Алена Фаверо
Время, гравитация, любовь и прочие неприятности
1 октября
Остался последний земной год и, если не успею найти любовь, миссия обнулиться.
Эта мысль заставляет открыть глаза. Смесь из злости, грусти и обиды накрывает волной. Снова воплотиться? Начать сначала? Отбрасываю одеяло и хватаю халат. Босиком топаю к окну, чтобы открыть шторы и впустить немного света. Рывком распахиваю гардины и морщусь от пейзажа за окном. Новосибирск по-прежнему идеален. Для черно-белых фильмов и ссылки.
Отфильтрованное осенними облаками солнце проникает в комнату и меня обступает эстетика. Вид этого пространства смягчает ощущения от неприятных мыслей. Вот итальянское бархатное кресло, привезенное из Милана. На стене картина Фрейдуна Рассули «Путешествие домой». Испанская доска под ногами, четырехметровые потолки, 120 квадратных метров моего идеального мира.
Горячие потоки воды помогают мыслить рациональнее. Итак, у меня год. Ни одного мужчины, которого бы я могла полюбить. Еще меньше тех, кто мог бы полюбить меня. Протираю запотевшее зеркало. С той стороны моргают зеленые глаза, в обрамлении бесцветных ресниц, крупный нос с веснушками между ними и ничем не запоминающиеся губы ниже. Все это на рыжеволосой голове. Нелепое человеческое тело. Слишком тяжелое, слишком материальное, с коротким сроком службы. После высших миров, эти 185 сантиметров плоти с разными отростками — как отечественный автопром. В начале неполадки с тормозами, потом заводится через раз и покрывается ржавчиной. Очень непрактичное тело. На его содержание уходит половина времени, которое здесь и так тянется, как очередь в женский туалет после спектакля.
Я всегда отличалась от других детей ростом и внешностью. Но никогда из-за этого не переживала. Слишком отчетливо помню другое воплощение, в котором туловище было покрыто склизкими щупальцами, которые росли прямо из головы. Которая одновременно являлась пищеварительной системой. Которая получала информацию через процесс переваривания. Я в прямом смысле думала жопой. Поэтому тело в отражении, кажущееся остальным людям нестандартным, можно считать подарком.
К сожалению, подарок это только для меня. Земляне ориентируются на заложенные местной эволюцией стандарты красоты. Моя внешность попадает только в категорию «на любителя», по версии всех, кто не поленился мне об этом сообщить. И это усложняет поиск партнера.
Хотя, если честно, мне не интересна тема отношений. Как отчет, который надо сдать завтра, но что-то внутри шепчет «еще одну серию». И только за полчаса до конца срока, включается «экстренный протокол». Ощущаю этот вторник не как очередной день рождения, а как последний рубеж. Готовность, смешанная с усталостью, бурлит как гейзерная кофеварка на плите. Вздыхаю всем телом.
Земля с этой ее гравитацией, сменой сезонов и честными выборами — в моем черном списке. Галактика Млечный путь — как село с покосившимся забором. А Земля — палатка в степи. Застрять здесь еще на десятки лет? Тело передергивает ознобом и ложка летит на пол. Гравитация.
Душа приходит в низшие миры, чтобы познать материальность и отделенность. Это иллюзия, но даже я попадаюсь на нее. Как будто сильнее погружаясь в игру.
Мой родной мир — крупнейший центр развития, объединяет 94 измерения и управляет ими. Мгновенная материализация, доступ к любым ресурсам, отсутствие времени. Даже если попытаться объяснить устройство IC 1101, никто здесь не поймет. Для землян это как смартфон во времена викингов. Моя миссия — что-то вроде практики после диплома. Остался один шаг и один год.
Телефон, вибрируя, ползет по столу. На экране высвечивается имя контакта, и я делаю глубокий вдох, как перед прыжком в воду.
— Доброе утро. С днем рождения — обе фразы одинаковым тоном.
— Спасибо, мам — отвечаю, наливая кофе в термо кружку.
— Ты хоть заедешь сегодня? Или, как всегда, работа важнее? — она мастерски выделяет важные для манипуляции слова.
— Я заеду, мама.
— Торт купи, будь добра. Только не шоколадный. И не тот, что в прошлый раз. Где ты вообще берешь такие? — тоном генеральской дочери, которой она и является.
— В магазине, мам.
— В том, что для богатых? Дерут втридорога, а есть невозможно. Лучше сама испеку — без пауз доносится из трубки, пока я надеваю туфли.
— Хорошо, мама.
— А что ты без настроения? Не рада меня слышать? — даже вопросы звучат как утверждения.
— Все хорошо, собираюсь в клинику — шумный вздох на том конце и затянутое молчание. Жалею, что произнесла слово на «к». После упоминания работы всегда следует «притча» о том, как у тети Тамары сын — настоящим врачом стал, хирургом. А психов лечить — разве достойная профессия?
В этот раз лекции нет, видимо, в честь дня рождения. Нетерпеливо звеню связкой ключей, решаю выйти после окончания диалога.
— Ну тебе что, нечего матери сказать? — спрашивает трубка.
— Конечно есть, мам.
— Какая же ты эгоистка
