочтите за неуважение.

— Не смею задерживать. Как мы и договаривались — выдвигаемся в сторону фронта через три дня, — кивнул Гессер и крикнул слуг.

Спустя время, уже вышагивая по длинному коридору, молчавший до того Дачс вдруг повернул голову к Лукашу и произнес:

— Адриан либо полный безумец, либо великий гений. И я даже не знаю, что хуже.

И Лукаш не смог бы поспорить с Дачсом при всем желании.

Глава 3

— Сучья тварь!..

Птаха не без злорадства наблюдала за тем, как Спайк, которого в очередной раз скинула лошадь, беспомощно барахтается в луже грязи, запутавшись в полах плаща. Грэллов с раннего детства учили ставить паруса, читать звездное небо и сидеть на веслах, но вот кобыл на их родине не водилось, и всадники из них были преотвратные. Редкий выходец с Падсбурских островов мог похвастаться умением держаться в седле, и Спайк явно не входил в то исключение.

— Я тебя на мясо пущу, тупая скотина, — сплюнул он, наконец-то поднявшись на ноги и мрачно смотря на пегого мерина; тот в ответ лишь фыркнул, будто бы говоря: «Ну давай, рискни костями, получишь копытом в лоб и до свидания».

С нескольких попыток Спайк все же кое-как оседлал сноровистого скакуна и обратился к Ленсу, который в этот момент сверялся с картой:

— Неужто нам обязательно переться до Итеса по оврагам и буреломам? Почему мы не можем поехать по тракту?

В Итесе — небольшом портовом городке, расположенным на восточном побережье — их ждал корабль, который должен был доставить их до Санарита, откуда они выдвинулись бы напрямую в Исслейм.

— Слишком опасно, — хмуро ответил Ленс, сворачивая пергамент в трубочку и пряча его за пазухой. — Или ты забыл, что мы сейчас в Адрине? На нелюдей здесь в лучшем косо смотрят, в худшем — пытаются прирезать в ближайшем проулке или бегут к церковникам. А уж если кто прознает, что с нами еще и чернокнижник…

Держащийся позади Тео громко вздохнул, точно сожалея, что доставляет своим присутствием столько хлопот.

Из Келлена все семеро выехали вместе, но после разделились, справедливо предположив, что столь пестрая и разношерстная компания может вызвать нежеланный интерес либо у ищеек Инквизиции, рыщущих тут и там в поисках колдунов и еретиков, либо у многочисленных вооруженных патрулей, ловящих очередную банду головорезов, что в последние года плодились быстрее, чем мыши в гнилом сене.

И если в Химларе или Бронише к магам и нелюдям относились более-менее терпимо — что уж говорить, первый практически с самого начала Катаклизма объявил себя наследником рухнувшей империи и начал укрывать у себя оставшихся в живых шрау, которых без пощады уничтожали почти по всей Эраде — то в Адрине даже к грэллам относились с нескрываемым презрением, пускай даже услугами их моряков пользовались практически все без исключения правители, имеющие выход к морю.

Птаха поехала вместе с Ленсом, Спайком и Тео, тогда как Архан отправился в путь, прихватив с собой Моргана и Зверя. И не то чтобы Птаха так сильно горела желанием мозолить себе глаза о спину старого «приятеля» — совсем наоборот, она бы с превеликим удовольствием вонзила в нее оба своих кинжала — однако она предпочитала держать врагов чуть ближе, чем друзей.

Спайк, точно почувствовав на себе взгляд Птахи, оглянулся и с подозрением спросил:

— Думаешь, как бы половчей вонзить один из своих заколдованных ножей мне в сердце?

— У тебя его нет, — буркнула Птаха.

— Ты и в самом деле будешь дуться на меня из-за того, что я не захотел подыхать за твоего папашу? — Спайк закатил глаза. — Женщина, да я бы даже ради своего папани лишний раз пустить ветра поленился, что мне дело до чужого. Сколько лет прошло со смерти Логана? Два года? Три?

— Пять, — произнесла Птаха, чувствуя, как рукояти ее кинжалов, висящих в перевязи на груди, буквально молят хозяйку взять их в руки и отправить этого ублюдка на тот свет. — Пять невероятно долгих, сука, лет. И не было бы ни дня, чтобы я не вспоминала о тебе.

— Холодными одинокими ночами? — гоготнул Спайк, но, заметив ее испепеляющий взгляд, в примиряющем жесте поднял перед собой ладонь и произнес: — Ладно, ладно, мы с тобой что две уличные псины, не поделившие кость. Давай попробуем сделать вид, что нас не тянет блевать друг от друга. Хотя бы на один вечер.

Такое предложение Птаху вполне устроило. Как и их спутников. Ехали они до самого заката и на ночь остановились в каком-то заброшенном амбаре. Пахло внутри так, словно вместо глины крышу утепляли стухшим дерьмом — но всяк лучше, чем дрыхнуть под открытым небом. Перекусив взятым в дорогу вяленым мясом и куском хлеба, Птаха запила нехитрый ужин водой, уселась на пол, прислонилась к стене, подложила под голову свернутый плащ и намеревалась было прикорнуть, как рядом с ней присел Тео:

— Можно взглянуть?.. — робко спросил он, глядя на Близняшек.

Не один наглец лишился зубов, неосторожно посмев дотронуться до Голубки или Колибри без разрешения хозяйки. Даже отец старался лишний раз не брать их в руки, ворча о том, что в его время пользоваться зачарованным оружием было дурным тоном. Однако Птаха не видела — а главное, не чувствовала — в пареньке угрозу. Скорее по-детски непосредственное любопытство. Поэтому Птаха спокойно отстегнула перевязь и протянула ее Тео.

Он взял Близняшек с таким почтением, точно в руки ему попала какая-нибудь святыня. Осторожно вынув Голубку из ножен, Тео провел подушечкой большого пальца по лезвию и восхищенно присвистнул, когда символы на стали блеснули бледно-голубым светом:

— Альрские руны… Мастеров, способных создать хоть что-то подобное, на Эраде можно пересчитать по пальцам. Я читал, что оружие, покрытое подобными сигилами, при убийстве вытягивает душу жертвы, не давая той попасть на Ту Сторону, и со временем даже может обзавестись собственным сознанием…

— Не завидую я несчастному куску железа, который захапает себе душу Берты или Коротышки, — хмыкнул Спайк и, в ответ на недоуменный взгляд Тео, пояснил: — Бывшие дружки папаши Птахи. Первая владела всеми борделями Нимлеры, а второй командовал уличными попрошайками. Первостатейные были ублюдки.

— А что с ними случилось? — полюбопытствовал Тео.

— С ними случилась Птаха, — усмехнулся Спайк. — В один прекрасный момент сладкая парочка решила, что старик Логан уж слишком засиделся на своем месте и отдавать ему половину прибыли — равно что воровать из собственного кармана. Так что вскоре старик отправился на Ту Сторону, а через короткое время Коротышка и Берта составили ему компанию.

— Ты… убила их? — протянул Тео, глядя на Птаху так, словно бы выяснилось, что она умеет летать.

Птаха в ответ лишь дернула плечом. Признаться, она не любила вспоминать ту длинную ночь. И не потому что она хоть каплю сожалела о содеянном — упаси боги, представься шанс, она бы прикончила тех мерзавцев еще раз, притом куда менее милосердным способом — однако именно тогда, на рассвете, с ног до головы перепачканная кровью бывших соратников и читая прощальную записку от мужа, Птаха вдруг неожиданно для самой себе поняла, что осталась совершенно одна в этом мире.

Отец мертв.

Алан сбежал, забрав с собой Эмили.

Вся верхушка Могильщиков погибла от руки Птахи.

Наверное, при желании, Птаха могла бы занять место отца и подмять под себя остатки его банды. Однако вместо этого она предпочла исчезнуть и осесть в тихом провинциальном городке, где хозяин захудалой таверны продал ее Птахе за мошну оренов.

Со временем прошлая жизнь Птахи стала казаться ей чем-то вроде сна. Когда-то она общалась со скупщиками краденого и наемными убийцами — теперь же с пекарями и работягами, гнущими спину с утра до ночи за жалкие гроши, чтобы потом спустить их на парочку пинт дешевого пойла. Ранее она беспокоилась о новой шайке шулеров, орудующих на территории Могильщиков, но отказывающихся платить долю Логану — сейчас же мысли Птахи крутились вокруг невовремя прохудившейся крыши и мясника из соседней лавки, который то и дело пытался ее надуть, подсовывая самые несвежие куски.

Но в ту самую ночь, после разговора с Гессером, взяв в руки Близняшек, Птаха поняла, кто она есть на самом деле.

И она заставит глубоко пожалеть каждого, кто об этом позабыл.

— О, да, старая-добрая Птаха не стала церемониться и учинила жестокую расправу над всеми, кто был причастен к гибели папньки, — продолжал Спайк. — Ох, не завидую я тем, кто не успел… Эй, ты чего?

Умолкнув, Спайк отставил бутылку и подвинул поближе ножны с мечом, с подозрением глядя на Тео. Да и Птахе стало не по себе — уж больно дурно выглядел парень. Лицо его перекосила гримаса боли, точно у него враз заболели все до единого зубы, из правой ноздри хлынула кровь, сам же он едва стоял на полусогнутых трясущихся словно от лихорадки ногах, держась рукой за стену.

— Ладно! Хорошо, я тебя выпущу! — буквально прорычал Тео, обращаясь невесть к кому. — Дай мне пару мгновений, проклятье…

Спайк кинул на Птаху быстрый взгляд — та лишь в недоумении пожала плечами. Тео же тем временем достал из придорожной сумки человеческий череп, положил его на ближайшую бочку, стер с лица кровь указательным пальцем, начертил на кости круг, перечеркнутый двумя линиями, и начал бормотать себе под нос что-то на странном наречии, будто бы кто-то начал зачитывать человеческие слова задом наперед.

— Ты тут что, колдовать собрался? — с опаской спросил Спайк. — Завязывай давай, чернокнижник сраный, пока я тебе язык не вырвал…

Однако не успел он закончить фразу, как в пустых черных глазницах черепа вдруг вспыхнули ярко-оранжевые огоньки.

— Этот червяк — мой, и я крайне рекомендую не пытаться покалечить его оболочку тем или иным способом, — череп клацнул зубами. Голос у него был неприятный, скрипучий, въедливый, как будто бы кто-то царапал ножом шершавую поверхность.

— Кто это? — Птаха обратилась к Тео, положив ладони на рукояти Близняшек; сталь едва ли не обжигала кожу, буквально крича о том, что рядом находится источник какой-то невероятно мощной магии. Слухи о краже душ, разумеется, были полнейшей чушью — во всяком случае, так считала сама Птаха — но чудодейственные возможности кинжалов не один раз спасали жизнь их хозяйке. — Дух? Призрак?

— Демон, — раздался голос Ленса. Закрыв за собой дверь, он подошел к бочке и смерил череп брезгливым взглядом. — Притом один из наиболее мерзких, коварных и жестоких.

— Сочту за комплимент, — осклабился череп. — Ругань из уст святоши, пускай и бывшего, слаще крови младенца. Да-да, смертный, твоя порода воняет так, что не учуять запашок может лишь конченый болван, вроде того серокожего свинотраха.

Святоша? А вот это уже любопытно. Птаха смерила Ленса внимательным взглядом. На священника или монаха он не тянет, уверенная выправка и точные движения выдавали в нем скорее наемника или солдата. А значит — боевые отряды Инквизиции, выжигающие нелюдей, еретиков и магов во славу великой Троицы. Интересно, что же такого Гессер пообещал бывшему инквизитору, раз сумел уговорить его сотрудничать с заклятыми врагами…

— Чего скривился, точно пришлось осла под хвост поцеловать, а? — хихикнул череп. — Хотя вам не привыкать — слыхал я, наставники Инквизиции очень любят баловаться с молоденькими неофитами, только-только поступившими на службу. Хотел бы попробовать Теодора, церковник? Я не люблю делиться игрушками, но ради тебя готов сделать исключение. Или тебе больше по душе та мрачная стриженная под мужика кляча? Хотя не удивлюсь, если у нее прибор больше, чем у вас всех троих вместе взятых…

— Прошу, хватит… — попытался было вмешаться Тео.

— Закрой пасть! — рявкнул череп. — Если мне будет нужен совет размазни вроде тебя, я обязательно сообщу. Усек?!

— Это ты кого свинотрахом назвал?! — спохватился Спайк, хмуря лоб.

— Я бы все же воспользовался советом твоего… приятеля, — процедил Ленс, обращаясь к черепу; пальцы его, что закрывали кожаные перчатки, сжались в кулаки, голос же звенел точно натянутая стрела. — Иначе мне придется воззвать к твоему имени.

— Да ты что? — фыркнул череп и подпрыгнул на месте, едва не скатившись на пол. — Вот уж испугал, так испугал. У меня тысячи тысяч имен, смертный, и перечислить хотя бы половину из них тебе не хватит твоей жалкой скоротечной жизни. Но я облегчу твою учесть и назову одно из них — можешь называть меня Базузу.

— О, нет, — губы Ленса изломала кривая ухмылка. — Я имел в виду твое истинное имя. Конечно, возможно у меня не хватит сил развоплотить тебя или хотя бы вернуть на Ту Сторону, но вот заставить тебя испытать не слишком приятные ощущения — вполне.

Птаха мысленно присвистнула. Серьезная угроза. Настоящее имя демона — величайшая ценность, которую те хранят как зеницу ока. Зная, как на самом деле кличут того или иного демона, можно вызвать его с Той Стороны или же наоборот, заставить вернуться в родной план. Если хватит силенок, разумеется.

Отдельные умельцы могут даже уничтожить тварь, но, как правило, то действует лишь с мелкими демонами, многие из которых даже не обладают собственным сознанием, являясь концентрированным комком злобы, ужаса, ненависти и других не слишком приятных эмоций. С демонами же рангом повыше подобный фокус могли провернуть лишь по-настоящему талантливые и умелые демонологи. Или же истинные святые. Но на первого Ленс не тянет и вряд ли относится к числу последних — иначе бы его здесь не было.

— Врешь! — спустя несколько мгновений выплюнул Базузу.

— Уверен? — поднял бровь Ленс и начал нараспев произносить какое-то заклинание.

Рукояти Близняшек просто жгли кожу, воздух же в амбаре пошел дрожащей дымкой.

— Хватит, хватит, хватит! — от визга Базузу с потолка посыпались пыль и опилки. После разгоревшиеся ярко-алые огни ненавидящим взглядом уставились прямо на Тео, который будто бы стал чуточку ниже. — Ты что, растрепал ему мое настоящее имя?! Я превращу твой язык в гадюку, а глаза — в гнилые сливы! Я заставлю тебя сожрать собственные пальцы! Ты еще пожалеешь, что твоя шлюха-мать не придушила тебя в младенчестве твоей же пуповиной…

Логан терпеть не мог магию и тех, кто ее практикует, справедливо полагая, что ничего хорошего от Той Стороны и сущностей, в ней обитавших, ждать не стоит. К мастерам запретного искусства он обращался лишь в крайних случаях, если не оставалось другого выбора. Как, например, для того, чтобы преподнести дочке в подарок пару зачарованных кинжалов, что режут любое магическое словно кусок сыра.

Птаха переняла нелюбовь отца к колдовству — но сейчас, глядя на побагровевшего от злости Тео, которого отчитывал демон, она не могла не посочувствовать пареньку, которому приходилось таскать с собой ужасного попутчика и слушать его голос прямо у себя в голове. Казалось, Тео вот-вот расколотит череп о ближайшую стену — и Птаха лишь удивлялась, как малец еще держится.

А еще она не понимала, как такому сопляку хватило яиц заключить сделку с демоном. И судя по всему, обладающему немалой силой. Тео во всей их компашке выделялся, словно родимое пятно. Ему бы корпеть над свитками, пачкая стол и пальцы чернилами, пощипывать за задницы хихикающих девчонок в кабаках или разгуливать по ночным улицам с прочей университетской братией, горланя песни, распугивая прохожих и мешая спать недовольным бюргерам, а не пускаться в самоубийственный поход бок-о-бок с ублюдками вроде Спайка.

— Тихо! — шикнул Ленс, хмуря брови. — У нас гости.

Удивительно, как он смог расслышать хоть что-то сквозь вопли Базузу. Но действительно — вскоре снаружи послышался быстро приближающийся стук копыт.

— Инквизиция! — раздался вскоре чей-то бас. — Выходите по одному и с поднятыми руками. Живо!

Проклятье! Вот с кем с кем, а с церковниками Птахе биться еще не приходилось и, признаться, она не слишком жаждала то исправить. Если верить слухам, большая часть инквизиторов — настоящие фанатики, которые готовы на все, дабы уничтожить врага, пускай даже и ценой собственной жизнью. Человек, не знающий страха, опасен. Бесстрашный человек, готовый пойти на смерть за идею — опасен вдвойне.

— Решил сдать нас своим бывшим дружкам? — нехорошо осклабился Спайк, глядя на Ленса.

— Хотел бы — подождал, пока вы уснули, — отрезал тот, огляделся и сказал: — У меня есть план. Прячься вон там и не высовывайся.

— Ты рехнулся? В жизни туда не полезу! — фыркнул Спайк, проследив за взглядом Ленса, указывающим на груду какого-то тряпья и прочего мусора в дальнем углу. — Перебьем святош и поедем дальше, делов-то.

— Считаю до трех и поджигаю эту халупу, — выкрикнул незнакомец. — Раз…

— Нет времени спорить, — прошипел Ленс. — Во-первых, мы не знаем, сколько их — если Инквизиция решает прочесать местность, она практически всегда отправляет несколько патрулей. В-вторых, ввязаться сейчас в драку — поставить под риск весь поход. Делайте, что я скажу — и, быть может, нам удастся разъехаться миром.

— Два…

Спайк кинул взгляд на дверь и заворчал себе под нос, но подчинился. Подождав, пока он не укроется полусгнившей попоной, Ленс пригрозил черепу пальцем.

— Чтоб ни звука. Понял?

— Мы с тобой еще не закончили, — прошипел Базузу и перевел взгляд на Тео, который в ответ лишь поежился: — И с тобой тоже.

Огоньки в глазницах погасли.

— Вы двое — за мной. Говорить буду я. Рот не открывать и без лишних движений, — скомандовал Ленс и двинулся к выходу.

Птаха поглубже закуталась в плащ, чтобы случайно не выдать себе невовремя выбившейся из-под плотной ткани перевязью с кинжалами, и последовала за ним. Следом поспешил Тео, кинув напоследок на череп опасливый взгляд, точно думая, что демон может ударить ему в спину каким-нибудь заклятьем.

Не успела их троица выйти наружу, как на них тут же уставились с десяток арбалетов, ружей и пистолей. Инквизиторов было с дюжину — все до одного крепкие мужики, вооруженные до зубов. На головах нескольких церковников восседали вытянутые шлемы, закрывающие не только лицо, но и шею. Еще у них были тяжелые панцири из сульфита, что зловеще поблескивали зеленым отблеском, тогда как прочие вояки довольствовались в лучшем случае легкой кольчугой под плащом, а то и вовсе простым гамбезоном.

Чуть позади храмовников на здоровенном черном скакуне восседал высокий мужчина с вытянутым бледным лицом, на котором торчал кривой нос, походивший на клюв. В отличие от своих спутников, незнакомец не носил доспехов. Вместо них под длиннющим, почти до земли, плащом, был расшитый серебряной нитью кафтан с меховым воротом. Черные жидкие волосы мужчины сбегали до плеч, пальцы же украшали массивные перстни. Грудь его пересекала перевязь с кремневым пистолетом, куда более дорогим, чем у рядовых церковников, на поясе висела шпага.

— Меня зовут Перр Нойманн, я — старший адепт Новой Церкви из Гафрана, — произнес Ленс и медленно достал из внутреннего кармана куртки медальон из сульфита, выполненный в виде сплетенных меж собой трех ликов, левый из которых радушно улыбался, правый был искажен гримасой злобы, срединный же не выражал никаких эмоций. Священный символ Новой Церкви, воплощающий в себе саму Троицу: Благодетеля, Карательницу и Судью.

Долговязый смерил Ленса внимательным взглядом, а после кивнул одному из своих людей. Тот спешился, подошел к Ленсу, не слишком церемонясь вырвал у него из руки кулон и отдал командиру.

— Гафран? Далековато вас занесло, — неожиданно певучим голосом произнес тот. — Клос Рихтер, великий магистр провинции Астгейт. Не окажите нам честь представить ваших спутников?

— Лабберт, неофит, принес клятву едва ли полгода назад, — и глазом не моргнув соврал Ленс, похлопав Тео по плечу; парень проблеял что-то невразумительное, скорчил некое подобие улыбки и даже было порывался протянуть ближайшему инквизитору ладонь, но, к счастью, прекрасно понял повторный тычок Ленса, куда более сильный, чем первый, и застыл на месте. Потом Ленс зыркнул в сторону Птахи: — Эту же особу мы выслеживали несколько недель и поймали ее с поличным при попытке провести ритуал черной магии.

— Неплоха кобылка-то, — один из инквизиторов, невысокий толстяк с кривыми ногами, оглядел Птаху с головы до ног и сально подмигнул Ленсу: — Попользовали уже, аль не успели еще? Если так — может и с нами поделитесь? А то ж мы сами несколько дней ничего красивей дупла не видали, да, парни?

Он ткнул стоящего рядом хлыща с пушком над верхней губой кулаком в плечо и загоготал, явно довольный собственной шуткой, но быстро смолк под ледяным взглядом Рихтера. Глаза у него были серые, маслянистые, не выражающие ничего; лицо же не покидало выражение предельной скуки, словно бы все происходящее здесь являлось для него неимоверно нудной рутиной, которую хочешь не хочешь, но нужно терпеть.

— Ведьма, значит? — протянул он, продолжая перебирать длинными пальцами, походившими на паучьи лапки, по медальону Ленса. — Весьма любопытно… Не припомню, чтобы мне поступали депеши из Гафрана о том, что к нам скоро прибудет один из агентов.

— Мы действовали скрытно, чтобы не спугнуть эту отродье, — ответил Ленс. — Тем более, у меня есть подозрения, что она лишь мелкое звено большой цепочки. Именно поэтому я не доложил о своем приезде — но собирался явиться сразу же после того, как колдунья попадет в мои руки.

— О, не сомневаюсь, — уголки губ Рихтера чуть скривились, видимо, изображая улыбку. — А кому же предназначена четвертая лошадь?

— Как я уже упоминал — у чернокнижницы есть сообщник, и не один, — не смутился Ленс. — Однако в самый последний момент негодяй успел ускользнуть. Но я уверен, что мерзавка выложит все, что знает, пред тем, как взойти на очищающий костер.

Вокруг наступила звонкая тишина, нарушаемая лишь тихим ржанием коней и криком птиц. Все это время толстяк не сводил с Птахи заплывших глаз, буквально раздевая ее взглядом. Посмей жирдяй дотронуться до нее хоть пальцем — она вмиг сделает ему второй рот прямо под кадыком. И плевать на весь этот маскарад — если будет нужно, Птаха отправит к Троице, Создателю, Костлявому и прочим богам любого, кто посмеет встать между ней и Эмили.

— До меня дошли слухи, — наконец нарушил молчание Рихтер, — что несколькими днями ранее из Келлена в сторону Итеса выдвинулся отряд, в который входят два нелюдя — притом один из них шрау — оборотень, чернокнижник и несколько опасных преступников. Вам об этом ничего неизвестно?

— Шрау спокойно разгуливает по Адрину? — изобразил искреннее удивление Ленс. — Но как такое вообще может быть?

— Увы, некоторые наши братья служат Троице лишь на словах, — покачал головой Рихтер. — Души же мерзавцев подтачивает скверна, выгрызая все хорошее, точно червяк, поселившийся в сочном яблоке. Шрау был заточен в одной из наших тайных тюрем, но не более чем месяц назад был передан в руки некому господину, который увез его в неизвестном направлении. По бумагам же следовало, что шрау не выдержал очередной… беседы с нашими палачами и отправился на Ту Сторону.

— Мерзавцы, — поморщился Ленс. — Искренне надеюсь, что они сполна поплатятся за свои злодеяния.

— Уже, — кивнул Рихтер. — К счастью, об этом вопиющем случае узнал один добропорядочный человек и тут же сообщил о предательстве. Негодяев взяли прямо в постелях и отправили в те же самые казематы, где ранее держали шрау. Вскоре наши бывшие братья и сестры получили возможность лично ответить богам за свои злодеяния. Однако пред тем успели рассказать много любопытных вещей… Вам известно что-либо о беглеце или тех, кто его сопровождает?

— Увы, — развел руками Ленс.

— Весьма прискорбно, — вздохнул Рихтер и скомандовал: — Вы, двое — обыскать сарай. Этих троих — в кандалы.

— Так не пойдет! — попробовал было возмутиться Ленс и достал из-за пазухи запечатанный конверт. — У меня прямое поручение доставить колдунью в Гафран целой и невредимой. Смотрите, это послание, написанное лично его преосвященством господином Майером, которое гласит…

— Начнем с того, что я весьма сомневаюсь в подлинности письма, — перебил Ленса Рихтер. — А закончим тем, что даже если оно так — плевал я на и Майера, и на его приказы. Я действую по поручению Верховного Совета и имею законное право не подчиняться даже королю, если вдруг интересы его светлости пересекутся с делами Церкви. Не волнуйтесь, господин Нойманн, или как вы там себя назвали, если ваши слова окажутся правдой — я принесу личные извинения и перед вами, и перед вашим подмастерьем, и перед его преосвященством. Но если окажется, что вы солгали…

Рихтер умолк, однако его зловещее молчание говорило само за себя. Птаха обменялась быстрыми взглядами с Ленсом и сделала шаг назад, готовясь нанести удар. Вряд ли им удастся застать святош врасплох более чем на пару мгновений — но за это время она успеет отправить несколько ублюдков на встречу с их любимой Троицей. А там — будь, что будет.

Покуда Ленс безрезультатно ругался с Рихтером, тряся в воздухе конвертом, толстяк с хлыщом осторожно вошли в сарай. Сморщив нос, первый огляделся и громко чихнул:

— Ну и вонь! Здесь что, сгнившее дерьмо хранили?

Из-под вороха мусора, под которым прятался Спайк, послышался какой-то шорох. Переглянувшись, инквизиторы подняли короткие копья и принялись медленно шагать в сторону угла — но тут из темноты вдруг вышмыгнула большая крыса, злобно пискнула и скрылась в ближайшей щели.

— Чего, грызуна испугался? — ухмыльнулся толстяк, повернув голову к хлыщу и опустив оружие.

— Пошел ты, — огрызнулся тот, смахнув со лба пот. — Сам-то едва штаны не обделал… Ох ты ж! Глядите-ка — похоже, та бабенка и впрямь колдунья.

Двоица приблизилась к бочке с черепом.

— Магия крови, — сплюнул на землю толстяк и оглянулся на Птаху; после он склонился над останками, с любопытством разглядывая нарисованный на желтоватой кости знак. — Костром ты тут уже не отделаешься, подстилка демоническая — это четвертование, да и то, если судья окажет тебе милость.

— Ты б поосторожней был, — с опаской произнес хлыщ, наблюдая за тем, как его друг чуть ли носом не уткнулся в черепушку.

— А то что? — усмехнулся толстяк и засунул указательный палец в раскрытые челюсти. — Думаешь, он меня сейчас цапнет?

Хлыщ не успел ответить, так как в черных колодцах пустых глазниц возгорелись два ярко-оранжевых огонька. Раздался тошнотворный хруст, словно бы под чьим-то сапогом сломалась сухая ветка. Толстяк приблизил ладонь к глазам, взглянул на окровавленный обрубок — и взревел от боли.

Птаха же в одно мгновение скинула плащ и привычным движением выхватила кинжалы.

Глава 4

— Господин?..

Гессер оторвал глаза от бумаг и взглянул на слугу — немолодого мужа, тщетно пытающегося прикрыть разрастающуюся плешь остатками волос — застывшего в дверях.

— К вам посетители. Трое. Они отказались называть свои имена, но сообщили, что вы хорошие знакомые.

— Что ж, — вздохнул Гессер и налил себе вина; кажется, вечер переставал быть томным. — В таком случае, пускай войдут. Нечего держать гостей за порогом.

Кивнув, слуга исчез в коридоре. Через несколько мгновений перед Гессером действительно сидели трое.

По левую руку устроился полный мужчина лет сорока, с густой рыжей бородой и пышными усами, сложивший руки на животе. Одет он был в коричневую хламиду до пола с необычайно широкими рукавами. Волосы его были курчавые, густые, отливали медью, темно-зеленые глаза искрились теплым светом, с лица же не сходила легкая улыбка, словно бы он думал о чем-то невероятно приятном.

Справа устроилась худая невысокая женщина, возраст которой в равной степени мог как едва коснуться третьего десятка, так и перевалить за полтинник. Острые скулы ее едва не рвали кожу, с лица не сходило презрительное выражение, точно она случайно вступила в кизяк новенькой туфлей, золотые волосы были стянуты в тугую косу, белесые брови почти сливались с бледной кожей. Одевалась она на мужской манер: короткую черную куртку с высоким воротом, того же цвета узкие штаны и высокие сапоги.

Середку же занял долговязый парень с коротким ежиком темных волос. Под потрепанным плащом у него была простая котта, которую мог позволить себя даже не самый зажиточный бюргер. Лицо парня, как и костюм, было ничем не примечательно. Встреть такого на улице — позабудешь, едва успеешь отвести взгляд. В облике его выделялась разве что золотая брошь в виде весов, приколотая чуть ниже левого плеча. Скрестив руки на груди, он хмурым взглядом смотрел прямо перед собой, с таким видом, будто бы сюда его приволокли силком.

— Давно не виделись, — нарушил молчание Гессер и кивнул в сторону винного шкафа. — Бокальчик лефранского?

— Плохо выглядишь, старик, — вместо ответа усмехнулась женщина. — Правда, в момент нашей последней встречи ты выглядел куда хуже. Чудо, что ты вообще выжил и сохранил какую-никакую силу.

— К чему вспоминать дела минувших дней? — певучим грудным голосом произнес мужчина. — Что было, то прошло.

— Согласен, — кивнул парень. Глаза его, напоминавшие два кусочка льда, упавшие за шиворот, смотрели недобро, осуждающе; взгляни в них — и тотчас почувствуешь себя незадачливым воришкой, пойманным с поличным за попыткой проверить содержимое чужого кармана. — Мы пришли к тебе по другой причине. Что ты задумал?

— Не понимаю, о чем речь, — ответил Гессер, делая глоток. — Мои планы на ближайшую ночь весьма просты: прикончить графин этого чудесного вина и немного подремать. Завтра мне предстоит долгий путь.

— Хватит играть с нами! — рявкнула женщина, да так, что фужер Гессера подпрыгнул, жалобно тренькнув. — Много лет ты скрывался, забившись в какую-то из своих нор, и вот ты явился — и все вокруг летит кувырком. Зачем тебе понадобился шрау, сопляк-чернокнижник, парочка головорезов и прочие отбросы, которых ты тщательно отбирал весь последний месяц, причем лично?

Гессер ничего не ответил. Глупо было думать, что его старания останутся незамеченными, хоть он и старался действовать максимально скрытно; однако он все же остался слегка раздосадованным. Сидевшая напротив него троица, похоже, поняла его молчание по-своему.

— И не вздумай даже думать о том, чтобы попытаться обмануть нас, — произнес парень. — Ты сделаешь себе только хуже. Выкладывай все, как есть.

— Вы мне угрожаете? — поднял бровиГессер. — Право, это несколько пошловато. Раньше вы предпочитали куда более изящные методы — обман, интриги, многоступенчатые махинации… К тому же, у меня тоже в кармане осталось парочка трюков. И уверяю — вам они не понравятся.

— Мы можем раздавить тебя прямо здесь, и ты это прекрасно знаешь, — прошипела вспыхнувшая женщина, приподнимаясь на стуле.

Парень предостерегающе положил ладонь на ее плечо. Сбросив руку, она наградила его коротким злым взглядом — но смолчала и уселась обратно. Мужчина беспокойно заерзал на месте, перестав улыбаться. Гессер же понял, что необходимо действовать тоньше и не заходить далеко. Как бы ему не хотелось сейчас поставить этих выскочек на место, еще не время. Перегни он палку — и начнется свара, которая ему совсем ни к чему.

— Кажется, наша беседа пошла слегка не в то русло, — произнес мужчина. — Разве пристало нам вцепляться друг другу в глотки, подобно диким зверям?

— Полностью согласен, — кивнул Гессер. — Однако сказать мне нечего. То, чем я занимаюсь, сугубо мое личное дело, и я не собираюсь отчитываться ни перед вами, ни перед кем-либо другим.

На какое-то время в комнате стояла тишина. Наконец, парень поднялся на ноги и вздернул ворот:

— Мы выясним, что ты затеял, и вернемся. И поверь — в следующий раз наш разговор будет куда более неприятный. Для тебя, разумеется.

Когда нежданные гости оставили его одного, Гессер тяжело вздохнул, взял в руки графин и наполнил стакан остатками вина. Визит сей троицы был делом времени, однако Гессер не ожидал, что они явится столь быстро.

— Могу ли я предложить вам…

Возникший у порога слуга с недоумением оглядел комнату.

— Что-то не так? — спросил Гессер.

— Прошу прощения… а ваши гости…

— Уже ушли, — пожал плечами Гессер. — Они весьма занятые, — он чуть было не брякнул «люди», — особы и не любят тратить время попусту.

— Но как же… — нахмурился слуга. — Ведь я был в коридоре все время и не отходил ни на миг, однако могу поклясться, что не видел ни души.

— Возможно ты придремал, — слабо улыбнулся Гессер. — Такое бывает, ничего страшного. Час уже поздний. Вряд ли мне сегодня еще понадобится твоя помощь, так что можешь отправляться на боковую.

Казалось, лакей хотел было сказать что-то еще, но, уже открыв рот, он молча кивнул и отправился восвояси. Гессер же взглянул на карту, висящую на стене. Что ж, фигуры расставлены и он сделал первый ход.

Главное — за кем будет последний.

Глава 5

Проходя мимо гудящей питейной, откуда слышались пьяный смех и нестройное пение, Тео на миг задумался — а не нырнуть ли ему вовнутрь, чтобы попытаться оторваться от преследователей? Однако он тут же отмел эту идею, еще до того, как его ехидный «спутник» успел высмеять ее и назвать донельзя идиотской. Если в таверне нет черного входа, Тео окажется в ловушке и тогда беды не миновать. Поэтому, пройдя мимо кабака, Тео чуть ускорил шаг и нырнул в темный пропахший помоями переулок. С тех пор, как Тео вышел из библиотеки, он ни разу не оглянулся, но постоянно ощущал на своей спине прожигающие взгляды нескольких пар цепких глаз.

— Ты от них не убежишь, — хихикнул знакомый до боли голос. — И мы оба это знаем.

— Заткнись, — прошипел Тео.

Дойдя до конца проулка, он перелез через невысокий забор, и, попопетляв еще немного, спрятался за угол и прижался к стене, тщательно вслушиваясь в темноту. Сложно сказать, сколько прошло времени — лично для Тео оно тянулось бесконечно долго — однако, похоже, погоня отстала.

Интересно, кто следил за ним на этот раз? Церковники, «коллеги» по оккультизму или охотники за головами? Сложно сказать. Одно Тео знал точно — то были не простые бандиты, рыщущие по ночному городу в поисках легкой добычи. Уж слишком ловко они вели Тео, причем довольно давно. Подозрительных господ, уж больно пристально вглядывающихся в его лицо, он заприметил сразу после того, как покинул библиотеку — а с тех пор прошло уже несколько часов.

С облегчением выдохнув, Тео отлип от покосившегося здания и вышел на соседнюю улицу — вдруг в свете фонаря впереди замаячили две крупные фигуры. С шумом сглотнув, Тео было обернулся, однако из темноты вынырнули еще несколько вооруженных человек, беря его в кольцо.

— Послушайте… — произнес Тео дрожащим голосом. — Я не хочу проблем…

И потряхивало его не от страха или холода, нет, скорее от нарастающего возбуждения. С таким чувством пьянчуга, хмельным утром спешащий в ближайшую пивную, видит вдалеке долгожданную вывеску с криво нарисованной пенной кружкой. Сидящая внутри Тео сущность была просто вне себя от радости, предвещая скорую жатву, и как бы он не пытался противиться этому чувству, с каждой отнятой жизнью оно становилось только сильнее.

— Извини, паренек, — пробасил один из верзил, перехватывая поудобней увесистую дубинку, — как говорится — ничего личного.

— Не знаю, кому ты сумел так насолить, что за тебя сотню оренов дают, но если не будешь дергаться — сделаем все быстро, — с кривой ухмылкой пообещал его приятель.

— Давай выпустим ему кишки, приколотим к стене и посмотрим, как он будет отплясывать, — Базузу ажно причмокнул от наслаждения.

— Быть может, мы еще сможем решить дело миром… — начал было Тео, но тут же умолк, зажал уши ладонями и стиснул зубы от боли, пронзившей виски, когда голос перебил его оглушительным визгом:

— Размазня! Они не собираются с тобой языками чесать! Что ты можешь им предложить — серебряный пятак и свои бумажки?! Убьем их — и свалим из этой дыры!

— Он сам с собой что ль толкует? — в недоумении спросил один из громил.

— Да похер, — сплюнул на землю его друг. — Мне еще никогда не платили столько денег за один удар.

Поняв, что крови не избежать, Тео перестал сопротивляться и полностью отдался воле демона. Уже шагнувший в сторону Тео бандит, занесший над головой кривой нож, замер на месте, увидев, как за спиной предполагаемой жертвы возник высокий сгорбленный силуэт, точно сплетенный из дыма, с длинными лапами, заканчивающимися кривыми когтями и вытянутой крокодильей башкой, увенчанной рогами. Дешевенький трюк и совершенно не нужный, но эффектный.

И фигура демона стала последним, что бугай увидел в своей жизни.

Он выронил нож, что с бряканьем упал на мостовую, схватился за кровавое месиво на месте кадыка, захрипел, покачнулся и рухнул мордой в пыль. Тео же взглянул на окровавленный комок в руке, швырнул его на землю, раздавил каблуком и брезгливо вытер ладонь о штаны.

— Сегодня вы узнаете, что такое боль, — проскрипел он и бросился вперед.

Последующие две минуты были наполнены звуком рвущихся жил и хрустом сломанных костей, чавканьем выбитых мозгов, размазанных по мостовой, криками боли, громким хохотом и пустыми мольбами, что лишь сильнее раззадоривали неуемную жажду демона.

И вот все было кончено.

Тео, весь с ног до головы заляпанный кровью, стоял посредь улицы в окружении десятка покойников. А точнее того, что от них осталось. Оглядевшись и втянув ноздрями железный запах, витавший в воздухе, Тео присел на корточки и вернул на землю свой нехитрый ужин.

— Слабак, — хихикнул Базузу; голос его походил на мурчание обожравшегося кота, что смог добраться до крынки со сметаной, что случайно оставили на столе без крышки. — Мог бы уже и привыкнуть.

— Да пошел ты… — буркнул Тео, утирая рот рукавом. — Выкидыш Той Стороны.

— Изнеженный заучка, — не остался в долгу демон. — Зарыдаешь прямо тут или дотерпишь до своей халупы?

— Полоумное чудовище!

— Маменькин чистоплюй!

Их обмен любезностями мог продолжаться довольно долго, так как Базузу, похоже, испытывал истинное удовольствие, выводя Тео из себя, но тут позади него раздался чей-то голос:

— Впечатляет.

Мигом поднявшись на ноги, Тео оглянулся и увидел невысокого седого мужчину в длинном плаще, который, привалившись к стене дома и скрестив руки на груди, сквозь полуприкрытые веки мерил Тео заинтересованным взглядом.

— П-послушайте, все совсем не так, как вы думаете… — пробормотал Тео, покуда в висках его стучали барабаны, а сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. — Я всего лишь защищался…

— Знаю, — кивнул незнакомец и ступил к Тео, спокойно переступив через останки одного из головорезов. — Ведь именно я приказал этому сброду убить тебя.

— Что?! — от неожиданности Тео аж поперхнулся. — Но… Зачем?!

— Проверить, — пожал плечами мужчина. — Ведь откуда мне знать, что это именно ты тот самый Теодор Явлински, школяр Эллерского университета, а по совместительству — не по годам талантливый демонолог, сумевший заключить союз с одной из опаснейших тварей, чье имя, пожалуй, я на всякий случай не буду произносить вслух.

— Убьем его! — прошипел Базузу, до того внимательно прислушивающийся к разговору. — Он слишком много знает! Ставлю все, что угодно, что он работает на проклятых святош!

— Ты, конечно же, можешь попробовать вырвать мне сердце голыми руками прямо здесь и сейчас, — спокойно произнес незнакомец, точно услышал слова твари. — Но я бы посоветовал тебе выслушать меня, ведь я хочу сделать предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Да кто ты такой? — через несколько мгновений тяжелых раздумий спросил Тео, облизнув пересохшие губы.

— Тот, кто может спасти твою жизнь, — губы незнакомца растянулись в улыбке, — а, быть может, и душу.

Пускай и неуверенно, но Тео все же сделал шаг вперед и заключил протянутую ему ладонь в крепкое рукопожатие. Невзирая на возраст, хватка у старика была поистине железной.

— А это… — произнес Тео, оглядывая учиненную им бойню.

— Не беспокойся, — беспечно махнул рукой его новый знакомый. — К утру эта шваль будет кормить червей в ближайшей сточной канаве, где ей самое место. Здесь неподалеку есть одна забегаловка, где подают неплохое жаркое — предлагаю продолжить разговор там. Я угощаю.

— Следи за ним в оба, — царапнул мысли Тео Базузу, покуда тот вышагивал рядом с незнакомцем. — Он мне не нравится.

— Ты мне тоже, — буркнул Тео и поднял ворот, спасаясь от ночной прохлады.

* * *

На свете нашлось бы не так уж много вещей, способных вогнать Тео в ужас.

Еще в самом детстве ему ничего не стоило залезть на верхушку самого высокого дерева, покуда остальные мальчишки смотрели на товарища снизу, закинув головы и разинув рты в восхищении и зависти.

Чуть повзрослев, Тео без малейшего сомнения набрасывался с кулаками на любого, кто смел дразнить младшего Явлински за малый рост или торчащие уши. И пускай из большинства драк он выходил с расквашенным носом и разорванной одеждой, все же со временем задиры перестали задевать паренька, переведя внимание на куда более безобидных жертв.

В университете практически все сокашники Тео боялись и пискнуть против слова профессора. Тео же не стеснялся вступать в многочасовые полемики и жаркие споры, некоторых из которых кончались розгами, другие же — кружкой эля в ближайшей питейной.

Подобный вечер как раз-таки и привел Тео в одно из многочисленных тайных сообществ любителей запретных наук, в которое по счастливой случайности входил его собутыльник. Многие школяры увлекались оккультизмом или алхимией, однако большинство ограничивались изготовлением костяных амулетов, либо безобидными экспериментами с минералами — так, баловство, не более, всего лишь способ похорохориться перед дружками и блеснуть в разговоре девицами парочкой выученных слов на ас-шрав. Новые же знакомые Тео занимались действительно серьезными вещами и он с радостью принялся жадно впитывать новые знания.

Когда Тео предложили поучаствовать в ритуале вызова демона, он тут же согласился, не задумавшись ни на миг. Спустя время ему уже доверяли самостоятельно чертить на полу защитный круг. Ответственейшее дело, так как ошибись ты хоть на ноготь — и гость с Той Стороны легко мог вырваться за пределы предназначенной для него ловушки и разорвать незадачливых чернокнижников на части.

Повальная мода на всякого рода тайные познания не могла остаться незамеченной, так что вскоре Новая Церковь объявила войну каждому, кто смел нарушить прямой запрет на изучение колдовской науки. В ходе многочисленных облав многие знакомые Тео взошли на костры, оставшиеся же притаились, не желая повторить их участь. Но только не Тео — да, он стал куда более осторожен и осмотрителен, однако все также штурмовал запрещенные книги, ломая глаза о давным-давно позабытые языки, и все чаще взывал к Той Стороне, с каждым разом обращаясь все к более могущественному созданию.

Как-то раз, выглянув в окно и завидев в конце улицы нескольких церковников, идущих в сторону его дома, Тео сразу же понял, что длинные руки последователей Троицы дотянулись и до него. Тео не стал в панике пытаться уничтожить улики — за столь короткое время то было попросту невозможно, да и вряд ли инквизиция сильно нуждалась в доказательствах для того, чтобы казнить подозреваемого в ворожбе — или сбежать. Что толку — скорее всего, все подходы и выходы к его жилищу уже были перекрыты.

Вместо этого Тео закрыл ставни, запер дверь, подперев ее для верности комодом, достал все необходимые ингредиенты и принялся тщательно вырисовывать на деревянном полу нужные символы. Совсем недавно он практически случайно узнал истинное имя одного могущественного демона. Конечно, пред ритуалом следовало бы провести несколько подготовительных этапов, дабы снизить шанс провала — но времени у Тео, увы, не было, собственно, как и выбора.

Голос Тео не дрогнул даже тогда, когда в коридоре послышался топот тяжелых сапог, а в дверь ударил топор. Глядя на клубящееся темное нечто, скалящее вытянутую пасть, Тео ответил согласием на все условия демона, достал костяной нож и закрепил сделку собственной кровью, оросив алыми каплями начертанные мелом узоры.

Первый инквизитор, ворвавшийся в комнату, даже не успел понять, что его прикончило. Привыкшие ломать носы и кости безусым юнцам, или выбивать признания из трясущихся от страха и возраста стариков, церковники попытались было остановить Тео, но он, получивший силы, о которых ранее не смел и мечтать, прошел сквозь них как нож сквозь масло, оставляя позади искореженные трупы и стонущих от боли калек. В тот же вечер покинув Эллер, Тео пустился в бега, и с тех пор редко оседал где-либо более чем на пару месяцев.

Боялся ли Тео Базузу?

Хороший вопрос.

Скорее нет, чем да. Безусловно, Тео прекрасно понимал, что демон безумно опасен и невероятно жесток, однако для самого Тео выходец с Той Стороны не представлял прямой угрозы. Во всяком случае, пока действовал их уговор, одно из условий которого не позволяло демону каким-либо образом навредить носителю делом или словом. Но при этом Тео осознавал, что Базузу вполне может попытаться разорвать сделку, пойдя на хитрость, и сиюминутно держал это у себя в голове.

В общем, Тео сложно было назвать трусом.

Но Рихтер отчего-то вызвал у него прямо-таки животный ужас. Взгляд великого магистра видел насквозь, вскрывал кожу, разрезал сухожилия и выворачивал нутро наружу, обнажая самые затаенные секреты. Тео будто бы сковали по ногам и рукам, не давая пошевелиться. И, наверное, впервые за все время, он пожалел, что Базузу сейчас был не с ним — думается, очередная едкая издевка демона помогла бы ему прийти в себя, точно окатив ведром ледяной воды.

Тео поначалу даже и не понял, что чей-то душераздирающий вопль доносится из амбара, а не звучит в его голове. Зато, к счастью, понял это Ленс. Не теряя ни секунды, он одной рукой схватил за шиворот оторопевшего Тео, второй — уже было прыгнувшую на ближайшего церковника Птаху и рванул вовнутрь покосившегося здания, увлекая обоих спутников за собой.

Просвистевшие в воздухе болты вонзились в подгнившее дерево, несколько пуль выбили в нем здоровенные дыры размером с кулак. Сбросив наконец с себя оцепенение, Тео помог Ленсу захлопнуть двери и накинуть тяжелый засов, а после огляделся. Один из инквизиторов — невысокий толстяк — пятился от щерящегося черепа, чьи зубы были перепачканы кровью. Второй — долговязый парень, едва ли старше самого Тео — застыл на месте, побелевшими пальцами сжимая древко копья. В это время из-под груды мусора показался Спайк.

— Итак, по итогу мы все равно пришли к старому доброму насилию, — произнес он, отряхиваясь и доставая меч. — И стоило тратить силы и время на это представление?

Походивший на истукана высокий инквизитор огляделся, издал какой-то невразумительный звук, походивший на мышиный писк, и попытался проткнуть Птаху копьем. То был скорее жест отчаяния — с легкостью увернувшись от неловкого удара, Птаха подсечкой уронила парня на пол, а после ударом в висок отправила его в незабытье.

— Господин Рихтер! — Ленс жестом остановил Спайка, который, нехорошо улыбаясь, уже направился в сторону всхлипывающего толстяка, что сидел прямо на полу, прислонившись спиной к стене, и баюкал покалеченную руку. — Отзовите своих людей — в противном случае эти двое погибнут.

В ответ раздался издевательский смех, походивший на карканье.

— Ты и впрямь думаешь, что мне не плевать на этих безродных кнехтов? Можете хоть содрать с них шкуры живьем, если успеете. Поджечь эту халупу, живо! И помните — самозванца взять живьем, с остальными можете не церемониться!

Снаружи действительно послышалась какая-то возня — и вскоре в нос Тео ударил запах дыма. Подбежав к задней части амбара, Ленс ухватился за выпирающую доску. Спайк понял его замысел без слов и бросился ему на помощь — вскоре в стене уже сквозило отверстие, достаточное для того, чтобы выбраться из сарая, пускай и согнувшись в три погибели.

— Что, цыпленок, уже нагадил в штанишки при виде злых церковников? — хихикнул Базузу, когда к нему приблизился Тео. — Если б не твой дружок, тебя бы напичкали железом.

— Заткнись, — буркнул Тео, сунул зубоскалящий череп в сумку и поспешил за остальными.

Выбравшись наружу, они пустились бежать и, признаться, это оказалось тем еще испытанием. Они продирались сквозь кустарники, хлещущие по их лицам острыми ветками, перепрыгивали коряги и перебирались через овраги по колено в зловонной жиже. Вскоре в бок Тео точно вонзили раскаленную добела иглу, перед глазами запрыгали разноцветные пятна, ноги же свело судорогой.

Поняв, что еще хотя бы десять футов в подобном темпе — и он потеряет сознание, Тео остановился, оперся рукой о дерево и сложился надвое, с трудом переводя дыхание. Спайк выглядел не лучше — казалось, он сейчас вырыгнет на сапоги завтрак, обед и ужин — но вот Ленс и Птаха с виду ничуть не устали, разве что первый слегка запыхался, а волосы второй прилипли ко лбу от пота.

Похоже, их четверке удалось оторваться от погони. Неровная местность сыграла им на руку, не давая проехать напрямую маститым скакунам церковников и они, видимо, решили обогнать беглецов и взять их в клещи. Будто бы в подтверждение мыслей Тео откуда-то слева и справа разом раздались выкрики — он же не сдержал громкий стон, представив, что ему вновь предстоит пуститься в бег.

— Пойдемте, — решительно произнес Ленс и двинулся было вперед. — Чем дольше мы медлим, тем меньше у нас шансов…

— Ну уж нет, святоша, — ощерил крупные зубы Спайк и преградил ему путь мечом. — Один раз мы тебя уже послушали и вот к чему это привело. Теперь поступим по-моему — на своих двоих от всадников мы все равно не уйдем, рано или поздно твои бывшие дружки наступят нам на пятки. А значит — нужно драться.

Ленс нахмурился и поджал губы, но возразить ему было нечего. Действительно, если в лесу у них есть какие-никакие шансы разминуться с инквизицией, то выйди они на свободную местность — и те попросту загонят их словно охотничьи псы встревоженных кроликов. Взяв в ладонь шмат грязи, Спайк щедро смазал ею лицо с одеждой, а потом затаился у скрюченного деревца, почти слившись с бурым стволом.

— Что, Бел, как в старые добрые, а? — тихо произнес он, покуда вопли и ржание коней становилось все ближе и ближе. — Помнишь, как мы устроили засаду на тех ублюдков из Диких Вепрей?

— Помню, — столь же негромко ответила Птаха, что до того успела с ловкостью белки забраться на дерево и теперь скрывалась меж густых крон. — Ты тогда чуть не отрубил мне ухо.

— А ты мне потом за это глаз подбила. Эх, были времена… Не путайся под ногами, малой, оставь грязную работу профессионалам и смотри повнимательней. Глядишь, чему и научишься.

Тео, схоронившийся за большим валуном, был все внимание. Первые два инквизитора въехали на поляну на полном скаку. Выждав удачный момент, Спайк выпрыгнул прямо под копыта несущихся коней. Заржав со страха, одна лошадь стала на дыбы, скинув ошеломленного всадника на землю, и умчалась прочь. Второе животное оказалось чуть более храбрым и просто повело хозяина в сторону. Птаха слетела вниз словно коршун. Сбив церковника на землю, она одним резким взмахом перерезала ему горло от уха до уха и повернулась было ко второму, но Спайк уже вытирал об его плащ испачканный кровью клинок.

— Один — один, — ухмыльнулся он.

Следом на поляне показалось два спешенных инквизитора в сульфитовых доспехах. При виде зеленоватого металла, у Тео невольно заныли зубы. Он не обладал врожденными способностями к волшебству, но долгое тесное соседство с Базузу дало свои плоды, оставив на Тео отпечаток Той Стороны. На любого, лишенного магического таланта, сульфит действовал точно также, как и любой другой металл, но для чародеев он был подобно яду, путая мысли и отравляя тело. И чем могущественнее был колдун, тем более пагубно воздействовал на него сульфит. Тео слышал, что с некоторых шрау не снимали сульфитовые кандалы и ошейники днем и ночью, заставляя синекожих гигантов в конечном итоге сходить с ума или умирать мучительной смертью.

Церковники вскинули арбалеты — Спайк и Птаха дружно прыгнули в разные стороны и болты пролетели мимо. Отбросив ставшим бесполезным оружие, инквизиторы вытащили мечи и бросились в бой. Через несколько мгновений воздух наполнил лязг стали. С первых же мгновений стало понятно, что прикончить этих инквизиторов столь же легко как и их собратьев не получится. Сейчас против Спайка, Птахи и подоспевшему им на помощь Ленса бились опытные воины, умело прикрывающие друг друга и не лезущие на рожон.

Засмотревшись на поединок, Тео не обратил внимание на какой-то шум позади себя. Спустя миг ему на спину точно рухнул куль с мукой, выбив из него весь дух. Кое-как повернув голову, Тео увидал над собой перекошенную от злобы рожу одного из инквизиторов. Тео попытался скинуть с себя мужчину, но без особого толка — тот весил минимум в полтора раза больше. Получив удар в висок, Тео клацнул зубами и, видимо, прикусил язык, так как почувствовал во рту железный привкус крови.

— Эй, че там происходит? — раздался из сумки голос Базузу. — Вытащи меня, я тоже хочу повеселиться!

На шее Тео сомкнулись железные пальцы. Перед глазами поплыло, звуки же стали тише, точно кто-то засунул ему в уши восковые пробки. Ткнув растопыренными пальцами в глаза церковника, что взвыл от боли и на миг ослабил хватку, Тео засунул руку в подсумок, нащупал верещащий череп и свистящим шепотом произнес нужное заклинание.

— Ну, привет, святоша, — прошипел он. — Любишь залезать на смазливых мальчиков, да?

После этого Тео притянул к себе инквизитора, ухватив его обеими руками за шею, и вцепился зубами ему в кадык.

Выбравшись из канавы, в которой еще подергивалось булькающее тело, Тео сплюнул на землю склизкий ком и огляделся. На выручку церковникам подоспело еще трое — один в сульфитовых доспехах и двое кнехтов. И теперь все пятеро теснили Птаху, Спайка и Ленса.

— А может ну их в бездну, твоих новых дружков? — раздался в голове Тео вкрадчивый голос Базузу. — Не нравятся они мне. Особенно тот умник.

Тео оставил замечание демона без внимания. Подобрав валявшееся на земле копье убитого им инквизитора, он что есть силы размахнулся и швырнул его в самого здорового церковника, орудующего шипастой палицей. Пика вошла глубоко в бедро воина, заставив того охнуть, упасть на одно колено и на секунду опустить щит, чем не преминул воспользоваться Ленс, с хрустом вогнав меч прямо сквозь прорезь шлема.

Неожиданный удар со спины явно застал противников врасплох, заставив их чуть дрогнуть. Тео было двинулся на помощь приятелям, как ему наперерез выскочили два храмовника. От первого он отмахнулся словно от надоедливой мошки — ударившись хребтом о крепкое дерево, мужчина затих на земле, словно тряпичная кукла. Второй церковник оказался не из робкого десятка и храбро кинулся на Тео, остервенело размахивая клинком.

Лениво уклонившись от нескольких яростных замахов, Тео перехватил правую руку инквизитора и легко, словно сухую веточку, сломал ее пополам, заставив того заверещать от боли и выронить оружие. Вцепившись руками в лицо церковника, искаженное ужасом, Тео двумя большими пальцами с силой вдавил его глаза вовнутрь, ощущая, как под подушечками с хлюпаньем лопаются упругие шарики, а потом выхватил с пояса мужчины нож и воткнул ему под ребра.

В это же время Спайк умудрился ранить единственного оставшегося в живых инквизитора в тяжелом панцире, чья левая рука теперь висела плетью, Птаха же успела расправиться с двумя кнехтами, орудуя Близняшками просто с невообразимой для обычного человека скоростью.

Поняв, что сражение складывается явно не в их пользу, церковники приняли решение отступить и спустя время скрылись за деревьями, оставив на поляне с полудюжину мертвых собратьев. Спайк, разгоряченный схваткой, порывался было броситься за ними, но его остановил голос Птахи:

— С них хватит. Думаю, они крепко усвоили урок. Пока святоши залижут раны и дождутся подмоги, мы уже будем на полпути в Санарит, — опустив кинжалы, она огляделась: — Кажется, три — два.

Подойдя к еле дышащему кнехту, Спайк проткнул его мечом и ухмыльнулся:

— Ничья. Как обычно.

— Это было вовсе необязательно, — поморщился Ленс. — Мы могли попробовать разговорить его и узнать, откуда Новая Церковь вообще о нас узнала.

— А тебе не похер ли? — философски заметил Спайк, вытирая лезвие клинка о штаны лежавшего рядом церковника. — Это все равно, что размышлять, по какой причине кошка хочет сожрать мышь — с голодухи или потехи ради. Кстати, малец, ты меня приятно удивил! Это тебя в университете твоем научили, или где ты там задницу просиживал?

— Почти, — слабо улыбнулся Тео.

Мандраж от схватки ушел, оставив на память трясущиеся мелкой дрожью руки, Базузу притих, переваривая души новых жертв, и Тео почувствовал небывалую усталость. Казалось, присядь он хоть на миг — тотчас уснет, но то сейчас было непозволительной роскошью, так как инквизиторы вполне могли вернуться вместе с подкреплением. Взглянув на лежавшего навзничь мужчину с развороченными черными дырами на месте глаз, которого не так давно Тео своими руками отправил на Ту Сторону, он почуял, как его начало мутить, и поспешно отвел взгляд.

Немного передохнув, их четверка двинулась дальше и вскоре набрела на большой ручей, перегородивший им дорогу. Немного поспорив, они решили сделать короткий привал. Зачерпнув холодную воду двумя руками, Тео сполоснул лицо и вгляделся в бегущий поток: оттуда на него уставилась ухмыляющаяся вытянутая морда с горящими глазами. Вздрогнув, Тео зажмурил глаза и замотал головой — наваждение исчезло.

— Опять твои фокусы? — тихо произнес он.

Ответом ему послужило молчание. Однако Тео знал, что Базузу прекрасно все слышит. Демоны не нуждались в отдыхе или пище — во всяком случае, в человеческом ее представлении.

— Все в порядке?

Тео повернул голову к Птахе, набирающей воду в бурдюк.

— Д-да, — фальшиво улыбнулся Тео. — Просто… до сих пор не привыкну ко всему… этому.

— А придется, паренек, — произнес Спайк, который, довольно фыркая, намывал шею и уши. — Сдается мне, это далеко не последние ублюдки, которые захотят спустить с нас шкуры. Чую, мы с ними еще встретимся.

— И быть может раньше, чем ты думаешь, — мрачно сказал Ленс. — Если Церковь пустила по нашему следу Карателей — так просто они не отстанут, — в ответ на недоуменные взгляды, он пояснил. — Те парни в тяжелых доспехах — солдаты ордена Неминуемой Кары. В их ряды набирают совсем еще детей — как правило, из монастырских приютов — которых подвергают суровым тренировкам и жестоким испытаниям. К зрелости те, кто выживают, превращаются в настоящих фанатиков, которые не задумываясь убьют и умрут во имя Троицы.

— И при этом вы, людишки, смеете вякать что-то про то, как мы воспитываем наше потомство, — покачал головой Спайк. — Хоть из десяти грэлльчат взрослеют в лучшем случае двое, но им хотя бы весело.

— В таком случае нужно спешить, — Птаха поднялась на ноги и подняла голову к небу; судя по солнцу, выглядывающему из-за густых крон, время уже приблизилось к полудню. — Чем раньше мы доберемся до Итеса и сядем на корабль до Санарита, тем больше шансов сделать это без приключений.

Перебравшись через ручей, они пустились в путь. Но отчего-то Тео был уверен, что злоключения их только начинаются.

И он, увы, оказался прав.

Глава 6

В том, что рано или поздно паренек попытается от него избавиться, Базузу и не сомневался. Он слишком давно вел дела со смертными и понимал, что по коварству и хитрости те ничуть не уступают обитателям Той Стороны — а то и во много превосходят их. Многие чернокнижники пробовали провести Базузу вокруг пальца — и все они жестоко поплатились за свое вероломство. И то были колдуны куда опытнее и маститее Тео, поэтому Базузу не беспокоился на его счет.

До недавнего времени.

По первой Базузу даже обрадовался неожиданному предложению, представив, какой урожай из боли и ужаса хлынет в его пасть и собирался всеми силами тому поспособствовать. Однако как и в каждом упавшем на голову нежданном подарке здесь было сразу несколько «но».

Базузу с самого начала не понравился Гессер. Старикан едва ли из штанов не выпрыгивал, дабы показать, что он всего-навсего обычный человек, но Базузу чувствовал в нем некую скрытую мощь. Базузу знавал немало магиков и некоторые из них еще при жизни обросли легендами, однако доселе он ни разу не ощущал ничего подобного рядом с простым человечишкой. И что больше всего выводило Базузу из себя — как бы он не пытался, за время, проведенное рядом с Гессером, Базузу так и не смог понять, что с ним не так.

Беседовать с Гессером Тео отправился в одиночку, переместив Базузу в череп какого-то доходяги. Тео приобрел его у одного гробовщика в Фелране, сразу после побега из Эллера, и с тех пор черепушка иногда служила Базазу сосудом. В тот вечер он бранил Тео последними словами и осыпал на его голову тысячи угроз — однако даже вернувшись Тео так и не сообщил, что хотел от него Гессер и что пообещал взамен. Ясно было одно — для Базузу такие секреты не сулят ничего хорошего. Вернувшись в тело Тео, Базузу пытался было самостоятельно выведать все, что нужно, но Тео тщательно скрыл все мысли о разговоре с Гессером, чем вызвал у Базузу очередной приступ ярости, а у Тео — острую мигрень.

Мелкий паршивец. Признаться, завидев, что его призвал какой-то недоучка, Базузу поначалу хотел разорвать наглеца на части и вернуться обратно на Ту Сторону, однако с удивлением обнаружил, что защитные знаки выполнены столь умело, что Базузу при всем желании не может причинить вред вызывателю.

Быстренько прикинув что к чему и поняв, что у стоящего напротив сопляка нет ни времени, ни возможности торговаться, Базузу заключил с ним сделку на весьма выгодных условиях — для него, разумеется, не для Тео — справедливо предположив, что смышленый паренек может оказаться полезен.

Да и давненько Базузу не навещал мир смертных, уж слишком сильно его имя внушало страх неумехам, а талантов, как известно, не напасешься, особенно в магическом ремесле, особенно после того, как на практически одной трети Эрады оных талантов начали радостно жечь на кострах в поистине внушительных масштабах.

Но куда более удивительным фактом стало то, что у паренька оказался стержень, не дающий Базузу сделать нового «союзничка» послушной марионеткой, несмотря на весь свой богатый арсенал манипулятивных приемов.

Базузу делал так уже сотни раз, днями и ночами вкрадчиво нашептывая нужные слова сидя в голове очередного выскочки, посмевшего решить, что он может контролировать силы, находящиеся за гранью его понимания, до тех пор, пока тот не начинал считать мысли и желания Базузу своими собственными. И вот с этого-то момента начиналась самая потеха! Увы, как правило, длилась она недолго, но до чего же забавно было покидать очухавшегося чародея за несколько мгновений до того, как церковные палачи начнут вонзать под его ногти раскаленные иглы или прочие колдуны потащат чересчур зарвавшегося соремесленника в ванну с кипятком, дабы сварить его живьем. Да, магики знали толк в расправах не хуже инквизиторов, ничуть не жалея коллег по цеху.

Тео же стоически сопротивлялся любой попытке заставить его плясать под дудку Базузу. Тот пробовал все: шантаж, угрозы, лесть, уговоры, обман, пытался давить на зависть, гордыню, ненависть, похоть — тщетно. В кои-то веки Базузу попался не то будущий святой, тщательно сопротивляющийся всем возможным порокам, не то просто упрямый баран, поставивший перед собою цель во что бы ни то стало не поддаться на провокации демона.

Новые дружки Тео оказались ему под стать и не вызывали у Базузу и капли доверия. И если на грэлла, бабенку с ножичками и франта было плевать — последний пускай и имел в себе искру магии, но вряд ли бы смог разжечь ей хотя бы лучину — то вот синекожий верзила, молчаливый уродец и святоша вызывали справедливые опасения. Особенно первый.

Шрау редко вели дела с демонами — практически каждый представитель почти вымершего народа был первостатейным колдуном и мог черпать энергию Той Стороны без сторонней помощи — но Базузу успел несколько раз пересечься с сим племенем и повторять опыт желания у него не было. Уж больно умны и предусмотрительны были бывшие хозяева Эрады, не оставляя в уговоре даже меленькой лазейки, позволяющей их подловить.

На молчуне явно виднелся след воздействия Той Стороны. Причем самой бездны, той ее части, которую даже Базузу не стал бы посещать без крайней на то необходимости. Сущности, обитающие там, на дне, были столь древние, что существовали задолго до того, как появились Великие Князи демонов, а они считались едва ли не ровесниками первых богов, так что встреча с теми, кто был забыт тысячи тысяч лет назад, явно не сулила ничего хорошего.

Бывший церковник откуда-то прознал истинное имя Базузу. Тео вроде как был не причем — хотя сейчас Базузу уже ни в чем не мог быть в точности уверен — а это значит, что и здесь, скорее всего, не обошлось без проклятого Гессера, который и заварил всю эту кашу, что с каждым днем нравилась Базузу все меньше и меньше. Ситуация начинала выходить из-под контроля и его это невероятно злило, отчего он срывался на Тео еще пуще прежнего. Да и забавно было наблюдать, как сопляк пыхтит от гнева, не в силах что-либо предпринять.

Как бы то ни было, Базузу оставалось только ждать, что он и делал, внимательно наблюдая за происходящим вокруг. Отчего-то его не покидало ощущение, что скоро мир смертных хорошенько так тряхнет.

И он собирался извлечь из этого максимум пользы.

* * *

Когда вдалеке показался Итес, Тео не сдержал радостный стон, да и Птаха с облегчением выдохнула. Возвращаться за лошадьми они не рискнули — да и тем более, скорее всего, инквизиторы забрали коней с собой — так что оставшийся путь их четверка преодолела пешком.

Излишне задержись они — и капитан вполне мог отплыть без своих особых пассажиров. Поэтому вся четверка буквально истоптала сапоги, шагая с раннего утра и до поздней ночи, останавливаясь лишь на короткий отдых, когда в опустившейся на землю тьме сложно было разглядеть даже собственную руку.

Непривычные к столь долгой и энергичной ходьбе ноги Птахи просто выли, хоть она и использовала каждый удобный момент для того, чтобы растереть мышцы. Спайк же на привалах демонстрировал спутникам все новые мозоли, не забывая причитать и жаловаться.

Ленс и Тео — что удивительно, так как Птахе казалось, что паренек начнет канючить самый первый — напротив, сносили все неурядицы с поистине завидным терпением. Последний лишь изредка горестно вздыхал, протягивая к костру озябшие пальцы и вполголоса переругивался с Базузу, бывший церковник же, казалось, и вовсе не чувствует усталости.

На карте Итес походил на большого краба, обхватившего клешнями водную гладь. Расположившийся в заливе на восточном побережье город был обнесен стеной высотою не более десяти футов и из защитных укреплений мог похвастаться разве что парочкой пузатых башен. Впрочем, оно и понятно — соседям Адрина предстояло бы протопать через всю страну, реши они вдруг напасть на портовый городок.

Птаха глубоко вдохнула свежий морской воздух, принесенный легким ветерком. А ведь когда-то они вместе с Аланом мечтали перебраться куда-нибудь поближе к морю, чтобы гулять вечерами по теплому песку, покуда Эмили собирает красивые камушки или с визгом убегает от медуз, выброшенных на берег…

Птаха мысленно схватила себя за шиворот и выдернула из омута несбывшихся надежд, покуда он не засосал ее с головой. Горевать о том, чего не было — глупо. Как и размышлять, что могло бы быть, поступи она несколько лет назад по-другому. Прошлого не вернешь, но будущее еще зыбко. Сейчас главное было пробраться в Итес, встретиться с оставшимися членами отряда и отплыть в Санарит. Остальное — шелуха.

Городские ворота оказались раскрыты, пускай и перегорожены массивной цепью, вот только дежурившие у входа стражники тут же преградили дорогу их компании, поигрывая дубинками.

— Разворачивайтесь, — грубо бросил один из них, громила со сплющенным носом, презрительно оглядев стоящую пред ним четверку, с ног до головы заляпанных грязью и пылью. — У нас город приличный, бродягам тут делать нечего.

— Ага, — поддакнул другой. — Валите и поживей, пока бока вам не намяли.

— Ночь сегодня просто удивительна — светла, словно день, — произнес Ленс фразу-пароль.

— А, это вы, — сказал бугай чуть потеплевшим голосом поднял лампу повыше, чтоб разглядеть их лица. — Что-то вы запоздали — ваши дружки ждут вас со вчерашней ночи. Проходите, но если что — мы вас впервые видим. Вам нужно идти прямо до местной часовни — не заплутаете, она одна у нас — свернуть налево и топать до торговой площади. Там в проулке будет корчма «Могила моряка» — скажите кормчему, что вам заказано, он поймет.

Проходя мимо стражей, Спайк снял капюшон и оскалил зубы парню, что пообещал пересчитать им ребра — тот в ответ только громко сглотнул и отступил назад в тень. Птаха лишь громко фыркнула при виде такого мальчишеского фиглярства, но смолчала.

Итес походил на городок, где Птаха провела последние пять лет, протирая бокалы и оттирая с пола блевоту перепивших гостей. Те же улочки, пропахшие навозом и вылитыми из окон нечистотами. Те же теснящие друг друга дома, расположенные столь плотно, что в щель между ними не протиснулась бы и мышь. Те же внимательные взгляды из темных подворотен, следящие за каждым шагом чужаков. Вот только дальше наблюдения дело не заходило — видимо, что-то в их четверке убеждало любителей порыться в чужих карманах не испытывать судьбу.

«Могила моряка» оказалась средней руки таверной. Не слишком дешевой, чтобы привлекать откровенный сброд, но и недостаточно хорошей для того, чтобы туда решился заглянуть человек, привыкший к чистой посуде. Всюду витал запах кислой капусты и подгоревшего мяса, под ногами шуршал ковер из опилок, призванных хоть немного впитать пролитое пойло. В полутемном зале, несмотря на поздний час, было достаточно людно. Оглядевшись по сторонам, Ленс поймал за локоть проходящего мимо прихрамывающего угрюмого типа с подносом в руках, на котором покоились десяток пенящихся кружек.

— Вы — хозяин?

— В долг не наливаю, — угрюмо буркнул тот, высвобождая руку. — Хотите хоть сухарь получить — деньги вперед.

— Нам заказано.

Мужчина смерил Ленса подозрительным взглядом, но ничего не сказал и даже попытался выдавить слабую улыбку, походившую скорее на гримасу. Крикнув пухленькую девицу с подбитым глазом, он отдал ей поддон и взмахом руки позвал следовать за собой. Пройдя сквозь пышущую жаром кухню, где на вертелах скворчили жиром цельные цыплята и толстые колбасы, хромой подошел к большому шкафу, дернул за висящий на стене подсвечник и раскрыл дверцы — и пред ними предстал чернеющий тьмой проход.

Спустившись по крутой лестнице, они оказались в длинном коридоре, освещаемом редкими масляными лампами. По левую и правую руку располагались несколько дверей. Из-за одной доносились приглушенные голоса. Войдя вовнутрь, они очутились в просторной комнате. Посредь стоял круглый стол, за которым сидели Морган и Архан. Первый тасовал колоду карт, шрау же смотрел на него с нескрываемой жалостью, словно тот на его глазах умирал от мучительной болезни. Зверь тоже был тут — как и в Келлен, сидя прямо на полу в самом дальнем углу. При виде незваных гостей глаза его блеснули безумным огнем — но потом погасли, когда он узнал прибывших.

— А я все думал, когда же вы появитесь! — радостно воскликнул Морган и взмахнул бокалом, уронив на пол несколько капель. — Мне уже было подумалось, что вы решили повернуть назад и нам придется отплыть в Санарит без вас. По дороге возникли какие-то трудности?

— Нам на хвост упали несколько полоумных святош, — произнес Спайк и рухнул на стул рядом с ним. — Пришлось задержаться и организовать им встречу с их божками.

— Не слишком хорошие новости. Инквизиторы что цепные псы — уж если вцепятся, вряд ли разожмут челюсти по своей воле, — покачал головой Морган и предложил: — Пива?

Спайк радостно кивнул. Морган было огляделся в поисках пустой кружки, но Спайк взял стоявший на стол глиняный графин и сделал несколько глотков прямо из горла.

— На вкус как моча, — скривился он, утирая губы.

— Хорошо тебя не слышит хозяин — сию бурдомагу он варит по семейному рецепту и весьма ей гордится, — усмехнулся Морган и повернул голову к Ленсу: — Итак, какой у нас план?

В этот момент за дверью раздался тихий шорох. Переглянувшись, все заметно напряглись и потянулись было к оружию, но Морган отставил бокал, махнул рукой, показывая, что все в порядке, и поднялся со стула. Через пару мгновений онвернулся, осторожно неся поднос, просто заваленный едой.

— Происхождение местного мяса навевает нехорошие мысли, но вот рыбный суп вполне неплох, — сказал он, ставя снедь на стол. — Да и сыр тоже съедобен, хоть и похож скорее на переваренную подошву.

— В путь выдвигаемся завтра вечером, лучше после заката, чтобы не привлекать лишнего внимания, — произнес Ленс, устроившись между Арханом и Птахой, что прямо из щербатой миски прихлебывала обжигающую губы и язык похлебку. На вкус — дрянь, даже она варила лучше, но хорошо прогревает нутро, да и неизвестно, когда им в следующий раз выпадет роскошь в виде горячей пищи, так что привередничать не стоило. — Утром я отправлюсь искать капитана судна под названием «Жемчужина» — именно оно доставит нас в Санарит.

— Хорошо, будет время продохнуть и выпить чего покрепче, — сказал Спайк и недовольно зыркнул на кувшин. — А может и бабенку какую завалить… Эй, хлыщ, где здесь поблизости приличный бордель?

— Увы, я пока еще не слишком обжился, чтобы озадачиться подобным вопросом, — виновато развел руками Морган. — Однако Итес — портовый город, так что я бы начал поиски с районов близь доков. К слову, час еще не слишком поздний, но и не ранний, так что мы вполне можем успеть…

— Никаких шлюх, — отрезал Ленс, словив недовольный взгляд на Спайка. — И на выпивку я бы на вашем месте тоже не налегал. Во всяком случае, пока мы не окажемся на борту «Жемчужину».

— Сожри кракен мои потроха, если ты думаешь, что я войду в Хворь трезвым, — пробурчал тот. — Да и кто ты такой, чтобы раздавать команды?

— Тот, кто отвечает головой, чтобы мы все дошли до Исслейма на своих двоих, — произнес Архан, переведя на Спайка тяжелый взгляд своих глубоких синих глаз. — И чем быстрее ты это запомнишь, тем лучше.

Спайк глухо заворчал, но спорить с шрау не стал, видимо, горько наученный его прошлым уроком. Морган попытался подбодрить изрядно раздосадованного грэлла:

— В Санарите куртизанок явно не меньше, да и к нелюдям в Тэлле относятся куда более терпимо. Что уж говорить: на местных базарах там в открытую продают обереги и амулеты, так что не стоит вешать нос.

Птаха первой ушла спать, оставив Моргана и Спайка, чье недовольство слегка поубавил еще один кувшин пива, обсуждать, как именно выбрать девку, чтоб точно не подцепить от нее чего похуже.

Закрыв за собой дверь, Птаха оглядела небольшую каморка, размером примерно пять на пять шагов, пропахшую сыростью, с худым матрасом, набитым соломой, лежащим прямо на полу. Впрочем, после ночевки на холодной земле даже столь нехитрая постель казалась мягкой периной. Птаха уснула, едва только успела скинуть сапоги, растянуться на койке и закрыть глаза. Проснувшись, она вышла в коридор и сразу же увидела Ленса, который уже стоял на лестнице.

— Я с тобой, — произнесла Птаха, на ходу накидывая капюшон.

— Плохая идея, — покачал головой Ленс. — Один я привлеку куда меньше внимания.

— Это был не вопрос.

Ленс заинтересованно хмыкнул, но не стал возражать. Осторожно покинув таверну — из посетителей в ней к утру остались лишь пара самых стойких пьяниц, не обративших на них ни малейшего внимания — Птаха и Ленс вышли на улицу под ленивое весеннее солнце, только-только начавшее прогревать бренный мир.

А днем Итес оказался не так уж плох. Во всяком случае, дерьмо с улиц здесь хотя бы пытались убирать, пускай и не слишком успешно. Похоже, жизнь в Итесе вертелась вокруг порта и это сквозило во всем: названиях питейных, разношерстной публике, толкающейся меж торговых рядов — средь толпы Птаха даже успела выцепить парочку грэллов, торгующихся с мясником за цельный бараний бок — пропахшем солью воздухе и кружащих в вышине перекрикивающихся чайках.

Несмотря на ранний час, на пристани уже вовсю бурлила жизнь. Как раз причалил большой корабль с зелеными парусами, на которых был вышит белый молот. Переругивающиеся матросы спускали с судна запечатанные бочки, их же более удачливые сотоварищи, которым, видимо, было не с руки заниматься столь грязной работой или же они просто сумели от нее отделаться, спешили потратить кровно заработанные в ближайшей пивнушке, коих здесь было, словно грибов после дождя, на любой вкус и кошелек.

Оглядевшись, Ленс остановил плюгавого мужичка ростом едва ли ему по плечо, с закатанными рукавами и выцветшей татуировкой в виде синего якоря на левом предплечье.

— Нам нужна помощь.

— Милостыню не подаю, — буркнул прохожий и порывался было пойти дальше, как перед глазами его замаячил серебряный орен.

— А мне она и не нужна.

— Другое дело, господин, — монета исчезла в карманах их нового знакомого столь быстро, словно и ее и не было, сам же он растянул щербатый рот в услужливой улыбке: — Чего изволите? Девочку, мальчика? Трубочку пьюна? Я знаю одно место — там всего этого в избытке, и церковники не суются. Меня, к слову, Сопатым кличут, если что.

— Я ищу человека по имени Колман, — сказал Ленс. — Он капитан корабля «Жемчужина».

— Эт легко, — фыркнул Сопатого и ткнул пальцем за его спину: — Вон ваш Колман, как на ладони.

Повернув голову, Птаха увидела небольшое суденышко, на чьей рее с петлей на шее покачивался вздувшийся покойник. Сидевшая на его плече ворона отщипнула кусок щеки, громко каркнула, точно несчастный оказался не в ее вкусе, и улетела прочь.

Похоже, у них проблемы.

Глава 7

— Что случилось? — спросил Ленс, глядя на висельника.

— Хороший вопрос, господин, — хитро прищурился Сопатый и поскреб затылок грязными обломанными ногтями. — Кажется, я что-то слышал краем уха, а вот что именно — позабыл… Память уже не та стала, сами понимаете. Но, быть может, еще один серебряный поможет мне припомнить пару деталей.

— Кажется, та монета стоила куда больше одного ответа, — произнесла Птаха, глядя прямо ему в глаза. Громко сглотнув, Сопатый, видимо, понял, что пережадничал и затараторил: — Колман баловался контрабандой — талисманы, жезлы и прочие колдовские приблуды. Вот же ж идиот — знал ведь, что Церковь сейчас лютует как никогда, но барыш глаза затмил. Вот и поплатился — сдал Колмана один из матросов, которому тот с жалованья вычел за пьянство на борту. Инквизиторы местные нагрянули прошлой ночью со стражей и все судно перевернули. А как нашли, что искали, Колмана, не долго думая, прямо на месте и вздернули, команду же его, включая доносчика, за решетку бросили. Тот наверно уже и сам не рад, что язык распустил — вот только поздно сожалеть было.

Птаха обменялась с Ленсом мрачными взглядами. Дело — дрянь. Найти другой корабль, собирающийся в скором времени в Санарит, и уговорить его хозяина тайком взять на борт мутную компанию с парочкой нелюдей — один из которых шрау — было просто непосильной задачей. Особенно сейчас, когда явно наслышанные о печальной участи сотоварища по цеху моряки наверняка даже говорить с незнакомцами откажутся, опасаясь провокаций со стороны святой братии.

— Погоди-ка, ты еще можешь пригодиться, — остановил Ленс Сопатого, который уже намеревался отправиться восвояси.

— За серебряк спасибо, конечно, господин, но что-то не улыбает меня с вами весь день языки точить, — проворчал тот, переминаясь с ноги на ногу. — Мне ж еще на работу надо, опоздаю — с меня три шкуры спустят.

— Если найдешь человека, который сможет переправить в Санарит несколько человек, получишь вдвое больше, — сказал Ленс и показал на свет еще две монеты.

— Втрое и ни медяком меньше, — тут же выпалил Сопатый; на этот раз взгляд Птахи он принял с достоинством и даже неким вызовом: — Два серебряных за то, что сыщу вам нового капитана и один — за отсутствие лишних вопросов. Поверьте, это здесь дорогого стоит — у святош уши повсюду.

— По рукам, — кивнул Ленс. — Сколько тебе нужно времени?

— К вечеру все будет, господин, — цокнул языком Сопатый и соединил указательный и большой палец в кружок, оттопырив прочие. — Встретимся на этом самом месте незадолго до заката. Знаю я одного морского волка — на дырявом шлюпе всю Эраду обогнет, да и трепаться не любит.

Их новый знакомый поспешил прочь, судя по всему, весьма довольный непыльному случайному заработку. Птаха же, провожая его взглядом, спросила у Ленса:

— Думаешь, ему можно доверять?

— А у нас есть выбор? — резонно заметил тот.

Выбора у них действительно не было. Не тыкать же мошной с монетами каждому встречному — так они точно привлекут к себе лишнее внимание, которое сейчас им совсем ни к чему. Ленс предложил немного прогуляться по городу и Птаха с радостью согласилась. Торчать в четырех стенах вместе со Спайком, выслушивая его треп, и не иметь возможность пересчитать ему зубы представлялось настоящей пыткой.

— Ты ведь тоже когда-то был в Карателях? — Птаха не сколько задала вопрос, сколько подтвердила собственные догадки.

— Это действительно так заметно или ты умеешь читать мысли? — усмехнулся Ленс.

— Не думаю, что священник, писарь или служка будет так ловко обращаться с мечом, — сказала Птаха. — Да и двигался ты с теми верзилами почти в унисон, точно предугадывая все их финты.

— Орден взял меня к себе, едва мне исполнилось шесть, — спустя несколько мгновений произнес Ленс, точно раздумывал, стоит ли ему вообще рассказывать эту историю. — Научил меня всему, что я знаю. Письму, чтению, точным наукам, языкам, умению держаться в седле, орудовать копьем, стрелять из лука… А еще — преследовать и истреблять врагов Троицы.

— И как же так вышло, что теперь ты спокойно якшаешься с теми, кого должен ненавидеть? — поинтересовалась Птаха. — Или одно другому не мешает? Должно быть Гессер пообещал озолотить тебя, раз ты согласился отступиться от веры.

Если ее слова и задели Ленса, то виду он не подал. Лишь бросил на нее, идущую по левую руку, быстрый взгляд.

— Люди меняются, — сказал он, обходя лежащего посредь дороги пьяницу, дрыхнувшем прямо в луже.

— Вряд ли, — горько усмехнулась Птаха.

Какое-то время они шли молча, размышляя каждый о своем. Птаха думала о том, что Спайк остался точно таким же, каким она его запомнила: самодовольным, готовым броситься в драку по любому поводу, думающим только о себе. Удивительно, что он вообще согласился на эту авантюру. Не иначе, дела его были совсем плохи.

Изменилась ли за прошедшие года сама Птаха? Да нет, наверное. Все же сложить кинжалы в футляр и спрятать его в комоде под ворохом белья оказалось недостаточно для того, чтобы начать новую жизнь, хотя когда-то она считала иначе. А быть может, в глубине души она и сама не хотела меняться, оттого так легко согласилась на предложение Гессера.

— Раз уж мы играем в вопросы и ответы: что случилось с твоей дочерью? — вдруг спросил Ленс.

Птаха вспыхнула и невольно сжала кулаки, как делала каждый раз, когда вспоминала про Эмили.

— Кажется, я сказанул лишнего, — в примиряющем жесте поднял ладони Ленс. — Прошу прощения. Я не хотел задеть за больное.

— Все в порядке, — соврала Птаха и с шумом сглотнула: — Просто… просто ее украл один близкий мне человек. Точнее, тот, кого я таковым считала.

— Понимаю, — без капли иронии сказал Ленс и, взглянув в его зеленые глаза, Птаха отчего-то поняла, что он не врет. Не сказать, чтобы ей стало сильно от того легче. Разве что чуть спокойнее.

Пообедать они зашли в вытянутую харчевню с низким потолком и отсутствующей стеной. Вместо нее меж толстых столбов были натянуты сетки, защищающие от надоедливой мошкары.

— Как давно ты знаешь Спайка? — сказал Ленс и вцепился зубами в куриную ножку с золотой корочкой.

Они заняли самый дальний стол, подальше от шумных компаний и поближе к выходу на хозяйственный двор, таким образом, чтобы видеть все входы и выходы в корчму. Притом эту едальню они выбрали не сговариваясь, сразу же двинув прямо к ней, стоило им только оглядеться.

— Он начал работать на моего отца еще когда я сама только-только научилась орудовать кинжалом, — ответила Птаха, ковыряя ложкой дымящееся рагу. — Начинал простым вышибалой в одном захолустном борделе на окраине. Следил, чтобы гости исправно платили и не обижали девочек. Как-то раз Спайк вышвырнул на улицу клиента, который перебрал и полез с кулаками на одну путану, думая, что она стащила его кошелек. Через несколько часов он вернулся с компанией друзей и острым желанием отправить наглого грэлла в могилу. Спайк потерял три зуба, половина забияк, включая заводилу — жизни, оставшиеся же отделались переломанными костями. Слушок о том, что в заведениях Могильщиков лучше не буянить, распространился быстрее чумы и мой отец предложил Спайку обучить паре приемчиков других громил. Шаг за шагом — и меньше чем через год Спайк стал личным телохранителем папы.

— Могильщиков? — в недоумении переспросил Ленс.

— Мой отец по юности помогал копать ямы на кладбище, — пояснила Птаха. — Местные копатели, постарше и поопытней, изредка промышляли тем, что изымали у покойников украшения, а новенького паренька отсылали передавать цацки не слишком брезгливым торгашам. Отец уже в юном возрасте быстро смекнул, что беготня по чужим поручениям приносит крохи, хоть шкурой ты рискуешь не меньше, поэтому забыл про лопату, сколотил вокруг себя шайку таких же мальчишек, из тех, что побойчее, и вовсю пустился познавать уличные ремесла. Но прозвище прилипло, словно репей. Правда, он его не стеснялся, напротив, носил, словно титул.

— Как я понимаю, у твоего отца… была интересная жизнь, — осторожно произнес Ленс, аккуратно подбирая каждое слово.

— Могу ли я назвать его хорошим человеком? Нет, разумеется, — пожала плечами Птаха. — Он крал, грабил, убивал, и делал все это без каких-либо угрызений совести. Однако ко мне отец всегда относился хорошо. И он был одним из немногих близких мне людей.

— Родителей я практически не знал, так как отец умер еще до моего рождения, а мать отдала меня в монастырский приют, едва только я выучился говорить, — произнес Ленс. — Но моего наставника из ордена тоже было сложно назвать лапочкой. Даром что он колотил послушников обитой железом палкой за любую провинность — однако мы его все равно обожали.

— Если не секрет — что же такого Гессер мог пообещать, храмовнику, раз ты согласился работать вместе со шрау? — полюбопытствовала Птаха.

— Несколько лет назад нашему взводу поручили навестить одну деревеньку, где, согласно донесению, обитала ведьма. Она оказалась простой сельской повитухой, варящей отвары из собранных корешков, о чем я честно описал в рапорте, — Ленс не сразу начал говорить, похоже, собираясь с мыслями. — Вот только у моих соратников было совсем другое мнение на этот счет, поэтому они сожгли несчастную живьем в ее же хибаре, а заодно повесили ее соседей, обвинив их в укрывательстве колдуньи. Не думай, что мои бывшие собратья по оружию сделали это исключительно из-за забавы — просто за убитого магика давали три серебра.

— Ты не пытался сообщить об этом? — спросила Птаха, не слишком удивленная рассказу Ленса. Ничто человеческое церковникам не чуждо. В Нимлере, бывало, проламывали голову и за куда меньшую сумму.

— Разумеется, — грустно усмехнулся Ленс. — Однако магистр, к которому я обратился, настоятельно порекомендовал мне держать язык за зубами — старуха все равно уже отправилась на Ту Сторону, а вот лишний скандал Церкви ни к чему. Тогда я предложил «коллегам» распить пару бочонков крепленого вина, в которое я для верности подлил сонной настойки, а после того, как они уснули, подпер дверь снаружи и поджег дом. А после пустился в бега. Видимо, произошедшее сочли несчастным случаем, так как меня даже никто не разыскивал. В один же из вечеров, когда я как обычно заливался дешевым пойлом в одном убогом трактире, ко мне подсел наш общий знакомый.

— Он пообещал сдать тебя Церкви, если ты откажешься на него работать? — спросила Птаха.

— Нет, — ответил Ленс. — Когда я прорычал, чтобы он проваливал вон, Гессер спокойно сказал, что я могу до конца жизни пытаться топить горькие мысли, чтобы в одну ночь захлебнуться собственной рвотой, а могу протрезветь, поднять свою задницу и изменить мир к лучшему.

— Так просто? — недоверчиво хмыкнула Птаха. — Кажется, ты единственный из всех нас, кого в Исслейм ведут благие побуждения.

— Что скрывать — даже в ордене меня считали чересчур правильным, — усмехнулся Ленс и завертел головой: — Проклятье, сколько можно ждать? Эй, хозяин!..

В харчевне Птаха и Ленс коротали время до вечера, потягивая разбавленное пиво — точнее сказать, потягивала его Птаха, тогда как сам Ленс ограничился простой водой — и наблюдая за тем, как хозяин беззлобно переругивается с доброй половиной посетителей, которые, похоже, все через одного были его давними приятелями.

Покинув таверну, Птаха с Ленсом направились в сторону доков, чтобы встретиться со их новым знакомым. По пути они решили срезать и пройти через площадь, где в этот самый момент на высоком деревянном помосте вещал один из служителей Новой Церкви.

Лицо его скрывала маска, что представляла собой разом три лица, принадлежащих Благодетелю, Судье и Карательнице, одет же проповедник был в трехцветную сутану: правая часть платья и рукав были мягкого темно-зеленого цвета, левая — кроваво-алая, разделял же их строгий черный. Меряя поскрипывающую платформу большими шагами, священник, державший в руках раскрытую книгу, визгливым голосом обращался к разинувшим рты бюргерам, смотрящим на него снизу вверх:

— … и сказал Благодетель — пришел я, дабы одарить и спасти тех, кто нес лишь добро. И сказала Карательница — пришла я, дабы наказать и обрушить гнев на головы тех, кто грешил. И сказал Судья…

— … пришел я, дабы оценить дела людские и проследить, что б каждому воздалось за деяния его, — тихо произнес Ленс.

— Исходя из моего опыта, страдают, как правило, как раз-таки добродетели, покуда грешники умывают руки, а судьи старательно смотрят в другую сторону, — пробормотала Птаха.

— Ты права, — кивнул Ленс. — Именно поэтому я здесь.

Надо сказать, оратор из святоши был весьма толковый. Он чутко чувствовал настроение толпы, не давая ей ни заскучать, ни наоборот, впасть в фанатичный раж. Народу на площади набилось словно сельдей в бочку, и Птахе с Ленсом пришлось изрядно потрудиться, расчищая себе путь локтями. Внезапно стоявшие впереди люди разом хлынули назад, словно они были крошками на столе, которые кто-то невидимой рукой сгреб ладонью. Какой-то верзила отдавил Птахе ноги, Ленс же получил солидный тычок в ухо.

— Что там такое? — вытянула голову Птаха, пытаясь разглядеть, что именно послужило причиной неразберихи.

Ленс, держащийся за голову, не успел ответить. Зато над площадью разнесся громкий вопль, который издала чья-то луженая глотка:

— Расступись! Уйди в сторону! Живей, сучьи дети! Дорогу великому магистру Астгейта — господину Рихтеру!

И действительно — через несколько мгновений Птаха увидала знакомую высокую фигуру, что сопровождали две дюжины Карателей.

Кажется, ранее Птаха немного погорячилась с выводами.

Вот теперь у них действительно начались проблемы.

Глава 8

Толпа радостно взревела, когда очередной гладиатор — бугай с трезубцем в руках, рухнул на песок — захлебываясь собственной кровью. Утерев со лба пот, Спайк огляделся и довольно ухмыльнулся. Вокруг него лежали восемь мертвецов, которых он отправил на тот свет одного за другим. На самом же Спайке не было ни царапины. Пнув ближайшего покойника, Спайк проревел:

— И это ваши лучшие бойцы?! Да Бильердские шлюхи дерутся лучше! Мне обещали бой, а не возню со сморчками, что свой член-то в руках удержать не могут!

Большинство зрителей поддержали Спайка радостными воплями, некоторые же — видимо, поставившие на проигравших последние деньги — напротив, осыпали его потоком ругательств и гнилых овощей, которые, впрочем, плюхались в песок, не долетая до цели.

Тяжелые ворота со скрипом распахнулись — и из темноты вышел последний соперник Спайка: ящер, одетый лишь в набедренную повязку и сжимающий в руках костяное копье. Здоровенный, сука — возвышался над Спайком минимум на голову, хотя тот с детства выделялся ростом даже среди грэллов. Пружинистой походкой приближаясь к Спайку, уроженец Лютонских болот буравил его немигающим взглядом темно-желтых, словно янтарь, глаз.

Спайк заинтересованно хмыкнул. А вот это уже должно было быть интересно.

Он не дал обмануть себя деланной медлительностью ящеролюда, который медленно сокращал дистанцию, тщательно следя, чтобы солнце всегда било ему только в спину. Спайк прекрасно понимал, что при желании эти создания на суше могли двигаться столь же быстро и стремительно, как в родных топях. Шкуру ящеров, жесткую, прочную, нелегко пробить самой острой сталью, их когти вспарывали плоть точно кинжалы, а вытянутая словно у крокодила пасть могла перекусить кость не хуже мощного капкана.

Ящер не спешил нападать, явно ожидая, что противник начнет бой первым. Спайк, разгоряченный пролитой кровью, от которой дрожал не только он, но и горячий полуденный воздух, не стал разочаровывать двуногую лягву со зрителями и бросился в атаку.

Топор Спайка просвистел в волоске от морды ящера, чуть не расколов ему череп. Тот же в ответ ушел в сторону и взмахнул хвостом. Проклятье! Спайк лишь каким-то чудом успел отпрыгнуть назад. Еще одно преимущество рептилий — лишняя конечность не только помогала им ловко плавать, но и могла переломать ноги одним мощным ударом.

Спайк и ящер не меньше четверти часа кружили по арене под оглушающий рев толпы, которая, казалось, разделилась практически поровну: одна половина болела за Спайка, поддерживая его воплями, прочие же зеваки подбадривали ящеролюда, чуть ли не умоляя его отправить грэлла на Ту Сторону.

Движения Спайка становились все более медленными, а дыхание — тяжелым. Он уже не так ловко орудовал своим излюбленным топором, с помощью которого отправил на тот свет не один десяток людей и нелюдей. Сейчас он скорее защищался, лишь изредка огрызаясь редкими осторожными контратаками. Ящер же, казалось, нисколечко не устал, продолжая неутомимо наседать на Спайка и тесня его в угол ристалища.

Почти упершись спиной в каменную стену, Спайк понял, что его зажали в ловушку. Многочисленные раны и порезы были неглубокие, но ощутимые, и с каждым мгновением он терял все больше крови. Ящеру осталось выждать момент — и закончить бой одним удачным ударом.

Сделав вид, что пытается достать лезвием шею ящера, Спайк нарочно подставился под выпад, а после отбросил топор, ухватился обеими руками за древко и что есть силы дернул на себя. Не ожидавший подобного трюка ящер невольно шагнул вперед — и Спайк боднул покатым лбом того прямо в нос, ударом в щиколотку заставил рухнуть на одно колено, а после, выхватив копье, что есть силы воткнул его прямо в разинутую пасть. Какое-то время глаза ящера все еще горели холодной ненавистью — но потом потухли и очередной соперник Спайка рухнул наземь, пачкая песок вокруг темной кровью.

Оставляя позади тела соперников и гул толпы, Спайк покинул арену. Не успел он пройти и десяти шагов по низкому каменному коридору, пропахшему вонью выпущенных кишок и кислым потом, как к нему подскочил низенький смуглый человек без трех пальцев на левой руке.

— Ловко ты уделал последнего, Спайки! — подмигнул он и сунул Спайку звенящий мешочек. — Признаться, я уж думал — все, плакали мои денежки…

— Еще раз назовешь меня «Спайки» — вырву язык, — произнес Спайк и взвесил мошну на ладони; говорил он будничным скучающим тоном, но его собеседник, которого звали Аюн, громко сглотнул.

— Один мой знакомый на следующей неделе обещает привезти на бой бурака — страшная и смертельно опасная тварь, — сказал Аюн, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Ловили ее три десятка человек и живыми вернулись с охоты едва ли половина. Из них лишь четверть со всеми конечностями. Интересует? Могу дать руку на отсечение, после сегодняшнего боя ставки будут минимум одна к трем…

— А сам как думаешь? — буркнул Спайк. — Но если опять попробуешь выставить меня сражаться за горстку меди — члена недосчитаешься уже ты.

Так и не дав Аюну ответить, Спайк направился прочь. Вскоре, поужинав наваристой похлебкой и взяв пару кувшинов пива, он уже с наслаждением растянулся в горячей ванне на втором этаже одной захудаленькой таверны, где снимал комнату последний месяц. Наверное, нужно было бы дойти до ближайшего цирюльника. Порезы, оставленные ящером, хоть и были неглубоки, но кто знает, каким дерьмом амфибии-переростки обмазывают свое оружие. Однако в дверь поскреблись — и через мгновение в комнату скользнула Изабель — невысокая черноволосая девица с пышной грудью, что соблазнительно просвечивала сквозь полупрозрачное платье — поэтому мысли Спайка ушли немного в другую сторону.

— Ты сегодня был в ударе, — проворковала Изабель, скинула с себя платье, отпихнула его ногой в сторону и забралась в бадью рядом со Спайком.

— Я еще даже не начал, — ухмыльнулся он, стискивая пальцами пухлый сосок. — А где твоя подружаня? Ты вроде как обещала, что вы придете вдвоем.

— Ее один солдафон несколько дней назад так отдубасил, что она до сих пор ходить не может, — ответила Изабель, поглаживая его по груди, а потом опустила ладонь под воду и хихикнула: — Ты с собой меч даже купаться берешь?

Ничего не ответив, Спайк уселся на край ванны. Изабелла тут же устроилась прямо перед ним, поцеловала его в губы, в шею, в живот и опустилась ниже. Спайк запрокинул голову назад и тихо зарычал, а потом зарылся пятерней в волосы Изабель и принялся грубыми жесткими толчками насаживать ее рот, до тех пор, пока тело не захлестнула волна экстаза.

Чуть продохнув, они переместились на продавленную кровать, потом на стол, следом вернулись обратно в ванну. Спустя время Изабель, чуть прихрамывая, ушла, прихватив с собой немалую часть выручки Спайка за сегодняшний бой, его же самого заметно разморило. Однако стоило ему только придремать, как кто-то произнес:

— Добрый вечер.

Услышав незнакомый голос, Спайк открыл глаза.

Видимо он слегка перебрал с выпивкой, раз позволил какому-то недомерку подобраться так близко. Странное дело — обычно Спайк даже мертвецки пьяный спал столь чутко, что просыпался от шороха мышей под шкафом.

Поначалу он хотел вышибить дверь незваным гостем, однако потом отмел эту затею. И не из человеколюбия — просто ему чертовски лень было вылазить из теплой воды.

— Пшел вон, пока я тебе башку не оторвал, — почти дружелюбно сказал Спайк, с хрустом зевнул и потянулся к кувшину.

— Тебе не интересно, кто я и что от тебя хочу? — поднял бровь незнакомец.

— Сейчас меня интересует, какую шлюху мне трахнуть завтра — Амели или Снежинку, так как Изабель я отымел сегодня, — лениво ответил Спайк и смачно рыгнул. — И если не хочешь очутиться на их месте — проваливай нахер.

— А я думал, ты предпочитаешь спать с гуанадонами.

Терпеть оскорбление, которое любой уважающий себя грэлл мог смыть только кровью, Спайк разумеется не собирался. Вспылив, он поднялся из ванной, подняв кучу брызг, и в развалку подошел к старику.

— Кажется, примерно на этом месте я должен был потерять сознание от страха? — полюбопытствовал старик, спокойно глядя на Спайка, возвышающегося над ним практически на две головы.

— Нет, — покачал головой тот и недобро ухмыльнулся. — Сейчас ты потеряешь свои причиндалы. Если, конечно, они у тебя еще сами не ссохлись.

— Могу ошибаться, однако, кажется, Логан взял тебя под свое крыло после похожего разговора, когда ты пересчитал кости каким-то наглецам, смевшим обижать девушек в одном из его борделей. Кажется, заведение то называлось «Три наездницы»… Или же «Уютная пещерка»? Ох, память не вино — с годами лучше не становится…

— Что ты несешь?! — рыкнул Спайк; захмелевший, он не сразу понял, что услышал знакомое имя, которое давным-давно предпочел забыть, а после по спине его невольно пробежал холод. — Я знать не знаю никакого Логана! Проваливай отсюда, или я…

— Сбежишь, как покинул Нимлеру, после того, как Джун, Берта и Кройслер сговорились прикончить главаря Могильщиков и успешно завершили свое начинание? — с невинным видом спросил чужак.

Проклятье! Этого старого пня что, послал кто-то из уцелевших Могильщиков? Или кто-то из бывших дружков Спайка-таки выследил приятеля и теперь хочет хорошенько потрясти его карманы? Как бы то ни было — нужно валить это трепло и делать ноги. Но пред тем навестить старину Аюна — не иначе как этот слизняк в очередной раз решил по пьяни похвастаться знакомством с падсбурским пиратом…

— Советую выслушать меня, а уже потом принимать решение, — старик точно прочитал мысли Спайка. — Я знаю, что ты — бывший капитан «Саблезубой», которая наводила страх на купцов, покуда твоя команда не решила выбрать себе нового капитана и сдала тебя властям. Знаю, что волею судеб ты сумел сбежать и найти себе теплое местечко среди Могильщиков — банде, держащей в страхе всю Нимлеру. Знаю и то, что со временем тебе удалось пробиться до самой вершины и стать личным телохранителем вожака Могильщиков по кличке Логан — и сбежать, когда ты узнал, что подельнички готовят заговор, намереваясь скинуть его с трона. А еще, — глаза стоявшего напротив мужчины хищно блеснули; он сделал шаг вперед, тогда как Спайк невольно отступил, точно вокруг чужака было некий невидимый пузырь, не позволяющий до него дотронуться, — я знаю то, что ты просто до одури боишься мести дочурки Логана, из-за чего и скрываешься здесь, перебиваясь то выбиванием долгов из мелких торгашей, то боями на потеху зевакам.

— Сучка мертва уже много лет… — пробормотал Спайк, чувствуя головокружение; и, увы, то не пойло дало в голову, а воспоминания, нахлынувшие на него, точно жадные ревущие волны на старенький корабль.

— Если бы ты действительно думал, что она мертва, разве бы стал ты прятаться из одной темной норы в другую, подобно вспугнутой крысе? — поднял бровь незнакомец.

— Да кто ты такой, мать твою?.. — чуть ли не жалобно протянул Спайк, оглядывая старика внимательным взглядом.

Удивительное дело. То ли то сыграл выветрившийся из башки хмель, то ли воображение, но чужак будто бы стал чуть выше ростом и шире в плечах, тогда как сам Спайк съежился, сдулся, как пробитый бурдюк с пивом, из которого вытекли последние капли. Морщины на лице незнакомца разгладились, а голос, до того серый и безликий, звенел сталью.

И если несколькими минутами ранее Спайк был уверен, что способен перешибить его нового знакомого одним щелчком, то сейчас, не разумом, но нутром понимал, что с этим человеком лучше не связываться.

И это чувство, мерзкое, склизкое, холодное, точно слизняк, упавший за шиворот, с каждым мгновением становилось все сильнее. Спайк не помнил, когда в последний раз испытывал страх — не в последнюю очередь из-за того, что практически каждый вечер надирался в стельку — однако сейчас он боялся как никогда ранее.

— Тот, кто может помочь тебе, взамен на услугу, — старик улыбнулся, но вот глаза его, серые, глубокие, походили на два мутных водоема, готовых утянуть на дно в любую секунду. — Выполни для меня небольшую работу — и тебе больше никогда в жизни не придется проливать свою и чужую кровь на глазах у скучающих зевак, чтобы заработать на еще одну ночь в пропахшей клопами конуре в обнимку с бокалом дешевого пойла и какой-то дешевой шалавой, что когда-нибудь наградит тебя лобковыми вшами. И это в лучшем случае.

— И что же мне нужно сделать? — спросил Спайк, с шумом сглотнув.

Старик долго молчал, меряя его внимательным взглядом, точно решая, не ошибся ли он. Спайк же тем временем рухнул на скрипучую кровать и припал к графину. Стекающее в желудок пиво не оставляло ничего, кроме кислого привкуса во рту. Думается, после сегодняшней встречи Спайк сможет забыться только раздавив бутылочку грибной настойки, самой крепкой, чтоб от одного запаха горели ноздри и щипало глаза.

— Убить кое-кого, — наконец произнес старик, точно приняв решение.

— Ха! — Спайк осклабился, чуть расслабившись. — Всего-то? Назови имя несчастного — и я швырну к твоим ногами его голову.

— Похвальное рвение, — ответил незнакомец и в голосе его засквозила легкая усмешка. — Так значит мы договорились?

— Да, да, сказал же — по рукам, — пробурчал Спайк. — Если хочешь — можем найти какого-нибудь заучку и составить бумагу, или как там всякие богатеи заключают сделки.

— Не стоит. Достаточно твоего устного согласия. Итак, убей того, кого я скажу — и после этого ты получишь все, что пожелаешь. Если выживешь, разумеется.

Улыбка медленно сползла с лица Спайка. Отчего-то он был уверен, что сам того не ведая вляпался в самую огромную кучу дерьма в своей никчемной жизни.

О, как же он был прав.

* * *

Спайк переводил взгляд с карт, зажатых в руке, на сидящего напротив Моргана и обратно, тщетно пытаясь понять, не блефует ли он, однако лицо его было непроницаемым, словно маска.

— А, ладно, — буркнул наконец Спайк и подвинул в центр стола несколько монет. — Была не была. Ставка.

— Риск — благородное дело, — кивнул Морган и повернул голову к Тео. — Что же до вас, юный господин?..

— Пожалуй, я выхожу, — вздохнул тот, отложил карты и через пару мгновений поморщился: — Заткнись, я знаю правила.

Морган кинул на Спайка быстрый взгляд, но тот в ответ только припал к кружке. Признаться, он до сих пор так и не привык к тому, что сопляк вечно бормочет себе что-то под нос, разговаривая со своим ручным демоном. Впрочем, верещащий череп, осыпающий всех вокруг ругательствами и откусывающий пальцы, нервировал Спайка ничуть не меньше.

Однако паренька можно было попробовать использовать против Птахи — главное, понять, каким именно образом это провернуть. Поначалу Спайк смотрел на Тео как на кусок дерьма, искренне не понимая, что этот задохлик забыл вместе с ними, однако после схватки с инквизицией поменял свое мнение. Не хотел бы Спайк попасть под горячую руку одержимого демоном… А вот натравить их обоих на Птаху было бы просто чудно.

В том, что кто-то из них этот поход не переживет, Спайк практически не сомневался. Хитростью и злопамятностью ничуть Птаха не уступала своему папаше и Спайк даже здесь спал вполглаза, справедливо полагая, что рано или поздно около его постели раздадутся тихие шаги. Вот только Спайк спас свою шкуру тогда, намеревался выжить и сейчас. Чего бы ему это ни стоило.

Хотя на самом деле, вся новая компания Спайка не внушала ему доверия.

Разглагольствующий франт, размахивающий бокалом, Спайку не понравился сразу. Уж больно умно говорит и практически не ругается. От таких личностей ничего хорошего ждать не стоит и после встречи с ними всегда следует тщательно проверять карманы. Особенно если учесть, что Морган — профессиональный вор и ничуть того не стесняется. Напротив, за минувший вечер он успел рассказать с десяток историй про то, как ловко чистил особняк того или иного богатея, иной раз уходя от погони в самый последний момент. Крадунов Спайк не шибко уважал, считая их трусами, неспособными отобрать чужое силой.

Человек Гессера, оказавшийся бывшим церковником, явно знал больше, чем показывал. На редкость мутный тип — неудивительно, что Птаха уже успела с ним спеться. С раннего утра где-то шляются — наверняка Ленс ее уже в ближайшем проулке оттрахал во все щели. Еще и команды раздает, тоже, возомнил себе командиром. Из корчмы не выходить, со шлюхами не знаться, глотку не заливать… Никто и никогда не приказывал Спайку, те же, кто пытались это сделать, очень быстро о том сожалели. От соблазна сломать ублюдку шею прямо здесь и сейчас Спайка останавливало лишь то, что через мгновение его мозги могут разлететься по всей комнате по одному щелчку пальцев Архана.

Синекожего верзилу Спайк опасался. И не только потому что тот был проклятым колдуном, да и увесистые кулаки его внушали уважение даже без всяких магических штучек. Архан вел себя так, словно пару мгновений назад кто-то херакнул его дубиной по темечку — непрестанно таращился в стену, не обращая внимания ни на что вокруг. Если же шрау и глядел на кого-то, складывалось ощущение, что смотрит он не на собеседника, а куда-то вглубь него, словно пытаясь рассмотреть нутро. Явно с башкой не в порядке — и кто знает, что ему вдруг может в оную стукнуть.

Однако даже он мерк рядом с тем полоумным калекой, что шугался света и забивался куда-то поглубже в тень, не вылезая оттуда даже для того, чтобы пожрать или отлить. Что уж и говорить — пахло от него соответствующе, и даже Спайк, которого сложно было назвать чистоплюем, старался держаться подальше от чудилы. Не иначе как его отрядили с ними, чтоб все остальные выглядели более-менее нормальными. Во всяком случае, другого объяснения для себя Спайк не видел.

— Ладно, хватит языком чесать, — прервал он треп Моргана, положил карты на стол и ухмыльнулся: — Кажись, удача наконец перестала казать мне зад.

— Не так быстро, — сказал Морган, едва только Спайку стоило протянуть руку к монетам. Мгновение — и на картинки, изображавших трех стражников и двух крестьян, легли карты рыцаря, короля, королевы, шута и священника.

Спайк мрачным взглядом проводил собственные деньжата, которые перетекли в карман Моргана, и с тоской вспомнил Логана. Нет, не то, чтобы Спайк скучал по старику или испытывал угрызения совести по поводу того, что предал хозяина. Уж кто только не точил зуб на Логана, но вряд ли хоть даже один самый его заклятый враг — коих было множество — посмел бы вдруг упрекнуть старикана в скупости. Могильщикам Логан всегда платил щедро, и помнится, бывали времена, когда Спайк спускал за ночь сумму, которую сейчас при всем желании не смог бы заработать и за год, ежедневно отправляя на Ту Сторону десятки ублюдков на потеху толпе.

Признаться, морской воздух Итеса неожиданно для самого Спайка навеял ему воспоминания о давным-давно минувших днях, когда на качающейся палубе он проводил больше времени, чем на суше, а в звездном небе ориентировался словно у себя дома. Эх, махнуть бы обратно на Падсбурские острова, собрать команду дерзких налетчиков, охочих до денег и славы, и вновь наводить ужас на торговые пути или грабить прибрежные городки… Вот только на корабль и отряд нужно золото, так как среди пиратской братии имя Спайка, некогда внушающее благоговейный трепет, сравнимый с ужасом, уже наверняка кануло в лету, и вряд ли кто-то захочет взять его на борт даже помощником, не говоря уж о том, чтоб задарма встать под его флаг в надежде на будущую добычу.

Лучшим лекарством от ностальгии — впрочем, как и от всех других недугов — Спайку всегда служила выпивка. Допив пиво, он громко рыгнул, взял в руки кувшин, потряс его и выругался:

— Твою мать! Пусто. Ладно, парни, предлагаю подняться наверх и взять еще пойла. Только хватит с меня этой кислятины — чую, завтра я с нее буду дристать дальше, чем вижу.

— Но Ленс сказал нам не показываться никому на глаза… — робко произнес Тео.

— А где ты здесь видишь Ленса? — оскалился Спайк. — Не ной — мы быстро, туда и обратно.

— С одной стороны, — протянул Морган, почесывая кончик носа, — наш юный друг прав, и если Ленс узнает о том, что мы покинули подвал, думаю, останется сильно недоволен нашим самоуправством…

— Если, — с нажимом сказал Спайк. — Я ж говорю — купим выпить и вернемся. Кто нашему святоше расскажет? Этот? — он оглянулся на Зверя, который сидел в углу спиной к стене, обхватив колени руками, и наблюдал за ними безучастным взглядом. — Он похоже и говорить-то толком не умеет. Что же касается синекожего — так он наверняка уж дрыхнет давно. Как заперся у себя, так от него ни звука.

— С другой, — спустя несколько мгновений раздумий на губах Моргана заиграла легкая улыбка, — вряд ли кому-то станет сильно хуже, если мы немного проветримся и разведаем обстановку.

— Другой разговор! — ухмыльнулся Спайк, хлопнул его по плечу и вновь обратился к Тео. — Давай, сопляк, не мни сиськи. Можешь, конечно, остаться тут в компании сумасшедшего, однако если он попытается обглодать тебе лицо, помни — я предупреждал.

— Но… — начал было Тео, но умолк, поморщился и тряхнул головой. Похоже, голос демона склонил чашу весов на сторону Спайка. — Хватит орать! Прекрати! Я тебя прекрасно услышал и в первый раз. Хорошо, поступим по вашему. Но как только возьмем все, что нужно, спустимся назад.

— По рукам, — кивнул Спайк. — А насчет Ленса — не знаю, чего ты его боишься, я ж сам видел, как ты тому доходяге из инквизиции глаза выдавил, а второму хребет о дерево сломал. Если вдруг наш общий друг начнет возмущаться — просто повтори с ним и то, и другое.

Тео смущенно откашлялся и опустил глаза. Морган же смерил его заинтересованным взглядом:

— Действительно?

— О, ты бы его видел, — сказал Спайк, поднимаясь на ноги и с грохотом отодвигая стул. — Не будь он на нашей стороне — я б и сам струхнул. Ладно, франтик, раз уж тебе сегодня карты в руки, ты и платишь, идет?

Глава 9

Стоя на высоком холме, Архан с горечью наблюдал за небольшим монастырем, затерявшимся в зеленой долине. Некогда это место он без тени насмешки мог назвать своим домом. Покуда до него не дотянулись щупальца Новой Веры.

Знаки Создателя — всевидящее око, что разделяло посередине круг, верхняя часть которого была белой, нижняя же черной — были замалеваны алой краской, грубо и явно на скорую руку. Статуя Его была низвергнута наземь и разбита на куски, от часовни, где Ему воздавали мольбы, остался только обугленный остов.

Перед воротами были врыты полудюжина острых кольев, на каждом из которых нашел свою смерть шрау. Чуть поодаль от покойников стоял криво сколоченный эшафот, на котором болтались два десятка послушников. Видимо, то были немногие истинно верующие, кто пытался дать отпор клятвопреступникам. Остальные же отринули истинную веру, спасая свои шкуры.

Грязные предатели.

Жалкие ничтожные создания, посмевшие пойти против воли Его.

Архан с хрустом сжал кулаки, а после закрыл глаза, пытаясь унять клокочущую внутри ярость. Сейчас она ему только помешает. Действовать необходимо с холодной головой и ясным разумом. Так говорил Ису, его наставник. Когда-то он был одним из наиболее почитаемых жрецов. Сейчас же смотрел черными впадинами на небо, ставши пищей для воронья и точно вопрошая Его: почему Он покинул детей своих в самый темный час?

А ведь именно Архан отправил сюда Ису вместе с остальными беглыми шрау, полагая, что в сем захолустье их не достанут цепкие руки инквизиции. Если бы Архан знал, что скверна уже прочно пустила корни в сердца тех, кого он считал духовными братьями…

Если бы он только знал.

Архан дождался полуночи и лишь после этого спустился к монастырю, чтобы легко перебраться через невысокую каменную стену и очутиться на хозяйственном дворе.

Первым ему попался служка — парень лет двадцати, в длинной белой тоге и с полностью обритой головой — который, с вилами на плече, испачканными сеном, опилками и навозом, не спеша брел от конюшни в сторону опочивальни.

При виде нежданного гостя он замер на месте, а потом открыл было рот — но крик его так и застрял в глотке. Покачнувшись, служка, из чьих глаз, ушей и ноздрей хлынула кровь, рухнул лицом в пыль. Архан же отправился к главному зданию, где находились кельи.

Большинство послушников видели пятый сон, так что Архан чувствовал себя волком, попавшим в загон с овцами. То был не бой — бойня. Архан убивал быстро и расчетливо, двигаясь из одной комнаты в другую, перерезая глотки одним резким движением. Нет, конечно же, он бы мог заставить каждого из предателей часами орать от боли и молить о пощаде — и как велико было искушение! — но он прекрасно понимал, что тратить сейчас силы и время на подобную мелюзгу — непозволительная роскошь.

Те из храмовников, кто не спал в столь поздний час, заперлись в кладовой. Кто-то даже попытался дать отпор. Худой паренек выскочил из-за угла и взмахнул мясницким тесаком, едва не снеся Архану полчерепа. Храбрый поступок для человека. Но невероятно глупый. И последний в его никчемной жизни. Церемониальный нож вошел чуть выше кадыка и пробил мозг. Милосердная смерть — послушник отправился на Ту Сторону еще до того, как осел на пол.

Оставив позади не меньше трех дюжин трупов, Архан отправился искать того, кто некогда клялся ему и его собратьям в вечной верности, чтобы затем ударить в спину. Попавшиеся Архану на пути брюхатые монахи и бритые наголо послушники обращались в бегство при виде шрау, чьи ярко-голубые глаза светились холодной ненавистью, где-то забил колокол, вдалеке заржали лошади, однако Архану было плевать на происходящее вокруг. Главное — убить Иннока, этого гнусного негодяя, посмевшего нарушить клятвы, данные пред ликом Создателя.

Архан нашел главного настоятеля в его кабинете вместе с камердинером. Не задумавшись ни на миг, тот бросился на Архана, выбившего дверь, с топором наперевес. Тот легко уклонился от неловкого замаха. Старый ворчун всегда нравился Архану и ему даже было немного жаль убивать его, однако старик сделал свой выбор. Но поминая бессонные ночи, проведенные в теологических спорах, Архан позволил старику умереть быстро и без мучений, сжав его сердце невидимой рукой.

— Главный настоятель, — произнес Архан, переступая через бездыханное тело. — Разве так принято встречать старого знакомого?

С момента их последней встречи Иннок практически не изменился. Разве что еще больше обрюзг — он всегда питал чрезмерную слабость к вину и сытной трапезе — да и лицо его, круглое, маленькое, с солидной заплешиной, прибавило морщин, что делало его похожим на черепаху. Трясясь от ужаса, Иннок выставил перед собой нож для бумаги. Архан только усмехнулся, сделал шаг в сторону Иннока и шутя выбил оружие из его рук.

— Ты не посмеешь тронуть меня!.. Грязная тварь!.. — завизжал Иннок, пятясь назад, покуда не уперся спиной в стену. — Я уже отправил нескольких послушников в город — они вернутся с инквизицией, что отправит тебя к твоему лживому божку!

— Вполне возможно, — согласился Архан. — Однако ты встретишься с ним первым.

Иннок дергался под чарами Архана почти до самого рассвета, то скуля и подвывая, то обрушивая на его голову тысячи проклятий, то моля о милости. Ох, если бы человеческое тело не было столь хрупко…

Оставив позади подрагивающую груду мяса, в которой с трудом можно было узнать священнослужителя, Архан покинул монастырь и сощурился от яркого солнца, окрасившего бледно-голубое небо оранжевой краской.

Если Иннок не соврал, времени у Архана оставалось мало, так как до ближайшего городка можно было доехать за полдня, не слишком подгоняя коня, тогда как храмовники наверняка неслись за подмогой во весь опор.

Не теряя ни минуты, Архан приступил к делу, снимая павших собратьев с кольев и сооружая из валяющихся неподалеку бревен погребальный костер. Выжившие служки пялились на него из-за приоткрытых ставень, изредка кидая в его сторону хулы и ругань, однако он не собирался тратить на них и толику своего внимания.

Когда вдалеке показалось облачко пыли, тела павших шрау уже объял огонь, отправляя их души в объятия Всеотца, сам же Архан вдобавок к ножу успел обзавестись заржавевшей палицей. Дрянное оружие — но все лучше, чем ничего. Новая Церковь щедро снабжала своих мясников доспехами из сульфита, делающих их практически неуязвимыми к магии, однако вот черепа их проламываются точно также, как и у остальных людишек.

Архан встретил отряд из двух десятков человек стоя посреди двора, спиной ощущая жар пламени, что поглотил его соплеменников. Впереди ехали три Карателя — члены ордена, единственной целью которого было уничтожение еретиков, колдунов и нелюдей — в прочных панцирях, на которых отплясывали зеленые огоньки, за ними же тянулись простые воины и слуги, с арбалетами и копьями.

Несколько болтов воткнулись в землю прямо перед Арханом. Не моргнув и глазом, он вытянул энергию из разгоревшегося огня и метнул в сторону всадников сноп искр. Несколько коней, испуганно взржав, скинули наездников — остальные же просто с возмущением зафырчали, тряся мохнатыми башками. Впрочем, упавшие тоже не сильно пострадали — судя по воплям, один из них сломал руку, прочие же быстро поднялись на ноги, потирая ушибленные места, с ненавистью глядя на Архана. Увы, остаток своих сил он потратил на то, чтобы обеспечить Инноку достойную кончину, и поэтому сейчас мог полагаться лишь на свои умения.

Один из Карателей пустил лошадь галопом прямо на Архана, видимо, намереваясь размозжить его голову тяжелыми копытами. В самый последний момент уйдя в сторону, Архан выбросил руку в сторону инквизитора. Увы, нож царапнул по броне, не нанеся ее хозяин ни царапины.

Стрела пронзила икру Архана. Зашипев от боли, он резко обернулся и ударом палицы раздробил колено кнехту, что уже занес над головой меч. Через мгновение человек пал наземь с треснувшим черепом, однако Архану в плечо прилетел арбалетный болт, отбросив его на спину, по виску треснули древком, кто-то вырвал палицу из его рук, железная рукавица выбила несколько зубов. И вот все было кончено — сейчас Архан мог разве что сжаться в комочек и ждать встречи с Создателем, покуда церковники обрушивали на него град ударов.

— Хватит! — хриплый крик донесся словно сквозь пелену воды. — Отвезем эту тварь в столицу, где и передадим церковному суду. Убить его сейчас — значит оказать милость, коей он не достоин. Слышишь меня, синекожий ублюдок? — приоткрыв глаза, Архан увидел над собой перекошенное от злобы лицо инквизитора, вытянутое, с щеткой жестких усов над подергивающейся губой, словно у собаки, почуявшей добычу. — Ты еще пожалеешь о том, что не сдох вместе со своими дружками.

Архан в ответ харкнул кровью прямо ему в морду — и следом потерял сознание. Очнулся он уже полностью раздетый в клетке из сульфита, которую на повозке везла четверка лошадей.

С тех пор он не произнес ни звука. Ни когда тот самый инквизитор бил палкой по прутьям и награждал Архана сотней ругательств, стоило ему придремать. Ни когда простые люди, мимо которых они проезжали, тыкали в него пальцами, точно в диковинного зверя, покуда их детишки забрасывали его сухим навозом. Ни когда палачи Новой Веры совали ему под ногти иглы и прижигали плоть раскаленной до бела кочергой.

За десять лет Архан не произнес ни слова. Наверное, именно поэтому он был все еще жив. Для Церкви Новой Веры сломать упрямого шрау стало делом принципа и ее последователи выдумывали все более изощренные издевательства, надеясь заставить его во всеуслышание отречься от Создателя.

Без особого на то успеха.

Откуда им было знать, что внутри Архана бушует пожар куда жарче, чем пламень, на котором его мучители держали свои инструменты перед тем, как приступить к пыткам. Только клокочущая ярость заставляла Архана дышать и верить. Верить в то, что настанет час, когда он сможет сполна отплатить тем, кто уничтожил все, что он любил.

Всю его жизнь.

В один из дней дверь его камеры, тесной настолько, что он с трудом мог вытянуться на каменной плите, служащей ему кроватью, раскрылась и вовнутрь каморки вошел незнакомец — невысокий крепкий старик. За годы заключения Архан успел выучить лица и голоса всех своих мучителей, однако этого человека он видел впервые.

— Эсса мер Годан, месс-шрау, — вдруг произнес его незваный гость практически без акцента.

Впервые за долгий срок услышавший родной язык Архан невольно вздрогнул. То был мед для его ушей. Хоть он и с ранней юности жил бок-о-бок с людьми, но так и не смог привыкнуть к их наречиям, считая все их донельзя грубыми и примитивными.

— Эсса мер, блодд, — сквозь зубы процедил Архан, заметно выделив последнее слово.

— Ваши ругательства столь красочны, что перевести их будет трудной задачей даже для ученых мужей, — усмехнулся незнакомец и на миг задумался: — Полагаю, наиболее близко будет «ничтожество, чью мать обрюхатила толпа пьяных хряков». Я прав?

Ответом ему послужило гробовое молчание. Архан уже пожалел, что дал слабость, и не собирался играть с еретиками в их игры. Наверняка сейчас перед ним разыгрывалась прелюдия перед очередным истязанием, которое-таки должно было сломить его волю.

— Я не служу Новой Церкви, — хмыкнул незнакомец. — И если бы ты только знал, каких усилий мне стоило добиться аудиенции с тобой… Могу сказать одно — я уже было подумывал отказаться от этой затеи, когда мне наконец-таки улыбнулась удача и мне разрешили нанести тебе короткий визит.

Архан промолчал и прикрыл веки, уходя куда-то вглубь себя, туда, где перед ним вновь и вновь возникали образы прошлого. Великая столица империи, превратившаяся в заброшенные руины. Солдаты Новой Церкви, выслеживающие уцелевших шрау, точно зверей. Павшие собратья, коим он успел воздать последнюю честь уйти на Ту Сторону по их традиции.

— Кажется, ты не особо разговорчив. Не буду томить — я пришел сюда, чтобы предложить тебе…

Архан едва сдержался от того, чтобы не расхохотаться во весь голос. Он скорее перегрызет себе вены, чем будет сотрудничать хоть с одним из этих ублюдков, позабывших слово Его.

— …стать единственным шрау, посетившим Исслейм после Катаклизма.

Архан распахнул глаза, что вспыхнули во тьме голубыми огоньками.

— Что ты несешь?

Незнакомец объяснил, что именно он хочет. Архан с шумом втянул ноздрями воздух, точно надеясь учуять ложь. Однако почему-то нутром он знал, что стоящий перед ним странный человек говорит правду. Неужели Архан действительно сможет узнать, по какой причине Создатель отвернулся от детей своих в самый трудный час?..

— Неисповедимы пути божьи. Знаю, какой огонь горит у тебя внутри и обещаю — в конце пути ты найдешь упокоение, — хмыкнул незнакомец, точно прочитав его мысли. — Я не прочь поболтать с тобой подольше, но времени у нас все меньше. Итак, твой ответ?..

Архан принял протянутую ему руку и поднялся на ноги, возвысившись над стоящим напротив мужчиной почти на полторы головы. Архан не знал, каким образом Гессер — так звали нежданного спасителя — умудрился сделать это, но не прошло и двух часов, как Архан уже вышагивал по ночными улицам, все еще не веря, что свободен. Воздух, пропитанный городскими миазмами вылитых из окна помоев и резкого запаха похлебки из окна ближайшей харчевни после спертой атмосферы каземат казался ему просто волшебным.

— Тебе придется схорониться на несколько дней, покуда я не отыщу способ переправить тебя в Келлен, — нарушил молчание Гессер. — Там ты познакомишься с другими участниками нашего грандиозного замысла.

— Надеюсь, то будут порядочные… существа, — сказал Архан.

— О, не сомневайся, — ухмыльнулся Гессер. — Уверен, вы быстро найдете общий язык.

* * *

Кое в чем Спайк все же ошибался. Архан не спал. Сидя в своей комнате прямо на голом полу и положив руки на колени, он, закрыв глаза, раз за разом мысленно произносил нужные слова, которые знал еще с самого раннего детства. Правда, без особого на то результата.

Та Сторона представляла собой совершенно другой мир, пускай и неразрывно связанный с материальным, и была соткана из чистейшей энергии, подпитывающейся эмоциями и душами живых существ, что после окончания жизненного пути навеки становились обитателями незримого плана.

Кто-то — как правило, создания со слабой волей — растворялись в нем бесследно, словно капли дождя, упавшие в океан, становясь единым потоком эфира, из которого могли черпать силы обладатели магического таланта. Некоторые же сохраняли разум даже после смерти, становясь теми, кого принято называть духами или демонами. Впрочем, оные могли возникнуть на Той Стороне и сами по себе, собравшись воедино из разрозненных частиц сильных эмоций, таких как гнев, страх, похоть, зависть, и множество других.

Даже те, кто не обладал колдовским даром, могли иной раз посетить Ту Сторону при жизни — во сне, либо под воздействием какого-либо сильного дурмана. Однако второй способ требовал тщательной подготовки, ибо слишком велик риск был заплутать в бескрайних просторах тонкой материи, оставив тело, покуда кто-то милосердным ударом не оборвет нить, связывающую два мира, навеки отправив душу потерянного к себе подобным.

Шрау познали Ту Сторону как никто другой. Практически все они могли спокойно пользоваться ее мощью. Наиболее же талантливые могли в любой момент покидать свое тело и переноситься на Ту Сторону, дабы пообщаться с ее обитателями либо же друг с другом, будучи на расстоянии в тысячи лиг друг от друга.

Некоторые путешествовали по миру духов ища новых знаний, кто-то же — из праздного любопытства. Увы, их гении сыграли с ними злую шутку. Всплеск энергии, вызванный Катаклизмом, так тряхнул Ту Сторону, что большая часть шрау, перенесших туда на время свой разум, погибли на месте, некоторые сошли с ума, и лишь немногие остались в здравой памяти. Но все без исключения потеряли практически все свои способности. В том числе и Архан. Сейчас он был способен разве что на дешевые фокусы, на которые ранее побрезговал бы тратить силы. Однако он не желал так просто смириться с потерей и каждый день с момента своего заточения пытался попасть на Ту Сторону, полагая, что только так он сможет найти ответ на вопрос, что именно послужило причиной падения его расы.

Снаружи раздался какой-то шум, хлопанье двери и громкие голоса.

Архан поморщился.

Ему претила сама мысль о том, что он должен сотрудничать с низшими существами, грязными блоддами, которых шрау когда-то обучали тайным искусствам и наукам, помогали строить города и передавали бесценные знания, копившиеся сотни лет. И что же шрау получили взамен? Почти всех выживших после Катаклизма перебили, оставшихся держал взаперти точно скот. Воистину — нет более жестокого хозяина нежели бывший раб, получивший свободу.

Выкинув из головы тяжелые мысли, Архан вновь мысленно воззвал к Той Стороне, надеясь услышать ответ.

В себя он пришел только когда снаружи раздался чей-то истошный вопль, полный ужаса и боли.

* * *

Темный зал, пропахший дымом, идущим из кухни, где на нескольких жаровнях подрумянивались здоровенные трески, был набит битком. Спайк огляделся, ища, куда бы кинуть кости, когда к их троице подскочил хозяин и прошипел, нервно озираясь по сторонам:

— Вы что, совсем рехнулись?! Мы не договаривались, что вы тут шляться будете как у себя дома!

— Хватит орать, будто тебе яйца прищемили, — огрызнулся Спайк. — Тебя спросить забыли, что нам делать и где. Принеси-ка нам лучше чего выпить, да покрепче, не ту ссанину, что ты нам в прошлый раз втюхал.

Кормчий поджал губы, но ничего не ответил и ухромал прочь. Их же троица заняла стол неподалеку от входа. Сидевший за ним одутловатый муж порывался было что-то сказать нежданным соседям, бухнувшимся рядом, но поймав недобрый взгляд Спайка предпочел поискать себе другое местечко. Через несколько мгновений к ним вновь подошел хозяин, поставивший перед каждым по засаленной кружке.

— На запах — как мои портки после полугодового плавания, — Спайк принюхался к содержимому бокала и с подозрением взглянул на хозяина: — Ты, надеюсь, не травануть нас удумал? Учти — грэллы могут жрать камни и запивать их уксусом, так что если мои приятели помрут — быстро отправишься вслед за ними.

— Это пойло даже тебе желудок прожечь может, — ощерился хозяин. — «Кровь сирены» — яблочная брага пополам с крепленым вином и пара капель алхимического концетрата. Среди вашей братии пользовалась спросом, покуда они сюда еще захаживали.

Спайк залпом влил в себя горькую жидкость и довольно ухнул, чувствуя, как в животе начинает разгораться пламень. Морган едва пригубил свою порцию, зато Тео попытался было повторить подвиг Спайка, но поперхнулся, согнулся пополам, вцепившись рукой в столешницу и какое-то время судорожно кашлял, покуда Морган бил его по спине.

— Б-благодарю, — произнес Тео и вытер брызнувшие слезы. — Мне словно раскаленный свинец в глотку влили…

— Это ты еще не пробовал падсбурский грог, — ухмыльнулся Спайк и крикнул хозяина, чтоб принес добавки. — У слабачков с одного глотка нутро выворачивает, да так, что они потом еще месяц по нужде кровью ходят со всех дырок.

— Впечатляет. Коль занесет в ваши родные края — обязательно попробую, — сказал Морган и отставил стакан. — Однако, господа, давно уже хотел спросить — как сильно вы оцениваете шансы на успех нашего, скажем так, мероприятия?

— Чудом будет уже то, если мы доберемся до Исслейма целыми, — мрачно произнес Спайк и столь же скоро осушил вторую кружку. Признаться, «Кровь сирены» пришлась ему по вкусу, да и запашок уже не казался столь отвратительным, скорее пикантным.

— А раз так, отчего же вы ответили Гессеру согласием? — полюбопытствовал Морган.

— Ты думаешь, у меня был выбор?! — рявкнул Спайк и хватанул кулаком по столу. Словив с десяток любопытных взглядов, он понизил голос: — Либо топать в Исслейм, либо до конца жизни перебиваться жалкими грошами, а мне до жути надоело рисковать шкурой ради жалких грошей. Уж лучше поставлю все на кон один раз — и либо сдохну, либо обеспечу себе безбедную старость. Надо сказать, мало какой грэлл может тем похвастаться.

— Справедливо, — кивнул Морган и повернул голову к Тео, что медленно цедил пойло, обхватив бокал обеими ладонями: — А вы что скажете, юный господин?

— Насколько я знаю, мало кому удавалось добраться до Исслейма и вернуться обратно целыми, — задумчиво произнес Тео, делая мелкий глоток. — Однако вряд ли было много желающих совершить такой подвиг.

— Вы чересчур здраво мыслите для своего возраста, — подмигнул ему Морган. — И я с вами полностью согласен. А если практически никто еще не бывал в Исслейме после разразившейся катастрофы, это значит, что все бесчисленные ценности, хранившиеся там, до сих пор лежат одни-одинешеньки, ждут, бедняжки, тех, кто их приютит…

— К чему ты клонишь? — в лоб спросил Спайк, который оченно не любил, когда кто-то все ходит вокруг да около, вместо того, чтобы сказать прямо. Да и после третьей кружки «Крови сирены» выслушивать бесконечный треп у него не было ни малейшего желания, башка и так уже шла кругом.

— Я про то, — Морган понизил голос до заговорщицкого шепота, — что мы можем наткнуться на сотни, нет, тысячи вещей, каждая из которых стоит целое состояние. Драгоценности, магические артефакты, оружие. Раз уж мы собираемся посетить Исслейм, почему бы нам не захватить с собой что-нибудь на память?

— Ты предлагаешь нам заняться мародерством? — поморщился Тео.

— Мародерство? Что за пошлость! — фыркнул Морган. — То добро пылится средь развалин уже много лет, брошенное и никому не нужное. Разве так плохо дать ему вторую жизнь, раз уж хозяева давным-давно мертвы?

— Вряд ли наш общий «друг» будет спокойно смотреть на то, как мы набиваем карманы цацками его дохлых сородичей, — проворчал Спайк.

Предложение Моргана пришлось ему по душе — неизвестно еще, выполнит ли Гессер свое обещание, так что запасной план никогда не помешает. К тому же у Спайка мелькнула мысль, как можно использовать задумку Моргана против Птахи. Вот только мысль та словно юркая мышь — показала хвостик и была такова. Мозгами Спайк ворочал уже с трудом, точно также как и языком, поэтому он принял единственное верное в текущей ситуации решение — выпить еще.

— Безусловно, — согласился Морган. — Именно поэтому нам необходимо объединить силы. У шрау нет лишней пары ушей и глаз на затылке — кто-то да из нас сумеет незаметно умыкнуть что-нибудь, стоящее пару сотен золотых — и это в худшем случае, позволю я заметить.

— Я не вор! — прорычал Спайк. — И ворье все жизнь недолюбливал… Вот хорошенько врезать кому-нибудь по темечку и обшарить карманы — другое…

— И вам представится подобный шанс, если вдруг вы привлечете внимание Архана, — глаза Моргана блеснули. — И это еще один аргумент в пользу того, чтобы действовать вместе. Он с легкостью расправится с каждым из нас по одиночке — но со всеми тремя разом, особенно если на нашей стороне будет демон…

— Я в деле, — решился наконец Спайк. Все же принципы принципами, но пожрать на них не купишь и со шлюхой не расплатишься. После он вытянул голову, пытаясь найти хозяина, и крикнул: — Эй, колченогий, ты где шляешься? У меня глотка сухая, как дырень твоей мамаши!

— Нравится ваш настрой, однако все же стоит выражать его чуть менее экспрессивно, — поморщился Морган. — Мы в Итесе вроде как тайно и скандалы нам явно ни к чему. А вы, юный господин, что скажете?

— Пожалуй, откажусь, — покачал головой Тео. — Мне кажется это не совсем… правильным. Все равно, что обирать могилы усопших.

— А вы удивительно разборчивы для человека, заключающего сделки с демонами, — хмыкнул Морган. — Однако ваше право. Впрочем, до Исслейма путь неблизкий, и если вдруг передумаете — я всегда к вашим услугам.

— Попробуешь растрепаться кому — по стенке размажу, — рявкнул Спайк прямо на ухо Тео. — Усек?

Парнишка смолчал, лишь насупился, но в его глазах мелькнул огонек, который ну очень не понравился Спайку. А еще отчего-то перед его глазами все поплыло, мир вокруг подернулся дергающейся пеленой, и вместо одного сопляка напротив Спайка сидело уже двое. Не иначе как очередная магия! Надо бы вдарить ему разок по зубам, чтоб знал, главное выбрать настоящего… Но не успел Спайк пошевелить и пальцем, как со стороны входа раздался крик:

— Вон! Вон они! Те трое! Среди них как раз один грэлл!

Морган тихо выругался. Спайк выругался тоже, но куда более звучно и в полный голос. У дверей стоял тот самый хлыщ, которого не так давно они выжили из-за стола, тычущий пальцем в их сторону. Рядом с ним терлось несколько типов, сжимающих в руках шипастые дубинки. Судя по синим повязкам на руках — местная стража, часовые на воротах могли похвастаться такими же. А вот за ними мелькали поганые рожи святош — Спайк узнал их по кулонам Троицы, висевшим на груди. Вся честная компания медленно подошла к Спайку, Моргану и Тео, окружив их стол.

— Господа, могу ли я чем-то помочь? — встрепенулся Морган, словно бы только сейчас заметив нежданное столпотворение вокруг.

— Еще как можете, — сказал один из стражей и оглянулся на хлыща, что держался сзади. — До нас дошли слухи, что в Итес прибыла шайка чернокнижников, которая по дороге осмелились напасть на представителей Новой Церкви. И среди ублюдков как раз-таки был грэлл.

— Чернокнижников? — в искреннем возмущении воскликнул Морган. — Признаюсь, доселе меня называли подонком, скрягой, распутником, но обвинения в колдовстве — это уже слишком!

— Послушайте, господин… — попытался было сказать слегка смущенный стражник, но Морган тут же перебил его очередной тирадой.

— Нет, послушайте вы! — Морган поднялся со скамьи, тыча указательным пальцем в блюстителя закона. — Мое имя — Филипп Луц Одо фон Краузе, я — близкий друг великого магистра Астгейта и знаменитый меценат, пожертвовавший Новой Церкви столько, сколько не стоит ваш пропахший селедкой городок. Я не собираюсь просто стоять тут и терпеть поклепы в адрес меня и моих слуг. Как только я вернусь домой, сразу же напишу письмо Верховному Совету и попомните мои слова — вы будете не рады возникшему по вашей вине скандалу. Пойдемте, друзья мои, я не собираюсь задерживаться в этой дыре и лишней минуты!

Последние слова были обращены в сторону Спайка и Тео. Задрав нос, Морган направился в сторону дверей, однако дорогу ему преградил один из инквизиторов.

— Удивительное совпадение — но ваш добрый приятель, великий магистр господин Рихтер, как раз буквально час назад приехал в Итес, чтобы лично проконтролировать поимку опасных преступников, — сухо произнес храмовник, держа ладонь на рукояти меча. — Позвольте препроводить вас к нему — если ваши слова подтвердятся, я уверен, великий магистр преподнесет свои самые искренние извинения.

Морган, с которого моментально слетела вся бравада, заметно побледнел и переглянулся со Спайком. Что ж, раз болтовня не помогла, придется решать проблемы по старинке. Вскочив на ноги, Спайк утробно заревел и попытался выхватить меч, но вдруг понял, что оставил его внизу. Возможно, бросься он на святош с голыми руками сразу, ему бы удалось застать их врасплох, однако пару мгновений замешки сыграли со Спайком злую шутку. Один из стражей ткнул его дубинкой в живот, выбив дыхание, другой накинул цепь на шею, почти перекрыв воздух, инквизиторы же приставили лезвия коротких клинков к шеям Тео и Моргана.

— Насколько я знаю, их должно быть семеро, — произнес один из святош, обращаясь к хозяину, что застыл неподалеку; судя по выражению его лица, он уже успел изрядно пожалеть о том, что вообще впустил разношерстную компанию под собственную крышу. — Где остальные?

— Двое ушли утром в город и до сих пор не вернулись, — проблеял тот дрожащим голосом. Размазня, его же даже пытать не начали! — Еще двое внизу, дрыхнут, наверное. В подвал можно пройти через кухню — дверь находится в шкафу напротив жаровень, нужно только дернуть левый подсвечник.

Инквизитор кивнул сотоварищам — и трое из них направились за Арханом и Зверем.

— Господа, кажется, здесь произошла какая-то чудовищная ошибка, — сказал Морган, скосив глаза на сталь, застывшую в ногте от его кадыка. — Предлагаю опустить оружие и продолжить разговор как цивилизованные люди.

— Успеешь еще наговориться, не боись, — усмехнулся один из инквизиторов. — Господин Рихтер привез с собой лучших палачей Астгейта. Скоро вы познакомитесь, и, я уверен, крепко сдружитесь, пускай и ненадолго.

В этот самый момент снизу раздался хлопок, а следом чей-то вопль, враз смолкший, точно кто-то засунул кричащему кляп в пасть. Церковники переглянулись, стражники покрепче взялись за дубины. Из кухни послышалась какая-то возня, в проеме показалась чья-то темная фигура — и, увидев, что протиснулось в зал, Спайк моментально протрезвел.

Ох, лучше б он и дальше бился на арене и трахал Изабель.

Глава 10

Инквизиторы осторожно спустились по крутым ступенькам, сжимая во вспотевших ладонях деревянные рукояти коротких пистолей. Не слишком надежное оружие, способное легко взорваться прямо в руках незадачливого стрелка, лишив его в лучшем случае нескольких пальцев или кисти, а в худшем — жизни, но незаменимое против нечисти, особенно если зарядить его сульфитовыми пулями.

Очутившись в длинном узком коридоре, церковники окинули взглядами закрытые двери, когда из-за ближайшей кто-то поскребся. Взявшись за круглую ручку, один из инквизиторов оглянулся на приятелей и вошел в большую комнату, посреди которой стоял крепкий стол, на котором стояли графин и три кружки. В тот же миг единственная масляная лампа, болтающаяся под потолком, погасла, погрузив все вокруг в кромешную тьму.

Первый инквизитор так и не успел осознать, что его убило. Из темноты на него налетело что-то большое и рычащее, резкая вспышка боли в районе шеи — и душа церковника уже летела на Ту Сторону.

Другой прожил на пару мгновений дольше и даже успел выстрелить. Правда, впотьмах попытавшись одновременно с этим отступить назад, он поскользнулся на разлитой под ногами луже и пуля пробила дыру не в напавшей на них твари, а в крепком шкафу, что стоял в углу. Через секунду рука святого воина, все еще сжимающая дымящийся пистолет, упала на пол. Взглянув на брызжущий кровью обрубок, церковник заорал от боли и ужаса во всю мощь своих легких — но вопль прервался, когда его оторванная голова скатилась с шеи.

Последний инквизитор смог выскочить обратно в коридор, но попытавшись броситься к лестнице наткнулся на какую-то преграду. Подняв взгляд, церковник увидел холодный блеск чьих-то синих глаз и громко сглотнул, чувствуя, как его правая штанина предательски намокает.

Архан не стал мучить пса Троицы. Не из жалости, нет — просто на то не было лишнего времени. Выбив из его рук пистолет, Архан схватил стоявшего пред ним инквизитора за загривок и что есть мочи впечатал лицом в стену. Покуда покойный, чья башка теперь напоминала лопнувшую гнилую сливу, медленно сползал на пол, дергаясь в последних конвульсиях, Архан повернулся к Зверю. Увидав, как тот роется в потрохах одного из убитых, Архан в отвращении сморщил нос и поджал губы. Воистину, человеческого в его новом знакомом осталось куда меньше, чем животного. Хотя… Какая разница?

— Пойдем, — сказал Архан. — Похоже, планы немного изменились.

Зверь недовольно заворчал, но не стал спорить. Пропустив его вперед, Архан двинулся вслед, на ходу доставая нож.

Пускай он так и не смог дотронуться до Той Стороны, но зато поможет сделать это другим.

* * *

Из-за того, что коня Рихтера не было видно из-за горожан, казалось, он плывет прямо по воздуху. Чуть сгорбленный, в длинном черном плаще, великий магистр напоминал выглядывающего добычу грифа, готового в любой момент вцепиться в плоть острыми когтями. Едущие по бокам Каратели размахивали вокруг себя кнутами и плетьми, чтобы ни один человек не посмел и на шаг приблизиться к Рихтеру. Впрочем, в том не было особой нужды: он словно был окружен невидимым куполом, заставляющим бюргеров испуганно жаться назад.

Подъехав к помосту, Рихтер спешился и поднялся по ступеням. Проповедник тут же согнулся в почтительном поклоне, едва не стукнув лбом деревянный настил, и спустя миг испарился, обронив даже книгу. Проводив священника взглядом, Рихтер поднял упавшее писание и перелистнул несколько страниц.

— «Низвергнуты будут те, кто возвысился на чужих страданиях; взлетят те, кто привыкши ползать», — прочитал Рихтер. Говорил он негромко, но в стоявшей вокруг тишине голос его гремел подобно грому. Захлопнув книгу, Рихтер обвел взглядом толпу и каждый, кто невольно встречался с серым омутом его глаз, опускал голову. Прочистив горло, Рихтер обратилися к горожанам: — Добрые жители Итеса! Вам нечего бояться. Меня зовут Клос Рихтер, я — великий магистр всего Астгейта, и я прибыл в ваш славный город, чтобы спасти вас.

По толпе пробежал легкий шум. Люди начали недоуменно переглядываться, не понимая, к чему он клонит.

— Как вы и сами знаете, мы застали темные времена. Покуда наша доблестная армия сдерживает натиск орд чудовищ, прущих из Хвори, Церковь борется с врагом не столь многочисленным, но не менее опасным. Еретики, чернокнижники, нелюди — всем им нужны не только наши жизни, но души. И так получилось, что именно в Итесе укрылась целая шайка злодеев во главе с беглым шрау.

Кто-то не сдержал стон ужаса, другие же прижали к себе детей, точно боясь, что синекожий гигант может каким-то образом украсть их дитя прямо у них из-под носа.

— Я не знаю, по какой причине негодяи выбрали именно ваш город, но ясно одно — если их не остановить, ничем хорошим ни для кого из нас это не кончится, — Рихтер повысил голос. — Преступники владеют черной магией и уже отняли жизни у нескольких моих собратьев. И это только начало. Именно поэтому с сего момента и до тех пор, пока убийцы не будут пойманы, вся власть в Итесе временно переходит в бразды Святой Инквизиции. Покинуть город без моего личного разрешения будет невозможно, как и попасть вовнутрь. Настоятельно рекомендую всем добропорядочным гражданам лишний раз не выходить из дома и не препятствовать нашей работе. Благодарю за понимание.

Зеваки загудели. Птаха же с Ленсом принялись продираться сквозь возбужденных бюргеров, не слишком ускоряя шаг, дабы не выделяться. Не успели они добраться до выхода с площади, как в воздухе раздался пронзительный визг:

— Господин великий магистр!.. Господин великий магистр!..

К Рихтеру, сошедшему с помоста, попытался было подлететь какой-то юнец лет десяти, но дорогу ему преградил один из Карателей, уже занесший над головой кнут.

— Постой, Арми, — инквизитор послушно опустил руку, Рихтер же опустился на корточки перед мальцом: — Что случилось, дитя?

— Там… там… — начал было тот тот, еле-еле переводя дыхание; грязные спутанные волосы его прилипли к вискам и лбу, лицо было серым от пыли, по щекам же расползись красные пятна.

— Попробуй успокоиться, — мягко сказал Рихтер, снял с пояса флягу и протянул ее мальчику: — Прошу, выпей воды и расскажи, что произошло.

Паренек трясущимися руками вынул пробку, послушно припал к горлышку, сделал несколько больших глотков, вытер губы и дрожащим голосом произнес:

— В таверне «Могила моряка» какие-то чудища напали на стражу! Одно — рогатое, косматое, размером с теленка! Другое — синее, огромное, больше тятьки моего, глазища огнем сверкают! Я как в окошко увидал, сразу побежал сюда, пока… пока…

— Ты поступил как истинный слуга божий, — остановил его Рихтер и похлопал по плечу. — Сможешь ли ты проводить нас до того места? — мальчонка кивнул. Рихтер же поднялся на ноги и обратился к своим людям; голос его стал по-прежнему властным, не терпящим возражений: — Кажется, мы нашли, что искали. Ни один из них не должен уйти — каждый, кто дрогнет или струсит будет лично отвечать перед Советом. За мной, во имя Троицы!

Последние слова великого магистра Птаха и Ленс едва расслышали, так как покинув площадь оба, не сговариваясь, пустились в бег, ловя недоуменные взгляды случайных прохожих.

* * *

Существо, вошедшее в зал, напоминало помесь человека, волка и быка. Ростом оно было не менее шести футов, хоть и казалось заметно ниже, так как сильно горбилось. Стояло создание на двух ногах, опираясь о пол длинными лапами, заканчивающимися кривыми когтями. Бугристые мышцы покрывала бурая мелкая шерсть, вытянутая пасть скалилась острыми клыками и была вдоль и поперек покрыта глубокими шрамами. Оглядев застывших в ужасе посетителей, лупящих на него глаза, создание подняло башку и издало громкий рев, от которого задрожали стены.

В тот же миг в «Могиле моряка» начался настоящий хаос. Люди рвались к выходу, расталкивая друг друга, на ходу переворачивая стулья с посудой и топча упавших; некоторые лезли в окна, другие принялись искать укрытие под скамьями, скуля от страха и лопоча молитвы всем известным им богам. Быстро оценив обстановку, стражники, не раздумывая, бросились к дверям, охаживая попавшихся им на пути горожан тяжелыми кулаками и дубинками.

Завидев бегство блюстителей закона, один из инквизиторов громко выругался и выхватил из-под плаща пистоль. Прыгнувший на святошу Морган вцепился ему в руку, не давая прицелиться, и через миг они уже оба кубарем покатились по грязному полу, обмениваясь ударами.

Церковник, сжимающий петлю на шее Спайка, чуть ослабил хватку, чем тот не преминул воспользоваться, со всего размаху засадив святоше локтем под ребра. Охнув, он выпустил цепь и согнулся вдвое. Спайк хуком в ухо уронил его с ног, а потом с наслаждением впечатал подошву сапога прямо ему в лицо, сломав нос и заставив зубы разлететься фонтаном желтоватых крошек.

Зверь — а это, без сомнения, был он; Спайк, конечно же, слышал о том, что чудик умеет обращаться в чудовище, но лишь увидев его второе «я» воочию, понял, что вряд ли когда-нибудь еще захочет высмеивать внешний вид или привычки своего спутника — сиганул на оставшихся в живых инквизиторов, что взмахнули пред собой мечами. Тщетно — лезвия клинков ударили вскользь, оставив на шкуре Зверя едва различимые царапины, тогда как один святоша, распоротый от паха до шеи, рухнул на ближайший стол, второй же почти лишился башки, что теперь висела на тоненькой нити кожи.

Морган, оседлав-таки инквизитора, хорошенько приложил его головой о пол. Он затих — Морган же, кряхтя, поднялся на ноги, поднял упавшую шляпу, нацепил ее на затылок, огляделся и присвистнул:

— Одно из двух: после сегодняшнего нашего перфоманса это уютное заведеньице станет известным на весь город, либо его хозяин разорится и пойдет на паперть. Надо признать, господин Зверь, ваше появление было весьма кстати… Архан, а вот вы, похоже, пропустили все веселье…

В зал действительно ступил шрау, который выглядел как обычно невозмутимо. Интересно, а если ему ночью меж пальцев ног горящую бумагу засунуть, он хоть почешется? Впрочем, подобные опыты явно не того не стоили.

Взглянув на Спайка, Архан вдруг выкинул в его сторону руку. Спайк и моргнуть не успел, как в волоске от его уха просвистел нож и вонзился в спину инквизитора, что умудрился укрыться в общей суматохе за перевернутым столом и пытался выскользнуть наружу сквозь выломанное окно.

— …или нет, — продолжил Морган, наблюдая за тем, как Архан, упершись сапогом в плечо покойника, с хрустом выдирает из его позвоночника кинжал. — Как бы то ни было — кажется, нам пора покинуть сию гостеприимную харчевню, отыскать Ленса с Птахой и отчалить в Санарит, да поживее, пока за святыми воинам не явились их приятели.

— Думаете, Птаха и Ленс сумели отыскать наш корабль? — спросил Тео.

— Если нет — им же хуже, — буркнул Спайк, подобрал валяющийся неподалеку меч и взвесил его в руке. Баланс — дрянь, но сойдет. Его клинок, оставшийся в подвале, был немногим лучше, так что возвращаться за ним не имело ровно никакого смысла.

Столпившиеся снаружи зеваки при виде их пятерки — особенно Зверя, с чьей морды капала темная кровь, а глаза горели точно фонари — тут же бросились врассыпную. Воздух наполнился топотом нескольких десятков башмаков, стуком закрывающихся ставень, лязгами замков. Не прошло и нескольких мгновений, как улица опустела. Какое-то время все пятеро переминались с ноги на ногу — кроме разве что Зверя, что принюхивался к земле, подергивая остроконечными ушами — кидали взгляды по сторонам и друг на друга, покуда Морган, смущенно откашлявшись в кулак, задал всеобщий вопрос:

— Собственно говоря, господа, кто-нибудь вообще в курсе, где здесь порт?

Зверь вдруг замер, с шумом втянул ноздрями воздух, а потом издал тихий рык и рысцой направился вниз по улице. Остальным пришлось двинуться следом, искренне надеясь, что он ведет их в нужном направлении. Немного поплутав по кишкообразным проулкам Итеса, пугая своим нежданным появлением случайных бюргеров и бродячих кошек, обогнувши очередной угол они чуть нос к носу не врезались с двумя фигурами, несшимися им навстречу. Удар сердца — и все рассыпались в разные стороны, схватившись за оружие. Увидав, что пред ними не закованные в сплошные латы святоши, Спайк с облегчением выдохнул.

— А вы не слишком торопились, — проворчал он, опуская меч.

— С кораблем вышли кое-какие накладки, — хмуро ответил Ленс. — Капитан «Жемчужины» попался на контрабанде, так что нам пришлось срочно искать новое судно. Тем временем в город заявился наш старый знакомый, чей отряд мы проредили на подходе к Итесу, так что следует поспешить.

— Вы уверены, что кто-то согласится взять к себе на борт нашу дружную компанию? — в сомнении протянул Морган, кинув быстрый взгляд в сторону Зверя.

— Никто не собирается их спрашивать, — бросила Птаха и накинула капюшон. — Чем дольше мы тут стоим, тем больше вероятность того, что в Санарит нам придется добираться вплавь.

Наверное, это был единственный раз за все время их знакомства, когда Спайк был полностью согласен с Птахой. Увы, разумеется, добраться до доков без приключений было бы слишком просто. Первых церковников они встретили когда выскочили на торговую площадь. В воздухе тут же засвистели болты, стрелы и пули.

— Я могу попробовать обойти ублюдков со спины, — сказала Птаха, осторожно выглядывая из-за угла. — Сможете отвлечь их на пару минут?

Однако маневров не потребовалось. Скрючившийся за перевернутым прилавком Тео вдруг поднялся и направился прямо в сторону святош, не обращая ни малейшего внимания на шквальный огонь.

Если бы Спайк не знал, что внутри паренька таится могущественный и невероятно опасный демон — который к тому же знает больше ругательств, чем все шлюхи и карманники Нимлеры вместе взятые — то решил бы, что паренек попросту умалишенный иль решил отправиться на Ту Сторону пораньше.

Однако то, что произошло дальше, кажется, стало сюрпризом не только для инквизиторов.

Подняв руки, Тео нараспев начал читать заклинание, состоящее из каких-то тягучих слов, в которых будто бы и вовсе не было согласных. Некоторые из церковников — видимо, наиболее опытные — тут же бросили попытки подстрелить чернокнижника и бросились кто куда, однако наиболее смелые — или же тупые — продолжили вести пальбу.

Воздух перед Тео помутнел. Он начал делать пассы руками, точно сминая глину, и вот пред его лицом уже висел шар размером с колесо от телеги, точно состоящий из пара, внутри которого что-то кружилось и билось о стенки, словно стайка мышей, угодивших в мешок. Выкрикнув последние несколько слогов, Тео сжал кулаки — поверхность сферы треснула и разлетелась на сотни кусков, растаявших, не успев даже долететь до земли, а наружу вылетели престранные птицы.

Однако приглядевшись, Спайк понял, что существ, которых он поначалу принял за пернатых, можно было сравнить с ними лишь с большой натяжкой. То были сущие уродцы: видом походившие на смесь стрекозы и крысы, полупрозрачные до того, что просвечивали насквозь, каждый размером с крысу, с перепончатыми крыльями, безглазые, с щелкающими пастями и длинными хвостами, заканчивающимися острыми жалами. Издавая просто невыносимый визг, рой созданий взмыл ввысь, а потом обрушился на церковников подобно граду.

Ох, не хотел бы Спайк оказатьсяна их месте. Твари били в глаза и рвали уши, вырывали целые куски мяса и откусывали пальцы, а то и просто рвали несчастного человечишку на части, облепив его словно стая мух оставленную на солнце коровью тушу.

Из двух дюжин инквизиторов на ногах осталась едва ли половина, когда на помощь им пришел Каратель. Мелкие твари попытались было атаковать здоровяка, но буквально испарялись на глазах, стоило им лишь дотронуться до зеленоватой брони. Увы, призванные Тео существа были слишком тупы, чтобы выбрать себе более подходящую добычу, и поэтому с самоубийственным — в буквальном смысле этого слова — рвением все бросались и бросались на Карателя, который, в свою очередь, не обращал на них ни малейшего внимания и словно бык пер прямо на стоявшего посредь улицы Тео.

Тот слишком поздно понял, что стая духов не способна нанести Карателю хоть царапину, и поэтому не успел ничего предпринять. Инквизитор врезался в него словно таран и отправил в полет, который завершился ближайшей стеной. От бесславной смерти Тео спас Зверь, бросившийся на спину Карателю. Надо отдать тому должное — он покачнулся и чуть не рухнул наземь, но все ж устоял на ногах. Схватив Зверя за загривок, Каратель отбросил его в сторону и едва не отсек ему лапу. Зверь же в ответ оставил на прочном панцире заметную вмятину — и они оба сцепились в яростной схватке.

Спайк, Ленс и Морган в этот самый момент отбивались от стражников, что наседали со спины. По правде сказать, если бывший святоша явно знал, какой стороной необходимо держать меч, чтобы ранить им врага, а не себя, то вот от знаменитого вора в драке вреда было едва ли не больше, чем пользы.

Бестолково размахивая вокруг себя невесть откуда взявшейся саблей, Морган то чуть не снял с Ленса скальп — его спасла лишь отменная реакция, благодаря которой в самый последний момент он успел пригнуть голову — то едва сам не попал под горячую руку Спайка, что как раз теснил трех доходяг, широкими взмахами заставляя их отступить назад.

Со стороны стрелков, пытающихся помочь раненым, раздались громкие вопли. Улучив короткий миг передышки, Спайк оглянулся и успел увидеть Птаху, что спрыгнула с крыши ближайшего дома прямо в толпу святош с Близняшками наперевес. Несмотря на жгучую ненависть к болтливой сучке, Спайк не мог не насладиться тем, как она со скоростью молнии передвигалась меж инквизиторов, разя их точными оточенными движениями.

Стражники отступили, поняв, что взять их троицу нахрапом не удастся, святоши прекратили огонь, застигнутые врасплох внезапным нападением Птахи, которая уже вновь успела скрыться, и на какое-то время над площадью наступила тишина, прерываемая лишь стонами раненых, меж которых вдруг вклинился зычный голос:

— «И сказала она: за грех твой одно наказание — смерть».

Пройдя сквозь ряды оставшихся в живых стрелков, на площадь вышел какой-то чудила в трехцветной хламиде, поверх которой была накинута сульфитовая кольчуга. На голове его сидел шлем из того же антимагического металла в виде трех человеческих харь, смотрящих в разные стороны, в руке же он сжимал бронзовый жезл, в верхушке которого был вдет невзрачный темно-желтый кристалл.

И выглядел бы этот чудак в костюме скомороха со своей палочкой весьма потешно, если бы навершие ее вдруг не вспыхнуло ярким светом и из нее не вылетел ослепительный луч. Спайк почуял, как спину его обдало жаром. Подняв голову, он увидал, как на месте каменной стены добротного двухэтажного дома зияет дыра размером с телегу, а потом, не успев даже сообразить и повинуясь скорее собственной чуйке, отпрыгнул в сторону.

Весьма вовремя. Вместо Спайка следующий луч поджарил на месте трех стражей, которые то ли по какой-то причине решили, что оружие нежданного союзника не причинит им ни малейшего вреда, то ли попросту не успели сообразить, что когда в свалку вступают заклинатели, демоны и духи, простым воякам лучше всего тихонько отойти куда подальше. На земле осталась лишь горка пепла, развеянная первым же порывом ветра — поток света расплавил даже шлемы, мечи и кольчуги.

Как назло Тео, которого Морган, наконец-то осознавший свою никчемность в прямой драке, оттащил подальше, так и не пришел в себя. То ли вызов тех летающих крыс занял у Тео слишком много сил, то ли Каратель, что до сих пор сражался со Зверем, крепко засадил ему по темечку. Но тут в игру вступил Архан, до того наблюдавший за схваткой со стороны.

Став напротив чудика со скипетром, он смерил его донельзя презрительным взглядом:

— И это все, на что ты способен, блодд? Ярмарочные фокусы, не более. Жрецы вашей хваленой Троицы еще более смешны, чем сами лже-боги.

— Шрау, — прошипел жрец из-под шлема и кристалл на его жезле вновь начал возгораться мерцающим светом. — В последний раз твой сородич попадался мне почти десять лет назад. Тогда он умолял меня о пощаде — и я позволил ему прожить еще немного, прежде чем он взошел на очищающий костер. Можешь попробовать повторить его жалкую попытку спасти свою жизнь — но не могу обещать, что во второй раз она увенчается успехом.

— Чушь, — бросил Архан, похоже, ни на каплю не впечатленный столь бурной тирадой. — Мой народ никогда не вставал на колени ни перед кем, кроме Всеотца. В особенности пред столь жалкими и никчемными созданиями как вы.

Вместо ответа жрец вскинул жезл, намереваясь испепелить Архана на месте. Тот даже не вздрогнул. Воздев ладонь, он сотворил пред собой незримый щит и ступил к жрецу. Идущий из скипетра луч разбился о невидимую преграду, разлетаясь на мелкие брызги, что плавили землю и камень, Архан же упрямо шел вперед, шаг за шагом преодолевая расстояние до жреца.

На лбу Архана выступили крупные капли пота, из одной ноздри хлынула кровь, зубы были сжаты столь сильно, что, казалось, вот-вот рассыпятся в труху. Наконец, когда между ними осталось каких-то десяток шагов, Архан перестал поддерживать защиту, кувырком ушел от смертоносного заклятья и выпустил с пальцев молнию, поразившую кристалл.

Раздался громкий взрыв и жезл разнесло на кусочки, отбросив его владельца в сторону. Жрец оказался тем еще живчиком. Весь в крови и саже, с фонтанирующей алой жидкостью культей на месте правой руки, он все еще не перешел на Ту Сторону и даже оставался в сознании.

— Глупец, — с ненавистью выплюнул он из-под покореженной маски, глядя на Архана. — Ты и впрямь думаешь, что сможешь что-то изменить? Шрау пали, когда ушел Создатель. Ты — лишь реликт прошлого. Ваш век подошел к концу и совсем скоро память о вас станет достоянием хроник. Можешь убить меня, можешь прикончить всех сынов и дочерей Новой Церкви, что идут по твоему следу, но на наше место станут другие. Благодетель возблагодарит нас за дела наши, Карательница обрушит на твою голову свой меч, а Судья рассудит, кто оказался прав.

— Да будет так, — кивнул Архан и вытер с лица кровь. — Эр-сенанг’хъялм, блодд. Встретимся на Той Стороне.

В это же самое время Зверь нависал над барахтающимся в пыли Карателем, пытаясь выковырять его из прочной брони. Поняв всю тщетность сей затеи, Зверь ухватил кусок брусчатки в лапы и словно молот обрушил каменюку на квадратный шлем. Раз, другой, третий — после пятого по счету удара сульфит-таки чуть прогнулся, десятый же заставил прочное забрало войти глубоко в лицо. Из прорези для глаз брызнула кровь и Каратель затих.

Завидев гибель своих самых сильных союзников, оставшиеся в живых инквизиторы — а их было куда меньше тех, что так и остались лежать на земле — поспешили скрыться и вот вскоре на площади, которое сейчас скорее напоминало поле брани, остались только Спайк с сотоварищами. Если не считать, конечно, множества зевак, наблюдающих за развернувшейся пред их глазами битвой, невзирая на опасность попасть под шальную стрелу или случайный удар.

— Все целы? — поморщился Ленс, аккуратно трогая рассеченное бедро.

— Кажется, да, — Птаха как обычно возникла незаметно словно тень, пряча в ножны своих Близняшек. — Однако сдается мне, церковники так просто от нас не отстанут.

— Разумеется, — хмыкнул Ленс. Оторвав кусок плаща, он на скорую руку перемотал рану и грубая ткань тут же пропиталась кровью. — Так что нам лучше поторопиться.

Глава 11

Ленс старался не думать, что они будут делать, если их новый приятель вдруг забоялся царившей вокруг суматохи и попросту не пришел на место встречи или же и вовсе не смог отыскать им корабль. О том, чтобы прорываться из Итеса с боем, не могло быть и речи. Ленс был уверен, что Рихтер прибыл в город, собрав все возможные силы. Да и сумей их семерка улизнуть за городские стены — пешими они все равно далеко не уйдут.

А еще Ленс пытался не замечать ноющую боль в ноге, которую рассек один из стражников. Кровь и не думала останавливаться, заливаясь в сапог, в котором уже хлюпало, и каждый шаг давался Ленсу ценой неимоверных усилий.

Когда они наконец-таки достигли порта, Ленс с облегчением выдохнул, увидев знакомую рожу, покрытую шрамами от оспы, чей хозяин радостно замахал своим новым знакомым обеими руками. Вот только разглядев спутников Ленса, Сопатый тут же развернулся и попытался дать деру. Не тут-то было — Зверь настиг его в три прыжка и прижал к земле.

— Пощадите! — взвизгнул Сопатый, с ужасом глядя на кривые клыки, застывшие у его горла. — Госп-подин, госп-пожа, эт ж я!.. Не губите!..

— Отпусти его, — приказал Ленс. Зверь, пусть и нехотя, но послушался, не спуская с поднявшегося на ноги Сопатого, дрожащего, как осенний лист на ветру, тяжелого взгляда. — Где корабль?

— К-какой корабль? — заикаясь спросил Сопатый, перевел взгляд на Архана и в изумлении раскрыл рот: — Чтоб меня акулы на части разорвали, настоящий шрау! А мне матушка покойная говаривала, прими ее Благодетель, что вы повымирали все давным-давно…

— Хватит языком чесать, а то я сделаю так, что вымрешь уже ты, — рявкнул Спайк. — Где обещанное корыто, которое довезет нас до Санарита?!

— К-кажется вышло небольшое недоп-понимание, — с шумом сглотнул Сопатый, испуганно глядя на нависшего над ним Спайка. — Я сказал, что знаю человека, который при желании сможет обогнуть вплавь хоть всю Эраду. Но о том, что у него есть свое судно, речи не было.

Только сейчас Ленс заметил стоявшего неподалеку щуплого невысокого старика, что курил трубку и задумчиво смотрел на разбушевавшееся море, разбивающее о пристань большие волны. Вместо одной ноги у него был деревянный протез, опирался он на грубо вырезанную клюку, а одет был как типичный рыбак: в треугольную шляпу и длинный плащ. На происходящее в нескольких шагах от него он не обращал ни малейшего внимания, являя собой истинное воплощение невозмутимости.

— Как бы то ни было, свою часть сделки я выполнил, — расплылся в щербатой улыбке Сопатый. — Но раз уж у нас возникла столь курьезная ситуация, я готов отказаться от четверти своего гонорара.

— Ты когда-нибудь слышал про «Ревущего быка»? — после короткого молчания спросил Спайк; Сопатый в ответ с опаской замахал головой, и Спайк продолжил. — В Бронише так обычно наказывают беглых рабов. Доходягу засовывают в медного быка, полого изнутри, закрывают дверцу на замок и разводят над брюхом зверя костер. На моих глазах один бедолага орал часов пять, покуда не угорел окончательно. Конечно, вряд ли я где-то найду в вашем занюханном городишке подобную штуку, но бочка тоже сойдет.

— Корабль! — вдруг крикнул Тео, тыча пальцем куда-то за спину Ленса. — Смотрите!

Он оглянулся и действительно увидел пришвартованное судно, на борту которого суетились меленькие фигурки, поднимающие зеленые паруса с белым молотом.

— Кажется, он вот-вот отчалит, — заметил Морган.

— Значит — хватит терять время, — сказала Птаха. — Тем более, наши старые знакомые хотят взять реванш.

Со стороны города на пристань высыпали инквизиторы со стражей. Воздух тотчас наполнили брань, стрелы и пули. Вложив Сопатому в ладонь мешочек с оставшимися монетами — как-никак, тот действительно сдержал слово, а это дорогого стоило — Ленс ухватил его за шиворот и прошипел на ухо:

— Проваливай из города и немедленно, если хочешь спасти шкуру. Проболтаешься кому о нас — достану тебя даже на Той Стороне. Усек?

— Д-да, госп-подин! Сп-пасибо, госп-подин! — протараторил Сопатый, и, стоило Ленсу разжать пальцы, помчался куда подальше словно встревоженный заяц.

Ленс же вместе со спутниками рванули к спасительному кораблю, который, похоже, готов был выйти в море в любой момент. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, в висках стучало, ногу, казалось, режут каленым железом, но Ленс понимал, что замедлись он хоть на миг и попади в лапы бывшим собратьям — смерть покажется ему милосердием. Никто не любил предателей. В особенности орден Неминуемой Кары.

— Господин Нойманн!

Ленс позволил себе оглянуться. К погоне присоединился сам Рихтер, держащий в одной руке шпагу, в другой — пистолет. За ним следовало не меньше трех дюжин Карателей и несколько жрецов-практиков, с коллегой коих Архан схлестнулся ранее на торговой площади.

— Кажется, в момент нашей последней встречи вы оставили у меня свой медальон, — с издевкой продолжил Рихтер. — Не желаете вернуть его?

Отвлекшись на Рихтера, Ленс споткнулся о камень и растянулся на земле. Зубы клацнули, рот наполнился солоноватым привкусом, ногу же пронзила такая боль, что он едва не потерял сознание. С трудом поднявшись, Ленс заковылял за остальными, слыша за спиной неумолимо приближающуюся с каждой секундой погоню.

В очередной раз упав на одно колено, Ленс чуть не сдался хотел уже было развернуться, чтобы принять последний бой и подороже продать жизнь, выиграв для остальных драгоценное время, когда рядом с ним возникла Птаха.

— Спайк! — выкрикнула она, подхватив Ленса под плечо. — Помоги!

— Ты сдурела?! — крикнул тот. — Брось святошу, иначе мы все…

— Либо ты заткнешь пасть и перестанешь спорить, либо, клянусь всеми богами, я лично вскрою тебе глотку прямо здесь и сейчас! — рявкнула Птаха.

Видимо, Спайку столь весомый довод показался весьма убедительным. Выругавшись и подбежав к Ленсу, Спайк перекинул его руку через свою шею и вместе с Птахой потащил его к кораблю.

При виде нежданных пассажиров моряки, стоявшие на пристани, поначалу обомлели, обмениваясь недоуменными взглядами. Один из них, то ли самый храбрый, то ли просто не слишком сообразительный, пытался было заградить их семерке дорогу — большая ошибка. Спайк походя влепил ему свободным кулаком прям промеж глаз, выбив дух. Взбежав по шатающемуся и скрипящему деревянному мостику, перекинутому от причала к кораблю, Спайк выпустил Ленса, что повис на одной Птахе, и заорал:

— Отдать швартовы, да поживее, выродки ленивых каракатиц! Курс — подальше отсюда!

— Позвольте! — возмущенно произнес высокий мужчина в темно-зеленом камзоле; говорил он с заметным тэлльским акцентом, делая ударения на последний слог и вытягивая гласные. — Кто вы такие и что делаете на моем корабле?! Я требую немедленно покинуть борт или…

Договорить он не успел. Горло его почернело, голос превратился в протяжный хрип, лицо стало буро-малиновым, секунда — и глаза его лопнули, а из ушей и носа хлынули потоки крови. Покачнувшись, бездыханный тэллец рухнул на палубу. Переступив через его труп, Архан окинул взглядом застывших от ужаса матросов.

— Кто капитан?

— Вы… только что убили его… господин… — произнес один из моряков, после короткого молчания.

— Ты знаешь, как управлять кораблем? — Архан повернул голову к Спайку.

— Спрашиваешь, — ухмыльнулся тот. — Когда я впервые помогал ставить парус, большинство из этих крыс даже на свет не появились.

— Чудно, — Архан повысил голос: — Значит — перед вами ваш новый капитан. Выполняйте его приказы, либо отправляйтесь вслед за его предшественником.

Зверь издал громогласный рык, словно бы подтверждая его слова, и моряки, быстро сделавшие правильный выбор, вновь принялись за работу, стараясь держаться подальше от внезапных попутчиков. Спайк тут же принялся отдавать приказы, не забывая награждать пинками тех, кто по его мнению шевелился недостаточно быстро. Мостик, ведущий на причал, был убран, якорь поднят, паруса надулись от ветра — и судно мало-помалу начало отдаляться от берега.

По обшивке корабля застучали стрелы и пули. Яркий луч, выпущенный одним из жрецов, начисто срезал треть мачты, что с треском рухнула вниз и придавила несколько нерасторопных матросов. Некоторых сразили случайные снаряды, кто-то же и вовсе сам сиганул за борт, видимо, полагая, что холодная вода и бушующие волны куда более безопасны, чем вся эта вакханалия.

За фальшборт зацепилось несколько железных крюков с веревками и разом два десятка человек принялись тянуть корабль назад к суше, пытаясь не дать беглецам уйти в море. Кто-то особенно бесшабашный даже решился забраться на судно, но не успел он сойти на палубу, как им занялся Зверь. Посмертные вопли храбреца быстро остудили пыл желающих повторить его подвиг.

Птаха было решила обрубить канаты или скинуть «кошки», но бешеный огонь заставил ее отказаться от этой идеи. Необходимо было срочно что-то предпринять. И кажется, у Спайка появилась какая-то идея, так как его плоскую морду вдруг озарила хитрая улыбка. Поймав за плечо одного из матросов, он спросил:

— Я видел на этом корыте закрытые порты. Пушки готовы к бою?

— Конечно. Капитан… то есть господин Бот, — парень кинул быстрый взгляд на распростершееся неподалеку тело бывшего командира, — строго следил за этим. Говорил, что доверять андринцам — равно что совать руку в ржавый капкан, вымазанный дерьмом.

— И тут я с ним полностью согласен, — ощерил зубы Спайк. — Пойдешь со мной. А еще ты и ты. Живо, кутята недотопленные, и даже в мыслях не держите ударить нам в спину. Если думаете, что те ублюдки, расправившись с нами, пощадят вас, глубоко ошибаетесь!

Видимо, столь простая мысль доселе не приходила команде захваченного судна в голову, так как все до единого, услышавшие его вопль, принялись суетиться с еще большим рвением. Вместе с несколькими моряками Спайк нырнул сквозь темный проход, ведущий на нижнюю палубу, Архан тем временем вновь создал магический щит, куда больше предыдущего, пытаясь укрыть судно от смертоносных огненных лучей, что один за одним пускали жрецы.

Тео же, сидя на корточках, нашептывал что-то в сжатый кулак. Закончив, он выбросил за борт с десяток белых семян. Через несколько мгновений вода забурлила и из нее прямо берег начали выпрыгивать треугольные рыбы с крупной пастью, что тут же вцеплялись в лица и руки инквизиторов и стражей. Вряд ли призванные твари могли хоть как-то серьезно навредить врагам, но внесли сумятицу в их ряды, подарив тем самым кораблю и его команде несколько драгоценных минут.

Откуда-то снизу раздался вопль: «Пли!», и один за одним грохнуло три выстрела, ударившие по пристани и по суетящимся по ней людям. Тех, кому не посчастливилось попасть под ядра, попросту раскидало на мелкие ошметки, включая одного жреца. Кого-то отбросило в сторону, другие попадали в море и теперь бултыхались на волнах, пытаясь добраться до берега, прочие же бросились врассыпную.

Лишь один человек застыл там, где стоял, неподвижный, словно статуя. Рихтер был словно заговорен: казалось, на нем не было и царапинки, лишь одежда и плащ его покрыл толстый слой поднявшейся пыли. Бродящий по палубе Зверь вдруг застыл на месте, а потом вскарабкался на ближайшую матчу и с шумом втянул ноздрями воздух.

— Ты!.. — прорычал он, указывая длинным когтем прямо на великого магистра. — Это был ты!.. Я! УБЬЮ! ТЕБЯ!

Зверь оттолкнулся от мачты, метясь прямо в воду, чтобы, похоже, добраться до Рихтера, когда тот вскинул руку с пистолетом. Зверя тряхнуло в воздухе и он с диким грохотом рухнул на мокрые доски. Рихтер же довольно ухмыльнулся, опуская дымящийся пистоль, а после развернулся и направился в город, не обращая ни малейшего внимания на корчащихся на его пути раненых. Один из них уцепился великому магистру за сапог — тот пронзил его сердце шпагой, даже не сбавив шаг.

А вот с распластавшимся на палубе Зверем вдруг начало происходить что-то странное. Он мелко-мелко затрясся всем телом, точно от холода, издал протяжный стон, из пасти его повалила желтая пена, морда начала сплющиваться, пальцы уменьшались прямо на глазах, несколько секунд — и пред глазами Ленса уже лежал знакомый ему полностью нагой калека, в чьем плече зияла свежая рана.

— Отнесите его в каюту и наложите повязку, — приказал Ленс столпившимся вокруг морякам, что наблюдали за происходящей на их глазах трансформацией с нескрываемым отвращением.

— Ну уж нет, господин, — попятился один из матросов. — Мы к этой твари и пальцем не притронемся, хоть на куски режьте…

— Могу устроить, — прошипела Птаха, возникнув за спиной мужчины и приставив один из своих кинжалов к его горлу. — И ты даже не представляешь, сколько крови может потерять человек перед тем, как сдохнуть. Могу продемонстрировать.

Матросы, пусть и нехотя, но подчинились. Положив Зверя на залатанное одеяло, моряки понесли его вниз. Ленс же позволил себе выдохнуть. В последний раз взглянув на удаляющийся Итеса, он вдруг почувствовал, что палуба уходит из под его ног, а голоса вокруг сливаются в одну несвязную какофонию. Резкая боль в затылке — и он погрузился в уютную блаженную тьму.

Глава 12

Дверь с шумом раскрылась — и в комнату в буквальном смысле этого слова влетел низенький толстячок с подбитым глазом и порванным сюрко. То был бургомистр Итеса, славного города, до недавнего времени славящегося тем, что в нем за последние десять лет не происходило ничего интереснее кабацких драк средь сошедших на берег пьяных матросов. Бургомистр поднялся на ноги, держась за ушибленный бок, и оглянулся на инквизиторов, что привели его сюда столь безапелляционным способом.

— Как вы смеете! — взвизгнул он, подбирая упавший с головы берет. — Я — бургомистр Итеса, и как только его величество узнает…

— О том, что вы укрываете в своем городе чернокнижников, нелюдей и чудовищ? — поинтересовался Рихтер, сидящий за столом из красного дерева и чистящий ногти ножом для бумаги.

— Да! То есть, нет, разумеется! — бургомистр затряс щеками. — Я требую объяснить, по какому праву меня хватают словно какого-то бродягу и…

— Сядь.

Голос Рихтера точно окатил бургомистра ведром ледяной воды. Закончив причитать, он плюхнулся на краешек стула, глядя на великого магистра с неприкрытой опаской.

— Итак, — Рихтер отложил нож и придвинул к себе бумаги. — Значит, вы утверждаете, что ничего не знаете о шайке преступников, что каким-то чудесным образом сумели незаметно проникнуть в город и укрыться в забегаловке «Могила моряка»?

— Ну конечно! — воскликнул бургомистр. — Иначе бы я сразу повелел заковать их в кандалы!

— Сомневаюсь, что ваши люди, привыкшие гонять уснувших на улицах пьяниц, смогли бы претворить ваши указания в жизнь, — хмыкнул Рихтер. — Негодяи убили более трех десятков местных стражей и примерно столько же святых воинов, включая нескольких членов ордена Очищающего Пламени, а также жреца-практика. Я уж не говорю о раненых. Ущерб городу по самым приблизительным расчетам оценивается в десятки тысяч оренов, а инцидент с тэлльским кораблем грозит международным скандалом…

— Насколько я знаю, именно ваши люди первыми открыла огонь по «Року Саншары», — заметил бургомистр, но под тяжелым взглядом Рихтера изрядно смутился и беспокойно заерзал на месте. — Хотя любому здравомыслящему человеку понятно, что то была вынужденная мера.

— Как бы то ни было, — Рихтер откинулся на спинку стула и сплел пальцы, — общественность требует наказать виновных. Некоторые вдовы, потерявшие единственного кормильца, уже готовы были идти на штурм ратуши со скалками наперевес, ибо терять им уже нечего. И если от смердов еще можно откупиться, то вот заставить замолчать тэлльских послов, стоит им только узнать о потерянном корабле, будет куда сложнее. А они узнают, поверьте — у северян везде есть свои уши.

— Что ж, — приосанился бургомистр и на лице его застыло выражение покорной безысходности; наверное, именно с таким видом солдаты идут в свою последнюю атаку, понимая, что исход битвы уже предрешен, — раз того требует народ, я готов предстать пред любым судом: мирским иль духовным. Видит Судья — мои руки не запятнаны чужой кровью и пускай Карательница обрушит на меня весь свой гнев, если я солгу хоть словом, хоть делом.

— Похвальное рвение, — с одобрением кивнул Рихтер. — Пожалуй, вам стоит переговорить с этими двумя без посредников. Если, конечно, боги снизойдут принять вас лично.

До бургомистра не сразу дошел истинный смысл его слов. Взвизгнув, он попытался было вскочить на ноги, когда к нему из тени быстро шагнула невысокая фигура и набросила на шею удавку. Рихтер до последнего наблюдал за тем, как лицо бургомистра наливается красным, глаза вылазят из орбит, а ноги сучат по полу так быстро, что могло показаться, будто он танцует какой-то забавный танец. Наконец бургомистр перестал трепыхаться, обмяк и медленно стек на пол, уставившись в потолок стеклянным взглядом.

Испытывал ли Рихтер удовольствие от увиденного?

Нет.

Впрочем, какого-либо омерзения он также не чувствовал.

Орден с младых лет учит относиться к смерти как к чему-то обыденному и не требующему особой рефлексии. Рано или поздно каждый перейдет на Ту Сторону, не важно, еретик или праведник. Так к чему были бесплодные думы о кончине?

Именно поэтому Рихтер напрочь позабыл об остывающем бургомистре, как только перевел взгляд инквизитора-следователя, заложившего руки за спину в ожидании дальнейших указаний.

А вот что действительно занимало мысли Рихтера, так это то уродливое создание, что сопровождало беглецов. Рихтера не покидало ощущение, что когда-то они уже встречались… Но то вряд ли. Рихтер обязательно бы запомнил подобное чудовище. Тем более, еще ни один враг Троицы не уходил от великого магистра. Увы, он не мог с точностью сказать, убил ли он тварь или же лишь ранил ее, однако одно он знал точно — следующей встречи с ним не переживет ни тот монстр, ни шрау, ни их дружки.

И пусть Карательница обрушит на голову Рихтера всю свою ярость, если он лжет.

— Вам удалось расколоть кормчего? — спросил Рихтер.

— Да, великий магистр, — кивнул инквизитор. — Некий господин, не назвавший своего имени, постучал в его двери около месяца назад и щедро заплатил за то, что он укроет на пару дней нескольких мутных персон без лишних вопросов. Когда-то трактирщик держал в подвале пьюновый притон, так что не стал долго спорить.

— Что-то еще? Имена сообщников? Куда собирались направиться те мерзавцы?

— Беседу вели юнцы, только-только повысившиеся с послушников, и слегка переусердствовали, — с легким смущением ответил инквизитор. — Поэтому допрашиваемый отправился на суд божий чуть раньше, чем хотелось бы. Но он успел рассказать о некоем Колмане, капитане корабля «Жемчужина», который был повешен неделю назад за контрабанду запрещенных товаров из Тэлля. Со дня на день он собирался отплыть в Санарит, видимо, с теми мерзавцами на борту.

— Любопытный маршрут, — в задумчивости поскреб подбородок Рихтер. — Увы, все эти сведения пока что нисколько не облегчают нашу задачу. Ступай. Мне нужно подумать.

Инквизитор замялся. Проследив за его взглядом, Рихтер вспомнил про бургомистра, который сейчас напоминал скорее мешок с мукой.

— Избавьтесь от этой падали. И найдите какого-нибудь лекаря, который зафиксирует смерть от сердечного приступа.

Поклонившись, инквизитор ухватил покойника за ноги и выволок наружу. Рихтер же забарабанил пальцами по столешнице, а после придвинул к себе карту Эрады и задумчиво провел по ней кончиком ножа.

Келлен, Итес, Санарит.

Келлен, Итес, Санарит.

Келлен, Итес…

Рихтер недоверчиво хмыкнул, когда в голову ему пришла столь неожиданная и вместе с тем донельзя простая разгадка. Неужели шрау действительно пытается добраться до?..

— Что-то еще, великий магистр? — инквизитор-дознаватель возник у порога спустя едва три секунды после того, как Рихтер позвонил в серебряный колокольчик.

— Соберите всех, кроме тяжелораненых, — сказал Рихтер. — Завтра мы покидаем Итес. Также отправь воронов в Нимлеру, Селсад и Гиз — мне понадобится каждый человек, умеющий держать меч.

— Позвольте поинтересоваться — вы все же догадались, куда движутся негодяи? — спросил инквизитор.

— Именно так, — кивнул Рихтер. — И мы отправимся за ними.

Инквизитор молча кивнул, поклонился и покинул кабинет. Рихтер же откинулся на спинку стула и прикрыл веки. Признаться, его порядком разморило. Дорога была долгой и он припомнить не мог, когда в последний раз спал.

— Догони их и убей. Чего бы тебе это не стоило, — раздался позади него женский голос.

Рихтер почувствовал, как все его тело вдруг сковал паралич. Он не мог даже открыть глаза или пошевелить пальцем. Даже дыхание давалось ему с трудом, и все, что он мог сделать — слушать.

— И если у тебя получится — ты станешь первым человеком во всем Адрине, — присоединился к первому голосу второй, густой и обволакивающе-бархатный, принадлежавший мужине. — А потом и за его пределами. Короли будут пресмыкаться пред тобой и просить разрешения поцеловать твой перстень. Императоры будут ползать у твоих ног и молить о прощении.

— Но если ты потерпишь крах, то будешь мечтать о смерти, — прошипела женщина. Рихтера обуял невообразимый ужас, такой, которого он никогда не испытывал за всю свою жизнь. Он бы наверное рухнул на пол, но словно чьи-то невидимые руки вцепились в его плечи, не давая упасть. — И поверь — даже она не станет тебе избавлением.

— Мы поможем тебе и твоим людям пройти сквозь Хворь, — третий голос звучал холодно и отстраненно, в нем не было ни малейшего намека на эмоции. — Однако дальше — дело за тобой. Если ты когда-нибудь хотел действительно проверить прочность своей веры — вот он, твой шанс.

Рихтер распахнул глаза, с шумом выдохнул, поднялся со стула, повалив его на пол, и завертел головой. В комнате было пусто. Дверь была заперта, ставни закрыты. Между тем на Рихтера вдруг хлынула такая волна блаженства, что он чуть не заплакал от счастья. Опустившись на колени, Рихтер принялся горячо молиться.

Он истинный слуга Троицы и докажет это на деле.

И плевать, чего это будет ему стоить.

Глава 13

— Послушай сюда, упрямый ты сморчок, — палец Спайка едва не утыкался в нос стоящего напротив него старика, что невозмутимо дымил трубкой, — я ходил под парусом с двенадцати лет…

— … я — с десяти, — ни капли не смутился тот.

— … и если я говорю, что мы не будем приближаться к суше ближе чем на три лиги, значит так тому и быть. Понял?!

— Бред! — упрямо заявил старик, пыхнув в лицо Спайку сизое облачко. — Восточные ветра сейчас что гордость у портовой шлюхи — нет и не будет, так что если мы не хотим ненароком встрять посредь моря из-за штиля, нужно изменить курс и повернуть на запад. В случае чего — догребем до ближайшего порта на веслах.

— Нам нельзя показываться в портах, выживший ты из ума маразматик, — на лбу Спайка запрыгала жилка, напоминающая толстого червяка. — Я тебе об в этом в пятый раз говорю!

— Я, быть может, и глуховат на левое ухо, но память у меня крепкая, — не сдавался старик. — Уж лучше попасть в лапы законников, чем дрейфовать в открытом море, поджирая запасы, а потом и друг друга. Или как ты думаешь я обзавелся вот этим?

Он постучал клюкой по деревянной ноге. С хрустом откусив кислое яблоко, Птаха, сидя на рее и болтая ногами, вполуха слушала их ругань, которая продолжалась с раннего утра. Птаха никогда ранее не видела моря и теперь понимала, отчего Алан так лелеял мечту жить на побережье. Раскинувшаяся куда глаз ни кинь вода, напоминающая зеркальную гладь, где-то вдалеке сливалась с бледно-голубым небом; выглянувшее из-за пушистых облаков солнце рисовало на синей поверхности блики, а лицо обдувал легкий морской ветер.

После такой вольницы сложно было представить себя ютящимся в какой-нибудь жалкой каморке в покосившемся тесном домике, что притаился в грязном проулке, кое-как распихав соседние здания локтями.

Однако путешествие вплавь пришлось по вкусу далеко не всем. Архан практически не покидал каюту — к вящей радости простых моряков, которые шарахались от шрау точно от прокаженного — и выходил наружу разве что для того, чтобы в очередной раз перевеситься через фальшборт и опорожнить желудок.

Завидев бледного словно смерть Ленса, который, выйдя на палубу, сощурил глаза, прикрыв их ладонью, Птаха выкинула огрызок в воду и по натянутым канатам спустилась вниз.

— Все целы? — первым же делом спросил Ленс и осторожно уселся на перевернутую набок бочку.

— Кроме Зверя никто особо не пострадал, — ответила Птаха, присев рядом. — Синяки да царапины — пустяки. Как нога?

— Терпимо, — кисло улыбнулся Ленс, осторожно пошевелил раненой конечностью и сморщился от боли. — Спасибо за то, что вытащила меня.

— Мой отец говорил, что подельник для вора — как отец, мать и брат вместе взятые, — хмыкнула Птаха. — Не волнуйся, уверена, ты еще успеешь рассчитаться. К слову, не забудь поблагодарить Тео — именно он прочистил и зашил рану. А прямо сейчас малец пытается вытащить пулю из Зверя.

В этот самый момент снизу раздался громкий вопль. Видимо, врачевание шло в самом разгаре.

— А это не… — вдруг произнес Ленс, приглядываясь к старику, спорящему со Спайком.

Последний как раз рассказывал своему собеседнику, какой именно части тела он лишится следующей, если не перестанет быть такой занозой в заднице. В ответ же тот любезно сообщил, что от ноги лучше воздержаться — первая была на вкус как переваренная подошва, приправленная дерьмом, так что вряд ли ее сотоварка сильно лучше.

— … тот самый тип, которого привел Сопатый? — закончила Птаха. — Ага, именно. Только не спрашивай, каким образом старикан исхитрился попасть на корабль. Просто в один прекрасный момент Спайк отошел отлить, а вернувшись увидал, как старик раздает команды, точно он тут капитан. К слову, его зовут Витус.

— Не! Смей! Указывать! Мне! Что! Делать! На! Моем! Корабле! — выкрикивал каждое слово Спайк, брызжа в лицо Витуса слюнями.

Серая кожа грэлла приобрела ливовый оттенок, голос охрип, а пальцы сжались в массивные кулаки. Птаха уже было решила вмешаться, покуда Спайк не прибил старикана на месте, когда грэлл круто развернулся, прошел мимо Ленса с Птахой, не удостоив их даже взглядом, и спустился в трюм. Взамен же Спайка на воздух вышел Тео, проводивший того взглядом.

— Рад, что ты очнулся! — Тео улыбнулся Ленсу и обратился к Птахе: — Спайк опять закусился со стариком?

— Угу, — промычала та.

— И из-за чего на этот раз? — полюбопытствовал Тео.

— Спроси что попроще, — хмыкнула Птаха. — Видимо, пытаются выяснить, кто из них двоих настоящий морской волк, а кто — сухопутная крыса.

— Спасибо, что залатал меня, — поблагодарил Ленс Тео. — Признаюсь, даже лекари ордена делали менее аккуратные швы.

— Пустяки, — смущенно откашлялся в кулак Тео. — Когда-то я ходил в помощниках у одного цирюльника, который сдавал мне за это комнату в полцены, так что кое-в-чем навострился. Как сейчас помню: «Просто сшивай красное с красным, желтое с желтым, а белое с белым. Надеюсь, ты цвета различаешь? Хвала Костлявому — предыдущий не мог даже этого». Кстати… — Тео умолк и поморщился. — Нет, я не буду произносить это вслух. Нет! Хватит, я же сказал… — он вдруг скорчился, точно кто-то засадил ему дубинкой по ребрам. — Хорошо, хорошо! Только прошу, перестань. Базузу просит передать: «Жаль, что ты не истек кровью как свинья, святоносец».

— Думаю, у меня еще будет шанс, — хмыкнул Ленс. — А как там Зверь?

— Жить будет, — пожал плечами Тео. — Кость не задета, суставы тоже. Несколько дней покоя — и будет как новенький. А может и того быстрее — раны на нем затягиваются буквально на глазах, не иначе как из-за его… особенности.

Тео достал из кармана что-то мелкое, блестевшее на солнце. Ленс поймал кусочек стали в воздухе и разжал кулак — на ладони его лежала вытянутая зеленоватая пуля.

— Это и есть тот самый сульфит? — спросила Птаха, внимательно рассматривая дивный снаряд.

— Именно, — кивнул Ленс и отдал пулю обратно Тео, который спрятал ее обратно, столь бережно, точно она была из фарфора. — На простых людей он действует точно также, как и простая сталь, но для любого, имеющего в своих жилах хоть капельку магию, металл этот подобно яду. Будем надеяться, сульфит не успел навредить Зверю.

— О, мы почти в полном сборе, — на свежий воздух вышел позевывающий Морган, как обычно гладко выбритый, расчесанный, в относительно свежей одежде. Во всяком случае, от нее не несло как из канавы. — Счастлив, что вы оклемались, командор. У меня как раз назрели два невероятно важных и насущных вопроса. Первый — куда мы все же держим путь и как именно собираемся добраться до Исслейма. Другой — когда обед?

Решив совместить приятное с полезным, они заняли капитанскую каюту, ныне пустующую. За большим столом без проблем уместились все шестеро — за исключением Зверя, что до сих пор был в отключке от ядреной смеси грога и каких-то дурманных трав, которой напоил его Тео — и поначалу совет их проходил под мерный звук шкрябающих о миски ложек. Лишь только Архан так и не притронулся к своей порции, ограничившись стаканом воды.

— Итак, — выдохнул Спайк, отставив пустую тарелку, — как я полагаю, Санарит нам больше не светит?

— Увы, — ответил Ленс, что, хмурясь, склонился над картой. — По первоначальному плану мы должны были взять там коней, доехать до небольшого городка на западе Тэлля и встретиться с проводником из местных, который провел бы нас сквозь Хворь прямо до стен Исслейма. Как вы сами понимаете, в нашем текущем положении вряд ли хоть один порт Тэлля встретит нас, радостно размахивая флажками.

— Мы можем оставить корабль в паре лиг до берега и догрести на шлюпках, — предложил Морган.

— Хорошая идея, — кивнул Спайк. — Главное, чтоб те придурки сверху не решили отомстить за своего капитана и не начали палить по нам из пушек, едва мы покинем корабль.

— Впрочем, я готов рассмотреть и другие варианты, — поспешно сказал Морган, которому явно не улыбало судорожно работать веслами, пока над головой его свистят ядра.

— Что если нам дотянуть до Далмии? — высказалась Птаха, рассматривая карту. — Слышала, в последние годы тамошний правитель не шибко-то жалует тэлльцев из-за их посягательств на далмийские соляные шахты.

— Может сработать. Но мы потеряем как минимум семь суток. И это при хорошем раскладе, — почесал короткую щетину Ленс. — Спайк, нам хватит припасов?

— Вряд ли, — немного подумав, ответил он. — Это корыто не предназначено для долгих плаваний. Тем более без одной мачты. Хотя мы можем избавиться от лишнего груза, если вы понимаете, о чем я. Предлагаю начать с того одноногого зануды.

— А кто будет управлять судном? — остудила его пыл Птаха. — Из нас моряки — как из тебя шпагоглотатель.

За несколько часов, проведенных в горячих спорах, они так и не пришли к соглашению, поэтому решили оставить разговор до завтрашнего утра.

Смеркалось.

Матросы позевывали, лениво перебрасываясь редкими репликами. Архан, как обычно, заперся в своей каюте, Тео направился проведать Зверя, что уже начал приходить в себя, Морган играл с офицерами в кости, попутно травя им байки о собственных похождениях, Спайк, забрав початую бутылку и горсть сухарей, забился в какой-то угол, Птаха же, спустившись в трюм и устроившись меж двух бочек с водой, принялась затачивать Близняшек, как делала всегда, когда не знала, чем себя занять.

— Не помешаю?

Птаха взглянула на Ленса, на миг отвлекшись от своего занятия, и кивнула. Ленс уселся рядышком и, некоторое время пронаблюдав, как сталь бьет о точильный камень, сказал:

— Тебе их подарил отец?

— Да, — ответила Птаха; закончив с Голубкой, она убрала ее в ножны и достала Колибри. — Через месяц после того, как узнал, что я жду Эмили.

— И как он воспринял, что…

— Скоро станет дедом? — не сдержала улыбки Птаха. — Признаться, он долгое время считал все это затянувшейся шуткой. И поверил мне лишь после того, как увидел мой округлившийся живот. А когда отец взял Эмили на руки… Мне кажется, тогда я впервые в жизни увидела слезы на его глазах, — немного помолчав, она спросила: — Тебе все еще интересно, как я лишилась дочери? Это долгая история.

— По мне видно, что я тороплюсь? — усмехнулся Ленс.

* * *

Шесть лет назад.

Кабак «Улыбка мертвеца». Одно из тех мест, где отдыхали воры, разбойники, лже-калеки, торговцы краденым, путаны, шулера, фальшивомонетчики и контрабандисты.

Словом — весь низший свет Нимлеры, спешащий потратить кровнозаработанные после праведных трудов, покуда на шею не лег пеньковый ворот. Залетные бюргеры редко находили скрытое от чересчур любопытных глаз заведеньице без вывески с вечно заколоченными окнами, а если какому случайному хлыщу и доводилось переступать порог «Улыбки», он скоро уносил ноги, покуда не лишился кошелька, а то и жизни.

Рядом с Птахой приземлился какой-то франт. Одет просто, но со вкусом: черная куртка неплохого кроя, того же цвета штаны, модные туфли, золотой перстень.

— А ты, наверное, та самая Птаха? — спросил он; акцент выдавал в нем уроженца далекого Селина, где, говаривали, солнце шпарило практически круглый год.

— Как однажды сказал мой отец — когда вора начинают узнавать в лицо, ему следует задуматься о карьере пекаря, — сказала Птаха и опрокинула стакан бормотухи, столь крепкой, что из глаз ее невольно брызнули слезы, покуда в желудке разливался жидкий огонь.

— Тебя сложно не узнать — ты, наверное, единственная женщина, которую за весь вечер никто не пытался облапать, — хмыкнул незнакомец.

— Можешь стать первым, — с вызовом произнесла Птаха и жестом попросила хозяина принести добавки.

Буквально несколько часов назад она вместе со Спайком, Рухом и Хохотуньей учила уму-разуму шайку молокососов, которые вздумали орудовать на территории Могильщиков. Так, чепуха, ничего серьезного, несколько недель жидкой пищи из-за выбитой челюсти еще никому не навредили, да и сломанные кости имеют свойство срастаться, пускай и не всегда ровно. Костяшки Птахи еще саднили, кровь бурлила, а душа после четвертой кружки пойла подряд требовала приключений.

Однако в «Улыбке» Птаха была столь известной персоной, что практически каждый отводил глаза, поймав ее тяжелый взгляд. Каждый, но неее новый знакомый, который смотрел на нее с легкой задумчивостью, будто пытаясь разглядеть что-то, понятное лишь ему. Птаха отчего-то смутилась и разозлилась на саму себя, чувствуя, что краснеет.

— Бел, какие-то проблемы? — выкрикнул Спайк, сидевший на другом конце зала.

Птаха лишь махнула рукой. Спайк, конечно же, и сам прекрасно понимал, что Птаха легко справится с любым заморышем, который надумает к ней пристать, но не мог не выпендриться перед двумя непрестанно хихикающими девицами, что жались к грэллу с двух боков, не забывая подливать вино в бокал.

— Что ж, желание дамы — закон, — на лице незнакомца заиграла хитрая улыбка. Поднявшись на ноги, он протянул Птахе руку. — Танец?

Как раз в это время одноглазый шкет с лихо надвинутым на затылок беретом достал лютню, смуглая девушка в ярком цветастом платье зазвенела бубном, чей-то бас завел лихую и донельзя пошлую песенку, прочие принялись отбивать ритм кружками и кулаками, опуская их на стол с таким усердием, словно бы желая к утру оставить хозяина без мебели — и через несколько мгновений практически все, стоявшие на ногах, отплясывали кто во что горазд.

Поначалу Птаха хотела было фыркнуть наглецу в лицо, но потом… А пошло оно все в бездну! Допив пойло, Птаха приняла руку незнакомца, представившегося Аланом, и спустя миг уже оттаптывала каблуки под всеобщее улюлюканье и громкий гогот Спайка. Кожа Алана была смуглой, с янтарным отливом, глаза сверкали, словно хорошо начищенная сталь, а пахло от него яблоневым садом.

— Надеюсь, твой отец не прикажет отрезать мне пятки после моего дерзкого поступка, — Алан говорил в полный голос, но его было едва слышно из-за царящего вокруг веселья.

— Нет. Если только я не попрошу, — ответила Птаха, сдув упавшую на глаза челку.

— А ты попросишь?

— Зависит от того, как пройдет этот вечер.

Алан откинул голову назад и расхохотался, увлекая ее к себе.

* * *

Алан приподнялся на кровати. Мягкий лунный свет из открытого окошка мягко освещал его лицо, что в полумраке было точно высечено из мрамора.

— Ты думала о моем предложении?

— Вот так просто бросить отца и Могильщиков? Ты серьезно? — спросила Птаха, положив ладонь на грудь Алана. Отчего-то ей безумно нравилось слушать, как бьется его сердце в такие моменты: бешено, рьяно, точно птица, пытающаяся вырваться из клетки.

— Хочешь до конца жизни резать глотки и выбивать дерьмо из уличного отребья?

— Больше я ничего и не умею, — горько усмехнулась Птаха. — Да и ты тоже.

— Не важно. Подкопим деньжат и уедем. Куда-нибудь подальше — в Брониш, а то и Викхейм. Туда, где можно начать жизнь с чистого листа. Найдем какой-нибудь прибрежный тихий городок, откроем лавку или таверну… А чего ты смеешься? Думаешь, тот щербатый, что владеет пивнухой на углу, умнее нас? Клиентов у него — кот наплакал, а гляди какой домишко отгрохал, не каждый торгаш таким похвастаться может.

— Я просто представила тебя, разносящим рагу, — не переставала хихикать Птаха. — А меня — моющей грязную посуду. Может тогда уж и Спайка с собой захватим?

— Боюсь, с ним любой таверне конец, так как он выпьет все пиво еще до первого клиента, — улыбнулся в ответ Алан, но после посерьезнел, а рука его скользнула по животу Птахи: — Неужели ты хочешь, чтобы наша дочка росла среди всего… этого?

— Откуда ты знаешь, что у нас будет именно дочь? — спросила Птаха.

— Знаю, — уверенно произнес Алан. — Просто поверь мне. А даже если я ошибаюсь — какого тебе будет, когда сын пойдет по нашим стопам? Вырастет среди головорезов и мошенников. Начнет воровать, грабить, убивать. Вступит в Могильщики — или какую-либо другую банду — и начнет прокладывать себе путь наверх через кровь и жестокость, покуда кто-то чуть более шустрый и жестокий не воткнет ему нож под ребра. Или пока не займет свое место на плахе. То, что мы еще живы — удача, не более. Ты и сам это прекрасно понимаешь. Логан не знал другой жизни и его уже не поменяешь. Но мы можем попробовать измениться. Не ради себя.

Птаха закусила губу. Она не могла найти слов против при всем желании. И это притом, что Птаха не представляла себя без Могильщиков. Без отца, Коротышки, Берты, Руха, долгих вечеров в «Улыбке мертвеца», азарту, настигающего Птаху, когда она кралась в тени с кинжалом в руках или стояла спина к спине с Риком в драке против десятка дуболомов, даже без проклятого Спайка, которому она иногда хотела лично отрезать язык за его скабрезные шуточки.

— Я не могу бросить отца, — с шумом сглотнула Птаха. — У него же никого нет кроме меня. Если я предам его…

— Разве желать лучшую жизнь для себя и своего ребенка — предательство? — возразил Алан. — Помнишь, когда тебе, Спайку и еще парочке парней поручили охранять дочь какого-то богатея на ее свадьбе? Вам тогда еще пришлось вырядиться, чтобы затеряться среди гостей. Логан сказал, что не знай он тебя — не отличил бы от какой-нибудь особы голубых кровей.

— Ага, — сказала Птаха. — А Спайк тут же сообщил, что в этом нет ничего удивительного, ведь на хере все стонут одинаково. Знаешь… Я подумаю над тем, что ты сказал. Хорошо?

Алан поцеловал ее в висок и прижал к себе.

— Просто поверь мне.

Птаха опустила руку, а после залезла на Алана сверху, приподнялась и резко опустилась вниз. Он тяжело задышал и обхватил ладонями ее бедра. Птаха закусила губу, чувствуя, как внизу живота растекается знакомое тепло, а потом впилась поцелуем в губы Алана, сильно, крепко, точно надеясь запомнить их вкус навсегда.

Тогда Птаха действительно поверила ему.

И очень сильно об этом пожалела.

Глава 14

Стук, громкий, требовательный, настойчивый, разбил ночную тишину в их доме, заставив Птаху вздрогнуть, а Эмили, что едва-едва успела уснуть, тихо захныкать. Переглянувшись с Аланом, что потянулся к висевшей на спинке стула перевязи с пистолетами, Птаха взяла в руку Голубку и подошла ко двери.

— Бе… Белани! Алан! Откройте, это я… — послышался снаружи знакомый хриплый голос.

С облегчением выдохнув, Птаха распахнула дверь и в ужасе ахнула, увидев перед собой человека, перепачканного грязью и кровью, что, дрожа словно лист, одной рукой держался за косяк, а другой за бок.

— Рик? — протянула Птаха, еле-еле узнав старого приятеля. — Что с тобой случилось?

Ничего не ответив, он покачнулся и рухнул прямо ей под ноги.

Чуть позже, после того как Птаха и Алан вволокли потерявшего сознание Рика вовнутрь, кое-как отмыли его, наскоро перевязали раны и переодело в чистую одежду, он-таки смог объяснить, что произошло.

— Это все проклятый Коротышка и жирная шлюха Берта! — выплюнул Рик и скорчился от боли, когда Птаха осторожно дотронулась до его разбитого в хлам лица мокрой тряпкой. — Они решили подмять город под себя и подговорили добрую половину Могильщиков пойти против Логана. Рух, Викк, Хохотунья, Двупалый, Терри — все они признали предателей за новых хозяев. А те же, кто пытался стать против, теперь плавают в канавах лицом вниз. Неугодных убрали в одну ночь — меня подкараулили, когда я возвращался от подружки. Проклятье, как же больно!.. Повезло, что те козлотрахи оказались никудышными плавцами. Получив пару раз ножом в спину, я умудрился вырваться, сигануть с моста прямо в Трясучку а потом доплыть до тихого места.

— На тебе места живого нет, — озабоченно произнесла Птаха. — Нужно отвести тебя к лекарю и немедленно.

— Так заживет, — буркнул Рик и заерзал на стуле, уронив на пол несколько капель крови. — Я Костлявому каждый Чумель по горсти серебра в ближайший Черный Храм подносил последние лет пятнадцать — с тех пор даже не чихнул ни разу.

— А что Клойстер? — спросил Алан.

То был выходец из дворян средней руки, сумевший сколотить состояние на торговле тканью и путем интриг и манипуляций с годами заделаться одним из влиятельнейших людей столицы, водя дружбу со всеми сильными мира сего: от министров до владельцев портов.

Клойстер не единожды ссуживал Логану крупные суммы без процентов, иной раз даже не требуя возврата, не гнушался лично захаживать в бордели Могильщиков и нередко доставал их из петли, пользуясь своими связами. Что уж говорить — лавки и мастерские Клойстера даже самые наглые и оторванные грабители обходили стороной, прекрасно понимая, что будет с тем, кто попытается нагреть первейшего друга Могильщиков.

— Сукин сын все это и затеял, — помрачнел Рик. — Слышал я, дела его в последнее время идут из рук вон плохо, так что дружба с Логаном стала ему не по карману. Вот только ссориться с Могильщиками — себе дороже, так что он решил убрать старика и поставить на его место пару марионеток с аппетитом поменьше.

— За тобой был хвост? — спросил Алан, осторожно отодвигая занавеску дулом пистолета и выглядывая в окно.

— Обижаешь, — криво ухмыльнулся Рик. — Уж что-то, а убегать и прятаться меня жизнь научила.

— Мы уходим, — заявил Алан и повернулся к Птахе. — Бел, собери оставшиеся вещи и одень Эми.

— Нет, — покачала головой Птаха. — Если отец в опасности — я обязана помочь ему. Несколько дней погоды не сделают. Перебьем предателей, убедимся, что отец в безопасности и потом…

— Белани, — перебил ее Рик и голос его потух, словно выставленная на сквозняк свеча. — Логан — мертв.

Два тихих слова ударили по ней двумя выстрелами.

— Что… Но… Как?! С ним же должны были быть Спайк, Однорукий, Грегор…

— Все телохранители Логана сбежали еще до того, как началась заварушка, — сказал Рик. — Уж не знаю, имеют ли к тому отношение Коротышка и Берта, или же засранцы просто почуяли, куда дует ветер.

К удивлению Птахи, она не почувствовала горечи. Напротив — ей словно дали глотнуть настойку из пьюна, которая притупляет самую сильную боль. Ни гнева, ни ярости — мысли ее были холодными, точными, ясными.

Вернуться в Нимлеру.

Найти Коротышку, Берту и Клойстера.

Убить их.

А вместе с ними всех, кто был причастен к гибели ее отца.

— Останься здесь, проследи за Эмили и Риком, — сказала Птаха, обращаясь к Алану, и надела плащ. Если я не вернусь через два дня — уезжайте без меня.

— Белани, ты не можешь вот так просто взять и бросить…

Птаха взглянула на Алана, что схватил ее за руку, и что-то в глазах супруги заставило его разжать пальцы и отступить назад.

— Ты прав. Я не могу бросить отца.

Отчего-то Алан глядел на нее с нескрываемой грустью, точно она шла на верную смерть. А может так оно и было. Нежно поцеловав агукающую дочь в лоб, Птаха вышла наружу, накинула капюшон и быстрым шагом направилась вниз по улице.

* * *

Птаха начала с самых низов и первым ей в руки попался громила, следящий за порядком на рынке неподалеку от главного района. Если верить Рику — а он еще ни разу не давал повода усомниться в своих словах — теперь любой живой Могильщик был предателем, так что Птаха не стала тратить времени на пустые разговоры. Завидев перед собой Птаху, бугай потянулся было к дубинке — а потом замычал от боли и упал на одно колено, получив коленом в пах.

— Спрашиваю ровно один раз, — прошипела Птаха, прижимая к горлу головореза Колибри. — Где они? И даже не пытайся сделать вид, что не понимаешь, о ком я.

Бугай указал ей на притон «Демоново семя». Его хозяин сказал, что Коротышку в последний раз видели в его любимом игорном доме «Поцелуй удачи», а Берта и вовсе покинула город. В «Поцелуе» Птаха повстречала Викка. Вереща от боли и с ужасом глядя на ладонь, пришпиленную ножом к столу, тот сообщил, что Птаху надурили и Коротышка вместе с Бертой прячутся в какой-то норе, справедливо опасаясь мести. Поэтому Птахе пришлось вернуться в «Семя» и поговорить с владельцем еще раз, чуть более основательно.

Слухи о том, что Птаха вернулась в город, расползлись быстрее чумы. В Нимлере она находилась едва ли второй час, когда на нее из темного проулка выскочили трое. Дилетанты. Двоих Птаха убила, даже не сбавив шаг. Последний же перед смертью успел сообщить, что за ее голову обещают сотню золотых оренов. К обеду сумма стала выше в пять раз. К закату за шкуру Птахи давали уже тысячу.

Когда Птаха направлялась к особняку Клойстера, где тот укрывался вместе с со своими новыми дружками, герою, отправившему ее в могилу, наверняка бы дали как минимум вдвое больше. Вот только выяснить это было уже не у кого.

Если бы самоуверенный кретин Клойстер знал, что строители, которые несколько лет назад отгрохали ему неплохую усадьбу, по наущению Логана втихую от хозяина соорудили в его доме тайный ход, ведущий из заброшенной мельницы прямиком в гостевую спальню, выбрал бы себе убежище понадежней. Скажем, закрытый на цепи сейф на самом дне океана. Впрочем, Птаха достала бы ублюдка и оттуда.

Увы, пятый по счету часовой, встретившийся ей по пути, перед тем, как захлебнуться собственной кровью, все же успел выстрелить из аркебузы. Со всех сторон послышались топот и крики. Птаха поморщилась. Нужно ускориться. Мерзавцы облегчили ей задачу, схоронившись в одном месте, но если они разбегутся по норам, отлавливать их можно не одну неделю.

Клойстер не скупился на защиту и в одном из коридоров Птахе встретился цельный маг. Похоже, довольно опытный — смоляной шар, вырвавшийся из его ладоней, ударил в стену и принялся с шипением прожигать крепкое дерево. Следующее заклятье Птаха отразила Голубкой, полоснув по нему, точно по простому яблоку. Сфера растаяла прямо в воздухе. Чародей же на миг замешкался, явно не ожидая чего-то подобного, за что и поплатился жизнью. Не успело его хладное тело осесть на пол, как Птаха направилась дальше, с каждым шагом приближаясь к большому кабинету в самом центре особняка.

Стоило ей открыть дверь, как грохнул выстрел. Отбросив в сторону стражника с дырой в груди, Птаха шагнула через порог. Краем глаза заметив какое-то движение, она резко ушла в сторону, взмахнув кинжалами — Рух упал на колени, зажимая выпавшие из рассеченного крест-накрест живота кишки. Следом за ним на Ту Сторону отправился и Двупалый, потом настал черед Терри. Рух и Хохотунья бились словно загнанные в угол крысы — яростно и отчаянно. Однако и они быстро легли рядом с приятелями.

Коротышка, судорожно перезаряжавший пистоль, уже было вскинул руку для выстрела, когда Птаха отрубила ему кисть. Завопив от боли, он потянулся было к ножу, висевшему на поясе, но Колибри навеки заткнула ему пасть, войдя в подбородок и выйдя из затылка.

Берта атаковала Птаху сзади, попытавшись проломить ей голову дубинкой. Выше почти на голову самого здорового грэлла, с кулаками, что были размером со спелую дыню и мощным голосом, ревевшим, словно труба, сейчас Берта представляла из себя жалкое зрелище — дерганая, высохшая, с мешками под глазами, воняющая потом и элем. Птаха оставила суку без половины черепа подрагивать на полу и повернулась к Клойслеру.

Тот спокойно наблюдал за происходящим сидя в кожаном кресле с высокой спинкой за массивным столом.

— Браво, — улыбнулся старик, отставив бокал. — Признаться, ты превзошла все мои ожидания. Эти болваны до дрожи боялись твоего появления, впадая в истерику от каждого шороха, я же, признаться, ждал личного знакомства с печально известной Птахой с нетерпением. Итак, прежде чем ты совершишь какой-нибудь необдуманный поступок, позволь…

Она не дала ему договорить. Разжав холодные пальцы Коротышки, все еще вцепившиеся в рукоять, Птаха проверила механизм и навела пистолет на Кройслера. Грохнувший выстрел выбил его из кресла.

— Ты… ты подстрелила меня, шлюха!.. — взвизгнул он, корчась на полу и зажимая руками рваную рану чуть выше паха.

— Именно, — кивнула Птаха. Найдя у Коротышки пули и порох, она принялась перезаряжать пистолет. — Или ты думал, я пришла сюда вести с тобой светские беседы?

— Ты думаешь, убив меня, все кончится? — простонал Кройслер, оглядывая дрожащие пальцы, перемазанные собственной кровью. — У меня есть могущественные друзья — не та уличная шантрапа, люди с деньгами и связями. Они это так просто не оставят.

— Как говорил мой отец — срут и умирают все одинаково, что король, что нищий, — усмехнулась Птаха. Выстрелив в некогда миленькую мордашку Хохотуньи, и превратив его в одно сплошное месиво, Птаха одела ей на палец свое кольцо и положила в закоченевшую ладонь подаренный отцом амулет с гравировкой: «Любимой птичке».

— Я хотел предложить тебе занять место Логана, — Кройслер присел на полу, прислонившись к стене. Распахнутый халат обнажил бледное старческое тело, покрытое желтоватыми пятнами, и что-то похожее на меленькое червячка, так что Птаха брезгливо поморщилась и отвела взгляд. — Еще не поздно уладить дело миром — просто дотащи меня до знахаря, дай отлежаться пару недель и поговорим как деловые люди. Мы можем править Нимлерой вместе — только ты и я…

— В бездну этот город, — Птаха распахнула дверцы большого шкафа и оглядела ряды початых бутылок. — И тебя вместе с ним.

— Тупая бешеная сука! — прорычал Клойстер; когда Птаха начала лить ему на голову бесцветную едко пахнущую жидкость, он закашлялся: — Что… Что ты задумала? Нет, нет, нет! Ты не посмеешь!

— Уже посмела, — оскалила зубы Птаха и бросила в старика снятый со стола подсвечник.

Вопли горящего живьем Клойстера стихли, едва Птаха скользнула в скрытый проход и задвинула за собой каменную плиту. Прежде чем вернуться домой, она какое-то время петляла по кишкообразным проулкам, дабы сбить возможную погоню, и только убедившись, что никто ее не преследует, быстрым шагом направилась вдоль узкого проулка.

Внутри ее встретил только Рик, развалившийся в кресле с бутылкой в руке.

— Я уж думал, ты не вернешься, — с облегчением выдохнул он при виде закрывающей дверь Птахи. — Коротышка и Берта?

— Мертвы, — ответила Птаха. — Как и Клойстер. Где Алан? Где моя дочь?

— Я пытался его остановить, — понурил голову Рик. — Но сама понимаешь — в нынешнем моем состоянии со мной справилась бы даже Эм.

Подойдя к кроватке, Птаха обнаружила на аккуратно застеленном одеяле клочок бумаги. Развернув его, она прочитала: «Люди не меняются».

* * *

— Пока, Белани, до завтра! — выкрикнул Сепп перед тем, как хлопнуть дверью и нетвердой походкой отправиться вниз по улочке, мешая прохудившимися башмаками весеннюю грязь.

Та в ответ махнула грязной тряпкой и продолжила бесплодные попытки избавиться от бурого пятна на полу, оставшегося после одной короткой, но бурной заварушки, в ходе которой ей сломали совсем новенький стол, а зачинщику драки — нос и руку. Сам виноват — нечего было замахиваться на Белани, которая принялась выпихивать задир на улицу.

Мало-помалу посетители покидали «Тихую гавань», и вскоре в просторном зале, пропахшем жареным мясом и кислой капустой, остался только невысокий мужчина, скрывающий лицо за широким капюшоном.

Белани он сразу не понравился. Торчал здесь несколько часов и не сводил с нее внимательного взгляда — она чувствовала его буквально спиной — и за все это время не произнес ни звука. Даже когда какой-то залетный мордоворот — Белани до сего момента ни разу не видела его в своем заведении — явно ищущий приключений рухнул на скамью рядом и принялся допытываться до чужака, откуда такой молчун здесь взялся и чего столь дерзко пялится, он не произнес ни слова.

Белани уже было подумала, что вечер закончится очередной потасовкой — что-то зачастились они, уже третья за неделю — как незнакомец шепнул бугаю на ухо несколько слов. Тот покраснел, побледнел, громко икнул — а потом вскочил на ноги с перепуганной рожей, точно сидящий подле него человек вдруг превратился в демона, пробормотал несколько извинений и выскочил наружу, не допив свое пиво.

Отпустив помощницу, которая радостно упорхнула на встречу с очередным воздыхателем, Белани, повысив голос, произнесла:

— Мы закрываемся.

— Бутылку вашего лучшего вина.

— Ты глухой? Я же сказала — мы…

Увидев на столе цельный золотой орен — круглый, совсем новенький, не обточенный ушлыми торгашами, готовыми удавиться за каждый волосок драгоценного металла — Белани умолкла и недовольно поджала губы. Как бы ей не хотелось поскорее избавиться от этого типа, однако в последнее время дела шли из рук вон плохо.

Из-за открывшегося на углу кабака, где, дабы привлечь пропойц, наливали по два стакана по цене одного, клиентов становилось все меньше — да и то, «Тихую гавань» обычно посещали простые трудяги, имеющие за душой в лучшем случае десяток медяков — поставщики драли втридорога, запасы исхудали, так что Белани даже не на что было залатать прохудившуюся крышу, которая вот-вот грозилась рухнуть на голову какому-нибудь бедолаге.

Вытерев руки о фартук и спрятав монету, Белани направилась было в сторону погреба, когда в спину ей донесся насмешливый голос:

— Самая опасная наемная убийца Семи Городов — владелица дешевенькой питейной. «Тихая гавань», да? Какая ирония. Интересно, как бы отреагировал Сепп, если бы узнал, что каждый вечер пиво ему подает печально знаменитая Птаха, за голову которой дают целое состояние…

Мышцы сработали быстрее мысли. Белани не успела еще даже осознать смысл слов незнакомца, как обнаружила, что прижимает нож к его горлу.

— Последний, кто так меня назвал… — прошипела Белани.

— Расстался с жизнью, — совершенно спокойно произнес странный гость. — Да-да, я в курсе, кто прикончил Коротышку, уличного короля всех нимлерских нищих. А заодно Большую Берту, Руха и других бывших «друзей» твоего отца. Быть может, выслушаешь меня, прежде чем перерезать глотку? Мы оба знаем, что ты способна сделать это еще до того, как я успею моргнуть глазом.

Белани кинула быстрый взгляд в сторону двери.

— Уверяю — я пришел один, — сказал незнакомец, точно прочитав ее мысли. — Я не законник и не работаю ни на кого из твоих бывших «коллег», если можно так выразиться.

— Чего ты хочешь? — напрямик спросила Белани.

— Помочь тебе найти Эмили.

Услышав про дочь, Белани не смогла сдержать громкого вздоха. Заметив быструю улыбку, мелькнувшую под капюшоном, Белани мысленно выругалась — если у незнакомца и были какие-то сомнения, после ее реакции они развеялись, точно дым.

— Если это какая-то шутка… — сказала Белани и медленно убрала нож.

— Ты убьешь меня. Я согласен, — кивнул незнакомец. — К слову — насчет вина я не шутил. Нам предстоит долгий разговор.

Не сводя с него подозрительного взгляда, Белани покинула зал, чтобы вернуться с запечатанной бутылкой и двумя бокалами.

Незнакомец не соврал. Проговорили они почти до рассвета. Одним махом осушив стакан, мужчина поблагодарил Белани за выпивку и покинул таверну. Она же заперла за ним дверь и отправилась в спальню. Выкинув из большого сундука всю одежду, побросав ее прямо на пол, Белани открыла потайное дно, достала вытянутый и положила его на кровать.

Пробежав пальцами по резному дереву, она аккуратно подняла крышку и провела ладонью по двум кривым кинжалам, лежавшим на алом бархате. Руны на стали приветливо вспыхнули, узнав хозяйку, по ее же телу пробежала крупная дрожь. Голубка и Колибри. Единственные друзья Белани, которые никогда ее не подводили.

Она не держала оружие в руках почти пять лет, но прохладные рукояти, выполненные из темного металла, легли в руки как родные. Признаться, Белани надеялась, что ей больше никогда не придется пускать Близняшек в ход… И вместе с тем — пускай даже и не признаваясь само себе — ждала этого момента.

Положив обратно один из кинжалов, Белани подошла к зеркалу и решительно отрезала длинную косу, что змеей свернулась у ее ног. Белани предстоит долгая дорога и длинная прическа будет только мешать. Следом она наскоро собрала дорожную сумку, положив лишь самое необходимое, надела высокие сапоги, крепкие штаны из грубой кожи, рубаху, куртку и залатанный плащ, укрывший перевязь с Близняшками.

— Бел, ты чего шумишь… — вошедший в комнату позевывающий Рик при виде нее раскрыл рот от изумления. — Ба, я уж думал, никогда в жизни не увижу больше старую-добрую Птаху. Ты чего эт решила стариной вдруг тряхнуть?

— Пока ты отсыпался после пьянки, к нам зашел человек, который знает, где Алан и Эмили.

— Что?! — нижняя челюсть Рика упала так сильно, что, казалось, вот-вот ляжет на грудь. — Эт че, шутки какие-то?!

— Нет, — ответила Птаха, подошла к старому другу, положила ему ладони на плечи и взглянула в глаза: — Пожалуйста, у меня совсем нет времени. Клянусь — когда я вернусь, расскажу все в малейших деталях.

— А если… — Рик проглотил так и невысказанный вопрос: «Ты не вернешься?».

— Что ж… — усмехнулась Птаха. — В таком случае надерись за меня как следует, как ты умеешь. И не слишком гоняй Линдси — да, девчонка не хватает звезд, но хотя бы старается.

Не успел минуть полдень, как Белани уже тряслась в крытом повозе, слушая плач детей и ругань возницы. Хотя нет, не Белани. Белани она была прошлым утром — разменявшей третий десяток владелицей небольшой харчевни «Тихая гавань», ведущей скромную скучную жизнь. Из города же выехала уже Птаха — лучшая наемная убийца континента, чье имя до сих пор боялись произносить вслух самые прожженные головорезы Семи Городов.

И не просто так.

Ведь не один их дружок подох от ее руки.

* * *

— И с той ночи ты больше никогда видела ни мужа, ни дочь? — спросил Ленс. Птаха уже закончила свой рассказ и какое-то время они сидели молча, слушая, как поскрипывает на волнах корабль.

— Да, — ответила она, проглатывая ком, вставший в горле. — И…

В глазах щипало, а в грудь будто вбили раскаленный гвоздь. Птаха давным-давно научилась жить с этой болью, поначалу заглушая ее дурманящими парами пьюна и выпивкой, а потом — когда Рик-таки уговорил ее не пропивать остатки денег, а купить какую-нибудь захудалую таверну — в трудной монотонной работе. К удивлению Птахи, последний способ оказался куда более действенным.

Со временем, разнося бокалы или коля дрова на хозяйственном дворе, стуча зубами от холода и едва чувствуя одеревеневшие пальцы, Птахе стало казаться, что та, прежняя ее жизнь, вместе с отцом и Могильщиками, Аланом и Эмили, была всего лишь сном, воспоминания о котором с каждым днем становились все тусклей.

И лишь проживя заново те злополучные дни, когда она враз потеряла все, что любит и чем дорожит, Птаха поняла, что унять то черное горе, разъедающее ее изнутри, нельзя. Лишь притупить. Именно поэтому она не раздумывая согласилась на предложение Гессера. И даже если ей суждено погибнуть — пусть будет так. Всяко лучше, чем до конца жизни быть тенью самой себя.

Ведь люди не меняются.

Тем более такие, как Птаха.

Раздались шаги, какой-то стук, громкая брань — и перед ними уже Спайк, державший в руках початую бутылку.

— Так ты все ж очухался, — сказал он, глядя на Ленса. — Не скажу, что сильно рад, но лишний клинок нам не помешает.

— Слышал, ты помог донести меня до корабля, — произнес Ленс. — Спасибо.

— Мне твоя благодарность — что медузе удочка, — сказал Спайк и отхлебнул из горла бутылки. — Но не забудь об этом, когда в следующий раз настанет твой черед прикрывать мою задницу. К слову, краем уха услышал ваш разговор — Бел, ты что, и впрямь сожгла старого пердуна заживо?

— Подпалила как праздничную курицу, — ответила Птаха.

— Ублюдок еще легко отделался, — покачал головой Спайк. — Если бы какой-нибудь хрыч прикончил моего папашу раньше меня, я бы оторвал недоноску хер и заставил бы сожрать. У меня с батей свои счеты.

— Если не секрет — что же такого ужасного сделал тебе твой отец? — полюбопытствовал Ленс.

— Высадил меня на какую-то каменюку с бутылью рома и заряженным пистолетом. А я всего-то пытался поднять бунт и занять его место капитана, — скривился Спайк.

— Удивительная жестокость, — закашлял в кулак Ленс.

— Для вас, людей, возможно, — пожал плечами и Спайк сделал глоток, видимо, не заметив иронии в словах Ленса. — У нас же выживают только самые сильные и умные.

— Заметно, — с каменным лицом произнесла Птаха.

Спайк покосился на нее с подозрением, когда сверху раздались встревоженные крики и к ним подлетел запыхавшийся офицер.

— Капитан Спайк — вас хочет видеть капитан Витус, — сообщил матрос и покосился на Птаху с Ленсом. — Думаю, вам тоже стоит взглянуть.

Все вместе они поднялись на палубу. Погода заметно портилась — на горизонте показались черные тучи, то и дело озаряемые вспышками молний, ветер же более не гладил по щеке, а кусал ее.

— На этой шхуне только один капитан… — проворчал Спайк, подходя к Витусу, который выглядывал что-то в подзорную трубу.

— Верно — я, — ответил тот и сунул ему трубу. — Взгляни — пять лиг на восток.

Всмотревшись в даль, Спайк громко выругался. А потом еще раз. И еще. И еще. И…

— Что там? — спросила Птаха, прервав нескончаемый поток брани.

Вместо ответа Спайк сунул ей трубу. Приставив ее к правому глазу и закрыв левый, Птаха увидела вдалеке несколько кораблей под ярко-алыми парусами, что быстро приближались к их суденышку.

— Это…

— Пираты, госпожа, — кивнул Витус, с задумчивым видом набивая чашечку трубки.

Глава 15

Походный лагерь вонял много гаже самых наихудших ожиданий Дачса. Даже не так — стоянка андринских войск смердела хуже помойки. Запахи пота и неделями нестиранной одежды смешивались со смрадом конского навоза и выгребных ям, используемых для справления самых низменных нужд. Ароматы едких трав, идущих от шатров медиков смешивались с душком какого-то мутного варева, которым угрюмые полевые повара потчевали солдат. Оттенял же все это великолепие дым погребальных костров, рисующих на сером небе черные полосы.

— Так разит война, — помнится, глубокомысленно произнес Лукаш, с шумом принюхавшись, едва только вдалеке показались адринские знамена: фиолетовое пламя, над которым нависло три щита. — Ну чего ты скривился, Дачс. Пара-тройка дней — и привыкнешь, точно здесь родился.

Однако пошла уже вторая неделя, а Дачса до сих пор выворачивало наизнанку каждый раз, когда он вспоминал амбре, идущий от повешенных воришек, которых в качестве наказания прочим любителям прибрать к рукам то, что плохо лежит, вывесили на всеобщее обозрения прямо посредь лагеря. Дачс каждый вечер перед сном принюхивался к одежде — и с великой скорбью понимал, что выветрить въевшийся в костюмы букет не получится даже с помощью фруктового порошка.

— Ваше величество, — сказал Дачс, прижимая к носу надушенный платок; впрочем, без особого на то толка, — вы уверены, что прибыть сюда лично — хорошая идея?

— Хватит причитать, Дачс, — с присущей ему прямотой произнес Адриан, заложив руки за спину. — Разве может король отсиживаться за спинами своих людей, которые денно и нощно кладут головы за нашу страну, защищая ее от полчища тварей?

Дачс хотел было сказать, что вообще-то да, более того — это святая обязанность каждого государя, ибо потери среди простых солдат можно легко восполнить добровольцами, пообещав на вербовочном пункте пару оренов жалованьем и две миски мясной похлебки в день, а вот найти замену государю является задачей куда более нетривиальной, к тому же, как правило, сопровождающейся междоусобной резней, но смолчал.

Ведь уж если молодой правитель что-то втемяшил себе в голову, пытаться переубедить его было не легче, чем остановить несущегося на полном ходу быка, которому оса ужалила в гузно.

Дачс и Адриан стояли на высоком холме, на котором располагался королевский шатер, и смотрели на просыпающийся лагерь.

Зевающие часовые отправлялись на боковую, оставляя посты сменщикам, новобранцы, бестолково суетясь, пытались выстроиться в шеренги, покуда несколько сержантов поливали их отборной бранью, долетающий даже с такого расстояния, и награждали особо нерасторопных палками, лучники соревновались в меткости на стрельбище, копейщики раз за разом отрабатывали удары, дружно вопя каждый раз, когда острый наконечник вонзался в набитый соломой мешок, изображающий условного противника.

— Ваше величество, — Дачс наконец-таки решился задать вслух давно терзающий его вопрос. — Вы и впрямь доверяете Гессеру?

— А у меня есть выбор? — грустно усмехнулся Адриан. Немного погодя, он пояснил: — Давай представим все возможные варианты событий. Предположим, выслушав предложение Гессера, я бы погнал его прочь. Что дальше? Какое-то время наша армия сможет сдерживать Хворь. Чуть дольше — если Брониш пришлет нам на выручку обещанные пять рот тяжелой пехоты. Чуть меньше — если их будет меньше или не будет вовсе. В этом случае нам остается лишь молиться богам и уповать на их милость, трясясь от страха за столичными стенами, ожидая, когда на горизонте покажутся кошмарные орды.

Адриан прочистил горло. Дачс же не произнес ни звука. Только сейчас, при свете солнца, а не ламп или свечей, он заметил, как сильно и скоро постарел государь, едва успевший разметь четвертый десяток. Темные круги под глазами от долгих ночей, проведенных над картами, извечная глубокая морщина, разрезавшая лоб, словно молния небо, вечный прищур из-за ослабевшего зрения — последствия бесконечного чтения сотен писем. Сейчас Адриан как никогда походил на своего отца. Таким, как его запомнил Дачс: волевым, властным, несгибаемым и постоянно уставшим.

— Вариант следующий, — продолжил Адриан. — Затея Гессера по штурму Исслейма терпит крах и адринская армия терпит крах. Что ж… В этом случае мы хотя бы попытались. И последний, самый маловероятный исход: каким-то чудом план Гессера сработает. Исслейм вместе со всеми его обитателями стерты с лица земли, Хворь рассеяна, вся Эрада чествует наших воинов как победителей, а меня — как того, кто возглавил их, Адрин же процветает и здравствует еще много, много лет. Или, во всяком случае, до моей кончины.

— Но вы же можете… — замялся Дачс, не посмевший произнести вслух столь крамольные слова.

— Погибнуть? — усмехнулся Адриан. После его лицо приобрело задумчивое выражение: — Разумеется. И знаешь — я лучше умру героем, чем прославлюсь как трус, переживший свою страну на несколько месяцев.

— Как бы то ни было — народ поддержит вас, — без тени иронии заявил Дачс. — Как и я.

— Знаю, друг, — Адриан хлопнул его по плечу. — Именно поэтому из всего своего окружения я доверился лишь тебе и Лукашу. Не могу ручаться, что обратись я к кому другому — и спустя время мне бы пришлось вести весьма неприятный разговор с Верховным Советом.

Дачс сморщился, как от зубной боли. Ему не слишком нравился тот факт, что им приходится проворачивать какие-то мутные делишки за спиной у Новой Церкви, точно взломщикам, обчищающим лавку. Но раз король принял такое решение, Дачс не видел ни единой причины с ним спорить. Оставалось лишь надеяться, что на Той Стороне Судья примет во внимание, что Дачс действовал исключительно из благих побуждений.

Придержав полог перед Адрианом, Дачс вслед за ним вошел вовнутрь неприметного шатра, стоявшего в самой северной части лагеря. Вокруг россыпью раскинулись тенты лекарей, где оные денно и нощно штопали разорванные животы, вправляли смещенные суставы и пилили кости, когда раненого могла спасти только ампутация конечности.

Что уж говорить, место это отнюдь не пользовалось популярностью из-за бесконечных воплей, громких рыданий и витавших в воздухе химикатов, которыми знахари пичкали попавших к ним на стол, пытаясь хоть немного облегчить его страдания. Даже сейчас кто-то истошно кричал, взывая то к почившей матушке, то к богам. Страшнее сего рева был только упрямый скрежещущий звук, как будто бы кто-то пытался перепилить молодое деревце ржавой пилой.

Внутри находился круглый стол, за которым Дачса и Адриана уже ждали Гессер и Лукаш, смотревший на последнего с явной неприязнью. Помимо них на низеньких и явно наспех сколоченных табуретках восседали высокий сухопарый мужчина — Моррис, правитель Тэлля — и дородный старик в боевом доспехе — Лорье, владыка Симлары.

— Ваше величество. Господин Кляйн, — Гессер взмахом руки пригласил их за стол, с таким видом, точно королем был именно он. — Прошу, присаживайтесь. Мы как раз обсуждали план предстоящего наступления. Предлагаю следующее: на передовой выступит адринская пехота под прикрытием пушек. Знаменитые тэлльские длинные луки обеспечат нам огневую поддержку на правом фланге, химларская конница не даст демонам прорваться на левом. Наша задача — продвинуться как можно дальше во Хворь и укрепить позиции.

— Вы хотите, чтобы мы вошли в проклятый туман? — нахмурившись, пробасил Моррис. — Это ведь чистой воды самоубийство! Все те истории, что я слышал… Боги, мне даже вспоминать мерзко!

— Разумеется, я все предусмотрел, — заговорщики подмигнул Гессер и достал из-за пазухи небольшую запечатанную стеклянную колбу с какой-то мутной жижей болотного цвета. — Одной капли на котел похлебки хватит, чтобы каждый, съевший хотя бы ложку, мог противиться Хвори минимум пару недель. Не волнуйтесь, этого зелья у меня в избытке и в случае надобности я смогу изготовить еще.

— Стесняюсь даже спросить, как к подобному зелью отнесется церковь, — в сомнении покачал головой Моррис и выставил пред собой правую ладонь с тремя оттопыренными пальцами, знаком Новой Веры. — Алхимия, конечно же, преследуется не столь строго, как колдовство, однако Верховный Совет совсем недавно весьма прозрачно дал понять, что то в скором времени изменится.

— Не вижу в этом шатре хоть кого-то из Верховного Совета, — хмыкнул Гессер, пряча сосуд обратно. — Вернемся же лучше к куда более интересным вещам: есть у кого-нибудь вопросы по поводу нашего плана?

— Только один, — дернул усами Лукаш, словно сердитый кот, — с какой вообще радости какой-то безродный бродяга смеет командовать нами, словно мы мальчики на побегушках.

— Потому без этого «безродного бродяги» вся наша компания полетит коту под хвост, — произнес Адриан тоном, не терпящим возражений. — Если только у тебя нет под рукой другой идеи, как наши войска смогут пройти сквозь Хворь, добраться до Исслейма и уничтожить гнездо демонов.

Лукаш скривился, но смолчал. У Дачса же при одной мысли о том, чтобы ступить хоть шаг в проклятое зарево, сердце уходило в пятки. Но если его король был уверен в своем решении — Дачс пойдет с ним хоть в саму бездну. Тут голос подал Лорье, что до того внимательно следил за разговором, ловя каждое слово:

— Позвольте и я удовлетворю свое любопытство, — говорил он медленно, с расстановкой, не спуская с Гессера заинтересованного взгляда. — Подскажите, а кто вы вообще такой? Ранее я вас нигде не видел. Вы появились буквально из ниоткуда, ведете себя так, словно всю жизнь общаетесь с главами целых государств и ведете войны с демонами, а еще знаете необычайно много о таких вещах, о которых любой другой человек побоится и думать, вдобавок вы говорите столь будничным тоном, словно мы обсуждаем, что каждый из нас ел на завтрак. Так кто вы, господин Гессер?

— Скажу так, — после короткого молчания ответил он, улыбнувшись одними уголками губ, — я один из тех неравнодушных, кто заинтересован покончить с последствиями Катаклизма любой ценой. Именно поэтому я последние месяцы ссужаю гигантские суммы на поддержку адринской армии и оплату наемников, а также оплачиваю прочие расходы — например, работу самых лучших алхимиков континента над сывороткой против Хвори или небольшой диверсионный отряд, который прямо сейчас пробирается к Исслейму, чтобы незаметно проникнуть в город и нанести удар изнутри. Возможно, у вас возникнет закономерный вопрос — откуда у меня такие деньги, но это уже касается только меня.

Дачс еле сдержал тяжелый вздох. Слухи о том, что объявленный Адрианом поход против демонов спонсирует некий меценат — или даже целая группа богатеев — ходили уже давно, однако оно и понятно: казна просто не выдержала бы подобную авантюру, пускай даже королю вдруг пришла в голову идея втрое поднять налоги. И с одной стороны — положение было безвыходное и у Адриана не было другого выбора, кроме как принять стороннюю помощь, но с другой — долги всегда нужно отдавать, и зачастую с процентами…

— Думаю, я услышал достаточно, — кивнул Лорье.

— Чудно, — сказал Адриан и поднялся на ноги. — В таком случае полагаю, что мы можем…

Снаружи послышалась чья-то ругань, кто-то громко вскрикнул, далее послышался звук, словно бы кто-то уронил на землю мешок с мукой. Миг — и в шатер вошел высокий мужчина с длинными черными вьющимися волосами в сопровождении двух бойцов в полных доспехах из зеленоватого металла. Дачс никогда до этого момента не видел вживую воинов ордена Неминуемой Кары, но отчего-то сразу понял, что это они. И, как оказалось впоследствии, не прогадал.

— Прошу прощения за столь внезапный визит, — произнес высокий мужчина, окидывая взглядом собравшихся. — Меня зовут Клос Рихтер, я — великий магистр Инквизиции и прибыл сюда по решению Верховного Совета, чтобы помочь вам добраться до стен Исслейма.

Глава 16

Чувство, которое Каспар испытывал под конец проповеди, сложно было передать словами. Наверное, именно так себя чувствовали любители пьюна — едко пахнущей травы, растущей в жарком Бронише, курение которой дарило небывалую эйфорию, взамен превращая пышущего здоровьем мужа в скелет, обтянутый кожей, всего за несколько месяцев. Окидывая взглядом лица, полные надежды, заглядывая в глаза, искрящиеся любовью, Каспар чувствовал… Счастье? Блаженство? Экстаз? Все это вместе взятое не смогло бы передать истинную палитру эмоций, переполняющих его в такие моменты.

Когда очередная заблудшая душа каялась перед Всеотцом в прегрешениях, Каспар тоже просил прощения, с рвением, точно все те проступки совершил он своими собственными руками. Когда безутешная мать оплакивала дитя, умершее от лихорадки, Каспар рыдал столь неистово, что сосуды в его глазах лопались, окрашивая белки в алый цвет. Люди доверяли ему, верили ему, внимали ему — и Каспар взамен отдавал им всю свою любовь.

Однако сейчас храм, где он служил, полнился только плачем и воем. Закончив молитву, Каспар поднялся с колен и огляделся. На него с надеждой смотрели несколько десятков испуганных глаз, принадлежащих старикам, женщинам и детям, которые нашли укрытие в храме, покуда снаружи мужчины пытались дать отпор демонам, что обрушились на их тихий городок подобно урагану.

— Мы… мы умрем?.. — всхлипнула хрупкая девушка, услышав еще один душераздирающий вопль.

— Да, девочка, и надеюсь, быстро, — пробормотал Люпен, старый рыбак, ходивший в море еще когда Каспар не появился и на свет. — Верно тот бродячий проповедник говорил — проклял нас Создатель за то, что с нелюдями якшаемся и чернокнижеству от них учимся. Сначала посевы сгнили, потомкоровы подохли, а следом и мы за ними пойдем…

— Хватит! — отрезал Каспар и под его строгим взглядом Люпен потупил взгляд. После Каспар оглядел жмущихся друг к другу горожан, дрожащих от страха. — Ни один из тех монстров не посмеет войти в храм Его, если только неверие в волю Его не отворит пред ними замки. Молитесь — молитесь так отчаянно, как можете! — и будьте уверены, что Он услышит вас. Всеотец — пусть сон Твой будет крепок, а сновидения бесконечны. Подари мне частицу силы Твоей, ибо слаб я…

Поначалу Каспар читал псалм один и голос его гулким эхом терялся под высоким каменным сводом. Но вот молебствие подхватила дородная матрона, прижимающая к груди младое дитя едва ли двух месяцев от роду, к ней присоединилась ее соседка, следом заговорил Люпен, бормоча нужные слова беззубым ртом — и спустя время к Создателю взывали все до единого прячущиеся в храме.

Двери грохнули с такой силой, точно в них ударили тараном.

— Не останавливайтесь! — буквально взревел Каспар, сам дивясь силе своих легких. — То самое важное в вашей жизни испытание! Ты мудр, я — глуп. Ты — всемогущ, я же слаб…

За первым ударом последовал второй, потом третий — и крепкое дерево разлетелось в щепы. Сквозь проход же в храм вошли они.

Настоящие демоны в человечьих шкурах. С ног до головы перемазанные кровью, пропахшие смертью и дымом пожарищ. Лица некоторых скрывали забрала прямоугольных шлемов, сделанные из металла с зеленоватым отливом, как и их панцири, другие же, одетые куда бедней, могли похвастаться разве что кожаными пластинами, нашитыми на куртки.

Впереди них вышагивал высокий мужчина лет тридцати, не старше. С острыми чертами лица и копной черных волос, что волнами спускались на плечи. Осмотревшись, незнакомец остановил свой взгляд на Каспаре.

— Прочь! — Каспар ступил вперед, вставая меж налетчиками и сгрудившимися в углу прихожанами. — Здесь — обитель Его и все находящиеся под этой крышей под защитой! Прочь, мерзкие отродья тьмы, или же вы сполна познаете гнев Его!

Незнакомец ступил прямо к нему и шаги его отдавались громким эхом в звенящей вокруг тишине. Подцепив кончиком шпаги серебряную цепочку с ликом Создателя, висящую на шее Каспара, чужак поднес медальон поближе к глазам и усмехнулся. Одно быстрое движение — и амулет со звоном упал на пол. А вместе с ним — и последние крупицы веры Каспара.

— Готов ли ты покаяться и принять Новую Веру, святой брат? — почти промурлыкал мужчина; говорил он тихо, ласково, словно бы встретил давнего знакомого. — Не могу обещать, что это спасет твою жалкую жизнь — особенно если учитывать, что в вашем вшивом городишке смели вслух поносить имена Троицы — но уверен, Новая Церковь примет во внимание твое раскаяние.

— Мне не о чем просить прощения, — твердо сказал Каспар, глядя прямо в серые глаза незнакомца. — В особенности у ваших фальшивых богов. Единственный, кто смеет судить меня — Создатель. Он же и определит мою судьбу.

— Да будет так, — вздохнул мужчина после короткого молчания, развернулся на одних каблуках и обратился к своим людям. — Детей, которые могут идти своими ногами, забрать. Быть может, Троица сжалится над ними и когда-нибудь они смогут пополнить ряды ордена. Остальных — отправить к их любимому Всеотцу.

Взмахнув плащом, мужчина покинул церковь. Каспар попытался было ударить ближайшего инквизитора, однако кулак рассек лишь пустоту. Среди напавших послышался издевательский гогот. Эфес меча, прилетевший в висок Каспару, отправил его в блаженное незабытье. Видимо, пред тем как покинуть его — а быть может, и весь мир — Создатель сжалился и избавил его от лишних мучений.

Во всяком случае, так думал Каспар.

Очнулся он от невыносимой боли, пронзающей все тело. Тихо застонав, он с трудом разлепил веки, склеенные кровавой коркой, и поднял голову. Прикончив прихожан, демоны приколотили Каспара прямо к стене, вбив в ладони толстые гвозди почти по самую шляпку, так что мыски ног его едва-едва доставали до пола.

Каспар не знал, сколько прошло времени — день, неделя, тысяча лет — так как каждое мгновение казалось ему вечностью. То теряя сознание, то приходя в себя, каждый раз он надеялся, что то был всего лишь кошмарный сон. И каждый раз осознание того, что лежавшие тут и там окоченевшие тела соседей и знакомых Каспара не были плодом его воображения, выжигали то немногое, что осталось в его душе.

Надежду.

Любовь.

Веру.

Губы потрескались, шершавый словно жухлый лист язык прилип к небу. Желудок сводило от голода, любое неосторожное движение заставляло кричать от боли, глаза уже болели от непрерывных потоков слез и все, о чем мечтал Каспар — блаженная смерть.

Придя в себя в очередной раз, Каспар вздрогнул — тут же пожалев об этом, не сдержав протяжного стона — и увидел пред собой клубящееся нечто, напоминающее вихрь, состоящее из тьмы столь глубокой, что даже тени рядом с ней блекли.

— Ты хочешь выжить, человек? — прошептал чей-то голос, колючий, оглушающе-тихий, обжигающе-холодный, звучащий словно везде и между тем ниоткуда.

— Да, — помимо своей воли прохрипел Каспар.

Пускай и совсем недавно он готов был молить о том, чтобы перейти на Ту Сторону вслед за своей паствой, только сейчас он вдруг осознал, как же ему хочется хотя бы еще раз взглянуть на яркое солнце или вдохнуть аромат свежевыпеченного хлеба. Так уже смирившийся со своей участью утопец из последних сил отталкивается от дна, завидев спасительную веревку.

— Я не слышу тебя! — прогремел незнакомец, да так, что Каспар заскрипел зубами, думаю, что его ушные перепонки сейчас лопнут. — Ты хочешь жить?! Да или нет?!

— Да, да, ДА! — прокричал Гаспар во всю мощь своих легких.

— А зачем? — вкрадчиво спросил голос. — К чему тебе дальше влачить свое жалкое существование? Все, кого ты знал и любил — мертвы. Твой бог покинул тебя, оставив совсем одного. То, чему ты отдал сам себя, оказалось ложью. Так отчего же ты все равно упрямо цепляешься за этот мир?

— Месть… — прошептал Каспар. — Я должен… выжить… чтобы… отомстить. А потом… я готов перейти на Ту… Ту Сторону.

Какое-то время его собеседник молчал.

— Что ж, — ответил он. — Я дам тебе такую возможность. Но после — ты будешь служить мне. Вечность.

Предыдущие слова, сорвавшиеся с уст Каспара, отняли у него последние остатки сил, так что он смог лишь слабо дернуть головой в знак согласия. В полубреде Каспар наблюдал за тем, как вихрь вращается все быстрее, становится гуще, заполоняя собой почти половину зала — и вдруг из него шагнул сгобленный человек в костяной маске в виде человеческого лица с закрытыми глазами.

На длинном до пола черном плаще поблескивали серебряные пуговицы, через плечо была прокинута большая сумка, походившая на те, в которых цирюльники переносили свои инструменты, на голове сидела широкополая шляпа, пахло же от чужака едкими травами и химикатами; запах был столь резок, что ноздри Каспара немедленно загорелись.

Достав из из сумы клещи, незнакомец ловко вытащил гвозди и с легкостью подхватил Каспара, словно тот был травинкой. После чужак аккуратно, бережно, словно новорожденное дитя, положил Каспара на чудом уцелевший алтарь, словно тот был столом.

— Некоторые любят одурманивать до состояния, когда почти ничего не чувствуешь, — раздался над ухом Каспара хриплый шепот. — Я же считаю, что боль… очищает.

Перед глазами Каспара мелькнул кусок стали. Когда что-то острое разрезало кожу на его лице, он закричал. Каспар кричал долго, очень долго.

Покуда действительно не почувствовал очищение.

* * *

Открыв глаза и увидел низкий бревенчатый потолок, Каспар так сразу и не понял, где находится. Резко поднявшись на кровати, он огляделся и вспомнил, каким образом оказался в тесной узкой комнатке, и почему снаружи слышится плеск воды.

Спустив ноги на пол, Каспар дотронулся до перевязанного плеча, от которого несло какими-то травами. Покуда Тео пыхтел над раной, пытаясь достать пулю, Каспар, опоенный дурманным настоем, находился в полузабытье. Кажется, он рыдал и просил прощенья у мертвых людей, которые безмолвными тенями стояли за спиной паренька, глядя на бывшего священника с немым укором. Издав радостный вопль, Тео поднес к глазам окровавленный пинцет с ярко-зеленым куском металла — Каспар же погрузился в тревожный сон.

Боль вновь перенесла его в ту ночь, когда он принял очищение, став… другим. Прочие звали его Зверем, но Каспар не был против. Ныне он действительно был хищным духом мести, что принял облик человека. Тот, настоящий Каспар, умер вместе со своей паствой, взывающей к Всеотцу о милости. И заместо него на свет появился Зверь, рожденный другой молитвой, не о милосердии, нет — о возмездии тому, кто погубил сотни невинных.

Вспомнив о человеке в черном, Каспар невольно издал тихий рык. Он не помнил лица негодяя, погубившего много лет назад целый городок, но запах его Каспар не спутает ни с чем. От ублюдка буквально разило смертью. Он был истинным зверем. Каспар стал чудовищем волей случая — человек в черном же самолично определил свою судьбу.

Снаружи послышались возбужденные крики, грохнули пушки, хорошенько тряхнув корабль. Что ж, видимо, опять пришло время обнажить свое истинное обличье. Каспар аккуратно снял повязку — рана уже почти зажила, оставив лишь белесый рубец. Еще одна метка среди сотен. Следом тело пронзила невероятная боль, столь же невыносимая, сколько сладостная. Позвоночник Каспара выгнулся дугой, а изо рта вырвался протяжный глухой рык, переходящий в рев.

Пригнув голову, Зверь вышел из каюты. Учуяв в воздухе железный запах свежей крови, он опустился на четвереньки и направился в сторону лестницы, ведущей на верхнюю палубу.

Глава 17

О том, что от погони им не уйти, стало понятно сразу. Юркие маневренные корабли пиратов стремительно нагоняли тихоходное суденышко, напоминая охотничьих псов, окружающих раненую дичь. Спайк, громко бранясь, принялся раздавать команды. Несколько человек спустились вниз, чтобы подготовить пушки к бою. Другие же моряки порасхватали топоры, копья, арбалеты, луки и редкие мушкеты.

На самом деле выглядели моряки довольно жалко. Было видно, что за оружием практически не ухаживали, и почти все оно было покрыто ржавчиной. Держали его матросы неуверенно и биться с непогодой для них явно было куда привычней, чем с настоящим врагом. В реальном бою от таких вояк толку мало. Того же мнения придерживался и Витус:

— Ну все, доплавались, значится. Я-то ладно, отжил свое уже, да и помру быстро. Мне вас, молодняк, жалко. Алые Черепа пленников месяцами могут мучить пред тем, как на Ту Сторону отпустить.

— Что еще за Алые Черепа? — нахмурился Ленс.

— Самые жестокие головорезы от Пепельного Моря до Черного Рога, господин, — дрожащим голосом ответил один из матросов, не сводя взгляда с кораблей разбойников. — Настоящие чудовища. С другими пиратами еще договориться можно, часть груза отдать по-хорошему и разойтись или золотом откупиться. Этим же упырям не сколько добыча нужна, сколько кровь…

— Ага, — подхватил его приятель, сжимающий в руках мушкет. — Слыхал я, они все до единого какому-то темному божку поклоняются и пленников ему в жертву приносят. А чтоб в их ряды вступить, необходимо живому человеку сердце голыми руками вырвать…

— Это что, они некоторых держат под замком, — свистящим шепотом ввязался в беседу третий. — Откармливают орехами с медом, чтоб мясцо сладкое было, а потом свежуют точно свиней и сжирают. Из башки суп отваривают, ноги-руки на жаркое идут, а потроха на гуляш. Оставшейся кожей мебель обтягивают или паруса шьют, а из костей посуду выделывают…

— Пасти заткнули, живо! — рявкнул Спайк. — Не то раньше времени у меня табуретками станете. Вам не сектантов-людоедов бояться надо, а тех, кто может надрать им задницы — то есть нас.

Не сказать, что его короткая, но весьма экспрессивная речь возымела успех, но похоронные разговоры средь матросов смолкли. Борт одного корабля пыхнул облачками дыма и в воздухе засвистели ядра, булькнувшиеся в воду примерно в сотне локтей от «Рока».

— Сбавляй ход! — выкрикнул Витус и, в ответ на недоуменный взгляд Птахи, пояснил: — То сигнал, чтоб мы опустили паруса. Не послушаемся — потопят, как кутят. Да и все равно не оторвемся, хоть сами на весла сядем.

На этот раз Спайк даже не стал с ним спорить. Двое кораблей остановились в пределах полета стрелы, повернувшись к «Року» бортами, дабы в случае чего накормить его ядрами. Другое же судно, над которым развевался красный флаг с вышитым на нем желтым черепом, начало сближаться с «Роком» и вскоре Птаха смогла разглядеть пиратов.

Средь них были как люди, так и грэллы, и даже несколько ящеров. Вооруженные до зубов, они создавали ужасный шум, воя, вопя, бряцая мечами и палицами по щитам или же просто топая ногами по палубе. Нос корабля украшала деревянная фигура в виде ощерившего зубастый клюв кракена, что обнимал судно щупальцами, на реях же висели вытянутые узкие клети со скелетами внутри. Не иначе как попавшие в руки бандитов незадачливые моряки.

Корабль стал на месте, дрейфуя на волнах, на мачту его залез один из грэллов и принялся остервенело размахивать какой-то тряпкой.

— Зазывают на переговоры, — сказал Спайк. — Уже неплохо — можно потянуть время, пока не придумаем, что предпринять. Эй, чернокнижники, может перестанете в заду чесать и нашлете на говнюков дождь из демонов или что-нибудь типа того?

— Думаю, мы бы с Арханом могли попробовать потопить корабль, — предложил Тео. — Скажем, поджечь его или… Нет, Баз, мы не будем предавать отряд и присоединяться к людоедам-пиратам. И Ленса мы им тоже не отдадим. Взаимно, ты меня тоже неимоверно раздражаешь.

— Идея хорошая, вот только вряд ли команды других суден будут спокойно смотреть на то, как мы бросаемся заклятьями в их союзников, а пойти ко дну вместе с пиратами — не слишком заманчиво, — произнес Ленс. — Архан, ты сможешь использовать тот же щит, что укрыл нас от инквизиторов?

— Вряд ли, — немного подумав, покачал головой тот. — Моих сил едва-едва хватило на то, чтобы сдерживать стрелы и пули. Защита рассыплется от первого же залпа. Тем более, я чувствую на том судне присутствие кого-то с магическим даром.

— Час от часу не легче, — вздохнул Ленс.

В этот момент в голову Птахи пришла кое-какая идея.

— Ты умеешь плавать? — спросила она у Моргана.

— Водные процедуры я предпочитаю проводить в горячей ванне, — хмыкнул тот, бросив взгляд на море. — Что ты задумала?

Когда Птаха наскоро обрисовала свой план, вокруг на какое-то время наступила тишина.

— Это самая безумная идея, которую я слышал. После той, когда мы отправляемся в заброшенный город, чтобы убить восставшего божка, — нарушил молчание Спайк и ухмыльнулся: — Именно поэтому она может сработать.

— Не скажу, что я в восторге от моей роли в придуманной вами эскападе, но, боюсь, выбора у меня нет, — вздохнул Морган, снимая сапоги и шляпу.

— Главное — как только запахнет жареным, сразу прыгайте в лодку и плывите до «Рока», — сказала Птаха Ленсу и Спайку. — Тео, Архан — вы должны прикрывать их, пока они не поднимутся на борт. Витус — проследите за тем, чтобы мы могли сняться с якоря как можно быстрее. Дорога каждая секунда, — старик поднял перед собой дымящуюся трубку в знак согласия. — Остальные — постарайтесь не сдохнуть.

Моряки принялись спускать с корабля лодку о двух веслах, на которой Ленсу и Спайка предстояло добраться до пиратского корабля. Птаха же вместе с Морганом отправились на корму.

— Надеюсь, твой план сработает, — произнес Морган перед тем, как выставить пред собой ладони «лодочкой» и аккуратно войти в темную воду.

Избавившись от сапог и куртки, Птаха положила рядом перевязь с Близняшками.

— Не скучайте, милые, мамочка скоро вернется, — прошептала она, перебросила обе ноги через фальшборт и спрыгнула вниз.

Вынырнув из морской пучины, Птаха, отфыркиваясь, что есть мочи поплыла к левому кораблю, лениво дрейфующему на волнах.

* * *

Когда-то давным-давно Морган переплыл Хаффаль — бурную реку, разделяющую город Кхальха надвое — вдобавок таща на горбу полную сумку добычи. И не то чтобы Морган так сильно возжелал освежиться — как никак, на дворе была середина осени — просто он вдруг нечаянно встретил бывших подельничков, с которыми как-то «позабыл» поделиться долей с честно сворованного, а так как засаду ему устроили на мосту, окружив с двух сторон и отрезав все возможные пути к отступлению, пришлось импровизировать на ходу.

Тогда Морган-таки дотянул до берега, пускай и оставив на дне половину добытых цацек, так что преодолеть полсотни локтей не казалось какой-то непосильной задачей. К счастью, море было более-менее спокойным, а пираты явно ожидали легкой добычи и не догадывались о том, что на борту типичного торгового корабля может оказаться кто-то чуть опасней простых моряков.

Морган заприметил раскрытое окно, едва преодолев половину пути. Карабкаться по мокрой древесине было тем еще удовольствием, однако ему все же удалось влезть вверх по обшивке, пользуясь неровностями меж досок и налипшими на них ракушками. Кое-как уцепившись одной рукой, Морган достал нож трижды постучал. Из окошка высунулся лопоухий плешивый тип. При виде Моргана он выпучил глаза и открыл было рот, но закричать не успел, так как тут же получил сталь под кадык. Схватив незадачливого бандита за ворот, Морган выбросил его в море, и не успел покойник пойти ко дну, как Морган уже аккуратно пролез вовнутрь.

Он оказался на кухне. Над огнем булькал котелок, по левую руку стояли бочки с какими-то приправами, по правую грудился плесневелый сыр. Ни тебе освежеванных человечьих тел, ни супа из мозгов — скукота. Видимо, матросня и впрям зазря так напрудила в штаны. Смерды — что с них возьмешь.

К счастью, палуба с пушками находилась примерно там же, где и на «Роке», так что долго блуждать ему не пришлось. Возле орудий суетилось двое: кряжистый грэлл и высокий тощий парень лет двадцати.

Справедливо предположив, что первый представляет куда большую опасность, Морган сходу воткнул грэллу нож прямо в основание черепа. Не успел соплеменник Спайка рухнуть лицом на пол, как Морган уже накинулся на второго пирата с тесаком наперевес, который успел прихватить с камбуза.

На самом деле Морган предпочитал проворачивать дела без лишней крови и отправлять кого-либо на Ту Сторону не приносило ему ни малейшего удовольствия. Однако иной раз запачкать руки попросту необходимо, поэтому он без лишних пиететов воткнул лезвие прямо промеж глаз опешившего головореза.

Найдя бочки с порохом, Морган оторвал у почившего грэлла кусок рубахи, свернул ткань в жгут, достал заранее припасенный моток, снял с гвоздя ближайшую масляную лампу и на скорую руку соорудил конструкцию, суть которой была неимоверна проста: через пару минут пламя должно было заставить лопнуть грубую нить и уронить свечу прямо в порох. Ну а потом… Их новых знакомых ждал громкий сюрприз. Этому фокусу Моргана сто лет тому назад научил один из его первых серьезных подельников, который таким способом заметал следы.

Закончив, Морган вернулся обратно тем же путем, вновь окунулся в прохладную воду и со всей возможной скоростью поплыл в сторону «Рока». Он едва успел преодолеть локтей двадцать, как позади раздался громкий взрыв, лизнувший затылок жаром.

* * *

Едва только Ленс и Спайк поднялись на борт пиратского корабля по спущенной в их лодку веревочной лестнице, как них тут же уставились несколько десятков пистолей, мушкетов, луков и арбалетов. Обоих быстро и весьма грубо обыскали, отобрав все оружие, а после проводили на нижнюю палубу в большую каюту.

Там в богатом кресле, обитом кожей, развалился жирный словно хряк грэлл, сложив ноги прямо на стол, одетый в холщовые штаны, высокие сапоги и ярко-красную рубаху, которая едва не лопалась на внушительном брюхе.

Его темно-серую кожу покрывали многочисленные татуировки голых женщин в самых непристойных позах, змей, кинжалов и черепов. В сплющенном носу торчало толстое золотое кольцо, делавшее грэлла похожим на быка, в ушах же поблескивали серьги поменьше.

Позади капитана стояли два верзилы, каждый из которых был ниже Спайка на целую голову, но зато куда шире плечами. В темном углу на гостей зыркал алыми глазами еще один грэлл — старый, сгорбленный, высохший, с клочками редкой седой бороды на широкой морде, весь увешанный амулетами и браслетами. Он не понравился Ленсу больше всех. Оставшееся со времен инквизиции чутье настойчиво подсказывало ему, что старик — колдун.

— Не похожи вы на неженок из Тэлля, — заявил капитан, оглядев Ленса и Спайка придирчивым взглядом. — Ихние мореходы себе скорее раскаленную кочергу в задницу засунут, чем нашего брата на борт возьмут.

— Именно поэтому мы прибили командира того занюханного суденышка, едва только ступили на палубу, — фыркнул Спайк и подбоченился, выпятив грудь: — Меня зовут Спайк из клана Костеломов, я ходил под парусом вместе с Киддом и Сумасшедшей Бородой, а после несколько лет грабил нимлерских торгашей на своей «Саблезубой», покуда не решил сойти на берег.

— Если ты думаешь, что упоминание какого-то мелкого клана и пары давным-давно сгнивших в петле ублюдков помогут спасти ваши задницы, то глубоко ошибаешься, — произнес капитан; правда, несмотря на напускную браваду, смотреть на Ленса и Спайка он стал чуть более уважительно и даже с некоторой опаской. — Я — Дроб, капитан «Трезубца», на котором вы сейчас имеете честь находиться. А чуть поодаль с пушками наготове стоят «Морская сука» и «Пиранья». Итак, раз уж мы познакомились, предлагаю перейти к делу. Сколько вы готовы предложить за свои жалкие жизни?

— У нас нет ничего — ни золота, ни груза, — ответил Ленс. — Мы захватили «Рок» несколько дней назад, спасаясь от погони.

— Вот как? — хмыкнул Дроб. — В таком случае, спешу огорчить. На моем корабле действует правило: либо деньги, либо кровь. И раз уж в карманах у вас пусто…

Он многозначительно провел большим пальцем под кадыком.

— Прежде чем ты совершишь необдуманный поступок, который может дорого стоить как тебе, так и твоей команде, хочу предупредить, что у нас на борту жрец-шрау, оборотень и опытный демонолог, — поспешно сказал Ленс, завидев, какими взглядами обменялись бугаи позади Дроба. — И вряд ли они будут спокойно ждать, пока твои головорезы перережут им глотки.

Дроб забарабанил толстыми пальцами, на которых сияли перстни, по столу и покосился на старика-грэлла. Тот в ответ блеснул алыми глазищами и прошипел:

— Человек не врет. От них буквально воняет Той Стороной. Будь осторожен и не верь ни единому их слову.

— Похоже, мы как хер в узкой дырке — ни туда, ни сюда, — немного подумав, сказал Дроб. — Отпустить вас просто так я не могу. Мои парни меня вряд ли поймут и чего доброго решат, что их капитан дал слабину, а в нашем деле это означает верную смерть, уж не бывшему пирату я буду это рассказывать. Но и откупиться вам тоже нечем. Поэтому…

В этот момент снаружи вдруг грянул взрыв, от которого «Трезубец» хорошенько тряхнуло. Громилы позади Дроба просто подпрыгнули на месте от неожиданности, сам же тот, не успевши закончить, так и остался сидеть с раскрытым ртом.

— Кажется, то была «Морская сука», — заметил Ленс.

Следом прогремел второй взрыв, который громыхнул еще пуще первого. Сверху раздались встревоженные крики и забил колокол.

— А вот вслед за ним на дно отправилась «Пиранья», — оскалил зубы Спайк. — Что ж, теперь мы действительно можем кое-что тебе предложить — твою целую шкуру. Солидная плата за то, чтобы просто разойтись в разные стороны, как считаешь?

Какое-то время Дроб молчал, но то, что предложенный Спайком вариант вряд ли устроит капитана «Трезубца», Ленс понял сразу, лишь взглянув на вздувшиеся жилы на шее грэлла и его наливающиеся кровью глаза. Взревев сотней труб, Дроб вскочил на ноги и схватил стоявший у стены топор.

— Взять их! — рявкнул он. — Плачу сотню золотых за каждый вырванный язык!

Увы, подзаработать деньжат пиратам не удалось. Пинком перевернув стол, который вместе с Дробом рухнул на пол, Спайк боднул лбом морду подлетевшего к нему бугая, поднял выпавшую из его рук саблю и одним ударом разрубил негодяя от плеча до таза. Отразив несколько ударов второго верзилы, Спайк проткнул его насквозь и с диким ревом попер на поднявшегося Дроба, таща впереди себя будто щит взвывшего от боли пирата. Через миг все трое уже сцепились в кучу-малу, обмениваясь ударами и ругательствами.

Ленс же тем временем решил заняться колдуном. Подняв выпавший у одного из головорезов нож, Ленс одним прыжком преодолел расстояние до старого грэлла и нанес удар. Проклятье! Сталь разрезала лишь воздух, не нанеся чернокнижнику ни малейшего вреда. То была лишь иллюзия, которая растворилась, словно дым. Видимо, хитрый чародей запрятался в каком-то укромном месте.

Ленс оглянулся, дабы проверить, не нужна ли Спайку помощь. Однако тот уже поднимался с пола, весь с головы до ног перемазанный кровью. Зло сплюнув на тело поверженного капитана, Спайк повернул голову в сторону коридора, из-за которого слышался быстро приближающийся топот и схватился за перевернутый стол. Ленс тут же поняв его замысел — и им удалось забаррикадировать дверь, пускай и ненадолго.

— Есть идеи, как нам отсюда выбраться? — спросил Ленс, слыша, как галдящие снаружи пираты начинают ломать дерево топорами.

Ничего не ответив, Спайк пнул лежащего ничком Дроба. Тот издал слабый стон и дернулся. Выглядел Дроб так, словно по нему проехалась телега, причем туда и обратно. Удивительно, что после таких побоев он вообще остался в сознании. Похоже распространенная шутка о том, что грэллы произошли от камней, была недалека от истины.

— Где крысиный лаз? — прорычал Спайк, приподняв голову Дроба за мокрые от крови волосы. — И не вздумай врать, что у тебя его нет.

Кинув полный ненависти взгляд, Дроб сплюнул на пол зуб и кивнул на стоявшей у дальней стены большой сундук.

— Благодарю, — сказал Спайк и мощным ударом отправил его в незабытье.

И действительно — вместо дна у ларя темнел лаз. Ленс с трудом мог представить, как сквозь него могла протиснуться туша Дроба, но, видимо, когда-то он еще не слишком налегал на свиные ребрышки и пиво.

— Тайный ход должен быть у каждого уважающего себя капитана, — пропыхтел Спайк, пролезая в дыру. — Если он, конечно, не хочет в один прекрасный день оказаться в своей каюте с толпой злющих словно демоны голодранцев за дверью, которые вдруг посчитали, что им слишком мало платят. Уж поверь моему горькому опыту.

Ленс прикрыл за собой крышку сундука — вряд ли то заставит пиратов поверить, что беглецы словно призраки просочились сквозь щели, но как минимум собьет с толка на время — и вслед за Спайком спустился вниз.

Они очутились в пустом темном трюме, где была лишь одинокая лодка с парой весел на днище и закрытая на засов дверца точно под ее размер. Подняв щеколду, они спустили лодку на воду, забрались следом и что есть силы погребли в сторону «Рока». Кажется, пока пираты еще не успели понять, что их надули. Во всяком случае над головой Ленса и Спайка не свистели стрелы и пули.

— Красиво сработано! — восхищенно произнес последний, глядя на то, что осталось от одного из кораблей: черный остов, лежавший на боку и почти ушедший под воду, вокруг которого плескались выжившие моряки, пытающиеся ухватиться за обломки. — Уж что-то, а Птаха умеет навести шумиху, этого у нее не отнимешь. Если выберемся — расскажу тебе, как мы с ней однажды… А это еще что за?..

Стоило только Ленсу оглянуться на «Трезубец», как у него засосало под ложечкой. Несколько пиратов вытащили на верхнюю палубу Дроба и поставили на колени перед низенькой сгорбленной фигуркой колдуна грэлла, который сжимал в руке кривой нож. Размахнувшись, он вонзил кинжал в капитана почти по самую рукоять и вскрыл ему грудную клетку, сделав разрез от ключиц до пупа. Засунув руку в рану, колдун вытащил на свет окровавленное сердце, прокричал несколько фраз на каком-то непонятном наречии и бросил окровавленный кусок мяса в море.

Через несколько мгновений вода забурлила и Ленсу показалось, что из пучины поднимается целый остров. И лишь при виде двух огромных желтых глаз, пылающих ненавистью, понял, что ошибся.

Глава 18

Птаха пробралась на корабль без приключений, и единственное, что ее беспокоило — отсутствие Близняшек на привычном месте. Без перевязи с кинжалами Птаха чувствовала себя почти что голой. Благо что первый попавшийся ей на глаза пират любезно «поделился» с ней кривым ножом, который она тут же пустила в ход, перерезав моряку горло и сбросив тело в море.

Спрятавшись за бочкой с дождевой водой и подождав, пока зевающий часовой не пройдет мимо, Птаха скользнула за его спиной в сторону лестницы, ведущей на нижнюю палубу.

Замысел Птахи был предельно прост. Поджечь бочонки с порохом и выбраться с судна, покуда оно не взлетело на воздух. Вот только как обычно все пошло немного не по плану.

Стоило только Птахе спуститься вниз, как она нос к носу столкнулась с худым пареньком, который тащил на плече моток каната. При виде незваной гостьи пират выпучил глаза и схватился было за меч — но Птаха ударом колена по печени выбила из него дух, прижала к стене и хотела уже отправить на Ту Сторону, когда откуда-то из трюма послышался сиплый голос:

— Пип, ты чего там громыхаешь? Все нормально?

— Хочешь жить? — прошипела Птаха, зажав пареньку рот ладонью; тот в ответ быстро-быстро закивал головой, тараща на нее испуганные глаза. — Тогда скажи своему приятелю, что все в порядке. Иначе сдохнешь раньше него.

— Д-да, Брам, я п-просто ногу п-подвернул, — дрожащим голосом ответил паренек, когда Птаха убрала ладонь.

— Ну ладно. Давай шевели задницей, а то Ребро с нас всех шкуры спустит.

— Хороший мальчик, — уголками губ улыбнулась Птаха и саданула парню по виску рукоятью ножа. Закатив глаза, он осел на пол.

Птаха взяла его меча и взвесила в руке. Тяжеловат. Не ровня почти невесомым Близняшкам, которые чувствовались буквально продолжениями ее рук, но все же лучше, чем один дрянной кинжал.

Вооружившись, Птаха направилась дальше, прислушиваясь к каждому звуку. Наконец, выглянув из-за угла, она увидала два ряда пушек, чьи носы выглядывали из открытых портов. Рядом же прямо на полу за половиной бочки, используя ее вместо стола, устроились с полдюжины пиратов. Похоже стоявший неподалеку тэлльский корабль за угрозу морские волки не считали, так как самозабвенно резались в кости, позабыв обо всем на свете и передавая по кругу бутыль с мутной жидкостью.

Когда-то Птаха не задумавшись ни на миг прошла бы сквозь шестерых полупьяных громил как нож сквозь масло, даже не запыхавшись, оставив их лежать на полу со вскрытыми глотками. Однако то были другие времена и то была другая Птаха, которая не провела последние пять лет шинкуя овощи и мясо вместо уличных головорезов.

Тем более, стоит ублюдкам поднять шум и Птаха окажется, мягко говоря, в достаточно затруднительном положении. Все же нутро корабля — не подворотни Нимлеры, которые Птаха знала как свои пять пальцев и где она могла словно крыса просочиться в любую щель в случае если что-то вдруг пойдет не так.

Однако медлить было некогда. Птаха вышла из-за угла, слегка пригнулась и пружинистым быстрым шагом направилась в сторону бандитов. Те поначалу не обратили на нее ни малейшего внимания, похоже считая, что то возвращается их приятель Пип. Один из головорезов, отвлекшись от игры, бросил взгляд в сторону Птахи — и через мгновение рухнул лицом на бочку, когда брошенный нож вошел ему в глаз почти по рукоять.

Еще двух пиратов Птаха зарубила сходу, пока они еще даже не поняли, что происходит. А вот с оставшимися тремя пришлось повозиться. Поднырнув под тяжелый кулак, Птаха подсечкой уронила лысого бугая и пригвоздила его к полу. В следующий миг в висок ей прилетела тяжелая дубинка, голову разорвала боль, а в глазах вспыхнули тысячи звезд.

Второй удар вполне мог проломить Птахе череп, если бы она резко не ушла в сторону. Меч ее так и остался торчать в поверженном противнике, так что, видимо, пираты решили, что Птаха боле не представляет угрозы и, не сговариваясь, ринулись прямо на нее.

Зря.

Вместо шеи Птахи топор с чавканьем врезался в балку. Удар ребром ладони в кадык заставил головореза охнуть, выпустить оружие и схватиться за горло. Пинок под коленную чашечку, тычок в глаза, резкий хруст — и негодяй уже лежал у ее ног со свернутой шеей.

Последний пират, за десяток ударов сердца потерявший пятерых друзей, заметно струхнул. Кинув дубинку в лицо Птахе, он ринулся было в коридор, вопя во все горло, когда та ухватила кривой кинжал, настигла его в один прыжок и навеки заткнула пасть.

Тяжело дыша, Птаха утерла кровь и прислушалась. К счастью, остальные пираты то ли не услышали творящийся внизу бедлам, либо просто не придали ему значение, решив, что то просто обычная ссора.

Выдернув топор, Птаха обухом вскрыла ближайшую бочку и заглянула вовнутрь. То, что нужно. Один из пиратов еще дышал, но судя по кровавым пузырям на губах, у него было пробито легкое, так что уход его на Ту Сторону был лишь вопросом времени.

Птаха подхватила под руки застонавшего от боли пирата, прислонила его спиной к бочонку и вручила в ладонь заблаговременно взятую с собой свечу, завернутую в замасленную тряпку вместе с огнивом. Пара мгновений — и на фитильке заплясало пламя.

— Будь другом, не умирай пару минут, идет? — сказала Птаха, похлопав пирата по щеке, и поспешила наружу.

Уже прыгая в воду, она услышала за спиной встревоженные крики и выстрелы. Нырнув как можно глубже, Птаха принялась что есть силы плыть в сторону «Рока». Вынырнула она только когда легкие уже начало раздирать на части, а перед глазами запрыгали разноцветные пятна. Жадно хватая ртом спасительный воздух, Птаха оглянулась — и в тот же миг пиратский корабль разметало на куски вместе со всей его командой.

Через несколько секунд судьбу его повторило второе судно — а значит, Морган справился со своей задачей и дело оставалось за малым: дождаться Ленса со Спайком, разобраться с оставшимися головорезами и продолжить путь. Хотя Птаха бы не слишком огорчилась, если ее бывшему «дружку» ненароком вскрыли брюхо.

Не успела Птаха приблизиться к «Року», как ей тут же спустили веревку и подняли на борт. Матросы вокруг галдели словно сороки, кидая на нее восхищенные взгляды и стараясь подойти поближе, чтобы похлопать ее по плечу. Даже невозмутимый Витус, казалось, был впечатлен до глубины души. Через пару минут на палубу взошел Морган, который был встречен с не меньшим восторгом.

Через несколько минут напряженного ожидания Птаха с облегчением выдохнула, когда от пиратского флагмана в их сторону отчаянно погребла небольшая лодчонка, которую пираты, высыпавшие на палубу, тут же принялись поливать бешеным огнем.

— Поднимайте паруса, готовьте пушки! — рявкнул Витус, яростно пыхая трубкой. — Рано радуетесь — у них осталось еще одно судно и без боя они нас не отпустят.

Точно в подтверждение его слов в воздухе засвистели ядра, падающие в опасной близости от шлюпки с Ленсом и Спайком, Когда они преодолели почти половину пути, Витус, всматривающийся в подзорную трубу, вдруг нахмурился и произнес:

— Какого демона они там затеяли?..

— Что случилось? — спросила Птаха.

Витус ничего не ответил и молча сунул ей подзорную трубу. На пиратском корабле действительно творилось нечто странное. Два матроса держали за руки избитого окровавленного грэлла, что стоял на коленях перед соплеменником постарше. Воздев над головой кривой нож, он ловким умелым движением вскрыл сородичу грудную клетку, вынул из нее склизкий комок, прокричал что-то и бросил его в воду. Через короткое время черная гладь забурлила, закипела и на свет показался…

— Кракен, — в ужасе прошептал один из моряков. — Боги всемилостивые, это же кракен!

Признаться, даже самой Птахе стало жутко при взгляде на темную лоснящуюся слизью шкуру, с которой водопадами стекали вода с илом. Морское чудовище показалось из воды едва ли наполовину — но даже так размером оно превосходило трехэтажный дом. Щупалец, бьющих вокруг кракена плетями и вовсе было не сосчитать. Каждое из них толщиной было с молодое деревце и пестрило многочисленными присосками, в центре которых торчали острые шипы. Пасть кракена раскрылась в разные стороны, подобно кошмарному лепестку, обнажая несколько рядов длинных и кривых точно сабли клыков, а следом чудовище издало громогласный рев, заставивший некоторых из моряков в страхе упасть на палубу, закрыв уши ладонями.

Ленс и Спайк заработали веслами в два раза усерднее, то и дело озираясь на неумолимо прущую на них тварь, рядом с которой их лодчонка казалась почти что игрушечной. Моряки же принялись обстреливать кракена из мушкетов и арбалетов. Стрелки из них были дрянь. Чуть ли не половина снарядов летела мимо — и это еще чудо, что никто случайно не зацепил Ленса или Спайка — однако даже успешные выстрелы едва ли могли нанести чудищу серьезный урон. Шкура его, казалось, была прочнее брони из сульфита.

— Вы можете поразить его каким-нибудь заклятьем? — спросила Птаха у Тео и Архана, справедливо предположив, что раз обычное оружие против подобного противника бессильно, то, быть может, его можно сокрушить магией. Увы, и тут ее постигло жестокое разочарование.

— Я пытаюсь пробиться к сознанию этой твари, но… — Архан тряхнул головой и скривился, словно от зубной боли. — Оно словно щитом окружено столь безумной яростью, что с тем же успехом я бы мог пытаться кидать в него камушки.

— Боюсь, даже Баз не сможет призвать существо, способное померяться силой с морским демоном, — покачал головой Тео. — Но если бы мы убили шамана, возможно он утратил бы контроль над кракеном и тварь ушла бы назад в глубины.

Птаха еще раз взглянула в подзорную трубу. Старик-грэлл точно пребывал в трансе: раскинув в разные стороны руки, он на полусогнутых коленях смотрел прямо в небо; глаза его закатились, показав белки, из приоткрытого же беззубого рта на подбородок стекала желтоватая слюна.

Ленс и Спайк наконец-таки добрались до корабля и едва ли не взлетели по брошенной им веревочной лестнице.

— Разорви меня акулы, это же кракен, ручная зверюшка Оргона! — выдохнул Спайк, пуча глаза на махину, вырвавшуюся из бездны.

— Не хочешь повторить подвиг своего знаменитого предка? — поинтересовалась Птаха. — Быть может, чудище слопает тебя и успокоится. Или подохнет от заворота кишок.

— Катись нахер, в этом случае лучше уж тебе самой прыгнуть в пасть, — огрызнулся Спайк. — Не удивлюсь, что отведав чистой желчи тварь начнется питаться только водорослями.

— Мне кажется, у нас сейчас проблемы посерьезней, нежели грызться друг с другом, — произнес Ленс, в руках которого оказалась ржавенькая аркебуза с удлиненным стволом. Приставив приклад к плечу, он было прицелился на пиратский корабль, но потом опустил оружие. — Проклятье! Попасть с такого расстояние — равно что чудо.

— Кажется, у База появилась идея, — нахмурился Тео. — Раз шаман впал в транс, значит душа его находится на Той Стороне. Баз может попробовать найти ее и уничтожить — или, как минимум, заставить вернуться в наш мир и потерять контроль над кракеном. Звучит как идея — вот только мне нужно время для того, чтобы подготовить все к ритуалу…

— Делай, все, что необходимо и поживей, — поторопил его Ленс. — А мы пока что попытаемся не дать твари затопить наш корабль.

Тео тут же принялся судорожно рыться в своей заплечной сумке. Через несколько мгновений он достал кусок мела, костяной нож и склянку с какой-то ядовито-зеленой жижей. Быстро начертив прямо на палубе несколько знаков и заключив их в аккуратный круг, Тео одним глотком выпил содержимое флакона, поморщился и спрятал его обратно в котомку. После он уколол подушечку большого пальца, выдавил на один из символов большую алую каплю крови и принялся проговаривать слова заклинания. Закончив, он дернулся и застыл на месте, закатив глаза.

Птаха же лишь сильнее сжала рукояти Близняшек, глядя на приближающегося кракена.

* * *

Базузу при всем желании не мог припомнить, когда в последний раз посещал Ту Сторону. Поэтому какое-то время он просто привыкал к давно забытым ощущениям. Бесцельно летая туда-сюда, он парил в эфире словно птица на потоках ветра, пока наконец не вспомнил, где именно находятся владения Кзар’Тота, одного из Великих Князей демонов, Мастера Агонии, Пожинателя Слез и обладателя еще тысячи не менее громких титулов, каждый из которых он заслужил по праву.

Базузу не слишком торопился. И не только потому что спешить ему в общем-то было некуда — Та Сторона жила совсем по другим законам, нежели мир смертных, так что и время здесь текло совершенно иначе — просто до сего момента он лишь единожды сталкивался с Князьями и, признаться, повторять сей болезненный опыт у него не было ни малейшего желания.

Тогда Базузу чуть не стал очередной игрушкой Асхаши, Тысячеголовой повелительнице похоти, и лишь чуть более интересная жертва спасла ему… жизнь? Можно ли говорить так в отношении демона, который, по сути, бессмертен, покуда кончины его не пожелают куда более могущественные сущности? Базузу решил не задаваться этим вопросом и вместо этого направился в нужную сторону, искренне надеясь, что Великий не разорвет его на части из-за его наглости. Как-никак аудиенции Князей заслуживали немногие и даже редкие счастливчики ждали личной встречи веками — по меркам смертных, разумеется, — Базузу же пер напрямик, понадеясь лишь на удачу.

Дворец Кзар’Тота стоял меж высоких гор, изрыгающих пламень на мертвую землю, испещренную шрамами кратеров. Княжеские чертоги было видно издалека: на шпилях их сидели твари с вытянутыми птичьими клювами и перепончатыми крыльями, напоминающие собой статуи, ров вокруг был наполнен кипящей лавой, у подножья стен же паучьими клубками стелились тени.

То, что Базузу ни коим образом не воспрепятствовали попасть вовнутрь, говорило о том, что владыка, во-первых, уже осведомлен о его визите, а во-вторых находится в добром расположении духа — для демона, разумеется — и, быть может, даже соизволит перекинуться со своим гостем парочкой слов. Конечно, подобная гостеприимность вполне могла быть ловушкой — однако Базузу готов был рискнуть.

Он нашел Кзар’Тота в тронном зале, столь огромном, что под сводом его чернели серные облака, сочащиеся кислотным дождем, чьи капли ссыхались на лету, дажене успев долететь до земли. Великий Князь сидел на гигантском троне, сделанным из иссиня-черного камня, в котором то и дело проявлялись искаженные морды заключенных в нем; по бокам же трона работали жернова, бесконечно перемалывающие души, что наполняли все вокруг пронзительными воплями; из-за этого трон напоминал кошмарную колесницу.

Но куда больший страх и трепет внушал ее хозяин. При виде истинного облика Базузу практически все смертные теряли сознание, сходили с ума или же и вовсе падали замертво. Наверное, если бы пред ним предстал Кзар’Тот, смерть показалась бы им спасительным избавлением.

Туша Князя множилась оскаленными пастями. Тысячи его глаз видели все и вся, тысячи его ушей слышали каждый шорох и перешепот, множество непрестанно отмирающих и вновь появляющихся лап и щупалец готовы были разорвать любого на мелкие кусочки — а потом собрать воедино в послушную марионетку, ведомую лишь жестокой волей своего создателя.

— Какое же дело привело тебя в мои угодья, Assah’grwiklos? — голос Кзар’Тота то ревел сотнями тысяч голодных зверей, то был еле слышен, как дуновение чумного ветра.

Базузу, что находился у подножия престола, взирая на Кзар’Тота снизу вверх, только услышав свое настоящее имя полностью осознал, во что ввязался. Однако отступать было поздно. Дать слабину при Великом Князе — равно что самовольно залезть в один из жерновов, обрекая себя на вечные мучений, покуда Кзар’Тоту не надоест слушать его вопли и он отправит его в вечное незабытье.

— Я прибыл сюда за тем, чтобы задать тебе один вопрос, о, мудрейший, — Базузу произнес это с уважением, но неподобострастно; всем было известно, что Кзар’Тот терпеть не может излишнюю лесть и не один лизоблюд сгинул, став заключенным в его троне. — Ибо мудрость твоя не знает границ, а познаниям позавидуют лучшие умы всех миров.

— И что же ты принес мне в качестве дара? — спросил Кзар’Тот.

Базузу замялся. Направляясь сюда, он хотел было предложить Князю душу сопляка, но только сейчас понял, сколь мелочен этот подарок. Не ровен час Кзар’Тот сочтет такое подношение оскорблением — и тогда участь Базузу предрешена.

— Ты посмел явиться к Хозяину без ничего?! — пролаяло нечто о двух собачьих головах, таящееся в тени за троном; похоже то был Аззан, Лорд Гнили, получивший место возле Князя за свою невероятную преданность и ничуть не уступающий тому в жестокости. — Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты вообще решил…

— Хватит, — лениво бросил Кзар’Тот и Аззан тут же умолк. — Не думаю, что наш гость при всем желании смог бы предложить мне хоть что-то интересное. Но тебе повезло, червь. Сегодня у меня радушное настроение и я готов выслушать тебя.

— Знаком ли ты, о, могущественнейший, с заклинанием, способным полностью поработить волю смертного?

— Если ты еще раз хотя бы посмеешь усомниться в моих знаниях, я лично разорву тебя на миллион кусочков, соберу воедино и разорву заново, — глаза Кзар’Тота вспыхнули яростью, а голос зазвенел сталью; Базузу, сжавшийся в комочек, уже было решил, что Великий Князь воплотит свою угрозу в жизнь, когда он продолжил уже куда более спокойным тоном. — Разумеется, я знаю подобное заклятье и не одно. Ты пришел сюда проверить мои силы?

— Конечно же нет, о, владыка, — Базузу говорил так подобострастно, как только мог, искренне надеясь, что Кзар’Тот не учует переполнявшую его гостя злобу. — Я лишь смиренно молю тебя научить меня таком заговору.

— Вот как? — в голосе Кзар’Тота засквозила насмешка. — Значит, ты пришел сюда без приглашения, не соблаговолив даже захватить с собой хоть какую-нибудь жалкую душонку и просишь меня передать тебе заклятье, которое не знают даже мои самые преданные вассалы? Ты либо самый большой глупец, которого я встречал, либо самый дерзкий наглец всей Той Стороны. А теперь назови мне, пожалуйста, хотя бы одну причину выполнить твою просьбу, а не уничтожить на месте?

— Смертный, с которой я путешествую в другом мире, сейчас направляется в Исслейм, — быстро-быстро затараторил Базузу, видя, как обе головы Аззана плотоядно облизываются, в ожидании скорого ужина. — Там, по слухам, явилось физическое воплощение какого-то божества. Научи меня тому, что я прошу, величавейший, и клянусь — если в Исслейме и вправду затаился демиург, я заставлю человека призвать тебя и помогу захватить сущность бога. Только представь, сколько энергии ты получишь! Ты станешь первым из четверки Великих — мне же достаточно будет смиренного местечка в твоей свите.

Кзар’Тот молчал столь долго, что для Базузу ожидание превратилось в вечность. Демонические владыки, толпящиеся позади трона своего повелителя, прекратили грызню, выжидая, покуда их господин вынесет решение. Умолкли стонущие голоса душ, что без устали перемалывал постав. Даже кислотные капли, падающие с неба, прекратили шипеть подобно раненым гадюкам.

Кзар’Тот молчал столь долго, что для Базузу ожидание превратилось в вечность. Демонические владыки, толпящиеся позади трона своего повелителя, прекратили грызню, выжидая, покуда их господин вынесет решение. Умолкли стонущие голоса душ, что без устали перемалывал постав. Даже кислотные капли, падающие с неба, прекратили шипеть подобно раненым гадюкам.

Наконец Кзар’Тот начал говорить — и голос его словно пробудил застывшую вокруг действительность, сделав звуки в сто раз громче, а цвета еще более ярче.

— Хорошо. Я помогу тебе. Но если ты попробуешь обмануть меня, — Кзар’Тот выплевывал каждое слово, что отдавались эхом от стен залы, — я заставлю тебя страдать вечность. Ведь есть участи хуже смерти и кому как не тебе знать об этом. Слушай очень, очень внимательно…

Базузу повторял про себя нужные слова до тех пор, пока не покинул царство Кзар’Тота, будучи просто вне себя от радости. Верно говорили, что Великие Князья уже настолько обрюзгли и разжирели, окружив себя армией лизоблюдов, что провести их вокруг пальца не сложнее, чем обдурить какого-нибудь смертного. Разумеется, Базузу не собирался использовать новоприобретенные знания для того, чтобы преподнести свою добычу на блюдечке Кзар’Тоту взамен жалких крох.

План Базузу был прост: не дать этим пентюхам уничтожить божество и попытаться заключить с ним союз. Быть может, восставший божок поможет Базузу и самому возвыситься до Великого. А уже после этого он сможет еще раз переговорить с Кзар’Тотом, уже с глазу на глаза. И кто будет пред кем пресмыкаться — хороший вопрос…

А еще Базузу просто-таки съедало любопытство. Наверное, самым главным врагом любого бессмертного — с оговорками, разумеется — существа является скука. Когда у тебя впереди гребаная бесконечность, бесконечные интриги меж демонов вызывают лишь скуку, а убиение смертных и пожирание их душ уже не приносит былую радость, необходимо дорожить любой возможностью хорошенько поразвлечься.

Вот только у Базузу были свои представления о веселье.

Что ж, теперь-то наконец можно было заняться делом. Базузу сегодня крайне везло и дух шамана нашелся практически сразу. Видимо, колдун и мысли не держал о том, что кто-то может попытаться отыскать его на Той Стороне, и поэтому не озаботился заметанием следов.

Завидев вдалеке полупрозрачный корабль, на котором гарцевала ярко-белая светящаяся фигурка, словно бы сотканная из света, Базузу взлетел как можно выше, а после спикировал вниз, на лету выпуская когти и раскрывая пасть.

Занятый контролем кракена шаман заметил несущегося на него демона в самый последний момент и пытался было поставить защиту, но Базузу пробил ее полушутя, без каких-либо усилий, и вот они оба уже кубарем покатились по палубе.

Базузу удалось едва ли нанести два-три удара, когда шаман-таки смог отбросить его в сторону и подняться на ноги. Выглядел он не очень: из рваной раны на живот свисали какие-то нити, левая рука лишилась шмата мяса. Однако Базузу не терял бдительности. Колдун, подчинивший своей воле кракена, древнего духа морских глубин, был опасен даже в таком состоянии.

— Мои предки выпьют за меня чару, когда я развоплощу тебя, мерзкое отродье, — прошипел шаман.

— Пожалуй, после того, как закончу с тобой, навещу и их, — ощерился Базузу.

Вокруг ладоней колдуна заплясало пламя.

Базузу же отрастил себе еще пару длинных лап, заканчивающихся кривыми когтями.

И чрез миг они снова кинулись друг на друга.

* * *

Щупальце обхватило матроса, что безуспешно отправлял в чудище стрелу за стрелой, за талию и подняло в воздух, заставив моряка завопить от ужаса. К нему на помощь было бросились несколько приятелей, но через миг спасать уже было некого. Кракен перекрутил матроса, точно хозяйка, выжимающее мокрое белье, раздался тошнотворный хруст — и останки моряка упали в море, окрашивая темные воды алым цветом.

Вновь дали залп пушки, в воздухе завоняло порохом. Кракен взревел от боли и обрушил на палубу одну из своих конечностей, что проделала солидную брешь и едва не задела Тео, который так и сидел на том же самом месте, закатив глаза. Необходимо было отвлечь чудовище любой ценой, либо же все они сегодня будут кормить рыб.

Птаха вонзила Близняшек в толстое щупальце, напоминающее огромную жирную змею, что слепо шарилась по палубе в поисках добычи. Ответный удар вполне мог сломать Птахе обе ноги. К счастью, она успела отскочить в сторону. Подоспевший на помощь Архан, обзаведшийся внушительным топором, со всего размаху опустил его на щуп кракена. Во все стороны брызнула едко пахнущая черная жижа, напоминающая жидкую смолу. Еще удар, еще один и еще — и на палубе уже подрагивал отрубленный отросток, тогда как кракен убрал раненую конечность обратно в воду.

Однако на месте одного отрубленного щупальца тут же появлялись три других. Казалось, им просто нет числа. За свою жизнь Птаха успела скрестить мечи с головорезами всех мастей, от уличной шантрапы до матерых убийц, отправивших на Ту Сторону не одну сотню душ. Птаха билась со стражей и цеховыми, с людьми, грэллами и ящеролюдами, с мечниками и колдунами, но никогда доселе ей не приходилось сталкиваться с подобным созданием. Будто бы само море восстало против них, намереваясь засунуть их кораблик вместе со всей командой в свою голодную пасть, раздавить и сожрать.

— Может пнуть сопляка, чтобы попросил своего ручного демона побыстрее шевелить задницей? — выкрикнул Спайк, яростно рубя саблей тянущееся к нему щупальце.

— Не трогай парня и пальцем, блодд, — ответил ему Архан. Изобразив пальцами левой руки замысловатый жест, он поразил ближайшую конечность кракена вспышкой огня. С щупальца начала слезать кожа, в воздухе завоняло паленым мясом. — Если ты случайно нарушишь его концентрацию — нам всем конец.

— Получилось! — радостно возопил Витус. — У него получилось!

Вырвав у него из рук подзорную трубу, Птаха вгляделась вдаль. Действительно, похоже, демону удалось одолеть шамана в дуэли на Той Стороне. Старый грэлл замотал головой, точно пытаясь сбросить вцепившегося в волосы жука, затрясся всем тело, сделал шаг вперед — а потом голова его лопнула, точно гнилая слива, попавшая под каблук.

Вернувший свободу воли кракен тут же потерял всякий интерес к кораблю и его команде. Матросы завопили от радости, завидев, как огромная туша погружается обратно в море. Птаха же вдруг ощутила на щиколотке прикосновение чего-то холодного и склизкого. Опустив глаза, она увидела, что ногу ее оплело одно из щупалец. Через миг Птаха упала на палубу, пребольно ударившись затылком и клацнув зубами. В самый последний момент он все же каким-то чудом смогла зацепиться за край фальшборта. К ней на помощь бросились Ленс и Морган, но не успели Птаха ухватиться за протянутые ей руки, как чудовище увлекло ее за собой в глубину — и над ней сомкнулась холодная пучина.

Глава 19

Черная бездна вокруг давила со всех сторон, сжимая Птаху в свои смертельные объятия. Глядя на стремительно удаляющуюся поверхность, она что есть мочи принялась бить свободной ногой по щупальцу. Куда там — кракен вообще вряд ли ощущал ее удары. Близняшек Птаха обронила на палубе. Может, оно и к лучшему — вряд ли столь чудесному оружию стоит ржаветь средь ила и водорослей. Смирившись, Птаха подумала об Эмили, которая вырастет, так ни разу и не увидев свою мать. Следом Птаха вспомнила отца, который, помнится, как-то пошутил, что дно их выплюнуло, оно же когда-нибудь и заберет обратно. Иронично, насколько он оказался прав.

Птаха не знала, по какой причине она еще не сделала вдох, впуская в легкие ледяную воду. Какая разница, умрет она сейчас или через минуту? Видимо, то была врожденная упрямость, заставляющая цепляться за жизнь, сколько б малы не были шансы на спасение. В этот самый момент в Птаху вдруг врезалось что-то тяжелое и мохнатое. Щупальце ослабило хватку, выпуская ее ногу — а далее Зверь уцепил Птаху за шкирку и быстро поволок вверх.

Вынырнув, Птаха, все еще не верящая тому, что выжила, какое-то время просто хватала ртом воздух.

— Спасибо, — прошептала она; от Зверя крепко несло спертым потом и мокрой псиной, но запахи эти сейчас были Птахе милее самых дорогих столичных парфюмов, которыми когда-то баловал дочку Логан.

Зверь ничего не ответил и молча погреб в сторону «Рока» с Птахой на спине, что обвила руками его шею. Ощутив под ногами твердую поверхность, Птаха едва-едва удержалась от того, чтобы не поцеловать палубу. Лежа на спине, она проводила глазами Зверя, что скрылся в трюме, а после встретилась взглядами с Ленсом.

— Можешь пообещать мне кое-что? — спросила Птаха. — Если вдруг я погибну — найди мою дочь и отвези ее Рику. Он позаботится о ней, словно о родной.

— Вряд ли твой бывший муж согласится отдать своего ребенка чужому человеку, — покачал головой Ленс.

— Спайк, — грэлл, что сидел, прислонившись спиной к матче с бутылкой в руке, вопросительно выгнул бровь. — Отправься с Ленсом и убей Алана, если он откажется расставаться с Эмили по доброй воле.

— Ты и впрямь думаешь, что я собираюсь гоняться за твоим бывшим полюбовничком? — фыркнул Спайк, зубами вытащил пробку, выплюнул ее в море и сделал большой глоток. — В гробу я все твое семейство видел, уж прости за откровение. Больно много от вас проблем. К тому же, Алан мне всегда нравился.

— А если взамен Гессер отдаст тебе мою долю? — предложила Птаха.

— Но не настолько мне дорог твой Алан, чтобы я побрезговал перерезать ему глотку за кругленькую сумму, — спустя несколько мгновений раздумий ухмыльнулся Спайк. — К тому же, вряд ли он мог уйти далеко с соплячкой на хребте.

— Все целы? — спросила Птаха, принимая ладонь Ленса и поднимаясь на ноги.

— Из наших — да, — ответил он и нахмурился. — Но вот корабль…

Птаха огляделась. Да уж, «Рок» выглядел столь плачевно, что, казалось, вот-вот пойдет ко дну. Одна из матч была сломана, от другой осталась едва ли половина. Посредь палубы зияла здоровенная брешь, в фальшбортах же были пробиты дыры. Паруса продырявили стрелы и пули, так и не успевший разгореться пожар, который, к счастью быстро потушили, все же заметно пожрал корму.

К их вялой радости пираты, потерявшие два судна, капитана и колдуна, решили не испытывать судьбу и найти себе добычу полегче; подняв алые паруса, разбойники медленно удалялись от «Рока». Думается, они еще долго будут вздрагивать, завидев на горизонте зеленый флаг.

— Никогда бы не подумал, что буду обязан демону жизнью, — сказал Ленс, когда к ним подошел Тео. Выглядел он так, словно бы и сам чуть не утоп: весь бледный, мокрый от пота, всклоченный, с чернющими кругами под глазами.

— С вашего позволения, я не буду уточнять, куда Баз предложил тебе засунуть твою благодарность, — выдавил кислую улыбку Тео.

* * *

Многим позже, глубокой ночью, в каюте Ленса, все семеро сидели за столом, склонившись над картой Адрина. Птаха со Спайком пили разбавленный грог. Ленс, Морган и Тео откупорили бутылочку вина из капитанских запасов. Зверь, который на этот раз решил присоединиться к общей компании, молча цедил крепкую медовуху, и лишь Архан предпочел простую воду. То ли алкоголь у шрау был не в почете, то ли им попался чересчур занудливый представитель сего рода, однако стоило Моргану предложить Архану выпить, как тот зыркнул на него таким взглядом, что тот тут же убрал бутылку.

— Херня, — припечатал Спайк, когда Ленс объяснил, каким именно способом он предлагает добраться до Исслейма. — В текущем своем состоянии это корыто не доплывет и до Ллесада. Нужно идти до берега, вставать на якорь и латать дыры. А лучше — найти какую-нибудь верфь с толковыми плотниками.

— На это у нас нет ни времени, ни денег, — покачал головой Ленс. — Быть может, у кого-нибудь будут еще предложения?

Он обвел собравшихся вокруг взглядом, однако в ответ получил лишь дружное молчание. В это время за дверью кто-то заскребся, тихо, словно мышь. Через пару мгновений в каюту уже прошмыгнул Витус.

— Не помню, чтобы кто-то предлагал тебе войти, — проворчал Спайк.

— В команде заговор, — сказал Витус, не обратив ни малейшего внимания ни на его тон, ни на сердитый взгляд. — Один из младших офицеров подговаривает матросов начать бунт. Желающих мало — пока что — так как любой из вас, признаться, вселяет в них просто-таки животный ужас. Но недовольство растет и рано или поздно достигнет точки кипения.

— Что ж, — Спайк смачно рыгнул, отодвинул стул, вытащил нож и провел подушечкой большого пальца по блестящей стали, — значит, пора подрезать кое-кому его длинный язык. Как зовут того говнюка, который хочет скормить нас акулам? А, плевать — прирежу каждого, делов-то.

— Думаешь, остальные будут вот так просто смотреть, как ты рубишь на куски их приятелей? — возразил Витус. — Вы защитили корабль от пиратов — пускай и спасая собственные шкуры — да и тем более справились с кракеном. С вашей компанией матросам пока что безопаснее, чем без вас, но дайте им только повод — и схватки не миновать. Да, вы можете перебить всю команду — но кто тогда будет управлять кораблем? Если он вообще останется на плаву — а жабры, насколько я знаю, никто из присутствующих отрастить еще не успел.

— Никакой лишней крови, — отрезал Ленс, глядя на Спайка; тот в ответ что-то проворчал сквозь зубы, однако спорить не стал. — Спасибо за то, что предупредил. Мы будем иметь твои слова ввиду.

— И еще кое-что… — Витус оглянулся на дверь и понизил голос. — Я краем уха слышал, что вы движетесь в Исслейм…

— А это уже тебя не касается, блодд, — глаза Архана вспыхнули холодными синими огоньками. — Не суй нос в наши дела и не трепись о них с другими людьми — иначе повторишь судьбу прошлого капитана этого недоразумения, которое вы, люди, называете кораблем.

— Тем не менее, — не дрогнул Витус, хотя даже Птаха ощутила, как по спине ее пробежал холодок; уж больно неприкрыто в голосе Архана сквозило презрение к существам другой расы, — у меня есть к вам дельное предложение. На западе Тэлля, почти на самой границе с Лютонскими Болотами стоит городок Силат. Дыра дырой, основанная лет сто назад бывшими каторжанами, которых ссылали подальше от цивилизованных людей. Однако некоторые жители Силата за годы соседства с топями умудрились найти общий язык с ящерами, что их заселяют. А через Лютон проходит река Оррис, которая ведет прямиком…

— … в Исслейм, — закончил за Витуса Ленс, двигая по карте указательным пальцем. После он прикусил нижнюю губу и задумчиво поднял глаза к потолку: — Однако пройти сквозь болото — то еще испытание. Ящеролюды не слишком любят гостей, тем более, незваных…

— Они называют себя асса’лэу, невежда, — перебил Ленса Архан, меряя его презрительным взглядом. — Не позорь их племя, приписывая к его названию имя своего жалкого народца. Когда вы еще только-только отучились бояться пламени, они уже строили храмы и изучали движения небесных светил.

— Ценный навык, когда вокруг одна грязь и лягушки, — хмыкнул Морган, взбалтывая вино в стакане.

— Это правда. Если вы войдете в Лютон одни — беды не миновать, — поспешно произнес Витус, пользуясь тем, что Архан, уже готовый прочитать нотацию, прикрыл рот ладонью, видимо, словив очередной приступ морской болезни. — Однако в Силате есть люди, которые могут помочь вам договориться с чешуйчатыми. Об этом я слышал от одного знакомого, когда-то служившим при храме Костлявому, а ему о том контрабандист рассказал, которому тот брюхо зашивал.

Птаха невольно поморщилась. Костлявый, Старик, Чумной — у повелителя болезней и покровителя знахарей было множество имен, как и у всех прочих богов. Жрецы Костлявого не несли служб и не возносили своему божеству подношений. Вместо вычурных мантий, обшитых серебром и золотом, носили они фартуки из плотной кожи и длинные до локтей перчатки. А скипетры и жезлы им заменяли ножи из бронзы, жгуты и иглы.

Все дело в том, что в храмах Костлявого привечали любого хворого — хоть бедняка, хоть императора — и пытались облегчить его страдания, исцеляя недуг, либо же помогая неизлечимо больному уйти без лишних мук на Ту Сторону.

Обитель мрачных лекарей, как правило, стояла на самом отшибе — оно и понятно, учитывая, что там можно было встретить даже прокаженного — и обычно не могла похвастаться роскошным убранством; разве что на него расщедрился какой-нибудь богатей, которого избавили от подагры или вернули мужскую силу. Заместо благовоний стены храма пропитывались запахом лекарств и химикатов, в кельях же жрецы не переписывали писания, а изучали искусство врачевания.

Получивший помощь оставлял в храме плату на свое усмотрение. Те же, кто не мог заплатить, становились при храме помощниками, выполняя различную работу. После того, как человек или нелюдь решал, что отработал свой долг, он мог покинуть обитель Костлявого — или же остаться; на то обычно шли бедняки и бродяги, которые были рады любой крыше над головой и миске горячей похлебки с куском хлеба раз в день. Говорили, что к умирающим может явиться сам Костлявый, предложив спасение в обмен на вечную службу.

Сама Птаха посещала храм Костлявого только раз, когда в ходе очередной стычки один из головорезов Крыс вспорол ей ляху. Топать до лекаря Могильщиков было далеко. Птаха банально бы истекла кровью. К счастью, Рик, бившийся с ней бок о бок, на скорую руку перевязал рану и дотащил ее до храма. То было мрачное двухэтажное каменное здание, где воняло травами и мазями. Рика с Птахой приняли без лишних вопросов. Одноглазый муж лет пятидесяти умело промыл рану, зашил ее и замотал чистой повязкой. Уходя, Птаха оставила на столе все, что было в карманах — и то посчитала, что этого было мало, так как любой другой знахарь содрал бы с нее минимум вдвое больше.

— Что ж, — произнес Ленс. — Кажется, это самое разумное предложение. Возражения?

Ответом ему послужило дружное молчание. Один за одним собравшиеся покинули каюту. Все, кроме Птахи. Подождав, пока в коридоре стихнут шаги, она достала из-за пазухи початую бутылку.

— Думаешь, напиваться сейчас — хорошая идея? — спросил Ленс. — Пираты вполне могут вернуться, чтобы закончить начатое.

— Нас разыскивает вся инквизиция Андрина, совсем недавно нас чуть не сожрал кракен, а скоро мы хотим пересечь болота, заселенные ящерами, чтобы пересечь Хворь и попасть в заброшенный город, где нам предстоит сразиться с богом. Если сейчас не лучшее время выпить, я и не знаю, когда оно настанет.

— С тобой сложно спорить, — усмехнулся Ленс, доставая стаканы.

Какое-то время они пили молча, слыша, как где-то наверху перекрикиваются матросы, да шумят волны.

— После того, как прикончу моего бывшего муженька, продам таверну, возьму в охапку Рика с Эмили и двину куда-нибудь на юг, — наконец произнесла Птаха.

— А еще совсем недавно ты просила меня позаботиться о дочке в случае твоей смерти, — заметил Ленс, делая глоток.

— План на случай моей гибели я составила, можно и помечтать о том, что будет, если все пройдет гладко, — слегка заплетающимся языком сказала Птаха. Пойло ударило в голову, по телу разлилось приятное тепло, в голове слегка зашумело. — А ты? Что будешь делать, если вдруг мы-таки сумеем упокоить божка и вернуться назад?

— Честно — не знаю, — признался Ленс, болтая вино в стакане. — Вся моя жизнь была посвящена ордену. А без него она… Как-то неожиданно для самого меня потеряла всякий смысл. Наверное, именно поэтому я и согласился на предложение Гессера. Так у меня появилась хоть какая-то цель.

— Можешь составить нам компанию, — Птаха махнула бокалом, выплеснув на пол несколько капель. — Эмили ты понравишься, да и с Риком вы быстро найдете общий язык. У вас много общего. Скажем — вы оба терпеть не можете Спайка.

— О, в этом случае я могу подружиться с половиной Нимлеры, — рассмеялся Ленс, запрокинув голову назад.

Птаха тоже чуть ли не задохнулась от смеха. Взяв в руки бутылку, что оказалась пуста, она разочарованно крякнула и отшвырнула ее в сторону.

— Кажется, где-то здесь я видел заначку с неплохой выпивкой, — Ленс поднялся на ноги, чуть покачиваясь.

— Я помогу, — встала со стула Птаха, вдруг неожиданно обнаружив, что палубу качает в два раза сильнее, чем обычно.

Сделав шаг, она споткнулась и чуть не упала, благо что ее успел подхватить Ленс. Подняв голову, Птаха взглянула в его глаза, а после прижалась к нему и обвила руками шею.

— Я думаю… Сейчас… Не лучшее… — с шумом проглотил слюну Ленс.

— Сделай одолжение — заткнись, — прошептала Птаха и впилась в его губы.

К счастью, Ленс не стал спорить. Вместо этого он стянул с себя рубаху, легко приподнял Птаху и посадил ее на стол. Она нетерпеливо помогла ему снять одежду, а потом разделась сама, притянула к себе Ленса навстречу и тихо застонала, вцепившись ногтями в его спину. Он же в ответ уткнулся носом в ее шею. Через какое-то время они нашли единый ритм и двигались синхронно, в унисон. Чувствуя приближение долгожданной волны, Птаха тихо вскрикнула и легонько куснула Ленса за плечо. Кто бы знал, что такому могут научить в ордене святош…

Ближе к утру, уже лежа в койке, Птаха, положив голову на покрытую шрамами грудь Ленса, слушала убаюкивающий плеск волн и думала о том, что все пережитое ими дерьмо вполне может показаться детской сказочкой по сравнению с тем, что их ждет дальше.

И, проклятье, как же она оказалась права.

Глава 20

Перед самым рассветом Гессер направился на полянку у бегущего ручья, которую заприметил еще по пути в лагерь. Усевшись на крупное бревно, он достал из-за пазухи трубку, кисет с табаком и через несколько минут уже пускал в воздух большие кольца бледно-фиолетового дыма. Раздалось хлопанье крыльев — и на плоский камень напротив уселись три птицы.

По левую руку нахохлился толстый голубь с белыми перьями.

По правую с лапы на лапу переминался ястреб с янтарными глазами.

Между ними же устроился крупный ворон, который, не мигая, смотрел прямо в глаза Гессеру.

— Не буду скрывать — за последнее время мы видимся куда чаще, чем мне хотелось бы, — произнес он, когда молчание уже изрядно затянулось.

— Мы раскусили твой замысел! — взмахнул крыльями ястреб.

— Весьма похвально для пернатых, — кивнул Гессер. — Не думали устроиться в зверинец или путешествовать вместе с бродячей ярмаркой? Уверен, вы срывали бы овации каждый вечер. А уж если бы вы научились предсказывать будущее по шелухе от семечек, успех был бы просто ошеломителен.

— Хватит паясничать, — проскрипел ворон. — Мы знаем, зачем ты спутался с владыкой Адрина. Ты поможешь ему уничтожить Хворь — он же взамен поможет сместить Новую Веру и возродить культ Создателя. Умно, ничего не скажешь.

— И именно поэтому ты все последние года был в тени, расставляя крючки, — подхватил ястреб. — Налаживал нужные связи, рассылал шпиков, вел пропаганду. Вот только у тебя ничего не выйдет. Наш верный пес возглавит твой поход и уничтожит Хворь под знаменами Новой Веры.

Гессер, вытряхивающий, пепел из чашечки, случайно запачкал штаны. Цокнув языком от досады, он смахнул с колена серые хлопья и вздохнул:

— Похоже, вы действительно обвели меня вокруг пальца. Опять. Не знаю, что мне теперь делать — видимо, придется утопиться в ближайшей канаве.

— Можешь делать вид, что все идет по твоему плану, — каркнул ворон. — Однако знай — как бы далеко ты не зашел, мы всегда будем на шаг впереди.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Гессер уже пустому камню, на котором осталось лишь черное перо. Почуяв слабый едкий запах химикатов, он произнес: — Давно подслушиваешь?

— Достаточно для того, чтобы захотеть свернуть три шеи.

Гессер оглянулся. Возле дерева, прислонившись к нему, стояла невысокиая и чуть сгорбленная фигура в маске, длинном черном плаще и широкополой шляпе.

— Я лишь хотел убедиться, что наши договоренности в силе, — произнес он глухим голосом.

— Разумеется, я всегда веду дела честно, — кивнул Гессер. — Если все пройдет успешно — твои люди смогут как и раньше вести свои дела в открытую. Гарантирую. К слову — благодарю еще раз за то, что разрешил воспользоваться твоим должником. И за чудесную микстуру от Хвори, разумеется.

— За последние десять лет ублюдки Новой Веры уничтожили треть моих храмов, — дернул плечом тот, кого называют Костлявый. — Эти выскочки слишком много о себе возомнили — пора напомнить им их истинное место.

Он исчез, столько только Гессеру на миг отвести взгляд. Очистив чашу трубки и промыв ее водой из ручья, Гессер поднялся на ноги и неспешной походкой направился обратно в лагерь, наслаждаясь запахом свежей листвы.

Да, именно ради таких мелочей и стоило посещать материальный мир.

А еще — ради бокала лефранского вина, душистого викхеймского табака, и возможности надрать задницы наглым молокососам, разумеется.

* * *

— До сих пор не могу поверить, что ты решил полезть на передовую, — покачал головой Лукаш, окидывая взглядом стоявшего рядом Дачса.

Признаться, он и сам так до конца и не понял, что побудило его на этот, без сомнения, храбрый, но довольно отчаянный поступок. Дачс избегал драк даже в детстве и пока родные братья радостно лупили друг друга кулаками, выясняя, кто из них сильнее, Дачс предпочитал сидеть где-нибудь в тихом укромном уголке с книгой на коленях. Именно поэтому, когда Дачс сообщил о своем желании идти в бой рядом с Адрианом, который собирался возглавить атаку, Лукаш чуть не подавился куском курицы. Да уж — было бы забавно совершить первое убийство, даже не взяв в руки меч…

Однако у Дачса все же были причины не отсиживаться где-нибудь в тылу, вместе с поварами, знахарями и проститутками — тремя столпами любой движущейся армии. Во-первых, если уж сам король собирался рисковать своей жизнью, Дачс тем более не имел права не находиться в тот момент рядом с ним. Во-вторых, даже преступники и нелюди, что сейчас были где-то на пути в Исслейм, рисковали шкурами ради всеобщей победы — пускай даже и из-за корыстных побуждений. Ну, и в-третьих… Дачс при всем желании не мог описать чувство, заставившее его взять в руки оружие.

Оказалось — воевать безумно неудобно. Шлем давил на голову и закрывал обзор, от доспеха ломило спину, ножны на поясе при ходьбе вечно били по ноге. Накануне наступления Лукаш даже провел Дачсу краткий инструктаж. Вот только советы бывалого вояки оказались, увы, чуть менее полезны, чем рассчитывал Дачс.

— Если увидишь рядом с собой какое-нибудь чудище — тыкай в него острым концом, пока оно не помрет, — говорил Лукаш, начищая клинок. — Оторвут руку — перевяжи культю, или истечешь кровью. Выпустят кишки — запихивай обратно и ищи ближайшего лекаря.

Звучало все донельзя логично и произносилось столь будничным тоном, что Дачсу стало интересно, сколько раз сам Лукаш держал в руках собственные внутренности. Дачс подозревал, что увидь он хоть каплю своей крови — тотчас рухнет без сознания. Однако отступать было уже поздно. Вместе с Адрианом и Лукашом, а также телохранителями первого, Дачс сейчас находился на высоком холме. Прямо под ним расположились их войска, по правую руку от них разместился Моррис со своей армией, слева же адринцев прикрывали солдаты Лорье, который вел их в покрытых позолотой доспехах.

Впереди же клубился зловещий синий морок. Хоть Дачс — как и все прочие, разумеется, кроме прибывших святых воинов — выпил чудодейственную микстуру, однако его все равно не покидало тревожное ощущение. Само нутро при взгляде на клубящийся туман кричало об опасности. Однако все мысли враз покинули голову Дачса, когда в зареве показались темные силуэты.

Рядами шли ожившие мертвецы со вздутыми телами и синюшной кожей. За ними держались огромные существа, походившие на помесь людей и зверей, сотрясащие воздух грохотом барабанов. Где-то над ними со стрекотом пронеслись и тут же исчезли обратно в зареве уродливые создания, напоминающие жуков-переростков.

Загремели горны, рявкнули первые залпы орудий, в воздухе засвистели стрелы и пули. Под топотом тысячи копыт задрожала земля, крики сотен луженых глоток слились в единый рев.

— Отправим этих сволочей обратно в бездну! — заорал Лукаш и пустил коня в галоп.

Признаться, Дачс ожидал услышать что-то чуть более воодушевляющее, но вот он уже в полный опор несся вперед рядом с королем и верховным главнокомандующим, только сейчас осознав, во что ввязался.

* * *

Последующие несколько часов растянулись для Дачса в бесконечный кошмар. Признаться, при слове «сражение» у него в голове возникали образы наступающих и отступающих единым строем воинов, что держали строй, прикрывали друг друга и беспрекословно выполняли все приказы командиры.

В реальности же буквально с самых первых мгновений схватка превратилась в хаотичное месиво, над которым стояла оглушающая какафония из выстрел, рыков, свиста стрел, болтов и ядер, стонов умирающих, ржания лошадей и рева чудищ.

Дачс мог только одно — стараться не покинуть плотный круг, что образовала личная гвардия короля вокруг своего государя, так как потеряйся Дачс в кипевшей вокруг бойне — и он бы не дал за свою жизнь и ломаного медяка.

Лукаш вместе с десятком самых опытных и матерых воинов ринулся на правый флаг, где адринцы чуть дрогнули пред настиском тварей. Другие демоны тут же тем воспользовались и с удвоенной яростью начали пытаться пробиться прямо к Адриану, точно зная, что гибель короля — половина победы.

Поэтому телохранители государя начали отступать, отводя его с передовой в чуть более безопасное место. Однако вот прямо с Адрианом приземлилась уродливое создание, напоминающее помесь жука и человека. Гвардейцы были слишком заняты боем с другими тварями, сам король, стоявший спиной к чудищу, при всем желании не успел бы обернуться и поднять щит, радостно заклокотавший уродец уже поднял для удара длинное костяное копье — как рухнул на земь без половины башки.

Дачс, с ног до головы забрызганый какой-то зловонной жижей, хлынувшей фонтантом из тела мертвого демона, взглянул на свой меч а потом поднял глаза на Адриана — он что-то кричал ему, схватив за плечо, однако Дачсу словно заткнули уши восковыми пробками. Земля вдруг обменялась местами с небом, мир вокруг померк — и Дачс пришел в себя от того, что кто-то осторожно брызгал на него холодной водой. Резко сев, Дачс огляделся — ему казалось, что он был без сознания каких-то пару мгновений, но бой уже кончился. И… они одержали вверх! Воины вокруг стаскивали в кучи мертвых тварей и собирали кострища, чтобы предать мерзость огню, перевязывали раненых и горевали над телами павших товарищей.

— А ты, оказывается, умеешь не только пером орудовать, — одобрительно хмыкнул Лукаш, вешая флягу обратно на пояс; все лицо его было в саже, а панцирь получил две новые вмятины. — Адриан сказал, что ты спас ему жизнь.

— П-похоже на т-то, — произнес Дачс, сам не веря произошедшему. Подоспевший лекарь сунул ему в руки миску с каким-то варевом, что Дачс, не думая, проглотил почти залпом и очень о том пожалел: на вкус оно было словно болотная тина, смешанная с пеплом. — Мы что, п-победили?

— Сегодня — да, — сказал посерьезневший Лукаш и помог ему подняться на ноги. — Но не слишком обольщайся: чем дальше мы будем заходить, тем больше у нас шансов отправиться на Ту Сторону. Особенно если кто-то надумает сдрапать, как трижды всратые святоши…

— Инквизиторы дезертировали?.. — слегка разочарованно протянул Дачс; признаться, он возлагал большие надежды на помощь святых братьев, которые должны были помочь не только сталью, но и поддержать войска духовно.

— Угу, — мрачно буркнул Лукаш. — Сбежали во главе со своим главарем. Рихтером, или как его там — из-за этого твари почти пробили нам правый фланг и чуть не вышли нам в спину. Причем, похоже, храмовники с перепуга перепутали стороны и исчезли где-то в тумане. Впрочем, там им и место. Ну что, старина, сегодня мы хороним погибших, зализываем раны и утром выступаем. Ты как, готов проломить еще несколько бошек этим уродцам?

Дачс лишь решительно кивнул, между тем думая, как один удар может превратить человека из «задроченного недомерка» в «старину.

Глава 21

Силат утопал в тумане, словно пытаясь спрятаться в нем от внешнего мира. Городок этот раскинулся вдоль реки примерно на три лиги. От круглой площади, виднеющейся вдали, в разные стороны разбегались узенькие улочки, в которых косенькие дома из глины и дерева толкали друг друга плечами, словно пытаясь выбить у соседей чуть больше места. У причала стояли меленькие рыбацкие лодчонки, на каждой из которых с трудом уместились бы и пара взрослых мужчин. На мелководье бабы полоскали белье, покрикивая на возящихся рядом детей, где-то забил колокол, угрюмо, протяжно, словно отсчитывая кому-то последние минуты жизни.

Птаха и Ленс использовали каждый удобный шанс для того, чтобы побыть вдвоем, точно изнывающие от жажды, что не могли никак напиться. Каждый раз, когда они показывались вдвоем на палубе, Морган мерил их заинтересованным взглядом, Тео напротив прятал глаза, будто стесняясь, Спайк же во всеуслышание ворчал, что он третью ночь не может сомкнуть глаз из-за шума, прочим же было откровенно плевать. Точно также как и Птахе, которая не удостаивала Спайка даже неприличным жестом, хотя вот Ленс смущенно краснел и чересчур громко начинал выспрашивать у Витуса, сколько еще им плыть до Силата.

Едва только вдали показался город, как Ленс позвал всех в свою каюту, достал из ящика стола продолговатую шкатулку, откинул крышку и одну за другой достал семь вытянутых колбочек, заткнутых пробками и наполненных мутноватой жижей болотного цвета.

— Это зелье позволит нам сопротивляться Хвори, — объяснил Ленс.

— Ну и мерзость, — скривился Тео, вынув пробку из своей склянки и принюхавшись к ее содержимому.

Действительно — воняла микстура ужасно, а на вкус была и того гаже — стоило Птахе залпом выпить смесь, как ее просто передернуло. Тем не менее, все прочие, пускай и ворча, последовали ее примеру. Все, кроме Архана, который наотрез отказался принимать месиво.

— Создатель и так защитит меня, — произнес он, отказываясь даже брать колбу в руки. — Если же нет — так тому и быть.

— Послушай, это же всего лишь… — попытался было вразумить упрямца Ленс, но Архан и слушать ничего не желал.

— Не трать время, — шепнула Птаха Ленсу, забирая у него сосуд. — Подолью ему в похлебку, как только подвернется возможность.

И вот, когда до берега оставалось половина лиги, не больше, «Рок» стал на якорь, матросы спустили на воду два шлюпа и их семерка в компании Витуса погребла в сторону города. При виде чужаков местные заметно оживились. Рыбаки показывали в их сторону пальцами, о чем-то переговариваясь, женщины поспешили прочь, таща за собой хныкающих детей, не успевших докончить игру. Преодолев половину пути, Спайк, работающий веслом, оглянулся на корабль и сплюнул в реку.

— Лопни моя селезенка — не успеем мы на берег ступить, как одноногий прикажет паруса поднять, сучий выродок.

— Нам от судна все равно больше прока нет, — хмыкнул Морган, который сидел на носу лодки. — По суше ходить оно, увы, не умеет.

На причале их встретили две дюжины вооруженных людей. Стеганые куртки с заплатами, кольчуги, кожаные шлемы, простенькие луки, арбалеты, пара ржавых мушкетов. Рукояти Близняшек приятно холодили ладони, а значит колдунов среди местных не водилось — или они где-то шкерились — что уже не могло не радовать. Кажется, за последнее время Птаха успела повидать столько магии, что ей хватит на всю оставшуюся жизнь.

Не успели она выбраться из лодки, как один из незнакомцев выступил вперед. То был коренастый мужчина с вьющимися каштановыми волосами, в которых уже мелькала первая проседь. На первый взгляд он был безоружен, но правую руку держал под плащом, похоже, пряча там пистолет.

— Давненько тэлльцы не посещали наши края, — протянул он гнусавым голосом, исподлобья озираю всю восьмерку. Взгляд его задержался на Архане. Впрочем, оно и понятно — вряд ли здесь когда-нибудь видели живого шрау.

— Мы не из Тэлля, — ответил Ленс. — И не ищем неприятностей. Нам просто нужна помощь для того, чтобы пересечь Лютон.

— Бежите в Викхейм? — понимающе усмехнулься незнакомец и будто бы взгляд его стал не так колючим. Его приятели тоже заметно расслабились, но оружие не опустили. — Так это запросто. Если есть что предложить, конечно. За просто так вас тут ни один баржевод на борт не примет.

— А если мы хорошенько попросим? — ощерил пасть Спайк и будто бы невзначай положил ладонь на рукоять сабли.

— Можете попробовать. Главное, чтоб слов хватило, — не стушевался незнакомец, пускай и побледнел. — А то некоторые такие просящие на болотах терь лежат. Коль интересно, могу кости показать.

— Мы держим путь не в Викхейм, а в Исслейм, — произнес Ленс, кинув на Спайка ледяной взгляд. Впрочем, тот и ухом не повел. — Слышали, здесь есть те, кто сможет провести нас через болота. Это так?

Незнакомец взглянул на Ленса так, точно тот сообщил, что собирается прямо сейчас разбежаться, подпрыгнуть и взмыть в воздух, быстро-быстро махая руками. В общем — как на сумасшедшего. Один из местных проворчал себе под нос что-то о синекожих демонах, неприязненно взглянув на Архана, и сплюнул на землю. К счастью, тот либо не услышал ругань в свой адрес, либо же просто не придал тому значения.

— Ладно, к главному вас отведем, с ним и балакайте, — наконец ответил гнусавый, развернулся и направился в сторону города.

Солнце еле-еле пробивалось из-за серого неба, будто поглядывая в замочную скважину, что же творится там, внизу. Воздух вокруг был сырой, пах тиной. Земля же чуть пружинила под ногами, словно бы готовая в любой момент лопнуть ипоглотить неосторожных путников. Туман же был бледно-синего цвета — неужели это и есть та самая Хворь? Странно, но Птаха не ощущала разницы… Хотя, быть может, ощутит ее чуть позже.

Вблизи Силат выглядел под стать горожанам: неряшливым, полузабытым, точно застывшим во времени. Вязкий смог, волочащийся по улицам, лизал осыпавшиеся стены домов, залазил на крышу, стучался в окна. В местных огородах на первый взгляд росли одни сорняки, встреченные же жители почти не обращали на чужаков внимания, бредя куда-то по своим делам, опустив глаза в землю, и лишь изредка кто-то провожал незваных гостей взглядом. Казалось, болота потихоньку поглощают городок и обитатели его давным-давно смирились с неминуемой участью однажды стать их частью.

Что ж, во всяком случае, местная ратуша выглядела еще ничего, как внутри, так и снаружи. Двухэтажное здание, выстроенное из крепкого сруба. Не под стать келленской, конечно — убранство тут было донельзя скудное, и в глаз бросалось разве что чучело здорового крокодила, висевшее прямо под потолком в холле.

В большом кабинете их встретил крупный мужчина лет пятидесяти. Обритый налысо, с густыми черными усами и цепким взглядом.

— Вы — бургомистр? — спросил Ленс, выступив вперед.

— Тот помер уж лет пять назад, — ответил здоровяк, приподнявшись из-за стола и протянув ему широкую ладонь, похожую на лопату. — Мое имя Томаш, когда-то я возил рыбу в Тэлль, но после того, как бургомистр наш перебрался на Ту Сторону, горожане попросили меня временно занять его место. Вот с тех пор и сижу, ращу брюхо. Признаюсь, ни разу не встречал здесь такой… разношерстной компании.

— Мы у вас не задержимся, — заверил его Ленс. — Нам нужна баржа и человек, способный доставить нас в Исслейм.

Томаш долго молчал, пожевывая ус и оглядывая его внимательным взглядом. Наконец он выдохнул, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди:

— И что же, позвольте спросить, тянет вас в проклятый город? Там нет ничего, кроме смерти.

— Именно за ней мы и идем, — сухо улыбнулся Ленс.

— Не скажу, что наш городок когда-то преуспевал, — спустя несколько мгновений начал Томаш; в голосе его звучала искренняя горечь, взгляд же был устремлен куда-то в стену, поверх головы Ленса, — но все же мы не жаловались. Через наш город проходило несколько торговых путей, воды полнились от рыбы, и даже ящеролюды не слишком беспокоили, если, конечно, мы не заходили далеко в их болота.

Однако несколько лет назад все изменилось. В сетях вместо пескарей и окуней начали попадаться диковинные твари, уродливые настолько, что мы боялись их даже пробовать, выпуская обратно в реку или сжигая в огне. Скот начал нестись двухголовым приплодом, а потом и вовсе издох. Местных же постиг странный недуг, от которого кожа вздувалась и покрывалась гноящими отростами. Большинство больных умирали в страшных муках, некоторые же покидали ночью свои постели и прямо в исподнем уходили в топи, откуда уже больше не возвращались.

Это все проклятый туман, Хворь, окруживший Исслейм. Со временем он раскидывает свои щупальца все дальше и дальше, оскверняя и пожирая все, к чему не притронется. Хворь едва-едва коснулась своим гнилым дыханием Силата, но даже так мы чувствуем на себе ее влияние…

— И к чему все эти россказни? — хмыкнул Морган, до того разглядывающий висевшие на стене оленьи рога. — Пытаетесь набить цену за свои услуги?

— Я дам вам и баржу, и людей, — отмахнулся Томаш. — И не возьму за это ни медяка. Монеты в этой глуши ни к чему, разве что грызть их, когда последний сухарь в наших кладовых покроется черной плесенью, от прикосновения к которой кожа потом зудит неделями. Нас здесь осталось мало и мы уже корнями въелись в эту землю, в которую и ляжем, когда придет время. Но хочу предупредить — если вы войдете в Исслейм, назад дороги не будет.

— Мы знаем, — ответил Ленс.

— Что ж, — вздохнул Томаш и взглянул на него с каким-то сожалением, — в таком случае вы можете остановиться в корчме «Трилистник». Комнаты ее все равно пустуют. Отдохнете, выспитесь, а завтра утром отправитесь в путь. Как выйдите из ратуши — прямо до конца. Не ошибетесь.

Поблагодарив Томаша, их семерка вышла наружу.

— Не нравится мне тут, — процедил Спайк, оглядываясь, и сплюнул под ноги. — Что-то уж больно тепло нас встретили и чуть ли не в задницы расцеловали.

— Согласен, — кивнул Ленс. — Поэтому глядим в оба и не расслабляемся.

Не успела Птаха сделать и шага, как к ней вдруг подлетела какая-то старуха в изношенных лохмотьях, от которых разило мочой и потом, с паклей седых волосы на голове и безумным взглядом. К груди она прижимала небольшой сверток, а пергаментную кожу ее покрывали коричневые пятна и черные струпья, от одного взгляда на которые Птаху невольно передернуло.

— Какая ты красавица, дорогуша! — проворковала старуха, раззявив в улыбке беззубый рот. — Как тебя зовут?

— Отвали, — дернула плечом Птаха, однако та не унималась.

— Горзи? О, какое совпадение! Мою малютку зовут также! Она просто лапочка, не правда ли?

Старуха протянула Птахе сверток. Она ненароком заглянула вовнутрь и застыла от отвращения — внутри лежал полностью иссохший почерневший трупик ребенка, который, похоже, не успел дожить даже до трех лет.

— Что? — старуха приложила ухо к свертку. — Что?! Эта тетя — убийца и потаскуха, что трахается с клятвоотступниками? Какая мерзость! Гадость! Дрянь!

Последние слова старуха прокричала прямо в лицо Птахе, брызжа слюнями и тыча в нее указательным пальцем с невероятном длинным черным ногтем. Не успела Птаха произнести и слова, как Спайк что есть мочи пнул вопящую старуху в спину, отправив ее в пыль.

— Заткни пасть! — рявкнул Спайк, пока старуха, бережно подняв упавший сверток с его ужасным содержимым, баюкала его, словно живое дитя, что-то шепча себе под нос. — Шлюха старая, я тебе шею сверну, если еще раз увижу. Усекла?!

— Не думаю, что ссориться с местными — хорошая идея, — тихо произнес Ленс и кивнул в сторону стоявших неподалеку горожан, которые, судя по злобным взглядам, устремленным на Спайка, явно были не слишком довольны увиденным.

— Да срал я на этих селюков, — проворчал Спайк. — Недовольство свое пусть в задницу себе засунут.

— Быть может, вернемся на корабль? — предложил Морган, косо поглядывая на жирного мужика, чья лысая голова напоминала огромную бесформенную тыкву, который, ничуть не стесняясь, глазел на них выпученными слезящимися глазами и шерудил правой рукой в штанах.

— Я скорее самолично вскрою себе вены, чем хоть еще раз ступлю на палубу, — мрачно заявил Архан и направился вперед, не обращая ни малейшего внимания на любопытствующих бюргеров.

«Трилистник», увы, оказался под стать Силату. В полутемно зале не было ни души. Правда, с этим выводом Птаха явно погорячилась. Проводив взглядом жирного таракана, что пробежал по стене и скрылся в ближайшей щели, Птаха поняла, что проснувшийся было аппетит ее опять уснул. Ленс тоже выглядел так, словно куснул лимон, Морган, прежде чем усесться за ближайший стол, провел ладонью по скамье, брезгливо сморщился и аккуратно присел на краешек, остальных же, похоже, мало что смущало.

Вышедший из кухни кормчий не выказал ни малейшего удивления нежданным гостям, точно к нему каждый день захаживали шрау с грэллами. Невысокий толстяк, на объемном пузе которого едва не лопался заляпанный жиром фартук, не спеша подошел к их столу и застыл в ожидании. Птаха же заметила, что правую кисть мужчины покрывает сухая корка, похожая на болячки той полоумной, что таскала с собой мертвого ребенка. От одной мысли о том, что незнакомец будет накладывать еду этой рукой Птахе стало дурно. Поэтому, покуда Спайк выспрашивал у хозяина насчет выпивки, она поднялась по скрипучей лестнице, зашла в небольшую комнату, смахнула с одеяла еще одно насекомое и растянулась на жесткой кровати, даже не сняв сапоги.

Птаха и сама не заметила, как уснула. Проснулась она от скрипа раскрываемой двери. Послышались тихие шаги, под которым застонали половицы. Кровать чуть прогнулась, когда Ленс лег рядом с ней и обнял ее одной рукой. Чувствуя тепло его тела и горячее дыхание на шее, Птаха улыбнулась и заворочалась на постели, придвигаясь ближе.

— Соскучилась? — вкрадчиво прошептал ей на ухо Алан.

Птаха в одно мгновение распахнула глаза, скатилась на пол, вскочила на ноги и огляделась. Однако в комнате никого не было. Твою мать, приснится же такое… Птаха вдруг поняла, что в харчевне стоит небывалая тишина, столь пронзительная, что можно было услышать, как пауки в углу плетут паутину. Почувствовав неладное, Птаха вышла в коридор и заглянула в приоткрытую дверь напротив — никого. Только низкая кровать и стоявшая подле нее тумбочка, покрытая слоем пыли толщиной с палец. Одну за одной Птаха обошла все комнаты, но от ее спутников не было и духу. Должно быть, они до сих пор внизу. Вот только странно, что оттуда не доносится ни звука.

Спустившись вниз, Птаха обнаружила абсолютно пустой зал. Лишь на одном из столов находилось большое блюдо, накрытое круглой крышкой, из-под которой доносился тихий шорох. Полная дурных предчувствий, Птаха сняла крышку — а следом в отвращении отшвырнула ее в сторону и отшатнулась назад, увидав отрезанную голову с черными дырами заместо глаз, разинутым в немом крике ртом и слипшимися от крови волосами, по которой ползали толстые белые личинки. Присмотревшись, Птаха вдруг поняла, что пред ней находятся останки Ленса.

Глава 22

Проклятье!

Птаха спешно отвернулась, закрыв рот ладонью и чувствуя, как к горлу подступает склизкий ком. А следом в душе ее начал разгораться знакомый огонек. Когда-то она думала, что уже привыкла к потерям, но теперь… Птаха стиснула зубы и вытащила кинжалы. Она не могла сказать, по какой причине местные жители решили напасть на приезжих, но одно она знала точно — каждый из ублюдков, приложивших руку к расправе, к утру жестоко об этом пожалеет. Если придется, Птаха вырежет весь этот занюханный городишко и оставит от него лишь обуглившиеся остовы. Прикусив губу, Птаха почувствовала, как глаза ее защипало, однако спустя мгновение она встряхнулась и выругала сама себя. Не время горевать. Сейчас необходимо найти остальных. Если они еще живы, разумеется.

Перед тем, как покинуть харчевню, Птаха еще раз взглянула на свою ужасную находку и… Поняла, что на тарелке лежит сгнившая свиная башка. Какого… Что здесь вообще происходит?! Может, она все еще спит? Вряд ли. Рукояти Близняшек жгли кожу даже через плотные перчатки, предупреждая хозяйку о том, что здесь замешана магия. Твою мать, она как чуяла, что в этой дыре что-то не так…

Выйдя на улицу, Птаха огляделась и принялась по памяти пробираться к ратуше — если кто и сможет пролить свет на всю херотень, что здесь творится, так это бургомистр. Стемнело, вдобавок туман стал еще гуще — и Птаха с трудом могла разглядеть хоть что-то дальше пяти шагов. Город же, казалось, вымер. Не было слышно ни звука — не лаяли собаки, не вскрикивали ночные птицы, не жужжали насекомые. В воздухе стояла такая гробовая тишина, что стук собственного сердца казался Птахе громче барабана.

Двери в домах были закрыты, как и окна, однако Птаху не покидало ощущение, что за ней наблюдают десятки внимательных взглядов. Пару раз краем глаза она вроде бы замечала мелькнувшую в мороке тень — но когда она останавливалась и принималась вглядываться в туман, видела лишь безжизненное синее марево.

Выйдя на городскую площадь, Птаха вздрогнула, увидев врытый в землю крест из двух сколоченных меж собой столбов, на котором висело прибитое за руки и за ноги тело в истрепанных лохмотьях, покрытых землей. Приглядевшись к покойнику, Птаха с шумом вздохнула. Нет, этого просто не может быть… В этот самый момент Логан резко поднял голову и его черные губы скривились в издевательской ухмылке.

— Ого, да ты о папке наконец вспомнила, шлюха? — проскрипел он хриплым голосом. — Променяла родного папку на член селинского молокососа. Надеюсь, он хотя бы хорошо тебя трахал.

— Отец, — дрожащим голосом произнесла Птаха, не веря своим глазам; где-то в глубине души она понимала, что то лишь наваждение, но выглядело оно столь реальным, что Птаха едва-едва держалась на ногах, — я не…

— Я растил тебя, баловал, любил больше жизни, — продолжил Логан; при каждом слова из рассеченного от уха до уха горла доносилось мерзкое хлюпанье. — И чем ты мне отплатила? Предательством? Не иначе как ты вместе со своим муженьком собиралась прикончить меня сама, вот только другие успели первыми.

— Нет, нет, нет…

— Да, да, ДА! — изо рта Логана на грудь выплеснулся поток черной слизи. — Грязная предательница! Дешевая потаскуха, как и твоя мамаша. Надо было придушить тебя сразу после того, как я выпустил ей кишки, словно свинье.

— Что?.. — прошептала Птаха. — Но ты же говорил, что она умерла во время…

Логан хрипло рассмеялся каркающим смехом.

— Ты — мое самое большое в жизни разочарование, — прошипел он и глаза его превратились в щели. — Ты умудрилась потерять все, что имела. Отца, друзей, дочь. Но… Знаешь что? Я все равно люблю тебя. Иди сюда, обними своего старика напоследок, раз уж не успела сделать это пять лет назад.

Логан расплылся в широкой улыбке, обнажая редкие черные зубы. Птаха же помимо своей воли сделала шаг вперед. Потом еще один. И еще. А после Птаха услышала далекий звон колокола, который поначалу звучал глухо, словно сквозь толщу воды, но с каждым ударом становился все громче. И звук этот вывел Птаху из транса.

— Ко мне! — прорычал Логан, а точнее нечто, пытающееся выдать себя за ее отца. — Или я никогда не прощу тебе твоей измены, ты, маленькая неблагодарная…

— Заткни пасть, — перебила его Птаха. — Ты не мой отец — он уже много лет гниет в земле. А даже если и так — катись в бездну, я не виновата в твоей смерти. Ты сам выбрал свою судьбу. А я — свою.

Морду создания исказила злобная гримаса. Оно дернулось вперед, едва не выдрав торчащие в плоти гвозди — моргнув, Птаха увидела перед собой только истлевший скелет, с чьих костей вороны уже давным-давно склевали последний кусок мяса.

Туман вокруг будто бы рассеялся и, оглянувшись, Птаха увидела вдалеке «Рок», с которого и доносился звон. По кораблю метались меленькие фигурки, которые можно было различить лишь по огонькам фонарей, что они держали в руках. Одна из палуб вдруг вспыхнула, словно факел. Кажется, пламя плясало совсем рядом с трюмом, где хранился…

Раздался взрыв, осветивший ночь тысячей факелов. Судно начало медленно заваливаться на бок, Птаха же могла лишь понадеяться, что на борту не было никого из ее спутников. Кроме разве что Спайка — о нем Птаха бы точно не стала горевать, однако отчего-то она подозревала, что ублюдок вряд ли вот запросто отправится на Ту Сторону.

Позади раздались тихие шаги. Птаха не успела пошевелить и пальцем, как на нее налетела какая-то тень и прижала к земле. То была старуха, что повстречалась ей сразу по приезду в Силат. Раззявив беззубый рот, из которого капала желтоватая вязкая слюна, она наклонилась к Птахе, обдавая ее зловонным дыханием:

— Попалась! Попалась! Что, нравится, когда в тебя проникают, потаскуха? Подожди немного — у нас для твоей дыры припасено кое-что особое.

Рядом послышался какой-то шорох. Птаха повернула голову и похолодела. Из свертка, лежащего на земле неподалеку, в котором старуха ранее таскала мертвого дитя, показались длинные паучьи лапы, изломанные, похожие на голые сухие ветки. Перебирая конечностями, куль пополз прямо к Птахе. Та же попыталась высвободиться — но хватка у старухи была просто железная. Вцепившись ледяными пальцами в кисти Птахи, не давая ей дотянуться до кинжалов, старуха хихикала и бормотала что-то бессвязное себе под нос, покуда шуршащий сверток подкрадывался все ближе.

Он не дополз каких-то несколько шагов, когда кто-то стянул с Птахи старуху и отшвырнул ее в сторону. Рухнув на спину, она зашипела и попыталась было подняться — но Ленс вонзил лезвие меча ей в грудь, пригвоздив ее к земле.

— Прикончи ее, живо! — выкрикнул он.

Птахе не пришлось повторять дважды. Мигом вскочив на ноги, она выхватила Колибри и воткнула ее прямо под острый подбородок. Старуха заклокотала, забилась в агонии, карябая землю длинными обломанными ногтями; потом ее пергаментная кожа начала сползать, словно таявший на огне воск, плоть иссохла, будто из нее выкачали все соки, распухший язык превратился в пыль, а глаза вытекли, как белок из разбитого сырого яйца.

Пара ударов сердца — и в грязной хламиде уже валялись одни только кости. Не тратя времени даром, Птаха подлетела к кулю и Близняшкой пронзила таящуюся внутри тварь. Она издала протяжный истошный визг, длинные мерзкие лапы, покрытые мелкими жесткими щетинками, забились в агонии, Птаха же пинком отшвырнула от себя куль, не желая даже думать, что за создание таилось там внутри.

— Ты цела? — спросил Ленс.

— Более-менее, — ответила Птаха и кинула взгляд на догорающий корабль, что уже шел ко дну. — В отличие от нашего судна. Что случилось?

— Спайк вышел наружу облегчиться и его чуть не насадил на вилы один из местных, — произнес Ленс, внимательно оглядываясь по сторонам. — Выскочив на вопли, мы кое-как оттащили Спайка от еле дышащего горожанина, которого тот почти удушил, даже не надев порток. Пока мы пытались выяснить, какого демона этот болван решил напасть на одного из нас, ты ушмыгнула в туман и была такова. Я пытался тебя окликнуть, но ты даже не оглянулась.

— На меня нашло какое-то наваждение, — произнесла Птаха и вздрогнула, вспомнив перекошенное лицо отца из ее кошмара. Нет, то был не ее отец. Он бы никогда не стал разговаривать так со своей любимой дочерью. Во всяком случае, ей хотелось в это верить. — Этот туман… Надо валить отсюда и побыстрее.

— Думаю, лучше дождаться утра, — сказал Ленс. — Предлагаю вернуться в таверну. У меня стойкое ощущение, что мы здесь не одни.

Что ж, в этом чувстве он не был одинок. Не успел из синеватого морока появиться силуэт харчевни, где они остановились, как над их головами просвистел арбалетный болт.

— Спайк! Это мы! — выкрикнул Ленс.

— И вправду, — спустя пару мгновений тот выглянул из раскрытых ставень. — Надо было целиться получше.

Когда Птаха и Ленс зашли в таверну, Морган с Тео захлопнули двери, накинули засов и снова подперли ее столом. На одной из скамей лежал Архан, который выглядел преотвратно: глаза его под полуприкрытыми веками мелко подрагивали, на лбу выступила крупная вена, на пол с него ручьями стекал пот. Поймав взгляд Птахи, Тео пояснил:

— Похоже, Хворь плохо влияет на шрау. Ленс влил в него зелье, но, похоже, оно действует не сразу. Помнится, в одной книге я читал, что… — он поморщился и замотал головой. — Да катись ты в бездну, тебя даже никто не спрашивал!

— Он сказал хоть слово? — спросил Ленс и кинул взгляд в угол.

Там, привязанный к стулу, сидел помятый заросший мужчина лет сорока в штанах и расстегнутой до живота рубахе, обнажающей грудь, покрытую язвами и наростами.

— Нем как рыба, — произнес Морган и кинул опасливый взгляд на дверь. — Вы считаете, мы здесь в безопасности? Быть может, нам следует вернуться на корабль, поднять паруса и поискать другой путь в Исслейм?

— Корабля у нас больше нет, думаю, как и команды, — разрушила его последние надежды Птаха. — И, похоже, то дело рук наших новых знакомых.

— Гребаные сельские свинотрахи, — выругался Спайк, взводя механизм арбалета. — Уже и отлить спокойно нельзя без того, чтобы тебе в задницу не пытались вилы воткнуть… Сука, кажется, у нас гости.

Птаха приоткрыла ставень, выглянула наружу и действительно — в мареве тумана показались темные тени. Харчевню окружили не менее трех дюжин жителей — взрослых мужчин и женщин, стариков или детей среди них не было — которые все прибывали и прибывали. В руках они сжимали серпы, молоты, вилы и мотыги. У кого-то даже был ржавенький меч или лук. Застыв на расстоянии в пару десятков шагов от таверны, горожане будто бы ждали приказа. И вот они словно по команде разом двинулись вперед.

Выругавшись, Спайк выстрелил в ближайшего жителя — паренька лет двадцати — который, поймав болт в грудь, упал лицом вниз. Однако через несколько мгновений он как ни в чем не бывало поднялся на ноги и продолжил путь. Спайк выругался еще раз — но теперь куда громче и грязнее.

Птаха же тем временем бросилась помогать Ленсу, Моргану и Тео баррикадировать дверь. Не успели они придвинуть к ней массивный шкаф, полный звенящей посуды, как в раскрытое окно позади Спайка полезла женщина с желто-серым лицом в грязном изношенном сарафане. Вмиг развернувшись, Спайк пустил болт ей прямо в лицо, разворотив щеку и выбив остатки зубов. Бабень рухнула на пол и попыталась было подняться, опираясь на ржавую кочергу, что несла с собой, однако к ней подлетел Тео — в чьих глазах отплясывали демонические огоньки — и что есть силы опустил каблук на затылок. Раз, другой, третий — в конце концов кость лопнула и на грязную древесину полилась темно-красная, почти черная кровь.

Дверь грохнула — а следом в нее вонзились топоры. Не успевший перезарядиться Спайк перехватил арбалет как дубину и со всей дури треснул лезущего в ближайшее окно горожанина, что выпал обратно с выбитой челюстью — но на его место тут же встало еще двое. Откуда-то сверху раздался страшный грохот и громогласный рев — похоже, кто-то из нападавших решил попробовать проникнуть в таверну через второй этаж и наткнулся на Зверя.

Ленс вместе со Спайком, который сменил пришедший в негодность арбалет мечом, рубили прущих в окна горожан, которые без устали лезли на смерть, точно гибель соплеменников нисколечко их не смущала, Тео проламывал головы поднятой им кочергой, Морган пытался подтащить к двери скамью, дабы укрепить баррикаду, вот только сделать этого он, увы, не успел. Дверь, изрубленная в щепы, пала, шкаф, покачнувшись, рухнул на пол, чуть не похоронив под собой прославленного вора, сквозь проем же протиснулся лысый бородатый бугай, ростом не ниже Архана.

Подлетев к здоровяку, Птаха со всего размаха ударила его в живот… Точнее сказать, попыталась ударить, так как тот успел перехватить ее кисть до того, как кинжал проткнул ему кишки. Схватив Птаху за вторую руку, верзила откинул голову назад и со всей дури боднул ее лбом в лицо. Что-то хрустнуло — скорее всего, нос Птахи — сама же она отлетела назад, прямо в связанного бюргера, и вместе с ним рухнула на пол.

Мужчина, лежавший рядом с ней, вдруг начал раскрывать рот — все шире и шире, покуда кожа с жилами тошнотворно не захрустели — и оттуда начало выбираться черное покрытое слизью щупальце с шипом на конце, которое, извиваясь змеей, поползло прямо к Птахе. Шип застыл в каком-то ногте от ее глаз, когда щупальце пригвоздил к полу весьма вовремя явившийся на помощь Морган. Не поднимаясь на ноги, Птаха воткнула Колибри в висок мужчины — тот мелко-мелко задрожал, и не успела она вытащить кинжал, как бюргер повторил судьбу старухи.

— Да на нас их затраханный город что ли охоту объявил!.. — зарычал Спайк, безуспешно пытаясь вытащить застрявший в покойнике у него ног меч. — Если переживем эту ночь — я тому уроду кишки голыми руками вырву!

— Сразу после меня! — выкрикнул Ленс, раскроив череп сгорбленному старику, что уже замахивался на него молотком.

Еще бы немного — и их бы тупо задавили числом, благо что горожане, казалось, вообще не чувствовали боли и перли вперед даже потеряв конечность. Вот только за окнами будто бы стало чуть светлей — и атака закончилась столь же внезапно, как и началась. Потеряв малейший интерес к их семерке, бюргеры поспешили покинуть харчевню. Короткое время — и в разгромленном зале остались лежать только безжизненные тела. На лестнице послышался тихий шорох — и на первый этаж спустился Зверь, который, судя по шерсти, испачканной кровью, тоже не терял времени даром.

— Кажется, нам нужно задать кое-кому пару вопросов, — тяжело дыша, проговорил Ленс, и голос его не сулил ничего хорошего.

По дороге до ратуши они не повстречали ни единой души. Охранники же, при виде их семерки, быстро сделали правильный выбор и просто отошли в сторону. Запертую дверь в кабинет Томаша Спайк вынес практически слету. Мужчина было потянулся к лежащему на столе пистолету, но Спайк ухватил Томаша за грудки, швырнул о стену, а потом принялся безжалостно топтать его сапогами.

— Хватит. Пока что, — спустя несколько мгновений Ленс остановил расправу; Спайк, явно вошедший во вкус, что-то проворчал, но все же отошел в сторону, поглаживая рукоять меча. — Какого демона тут происходит? Почему твои люди напали на нас?

— Это… это все Хворь, — простонал Томаш и сплюнул на пол кровью. — Проклятый туман меняет людей, превращая их… В то, что вы сами увидели. Как правило, после обращения, несчастные уходят прочь и пропадают без вести. Но иногда они возвращаются…

— И забирают с собой бывших сородичей, верно? — закончил за него Ленс. — А раз уж в город пожаловали чужаки — можно отдать их на съеденье тварям и спасти свои шкуры.

— А ты бы поступил иначе, будь у тебя такой выбор? — зло ответил Томаш.

— Ладно, хватит с ним болтать, ничего интересного он нам уже не скажет, — проворчал Спайк и шагнул к Томашу, на ходу вытаскивая из голенища нож.

— Убьете меня — и никогда в жизни не пересечете болота, — поспешно произнес Томаш, глядя на сверкающее лезвие. — Я дам вам баржу и людей, которые смогут договориться с ящерами.

Спайк с вопросом взглянул на Ленса, который, спустя несколько мгновений тяжелых раздумий, бросил:

— Обманешь — смерть покажется тебе спасением. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Томаш коротко кивнул, кое-как поднялся на ноги, кряхтя и держась за ребра, а после направился на выход, кинув на Спайка неприязненный взгляд.

— Как это не удивительно — но у меня стойкое ощущение, что это еще не самое большое безумие, что нам предстоит увидеть, — пробормотал Морган.

И Птаха готова была подписаться под каждым его словом.

Глава 23

Утерев со лба пот, Птаха шикнула от боли и прихлопнула ладонью здорового комара, пристроившегося на ее руке, и поскребла ногтями кожу, на которой уже начинала взбухать красная точка.

Воздух на болотах был настолько влажный, что его, казалось, можно черпать ложкой. Мошкара, роем кружащаяся над их головами, настойчиво лезла в глаза и рот, кусалась, жужжала над ухом, не давая сосредоточиться.

Дело дошло до того, что вышедший из себя Архан, которому в фляжку с водой залетела жирная муха, произнес несколько слов и взмахнул руками. Спустя миг на гладкую поверхность Орриса дождем посыпались мелкие черные тушки, которые начала радостно поглощать рыба, однако не прошло и пяти минут, как воздух вновь заполонили летающие паразиты.

Их сопровождающие, отталкивающиеся от дна длинными шестами, были угрюмы и немногословны. Впрочем, оно и понятно. Местность вокруг не вдохновляла на разговоры, скорее наоборот. Чем дальше они продвигались вглубь болот, тем больше Птаха замечала незнакомых ей растений и диковинных животных, некоторые из которых при виде их баржи тут же скрывались в плотных зарослях, другие же напротив — провожали чужаков внимательными взглядами, а то и вовсе какое-то время двигались следом, покуда их не вспугивал арбалетный болт.

— Воняет хуже сточной канавы, — громко чихнул Спайк и отмахнулся от огромного жука, который, обиженно жужжа, улетел в высь. — Да и паразиты уже чуть ли не в задницу лезут. Старикан что, не мог придумать нам более легкий способ попасть в те развалины?

— Мне казалось, такой способ передвижения должен быть вам наиболее близким, учитывая ваше прошлое, — произнес Морган; из-за платка, прикрывающего нос, звучал он гнусаво.

— Я привык бороздить моря, а не зловонные лужи, — буркнул Спайк. — Да и это полено не идет ни в какое сравнение даже с самой жалкой посудиной, которой мне довелось управлять.

— Все когда-то бывает впервые, — философски заметил Тео.

— Хватит скулить! — гаркнул Базузу, который опять потребовал переместить его в череп. Не сказать, что эта затея вызвала хоть у кого-то вызвала восторг — в особенности у их сопровождающих, которые, казалось, готовы вот-вот сигануть в воду и вплавь вернуться в Силат — однако демон пригрозился созвать всю имеющуюся на болотах мошкару, так что Тео пришлось подчиниться. — Ноешь с того самого момента, как мы отчалили. Даже сопляк воздыхал меньше, получив отказ от своей зазнобы из Брадденбура. Как ее там звали?.. Урсула? Эльке?

— Андреа, — уши Тео покраснели. — И у нас с ней ничего не было. Я просто хотел заглянуть в библиотеку ее отца за парой интересных экземпляров.

— Ага, а потом разложить сучка прямо между полок, — издевательски заскрежетал Базузу. — Я успел мельком увидеть пару образов и учебой там и не пахло. Но сейчас не об этом. Так что прекращай лить слезы, серозадый, или нацепи юбку и иди в ближайший хлев доить коров. Думаю, тебе это занятие в самый раз.

— А может я лучше пущу в плаванье чьи-то чересчур говорливые останки? — рыкнул Спайк.

— Давай-давай, попробуй, если пальцы лишние, — огоньки в пустых глазницах черепа из огненно-рыжих превратились в кроваво-красные. — Сам потом нырять на дно будешь, когда я заставлю какую-нибудь змеюку залезть тебе в задницу и вылезти из твоего сморщенного короткого…

— Тихо! — прервал их ругань Ленс, подняв руку и обратился к одному из сопровождающих, высокому как каланча мужчине со шрамами от оспы на лице, который был среди прочих за главного. — Что-то не так?

Тот ответил не сразу. Отложив шест, он взял в руки арбалет и внимательно вглядывался в ближайшие заросли. Почуяв тепло, идущее от Близняшек, Птаха положила ладони на рукояти кинжалов, готовясь к худшему. Наконец мужчина с облегчением выдохнул и опустил оружие.

— Ящеры, но дружелюбные, — произнес он и повысил голос. — Гир’к ккон! Гир’к ккон! Иск’тре Исслейм!

Ответом ему послужила тишина. Через несколько мгновений в воздухе прозвучал свист — и мужчина, выронив арбалет, схватился за черное оперение дротика, торчащего из его шеи.

* * *

На свете было немало вещей, которые Спайк не то, что не любил — ненавидел. Если в корчме хозяин приносил тарелку с подгоревшими шкварками, она вполне могла полететь в ближайший угол, а иногда — если Спайк и без того был раздражен — и в голову никудышному стряпчему. Чересчур горькое пиво вызывало изжогу, не прекращающийся третий день дождь — желание удавиться, похмелье — сломать кому-нибудь хребет. Однако Спайк вдруг понял, что больше всего Спайка выводили из себя проклятые демоны, костерящие всех вокруг словно шлюха, с которой расплатились фальшивым серебром. И этот удивительный факт вскрылся после знакомства с Базузу.

До этого Спайк никогда не думал, что существа с Той Стороны могут быть столь раздражающими, и, слушая скрипучий голос демона, который с упоением рассказывал, что думает об окружающих и их матерях, в очередной раз невольно посочувствовал Тео, которому приходится таскаться с этой тварью днем и ночью. Хотя — сам виноват. Вряд ли кто-то заставлял сопляка заключать сделку с демоном. Думать надо пред тем, как ввязываться в подобную мутную историю.

Впрочем, и сам Спайк уже успел не единожды пожалеть, что согласился на предложение того странного старика, который вломился в его спальню после очередного боя. Сейчас бы сидеть в кабаке, с кружкой охлажденного эля в одной руке и упругим задом в другой, а не волочиться по вонючей реке, обливаясь потом, отмахиваясь от мошкары и грызясь с говорящим черепом.

Хотя с другой стороны — если дело выгорит, Спайк сможет напрочь забыть о надобности зарабатывать на хлеб насущный до конца дней своих, прикупить себе какую-нибудь винодельню и жить припеваючи, наслаждаясь славой сокрушителя богов. А уж за возможность грохнуть дочурку Логана Спайк готов был в легкую расстаться с половиной причитающегося… ну, ладно, с третью. Большего сучка не стоит.

К слову, интересно, как вообще выглядят боги? Грэлльское божество Оргон, повелитель всех диких вод и покровитель моряков, в песнях и легендах мог представать пред смертными во многих обличиях. Иной раз он описывался как простой рыбак с удочкой и сетями, а иногда — как настоящий великан, способный ступнями упереться в дно океана, а головой подпереть тучи. Еще он мог в любой момент обернуться акулой, китом, чайкой — в общем, любой морской тварью. Наверное, другие божки тоже умеют делать что-то подобное — а иначе зачем смертным им поклоняться?

Время тянулось столь медленно, что Спайк чувствовал, как буквально пухнет от скуки. Сколь же в своей стихии он себя чувствовал на «Роке», столь же отвратно ему было находиться на этой зачуханной барже. Хотя казалось бы и то, и то служит для одной цели — переправить тебя по воде из одной точки в другую, но после буйного моря, шипящего на тебя злой змеей, готовой в любой момент проглотить тебя целиком вместе с кораблем, плыть по местной речонке, ленивой и медленной, словно обожравшийся перебродившими яблоками хряк, было все равно что плескаться в бадье, наполненной водой из ближайшей сточной канавы, вдобавок разбавленной теплой мочой.

Размышления Спайка прервал один из сопровождающих их пентюхов, который вдруг отбросил шест, коим толкал сию пародию на судно вперед, приложил руки ко рту и начал выкрикивать какую-то околесицу прямо в ближайшие заросли. Похоже, паренек сбрендил. Оно и немудрено. Приведись Спайк жить в дыре подобно Силату, он бы наверняка тоже сошел с ума. Из развлечений — охотиться за жабами, плескаться в ближайшей луже, да лакать дешевое дрянное пойло бочонками, ибо трезвым на тамошних баб даже Спайку смотреть страшно было, а он уж каких только шлюх за свою жизнь не перевидал. Но с теми шалашовками спать бы не согласился даже если б они ему вдруг заплатить предложили.

Что удивительно, когда сопляк умолк, из кустов тоже донеслись вопли на похожей тарабарщине. Поплывший от жары Спайк хоть и полудремал, привалившись спиной к борту, но все же смог уловить быстро возникшее напряжение, что вместе с тучами мошкары кружило в воздухе, подогревая и без того накаленную атмосферу. Что-то пошло не так. Об этом говорили быстрые взгляды доходяг из Силата, которыми они обменивались меж собой, и мелькающие в чаще тени, что рыскали совсем близко к берегу.

А потом словно бы кто-то вдруг по щелчку пальцев замедлил время и заткнул Спайку уши, облачив все вокруг в звенящую тишину. Вот пентюх, что до того драл глотку, бросает шест и тянется к арбалету. Вот из чащобы вылетает дротик с черным оперением и вонзается ему в глотку, заставляя, медленно покачнувшись, рухнуть прямо в воду, булькая и захлебываясь собственной кровью. Вот из реки выныривает ящер, поднимая тучу брызг, хватает обеими лапами сидевшего у края пентюха и ныряет обратно, попутно вцепившись доходяге в шею. Вот раззявил рот в безмолвно крике Ленс, выхватывая меч. Вот Птаха, выхватив своих любимых Близняшек, оглядывает плывущих к их барже ящеров, что высыпали буквально отовсюду, окружая суденышко. Вот…

Многие за глаза называли Спайка идиотом. Нет, конечно же, знавал он и тех, кто смел повторить ему это в лицо — но таковые быстро лишались зубов, а то и жизни. Однако все до единого знавшие Спайка хотя бы чуть дольше одной попойки утверждали, что он со своим характером и вспыльчивостью жив лишь благодаря поистине звериному чувству опасности. Тому самому, что заставляет волка обходить самые хитроумные западни и мастерски замаскированные капканы. Вот с подобным утверждением Спайк никогда не спорил, напротив — искренне гордился этой чертой своего характера.

Именно поэтому то, что бой будет проигран, Спайк понял практически сразу, еще до того, как первый ящеролюд вцепился когтистой лапой в борт баржи. Подскочивший Ленс рубанул тварь от плеча, заставив ее взвизгнуть от боли и уйти на дно, разбрызгивая черную кровь из отрубленной конечности, вот только место ее тут же заняли парочка сородичей. Птаха вертелась юлой и кружилась мельницей, орудуя своими любимыми Близняшками с такой скоростью, что глаз с трудом мог уловить блеск наточенных словно бритва кинжалов. Архан сложил пальцы хитрейшим узлом — воздух пред ним лопнул снопом искр, каждая из которых прожигала чешуйчатые шкуры насквозь, а следом занес над головой булаву.

Но вот Ленса сбили с ног мощным ударом хвоста; ударившись виском о борт, он затих. Один из ящеров ухватил за шиворот лягающегося во все стороны Тео под визг Базузу, который за все время схватки едва ли произнес хотя бы одно не бранное слово. Зверь словил несколько дротиков и осел на палубу, даже не успев превратиться — видимо, ящеры накачивали свои снаряды каким-то ядом. Уцелевшие сопровождающие побросали оружие и рухнул на колени, моля о пощаде. Птаху, издающую какой-то животный рык, окружили, и даже гигант Архан еле-еле удерживал напавших уродцев на расстоянии широкими замахами. Лишь только Моргана и след простыл — видимо, франт пал в числе первых и сейчас уже лежал где-то глубоко на дне, покоясь на подушке из ила, готовясь стать кормом для рыб.

А вот Спайк не испытывал ни малейшего желания стать чьим-нибудь ужином. Во всяком случае сегодня. Поэтому, саданув ближайшему ящеролюду по носу эфесом, и тем самым освободив себе путь на какое-то жалкое мгновение, Спайк откинул в сторону саблю, в один прыжок достиг края баржи, задержал дыхание, с головой погрузился в мутную теплую воду и погреб в сторону берега.

Выбравшись на сушу Спайк, не оглядываясь, со всех ног помчался куда глаза глядят, продираясь сквозь густые заросли и перепрыгивая через корни деревьев. За спиной раздался возмущенный клекот. Вряд ли ящеролюды вот так запросто отпустят свою добычу. Спайк оказался прав. Стоило ему только остановиться на миг, так, перевести дыхание и утереть пот, как в ствол дерева над его головой вонзился дротик. Выругавшись сквозь зубы, Спайк помчался дальше, в очередной раз кляня самого себя за то, что в тот злополучный вечер не послал Гессера с его предложением в задницу.

Казалось, сам лес и все его обитатели выступили против Спайка, посмевшего нарушить их покой своим наглым вторжением. Ветки били ему по лицу, кусты царапали руки и цеплялись за штаны, жужжавшая под ухом мошкара норовила забиться то в нос, то в уши, гомонящие же в вышине птицы точно сообщали преследователям: «Он здесь! Он здесь!».

В последний раз Спайк с таким рвением улепетывал разве что из Нимлеры в ночь смерти Логана. Перед глазами уже двоилось, под ребра словно вонзили кинжал, в легких что-то булькало, ноги же почти свело судорогой. Спайк мысленно проклял бессонные ночи, проведенные за бутылкой и трубочкой пьюна, а после понял, что в подобном темпе продержится в лучшем случае минут пять, не дольше, покуда не рухнет без сознания. Погоня же и не думала отставать, напротив — теперь перекрики ящеров звучали со всех сторон. Похоже, Спайка пытались взять в кольцо — и у них это прекрасно получится, если он остановится хотя бы на миг.

Положа руку на сердце, Спайк при всем желании не смог бы назвать себя умником. Писать и читать он не научился несмотря на все попытки захваченного на бронишском судне алхимика, что тратил на это дело дни и ночи напролет.

И не то, чтобы Спайк так сильно горел желанием овладеть грамотой, просто средь прочей добычи на том же самом корабле обнаружился пухлый томик, исписанный малопонятными знаками, которые гласили о несметных сокровищах, запрятанных по всему материку, кои, считал Спайк, просто обязаны были достаться именно ему.

Во всяком случае, это ему рассказал капитан, тщетно надеявшийся спасти свою шкуру. Вот только как-то слегка перебрав грога, Спайк поделился тем с ученым. Тот в ответ лишь рассмеялся. Как оказалось, книга на деле содержала в себе хроники жизни какого-то там пустынного царька, помершего почти двести лет назад.

Сказать, что Спайк разозлился, не сказать ничего. Фолиант тут же полетел за борт, а за ним отправился и ставшим бесполезным алхимик. Ох, и орал же он, увидав кружащиеся вокруг черные блестящие плавники акул! Ну, хоть рыбки славно отобедали, и то польза с хрыча.

Но вот счетом Спайк овладел сходу, стоило ему лишь обзавестись первыми монетами. А уж в искусстве выходить сухим из самой безнадежной передряги ему и вовсе не было равных. В такие моменты решение приходило само собой, словно бы кто-то хорошенько вдарил Спайку по кумполу, из-за чего все ненужные мысли улетали прочь, оставляя лишь самое необходимое.

Наклонившись и ухватив из ближайшей лужи хороший такой шматок грязи, Спайк принялся тщательно размазывать ее по всему телу, не обращая внимания на звуки приближающейся погони. Когда он закончил, ящеры были уже совсем близко и чуть ли не дышали ему в затылок. Спайк перелез через поваленное деревце, съехал задом вниз по пригорку, растянулся в большой канаве и замер, стараясь даже не дышать, благо что то было нетрудно, ибо несло в его импровизированном укрытии просто невыносимо; воняло здесь так, что даже у привыкшему ко всему Спайка, который мог спокойно дрыхнуть на облюбованном клопами худом матрасе, слезились глаза.

Прикидываться ветошью было чуть сложнее, чем представлялось на первый взгляд. Казалось бы: лежи себе словно мешок и не шевелись, делов-то. Однако какие-то букашки тут же заползли Спайку под одежду и в сапоги, жаля его противными укусами, за шиворот проползло что-то мокрое, склизкое и мерзкое, грязь забилась в уши и ноздри, и будто бы в довершении всего у него одновременно зачесались яйца и зад. Хуже и не придумаешь. Однако Спайк мужественно терпел все неудобства, прекрасно понимая, что уж пусть лучше его пожрут мухи, чем сожрут ящеры.

Клекот преследователей раздался совсем близко, буквально в каком-то десятке шагов от Спайка. Он хотел было чуть повернуть голову, но все же решил не рисковать, справедливо предположив, что лучше не рисковать. Какое-то время ящеролюды кружили вокруг спрятавшегося Спайка, пытаясь взять его след, а потом, судя по звукам, пошли дальше. Не веря своему счастью, Спайк не покидал канаву даже после того, как наступила мертвая тишина, прерываемая лишь жужжанием насекомых и выкрикам птиц.

Лишь убедившись, что проклятые твари действительно отстали, Спайк поднялся на ноги, высморкался в пальцы, вытер их об штаны, уселся на валун неподалеку и принялся вытряхивать из сапог набившихся туда паразитов. При этом он не терял бдительности и внимательно прислушивался к тому, что происходит вокруг. Ящеры вполне могли вернуться назад или же затаиться где-то поблизости, ожидая, пока добыча не выдаст сама себя.

Выудив из кармана длинную мокрицу и щелчком отправив ее в ближайшие кусты, Спайкподпер щеку кулаком, тяжело вздохнул и принялся размышлять о том, что ему делать дальше.

Разумеется, переться одному в проклятый Исслейм, провались он в бездну, Спайк не собирался — то было чистым воды самоубийством. Следовало вернуться в Силат, а уже оттуда двигать куда подальше. Быть может, в Химлар или Брониш. Главное, чтобы жители Силата не подумал, что единственный выживший Спайк каким-то образом причастен к гибели их сородичей — а то нашпигуют стрелами за милую душу, селюки грязные. Чем глубже в заднице находится какой-нибудь захудалый городишка, тем хуже там относятся к чужакам, даже человекам, что уж говорить о нелюдях, об этом Спайк успел убедиться на своей шкуре не один десяток раз.

Вот только добраться до города было той еще задачей. Плыли они третий день, а значит пешком Спайк будет топать семь, не меньше. Совершенно один, без оружия и припасов, с кучкой злобных кровожадных тварей на хвосте, вдобавок неизвестно, какое зверье тут водится и ящеры могут оказаться не самой большой опасностью, подстерегающей случайно забредшего в джунгли путника…

— Эй, ты, серозадый!

Чуть не подскочивший от неожиданности Спайк спешно огляделся. До зубовного скрежета знакомый голос раздался словно бы под самым ухом — однако вокруг не было ни души. Эт что, морок какой-то? Или ему попросту причудилось?

— Хватит рассиживаться. Топай назад, я на берегу.

— Заткни пасть и выметайся из моей башки! — рыкнул Спайк и сжал кулаки, точно готовясь к драке; хотя что он должен был лупасить: воздух?

— Больно нужен мне твой дырявый горшок, — фыркнул Базузу. — Хватит спорить и дуй ко мне.

— Еще раз ты попробуешь мне приказывать…

— И что ты сделаешь? Разобьешь голову о ближайшую каменюку? — ехидно протянул Базузу; когда же Спайк решительно направился в противоположную от реки сторону, Базузу поспешно произнес: — Ладно, ладно, договорились. Я тебе не указываю, ты мне тоже. Если что — мои слова тебе передает мелкий демон, кружащий у твоего уха вместе с другой мошкарой. А теперь действительно иди сюда и поживее, покуда ящеры не вернулись.

Какое-то время поворочав мыслями, Спайк все же передумал, развернулся и принялся продираться сквозь кусты обратно к реке. Не то, чтобы он так сильно жаждал пообщаться с ненавистным демоном, однако в его компании шансы на выживание резко увеличивались, так что холодный расчет взял вверх над неприязнью к твари с Той Стороны. Но Спайк твердо поклялся сам себе, что если Базузу предложит ему сделку, подобной той, что он заключил с Тео, Спайк скорее утопится в ближайшей луже. Всяк лучше, чем терпеть этот мерзкую трескотню у себя в голове днями и ночами.

Выйдя к реке, Спайк огляделся. О недавней битве напоминали только обломки баржи, прибившиеся к берегу, да чья-то засохшая кровь на песке.

— Ну и где этот траханный козлом демон? — пробормотал Спайк.

— Моргальники опусти, — в раздражении проговорил Базузу.

Спайк взглянул под ноги — и действительно увидел знакомый череп на половину врывшийся в мокрый песок. Спайк взял черепушку в руки и тут ему в голову пришла интересная мысль — а что станется с демоном, если Спайк вдруг расхерачит череп на меленькие кусочки о ближайшее дерево? Тварь помрет или отправится в свой мир? Впрочем, любой из этих вариантов устроил бы Спайка, поэтому он хорошенько размахнулся, приготовившись отправить останки какого-то несчастного в полет.

— И думать не смей! — рявкнул Базузу. — Если не хочешь выковыривать здешних гадов палками из члена и задницы.

Спайк замешкался. Он подозревал, что демон просто-напросто блефовал. Однако у Спайка, уже видевшего, на что способен Базузу, не было ни малейшего желания проверять то на собственной шкуре, как бы не велик был соблазн рискнуть и избавиться от назойливой твари раз и навсегда. Поэтому, горестно вздохнув, Спайк положил череп на землю и присел рядом.

— Ты можешь с помощью колдовства перенести нас куда-нибудь подальше отсюда? — спросил Спайк, наблюдая за огромной лягушкой, пучащей на него глаза; поймав длинный плевок, она возмущенно квакнула и скрылась в мутной воде.

— Конечно! — ответил Базузу, но не успел Спайк воспрять духом, как Базузу, клацнув зубами, ехидно продолжил: — А пред тем еще слепить из глины шлюх, а из воды сотворить вино. Ты хоть представляешь, чего стоит телепортировать хотя бы пустую чернильницу? У самых могучих чернокнижников на это уходили годы подготовки, и даже нам, демонам, такое едва ли под силу.

— Нет так нет, я ж в ваших магических выкрутасах не разбираюсь, — огрызнулся Спайк. — Ну так предложи план сам, умник. Чего я один мозги ломаю.

— Если бы я не пообещал перестать макать тебя макушкой в ночной горшок, я б сказал, что ломать там нечего, — хихикнул Базузу и подпрыгнул на месте, а после продолжил уже другим, куда более серьезным тоном: — Выслеживаем тех уродцев, находим, куда они утащили сопляка, святошу и прочих неудачников, освобождаем недотеп и двигаемся дальше.

— Ты думаешь, они еще живы? — в сомнении сказал Спайк.

— Пока еще да, — гаркнул Базузу. — Но чем дольше мы тут машем языками, чем меньше у них времени. И если ты вдруг подумываешь бросить остальных и спасать свою задницу, хорошенько прикинь свои шансы: в одиночку здесь ты не протянешь и одну ночь.

Спайк озадаченно почесал затылок. Надеяться голыми руками расправиться с целой толпой чешуйчатых тварей, да еще в их родной стихии, казалось настоящим сумасшествием. Пускай даже и с помощью демона. Однако как ни крути, но Базузу был прав. Допустим, Спайку не попадется на глаза ни ящеролюдам, ни любым другим местным хищникам. Но ему все ж нужно было что-то жрать, а все припасы потонули вместе с баржей. Силков, удочки или хотя бы захудалого ножа, чтоб выстругать себе копье из ближайшей палки у Спайка тоже не было, а чтоб собирать коренья или ягоды необходимо знать, какими из них можно без опаски набивать брюхо, а какие лучше выкинуть в ближайшие кусты или же и вовсе не трогать.

— Ладно, — тяжело вздохнул Спайк, поднимаясь на ноги, и сунул череп под мышку. — Надо хоть корягу какую найти заместо дубинки…

Глава 24

Выждав момент, когда зевающий часовой отошел в ближайшие кусты справить нужду, Морган перекинул через стену крюк с привязанной к нему веревкой, ловко вскарабкался наверх, по-кошачьи мягко спрыгнул на землю и укрылся за бочкой с дождевой водой.

Проникнуть в особняк, стоявший на отшибе Насин’Лау, оказалось куда проще, чем думал Морган. Впрочем, оно и понятно. Охрана здесь скорее для виду — мало кто из местных селюков в здравом уме будет пытаться ограбить дом самого бургомистра. Для взломщиков же покрупнее тот был слишком мелкой рыбкой, чтобы ради не слишком богатой добычи переться в подобную даль.

Однако Моргана — точнее сказать, его нанимателя — интересовали отнюдь не деньги или драгоценности, а какая-то магическая побрякушка, над которой местный богатей трясся, как над зеницей ока. Многие опытные воры наотрез отказывались вести дела со всяким колдовским барахлом, хотя при удачном улове за орены, вырученные с продажи волшебного колечка, можно было безбедно жить полгода, не шарясь по чужим карманам. И надо признать, подобные опасения имели под собой веские основания.

Во-первых, как правило, владельцы мало-мальски мощных артефактов, помимо крепких замков и сейфов, окружали свое добро разного рода чародейской защитой, и чем более ценна была цацка, тем более мощные ее защищали заклятия, готовые спалить чужака на месте или связать его магической паутиной, которую не могла разрезать даже самая острая сталь.

Во-вторых, подобного рода безделицы частенько вели себя самым непредсказуемым образом, то взрываясь в руках незадачливого крадуна, то превращая его кожу в уродливую коросту. И то были вовсе не байки — Морган самолично видел несчастного, чье лицо напоминало гипсовую театральную маску, с вечно разинутым ртом, из которого на подбородок стекала слюна. Жил бедолага — хотя разве то можно назвать жизнью? скорее существованием — лишь за счет бывшего подельника, который, жалея приятеля, подкидывал ему при случае пятак-другой.

Ну и наконец, если даже ты сумеешь преодолеть все барьеры и вынести добычу, ее еще необходимо сбыть, а далеко не каждый скупщик краденного рискнет связываться с перепродажей Черных Лун или Когтей Эллеба. Святая Инквизиция плевать хотела на стыренные из ближайшей усадьбы серебряные ложки, продающиеся из-под полы, но торговля зачарованными амулетами или боевыми жезлами в лучшем случае могла стоить отчаянному дельцу изъятием всех товаров и крупным штрафом. И это ему еще повезло бы, так как иной раз спекулянта могли самого заподозрить в практике темных искусств и пригласить на костер. В Химларе или Бронише с этим было чуть полегче — как слышал Морган, на тамошних базарах даже гомункулов продавали точно курей, нисколько не таясь и расставив уродцев, плавающих в мутном растворе, прямо на прилавке — однако в Адрине любителей волховства не прощали.

Однако благодаря толике запретного таланта, доставшемуся в наследство от прабабки, которая, если верить пересудам родственников, легко могла отвести сглаз и вылечить чирий, шепча над ним какие-то странные слова, Морган не опасался угодить в магическую ловушку или взлететь на воздух, неверно дотронувшись до зачарованного браслета. Проблемой, кому сбагрить честно украденное, Морган тоже не озадачивался — водилось у него несколько знакомых, охотно берущих все, что таило хоть толику колдовства. А тут и вовсе незнакомец, невесть как вышедший на Моргана, пообещал заплатить столько, что он согласился, практически не раздумывая. Конечно, то могла быть западня — но седой господин назвал несколько имен, которые знали лишь избранные, чем рассеял последние сомнения.

Обо всем этом Морган раздумывал, пробираясь по внутренностям спящего особняка. Не дойдя несколько шагов до крепкой двери, он застыл как вкопанный и пригляделся, чуть сощурив глаза. Воздух над одной из половиц почти у самого порога чуть подрагивал, будто поднимающийся из котелка с горячей похлебкой пар. Осторожно переступив ловушку, Морган без каких-либо усилий вскрыл замок, вошел вовнутрь, огляделся и хмыкнул.

А хозяин не отказывал себе в роскоши. За любую из картин, висевших тут и там, можно было получить кругленькую сумму; подсвечники, похоже, вылиты из чистого золота, да и серебряный сервиз в шкафу напротив выглядел весьма соблазнительно, так и маня Моргана игривыми изгибами фужеров…

Но нет. Морган пришел сюда за определенной целью и не возьмет ничего боле. Жадность погубила не одного матерого преступника. На шибенице лишнее добро не поможет. Разве что можно взять на память во-о-он ту изысканную вилочку или фарфоровую чернильницу…

С трудом оторвав взгляд от столь манящих вещичек, которые, казалось, сами собой мечтают заскочить к нему в карман, Морган еще раз внимательно осмотрел комнату и подошел к полотну, изображавшему коронацию Сигберта, предыдущего короля и отца нынешнего монарха Адриана Четвертого. Аккуратно взявшись за резную раму, Морган снял картину, поставил ее на пол и довольно усмехнулся. Чутье не подвело его и на этот раз — перед глазами его предстала железная дверца, размером примерно локоть на локоть. Вот только поверхность встроенного в стену сейфа была абсолютно гладкая — ни ручки, ни замочной скважины…

Почувствовав идущий от тайника жар, Морган прикрыл глаза и беззвучно выругался. Проклятье. А вот это уже могло стать проблемой. Богач не поскупился на защиту — видимо, внутри действительно таилась редкая ценность. На дверцу точно повесили сетку — вот только состояла она из переплетающихся меж собой разноцветных линий, увидеть которые простой человек не смог бы при всем желании. Храбрец, попытавшийся дотронуться до магической паутины, мог легко лишиться кисти, или же прилипнуть намертво, или же потерять сознание от невообразимой боли, или же…

Впрочем, перебирать все возможные варианты развития событий можно было до бесконечности, а до рассвета оставалось всего ничего. Глубоко вдохнув, Морган хрустнул пальцами и принялся осторожно, медленно, не спеша расплетать смертоносные узлы, точно корзинщик, распускающий неудачное изделие.

Признаться, то оказалось непростой задачей. Пару раз Морган был буквально в волоске от провала, когда чересчур сильно дергал очередную темно-зеленую «струну» или же недостаточно расторопно просовывал палец в связку алых и синих «червей», образовавших тугой клубок.

Закончив, Морган наконец-таки открыл глаза и утер со лба пот. Если уж у него снятие защитных чар потребовало столько сил, то простых домушников наверняка просто бы разорвало на месте, разукрасив пол и стены вокруг их внутренностями.

Дверца тем временем беззвучно раскрылась. Морган в предвкушении засунул ладонь в сейф и нащупал… Ничего! На всякий случай Морган провел рукой по всему нутру тайника, однако внутри было пусто. Проклятье! Какого…

— Мое почтение, господин Корво. Вы сработали куда быстрее и чище, чем я ожидал.

Услышав за спиной чей-то голос, Морган от досады стиснул зубы. И все же — ловушка. Святая Троица, неужто законники-таки сцапали старину Уха и весельчака Селла, чьими именами прикрывался старикан, нанявший Моргана… Он медленно повернулся на одних каблуках, неуловимым движением заставив спрятанный стилет скользнуть из рукава в ладонь, и выдавил слабую улыбку:

— Кажется, произошло небольшое недоразумение, господин…

— Бросьте, — перебил его незнакомец. — Изворачиваться нет нужды. Как и размышлять о том, успеете ли вы воткнуть мне нож в сонную артерию и сбежать до прибытия стражи.

Несколько раз чиркнуло огниво, комнату озарила масляная лампа — и Морган, прищурив глаза из-за резанувшего по ним света, в недоумении уставился на того самого человека, который поручил ему добыть артефакт.

— Чувствуйте себя как дома, — мужчина радушно указал на мягкое кресло, обшитое алой парчой. — К слову, я только сейчас понял, что вы не знаете моего имени, что несколько неучтиво. Вы можете звать меня Гессер. Вина?

— Не откажусь, — кивнул Морган и сел в кресло; тем не менее, нож он не убрал. — Быть может, вы объясните, что здесь происходит?

— Конечно, — улыбнулся Гессер. Разлив по бокалам багряный напиток, он поднял стакан: — Как там говорит ваша братия — не дрогнет моя рука…

— …и не заметит меня чужой взгляд, — пробормотал Морган окончание излюбленной поговорки адринских бандитов и пригубил угощение. А напиток оказался недурен: не терпкий и не кислый, оставляющий приятное послевкусие.

— Прошу простить меня за небольшое испытание, — Гессер сел за крепкий стол, — но мне нужно было воочию убедиться в ваших талантах.

— Так то была проверка? — чуть расслабился Морган.

— Именно, — кивнул Гессер и отхлебнул из стакана. — У меня есть для вас работа — настоящая работа. Я хочу, чтобы вы помогли кое-кому проникнуть в одно невероятно защищенное место.

— Я работаю один, — хмыкнул Морган.

— Я знаю, — сказал Гессер. — Однако я надеялся, что вы сделаете исключение.

— И в честь чего же? — поинтересовался Морган.

— Ради возрождения вашей фамилии.

Гессер протянул Моргану сложенный вдвое лист бумаге. Взяв его в руки, он развернул документ, пробежал по нему глазами и недоверчиво хмыкнул. Аккуратный почерк гласил, что он, Морган, как единственный законный наследник династии Корво объявляется единоличным полноправным хозяином поместья вблизи Сельсада и земли, на которой он возведен. Бумагу украшала королевская печать. И вроде как она была настоящей.

— Достойная сделка, не считаете? — поинтересовался Гессер.

Морган отдал Гессеру письмо и осушил бокал.

— Когда и где я смогу познакомиться с будущими подельниками… то есть, прошу прощения, командой?

* * *

Кто бы мог подумать, что та встреча приведет Моргана именно сюда. Лежа на широкой ветви, заложив руки за голову и прислонившись спиной к шершавому стволу, Морган предавался размышлениям о том, до чего же превратна госпожа судьба и как же она непостоянна. Злодейка эта по характеру сравнится с самой ветреной девицей: сегодня строит тебе глазки и через слуг передает записки, где говорится, в какие именно дни ее дражайший супруг будет отсутствовать в городе, а завтра уже залепляет при встрече звонкую пощечину и грозится донести властям об якобы насильно отнятой чести, коль ты еще хоть разок попадешься ей на глаза.

Что особенно удивительно и невероятно: сия метаморфоза могла произойти буквально в один момент словно по щелчку пальцев, и подобные казусы сопровождали Моргана начиная с младых ногтей. Взять хотя бы тот факт, что в отличие от многих других своих «коллег» по преступному промыслу, любовно взращенных темными подворотнями, Моргана свезло появиться на свет в довольно обеспеченной семье.

Род Корво когда-то цвел и здравствовал, копя и приумножая свои богатства благодаря соляной шахте, так удачно расположившейся на семейных землях. Однако очередная попытка расширить штольни закончилась неудачей. То ли кто из рабочих неверно рассчитал меру пороха, то ли постарались ушлые конкуренты, но прииск обрушился, погребя под завалом почти всех работников, деда Моргана и заодно будущее каждого, кто носил фамилию Корво.

Все попытки отца Моргана встать на ноги и вернуть семье былое величие обернулись крахом. История умалчивает, по какой именно причине затеи Моргана-старшего — от открытия собственной красильни до ростовщичества — с треском проваливались; то ли злой рок, то ли отсутствие хоть какого-либо понимания, как вести дела — а может и то и другое вместе взятое — однако к моменту рождения Моргана его папенька окончательно промотал последние сбережения и был вынужден вместе с семьей ютиться в полуразвалившемся родовом поместье, заливаясь пойлом, к которому вскоре пристрастилась и супруга, отчего Морган, едва-едва выучившийся ходить, фактически был предоставлен сам себе.

По очереди потеряв обоих родителей и оставшись круглым сиротой, Морган, благодаря стараниям дальней родни, давно положившей глаз на землю Корво, очутился в аббатстве имени Святого Рето, где таких же никому не нужных малолетних прохиндеев готовили к пострижению в монахи. Своей густой шевелюрой Морган гордился с детства, к учениям Троицы оказался предельно равнодушен, да и стоять на горохе или получать розгами по хребту за каждую невинную шалость — ну разве кражу графинчика пива из погреба и распитие его с соседом по келье можно считать преступлением? или сочинение похабного стишка про нос главного настоятеля? — ему надоело довольно быстро, так что спустя полгода Морган покинул святую обитель, напоследок прихватив с собой мешок серебра и накарябав неприличное слово на воротах.

С тех пор Моргана мотало туда-сюда и после каждой неудачи удача-таки благоволила протянуть ему руку помощи, вытаскивая из самых безвыходных ситуаций; ровно как и наоборот: когда Морган наконец считал, что вот-вот сорвет крупный куш, судьба подло толкала его в спину, стирая надежды в пыль.

Вот даже сейчас — казалось бы, Моргану несказанно повезло. Как только завязалась кутерьма и из кустов начали выпрыгивать ящеры, Морган ухватился за висевшую над головой ветку, легко подтянулся и, убедившись, что отряду его не миновать поражения, по верхам ушел в лес, где и схоронился. К счастью, напавшие на баржу твари ни разу не подняли вверх вытянутые плоские бошки, так что Моргану удалось уйти незамеченным.

Поначалу Морган был вне себя от счастья, пускай ему и было чуточку жаль его новых знакомых. Как-никак за время путешествия он даже успел немного к ним привязаться. Не ко всем, разумеется. Архан и Зверь до сих пор вызывали у него мурашки, да и Спайка, признаться, Морган опасался, ибо грэлл вспыхивал словно порох и в любой момент мог начать свару даже со своими. Однако Тео оказался весьма приятным собеседником — чего не скажешь о его извечном спутнике — да и Птаха с Ленсом оставили у Моргана самые приятные впечатления, невзирая на то, что святош, пускай даже и бывших, он, по вполне понятным причинам, не переваривал с малых лет.

Но куда большую тоску у Моргана вызывали уплывшие из его рук титул, земли и родовое поместье. И не то чтобы его так сильно влекло в отчий дом — рассыпающийся на части буквально на глазах, ветхлый и обветшалый — просто другого у него отродясь и не было. А с годами сентиментальность взяла свое и Морган волей-неволей нет-нет да вспоминал те редкие дни, когда отец в редкие минуты просветления учил его фехтовать и показывал портреты предков, рассказывая о их деяниях, а мать, хотя бы на время отошедши от бутылки, читала ему на ночь и учила грамоте. К тому же Морган прекрасно понимал, что при его «профессии» прожить почти четыре десятка лет — невиданная удача и настала пора задуматься о том, чтобы остепениться, благо что с вознаграждением от Гессера Морган вполне бы мог позволить себе до конца жизни не смотреть в сторону чужих карманов.

Однако спустя время, когда мандраж прошел, Морган вдруг понял, что на деле-то он оказался в весьма щекотливом положении. Как бы сказал Спайк: в дерьме по самые гланды. Совершенно один посредь враждебных джунглей, без оружия, еды и питья; вокруг же тем временем бродят кровожадные ящеролюды, наверняка выслеживающие беглеца, а то и бродят какие-нибудь чудища пострашнее.

Морган как мог пытался сохранить позитивный настрой — все ж из каких только он передряг не выкарабкивался сухим и практически целым — однако пока что он не видел пред собой ни единого шанса покинуть джунгли на своих двоих. Увы, но похоже, что удаче надоело вечно вытягивать за шиворот своего неизменного полюбовничка и, послав на последок воздушный поцелуй в память о былом, она повернулась к Моргана задом и отчалила восвояси к тому, кто сиюминутно не лезет на рожон. Он даже успел немного пожалеть о том, что смалодушничал и сбежал. Если уж рассуждать здраво, то быстрая гибель в бою от одного точного удара копья выглядит куда заманчивей перспективы замерзнуть ночью насмерть или быть слопанным крокодилом.

Впрочем, стенать о превратностях судьбы можно бесконечно, жаль только, проку в том мало. Именно поэтому Морган отбросил дурные мысли, устроился поудобнее и прикрыл глаза, понадеявшись на счастливый случай. И надежды его оправдались, притом столь скоро, что он даже не успел придремать.

Услышав какой-то шум, напоминающий разговор, Морган сперва подумал, что то воображение вздумало сыграть с ним злую шутку, и лишь прислушавшись, он понял, что откуда-то снизу действительно доносятся два знакомых голоса. Если бы вдруг кто сказал, что он будет рад видеть перемазанного с ног до головы грязью грэлла, переругивающегося с ожившим черепом, Морган бы рассмеялся фантазеру в лицо и посоветовал не слишком налегать на пьюн.

Ловко спустившись на землю и очутившись за спиной Спайка, Морган тихо кашлянул, привлекая к себе внимания. А в следующий момент ему уже пришлось отпрыгнуть в сторону, дабы не поймать скулой здоровенный кулак грэлла.

— Ты совсем что ль сдурел, так подкрадываться?! — вместо приветствия рявкнул Спайк. — Я ж чуть портки не обделал!

— Вряд ли бы кто-то это заметил, — хихикнул Базузу, словив тяжелый взгляд Спайка.

— Не знал, что в подобной… эм, форме существование можно различать запахи, — хмыкнул Морган.

— Я ничего и не чую, — ответил Базузу. — Просто от вас, смертных, почти всегда несет, как от стухшей коровы. А от этого дуболома, я уверен, смердит вдвойне — ты хотя бы раз видел, чтобы он ванную принимал?

— Если не закроешь пасть — клянусь, я расколочу эту черепушку ближайшим камнем… — пригрозил Спайк.

— Только попробуй! — гаркнул Базузу. — И ты узнаешь, что такое боль, кривозубый, тупой, вонючий…

— Итак, какой у нас план? — быстро произнес Морган, когда разгоревшаяся перепалка прервалась из-за того, что Спайк умолк, дабы перевести дыхание. — Мы возвращаемся обратнов Силат?

— Нет, дурачье, мы идем спасать мальца и других простофиль, — ответил Базузу. — И если хочешь прожить еще чуть-чуть, ты пойдешь вместе с нами и поможешь.

— Вы… Что?! — воскликнул Морган. — Абсурд! С чего вы вообще решили, что они все еще живы?

— Если бы сопляк сдох, меня бы уже тут не было, — проскрипел Базузу. — Одно из условий нашего договора. Помрет он — растворюсь в незабытье и я. А если малец пока что дышит, значит и остальные должны быть целы.

— И что вы предлагаете? — издевательским тоном произнес Морган. — Мы находим логово ящеров, вежливо просим их отпустить пленников и топаем дальше в Исслейм? Быть может, еще уточним, не будут ли ящеролюды столь любезны проводить нас к его стенам?

— Вряд ли хвостатые согласятся, — спустя несколько мгновений напряженного раздумья покачал головой Спайк. — Если только мы заставим одного из них силой.

— Ублюдки накачали тех остолопов сонным ядом, — сказал Базузу. — Поэтому те ничего не успели сделать. Главное — высвободить синюю задницу и блохаста. Они вдвоем порвут ящеров на части.

— Что ж, удачи вам и множества благ во всех ваших будущих начинаниях, однако вынужден откланяться, — Морган кисло улыбнулся, поплевал на руки и приготовился лезть обратно на дерево. — Я, конечно же, искренне надеюсь, что Ленс, Птаха и все прочие участники нашей дружной компании уцелеют, но, увы, рисковать своей шеей ради их спасения я не намерен.

— Прячься-прячься, трусливый маленький козлотрах, — лязгнул зубами Базузу. — Если думаешь выжить здесь в одиночку — ты еще тупее, чем кажешься. Надеешься выбраться из джунглей — тупее вдвойне.

Морган призадумался. Как ни крути, но демон был прав. И уж если Морган ввязался во всю эту катавасию с проникновением в проклятый город и убийством какого-то там восставшего божка — сейчас это звучал куда более невероятно, чем из уст Гессера — отступать было поздно. Это все равно что вспоминать о благочестии, стянув с лежащей пред тобой молодой вдовы исподнее.

— Вы хоть знаете, куда идти? — тяжело вздохнул Морган и ударом ладони превратил в мокрое место комара, усевшегося ему на руку.

— Они не ушли далеко, — ответил Базузу. — Если перестанете мести помелами, доберемся еще до вечера.

Морган хотел было уточнить, а что, собственно, они собираются делать, когда-таки найдут ящеролюдов, однако не стал. Так как справедливо предположил, что ответ — если у его спутников он найдется, конечно же — вряд ли ему понравится. Шли они довольно долго, и, признаться, Морган успел уже порядком проголодаться. А вдобавок почти стер себе все ноги и, кажется, посадил занозу. С него градом стекал пот, от вечного жужжания под ухом становилось дурно, вечно же бьющие по лицу ветки и колючие кусты, так и норовящие схватить за штанину, вызывали желание спалить ко всем демонам любую зелень на тысячи лиг вокруг, хотя до сегодняшнего дня Морган считал себя любителем растений и даже чуть в них разбирался, благо что несколько лет назад кувыркался с владелицей одной цветочной лавки.

В своих горестях Морган и не заметил, как Спайка застыл на месте будто вкопанный и врезался в грэлла, пребольно ушибя плечо и получив целый шматок тихих, но оттого не менее сочных ругательств.

— В чем дело? — недовольно спросил Морган, потирая ушиб.

— Тихо! — шикнул Спайк. — Похоже, мы тут не одни…

Морган огляделся и по первой не заметил ничего странного. Уже заметно севшее солнце еле-еле пробивалось сквозь густые кроны, закрывшие щитом собой проклятые джунгли и всех его обитателей. Где-то стрекотал целый хор цикад. Тяжелый влажный воздух обволакивал периной, заставляя взмокшую одежду неприятно липнуть к телу. И только спустя несколько мгновений Морган почувствовал на себе десяток — а то и пару дюжин — внимательных взглядов, наблюдающих за каждым его движением буквально отовсюду. Да уж, перенесенные лишения и дурные мысли заставили Моргана потерять хватку. Еще не так давно он мог расслышать как изменился храп уснувшего на посту стражника, до которого донесся какой-то подозрительный шорох.

— И долго вы так стоять будете? — повисшую тишину нарушил недовольный голос Базузу.

— Заткни пасть, — буркнул Спайк, который с напряжением вслушивался в каждый случайный шорох. — Я ничего не слышу кроме твоего блеянья.

— Так вынь дерьмо из ушей, — не успокаивался демон. — Только осторожней, не перепутай с мозгами, они похожей консистенции.

— Еще только раз, ты, поганая тварь, посмеешь заговорить со мной в таком тоне, — прошипел Спайк, поднеся череп к лицу; глаза грэлла начали наливаться кровью, серая же морда пошла алыми пятнами. — Клянусь, я…

Возможная участь Базузу осталась тайной, так как в землю прямо перед Спайком вонзилась стрела. Бросив череп, он схватил лежавшую неподалеку корягу, выставил ее перед собой подобно мечу и стал спиной к ближайшему дереву. Морган последовал его примеру, правда, заместо дубины обзаведясь острым булыжником. Со всех сторон послышался топот, треск ломающихся ветвей, шуршание кустарника — и уже через миг их окружили с дюжину ящеров.

— Ну давайте, сучьи дети!.. — взревел Спайк, размахивая дубиной. — Пускай сегодня я сдохну, но хоть одному из вас точно проломлю череп!

Один из ящеролюдов, державший в руках короткий лук с наложенной на тетиву стрелой, что-то прокричал. Потом еще раз — и прицелился прямо в Спайка. Моргану показалось, что ящер обращается к их троице. И оказался прав.

— Он велит вам бросить оружие, — проскрипел Базузу. — И тут я с ним полностью солидарен. С этими штуками вы разве что их со смеху помереть заставите.

— А ты не хочешь немного помочь нам и призвать на помощь своих друзей с Той Стороны? — тихо произнес Морган, отбрасывая камень и поднимая перед собой ладони. — Вряд ли в сложившейся ситуации нам поможет твое непревзойденное чувство юмора.

— Я-то, конечно, могу, и быть может даже прибью нескольких задохликов, но оставшиеся разорвут вас на куски, — ответил Базузу. — Тем более, они вроде как желают отвести вас к своему главному или что-то вроде того.

— Так ты говоришь на их языке? — буркнул Спайк, нехотя отбрасывая дубину. — Скажи им: каждому, кто дотронется до меня хоть пальцем, я оторву хвост и засуну в глотку.

— Вы — идти с нами, — тот же самый ящер опустил лук, но стрелу не убрал; он был чуть больше прочих и, похоже, являлся среди них за вожака. — Пытаться бежать — смерть. Нападение — смерть. Магия — смерть. Стоять на месте…

— Смерть, да, мы поняли, — Морган попытался было опустить руки, но один из ящеров чуть не ткнул его в бок копьем и тому пришлось принять прежнее положение.

Ящеры повели их куда вглубь джунглей. Морган же в очередной раз удостоверился в правдивости своей теории о том, что жизнь по сути своей маятник, который раскачивается из стороны в сторону. Повезло родиться в родовом поместье, а не на грязном полу крестьянской хижины? Что ж, значит, спустя несколько лет после твоего рождения семейство разорится. Чуть не замерз на ночных улицах Браденбера? На следующее же утро при попытке залезть в карман тебя за руку ловит один из опытнейших крадунов города, который по какой-то лишь одному ему ведомой причине берет тебя в ученики, заботится и учит мастерству словно родного сына. Повезло не быть растерзанным на части в мелком городе, жители которого лишились разума из-за колдовского тумана? Через короткое время тебя возьмут в плен ящеры.

Спустя какое-то время ящеролюды привели пленников в деревню, стоявшую на берегу большого озера и окруженную высоким частоколом. Дома ящеролюдов были сделаны из болотного дерева и камня. Стены их укрепляла глина, округлые крыши же были выполнены из больших листьев, скрепленных меж собой.

Поглазеть на чужаков, похоже, собралось все селение и уже вскоре Моргана, Спайка и Базузу окружили не менее четырех десятков ящеров, галдящих на родном языке и тыкающих в них когтистыми пальцами. Без агрессии, скорее с любопытством. Хотя Морган никогда до сего момента близко не общался с представителями этой расы — особенно в таком количестве — и поэтому вполне могло статься, что ящеры обсуждают, кого из незнакомцев им сожрать первым.

В окружении гомонящей толпы Моргана с его спутниками подвели к огромному дереву, стоявшему посреди селения. Настоящему гиганту, ствол которого, взявшись за руки, не смогли бы обхватить и дюжина здоровяков как Архан. Что удивительно: Морган мог поклясться, что на узорчатой коре отчетливо видно лицо. Два овальных дупла глаза, широкая щель рта, над которым висел нарост, походивший на нос. Ящеры вокруг вдруг умолкли и упали на земли, почтительно склонившись в глубоком поклоне. Кто-то сзади ударил Моргана по спине древком копья. Упав на землю и клацнув зубами, он уже хотел было вполголоса выругаться, когда раздался низкий протяжный голос:

— Кто. Вы. Такие?

Стоило Моргану поднять голову, как он тут же забыл о разбитом колене, так как темные «глазницы» на уродливой «морде» древа загорелись оранжевым светом. Неужели оно действительно умеет разговаривать? Словно бы услышав его мысли, древо повторило:

— Зачем. Вы. Пришли. Отвечайте!

— Надо же, настоящее оссо-уро, — вдруг раздался в голове у Моргана удивленный голос Базузу; и не сказать, что то было слишком приятное ощущение, Моргану казалось, что внутри его черепа скребутся мыши. — А я-то уж думал, что после Катаклизма их уже не осталось.

— Что еще за оса-херо? — пробормотал Спайк, которого также заставили встать на колени; похоже, демон мог проникать в мысли разом нескольких существ. Если задуматься — довольно удобное умение для любого картежника… Впрочем, об этом можно было подумать позже, сейчас у них явно есть проблемы понасущнее.

— Оссо-уро — древо-мать на языке чешуйчатых, тупица, — раздраженно сказал Базузу. — Невероятно сильный и очень древний дух, которому поклоняются ящеры и прочие болотные твари.

— Отвечайте! — тем временем вновь пророкотало древо.

— Оссо-уро — спросить. Ты — говорить! — рявкнул один из ящеров и пребольно стукнул Моргана по плечу древком копья. Проклятье, ну разве обязательно каждую свою просьбу сопровождать ударом! Воистину — дикий народ.

— Мы — простые путешественники, — Морган улыбнулся и попытался придать своему голосу непринужденный тон; конечно, настолько, насколько это позволяли сделать толпившиеся вокруг вооруженные ящеролюды и говорящее дерево. — Мы держали путь из Силат в Исслейм, когда ваши… — он чуть было не брякнул «образины», но вовремя прикусил язык, — храбрые воины напали на нашу баржу и пленили нескольких наших друзей. Клянусь — мы не замышляли ничего дурного и просто плыли своей дорогой.

Ящеры вокруг взволнованно зашептались, повторяя раз за разом одно и то же слово: не то «моддор», не то «норддор»…

— Ммогор, кретин, — фыркнул Базузу. — Это значит «Могильник».

— Мои. Дети. Не. Нападали. На. Вас, — какое-то время помолчав, продолжило древо. — То. Сделало. Другое. Племя. Которое. Подчинил. Туман. Плохое. Племя. Плохое. Оссо-уро. Были. Друзья. Стали. Враги. Ммогор. Отравлять. Наш. Дом.

Древо говорило безумно медленно и тягуче, растягивая каждое слово, однако в том был свой плюс: Морган мигом успел прикинуть что к чему и как можно вывернуть ситуацию в нужную для них сторону. Похоже, на их баржу напало другое племя ящеров которое поклоняется своему собственному духу, с которым здоровяк, беседующий с Морганом, явно не в ладах.

— Тогда к чему тогда нам враждовать? — воскликнул Морган и попытался было подняться на ноги, но получив укол кончиком копья меж лопаток тут же передумал. — Думаю, мы могли бы объединить силы и помочь друг другу. Вы расквитаетесь со своими врагами, мы — спасем приятелей. Если они еще живы, разумеется. Между прочим, рядом со мной на земле находится один из самых грозных пиратов, от имени которого самых жестоких головорезов до сих пор бросает в дрожь. Сам же я бывший полководец, снискавший на полях битв столько наград, что мне приходится хранить их в сундуке и готов возглавить атаку. Ну, что скажете?

Ящеры вокруг притихли, Спайк же, услышав про «прошлое» Моргана поперхнулся, но, к счастью, смолчал. К его удивлению притих и Базузу, который, видимо, тоже понял, что либо наглость и самоуверенность Моргана сработают, либо его и Спайка притопят в ближайшей канаве. И если самому демону вряд ли угрожало захлебнуться, то перспектива застрять тут в компании этих милых созданий вряд ли его прельщала. Наконец, древо заговорило:

— Я. Поверю. Тебе. Но. Если. Ты. Обманешь. Смерть!

— Жаль не могу пожать вам руку, — расплылся в довольной улыбке Морган. — Предлагаю не терять время и выдвинуться прямо сейчас. Вот только есть одна загвоздка — оружие наше сейчас лежит на дне реки, а голыми руками, увы, не навоюешься.

Древо начало что-то говорить на языке ящеров. Это заняло немало времени. Но вот наконец несколько из них направились вглубь деревни — и вскоре ящеры вернулись с позвякивающими мешками за спинами, которые они бросили на землю перед Морганом и Спайком.

— Неплохая игрушка, — в восхищении присвистнул Морган, вертя в руках длинный и тонкий игла меч; в оружии он не слишком разбирался, однако камень в рукояти клинка, должно быть, стоил целое состояние.

— Его хозяин быть очень вкусный, — проскрипел один из ящеров, облизнувшись, и восторг Моргана чуть поутих.

— Ладно, хватит болтать, хвостатые, — произнес Спайк, который на одно плечо взвалил тяжелый топор, а на другое — ржавый мушкет, и осклабился: — Показывайте, где там ваше злая оса-хера стоит, подпилим ему корни.

— Хороший настрой, друг мой! — подмигнул ему Морган и пробормотал: — Главное, чтобы не подпилили нас.

— А это уже куда более вероятней, — хихикнул Базузу.

Глава 25

Очнувшись, Птаха увидела перед собой деревянные прутья. Все тело ломило, во рту будто нагадили кошки. Кое-как поднявшись на ноги, Птаха обнаружила себя в клетке, висящей над землей на высоте примерно в три человеческих роста. И, что самое главное — при ней не было Близняшек. Проклятье! Похоже, она потеряла их при нападении сучьих ящеров и сейчас оба кинжала покоятся где-то на дне реки. Птаха выругалась в полный голос.

— Рад, что у тебя есть силы на брань, — послышался слева голос Ленса.

Приглядевшись, Птаха увидела, что он качается рядом в похожей клетке. Чуть поодаль болтались еще три таких же конуры. Но кто их занимал сказать было трудно, так как свечерело и мир вокруг погрузился во мрак.

— Где мы? — Птаха облизнула сухие потрескавшиеся губы.

— Хороший вопрос, — ответил Ленс. — Похоже…

В этот момент снизу раздался раздраженный клекот и в Птаху прилетел камень. Похоже, их новые знакомые только что предложили пленникам заткнуться.

— Если бы мы смогли разбудить Зверя — он бы в одиночку смог расправиться с этими недоносками, — прошептал Ленс и чуть повысил голос, обращаясь куда-то в темноту: — Эй! Эй! Очнись! Что б тебя! Похоже, ящеры накачали его сонным ядом в таком количестве, что хватит вырубить и быка.

Где-то внизу послышался топот нескольких десятков лап, треск и возбужденные крики. Через несколько мгновений темноту вокруг осветил большой костер. Одна из клеток опустилась на землю — и ящеролюды выволокли наружу упирающегося мужчину, одного из тех, что взялись сопроводить Птаху и ее спутников чрез болота.

— Что задумали эти твари? — протянула она.

— Ничего хорошо, — хмуро ответил Ленс.

И он оказался прав как никогда.

* * *

— Ты пыхтишь как трахающийся гуанадон, — проскрипел Базузу. — Если хочешь, чтобы вас, двух болванов, обнаружили и прикончили еще на подходе — продолжай в том же духе.

Спайк в ответ только угрюмо засопел, но смолчал. Он решил изменить тактику и игнорировать все нападки демона. Правда, пока что успеха это не принесло, так как Базузу, похоже, ничуть не нуждался в реакции на свои оскорбления. Что самое поганое: если череп можно просто засунуть поглубже в сумку, то вот гребаный голос внутри головы заглушить было куда сложнее. Это напоминало зубную боль, но пронзающую мозги.

— Всегда хотел поинтересоваться, кто такие гуанадоны, — прошептал крадущийся рядом Морган.

— Звери, расплодившиеся на падсбурских островах после Катаклизма, — ответил Спайк, перебираясь через упавшее бревно. — Что-то вроде помеси хряка и ящерицы. Мы их как скот разводим и жрем. Ну или они нас — тут уж как повезет, злобные зверюги, могут за раз полляхи выдрать.

Идущий впереди ящер оглянулся на них и что-то прошипел на родном языке.

— Он велел вам заткнуть пасти, — перевел Базузу. — Единственная здравая мысль, которую я услышал за время, проведенное рядом с вами.

Спайк и Морган в компании нескольких десятков ящеролюдов сейчас продвигались в сторону селения их заклятых врагов. Вечер уже почти сменила ночь, так что Спайк с трудом мог разглядеть даже собственную ногу. Проклятые же чешуйчатые мало того что прекрасно видели в темноте, так еще и знали свое треклятое болото словно собственный хвост, и замедляться ради чужаков явно не входило в их планы. Спайк разок чуть не наступил на змею — благо что та злобно зашипела и юркнула под ближайшую корягу, Морган же умудрился провалиться в канаву с какой-то зловонной жижей, откуда его пришлось вытаскивать под ехидные замечания Базузу.

В конце концов до них донесся бой барабанов. Отодвинув рукой густой куст, Спайк увидел огромный кострище, разведенный пред гигантским древом, выглядящем точь-в-точь как то говорящее полено, к которому Спайка с Морганом притащили ящеры. Вот только у этой образины из пасти и «глаз» лился мягкий темно-синий свет. Вокруг пламени отплясывали хвостатые, некоторые из которых гремели бубнами или били в барабаны.

В этот самый момент два ящера подвели к костру одного из силатовских доходяг, что был связан по рукам и ногам. Выглядел он не очень: босой, трясущийся от страха, с лицом, превратившимся в один большой синяк. Один из ящеров — на шее у него болталась целая связка костяных амулетов, а на башке сидела шапка из разноцветных перьев — толкнул бедолагу к огню, а потом вдруг выхватил кривой нож и умелым быстрым движением вскрыл ему глотку от уха до уха. Темная кровь брызнула струей — костер зашипел довольным змеем, отплясывающиеся же ящеры принялись двигаться вдвое усерднее.

— М-м-м, жертвоприношение, — услышав голос Базузу, который едва ли не причмокивал, словно босяк, учуявший запах наваристой мясной похлебки, Спайк едва-едва удержался от того, чтобы не наблевать на собственные сапоги. — А мы успели к самому интересному.

— Смотрите, — Морган ткнулпальцем вперед; приглядевшись. Спайка увидал несколько клеток, покачивающихся в воздухе. — Кажется, наших приятелей держат тут будто кроликов.

— Чудно, — просопел Спайк, снимая с плеча топор. — Перебьем чешуйчатых уродов и свалим подальше из этого гадюшника.

— Быть может, предложим нашим новым знакомым отвлечь врагов, чтобы мы могли освободить пленников и уже полным составом ударить негодяям в спины? — предложил Морган.

Что ж, а идея не так плоха, если поразмыслить. Особенно если учесть, что это проклятое древо тоже может наколдовать какую-нибудь пакость.

— Эй, демон, как по ихнему сказать «Отвлеките засранцев, пока мы их обходим?» — спросил Спайк у Базузу.

— Госс грех исс’фат, — ответил он и хихикнул. — Только проговаривай каждое слово предельно осторожно: один неверный слог и ты сообщишь, что трахал в дупло их любимое деревце.

Потрепав по плечу одного из ящеров, Спайк повторил фразу — к счастью, похоже, изъяснился он верно, так как длинномордый, выслушав его, кивнул, несколькими короткими щелчками обратился к своим сородичам, перехватил копье и они все принялись медленно обходить церемонию, беря ее участников в кольцо, Спайк же вместе с Морганом пробрались к древу, на котором висели клети, и начали карабкаться вверх. Признаться, с топором и мушкетом в охапке это было той еще работенкой — но Спайк справился, хоть пару раз чуть и не брякнулся вниз. Не успели они подползти к первой клетке, как раздался громкий шепот Тео:

— Кто здесь?

— Твой папаша, — буркнул в ответ Спайк. — Шел себе мимо, да решил сынка проверить, узнать, как он там поживает. Сам-то как думаешь?

— О, вы еще живы, — донесся из другой клетки голос Птахи. — Почему так долго?

— Прошу прощения, — фыркнул Спайк. — Мы спешили как могли, но решили отобедать и выпить по кружке пива. В следующий раз обязательно отправимся спасать ваши задницы на голодный желудок.

— Быть может, перестанете трепаться и освободите нас? — вклинился в разговор Ленс. — Не хватало еще, чтобы те дикари нас услышали.

Спайк умолк и покосился на беснующихся вокруг огня ящеров — однако те и не смотрели в их сторону. Вместо этого они разорвали покойника на куски, обмазались его внутренностями и продолжали свои безумные пляски. В этот самый момент под Спайком раздался тихий хруст. Он уже было подумал, что просто-напросто пустил ветра, когда звук повторился — и в следующий миг ветвь треснула и рухнула на земь вместе со всеми, кто на ней был.

Ящеролюды замерли на месте и повернули в их стороны вытянутые морды. Схватив упавший мушкет, Спайк вскинул его, прицелившись в ближайшую тварь, и ухмыльнулся:

— Видите это? Это моя бум-палка!

Однако вместо выстрела раздался только тихий щелчок.

* * *

Пока Птаха барахталась среди обломков клетки, пытаясь подняться на ноги, со всесх сторон послышался громкий клекот и из зарослей высыпали ящеры, что тут же напали на своих соплеменников. Спайк, не особо растерявшись предательством мушкета, перехватил его как дубину и снес челюсть твари, что подлетела к нему с костяным ножом наперевес. Когда Птаха все же сумела выбраться наружу, она тут же заприметила ящера, на плече которого болталась знакомая перевязь. Близняшки!

Уклонившись от укола копья, Птаха поднырнула под когтистую лапу другого ящеролюда, что едва не содрал с нее скальп, и ринулась высвобождать свои любимые кинжалы. Подлетев к твари, она ударила его прямо в висок — кулак тут же онемел, словно бы Птаха попыталась пробить голой рукой каменную стену. В ответ ящер сбил ее с ног взмахом хвоста и попытался было раздавить Птахе башку — однако она успела откатиться в сторону, так что под ступней чавкнула земля, а не ее череп.

В этот момент, к счастью, пришел в себя Зверь. Птаха не видела, как происходит его обращение — наверное, оно и к лучшему, так как, думается, зрелище то было не из самых приятных — однако судя по протяжному рыку, полному боли, процесс явно не доставлял удовольствия. С легкостью сломав прутья словно веточки, Зверь спрыгнул на спину ящеру, с которым билась Птаха, и вцепился клыками ему в горло. Сплюнув на землю кровавый ошметок, Зверь, не мешкая, бросился в бой — Птаха же сняла с подергивающегося тела перевязь, перекинула через грудь и с нежностью взялась за горячие рукояти.

— Они с вами? Как нам отличить своих? — выкрикнула она, глядя на двух сцепившихся меж собой ящеров, что катались по земле, мутузя друг друга и яростно шипя.

— А никак! — рявкнул в ответ Спайк и всадил топор меж глаз ближайшему ящеролюду.

Что ж, похоже, приходилось опять надеяться только на внутреннюю чуйку. Птаха уже было кинулась на помощь Ленсу, который, раздобыв где-то меч, оборонялся разом от двух ящеров, когда убитая Зверем тварь вдруг зашевелилась и начала подниматься на ноги, совершенно не обращая внимания на растерзанную глотку. В глазах ее зажглись голубые огоньки — однако они вмиг погасли, стоило Птахе вонзить Колибри в висок ящера. Однако вместе с тем начали оживать и другие покойники — и вот это уже грозило стать огромной проблемой.

— Уничтожьте оссо-уро или нам конец! — крикнул Архан, который до того успел отправить на тот свет минимум троих.

— Он про дерево! — послышался откуда-то из темноты голос Моргана, что, похоже, решил держаться подальше от схватки.

Легко сказать — тяжело сделать, так как древо, внутри «рта» и «глаз» которого клубился светящийся синий смог, окружили с десяток уцелевших ящеров и их восставших из мертвых сородичей. Да и можно ли вообще убить подобное… существо? Демона? Духа? Птаха понятия не имела, что это за создание, однако знала одно — Близняшки пускай и могли пробить толстую кору, но вряд то бы нанесло древу значительный урон.

— Эй, недомерок! — резкий скрипучий голос демона прорезал даже шум схватки. — Переставай теребить свой стручок и топай сюда!

Тео, что до того прятался в кустах, мужественно вынырнул наружу и помчался к черепу, что, валяясь на земле прямо посредь битвы, каждый миг рисковал быть раздавленным в пыль. Птаха не знала, что бы случилось с демоном, потеряй он свой физическую «оболочку», но ни капли не расстроилась бы — как и любой другой, включая Тео — если бы в этом случае тварь отправилась бы в свое родное измерение. Лишь каким-то чудом увернувшись от удара тяжелой дубины, что, скорее всего, просто-напросто сломало бы Тео хребет, он схватил визжащий череп, отпрыгнул в сторону и беззвучно зашевелил губами.

Черепушка вдруг вспыхнула ярким ядовито-зеленым огнем, который, правда, никоим образом не вредил Тео. Как следует размахнувшись, Тео отправил череп полет и тот приземлился прямо в раскрытый «рот» проклятого древа. Спустя какой-то миг внутри него раздался громкий взрыв. Создание взревело так, что задрожала земля, по коре заплясали языки пламени, потом она треснула, брызнув черной словно смоль жижей и голубые огни внутри «глаз» древа погасли. Вместе с этим рухнули на земь все вернувшиеся с того света ящеры.

— Кто бы мог подумать, что демон решит пожертвовать собой, чтобы спасти всех нас, — смахнул со лба пот Ленс.

— Не дождешься, святоша, — повернулся к нему Тео и растянул губы в широкой ухмылке. — Ты отправишься на Ту Сторону куда раньше меня, уж поверь.

Через несколько секунд Тео тряхнул головой — и, судя по виноватому выражению на лице, демон вернул хозяину волю над своим телом. Один из ящеров, что пришли вместе со Спайком и Морганом, прихрамывая подошел к Ленсу и взглянул на него сверху вниз:

— Главный — ты?

Ленс в ответ только кивнул. Птаха же внимательно наблюдала за каждым движением ящеролюда, готовая в любой момент уложить его в землю.

— Ты и твои человеки — помочь убить проклятое оссо-уро, — продолжил он. — Мы — помочь вам выбраться из Болот.

— Нет, — покачал головой Ленс. — Нам нужно добраться до Исслейма.

— Проклятый город — смерть, — ящер сплюнул себе под ноги.

— А по нам видно, что мы любим жизнь? — оскалил зубы в улыбке подошедший Спайк, неся на плече окровавленный топор.

Глава 26

Исслейм встретил их мертвой тишиной, столь пронзительно-звонкой, что биение собственного сердца звучало для Птахи громче барабана. Не было слышно ни криков птиц, ни стрекотанья насекомых; даже ветер будто бы стеснялся нарушать царивший вокруг покой, из-за чего Птахе казалось, что они ступили в огромный склеп. Впрочем, то было недалеко от истины. Как никак именно здесь нашли свое последние пристанище тысячи тысяч людей и нелюдей, одними из первых встретивших Катаклизм. Везде же, куда ни кинь взгляд, был бледно-синий туман: он ковром расстилался под ногами, гроздьями свисал со сколотых карнизов, притаившимся воришкой выглядывал из темных окон, походивших на пустые глазницы, потоками стекал с крыш и бесплотным саваном окутывал полуразрушенные дома.

Признаться, город даже сейчас вызывал восхищение, пускай года его и не пощадили — стены зданий осыпались и пошли трещинами, некогда ровная брусчатка пестрела колдобинами, черепицы светились проплешинами. Однако невооруженным взглядом было видно, за что некогда величественную столицу павшей империи считали настоящим чудом. Даже в Нимлере, славившейся архитектурой на весь Адрин и за его пределы, дома зачастую теснились кое-как, без всякого на то плана. Кособокенькие строеньица, занятые бедняками, могли соседствовать с особняком какого-нибудь богатого купца, облепляя возвышающее над ними здание, словно блохи собачий бок. Узенькие улочки же и тесные проулки стекали в широкие бульвары и площади, образуя столь затейливую паутину, что ориентироваться в ней было сложно даже аборигенам, которые родились там и выросли, что уж говорить о приезжих.

Нимлера разрасталась быстро, буйно, хаотично, без какой-либо идеи и цели, кроме той, чтобы охватить все большее и большее пространство, словно дикий сорняк. Однако Исслейм — совсем другое дело. Даже Птаха, ничего не смыслящая в подобных вещах, понимала, что его основали и развивали опытные и прозорливые умы, рассчитывающие место для каждой арки или сада на многие десятки лет вперед. Тем злее казалась ирония, что Нимлера до сих пор растет и процветает, чуть ли не лопаясь от населяющих ее жителей, тогда как Исслейм превратился в реликвию прошлого; павшего гиганта, чьи останки все еще внушали уважение и трепет, но чьи кости с годами обратятся в прах.

— Итак, — Морган говорил шепотом, но в стоявшем вокруг безмолвии голос его прозвучал едва ли не криком. — Где же мы собираемся искать воскресшего бога?

— Думаю, стоит проверить главный дворец, — Ленс указал на возвышающиеся вдали башни, едва-едва видимые сквозь пелену смога; были они столь высоки, что пики их терялись где-то в небесах. — Ранее там обитал сам император со своей семьей и всеми приближенными, включая духовное верховенство. И именно там происходил тот самый ритуал, вызвавший Катаклизм. Я ведь прав?

Ленс вопросительно взглянул на Архана, однако тот ничего не ответил. Чуть приоткрыв рот, он рассматривал Исслейм столь пристально, будто бы надеялся увидеть в нем что-то скрытое от простого взгляда; и во взоре его тоска смешивалась с восхищением, а грусть — с окончательно утерянной надеждой. Наверное, так воины смотрят на убитого командира, что повел их в последнюю атаку и пал, получив стрелу в сердце. И осознание, что того, кого ты считал героем, уже пожрали черви, било в голову не хуже пьюна. Птаха знала это как никто другой.

— Д-да, все верно, — обычно ровный и лишенный каких-либо эмоций голос Архана чуть дрогнул, щека же дернулась, словно бы он хотел сказать что еще; с шумом прочистив горло, шрау продолжил, вернув себе прежний невозмутимый тон: — Не будем терять время. Только тихо. Чувствуется мне, что мы здесь не одни…

В своем подозрении он не был одинок. Рукояти Близняшек прожигали пальцы даже сквозь плотные перчатки, буквально крича о том, что в Исслейме таится невероятно сильная магия. Да и без того Птаху не покидало ощущение, что за каждым их движением следят не один десяток внимательных взглядов. Похоже, другие чувствовали то же самое, так как все разговоры стихли. Осторожно продвигаясь вперед и осматриваясь по сторонам, все семеро держали ухо востро, не выпуская из рук оружие и готовясь к самому худшему. Признаться, подобное ожидание было много хуже, чем если бы на них вдруг из-за угла выскочила целая орда демонов, ведь неизвестность страшила еще больше любого чудовища.

Размышления Птахи прервал тихий рык. Остановившись и оглянувшись через плечо, она увидала как Зверь, застыв на месте с поднятой ввысь мордой, с шумом принюхивается, раздувая ноздри.

— Кажется, лохматый что-то учуял, — пробормотал Спайк и положил ладонь на рукоять меча, с напряжением вглядываясь в туман. — Что там такое? Божок решил облегчить нам задачу и встретить гостей лично?

Зверь ничего не ответил. Простояв еще немного, не шевелясь, словно статуя, он глухо зарычал, развернулся и направился в противоположную сторону.

— Стой!.. Сука!.. Куда ты собрался, безумный… — зашипел Ленс, довершив не законченную фразу парой смачных ругательств. Зверь же даже не оглянулся. Несколько ударов сердца — и силуэт его поглотило синее марево.

Переглянувшись с остальными, Ленс тяжело вздохнул и присел на бордюр. Остальные последовали его примеру. Сложно сказать, сколько времени их шестерка терпеливо ждала возвращения Зверя, так как текло оно подобно густому меду, липкому, тягучему. Туман надежно укрывал развалины некогда великого города от взгляда солнца, давая пробиться лишь слабым лучикам, так что в какой-то момент Птахе уже начало казаться, что с тех пор, как они вошли в Исслейм, прошла целая вечность, а мир вокруг застыл, словно увязшая в масле муха.

— Что ж, — произнес наконец Ленс, поднимаясь на ноги. — Кажется, наш друг уже не вернется.

— Он что, действительно вот так просто повернул назад прямо у самой цели? — в недоумении протянул Спайк и сложно было сказать, осуждал ли он Зверя либо же наоборот, восхищался его решительностью.

— Похоже на то, — хмуро ответил Ленс. — Как бы то ни было — держимся вместе и смотрим в оба. Сдается мне, это не единственная сложность на сегодня.

И он оказался как никогда прав. Стоило только Птахе, крадущейся впереди, покинуть очередной проулок, как она тут же шмыгнула назад и подняла ладонь, веля всем остальным остановиться. Прижавшись к холодной каменной стене, Птаха осторожно выглянула из-за угла. Прямо посредь широкой улицы стояло несколько существ, походивших на помесь человека и богомола, что сотворила чья-то больная фантазия. Признаться, подобных тварей Птаха не видела никогда в жизни. Ростом каждый из них был чуть ниже взрослого мужчины из-за того, что заметно горбился, передвигались же они на двух ногах, словно люди. Вытянутые сплюснутые бошки заканчивались большими жвалами, тела подобно броне закрывала хитиновая чешуя, в изломанных же конечностях — коих, помимо «ног», было две пары — каждый сжимал по длинному копью с зазубренным наконечником.

Не успела Птаха как следует разглядеть диковинных созданий, как одна из них вдруг встрепенулась и резко повернула уродливую морду в сторону Птахи. Та вмиг спряталась обратно, а потом вновь кинула взгляд из-за своего укрытия — увидев, что твари направляются в их сторону, Птаха выругалась сквозь зубы.

— Кажется, нас заметили, — тихо произнесла она, сжимая рукояти Близняшек.

— Сколько? — нахмурился Ленс.

— Пятеро.

— Все в укрытие и ни звука, — через пару мгновений тяжелых раздумий решительно произнес он. — В бой вступаем только в крайнем случае. Мы понятия не имеем, что за твари здесь обитают и в каком количестве и, если честно, у меня нет ни малейшего желания то проверять.

Спорить с ним никто не стал, тем более после того, как Зверь ушел в неизвестном направлении, их отряд лишился едва ли не самого смертоносного бойца. Ленс и Тео скрылись в тумане, Архан же решил спрятаться в ближайшем доме — благо что дверь у него отсутствовала. Потратив несколько мгновений мечась то туда, то сюда, Спайк все же последовал за ним, ну а Птаха быстро взобралась на крышу и притаилась за дугообразным козырьком, который, видимо, когда-то заставлял воду стекать по специальным желобам, вместо того, чтобы литься прямо на мостовую. Укрываться в тесном помещении, самовольно загоняя себя в возможную ловушку, ей не хотелось. К тому же, сверху был самый удобный угол обзора и отличная возможность напасть первой. Видимо, тех же мыслей придерживался и Морган, так как не успела Птаха занять место, как он устроился рядом.

— Неплохой вид, не так ли? — улыбнулся Морган и подмигнул.

Птаха в ответ только шикнула, так как в улочку вошли те самые создания. Вблизи они выглядел куда более мерзко: голову их покрывали мелкие жесткие волоски, два непрестанно подергивающихся усика над глазами походили на рога, панцирь же блестел от слизи. Остановившись едва ли в десятке шагов от дома, где схоронились Архан и Спайк, чудовища принялись вертеть уродливыми башками, издавая громкие щелчки. Кем бы ни были эти твари — демонами, проникшими в мир после разлома реальностей, какой-то неведомой расой, населившей Исслейм после его запустения, или же местными жителями, которым удалось чудом уцелеть при Катаклизме, пускай и преобразиться до неузнаваемости — однако у них явно был разум. И вот это не нравилось Птахе больше всего, так как сражаться против организованного врага на его территории было той еще занозой в заднице.

Жуки, как мысленно стала называть их про себя Птаха, уже было развернулись, как вдруг из дома, где были Архан и Спайк послышался звон битого стекла. Проклятье! Птаха от злости заскрежетала зубами, даже не сомневаясь, что то был ее закадычный «приятель». Ну неужто так трудно попытаться не портачить хотя бы несколько минут?

Твари умолкли, перехватили копья и с подозрением принялись вглядываться в дверной проем, из которого раздался шум. Наконец, один из жуков — самый крупный, чей панцирь то тут, то там покрывали коричневатые пятна — издал пару щелчков. Стоявший рядом сородич, ростом приходившийся ему по плечо, выставил перед собой копье и медленно направился вовнутрь дома. Однако не успел он подняться на первую ступень, как прямо меж глаз ему с хрустом воткнулся нож. Покачнувшись, он выпустил оружие и рухнул на спину. Птаха же, не медля, выхватила Близняшек, оттолкнулась от крыши и взмыла в воздух.

Жук, на которого она приземлилась, даже не успел понять, что уже мертв. Птаха воткнула ему Голубку почти по рукоять туда, где вытянутая морда соединялась с телом, с легкостью пробив хитин. Тварь забилась в предсмертной агонии, судорожно дергая всеми конечностями, Птаха же кувырком ушла в сторону, уклоняясь от удара копья его соплеменника, которое чуть не проткнуло ее насквозь.

Вылетевший наружу словно пушечное ядро Спайк тут же бросился в бой. За ним последовал и Архан, из тумана раздался быстро приближающийся топот сапог Ленса с Тео, и оставшиеся в живых жуки внезапно остались в меньшинстве. Покуда прочие твари яростно орудовали копьями, намереваясь если не уничтожить чужаков, то как минимум подороже продать свою жизнь, самый крупный жук отбросил оружие и расправил крылья, явно намереваясь смыться. И отчего-то Птаха понимала, что если он вдруг уйдет живым, ничем хорошим для их шестерки это не кончится.

Птаха прыгнула ему на спину как раз в тот самый момент, когда жук оттолкнулся от земли задними лапами и поднялся в воздух. Под неожиданным грузом его хорошенько так тряхнуло и он чуть было не рухнул, но все же сумел выровняться и принялся медленно, но верно наращивать высоту, причем довольно быстро. И тут Птаха поняла, что своим импульсивным поступком невольно загнала себя в западню. Она, конечно же, может прикончить жука одним ударом — вот только они оба сразу же камнем полетят вниз, где и разобьются в лепешку.

Именно поэтому Птаха всего лишь вонзила Колибри под правую лапу твари, надеясь заставить ее приземлиться. Не тут-то было. Пронзительно заверещав, столь громко и мерзотно, что Птаха едва не оглохла, жук вдруг на какое-то мгновение замер — а после ринулся к земле, чтобы потом снова взмыть вверх. Он всеми силами пытался сбросить Птаху, которая одной рукой что есть мочи сжимала рукоять Колибри, а второй вцепилась в какой-то шипастый нарост на панцире чудовища.

Спустя короткое время от бесконечных виляний в воздухе Птаху начало мутить, однако тварь и не думала останавливаться, выделывая все более крутые пируэты. Птаха не знала, сколь высоко они находятся, так как внизу стелилась лишь синеватая пелена, но, впрочем, оно было и неважно. Какая разница, сколько ей лететь — тридцать локтей или всю сотню, приземление она все равно не переживет.

Забросив мысли сбросить Птаху, жук сумел извернуться и харкнул ей прямо в лицо какой-то вонючей жижей. Хоть Птаха и успела убрать голову, несколько капель попали ей на щеку и принялись разъедать кожу не хуже кислоты. Зашипев не сколько от боли, сколько от злости, Птаха отпустила нарост и саданула кулаком прямо по лупатому глазу твари. Та в ответ клацнула жвалами, едва не содрав с Птахи скальп.

Птаха нанесла еще один удар, но из-за очередного крена в воздухе промахнулась, задев один из усиков жука; и в тот же миг поняла, что, возможно, допустила последнюю ошибку в своей жизни. Тварь заклокотала и резко ушла влево, потом вправо, после совершила оборот вокруг себя — из-за чего к горлу Птахи комом подступил ее скудный завтрак, который она едва-едва смогла удержать внутри — резко дернулась вперед и понеслась прямо навстречу какой-то башенки, что возникла пред ними из густого марева.

В самый последний момент, видимо, придя в себя, тварь попыталась избежать столкновения, вильнув в сторону. Отчасти у нее это даже получилось. Вот только именно что отчасти. Задевшего плечом шпиль жука отбросило в сторону, перевернуло вокруг своей оси, а далее он со страшной скоростью полетел вниз вместе с вцепившейся в него Птахой — и они оба врезались в крышу какого-то сарайчика. Раздался страшный треск — Птаха лишь могла надеяться, что то был не ее хребет — а дальше наступила тьма.

Придя в себя, Птаха поначалу и не поняла, где находится. Чувствовала она себя так, словно по ней несколько раз проехала груженая телега. Перед глазами все плыло, в ушах шумело, тело при малейшем движении пронзали тысячи раскаленных иголок, а при каждом вдохе и выдохе в груди что-то булькало и клокотало.

Кое-как сползя с мертвого жука, Птаха обнаружила, что с головы до ног перепачкана зловонной липкой жижей — но, думается, то была наименьшая из ее проблем. Впрочем, ей все же несказанно повезло. Во-первых, на пути их падения оказалась заброшенная оранжерея, в которой росли какие-то невообразимо огромные растения, что смягчили посадку. Во-вторых — жучара своим телом принял на себя почти весь удар, чем невольно и спас Птахе жизнь. Вот только она понятия не имела, где сейчас ее спутники да и целы ли они вообще, а одной в ее теперешнем состоянии сможет прикончить даже ребенок.

В этот момент снаружи раздался какой-то шум. С трудом достав из тела почившей твари Колибри — не без труда, так как дернув особенно сильно, Птаха чуть не потеряла сознание от боли — она попыталась встать, но тут же рухнула обратно. Кажется, на какое-то короткое время она все же канула в незабытье, так как мир вокруг опять подернулся темнотой. В себя Птаха пришла только тогда, когда кто-то достаточно бесцеремонно схватил ее за шиворот и рывком поднял на ноги. Приоткрыв глаза, она увидела перед собой озабоченное лицо Ленса.

— Ты цела? Идти сможешь? — спросил он, придерживая Птаху под плечо. Ему пришлось повторить вопрос несколько раз, прежде чем она смогла уловить смысл его слов, так как в ушах ее до сих пор звенело.

— Надеюсь, — прохрипела она. — Остальные?..

— Более-менее. К тем тварям пришла подмога, так что пришлось повозиться. Тео чиркнули по руке, у других пара царапин.

Убрав кинжалы ножны и вцепившись в Ленса мертвой хваткой, Птаха вместе с ним заковыляла в сторону выхода, шипя и бранясь почти при каждом шаге. Не успели они выйти на улицу, как из тумана показались Спайк с Морганом, а за ними — Архан и Тео. Последний то и дело морщился, придерживая левую руку, перевязанную куском плаща, пропитавшемся кровью.

— Ты — самая везучая и живучая сука из всех, кого я знал, — чуть ли не с уважением присвистнул Спайк, окидывая Птаху взглядом. — Я как увидал, что тот уродец тебя с собой в небо утащил — подумал, все, отправилась наша птичка в последний полет.

— Базузу говорит, что даже он впервые видит подобных тварей, — сказал Тео. — Интересно, а вдруг это… Вы слышите?

Звон в голове Птахи поутих, так что она действительно услышала слабый гул, который с каждым мгновением становился все громче и ближе. Все шестеро повернули головы в сторону шума, и…

Птаха не поверила своим глазам, когда из-за угла хлынул целый поток существ, которые даже рядом с жуками выглядели просто отвратно. Безволосые, босые, практически голые — лишь на некоторых болтались поистрепавшиеся грязные лохмотья, которые, видимо, когда-то были одеждой. Кожа их, почти просвечивающая насквозь, цветом походила на пергамент, заместо носа зияла дыра, глаза горели зелеными огнями, изо рта же, что полнились острыми зубами, свисали толстые черные языки, походившие на жирных лоснящихся червей.

При виде их шестерки, орда уродцев взвыла и ринулась прямо к ним, топоча по брусчатке так, что в домах зазвенели оставшиеся стекла. Ленс ухватил Птаху в охапку и рявкнул:

— Бежим!

Впрочем, вряд ли кто из его спутников в здравом уме собирался сражаться с целой тьмой чудовищ, которые наверняка могли смести и разорвать на куски даже Зверя с его невероятной силищей.

Они бежали так быстро как могли, и даже Птаха точно обрела второе дыхание, позабыла про боль и не слишком отставала, прекрасно понимая, что малейшая задержка означает верную смерть. Да вот только их новые знакомые тоже не собирались упускать нежданную добычу.

На ходу прокричав слова какого-то заклинания, Тео бросил за спину горсть семян. Через несколько мгновений земля задрожала, пошла трещинами, взорвалась комьями грязи и из разломов полезли толстые побеги с зазубренными словно рыболовные крючки шипами, что начали быстро сплетаться меж собой, образовывая некое подобие живой стены.

Преграда замедлила уродцев, но ненадолго. Те, кто несся впереди, со всего маху врезались в нежданное препятствие, даже не попытавшись его обойти, насадились на колючки и теперь безуспешно пытались освободиться, тем самым разрывая собственную плоть в клочья и орошая все вокруг черной кровью. Другие же без каких-либо колебаний принялись карабкаться прямо по менее удачливым сородичам. Похоже, в отличие от жуков, эти твари не могли похвастаться хотя бы толикой разума и двигала ими исключительно жажда крови. Впрочем, с их количеством это не делало их хоть чуточку менее опасными.

— Им что, вообще на все похер?! — выдохнул Спайк, на миг оглянувшись.

Вряд ли он ждал реакции на свой вопрос, да если бы и так, ответить ему все равно бы никто не успел, так как им навстречу вдруг из-за угла выскочило еще несколько образин. Архан, не сбавляя шага, подхватил одного из дохляков, который тщетно пытался достать его лапами, за шею, а потом что есть мочи припечатал его в землю и опустил сапог на голову, что лопнула с премерзким хлюпаньем. Двух других зарубил Спайк, последний же бросился на Ленса с Птахой. Им на выручку пришел Морган, который подставил уродцу подножку, а после воткнул кинжал ему в затылок, когда тот растянулся на земле.

— Надеюсь, у кого-нибудь из вас есть план, иначе мы уже покойники, — пропыхтел Спайк, с хрустом выдирая топор из хребта убитой им твари.

— Останемся на открытой местности — и нам конец, — бросил Ленс и оглянулся; в конце улицы уже показались преследующие их чудовища, что завидев беглецов подняли ужасный рев. — Единственный выход — добраться до дворца и надеяться, что мы успеем забаррикадироваться.

Они ухватились за этот иллюзорный шанс как утопленник хватается за брошенный ему конец веревки. А что им еще оставалось? Преодолев несколько парков, большой сад, поросший сорняками, и невероятно высокую лестницу с каменными ступенями — уже на середине Птаха поняла, что вот-вот потеряет сознание и скатится вниз прямо в лапы преследующим их тварям, и не сказать, что эта перспектива уже так ее страшила, однако все же каким-то чудом осталась на ногах — они выскочили на большую площадку, где их встретили шеренги полуразвалившихся статуй, подскочили к большим воротам, и…

Обнаружили, что никаких ворот на самом деле нет, а прямо перед ними находится абсолютно гладкая, без малейшей выемки или расщелины каменная стена.

Какое-то время все шестеро тупо смотрели на нежданную преграду. После же Спайк взревел от ярости и со всей дури опустил топор на плиту, не оставив на ней и царапины. Потом еще раз и еще — пока его не остановил Ленс:

— Побереги оружие, сегодня оно тебе еще понадобится, — произнес он и принялся мерить площадку энергичными шагами. — Отступать нам некуда, но зато никто не обойдет сзади. Тео, у тебя остались еще какие-нибудь фокусы? Если да — прибереги их на крайний случай. Отбросим первую волну и попытаемся прорваться…

Голос Ленса звучал все также уверенно, и лишь мелко-мелко подрагивающие руки выдавали его истинные чувства. Поймав взгляд Ленса, Птаха поняла, что он и сам прекрасно знает, что, скорее всего, эта площадка станет их общей могилой. Впрочем, сколько еще им должно было везти? С тех пор, как они покинули Келлен, удача была к ним чересчур благосклонна теперь явно намеревалась забрать должок, да с процентами.

Прекратив долбить камень, Спайк перехватил топор и повернулся к лестнице, с которой все громче доносились вопли прущих наверх тварей. Тео скривился и что-то буркнул себе под нос, видимо, отвечая на очередную грубость Базузу, Архан же был по-прежнему невозмутим, точно неминуемая кончина ни капли его не страшила. И лишь Морган с интересом рассматривал стену, словно надеясь заглянуть сквозь нее.

— Как думаете, сколько у нас шансов перебить этих чудил? — произнес Спайк и сплюнул на землю.

— Ноль, — спокойно ответил Архан. — Так что на твоем месте, блодд, я бы воззвал к твоему примитивному божеству, пока еще есть время.

Спайк смерил шрау долгим взглядом, словно бы размышляя, а не попытаться ли напоследок срубить своему закадычному спутнику голову и открыл было рот, видимо, чтобы высказать Архану все, что он думает, когда раздался недовольный голос Моргана:

— Господа, я пытаюсь открыть тайный проход, чтобы спасти наши жалкие жизни, так что буду весьма признателен, если вы немного помолчите. Вопли тех уродцев и без того сбивают с толку.

— Тайный… Что?! — в неверии уставился на него Ленс. — И ты молчал все это время?!

— Прошу прощения, — фыркнул Морган. — В следующий раз обязательно буду озвучивать вслух каждое свое действие.

— Заткни пасть, святоша, и не мешай! — рявкнул Спайк и с надеждой обратился к Моргану: — Если вытащишь нас отсюда, клянусь — с меня столько выпивки, что ты в ней купаться сможешь.

Морган хмыкнул, но ничего не ответил. Вместо этого он прикрыл глаза и принялся осторожно водить пальцами по камню, словно пытаясь что-то нащупать. Все прочие — кроме Архана, что даже не повернул голову — следили за Морганом, затаив дыхание.

— Ну?!.. — в нетерпении произнес Спайк, облизывая губы, когда топот сотен десяток ног безумных тварей, желающих разорвать их на куски, стал уже совсем близко.

Морган сделал шаг назад. На стене вспыхнули разом десяток разноцветных символов — оранжевые, голубые, зеленые, желтые — что, подмигнув, погасли. Следом раздался тихий щелчок — и медленно откатившаяся в сторону плита открыла пред их глазами темный проход размером примерно три на три шага. Вместе с тем на площадку выскочили первые уродцы, что, не медля, тут же кинулись на их шестерку.

Первым вовнутрь проскользнул Морган, за ним последовали Птаха и Тео. Ленс, Спайк и Архан нырнули в спасительный проем последними и за ними тут же последовали подвывающие чудовища. Морган вновь заиграл пальцами по камню, словно на лире, на короткий миг пред их глазами вспыхнули все те же руны — а после тайная дверь начала закрываться. Но не тут-то было. Прущие потоком твари буквально своими телами не давали двери закрыться. Наконец дверь закрылась — и, кажется, они очутились в безопасности.

Птаха прислонилась спиной к стене, утерла со лба пот и огляделась. Они находились в каком-то тесном душном и пыльном помещении. Похоже, когда-то здесь была сторожка или что-то типа того. Возле одной стены стоял стол, который, казалось, готов рассыпаться в труху от одного прикосновения. Вдоль другой стояли ржавые алебарды и мечи. Выход у них был один — через невысокую дверь.

— Нет, хватит с меня пряток, — перебил его Спайк и перехватил топор двумя руками. — Я дрался со святошами, угонял корабль, бился с кракеном, продирался через проклятые джунгли, вел дела с говорящими деревьями, проламывал бошки огромным жукам и чуть не был сожранным какими-то чудиками и лишь ради того, чтобы поиметь возможность надрать задницу какому-то просочившемуся с Той Стороны божку. Поэтому я либо найду его и надеру ему задницу, либо сдохну в попытке это сделать.

Закончив тираду, он решительно двинулся вдоль по коридору и остальным ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Протиснувшись между Тео и Ленсом, Птаха поначалу не поверила своим глазам, увидав… простого ребенка?..

Пред ними действительно стоял мальчишка лет десяти от роду, не больше. Одет он был в коричневую рубаху, простые крепкие штаны и башмаки с круглыми носами. Каштановые волосы мальца были аккуратно зачесаны на бок, на бледном и чуть вытянутом лице россыпью раскинулись веснушки, в глазах же его не были и капли страха, только лишь любопытство.

— Не иначе как какое-то колдовство, — пробормотал под нос Спайк. — Вот оторви мне член те лысые уродцы, что-то здесь нечисто…

— Что ты здесь делаешь? — как можно мягче спросила Птаха, сделала шаг вперед и присела на корточки.

— Я здесь живу, — ответил мальчик. — Меня зовут Изау. Я — бог.

Глава 27

В стелящемся вокруг бирюзовом тумане Рихтер находил какое-то свое особое очарование. Все в этом смоге казалось… Каким-то другим. Силуэты впереди идущих воинов расплывались и теряли очертания, превращая фигуры инквизиторов в неясные пятна. Изредка краем глаза можно было заметить мелькнувшую тень, а иной раз дуновение ветра приносило чей-то тихий шепот на незнакомом языке.

И Рихтеру отчего-то казалось, что это говорят сами боги, обещавшие ему место подле себя после того, как он выполнит наложенную на него миссию, и поэтому ноги несли его еще быстрее, ибо он знал, что там, в Исслейме, в проклятом городе, он достигнет наивысшей точки своего существования, чтобы переродиться и стать нечто большим.

Однако не все разделяли его энтузиазм. С того момента, как Рихтер со своими людьми вошли в Хворь, прошло… А действительно, сколько времени они уже идут? В какие-то моменты ему казалось, что в синий туман они нырнули всего пару дней назад, не больше. А когда-то он думал, что поход их продолжается не одну сотню лет. Как бы то ни было, от отряда его осталась в лучшем случае треть. Самых стойких, самых верных, самых преданных. Остальные же трусливо сбежали, позабыв все свои клятвы. И если поначалу дезертиров можно было пересчитать по пальцам, то потом поворачивать назад стали целыми отрядами.

Ничего. После своего возвышения Рихтер не забудет никого. Он как Благодетель щедро одарит тех, кто не смотря ни на что остался рядом со своим командиром до конца, как Карательница жестоко накажет всех, кто поступился обетами, и как Судья будет строг, но справедлив.

Видение, посетившие Рихтера в Итесе, не солгало. За весь путь они повстречали лишь несколько умертвий, представляющих собой иссохшие трупы, шатающихся меж домов в заброшенной деревушке, да густую чащу, почерневшие деревья в которой издалека напоминали искореженные людские тела, сплетенные меж собой. Ночью несколько бойцов покинули лагерь и по какой-то неведомой причине направились прямо в сторону странного леса. Наутро прочие инквизиторы обнаружили, что на окраине гущины появилось несколько новых деревцев, очертаниями походивших на их пропавших товарищей.

— Их погубили не демоны или черная магия, а собственное малодушие, — вещал Рихтер, указывая пальцем на ужасающую находку. — Троица послала нам испытание — и выдержали его лишь те, чья вера крепка, остальных же ждет участь хуже смерти. Молитесь, братья мои! Молитесь и помните — сами боги выбрали нас для этой задачи и как бы не тяжела была ноша на наших плечах, мы вынесем ее достойно.

С тех самых пор Рихтер более не услышал ни единой жалобы, ни одного горестного вздоха. Инквизиторы молча шагали вперед, падали, спотыкались, но поднимались и продолжали идти, беззвучно шевеля губами. Пускай лица их иссохли, а кожа, покрытая черными гноящимися струпьями, обтянула скулы, пускай они отплевывались выпавшими зубами и с них клочками слезали волосы, пускай мочились они кровью, а круги под глазами, казалось, были нарисованы углем — но каждый из них упрямо шел в сторону Исслейма. И вот, наконец, впереди замаячили высокие тени стен.

Поначалу Рихтер было подумал, что то очередной морок. Но поняв, что лежавший пред их глазами город более чем реален и они-таки достигли цели, он не сдержал слез радости. Некоторые инквизиторы испустили счастливые вопли, другие начали хохотать, да столь сильно, что уперлись руками в колени, дабы не упасть, кто-то даже попытался завести хвалебную песнь, воздавая богам за их благость, но Рихтер взмахом руки заставил всех их умолкнуть. Где-то там внутри таится враг — Рихтер чувствовал это нутром — и он не собирался давать негодяем еще один шанс уйти у него прямо из-под носа.

В какой-то момент один из инквизиторов отстал, чтобы вытряхнуть из сапога камешек. Услышав позади себя пронзительный вопль, Рихтер резко развернулся — и под ноги ему из тумана выкатилась оторванная голова с выпученными глазами и разинутым ртом.

— Проклятье, — прорычал Рихтер, выхватывая шпагу. — Смотреть в оба!

Инквизиторы застыли на месте, испуганно озираясь по сторонам. Рихтер же напряженно вглядывался в туман и вслушивался в звенящую тишину. Сердце билось так отчаянно, что, казалось, вот-вот пробьет грудь. Язык высох и прилип к небу. В желудке растеклось что-то холодное, мерзкое, похожее на раздавленного подошвой слизняка. Рихтер презирал любителей приложиться к бутылке — нелюбовь к пьяницам кулаками вколотил в него родной отец, любивший после кабака учить сына уму-разуму — но сейчас он вдруг понял, что совсем не прочь напиться в хлам.

Из морока выпрыгнула огромная тень, что влетела в толпу инквизиторов и расшвыряла их в стороны подобно тряпичным куклам. Грохнул выстрел, завоняло дымом — но стрелок, увы, промахнулся и неизвестное чудовище вместе с одним из воинов скрылось в тумане. Через несколько мгновений крики его стихли.

Рихтер огляделся. Тварь убила троих и покалечила еще пару — один из них валялся в ближайшей луже, причитаю и держа в руках выпавшие из разорванного живота кишки, второй, лежа на спине с вмятым панцирем, хрипло дышал, пока на губах его лопались кровавые пузыри. Похоже, кость проткнула легкое. Жить обоим оставалось недолго.

Позади Рихтера раздался топот и утробный рев. Если бы не ближайший Каратель, оттолкнувший великого магистра в сторону и прикрывший его своим телом, тому бы не поздоровилась. Промахнувшаяся тварь злобно зарычала и обхватила когтистыми лапами квадратный шлем Карателя — через несколько мгновений сульфитовая сталь смялась, инквизитор забился в последней агонии, Рихтер же получил возможность разглядеть чудище.

То была тварь, что путешествовала вместе с проклятым шрау и которую Рихтер умудрился подстрелить. Еще в Итесе Рихтеру почудилось, что он уже где-то сталкивался с подобным созданием — и сейчас, глядя в горящие ненавистью желтые глаза, он укоренился в этом чувстве. Но размышлять об этом было некогда, так как чудище откинуло в сторону бездыханное тело и ринулось в атаку.

Один из инквизиторов пальнул твари в спину. Взревев от боли, она вмиг развернулась и вырвала ему глотку. Два других святых воинов вонзили ей в бок копья. Одним ударом переломав древки, чудовище отмахнулось от инквизиторов, точно от мух, а после прыгнуло прямо на Рихтера и прижало его к земле.

— Ты помнишь меня? Помнишь?! — зарычала тварь, оскалив полнящуюся кривыми клыками пасть.

— Я не собираюсь разговаривать с тобой, отродье! — выплюнул Рихтер, тщетно пытаясь дотянуться до пистолета. — Сегодня ты сдохнешь, как и все твои дружки!

— Митель! — продолжило чудовище. — Ты и твои люди убили всех его жителей и предали город огню. Всех, кроме одного. Вспоминай! Я хочу, чтобы ты знал, за какие именно злодеяния я разорву тебя на части и сожру твое черное сердце.

В памяти Рихтера что-то колыхнулось. Митель?.. Кажется, то было несколько лет назад — до Рихтера дошло донесение, что в одном захудалом провинциальном городке продолжают поклоняться лже-богу. И не тайком за закрытыми дверьми — вероотступники продолжают вести службы и даже вслух хулят имена Троицы, спасителей всего рода людского. Рихтер уже давным-давно не занимался подобной работой лично, но в тот раз решил сделать исключение, уж больно наглы были святотатцы, поэтому, собрав отряд, Рихтер двинулся в Митель и на деле показал, что бывает с теми, кто смеет сомневаться в Троице. Но он не помнил, чтобы там он видел подобную сию образину…

Однако Рихтер быстро отбросил все лишние мысли, почувствовав ладонью спасительную деревянную рукоять.

— Передавай привет своему любимому Всеотцу, мразь, — прошипел Рихтер, вскинул руку и приставил пистолет к морде чудища.

Выстрел отбросил тварь в сторону и едва не оглушил самого Рихтера — в ушах у него зазвенело, однако этого того стоило. Воздай Благодетель тому, кто придумал сульфитовые пули — одна из них почти начисто снесла чудищу нижнюю челюсть. Истекающая кровью тварина попыталась было подняться — но после без сил рухнула обратно в пыль.

Подоспевший инквизитор занес над головой меч, чтобы прикончить тварь, однако она не собиралась так просто сдаваться невзирая на ужасную рану. Ухватив лапами щиколотки воина, чудище дернуло его на себя — а потом вскрыло ему глотку.

Но вот сотоварищи павшего разрядили в образину арбалеты, кто-то воткнул в нее копье, другой умудрился огреть палицей — и через несколько мгновений тварь могла лишь тихо рычать, лежа на телесвоей последней жертвы.

Поднявшись на ноги, Рихтер, на ходу перезаряжая пистолет, подошел к твари, что терзало его злобным взглядом. Воистину — чудовищная живучесть. Но любое отродье Создателя рано или поздно отправится вслед за ним. Ибо такова воля Троицы.

— Мы… еще… не закончили… — из-за покалеченной челюсти чудовище еле-еле выговаривало слова.

— Я считаю иначе, — одними уголками губ улыбнулся Рихтер, прицелился прямо промеж желтых глаз и разнес твари череп.

* * *

Рихтер и его люди уже давным-давно покинули место битвы, когда Зверь раскрыл единственный уцелевший глаз. Все тело его изнывало от такой ужасной боли, что он с трудом сдерживал крик. Наклонившись к остывшему телу, Зверь принялся лизать длинным языком подсохшую кровь. Спустя время он залакал с удвоенной силой, а потом, когда нижняя челюсть отросла — признаться, это было еще более мучительный процесс, нежели ее потеря — с урчанием вцепился в живот покойника, с каждым куском мяса, с каждой проглоченной жилой чувствуя, как раны понемногу затягиваются, превращаясь в рубцы.

Человек в черном убил Каспара еще в Мителе, несколько лет назад, тем самым породив Зверя.

Он же умрет лишь после того, как получит свою месть.

Глава 28

На какое-то время в зале повисла мертвая тишина. Птаха обменялась взглядами с Ленсом, словно бы пытаясь удостовериться, не обманул ли ее слух, а после переспросила:

— Ты… бог?

— Ну да, — сказал Изау и шмыгнул носом. — Во всяком случае, так говорит мастер Ксин. Странно, что он не рассказал вам это после того, как создал. Во что будем играть? В прятки? Солдатики? У меня несколько армий — и химларская тяжелая конница, и тэлльские лучники. А может сначала…

— Погоди, — мягко прервала расщебетавшегося мальчика Птаха. — Мы не знаем, кто такой мастер Ксин и уж точно он не наш создатель.

— Серьезно? — Изау нахмурил лоб и сморщил нос, точно пытаясь понять, не пытаются ли его надуть. — Так откуда вы тогда взялись?

— Ну, сначала мы вышли из Келлена, добрались до Итеса, угнали… позаимствовали на время чужой корабль, доплыли до Силата и вот мы здесь, юный господин, — произнес Морган, что до того с интересом разглядывал висевшее на стене огромное полотно в золоченой раме, изображавшее морскую баталию меж двумя армадами кораблей. — Если вдруг все эти названия вам о чем-нибудь говорят.

— Так вы пришли изнутри? — Изау ажно рот разинул от удивления. — Странно, ведь вы не похожи на вжужов или мыков, а мастер говорит, что кроме них и других чудиков там никого и нет…

— Вжужи и мыки?.. — в недоумении протянула Птаха, а потом ее вдруг посетила нежданная догадка: — А, так ты про тех… существ, что обитают в городе?

— Ага, — кивнул Изау и скривился. — Только они мне не нравятся. Глупые, даже говорить не умеют. Поэтому мастер обещал сделать мне друзей, с которыми я смогу играть. А это не вы. Эх…

Мальчик выглядел до того расстроенным, что у Птахи невольно кольнуло сердце. Однако ее не покидало ощущение абсурдности всего происходящего. Каким образом какой-то мальчишка вместе со своим мастером — кем бы он ему не приходился: отцом, учителем, наставником — очутился в городе, что заброшен десятки лет и населен лишь кровожадными чудовищами? Почему некий мастер называет ребенка богом? Знал ли обо всем этом Гессер, поручая семерке их задание? Вопросы множились один за другим. Но не успела Птаха как следует пораскинуть мозгами, как Спайк отпихнул в сторону Тео, выступил вперед и снял с плеча топор:

— Ладно, — бросил он. — Как бы то ни было, мы пришли сюда за башкой бога, а раз ты — он, и на всю округу других не водится, значит знакомство наше выдастся коротким. Как говорится: ничего личного, малец.

— Еще один шаг — и ты труп.

Птаха и сама не заметила, как поднялась на ноги и выхватила Близняшек, закрыв Изау от Спайка.

— А ты, видать, головенкой стукнулась, когда с неба падала? — хмыкнул он. — Или забыла, ради чего мы сюда собственно говоря и приперлись? Нас наняли пробраться в Исслейм, найти тут восставшего божка и отправить его на Ту Сторону. Вот — бог. Вот — мой топор. Что не так?

— То, что это просто мальчишка, — процедила Птаха. — Ты и впрямь веришь, что бог — какой-то сопляк, который в солдатики играет?

— Во всяком случае — он так себя назвал, и за язык его никто не тянул, — упрямо произнес Спайк. — Да и много ты богов видала, чтобы судить, кто из них как выглядит? А? То-то же. Так что свали с дороги, иначе вместе с мелким засранцем на Ту Сторону отправишься.

— Полегче с угрозами, — Ленс встал рядом с Птахой. — Не припомню, когда ты успел заделаться главным. Такие решения принимать будешь явно не ты.

— Кто б сомневался, что полюбовнички друг за дружку горой будут, — скривился Спайк. — Морган — ну ты ведь вроде здравый мужик. Прикончим мальца, вернемся к Гессеру и до конца жизни будем припеваючи жить.

— Звучит заманчиво, — протянул Морган, делая шаг в сторону. — Однако убивать детей я не подписывался. Да и видится мне — здесь какое-то недоразумение. Я бы, как минимум, поговорил с мастером, которого упоминал юный господин… как там его зовут?

— Ксин! — выпалил Изау, который наблюдал за разгорающейся пред его глазами сварой без малейшего страха; напротив, глаза его сияли, а на лице застыло столь восхищенное выражение, что в любой другой ситуации Птаха бы не сдержала бы улыбки… — Моего мастера зовут Ксин! Он сейчас…

— Эх, ладно, — огорченно вздохнул Спайк. — Придется прибить вас всех разом. А ты, синерожий, что скажешь?

— Не понимаю, почему мы вообще спорим из-за какого-то блодда, — покачал головой Архан. — Скорее всего — это действительно простой человеческий детеныш, но что с того? Если хочешь убить его — убей, кому какое дело.

— Постойте! Я не думаю, что Гессер действительно мог поручить нам убить… — воскликнул Тео, а потом умолк и нахмурился: — Чувствуешь в мальчике след Той Стороны? Что это вообще значит?

Итак, Птаха с Ленсом против Спайка. Морган был не в счет — в реальном бою от него мало толка, да и вряд ли он будет лезть в свару. Архан, похоже, тоже решил остаться в стороне, у Тео же был Базузу, и непонятно было, чью сторону примет демон.

Птаха едва-едва стояла на ногах и сомневалась, что даже вместе с Ленсом ей удастся справиться со Спайком в реальной свалке. Уж что-что, а убивать он умеет, это не отнимешь. Вот только он все не решался ударить первым, кидая на Птаху с Ленсом злобные взгляды. А потом…

Потом Птаха почувствовала какой-то странный запах. Опустив взгляд, она увидела бледно-зеленый дым, тянущийся из мелких круглых отверстий в полу. После же мир пред ее глазами взорвался разноцветными пятнами, пол поменялся местами с потолком, а висок пронзила острая боль.

* * *

Открыв глаза, Птаха подумала, до чего же странный сон ей приснился. В нем она в компании Спайка, мальчишки-демонолога, взломщика, бывшего инквизитора, шрау и оборотня направлялась в бывшую столицу павшей империи, чтобы найти и убить там бога. По пути они чуть не попали в лапы церковников, сразились с кракеном, попали в плен к ящерам, а добравшись до места назначения обнаружили, что город кишмя-кишит чудовищами. Но и это было еще не самое удивительное. Бог на деле оказался простым мальчишкой по имени Изау, считающим незваных гостей творением его мастера. Похоже, кому-то следует завязывать с медовухой на ночь. Нужно не забыть рассказать Рику — он просто животик надорвет, услышав, как Спайка чуть не заколол простой…

Птаха резко поднялась на кровати и поняла, что все произошедшее не было кошмаром. Но где она? Последнее, что помнила Птаху — разговор с Изау, спор со Спайком, зеленоватый дым…

Птаха огляделась. Она находилось в светлой комнате размером примерно три на три человеческих роста. Окон нет, но под потолком болтается лампа. По левую руку — громоздкий сундук, по правую — невысокий стол с задвинутым стулом, а рядом — пузатый шкаф. Скинув на пол одеяло, Птаха обнаружила, что кто-то успел обмыть ее, переодеть в свежее исподнее и даже перевязать раны.

Птаха поднялась на ноги и тут же чуть не рухнула обратно. Картинка перед глазами зарябила, в ушах зашумело, желудок готов был вывернуться наизнанку. Несколько мгновений с шумом вдыхая и выдыхая воздух, Птаха все же пришла в себя и переоделась в чистую одежду, которую кто-то заботливо оставил стопкой на сундуке. В нем же она обнаружила любимых Близняшек — накинув перевязь с кинжалами, Птахе стало чуть спокойнее.

На столе стояли несколько тарелок, от которых шел такой запах, что рот Птахи непроизвольно наполнился слюной. Несколько мгновений голод в ней боролся с подозрительностью — ведь еда вполне могла быть отравлена — но в конце концов первый победил. К тому же, если бы вдруг ее хотели убить, сделали бы это, пока она была в отключке. Поэтому Птаха уселась на стул и приступила к трапезе.

Наваристая похлебка оказалась просто восхитительна, пускай мяса в ней и не водилось, одни только овощи. Лепешки тоже были ничего, хоть и слегка жестковатые, но зато обильно сдобрены маслом. Не успела Птаха прикончить свой нехитрый завтрак — или обед? А может и вовсе ужин? признаться, она с трудом могла сказать, который сейчас час — как позади нее послышался мягкий бархатный голос:

— Добавки?

Мигом вскочив на ноги и с грохотом уронив стул, Птаха развернулась, выхватила Близняшек, прыгнула на стоящего посреди комнаты шрау и… Кинжалы пролетели сквозь него, сама же Птаха споткнулась и рухнула на пол, пребольно ударившись плечом. В глазах ее на миг потемнело от боли — незнакомец же не повел и бровью. Несмотря на то, что Птаха только что пыталась его убить, выглядел он скорее озабоченно, нежели сердито.

— На вашем месте я бы воздержался от резких движений, — покачал головой он. — Я промыл раны и наложил швы, но если они разойдутся — боюсь, я уже вряд ли чем могу помочь.

Кое-как поднявшись на ноги, Птаха внимательно оглядела своего нового знакомого. Выглядел он заметно старше Архана — глубокие морщины на лбу и вокруг глаз, тугая коса, свисающая до пояса, была белее снега, кожу покрывали пигментные пятна — и был одет в длинную до пола мантию с широкими рукавами. Воздух вокруг шрау чуть подрагивал, сам же он был слегка прозрачен, словно бы целиком состоял из пара.

— Ты, наверное, и есть тот самый Ксин? — спросила Птаха.

— Верно, — улыбнулся он. — А вы, стало быть, Белани? Или мне обращаться к вам по прозвищу? О, не смотрите на меня так, я не читаю ваши мысли — об этом мне рассказал один из ваших друзей.

— Так они…

— Живы и относительно невредимы, — кивнул Ксин. — Во всяком случае, пока.

Голос и вид его буквально излучали радушие, однако Птаха нутром чуяла, что стоявшему пред ней шрау не стоит доверять. И еще ей очень не понравилось брошенное им вскользь слово «пока».

— Ты призрак? Дух? — сказала она.

— Не совсем, — немного подумав, ответил Ксин. — Форма моего существования на данный момент… весьма сложна для понимания, особенно неподготовленному разуму. Я, конечно же, могу попытаться объяснить вам… Но куда лучше увидеть все своими глазами, верно?

Он жестом пригласил ее к двери, которая оказалась незапертой, и Птаха в сопровождении Ксина вышла в коридор. Надо сказать, хоть дворец явно и был заброшен много десятков лет тому назад, но время его пощадило. Сотри пыль, собери паутину, заштопай висящие на стенах гобелены, изъеденные молью — и жить здесь не постесняется любой король. Заложив руки за спину, Ксин не спеша направился вдоль по коридору и Птахе ничего не оставалось кроме как пойти следом.

— Так кто ты такой и что тут делаешь? — прямо спросила Птаха, не желающая ходить вокруг да около.

— Мое полное имя — Ксин Эл’Рон До Нокс, — ответил шрау. — Когда-то я был верховным месс-шрау — наверное, на вашем языке это будет «главный жрец» — и правой рукой последнего императора Далайна. Пока привычный нам мир не рухнул в бездну.

— Так ты застал Катаклизм? — недоверчиво хмыкнула Птаха.

Звучали слова Ксина невероятно, но вряд ли ему имеет смысл врать. Получается, Ксину должно быть не меньше полторы сотни лет… Птаха слышала, что шрау жили многим дольше всех других рас, но воочию увидеть подтверждение сему факту было довольно удивительно.

— Катаклизм? — в недоумении нахмурился Ксин, но после лицо его понимающе разгладилось: — А, так вы должно быть называете тот злополучный день, после которого мой народ практически вымер. Скажу больше — я не только был наблюдателем тех событий, но и полноправным их участником. Советую смотреть под ноги — ступени, увы, порядком обветшали.

Они принялись спускаться по крутой лестнице. Несмотря на потрепанный вид, дворец не мог не восхищать. Потолки были столь высоки, что терялись где-то в полумраке. Стены покрывали фрески и мозаики, всюду висели картины в резных рамах, золоченые доспехи и оружие. Вдруг, обогнув очередной поворот, Птаха чуть не налетела на престранное существо.

Видом своим оно напоминало помесь человека и шрау. От первого созданию достались пропорции, от второго — крупные резкие черты лица и необычайно высокий рост. Создание было полностью наго, с бледно-молочной кожей, на поджаром мускулистом теле не виднелось ни единой волосинки. И, что самое удивительное — сложно было сказать, мужчина то или женщина, так как существо не имело, скажем так, отличительных черт ни тех, ни других. Создание не обратило на Птаху и ее спутника ни малейшего внимания, безучастно смотря прямо перед собой темными глазами, словно бы залитыми смолой.

— Не бойтесь, — спокойно произнес Ксин. — Я вывел этих существ в качестве обслуги. Оно идеально, не так ли? Те твари, что вы успели повстречать в Исслейме, просто отбракованный материал по сравнению с этим моим творением.

Птаху едва не передернуло от его восхищенно-самодовольного тона. Говорил он с таким видом, словно бы рассказывал о выведении новой породы сторожевых собак. Птахе уже начало казаться, что Архан далеко не самый заносчивый представитель своего народа.

— Наверное, у вас скопилось множество вопросов, — нарушил молчание Ксин.

— О, это еще мягко сказано, — сказала Птаха. — Если честно, я даже не знаю, какой задать первым.

— Предлагаю следующее: я начну свой рассказ, а вы по ходу дела сможете останавливать меня, если вдруг что-то останется непонятно. Договорились? — приняв молчание Птахи за согласие, Ксин продолжил: — Итак, давным-давно, когда Далайнская империя была на пике своего могущества, на престол взошел юный император по имени Илиай из династии Горов, сменивший своего почившего отца. Илиаю выпала участь править при самом расцвете Далайна, который к тому моменту успел подчинить весь континент, попутно развив науку и магическое ремесло просто до невероятных высот. Все враги были разгромлены, сокровищницы чуть ли не лопались от богатств — и довольно скоро Илиай пал жертвой наистрашнейшей хвори под названием скука.

«Бесящиеся с жиру членососы», — говаривал про таких Логан и Птаха не могла бы сказать лучше. Однако она смолчала. Вряд ли ее новый знакомый будет сильно рад хуле своего покойного императора, о котором он рассказывал едва ли не с придыханием.

— Илиай перепробовал все: музыку, живопись, архитектуру и даже алхимию. Однако рано или поздно он достигал своего потолка в каждом из увлечений, которое тут же забывалось, а император вновь начинал маяться бездельем. Потом Илиай увлекся скачками на колесницах, после — охотой, следом стал добывать трофеи на любовном поприще. Дошло до того, что в его гареме со временем появились люди и даже грэллы. Какой был скандал!

Ксин произнес это с таким отвращением, что стало понятно, что не один Архан придерживается, мягко говоря, не слишком высокого мнения о так называемых блоддах. Высокомерные ублюдки. Дерьмо их воняет точно также, как и у прочих, а делают вид, точно срут цветочками.

— Примерно в то же время при дворе появилась престранная троица — дородный мужчина, женщина и хмурый юнец — которые очень жаждали аудиенции с Илиаем. Когда он наконец их принял, они сообщили, что владеют гримуаром, в котором написано настоящее имя Всеотца. Мало того — на пожелтевших выцветших страницах есть информация о ритуале, который позволит связаться с Ним. Не знаю, в курсе ли вы, но только зная истинное имя сущности с Той Стороны можно попробовать призвать ее в наш мир. Сначала Илиай, конечно же, поднял своих новых знакомых на смех. Если кто вдруг и знал имя Создателя, то было это еще задолго до зарождения империи и сведения те со временем стали достоянием истории. Однако потом что-то в словах незнакомцев заставило императору довериться им. К сожалению…

Ксин умолк. Птаха же спросила:

— И что-то пошло не так?

— Что-то? Все, — горько усмехнулся Ксин. — Я пытался уговорить Илиая одуматься и позабыть о его затее — но он и слышать ничего не хотел. В конце концов, поняв, что мне не переубедить императора, я решил помочь ему провести ритуал, понадеясь, что в случае чего смогу исправить ситуацию. О, как же я ошибался. Нас было восемь — семь месс-шрау, могущественнейших чародеев всего континента, и император. Вот только это нам не помогло.

— И кого же вы призвали? — поинтересовалась Птаха.

— Вы когда-нибудь слышал о Древних? — спросил в ответ Ксин и, когда она мотнула головой, пояснил: — Боги, которые старее, чем мир. Они появились задолго до появления всего сущего из варева первородного хаоса и, возможно, когда-то обладали разумом — но сотни тысяч лет жизни, пускай даже и на Той Стороне, в конечном итоге свели их с ума. Когда-то давно Древние ушли в глубокий сон — вряд ли подобные создания хотя бы в теории могут умереть — и взывая, как мы тогда думали, к Всеотцу, мы на деле обратились к одному из Древних и нарушили его покой.

— Так Катаклизм устроил Древний? — пробормотала Птаха.

— Именно, — кивнул Ксин. — Притом что самое интересное — Древний очнулся буквально на пару мгновений, всего лишь дотронувшись сознанием до нашего плана и явившись перед нами в своем ужасающем обличии. А уж если бы он проснулся… Боюсь, мы бы сейчас с вами не разговаривали. Как бы то ни было, того хватило, чтобы полотно нашей реальности треснуло по швам. При виде Древнего прочие месс-шрау вместе с императором погибли на месте, ну а я… Я попытался обуять страшную силу и каким-то чудом умудрился захватить щепотку Его могущества. Не скажу, что это прошло для меня бесследно, но в результате силы мои выросли тысячекратно, что позволило мне, скажем, получить власть над теми созданиями, в которых превратились жители Исслейма.

— А Хворь — тот проклятый синий туман — тоже твоих рук дело? — протянула Птаха.

— Не совсем, — поморщился Ксин. — Туман образовался в результате разлома, когда чистая энергия с Той Стороны проникла в наш мир. Со временем я научился контролировать морок и сдерживать его распространение — или же наоборот — но не более. Признаться, туман до сих пор остается для меня одной из самых главных загадок. Я подозреваю, что в нем наш мир соприкасается с Той Стороной наименее близко, что и вызывает у живых существ довольно любопытные реакции.

— А откуда здесь появился мальчишка? — спросила Птаха. — И почему ты называешь его богом?

— Потому что скоро это станет правдой, — пожал плечами Ксин. — Я долго размышлял о случившемся — благо что времени у меня стало в избытке — и кое-что понял. Наш разум — что бурдюк, который с годами наполняется знаниями. Мы не были готовы к столкновению с Древним — и поэтому сознание прочих месс-шрау и несчастного Илиая лопнули, не выдержав подобной мощи. Мне банально повезло выжить, пускай и заплатив огромную цену — наверное, из-за того, что я превосходил могуществом всех своих почивших соратников. Однако что если я возьму талантливого ребенка и с детства будут готовить его к обретению невероятной силы? Например, обучать его магии и внушать, что он — сам демиург.

— Погоди, — Птаха застыла на месте как вкопанная, — ты же не хочешь сказать, что собираешься…

— Призвать Древнего? — усмехнулся Ксин. — Все так.

— Но ведь в прошлый раз это закончилось настоящей катастрофой!

— И что? — фыркнул Ксин. — Во-первых, тогда мы не были готовы к тому, что произойдет. Во-вторых — даже если Древний вновь проделает дыру во ткани мироздания, терять мне уже нечего. Мой народ почти полностью уничтожен, все, кого я знал и любил растворились в Той Стороне. Так чем я рискую? Жалким подобием жизни, которое я влачу с того злополучного дня? Если же мне повезет, я смогу наделить Изау столь невероятной силой, что он без труда исправит все мои ошибки. Если же я ошибся… Что ж. Риск того стоит.

Птаха молчала, пытаясь переваривать услышанное. Что ж, одно она поняла точно. Ксин — самый настоящий выживший из ума психопат, которого необходимо остановить любой ценой. Птаха нихера не смыслила в тонких материях, богах и ритуалах, но одно она знала точно — второй Катаклизм уничтожит весь мир.

А значит — пострадает Эмили.

А значит — Птаха вскроет глотку любому богу или жрецу, который попытается навредить ее дочери.

— Похоже, мой план не слишком пришелся вам по вкусу, — произнес Ксин.

— Куда ты меня ведешь? — вместо ответа сказала Птаха.

— Уже привел. Вы же хотели узнать, почему я бестелесен, словно тень?

Полная дурных предчувствий, Птаха толкнула тяжелые двери и вошла в огромный зал, освещаемый множеством светильников, висевших над потолком. Поначалу Птаха подумала, что пред ней находится какая-то бесформенная груда плоти. Приглядевшись, она не поверила своим глазам. За свою жизнь Птаха успела навидаться много всякой невероятной херни — особенно в последнее время — но такой невероятной херни она не могла представить себе при всем желании.

Глава 29

Пред Птахой возвышалось создание, которое она с трудом могла бы представить в самых страшных кошмарах. Настоящая гора плоти, занимающая почти половину залы. Бесформенное тело чудища, покоящееся прямо на полу, бледное, рыхлое, покрывали наросты и язвы. Тут и там без всякого порядка мелькали ярко-желтые глаза — от сравнительно небольших, размером едва ли превышающих кулак ребенка, до невероятно крупных, напоминающих колесо от телеги — с вертикальными зрачками что непрестанно оглядывали все вокруг. Также от чудовища во все стороны отходили толстые щупальца, что с тихим шуршанием скользили по полу, будто змеи.

А посредь башки — хотя можно ли сказать, что это создание вообще ее имеет? — находилась огромная пасть, усеянная длинными загнутыми клыками, что раскрывалась разом в четыре стороны, подобно какому-то немыслимому лепестку. В ней же на розоватом языке, словно на перине, покоился шрау, буквально сросшийся спиной и боком со своим лежбищем. Руки и ноги шрау были тонюсенькие, словно веточки, живот был втянут настолько, что выпирающие ребра чуть ли не рвали пергаментную кожу, голова же напротив — раздулась почти в два раза, напоминая переполненный вином мех, готовый в любой момент лопнуть. Кажется, попробуй шрау хотя бы приподнять голову — и тонкая шея тотчас сломается под весом такой ноши.

— Можете подойти поближе. Вам нечего бояться, — произнес бесплотный Ксин, стоявший рядом с Птахой. — Выгляжу я действительно нелицеприятно, но то лишь бренная плоть, верно?

— Что… Что с тобой произошло? — в отвращении спросила она, оглядывая сочащуюся слизью тушу, от которой смердело даже на таком расстоянии.

Заметить сходство между стоящей рядом с Птахой тенью и покоящимся в пасти неведомой твари шрау можно было с трудом. Лицо последнего перекосила гримаса, словно бы он каждый миг испытывает ужасающую боль. Глаза его заплыли и превратились в щелки, из разинутого рта же на подбородок стекала тонкая струйка слюны.

— А сами как думаете? — усмехнулся Ксин. — Влияние Той Стороны, увы, накладывает свою печать. Тем более учитывая то количество энергии, что я сумел впитать. Чудо, что я вообще выжил.

В этот самый момент мимо Птахи прошло одно из тех самых странных бесполых созданий с ведром в руке. Присев возле туши, оно вынуло тряпку, выжало из нее воду и принялось протирать бледную плоть, бережно, словно мать родное дитя. В этот самый момент где-то снаружи в отдалении грянул гром. Следом грохнуло еще раз и еще — слишком часто для непогоды, тем более, что после крайнего раза стены вокруг задрожали, а с потолка посыпалась пыль.

— А ваши знакомые продвинулись куда дальше, чем я предполагал, — поморщился Ксин. — Кажется, я недооценил их упорство. Не страшно. Займусь ими лично. Хотя… Лучше я сначала отправлю к ним одного из ваших приятелей, который, к слову, и рассказал мне о вашем плане.

Птаха нисколечко не удивилась, увидев, как в зал входит Спайк в окружении бесполых тварей. Ну, разумеется, кто бы мог подумать. Одет Спайк был в новенькие блестящие доспехи, которые точно подогнали лично под него, а потасканный топор он сменил на длинный меч, что висел у него на поясе в украшенных драгоценностями ножнах.

— Привет, Бел! — широко ухмыльнулся Спайк. — Давно не виделись.

— А ты быстро завел новых друзей, — заметила Птаха, окидывая его презрительным взглядом. — И на что ты надеешься? Что тебе отчекрыжат хер с языком и поставят во главе этих белозадых ублюдков?

— Как минимум, — ответил Спайк. — Но наш новый знакомый обрисовал мне куда более радужные перспективы. Скажем, стать цельным военачальником его армии. Вот только есть одна малюсенькая загвоздка — чтобы доказать свою преданность, я должен кокнуть одного из своих «приятелей». Угадай, кого я выбрал?

— Я бы сделал вам то же самое предложение, но, учитывая то, что я успел о вас услышать, предположу, что принципиальность для вас стоит выше собственной выгоды, — покачал головой Ксин, обращаясь к Птахе.

— И ты, мать твою, полностью и целиком прав, — сказала она. — Я скорее самолично вскрою себе глотку. Тем более, мы, преступники старой гвардии, привыкли вести дела честно. Настолько, насколько нам позволяет наша профессия. Я наемная убийца и приняла заказ. А значит — сегодня должен сдохнуть или ты, или я. Или же мы оба.

— Жаль, жаль, — казалось, искренне огорчился Ксин. — Вы — довольно любопытный экземпляр. Я бы с удовольствием изучил вас поближе, но… будь по вашему. Разумеется, у вас будет возможность защитить себя — энтузиазм вашего бывшего друга внушает уважение, однако поступкам я доверяю больше, нежели простым словам.

Ксин отошел в сторону, безволосые уродцы выстроились широким кругом, и даже щупальца перестали елозить по полу, точно готовясь к зрелищу. Спайк снял с плеча перевязь с Близняшками и бросил ее под ноги Птахи. Та надела ее и вытащила кинжалы. Рукояти их были просто раскалены. Неудивительно, рядом-то с Ксином, что превратился в тварь, буквально напичканную магией.

— Думаю, мы оба понимали, что когда-нибудь этот миг настанет, — произнес Спайк, доставая из ножен меч. — Только я и ты.

— Верно говорят — люди не меняются, — сплюнула на пол Птаха, поднимая перед собой Близняшек. — Ты как был скользкой бесхребетной мразью, так ей и остался.

— Да что ты? — осклабился Спайк. — А ты, видно, поубирав блевоту несколько лет, решила, что сильно поменялась? Ни в жизнь не поверю, что ты решилась на все это только ради любимой дочурки. Просто ты — ровно как и я — умеешь только одно: убивать. Поэтому с радостью бросила все, чтобы лишний разок нюхнуть крови. Допустим, ты бы нашла свою бывшего муженька, вспорола ему брюхо и забрала дочку. И что дальше? Научила бы ее вскрывать глотки и сжигать людей заживо? Брось, Бел — мы те, кто мы есть. Нужно уметь принимать это.

Ничего не ответив, Птаха стиснула зубы и ринулась вперед. Хоть плечо еще ныло, бушующая внутри нее ярость придавала ей сил. Явно не ожидавший подобного напора Спайк пропустил удар — и лишь панцирь сохранил ему жизнь. Придя в себя, мощным замахом он чуть не перерубил Птаху напополам — однако та сумела увернуться, взамен оставив Спайку на щеке длинную царапину.

— Знаешь, а ведь мы можем управлять легионами Ксина вместе, — произнес Спайк, тяжело переводя дыхание. — С нашими умениями и его чудищами мы подчиним себе всю Эраду.

— Не ожидала, что ты так быстро сдашься, — презрительно фыркнула Птаха.

— Да что ты? — глаза Спайка сузились, превратившись в две щели. — А знаешь, чего не ожидал твой папаша? Получить нож под ребра от своего телохранителя.

— Что ты сказал?.. — замерла Птаха, на миг даже опустив кинжалы.

— Что слышала. Кройслер заплатил мне столько, сколько я заработал, паша на Логана несколько лет. Ох, видела бы его рожу в тот момент! — криво усмехнулся Спайк. — Похоже, он до конца так и не поверил, что произошло и даже испуская дух смотрел на меня как…

Договорить он не успел, так как Птаха метнулась к нему быстрее молнии. Удивительно, но более она не чувствовала злости. Напротив — голова ее была холоднее льда, а движения точные и расчетливые. Позабыв обо всем, Птаха превратилась в смертоносный вихрь, которым движет лишь желание во что бы то ни стало уничтожить стоявшего пред ней подонка.

Поднырнув под очередной замах, Птаха ударила Спайка под колено. Тот запнулся — и через мгновение взвыл от боли, когда Голубка перерубила ему ладонь. Выронив меч, Спайк уцелевшей рукой попытался заехать Птахе в зубы — однако та ушла в сторону, вонзила Колибри чуть ниже подмышки, прямо в сочленение доспеха и слегка повернула кинжал, заставив Спайка рухнуть на колени.

— Что ж… — прошипел он, с ненавистью глядя на Птаху налитыми кровью глазами. — Твоя взяла, шлюха. Убей меня, прямо как я прикончил твоего папашу.

— Ты второй на очереди, меня ждет добыча покрупнее, — ответила она.

Резко развернувшись, Птаха понеслась прямо в сторону бесформенной туши, оттолкнув плечом в сторону попавшегося на пути бесполого ублюдка. Перепрыгнув через одно из щупалец, Птаха поднырнуло под другое, отрубила кончик третьему, запрыгнула на самое огромное, оттолкнулась что есть силы и взмыла в воздух, занеся над собой кинжалы. Приземлившись прямо в пасть чудовища, Птаха вонзила Близняшек в иссохшее тело Ксина. Признаться, результат превзошел все ожидания Птахи. От оглушительного рева твари, идущего из необъятной глотки, затряслись стены, сама же она чуть не оглохла. Рукояти кинжалов раскалились добела, обжигая ладони хозяйки, однако она при всем желании не могла отпустить их, точно они стали продолжением ее рук. Близняшки вдруг вспыхнули белым пламенем, пред глазами Птахи вспыхнул нестерпимо яркий свет, в воздухе завоняло паленым мясом, кинжалы со звоном разлетелись на куски, что-то с силой ударило ее в грудь и отбросило в сторону. Приземление выбило из нее последний дух — однако она не без удовольствия услышала яростный вопль Ксина:

— Что?! Альрское оружие?! Это! Просто! НЕВОЗМОЖНО! КАК! ТЫ! ПОСМЕЛА! УДАРИТЬ! МЕНЯ! ГРЯЗНАЯ! ТВАРЬ! — визжащий полупрозрачный силуэт шагнул к Птахе и следом исчез; видимо, Ксин решил поберечь силы и не тратить их на ненужное колдовство.

Одно из щупалец обхватило Птаху и подняло в воздух. Ксин выглядел преотвратно: тело его дергалось, словно жук, пришпиленный иголкой, из ран, оставленных Близняшками, хлестала черная жижа, на рыхлом теле вздувались и тут же лопались гноем огромные пузыри, однако это не мешало ему с каждым мгновением все сильнее сжимать Птаху в своих смертельных объятиях. Что-то хрустнуло — кажется, ее ребра — дышать становилось все труднее, на глаза словно навесили черную штору… Как вдруг зал осветила яркая вспышка, щупальце разжало хватку и Птаха рухнула на пол. Повернув голову, она увидела Ленса и Моргана, каждый из которых сжимал в руках жезл с ярким кристаллом в навершии. Подбежав к Птахе, Ленс одним рывком поднял ее на ноги. К ним было бросилось несколько бесполых уродцев — но Морган выпущенным из жезла лучом поджарил их на месте.

— Это?!.. — выдохнул Ленс, с ужасом глядя на огромную тушу.

— Тот, кого мы должны убить, — просипела Птаха; каждое слово отдавалось в ее груди протяжным хрипом и бульканьем.

— Понимаю ваши чувства, но сейчас не лучшее время для разговоров! — выкрикнул Морган, срезая очередное щупальце, что пыталось подкрасться к нему со спины.

И он был абсолютно прав. Практически таща на себе Птаху, Ленс поспешил к выходу, поражая жезлом встречающихся на пути уродцев. Уже почти покинув зал, Птаха вдруг понял, что нигде не заметила Спайка — но уже чрез миг напрочь забыла о его существовании, так как сейчас у них всех были проблемы посерьезней.

* * *

Открыв глаза, Морган вдруг кое-что понял. И мысль эта была просто-таки гениальна в своей простоте. Если вдруг какой-то мутный малопонятный пожилой господин вдруг предлагает вам отправиться в компании отморозков и чудовищ в забытый город, чтобы найти и убить бога — посылайте его в бездну и уходите в другую сторону. Желательно не оглядываясь. Однако, увы, осознание того, во что он вляпался, пришло к Моргану слишком поздно. Именно поэтому о находился в какой-то тесной запертой комнатушке, где даже окон не было. Благо что кто-то озаботился оставить на низеньком столе скудный завтрак с графином воды, а в углу — пустое ведро.

Морган успел изучить каждую трещинку, осмотреть любой выступ, заглянуть во все углы — однако не нашел ничего, что помогло бы ему выбраться на волю. Дверь же была надежно заперта. Морган пытался было применить свои таланты, но, увы, без толку, так как дверь была заперта на предельно примитивный, но оттого не менее эффективный простой замок. Когда он, отчаявшись, отошел в сторону, весь взмокший от пота, снаружи вдруг послышался какой-то шорох.

— Эй! — быстро произнес Морган, покуда незнакомец не утопал прочь, и вместе с тем прильнул к полу, пытаясь разглядеть хоть что-то в щели между полом и дверью. — Кто там?

— Это я, — спустя несколько мгновений томительного ожидания послышался тихий голос Изау.

— Хвала великим силам! — с облегчением воскликнул Морган. — Послушайте, юный господин, это все какое-то дикое недоразумение! Надеюсь, вы не восприняли всерьез слова нашего друга Спайка? Клянусь — у нас и в мыслях не было вам вредить!

— Я-то вам верю, — шмыгнул в ответ Изау. — А вот мастер, похоже, нет. Он и так в последнее время злой, ругается вечно и все талдычит про какой-то ритуал, а как вы пришли так вообще… Кстати, а что такое Келлен?

— О, это прекраснейший город, — сказал Морган, припоминая узкие улицы, пропахшие нечистотами и покалеченных бродяг, спящих прямо в лужах. — Представьте себе Исслейм, по которому разгуливают люди и нелюди, торгуют, спорят, смеются, танцуют, ездят на экипажах… Представили? А теперь умножьте увиденное на сто.

— Ничего себе! — восхищенно произнес Изау. — Эх, я бы все отдал, что б хоть глазком на это посмотреть…

— Пуще легкого, — вкрадчиво сказал Морган. — Просто отоприте дверь — и мы с радостью отвезем вас в Келлен и покажем все его красоты.

— Ну-у-у, не знаю… — в сомнении протянул Изау. — Я бы с радостью, но что если мне достанется от мастера? Он-то явно не просто так вас запер. Да и вряд ли он мне позволит куда-то уехать даже на время — меня даже за порог дворца не выпускают…

— Во-первых, — хмыкнул Морган, — разве ваш мастер запрещал вам выпускать нас размять ноги?

— Не-а, — ответил Изау. — Белюки отволокли вас по комнатам, а потом мастер просто ушел к себе и больше не выходил.

— Ну вот видите. Так с чего же ему ругаться? По сути вы ничего не нарушите, — как можно более убедительно сказал Морган, делая мысленную заметочку о том, что здесь еще водятся какие-то «белюки»; отчего-то он подозревал, что ждать от них ничего хорошего не стоит. — И во-вторых: мастер, разумеется, печется и волнуется о вас, но вы ведь уже совсем взрослый господин. Я, например, в вашем возрасте уже совершил первую кражу… То есть нашел первую работу. Что если мы попробуем поговорить с вашим мастером с глазу на глаз? Если он все же скажет «нет» — что ж, так и тому и быть. Мы вернемся по камерам… То есть по гостевым спальням, а вы… ну, продолжите заниматься тем, чем занимались.

Какое-то время снаружи не доносилось ни звука. Морган уже было в отчаянии подумал, что мальчуган все же пострашился гнева мастера и свинтил восвояси, как вдруг щелкнул замок — о, это была просто музыка для ушей! — и дверь тихо раскрылась.

— Рад, что мы нашли общий язык, — подмигнул Морган Изау, выскальзывая в коридор, а после огляделся. — А теперь подскажите-ка, где ваш мастер держит моих друзей?

К счастью, долго ходить не пришлось и уже в соседнем коридоре Морган вызволил Ленса, который, не разобравшись, тут же полез на него с кулаками и едва не снес Моргану челюсть, благо что тот успел увернуться. Рядышком оказался заперт и Тео, а в комнате напротив они отыскали Архана, что выглядел, признаться, просто отвратительно: синяки под его глазами словно нарисовали углем, щеки впали, кожа пошла ало-бурыми пятнами. Тем не менее, шрау держался с присущим ему достоинством и, получив свободу, не удостоил Моргана даже благодарного кивка. Не очень-то и хотелось.

— А где Птаха и Спайк? — спросил Ленс.

— Если вы про тетю и дядю с топором, мастер увел их к себе, — доверительно произнес Изау.

— Веди, — приказал Ленс.

— Мне запрещено появляться на этаже, где живет мастер, — протянул Изау, скорчив недовольную рожицу.

— Зато нам — нет, — поспешил успокоить его Морган. — Он вас даже и не увидит. А если и так — свалите всю вину на нас.

Похоже, слова Моргана успокоили мальчика, так как он, заметно повеселев, направился вдоль по коридору, мурлыкая под нос какую-то песенку. Проходя мимо одной из комнат Морган ненароком кинул вовнутрь взгляд — и застыл как вкопанный.

— Что случилось? — спросил Ленс, тоже остановившись; налетевший на него Тео что-то пробурчал и засунул руку в карман. — Там что-то важное?

Пропустив его слова мимо ушей, Морган вошел в большой зал и в восхищении огляделся. Чего тут только не было! Сундуки, ломящиеся от монет, короны и диадемы, увенчанные драгоценными камнями размером с кулак взрослого мужчины, ожерелья, браслеты, кольца, посуда из чистейшего золота и…

— Эй! — Ленс тронул Моргана за плечо, возвращая на землю. — Мы пришли сюда не за этим. В могиле тебе сокровища не понадобятся.

— Знаю, — тяжело вздохнул он. Похоже, все его мечты о том, чтобы не спеша прогуляться по заброшенному городу, набивая карманы, так и останутся мечтами. И тут взгляд его зацепился за знакомую вещицу, лежавшую на изысканной стойке. — А это случайно не та самая штука, с помощью которой ваш бывший «коллега» чуть не превратил нас в пепел в Итесе?

— Похоже на то, — Ленс быстро осмотрел жезл с крупным кристаллом, сунул его Моргану, а второй заткнул за пояс. — Возьмем с собой. Подозреваю, лишним не будет.

Помимо скипетра Ленс захватил с собой ладный меч. Морган тоже обзавелся клинком, Тео выбрал себе длинный кривой нож и лишь Архан не выказал ни малейшего интереса к оружию. Они спустились вниз на пару этажей и очутились в длинном коридоре, когда из зала в конце него донесся громогласный рев, сотрясший стены.

— Стойте здесь вместе с мальцом! — скомандовал Ленс, обращаясь к Тео и Архану. — Морган — за мной!

И не сказать, чтобы он так сильно жаждал увидеть того, кто может испускать подобный вопль, но отступать уже было поздно.

Глава 30

Выскочив в коридор, Птаха, Ленс и Морган наткнулись на Тео и Архана в компании Изау.

— А что случилось с мастером? Почему он так кричит? — протянул он, пытаясь разглядеть, что творится в зале.

— У него легкое несварение, — ответил Морган и пустил еще один луч света вовнутрь, отбросив парочку альбиносов. — Однако он с радостью согласился отпустить вас из Исслейма под наше честное слово.

— Серьезно?! — Изау аж рот разинул от удивления. — Мастер прямо так и сказал? Тогда мне нужно собрать мои игрушки и еще…

— Нет времени, как только выберемся отсюда, купим тебе другие, — оборвал его Ленс. — Ты знаешь, где выход?

Изау коротко кивнул и все вместе они направились прочь от залы, оставляя позади вопли Ксина. Изредка по пути им попадались бесполые уродцы, которых Ленс или Морган тут же отправляли на Ту Сторону. Когда они достигли просторного зала, чей потолок подпирали массивные колонны, магические жезлы почти полностью утратили всю силу, грозя превратиться в обычные дубинки, так что Ленсу с Морганом приходилось прорубать путь мечами.

— Эти ворота ведут во внутренний двор, — сказал Изау, указывая пальцем на большие двери. — А оттуда уже можно выйти в город.

Ленс похлопал себя по карманам — а после грязно и громко выругался:

— Проклятье! Кажется, я где-то обронил Золотое Пламя…

— Ты про него? — произнес Тео, доставая из-за пазухи шкатулку.

Со спокойной улыбкой на лице он протянул Ленсу коробочку, держа одну руку за спиной. Когда же он подошел ближе, Тео вдруг выхватил кинжал и воткнул его Ленсу в живот почти по рукоять.

* * *

— Просыпайся.

Тео заворочался на постели.

— Вставай!

Знакомый голос проскрежетал в голове Тео ножом по камню. Нехотя раскрыв глаза, он уселся на кровати и огляделся. Комнатушка вокруг напоминала его последнюю каморку, разве что полы тут не были изъедены кислотой, а в воздухе не витал едкий запах химических испарений.

— Где мы? — пробормотал он.

— В дырке твоей мамаши, — прохихикал Базузу. — А сам как думаешь, дурень?

— Нужно выбраться отсюда и найти остальных, — сказал Тео, поднялся на ноги, подергал за ручку двери и, убедившись, что она заперта, пнул ее ногой.

— Согласен, — произнес Базузу. — Прикончим их и присоединимся к Древнему богу в его завоевательном походе.

— Что?! Нет! — воскликнул Тео. — Что ты вообще несешь?!

Вместо ответа Базузу начал произносить какое-то заклинание. Возможно, среагируй Тео чуть раньше, он бы смог попробовать дать отпор. Однако, увы, он узнал слова проклятия слишком поздно. Упав на колени, Тео схватился за голову, пытаясь противиться демону, но тщетно. Через несколько мгновений личность его была заперта где-то в потаенном уголке его сознания, тогда как контроль над телом полностью перешел Базузу.

Дверь вдруг раскрылась — и на пороге возникли святоша, франт и сопляк. Поднявшись на ноги, Базузу вышел в коридор, не обращая ни малейшего внимания на вопли Тео, подождал, пока эти идиоты освободят синезадого и направился вслед за ними, размышляя, когда лучше нанести удар. Нападать сейчас было слишком опасно. Шрау хоть и был истощен Хворью, но все еще представлял немалую опасность, да и святоша вполне мог не блефовать, упоминая, что знает настоящее имя демона. Франтик, увидав что-то, застыл на месте, за ним остановился и Ленс. Базузу тут же воспользовалсяпредставившейся возможностью. Деланно неловко налетев на святошу, Базузу мигом обшарил его карманы и, пряча шкатулку с Золотым Пламенем, едва-едва сдерживал широкую улыбку.

* * *

Отступив назад, Ленс опустился на пол, держась за окровавленный живот. Морган попытался было налететь на Тео, размахивая мечом, однако тот отмахнулся от него как от назойливой мухи, отбросив в сторону. Ленс попытался было что-то произнести — но только тихо зарычал от боли, когда подошедший к нему Тео пнул его под ребра.

— Еще шаг — и святоше конец, — проскрипел он голосом Базузу и предостерегающе поднял нож.

— Сучья тварь, — сплюнула на пол Птаха. — Думаешь, то психопат пощадит тебя, как только ты перестанешь быть полезен? Ксин — безумец.

— Значит, нужно сделать наше с ним сотрудничество как можно более выгодным, — оскалился Тео, точнее Базузу в его обличии. — Скажем, для начала я преподнесу ему ваши головы. Потом — расскажу все, что знаю. Я успел повидать сотни, если не тысячи магиков со всего мира и, уверен, Древний с радостью отплатит мне за знания.

— Неплохой план, — раздался позади Птахи знакомый голос. — Быть может, объединим усилия?

Оглянувшись, она увидела Спайка, что одной культей прижимал к себе бледного словно Костлявый Изау, а другой держал меч у его горла.

— А я думала, ты как обычно спасаешь свою задницу, ища нору, в которой можно отсидеться, — произнесла Птаха.

— Не дождешься, шлюха, — сплюнул Спайк. — Сегодня так или иначе все закончится. Так что, демон? Перебьем этих говнюков?

— Извини, но конкуренты мне не нужны, — поморщился Тео. — К тому же, ты просто нестерпимо тупой даже на фоне своих дружков. Поэтому ты сдохнешь сразу после святоши.

— Вы оказали мне огромное одолжение, собравшись все в одном месте!

Птаха не поверила своим глазам. Сквозь раскрытые ворота в зал вальяжно вошел Рихтер в окружении дюжины инквизиторов. Выглядели они так, словно вернулись с того света: бледные, истощенные, с выпавшими волосами и безумными взглядами, еле-еле передвигающие ноги.

— А ты каким хером вообще сюда добрался? — только и смогла выпалить Птаха.

— Ничто не остановит истинного слугу Троицы, когда он преследует врагов Их, — сам Рихтер выглядел не лучше своих людей и напоминал скорее изможденную тень некогда статного великого магистра. Лицо его осунулось до такой степени, что скулы едва не рвали желтоватую кожу, черные волосы поседели, губы треснули, сочась кровью.

— Не хочу нагнетать и без того напряженную обстановку, но, похоже, это место скоро рухнет, — протянул Морган, когда стены в очередной раз сотряслись. — Быть может, немного поуспокоимся и продолжим разговор…

— Заткни пасть! — прервал его Рихтер, беря в одну руку шпагу, а в другую пистолет. — Ты думаешь, я боюсь смерти? Если мне суждено погибнуть — так и тому быть. Главное, что я выполню миссию, возложенную на меня самим богами.

Птаха обменялась быстрым взглядом с Ленсом. Он едва заметно кивнул и в тот же миг, извернувшись, схватил Тео двумя руками за щиколотку и что есть силы дернул, валя его на пол. Изау в это же время вцепился зубами в руку Спайка. Взвыв от боли, он выпустил мальца, которого тут же подхватил под мышки Морган и укрылся вместе с ним за ближайшую колонну. Птаха прыгнула на Спайка, повалила его на пол и выбила из его рук меч. Архан же занялся инквизицией и двинулся прямо навстречу Рихтеру.

И через миг в зале начался форменный хаос.

* * *

Уклонившись от неловкого взмаха первого церковника, Архан ударом ноги сломал ему голень, подхватил выпавший из рук святоши меч и рубанул ему по лицу. Второй храмовник прожил немногим дольше — Архан, не сбавляя шага, отбил два удара и проткнул мужчину насквозь. Едва успев выдернуть клинок, Архан отвел от себя укол копья, схватился свободной рукой за древко и что есть силы дернул на себя. Инквизитор, не выпустив оружия, невольно дернулся вперед, где и напоролся на лезвие. Выстрел ударил Архана в плечо. Правая рука его повисла безвольной плетью, меч же упал на пол. Стиснув зубы, Архан выбросил вперед левую ладонь и сжал ее в кулак — уже занесший палицу для удара инквизитор рухнул замертво, когда череп его лопнул, словно зажатый в могучие тиски. Однако следующая пуля, попавшая Архану в грудь, заставила его отшатнуться. С трудом устояв на ногах, он попытался было сделать шаг — но рухнул на колени.

— Проклятая тварь, — прошипел Рихтер, подходя ближе и перезаряжая пистолет. — Ты и впрямь думал, что сможешь скрыться от меня?

Архан в ответ только хрипло рассмеялся, откашливаясь алыми каплями на грязный пол.

— Что смешного? — произнес Рихтер; не дождавшись ответа, он дулом пистолета за подбородок поднял лицо Архана и сузил глаза: — Почему ты смеешься?!

— Просто забавно, что ты считаешь себя охотником, — криво усмехнулся Архан.

Что-то в его взгляде заставило Рихтера отпрянуть в сторону, однако были уже слишком поздно. Огромная тень прыгнула ему на спину, увлекая за собой, и они оба кубарем покатились по полу. Увидев пред собой оскаленную пасть, лицо Рихтера исказила гримаса страха:

— Ты?! Но… Я убил тебя! — в неверии прохрипел он, пытаясь достать из ножен на поясе кинжал.

— Я сдохну только вместе с тобой, — прорычал Зверь и сомкнул зубы на его горле.

* * *

— Твой бог тебе не поможет! — прошипел Тео и воткнул палец прямо в хлещущую кровью рану на животе Ленса.

Он взвыл и едва не потерял сознание от нестерпимой боли. Ударив его в зубы, Тео подобрал с пола упавший нож и занес над головой для удара. В самый последний момент Ленс каким-то чудом успел перехватить руку Тео. Однако силы были неравны и с каждым мгновением кончик лезвия кинжала неумолимо приближался к глазу Ленса. Сплюнув прямо в лицо Тео комок крови, Ленс принялся по памяти произносить необходимые слова, надеясь, что разбитые губы позволят ему правильно выговорить каждый слог.

— Взвываешь к своему божку, а? — Тео криво ухмыльнулся и лишь сильнее надавил на рукоять.

Когда Ленс-таки произнес истинное имя демона, рожу Тео исказила гримаса страха. Зашипев от боли, он выпустил нож, скатился с Ленса и принялся выть раненым зверем, ногтями раздирая кожу на лице. Проклятье! Базузу оказался куда сильнее, чем думал Ленс. Любого другого демона это заклятье должно была сразу отправить назад в родной мир, а то и уничтожить — Базузу же противился до последнего, не желая покидать тело смертного. Резко умолкнув, Тео поднял глаза на Ленса — и он увидел в них не демонические огоньки, но искреннее сожаление.

— Похоже, у меня только один выход, — пробормотал Тео абсолютно нормальным голосом.

Схватив нож, он поднялся на колени, одним быстрым резким движением вскрыл себе горло от уха до уха и через миг рухнул лицом в пыль, пачкая ее темной кровью и подергиваясь в последних конвульсиях.

* * *

Забравшись на Спайка, Птаха ударила его раз, другой, третий — а после, откинув голову далеко назад, что есть силы боднула ублюдка лбом прямо в широкий нос, что с тошнотворным хрустом лопнул кровавыми ошметками. Перехватив кулак Птахи, что уже почти прилетел в подбородок Спайка, он локтем ударил ее в челюсть, скинул с себя, а потом забрался сверху, прижал к земле и заключил ее горло в крепкий «замок».

— Твоя любимая поза, да? — ухо Птахи обожгло горячее дыхание. — Вот только трахать я тебя не собираюсь, просто убить. Хотя… Кто знает, быть может, мне это так понравится, что я не удержусь.

Птаха пыталась высвободиться, однако хватка у Спайка была воистину железная. Птаха зашарила руками по полу в поисках оружия — когда перед глазами уже запрыгали цветные круги, она вдруг нащупала острый кусок камня и ткнула им прямо в лицо Спайку, надеясь попасть в глаз. Тот взвыл от боли и чуть ослабил захват — воспользовавшись этим, Птаха вцепилась зубами в его культю. Вопль превратился в настоящий рев — Спайк скатился на пол, Птаха же поднялась на ноги, жадно хватая ртом воздух.

— Передавай привет своему гребаному папаше! — прорычал Спайк, опустил голову и словно бык понесся прямо на Птаху.

Кто-то бросил ей под ноги скипетр с потускневшим кристаллом, в котором, правда, еще сияла искорка силы. Подхватив жезл, Птаха резко ушла в сторону и вместе нанесла удар. Не без удовольствия услышав, как хрустнула коленная чашечка Спайка, Птаха огрела его скипетром по затылку, заставив упасть на колени, а потом пнула под ребра, уронив на спину.

— Пошла… ты… вместе… со… своим… — еле слышно пробормотал Спайка, на чьих губах лопались алые пузыри.

— Передашь привет за меня.

Поставив ногу на грудь Спайку, Птаха засунула кристалл прямо ему в пасть, выбив остатки зубов, и повернула рукоять. Кристалл накалился добела — и следом голова Спайка разлетелась на куски. Птаха же отбросила в сторону скипетр, в последний раз взглянула на тело бывшего «приятеля» и огляделась.

Зал напоминал бойню.

Тут и там валялись мертвые инквизиторы. Сцепившись в последнем объятии, с ненавистью смотрели друг на друга остекленевшими взглядами Зверь — который перед смертью принял свой истинный облик — и Рихтер, что даже после смерти не выпустил кинжал, воткнутый в спину врага. Чуть поодаль лицом вниз в луже крови лежал Тео. А вот рядом с ним… Птаха бросилась к Ленсу, оторвала у ближайшего церковника кусок плаща, по-быстрому перевязала Ленсу рану и помогла ему подняться на ноги.

— Это… Было… Просто… — протянул Морган, выходя из-за колонны с лицом, перекошенным от ужаса.

— Здорово! — воскликнул семенящий рядом с ним Изау, едва ли не подпрыгивая от восторга. — Вы дрались будто бы взаправду! Мастер иногда устраивает бои между белюками, только они почти сразу поднимаются. А почему эти все еще лежат?

— Они п-просто чуть устали, — слабо улыбнулся Морган, который, судя по виду, едва сдерживался от того, чтобы не рухнуть в обморок. — Предлагаю оставить здесь шкатулку с заклятьем, покинуть это место и позабыть о нем, как о страшном сне.

Ленс потянулся было к валяющейся возле тела Тео шкатулке, как его опередил Архан.

— Шифр? — только и спросил он, поднимая коробочку.

Ленс произнес несколько слов на незнакомом Птахе языке. Архан только удовлетворенно кивнул и, прихрамывая, направился куда-то вглубь дворца. Птаха же вместе с пришедшим ей на помощь Морганом потащили Ленса к выходу в сопровождении Изау, который до сих пор возбужденно щебетал что-то о своем мастере.

* * *

Каждое движение отдавалось в теле Архана острой болью. Однако то был сущий пустяк, ибо он наконец-то понял, как может снова встретиться со всеми своими близкими и родными. С каждым представителем своего народа, погибшим во время Катаклизма, или уничтоженным Новой Церковью позже.

Выскочившие из-за угла альбиносы молча бросились прямо на него с булавами наперевес. Архан взмахнул рукой, не сбавляя шага. Уродцы рухнули замертво. Из носа Архана брызнула кровь, но вряд ли он обратил на то внимание.

Он еле-еле передвигал ноги — сульфитовые пули мало-помалу отравляли его тело и, если честно, единственным его желанием было лечь прямо на пол и уснуть, чтобы больше никогда не проснуться.

Однако было еще рано.

Дворец вокруг него стонал и рушился. Осыпались кирпичи, с потолка падала пыль, звенели зеркала и стекла, рассыпаясь на куски, стонала древесина. Пол под ногами Архана ходил ходуном, а рухнувший доспех, мимо которого он проходил, чуть не придавил его.

Но в конце концов он нашел, что искал.

Небольшую молельню с алтарем и статуей Создателя, стены которой были выложены мозаикой, прославляющей деяния и слова Его.

С трудом опустившись на колени, Архан достал из кармана шкатулку и принялся вращать оси, пока символы на коробочке не вспыхнули слабым сиянием.

Положив шкатулку на пол пред собой, Архан прикрыл веки и принялся терпеливо ждать. Размышляя о том пути, что он преодолел.

Гессер обещал, что Архан сумеет обрести покой. Старик не соврал. Архан действительно впервые за много лет чувствовал упокоение. Он бы не мог найти лучшего места для того, чтобы отправиться на Ту Сторону.

Услышав тихий щелчок, Архан открыл глаза.

Коробочка, вращаясь вокруг своей оси, медленно взлетела в воздух, руны на ней становились все ярче, и ярче, и ярче, и ярче…

Архан поднял голову и ему показалось, что Всеотец смотрит на него чуть улыбаясь, а лицо Его отчего-то напоминало того, кто вытащил Архана из…

Когда к нему пришло осознание, он не сдержал слез радости, ибо Он не забыл детей своих и простил их.

В следующий миг коробочка разлетелась на куски и мир вокруг заполнил золотой свет.

Архан раскинул руки точно для объятий и встретил его с улыбкой на лице.

На какой-то миг Архан почувствовал короткую вспышку боли.

А после он уже не чувствовал ничего.

* * *

— ИДИОТ! — взревел Базузу. — НИКЧЕМНЫЙ КУСОК ДЕРЬМА! ТЫ УБИЛ НАС!

— Уж лучше сдохнуть, чем слушать твои вопли! — огрызнулся Тео.

Произнес ли он это вслух или подумал про себя? Сложно сказать. Мир вокруг то был темнее мрака, то вспыхивал тысячами цветов, многие из которых Тео видел впервые и при всем желании не смог бы описать то, как они выглядят. Изредка то тут, то там мелькали чьи-то силуэты и лица, чтобы через мгновение слиться со струящейся вокруг пустотой. Тео точно летел в глубокую пропасть, дна которой он не смог бы увидеть при всем желании — и проклятый Базузу летел вместе с ним, вцепившись в него мертвой хваткой.

— Ты и впрямь думал, что сможешь вот так запросто отделаться от меня?! — прошипел он, приблизив вытянутую крокодилью морду к лицу Тео. — Мы связаны договором! Даже на Той Стороне я буду следовать за тобой, мучить тебя, заставлять тебя каждый миг твоего жалкого существования жалеть о том, что ты вообще задумал …

Базузу вдруг умолк. Тео же почувствовал спиной быстро приближающийся жар. Оглянувшись, он увидел яркую золотистую точку, что прямо на глазах быстро расширялась, заполоняя собой все вокруг. А следом Тео почувствовал, как чья-то незримая сила выдирает его из хватки Базузу, унося прочь.

— Нет, нет, нет, нет, НЕТ! — завизжал он, размахивая когтистыми лапами. — Ты — мой! Мы же заключили сделку!

— И она должна была действовать до тех пор, пока я не выплачу долг или пока ты не попытаешься напрямую причинить мне вред, — произнес Тео, со злорадным удовлетворением наблюдая, как рожа демона выражает одновременно понимание, ярость и ужас. — А так как ты захватил мое тело, фактически, это ты убил меня, так что договор аннулирован. Прощай, урод. Скучать не буду.

Базузу взвыл от бессилия и злобы, Тео же до последнего наблюдал, как мелкая стремительно уменьшающуюся фигурка демона пытается уйти от золотой волны, что в конце концов поглотила ее без следа.

А дальше наступила тьма.

* * *

Птаха, Ленс, Морган и Изау мчались по Исслейму со всех ног. Мальчик еле-еле поспевал за своими спутниками, так что Моргану пришлось посадить его себе на спину — к пущей радости Изау, что, казалось, воспринимает все происходящее как веселую игру — так что Птахе пришлось тащить Ленса в одиночку. Вот только проигрыш в ней означал только одно — смерть. К счастью, проклятый туман почти исчез, так что они хотя бы могли разобрать дорогу. Откуда-то издалека несколько раз громыхнуло — над головами просвистели ядра и одно из зданий позади них взорвалось камнем, осыпая их осколками.

— Проклятье, кто-то похоже решил сровнять город с землей! — пропыхтел Морган, с которого просто градом стекал пот.

— Побереги дыхание, — только и смогла пропыхтеть Птаха.

— Бросьте меня, я все равно уже покойник, — пробормотал Ленс.

— Заткнись! — шикнула Птаха. — Если ты еще не истек кровью, шансы есть. Или выберемся все вместе — или ляжем рядом.

И, надо признать, последнее было чуть более вероятным. Пушки били по городу все чаще, выгрызая куски из некогда жилых домов и храмов, снося шпили и руша башни. Встреченные на пути их четверки твари, к счастью, не обращали на них ни малейшего внимания, дерясь друг с другом или же просто бесцельно бродя по улицам. Над головами пронесся целый отряд жуков, яростно клокоча — и на какое-то время Птахе со спутниками пришлось притаиться в какой-то лавке, пока чудища не умчались прочь.

Выбравшись наружу, они продолжили путь. Когда вдалеке показались высокие стены, Морган не сдержал радостный вопль, который тут же подхватил Изау — да и у Птахи будто открылось второе дыхание. Однако Морган оглянулся и умолк — лицо же его медленно вытянулось. Птаха обернулась — из дворца вырвался огромный столб золотого света, столь яркого, что делал больно глазам. Конус начал медленно расширяться, неумолимо поглощая город и всех его обитателей, их четверка же помчалась вперед с удвоенной силой.

Добравшись до солидной бреши в стене, Морган ссадил Изау, помог ему перебраться через лаз, ловко подтянувшись, залез сам, а после начал тянуть Ленса. Когда последний наконец-таки смог вскарабкаться наверх, Птаха бросила взгляд назад — Золотое Пламя было уже совсем близко, даже отсюда она чувствовала жар, исходящий от смертоносного заклятья. Схватив Моргана за руку, Птаха перелезла через пролом и, выбравшись наружу, все вместе чуть ли не кубарем скатились по почти отвесному склону и принялись по колено в зловонной жиже пробираться сквозь засохший ров. Забираясь на крутой холм, Птаха пару раз чуть не рухнула назад — ее спас Морган, что успевал ухватить ее за ворот.

Без сил рухнув на землю, Птаха повернула голову и увидела, как все еще расширяющийся магический круг уже вышел за пределы городских стен. Нет, это конец. С их ранами им ни за что не сбежать от заклинания. К удивлению Птахи, пред порогом смерти ей в голову отчего-то пришли брошенные вскользь слова Спайка о том, что Птаха ничуть не изменилась. Наверное, он был прав. Птаху уже не изменить — как жаль, что она поняла это только сейчас. От приближающегося Золотого Пламени шел такой жар, что они словно находились в плавильне. Закрыв глаза, Птаха приготовилась уйти на Ту Сторону…

И только спустя какое-то время поняла, что ей холодно. Птаха открыла глаза. Судя по выжженной земле, Золотое Пламя едва достигло рва, прежде чем исчезнуть. Лежавший рядом Морган приоткрыл один глаз, потом второй — а после приподнялся на локтях, завертел головой и с удивлением протянул:

— Мы… мы живы?

Ничего не ответив, Птаха придвинулась к Ленсу, нашла рукой его пальцы и крепко сжала. Откуда-то издалека донеслись крики, кто-то предложил убить демонов в человеческом облике на месте, другой знакомый голос пообещал оторвать голову любому, кто пустит стрелу и приказал сбегать за лекарями, Птаху завернули в плащ и куда-то осторожно понесли — и она провались в незабытье.

Эпилог

Когда вдалеке показался пачкающий ярко-голубое небо дым, Птаха остановила коня и слезла на землю.

— Ты точно уверена в том, что собираешься сделать? — в очередной раз спросил Ленс; в голосе его звучало искреннее беспокойство. — Учти — назад дороги не будет.

— Да, — кивнула Птаха. — Более чем.

— Мне пойти с тобой?

— Не надо. Это касается только меня. И его.

Ферма была просто загляденье, словно с картинки: ладный домик с покатой крышей, окруженный забором. Чуть поодаль по правую руку — курятник, рядом с которым важно расхаживали квочки, выискивая на земле жуков и червячков. А вот рядом… При виде до боли знакомой фигуры, что ковырялась в грядках, Птаха невольно с шумом сглотнула. Заслышав за спиной шаги, мужчина оглянулся — а после раскрыл рот и выронил мотыгу. Алан выглядел ровно так, как его успела запомнить Птаха: подтянутый, стройный, с закатанными по локоть рукавами, обнажающими многочисленные шрамы. Разве что в темные волосы закралась первая проседь, а подбородок скрывала густая борода.

— Бел? Это и впрямь ты? — наконец в неверии произнес Алан.

Лицо его одновременно выражало и ужас, и удивление, будто бы он повстречал призрака. Впрочем, это было недалеко от истины.

— Если бы вдруг кто сказал мне, что ты заделаешься в садовники — померла бы со смеху, — сказала Птаха, оглядывая ухоженные клумбы и аккуратно подстриженную траву.

— Алан, кто это? Ты ее знаешь?

На пороге дома появилась невысокая женщина в длинном синем платье и тугой черной косой, спадающей на живот. А вот позади нее… Птаха не могла оторвать взгляда от маленькой девочки, которая, прижимая к груди куклу, держалась за спиной у незнакомки, с любопытством рассматривая Птаху.

Эмили.

Боги, как же она выросла…

— Стефани, запрись дома и что бы ты не услышала — не открывай дверь, — хмуро произнес Алан.

— Но…

— Сделай то, что я говорю. Пожалуйста. Это важно.

Стефани с подозрением взглянула на Птаху, ушла обратно в дом, увлекая за собой Эмили и захлопнула дверь. Птаха же лишь сжала трясущиеся пальцы в кулаки и медленно выдохнула. Быть может, все же… Нет. Она уже приняла решение. Какое-то время Птаха и Алан молча стояли и разглядывали друг друга, точно видя в первый раз. Потом он горько усмехнулся:

— Ну, что ж. Где-то в глубине души я знал, что этот день рано или поздно настанет. У меня лишь одна просьба — сделай то, что задумала, не здесь. Не на глазах у нашей дочери.

Птаха медленно кивнула, засунула руку за пазуху, а после выкинула ее в сторону Алана. Тот отшатнулся назад, как от удара — а через миг в недоумении рассматривал пойманный им в воздухе звякнувший мешочек.

— Это…

— Деньги, — сказала Птаха. — Совсем новенькие орены, не обрезанные ни на волос. Думаю, теперь тебе хватит золота и на дом где-нибудь на побережье, и на лавку. Все, о чем ты мечтал.

Алан поднял глаза на Птаху и недоверчиво хмыкнул:

— Так ты проделала весь этот путь, просто чтобы подарить мне целое состояние? Я… Честно, даже не знаю, что сказать. Я думал, ты хочешь…

— Прикончить тебя? — слабо улыбнулась Птаха. — Я хотела. Но передумала. Не ради тебя — ради нее. Так будет лучше. Для всех.

Алан покосился на дом и спрятал мошну в карман.

— Что ж. Не знаю, как тебя и благодарить. Проклятье, это все просто сон какой-то… — он запустил ладони в густые волосы. — Признаться, быть вором у меня получалось куда лучше. Дела в последнее время идут хуже некуда, так еще и на каждом углу трындят о каких-то ордах демонов, прущих из Хвори…

— О, на этот счет можешь не беспокоиться, — произнесла Птаха.

Алан открыл было рот — но потом, видимо, решил, что кое-какие вещи лучше не знать. Вместо этого он спросил, отчего-то слегка смущенно:

— Быть может, зайдешь на обед? Стефани готовит просто изумительный куриный суп. Расскажешь, как у тебя дела, поиграешь с Эмили…

— Не нужно делать вид, что ты действительно жаждешь вести со мной светские беседы за одним столом, — перебила его Птаха. — Мы оба знаем, что это не так. Прощай. Зря я тогда не послушала тебя. Сделай так, чтобы Эм выросла счастливым человеком с нормальной жизнью. Иначе я найду тебя еще раз и надеру тебе задницу.

— Прощай, Бел, — голос Алана чуть дрогнул. — Спасибо и… Прости. За все.

Птаха только дернула плечом, развернулась и направилась прочь. Преодолев с десяток шагов, она оглянулась:

— Эй, Алан, кое-в-чем ты все же ошибался, — он в недоумении нахмурился. — Люди меняются.

Не дождавшись ответа, Птаха продолжила путь, надеясь, что мелко-мелко подрагивающие плечи не выдадут ее. И лишь когда ферма исчезла из виду, Птаха присела на корточки и разрыдалась в полный голос.

Спустя время, когда Птаха вернулась к Ленсу, он окинул ее покрасневшее опухшее лицо обеспокоенным взглядом, но, к счастью, не стал задавать вопросов. Какое-то время они ехали молча, потом Ленс произнес:

— К слову, как твой Рик относится к бывшим инквизиторам?

— Как и любой нормальный человек — просто отвратительно, — без капли иронии ответила Птаха. — Поэтому этот факт твоей биографии лучше опустить.

— А что насчет битвы с выжившим из ума шрау, который хотел пробудить Древнего бога?

— Эта история Рику понравится, — немного подумав, кивнула Птаха. — Вот только он все равно решит, что мы перепили настойки.

— Признаться, мне и самому до сих пор так кажется, — с напускной серьезностью вздохнул Ленс.

При виде пляшущих в его глазах озорных огоньках Птаха откинула голову и звонко расхохоталась. Ленс тоже не сдержался — и смех их вместе с топотом копыт звучал для Птахи самой лучшей музыкой.

* * *

Дверь открылась с таким грохотом, что едва не слетела с петель. Гессер, сидевший за столом и читающий книгу, оторвался от чтения и поднял глаза на незваных гостей. То была до боли знакомая Гессеру Троица, состоящая из пухлого мужчины, сухой женщины и угрюмого юноши. Все трое выглядели, откровенно говоря, так себе. Мужчина заметно осунулся, потеряв прежнюю округлость, в золотых волосах женщины замелькала проседь, мешки под глазами юноши стали еще больше. Помимо прочего все трое не сводили с Гессера злобного взгляда — даже мужчина, который всегда отличался своим благодушием.

— Кажется, я пропустил момент, когда мы с вами стали добрыми друзьями, врывающимися друг к другу без приглашения, — нарушил молчание Гессер и отложил пухлый томик в сторону, не забыв загнуть кончик страницы, на которой остановился. — Признаться, если первые разы это и было забавно, то сейчас начинает понемногу раздражать.

— Где мальчик?! — прошипела женщина, вцепившись побелевшими пальцами в стол и наклонившись к Гессеру.

— Во-первых… — начал было он.

— Кажется, у нас был уговор, — перебил его юноша, и голос его, обычно спокойный и лишенный каких-либо эмоций, просто звенел натянутой тетивой. — Не создавать нам подобных. И мы долгое, очень долгое время придерживались этого правила. Каждый из нас.

— Во-первых, — произнес Гессер, на которого столь пылкая речь не произвела ни малейшего впечатления, — то дело рук одного вашего старого знакомого, который чуть не пробудил Древнего и не погубил тем самым весь этот план. Помнится, когда-то мы давали слово не трогать тех, кто спит и чей сон крепок. Каждый из нас.

Троица обменялась быстрыми взглядами, однако, видимо, возразить им было нечего.

— Во-вторых, — Гессер откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Раз уж вы первые нарушили давние договоренности, то и мне нечего строить из себя благородную девицу, берегущую передок для будущего супруга.

— Давайте продолжим разговор в чуть более спокойном ключе, — юноша выдавил из себя улыбку, что скорее походила на оскал. — Действительно, мы когда-то слегка обошли принятые условия. А разве ты поступил бы на нашем месте иначе? Мы просто увидели возможность и воспользовались ею. Однако ты все равно взял вверх, вернув себе былые позиции. Но новый бог… Это уже чересчур.

— И что же вы предлагаете? — поинтересовался Гессер.

— Отдай нам мальчик, — грудным басом произнес мужчина. — И мы разойдемся, чтобы больше никогда не встретиться.

— Пожалуй, у меня есть куда более интересное предложение, — уголками губ улыбнулся Гессер. — Проваливайте с глаз моих и трахните друг друга в самых откровенных позах. Как вам такая идея?

На какое-то время в комнате повисла гнетущая тишина. А после все трое как один ринулись прямо на Гессера. Отбросив стол на мужчину, Гессер перехватил руку женщины, сжимающую кинжал, и резко вывернул ее кисть. Кость хрустнула, оружие упало на пол — Гессер ударом в живот заставил женщину согнуться пополам, когда на него налетел юноша.

В тот же миг миг комната вокруг расширилась в тысячи раз, а мир заиграл новыми цветами, многие из которых и вовсе не существовали в материальном плане. Судья, превратившийся в нечто из сотни крыльев и тысячи глаз ударил в Создателя яркой вспышкой. Тот в ответ призвал на помощь души тех, кто поклялся служить ему даже после смерти. Судья отмахнулся от них словно от мух, растворив без следа — однако те все же сумели выиграть драгоценное время. Карательница — существо с невероятно длинным змеевидным телом, что венчало множество перепончатых крыльев — ринулось на Создателя словно ястреб. Создатель ушел в сторону, заставив энергию вокруг Карательницы сжаться в одну точку, а потом швырнул оглушенную Карательницу в ромбовидный силуэт, сияющий сотнями и сотнями солнц.

— Хватит! — пророкотал голос Судьи.

Все они тут же вернулись обратно в материальный план. Стерев с лица кровь, Гессер похлопал по штанам, сбив возгорающееся пламя, прихрамывая подошел к чудом уцелевшему стулу, уселся и огляделся, оценивая учиненные ими разрушения. Кабинет был разгромлен в хлам — от мебели остались жалкие щепы, посуда лежала на полу грудой осколков, стены покрывал тонкий слой сажи. Чувствовал себя Гессер так, словно его пропустили через мясорубку и собрали заново, вот только его гости явно чувствовали себя куда гаже.

Мужчина, сидящий на полу возле двери и привалившийся спиной к стене, тяжело дышал, волосы его взмокли от крови, от одежды остались жалкие лохмотья. Волосы женщины, стоявшей на четвереньках, обуглились, левое ухо висело на тоненькой полоске кожи, правое и вовсе отсутствовало. Юноша держался лучше всех — однако и он, судя повиду, едва-едва стоял на ногах.

— В открытом бою мы уничтожим тебя и мы все это знаем, — прошипела женщина, вставая на ноги.

— Безусловно, — кивнул Гессер. — Вот только в процессе я заберу с собой минимум одного из вас, а то и двоих. Как думаете, сколь долго при таком исходе продержится Новая Вера, потеряв один из своих столпов?

— Это еще не конец, — угрюмо произнес юноша, вместе с женщиной помогая мужчине подняться с пола. — Ты выиграл сражение — но не войну. Помни об этом.

— Как же мне забыть о таких занозах в моей несчастной заднице, — пробормотал Гессер, поднимая с пола прожженый почти насквозь фолиант. Когда он оторвал взгляд от испорченной книги, в комнате уже был только он один.

— Господин, все в порядке? Кажется, я слышал какой-то… — вошедший слуга, заспанный, зевающий, мигом встряхнулся, увидев учиненный в кабинете разгром. Разинув рот, он медленно огляделся, а после остановил свой взгляд на Гессере.

— Концовка разочаровала, — выдавил из себя улыбку Гессер и отбросил в сторону том. — Поэтому я, скажем так, чуть вышел из себя. К слову, утром мне нужно будет отлучиться на неопределенное время. Позаботься о том, чтобы к моему возвращению здесь был порядок, хорошо?

Слуга молча кивнул, поклонился и вышел в коридор. Наверное, именно за умение не задавать лишних вопросов Гессер так высоко ценил его услуги.

Многим позже, под вечер, когда оранжевый диск солнце уже начал заползать за горизонт, Гессер и Исау сидели на шершавом камне в ближайшем подлеске. Первый дымил трубкой, сощурившись глядя на горизонт, второй же чертил в пыли линии и овалы.

— Я скучаю по мастеру, — произнес Исау, нарушив молчание.

— Это нормально, — сказал Гессер, переводя взгляд на мальчика. — Жаль, что он умер, даже не успев с тобой попрощаться, но такова жизнь.

— А умирать — больно? — спросил Исау.

— Нет, — покачал головой Гессер; немного подумав, он добавил: — Скорее… неожиданно.

— А ты когда-нибудь умрешь? — Исау повернул к нему голову, перестав рисовать.

— Не так скоро, как хотелось бы, — усмехнулся Гессер, вытряхнул пепел из потухшей трубки, поднялся на ноги и хлопнул Исау по плечу. — Пойдем. Мне еще нужно многому тебя научить. Нам предстоит долгий путь.

Исау послушно отбросил палочку и взял Гессера за руку. Спустя пару мгновений на земле остался лишь аккуратный рисунок, изображающий круг, который пересекает закрытый глаз. Через миг ветер сдул и его.

* * *

Фамильный особняк рода Корво выглядел точно таким, каким его запомнил Морган. Обветшалым, ветхим, потрепанным. Но от того не менее родным. Как-никак, то было единственное место за всю его жизнь, которое он мог назвать домом. Спрыгнув с лошади, Морган угостил ее заранее припасенной морковкой, привязал за уздцы к ближайшему деревцу, поднялся по высоким скрипучим ступеням и трижды постучал в дверь большим бронзовым кольцом. Спустя несколько минут томительного ожидания перед Морганом на пороге стоял невысокий плюгавый господин. Видно, из слуги — костюм хоть когда-то и стоил немалую сумму изрядно поизносился, штаны же покрывали многочисленные заплаты.

— Чем могу помочь?.. — протянул он, оглядывая Моргана подозрительным взглядом.

Ничего не ответив, он плечом оттеснил мужичка в сторону, вошел вовнутрь и огляделся. Надо же — все точно также, как и в его далеком прошлом. Даже те же латунные подсвечники в виде львов, стоявших на задних лапах. От внезапно нахлынувшего приступа ностальгии Морган невольно с шумом сглотнул слюну — а потом, услышав где-то внутри дома голоса и веселый смех, двинулся вперед, не обращая ни малейшего внимания на слугу, что семенил за ним следом, вереща и ругаясь.

Когда Морган вошел в столовую, в ней тотчас наступила звенящая тишина. Морган осмотрел сидевших за длинным столом. Он сразу узнал брата его отца, дядюшку Джереона — брюхастого мужика с круглой мордой, которому сейчас должен был идти шестой десяток — и его жену Илму — высокую женщину тех же лет с длинным тонким носом и бесцветными жидкими волосами, сплетенным в косу. Первый в свое время изрядно накормил спину Моргана кулаками, отрываясь за ненавистного братца на его сыне, а вторая придумала спихнуть «любимого» племянничка в приют.

Напротив них сидели два здоровенных лба с кулаками что мелкие дыни — видно кузены Моргана. Рядом с каждым восседала невысокая девица; одна походила на другую как две капли воды, из чего Морган сделал вывод, что то, похоже, были сестры. По левую руку от Джереона был длинный нескладный хмырь с тонкой полоской усиков над верхней губой и выпученными глазами, по правую от Илмы — дородная дама, на которой того и гляди лопнет корсет.

— А вы еще кто и что тут делаете?.. — нахмурился Джереон и отставил в сторону тарелку с недоеденным гусем.

— Я тоже рад тебя видеть, дядя, — улыбнулся Морган, уселся прямо напротив Джереона и сложил сапоги на стол, словив испепеляющий взгляд Илмы.

— Морган? — недоверчиво протянул Джереон. — Мы думали, ты давным-давно мертв.

— Жаль вас огорчать, но пока что я жив-живехонек и на Ту Сторону не тороплюсь, — ответил Морган, оглядел зал и цокнул языком. — Не представите меня своим гостям?

— Господин Вебер — местный судья. Госпожа Краузе — вдова графа элленского, — немного поколебавшись все же произнес Джереон; хмырь сухо кивнул, дама же только поджала губы и окинула Моргана неприязненным взглядом. — А это — единственный сын моего непутевого братца, который в свое время умудрился пустить по ветру все, что нажил его отец.

— Сказал бы, что рад знакомству, но не люблю врать, — хмыкнул Морган и огляделся. — А я смотрю, дела идут неплохо?

— Не жалуемся, — буркнул Джереон. — Да и непрошеных гостей тоже не особо жалуем, уж звиняй, племянничек. Катился бы ты отседа да поживей, пока мои сынки тебе ребра не сосчитали.

— Угрожать законному хозяину в его же доме — неслыханная дерзость. Не так ли, господин судья? — сказал Морган, доставал из-за пазухи конверт и бросил его на стол перед Джереоном.

— А это еще что? — в недоумении спросил он.

— Документы, в которых говорится о том, что я, как единственный наследник рода Корво, являюсь владельцем и этого особняка, и земли, на которой он построен.

— Что?! Какая неслыханная дерзость! — взвизгнула Илма. — Ты всегда был лжецом, прямо как и твой папаша! Дорогой, хватит выслушивать весь этот бред — выкинь этого мерзавца…

Джереон шикнул на жену, взял в руки письмо и погрузился в чтение. Через несколько мгновений загривок его пошел красными пятнами.

— Фальшивка! — фыркнул он.

— Вообще-то королевская печать крайне похожа на настоящую, — произнес Вебер, вытянув и голову и окидывая взглядом послание. — Да и подпись вроде как тоже…

— Послушай господина судью, дядюшка, — протянул Морган, закладывая ладони за голову. — Я весьма благодарен, что ты не только сохранил для меня мой дом, но и изрядно его подлатал, однако у меня на это место большие планы, так что лучше тебе и твоей семейке начать собирать вещи.

— Да как ты смеешь, щенок!.. — рявкнул Джереон, отбросив письмо, вскочил на ноги и ткнул толстым пальцем, походившем на сардельку, в сторону Моргана. — Или ты думаешь, что я вбухал столько денег в эту дыру, чтобы ты потом пришел сюда и вышвырнул меня вон?! Взять его! Взять!

— Постойте, — Вебер попытался было успокоить Джереона, — давайте попробуем решить вопрос как цивилизованные люди…

— Мальчики, не сидите столбами, надавайте выскочке по шее! — взвизгнула Илма.

— Я тебе кишки выпущу, ублюдок!.. — зарычал один из кузенов Моргана, хватаясь за нож.

— Нет, я ему сначала глаза повыковыриваю!.. — присоединился к брату его сосед, берясь за вилку.

— Вот! Вот этот бродяга! — повернув голову, Морган увидел слугу, рядом с которым стояли два мордоворота.

— Кажется, можно начинать, — зевнул Морган и приготовился наслаждаться зрелищем.

В тот же самый миг в комнату вдруг ворвался сильный ветер. Нет, не ветер, настоящий ураган. Посуда разлетелась в разные стороны, разбиваясь в осколки, свечи погасли, люстры заходили ходуном, готовые вот-вот рухнуть на головы собравшихся, госпожа Краузе потеряла пышный парик, густо покраснела и схватилась за голову, Джереона вместе со всем его семейством, судьей и прислугой сбило с ног, по всему дому захлопали двери и ставни, и над всей этой какафонией послышался громогласный голос, который, казалось звучал отовсюду:

— Как смеешь ты, подлец, угрожать моему сыну!

— Клаус? — пролепетал Джереон, выглядывая из-под стола. — Это ты? Но как…

— Умолкни! — пророкотал голос, заставив его нырнуть обратно под свое укрытие. — Ты мало того, что посмел отдать мою плоть и кровь в монастырский приют, так еще и отказываешься возвращать ему то, что его по праву? Прочь отсюда и немедленно. И если я еще раз ты или любой из ныне присутствующих появится на моей земле, я заберу ваши души на Ту Сторону, чтобы их вовеки веков раздирали на части голодные демоны! Считаю до трех. Раз…

Не успел голос отсчитать до двух, как послышался дружный топот — и вот в столовой находился уже один Морган. Бедлам вокруг тут же смолк. Морган же поднял с пола упавшую шляпу, отряхнул ее, напялил на затылок, а потом взял каким-то чудом уцелевший бокал, наполненный алой жидкостью.

— Весьма недурно, мой юный друг, — с одобрением покачал он головой, принюхиваясь к вину. Сделав глоток, он скривился, отставил стакан, засунул руку в сумку, достал оттуда большой драгоценный камень и аккуратно положил его перед собой. — В какой-то момент мне действительно показалось, что то был мой папаша.

— П-правда? — камень вспыхнул зеленым огоньком. — Благодарю. А твой дядя не может пожаловаться в инквизицию?

— Сомневаюсь, — хмыкнул Морган. — Всего потустороннего Джереон боится просто до усрачки, уж простите за мою прямоту, так что вряд ли мы его еще когда-нибудь увидим.

— Как тебе удалось уговорить Гессера одолжить тебе эту штуку на время? — поинтересовался голос.

— О, то было куда проще, чем кажется, — усмехнулся Морган. — Когда он услышал, что я хочу провернуть, то смеялся так долго, что я думал, его сердечный приступ хватит. Встречный вопрос — этот ваш ктерий, как я понимаю, и был условием сделки?

— Филактерий, — поправил голос. — Ну да, Гессер пообещал создать сосуд, в который моя душа попадет после смерти — без назойливого попутчика. Он также пообещал в скором времени найти мне новое тело — уж не знаю правда, каким именно образом…

— Не стоит унывать — это отличный шанс начать новую жизнь, — сказал Морган. — К слову, как вам новые ощущения?

— Несколько… Неуютно, — камень засиял теплым желтым светом. — И весьма неудобно — мне постоянно кажется, что у меня чешется нос, а сделать я с этим ничего не могу.

— Сущая пытка, — без капли иронии произнес Морган, взял в руке стакан и поднял его перед собой: — Что ж, жду не дождусь, когда смогу выпить с вами воочию. Ваше здоровье, Тео.

Дополнительные материалы

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Эпилог

Дополнительные материалы