Настоящая королева [Грегори Киз] (fb2) читать онлайн

ПРОЛОГ ЧЕТЫРЕ КОРОТКИХ ИСТОРИИ

ХЭРРИОТ

Крик боли улетел в жемчужное небо и, как морская птица, поплыл на крыльях ветра над Тарнсхедом. Роджер Хэрриот даже не обернулся; сегодня утром он слышал много криков и знал, что услышит не меньше еще до заката. Вместо этого он принялся внимательно разглядывать западную башню замка Фидерек, возвышавшуюся по левую руку от него. Стены из белого камня, заросшие у основания изумрудной травой, тянулись ввысь, заслоняя собой море, но там, где они, снижаясь, сбегали к городу, становились видны серо-зеленые волны. Вдоль склона колеблемые ветром деревья дружно вытягивали ветви, словно пытаясь выхватить из воздуха невидимую добычу. На корявых ветках висели необычные плоды, и ему стало интересно, смог бы он угадать, что это за плоды, если бы уже не знал этого.

Наверное, смог бы.

— Не всем хватает мужества, чтобы пытать людей, — послышался голос, принадлежавший сакритору Прейкаму, который возглавлял приход-аттиш.

— Пытки нагоняют на меня скуку, — ответил Роджер, переведя взгляд на деревню с маленькими домиками, садами и канатным двором. За крышами тихонько покачивались мачты кораблей.

— Скуку?

— Они утомительны и бесполезны, — добавил он. — И я очень сомневаюсь, что таким способом можно что-нибудь узнать.

— Многие сознались и вернулись на путь истинный, возразил Прейкам.

— Я прекрасно знаю, что такое пытки, сказал ему Роджер, — Чтобы их прекратить, люди готовы признаться в том, чего они не совершали. — Он вымученно улыбнулся сакритору. — По правде говоря, я заметил, что грехи, в которых каются жертвы, как правило, не понаслышке знакомы исполненным вины сердцам тех, кто их допрашивает.

— Послушайте… — начал сакритор, но Роджер от него отмахнулся.

— Я ни в чем вас не обвиняю, — сказал он. — Это наблюдение общего характера.

— Не могу поверить, что у Рыцаря Церкви такие взгляды. Может, вы и в истинности ресакаратума сомневаетесь?

— Ни в коем случае, — ответил Роджер. — Ересь как моровое поветрие заразила все города, деревни и дома. Зло разгуливает улицам, не опасаясь яркого света дня и даже не пытаясь скрываться. Нет, наш мир необходимо очистить, сделать его таким, каким он был в дни Сакаратума.

— В таком случае…

— Я говорил о пытках. Они бесполезны. Признаниям, вырванным с их помощью, нельзя доверять, а раскаяние, вызванное ими, не искренне.

— А что стали бы делать вы?

Роджер показал на мыс.

— Большинство из тех, кого вы допрашиваете, закончат там болтаясь на виселице.

— Нераскаявшиеся грешники.

— А почему бы не вешать их сразу? «Раскаявшиеся» лгут, а если мы казним невиновных, их вознаградят святые в городах мертвых.

Он почувствовал, как напрягся сакритор.

— Вы прибыли сюда, чтобы занять мое место? Патири недовольны нашей работой?

— Нет, — сказал Роджер. — Вопросы, которые я задаю, это мои собственные вопросы, за ними никто не стоит. Патири — как и вы — получают от пыток удовольствие, и стало быть, они будут продолжаться. Я прибыл сюда совсем с другой целью.

Он посмотрел на юго-восток, где светло-желтая дорога вилась среди заросших деревьями холмов.

— Просто из интереса — скажите мне, сколько человек вы сегодня повесили?

— Тридцать один, — ответил Прейкам. — Кроме тех, которыми мы уже занимаемся, еще двадцать шесть человек дожидаются допроса. Думаю, это еще не все.

— Так много еретиков в одной маленькой деревушке?

— За пределами городов дела обстоят совсем плохо. Практически все женщины, живущие на фермах и в лесах, практикуют какое-нибудь колдовство. Если следовать вашему совету, я должен прикончить всех в нашем приходе.

— Когда руку поражает гангрена, — заявил Роджер, — ее нельзя отрезать по частям. Нужно отрубать всю.

Он повернулся и посмотрел на жалобно стонущего мужчину у себя за спиной. Когда Роджер видел его чуть раньше, это был сильный коренастый мужчина с обветренным красным лицом и нахальными голубыми глазами. Сейчас же он превратился в безвольный мешок с костями, а его глаза умоляли лишь об одном — чтобы его отправили в траурной лодке за край мира. Его подвесили за запястья к деревянному столбу, установленному в нише каменной стены башни. На шести таких же столбах висело еще шесть обнаженных пленников, дожидавшихся своей очереди на весеннем ветерке.

— Почему вы делаете это здесь, а не в подземельях? — спросил Роджер.

Сакритор слегка выпрямился и выставил вперед подбородок.

— Я совершенно уверен, что так правильнее. В подземелье они думают о своих грехах и мечтают о солнечном свете, а потом наступает момент, когда они начинают сомневаться в существовании как солнца, так и греха. Тогда я привожу их сюда, где они могут увидеть красоту мира — море, солнце, траву…

— И осознать, какая судьба их ждет, — сказал Хэрриот, глядя на деревья, превращенные в виселицы.

— И это тоже, — не стал спорить Прейкам. Я хочу, чтобы они снова полюбили святых, и искренне вернулись на их путь.

— Грязный ублюдок, — всхлипнул мужчина у столба. — Злобный, маленький кусок дерьма. Что ты сделал с моей малышкой Маолой… — Он захлебнулся рыданиями, содрогаясь всем телом.

— Твоя жена колдунья, — сказал Прейкам.

— Она никогда не была колдуньей, — хрипло возразил мужчина. — Никогда.

— Она призналась в том, что завязывала узлы Хинтии по просьбе моряков, — возразил ему Прейкам.

— Святой Хинтии, — выдохнул несчастный из последних сил.

— Нет такой святой, — заявил сакритор.

Роджер попытался сдержать смех, потом передумал и все-таки рассмеялся.

Сакритор с довольным видом кивнул.

— Видишь? — сказал он. — Это Роджер Хэрриот, Рыцарь Церкви, образованный человек.

— Именно, — не стал спорить Роджер, но самодовольства критора заставило его заговорить о другом. — Я достаточно образован, чтобы… время от времени обращаться за советом к «Тафлс номенс», одной из трех книг, имеющихся в каждом приходе-аттише.

— «Тафлс номенс»?

— Самая большая книга в вашей библиотеке. Она лежит на кафедре в углу и покрыта толстым слоем пыли.

— Я не понимаю…

— Хинтия — одна из сорока восьми ипостасей святого Сефруса, — пояснил Роджер. — Не слишком известная, разумеется, но я припоминаю, что нужно завязывать узлы, чтобы ее умилостивить.

Прейкам открыл рот, собираясь возмутиться, закрыл его и снова открыл.

— Святой Сефрус мужского пола, — заявил он, наконец.

— Это ваши догадки, основанные на вителлианских текстах, — сказал Роджер, наставив на него палец. — На самом деле, вы понятия не имеете, кто такой святой Сефрус, не правда ли.

— Я… святых великое множество.

— Верно. Тысячи. И мне интересно, почему вы не потрудились заглянуть в книгу и уточнить, является ли Хинтия святой, прежде чем выдвигать против ее последователей обвинения в колдовстве.

— Она завязывала узлы и говорила морякам чтобы они их развязывали, если им потребуется ветер, — в отчаянии пролепетал Прейкам. — От этого за версту несет колдовством.

Роджер откашлялся и процитировал:

— «И королева Гиал сказала святому Меринеро: «Возьми кусок простыни и сделай на нем узел именем Сефруса, а когда попадешь в штиль, выпусти на волю ветер, развязав узел».

Он улыбнулся.

— Это из «Священных анналов святого Меринеро». По-вашему, он был еретиком?

Сакритор поджал губы и принялся нервно переминаться на месте.

— Я читал «Жизнь Меринеро», — сказал он. — Но ничего такого не помню.

— «Жизнь Меринеро» это всего лишь абзац в «Сахтии бивии», — проговорил Роджер. — «Анналы» — книга в семьсот страниц.

— Ну, в таком случае, от меня нельзя требовать…

— Скажите-ка мне вот что: я заметил, что у вас есть часовня, посвященная Маннаду, Лиру и Нетуно. Сколько моряков приносят в нее пожертвования, прежде чем отправиться в плавание?

— Почти никто, — возмущенно заявил Прейкам. — Они предпочитают колдуний. Они целых двадцать лет презирают… — Он задохнулся от гнева, побагровев и выпучив глаза.

— Истину? — мягко поинтересовался Роджер.

— Я делал то, что считал правильным. То, чего желали от меня святые.

— Вот именно, — ответил Роджер. — И это, вне всякого сомнения, не имеет никакого отношения к истине.

— Значит, вы прибыли сюда, чтобы…

У него на глазах появились слезы, и он задрожал.

Роджер закатил глаза.

— Мне нет дела ни до вас, ни до жены этого несчастного. А также до того, что вы вешаете невиновных людей. Я здесь потому, что вы невежественный мясник, а вовсе не по причинам, которых вы боитесь.

— В таком случае, ради всех святых, что вас к нам привело?

— Вы скоро узнаете.

Он сдержал свое обещание всего через один колокол.

Хэрриот решил, что они пришли с юга. Их было около полусотни, по большей части в темно-оранжевых плащах Королевской легкой пехоты. Они спокойно выехали из леса и направились воротам замка. По мере того, как они приближались, он увидел, что десятеро в полных рыцарских доспехах. Один всадник был без доспехов, в вителлианском наряде, даже широкополая шляпа имелась. Рядом с ним скакал необычный всадник, очень стройный, в легких латах, с короткими рыжими волосами. Сначала он подумал, что это паж или оруженосец, но потом понял, кто это на самом деле, и обрадовался.

«Я был прав», — подумал он с плохо скрытым удовлетворении.

— Похоже, сама королева Энни прибыла к вам с визитом, — сказал он сакритору.

— Ересь, — пробормотал сакритор. — Королевы Энни не существует.

— Ее короновал Комвен, — указал ему Хэрриот.

— Церковь не признает ее полномочий, — заявил Прейкам.

— Я с удовольствием послушаю, как вы ей это скажете, ответил Хэрриот, — Вы и ваши пятнадцать воинов.

— Эй там, наверху, — послышался звонкий женский голос — Кто из вас сакритор прихода?

— Я, — ответил Прейкам.

Оттуда, где он стоял, Хэрриот не мог ее как следует рассмотреть, но он почувствовал дуновение ледяного ветра, а ее глаза показались ему невероятно темными.

— В-ваше величество, — пролепетал сакритор. — Если вы подождете одну минуту, я осмелюсь предложить вам жалкое гостеприимство моего нищего прихода.

— Нет, — ответила она. — Ждите меня там, где вы стоите. И пришлите кого-нибудь, чтобы он показал нам, как пройти. Прейкам испуганно кивнул одному из своих людей и принялся нервно потирать руки.

— А вы быстро поменяли свою точку зрения, — заметил Хэрриот.

— Вы же сами сказали, что за ними численное превосходство.

— Но это не важно, если святые будут на нашей стороне, — возразил ему Хэрриот.

— Вы надо мной потешаетесь?

— Ни в коей мере.

— И что ей только здесь понадобилось? — тряхнув головой, спросил сакритор.

— Вы не слышали про Плинз, Нартвис и Сейхам?

— Города в Новых Землях. И что с ними?

— Вы не интересуетесь новостями?

— У меня здесь дел по горло, сэр.

— Похоже на то.

— Это в каком же смысле?

Хэрриот услышал топот на лестнице.

— Думаю, вы сейчас узнаете, — проговорил он. — Вот и они.

Хэрриоту еще не доводилось встречаться с Энни Отважной, но он много слышал о ней. Она была младшей дочерью покойного Вильяма II, и ей недавно исполнилось семнадцать. Отчеты прайфека Хесперо и прочих осведомителей описывали ее как эгоистичную и капризную девушку, умную, но нисколько не заинтересованную в том, чтобы использовать свой ум по назначению, и меньше всего в политике, которая ее совсем не занимала. Она исчезла из виду примерно год назад и объявилась в монастыре, где проходила обучение искусству Темной Леди.

Теперь у многих сложилось впечатление, что она неожиданно заинтересовалась политикой. Возможно, убийство сестер и отца стало тому причиной, возможно, многочисленные покушения на ее собственную жизнь. Или, быть может, ее сущность изменили сестры святой Цер.

Как бы там ни было, перед ним стояла уже не та девчонка, о которой он столько слышал.

Он не ожидал увидеть веснушки, хотя знал, что у нее светлая кожа и рыжие волосы, а такие приметы, как правило, ходят рука об руку. Крупный нос с горбинкой будь он чуток побольше, можно было сказать, что он похож на клюв — ее нисколько не портил, скорее, гармонировал с глазами цвета морской волны. И хотя Энни нельзя было назвать классической красавицей, какой была ее мать, но она была очень привлекательной.

Энни посмотрела на Прейкама и, хотя она не произнесла ни единого слова, юноша, стоявший с ней рядом, положил руку на эфес рапиры.

— Ее величество Энни I, королева Кротении, — сказал он.

Прейкам поколебался пару мгновений, затем опустился на одно колено, а вслед за ним и его люди. Последним — Хэрриот.

— Встаньте, — сказала Энни и перевела взгляд на несчастных подвешенных на столбах. — Освободите этих людей, — приказала она. — И проследите за тем, чтобы их страдания облегчили.

Несколько человек из ее отряда выехали вперед, чтобы выполнить приказ.

— Ваше величество…

— Сакритор, — перебила его Энни. — Эти люди являются моими поданными. Моими. А моих поданных нельзя задерживать, пытать или убивать без моего согласия. Что-то я не помню чтобы вы спрашивали моего разрешения.

— Ваше величество, как вам наверняка известно, я получал приказы из з’Ирбины и от Фратекса Призмо.

— З’Ирбина находится в Вителлио, — ответила она — А вы — в Хорнладе, принадлежащем империи Кротения, я ее правительница.

— Но всем известно, ваше величество, что священная Церковь стоит выше земных правителей.

— Только не в Кротении, — заявила она. — По повелению моего отца — и моему.

Сакритор опустил голову.

— Я служу Церкви, ваше величество.

— Для меня это не имеет ни малейшего значения. Вы обвиняетесь в измене, убийствах и применении пыток. Я буду судить вас завтра.

— Так же, как вы судили сакриторов Плинза, Нартвиса и Сейхама — спросил Хэрриот.

Она перевела на него взгляд, и внутри у него снова все похолодело, только на сей раз порыв ветра был совсем ледяным. В ней еще оставалось что-то от прежней девушки, но появилось нечто новое и очень опасное.

— А вы кто такой? — сурово спросила она.

— Сэр Роджер Хэрриот, — ответил он. — Рыцарь Церкви, я служу его светлости Супернирусу Абулло.

— Понятно. Вас послали сюда из з’Ирбины, чтобы вы приняли участие в этом зверстве?

— Нет, ваше величество, — ответил он. — У меня здесь совсем другое дело.

— И какое же?

— Я и сорок девять Рыцарей Церкви призваны помочь его величеству Роберту поддерживать мир в стране.

— Да, я вспомнила, — сказала Энни. — Мы пытались понять, что с вами случилось.

— Мы получили известие, что в Эслене произошли перемены.

— Вот именно, произошли, — заявила Энни. — Узурпатор бежал, и я заняла трон, который оставил мне мой отец — Мимолетная улыбка коснулась ее губ. — Вы полагали, что вам здесь окажут не слишком теплый прием?

— Такая мысль приходила в голову моему господину.

— Значит, ваши спутники вернулись в з’Ирбину?

— Нет, ваше величество. Мы ждали.

— Чего вы ждали?

— Вас.

Она удивленно приподняла брови, но ничего не сказала.

— Вы очень необычная королева, — продолжал Хэрриот. — Вы лично возглавили вторжение в замок Эслен. Получив корону, вы организовали серию походов в разные части страны, чтобы вмешаться в ресакаратум. Мы посчитали, что, учитывая то, как вы действуете, наш друг Прейкам станет для вас хорошей приманкой.

— Ну, тут вы не ошиблись, — проговорила Энни. — Значит, это ловушка.

— Да, ваше величество. Я прошу вас сдаться мне, и обещаю, что вам не причинят никакого вреда.

— Пока не выдвинут обвинение в колдовстве, вы хотите сказать?

— Об этом я не уполномочен говорить.

Прейкам начал немного приходить в себя.

— Значит, вы говорили совершенно серьезно, сэр Хэрриот! Святые нас не оставили. Сорок девять рыцарей…

—… и у каждого по десять воинов в полном вооружении, — закончил за него Хэрриот.

— Получается… — Губы Прейкама начали безмолвно шевелиться. — Пятьсот.

— Да, — подтвердил Хэрриот.

— Как удачно, что я прихватила с собой две тысячи воинов, — улыбнувшись, заявила Энни.

Хэрриот почувствовал, как сердце замерло у него в груди.

— Ваше величество?

— Это действительно ловушка, сэр Хэрриот, — проговори она, и в ее глазах появилось жесткое выражение.

Она потянулась к нему и положила ему на лоб ладонь.

Он почувствовал, что все кости в его теле неожиданно стал тяжелыми и горячими, и упал на колени, но она не убрала руки. Его кожу жгло огнем, казалось, что легкие наполнились жужжащими мухами. А в голове…

Он увидел отряд святого Абулло в лагере, в ожидании наступления утра, некоторые воины спали, другие стояли на постах. У него возникло ощущение, будто он один из этих стражей, так же погруженный в такую же черную апатию. Он равнодушно наблюдал за тем, как легкие, проворные тени проскользнули в лагерь и принялись быстро и уверенно резать глотки спящим и бодрствующим солдатам. Кто-то из них проснулся и попытался оказать сопротивление, но довольно скоро все пятьсот воинов были мертвы. Глаза, устав наблюдать за происходящим, затуманились, он почувствовал, как его куда-то тащат, словно его тело подхватил стремительный поток, и закричал…

Он пришел в себя в лучах утреннего солнца и попытался отдышаться, глядя на тела, висящие на ветвях деревьев. Он обмочился.

Хэрриот взглянул на королеву, и ее широкая улыбка превратилась в жуткий оскал.

— А теперь поговорим о вашей сдаче нам, — сказала она.

Хэрриот призвал на помощь остатки своей воли.

— Вы понимаете, что вы сделали? — задыхаясь, спросил он. — Теперь на вашу голову падет страшный гнев Церкви. Начнется священная война.

— Пусть з’Ирбина приходит к нам, — ответила она. — Я уже достаточно насмотрелась на их дела. Пусть приходят и получают по заслугам.

Хэрриот заставил себя дышать спокойнее и почувствовал, как лихорадка отступает.

— Смелые слова, — сказал он. — А как насчет флота Ханзы?

— Как вам наверняка известно, он и так стоит у наших берегов, — ответила Энни.

— И вы действительно думаете, что сможете сражаться одновременно с Ханзой и священной Церковью?

Она обожгла его взглядом, заставив содрогнуться. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не съежиться от ужаса.

— А вы что думаете? — тихо спросила она.

«Я думаю, что ты не в своем уме», — безмолвно ответил он, но не смог произнести этих слов вслух.

Она кивнула, словно услышала его ответ.

— Я собираюсь позволить вам вернуться в з’Ирбину, — проговорила она. — Чтобы вы доложили, что здесь сделано и сказано. И позвольте мне прибавить вот еще что: с этого момента все слуги Церкви в з’Ирбине должны либо отказаться от присяги этому насквозь прогнившему учреждению, либо покинуть нашу страну в течение одной девятидневки. Когда этот срок истечет, любой служитель Церкви вне зависимости от занимаемого положения может быть арестован, заключен в тюрьму и подвергнут суду по обвинению в измене империи. Я достаточно ясно выражаюсь, и вы сможете повторить мои слова, сэр Роджер?

— Очень ясно, ваше величество, — прохрипел он.

— Хорошо. А теперь ступайте. Вы совершенно верно заметили, что у меня имеются и другие дела, которыми мне следует заняться.

Они оставили ему лошадь и оружие. Он отправился в лагерь и обнаружил своих людей там, где их настигла смерть, большинство, так и лежали на одеялах, на которых они спали. Над полем кружило воронье, а черные тучи обещали дождь.

Роджер на мгновение присел на землю, которая, как ему показалось, качнулась у него под ногами. Он не знал, понимает Энни, что теперь произойдет. Даже он сам не мог себе представить размаха грядущего кровопролития. Пятьсот человек, погибли здесь — это даже не начало.

ХЕСПЕРО

Его шаги гулко отдавались на полу красного мрамора, уносились ввысь, к темному куполу Каилло Ваилламо, и возвращаем нему, словно шепот смерти.

«Я пришла», — казалось, говорили они.

Смерть шла об руку с ним, но за спиной крался страх.

«Успокойся, — сказал он себе. — Успокойся. Ты Марше Хесперо, прайфек Кротении. Ты сын Испура из Карнаксии. Ты важная особа.»

— Святая святых, — едва слышно произнес человек всего в одном шаге слева у него за спиной.

Хесперо взглянул на него и увидел, что его взгляд блуждает среди арок и тысяч ниш, украшенных позолоченными фигурами святых.

— Это? — Хесперо поднял руку к потолку. — Ты говоришь об этом здании, брат Хелм?

— Каилло Ваилламо, — ответил Хелм. — Наш самый великолепный храм.

Хесперо нахмурился и услышал, как сэр Элдон, шедший справа, вздохнул, но остальные шесть человек его свиты хранив молчание.

— Ты ничему не научился, — сказал он Хелму.

— Ваша милость? — проговорил брат, и в его голосе прозвучали озадаченность и смущение.

— Тише. Молчи, мы приближаемся к его преосвященству.

— Слушаюсь, ваша милость.

Хесперо отмахнулся от него, поскольку Хелм был не одинок в своем заблуждении. Здание возвели, чтобы оно производило неизгладимое впечатление, и так и было, но на самом деле оно являлось всего лишь символом. Настоящие святыни находились под красным мрамором и древним фундаментом. Он чувствовал их присутствие явственно, как никогда ранее, касаясь ногами камня: могущественную, ужасную силу, от которой по его костям проходил огонь, а плоть начинала таять. Во рту стоял привкус пепла и разложения.

А Хелм ничего этого не чувствовал, не так ли? Смерть пришла не с ним.

Они спустились в ризницу, но, прежде чем они добрались до главного нефа, их проводник провел их в боковой коридор и оттуда вверх по лестнице в молитвенные залы, где стояли пюпитры для письма и витал запах свинца, затем они завернули за угол и миновали небольшой сакриториум. Он похолодел, когда он понял, что они направляются в личные апартаменты Фратекса Призмо, но не самым коротким путем.

— Здесь никого нет, — прошептал брат Хелм. Значит, он тоже это заметил. — Все коридоры пусты.

— И очень тихо, — добавил сэр Элдон.

Проводник даже не оглянулся, хотя наверняка слышал их. Впрочем, это не имело никакого значения.

Хесперо бывал в этой части Каилло всего один раз, очень давно, когда Фратексом Призмо был Ниро Пихатур.

Он решил, что знает, куда их ведут.

Они пришли в комнату ромбовидной формы, судя по всему, часовню леди Ласы; ее крылатая статуя, осененная венком, стояла в дальнем конце, улыбаясь им понимающей улыбкой. Однако сейчас вместо прихожан часовню заполнили монахи Мамреса. Они были вооружены, но не церемониальным оружием. Во главе замер человек в темно-синем одеянии и черной треугольной шапке, отдаленно похожей на корону.

— Брат Милтон, — сказал Хесперо и слегка поклонился.

— Теперь я трибицерий, — поправил его священник.

— Да, я вижу твою митру, — проговорил Хесперо. — Но вы остаетесь братом, как и все мы.

Милтон мягко улыбнулся. Глаза навыкате и узкое лицо, по мнению Хесперо, делали его похожим на грызуна. Митра нисколько не меняла этого впечатления.

— Вам завяжут глаза, всем, — сказал Милтон.

— Разумеется, — ответил Хесперо.

Во мраке, когда монахи завязали ему глаза, Хесперо почувствовал, что пол у него под ногами стал еще тоньше, а сердце прыгало в груди, словно отчаянно хотело разорваться на куски.

Кто-то твердо взял его за руку.

— Спускайтесь, — шепнул незнакомый голос.

Он сделал один, второй, третий шаг вниз. В конце концов, он насчитал восемьдесят четыре ступеньки, как и в прошлый раз. Затем они несколько раз поворачивали, вдыхая застоявшийся воздух подземелья, потом их остановили и сняли с лиц повязки.

«Возможно, они собираются нас убить, — подумала какая-то совсем маленькая часть Хесперо, пока его глаза привыкали к новой обстановке. — Но тогда зачем завязывать нам глаза, если нам не суждено отсюда выйти?»

Однако другая часть его существа понимала, что это глупые мысли. Таков ритуал, любой разумный, внимательный человек — и, конечно же, любой посвященный в культ Декмануса — сумеет найти отсюда дорогу, даже с завязанными глазами. Только посвященным и тем, кому суждено стать жертвоприношением, разрешен вход в подземелье, в истинный Каилло Ваилламо.

Он начал различать детали в мерцающем свете факелов, закрепленных на стенах. Комната была вырублена в живой скале, на которой построили храм, и его природный песочный цвет казался оранжевым в свете факелов. Ряды полукруглых скамеек поднимались амфитеатром, но все были пусты, если не считать трех мест, возвышавшихся в последнем ряду, и трона за ними. Два из них были заняты другими трибицерии, а в следующее мгновение Милтон занял третье место.

Разумеется, на троне сидел Фратекс Призмо.

— Где мы? — спросил брат Хелм.

— Совет по спорным вопросам Хиероваси, — ответил Хесперо.

Неожиданно громко заговорил Фратекс Призмо:

Commenumus

Pispis post oraumus

Ehtrad ezois verus Taces est.

— Izicdeivumus, — хором ответили все остальные, и Хесперо с удивлением обнаружил, что присоединился к ним.

Ну, он уже довольно долго служит Церкви. И многое делает непроизвольно.

Однако Ниро Фабуле был священником дольше Хесперо. Фра-тексу Призмо уже около восьмидесяти, волосы, спадавшие из-под черно-золотой короны, давно поседели, а глаза, когда-то голубые, выцвели до льдисто-серого цвета. У него был вителлианский нос с горбинкой, а на обвислой левой щеке подергивалась жилка.

— Итак, — проговорил Фабуло с едва заметным вздохом, — ты меня удивляешь, Хесперо.

— В каком смысле, ваша милость?

— Ты явился сюда, несмотря на совершенные тобой преступления. Я думал, мне придется притащить тебя силой.

— В таком случае, вы плохо меня знаете, — ответил Хесперо.

— Не наглей, — рявкнул Фабуло и откинулся на спинку кресла. — Мне не суждено понять, что увидел в тебе Ниро Луцио, никогда. Я знаю, что вы вместе принесли обеты, но это было тридцать лет назад.

— Я не понимаю, на что вы намекаете, — сказал Хесперо.

— После колледжа ты отправился в крошечный приход в Бейргсе и не добился там никаких выдающихся успехов. А Луцио остался здесь и занял высокое положение. Став прайфеком, он вызнал тебя и убедил Совет сделать тебя ампуло Кротении, а затем и прайфеком.

— Я польщен тем, что вам так много про меня известно.

— Тo, что мне известно, никоим образом тебя не украшает, — сердито заявил он. — Однако я хорошо знал Луцио. Он был в высшей степени предан Церкви. И не относился к числу тех, кто помогал друзьям делать карьеру. Я хочу понять, не было ли еще чего-нибудь, кроме дружбы, что позволило тебе занять столь высокий пост.

— А разве то, что я делал с тех пор, указывает на мою несостоятельность?

Ниро Фабуло покачал головой.

— Ни в коей мере. Ты был примером во всех отношениях, по крайней мере, так утверждают наши записи. До прошлого года — или около того — когда ситуация резко изменилась к худшему. Мне перечислить твои главные неудачи?

— Если это доставит удовольствие вашей светлости.

— Не доставит, но, тем не менее, я это сделаю.

Он наклонился вперед.

— Ты не смог помешать Вильяму объявить дочь наследницей. Ты обещал исправить свою ошибку, и снова потерпел поражение. Одна из дочерей не только жива, она в настоящий момент занимает трон Кротении. Одно это может стоить тебе жизни, Хесперо. Ты не сумел ускорить прохождение священных путей темными лордами в Королевском лесу. Более того… — Он вытер лоб рукавом своего одеяния. — … более того, мой предшественник, твой дорогой друг Луцио, доверил тебе стрелу Айтаса, чтобы ты убил Тернового Короля. И тут ты тоже оказался не на высоте, и теперь у нас нет стрелы.

Хесперо собрался возразить ему на последнее обвинение, но передумал. По большей части все это было справедливо, особенно то, что касалось Энни. И он мог винить за это только себя, поскольку ему не стоило выбирать таких ненадежных союзников в этом деле. Священные пути не имели большого значения, и Луцио это знал.

Но Луцио мертв, и, скорее всего, он пал от руки человека, который сейчас бросает ему в лицо обвинения. Ниро Фабуло даже близко не подошел к пониманию самой главной неудачи Хесперо.

— И наконец, — заявил тот, — ты трусливо сбежал и бросил свой пост в Эслене.

— Неужели?

— Да.

— Интересно. В каком месяце это произошло — что говорится в ваших донесениях?

— Сразу после рождества.

— Тогда король Роберт еще сидел на троне, и оставались многие месяцы до того момента, когда Энни собрала свою армию. По-вашему, от чего я бежал?

— Ты не сообщил о своем местонахождении, — сказал Фабуло. — К какому еще выводу мы могли прийти?

— А это разве имеет значение? — спросил Хесперо, и его голос ему самому показался на удивление спокойным и безжизненным. — Вы убили Луцио, а теперь собираетесь уничтожить его друзей. Я один из них. К чему вести пустые разговоры?

— Луцио был глупцом, — заявил Фабуло. — Он никогда не понимал сути пророчеств и не знал, что следует делать. Он принадлежал прошлому. Но мне кажется, вы с ним что-то замышляли. И я хочу, знать, что именно.

— Неудачник, вроде меня? Что я могу замышлять? — спросил Хесперо.

— А вот это мы и собираемся выяснить, — сказал Фабуло.

Хесперо почувствовал, как в горле у него пересохло, и на мгновение слова застряли, но ему удалось лишь что-то прохрипеть.

— Что? — спросил Фабуло.

Хесперо сделал глубокий вдох и поднял голову.

— Вы действительно это узнаете, но только не тем способом, на который рассчитываете.

Хесперо увидел, что Фабуло нахмурился и открыл рот, собираясь что-то сказать.

«Я Хесперо», — подумал он, сжал зубы, затем расслабился и начал произносить заклинание.

— Прячущиеся в тенях святые, прошедшие по всем дорогам, знающие все священные пути. Придите ко мне.

Он позволил холодным водам, мчащимся в подземном мире, омыть свои ступни, и они онемели. Затем ноги… бедра, живот. Он почувствовал, как перестало биться в груди сердце, и понял, что ему осталось совсем недолго. Затем леденящий холод и онемение добрались до головы, и голоса вокруг стихли. Глаза все еще могли видеть, но фигуры в комнате стали крошечными, а факелы напоминали маленькие медные камешки. Он ощутил себя опустошенным и потянулся к могуществу священного пути, проходящего под ним.

Что он делает? Кто он такой? Лица в его сознании начали исчезать, он взглянул на мужчину, стоящего рядом с ним, не смог вспомнить его имени. Даже место, где он находился, больше не казалось ему знакомым.

Хесперо почувствовал, как его увлек поток, проник в него, а потом покинул тело. Когда он уйдет совсем, он утащит его за собой.

Если только…

Было какое-то «если», но он не мог вспомнить, какое… Впрочем, он кое-что увидел в незнакомом пространстве, глаза поведали ему, что это очертания человека и одновременно чего-то еще — река, поток, быстрая, ясная струя. Она была прекрасна, и он потянулся к ней, словно человек, умирающий от жажды.

Все остальное бледнело перед этим головокружительным зрелищем. Весна осталась где-то очень далеко, а напряжение внутри него было таким сильным, Он сообразил, что перестал дышать и вдруг понял, что ему все равно, Он сможет отдохнуть, забыть, уснуть…

«Нет, Я все еще Марше Хесперо, Сын…»

Он не мог вспомнить. Слабо вскрикнув, он бросился в лучезарные воды, и что-то в нем дотянулось дальше, чем могло бы его парализованное тело, он ощутил поток, который не был потоком, пальцами, которые не были пальцами, и впустил его в себя, словно пытаясь утолить жажду. Разъятие его тела и души стало не таким сильным и болезненным, и он продолжал делать огромные глотки, полностью открыв себя навстречу новому переживанию, в то время как все остальное вокруг него погрузилось в черный мрак.

«Невозможно», — кажется сказал кто-то.

Хесперо почувствовал, что ухмыляется, и его зловещая улыбка, точно лунный серп, возникла между двумя мирами.

«Невозможно. Вы не прошли священным путем. Только я…»

— Вы правы, — сказал Хесперо. — Но я на него настроен.

«Но не так, как я.»

Неожиданно Хесперо почувствовал, что ледяной холод сменился жаром, и его тело напряглось и начало растворяться.

— Нет, — сжав зубы, прохрипел он.

«Да. Ты меня удивил…»

— Да, — с трудом выговорил Хесперо.

«Но я здесь сильнее.»

Хесперо сжал кулаки, но от напряжения пальцы оторвались от ладоней. А в следующее мгновение его плечи поникли, и обе руки отвалились от тела.

— Нет!

Его позвоночник задрожал и начал ломаться, торс медленно рассыпался, колени исчезли. Его тело развалилось на части, и черный поток унес куски прочь.

Дрожа от страха, Хесперо снова ухватился за ослепительное сияние, не обращая внимания на то, что он становится бестелесным, сливаясь с потоком.

«Вот», — произнес неожиданно голос.

Он ничего не видел, но вдруг ощутил что-то горячее и содрагающееся.

— Я помню, — пробормотал он. — Я это помню.

«Тогда поторопись. Ты скоро забудешь.»

Голос сказал правду, потому что в тот момент, когда Хесперо коснулся необычного предмета, он уже не понимал, что делает и почему, и…

Послышался крик, а потом, потом…

Откровение.

Сначала появились образы и части образов. Запахи, ощущения, боль и удовольствие, сущность материи, сущность жизни, но отделенная от самой жизни, плывущая по течению.

Нет, не по течению. Внутри него.

Первый поток исходил от Фабуло: страх и возбуждение одновременно. Да, Луцио убили, при помощи утонченного яда, но все это было слишком быстро, жизнь отступила, и возникли яркие вспышки. Ослепительное плетение священного пути святого Диуво, движение женских пальцев, касающихся высоких стеблей пшеницы, удар головой о холодный мрамор в часовне в з’Ирбине он дрожит в лихорадке, ему жарко в удушающих перинах, мягкое белье, удивление, лицо, ставшее целой вселенной, сладкий запах материнского молока, боль, свет…

А потом, надолго, Хесперо лишился способности мыслить, когда перед ним открылся колодец знания, наполнил его и — когда он решил, что силы его иссякли — снова закрылся.

Возникла сильная боль, и он почувствовал, что его ногти впились в ладони, потом руки сжало словно тисками, и в груди что-то заколотилось.

«Мое сердце, — подумал он. — Мое сердце.»

Он снова содрогнулся, ему больно сдавило грудь.

Затем удар, пауза, два удара, снова пауза и новый удар.

Боль стала не такой мучительной, а в следующее мгновение он испытал облегчение. Задыхаясь, он открыл глаза.

— У вас получилось, — сказал сэр Элдон.

Рыцарь держал его за левое плечо. Брат Хелм вцепился в правое.

Он с трудом поднял глаза на ряд скамеек. Ниро Фабуло скорчился в своем кресле, глаза широко раскрыты, кожа уже начав синеть.

Милтон, раскрыв от удивления рот, отвернулся от мертвого Фратекса Призмо.

— Как? — выдохнул он.

— Святые отвернулись от него, — прохрипел Хесперо. — Они выбрали меня.

— Но вы не прошли по священному пути, — возразил Милтон. — Как вы могли использовать магический источник?

— Святые сообщают свою волю через меня напрямую, — заявил Хесперо.

— Это невозможно.

— Это данность, — с трудом выговорил Хесперо. — Вы все видели. И наверняка почувствовали.

— Да, — сказал другой трибицерий, Л’Оссель. — Разве ты не видишь? Не помнишь? Это правда. Предсказание гласит: «И он возьмет силу святого Диуво, хотя он не прошел его путь».

Потрясенное молчание взорвалось дружными голосами.

— Он истинный Фратекс Призмо, — продолжал Л’Оссель. — Он тот, кто поведет нас за собой в последние дни.

Хесперо собрал остатки сил и стряхнул руки, которые его поддерживали.

— Я не потерплю никаких сомнений, — заявил он. — У нас мало времени, а сделать нужно многое. Если кто-то из вас хочет бросить мне вызов, сделайте это сейчас.

Он вздернул подбородок. Несмотря ни на что, ему удалось справиться со священным путем и с Фабуло. У него больше не осталось сил. Если самый слабый из них бросит ему вызов, это будет конец.

Но они опустились перед ним на колени.

А через несколько дней его назвали Фратекс Призмо Ниро Марко.

Ему нравилось, как это звучит.

ДАРИДЖ

Стивен резко проснулся, чувствуя, как отчаянно колотится в груди сердце.

— Что? — задыхаясь, проговорил он.

Но ему никто не ответил. Что-то его разбудило — что-то громкое, или яркое, или болезненное — только вот он не мог вспомнить, что: звук, свет или прикосновение. Произошло ли это в реальном мире или за границей сна? Кожу головы и ладони покалывало, и он чувствовал себя, как насекомое, застрявшее в патоке.

Затем в открытое окно ворвался порыв ветра, холодного и чистого, и неприятное ощущение прошло.

Он прижал страницу книги, которую читал, сообразив, что заснул, буквально уткнувшись в нее носом, и, когда ужас, испытанный им при пробуждении, прошел, почувствовал, что смеется. Что скажет Землэ?

Она пошутит насчет его одержимости, но она все понимает. Стивен положил в книгу ленточку, чтобы отметить место, где он остановился, а затем перевел взгляд на лежащую рядом с книгой свинцовую пластину с полустертыми надписями. Его привело сюда письмо. Хотя он давным-давно разобрался в шифре, которым оно было написано, он чувствовал, что ему не удалось понять что-то очень важное, скрытое в тексте, и он никак не мог отыскать ключа к мучившей его тайне.

Он встал и подошел к восточному окну, остановился. Разве он не закрыл ставни?

Стивен огляделся по сторонам и пришел к выводу, что в комнате никого нет, а также нет места, где мог бы спрятаться незваный гость. Это было просторное помещение, вырубленное в скале, с огромными окнами, выходившими на все четыре стороны, забранными хрустальными стеклами толщиной в палец. Они были полупрозрачные, и, если их закрыть, днем пропускали в комнату приятный рассеянный свет. А когда их открывали, глазам представал восхитительный вид. Насколько знал Стивен, это высокие покои в громадном городе, состоящем из пещер и тоннелей, пронизывающих гору Ведьмин Рог и построенных внутри невысоких каменных наростов на восточной стороне пика, который аттивары — местные жители — называли Кхелан, или «вертел». Он не знал, какое имя они дали верхней горнице, но он окрестил ее «орлиное гнездо». Он любил любоваться отсюда восходом солнца над зазубренными пиками Бейргса, в ясный день ему казалось, что он может разглядеть Средние земли на юге и залив Дефис на востоке, потому что временами у него возникало ощущение, будто он видит влажное мерцание воды, хотя это вполне могла быть игра света.

Стивен пожал плечами. Наверное, он не закрыл задвижку, а ветер распахнул окно.

Уже сгустились сумерки, и гора отбрасывала свою длинную тень в сторону окутанного голубой дымкой горизонта. К северу и югу пики и уступы горы пылали оранжевым сиянием, а на темнеющем небе начали робко появляться первые звезды.

Стивен сделал глубокий, счастливый вдох и положил руки на мраморный подоконник, слегка наклонившись вперед.

У него возникло ощущение, будто он коснулся ладонями раскаленной печи, и он, вскрикнув от боли и удивления, сделал неверный шаг назад, в изумлении глядя на свои руки.

Через несколько мгновений Стивен начал успокаиваться. Камень не был настолько горячим, чтобы обжечь его от короткого прикосновения; просто он этого не ожидал. Стивен осторожно вернулся к окну и снова потрогал подоконник. Он по-прежнему был очень теплым.

Тогда Стивен пощупал ближнюю стену, но она оказалась такой же холодной, как вечерний воздух.

Он встревожено огляделся по сторонам. Что здесь происходит? Может, он невольно выпустил на волю какое-то древнее колдовство сефри? Или вулканические испарения поднимаются внутри горы? Охваченный любопытством, он пошел вдоль стены к следующему окну, а потом к третьему, но не обнаружил ничего необычного. Однако, когда он остановился около каменной лестницы, уходившей вниз, вглубь горы, он выяснил, что перила тоже необычно теплые на ощупь.

Стивен вернулся к восточному окну, опустился на колени и потрогал пол. Вот оно, теплое пятно. И чуть больше королевского ярда дальше еще одно — получился след, который вел к лестнице…

Волосы у него на голове зашевелились.

Кто вошел в окно? И кто прокрался мимо него, пока он спал?

Он уже пожалел, что хотел побыть один и не позволил кому-нибудь из аттиваров пойти вместе с ним.

Кто бы это ни был, он не обратил на Стивена внимания, когда тот был полностью уязвим. Значит, он не причинит ему вреда и впредь.

Стивен напряг свои благословенные святыми чувства, но ничего не услышал, только уловил едва различимый аромат горящей сосны, приправленный мускусным животным запахом.

Он снова выглянул в окно на крутой склон, тянувшийся на двести королевских ярдов. Тот, кто сюда забрался, должен уметь летать.

Стивен посмотрел на лестницу и вдруг вспомнил, что там, куда направилось неизвестное существо, находится Землэ. Может, оно не стало его трогать, потому что он спал, но если она бодрствует…

Неожиданно он услышал, как залаяли собаки — гончие Землэ — и все вокруг лишилось своих красок и поблекло.

По природе своей Стивен не был воином, но он пожалел, что не взял с собой оружия, хотя бы ножа.

Покаявшись себе, что теперь он всегда будет ходить вооруженным, Стивен схватил фонарь и помчался вниз по лестнице.

Собаки вдруг прекратили лаять.

«Орлиное гнездо» было не единственной комнатой в Кхелане. Это был маленький замок, или особняк, или, что более похоже на правду, башня колдуна. Через пятьдесят семь ступенек Стивен оказался в следующей комнате, которую они с Землэ называли «спальней колдуна». Ее вырубили в высокой пещере и, хотя здесь не было окон как таковых, ее освещали полосы света, попадавшие сюда сквозь многочисленные прорези с разных сторон — в зависимости от времени суток. Они не только давали свет, но и служим чем-то вроде световых часов.

Диковинный запах на лестнице стал сильнее, мешая Стивену дышать, а когда он влетел в комнату, его охватила паника. Три громадных пса Землэ стояли в дальнем конце, глядя на площадку откуда лестница уходила вниз. Они не издавали ни звука, но шерсть у них на загривках встала дыбом.

— Землэ!

Он видел, что она лежит на кровати, а из-под одеяла выглядывает обнаженная нога. Она не пошевелилась и не ответила на его крик. Стивен бросился к ней.

— Землэ! — повторил он и принялся ее трясти.

Она с трудом открыла глаза.

— Стивен? Что случилось? — нахмурившись, спросила она. Пытаясь отдышаться, он сел на кровать, Землэ тоже села и потянулась к его руке.

— Ничего, Я… мне показалось, здесь кто-то — или что-то прошел. Я испугался, что он тебя обидел. Ты разве не слышала собак?

— Они заволновались, — пробормотала она, потирая глаза, — Так часто бывает. Их пугает это место. — И тут,казалось, она поняла, что он сказал. — Что-то?

— Я не знаю. Я заснул наверху…

— Уткнувшись носом в книгу.

— Ты поднималась?

— Нет, догадалась. Если бы ты решил лечь спать, думаю, ты бы спустился ко мне, — Она пожала плечами. — Или я себе льщу?

— Heт, конечно, не льстишь.

— Ну, рассказывай.

— Понимаешь, подоконник был горячий.

Она приподняла одну бронь.

— Горячий?

— Я имею в виду, по-настоящему горячий. Почти обжигающий. А еще перила лестницы и пол в некоторых местах, как будто что-то очень горячее прошло через комнату.

— Что прошло?

— Не знаю. Но, если вспомнить все эти древние мерзости, с которыми мне довелось познакомиться в последнее время — всякие там греффины, уттины и ваурмы — это может быть все, что угодно. Возможно, саламандра.

Она погладила его по руке.

— Ну, оно не причинило тебе вреда, и меня тоже не тронуло, верно? Даже не обидело собак. Может, это дружелюбное огненно-невидимое существо.

— Может, конечно. Или такое же дружелюбное, как Фенд.

— Фенд не сделал ни одного неверного движения или шага, — заметила она.

— Он попытался меня убить.

— Я имела в виду с тех пор, как стал Рыцарем Крови и поклялся тебе в верности.

— Ну, тут ты права, но… поверь мне на слово, он обязательно что-нибудь сделает. В любом случае, прошло меньше месяца. Я уверен, что он задумал какую-то гадость.

Землэ пожала плечами.

— Ты хочешь отправиться за своим чудовищем? Мне нужно одеться.

Он заморгал, неожиданно сообразив, что, она сидит, не прикрывшись одеялом, совершенно обнаженная.

— Мне ужасно не хочется тебя об этом просить, — пробормотал он.

— К тому же такая просьба очень нехарактерна для мужчины, — ответила она.

— И все же…

— Подожди.

Землэ спустила с кровати стройные ноги и подошла к рубашке, валявшейся на полу. Когда она натянула ее через голову, и ее тело скрылось под ней, Стивен почувствовал сильное желание. Почему, когда она одевалась, это получалось гораздо соблазнительнее, чем когда раздевалась? Но это было именно так.

Стивен тряхнул головой, прогоняя наваждение. Землэ надела высокие ботинки со шнуровкой, и они отправились на поиски призрака в сопровождении собак, молча шагавших у нее за спиной. Стивену стало интересно, поверила ли ему Землэ, или просто выказывала уважение, как все аттивары и Фенд. Он надеялся, что это не так; ему нравился ее независимый, сильный характер, а не уступчивость. На самом деле в самом начале их отношений она жестко их контролировала, теперь же ему иногда казалось, что главным стал он. Это внушало ему такое же беспокойство, как любая неизвестность, особенно учитывая почтение, с которым, казалось, к нему относились остальные аттивары.

«Казалось», потому что они привели его сюда силой, и он этого не забыл.

Но с тех пор ничего даже отдаленно похожего не происходило. Его слово было законом, и, насколько он мог судить, он имел право бывать в любой части горы.

Кроме тех, которые не мог отыскать.

— Что-то не так?

Его смущало то, с какой легкостью Землэ угадывала его настроения.

— Смотри под ноги, а не на меня, — пробормотал он.

— Да ладно, тебя что-то беспокоит.

— Просто я в очередной раз пытаюсь понять, почему аттивары не знают, где находится Алк, — сказал Стивен. — Он считается сердцем, сокровищницей этого места, но никто не может указать мне дорогу к нему, несмотря на то что я пришел сюда именно за тем, чтобы его отыскать.

— Ну, сокровищницы обычно хорошо спрятаны, или их хорошо охраняют, или и то, и другое, — заметила она. — А аттивары тоже пришли сюда не слишком давно.

— Верно, — не стал спорить он.

Они добрались до следующей площадки и череды галерей, которые, возможно, когда-то были бальными или банкетными залами, такими большими и величественными они выглядели.

Стивен прислушался, но его когда-то сверхъестественный слух пострадал во время взрыва несколько месяцев назад. Он по-прежнему слышал лучше обычных людей, но сейчас не уловил ничего необычного. А, проведя рукой по стенам, не сумел нигде обнаружить ни одного теплого пятна.

— Ну, отсюда он мог выбрать с десяток разных путей, — проговорил он. — Может, мне стоит предупредить стражу.

— Именно для этих целей она и существует, — заметила Землэ.

— Пойду, отыщу их, — кивнув, сказал он. — Они внизу, в одном пролете лестницы. Возможно, они даже его видели. А ты возвращайся наверх.

Она улыбнулась.

— Хорошо. Я собираюсь снова раздеться. Ты ко мне присоединишься?

Стивен заколебался, и она закатила глаза.

— Мы найдем Алк, Стивен. Ты же сам сказал, что прошло меньше месяца. Ты всю прошлую ночь провел за книгами. Еще одна такая ночь, и я начну сомневаться в собственной привлекательности.

— Просто… это очень срочно. Ревестури рассчитывают, что я обнаружу здесь знание, которое поможет спасти мир. Это накладывает на меня определенную ответственность. А теперь еще… кто-то сюда заявился.

Она улыбнулась и слегка приоткрыла рубашку.

— Жизнь коротка, — сказала она. — Ты его найдешь. Такова твоя судьба. Пойдем в постель.

Стивен почувствовал, что его щеки заливает краска.

— Я скоро поднимусь, — сказал он.

ЛЕОФ

Леовигилд Акензал откинулся на ложе из теплого клевера и закрыл глаза. Он глубоко вдохнул наполненный ароматом цветов воздух и расслабился в лучах теплого солнца. Его мысли начали путаться, когда сны, прячущиеся в зеленой траве, тихонечко, на цыпочках, прокрались в его голову.

Зазвучала нежная мелодия, которая сплелась с песнями птиц и жужжанием пчел.

— Это что за мелодия? — тихонько спросил знакомый голос, испугав его.

— Она импровизирует, — пробормотал он.

— Звучит немного грустно.

— Да, — согласился он. — Все, что она теперь играет, наполнено печатью.

Теплые, мягкие пальцы сплелись с его собственными, изуродованными и загрубевшими. Он открыл глаза и повернул голову, чтобы видеть рыже-золотые волосы и темные глаза Ареаны.

— Я не слышал, как ты подошла, — сказал он ей.

— Босые ноги неслышно ступают по клеверу, верно?

— Особенно такие легкие, как твои, — ответил он.

— О, тише. Тебе больше не нужно меня завоевывать.

— Как раз наоборот, — сказал он. — Я бы с радостью завоевывал тебя каждый день.

— Как замечательно, — заявила она. — Слова хорошего мужа. Посмотрим, будешь ли ты чувствовать через десять лет то же самое, что чувствуешь сейчас, когда прошло десять дней.

— Я больше всего на свете хотел бы это узнать. А потом через двадцать, тридцать…

Она прикрыла рукой его рот.

— Тише, говорю тебе.

Она оглядела поляну.

— Я думаю назвать эта место твоим солярием. Ты теперь стараешься все время быть на солнце.

«А ты разве нет?» — хотел спросить он, Она провела в подземелье несколько месяцев, так же, как и он. И, как и он, слышала… «Нет», — он не станет это вспоминать.

— Извини, — проговорила она. — Я не хотела тебе напоминать. Просто… а что ты будешь делать, когда наступит зима?

Он пожал плечами.

— До нее еще далеко, и я не могу помешать ей прийти. Посмотрим.

Она улыбнулась, но ее улыбка причинила ему боль.

— Может, я напишу веселую, яркую музыку.

— Извини, что не дала тебе поспать, — сказала она.

«Да, не дала, — подумал он с горечью, — И к чему все эти разговоры о зиме?»

— А с другой стороны, мне кажется, что ты только и делаешь, что спишь, — проговорила она.

Он сел, чувствуя, как его охватывает раздражение.

— Как ты…

И тут его укусила оса. Боль была совсем простой, самой обычной, и он с воплем вскочил на ноги, размахивая руками в воздухе, где роились насекомые.

Он все понял. Боль от укуса разбудила его чувства.

— Мери, — крикнул он и направился к девочке, сидевшей со своим аккордеоном.

— Мери, прекрати.

Но она продолжала играть, пока Леоф не потянулся к ней и не остановил ее руки. Они были холодными.

— Мери, это причиняет нам боль.

Она не подняла головы, продолжая разглядывать клавиши.

— А мне не больно, — сказала она.

— Я знаю, — ласково проговорил он.

Тогда она подняла голову, и в груди у него все сжалось.

Мери была хрупкой девочкой и выглядела младше своих восьми лет. Издалека могло показаться, что ей лет пять или шесть.

Но он стоял совсем близко. Когда она посмотрела на него, он заглянул в ее глаза. Они оставались голубыми, но какими-то непостижимым стразом казалось, будто в них поселилась тень, иногда возникало ощущение, будто она где-то далеко, а порой их наполняла такая боль, какой не должен знать ребенок ее возраста. Глядя на Мери вблизи, можно было подумать, что ей сто лет.

— Извини, — сказала она.

— Что ты пыталась тут сделать?

— Не знаю, — пожав плечами, ответила она.

Он опустился на колени и погладил ее по волосам.

— Роберт больше не найдет нас.

— Он забрал ее с собой, — едва слышно сказала Мери, — Он обманул тебя, заставил написать ее, а потом забрал.

— Все хорошо, —- попытался успокоить ее Леоф.

— Ничего не хорошо, — возразила Мери, — Не хорошо, Я слышу твою музыку, когда он играет ее.

— Что? — У Леофа зашевелились волосы на голове.

— Он плохо играет, — прошептала она. — Но он нашел того, кто будет играть за него. Я слышу.

Леоф посмотрел на Ареану. Она молчала, но по ее щекам катились слезы.

— Я думала, ты все исправишь, — сказала Мери. — А теперь вижу, что ты не можешь.

— Мери…

— Все хорошо, — перебила его она. — Я понимаю. Она сняла с колен аккордеон, взяла его за ремешок и встала. — Я пойду поиграю где-нибудь еще, — проговорила она. — Мери, пожалуйста, не уходи, — попросила ее Ареана. Но девочка повернулась и медленно побрела прочь.

Леоф посмотрел ей вслед и вздохнул.

— Она ждет, что я что-нибудь сделаю, — сказал он.

— Она слишком многого хочет, — заметила Ареана.

— Мы там были, но она играла, — покачав головой, проговорил он. — Я ее использовал…

— Чтобы спасти нам жизнь, — мягко напомнила ему жена.

— Я не уверен, что мне удалось спасти ее жизнь, — возразил он. — Я думал, ей станет лучше, но она от нас ускользает. И с каждым днем все больше.

— Да, — кивнув, сказала Ареана.

— Мне нужно пойти за ней.

— Она хочет побыть одна, — проговорила Ареана. — Мне кажется, тебе не нужно ей мешать. Она и раньше любила одиночество.

— Да.

— Оставайся здесь. Отдохни, Мне нужно сходить на рынок кое-что купить на обед. Может, удастся найти что-нибудь, чтобы порадовать Мери. Ленточку или конфету.

«Ленты и сласти не помогут», — подумал Леоф, но улыбнулся и поцеловал жену.

— Я очень везучий человек, — сказал он.

— Нам всем повезло, — поправила его Ареана. — Даже Мери. Мы есть друг у друга.

— А вот на этот счет у меня нет уверенности, — заявил Леоф.

— В каком смысле? — нахмурившись поинтересовалась Ареана.

— Вчера я получил письмо от лорда Эдвина Грехэма. Мать Мери была его сестрой.

— Они хотят ее забрать? Но ведь герцог сделал нас ее опекунами.

— Я не знаю, чего он хочет, — ответил Леоф. — Он отправил сюда жену, чтобы она нам сказала. Она скоро будет здесь.

Леди Терис Грехэм оказалась очень высокой, выше Леофа. У нее были колючие зеленые глаза и целая россыпь ржавого цвета веснушек, с которыми странно контрастировали темные почти черные волосы. Лицо волевое, вытянутое, как и тело. Она приехала в темно-зеленом с черной отделкой дорожном платье, явно стоившем немалых денег. Ее сопровождали две служанки и два стража, что тоже говорило о богатстве. Она оказалась моложе, чем он ожидал. Ареана усадила ее в их маленькой гостиной, которой до этого дня никогда не пользовались. Затем отправилась готовить чай, оставив леди с Леофом, и та окинула его внимательным взглядам.

— Вы тот самый человек, написавший симфонию? — спросила она, наконец. — Ту, что стала причиной беспорядков в Гластире?

— Да, — подтвердил Леоф. — Боюсь, что так.

— И другое произведение, которое так нравится народу? — То, как она произнесла слово «народ», означало, что она включает в эту категорию далеко не всех, и уж конечно, ни и коем случае не себя.

— Да, миледи.

— Да, — сухо повторила она.

Пришла Ареана и принесла чай, и они некоторое время пили его в неловком молчании.

— Насколько хорошо вы знали мою золовку? — неожиданно спросила леди Грехэм.

Леоф почувствовал, как напряглась Ареала, а сам он покраснел.

К его несказанному удивлению леди Грехэм рассмеялась.

— О, святые! Да, Амбрия в некоторых отношениях была невероятно великодушна, — заявила она.

Леоф кивнул, не зная, как отреагировать на ее слова, и вспомнив ту ночь и тепло кожи Амбрии…

А всего через несколько дней ее жалобный, мертвый взгляд.

— Впрочем, дело не в ней, — сказала леди Грехэм и пожала плечами. — Проблема в том, что теперь делать с Мери.

— Я думаю, она должна остаться с нами, — сказал Леоф.

— Лично я склонна с вами согласиться, — сказала леди, — Мне совсем не нужно, чтобы девчонка путалась у меня под ногами. С меня хватает и ее братца, впрочем, скоро мы его женим. С другой стороны, она внебрачная дочь Вильяма, и член нашей семьи, а у моего мужа имеются собственные представления о семейных обязанностях.

— Она здесь в полной безопасности, — проговорила Ареала. — И продолжает остаться наследницей.

— Да, — ответил Леоф.

— Вероятно, это возможно. Но разве герцог Артвейр не вызывался быть ее опекуном?

— Это так, — сказал Леоф.

— Не сомневаюсь, что у Артвейра имелись для этого собственные причины. А также он совсем не просто так подарил вам этот чудесный дом, который находится в одном из его самых прекрасных поместий.

— Герцог и мой муж друзья, — сказала Ареана, — Дом — его свадебный подарок.

— Не сомневаюсь, — Леди Грехэм вздохнула, — Кроме того, он хочет держать девочку как можно ближе к себе, — Она резко вскинула голову, — Кстати, а что с ней? До меня доходили весьма странные истории. Что-то насчет музыки, которая убивает.

Леоф поджал губы, История каким-то непостижимым образом стела известна, но он не знал, должен ли подтвердить ее.

— Говорят, что принц Роберт заставил вас написать, мелодию, которая убивает всякого, кто ее слышит, и что Мери ее сыграла, но не умерла, — пояснила она.

Когда он никак не отреагировал на ее слова, она вздохнула и взмахом руки подозвала служанку, которая протянула Леофу сложенный листок с восковой печатью.

Он взял документ и обнаружил, что печать принадлежит Apтвейру, Он сломал ее и прочитал следующее:

Дорогой друг, ты можешь совершении спокойно рассказать леди Торис Грехэм все, что касается Мери. Она имеет право знать правду, и я не сомневаюсь, что она не навредит девочке.

- А.

Леоф в замешательстве поднял голову.

— Извините, миледи, — сказал он.

— Ваша сдержанность делает вам честь. Но я прошу вас, продолжайте.

— Все так, как вы сказали, если не считать того, что Роберт не заказывал мне эту музыку. Он хотел, точнее, говорил, что хочет получить еще одно волшебное произведение, которое зачеркнет мою первую работу и снова сделает его популярным в народе. Думаю, он с самого начала знал, что я попытаюсь его убить.

— Понятно. Он обманом заставил вас написать его. Но ваше произведение его не убило, потому что он уж мертв.

— Что-то вроде того. Но оно убило всех остальных, кто находился в комнате.

— Кроме вас и вашей невесты — и Мери.

— Музыка — это движение, — пояснил Леоф, — Она представляет собой не один звук, а череду звуков, которая ведет к смерти. Убивает последний аккорд, но только если выслушать все произведение. Я научил Мери и Ареану контр-гармонии и они напевали ее, чтобы им ничто не угрожало. Впрочем, мы все равно чудом остались живы. А Мери… она играла на клавесине, ей пришлось хуже других.

— Да, наверное, — леди Грехэм откинулась на спинку стула, и сделала еще глоток чая, — Как вы думаете, что Роберт сделает с вашей музыкой?

— Что-нибудь очень плохое, — ответил Леоф.

— Я пытаюсь себе это представить. Оркестр волынщиков, марширующих по полю боя? Или трубачей? А защитники на стенах города падают замертво?

— Это возможно, — ответил Леоф, которому стало не по себе, — Произведение непросто переложить, но человек, достаточно опытный в аранжировке и композиции, с такой задачей справится.

— Кто-то, вроде вас?

— Да.

— Возможно, именно по этой причине вы здесь, где вас старательно защищают. Или Артвейр попросил вас написать еще одно такое же произведение?

— Он знает, что я не стану этого делать. Я скорее умру.

— Но Мери сможет его вспомнить?

— Нет.

— Она гениальный ребенок.

— Нет, — повторил он громко.

— Даже для того, чтобы спасти Кротению?

— Держитесь от нее подальше, — рявкнул Леоф.

Леди Грехэм кивнула и сделала еще глоток чая.

— А как насчет вашей контр-гармонии? Вы могли бы сочинить музыку, которая нейтрализовала бы то, что задумал Роберт?

— Не знаю, — ответил он.

— А вы пытались?

«Я не желаю снова попасть в ловушку.»

Ему отчаянно хотелось закричать.

«Я не желаю, чтобы меня снова использовали.»

— Вы впустили в мир нечто ужасное, Леовигилд Акензал, и вы за это в ответе.

— Кто вы? — неожиданно спросила Ареана. — Вы пришли сюда вовсе не за тем, чтобы поговорить о будущем Мери.

Леди улыбнулась.

— Должна признаться, что я вас обманула, — ответила она, — Но я приехала сюда, чтобы кое-что вам рассказать и, возможно, отвесить хорошую пощечину — в фигуральном смысле, разумеется.

— Кто вы! — повторила Ареана, искоса взглянув на вооруженных стражей леди Грехэм.

— Тише, дитя, я должна сообщить твоему мужу кое-что очень важное.

— Не смейте с ней так разговаривать, — вметался Леоф.

Леди Грехэм поставила на стол чашку.

— Вы не задавали себе вопрос, почему со времен Черного Джестера никому не удавалось обнаружить того, что нашли вы!

— Роберт дал мне нужные книги.

— Вот именно. Существуют книги! В них описываются армии в сопровождении хоров евнухов, поющих под музыку водяных органов. Они объясняют, как это происходит. Ученым хорошо знакомы эти книги. Неужели вы думаете, что за прошедшее время никто, наделенный талантом, не попытался сделать то, что удалось вам?

— Я об этом не думал, — признался Леоф.

— У них ничего не получилось, потому что это было невозможно, — сказала женщина, назвавшаяся леди Грехэм. — Музыка, которую вы создали, может существовать только когда нарушен закон смерти, как уже случилось во времена правления Черного Джестера. И как произошло сейчас.

— Закон смерти?

— То, что отделяет жизнь от смерти, и делает их различными состояниями.

— Роберт! — вскричал Леоф.

— Роберт был не первым, но до него существование закона лишь находилось под угрозой. Его возвращение из мира мертвых стало решающим моментом, а как только закон единожды нарушен, его становится все легче и легче обходить, и вскоре граница между живыми и мертвыми исчезает. Когда такое произойдет… нас всех ждет конец. Представьте себе, что этот закон что-то вроде дамбы, удерживающей смертоносные воды. Сначала возникает маленькая течь, но, если ее не заделать, отверстие становится все больше. Когда вандалы начинают раскапывать ее лопатами, она расширяется очень быстро, и, в конце концов, все сооружение разрушается.

— Но зачем кто-нибудь станет такое делать?

— Ну, возможно, вы не видите ничего особенного в том, чтобы сделать маленькую дырочку в дамбе и запустить водяную мельницу, верно? Вы получаете прибыли, и вам уже нужна мельница побольше и более мощный напор воды. Нарушение закона смерти дает огромную власть и могущество. Роберта можно ударить ножом в сердце, но ему ничего не сделается. Вам по силам написать симфонию, которая убивает, и это только начало. По мере того, как закон теряет свою силу, те, кто его нарушают, становятся сильнее. Это особенно верно в настоящий момент, когда поднимают голову и другие разрушительные силы.

— Зачем вы мне все это говорите?

— Ваша музыка, если можно так выразиться, значительно расширила отверстие в дамбе.

— И что я должен сделать? Как в былые времена возвращали закон смерти в его прежнее состояние?

— Понятия не имею, — улыбнувшись, ответила она. — Но подумайте вот о чем: если правильная песня смогла ослабить закон…

— Значит, другая сумеет все исправить, — договорила за нее Ареана.

Леди встала.

— Совершенно верно.

— Подождите, — остановил ее Леоф. — Этого мало. С какой стати я должен верить тому, что вы мне рассказали?

— Потому что вы мне поверили.

— Нет, меня и прежде обманывали. И я не собираюсь пускаться в очередное пустое предприятие, в результате которого всем станет только хуже.

— Если это так, то у нас нет надежды, — ответила леди. — В любом случае, я сказала то, ради чего приехала.

— Подождите.

— Нет, я не стану ждать. Удачи вам.

И, несмотря на все его протесты, она ушла, села в экипаж и уехала, оставив Леофа и Ареану смотреть ему вслед.

— Артвейр знал о ее визите, — сказала Ареана. — Может, он нам объяснит…

Леоф кивнул и вдруг понял, что продолжает держать в руках письмо герцога. Он взглянул на него и заморгал.

То, что прежде выглядело, как печать Артвейра, оказалось гладким куском воска.

ЧАСТЬ I НЕИСЦЕЛИМОЕ

Земля ощетинилась тенью и прогоняет солнце

Тонкие голоса поют на ветру

Все скоро закончится

Когда ты здоров, отвага всегда с тобой

А смерть всего лишь сон

Но я смотрю

И вижу, как истинные герои

Бредут, спотыкаясь на дрожащих ногах.

И встают перед неизбежным

— Неизвестный виргенианский поэт

lery cledief derny

Faiver mereu-mem

Даже у сломанного меча есть клинок.

— Лирская пословица

ГЛАВА 1 КОРОЛЕВА ДЕМОНОВ

Энни вздрогнула от удовольствия, когда призраки мимолетно коснулись ее кожи. Она не открывала глаз, наслаждаясь их прохладной лаской, а они тихонько бормотали, окружив ее. Она вдыхала густой аромат разложения и впервые за долгое время ощущала глубокое удовлетворение.

Энни, у тебя нет времени, — с улыбкой прошептал один из призраков.

Немного раздраженно она открыла глаза и увидела, что перед ней стоят три женщины.

Нет, сообразила она, они вовсе не стояли. Чувствуя диковинное покалывание во всем теле, которое, как она знала, должно быть сильнее, она обернулась, чтобы посмотреть, что ее окружает.

Разумеется, она находилась в другом месте, в гамаке из ветвей, устланных мягким мохом, посреди черного болота, которое тянулось во все стороны, сколько хватало глаз. Ветви деревьев у нее над головой тесно сплелись, словно изысканное сафнианское кружево, и сквозь них проникали лишь тончайшие полосы света, сиявшие на усыпанной каплями росы паутине, сотканной пауками размером с ее ладонь.

Женщины едва заметно раскачивались и ветви поскрипывали под их весом.

Одна из них была в черном платье и черной маске, с длинными серебряными волосами. Другая — в зеленом платье и золотой маске, ее рыжие косы струились почти до самых ступней. Лицо третьей скрывала маска цвета слоновой кости, платье было цвета высохшей крови, а волосы каштановые.

Их губы и кожа, видневшиеся из-под масок, отдавали синевой, а шеи обхватили толстые кольца веревки, отнявшей у них жизнь.

Веры, эти глупые существа, были мертвы. «Должна ли я грустить?» — пронеслась в голове у Энни мысль.

Энни.

Она вздрогнула. Неужели какая-то из них еще жива? Но тут она снова почувствовала присутствие призраков, легко касавшихся ее кожи. Теперь она поняла, кто они такие.

«Следует ли мне испугаться?» — возникла у нее в голове новая мысль.

— Вы мертвы, — заметила она.

— Да, — ответил едва слышный голос. — Мы изо всех сил пытались здесь задержаться, но слишком большая часть нашего существа ушла. Нам нужно кое-что тебе сказать.

— Что-то интересное? Это будет впервые.

— Пожалей нас, Энни. Мы делали, что могли. Найди нашу сестру.

— Правильно, вас четверо, — проговорила Энни.

Может быть, она спит? У нее появилось ощущение, что у нее не все в порядке с памятью.

— Да, четверо. Найди… ах, нет. Он идет, Энни…

И тут на болоте поднялся холодный ветер, деревья ожили, в них заметались странные черные птицы, и неожиданно Энни осталась наедине с трупами.

Но только на одно мгновение. А потом она ощутила его присутствие, как и в прошлый раз, когда побывала в этом месте. Ей показалось, что прихлынула на одну сторону тела, а ветви деревья жадно потянулись к нему.

— О, ты снова здесь, маленькая королева, — проговорил голос — Прошло много времени.

— Не подходи ко мне, — сказала она. — Ты ведь помнишь, что произошло в прошлый раз.

— В прошлый раз я был слабее, а тебе помогали, — ответил голос. — Сейчас все иначе.

— Чего ты хочешь?

— Тебя, милая королева. Хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Кто ты?

— Твой король.

— У меня нет короля, — сердито заявила Энки. — Я законная королева.

— Загляни в свое сердце, — ласково предложил голос.

— Кто ты?

— Ты хочешь знать мое имя? Разве имена имеют значение для таких, как мы с тобой?

— Нет никакого “мы”, — возразила Энни, но внутри у нее все сжалось — совсем как в тот момент, когда ее целовал Родерик.

Нечто приблизилось и, хотя она его не видела, у нее возникло ощущение, будто тень злобно ухмыляется.

— Зачем ты убил Вер?

В ветвях деревьев пронесся глухой смешок, и вода вокруг нее пошла кругами.

Затем на неровную поверхность болота упал красный свет, и Энни почувствовала жар у себя за спиной. Вскрикнув, она обернулась, готовая противостоять ему.

Но она увидела не мужчину; в этом не было ни малейших сомнений. Тело, сиявшее, точно белое пламя, было тонким и гибким, женским, окутанным локонами, словно лентами жидкого живого огня. Ее лицо было настолько ослепительно ужасным в своей красоте, что Энни показалось, будто тонкие льдинки пронзили ее глаза и впились в мозг. Она так громко закричала, что у нее заболело горло.

— Тише, — сказала женщина, и Энни почувствовала, что у нее перехватило дыхание.

Затем ужасный взгляд проник сквозь нее и заглянул ей за спину.

— Уходи, потребовала женщина.

— Ты лишь откладываешь неизбежное, — пробормотал мужской голос.

— Уходи, — повторила незнакомка.

Энни почувствовала, как рассеивается ощущение его присутствия.

— Я не убивал твоих друзей, — сказал он и исчез.

Энни чувствовала на себе взгляд женщины, но боялась поднять глаза.

— Кто вы? — прошептала она.

— Кепт назвал тебе мое истинное имя, — ответила женщина. — И несколько других, древних имен — Королева демонов и тому подобное.

— Да. Но я не… — Энни смущенно замолчала.

— Ты пытаешься понять, что я такое. Чего хочу. И почему помогла тебе.

— Наверное, — слабым голосом проговорила Энни, неожиданно почувствовав смущение.

— Демон я или святая? — Женщина вздохнула так близко, что Энни услышала ее вдох.

— Да, — с трудом выдавила из себя она.

— Если бы между ними была какая-то разница, возможно, я бы тебе сказала, — продолжала женщина. — Он не убивал Вер. Это я сделала. Для тебя.

— Я не понимаю.

— Ты привела меня к ним. Ты их отвергла, лишила своей защиты, и я прекратила их существование. Я убила всех, кроме одной, но я ее найду.

— Почему?

— Ты в них не нуждаешься, — сказала она. — И никогда не нуждалась. Они были плохими советчицами. А теперь у тебя есть я.

— Вы мне не нужны, — запротестовала Энни.

— Тогда произнеси мое имя и прикажи уйти.

Энни с трудом сглотнула.

— Ты не станешь этого делать, — сказала женщина. — Тебе нужна моя помощь. Тебе нужна любая помощь, которую ты можешь получить, потому что он придет за тобой и либо сделает тебя своей, либо уничтожит. Значит, ты должна уничтожить его. А этого ты пока сделать не в состоянии. Сначала погибнут твои друзья, а потом ты.

— А если я вам поверю, как я смогу это остановить?

— Ты должна стать как можно сильнее, во всех отношениях. Позволь мне научить тебя пользоваться твоим даром. Когда он придет, ты будешь готова — если доверишься мне.

— Если доверюсь, — пробормотала Энни и, подняв глаза, взглянула в лицо женщины.

На сей раз она не испытала прежнего ужаса, а по ее глазам поняла, что та говорит правду.

— Назовите мне причину, по которой я могу вам доверять, — сказала Энни.

На лице женщины промелькнула улыбка.

— У тебя есть еще один враг, ты о нем не знаешь, даже мне трудно его увидеть, потому что он — или она — прячется в глубоких тенях Рейкбургского дворца. Как и ты, он в состоянии видеть сквозь пространство и время. Тебя никогда не удивляло, что тебе удается неожиданно нападать на армию Церкви, но Ханза всегда на шаг опережает тебя?

— Удивляло, — ответила Энни. — Но я решила, что им помогают шпионы и предатели. А почему вы так уверены, что дело в колдовстве?

— Потому что там есть место, которое я не могу увидеть, а это верный признак действия Адской руны, — ответила женщина.

— Адской руны?

— Адская руна видит глазами мертвых, которые не отличают прошлого от настоящего. Так как закон смерти нарушен, этот дар стал сильнее, чем прежде. Но ты получаешь свои видения напрямую благодаря силе седоса. Ты можешь стать могущественнее: видеть его видения и противодействовать им. Со временем ты даже научишься управлять мертвыми, чтобы они насылали ему фальшивые образы. Но прежде он сумеет причинить огромный вред. Если ты будешь делать то, что я скажу, возможно, тебе удастся остановить его раньше.

— Как?

— Отправь послов в Ханзу, ко двору Маркомира. Пошли туда свою мать, Нейла МекВрена, Элис Берри…

— Я не сделаю ничего подобного, — возмутилась Энни. — Я только что вернула свою мать; я не стану посылать ее туда, где ей будет грозить опасность.

— Неужели ты думаешь, что в Эслене ей не угрожает опасность? Попытайся увидеть об этом сон. Обещаю, тебе он не понравится.

Энни охватила тревога, но она заставила себя успокоиться.

— Ты еще бесполезнее, чем Веры. — сказала она.

— Ничего подобного. Твоя мать в любом случае попросит тебя отпустить ее туда, она надеется, что есть шанс заключить с ними мир. И тогда ты поймешь, что мои советы полезны. Далее, я скажу тебе следующее: если ты отправишь свою мать, рыцаря и убийцу в Кейтбаург, я вижу прекрасную возможность покончить с угрозой со стороны Адской руны и, таким образом, ослабить Ханзу. Если же ты не сделаешь так, как я говорю, я уже вижу, как ты плачешь над телом своей матери в Эслене мертвых.

— «Прекрасную возможность»? А почему вы не видите, убьют ли они его?

— По двум причинам. Первое пока ты не решила послать их туда, будущее остается для меня неясным. Но главная причина в том, что, как я уже говорила, я не могу увидеть Адскую руну. Но я знаю, что могут появиться разные возможности. Попытайся сама их рассмотреть.

— Я не могу управлять своими видениями, — возразила Энни — Они сами ко мне приходят.

— Ты можешь ими управлять, — заявила женщина. — Вспомни, что прежде тебя приходилось сюда призывать. Теперь же ты приходишь и уходишь по собственной воле. Это то же самое. Все, что тебе требуется, находится здесь, в особенности теперь, когда Веры не путаются под ногами.

— А где находится ваше здесь? — спросила Энни. — Я никогда этого не понимала.

— Ну, конечно же, внутри седоса, — ответила она. — Отсюда начинает свое движение мир, и отсюда течет сила. Но только те, кто живут здесь, обретают форму. Сейчас это твое королевство, и ты можешь сделать его таким, каким пожелаешь. Ханза, будущее, прошлое — все здесь. Возьми в свои руки власти. Тебе не обязательно верить тому, что я сказала, ты можешь узнать это сама.

И, точно огонь на ветру, она вспыхнула и исчезла.

Энни несколько мгновений стояла, неподвижно, глядя в мертвые лица Вер.

Возможно ли то, что сказала ей женщина? Неужели она действительно в состоянии освободиться от капризов волшебных сил, окружавших ее со всех сторон? Неужели может сама управлять ими, расстаться с сомнениями и, наконец, собственными руками сотворить свою судьбу, без вмешательства не заслуживающих доверия созданий?

— Почему вы мне ничего этого не говорили? — спросила она, обращаясь к Верам.

Но их шепот стих.

— Ладно, — пробормотала она. — Посмотрим, правду ли она сказала.

И Энни увидела сон, и проснулась в слезах, и поняла, что нужно действовать.

Она решительно поднялась.

ГЛАВА 2 ПОСОЛЬСТВО

Когда Нейл МекВрен увидел ханзейское знамя с драконом, сердце отчаянно забилось у него в груди, а рука задрожала, такие сильным было желания убивать. Боль пронзила его бок, и он тихонько вскрикнул.

— Успокойтесь, сэр Нейл, — сказал Мюриель Отважная.

Он попытался ей улыбнуться. В ярком солнечном свете было заметно, что она уже не молода: морщинки в уголках глаз и губ, несколько серебряных прядей в черных волосах. Однако он еще никогда не видел ее такой ослепительно красивый, в изумрудно-зеленом сафнианском костюме для верховой езды и вышитых черных ботинках со шнуровкой. Простой золотой обруч на голове свидетельствовал о ее высоком положении.

— Сэр Нейл? — повторила она.

— Ваше величество, ответил он.

— Мы прибыли сюда не за тем, чтобы сражаться, так что уберите руку от меча, — Она слегка нахмурилась. — Возможно, вам вообще здесь не следовало бы находиться.

— Я совершенно здоров, ваше величество.

— Ничего подобного, — возразила она. — Ваши раны еще беспокоят вас.

— Он МекВрен, — вмешался сэр Файл де Лири. — Как его отец и все прочие предки. Упрямые, точно корабельный таран.

— Я знаю, что не могу сражаться, — сказал Нейл. — Понимаю, что у меня сразу же разойдутся все швы. Но глаза у меня остались прежние. Я состояние вовремя увидеть кинжал.

— Если ты просто увидишь кинжал, твои швы тоже разойдутся, — проворчал Файл.

Нейл пожал плечами, но даже это простое движение приносило ему боль.

— Вы здесь не для того, чтобы встать между мной и кинжалом, сэр Нейл сказала Мюриель.

«В таком случае, что я тут делаю»? — безмолвно спросил он. Но он чувствовал, как отяжелели его руки и ноги, и все понимал. Как и врачи, которые его лечили, королева мать считала, что он больше никогда не сможет владеть мечом. Судя по всему, она пыталась научить ему другому ремеслу. И теперь, когда королевство готовилось к войне, сэр Нейл обнаружил, что рассматривает лица врагов и пытается их сосчитать.

Он насчитал полный ханзейский вайрду, около сотни человек, стоящих на поле между ними и белыми стенами Копенвиса, но это наверняка была всего лишь часть их армии. Враг занял Копенвис и, хотя Нейл их не видел, он знал, что солидная часть ханзейского флота бросила якоря не только в гавани, но и по всему побережью. Возможно шесть тысяч. Десять? Двадцать? Отсюда невозможно определить.

Их отряд насчитывал всего двадцать человек, а не двадцать тысяч. Для спокойствия они оставили у себя за спиной около двух тысяч воинов, но они находились на расстоянии больше лиги от них. Королева не хотела провоцировать ханзейцев на нападение. По крайней мере пока.

Поэтому северяне мрачно взирали на их флаг парламентеров, а они сами просто ждали. Нейл слушал, как они что-то бормочут на своем странном языке, и вспоминал темные ночи своего детства, когда они осторожно подбирались к позициям ханзейцев, прислушиваясь к их тихим разговорам.

— У Копенвиса крепкие стены, — заметил сэр Файл.

Нейл кивнул и посмотрел на своего старого господина. Совсем недавно в его длинных волосах еще оставались черные пряди, но теперь они совсем побелели. Как принято на островах, он собирал волосы на затылке, завязывая простым кожаным ремешком. Щеку сэра Файла украшал шрам от удара пикой, а одна бровь была постоянно приподнята после того, как вейхандский меч чуть не раскроил ему голову. Нейл видел его с болтающимся багровым куском кожи на лице и заплывшими глазами, когда ему было шесть и решил, что на землю сошел сам Ньюден Лем Эриэйнт, святой, покровитель всех воинов. За прошедшие годы на службе у сэра Файла Нейл в глубине души именно так о нем и думал: считал его бессмертным и величайшим из людей.

Но Файл постарел и, казалось, немного высох. И это смущало и беспокоило Нейла.

— Именно, — подтвердил он, оглядывая могучие бастионы из белого камня.

— Я жила там некоторое время, — сказала Элис Берри.

— Правда? — спросила Мюриель.

— Когда мне было восемь. Меня отправили к дяде на несколько месяцев. Помню красивый парк в центре города, с фонтаном и статуей святого Нетуна.

Нейл краем глаза разглядывал Элис, ее тон был легким, но на лбу залегла крошечная морщинка, и он понял, что молодая женщина пытается вспомнить еще что-нибудь: как расположены улицы, где находятся ворота — все, что поможет ей защитить Мюриель. Потому что, несмотря на юность, красоту и очарование, маленькая смуглянка во всем походила на свою предшественницу. Она была опасна, и чем больше знала, тем опаснее становилась.

Нейл ей не слишком доверял. Прошлое говорило не в ее пользу.

Неожиданно он обнаружил, что Элис смотрит ему в глаза, и почувствовал, что краснеет.

«Я тебя поймала», — одними губами сказала она и весело улыбнулась.

— В любом случае, у города крепкие стены, — сказал он и смущенно улыбнулся ей в ответ.

— Этот несчастный город так часто переходил из рук в руки что меня поражает упорная забота горожан о стенах, — заметила Мюриель и приподнялась в стременах. — А, вот и он, — добавила она.

Нейл увидел, что из рядов ханзейцев на боевом скакуне выехал дородный мужчина в сверкающих черно-алых доспехах. Нагрудная пластина тех же цветов, украшенная падающим орлом, казалась скорее геральдической, чем предназначенной для защиты. Плащ из меха белого медведя был накинут на плечи, а сапоги из тюленьей кожи блестели в лучах солнца.

Нейл его знал. Впервые он увидел это розовое мясистое лицо, когда был представлен ко двору в Эслене. К ним направлялся аркгрефт Валамхар эф Эрадал, бывший посол Ханзы при дворе Кротении.

— Яйца святого Рустера, — пробормотал Файл.

— Тише, — прошипела Мюриель и уже громче сказала: — Аркгрефт.

Ханзейский лорд кивнул и с помощью четверых из восьми юношей в ливреях его дома, последовавших за ним, слез с коня и опустился на одно колено.

— Ваше величество, не могу передать, как я рад, что Анзус сохранил вам жизнь, — проговорил он. — Я беспокоился и молился за вас во время вашего плена.

— Прошу меня простить за доставленное беспокойство, — сказала ему Мюриель. — Я так не люблю становиться причиной чужих волнений.

Эрадал неуверенно улыбнулся.

— Ну, теперь я за вас спокоен, — ответил он.

— Да. И, к тому же, вы расположились в одном из наших городов, — проговорила она, кивнув в сторону Копенвиса.

— О, да, это, — протянул Эрадал. — Думаю, вы прибыли, чтобы обсудить его судьбу.

— Вы, как всегда, восхищаете меня своей сообразительностью, милорд, — ответила Мюриель.

— Ну, полагаю, это благодаря тем, с кем я общаюсь, — заявил он.

— Наверное, — не стала спорить с ним Мюриель. — В любом случае, да, я получила полномочия от королевы Энни принять условия вашего ухода из нашего северного порта.

— Понимаете, ваше величество, это очень непростой вопрос, сказал Эрадал. — Видите ли, мы получили разрешение короля взять Копенвис под нашу защиту.

— Говоря о короле, вы имеете в виду брата моего мужа Роберта? — спросила Мюриель. — Роберт узурпировал трон и не являлся законным сувереном, так что этот вопрос легко прояснить. Его слово никогда не имело силы, а посему у вас нет никакого права, а также причин здесь находиться.

Эрадал почесал ухо.

— Вы не думаете, что тут все гораздо сложнее?

Королева не уступала.

— Не понимаю, о чем вы. Уведите свой флот и людей и возвращайтесь домой, Эрадал.

— Ну, это не мои люди и не мой флот, не так ли, ваше величество? Они принадлежат его величеству Маркомиру III, а он признал Роберта королем и императором Кротении.

— Если вы дали пристанище этому ублюдку с адским сердцем… — начал Файл, но Мюриель бросила на него быстрый взгляд, заставив замолчать, а затем повернулась к аркгрефту.

— Если ваш король предоставил убежище Роберту, это совсем другое дело, — сказала она, и в ее голосе прозвучал намек на напряжение. — Но сейчас, как мне представляется, нам необходимо предотвратить войну между нашими странами.

— Ваше величество, — понизив голос, проговорил Эрадал, — вы считаете, что войну необходимо предотвратить, а я думаю, что она неизбежна.

— Жадность Маркомира всем известна, — ответила Мюриель, — но…

— Нет, дело не только в этом, ваше величество, — покачав головой, сказал Эрадал. — Ваша дочь убивает служителей церкви, Мюриель. Вильям бросил Церкви вызов, но Энни пошла дальше и атаковала ее. Наш народ отличается благочестием и видит знамения повсюду. Кое-кто считает, что недостаточно завоевать Кротению, они твердят, что ее нужно очистить. — Он заговорил еще тише: — Ваше величество, я уже пытался и раньше вам это сказать, я испытываю к вам дружеские чувства. Заберите дочь и тех, кто вам дорог, и уезжайте в Виргенью или еще куда-нибудь подальше. Я… — Он замолчал. — Я слишком много вам сказал.

— Вы ничего не станете делать?

— Я ничего не могу сделать.

— Хорошо, — пожав плечами, сказала Мюриель, — в таком случае, я должна поговорить с Маркомиром.

Брови Эрадала удивленно поползли вверх.

— Миледи…

— В соответствии с древнейшим законом всех народов, а также соглашением свободных народов, заключенном, когда были уничтожены скаслои, вы обязаны обеспечить мне безопасный проезд ко двору вашего короля, а затем доставить меня обратно. Даже сама Церковь не в состоянии отменить этот самый главный из законов.

У Эрадала задергалась щека.

— Вы сможете это сделать? Вы в состоянии действовать в соответствии с древним соглашением?

— Я могу дать вам мое слово, — сказал он, наконец. — Однако сейчас мое слово не многого стоит.

Мюриель широко раскрыла глаза от удивления.

— Неужели вы хотите сказать, что Маркомир убьет меня или возьмет в плен?

— Я хочу сказать, миледи, что мир сошел с ума, и я ничего не могу вам обещать. Уверяю вас, мой король чтит законы, и я готов поклясться собственной жизнью в том, что он будет прекрасно с вами обращаться.

— Но?

— Но обещать ничего не могу.

Мюриель сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула. Затем она выпрямилась и заговорила исключительно учтивым тоном:

— Не могли бы вы организовать безопасный проезд моему отряду ко двору вашего короля под флагом парламентариев, чтобы я получила возможность поговоритьс его величеством об условиях мира между нашими странами? Вы готовы это сделать, аркгрефт?

Эрадал попытался встретиться с ней глазами, но у него ничего не получилось, затем он собрался с силами, поднял голову и ответил:

— Готов.

— Я вернусь утром со своим отрядом, — сказала она.

— Не больше пятнадцати человек, — заявил он.

— Этого будет достаточно, — заверила его Мюриель.

Нейл подумал, что в другой день долина Маог Воуст могла бы показаться красивой. Прошло четыре месяца с тех пор, как он получил свои ранения в сражении за ваэрд. Было пятнадцатое число понтмена, и лето вступало в свои права. Поля были усыпаны белыми колосками дамских ножек, желтыми поповниками, пурпурными армериями и множеством других цветов, названий которых он не знал. Их аромат смешивался с запахом розмарина, фенхеля и чего-то вроде яблок, хотя на всей плоской равнине не росло ни одного дерева. Однако для Нейла скакать целую лигу, имея за спиной армию Ханзы, стало серьезным испытанием, и он часто озирался, хоть подходящих мест для засады и не было. Впрочем, открытая местность — это палка о двух концах, и Нейл чувствовал себя мышью, на которую с неба вот-вот ринется ястреб.

Мюриель заметила его настроение.

— Я не думаю, что они нападут на нас, сэр Нейл, — сказала она.

— Зачем им нападать? — рявкнул Файл. — Ты ведь собираешься завтра сама отдаться им в руки.

— Древний закон…

— Даже Эрадал не готов поклясться в том, что они будут его уважать, — заметил герцог.

— Племянница, ты только что спаслась из одной тюрьмы. Зачем добровольно отправляться в другую? Они сделают тебя заложницей, чтобы Энни стала сговорчивее. Леди Берри, попытайтесь ей объяснить.

Элис пожала плечами.

— Я стужу королеве Мюриель, — сказала она. — И считаю ее поведение вполне разумным.

— Кроме того, не забывай, что у нас тоже имеются заложники, — напомнила ему Мюриель.

— Шадксвейх? — пробормотал Файл. — Разве я могу о нем забыть? Это ведь я захватил его в плен, вместе с кораблем. Но в сравнении с тобой…

— Он любимчик Маркомира, — сказала она. — Они даже ходатайствовали об его освобождении.

Файл взглянул на небо и покачал головой.

— Если по правде, зачем ты это делаешь, голубка?

— А что еще я могу делать? Вязать носки, в то время как моя дочь участвует в сражениях? Расставлять в комнатах цветы, когда бесконечные армии вторгаются в нашу страну?

— А почему бы и нет, ваше величество? — вмешался Нейл.

— Прошу прощения, сэр Нейл?

— А почему бы и нет? — повторил он. — Флот Ханзы находится внутри наших границ, а их армия на марше. Что вы можете сказать такого, что их остановит? Сэр Файл прав, вы уже достаточно страдали, миледи.

— Сколько я страдала, не имеет значения, — возразила Мюриель. — И, несмотря на ваше нелестное мнение о моих дипломатических способностях, я вижу шанс предотвратить войну, и я им воспользуюсь. Я обсуждала этот вопрос с Энни. Она не отдаст им ни пяди нашей земли, если они возьмут меня в заложницы.

— Она сражалась, как демоница, чтобы забрать тебя у Роберта, — напомнил ей Файл.

— Многое изменилось, — сказала Мюриель.

«Энни изменилась», — подумал Нейл. В этом Мюриель, скорее всего, права: королеву не испугает даже угроза жизни и свободе собственной матери.

Неожиданно ему стало интересно, где она сейчас: на троне или отправилась убивать священников. Последнее стало для нее почти что развлечением.

— Ну, я с тобой, — заявил Файл.

— Один из лучших наших флотоводцев? Эго не обсуждается. Ты нужен здесь, чтобы охранять наши владения. В любом случае, тебе придется так напрягаться, чтобы не выхватить меч, что ты можешь лопнуть от усилий. Дипломат из тебя никакой, дядя.

— А из тебя, значит, хороший?

— Я видела, как это делается, — пожав плечами, сказала она, — кроме того, у меня есть мое положение, к тому же я женщина, — Она помолчала, — Энни хочет, чтобы я туда поехала, дядя. Одно из ее видений… Она говорит, что у нас есть шанс.

— Видения, — фыркнут он.

— Она знала, что вы прибудете вместе с флотом, — вмешался Нейл. — Знала, когда прибудете. Именно поэтому мы поняли, что должны как можно быстрее захватить Торнрат.

— Ну да, — пробормотал Файл, жуя нижнюю губу. — Может, ее видения чистейшая правда. Но твоя собственная дочь отправила тебя в гадючье гнездо… в это трудно поверить.

— Ваше величество, — проговорил Нейл. — я знаю, пользы от меня немного…

— О, вы едете со мной, — перебила его Мюриель. — Как вы думаете, что вы здесь делаете? Будь моя воля, вы бы остались в своей постели.

Нейл нахмурился.

— Значит, королева хочет, чтобы я отправился в Ханту?

— Она высказалась об этом совершенно однозначно.

— Понятно.

Мюриель устроилась поудобнее в своем седле.

— Вы обижены тем, что она не взяла вас в свою стражу? — спросила она.

Ее вопрос удивил его.

— Миледи?

— Вы разочарованы, что вам пришлось вернуться на службу ко мне? — пояснила она.

Он покачал толовой.

— Ваше величество, я всегда считал, что нахожусь на службе у вас. Когда я охранял Энни, я выполнял ваш приказ. Я ваш слуга, и не хочу служить никому другому.

Он не сказал, что находит Энни слишком непредсказуемой, и, хотя он на личном опыте знал, что некоторые представители Церкви встали на путь тьмы, он был счастлив, что не принимает участия в резне, организованной Энни против з’Ирбины.

Мюриель с непроницаемым выражением лица выслушала его речь, а затем кивнула.

— Хорошо. Как только мы вернемся в лагерь, выберите людей, которые будут нас сопровождать. Утром я отправлюсь в Ханзу.

Нейл кивнул и начал прикидывать, кого он возьмет.

И больше чем когда-либо почувствовал себя добычей под небом, полном хищников.

ГЛАВА 3 КОНЕЦ ОТДЫХА

Эспер Белый пытался дышать в такт легкому ветерку, резвящемуся среди деревьев, замер в каменной неподвижности, лишь следя глазами за приближающимся чудовищем. Пока зверь был только неясным силуэтом, раза в два больше лошади, пробирающимся между тонкими стволами осин. Но он источал запах осенних листьев, хотя была середина лета, а, когда его глаза сверкали, точно синие молнии в ветвях деревьев, Эспер чувствовал, что его кровь наполнена ядом.

Его это не удивило. Теперь мир состоял из чудовищ, и он уже со многими из них успел сразиться. Проклятье, он даже встретился с их матерью.

Несколько особенно смелых соек принялись громко ругаться, увидев чудовище, но остальные птицы смолкли, потому что были не такими слепыми, глупыми и храбрыми, как сойки.

«Может, он просто пройдет мимо, — подумал Эспер. — Может, просто пройдет.»

Самое ужасное заключалось в том, что он очень устал; у него болела нота и саднило в, легких. Мышцы ослабли, а перед пазами все плыло.

Он провел здесь половину колокола, да и не особенно сильно напрягался, не больше, чем ребенок, спящий днем. Всего лишь сидел и смотрел на луг.

«Проходи, — подумал он. — Мне все равно, кто ты такой и куда направляешься. Просто пройди мимо.»

Но, разумеется, чудовище не прошло мимо. Эспер услышал, как оно замерло и принюхалось, а в следующее мгновение его глаза вспыхнули. Оно вышло из-под деревьев и шагнуло в сторону Эспера, прячущегося среди деревьев в небольшой рощице.

— Привет, красавчик, — пробормотал он, быстро воткнув в мягкую землю перед собой последние четыре стрелы. Теперь уже не было никакого смысла изображать камень.

Такого зверя ему еще не приходилось видеть. Издалека он напоминал быка, скрещенного с ежом. Все его тело щетнилось костяными иглами, на груди перекатывались массивные мышцы, могучие передние ноги чуть ни вдвое длиннее задних. У него была могучая башка с торчащим рогом — все вместе ужасно напоминало наковальню. И глаза, глубоко утопленные в костяной пластине.

Эспер не имел ни малейшего представления, как оно называется. Кроме глаз, он не видел у зверя ни одного уязвимого места.

Чудовище взвыло, и Эспер успел заметить острые зубы. Неужели все седмари хищники? Ему еще не довелось встречать других.

— У тебя симпатичные детки, Сарнвудская Колдунья, — проворчал он.

И тут чудовище бросилось на него.

Первая стрела отскочила от бронированного черепа, вторая тоже. Третья угодила в глазницу — точнее, Эсперу так показалось, потому что в следующее мгновение она упала на землю, а глаз уцелел.

Чудовище оказалось быстрым, к тому же значительно крупнее чем показалось Эсперу сначала. Оно снова взревело, да так громко, что заложило уши. У Эспера оставалось время для еще одной стрелы, но, выпустив ее, он сразу понял, что она улетела далеко в сторону. Чудовище побежало быстрее, готовясь к последнему прыжку, присело на задние лапы, вздыбив передние, отчего стало ужасно похоже на человека, и потянулось к Эсперу…

И тут под ним разверзлась земля, и чудовище завопило от удивления и ярости, упав на острые колья с высоты четырех королевских ярдов. Над толовой Эспера что-то щелкнуло, освободило заостренное бревно, подвешенное над ямой. Он не видел, как оно ударило зверя, но услышал звук падения.

Эспер с облегчением выдохнул, но уже и следующее мгновение массивная лапа на самом деле скорее рука с толстыми пальцами ухватилась за край ямы. Эспер, опираясь на свой лук, метнулся назад к дереву. Тут появилась вторая лапа, а та ней — голова, Он увидел отдаленное сходство с уттином, с которым ему как-то раз пришлось сразиться, но, если это чудовище и умело разговаривать, оно предпочитало помалкивать. Оно напряглось, и, не обращая внимания на кровь, текущую из ноздрей, начало выбираться наружу.

— Лешья! — рявкнул Эспер.

— Я здесь, — услышал он и почувствовал новый порыв ветра, когда второе бревно пронеслось мимо, направленное чуть выше ловушки.

Оно ударил прямо в рог зверя, вогнав его в череп, и он снова свалился в яму.

Эспер повернулся, услышав тихие шаги Лешьи. Из-под широкополой шляпы на него внимательно смотрели фиалковые глаза.

— С тобой все в порядке? — спросила она своим певучим голосом.

— Не хуже, чем утром, — ответил он. — Если не считать унижения, которое я испытал, превратившись в наживку.

Она пожала плечами.

— Тебе следовало подумать об этом, когда ты ломал ногу.

Она подошла к яме, и Эспер, прихрамывая, присоединился к ней, стараясь заглянуть внутрь.

Чудовище еще не понимало, что ему пришел конец. Его бока продолжали вздыматься, задние лапы подергивались. Но голова была расколота, точно яйцо, и Эспер решил, что оно недолго протянет.

— Ну и как, ради всех святых, мы его назовем? — проворчал он.

— Я помню истории про похожие существа, — ответила Лешья. — Мне кажется, их называли мертисвер.

— Это слово из языка скаслоев?

— Я не могу произнести его имя на языке скаслоев, — сказала она.

— Несмотря на то, что ты одна из них, — проговорил он.

— Я родилась в этом облике и с этим языком, — сказала она. Я же говорила тебе, что никогда не слышала языка скаслоев.

— Угу, — не стал спорить Эспер. — Ты мне говорила. — он снова посмотрел на умирающее чудовище и потер щетину на подбородке. — Ну, думаю, это мантикора, — задумчиво сказал он.

— Ничем не хуже любого другого имени, — заметила она. — Ладно, по-моему, нам пора отдохнуть.

— Я не устал, — заявил Эспер.

— Все равно здесь нам больше нечего делать. Пройдет несколько дней прежде, чем яд рассеется, даже если пойдет дождь.

— Угу, — проворчал Эспер.

— Давай, пошли.

Он повесил лук на спину и оглянулся по сторонам в поисках своего костыля, но в следующее мгновение увидел, что Лешья протягивает его ему. Он молча его взял, и они пошли назад между деревьями. Идти стало тяжелее, когда склон стал круче, и они двинулись в обход по неуклонно уходящей вверх дорожке. Наконец она привела их на уступ, с которого открывался прекрасный вид на луг и лес внизу. С другой стороны находилась глубокая пропасть, а за ней на фоне синего неба высились горы с белыми шапками. Горизонт на западе тоже украшали высокие пики гор. Уступ, с одной стороны, защищала пропасть, кроме того, отсюда был хороший обзор на многие лиги окрест, и они могли вовремя выследить приближающихся монстров; вот почему Лешья выбрала это место для убежища. Сначала это был шалаш из веток, но теперь он превратился в удобную маленькую хижину с крышей из березовой коры.

Эспер не помнил, как она ее строила; он находился в стране Черной Мэри, время от времени приходя в себя, а потом снова погружаясь в туманный мир боли и диковинных образов. Это продолжалось три месяца. Когда лихорадка наконец отступила, он чувствовал себя таким слабым, что даже если бы нога у него не была сломана, он не смог бы ходить. Лешья ухаживала за ним, строила ловушки, сражалась с чудовищами, появлявшимися все чаще.

Подъем лишил его остатков сил, и он сел на бревно, глядя на долину внизу.

— Пора уходить, — сказал он.

— Ты еще не готов к путешествию, — заявила Лешья и принялась ворошить палкой утренний костер в поисках тлеющих углей.

— Я готов, — возразил он.

— Я так не думаю.

— Ты подняла меня, когда рубцы еще не затянулись, — заметил Эспер. — Сейчас мне уже намного лучше.

— Ты задыхаешься после короткой прогулки, — сказала ему сефри. — Так и раньше было?

— Мне еще никогда не приходилось пролежать четыре месяца, — ответил Эспер. — Но я не могу больше терять время.

— Ты так сильно ее любишь? — едва заметно улыбнувшись, спросила Лешья.

— Тебя это не касается, — возмутился он.

— Если мы сейчас уйдем, мы оба можем погибнуть. Значит, это меня касается.

— Да, я хочу найти Винну и Эхока. Но дело не только в них. У меня есть обязанности.

— Перед кем? Перед девочкой королевой Энни? Я не имею ни малейшего понятия, жива ли она. И кто сейчас сидит на троне Кротении. Эспер, Терновый король мертв. Больше никто не может контролировать седмари. Их с каждым днем становится все больше.

— Да. И то, что мы сидим здесь и убиваем их по одному, не поможет.

— А что, по-твоему, поможет?

— Не знаю. Я думал, что смогу вернуться туда, где он спит, и что-нибудь узнать.

— В Заячьи горы? Отсюда орлу лететь двадцать лиг, а мы с то бой не орлы, — Она прищурилась. — У тебя есть какая-то особая причина туда идти?

— Нет.

— Нет? — Она вздохнула. — Я знаю тебя, Эспер Белый. Просто ты хочешь умереть, сражаясь за Королевский лес. А этот недостаточно для тебя хорош.

— Он не…

Эспер замолчал. «Не мой», — безмолвно договорил он, представив себе громадные железные дубы своей юности, гниющие и превращающиеся в вонючую слизь, резвые ручьи, затопленные смертью, долины, заросшие сорняками, задушенные черными колючками. Хочет ли он на самом деле все это увидеть?

— Ты меня искала, — сказал он, — много месяцев назад. Ты сказала, что тобой движет долг, о котором забыли другие сефри. Что это за долг?

Она нашла несколько углей и принялась их раздувать, добавила к ним несколько веток из кучи, сложенной рядом с костром, и в воздух поднялся аромат ореха и можжевельника.

— Я не знаю, — проговорила она. — Не знаю, могу ли сказать тебе об этом.

— Я уже знаю, кто на самом деле ты и твои соплеменники. Разве после этого есть еще какой-нибудь секрет, который стоит хранить?

— Я сказала тебе, что не уверена. Я пытаюсь принять решение.

— Ладно, хорошо. Отыщи меня, когда решишь.

— Ты даже не знаешь, где мы находимся, — сказала Лешья.

— Ну, думаю, если я буду идти на юг, рано или поздно я выйду к какому-нибудь месту, которое знаю, — ответил он.

— Нам повезло, что я вспомнила про это место, — сказала она — Иначе нас бы давно поймали.

— Кто? Фенд?

— И его люди.

— Твои люди.

Она молча кивнула.

— Ну я уверен, что они уже перестали нас искать, — проговорил он.

— Сомневаюсь, — возразила она. — Ты был с Терновым королем, когда он умер. Он мог что-то тебе сказать.

— В каком смысле? Насколько мне известно, он не умел говорить.

— Но это не значит, что он тебе ничего не сказал.

Эспер вспомнил потрясший его водоворот образов, возникших, когда Терновый король умер.

— Угу, — проговорил он. — Но, если он и сказал мне что-то, мне это неизвестно.

— Пока неизвестно.

— Проклятье, — проворчал он.

— Эспер, сейчас ты, возможно, самый важный человек в мире. Может быть, только ты в состоянии остановить то, что происходит — спасти Королевский лес, если это единственное, что имеет для тебя значение.

— Именно по этой причине мы здесь остаемся? Ты рассчитываешь, что меня посетит какое-нибудь священное озарение?

— Мне больше не на что надеяться. Именно по этой причине я старалась уберечь тебя от опасностей.

Он взглянул на нее.

— Это тебе удалось, — сказал он. — И я благодарен. Но тебе нет нужды оставаться со мной. Я уже достаточно силен.

— Ты сам знаешь, что это не так.

— А ты сама знаешь, что я не стану сильнее, сидя здесь, — возразил он. — Если ты считаешь, что я такая важная персона, думаю, ты можешь пойти со мной. Но я ухожу.

Она развела огонь.

— На ужин у нас кролик, — сказала она.

— Лешья.

— Еще четыре дня, — вздохнув, проговорила она.

— Почему?

— Ты будешь на четыре дня сильнее, а луна станет темной. Думаю, нам это пригодится.

Эспер кивнул и посмотрел на восток, а затем показал на почти невидимый крутой склон, который скрывался за уступом.

— Это перевал, по которому мы пришли? — спросил он.

Она кивнула.

— Так я и думал.

— Это единственный путь сюда и отсюда, если ты не птица или не горный олень.

Он кивнул и прищурился.

— Возможно, у нас не будет четырех дней, — заметил он.

— Илшвик, — прорычала Лешья.

Эспер не понял, что она сказала, но догадался, что имела в виду.

ГЛАВА 4 ЗАДАЧА И УСЛОВИЯ

Меч, мелькавший перед Казио, двигался так стремительно, что за ним было почти невозможно уследить, и он неожиданно понял, что означает мерзкая ухмылка на лице монаха. Казио отреагировал благодаря долгим годам тренировок, выставив вперед свое более легкое и длинное оружие, чтобы отвести удар и пронзить запястье своего врага. Однако этого не случилось, потому что — невероятно — монах успел отбить его атаку. Он сделал шаг назад и на мгновение взглянул на Казио, пытаясь оценить его возможности.

— Интересно, — заявил он. — Мне еще не доводилось встречать такого фехтовальщика. Вы из Сафнии?

— В Сафнии живут мясники, — задыхаясь, ответил Казио, пытаясь одновременно следить за своим противником и наблюдать за тем, что происходит вокруг. Со всех сторон грохотал гром сражения. — Самые лучшие фехтовальщики рождаются в Вителлио.

— Понятно, — Его противник снова ухмыльнулся. — Вителлио Колыбель Церкви.

У него были серые глаза, смуглая кожа и акцент, который Казио не мог распознать.

— Скажите мне, — продолжал монах, — почему вы следуете за еретичкой королевой, вы, человек, родившийся в месте, где на свет появилась наша вера?

— Мне нравится цвет ее волос, — ответил Казио, — а еще люди, с которыми она общается.

— Когда я сделаю следующее движение, — предупредил его монах, вы даже не увидите смертоносного удара, последнего в вашей жизни. Сложитe оружие, и с вами будут хорошо обращаться.

— А со мной и так хорошо обращаются, — заявит Казио.

— Вы понимаете, что я имею в виду.

Казио вздохнул и опустил оружие.

— Вот видите, — сказал его противник. — Я знал, что вы разумный человек.

Казио кивнул и сделал глубокий выпад, с силой оттолкнувшись опорной ногой и далеко вынося свободную.

Монах метнулся ему навстречу, парируя выпад. Казио почувствовал, что вражеский меч срезал волосы с его макушки. Но монах уже с маху насадился на его рапиру с такой силой что рукоять ударила в солнечное сплетение, и Казио выпустил оружие из рук. Монах рухнул на землю откатился в строну, кровь била фонтаном из его тела, а глаза начали стекленеть.

— До тех пор, пока мне удается заставить вас атаковать там и тогда, где мне хочется, — сообщил ему Казио напоследок, — мне нет никакой необходимости видеть ваши удары.

Монах дернул головой, соглашаясь с его заявлением. Казио видел, что у него сломана спина.

— Возьмите ваше оружие, — предложил ему монах.

— Нет, лучше я немного подожду, — ответил он.

— Вы не можете ждать, — сказал монах.

Казио проследил за его взглядом и понял, что у него действительно нет времени дожидаться, когда противник умрет. К нему мчались еще два монаха.

Он мрачно двинутся к лежавшему неподалеку мечу.

А в следующее мгновение у него возникло ощущение будто ему под одежду забралась туча насекомых. У него сжалось горло, сердце замерло, остановилось, и снова забилось быстрее. Он задохнулся и упал на одно колено, но усилием воли заставил себя подняться.

Впрочем, в этом не было необходимости. Монахи, собравшиеся на него напасть, недвижимо распластались на земле, их тела застыли в неестественных позах.

Он повернулся и увидел Энни в двух королевских ярдах у себя за спиной. Глаза, смотревшие куда-то в пространство, превратились в две зеленые льдинки. Тело под черно-оранжевым костюмом для верховой езды было напряжено, точно струна лютни, натянутая до предела.

Она перевела на него взгляд, и сердце снова замерло у него в груди.

Но уже в следующее мгновение черты ее лица смягчились, и она улыбнулась, а Казио с трудом сглотнул, чувствуя, как уходит боль в груди. Он собрался что-то сказать, но обнаружил, что она не смотрит на него, а внимательно изучает территорию монастыря.

— Ну, вот, — тихо проговорила она. — Мы разобрались со всеми.

— Мы и раньше так думали, — заметил Казио, выпрямляясь. — Пока откуда-то не появились эти ребятишки.

— Ты прав, — пробормотала Энни. — Я по-прежнему вижу не все. Думаю, они появились только что — из леса.

— Возможно, будут и другие. Энни, тебе следует войти внутрь. Пусть твои друзья сефри прочешут лес.

Она наградила его улыбкой, которая неожиданно показалась ему снисходительной. Но, с другой стороны, она только что прикончила двух мужчин, не прикоснувшись к ним даже пальцем — и не в первый раз.

— Однако в тебе течет такая же кровь, как во всех людях, — напомнил ей Казио. — И тебя может убить стрела. Знаешь, я не умею ловить стрелы.

— Да, конечно, — сказала Энни. — Охраняй меня. Я буду тебя слушаться.

Монастырь святого Энга стоял на невысоком холме, окруженном с трех сторон пшеничными полями и выпасами, на юге к нему примыкала темная полоса леса. На западе виднелась башня ратуши городка Пейл, пристроившегося к лесу с другой стороны. Это был совсем маленький городок, всего несколько домов с сараями вокруг приземистого квадратного строения с одной, довольно уродливой, башней, поднимавшейся над его юго-восточным углом.

Не успели они пройти и десяти шагов, как их догнали пятеро закутанных в плащи с капюшонами стражей сефри, которыми командовал капитан с янтарными глазами по имени Каут Версиал.

— Ваше величество, — сказал Каут и опустился на одно колено. — Позвольте принести вам мои извинения. Им удалось отогнать нас от вас.

— Ничего страшного, — ответила Энни. — Мой Казио сумел ними справиться.

Мой Казио? Интересно, почему она так сказала?

— И тем не менее, — настаивал на своем сефри. — мне не следовало оставлять вас всего с одним стражем. Но внутри монастыря сейчас совершенно безопасно.

— Прекрасно, — сказала Энни. — В таком случае, мы отправимся прямо туда. Пожалуй, я бы поела.

— Да и пора бы уже, — проговорил сефри. — Я поищу чего-нибудь.

К следующему колоколу Казио уже сидел вместе с Энни в маленькой комнатке в западном крыле здания. Святой Абулло уже повел солнце вниз по небосклону, но в этот длинный летним день у него еще оставалось несколько колоколов.

— Мне их будет не хватать, — сказала Энни, потягивая вино.

— Чего не хватать?

— Этих вылазок.

— Вылазок? Ты имеешь в виду сражений с Церковью?

— Да, — ответила она. — Просто сидеть на троне скучно, а детали военных операций… знаешь, генералам совсем не требуется мое мнение. А это кажется мне настоящим, Казио. Я вижу лица людей, которых мы спасаем.

Казио понюхал вино и поднял свой бокал.

— Az daVereo, — произнес он тост.

— Да, — согласилась с ним Энни. — За настоящее.

Они выпили.

— Вителлианское вино, — пробормотал Казио. — Из района Теро Ваилламо, если я не ошибаюсь.

— Какая разница? — склонив голову набок, спросила Энни. — Вино — это вино, не так ли?

На мгновение Казио онемел, не зная, как ей ответить. Он познакомился с Энни почти год назад, и все это время почти постоянно находился рядом с ней. У него сложилось на ее счет вполне определенное мнение, но он никогда не подозревал, что она может сделать заявление, которое при всей снисходительности можно было назвать только идиотским.

— Я… о, ты надо мной потешаешься, — наконец, выговорил он.

— Ну, насколько мне известно, есть красное вино и белое, — продолжала она. — Но, по правде, кроме этого, я не вижу никаких различий.

Казио заморгал, затем поднял свой бокал.

— Ты не видишь разницы между этим вином и жабьей кровью, которую мы пили на постоялом дворе по дороге сюда? Ты действительно не видишь?

Энни пожала плечами, сделала большой глоток и задумалась.

— Не вижу, — заявила она. — Мне нравится это вино, но “жабья кровь” мне тоже понравилась.

— Это все равно что быть слепым или глухим, — проговорил Казио. — Я… чушь какая-то.

Она наставила на него указательный палец руки, в которой держала бокал.

— За такие слова некоторые королевы лишили бы тебя головы, — заявила она.

— Ну, знаешь, лучше я расстанусь с головой, если не сумею отличить Дакруми да Пачио от Кошачьей Мочи.

— Но ты ведь можешь, — сказала Энни, — или говоришь, что можешь, так что, пожалуй, тебе стоит быть поосторожнее.

— Мои извинения, — проговорил Казио. — Просто это вино… — Он сделал глоток и прикрыл глаза. — Закрой глаза, и сделай еще один глоток.

Он услышал, как Энни вздохнула.

— Ему пять или шесть лет, — начал он. — Холмы Теро Ваилламо в лиловой дымке цветов душицы и лаванды; кусты можжевельника лениво покачивают ветвями на легком ветерке. Жарко, вот уже целый месяц не было дождя. Лозы увешаны тяжелыми гроздьями с маленькими пурпурными ягодами, такими спелыми, что некоторые уже начали лопаться. Их собирает вся семья — старики, юноши, девушки, мальчишки, они обращаются с каждой кистью, точно это маленькая драгоценность, рожденная на винограднике, где работали их деды и прадеды целых двести лет или даже больше. Они складывают виноград в большие чаны, а когда спускается вечерняя прохлада, устраивают пир, угощаясь жареной свининой, они открывают прошлогоднее вино и под музыку давят ягоды деревянными пестиками. Они дают ему забродить так, как делали их предки на протяжении многих веков. Они не спешат, и секрет их напитка не выходит за пределы семьи. Затем они прячут сок в подвал, где он бродит и дозревает, там не слишком холодно, но и не жарко. — Он сделал еще глоток. — Попробуй. Душица, лаванда, можжевельник. Дым костра, на котором они жарили поросенка для своего пира по случаю сбора урожая. Искусство, любовь…

Неожиданно он почувствовал на губах ее дыхание.

— Тише, — сказала Энни и поцеловала его.

Она пахла вином, абрикосами и свежими зелеными яблоками. Ее язык нашел его язык, и все его тело вспыхнуло от желания. Он с трудом поставил свой бокал и встал, положил руку ей на затылок и притянул к себе. Она рассмеялась и прижалась к нему сильнее.

Казио сделал вдох… и поднял голову.

— Подожди, — сказал он. — Что… что?

— Мне нужно было заставить тебя замолчать, — ответила она и снова потянулась к его губам. — Иначе ты бы говорил всю ночь. Ладно тебе, ты же этого хотел.

Он выпустил ее и сделал шаг назад.

— Ну, да, конечно, — не стал спорить он. — Но я тебя не интересовал, а потом Остра… — Он замолчал.

— Значит, все, что ты говорил в Вителлио, когда мы познакомились, и по дороге домой, вранье?

— Нет, — сказал он. — Нет, но это было до того, как я узнал, кто ты такая, и до…

— До Остры, — договорила за него Энни, скрестив на груди руки. — До вас с Острой. — Она нахмурилась. — Ты ей не годишься.

— А тебе, значит, гожусь?

— Я другая, — заявила Энни. — А Остра… ты можешь причинить ей боль.

— А тебе нет?

— Раньше, наверное, мог бы. Теперь — нет.

— Знаешь, в мои намерения не входит причинять Остре боль, — сказал Казио.

— Не входит. Иначе ты бы сделал что-нибудь такое… например, поцеловал бы ее лучшую подругу.

— Это ты меня поцеловала!

— Это ты так говоришь, — ответила Энни.

— Так, подожди, — начал он, неожиданно почувствовав, что происходящее вышло из-под контроля.

Энни рассмеялась и взяла свой бокал.

— Молчи и выпей, — проговорила она. — Твоя добродетель в полной безопасности. Просто я хотела убедиться.

— В чем убедиться?

— Действительно ли ты любишь Остру. Верен ли ты ей. Можно ли тебе доверять.

— О! — выдохнул он, чувствуя, как у него закружилась голова. — Значит, все это было ради нее?

— Ну, уж не ради тебя, разумеется, — заметила Энни. — А теперь пей свое вино и не пытайся ничего объяснять.

Казио сделал, как ему велели, отчаянно пытаясь понять, что произошло мгновение назад. Он чувствовал бы себя намного увереннее, чем сейчас, в открытом море на лодке своего брата, хотя не только ничего не знал про море, но и всегда смущался, когда оказывался рядом с братом. Он искоса глянул на Энни, пытаясь определить выражение ее лица, хотя немного побаивался ее взгляда.

Когда он с ней познакомился, она была влюблена в молодого человека по имени Родерик, точнее, думала, что влюблена, как это обычно бывает с девушками в первый раз. Однако Казио казалось, что у него есть шанс завоевать привязанность Энни. Правда, она никогда не давала ему особой надежды, а когда он узнал, что ей суждено стать королевой одной из самых могущественных стран в мире, он решил сдаться. Кроме того, его чувства к Остре постоянно крепли, он был с ней счастлив и даже сейчас по ней скучал.

Тогда почему он так отчаянно хотел обнять Энни и поцеловать ее в ответ? И почему ему так трудно сейчас представить себе.

Остру?

От размышлений его отвлек тихий стук в дверь. Он поднял глаза и увидел, что это один из пажей сефри.

— Ваше величество, — сказал он. — Герцог Артвейр из Хаунд-варпена просит разрешения поговорить с вами.

— Разумеется. Проводи его.

Через мгновение появился герцог, внушительного вида мужчина со стального цвета глазами и коротко подстриженными волосами. Одна рука у него была деревянная.

— Ваше величество, — сказал он и поклонился.

— Кузен, как я рада тебя видеть. Чему обязана удовольствием? Он смущенно улыбнулся.

— Я проезжал мимо.

— Странное совпадение. Это место довольно далеко от всех дорог.

— И в самом деле. Я проезжал мимо, потому что мне доложили, что вы находитесь здесь.

— Понятно. И ты приехал, чтобы меня забрать, не так ли?

— Вы теперь королева, — возразил Артвейр. — Я не могу вас “забрать”. Но вы нужны в Эслене. Ваш народ хочет видеть вас на троне.

— Мне показалось, что мой народ рад видеть, как я освобождаю наши города от палачей.

— Согласен. Ваши… приключения… сделали вас очень популярной. Но пошли разговоры о том, что вы игнорируете приближающуюся войну.

— У меня есть ты, чтобы возглавить мою армию.

— И у вас есть армия, которая может делать то, чем вы занимаетесь в последние несколько месяцев, рискуя собственной жизнью. А это место… почему вы приехали сюда? В монастырь в сельской глуши, неподалеку от границы с Ханзой? Вы представляете, какой опасности подвергаетесь?

Энни кивнула.

— Я не задержусь здесь надолго. И это конец.

— Конец чему?

— Моим “маленьким приключениям”, как я уже сказала Казио.

Когда я здесь закончу, я вернусь в Эслен. Обещаю.

— Ну, вы уже разгромили монастырь, — заметил Артвейр, — Что еще вы задумали?

— Разве ты не знаешь, где мы находимся? — спросила Энни, — Какому святому посвящен этот священный путь?

Глаза герцога широко раскрылись.

— Вы не…

— Почему?

— Потому что это дело Церкви, — заикаясь, ответил Артвейр.

— Церкви, которую я лишила власти в моем королевстве, — напомнила ему она.

— Мирской власти, да, сказал Артвейр. Но это совсем другое дело. Здесь вы собираетесь вторгнуться в царство, неподвластное вам.

— И хорошо, пожав плечами, ответила Энни, — Церковь, а не я, первая нарушила границы.

— Я не понимаю, — вмешался Казио.

— Этот монастырь посвящен святому Мамресу, кровавому святому войны, — повернувшись к нему, пояснила Энни. — Здесь находится его священный путь. Поскольку он теперь в наших руках, Церковь не получит новых воинов монахов. И, возможно, я создам парочку своих собственных.

Лицо Артвейра оставалось пунцовым, но на нем появилось задумчивое выражение.

— Интересная мысль, — проговорил он. — Но опасная. Даже если забыть о гневе Церкви…

— Забудем, — объявила Энни.

— Хорошо. Значит, забыли. Но вы не первая светская правительница, которая предприняла такую попытку. Двадцать лет назад маркгрефт Уолис заплатил монахам взятку, чтобы они позволили его телохранителям пройти по священному пути.

— И что?

— Их было десять. Семеро умерли во время испытания. Один сразу же сошел с ума.

— А двое других?

— Стали очень хорошими телохранителями, но жертва…

— Думаю, даже получив взятку, монахи не хотели делиться могуществом, которое охраняли, — проговорила Энни. — Подозреваю, что они сознательно “забыли” упомянуть какое-нибудь важное заклинание или что-нибудь еще. Мы оставили в живых парочку, чтобы допросить, так что скоро все узнаем.

— Я всего лишь призываю к осторожности, ваше величество.

— Я знаю. Но у врага имеются монахи и рыцари Мамреса, которые не могут умереть, а также огромное количество самых разных чудовищ. Я чувствую, что нам тоже необходимо усилить армию.

— У меня нет ни малейших возражений против этого. Я лишь умоляю об осторожности.

— Я буду осторожна. А после этого, обещаю тебе, кузен, я вернусь в Эслен.

Артвейр вышел, и Казио последовал за ним, радуясь, что ему удалось от нее уйти. Энни налила себе еще вина, сделала глоток и подошла к окну.

— Что я наделала? — прошептала она, обращаясь к звезде, едва заметной на небе.

Она закрыла глаза, но яркие вспышки не погасли, а в голове поднялась настоящая сумятица. Все ее тело, с головы до ног, было охвачено жгучим желанием.

Они с Острой дружили почти всю жизнь. Энни любила ее, как сестру, и в одно короткое мгновение предала.

Энни была отнюдь не наивна и понимала, что в последнее время ее чувства к Казио начали меняться. Несмотря на первое впечатление, он доказал, что он надежнее и благороднее, чем рыцари, которых она знала, разве что кроме сэра Нейла МекВрена. А еще он был красивым, веселым и умным.

И принадлежал Остре. Энни пыталась не забывать об этом, но Остре следовало вести себя разумнее, разве не так? Остра всегда знала, что чувствует Энни еще до того, как та начинала разбираться в собственных переживаниях. Остра, ее лучшая подруга, захватила Казио, прежде чем Энни сумела понять, что с ней происходит.

— Какая же она после этого подруга? — вслух спросила Энни. Она знала, что это, наверное, несправедливо, но ведь она была в комнате одна, и ее никто не мог услышать.

Остре было не место в ее отряде, и она это доказала во время их первого рейда в Бритуотер, где ее ранили. Ничего серьезного, но Энни отправила ее в Эслен. За прошедшие недели, когда Остры не было рядом, Энни поняла, что между нею и фехтовальщиком из Вителлио происходит нечто неизбежное.

А когда он поцеловал ее в ответ, она бы та по-настоящему счастлива, снова почувствовав себя юной девушкой, готовой забыть о своем долге, приближающейся войне, диковинных вещах, происходящих в ее тете и сознании по мере того, как она впитывала в себя все больше и больше могущества, дарованного ей святой Цер.

Но главное, что он был удивлен и вспомнил Остру очень быстро, значит, она ошиблась относительно того, что они стали ближе.

Какой глупой она, наверное, ему показалась, и как же невыносимо выглядеть глупышкой.

И как утомительно, как невероятно ужасно все еще оставаться девственницей. Может, ей следует найти кого-нибудь, на кого ей совершенно наплевать, чтобы решить эту проблему, а потом отправить его в ссылку или отрубить ему голову, или еще что-нибудь в таком же роде, чтобы, наконец, понять, из-за чего все поднимают такой шум. Остра-то в этом разбиралась. Благодаря Казио.

Она отогнала глупые мысли. В ее королевстве — да и во всем остальном мире — столько всего происходит, что ей есть чем заняться. Если Эслен падет, если темные силы, собирающиеся выступить против нее, одержат победу, кого любит или не любит Казио, не будет иметь никакого значения.

— Ваше величество? — прошептал тихий голос, и, повернувшись, она увидела Каута.

— Да?

— Мы нашли карту священного пути.

— Прекрасно, — ответила она. — Нам следует начать немедленно. Вы уже выбрали ваших людей?

— Я… ваше величество, я думал, вы знаете.

— Что знаю?

— Сефри не могут пройти по священному пути. Не позволяет наша природа.

— В каком смысле?

— Ни одному сефри не удалось пройти по священному пути и остаться в живых, — ответил он.

— Правда? Не этого конкретного пути, а всех вообще?

— Совершенно верно, ваше величество.

— Замечательно, — с иронией проговорила она. — В таком случае, пошлите за гвардейцами.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

Энни отвернулась и прижалась головой к стеклу.

— Я меняюсь, сэр Кар, — сказала она. — Почему?

— Я совсем недолго вас знаю, — сказал он, — но, полагаю, вы меняетесь, потому что вы королева.

— Нет, я не это имела в виду. Что вам рассказала Матушка Уун?

— Не все, но достаточно. Вы имеете в виду ваше благословение?

— Разве это благословение? — спросила она. — Да, я стала сильнее и многое могу. Но я меняюсь. Мне в голову приходят мысли, которых никогда не было прежде, и чувства, которых я не знала раньше…

— Вас коснулись могущественные силы, — проговорил он. — Это естественно.

Энни передернуло.

— Некоторые из моих видений ужасны.

— Мне очень жаль, что вам приходится страдать, — сказал он, и его голос прозвучал искренне.

Энни пожала плечами.

— Вам одиноко, — осторожно произнес он. — Никто вас не понимает.

— Вот именно, — пробормотала она, искоса взглянув на сефри.

Впервые она увидела Каута, когда он со своей армией спас ее от людей ее дяди Роберта и, к несказанному удивлению Энни, поклялся ей в верности. Сефри помогли ей вернуть трон, и она была многим обязана Кауту и его людям.

Но сефри были такими странными и, несмотря на их помощь и постоянное присутствие, она не сумела как следует узнать никого из них.

Да и никто из них не разговаривал с ней так, как говорил сейчас Каут. Она была удивлена и одновременно испытала облегчение. Сефри всегда жили на границе между привычным миром и очень странным. Необычное было для них естественным.

— Люди боятся со мной разговаривать, — призналась она. — Кое-кто называет меня королевой ведьмой. Вы про это звали?

— Да, — ответил он. — Но ваши друзья…

— Мои друзья, — повторила она. — Остра всегда была моим самым близким другом, но даже она… — Энни не стала продолжат.

А кто кого на самом деле предал?

— Сейчас мы уже не так близки.

— А как насчет Каснара де Пачиомадио?

— Казио? — Энни пожала плечами. — Он тоже не понимает.

— Но мог бы.

— В каком смысле?

— Если бы его, как и вас, коснулись могущественные силы, тогда, возможно… прошу простить мою дерзость, тогда он стал бы по-настоящему вас достоин.

— Это действительно дерзость, — сказала Энни, чувствуя, как краска заливает щеки.

— В таком случае, я прошу у вас прощения.

— Мне говорили, что это опасно.

— Только не для истинного фехтовальщика, — ответил Каут.

— Вы уверены?

Каут поклонился.

— Я поделился с вами своими мыслями, когда мне следовало молчать, — сказал он. — Прошу понять правильно: меня заставило говорить лишь беспокойство за вас.

— Я вас прощаю, — проговорила Энни. — Когда мы с глазу на глаз, вы можете высказывать все, что думаете. Полагаю, мне это необходимо, чтобы самой оставаться честной. — Она склонила голову набок. — Сэр Каут, а почему вы мне служите?

Он поколебался пару мгновений.

— Потому что вы наша единственная надежда, — ответил он.

— Вы в это верите?

— Да.

— Жаль. Как бы я хотела, чтобы ни вы, никто другой так не думал.

Он едва заметно улыбнулся.

— Именно по этой причине вы достойнее других.

И он ушел, а Энни вернулась к окну, чтобы подумать.

Казио — рыцарь Мамреса, рядом с ней. Ее собственный рыцарь, а не взятый напрокат у матери. Каут прав: ей нужен не просто смертный, ей нужен человек, которого коснутся святые.

«Рыцарь темной луны для Истинной Королевы», — прошептал женский голос. Энни не стала оборачиваться, потому что знала — она никого не увидит.

ГЛАВА 5 ЗАВЕЩАНИЕ

Стивен месяцами ждал, когда же Фенд его убьет. И теперь, когда этот момент наступил, он знал, что не имеет никакого права удивляться, но все же, замерев от потрясения, смотрел как клинок коленопреклоненного сефри покидает свои древние ножны. Стивен попытался сделать шаг назад, но наткнулся на что-то — и упал в кресло, вырезанное из куска гранита. Интересно, бросятся ли на его защиту стражники, стоявшие у него за спиной, или они участвуют в заговоре? Он не знал, собирается ли Фенд убить и Землэ, и надеялся, что он оставит ее в живых.

Оружие метнулось к нему — и остановилось. Стивен понял, что в его сторону направлена рукоять и что одноглазый сефри держит клинок рукой в черной перчатке.

Потрясение прошло, и его сменила ярость.

— Что? — услышал он собственный сердитый голос. — Что за дерьмо…

Он замолчал, потому что никогда не употреблял слово “дерьмо”. Он перенял это словечко, пришедшее из усттишского наречие у Эспера Белого.

Стивен сглотнул, чувствуя, что гнев уступил место облегчению.

— Что такое, Фенд? — спросил он уже спокойнее.

Глаза Фенда заблестели.

— Насколько я понимаю, мы не так чтобы друзья, — начал он.

Стивен невесело рассмеялся.

— Не друзья, — подтвердил он.

— Но ты наследник Каурона, а я Рыцарь Крови. Мой долг тебе служить. Поскольку твое недоверие ко мне мешает тебе делать то, что ты должен, я считаю, что послужу тебе гораздо лучше, если передам тебе этот меч и мои доспехи.

— Ты Рыцарь Крови, потому что ты выпил кровь ваурма, — сказал Стивен. — а не из-за твоего оружия. А ваурм мертв.

— Кровь ваурма все еще течет в моих жилах, — проговорил Фенд — Вонзи меч в моесердце, собери кровь и отдай ее рыцарю, которого выберешь сам.

Стивен посмотрел на рукоять меча и, не отдавая себе в этом отчета взял его в руку. У него закружилась готова, перед ими про нестись диковинные видения, а еще ему показалось, что он уловил запах чего-то едкого и затхлого.

Мысль прикончить Фенда ему понравилась. Он был убийцей, на совести которого не одна жизнь. Он чуть не убит Эспера невероятно жестоко обращался с Винной и участвовал в заговоре, приведшем к смерти двух принцесс.

Неожиданно для себя Стивен обнаружил, что размышляет об этом совершенно спокойно. Главная причина, по которой следовало бы при кончить Фенда, заключалась в том, что он, Стивен, после этого мог бы спокойно спать по ночам. Он пожал плечами, и вы ставил перед собой оружие.

«Что я делаю?» — удивленно спросил он себя и замер.

— Патикх? — вскричал Фенд.

Стивен мимолетно улыбнутся. Ему удалось испугать Фенда. Он испугал Фенда. Он опустил оружие.

— Я тебе не верю, — сказал Стивен.

— В каком смысле?

— Я не верю, что ты готов пожертвовать жизнью ради достижения высшей цели. Я думаю, ты хочешь что-то получить, обрести больше, поскольку кровь ваурма уже тебя изменила. Нет. Фенд, ты что-то задумал — и это вовсе не твоя смерть.

— Я предложит тебе мою жизнь, — возразит Фенд.

— А что произойдет, если я заколю Рыцаря крови? Я не знаю. Я видел людей, против которых клинки бессильны.

— Я не из их числа.

Стивен поднял руки.

— Ты знаешь, что я тебе не доверяю. Ты сам это только что сказал. Неужели ты рассчитываешь, что этот фарс что-нибудь изменит?

Фенд приподнял брови.

— Что?

— Это уже не тот Стивен Даридж, с которым я познакомился в Кал Азроте, — усмехнувшись проговорил он. — У тебя появился характер.

Стивен собрался ему ответить, но неожиданно до него дошло значение слов сефри. Он его больше не боялся. На самом деле, он не боялся его и тогда, когда думал, что Фенд собирается его убить.

— Значит, дело в священном пути, — сказал он.

— Точно патикх.

— Я прошел по одному священному пути, и меня чуть не прикончил другой, — проговорил Стивен. — Мне не хочется связываться с третьим, пока я не узнаю о нем больше.

Однако, когда он произнес эти слова, он вдруг снова почувствовал себя прежним, робким Стивеном.

— А что ты хочешь знать? — спросил Фенд. — Ты наследник Каурона. Сила этой горы принадлежит тебе. И тебе уже давно пора взять ее себе.

— Я еще не нашел Алк, — возразил ему Стивен. — Но старом отделе библиотеки мне попались весьма интересные тексты.

— Патикх, — ответил Фенд. — Алк покажется тебе после того, как ты пройдешь посвященному пути, но не раньше. Разве ты этого не знал?

Стивен удивленно уставился на сефри, пытаясь осознать его слова.

— Почему никто мне про это не сказал? — спросил он, оглянувшись на Эдрека, своего стража.

— Мы считали, ты знаешь, — не менее удивленно ответил Фенд. — Ты же наследника Каурона. Стивен закрыл глаза.

— Я уже три месяца ищу Алк.

— Мы этого не знали, — сказал Фенд.

— Как ты думаешь, что я делал все это время? — поинтересовался Стивен.

— Читал книги, — сказал Фенд. — Читал книги, находясь прямо здесь, в горе.

— Это большая гора… — начал Стивен, но только махнул рукой, решив не продолжать. — С нынешнего момента, прошу тебя, не думайте, будто я знаю, что делаю.

— Значит, ты пройдешь по священному пути?

Стивен вздохнул.

— Хорошо, — сказал он. — Пусть кто-нибудь докажет мне дорогу.

Фенд заморгал, открыл рот и быстро взглянут на Эдрека.

— Что? — спросил Стивен.

— Патикх, — выдохнул Эдрек. — мы не знаем, где находится священный путь. Это известно только наследнику Каурона.

Стивен повернулся и, взглянув на него, понял, что он говорит совершенно серьезно. Тогда он снова посмотрел на Фенда, а в следующее мгновение ситуация показалась ему такой абсурдной, что он громко расхохотался. Фенд и Эдрек не находили в происходящем ничего смешного, от этого Стивен хохотал еще громче, и вскоре по его шеками покатились слезы, а в затылке начата пульсировать боль.

— Ну и ну, — сказал он, когда наконец смог говорить, — Мы в отличном положении. Вот что я тебе отвечу, Фенд: я пройду по священному пути, когда отыщу его. У тебя имеются еще какие-нибудь критические комментарии касательно моей работы в библиотеке?

Фенд помрачнел и покачал головой.

— Нет, патикх.

— Чудесно. А теперь, пожалуйста, оставь мена если только у тебя нет каких-нибудь важных сведений, которые ты забыл мне сообщить.

— Мне ничего такого в голову не приходит, — сказал Фенд опустился на колени, потом встал, отсалютовал и убрал свое оружие в ножны. Затем он поднял один палец. — Только, пожалуй, вот что: мне известно, где прячется прайфек Хесперо. — сообщил он. — Я хочу лично возглавить отряд, который отправится, чтобы его схватить.

— Услуга старому Другу?

Фенд напрягся.

— Хесперо никогда не был моим другом. Всего лишь необходимым временным союзником.

— В таком случае, найди его и доставь сюда, — сказал Стивен.

Он проследил взглядом за Фендом, выходившим из комнаты. Действительно ли он отправится за Хесперо?

Это не имело значения. Фенд отсюда уберется, что уже само по себе хорошо.

Он вернулся в библиотеку, где чувствовал себя спокойнее всего. Четверо стражей безмолвно следовали за ним.

В их присутствии Стивен нервничал почти так же сильно, как в присутствии Фенда.

Стивен был знаком с сефри с детства. В Виргенье, где он рос, к ним все привыкли. Но на расстоянии. Те сефри, которых он видел ребенком, путешествовали караванами, танцевали и пели, предсказывали судьбу. Они продавали вещицы из экзотических стран и поддельные реликвии. Он почти не видел их с оружием в руках.

Они не заходили в гости, не посещали школу, не молились в часовнях и не поклонялись священным путям. Они жили в мире мужчин и женщин, но редко с ними сближались или заводили дружбу. Из всех бывших рабов скаслоев они были самыми загадочными и как бы держались в стороне от остальных.

Насколько Стивену было известно, аттивары не пели и не танцевали, но зато умели сражаться, как разъяренные чудовища. Двенадцать воинов уничтожили в три раза больше врагов в сражении под горой. Они, вне всякого сомнения, совсем не походили на тех представителей своего народа, которых Стивен видел в детстве, хотя он никогда по-настоящему не был знаком ни с кем из сефри. В отличие от Эспера. Его вырастила женщина сефри, и он утверждал, что они все до единого лжецы, и им ни в коем случае нельзя доверять. Фенд, разумеется, подтверждал его правоту. Но аттивары — Стивен до сих пор их не понимал. Они утверждали, что ждали его, наследника Каурона, но не могли объяснить, зачем.

Он заметил, что они все еще сгрудились вокруг него.

— Я собираюсь немного почитать, — сказал он. — И мне не нужно, чтобы вы торчали у меня за спиной.

— Вы его слышали, — проговорил Эдрек. — Займите посты.

Стивен разглядывал громадное собрание скрифти. Лучшего ему видеть не доводилось, ни в монастыре, ни в скриптории. Но он до сих пор имел весьма смутное представление о том, как устроено хранилище. Он обнаружил очень интересный отдел с почти пятьюдесятью памятниками на раннем вадхианском, которого не встречал прежде. Большинство из них, как ему показалось, содержали какие-то отчеты и, хотя ему страшно хотелось их перевести, он решил, что сейчас важнее разгадать тайну горы.

Несмотря на то, что библиотека по-прежнему приводила его в замешательство, интуиция, натренированная специальным обучением, а также помощь святых привели его туда, куда требовалось. Когда он думал о какой-то теме или предмете, казавшиеся ему очевидными шаги приводили его к нужному месту, хотя он не мог объяснить Землэ своих действий.

Сейчас же, раздумывая над тайнами сефри, он обнаружил, что стоит перед стеной, уставленной скрифти, одни из них были в переплетах, другие просто свернуты и запечатаны в костяных футлярах, а самые старые лежали в плоских ящиках из кедра.

Заклинания и обряды сефри. Элис Хэрриот и Фальшивый рыцарь. Секреты халафолков. Тайное государство…

Стивен разглядывал их в поисках исторических сведений, но большинство свитков говорили о всем известных вещах, пока он не наткнулся на простой черный том без названия. Он вздрогнул, как вздрагивает человек, который в холодный зимний день идет по мягкому снегу и вдруг наступает на металлический предмет. Охваченный любопытством, он вытащил книгу.

Под переплетом из потрескавшейся кожи он обнаружил лакированную деревянную шкатулку. Крышка открылась легко, и Стивен увидел свинцовые пластины. Неожиданно он понял, что наткнулся на нечто очень древнее. Охваченный возбуждением, он пригляделся к ним внимательнее.

Никто никогда не слышал языка сефри; во времена правления скаслоев они, похоже, отказались от своего древнего наречия или наречий и создали новый язык, основанный на языках окружавших их людей. Стивена вдруг наполнила надежда, что он держит в руках старые письмена сефри, потому что едва различимые символы, выбитые на металле, до сих пор ему не встречались. Они были прекрасны и совершенно непонятны.

Точнее, он так думал, пока не взглянул на первую строчку, где обнаружил кое-что знакомое. Он уже видел эти буквы раньше, но только в упрощенной форме, не соединенные в единую надпись, а по отдельности вырезанные в камне.

На виргенианских могильных камнях, самых старых.

Он удивленно заморгал, когда вдруг сумел прочитать первую строчку:

“Мой дневник и Завещание. Виргенья Отважная”.

Стивен с трудом сдержал крик ликования. Он нашел ту самую книгу, за которой его сюда послали. По этой причине он пытался отыскать Алк, сердце горы, скрытое от посторонних глаз, он был уверен, что именно там должно быть спрятано это сокровище.

Но, может быть, это подделка. Ведь их наверняка ходило великое множество.

Дрожащими руками он отнес шкатулку на один из каменных столов, зажег лампу, нашел бумагу, ручку и чернила, приготовившись делать выписки. Затем он осторожно достал первый лист и поднес к свету. Буквы были едва различимы, а язык очень архаичный. Если бы Стивена не коснулась благодать святых, возможно, он бы не сумел прочитать то, что здесь было написано.

МОЙ ДНЕВНИК И ЗАВЕЩАНИЕ. ВИРГЕНЬЯ ОТВАЖНАЯ

МОЙ ОТЕЦ НАУЧИЛ МЕНЯ ПИСАТЬ, НО МНЕ ТРУДНО НАЙТИ ВРЕМЯ, КАК И ИНСТРУМЕНТЫ ДЛЯ ПИСЬМА. НЕ СТАНУ ЗРЯ ТРАТИТЬ СЛОВА. МОЙ ОТЕЦ УМЕР ОТ БОЛЕЗНИ ЖЕЛЧНОГО ПУЗЫРЯ В ФЕСТЕРЕ. ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ПАМЯТНИК ЕМУ, И Я ПЕРЕДАЮ ЕГО, ВЫПОЛНЯЯ ЕГО ВОЛЮ.

АНАНИАС ОТВАЖНЫЙ

МУЖ И ОТЕЦ

Р. 1560 — У. 1599

МНЕ УДАЛОСЬ НАЙТИ ЕЩЕ СВИНЦОВЫЕ ПЛАСТИНКИ. ОТЕЦ СКАЗАЛ, ЧТО Я ДОЛЖНА НАПИСАТЬ, НО Я НЕ УВЕРЕНА В ТОМ, КАК ЭТО СДЕЛАТЬ. Я ВИРГЕНЬЯ ОТВАЖНАЯ, И Я РАБЫНЯ. НО Я БЫ НЕ УЗНАЛА ЭТОГО СЛОВА, ЕСЛИ БЫ МНЕ НЕ НАЗВАЛ ЕГО ОТЕЦ. ОН СКАЗАЛ, ЧТО НИКТО НЕ ИСПОЛЬЗУЕТ ЕГО ЗДЕСЬ, ПОТОМУ ЧТО МЫ ТУТ ВСЕ РАБЫ, И МЫ НЕ ЗНАЕМ, ЧТО БЫВАЕТ ИНАЧЕ. ЕСТЬ ГОСПОДА, И ЕСТЬ МЫ, И БОЛЬШЕ НИЧЕГО. НО ОТЕЦ ПОВЕДАЛ МНЕ, ЧТО ТАМ, ОТКУДА МЫ РОДОМ, НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ БЫЛИ РАБАМИ, А ДРУГИЕ — НЕТ. Я ДУМАЛА, ЧТО В ДРУГОМ МИРЕ НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ ТОЖЕ БЫЛИ ХОЗЯЕВАМИ, НО ОН ИМЕЛ В ВИДУ СОВСЕМ ДРУГОЕ, ХОТЯ И ДОБАВИЛ, ЧТО ЭТО ТОЖЕ ПРАВДА.

Я ЖИВУ С ХОЗЯИНОМ С ПЯТИ ЛЕТ И ДЕЛАЮ ВСЕ ЧТО ОН ПРИКАЗЫВАЕТ, ПОТОМУ ЧТО ИНАЧЕ МНЕ ПРИЧИНЯЮТ БОЛЬ, И ИНОГДА ЭТО ДОСТАВЛЯЕТ ЕМУ УДОВОЛЬСТВИЕ. ОН НАЗЫВАЕТ МЕНЯ ЭКСХРИ (Я ПРИДУМАЛА НАПИСАНИЕ ЭТОГО ИМЕНИ), ЧТО ОЗНАЧАЕТ “ДОЧЬ”. У ХОЗЯЕВ НЕТ СОБСТВЕННЫХ ДЕТЕЙ, НО У МОЕГО ГОСПОДИНА БЫЛО МНОГО ДЕТЕЙ МЭННИШЕЙ, ХОТЯ ВСЕГДА ПО ОДНОМУ. Я НАШЛА ИХ КОСТИ.

Я СПЛЮ НА КАМЕННОМ ПОЛУ В ЕГО КОМНАТЕ. ИНОГДА ОН ПО НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ЗАБЫВАЕТ МЕНЯ КОРМИТЬ. КОГДА ЕГО ПОДОЛГУ НЕТ, ОН ОСТАВЛЯЕТ ДВЕРЬ ОТКРЫТОЙ, ЧТОБЫ ДРУГИЕ ДОМАШНИЕ СЛУГИ ОБО МНЕ ПОЗАБОТИЛИСЬ. ИМЕННО В ТАКИЕ МОМЕНТЫ МНЕ УДАВАЛОСЬ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ОТЦОМ, ПОТОМУ ЧТО ОНИ ТАЙНО ПРОВОДИЛИ ЕГО ВО ВНУТРЕННИЙ ДВОР. У МЕНЯ ЕСТЬ НАСТАВНИКИ, КОТОРЫЕ УЧАТ МЕНЯ ДРЕВНИМ ВЕЩАМ, ДОСТАВЛЯЮЩИМ УДОВОЛЬСТВИЕ МОЕМУ ХОЗЯИНУ ТАК, КАК УЧИЛИ ДЕТЕЙ СКАСЛОЕВ, КОТОРЫХ БОЛЬШЕ НЕТ. ИНОГДА Я УЗНАЮ И ДРУГИЕ ВЕЩИ.

Стивен дочитал до конца первого листка, поднял его и, взял второй, обнаружил, что он другой. Почерк был тем же, но буквы, не виргенианские, как и сам язык.

— Как зашифрованное послание, — пробормотал он.

Он взял перо и начал переводить, и вдруг понял, что его рука двигалась сама по себе, пока он читал. Он посмотрел на то, что получилось, и похолодел. Надпись была на вадхианском, а почерк диковинно угловатым, совсем не похожим на его:

В ГОРАХ ПОСЕЛИЛОСЬ НЕЧТО УЖАСНОЕ. ОНО ЖЕЛАЕТ ТЕБЕ ЗЛА.

НИКОМУ НЕ ГОВОРИ, ЧТО ТЫ НАШЕЛ ЭТУ КНИГУ.

ГЛАВА 6 ПОРУЧЕНИЕ МАТЕРИ

Эспер упал на живот, заметив греффина. Тот был скрыт ветвями, но Эспер даже сквозь деревья продолжал чувствовать обжигающий взгляд его желтых глаз. Он взглянул на Лешью, сидевшую на дереве у него над головой. Она прикоснулась к своему глазу двумя пальцами, и отрицательно покачала головой. Это означало, что греффин не видел Эспера.

Он медленно поднял голову и посмотрел вдоль ручья вниз по течению.

Эспер насчитал сорок три всадника. Трое — сефри, остальные — люди. И это было не все. Эспер разглядел по меньшей мере трех греффинов: зверей размером с лошадь, с клювастыми головами, и кошачьими телами, покрытыми чешуей и жесткой шерстью. Четверо уттинов, отдаленно похожих на людей, бежали рядом с лошадьми, то на четырех лапах, то поднимая свои паучьи конечности, чтобы схватиться и покачаться на низко нависающих ветках. Мантикора, вроде той, что они с Лешьей прикончили утром, дополняла странный отряд.

«Проклятье, — подумал Эспер. — Неужели они все явились за мной?»

Он старался не дышать, пока они не прошли мимо. Затем они с Лешьей сверили свои наблюдения.

— Я думаю, должен быть еще один греффин или какое-нибудь чудовище примерно такого же размера и формы, — сказала она. — Он следует за ними в нескольких дюжинах королевских ярдов, в глубине леса. В остальном все, как ты сказал.

— Интересно, что они оставили на перевале?

Она задумалась на мгновение.

— Всадники, которые ехали впереди. Ты успел их разглядеть?

— Сефри. Твоя родня?

— Да. Аттивары. Но трое впереди это вейксы.

— Вейксы?

— Воины-аттивары.

— Их всего трое?

Лешья покачала головой.

— Ты не понимаешь. Мэнниши, конечно, умеют сражаться. Но в каждый момент существует только двенадцать вейксов. Они не обычные воины. Очень быстрые, сильные, невероятно ловкие и умелые, и их трудно убить.

— Вроде того ханзейского рыцаря?

— Их трудно убить, но возможно. Однако у них волшебные мечи и другое оружие, передаваемое от поколения к поколению, — У нее дрогнули губы. — Я хочу, чтобы ты понял: отправившись тебя искать, Фенд взял с собой четверть своей армии. Ты можешь гордиться.

— Гордиться нечем. Его с ними нет, — Эспер нахмурился. — А откуда ты знаешь, что ими командует Фенд?

— Я думаю, что он выпил крови ваурма, которого ты убил. Мне кажется, он стал Рыцарем Крови, а это означает, что аттивары одержали победу.

— Я тебя не понимаю.

— Сейчас не время об этом говорить, — сказала она.

— Конечно, и за прошедшие четыре месяца у тебя тоже не нашлось такого времени.

— Я тебе сказала…

— Да. Что ты мне все расскажешь, когда наступит подходящий момент. Но, дерьмо, нам нужно отсюда выбираться. Итак, вернемся к моему вопросу. Как ты думаешь, сколько их осталось на перевале?

— Очень много, — ответила она. — Но я не знаю другого пути отсюда.

— А я знаю, — заявил Эспер, и Лешья вопросительно приподняла одну бровь.

Эспер ухватился за тощую пожелтевшую сосну, когда у него под ногами выкрошившийся сланец сдвинулся и в следующее мгновение осыпался. Он наблюдал за тем, как он переворачивается в воздухе, и плоские осколки парят, медленно приближаюсь к земле, видневшейся далеко внизу.

Он почувствовал, что сосна начала вырываться с корнями, и, охнув, оттолкнулся ногой, у которой еще была опора, и упал вперед.

Эспер нацелился на молодое деревце, растущее на узком уступе внизу. Он поймал его, но оно согнулось, как лук, он не удержался, и его снова выбросило в воздух. Размахивая руками, он попытался ухватиться хотя бы за что-нибудь. Но, казалось, что ему не суждено ни до чего дотянуться.

И тут он за что-то зацепился. Сначала у него возникло ощущение, будто он оказался в огромной паутине, потому что она провисла, приняв на себя его вес. Он несколько мгновений лежал, удивленно моргая и чувствуя, как его со всех сторон окружает пустота. У него над головой на двадцать королевских ярдов тянулся почти вертикальный склон, потрескавшиеся камни и выбоины которого заполнила земля, давшая жизнь жалкому леску. Еще выше сияло самое обычное голубое небо.

Примерно в четырех королевских ярдах выше появилось лицо Лешьи, устроившейся среди сосновых корней.

— Это было красиво, — заявила она. — Как же я хочу знать, что ты станешь делать дальше.

Эспер быстро огляделся по сторонам и понял, что он свалился в гамак из переплетенных ветвей дикого винограда. Прямо под ним упрямый лес уступал свои владения серой скале. Если ветки не выдержат, его ничто не спасет от падения на камни в ста ярдах внизу. Он даже не видел на дне пропасти реки, так что надежды упасть в воду тоже не было.

Эспер посмотрел назад, в ту сторону, откуда он упал. Они с Лешьей спускались вниз по желобу, выдолбленному водой, стекающей с плато. Не совсем отвесный, как остальные стены пропасти, он к тому же был завален каменными обломками, за которые они могли ухватиться, точнее, так им казалось сверху. Теперь же по мере того, как склон становился все круче, успех спуска начал вызывать у них сомнения. Складывалось ощущение, что серый камень значительно тверже, чем сланец наверху.

— Что ты оттуда видишь? — спросила Лешья.

— Желоб упирается в серую скалу и становится круче, — ответил он.

— Круче? — с сомнением спросила она. — Или совсем непроходимым?

— Круче. Доберись до самого глубокого места, там найдешь опору. Ниже начинается откос, как я и предполагал.

— Насколько ниже?

— Думаю, около тридцати королевских ярдов.

— Всего-то? Тридцать королевских ярдов, цепляясь пальцами рук и ног за трещины в камне?

— Если у тебя есть мысли получше…

— Есть. Давай вернемся и сразимся с ними.

Эспер ухватился за самую толстую лозу и осторожно сел. Естественная сеть заскрипела и провисла, и мимо него бесшумно пронеслись листья и кусочки сгнившего дерева. Затем он начал медленно подбираться к скале, заранее отчаянно проклиная все на свете, на тот случай, если ветки не выдержат и порвутся под ним.

Он добрался до стены и умудрился боком доползти до уступа, где несколько мгновений наслаждался ощущением того, что меж ду ним и манящей землей внизу появилось надежное препятствие.

Эспер повернулся, услышав едва различимый звук, и увидел Лешью на уступе чуть выше него.

— Как нога? — спросила она.

Неожиданно Эспер обнаружил, что задыхается, словно он бежал полдня. Сердце отчаянно билось в груди, а руки дрожали от усталости.

— Нормально, — ответил он.

— Давай, — сказала Лешья и протянула ему руку.

Она помогла ему забраться наверх, и они вместе уселись на уступе, вглядываясь в спуск, который им предстояло преодолеть.

— Хорошо еще, что нам не нужно по нему подниматься, — заметила Лешья.

— Дерьмо, — ответил Эспер, вытирая пот со лба.

Под другим углом все выглядело значительно лучше. Теперь он уже видел реку.

— Ты можешь добраться до склона, — проговорила Лешья, — но река…

— Угу, — проворчал он.

Река проложила себе путь вниз еще на сотню королевских ярдов. И, хотя Эспер не видел стену каньона со своей стороны, другая казалась гладкой, как шкура олененка.

— Нам нужна веревка. Длинная, — сказал он и оглянулся на виноградные ветки.

— Нет, — заявила Лешья.

Он ничего ей не ответил, потому что она была права. Вместо этого он принялся разглядывать пропасть в надежде увидеть что-нибудь, чего не заметил раньше.

— Ладно, давай доберемся до склона, — проговорила Лешья. — По крайней мере, там можно найти тихое местечко для ночлега. Может быть, там мы найдем путь к реке — или не найдем. Но если они не сообразят посмотреть вниз, мы некоторое время будем в безопасности.

— Угу, — подтвердил Эспер. — Ты говорила, что это дурацкая идея.

— Другой у нас не было, Эспер.

— Отсюда я, возможно, смог бы снова подняться наверх. А ты точно смогла бы.

— Нам там нечего делать, — ответила сефри. — Готов?

— Угу.

Они начали спускаться с уступа около полудня, а когда Эспер наконец повалился на каменистую землю, наступило время вечерней молитвы. Все мышцы у него дрожали, а легкие, казалось, были забиты песком. Он лежал в глубокой тени и смотрел на летучих мышей, мечущихся на фоне алого неба, прислушивался к звучащему все громче дружному хору лягушек и призрачным голосам козодоев. На мгновение у него возникло ощущение, что все нормально, и он сможет отдохнуть.

Звуки были правильные. И выглядело все, как должно было выглядеть. Но он чувствовал запах тления, окружавшего его со всех сторон. Все вокруг было отравлено и умирало.

Королевский лес наверняка уже умер, ведь его больше не охраняет Терновый король.

Ему следовало это раньше понять, следовало с самого начала помогать рогатому. А теперь уже слишком поздно, и каждый новый вдох казался зря потраченным временем и усилием.

Но неужели он ничего не в состоянии сделать, может быть, нужно кого-нибудь убить, чтобы все снова стало по-прежнему?

А еще есть Винна.

Он заставил себя подняться и, хромая, начал спускаться на следующий широкий уступ в конце склона, где Лешья искала безопасное место для лагеря.

В свете угасающего дня краем глаза он заметил кое-что еще. Быстрая тень, похожая на паука с четырьмя лапами, спускалась тем же путем, что проделали они.

— Дерьмо, — выругался он и вытащил свой кинжал, потому что лук и стрелы он аккуратно завернул и сбросил вниз перед самым сложным участком спуска. Они валялись примерно в десяти ярдах под ним.

Затем он постарался расслабить плечи и руку, державшую кинжал, и стал ждать.

Уттин неожиданно изменил направление движения, спрыгнув со скалы на верхушки маленьких тополей, которые спружинили под его тяжестью, словно в кошмарном сне повторяя недавний трюк, исполненный Эспером. Когда ветки выпрямились, уттин легко приземлился на склоне ниже него.

Эспер с облегчением выдохнул. Уттин его не заметил.

Но он тут же похолодел, когда увидел, что следующий прыжок приведет монстра прямо к Лешье.

— Лешья! — завопил он, выпрямится и помчался вниз по склону.

Он увидел, как она подняла голову, когда чудовище прыгнуло вперед, но у Эспера подвернулась нога, и он покатился вниз. Отчаянно ругаясь, он попытался восстановить равновесие и снова подняться на ноги, но мир вокруг него закружился в дикой пляске, и ему оставалось утешаться лишь тем, что он стремительно катится в нужном направлении.

Он налетел на ствол полусгнившего дерева и, задыхаясь, с трудом поднялся на ноги, надеясь, что не сломал ничего нового. Он услышал, как Лешья что-то крикнула, а когда ему удалось ее увидеть сквозь пелену, застилавшую глаза, обнаружил, что она прижалась спиной к дереву, чуть ниже него, и пытается натянуть тетиву лука. Уттина он сумел разглядеть, только когда проследил за безумным взглядом сефри.

Останки дерева, на которое он налетел, являлись частью кучи мусора, запрудившей реку, и Эспер находился наверху естественной дамбы.

Уттин оказался в двух королевских ярдах под ним, но в том, как он двигался, было что-то странное.

Эспер встал поудобнее, а потом прыгнул.

Точнее, упал.

Уттин стоял на всех четырех ногах, и Эспер приземлился прямо ему на спину. Лесничий обхватил его шею левой рукой, а ногами — широкое туловище, и ударил кинжалом в шею чудовища, но клинок соскользнул. Это не остановило Эспера, и он продолжал наносить ему все новые и новые удары. Он заметил, что из груди уттина торчит что-то красное, знакомое, только никак не мог сообразить, что это такое. А еще он обратил внимание на то, что у уттина нет задней ноги. И вокруг него словно сомкнулась ночь. Он отклонился назад, чтобы избежать удара бронированной головой чудовища в лицо, и почувствовал, что его оружие во что-то вонзилось. Возможно, в ухо. Зверь издал пронзительный вопль, и они неожиданно оказались в воздухе.

А в следующее мгновение рухнули на жесткую землю, Эспер уже и без того задыхался, но, еще крепче вцепившись в чудовище, продолжал наносить ему все новые и новые удары кинжалом.

А потом они снова начали падать, и на сей раз падение показалось ему бесконечным, пока уттин не зацепился за что-то, остановившее их полет, их тряхнуло так сильно, что Эспер разжал руку, державшую шею врага. Он думал, что уттин сбросит его на землю, но они снова понеслись вниз, и ему удалось обхватить чудовище за шею обеими руками.

Уттин снова за что-то зацепился, взвыл, опять полетел вниз, извиваясь в руках лесничего, точно гигантская змея. У Эспера затекли руки, и он их разжал. Он не успел ухватиться за шею уттина в очередной раз, когда что-то очень холодное с силой ударило в него.

— Лесничий.

Эспер открыл глаза, но ничего особенно интересного не увидел. Он не потерял сознания, когда упал, но сохранял его с трудом. Ему повезло, и он рухнул в реку там, где она была глубокой и относительно медленной. Судя по звукам, доносившимся сверху и снизу по течению, все могло быть значительно хуже.

Когда он выбрался на берег, его измученное тело наконец сдалось. Он быстро согрелся в лучах заходящего солнца, шелест леса баюкал его. Он сражался со сном, погружался в него и выплывал, и уже не знал, где находится, когда услышал голос:

— Лесничий, — проскрипел он.

Эспер сел. Ему уже довелось слышать, как разговаривают уттины, именно так, как сейчас. Но он не мог понять, как далеко он находится. Он мог быть в одном королевском ярде или в десяти. В любом случае, слишком близко.

— Maтушка посылает тебе привет, мэнниш.

Эспер молчал. Он потерял кинжал и был безоружен. Эспер понимал, что, как бы сильно не был ранен уттин, если он в состоянии двигаться, голыми руками с ним не справиться. Единственное, что он мог сделать, это замереть и надеяться, что зверь истечет кровью и умрет. Если же нет, утро, возможно, подарит ему шанс его прикончить.

Эспер услышал, как что-то скользит в кустах, и задал себе вопрос, видит ли уттин в темноте. Он надеялся, что нет, хотя большинство чудовищ обладают этой способностью.

— Матушка, — снова выдохнул голос.

Что-то защекотало шею Эсперу, как будто по нему ползало множество гусениц. Он не пошевелился, пока нечто исследовало его ухо, губы и, наконец, спустилось по подбородку на кожаную куртку.

Тишину нарушал лишь мягкий плеск воды в реке, и через некоторое время небо у него над головой начало сереть. Эспер медленно повернул голову, пытаясь в наступающем рассвете понять, где он оказался. Сначала он увидел реку, потом тростники, через которые он выбрался на берег, затем скалу на другом берегу, а вскоре из темноты выступили растущие неподалеку деревья.

Что-то большое упало у него за спиной, размахивая конечностями и ломая ветки. Он резко повернул голову и увидел ярко блеснувший предмет.

Предмет торчал из груди уттина, лежавшего в ярде от него. Оказывается, чудовище сидело прямо над ним.

Эспер сумел разглядеть, что предмет в груди уттина был кинжалом, и неожиданно вспомнил, как несколько месяцев назад во время сражения в дубовой роще в Данмро рыцарь держал в руках меч, сверкавший так же, как этот кинжал, меч, который мог пронзить почти все на свете.

Уттин не шевелился. Эспер осторожно наклонился вперед, бесшумно изменил положение своего тела и коснулся пальцами рукояти. Он ощутил диковинное покалывание и тепло, но ухватился покрепче и вытащил кинжал.

Кровь потоком хлынула из тела уттина, который резко открыл глаза, издал жуткий булькающий вопль, дернулся в сторону Эспера, но тут же замер, когда увидел у него в руках оружие.

— Нечестивая вещь, — сказал он.

— Кто бы говорил.

Уттин издал странное булькающее шипение, которое, наверное, было смехом.

— Твоя мать, Сарнвудская Колдунья — это она тебя послала? — спросил Эспер.

— Нет, нет. Матушка нас не посылала, нет.

— Но вы служите Фенду?

— Рыцарь Крови призывает нас, Мы приходим.

— Почему?

— Мы так устроены, — сказал уттин. — Мы такие, и все.

— А чего он хочет?

— Думаю, не того, чего хочет Матушка, — ответил он. — Другая цель. Но это не важно. Сегодня он хочет тебя. Сегодня тебя. — Он поднял голову и неожиданно издал оглушительный, вибрирующий вой. С диким криком Эспер бросился вперед и перерезал открывшееся горло с такой силой, что голова откинулась назад, точно сброшенный капюшон плаща. Кровь забила фонтаном из шеи, но через несколько мгновений остановилась.

Эспер попытался дышать ровнее и понять, ранил ли его уттин. Он не хотел отводить от него глаз, поэтому увидел, как у того снова открылся рот.

— Лесничий.

Эспер отшатнулся и снова поднял свое оружие. Голос был похож, но с иным тембром.

— Ты убил еще одного из моих детей.

— Сарнвудская Колдунья, — выдохнул он.

— Каждый из них — часть меня, — сказала она.

Он вспомнил ее лес и то, как чувствовал ее присутствие в каждой ветке и листке, как она придавливала его своим невидимым весом, чтобы он не смог пошевелиться.

— Он пытался меня убить, — возразил он.

— Придут другие, — проговорила она. — Они могут тебя убить. Но если они этого не сделают, ты должен сдержать данное обещание.

Эспер почувствовал, как его сковал ледяной холод. Несколько месяцев назад, чтобы спасти жизнь своих друзей, он заключил с ней сделку.

— Я не стану просить у тебя жизнь тех, кого ты любишь. И не попрошу пощадить моих детей.

— Я помню, что таков был наш уговор, — сказал Эспер.

«Она попросит мою жизнь», — неожиданно подумал Эспер. Но нет, это было бы слишком просто.

— Вот твоя миссия, — сказала она. — Ты возьмешь под свою защиту первого человека, которого встретишь. И отведешь его в долину, где нашел спящего Тернового короля.

— Почему?

— Объяснение не входит я условия нашей сделки, лесничий. Я выполнила свою часть договора; теперь пришло твое время.

Он вздохнул, пытаясь понять, что имела в виду колдунья. Лешья была права, он все равно собирался туда вернуться. Но что задумала Сарнвудская Колдунья?

Однако он дал слово, а она сдержала свое.

— Хорошо, я это сделаю, — сказал он.

— Да, сделаешь, — ответила она. Уттин, казалось, совсем обмяк, и с его губ слетел легкий вдох. — Если не умрешь…

Эспер уже слышал, как кто-то еще продирается сквозь деревья. Он заставил себя выпрямиться, чувствуя, как отчаянно дрожит все тело, и выставил перед собой оружие.

ГЛАВА 7 ГОРОД НА ПУТИ

Его кровь пропитывает землю. Но душа его с Дрэгом.

Мюриель смотрела на залитые солнцем волны и спрашивала себя, что должна чувствовать. Вильям был хорошим человеком и справедливым королем. Он был не злой и не обижал ее, но редко бывал рядом. Любовницы отнимают много времени и сил. Но она все равно его любила и скорбела о нем. И даже сейчас помнила запах его одежды.

Элис взяла ее за руку, и ее прикосновение, наполненное искренним теплом и юностью, доставило ей удовольствие. Она посмотрела на двадцатилетнюю девушку, невероятно хорошенькую, с роскошными каштановыми волосами.

— Однажды ночью ко мне заявился Роберт, — сказала Мюриель. Когда я была одна. Тогда он считал, что ты умерла. Он был пьян и потому особенно жесток. Он рассказал мне, как умер Вильям.

— Он мог наврать, — заметила Элис.

— Мог, — не стала спорить Мюриель. — Но детали убедили меня, что он сказал правду.

Она сделала шаг, и они обе оказались на краю скалы. Мюриель смотрела на волны, разбивающиеся о ее подножие.

— Они устроили засаду, Вильяма ранили, и он упал с лошади. Роберт притащил его сюда, чтобы насладиться содеянным и сбросить его со скалы. Но Вильяму удалось разозлить его своими издевками и заставить наклониться, а потом Вил ударил его в самое сердце своим эшен дойфом. Именно так Роберт узнал, что не может умереть, — Она сжала ладонь своей подруги. — Зачем Роберту рассказывать про себя такие неприятные вещи?

— Роберт не слишком себя любит, — сказала Элис, и ее голос прозвучал так странно, что Мюриель повернулась к ней и увидела, что у нее по щекам текут слезы.

— Ты любила моего бедного мужа, — проговорила она.

— Не знаю, — призналась Элиа — Но мне его не хватает.

— Ну, по крайней мере, у него там есть Грэмми, — неожиданно ядовито заявила Мюриель.

— Мюриель…

— Молчи. Это в прошлом. По правде говоря, если бы я могла его вернуть, я бы не стала возражать против того, чтобы ты была его любовницей. По крайней мере, не так сильно, как раньше.

— Надеюсь, ваш новый муж будет думать то же самое, — весело проговорила Элис.

Мюриель обняла ее и повернулась к морю.

— Прощай, Вильям, — крикнула она, и они вместе вернулись к тем, кто их ждал.

Нейл наблюдал, как возвращаются две женщины, и вспомнил своих собственных призраков: Фастию, старшую дочь Мюриель, которая умерла у него на руках, и Эррен, наемную убийцу, прошедшую специальную подготовку в монастыре, охранявшую королеву, когда он с ней впервые встретился. Он любил первую и уважал вторую, и обе отправились в мир иной в тот же день, когда убили короля Вильяма.

Эррен и Мюриель были вместе так долго, что, увидев их впервые, он решил, что они сестры. Элис совсем другая. Во-первых, она была любовницей Вильяма. И совершенно неожиданно стала телохранительницей Мюриель, ее горничной и наперсницей. Кроме Мюриель, только он в их отряде знал, что Элис прошла подготовку в монастыре. Но в каком монастыре? Кто были ее наставники? Она отказывалась отвечать на эти вопросы.

— Я благодарю вас, Эрадал, за то, что согласились отклониться от нашего маршрута, — сказала Мюриель аркгрефту.

— Мы почти от него не отклонились, — ответил ханзеец и махнул рукой на северо-восток. — Старая Неанская дорога начинается сразу за холмами и через несколько колоколов приведет нас на Вителлианский Путь.

— Все равно я вам очень признательна.

— Вильям был хорошим человеком, — проговорил Эрадал. — Мы с ним часто спорили, но он мне все равно нравился. И очень жаль, что его нет, Мюриель.

Она улыбнулась натянутой улыбкой, которая, как уже знал Нейл, означала гневный крик.

— Спасибо, — поблагодарила она. — А теперь не будем больше задерживаться. В путь. Я ни за что не соглашусь пропустить пир, приготовленный, по вашим словам, для нас на постоялом дворе в Битенстате.

— И я не могу допустить, чтобы вы пропустили первый глоток ханзейского гостеприимства, — ответил герцог.

Улыбка Мюриель стала еще более напряженной и на сей раз она ничего не ответила.

И они двинулись в путь. Дорога вела их мимо полей, где полба и пшеница достигали такой высоты, что в них могла спрятаться целая армия наемных убийц. На холме Нейл заметил маленд, чьи четыре крыла вращались довольно быстро под порывами ветра, дующего с моря. Это был первый маленд, который он увидел с тех пор, как они покинули Новые Земли, где их использовали, чтобы не пускать воду в поэлены. Но что делает этот? И зачем он здесь?

Как и было обещано, через несколько колоколов они добрались до Вителлианского Пути, самой длинной дороги в мире. Его построила Гегемония тысячу лет назад, и он тянулся более чем на сто лиг от з’Ирбины в Вителлио до Кейтбаурга на севере.

Нейлу приходилось путешествовать по южной части дороги в он помнил, что она содержится в прекрасном состоянии, надежно охраняется и достаточно широка для того, чтобы могли разъехаться два экипажа.

Здесь же его глазам предстали всего две глубоких колеи, оставленных повозками, и по всему было видно, что древняя вителлианская дорога почти заброшена.

Женщины ехали верхом первый колокол, а затем пересели в экипаж, который предоставили ханзейцы.

Почему ханзейцев было только двадцать?

Нейл неожиданно заметил, что рядом с ним появился всадник.

— Сэр Нейл, я не знаю, помните ли вы меня, — обратился к нему молодой человек.

— Я знаю имена всех, кто входит в наш отряд, сэр Эдмон, — ответил Нейл. — Когда я увидел, что вы стали гвардейцем, я выбрал вас для выполнения этого задания.

— Но вы же меня почти не знаете, сэр Нейл.

— Вы сражались на моем левом фланге в битве ваэрда, — сказал Нейл — Мне не требуются долгие прогулки и разговоры в саду, чтобы узнать о человеке главное.

Юноша отчаянно покраснел.

— Это было мое первое сражение, — признался он. — Вы вдохновили меня на дела, на которые я даже в самых смелых мечтах не отваживался.

— Кем бы вы не были, это жило в вас до того, как вы со мной встретились, — ответил Нейл.

— Я ничего не знаю об этом, — сказал Эдмон и покачал головой.

— Ну… — протянул Нейл, пытаясь придумать ответ.

Дальше они ехали в молчании.

Они добрались до громадной крепости Нортвоч, когда солнце тонуло в перинах высоких западных облаков. Небо было голубым, но на землю проливался медно-красный свет, а белые стены замка и зеленые поля рождали такие невероятно красивые картины, что война казалась чем-то далеким и нереальным.

Однако крепость Нортвоч, несмотря на ее красоту, построили исключительно ради военных целей. Мощные стены в форме шестиконечной звезды давали возможность защищать внешнюю сторону каждой стены с внутренней стороны другой стены. Это была современная конструкция, и Нейл решил, что стенам не больше десяти лет. Другое дело внутренний форт — его четыре стены, опутанные ползучими растениями и выщербленные ветрами, украшали четыре приземистые башни. Очевидно, новое укрепление построили вокруг старого замка.

Их встречаю шесть всадников, четверо в доспехах цветов хозяина замка. Приблизившись, они обнажили головы, и самый старший из встречающих выехал вперед.

Дверь экипажа раскрылась, и Мюриель вышла наружу. Всадники спешились и опустились на колени.

— Я рада вас видеть, маркгрефт Джеффрисен, — сказала Мюриель. — Прошу вас, встаньте. Позвольте мне вас обнять.

На вид маркгрефту было по меньшей мере лет шестьдесят. Седые волосы коротко подстрижены, а глаза такого пронзительно голубого цвета, что просто диво.

— Ваше величество, — проговорил он, поднимаясь.

Мюриель подошла к нему и быстро обняла. Затем маркгрефт снова поклонился, на сей раз Эрадалу, уже с гораздо меньшим энтузиазмом.

— Милорд, — поздоровался с ним Эрадал.

— Я ожидал, что вы прибудете с другой стороны, — заметил Джеффрисен.

— Ну, если ты уезжаешь, приходится возвращаться, — заявил Эрадал.

— Не обязательно, — сказал Джеффрисен, и его губы искривила мимолетная злая усмешка.

— Лучше не сегодня, — ответил Эрадал и погрозил ему пальцем.

— Не сегодня, — не стал спорить маркгрефт. — Я буду рад принять вас в моем доме.

— Мы договорились переночевать в городе, — ответила Мюриель. — Но мы признательны за ваше приглашение.

— В городе? — удивленно переспросил Джеффрисен. — Не в Сатсчайлде?

— Когда мы доберемся до Сатсчайлда, будет слишком темно, да и время ужина давно пройдет, — объяснил Эрадал. — Нет, мы остановимся в Вексрозене.

— Он на ханзейской стороне.

— Наверное. А вы можете предложить нам более подходящее место для ночевки?

— Мой замок, — упрямо повторил маркгрефт.

— Я в надежных руках, маркгрефт, — заверила старика Мюриель. — Эрадал доставит меня в Кейтбаург, и я предоставляю ему право решать все проблемы, связанные с нашим путешествием.

— Уж лучше тогда позволить волку присматривать за поросятами, — вырвалось у маркгрефта. — Оставайтесь здесь, ваше величество, а завтра позвольте мне позаботиться о вашем благополучном возвращении домой.

Нейл напрягся и краем глаза взглянул на сэра Эдмона.

— Маркгрефт, это неслыханно, — мягко проговорила Мюриель. — Во-первых, я не поросенок.

— Ваше величество, в Сатсчайлде собралось большое войско. Они направляются на север.

— Достаточно, милорд, — сказала Мюриель. — Я рассчитываю насладиться вашим гостеприимством на обратном пути.

Джеффрисен покраснел, с трудом сглотнул и кивнут.

— Как прикажете, ваше светлость.

— Вот именно, — мягко сказала Мюриель.

Нейлу показалось, что он слышит, как расслабляются его мышцы. Проезжая мимо маркгрефта, он отсалютовал ему, но, немного подумав, догнал Эрадала.

— Сэр Нейл, — приветствовал его Эрадал.

— Милорд. Могу я с вами поговорить?

— Разумеется.

— Что имел в виду маркгрефт, когда сказал “на ханзейской стороне”?

— Понятно, значит, вы никогда не бывали в Битенстате?

— Нет, милорд.

— Ну, так вот он.

Они ехали по старому земляному валу, скорее всего, оставшемуся от древнего замка, но теперь Нейл уже смог разглядеть дома и лавки. Большинство из них лепились к дороге, но некоторые отодвинулись на приличное расстояние от нее. Дальше, примерно в трети лиги, он заметил башни другого замка.

— Эго Сатсчайлд, двойник Нортвоча, — пояснил Эрадал. — между ними проходит граница. Думаю, давным-давно существовало два города — выросших вокруг замков, но постепенно они слились. В конце концов, мельнику все равно, кто покупает его муку, а шлюхе — солдат какой страны она обслуживает.

— А как же во время войны?

— Войны здесь не было сто лет, — заметил Эрадал. — Но замки всегда окружены деревнями, которые первыми подвергать риску во время войны. — Он кивнул. — Это Южный рынок. Когда маркгрефту требуется пиво или ткани, скорее всего, он покупает их здесь. Но если он устраивает пир и ему нужен мед или сварбайер, за ними он отправит своих людей на Северный рынок.

— И границу никто не охраняет?

— А вы видите границу?

Нейл не видел — ни стен, ни пограничных столбов, ни застав, со сторожевым отрядом, чтобы отметить место, где Кротения превращается в Ханзу.

Наступил вечер, Южный рынок уже закрывался. Открытыми оставались только постоялые дворы и пивные, из которых доносилось веселое пение и плыли соблазнительные ароматы жарящегося мяса. Некоторые посетители, прихватив свои кружки, вышли на свежий воздух, стояли небольшими группками, смеялись и разговаривали. Многие выглядели, как фермеры, не успевшие снять своих пропотевших рубашек. Другие были одеты почище и побогаче, это, скорее всего, были купцы. Немногие женщины, которые попались ему на глаза, судя по всему, работали в пивных, а не выпивали вместе с мужчинами.

По мере того, как они приближались к центру городка, им стали попадаться более состоятельные люди. На улице передтавернами стояли столы и стулья, над которыми висели фонари, разгоняющие ночную темень. Дома и лавки тоже стали роскошнее, в некоторых даже имелись застекленные окна. Дорога из глинистой превратилась в посыпанную гравием, а вскоре и вовсе в мощеную камнем. Довольно скоро они выехали на большую городскую площадь, в одном конце которой стояло величественное высокое здание с распахнутыми огромными дверями. Внутри звучала танцевальная музыка.

— Как раз вовремя, — заметил Эрадал.

Нейл поднял голову и увидел на небе первые звезды.

— Мы сюда направлялись?

— Вексрозен. Обещаю, вы найдете здесь лучшие в мире хлеб, масло, свинину и эль, — Он похлопал себя по круглому брюшку. — А я много где побывал.

— Даже лучше, чем в Кейтбаурге?

— Там все роскошнее, но не лучше. Слишком много сладкого.

— Мне представляется, что это не самое подходящее место для королевы, — понизив голос, проговорит Нейл — Здесь стишком много народа и шумно.

— Вильям останавливался тут несколько раз, — сообщил ему Эрадал. — Мюриель была с ним по меньшей мере однажды, и я не помню, чтобы она осталась недовольна.

Нейл почувствовал, как ему на плечо опустилась рука.

— Все чудесно, — сказала ему Мюриель.

— Ваше величество...

— Все, как я сказала Джеффрисену — мы находимся под покровительством маркгрефта.

— Да, ваше величество.

Они вошли в Вексрозен, и музыка тут же стихла, а все головы повернулись в их сторону.

— Приветствуйте ее величество королеву Мюриель громко сказал Эрадал.

К великому изумлению Нейла, помещение наполнилось радостными криками, и посетители таверны принялись размахивать кружками, приветствуя королеву.

Эрадал похлопал Нейла по плече и наклонился к его уху.

— В конце концов, они ведь не знают кто победит в войне, — заявил он.

— Конечно, не знают, — ответил Нейл, нахмурившись, потому что в их сторону покатилась какая-то волна движения, а пространство на танцплощадке расчистилось.

И на это свободное пространство вышел мужчина с коротко остриженными рыжими волосами и остроконечной бородкой. Он был в черной тунике, украшенной изображением льва и трех роз, с мечом в руке и шлеме.

У Нейла волосы встали дыбом, потому что он знал этого мужчину.

Он вздернул подбородок и обратился к Мюриель.

— Ваше величество, я сэр Аларик Вишилм из Готферы и ваш рыцарь, и у меня имеется незаконченное дело.

ГЛАВА 8 ПРИРОДА ФЕХТОВАЛЬЩИКА

Энни обнаружила Казио в курятнике монастыря, где он подпрыгивал и делал выпады на утрамбованной земле. Куры, сбившиеся в кучу в дальнем конце двора, громко протестовали, но старались держаться подальше.

Он заметил ее не сразу, и Энни подождала немного, наблюдая за его изящными движениями. Если бы она не знала, скольких он убил благодаря быстрой и уверенной работе ног, она бы подумала, что он репетирует какой-то танец.

Она вспомнила, как увидела этот танец в первый раз, когда на нее напали двое вооруженных рыцарей в доспехах. Против столь могучих воинов у Казио не было ни одного шанса, однако, он встал между нею и ими, и с тех пор продолжал ее защищать.

Впрочем, не только ее, не так ли? Ведь там была еще и Остра.

Золотой цвет утреннего солнца вдруг померк и приобрел цвет меди.

«Он любовник Остры, но он мой слуга», — подумала она.

— Казио, — позвала она.

Он замер в середине движения, повернулся к ней и отсалютовал рапирой.

— Ваше величество, — приветствовал он ее.

На мгновение она задохнулась и почувствовала себя довольно глупо. А перед ее мысленным взором снова возникла ее попытка его соблазнить.

Она откашлялась.

— Мне сказали, что потребуется три дня, чтобы пройти посвященному пути Мамреса, а мне, как тебе известно, нужно срочно возвращаться в Эслен.

Казио кивнул, на его лице появилось странное выражение, но он ничего не сказал. Энни почувствовала скрытый протест в его позе. Он должен понимать, что она имеет в виду. Неужели ему нужно все разжевывать? Очевидно, да.

— Ты должен ступить на священный путь сегодня, — сказала она. — В течение часа.

Казио убрал меч в ножны.

— Сожалею, но я не хочу, — ответил он.

В его голосе не было ни капли сожаления.

— В каком смысле? — спросила она.

— Вы сказали, что я могу пройти по нему, если захочу, — пояснил он. — Я не хочу.

Наконец, как ей показалось, она поняла, что с ним происходит.

— Ты сердишься?

Он помолчал, затем посмотрел ей в глаза.

— Я оскорблен, — ответил он. — Моя рапира хоть раз вас подвела? Был хоть один раз, когда я не смог победить ваших врагов при помощи своего мастерства и силы?

— Вчера ты потерпел бы поражение, если бы я тебе не помогла.

«Ты потерпишь поражение, когда он придет. Ты умрешь; я видела тебя мертвым.»

Но она не могла сказать ему этого.

Казио отчаянно покраснел.

— Возможно, — не стал спорить он, а затем добавил: — Может быть, но я дессратор, ваше величество. Я не убийца и не обычный телохранитель, я — мастер. Вы дали бы певцу другой голос? А художнику — глаза?

— Если бы благодаря этому они начали создавать лучшие произведения — да.

— Но это уже были бы не их произведения, разве нет?

— Казио, с твоим мастерством и благословением святого Мамреса ты станешь неуязвимым.

— Я уже побеждал неуязвимых рыцарей. Их физические способности сделали их дураками.

— Но ты же не дурак.

— Я думаю, что, если у меня появится эта сила, я могу им стать.

— Казио…

— Ваше величество, какой бы дар не сулил мне священный путь, я не хочу его, он мне не нужен.

— Но он нужен мне, Казио. Для тебя. Извини, если я уязвила твою гордость. Ты, вне всякого сомнения, величайший фехтовальщик, какого я когда-либо знала. Но я хочу, чтобы ты стал еще могущественнее. Как еще ты сможешь защищать меня от будущих опасностей? Как сумеешь сам остаться в живых?

— Так же, как и всегда. С помощью моего клинка и моего ума.

— Этого сейчас недостаточно, — мягко проговорила она.

— Если вам нужен другой телохранитель…

С самого начала их разговора что-то тяжелое и неприятное наполняло все ее существо, мешая дышать. Энни потрясла его неспособность услышать ее доводы. Неожиданно она вздрогнула и почувствовала на щеках слезы.

— Казио, — с трудом выговорила она. — Не будь таким эгоистом. Ты мне нужен. С даром и благословением Мамреса. Неужели так плохо получить силу святого? Что в этом дурного?

Он сделал шаг к ней.

— Не плачьте.

— Я сержусь, — вскричала она. — Иногда, когда я сержусь, я плачу. Так что пойми правильно мои слезы. Я тебе предлагаю нечто… ты ведь не боишься?

— Боюсь?

— Священного пути. Может, ты боишься умереть?

— Вы называете меня трусом? — спросил он, приподняв бровь.

— Десять гвардейцев сейчас, пока мы с тобой разговариваем, проходят священный путь. Трое из них уже мертвы.

— Это ужасно.

— Просто они оказались недостойными, Казио. В отличие от тебя. Клянусь святыми, если кто-то и достоин пройти путем Мамреса, так это ты.

— Кто умер, ваше величество?

— Я же тебе сказала. Несколько гвардейцев.

— Кто именно? Как их звали?

Его слова ударили в Энни, прогнав гнев. У нее подогнулись колени, и она вдруг почувствовала себя опустошенной. Она ухватилась рукой за стену, но не смогла устоять, и в следующее мгновение поняла, что лежит на земле.

Что с ней происходит?

Но Казио уже был рядом и обнимал ее. От него пахло чистотой и одновременно потом, и это ее удивило.

— Простите, — сказал он.

— Нет, — с трудом проговорила она. — Мне следовало знать так ведь? Знать, кто умер. Я не понимаю, что со мной происходит, Казио?

— Многое происходит, — ответил Казио. — И у вас полно забот.

— Я чувствую… извини, что попросила тебя пройти по священному пути, Казио. Мне очень жаль. Просто я не вынесу, если ты умрешь.

— Я хочу, чтобы вы поняли… — начал он.

Неожиданно все встало на свои места, и Энни чуть не вскрикнула от понимания происходящего.

— Нет, молчи, — сказала она, уже зная, что должна сделать. — Мы больше не будем об этом говорить. — Она похлопала его по плечу. — Ты можешь меня отпустить, — сказала она. — Со мной все хорошо. Собирай вещи. В полдень мы отправляемся в Эслен. Мне пора стать настоящей королевой.

Казио бросил взгляд через плечо на монастырь. Кроме гвардейцев, проходивших по священному пути, они оставили в нем гарнизон, около двухсот человек, потому что Церковь наверняка попытается вернуть его.

Он взглянул на Энни. Ее лицо было сосредоточено и обильно напудрено. Он не имел ни малейшего представления, о чем она думает.

Если честно, он не очень понимал, о чем он сам думает. Сначала неожиданный поцелуй, затем ее просьба, чтобы он сделал себя неуязвимым.

Когда-то все было очень просто. Он поклялся защищать двух девушек, и благодаря науке его наставника з’Акатто ему это удавалось. Но с тех пор, как Энни вернулась в свое королевство и окружила себя рыцарями, лордами и сефри, он чувствовал себя не так уверенно. Он нашел свое место в качестве ее телохранителя, и ему казалось, что он относительно неплохо справляется с этой задачей.

Но, похоже, она думала иначе. Его слова потрясли ее так сильно, что она забрала назад свою просьбу… но сначала она ее произнесла.

Он снова оглянулся назад. Может, ему все-таки следовало ее выполнить?

Но от одной только мысли об этом ему становилось тошно.

Они ехали весь день по берегу Ведьмы и остановились на ночлег в Тор Авере, маленьком замке сразу за границей леса. Они провели здесь несколько ночей, когда готовили нападение на монастырь, и рыцарь, им владевший, приготовил для них пир. Весьма приличный, хотя за время своих странствий Казио сделал открытие: хорошие повара в этой части света страшная редкость. Мясо было тяжелым, жирным, часто вареным, а не жареным, и редко с подходящим соусом. Хлеб зернистый и невкусный, никаких фруктов, и повсюду — от места к месту, и от трапезы к трапезе — наводящий тоску одинаковый сыр. Разумеется, при дворе еда была лучше и разнообразнее, но он ничтожно мало времени проводил при дворе.

Вино по большей части было слишком сладким, особенно белое, и до сих пор ему не попадались пиво или мед, которые ему понравились бы и отдавали на вкус плесневелым хлебом или медвежьей мочой. Впрочем, он не пробовал медвежью мочу. А с другой стороны, теперь в этом не было никакой необходимости.

Ужин в замке сэра Роберта не отличался от всех остальных, но Казио сумел набить желудок без особого отвращения. Ему не особенно хотелось разговаривать, и потому он наблюдал за Энни, пытаясь угадать ее настроение. Он знал ее почти год и видел в самых разных обстоятельствах, но она ни разу так сильно не менялась, как за эти последние несколько дней.

Впрочем, она казалась спокойной, болтала с сэром Робертом и его гостями. Гнев и раскаяние, охватившие ее утром, похоже, прошли.

Поэтому, чувствуя, как в желудке отвратительно плещи сладкое вино, Казио извинился, отправился в отведенную ему комнату и лег, жалея, что ему не довелось выпить вина получше и не только об этом.

Он почти уснул, когда скрипнула дверь. Моргая, он разглядел при свете свечи лицо Энни и, вздрогнув от чувства вины, понял, что одно из его желаний исполнилось. Он открыл рот, чтобы попытаться объяснить ей, что он не может… но слова застряли в горле.

— Казио?

— Ваше величество.

— Сейчас просто Энни, — сказала она.

— А, — выдавил из себя Казио. — Энни.

Как же спокойно он раньше произносил ее имя.

— Не волнуйся, — сказала она. — Я пришла не за тем, чтобы еще раз подвергнуть испытанию твою добродетель. Могу я войти?

— Конечно.

Он все еще был одет, но у него почему-то возникло ощущение что ему следует прикрыться.

Она вошла в комнату, сделала еще полшага и остановилась.

— Я была не права, когда попросила тебя пройти по священному пути, Казио. Я хотела сказать тебе, что я это понимаю. Вокруг меня столько людей, которых я почти не знаю, и почти никого кому я доверяю. Сегодня ты доказал мне, что я могу доверить тебе защищать меня, даже от меня самой.

— Я рад, что ты понимаешь.

Энни кивнула, в ее глазах появилось странное выражение, и она тихонько откашлялась.

— Итак, — сказала она, — мне нужно, чтобы ты отправился в Данмро.

Казио заморгал, решив, что он чего-то не понял. У него еще время от времени возникали проблемы с языком королевского двора.

— Данмро.

— Да, я хочу, чтобы ты отвел туда отряд и организовал там гарнизон, который будет защищать священный путь. И чтобы ты им командовал.

— Я не понимаю, — проговорил Казио. — Я не командир, а всего лишь фехтовальщик.

— Ты фехтовальщик, которому я доверяю, — пояснила она.

— Доверяешь охранять тебя, — сказал он.

— У меня есть сефри, — напомнила ему она. — И гвардейцы.

— Рыцари Мамреса.

— Двое или трое из них, возможно, будут стоить тебя одного, — сказала Энни. — Но мне придется довольствоваться этим.

— Мне это не кажется разумным, — сказал он.

Неужели она старается его устыдить и таким способом заставить пройти по священному пути?

— Это всего лишь на время, — сказала Энни. — Я знаю, ты будешь скучать по Остре, но я отправлю ее к тебе. Я понимаю, что ты хочешь меня охранять, но, как друга, я прошу тебя выполнить мою просьбу.

Казио попытался что-то сказать, но в груди у него все сжалось. Это было похоже на атаку из ниоткуда, и он не мог ее парировать.

— Ты не передумаешь?

— Казио, — мягко проговорила она, — ты не мой подданный. Все, что ты когда-либо для меня делал, ты делал по собственному желанию. Я не приказываю тебе, я прошу. — Она вздохнула и за крыла глаза. — Меня посетило видение. Ты нужен мне именно там.

Ее глаза долго оставались закрытыми, и он изучал ее лицо, думая о том, каким знакомым оно стало и каким одновременно чужим. Как он вообще здесь оказался? Разве ему не следует вернуться в Вителлио, загорать на солнышке на каком-нибудь патио, соблазнять девушек и драться на дуэлях? Охранять ее одно дело, но война… его ли это война? Заботит ли его эта война, если Энни и Остра оставить за скобками?

Он не знал.

Но он кивнул, когда она открыла глаза.

— Хорошо, — вздохнув, сказал он — Я сделаю то, что ты просишь.

Произнеся эти слова, Казио почувствовал, как внутри у него что-то сжалось, и понял, что еще никогда в своей жизни не соглашался на нечто, казавшееся ему таким неправильным.

ГЛАВА 9 ИСТОРИЯ ЗЕМЛЭ

Стивен проснулся от парализующего страха, крик замер у него в горле. Невидимые существа наполняли темноту, а краем глаза он увидел вспышку ослепительно яркого красного света. Он не мог на него смотреть, потому что знал: что бы это не было, оно так ужасно, что его сердце остановится, стоит ему на него взглянуть.

Он почувствовал, что его глаза наполняются слезами, и снова попытался закричать — но не смог.

Затем свет неожиданно исчез, и его тело свела судорога. Он принялся махать руками на темные существа, и, наконец, сумел закричать.

Что-то схватило его за руки, ему удалось выдавить из себя еще один сдавленный вопль, и он одновременно попытался отбиться, от того, кто на него напал.

— Стивен! Стивен!

Сначала он не узнал голос, но неожиданно схватившие его пальцы разжались.

— Почему? — услышал он собственный крик.

— Стивен, это Черная Мэри, тебе приснился кошмар! Ты понимаешь? Это я, Землэ, Это я.

— Землэ?

— Это я, мельди, сказала она уже мягче, произнеся слово, которым называла его в постели. Это всего лишь я. Ты метался во сне.

— Где мы?

— В нашей постели, — ответила она. — Подожди, дай я зажгу лампу.

Мгновение спустя появились черты лица, и темнота отступила.

Но это было не лицо Землэ.

Когда он снова проснулся, все лампы и свечи в комнате были зажжены. Землэ сидела на кровати рядом с ним, и на лице у нее застыла тревога.

— Что? — пробормотал он.

— Ну, по крайней мере, ты на меня больше не кричишь, — сказала она.

— Это была не ты, — попытался объяснить он.

— Значит, к тебе вернулась Черная Мэри?

Стивен кивнул, ничего не понимая. Землэ протянула ему чашку с чем-то, пахнущим мятой.

— Корень святого Вейлана и сифтрас, — объяснила она. — Настой прогонит кошмары.

Он кивнул и сделал глоток.

— Со мной что-то не так, — пробормотал он.

— Всем снятся плохие сны.

Стивен покачал головой.

— Помнишь, что я увидел в скриптории в Демстеде? Лицо в пламени?

Она неохотно кивнула.

— А, помнишь, как кто-то — или что-то — прошло через нашу комнату некоторое время назад?

Она нахмурилась.

— Мельде, это тоже могло тебе присниться, — ласково проговорила она.

— Я кое-что написал чужим почерком, — сказал Стивен, понимая, что его слова звучат, как слова безумца. — Это было предупреждение о том самом существе, о чем-то злом, появившемся в горах.

— Как ты думаешь, кто тебя о нем предупредил?

— Каурон, — ответил Стивен. — Я думаю, он помогал мне и раньше, по дороге сюда. Возможно, и до этого. А кошмары — они и прежде мне снились.

— Я знаю, — сказала Землэ. — Но теперь они приходят все чаще.

Почти каждую ночь. Хотя обычно не бывают такими яростными.

Он кивнул и сделал еще глоток чая, и тут кое-что заметил.

— Что с твоим лицом? — спросил он.

Она отвернулась, но недостаточно быстро, и он успел заметить на ее щеке красное пятно, которое к утру станет синим.

— Это я сделал? — спросил он.

— Ты не нарочно.

— Это не оправдание! — вскричал он. — Святые, Землэ, я тебя ударил!

— Ты был в шоке. И не узнал меня.

— Это… — Он потянулся к ней. — Извини, — проговорил он.

Он боялся, что она от него отшатнется, но она позволила ему прикоснуться к своему лицу.

— Я знаю, — сказала она. — Поверь мне, если бы я думала, что ты сделал это специально, я бы тебе все сказала — уж можешь не сомневаться. — Она мимолетно дотронулась до его руки. А теперь поведай-ка мне про то, что произошло сегодня.

— Я нашел дневник.

— Дневник Виргеньи Отважной? — в ее голосе появились пронзительные нотки.

— Да.

— Где?

— Он стоят на полке вместе с другими книгами. Я думал, что он должен быть спрятан в каком-нибудь тайном месте, и совершенно случайно на него наткнулся.

— Тебе повезло.

Он покачал головой.

— Не думаю, что дело в моем везении. Мне кажется, меня к нему привели. Я начал его читать, а когда остановился, обнаружил, что я что-то писал.

— И это было предупреждение о том, что в горах появится зло?

— Да. И еще, что я не должен никому рассказывать про дневник.

— А ты это только что сделал, — заметила Землэ.

— Ну, да. Но если я не могу тебе доверять...

Конец фразы застрял у него в горле.

— Что? — тихо спросила Землэ. — Ты боишься, что совершил ошибку?

Стивен мгновение не сводил с нее глаз, затем встал и принялся расхаживать по комнате, сцепив руки за спиной.

Возможно, он действительно совершил ошибку.

— Стивен, поговори со мной.

Он повернутся.

— Когда мы впервые встретились, ты сказала, что жила в монастыре. Причем в монастыре, не признанном Церковью.

— И ты мне не поверил.

— Теперь верю. Расскажи о нем.

На ее лице появилось смущенное выражение.

— За все время ты меня ни разу о нем не спросил. Почему сейчас?

— Почему сейчас? Хороший вопрос. Ты уговорила меня сюда прийти. Ни одна женщина никогда не выказывала ко мне никакого интереса, а ты поцеловала меня в первую ночь, когда мы познакомились. Звучит не стишком убедительно, не так ли?

— Прекрати, Стивен, — предупредила она его. — это не тот путь. Подумай. Почему ты вдруг так на меня разозлился?

— Я не разозлится, — заявил он — Но ты не в первый раз целовала мужчину, чтобы…

— Остановись прямо сейчас, — прервала его она — Ты не хочешь этого говорить.

«Ты спала с Хесперо», — попытался продолжить он в мысленно, но какая-то часть его знала, что она права, и потому он промолчал.

— Извини, — сказал он.

— До некоторой степени ты прав, — проговорила она, кивнув. — Я стремилась завоевать твое доверие. Но я поцеловала тебя, потому что хотела. Возможна кто-то и раньше находил тебя привлекательным, но, скорее всего, ты был слишком неопытен, чтобы это заметить. Я смелее многих женщин, Стивен. И всегда получаю то, что мне нравится.

Он сел на табурет и провел ладонью по глазам.

— Я знаю, — сказал он. — Знаю. Я уже сказал тебе, что со мной не все в порядке. — Он взглянул на нее и увидел на щеке слезу.

— Послушай, — вздохнув, проговорил он. — Когда мы встретились, тебя все это сильно интересовало. Возможно, я тебе нравился, но у тебя была какая-то цель. И ты действовала не в одиночку, Землэ. Мне нужно знать, кому ты служишь. Если начинать следует не с монастыря…

— С монастыря, — перебила его она. — Начинать следует именно оттуда.

— Итак, я тебя слушаю.

Она стерла со щеки слезу и закуталась в одеяло, как в плащ.

— Это был монастырь святой Виргеньи Отважной.

— Виргеньи Отважной?

— Да.

— Продолжай.

— Ты ведь знаешь, что Виргенья Отважная открыла тайну могущества седосов и использовала его, чтобы победить скаслоев. Тебе известно, что она правила первым Королевством Людей, но однажды ушла и не вернулась.

— Все это знают.

— Легче всего начать отсюда, Стивен, потому что именно с этого момента история, которую рассказывает монастырь, отличается от официальной версии твоей Церкви. Они утверждают, что она оставила трон своему мужу, а он основал Церковь и стал первым Фратексом Призмо. Его звали Ниро Пром.

— Ты считаешь иначе?

— Орден, к которому я принадлежу, считает иначе. По нашему учению, у святой Виргеньи Отважной был совет, который назывался вхатти, состоявший из четырех женщин и двух мужчин. Когда она исчезла, она оставила страну в их руках. В течение полувека большинство верховных постов в Церкви занимали женщины.

— Ревестури рассказали мне такую же историю, — проговорил Стивен. — Только они упомянули одну женщину-правительницу чьи полномочия походили на полномочия Фратекса.

— Все было именно так. Когда вхатти, наконец, понял, что святая Виргенья Отважная не вернется, они выбрали Матер Призма, потому что Виргенья внушила им, что во главе Церкви должна стоять женщина.

— Почему женщина?

Землэ нахмурилась.

— Я не знаю. Сестры считали, что женщины правят более милосердно, но я не помню ни одного текста, в котором говорилось бы об этом. Ты не нашел ничего такого в дневнике?

— Я так далеко не добрался. Она еще девочка, рабыня скаслоя.

— Как ты мог удержаться и не дочитать до конца?

— Там все зашифровано, и шифр постоянно меняется. Кроме того, я не хочу ничего пропустить.

— Читай быстрее.

— Разумеется. Но продолжай свою историю.

— Это не устраивало некоторых амбициозных мужчин, но старшее поколение уважало завет Виргеньи. Однако Матер Призма выбрали женщину, которая была всего лишь любовницей влиятельного сакритора по имени Ирджомен. Вскоре она умерла — скорее всего, ее убили — и он взял себе титул Фратекс Призмо. Вхатти возражали, и разразилась война, но Ирджомен планировал свой переворот очень тщательно, верных воле Виргенья убили, мужчины, члены вхатти, перешли на сторону Фратекса, а женщины бежали. Остальных женщин лишили всех влиятельных постов, и монастыри, где они прежде проходили обучение, превратились в их темницы. Часть монастырей сохранило верность заветам Виргеньи, их уничтожили, или им пришлось прятаться. Мой принадлежит к их числу.

— И твоя задача вернуть женщинам власть в Церкви?

— Нет. Церковь безнадежно извращена. Наша цель наблюдать за наследниками Виргенья Отважной, пока не появится следующая Истинная Королева, женщина, которая возродит Церковь, изменит мир и наведет всюду порядок.

— Энни Отважная?

— Так считают в моем монастыре. Когда появится трон седоса, она должна будет взять власть в свои руки и править страной.

— А какое это все имеет отношение ко мне?

— Предполагается, что ты найдешь трон, — ответила она — Ее трон. И помешаешь ему захватить его.

— Ему? Кому? Рыцарю Крови? Лорду-демону, о котором ты говорила раньше?

— Велни твой главный враг, Стивен. Он хочет уничтожить весь мир, и все живое в нем. Но есть еще один враг, человек, который потребует трон себе.

— Хесперо.

— Я так думаю, — ответила она.

— Фенд сказал, что он нашел Хесперо, и отправился за ним. Если это правда, нам больше не нужно будет из-за него волноваться. Однако если он врет, если он собрался объединиться с ним.

— Если бы он собирался с ним объединиться, почему он не сделал этого несколько месяцев назад вместо того, чтобы вступить с ним в сражение?

— Может быть, им было нужно, чтобы я нашел дневник. Или сражение являлось отвлекающим маневром, чтобы я почувствовал себя в безопасности, если мне отведена важная роль. Возможно, Фенд совершенно безумен. Это меня нисколько не удивило бы.

— Или, как гласят некоторые легенды, Рыцарь Крови твой верный слуга и союзник, — сказала она.

— Он именно так и утверждает, — кивнув, проговорил Стивен. — Существо в горах… предположим, это Велни? А что, если он пробрался сюда, наблюдает за всем и выжидает?

Землэ побледнела.

— Я об этом не подумала. Я так долго считала все это сказочным пророчеством, чем-то древним и далеким. Мысленно я рисовала себе Велни драконом, окутанным языками пламени и черной тенью, а не вором, тайно пробравшимся сюда. Ни в одной легенде не говорится о том, как он выглядит, — Она потерла лоб. — О, святые, это возможно, не так ли?

— Да, — ответил Стивен и потянулся к своей одежде.

— Ты куда собрался?

— Почитаю дневник. Виргенья Отважная нашла это место. Она прошла священным путем, по которому я тоже должен пройти. Посмотрим, что она нам расскажет.

У РАБОВ ЕСТЬ ТАЙНЫ. И ЭТОТ ШИФР ОДНА ИЗ НИХ. ВИЛЛ И Я ПРИДУМАЛИ ЕГО, ЧТОБЫ ПИСАТЬ ДРУГ ДРУГУ. ХОЗЯИН ВИЛЛА ДЕЛАЕТ СВИНЦОВУЮ БУМАГУ, А ОН ПРИ НОСИТ ЕЕ МНЕ.

ХОЗЯИН ВИЛЛА ПРИВЕЛ ЕГО СЮДА, КОГДА МНЕ БЫЛО ДВЕНАДЦАТЬ, ТАК СКАЗАЛ МОЙ ОТЕЦ. ОНИ ПОМЕСТИЛИ НАС В ОДНУ КОМНАТУ, И МЫ ПОНЯЛИ, ЧТО ДОЛЖНЫ СДЕЛАТЬ. ХОЗЯЕВА ЗА НАМИ НАБЛЮДАЛИ, НО ОНИ НЕ СЛЫШАЛИ, КОГДА ВИЛЛ ПРОШЕПТАЛ МНЕ, ЧТО ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО. ОН ОЧЕНЬ ТИХО РАССКАЗАЛ МНЕ, ЧТО НАШИ ОТЦЫ ХОРОШО ЗНАЛИ ДРУГ ДРУГА, И ГДЕ ОН ЖИВЕТ. ЭТО ПОМОГЛО МНЕ ЗАБЫТЬ О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО, И О СВОЕМ СТРАХЕ. А ПОТОМ Я СОВСЕМ НЕ БОЯЛАСЬ. Я С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДАЛА НАШИХ РАЗГОВОРОВ ШЕПОТОМ. СЛОВНО МОЕ ТЕЛО ТАМ ВОВСЕ НЕ ПРИСУТСТВОВАЛО. ВИЛЛ НАЧАЛ УЧИТЬ МЕНЯ ТАЙНОМУ ЯЗЫКУ РАБОВ, ЖИВУЩИХ В ЕГО КРЕПОСТИ, И Я ПИШУ НА НЕМ СВОИ ПИСЬМА. КОГДА МЫ ВСТРЕЧАЕМСЯ, МЫ ПЕРЕДАЕМ ДРУГ ДРУГУ ЗАПИСКИ. В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ Я УВИЖУ ЕГО В ПОЛНОЛУНИЕ.

В ЭТОМ МЕСЯЦЕ У МЕНЯ НЕ БЫЛО КРОВИ, И ВИЛЛ НЕ ПРИШЕЛ. ХОЗЯИН СКАЗАЛ, ЧТО У МЕНЯ БУДЕТ МЛАДЕНЕЦ. ДОМАШНИЕ СЛУГИ РАССКАЗАЛИ МНЕ, ЧТО МНОГИЕ ЖЕНЩИНЫ УМИРАЮТ, КОГДА ЭТО ПРОИСХОДИТ. Я НЕ ХОЧУ УМЕРЕТЬ, НО МЕНЯ ЧАСТО ТОШНИТ. МОЙ ОТЕЦ СКАЗАЛ, ЧТО МЫ ИЗБАВЛЯЕМСЯ ОТ ХОЗЯЕВ, КОГДА УМИРАЕМ. ИНТЕРЕСНО, ПРАВДА ЛИ ЭТО.

Я СНОВА ВИДЕЛА ВИЛЛА. ОНИ ГНАЛИ ЕГО ВМЕСТЕ С ЕЩЕ ПЯТЬЮДЕСЯТЬЮ РАБАМИ, ХОЗЯЕВА СИДЕЛИ НА КОЛЕСНИЦАХ. ЕСЛИ КТО-НИБУДЬ ИЗ РАБОВ ПАДАЛ, ЕГО РЕЗАЛИ НОЖАМИ НА КУСКИ. ВИЛЛ БЕЖАЛ ОЧЕНЬ БЫСТРО; ОНИ ЕГО НЕ ДОГНАЛИ. МОЙ ХОЗЯИН ПОСАДИЛ МЕНЯ НА ЦЕПЬ НА НОСУ СВОЕЙ ЛЕТУЧЕЙ БАРЖИ, ЧТОБЫ Я НА НЕГО СМОТРЕЛА, И Я НЕ ХОТЕЛА ОТВОРАЧИВАТЬСЯ. ОНИ БЕЖАЛИ ДВА ДНЯ, БЕЗ СНА И ЕДЫ. К КОНЦУ ВТОРОГО ДНЯ ОСТАЛОСЬ ТОЛЬКО ТРОЕ, И ОДНИМ ИЗ НИХ БЫЛ ВИЛЛ. Я ТАК ИМ ГОРДИЛАСЬ. ГОРДИЛАСЬ ТЕМ, ЧТО У МЕНЯ В ЖИВОТЕ ЕГО ДОЧЬ.

ПРОШЛО ШЕСТЬ ЛУН. У МЕНЯ ОГРОМНЫЙ ЖИВОТ, И ХОЗЯИН ОТВЕЗ МЕНЯ В ГОРНУЮ КРЕПОСТЬ, ГДЕ Я ДОЛЖНА ПРОВЕСТИ ОСТАТОК СВОЕЙ БЕРЕМЕННОСТИ. ЭТО ТРАДИЦИЯ, ПРИШЕДШАЯ С ДРЕВНИХ ВРЕМЕН, КОГДА ХОЗЯЕВА ЕЩЕ МОГЛИ ИМЕТЬ ДЕТЕЙ. РАНЬШЕ Я НЕ ВИДЕЛА ГОР, И ОЧЕНЬ ИХ ПОЛЮБИЛА. ОНИ НАВЕВАЮТ НЕОБЫЧНЫЕ, ПРИЯТНЫЕ МЫСЛИ. А ЕЩЕ В КРЕПОСТИ ЕСТЬ ЧТО-ТО СТРАННОЕ, ОНО НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО ГЛУБОКО ПОД НЕЙ. В ЖИВОТЕ У МЕНЯ ВСЕ СЖИМАЕТСЯ, А ИНОГДА СТАНОВИТСЯ ОЧЕНЬ СТРАШНО.

ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ МНЕ ПРИСНИЛСЯ СОН, БУДТО Я ГОРА, МОИ НОГИ ВЫСВОБОДИЛИСЬ ИЗ ЗЕМЛИ, И Я ПОШЛА, ТОПЧА ВСЕ НА СВОЕМ ПУТИ. ХОЗЯИНА Я ТОЖЕ РАСТОПТАЛА. КОГДА Я ПРОСНУЛАСЬ, Я ИСПУГАЛАСЬ, ЧТО ОН УЗНАЕТ ПРО МОЙ СОН И НАКАЖЕТ МЕНЯ, НО ОН НЕ УЗНАЛ. РАНЬШЕ МНЕ ВСЕГДА КАЗАЛОСЬ, ЧТО ОН УМЕЕТ ВИДЕТЬ МОИ СНЫ. НО ЭТОТ БЫЛ ДРУГИМ. ДУМАЮ, ГОРА НАУЧИЛА МЕНЯ, КАК ВИДЕТЬ СНЫ ВТАЙНЕ ОТ МОЕГО ХОЗЯИНА. ХОРОШО БЫ.

МНЕ БЫЛО БОЛЬНО, КАК МЕНЯ И ПРЕДУПРЕЖДАЛИ. БЫЛО ТАК БОЛЬНО, ЧТО ДАЖЕ ПРЕДСТАВИТЬ ТАКОЕ НЕВОЗМОЖНО. А ЕЩЕ МНОГО КРОВИ. ВСЕ ВОКРУГ МЕНЯ ПОТЕМНЕЛО, Я РЕШИЛА, ЧТО УМЕРЛА И ОКАЗАЛАСЬ В КАКОМ-ТО НЕЗНАКОМОМ МЕСТЕ. ТАМ БЫЛО ДВЕ РЕКИ, ЯРКАЯ СИНЕ-ЗЕЛЕНАЯ И ЧЕРНАЯ. Я СТОЯЛА В ОБЕИХ, И БЫЛА ВЫСОКОЙ, КАК ГОРА. Я БЫЛА УЖАСНА.

А ПОТОМ Я ПРОСНУЛАСЬ И УВИДЕЛА СВОЮ ДОЧЬ, И, НАКОНЕЦ, ПОНЯЛА, ЧТО ИМЕЛ В ВИДУ МОЙ ОТЕЦ, КОГДА ПРОИЗНОСИЛ СЛОВО ЛЮБОВЬ.

Я НЕ СТАНУ ПИСАТЬ, ЧТО ОНИ СДЕЛАЛИ. НЕ СТАНУ. ЭТО СВЕРШИЛОСЬ.

Но я их убью. Я убью их всех.

Стивен вскрикнул и отдернул пальцы, почувствовав, что лист вдруг стал обжигающе горячим. Ослепительная ненависть, какой он никогда в жизни не встречал, опалила его, наполнив все его существо, такая безграничная, что он закричал. В тот момент, когда его охватила эта ярость, он краем глаза заметил какое-то движение. Он резко повернулся и увидел клубящийся, мечущийся мрак, словно черное масло вылили в воду, а еще нечто, похожее на тень. Он не хотел на нее смотреть и отвернулся, а когда снова заставил себя взглянуть в ту сторону, все исчезло.

Гнев исчез так же быстро, как возник, а на его место пришел страх. Стивен долго сидел, не в силах унять дрожь, а его разум упорно отказывался сказать ему, что он должен делать. Где это существо? Неужели оно по-прежнему здесь, на расстоянии вытянутой руки, прячется прямо в воздухе и готовится нанести удар?

— Тебе не нужно бояться, — прошептал голос. — Тебе больше никогда не нужно бояться.

— Заткнись, — пробормотал Стивен, потирая дрожащие руки.

Ему потребовалось много времени, чтобы встать, а когда это ему удалось, у него возникло ощущение, будто его тело стало легким, как пушинка, и его вот-вот унесет ветер.

Он принялся перебирать пластинки дневника, пока не нашел то, что искал.

Через некоторое время он услышал легкий шорох, и увидел Землэ, которая наблюдала за ним, стоя на лестнице.

— Что случилось? — спросила она.

Он закрыл глаза.

— Достаточно, — сказал он. — Достаточно.

— Что?

— Позови Эдрека. Я вступлю на священный путь. Сегодня вечером.

ГЛАВА 10 ТРИ ТРОНА

Эспер поудобнее перехватил кинжал и облизнул сухие губы. Он слышал — или ему показалось, что слышал — как кто-то пробирается сквозь густой лес внизу, но сейчас он различал лишь плеск воды в реке и поскрипывание ветвей на ветру.

И тут у себя за спиной он уловил едва различимый шорох ткани, коснувшейся дерева, и резко развернулся к подкравшемуся врагу.

И обнаружил, что смотрит в фиалковые глаза Лешьи.

— Дерьмо, — проворчал он, без сил прислонившись к шероховатому стволу ивы.

— Я спустилась более длинным путем, — объяснила она.

— Угу.

Она взглянула на труп уттина.

— Ты жив, — проговорила она.

— Угу.

— Я прожила длинную жизнь, Эспер Белый, и побывала в самых разных местах. Но таких, как ты, друг мой, на свете просто нет, — Она покачала головой. — Есть какие-нибудь открытые раны, которыми следует заняться? Сломанные кости?

— Вроде нет.

— Неподалеку отсюда я приметила скалистый навес, где можно укрыться. Пойдем, посмотрим.

Он устаю кивнул.

Эспер поморщился, когда ее пальцы коснулись кожи на ноге, но, похоже, с ногой было все нормально, только мышцы болели, как после долгого похода.

— Ну, ты не сломал ее снова, — заметила Лешья.

— Наверное, Грим меня любит, — сказал он.

— Если он кого-нибудь и любит, так это тебя, — ответила она. — Снимай-ка рубашку.

У него было такое ощущение, что он не в состоянии даже руки поднять, но она рывком стащила с него рубашку, и он почувствовал резкую боль в боку.

— Тебе нужно помыться, — заявила она.

— Сефри слишком много моются, — ответил он. — Очень нездоровая привычка.

— Зато от нас хорошо пахнет, — возразила она.

На самом деле, от нее пахло потом и кожей, и это было прекрасно.

— А вот и рана, где может начаться заражение, — проговорила она.

Эспер посмотрел вниз и увидел рваную, но не слишком глубокую рану у себя на боку. Кровь запеклась, и рубашка присохла к коже, вот почему он почувствовал резкую боль, когда Лешья сорвала ее с него.

Он сделал несколько глубоких вдохов и постарался расслабиться, пока она промывала рану водой, а потом наложила на нее какую-то мазь, которую достала из своего мешка.

— Ты спас мне жизнь, — сказала она, и ее голос показался ему на удивление нежным.

— Угу. А ты мне, и не раз.

— Ты имеешь большее значение. Эспер. Тебя положено спасать.

Не отдавая себе отчета, он схватил ее за руку.

— Тебя тоже, — сказал он.

Ее удивленный взгляд встретился с его взглядом и замер, он ощутил легкий толчок, и уже в следующее мгновение смотрел в самый густой лес в мире, войти куда еще более невозможно, чем в Сарнвуд, и намного труднее его покинуть. Он почувствовал, что потерпел поражение, и был счастлив от этого, счастлив вернуться домой.

Он несколько мгновений видел дорогу, ведущую в этот лес, а потом деревья сомкнулись, Лешья убрала руку, и он понял, что, если бы она просто сжала его ладонь, он бы наделал глупостей.

«Дерьмо, — подумал он. Он думает о женщинах даже в такие сложные времена? — О двоих? Ему что, семнадцать?»

— Не думаю, что нам хватит времени, — проговорил он. — Уттин сказал, что его послал Фенд. Если Фенд возглавляет головорезов наверху…

— Получается, он Рыцарь Крови.

— Да, но я не знаю, что это дерьмо значит.

— Обещаю, я тебе расскажу. Но сейчас нам нужно уходить. И очень тихо.

— Скоро? — спросил он.

— Скоро.

Ущелье вскоре стало таким узким, что теперь они почти все время шли по склонам. Нога у Эспера болела даже с новым костылем, который ему сделала Лешья, а по мере того, как тропинка все больше и больше уходила вниз, у него начали ныть колени.

В душе он был уверен, что рано или поздно снова станет прежним собой, но сейчас у него появились сомнения. Уже миновала его сороковая зима, а если что-нибудь ломается в таком возрасте, оно совсем не обязательно со временем становится таким, как было.

Наконец они вышли к круто уходящему вниз мелководью, окруженному со всех сторон скалами.

— Придется промокнуть, — сказала Лешья.

Они спустились вниз, в основном сидя и упираясь ногами в камни. Приближалась зима, вода в горной речке была холодной и, когда они проделали всего треть пути, тело у Эспера онемело. А через некоторое время, примерно на полпути, сапог соскользнул, его подхватило течение и понесло, пока он, в конце концов, не зацепился за сук.

Небо здесь казалось таким бездонным, в нем гордо реяли белохвостые орлы, верхушки деревьев, растущих на краю ущелья, с интересом поглядывали на него.

«Здесь лес еще живой, — подумал Эспер. — Несмотря на чудовищ. Зачем мне возвращаться в Королевский лес, где все умерло? Почему бы не остаться тут, сражаться, умереть, смешаться с землей?»

Только когда что-то ударило его по лицу, он сообразил, что ему в рот и легкие попала вода. Его тело все поняло, и он закашлялся, стараясь избавиться от нее.

— Вставай, — велела ему Лешья. — С тобой еще не покончено, Эспер Белый.

Они проделали остаток пути вниз, и он снова прокашлялся, освобождая легкие от воды.

— Дерьмо, — слабым голосом выругался он.

— Ты должен мне лучше помогать, Эспер, — сказала Лешья. — И больше стараться.

— Дерьмо на тебя, — пробурчал он, и ему вдруг захотелось ее прикончить только за то, что она видит его в таком состоянии.

Большего унижения он даже представить себе не мог.

По крайней мере, до сих пор. Но теперь перед его мысленным взором возникали самые разные картинки, когда он думал о надвигающейся старости. Впрочем, у него есть Винна, еще достаточно молодая, чтобы иметь детей, переворачивать его и менять под ним испачканные простыни…

Он встал, опираясь на костыль, а потом отшвырнул его в сторону.

— Пошли, — сказал он.

Ущелье постепенно стало шире и превратилось в симпатичную, заросшую папоротниками долину, где они наконец согрелись в лучах солнца. Стрекозы летали над водой и растущими по берегу осокой и хвощами. Змеи и черепахи лениво отползали с нагретых мест, когда они проходили мимо. Скалы сменились лесистыми холмами, и вскоре болотистая почва превратилась в сухую землю.

Тут и там появлялись признаки присутствия человека. Кое-где в лесу виднелись старые вырубки, и они прошли мимо нескольких охотничьих домиков. В воздухе витал запах конского навоза.

Эспер чувствовал, как его пронизывает холодок ожидания он пытался представить себе, кого же имела в виду Сарнвудская Колдунья.

Они неуклонно двигались на юг и к наступлению темноты услышали лай собак и почувствовали запах дыма. Вскоре они увидели на холмах на некотором расстоянии от реки огороженный двор и большой дом, построенный из кипарисовых досок.

К облегчению Эспера, Лешья махнула рукой, показывая, они должны обойти дом и идти вверх по склону холма, за которым деревья постепенно уступали место выгону. На небе начали появляться первые звезды, хотя солнце еще не совсем скрылось за горой, с которой они только что спустились. Эспер вдруг понял, что он то и дело оглядывается назад, и один раз ему показалось, что он уловил какое-то движение. Сначала он решил, что это летучая мышь, но тут же сообразил, что неправильно оценил расстояние — если это и была летучая мышь, то очень большая.

Неожиданно он почувствовал себя зайцем на открытой равнине.

— Эй, — позвала его Лешья, и он обнаружил, что она смотрю на какое-то существо, скрывшееся в тенях.

— Как ты думаешь, что это такое?

— Понятия не имею. Но знаешь, пожалуй, было бы неплохо сегодня поспать под крышей.

— Вернемся к тому дому?

— Нет. Это зимний выпас. Дальше встретим что-нибудь более подходящее.

Прежде, чем окончательно спустилась ночь и землю окутал непроглядный мрак, выяснилось, что она права. Они обнаружили маленькую землянку, которая оказалась в прекрасном состояния. В ней даже имелся запас дров, котелок, бочонок с чем-то похожим на овес и немного вяленого мяса. Паутина указывала на то, что все это осталось с прошлого года.

Они не стали разводить огонь, поэтому овес остался в своем бочонке, но устоять против сушеного мяса они не смогли, хотя понимали, что это попахивает воровством.

— Рыцарь Крови, — проговорил Эспер, устроившись на соломенном тюфяке и натянув на ноги потрепанное старое одеяло.

— Да, — подтвердила она.

Он совсем не видел ее в темноте.

— И где ты нашла свой колдовской нож?

— Это проще, — проговорила она — Я нашла его на теле мертвеца в горах. Он служил Хесперо.

— А где они их берут?

— В древних тайниках, — сказала она. — Когда-то их было очень много.

— Когда твой народ правил миром.

— Когда нас победил твой народ, — ответила она — Волшебное оружие было выковано людьми. Виргенья Отважная узнала, как это сделать. Скаслои не стали бы использовать такое оружие.

— Почему?

— Потому что оно берет свою силу у седосов. Скаслои не желают иметь с ними ничего общего.

— Почему?

Лешья вздохнула.

— Ты ведь знаешь, что мы ничего не записываем, мы, сефри. Но нам дарована длинная жизнь. С тех пор, как вы обрели свободу, у вас сменилось семьдесят поколений. Но моя мать родилась четыреста лет назад, а ее мать — за шестьсот лет до этого. Три поколения назад…

— Да, вы были скаслоями.

— Поэтому наша память лучше вашей. Но есть вещи, которых мы не знаем. Некоторые факты наши наставники сознательно не стали передавать следующим поколениям, а про другие, возможно, лгали. Ты должен понимать то, что я собираюсь тебе рассказать, может оказаться неправдой.

— Ты не забыла, что я вырос с сефри? Мне хорошо известна их склонность к вранью.

— Мы не смогли бы выжить на протяжении всех этих веков без таланта притворства. Если бы про нас узнали правду — если бы мэнниши поняли, кто мы на самом деле — нас бы всех прикончили.

— Да уж, можешь не сомневаться, — не стал спорить Эспер.

— Итак, вот что я хотела тебе рассказать когда-то мои предки использовали могущество седосов. Потом они поняли, что за все надо платить. Всякий раз, когда они прибегали к их помощи, оставался ядовитый след. Скверна со временем накапливается, знаешь, как дохлая рыба в реке, и все живое начинает умирать. Однажды умерло почти все, и мои предки поняли, что это действие силы седосов. Они поклялись никогда больше не иметь никаких дел с седосами.

— Но считается, что скаслои сами демоны и наделены способностью к необычайному и очень сильному колдовству.

— Да, скаслои владели колдовством. Они обнаружили другой источник силы, не обладавшим дурными свойствами седосов. Но к тому времени мир превратился в пустыню. Они нашли путь за пределы земель судьбы, и оттуда привезли новые растения, чтобы снова сделать мир зеленым. И животных, а потом и твой народ.

— Чтобы сделать нас рабами.

— Сначала они использовали людей, как домашних любимцев. Диковинных и необычных. А потом, да, они превратили их в рабов.

— И так продолжалось до тех пор, пока домашние любимцы не узнали о могуществе седосов.

— Совершенно верно.

Неожиданно Эсперу в голову пришла новая мысль.

— Значит, чудовища, черные шипы и все, что уничтожило мир — это из-за использования силы седосов?

— Да. Ты рассказал мне про дикую свинью, которую видел в Сарнвуде, и что она произвела на свет греффина. Седмари рождаются от обычных животных, отравленных силой седоса. Кое-кто утверждают, что они являются тенями существ, живших на земле до того, как она погибла, что это древняя жизнь, пытающаяся пробиться сквозь новую, но пропитанная ядом седосов.

Он снова вспомнил Сарнвуд и диковинные растения в самом его сердце.

— Мы не знаем, кто она такая, Сарнвудская Колдунья, но она очень, очень древняя. Возможно, древнее моей собственной расы.

— Она из старого леса. Того самого, который уничтожил твой народ, и на месте которого вырос мой лес.

— Может быть, — осторожно проговорила Лешья. — Как я уже сказала, я про нее почти ничего не знаю.

— А чего она хочет?

— Нам это неизвестно.

Эспер кивнул, но у него появилось предчувствие, что он знает ответ на свои собственный вопрос.

— А какое все это имеет отношение к Фенду?

— Это уже другая легенда, точнее, пророчество. Существует… что-то вроде времен года, длиннее, чем те, которые ты знаешь, они тянутся сотни и тысячи лет. Силы мира — мы называем их троны — набирают могущество и теряют его со сменой этих времен года.Когда Виргенья Отважная обнаружила силу седоса, он был силен. Но со временем ослабел, и другие троны тоже, в результате началась Война Колдунов, и в мире воцарился хаос. Сейчас седос вновь обретает могучий дух, какого не было еще никогда. Говорят, что тот, кто будет контролировать трон седоса на пике его силы, сможет навсегда покорить другие троны и положить конец длинной, медленной смене времен года.

— А эти другие силы — или троны — что они собой представляют?

— Их три. Седосы, о которых мы с тобой говорим. Второй — это способность к чародейству и волшебству, как называют это твои соплеменники, этот трон рождается из глубокой пропасти, разверзшейся под миром, и делает невозможное возможным, а определенное неопределенным. Он может превратить огонь, льющийся с небес, в дождь или сделать так, что вода не замерзнет даже в самый лютый мороз. Он объединяет противоположности и разъединяет то, что должно быть вместе. Именно этим троном, названным нами Ксес, воспользовались скаслои, а после них колдуны.

— А третья сила?

— Ее ты ощущаешь в своем теле каждый день своей жизни, Эспер Белый. Создание и разложение. Смерть и рождение. Сила, которая превращает жизнь в прах, а прах в жизнь. Мы назвали этот трон Вен.

— Трон Тернового короля.

— Теперь нет, — тихо сказала она.

Потому что Фенд его убил. Зачем он это сделал?

— Старейшины утверждают, что троном Ксес владеет существо, известное нам под именем Велни, демон. Говорят, что Рыцарь Крови его слуга. Он враг повелителей других тронов.

— Значит, теперь, когда он убил Тернового короля, он займется троном седоса. А кому он принадлежит?

— Никому. Церковь пользовалась силой седоса, но трон оставался пустым со времен Виргеньи Отважной. Однако скоро это изменится. И то, что сейчас происходит, тому доказательство.

— Но Терновый король сражался с силой седосов.

— Естественно. Она уничтожала его лес.

— А трон Ксес — нет, что ли? Получается, что он и этот ваш Велни должны быть союзниками и выступить против трона седоса, когда он появится. В таком случае, зачем убивать Тернового короля сейчас?

— Именно сейчас, потому что Велни хочет завладеть всеми тремя тронами.

— Понятно, — пробормотал Эспер, потирая лоб.

Он жалел, что не видит лица Лешьи, хотя знал, что все равно не поймет, обманывает ли она его.

— И ты не знаешь, до какой степени это все чушь собачья, — сказал он, наконец.

— На самом деле, не знаю, — ответила она. — Ты спросил, и я рассказала тебе все, что мне известно. Я тебе никогда не лгала, верно?

— Ты все это знала и не рассказала мне раньше — это тоже вранье, по моим представлениям, — проговорил он.

— Чтобы рассказать все это раньше, я должна была бы открыть тебе, кто такие на самом деле сефри. И тогда ты вообще не стал бы меня слушать. Но теперь Фенд раскрыл нашу тайну, к тому же мы столько времени провели вместе…

— Ты решила, что я буду более доверчивым.

— Я не просила тебя мне верить, — резко сказала она.

— Точно, не просила, — проворчал он. — Значит, Фенд охотится на меня, потому что он служит Велни и боится, что Терновый король мог мне что-то рассказать.

— Либо по этой причине, либо Фенд использует свои возможности, чтобы свершить личную месть. Ты же лишил его одного глаза.

— Да, мы друг друга не слишком любим, — не стал спорить Эспер. — Совсем не любим.

— Есть еще вопросы? — спросила Лешья, и в ее голосе появилось напряжение.

— Есть, — сказал он. — Ты надеешься, что Терновый король мне что-то сказал. Что?

Она кивнула и на мгновение замолчала.

— Мы создали Тернового короля, — сказала она, наконец.

— Что?!

— Скаслои. Ксес и трон седоса существовали еще до начала известной мне истории. Возможно, мы их сотворили, или какая-то более древняя раса, но мы считаем, что они были созданы.

— Мне казалось, что святые сотворили седос.

— Не те святые, которым поклоняется твой народ. Точнее мы просто не знаем. Но Вен — сущность жизни и смерти — находился во всем, и у него не было трона, который можно контролировать. Когда мы вернули мир с порога смерти, скаслои решили, что Вен нуждается в своем собственном хранителе. И они создали Тернового короля, точнее, Венкерд, сердце жизни, а из него уже появился на свет Терновый король.

— И ты надеешься, что он мне сказал, где находится это место?

— А он сказал?

— Нет.

Но неожиданно Эспер понял, что он знает.

Лешья увидела новое выражение, появившееся у него на лице.

— Ты там был. Вот почему ты хочешь вернуться. Не только за тем, чтобы там умереть.

— Это всего лишь ощущение, — сказал Эспер.

— Естественно. Какая я дура. Не карту же он тебе дал.

— Но он мертв. Что мы можем теперь сделать?

— Без его защиты все умрет. Но если он возродится, может быть, у нас появится шанс.

— Ты считаешь, что это возможно?

— Я не знаю. Но это уже кое-что, верно?

— В таком случае, почему ты не спешила уйти из нашего убежища?

— Я считаю, что ты ключ к тому, что может произойти, и я не хотела, чтобы ты умер, прежде чем ты поймешь, куда нужно идти, я боялась, что ты не вынесешь путешествия, если мы отправимся стишком рано.

— Ну, мне нужно все это переварить, — сказал он.

— Прекрасно. Кто будет первым стоять на часах — я или ты?

— Я.

Лешья больше ничего не сказала, и Эспер услышал шорох, когда она начала устраиваться. Неожиданно он почувствовал себя отупевшим и переполненным всем, что узнал. Он прислушался к ее дыханию.

— Спасибо, — сказал он. — Я не всегда такой, как сейчас. Но я люблю, когда все просто.

— Я знаю, — ответила она.

Эспер вышел наружу и увидел, что звезды усыпали небо, а луна едва заметно, призрачно сияла на западе. Он разглядывал небо, пытаясь разглядеть темную тень на фоне созвездий, прислушивался, надеясь уловить малейший отзвук опасности.

Аттивары были верхом. Если они останутся на лошадях, им придется снова подняться наверх, покинуть перевал и добираться сюда окружным путем. Они окажутся далеко позади, но если он видел какое-то летающее чудовище…

Но теперь он ничего не увидел и не услышал, и потому выпустил на свободу свои мысли. Завтра они выберутся отсюда и выйдут в речную долину Белой Ведьмы. Если он прав, и они находятся там, где он думает, еще пара дней, и они окажутся около Хаймета, где он оставил Винну и Эхока.

Но если он тащит за собой банду чудовищ… неужели это именно то, что он хочет сделать?

А чего он хочет?

Впрочем, это ведь не имеет никакого значения. Потому что он должен сделать то, что ему велела Сарнвудская Колдунья.

Он не рассказал об этом Лешье. Почему?

У него не было ответов на эти вопросы, и, если они были у звезд и ветра, они ничего ему не сказали. Так прошла его стража, а потом он лег спать.

На следующее утро они с Лешьей миновали Стремнины, цепляясь за тонкие ветки деревьев, растущих вдоль берега, чтобы их никто не заметил, и думая каждый о своем. Но к полудню они вышли на последний склон, и Эспер успел заметить вдалеке Ведьму, прежде чем они вошли под спасительные кроны деревьев в небольшом лесочке. Растительности здесь было совсем мало, множество деревьев срублено и повсюду следы мэннишей. Но все равно тут они смогли спрятаться от неба, по крайней мере, на время.

Однако примерно через один колокол все звуки вокруг них стихли — все птицы, даже сойки — и у них над головами пронеслась тень. Эспер поднял голову и увидел очень большое чудовище.

— Дерьмо, — выругался он.

Они спрятались за кустами и стали ждать, когда тень вернется, но вместо этого Эспер услышал пронзительный крик. Не отдавая себе отчета, он вдруг побежал, спрашивая себя, что заставило его сорваться с места.

— Эспер! — крикнула Лешья, но он не обратил на нее внимания.

Он перепрыгнут через несколько давно сваленных стволов, выскочил на поляну, и увидел чудовище с блестящими черно-зелеными крыльями, летевшее к земле, выставив перед собой когти. Но в этот жуткий момент не летучая тварь привлекла его внимание. Он увидел Винну с широко раскрытыми от ужаса глазами, которая с трудом поднялась на ноги рядом с упавшей лошадью и выставила перед собой нож.

Она стояла к нему боком, и потому он сразу увидел ее округлившийся живот.

ГЛАВА 11 ВЫЗОВ

Ханзейский рыцарь шагнул вперед, и Нейлу пришлось сделал над собой усилие, чтобы не положить руку на эфес Боевого Пса. В комнате воцарилась тишина, куда более глубокая, чем молчание перед радостными воплями, приветствовавшими королеву.

— Сэр Аларик, — проговорил Нейл. — Мы с вами действительно уже встречались. Но я не помню, чтобы между нами остались незаконченные дела.

— Неужели? Постоялый двор “Лунная рыба” в доках Зелена?

— Я помню, — ответил Нейл. — Я был оруженосцем сэра Файла, и он послал меня пригласить вас на обед. Вы отказались.

— Вы меня оскорбили. Поскольку вы были всего лишь оруженосцем, честь запрещала мне вызвать вас на дуэль. Теперь ваше положение изменилось.

«Это не помешало тебе послать трех оруженосцев с приказом устроить мне засаду в конюшне», — вспомнил Нейл, но решил промолчать.

Но прежде, чем он успел ответить, вмешался Эрадал.

— Сэр Аларик, этот человек входит в состав дипломатической миссии и, таким образом, является гостем нашего короля. И вы будете обращаться с ним со всем уважением, которого требует его положение. Если у вас есть к нему претензии, вы сможете предъявить их позже.

— Я не стану нападать на него прямо сейчас и здесь, — ответил рыцарь Вишилм. — Но в древнем кодексе ничего не сказано про то, что он не может добровольно принять мой вызов. В мире нет такого закона, который вынуждал бы мужчину прятаться за женскими юбками и красивыми словами вместо того, чтобы сразиться, как истинный рыцарь. Возможно, в Кротении другие обычаи, но я склонен думать, что даже там рыцарь — это рыцарь.

Его слова встретил одобрительный шепот и несколько громких возгласов.

Нейл вздохнул.

— Сэр Нейл, — прошептала Мюриель на лирском языке.

— Слишком поздно, — ответил он ей на том же языке. — Я не могу отказаться.

— Конечно же, можете, — сказала она. — Ваши ранения…

— Не имеют никакого значения, ваше величество. Разве вы не понимаете? Дело не в нападках на меня. Он оскорбил Кротению и вас. Если мы покажем свою слабость здесь, мы будем слабы и перед Маркомиром. У меня нет выбора.

— Чушь. Мы покажем им, что не собираемся отклоняться от нашей цели. Вы плохо разбираетесь в политике, сэр Нейл.

— Возможно, но я воин, ваше величество. Я знаю рыцарей и хорошо знаю Ханзу.

— Что говорит ваша маменька, сэр рыцарь? — крикнул сэр Аларик, и все громко рассмеялись.

Мюриель наградила его гневным взглядом.

— Вы дурно воспитаны, сэр, — ответила она. — Вы — грубое животное. Вам удалось испортить великолепный вечер, причем самым грубым образом.

— Я обратился к вашему рыцарю с благородным предложением, ваше величество, — заявил он. — Чего нельзя сказать про моих несчастных оруженосцев, которых он прикончил из засады. Если я не могу с ним сразиться, как еще мне получить удовлетворение?

Нейлу показалось, что Мюриель замерла на мгновение.

— О, вы вполне можете с ним сразиться, — проговорила она. — Я всего лишь просила его сохранить вам жизнь.

Рыцарь с удивлением приподнял одну бровь, а потом улыбнулся. Но Нейл кое-что увидел в его глазах. Похоже, беспокойство.

«Он думал, что я откажусь, — сообразил Нейл. — Он не хочет со мной сражаться.»

— Подождем, когда взойдет солнце? — спросил он. — Или вы предпочитаете устроить поединок прямо сейчас?

— Меня устраивает утро, — ответил Аларик. — На траве. Верхом или нет?

— Ваш выбор, — сказал Нейл. — Мне все равно.

Аларик мгновение стоял, не шевелясь.

— Что-нибудь еще? — спросила Мюриель.

— Нет, ваше величество, — ответил рыцарь из Вилшима.

Затем он неловко поклонился и скрылся в толпе. Снова заиграла музыка, и остаток вечера заполнили пиво, еда и песни.

Нейл встал с постели после того, как пробило полночь. Он надел кожаную куртку, взял Боевого Пса, спустился в большой зал и вышел через него на темную улицу. Он поудобнее взял меч и сделал несколько выпадов, стараясь не морщиться от боли в руке и чувствуя, какой она стала слабой. Стрела поразила его сверху, повредив кость и мышцы, и даже после того, как ее наконечник извлекли, его целую девятидневку трясла лихорадка.

На пробу он переложил меч в левую руку, но стало еще хуже, мышцы предплечья свело от боли. Туда ему угодило копье, а вражеский меч перерезал одно из сухожилий. Судя по всему, оно неправильно срослось.

Краем глаза он уловил движение и обнаружил силуэт человека, наблюдавшего за ним. Его не удивило, когда, присмотревшись, он увидел, что тень имеет уже знакомый ему горб.

— Добрый вечер, Эвервульф аф Гастенмарка, — сказал Нейл. — Снова явился сделать грязную работу за своего господина?

Он не видел лица, но голова отрицательно качнулась.

— Мне невероятно стыдно, — проворчал мужчина. — Той ночью вы преподали мне урок. Вы могли меня убить, но сохранили мне жизнь.

— Ну, смерть тебе не грозила, — заметил Нейл.

— Да, и опасность одержать над вами победу тоже, — заявил его собеседник. — Даже с помощью моих друзей.

— Мне повезло.

— О, нет. Я там был. И кто же не слышал о сражении при Торнрате? Вы прикончили множество наших воинов, и одним из них был Слаутвульф Тварейсон. Вам удалось добиться невероятной славы за очень короткое время.

— Это все в прошлом, Эвервульф. Теперь тебе не о чем волноваться.

— Как раз есть о чем. Милорд послал нас за вами, чтобы наказать вас и бросить вызов сэру Файлу де Лири, понимаете? Когда вы нас побили, двое ушли от него в поисках более благородного господина. Именно это унижение мучает его сейчас сильнее всего, и оно же заставило вызвать вас на дуэль, несмотря на ваши ранения.

— А с чего он взял, что я ранен?

— Сражение за ваэрд стало знаменитым, сэр Нейл. Говорят, что вы получили шесть страшных ран и пролежали в постели три месяца. Но дело не в этом, сэр Нейл. Вы не могли окончательно поправиться.

— Мог, если на самом деле не получил шесть страшных ран, — ответил он.

— Его оруженосцы за вами наблюдали. Неужели вы действительно думаете, что он решился бы вступить с вами в схватку, если бы не знал, что вы еще не поправились?

— Я думаю, он рассчитывал, что я откажусь сражаться, и сейчас он совсем не уверен в том, что я вообще был ранен.

— Да, думаю, тут вы правы. Он боится. Но он бросил вам вызов при большом стечении народа. Он будет сражаться.

— И нет никакого способа его остановить?

— Нет.

— Значит, дуэль состоится.

— Ходят слухи, что ваши ноги в порядке, — проговорил Эвервульф, понизив голос. — И что самые тяжелые ранения вы получили в плечо и руку. На вашем месте я бы сражался на земле. Быстрые ноги могут спасти медленную руку, а мне известно, что у вас сильные ноги.

— Спасибо, — поблагодарил его Нейл.

— Да снизойдет на вас благословение Анзуса, — ответил Эвервульф, сделав шаг назад.

Он помедлил немного, затем повернулся и быстро зашагал прочь.

— Да, это было интересно, — послышался из темноты другой голос, на сей раз женский.

Кровь быстрее побежала по жилам Нейла, и он поднял клинок, потому что не сразу узнал голос.

— Леди Берри, проговорил он мгновение спустя.

— Вы можете называть меня Элис, — мягко проговорила она.

— Вы все слышали? — спросил он.

— Да.

— Разве вы не должны охранять королеву?

— А я ее охраняю, — не стала спорить она.

— Тем, что следите за мной?

— Прежде всего, я считаю, что ей не следовало ввязываться в эту пустую затею, — сказала Берри. — К тому же, взяв вас с собой, она совершила ошибку. Наша миссия еще в самом начале, а вы уже подвергаете ее опасности тем, что вы тот, кто вы есть. Каждый рыцарь между этим городком и Кетбаургом имеет с вами счеты.

— Я знаю, — ответил Нейл.

— В таком случае, остановитесь прямо сейчас. Признайтесь в том, что вы ранены, и откажитесь от поединка.

— Невозможно, — сказал он. — Потому что именно этого хочет сэр Аларик.

— Да. И я тоже.

— Такова воля королевы?

— Нет. В ее жилах течет та же горячая кровь островитян, что и в ваших, и вам удалось ее убедить. Мне кажется, она уверена, что вы победите.

— А вы — нет?

— Вы едва можете пошевелить рукой с мечом. И даже от самого простого усилия начинаете задыхаться.

— Ну, в таком случае, я потерплю поражение, — заявил Нейл. — Это лучше, чем отказаться от поединка.

— Вы не свой собственный, вы ее рыцарь. Если вы вступите и схватку и проиграете, это ослабит ее позиции. Если откажетесь сражаться, все поймут, что королева твердо решила выполнить миссию, с которой она направляется к Маркомиру, и что ее ничто не отвлечет от задуманного, и что вы ей подчиняетесь.

— Если она мне прикажет, я откажусь сражаться.

— Она не прикажет.

— Не прикажет, потому что вы ошибаетесь, — ответил Нейл.

— Любое мое действие, кроме согласия на поединок и победы в нем, ослабит ее позиции. Поэтому я буду сражаться и одержу верх.

— Гениально, — язвительно заявила Берри.

Нейл решил, что это не требует ответа, и она вздохнула.

— Ладно. Человек, с которым вы только что разговаривали — он хотел помочь? Если бы вы действительно решили сражаться на земле, разве тогда Вишилим не понял бы, что у вас проблемы с рукой?

— Возможно. Но я не думаю, что Эвервульф явился сюда, чтобы заманить меня в ловушку.

— В таком случае, зачем?

— Чтобы помириться со мной и попрощаться.

— Вы еще можете это остановить, — пробормотала Элис.

Мюриель рассеянно кивнула. Солнце пробивалось сквозь утреннюю дымку, окутывая ярким сиянием кроны тополей и елей, растущих на границе зеленого поля, расположенного за восточной окраиной города. На самом деле, оно не было по-настоящему зеленым, а представляло собой большую земляную площадку, вытоптанную лошадьми, солдатами, проходящими обучение, детьми, играющими здесь в самые разные игры, а также разъезженную телегами. Тут и там попадались клочки травы, но Мюриель считала, что вернее было бы назвать поле бурым, а не зеленым.

Мест для сидения предусмотрено не было, только ей принесли стул. Остальные зрители — а, похоже, здесь собрался весь город — стояли или сидели на корточках по периметру, с нетерпением ожидая начала схватки. Вишилим уже был на поле, и его доспехи начали нагреваться на солнце. Нейл еще не появился.

— Его убьют, — продолжала настаивать на своем Элис.

— Он рыцарь, — ответила Мюриель.

— Серьезно раненый рыцарь. Рыцарь, которому лекари сказали, что он не должен больше сражаться — никогда. Рыцарь, которою вы взяли с собой, чтобы дать ему новое занятие, несвязанное с военным искусством.

— Он будет мне совершенно бесполезен, если я позволю ханзейцам навесить на него ярлык труса, — заявила Мюриель.

— Поверить не могу, что вы так спокойны, — сказала Элис.

Мюриель почувствовала, как ее охватывает гнев, но сумела его подавить.

— Я люблю этого мальчика, — сказала она через пару мгновений. — В нем больше сердца и души, чем в любом мужчине, которого я когда-либо знала, и я обязана ему стольким, что это не выразить никакими словами. Но он со Скерна, Элис. Я могу заставить его отказаться от поединка, но это его уничтожит. Для такого, как он, лучше смерть.

— Значит, вы решили отправить его на смерть?

Мюриель заставила себя рассмеяться.

— Ты не видела его в Кал Азроте, — сказала она.

Неожиданно толпа разразилась приветственными криками и одновременно насмешками, и Мюриель стало интересно, какая часть горожан поддерживает Нейла, а какая его противника. Казалось, Битенстат очень аккуратно разделился на две равные части.

Нейл был в таких же, как у сэра Аларика, ослепительно блестящих доспехах. Иначе и быть не могло: он надел их в первый раз. Его прежние пришлось разрезать прямо на нем после сражения за ваэрд. Новые доспехи были совсем простыми, без украшений, какие принято носить на островах, они предназначались для поля боя, а не для участия в придворных турнирах.

Он был верхом, как и Вишилим, но то, как он сидел, показалось Мюриель необычным.

Элис первая поняла, в чем дело.

— Он держит копье в левой руке, — сказала она.

Она оказалась права. Нейл зажал копье под левой мышкой, а щит держал в правой руке.

— Глупость какая-то, — пробормотала Элис. — Получается наконечник против наконечника. Ему же не будет никакой пользы от щита. Он не с той стороны лошади.

— То же самое можно сказать и про его противника, — заметила Мюриель.

— В чем дело? — пробормотал Аларик, когда они приподняли забрала. — У вас копье не в той руке.

— А мне хочется держать его именно в этой руке, — ответил ему Нейл.

— Так не делается.

— Несмотря на то, что это вы бросили вызов, я позволил вам выбрать время, место и оружие. Вы собираетесь помешать мне сражаться так, как мне хочется?

— Это какой-то фокус, но у вас ничего не выйдет.

Нейл покачал головой.

— Это не фокус, — сказал он. — У меня ранена правая рука Думаю, вам это известно. Я не могу держать в ней копье и, по правде говоря, сомневаюсь, что сумею принять и отразить удар щитом.

Аларик уже не скрывал своего удивления.

— Вы хотите отказаться от поединка? — спросил он.

— Отказаться? Нет, сэр Аларик, я намерен вас убить. Это не официальный поединок; я постараюсь держаться слева от вас, где ваш щит будет совершенно бесполезен. Если вы попытаетесь его переложить в другую руку, вы ударите им свою лошадь по голове, не так ли? Так что мы с вами скрестим копья, я проткну вам глаз, и вам конец.

— Я сделаю то же самое.

Нейл едва заметно улыбнулся и наклонился вперед, пристально глядя в серые глаза своего противника.

— А мне все равно, — прошептал он.

Затем он развернул своего коня и направился к противоположному концу поля. Он доскакал до него, повернулся и стал ждать.

— Мне все равно, — признался он своему коню, поглаживая его по шее.

Заиграла труба, и он пришпорил коня, тут же почувствовав, как заболела левая рука. Он знал, что, если поднимет или вытянет ее, она его подведет, но держать копье подмышкой было достаточно удобно. Когда его конь начал набирать скорость, Нейл выпустил щит, который упал на землю, и сосредоточился на том, чтобы вонзить наконечник копья туда, куда наметил.

ЧАСТЬ II НОВЫЕ ВОПЛОЩЕНИЯ

Он нашел ее под скалой

В тени моря

Ее тело, точно белый, белый лебедь.

Было холодным и неподвижным

Он поцеловал ее бледные влажные губы

И причесал прекрасные волосы

Он отрезал двенадцать золотых прядей

И сделал из них струны для своей лютни.

Лютня пела об убийстве

Лютня пела о крови

Ее голос звучал в землях судьбы

И в темных западных лесах

— Из “Тос Тоу Состерен”, народной песни Новых Земель, переведенной на королевский язык Стивеном Дариджем.

Бабочка, как выяснилось, это всего лишь то, из чего получаются новые черви.

— “Амвионном”, Прессон Мантео

ГЛАВА 1 ХОЗЯЙКА КРАСНОГО ЗАЛА

Энни стояла на носу королевского парома и смотрела на высокие стены и башни Эслена, удивляясь тому, какими чужими они ей кажутся. Она прожила семнадцать зим на этом холме, за стенами этой крепости. Играла в лесах и на полях острова. Разве она не должна радоваться, что возвращается домой?

Но она не радовалась. Нисколько.

Когда они сошли с парома, ей привели ее лошадь, Резвую. Она вскочила в седло, чтобы проехать по городу, но остановилась перед воротами крепости, мрачно разглядывая мощные камни.

— Ваше величество? — спросил Каут. — Что-то не так?

У нее сжалось горло, не давая вздохнуть.

— Подожди, — сказала она. — Просто подожди чуть-чуть.

Энни обернулась и посмотрела на медленное течение реки Свежесть и зеленые поля Новых Земель за рекой, на силуэты малендов на фоне голубого неба. Она знала, что хочет только одного — снова пересечь реку и скакать верхом, скакать до тех пор, пока не окажется в местах, где никто не знает про Эслен и Кротению, про Энни Отважную.

Но она повернулась, расправила плечи и въехала в ворота.

Вдоль улицы Риксплаф собрался народ, а на площадях бушевало веселье, как в праздник. Они выкрикивали ее имя и бросали под копыта лошади цветы, а Энни через силу улыбалась, хотя ей отчаянно хотелось пришпорить Резвую и, словно ветер, промчаться мимо толпы.

Когда прошлой весной она вернулась из ссылки, ее почти никто не узнал. Тогда она была удивлена и немного огорчена, что так мало людей знает, как выглядит их принцесса. Теперь же безвестность стала еще одной драгоценностью, утраченной навсегда.

Когда они добрались до замка, Энни хотела только одного — поскорее спрятаться в своих комнатах, но она знала, что ее все равно не оставят в покое; а еще ее ждет Остра, хотя ей меньше всего хотелось встречаться со своей лучшей подругой. Лучше уж выслушать доклады советников о том, что случилось в ее отсутствие.

— Я дам аудиенцию в Голубином Зале, — сказала она Кауту. — Я бы хотела видеть герцога Файла де Лири, герцога Артвейра, Джона Уэйта, лорда Бишопа и маркгрефта Сигбранда. Пусть придут через полчаса. Пожалуйста.

— Будет исполнено, ваше величество, — ответил сефри.

Естественно, Джон Уэйт уже ждал ее в Голубином Зале, когда Энни вошла туда. Толстенький, лысый, приветливый, Джон Уэйт был камердинером ее отца. Роберт посадил его в тюрьму и, судя по всему, забыл о нем, так что в некотором смысле ему повезло, учитывая, какая судьба постигла других слуг покойного короля.

— Ваше величество, — сказал он и поклонился, когда Энни вошла в зал.

— Привет, Джон, — ответила она.

— Насколько я понял, вы хотели со мной поговорить, ваше величество.

Энни кивнула.

— Да, Джон. Я хотела подождать, пока соберутся все, но, возможно, пройдет некоторое время, прежде чем всех найдут.

Она села в кресло, принадлежавшее прежде ее отцу, с высокой прямой спинкой и подлокотниками, покрытыми резьбой в виде птичьего оперения. Оно было сделано из белого ясеня и прекрасно сочеталось с белым мрамором и льющимся из окон светом.

— Мой отец доверял тебе больше, чем остальным, Джон, и я знаю, что вы были близкими друзьями.

— Вы очень добры, ваше величество. Мне очень не хватает вашего отца.

— Мне тоже его не хватает, — сказала она. — Как бы мне хотелось, чтобы он, а не я, сейчас сидел в этом кресле. Но вышло так, что в нем сижу я.

— Ваш отец был бы рад этому.

Энни чудом сдержала смех.

— Уверена, что он видел на этом месте Фастию, а не меня. Не сомневаюсь, никто не думал, что мне выпадет такая судьба. Я ужасно с тобой обращалась, Джон?

Он мягко улыбнулся.

— Ну, вы подшучивали надо мной и все такое, — ответил он. — Но я всегда знал, что у вас доброе сердце.

— Я вела себя ужасно, — возразила Энни. — И, наверное, еще буду вести себя отвратительно, потому что я только учусь быть королевой. Но я надеюсь, ты согласишься стать гардоулдом и главным хранителем ключей дома Отважных.

Глаза старика широко раскрылись.

— Ваше величество… я недостаточно знатен для такого поста.

— Станешь знатным, когда я сделаю тебя лордом, — ответила она.

— Ваше величество, я не знаю, что сказать, — покраснев, пролепетал Джон.

— Скажи слушаюсь. Ты не вонзишь мне нож в спину, Джон, а мне очень нужны такие люди.

Он низко поклонился.

— Это большая честь для меня, — ответил он.

— Хорошо. Детали обсудим позже, но первое, что ты должен сделать, это подобрать мне фрейлин и женщину, которая будет главной домоправительницей. Надеюсь, ты понимаешь, что она должна быть абсолютно надежной, чтобы мне не пришлось ни о чем беспокоиться, и чтобы она мне не слишком докучала.

Джон снова поклонился, а, когда он выпрямился, на его лице появилось озадаченное выражение.

— Ваша горничная Остра. Мне кажется, она подойдет на эту роль.

— Нет, на нее у меня другие планы.

Он снова удивленно приподнял брови, но поклонился и проговорил.

— Как прикажете.

— Спасибо. Джон. Пожалуйста, попроси, чтобы принесли вина, а потом присоединяйся ко мне. Поскольку ты теперь мой гардоулд, все, что мы станем обсуждать, будет касаться и тебя.

— Слушаюсь, ваше величество.

Энни услышала приближающиеся шаги, подняв голову, увидела Артвейра.

— Ну что ж, кузен, — сказала она. — Я приехала, как ты и хотел.

— Я рад, — ответил он. — Нам нужна наша королева, Энни.

— Я здесь, — повторила она. — Когда придут остальные, мы обсудим то, что ты считаешь самым срочным.

— А кто еще придет?

— Сейчас вернется Джон. Я решила сделать его гардоулдом.

— Неплохой выбор, — сказал Артвейр. — Вам придется дать ему титул.

— Я знаю. Ты можешь припомнить подходящий?

Артвейр нахмурился.

— Полагаю, Хол Атреф. Один из приспешников Роберта убил лорда Хола и всю его семью. В замке находится гарнизон, но нет коменданта.

— Значит, я сделаю его лордом Холом, — сказала Энни.

— О, моя внучатая племянница вернулась после многих приключений, — услышала она низкий голос.

— Дядюшка Файл, — приветствовала его Энни, позволив ему прижать себя к груди. — Надеюсь, в Копенвисе все прошло хорошо.

— Насколько возможно. Мне все это не нравится, но, полагаю, они уже в Ханзе.

— С мамой все будет в порядке, — сказала Энни, обернулась на звук шагов и увидела, что прибыли остальные.

— Милорды, давайте начнем, — проговорила она. — Расскажите мне все, что мне стоит знать. Герцог Хаундварпен, вам слово.

Артвейр встал и сжал свою деревянную руку здоровой.

— Ханза по-прежнему занимает Копенвис, и они подтягивают все новые и новые корабли к Салтмарку. Я полагаю, что они высадят пехоту и отправят ее на Эслен, а флот пойдет к Лири. Кроме того, мы получили донесения о том, что в Счилде, на реке Свежесть, тоже собирается армия. Судя по всему, в их намерения входит блокировать нашу речную торговлю, а затем по реке двинуться в сторону Новых Земель.

— Знакомая стратегия, — сказала Энни. — Это то, что когда-то делали мы.

— Совершенно верно, ваше величество.

— А у них достаточно войска, чтобы напасть на нас со всех сторон и одновременно атаковать лирский флот?

— Можно мне? — откашлявшись вмешался сэр Файл.

— Прошу вас, — сказала Энни.

— У них недостаточно кораблей, чтобы захватить Лири с моря. Но ходят слухи, что в з’Эспино собирается дополнительный флот. Белее того, точно известно, что Ракх Фадх заключил с Ханзой союз, хотя у нас нет возможности выяснить, сколько флота он сможет туда послать.

— А как насчет наших союзников? Или у нас их нет?

— Разведчики сообщают, что скоро прибудут послы из Виргеньи, может быть, уже завтра.

— Послы? Я их королева. Мне не нужны послы. Мне требуются корабли и войска, о которых мы попросили три месяца назад.

— Вы можете обсудить с ними интересующие вас вопросы, — проговорил Артвейр. — Из всех наших подданных они самые независимые и не упускают случая это продемонстрировать.

— О, я им устрою настоящее представление, — тихо пробормотала Энни, а затем повернулась к двум другим мужчинам. — Лорд Бишоп, маркгрефт Сигбранд, надеюсь, с вами все в порядке.

— Все прекрасно, ваше величество, — ответил Бишоп.

— Лорд Бишоп, мы назначили вас главным казначеем, не так ли?

— Совершенно верно, ваше величество.

— И каково состояние нашей казны?

Лорд Бишоп поджал губы.

— Похоже, прежде чем покинуть город, Роберт хорошенько его обчистили.

— Мы в состоянии обеспечивать всем необходимым армию?

— Некоторое время. Но если нам придется произвести дополнительный набор, ресурсов может не хватить.

— Даже с конфискованным имуществом Церкви?

— Даже с ним, — ответил он.

— Понятно. Значит, нам нужно искать деньги.

— Да, ваше величество.

Она повернулась к Сигбранду.

— Маркгрефт?

— Ваше величество.

— Герцог сообщил нам, что в Счилде собирается армия. Это совсем рядом с вашими владениями в Даэрате, не так ли?

— Да, рядом.

— Я пригласила вас сюда, чтобы попросить вас стать моим премьер-министром. Мне дали понять, что вы прекрасно подойдете на эту роль.

Губы Сигбранда дрогнули.

— Сочту за честь, ваше величество.

— Однако я не до конца уверена, что вы сумеете с усердием выполнять свои обязанности, в то время как ваши земли подвергаются опасности, а посему я предоставлю вам выбор. Вы можете служить здесь в качестве моего министра и защитника крепости, либо возглавить армию на востоке и встретить там врага.

В глазах старого воина вспыхнула радость.

— Я скорее создан для войны, ваше величество, чем для придворной службы.

— Так я и думала. Хорошо. Вы будете подчиняться Артвейру, который является главнокомандующим нашей армии, и, разумеется, мне. В остальном вы имеете все полномочия реорганизовать армию на востоке по своему усмотрению, чтобы она смогла надежно защищать наши границы. Указ, касающийся вашего титула, будет готов сегодня вечером.

— Благодарю вас, ваше величество. Я не подведу.

— Я очень на это надеюсь, — сказала она. — Я на всех вас надеюсь.

Она положила руки на бедра.

— А теперь вопрос ко всем: можно ли предотвратить эту войну? — спросила она.

— Вы же отправили в Ханзу дипломатическую миссию, — напомнил ей Артвейр.

— Да, следуя совету Комвена и по своим собственным соображениям. Но вы не Комвен, вы люди, мнение которых для меня важно. Я не генерал и почти ничего не знаю про войну. Скажите мне, что вы думаете.

— Война будет, — ответил Артвейр. — Все зашло слишком далеко, чтобы повернуть назад, к тому же Маркомир стар. Его поддерживает Церковь. Он прекрасно понимает, что это его последний шанс.

— Все так думают?

Все дружно кивнули.

— Хорошо. Довольно глупо давать им время, чтобы развернуть армию и проникнуть вглубь страны. Мы выступим первыми. Где нам следует начать, господа?

— Вы имеете в виду, прямо сейчас? — нахмурившись, спросил Артвейр. — Но, ваше величество…

— Я не стану ждать, пока нас окончательно окружат, — заявила Энни. — Вы говорите, в Копенвисе стоят корабли? Копенвис наш город и наш порт. Пусть эти корабли станут нашими или сожгите их.

— Теперь я вижу, что в твоих жилах течет кровь де Лири, девочка, — проговорил герцог Файл. — Я вот уже несколько месяцев предлагаю то же самое.

— Это решено, — сказала Энни. — Займитесь приготовлениями. Я намерена выступить через девятидневку.

— Что, вы собираетесь отправиться с армией? — вскричал Артвейр. — Вы же обещали, что покончили с приключениями!

— Это не приключение, а война, о которой вы мне давно твердите. Кроме того, Копенвис находится совсем недалеко от Эслена, и я смогу в любой момент сюда вернуться.

Энни видела, что ей не удалось убедить Артвейра.

— Вы во мне нуждаетесь, герцог. Не сомневайтесь, я вам пригожусь.

Он сдержанно поклонился.

— Как прикажете, наше величество.

Энни встала.

— До завтра, господа, — сказала она и удалилась в свои апартаменты.

Как она и ожидала. Остра бросилась ей на шею и принялась целовать.

Остра, на год младше Энни, была симпатичной юной девушкой с волосами цвета спелой пшеницы. Энни уже успела забыть, как ей хорошо и спокойно с Острой, и почувствовала, что она уже сомневается в правильности своего решения.

— Здесь было так странно без тебя, — сказала Остра. — В наших комнатах, в одиночестве.

— Как твоя нога?

— Почти зажила. В монастыре все прошло хорошо?

— Вполне, — ответила Энни.

— И все… ну, все целы и невредимы?

— С Казио все прекрасно, — ответила Энни. — Ты скоро его увидишь, хотя и не так скоро, как надеялась.

— В каком смысле?

— Он не вернулся со мной. Я отправила его в Данмро.

У Остры вытянулось лицо.

— Что? — переспросила она. — В Данмро?

— Я все еще не слишком доверяю этому семейству. Они вполне могут отдать Церкви находящийся там священный путь, а я не могу рисковать. Мне нужно, чтобы кто-то надежный за ним присматривал.

— Но он же твой телохранитель.

— Теперь у меня есть и другие телохранители, Остра. Кроме того, неужели ты не рада, что Казио находится в полной безопасности?

— Да, конечно, я счастлива. Но Данмро? И как надолго?

— Он этого еще не знает, но я решила дать ему Данмро. Я сделаю его грефтом и пошлю туда людей, которые помогут ему защитить титул, если у родственников Родерика возникнут возражения.

— Значит, он не вернется?

Энни взяла ее за руку.

— Не переживай, Остра, — сказала она. — Ты тоже поедешь туда, к нему. И, если вы захотите пожениться, я даю вам свое благословение.

— Что? — глаза Остры округлись, и она больше не смогла произнести ни слова.

— Как-то раз ты сказала мне, что, хотя я называю нас сестрами, мы никогда ими не будем, ведь ты служанка, а я… ну, теперь я королева, не так ли? И если со мной что-нибудь случится, какая судьба ждет тебя? В детстве я считала, что с тобой все будет в порядке, но теперь многое поняла. По закону я не могу наделить женщину титулом. Но зато имею право дать его Казио, а он сделает тебя благородной дамой, и ваши дети станут аристократами Кротении.

— Но это означает, что ты меня отсылаешь, и я больше не буду твоей горничной.

— Верно, — подтвердила Энни.

— Я не хочу, — заявила Остра. — Понимаешь, выйти замуж и стать греффессой, конечно, замечательно, но ты не можешь отослать меня из дворца!

— Когда-нибудь ты меня за это поблагодаришь.

— Дай Казио замок в Новых Землях или сделай его протектором какой-нибудь части города, и тогда мы все сможем быть вместе.

— Дорогая, ты хочешь иметь платье и одновременно ткань, из которой оно сшито, — проговорила Энни. — Нет, ты поедешь в Данмро. Таково мое решение.

Глаза Остры наполнились слезами.

— Что я сделала? Почему ты так со мной поступаешь? Энни, мы же всегда были вместе.

— В детстве. Но мы выросли. Остра, так будет лучше. Ты и сама это поймешь со временем. Будь готова отправиться в путь завтра.

Она оставила Остру в слезах, ушла в свою спальню и закрыла дверь.

На следующее утро она завтракала в своих покоях в обществе своих новых фрейлин. Чуть раньше Остра покинула замок вместе с сэром Уолисом Пейлом и пятьюдесятью вооруженными воинами. Энни не спустилась, чтобы ее проводить, опасаясь, что ее решимость дрогнет, и полагала, что сейчас они уже находятся в лиге от дворца.

Она заметила, что все девушки выжидательно смотрят на нее.

— Понятно, — сказала она, взяла кусок хлеба, намазала его маслом и джемом и откусила. — Вот. Королева ест.

Лайзи Нейвлесс, одна из немногих девушек, которых Энни знала по имени, фыркнула. Ей было пятнадцать, она родилась в Лири, и природа наградила ее вьющимися волосами и маленьким носиком пуговкой.

— Благодарим вас, ваше величество. Мы жутко проголодались.

— В следующий раз не ждите, когда я начну есть, — сказала Энни. — Обещаю, я не прикажу отрубить вам голову. По крайней мере за это.

Вокруг стола раздались новые смешки.

Лайзи набросилась на рогалики и сыр, остальные последовали ее примеру.

— Ваше величество, — начала стройная молодая женщина с светлыми волосами и необычно темными глазами. — Не расскажете ли нам про Вителлио? Показались ли вам те земли чудесными и странными? И, правда ли, что там все мужчины так же красивы, как сэр Казио?

— Ну, не все, конечно, — ответила Энни. — Мисс…

— Котсмур, ваше величество, — Одри Котсмур.

— Так вот, мисс Котсмур, там много привлекательных мужчин. А что до остального, да, сначала эта страна показалась мне необычной и даже экзотической.

— А вы действительно работали служанкой? — спросила другая фрейлина.

— Помолчи, Агнес, — прошептала Лайзи, закрыв ладошкой рог девчонке лет тринадцати. — Ты же знаешь, об этом не следует говорить. — Она взглянула на Энни. — Простите, ваше величество. Мисс Эллис часто сначала говорит, а потом думает.

— Мисс де Нейвлесс, ничего страшного не произошло, — сказала Энни. — Мисс Эллис совершенно права. Когда я пряталась в з’Эспино, я действительно чистила горшки и сковородки, и мыла полы. Я делала все, чтобы вернуться сюда.

— Наверное, это было ужасно, — сказала Котсмур.

— Да, ужасно, — вспомнив свой печальный опыт, ответила Энни. — И я была отвратительной служанкой, по крайней мере первое время.

Но какая-то часть ее души стремилась назад, в з’Эспино, хотя она и понимала, что это глупо. Она постоянно боялась за свою жизнь, делала грязную работу с утра до ночи, часто голодала. И тем не менее по сравнению с последующими событиями, да и с нынешним ее положением, та жизнь казалась ей проще и свободнее. С ней были друзья, они вместе старались выжить, и она познала радости, которых даже представить себе не могла, когда росла во дворце. Энни почти хотела, чтобы те дни вернулись.

Впрочем, ее желания не имели никакого значения.

Девушки принялись болтать всякие глупости про то, кто считается красавчиком, и кто с кем встречается. От их разговоров Энни стало грустно, потому что еще совсем недавно она была беспечнее большинства из них.

Она испытала облегчение, когда пришел Джон и сообщил, что прибыла делегация из Виргеньи. Взяв с собой Лайзи и Одри, она отправилась переодеться к приему.

Энни выбрала черное с золотой отделкой сафнианское платье, легкий нагрудник и наголенники. Она попросила Лайзи уложить ей волосы так, чтобы они закрывали уши, и выбрала простой золотой обруч вместо короны. И отправилась в Красный Зал.

Энни знала, что в Красном Зале никогда не принимали послов. Ее отец вообще ни для каких целей его не использовал; зал был не слишком большим и находился в самой старой части дворца. Король предпочитал более роскошные залы, чтобы произвести впечатление на тех, кто являлся к нему на аудиенции.

Поскольку Красный Зал никогда не использовался для государственных дел, в нем было просто замечательно играть. Сестра Энни Фастия устраивала там воображаемый двор и роскошные банкеты с угощением из пирожков, вина и всего, что им удавалось стащить из кухни. В те дни Энни частенько изображала рыцаря, потому что быть принцессой… ну, она и без того была принцессой.

Остра играла роль ее оруженосца, и они защищали воображаемую королеву от бесчисленных врагов и опасностей.

Энни чувствовала себя там очень уютно. Кроме того, этот зал прекрасно соответствовал образу королевы-воительницы, в котором Энни представала, когда встречалась с посетителями в менее формальной обстановке.

Однако сегодня зал показался ей даже слишком большим, потому что делегация из Виргеньи состояла всего из трех человек. Возглавлял ее баронИфвича, Амброуз Хинди, часто бывавший при дворе ее отца. Волосы, которые Энни помнила черными, стали седыми, а на квадратном лице появились морщины. Она решила, что ему около пятидесяти. В его глазах Энни заметила едва различимое извиняющееся выражение, и это вызвало у нее беспокойство. У него за спиной замерли два других посланника. Один из них — ее кузен, Эдвард Отважный, принц Тремора, которому было лет шестьдесят. Его серебристые волосы были так коротко подстрижены, что он казался лысым, а на лице застыло суровое, почти злобное выражение.

Третьего мужчину Энни не знала, он был моложе своих спутников, примерно лет тридцати. Сначала она обратила внимание на его глаза, потому что они показались ей очень необычными. Лишь через пару мгновений она сообразила, что один из них зеленый, а другой — карий. Умное, доброжелательное лицо сияло, как у мальчишки. А еще у него были каштановые волосы, небольшие рыжеватые усы и бородка.

Он улыбнулся, и она сообразила, что, видимо, задержала на нем взгляд, изучая его глаза. Энни нахмурилась и отвернулась. Герольд представил послов, и каждый по очереди поцеловал ей руку. Выяснилось, что молодого человека с необычными глазами зовут Теймс Доррел и что он граф Кейп-Шавель.

— Какая внушительная делегация, — проговорила Энни, когда с формальностями было покончено. — Приятно сознавать, что наш кузен Чарльз серьезно относится к нашим проблемам.

— А она прямо переходит к делу, не так ли? — заметил Кейп-Шавель.

— Я обращалась не к вам, — резко оборвала его Энни. — Мои слова предназначались барону.

— Ваше величество, — начал барон, — я понимаю, как все это выглядит, но никто не собирался вас оскорбить.

— В таком случае, мне трудно себе представить, как выглядит намеренное оскорбление. Впрочем, дело вовсе не в этом. Виргенья и ее правитель должны подчиняться воле своей королевы. Я потребовала рыцарей и солдат, а не делегацию, и подозреваю, что вас отправили сюда, чтобы сообщить, что Виргенья решила открыто выказать нам свое неповиновение.

— Ничего подобного, ваше величество, — ответил барон.

— Значит, вы привели с собой людей?

— Они придут, мадам.

— Они нужны мне сейчас, а не после того, как вороны растащат наши кости.

— Дорога от Виргеньи занимает много времени, — сказал барон Ифвич. — Кроме того, мы столкнулись с трудностями во время рекрутирования солдат. С Заячьих гор спускаются все новые и новые чудовища, которые терроризируют окрестности. А поскольку ваши действия, направленные против Церкви…

— А как насчет действий Церкви, направленных против меня? Или добропорядочных жителей Виргеньи?

— Верность з’Ирбине в последнее время стала очень популярна в Виргенье, ваше величество, особенно среди аристократии. На самом деле никто прямо не отказался отправить к вам своих людей, но они находят самые разные способы… не спешить с этим.

— Вы хотите сказать, что проблема не в том, что мой дорогой кузен демонстрирует мне неповиновение, а в том, что он не в состоянии справиться с собственной аристократией?

— В ваших словах есть доля правды.

— Понятно.

— Не уверен, что вы все правильно понимаете, ваше величество. В Виргенье в настоящий момент сложилась очень сложная политическая ситуация.

— Сложная в том смысле, что я не смогу ее понять?

— Разумеется, сможете, ваше величество. Я буду счастлив объяснить вам, что у нас происходит.

Энни откинулась на спинку креста.

— Вы мне все объясните, но не сейчас. У вас есть еще какие-нибудь плохие новости, которые вы мне привезли?

— Нет, сударыня.

— Прекрасно. Отдохните. Я буду рада, если вы присоединитесь ко мне во время ужина.

— Мы почтем за честь, ваше величество.

— Хорошо.

Двое пожилых мужчин повернулись, собираясь покинуть зал, но их молодой спутник остался стоять.

— В чем дело? — спросила Энни.

— Это разрешение говорить, ваше величество?

Энни против воли улыбнулась.

— Наверное. Я вас слушаю.

— Вы спросили, есть ли у нас плохие новости. У меня их нет. Но, надеюсь, вы сочтете, что я принес вам хорошую новость.

— Я буду счастлива, если это правда, — ответила Энни. — Прошу вас, продолжайте.

Ифвич сделал шаг в сторону графа.

— Тэм, тебе не следует…

— Подождите, Ифвич, я хочу услышать хорошую новость.

Ифвич молча поклонился.

— Это правда, что некоторые аристократы не знают, в чем состоит их долг. Я не из их числа. Ваше величество, я привел с собой своего телохранителя и пятьсот пятьдесят самых лучших всадников, каких вы когда-либо видели. Они — и я — в вашем полном распоряжения.

— Король Чарльз отпустил вас ко мне? — спросила Энни.

Все промолчали, а Ифвич слегка покраснел.

— Понятно, — проговорила Энни. — Ответ “нет”.

— Чарльзу нужны аристократы, которым он доверяет, в Виргенье, — сказал граф. — Все очень просто. Он знает, что я никогда не выступлю против него. Но, поскольку я храню верность ему, я так же верен королеве, которой он служит, поэтому я здесь.

— Сомневаюсь, что сегодня мне предстоит услышать более приятную новость, — Энни взглянула в сторону двух других делегатов. — В последнее время мало хороших новостей.

ГЛАВА 2 ВДОЛЬ ПОДЗЕМНОЙ РЕКИ

Ведьмины огни указывали дорогу Стивену, Землэ, Эдреку, и двадцати аттиварам, спускавшимся в самое сердце горы. Бесплотные сияющие шары парили вокруг них, обливая тусклые серые стены светом, отливающим золотом, серебром, рубинами, изумрудами и сапфирами. Стивен не видел ведьминых огней до того, как оказался в Ведьмином Роге, но Эспер рассказывал, что они встречаются в реунах сефри.

Стивена удивило, что аттивары ничего о них не знали, кроме того, что знали все. Живые ли они? Являются ли творением колдовства или естественным явлением?

Никто этого не знал, и ни в одной из прочитанных книг Стивен не нашел ответов на свои вопросы. Но они были полезны и невероятно красивы, а это уже больше, чем можно сказать про множество других вещей.

Они оказались особенно полезными сейчас, когда тропинка, по которой они шли, стала совсем узкой, не шире королевского ярда. Справа от нее высились каменные стены подземных пещер, а слева — глубокая расселина, где сквозь камень проложила себе дорогу подземная река Неменет, питавшая более глубокие реки, возможно, даже Велп, впадавший в Ведьму, которая в свою очередь впадала в Лирское море в Эслене. Стивен слышал плеск воды, но река находилась слишком далеко внизу, и света ведьминых огней не хватало, чтобы ее увидеть.

— Ты уверен, что готов? — спросила его Землэ.

— Уверен, что не готов, — ответил он. — Я не был готов пройти по своему первому священному пути. А потом чуть не умер — может, даже умер — только потому, что вошел в другой седос. Но Виргенья Отважная тоже не была готова. Она просто это сделала. И я не собираюсь ждать, пока Велни, или кто там еще за мной охотится, получит возможность на нас напасть.

— Значит, в дневнике говорится про священный путь?

— Да. Я читал начало, когда она была девочкой, и скаслой отвез ее в горы. В эту гору. Она почувствовала присутствие священного пути где-то внизу. Много лет спустя она туда вернулась и прошла по нему.

— И она рассказала, где он находится?

— Да. Я знаю, куда иду, если тебя это интересует.

— Еще далеко?

— Такой вопрос мы задавали отцу во время долгих походов, — улыбнувшись, сказал он. — Тебе снова пять лет?

— Нет, мне все равно, насколько это далеко Я просто так спросила.

— Думаю, примерно пол-лиги. В другой части горы Эдрек, ты когда-нибудь здесь бывал?

— Впереди тупик, патикх.

— Ты правда так думаешь, или это очередная загадка? Еще одно испытание, чтобы проверить, действительно ли я наследник Каурона?

— Это не испытание, патикх, мы никогда не знали, где находится священным путь.

Стивен остановится.

— В таком случае, пусть так будет и дальше. Дайте мне рюкзак с едой и водой и возвращайтесь в свой реун.

— Патикх…

— Делайте, как я говорю. Если мне покажется, что кто-то из вас за мной увязался, я даже близко к священному пути не подойду. Ты понял?

— Патикх, то место, куда вы идете… оно старое, очень старое и давно заброшено. Кто знает, какие опасности могут поджидать вас в темноте?

— Стивен, он прав, — вмешалась Землэ. — Идти одному глупо.

— Они только что признались, что я им нужен, чтобы найти священный путь. Может быть, это единственное, что им с самого начала от меня требовалось. И, как только я его отыщу, нужда во мне пропадет.

— Стивен, ни один сефри не может пройти священным путем. Никаким. Зачем им знать, где находится этот?

Ее слова заставили его остановиться.

— Что? Я никогда про это не слышал.

— Она говорит правду, — подтвердил Эдрек.

Стивен нахмурился и быстро промчался по коридорам своей благословенной святыми памяти. Ни один сефри никогда не исповедовал учение Церкви и не проходи по священному пути; они сказали ему правду. Но было еще что-то…

— Сефри скорее пройдет по священному пути, чем станет лечить подагру настойкой из веселящего корня.

— Что? — переспросила Землэ.

— Это из “Травника” Фела Махаэрта. Единственное, что пришло мне на память в качестве подтверждения ваших слов. Впрочем, возможно, они хотят, чтобы кто-то вместо меня прошел по священному пути.

— Кто? Очевидно, не Фенд. Иначе, зачем они с ним сражались? Ты можешь доверять аттиварам.

Стивен заморгал. Вся компания как-то странно на него поглядывала.

— Что ты сказал? — спросила Землэ.

— В каком смысле?

— Ты что-то пробормотал на незнакомом языке.

Стивен вздохнул и потер лоб.

— Ничего, — ответил он. — Не важно. Хорошо, Эдрек. Ты можешь пойти со мной.

Эдрек молча поклонился, и они продолжили спуск. Как и предсказывали сефри, потолок пещеры начал постепенно понижаться, нависая у них над головами, а тропа повернула под острым углом и вскоре превратилась в пологую лестницу. Голос реки звучал громче и, в конце концов, ступени привели их к усыпанному гравием и песком берегу.

Стивен старался не думать об этой части своего путешествия, но, оказавшись здесь, вдруг обнаружил, что задыхается. Все было совсем не так, как он себе представлял — значительно хуже.

Вверх по течению, там, где жили аттивары. Неменет был относительно спокойной рекой, здесь же вода с грохотом мчалась по отмелям и ревела в водопадах, образуя жуткие водовороты. Потолок пещеры находился всего в двух королевских ярдах над потоком, двигаться дальше можно было через воду.

— Нет, — выдохнула Землэ. — О, святые, нет.

— Боюсь, что да, — Стивен старался говорить храбро и уверенно, но голос его дрогнул.

Он надеялся, что они не услышали предательской дрожи за ровным шумом воды.

— Этого просто не может быть, — проговорила Землэ и повернулась к Эдреку. Неужели никто из вас ни разу не попытался…

Эдрек издал нечто среднее между кашлем и смешком, звук, которого Стивен никогда прежде от него не слышал.

— А зачем? — спросил он. — Зачем кому-нибудь это делать? Я могу прожить семьсот лет, если буду вести себя разумно.

Стивен сел на валун и попытался делать глубокие, медленные вдохи. Ведьмины огни немного успокоились и двигались очень медленно.

— Стивен?

— Я должен, — сказал он, сделал еще несколько глубоких вдохов, поднялся и направился к грохочущему водовороту.

Он знал, что не должен останавливаться, поэтому прыгнул в воду, стараясь попасть ногами в самый центр.

Водоворот завертел его с невероятной мощью, течение было такой силы, что Стивен не мог сопротивляться и только попусту бил по воде руками и ногами. Единственное, что ему оставалось, это задержать дыхание, чтобы не нахлебаться воды, и неожиданно он осознал, что его каким-то непостижимым образом заманили в ловушку. Его ждала смерть и, зная это, он окончательно лишился способности думать.

Когда она к нему вернулась, он вспомнил, как его тело опустилось на песок и мелкие камни, затем хватка воды начала слабеть. Сейчас же он лежал на гравии в полной темноте и отчаянно прокашливался, пытаясь избавиться от воды, попавшей в легкие.

Перед ним возникло золотистое сияние, потом оно стало темно-красным, а еще через несколько мгновений его снова со всех сторон окружили ведьмины огни.

Он лежал на берегу, почти таком же, как тот, который он покинул. Только здесь не было зала с высокими потолками, перед ним тянулся туннель, возвышавшийся примерно на два ярда над текущей по нему рекой. Справа от него вода падала с потолка водопадом, похожим на колонну, а налево туннель уходил так далеко, света его сверкающих спутников не хватало, чтобы показать, что там дальше.

Он услышал сильный кашель и увидел, как над водой появились голова и плечи: Эдрек.

— Землэ! — выдохнул он.

Неужели она попыталась последовать за ним?

Появились и другие аттивары, но ее он не видел.

— Землэ! — повторил он, на сей раз завопив изо всех сил.

— Я ее держу, — ответил кто-то.

Из-за шума воды он не мог определить, откуда доносится голос. — Кто здесь?

И тут он разглядел одного из аттиваров, который держал на руках безвольное тело.

— Да проклянут меня святые, — прорычал Стивен. — Она…

Аттивар пожал плечами и положил Землэ на землю. Ее голова была перепачкана чем-то черным, и Стивен решил, что это кровь, которая казалась темной в разноцветном сиянии ведьминых огней. Мгновение он не мог пошевелиться, затем она закашлялась, и из ее рта полилась вода.

— Бинты, — сказал Стивен, обращаясь к Эдреку. — Принеся мне бинты и любую мазь, какая у вас есть.

Эдрек кивнул.

— Землэ, — позвал Стивен и погладил ее по щеке. — Ты меня слышишь?

Он оторвал рукав от своей рубашки и прижал к ране, пытаясь понять, насколько она глубокая. Землэ открыта глаза и дико закричала.

— Извини, — проговорил Стивен. — Ты меня слышишь?

— Я тебя слышу, — ответила она. — А ты меня слышишь?

— Да.

— Хорошо. Потому что я тебя ненавижу, — Она пощупала рукой лоб. — Я истеку кровью и умру?

— Я думаю, что царапина не глубокая, — сказал Стивен. — Крови много, но вряд ли ты проломила череп.

Вернулся Эдрек, который принес кусок ткани и какую-то пасту с запахом серы и принялся бинтовать голову Землэ. Стивен решил, что он знает, что делает, и не стал вмешиваться. Он начал постепенно успокаиваться и почувствовал, что его охватывает неожиданный восторг.

Кто он такой, чтобы пускаться в такие приключения? Уже не тот Стивен Даридж, который меньше двух лет назад покинул Рейли и отправился в монастырь д’Эф.

Даже Эспер мог бы им гордиться.

— Мы потеряли кого-нибудь? — спросил он у Эдрека.

— Нет, патикх, — ответил сефри. — Все на месте.

— Здесь намного холоднее, — заметил Стивен. — Ты прихватил смену одежды, как я говорил?

— Да. И теперь я понимаю, зачем она нужна. Но если бы вы рассказали мне, что мы собираемся сделать, я бы постарался сохранить ее сухой. Я смогу лучше вам служить, патикх, если вы будете больше мне доверять.

— Запасная одежда промокла? А как насчет курток?

— Они точно лучше, чем то, что на нас сейчас надето, патикх.

— Что ж, делать нечего. Когда Землэ сможет идти, мы пойдем дальше. Движение нас согреет.

— Стивен, — позвала его Землэ, — у меня к тебе маленький вопрос. На самом деле, совсем крошечный.

— Да?

— Ведь выход есть?

Стивен посмотрел на водопад.

— Есть. Но мы не сможем плыть вверх по этому.

— Стивен…

— Виргенья Отважная выбралась.

— Только ты не знаешь, как.

— Боюсь, она не посчитала нужным про это написать. Но путь наружу должен быть.

— А нам только нужно его найти до того, как у нас закончится еда, или мы замерзнем здесь до смерти.

— Не отчаивайся раньше времени, — проговорил Стивен, чувствуя, как радостное возбуждение проходит. — Все хорошо.

— Как далеко до начала священного пути?

— Я не знаю. И Виргенья знала не точно. Под землей труди измерять время и расстояние. Ей показалось, что в нескольких колоколах, но она призналась, что это могло быть и несколько дней.

— А если мы заблудимся?

— Это вряд ли, — ответил он. — Мы можем идти только в одном направлении. В любом случае я чувствую священный путь. Он близко. — Он положил руку ей на плечо. — Как ты?

— Немного кружится голова, но я смогу идти.

Эдрек достал из рюкзаков куртки из толстой лосиной кожи на меховой подкладке. Они почти не промокли и, как только Стивен надел свою, он почувствовал себя намного лучше, даже несмотря на то, что остальная одежда оставалась мокрой.

Собрав все свои вещи, они двинулись в путь.

Проход извивался, как русло самой обычной реки, а потолок то понижался, то становился выше, но другой дороги все равно не было, так что не было и проблем с выбором. В него вливались все новые и новые ручейки, но они вытекали из таких маленьких отверстий, что в них не мог бы пролезть человек. Местами пол резко уходил вниз, и им приходилось пользоваться веревкой, чтобы спуститься, но никаких серьезных опасностей не встретилось. До тех пор, пока они не добрались до места, которое Виргенья Отважная назвала просто “долина”. Стивен понял, что они к ней приближаются, потому что эхо их шагов зазвучало иначе, туннель постепенно расширялся, звуки становились все более гулкими, и вскоре они услышали грохот воды.

Они вышли на уступ, с которого вода уносилась вниз пенным потоком, а перед ними возникло огромное черное пространство.

— И что дальше? — спросила Землэ.

— Здесь должны быть ступени, — ответил Стивен и принялся ощупывать уступ.

Время от времени река, видимо, разливалась и размыла стены, в результате появилась небольшая, низкая пещера, уходившая влево от входа. Через некоторое время он нашел то, о чем, судя по всему, говорила Истинная Королева, и в отчаянии застонал.

— Что случилось? — спросила Землэ, пытаясь заглянуть через его плечо.

— Две тысячи лет, — вздохнув, ответил Стивен.

Он, как и рассчитывал, обнаружил лестницу, вырубленную в каменной стене, только вот первые четыре ярда исчезли, вне всякого сомнения, размытые водой, о чем он как раз только что размышлял. Дальше ступеньки казались истертыми и скользкими. Чтобы до них добраться, нужно было прыгнуть на три ярда, пролететь еще два, а затем постараться не поскользнуться во время приземления. Или не сломать ногу. Кроме того, он не был уверен, что дальше нет таких же провалов.

Он услышал, что у него за спиной Эдрек о чем-то тихо переговаривается со своими соплеменниками.

— Есть какие-нибудь идеи? — спросил Стивен.

Он услышал быстрые шаги, воздух взметнул его волосы, а в следующее мгновение он увидел, как один из аттиваров подбежал к обрыву.

— Святые! — вскрикнул Стивен.

Больше он ничего не успел сказать, потому что воин спрыгнул на ступеньки, потерял равновесие, покачнулся — и упал в пропасть. Стивен только стоял и смотрел ему вслед.

— Кто…, кто это был? — с трудом выговорил он.

— Анвель, — ответил Эдрек.

— Почему…

Но в этот момент мимо него промчался другой аттивар.

— Подожди…

Разумеется, он опоздал. Воин коснулся ногами ступеней, но у него соскользнула одна нога, он упал, точно шут во время представления странствующего балагана, и начал сползать вниз. Стивен был уверен, что он свалится, но ему каким-то образом удалось удержаться, а потом подняться на ноги.

Стивен повернулся к Эдреку.

— Что вы делаете? — спросил он, пытаясь сдержать гнев. — Вы только что рассуждали о том, как долго вам удастся прожить, если вы не сделаете какую-нибудь глупость.

— Мы опозорились перед водопадом, патикх. Если бы я знал, что вы задумали, кто-нибудь из нас прыгнул бы в него первым. Мы твердо решили, что больше не позволим вам рисковать.

— И что изменилось бы, если бы вы отправились в воду передо мной? Я бы все равно не узнал, удалось ли вам выбраться живым?

— Прошу прощения, патикх, но вы могли услышать нас внизу. Вы же прошли священным путем святого Декмануса.

Стивен едва заметно кивнул, неохотно признавая его правоту.

— Значит, ты приказал им прыгнуть туда прежде, чем я это сделаю?

— Да.

— Я не собирался прыгать.

— Очень хорошо, — пожав плечами, сказал Эдрек. — Но кому-то все равно нужно было это сделать, если только вы не знаете другой дороги.

— Я не знаю.

Неожиданно послышался резкий звенящий звук, и Стивен сообразил, что аттивар на ступеньках стучит по камню молотком и зубилом, видимо, чтобы закрепить веревку. Другой сефри заняла тем же с их стороны. Примерно через половину колокола веревка была закреплена, и на ней повис Эдрек, вниз головой, уцепившись ногами и перебирая руками.

Прежде чем Стивен начал спуск, они привязали к его поясу еще одну веревку. Аттивары держали ее за оба конца, чтобы, если он сорвется, суметь его поймать. Эти предосторожности показались Стивену немного унизительными, зато он чувствовал себя увереннее. Он настоял на том, чтобы Землэ спустили вниз так же.

В конце концов все, кроме аттивара, имени которого Стивен не знал, оказались на лестнице.

Примерно через десять ярдов спускаться стало легче, ступеньки были уже не так изъедены водой, к тому же стали значительно шире. Ведьмины огни время от времени показывали другую стену пропасти, но дно и потолок они не освещали.

— Здесь еще холоднее, — проговорила Землэ.

— Да, — согласился Стивен. — Существует много теорий относительно подземного мира. Некоторые горы плюются огнем и расплавленным камнем, так что можно предположить, что под ними жутко жарко. Однако в пещерах всегда холодно.

— Лучше холод, чем расплавленные камни, — заявила она.

— Точно. Что это было?

— Я ничего не слышала.

— Наверху, у водопада: какой-то скребущий звук, словно через него проползло что-то большое.

— Что-то большое?

— Лучники, — тихо сказал Эдрек.

Стивен постарался настроиться на звук, но ничего не услышал.

— А можно как-нибудь погасить ведьмины огни? — спросил Стивен. — Из-за них нас хорошо видно.

И тут он уловил запах, животный, жаркий, похожий на след запаха в горнице.

— Он здесь, — сказал Стивен, пытаясь унять дрожь в голосе.

На них налетел порыв теплого ветра, и Стивен услышал пронзительный свист тетивы.

ГЛАВА 3 МИССИЯ

Чудовище увидело приближающегося Эспера и быстро повернуло свою змеиную шею, угрожающе расправив крылья, перепончатые, как у летучей мыши.

Эспер бросился ему навстречу, пытаясь за несколько мгновений, которые у него были, решить, куда лучше нанести удар.

Чудовище присело на задние лапы, поэтому он их почти не видел. Голова на длинной жилистой шее отдаленно напоминала собачью и одновременно змеиную.

Эспер решил, что шея самое подходящее место для удара, и его волшебный кинжал сможет ее перерубить.

Но тут чудовище взмахнуло крыльями и подпрыгнуло, вытянув длинные задние лапы, и он понял, что это существо похоже скорее на огромного бойцового петуха, чем на летучую мышь. А в следующее мгновение оно оказалось над ним, размахивая острыми когтями и шпорами размером с кинжал. А еще оно двигалось очень стремительно.

Эспер мчался вперед слишком быстро и не смог сразу остановиться, поэтому он метнулся вправо, но недостаточно быстро. Шпора ударила его в грудь.

К удивлению и облегчению Эспера существо оказалось совсем не таким сильным, каким выглядело. Конечно, шпора наверняка располосовала бы ему грудь, если бы он не был защищен, но не смогла прорвать нагрудник из вываренной кожи, который он носил под рубашкой.

Шпора застряла в коже, зверь дико заверещал и задергался, пытаясь высвободиться. Затем он сделал более опасный маневр, нацелившись когтями свободной ноги Эсперу в лицо. Но лесничий поднял волшебный кинжал и даже не почувствовал, как легко перерубил коготь. Затем он подпрыгнул и перерезал чудовищу глотку.

У него оказались поразительные для такого существа рефлексы, оно принялось с диким визгом подпрыгивать на месте…

… и налетело на Винну, которая упала на спину.

Эспер помчался за ним, но неожиданно услышал топот копыт и поднял голову, чтобы посмотреть, кто же это еще. Чудовище тоже повернулось в сторону всадника, но опоздало, копье вонзилось ему под ребра и подняло в воздух, отбросив в сторону всем весом боевого скакуна и сидящего на нем рыцаря. Рыцарь отшвырнул его на ствол осины с такой силой, что копье продолжало дрожать, пока жуткий зверь сползал по стволу вниз и потом еще пробовал встать.

Рыцарь соскочил с коня и выхватил меч.

— Подождите, — сказал Эспер. — Он может быть ядовитым.

Он заставил себя не думать о том, что если это чудовище похоже на греффина, то Винна уже отравлена.

Рыцарь заколебался, но потом согласно кивнул.

Эспер подошел к чудовищу. Его шкура оставалась почти целой, но сразу было видно, что внутри у него множество повреждений. Оно наблюдало за Эспером на удивление пустыми глазами, но, когда Эспер подошел достаточно близко, снова бросилось на него. Только намного медленнее, чем раньше.

Эспер сделал шаг в сторону, левой рукой поймал лапу над когтями и отрубил ее волшебным кинжалом. Темная, почти бордовая кровь полилась из обрубка в тот момент, когда голова повернулась к Эсперу, пытаясь его укусить. Однако Эспер уже поднял свое оружие и перерезал шею легко, как кусок сыра.

Он отвернулся от окровавленного чудовища и увидел, что к нему, прихрамывая, идет Винна.

— Не подходи, — крикнул он громче, чем собирался.

Она остановилась, и глаза у нее широко раскрылись.

— Кровь, — объяснил он. — Все чудовища разные. Его прикосновение может быть не слишком опасным — в отличие от крови.

Он заметил, что она потирает локоть.

— Ты ушиблась, когда упала?

— Это ты, едва слышно проговорила она, — Мне следовало догадаться. Нужно было только найти чудовище…

— Да, это я, — сказал он уже мягче, не в силах оторвать глаз от ее живота.

— Ты…

— Угу, — пробормотала она. — Да. — Она смущенно улыбнулась. Я знала, что ты не мог умереть. Я им говорила.

Эспер увидел, что по ее щекам текут слезы, она протянула к нему руки, но он сделал шаг назад, и она кивнула.

— Ладно, пойди, приведи себя в порядок, чтобы я могла как следует с тобой поздороваться. А потом расскажешь, где ты был все это…

Ее взгляд уперся куда-то ему за плечо и стал не таким нежным.

— О, здравствуй, — сказала Винна.

— Привет, — услышал он ответ Лешьи у себя за спиной.

«Вот дерьмо», — подумал Эспер.

Рыцарь снял шлем, и его лицо показалось Эсперу знакомым.

— Тут неподалеку есть ручей, — сказал он. — Вы можете оставить свою одежду и взять мой плащ. Мы доберемся до Эрменсдуна меньше чем за колокол.

— Я вас знаю, — проговорил Эспер.

— Знаете. Я хейт Эмфрит Энсилсон, и вы спасли мне жизнь.

Эспер кивнул.

— Сейчас вы выглядите лучше, чем в прошлый раз.

— Ясное дело, — ответил грефтсон. — Как вы себя чувствуете?

Эспер пожал плечами.

— Меня отравить труднее, чем других.

— Судя по тому, что я про вас слышал, вы не совсем человек, — сказал Эмфрит и попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось.

Эспер успел заметить робкий взгляд, который тот бросил на Винну.

— Твоя мать не рассказала тебе, что на земле живут не только люди, — заметила Лешья.

— Он очень даже человек, — заявила Винна.

— А где Эхок? — спросил Эспер.

— В горах. Тебя ищет.

Эспер услышал, что к ним приближаются еще всадники, а в следующее мгновение он их увидел: двадцать два человека, большинство в цветах Хаймета, насколько помнилось Эсперу, но двое были одеты попроще, и он решил, что это охотники или следопыты.

— У нас есть несколько лишних лошадей, — сказал Эмфрит. — Я буду счастлив, если вы и леди ими воспользуетесь.

— Я пойду пешком, пока не помоюсь, — ответит Эспер — А где ручей, о котором вы говорили?

— Вон там, — ответил Эмфрит и махнул рукой.

Эспер кивнул и направился туда, куда он показал.

Холодный чистый родник, бьющий прямо из земли, образовал симпатичное маленькое озерцо, окруженное папоротниками и мхом. Эспер с трудом стащил кожаный нагрудник и стеганую поддевку, такую изношенную, что местами она просвечивала.

Затем он стянул сапоги из лосиной кожи и бриджи и скользнул в воду, которая сначала показалась такой холодной, что все тело у него заныло, но через несколько мгновений он начат получать удовольствие. Он закрыл глаза и немного полежал в воде, а ядовитая кровь стекала с его кожи медленными, ленивыми струйками.

По правде говоря, он не думал, что седмари — вайвер, дрейк? — был очень ядовитым, по крайней мере, по сравнению с вурмом или греффином, чьих взглядов хватало, чтобы убить слабого противника. Но ему требовалось побыть в одиночестве и подумать, а, учитывая положение Винны…

Учитывая ее положение… Он неожиданно вспомнил громадную свинью из Сарнвудского леса и существо, которое вырвалось из материнскою чрева, и внутри у него все сжалось.

Ты возьмешь под свою защиту первого человека, которого встретишь. И отведешь его в долину, где нашел спящего Тернового короля.

Винна. Разумеется, она, будь оно все проклято.

Нет, он не станет этого делать. И пусть демоны заберут Сарнвудскую Колдунью.

Он услышал, как хрустнула ветка и, взглянув в ту сторону, увидел, что к нему идет Эмфрит.

Эспер бросил взгляд на свою одежду в ярде от берега, но одеваться было некогда. Зато кинжал лежал на расстоянии вытянутой руки.

— Это я, — зачем-то сообщил ему Эмфрит.

— Угу, — проворчал Эспер.

— Я принес свой плащ. Думаю, лучше сжечь вашу одежду, вы со мной не согласны?

— Наверное, — ответил Эспер.

Эмфрит кивнул, но не стал подходить к кучке одежды на земле.

— Я даже представить не мог, что снова вас встречу, — признался грефтсон. — Она настаивала, чтобы мы продолжали поиски, и я не спорил, потому что… ну, наверное, я ваш должник.

— Это главная причина?

— На самом деле, нет. Но я все равно продолжал вас искать, прошел по следу ваурма до Бейргса и потерял его там. Но ей этого было мало. Два дня назад ей приснился сон, так она сказала. Во сне она увидела, как вы идете через этот лес. И я решил, что хуже не будет, если мы еще раз посмотрим.

— Но вышло не самым лучшим образом.

Он пожал плечами.

— Я мог бы пожалеть, что мы вас нашли.

Эспер кивнул, пытаясь оценить обстановку. Прячутся ли где-то лучники? Однако юноша атаковал вурма верхом на лошади и всего лишь с пикой в руках. Больше Эспер почти ничего про него не знал, но этого хватило, чтобы понять, что он обладает храбростью и твердыми принципами, а такие вещи иногда идут рука об руку с честью.

— Я не думал, что смогу испытывать такие чувства к женщине из простонародья. Впрочем, в нашей семье подобные вещи не редкость. В конце концов, мы не являемся представителями королевской династии, — Он чуть понизил голос. — Я мог бы дать ей лучшую жизнь, чем вы, лесничий. И ребенку тоже.

— Я понимаю, — сказал Эспер — А как Винна к этому относится?

— А вы как думаете? Она ждала вас.

— И вот я здесь.

— Да, вот вы здесь, — подтвердил Эмфрит и шагнул в сторону одежды Эспера.

— Я думаю, вам следует уничтожить и кирасу? Я могу дать вам новую.

Эспер взглянул на видавшую виды кирасу. Она защищала его многие годы. А он уже потерял Огра.

Глупо. Это ведь всего лишь вещь, к тому же уже практически негодная. И если Эмфрит не попытается прикончить его прям, сейчас, возможно, он и в самом деле даст ему новую взамен.

— Меня преследуют, — сказал ему Эспер.

— Преследуют? Кто?

— Стая чудовищ, — ответил он.

— Как сильно они отстают? — спросил Эмфрит, которого слова Эспера, похоже, совсем не удивили.

— Ну, те, что летают, уже здесь, не так ли? Остальные, возможно в дне пути или в девятидневке. Я не знаю какую дорогу они выбрали и насколько хорошо умеют брать след.

— Мы можем сразиться с ними в Эрменсдуне.

— Не сможем, — возразил ему Эспер — Уж можете мне поверить.

— Тогда что нам делать?

— Я… — начал Эспер, и вдруг почувствовал, как у него сжалось горло.

Он хотел сказать, что они с Лешьей пойдут дальше, чтобы увести Фенда и чудовищ подальше отсюда.

Он собирался это сказать.

— Можно идти дальше. Я знаю безопасное место, нужно только туда добраться.

Эмфрит нахмурился.

— Я понимаю ваши чувства к ней, но, если чудища преследуют вас разве она не будет в большей безопасности, если не пойдет с вами?

«Да!»

Но Эспер покачал головой.

— Они преследуют и ее тоже. Ведь вайвер напал на нее, не так ли?

Эмфрит кивнул.

— Да, — не стал спорить он. — Но почему?

Эспер сделал глубокий вдох. Имеет ли он право рассказать Эмфриту про свою миссию? Ведь мальчишка может его убить или заточить в тюрьму, чтобы отнять Винну.

Но попробовать стоило.

— Вы помните, где я нашел ягоды, которые излечили вас от яда?

— Говорят, у Сарнвудской Колдуньи.

— Угу, — «Но мне пришлось заплатить за это». — Она сказала мне, что Фенд собирается убить Винну, если я ему не помешаю.

Ему отчаянно хотелось закричать, но он сдержался.

— Послушайте, — в отчаянии продолжал он. — Вы сказали, что Винне приснился сон о том, что я буду здесь?

Эмфрит кивнул.

— Ее часто посещают предчувствия? — спросил он.

— Нет! — ответил Эспер. — Нет, она…

Больше он ничего не сумел сказать и вдруг почувствовал себя марионеткой в детском фарсе.

— Мы отправимся в Эрменсдун, возьмем все необходимое и оставшихся там людей, — сказал Эмфрит. — Я пошлю разведчиков, чтобы они посмотрели, как далеко находятся преследователи. Вы убили вайвера; может быть, они потеряли ваш след.

— Может быть, — с сомнением проговорил Эспер.

Дорога до Эрменсдуна получилась неприятной. Винна ехала рядом с ним, а Эмфрит не слишком далеко позади. Лешья отстала, но это не очень помогло. Никто не хотел разговаривать в присутствии других, и потому все помалкивали.

Эрменсдун оказался стоящим на холме старым замком с квадратной центральной башней и надежными толстыми стенами. Замок окружал ров, но такой древний, что он превратился в болото, заросшее камышом и речной травой, где жили утки и лысухи.

— Примерно в лиге к югу находится новая крепость, — сказал Эмфрит. — В прошлую девятидневку из Эслена сюда пришел целый гарнизон. Наверное, королева опасается, что Ханза может подойти к Ведьме и сплавиться по ней на лодках. Отец подарил мне Эрменсдун, когда я был маленьким. До этого в нем никто не жил в течение нескольких поколений.

Эсперу нечего было ответить на его слова, поэтому он промолчал. Вскоре они въехали в замок, и его проводили в маленькую комнатку в башне. Ему выдали несколько полотняных рубашек, пару прочных бриджей для верховой езды и сапоги из телячьей кожи. Приземистый паренек с огненно-рыжими волосами, который все это принес, оглядел его с ног до головы.

— Какие доспехи вы предпочитаете?

— Из вываренной кожи.

— Думаю, я мог бы найти для вас стальные.

— Я не рыцарь. Сталь мне не подходит: слишком тяжелая. А вот кожа будет в самый раз.

— Я могу сделать то, что нужно, за пару дней.

— Подозреваю, что мы спешим, — сказал Эспер.

— Я начну, а пока посмотрю, что у меня есть, — ответил рыжий мастер.

— Спасибо, — поблагодарил его Эспер.

Паренек ушел, оставив Эспера наедине со своими мыслями.

Впрочем, он не долго оставался один. Он услышал стук в дверь, которого ждал и одновременно боялся. Открыв, он увидел на пороге Винну.

— Ты уже больше не ядовитый? — спросила она.

— Надеюсь.

— Значит, ты меня поцелуешь, иначе я просто не знаю…

Казалось бы, прошло так много времени с тех пор, как он целовал ее в прошлый раз, но он тут же вспомнил вкус ее губ, а еще их первый поцелуй. Тогда он тоже только что повстречался с чудовищем: впервые. И удивление, которое он испытал, когда она его поцеловала, могло сравниться с тем, что он почувствовал, когда увидел, что заколдованное чудовище ожило.

Поцелуй продолжался немного дольше, чем следовало. Слишком много вопросов накопилось у Винны, и Эспер их боялся.

Они отодвинулись друг от друга, и она улыбнулась.

— И так, — проговорил Эспер и посмотрел на ее живот.

Она удивленно приподняла брови.

— Надеюсь, это не вопрос, — сказала она. — Эспер Белый, я полагаю, ты не собираешься задать мне вопрос?

— Не собираюсь, — быстро ответил он. — Но… когда?

— А ты как думаешь? В доме на дереве, когда мы впервые увидели вурма.

Внутри у нею все похолодело. Винна забеременела в тот день, когда ее отравил вурм. Именно так.

— Я рассчитывала увидеть не такое выражение на твоем лице — заявила она.

— Ну, я… я пытаюсь это осознать, — сказал Эспер.

— Ага, я тоже. Где ты был, Эспер? И что, во имя всех проклятых святых, она делает вместе с тобой?

— Это длинная история.

— Она начнется с того, что ты оставишь меня здесь?

— Ладно, садись.

Винна села на кровать.

Я преследовал вурма довольно долго, через весь Бейргс. Где-то в самом сердце леса я его настиг, но оказалось, что не только я гнался за ним. Каким-то образом Хесперо тоже удалось его выследить.

— Прайфеку?

— Да. Он попытался меня убить, думаю, он уже понял, что мы больше ему не служим.

— Попытался убить тебя?

— Угу. Но он находился в не слишком выгодном положении — стоял на вершине скалы, а я был внизу, так что мне удалось от него сбежать. Но там был еще и Фенд.

— Да, верхом на вурме.

— А в горах — сефри соплеменники Лешьи. Думаю, они сражались с прайфеком. Но я был немножко занят. Появился Терновый король, так что не хватало только тебя и Стивена.

— Ты не нашел Стивена?

— Нет. Я убил вурма стрелой, которую мне дал прайфек. Потом мне пришлось сразиться с монахом из ордена Мамреса. И мне сильно от него досталось: он сломал мне ногу. Если бы не Огр, я был бы мертв.

— Огр…

— Он погиб, спасая меня.

— Как мне жаль, Эспер.

— Я собирался в самом ближайшем времени отправить его на покой, — пожав плечами, ответил Эспер. — Не вышло. Но он умер сражаясь. А потом Фенд… убил Тернового короля.

— Что?

— Той же стрелой. Оказывается, ее можно использовать много раз, а не всего два. Он собирался пристрелить меня ею же, когда появилась Лешья и спасла меня.

— Как кстати.

— Угу. Но после этого я очень долго болел. Когда я пришел в себя, Лешья нашла нам надежное укрытие, но я несколько месяцев не мог отправиться в путь. Нас выследил Фенд. Он снова за мной гонится, и он не один. Мы не можем здесь оставаться, Винна.

— Ты провел с ней наедине четыре месяца? — спросила Винна.

— Угу.

— Тебе, наверное, было очень неплохо.

Эспер почувствовал, как его охватывает гнев.

— Ты ведешь себя, как ребенок, Винна. Между нами ничего не было. А уж если кто из нас и флиртовал в мое отсутствие, так это ты.

— Эмфрит? Он очень милый. Но он не ты. И не он отец моего малыша, — Она встала. — А насчет того, что я веду себя, как ребенок, я достаточно молода, чтобы быть твоей дочерью, но это не значит, что я не имею права ревновать. Просто я тебя люблю. Я уже начала терять надежду, боялась, что ты действительно умер, и тут ты появляешься — с ней? Постарайся не злиться и не уходи от моих вопросов. Если ты скажешь, что между вами ничего не было, я больше не буду об этом говорить — никогда.

— Ничего не было.

Она выдохнула.

— Хорошо.

— Мы с этим покончили?

— Угу.

— Прекрасно.

— И все? Тебе больше нечего сказать?

Эспер на мгновение закрыл глаза.

— Ты знаешь, как я к тебе отношусь, Винна. Но, может быть тебе лучше…

— Остановись, — перебила его она. — Просто замолчи, Эспер. Для меня не существует понятия лучше. Есть только ты. Ты знаешь, я никогда не просила у тебя больше того, что ты мог дать, и ты дал мне очень много. — Она погладила свой живот. — Я никогда не думала, что жизнь с тобой, лесничий, будет нормальной. Ты мне ничего такого не обещал, и я по-прежнему этого не жду. Но чтобы не случилось, у нас есть ребенок.

Он посмотрел на ее живот и вспомнил, как на свет появился греффин.

— Винна?

— Что?

Грим побери Сарнвудскую Колдунью.

— Давай найдем какое-нибудь безопасное место. Такое, где ты сможешь, ничего не опасаясь, родить этого ребенка.

— Ты пойдешь со мной?

— Угу.

Она улыбнулась и бросилась к нему на грудь, прижавшись к нему животом.

— Как же я по тебе скучала, Эспер Белый. Ты даже представить себе не можешь, как сильно я по тебе скучала. — Она взяла его за руки. — Куда мы отправимся?

Он поцеловал ее руки и ответил на вопрос. Он собирался сказать, что они отправятся в Виргенью или в Назгейв, в любое место вне досягаемости тяжелой болезни, уничтожавшей мир.

— В Заячьи горы, — услышал он свой ответ. — Там я смогу нас защитить.

И он снова ее поцеловал.

ГЛАВА 4 ДВЕ СЛУЖАНКИ

Топот копыт Резвой громом разносился во все стороны, когда Энни скакала по Рукаву. Улыбка не сходила с ее губ, она вскрикивала от радости — и пусть ее слышат все святые!

Прошло так много времени с тех пор, как она садилась в седло просто ради удовольствия. Когда-то она могла позволить себе развлекаться таким образом сколь угодно долго, ускользая от преследователей, которых ее мать посылала за ней, чтобы она вернулась к занятиям. Она и Резвая, а иногда ее сопровождала Остра.

Теперь Остра рядом с Казио. Энни надеялась, что они счастливы.

От этих мыслей настроение у нее слегка испортилось. Теперь она уже не девочка, которая не знает забот, верно? Всадники, сопровождавшие Энни, больше не являются преследователями; это телохранители, подчиняющиеся любому ее приказу.

Впереди, там, где Рукав сворачивал, Энни увидела новых всадников и слегка придержала лошадь. Всадники были одеты в красное, золотое и черное, а их щиты украшало изображение змеи и волны. Энни не узнавала ни цвета, ни герб. Они на скаку стреляли из небольших луков в мишени и делали это очень неплохо.

Энни продолжала наблюдать и вскоре поняла, что один из всадников, более хрупкий, чем остальные — женщина. Теперь Энни не сводила с нее взгляда, наблюдая, как она привстала на стременах и небрежно пустила стрелу. Через мгновение стрела уже подрагивала в самом центре одной из мишеней. Женщина развернула своего скакуна и одновременно достала новую стрелу из колчана.

— Чьи это цвета? — спросила Энни у капитана Элтьера, невысокого лысеющего воина, командира своей стражи.

— Графа Кейп-Шавеля, ваше величество, — ответил он.

— А там есть воины женщины?

— Мне об этом ничего не известно, мадам.

Вскоре всадники прекратили упражнения и к ним подъехал граф и женщина.

Они остановились примерно в десяти королевских ярдах, спешились и преклонили колени. Энни увидела, что девушка очень молода, скорее всею, ей было не больше пятнадцати лет.

— Встаньте, — сказала Энни. — Какваши дела сегодня Кейп-Шавель?

— Превосходно. Тренирую свою легкую кавалерию.

— А это один из ваших лучников?

Его улыбка стала еще шире.

— Моя сестра Эмили. Она не является воином отряда, но я не могу запретить ей участвовать в тренировке.

Эмили сделала реверанс.

— Рада встрече с вами, ваше величество.

— Вы очень неплохо владеете луком, — сказала Энни девушке.

— Благодарю вас, ваше величество.

Повинуясь неожиданному импульсу. Энни предложила:

— Вы не откажетесь составить мне компанию?

— Эго будет честью для нас, — ответил граф.

Они вскочили в седла и поехали вдоль берега Рукава, постепенно спускающегося вниз, к заболоченным землям.

— А это, должно быть, Тенистый Эслен, сказала Эмили, по называя на мрачные каменные сооружения, которые виднелись сквозь листву.

— Верно, — ответила Энни, чувствуя легкий озноб.

Еще одно место, где она прежде проводила много времени, но сейчас ей совсем не хотелось туда возвращаться.

— Какой он огромный, — заметила Эмили. — Гораздо больше чем в Рейли.

— Наверное, здесь умерло больше людей, — сказала Энни.

— Ах, вот как, — смущенно ответила девушка словно вспомнив, сколько членов семьи Энни нашло здесь свой последний приют в последнее время.

— Поедем лучше в другую сторону, — предложила Энни — На Инис поприятнее.

Она вновь пустила Резвую галопом, и остальные последовали за ней. Энни сразу поняла, что граф и его сестра превосходно чувствуют себя в седле.

Она поскакала в сторону гор близнецов — Тома Вота и Тома Каста, мечтательно поглядывая на Змею, крутой извилистый спуск, по которому она не раз уходила от погони. Сегодня не получится. Она направила Резвую к поросшему травой склону Тома Каста, и вскоре они уже оказались на его вершине, откуда открывался вид на остров Инис.

— Как красиво, — восхищенно проговорила Эмили. — Удивительный пейзаж.

Энни бывала здесь сотни раз, но после возвращения — впервые. Она с удивлением обнаружила, что теперь воспринимает все иначе.

К востоку тремя великолепными ярусами поднимался город Эслен. Ярусы венчал замок с множеством башенок. На севере катила свои воды река Свежесть и раскинулось огромное озеро, появившееся здесь после того, как эти земли затопил ее дядя Роберт. Теперь на реке и озере виднелись сотни кораблей с флагами Лири, Кротении и Хорнлада. На юге, в лучах полуденного солнца, над заболоченными землями поднимался туман, дальше подобно рыбной чешуе блистали воды могучей реки Ведьмы, а на западе…

— Торнрат, — вздохнул граф.

— Я и представить себе не могла, — прошептала Эмили.

— Самая мощная стена, когда-либо выстроенная руками человека, — сказал капитан Элтьер.

Так оно и было. Остров Инис образовался в месте слияния Свежести и Ведьмы, где они впадали в Пенную бухту. Торнрат разделял залив на две части — стена камня цвета слоновой кости длиной более трех лиг. Над стеной высилось семь башен, в ней имелось семь арочных пролетов, через каждый из которых мог пройти военный корабль. Стене было семьсот лет; с тех пор, как ее возвели, Эслен никто не сумел взять со стороны моря.

— Это просто грандиозно, — сказала Эмили. — Спасибо, что вы показали нам это. — Глаза девушки сверкали.

Энни кивнула.

— Ну, вы проделали долгий путь, чтобы это увидеть.

Она повернулась к ее брату.

— Почему вы взяли Эмили с собой, Кейп-Шавель? Я уверена, что в Виргенье она была бы в большей безопасности.

— Нет, едва ли, — возразил ее брат. — Там она могла стать заложницей, которую использовали бы для того, чтобы заставить меня вернуться. А здесь я буду за ней приглядывать.

— В любом случае, — заявила Эмили, — я предпочитаю быть здесь, даже если бы дома мне ничто не грозило. Тут так интересно.

— А что вы станете делать, если ваш брат отправится на воину?

— Я рассчитывал на милость ваше величество, — сказал граф.

— Что вы хотели просить, Кейп-Шавель?

— Если бы нашлась леди, которой нужна горничная… — он смущенно смолк.

— А это еще что такое? — удивилась Эмили. — Почему я не могу поехать с тобой? — Она повернулась к Энни. — Я совсем не умею шить.

— Возможно, я смогу сделать предложение, которое вам обоим понравится, — сказала Энни. — Сейчас мне нужна горничная, а ваш брат, во всяком случае в ближайшее время, будет оставаться рядом со мной. Я бы хотела лично посмотреть, на что способны его люди.

— Ваше величество, — сказал граф. — вы слишком великодушны.

— Быть моей горничной очень опасно, Кейп-Шавель.

— Я владею не только луком, но еще мечом и кинжалом, — заявила Эмили.

Граф поджал губы и строго посмотрел на Эмили, очевидно, рассчитывал, что его взгляд заставит сестру замолчать.

— Она говорит правду, — сказал Кейп-Шавель после небольшой паузы. — Эмили может себя защитить. А опасности грозят со всех сторон, ваше величество. Вы действительно часто попадаете в сложные ситуации, но, насколько я слышал, вы прекрасно умеете с ними справляться. Если сестра останется рядом со мной… на большее я не мог надеяться.

— Ну, что ж, я ничего не обещаю, давайте пару дней посмотрим, как мы ладим.

Эмили захлопала в ладоши, но не стала хихикать, что уже само по себе порадовало Энни.

Через несколько колоколов в зале Совета свежий воздух залитого солнцем Рукава уже казался Энни далеким прошлым. И не только из-за маленьких окон — зал подавлял своими размерами, впечатление усиливали тяжеловесные старинные картины, напоминающие о воинственном прошлом семьи. Особое внимание привлекло одно полотно. На нем были изображены первые ряды армии, поднимающиеся по склону, в нижней части картины виднелись лишь шлемы, далее головы, в следующем ряду художник изобразил головы и плечи. На вершине стояла женщина в доспехах, повернувшаяся навстречу своим воинам. Ее огненно-рыжие волосы развевал ветер, сверкающие глаза казались нечеловеческими. Губы женщины были приоткрыты, горло напряжено, словно она что-то кричала.

Впереди высилась наполовину скрытая туманом крепость из темно-красного камня и казалось, будто за белесой пеленой двигаются гигантские тени.

Виргенья Отважная, которая некогда вела страшную битву здесь, где теперь стоит Эслен.

Виргенья Отважная, которая позволила одному из скаслоев жить тайным пленником королей Кротении — до тех пор, пока Энни его не отпустила.

Следуй за мной, — как бы говорила она с полотна. — Следуй за мной, королева-дочь.

— Ваше величество, если вы хотите перенести на другое время…

Артвейр.

— Нет, — ответила она, возвращаясь к реальности. — Со мной все в порядке. Просто интересно, откуда художник мог знать, как выглядела Виргенья Отважная.

— А он и не знал, — ответил Артвейр. — Моделью послужила Элионор Отважная.

— Тетя Элионор?

— Нет, бабушка вашею отца. Из Меримота, но ее мать бала Отважной по линии Минстер-на-Море.

— Так это она?

— Ну, она выглядела немного иначе, когда я с ней встречался. В те годы Элионор была уже намного старше. А почему вы спрашиваете?

«Потому что я едва не потеряла невинность в ее склепе.»

— Просто так.

Он пожат плечами и указал на разложенную на столе карту.

— Сэр Файл блокирует Копенвис, чтобы помешать неприятелю доставить подкрепления с моря. Они ожидают атаки с суши поскольку это самый удобный способ захватить город. Он не рассчитан на осаду, его легко обстрелять с разных позиций и подвести осадные машины. Значит, они попытаются встретить нас где-то на равнине Маог Ваост, преградив путь к городу.

— И что же нам делать?

— Именно поэтому я предлагаю обходной маневр: уйти сначала на восток, а потом вернуться и нанести неожиданный удар, — его палец описал на карте дугу. — Мы пошлем небольшой кавалерийский отряд по обычному маршруту — они разобьют лагерь, чтобы заставить противника остановиться, получив приказ отступить в Поэлсилд. А мы тем временем займем ту позицию, которую хотим.

Энни кивнула.

— Если ты так считаешь, так тому и быть.

— Мы можем взять более крупный отряд, но это ослабит Эслен, а нам, возможно, придется задержаться. Если мы используем больше кавалерии и легкую пехоту. Копенвис быстро падет.

— Хорошо, пусть так и будет. Если тебе требуется много кавалерии, я хочу, чтобы к нам присоединился отряд Кейп-Шавеля.

Артвейр нахмурил брови.

— У него хорошая репутация, — сказал он — Говорят, что у него лучшие конные лучники. Однако он получил их от отца, а сам еще не сражался в серьезных битвах. Кроме того, я не уверен в его верности.

— Ты полагаешь, что он дал ложную клятву?

— Я не знаю, что думать, ваше величество. В том-то и дело. Я его не знаю.

— Так не лучше ли нам испытать его сейчас?

— Пожалуй. Но когда вы будете находиться рядом…

— Надеюсь, история не повторится.

Артвейр явно хотел возразить, но потом лишь встряхнул головой.

— Мы его испытаем, — сказала она.

— Как пожелаете, ваше величество. А теперь нам следует обсудить оборону побережья...

Еще через два колокола Энни направилась в свои покои, чтобы отдохнуть. Она едва успела начать раздеваться, когда послышался негромкий стук в дверь. Накинув халат, она пошла выяснить, что случилось.

Стучал, естественно, страж сефри.

— Прошу меня простить, ваше величество, — сказал он. — но кое-кто просит аудиенции с вами.

— В моих покоях?

— Ваше величество, это Матушка Уун.

— Понятно, — Энни давно уже не видела древнюю сефри, и без серьезной причины она бы не пришла.

— Пусть войдет, — сказала Энни — И приготовь ее любимый чай.

— Ваше величество, — с поклоном ответил страж.

Через несколько мгновений в комнату вошли две женщины сефри.

Матушка Уун была старой даже для сефри, а сефри живут сотни лет. Сквозь тонкий покров кожи на ее лице просвечивала паутина вен — этого не скрывал даже падающий из окна сумеречный свет. Коса старой сефри была такой длинной, что ее пришлось трижды обернуть вокруг талии, как кушак.

Вторая женщина казалась совсем молодой, но возраст сефри всегда трудно определить. Овальное лицо, темные глаза, слегка изогнутый рот, словно вот-вот на губах появится осуждаюсь улыбка.

— Ваше величество, — с поклоном сказала Матушка Уун. — Я хочу представить вам Неренай из Дома Серн.

Молодая женщина вновь поклонилась.

— Рада с вами познакомиться, ваше величество.

У нее был приятный хрипловатый голос с певучим акцентом.

— Всегда рада вас видеть, — сказала Энни. — Чем вызван ваш визит?

— Правильнее было бы сказать вторжение, — заметила матушка Уун. — Прошу прощения за поздний час. Мы ненадолго.

— Садитесь, пожалуйста, — предложила Энни.

Женщины уселись на скамейке, а Энни устроилась в кресле.

Матушка Уун бросила на Энни проницательный взгляд.

— Ваша сила растет, — сказала она. — Я вижу, как она вас окружает. И если я закрою глаза, то ощущаю ее присутствие.

Энни вдруг поняла, что она очень рада визиту сефри, как хорошо, что есть человек, который не подумает, что она сходит с ума.

— Я… со мной происходят странные вещи. Иногда я совершаю поступки, которые мне непонятны, словно нахожусь во сне. И я думаю о таких вещах… — Энни вздохнула. — Вы можете объяснить, что со мной?

— Далеко не все, но мы с Неренай пришли для того, чтобы предложить нашу посильную помощь.

В этот момент принесли чай, и Энни с нетерпением ждала пока сефри сделают по глотку.

— Я вижу женщину, — сказала Энни. — Она пылает, она обладает силой. Она мне помогает, но я не знаю, могу ли я ей доверять.

— Женщина? Не одна из Вер?

— Она убила Вер, — сказала Энни.

Глаза Матушки Уун округлились.

— Интересно. Я не знаю, что это может означать, — призналась она. — Неренай?

— Веры это советницы, — ответила Неренай.

— Не самые лучшие, — ответила Энни.

Молодая сефри пожала плечами.

— Да, их возможности ограничены, это правда. Во всяком случае, так было раньше. Однако в общем потоке силы они видят вещи, которые не под силу разглядеть другим. И у них есть последователи в реальном мире.

— Да, — кивнула Энни. — Я встречала некоторых из них. Они меня похитили.

Неренай нахмурилась и переплела пальцы.

— Должно быть, пылающая женщина — ваш арилак, — сказала Матушка Уун. — Она может являться в любом виде.

— Арилак?

— В древних легендах о тронах есть упоминание об арилаках, которые, вроде бы, становятся проводниками тех, кто имеет право занять трон. Во всяком случае, в этом она ваш союзник.

— Но вы должны задать себе вопрос — какой совет Вер арилак постаралась от вас скрыть, — сказала Неренай.

— Я говорила с их призраками, — сказала Энни. — Они не объяснили мне, почему их настигла смерть.

— Они могли не знать. Возможно, арилак опасалась, что они способны что-то узнать позднее.

— Значит, ей нельзя верить?

— Я бы ставила под сомнение все, что она — точнее, оно — говорит вам. Оно хочет, чтобы вы нашли и овладели троном седоса. И сделали это самым быстрым и прямым способом. Хотя не исключено, что есть и другие пути, существование которых оно скрывает. Если оно предложит вам сделать то, что вы посчитаете неправильным, настаивайте на других вариантах решения проблемы.

— Значит, если она предложит, чтобы я отсекла себе руку…

— Я бы поставила такое предложение под сомнение, — сказала Неренай. — Следуйте за арилак, но не слепо. Подвергайте сомнению все, что оно предлагает.

Матушка Уун покачала головой.

— Я предчувствовала появление арилак, подозревала, что оно сумело вас найти уже во время нашей первой встречи, но я знаю слишком мало, чтобы быть вам полезной. Вот почему я послала за Неренай. Именно ее клан хранит эти тайны, — Матушка улыбнулась. — Она сможет вам помочь...

— Я к вашим услугам, ваше величество, — сказала Неренай.

Некоторое время Энни молча смотрела на сефри. Ей ужасно хотелось поверить в искренность Неренай, но она опасалась, что эта женщина может оказаться шпионкой. Вот почему так трудно бить королевой: теперь она никому не могла верить. Неожиданно оказалось, что ее окружают не друзья, а незнакомцы.

«Но я же сама так все устроила, разве нет?» — подумала Энни. И причины по-прежнему казались ей достойными.

— Мне бы хотелось спросить еще кое-что, — сказала она.

— Я готова ответить на любые вопросы, ваше величество.

— Вы знаете, что я освободила Узника. Это была ошибка?

— Да.

— Насколько серьезная?

— Очень серьезная, — ответила Матушка Уун. — Однако я не могу сказать ничего более определенного.

— Он обещал исправить закон смерти и умереть.

— И он выполнит оба своих обещания. Проблема состоит в том, что он успеет сделать в промежутке.

— Прошло уже несколько месяцев.

Древняя сефри хрипло рассмеялась, а по губам Неренай скользнула давно ожидаемая недобрая улыбка.

— Он ждал в течение двух тысяч лет, ваше величество. Несколько месяцев для него лишь мгновение.

Энни вздохнула.

— Я помню, вы меня предупреждали. Но тогда мне показалось, что у меня нет выбора.

— Верно, — кивнула Матушки Уун. — Я знала, что вы так поступите.

— Вы знали?

— Ну, я была почти уверена.

— Почему же вы меня не предупредили?

Матушка Уун поставила чашку на маленький столик.

— Я сказала, что освободить Узника было ошибкой. Но если бы вы умерли, было бы еще хуже. Вы должны занять трон седоса. Вы Энни, а не кто-то другой. Только в таком случае для нас наступит искупление.

— Искупление?

— Это очень древнее понятие сефри. Мне не следует о нем говорить.

— Значит, вы служите мне именно по этой причине?

— Пока Узник оставался в темнице, мы должны были за ним следить. Теперь мы освободились и можем служить вам, что мы и делаем. Как только он обрел свободу, наши воины отправились вас искать.

— И спасли мою жизнь. И помогли завладеть замком. А теперь вы хотите, чтобы у меня появилась новая горничная. Но я не понимаю, почему, Матушка Уун.

— Потому что вы можете все исправить, — ответила старая женщина. — И я больше ничего не стану вам говорить, в противном случае знание ударит вам в голову и погубит. Так вы хотите Неренай и ли нет? Вы можете отказаться; все остальное останется в силе.

Энни вдруг ощутила, как ее охватывает паника, нечто похожее она испытала у стен города.

«Я ничего не хочу! Я не хочу восседать на троне седоса, или спасать мир. Я хочу, чтобы Казио и Остра вернулись, хочу снова оказаться в пути...»

— Ваше величество? — с тревогой сказала Матушка Уун.

Энни почувствовала, что по ее щекам текут слезы. Она тряхнула головой и расправила плечи.

— Неренай из Дома Сери, я буду ряда, если ты станешь одной из моих горничных. Но ты должна понимать, что идет война, в которой я буду участвовать, и твоя жизнь подвергнется опасности.

— Нам всем грозит опасность, — ответила Неренай — Для меня большая честь принять ваше предложение.

Энни почувствовала, как нечто, похожее на маленький язычок пламени, коснулось ее спины.

Это ошибка, — сказала женщина.

«Может быть. Но это моя ошибка. Я буду сама принимать решения.»

В ответ раздался презрительный смех. Потом жар исчез.

ГЛАВА 5 В ХАНЗЕ

Нейл отстегнул нагрудник кирасы и, поморщившись, опустил его на пол. Взглянув на свое туманное отражение на гладкой поверхности нагрудника, он вздохнул.

В дверь его крошечной комнатки постучали.

— Входите, пожалуйста, — сказал он.

Дверь распахнулась, на пороге стояла Элис, очень хорошенькая в простом желтом платье.

— Мои поздравления, — сказала она.

Он кивнул.

— Благодарю вас.

— Однако вы не выглядите счастливым, — заметила она. — Разрешите мне угадать: вы разочарованы, что он сбежал, как трусливый пес.

— Он отступил, — ответил Нейл.

— Однако вы его преследовали, — фыркнула Элис.

Нейл пожал плечами, движение вызвало боль.

— Мне его жаль.

— Но разве вы не хотели, чтобы все произошло именно так? Разве вы не блефовали?

— Я не блефовал, — ответил Нейл. — Иначе он бы мне не поверил. Для человека, который хочет жить, нет ничего страшнее противника, который жить не хочет.

— Понятно. Значит, вы не хотите жить?

— Рука, которой я держу меч, совсем плоха — а другая еще хуже. Все мое умение сражаться теперь бесполезно, и я больше никогда не одержу победы благодаря тому, что я лучший. У меня осталось только одно оружие — безразличие. Нет, я не стану себя убивать. Однако мой следующий противник может не дрогнуть, и тогда мне конец.

— Ваши раны еще не полностью исцелились.

Он мрачно улыбнулся.

— Верно. Но я не думаю, что они когда-нибудь полностью исцелятся.

— Вам следует приободриться. Сегодня вы одержали победу и сделали это с блеском. Унизить сэра Аларика намного приятнее, чем убить. История обрастает все новыми подробностями; говорят, что ваше лицо сломило его волю, что ваши глаза горели, словно солнце, что один из них расширился до размеров блюдца и никто не мог смотреть прямо на вас, словно вы стали воплощением святого Лоя. Они говорят, что смертный не может встать на вашем пути.

— Если они не могли на меня смотреть, откуда они узнали, что мой глаз стал величиной с блюдце?

— А теперь вы ищете волосок на яйце, — сказала Элис. — Кстати, теперь вам неплохо бы завести несколько детей; полагаю, сегодня вечером у вас не будет недостатка в предложениях. И, поскольку вы не получили возможности поупражняться во время поединка…

Нейл вздохнул и принялся снимать остальные доспехи.

— Естественно, я не имела в виду себя, — улыбнулась Элис.

— Что-нибудь еще, леди Берри?

Она сложила руки на груди и прислонилась к косяку двери.

— Сэр Нейл, вы еще не успели пережить своей двадцать второй зимы. Слишком рано вести себя, как сломленный жизнью старик.

— Благодарю вас за сочувствие, леди Берри, — сказал Нейл. — Обещаю, что со мной все будет в порядке.

— Я ухожу, — сказала она. — Я пыталась. Однако я пришла для того, чтобы сказать: мы задержимся здесь еще на один день и отправимся в путь послезавтра с первыми лучами солнца.

— Благодарю вас. Я буду готов.

По мере того, как они углублялись в территорию Ханзы, дорога понемногу становилась лучше, поднимаясь на невысокие холмы и петляя между огромными полями пшеницы. Изредка попадались крестьянские дома. Работающие в полях люди не обращали на них никакого внимания, но, когда отряд проезжал мимо двух светловолосых девчушек, они принялись хихикать и махать руками, а потом убежали и спрятались за заброшенным амбаром. Мюриель смотрела, как они выглядывают оттуда, пока девочки не остались далеко позади.

— Мы уже недалеко от Средних Земель, — сказала Мюриель, обращаясь к Элис.

— Крестьяне всюду одинаковы, — ответила Элис. — И не важно, на каком языке они разговаривают — на ханзейском или на алманнийском.

— Интересно, волнует ли их война и важно ли для них, кто побеждает.

Элис посмотрела на Мюриель.

— Вы шутите?

— Ты только что сказала: крестьяне есть крестьяне. Их жизнь не особенно меняется из-за того, кому они платят налоги.

— О, да, это так, но сейчас — во время войны — их поля будут опустошены, дочери изнасилованы, и сделать это может любая из воюющих сторон. Их сыновей силой заберут в армию, и очень многие погибнут, заполняя своими телами рвы при штурме замков, ведь они не умеют владеть оружием. Да, им все равно, кто с кем воюет, и кто одержит победу, но они совсем не хотят, чтобы к ним пришла война.

— Армия Кротении не будет вести себя так чудовищно, — возразила Мюриель.

— Будет, я вам обещаю. Так уже было и не раз.

Мюриель поразила убежденность в голосе Элис.

— Расскажи мне, — попросила она.

Элис отвернулась.

— Не имеет значения, — сказала она. — Это неприятная тема. Мне не следовало начинать.

— А ты и не начинала — это я начала. К тому же я твоя королева и ты мне служишь. Выполни мой каприз.

Элис теребила поводья, глядя на гриву своей лошади.

— Это давние воспоминания, — сказала она. — Мне было всего пять. Вы должны понять, мы жили бедно. Мой отец не мог даже привезти в порядок наш особняк; в некоторые комнаты мы старались не заходить, полы в них совсем сгнили. Еще до моего рождения река изменила русло, и половина наших полей превратилась в болото. Только пять семей жило на наших землях. Я помню лишь одно имя — Салли, моей няни. Наверное, ей было двенадцать лет. Волосы у нее были рыжими, а руки — грубыми. Она пела мне смешные песни, но я их уже не помню.

Однажды появилось множество странных людей. Некоторые остановились в доме, другие разбили лагерь в полях. Помню, как мой отец с ними спорил, но мне тогда казалось, что происходит нечто интересное. Однажды, когда мы находились в доме Салли, она сказала, что мы будем играть в прятки в амбаре. Она вела себя как-то странно, и мне стало страшно. Она отвела меня на сеновал и сказала, чтобы я не шумела. Потом пришли какие-то мужчины и заставили Салли раздеться.

— Нет.

— О, да. Я не знала, что происходит, не понимала, что они делают, но сидела тихо. Когда они ушли, Салли проплакала до вечера. Я рассказал обо всем отцу. Он поцеловал меня и спросил, не прикасались ли они ко мне, а когда я сказала, что нет, отец заплакал. А потом проговорил, что ничего нельзя поделать, идет война.

— Восстание Кауси.

— Да.

— Но люди Кауси были настоящими животными.

— В нашем доме жили не люди Кауси, а рыцари и солдаты, присланные из Эслена. Конечно, я узнал об этом намного позже, как и о многих других вещах, которые они сделали, пока жили на нашей земле. Вскоре после этих событий меня отдали в монастырь.

— Вильям успел совсем немного пробыть королем, когда случилось эти события, — сказала Мюриэль.

— Не имеет значения, кто являлся королем. Армиям необходимо есть. Солдаты должны сражаться, многим из них суждено умереть — и это их меняет.

— Но это не может служить оправданием.

— Верно. Я надеюсь, что мужчины, которые надругались над Салли, умерли в мучениях. Я не ищу оправданий; просто мир устроен так, а не иначе.

— Не все мужчины такие.

— Конечно, нет. Но даже один на сотню — уже много, а таких гораздо больше, — ответила Элис.

В тот день они увидели впереди удивительные мерцающие замки из облаков. Вокруг царила тишина, и Мюриель затаила дыхание пораженная прекрасным зрелищем. Время от временя между облаками и землей проплывали изогнутые сине-белые полюсы чистого неба, но почти все пространство над землей было закрыто далеким грозовым фронтом. Элис это зрелище поразило не меньше, чем королеву.

В мире так много красоты, когда у тебя есть время ее замечать. Почему это всегда происходит во время путешествий?

Не взирая на грозу на севере солнце невозмутимо двигалось к лесу на западе, но прежде, чем оно до него добралось, перед ними открылось новое зрелище. Сначала они увидели облака пыли, во вскоре Мюриель уже смогла различить знамена и отблески красного солнца на доспехах.

Она вспомнила маленьких девочек, которых они видели утром, и по ее спине пробежал холодок.

— Как вы думаете, сколько их, сэр Нейл? — спросила Мюриель у рыцаря.

Они остановились на вершине холма, откуда открывался превосходный вид на длинную неглубокую долину. Эрадал развернул свое знамя, и она видела, что навстречу им скачет передовой отряд.

Нейл показал на марширующую колонну, которая двигалась по дороге по четыре солдата в ряду и растянулась на лигу.

— Вы видите знамена? — спросил он.

Конечно, она их видела. Каждое знамя было не менее нескольких квадратных королевских ярдов. На ближайшем была изображена большая рогатая рыба. Два других находились слишком далеко.

— Под каждым из таких знамен собирается около тысячи человек. Это целый харджи.

— Харджи?

— Армия Ханзы организована не так, как наша, — объяснил Нейл. — В Кротении лорды призывают своих рыцарей, рыцари приводят с собой вассалов, пехотинцев, иногда они набирают рекрутов из крестьян. Люди объединяются вокруг своих естественных предводителей.

— А в Ханзе не так?

— Кавалерия организована таким же образом, но не пехота. Пехота разделена на отряды: сто человек образует вейрду. Десять вейрду образует ханзу. Три или четыре ханзы составляют харджи примерно то же самое, что церковный легиф.

— Похоже, они неплохо организованы, — заметила Элис.

— Да уж, — отозвался Нейл.

— Но если ханза это тысяча человек, то почему страна носит такое же название?

— Никогда не задавался таким вопросом, — признался Нейл. — Возможно, лорд Эрадал сможет на него ответить.

Мюриель позвала Эрадала, и Ханзейский лорд подъехал к ней.

— Ваше величество?

— Нас заинтересовало, почему ваша страна названа в честь тысячи человек.

Сначала он немного удивился, а потом улыбнулся.

— Я понял ваш вопрос. Ответ в нашей истории. Ханза — это не просто тысяча человек; это нечто священное. Братство, гильдия, благословенная святыми. В прежние времена не было вейрду или харджи, но ханза существовала всегда. Она — фундамент нашего королевства, говорят, нам удалось покорить эту землю одной Ханзой.

— Для покорения Кротении потребуется больше солдат, — заметила Мюриель.

— Верно. Но у нас есть намного больше — вы и сами видите.

Передовой отряд почти поравнялся с ними. Его командир носил герб Рейксбурга, извивающийся ваурм и меч. Шлем рыцаря украшал конский хвост. С ним было около двадцати воинов.

Подъехав, он снял шлем. Оказалось, что это молодой человек с высокими скулами, светло-золотыми волосами и зелеными глазами.

Эрадал спешился и преклонил колено.

— Ваше высочество, — сказал он.

— Пожалуйста, поднимись, Эрадал, и представь меня, — сказал незнакомец.

Эрадал повиновался.

— Королева-мать Мюриель Отважная из Кротении. Рад представить вам его королевское высочество принца Беримунда Фрам Рейксбурга.

— Мой поклонник, — сказала Мюриель.

— Ужасно неудачливый поклонник, — ответил молодей человек. — Весьма неприятно получить отказ, да еще несколько раз, а теперь, когда мы наконец встретились, я вдвойне, нет, втройне смущен. Ваша красота легендарна, но легенде далеко до действительности.

Мюриель попыталась выглядеть польщенной и смущенной одновременно, но юноша был почти в два раза ее младше, и его речь показалась ей скорее заученной, чем искренней.

— С вашим золотым языком вам бы следовало обратиться ко мне лично, а не через послов, — ответила она. — Впрочем, если уж быть честной до конца, то даже святой Эден не сумел бы меня убедить отказаться от траура.

По губам Беримунда промелькнула улыбка.

— Я надеюсь жениться на женщине столь же постоянной, как вы, леди. Я бы хотел, чтобы кто-то носил траур по мне.

Принц слегка покраснел и немного смутился. Он вдруг показался Мюриель совсем юным.

— Будем надеяться, что еще очень долгое время никому не придется носить из-за вас траур, — сказала Мюриель.

Он кивнул.

— Кровь и долг заставляют меня сказать вам еще кое-что, Беримунд. Вы ведете армию — надеюсь, она направляется не в мою страну.

— Она направляется к нашей границе, — ответил Беримунд. — Однако войско веду не я. Меня прислали, леди, чтобы сопроводить вас до Кейтбаурга.

— Это очень мило, но у меня уже есть вполне надежный эскорт, — ответила Мюриель.

— Король, мой отец, проявил в данном вопросе непреклонность. Эрадал нужен в другом месте.

— Ваше величество… — начал Эрадал, но принц его прервал, и его голос прозвучал резче.

— Эрадал, если я захочу, чтобы ты говорил, то непременно тебе об этом сообщу. Мой человек, Илвар, все тебе разъяснит. А королеву буду сопровождать я.

Он повернулся к Мюриель.

— Ваших людей проводят к границе, я обещаю, что они не пострадают.

— Мои люди? Они останутся со мной.

Он покачал головой.

— Вы можете оставить горничную и одного телохранителя, остальная часть вашего эскорта должна вернуться домой.

— Это неслыханно, — заявила Мюриель. — Меня заверили, что прежний договор будет соблюдаться.

— Эрадал не имел права давать подобные заверения, — сказал принц. — Святая Церковь объявила вашу страну рассадником ереси. Прежний договор прекращает свое действие.

— И вы в это верите?

На мгновение Мюриель вновь увидела смущенное лицо юноши, но потом он поджал губы.

— Я не стану с вами спорить, леди, — Он кивнул Нейлу. — И я надеюсь, что ваши люди также не будут возражать.

— Вы берете меня в плен и хотите, чтобы они не спорили?

— Но вы ведь хотели поговорить с моим отцом, не так ли?

— Да, и я намерена отговорить его от войны.

— Тем не менее, война уже идет, и ее начала ваша дочь.

— О чем вы говорите?

— Она уничтожила пятьсот воинов святой Церкви, отправленных Фратексом Призмо охранять мир. Церковь является нашим верным союзником. Если кто-то атакует Церковь, он нападает и на нас. Более того, нам сообщают, что ваша дочь готовится к военным действиям против наших миротворцев в Копенвисе. Вот почему ваше величество, мы считаем, что находимся в состоянии войны с Кротенией, и у меня есть основания лишить ваших стражей возможности сражаться с нами. Однако я готов благородно отпустить их обратно в Кротению.

— А если я захочу вернуться вместе с ними?

Беримунд открыл рот, но ничего не сказал и ненадолго задумался. Наконец, он заявил:

— Мой отец поручил мне перехватить ваш отряд и проводить вас к нему на его условиях. Если вы более не считаете себя послом — и не хотите с ним встречаться — я провожу вас до границы. Он не сообщил мне о своем намерении взять вас в плен.

— Однако вы полагаете, что он так поступит? И я стану заложницей?

Беримунд вздохнул и отвернулся.

— Да, такой поворот событий возможен.

Мюриель глубоко вздохнула, вспоминая бесконечные дни, проведенные в башне Волчья Шкура, куда ее заточил Роберт.

— Вы человек чести, принц Беримунд — наконец, сказала Мюриель. — Если я поеду с вами, то буду просить вашей защиты.

Он помолчал, словно принимал какое-то решение, а потом кивнул.

— Вы под моей защитой, леди, если действительно именно этого хотите.

— Да.

— Очень хорошо. Ваш рыцарь может сохранить оружие, если он обещает, что не станет нападать первым.

Беримунд повернулся к Нейлу, а тот посмотрел на Мюриель. Королева кивнула.

— Я клянусь святыми, которыми клянется мой народ, — сказал рыцарь.

— Благодарю вас, — сказал Беримунд и обратился к Эрадалу. — Проводите остальных людей королевы Мюриель к границе. Они не должны пострадать, и вам не следует их обезоруживать.

Он кивнул Мюриель.

— Когда вы будете готовы, леди, мы отправимся в Кейтбаург. Мюриель почувствовала, как зашевелились волосы у нее на голове. Ветер бури долетел и до нее.

ГЛАВА 6 УБЕЖДЕНИЯ МЕНЯЮТСЯ

У Казио не осталось приятных воспоминаний о замке Данмрог. В одном броске камня от замка он беспомощно наблюдал, как мужчин и женщин прибивают к столбам, вспарывают им животы, вытаскивают внутренности. К тому же эти же негодяи пытались повесить и его. Если бы не Энни и ее диковинное могущество, он бы здесь и погиб. В любом случае, спасся он чудом.

Но даже и без этих воспоминаний он чувствовал себя паршиво. Что задумала Энни? Честна ли она с ним — действительно ли он так необходим ей здесь — или она наказала его за то, что он не пошел ей навстречу?

Он вспомнил, как Энни вышла в ту ночь на поляну, царственная и могущественная.

На самом деле, она вызывала ужас. И с тех пор он множество раз видел ее силу и испытывал страх. Теперь он уже не мог думать о ней, как о нимфе, которую впервые увидел в озере, в Вителлио.

Может быть, она уже не была той нимфой. Может быть, той Энни вообще больше нет.

Возможно, он не захочет служить новой Энни.

Он вздохнул, глядя на серые стены и три башни крепости.

— Что мне известно об управлении замком? — пробормотал он на своем родном языке.

— Мы здесь для того, чтобы помочь вам, сэр, — ответил на том же языке капитан Эсли.

Казио повернулся к командиру отряда, который предоставила ему Энни. Капитан был невысоким мужчиной с красивой черной бородой и густыми бровями, похожими на гусеницы. Из-под бровей выглядывали темные паза.

— За девятидневку, которую мы провели вместе, вы не соизволили сказать мне, что понимаете мой язык?

— Не так уж хорошо я его понимаю, — ответил Эсли. — Однако в молодости я сражался за меддиссо из Курхавии и кое-что помню.

— Если вы услышите, как я говорю что-то не слишком уважительное о королеве…

— Я не стану слушать такие вещи.

— Ладно. Вы хороший человек. Виро дено.

Эсли улыбнулся и кивнул в сторону замка.

— Похоже, замок в хорошем состоянии. Если только Церковь не пошлет против нас пол-легифа, мы сможем сдержать его с помощью местного гарнизона.

— В таком случае нам следует с ним познакомиться, — заметил Казио.

— Уверен, что они вас помнят, сэр.

Однако капитан ошибся — во всяком случае, стража у ворот не вспомнила Казио, и солдаты послали за своим начальством, чтобы хоть кто-нибудь ознакомился с королевским письмом, прежде чем впустить в замок сто пятьдесят вооруженных солдат. Казио не мог их винить.

Им пришлось ждать почти колокол. Казио устроился в тени грушевого дерева и закрыл глаза.

Его разбудил Эсли, осторожно похлопав по плечу.

— Кто-то, наконец, вышел, сэр.

— Ага, — пробормотал Казио, вставая на ноги. — И кто же с нами будет беседовать?

К ним вышел немолодой человек в вышитом темно-оранжевом камзоле и красных обтягивающих штанах. Обветренное морщинистое лицо частично скрывала седая борода. На голове красовалась шляпа с обвисшими полями под цвет штанов.

— Я Кладен МейпКладен де Плант Алнир, управитель Дома Данмрог, — сказал он. — К кому я имею честь обращаться?

— Казио да Пачиомадио да Чиоваттио, которому ужасно надоело ждать.

— Прошу меня простить, — сказал Кладен. — Я был не одет, когда вы появились, и решил, что мне нужно поднять людей. После тех неприятностей, которые были у нас в прошлом году, я не имею права рисковать. Могу я взглянуть на письмо?

Казио протянул ему письмо, и управляющий быстро его прочитал.

— Ну, что ж, здесь все в прядке, — сказал он. — Рад, что ее величество решила прислать нам подкрепление. Со всех сторон доходят слухи о передвижениях войск, хотя здесь, к счастью, все спокойно. — Он вернул письмо Казио. — А теперь следуйте за мной, мы найдем вам подходящие покои, после чего вы сможете осмотреть замок. Хорошо, что теперь ответственность больше не будет лежать на моих плечах.

— Почему?

Управитель замер на месте, очевидно, его смутил вопрос.

— Я… наверное, я не гожусь для подобных вещей. Я в большей степени ученый. Из меня уже не получится политик или солдат. Но ее величество изгнала всех остальных, поскольку они были связны с делами, творившимися в лесу, — Он сделал приглашающий жест. — Вы пройдете со мной?

— А как насчет моих людей?

— Да, конечно. У нас вдвое меньше солдат, чем положено. Места вполне достаточно.

Они прошли во внутренний двор, приятную зеленую лужайку. Вымощенная камнем дорожка вела к довольно длинному разводному мосту, подъемные канаты были закреплены на внутренней стене, на высоте тридцати футов. Однако мост не служил входом, как в других замках, которые Казио видел; дверь находилась справа от моста и представляла собой подъемную решетку, окованную железом.

Казио заглянул в зеленую воду рва, когда они шагали по мосту — быть может, там водятся драконы или нимфы?

Сойдя с моста, Казио услышал странный звук, загудели натянувшиеся веревки. Почти сразу же закричали солдаты Энни.

Казио быстро обернулся, а его рука метнулась к эфесу Акредо. Он увидел, как поднимается мост — большая часть его людей осталась по другую сторону рва. Те, кто успели войти на мост, покатились в его сторону, или попадали в воду. В них полетели стрелы с красным оперением, послышались крики удивления и боли.

Казио вытащил Акредо, но почувствовал, как что-то сомкнулось на его горле, и ему стало трудно дышать. Он поднял руку, но его тут же схватили с двух сторон. Перед глазами заплясали черные точки, и он выронил свое оружие.

Он попытался повернуться и обнаружил, что его крепко держат трое мрачных монахов Мамреса. Еще один сильно натянул веревочную петлю, накинутую ему на шею. Он даже не смог закричать, когда его потащили к подъемной решетке. Казио увидел, как к нему бежит капитан Эсли с обнаженным мечом, но в следующее мгновение бедняге отрубили голову.

А потом свет погас.

Когда Казио пришел в себя, сначала он сумел разглядеть лишь длинный светло-серый прямоугольник и тысячи лениво танцующих пылинок. Постепенно до него дошло, что прямоугольник, лежащий на каменном полу, это свет, который падает из окна, расположенного в четырех пареси у него над головой. Казио заморгал, и через некоторое время его глаза привыкли к темноте. Потом он попытался вспомнить. Они попали в засаду…

— О, похоже, он пришел в себя, — сказал кто-то на вителлианском, но крефо было произнесено, как крево, так говорят аристократы из з’Ирбины.

— Превосходно, — послышался другой голос.

Он также принадлежал образованному вителлианицу, но со слабым акцентом.

— Давайте побеседуем с ним.

Наконец, Казио сумел разглядеть лица этих людей, все они были ему незнакомы. А вот одежду он сразу узнал. Один был в черно-красной мантии патира. Второй — в черном, с красной звездой на воротнике. Только одному человеку на свете разрешалось надевать такую рясу.

— Фратекс Призмо, — пробормотал Казио.

— О, да он преданный Церкви человек, — сказал Фратекс.

— Я предан только тем святым, которые меня любят, — сказал Казио. — Однако я из Вителлио. Ваши портреты там повсюду. Но это не ваши портреты, верно? Вы ведь не Ниро Лусио.

— Ты отстал на два Ниро, — сказал он. — Я Ниро Марко.

— Вы далеко от з’Ирбины, ваша милость, — заметил Казио. — Я польщен, что вы проделали такой путь, чтобы увидеться со мной.

— Закрой рот! — закричал патир. — Ты говоришь с Голосом Святых.

— О, пусть говорит, — сказал Фратекс Призмо. — Он очень интересный тип — дессратор из Вителлио, который окружает замок войсками из Кротении? Пожалуй, речь может идти только об одном человеке.

— О, это он и есть, — послышался другой голос справа. Казио повернулся к третьему человеку.

— Вас я знаю, — сказал он. — Вы сэр Роджер, верно?

— Да, — согласился он. — Интересно, что ты здесь делаешь?

— Путешествую с солдатами, — солгал Казио. — Рассчитывал найти бесплатную трапезу и ночлег.

Самый высокопоставленный человек во всей Церкви погрузил ему пальцем, словно Казио был маленьким мальчиком, который ест ягоды в чужом саду.

— О, как глупо. Неужели ты забыл, что у тебя было письмо Энни.

«Верно».

— Вовсе нет, — ответил он. — Я просто рассчитывал, что вы не умеете читать.

Патир шагнул вперед, ко Фратекс поднял руку, и тот замер на месте.

— Честно говоря, я не понимаю твоей враждебности, — сказал Фратекс Призмо.

— Ваши люди напали на меня, — сказал Казио.

— Естественно. Ты напал на замок, который мы заняли именем святых. Если бы с тобой не было армии, мы могли бы сначала поговорить, но раз уж ты пришел с оружием…

— Я не применял оружия.

— Ну, когда речь заходит о святых, в Кротении сразу начинают убивать, — заметил Фратекс.

— Мы сражались с преступными церковниками, вы это, вероятно, имели в виду, — сказал Казио. — И тут вы недалеки от истины.

— Ах, вот ты о чем? Их было совсем немного, да и все это происходило еще до того, как Энни Отважная решила сесть на трон Кротении. Я говорю о том времени, когда она узурпировала трон своего дяди: речь идет о военных экспедициях. Ну, к примеру, убийство пятисот людей в Тарнсхеде.

— Но они хотели прикончить нас, — ответил Казио. — Спросите сэра Роджера. Они считали, что сила на их стороне, но ошиблись.

— Их убили во сне, — взорвался сэр Роджер.

— Это не так, — сказал Казио.

Сэр Роджер наморщил лоб, но потом его лицо прояснилось.

— Тебя же там не было? Ты не видел, что с ними сделали.

Казио открыл рот, чтобы возразить, но его действительно там не было. Сефри Энни проводили ту операцию.

У него в животе возникли неприятные ощущения. Может быть, сефри действительно убили их во сне. Энни об этом не рассказывала, но сефри вполне могли так поступить.

— Он не знал, — вмешался Фратекс. — Я никогда не поверю, что дессратор стал бы участвовать в таком неслыханном преступлении, тем более сын Мамерико.

Имя пронзило грудь Казио словно удар клинка.

— Мой отец? Откуда вы знаете, кто был моим отцом?

— Церковь ведет архивы. Кроме того, я много лет назад встречал твоего отца. Он был человеком чести.

— Вы с ним встречались? Полагаю, не с мечом в руке?

Фратексшироко улыбнулся.

— Понятно. Ты хочешь за него отомстить?

Казио почувствовал, что у него закружилась голова.

— Так это были вы? Вы убили моего отца?

Фратекс фыркнул.

— Нет. Уверен, что для тебя это было бы очень удобно. Но зачем мне его убивать? Назови причину?

— Мой отец был глупцом, — сказал Казио. — Я никогда не давал клятву мстить за него. Более того, я собираюсь прожить дольше и лучше, чем он.

— В самом деле? Тогда я не понимаю. Мне кажется, ты следуешь путем меча, как и он.

— Он сражался за честь, — сказал Казио. — И потерял все, чем владел, а также свою жизнь на дуэли по пустячному поводу. Я сражаюсь за еду и деньги. Я сражаюсь, чтобы выжить, и делаю это умно — никаких других причин у меня нет. Я…

Он замолчал. Прошло много времени с тех пор, как он с кем-нибудь говорил на эту тему.

Почему он отказался пройти по священному пути Мамреса? Почему был так разочарован, когда Акредо выбили у него из рук?

«О, нет, — подумал Казио. — Когда же это произошло?»

Он попытался призвать гнев, возмущение и презрение, которые испытывал прежде по отношению к отцу…

Все эти чувства исчезли. Когда же он изменился? И почему сам этого не заметил?

Фратекс Призмо наблюдал за ним, дожидаясь, когда Казне снова заговорит. Однако Казио молчал, и церковник наклонила вперед.

— Значит, ты всего лишь наемник? И честь ничего для тебя не значит?

— Я… не имеет значения, — сказал Казио. — Вы знаете, кто убил моего отца?

— Понятия не имею, — ответил Фратекс. — Я знал его за на сколько лет до смерти. Он, как и я, отправился в паломничество к святыне Уни в Абрино. И спас нам жизнь, когда на нас напали разбойники.

Впервые за много лет Казио представил лицо отца и его голос, рассказывающий о паломничестве в Абрино. Казио поразило, как ясно он помнит рассказ отца, а потом почувствовал, что его глаза наполняются слезами.

— Я не хочу об этом говорить, — заявил Казио, и его голос прозвучал неожиданно хрипло.

— Тогда, о чем же мы будем говорить? — поинтересовался Фратекс. — О том, что с тобой делать?

— Почему бы и нет?

— Интересная тема. Но тут очень многое зависит — ты и сам понимаешь — от тебя. Я готов поверить, что до настоящего момента тобой руководила верность Энни, и ты вовсе не хотел противостоять Церкви. Но чтобы в этом убедиться, мне необходимо твое сотрудничество. Ты должен помочь мне разобраться с Энни.

— Предположим, что я предложу вам аналогичную сделку? — заговорил Казио после небольшой паузы. — В полете стрелы отсюда я наблюдал, как люди Церкви совершали ужасающие зверства. Поначалу я был готов поверить, что это лишь отщепенцы среди духовенства, но мы обнаружили, что в это вовлечен прайфек Кротении, и что события, подобные тем, которые я наблюдал, происходят и в других местах. Мне кажется невозможным, что отцы Церкви ничего об этом не знают, и все же, я готов представить, что вам неизвестно об этих ужасных преступлениях. Но для того, чтобы я мог в этом убедиться, мне необходимо ваше сотрудничество. Мне потребуется, чтобы вы поцеловали меня в голую задницу.

Лицо патира стало цвета свеклы, но на губах Фратекса промелькнула лишь странная слабая улыбка.

— Понятно, — Фратекс наклонился вперед. — Я намерен дать тебе немного подумать, мой друг. — Он кивнул, и патир хлопнул в ладоши.

Дверь, которой Казио раньше не замечал, распахнулась, вошли пятеро крупных монахов.

Казио посмотрел в глаза Фратекса.

— Я вам скажу только одно: вам не следует идти в Эслен. Энни вас раздавит.

Фратекс Призмо покачал головой.

— Нет, ты ошибаешься. Я знаю то, что неизвестно ей. Если ты окажешь мне содействие, она может выжить. В противном случае, я за нее боюсь.

— Бойтесь за себя, — прорычал Казио. — Если вы начнете угрожать Энни, я буду вынужден убить вас лично.

— В самом деле? — спросил Фратекс. — Ну, так зачем откладывать. — Он кивнул стражникам. — Джентльмены, одолжите нам пару клинков.

— Ваша милость, — сказал один из них.

Он вытащил из ножен свое тяжелое оружие и подошел к Фратексу. Другой вручил Казио его оружие, Акредо.

Казио взял клинок. Наверняка это была какая-то ловушка, но так он умрет, сражаясь, а не будет замучен в темнице.

Он встал, но не поднимал клинка, пока Ниро Марко не занял позицию.

С поразительной быстротой, опровергнувшей ожидания Казио, Фратекс его атаковал. Казио перехватил клинок — перто, перевел его вниз, утейв, и нанес удар в грудь Фратексу Призмо из Святой Церкви.

Вот только острие остановилось, словно уткнулось в каменную стену. На мгновение Казио показалось, что Фратекс надел доспехи, но потом он понял правду: его клинок не касался тела врага он остановился на расстоянии толщины пальца от груди Ниро Марко.

Казио попытался поднять оружие для нового удара, но ею руки и ноги вдруг потеряли силу, и он оказался на полу.

— А теперь, — услышал Казио голос Фратекса, — эти люди отведут тебя в место для размышлений, но предупреждаю: я не привык долю ждать. Очень скоро я отправлюсь в Эслен — вне зависимости от тою, согласишься ты мне помочь, или нет. Я бы хотел тебя сласти, но если завтра тебе будет нечего мне сказать, я по стараюсь убедить тебя всеми возможными способами. Ну, а если не получится что ж, мы постараемся очистить твою душу перед тем, как она покинет этот мир. Хотя бы это я обязан сделать для твоею отца.

ГЛАВА 7 НАЧАЛО ПУТИ

Когда ведьмины огни погасли, Стивен завопил и замахал руками в темноте. Эдрек отдавал приказы, Землэ пронзительно кричала. Потом он ощутил удар и услышал, как кто-то с хрипом втягивает в себя воздух. Земля начала уходить у него из-под ног, и он услышал, как кричит другой голос.

— Не верь…

Потом наступила тишина, только ветер шумел, и Стивен ждал конца.

Потом что-то вновь его ударило, боль была ослепляющей, но Стивен все еще мог чувствовать, значит, он не умер.

«Не так уж все и плохо, — подумал он. — Очевидно, пол кончился раньше, чем я предполагал.»

Но когда ему наконец удалось сделать вдох, он понял: что-то крепко сжимает его тело, и они продолжают падать в темноту. Был ли это один из аттиваров, прыгнувших вслед за Стивеном в тщетной попытке его спасти?

Однако они двигались не столько вниз, сколько вперед. Тот, кто его поймал, летел.

Какое существо способно лететь и нести человека? Только нечто из ужасной легенды: вайвер, дракон…

Он закричал, рассчитывая получить помощь, но звуки замирали у него на губах. Стивен не мог сопротивляться. Впрочем, если бы ему удалось вырваться, это привело бы лишь к смертельному падению.

И вновь запах ударил Стивена, и он ощутил, что нечто бесконечно злобное окружает его со всех сторон, а потом его ноги ударились о камень. Тащившее Стивена существо бросило его, и он упал на дно.

Он попытался отползти на четвереньках, но наткнулся на твердую каменную стену.

Темнота оставалась абсолютной.

— Что ты хочешь? — простонал Стивен. — Я… что тебе от меня нужно?

В ответ прозвучали громоподобные слова, смысла которых он не понимал. Такие звуки человеческое горло издавать не могло. Несмотря на ужас, Стивену стало интересно. Быть может, это язык демонов?

— Я не могу…

— Молчи.

Слово пронзило его, как булавка насекомое. Рот Стивена так и остался открытым.

— Это тот самый? — продолжало существо. — Ты тот? Ты тень или ты материален?

Голос вгрызался в его ухо — точнее, в оба уха, словно кто-то умудрялся шептать одновременно с двух сторон. Смертное существо не может так говорить, хотя Стивен не смог бы объяснить почему он был так уверен в этом.

— Твой запах, — продолжал голос. — Отвратительный. Я не понимаю, почему вы не кончаете с собой только по этой причине.

Голос смолк, и у Стивена возникло ощущение, что нечто огромное ползет рядом с ним. Но в следующее мгновение голос вновь за звучал у него в ушах.

— Твой запах, да и все остальное. От тебя воняет седосом. В тебе все гниет, однодневка. Все, что приближается к тебе, гниет.

Стивена начало трясти. Он все еще мог двигать ругами и ногами — и он сжался в комок.

— Не двигайся, — приказал голос.

Он сразу потерял способность двигаться, но его конечности продолжали дрожать.

Неожиданно игла в его сознании шевельнулась, и он оказался перед храмом святого Сисела в Королевском лесу. Деревья вздымались вверх, словно колонны, поддерживающие затянутое тучами небо. Храм был аккуратным сооружением из серого камня, которое венчал небольшой купол.

Стивен заморгал. Теперь он смотрел на другой храм — святого Вота.

А еще через мгновение перенесся во времени и в пространстве. Ему девять лет, он смотрит вниз со скал, неподалеку от своего дома, вдыхает аромат моря. Он видел, как Землэ снимает рубашку. Он облегчался за кустом на обочине Старого Королевского тракта. Он смотрел, как Эспер целует Винну.

И хотя Стивен понимал, что это воспоминания, все казалось совершенно реальным: он ощущал свой вес, когда переминался с ноги на ногу, запахи, холод или тепло воздуха, но вот смена образов пошла все быстрее, точно струящийся поток, а его «я» оказалось словно вовне. Не пытаясь ничего узнать, Стивен лишь следил за изменчивым течением.

Вскоре увидел еще одну реку, глубокую и темную, текущую рядом с ним, почти касающуюся его тела. А потом она влилась в первый поток, и он стал еще шире.

«Что это?»

Но тут его способность формулировать вопросы исчезла.

Прошло довольно много времени, прежде чем он понял, что все закончилось, и он вновь находится в одном месте и в одном времени, продолжает дрожать и не может пошевелиться. И он понял, что существо вновь говорит с ним, вероятно, уже некоторое время.

— …пройти сквозь него? Чепуха Я чувствую кости. Кости там. И в них есть кровь, верно? В них. О, так ты вернулся. Послушай, однодневка. Он меня не знает, во всяком случае, уверенности у него нет. Так мне нравится. Думаю, тебе тоже понравится. Он такой услужливый, да? Тебя когда-нибудь интересовало, почему он хочет, чтобы ты прошел священный путь? Ты задавал себе этот вопрос?

— Да, — попытался ответить Стивен.

— Ну, скажи… о, нет, подожди. Я вижу. Уже получается. Ты можешь отвечать на мои вопросы.

Стивен ощутил, как у него в горле развязывается какой-то узелок, он поперхнутся, и его вырвало. Позывы к рвоте еще долго не прекращались, хотя его желудок был уже пуст.

— Ответь на мой вопрос, — прорычала пустота.

— Да, — удалось заговорить Стивену. — Задавал. — Ему ужасно хотелось спросить, с кем он говорит, но довольно быстро он понял, что не может этого сделать.

— Ты знаешь, кто это?

«Я ничего тебе не скажу», — подумал Стивен.

— Я не скажу тебе, что думаю… это призрак Каурона.

Стивен вдруг понял, что произнес вслух то, что думал, и застонал. Что это за колдовство?

— Каурон? — отозвалось существо. — Это всего лишь имя. Оно ничего не означает. Ты знаешь, кто он есть?

— Это все, что я знаю, — сказал Стивен, чувствуя, как слова сами выскакивают изо рта. — Он помог мне найти гору и священный путь.

— Конечно, помог. Никто, больше, чем он, не хочет, чтобы ты прошел этот путь.

Стивен даже не попытался спросить, почему.

— Ну, так пройди его, — проворковал голос. — У меня нет возражений.

Стивен ощутил взмах крыльев и порыв воздуха. Он распрямился, как пружина, и, наконец, его перестало трясти.

Стивен немного полежал, чувствуя, как тоска сжимает сердце — неужели он когда-то считал себя смелым? История постоянно повторялась: всякий раз, когда ему казалось, что он в состоянии управлять собой и своим миром, святые находили способ снова его сломать.

Стивен открыл глаза и обнаружил, что ведьмины огни к нему вернулись. Он все еще находился под землей, но не в огромном каньоне, где его похитили; не видел он поблизости и реки, хотя слышал, что она где-то шумит.

До него не доносилось звуков, которые могли издавать его спутники, даже обостренный седосом слух не мог ему помочь. Он крикнул, не особенно рассчитывая на ответ. Тишина.

Он постарался не думать о самом простом объяснении — все они мертвы. Этого не могло быть, поскольку в таком случае умерла бы и Землэ. А она должна жить.

Итак, где же он?

Потолок пещеры был довольно низким, Стивен даже не мог выпрямиться во весь рост, он уходил в темноту, куда не доставал свет ведьминых огней.

Энни Отважная описывала такое место: “комната покорности”. Может быть, похититель доставил его в эту пещеру, чтобы Стивен начал проходить священный путь именно отсюда?

— Каурон, где ты?

Ответа не было.

Ему не хотелось двигаться. Ему вообще ничего не хотелось делать. Однако он все же поднялся на четвереньки. Выбрал направление, которое показалось ему верным, и пополз вперед.

Ему не пришлось ползти долго. Перед ним возникла каменная колонна, величиной с большой дуб. На ней был начертан древний виргенианский символ, обозначавший единицу.

Стивен остановился. Ему никогда прежде не доводилось видеть находящийся под землей седос. На поверхности они обычно выглядели как небольшие холмы, хотя иногда это был выход скальной породы, или впадина в горе. Какой святой оставил свой след здесь, и как к нему следует подходить? Священные пути Церкви содержали святилища с изображением соответствующего святого, которые помогали подготовить разум и тело к восприятию силы. Но здесь подобные подсказки отсутствовали, если число не являлось неким подобием шифра. И все же почти наверняка это просто первое место, которое ему следует посетить.

Но как она узнала последовательность? В ее дневнике об этом ничего не было написано.

Чувствуя усталость, он пополз к седосу.

Приблизившись к нему, Стивен, не вставая с колен, потянулся к камню.

— Я не знаю, что ты за святой, — пробормотал он. — Если бы знал я бы подошел к тебе согласно обычаю.

Может быть, это не имело значения. Ревестури — священники ренегаты, которые помогли Стивену найти это место — утверждали, что никаких святых не существует, а есть лишь сила.

Стивен прикоснулся к камню.

Что-то ударило его по пальцам и побежало по руке. Он ахнул, когда оно добралось до его сердца и сжало. Он приготовился к мучительной боли, но боли не было.

Он сел на корточки, когда неприятное ощущение исчезло. Но кожу слегка покалывало, и им вдруг овладело ощущение удиви тельной легкости.

Все его болячки, маленькие и большие, исчезли и, хотя еще совсем недавно им владело почти полное отчаяние, теперь он даже не мог себе представить, что такое может быть.

Стивен вновь прикоснулся к камню, но больше ничего не ощутил.

Однако легкость не исчезала. Он почувствовал, как на его лице расцветает улыбка.

Почему он медлил? Если все и дальше так пойдет, то этот священный путь он пройдет легче, чем предыдущий.

Он двинулся к следующему месту, которое теперь представлял вполне отчетливо, как если бы его звал голос.

Потолок опускался все ниже по мере того, как Стивен продвигался вперед, пока ему не пришлось ползти на животе, почти упираясь носом в камень. Он был подвержен легкой клаустрофобии, но без особого труда подавлял страх. Стивен был уверен, что теперь все идет, как нужно. Кроме того, он знал, что как минимум двое сумели проделать этот путь до него и выжить.

Вскоре его уверенность стала определеннее, пол стал постепенно опускаться, лаз стал шире и через некоторое время Стивен оказался в туннеле, который продолжал уходить вниз.

Как давно здесь текла река? Как давно в скале пробили этот проход? Наверняка с тех пор прошло очень много времени.

А сколько лет миру?

Стивен не слишком часто задумывался над этим вопросом. Конечно, ученые проводили исследования, и он даже читал кое-что на эту тему; когда учился в колледже. Существовало множество различных предположений, но, в конечном счете все свелось к двум теориям: или мир создан всего несколько тысяч лет назад или он непостижимо и неисчислимо стар.

До сих пор Стивена более всего на свете занимали древнейшие тексты и языки, а самым древним текстам было около двух тысяч лет. Именно тогда и началась человеческая история. Но до того была еще история скаслоев, о которой почти никто ничего не знал. Как долго скаслои держали рабов? Сколько времени существовала их цивилизация? И было ли что-то до нее?

Стивен вдруг решил, что это очень важные вопросы, поскольку ему показалось, что воде потребовалось бы невероятно много времени, чтобы проделать туннели в камне, уйти из них, сделать новые и вновь повторить этот процесс. Конечно, святые могли построить пещеры, когда они создавали сушу, но зачем тогда делать их такими, словно они являются результатом процессов, длившихся тысячи и тысячи лет? Несомненно, святые могли — вот только зачем?

А если святые это выдумки, если сила есть нечто, существующее само по себе, то, как давно она появилась? И откуда взялась?

Сколько раз с начала времен кто-то — или что-то — проходил этот священный путь, и что с ними происходило в дальнейшем?

Эта мысль полностью завладела Стивеном. Он знал, что до сих пор лишь Виргенья Отважная и Каурон прошли этот путь. Виргенья Отважная использовала силу, чтобы покорить и уничтожить скаслоев. Каурон умер, так и не воспользовавшись обретенным могуществом — так считалось. Иначе он бы помешал появлению Проклятых святых, не допустил бы Колдовских войн и нечестивого правления Джестера Черного.

Виргенья Отважная спасла людей и сефри от рабства. Каурон умер и не сумел помешать возрождению зла скаслоев. А теперь хаос и ночь возвращаются, и Стивену нужно пройти священный путь, обрести силу и все исправить.

Неужели все так просто? Тот ли он человек, который должен это сделать? И ждет ли его успех — или он потерпит поражение, как Каурон?

Он потряс головой. Почему скаслои не ходили священными путями? Они наверняка о них знали. Отчего же они отказались от их могущества?

— Потому что святые любили нас, — сказал вслух Стивен. — Они любят все правильное и достойное.

Однако последние слова прозвучали так глупо, что Стивен вдруг понял: он в них больше не верит.

Следующим местом оказался водоем с очень холодной водой. Стивен без колебаний подошел к нему и опустил в воду руки, и в тот же миг услышал голос. Он говорил на древнем тиуде, но прежде, чем Стивен сумел его расшифровать, к нему присоединился десяток других голосов, потом еще пятьдесят, тысяча, сто тысяч. Стивен почувствовал, как зашевелилась его челюсть, потом он уже больше ничего не ощущал, а его разум кричал, чтобы быть услышанным, чтобы сохранить свою индивидуальность, чтобы его не смыл океан рыдающих, умоляющих, уговаривающих голосов. Они слились в один голос, говорящий все и ничего, звук понимался выше и выше, а потом исчез.

Стивен заморгал и вытащил руки из водоема, но понимал, что уже слишком поздно, поскольку все еще слышал последнюю ноту, повторяющуюся в его сознании и ждущую подходящего момента.

Она стремилась поглотить его.

И хотя он продолжал отчаянно бороться с голосами, они вновь и вновь пытались выбраться на поверхность, но уже не из водоема, а из его собственной головы. И он знал — как только это произойдет, они унесут с собой его разум.

«У всякого священного пути есть предел. Все пути что-то от тебя требуют. Они забираю, и они дают. Если я не пройду данный путь до конца, то стану одним из этих голосов. Мое тело будет голодать. И я никогда не увижу Эспера, Винну и Землэ.»

Он заставил себя встать, пытаясь подавить панику; шорох голосов медленно стихал.

«Я закончил. Значит, я закончил.»

ГЛАВА 8 ЗО БУЗО БРАТО

Стражи провели Казио по коридорам на кухню, где возле огромного очага работали краснолицые женщины в желтовато-коричневых передниках и белых шарфах, которыми они повязывали головы. Быть может, они захотят меня зажарить, или хотя бы этим испугать, подумал Казио, но его лишь провели через кухню, как раз в тот момент, когда его нос уловил соблазнительные ароматы вареной говядины и яблочного уксуса и он почувствовал, как сильно ему хочется есть.

Казио посмотрел на большой нож со следами свежей крови, лежащий на кухонном столе. Если бы до него добраться…

Идущий вслед за ним страж ткнул его в спину своим мечом.

— Нет, — сказал он. — Даже не думай. Мне приказали сохранить тебе жизнь, но никто не запрещал тебя покалечить.

Казио полуобернулся назад.

— Вас шестеро, и вы все равно меня боитесь. Дайте мне нож — и пусть у вас останутся мечи. А я покажу этим леди, что такое настоящий мужчина А то вряд ли они вообще видели настоящих мужчин. У верен, что вы, парни, давно лишили их этого приятного зрелища.

Казио заговорил громче:

— Ну, так как, леди? Вы б хотели немного развлечься?

— Я не против, — ответила одна из женщин. У нее уже появились морщинки, но они ее не портили.

— А ну, заткнись, — сказал другой страж.

— С чего бы это? — осведомилась женщина. — Что ты со мной сделаешь?

— Тебе лучше не знать.

— Угрожаешь женщинам, — сказал Казио. — Ты очень, очень смелый.

— Послушай, ты, мерзавец…

— Не глупи, — вмешался третий страж. — Он специально пытается вывести тебя из себя. Сохраняй голову на плечах и выполняй приказы. Это простая работа. Делай ее, и у нас не будет проблем.

— Верно, — сказал страж, шедший за Казио, и снова подтолкнул его в спину.

— Извините, леди, в следующий раз, — сказал Казио.

— Обещания, всегда только обещания, — проворчала ему вслед все та же женщина, когда его вытолкнули из кухни в погреб, где рот у Казио вновь наполнился слюной, когда он зашагал между амфорами с оливковым маслом, бочонками с зерном и сахаром, связками сосисок и окороков, свисающих с потолочных балок.

— Прекрасно, — сказал Казио. — Тогда заприте меня здесь.

— Подожди радоваться, — ответил идущий за ним крупный страж. — В Данмроге нет настоящей темницы, но есть кое-что, что тебе подойдет. Стой.

Они остановились возле большой круглой пластины из железа, лежащей на полу. В ней имелась щель, в которую можно было просунуть руку, так и поступил один из стражей, который с некоторым трудом поднял пластину. Открылась темная дыра, шириной немногим больше пареси. Другой страж достал моток веревки и бросил один конец вниз.

— А теперь будь добр, полезай туда, — сказал страж.

— Дайте мне с собой хотя бы парочку сосисок.

— И не подумаю. И не рассчитывай, что женщины с кухни тебе помогут. Мы пропустим через крышку цепь и закроем ее на замок. Не думаю, что среди них найдется та, что сумеет его открыть без ключа.

Казио успел заметить шесть железных штырей, торчащих из камня вокруг дыры.

Ему ничего не оставалось, как ухватиться за веревку и начать спускаться в темноту.

Он не особенно спешил, стараясь рассмотреть место своего заточения, пока сверху лился свет. Времени на спуск ушло немного. Отверстие было достаточно узким — он мог бы коснуться противоположных стенок вытянутыми руками. Впрочем, в таком случае он бы упал вниз. Однако сейчас его особенно заинтересовали сотни ниш для глиняной посуды в стенах шахты.

— Надеюсь, вы оставили мне немного вина, — сказал Казио.

— Там уже ничего не было, когда мы туда спустились в первый раз, — крикнул сверху страж. — Тебе не повезло!

Неожиданно веревка ослабла, и Казио начал падать. Он закричал, но его сапоги тут же ударились о камень. Колени подогнулись, но он сумел устоять на ногах.

Шахта выходила в куполообразное помещение шириной в десять шагов. Вся его поверхность была покрыта углублениями размером с бутылку. Он огляделся, стараясь запомнить все детали, пока еще был свет, но не увидел ни дверей, ни вин.

Зачем устраивать такой удобный погреб, но не хранить в нем вино?

Железная крышка захлопнулась с таким грохотом, что у Казио заболели уши, и он оказался в темноте. Почти сразу же зазвенели цепи, потом наступила полная тишина.

Он немного постоял на месте, потом вздохнул, уселся, скрестив ноги, и попробовал оценить имевшиеся у него возможности.

Казио с трудом мог допрыгнуть до шахты, но почти наверняка сумел бы добраться до нее, упираясь в ниши для бутылок, потом залезть еще выше, до самой крышки. Но что потом? Конечно, он мог бы ждать там, рассчитывая напасть на того, кто откроет люк, но как долго придется ждать? И удастся ли ему застать врасплох врагов? Только в том случае, если они окажутся полными идиотами.

Тем не менее, он решил не отказываться окончательно от такой возможности и принялся рассуждать дальше.

Однако очень быстро Казио понял, что вариантов у него совсем немного. Он ощупал весь погреб в надежде найти потайную дверь или хоть что-то, напоминающее оружие. Его постигла неудача — впрочем, он не особенно надеялся.

Казио еще раз проверил все ниши и попытался пробить одну из них. Ничего не вышло, он лишь разбил руку и едва не испортил сапог.

Желудок начал жаловаться, все тело болело. Он лишь вздохнул и устроился поудобнее на полу. Может быть, завтра у него появятся новые идеи.

Перед пробуждением ему снилось посещение другого винного погреба и при куда более благоприятных обстоятельствах. Вокруг было по-прежнему темно — Казио не знал, проспал он один колокол или целый день. Он смутно сообразил: его что-то разбудило, но он не знал, что именно.

Он сел, размышляя о том, стоит ли вставать, когда услышал глухой удар.

Сначала он подумал, что кто-то открывает люк, но потом стук послышался снова, и Казио почувствовал, как задрожал пол. У него засвербело в носу, и Казио чихнул. Воздух наполнился пылью.

Теперь Казио показалось, что звук идет со стороны стены, поэтому он подошел и прижал к ней ладони. И когда последовал очередной удар, Казио ощутил его сквозь слой глины.

Следующий удар получился более громким, а затем Казио услышал уже отчетливый стук, словно он только что вынырнул на поверхность воды, и к нему вернулся нормальный слух. Он почувствовал движение воздуха возле щеки и уловил запах кислого вина.

После нового удара в лицо Казио посыпались мелкие куски камня. Он отодвинулся в сторону, чувствуя, как в стене быстро растет дыра.

Неожиданно снаружи полился свет — сначала он показался Казио таким ярким, что он принял его за солнце, пока в дыру не просунулась лампа, он понял, что глаза его обманывают — они успели привыкнуть к темноте.

— Казио?

Странно, но в первое мгновение Казио не узнал голос, хотя он был самым знакомым в мире.

— З’Акатто?

Вслед за лампой в дыру проникла седая голова.

— Ты идиот, — заявил старик.

— Как…

— Лезь сюда, — проворчал мастер клинка. — С твоим везением они сейчас придут за тобой.

— Точно, — ответил Казио.

Он опустился на четвереньки и разгреб обломки кладки, чтобы вылезти из погреба.

Он оказался в другом подземном помещении. Лампа з’Акатто освещала огромное свободное пространство. У стены стояла кувалда, именно с ее помощью старик пробил дыру в стене, а рядом Казио заметил дверной проем, заделанный штукатуркой.

— Значит, здесь был потайной ход, — пробормотал Казио, поднимаясь на ноги.

— Он замурован много лет назад.

Казио несколько мгновений изучал своего наставника, а потом обнял его. Он ощутил запах вина и застарелого пота, и на мгновение Казио показалось, что он сейчас расплачется. Он почувствовал, как напрягся з’Акатто, а потом старый фехтовальщик расслабился и осторожно ответил на его объятие.

— Мне следовало догадаться, — сказал Казио.

— Ладно, хватит, — поворчал з’Акатто. — У нас нет времени лить слезы. Вот, возьми.

И он протянул Казио Акредо.

— Где ты его взял?

— Солдаты с ним возились, а потом бросили возле кухни. Это не Каспатор, но я решил, что он, наверное, принадлежит тебе.

— Благодарю, — сказал Казио и улыбнулся. — Ты остался.

З’Акатто нахмурил брови.

— Только не из-за тебя, — заявил он, погрозив Казио пальцем. — Я сказал тебе, что возвращаюсь в Вителлио. И мои планы не изменились.

— Но ты уже поправился. Ты мог бы уехать несколько месяцев назад. Или Церковь находилась здесь все это время?

В глазах з’Акатто зажегся так хорошо знакомый Казио огонь.

— Нет, они появились девять дней назад. У меня была другая причина здесь оставаться. Ты знаешь, кто построил это место?

— Понятия не имею. Данмроги?

— Данмроги? Они были последними воронами, приземлившимися здесь. Замок построили двести лет назад. В те времена эти земли были разделены на мелкие королевства рыцарями Антерстатай. Тебе это ни о чем не говорит?

— А должно? — спросил Казио. — О рыцарях Антерстатай я помню только… о, нет. Должно быть, ты шутишь.

Улыбка з’Акатто стала еще шире.

— Дуко Черфи даз’Аврий.

Казио еще раз оглядел обширное помещение, в котором они находились, и понял, что вином пахнет не только от его старого наставника. Они стояли в другом винном погребе, только значительно больших размеров.

— Невозможно.

— Кончай болтать, — сказал з’Акатто. — Нам лучше оказаться подальше отсюда, когда они узнают, что ты исчез.

— Так ты меня не собирался искать, — укоризненно сказал Казио.

— Во всяком случае, до вчерашнего дня. Но мне нужно что-то есть, а женщины на кухне рассказали, что тебя посадили в пустой винный погреб.

— Благодарение святым за твое пристрастие к вину.

— Да, — не стал возражать з’Акатто и повел Казио к выходу. — Я находился здесь, когда появились Фратекс Призмо и его люди, поэтому они меня не поймали. Скорее всего, они ничего обо мне не знают.

— Они не нашли это место.

— Они ничего не знали о втором погребе, — сказал з’Акатто — Дуко запечатал его перед уходом.

— Зачем?

— Чтобы сохранить вино, наверное, — ответил з’Акатто. — А маленький погреб он оставил открытым — не может же замок оставаться совсем без винных погребов. Я уверен, что он собирался вернуться.

— А как ты нашел второй погреб?

З’Акатто повернулся к Казио и положил руку на сердце.

— Я знал, что он должен быть где-то здесь. Дуко был величайшим в мире коллекционером вин. В его замке не могло не быть большого хранилища, — Он указал на тысячи бутылок. — Они постарели на сотню лет. Конечно, большинство из них превратилось в уксус, но некоторые совсем неплохи. Во всяком случае, они помогли мне прожить здесь несколько месяцев.

Казио кивнул. Он уже обратил внимание на множество лежащих на полу пустых бутылок.

— Ну, и в скольких знаменитых погребах Дуко мы с тобой побывали? — спросил Казио. — Помню, один был в Таурилло, когда мне исполнилось шестнадцать, другой в доме медиссо из Истимма.

— И еще один в Феррии, — добавил з’Акатто. — Но там все было иначе. Теми погребами пользовались. А этот оставался нетронутым, живущие здесь варвары и не пытались его искать. Ты ведь знаешь, что даже тот жалкий погреб, в который они тебя посадили, был совершенно пуст еще до появления церковников? Все, что они здесь пьют, с возрастом не улучшается. Так о чем беспокоиться?

Они подошли к узкому проходу с аркой, но тут пораженный Казио остановился.

— Ты хочешь сказать, что нашел Зо Бузо Брато?

З’Акатто усмехнулся.

— Четыре бутылки. И одна — того самого года, с майскими заморозками.

— Святые. Я не могу в это поверить — и как оно?

З’Акатто нахмурился.

— Я еще не пробовал.

— Что? Почему?

— Время не пришло, — ответил старый фехтовальщик. — Пойдем.

— Но где оно?

— В надежном месте, — Он зашагал по проходу. — А здесь постарайся потише. Нас могут услышать.

У Казио оставалось еще немало вопросов, но он решил задать их позже.

Вскоре они оказались в более широком проходе, где было полно мусора и попадались крысы. До них доносились смутные шорохи.

З’Акатто потушил фонарь. Казио показалось, что они оказались в полной темноте, но вскоре он начал различать тусклый свет, падающий из узкой решетки над ними.

Подождав, пока его глаза приспособятся к темноте, з’Акатто зашагал дальше. Когда они проходили под решеткой, Казио услышал разговор двух женщин, но беседа шла на незнакомом языке и он ничего не понял. Возможно, одна из них была той симпатичной женщиной, которую он видел на кухне.

Они прошли под несколькими другими решетками и через некоторое время з’Акатто снова зажег фонарь.

— Мы уже больше не под замком, — объяснил он.

— И куда ведет этот ход? — спросил Казио.

— Дуко нравились подземные ходы. Именно через такой ход мы проникли в винный погреб в Таурилло, помнишь? Именно так я нашел этот погреб.

Довольно скоро они выбрались из люка и оказались на поросшем лесом склоне холма. Ниже лениво текла река.

— А вот и они.

З’Акатто взял кожаную сумку, в которой лежало четыре бутылки, тщательно завернутых в кусок ткани.

— Мы их выпьем, когда вернемся домой, — сказал старый фехтовальщик.

— Звучит неплохо, — вдохнул Казио.

Он сказал это искренне. Сидеть на солнышке в Пиато да Фьюсса и пить уникальное вино в компании з’Акатто, не тревожась о врагах, которых невозможно убить клинком, не думать о замыслах Энни, не бояться убийц, одетых в роскошные наряды. Немного сыра, пара груш, девушка, которая не является королевой или ее горничной…

Остра.

Энни собиралась отослать ее в Данмрог. Как скоро она здесь появится? Или она уже приехала?

— Я предполагал, что ты появишься, — сказал з’Акатто. — Здесь есть еще одна сумка, в ней простое, но вполне приличное вино и еда. Если ты…

— Я не могу вернуться, — прервал его Казио. — Пока не могу. Мне нужно кое-что сделать. И я нуждаюсь в твоей помощи.

З’Акатто покачал головой.

— Я же говорил тебе, мне пора возвращаться.

— Я не прошу тебя участвовать в войне, которую ведет Энни, — сказал Казио. — Но Остра в беде, и я должен предупредить Энни относительно Фратекса Призмо. После этого…

— Хесперо, — пробормотал старый фехтовальщик.

— Что?

— Фратекс Призмо это Марше Хесперо.

— Прайфек Кротении? Тот, кто стоит за убийствами в лесу?

З’Акатто кивнул.

— Значит, я обязательно должен ее предупредить.

З’Акатто нахмурился еще сильнее.

— Не будь дураком.

— А разве не ты постоянно ворчал, что у меня нет чести? Что я использую дессрату, чтобы получать деньги и женщин? Что я в подметки не гожусь своему отцу?

З’Акатто приподнял бровь.

— Когда мы в последний раз говорили о твоем отце, ты назвал его дураком.

— А теперь ты называешь дураком меня.

З’Акатто прикрыл ладонью лицо.

— Да проклянут тебя святые, мальчик, — сказал он.

Казио положил руку на плечо старою наставника.

— Благодарю, — сказал юноша.

— О, заткнись. Давай украдем лошадей.

ГЛАВА 9 ВЕРХОВАЯ ПРОГУЛКА КОРОЛЕВЫ

Энни натянула поводья и остановила Резвую перед рощей. Ниже раскинулись холмы. Менее чем в полулиге начинался новый, довольно крутой подъем. Небольшой ручей извивался по дну долины, вдоль которой шла Северная Ратеранская дорога.

— Я их вижу, — негромко сказал Артвейр. — Ваше величестве я более не стану ставить под сомнение ваши видения. Мы бы оказались между молотом и наковальней.

Энни посмотрела туда, куда указывал Артвейр, теперь и она разглядела большой лагерь, раскинувшийся между холмами. Отсюда лагерь был очень хорошо виден, но с дороги они бы его не заметили.

— Откуда они могли знать о нашем приближении? И что мы выберем именно этот путь? — удивленно вопрошал Артвейр. — Даже если бы какой-то предатель полетел к ним на крыльях, им бы пришлось преодолеть немалое расстояние от Копенвиса или Сатчайлда. Посмотрите, они здесь уже достаточно давно.

— У них есть Адская руна, — ответила Энни. — И довольно сильная.

Артвейр приподнял бровь.

— Я слышал эти легенды, — сказы он. — Ханзейское вранье призванное нас напугать.

— Ты уже поверил, что я способна видеть через многие лиги и время. Почему ты сомневаешься, что на такое способны другие?

— Ваши видения периодически подтверждаются, — ответил Артвейр. — Вас благослови святые, ваше величество.

— Но, если благословение может получить один человек, значит, такое может произойти и с другим, — ответила Энни. — Я думала, что он должен быть там. Я не могла его видеть, но иногда мне казалось, что я замечала его тень. — Она рассмеялась. — И тогда я сделала то, что мне всегда не нравилась: нашла кое-какие книги на эту тему. Выяснилось, что некоторые представители королевской линии в Ханзе рождаются с этим даром, их с первых дней жизни кормят диковинными снадобьями и особыми напитками, чтобы сделать еще сильнее.

Однако Артвейр не скрывал своих сомнений.

— Если Ханза действительно обладает такими провидцами, то почему они проигрывают войны? Или допускают ошибки?

— Вероятно, даже Адская руна небезупречна, одни провидцы сильнее, другие слабее. Иногда их убивают еще до начала войны.

— Но если они способны видеть будущее…

— Судя по всему, они могут видеть только чужое будущее, — сказала Энни.

— Значит, нам необходимо убить их провидца.

— Я над этим работаю, — сообщила Энни.

— Значит, он знает, что мы на этой дороге…

— И я увидела ловушку, которую они подготовили, благодаря тому что увидел он, — ответила Энни. — А теперь мы должны устроить ловушку для них.

— Но нам необходимо знать их численность, — сказал Артвейр. — и состав войска.

— Сегодня я пошлю на разведку моих сефри, — сказала Энни.

— Луны ночью не будет. Они узнают все, что нам нужно.

Энни показалось, что по лицу Артвейра промелькнуло неудовольствие, но он кивнул.

Энни проснулась до рассвета. Несмотря на то, что лето еще не уступило свои права осени, Энни дрожала. Она лежала, пытаясь вспомнить где находится, но окружающие ее цвета и образы не напоминали ни о чем. Она закрыла глаза и выбралась из ямки, вытянув все восемь ног так, что они погрузились в песок, уловила сладкий запах теплокровного существа, находящегося где-то поблизости. Она присела и стала ждать, чувствуя мощь земли внутри своего тела, ощущая близкое присутствие леса, а еще дальше воды неглубокого моря.

Она вновь открыла глаза и села, с трудом сдерживая рвоту. Одеяло она сбросила всего лишь четырьмя конечностями, стараясь поскорее прийти в себя.

Успокойся. Не паникуй.

Она снова оказалась рядом, арилак, факел в ночи, и страх постепенно отступил.

Однако она по-прежнему не понимала, где находится.

— Госпожа?

Она узнала голос. Неренай.

— Опять мне приснился сон, — прошептала Энни. — С каждой ночью он становится реальнее. И все труднее вспомнить… — Она содрогнулась, не понимая, что сказала мгновение назад, она опять все позабыла.

— Что это было? — спросил другой голос.

Эмили, ее вторая горничная.

— Ее величеству опять приснился кошмар, — ответила Неренай. — В этом я хорошо разбираюсь. Иди, поспи немного.

— Я подожду, когда она придет в себя, — ответила Эмили.

Что-то теплое коснулось губ Энни, и она ощутила легкий привкус горечи. Ей понравилось, и она сделала несколько глотков.

— Чай вам поможет, — сказала сефри. — Это было пророчество?

— Нет, — ответила Энни. — Те острее. Что-то иное. Воспоминания, такие яркие, словно они мои собственные. Иногда они не принадлежат человеку. Только что мне показалось, будто я паук. — Она немного помолчала. — Звучит безумно, но мне все труднее вспомнить, кто я такая, когда просыпаюсь.

Неренай ответила не сразу. Она дала Энни еще немного чая.

— Ничто не исчезает, — сказала Неренай. — Когда мы умрем, все заберет река, но то, что было в нас, останется.

— Я видела эту реку, — сказала Энни. — Видела, как она забрала человека.

— Да. Она проглатывает нас, постепенно размывает на составляющие, и мы все забываем. То, что мы знаем, остается там, в водах реки — но не в нас, ведь то, что связывало все воедино, исчезло.

Она двигала пальцами так, словно что-то рисовала.

— Есть другая река, — продолжала Неренай, — возможно, она лишь часть той же самой… и там те, кто владеет особой силой, способны напиться и вернуть воспоминания и знания обратно в мир, поместить их в новый сосуд.

— Это нечто больше, чем воспоминания, — сказала Энни. — Она сделала еще один глоток чая и поняла, что чувствует себя лучше. — Оно сведет меня с ума. Какую пользу могут мне принести воспоминания паука?

— Звучит ужасно, — заметила Эмили.

— А это был обычный паук? — спросила Неренай.

— Странный вопрос, — сказала Эмили.

Энни немного подумала.

— Пожалуй, нет. Неренай права. Мне кажется, паук похож на меня. Я ощутила в нем силу, вроде той, которая меня наполняет, когда я использую дары Цер.

— Может быть, вы паук, вспомнивший Энни, — сказала сефри.

— Не шути так, — сказала Энни, чувствуя, как возвращается тошнота, и, понимая, что Неренай не шутит.

— Слушаюсь, ваше величество, — ответила сефри.

Они некоторое время сидели в темноте, но Энни больше не хотелось ложиться спать. Вскоре выяснилось, что вернулась ночная разведка, Энни встала, оделась и пошла в палатку, где они держали совет.

Там она нашла Артвейра, графа Шавеля и капитана Лифтона, который командовал ее гвардией. Они склонились над картой. Когда Энни вошла, все поклонились.

— Да, да, — сказала Энни. — Что удалось узнать разведчикам, герцог Артвейр?

— Геол и его парни полагают, что их десять тысяч, — ответил Артвейр. — Поровну по обе стороны от дороги.

— Это всего на две тысячи больше, чем у нас, — заметила Энни.

— Да. Но если учесть эффект неожиданности — они рассчитывают, что мы окажемся между ними — они могут покончить с нами и меньшим числом. Несколько залпов лучников, атака тяжелой кавалерии, чтобы вскрыть наш центр прежде, чем мы успеем перестроиться. Они могли бы справиться и шестью тысячами.

— И что же мы будем делать?

— В этой части долины находится немногим больше трех тысяч пехотинцев и пятисот всадников. Если мы попытаемся переместить всю нашу армию, они нас заметят и успеют подтянуть вторую половину своего войска — и получат численное превосходство.

— Значит, нам нужно двинуть кавалерию прямо сейчас, — предложила Энни. — У нас три тысячи всадников?

— Приблизительно. Пятьсот пятьдесят под началом графа, тысяча тяжелых копейщиков под командой лорда Кенвульфа, еще тысяча моих, пятьдесят ваших гвардейцев, две сотни легкой кавалерии, и еще сотня легкой пехоты ваших сефри, которые сели на лошадей. Если мы сумеем застать их врасплох, то истребим всех, кто находится на этой стороне дороги. Когда подоспеет остальная часть их войска, подойдет и наша пехота, и мы сможем вести сражение в равных условиях.

— Но тогда наша пехота останется без прикрытия кавалерии, — заметил Лифтон.

— А от кого их нужно прикрывать?

Лифтон пожал плечами.

— Пожалуй, ты прав, — сказал Артвейр. — Нужно оставить небольшой конный отряд для прикрытия. Быть может, вас устроит такое задание, граф?

— Меняустроит все, что угодно ее величеству, — ответил граф. — но я бы предпочел участвовать в атаке. Мне кажется, мои лучники созданы для подобных ситуаций.

— Согласен, — сказал Лифтон. — В нашей легкой кавалерии есть лучники, но и они, и сефри предпочитают спешиваться для стрельбы из лука. Нам бы пригодились лучники, способные стрелять на скаку.

Артвейр кивнул и повернулся к Энни.

— Да, вы поедете с нами, Кейп-Шавель, — сказала она. — Будет весело.

Войска быстро собрались и выступили еще до полудня. Энни окружали двенадцать гвардейцев, которые прошли священным путем Мамреса, и стража сефри в широкополых шляпах и шарфах. В авангарде двигалась тяжелая кавалерия Кенвульфа, пятьдесят рыцарей, каждый из которых вел двадцать своих лучших всадников. Легкая кавалерия и сефри составляли правый фланг, а люди графа — левый.

Через два колокола они уже спускались по склону холма. Энни успела увидеть вражеский лагерь, и почувствовала легкое покалывание кожи на голове. Заметил ли их враг? От топота стольких копыт земля должна была задрожать.

Они поднялись на гребень. Теперь между ними и врагами оставалось несколько сотен королевских ярдов.

Лагерь Ханзы бурлил, как потревоженный муравейник, командиры пытались выстроить своих солдат в боевой порядок, но Энни так и не увидела ни одного ряда поднятых копий. Впрочем, пехота успела приготовить щиты.

— Командуйте атаку, — сказала Энни Лифтону.

Капитан кивнул, поднял горн и затрубил. Тяжелая кавалерии, построенная в пять шеренг, каждая длиной по двести всадников, перешла на рысь. Они шли так плотно, что яблоку негде упасть. Постепенно они набирали ход.

Воздух наполнился стрелами, выпущенными ее лучниками, и Энни ощутила, как ее охватывает свирепая радость, когда их отряд начал спускаться вниз, всадники окружали Энни со всех сторон.

Радость смешалась с уже хорошо знакомой яростью Цер, когда все ее чувства потянулись к ханзейцам, и почти сразу она ощутила их влажные внутренности. И Энни, словно руками, начала их сжимать.

Когда тяжелая кавалерия врубилась в их ряды, Энни услышала, как враги кричат в безумном отчаянии. Некоторые роняли свои копья.

Авангард прорвал нестройные ряды ханзейцев, а легкая ка Валерия начала их окружать. Однако рыцари, охранявшие Энни, остановились.

— В чем дело? — спросила она.

— Мы должны вас защищать, ваше величество, — ответил Лифтон. — Приказ герцога. Вам нет нужды подвергаться опасности — случайная стрела или удар копья, зачем рисковать?

— Артвейр мой генерал, — ответила Энни. — И его приказы весят меньше моих. Мы атакуем, клянусь святыми, и, если вы остаетесь здесь, я это сделаю без вас.

— Ваше величество…

— У вас есть только один вариант ответа, капитан Лифтон: слушаюсь, ваше величество.

— Слушаюсь, ваше величество, — со вздохом отозвался он. Затем, уже громче, приказал: — Возобновить наступление.

Они ударили по остаткам правого фланга, сопротивления практически не было. Почти сразу же армия Ханзы не выдержала и обратилась в бегство, рыцари Энни добивали бегущих солдат. Энни заметила, что вражеская кавалерия попыталась прикрыть отступление своих товарищей, но без успеха.

Энни со своим отрядом оказалась в центре вражеского лагеря, вокруг лежали убитые и раненые. Энни ощущала, как в ней растет ужасающее ликование, и поняла, что та женщина снова с ней, она наслаждается могуществом, которое Энни черпает через нее.

«Вот видишь! Видишь, что такое настоящая сила? А это еще только начало.»

— Хорошо, — сказала возбужденная Энни.

— Что-то не так, — сказал Лифтон.

— В чем дело?

— Здесь нет пяти тысяч человек, пожалуй, их раза в два меньше.

Адская Руна! Адская Руна это видела! Они опережают тебя на шаг! Энни, беги!

Энни повернулась к Лифтону, но из его глазницы уже торчала стрела. А с севера на них дождем падали стрелы. Энни ощутила острую боль в руке. Затем вокруг нее сомкнулись щиты.

— Кто-нибудь, играйте отступление! — закричала она. — Нас обманули. Нам необходимо вернуться к пехоте.

Через мгновение пронзительно запела труба. Между тем, стража Энни уже разворачивала лошадей. Они помчались обратно вверх по склону, но им навстречу уже неслись вражеские всадники. Казалось, они имеют почти двойной перевес в численности.

ГЛАВА 10 КЕЙТБАУРГ

Зловещие черные стены под темным небом, окружавшие занесенные песком развалины — вот что рассчитывал увидеть в Кейтбаурге Нейл. Во всяком случае, таким он был в историях, которые рассказывала ему старая няня Эли, когда он был совсем маленьким. В Кейтбаурге, городе черных башен, обитало зло.

Но дорога вела через возделанные поля, красивые рощи и небольшие торговые города. За девять дней, которые у них ушли, чтобы добраться до сердца Ханзы, они лишь однажды разбили полевой лагерь, во всех остальных случаях отряд останавливался на удобных постоялых дворах или в замках. Нейл все лучше овладевал ханзейским языком и вскоре уже свободно на нем говорил, хотя местные диалекты звучали мягче, чем отрывистая речь ханзейцев на побережье, к которой он привык.

И все же до тех пор, пока дорога не перевалила через гребень горы и он не увидел Кейтбаург, образ зловещих черных стен с зубцами, острыми, как зубы акулы, продолжал его преследовать.

Да, город окружали стены и башни, но больше в рассказах его старой няни не было ни слова правды.

Нейл увидел, что впереди все остановились.

— Отсюда открывается самый лучший вид на город, — сказал Беримунд. — Это мое любимое место.

— И я вас понимаю, — ответила королева-мать. — Город как на ладони.

Это было правдой. Если Эслен строили на вершине холма, то самая высокая точка Кейтбаурга оказалась лишь немногим выше уровня реки Донау. Река разделяла город на две полукруглых части: меньшая находилась на ближнем берегу реки, а большая часть располагалась на дальнем, северном. Их соединяли три огромных моста.

Обе части города окружали двойные стены из светло-серого камня. Внешняя стена была довольно низкой и не имела башен. Сразу за ней находился широкий ров, а далее высилась стена, достигавшая шести или семи королевских ярдов. Над внутренними стенами возвышались изящные круглые башни.

Более того, весь город тянулся ввысь: элегантные пирамидальные колокольни поблескивали черным шифером или зеленой медью, массивные круглые бастионы возникали в тех местах, где стена подходила к реке, над мостами возвышались шпили сторожевых сооружений.

Однако больше всего Нейла удивило наличие зеленых пятен внутри городских стен, словно кроме многочисленных домов, там были еще и сады.

Северная часть города полого поднималась вверх к дальней стене из более темного камня, окружавшей вершину холма, там же виделась крыша крепости или дворца из белого камня.

— Это замок? — спросил Нейл, показывая на север.

Беримунд улыбнулся.

— Вопрос воина. Это дворец. Все внутри старых стен — это постройки Хаухейма, самого старого города. Если начать спускаться к реке, то попадешь в Нитерхейм. Ну, а ближняя часть со всей этой зеленью называется Гилдгардс. Западная часть города — отсюда ее видно не очень хорошо — называется Неоджейм. На нашей стороне — Сутстат.

— Вы любите свой город, — заметила Элис.

Беримунд кивнул.

— Это самый замечательный город на свете. Я буду рад показать его вам.

— Будем надеяться, что ваш отец не станет возражать, — ответила Мюриель.

— Улицы города вы увидите по дороге к дворцу, — сказал Беримунд.

Нейл подумал, что принц не ответил на скрытый вопрос королевы, и это показалось ему дурным знаком.

Они въехали в город через ворота Сутстата и сразу же оказались на многолюдной рыночной площади с фонтаном и бассейном посредине. В центре фонтана виднелась статуя — по крылатым башмакам и посоху Нейл узнал святого Турма. На противоположной стороне площади стоял массивный храм с двойными часовыми башнями.

Когда мимо проезжал Беримунд, люди оставляли свои дела и кланялись ему. Они пересекли площадь, проехали по улице и вскоре оказались на главном мосту. На реке Нейл увидел множество разных судов, в основном баржи и небольшие корабли с треугольными парусами. Интересно, какие детали защиты города он не заметил в водах реки: цепи, наверное, или ловушки, которые можно поднять, чтобы остановить вражеские корабли и обстреливать их с моста.

Нет, Кейтбаург совсем не походил на Торнрат, вообще на неприступную твердыню, но Нейл должен был признать, что город построен очень умело. Оставалось надеяться, что армию Ханзы строили другие архитекторы.

Грудь Мюриель сжало, когда они пересекали Донау. Теперь она во вражеском городе. Беримунд был готов отпустить ее домой. Почему она не воспользовалась его предложением? Однажды ей уже дали понять, что Маркомир больше не следует традициям и потерял честь — так почему же она согласилась продолжить свой путь? Да, Беримунд обещал ей свою защиту, но может ли она на нее рассчитывать?

Маркомир должен понимать, что, если он оставит у себя Мюриель в качестве заложницы, Энни это не остановит. Роберт так уже поступил, и Энни захватила Эслен. Эта история известна всем.

Она гордилась Энни — никогда прежде Мюриель и подумать не могла, что ее младшая дочь вернется другим человеком. Откуда в ней столько силы и характера? И разве можно было представить ее королевой? Однако изменения, произошедшие в Энни, сделали ее совеем непохожей на ту девочку, которую так хорошо знала Мюриель. Энни вела себя отстраненно, ее окружали сефри, фехтовальщик из Вителлио и преданные воины. Она стала странной, погруженной в себя, все время прислушивалась к голосам, неслышным другим. Иногда в ней даже появлялось нечто устрашающее.

— Что вас встревожило? — спросила Элис.

Мюриель подняла голову и поняла, что вместо того, чтобы осматривать Кейтбаург, она уставилась на поводья своей лошади.

— Я просто думала о том, какое облегчение испытала, когда сняла корону, — сказала Мюриель.

— Иными словами, когда ее надела Энни?

— Нет, когда ею завладел Роберт. Да, я стала пленницей, но была избавлена от необходимости делать безрадостный выбор. Теперь на меня не давит бремя вины.

— Ну, что ж, можно на это взглянуть и так.

— А сейчас мне кажется, что это происходит снова.

— Вы полагаете, что прибыли сюда, чтобы стать пленницей?

Мюриель огляделась, но Беримунд уехал вперед, объясняя устройство города Нейлу, а остальные всадники держались на почтительном расстоянии от двух женщин.

— Энни послала меня сюда, Элис.

Элис нахмурилась.

— Но вы сами придумали идею с посольством.

— Да, так я думала сначала. Но когда я пришла к ней, она уже все знала. Энни пыталась это скрыть, но я видела, что она знает. Наверное, ее посетило одно из ее видений. И она очень настаивала, чтобы я взяла с собой тебя и Нейла.

— Я бы поехала с вами в любом случае.

— Но не сэр Нейл. Ему бы следовало выздоравливать.

— Да, любопытно, — заметила Элис. — Интересно, чего она от нас ждет?

— Нам не следует об этом говорить, — сказала Мюриель, вспомнив о монахах, способных услышать стрекотание сверчка на расстоянии в сто миль. Может быть, именно по этой причине их и оставили вдвоем? Скорее всего, она не имела в виду ничего определенною.

— Пожалуй. Мне кажется, сейчас вы понапрасну тревожитесь, — ответила Элис. — В замке говорить будет гораздо опаснее.

— Это верно. Что тебе известно о замке?

— Я знаю, что он называется Кьюниджоросн.

— Я имела в виду другое. Построен ли он так же, как Эслен? Я говорю о конструкции стен?

Элис слегка качнула головой, чтобы показать, что она поняла намек на тайные ходы в Эслене.

— Я не знаю. Большая часть замка выстроена раньше, чем Эслен. Не думаю, что его возводили архитекторы той же школы, но полной уверенности у меня нет.

— Ну, будем надеяться, что мы поймем, зачем сюда прибыли, когда придет время.

— Вы приехали, чтобы попытаться заключить мир, — заметила Элис. — Помните?

— И я сделаю все, что в моих силах. Однако надежд у меня почти не осталось.

— Война еще только начинается. Ситуация изменится, когда одна из сторон получит некоторое преимущество. И тогда вы станете голосом Кротении.

— Это верно. Кажется, предыдущая война с Ханзой продолжалась десять лет.

— Ну, в таком случае, будем надеяться, что здесь хорошо кормят.

Кьюниджоросн их удивил и даже Мюриель, которая не особенно разбиралась в военном деле, сразу поняла, что замок не рассчитан на серьезную оборону. Он больше походил на большой особняк прямоугольной формы, в четыре этажа, с огромным внутренним двором. В замке имелось несколько башен, но они скорее его украшали, чем служили оплотом обороны.

Конюхи приняли лошадей, и Беримунд проводил их внутрь чередой коридоров. Они поднялись на третий этаж и Мюриель решила, что они направляются в одну из башен. Однако Беримунд привел их в просторные, хорошо обставленные покои с большими окнами.

— Ваше величество, если эти комнаты вас устроят, то они станут вашими покоями.

Мюриель выглянула в окно. Отсюда открывался красивый вид на восточную часть города, извивающуюся ленту Донау и далекие равнины.

— Меня это вполне устраивает, — сказала она. — Благодарю, вас, принц.

— Я пришлю вам нескольких слуг, чтобы вы могли выбрать тех, кто вам больше понравится. Надеюсь, после того, как вы не много отдохнете, мы с вами вместе поужинаем.

— Я принимаю ваше приглашение, — сказала Мюриель — А будет ли на ужине ваш отец?

— Я намерен поговорить с ним прямо сейчас, — ответил Беримунд.

— Я бы хотела встретиться с ним при первой же возможности.

— Конечно, ваше величество. Я сообщу ему о вашем желании.

Однако, когда через несколько колоколов они вошли в обеденный зал, Маркомира там не оказалось.

Мюриель вежливо встала, когда ей представили дюжину ханзейских лордов и леди, стоявших возле длинного дубового стола. Ни у одного из них не было высшего титула, они все были ровесниками Беримунда.

Зал был просторным, его освещало множество свечей. Стены украшали гобелены со сценами охоты. Две белых борзых разгуливали вокруг стола, а через открытую дверь на кухню Мюриель видела деловито снующих слуг. Пахло дымом и чем-то вкусным. Некоторые ароматы показались Мюриель совсем незнакомыми.

Принесли мед, но Мюриель нашла его слишком сладким, затем подали груши и незнакомые ягоды, которые королеве очень понравились.

Беримунд встал и произнес что-то на ханзейском, и все лорды поднялись на ноги. Беримунд наполнил свой кубок и слегка поклонился Мюриель, которая осталась сидеть. Многое из того, чему ее учили в детстве, было давно забыто, но этикеты различных цивилизованных стран она знала хорошо.

— За королеву Мюриель из Кротении, несравненную красавицу. Пусть святые даруют вам здоровье и счастье. Вернэй!

— Вернэй! — повторили придворные, выпили мед и только после этого сели.

— Вы очень любезны, — сказала Мюриель, которую порадовало, что тост оказался коротким.

Интересно, сколько еще тостов ей предстоит выслушать.

Пока они поглощали первое блюдо, было произнесено пятнадцать тостов.

Затем подали мясо: жареную оленину с вишневым соусом, молочного поросенка с протертым луком-пореем, жареного зайца в сливовом соусе, пирог с бараниной и сыром и еще один пирог с яблоками, айвой и говядиной.

— Принц Беримунд, — сказала Мюриель, покончив с оленьим ребрышком и бросив его собакам, — передали ли вы вашему отцу мои слова.

— Да, ваше величество.

— И?

Беримунд слетка покраснел.

— Он приносит свои извинения, но сегодня он не сможет прийти.

— А завтра?

— И завтра.

— Неужели он так занят войной?

— Нет, ваше величество. Он… отправляется на охоту.

Мюриель почувствовала, как ее кровь — смешавшаяся с медом — закипела в жилах.

— Понятно, — тихо сказала она.

— Обещаю, что мы найдем для вас достойные развлечения.

— Не сомневаюсь. А какие новости о войне?

Беримунд остановился — ему так и не удалось довести до рта очередной кусок мяса.

— Что?

— Война. Вы сказали, что она началась. У вас есть новости?

— Не думаю, что я могу ознакомить ваше величество…

— Но кому я могу рассказать? — спросила Мюриель. — Неужели кто-то согласится доставить письмо моей дочери? Я так не думаю. Ну, принц, расскажите мне о ханзейских победах.

— Ну, ладно, — он оглядел своих вассалов. — Наверное, вы правы. Пожалуй, их не слишком много. Флот Лири пытается блокировать Копенвис, но мы встретили их превосходящими силами.

— И? — спросила Мюриель, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

— Они не стали вступать в сражение, — ответил Беримунд. С их стороны эго было бы довольно безрассудно. Правда, это случилось пять дней назад. Нам неизвестно, что произошло с тех пор.

— Большая удача встретить лирский флот в открытом море, — заметила Элис.

Беримунд улыбнулся и что-то сказал на ханзейском. Мюриель сообразила, что он переводит слова Элис.

В ответ придворные принялись ухмыляться.

— Лукка? — спросил один из них. — Ней, са халиурунна.

— Нет, нет, достаточно об этом, — сказал Беримунд. — Хватит говорить о войне.

Это уже было любопытно. Что значит халиурунна? Похоже, Беримунд пожалел, что он заговорил на эту тему.

Пожалуй, она вернется к этой теме, когда все немного больше выпьют, решила Мюриель.

Далее подали рыбу: огромная щука, фаршированная форелью, лосось с виноградом и луком-пореем, запеченный в виде камбалы, холодный жареный угорь в зеленом соусе, лещ в фиолетовом соусе.

Тосты продолжались, мед тек рекой. Мюриель понемногу потягивала мед из своего кубка.

Когда подали дичь, пирующие запели. Начал крупный мужчина, которою представили, как ландротина. Беримунд попытался его остановить, но и сам принц был уже довольно сильно пьян, поэтому он смущенно улыбнулся Мюриель и присоседился к поющим. Она не знала этой песни, но сэр Нейл напрягся.

— В чем дело? — спросила Мюриель. — Вы знаете эту песню?

Он кивнул.

— Это матросская песня о грандиозной победе на море. Они празднуют.

Мюриель пожала плечами.

— Ну, тут нечему удивляться.

— Но петь ее в вашем присутствии? В любом случае, так себя не ведут при королеве.

Она накрыла его руку своей ладонью.

— Большинство обедов у Вильяма заканчивались таким же образом, в особенности, когда присутствовали его лучшие друзья. Я думаю, что в Лири все происходит так же.

— Я никогда не обедал с королевой в Лири, — признался Нейл. — И все же, мне это не нравится.

— Сохраняйте спокойствие, — Все в зале, кроме Нейла, Элис и Мюриель громко пели, в том числе и женщины.

Мюриель наклонилась поближе к Нейлу.

— Что такое халиурунна, сэр Нейл?

— Это нечто вроде волшебника или колдуна, способного видеть будущее. Говорят, что в Ханзе их обучают.

— И вы в это верите?

— Да, — твердо сказал Нейл. — Именно с их помощью они находят наши корабли в море. Они так поступали прежде.

«Так и есть, — подумала Мюриель. — Так все и происходит.»

— Нам нужно сохранять хорошие отношения с Беримундом, сэр Нейл. Потом я объясню вам, зачем.

Песня прекратилась, кто-то попытался затянуть новую, но принц заставил его замолчать.

— Мы повели себе невежливо по отношению к нашим гостям, — сказал он.

Мюриель встала с кубком в руке.

— Прошу простить мой акцент, — сказала она, сделала глубокий вдох и запела:

— Ва гэф са ансу гадраута фрума?

Мгновение они молча смотрели на нее, а потом подхватили:

— Сейн матейг арм яа сейн хаух-титсита!

Из кубков выплескивался мед.

Мюриель знала только три первых вопроса на ханзейском, но потом это уже не будет иметь значения.

Беримунд не попытался ее остановить, и пиршество продолжалось, пока придворные не падали под стол или, с трудом передвигая ноги, не уходили в свои покои.

Однако Беримунд сумел самостоятельно подняться на ноги.

— Я шалаю вас доброй ноши, ваше велишество, — медленно проговорил он, стараясь тщательно произносить каждое слово. — Вы хорошая, да… хорошая… надеюшь, вы не обишены.

— Вовсе нет. На самом деле, я даже испытываю легкую ностальгию.

— Хорош. Мои слуши доведут ваш домой.

— Могу ли я, принц, попросить вас об одолжении?

— Говорите, ваше велишештво.

— Быть может, вы возьмете меня завтра на охоту, принц?

Его глаза округлились.

— С моим отцом? — Потом он рассмеялся. — Да. Будет вешело.

Потом Беримунд поклонился и, шатаясь, вышел из зала. Служанка отвела Мюриель, Элис и Нейла в их покои.

— А что, было весело, — заметила Элис, когда они остались одни. — Откуда вы знаете ханзейскую песню?

— Ее пел Вильям — если можно так выразиться. Это вопрос и ответ. Первый вопрос звучит так: “Что дал святой первому ханзейскому воину?” Мне кажется, правильный ответ таков: “Силу его рукам и мужество его сердцу”, или что-то в таком роде. А Вильям пел: “Его сестру для нежностей и поцелуев”. Ну, и так далее.

— Вы проявили находчивость, — сказала Элис. — Вам помочь с платьем?

— Пожалуйста.

Элис подошла к ней вплотную и стала расстегивать крючки на спине.

— Я слышала сэра Нейла, — сказала Элис. — Мне кажется, я понимаю, зачем мы здесь.

— Но почему Энни сама нам не сказала? — спросила Мюриель.

— Может быть, она не знала. Или опасалась, что узнает колдун.

— Постарайся узнать все, что сможешь, завтра, пока я буду отсутствовать.

— Неужели вы полагаете, что протрезвевший Беримунд вспомнит свое обещание и отважится его исполнить?

— Он не протрезвеет до полудня, — ответила Мюриель. — И я думаю, что он исполнит обещание. — Мюриель повернулась и взяла Элис за руку. — Будь очень осторожна. Одна ошибка здесь…

— Возможно, нам и ошибок совершать не потребуется, — сказала Элис. — Говорят, что у Маркомира бывают вспышки ярости. Так что вы тоже будьте осторожны.

ГЛАВА 11 ВУТСАЕР

Эспера разбудил луч солнца, упавший на лицо. Он потянулся, перекатился на бок и наткнулся на что-то теплое.

Винна.

Она все еще спала, и в золотом свете ее лицо сияло, как у святой. Он вспомнил маленькую девочку из Колбели, полную огня и озорства. Вспомнил, какое потрясение он испытал, поняв, что любит Винну, ведь он думал, что навсегда потерял способность любить.

Он остановил взгляд на ее округлившемся животе и нежно провел по нему пальцами.

Что там внутри?

Он не думал о том, как станет отцом. Керла не могла родить ему детей; люди и сефри были слишком разными для этого. После того, как она умерла, он больше не собирался жениться. А когда у них с Винной это началось, он думал только о том, как сохранить им обоим жизнь.

Но ребенок, мальчик или девочка, в котором будет что-то от него и что-то от Винны…

Он постарался ожесточить свое сердце. Какой смысл сейчас об этом думать? Едва ли ребенок Винны будет человеком.

Стоит ли рассказать ей о своих страхах? И способен ли он на это?

Складывалось впечатление, что Сарнвудская Колдунья позаботилась о том, чтобы добиться своих целей наверняка. Сможет ли Эспер спрыгнуть с утеса или перерезать себе горло? Спровоцировать схватку с Эмфритом и потерпеть в ней поражение?

Скорее всего, нет. Однако во всех историях о подобных миссиях говорилось, что после того, как ты выполнял поставленные условия, ты вновь обретал свободу. Как только они доберутся до долины Тернового короля, он сможет делать все, что захочет. Очевидно, Колдунья думала, что будет уже поздно, но даже она не может знать все.

Ему необходимо сохранять здравый смысл и делать все, что возможно. Он обязательно найдет слабое место в ее замыслах.

Эспер осторожно встал, стараясь не разбудить Винну.

Солнце успело подняться выше, чем ему бы хотелось. Эспер рассчитывал поскорее пуститься в путь, чтобы оставить Фенда как можно дальше за спиной, но кто знает, когда еще Винна сможет как следует выспаться.

Он нашел Эмфрита во внутреннем дворе, где тот беседовал с одним из своих людей. Эмфрит поднял голову, когда Эспер спустился по лестнице.

— Доброе утро, лесничий, — сказал Эмфрит. В его голосе слышалось напряжение, и Эспер знал его причину.

— Доброе утро, — ответил Эспер.

— Было совсем нетрудно найти вутсаера, который вас преследовал, — сказал Эмфрит. — Мой человек по имени Эрн заметил его в верховьях реки, рядом со Слиф Овис, но он движется сюда. Они будут здесь завтра.

— Значит, нам нужно уходить, — сказал Эспер.

— Я полагаю, что мы дадим здесь бой, — ответил Эмфрит.

— Верлик? — сказал Эспер. — Ладно, я не стану возражать. А мы втроем уйдем.

— Нет, я не могу вам этого позволить, — извиняющимся тоном сказал Эмфрит.

Рука Эспера потянулась к рукояти волшебного кинжала, но он не стал к ней прикасаться и сжал руку в кулак.

— Сначала ваш проклятый отец, теперь вы, — прорычал Эспер. — Что с вами такое?

— Мы лишь делаем то, что необходимо сделать, — заявил Эмфрит. — Моя семья охраняет эти топи, и я не собираюсь разрешать всяческим чудовищам и сефри спокойно здесь разгуливать.

— Да, верлик. Но какое это имеет отношение к нам?

— Если я вас отпущу, они последуют за вами. Если же вы останетесь здесь, они будут вынуждены сражаться, и мы прикончим их у наших стен.

— Неужели вы ничему не научились после той небольшой размолвки с вурмом? — спросил Эспер.

— Научился, — кивая, ответил Эмфрит, — и очень многому. И еще большему после того, как мы убили греффина. Они сильны, тут нет сомнений, но они не бессмертны. А в том отряде, который движется к нам, их не так уж много.

— У вас всего пятьдесят человек, — заметил Эспер. — Их не так уж много, но с вашими людьми они справятся.

— Я послал за помощью к отцу, и предупредил Селли Гест — еще один форт, о котором я упоминал, он расположен в трех лигах к северу. Нас будет значительно больше.

— Послушайте меня, — Эспер почти просил. — Вы совершаете ужасную ошибку.

А что говорит его миссия?

Нет, это глупость.

— Я бы предпочел рассчитывать на вашу помощь, мне совсем не хочется вас запирать, — сказал Эмфрит. — Но мы сделаем то, что должны. — Он вздохнул. — Я помещу Винну в башню под охрану до тех пор, пока все это не закончится.

— Вы берете ее в плен, — мрачно сказал Эспер.

Эмфрит с решительным видом направился к Эсперу, и на мгновение леснику показалось, что сейчас будет драка. Его рука вновь потянулась к рукояти волшебного кинжала.

Однако Эмфрит остановился на расстоянии в королевский ярд от Эспера.

— Я люблю ее, лесничий. И делаю так, как будет лучше для нее.

— А я — нет?

— Я не знаю. Но она не в лучшем состоянии для путешествия, не так ли? Это жуткое сборище будет преследовать вас по холмам и рекам. Женщины умирают во время таких погонь.

— Да. Однако вы берете ее в заложники.

— Если вы так на это смотрите, я не стану возражать, — заявил Эмфрит. — Но будет так, как я сказал. А теперь вы можете лелеять свою обиду или помочь мне одержать победу. Вы сражались с большим количеством чудовищ, чем любой из нас. Что нам следует делать?

— Бежать.

— Да, конечно. А если нет?

Эспер внутренне пожал плечами, и его гнев начал стихать. Может быть, не так и плохо, если они здесь погибнут. Даже лучше, чем дождаться и узнать, что Колдунья заготовила для Винны и ее ребенка.

— Для начала ты должен знать, что трое воинов сефри это вейксы, как их называет Лешья, — сказал Эспер. — Считается, что они сильнее и быстрее, чем воины люди. У них такие же мечи, как мой кинжал, и лишь святые знают, чем еще они располагают. Вероятно, Лешья сможет рассказать больше.

Эспер потер подбородок.

— Некоторые из зверей не очень умны, — продолжал Эспер. — Мы с Лешьей сумели прикончить нескольких при помощи смоляных ловушек. Быть может, вам стоит подготовить такие ловушки перед стенами. Ну, еще вам пригодятся тяжелые предметы, которые можно сбрасывать на них сверху. У вас есть осадные машины?

— У нас имеется одна катапульта.

— Лучше было бы иметь побольше техники.

— Мы сделаем катапульты, — пообещал Эмфрит. — Почему бы нам не найти Лешью и не выпить пива? Я знаю греффинов, но об остальных существах, которых описал Эрн, слышу впервые.

— Как вам удалось убить греффина?

— Мы атаковали его ввосьмером, в конном строю. Двоим из нас удалось достать его копьем. Это его не убило, но замедлило. И мы продолжали атаковать его копьями.

— И вы не потеряли людей?

— Греффин прикончил двух лошадей, трое моих людей заразились, хотя никто из нас не прикасался к нему. Винна успела нас предупредить.

— С некоторыми будет справиться труднее, — предупредил Эспер. — Я вам помогу. Даю слово. Но вы не станете запирать Винну в башне.

Эмфрит посмотрел ему в глаза, а потом коротко кивнул.

У сэра Эвана Линвела было пухлое лицо с несколькими подбородками, которые почти сливались со щеками. Его кустистые и брови сошлись на переносице.

— И что же это такое? — спросил он, указывая на Фенда и его чудовищ.

— Называйте их, как хотите, — ответил Эмфрит. — Я полагаю, что это мантикора.

— Мне нравится, — заявил сэр Эван. — Как зверь в легенде о рыцаре-принце Альбоне.

— Там есть и другие, — заметила Лешья.

Эспер уже видел их. Число людей и сефри казалось примерно равным, но в армии врага было еще семь уттинов, четыре греффина и две мантикоры. Кроме того, имелось еще два фургона, которых Эспер прежде не видел, вероятно, Френд не решился переправлять их через перевал.

— Есть нечто странное в вутсаере, которого сопровождает обоз, — сказал Эмфрит.

— Да, — согласился Эспер. Охота Хаэгрима по большей части состоит из мертвецов, альвов и бугшинов. Они не нуждаются в пище. Чудовища питаются тем, что могут поймать, но самому Фенду и его людям необходимо что-то есть.

Враг все еще находился на расстоянии десяти стрел и приближался к реке Ведьме через пшеничное поле. Эспер и его спутники наблюдали за ними с невысокого утеса, в одной стреле от реки. Земля под ними была ровной — вполне подходящее место для атаки. Кроме того, Фенду предстояло пересечь старый каменный мост, по которому могли проехать не более трех лошадей одновременно.

И все же особых надежд на победу у Эспера по-прежнему не было.

— Селли Гест хотел бы получить честь первого удара, — сказал сэр Эван.

— Это мой долг, сэр, — ответил Эмфрит.

— Да ладно, дружище, разрешите нам атаковать первыми. Мы оставим вам пару греффинов.

— Вы старше, — сказал Эмфрит. — Если вы ставите вопрос именно так…

Рыцарь улыбнулся и похлопал Эмфрита по спине.

— Очень хорошо. Значит, мы атакуем, — Он заговорил громче: — Пошли, ребята.

Селли Гест прислал не только сэра Эвана, но и пятьдесят тяжеловооруженных всадников, тридцать лучников и тридцать копейщиков. Эспер наблюдал, как рыцарь построил свою кавалерию в колонны по пять — таких рядов получилось десять. Разумное решение, поскольку они будут атаковать противника, который перейдет через мост. Лучники расположились на утесе, их окружили копейщики, готовые защищать стрелков. Люди Эмфрита остались в резерве.

Эспер вздохнул и натянул свой лук. Лешья последовала его примеру. Эспер в последний раз проверил копье с волшебным кинжалом в качестве наконечника. У него все еще оставались сомнения, быть может, было лучше пользоваться им, как кинжалом.

Нет, пожалуй, он принял правильное решение. Эмфрит снабдил его новым метательным топориком и кинжалом, которые сгодятся для схватки с людьми и сефри, но бессильны против волшебных существ. Ну, а если придется сражаться с ними, то лучше держать их как можно дальше.

Фенд также построил своих чудовищ. Интересно, как сефри их приучают, подумал Эспер, как им удалось этому научиться?

Наверное, он никогда не узнает. Если Фенд окажется достаточно близко для беседы, Эспер не станет попусту тратит время на посторонние вопросы.

Впрочем, пока Фенд и не думал приближаться на расстояние выстрела из лука. Более того, Эспер его не видел. Возможно, его старого врага здесь нет.

В любом случае, чудовища составили авангард вражеского отряда.

Одна из мантикор шла впереди, за ней греффины, потом уттины.

«Неужели я окончательно спятил? — думал Эспер. — Или умираю от лихорадки в Заячьих горах? Неужели все это происходит на самом деле? Ведь этого не может быть.»

Лучники начали обстрел чудовищ, марширующих через мост, некоторые стрелы находили цель, но все волшебные существа обладали прочными шкурами, и ни одно из них даже не замедлило ход.

Эспер услышал гудение и громкий щелчок — выстрелила катапульта. Эмфрит и его люди притащи ли ее сюда утром и даже успели пристреляться.

Камень немногим больше головы Эспера прилетел на мост и ударит одного из греффинов по шее. Греффин заверещал и рухнул — у него была сломана спина. Люди торжествующе закричали.

Мантикора перешла в атаку.

И вновь Эспера поразила ее быстрота. Сэр Эван и первые два ряда всадников перешли на рысь, а когда чудовище оказалось в конце моста, всадники уже мчались галопом, выставив перед собой десять копий, за которыми стоял вес десяти лошадей.

Странно, но, когда они сошлись, звук удара получился совсем не громким. Несмотря на прочную шкуру и массу, мантикору от бросило назад. Однако Эспер не знал, насколько серьезны полученные ею повреждения.

Первые две шеренги всадников отвернули в сторону, две следующие шеренги всадников перешли на галоп, а навстречу им двинулись греффины.

Хотя Фенд и мог контролировать чудовищ, ему было не по силам сделать их поведение более разумным — в противном случае они бы попытались избежать прямого удара и атаковать конницу с фланга. В результате греффины перепрыгнули через упавшую мантикору и приняли кавалерийский удар в лоб.

Два греффина были поражены копьями и подняты в воздух, но третий сумел прорвать строй, сбив с ног одну из лошадей, и тут же начал рвать ее на части клювом и когтями. Всадники также сумели отвернуть в сторону, но греффин бросил первую жертву и вцепился во вторую лошадь.

Мантикора не шевелилась. Двое из четырех греффинов выглядели умирающими, третий получил ранение.

Что-то здесь было не так.

— Проклятье, — пробормотал Эспер, — где уттины?

Но он уже видел, что они выбираются из реки, собираясь атаковать кавалерию с флангов.

Уттины, в отличие от греффинов, были очень умны.

Эспер выругался и начал стрелять. Его первая стрела пролетела мимо. Вторая попала в цель, но Эсперу показалось, что она вошла совсем неглубоко.

Тем временем кавалерийская колонна распалась, всадники разворачивали лошадей, чтобы встретить стремительно приближающихся уттинов. Эспер видел, как тот, в которого он стрелял, ловко перепрыгнул через направленное в него копье, пробежал по нему и коротким ударом когтистой лапы снес всаднику голову. Эспер послал третью стрелу, когда уттин уже оказался на земле и разорвал брюхо следующей лошади.

— О, святые, — пробормотал стоящий рядом Эмфрит.

Потом, выкрикнув какой-то приказ, он пустил свою лошадь вперед, его люди последовали за ним.

Вторая мантикора переходила мост. Лучники поливали ее стрелами, поскольку оставшийся греффин и уттины смешались с всадниками, и стрелять в них стало невозможно.

Потом лучники вновь перенесли свой огонь, когда несколько уттинов устремились к утесу. Эспер выбрал того, который был ближе, и выстрелил.

Первая же его стрела попала уттину в глаз. Уттина развернуто, он пошатнулся, взревел, но продолжал бежать к ним. Эспер увидел, как одна из стрел Лешьи, с белым оперением, вонзилась уттину в бедро. Эспер наложил следующую стрелу на тетиву, сделал глубокий вдох и выстрелил. Стрела отскочила от твердой чешуи, защищавшей череп.

Уттин уже был совсем рядом с копейщиками. Схватившись за древко одного из копий, он умудрился перепрыгнуть через первый ряд, но один из воинов второго ряда успел вовремя выставить свое копье. Чудовище всем весом рухнуло на него — острие вошло ему в брюхо, во все стороны хлынула кровь. Уттин страшно закричал и схватился за древко поразившего его копья.

Он находился всего в пяти королевских ярдах от Эспера. Лесничий тщательно прицелился, и его стрела попала в другой глаз чудовища. На сей раз стрела прошла насквозь и показалась с другой стороны черепа. Уттин разинул пасть и перестал барахтаться. Копейщики столкнули его вниз с утеса.

К ним приближался другой уттин, но его встретили пятнадцать стрел. Большинство пролетели мимо, или отскочили от твердой шкуры, но одна попала в глаз.

Лучники вспомнили его советы и начали искать уязвимые места.

Эспер посмотрел в другую сторону и увидел, что второй фланг лучников справляется совсем не так хорошо. Уттин сумел прорваться сквозь ряды копейщиков, и большинство людей обратилось в бегство.

Между тем, ситуация на поле перед мостом начала исправляться.

Сэр Эван и девять его всадников, которые нанесли первый удар, сумели сохранить строй и, на глазах у Эспера, вонзили свои копья в греффина. Большая часть всадников спешилась и сражалась с уттинами мечами и щитами, окружив их со всех сторон и используя свое численное превосходство. Одного уттина уже успели рассечь на куски восемь тяжеловооруженных воинов.

Вторая мантикора остановилась, снаряды катапульты не долетали до нее.

Через несколько мгновений двое оставшихся уттинов вырвались из кольца врагов и убежали по мосту обратно на противоположный берег.

— Я в это не верю, — сказал Эспер.

По первым подсчетам сэр Эван потерял пятнадцать всадников и примерно столько же лучников. Еще несколько человек должны умереть из-за контакта с ядовитыми греффинами. Однако враг потерял всех своих чудовищ, кроме одной мантикоры и двух уттинов. Неожиданно выяснилось, что победить их не так уж трудно.

Враг пришел к такому же выводу. Фургоны разворачивались.

Сэр Эван собрал своих людей, а Эмфрит уже скакал обратно.

— Ну, — сказал он, остановившись рядом с Эспером, — похоже, моя идея оказалось не такой уж глупой.

— Может быть, — согласился Эспер. — Я бы никогда в это не поверил.

— Мы будем их преследовать, найдем походящее место для атаки, и…

— Проклятье, — сказал Эспер. — Мне кажется, у сэра Эвана совсем другие идеи.

Эмфрит вернулся как раз в тот момент, когда оставшиеся в живых всадники Селли Гест с грохотом проскакали по мосту вместе с двадцатью всадниками Эмфрита. Мантикора успела отступить еще дальше и теперь поднималась вверх по склону холма.

— Назад! — закричал Эмфрит.

Никто даже не оглянулся. Наверное, они его не слышали.

Люди и сефри на противоположном берегу реки не собирались идти в атаку. Эспер не мог разглядеть их лица на таком большом расстоянии, но что-то в них показалось ему странным.

— Мне это не нравится, — сказала Лешья.

Эспер лишь покачал головой, пытаясь понять, что происходит.

А затем сэр Эван и все его люди рухнули на землю вместе с лошадьми, словно пораженные тысячами стрел. Никто из них не шевелился.

Далеко за рекой Эспер увидел, как что-то блеснуло в задней части одного из фургонов.

— Отвернитесь! — закричала Лешья. — Закройте глаза!

Эспер почувствовал, как в его глазах начинают собираться слезы, и последовал ее совету. Через мгновение остальные поступили так же.

— Что это?

— Василиск, — сказала она. — Если посмотреть ему в глаза, то сразу умрешь. Сейчас до него слишком далеко, но…

— Нужно уходить, Эмфрит, — прорычал Эспер. — Уводите остатки своих людей.

— Я не понимаю, — закричал молодой человек.

Казалось, он лишь сейчас пробудился от долгого сна.

— Играйте отступление, — сказал Эспер стоящему рядом человеку с горном.

— Сэр…

Эспер положил руку на плечо Эмфрита.

— Теперь он перейдет в наступление. Нельзя сражаться, повернувшись к врагу спиной. Мы не знали, кто у него в фургоне.

— Верно, — пробормотал юноша, лицо которого стало мокрым от слез. — Играй отступление.

Над ними пронеслась темная тень, потом еще одна, и они услышали шелест множества крыльев.

ГЛАВА 12 КАУРОН

Стивен, дрожа, остановился, глядя на свои ноги, на тысячи пар ног в туфлях, ботинках, сапогах и босых, лишенных пальцев, огромных и маленьких.

Нечто похожее с ним сделал Велни, вот только воспоминания ему не принадлежали.

Но это скоро не будет иметь значения. Стивен закрыл глаза и сделал шаг, чувствуя, что делает мириады шагов, а его тело совершает тысячи движений.

Его желудок не мог это выдержать, он наклонился, и его вырвало. Стивен с отстраненным интересом отметил, что это действие показалось ему очень осмысленным и естественным, а главное — его собственным.

Но это было не так. Это было величайшей ложью на свете, невероятной иллюзией. Существо, носящее имя Стивен, было отбросом, обрезком реально существовавшего человека. Остальная его часть лишь пыталась вернуться обратно.

Будет ли это его концом? Станет ли он цельным, если откажется от глупой фантазии, что этот крошечный Стивен реален?

Может быть.

Нет.

Голос медленно прорывался сквозь все остальные, заставив их превратиться в шепот. Он был кротким, но сильным и уверенным, и Стивен почувствовал, как часть могущества, дарованного ему на первом священном пути, к нему возвращается.

Нет, — повторил голос. — Это смерть. Голоса, которые ты слышишь, видения, которые встают перед тобой — это все мертвецы, те, кто отказались от своего я, кто позволил реке забрать их сущности. Ты сильнее, потому что все еще обладаешь собственным я. Ты понимаешь? Ты не распался. Ты настоящий, Стивен Даридж. А вот множественность является иллюзией. Только конечное может быть настоящим.

— Каурон?

Да. Здесь у меня больше сил. Ты прошел четвертый священный путь. Остался еще один. Послушай меня. Ты чувствуешь, что твой разум пытается принять все, что есть в реке. Ты не можешь это сделать и не умереть, потеряв собственное я. Ты меня понимаешь?

— Мне кажется, да.

Тогда разреши помочь тебе сражаться.

— Но разве вы не мертвы? Почему вы отличаетесь от других?

Потому что и я прошел по этому священному пути. Потому что после того, как мое тело умерло, я не позволил реке себя поглотить.

— Я… — Но голоса возвращались, и он потерял способность думать. — Помогите мне найти последний священный путь, — выдохнул он.

Будь сильным, Стивен. Удерживай свой разум. И держись за меня. Это недалеко.

Однако Стивену показалось, что путь далек. В какой-то момент он вдруг понял, что свет и ветер уже не иллюзия, что он вышел из чрева горы и теперь поднимается по ее склону. Каурон оставался со Стивеном, говорил с ним, а не с другими голосами, напоминал Стивену, что он вполне реален. Казалось, древниймонах идет рядом, однако, сколько он не вертел головой, увидеть ему никого не удавалось.

— Велни, — умудрился спросить Стивен. — Чего оно хочет?

— Велни?

— Существо, о котором вы меня предупреждали, существо внутри горы.

— Я не знаю. Не думаю, что это кто-то другой, ищущий могущество священного пути, даже если он знает, где он находится этот путь. Тогда бы он постарался тебя убить и прошел бы священный путь сам.

— Так я и подумал, — ответил Стивен и остановился, чтобы убедиться, что рука, которую он видит, принадлежит ему.

— Значит, это тот, кто хочет, чтобы ты получил силу.

— Но в пророчестве сказано, что он мне враг. Я ваш наследник. А он мой враг.

— Если у меня и был такой враг, то я его не помню. Наверное, это возможно. Призраки, даже такие призраки, как я, не знают, что именно они забыли. В любом случае, я не могу знать о пророчествах, связанных с наследником Каурона, не так ли? Они ведь сделаны после моей смерти.

Стивен почувствовал, как у него отчаянно закружилась голова.

Стивен! — голос стал заметно слабее, но Стивен уловил в нем тревогу.

Слушай меня Стивен. Сосредоточься на моем голосе.

Головокружение почти прошло.

— Что с вами произошло, Каурон? — спросил Стивен. — Как вы умерли?

— Я умер внутри горы, — ответил призрак.

— Вас убил священный путь?

— Нет. Это длинная история. На самом деле, я вернулся сюда умирать.

— Почему?

— Я точно не знаю. Просто мне пришло в голову, что я должен так сделать. Оказалось, что я поступил правильно.

— Но…

— Священный путь перед тобой. Тропа стала уже, чем в мое время.

— Я хотел… мне трудно сформулировать вопрос, который я хотел задать.

— Я знаю. Я помню. Думай о том, кто ты есть. Расскажи мне о себе.

— Я… я люблю языки. Вам тысяча лет! Я многому мог бы у вас научиться… — Он затряс головой, стараясь не терять концентрацию. Он все еще идет вперед?

Да, он медленно продвигался дальше. Стивен увидел впереди нечто, напоминающее стоящий вертикально камень.

— Я… когда меня охватывает гнев, или разочарование, я придумываю небольшой трактат, словно потом намерен вставить его в книгу.

— Конечно, — сказал Каурон. — Я и сам раньше так делал, в особенности, когда был новичком. Однако я записывал свои трактаты, а один из братьев — брат Парсонс — нашел мои записи и показал остальным.

— И что произошло?

— Конечно, надо мной посмеялись. И мне пришлось чистить конюшни в течение года.

Перед Стивеном вдруг возник яркий образ монаха, стоящего по щиколотку в навозе.

— Трудно себе представить, чтобы великий Каурон чистил конюшни.

— А что во мне такого великого? Что я сделал?

— Вы принесли сюда дневник Виргеньи Отважной и сохранили его для потомков. Должно быть, вы занимали почетное место среди ревестури.

— Такое же, как ты?

— Что вы хотите этим сказать?

— Я был никто. Никто про меня не знал. Я жил в скрипториуме — там я нашел дневник; узнал, где расположена гора. Мой Фратекс послал меня отнести дневник сюда, поскольку решил, что никто не заподозрит во мне важную фигуру — а, значит, никто не будет за мной следить.

— Но о вас есть пророчества.

— Нет, у меня складывается впечатление, что эти пророчества о тебе, Стивен. А я оказался в них только из-за того, что помогаю тебе.

Голоса стали стихать, и к Стивену вернулось восприятие окружающего мира. Он находился на камне, на склоне горы. Камень имел треугольную форму, с основанием в четыре королевских ярда и в семь ярдов в высоту. Он поднимался вверх, сужаясь к вершине, где находился небольшой острый выступ. На нем виднелся едва заметный виргенианский символ «пять».

— Забавно, — сказал Стивен. — Вы просили меня рассказать о себе, но мне помогли разговоры о вас.

— Я твой проводник.

— Мне кажется, мы очень похожи, — заметил Стивен.

— И у меня возникло такое впечатление. Во всяком случае, так было в молодости.

— Когда я коснусь камня, все будет кончено?

— Да. Знания и могущество в тебе, но без благословения священного пути ты не можешь их контролировать.

— А что произойдет с вами?

— Это моя жертва, Стивен.

— Что вы хотите сказать?

— Не беспокойся. Все так, как должно быть. Я привел тебя сюда, верь мне и сделай еще шаг.

Стивен кивнул и осторожно двинулся вперед. Вздохнув, он положил руку на каменный выступ.

Последний из голосов смолк, и на смену ему пришло ощущение огромности. Словно гигантская волна прошла над ним, накрыв его водой, и подняла на ноги. Все стало новым и необычным, как если бы он увидел мир другими глазами.

Как если бы родился заново.

«Это Алк, — догадался он. — Это не место, а состояние человека.»

Стивен опустился на колени, чувствуя себя совершенно измученным. Он смотрел на прекрасные горы, раскинувшиеся пред ним, и его охватила неожиданная дикая радость от окружающего великолепия, от грома и молнии — сути мира. Его тело устало, но он ощущал себя живым, как никогда прежде.

Однако Стивен знал, что это лишь начало: ему предстояло еще очень многое сделать. Священный путь вовсе не был последним шагом. Он должен найти трон — и как можно быстрее.

Стивен встал и, хотя его колени все еще дрожали, он чувствовал, что способен идти. Он был уверен, что помнит дорогу в город аттиваров, но это означало, что ему придется обойти гору, а ему совсем не хотелось умереть от голода. Только не теперь, когда он знал, что нужно делать.

Что-то неслось к нему на крыльях ветра, что-то жаркое и едкое.

Он повернулся лицом к Велни.

Стивен все еще не мог видеть Велни глазами, или зрением, позволяющим проникать под поверхность мира. Или Велни был всего лишь могущественной тенью?

Но это тоже не страшно. Стивен ощущал медленно крепнущее в нем могущество.

Мои поздравления, — сказала тень и распахнула огромные туманные крылья. Стивен ощутил прикосновение силы. — Я умею использовать таких, как ты.

Он более не колебался, и уже одно это было замечательно приятным, почти эротичным переживанием. Он направил свою волю на Велни, черпая из бесконечного потока под поверхностью мира.

Он столкнулся с необузданной силой, прежде ему не приходилось видеть ничего похожего, и Стивен ощутил, что сражается с чем-то постоянно меняющимся, как любовник королевы альвов из старой легенды.

Однако все это было до ужаса реальным. Он почувствовал, как его отталкивают назад, окружают, и ему все труднее становилось концентрировать свое внимание на демоне, направлять на него свою силу. Это было не могущество седоса, а древняя ночь, вернувшаяся к жизни, нечто, существовавшее задолго до появления мира и его жалкого могущества.

Нет. Я не знаю, что это такое, но его можно победить. Возьми…

Поток новой энергии наполнил тело Стивена, и он вдруг понял.

Оно сидело на троне Ксес. Много лет назад его занимал волшебник сефри, но его удалось свергнуть, и теперь Стивен знал, как это сделать.

Он перестал сражаться с энергией Велми, позволил ей войти в себя, овладеть своим сердцем и волей. А когда демон полностью проник в него и уже не мог отступить, Стивен схватил свободную энергию, точно собачий поводок, и натянул ее, забрав могущество Велни себе, накладывая на него все новые и новые оковы, пока хаос в чудовище не превратился в порядок, который подчинялся Стивену.

Нет, — прошептал Велни.

— Да. И спасибо за поздравления и за подсказку: я уверен, что могу использовать таких, как ты.

Я освобожусь. Я все в тебе сотру.

— Я так не думаю. А теперь ты полетишь обратно внутрь горы, и мы найдем моих спутников.

Ты заплатишь.

Но он почувствовал, как они поднимаются в воздух и парят в воздухе. Стивен засмеялся от удовольствия.

Ему ужасно хотелось поскорее увидеть Землэ. И Винну. И Эспера. И королеву Энни. В особенности королеву Энни. Он представил себе, как они будут удивлены. Он любил делать сюрпризы, в особенности момент, когда все догадываются, в чем был подвох.

Естественно — как могло быть иначе? Ведь его не даром называли Черным Джестером.

ГЛАВА 13 ОТСТУПЛЕНИЕ

Энни уже не чувствовала поводьев. Казалось, ветер ее разворачивает, а потом к ней потянулась земля.

Она все еще могла видеть, но окружающее потеряло всякий смысл. Повсюду были лошадиные ноги, к ней тянулись разные мужчины, а потом остались лишь шум и цвет, наконец, оказалось, что она лежит на лугу, возле озера. Энни подняла руку и увидела, что у нее нет тени. У нее болел бок, а когда она его коснулась, то обнаружила там палку. Она надавила на нее, и сильная боль обожгла ребра. Ладонь стала влажной и липкой, Энни посмотрела на нее, и увидела, что она покраснела.

— В меня попали, — пробормотала Энни.

Она вспомнила как вокруг летало множество стрел. А потом столкнулись лошади и сильный удар, словно океанская волна, швырнул всех вокруг вниз пока она не начала притягивать к себе силу из бледного лунного серпа, висящего на небе, а потом сама нанесла удар. Она помнила, как из их глаз пошел пар, и крики…

«Я это сделала?»

— Ты это сделала, — подтвердила арилак, вставая с земли. — Даже Генья Отважная была бы поражена.

— И мы победили?

— Ты разбила их строй и прикончила половину нападающих, прежде чем в тебя попала стрела. Больше я ничего не знаю.

— Да, в меня попали.

— Верно.

— Я умираю?

— Не знаю, но тебе не следует здесь оставаться в таком состоянии. Если он появится, ты не сможешь с ним сражаться.

— Я не… — Перед глазами у нее заплясали черные пятна.

— Я помогу тебе, — сказала арилак и провела по ее лбу горящей ладонью.

Рядом с головой Энни в землю ударило лошадиное копыто, и кто-то прокричал ее имя. Она попыталась сесть и застонала.

— Она здесь! — закричал мужчина. — Одни лишь святые знают, как она тут оказалась. Мы искали…

— Она ранена, — Над ней склонилось лицо.

— Привет, Кейп-Шавель, — сказала Энни.

— Вы меня слышите?

— Да.

— Я должен вас поднять. Вы меня понимаете? Я не могу оставить вас здесь; мы отступаем. Если только вы сможете… — Он нахмурился.

— Я слишком слаба, — ответила она.

— Вы поедете вместе со мной. Ваши гвардейцы и тяжелая кавалерия остались в арьергарде. Мои лошади быстрее. Мы отвезем вас в лагерь и покажем целителю.

Энни хотела ответить, но не смогла преодолеть слабость.

Она ощутила боль, когда он посадил ее к себе в седло, и всякий раз, когда его лошадь делала шаг, ее окатывала новая волна боли. И, хотя Энни отчаянно сопротивлялась, по ее щекам катились слезы, и она хотела только одного — чтобы боль поскорее прекратилась.

Когда Энни пришла в себя, оказалось, что она лежит на спине в маленькой тряской грохочущей комнатке, но через некоторое время она сообразила, что находится в повозке. Энни вспомнила, что Неренай дала ей выпить чего-то горького и она заснула.

Энни пощупала свой бок и обнаружила, что стрела исчезла. Вместе с ее одеждой. Она была завернута в одеяло.

— Лежите спокойно, госпожа, — услышала Энни голос Неренай.

— Что происходит?

Прежде чем Неренай успела ответить, вмешалась Эмили.

— Все так волнующе. Нам сказали, что вы заставили их глаза лопнуть. Это правда?

— Я бы не хотела об этом говорить, — пробормотала Энни. — Вы можете найти Артвейра?

— Нет, ваше величество, — ответила девушка. — Он строит войска. Вы убили много врагов, но осталось еще немало. Похоже они знали о нашем приближении.

— Да, они действительно знали.

— Но как? — спросила Эмили.

— Их чары оказались сильнее, — ответила Энни.

«Молитесь святым, чтобы Элис и Нейл нашли Адскую руну и узнали, что с ней можно сделать. Она сильнее, чем я.»

Тут ей в голову пришла новая мысль.

— Если мы сражаемся, то почему повозка движется?

— Мы отступаем, — ответила Эмфрит. — Но отступаем в правильном порядке, чтобы нас всех не прикончили. Артвейр умный генерал.

«Я завела их в ловушку, — подумала Энни. — Это будет непросто исправить. Да, я королева, но мои генералы должны мне верить не поэтому, в особенности Артвейр».

— Сколько людей мы потеряли?

— Я не знаю. Похоже, около двух тысяч. Враги напали на наш лагерь, где оставалась пехота.

Две тысячи? Число показалось Энни совершенно нереальным. Она за всю жизнь не встречала двух тысяч человек.

В течение трех следующих дней они отступали к Поэлсилду. Потери с обеих сторон были пока еще минимальными. А затем, в дне пути от самой северной дамбы, армия Ханзы прекратила преследование.

Следующую ночь Энни провела не в повозке, а в чудесной постели в крепости Поэлсилд.

Подсчет показал, что погибло почти три тысячи ее солдат.

— Они ушли совсем недалеко, — сказал Артвейр на следующий день.

— У тебя измученный вид, кузен.

Так оно и было. На его лице появились новые морщины, за последний месяц Артвейр постарел лет на десять.

— Со мной все в порядке, ваше величество.

— И куда же они направились?

— На север, в Андемуэр. Они там строят укрепления. Полагаю, сначала они укрепятся, а потом придут сюда.

Энни кивнула. Затем она попросила Неренай и Эмили посадить ее на постели. Она не могла стоять, но беседовать с Артвейром, лежа на спине, Энни не могла себе позволить.

— А как наш флот? Есть какие-то сведения?

— Они ждали нас и на море, — сказал Артвейр. — Встретили Лири в открытом море. Мы потеряли пять кораблей. Ханза столько же. Сэр Файл привел флот обратно в Тер-на-Фат.

— Значит, мы повсюду отступаем, — сказала Энни.

— Повсюду, где мы решили рискнуть.

— Повсюду, куда я вас послала, — сказала Энни.

— Вы не виноваты, ваше величество. Мне понравился ваш план. Однако они его разгадали. И все могло бы сложиться значительно хуже для нас. Адская руна небезупречна. Возможно, им удалось вас обмануть, но вы сумели вырваться.

— С огромным трудом. Но я согласна — все могло закончиться гораздо хуже. Мне мало известно о войне, но во время отступления армии забывают о дисциплине, и их уничтожают. Наша армия могла превратиться в сброд. И твое руководство этому помешало, герцог Артвейр.

— Тут не только моя заслуга. Лорд Кенвульф держал левый фланг, молодой Кейп-Шавель — правый. Если бы нас окружили, спасения бы не было.

— Я обязательно их отблагодарю, — заверила Артвейра Энни. — Что будет теперь?

— Я послал за подкреплением, естественно. Многие рекруты уже прибыли, другие вошли в гарнизоны, защищающие форты вдоль границы Новых Земель.

— Значит, мы отдаем им Андемуэр и равнину Маог Ваост? — спросила Энни.

— Мы их не отдаем; они ими уже завладели. Нортвоч пал два дня назад, поэтому подкрепления могут подходить к ним без всякого сопротивления по Вителлианскому тракту. Копенвис открыт для их кораблей. Новые Земли укреплены гораздо лучше, чем северная граница — и так было всегда. Именно по этой причине Андемуэр не раз переходил от Ханзы к Кротении и обратно. Но здесь им будет гораздо сложнее разбить нас. Если они сумеют взять город, мы отойдем к следующему каналу, затопив поэлен за собой, так что им придется добираться до нас по воде.

— Ты говорил об опасности их появления со стороны Свежести. Ты получил донесения с востока?

— Пока они на нас не напали, но я жду сообщений об это в любой момент.

— А что на юге?

Он кивнул.

— Мы слышали, что по меньшей мере три церковных легифа разбили лагерь на берегу реки Теремене. Правда, это сообщение мы получили несколько дней назад. Возможно, там уже началось сражение.

Энни вспомнила Теремене.

— Там довольно быстрое течение, — сказала Энни. — Они смогут перебраться на другой берег только по городскому мосту или на севере, в Хорнладе… — Она замолчала.

— Ваше величество?

Она закрыла глаза. «Ничего особенного; еще одна глупость, сделанная мной. Казио, надеюсь, ты окажешься таким умным, как я рассчитывала».

— Адская руна не сможет помочь тем, кто на юге. Надеюсь, мои видения подскажут мне, что задумала Церковь. Что-нибудь еще?

— Пожалуй, все, ваше величество.

— Благодарю, герцог. Мне нужно отдохнуть.

Она встретилась с арилак в заросшей вереском низине, выходящей к лазурному морю. Воздух здесь был теплым, влажным и каким-то неприятным.

С каждой новой встречей у арилак появлялось все больше человеческих черт, хотя иногда она испускала противоестественное сияние.

— Тебя перехитрили, — сказала женщина. — Теперь, когда закон смерти нарушен, Адская руна оказалась сильнее, чем я предполагала.

— Тебе следовало меня предупредить, — ответила Энни.

Арилак подняла огненную бровь.

— Это значило бы оскорбить твой ум. Если ты способна представить себе последствия того, что видит он, как ты могла не понимать, что он способен на тоже самое?

— Но когда это кончится? — спросила Энни. — Если бы я поняла, что он строит новую ловушку, он бы об этом узнал? И так далее, до полного безумия?

— И да, и нет. Как ты уже знаешь, будущего можно избежать, если ты способна его предвидеть. Однако оно имеет определенное направление и инерцию. Когда Адская руна увидела, что твоя армия изменила направление движения, и ты поняла, что она это знает, ты могла поступить по-разному. Могла свернуть куда-то в сторону, или вообще остановиться, или взять с собой еще несколько тысяч солдат — или поступить так, как это произошло в реальности: попытаться воспользоваться ситуацией и устроить ловушку для вражеской армии.

Адская руна увидела все эти возможности, но они выглядели неясными — и лишь одна предстала перед ней очень четко. В свою очередь, возможные варианты — отбросить прежний план, послать больше людей, и так далее — станут еще более непредвиденными, во-первых, из-за того, что у тебя есть выбор из дюжины вариантов, во-вторых, из-за того, что его собственные реакции не очевидны. Вот почему ты не поняла, что ловушка устроена тебе: это было незаметно. Но он тоже не мог определить исход новой стратегии, вот почему тебе удалось спастись. А потому, отвечая на твои вопрос, я скажу, что твоя дуэль с Адской руной вылилась в обмен ударами, и пока она побеждает. Когда ты полностью овладеешь своим могуществом, то сможешь видеть на один шаг дальше. Может быть.

— Иными словами, я должна догадаться, как поступит Ханза.

— Нет, нет, — возразила арилак. — Адская руна не может узнать, что ты получила какую-то подсказку до тех пор, пока ты не начнешь действовать.

— Тогда какой мне прок в том, что я буду знать о ее намерениях?

— Это может изменить твою стратегию.

Энни закатила глаза.

— Да, и не обязательно в лучшую сторону. Предположим, я смогу предсказать, что вражеская армия устремится к реке Свежесть, и пошлю войско Артвейра ее остановить, но противник не пойдет на восток, а атакует нас здесь?

— Ты не можешь заглянуть в будущее больше, чем на девять дней, если хочешь увидеть нечто определенное. Видения о далеком будущем обычно бывают смутными, и ты не сумеешь узнать, когда именно произойдет то или иное событие. Адская руна имеет такие же ограничения. К тому же, его здесь нет, Энни. Его тень все еще остается в Ханзе. Нужен посланец, который должен принести новые сведения сюда. Посланец, который может прибыть, или не прибыть, но он всегда будет опаздывать. А ты находишься ближе к месту военных действий. Главное, теперь ты знаешь, что должна соблюдать осторожность.

Энни кивнула.

— Очень хорошо. Но сначала я должна выяснить, что замыслила Церковь на наших южных границах, и какая опасность угрожает Казио и Остре, — Она расправила плечи. — Я не боюсь тебя.

— А я этого и не утверждала, — ответила арилак.

— Я боялась, — призналась Энни. — Но теперь с этим покончено. Теперь ты должна говорить все, что мне необходимо знать. Ты меня поняла? Я не хочу получить еще один удар в спину.

— Очень хорошо, Энни.

— И называй меня «ваше величество».

— Когда ты станешь моей королевой, я так и буду к тебе обращаться. Но это время еще не наступило. И я тебя тоже не боюсь.

Она смотрела, как гигантские камни цитадели рушатся, и ей казалось, что это ее пальцы рвут каменную кладку. Двери были подобны пылающим печатям, но она потянулась к силе, и все в ней напряглось, она понимала: еще немного и ее тело не выдержит. На мгновение ее переполнило глубочайшее ощущение счастья, какого она никогда не испытывала, когда все замедлилось почти до полной остановки, зачарованный металл звенел, разрываясь, и могущество хаоса отступило перед ней. Она почувствовала обжигающий огонь десяти тысяч жизней, отступающий перед ней — существа так привыкли принадлежать своему хозяину, что даже сейчас, когда близилось их освобождение, они все еще сопротивлялись, пытаясь остаться рабами.

Но теперь они сжались, когда цитадель лежала в руинах, и сила, которая противостояла ей, исчезла.

Она и прежде обладала могуществом, но никогда оно не было таким всеобъемлющим. Сомнения и страхи исчезли. Она стала чистой и простой, как стрела, спущенная с тетивы, как буря, атакующая порт, непреклонная и неодолимая.

Вся слабость исчезла.

Она рассмеялась, и они пропали, подавленные ее волей, или уничтоженные ее воинами, ее прекрасными, чудесными воинами. И все, чем они были и могли бы стать, хлынуло потоком и вернулось обратно, и она знала: наконец она заняла трон седоса…

— Сейчас было еще хуже? — спросила Эмили.

Энни с огромным трудом сдержалась и не задушила девушку за глупый вопрос. Она сделала несколько глубоких вздохов и выпила немного чая сефри.

— Я могу для вас что-нибудь сделать, ваше величество?

«Да, выпрыгнуть в окно», — подумала Энни.

— Помолчи, Эмили, — ответила она. — Я не в себе.

Но, может быть, она как раз в себе. Они хотели, чтобы она взяла на себя ответственность? Хорошо, она так и сделала. Теперь, когда она стала королевой, она будет такой королевой, которую они заслуживают.

Эмили отшатнулась, больше ничего не сказала и вышла.

Через колокол Энни уже не казалось, что у нее в голове живой муравейник.

— С каждым разом становится все легче, — сказала она Неренай. — Я думаю о том, что хочу увидеть, и вижу то, что хочу, или нечто близкое к нему, но сны… Чем яснее становятся видения, тем страшнее мои кошмары. Так и должно быть?

— Наверное, такова цена, — ответила сефри. — Вы сумели отделить видения от снов, но у них общий источник.

— Но я должна была их разделить.

— Сейчас это так. Но когда вы станете достаточно сильной, вам не потребуется их разделять. Все станет единым.

Энни вспомнила, как она стояла возле ворот, которые рассыпались у нее на глазах, и вновь ощутила радость освобождения.

— Надеюсь, что так и будет, — она вздохнула. — Пришли сюда Эмили, ладно? Я хочу принести ей свои извинения.

— Она рядом, — сказала Неренай. — Вместе с братом, который пришел вас повидать.

— Хорошо, пусть войдут, — сказала Энни.

Через мгновение вошел граф, державший за руку Эмили. Он был в новом темно-красном камзоле и черных панталонах.

— Хорошо, что вы пришли, Кейп-Шавель, — сказала Энни.

— Ваше величество, — с поклоном ответил он.

— Эмили, приношу свои извинения.

— Ну что вы, ваше величество, — ответила Эмили. — Это все ваши сны. Я знаю. Я здесь для того, чтобы служить вам.

Энни кивнула.

— Кейп-Шавель, я еще не успела поблагодарить вас за спасение моей жизни.

— Я рад, что вы этого не сделали, — ответил он. — Вы бы толь ко меня смутили. В особенности если учесть, что большинство из нас спасено вашим священным даром.

— Ну, так я намерена вас смутить. Благодарю вас, Кейп-Шавель.

Он покраснел. Забавный молодой человек, в нем было что-то от сэра Нейла и от Казио.

Казио. Она видела его на свободе вместе с з’Акатто, но Данмрог пал. И Хесперо — но здесь картина оставалась неясной. Более того видения, связанные с прайфеком, являлись ей очень нечетко.

— Как вы себя чувствуете? — спросил граф.

— Уже лучше. Целитель сказал, что через день или два я смогу ходить. Похоже, мое ранение оказалось не слишком опасным.

— Для меня это облегчение, — сказал Кейп-Щавель — Должен признаться, что я не раз видел подобные раны — обычно они бывают гораздо опаснее.

Слова графа заставили Энни задуматься. У нее действительно было серьезное ранение, ведь так? Стрела глубоко вошла в бок. Она и сама видела такие раны. Как же ей удалось избежать худшего? Ведь она должна бы ла умереть?

Она вспомнила рыцаря, который не умирал. Казио сумел с ним покончить только после того, как рассек его тело на мелкие кусочки. Она вспомнила еще одного типа в лесу, поблизости от Данмрога.

И своего дядю Роберта, чья кровь теперь текла не так, как у других людей, но это не мешало ему творить зло.

«О, святые, — подумала Энни. — Во что я превращаюсь?»

ГЛАВА 14 ПОЮЩИЕ МЕРТВЕЦЫ

Леоф с ужасом смотрел на пустой пергамент.

Раньше такие вещи его не пугали.

С самого детства он был способен слышать музыку в голове: ту, что уже существовала, и ту, которую он придумал. Не только мелодии, но и гармонические ряды, полифонию, аккорды. Он мог сочинить симфонию для пятидесяти инструментов и слышать каждый из них. А записывать это на бумагу было лишь удобным способом поделиться с теми, кто не обладал таким даром.

Но теперь он боялся той музыки, что таилась у него в голове. Всякий раз, когда Леоф пытался думать о запретных формах, которые он открыл, когда был пленником Роберта, он чувствовал себе больным. Как найти противоядие, если он не понимает болезнь?

— Я видела маму прошлой ночью, — произнес тихий голос у него за спиной.

Он испуганно обернулся и увидел Мери, стоявшую в нескольких шагах от него.

— В самом деле? — спросил он.

Конечно, мать Мери умерла, но многие люди видят умерших близких.

— В колодце, — продолжала Мери. — В старом колодце, в задней части сада.

— Тебе не следует там играть, — сказал Леоф. — Там опасно.

— Я не играла, — тихо ответила Мери.

«Конечно, нет, — печально подумал он. — Ты больше не играешь.»

Впрочем, она и раньше играла редко, но прежде в ней было хоть что-то от маленькой девочки.

— А твоя мама что-нибудь сказала?

— Она сказала, что сожалеет, — ответила Мери. — И еще пожаловалась, что все забывает.

— Должно быть, она очень тебя любила, ясли пришла навестить, — сказал Леоф.

— Теперь им легче, — сказала Мери. — Музыка помогает.

— Музыка, которую мы написали вместе? Для принца Роберта?

Мери кивнула.

— Они и сейчас ее там поют.

— Мертвые?

— Они поют и поют, и даже не знают, что делают это.

Леоф потер изуродованной рукой лоб.

— Они поют, — пробормотал он. — Что происходит?

— Почему тебя печалит, что призраки поют?

— Дело не в этом, — мягко ответил он — Меня беспокоит не то, что они поют. Сама песня плохая, так мне кажется. — Он поднял руки. — Ты помнишь, как я раньше играл этими руками?

— Да, — кивнула Мери. — Прайфек приказал сломать твои руки.

— Верно, — сказал Леоф, стараясь отбросить воспоминания о боли. — И довольно долго кости не срастались, но теперь все прошло. Что-то разрушено в нашем мире: нечто, разделяющее жизнь и смерть. Наша песня сделала хуже, и я думаю, что их песня — ту, которую слышала ты — делает еще хуже. Мешает исцелению.

— Но твои руки срослись неправильно, — сказала Мери — Ты все равно не можешь играть.

— Это верно, — согласился Леоф.

— А что, если мир исцелится тоже неправильно?

— Я не знаю, — со вздохом ответил Леоф.

Мери посмотрела на пустой лист бумаги.

— Так вот что ты пытаешься сделать? Написать музыку, которая исцелит вещи?

— Да, — сказал Леоф.

— А меня она исцелит?

— Я надеюсь.

Она подошла и прижалась к Леофу.

— Мне грустно. Леоф, — призналась Мери. — Мне всегда грустно.

— Я знаю, — ответил он.

— Я хотела бы тебе помочь, но всякий раз, когда я пытаюсь играть, кто-то страдает.

— Я знаю.

— Однако я пою для призраков, а иногда тихонько для них играю, когда никого нет рядом. Например, у колодца.

— И это летает тебя счастливой?

— Нет. Но мне становится не так грустно.

В то утро дождь умыл Хаундварпен, и все стало каким-то новеньким, казалось, камни мостовой и кирпичи домов только что уложены. Это быт аккуратный маленький городок, но сегодня он выглядел и вовсе как картинка, такими свежими и яркими стали желтые крыши домов, голубое небо и часовая башня, отражавшиеся в лужах. Поместье Артвейра находилось совсем рядом с городом и Леоф любил туда ходить, особенно с Ареаной, которая знала здесь всех, несмотря на то что выросла в пяти лигах отсюда в Вистбирме. Ему нравилось наблюдать, как она торгуется из-за фруктов, рыбы и мяса, и по изгибу ее шеи он знал, когда она готова ударить по рукам.

Ему нравились дверные молоточки в форме рыб и цветов, а еще больше флюгера на крышах, некоторые в форме знамен, журавлей или драконов.

И он любил “Раутхэт”, симпатичное заведение в центре города, где подавали пиво. Здесь всегда было много посетителей из местных и путешественников, сюда часто захаживали менестрели, чтобы обменяться новыми песнями.

Леофу было хорошо в тишине поместья, но и сюда его тянуло — здесь бурлила жизнь. В особенности после утреннего разговора с Мери.

Они втроем нашли свободный столик и Джен, официантка с рыжими волосами и неизменной радостной улыбкой, принесла им темное пиво, мидии, приготовленные в вине и масле, и свежий хлеб с корочкой. Как и следовало ожидать, настроение у Леофа улучшилось. Ареана сияла, как бриллиант, приветствуя знакомых, и Мери, наконец, поела немного мидий и сделала несколько глотков вина.

Но на этом все и закончилось, поскольку даже в “Раутхэте” царило подавленное настроение. Никто ничего не говорил вслух, но все знали, что армия Ханзы находится в нескольких лигах от города. Хаундварпен окружали достаточно надежные стены, здесь имелся гарнизон, но в прошлые времена вражеские армии уже не раз входили в город.

Однако сегодня Леоф пришел сюда с намерением держаться так, как будто ничего плохого не происходит, чтобы просто получить удовольствие. Все плохое закончилось в объятиях его молодой жены, а кода они лежали рядом и отдыхали, она прошептала ему на ухо.

— У нас будет ребенок.

Он заплакал от счастья и страха, и они заснули, продолжая обнимать друг друга.

Когда он на следующий день смотрел на чистый лист бумаги, у него, наконец, промелькнула идея.

А что, если он предложит мертвым спеть что-нибудь другое?

Тут же возникло несколько новых вопросов. Почему они поют смертоносную музыку, которую он сочинил? Будут ли они петь другую мелодию, написанную при помощи запретных созвучий?

Быть может, Мери лжет или заблуждается? Это был очень важный вопрос.

Старая музыка изменялась постепенно. Терпеливо соблазняя живых, пока не склоняла их к смерти. Те, кто умер, казалось, делали это одним лишь усилием воли, их сердца останавливались из-за того, что они изо всех сил хотели, чтобы их сердца остановились.

Он вспомнил, как и сам этого хотел. Он тогда почти сдался.

Можно ли написать нечто, имеющее противоположный смысл? Чтобы мертвые захотели вернуться к жизни? И если да, то правильным ли будет такой поступок? Он представил себе полчища мертвецов, заходящих в “Раутхэт” выпить пива, стремящихся проникнуть, в постели своих вдов или вдовцов…

Так или иначе, но ему удалось сдвинуться с мертвой точки.

Он начал сочинять музыку, делал фантастические наброски на темы жизни и смерти. Он писал мелодии и контрмелодии, лишенные ладового сопровождения, которые должны были дать ему реальную силу, почувствовать изменения, которые они способны внести в его сознание.

Около полудня он вдруг с удивлением услышал, что кто-то его зовет — нет, кричит.

Он распахнул дверь и выскочил из дома. Ареана бежала к нему через клеверное поле, ее длинная голубая юбка, обшитая кружевом, развевалась. Лицо покраснело от слез, она ничего не могла сказать, только куда-то показывала. Наконец, она выдохнула:

— Мери.

Девочка лежала возле колодца лицом вниз. Сначала Леофу показалось, что это не Мери, а забытая кем-то кукла.

Когда слуги ее подняли, он больше не мог отрицать очевидное. Она не дышала, из носа и рта текла вода.

Следующие несколько часов прошли как в тумане. Он обнимал Ареану, пытаясь ее успокоить, а слуги вымыли девочку, переодели и уложили в кровать.

— Она была так несчастлива, — сказала Ареана, когда мир вновь начал обретать очертания. — Как ты думаешь…

— Я не знаю, — ответил Леоф. — Она сказала мне вчера, что слышала, как мертвые поют возле колодца, и что она видела свою мать. Я попросил Мери, чтобы она больше туда не ходила, но мне следовало… я должен был ее остановить.

— Это не твоя вина.

— Все это моя вина, — ответил Леоф. — Если бы я не написал ту проклятую музыку. Если бы приглядывал за ней повнимательнее…

— Ты любил ее, — сказала Ареана. — Ты дал ей больше, чем кто-либо другой в ее жизни. Ты показал ей, на что она была способна.

Он лишь покачал головой, и Ареана взяла его голову в свои ладони и поцеловала в лоб.

— Почему вы плачете? — спросила Мери.

Она стояла на пороге в чистом платье, которое на нее надели слуги. У нее были влажные волосы.

ЧАСТЬ III ВЕРА И ВЕРНОСТЬ

Чтобы принести клятву верности, сначала нужно узнать, что это такое, милорд. Несмотря на то, что собака способна слепо служить своему хозяину, она никогда не сможет дать клятву верности. Вас окружают собаки, милорд, но я к ним не отношусь.

Показания святого Анемлена в суде Черного Джестера

Я понимаю. Собаки должны есть.

Ответ Черного Джестера.

Desiosmeykompidammoltotemdesiopismeuess

Скажи мне, с кем ты гуляешь, и я скажу тебе, кто ты есть

Вителлианская пословица

ГЛАВА 1 АДСКАЯ РУНА

Заря еще не распустила по свету свои розовые волосы, когда Элис осторожно разбудила Мюриель.

— Похоже, Беримунд не забыл о своем обещании, — сказала Элис. — Пришла леди, которая должна подобрать вам костюм для верховой езды.

— Неужели, — пробормотала Мюриель, протирая глаза, — здесь охотятся по ночам?

— Нет, но они начинают очень рано. Вы ведь хотите выглядеть как можно лучше, не так ли?

— Конечно. Ладно, дай мне прийти в себя, а потом можешь ее впустить.

Мюриель подошла к окну. Воздух был прохладным, большая часть города оставалась под таинственным покровом ночной темноты, за которой виднелось всего лишь несколько пятнышек света. Звезды сверкали, как бриллианты или сапфиры. Если бы не неуловимые отличия в запахах, она могла бы с тем же успехом смотреть из Волчьей башни на спящий Эслен.

Что там происходит? Как Энни?

Мюриель вдруг представила себе четырехлетнюю Энни, рыжие волосы заплетены в длинные косы, девочка сидит на корточках у окна в горнице святого Тервинга, одетая в мужскую одежду, и поет какую-то песенку, помахивая маленьким игрушечным мечом. Мюриель не собиралась за ней подсматривать, но девочка не видела матери в темном зале, и Мюриель долго наблюдала за дочкой, сама не зная зачем.

Она вспомнила Фастию с ее длинными темными волосами и своеобразным юмором, и Элсени, никогда не блиставшую умом, но такую милую и полную жизни.

Теперь их нет. Однажды ей показалось, как она слышит шепот Фастии “мама” в Тенистом Эслене, но потом шепот исчез, и больше ничего не осталось от ее красивых дочерей, лишь тела в гробах.

Однако Энни удалось уцелеть. Энни, чьи проказы часто были больше чем капризами, которая никогда не считалась красавицей и все свое детство пыталась не иметь никакого отношения к делам семьи.

Энни, которая, как Мюриель иногда казалось, ее ненавидела. Энни, которая сейчас нуждалась в ней, как никогда прежде.

Почему она покинула единственную оставшуюся в живых дочь?

Может быть, она просто не могла остаться?

У нее за спиной тихонько кашлянула Элис.

— Я готова, благодарю, — сказала Мюриель.

Солнце едва поднялось над горизонтом, когда Мюриель встретилась с Беримундом во дворе. Щеки молодого человека раскраснелись, но глаза заметно потускнели.

— Не могу поверить, что вам удалось проснуться, — сказала Мюриель. — Я поражена.

— Практика, — ответил Беримунд. — Долгая практика с самого детства.

— Благодарю вас за то, что вы не забыли мою просьбу.

— Ах, вот вы о чем, — сказал принц. — Еще есть время изменить планы.

— Но почему? Я хочу встретиться с вашим отцом.

Беримунд кивнул, казалось, он хотел что-то сказать, но в последний момент передумал.

— Костюм для верховой езды вам очень идет, — наконец, сказал Беримунд.

— Спасибо, — ответила Мюриель. — Это необычное платье.

Платье по покрою походило скорее на доходящую до колея кольчугу с разрезами спереди и сзади, связанную из толстой шерсти с узором из змей, соколов и всадников золотых, красных и коричневых цветов. Рукавов не было, поэтому Мюриель, чтобы соблюсти приличия, надела под платье темно-коричневую рубашку и нижнюю юбку.

Высокие ботинки на шнуровке, которые ей пришлось натянуть поверх шерстяных чулок, украшали волчьи головы. Ей такой наряд показался глупым и варварским и сначала она решила, что ей предложили его надеть, чтобы еще раз унизить.

Однако Беримунд был одет точно так же.

— Вы назвали платье необычным, — с усмешкой сказал он. — Я чувствую, что вы старались выразиться помягче.

— Просто фасон платья показался мне незнакомым, вот и все.

— Он появился недавно. Мой отец интересуется древними временами. Его ученые пришли к выводу, что горные племена ближе к нашим уважаемым предкам, чем мы, живущие в городах. Поэтому нам следует перенимать у них некоторые обычаи, например фасоны одежды.

— Понятно. Вот уж не думала, что горные племена носят шелковые рубашки из Сафнии.

— Естественно, мы не всегда так одеваемся.

— Когда я впервые попала в Эслен, мужчины предпочитали носить шерстяные шляпы с вислыми полями, вроде тех, что были на братьях Крессон во время сражения при Равенмарк Волд. Теперь это кажется глупым.

— Я бы не стал делать таких сравнений, — холодно сказал Беримунд. — Или называть нашу моду глупой. Разве плохо чтить добродетель своих предков?

— Вовсе нет, — ответила Мюриель. — Я бы хотела, чтобы ваш отец и вы почаще о ней вспоминали, ведь именно она подарила нам древний договор о посольствах.

Беримунд заметно поморщился, но ничего не ответил.

— Так мы отправляемся на охоту? — спросил он.

Лошадиная сбруя также показалась Мюриель странной, к седлу ее коня был приторочен колчан со стрелами и копье с наконечником в форме широкого листа.

Снаряженные таким образом, она, Беримунд и шестеро их спутников выехали из Хаухэйма через Гилдгардс, симпатичный квартал с множеством садов. Она спросила Беримунда о садах.

— Гильдия купцов получила землю на территории города для ведения сельского хозяйства, — объяснил он. — В хорошие времена они продают излишки и получают прибыль. Когда Кейтбаург осаждают враги, купцы снабжают короля. В любом случае город становится красивее, вы согласны?

Мюриель не возражала. Вскоре они проехали через ворота Гилдгардс и оказались за городом среди ячменных полей и крестьянских деревушек. Еще через колокол они скакали в низинах возле реки, а потом добрались до Тизансвалта — охотничьего заповедника Маркомира, огромного леса, ухоженного, как парк. Вскоре они въехали в лагерь, разбитый вокруг большого шатра. Группа всадников, среди которых были мужчины и женщины, напоминала небольшую армию, и все они были одеты так же, как Мюриель и Беримунд.

Беримунд спешился, взял за поводья лошадь королевы и повел к шатру.

Маркомир поразил Мюриель. Она встречались с ним всего один раз, ей едва исполнилось четырнадцать, когда он посетил двор Лири. В то время ему уже было за пятьдесят, но Мюриель поразила его физическая сила, она даже немного влюбилась в короля Ханзы и старалась проводить побольше времени в его обществе.

Даже сейчас она прекрасно помнила, каким он был.

Однако с тех пор король сильно изменился — он весь высох, плечи стали узкими и сутулыми. Время обошлось с монархом так жестоко, что Мюриель узнала его только после того, как их официально представили друг другу. И еще он как-то выцвел. Если бы Мюриель не была знакома с ним прежде, она бы решила, что он альбинос. Ко всему прочему, он постоянно дрожал, как от озноба.

Но когда Мюриель встретила его взгляд, она почувствовала прежнюю волю. Да, силы оставили старое тело, сосредоточившись в глазах. И эти бледные радужные оболочки смотрели на нее так, что королева почувствовала себя маленькой, словно ячменное зерно, и совсем незначительной.

— Отец, — сказал Беримунд, — разрешите представить вам Мюриель Отважную, вдовствующую королеву Кротении, мать королевы Энни I.

Маркомир продолжал молча смотреть на нее.

— Я пригласил ее на охоту, — добавил Беримунд.

— Что тебе здесь нужно, ведьма? — спросил старик. Чары развеялись; дрожащий старческий голос совсем не соответствовал взгляду. — Ты пришла сюда, чтобы меня убить? Таковы твои намерения?

Мюриель лишь расправила плечи, посчитав, что такой вопрос не нуждается в ответе.

— Отец! — воскликнул Беримунд. — Не будьте таким грубым. Эта леди…

— Молчи, щенок, — прорычал король. — Я же говорил тебе, что не хочу ее видеть. Зачем ты ее привел?

— Вы сказали, что я не могу представить ее вам при дворе, — ответил Беримунд. — Однако про охоту вы не ничего не сказали.

— Что дважды два четыре, я тоже не сказал, — проворчал Маркомир. — Ты прекрасно понял мои желания.

Он повернулся к Мюриель.

— Но раз уж вы здесь, позвольте мне все объяснить. Я не считаю вашу дочь-колдунью королевой, боле того, ей никогда не стать королевой. Она выпустила на свободу неслыханный ужас, и миру теперь угрожает страшный конец. Меня не обмануть словами; бесполезно обещать дары или уступки. Будет предсказанная битва, великая война против зла, и мы — вместе со святой Церковью — восстанем против вашей темной госпожи и отправим вас всех обратно в бездонную пропасть.

Глядя на бегущую по его подбородку слюну. Мюриель решила, что с нее хватит.

— Если бы я знала, — начала она, — что ваше величество превратился в жалкого лжеца, который рядится в святые одежды, чтобы скрыть свою жадность и стремление к власти, которые вы лелеяли десятилетиями, то ни за что бы не пришла сюда в надежде на разговор. Вы достойны презрения, Маркомир. Порядочный человек прямо признал бы, что жаждет власти, но вы, словно маленький ребенок, выдумываете сказки, чтобы скрыть свои подлинные намерения, и это делает вас еще гнуснее. Вы одеваете ваших придворных в честь своих возлюбленных предков, но в их истлевших костяхбольше чести, чем во всем вашем теле. Пойте свои церковничьи песни и играйте на арфе святости, но я знаю, кто вы — вам и самому это хорошо известно — и никакие войска, никакие победы, одержанные вами, ничего не изменят. Я прибыла в Ханзу в надежде увидеть мужчину. А увидела это. Грустно и мерзко.

На бледном лице Макромира появился румянец. Он задрожал еще сильнее.

— Моя дорогая невестка, — послышался голос у нее за спиной. — Ты все еще знаешь, что сказать, чтобы завоевывать сердце мужчины.

Только гнев Мюриель помог ей удержаться от крика, когда она повернулась и увидела Роберта Отважного, спокойно восседающего на пятнистой кобыле. На его губах играла довольная улыбка.

Нейл посмотрел на высокий потолок часовни и покачал головой.

— Что не так, сэр Нейл? — спросила Элис.

— Ну почему часовня такая большая?

— Она не кажется вам красивой?

Нейл проследил взглядом за подпружной аркой, уходящей ввысь на двадцать королевских ярдов. Свет, проникающий внутрь через купол с множеством хрустальных окон, окрашивал арки и крылатые статуи святых, повелителей неба, ветра, грома солнца луны, звезд и планет. Многие выглядели так, словно они и впрямь летят.

— Да, конечно. Но это отвлекает. Как можно молиться, когда вокруг столько… столько всего?

— Часовня в Эслене столь же велика и не менее красива.

— Я знаю. И мне это так же непонятно.

— На островах иначе?

— Да. У нас часовни простые, они значительно меньше. Но там вполне достаточно места, чтобы преклонить колени и провести обряд очищения. А в таком огромном месте я чувствую себя потерянным.

— Ну, а я чувствую, что мне необходимо помолиться. Вы меня подождете?

— Следует ли нам разделиться?

— Почему бы и нет? — сказала Элис. — Если наш эскорт захочет причинить нам вред, он слетает это в любом случае.

— Постараюсь найти святого Лира, — сказал Нейл — Встретимся в центре.

Элис кивнула и пошла прочь, шорох ее юбок разносился по гулкой часовне.

Нейл прошел мимо святых законов и войны «Быть может, мне бы следовало остановиться здесь», — подумал он, но ему очень хотелось отыскать святого Лира, а потому он продолжал поиски.

Интересно, что думают святые о такой показной роскоши? Наверное, тут все зависело от самого святого. Некоторые были бы польщены.

Прошло некоторое время, прежде чем он понял, в какой последовательности расположены группы святых. Святые неба находились наверху, те, что занимались делами людей — на уровне глаз. Значит, ему следовало отыскать ведущую вниз лестницу.

Когда он понял, что нужно делать, искать стало проще. Вскоре он уже находился в более темной и укромной части часовни, которая, впрочем, ему казалась скорее базиликой.

Здесь он нашел подземных святых, а еще — алтарь Лира. Святой был высечен из мрамора, он выступал из морской волны, а его длинные волосы и борода сливались с пеной.

В часовне Скерна святой Лир был выструган из старого куска мачты, найденной на берегу.

Нейл опустится на колени, положил в коробочку две серебряные монеты и запел свою молитву.

Его голос эхом разносился по часовне, возвращаясь к нему необычайными гармониями. Он попытался почувствовать присутствие святого, ощутить на щеках соленую пену, соприкоснуться с древним могуществом океана. Наконец, ему это удалось, ритм его молитвы накатывал и отпускал, и Нейл вновь ощутил под собой бездонные глубины. Он молился за Элис и Мюриэль, за королеву Энни и ее друзей, за мертвых и живых.

Когда Нейл закончил, он почувствовал себя лучше. И еще он понял, что не должен ставить под сомнение здравый смысл людей, построивших часовню.

Прежде чем Мюриэль сумела найти подходящие слова для Роберта, Макромир так быстро заговорил на ханзейском, что она не смогла его понять, даже если бы захотела — а такого желания у нее и не было. Она также смутно осознала, что Беримунд что-то кричит в ответ отцу. Усмешка Роберта стала еще более гнусной.

Наконец Макромир немного успокоился и перешел на королевский язык.

— Тебе не следовало так со мной говорить, — холодно сказал он. — Это ошибка, о которой ты пожалеешь.

Мюриель отвечала, не сводя взгляда с Роберта.

— Вот доказательства вашего лицемерия, — сказала она. — Вы утверждаете, что моя дочь ведьма, однако приняли у себя при дворе это — существо. Перед вами братоубийца и надругательство над самой природой. Разрежьте ему палец, посмотрите, пойдет ли у него кровь. Но вы это знаете и без меня, не так ли?

— О, дорогая, — начал Роберт. — Когда-то у нас была небольшая размолвка, Мюриель, но в самом деле…

— Свийя! Молчать! — рявкнул Маркомир и обратил всю свою ярость на Мюриель. — Мне бы следовало убить тебя как бешеную суку, прямо здесь и сейчас, — очень тихо продолжал король. — Ты искажаешь слова, но я знаю правду. Ты говоришь от ее имени. — Он подошел ближе, — У нас не может быть перемирия со злом, не может быть никакого соглашения. Мы уничтожим твою дочь и еретиков, которые следуют за ней, или погибнем, пытаясь это сделать. В любом случае, ни о каком мире не может быть и речи, поэтому мне никогда не придется объяснять, что произойдет с тобой.

— Вы не посмеете, — сказала Мюриель.

— Он не посмеет, — повторил Беримунд.

— Что ты знаешь, щенок? Откуда столько заботы? Ты переспал с этой матерью ведм?

— Нет, — ответил Беримунд.

— В самом деле?

— Я только что это сказал, — сквозь стиснутые зубы прорычал Беримунд.

Старый король расправил плечи.

— Очень хорошо, — сказал он. — В таком случае, ты отведешь ее в Восенсив и отрубишь ей голову.

Беримунд побледнел.

— Отец, нет.

— Ты мой сын и мой подданный, — сказал Маркомир. — И ты не можешь меня ослушаться.

Мюриель увидела, как Беримунд сглотнул.

— Отец, сейчас вы разгневаны. Подождите немного…

— Беримунд, перед Анзусоми и всеми моими людьми сделай это, или ты больше не мой сын.

— Вы знаете, что это неправильно.

— Я король. И все, что я говорю, правильно.

Мюриель почувствовала стеснение в груди и поняла, что перестала дышать. Она выдохнула, и ей показалось, что вместе с воздухом поднялась ввысь и наблюдает за происходящим сверху.

Беримунд покорно склонил голову.

Когда он посмотрел на Мюриель, его глаза наполнились слезами.

— Я сожалею, — сказал он.

— Беримунд…

— Молчите, ваше величество.

Когда они уходили, Мюриель видела, как губы Роберта зашевелились. Возможно, он ее дразнил, или пытался что-то сказать. В любом случае он не пытался скрыть свою радость.

Нейла и Элис проводили в покои Беримунда, где им позволили свободно прогуливаться по всем комнатам. Нейл нетерпеливо расхаживал взад и вперед, стараясь изучить расположение коридоров и найти возможные пути к спасению.

Он тревожился о Мюриель.

Элис удалось очаровать одного из придворных, и тот согласился показать ей дворец. Нейл предпочитал оставаться здесь, чтобы встретить королеву, когда она вернется.

Конечно, могут пройти дни. Он сожалел, что не поехал вместе с ней.

Нейл нашел выходящее на восток окно и стал смотреть, как Донау несет свои воды к морю.

Пришла ночь, и он с неохотой лег в постель.

Когда дверь распахнулась, Нейл вскочил на ноги и потянулся к своему мечу. Он старался стряхнуть с себя паутину сна, пытаясь вспомнить, где находится, и кто мог ворваться к нему с ослепительными фонарями.

— Опусти руки, — приказал голос. — Именем Маркомира, короля Ханзы, отдай свой меч.

Нейл колебался. Их было много. Он спал в кожаной поддевке, которую надевал под доспехи, но ему было не видно, как вооружены ханзейцы.

— Я служу королеве Мюриель, — сказал он. — Я здесь как один из членов посольства и имею право носить оружие.

— Ты больше не имеешь никаких прав, — сказал человек, остававшийся невидимым за фонарями. — Отдай свое оружие и следуй за нами.

— Сначала я должен увидеть свою королеву.

— Ее здесь нет, — последовал ответ.

Нейл бросился вперед.

Что-то тяжелое ударило его из темноты по голове. Он споткнулся, его схватили за руку, держащую меч. Нейл выбросил левый кулак в темноту и услышал, как кто-то охнул. А потом они все вместе навалились на него. Ему связали руки за спиной, надели повязку на глаза, вытащили из спальни и повели через дворец. Казалось, они шли очень долго. Потом они выбрались на свежий воздух, но довольно скоро вновь вернулись под крышу. Воздух здесь показался Нейлу спертым. Его швырнули на пол, и он услышал, как загрохотал металл закрывающейся двери. От пола пахло мочой.

Он немного полежал, а потом принялся возиться с веревкой. Они связали его в спешке и не слишком тщательно, к тому же Нейл успел напрячь мышцы. Как только ему удалось освободить руки, он сразу снял повязку с глаз.

Ничего не изменилось. Он находился в полнейшей темноте.

На ощупь Нейл определил, что находится в маленьком каменном помещении — здесь едва можно было лежать, а если встать, голова доставала до потолка.

Сердце заколотилось быстрее. Он вырос среди пустошей и холмов, вблизи от моря. Даже в просторных комнатах без окон он чувствовал себя не лучшим образом.

Здесь он довольно быстро сойдет с ума.

Он лег на спину, чтобы не касаться стен, и попытался представить себе, что находится на палубе корабля, а над головой нависли тучи.

Нейл не знал, сколько прошло времени, когда услышал шаги. Он сосредоточился на них, стараясь не давать волю надежде. На что он мог надеяться? На Элис, которая последует за стражами, убьет их и освободит его?

Потом он услышал женский голос, и смехотворная надежда пустила корни.

Конечно, это была не Элис, а крупная седовласая женщина, в странном черном одеянии. Вместе с ней появились четыре других женщины в таких же одеяниях и грузный мужчина, от которого пахло, как от пола камеры.

— Я Валзамерка Гаутсдаутор, королевский следователь, — заявила женщина. — Ты не станешь сопротивляться. Ты будешь отвечать на мои вопросы. Если ты хочешь получить хоть какие-то ответы, если хочешь дожить до завтра, то будешь слушать каждое мое слово так, словно я твоя мать, давшая тебе жизнь. Ты ведь понимаешь, что я могу ее с легкостью забрать.

— Я в вашей власти, — сказал Нейл. — Только скажите, как моя королева.

— Твоя королева похищена, — ответила женщина. — Сейчас мы ее разыскиваем.

— Похищена?

— Да, принцем Беримундом, как ни трудно в это поверить.

— Они собирались отправиться на охоту…

— Верно. А вместо этого он ее похитил. У тебя есть какие-то предположения о его мотивах?

— Нет. Я ничего не понимаю.

— Я тоже, — Она немного помолчала. — Тебе следует знать, что мы захватили вашу шпионку, которая прошла подготовку в монастыре.

На это Нейл ничего не ответил.

— Очень хорошо, — сказала Валзамерка. — Ты пойдешь с нами. И веди себя прилично.

Следователь провела его мимо таких же камер, они поднялись по лестнице и вышли в узкий коридор. Далее они шли еще по каким-то ступенькам и оказались на довольно длинной винтовой лестнице. Нейл решил, что его привели в одну из башен замка.

Наконец, они вошли в комнату, освещенную мягким светом свечей. Он заморгал, и на мгновение ему показалось, что время обратилось вспять на несколько месяцев, и он на палубе корабля. В комнате было тепло, стены обиты деревом, и его глаза начали постепенно привыкать к тусклому золотому освещению.

В комнате стояла женщина, одетая в черное платье. Ее лицо скрывала маска из слоновой кости, оставляющая открытым рот. Ее руки были белыми, как алебастр; прекрасные белые волосы доходили до шеи.

Он знал эту женщину.

— Сэр Нейл, — сказала она знакомым гортанным голосом.

— Преклоните колено, сэр Нейл, — приказала следовательница. — Преклоните колено перед ее высочеством, принцессой Бринной Макромирсдотер Фрам Рейксбург.

ГЛАВА 2 АНГЕЛ

Роммер Энсгрифт отошел от Мери, которая продолжала спокойно смотреть на него.

— Давайте выйдем, — пробормотал тощий, как скелет, целитель, обращаясь к Леофу.

Тот послушно последовал за ним. Оказавшись на крыльце, Энсгрифт вытер лоб платком.

— Я слышал такие истории, — заговорил он дрожащим голосом. — Но никогда не думал, что они могут быть правдой.

Леоф не нашелся, что ответить, и ждал, пока целитель возьмет себя в руки.

— Она полужива, — наконец, сказал Энсгрифт.

— Полужива, — повторил Леоф бессмысленное слово.

— Да. Ее сердце бьется, но очень медленно. Кровь едва течет по венам. Она не должна была бы ходить и говорить, но она это делает, и я могу лишь предположить, что силы ей дает что-то другое, а вовсе не дыхание и кровообращение.

— Что-то другое?

— Я не знаю. Я вправляю кости и даю травы от больного желудка; я не лечу такие вещи. Демон? Призрак? Это дело для сакритора, а не для меня.

Леоф вздрогнул. В течение многих лет он не испытывал никакого желания общаться с официальной Церковью. А с тех пор, как его пытал прайфек, подобные мысли и вовсе не могли прийти ему в голову. Но даже если бы он обратился к священникам, они бы попросту сожгли девочку — ничего другого от них ждать не приходилось. Не говоря уже о том, что найти сакритора в Кротении после эдикта королевы, изгнавшего всех священнослужителе было совсем непросто.

— А что бы вы посоветовали? — спросил он.

Пожилой целитель покачал головой.

— Все это совершенно неестественно. Думаю, ничего хорошего ждать не приходится.

— Ну, что ж, спасибо, что потратили свое время, — сказал Леоф.

Целитель облегчено вздохнул и поспешно удалился, а Леоф вернулся в дом. Мери сидела все в той же позе.

— Извините, что я напугала вас, — тихо сказала девочка.

— Ты знаешь, что с тобой случилось, Мери? — спросил Леоф.

Она кивнула.

— Я была возле колодца. Думала, что снова увижу маму, но она так и не появилась. Вместо нее там был ангел.

— Ангел.

Это было древнее слово, почти не употреблявшееся за пределами Виргеньи. Нечто вроде смотрителя мертвецов, слуги святого Дана или Андера.

— Мери, как он выглядел?

— Я ничего не видела. Я ощутила его рядом с собой, и он со мной говорил. Он сказал, что я на правильном пути, и что если я окажусь там, где поют, то смогу слышать лучше и даже петь вместе с ними. И еще, что тогда я смогу помочь тебе.

— Помочь мне?

— Писать музыку. Исправить закон смерти.

— А потом?

— Сначала, когда я сделала первый вдох, было больно, но по том стало лучше. И я заснула, а проснулась уже в своей комнате.

Она говорила совершенно спокойно, и это было самым страшным, именно это было труднее всего принять.

Значит, она стала такой, как Роберт? Но королева сказала, что сердце принца не бьется, и что после удара кинжала тело Роберта не кровоточит. Так сколько же разных видов живых мертвецов существует?

Однако целитель сказал, что Мери не умерла. Она просто не совсем живая — что бы это ни значило.

Он был композитором. И хотел только одного — писать музыку, слушать ее и вести достойную жизнь. В Эслене Леофа наняли придворным музыкантом, и это стало замечательным событием, удивительной удачей, которая случается раз в жизни. Однако он столкнулся с ужасом и смертью, а теперь еще и это. Почему святые заставляют его проходить через такие испытания?

Но когда Ареана накрыла его руку своей ладонью, Леоф вспомнил, что если бы он не появился в Эслене, то не встретил бы свою любовь. И он написал не только ту, самую ужасную музыку в своей жизни, но и другую, самую возвышенную.

И он подружился с Мери, а потом полюбил девочку. Да, исправить закон смерти — это очень важная цель, настолько грандиозная, что ему не по силам до конца ее постигнуть. Ангел… был ли он настоящим, или здесь опять проявилась гениальность Мери — он не знал. Святые поставили перед ними еще одну задачу, более реальную. Они показали ему путь спасения Мери, во всяком случае, указали первые шаги на этом пути.

— Мери, — сказал Леоф. — Пойдем к твоему клавесину. Мы с тобой будем играть.

И впервые за долгое время Мери ему улыбнулась.

ГЛАВА 3 ПОКЛОННИК

Энни стояла на зубчатой стене и смотрела через Большой Канал на костры во вражеском лагере. Казалось, они уходили до самого горизонта, за которым поднималось кровавое зеркало чистого звездного неба.

Ветер нес ароматы осени. Неожиданно долгое лето за какую-то девятидневку уступило место следующему времени года, а теперь уже и зима была не за горами.

Зима, способная заморозить залитый поэлен, что позволит вражеским армиям перейти в решающее наступление. Неужели Адская руна смогла предвидеть ранние заморозки? Быть может, ханзейцы именно этого и ждут?

За девятидневку ее рана окончательно исцелилась и Энни чувствовала себя прекрасно. И в течение следующих десяти дней наблюдала, как растет вражеская армия. Артвейр утверждал, что она насчитывает пятьдесят тысяч солдат, и каждый день с севера подтягивались все новые части.

Ее собственные силы также увеличивались, к ее армии присоединялись пехота и рыцари, присланные из Средних Земель.

Энни огляделась по сторонам и убедилась, что рядом никого нет.

«Мне не следует испытывать никаких сомнений, — подумала она. — Они намерены убить моих людей и вторгнуться в мое королевство. А мне нужен боевой опыт».

И все же ей было немного не по себе. Одно дело, когда кто-то направляет на нее копье, и совсем другое…

«Нет, — подумала она. — Тут нет никакой разницы».

Поэтому она потянулась сквозь ночь, посылая вперед свои чувства, ощущая потоки объединяющихся в единое целое рек и жуткую красоту луны, сосредоточилась, глубоко вздохнула, стараясь удержать себя на месте, в то время как полюса мира пытались разорвать ее на части, а будущее сливалось в одно неподвижное мгновение.

Потом она закончила, и ее сердце дрогнуло в груди. Энни почувствовала, что покрылась потом, несмотря на холодный воздух.

— Вот так, — прошептала она. — Теперь вас осталось лишь сорок девять тысяч. Ты это предвидела, Адская руна?

Потом она вернулась в свои покои, и Эмили принесла ей вина.

Герцог Артвейр намазал масло и мягкий сыр на ломоть темного хлеба и откусил большой кусок. Энни щедро сдобрила взбитыми сливками сладкую лепешку и принялась за еду. В окно заглядывали косые лучи утреннего солнца, и впервые за долгое время она получала удовольствие от завтрака.

— Вы прекрасно сегодня выглядите, ваше величество, — заметил Артвейр. — Наверное, хорошо спали прошлой ночью.

— Да, я проспала всю ночь, — ответила Энни. — Уже и не помню, когда это было в последний раз.

— А кошмары?

— Их не было.

Он кивнул.

— Я рад это слышать.

— Спасибо за заботу, — сказала Энни.

Она положила в рот ягоды ежевики и удивилась ее терпкому сладкому вкусу. Неужели она так давно в последний раз ела ежевику?

— Прошлой ночью в лагере Ханзы что-то случилось, — заметил Артвейр.

Энни подумала, что Артвейр как-то слишком быстро все узнал.

— Не сомневаюсь, что произошло нечто серьезное, — сказала Энни.

— Да, с очень со многими людьми, — продолжал Артвейр. — Умерло около тысячи человек.

— Но ведь это хорошо, не так ли?

— Ваше величество… — он смущенно замолчал.

Энни потянулась к следующей ягоде.

— Если бы у нас была осадная машина, способная наносить удары с берега Свежести, ты бы ею воспользовался? Ты бы вел обстрел вражеского лагеря?

— Да.

— Ну, так в чем же дело? — сказала Энни, бросая в рот следующую ягоду.

Он едва заметно нахмурился.

— Тогда почему бы не убить их всех, пока они спят?

— Я пока не могу. Для этого потребуется слишком много силы. Но я полагаю, что смогу убить еще тысячу сегодня ночью. Более того, я попытаюсь убить больше.

— Ваше величество, Ханза утверждает, что у них святые цели и они говорят, что вы колдунья и много чего еще. А такие смерти только добавляют веса их обвинениям.

— Моя сила дарована мне святыми, — заявила Энни. — Именно по этой причине меня так боится Церковь, которая распространяет про меня лживые наветы. Была ли Виргенья Отважная колдуньей? Нет, не была, как и я. Мои люди это знают. Ханзейцы не желают в это верить, и что с того? Они начали войну, тем самым дав мне повод использовать свою силу, и тебе это известно не хуже, чем любому другому.

— Все так, но я думаю о наших союзниках.

— Союзники? Ты имеешь в виду Виргенью. Все остальные, как мне кажется, уже вышли из игры.

Он согласно кивнул.

— Ты воин, Артвейр. Для тебя естественно убивать врагов мечом и копьем. А то, что делаю я, тебя пугает. Но мертвые, в конечном счете, это мертвые. Неужели ты думаешь, что мне нравится устраивать бойню? Даже сама мысль об этом вызывает у меня протест. Но я не намерена проиграть войну. Сейчас у Ханзы преимущество, но ненадолго. Если каждый день их армия будет терять по тысяче человек еще до того, как выпущена первая стрела, сколько времени они будут оставаться на нашей земле?

— Это может вынудить их перейти в наступление раньше.

— До того, как они будут готовы.

— Но, мадам, они уже готовы.

— Нет. По Ведьме идет их флотилия. Она в трех днях пути. Сорок барж, около десяти тысяч человек, множество самых разных припасов. Они высадятся в Блоэне и отрежут нас от Эслена. Во всяком случае, именно таков их план.

— Мне кажется, вы говорили, что нынешней ночью вам ничего не снилось.

— Так и есть, — сказала Энни. — Теперь видения не приходят ко мне во сне, я научилась их контролировать.

— Значит, новые силы не оказали влияния на ваше решение уничтожить тысячу солдат.

— Верно, — ответила она, не в силах скрыть промелькнувшей по ее губам улыбки, — но это может привести к нужным последствиям.

— Может?

— Они попытаются форсировать реку завтра утром, — сказала Энни.

— Вы и это видели?

Она кивнула и подтолкнула чашу к Артвейру.

— Попробуй ежевику, она превосходна.

На лице Артвейра появилось недоумение.

— В чем дело? — спросила Энни,

— Вы выглядите как-то странно… С вами все в порядке? Вы не похожи на себя.

— Почему люди это постоянно повторяют? — спросила Энни. — Ты действительно хочешь, чтобы я вновь стала той эгоистичной девчонкой, которая и пальцем бы не пошевелила ради другого человека? Я слишком долго боялась своей силы, и прибегала к ее помощи только в тех случаях, когда меня охватывали страх и гнев, и не оставалось другого выхода. Но святые хотят, чтобы я пользовалась моим даром. Неужели ты думаешь, что у меня случайно не было кошмаров прошлой ночью? Когда я держу силу в себе, мне становится плохо. А теперь я чувствую себя превосходно.

И я все еще прежняя Энни, кузен. Меня не пожрало изнутри чудовище. Или призрак. Я знаю меня саму пугает эта мысль. У меня даже возникло подозрение, что я стала ожившим мертвецом, как дядя Роберт. Но это не так. Я быстро исцеляюсь, поскольку так хотят святые, однако, мое сердце бьется, а в жилах течет кровь. Я испытываю голод и жажду. Я испражняюсь, потею и кашляю. Я научилась применять свои новые способности и не испытываю страха. И это хорошо для Кротении, верь мне, кузен.

Артвейр откусил еще кусок хлеба с сыром.

— Спасибо за откровенность, ваше величество. А теперь, мне следует подумать о завтрашнем наступлении врага.

Он встал, поклонился и вышел. Как только Энни осталась одна, она позвала Неренай и Эмили.

— Со мной все в порядке, как вы считаете? — спросила Энни.

Неренай кивнула.

— Да. Как вы сами сказали, вам удалось привыкнуть к своей силе. И теперь вам все меньше нужна помощь арилак, верно?

— Я реже ее вижу, — сказала Энни. — И когда она появляется, арилак выглядит… потускневшей.

— А вы… — начала Эмили, но потом замолчала и сложил руки на коленях.

— Что, Эмили?

Девушка осмелилась поднять взгляд.

— Вы и в самом деле убили тысячу человек?

Энни кивнула.

— Тебя это тревожит?

— Тревожит? Это поразительно. Вас коснулись святые. Словно возродилась Генья Отважная, чтобы встать во главе наших войск повести их против скаслоев, взломать ворота их дворцов и стереть их в пыль.

— Я не обладаю ее могуществом, — возразила Энни.

— Но оно у вас появится, — сказала Неренай.

— Мой дядя Чарльз глупец, — сказала Эмили. — Он заявил, что вы лишь жалкая девчонка. Если бы он мог видеть…

— Подожди, — перебила ее Энни. — Твой дядя Чарльз? Ты имеешь в виду Чарльза IV?

Эмили закрыла ладонью рот и покраснела.

— Понятно, — сказал Энни. — Вот что бывает, когда плохо учишь генеалогию.

— Мне не следовало этого говорить, — пробормотала Эмили.

— Напротив, тебе следовало все открыть мне давным-давно, — возразила Энни. — И мне представляется, что тебе пора рассказать многое другое, о чем ты забыла упомянуть. В противном случае, я могу очень, очень рассердиться. Ты меня понимаешь?

— Да, ваше величество.

Энни вновь стояла на крепостной стене южной башни, одетая в черные доспехи, отделанные золотом. Однако она сняла шлем, чтобы он не мешал обзору.

Вид был великолепным. Прямо под ней находился Йанер Грэвиг, самый северный канал Новых Земель, текущий с востока на запад. С южной стороны над ним высились четыре королевских ярда стены, уходящей до самого горизонта в обоих направлениях.

Ниже расстилались бескрайние дюны Андемуэра, постепенно переходящие в холмы, где жили многие поколения крестьян.

Конечно, войско Ханзы нарушало гармонию пейзажа, но сейчас даже оно казалось Энни красивым, поскольку почти лига канала была забита их горящими и тонущими лодками.

Они попытались перебраться на другой берег еще до рассвета, спустив на воду множество легких лодок. В некоторых местах ханзейцы возводили плавучие мосты, но и здесь их поджидала неудача. По оценкам Артвейра, ханзейцы потеряли более трех тысяч солдат — свое дело сделали катапульты и стрелы защитников города.

Потери Кротении не превышали дюжины человек.

— Вы посылали за мной, ваше величество?

Энни, не поворачиваясь, кивнула.

— Доброе утро, Кейп-Шавель.

— Славная победа, — заметил он.

— Я очень довольна, — сказала Энни. — Впрочем, они повторят попытку завтра, двумя лигами выше по течению.

— А почему не дальше? — спросил он. — Я понимаю, что им необходимо перебраться на другой берег канала, но почему они пытаются это сделать здесь, под огнем наших катапульт?

— Двумя лигами вверх по течению берега реки становятся заболоченными, насколько я знаю, — ответила Энни. — А дальше им придется пересекать реку Свежесть. На юге мы затопили поэлен рядом с каналом, поэтому даже если они переберутся на другой берег, то окажутся перед новой водной преградой.

— Но силы противника, приближающиеся по Ведьме…

— Вы их встретите, — сказала Энни. — Вы. Кенвульф, Катонд и его легкая кавалерия. Вы ведь их остановите, не так ли?

— Да, ваше величество.

— Кейп-Шавель?

— Да, ваше величество?

— Почему вы не сказали мне, что являетесь третьим по счету претендентом на трон Виргеньи?

Он на мгновение застыл с глупым выражением на лице. Потом убрал руки за спину.

— А, так вы теперь все знаете.

— Да. Эмили случайно проговорилась о вашем дяде Чарльзе, — ответила Энни. — Ну, а потом я заставила ее рассказать все остальное. Среди прочего, она поведала мне, что вы намеревались предложить мне заключить брак.

Энни пристально посмотрела на него.

— Да, — ответит он, заметно смутившись, — так и есть.

— Я не люблю, когда от меня что-то скрывают, — сказала Энни — Извольте объясниться.

Граф склонил голову.

— Мой дядя отправил эту оскорбительную делегацию не для ведения переговоров. Он решил, что вы находитесь в отчаянном положении, и его подчеркнуто неуважительное отношение должно было его усугубить. Мне предстояло предложить вам брак в обмен на войска, которые так необходимы Кротении.

— Значит, вы несколько раз мне солгали. Вы не собирались сражаться за меня.

— Верно, но я принял такое решение, как только вы заговорили. Вы были правы, а мой дядя ошибался. И мне было стыдно даже упомянуть о своих прежних намерениях. Я обманывал, чтобы не позориться. И я очень сожалею, ваше величество.

Энни кивнула, она и сама не знала, какие испытывает чувства.

— Если бы вы сделали мне предложение — и я бы его приняла — ваш дядя прислал бы войска?

Он пожал плечами.

— Честно говоря, я не знаю.

— Ну, так давайте выясним, — сказала Энни. — Отправьте дяде сообщение, что вы сделали мне предложение, и я восприняла его благосклонно. Вы можете начать за мной ухаживать, а я узнаю, что за человек ваш дядя на самом деле.

— Вы готовы ответить на одну ложь другой? — спросил граф.

— Это та же самая ложь, — ответила Энни. — Я просто хочу, чтобы тайное стало явным. В любом случае, неужели вам будет трудно сделать вид, что вы проявляете ко мне интерес? Мне известно, что я не самая красивая из женщин, но я королева.

Брови Кейп-Шавеля поползли вверх.

— Мне не нужно делать вид, ваше величество. Я никогда не встречал такой женщины, как вы, и уверен, что больше никогда не встречу. Я не говорил вам об этом только потому, что вы королева. Я без памяти в вас влюблен, королева Энни.

И пока Кейп-Шавель говорил, Энни почувствовала, как все ее тело окутывает необычное тепло.

— Вам не следует преувеличивать, — сказала Энни, чувствуя, как ее покидает уверенность. — Нас никто не слышит.

— Я сказал правду, — заявил Кейп-Шавель.

— Будьте осторожны, Кейп-Шавель, — сказала Энни. — Меня однажды страшно предал человек, который утверждал, что любит меня. Но я узнала, что он лишь использовал меня для достижения своих политических целей. Больше я такого не допущу. Так что будьте со мной честны.

Он шагнул к Энни, и ей вдруг показалось, что Кейп-Шавель окружает ее со всех сторон, а весь остальной мир вдруг перестал существовать.

— Я честен, — сказал он. — Я отказался ухаживать за вами ради политических целей, вы ведь помните? И я не стану делать вид, что ухаживаю за вами сейчас, когда вы очевидным образом показали, что я не вызываю у вас никакого интереса. Так пусть все останется, как есть: вы моя королева, а я один из ваших рыцарей.

Энни казалось, что у нее есть ответ, но он вдруг куда-то исчез. Она полагала, что раскрыла политическую уловку, но все вдруг вышло из-под контроля. Граф выглядел искренне обиженным. Не ужели он серьезен?

— Могу я идти, ваше величество? — холодно спросил он.

— Да, я вас больше не задерживаю, — ответила Энни и отвернулась.

Она услышала звук удаляющихся шагов.

— Подождите, — сказала она тихо.

Шум шагов стих, и ее вдруг охватил страх.

— Я никогда не говорила, что вы меня не интересуете, — тихо сказала она.

— А как все обстоит на самом деле?

Она медленно повернулась к графу.

— С тех пор, как мы встретились, я была очень… занята, — сказала Энни. — И мне приходилось на многое отвлекаться.

— Я знаю, — ответил он.

— Как я уже говорила, меня обманули, — Она немного помолчала. — И не раз. И еще есть — был — другой человек. Я восхищаюсь вами, Кейп-Шавель. Вы мне очень нравитесь.

— Но это не любовь.

— Я не знаю, что такое любовь, — сказала Энни. — Но вы слишком быстро делаете выводы. Вы никогда не узнаете, смогу ли я вас полюбить, пока не начнете за мной ухаживать, да и для меня это пока остается тайной.

Он смотрел ей в глаза так долго, что Энни смутилась — она успела насчитать три биения сердца.

— Ваше величество, теперь мне следует спросить, насколько вы серьезны.

Энни вдруг ужасно захотелось превратить разговор в шутку, разрядить ситуацию, как она это сделала с Казио.

И как насчет Казио? Она была уверена, что он испытывает к ней какие-то чувства. Если с Острой что-то случится…

Нет, она не может так думать.

Вот почему Энни кивнула в ответ на вопрос Кейп-Шавеля.

— В таком случае, я буду за вами ухаживать, — тихо сказал он. — И очень надеюсь, что не пожалею об этом. С чего мне следует начать?

— В идеале с долгих прогулок по саду, верховой езды, пикников, цветов и поэзии. Но у нас идет война, и я отсылаю вас сражаться уже сегодня. Вот почему я полагаю, что следует начать с поцелуя.

И был поцелуй, и был он хорош, а потом другой, который оказался еще лучше. И они провели остаток утра вместе, пока на канале догорали вражеские лодки.

ГЛАВА 4 ФЕНД ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Один из вайверов сложил крылья, устремился вниз и своими жуткими шпорами ударил в спину мужчину, ехавшего перед Эспером. Несчастный перелетел через голову своего скакуна, лошадь в ужасе встала на дыбы. Ее примеру от испуга последовал жеребец Эспера, и он выругался, вновь вспоминая погибшего Огра. Огр вставал на дыбы только для атаки.

Пытаясь успокоить животное одной рукой, Эспер другой метнул копье в вайвера. И с радостью увидел, что копье пробило крыло.

Вайвер заверещал, дернулся в сторону и взмыл в небо. Пробитое крыло все еще держало его в воздухе, и вскоре он присоединился к четырем своим соплеменникам.

Атака получилась неожиданной, поскольку в течение нескольких колоколов вайверы кружили у них над головами, ничего не предпринимая. Глаза Фенда, наблюдавшие за Эспером с небес.

Когда они добрались до Эрменсдуна, вайверы поднялись еще выше в небо.

— У нас осталось совсем немного времени, — сказал Эспер. — Они скоро появятся.

— Мы почти у цели, — пробормотал Эмфрит. На его лице все еще виднелись следы слез. — Если бы мы нашли способ убить василиска. Я слышал, герцог Артвейр прикончил одного из них в Бруте при помощи огня.

— Нужно иметь в виду, что у них могут быть припасены и другие сюрпризы, — заметил Эспер.

Эмфрит кивнул.

— Я не стану больше с вами спорить. Мы будем находиться здесь до тех пор, пока не сможем увести людей из замка. А потом направимся, куда вы скажете.

Эспер обрадовался капитуляции Эмфрита больше, чем следовало бы. Он не забывал о своей миссии.

Эспер стоял на коленях в кустарнике и смотрел вниз на поля. Он стиснул зубы, стараясь не обращать внимания на боль в ноге.

Лешья почти беззвучно вздохнула и покачала головой.

— Я могла бы пойти в разведку одна, — прошептала она.

Эспер ничего не ответил. В этот момент Фенд и его чудовища появились на невысоком холме в десяти стрелах от них Эспер посмотрел на небо — похоже, ему и сефри повезло, они сумели отделиться от основной группы незаметно для крылатого эскорта.

Седмари стало еще больше. На таком расстоянии Эспер не мог разглядеть всех, но решил, что чудовищ не менее двадцати.

— Ну, что ж, это оно, — сказал Эспер.

Они осторожно пробрались к тому месту, где оставили своих лошадей, и повернули на юг.

— Надеюсь, это убедит Эмфрита больше не вступать в сражение, — сказал Эспер.

— Эспер, куда мы направляемся? — спросила Лешья.

— В одно место в Заячьих горах.

— В Венкерд?

Он коротко кивнул.

— Но ты приведешь туда Фенда.

— Если Фенд действительно вместе с этими чудовищами. В любом случае, Фенд там уже был и едва меня не прикончил. Для него в Заячьих горах нет секретов, — Эспер досмотрел на сефри. — Ты ведь хотела пойти именно туда?

— Да. Но…

— Что?

— Винна носит твоего ребенка, верно?

— Да.

— И Винна отравлена ядом ваурма. Насколько я понимаю, она едва не умерла.

— Да.

— Значит, ты должен понимать, что ее ребенок может оказаться…

— Да, я понимаю, — резко ответил Эспер.

— Но она ничего не знает, так? Ей неизвестно то, что знаем мы и ты ей не сказал.

— Не сказал.

— Почему?

— Потому что я не могу.

Фиолетовые глаза Лешьи сузились.

— Не можешь, или не хочешь?

— Не могу, — ответил Эспер, надеясь, что Лешья его поймет. Однако она лишь моргнула и пустила свою лошадь рысью.

— Нам нужно поскорее их догнать, — только и сказала Лешья.

Через несколько колоколов они догнали Винну и остальных.

— Они отстают от нас на полдня, — сказал им Эспер. — Кроме того, они получили подкрепление: у них теперь в два раза больше чудовищ, чем во время сражения у моста.

— Проклятье, — сказал Эмфрит. — Откуда они взялись?

— Теперь эти твари повсюду, — ответила Лешья. — Он зовет, чудовища приходят.

— Почему бы нам не свернуть с большой дороги? — предложил Эмфрит, — Фургоны его сильно задержат, если им прилета двигаться по пересеченной местности.

— Фургоны и так его задерживают, — сказал Эспер. — Если мы сойдём с дороги, он их бросит, и они будут двигаться заметно быстрее. Поэтому я считаю, что нам лучше оставаться на дороге.

— Но почему он до сих пор тащит за собой фургоны? — спросила Винна. — Греффины могли бы легко нас догнать, убить и вернуться обратно к фургонам — и колокола бы не прошло.

«Верно, но Фенд не хочет нас убивать, — подумал Эспер. — Меня — возможно, но тебя — точно нет. А если он пошлёт греффинов, они прикончат всех без разбора.»

— Я не знаю, что на уме у Фенда, — сказал Эспер. — Складывается впечатление, что он не слишком торопится. Наверное, думает, что нам от него не уйти.

— Я тревожусь не только из-за нас, — заметит Эмфрит — Примерно в лиге впереди расположен городок. Лен-ан-Волт. Мы не можем привести к нему армию чудовищ.

— Он прав, Эспер, — поддержала Эмфрита Винна.

— Конечно, — согласился Эспер. — Значит, нам следует обойти городок. Пока я поеду вперед и предупрежу жителей. Если Фендовы звери захотят есть, то и так могут найти городок.

— Эспер, пусть Эмфрит кого-нибудь пошлет, — взмолилась Винна. — А ты оставайся с нами.

— Нет, я сделаю это сам, — ответил Эспер и послал своего скакуна вперед.

Чем меньше он находился рядом с Винном, тем реже ему приходилось ей лгать.

Как выяснилось, поздно было тревожиться из-за Лен-он-Волта; в маленьком торговом городке не было живых людей, зато утицы города были усыпаны костями. Кто расправился с жителями? Разбойники или чудовища? Впрочем, для погибших это не имело особого значения, ведь так?

Городок оказался совсем маленьким, Скромная церковь, небольшая таверна — Эспер запомнил ее название «Са Плинсет Гаэт». Под вывеской была нарисована танцующая на задних ногах коза с кружкой пива в передних копытцах.

Он заглянул в несколько домов и на всякий случай позвал хозяев — вдруг кто-то уцелел, но ответа не было. Дома почти не пострадали, только несколько крыш были сорваны или проломаны.

Он уже собрался возвращаться, когда услышал, как знакомый голос окликнул его по имени.

«Фенд.»

Он вытащил из колчана стрелу, приготовился стрелять и осторожно выглянул из-за угла дома. Да, это действительно был Фенд вместе с одним из сефри и тремя зверями, которые напоминали бы помесь волка, лошади и человека, если бы не были покрыты чешуей.

«Проклятье, — подумал Эспер, — следовало поцеловать на прощанье Винну.»

— А вот и ты, — весело сказал Фенд. — Я так и подумал, что ты захочешь предупредить жителей городка. Рад, что не ошибся. Скакать верхом на ваирвульфе можно очень быстро, хотя удовольствия от этого не получаешь.

Эспер натянул тетиву, готовясь выстрелить, но почувствовал, как что-то острое уперлось ему в спину.

— Не надо, — сказал тихий голос.

Эспер опустил лук, а потом уронил его на землю. Одновременно его рука легла на рукоять волшебного кинжала.

Однако он не успел вытащить его из ножен — чья-то рука сжала его кисть, а еще кто-то схватил за горло. Эспер зарычал и попытался нанести удар каблуком, рассчитывая сломать врагу щиколотку, но неожиданно оказался на земле, лицом в грязи, одну руку ему ловко завели за спину, чья-то нога оказалась у него на затылке. Он ощутил, как они вынимают из ножен кинжал и снимают с его пояса топор. Потом его руку отпустили и перестали давить на шею.

Он вскочил на ноги, но противник успел отойти на несколько шагов, держа в руках его оружие.

— Я здесь не для того, чтобы убить тебя, Эспер, — заявил Фенд. — Во всяком случае, не сейчас. Нам с тобой нужно поговорить.

— Сегодня все хотят со мной поговорить, — ответил Эспер, стараясь справиться с кипящей в груди яростью.

Чего хочет Фенд?

— Да, но мне нужно сделать это так, чтобы мы с тобой во время разговора не прикончили друг друга. А это не просто.

— Я не знаю, о чем мы можем говорить, — проворчал Эспер.

— О том, что происходит, — ответил Фенд. — У нас нет причины для вражды.

— Неужели? А как насчет сражения у моста?

— Но разве там мы могли говорить? Твои друзья напали на нас. Нам пришлось защищаться.

— Ты меня преследуешь.

— И да, и нет. После битвы у Ведьмина Рога я послал своих людей охотиться за тобой. И меня не было с ними до тех пор, пока не произошло вчерашнее сражение возле моста. Но теперь многое изменилось. Я больше не намерен причинять тебе вред.

— Когда мы встречались в прошлый раз, ты пытался меня убить. И если бы не Лешья, меня бы уже не было. Как я могу тебе верить?

— В течение двадцати лет мы по очереди пытались убить друг друга, Эспер. Я уверен, ни один из нас уже не помнит, с чего это началось.

— Святое дерьмо, Фенд, ты убил мою жену.

— Да, конечно, это ты помнишь. Но в этом не было ничего личного; я это сделал не из-за тебя. На самом деле, ты мне всегда нравился, Грязнуля.

Эспер вздрогнул, услышав свое старое прозвище, но постарался не подать вида.

— Чего ты хочешь, Фенд?

— Того же, что и ты, — ответил Фенд.

— О чем ты говоришь?

— Найти Венкерд и вернуть в мир жизнь. Создать нового Тернового короля.

Это было настолько смешно, что Эспер почувствовал, как начинает задыхаться. Некоторое время он не мог произнести ни слова.

— Ты ведь сам убил Тернового короля, проклятый урод! — наконец, прошипел Эспер.

— Ну да — но он был безумен. Терновый король действительно собирался восстановить лес, но при этом прикончил бы всех нас. Зачем нам такой Терновый король?

— Не могу с тобой согласиться. Интересно, а какой Терновый король нам нужен?

— Твой ребенок, Эспер. Твой ребенок мог бы стать новым Терновым королем — или королевой, если родится девочка. Ты уже дал клятву, что доставишь туда Винну; я здесь лишь для того, чтобы тебе помочь.

— Мой ребенок?

— Я знаю, что Винна носит твоего ребенка, Эспер. Колдунья уже знала, когда вы встретились. Твой ребенок способен исцелить мир; разве не этого ты хочешь? Вернуть к жизни твой драгоценный лес?

— Да, хочу. Однако я не верю, что того же хочешь ты. И я не верю Сарнвудской Колдунье. Мне известно, откуда появляются чудовища, Фенд. Я знаю, что они рождаются у обычных животных, которых коснулся яд мира, этот ядраспространяют твои звери. Винну отравил вурм. Клянусь яйцами Грима, именно на этом вурме катался ты. Значит, она произведет на свет чудовище. Так почему же Сарнвудская Колдунья хочет, чтобы одно из ее чудовищ стало властелином леса?

— Чтобы исцелить мир. Избавить его от яда, чтобы ее дети появлялись на свет нормальными. Она стара, Эспер, очень стара. Именно благодаря ей этот мир оставался садом, пока ее не предали скаслои. Именно прежний Терновый король сделал так, что природа разделилась на две противоборствующие стороны. Твой ребенок сможет вновь объединить мир, сделать его цельным. И он не будет чудовищем; на свет появится величайший святой.

— Если все это так, то почему твой вайвер атаковал Винну?

— Вайверы глупы, — ответил Фенд. — Он не знал, кого атакует.

— А как насчет историй со священными путями и убийствам в Кал Азроте? Как все это увязывается с тем, что ты мне говоришь сейчас?

— Это совсем другая история, — ответил Фенд. — Меня нанял Хесперо. Тогда речь шла об убийстве за деньги — и не более того. Но затем он послал меня за вурмом из Сарнвуда. Я не знал, чего он хочет. И мне было все равно. Колдунья открыла мне правду, показала, что мне предначертано — и я стал Рыцарем Крови.

— Ага. Тогда зачем же ты пытался меня убить?

— Колдунья не сказала, что ты нам понадобишься. Может быть, тогда она и сама не знала; она очень странная. Да, я тебя ненавижу. А ты ненавидишь меня. Если я тебя не убью, ты убьешь меня. Но я готов на время об этом забыть, да и тебе следует посту пить таким же образом.

— Ты безумен.

— Никогда прежде я не соображал так хорошо, как сейчас, — заявил Фенд. — Теперь у меня появилась достойная цель, мной больше не руководят жадность и прочие низменные желания. Тут ты должен меня понять.

— Ты лжец. Фенд. Я не верю ни одному твоему слову, и не пойду с тобой.

— Очень жаль, — сказал Фенд. — Это все усложнит.

— О чем ты?

— Мне будет труднее тебя защитить. Есть другие силы, которые хотят тебя остановить.

— Кто?

— Я точно не знаю. Но тебе потребуется моя помощь. Было бы намного лучше, если бы мы сейчас с тобой договорились. Однако я вижу, что это невозможно. Так или иначе, но приказ Колдуньи заставит тебя продолжать твой путь, а я последую за вами и буду защищать вас, хочешь ты этого, или нет.

Фенд уселся на ваирвульфа, тот ощетинился, но позволил Фенду оставаться на своей спине. Остальные сефри также оседлали ваирвульфов.

— До скорой встречи, — сказал Фенд взяв в руки веревочную петлю, наброшенную на шею зверя.

А потом они ускакали прочь, ноги ваирвульфов мелькали с удивительной скоростью, они мчались намного быстрее обычных лошадей. Сефри отобравший оружие Эспера, бросил его на землю. Эспер метнулся к луку, но, прежде чем он успел прицелиться, всадники скрылись из вида. Отчаянно прихрамывая, Эспер побежал к лошади, вскочил в седло и пришпорил своего скакуна, чувствуя, как в крови закипает ярость. С пронзительным криком он свернул за угол и едва не столкнулся с другим всадником на мгновение ему показалось, что сейчас его ярость найдет выход в поединке. Однако он успел вовремя заметить, что это Лешья, и не стал стрелять.

— Фенд, — бросил Эспер, с трудом останавливая лошадь.

Глаза Лешьи широко раскрылись, а губы искривились, словно она съела что-то горькое.

— Ты жив, — сказала она.

— Как видишь. Удивлена?

— Да, я только что едва не столкнулась с мчавшимся прочь Фендом и двумя его спутниками.

Лошадь Эспера успокоилась, и он направил ее туда, куда ускакал Фенд.

— Ты все равно его не догонишь! — закричала ему вслед Лешья. — Да ты и сам этого не хочешь.

— О, нет, хочу, — пробормотал он.

Конечно, Лешьи права. Ваирвульфы намного быстрее лошадей к тому же его лошадь их побаивалась.

Когда Эспер решил отказаться от погони и придержал свою лошадь, к нему присоединилась Лешья.

— А почему ты поехала за мной? — спросил Эспер.

— У меня появилось нехорошее предчувствие, — ответила она. — У меня они иногда бывают — и почти всякий раз я оказываюсь права. Что здесь делал Фенд со своими людьми?

— Они искали меня.

— Хорошо, что они тебя не заметили.

— О, нет, они меня нашли, со вздохом сказал Эспер, — Фенд предложил мне сопровождать нас через Королевский лес. Он думает, что нам потребуется его помощь.

— Но чем он может нам помочь? — удивленно спросила Лешья.

— Я не знаю, — ответил Эспер, и на сей раз даже не был уверен, что он солгал, все получилось само собой.

— В самом деле? — с прежнем недоумением спросила Лешья. — Когда вы встретились в прошлый раз, он пытался тебя убить.

— Верно. Я ему об этом напомнил.

— А он?

— Он сказал, что некоторые вещи изменилось.

— Какие вещи?

— Это ещё один из его обманов, — сказал Эспер. — Я не понимаю, что он задумал, но не жду для нас ничего хорошего.

— Наверное, он хочет, чтобы ты что-то сделал, верно?

— Возможно.

Она покачала головой.

— Почему Терновый король хотел, чтобы ты уцелел?

— Он толком не объяснил.

— Любопытно.

«Как долго она находилась здесь? Быть может, быть она слышала весь разговор? Тогда она меня проверяет.»

Или она заодно с Фендом?

В любом случае, ему следует ее убить. Он небрежно потянулся к волшебному кинжалу, словно хотел просто поправить поводья.

ГЛАВА 5 ОСТРА

— Наверное, это она и есть, — выдохнул Казио, кивая в сторону длинного витка Старой Королевской дороги, видного из шалаша, который з’Акатто называл «особняком».

По колее, в сопровождении вооруженного эскорта, катилась карета. Казио видел, что возница одет в золотую с черным и зеленым ливрею герцогини Рови — один из титулов Энни.

— Значит, придется драться, — вздохнул з’Акатто.

Казио хотел спросить, что имеет в виду его старый наставник, но не стал, потому что увидел всю картину.

Эскорт был одет в темно-синие плащи рыцарей лорда Гравио, магистра одного из боевых орденов Церкви.

— Ее уже захватили, — пробормотал Казио.

— У нас нет ни малейших оснований считать, что она в карете, — заметил з’Акатто. — Возможно, внутри сидит какой-нибудь толстый Сакритор, или полдюжины солдат.

— Вполне возможно, — не стал спорить Казио. — Однако я вижу четверых. А о тех, кто сидит в карете, буду тревожиться потом.

— Четверо в полных доспехах, верхом на боевых скакунах, — уточнил з’Акатто, показывая рукой. — Против нас хватило бы и двоих.

— Да, я уже получил хороший урок, — сказал Казио.

— Сомневаюсь.

— Нет, я все понял. С такими не следует фехтовать; нужно проcто стукнуть каждого чем-нибудь тяжелым, верно? Осталось выяснить, есть ли у нас что-нибудь тяжелое?

Он огляделся. Их шалаш был устроен в ветвях двух растущих рядом больших деревьев, на высоте десяти пареси от земли. У них имелось несколько пустых бутылок из-под вина и ветки. И больше ничего. И совсем мало времени на подготовку — судя по всему, карета будет рядом через четверть колокола.

З’Акатто сделал глоток из последней бутылки «Матир Мензил», и на мгновение Казио показалось, что его спутник сейчас заснет. Однако з’Акатто вздохнул и вытер рукавом небритый подбородок.

— У меня появилась идея, — сказал он.

Когда Казио вышел на дорогу перед приближающейся кавалькадой, он все еще не был уверен, что идея з’Акатто так уж хороша. Впрочем, других идей все равно не было.

— Стойте! — закричал Казио.

Рыцари приподняли забрала своих шлемов, и Казио увидел, что они удивлены.

— Что тебе нужно? — спросил рыцарь с рыжими усами.

— Я услышал, что рыцари лорда Гравио скачут по этой дороге, — заговорил Казио. — И я сказал себе: «Неужели рожден рыцарь Гравио, которого я не сумел бы победить совершенно голым, с одной лишь шпагой?» И я ответил себе: «Конечно, нет, такой рыцарь еще не рожден». Но тогда я спросил у себя: «А что, если бы их было двое или трое? Быть может, в таком случае, я бы немного вспотел. Однако мне кажется, что у четверых рыцарей есть небольшой шанс».

— Прочь с дороги, голый идиот, — сказал другой рыцарь. — Ты не рыцарь в таком смехотворном виде.

— Я хочу, чтобы у нас была полная ясность, — продолжал Казио, опираясь на Акредо. — Вы боитесь сразиться с голым человеком. Вы ведь поняли, что я готов биться сразу со всеми?

— Рыцари Гравио сражаются только с рыцарями, жалкий тупой свинопас, — заявил рыцарь с рыжими усами. — У всех остальных есть выбор отойти в сторону, или умереть, как лишенным чести собакам.

— Да я слышал какие вы храбрые ребята, — сказал Казио. — Говорят, вы обожаете убивать женщин — ведь лишившиеся головы любовницы не смогут рассказать о вашем полнейшем бессилии.

— Оставь его в покое, — вмешался другой рыцарь — Это просто безумец.

— Мое терпение не беспредельно, — прорычал усатый. — Но я попробую его простить. Прочь с дороги.

Казио сделал шаг вперед.

— Если мои слова вам непонятны, то я перейду на более доступный язык.

И он направил в их сторону строю мочи.

Теперь Казио добился желаемого результата. Усатый взревел вместе с двумя товарищами бросился к Казио. Трое обнажили свои мечи.

Казио развернулся и побежал изо всех сил. Конечно, он бегал медленнее лошади, но лошади требовался разгон.

Свернув в лес, Казио оглянулся и увидел, что рыцари набирают скорость, все они держали мечи наготове, готовясь его прикончить.

Он пробежал еще три пареси, снова свернул и принял боевую стойку.

Трое всадников с грохотом повернули вслед за Казио. На лице Усача застыла злобная усмешка, он что-то закричал, но именно, в этот момент он и его собратья оказались перед веревкой, которую Казио натянул между двумя деревьями. Усач налетел на веревку лицом, а один из его спутников — латным воротником. Третий успел заметить ловушку и поднял меч, чтобы разрубить веревку, но задел ее предплечьем. Все трое рухнули на землю со своих скакунов.

Лишь один из них сумел приподняться — тот, что попытался разрубить веревку. Казио не стал дожидаться, когда он встанет на ноги, а сразу поднят забрало шлема, которое опустилось, когда всадник упал на землю, и врезал ему рукоятью Акредо в нос. Рыцарь закричал, Казио сорвал с его головы шлем и ударил его еще раз. Тот упал и больше не делал попыток подняться.

— Трусы, я дал вам шанс сражаться с честью, — сказал Казио — Вы этого не заслужили, поскольку мне такого шанса вы предоставить не пожелали. И вот чем это для вас закончилось.

Он повернулся и побежал к карете, где обнаружил з’Акатто, стоящего над четвертым рыцарем, который неподвижно лежал на дороге.

— Они мертвы? — спросил з’Акатто.

— Возможно, один из них. Я не стал выяснять что с остальными.

— Нам следует их прикончить, — сказал з’Акатто.

Казио покачал готовой.

— Я не убиваю людей, которые не могут защищаться. Ты это знаешь. Ты сам меня учил.

— Так это на дуэли. А во время войны ты делаешь то, что должен.

— Я не воюю, — возразил Казио. — Я лишь пытаюсь спасти своих друзей.

— Ты должен быть практичным.

— Сегодня я уже достаточно был практичным, — ответил Казио. — Давай закончим с этим.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — не стал спорить з’Акатто — Нужно посмотреть, нет ли у них чего-нибудь полезного.

— Давай вместе, — ответил Казио.

— Ты мне не веришь?

— Напротив, я знаю, что ты всегда остаешься собой. А вдруг в карете окажется пятнадцать солдат? Тебе потребуется моя помощь.

З’Акатто пожал плечами и вытер свой клинок о плащ мертвого рыцаря. Потом они вдвоем подошли к карете. Возница исчез — очевидно, сбежал.

На каждой двери имеюсь зарешеченное окно, но Казио не увидел, чтобы из него кто-нибудь выглядывал, и его сердце сжалось. Что если они убили Остру?

Он схватил за ручку и потянул. Однако дверь не поддавалась.

— Здесь нет замка, — заметил з’Акатто. — Но там кто-то есть.

— Остра? — позвал Казио и постучал в дверь. — Это я, Казио.

Ответа не последовало. Он постучал сильнее. Потом выругался и принялся колотить изо всех сил.

— Отойди в сторонку, — сказал з’Акатто.

Казио так и сделал — он заметил, что з’Акатто держит в рукетяжелый меч мертвого рыцаря.

— Осторожнее, — предупредил Казио.

Первый удар слегка повредил гладкую поверхность двери, после второго полетели щепки, после третьего образовалась небольшая щель. З’Акатто засунул в нее лезвие, затрещало дерево, щель стала шире, и они сумели заглянуть внутрь кареты.

Там они увидели недвижимую бледную Остру, ее руки были связаны, а изо рта торчал кляп. Рядом с ней, опустив голову на грудь, сидел мужчина лет пятидесяти со светлыми волосами. Кровь из носа стекала ему на подбородок.

— Остра! — закричал Казио, которому наконец удалось засунуть руку внутрь и нащупать задвижку. Он с трудом повернул ее и дверь распахнулась.

Казио коснулся ее лица, оно оказалось теплым. На щеке осталась красная отметина, под глазом набухал синяк. Темное платье цвета шафрана было разрезано в нескольких местах, открывая окровавленные бедра.

— Остра!

Он приложил ухо к ее груди, и с облегчением услышал, как бьется ее сердце.

— Нам нужно двигаться, — сказал з’Акатто. — Люди Церкви рыщут по всем дорогам. Мы возьмем карету и где-нибудь спрячемся.

— Правильно, пробормотал Казио, пытаясь привести Остру в чувство.

— Помоги мне вытащить мужчину.

Казио с неохотой протянул руку и открыл дверцу кареты с противоположной стороны. З’Акатто потянул мужчину на себя, а Казио принялся подталкивать его со своей стороны.

Мужчина закашлялся, из его носа потекла кровь.

— Диуво! — выругался Казио. — Он жив.

— Ясное дело, — проворчал з’Акатто.

Казио нахмурился и потянулся за Акредо.

— Нет, — возразил з’Акатто, поднимая руку. — Я оттащу его в лес, может быть, мы найдем у него что-нибудь полезное. Хорошо?

Казио с трудом сдержал ярость и перевел взгляд на Остру.

Он увидел, что крови на ее бедрах немного — все порезы были неглубокими.

— Ладно, займись им, — тихо ответил он.

Казио быстро оделся и нашел в карете несколько мехов белого вина, слабого, как будто разбавленного. Когда они остались в едущей карете одни, он тщательно промыл раны Остры. Все они действительно оказались поверхностными, но у Казио сложилось впечатление, что этот тип пытался начертить на теле Остры орнамент из ромбов. Он еще раз внимательно осмотрел ее, но более серьезных повреждений не нашел.

Казио занялся второй ногой, когда Остра вдруг втянула в себя воздух, широко раскрыла полные ужаса глаза и закричала.

— Остра, Остра, миа эррентера.

Продолжая кричать, она принялась колотить его обеими руками, ничего не видя и не слыша. Он подождал, когда она замолчит, чтобы сделать вдох.

— Остра, это Казио! — быстро сказал он.

В ее глазах появилось ошеломленное выражение.

— Казио?

— Это я, эррентера, мин луф. Дикобраз.

— Казио! — ахнула она.

Потом она посмотрела на свои обнаженные ноги, и ее грудь сотряслась от отчаянных рыданий. Она показывала на свои раны и пыталась что-то сказать, но не могла произнести ни слова.

Казио обнял Остру и прижал ее к груди.

— Ничего страшного, — шептал он. — Ничего страшного. Всего лишь несколько небольших царапин. С тобой все будет в порядке.

Казио пришлось довольно долго сжимать ее в объятиях, прежде чем Остра смогла заговорить.

Постепенно Казио удалось выяснить, что с ней произошло. На ее карету и охрану напали рыцари — их было гораздо больше, чем тех, с которыми разобрались Казио и з’Акатто. Они убили всю стражу Остры.

— У них было два командира, — сказала она. — Тот… кого вы нашли в карете, и молодой, с маленькой бородкой. Казалось, они знали, кто я такая, или… мне кажется, они приняли меня за Энни.

— Почему ты так подумала? — спросил Казио.

— Даже не знаю. Один из них что-то говорил. Казио, мне трудно вспоминать. Потом они поссорились, и более молодой что-то сказал про Фратекса Призмо, и тут… — Она содрогнулась и закрыла глаза.

— Что?

— Тот мужчина, которого ты нашел в карете, ударил молодого ножом в горло, а потом смеялся, глядя, как тот умирал. И остальные рыцари смеялись. Потом он сел со мной в карету, закрыл двери и связал мне руки за спиной. И он так на меня посмотрел, что я подумала: сейчас он меня изнасилует. Мне уже доводилось видеть глаза мужчин, у которых возникают такие мысли, но у этого на уме было нечто более ужасное.

— Что? Что ты хочешь сказать?

— Еще хуже. Он не просто хотел изнасиловать меня. Он задрал мое платье, а я даже не пыталась сопротивляться. Может быть, он не станет делать мне больно, надеялась я. Однако он пробормотал что-то вроде «кровь скажет», а потом начал меня резать, и когда я… — Она вновь начала плакать, а Казио ждал, поглаживая ее волосы.

— Мы можем поговорить об этом позже.

Она покачала головой.

— Потом я и вовсе не смогу ничего рассказать. Я знаю, что не смогу.

— Тогда постарайся успокоиться и продолжай.

— Я потеряла сознание, а когда пришла в себя, он по-прежнему продолжал меня резать. Кровь была повсюду. Мне стало так страшно, Казио. Мы столько всего перенесли, столько видели. Я больше не могла терпеть. Не могла.

— И что произошло дальше?

— Я хотела причинить ему боль, — сказала Остра. — Я хотела добраться до него и загрызть. Мне так сильно этого хотелось… и потом он закричал, снова полилась кровь, и я больше ничего не помню. А потом я увидела тебя.

— Все кончилось, — успокаивающе сказал он. — Порезы заживут, все будет хорошо.

— Мне так не кажется.

— Я знаю, — сказал Казио, хотя он понимал, что не может представить себе переживаний Остры.

— Теперь я знаю, что чувствовала Энни, — тихо проговорила Остра. — Мне бы следовало понять ее раньше.

— Когда ее чуть не изнасиловали?

— Нет.

То, как она произнесло это слово, заставило Казио вздрогнуть. Словно ребенок в колыбели посмотрел ему в глаза и сказал то, чего малыш знать не может.

Но как-то спокойно, почти небрежно, не привлекая к себе внимания.

Остра посмотрела на Казио и попыталась улыбнуться.

— А что ты здесь делал?

— Искал тебя, естественно.

— Почему?

— Я добрался до Данмрога, но там оказалось полно церковников, которые хотели содрать с меня шкуру. Однако я знал, что Энни послала тебя ко мне, и понял, что тебе грозит опасность, поэтому мы с з’Акатто спрятались возле дороги, чтобы останавливать каждую проезжающую мимо карету, пока не найдем твою.

— И сколько карет вы остановили?

— Только одну. Сейчас люди опасаются путешествовать.

— Я ужасно рада, — сказала Остра. — Я так боялась, что больше тебя не увижу. Я уже в этом не сомневалась. Но мне бы следовало знать. Ты всегда умудрялся меня спасать, даже если ты спасал Энни.

— На сей раз я спасал именно тебя, — сказал Казио.

Некоторое время карета продолжала катиться дальше, а они молчали.

— Почему она так поступила, Казио? — наконец, спросила Остра. — Почему отослала тебя?

— Не знаю. Она попросила меня кое-что сделать, а я не захотел — и ей это не понравилось.

Остра попыталась рассмеяться.

— Все говорят, что она изменилось. Как странно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, раньше она была легкомысленной, а теперь у нее появилось множество обязательств. Энни никогда не думала, что станет королевой, но это произошло.

— Да, похоже, она изменилась.

— И даже очень. Ты должен меня понять, я ее люблю больше всего на свете. И я очень хорошо ее знаю. Она всегда была невероятно эгоистичной, настолько эгоистичной, что даже сама этого не подозревала. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Думаю, да, — ответил Казио.

— Она всегда настаивала на своем — какой бы не была цена, которую приходилось платить. Ты знаешь, что она хотела сбежать по дороге в монастырь? И она бы сбежала, если бы я ее не остановила. Ей и в голову не пришло подумать обо мне — что стало бы со мной, когда оказалось бы, что она исчезла.

Нет, она не хотела причинять мне боль, просто она не подумала о том, какие последствия могут иметь для окружающих людей ее поступки. Молодого конюха в Эслене высекли и выгнали за то, что он позволил ей взять лошадь, когда мать запретила ей верховые прогулки. Я могла бы продолжать, но главное состоит в том, что для Энни все вокруг лишь тени — одни чуть более реальные, чем другие — и не более того.

— Однако за то время, что я ее знаю, Энни изменилась, — заметил Казио.

— Да, согласилась Остра, — Теперь она другая. И стала королевой.

— Чего сама Энни, как ты сказала, совсем не хотела.

— Все так. Потому что она никогда не думала о том, чтобы стать королевой. Когда мы были совсем маленькими, такой возможности не существовало. Ее отец обратился в Комвен с требованием признать своих дочерей в качестве наследниц престола только после того, как начались неприятности, но даже и после этого оставались Фастия и Элсени, — Остра слегка отстранилась от Казио и внимательно посмотрела на него. — Однако теперь она уговорила себя, что вынуждена играть эту роль, и все изменилось. Вот что я тебе скажу, Казио: ей нравится быть королевой. Она всегда может получать все, что пожелает, даже если ее желание выглядит дурацким в глазах тех, кто ее окружает. Она флиртует с рыцарями, давая им бессмысленные поручения — а ведь нам грозит большая война!

Остру охватил гнев, и она заговорила громче.

— Ты прав. Когда мы спасались бегством, она начала кое-что понимать, научилась иногда думать не только о себе, но и о нас. Энни увидела, что глаза святых обращены не только на нее. Однако теперь все вновь по-другому, не так ли?

— Она тебя любит, Остра.

— Да, и тебя. Ты и я реальнее для нее, чем все остальные. Однако для Энни важно то, что мы способны сделать ради нее, какие чувства мы у нее вызываем. Когда мы ей возражаем, когда не хотим делать то, чего желает она, Энни не может этого понять. Наши слова кажутся ей бессмысленными, и вместо того, чтобы предположить, что у нас могут быть свои собственные желания и причины, она полагает, что мы нападаем на нее. Ты понимаешь? Вот как она видит мир: все, что мы делаем, связано только с ней.

— Не все так плохо, — возразил Казио.

— Ты сам только что сказал — она отослала тебя прочь, поскольку ты отказался сделать то, что она хотела.

— Ну, она сформулировала это иначе. Энни сказала, что ей необходим в Данмроге человек, которому она может доверять.

— А что она просила тебя сделать?

— Ну, я должен был пройти путь Мамреса.

Покрасневшие от слез глаза Остры широко раскрылись.

— О, святые, Казио, — Она откинулась на спинку сидения кареты. — Ну, как же ты не видишь? — Остра вздохнула. — Она ведь должна тебя прекрасно знать. Как она могла подумать, что ты согласишься отказаться от своего искусства дессратора и стать одним из этих… существ?

Казио заморгал и вдруг понял, что сам готов заплакать.

— Тед амао, — сказал он, полностью отдавшись во власть переполнявших его чувств. — Эдило тед амао. Я тебя люблю.

— Экко, — ответила Остра, тихо, но твердо. — И я тебя люблю. Он взял ее за руку.

— Энни, по-своему, нас любит, — продолжала Остра. — Мне кажется, она отослала нас из-за того, что мы ее знаем. Мы напоминаем ей, что она могла бы стать лучше.

Неожиданно Казио почувствовал, что карета стала двигаться быстрее, а сидевший на месте возницы з’Акатто что-то закричал.

— Подожди, — сказал Казио и поцеловал Остру в лоб.

Он встал, открыл маленькую дверцу в потолке и выглянул наружу.

— У нас появилась компания, — закричал з’Акатто.

Казио оглянулся и увидел шестерку скачущих рыцарей, одетых в цвета лорда Гравио.

Выругавшись, он вытащил Акредо, но до тех пор, пока всадники не поравнялись с каретой, Казио ничего не мог предпринять. Впрочем, ждать предстояло недолго. Теперь им не удастся обмануть врагов — они будут сражаться вдвоем против шестерых.

Что ж, все не так уж и плохо. Он справился и с большим количеством врагов во дворце в Эслене. Конечно, на них не было тяжелых доспехов. Но соотношение сил было еще хуже.

Если он сумеет войти в нужно состояние — чиадо сиво — шансы будут на их стороне.

Поэтому Казио постарался избавиться от всех посторонних мыслей, не думать о предстоящей схватке, а полностью сосредоточиться на гармонии рук, ног, тела, острия, лезвия и эфеса.

Через мгновение они оказались в лесу, и Казио начал тихонько напевать, так будет даже лучше: здесь врагам сложнее использовать лошадей, а доспехи помешают им быстро двигаться. Он уже собрался спрыгнуть на землю и приготовиться к бою, когда услышал, как з’Акатто проклинает святого, одно имя которого было само по себе проклятием.

Казио обернулся и увидел, что из леса появилась пехота, ловушка захлопнулась.

Чиадо сиво. Единение с клинком.

Казио прыгнул с кареты к первому всаднику, вытянув перед собой Акредо, точно копье.

ГЛАВА 6 БРИННА

Нейл опустился на колени перед женщиной в маске.

— Ваше высочество, — сказал он, стараясь сохранять спокойствие.

— Рада вас встретить, сэр Нейл, — сказала она, делая ударение на слове «встретить» — Нейлу показалось, что он понял ее намек.

Нейл услышал негромкое восклицание, обернулся и увидел, что в помещение ввели Элис. Ее глаза были полны удивления.

— О, сестра Элис, — сказала Бринна. — Ты знала, кто я?

— Леди, я не знала, — ответила Элис.

Казалось, она никак не может прийти в себя, Нейл никогда не видел, чтобы Элис настолько потеряла уверенность в себе. Впрочем, он и сам с трудом сохранял невозмутимость.

— Но теперь тебе это известно, — сказала женщина, которую Нейл некогда знал, как Бринну и Деву-Лебедь. Она шагнула к Элис и подняла чашу с вином. — Хочешь выпить?

— Нет, ваше величество, я бы предпочла отказаться.

— Значит, ты во всем признаешься, — прорычала следователь. — Признаешь попытку убийства.

Элис высоко вздернула подбородок.

— Моей королеве и этому рыцарю ничего неизвестно о моих намерениях. Вы не можете считать их виновными.

— О, так это твоя идея? — спросила женщина в маске.

— Я говорю правду, ответила Элис.

— Я уверена, что так и есть, сказала Бринна, — Вот только ты забыла сказать, кто дал тебе это поручение.

Элис ничего не ответила, и взгляд Бринны медленно вернулся к Нейлу.

— Его дала сестре Элис ваша королева Энни, сэр Нейл.

— Я не верю, — сказал Нейл.

— Потому что это неправда, — добавила Элис.

— Ну, это мы узнаем. Следователь, отведи леди Берри в комнату вод. Только не делай с ней ничего необратимого, ты меня слышишь? Потом я хочу поговорить с ней еще.

— Очень хорошо, ваше величество. А как быть с рыцарем?

— Я желаю остаться с ним наедине, — ответила Бринна.

Следовательница нахмурилась.

— Это неразумно.

— Я так не думаю, следователь. Все выходы из дворца охраняются, а он не вооружен. Но, насколько мне известно, ни это, ни ваше присутствие его не остановят, если он захочет меня задушить. А вот данное им слово будет иметь для него огромное значение. Сэр Нейл, вы будете вести себя достойно, если останетесь со мной наедине? Вы обещаете не нападать на меня и не пытаться сбежать?

— Я обещаю, что не причиню вам ни малейшего вреда, ваше величество, и что не стану пытаться сбежать, пока мы беседуем. Но мое обещание будет действовать только до тех пор, пока мы в этой комнате.

— Меня это вполне устраивает, следователь.

— Леди, это не совсем уместно.

— В своем доме я сама решаю, что уместно, а что нет, — вкрадчиво сказала Бринна. — А если услышу какие-то сплетни, то мне будет известен их источник.

— Я служу вашему отцу, а не вам, — заявила Валзамерка.

— Но до тех пор, пока мой отец не даст иного приказа, ты будешь подчиняться мне.

— Почему вы хотите остаться с ним наедине?

— Потому что я уверена, что вы можете пытать сэра Нейла в течение тысячи дней, но ничего не узнаете. Однако откровенный разговор наедине может помочь получить… озарение.

Рот следовательницы приоткрылся, и по ее лицу промелькнула тень страха.

— Хорошо, ваше высочество, — сказала она. — Но я все равно не понимаю.

— Вот и хорошо.

Когда она вышла, и дверь за ней закрылась, Бринна улыбнулась.

— Валзамерка думает, что я намерена вырвать вашу душу.

— А вы намерены?

Бринна указала на стул.

— Присядьте, сэр Нейл.

Он повиновался, и она несколько мгновений смотрела на него такими пронзительно темно-синими глазами, что при любом другом свете, кроме солнечного, они казались черными.

— Вы также явились сюда, чтобы меня убить, сэр Нейл?

— Клянусь святыми, которыми клянется мой народ, что у меня нет таких намерений, принцесса Бринна.

Губы Бринны дрогнули, и она налила вина в два кубка.

— Вино не отравлено, — сказала она. — Вы выпьете со мной?

— Да.

Она протянула ему кубок. Нейл взял его немеющими руками.

— Вы дочь Маркомира, — наконец, сказал Нейл.

— Да, — ответила она.

Она подняла руку и сняла маску, и Нейл увидел волевое лицо, которое так хорошо помнил. Лишь взгляд стал другим, каким-то рассеянным.

— Я не понимаю, — сказал он, не в силах отвести взгляда от ее темных глаз. — Когда я встретил вас…

— Хотите сыграть партию в файдчес? — перебила его Бринна.

— Файдчес?

— Да.

Она позвонила в колокольчик, и через мгновение девушка с волосами, заплетенными в косички, принесла доску и фигуры. Квадраты доски были бурые, как ржа, и желтоватые, как кость. Девушка быстро вышла через дверцу, которую Нейл не смог найти глазами, как только она закрылась.

— Это та же самая доска, которая была на корабле, — сказал Нейл.

— Да, конечно, — ответила Бринна, расставляя фигуры. — Мне она очень дорога. — Она подняла взгляд на Нейла. — Король или разбойники?

— Пожалуй, разбойники, — ответил Нейл.

Грустная улыбка Бринны стала шире, и она сделала первый ход. Теперь Нейл понял, что дело не только в ее взгляде. В ней появилась какая-то вальяжность, может быть, мечтательность. Нет, она не казалась глупой, скорее застенчивой и расчетливой одновременно.

— Я отвечу на все ваши вопросы, сэр Нейл, — сказала она. — Мне больше нечего скрывать.

Нейл механически сделал свой ход, ему никак не удавалось сосредоточиться на игре.

Она укоризненно покачала головой.

— Вы умеете играть лучше, — заметила Бринна.

— Меня отвлекают другие мысли.

— Как и меня. Я не знала, что буду волноваться во время нашей встречи. Я часто о ней думала, как это ни глупо, — Она передвинула короля на несколько клеток.

Он вспомнил об их поцелуе, который случился несколько месяцев назад. Он был нежным, неумелым, робким — и одновременно пугающе искренним. И сейчас казался более реальным, чем все остальные его воспоминания.

— Нет, — сказал он, передвигая другого разбойника. — Это совсем не глупо.

— Теперь вы знаете, из какой башни я пыталась спастись, и почему не могла вам тогда все рассказать.

— Да, — ответил Нейл, наблюдая, как она снимает с доски его двуглавого огра. — И нет. Почему вы бежали от своего отца?

Она не сводила взгляда с доски.

— Я убегала не только от отца, — ответила она. — Речь шла обо всем, что меня окружает. Посмотрите вокруг, сэр Нейл. В этой башне пять этажей. Я занимаю верхние три. Мне доставляют все, в чем я нуждаюсь. Меня окружают заботливые слуги. Прежде у меня были друзья, но после моего бегства многие из них стали для меня недоступны.

— Я сожалею, — сказал Нейл. — В этом виноват я. Но я все еще не понимаю причин. — Он переместил вперед своего ящера.

— Я родилась в этой башне, сэр Нейл. И всю свою жизнь прожила здесь. Исключение составляют лишь те несколько месяцев свободы, во время которых мы с вами встретились. И я умру в этой башне с единственным окном.

— А как же остальная часть замка? Город? Окрестности?

— Мне запрещено покидать башню, — сказала она.

— Значит, вы узница.

— Наверное, да, — сказала она, перемещая своего гвардейца, чтобы парировать слабые угрозы Нейла.

— И вновь я спрашиваю, почему?

Она нахмурилась.

— Я наблюдала за вами, сэр Нейл.

Ему вдруг показалось, что небо становится тяжелым и хрупким, огромный стеклянный купол давит на башню, еще немного, и она не выдержит страшного напора.

— Во время битвы за ваэрд мне показалось… — начал он.

— Да, я наблюдала. Я видела, как вы упали. И сделала все, что смогла, — закончила его мысль Бринна.

И тогда он понял.

— Вы Адская руна, — сказал Нейл.

— Как смешно вы это сказали, — ответила Бринна.

— Подождите, — пробормотал Нейл, закрывая глаза и пытаясь свести концы с концами.

Он думал о том, что Энни настояла, чтобы он сопровождал Мюриель. Как Элис постоянно задавала вопросы о ханзейских прорицателях.

Бринна их враг. Сердце боевого зверя Ханзы.

— Не смотрите на меня так, — тихо сказала Бринна.

— Как долго вы этим занимались? — спросил он.

— Не надо, пожалуйста, — взмолилась она.

— Как долго?

— Они сразу узнали, когда я родилась. В два года меня начали пичкать наркотиками, но только после того, как мне исполнилось девять лет, я начала приносить пользу. Ваш ход, сэр Нейл.

Он продолжал свою безрассудную атаку, которую она быстро отразила.

— А сколько лет вам сейчас? — спросил он.

Она помолчала.

— Какой неприятный вопрос, — наконец, ответила Бринна. Затем, понизив голос, продолжала: — Я не имею отношения к смерти вашего отца, сэр Нейл. Я прожила двадцать три зимы, но неужели вы думаете, что я помогала шайке из Вейханда?

— Тем не менее, вы знаете…

— Я вижу это сейчас, — сказала Бринна. — Смерть вашего отца. Ваше первое серьезное ранение. Как я уже говорила, я наблюдала за вашим прошлым и настоящим.

— И за эти годы вы стали причиной смерти многих моих друзей, — сказал Нейл. — Флот Джейр…

— Да, за это несу ответственность я, — ответила она. — Теперь вы видите? Я не стану вам лгать.

— Там я потерял дядю.

— А скольких убили вы, сэр Нейл, скольких детей вы лишили отцов? Это война. Вы не можете быть таким суровым и предубежденным.

— Это очень трудно, Бринна, — пробормотал Нейл.

— Мне тоже.

— А теперь вы ведете войну против моей королевы и моей страны.

— Да. Таков мой долг. Мы ведь с вами обсуждали долг, не так ли? И, насколько я помню, вы тогда меня поддержали.

— Я не знал, в чем состоит ваш долг.

— В самом деле? А если бы знали, то дали бы мне иной совет? Неужели мой долг перестает быть долгом, если он входит в противоречие с вашим?

Он посмотрел на доску — его позиция была безнадежно проигранной — и попытался найти достойный ответ. Ничего не получалось.

— Или вы пожертвовали бы собой и убили бы меня? — тихо спросила она.

— Нет, — едва слышно ответил он. — Только не это.

— Значит, вы все еще считаете себя моим должником.

— И даже много больше того, — ответил Нейл. — Теперь я и вовсе оказался в невозможном положении.

— Мне удалось бежать, — продолжала Бринна. — Вы об этом знали? Даже после задержки, которая потребовалась, чтобы доставить вас в Палдх, мы проплыли через пролив Русими. Мой отец никогда бы меня не нашел.

— А что произошло потом?

Она вздохнула.

— Вы.

— Что вы хотите сказать?

— Сэр Нейл, вы были почти мертвы, вы стали жертвой ужасного предательства, но вы продолжали исполнять свой долг по отношению к тем, кто вас предал. И эта мысль не давала мне покоя. Вот почему я вернулась. Из-за вас и из-за видения.

— Видения?

— Я расскажу вам о нем позднее. Хотите знать, почему я сбежала в первый раз?

— Конечно.

— Вы проиграете через два хода, — сказала Бринна.

— Я знаю. Так почему вы сбежали?

— В этой жизни у меня две роли, сэр Нейл, два обязательства, проникающие в самые сокровенные глубины моего существа. Обе не нравятся. Первое — я должна быть халиурунной своего отца. Мне являются видения, и я посылаю людей на смерть. Я принимаю наркотики, которые обостряют мое внутреннее зрение, но какие-то дни полностью исчезают из моей жизни. Бывает, я не помню, что со мной происходило в течение месяца. Я знаю слишком много и слишком мало. Но я делала то, о чем меня просили, мечтая о свободе, понимая, что мне ее не видать. Я цеплялась за понятие долга, гордилась, что помогаю защищать трон отца — и думала, что таково мое предназначение — и надеялась, что этого будет достаточно. Возможно, так бы и прошла моя жизнь, но потом отец попросил меня сделать нечто… неправильное. Я согласилась, и во мне что-то умерло. В дальнейшем выяснилось, что нарушилось очень и очень многое.

— О чем вы говорите?

— Я нарушила закон смерти.

На миг Нейл потерял дар речи.

— Моя королева, Мюриель. Она думает, что именно она это сделала, когда прокляла Роберта.

— О, да, она внесла свою страшную лепту. Но мой брат Алхараи умирал, а отец любил его больше всех. Он приказал мне остановить его смерть, и я сумела это сделать, не ведая, что творю. Как только мне стали ясны все последствия, я попыталась исправить закон — возможно, мне бы это удалось, ведь я лишь остановила приближение смерти брата, но не вернула его к жизни. Но тут Мюриель произнесла свое проклятие и вернула Роберта к жизни, и закон был окончательно нарушен.

— А что стало с вашим братом?

— Он отправился в Вителлио за Энни. Потом наши люди нашли его разрубленным на множество частей — кажется, это сделал ваш друг Казио. Эти части все еще жили. Существует ритуал. И сила перешла моему кузену Хротвульфу, которого вы порубили на куски, — Она пожала плечами. — Так или иначе, но после того, как я превратила своего брата в носчолка, я больше не хотела иметь к этому никакого отношения. И я сбежала.

— А потом вы добровольно возвратились. Из-за меня. И из-за долга перед Ханзой.

— Из-за моего долга перед миром, — поправила его Бринна. — В том, что может произойти, есть и моя вина. И я должна попытаться предотвратить худшее, хотя надежды осталось немного.

— Что предотвратить?

— Я должна остановить вашу королеву Энни.

— Почему? Я знаю, что ваш отец хочет завоевать Кротению.

— О, да, он хочет, — сказала Бринна. — Однако я не стала бы возвращаться домой, чтобы удовлетворить его жажду власти. Я не стала бы участвовать в войне, которую ведет тщеславный старик.

— Так в чем истинная причина?

— Если королеву Энни не остановить, она уничтожит всех.

Лес пах свежестью зелени и дождем. Мюриель постаралась сосредоточиться на этих ощущениях, увидеть красоту в последний раз в своей жизни. Она не хотела умереть в страхе.

«Все умирают, — думала она. — Не сейчас, так потом. Спасения все равно нет.»

Однако ее тело яростно протестовало. Ей хотелось умолять, и с каждым мгновением было все труднее держать себя в руках.

Как далеко до болота? Сколько ей осталось жить?

Беримунд был полон решимости, Мюриель это видела. Вместо юноши перед ней был суровый мужчина.

Мюриель захотелось еще раз увидеть Энни. Ей следовало многое сказать дочери, пока у нее был такой шанс.

Неужели Энни предвидела такой поворот событий? Мюриель не могла отмахнуться от этого вопроса. Неужели дочь послала ее на смерть? Быть может, ее гибель послужит какой-то великой цели?

Она должна быть смелой — осталось совсем немного.

— Беримунд, — тихо сказала она. — Пожалуйста, выполните мою просьбу.

— О чем вы?

— Пусть сэр Нейл и Элис отвезут мое тело в Лири. Обещайте мне хотя бы это — я хочу найти покой рядом с моими предками.

Беримунд посмотрел на Мюриель так, словно она сошла с ума, и ее сердце сжалось.

— Неужели вы полагаете, что я намерен вас убить? — рассерженно спросил он.

Мюриель не могла сразу ему поверить.

— Но Маркомир…

— Отец стар и почти безумен. Я не стану вас казнить, повинуясь его прихоти. Это противоречит всем законам чести и благородства. Мои братья всегда выполняют его приказы, но я не буду этого делать.

Мюриель почувствовала облегчение, но до конца не успокоилась.

— И куда мы направляемся?

— В одно место, о котором знают только мои братья волки и я, — ответил Беримунд. — Мы нашли его в те дни, когда много путешествовали. Там вы будете в безопасности, пока я не сумею утихомирить отца, или организовать ваше возвращение в Эслен.

— И вы это сделаете?

Беримунд мрачно кивнул.

— Я не предатель, — заявил он. — Наша война с Кротенией святая и справедливая. Но из этого не следует, что наши действия становятся справедливыми, святыми и правильными. Я не стану при помощи зла сражаться со злом.

— Моя дочь не зло, — возразила Мюриель.

— А я и не рассчитываю, что вы в это поверите, — ответил Беримунд.

— Как вы думаете, во мне есть зло? — спросила Мюриель.

Он покачал головой.

— Я считаю, что вы благородны во всех отношениях, — Он улыбнулся. — И я никогда не слышал, чтобы кто-то так говорил с моим отцом. Уже за одно это я готов сохранить вам жизнь.

— Но как вы можете верить, что я служу злому делу?

— Вы просто не знаете, — сказал он.

— Но разве нельзя того же сказать о вас? Быть может, вы служите не тому господину?

— Вполне возможно, что мой отец действительно не тот господин, которому стоит служить, — ответил Беримунд. — Но за ним стоит святая Церковь.

— Вы считаете, что можете верить Церкви?

— Да. Но даже если бы и не мог, есть человек, которому я всецело доверяю. Человек, который мне очень дорог. И я знаю, что мы должны сражаться с вашей дочерью.

— Значит, мы враги, Беримунд.

— Да, так оно и есть. Однако мы будем вести себя цивилизованно, не так ли? И сохраним достоинство.

— Вы еще не пришли в себя после вчерашней попойки, — заметила Мюриель.

— Не стану спорить. И постараюсь как можно скорее это исправить, напившись вновь.

— А ваши люди?

— Мои братья волки. Я знаю их с самого детства. Мы все принесли клятву верности друг другу. Никто из них меня не предаст.

Мюриель кивнула, но перед ее мысленным взором предстал Роберт, наблюдавший, как ее уводят, и она вспомнила те слова, которые он произнес одними губами. Тогда она не сумела их понять, но сейчас все вдруг прояснилось — он сказал:

До скорой встречи.

ГЛАВА 7 КОМАНДИР

Острие Акредо ударило рыцаря под латный воротник. Он инстинктивно закинул голову назад, и клинок вошел ему в горло. Казио почувствовал мощную отдачу в локте — удар получился очень сильным. Рыцарь вылетел из седла, а Казио не сумел устоять на ногах и покатился по земле.

Он приземлился на левую руку, перекатился, пытаясь встать потом еще несколько раз, прежде чем сумел вскочить на ноги. Сжимая в руке Акредо, он повернулся, чтобы встретить свою судьбу.

Однако остальные рыцари не обращали на него ни малейшего внимания. Из леса выбежали какие-то люди и набросились на них — кололи пиками и осыпали стрелами, так что рыцарям стало не до Казио.

Тут Казио узнал солдат. Это была часть отряда, который отдала подего команду Энни, чтобы он занял Данмрог.

Казио убедился, что рыцарь, которого он атаковал, уже не дышит, и теперь ему оставалось лишь наблюдать, как солдаты Энни добивают остальных врагов. Казио потер левое плечо, которое болело так, словно лорд Айта терзал его в своих судных палатах. «Может быть, я его вывихнул.» — подумал Казио.

З’Акатто посмотрел на Казио с места возницы и проворчал:

— И что ты там делаешь? — спросил он.

— Похоже, я переусердствовал, — ответил Казио.

— Ну вот, все, как всегда.

Вскоре к ним подошел один из солдат и снял шлем, открыв морщинистое лицо с длинным белым шрамом, пересекающим лоб, и несколько раз сломанный нос. Казио узнал солдата — кажется, его знали Ян.

— Вы появились очень вовремя, большое спасибо, — сказал Казио.

— Что верно, то верно, — холодно ответил Ян. — Мы считали, что вы мертвы, сэр Казио.

— Я не рыцарь, — возразил Казио.

— Нет? Я так и подумал. Однако вы были нашим командиром.

— Да, но я оказался не на высоте, — ответил Казио. — Завел вас в ловушку.

Ян кивнул. К ним подошли еще несколько солдат.

— Да, завел, с этим не поспоришь, — сказал пожилой почти лысый солдат с грубыми чертами лица, — Половина из нас мертвы или разбежались. Королевский хахаль — еще не командир, не так ли?

Пальцы Казио сжались на рукояти Акредо.

— Я согласен, из меня получился плохой командир, но тебе придется забрать оскорбительные слова о королеве Энни — и ты сделаешь это прямо сейчас.

Лысый солдат презрительно сплюнул.

— И не подумаю, сначала свинья полетит, — оскалился он. — Если ты хочешь…

— Спокойно, Хемм, — вмешался Ян. — Зачем втягивать в это дело королеву?

— Она нас в это втравила, — ответил Хемм.

Казио направил свой клинок на грубияна.

— Забери свои слова назад.

Теперь солдаты окружали его со всех сторон.

— И ты готов разобраться со всеми сразу своим модным маленьким клинком? — спросил Хемм.

— Ну, тебя я прикончу обязательно, — обещал Казио.

— А я помогу ему с остальными, — раздался мрачный голос з’Акатто. — Вы солдаты или свиньи?

На лице Хемма появилось недоумение.

— Солдаты или свиньи? — повторил он. Потом его лицо неожиданно просветлело, и он повернулся к старому фехтовальщику. — Эмратуре? Кассру дачи Пурсии?

— О, эмиерда, — выругался з’Акатто.

— Это ты, — сказал Хемм.

— Пьяные святые, так и есть! — согласился другой седой солдат. — Он постарел и стал еще уродливей.

— А ты все так же глуп, Пиро, — не остался в долгу з’Акатто и указал клинком на Хемма. — Если ты хочешь драться с сыном Мамерико, давай, но пусть это будет честная схватка, один на один.

Хемм перевел взгляд на Казио.

— Так этот щенок Мамерико? — Он потер небритый подбородок. — Да теперь я вижу. — Хемм вновь обратился к старому фехтовальщику. — Я не имел в виду ничего такого. Просто прошел слух…

— Это неправда, — твердо сказал Казио.

Хемм поднял руки ладонями вверх.

— Значит, я был неправ. Я не знал.

Казио посчитал, что его слова можно принять за извинения. И опустил Акредо.

— Ну ладно, ты славный парень, — сказал Хемм, хлопая Казио по плечу. — Мы с твоим отцом и этим стариком слопали немало соли. Сожалею, что твой отец погиб. — Хемм показал на з’Акатто — Он был лучшим командиром отряда пробукутории. И он называл нас своими пурсии, своими свиньями.

— И это не было ласковым прозвищем, — добавил з’Акатто. — Просто от вас ужасно воняло.

— Точно, — согласился Хемм. — И даже хуже… А что случилось с тем старым хряком Осперо?

— У него теперь свое дело в з’Эспино, — ответил з’Акатто. — Я видел его несколько месяцев назад.

— Дело, говоришь? Я себе представляю. Мне и самому следовало бы поступить так же. А теперь глянь, где я оказался. Но это хорошо, что ты здесь, кассро. Мы с парнями просто не знаем, что нам делать.

— Можно подумать, вы раньше знали, — проворчал з’Акатто.

— Он был вашим командиром? — спросил Казио у Хемма.

— Только я и старый Пиро воевали в той двадцатилетней войне, — ответил Хемм. — Остальные были тогда слишком молоды.

— Верно, но я о нем слышал, — заметил Ян.

— А кто нет? — вмешался еще один солдат. — Битва за мост Гуммачио. Всем известна эта история!

— А я ничего не слышал, — сказал Казио, бросив укоризненный взгляд на з’Акатто.

Все рассмеялись, уверенные, что Казио шутит.

— Так что все-таки вы здесь делаете, парни? — спросил з’Акатто.

— Спроси у него, — ответил Пиро, указывая на Казио. — Королева поставила его во главе нашего отряда, а он нас быстро располовинил. Кавалерия, оставшаяся в живых после западни у Данмрога, бросила нас и ускакала прочь, осталась только пехота. Нас уже много дней травят, как волков. Нам удалось ускользнуть, но потом они снова нас нашли. Противник строится по другую сторону дороги, чтобы прикончить нас. Я уже считал, что нам конец, но с тобой у нас появляется шанс.

— Я не в силах сделать за вас то, что вы не можете сделать сами, — ответил з’Акатто.

— Ты теперь такой скромник, кассро, да? — осведомился Хемм. — Кончай болтать, ты нам нужен.

— Нет, вовсе нет.

— У нас тут есть хорошие парни, — продолжал Пиро, — но нам не хватает командира. Королева поставила над нами молодого Пачиомадио, не так ли? А он завел нас в ловушку. Мы считаем, что он должен нас отсюда вывести.

— Верно, — поддержал его Ян. — Помогите нам вернуться в Эслен.

— Мы и сами туда направляемся, — сказал Казио.

— Я согласился только помочь тебе отыскать Остру, — заявил з’Акатто. — А к Энни ты будешь возвращаться без меня. И в любом случае, нам будет легче выбираться по одному.

— Да, я все понимаю, — сказал Пиро — Хотя и не могу поверить, что это говоришь ты, кассро. Прежде ты никогда не беспокоился о том, чтобы спасать собственную станг, когда рядом люди, которые в тебе нуждаются.

— Ну, это было давно — ответил з’Акатто.

— Оставь его в покое, — вмешался Хемм. — Он спас людей за четверых. Я должен ему шесть жизней. Завтра, когда я умру, мой долг уменьшится до пяти.

— Ко всему прочему, з’Акатто, — добавил Казио, — у тебя еще осталось вино, которое нужно выпить. А что важнее?

— Собачьей вам мочи вместе вина, — прорычал з’Акатто — А ты, Казио, захлопни пасть, когда не знаешь, о чем говоришь.

— Ты прав, — ответил Казио. — Я не знаю, о чем говорят эти парни, но разве я виноват? Впрочем, не имеет значения. Сожалею, что Энни отдала этих людей под мою команду. Мне бы следовало отказаться. Я фехтовальщик, очень хороший фехтовальщик, но не солдат и не командир. Но если завтра им предстоит сражаться, я буду сражаться вместе с ними.

— А это говорит сын Мамерико, — сказал Пиро.

— А что будет с Острой?

— Да, что будет со мной? — послышался голос сзади. Казио обернулся и увидел, что Остра стоит, прислонившись к карете. — Он не может поступить иначе. И я буду с ним, как и ты, з’Акатто, ведь что бы ты ни говорил, сколько бы ни пил, твоя душа остается благородной.

З’Акатто вздохнул и отвернулся.

— Хорошо сказано, леди, — сказал Пиро.

Теперь все глаза обратились к з’Акатто. На мгновение он стал похож на загнанное в клетку животное, но потом Казио заметил, как что-то в нем неуловимо изменилось.

— Ну, ладно, пурсии, — сказал он. — Мы попусту тратим время. Пусть кто-нибудь расскажет, как обстоят дела.

— Нас девяносто человек. По данным нашей разведки, у них семьдесят всадников, шестьдесят тяжелых пехотинцев и двадцать лучников.

З’Акатто оглядел солдат.

— Насколько я понимаю, у нас половина тяжело вооруженных пехотинцев и половина легких. Так? — спросил он.

— Да.

— Нам нужно узкое пространство, — сказал з’Акатто. — На флангах утес или лес. Есть здесь поблизости подходящее место?

— Я покажу, — вызвался молодой рыжеволосый солдат.

— Ну, давай, — кивнул з’Акатто. — А теперь расскажите мне, как у нас с припасами.

Казио остался с з’Акатто, стараясь запоминать все, что тот говорит, чтобы оказаться хоть чем-нибудь полезным, но очень скоро понял, что от него нет ни малейшего толка. З’Акатто и солдаты общались на языке, которого он не понимал, он имел мало общего с королевским, вителлианским и алманнийским языками, это было нечто среднее, созданное долгим совместным опытом. Так Казио и сказал Остре, когда пришел ее проведать поздним вечером.

— Но ты же и раньше ходил в походы с солдатами, — сказала Остра.

— Да, но они были сами по себе, — ответил Казио. — Я никогда не сражался, как солдат. Честно говоря, я не знаю, что буду делать завтра. Я не владею ни копьем, ни луком, а моя шпага не особенно подходит для боя в пешем строю.

— А ты знал про з’Акатто?

— Ну, были кое-какие намеки. Осперо однажды назвал его «Эмратуре», и я знал, что они с отцом участвовали в нескольких войнах, но з’Акатто никогда об этом не говорил. Я и представить себе не мог, что о нем до сих пор ходят легенды.

— Похоже, они ему верят и будут рады, если он их поведет, — заметила Остра. — А они разбираются в таких вещах лучше, чем мы.

— У них нет выбора. Помнишь армию, с которой мы сражались в Лангрете? Там была пехота. И кавалерия Энни их полностью уничтожила. С кавалерией трудно сражаться.

Остра наклонилась к Казио и поцеловала сто.

— Мы попадали и в более серьезные переделки.

— Ты права, — ответил Казио, — Но там умение фехтовать что-то значило.

— Ты всегда очень много значишь, Казио, — сказала Остра — И святые любят тебя так же сильно, как я.

Казио улыбнулся.

— Эренда дала мне тебя, поэтому я знаю, что она меня любит. И почти уверен, что Фьюсса ко мне неравнодушна.

— Так ты ухаживаешь сразу за двумя святыми женщинами? Это может привести к неприятностям.

Он ощутил укол совести и понял, что для него это чувство.

— Не думаю, что я буду ухаживать за какими-нибудь другими женщинами, святые они или нет, — сказал он, чувствуя себя очень странно.

— Я пошутила. Казио.

— А я — нет, — услышал себя Казио. — Более того, я надеюсь, что ты согласишься стать моей женой.

Остра нахмурилась.

— Послушай, не нужно шутить, — сказала она.

— А я не шучу. Я не могу предложить тебе больше того, что ты видишь, но это я готов отдать.

Она внимательно посмотрела на Казио.

— Ты уверен, что нас убьют?

— Дело не в этом. Я только что понял, что люблю тебя, Остра сожалею, что не догадался раньше, и что мы не поженились в тот день, когда вошли в Эслен. Надеюсь, ты меня простишь.

— Да, — ответила Остра, и в ее глазах появились слезы.

Она поцеловала Казио, и их поцелуй долго не прерывался.

— Теперь у нас есть еще одна причина для возвращения в Эслен, — сказал он, поглаживая ее волосы. — Я должен спросить т Энни разрешения похитить тебя.

— Она его уже дала, — ответила Остра. — Когда Энни меня о правила сюда, она сказала, что сделает тебя герцогом или что-то в этом роде. И разрешила мне выйти за тебя.

— Герцогом? — спросил Казио.

— Ну, или какой-то другой титул. Может быть, лорд Данмрог.

— У меня уже есть титул, — сказал он. — Не слишком высоким. Но я с ним родился.

— Знаешь, можно иметь несколько титулов.

— Хм-м-м. Герцог Казио. Дуоко Казио. Звучит неплохо.

Снаружи послышался шорох, и в дверь кареты постучали. Казио открыл и увидел Яна.

— Айкен нашел подходящее место, — сказал солдат — Эмратуре хочет, чтобы мы добрались туда до восхода солнца, так что мы выступаем.

Им пришлось пройти лигу на восток, к старой насыпи возле реки святого Сепода, а затем они принялись за работу. Солдаты рубили колья и копали траншеи. Копать здесь было легко, поскольку весной землю вспахали, так что дело шло быстро.

З’Акатто расхаживал вокруг позиции, и в нем чувствовалась такая энергия, какой Казио никогда прежде не видел. У него даже не было уверенности, что старик пил.

Казио устал копать и решил немного передохнуть, чтобы взглянуть на позиции.

Справа поле переходило в заболоченный лес, но слева не имело четкой границы. Здесь з’Акатто поставил в ряд карету и два оставшихся фургона, но Казио не слишком верил, что они смогут задержать противника. А вот перед их позициями виднелись траншеи, ощетинившиеся вкопанными в землю кольями.

К Казио подошел з’Акатто.

— Надоело копать? — спросил он.

— Нет, я просто сделал небольшую передышку, — ответил Казио и указал на поле. — Почему ты выбрал место так, чтобы у нас в тылу была вода? Нам будет некуда отступать.

— Странно, что ты говоришь об отступлении, — ответил з’Акатто. — Никогда прежде не слышал, чтобы тебя это интересовало.

— Но здесь не только я.

Старый фехтовальщик кивнул.

— Правильно. Именно это мне и не нравится. Теперь ты понимаешь?

— Да, до меня начинает доходить, — вздохнул Казио. — Но я сожалею, что ты мне так мало рассказывал.

— Я старался сам побольше забыть, — признался з’Акатто — Я очень не хотел, чтобы тебе пришлось заниматься этим делом.

— Ты ни в чем не виноват. Я сам сделал выбор.

— Тут я возражать не стану, — проворчал з’Акатто.

— Так почему же ты не оставляешь путей к отступлению?

З’Акатто пожал плечами.

— Их больше, и у нас слишком мало копий для эффективного, боевого построения. Вот почему мы должны иметь защищенные фланги и тыл, — ответил з’Акатто.

— Однако наш левый фланг открыт.

— Фургоны замедлят кавалерию, — пояснил з’Акатто. — Это лучшее, что мы можем сделать, учитывая время, которое у нас имеется. В любом случае, отступать мы не можем. Нам нужно одержать победу. Иначе нам конец.

— А что, если к ним подойдут подкрепления?

— У нас хорошая разведка. Конечно, к ним могут присоединиться несколько отбившихся солдат, но большая часть войска Хесперо уходит на восток.

— На восток? А что находится на востоке?

— Понятия не имею, мне все равно. У нас хватает и своих проблем.

— Мы можем победить?

З’Акатто молча развел руками.

— А что я должен делать?

— Половину наших лучников я поставлю в поле, а половину — в лесу. Они не станут посылать кавалерию в лес, но пехоту туда направят. Ты будешь защищать лучников.

Казио с облегчением кивнул. Он представлял себя стоящим в строю с копьем в руках — и это ему совсем не понравилось.

З’Акатто посмотрел в сторону дальнего конца поля.

— А вот и они.

Всадники построились в центре, пехота следовала за ними, а фланги заняли лучники. Казио уже доводилось видеть такое построение; главную роль должна была сыграть кавалерия, которая нанесет сокрушительный удар. Ну, а потом в дело вступит пехота, чтобы добить врага, смешавшего ряды.

А вот то, как своих солдат расставил з’Акатто, Казио видел впервые.

Они стояли десятью плотными колоннами по пять человек, с тыла их прикрывало болото. З’Акатто называл такое построение «ежом», и с торчащими во все стороны копьями оно действительно напоминало ежа. Солдаты уперли копья в землю и направили их в сторону врага под разными углами, так что всадникам противостояли наконечники копий на пяти уровнях.

Лучники, которые не отправились вместе с Казио к лесу, выстроились перед «ежом».

Противник не стал присылать парламентариев, чтобы предложить им условия сдачи. Вражеские войска надвигались, постепенно приближаясь к позициям отряда з’Акатто.

Лучники начали стрелять во всадников — как со стороны леса, так и с центральной позиции. Вражеские лучники повели ответный огонь по тем, кто выстроился перед «ежом», а потом, как и предполагал з’Акатто, шеренга в тридцать пехотинцев с тяжелыми щитами отделилась и зашагала в сторону леса.

Казио так увлекся наблюдением за пехотой, что не заметил начала атаки кавалерии. Однако он услышал грозный клич и повернулся к центру.

Не обращая внимания на приближение пехоты, стоящие рядом с ним лучники продолжали стрелять по всадникам, как и те лучники, что стояли перед «ежом». Результат получился впечатляющим. Пять или шесть передних лошадей рухнули на землю, увлекая за собой всадников, и тут же десяток следующих споткнулись о них. Лучники на поле продолжали вести прицельную стрельбу, внося хаос в ряды кавалерии. Атака замедлилась под смертоносным градом стрел, но оставшиеся в седлах сорок всадников быстро перестроились и устремились к лучникам. Однако их задержали колья и траншея, нескольким всадникам пришлось спешиться, чтобы выдернуть колья, что дало возможность лучникам быстро отступить и занять новые позиции на насыпи, откуда они продолжали вести огонь.

Половина лучников в лесу переключилась на наступающую пехоту, остальные продолжали стрелять во всадников. До пехоты оставалось около тридцати королевских ярдов, солдаты шагали, сомкнув щиты и держа шеренгу,

Вражеские лучники практически прекратили стрельбу.

— Отступаем, приказал Казио, выполняя план з’Акатто, — В лесу они не смогут держать стену щитов.

Лучники тут же начали отступать в сторону болта, продолжая вести стрельбу по пехоте, щиты которой были уже густо утыканы стрелами. Семеро пехотинцев покинули строй — они были либо, убиты, либо получили серьезные ранения. Теперь силы противников уравнялись, но лучники были вооружены только мечами, у них не было ни щитов, ни копий.

Кавалерия вновь перешла в наступление, теперь пространство между всадниками и «ежом» было расчищено. Казалось, такой мощный удар нельзя остановить.

Повторяя маневр своей конницы, пехотинцы издали победный клич и перешли на бег.

Казио вытащил Акредо.

— Бегите к болту! — крикнул Казио лучникам.

«А вот куда они будут отступать потом?» — успел подумать он.

ГЛАВА 8 ПУТЬ СИЛЫ

Трава зашевелилась, а потом появились холмы и верхушки деревьев. Энни поднялась ввысь и летела, как облако. Раньше ей было страшно покидать тело, но в царстве седоса оно оказалось иллюзорным. И как только она это поняла, Энни начала получать удовольствие от подобных полетов. Она могла проникать, точно виноградная лоза, сквозь стены крепостей, или устремляться, подобно дождевой воде, по склонам холмов, могла создать себе новое тело. Она становилась лошадью, орлом, дельфином, пауком или ящерицей. Теперь это получалось у нее с удивительной легкостью. Чем больше она пользовалась силой, тем увереннее себя чувствовала.

Ей приходилось напоминать себе, что она здесь вовсе не для того, чтобы наслаждаться полетом. Ей никогда не хотелось покидать мир свободы, и она все чаще находила повод в него вернуться.

Иногда она даже забывала, зачем сюда пришла.

Но только не сегодня. Сегодня она переместилась на несколько дней назад, далеко к югу.

Она видела многотысячную армию Церкви, собиравшуюся в Теремене. В этом не было ничего нового, половина ее армии уже отправилась навстречу врагу. Однако сейчас, наблюдая за неприятелем, Энни ощутила холод. Кротения была зажата в клещи; Ханзу пока удавалось удерживать у Поэлсилда, но, если она попытается отбросить их к прежней границе, Церковь сможет беспрепятственно вторгнуться в Кротению, ведь с юга страна слабо защищена. Кроме того, она видела новый флот необычных меднокожих людей, плывущий с севера, от Ракх Фадха, видела светловолосых вейхандских всадников. Впрочем, это произойдет лишь в будущем, и предсказать исход войны пока невозможно.

Да и на юге перспективы оставались неясными. Иногда Энни видела серьезные сражения, или армия без боя продвигалась вперед, а порой вовсе ничего не происходило.

Да, здесь Энни не ожидала увидеть ничего нового. Она искала своих друзей.

Она уже видела Казио, захваченного Церковью. Однако Энни понимала, что упустила какую-то важную деталь, Казио с кем-то разговаривал, но она никак не могла найти этот момент. Однако Энни уже знала, что он и з’Акатто на свободе.

Труднее всего оказалось обнаружить Остру.

Она представила лицо подруги, ее смех, морщинки на лбу, появлявшиеся, когда Остра боялась, что Энни навлечет на них обеих неприятности.

И было еще что-то, какое-то отражение, где-то далеко, в другом времени. Но по мере того, как Энни к нему продвигалась, подобно сурку, бегущему по земле, потоки тошнотворной силы увлекали за собой ее туманную форму, потоки, которым было трудно сопротивляться. Энни отбросило, она обо что-то ударилась, и, объятая болью и ужасом, оказалась в человеческом теле.

Кто-то ее резал. Она ощутила запах крови, боль и чье-то вонючее дыхание возле уха. Опустив взгляд, она увидела свои обнаженные ноги, покрытые кровью, ощутила ужас, панику и уверенность, что ее ждет неизбежная смерть. Животный страх и желание вырваться и убежать становились невыносимыми, но у нее ничего не получалось. Она даже не могла думать, не могла кричать. Оставалось лишь смотреть, как нож рассекает белую кожу.

— Борись! — попыталась закричать она. — Останови его!

Когда эхо вернулось, Энни вдруг поняла, что это происходит не с ней. Мучили Остру.

— Борись, Остра, борись, ради любви всех святых! Я не могу тебя потерять!

Затем что-то изменилось, и Энни выбросило из потока. Она в первый раз увидела лицо Остры, ее пустой, полный ужаса взгляд, а потом видение исчезло.

В отчаянии Энни бросилась обратно, устремляясь то вверх, то вниз, но больше не могла увидеть свою подругу, да и Казио вновь куда-то исчез. Однако Энни не сдавалась; она должна была их отыскать. Она обладала силой, способной их отыскать, вернуть к жизни, даже если они мертвы. Клянусь святыми, я это сделаю, подумала она.

Она проснулась, не понимая, кто она и где находится, казалось, еще немного, и она потеряет себя окончательно. Все ее тело содрогалось. Она безутешно плакала, и, хотя она наконец поняла, что ее разбудила Эмили, она не могла с ней говорить. Только после того, как Неренай принесла свой чай, Энни сумела немного прийти в себя и выслушать, что говорит Эмили.

— Повтори, Эмили, — прошептала Энни,

— Ваше величество, — сказала Эмили. — Армия Ханзы.

Энни открыла глаза и увидела, что девушка стоит на коленях перед ее постелью.

— Что с ней?

— Вас… не было в течение двух дней. Мы не могли вас разбудить.

— И что произошло?

— Два дня назад подошло еще пятнадцать тысяч вражеских солдат. Они атаковали нас вчера утром. Им удалось перебраться через канал и окружить крепость.

«Крепость окружена. Остра и Казио мертвы. Церковь, флот с севера…»

Это слишком много, слишком…

— Где Артвейр?

— В зале.

— Подай мне одеться.

Из коридора доносился шум. Когда Энни вышла, чтобы встретиться с Артвейром, она увидела, что в зале собрались ее гвардейцы и сефри.

— Что все это значит? — спросила она.

— Обычная предосторожность, ваше величество, — ответил Артвейр. Возможно, крепость падет. Мы хотим вывести вас отсюда.

Она кивнула. «Пусть Артвейр берет все на себя. Возьми Резвую и скачи прочь, не оглядываясь, найди Казио; возможно, он еще жив…»

Энни чувствовала, что теряет остатки уверенности. Нет, она так не хочет. Энни подумала об Остре, об ужасных пытках, которые ей пришлось вынести, о тех, кто мог так поступить с ее подругой, и к горлу подступила тошнота. Мертва ли Остра? Весьма возможно. А теперь смерть придет и к ней.

Но куда она поедет? Где будет в безопасности?

— Нет, — возразила Энни. — Подожди.

— У нас нет времени, ваше величество. Они уже на подступах.

— Я сказала, подожди.

— Ваше величество, — напряжено повторил он.

Она отчаянным усилием подавила надвигающийся ужас.

— Отведи меня туда, откуда я смогу видеть, что происходит, и объясни все по дороге.

— Ваше величество…

Она взглянула на Артвейра, и он прикусил язык.

Они направились к уже хорошо знакомой башне.

Солнце еще оставалось далекой полусферой на востоке, и землю покрывал тяжелый туман. Воздух наполняли свежие ароматы осени, которые принесли ностальгические воспоминания детства.

Крепость быта окружена, за исключением пятачка возле южных ворот, ощетинившегося копьями. Остров в штормящем море.

— Именно там я и должна попытаться сбежать? — спросила Энни.

— Лучшего шанса не предвидится, — ответил Артвейр.

— Значит, замок падет.

— Нам нужно продержаться два дня — до подхода подкреплений.

— Два дня. А мы сумеем?

— Вряд ли.

Энни показалось, что в голосе Артвейра появились нотки неодобрения.

«Я пыталась найти своих друзей», — хотелось возразить Энни. Однако она прекрасно понимала, каким был бы ответ Артвейра, если бы он набрался мужества произнести его вслух.

— Ты же знаешь, я не способна предвидеть все, — сказала ему Энни. — Мне нужно следить за очень многими вещами.

Однако сейчас она своими глазами видела результаты своего двухдневного отсутствия. Энни понимала — если Ханза победит, ей не видать трона седоса. Она не сможет все исправить, освободить Кротению от захватчиков, навсегда уничтожить ханзейскую угрозу.

Гордость привела ее к поражению.

«Нет!»

— Отойдите от меня, — сказала она. — Пусть все спустятся вниз, а со мной останется только Неренай.

Когда рядом с ней осталась только сефри, Энни закрыла глаза.

— Вы сможете, ваше величество, — сказала Неренай.

— Если меня постигнет неудача, мы все умрем.

— Вам нельзя так думать, ваше величество. Страх и тревога тишь помешают вам. Вы должны сохранять уверенность. Необходимо быть твердой ради самой силы, а не для достижения результата.

— Я попытаюсь, — ответила Энни, ей пришлось сглотнуть, в горле у нее совсем пересохло.

Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой. Почему это бремя легло на ее плечи? Почему святые выбрали ее, ведь она хотела тишь кататься на лошади, пить вино, сплетничать с Острой, может быть, влюбляться? Почему она всего этого лишена?

«Я скучаю по тебе, Остра. Мне так жаль.»

И на Энни накатила волна столь необходимого ей гнева, и она шагнула в другой мир.

Арилак.

Сначала ответа не последовало, но потом над зеленью поднялась серая тень, подобная дыму, и неохотно возник бледный образ женщины.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала Энни.

— Я почти поглощена, — еле слышно ответила арилак. — Едва ли я смогу помочь.

— Что тебя поглощает?

— Ты, — ответила арилак. — Хотя сама не замечаешь этого.

— Кто ты? — спросила Энни.

— Ты уже задавала этот вопрос.

— Да, но ты не дала ответа. Кто ты?

— Кем была. Кем буду. Я никогда не была живым человеком. Я родилась здесь. Создана здесь.

— Кто тебя создал?

По губам арилак промелькнула бледная улыбка.

— Ты.

И тут Энни все поняла, куски головоломки встали на свои места, теперь она была готова.

— Прощай, — сказала Энни.

И арилак исчезла, а в руках Энни запульсировала сила, и она поняла, что эта сила теперь останется с ней.

Она шагнула в сторону, так что иной мир замерцал вокруг нее, но также и Новые Земли, Андемер, замок и войско Ханзы.

Энни оглядела тысячи воинов вражеского войска, собравшихся, чтобы ее уничтожить, врагов, лишивших ее той жизни, к которой она стремилась, и превративших ее в это; она ощутила холодную ненависть, какой никогда не испытывала прежде.

Энни это понравилось, а сила, поселившаяся в ней, уже множество раз питалась ее ненавистью. Она знала, что нужно делать.

Когда через несколько колоколов Артвейр пришел к Энни, он все еще был бледен.

— Надеюсь, тебя больше не будет тошнить? — спросила она.

— Нет, ваше величество, — ответил он. — Мой желудок пуст.

— Ты меня удивил, ведь тебе многое довелось повидать.

Он закрыл глаза и кивнул. Энни увидела, как несколько раз дрогнул его кадык.

— Кое-кому удалось уцелеть, — сказал он. — Что ваше величество желает с ними сделать?

Она немного подумала.

— Сколько их осталось?

— Около тысячи.

— Так много, — заметила она.

— Сегодня утром их было пятьдесят тысяч, ваше величество.

— Ну, так убейте их. Я хочу, чтобы Ханза поняла — если они будут продолжать нападать на нас, им не будет пощады.

— Могу ли я напомнить вам, что ваша мать находится в заложниках у Маркомира?

— Да, и Маркомир приказал ее казнить. Как еще я могу показать, какую цену он заплатит за войну с нами? Как еще я могу ее спасти?

— Могу ли я дать вам совет, ваше величество?

— Конечно.

— Проявите милосердие. Пусть они вернутся в Ханзу и расскажут о том, что видели здесь. Какая армия решится на нас напасть, если они узнают, что их здесь ждет?

По тону Артвейра Энни все сразу поняла.

— Тебе их жалко, — с укором сказала она.

— Святые, да, — не стал возражать, Артвейр.

— Они бы нас перебили, — заметила Энни,

— Несомненно, — ответил Артвейр, лицо которого превратилось в маску.

— Я не хочу быть жестокой, — подумав, сказала Энни. Ей показалось, что сейчас нужно произнести именно эти слова. — Так ты уверен, что будет правильно их отпустить? Или в тебе говорят чувства?

— Ваше величество, я плохо понимаю, что произошло сегодня утром. Однако оставшиеся в живых ханзейцы говорят, что было солнечное затмение, с неба пролилась кровь и посыпались змеи. Они видели, как внутренности их товарищей вылезали из животов, извиваясь, как угри на сковородке. Мне кажется, что рассказ, повторенный тысячью уст, принесет нам больше пользы, чем тысяча смертей.

— Хорошо, — вздохнула Энни. — Позаботься об этом. Теперь, когда мы закончили здесь, я хочу вернуть Копенвис.

— Теперь это будет не трудно, — сказал Артвейр. — Вы будете нас сопровождать, ваше величество?

— Нет, — ответила она. — Полагаю, ты справишься силами армии, Артвейр. А мне следует на некоторое время вернуться в Эслен. Но можешь не сомневаться, когда придет время вторгнуться в Ханзу, я буду с вами.

— Вторгнуться в Ханзу, ваше величество?

— Я не вижу причин позволять им когда-нибудь повторить нападение на Кротению. А ты?

— Я? Конечно, ваше величество.

— Вот и хорошо. Пришли моих телохранителей, я выступаю в Эслен через два колокола. И передай Кейп-Шавелю, что я хочу, чтобы он присоединился ко мне, когда армия форсирует Свежесть.

— На юге все еще находится армия Церкви, — напомнил Артвейр.

— Они уже отступили, — сказала Энни. — Я не совсем понимаю, почему. Однако я отправлю к ней несколько пленных ханзейцев. Пусть они передадут Церкви, что, если они еще раз пересекут нашу границу, с ними будет то же самое, что с войском Ханзы.

Артвейр кивнул, поклонился и вышел.

Энни возвращалась в Эслен, ее встречали толпы людей, но в начале пути, когда ее отряд преодолевал первые лиги, она уловила разлитый в воздухе страх, смешанный с ликованием, словно люди боялись, что она может их уничтожить, если они будут встречать ее недостаточно восторженно. Но чем дальше Энни отъезжала от спаленных полей Поэлсилда, тем искренней становилась радость людей. А к тому времени, когда она оказалась в Эслене, в ней видели уже настоящую спасительницу королевства. Многие выкрикивали “святая королева Энни”, другие “Виргенья II”.

Она приняла ванну и отдохнула, а на следующее утро позавтракала на террасе вместе с Джоном. Он рассказал ей о последних новостях и дал подписать стопку бумаг. Потом он смущенно посмотрел на Энни.

— В чем дело. Джон? — спросила она.

— Вам пришло множество писем, ваше величество, некоторые важные. Большинство не слишком. Но одно из них требует немедленного внимания.

— В самом деле? И от кого же оно?

От нашего бывшего прайфека, Марше Хесперо.

Энни замерла, не донеся булочку до рта.

— Ты шутишь?

— Боюсь, что нет.

— Тогда покажи мне письмо.

Он протянул ей письмо, запечатанное печатью прайфека Кротении.

— Похоже, он забрал печать с собой, — сказала Энни, развернув письмо. Оно было написано красивым гладким почерком.

Ее величеству Энни I, королеве Кротении.

Надеюсь, мое письмо найдет вас в добром здравии и в мире со святыми.

Время не ждет, поэтому я должен быть предельно откровенен. Я знаю, что мне предъявили ряд обвинений, и был издан эдикт о моем аресте. Сейчас я не стану опровергать обвинения, хотя готов это сделать позднее. Я хочу сообщить вам, что обладаю информацией, в которой вы нуждаетесь. Она связана с растущей в вас силой и, прежде всего, с появлением некоего трона, о котором, возможно, вы уже слышали.

Кроме того, я верю, что важно восстановить мир между Церковью и Кротенией. Когда вы будете читать мое письмо, войска Церкви уже будут отведены за Теремене. Я с нетерпением жду личной встречи с вами. Более того, я готов прибыть в Эслен в сопровождении всего нескольких спутников или в одиночестве, если вы того пожелаете.

Марше Хесперо.

Энни осторожно коснулась пальцами письма — а вдруг оно отравлено? Но нет, Джон уже держал его в руках.

— Когда оно пришло? — спросила она.

— Вчера, в противном случае, я бы послал его вам.

Энни еще раз прочитала письмо, пытаясь понять, что происходит.

В детстве она верила Хесперо, приходила к нему за очищением и советом. Он казался мудрым, не слишком добрым, но и не злым. И даже после того, как отец пошел против Хесперо и назвал своих дочерей наследницами трона, Хесперо продолжал вести себя спокойно и доброжелательно.

Но потом она многое о нем узнала. Энни видела письмо Хесперо, из которого следовало, что ответственность за страшную бойню в Данмроге несет он. Он объединился с Робертом против ее матери, пытал композитора каваора Акензала, после чего тот едва выжил. Хесперо покинул Эслен перед тем, как Энни стала королевой, и с тех пор о нем не было никаких известий.

А теперь он хотел говорить с ней. Сначала Церковь превратила свой кровавый ресакаратум в священную войну против нее, теперь же Хесперо вдруг возжелал дружбы и предлагает воссоединиться с Церковью — а ведь совсем недавно он обвинял ее в колдовстве!

Энни закрыла глаза и попыталась отыскать Хесперо в царстве седоса, чтобы понять, где он находится и что замышляет, и выяснить, зачем он хочет с ней встретиться.

Но, как и с Адской руной, она сумела обнаружить лишь безмолвную пустоту.

И тогда она поняла.

— Это он, — сказала Энни Неренай позднее в тот же день. Сефри ткала шаль, а Энни расхаживала по своим покоям. — Человек, который атаковал меня в лесу, принадлежащем Верам, тот, кто угрожал мне. Это Хесперо.

— Но как вы можете быть уверены?

— Он обладает такой же силой, как я и Адская руна. Только такой человек может появиться в седосе по собственному желанию. Кто еще это мог быть? Раньше я считала, что это Терновый король, но теперь думаю иначе.

— И что вы намерены делать? Вы его примете?

— Он пытался атаковать меня, — сказала Энни, — Я уверена, что он стоит за убийством моих сестер и отца, а также за покушениями на мою жизнь. Да, я его приму, чтобы выяснить, что ему известно, а потом он за все заплатит.

ГЛАВА 9 ДВЕ ПРИЧИНЫ

Нейл несколько долгих мгновений не сводил взгляда с Бринны. Ему казалось, что он находится где-то очень далеко и смотрит на мир сверху.

— Почему вы это сказали? — наконец, спросил Нейл.

— Мир отравлен, сэр Нейл, — сказала она. — Отравлен двумя тысячами лет бездумного использования седоса. Именно это и сделало возможным нарушение закона смерти. Если бы мир был в лучшем состоянии… — Она отвернулась. — Однако нужно смотреть правде в глаза. Чудовища — греффины и им подобные — все они являются симптомами надвигающейся гибели и возвращения очень древнего существа, пытающегося вернуть себе власть над миром, но не обладающего способностью вернуть его к жизни. Ему мог противостоять Терновый король, умевший исцелять, но он мертв.

Остаются ваша королева и двое других, которые намерены сражаться за седос, чтобы овладеть им в момент достижения наибольшего могущества. Проблема состоит в том, что эта сила не может быть использована для исцеления. Она способна лишь уничтожать все, к чему прикасается. И очень скоро наступит момент, когда сила седоса станет столь велика, что все могущество мира отступит перед ней. Жизнь и смерть окончательно потеряют смысл, как хаос и порядок. Все превратится в сон — Черные Мэри — в сон того, кто овладеет силой.

— Энни не станет использовать силу во вред.

— Она это уже делает. Энни высосала жизнь из наших воинов. Они сварились внутри своей кожи. И очень скоро она начнет поступать еще хуже. Из тех троих, кто ищет власти над троном седоса у нее больше всех шансов на победу. Мой народ сражается и гибнет, а я использую свои видения, чтобы ему помогать. Но я слишком далеко, а она становится все сильнее. Чтобы приносить хоть какую-то пользу мне необходимо покинуть башню, но мне это запрещено. Меня и раньше отсюда не выпускали, а после побега отец стал еще более суровым. Однако он не понимает, что происходит. Он извращает мои слова и говорит своим людям, что Энни это зло, а наша война справедлива и священна.

— Но вы ведь и сами это только что говорили мне.

— Нет. Я сражаюсь с Энни только из-за того, что знаю, где она находится. Остальных я не могу найти. И они тоже будут искать именно ее, поскольку не в силах увидеть друг друга. А Энни королева Кротении — естественно, она находится в Кротении. То, что не подвластно видениям, способны выяснить шпионы. Люди видят ее каждый день.

— Но, если Энни узнает, что происходит, она не станет захватывать тот трон, о котором вы говорите, — сказал Нейл.

— Когда придет время, у нее просто не будет выбора. Она должна будет завладеть силой седоса или умереть. Не думаю, что она выберет смерть. Тем не менее, я пыталась войти с ней в контакт. Я присылала к ней людей, прошедших подготовку в монастыре — сначала, чтобы обо всем рассказать ей, а потом, чтобы убить. Никому не удалось даже близко к ней подойти. У нее очень много защитников, которые не хотят, чтобы она отказалась от силы.

— Сефри.

— Да, но есть и другие — и у них иные цели.

— Значит, это вы послали вашего брата в монастырь Святой Цер. Он и его люди уже тогда пытались убить Энни.

Бринна покачала головой.

— Я не имею к этому никакого отношения. Юноша из Данмрога предал Энни — он служил ее дяде, который заключил договор с моим отцом.

— Роберт здесь?

— Да.

Нейл задумался.

— Моя королева в безопасности?

— Вы имеете в виду Мюриель? И да, и нет. Сейчас ей ничего не угрожает. Но может ли она быть в безопасности в Ханзе? Нет, конечно.

Она так долго смотрела в глаза Нейлу, что кожу его головы начато покалывать. Потом Бринна вновь отвела взгляд.

— Нам пора заканчивать беседу, — продолжала Бринна — Мне не хочется вызывать подозрения. К тому же я еще не решила, что с вами делать. — Она взяла маску. — Сожалею, что не могу предложить вам боле удобные покои — возникли бы ненужные вопросы.

— Я должен попытаться помочь своей королеве, вы это понимаете, — сказал Нейл.

— Да, — тихо ответила Бринна — Я делаю для нее все, что в моих силах.

— И Энни.

Но Бринна ничего не ответила. Она лишь вновь надела маску.

— Зачем вы скрываете лицо? — спросил Нейл.

— Я говорила о высшем призвании, — прошептала Бринна — Возможно, когда-нибудь я вам все расскажу.

Она повернулась и вышла через ту же потайную дверцу, а через мгновение появились стражники и отвели Нейла обратно в его вонючую камеру.

Мюриель потягивала вино, опираясь на стертую временем каменную балюстраду балкона. Внизу, между узкими белыми стенами ущелья, шумел поток, вокруг виднелись заросли горных сосен и елей. Балкон, на котором стояла Мюриель, был вырублен прямо в скальной стене ущелья.

— Кто создал это место? — спросила Мюриель, когда к ней присоединился Беримунд.

— Не знаю, — ответил он. — Мне говорили, что этот стиль напоминает Унзелтиузангардис, или «Коварные королевства».

— Это было во времена Колдовских войн.

— Да, вы правы, — кивнул Беримунд. — Мне представляется, что здесь находилось убежище волшебника, или тайная обитель его любовницы. Мы с моими братьями волками нашли это место, когда находились в фарунье.

— Фарунья? Гак называется эта провинция?

Он недоуменно посмотрел на Мюриель, а потом рассмеялся.

— Нет, — покачал головой Беримунд. — Фарунья означает, что мальчик становится достаточно взрослым и путешествует со своими сверстниками, охотится на хищников, сражается с горными племенами. Мы с моими братьями волками скитались несколько лет, умудрились добраться даже до Зузтари. Тех, кто вернулся, стали считать мужчинами и воинами. Всякий мальчишка, который надеется быть воином Ханзы, должен сначала пройти через фарунью.

— Вы потеряли друзей?

— Когда мы покинули дом, нас было сорок человек. Обратно вернулось тридцать два. Совсем неплохо, если учесть переделки, в которых мы побывали, — Он ухмыльнулся. — То были замечательные времена. Вот почему я уверен, что мои братья меня не предадут. Мы вместе прошли огонь и воду и стали мужчинами. Это очень сильная связь.

«По-настоящему предать могут только те, кому по-настоящему веришь,» — подумала Мюриель.

Она не стала ничего творить Беримунду. Если он ошибается, с этим уже ничего не поделаешь. Ее слова ничего не исправят.

— Мы заметили это место снизу, — продолжал рассказывать Беримунд. — Пришлось потратить пять дней, чтобы найти вход. Позднее мы сюда вернулись и обставили убежище. И дали клятву, что будем хранить его существование в тайне.

— Так вот почему вы завязали мне глаза.

— Да. Тем не менее, мне пришлось поставить вопрос о вас на голосование перед моими людьми.

— Я польщена, что они разрешили мне здесь поселиться, — Взгляд Мюриель вновь обратился к реке. — И что будет теперь?

— Мы подождем, пока мой отец образумится, — сказал Беримунд.

— А если этого не произойдет?

— В таком случае, мы будем ждать, пока он умрет.

— Хорошо, что здесь есть вино, — заметила Мюриель.

Нейл лежал в темноте, и ему казалось, что он уже начинает сходить с ума. Интересно, сколько времени он находится в камере? Наверное, он много спал, но граница между сном и явью постепенно размывалась. Единственным указанием на течение времени была пища, которую ему приносили, но ему постоянно хотелось есть, поэтому Нейл не знал, кормили его два раза в день, один раз, или только через день.

Он старался думать о горных пастбищах и бездонном синем небе, но его сознание постоянно обращалось к одним и тем же вопросам.

Неужели посольство было лишь прикрытием, а его истинная цель состояла в покушении на Бринну? Неужели Энни могла отдать такой приказ? И согласилась бы Мюриель в этом участвовать?

Может быть, все может быть. Королевы иногда вынуждены так поступать, верно? Было бы наивно думать иначе.

Однако Энни настояла, чтобы он поехал вместе с Мюриель. Что ей было известно? Знала ли Энни, что он уже встречался с Бринной? Возможно, она рассчитывала, что Нейл убьет Бринну, если Элис потерпит неудачу?

И следует ли ему так поступить, если у него появится шанс? И сможет ли он, если желание его королевы именнотаково? Ведь это он виноват в том, что у Ханзы есть Адская руна.

А еще он никак не мог забыть поцелуй Бринны в болотах Палдха, нежное прикосновение ее губ и тела.

Чей-то голос напевал странную песенку. Чьи-то пальцы ощупывали обнаженную спину Нейла, его изуродованную правую руку, потом коснулись края уха. Он улыбнулся и повернулся на бок.

Карие глаза смотрели на него с нежного лица, обрамленного темными локонами, на губах застыла печальная улыбка.

— Фастия, — прошептал Нейл, чувствуя, как отчаянно забилось его сердце.

— Я знаю тебя, — вздохнул призрак. — Я тебя помню.

Нейл попытался сесть, но обнаружил, что ему это не под силу. Его тело было невероятно усталым и тяжелым.

— Я однажды тебя поцеловала.

— Мне очень жаль, Фастия, — прошептал он.

— Почему? Ты сожалеешь о поцелуе?

— Нет.

— Я уже почти ушла, — сказала она. — Река меня уносит. И я почти тебя забыла. Если ты когда-то поступил со мной плохо, вода все унесла.

— Я люблю тебя.

— Ты любишь другую.

— Да, — печально ответил Нейл.

Она погладила его щеку.

— Не нужно страдать, — сказала она.

— Это она привела тебя сюда? — спросил Нейл.

— Нет. Она подобна дверному проему, и через нее я вижу тебя. Именно ты привлек меня сюда.

— Я действительно тебя люблю.

— А я рада, что была любима, — сказала она, закрывая глаза. — Что-то приближается. — Тебе нужно возвращаться. Именно это я и хотела тебе сказать.

Она наклонилась и прикоснулась губами к его губам, и Нейл ощутил легкое покалывание. Потом Фастия запела на каком-то незнакомом языке, и Нейл вдруг понял, что тоже хочет запеть, покинуть свою плоть и присоединиться к Фастии. Но песня стихла, и Фастия исчезла вслед за песней.

Он вздрогнул и проснулся.

Шаги. Кто-то приближался. Судя по звуку, не один.

Так и оказалось, в камеру вошли четверо стражников. Они ничего не сказали, а Нейл не задавал вопросов; он молча позволил им вывести себя из камеры в коридор. Они отвели его в комнату, где он говорил с Бринной, и вышли за дверь. Нейл остался один.

Он не знал, что делать, но тут распахнулась маленькая дверца и вошла девушка с кувшином. Она вылила воду в белый таз для умывания.

— Моя леди приказала дать вам умыться, — сказала девушка на ханзейском.

Нейл прочитал в ее глазах страх, в прошлый раз она выглядела гораздо более спокойной.

— Я оставлю вас одного. Здесь вы найдете чистую одежду, — Она указала на стопку вещей, сложенных на стуле. Затем девушка быстро выскользнула за дверь.

Он сбросил грязную одежду и тщательно вымылся с ног до головы. Конечно, он бы предпочел принять ванну, но и так он почувствовал себя настолько лучше, что даже удивился. Нейл вытерся и надел бриджи и рубашку и остался стоять, наслаждаясь тем, что способен выпрямить ноги, спину и плечи.

Вскоре девушка заглянула в дверь, а потом появилась Бринна, одетая в такое же черное платье. Сегодня она была без маски.

Однако Нейл ничего не сумел прочитать на ее лице. Бринна подошла к креслу и села.

— Пожалуйста, садитесь, — предложила она.

Он повиновался.

— Все очень осложнилось, — сказала она. — Иначе вам бы не пришлось провести в темнице столько времени.

— Я ценю вашу заботу, — пробормотал он.

— Я в этом сомневаюсь, но мы не будем сейчас это обсуждать.

Она опустила взгляд и откашлялась.

— Есть три причины, по которым вы здесь, а не казнены и не в темнице, — продолжала она. — Во-первых, я уверена, что вы не убийца. Во-вторых, я полагаю, что мы можем помочь друг другу — и вам не придется нарушать свой истинный долг.

Она немного помолчала, а потом расправила плечи.

— Третья причина сейчас значения не имеет.

— Я рад, что вы верите, что я не убийца, — сказал Нейл.

Она кивнула и сложила руки на коленях.

— Я хочу, чтобы вы вновь помогли мне сбежать.

— Что?

— Энни уничтожила треть нашей армии, — сказала Бринна.

— Но это и есть война, — мягко ответил он.

— Не нужно быть таким снисходительным, сэр, — сказала она — Я знаю, что такое война.

— Извините.

— И поймите, наших людей убила вовсе не армия Кротении. Это сделала сама Энни.

— Вот как, — нахмурившись, сказал Нейл, пытаясь понять.

Он несколько раз находился рядом с Энни, когда она использовала свои способности. Но даже во время марша на Эслен она не могла повлиять более чем на дюжину людей, и ни разу не убивала больше одного или двух человек. Но и в этих случаях Нейлу становилось немного не по себе.

— Скольких она убила? — спросил он.

— Сорок восемь тысяч.

— Сорок… — Нет, такое просто невозможно.

— Это началось, сэр Нейл. Она входит в силу. Мой отец продолжает посылать против нее солдат, и они будут и дальше умирать.

— И что вы намерены делать? — спросил Нейл.

— Энни для меня недоступна. Я не могу оказать на нее никакого влияния. Однако я рассчитываю, что мне по силам исправить то зло, которое я совершила. Я должна помочь восстановить закон смерти, а если это произойдет, то все изменится. Все видения будущего, все пророчества теряют ясность. И я прошу вас поверить мне хотя бы в этом.

— Но почему я должен помочь вам бежать?

Я должна добраться до Новых Земель, — ответила она. — Мне необходимо попасть туда как можно раньше.

— Я ничего не могу вам обещать, — сказал Нейл.

— Я понимаю, — ответила Бринна. — Я просто хотела, чтобы вы знали о моих планах. И мне необходимо откровенно поговорить с королевой Мюриель. Лишь она может принять решение взять меня с собой. Но прежде я хочу получить ваше согласие, поскольку вы за нее отвечаете.

— Значит, вы хотите доставить ее сюда?

— Если бы у меня такая возможность была, я бы давно это сделала, — ответила Бринна.

— Что вы хотите сказать?

— Она ведь отправилась на охоту с Беримундом, верно?

— Да, на следующий день после нашего прибытия. Как раз перед тем, как меня схватили.

— Мой отец далеко не всегда руководствуется здравыми соображениями. Он приговорил вашу леди к смерти и приказал моему брату привести приговор в исполнение.

Нейл вскочил на ноги так стремительно, что опрокинул стул, на котором сидел.

— И вы это видели?

Она ахнула и сжалась.

— Вы видели? — немного мягче спросил Нейл.

— Нет, но у меня есть шпионы. Однако я видела куда мой брат ее отвез.

— Чтобы убить?

Ее взгляд застыл и остекленел.

— Беримунд не сделает этого, — сказала Бринна, и в ее голосе появилась странная монотонность. — Он отвез ее в тайное убежище, чтобы спрятать. Он не знал, что его выследили.

— Выследили? Люди его отца?

Она покачала головой.

— Нет. Роберт Отважный.

Нейл механически прикоснулся рукой к голове — к тому месту, куда его ударили бутылкой.

— Я должен быть рядом с ней, — сказал он. — Вы можете мне помочь?

— Она мне нужна живой, — сказала Бринна. — Элис согласилась помочь, но мне необходимы еще и вы.

Он вздохнул.

— Я помогу вам бежать, — сказал он. — Но после того, как мы найдем королеву, я буду выполнять ее приказы.

— Даже если она прикажет меня убить?

— Любой приказ, кроме этого, — сказал он.

На мгновение лицо Бринны озарилось ярким светом, но потом вновь стало непроницаемым.

— Ну, — сказала Бринна, — значит, мы договорились?

— Да.

— Вот и хорошо, — сказала она. — Тем более, я уже приготовилась, не дожидаясь вашего согласия. Следовательница настояла на том, что должна присутствовать при вашем допросе и получила письменный приказ от моего отца.

— И где она сейчас?

— В соседней комнате. Я ее отравила. Со стражниками, которые привели вас сюда, тоже покончено. Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Так и есть, — произнес тихий голос.

Нейл повернулся и увидел стоящую у него за спиной Элис, одетую в темно-синее платье. Элис держала в руках что-то, завернутое в плащ.

— Мне кажется, вам подойдет эта кольчуга, сэр Нейл, — сказала Элис. — И вы можете выбрать себе меч.

— Я знаю, что вы бы предпочли свой меч, — сказала Бринна. — Но я не в силах вернуть вам его. Надеюсь, один из этих вам подойдет. Очень скоро он нам понадобится.

ГЛАВА 10 СТАРЫЙ ДРУГ

Эспер уже схватился за кинжал, но в последний момент понял, что теряет разум — им управляла миссия Сарнвудской Колдуньи, а он это даже не всегда понимал,

Лешья заметила выражение его лица и приподняла брови.

Отчаянно сопротивляясь безумию, Эспер засунул волшебный клинок в ножны, отстегнул их от пояса и протянул Лешье.

— Он твой, — сказал Эспер, — Мне бы давно следовало вернуть его тебе.

— Ты лучше им пользуешься, — возразила Лешья.

— Мне он не нравится.

— Как и мне, — ответила сефри. — Это вещь седоса.

Эспер не сразу опустил руку, однако, увидев, что Лешья не собирается брать у него кинжал, вновь повесил его на пояс.

— Давай не будем ничего говорить о предложении Фенда, — сказал он. — Во всяком случае, пока не выясним, что он задумал.

— Он может еще больше все запутать, — сказала Лешья.

— Да, — ответил Эспер.

Он так и не смог понять, спрашивает Лешья, или утверждает.

Отряд Эмфрита разбил лагерь неподалеку от дороги. Как только они миновали часового, Винна сразу бросилась к Эсперу. Она раскраснелась и была чем-то взволнована. Эспер не смог понять, хорошие у нее новости, или плохие.

— Он нас нашел, — заявила Винна, которая казалась счастливой.

— Стивен?

Ее лицо помрачнело, и она покачала головой.

— Эхок.

Эспер почувствовал облегчение.

— Правда? И где он?

— Спит. Он едва держался в седле. Мне кажется, он не спал несколько дней.

— Ну, тогда я поговорю с ним позже.

— И это все, что ты можешь сказать?

— Я рад, что он жив, — ответил Эспер. — Впрочем, это не удивительно. Эхок в состоянии о себе позаботиться. Он не… — Эспер замолчал.

— Не такой, как Стивен, — тихо закончила Винна.

— Со Стивеном тоже все в порядке, — хрипло сказал Эспер. — Скорее всего, он застрял в каком-нибудь скрипториуме.

— Да, наверное, — согласилась Винна.

На следующее утро Эспер нашел Эхока возле догорающего костра. Увидев Эспера, молодой ватау улыбнулся.

— Тебя было совсем непросто найти, — сказал он. — Все равно, что идти по следам призрака. Я потерял тебя возле холодной реки.

— Велп.

— Мне не нравятся эти деревья. Такое впечатление, что находишься на границе снегов, в горах.

— Да, но разница есть, — сказал Эспер. — В любом случае, тебе следовало подождать, как это сделала Винна. Я бы за тобой пришел.

— Я не мог, — ответил ватау. — Винна тоже не стала ждать. Она заставляла Эмфрита тебя искать, но после того, как ее живот стал расти, он отказывался уходить далеко. — Эхок пошевелил палкой угли. — К тому же, Эмфрит не хотел тебя найти.

— Ну, в это легко поверить, — кивнул Эспер.

Эхок откинул назад свои черные, как смоль, волосы. Его лицо заметно осунулось, и теперь он выглядел старше. Тело стало больше соответствовать заключенному внутри мужчине.

— И куда вы направляетесь? — спросил Эхок.

— В Заячьи горы. К западной границе, рядом с Са Сет аг Са’Нем.

— Ах, вот оно что, — юноша покачал головой. — Ты ищешь Сегачау.

— Что?

— Тростниковый пруд, — ответил Эхок. — Колодец жизни. Дыру, из которой все вышло в начале времен.

— Глаз Грима, — выругался Эспер. — Тебе о нем что-то известно?

— Мой народ долго живет в горах, — ответил ватау. — А это очень старая легенда.

— И что в ней говорится? — спросил Эспер.

— Она довольно запутанная, — сказал Эхок. — В ней упоминается множество племен и кланов. Но если выделить главное, то все сводится к следующему: в древние времена все жили под землей — люди, животные и растения. Там же обитала и раса демонов, которая следила за порядком. Они нами питались. Но однажды человек выбрался на свободу и нашел тростник, уходящий в небо. Он взобрался по нему и оказался в нашем мире. Потом он спустился вниз и вывел всех наверх. Этот человек стал Эттороумом, Мосслордом — вы называете его Терновым королем. Он не позволил демонам последовать за людьми, а потом создал священный лес. Закончив все, он погрузился в сон, но прежде завещал людям, что они должны почитать и защищать лес, в противном случае он проснется и накажет их. А то место, откуда он выбрался, получило название Сегачау. Говорят, что его невозможно найти.

Эспер поскреб подбородок, интересно, что извлек бы из этой легенды Стивен? У ватау нет ни письменности, ни тем более скрипториев. Они не следуют путем Церкви.

Тем не менее, рассказ Эхока в двух важных деталях совпадал с историей Лешьи о Венкерде. В обоих случаях утверждалось, что Терновый король появился именно оттуда, и что это источник жизни.

Но в остальном легенда ватау очень сильно отличалась от истории сефри, и настроение Эспера неожиданно улучшилось. Стивен рассказывал ему, как сильно время может исказить правду; может быть, никто, и том числе и Сарнвудская Колдунья, не знает всего. Может быть, когда он окажется на месте, у него появится шанс преподнести всем сюрприз. Если подумать, ему известна одна вещь, о которой знает еще только Винна.

— Я рад, что ты вернулся, Эхок, — сказал Эспер, потрепав его по плечу.

— И я этому рад, мастер лесничий, — ответил Эхок.

Однако хорошее настроение Эспера скоро испортилось.

Через два дня они добрались до реки Зен, и местность вокруг нее не сулила ничего хорошего.

На смену зеленым полям пришли заросли чахлых сорных трав, птицы летали где-то очень высоко, земля вокруг стала желтой и бесплодной, лишь вдоль берега Зен росла живучая болотная трава. Они больше не слышали пения птиц или стрекотания сверчков. Теперь это была пустошь.

Деревни тоже вымерли. Им не попадались живые люди, а валявшиеся на земле кости были так обезображены, словно здесь охотились какие-то жуткие чудовища.

На следующий день, когда они вышли к окраине Королевского леса, Эспер уже был готов к самому худшему.

Винна, которая в последнее время почти не разговаривать с Эспером, подъехала к нему.

— Будет очень плохо, да? — спросила она.

— Да, — Он уже видел, что линия деревьев выглядит совсем не так, как следовало бы.

— Мне очень жаль, я знаю, как сильно ты переживешь, — сказала Винна.

— Я лесничий и должен поддерживать лес в порядке, — ответил он.

— Ты сделал все, что мог.

— Нет, не все, — резко возразил Эспер.

— Эспер, — мягко сказали Винна, — ты должен поговорить со мной. Мне необходимо знать, зачем мы направляемся туда, где умерло вес, кроме чудовищ. Я тебе верю, но обычно ты не скрываешь от меня, что происходит. Фенд даже не пытается нас догнать, а Эмфрит начинает задавать вопросы. И он беспокоится, что наши запасы скоро кончатся.

— Эмфрит может сам задать мне свои вопросы, — резко ответил Эспер.

— Мне не кажется, что ты стараешься доставить меня в безопасное место, — заявила Винна.

Эспер ощутил болезненный укол, словно услышал голос Колдуньи, однако не стал спорить, поскольку понимал, что, только сообщив Винне часть правды, сумеет ее успокоить.

Эспер испытал такое облегчение, что едва не заплакал.

— Послушай, — тихо заговорил он, — мне удалось кое-что разузнать у Сарнвудской Колдуньи во время моего путешествия в Бейргс. То, что ты видишь здесь — и то, что мы увидим дальше — происходит не только в Королевском лесу. Эта мерзость будет распространяться до тех пор, пока все не умрет, пока нигде не останется ни лесов, ни полей. И нет такого места, куда я мог бы отвести тебя, где ты и ребенок чувствовали бы себя в безопасности — во всяком случае, надолго.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я объясняю тебе, что наша единственная надежда состоит в том, чтобы попытаться это остановить.

— Остановить?

Он коротко рассказал о Венкерде и о том, что можно “призвать” нового Тернового короля. Эспер не стал говорить, как Лешья сумела это узнать, и, конечно, не упомянул о словах Фенда, утверждавшего, что будущий ребенок Винны призван спасти мир. Он и сам в это не особенно верил. Когда Эспер закончил, Винна бросила на него странный взгляд.

— Что такое?

— Есть кое-что, чего я все еще не понимаю, — сказала она. — Я готова поверить, что нет такого места, куда бы не добралась порча. Однако наверняка есть районы, которые она захватит позже. Тот Эспер, которого я знаю, не хотел бы, чтобы я участвовала в этой… авантюре — во всяком случае, в моем нынешнем состоянии. Он позволил бы Эмфриту увести меня как можно дальше от Королевского леса, а сам отправился бы сражаться. Возможно, в этой схватке Эспер погиб бы. Пойми меня правильно, я рада, ты так не поступил.

— Мне кажется, что Фенду нужен не только я, но и ты, — сказал Эспер.

— Так почему же он не послал за мной уттина?

— Но ведь вайвер на тебя напал, помнишь?

Она с сомнением кивнула.

— И это единственная причина?

— Когда я в последний раз видел Фенда, он сказал именно так, — ответил Эспер.

— Но почему?

— Ты была его пленницей в течение целого месяца. Что ты по этому поводу думаешь? Фенд меня ненавидит, он совершенно безумен, а я люблю тебя. Неужели ему нужен еще какой-то повод?

— Верно, — согласилась Винна. — Верно. И все же… что-то здесь не так.

— Все не так, — со вздохом ответил Эспер.

— Я знаю, — спокойно сказала Винна. — Но мы все исправим, чтобы твой ребенок мог вырасти.

— Да, — напряженно ответил Эспер.

— Я думала об именах, — сказала Винна.

— Ингорны не дают детям имена, пока им не исполняется два года — резко ответил Эспер.

— Но почему?

— Потому что большинство не выживает, — ответил он. — Если ты не даешь ребенку имени, он имеет шанс родиться снова. А с именем он умирает окончательно.

— Это глупо, — проворчала Винна. — Тогда зачем вообще давать человеку имя?

— Потому что рано или поздно наши имена нас находят, в точности, как наша смерть.

— Этот ребенок не умрет, Эспер. Так мне подсказывает сердце. Я не знаю, почему ты пытаешься… — ее голос дрогнул.

Некоторое время они ехали рядом и молчали.

— Какие имена у тебя на уме? — наконец, спросил Эспер.

— Не имеет значения, — ответила Винна.

Он посмотрел на нее.

— Мне всегда казалось, что Арианн хорошее имя, — сказал Эспер.

Она нахмурилось, и Эсперу показалось, что их разговор окончен, но потом она кивнула.

— Да, моему отцу оно бы понравилось.

— А если будет девочка?

— Мне нравится Эммер, или Салли.

Через колокол ветер переменился, теперь он дул со стороны леса, и запах разложения стал таким сильным, что Эспера вырвало, и он долго не мог прийти в себя.

— Ради святых. Эсп, что происходит? — спросила Винна.

— Запах.

— Запах? — Она принюхалась. — Я ощущаю слабый запах гнили. — сказала она. — Но не настолько сильный, чтобы меня стошнило. Ты в порядке?

— Да.

Но он солгал. Когда они подъехали ближе, вонь стала такой сильной, что Эспер уже не мог думать. Он хотел, чтобы на помощь пришел гнев, но ощущал лишь боль слабость и печаль. Сердце подсказывало ему, что пришло время лечь и умереть вместе с лесом, который он столько лет знал.

Потому что леса больше не было.

Все деревья покрылись отвратительной черной слизью, из их изуродованных стволов росли черные шипы, такие, как росли из следов Тернового короля.

Но не только это. Появились незнакомые деревья с зазубренными, как пилы, листьями, раздавшиеся растения, напоминающие заросшие мхом бочки. Кусты покрылись вместо листьев мерзкой чешуей. Нечто похожее он видел в Сарнвуде, но там они выглядели здоровыми. А здесь дубы, буки, тополя и сосны умерли.

Как и животные, и даже чудовища. Они натыкались на трупы греффинов и уттинов. Складывалось впечатление, что первые убили вторых, начали их пожирать, а потом и сами сдохли от яда.

Позднее они видели тела других седмари, умерших от голода.

Птиц не было вообще, тишину нарушили только их лошади, поднимающиеся по склонам холмов, а потом спускающиеся к Лисьим болотам, превратившимся в зловонные топи, заросшие гигантскими, отвратительными, покрытыми лишайниками растениями. В воде шевелились какие-то крупные существа, но никто не стал подходить ближе, чтобы их разглядеть.

— Этого не может быть, — сказал Эмфрит, когда стало темнеть, а Эспер начал искать место для лагеря. — Кто мог такое сделать?

Эсперу не хотелось отвечать, но рыцарь настаивал.

— Как вы сможете рассчитывать найти убежище в этой пустыне? И где мы добудем еду? У нас осталось совсем немного провизии и вина, а я бы не стал пить из источников, которые нам попадались на пути. И здесь нельзя охотиться.

— Я знаю место, где мы найдем еду, — сказал Эспер. — Мы будем там завтра.

— А что потом?

— Потом мы направимся в горы.

— Вы думаете, что там будет лучше?

«Нет, — подумал Эспер. — Там будет хуже».

Утром следующего дня они вышли к Белой Ведьме у моста Брю, древнего сооружения из изъеденного временем черного камня. Вода в реке больше не была светлым потоком, она почернела, как смола.

Когда они находились на середине моста, что-то вырвалось из-под него.

Когда лошадь Эспера встала на дыбы, он успел заметить диковинную помесь змеи и лягушки. Огромное черно-зеленое тело взметнулось вверх и разинуло пасть, полную желтых, похожих на иглы зубов.

Однако в последний момент чудовище замерло на месте. Эспер увидел, что глаза у него, как у змеи, а жуткие жабры открываются и закрываются по бокам жирной шеи. Конечностей не было; змеиная шея — или тело — уходило глубоко в воду.

Эспер начал доставать стрелу, но зверь неожиданно повернул голову и посмотрел туда, откуда пришли Эспер и его спутники. А затем грустно квакнул. И быстро скрылся в реке.

— Проклятье, — выдохнул Эспер.

— Оно не стало нас атаковать, — удивленно проговорил Эмфрит.

— Не стало — согласился Эспер. «Фенд ему запретил».

Они миновали речную низину и начали подниматься вверх по Брог-и-Страд, где на сочных лугах прежде паслись дикие стада, и гнездились зяблики. Путешествие по лесу было похоже на поминки по погибшим друзьям; потери ждали за каждым поворотом, новые трупы попадались им постоянно.

К наступлению сумерек они добрались до Тор Ската.

В отличие от окружающего их леса, Тор Скат не изменился. В последний раз Эспер побывал здесь со Стивеном Дариджем. Тогда он спас юношу от разбойников, и теперь Эспер вспоминал, как посмеивался над Стивеном, с энтузиазмом, рассуждавшим о вещах, которые в то время казались ему детскими сказками.

Жизнь все расставила по местам, и, в конечном счете, глупцом оказался он, а не Стивен. Знание прошлого гораздо лучше подготовило Стивена к страшным испытаниям, несмотря на юность, проведенную в стенах скрипториев.

— Какое странное место, — заметил Эмфрит, прерывая размышления Эспера.

Эспер кивнул, оглядываясь по сторонам. Казалось, кто-то взял небольшой замок, а потом постарался втиснуть в него максимально возможное количество странных башенок. На самом деле в центре замка была одна башня, прямо из которой торчала другая.

— Да, — согласился Эспер. — Говорят, что замок построил безумец.

— А здесь кто-нибудь живет? Едва ли его можно защищать от врагов.

— В последнее время замок использовался как охотничий домик короля, — ответил Эспер. — Его содержал рыцарь по имени сэр Саймен Руксволд. Сомневаюсь, что сейчас здесь кто-нибудь живет.

— Надеюсь, сэр Саймен успел вовремя убраться отсюда, — пробормотала Винна.

— Не сомневаюсь, — сказал Эспер. — Он знал об опасности еще раньше, чем я.

Однако, Эспер не особенно верил в собственные слова. У сэра Саймена был сложный характер, и он очень серьезно относился к исполнению своего долга.

Вокруг стен были разбросаны человеческие кости.

— Жители замка? — спросил Эмфрит.

Эспер покачал головой.

— Тор Скат гораздо труднее взять приступом, чем кажется. Эти люди скорее погибли во время штурма.

— Слиндеры, — предположили Винна.

— Да.

— Значит, сэр Саймен остался здесь и дал им бой.

— Да, некоторое время он защищал замок.

— А кто такие слиндеры? — спросил Эмфрит.

— Горные племена, которых свел с ума Терновый король. Они подобны саранче. Уничтожают и пожирают все на своем пути.

— Пожирают? — с сомнением проговорил рыцарь. — До меня доходили такие слухи, но я и них не верил.

— Да, они едят людей, — сказал Эспер. — И даже иногда сырыми. А сейчас мы не можем знать, кто обитает в замке.

Вход в замок был таким же странным, как и все остальное — небольшие ворота в основании узкой башни. Эспер попытался их открыть, но обнаружил, что они заперты изнутри, однако, стоило ему постучать, как тут же раздался лай и рычание.

— Там собаки, — сказал Эмфрит. — Как такое возможно?

Через несколько мгновений ворота открылись, и они увидели грузного мужчину.

— Исарн? — спросил Эспер, не веря своим глазам.

— Мастер Белый, — ответил тот. — Рад вас видеть.

Однако удивленный Эспер озирался по сторонам. Во дворе были не только собаки, но еще цыплята и гуси. Он даже заметил зеленые побеги, похожие на репу.

— А где сэр Саймен? Он я замке? — спросил Эспер.

Великан кивнул.

— Он в зале. Сэр Саймен будет рад встрече с вами. Давайте я покажу вам, куда поставить лошадей.

Длинные волосы и борода сэра Саймена стали еще более косматыми, делая его похожим на старого оголодавшего льва, но он улыбнулся и с трудом поднялся на ноги, когда в зал вошел Эспер. Винна бросилась к нему и обняла.

— Эспер, — сказал старик — Какой замечательный подарок ты мне привез. — Он нахмурился. — Это маленькая Винна?

— Да, это, сэр Саймен, — подтвердила она.

— О, милая девочка, как ты выросла. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз побывал в Колбели, — Он со значением посмотрел на ее живот, но ничего не сказал.

— У вас есть какие-нибудь новости из города?

— Твой отец уехал, это я знаю; он направился в горы, в сторону Виргеньи. Остальные сбежали или погибли, когда пришли слиндеры.

Он повернулся и пожал руку Эспера, и ладонь старика показалась тому совсем прозрачной.

— Я ведь тебе говорил, Эспер, ведь так? Но ты такой упрямый.

Эспер кивнул.

— Да, пожалуй, вы были правы, — признал Эспер. — Что здесь произошло?

— Присядьте, — предложил сэр Саймен — У меня найдется, что выпить.

Он подал знак, и мальчик, сидевший на стуле в углу, встал и вышел из зала.

— А где Энфалси? — спросил Эспер.

— Я отослал ее к родственникам в Хорилад, — ответил старый рыцарь. — Вместе с остальными женщинами. Здесь им сейчас не место.

Вернулся мальчик с кувшином вина. Кубки были уже расставлены на столе, и мальчик их наполнил.

Саймен сделал большой глоток.

— Как приятно принимать гостей, — сказал он. — В последнее время нас редко кто навещает.

— Да вы и сами никогда не ходили в гости к соседям, — заметил Эспер.

— Это правда, — не стал спорить рыцарь и посмотрел на Эмфрита и его людей. — Кто твои друзья?

Эспер представил Эмфрита и его людей, стараясь скрыть свое нетерпение. Наконец, когда все уселись за стол, Саймен ответил на вопросы лесничего,

— Здесь побывали слиндеры, — сказал рыцарь. — Но они не сумели разрушить стены и вскоре ушли. Они появлялись несколько раз, но результат оставался неизменным. Они ужасно опасны, если встретить их в лесу, но против замка — даже такого скромного, как этот — у них нет никаких шансов. Они не в силах прогрызть камень, ведь так? Поэтому мы оставались под защитой стен, а когда слиндеры уходили, я посылал людей помочь деревенским жителям и заготовить мяса для следующей осады.

Потом стали появляться чудовища, оказалось, что безумный король Гаулт был вовсе не безумен. Он построил этот замок, чтобы не впускать альвов и бугшинов, и будь я проклят, эти стены нас защитили.

— Что вы хотите сказать?

— Они не могут, или не хотят войти в замок. И я вижу только одно объяснение: их не пускают какие-то чары.

— Грим, — пробормотал Эспер. — Все окончательно запутывается.

— Но нам это очень помогло, — заметил Саймен.

— Да.

— Так вот, они появлялись и уходили, а потом начал умирать лес. Снова вернулись слиндеры, их были сотни, а за ними греффины, мантикоры и всякие другие чудовища, они убивали друг друга перед нашими стенами, а остальные умирали с голоду. Мы же сидели и ждали. И вот появился ты.

— Но это же замечательно, — сказал Эмфрит. — Лесничий, мы нашли место, которое нам нужно. Здесь Винна сможет родить ребенка.

Эспер все еще искал подходящую ложь, когда в зал ввалился Исарн.

— Сэр Саймен, — закричал великан. — К замку подходит целая армия, они уже в двух лигах от нас. Хенне их видел.

— С севера? — спросил Эспер. — Тогда это Фенд.

— И он будет бессилен, — вмешался Эмфрит. — Его чудища не доберутся до нас, пока мы здесь. Они умрут от голода, как и другие.

— Однако у него есть люди и сефри, — заметил Эспер. — Они смогут войти в замок.

— Эта армия приближается с запада, — ответил Исарн. — Пехота и кавалерия, всего пять сотен.

— Значит, это не Фенд, — сказала Винна.

— Может быть, подкрепление из Эслена?

— Может быть, — сказал Эспер.

Однако он не забыл, что Фенд предупреждал его о других врагах, а потому не особенно рассчитывал, что войско окажется дружественным.

ГЛАВА 11 ВЫПИВКА ПОСЛЕ БОЯ

Раненая стрелой рука Казио горела огнем, колени подгибались.

«Да, решил Казио, у меня плохо получается уворачиваться от стрел.» И эта мысль пугала, поскольку лучник, который уже сделал один удачный выстрел, снова натягивал лук, а его приятель с топором и щитом находился совсем рядом.

Казио сделал пару шагов, чтобы солдат с топором оказался между ним и лучником, и поднял Акредо, радуясь, что стрела попала в левую руку, но она торчала из его предплечья, как маленькое дерево, и Казио понимал, что координация нарушена.

Он сделал выпад в лицо солдата с топором, но тот поднял щит, отводя в сторону клинок, а сам сделал шаг вперед и взмахнул топором. Казио вскинул клинок, чтобы парировать высоким Призмо, повел Акредо по диагонали, справа налево. Топор скользнул по клинку, и Казио сумел избежать удара.

Теперь, когда острие Акредо было направлено вниз, а сам он стоял вплотную к щиту противника, Казио сделал единственное, что было возможно: подпрыгнул вверх так, что направленный вниз клинок Акредо скользнул вдоль внутренней стороны щита — в следующее мгновение острие уже вошло в горло врага над нагрудником. Не встречая сопротивления, сталь проникла в легкие.

Приземлившись, Казио не сумел удержаться на ногах, а его противник, спотыкаясь, сделал несколько последних шагов, судорожно пытаясь вытащить Акредо из своего горла.

И оставался еще лучник, который уверенно целился в Казио.

Озираясь, Казио отчаянно пытался найти какое-нибудь укрытие Лучник ускорил шаг — возможно, убитый солдат с топором был его другом.

Но тут лучник осел на землю и выронил лук. Казио увидел, что из его живота торчит стрела.

— Проклятье, — пробормотал лучник. — Я знал. — Он немного посидел на земле, а потом поднялся на ноги, опираясь на лук. Оглядевшись по сторонам, он бросил еще один взгляд на Казио.

— Будь оно все проклято, — пробормотал лучник и заковылял прочь.

— Удачи тебе, — крикнул ему вслед Казио.

— Фус-зу, кунтен, — отозвался лучник.

— Правильно, — выдохнул Казио, пытаясь встать.

«Неужели во мне так много крови, — подумал Казио. — Может быть, следует сначала вытащить стрелу?»

Он взялся за древко, солнце ослепительно вспыхнуло, и следующее, что Казио увидел, был человек, глядящий на него сверху. Оставалось надеяться, что это друг.

— Тебе будет больно, — предупредил его з’Акатто вечером того же дня.

— Ты никогда прежде мне не лгал, — с иронией сказал Казио. — Я… — Но тут он забыл, что собирался сказать, поскольку все вокруг побелело от боли, и он временно лишился способности к связной речи.

— Я же предупреждал, — проворчал старый фехтовальщик.

— Да, — ничего умнее Казио придумать не сумел.

— С тобой будет все в порядке, если не начнется заражение.

— Какое облегчение, — отозвался Казио, вытирая слезы здоровой рукой.

Он посмотрел на встревоженное лицо Остры, и ему стало стыдно. Он всего лишь ранен стрелой в руку. Ей пришлось перенести нечто куда более мучительное.

Казио выпил то, что ему вручил з’Акатто. У жидкости был вкус огня, смешанного с потом пьяного.

Он сделал еще несколько глотков, пока з’Акатто чистил и перевязывал рану. Одновременно з’Акатто рассказал ему, как проходило сражение. Если коротко, они победили. «Еж» сдерживал атаки противника, а лучники вели прицельный огонь.

— А потом кассро приказал нам атаковать остатки кавалерии, — вмешался Ян. — Сначала они не могли поверить своим глазам; всадники думали, что мы можем только защищаться. Однако мы шли вперед, держа копья наперевес и сомкнув ряды, как в старые добрые времена, а позади у них стояла собственная пехота. Они и с разбега не смогли пробить наше построение, а когда мы стали колоть их копьями, у них уже не было места для настоящей атаки. Не успели мы и глазом моргнуть, как они дрогнули и поскакали прочь, топча свою пехоту.

Он кивнул в сторону старого фехтовальщика.

— Этот человек знает, как нужно сражаться, — добавил Ян.

— Жаль, что я все пропустил, — сказал Казио.

— О, ты неплохо сделал свое дело. Давай выпьем.

— С удовольствием, — ответил Казио.

— Но это будет последний стакан, — сказала из-за его спины Остра. — Теперь он мой, парни. Солнце садится.

Они поставили палатку для Остры, и как только Казио и Остра оказались внутри, он нежно взял ее за плечи и поцеловал. Он ощутил в ее дыхании алкоголь, но в ее глазах он видел тревогу, а не желание.

Он прижал Остру к себе, и вдруг на ее лице появился страх. Казио почувствовал, как Остра сжалась, и тут же отпустил девушку.

— Извини, — сказала она.

— Все в порядке, — ответил он, поглаживая ее по волосам. — Тебе пришлось многое пережить.

Она поцеловала его в левое плечо.

— Тебе тоже.

Он поцеловал ее в лоб, а потом осторожно переместился ей за спину. На этот раз, когда Казио притянул Остру к себе, она уже не напряглась. Казио поцеловал ее затылок, и она тихонько вздохнула.

Он очень нежно раздел Остру, и скоро они лежали рядом, прижимаясь друг к Другу. Он погладил ее лоб, потом провел ладонью по боку и бедру.

— Быть может, на сегодня достаточно? — тихо спросила она.

— Более чем достаточно, — ответил он. — Больше, чем королевство. Больше, чем империя.

— Спасибо тебе.

— Ты поправишься, — сказал он ей. — И я поправлюсь, и нам обоим станет лучше. Но нам и сейчас неплохо. Мы живы, и мы есть друг у друга.

— Да, это так, — прошептала она.

Казио проснулся через несколько колоколов. Было холодно, и он проверил, хорошо ли Остра укрыта. Затем он натянул штаны и рубашку и вышел из палатки. В руке пульсировала боль, словно там прятался демон, а вчерашняя выпивка давала о себе знать множеством неприятных ощущений.

Около половины солдат еще не спали, они пели и смеялись вокруг костров. Он нашел з’Акатто, одиноко сидевшего в фургоне.

— Пришло время вина, старик? — спросил Казио.

Он не смог разглядеть лицо своего наставника в тусклых отблесках костров, и, все же ему показалось, что по губам з’Акатто бродит тень улыбки.

— Нет, еще нет.

— Почему ты никогда мне не рассказывал о том, как воевал? Да, конечно, мы с тобой ругались, но ты для меня как отец.

— Я не твой отец, — резко ответил з’Акатто, но потом заговорил мягче. — Я бы не мог им быть.

— Нет? Однако ты выполнял его роль. Почему?

— Я не сумел придумать ничего лучшего, — проворчал з’Акатто.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— А ты разве не видишь, что я и не собираюсь на него отвечать?

Казио вздохнул.

— А тебе еще не надоело пререкаться и ворчать?

З’Акатто немного помолчал, а потом тихонько рассмеялся.

— Это легче, чем нормально разговаривать, — заявил он.

— Вот именно. И мне тоже.

— Ладно, — вздохнул з’Акатто. — Просто я не хотел, чтобы ты оказался вовлеченным в войну. Твой отец взял с меня обещание научить тебя владеть клинком, но он никогда не просил сделать из тебя солдата. Не думаю, что он этого хотел — и я совершенно уверен, что не хочу я. Вот почему я не стал кружить тебе голову историями о наших похождениях.

— Может быть, если бы ты мне все рассказал, я бы сейчас не встрял во все это.

З’Акатто снова рассмеялся.

— Да, смешно. Какими бы черными красками я бы не рисовал картины сражений, тебе война показалась бы привлекательной. А так как этим занимался твой отец, да и я…

— Вы оба были знаменитыми.

— Да. Еще одна причина, которая заставила бы тебя пойти по нашим стопам.

Казио кивнул.

— Наверное, ты прав. Я был немного упрямым в юности.

— В юности? Да ты с каждым днем становишься упрямее. Впрочем, это неплохо, ведь не будь твоя голова такой упрямой, она бы не выдержала удары, которые ты все время получаешь.

Он протянуть бутылку, и Казио сделал глоток. Вино оказалось превосходным.

— Что теперь? — спросил он.

— Ну, ты уже и сам принял решение, — сказал з’Акатто.

— Ты эмратуре, — ответил Казио.

З’Акатто взял бутылку и сделал большой глоток.

— Верно, — ответил он после паузы. — Большинство парней намерены вернуться в Эслен и сражаться за Энни. Я никогда там не был, наверное, стоит побывать.

— Ну, там есть на что посмотреть, — зевнув, ответил Казио.

Они допили бутылку и открыли следующую, но тут на Казио навалилась усталость.

— Пожалуй, мне пора в постель, — сказал Казио, хлопнув своего старого наставника по спине.

— Завтра рано вставать, — отозвался з’Акатто.

— Да, сэр кассро, — ответил Казио.

Он вернулся к Остре и обнаружил, что она лежит в той же позе. Он улегся рядом, наслаждаясь теплом ее тела.

На следующее утро он проснулся рядом с ней. Остра все еще лежала неподвижно, и он решил встать и собрать вещи, дав ей еще немного поспать.

Но когда он сел, Казио заметил, что глаза Остры открыты.

— Доброе утро, любовь меня, — сказал он, целуя ее в щеку.

Она не пошевелилась, а ее глаза были остекленевшими. Казио потряс Остру, но она никак не отреагировала. Он встряхнул ее сильнее.

ГЛАВА 12 НИЗЛОЖЕНИЕ

Энни потянулась и закрыла глаза, когда легкий ветерок зашуршал в траве. Резвая пофыркивала где-то рядом, издалека доносился напев лютни.

Что-то защекотало ее губы, и Энни с улыбкой открыла рот, сжала зубы, и ощутила терпкий вкус винограда.

— Ты ее не очистил, — пробормотала она.

— О, теперь я знаю свое место, — сказал граф Кейп-Шавель. — Вчера я был поклонником, а сегодня стал служанкой.

— Ты можешь совмещать обе должности, — лениво сказала Энни открывая глаза.

Над морем парили чайки.

— Какое чудесное место, — заметил граф.

— Одно из моих любимых, Кейп-Шавель, — ответила Энни.

— Правда? А вы не могли бы называть меня Тэм?

— А ты можешь снять все лишнее?

Он потянул за рукав ее платья.

— Если вы имеете в виду это.

— А ты дерзок сэр, — сказала она.

— Я хотел узнать, есть ли веснушки у вас на ногах.

— Хм-м-м... Мне и самой стало интересно.

— Вот возьмите — Он поднес еще одну виноградину к ее губам. Очищенную.

— Очень хорошо, Кейп-Шавель, ты умеешь учиться.

— Однако мы не можем обращаться друг к другу по именам?

— Полагаю, сначала ты должен поухаживать за мной еще несколько лет. Ты торопишься?

— Нет, — ответит он. Его голос стал серьезнее — Теперь в этом нет необходимости.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы сумели отбить нападение армии Ханзы. Церковь отвела войска и просит мира.

— А кто тебе это сказал? — спросила Энни, приподнимаясь на локтях.

— Я догадался… ну, многие говорят.

— Я не знаю, что задумал Хесперо, — продолжала Энни — Но едва ли ему нужен мир. Он сделал глупость, согласившись вернуться сюда после стольких совершенных им преступлений.

— Тогда я признаю свою ошибку.

— Можешь продолжать в таком же духе, — сказала Энни.

— Как пожелаете.

— Ты хочешь сказать, что больше не намерен ухаживать за мной?

— Вовсе нет. Но если мои ухаживания нужны для того, чтобы Виргенья прислала войска, то вы в них теперь не нуждаетесь.

— Да, так оно и есть, — кивнула Энни. — Однако я их все равно получу. И вовсе не из-за того, что ты за мной ухаживаешь.

— Что вы имеете в виду?

— Чарльз меня унизил, и не только меня, а все королевство. Какая из меня получится королева, если я буду позволять так со мной обращаться? Нет, я полагаю, что мы сменим голову под этой короной, — Она посмотрела на Кейп-Шавеля и погладила его волосы. — Мне кажется, твоя голова очень даже подходит для этой цели.

Граф заморгал, широко раскрыв рот. Потом улыбнулся, словно до него только что дошел смысл шутки.

— Ваше величество изволили пошутить.

— Нет, я вполне серьезна.

В глазах графа появилась тревога.

— В чем дело? — спросила Энни.

— Надеюсь, ваше величество не думает, что у меня на уме была такая цель, когда мы познакомились.

Она пожала плечами.

— Для меня это не имеет значения. Верность, конечно, хорошая вещь, но ум важнее. Когда ты решил встать на мою сторону, у меня было совсем немного шансов одержать победу. Ты пошёл на риск, и я этого не забуду.

— Я не знаю, что и сказать, ваше величество.

— А тебе ничего и не нужно говорить, — сказала она. — Тебе следует лишь сохранить мои слова в тайне. Я полагаю, что твой дядя попытается бороться, когда ты потребуешь себе его шляпу, а сейчас нам необходима его армия. Ханза собирает новую армию — она будет ещё больше, чем предыдущая.

— Но вы легко ее раздавите.

— Да, теперь, когда я знаю, как это сделать, мне будет легче, — согласилась Энни.

— Мне кажется, вы преувеличиваете храбрость моего дяди, — заметит Кейп-Шавель. — Когда он поймет природу вашей силы, он не пойдет против вас. Я сомневаюсь, что найдется армия, которая на это способна.

— Знаешь, — задумчиво проговорила Энни, — со мной очень плохо обращались в Вителлио и Теро Галле. Возможно, я захочу присоединить их к моим владениям. В любом случае, з’Ирбина должна получить урок.

Кейп-Шавель вновь в изумлении уставился на Энни,

— Не будь таким серьезным, — сказала она. — Давай лучше вернемся к вещам более приятным. Теперь твое ухаживание нужно только для того, чтобы ты мог меня поцеловать, и я желаю, чтобы ты занялся этим прямо сейчас.

Так он и сделал. Его губы познакомились с ее шеей и плечами, а руки обследовали всю поверхность ее тела. И он прикасался к ней не воровито, исподтишка, как Родерик. Кейп-Шавель не стал делать вид, что случайно задел ее грудь, а прижал к ней свою ладонь так, что у Энни не оставалось никаких сомнений относительно егонамерений.

Но если граф попадал туда, куда не следовало, он это чувствовал и принимал, как должное. И это его не тревожило, не оскорбляло его чувств и не делало слабым.

Однако святые позволили ему разжечь в ней огонь, и он гладил ее тело повсюду, пока она не захотела, чтобы их тела могли прижаться друг к другу так, чтобы им не мешала одежда, возжелала, чтобы их тела слились воедино.

Но только не здесь, где их могли увидеть. Они могли вернуться в замок, хотя…

— Достаточно, — едва слышно сказала она. — Достаточна, Кейп-Шавель.

— Что-то не так? — прошептал он.

— Да, — ответила Энни. — Я тебя хочу. И это неправильно.

— Но в этом нет ничего плохого, — ответил он. — И я вас хочу. Бы не представляете себе, как сильно.

— Нет, мне кажется, я представляю, — возразила Энни. — Но мы не можем. Я не могу. Я королева. Я должна быть ответственной. Святые, что будет, если я забеременею?

Энни сама удивилась, когда произнесла эти слова вслух.

— Я понимаю, — сказал Кейп-Шавель. — Но все равно хочу вас с той же страстью.

Она погладила его щеку.

— Ты опасен, — сказала она. — Еще немного, и ты бы меня убедил.

Он неуверенно улыбнулся.

— Простите, — сказал граф. — Я не стану делать вас своей любовницей.

Она кивнула.

— Однако я сделаю вас своей женой, если вы скажете “да”.

Она хотела пошутить, но потом увидела в его глазах искренность.

— Давай не будем торопиться, Кейп-Шавель, — сказала она.

— Я люблю вас.

— Не нужно этого говорить, — прошептала Энни. — Молчи.

Он кивнул, но на его лице появилась обида.

«Святые, он совершенно серьезен,» — подумала Энни.

И вдруг все изменилось. До этого момента Энни не понимала, что именно она контролирует ситуацию.

— Я не стану закрывать дверь, — сказала она. — В юности я мечтала выйти замуж по любви. Моя мать, моя сестра, все, старались объяснить мне, что принцесса не имеет такой возможности, но я отказывалась им верить. Теперь я королева и начинаю, понимать. Брак это не тот выбор, который я могу сделать в соответствии с желаниями своего тела или сердца. Ты стал дорог мне за очень короткое время, и у меня есть искушение поторопить события. Но я не могу. Пожалуйста, потерпи, ухаживай за мной, будь моим другом. Ты всегда казался мне человеком, которого очень трудно обескуражить. Надеюсь, я в тебе не ошиблась.

Он улыбнулся — и теперь его улыбка получилась более естественной.

— Я вас не разочарую, — сказал Кейп-Шавель.

— Хорошо, — Она поцеловала его еще раз, но совсем бегло. — А теперь нам пора возвращаться в замок. Благодарю за чудесное утро. И добро пожаловать обратно. Я очень рада, что ты уцелел.

Утро позволило ей сохранять хорошее настроение до самого вечера. Эмили все время улыбалась, и Энни практически не сомневалась, что девушка подсматривала за ними. Однако Энни не нашла в себе сил сердиться на нее.

Днем она готовилась к встрече с Хесперо. После недолгих колебаний Энни решила надеть рясу покрывало сестер монастыря Святой Цер. Потом она отправилась в Красный зал. Они должны были встретиться после обеда, когда прозвонит девятый колокол.

Она заставила Хесперо прождать до одиннадцатого колокола.

Он не выглядел встревоженным, когда она вошла в зал без всякого сопровождения. Хесперо был одет в простое черное одеяние и четырехугольную шляпу, которые он носил, когда был прайфеком. Он по-прежнему не брил усы и бороду.

— Ваше величество, — с поклоном сказал он.

— Я не знала, что ваша милость считает меня королевой, — сказала Энни.

Ее сердце забилось быстрее, и она поняла, что испытывает тревогу.

Однако Энни не могла показать свои сомнения Хесперо.

— Должен признать, что это решение далось мне нелегко, — сказал он. — Однако мне хотелось начать с примирения.

— Что ж, это звучит многообещающе. Я вас слушаю, — сказала Энни.

— Широко известно, что вы обладаете впечатляющими способностями. Вас удивит, если я скажу, что это не стаю для меня сюрпризом?

— Нет, я полагаю, что вы ждали такого поворота событий, — ответила Энни. — И мне очевидно, что вы сделали все что было в ваших силах, чтобы мне помешать — еще до того, как я сама осознала свои нынешние возможности.

— Но какие у вас основания так думать? — спросил Хесперо.

Энни небрежно махнула рукой.

— Сейчас мы не будем это обсуждать. Зачем вы пришли?

— Чтобы сделать предложение.

— И в чем оно состоит?

— Ваше величество, я могу вас многому научить. Показать вам, как управлять энергиями, которые, уверяю вас, пока не открылись вам. Скоро вы столкнетесь с другими, чьи умения сравнимы с вашими — и они также стремятся завладеть троном седоса. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да, — ответила Энни, — И то, что я не могу найти вас в своих видениях, доказывает, что вы один из них.

— Да, у меня есть сила, — не стал возражать Хесперо. — Теперь я Фратекс Призмо святой Церкви и священный путь, который необходимо пройти, чтобы занять эту должность, дарует… власть. Однако вам не следует беспокоиться обо мне. Речь о другом. О том, кого называли Черным Джестером.

— Черный Джестер? Из древних легенд?

— Не совсем. Это сложно. Достаточно сказать, что появление Черного Джестера на троне седоса никому не принесет радости.

— Значит, вы бы предпочли, чтобы это была я?

Он пождал губы.

— В ранней молодости я обнаружил в Бейргсе древние пророчества, которые открыли мне многое. И одно из самых необычных открытий оказалось здесь, под замком Эслен, где томился некий Узник. Думаю, вы знаете, о ком я говорю.

— Да.

— Те из нас, кто пропитан могуществом седоса, не могут видеть друг друга — как вы только что сказали. Но у Узника не было таких ограничений; у него другой источник силы. И мне удалось получать от него различные видения. Среди прочего, он показал мне некоторые последствия того, что вскоре произойдет. Итак, как вам должно быть известно, будущее определяется настоящим. И то, чем каждый из нас должен стать, манит нас. У вас ведь есть проводник или наставник, не так ли?

— Да, — кивнула Энни.

— Это часть того, чем были вы в прошлом, но это еще и Энни Отважная, которая завладела троном седоса.

— Это абсурд, — сказала Энни, понимая, что он не врет.

— Вовсе нет.

— То есть, вы утверждаете, что я займу трон?

— Может быть. Или это сделает он.

— И это будет плохо.

— Я точно не знаю. У меня противоречивые видения, но я полагаю, что такой исход будет плохим. Однако я видел вас.

— В самом деле? И что же вы видели?

— Королеву демонов, ставшую ужасным тираном на тысячу лет.

Энни вдруг представила себе арилак, какой она впервые ее увидела: беспощадный демон, полный чистого зла. Неужели это она? Во что она превратится?

«Нет».

— Никогда не слышала ничего более безумного, — сказала Энни,

— Однако без моей помощи все произойдет именно так.

— И какого рода помощь вы можете мне предложить? Такую же помощь, как моим сестрам и отцу? Как сестрам из монастыря Святой Цер? Вы поможете мне так же, как обитателям Данмрога? Имейте в виду, что у меня есть письмо, написанное вашей рукой которое является серьезной уликой против вас.

— Энни, — заговорил Хесперо, теперь его голос был полон отчаяния. — Мир находится на грани катастрофы. Почти все варианты будущего ужасны. Я могу вам помочь. Вы меня понимаете?

— Нет, — резко ответила она. — Нет, я вас не понимаю. Я не могу представить, что вы скрываете за своей достойной презрения ложью, и почему решили говорить со мной лично, но выслушайте меня: кто бы вы ни были, Фратекс Призмо или нет, но вы ответите за свои преступления.

— Только не нужно принимать неверных и поспешных решений, — сказал Хесперо. — Неужели вы не понимаете? Мы должны забыть о прошлом и вместе двигаться вперед.

— Больше я не намерена вас слушать. Вы убийца, палач и негодяй, — Она кивнула своим стражникам. — Взять его.

— Мне очень жаль, — сказал Хесперо. — Всем спать.

Энни ощутила, как ее лица коснулось что-то теплое. Стражники опустились на пол.

— Что вы делаете? — спросила Энни.

— То, что должен, — ответил Хесперо. — То, что мне все равно пришлось бы сделать в конце. — Он шагнул к ней.

— Стой, — сказала она.

Он покачал головой.

Ярость закипела в Энни, и она направила ее на Хесперо Он споткнулся, но продолжал идти к ней. Она не чувствовала его и не могла заставить его кровь закипеть. Энни ощутила тревогу и попыталась пробиться еще дальше, пока не коснулась чего-то мягкого — теперь она могла атаковать. К счастью, Хесперо не мог управлять ею; Энни ощущала, как его сила бессильно бьется вокруг нее, словно крылья бабочки.

Но он уже стоял рядом с ней. Энни ощутила сильный удар меж ребер.

— Нет! — сказала она, отталкивая от себя Хесперо и глядя на свою рясу, на которой расползалось темное пятно, и на нож в руке Хесперо.

Затем он схватил Энни за волосы, и она ощутила, как лезвие проходит по ее горлу. Ей стало не хватать воздуха. Она должна что-то сделать, нужно его остановить, пока не поздно.

Но она уже больше не могла думать, или чувствовать.

Темнота сомкнулась вокруг Энни.

Хесперо знал, что ему необходимо действовать быстро, пока кровь еще струится из тела Энни. Касаясь рукой ее головы, он закрыл глаза и стал искать уходящую жизнь Энни, прежде чем ее поглотит темная река. Так он сможет перенять ее могущество. Оно необходимо ему для встречи с Черным Джестером, только так он сможет завоевать трон седоса.

Однако из нее ничего не вытекало, никаких воспоминаний или ощущений, никакой силы, никаких даров.

Он открыл глаза. Кровь все еще текла из ее сонной артерии, из чего следовало, что сердце Энни продолжало биться. Она еще была жива, несмотря на пустой взгляд.

Он убил ее слишком быстро, сила вылетела из нее, а ему было необходимо, чтобы она вытекала медленно. Он поторопился. Однако она едва до него не добралась. Еще несколько секунд, и на полу лежало бы его мертвое тело.

Кровь перестала течь. Он со вздохом встал и посмотрел на бледный труп.

— Ты всегда была глупой, — сказал он. — Никогда не относилась серьезно к урокам.

Он несколько мгновений колебался. Сможет ли он все здесь держать под контролем, пока сюда не придет его армия?

Нет, без силы Энни ему не справиться. Он будет вынужден уйти, а потом вернуться и добиться своего силой оружия. Какая досада, ведь он уже здесь.

Что ж, так тому и быть. Хесперо повернулся и вышел из зала. Он покинул замок и Эслен. Времени было мало, а ему еще предстояло пройти немалое расстояние и очень многое сделать.

ГЛАВА 13 ОТЪЕЗД

Мюриель положила перо и повернула голову; ей показалось, что до нее доносятся далекие звуки музыки. Она вышла на балкон, но услышала лишь пение птиц в долине. Мюриель посмотрела на то, что писала, и пришла к выводу, что ей совсем не хочется заканчивать начатое письмо. Все равно она занималась этим только затем, чтобы скоротать время.

У нее было слишком много времени. Беримунд оставил людей, которые ее охраняли и заботились о ней, а сам уехал больше, чем на девятидневку. Она недостаточно свободно владела ханзейским языком, чтобы вести содержательные разговоры со своими стражами, да никто из них к этому и не стремился.

Мюриель жалела, что с ней нет Элис, но была уверена, что Элис и Нейл почти наверняка мертвы или заключены в темницу. Не самые приятные мысли, но Мюриель старалась поменьше об этом думать.

Она раскладывала пасьянсы, писала Энни письма, которые не могла отправить, пыталась читать те немногие книги, которые здесь имелись — все они были на ханзейском, лишь размышления святого Уни — на церковном вителлианском.

Она все еще не пришла в себя от постигшей ее неудачи. Была ли в том ее вина? Быть может, она сама себя приговорила, когда не справилась с гневом? Вполне возможно, но теперь ей уже казалось, что Маркомир нашел бы повод с ней расправиться, даже если бы она вела себя тише воды. Нет, посольство было ошибкой.

Но задним умом все крепки, а пути назад уже нет.

Может быть, Элис удалось отыскать Адскую руну и сделать то, чего хотела Энни. Во всяком случае, такова была истинная цель посольства — для Энни. Но теперь и это представлялось Мюриель весьма маловероятным. Элис обладала определенным даром — при некоторых обстоятельствах даже умела оставаться невидимой — но бродить по незнакомому замку в поисках противника, способного видеть будущее — сейчас это казалось Мюриель столь же безнадежным делом, как и ее попытки заключить мир с Ханзой.

Она вздохнула и погладила живот, пожалуй, пришло время его чем-нибудь наполнить. Мюриель знала, что ей обязательно принесут поесть, она особенно полюбила местные сыр и вино. Пожалуй, стоит сходить в буфетную — все лучше, чем без конца прокручивать в голове одно и тоже.

Она направилась к лестнице, поскольку комната с балконом была самым нижним помещением в каменном замке.

Мюриель вошла в буфетную, отрезала себе кусок белого твердого сыра, налила немного вина и в одиночестве уселась на кухне. Она ела сыр, запивала его вином и бездумно разглядывала камин, восхищаясь мастерством строителей. Кухня и буфетная находились на глубине в десять королевских ярдов под землей, из чего следовало, что дымоход должен быть очень длинным. Тем не менее, тяга была превосходной.

Ей вдруг пришло в голову, что она может попытаться приготовить что-нибудь на ужин. Мюриель не готовила уже лет двадцать, но когда-то получала удовольствие от этого удивительного процесса.

Она встала и принялась изучать содержимое кладовой, прикидывая, что можно приготовить из свиного окорока, маринованной редьки, пшеничной муки, сушеной трески и слив, когда услышала голоса. Сначала она не обратила на них внимания, но довольно скоро сообразила, что они говорят не на Ханзейском. Пожалуй, это был королевский язык.

Она оставила продукты на своих местах и по короткому коридору прошла в большой зал, красивое помещение, почти естественного происхождения — сверху свисали каменные зубы, это, как Мюриель услышала, часто бывает в пещерах.

Однако сейчас не это привлекло ее внимание.

Она не могла оторвать взгляд от множества мертвых тел на полу.

А потом она увидела Роберта, который разговаривал с человеком в черной куртке. Роберт помахал ей рукой и улыбнулся.

— А мы как раз тебя искали, — сообщил он.

Нейл прикинул расстояние в сером предутреннем в воздухе и помрачнел.

— А другого пути нет? — спросил он.

— Другой путь ведет вниз, — ответила Бринна. — Там между нами и свободой двадцать стражников. Даже в лучшие времена вам не удалось бы справиться с таким количеством врагов.

Он рассеянно кивнул. Нейл стоял возле единственного окна в покоях Бринны — напротив располагалась другая башня с окном. До противоположного задания было около трех королевских ярдов, а окно находилось примерно на ярд ниже того, возле которого он стоял. Ему предстояло прыгнуть из одного окна в другое.

Вокруг высились другие башни, стройные, как корабельный лес.

— Где мы находимся? — спросил Нейл. — Когда я был в городе, я не видел ничего похожего.

— Это Тенистый Кейтбаург, — ответила она.

— Вы живете в городе мертвых?

— Я получаю свои видения от мертвых, — ответила Брина. — Так что это удобно. Кроме того, считается, что халиурунна скорее мертва, чем жива. Многие люди испытывают неприятные ощущения в моем присутствии.

— Это ужасно, — сказал Нейл.

— Так вы сумеете прыгнуть? — спросила Бринна, возвращаясь к обсуждению более важной проблемы.

— А почему бы сразу не спуститься на землю?

— У нас слишком короткая веревка, — ответила она. — Я нашла ее в лодке, решила, что когда-нибудь она мне пригодится… но мне удалось взять только небольшой кусок иначе, возникли бы подозрения.

— Ну, что ж, — сказал Нейл. — Я попытаюсь.

Сначала он забросил в окно меч и кольчугу, опасаясь, что грохот привлечет внимание стражи, а потом слегка согнул колени.

Нейл знал, что не сумеет приземлиться на ноги; так и вышло. Он ударился о нижнюю часть окна грудью и схватился за его край двумя руками. Левая рука судорожно сжала подоконник, а правая все еще была слаба, но Нейл сумел забросить наверх сначала один локоть, а потом другой. Затем он подтянулся и забрался внутрь.

Элис бросила ему веревку, и он привязал ее к потолочной балке над окном.

Нейл с нетерпением ждал, пока Элис привяжет второй конец веревки на их стороне, а потом покажет Бринне, как спускаться по веревке, держась руками и коленями. Нейл видел, что принцессе пришлось нелегко. И хотя она молчала, по ее щекам бежали слезы, когда Нейл принял ее со своей стороны.

Он удивился, какая она легкая, почти невесомая. На мгновение их взгляды встретились, и ему захотелось стереть слезы с ее щек.

Однако он поставил ее на пол и посмотрел на ее ладони. Они кровоточили, и он вдруг понял, что Бринна с огромным трудом удержалась на веревке — даже небольшие физические усилия находились на пределе ее возможностей. Жизнь в башне не сделала ее сильной.

Мужество, подумал Нейл, вещь относительная.

Элис спустилась по веревке быстро и уверенно, как паук, пока Нейл надевал кольчугу и пристегивал к поясу меч.

Им пришлось отвязать конец веревки на их стороне — пусть себе болтается из окна покоев Бринны, выдавая путь их бегства. Впрочем, другого выхода из башни все равно не существовало.

Элис захватила с собой фонарь, и в его свете они увидели три расшатанных стула и старые гобелены на стенах.

— Вниз, — сказала Бринна.

Им пришлось пересечь следующее помещение, в котором они обнаружили удобно устроившийся в кресле скелет, одетый в истлевшее платье.

— Моя прабабушка, — сообщила Бринна. — Когда мы умираем, наши комнаты замуровывают и мы остаемся в них навсегда.

Следующим препятствием стала как раз такая погребальная стена, перекрывшая лестницу. К счастью, она была сделана из дерева, а не из кирпича или камня. Нейлу удалось пробить ее мечем, и они продолжали спускаться вниз через усыпальницу, пока не оказались на самом нижнем уровне. Здесь находилась железная решетка — им опять повезло, она бы та незапертой.

Северная стена Кейтбаурга высилась в нескольких королевских ярдах, отбрасывая тень на пятнадцать башен города теней. Мостовая быта покрыта густым слоем мха, тут и там виделись разноцветные грибы.

— Быстрее, — прошептала Бринна.

Они зашагали на север по дороге, вымощенной кирпичом, мимо особняков мертвецов, окружавших башни Адских рун, и вскоре уже пробирались через усыпальницы бедняков, им все чаще стали попадаться простые деревянные хижины, служившие святилищами. Пошел дождь, здесь тропа уже не была вымощенной, и они шлепали по грязи.

Наконец, они подошли к большим железным воротам в каменной стене, воздвигнутой вокруг некрополя. Стена смыкалась крепостной стеной Кейтбаурга.

Из сторожки у ворот вышел мужчина в доспехах и приподнял забрало шлема — Нейл увидел лицо немолодого воина. На нагруднике был изображен молот святого Ундера, стража мертвых.

— Ваше высочество, — сказал рыцарь, чей голос прозвучал глухо во влажном воздухе. — Что привело вас сюда?

— Сэр Сарфакс, — ответила Бринна — Идет дождь. Мне холодно. Откройте ворота.

— Вы знаете, что я не могу этого сделать, — извиняющимся голосом ответил рыцарь.

— Я знаю, что вы откроете ворота, — завила Бринна.

Он покачал головой.

— Вы принцесса, но мой святой долг состоит в том, чтобы охранять мертвецов. Вы должны оставаться здесь.

Нейл вытащил меч. Он был тяжелее, чем Боевой Пес.

Он не стал оскорблять немолодого рыцаря лишними речами и лишь молча посмотрел на него.

— Тревога! — крикнул рыцарь, выхватил свой меч и атаковал Нейла.

Они немного покружили, а потом Нейл нанес первый удар стараясь попасть в сочленение доспехов между шеей и плечом. Сарфакс слегка повернулся, чтобы удар пришелся в плечо, и сделал ответный выпад. Нейл присел и проскочил под ушедшей в сторону рукой с мечом. Его руки уже начали болеть, поэтому он развернулся и сзади ударил по шлему своего противника. Тот упал на колени. Еще два удара довершили дело.

Однако к этому моменту из башни выскочили три рыцаря, и Нейл услышал горн, играющий тревогу.

Роберт вновь улыбнулся и жестом предложил Мюриель сесть в кресло.

— Присаживайся, моя дорогая, — сказал он. — Мы с тобой немного поболтаем.

Мюриель сделала два шага назад.

— Не думаю, что я стану с тобой говорить, — ответила она.

Ей отчаянно хотелось убежать, но она понимала, что лишь унизит себя. Роберт ее не выпустит.

Она собрала всю свою волю и осталась стоять на месте.

— Я не знаю, почему Ханза так долго тебя терпит, — сказала Мюриель — Но ты убил людей своего гостеприимного хозяина. Боюсь, ты переступил черту.

— Мне надоело стоять, — заявил Роберт. — Если хочешь, присоединяйся ко мне.

И он уселся в кресло.

— В твоем предположении две ошибки, — продолжал он. — С чего ты взяла, что кто-то найдет тела? Ведь это место никому не известно. А если вернется Беримунд — что весьма маловероятно, поскольку его отец уже ищет непослушного сына — у него не будет никаких оснований подозревать меня в убийстве его людей. Но главная твоя ошибка в другом: я не намерен оставаться в Ханзе. Я неплохо провожу здесь время, но я не настолько глуп, чтобы рассчитывать, что Маркомир посадит меня на трон.

— И что же ты задумал? Куда ты собираешься направиться?

— В Кротению. У меня кое-какие дела в Новых Землях, а потом я поеду в Эслен.

— Энни тебя казнит.

— Ты знаешь, что я не могу умереть. Ты это сама проверила при помощи моего кинжала.

— Верно. Значит, твоя голова будет жить после того, как ее отсекут от тела. Быть может, Энни будет держать ее в клетке для развлечения.

— Возможно, но я так не думаю. В противном случае я бы туда не отправлялся. Кое-что должно произойти, Мюриель. Я не знаю, чем все закончится, но мне нечего терять, а обрести я могу очень многое.

— Что происходит? — спросила Мюриель. — Что ты хочешь сказать?

— Ну, тебе не следует ни о чем тревожиться, — ответил он. — Я не собираюсь вновь вовлекать тебя в политику. Я здесь для того, чтобы сделать тебе подарок.

— Подарок?

— Музыкальный подарок от твоего собственного придворного композитора.

Вдруг зазвучала музыка, аккорды, сперва тихие, понемногу становились все громче. И Мюриель увидела, что спутник Роберта играет на небольшой лютне.

Нейл вздохнул и попятился к воротам, надеясь, что так его не смогут окружить.

— Леди Берри, — тихо сказал он, — мне не удастся долго их сдерживать. Спасайтесь, как можете.

— Хорошо, сэр Нейл, — сказала она.

— Продайте свою жизнь подороже, сэр Нейл, — сказала Бринна — Нам нужно немного времени.

— На много и не рассчитывайте, — ответил Нейл.

Элис подала руку принцессе, и их стало трудно разглядеть. Хотя Нейл и так не мог посмотреть на них, у него появились другие заботы.

Тот рыцарь, что оказался впереди, попытался атаковать его мечом, но Нейл отскочил в сторону, и клинок со скрежетом скользнул по железной решетке ворот. Нейл ударил левой рукой по руке рыцаря, и тот выронил меч. Своей меч Нейл почти сразу же направил на колено второго рыцаря и почувствовал, как его клинок рассекает сустав. Рыцарь пронзительно закричал. Нейл с трудом сдержал собственный крик, когда острая боль пронзила его правое плечо, а пальцы разжались. Задыхаясь, Нейл прыгнул на третьего рыцаря и дернул его на себя, ударив под колени, тот рухнул на спину и ударился головой. Нейл также упал, но перекатился и тут же оказался на ногах. Первый рыцарь поднял меч и начал наступать.

Нейл услышал у себя за спиной ржание лошадей и топот копыт.

Оставалось надеяться, что Элис успела увести Бринну.

Но затем произошло нечто странное. Рыцарь выпрямился и посмотрел за спину Нейла.

— Убери меч, — послышался уверенный голос. — Здесь я от даю приказы.

Нейл повернулся и увидел принца Беримунда с десятком всадников. Ворота открылись.

— Но мой принц, этот человек…

— Моя сестра находится под моей защитой, — заявил Беримунд. — А также эти мужчина и женщина.

— Король…

— У тебя есть выбор — решить все вопросы со мной сейчас, или с королем потом. И это совсем разные решения.

После некоторых колебаний рыцарь склонил голову.

— Да, ваше высочество.

— Пойдемте, сэр Нейл, — сказал Беримунд. — Твоя королева спрашивала о тебе.

Они ехали на запад и очень скоро оказались в совершенно дикой местности. Однако Беримунд и его люди хорошо знали дорогу и двигались через густой лес с такой уверенностью, словно родились под кронами деревьев. Нейлу даже не верилось, что это тот самый принц, которого они встретили на пути к Маркомиру. Здесь, в лесу, свободный от условностей придворного этикета, Ханзейский принц чувствовал себя, как рыба в воде. Казалось, между ним и его людьми существовала невидимая связь — не зря они называли себя братством.

Кейтбаург оказался вовсе не черной крепостью, а принц Ханзы человеком с собственной историей, друзьями и не чуждый совести. Конечно, он все еще оставался врагом, но врагом, которого Нейл охотно назвал бы другом, если бы обстоятельства переменились, да и поражение в схватке с таким противником позволило бы ему умереть с честью, а победа принесла бы славу.

О Бринне он старался не думать. Она все еще оставалась женщиной, которую он встретил в Лирском море, чьи голос и лицо преследовали его с тех самых пор, как он впервые ее увидел. Но ее наполнял какой-то холод, который он почувствовал еще тогда, холод, позволивший ей отравить человека и рассказать об этом так, словно она выпустила кошку погулять.

Но если она была такой холодной, то почему представлялась Нейлу белым огнем, даже когда он смотрел на нее краем глаза? Почему он до сих пор ощущал жар на своих руках, коснувшихся ее тела во время дождя?

Он посмотрел на нее и обнаружил, что Бринна изучает его — или ему только показалось? Было слишком темно, чтобы видеть ее глаза под полями шляпы, которую дал ей брат, чтобы укрыться от дождя.

Они ехали все дальше, дождь усиливался, теперь он стал холодным. На деревьях лежал тяжелый туман, как будто умирающие драконы испускали дух над влажной землей. Люди Беримунда зажгли факелы, дождевые капли шипели, падая в огонь, но факелы не гасли. Наконец они добрались до каменной стены, заросшей ползучими растениями, но Беримунд раздвинул их в стороны, и Нейл увидел массивную деревянную дверь. Несколько мгновений Беримунд молча на нее смотрел.

— Что-то не так? — спросил Нейл.

— Она должна быть закрытой, — ответил Беримунд.

Нейл соскочил со своей лошади прежде, чем успел подумать, вытащил меч и шагнул к двери.

— Вы будете следовать за нами, сэр Нейл, — сказал Беримунд. — Мы хорошо знаем это место, а вы — нет.

Двое его людей пошли первыми, а потом спешились, все остальные привязали лошадей возле двери. По высеченной в камне лестнице они начали спускаться вниз.

Вскоре они оказались в просторном зале, обставленном в том же стиле, что и покои Беримунда в Кейтбаурге.

На полу лежали мертвые тела. Нейл услышал сдавленный стон, вырвавшийся из труди Беримунда, который бросился вперед. Он склонялся над мертвецами, целовал их холодные лица, все еще отчаянно надеясь, что кто-то из них дышит.

Затем Элис промчалась мимо Беримунда, и влажный подол ее платья волочился за ней, словно след улитки.

Тут и Нейл увидел тело и побежал за Элис, понимая, что его сердце не выдержит.

Нет, представить себе, что Мюриель спит, было невозможно. Ее губы почт и почернели, и даже в слабом свете факелов кожа при обрела синеватый оттенок. Элис обнимала голову королевы. Глаза Мюриель были широко раскрыты, а лицо выражало такое отчаяние, какого Нейл не видел никогда.

Рядом с телом что-то лежало. Нейл протянул руку и коснулся увядшей розы.

Он встал, проглотил слезы и почувствовал, как в нем медленно поднимается ярость, каждый новый вдох наполнял все его существо алым светом. Он шагнул к Беримунду, который все еще стоял на коленях среди своих мертвецов. Нейл сделал еще один шаг, едва не наступив на мертвое тело, смотревшее на Нейла с таким же отчаянием, как Мюриель.

Нет, Беримунд этого не делал. Беримунд ничего не знал. Но он был единственным врагом, который оказался рядом. Святые, пол сейчас обагрится кровью.

— Нет, — сказала Бринна. — Нет, остановитесь, Нейл.

Он замер. Нейл не видел, что Бринна вошла в зал и подошла вслед за ним к телу Мюриель. Принцесса не сводила с Нейла своих влажных огромных глаз. И он не мог пошевелиться.

— Почему вы плачете из-за моей королевы? — резко спросил он.

— Я плачу не о ней, — ответила она. — Я плачу из-за вас.

Его рука задрожала на рукояти меча.

— Но почему вы этого не видели? — спросил Нейл. — Вы сказали, что Роберт направляется…

— Этого я не видела, — сказала она. — Я была занята другими вещами.

— Нашим бегством? Вы знали, что Беримунд окажется возле ворот.

— Для этого не требовалось никакого волшебства, — сказала Бринна. — Я слышала, что Беримунд вернулся в город, и послала ему записку, в которой сообщила о своих планах. Я могу доверять лишь вам и Беримунду.

— Значит, это дело рук Роберта?

— Я вижу вашу королеву, — сказала она, и ее голос вдруг стал мечтательным. — Я вижу мужчину, слышу музыку… — Она смолкла, ее дыхание вдруг участилось, глаза закатились.

— Остановите ее, — сказала Элис. — Сэр Нейл, пусть она прекратит.

Все тело Бринны дрожало, словно невидимый великан взял ее за руку и принялся трясти.

Нейл обнял ее за плечи.

— Бринна, — позвал он. — Проснитесь. Прервите свое видение.

Казалось, она его не слышит, и тогда он встряхнул ее сильнее.

— Бринна!

— Что ты делаешь с моей сестрой? — хрипло закричал Беримунд, все еще остававшийся в другом конце зала.

— Бринна!

Из носа принцессы потекла кровь.

— Дева-Лебедь! — отчаянно закричал Нейл. — Дева Лебедь, вернитесь!

Она напряглась, потом вздохнула и обмякла в объятиях Нейла. Ее сердце билось едва слышно,

Нейл ощутил острие меча на своей шее.

— Отпусти ее, — приказал принц.

Нейл повернул голову и посмотрел на принца, продолжая прижимать Бринну к груди, чувствуя, как ее сердце бьется все сильнее.

— Делай, что я говорю! — рявкнул Беримунд, усиливая давление на меч, и по шее Нейла потекла струйка крови.

— Нет, — Рука Бринны легла на клинок Беримунда. — Он спас меня, Бер. — Она мягко отвела в сторону оружие и потянулась к брату. Тот заключил ее в свои объятия.

Нейл остался стоять, чувствуя слабость в коленях.

Элис взяла его за локоть, чтобы поддержать.

— Это сделал Роберт, — сказала она. — Я уверена.

Нейл вернулся к Мюриель и опустился рядом с ней на колени. Постепенно он начал понимать, что произошло.

Ее больше нет. Он больше не сможет ее защищать. Что еще ему остается?

Найти Роберта и разрубить его на куски, живой он или нет.

ЧАСТЬ IV НАСТОЯЩАЯ КОРОЛЕВА

Когда вновь появится Настоящая Королева, кости мужчин начнут греметь друг о друга, утробы женщин наполнятся ядом, ночной всадник обрадуется удару плеткой. И когда последняя кость лишится плоти, утробы поглотят свою ношу и удар плеткой принесет смерть; когда лишь ее одинокий крик будет нарушать тишину ночи, когда не станет ни людей, ни зверей, ни призраков, которых можно преследовать — она будет вынуждена вернуться к себе. И тогда наступит тишина. Но прежде пройдет десять раз по сто лет.

Перевод из «Тафлс Тасейс», или «Книги Мармарса».

ГЛАВА 1 ЯВЛЕНИЕ ВРАГА

Леоф закрыл глаза и позволил своему сознанию сформировать оркестр. Началась первая, басовая партия, мужской голос, поднимающийся и опускающийся: корни в земле, долгие, медленные сны деревьев. А потом вступила вторая партия, тоже низкая, но создающая сложную высотную гармонию с первой; листья, гниющие в земле, кости, рассыпающиеся в прах, а в нижних регистрах неспешное течение рек и выветривание гор.

Затем пришла очередь средних голосов: рождение и рост, радость и трагедия, страдание и узнавание встречались с забытьем, потерей всех чувств, отказом от тела, распадом...

Только после того, как садовник Джовен начал кричать, Леоф понял, что кто-то стучит во входную дверь — наверное, уже довольно долго. Сначала Леоф почувствовал раздражение, но потом вспомнил, что Джовен редко выходил из себя и никогда не кричал.

Леоф вздохнул и отложил перо. В любом случае, он прошел первый этап. Он нашел главные темы, остались проработка и инструментовка.

Когда Леоф открыл дверь, оказалось, что Джовен не просто взволнован — он был в панике.

— В чем дело, Джовен, — спросил Леоф, — Заходи, выпей не много вина.

— Враг, каваор, — сказал Джовен. — Он здесь.

— Враг?

— Ханза. Они осадили Хаундварпен, и около сотни солдат только что вошли в поместье. У герцога не хватает людей для обороны; я думаю, они сдадутся.

— Я не понимаю, ведь Ханза разбита под Поэлсилдом.

— Да, но говорят, что королева Энни мертва, а без ее святой силы никто не помешал им захватить Поэлсилд и перебраться через канал. Сейчас в их власти все Новые Земли.

— Королева мертва? Королева Энни?

— Говорят, ее убили.

— Какая ужасная новость, — сказал Леоф.

Леоф плохо знал королеву Энни, но был многим обязан ее матери, Мюриель. Она уже потеряла всех своих детей, кроме Энни. Леоф даже представить себе не мог, как она должна себя чувствовать теперь.

Впрочем, он и не хотел этого знать, как не хотел увидеть убийство собственными глазами.

— А где Ареана и Мери? — спросил он, стараясь сохранять спокойствие.

— Лиз пошла их искать. Она думает, что они в саду.

Леоф кивнул и взял свою трость.

— Отведи их в дом и оставайся с ними, пожалуйста.

— Да, каваор, — ответил старик и зашагал прочь быстро, насколько ему позволяли больные ноги.

Леоф вышел на крыльцо. Слишком громко лаяли собаки, но в остальном день казался вполне обычным.

Ему не пришлось долго ждать. Не прошло и колокола, как в ворота въехал рыцарь с красным плюмажем на шлеме, а за ним десять всадников и десятка два пехотинцев.

Рыцарь огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что здесь его не ждет вражеская ловушка, и снял шлем, открыв овальное лицо с рыжими усами, обрамленное золотистыми волосами. Выглядел он лет на двадцать с небольшим.

— Я сэр Илзерейк из Алдамарки, — сказал он на хорошем королевском языке с легким акцентом. — Именем Маркомира, короля Ханзы, я объявляю этот дом и его окрестности нашей добычей.

— Я Леовигилд Акензал, — ответил Леоф. — Я здесь гость по приглашению герцога Артвейра Отважного.

— Ты живешь один, фралет Акензал?

— Нет.

— Тогда приведи остальных.

— Я не могу этого сделать, пока вы не обещаете, что с ними будут достойно обращаться.

— Что дает тебе смелость препираться со мной? — спросил Илзерейк. — Кого ты защищаешь? Жену и дочерей, возможно? Я могу легко их найти и сделать с ними все, что пожелаю. Но я рыцарь Ханзы, а не раб вашей мертвой королевы-колдуньи. Тебе не нужно просить меня, чтобы мои люди вели себя достойно перед глазами святых.

— А я и не прошу, — сказал Леоф.

Когда-то он боялся таких людей. Но не теперь, во всяком случае не за себя.

— Твой дом принадлежит мне, — заявил рыцарь. — Мои люди будут спать во дворе. Ты и все, кто находится в доме, позаботитесь о наших нуждах. Если вы будете вести себя разумно, вам не сделают ничего плохого. Тебе понятно?

— Да, я понимаю, — ответил Леоф. — Если вы даете слово рыцаря Ханзы.

— Я даю слово, — сказал рыцарь. — А теперь мой человек, которого зовут Айзмеки, пойдет вместе с тобой, чтобы найти остальных.

Айзмеки был небольшого роста, но Леофу показалось, что все его тело состоит из мышц и шрамов. Он молча последовал за Леофом через сад к маленькому домику.

Ареана выбежала наружу и обняла Леофа. Мери лишь посмотрела на солдата Ханзы, словно он был диковинным насекомым, и сжала ладонь Леофа своей маленькой холодной рукой.

Рыцарь не нарушил своего слова — во всяком случае, в тот день. И, хотя некоторые солдаты бросали на Ареану похотливые взгляды, а кое-кто из них поглядывал на даже Мери, что было уж совсем отвратительно, никто из них не отважился на нечто большее, чем несколько сальных замечаний на ханзейском, так что они смогли спокойно вернуться в особняк.

Он обнаружил в гостиной Илзерейка, который изучал напитанную им музыку.

— Кто это написал? — спросил рыцарь.

— Я, — ответил Леоф.

— Ты? — рыцарь посмотрел на Леофа более внимательно. — Ты композитор?

— Да.

— Акензал, — задумчиво проговорил рыцарь. — Я не припоминаю такого имени.

— Вы занимались музыкой?

— Да, немного. Мой отец считал, что это полезно, а потому у нас в доме жил учитель, и каждую осень отец отсылал меня в Лиуттилдросн.

— А, к местро Эвенсану.

На лице рыцаря появилась улыбка.

— Ты знаешь местро?

— Да, мы знакомы. Он читал лекции в колледже, когда я был учеником местро ДаПейка.

Улыбка стала еще шире.

— У меня есть книга коротких пьес ДаПейка для лютни.

Леоф кивнул.

— Ну, а теперь, сыграй мне что-нибудь свое, — сказал рыцарь, показывая в сторону стоящего в углу клавесина.

— Боюсь, я не могу, — ответил Леоф.

— Тебе не следует бояться моей критики, — сказал ханзеец. — Я вовсе не сноб. Я люблю не только великих композиторов, но и самых обычных.

— Дело не в этом, — сказал Леоф, показывая свои руки.

— Шитхандес, — выругался рыцарь. — Что произошло?

— Его пытали, — вмешалась Ареана. — Он очень много страдал.

— Приношу свои соболезнования, — сказал рыцарь. — Я вас понимаю, фрайя Акензал. Ваш муж не пострадает от моих рук если вы будете себя хорошо вести.

— Я могу сыграть, — тихо предложила Мери. — Ареана для воспоет.

— В самом деле? — Илзерейк довольно улыбнулся. — Я бы с радостью тебя послушал, барнила.

Леоф сжал руку Мери.

— Сыграй Сонату Поэлена, — предложил Леоф. — Мне кажется, она ему понравится. И сыграй ее так, как она написана, Мери. Ты меня понимаешь?

Она кивнула и подошла к инструменту. Ареана, после некоторых колебаний, присоединилась к ней.

Мери положила пальцы на клавиши и заиграла. Аккорд прозвучал немного не так, и Леоф прикусил губу и вознес молитву всем святым, чтобы девочка сумела сдержать идущий из нее мрак.

Но второй аккорд уже получился чистым, и дальше все пошло легко. Голос Ареаны, как и всегда, звучал великолепно. А когда они закончили, рыцарь зааплодировал.

— Никак не ожидал, что найду такой удачный постой, — сказал он. — Сэр, давайте выпьем немного вина. И мы с вами поговорим, фралет. Я уже довольно давно работаю над сочинением музыкальной эпической поэмы Шиуканислиут, о племени, от которого произошла моя семья. Быть может, если я сыграю для вас несколько отрывков, вы дадите мне полезные советы.

В результате первая ночь вражеской оккупации прошла спокойно. Когда они улеглись спать на полу в кухне, Леоф вознес молитвы святым, чтобы ханзеец мог контролировать своих людей.

Через три дня Леоф начал понемногу успокаиваться. Часть солдат, особенно толстяк по имени Хаукан, продолжали бросать похотливые взгляды на Ареану, но создавалось впечатление, что все они побаиваются Илзерейка.

На третий день Леоф делал вид, что работает над «эпической поэмой» рыцаря, а сам занялся третьей частью своего произведения, которое мысленно называл реквиемом. И тут он услышал, как кто-то вломился в дом, и закричала Ареана. Он вскочил на ноги, но опрокинул стул и упал. Леоф схватил трость и попытался встать, но, подняв взгляд, обнаружил рядом со своей грудью острие меча, который держал мужчина с коротко подстриженными светлыми волосами. У него отсутствовало одно ухо, и Леоф не знал его имени, но это был один из людей Илзерейка.

— Спокойно, — сказал мужчина. — Кимет джас хайри. — кивнул головой в сторону гостиной.

Леоф поднялся на ноги и перешел в соседнюю комнату, чувствуя, как в его спину упирается острие клинка. Перед глазами медленно клубились черные тучи.

Хаукан и трое других солдат находились в гостиной вместе с Ареаной и Мери.

— Ну, вот и хорошо, — сказал Хаукан. — Теперь все собрались.

— В чем дело? — спросил Леоф, чувствуя тяжесть в животе. — Сэр Илзерейк…

— Его нет, — нагло ухмыльнувшись, сказал Хаукан. — Идет осада, и он уехал. Вернется не скоро. Теперь здесь я командир.

— Он едва ли будет доволен, если вы причините нам вред.

— А меня это не интересует, — продолжал солдат. — Скупой командир, который не знает, что нужно делать, чтобы его солдаты были довольны. Сидит здесь с хорошенькими девушками и играет с ними красивую музыку. — Он подтолкнул Мери к инструменту. — Ну, играй, чего ждешь? А эта нам споет. Может быть, мы и не причиним вам особого вреда. Может быть, женщинам даже понравится.

Ареана отвесила ему пощечину.

— Если ты тронешь Мери… — Однако Хаукан тут же ответил ей ударом в челюсть. Ареана отлетела к стене и медленно сползла на пол, беззвучно плача.

Леоф взмахнул тростью, чтобы остановить Хаукана, но что-то сильно ударило ею по затылку, и некоторое время он плохо пони мал, что происходит вокруг.

Когда он немного пришел в себя, Мери уже начала играть. Леоф почувствовал тошноту и поднял взгляд. Хаукан заставил Ареану встать и прижал ее к стене, задрав подол ее платья.

— Пой, — сказал солдат и начал снимать штаны.

Ареана прикрыла глаза, в которых сквозила такая ненависть, которой Леоф прежде не видал. Потом она запела, и Леоф понял, что именно играет Мери.

— Помните, — хрипло сказал он. — Помните, ради всех святых.

А потом они уже не могли остановиться, и песня довела их до конца.

Когда все было кончено, Ареана, сжавшись, сидела в углу, а Леоф никак не мог подняться, к горлу вновь подкатила тошнота. Теперь все получилось гораздо страшнее, и петь по контрапункту, что спасло их в замке лорда Респелла, было очень трудно.

Однако Мери выглядела ничуть не хуже, чем обычно. Она соскочила со своего стула, присела рядом с Леофом и принялась гладить его шею.

Всем остальным, естественно, повезло гораздо меньше. Лишь Хаукан был еще жив — вероятно, он стоял ближе других к Ареане и слышал ее пение по контрапункту. Однако ему было очень плохо, он лежал на полу, а его конечности судорожно подергивались, как у старой больной собаки.

Леоф все еще безуспешно пытался подняться, когда Ареана с трудом встала и вышла из комнаты. Вскоре она вернулась с кухонным ножом в руке.

— Отвернись, Мери, — сказала она.

— Сходи в мой кабинет, — попросил девочку Леоф. — Собери все, над чем мы работаем. Ты меняпоняла? А потом прихвати свой аккордеон.

И не выходи из дома.

Когда к Леофу вернулась способность двигаться, он выглянул из дверей дома — снаружи никого не было. Тогда он решил посмотреть на тела. Ареана стерла кровь с Хаукана, а остальные перешли в мир иной без единой царапины.

— Что теперь? — спросила Ареана.

Он шагнул, чтобы ее обнять, но она отшатнулась, и Леоф замер на месте, чувствуя, как к горлу подкатил комок. Какой же он мужчина?

— Думаю, нам нужно уходить отсюда, — сказал он. — Если здесь появятся другие солдаты, произойдет то же самое. А когда вернется Илзерейк, нас сожгут за колдовство.

— Вовсе нет, если мы сумеем избавиться от тел, — сказала Ареана. — И тогда он решит, что они дезертировали. А вот если он увидит трупы, то не поверит ни одному нашему слову. — Она ткнула в одно из тел ногой.

— Верно, — кивнул Леоф. — Но, как я уже сказал, сюда может прийти другой рыцарь, не такой, как Илзерейк, а больше похожим на Хаукана.

— И куда мы пойдем? — спросила Ареана. — Все Новые Земли захвачены солдатами Ханзы. Возможно, Эслен уже пал.

Леоф пытался найти ответ, когда со двора донеслось ржание лошадей. Он поспешил к двери и увидел, что вернулся Илзерейк вместе с остальными солдатами.

— Ну, вздохнул он, — теперь это уже не имеет значения.

— Попробуй, — сказал рыцарь, протягиваем Мэри ложку ячменной каши.

Она заморгала и проглотила немного каши.

— Я же говорил, мы их не травили, — сказал Леоф.

— Я начинаю вам верить, — сказал рыцарь. — Похоже, вы настоящая нация колдунов. Я подружился с тобой, композитор, хорошо с тобой обращался.

— Да, но вы оставили своих людей, чтобы они изнасиловали мою жену в ваше отсутствие, — сказал он. — Мы лишь защищали себя.

— Да, но как? Каким способом?

Леоф стиснул зубы и ничего не ответил.

Рыцарь откинулся на спинку стула.

— Ты все расскажешь, — сказал он. — Я уже послал за нашим сакритором. Он прибудет сюда, не пройдет и колокола, и выяснить, что здесь произошло. Он знает, что нужно делать.

— Может быть, я пока для вас поиграю, — предложила Мери.

— Нет, — проворчал рыцарь, — больше никакой музыки не будет. Если я услышу хоть что-нибудь, то убью того, кто начнет играть. Вы меня поняли?

— Сиди спокойно, Мери, — сказал Леоф.

Илзерейк подошел к трупам.

— Хаукан получил удар ножом, — задумчиво проговорил он. — То, что вы делали, его не затронуло. Загадка.

Он подошел к сложенной Мери стопке написанных Леофом нот и начал их разглядывать.

Кто-то окликнул рыцаря со двора.

— А это, наверное, Сакритор, — сказал он. — Вы уверены, что не хотите все рассказать мне? Конечно, вас принесут в жертву, но не будут допрашивать.

— Церковь меня уже “допрашивала”, — сказал Леоф, показывая ему руки.

— Я вижу. Значит, у вас долгая история. Как жаль, а я получал удовольствие от вашего общества. Поверять не могу, что я так ошибся.

Он встал и подошел к двери, а Леоф закрыл глаза, пытаясь хоть что-нибудь придумать.

Ничего не получалось.

ГЛАВА 2 ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

Услышав вздох Стивена, Фратекс Пелл быстро повернулся.

— Ты! — выдохнул он.

Из-под густых седых бровей блестели удивленные глаза.

Стивен погрозил ему пальцем.

— Ты всегда был плохим мальчиком, — сказал он. — Ты и твои приятели ревестури.

Пелл расправил плечи.

— Брат Стивен, есть многое, чего ты не знаешь, но в любом случае тебе не следует так со мной разговаривать, — Он склонил голову набок. — Как ты здесь оказался? Высота этой башни двадцать королевских ярдов.

— Я знаю, — ответил Стивен. — Это замечательно. Как колдовской шпиль из волшебных сказок. И так надежно все спрятано! Твои ревестури такие умные. Действительно умные. Когда я в прошлой раз тебя видел, Фратекс Пелл, ты не мог ходить.

— Я исцелился.

— О, исцелился. Это впечатляет. Но не так сильно, как спасение после взрыва в д’Эфе. У меня до сих пор звенит в ушах.

— Мы пытались остановить вурма.

— Однако не сумели. Он преследовал меня до самых гор, как и предполагалось. И умер, как предполагалось. И я… я нашел все, что должен был найти. И пришел сюда, чтобы рассказать высшему начальству о вашей трагической, но героической кончине — и вот, что я обнаружил.

— У меня нет начальства, — заявил Пелл. — Я Фратекс Призмо Ревестури.

Стивен скрестил руки на груди и оперся плечом о стену.

— Да, теперь я вижу, — заметил он. — И ощущаю твою силу. Десмонду очень повезло, что ему удалось подобраться к тебе сзади.

— Теперь я стал сильнее.

— Верно, — кивнул Стивен. — Сила седоса увеличивается. Приятное ощущение, не так ли?

— Брат Стивен, у нас мало времени. Ты нашел ответы? Ты обнаружил, как Виргенья Отважная исцелила мир?

Стивен рассмеялся.

Пелл невозмутимо смотрел на него. Это показалось Стивену еще более смешным, и он расхохотался громче. До слез, до колотья в легких.

— Ну, хватит, перестань.

Но слова Пелла вызвали у Стивена новый взрыв веселья.

Только через какое-то время Стивен успокоился настолько, что смог говорить, и вытер глаза.

— Она не исцелила мир, старый идиот, — сказал Стивен, стараясь подавить икоту. — Она отравила его, обратившись к могуществу седоса. Когда Виргенья поняла, что происходит, она сошла с высокого трона и спрятала его, а сама постаралась исправить то, что еще можно было исправить.

— Ты хочешь сказать, что ничего нельзя сделать? Неужели Каурону ничего не удалось узнать?

— Конечно, что-то можно сделать, — ответил Стивен. — И Чорон обнаружил лучшее, что есть — себя.

— Боюсь, я не совсем понимаю.

— Как замечательно! — вскричал Стивен. — Дело в том, что я люблю все объяснять. В этом и состоит моя сильная сторона, как ты наверняка заметил во время нашей первой встречи. Ты сыграл со мной такую остроумную шутку, сделав вид, что ты всего лишь простой фратир, собирающий хворост. Тогда я не до конца ее оценил. Заверяю тебя, теперь я понял ее в полной мере.

Взгляд Пелла стал еще более настороженным.

— Что ты можешь мне доложить, брат Стивен?

— Ну, прежде всего ты был совершенно прав относительного полного отсутствия святых, прав и в том, что единственная реальность — это сила. Так оно и есть. Именно сила седоса не даёт миру распасться. Она укрощает и приводит в порядок остальные энергии. И не позволяет миру превратиться в неуправляемый хаос. Всякий, кто проходит священный путь, получает в дар способность использовать часть этой силы, становясь проводником своеобразной энергии. Однако каждый конкретный священный путь обеспечивает лишь ограниченный доступ к возможностям седоса — даже величайшие из них, такие, как тот, что прошёл я, или тот, что Фратекс Призмо приходит проходит в з’Ирбине. И ещё тот, который прошёл ты в горах и Иутина. Священный путь Диуво.

— Откуда ты знаешь?..

— О, теперь я могу видеть их все, как созвездия на небесах. Это один из даров на тайном священном пути Виргеньи Отважной.

— Значит, ты можешь пройти, по каждому из них?

— Я попытался пройти по одному из расположенных возле Ведьминого Рога, — сказал Стивен. — Этого недостаточно. Возьмем аналогию между священными путями и созвездиями. А теперь представь себе, что небо это черная доска с тысячами маленьких дырочек, просверленных в ней, через них проникает свет — там находится истинный источник силы седоса. Ты не хочешь контролировать все маленькие дырочки; тебе нужен источник света, находящийся за доской. То, что мы называем Алвалдер, наверное. Именно это я и ищу.

— Но зачем?

— Чтобы спасти мир. Чтобы вернуть порядок и равновесие исходных принципов.

— А мне показалось, что ты сказал, будто бы сила седоса стала источником всех наших проблем.

— Источником — но и решением. Виргенья Отважная так этого и не поняла. Она считала, что проблема отпадет сама собой, но было уже поздно. И все же она успела догадаться. Она оставила указание для своих потомков.

— Что?

— Не будем об этом. Как видишь, отсутствие контроля и неточные видения привели нас к нынешнему положению. Если кто-то, один человек — не два, не три, не пятьдесят, а один — сможет контролировать источник силы седоса, всё можно будет исправить. Я уверен.

— И кто же это будет делать? Ты?

— Именно, — сказал Стивен. — И я не стану повторять прежних ошибок. В прошлый раз я был разочарован. Кое-кого потревожил.

— О чём ты говоришь? — спросил Фратекс Пелл. — О каком прошлом разе?

— Я все уже тебе сказал. Чорон нашел себя. Я нашел себя. Меня.

— Ты Чорон? — пораженно спросим Пелл.

— Да. Или, да и нет. Как и все остальное, это не просто. Понимаешь, время в НеМире — забавная вещь. Человек, которого ты называешь Чороном, и человек, которого зовешь Стивеном, являются эхом и источником другого, и оба делали все, чтобы исполнить обещание того, кто восстанет, когда мы найдем трон. В качестве Чорона мне не удалось добиться желаемого результата. Но как Стивен я это сделаю.

— Ты утверждаешь, что ты есть возрожденный Чорон?

— Нет. Представь, что я тронул струну лютни. Она дрожит, колеблется, она уже занимает больше пространства, чем струна. К тому же она производит звук. Можно сказать, что Стивен есть дальняя граница колебаний слева, а Чорон — справа. Но речь идет об одной и той же струне и об одном и том же звуке. Мы едины, и всегда были такими, даже до того, как к струне прикоснулись пальцы.

— Ты хочешь, чтобы я слишком многое принял на веру.

— Мне все равно, поверишь ты мне, или нет. В конце концов, ты ревестури и все подвергаешь сомнению. И это замечательно. Я не стану утверждать, что не словчил для достижения необходимого результата. Как Чорон, я нарушил закон смерти и сделал себя бессмертным, потому что нужно много времени, чтобы отыскать трон. Конечно, мои враги нашли способ уничтожить мое тело, но я уже знал, как найти свои отражения в прошлом и в будущем, и в какой-то момент они поняли обо мне все, после чего мы вместе сумели добиться… этого. Получилось очень интересно.

— Значит, ты больше не Стивен.

— А ты меня совсем не слушаешь, не так ли?

Фратекс нахмурился.

— Когда ты говорил о том, что Чорон нарушил закон смерти, чтобы стать бессмертным… быть побежденным…

— Да! — вскричал Стивен. — Мне было интересно, сколько времени тебе потребуется, чтобы это понять. Получилось очень весело, как я и рассчитывал.

— Ты Черный Джестер.

— Ты же знаешь, я никогда так себя не называл. Мне кажется, это оскорбление.

— Святые, — пробормотал Фратекс.

— Фууду-оглис! — передразнил Стивен. — Я это только что придумал, — признался он. — Это тоже ничего не значит.

— Ты не можешь быть Черным Джестером, оставаясь одновременно Стивеном Дариджем, — заявил Пелл. — Фратир Стивен хороший человек, неспособный совершать злые поступки Черного Джестера. Если ты тот, кем себя называешь, значит, ты вселился в брата Дариджа. Или ты просто спятивший брат Стивен.

— Какое разочарование, — сказал Стивен. — Ты так красиво говорил об интеллектуальной чистоте Ревестури, о том, как твой метод рассуждений отделяет тебя от твоих противников, но ты все еще твердишь о добре и зле. Честно говоря, это печально. Был ли Чорон хорошим человеком? Просто поверь: я поднимался в горы, как Чорон, а несколькими годами позднее был Черным Джестером. Различие состоит в силе; тот, кого ты называешь Стивеном, есть Черный Джестер, лишенный силы. Но в своем центре мы единое целое. Добро и зло есть лишь суждения, а в данном случае они произнесены без понимания.

— Черный Джестер привязывал бритвы к пяткам и локтям детей и заставлял их драться, как петухов, — сказал Фратекс Пелл.

— Я уже говорил тебе, что я был разочарован, — заявил Стивен. Возможно настолько, что немного сошел с ума.

— Немного?

— Это не имеет значения. Все изменилось, и теперь я вижу путь.

— И что же ты видишь?

— Трон седоса появится вновь, чего никогда не было во времена Чорона. На самом деле, он уже появился; в некотором смысле, его могущество достигло вершины. Однако пока один человек еще не может востребовать всю его силу. Я контролирую существенную часть. Другой Фратекс Призмо, кем бы он ни был, также имеет серьезные притязания на него. Но самая сильная — Энни Отважная, поскольку Виргенья оставила ей кратчайший путь, как своей наследнице — и основала тайную организацию, которая должна позаботиться о том, чтобы ее наследник получил этот дар, если такое время когда-нибудь наступит.

— Почему?

— Я не знаю. Возможно, она считала, что ее потомок пойдет по ее стопам, откажется от силы и спрячет трон еще на две тысячи лет.

— Может быть, она так и сделает.

— Во-первых, сейчас этого будет недостаточно. Нарушен закон смерти. Терновый король мертв, и леса во всем мире умирают, а когда они умрут, за ними обязательно последуем и мы. Но неужели ты ничего не видел? У тебя бывают видения?

— Конечно, иногда бывают.

— Ты видел, каким станет мир, если Энни сядет на трон седоса?

— Нет. И я не искал такого видения, а потому оно меня не посетило.

— Трехтысячелетнее правление ужаса, которое делает мою маленькую эпоху детской забавой. А в конце ее правления мир исчезает.

На лице Пелла появилось беспокойство, но он пожал плечами.

— Но об этом говоришь лишь ты, — сказал он. — Кроме того, далеко не все видения оказываются истинными.

— Это так. Вот почему я здесь.

— И зачем же?

— По двум причинам. Как и другие, прошедшие по великим священным путям, я могу видеть тебя лишь в виде туманного облака.

— Ты только что сказал, что видел Энни.

— Это не совсем так. Я видел мир, каким она его сделает. Ты не всегда был таким тупым,

— Я…

— Риторический вопрос, — отмахнулся от него Стивен, — А теперь поговорим о тебе. Я не знал, кто ты, не знал, что тебе известно, не знал, на чьей ты стороне. И пришел, чтобы узнать ответы на эти интереснейшие вопросы.

— А какова вторая причина?

— Я намерен заключить с тобой договор. Ты не владеешь достаточным количеством могущества седоса, чтобы бросить вызов Энни. Как и я. Но если я получу твои дары, то у меня появится неплохой шанс.

— Тогда тебе следует пройти священным путем Диуво,

— Так просто не получится, и я думаю, что тебе это известно. С менее значительными священными путями, вроде Мамреса и Декмануса, десятки и даже сотни могут получить дары святых — и они не станут менее ценными. Но те, по которым прошли мы, отличаются от них. Чтобы я увеличил свою силу, тебе необходимо отказаться от собственной в мою пользу это простой процесс, который не причинит тебе никакого вреда или я могу отобрать ее у тебя, что, к сожалению, приведет к твоей смерти.

— Иными словами, я могу отдать тебе, утверждающему, что ты стал Черным Джестером, власть, которая тебе необходима, чтобы стать самым могущественным человеком в мире, или умереть? И у меня нет другого выбора?

— Боюсь, что все обстоит именно так, — извиняющимся тоном сказал Стивен.

— Понятно, — ответил Пелл, нахмурив брови.

Схватка получилось недолгой, и когда она закончилась, Стивен ощутил, как новые дары проникли внутрь его существа. Затем он призвал плененного демона и заставил его слетать от вершины башни на несколько лиг на юг. Как он и предполагал, Пелл высвободил в нем такую же взрывную силу, какой обладал вурм, и, хотя он мог защитить себя, Стивен не хотел рисковать Землэ и своими верными аттиварами.

Когда он опустился на землю, Землэ бросилась к нему.

— Я слышала грохот, — сказала она. — Небо окрасилось странными цветами. Я боялась худшего.

Он поцеловал ее и улыбнулся.

— Приятно, что ты тревожишься из-за меня, — сказал он. — Но здесь в этом нет нужды. Настоящее испытание ждет меня в другом месте.

— Но ты и там одержишь победу, — сказала она.

Ночью того же дня, в их палатке, она уже не казалась такой уверенной.

— А ты точно знаешь, что тебе следует бросить вызов королеве Кротении? — спросила Землэ.

Он перевернулся на живот и приподнялся на локтях,

— Чего-то я не понимаю, — сказал Стивен. — Мы уже это обсуждали, когда находились внутри горы. Ты и аттивары были совершенно убеждены, что я являюсь наследником Каурона, а я сам считал это безумием. Вы оказались правы. Почему же теперь у тебя появились сомнения? Ты все еще не знаешь, кому ты верна? Ты по-прежнему думаешь, что Энни наша спасительница?

Землэ осторожно улыбнулась.

— Нет, наверное, я никогда в это не верила. Однако я верю в застенчивого умного человека, которого встретила в Демстеде. Я думала, что он найдет способ помочь.

— Я так сильно изменился?

— Нет. Но ты стал сильным и дерзким. Теперь я понимаю, что эти качества в тебе присутствовали и раньше. Просто все произошло слишком быстро.

— Ну, и ты все еще в меня веришь?

— Да, — сказала Землэ.

— Вот и хорошо. Ты по-прежнему готова мне помогать?

— Я не понимаю, в чем может состоять моя помощь? — сказала она.

Он улыбнулся.

— Ты сама только что ответила на этот вопрос. Ты в меня верила. И продолжаешь верить. И эту силу я всегда могу использовать.

— И я тебя люблю, — сказала Землэ.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Стивен.

Он решил, что из нее получится прелестная королева. Или любовница, если обстоятельства сложатся иначе.

ГЛАВА 3 ЗАДАНИЕ СЭРА ХЭРРИОТА

— Вы отдаете нам слишком много, — сказал Эспер, прикрепляя мешок к седлу одной из сменных лошадей.

— Нет, — ответил Саймен. — Ведь я сам ухожу с вами. Не вижу никакого смысла оставаться в Гор Скате.

— Вы не знаете, каковы намерения армии Церкви, — сказал Эспер.

— Тут ты прав, — ответил Саймен. Но даже если они оставят нас в покое, что мы будем есть через год? Или два? Да и кто будет здесь охотиться? Нет, я отдам все, что у меня есть. Все вокруг теряет смысл, и ты, лесничий, единственный человек, которому я до сих пор верю. Так что укладывай припасы побыстрее, и мы уйдем.

Эспер кивнул, продолжая возиться с припасами.

Через мгновение он услышал за спиной тихие шаги. Это был Эмфрит.

«Проклятье, — подумал Эспер. — Опять».

— Я не понимаю, почему мы уходим, — сказал Эмфрит. — Это превосходное место, здесь Винна будет в безопасности.

— Да, чудовища не смогут проникнуть в замок, но эти стены не остановят отряд из пятисот человек.

— Это армия Церкви, — заметил Эмфрит.

— Той самой Церкви, что повесила всех жителей отсюда до Брогсвелла, вы не забыли?

— Однако они никого не тронули в Хаймете, — заметил Эмфрит. — Там мы чтим святых.

— Вам легче. По мы знаем, что нам лучше не встречаться с тем, что носит доспехи святой Церкви. Спросите у Винны. Мы не можем рисковать. Сейчас у нас есть шанс спастись — вы меня понимаете?

— Ладно, — неохотно согласился Эмфрит и со вздохом продолжил: — Послушайте, почему бы мне не попытаться с ними поговорить? Узнать, чего они хотят? Если вы правы, и у них дурные намерения, мы успеем сбежать. Но если вы ошибаетесь, мы сможем остаться в замке, где чудовища до нас не доберутся. А Винна спокойно родит здесь ребенка.

— Здесь не хватит припасов на пять месяцев.

— Я и мои люди добудем все необходимое.

— Где? Болезнь леса продвигается все дальше.

— Верно, но мы направляемся в самый ее центр.

— Мне показалось, вы обещали больше не ставить под сомнения мои действия.

— Я так говорил, когда считал, что вы вели нас сюда.

— Есть более безопасное место, — сказал Эспер.

— В самом деле?

— Да.

— Ладно, — сказал Эмфрит после короткого раздумья, повернулся и ушел.

«А ты действительно ее любишь, — подумал Эспер. — Проклятье, ну почему я не могу быть с ним откровенным».

Нога заболела еще сильнее, когда Эспер уселся в седло кобылы, которую он назвал Суровая, рассчитывая, что такое имя сделает животное сильнее.

Они поскакали на юго-запад, в сторону от Королевской дороги, и еще до истечения первого дня перешли по мелководью речку Маленькая Луна, после чего начали подниматься в горы Вэлхемс. В прошлый раз он и Винна выбрали другой путь, поскольку следовали вдоль русла реки Слагиш, по следу первого греффина. След привел их в реун Алут, где обитала странная, теперь, вероятно, умершая сефри, называвшая себя Матушка Гастия. Она послала их в Заячьи горы, чтобы отыскать скрытую от посторонних глаз долину, которой, как Эспер был уверен, там быть не могло.

Но, как и во многих случаях, он ошибался. Долина была там, а также Терновый король и Фенд, а для него с Винной все едва не закончилось в этой долине. Однако они спаслись — благодаря Стивену.

Эспер старался не думать о Стивене, и ему не нравилось говорить о нем с Винной, поскольку он почти не сомневался, что юноша погиб. Даже если его не прикончили слиндеры, не задрал вурм, не изничтожил взрыв в монастыре д’Эф — есть тысячи других вещей. Стивен был умным человеком и хорошим другом, но выживание даже в те времена, когда мир еще не сошел с ума — не было его сильной стороной.

Эспер убеждал себя, что сделал все, чтобы ему помочь. Шел по следу слиндеров и вурма, но так и не сумел отыскать самого Стивена.

Он перевел взгляд на Винну и Эхока. Что ж, хотя бы Эхоку удалось уцелеть. Приятно знать, что ватау не превратился в одинокий призрак, скитающийся в Бейргсе.

Они поднимались все выше в горы, обходя бесконечные ущелья и гребни. В Вэлхемсе они не встречали особых трудностей, но здесь, без явных ориентиров, двигаться в нужном направлении оказалось намного сложнее. Эспер видел, что в последние несколько месяцев здесь прошло много дождей, были даже наводнения. У появившейся недавно растительности не было таких глубоких корней, как у местной, часть тропинок исчезла из-за многочисленных оползней. На многих склонах обнажились скалы, а долины заполнила грязь.

Именно в таких низинах заросли были особенно густыми, но еще не непроходимыми, как в Лин Гейбле. И все же иногда им приходилось прорубать себе дорогу.

Они продвигались вперед очень медленно. По прикидкам Эспера они прошли в нужную сторону не более пяти лиг по прямой.

В тот вечер Хенне, следопыт сэра Саймена, принес дурную весть.

— Церковники нас постепенно окружают, — сказал он. — Уж не знаю, как им это удается. Такое впечатление, что они знают, куда мы направляемся.

— А где именно они сейчас? — спросил Эспер.

Хенне набросал на земле карту. Когда следопыт закончил, Эспер выругался и заскрипел зубами.

«Похоже, Фенд говорил правду».

Без его помощи им не обойтись.

Рыцарь проснулся, когда кинжал Эспера коснулся его шеи. Надо отдать ему должное — он не закричал и не обмочился; более того, он даже не вздрогнул. В его глазах сначала промелькнул испуг, потом досада, а когда рыцарь понял, что он все еще жив, любопытство.

— Ну, вот и молодец, — прошептал Эспер.

— Должно быть, ты лесничий Эспер Белый.

— О, я знаменит, — ответил Эспер. — Однако с тобой я не знаком.

— Меня зовут Роджер Хэрриот. Сэр Роджер Хэрриот.

— Виргенианин?

— Да, я из Сент Клемент Дейне.

— Однако ты направляешься не домой.

— Нет, к сожалению. Мне нужно выполнить несколько поручений, среди них не числится возвращение домой.

— И каковы же твои задания?

— Ну, одно из них состоит в том, чтобы наставить на путь истинный одного лесничего-вероотступника, если он мне попадется.

— А кто отдал такой приказ?

— Фратекс Призмо, святая Церковь.

— И по какой причине?

Сэр Роджер задумался, не зная, как ответить на такой вопрос.

— Я могу дать несколько разных объяснений, — наконец, заговорил он. — Но я много о тебе слышал, а потому скажу правду. Найти тебя для меня не главное. Прежде всего, мне необходимо обнаружить долину, где ты встретился с Терновым королем. Я должен ее занять и удерживать против любых захватчиков до тех пор, пока не получу новых указаний от Ниро Марко.

— Зачем?

— Я и сам точно не знаю. Мне все равно. Но раз ты направляешься именно туда, я решил, что должен остановить тебя здесь, в горах.

— А откуда ты знаешь, куда следует идти?

— Ты послал донесение прайфеку Кротении, и он, отправив разведчиков, чтобы они нашли это место. Теперь оно есть на наших картах.

«Хесперо», — мрачно подумал Эспер.

— Что ж, пожалуй, тебе следует повернуть обратно.

— Почему? Только из-за того, что ты держишь у моего горла нож? Все, что мне о тебе известно, говорит мне, что ты меня не убьешь.

— Однако ты не можешь знать обо мне все, верно? — осведомился Эспер.

— Ну, у каждого из нас есть свои тайны.

Его взгляд чуть сместился, и Эспер вдруг почувствовал, что его поднимают в воздух, а потом прижимают к земле два невероятно сильных монаха.

«Глупо, — подумал он. — Неужели миссия Сарнвудской Колдуньи сделала из меня идиота, или я просто старею?»

Теперь это уже не имело значения. Удалось ли им схватить еще и Лешью?

— Ты один, лесничий? — спросил рыцарь, ответив на вопрос Эспера.

— Да.

— Ну, я постараюсь, чтобы тебе кто-нибудь составил компанию, пока мы не поймаем твоих друзей. Как ты думаешь, они будут с нами сражаться? Это было бы глупо.

— Может быть, и нет, — ответил Эспер. — Отведи меня к ним. Я их отговорю.

Хэрриот пожал плечами.

— Ну, мне это не так уж и важно. В любом случае, мои люди уже окружили их. Думаю, еще до рассвета все будет кончено.

Эспер расслабил мышцы и вздохнул, а потом попытался вы рваться из рук монахов.

С тем же успехом он мог бы пытаться порвать железные кандалы.

— У тебя нет шансов, лесничий, — сказал Хэрриот.

— Ты должен меня отпустить, — сказал Эспер. — Ты не понимаешь, во что ввязался. Ты ведь сам это мне сказал. Если я не доберусь до долины, все умрут.

— Звучит драматично, — ответил сэр Роджер. — На самом деле, Фратекс Призмо произнес примерно такие же слова, только он говорил, что это произойдет, если ты туда доберешься. Подумай, кому из вас я верю. А сейчас я должен с тобой расстаться, чтобы проследить за своими людьми. Могу тебе обещать, что я постараюсь никого не убивать понапрасну.

— Если ты причинишь кому-нибудь из них вред, я отправлю тебя к Гриму, — обещал Эспер.

— К Гриму? Как оригинально. Горный еретик.

— Я говорю серьезно, — сказал Эспер. — Я тебя убью.

— Ну, такое может случиться, — ответил рыцарь. — Доверяю тебе самому придумать способ.

Они связали Эспера и оставили под охраной, предоставив размышлять над допущенной ошибкой. Эспер знал, что существуют монахи, способные услышать шелест крыльев летящей бабочки. Стивен был одним из них. Однако после того, как Эспер сумел незаметно проникнуть в лагерь, он решил, что в этом отряде таких нет.

Возможно, он был прав. Похоже, Лешья сумела выскользнуть из лагеря.

Быть может, в глубине души Эспер хотел, чтобы его поймали? Теперь Сарнвудская Колдунья не получит того, чего хотела.

А что, если Фенд прав?

Эсперу даже думать об этом не хотелось. Впрочем, теперь уже не имело ни малейшего значения, что он будет думать.

Примерно за колокол до рассвета монахи собрали палатки и привязали Эспера к спине лошади. Потом весь отряд двинулся вперед рысью. До него доносились крики и шум схватки, из чего Эспер сделал вывод, что Эмфрит сумел оказать серьезное сопротивление церковникам. Жаль, что его привязали задом наперед и он не мог наблюдать за ходом сражения.

Они собрались возле вершины, и всадники начали строиться в ряды.

Эспер уловил аромат осенних листьев.

Вдруг раздался пронзительный крик. Эспер попытался повыше поднять голову. Затем лошадь под ним рухнула. Горячая кровь хлынула на него, как из ведра, и ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы она не мешала ему видеть происходящее.

Задыхаясь, он поднял вверх ноги и, ругаясь от боли, сумел перенести связанные за спиной руки вперед. Он отчаянно озирался по сторонам, пытаясь понять, кто прикончил его лошадь. Однако Эспер видел лишь копыта других лошадей и слышал крики боли, ужаса и ярости.

Он зубами принялся развязывать узлы на веревках.

Пока он возился со своими путами, сражение переместилось в сторону от него. К тому моменту, когда Эспер сумел подняться на ноги, бой уже шел много ниже на склоне холма, а вокруг него лежали окровавленные тела. Он насчитал два десятка лошадей и почти столько же людей. Эспер позаимствовал кинжал у одного из трупов и разрезал остатки веревки. У одного из обезглавленных монахов он нашел метательный топорик и засунул себе за пояс.

С вершины Эспер мог наблюдать сразу два сражения. Одно шло на склоне холма, довольно близко от него, другое — значительно дальше. Он видел лишь его часть, но не вызывало сомнений, что остатки арьергарда отряда Хэрриота атаковали греффины и уттины.

Большая часть армия Церкви была уничтожена в долине, рядом с ними лежали дюжины мертвых или умирающих седмари. Оставалось в живых лишь несколько дюжин людей, среди них Эспер узнал всадников Эмфрита.

Значит, это и его сражение. Он поспешил вниз по склону, насколько позволяла его больная нога.

Ему пришлось перебираться через мертвые тела, и к тому моменту, когда он оказался на месте схватки, на ногах оставалось полдюжины людей Эмфрита, противостоявших десятку монахов, трое из которых были верхом на лошадях. Винну он не видел.

Один из рыцарей заметил Эспера и направил к нему свою лошадь, но ему не удалось пустить ее галопом, поскольку землю устилали тела. Эспер вытащил топор и метнул его с расстояния в десять королевских ярдов. Лезвие топорика ударило в забрало шлема, голова рыцаря дернулась. Эспер бросился вперед, схватил рыцаря за руку и стащил со спины лошади. Когда рыцарь оказался на земле, Эспер вонзил кинжал ему в шею.

Затем он поспешил к новому врагу, а потом к следующему… Когда все было кончено, в живых оставались только Эспер, Эмфрит и два его воина.

Однако Эмфрит умирал. Он получил удар мечом, который повредил легкое, и кровь струйкой бежала у него изо рта.

— Лесничий, — с трудом выдохнул Эмфрит. — У тебя есть для меня волшебная ягода? — Он старался держаться храбро, но Эспер видел в его глазах ужас.

Он покачал головой.

— Боюсь, что нет, дружище, — сказал он. — Ты знаешь, что случилось с Винной?

— Лешья увезла ее перед тем, как началось сражение. Сказала, что ее послал ты.

— Я послал за Винной?

Эмфрит кивнул.

— Часть рыцарей откололась от основного отряда и отправилась на север. Возможно, они преследует Винну и Лешью.

— Может быть. Я их найду.

— Жаль, что я не смогу тебе помочь.

— Ты нам и так много помогал, — сказал Эспер.

— Обращайся с ней хорошо, — сказал Эмфрит. — Ты ее не стоишь. Ты замечательный человек, но все равно ты ее не стоишь.

— Я знаю, — ответил Эспер.

— Это хорошая смерть, правда?

— Да, достойная смерть, — согласился Эспер. — Я тобой горжусь. И твой отец будет гордиться.

— Только ты не рассказывай ему об этом. Он тебя повесит.

Эспер кивнул.

— Я должен ехать, — сказал он. — Ты понимаешь?

— Да.

Эспер встал и взял топор. Потом он нашел лук, несколько стрел и выбрал лошадь. Интересно, куда делся Эхок. Эспер надеялся, что ватау уехал вместе с Лешьей и Винной, сейчас у него не было времени искать его среди мертвецов.

Между тем, сражение на склоне также подошло к концу. Во всяком случае, теперь там лежали лишь мертвые тела.

Эспер поехал на юг, вдоль долины.

Фенд его уже ждал.

ГЛАВА 4 ЧЕРЕЗ ОБРЫВ И ВНИЗ ПО ТОПЯМ

Лошадь Нейла споткнулась, попыталась восстановить шаг, остановилась, закинула голову и заржала. На морде выступила пена, холка дрожала. Нейл наклонился, погладил шею кобылы и заговорил с ней на своем родном языке.

— Все будет хорошо, девочка, — сказал он. — Принц обещает дать тебе отдых после того, как мы проскачем еще лигу. Но сейчас нужно двигаться дальше, хорошо? Давай сделаем это.

Он слегка тряхнул поводьями, кобыла отважно устремилась вперед, и вскоре они уже догнали остальных.

— Красивый вечер, — сказал Нейл кобыле. — Посмотри на солнце, на воду.

Три дня тяжелой скачки привели их на старую дорогу, вьющуюся вдоль обрыва и спускающуюся к топям. Солнце уже садилось, пролив Салтмарк стал медно-красным.

Душа Нейла стремилась к воде, к островам, ему хотелось плыть по ужасным и так хорошо знакомым водам. Он слишком долго оставался на суше.

Но ему нужно было кое-что сделать, ведь так? И желания его сердца не имели ни малейшего значения.

Эти мысли заставили его оглянуться, и он увидел сидевшую за спиной у брата Бринну. Девушка заметно побледнела и выглядела не лучшим образом. Она никогда прежде не ездила на лошади, не говоря уже о многодневных путешествиях. Даже Нейл чувствовал усталость, и ему было трудно себе представить, каково приходилось принцессе. Ее пришлось привязать к брату ремнем — в противном случае она бы давно свалилась на землю. Нейл опасался, что Бринна не перенесет долгой скачки.

Когда солнце коснулось воды, они подъехали к старому замку, стоявшему на невысоком утесе прямо над морем. Поросшие ракушками стены говорили о том, что во время прилива замок оказывается полностью отрезанным от земли. Прилив уже начался, но вода еще не скоро достигнет высшей точки, поэтому они заехали в замок, чтобы переменить лошадей — в третий раз с тех пор, как начали долгий путь в Кротению. Беримунд старался сохранять осторожность. Первый из друзей, которого он посетил, сообщил, что король назначил награду за его голову и за головы всех, кто будет ему помогать.

Поэтому им приходилось постоянно съезжать с большой Вителлианской дороги.

Они не стали долго задерживаться в замке. Нейл поцеловал кобылу во влажный лоб, когда ее уводили в конюшню замка, и познакомился со своим новым скакуном, Фрифасом, чалым мерином. Пока он гладил Фрифаса, Бринна сказала брату что-то неразборчивое.

— Это неприлично, — ответил ей Беримунд.

— Тем не менее, таково мое желание, — упрямо сказала Бринна.

Беримунд подошел к Нейлу.

— Вы несколько раз оставались наедине с моей сестрой, — сказал принц.

— Это правда, — согласился Нейл.

— Вы вели себя с ней достойно?

Нейл расправил плечи.

— Я понимаю, что у вас могли возникнуть сомнения во мне, но как вы можете плохо думать о своей сестре, сэр?

— Моя сестра мудра, но удивительно наивна. Она знакома с очень немногими мужчинами, сэр Нейл. Я хочу знать правду.

— Между нами не произошло ничего предосудительного, — сказал Нейл. Во всяком случае, когда мы были на едине. Но когда она высаживала меня со своего корабля в Палдхе, я ее поцеловал. У меня и в мыслях не было уронить ее честь.

— Она говорила мне об этом. И Бринна сказала, что она сама вас попросила.

Нейл кивнул.

— Однако вы посчитали, что об этом не стоит упоминать, хотя и понимали, что мое отношение к вам может измениться в худшую сторону?

— Это было решение Бринны, — ответил Нейл, — и я считаю недостойным придумывать для себя оправдания.

— Вы готовы признать, что вам следовало ей отказать?

— Да, пожалуй. Однако не стану утверждать, что я об этом сожалею.

— Понятно.

Беримунд посмотрел на наполовину скрывшееся солнце.

— Она хочет некоторое время скакать вместе с вами, — сказал принц. — Я не считаю, что это правильно, но она моя сестра, и я ее люблю. Не пользуйтесь случаем, сэр.

Он вернулся к Бринне и помог ей пересесть на лошадь Нейла за его спиной. Нейл сидел прямо и совершенно неподвижно, пока Беримунд связывал их вместе. Бринна неловко обняла его за талию, словно пыталась держаться за него, не прикасаясь к его телу.

Они продолжили путь вдоль берега реки. На фоне потускневшего неба виднелись силуэты птиц, с воды дул прохладный ветер. Нейл сумел разглядеть фонарь, горевший на носу одинокого корабля. Со стороны суши доносился крик козодоя.

— Я сожалею о гибели вашей королевы, — сказала Бринна — Я бы очень хотела с ней познакомиться.

— Да, я бы тоже этого хотел, — ответил Нейл. — Мне жаль, что я не сумел ее спасти.

— Вы думаете, что если бы не сидели в нашей тюрьме, то королева была бы жива?

— Может быть.

— Не знаю. Однако я не могла начать действовать до возвращения Беримунда, и не имела возможности определить, где она находится, без помощи брата. Как и вы.

Он молча кивнул.

— Беримунд считал, что ей ничто не угрожает. Он спрятал ее в надежном месте.

— Я знаю, и вас не виню, — ответил Нейл.

— Вы вините себя.

— Я не должен был позволять ей сюда ехать.

— Разве вы могли ее остановить?

У Нейла не нашлось ответа, и некоторое время они ехали молча.

— Считается, что ехать на лошади совсем просто, — заметила Бринна.

— К этому нужно привыкнуть. Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Часть моего тела горит огнем, а другую часть я вовсе не чувствую.

— Давайте остановимся и отдохнем хотя бы один день, — предложил Нейл.

— Мы не можем, — пробормотала Бринна. — Мы должны добраться до нее раньше Роберта.

— До Энни?

— Нет, до маленькой девочки. Она в Хаундварпене вместе с мужчиной и женщиной. Вокруг них музыка, иногда ужасная, иногда великолепная, а порой сразу и то, и другое.

— Звучит знакомо, — заметил Нейл.

— Мужчина и женщина недавно поженились. И они не родители ребенка.

— Я знал композитора, которого звали Акензал, — сказал Нейл. — Любимец… королевы. Она посетила его свадьбу, и я ее сопровождал. Королева попросила молодоженов позаботиться о Мери, дочери леди Грэмми.

— Да. Она сводная сестра Энни?

— Так говорят.

— Вы знаете, как их найти?

— Но какое это имеет отношение к восстановлению закона смерти? — спросил Нейл.

— Самое прямое, — ответила Бринна. — Если Роберту это известно, им грозит ужасная опасность.

— Но откуда это может знать Роберт?

— Я не знаю. Но я видела его там, — Бринна немного помолчала. — Я знаю, что убило королеву Мюриель и братьев волков Беримунда.

— И едва не убило вас.

— Да. Это музыка, смертоносная и каким-то непостижимым образом привлекательная. Как только начинаешь ее слушать, остановиться почти невозможно. Если бы вы меня не позвали, если бы не назвали другим именем, я бы уже была мертва.

— Именем, которое вы носили на корабле.

— Да, — прошептала Бринна, и Нейл пожалел, что не видит ее лица. — На корабле, где я была с собой, да и вы были другим.

— Но теперь мы то, что мы есть.

— Да, вы правы, — прошептала она.

Нейлу показалось, что Бринна хочет сказать что-то еще, но она неожиданно сменила тему.

— Я говорила вам, что у вас есть высшая цель, — сказала она.

— Да говорили.

И вновь Бринна колебалась, словно не знала, стоит ли ей продолжать.

— Когда-то у меня было три сестры, — сказала она. — Нас называли разными именами, но в Кротении и Лире чаще всего мы были известны, как Веры.

— Как в легендах? Четыре королевы Тир-на-Сейда?

— И да, и нет. Существует множество легенд. А я говорю о том, что реально.

— Я не понимаю.

— И до меня существовали Веры, которые носили наши маски. Многие из них жили в трудные времена, начавшиеся после исчезновения Виргеньи Отважной. Тогда нас знали под именем Ватин. Время изменяет языки и имена. Мы жили по-разному — одни среди людей, другие находили убежища в удаленных местах. Мы не настоящие сестры, нас объединяет врожденный дар. Когда мы стареем, когда наши силы оставляют нас и даже наркотики не помогают усилить зрение, мы находим себе замену.

— Но что вы делаете?

— Это трудно объяснить. Мы существа, обладающие двойственной натурой. Здесь мы обычные люди, которые едят и пьют, живут и умирают. Но в Амбитусе, НеМире, мы есть совокупность всех, кто жил до нас — нечто большее и нечто меньшее, чем люди. И мы видим нужды мира. До недавнего времени наше умение видеть было почти случайным; мы реагировали, как растения, которые поворачиваются вслед солнцу. Но с того момента, как был нарушен закон смерти, наши видения стали все больше напоминать пророчества. Мои сестры и я долгие годы делали все, что в наших силах чтобы Энни заняла трон, но однажды наступил ужасный момент прозрения, когда я поняла, какую страшную ошибку мы совершаем.

Мои сестры не поверили мне, и в результате они умерли вместе с орденом, который мы основали, во всяком случае, погибло большинство. Ваша Элис принадлежала к этому ордену.

— Она знала, кто вы.

— Только после того, как увидела меня, но не раньше.

— Как умерли ваши сестры?

— Это также довольно сложно. В некотором смысле их убила Энни — Энни, которая была и будет, а не та Энни, которую вы знаете. Та, которой она становится.

— А как удалось спастись вам?

— Я ушла из Амбитуса и спряталась. Я перестала исполнять роль Веры и направила все свои силы на исправление нашей ошибки.

— И теперь?

— Как я уже сказала. Энни находится вне пределов моей досягаемости. Но у меня есть шанс исправить закон смерти. Девочка Мери… мы наблюдали за ней. Она обладает странной и удивительной силой, в некоторых отношениях она напоминает мою, но в ней есть и нечто уникальное. Перед смертью одна из моих сестер заронила зерно в душе композитора, оно поможет ему и Мери исправить нарушенный закон. И теперь я должна позаботиться о том, чтобы это зерно взошло.

— И если закон смерти будет исправлен…

— Да. Роберта не станет.

— Тогда давайте это сделаем, — пробормотал Нейл.

Взошла луна, на небе загорелись самоцветы звезд. Они переходи ли с рыси на галоп и обратно, чтобы не утомлять своих скакунов.

Бринна дрожала от усталости. Нейл почувствовал, как она повисла на нем, а потом снова выпрямилась.

— Держитесь, или вы упадете, — сказал он.

— Я бы хотела… — Она вздохнула.

— Чего? — хрипло спросил Нейл, хотя понимал, что ему не следует задавать вопросов.

Она не ответила, и Нейл почувствовал, как сильно напряглось ее тело.

— Я говорила, что существует три причины, по которым я рискнула вывести вас из темницы, — прошептала Бринна.

— Да. И вы сказали, что третья значения не имеет.

— Я сказала, что третья не имела значения тогда, — продолжала Бринна. — Но я вовсе не имела в виду, что она совсем не имеет значения. Вы помните первые две причины?

— Вы сказали, что не верите в то, что я могу быть убийцей, и еще, что мы можем друг другу помочь.

— Вы должны понять мой мир. То, как я жила. Мне известно о четырех покушениях на мою жизнь; один раз меня пытался убить кузен, который боялся, что я увижу, как он обманывает моего отца. Когда мне было десять лет, ко мне прислали из Кротении убийцу, которая прошла подготовку в монастыре. Я не знаю, кто за ней стоял. Убийца Черный Коготь из темных лесов Вестраны был очень близок к успеху. Он держал кинжал возле моего горла. Я хочу, чтобы вы понимали все это несмотря на то, что я не желаю допускать даже мысли о том, что вы можете меня убить, какая-то часть моего сознания сомневается.

— Так в чем же состояла третья причина?

— Третья причина состояла в том,что я готова рискнуть жизнью, чтобы еще раз прикоснуться к вам.

Лошади скакали дальше в тишине, а огромная кровавая луна клонилась к темному морю.

— Я люблю вас, — сказал Нейл.

Он почувствовал, как ее тело расслабилось, а потом прижалось к его спине, а ее руки вдруг удобно и легко обхватили его талию. Он не мог, не смел повернуться назад и поцеловать Бринну, но это не имело значения. Это было лучшее, что произошло в его жизни, в течение следующих нескольких колоколов ни его поражение, ни горе, ни даже жажда мести не могли отвлечь Нейла от обнимавшей его женщины, полной удивительных тайн.

ГЛАВА 5 АКМЕМЕНО

Казио погладил лицо Остры, а потом осторожно раздвинул ее губы и влил ей в рот немного разбавленного водой вина. Через мгновение он увидел, как она сглотнула, и жидкость проникла нес горло.

Он смотрел на ее безжизненное лицо, борясь с охватывающей его паникой.

«Она все еще жива, значит, надежда остается», — подумал он.

— У Энни есть целители, они тебя вылечат — утешал Казио спящую девушку. Ведь в легендах все заканчивается хорошо, не так ли? Правда, в них нужен поцелуй прекрасного принца. Неужели я не похож на принца?

Некоторое время карета катилась в тишине.

— Возможно, нам нет необходимости возвращаться в Эслен, — сказал Казио Остре. — Днем мы прибудем в Гленчест. Наверное, герцогиня сможет нам помочь.

Остра, естественно, ничего не ответила.

Не доезжая пол-лиги до Гленчеста, они встретили сэра Вильяма, который состоял на службе у герцогини, с его вассалами. Он проводил их к красивому, но не приспособленному к обороне особняку. Герцогиня не вышла их встретить, что было довольно странно, но после того, как солдат разместили в деревне, Казио получил приглашение на обед. Он повез з’Акатто и Остру в карете.

Элионор Отважная была изящной женщиной, чье притворно скромное выражение лица сразу же подсказывало, что она склонна к утехам плоти. Обычно ее характер проявлялся во время беседы, но в тот день герцогиня вела себя совсем не так, как во время их прошлой встречи. Она была в черном платье, ее волосы покрывала черная вуаль, а придворные, обычно склонные модно и красиво одеваться, выглядели непривычно в скромных одеждах темных тонов.

Как только они вошли, герцогини встала и протянула руку. Когда все ее поцеловали, она склонилась к Казио и поцеловала его в щеку.

— Рада видеть тебя, ми делло, — сказала герцогиня. — Вокруг собирается тьма, но ты все еще остаешься светом в моих глазах.

— Герцогиня Элионор, я имею честь представить вам моего наставника, мастера фехтовальщика… — Он вдруг понял, что не знает настоящего имени своего старого друга. «З’Акатто» было семейным прозвищем и означало «проклятый».

— Акмемено д’Эриестиа дачи Вессериатии, — сказал з’Акатто. К вашим услугам, герцогиня.

Казио заморгал, стараясь скрыть свое удивление, Доучи Вессериатии — одна из самых богатых и могущественных семей Вителлио.

Элионор поцеловала в щеку и з’Акатто.

— С нами Остра, — сказал Казио. — Но она очень больна. Я надеюсь, ваши целители смогут ей помочь.

— Остра? Больна? Конечно, мы сделаем все, что в наших силах, — Она нахмурилась. — Но как случилось, что вас не было рядом с Энни, когда… — Она не закончила, и в ее глазах появились слезы.

— Она отослала нас в Данмрог, — ответил Казио, и вдруг обратил внимание на тон Элионор.

— Когда что? — хрипло спросил он.

Казио сидел на той самой скамейке, где он впервые поцеловал Остру. Он сделал большой глоток из бутылки с терпким красным вином, потом посмотрел на з’Акатто и передал ему вино.

Как ни странно, тот выпил только после некоторых колебаний.

— Что еще ты должен мне рассказать? — спросил Казио, пытаясь вызвать гнев, но у него ничего не получилось. — Ты действительно дуоко? Или меддиссо из з’Ирбины?

— Мой брат дуоко, — ответил з’Акатто. Во всяком случае, так было раньше. Я уже много лет ничего о нем не слышал.

— Почему? Почему ты жил в моем доме, словно слуга моего отца? Словно какой-то бродяга солдат, которого он притащил с собой с войны?

З’Акатто приложился к графину, помолчал, а потом сделал еще глоток.

— Я говорил тебе, что не видел лица человека, убившего твоего отца, — сказал он.

— Да.

— Я лгал.

Казио смотрел на старика, и ему показалось, что его жизнь простирается за ним, точно канат, на котором он безуспешно пытается балансировать. Неужели все, что он знал о своей прежней жизни, было ложью?

— Кто его убил? — резко спросил он.

З’Акатто прищурился и посмотрел на него.

— Мы стояли в маленьком городке под названием Фиерра, в горах Увадро. Там делают крепленое вино, которое называют уча-пира. Мы с твоим отцом много выпили. Там был мужчина; я даже не помню его имени. Оказалось, что предыдущей ночью я переспал с его подругой, и он вызвал меня на поединок. Однако я был слишком пьян. Я собрался драться, но мои колени подогнулись, и я упал. Когда я пришел в себя, твой отец уже был на улице вместе с ним. Я был без сознания очень недолго, поэтому все еще был пьян и зол. На самом деле, я всего лишь хотел драться на своей собственной дуэли, но, когда я с криком выбежал из таверны, Мамерико отвлекся, и тот тип проткнул ему селезенку, — Он посмотрел на Казио. — Я убил твоего отца, Казио. Моя пьяная глупость. Ты понимаешь?

Казио вскочил.

— И все это время…

— Я делал, что мог, — сказал з’Акатто. — Я занял его место и вырастил тебя.

— А тот человек, с которым он дрался?

— Я его убил, естественно.

— Ты мог бы мне рассказать. Ты мог бы мне многое рассказать.

— Да, мог бы. Я оказался трусом.

Сердце Казио сжалось, когда он посмотрел на человека, которого так плохо знал.

— А теперь стало еще хуже, — сказал Казио. — Теперь, когда все вокруг рушится.

— Что ты собираешься делать?

— Теперь, когда Энни мертва? Убить Хесперо. Найти способ вылечить Остру. Вернуться домой. Почему ты не рассказал? — закричал Казио.

— Я мог только попросить прощения, — проворчал з’Акатто.

— Но ты даже не пытался, — сказал Казио.

— Казио…

— Уходи, — сказал он, вдруг почувствовав, как на него наваливается усталость. — Оставь меня одного, кем бы ты ни был.

З’Акатто медленно поднялся на ноги и остался стоять, опустив руки вдоль тела. Потом он повернулся и вышел.

Казио продолжал пить.

Он проснулся на следующее утро на той же скамье, когда один из пажей Элионор тихонько похлопал по его плечу. Казио с трудом сел.

— Что? — пробормотал он.

— Миледи просила вас пройти в ее покои после третьего колокола.

— А сейчас какой?

— Второй, сэр.

— Ладно, я у нее буду, — ответил Казио.

Только после того, как он вернулся в свою комнату и как следует вымылся, Казио вспомнил о назначенной аудиенции.

Когда он вошел в покои герцогини и увидел, что она в постели, а Остра лежит рядом на соседней кровати, его тревога усилилась.

— Не нужно так смотреть, — сказала Элионор, и в ее глазах промелькнули знакомые искры. — Любой мужчина мечтает провести время с двумя женщинами.

— Герцогиня…

— Молчи и садись в ногах постели, — сказала она, приподнялась и села, опираясь на огромные подушки, Она была в халате из черно-золотой парчи.

Когда Казио осторожно присел на постель, вошли две служанки, которые принесли подносы с закусками. Один они поставили перед герцогиней, а другой рядом с Казио. Третья служанка, хрупкая девушка с большими глазами, принялась кормить Остру чем-то, напоминающим кашу.

— Грейна хорошо знает свое дело, — сказала герцогиня, кивая в сторону хрупкой девушки. Ее брат получил ранение в голову на рыцарском поединке, он не мог есть сам. Он прожил два года, и Грейна многому научилась. И у нее добрая душа.

— Спасибо за вашу доброту, герцогиня.

Элионор посмотрела на Остру.

— Эта девушка дорога мне не меньше, чем Энни, — сказала она. — Она была мне такой же племянницей, как Фастия и Элсени. — Герцогиня покачала головой. — Мне едва исполнилось тридцать лет, Казио. Надеюсь, когда тебе будет столько же, ты не потеряешь так много близких людей.

— Остра жива, — сказал он.

— Верно, — ответила герцогиня. — Поешь немного.

Он посмотрел на поднос и подумал, что не голоден, однако сливочные пончики, сосиски и свежая ежевика выглядели очень заманчиво.

— В отличие от брата Грейны, у Остры нет никаких ранении головы. Порезы на ногах не могли причинить ей серьезного вреда. Ты сказал, что это сделал церковник. Тебе известно, чего он добивался?

— Нет. Кажется, он говорил: «кровь скажет», но о том, что это означает, не упоминал.

— Любопытно, — сказала Элионор. — В любом случае, в том, что произошло с милой девочкой, можно заподозрить нечто сверхъестественное, к сожалению, я плохо в этом разбираюсь.

— А вам известны люди, которые знают больше?

— Ты имеешь в виду тех, кто не имеет отношения к Церкви?

— Именно.

— Боюсь, что нет. Но ты определенно знаешь таких людей.

Казио кивнул.

— Да, в Эслене есть старая сефри, к которой обращалась Энни.

— Попасть в Эслен будет совсем непросто, — сказала Элионор. — Город осажден, армия Хесперо разбила лагерь на юге, а войско Ханзы на севере. Вражеский флот по всему побережью, но больше я ничего не знаю.

— А кто правит?

— Артвейр объявил себя регентом, — ответила Элионор. — Естественным претендентом на престол является Чарльз, но никто не хочет повторения прежнего. Ну, а дальше все очень сложно; есть внебрачная дочь от леди Грэмми, Роберт и множество кузенов.

— Вы, — заметил Казио.

— О, да, — сказала Элионор. — Но об этом не может быть и речи. Я просто не стану. Однако все это не имеет особого значения, поскольку Эслен скоро падет, и тогда Маркомир и Хесперо будут решать вопрос о правителе Кротении.

Казио пожал плечами.

— Мне все равно, кто будет править. По мне, так пусть сажают на трон хоть свинью. Однако я должен вернуть к жизни Остру и убить Хесперо.

— Убить Фратекса Призмо? Будет интересно посмотреть, как ты это сделаешь.

— Я уже встречался с существами, которые казались бессмертными и непобедимыми, — заметил Казио. — Большинство из них уже мертвы, или будут в самом недалеком будущем.

— Значит, ты отправляешься в Эслен?

Он кивнул.

— Если вы дадите мне несколько лошадей.

— Конечно, — ответила Элионор. — А у тебя есть план? Ты уже придумал, как войти в город?

— Нет. План появится, когда я окажусь возле Эслена.

На следующий день он выехал в Эслен с Острой в карете и с тремя сменными лошадьми. Казио не стал искать з’Акатто, чтобы попрощаться с ним.

Дорога вела его на запад по жухлой траве долины Мей Горн. Облака проплывали по небу, как быстрые корабли, а после заката плотная пелена закрывала звезды. Воздух стал влажным холодным, пахло дождем. Казио остановился, забрался в карету, покормил Остру кашей и напоил разбавленным вином. Ему показалось, что она похудела.

— Сефри расскажет, что нужно делать, — утешал Остру Казио. — Матушка Уун тебя вылечит.

Пошел мелкий дождик, и он долго лежал, слушая, как капли стучат по крыше кареты, пока сон не накрыл его своим мягким одеялом.

Утром Казио разбудило пение птиц, и он понял, что солнце уже давно взошло и потеряно много времени. Он ощутил укол совести — так он не спасет Остру, ведь каждый колокол на счету. Он покормил Остру и сам поел вяленого мяса. Лошади успели пощипать траву, и он быстро запряг их в карету. Казио взмахнул вожжами, и карета покатила вперед.

Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз был совсем один, тогда, в винном подвале Данмрога, сообразил Казио. Конечно, теперь рядом была Остра, но он мог рассчитывать только на себя. Когда-то он много времени проводил в одиночестве, и теперь вдруг понял, как ему этого не хватает.

«Что я за человек?» — подумал Казио. Энни мертва. Остра может в любой момент к ней присоединиться. И все же он чувствовал подъем из-за того, что остался наедине со своими мыслями, когда никто не станет задавать вопросы, а ему остается лишь следить за дорогой.

— Энни мертва, — пробормотал он вслух.

Он вспомнил, как в первый раз увидел ее, когда она купалась в пруду неподалеку от монастыря Святой Цер. Она стала такой существенной частью его жизни, что мысль о том, что он больше никогда ее не увидит, показалась ему не только ужасной, но и невозможной. Они сумели пережить опасные приключения — и ради чего? Как она могла умереть сейчас? Как такое случилось?

Впрочем, какие бы опасности человеку не удалось преодолеть, смерть обязательно приходит. В этой игре нельзя одержать победу.

К полудню дорога пошла под гору, и теперь, он уже видел далекие паруса. Он остановился, чтобы покормить и вымыть Остру, а также напоить лошадей. Он собрался снова пуститься в путь, когда впереди на дороге появились всадники.

Он огляделся, но вокруг расстилались открытые поля. Если это враги, то он ничего не сможет сделать.

Как это ни глупо, ему показалось, что на лошадях восседают гигантские грибы, но когда они подъехали ближе, Казио разглядел, что это сефри в их традиционных широкополых шляпах, которые защищали от солнца их нежную кожу.

Когда всадники приблизились, Казио узнал их цвета — это были телохранители Энни.

Он молча наблюдал за их приближением, не понимая, что им здесь нужно. Они не сумели защитить свою госпожу и теперь собираются утопиться в восточном море?

Он насчитал сотню всадников и удивился — зачем он их считал? Разве они не союзники? И если это так, то почему у него появилось неприятное ощущение?

И почему они его окружают?

Он остановил лошадей. Один из всадников подъехал ближе и сдвинул в сторону шарф, почти полностью закрывавший лицо. Казио узнал Каута Версиала, командира гвардии Энни.

— Казио, — сказал Каут. — Какая неожиданная встреча.

— Да, совершенно неожиданная, — ответил Казио.

— Ты слышал новость?

Казио кивнул, отметив, что сефри продолжают его окружать.

— Это стало для меня ужасным ударом.

— Представляю себе, — сказал Казио. — Допустить, чтобы человека, которого ты охраняешь, убили у тебя на глазах! Как такое могло произойти?

— Я уверен, что, если бы ты был рядом, все закончилось бы иначе, — сказал Каут.

— Не сомневаюсь, — сказал Казио.

— Насколько я понимаю, в карете Остра.

— А почему тебе пришла в голову такая мысль?

Каут вздохнул.

— Время дорого, — сказал он. — Я не стану тратить его на обмен колкостями. Я видел, как ты дерешься. Вероятно, ты убьешь нескольких наших воинов, если захочешь, но я не вижу для этого причины.

— А почему ты вообще об этом заговорил?

— Не имеет значения. Мы должны стать вашим эскортом и проводить вас до Эслена.

— Как мило. Я и сам туда собирался. Но зачем мне эскорт.

— Город осажден. Тебе потребуется помощь, чтобы проникнуть внутрь.

— Но почему вы хотите мне помочь? Вот в чем мой главный вопрос.

— А мы и не собираемся тебе помогать. Нас интересует Остра, — заявил Каут. — А что будешь делать ты, нас не волнует.

— А что вы хотите от Остры?

— А это тебя не касается.

— О, тут ты очень сильно заблуждаешься.

Каут собрался что-то сказать, но увидел что-то за спиной Казио, и на его лице появилась досада.

— Значит, ты путешествуешь не один, — сказал он.

Казио повернулся и увидел склон горы, ощетинившийся копьями. Солдаты уже начали строиться для атаки.

— З’Акатто, — пробормотал Казио.

— Пойдем, — сказал Каут, обнажая меч.

Казио вытащил Акредо, отметив, что шестеро лучников тут же прицелились в него.

— Мы поднимемся на холм и поговорим с твоими друзьями, — сказал Каут. — Мы объясним, что нам нет никакой нужды сражаться, хорошо?

— Если ты настаиваешь.

— Не забывай, что Остра остается с моими людьми.

— Не забуду.

Казио с Каутом убрали клинки в ножны и стали подниматься на холм. Сидевший на сером жеребце з’Акатто их молча поджидал.

— Я не просил о помощи, — закричал издалека Казио.

— Верно, не просил, — ответил з’Акатто. — А я и не собирался ее оказывать. Ты ведь помнишь, я обещал этим людям довести их до Эслена.

— Тогда все хорошо.

— А что это за люди?

— Прежняя гвардия Энни, — ответил Казио. — Они были настолько добры, что предложили сопровождать нас до замка.

— Вот и прекрасно, — сказал з’Акатто. — В таком случае, мы не станем друг другу мешать.

Казио кивнул.

— А как вино? Ты его уже выпил?

— Пока еще нет, — ответил з’Акатто. — Время не пришло.

— Не уверен, что для этого будет более подходящий момент.

— Тебе бы стоило его попробовать.

— Не стану спорить, у меня есть такое желание, — ответил Казио.

Потом он резко развернулся и ударил Каута в челюсть, вытащил Акредо и быстро упал на землю — стрелы просвистели над ним.

«Они хотят взять Остру живьем», — подумал Казио, вознося молитву святым. Он не сомневался, что принял правильное решение.

Копейщики с ревом устремились вниз.

ГЛАВА 6 ПАПОРОТНИК НАДЕЖДЫ

Армия Фенда также была почти полностью уничтожена. У него за спиной стоял один из вейксов, раненый в ногу. Из чудовищ Эспер увидел лишь греффина, ваирвульфа и двух уттинов.

Он понимал, что ему едва ли удастся справиться со всеми, но был готов попробовать.

— Я же говорил, что тебе потребуется моя помощь, — сказал сефри.

— Да, спасибо, — сказал Эспер, накладывая стрелу на тетиву чужого лука.

Однако ваирвульф и уттины моментально оказались перед Фендом, загородив его своими телами.

— Эспер, — сказал Фенд, — если ты сумеешь прикончить меня, или, что более вероятно, я убью тебя, что станется с Винной, с вашим ребенком и с твоим драгоценным лесом? Я тебе скажу. Рыцарь из Гравио и его оставшиеся двадцать воинов ее найдут. Вероятно, они убьют Винну. Тот, кто их послал — а я могу поставить свой последний глаз, что это Хесперо — не хочет, чтобы в нашем мире появился новый Терновый король. Во всяком случае, до того, как он завладеет троном седоса, и все окажется в его власти. Наши интересы совпадают, Эспер.

— Я в этом сомневаюсь.

— Сомневайся, сколько хочешь; я все еще предлагаю тебе помощь. Я могу найти Венкерд; ты знаешь, что для этого ты мне не нужен. Да, я с радостью прикончил бы тебя прямо сейчас, но тогда у меня будет на одного человека меньше (или на чудовище, ведь ты гораздо больше похож на чудовище), чтобы сражаться с рыцарями. Мы нужны друг другу. А наши разногласия мы сможем оставить на потом, как ты полагаешь?

Эспер посмотрел в единственный глаз Фенда, вспомнил мертвое тело Керлы, вспомнил, как они в последний раз побывали в долине Тернового короля.

Никогда его ненависть к этому сефри не была сильнее, но миссия, порученная ему Сарнвудской Колдуньей, не давала ему выстрелить.

— Тогда кончай дурацкие разговоры, — прорычал он, опуская лук. — Пойдем.

Стивен и Землэ парили в цепких объятиях Велни, ставших мягкими, почти бархатными. Стивен решил, что конечности демона больше похожи на щупальца, чем на руки. Демон все еще не пришел в себя после атаки сознания Стивена; но даже могущество Стивена не позволяло ему увидеть истинный облик Велни. Он понимал, что для этого потребуется очень тонкое воздействие.

Стивен порадовался, что облако, окружающее Велни, не действовало на его собственное зрение, когда они пролетели сквозь тучи и под ними появилась земля.

Прямо у него под ногами виднелись башни замка Эслен, вытянувшие к нему свои шпили, словно копья. Дальше располагались ярусы городских здании и длинный зеленым остров Инис, зажатый между двумя могучими реками и тысячами аккуратных каналов, уходящих до самого горизонта.

А вдоль берегов рек, возле каналов, горели костры, стояли палатки — здесь собрались десятки тысяч солдат.

К западу, за огромным заливом и мощной зубчатой стеной начиналось Тирское море, усыпанное множеством самоцветов-кораблей.

— Эслен, — прошептала Землэ.

— Ты здесь бывала прежде? — спросил Стивен.

— Никогда.

— Я тоже.

Это было не совсем правдой. Он никогда не бывал в этом Эслене, но помнил его прежним, когда он был значительно меньше, всего лишь крепостью на холме, небольшим поселением, пытавшимся выжить, когда рядом сражались великаны, и ее жалкие хозяева старались предугадывать его желания.

Теперь город поражал великолепием. Стивен едва сдерживал нетерпение — так ему хотелось поскорее увидеть королевский скрипториум. Кто знает, какие драгоценные тексты хранятся здесь долгие тысячелетия?

Но сначала он должен сделать то, зачем прилетел сюда.

Стивен приказал Велни опустить их на симпатичный зеленый холмик на острове, откуда открывался хороший вид во все стороны, а затем велел демону их охранять. Они поели солонины и груш, запивая их сладким красным вином. Сначала Землэ немного нервничала, но, когда она увидела, что никто их не беспокоит, успокоилась и даже ненадолго задремала.

Стивен заметил, что Велни приблизился к ним.

— Я чую трон, — сообщил демон.

— Да, и я тоже, — ответил Стивен. — Его еще нет, но вскоре он появится внизу в Тенистом городе. Должно быть, именно там Виргенья оставила тайный ход.

— Ты говоришь глупости, червячок.

Стивен покачал головой.

— Нет. Она оставила силу; но ключ к ней заключен в крови ее потомков, кроме того, существует место, куда следует вставить ключ. Она создала священный путь, совсем небольшой, содержащий только два храма, но они разделены сотнями лиг. Как только кто-то из ее потомков войдет в один из храмов, ему неизбежно придется посетить и второй, где он и унаследует большую часть ее силы. Именно так случилось с Энни. Но Энни не Виргенья. Она не откажется от власти после того, как ее получит.

— Так вот почему ты ищешь трон? Чтобы спасти мир? — с сомнением спросил Велни.

— Чтобы сделать его таким, каким он должен быть.

— Почему бы тогда не направиться в Тенистый город и не подождать там?

Стивен сорвал травнику и засунул ее в рот.

— Потому что я больше не ощущаю даже слабой тени Энни. После того, как я прошел священный путь, я всегда знал, где она находилась. Однако я не могу утверждать, что она исчезла окончательно. Я по-прежнему вижу Хесперо, вероятно, я должен сначала сразиться с ним, чтобы, получив его силу, отправиться на встречу с Энни.

— Трус.

— О, ты хочешь, чтобы я бросился в бой, очертя голову, и потерпел поражение. Ты мечтаешь снова оказаться на свободе. Тебе больше не знать свободы, я обещаю.

— Человек-червяк, ты знаешь так мало, — Стивен ощутил, как тысячи призрачных иголок пронзают его тело, закатил глаза и небрежным движением руки отбил атаку.

— Помолчи. Я хочу еще раз попытаться ее найти. Может быть, теперь, когда я нахожусь ближе, у меня получится.

Велни промолчал и с мрачным видом уселся неподалеку.

Стивен отправил свои чувства во все стороны — и они разбежались, точно рябь по пруду. Он ощутил пульсирующую болезненную темноту — поднимающийся трон; затем нащупал могущественное присутствие человека, которого раньше знал, как прайфека Хесперо. С ним будет нелегко справиться. Быть может, следует заключить с ним союз против Энни? Пожалуй, это будет самым безопасным путем; а после победы он нанесет удар по Фратексу Призмо.

Впрочем, Хесперо наверняка лелеет такой же план.

Стивен уже собрался оставить свои попытки, когда что-то привлекло его внимание, какая-то вспышка, которую он уловил краем глаза. Это место находилось в нескольких лигах от города, и, как и от Тенистого Эслена, от него несло Цер.

Сначала он не понял, но через мгновение радостно улыбнулся и хлопнул в ладоши.

— Мне бы следовало догадаться, — сказал он. — Это просто замечательно. И никто даже не подозревает, что произошло.

— Что ты болтаешь? — поинтересовался Велни.

— Мы отправимся туда и посмотрим, — сказал Стивен, потирая руки. — В худшем случае, просто потеряем время. Но я не думаю, что ошибся. Однако прежде нужно найти безопасное место для Землэ.

Когда Эспер в последний раз видел Са-Сет аг Са’Нем. “Плечи Небес” он находится в самом разгаре цветения ранней и нежданной любви. Горы — и все остальное, на что он смотрел — казалось невероятно красивым.

Вероятно, так было и сейчас, гигантские пики и теперь терялись в небе как луна в полдень. Однако Эспер не думал о любви, его переполняли совсем другие чувства. Нет, сейчас он думал об убийстве.

Обещание, данное Колдунье, ему не позволит это сделать, во всяком случае, до тех пор, пока он не отведет Винну в Венкерд, или пока она не окажется там вместе с Лешьей. А до тех пор он не сможет рассечь Фенда от паха до самой грудины, поскольку чудовища сефри убьют его самого, и он не выполнит свою миссию.

Вот как все обстояло. Но когда они доберутся до долины, все изменится.

Эспер уже не верил, что там удастся сделать что-нибудь полезное. Он не сомневался, что Фенд постарается рассечь живот Винны и принести в жертву то, что созревает в нем, повинуясь желаниям спятившей Сарнвудской Колдуньи. Исцелить лес, сделать его таким, каким он был? Это казалось невозможным. И еще Эспер не особенно рассчитывал, что они с Винной сумеют выбраться из долины живыми. Скорее всего, единственное, что он сумеет сделать — дать Винне умереть легкой смертью, а потом прикончить Фенда и столько чудовищ, сколько получится. А затем они убьют его самого. Эспера не особенно тревожила мысль о смерти; без леса и без Винны его мало что интересовало в мире живых.

Еще несколько колоколов его настроение оставалось все таким же мрачным, а потом случилось нечто неожиданное, и все сразу изменилось.

Они поднялись на вершину длинного горного кряжа, когда дорогу им пересек ручей. И здесь, как раз в том месте, где вода сбегала вниз, рос невысокий зеленый папоротник. Не черное паучье дерево, или драконий язык, а настоящий старый добрый папоротник.

Дальше по тропе заросли папоротника стали еще гуще, а к гонцу дня они уже шагали почти по настоящему лесу. Впервые с того момента, как они вошли в Королевский тес. Эспер почувствовал себя лучше, отвратительная вонь почти исчезла.

«Значит, сердце леса еще живо», — подумал Эспер. Лешья хотя бы здесь была права. Может быть, она не ошиблась и в другом.

Лешья увела с собой Винну, из чего следовало, что сефри также полагает, что ее ребенок может стать решением всех проблем. Она так считала с самого начата, или пришла к этому выводу после того, как подслушала его разговор с Фендом?

Однако Лешья с Винной шли не одни. Эспер нашел третью цепочку следов — Эхок. Лешья вела их в долину тем же путем, каким туда пришел в прошлый раз Эспер. Это был обходной путь, и им придется преодолеть глубокое ущелье, заросшее терновником.

Они прошли здесь вчера; Фенд выбрал более прямой путь, позволяющий ехать на лошадях. Тем же путем воспользуется и рыцарь-церковник. Если им повезет, они опередят Лешью, Винну и Эхока. Как только Винна окажется в долине, Эспер сможет делать все, что пожелает.

Но к ночи, когда со всех сторон доносилось жалобное пение козодоев, он и сам не знал, чего захочет.

Теперь к нему вернулась надежда, такая же хрупкая и упрямая, как папоротник.

ГЛАВА 7 ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ВЫДЕРЖКИ

Казио сражался, мир вокруг него превратился в кровавое мелькание теней. Он окончательно потерял чувство времени, рука так устала, что ему пришлось перебросить клинок в левую, а когда начала отказывать и левая, он вновь взял Акредо в правую руку, но отдых получился недостаточным. Легкие горели, подгибались колени. Когда Казио с трудом вытащил Акредо из тела очередного поверженного врага, он увидел, что к нему приближается следующий. Он развернулся к новому противнику и опрокинулся на залитую кровью землю. Сефри нанес удар своим кривым клинком, но Казио откатился, а затем резко изменил направление и послал Акредо вперед. Сефри, уставший не меньше Казио, с ходу налетел на клинок. Лезвие прошло сквозь его тело, и сефри, шепча невнятные проклятия, упал прямо на Казио и застыл.

Казио с кряхтением попытался оттолкнуть мертвеца в сторону, но собственное тело отказывалось ему повиноваться. Он призвал образ беспомощной Остры, которая осталась в карете, сумел спихнуть с себя мертвеца и, пошатываясь, подняться на ноги, опираясь на Акредо. И увидел еще пятерых сефри, окруживших его со всех сторон.

Потом он услышал за спиной голос.

— Это я, — Голос принадлежал з’Акатто.

На губах Казио появилась усталая усмешка, когда спина старика прижалась к его спине.

— Мы будем прикрывать друг друга, — сказал местро.

И от этого прикосновения в тело Казио влились такие силы, о существовании которых он и не подозревал. Акредо взлетел вверх, быстрый и легкий, и, казалось, зажил собственной жизнью.

За спиной зазвенела сталь, Казио хрипло закричал, парировал вражескую атаку и пронзил желтоглазого врага.

— Рад, что я пришел? — проворчал з’Акатто.

— Я бы и сам справился, — ответил Казио. — Но вдвоем веселее.

— У меня сложилось другое впечатление.

Казио парировал следующий удар, направленный ему в руку, и контратаковал, заставив врага отскочить.

— Иногда я говорю, не подумав, — признал Казио.

Двое сефри атаковали его одновременно. Он отбил удар первого, увернулся от второго и вонзил в него свой клинок, после чего отпустил эфес Акредо и ударил первого сефри в лицо. Пока сефри приходил в себя, Казио успел вытащить Акредо из тела второго врага и принять защитную стойку.

Он услышал короткий стон з’Акатто, и что-то слегка укололо спину Казио. Он быстро прикончил первого сефри, развернулся и успел парировать удар, направленный в бок з’Акатто. Старый фехтовальщик сделал выпад, и его клинок вошел в живот врага. Неожиданно сражение закончилось, и Казио с з’Акатто остались вдвоем. Люди з’Акатто добивали небольшую группу сефри.

З’Акатто прижал ладонь к левому боку и тяжело сел на землю. Казио видел, как сквозь его пальцы течет темная, почти черная кровь.

— Я полагаю, — сказал з’Акатто, — сейчас самое время выпить твое вино.

— Давай я сначала тебя перевяжу, — сказал Казио.

— Нет нужды.

Однако Казио вытащил нож, отрезал широкую полосу от рубашки сефри и начал быстро перевязывать рану з’Акатто, она оказалась очень глубокой.

— Принеси проклятое вино, — прошипел местро.

— Где оно? — спросил Казио, чувствуя, как в горле застрял комок.

— В моей седельной сумке, — простонал з’Акатто.

Прошло некоторое время, прежде чем Казио нашел лошадей которых предусмотрительно отвели в сторонку.

Он вытащил одну из бутылок «Зо Бузо Брато» и побежал к мастеру фехтовальщику. З’Акатто склонил голову на грудь, и на мгновение Казио показалось, что он опоздал, но тут старик поднял руку и протянул ему штопор.

— Возможно, это уже уксус, — предупредил Казио, усаживаясь рядом со своим наставником.

— Может быть, — согласился з’Акатто. — Я хотел сохранить его до возвращения в Вителлио, в твой дом.

— Мы можем подождать.

— У нас есть еще одна бутылка.

— Верно, — не стал спорить Казио.

Ему удалось вытащить пробку, не раскрошив, что уже само по себе было удивительно, если учесть возраст вина. Казио протянул бутылку з’Акатто. Старик неловко взял ее и понюхал.

— Нужно, чтобы оно немного подышало, — заметил он. — Ну, да ладно. — Он закинул голову, сделал большой глоток и улыбнулся.

— Совсем неплохо, — пробормотал он — Попробуй.

Казио взял бутылку и сделал осторожный глоток.

И в тот же миг поле боя исчезло, и он ощутил на своей коже теплое солнце Вителлио, почувствовал запах сена и розмарина, дикого укропа и черной вишни — и чего-то еще таинственного, неописуемого, как идеальный закат. На глаза навернулись непрошеные слезы.

— Оно безупречно, — сказал Казио. — Безупречно. Теперь я понимаю, почему ты так долго пытался его отыскать.

З’Акатто ничего не ответил, но на его лице застыла слабая улыбка.

— Я скажу, что это сделала я, — предложила Мери. — Скажу, что вас здесь не было.

Леоф покачал головой и сжал ее плечо.

— Нет, Мери, — возразил он. — Не делай этого. Все равно тебе никто не поверит.

— Я не хочу, чтобы они снова тебя мучили, — объяснила Мери.

— Они не будут его мучить, — глухо обещала Ареана.

«Нет, будут, — подумал Леоф. — И тебя тоже будут мучить. Но если мы сумеем отвлечь их внимание от Мери, если они не заметят, что она не похожа на обычного ребенка, у нее может появиться шанс.»

— Знаете что… — начал он, но тут дверь распахнулась.

Однако на пороге появился вовсе не Сакритор, и даже не сэр Илзерейк.

Это был Нейл МекВрен, телохранитель королевы Мюриель.

Это было так, как будто он проснулся вовсе не там, где заснул. Леоф мог лишь молча смотреть на рыцаря, растирая правой рукой пальцы левой.

— Вы в порядке? — спросил Нейл.

— Сэр Нейл, — заговорил Леоф вновь обретенным голосом. — Вокруг рыцари Ханзы. Они со всех сторон.

— Я знаю, — Молодой рыцарь подошел к Ареане и разрезал веревки, которыми она была связана, потом освободил Леофа и помог ему встать.

Он молча взглянул на тела мертвецов и на разбитое лицо Ареаны.

— Жив ли кто-то из тех, кто это сделал, леди? — тихо спросил он.

— Нет, — ответила Ареана.

— А из тех, кто разбил вам голову, каваор? — спросил он у Леофа.

Леоф указал на мертвецов.

— Это был один из них, — ответил он.

Рыцарь удовлетворенно кивнул.

— Что вы здесь делаете? — спросила Ареана.

Но на ее вопрос ответило видение, которое возникло возле двери. Ее волосы были белыми, точно молоко, а сама она показалась Леофу такой бледной и прекрасной, что он принял ее за святую Виндосейб, спустившуюся с луны по паутинке.

— Мы пришли, чтобы увидеть Мери, — сказала Белая Леди.

Нейл наблюдал за появлением звезд и слушал тихие ночные звуки. Он сидел в беседке, расположенной на расстоянии в половину стрелы от домика композитора.

Здесь же находилась Мюриель, все еще завернутая в просты ни, которые они взяли в убежище Беримунда. Тело королевы пришлось привязать к спине лошади, но когда они добрались до Новых Земель, им удалось найти для нее маленькую повозку.

Ее было необходимо похоронить в самое ближайшее время. У них не нашлось соли, и запах разложения становился все сильнее.

Нейл заметил приближение стройной тени.

— Можно? — послышался из темноты голос Элис.

Он жестом указал на соседнюю скамью.

— Я плохо понимаю, о чем они говорят, — сказала она. Но вот что мне удалось добыть. — Она протянула ему бутылку с чем-то. — Может быть, нам следует ее помянуть?

Он хотел что-нибудь ответить, но понимал, что у него вряд ли выговорится что-то внятное. Он увидел, как Элис поднесла бутылку к губам и сделала несколько глотков, а затем протянула бутылку Нейлу. Он взял ее, затаил дыхание, а потом сделал большой глоток. Сначала ему показалось, что это яд, но после того, как жидкость проникла в горло, по телу распространилось приятное тепло.

Он сделал еще один глоток — теперь он пил почти без усилий — и вернул бутылку Элис.

— Как вы думаете, это правда? — спросил он. — Насчет Энни?

— Что именно? То, что она сумела убить сорок тысяч солдат при помощи колдовства, или то, что она мертва?

— Что она мертва.

— Насколько мне известно, — ответила Элис, — новость при шла из Эслена, а не из Ханзы. Я не понимаю, что можно выиграть, распуская такой слух.

— Ну, тогда все кончено, — сказал он, вновь забирая бутылку, чтобы глотнуть еще немного жуткого зелья.

— Не нужно снова начинать, — укоризненно сказала Элис.

— Я был телохранителем у обеих.

— И все делали превосходно. Без вас они были бы мертвы несколько месяцев назад.

— Да, несколько месяцев назад. Какая разница?

— Я не знаю. Есть ли разница, проживешь ты один год или восемьдесят? Большинство людей считают, что разница есть, — Она взяла бутылку и надолго к ней припала. — В любом случае, если кого-то и следует винить в смерти Мюриель, так это меня. Вам ведь известно, что вы были не единственным ее телохранителем.

Он кивнул, чувствуя, что хмель ударяет в голову.

— Теперь возникает вопрос: что нам делать? Не думаю, что мы сможем оказать существенную помощь принцессе, композитору и Мери, чтобы завершить задуманное ими.

— Я считаю, что нам нужно найти Роберта, — сказал Нейл.

— Превосходная мысль, — согласилась Элис. — Но как мы это сделаем?

— Возможно, Бринна сумеет нам помочь.

— О, Бринна, — В голосе Элис появилась страсть. — Вы затронули интересную тему. У вас оказались знакомые в самых неожиданных местах. Как вам удалось так быстро друг друга полюбить?

— Полюбить?

— О, перестаньте. Вы не похожи на покорителя женщин, но сначала Фастия, потом принцесса Ханзы, которая так же — вы на это даже не обратили внимания — одна из Вер. Неплохой список.

— Я встретил ее… мы встречались прежде, — попытался объяснить Нейл.

— Но вы говорили, что никогда не бывали в Кейтбаурга.

— Я действительно не бывал в этом городе. Мы встретились на корабле, в Вителлио. Она не в первый раз сбежала из Ханзы.

— Я не стану ее винить, — сказала Элис. — А почему она вернулась?

— Она сказала, что у нее было видение, в котором Энни несла разрушение всему миру.

— Тут она ошиблась.

— Похоже на то.

— Ну, если Энни мертва… — Элис вздохнула и протянула ему бутылку. — Она должна была спасти нас, во всяком случае, так я думала прежде, когда мне еще было не все равно. Веры так нам сказали.

— Вашему ордену?

— Да. Ордену святой Виргеньи Отважной. Теперь уже нет никакого смысла держать это в тайне.

— Бринна сказала, что она и другие Веры ошибались. Это все, что мне известно.

Он сделал пару глотков.

— Вы хорошо знали Энни? — спросила Элис.

Он еще раз глотнул.

— Да, я ее знал. Не могу сказать, что мы были друзьями.

— А я ее почти не знала. Да и с Мюриель я близко познакомилась только в последний год.

— Ну, любовницы и жены не должны встречаться.

— Верно. Но… — Она закрыла глаза. — Крепкая штука.

— Да.

— Она помогла мне, сэр Нейл. Она взяла меня к себе, несмотря на то, кем я была. Я старалась не любить, поскольку любовь приносит только горе. Однако я полюбила. Да.

Голос Элис дрогнул, лунный свет блеснул на ее влажных щеках.

— Я знаю, — сказал Нейл.

Она немного посидела, глядя в бутылку. Потом подняла ее.

— За Роберта, — сказала она. — Он убил моего короля и любовника, он убил мою королеву и друга. Я пью за него и за его ноги, отсеченные от бедер, и его руки, отсеченные от плеч, похороненные в разных местах… — она смолкла, и из ее груди вырвалось рыдание.

Он взял бутылку.

— За Роберта, — повторил сэр Нейл, делая очередной глоток.

Белая Леди — ее звали Бринна — оторвалась от листков с музыкой Леофа.

— Это будет работать? — спросила она.

Леоф некоторое время смотрел на странную женщину. Он устал, болела голова, больше всего на свете ему хотелось оказаться в постели.

— Я не знаю — наконец, ответил он.

— Нет, он знает, — сказала Мери.

Он бросил на девочку предупреждающий взгляд, но она лишь улыбнулась.

— Вы мне не доверяете? — спросила Бринна.

— Миледи, я вас не знаю. Меня обманывали прежде — и довольно часто. Сегодня был очень долгий день, и я не совсем понимаю, почему вы здесь. А некоторое время назад к нам приезжала другая посетительница, которая назвалась родственницей Мери, и вы мне ее напоминаете.

— Это была одна из моих сестер, — сказала Бринна. — Она могла скрывать свое истинное имя, но все остальное, что она вам сказала, правда. Она, как и я, прорицательница. Как и я, она знала: если кто-то и способен исправить закон смерти, то это вы двое. Я пришла, чтобы вам помочь.

— Как вы можете помочь?

— Не знаю, но меня сюда влекло.

— Пока я не вижу в этом особого смысла, — заметил Леоф.

Бринна наклонилась к нему.

— Я нарушила закон смерти, — тихо сказала она. — Я несу ответственность. Вы понимаете?

Леоф вздохнул, провел рукой по волосам и поморщился, коснувшись больного места.

— Нет, — ответил он. — Я ничего не понимаю.

— Все получится, — продолжала настаивать Мери.

Леоф кивнул.

— Я сочиняю больше сердцем, чем головой, и мое сердце подсказывает, что у нас получится, если эту музыку удастся исполнить, но это невозможно. В этом и состоит проблема.

— Я не понимаю, — призналась Бринна.

— Вы умеете читать музыку по нотам?

— Да, — кивнула она. — И еще я могу играть на арфе и на лютне. И я могу петь.

— Значит, вы заметили, что здесь три голоса? Низкий, средний и высокий.

— В этом нет ничего необычного, — сказала Бринна.

— Верно, так принято. Но если вы присмотритесь внимательнее, то заметите, что каждый голос ведет две линии.

— Да, я вижу. Однако я уже встречала такой подход в “Армайо” Роджера Хлайвесена, к примеру.

— Очень хорошо, — сказал Леоф. — Но тут есть различие. Вторые линии — те, где повторы — должны петь… э, ну… мертвецы.

Когда Бринна и глазом не моргнула, Леоф продолжал:

— Остальные строки должны петь живые люди, но для того, чтобы исполнение получилось правильным, необходимо, чтобы все участники слышали друг друга. Я не могу себе представить, как такое возможно.

Но Мери и Бринна смотрели друг на друга со странными улыбками на губах.

— Это не проблема верно. Мери? — сказала Бринна.

— Да — спокойно ответила девочка.

— И как скоро мы сможем это исполнить? — спросила Бринна.

— Подождите, — сказал Леоф. — О чем вы обе говорите.

— Мертвые слышат нас через Мери, — объяснила Бринна. — вы сможете слышать мертвых через меня. Понимаете? Я последний кусочек вашей головоломки. Теперь я знаю, зачем я здесь.

— Мери? — Леоф вопросительно посмотрел на девочку, и та молча кивнула. — Отлично, — сказал он, стараясь подавить появившуюся надежду. — Если вы так уверены…

— Как скоро?

— Я моту петь среднюю часть, — сказал он. — Ареана споет партию высокого голоса. Нам нужен певец для партии низкого голоса.

— Эдвин Милтон, — сказала Ареана.

— Конечно, — осторожно сказал Леоф. — Он с этим справится. Если он все еще в Хаундварпене, и, если мы сумеем до него добраться.

— Хаундварпен осажден, — объяснила Ареана.

— Нет, — возразила Бринна, — Хаундварпен уже взят. Но это хорошо для нас.

— Почему?

— Мой брат принц Ханзы. Они не помешают ему войти в город или покинуть его. И не станут задавать вопросов. Во всяком случае сейчас.

— Принц… — Он замолчал. — Значит, вы принцесса Ханзы?

Она кивнула.

— Тогда я ничего не понимаю, — сказал Леоф.

— Мой брат и я приехали сюда, подвергаясь серьезной опасности, — сказала Бринна. — Поймите, сейчас не имеет значения, кто одержит победу в войне. Если барьер между жизнью и смертью ослабеет еще больше, обе империи обратятся в пыль.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что подвергаетесь серьезной опасности? — спросила Ареана.

— Мои брат пытался помочь вашей королеве, а я сбежала, — ответила Бринна. — Если меня и брата поймают, нас обоих могут казнить. Вот почему нам необходимо спешить. Сейчас наша армия признает в моем брате принца. Но очень скоро сюда придет письмо нашего отца, и все станет известно, так что нам необходимо торопиться.

«Мы сыграем эту музыку, — подумал Леоф. — Мы исцелим Мери.»

Он цеплялся за эту мысль, стараясь оттолкнуть от себя другую: Бринна готова к смерти, быть может, она знает, быть может, она видела. Так что и остальным это не предвещает ничего хорошего.

— Ну, — сказал Леоф, — тогда нам необходимо поскорее отыскать Милтона, а потом исполнить мое произведение.

ГЛАВА 8 ВОССОЕДИНЕНИЯ СТРАННЫЕ И ЕСТЕСТВЕННЫЕ

— Что теперь, сэр? — спросил Ян у Казио.

Казио посмотрел на свежий могильный холмик и несколько раз глубоко вздохнул. Несмотря на закончившееся сражение и множество трупов, воздух оставался свежим.

— Я не знаю, — ответил Казио.

Если гвардия сефри оказалась предателями, вполне возможно, что Матушка Уун с ними заодно. Если он отвезет Остру к ней, то они могут угодить в западню.

Но к кому еще он мог обратиться за помощью? Только в Эслене у него есть шанс найти тех, кто исцелит Остру.

— Я все равно намерен вернуться в Эслен, — сказал Казио. — Тут ничего не изменилось,

— В таком случае, мы пойдем с вами, — сказал солдат. — Империя задолжала нам жалование за целый месяц. И мы честно сражались все это время.

Казио покачал головой.

— Из того, что я слышал, можно заключить, что в Эслене вам будет грозить опасность. Возвращайтесь к герцогине и постарайтесь ее защитить. Я знаю, что она вам заплатит.

— Мы не можем допустить, чтобы вы пошли в Эслен в одиночестве, — сказал солдат.

— Я иду не сражаться, — ответил Казио. — Мне потребуется не храбрость, а ум.

— Какая досада, — сказал Ян. — В таком случае у тебя нет шансов.

— Спасибо за то, что ты в меня веришь, — проворчал Казио. — Я думаю, что так будет только к лучшему. Вы непременно встрянете в схватку, в которой невозможно победить. А вдвоем с Острой я смогу незаметно проскользнуть в город.

Ян некоторое время смотрел ему в глаза, а потом кивнул и про тянул руку. Казио ее пожал.

— Кассро был хорошим человеком, — сказал солдат.

— Да, — ответил Казио.

— И он воспитал хорошего человека.

Через колокол они свернули лагерь. Солдаты двинулись в Гленчест, а Казио и Остра вновь остались одни.

К полудню они все еще ехали в одиночестве. Казио вдруг ощутил едкий запах, знакомый ему по глубоким туннелям Эслена. Он обнажил Акредо и стал озираться по сторонам. Однако вокруг ничего не было видно; с двух сторон обочина дороги почти на протяжении целой лиги заросла густым кустарником. До этого момента Казио даже нравилось, что живая изгородь закрывает обзор, он мог представить себе, что вернулся в Вителлио, и едет по одной из дорог вместе с з’Акатто, чтобы нагулять аппетит перед тем, как отведать голубей с белой фасолью, чесноком и легким вино верио.

А теперь на него накатил приступ клаустрофобии. В прошлый раз он испытывал похожие чувства, когда был с армией и им не приходилось опасаться разбойников; теперь Казио сообразил, что здесь весьма подходящее место для засады. Быть может, он слишком рано отпустил Яна и остальных солдат.

Конечно, все это не имело ничего общего с теми запахами, которые он уловил. К тому же, Казио решил, что это иллюзия, случайные воспоминания об одном из самых жутких эпизодов, случившихся с ним за последние два года.

Однако он не стал убирать Акредо, пока карета поворачивала.

За поворотом кто-то стоял. И он не был разбойником.

— Фратир Стивен? — Казио натянул поводья и остановил карету.

— Каснар! — ответил Стивен. — Ты стал кучером.

Казио на мгновение лишился дара речи. Он не так уж хорошо знал Стивена хотя они и были знакомы, но их случайная встреча показалось ему совершенно невероятной. И еще Казио тревожило нечто другое…

— Все думают, что ты мертв, — сказал он.

— Я другого и не ожидал, — ответил Стивен. — Слиндеры до меня добрались. Однако вот он я — живой и здоровый.

Стивен и в самом деле хорошо выглядел и совсем не походил на мертвеца. Вот только разговаривал он и держатся совсем не так как раньше.

— Ну я рад, что с тобой все в порядке, — сказал за неимением лучшего Казио. — Эспер и Винна тебя нашли?

— А они пытались?

— Да они отправились вслед за тобой. Во всяком случае, с тех пор я ничего о них не слышал.

Стивен кивнул и слетка сдвинул брови.

— Хорошо иметь друзей, — сказал он. — А куда направляешься ты, Казио?

— В Эслен, — ответил Казио, чувствуя, как его охватывает беспокойство.

Встреча со Стивеном казалась ему все более странной.

— Ты ищешь способ помочь Остре.

Казио поудобнее перехватил Акредо.

— Кто ты? — резко спросил он.

— О чем ты говоришь? Ты меня знаешь.

— Я знал фратира Стивена. А тебя я не знаю.

— О, это я, в большей или меньшей степени, — ответит Стивен. — Но, как и ты, я немало пережил. Прошел по нескольким священным путям, овладел разными дарами. Да, для меня открылось многое из того, что навсегда останется тайной для других. Я могу видеть то, что находится далеко от меня. Но я не эспетурено, или эстрего, если ты боишься именно этого.

— Но ты оказался здесь совсем не случайно.

— Тут ты прав.

— И чего же ты хочешь?

— Помочь. Сначала помочь Остре, а потом Энни.

— Энни? — сказал Казио. — Но как ты мог узнать, где меня найти, и одновременно остаться в неведении?

— О чем?

— Что Энни мертва.

Глаза Стивена широко раскрылись от искреннего удивления, и впервые Казио увидел, что его самоуверенность исчезла.

— Невозможно, — заговорил Стивен так тихо, что Казио едва его слышал. — Получается, я что-то пропустил. Если Энни мертва. — Потом он заговорил громче. — Мы разберемся с этим позднее. Казио, я могу помочь Остре. Но ты должен пойти со мной.

— Пойти с тобой?

— Возьми ее, — сказал Стивен. — И его тоже.

Казио повернул голову, чтобы посмотреть, с кем говорит фратир, но увидел лишь диковинное мерцание — так движется воздух над раскаленными камнями. Потом что-то крепко обхватило его за пояс и подняло в воздух. Казио закричал от неожиданности и вонзил свой клинок в невидимое существо, но тут оно схватило Акредо и вырвало оружие из его руки.

А потом они помчались по воздуху, все втроем, их нес Узник, и Казио ничего не оставалось, как ругаться и представлять, что он сделает со Стивеном, когда сумеет до него добраться.

Через некоторое время Казио заметил, что получает удовольствие от полета. Он часто пытался представить себе, какие ощущения испытывает летящий человек, и после того, как прошел первый страх, ему стало интересно. Они неслись над каналами и поэленом, за колокол преодолели расстояние, которое в карете он бы проехал за несколько дней. Наконец, появился Эслен, игрушечный замок внизу под ними.

— Высокомерие — моя единственная слабость, — сказал Стивен. — Но я не могу смотреть во все стороны одновременно, ведь так? В особенности, когда все время вмешиваются другие.

— О чем ты говоришь?

Они стали спускаться, но не к Эслену, а к темному некрополю, расположенному на юге.

— Он ничего не знает про Остру, — продолжал Стивен. — Это его и погубит. Он убил Энни ради ее силы, но ничего не сумел получить, так как сила перешла к Остре. Она прошла по тому же священному пути, что и Энни — после нее. Мне бы следовало сообразить раньше — так бы и произошло, если бы я задумался хотя бы на шесть вздохов.

Казио пытался понять, о чем говорит Стивен, Остра действительно обладала частью способностей Энни, и церковник… быть может, он что-то знал? Быть может, раны, которые он нанес Остре, имели к этому какое-то отношение? Возможно, случившееся как-то связано с нынешним состоянием Остры?

Да, иначе и быть не может.

— Смотри, — прошептал Стивен. — Хесперо перемещается.

Внимание Казио привлекли несколько сотен солдат, ведущих бой возле ворот Тенистого Эслена. Однако он не успел разглядеть подробностей, поскольку они промчались над воротами и влетели в мавзолей, размером с огромный особняк. Узник опустил их на землю перед входом. Двое стражей двинулись к ним, но затем их глаза остекленели, и они уселись на землю.

Казио понял, что свободен, и шагнул к Стивену.

— Не нужно, — сказал Стивен, — Если ты хочешь, чтобы Остра была жива и здорова, остановись.

И с этими словами он распахнул двери.

Внутри, на большом столе, лежала Энни. Она была одета в черное атласное платье, украшенное жемчугом, руки сложены на груди. Две женщины — одна совсем юная, другая сефри — и мужчина, которого Казио не знал, сидели рядом с телом. Мужчина встал и обнажил меч.

— Мне нужен мой клинок, — сказал Казио Стивену.

— Ну, так возьми его, — ответил Стивен.

Казио обернулся и увидел, что Акредо лежит на земле. Узник продолжал держать на руках Остру.

— Клянусь святыми, что это такое? — закричал мужчина. — Демоны!

Стивен поднял руку.

— Подождите, не нужно, — сказал он.

Он не ожидал такого поворота событий. Он чувствовал, что трон находится здесь, но не предвидел, что Энни окажется в мавзолее. Впрочем, теперь это показалось ему естественным.

Он ощущал, как пульсирует сила седоса в том месте, где лежала Энни.

— Как она умерла? — спросил Стивен, поскольку у него возникло подозрение.

— Ее ударили кинжалом, — ответила девушка глаза которой покраснели от слез. — Ее убил Фратекс Призмо. Было так много крови…

— Куда вошел нож?

— Под ребра и в сердце, — сказала сефри. — А потом он перерезал ей горло.

Стивен шагнул вперед.

— Нет, клянусь святыми! — закричал мужчина. — Кто вы такой?

Стивен заставил его замолчать тем же способом, каким разобрался со стражниками. Он не причинил ему существенного вреда, но тот долго не сможет говорить и шевелиться.

Стивен увидел длинную бледную полоску на горле Энни и ощутил в ушах холодный звон.

Это был шрам от кинжала.

— О, проклятые, вопящие святые, — пробормотал Стивен.

За его спиной застонала Остра, он ощутил мощный всплеск, и возник трон.

И на трон поднималась Энни Отважная, сияющая ослепительным светом, а ее лицо стало таким прекрасным и ужасным, что Стивен не мог на нее смотреть.

Это было лицо из его кошмаров.

— Хесперо, — прошептала она, а потом пронзительно прокричала это имя.

Она даже не посмотрела на Стивена, Казио и на собравшихся вокруг людей.

— Квексканех, — сказала она, и Стивен вдруг ощутил, как его контроль над Велни исчезает, и услышал смех демона.

Волосы на его теле встали дыбом, а потом Энни оказалась в объятиях демона и вылетела из гробницы в темнеющее небо.

Эспер все еще ощущал в себе голос своей миссии, когда они вошли в высокую долину, где он впервые увидел Тернового короля. Значит, Винны здесь еще нет, решил он.

Может быть, Лешья и не собиралась ее сюда вести.

Однако сэр Роджер и его люди были здесь, они разбили лагерь вокруг того, что казалось бревенчатой хижиной, хотя Эспер знал, что его образуют живые деревья. Он уже бывал внутри; именно там он нашел спящего Тернового короля.

— Я насчитал семнадцать человек, — сказал Фенд. — Четверо из них — рыцари Мамреса.

Эспер кивнул.

— Да, я вижу.

— Однако твоих трех друзей здесь нет.

— Ты прав.

— Ты всегда любил поболтать, — сказал Фенд. — Ну, что ж, займемся делом.

— Нам нет нужды торопиться, — сказал Эспер. — Ты сам отметил, что Винны еще нет. Зачем атаковать укрепленный лагерь?

— У тебя есть план?

— Что произошло с твоими василисками?

— На самом деле, если удается избежать их взгляда, справиться с ними совсем не трудно. Вот почему я старался использовать их с большого расстояния. Солдаты Хэрриота сообразили, что происходит, и расстреляли василисков из луков.

Эспер кивнул.

— Ты хотел использовать василисков? — спросил Фенд.

— Да, если бы они у нас были.

— А что ты хочешь делать сейчас?

Вместо ответа Эспер посмотрел на лагерь. Легкий ветерок, едва шевелил траву. Потом он вытащил стрелу из колчана и выстрелил.

Один из рыцарей-церковников захрипел, цепляясь пальцами за торчавшую из горла стрелу.

— О, подлые святые! — выругался Фенд. — Ты все еще не разучился стрелять, Эспер.

— Теперь их шестнадцать, — сказал Эспер, глядя, как остальные солдаты прятались за своими поспешно возведенными укреплениями.

— Когда им это надоест, — продолжал Эспер, — они попытаются нас атаковать, и тогда мы будем драться с ними на наших условиях. Ну, а если Винна появится раньше, чем мы с ними покончим, всегда можно пойти в твою безумную атаку.

— Мы не можем долго ждать. Звери проголодаются.

— Ну, так пошли одного или двух на охоту, когда стемнеет.

— Мне нравится, как ты мыслишь, — сказал Фенд.

«Очень скоро твое мнение изменится,» — подумал Эспер.

Ночью Фенд отправил на охоту уттина. Зверь не вернулся, но на следующее утро Эспер насчитал у врага на двух солдат меньше. Монахи Мамреса не пострадали, так что размен нельзя было назвать таким уж удачным. Весь день Эспер искал возможность для удачного выстрела, но рыцари вели себя очень осторожно.

Ближе к закату Эспер почувствовал, как на него наваливается усталость, глаза стали сами закрываться.

Он прикрыл глаза всего на несколько мгновений — во всяком случае, так ему показалось — и тут его словно что-то толкнуло. Когда он поднял голову, оказалось, что два монаха Мамреса и трое всадников бегут через поле к противоположному входу в долину.

— Они здесь! — закричал Эспер.

Он вскочил на ноги, прицелился и выстрелил. Один из всадников упал.

Что-то пронеслось мимо него. Это был Фенд на ваирвульфе. За ним бежал уцелевший уттин.

Эспер выстрелил еще раз, но не попал в монаха Мамреса. Однако его третья стрела угодила ему в ногу, и он покатился по земле. Эспер видел, что успевает сделать один выстрел, потом они окажутся слишком далеко. Ему удалось попасть во всадника.

«Проклятье, пусть у Фенда хватит сил,» — подумал он. Впрочем, рядом с Винной были Лешья и Эхок.

Оставшиеся девять человек бежали к ним по склону холма. Семь рыцарей и два монаха Мамреса против него, вейкса и греффина.

Эспер стиснул зубы и приготовился стрелять, жалея, что у него, осталось лишь пять стрел.

Первая отскочила от доспехов рыцаря, но вторая вошла ему в грудь — у них осталось восемь врагов.

Краем глаза Эспер увидел, что греффин помчался вниз. Три рыцаря направили на нею свои копья. Монахи Мамреса бежали вперед, сумели увернуться от следующих двух стрел, но потом их встретил сефри со своим блистающим волшебным мечом. Они начали обмениваться быстрыми ударами, но Эсперу уже было не до них, поскольку на него скакали трое рыцарей.

Эспер сделал свой последний выстрел с четырех королевских ярдов, и стрела прошла сквозь доспехи, словно они были из батиста. Рыцарь уронил копье и упал вперед, а Эспер бросил теперь уже бесполезный лук и побежал со всех ног, стараясь, чтобы лишившаяся хозяина лошадь оказалась между ним и двумя другими всадниками. Эспер успел схватить копье, в то время как один из его преследователей обнажил меч и развернул лошадь, чтобы встретить лесничего.

Однако Эспер опередил рыцаря на несколько мгновений — тот не успел закончить разворот, и его копье вошло ему под мышку. Рыцарь закричат и упал с лошади. Последний всадник проскочил вперед и разворачивал лошадь для новой атаки. Эспер узнал Хэрриота.

Эспер попытался схватить поводья лошади, но она с громким ржанием ускакала прочь, и он остался без скакуна и прикрытия.

Рыцарь, получивший удар копьем, пытался встать, но Эспер видел, что едва ли он будет в ближайшее время боеспособен.

Эспер напомнил себе, что большинство пеших солдат, убитых рыцарями, умирают от ударов в спину или в затылок — и очень вовремя, поскольку ноги советовали Эсперу бежать прочь, когда конь Хэрриота скакал на него. Эспер направил копье в грудь лошади и приготовился к удару.

Хэрриот перехватил свое копье поудобнее и метнул его, одновременно повернув своего скакуна в сторону. Копье рыцаря вонзилось в землю на расстоянии двух ладоней от Эспера. Он повернулся, вновь наставив колье свое копье на врага.

Однако рыцарь вытащил меч, спешился и поудобнее перехватил щит.

«Он действует разумно, — подумал Эспер. — Теперь ему достаточно избежать удара копья, а я никогда не был хорошим копейщиком».

Краем глаза он заметил движение сбоку — это был один из монахов Мамреса.

«Ну, что ж, я все делал правильно», — успел подумать Эспер.

Неожиданно перед монахом возник греффин, оттесняя его вправо. Они тут же начали драться.

Хэрриот воспользовался тем, что Эспер отвлекся, и бросился вперед.

Копье Эспера ударило в щит с такой силой, что застряло в нем, рыцаря развернуло, Эспер выпустил древко копья и вытащил топор и кинжал. Хэрриот потерял равновесие, ему мешал щит с застрявшим в нем копьем, и ему пришлось поднять меч, чтобы защититься от возможной атаки противника.

Однако он опоздал, Эспер ударил в его щит на уровне пояса, и Хэрриот с глухим лязгом упал на спину.

Эспер ударил его по шлему обухом топора, и он зазвенел, словно колокол. Эспер нанес еще один удар, а потом прикончил рыцаря ударом кинжала.

Задыхающийся лесничий огляделся.

Вейкс поднимался на ноги чуть дальше по склону холма.

Греффин погрузил окровавленный клюв в живот рыцаря Мамреса.

Далеко внизу он увидел, как Фенд и ваирвульф приближаются к Винне, Лешье и Эхоку.

— Пожалуйста, пусть я буду прав, — сказал Эспер, но у него не осталось времени для сомнений, поскольку вейкс двинулся к нему.

Эспер сделал то, что планировал, единственное, что он мог сделать.

Он изо всех сил побежал к своей лошади. Оглянувшись, Эспер увидел, что сефри постепенно догоняет его, несмотря на раненую ногу и льющуюся кровь.

Эспер добежал до лошади, вскочил седло и тряхнул поводьями. Сефри хрипло закричал и прыгнул вперед, приземлился на раненую ногу, и она подогнулась. Тогда сефри швырнул в Эспера свой волшебный меч. Клинок пролетел у него над головой и вонзился в молоденькую сосну.

А потом расстояние между ними стало увеличиваться, и вскоре вейкс остался далеко позади.

Эспер не останавливался и не сбавлял скорости даже после заката — он понимал, что отстает по меньшей мере на полторы лиги.

ГЛАВА 9 ТАЙНИК

Когда боль от удара ножом утихла и она перестала ощущать свое тело, Энни некоторое время ничего не понимала, поток подхватил ее и понес, и она даже не помышляла о сопротивлении. Она позволила потоку ее нести, понимая, что это такое — Энни не раз видела, как жизнь людей утекают в его темные воды.

На миг ей показалось, что она готова, но потом из самой сердцевины ее существа начала подниматься восхитительная темная ярость. И тут до нее дошло, что оставшаяся часть ее существа не способна нанести удар своему убийце сквозь зазубренную стену смерти, ибо познала очевидную истину: без тела в землях судьбы невозможно осуществить свои желания.

Это была смерть. Вот почему ее обещание привело к союзу с теми, кто ушел уже давно — чтобы ярость и цель вновь обрели тело.

А теперь все потеряно, все стало невозможным, и другого шанса больше не будет.

Она чувствовала, как уменьшается и растворяется, и понимала, что со временем само место, откуда она наблюдала за собой, исчезнет. Это было нечестно; это ее владения, ее королевство. Она уже почти взяла его под контроль, и теперь оно ее пожирает. И то, что оно выплюнет, будет атаковать сны других, и будет ими использовано — скорее всего, этим человеком станет Хесперо.

Она уловила обрывки песни, а когда попыталась сосредоточить на ней свое внимание, музыка стала громче, и ей захотелось открыть рот и присоединиться к странному пению.

Почему-то это вызвало и ней невероятный страх.

Она вдруг увидела свет в воде и услышала знакомый голос так, словно он раздавался в соседней комнате. Потом что-то ее поймало и потянуло к себе, и в ее мысли ворвались голоса, как во время кошмаров. Сначала она подумала, что это конец, что она сливается с рекой, но потом поняла, что мыслит только двумя голосами.

Затем сформировалось место и лицо.

Ей потребовалось всего несколько мгновений.

— Остра?

— Это я, Энни, — сказала ее подруга. — Ты уже некоторое время здесь, но почему-то не слышишь меня.

— Где мы?

Свет немного усилился, сплетая паутинный узор из крошечных волокнистых корней, болтающихся вокруг темной дыры. Теперь она немного лучше видела Остру и поняла, что они в каменном склепе.

— Это склеп, — пробормотала она. — Тот, что мы нашли, когда были еще совсем детьми. Склеп Виргеньи.

— В самом деле? — спросила Остра, казалось, ее что-то смущает. — А мне это место напоминает чрево Мефитис, где мы прятались от мужчин, которые напали на монастырь. Смотри, свет проникает сквозь туннель.

Энни ощутила покалывание и потянулась через склеп.

— Возьми меня за руку, Остра.

Она протянула руку, но вместо знакомых пальцев подруги Энни ощутила лишь пустоту.

Остра кивнула.

— Я уже пыталась тебе разбудить.

— Остра, что ты делала перед тем, как пришла в себя здесь?

— Я была с Казио, — ответила Остра. — Меня ранили, началось сражение. Я пыталась заснуть, а потом мне вдруг показалось, что мое тело словно вспороло изнутри. — Она огляделась. — Мы мертвы, да?

— Я должна была умереть, — сказала Энни. — Хесперо… он ударил меня ножом в сердце, так мне кажется. — Она попыталась прикоснуться к тому месту, куда вошел нож, но обнаружила, что оно столь же бесплотно, как рука Остры. — Но ты лишь спала. Почему же ты оказалась здесь?

— А это то же самое место, куда мы попали, когда были в хорде? В другой мир Вер?

— Я так не думаю, во всяком случае, это не совсем так. Иначе Хесперо, мне кажется — или кто-то другой — сумел бы меня найти. Я полагаю, мы оказались в какой-то ловушке, или… — Она замолчала, поскольку ее посетило откровение.

— Остра, — продолжала Энни, — ты прошла по тому же священному пути, что и я.

— Я думала об этом, — сказала Остра. — Был еще священник, который делал со мной страшные вещи, и я…

— Я помню, — сказала Энни. — Я там была. Я тебя искала.

— Святые, — выдохнула Остра. — Ты там была. Я совсем забыла. И что это значит?

— Не знаю, — ответила Энни. — Может быть, я мертва, но какая-то моя часть некоторое время будет жить в тебе. Может быть, вся моя сила перешла к тебе, и ты не выдержала. Прости, Остра.

— Почему ты меня отослала? — спросила Остра.

— Я видела, что ты и Казио умрете, если останетесь со мной, — Перед ее мысленным взором промелькнуло видение, и она его узнала. — Святые, вы оба должны были погибнуть в Красном зале, защищая меня от Хесперо. И вы бы…

— А я думала, ты не хочешь, чтобы мы оставались рядом с тобой из-за того, что мы напоминали тебе о том, какой ты была прежде.

— Ну, это тоже имело место, — сказала Энни. — Я обнаружила в себе новые качества, Остра, ярость и ненависть. Сейчас их нет, потому что я с тобой. Мне нужно место, чтобы они выросли, чтобы стать сильной. Но сейчас это уже не имеет значения, верно?

— Я не хочу умирать, — сказала Остра, а потом добавила едва слышно: — Казио просил меня стать его женой.

— Правда? — Ревность кольнула ядовитым шипом.

— Я знаю, что и ты его любишь.

Энни ответила не сразу.

— Ты права, — сказала она. — Во всяком случае, мысль о такой любви меня привлекала. Ведь мне казалось, что я могу получить, все, что пожелаю. — Она подумала, не рассказать ли Остре о Тэме — называла ли она его когда-нибудь так? — но отказалась от этой мысли. — В любом случае, мои поздравления.

— Я люблю тебя, Энни, — сказала Остра. — Больше всех на свете.

— И я тебя люблю, — сказала Энни и, не раздумывая, вновь потянулась к подруге.

На сей раз их пальцы соприкоснулись. Глаза Остры широко раскрылись, и комната наполнилась жарким белым пламенем.

— Хесперо, — прорычала Энни, и превратилась.

Вся ее ярость ждала своего часа, приветствуя возвращение Энни обратно в израненное и почти исцелившееся тело.

Она потянулась, направляя свои чувства во все стороны, разыскивая прайфека, отбросив знакомое присутствие, которое сразу же сжалось.

А потом она увидела Узника, парящего над ней и ждущего ее приказа.

К вашим услугам, великая королева, — сказал демон. — Я здесь ради вас.

— Ты обещал исправить закон смерти и умереть.

И я исполню свое обещание с вашей помощью, — ответил Квексканех. — Но сначала вы должны кое-что сделать.

— Да, — прорычала Энни, — Да, я должна.

И Узник обвил ее своими кольцами, и они полетели к армии Хесперо.

Эдвин Милтон был седым неуклюжим человеком с длинными руками и ногами, с глазами впечатлительного ребенка, фантазии которого не одобряют родители.

— Ну, в какие неприятности ты намерен втянуть меня на этот раз, Леоф? — спросил он.

— Боюсь, ты не поверишь, — ответил Леоф. — К тому же, это действительно очень опасно. Однако я должен обратиться к тебе, поскольку других кандидатур у нас нет.

Эдвин потер свой кривой нос и посмотрел на Леофа.

— Тогда мне следует сразу согласиться, пока ты не рассказал мне подробности, — Он кивнул Ареане. — Фрайя Леовигилд, рад снова видеть вас.

— Я бы хотела, чтобы повод для нашей встречи был таким же радостным, как в прошлый раз, — ответила она.

— Ну, да. Главное, компания мне нравится, — сказал он. — По большей части. — И Эдвин со значением кивнул в сторону двери.

— Беримунд и его люди наши друзья, — сказал Леоф. — Во всяком случае, у нас общие цели. Мне кажется, мы можем им доверять.

— Я доверяю твоему здравому смыслу, Леоф, но они были грубоваты, когда вели меня к тебе.

— Извини, старый друг; они так делали специально, чтобы не вызвать лишнего любопытства у других ханзейцев.

— Да, так они и сказали, но я поверил им только сейчас. И что же нам предстоит делать?

— Мы будем петь вместе с мертвыми, — ответил Леоф.

Несмотря на все свои тревоги, он получил удовольствие, глядя на выражение лица Эдвина.

Бринна вручила Нейлу небольшой флакон, содержащий зеленоватый эликсир.

— Это должно помочь, — сказала она. — Я довольно давно сделала вытяжку из одного редкого растения, по просьбе моего брата. Он любит выпить.

Нейл понюхал и заколебался.

— Что? Вы боитесь, что я вас отравлю? Или опасаетесь приворотного зелья?

Эликсир был вяжущим и крепким, как вино, которое он пил в беседке с Элис, но Нейл сразу почувствовал себя лучше. Он вел себя глупо; возможно, ему предстоит сегодня сражаться. Необходимо быть в хорошей форме, даже если он до сих пор не оправился от ран.

— А у вас получится? — спросил он. — То, что вы собираетесь сделать?

Она развела руками.

— Я не могу увидеть последствия, если вы спрашиваете меня об этом. Но надежда есть. Однако вы и мой брат должны обеспечить нам защиту до тех пор, пока мы не закончим. А потом, чтобы ни случилось, мы должны найти друг друга. Я не хочу умирать без вас.

— А я не хочу, чтобы вы умирали, — сказал Нейл.

Она взяла его за руки.

— Если мы выживем, сэр Нейл, вы увезете меня отсюда?

— Куда захотите.

— В такое место, где у нас обоих не будет никаких обязательств, сказала она. Вот чего бы мне хотелось.

Он сжал ее пальцы. Затем Нейл наклонился к ней так, что они оказались совсем близко друг к другу.

Она подняла голову, их губы соприкоснулись, и единственное, чего хотелось Нейлу, это увезти ее прямо сейчас, забыть о войне, о законе смерти, обо всем. Разве они не заслужили…

Она коснулась его щеки, и он увидел, что Бринна поняла, о чем он подумал, и слегка покачала головой. Потом она мягко высвободила свои пальцы.

— Помните о своем обещании, — сказала Бринна. — Отыщите меня, если я не сумею вас найти.

— А как мы узнаем, что вы закончили?

— Вы узнаете — так или иначе, — ответила она.

Марше Хесперо воспользовался священным путем Диуво и сделал себя невидимым для чудовищ и людей.

В полночь по его приказу сражение прекратилось. Хотя его тело было защищено от стали, существовали вещи, которые могли причинить ему вред; удар копья или булавы не рассек бы его кожу, но мог сломать кости и повредить внутренние органы. А расщепленное копье, или сломанная стрела он и сам не знал, чего от них ждать. Во время общего сражения он мог пострадать только случайно, ведь его никто не мог видеть.

Он скользил между рядами своих воинов и мимо костров, слушая их ворчание. Враг отступил в Тенистый Эслен и спрятался за низкой стеной, которая не предназначалась для обороны. Тем не менее, его воины не могли сломить сопротивление. И хотя Кротения потеряла свою королеву-колдунью, способную убивать мановением руки тысячи солдат, армия стала более дисциплинированной.

Хесперо проник сквозь стену и ряды стоящих на страже воинов и теперь находился среди спящих, в домах мертвых.

Он знал, что его рыцари сомневаются в правомерности атаки на мавзолей, что они считают это святотатством, но их мнение не имело никакого значения. Подходы к замку со стороны города теней были крутыми, к тому же атакующая сторона не имела никакой защиты от любых предметов, которые защитники могли сбрасывать на них с высоты сотен королевских ярдов.

Конечно, Хесперо добивался контроля над троном, который появился через несколько дней после того, как он убил Энни.

Он не собирался устраивать весь этот хаос; Хесперо рассчитывал, что сумеет завладеть силой Энни, как это ему удалось сделать, когда он убил прежнего Фратекса Призмо. Ее сила, объединенная с его могуществом, дала бы ему возможность легко покончить со всеми противниками в Эслене, после чего его армия просто вступила бы в город.

Однако ему пришлось обходиться теми способностями, которыми он располагал — во всяком случае, до тех пор, пока он не возьмет под контроль трон седоса. Это не будет особенно трудно, ведь трон Вен опустел, и он сделал все, что необходимо, чтобы его никто не занял. Когда он завладеет двумя тронами, то отыщет хранителя Ксеса и покончит с ним.

Хесперо рассчитывал усмирить Тенистый Эслен, в таком случае ему было бы легче овладеть троном седоса, но он чувствовал, как растет сила, приближается предсказанный момент, и ощущал присутствие другого врага, который так давно являлся к нему в видениях. Он не мог знать, кто окажется сильнее, но Хесперо уже не раз рисковал, а сейчас разыгрывался главный приз — оно того стоило.

Он уже приближался к самой гробнице, когда раздался бесшумный взрыв, и дверной проем озарило красно золотое сияние.

Хесперо прижался к холодной мраморной стене, изо всех сил стараясь спрятаться и одновременно готовясь к схватке.

Что-то вылетело из проема, темное облако и сияющая женщина…

Он заморгал. Это была Энни. И это был трон.

Она была троном. Она им овладела. Но как…

Энни стала пылающим сердцем грозового фронта, она летела над своими солдатами, дуги бело-голубых молний устремлялись от нее к земле, тишина сменилась оглушительными раскатами грома. Хесперо застыл на месте, его рыцари, солдаты и монахи Мамреса умирали один за другим, а Энни Отважная — Настоящая Королева — сияла все ярче и ярче.

Именно так начиналось его видение. Быть может, он потерпел поражение? Есть ли хоть какой-то шанс ее остановить?

Черный Джестер. Если удастся взять его силу, добавить ее к своей…

— Хесперо! — раздался голос, перекрывающий грохот.

Он резко обернулся, и с удивлением обнаружил Стивена Дариджа.

— Брат?

— Ловкий фокус, — сказал Стивен. — Очень удобно подглядывать. Как жаль, что ты отвлекся.

И между ними началась битва.

ГЛАВА 10 ОСНОВЫ

Все свечи затрепетали, когда Бринна коснулась пальцами клавиш, и маленькая комната наполнилась музыкой. Леоф ждал, он едва не забыл, что нужно дышать.

И вот началось, Мери тихо пропела ноту, а потом внезапно, повторился тот же звук, который плыл со стороны таинственной женщины, сидевшей за клавишами. По спине Леофа пробежала дрожь, когда он понял, что она улавливает сам звук, и не в этом мире, а в другом. Всем своим существом он желал слышать то, что делают Бринна и Мери. Конечно, умом он все понимал, но его уши хотели слышать.

Затем вступила Ареана, начав с низких нот, но, постепенно поднимаясь все выше, уходя от первой темы, не касаясь ее, словно играли два глухих музыканта, не догадываясь о том, что рядом ведет свою мелодию другой. Некоторое время разные темы блуждали, постепенно сближаясь, но все еще существуя отдельно, пока не наступил потрясший его момент — и это несмотря на то, что Леоф этого ждал — все ноты слились воедино. Им овладел чистый ужас, и он вдруг понял, что категорически не хочет в этом участвовать.

Однако наступил его черед петь. Он коротко помолился, надеясь, что справится со своей партией.

В доме прозвучал единый аккорд, а потом раздался голос, взявший высокую чистую ноту. Нейл вздрогнул; голос напомнил ему испуганную стайку перепелов на обочине дороги. И что было более удивительным — неожиданность, или сам испуг?

Потому что голос принадлежал Бринне, а глубина единственной прекрасной ноты открывала дверь ко всему, чего он еще не знал о ней, и что хотел узнать. Нейлу было известно, что Бринна превосходно играет на арфе и других музыкальных инструментах, и ему нравится ее голос, но не подозревал, что он может быть таким сильным.

Нота стала слабеть и задрожала, и тогда к голосу Бринны присоединился второй голос, принадлежавший жене композитора. Песня вдруг перестала быть красивой, и Нейл вспомнил, как совсем недавно тонул в море, как доспехи тянули его ко дну, и он услышал одинокую зовущую песнь Дрэга, приветствующую его в холодных землях Брю-на-Тойне, страны без любви, света и памяти.

В этой музыке — в голосе Бринны — он вновь услышал песнь Дрэга.

Он немного отошел от дома, не столько из-за того, что музыка отталкивала его, а потому, что она влекла его к себе, как тяжелые доспехи тащили на морское дно, и он пытался сопротивляться влечению.

А потом возникло другое воспоминание.

Ему было семь лет, дело происходило в горах, он пас овец. Пасти овец было не таким уж трудном делом, и он немало времени проводил, лежа на спине, наблюдая за тучами, представляя, что это острова, где находятся диковинные королевства и народы, и маленький Нейл спрашивал себя: сумеет ли он найти дорогу к ним?

А потом он услышал звон колоколов и понял, что в гавань вошли корабли. Нейл вскочил на ноги, бросил коз и побежал вниз по склону, пока не увидел корабль своего отца и его широкий голубой парус и нос, на котором был вырезан Энверреу, скакун святого Мененна.

К тому моменту, когда он добрался до гавани, корабли уже пришвартовались. Его отец успел сойти на берег и раскрыл объятия, чтобы подхватить Нейла своими сильными грубыми руками.

— Па! — закричал Нейл.

В тот день солнце сияло таким золотом, какого Нейл не видел с тех пор никогда, хотя постоянно его искал, и ему довелось узреть нечто подобное во время сражения за ваэрд. А потом, стоя на деревянных досках причала, на глазах всех своих соратников, отец вытащил из своих вещей нечто длинное, обернутое в помасленную ткань поверх тюленьей шкуры.

Нейл быстро снял ткань, стащил шкуру и увидел свое первое копье с красивым блестящим наконечником и простым толстым древком.

— Его сделал сам святой Джевено, — сказал отец, но, увидев удивленное лицо Нейла, уточнил: — Точнее, это мой старый друг с острова Гуэл. Не святой, но достойный человек и хороший кузнец, и он сработал копье специально для тебя.

Никогда Нейл не гордился чем бы то ни было больше, чем этим сияющим на солнце наконечником копья и рукой отца, лежащей на его плече.

Но когда они пришли домой, началась совсем другая история. Его мать обняла отца и начала готовить ужин, но вдруг посмотрела на Нейла.

— А как же козы, Нейл? Неужели ты оставил их на горе, ведь я просила привести их домой.

— Извини, ма, — вспомнив, сказал он. — Я услышал колокола… — И захотел поскорее увидеть отца, конечно, но…

— Но ты не должен был забывать о своем долге, сын. А теперь пойди и приведи их домой.

Он отыскал коз, но в результате пропустил ужин. На небе уже появились звезды, когда Нейл вернулся домой, однако, отец его ждал.

— Извини, па, — сказал Нейл.

— А теперь послушай, — сказал отец. — Ты вырастешь, мы все очень на это рассчитываем, поэтому позволь мне кое-что тебе рассказать. Ты слышал, как я говорил о чести. Ты знаешь, что это такое?

— То, что получает воин, когда одерживает победу в сражении.

— Нет, иной мужчина никогда не участвует в битвах, но он наделен честью. А можно одержать победу в тысячах сражений, но не иметь чести. Ты еще услышишь множество историй о чести; мне рассказывали, что в некоторых, написанных при дворе на материке, речь идет о поступках, которые мужчина должен совершить, чтобы обладать честью. Но на самом деле, это очень просто. Честь состоит в том, чтобы делать вещи, которые, как ты знаешь, необходимо делать. Не те, которые вызовут одобрение остальных, не самые опасные вещи, не те, что принесут тебе самую большую славу. А то, что делать необходимо. Что сегодня было важнее того, о чем тебя просила мать?

— Я хотел тебя увидеть.

— И я хотел тебя увидеть, мой мальчик. Но, поступив так, ты потерял честь. Ты понимаешь?

— Да, па. Это трудно, не так ли? Откуда мне знать, что я должен делать?

— Ты должен понимать сам, — сказал отец. — Нужно слушать свой истинный голос. А теперь принеси свое копье. И я покажу тебе, как с ним обращаться.

Это было много лет назад, и вскоре он в первый раз воспользовался копьем. Нейл сломал его через две зимы. И еще через несколько лет умер его отец, и он стал жить у сэра Файла, научился обращаться с мечом, щитом и большим копьем, начал носить рыцарские доспехи, удостоился рыцарского звания и познакомился с рыцарским кодексом.

Элис о чем-то беседовала с Беримундом, чьи люди стояли, выстроившись в шеренгу у ворот. Нейл присоединился к ним.

— Прошу меня простить, принц, — сказал Нейл. — Не найдется ли у вас для меня пары копий?

— Вы можете взять мое копье, — ответил принц. — И запасное, если захотите.

— Благодарю вас, — сказал Нейл.

Беримунд принес ему два удобных, хорошо сбалансированных орудия убийства.

— Сэр Нейл, — сказал Беримунд, пока Нейл изучал копья. — Мне сообщили, что на дороге собирается отряд, который примерно вдвое превосходит нас числом.

— И вам известно, каковы их намерения?

— Нет, но я полагаю, что посланец из Ханзы наконец привез сообщение о том, что мой отец назначил награду за мою голову.

— Нам необходимо удерживать их всего в течение одного колокола, — сказала Элис.

Беримунд прикрыл глаза, возможно, прислушивался к музыке, или размышлял о чем-то другом.

— Нет, — возразил он. — Нам вообще не нужно их удерживать.

— Что вы имеете в виду? — спросил Нейл.

— Я не хочу, чтобы они атаковали меня так, как им нравится, — заявил принц. — Мои братья волки и я нападем на них там, где они собираются. Даже если мы потерпим поражение, у них не будет никаких оснований появляться здесь.

— Они могут искать Бринну.

— Мои люди распустили слух, что мы посадили ее на корабль, уплывающий в Сутстат. Даже если у кого-то и возникнет сомнение, им потребуется время, чтобы нас всех прикончить; они не оставят нас у себя за спиной, — Он усмехнулся. — Или предпочтут принца своему королю. До настоящего момента ко мне очень неплохо относились.

— Я не могу пойти с вами, — сказал Нейл.

— Конечно. Я оставлю двоих воинов перед воротами, но вы должны быть здесь. Что это за нож, который вы носите на поясе — такой маленький, клинок последней надежды?

— Эчейн дойф.

— Да. Вы будете эчейн дойф, сэр Нейл.

Нейл молча смотрел, как они садятся на лошадей и выезжают из ворот. Потом он снял кольчугу, положил ее на землю и повел плечами, которые теперь прикрывала только кожаная поддевка. Затем он расстегнул пояс с мечом и аккуратно пристроил оружие рядом с кольчугой.

Темнело, музыка, доносящаяся из дома, становилась то мрачной, то веселой, словно солнце, скрывающееся за тучами и показывающееся вновь.

— Там, — сказала Элис.

Нейл кивнул, поскольку он тоже видел тени в воротах. Стражи Роберта двигались бесшумно.

— Вы помните наш тост, — сказала Элис.

— Я помню, — ответил Нейл.

Стивену вдруг захотелось закрыть глаза и заснуть, и он едва не рассмеялся. Хесперо не знал с кем имеет дело.

— И вновь отмечу, у тебя неплохо получается, — сказал Стивен.

— Мы можем быть союзниками, — сказал Хесперо. — Вместе мы сумеем ее остановить.

— Согласен, — ответит Стивен, отражая новый удар воли Хесперо. — По отдельности у нас нет никаких шансов в борьбе с ней, и мы оба понимаем, что это значит. Отдай мне свою силу, и я сумею ее остановить.

— Мы могли бы действовать вместе.

— Ты даже сейчас пытаешься меня прикончить, — рассмеялся Стивен — Это невозможно. Один из нас получит все, а другие погибнут.

— Брат Стивен, я твой Фратекс Призмо. Ты должен мне подчиняться.

— Ну, это просто чушь, — сказал Стивен. — Ты добился своего нынешнего положения при помощи лжи, убийств и предательства, а теперь рассчитываешь на мою верность долгу? Быть может, ты хочешь, чтобы я лег на землю и позволил тебе помочиться на меня?

— Ты не Стивен Даридж, — сказал Фратекс.

Стивен рассмеялся, а потом нанес удар, вложив в него всю свою силу.

— Ты еще пожалеешь, что ошибся в этом, — сказал он.

Хесперо отступил, и земли судьбы отдалились, а Стивен теперь вмещал Хесперо, ваурма, Винну, Землэ, себя…

Снова началась та самая битва, которую он вел, чтобы сохранить собственную целостность, как тогда, на священном пути, вот только раньше ему помогал Каурон. А теперь он сам был Кауроном, Джестером, Черным Сердцем Ужаса.

Из чего следовало, что он остался один.

Тем не менее ему казалось, что сила Хесперо сломлена. До тех пор, пока молния не отбросила Стивена, а его мышцы не съежились, словно улитки, пытающиеся спрятаться в свой панцирь; боль не давала Стивену сосредоточиться. Хесперо победил.

Но нет, сообразил Стивен, когда открыл глаза и увидел стоящую рядом Энни, мерцающую жаром так, словно на ее месте м находился пылающий очаг.

— И что у нас тут? — спросила она.

Это было нелегко, но Стивен старался не обращать на нее внимания, поскольку для того, чтобы у него оставался хоть какой-то шанс, ему необходимо было получить дары Хесперо немедленно. И он жадно припал кколодцу, которым быт Хесперо.

— Я знаю тебя, — сказала Энни и погрозила ему пальцем. — Ты угрожал мне в мире Вер. Не в таком обличье, но то был ты.

И тут между ним и церковником возник барьер.

— Прекрати, — сказала Энни — Слушай, когда я с тобой говорю.

Стивен отступил, пытаясь восстановить контакт с Хесперо и закончить дело, но Фратекс Призмо мог с тем же успехом находиться в тысячах лиг от него.

Он посмотрел на Энни и рассмеялся.

— Ты думаешь, это смешно? — спросила она почти шепотом — такой сильной была охватившая Энни ярость.

— Да, то был я, — ответил Стивен. — Однако я этого не знал. То были сны, понимаешь? Все происходило в моих снах. Вот только в моих снах ты пугала меня, ведь тогда я думал, что являюсь всего лишь Стивеном Дариджем. А в твоих снах тебя пугал я, когда ты верила, что остаешься всего лишь Энни.

Он поднялся с колен.

— А теперь мы оба почти стали теми, кем были в наших снах. И я скажу сейчас те же слова, которые произнес тогда мы должны объединиться, ты и я, сияющий король и темная королева. Как ты не понимаешь? Мы мужская и женская часть одного и того же, ничто не сможет нам противостоять,

Энни долго смотрела на него, ее ужасные паза превратились в щелки, но за ними пульсировал ее непостижимый разум.

— Ты прав, — сказала она. — Теперь я вижу. Я понимаю. Но знаешь, что? Ты мне не нужен. Ничто и так не может мне противостоять.

Когда Эспер убедился, что его никто не преследует, он перевязал свои раны и несколько колоколов проспал, устроившись на развилке дерева. Затем он повернул обратно в долину.

Он добрался до нее как раз перед рассветом и решил подождать, пока станет совсем светло, чтобы выяснить, остался ли кто-нибудь здесь.

Вскоре он разглядел в траве неподвижную фигуру, примерно в пятидесяти ярдах перед ним.

Он приблизился и узнал Лешью, сидевшую, опираясь спиной о камень. Она заметила Эспера и повернула к нему голову.

— Еще один колокол, — прохрипела она, — и ты бы меня не застал в живых.

Она опустила взгляд, и Эспер увидел, что Лешья придерживает руками живот.

— Теперь мне уже не больно, — сказала она.

Он спешился и вытащил нож. Потом сбросил куртку и рубашку и принялся резать рубашку на широкие полосы.

— Бесполезно, — сказала Лешья.

— Вовсе нет, — возразил Эспер. — Мне известно то, чего не знаете ни Фенд, ни ты. Только я и Терновый король.

Рана на ее животе была очень аккуратной. Работа Фенда, вне всяких сомнений.

— Он хотел, чтобы я передала, что он тебя найдет, — едва слышно проговорила Лешья. — Сказал, что никогда не думал, что ты такой трус.

— Проклятье, — ответил Эспер. — Он отправился в Венкерд, но так и не вернулся обратно, верно?

— Да.

— Он оставил кого-нибудь на страже?

— Одного человека, который прячется у самого входа. Я его несколько раз видела. Он не слишком осторожен.

Он протянул ей воды.

— Выпей все, — сказал Эспер. — Я вернусь.

— Эспер…

— Молчи. И не умирай.

И он бесшумно зашагал по траве, обходя небольшую рощицу.

Вскоре он уже смог разглядеть оставленного на страже воина, Эспер облегченно вздохнул — это был не вейкс.

Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить, возвращаясь назад сквозь туман лихорадки и времени, пытаясь узнать наверняка,

Потом Эспер шагнул вперед. Мужчина поднял голову.

Вход в Венкерд не был закрыт дверью, или чем-то подобным.

Между деревьями вилась узкая тропинка.

Мужчина закричал во всю силу своих легких, схватился за рукоять меча и попытался встать.

Топор Эспера ударил его между глаз. Мужчина сел.

Эспер вернулся к Лешье. Она все еще дышала, а когда Эспер коснулся ее плеча, открыла глаза.

— Сделано?

— Только малая часть, — ответил он. — А теперь я тебя отнесу.

Он засунул ее стрелы в свой пустой колчан и отнес Лешью к входу в Венкерд.

— А теперь послушай меня, — сказал он. — Мне нужно, чтобы ты проползла немного вперед, ты меня слышишь?

— Я не понимаю.

— Когда я входил сюда в прошлый раз, то пробыл внутри совсем немного. А для Винны, которая оставалась снаружи, прошло три дня. Теперь тебе понятно?

— Я потеряла очень много крови, — сказала Лешья. — Мне трудно думать.

— Да. Ты сможешь ползти?

— Это глупо, но я смогу.

— Просто сделай, что я говорю, — сказал он. — Тебе будет больно; я сожалею. Но я должен кое-что увидеть. И это мне поможет, ясно?

Эспер постарался не думать о том, что испытывает Лешья, когда она перевернулась на живот, и, опираясь на локти, медленно поползла вперед. Он последовал за ней, отставая на шаг. Ему хотелось помочь, но он знал, что должен поступить именно так.

Слабый свет, освещавший Лешью, потускнел, а потом она исчезла.

Эспер шагнул за ней и накинул капюшон, чтобы ему не мешал свет, и почти сразу снова увидел ее, просто багровую тень.

Теперь он мог различать и другие неясные фигуры, все они были похожи на темно красных призраков, все казались неподвижными. Он внимательно их оглядел, понимая, что должен сделать правильный выбор. Эспер порадовался, что у него есть не много времени.

Вейкса он выделил сразу, поскольку тот держал волшебный меч, который светился, точно кровь, пролитая в воду. Эспер тщательно прицелился и выстрелил ему в шею. Стрела ушла в то же пространство, что и Лешья, потускнела и замедлила скорость полета. Она петела со скоростью улитки.

Он еще трижды выстрелил в сефри, затем нашел следующую цель, теперь, когда его глаза начали привыкать к призрачному свету, он увидел уттина. Его голова была повернута к нему боком, Эспер прицелился ему в ухо, а потом выстрелил, следующую стрелу он выпустил в бедро уттина. Остальные стрелы он также отправил в уттина, поскольку больше никого разглядеть не смог.

Потом он сел и наточил кинжал и топор. Немного поел и посидел, собираясь с силами. Затем вернулся на поле боя, нашел пику, сломал древко, чтобы сделать из нее короткий дротик.

Вооружившись таким образом, Эспер вошел в Венкерд.

Как и в тот раз, его сердце сбилось с ритма, а время неуловимо изменилось.

ГЛАВА 11 ПРОБУЖДЕНИЕ

Нейл насчитал всего четверых воинов Роберта, все они были одеты в черную кожу. Они двигались так, что Нейл сразу понял: они умеют сражаться.

— Ты остался совсем один? — спросил Роберт.

Нейл не ответил, однако обратил внимание, что Элис исчезла.

Он молча смотрел, как враги приближаются.

— Ты меня простишь, если я не стану вести светскую беседу, — сказал принц. — Если вспомнить, чем закончился наш последний разговор, я полагаю, тебя это не огорчит.

Роберт обнажил свой волшебный меч, который сиял ярче, чем в прошлый раз. Казалось, он выкован из молнии.

— Музыка вызывает у меня раздражение, — признался принц. — Один мой старый друг полагал, что она может мне понравиться, но он явно не знал моих вкусов. — Принц остановился и посмотрел на меч и кольчугу Нейла, лежавшие на земле.

Роберт приподнял брови, и в свете факелов его глаза заблестели.

Первого врага Нейл убил копьем, когда ему было одиннадцать зим. Он убивал только копьем, пока ему не исполнилось пятнадцать, потому что у него не хватало сил, чтобы сражаться мечом. После этого он убивал только мечом.

Нейл метнул первое копье, чувствуя, что навык возвращается так же естественно, как умение ходить. Рука не протестовала, и бросок оказался удачным. Копье глубоко вошло в плечо Роберта и застряло в нем. Он уронил волшебный меч и пронзительно закричал, на миг заглушив плывущую из дома необычную музыку.

Нейл выдернул из земли второе копье. Эвервульф оказался прав — ноги у него были в полном порядке. Прижимая копье к бедру, чтобы оно оставалось незаметным, Нейл устремился к стражам Роберта, которые попытались его окружить.

Он атаковал первого стража, вынудив его нанести поспешный удар — Нейл легко отскочил в сторону и сделал быстрый выпад копьем в живот. Острие пробило кольчугу и кожу и обагрилось кровью. Страж споткнулся, застонал и едва не упал, а Нейл двинулся дальше, пока его противник не понял, что его рана не слишком серьезна.

Один из стражей оказался у него за спиной, Нейл ударил его тупым концом копья и нырнул в сторону, чувствуя, как клинок пронесся рядом с его головой. Удар копья пришелся врагу в колено, Нейл резко развернулся и двумя руками вонзил копье ему в пах.

Копье застряло, Нейл выпустил древко и откатился в сторону, успев заметить, что еще один страж Роберта только что лишился головы.

Между тем, последний противник подходил к нему слева, и, хотя Нейл успел вскочить на ноги, он не успевал увернуться от удара.

Он приподнял левую руку так, чтобы удар пришелся под утлом, услышал треск ломающихся костей, и его окружило белое сияние.

Между двумя шагами Эспера стрелы вдруг вновь обрели скорость, и Эспер последовал за ними, перепрыгнув через Лешью и занеся топор для удара. Голова вейкса дернулась, когда стрелы вонзились в его тело. Сефри пошатнулся, и Эспер, продолжая движение, ударил его по затылку топором, а левой рукой вогнал кинжал в глаз уттина. Клинок вошел глубоко, но уттин отбросил Эспера к дереву, а потом вонзил свои когти ему в плечо. Эспер ударил по рукояти кинжала ладонью, загоняя его до конца в глазницу чудовища. Зверь взвыл, упал и забился в судорогах, и в течение нескольких мгновений Эспер не мог перескочить через него. Наконец, уттин затих, Эспер вытащил кинжал и двинулся дальше.

Он увидел, что его поджидают еще двое врагов, а впереди заметил широкий проход внутрь живого домика, откуда на него удивленно смотрели Фенд, Винна и Эхок.

Воины Фенда с ужасом уставились на Эспера.

— Вы можете уйти отсюда, — прорычал Эспер, — или я вас убью.

На лице одного из них появилась решимость, и он замахнулся мечом. Эспер легко увернулся. Клинок угодил в дерево и застрял, а Эспер копьем распорол врагу живот. Второй воин отчаянно закричал и ударил мечом плашмя по голове Эспера. Лесничий шагнул назад, в голове у него зазвенело, а мужчина что-то закричал на незнакомом Эсперу языке.

Эспер метнул топор, и его лезвие глубоко вошло в грудь второго воина. Эспер подошел к нему, вытащил топор и ударом ноги отбросил поверженного врага в сторону.

— Фенд!

Фенд достал пару ножей.

— Как тебе это удалось? — спросил сефри.

Эспер ничего не ответил. Он сделал еще шаг и оказался внутри зеленого дома, чувствуя, как его окутывает покой.

— Эспер! — закричала Винна.

Она держалась за живот, ее лицо стало мертвенно-бледным. Ему показалось, что он видит кровь на ее губах, хотя в тусклом свете не мог быть ни в чем уверен.

— Слишком поздно, — сказал Фенд. — Уже началось.

— Но еще не поздно тебя убить, — сказал Эспер.

— И это все, о чем ты способен думать? Я тебе помогал.

— Ты хотел доставить сюда Винну. А потом собирался меня убить.

— Ну, тут ты прав. На самом деле, мне следовало сделать это раньше, но у меня было предчувствие, что ты мне понадобишься, и я оказался прав. Однако я собирался так поступить только из-за того, что знал — ты постараешься со мной покончить.

— Так я и сделаю.

— Ты помнишь, как мы сражались с тобой в последний раз? Теперь ты стал старше и медлительнее, а я в расцвете своих сил. Я Рыцарь Крови, ты же знаешь.

— Сейчас это не имеет значения — сказал Эспер.

— Мы все еще можем это сделать вместе, — сказал Фенд. — Это наш единственный шанс.

— Даже если так и есть, ты же сам сказал, что схватки уже начались. Так зачем ты мне нужен?

— Пожалуй, ты прав.

— Эспер! — закричала Винна.

Фенд прыгнул к нему быстрее, чем монах Мамреса, его правая рука с кинжалом метнулась к лицу Эспера. Однако лесничий увернулся, шагнул вперед, принял удар второго кинжала Фенда в живот, а затем вонзил свой кинжал под подбородок Фенда с такой силой, что поднял сефри в воздух. Эспер ощутил, как ломается позвоночник его врага.

— Я же сказал, это не имеет значения, — проговорил Эспер.

Потом он отшвырнул на землю захлебывающегося собственной кровью Фенда и опустился на одно колено, глядя на торчащий из живота кинжал.

Эспер бросил еще один взгляд на Фенда, но остекленевшие глаза сефри уже смотрели в иной мир.

— Самое время, — пробормотал Эспер, опускаясь на четвереньки, чтобы подползти к Эхоку и разрезать связывающие его веревки.

— Ты позволил ему ударить себя ножом, — сказал юноша.

— В долгом бою он бы одержал победу, — ответил Эспер. — Я бы умер, а он остался бы жив. — Он протянул нож Эхоку. — Разрежь веревки Винны.

Потом Эспер встал и подошел к Винне. Она тяжело дышала, он видел, как шевелится ее живот. Не открывая глаз, она схватила Эспера за руку:

— Проклятье, — сказал Эспер. — Мне очень жаль, любимая.

— Это ее убьет, — сказал Эхок.

— Да, — ответил Эспер.

— Что мне делать?

— Я не знаю, — сказал Эспер. — Принеси сюда Лешью; может быть, она знает. Она рядом с входом.

Эхок кивнул и ушел.

Эспер обнаружил, что ему трудно сделать глубокий вдох. Казалось, на него что-то давит.

— Винна, — я не знаю, можешь ли ты меня слышать, — заговорил он. — Я сожалею о том, как я себя вел — особенно в последнее время. Я должен был многое тебе рассказать, но не мог. Я был связан договором с Сарнвудской Колдуньей.

Винна попыталась ответить, но смогла лишь застонать. Ее глаза открылись, и он увидел, что они затуманены болью.

— Все равно я тебя люблю, — прошептала она.

— Да. И я тебя люблю. Этого ничто не изменит.

— Наш ребенок… — Она вновь закрыла глаза. — Я ее вижу, Эспер. Я вижу ее в лесу вместе с тобой, с ее отцом. У нее мои волосы, но в ней есть что-то дикое, унаследованное от тебя, и у нее твои глаза.

Эспер протянул руку, чтобы погладить ее волосы, но увидел, что ладонь залита кровью, и вытер ее о землю.

Когда его рука коснулась земли, все замерло, и он почувствовал, как его пальцы все быстрее и быстрее зарываются в землю, кожа растягивается, на всю долину, потом на холмы, и на всю умирающую землю, а потом он вновь оказался на севере и глядел в глаза умирающего Тернового короля.

Лесничий.

Он поднял руку и вернулся на свое прежнее место, рядом с Винной.

Фенд смотрел на него сверху.

— О, проклятье, — пробормотал Эспер.

— Время пришло, — сказал Фенд.

Вот только это был вовсе не Фенд, а Колдунья.

Ошеломленный Казио немного постоял в неподвижности, пытаясь понять, что происходит. Затем он сообразил, что Остра пришла в себя и смотрит на него.

— Любимая, — сказал он. — Ты в порядке?

Пока Остра вставала, остальные выбежали из склепа, наверное, хотели увидеть, на что теперь способна Энни, умеющая летать.

— Со мной все хорошо, — ответила Остра. — Я спала.

— В течение нескольких дней, — сказал Казио. — Ты знаешь, что случилось?

— Я была с Энни, или она находилась со мной, — ответила девушка. — Все перепуталось, но мне кажется, что душа Энни перешла ко мне, пока исцелялось ее тело.

— Ты знаешь, как отсюда выбраться?

Остра огляделась.

— Мы в Тенистом Эслене?

— Да.

— Тут есть тропа, ведущая в замок. Но прежде мы должны найти Энни.

— Ну, она только что улетела вместе с Узником, — сообщил Казио. — Ты можешь ходить?

— Я чувствую себя прекрасно.

Он помог ей встать и поцеловал.

— Пойдем, посмотрим, что происходит, — предложил Казио.

— Один момент, — послышался знакомый голос.

Марше Хесперо стоял у входа в склеп. Он выглядел каким-то взъерошенным, а в его голосе слышалось напряжение.

Казио обнажил Акредо.

— Мне нужна только она — сказал Хесперо, указывая на Остру — Она — это связь; она — путь к Энни. Я еще могу всех спасти.

— Ты? — Казио едва не рассмеялся. — Ты полагаешь, я поверю, что ты пытаешься кого-то спасти?

— Послушай, — продолжал Хесперо. — Человек, который привел тебя сюда, все еще сражается с Энни, пока мы беседуем. Энни, скорее всего, победит, а потом придет сюда, чтобы покончить со мной. Если это произойдет, мы все будем мечтать и молить о тех днях, когда люди были рабами скаслоев.

Казио встал перед Острой.

— Об этом мне ничего не известно. Возможно, ты лжешь, возможно, говоришь правду. Если бы мне пришлось гадать, я выбрал бы первое. Но это не имеет значения.

— Он не лжет, — пробормотала Остра.

— О чем ты говоришь?

— Энни пыталась сказать мне нечто похожее, хотя мне кажется, она сама не знала, что имеет в виду. И я действительно связана с ней; мы прошли один и тот же священный путь.

— Послушай Остру, — сказал Хесперо, — Времени осталось мало.

Казио посмотрел на Остру.

— Ты ему веришь?

— Нет, — ответила она. — Но разве у нас есть выбор?

— Ну, я не отдам ему тебя, — сказал Казио. — Он может убить вас обеих.

Она закрыла глаза и взяла его за руки.

— Казио, если потребуется…

— Нет.

— Не понимаю, зачем я потратил столько времени на разговоры с вами, — сказал Хесперо, выхватывая рапиру. — Надеюсь ты помнишь, что твое оружие не может мне навредить, — добавить Хесперо.

— О, мы с Акредо что-нибудь придумаем, — ответил Казио, вставая в позицию.

Энни призвала на него молнию, и на мгновение ей показалось, что все будет очень просто. Но Джестер ухмыльнулся и тут же вскочил на ноги, а когда она метнула в него новую молнию, каким-то образом прокрутил ее вокруг себя, а потом швырнул обратно в Энни.

И расхохотался — так, как делал это в другом мире, где она впервые его встретила.

Больше всего Энни раздражаю, что он находился прямо у нее под носом — во всяком случае, та его часть, которая была Стивеном. Она могла его убить в любой момент, если бы знала, что это он, и всего этого попросту не произошло бы. Хуже того, именно ее видение помогло ему стать — этим.

Сколько же из ее видений были ложными?

Ну, у нее еще есть время исправить ошибку. Она хлопнула в ладоши и вырвала его из реального мира — они оказались в царстве седоса.

— О, смена декораций? — сказал он. — Прекрасно, моя королева.

Небо бушевало от ярости по ее воле, земля превратилась в топи, покрытые черным вереском.

— Это все принадлежит мне, — сказала она ему. — Все.

— А ты жадная, — ответил он.

Ее ярость закипела еще сильнее.

— Я ничего не хочу. Я не хочу, но вы все меня к этому подталкиваете. Веры, ты, моя мать, Фастия, Артвейр, Хесперо — ваши угрозы и обещания. Вы постоянно чего-то от меня хотите все время пытаетесь заставить — вероломством и обманом. Больше этого не будет. Хватит.

Она ударила, наполнив пространство между ними смертью, шестнадцати видов, и с ликованием смотрела, как он дрогнул. И все же, он продолжал улыбаться, словно знал нечто, неизвестное Энни.

Хватит. Она увидела на нем шов и открыла его, точно книгу, так что все его страницы оказались перед ее глазами.

— И ты осмеливаешься назвать меня жадной? — сказала она. — Посмотри на себя. Посмотри на то, кем ты стал. Посмотри, что ты сделал.

— О, да, я был плохим мальчиком, признаю, — сказал он. — Но мир все еще находился здесь, когда я отправился спать. А ты станешь для него концом.

— Ну, тебе-то определенно наступит конец, — сказала она. — Тебе и всякому другому, кто не захочет…

— Делать то, что ты скажешь? Оставить тебя в покое? Носить правильную шляпу?

— Это мое! — закричала на него Энни. — Я создала этот мир. Я позволила вам, червям, жить в нем в течение двух тысяч лет. Если я дам вам еще один колокол, вам всем следует молить меня на коленях, целовать мои ноги и петь мне гимны. Кто ты такой, чтобы говорить, что следует делать с моим миром, маленький человечек?

— Ну, вот, — сказал он. — Именно этого мы все и ждали.

И она почувствовала, как он направил на нее свою волю, и та оказалась сильной, гораздо сильнее, чем она предполагала. Ее легкие вдруг свела судорога, словно они наполнились песком, и чем сильнее она сопротивлялась, тем сильнее на нее давил его вес.

И он продолжал улыбаться.

— О, маленькая королева, — прошептал он — А теперь я тебя съем.

ГЛАВА 12 РЕКВИЕМ

Нейл упал и перекатился, изо всех сил стараясь не потерять сознание. Он еще пытался вытащить нож из голенища, но страж Роберта ударил его ногой, опрокинув на спину.

— Подними его, — раздался голос Роберта.

Грубые руки поставили его у стены дома.

— Ну, что ж, недурно, — сказал Роберт. — Я слышал, что ты не в форме. — Он рассмеялся. — Теперь я вижу, что так оно и есть.

Нейл попытался сосредоточиться на лице Роберта. Страж повернул голову в сторону — казалось, он пытался что-то разглядеть.

Нейл плюнул в него. Страж повернулся и ударил Нейла по лицу.

Нейл почти ничего не почувствовал.

Роберт потрепал его по щеке.

— Когда мы беседовали в прошлый раз, — сказал Роберт, — ты сравнил меня с бешеным волком, которого необходимо остановить. Ты уже дважды не справился с этой задачей. Третьего шанса у тебя не будет, мой друг.

— Ты ошибаешься, — возразил Нейл. — Я сделал все, что нужно.

— В самом деле? И что же ты сделал?

— Отвлек тебя, — сказал Нейл.

Глаза Роберта округлились. Вспыхнул ослепительный голубой свет, а в следующее мгновение Нейл уже смотрел на два обезглавленных тела. А за ними, словно из темного тумана, показалась Элис с волшебным мечом в руках.

Нейл упал на землю рядом с мертвецом, который его держал. Тело Роберта продолжало стоять.

Нейл стер кровь, заливающую глаза, и посмотрел на Элис, поднявшую голову Роберта. Губы принца шевелились, глаза закатились, но Нейл не услышал ни звука.

Элис поцеловала голову в лоб.

— Это за Мюриель, — сказала она и отбросила голову в сторону.

Мертвые глаза Фенда блестели, как масло на воде. Сарнвудская колдунья склонилась над Винной.

— Нет, — сказал Эспер. — Фенд тебя обманул.

Она склонила голову набок.

— Это не произойдет так, как хочешь ты, — продолжал Эспер. — Этого не может быть.

— Все будет именно так, — возразила она. — Я знаю.

— Ты не получишь моего ребенка, — сказал Эспер. — Ее ребенка.

— Моего ребенка, — ответила колдунья.

— Ненадолго твоего, — сказал Эспер и вытащил нож из своего живота.

Кровь хлынула наружу.

— Он не причинит мне вреда, — сказала колдунья.

— Я не раз задавал себе вопрос, — хрипло сказал Эспер. — Почему мой ребенок?

Он отбросил нож и положил руку на живот Винны, а другой коснулся лужи крови, которая вытекла из Фенда. Он ощутил яд вурма и то, как он изменился в венах скаслоя Фенда, а потом его пальцы вновь начали погружаться в землю. И теперь они уже не останавливались.

Эспер закрыл глаза и вновь увидел глаза Тернового короля. Он смотрел в один из них, а глаз открывался все шире и шире, пока не поглотил его.

Он спал, но что-то его разбудило; он ощутил ветер, ласкающий его лицо, и ветви, раскачивающиеся над ним. Он открыл глаза.

Он находился в дереве, стоящем на краю луга, вокруг шумел его лес.

Человеческая женщина в коричневом шерстяном платье лежала на спине возле дерева, высоко подняв колени и раздвинув ноги в стороны. Она задыхалась, изредка из ее рта вырывался крик. Он ощутил, как ее кровь увлажняет землю. Все вокруг сохраняло неподвижность.

В глазах женщины он видел боль, но еще в них застыла решимость. Она напряглась и снова закричала, а через некоторое время вытащила из себя нечто бледно-голубое и окровавленное. Оно кричало. И женщина поцеловала его, а потом несколько мгновений покачивала на руках.

— Эспер, — прошептала она. — Мой любимый сын. Мой хороший сын. Посмотри вокруг. Все это твое.

Потом она умерла. Возможно, ребенок тоже умер, но он потянулся к нему из своего дерева, взял его к себе и охранял до тех пор, пока почти через день не пришел мужчина, который нашел мертвую женщину и мальчика. Потом он вновь погрузился в долгий медленный сон земли, прошло еще некоторое время, прежде чем он услышал зов трубы, и теперь он знал, что пора проснуться окончательно и сражаться.

— Я сожалею, — сказал Эспер колдунье. — Сожалею, что твой лес погиб, как и твой мир. Но его нельзя вернуть. Такая попытка уничтожит то, что осталось от моего леса. Именно этого хотел Фенд. Хотя я не знаю, почему.

— Постой, — прошипела колдунья. — Остановись, не делай этого…

— Я не могу, даже если бы хотел, — ответил Эспер.

Это были последние слова, которые он сумел произнести; сильная боль заставила его выгнуться, его внутренности начали давить на кожу. Потом кожа лопнула, и его меркнущие глаза еще увидели, как зеленые побеги вырываются из его тела. Они быстро вытягивались, словно змеи. И тянулись к солнцу.

Боль затихала, и его чувства устремились от дерева к травам и лозам. Он был оленем, пантерой, дубом, осой, дождевой водой, ветром, темной прелой землей.

Он был всем, что имело хоть какое-то значение.

Он брал жизнь от земли и рос, проталкивая вперед корни и выпуская шипы.

Мелодия взмыла ввысь, диссонанс усилился, и в воздухе возник тихий перезвон тысяч хрустальных колокольчиков с жемчужными язычками. Казалось, музыка закружила его, воздух потемнел, и пламя свечей превратилось в тусклые искорки.

Но музыка вырвалась из дома в огромные пустые пространства мира. Она звенела в камне гор и пела в глубинах моря. Ее слышали холодные звезды и обжигающее солнце, плывущее над миром, и кости внутри его плоти. Она продолжала звучать, наполняя собой все.

Он почти потерял собственный голос. Голос Милтона дрогнул, но потом обрел прежнюю силу и повел самые низкие аккорды вверх, к все еще невидимой вершине.

И музыка устремилась ввысь, иногда чуть затихая, но неуклонно вздымаясь все выше, почти достигая вершины. Казалось, это будет длиться бесконечно.

Теперь он уже не мог перестать петь, даже если бы захотел; заминка Милтона была последней возможностью. Он слышал многие тысячи голосов, поющих в беззвездном проливе. Потом миллионы голосов, и он запаниковал, поскольку забыл, как нужно заканчивать, что должно произойти в конце. Музыка на бумаге больше не имела значения. Теперь реквием захватил всех, музыка управляла исполнителями.

Он чувствовал, как его тело трепещет, подобно крылышку стрекозы, а потом и вовсе исчезает. От него остался лишь голос.

И конец наступил, он был ужасающим, великолепным, а потом — в единое невозможное мгновение — идеальным. Все ноты зазвучали гармонично. Все голоса поддерживали друг друга. Все обрело свое место.

Голоса мертвых слились с его голосом.

Мери без сил соскользнула по стене.

А во дворе голова Роберта Отважного прекратила попытки что-нибудь сказать.

Хесперо атаковал Казио, подобно молнии, сделав выпад в пах. Он быстро парировал утейвом, но клинка там не оказалось, Фратекс отступил. Лишь благодаря случайной удаче Казио сумел во второй раз перехватить его оружие, защитив свое горло.

Казио отступил.

— Ты неплохо владеешь клинком.

— Наверное, я забыл упомянуть, что занимался с местро Эспедио, — с усмешкой сказал Хесперо.

Казио прищурился.

— Недавно я встречался с одним из его учеников. Акредо. Это его клинок.

— Я знал его, — ответил Хесперо. — Ты его убил, насколько я понял.

— Нет. Его застрелили из лука.

Хесперо пожал плечами и вновь пошел вперед, используя атаку “кукушка возвращается домой”. Казио парировал все удары. Когда-то его едва не прикончили таким образом, поскольку Казио не знал последнего движения, но теперь ему было известно, что в конце острие вражеского клинка окажется возле его горла. И потому он защитился высоким контросессо.

И вновь он не обнаружил вражеского клинка, а выпад Хесперо достал его правый бок. Казио отступил, с удивлением глядя на свою кровь. Хесперо продолжал атаковать.

«С тобой все будет в порядке, — сказал себе Казио. — Ему просто повезло.»

Он с трудом отбил следующую атаку, а потом отчаянно контратаковал. Его клинок задел левую руку Хесперо, выступила кровь.

Это оказалось приятным сюрпризом.

— Ты фехтуешь лучше, чем я предполагал, — сказал Казио. — Но ты потерял свою неуязвимость.

— Если ты займешься своей раной прямо сейчас, то сможешь выжить, — парировал Хесперо.

— О, тебе не отвертеться так легко, — возразил Казио.

— У меня нет времени на разговоры, — сказал Фратекс.

Казио возобновил атаку, сделал обманное движение, показывая, что постарается достать руку противника, одновременно не давая начать пертоту утейв.

Хесперо ударил его в челюсть левой рукой. Казио отбросило назад, но он отчаянно пытался удержать правильную стойку.

Остра прыгнула на Фратекса сзади и схватила его двумя руками за шею. Хесперо поднял левую руку и попытался оторвать Остру, вцепившись ей в волосы. Однако она его не отпускала до тех пор, пока он не ударил ее спиной о стену.

Но к этому моменту Казио успел восстановить равновесие, хотя ноги его уже плохо держали. Он пошел в атаку.

— Святые, ты действительно не знаешь, когда нужно отступить, — проворчал Хесперо.

Казио не стал тратить дыхание на ответ; он шагнул вперед и начал атаку перто. Хесперо немного нетерпеливо ответил сесто и метнулся вперед; Казио увернулся и ответил коротким выпадом в ноги.

Хесперо вновь начал «кукушка возвращается домой», и Казио едва успевал защищаться. В конце Хесперо имитировал выпад в горло, и он отчаянно парировал, и вновь вражеского клинка там не оказалось.

Как и самого Казио. Когда Хесперо собрался нанести завершающий удар ему в бок, он сдвинулся в сторону и контратаковал, уже не стараясь отразить вражеский выпад. Акредо аккуратно вошел в солнечное сплетение церковника.

— Никогда не пытайся повторить со мной один и тот же прием дважды, — посоветовал Казио, вытаскивая свой клинок.

Хесперо опустился на одно колено, но затем неожиданно прыгнул вперед, Казио перехватил его клинок в самый последний момент, острие рапиры Хесперо чиркнуло по его лбу. Однако теперь Хесперо оставил незащищенной свою спину, и Казио вонзил Акредо ему между лопаток.

Затем Казио поскользнулся в луже собственной крови и упал. Когда Остра бросилась к нему, он приложил руку к своей ране и закрыл глаза.

Стивен потрепал Энни по щеке и улыбнулся еще шире.

— Ты готова, маленькая королева?

Энни казалось, что у нее в голове полно ос, но она ничего не могла сделать, и лишь с ненавистью смотрела на Стивена.

Но тут она ощутила новую силу, какой не обладала прежде. Она закипела в ней — Энни знала, что ее источником был не седос, эта сила пришла из самых глубин хаоса, из которого был сотворен мир.

Мой дар, о королева, — сказал Квексканех.

И ее легкие очистились. Тяжесть исчезла.

Закон смерти исправлен, — сказал скаслой.

Стивен пошатнулся и отступил.

— Нет, — пробормотал он.

— О, да, — сказала Энни, — Конечно, да.

Ее правая рука стала серпом темной луны, а левая — молотом древней ночи, и она нанесла ими удары, так что Стивен рассыпался на кусочки, и она швырнула эти кусочки в пропасть, а сама распрямилась и начала расти, пока весь мир не оказался у ее ног.

А теперь, — прошептал Узник. — Теперь, моя милая, тебе остается лишь убить меня, и все будет кончено.

Энни улыбнулась.

— И как мне это сделать, Квексканех?

Ты Океан. Ты Ночь Перед Миром. Возьми меня в себя и уничтожь. Дай мне наконец покой. Ты получила мою силу. А теперь забери мою душу.

— Хорошо, — ответила Энни. — Я так и сделаю.

Казио почувствовал, как Остра споткнулась. Он попытался устоять на ногах, но они его уже не держали.

— Прекрати, я могу тебя поддерживать, — сказала Остра.

— Нет, ты не сможешь подниматься вверх по склону, — возразил Казио.

— Я должна отвести тебя к целителю, — ответила она.

— Будет лучше, если ты оставишь меня и пойдешь поищешь целителя, — не сдавался Казио.

— Я не хочу тебя оставлять.

— Тогда просто посиди со мной, — предложил он.

— Это глупо, ты истекаешь кровью.

— Все не так уж страшно, — солгал Казио.

— Я не дура, Казио, — пробормотала Остра. — Почему меня все принимают за дуру?

Когда они перешагнули через порог склепа, Остра сжалась и ахнула. Казио поднял взгляд, чтобы выяснить, что происходит. Стивен Даридж лежал лицом вниз в нескольких футах от них, но Остра смотрела вовсе не на него.

— О, нет, — сказала Остра.

От нее вдруг начало исходить тепло, нет, жар, такой жар, что он больше не мог держать руку у нее на плечах. Он шагнул в сторону, пошатнулся и был вынужден опереться на стену мавзолея, чтобы устоять на ногах.

— Нет, — повторила Остра.

Затем ее глаза начали испускать желтый свет.

— Остра! — закричал Казио.

Она посмотрела на него, но это уже была не Остра, а женщина с красивым темным лицом под изящными дугами бровей, которая превратилась в сефри с белыми волосами. Она была Энни с пылающими локонами. Она была всеми женщинами, с которыми Казио когда-либо занимался любовью, а потом всеми женщинами, встреченными им в жизни. Ее одежда начала обугливаться.

— Что происходит? — закричал Казио.

— Она это делает! — ответила Остра, но ее голос менялся так же, как лицо. А потом она добавила еще более возбужденно: — Мы это делаем!

Земля вдруг озарилась странным светом, Казио посмотрел вверх и увидел, как солнце снижается прямо к ним, шар пылающего пламени и тени, который поверг в трепет самую древнюю, животную часть его «я», и ему захотелось бежать, бежать, не останавливаясь, чтобы найти место, где такое невозможно.

Но вместо этого он вцепился в камень, задыхаясь и отчаянно борясь со страхом, всеми силами, оставшимися в нем.

— Остра, — послышатся чей-то спокойный голос.

Стивен стоял в нескольких королевских ярдах от нее. Он выглядел не самым лучшим образом. Казио увидел, что он лишился одного глаза.

— Остра, — повторил он. — Теперь только ты можешь ее остановить. Ты понимаешь? Он ее обманул. Да, он умрет, но вместе с собой он заберет весь мир. Энни сойдет с ума; это могущество слишком велико. Ты ведь его чувствуешь, не так ли?

— Да, я его чувствую, — сказала Остра.

У нее был голос женщины, охваченной страстью.

— Сражайся с ней, — сказал Стивен. — Ты также имеешь право на эти дары.

— Зачем мне с ней сражаться? — спросила Остра. — Это замечательно. Скоро весь мир будет во мне.

— Да, — сказал Стивен. — Я знаю. — Он подошел ближе. — Я не знал, кем он был, Остра. Именно этого мне не хватало. Он ждал в своей темнице две тысячи лет. Он взрастил зерно в каждом из нас. Он не хочет править, не хочет возвращения к славе своей расы, у него осталось одно желание. Забрать весь мир с собой. Неужели ты не видишь?

— Почему я должна тебе верить?

— А ты не верь, — сказал Стивен, — Посмотри сама.

Пламя заплясало на одежде Остры. Она посмотрела на Казио, и на мгновение проглянуло лицо той Остры, которую он любил.

— Казио? — спросила она.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Сделай правильный выбор.

Его ноги подкосились, и он оказался на земле.

Если бы Эспер мог, он бы рассмеялся, но радость перешла в листья и цветы, которые мог видеть каждый. Он исцелял сломанное, давал покой тем, у кого уже не осталось надежды, вбирал в себя яд, превращая его в нечто новое, Он нашел сердце Сарнвудской Колдуньи и вобрал ею в себя вместе со всеми ее детьми, и теперь она поняла, перестала сопротивляться и отдала ему свою силу,

Быть может, она видела то же, что видел он — смертельное пламя, загоревшееся на западе. То, что способно прекратить возрождение жизни и уничтожить весь мир.

Настоящею врага.

Теперь ему не требовался зов, и он двинул всю свою мощь на запад, опасаясь, что может опоздать.

Энни ощущала, как холодная кровь Узника вливается в ее вены, и закричала от восторга, понимая, что с начала времен никто не владел таким могуществом: ни скаслои, ни Виргенья Отважная. Она была святым, демоном, драконом, бурей, огнем в глубинах земли. Не существовало имени тому, чем она становилась. Узник обвился вокруг нее кольцами, и по мере того, как жизнь его покидала, каждое его прикосновение вызывало в ней судороги таких наслаждения и боли, что она не могла бы их разделить, даже если бы захотела. Его глазами она видела сотни тысяч лет таких ощущений, и больше того, предчувствие собственного сладчайшего блаженства.

Еще! — закричала Энни.

Будет еще, — ответил умирающий демон. — Будет много больше.

Стивен старался не терять сосредоточенности, пытался остаться в мире, но это было очень трудно, ведь он лишился существенной части себя. Только древнее упрямство Каурона позволяло ему сохранить хоть что-то, но теперь все начинало тускнеть, и скоро Энни заметит свою ошибку и исправит ее.

Все зависело от этой девушки. Ему ужасно хотелось заключить ее в объятия и выпить из нее жизнь и силу; она была веной, соединенной с тем существом, в которое превращалась Энни, и он — если бы обладал даром — мог бы через эту связь обескровить Энни.

Но он больше не владел даром. Он остался лишь жалким подобием себя прежнего.

Он смотрел, как она склоняется над Казио и что-то шепча, и в этот момент ее одежда вдруг вспыхнула голубым пламенем, и ей пришлось отступить на шаг от своего любовника, чтобы его не опалить.

— Ты не сможешь его исцелить, если ты пытаешься это сделать, — сказал Стивен. Ты ничего не в силах исцелить. Как и она. Всегда буря — никогда ласковый дождь. Ты понимаешь? Но ты — ее слабое место.

Некоторое время Остра смотрела на него своими пылающими глазами, а потом пламя начало слабеть, подернулось дымом, пока она не оказалась окруженной темными испарениями, и ее глаза засияли, как два зеленых светильника. А потом она поднялась к накрывающему их ужасу.

Энни почувствовала, как ее сила начала уходить от нее, и попыталась понять причину. Может быть, она о ком-то забыла? Возможно, Хесперо еще жив?

Но нет, это была всего лишь Остра, несущая частичку ее могущества.

Если ты умрешь, — сказал Узник, — она унаследует все.

У нее нет силы, чтобы меня убить, — возразила Энни. — И даже если бы она могла, то не стала бы меня убивать.

Она может тебя предать, больше, чем кто-либо другой. Ты сама это знаешь.

— Не слушай его, Энни, — сказала Остра.

— Конечно, я не стану его слушать, — ответила Энни. — Мы будем править вместе, правда?

— Энни, Казио умирает, — сказала Остра. — Ты можешь его исцелить?

— Нет, — ответила она и только теперь поняла, что это правда.

Захвати трон Вен, — вмешался Квексканех. — И тогда ты сможешь исцелить любого из этих червяков.

— Он лжет, Энни.

— Но зачем ему лгать? Он принес себя в жертву мне.

— Он использует тебя, чтобы уничтожить мир.

— Так он думает, — сказала Энни, — Однако теперь лишь я обладаю властью. К тому же, что хорошего в этом мире? Теперь ты стала частью меня; ты можешь видеть, какие люди жалкие паразиты. Я создам другой мир. Я уже вижу, как это сделать. Он будет таким, каким мы хотим его видеть, каким он должен быть.

— Это безумие, Энни. Это значит, что придется убить всех, кого ты когда-либо знала, всех, кто был тебе дорог.

— Кого ты имеешь в виду? — закричала Энни. — Моего отца? Фастию? Элсени? Моя мать мертва; ты это знала? Все, кто был мне близок, уже мертвы, за исключением тебя и Казио, но и ты испытываешь мое терпение. А теперь, если ты хочешь, чтобы Казио остался жив, либо присоединяйся ко мне, либо отдай мне свою силу, потому что нам осталось провести последнее сражение и мне потребуются все источники силы. И тогда мы завладеем всем, Остра, мир будет в нашей полной власти.

Остра открыла рот, но тут она заглянула за спину Энни…

— Я спасу тебя, Энни, — сказала Остра.

Энни обернулась.

Она стояла в поле черных роз, жемчужины на ее платье слабо отблескивали в лунном свете, как кость. Воздух был так сильно напоен ароматами цветения, что ей показалось — еще немного, и она задохнется.

Полю не было конца; оно тянулось до самого горизонта, тихий ветерок сгибал тонкие стебли. Энни медленно повернулась, чтобы выяснить, что находится в других направлениях.

У нее за спиной поле заканчивалось стеной деревьев, черные чудовищные стволы были покрыты жуткими шипами величиной с ее руку, они поднимались так высоко, что Энни не могла разглядеть их вершин в тусклом свете. Покрытые шипами лианы, мощные, в руку толщиной, извивались по стволам и земле. Сквозь деревья и лианы Энни видела лишь мрак. Жадный мрак, почувствовала Энни, мрак, следящий за ней, ненавидящий ее, мечтающий ею завладеть.

— Я уже была здесь, — сказала Энни лесу. — И больше не боюсь.

Что-то продиралось сквозь шипы, двигаясь к ней. Лунный свет отразился от руки в черной кольчуге, и она увидела разжавшиеся пальцы.

Потом появился шлем, высокий конический шлем с черными рогами, поднимающимися над плечами гиганта.

Но на этот раз Энни не отступила и разглядела, что это не кольчуга, а кора, шлем был мхом, костью и камнем. На лице она видела лишь глаза, колодцы жизни и смерти, рождения и разложения — и в них сияла жажда мести.

У тебя есть могущество, — сказал ей слабеющий голос Узника. — Убей его и сделай себя совершенной.

Энни собралась с силами, но боковым зрением увидела движение — через поле бежала Остра, бежала прямо к Терновому королю.

Если она достанется ему, ты проиграешь, — сказал Узник. — Ты должна немедленно ее убить.

Энни стояла и смотрела.

Убей ее, — нетерпеливо повторил Квексканех. — Неужели ты не понимаешь? Через нее он сможет нас победить.

Энни ударила по Остре, и девушка споткнулась. Энни попыталась вернуть свою силу через связь между ними, но тут только поняла, что имел в виду Узник, и осознала, какой глубокой была эта связь на самом деле. Только убив Остру. Энни могла стать цельной, могла обрести полную власть над миром.

Энни потянулась вперед, ощутила биение жизни в Остре, уловила знакомый запах, увидела непокорный локон, который никогда не ложился на нужное место с тех самых пор, как они были маленькими девочками. Терновый король уже протягивал к ней руки, и Энни, глаза которой обожгли слезы, начала сжимать сердце Остры.

Остра упала на колени, посмотрела в сторону Энни, ее глаза стали обычными глазами смертного человека, огромными, как блюдца, еще один человеческий зверек, который не понимает, почему должен умереть.

Да, — вздохнул Узник. — Наконец.

Каким-то образом Остра сумела подняться на ноги, хотя силы быстро ее покидали. Небо потемнело, Остра уменьшилась и исчезла.

— Наш тайник, — услышала Энни шепот Остры в темноте.

Но темнота не была полной и Энни увидела, что они вновь оказались в комнатке под хорцем. Однако сейчас саркофаг был открыт, и в нем сидела Остра, опираясь спиной о каменную стену. Так она выглядела, когда ей было девять лет, бледное бездомное дитя.

— Я знала, — сказала маленькая девочка. — Знала, что мне нельзя ни на что надеяться.

— Прекрати ныть, — сказана Энни. — Ты жила лучше, чем могла рассчитывать, с учетом того, кем были твои родители.

— Ты права, — сказала Остра. — И я бы ни с кем не стала менятьсяместами. Ты должна была стать моим концом. Энни. Я это знала. Ты похоронишь меня здесь, и круг замкнется.

— Ты не знала, — обвиняюще сказала Энни.

— Конечно, знала. Я лишь не могла знать, как это случится. Это могло произойти дюжины раз, когда мы были маленькими.

— Чепуха. Я тебя любила.

— Весь вопрос в том, как ты любишь, — ответила Остра. — В том, что ты понимаешь под словом “любить”.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Нет, наверное, — ответила Остра, закрывая глаза. — В любом случае, я тебя люблю.

— Он убьет нас обоих, если получит тебя.

Она устало кивнула.

— Я знаю, что ты не станешь, но прошу — пожалуйста, отпусти Казио. Ты можешь это сделать для меня?

Энни собралась согласиться, но потом подумала: зачем ей так поступать? Она не должна делать то, о чем просит Остра, более того, не должна даже ее слушать. Только Остра способна заставить ее испытывать такие, такие…

Какие такие? — вдруг спросила себя Энни.

Но она уже знала ответ. Когда ее мать — или Фастия, или кто-то еще — не одобряли то, что она делала, Энни знала, что у нее могут быть неприятности, но в глубине души не особенно тревожилась.

Когда ее не одобряла Остра, она знала, что поступила неправильно.

Ей это не нужно, ведь так?

Она ощутила, как разрастается сила Тернового короля, тянущегося к тому, что еще оставалось от Остры, пытающегося прорваться к иллюзорному склепу.

Время вышло. У нее осталось всего мгновение, но этого было достаточно.

Нет.

И с тихим разочарованным смехом Энни отпустила Остру. Терновый король подхватил Остру и взмыл к небесам. Узник пронзительно закричал, когда его оторвали от Энни и швырнули в небытие, о котором он так долго мечтал, а потом Энни показалось, что все ее вены вскрыты, и аромат черных роз наполнил ее легкие, а потом все исчезло.

ЭПИЛОГ

В тот день, когда последняя цитадель скаслоев пала, началась эра, известная на языке старших каварумов как Эберон Васрис Слэнон. Когда этот язык был забыт всеми, кроме нескольких ученых Церкви, название века стало существовать на языках людей, как Эверон, а название Слэнон осталось на языке Лири.

Эверон был веком людей во всей их славе и падениях. Дети Восстания размножились, и на земле возникли их королевства.

В год 2223 эра Эверона неожиданно закончилась.

Возможно, я последний из тех, кто это помнит.

Я умирал, когда пришел Терновый король. Когда битва закончилась, он поднял меня на руки в своей стране живых лиан и посмотрел на меня своими странными глазами.

Я знал моего друга, и он знал меня, и я плакал о том, от чего он отказался, но еще больше из-за того, что он приобрел. Он унес меня, и медленным, свойственным лишь ему способом, исцелил меня. Он хотел, как лучше.

Из всего того, что осталось жить и умерло в ту ночь, лишь я сохранил память и зрение, но то было лишь бледной тенью того, что я имел прежде. Мой единственный глаз сохранил способность заглядывать за горизонты дней и пространств — но мне он больше не подчинялся.

* * *

В Вителлио наступил час благословенной тени, и в маленьком городке Авелла это означало, что все, от плотника до лавочника — точнее, все, кто обладал здравым смыслом — находили тень, чтобы отдохнуть и слегка перекусить. Так поступали даже сейчас, когда дни стали короче, а тени длиннее. Было меньше дуэлей из-за лучших мест, а поскольку дело происходило в конце месяца утаваменза, Ало получил возможность отдохнуть в тени фонтана леди Фьюссы, не опасаясь нападения, даже несмотря на нынешние настроения в городе и на то, что он слыл не самым умелым фехтовальщиком.

Он старался получить удовольствие от вина, понимая, что следующий случай представится не скоро. Он бы не отказался от хлеба, но с тем же успехом Ало мог бы попросить Фьюссу плакать сапфирами.

Он задремал под слабеющим осенним солнцем. По камням площади застучали копыта лошади; за окном запела девушка. Ало снились лучшие времена.

Он открыл глаза и обнаружил, что на него смотрит леди Фьюсса. Она была молодой, светловолосой и очень хорошенькой.

Вот только леди должна быть обнаженной, а эта женщина, как ни странно, была одета, как мужчина, в бриджи, камзол, а ее голову украшала шляпа для верховой езды.

— Леди, — сказал он, вскакивая на ноги.

— Тихо, — негромко проговорила девушка. — Вы тот, кто носит имя Ало?

— Да, — кивнул он. — Это очень даже я.

— Хорошо, — сказала она. — Я должна кое-что вам передать от старого друга.

Ало заметил, что у нее очаровательный акцент.

— Что именно?

Она протянула ему какой-то небольшой предмет. Ключ.

— Змиерда, — выругался он. — Ключ Казио. Ключ от его тривы. Где вы его взяли?

— Это длинная история, — сказала она. — Он хотел, чтобы ключ был у вас.

— С ним все в порядке?

Она отвернулась, и Ало почувствовал, как сжимается его сердце.

— Как мило с его стороны, — сказал Ало. — Но ключ не принесет мне никакой пользы. Пока Казио отсутствовал, бандиты Чиуно вломились туда и теперь там живут.

— Чиуно?

— Новый лорд Авеллы, — сказал Ало и понизил голос. — На самом деле, он самый настоящий разбойник. Но теперь, когда Церковь участвует в гражданской войне, а медиччии оказались по разные стороны, все забыли о таких маленьких городках, как наш. Я и сам уезжаю отсюда сегодня днем.

— Понятно, — сказала она.

— Леди, кто вы?

— Меня зовут Остра, — ответила она.

— А вы больше ничего не можете рассказать мне о моем друге? — спросил Ало.

Но в ответ она улыбнулась слабой таинственной улыбкой и пошла прочь, потом вскочила в седло своей не слишком ухоженной лошади и выехала из города по Виа аза Веро.

Ало долго смотрел ей вслед, потом допил вино и улегся на прежнее место, сжимая в кулаке ключ.

Он проснулся, когда ему под ребра ткнули сапогом. Ало осторожно открыл глаза и увидел бородатого мужчину, одетого так же, как женщина, только на боку у него висела рапира. А женщина стояла в нескольких шагах.

— Это мое место, друг, — сказал мужчина.

И тут, несмотря на бороду, Ало его узнал.

— Казио!

— Тише, — сказал его старый друг. — Давай отойдем в сторонку, и ты расскажешь об этом типе Чиуно. Мне он показался не слишком симпатичным.

Он протянул руку, и Ало ее пожал.

Я видел, как сефри бежали в самые дальние уголки мира. Большинство из них не были связаны с Фендом, аттиварами, Матушкой Уун и ее родственниками. Большинство никогда не надеялись, что Квексканех вернет прежние дни славы. Но теперь, когда их тайна была раскрыта, они не могли оставаться в землях людей, и прекрасно это понимали.

Я видел, как умер от апоплексического удара Маркомир. Я видел, как отступила к собственным границам армия Ханзы. Я видел, как Церковь разделилась, и началась кровавая гражданская война.

— Энни?

Энни оторвалась от чтения. Ее брат Чарльз сидел, скрестив ноги, на полу в Красном зале и играл в карты.

— В чем дело, Чарльз?

Чарльз потер глаза. Он был взрослым мужчиной, старше, чем Энни, но его разум навсегда остался детским, как и его желания.

— Когда вернется Песья Шляпа? — спросил он. Я без него скучаю.

— Не думаю, что он вернется, Чарльз, — мягко ответила Энни. — Но мы найдем тебе другого шута.

— Но мне нравился он.

— Я знаю.

— А мама? Она вернется?

— Нет, и она не вернется, — сказала Энни. — Теперь остались только мы с тобой.

— Но я скучаю по остальным.

— И я скучаю, — призналась Энни.

Она хотела вернуться к чтению, но со стороны двери послышался тихий голос:

— Ваше величество?

Она повернула голову и увидела пажа.

— Да, Роб. Что такое?

— Граф Кейп-Шавель, как вы приказали.

— Благодарю тебя. Проводи его, — Она посмотрела на стоявшую рядом молодую женщину.

— Элис, — сказала она, — почему бы тебе не отнести Чарльза посмотреть на новых лошадей.

— Вы уверены, ваше величество?

— Да, леди Берри, уверена.

— Хорошо, — кивнула Элис. — Чарльз, ты не мог бы показать мне новых лошадей?

— Лошади! — эхом отозвался Чарльз, вскакивая на ноги,

Они вышли рука об руку. Почти сразу же вошел граф. Паж удалился, и они остались вдвоем в Красном зале.

Кейп-Шавель выглядел прекрасно, и Энни ощутила призрачное покалывание в тех местах, где его руки касались ее тела. На несколько мгновений ее сердце наполнилось нежностью.

— Я рад видеть, что с вами все в порядке, — сказал он.

— И я рада тебя видеть, Тэм, — ответила Энни.

Он разинул рот.

— Вы никогда не называли меня так, — сказал он. — Конечно, мне очень приятно.

— Сожалею, что у меня не нашлось времени поговорить с тобой раньше, — продолжала Энни. — У меня было очень много дел. Обстоятельства той ночи — я не знаю, многое ли ты помнишь.

— Я все хорошо помню до тех пор, пока мои собственные солдаты меня не затоптали, — сказал он, — Например, я помню, как вы восстали из мертвых.

— Я не умирала, — возразила Энни. — На некоторое время Душа покинула тело, чтобы оно могло исцелиться, вот и все.

— Вот и все, — повторил он. — Вы говорите это так, словно ничего удивительного не произошло. Я думал, вы мертвы, Энни. Мне казалось, я люблю вас, но когда я понял, что вы мертвы, то сошел с ума. Я не знаю, каким образом вы сумели ко мне вернуться, и мне все равно, важно лишь, что вы вернулись, и я люблю вас еще сильнее.

— И я тебя люблю, — сказала Энни. — Просто, честно и без всякого притворства. Так, как я всегда хотела любить.

Он закрыл глаза.

— Тогда зачем ждать? Вы уже сделали меня королем Виргеньи. Все согласятся, что из нас получится хорошим пара.

Она попыталась улыбнуться.

— Да, пара получится хорошей, — сказала она. — Но не лучшей.

Он нахмурился.

— Что вы хотите сказать?

Энни на мгновение пожалела, что она больше не обладает холодным, безжалостным разумом той ночи, но та Энни была мертва. Никто не мог предвидеть, что все получится именно так, и теперь она намеревалась совершать меньше ошибок.

— Я должна заключить брак с Беримундом из Ханзы.

— Но ханзейцы вас ненавидят. Они считают вас колдуньей.

— Маркомир умер пять дней назад. Он был сердцем этой ненависти, но ты прав меня никогда не будут любить в Ханзе. Но все предельно просто — я должна поступить именно так.

— Я не могу это принять.

— Ты должен. Я надеюсь, что мы навсегда останемся друзьями, Тэм, но у тебя нет выбора, это говорит твоя королева.

Несколько долгих душераздирающих мгновений он стоял в растерянности, а потом поклонился.

— Да, ваше величество, — сказал Кейп-Шавель.

— Тогда мы на этом закончим.

Он ушел. Наконец она освободила всех, кого любила, и ощутила еще одну трещину в своем сердце — теперь Энни знала, что это и значит быть королевой.

Я видел, как Энни отдала свое могущество Терновому королю, а потом я помог Эсперу — я до сих пор иногда так его называю — спрятать все троны. Надеюсь, теперь это сделано лучше, чем прежде. Сила стала убывать, и Энни издала закон, запрещающий использовать священные пути. Что ж, время покажет — мужчины и женщины глупы. Я сам тому свидетельство.

* * *

Леоф поцеловал сына в крошечный лоб. Ребенок бессмысленно таращился по сторонам, а Леоф размышлял о том, какие удивительные мелодии могут жить у него в голове, дожидаясь, когда инструменты выпустят их наружу.

Ареана спала. Она была бледной и очень красивой, и строгий взгляд повитухи запретил Леофу ее будить. Он осторожно вернул ребенка старушке и вышел из дома, тихонько насвистывая.

— Надеюсь, это не новая песня-заклинание? — послышался знакомый голос.

К нему на лошади мышастой масти приближался Артвейр.

— Нет, — с улыбкой возразил Леоф, — я работаю над колыбельной.

— Значит, все в порядке? — спросил Артвейр, спешиваясь и отпуская лошадь.

— Да, все хорошо, — ответил Леоф. — Ребенок здоров, Ареана тоже.

— Благословенные святые, чудесная новость, — сказал Артвейр. — Ты этого заслуживаешь.

— Не знаю, так ли это, но я благодарен, — ответил Леоф. — А как дела в Эслене?

— Все понемногу успокаивается, — сказал герцог. — Конечно, ходят разные слухи. Говорят, что королева — это демон, святая, мужчина, сефри. Лири шумят из-за свадьбы, да и зима была тяжелой. Но установился мир, а первый урожай выдался хорошим. Люди видели нескольких чудовищ, но только в самой чаще леса, далеко от деревень. А Церковь — ну, пожалуй, пришло время для примирения. Ты слышал, Энни намерена создать свою собственную церковь, свободную от влияния з’Ирбины.

— Я желаю ей успеха.

— На самом деле, она послала меня к тебе именно по этому поводу, — продолжал Артвейр. — Королева хочет, чтобы ты сочинил благодарственный гимн, который будут исполнять при принятии сана духовными лицами.

— Любопытно, — заметил Леоф.

— Ты готов взяться за такую работу?

Леоф улыбнулся.

— Я уже начал его писать.

— Кстати, мне кажется, за нами следят, — неожиданно заявил Артвейр.

Леоф кивнул. Он видел, как между деревьями промелькнуло платье.

— Боюсь, она в вас влюблена.

— А я думал, ты привил ей хороший вкус.

— Иди сюда. Мери, — позвал Леоф. — Поздоровайся с герцогом. А потом у нас с тобой будет работа.

Он услышал, как Мери захихикала, выскочила из-за дерева и побежала к ним.

Когда закон смерти был исправлен, все существа, оказавшиеся на границе, перешли на одну или другую сторону. Леоф каждый день благодарил святых за то, что Мери осталась с ними.

Я вижу последнюю из Вер.

Гик повернулся, парус поймал ветер, и «Дева-Лебедь» помчалась по волнам. Нейл стоял у борта глядя на извилистую береговую линию вдали, за бурными водами.

— Красиво, — сказала Бринна.

Он согласно кивнул.

— Это всего лишь старые скалы, но я их люблю. Я думаю, что и ты их полюбишь.

Она сжата его руку, и он слегка поморщился, поскольку рука еще немного болела, но Нейл любил прикосновения Бринны.

— Значит, мы там останемся? — спросила Бринна.

Он рассмеялся, а она с удивлением посмотрела на него.

— Ты хочешь сделать из меня лжеца? — спросил Нейл.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Я сказал, что увезу тебя туда, где у нас не будет никаких обязательств. Но и теперь, когда королева даровала мне свободу, а Беримунд освободил тебя, мы все еще далеко от этого места.

— И где же, муж мой, оно находится?

— Нам нужно будет его отыскать, — сказал Нейл. — Возможно, на это уйдет остаток нашей жизни. Кто знает, какую часть мира нам предстоит повидать?

И Бринна поцеловала его, и показалась Нейлу совсем юной — впервые с того момента, как он ее увидел. Они вместе смотрели, как приближается Скерн.

Я видел, как стареет Землэ, так и не узнавшая, что случилось со мной. Когда я снова смог вернуться в мир, исцелившись настолько насколько это было возможно, она уже давно была мертва.

Вот почему, когда я вернулся в Ведьмин Рог, мне ничего не оставалось, как предаваться скорби и писать. И я вспоминал все, что мог.

Есть одна вещь, которую я не забуду до тех пор, пока река не увлечет меня в свои воды. Тот момент, когда я смотрел его глазами.

Я никогда не мог себе представить такую прекрасную вещь — смотреть всеми глазами леса, чувствовать и слышать каждую травинку, каждый лист папоротника. Это произошло лишь однажды, через годы после битвы.

Там, где когда-то стояли величественные железные дубы, которые так любил Эспер. Они все пали, но желуди проросли, в первые годы после битвы все росло с невероятной быстротой. Так что многие деревья успели подняться на четыре или пять королевских ярдов — стройные юные стволы, которые уже отнимали солнце у кустарника — началась борьба за жизненное пространство.

Туда пришла все еще молодая женщина, ее щеки раскраснелись от ветра, погода в тот день выдалась прохладной. На ней был шерстяной плащ и сапоги из оленьей кожи. Конечно, я ее знал — ведь когда-то мне казалось, что я ее люблю, в некотором смысле, так оно и было.

Она держала за руку девочку лет шести или семи. У нее было веселое умное личико. Девочка удивленно смотрела по сторонам.

— Он здесь, — сказала ей Винна. — Твой отец здесь.

И через него я ощутил напряжение и трепет в каждом дереве, повернувшемся к ним, и в этот миг запели все птицы.

Это было последним человеческим чувством, которое я в нем ощутил. А потом он заснул, как и должен был.

Когда он заснул, я проснулся — и обнаружил, что мир изменился.

— “Кодекс Тереминнам”, автор неизвестен.

Оглавление

ПРОЛОГ ЧЕТЫРЕ КОРОТКИХ ИСТОРИИ

  ХЭРРИОТ

  ХЕСПЕРО

  ДАРИДЖ

  ЛЕОФ

ЧАСТЬ I НЕИСЦЕЛИМОЕ

  ГЛАВА 1 КОРОЛЕВА ДЕМОНОВ

  ГЛАВА 2 ПОСОЛЬСТВО

  ГЛАВА 3 КОНЕЦ ОТДЫХА

  ГЛАВА 4 ЗАДАЧА И УСЛОВИЯ

  ГЛАВА 5 ЗАВЕЩАНИЕ

  ГЛАВА 6 ПОРУЧЕНИЕ МАТЕРИ

  ГЛАВА 7 ГОРОД НА ПУТИ

  ГЛАВА 8 ПРИРОДА ФЕХТОВАЛЬЩИКА

  ГЛАВА 9 ИСТОРИЯ ЗЕМЛЭ

  ГЛАВА 10 ТРИ ТРОНА

  ГЛАВА 11 ВЫЗОВ

ЧАСТЬ II НОВЫЕ ВОПЛОЩЕНИЯ

  ГЛАВА 1 ХОЗЯЙКА КРАСНОГО ЗАЛА

  ГЛАВА 2 ВДОЛЬ ПОДЗЕМНОЙ РЕКИ

  ГЛАВА 3 МИССИЯ

  ГЛАВА 4 ДВЕ СЛУЖАНКИ

  ГЛАВА 5 В ХАНЗЕ

  ГЛАВА 6 УБЕЖДЕНИЯ МЕНЯЮТСЯ

  ГЛАВА 7 НАЧАЛО ПУТИ

  ГЛАВА 8 ЗО БУЗО БРАТО

  ГЛАВА 9 ВЕРХОВАЯ ПРОГУЛКА КОРОЛЕВЫ

  ГЛАВА 10 КЕЙТБАУРГ

  ГЛАВА 11 ВУТСАЕР

  ГЛАВА 12 КАУРОН

  ГЛАВА 13 ОТСТУПЛЕНИЕ

  ГЛАВА 14 ПОЮЩИЕ МЕРТВЕЦЫ

ЧАСТЬ III ВЕРА И ВЕРНОСТЬ

  ГЛАВА 1 АДСКАЯ РУНА

  ГЛАВА 2 АНГЕЛ

  ГЛАВА 3 ПОКЛОННИК

  ГЛАВА 4 ФЕНД ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

  ГЛАВА 5 ОСТРА

  ГЛАВА 6 БРИННА

  ГЛАВА 7 КОМАНДИР

  ГЛАВА 8 ПУТЬ СИЛЫ

  ГЛАВА 9 ДВЕ ПРИЧИНЫ

  ГЛАВА 10 СТАРЫЙ ДРУГ

  ГЛАВА 11 ВЫПИВКА ПОСЛЕ БОЯ

  ГЛАВА 12 НИЗЛОЖЕНИЕ

  ГЛАВА 13 ОТЪЕЗД

ЧАСТЬ IV НАСТОЯЩАЯ КОРОЛЕВА

  ГЛАВА 1 ЯВЛЕНИЕ ВРАГА

  ГЛАВА 2 ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

  ГЛАВА 3 ЗАДАНИЕ СЭРА ХЭРРИОТА

  ГЛАВА 4 ЧЕРЕЗ ОБРЫВ И ВНИЗ ПО ТОПЯМ

  ГЛАВА 5 АКМЕМЕНО

  ГЛАВА 6 ПАПОРОТНИК НАДЕЖДЫ

  ГЛАВА 7 ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ВЫДЕРЖКИ

  ГЛАВА 8 ВОССОЕДИНЕНИЯ СТРАННЫЕ И ЕСТЕСТВЕННЫЕ

  ГЛАВА 9 ТАЙНИК

  ГЛАВА 10 ОСНОВЫ

  ГЛАВА 11 ПРОБУЖДЕНИЕ

  ГЛАВА 12 РЕКВИЕМ

ЭПИЛОГ