вольерами. Отправишь грузить навоз яприля чайной ложкой. Или скормишь этим проклятым гарпиям — они этого так и ждут.
Начальство остановилось в полуукусе. Посмотрело на оладушку как на давнюю знакомую и вернуло её на тарелку.
— В общем, я даже и не знаю, что бы я предпочёл, — продолжил я, делая одолжение крысиному инстинкту (тот шипел «Давай, кайся и уничижайся!»). — Я держусь того мнения, что из меня ещё может выйти приличный дерьмоносец. Как законник, даже как бывший, вряд ли на что гожусь. Если уж меня обвела вокруг пальца такая мелочь с косичками.
Нэйш — явственно привыкший считать всех вокруг сволочами — высказался почти напрямую, потому что с самого начала всё было очевидным, и кем надо было быть, чтобы не понять сразу…
Мы молчали довольно долго. Я вливал в себя пиво — на редкость безвкусное, и пытался найти утешение в лепешках с сыром. Арделл задумчиво попивала молоко и заговорила, когда справилась с четвёртой оладьей:
— Сколько лет твоей дочери? Извини, что напрямик спрашиваю. Аманда вечно шутит, что у меня проблемы… с обходными путями.
— Это настолько видно?
— Это видно, — Арделл чуть-чуть улыбнулась последней оладушке и подняла от неё глаза. — А ещё я наводила справки у Тербенно — он сказал, что у тебя жена и дочь.
— Были жена и дочь, — поправил машинально, увидел выражение лица Гриз, понял, что ляпнул. — Не в том смысле… чёрт. Они живы, в смысле, надеюсь, живы. И Дебби сейчас семнадцатый год.
— Ты их не видел, — тихо сказала варгиня. Прозвучало не обвиняюще. Коротко, просто. Грустно.
Но грызун внутри всё равно с энтузиазмом вцепился в то место, где должна была быть совесть. Как пальцы — в кружку.
— Когда нас всех повязали — Дебби не было пяти. Приближалось время её Посвящения, а я как раз загремел на Рифы, представляешь. Потом, когда выбрался оттуда… сначала тянулся суд, мы с моим дружком обстряпывали всё согласно букве закона, чтобы меня освободили. И я всё говорил себе — если выгорит, дам им знать. Ну и… да, выгорело, как следует.
Дом был весь в подпалинах, и двор тоже, и вишни в маленьком садике, и я ещё думал — постоять понаблюдать… потом представил, что с Дебби что-то… и оказался внутри, не понял даже, как калитку открыл.
— Самый роскошный подарок, который я только теще устраивал на день рождения — я и забыл, что за день. В общем, я не скажу, что ее переполнила бескрайняя радость при виде меня.
Я даже не могу сказать, что ее эта самая радость когда-либо переполняла при виде меня — после того, как я сподобился стать её зятем.
— Сказала она… кучу всего наговорила, нужного не так много, правда. Что моя бывшая жена вышла замуж — на развод со мной она подала ещё во время суда. Что они уехали. Что девочке нужен нормальный отец. Что Дебби меня не помнит и счастлива.
И что она не даст мне их новый адрес и уже почти готова кричать, что ее убивают, потому что я, трижды уголовник и, возможно, рецидивист, ясное дело, ни перед чем не остановлюсь.
— Я, конечно, всё равно думал найти их. Или хоть написать. Знаешь, потом, как всё малость наладится.
Вот только уплачу по счетам старику Жейлору — и сразу же возьму и напишу, твердил я себе. Хотя нет, сперва надо бы скопить деньжат, приобрести хотя бы видимость добропорядочности — иначе меня к Дебби просто не подпустят.
— Только вот всё налаживалось как-то не особенно. В общем, если ты говорила с Тербенно — ты в курсе, по каким я наклонным катился. Иногда выдавались спокойные годы, конечно. Я было почти решил пару раз… и тут выяснилось, что и тёща переехала. Через вир. Концы в воду…
Чушь, конечно, триста раз можно найти, если как следует взяться, только вот своей выросшей дочке я скажу через двенадцать лет — что?!
— Я могла бы их разыскать.
Жирное тесто лепешки смялось под пальцами. Арделл тихонько вращала кружку и любовалась чем-то в молоке.
— Узнать, что с ними и где они. У меня есть кое-какие связи, так что, я думаю, это не будет так уж сложно.
— Зачем?
Когда я пропихивал этот вопрос сквозь сыр — я имел в виду: для чего ей-то в это лезть. Арделл услышала другое.
— Чтобы тебе было поспокойнее. Или чтобы ты смог посмотреть на дочку. Может, поговорить с ней. В конце концов, ты теперь работаешь в королевском питомнике, официально, так что тебе нечего стыдиться.
Ага, я могу к ним прийти с высоко поднятой головой, радостно посмотреть в глаза дочке и заявить: эй, я теперь работаю в питомнике, который должен превратить в труху!
Выплеснул остатки пива в рот, от души закашлялся — ну и горечи они туда напихали… Выкашлял кое-как:
— Не… надо… не сейчас. Понимаешь, я… у вас еще недолго, да и прибыл не из лучшей в мире компании. Так что хвастаться точно нечем.
— Тогда пообещай, что займёшься этим сам. Скажем, когда проработаешь в «Ковчежце» год. Хорошо? Проработаешь год — и постараешься отыскать дочь, с моей помощью или без неё. Договорились?
— Боженьки — ты полагаешь, что я протяну у вас год, и меня не добьют гарпии, Нэйш или веселье
