Золото червонных полей [Леонид Т] (fb2) читать онлайн

Леонид Т Золото червонных полей

Глава 1

— О, привет, Григорич! Ты как раз вовремя, — сказал участковый и указал на балкон одиннадцатого этажа элитной многоэтажки, из окна которого торчали голые ноги. — Вон он, наш пациент.

— Ну, судя по небритым ногам, я догадался, что не пациентка. Давно он там зависает?

— Прохожие говорят, около получаса где-то. Требует, чтобы за ним прекратили слежку и отключили все камеры с прослушкой в его квартире. В противном случае угрожает превратиться в фарш.

— А зачем вы за ним следите? — с сарказмом поинтересовался Григорич и засмеялся.

— Хорошая шутка! Парнишку нехило так накрыло. Ох уж эта соль, будь она проклята! Вот раньше были наркоманы так наркоманы! Аккуратно, без шума и привлечения внимания, тихонько вмазался герычем в подъезде или за гаражами и крякнул. Приехали, оформили, вызвали труповозочку, и всё — а тут теперь полрайона на ушах стоит из-за одного торчка. Кстати, зовут его Антоха — сын главы муниципалитета, на секундочку. Так что давай, включай все свои терапевтические суперспособности и спасай мажорика, а не то его папка включит свои — и будем мы с тобой на паперти стоять со штампом о профнепригодности.

— Ладно, попробуем что-нибудь придумать. Вы пока зачистите всё от местных зевак, чтобы было как можно меньше внешних раздражителей, которые могут спровоцировать Антоху на суицид. Если у него действительно острый параноидальный психоз на фоне употребления, то это может занять достаточно продолжительное время, пока его не начнёт отпускать. Ну, или в противном случае он сиганёт. А где его родители?

— Вроде бы отдыхают где-то в отпуске. Но их уже оповестили.

— Антон, привет! Я здесь, Антон! Как у тебя дела? — поинтересовался Григорич, подойдя под самый балкон и закурив сигарету, — Что тебя беспокоит?

— Скажите этим мудакам, чтобы отошли от моей двери! У меня ничего нет! Я ничего плохого не сделал! Хватит меня преследовать со своими собаками!

— Хорошо. Я понял тебя. Сейчас скажу, чтобы все разошлись и больше никогда не приближались к твоей двери. Ты можешь пока что залезть обратно в квартиру и проверить, всё ли они сделали так, как тебе нужно?

— Нет! Пусть ещё отключат свои жучки! Пока этого не произойдёт, я буду находиться здесь! — крикнул Антон и тоже закурил по примеру Григорича.

«Чёрт, ещё и дождь, по ходу, начинается. Как назло прямо!» — подумал Григорич, глядя вверх, и после этого раздражённо швырнул окурок в стену дома.

— Антон! Смотри, я звоню им и говорю всё, что ты сейчас потребовал! Алло, слушайте меня внимательно! Немедленно уведите своих людей и отключите жучки! Это приказ сверху! — грозно прокричал он в трубку выключенного телефона, едва скрывая насмешку, и глянул наверх, чтобы убедиться, что Антон всё это слышит.

— И собак! Собак пусть заберут своих! И камеры отключат!

— Да, и собак своих заберите, и камеры отключите! Выполняйте!

Всё это время несколько прохожих, которых старательно отгонял наряд ментов, наблюдали за этой сценой и недоумевали. Вначале они были убеждены, что из окна торчит обычный поехавший наркоман, но когда услышали, как с ним общается Григорич, то стали задавать вопросы сотрудникам полиции, интересуясь, почему это за этим парнем ведётся слежка. Несмотря на начавшийся дождь, зеваки ждали кульминации этой поистине будоражащей истории. Менты же в свою очередь решили использовать слова специалиста в своих интересах. В надежде, что сторонние наблюдатели испугаются и разойдутся, они начали пугать их тем, что сейчас приедут сотрудники спецслужб и заберут всех свидетелей для проведения беседы.

— Антоха! Всё сделано, как ты и просил! Слышишь меня? — выдержав небольшую паузу, крикнул Григорич, после того как сделал вид, что ему кто-то позвонил. — Можешь сам проверить.

— Ну хорошо! Только не вздумайте ничего выдумывать, или пожалеете, что сделали это!

После этого Антон вернулся в квартиру и оттуда послышались какие-то крики. Потом парень снова выбежал на балкон и выбросил мобильный телефон, который упал на патрульную машину. Впоследствии выяснилось, что пацану звонили родители и спровоцировали у него очередной приступ паранойи. Затем он по пояс вылез из окна, нашёл взглядом Григорича и крикнул:

— Бл#дь! Я же сказал отключить эту ёб#ную прослушку! Суки, как вы меня достали все!

Потом он резко перемахнул через балкон и, словно тряпичная кукла, полетел вниз, грохнувшись аккурат перед ограждением клумбы в неестественном положении.

«Мда уж… никакого изящества. Никакой грации», — подумал Григорич и, подойдя вплотную к трупу, незаметно сделал несколько фото на свой смартфон. Тут же подбежал оцепеневший участковый и начал причитать о своей дальнейшей судьбе, так как не смог спасти юного мажорчика. Выглядело это достаточно жалко, и Григорич, чтобы поскорее избавить себя от этого скулежа, предложил ему найти простыню и накрыть тело, чтобы оно меньше привлекало внимание зевак, которые уже столпились практически вплотную к нему.

Дальше были проделаны стандартные процедуры с заполнением и подписанием всех необходимых документов — актов, протоколов, заключений и т. п. В общем, спустя где-то пару часов это место перестало чем-то отличаться от обычного спального района премиум-класса, расположенного на севере столицы. Все участники данного события разошлись выполнять свои повседневные дела, и вскоре эта ситуация будет растворена в их памяти, всплывая лишь в редкие периоды жизни, чтобы разбавить гнетущую рутину в каком-нибудь разговоре среди друзей, приятелей, знакомых или членов семей за парой бокалов пива или других горячительных напитков.

***

Такая практика взаимодействия сотрудников медицинских служб и правоохранительных органов не нова. Ещё в 90-х годах была разработана совместная инструкция, в соответствии с которой должны были действовать сотрудники этих ведомств. Но теперь в дополнение ко всем случаям была добавлена попытка суицида. Обусловлено это было тем, что в последнее время резко возросло количество подобных случаев. Особенно в крупных городах. И поэтому на уровне министерств было принято решение о привлечении на подобные выезды специалистов районных психоневрологических диспансеров. Но пока что такая деятельность велась исключительно в рамках пилотного проекта для оценки её целесообразности и эффективности, и затрагивала всего лишь несколько городов-миллионников страны, включая, конечно же, Москву.

Сказать честно, такое новшество мало пришлось по духу ментам, так и медикам. Первым — из-за того, что на месте происшествия их полномочия ограничивались и полицейские в какой-то степени переставали быть хозяевами положения, и нередко им приходилось идти навстречу медикам. Вторым же — по причине того, что их выдёргивали из уютных и насиженных кабинетов прямиком на улицы. Хоть за подобные выезды и полагалась определённая материальная надбавка к их зарплате, тем не менее большинство к этой затее относились весьма скептически. К тому же многие считали, что тех денег это не стоит, и поэтому старались максимально избежать такой непритягательной работёнки, учитывая, что ещё приходилось по итогу заполнять целую кучу бумаг.

Одним из таких сотрудников был врач психиатр-нарколог Михаил Григорьевич Рауцер. Или просто Григорич, как его именовали коллеги по работе и немногочисленные друзья. Михаил Григорьевич был достаточно высоким мужчиной сорока трёх лет, худощавого телосложения, с заострёнными чертами лица. У него были прямые чёрные густые волосы, спадающие до плеч, с небольшими седыми прядями. На кончике острого носа Григорич носил очки из тонкой оправы, из-под которых проницательным взглядом смотрели серые глаза. На самом деле он вполне мог бы обходиться и без очков, но они были важным аксессуаром в его образе, который представлял из себя смесь педантичного аристократа, мужественного гусара и уважаемого профессора. Дополнялось это всё тщательно подобранной одеждой и обувью преимущественно тёмных тонов. Чаще всего Григорич носил тёмно-зелёное классическое пальто с широким рукавом, бордовый кашемировый джемпер, тёмные хлопковые брюки и тёмно-коричневые классические туфли на шнурках, вычищенные до блеска. Также важным атрибутом его внешности был тёмно-коричневый кожаный портфель, сочетавшийся с цветом туфель и ремня. При первом впечатлении образ Михаила Григорьевича выдавал в нём весьма аккуратного и щепетильного человека. Но у него также были и кое-какие весьма отталкивающие внешние признаки. Жёлтые зубы и пальцы от постоянного курения сигарет, с которыми практически не расставался, и, как любой курильщик, становился очень нервным, когда они внезапно заканчивались. Также в моменты задумчивости и отрешённости он начинал облизывать губы и щёлкать суставами пальцев.

Характер у Рауцера был весьма своенравный. Хоть на первый взгляд он и казался довольно спокойным и рассудительным человеком, внутренне же больше преобладал пренебрежительно-надменный тон по отношению к большинству человеческих особей, с которыми ему обычно приходилось взаимодействовать. Обладая высокой степенью проницательности и даром убеждения, Григорич редко пускал эти навыки в полезное русло, чтобы принести какую-то пользу обществу. Скорее им чаще двигали интерес и любопытство с профессиональной точки зрения, и максимально эти качества включались тогда, когда его компетентность как специалиста подвергалась сомнению им же самим. Иными словами, в большинстве окружающих людей Михаил Рауцер видел в основном только подопытный материал, нежели живые души со своими радостями, проблемами и переживаниями. Но даже с таким подходом его отношение можно было бы оправдать, если бы Григорич занимался научной деятельностью, но, к сожалению, этого не происходило.

Авторитетов он особо не признавал, и вероятнее всего, это послужило причиной тому, что он не достиг больших успехов на профессиональном поприще, так как частенько бывали случаи разногласия с вышестоящим руководством. О таких говорят «сам себе на уме» и поэтому стараются в основном сторониться.

В браке не состоял. Детей не имел. И этим ещё сильнее отличался от большинства своих коллег, так как было минимум точек соприкосновения с ними. Хотя отношения у него всё же были, если это можно было назвать таковыми. Приблизительно раз или два в неделю он встречался с девушкой Алёной — руководителем отдела продаж агентства недвижимости, — с которой познакомился около двух лет назад, когда обращался к ним в агентство за помощью с целью продажи квартиры, перешедшей по наследству им с сестрой после смерти матери. Такие встречи носили в основном интимный характер и заключались в удовлетворении сексуальных потребностей с обеих сторон. Его совершенно не смущал тот факт, что Алёна была замужем за очень обеспеченным и успешным предпринимателем — владельцем нескольких крупных торговых центров в Москве, а также сети агентств недвижимости, в одном из которых она и работала (естественно, под его покровительством). И даже, наоборот, в какой-то степени эта ситуация тешила его самолюбие.

Сама же Алёна выглядела очень эффектно: высокая стройная шатенка с правильными чертами лица, длинными, ухоженными прямыми волосами; большими голубыми глазами и сочными губами, которые чаще всего покрывала ярко-красная помада. У неё была невероятно нежная загорелая кожа. Тонкая талия и аккуратная грудь, соски которой обычно просвечивались через рабочую шёлковую белую блузку, вызывали восхищение, и от этого ей можно было дать не больше тридцати. Но в действительности Алёна была всего на восемь лет младше Григорича и нисколько не сожалела о своих похождениях втайне от мужа, который, по её убеждению, тоже изменял ей. Но так как у девушки за десять лет брака сформировалась устойчивая финансовая зависимость от него, то разводиться она не собиралась. Ведь даже несмотря на солидную зарплату в агентстве недвижимости, которая, к слову, была выше среднего на рынке, обеспечить на такие деньги тот уровень жизни, к которому она привыкла, было невозможно. Ещё надо отметить тот факт, что Григорич был не единственным её любовником, но он этого, похоже, не знал. А может, ему было просто неинтересно, так как разговор об этом практически никогда не заводился. Также любопытным было то, что он был по сути единственным половым партнёром (после мужа), с которым Алёна так долго поддерживала отношения. Обычно такие взаимоотношения не преодолевали отметку даже в год, а тут уже практически два. Видимо, парадокс заключался в том, что, кроме полового влечения, Григорич к ней ничего не испытывал, а её это вполне устраивало.

Вот и сегодня после рабочего дня у них была назначена встреча в отеле.

— Что, опять сказала мужу, что поедешь смотреть объект по работе? — иронично поинтересовался Григорич, когда Алёна вышла из душа, прикрытая полотенцем.

— Какой ты догадливый у меня! И весьма внушительный объект! — сказала девушка и страстно поцеловала его в губы, предварительно скинув полотенце на пол. — Только мне сегодня надо будет пораньше уехать, а то к нам приедут в гости какие-то его друзья.

— Ну тогда не будем тянуть время и приступим к основному меню.

— Ммм…звучит очень заманчиво! Кстати, на следующей неделе у нас с тобой двухлетняя годовщина. Ты в курсе? — шёпотом произнесла Алёна и прошлась чередой нежных поцелуев по его шее.

— Теперь да. Придётся включить фантазию и сделать следующую встречу особенно приятной и запоминающейся.

— А ты умеешь заинтриговать! — Её сладкие поцелуи стали покрывать его грудь и медленно опускаться к животу. — И что же такого незабываемого ты мне собрался приготовить?

— Пока ещё не придумал, — глубоко вздохнув, шепнул он, при этом закатив от возбуждения глаза в преддверии волны наслаждения. — На неделе заеду в секс-шоп…

— Ммм…обожаю тебя! — возбуждающе произнесла Алёна, глядя ему в глаза, и её губы опустились ещё ниже.

***

— Санёк, ну как там твоя мадам? Уже успел вкусить все прелести её положения? — с усмешкой поинтересовался Игорь и немного откатился на рабочем стуле от монитора компьютера.

— Судя по всему, всё только начинается. Вчера, например, она ужинала запечёнными ролами с сыром и запивала это всё шоколадным коктейлем. А потом мы смотрели фильм, над которым она бо́льшую часть времени проплакала, — озабоченно ответил Санёк, не отрывая взгляда от экрана.

— На каком она уже сроке у тебя?

— Семнадцать или восемнадцать недель вроде бы. Я уже со счёта сбился. Поскорее бы уже всё это закончилось, — ответил Саня.

— Ах-ха! Наивный какой! Вот когда родит, всё только начнётся. Поверь моему опыту.

— Ну спасибо! Успокоил в очередной раз, братан! Вам лишь бы поглумиться всем.

— Да ну, брось! Всё будет хорошо, дружище! Все мы через это проходили, и над всеми стебались. Просто пришла твоя очередь, — поддержал его Ден, который сидел в дальнем углу помещения и так же, как Игорёк, являлся коллегой Александра.

— Я, конечно, понимаю: гормоны там, и всё такое, но слишком сильно это на мне отражается. Иногда даже домой возвращаться не хочется. В последнее время живу как на пороховой бочке с постоянным ожиданием очередного эмоционального цунами. Капризы, недовольства, обвинения, провокации просто изматывают. Это похоже на хронический и прогрессирующий ПМС.

— Да-да! Точно! Мне вон моя говорит: мол, давай ещё одного спиногрыза заведём, а я как вспомню — так бросает в дрожь. Поэтому максимально быстро стараюсь съехать с этой темы, — рассмеялся Игорёк и откинулся на спинку стула.

— Ладно, парни. Раз такая пьянка, предлагаю сегодня после работы пропустить по пивку, чтобы немного Санька́ привести в чувства, — предложил Денис.

— Не, ребятки, я, пожалуй, воздержусь. А то мне потом это до конца беременности припоминать будут.

— Да расслабься! Скажи, что на работе пришлось немного задержаться. Мы же буквально на часик-полтора. Самих жёны с детьми ждут.

— Ну, я подумаю пока ещё.

— Опять воздух сотрясаете, бездельники? — насмешливо спросил внезапно вошедший человек преклонных лет.

— Да вот, пытаемся Санька́ сегодня вытянуть на бутылочку пивка после работы, — ответил Игорь. — А то совсем зачахнет парень.

— Не зачахнет. В общем, Сань, тут такое дело. Я, конечно, понимаю: жена там, и так далее. Но у нас тут пожар. Сроки горят, а Головин заболел. Нужно срочно доделать его монтажные схемы и отправить их на согласование. Поэтому придётся тебе на выходных заняться этим вопросом. Извини. До этого я уже привлекал других ребят. Теперь твоя очередь.

— Константин Михайлович, но я же на этой неделе оставался уже два раза после работы! Тем более мы с женой договорились пойти на выставку, и уже билеты купили. Что мне теперь сказать ей?

— Понимаю всё, Иванов. Но у меня есть задача от заместителя генерального директора. Я сам планирую выходить на выходных. А у меня тоже семья — дети и внуки. По поводу выставки — я компенсирую тебе цену за билеты при расчёте зарплаты. А за выходные потом возьмёшь отгулы. Ну как всегда, сам знаешь. Парни, если всё сделаем в срок, то получим премию в конце квартала. Мною уже поднимался этот вопрос перед руководством, и был получен утвердительный ответ. На этом у меня всё.

Константин Михайлович покинул кабинет, а Игорёк вновь откинулся на стул и сказал:

— Вот старый говноед! Сколько раз говорили ему, чтобы нанимал ещё людей! А он всё трясётся перед начальством, как пёс забитый. Ни одна контора не выполнит такой объём работы в сжатые сроки с таким скудным составом! И ведь знает же, что будут терпеть и никто не будет рыпаться в такое время! Кризис ведь, мать его! Парни, а может, ну его на хер! Может, напишем коллективное заявление и будь что будет? Ну сколько можно терпеть такое отношение скотское?!

— Да ладно, братец. Не заводись. Ты же сам знаешь, как тут. То густо, то пусто. Сейчас сдадим, доделаем документацию и опять будем в носу ковырять, — попытался успокоить его Ден.

— Вот именно. Да и тебе хорошо говорить. У тебя дети хотя бы уже более-менее взрослые. И супруга работает. А мне сейчас куда с беременной женой? Тут и так особо не развернёшься по финансам, так как зарабатываю в основном теперь только я. Вот и приходится как-то вертеться, — вмешался Санёк.

— Ну и что ты предлагаешь дальше делать? Продолжать терпеть такое отношение?

— Да. Продолжать терпеть.

***

— Почему ты не смог отстоять свои права? Сказать, что у тебя беременная жена, в конце концов? Что ей нужно внимание и уход! Саш, неужели тебе всё равно на меня? Ах, ну да! Тебе же вернут деньги за билеты! Какое благородство с их стороны! Почему ты позволяешь им так с тобой обращаться?!

— Юль, прошу тебя, успокойся! Понимаю твоё разочарование, но давай не будем скандалить в очередной раз. Я и сам расстроен. Но у меня действительно не было выбора, так как из всего коллектива остался только я, кто ещё не выходил на выходных в этом месяце.

— Но и не у всех в коллективе есть беременная супруга, я полагаю. Что это за конченая работа такая?! Как можно не войти в положение в такой ситуации, не понимаю! — сказала Сашина жена и заплакала, закрыв лицо ладонями.

— Ну Юлечка! Любимая моя! Ну потерпи, пожалуйста! Осталось чуть-чуть совсем. Доделаем проект, и появится наконец-то время. Как раз ближе к родам я буду максимально разгружен по работе и смогу уделить тебе максимум внимания, — попытался успокоить её Саня, обняв за плечи и нежно прикоснувшись щекой к волосам.

— Я устала, Саш. Я постоянно одна. Мне даже поговорить толком не с кем. У всех свои заботы и хлопоты. Подруги либо на работе, либо с детьми. Раньше у меня было много разных предположений по поводу беременности. Я читала различные статьи, форумы, интервью разных специалистов и думала, что подошла к этому процессу во всеоружии и готова ко всему. Но мне и в голову не могло прийти, что самое страшное в беременности — это одиночество. Тотальное, гнетущее одиночество, Саш!

— Я понимаю…

— Нет…не понимаешь, — перебила она его, — ты хотя бы на работе общаешься с коллегами. Обсуждаете футбол, тачки, фильмы, музыку, мудака-начальника, тупых заказчиков… тёлок с соседних отделов или кабинетов, в конце концов. А мне что? Приготовила, убралась, постирала вещи — и всё наедине с собой. Послушала музыку, посмотрела сериал, почитала книгу — и опять наедине с собой. Даже поделиться не с кем.

— Ну давай подумаем, как можно исправить эту ситуацию? Что можно сделать на данном этапе? Ты же должна понимать, что я не могу сейчас уволиться, так как это лишит нас источника дохода. А с учётом настоящего времени найти более-менее достойную работу будет весьма непросто. Ну, может, походить на какие-то тренинги для беременных? Курсы иностранного языка? Вышивание, в конце концов? Там с кем-нибудь и познакомишься, — предложил он.

— Всё это стоит денег, и причём немаленьких. К тому же ты сам говоришь, что сейчас не самое простое время. Поэтому лучше воздержаться от лишних трат как минимум до рождения ребёнка. Ещё неизвестно, насколько этот грёбаный кризис затянется.

— Ну хорошо. Тогда нужно подумать, как можно решить эту проблему без лишних трат. Кстати, а помнишь, ты как-то говорила, что тебя одна приятельница несколько раз приглашала на какой-то там благотворительный концерт?

— Ты про Ленку? Шутишь, что ли? Это какие-то там благотворительные концерты, которые вроде как в конце каждого месяца устраивает местная протестантская церковь. Или даже каждые выходные. Я уже не помню. Там ещё её брат играет на гитаре, по-моему. А теперь подумай: где церковь и где я? — засмеялась Юля.

— Ну вот и отлично! Заодно, может, и бесов всех твоих распугают, — пошутил Саня и легонько пощекотал жену. — Так что решено: узнаешь у своей Ленки про концерт и в следующий раз идёшь вместе с ней. Кстати, уже как раз конец месяца.

— Какая-то сомнительная затея.

— По крайней мере там ты будешь в безопасности, и я буду спокоен.

***

— Здравствуйте, доктор. Можно?

— Подождите пару минут за дверью. Я вас приглашу, — ответил Григорич и закурил сигарету прямо в кабинете, предварительно приоткрыв старую деревянную фрамугу с налипшими на ней фрагментами ваты и бумажного скотча для предотвращения сквозняков в зимний период.

В кабинет ворвался свежий весенний воздух, зашуршав бумажками, которые небрежно валялись на столе врача. Словно дотошный хозяин, своими цепкими пальчиками сквозняк перебирал на массивном советском столе календарь, пока Григорич не закрыл окно и не вернул страницы на правильную дату — 28 марта 2012 года. Потушив сигарету в пепельнице, стоявшей на подоконнике, и немного разогнав руками табачный дым, он пригласил на приём очередного пациента.

— О, Игнатов! Максим Алексеевич! — радушно улыбаясь, поприветствовал доктор, переводя взгляд с медкарты больного на него самого. — Сколько лет? Сколько зим?

— Игнатьев. Максим Александрович, — немного смутившись, поправил тот. — Вот, прибыл на плановую консультацию после приёма лекарств, которые вы мне и прописали.

— Насколько я помню, вы у нас находитесь под диспансерным наблюдением. Так, сейчас поглядим…

Он взял медкарту Игнатьева и внимательно изучил её содержимое. В кабинете повисла тишина.

— Ну, рассказывайте, как ваше самочувствие, Максим Александрович. Как проходит лечение?

— Самочувствие стало гораздо лучше. Наладился сон. Появился аппетит. Голоса практически исчезли. Меньше стал тревожиться и волноваться. Появилось больше сил и энергии. Сейчас вот хочу устроиться на работу дворником. Мама обещала помочь.

— Приятно слышать, Максим Александрович! Кстати, судя по дате рождения в карте, у вас недавно был день рождения, не так ли? Да ещё и круглая дата! Вот неожиданность! Как отпраздновали? Много кого пригласили?

— Ммм… — вновь на мгновение смутился Игнатьев. — Да. Было очень здорово. Мне всё очень понравилось.

— Ладно, не буду вас смущать. А то, что вы собрались трудоустроиться, — очень хорошая новость. Как я понимаю, вы собираетесь работать по своему адресу — на Юбилейной?

— Ммм… да… да, именно там и хочу работать. Скажите, а мне долго ещё надо будет пить лекарства?

— А что, есть какие-то жалобы после их приёма?

— Ну, от них бывает тошнота, головокружение, сонливость. Сложно будет выполнять работу.

— Придётся потерпеть, дорогой мой друг. Придётся потерпеть, — задумчиво произнёс Григорич и стал заполнять рецепт. — Сейчас я выпишу вам ещё другое средство. Оно должно сгладить побочные действия предыдущего. Там написано, когда и как принимать. А ещё кое-какие анализы надо будет сдать. Вот, держите. Медсестра на посту вам всё объяснит. Придёте ко мне через месяц, и посмотрим дальше, как будем действовать.

— Михаил Григорьевич, а вы верите в Бога? — неожиданно поинтересовался Игнатьев.

— Я агностик. К тому же предпочитаю не затрагивать такие темы, особенно в рабочее время и на голодный желудок, — ответил врач и демонстративно кинул взгляд на наручные часы, недвусмысленно дав понять, что пора прерваться на обед. Но пациент этого намёка не понял и продолжил диалог:

— Я начал читать Писание, и кажется, что мне начало легчать периодами.

— Я не возражаю, Максим Александрович. Если вам действительно это помогает, то читайте на здоровье. Только не забывайте про лекарства. А теперь позвольте мне немного перекусить, а то сегодня ещё много работы.

— Да, конечно. Простите за беспокойство. До свидания.

Как только закрылась дверь за Игнатьевым, Григорич придвинул к себе клавиатуру и стал быстро набирать текст в его истории болезни. Не утруждая себя долгим описанием состояния больного, он скопировал бо́льшую часть данных из последней записи, добавив лишь в конце:

«Динамики улучшения не наблюдается. Произведена корректировка схемы лечения».

— Ох уж эти юбиляры с Юбилейных улиц! Ну хоть на этот раз не забыл, как зовут кретина! — вслух насмешливо произнёс Рауцер и положил на край стола медкарту, на которой жирным шрифтом было написано:

Игнатьев Максим Александрович/ 11.09.1975/ Шизоаффективное расстройство.

После этого он достал телефон и несколько секунд задумчиво всматривался в фотографии трупа Антохи, которые он сделал накануне.

***

Стоял свежий воскресный мартовский вечер. Юля встретилась со старой приятельницей Леной. С ней они были знакомы ещё по прошлой работе и до беременности периодически встречались на выходных попить кофе, а то и чего покрепче.

Так как Юля никогда не была на подобных религиозных мероприятиях, то оделась она довольно скромно, но со вкусом. Бежевое пальто с бордовым платком на шее подчёркивало всё ещё довольно-таки привлекательную фигуру, несмотря на беременность. Под ним были лёгкая сиреневая кофточка с незамысловатым узором и светлые джинсы с бордовыми замшевыми сапожками на ногах, подчёркивавшие её стройные ноги. На милое лицо был нанесён аккуратный макияж так, чтобы оно не выглядело вульгарным, но элегантно подчёркивались невероятно голубые глаза и обаятельная улыбка. Несмотря на то что девушка уже давно не выходила на какие-либо мероприятия, было видно, что она уделяет немало времени уходу за собой. Особенно это было заметно по длинным, чёрным, блестящим и приятно пахнувшим волосам. С такой внешностью Юля легко могла обратить на себя внимание со стороны мужского пола. Ну и как вишенка на торте её образ подчёркивал потрясающий свежий аромат парфюма, который ей подарил супруг на пятилетие их совместной жизни. Оставляя за собой тонкий, пьянящий шлейф из невероятного сочетания нот цветов, ягод и цитрусовых, этот аромат не мог оставить равнодушным.

Надо отметить, что Лена тоже была привлекательной девушкой. Сперва могло показаться, что она несколько уступает по внешности Юле, но это легко компенсировалось невероятным обаянием и какой-то непосредственностью. К тому же её подруга обладала очень мягким и притягательным голосом, а её манеры были плавными и утончёнными. Лена была немного ниже Юли и одета была попроще: в лёгкую куртку, джинсы и кроссовки. Её тёмные волосы были собраны в хвостик. Отсюда можно было сделать вывод, что она шла в компанию хорошо известных ей людей. Единственным, что бросалось в глаза, были накрашенные ярко-красной помадой губы. Но это было объяснимо, так как алые губы были по сути её фетишем и все, кто мало-мальски знал Елену, особо этому не удивлялись, даже когда та просто выходила в магазин.

Они встретились у метро, и им предстояло пройти около двух километров до места проведения концерта. Это было небольшой районный ДК на севере Москвы вместимостью не более трёхсот человек. Сейчас в нём располагался местный ТЮЗ, где проходили репетиции и выступления юных театралов и КВНщиков, а также с недавних пор здесь находилась протестантская церковь «Христово Царство», которая насчитывала около двухсот прихожан. Само здание представляло из себя двухэтажную постройку 50-х годов прошлого века с четырьмя круглыми колоннами, перед которыми было невысокое крыльцо с клумбами по бокам. За белыми колоннами посередине располагался вход с пластиковыми витражными окнами, которые охватывали оба этажа здания. По наличию этих окон можно было судить о том, что здание уже подвергалось реконструкции и капитальному ремонту в новом веке. Но качество выполняемых работ и материалов оставляло желать лучшего, так как местами на колоннах уже образовались трещины, а кое-где и вовсе отлетела штукатурка. Такое явление было очень частым по всей стране, ибо главным стимулом таких работ было заключить договор на их выполнение, чтобы получить деньги. Качество же было характеристикой весьма формальной в таких делах.

Вообще, глядя на это строение, вряд ли могло прийти в голову, что здесь проходят религиозные собрания. Особенно если обратить внимание на восточную стену, где чёрным цветом на жёлтом фоне отчётливо красовалась сделанная баллончиком надпись: «Х#Й». На неё-то и обратила внимание Юля, подумав про себя:

«Мда уж… Какой дом, такая и культура», — и потом, уже усмехнувшись, спросила: — А здесь точно проходят христианские концерты?

— Ай, да не обращай внимания! Просто администрация здания не приветствует, когда вмешиваются в хозяйственную деятельность.

— Что-то я волнуюсь как-то, Лен. Я ведь никогда не была на подобных мероприятиях.

— Дорогая, прошу тебя, расслабься! Поверь на слово: туда приходят хорошие и порядочные люди. Я больше чем уверена, что тебе очень понравится и ты придёшь сюда ещё не один раз. Где-где, а здесь ты точно в полной безопасности!

— Ну хорошо. Только прошу: не покидай меня, пожалуйста!

— Можешь не сомневаться. Я всегда буду рядом.

Девушки поднялись по мраморным ступеням и зашли в холл Дома культуры. Перед входом сидел пожилой охранник и читал какую-то старую большую книгу, похожу на советскую энциклопедию. Вошедшие гости едва ли вызвали у него интерес, и, окинув их беглым взглядом, он продолжил заниматься чтением.

— Здравствуйте, Михаил Сергеевич. Мы на концерт, — улыбаясь, поздоровалась Лена.

— Шабаши это, а не концерты! — прокуренным голосом проворчал охранник, не отрываясь от книги.

— Это Михаил Сергеевич — местный охранник. Вечно всем недовольный и постоянно ворчит. Есть ещё другой, хороший. Всегда приветливый и добрый. Несколько раз даже бывал у нас на концертах, когда не выпадала его смена. А вообще, Юлька, нас здесь любят. Мы много помогаем по хозяйству — когда просят, конечно. Выходим на субботники, проводим генеральные уборки, ремонтируем сломанные вещи по возможности. У нас очень дружный и сплочённый коллектив.

— Да-да, я уже поняла это, — попыталась остановить её подруга.

Справа по стене, у которой сидел охранник, находился гардероб. Но сейчас там никого не было, и девушки прошли мимо него в сторону витой лестницы, которая вела на второй этаж к актовому залу. Напротив гардероба располагался вход в буфет, но он был уже давно закрыт и сейчас служил складом для реквизита, старой поломанной мебели в виде столов и стульев, рояля, уборочного инвентаря, лестницы и стройматериалов для ремонта. В общем, если взглянуть на картину целиком — изнутри и снаружи, — то станет понятно, что данное строение переживает свои не самые лучшие годы. А выполненный кое-как ремонт нагонял ещё больше тоски, так как однозначно давал понять, что лучшие его годы уж точно остались позади и никто не заинтересован в том, чтобы оно снова функционировало на полную мощность и послужило подмостками для будущих выдающихся артистов.

Наконец девушки поднялись на второй этаж и попали непосредственно в зал, где уже сидело несколько десятков человек, преимущественно в передних рядах. Эти люди размещались в красных мягких креслах, и в ожидании начала каждый занимался своим делом. Кто-то копался в телефоне, кто-то общался, а кто-то наблюдал за сценой, на которой проводились необходимые приготовления: подключалось оборудование, настраивались звук и свет. Вдруг на сцене появился невысокий мужчина крепкого телосложения и начал проверять микрофон, параллельно общаясь со звуковиком. Оказалось, что это был пастор церкви «Христово Царство» по имени Дмитрий.

***

— Здравствуйте, Дмитрий Олегович, — поприветствовала его Ленка и поспешила к сцене, потянув Юлю за собой.

— Добрый вечер, Леночка. А вы, насколько я понимаю, Юлия?

Девушка кивнула, и тот продолжил:

— Елена предупреждала, что придёт с вами. И для меня это большая честь — приветствовать вас на нашем скромном мероприятии, — мягко произнёс он и нежно пожал тёплой рукой руку девушки.

— Спасибо, Дмитрий Олегович. Никогда не подумала бы, что моя скромная персона может представлять такую ценность для вашего концерта, — скромно сказала Юля и улыбнулась. В этот момент пастор буквально на мгновение смутился и посмотрел на Лену, но потом улыбнулся и произнёс:

— О, вы даже не представляете насколько! Ваша ценность безгранична перед Господом, который любит всех нас настолько безусловно, что даже волосы на голове сочтены, как сказано в Писании! Я хотел бы поинтересоваться у вас, Юлия: не будете ли вы возражать, если где-то в середине нашего мероприятия я приглашу вас и ещё пару новеньких человек для нашего традиционного приветствия?

— Ммм… ну я даже не знаю, — протянула Юля и переглянулась с Ленкой. — Просто я сейчас нахожусь в положении и могу невольно замешкаться, пока буду пробираться к сцене.

— Да всё хорошо, дорогая. Никто не будет тебя торопить. Вот увидишь, — подбодрила её Ленка. — Можешь доверять нам. Мы очень тепло и с пониманием относимся к таким вещам.

— Ну хорошо. Я попробую.

Дмитрий Олегович был человеком очень проницательным, как, пожалуй, большинство религиозных служителей. Возрастом тридцати восьми лет, он внешне ничем не выделялся, но чувствовалась какая-то притягательность в общении с этим человеком. Возможно, это было связано с его очень мягким и низким голосом, который мгновенно вызывал доверие. Рядом с ним создавалось ощущение безопасности и комфорта, что и почувствовала Юля, когда попала под его обаяние. Одет пастор был абсолютно по-мирски, и при взгляде на него вряд ли могло прийти на ум, что это церковный служитель. Тёмно-синяя водолазка, джинсы и классические замшевые кроссовки. Одежда смотрелась на нём скромно, но со вкусом и хорошо подчёркивала его крепкое и подтянутое тело. Аккуратно и коротко подстриженные волосы на голове были немного зачёсаны набок — видимо, для того, чтобы прикрыть залысину на макушке, из-за которой, надо признаться, он немного комплексовал. Зато гладко выбритое лицо и белоснежные зубы были, наоборот, преимуществом, особенно когда тот улыбался. Единственное, что немного смущало, — это непропорционально увеличенные кисти рук с неестественным розовым оттенком.

Пастором Церкви Дмитрий был уже около пяти лет, и с его приходом она действительно увеличилась как минимум в два раза. Приехал он из Нижнего Новгорода, где проходил библейскую школу, после которой его сразу распределили в Москву. Человек он был свято верующий в Христа и считавший своим долгом донести идеи спасения через Него максимальному количеству «заблудших душ». Как и все протестантские пасторы, Дмитрий был весьма искусным и опытным оратором. Он легко мог привести своих прихожан в неописуемый восторг в процессе проповеди. Именно это он и продемонстрировал в очередной раз, когда началось мероприятие. Погас общий свет, в зале стих гул зрителей и на сцену вышел Дмитрий Олегович в свете софитов. Послышались аплодисменты, и… началась проповедь.

— Рад приветствовать вас, друзья! Как всегда, это большая честь — стоять перед вами на этой сцене и нести Слово Божие! Прежде всего я хотел бы поблагодарить Господа за эту возможность и ту ответственность, что он возложил на меня. — Вновь послышались бурные аплодисменты.

Тут Юля смутилась и, развернувшись к подруге, тихо спросила:

— Я что-то не пойму. Ты же говорила, что будет концерт. А это какая-то проповедь получается.

— Не переживай, дорогая. Это скоро пройдёт, и начнется концерт.

Тем временем пастор продолжал:

— На днях, в очередной раз читая Писание, я вдруг на мгновение озадачился и взглянул на экран телефона. На нём высветилось сообщение о рекламной рассылке. Я ощутил сначала некое смятение и разочарование, так как подумал, что мне написал человек. А потом я задумался… — Он выдержал паузу, чтобы зрители задумались тоже. — Знаете о чём? Об… одиночестве (пауза). Казалось бы, в век современных технологий это ощущение должно кануть в небытие, не так ли? Ведь с уровнем развития коммуникаций сегодня достаточно нажать кнопку на телефоне — и можно связаться с человеком практически в любой точке планеты. Видеть его и слышать, писать сообщения, слать фотографии, музыку, видео. Улыбаться ему и делиться о наболевшем. Если невозможно связаться с одним, то можно набрать другого, третьего и т. д. Можно познакомиться, в конце концов, с новыми, и причём на разных ресурсах. Сейчас даже не надо тратить время на поиск друзей по совместным интересам (пауза) — достаточно зарегистрироваться на тематическом форуме. Но тем не менее практика показывает, что с одиночеством сталкивается всё больше и больше людей. А ведь это одно из самых разрушительных состояний, на фоне которого развиваются очень серьёзные внутренние проблемы — депрессии, тревожности, паранойи и другие расстройства. Всё это можно описать одним духовным процессом — страдания! — повысив голос, коротко заключил он. — Так же, как и боль на уровне тела, страдания — это сигнал для разума, но на уровне духа. Только это сигнал, который подаёт измученная, страждущая душа. Но так же, как с болью физической, наш разум начинает искать решение на уровне тела. Обращаясь к наработанному опыту, он пытается найти мгновенное обезболивающее и применить его, чтобы облегчить душевную боль. Начиная от вполне себе безобидных вещей — вкусная еда, киносериалы, спорт, компьютерные игры, музыка, романтические отношения, танцы и так далее, — начал быстро и эмоционально перечислять проповедник, — и (пауза) заканчивая пагубными привычками: курение, алкоголь, беспорядочные половые связи, наркотики, — трагично завершил он и продолжил: — Всё это способы спастись и уйти от одиночества. И надо признаться, какое-то время они работают, не так ли? Поднимите руки, кто прибегал к этим методам? Что ж греха таить! Я и сам регулярно прибегаю к некоторым из них! Нет, я про те, которые в первой части списка, — иронизируя, усмехнулся он и подмигнул кому-то на первом ряду. — Могу дыхнуть, если не верите. — И тут зал тоже усмехнулся и зааплодировал. — Но! — резко оборвал он и, подняв указательный палец, начал отчётливо, но уже тише произносить каждое своё слово. — Рано или поздно! Каждый из этих способов! Повторяю: КА-Ж-ДЫЙ перерастает в О-ДЕР-ЖИ-МОСТЬ! Неконтролируемое потребление пищи, просмотры залпом телесериалов, погружение в компьютерные игры, невероятные физические нагрузки, приводящие к травмам, любовная одержимость, алкоголизм, наркомания и… (пауза) суицид как крайняя мера избавления от страданий. Снова и снова обращаясь к старому опыту, разум пытается найти выход через тело, но толерантность развилась настолько сильно, что оно перестаёт вырабатывать обезболивающее, а душа так и остаётся пребывать в капкане одиночества! Безнадёжность, беспомощность, апатия, отчаяние и обречённость становятся её спутниками. Они, как кандалы, сковывают её и лишают надежды на то, что это может когда-нибудь закончится. Что же остаётся делать в такой ситуации? Можно ждать очередной рекламной рассылки в надежде на то, что в ней будет спасение, и таким образом начать перебирать одержимости, словно колоду карт, и отсрочивать свой конец в мимолётных, спазматических мгновениях удовольствий либо познать другую реальность! Реальность Истины!

Юля смотрела на всё это сначала с каким-то недоумением, но постепенно эмоциональная речь проповедника начала вызывать в ней очень странные ощущения. Какое-то нарастающее возбуждение, накатывающее тёплыми волнами. Несмотря на то что пастор говорил в основном общими фразами, девушке почему-то казалось, что всё это обращено именно к ней. Будто бы её душу обнажили и наступило какое-то облегчение от осознания того, что она такая не одна. Так же казалось и всем присутствующим в зале, и это создавало какую-то неповторимую атмосферу радушия и единства.

— Мир Духа! — продолжал проповедник. — Мир Блаженства! Мир, в основании которого была заложена абсолютная Любовь! Где нет места одиночеству и вытекающим из него одержимостям! Только полная свобода! Только покой! Радость и счастье! Вы слышите меня? — обратился он к залу. — Покой! Радость и счастье! Вот награда для тех, кто уверует в Господа нашего Иисуса Христа и последует за Ним! — с нарастающей громкостью в голосе продолжал свою проповедь пастор. — Сотворите же достойный плод покаяния и познайте Его! Познайте блаженство духовной нищеты — и унаследуете Царство Небесное, как заповедовал Господь. Познайте блаженства плача, кротости и жажды правды! Блаженства милости, сердечной чистоты и примирения! И не бойтесь быть изгнанными за правду! Не бойтесь поношений и злословий, ибо и это блаженства! Это путь к Небесному Царству! Путь, который проложил Господь наш Иисус Христос! Аллилуйя, друзья! Аллилуйя! Аллилуйя!

— Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя! — подхватила бо́льшая часть зала.

По телу Юлии пробежали мурашки от увиденного и услышанного. Не покидало ощущение возбуждения и экстаза вперемешку с волнением. Оно возникало по той причине, что девушка никогда не испытывала ничего подобного в жизни. Её мозг не знал, как реагировать на всё это, и только лишь ощущениелёгкости и эйфории подсказывало, что бояться этого не стоит.

***

На этом проповедь закончилась и началась так называемая «концертная» часть, а по сути это было продолжением богослужения под названием «прославление». На сцене разные исполнители пели христианские песни, в которых непременно славили Иисуса Христа. Всё это мероприятие походило, конечно же, на самодеятельность, но как раз именно такое представление создавало атмосферу теплоты и уюта. Прихожане часто хлопали в такт музыке, подпевали и раскачивались на своих креслах, словно в трансе. И вновь Юля изначально почувствовала себя белой вороной среди этой публики, так как не знала, как себя вести, но подруга интуитивно ощутила её неловкость и подтолкнула локтем, призывая повторять за ней и хлопать в такт песне.

Эта ситуация напомнила ей посещение футбольного матча с мужем в начале их отношений. Сначала её испугала огромная толпа болельщиков, внутри которой им пришлось оказаться. Но постепенно втянулась и начала кричать во весь голос вместе с остальными, поддерживая команду, за которую болели в этом секторе. В конце концов сорвала тогда на стадионе голос — состояние сейчас было весьма похожим на то. Единственное — в этот раз немного помягче.

По прошествии где-то сорока минут после начала концерта на сцену вновь вышел пастор Дмитрий и попросил выйти на сцену новичков с целью поприветствовать их. После этого Юля занервничала, но Ленка вновь поддержала её, взяв за руку и проводив к сцене.

— Дорогие друзья! — громко произнёс церковнослужитель двум девушкам и двум парням, робко переминавшимся на сцене. — Я рад приветствовать вас сегодня на нашем мероприятии и, пользуясь случаем, хочу кое-что предложить вам. Я хочу предложить вам альтернативу! Альтернативу одиночеству, отчаянию, безнадёжности, боли и страданиям. Разве не это в конце концов ищут все люди? Спасение! И в этот замечательный воскресный весенний вечер у вас наконец-то появилась возможность обрести его! Ощутить этот свет! Это тепло! Я предлагаю познать Творца и почувствовать на себе, что есть Его любовь! Любовь, которая лежит в основе всего сущего! Я предлагаю узнать, что́ есть истинная вера в Господа нашего Иисуса Христа, и впустить Его в свои души! Ощутить Его присутствие в своей жизни и сравнить с той, что была до. Испить из этого неиссякаемого Источника благодати и пополнить это войско добра! Помните: я ни к чему не обязываю вас, друзья! Каждый из вас может сейчас же спуститься с этой сцены и занять своё место в зале.

Все четверо переглянулись между собой и остались стоять на месте. Даже если бы сильно хотела, Юля вряд ли смогла покинуть сцену, так как под взглядом сотни глаз страх полностью парализовал её тело. Судя по всему, с остальными происходило то же самое. Страх быть подверженным осуждению не давал просто уйти со сцены и играл решающую роль в том, чтобы принять посвящение в Церковь.

— Итак…

— Я готов! — вдруг перебил проповедника один из присутствующих.

— Прекрасно! Как звать тебя, брат?

— Максим!

— Отлично! А вы, друзья? Готовы последовать примеру Максима?

— Да! — тихо ответили остальные.

На фоне играла тихая, приятная музыка, отчего мягкая речь пастора была ещё убедительнее и вызывала доверие.

— Я попрошу сейчас всех присутствующих поддержать наших гостей и поаплодировать им. — А вас я попрошу сейчас постараться максимально абстрагироваться от этого места и перестать обращать внимание на людей, сидящих в зале. Я призываю вас поверить, что здесь сейчас незримо находится Господь наш Иисус Христос, который сначала умер, а потом воскрес ради нашего оправдания перед Отцом! Для того, чтобы мы жили во имя Его и несли эту частичку остальному миру. Чтобы преображать этот мир и созидать его по дарованным Им заповедям. Я прошу вас, друзья, буквально на мгновение преклонить ваши колени перед Богом, который есть Дух, и Он сейчас находится здесь, — произнёс он, и все одновременно встали на колени. — Я хочу, чтобы вы сейчас заглянули вглубь себя — вглубь своего сердца — и спросили: может ли любовь Христова наполнить его? Может ли она изменить его? И если ответ утвердительный, то прошу вас повторять за мной: Дорогой наш Отец Небесный! Я прихожу к Тебе и прошу простить меня! Прошу простить все мои грехи! Все мои беззакония, совершённые во все дни жизни! Я верю в то, что Иисус Христос умер за меня на кресте, а потом воскрес для моего оправдания. И я прошу Тебя, Иисус, войди в моё сердце и очисти его. Прошу быть моим Господом и руководить моей жизнью. Я признаю своё бессилие пред Тобой и прошу дать мне сил для существования. Прошу, возьми меня за руку и поведи по Своему пути. Пути добра и света. Пути Истины. Я прошу научить меня любить Тебя всем сердцем, душою и разумом. Любить ближних своих так же, как и Ты любишь их. Я благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты принял меня и позволил впустить меня в семью Твоих детей. Я благодарю Тебя за спасение, которое Ты даровал мне сегодня. За Благую Весть, которая коснулась сегодня моего сердца. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь. — Дмитрий Олегович мягко коснулся ладонью головы каждого новичка, и в этот момент Юля испытала невероятное облегчение. Напряжение спало, и она почувствовала себя гораздо спокойнее, особенно от той мысли, что вот-вот покинет сцену. Но её радость была недолгой, так как пастор вновь обратился ко всему залу:

— А теперь я хочу попросить всех собравшихся сегодня в этом зале помолиться о наших новых братьях и сёстрах. О Максиме, Юлии, Светлане и Сергее. Чтобы тот Путь, на который они сегодня решились, привёл их к абсолютной свободе и радости. Чтобы несмотря на все трудности, они оставались верны ему. Чтобы их сердца несмотря ни на что горели любовью и дарили её всем, кто им отныне повстречается. И пусть присутствие Иисуса Христа не покидает больше никогда. Пусть мир, покой и любовь станут их перманентным состоянием. Дорогой Отец! Мы обращаемся сейчас к Тебе и просим за Твоих детей Максима, Светлану, Юлию, Сергея! Молим Тебя во имя Иисуса Христа: прикоснись к ним Духом Твоим Святым и просвети их горящие сердца! Во имя Иисуса Христа наполни их, услышав эти покаянные слова, звучащие сегодня на этой сцене. Господи, молим Тебя, благослови их на этот путь и веди их до конца по нему так же, как ведёшь каждого из нас. Во имя Иисуса Христа преобрази их жизни! Господи, помоги им безоговорочно смириться пред Тобой! Возьми этих детей под Твою защиту и покровительство! Храни и оберегай их во все дни жизни. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

Зал в очередной раз зааплодировал, и Дмитрий поздравил новичков с принятием и показал рукой, что они могут возвращаться на свои места. Максимально стараясь сохранять самообладание, Юля спокойным шагом проследовала к подруге, хотя на самом деле ей хотелось просто бежать.

— Ну как? Как впечатление? Рассказывай, — тихо спросила Ленка.

Но вместо каких-либо слов Юля просто расплакалась у неё на плече от перевозбуждения.

— Ну ничего-ничего, дорогая. Всё хорошо. Так бывает, когда Господь касается души. Я тоже неоднократно плачу в такие моменты. Это благодать снисходит и очищает тебя.

***

— Одиноко, видите ли, ей! — вслух произнёс Саня, сидя в прокуренном кабинете в этот же воскресный вечер.

После обеда в здании НИИ уже практически никого не было, за исключением наряда охраны, и поэтому он окончательно расслабился. Оправдывая себя тем, что не попал с супругой на выставку в этот замечательный, ясный воскресный день, молодой человек позволил себе употребить алкоголь. После обеда сбегав в магазин и купив там бутылку водки с упаковкой апельсинового сока по акции, он вернулся на рабочее место, чтобы, не вызывая подозрений, потягивать коктейль. И вот спустя пару часов наш герой, изрядно захмелев, стал, как это часто бывает, когда выпиваешь в одиночестве, предаваться саможалости и рассуждать о несправедливости этого мира.

— Можно подумать, я тут в блэк-джек со шлюхами играю, — продолжал причитать Санёк, пялясь в померкший экран монитора. — Со шлю-ха-ми? Хм… а что? А ведь не такая уж и плохая идея ведь! Ну-ка посмотрим, что у нас тут.

Парень зашёл в браузер и перешёл по первому же запросу «Проститутки Москвы» в поисковике. Пролистав несколько страниц с анкетами путан, он сделал неутешительный вывод:

— М-да уж! С моей-то зарплатой особо не разгуляешься.

Переходя по ссылкам различных сомнительных сайтов, молодой человек всматривался в фотографии индивидуалок и эскортниц в надежде увидеть там знакомые лица. Его посетила навязчивая идея о том, что кто-то из одноклассниц, однокурсниц, бывших или просто знакомых должна была обязательно оказаться шлюхой и работать в сфере интим-услуг. То ли он вспомнил какую-то старую байку, то ли анекдот, когда некий мужик решил расслабиться и вызвать проститутку, а приехала его бывшая. Конечно же, Санька не собирался никого вызывать, а лишь хотел убедиться, что такая ситуация вполне возможна. Да и всё это происходило на пьяную голову, поэтому не стоило воспринимать всю эту затею всерьёз. Рассматривая откровенные фото молодых и привлекательных девушек, в какой-то момент он невероятно возбудился и решил помастурбировать прямо за рабочим местом. Внезапно его перебросило на какой-то сайт интим-знакомств и всплыло окно с предложением зарегистрироваться на нём. Как и в случае с остальными сайтами, он уже хотел закрыть вкладку, но его внимание привлекла иконка с фотографией очень симпатичной девушки. Сидя с расстёгнутыми джинсами, парень зашёл на её профиль и пересмотрел все фотографии. Их было всего пять штук. Одна портретная, с эффектным макияжем, две с какого-то мероприятия с алкоголем в руках, а третья — в жёлтом купальнике, который подчёркивал её потрясающую фигуру.

«Наверняка очередной фейк, — подумал он. — В реале наверняка же по ту сторону монитора сидит какой-нибудь старый, одинокий извращенец или компания прыщавых школьников с целью поглумиться… хотя… почему бы и не поглумиться?»

Он ввёл все анкетные данные:

Имя — Денис

Возраст — 27

Знак зодиака — Овен

Ориентация — гетеро

Телосложение — спортивное

Цвет глаз — голубой

Цвет волос — русый

Рост — 180

Цель знакомства — флирт, интим.

Естественно, имя и возраст не соответствовали действительности, но вот всё остальное вполне подходило под его описание. Фоток на рабочем компьютере у Санька не было, и поэтому аватарка его профиля оставалась пустой.

С твёрдым убеждением, что собеседником точно не будет та особа, которая указана в профиле, он написал в личку «Привет» и свернул окно, чтобы смешать себе ещё водки с соком.

Неожиданно раздался звуковой сигнал, и во вкладке с сайтом знакомств пришло уведомление о сообщении.

«Привет. Я Маргарита. Как дела?»

«Всё хорошо. Я Денис. Приятно познакомиться. Хотя наши имена и так указаны в профилях:))»

«Действительно, выглядит забавно) но надо же с чего-то начинать общение и сглаживать неловкие моменты;)»

«Согласен. Я вообще случайно сюда попал, и особо нет опыта общения на таких ресурсах:)»

«Всё нормально. Не напрягайся) как же тебя угораздило тут оказаться?))»

«Я сидел на работе с расстёгнутыми штанами, чтобы помастурбировать, и внезапно наткнулся на твою страницу. Вот и завис на ней, так и не совершив задуманное)))»

«Забавно:). Выходит, я неосознанно отвлекла тебя от такого важного занятия на работе?))»

«Выходит, что так».

«Ммм… ну тогда я предлагаю тебе продолжить) позволишь мне загладить свою вину и помочь тебе?;)

«Что ты имеешь в виду?)»

«ВИРТ»

«Но я никогда не занимался ничем подобным»)

«Расслабься. Я помогу тебе. Главное, включай фантазию».

«Ну хорошо. С чего начнём?»

«С локации. Представь нас в люксовом номере элитного отеля, который располагается на последнем этаже небоскрёба. Сквозь панорамные окна перед нами как на ладони лежит ночной мегаполис, над которым нависла огромная луна… (продолжай)»

«Мы с тобой, полуобнажённые, стоим в полумраке под светом этой луны и пьём шампанское на брудершафт…»

«Хмм… неплохо. Сделав последний глоток, мы сливаемся в страстном поцелуе. Твои ловкие руки расстёгивают мой бюстгальтер на спине и, скользя по ней, медленно опускаются к ягодицам, крепко обхватывая их. Затем горячие губы впиваются в шею и, оставляя влажный след, движутся по ключицам к груди…»

«Ммм… я уже чувствую возбуждение. Мои горячие губы касаются груди и начинают покрывать её нежными поцелуями, правой рукой я сжимаю другую грудь. Затем я чувствую, как твой острый сосок набухает у меня во рту. Я медленно начинаю играть с ним языком. Потом плавно перехожу к другой груди, ощущая твоё горячее дыхание. Ты закрываешь глаза и запрокидываешь голову от дальнейшего предвкушения…»

«О, да-а! Ммм… по моему телу пробегают мурашки. Твои нежные пальцы скользят по животу вниз и… плавно, поступательными движениями касаются моих половых губ… Ммм… снова мурашки. Я медленно запускаю руку тебе в штаны, и… мы аккуратно начинаем мастурбировать друг другу…»

«По моему телу тоже пробегают мурашки. После этого я облизываю свои пальцы и проникаю ими в тебя. Ты издаёшь лёгкий стон и продолжаешь сжимать мой член…»

«Это невероятно! Я медленно становлюсь перед тобой на колени, снимаю с тебя нижнее бельё и нежно обволакиваю твой член своими ярко-красными губами. Мой язык жадно скользит по нему. Ты запрокидываешь голову, закатываешь глаза и произносишь крепкое ругательство от перевозбуждения…»

«Б#яя! Да-а-а! Ещё-ё! Потом ты поднимаешься и впиваешься мне в губы… наши языки сплетаются в страстном французском поцелуе, после чего я поворачиваю тебя спиной к себе и, обхватывая одной рукой грудь, вхожу в тебя!»

«Ещё! В порыве страсти я прикусываю губу между громкими стонами. Моя щека плотно прилегает к окну, на котором остаются следы от глубоких частых выдохов…».

«Я делаю несколько шлепков по твоим ягодицам одной рукой, а второй крепко сжимаю шею, наращивая темп! Ты стонешь громче! Просишь не останавливаться!»

«Да-да! Продолжай! Ещё! Прошу тебя! Да!»

«Я хватаю тебя за волосы! На окне остаются отпечатки твоих рук! Внезапно приходит мысль, что за нами могут наблюдать, и от неё возбуждение накатывает ещё больше! Я закрываю глаза, не в силах больше сдерживаться, и… наступает оргазм! Мощный! Словно ядерный взрыв! И нас с тобой сносит этим потоком взаимного наслаждения!»

«Фу-уххх… Это было обалденно!!»

«Согласен!)»

***

— Ну рассказывай. Как прошёл концерт? Что интересного было? — поинтересовался Саня у жены.

— Ну, в общем, ты знаешь… это было какое-то очень странное, но весьма приятное ощущение. Да я и не сказала бы, что это был вполне себе концерт в привычном понимании. Скорее смесь проповеди, молебна и концерта в одном мероприятии. Но не так, как в православных храмах. Всё гораздо проще и понятнее, что ли. Так! А ты что, выпивал, что ли?

— Немного совсем. Пару коктейлей выпил на работе, чтобы окончательно не рехнуться. Так что там было? Типа как в западных фильмах показывают, что ли? Когда пастор во всю глотку орёт со сцены «Аллилуйя!» и людей начинает трясти от перевозбуждения? — усмехнулся муж.

— Нет. Была проповедь сначала, потом пели прославления и после этого всех, кто присутствовал в первый раз, вывели на покаянную молитву.

— И что? Ты покаялась в своих грехах, дщерь моя? — продолжал иронизировать Саня и положил ладонь на голову супруге.

— Не смешно, — одёрнула она голову. — Твой бухой сарказм здесь неуместен. Сначала сам настаивал, чтобы я пошла туда, а теперь стебёшься над этим.

— Ну прости-прости меня, дорогая! Просто мне почему-то казалось, что ты как-то скептически относишься ко всему этому. Но если тебе действительно приносит облегчение, то я поддержу тебя.

— Спасибо. А как твоя работа? Много ещё нужно доделывать, чтобы этот старый хер — твой начальник — перестал оставлять тебя после работы и вызывать по выходным?

— Ну перестань, детка! Не по-христиански это — называть Константина Михайловича старым хером. Он всего лишь душный мудак, — пошутил он и обнял Юлю.

— Как скажешь, дорогой. — И она обняла его в ответ, запустив руки под хлопковую рабочую рубашку. — Какой ты у меня горячий! Так и хочется согрешить сегодня! Давай, снимай эту чёртову рубашку. — Юля начала целовать мужа в шею и расстёгивать пуговицы, но он попытался отстраниться.

— Любимая, давай в другой раз? Прошу тебя. Я реально сегодня вымотался весь. Вообще сил нет.

— Я что, тебя не возбуждаю? Что с тобой случилось, Саш? Я уже не помню, когда у нас было с тобой в последний раз. Зимой? Осенью? Когда?

— Ну не начинай, прошу! Я знаю, что это важно для тебя. Мне нужно немного времени, чтобы всё наладить. Пока что не получается расслабиться и сконцентрироваться на чём-то, кроме твоего положения и работы. Вряд ли в таком состоянии получится доставить тебе удовольствие.

— Хорошо. Придётся по привычке уже самой решать эту проблему.

— Надеюсь, без посторонней помощи?

— Не переживай. Пока ещё без, — язвительно произнесла девушка и вышла из комнаты.

***

После введения новых дополнений в инструкции взаимодействия между ведомствами охраны правопорядка и здравоохранения у их руководителей возникли свои головные боли. У первых — как оценить необходимость присутствия вторых. А именно специалистов ПНД, а не рядовых сотрудников скорой помощи. У вторых же — как преобразовать работу учреждений с учётом возможности привлечения специалистов на выезды. Как это часто бывает, под воздействием внутреннего протеста перед нововведениями в казалось бы уже отлаженную систему взаимодействий, было совершено немало трагических ошибок. Трагических потому, что их цена в ряде случаев была слишком высокой и представляла собой загубленные человеческие жизни. Слишком много времени уходило на то, чтобы организовать мероприятия по обеспечению безопасности потенциальных жертв суицида и других расстройств, представляющих угрозу жизни и здоровью людей. Так, менты поначалу не хотели разбираться в сути происходящего и, когда попадали на подобный вызов, по старинке вызывали скорую помощь. Когда те приезжали, то просто разводили руками, так как были попросту некомпетентны в таких ситуациях. В лучшем случае иногда им удавалось убедить принять необходимые медикаменты для снятия фазы обострения состояния нуждающихся. И то делали это медики весьма неохотно, так как чаще всего в таких случаях прибегали к сильнодействующим подотчётным лекарствам, и каждое их применение необходимо было всегда обосновывать. Руководство диспансеров, напротив, столкнулось с тем, что пришлось выделять кадровый ресурс и назначать дежурных врачей для ситуаций, где тем необходимо было в случае поступления вызова выезжать на место происшествия. Поэтому нагрузить их надо было такой работой, чтобы в случае их отсутствия она продолжалась без каких-то серьёзных перестроений. В итоге на дежурных врачей решено было повесить медосмотры и прочую в большинстве своём формальную ерунду.

Григорич, откинувшись на стуле, сидел в своём прокуренном кабинете и листал справочник по суицидологии. Настенные советские часы показывали половину двенадцатого вечера. На столе стояла чашка с уже давно остывшим крепким чаем, а рядом лежало несколько раскрытых историй болезней пациентов, среди которых также была и Игнатьева. Врача прежде всего интересовала предрасположенность данных больных к суициду, и в данный момент ему хотелось сравнить клиническую картину этих людей с описанием в справочнике. При помощи разноцветных стикеров и карандаша он делал соответствующие пометки в тексте, а также что-то записывал в свой блокнот.

Вдруг раздался стук в дверь, после чего в кабинет заглянул санитар:

— Михаил Григорьевич, там поступил вызов. Машина уже готова и стоит у ворот на выезде.

— Принял. Собираюсь, — коротко ответил он и быстро убрал со стола все бумаги в выдвижной ящик, который предусмотрительно закрыл на ключ. Сделав большой глоток холодной жижи из чашки, он резким движением схватил с вешалки пальто, выключил свет и покинул кабинет, заперев его также на ключ.

«Чёрт возьми! Опять зонт забыл!» — вспомнил он на полпути, идя по коридору, и принял решение вернуться.

— Чего так долго, Григорич? — поинтересовался водитель, когда доктор сел в машину.

— Зонт забыл. Пришлось вернуться.

— Зонт он забыл! Чай, не на бал собираешься. Там же люди погибнуть могут!

— Согласен. Могут. Но перспектива простоять под ледяным дождём, беседуя с потенциальным покойником, не вызывает особого восторга, понимаешь?

— Откуда столько злобы и цинизма? Это же пока что ещё живые люди, попавшие в тяжёлые жизненные ситуации и которые остро нуждаются в помощи. И по воле случая оказать её выпадает только тебе. Но вместо того, чтобы стать тем самым мостиком для них, который отделяет жизнь от смерти, ты уже записываешь их в ряды покойников.

— Ты знаешь, что такое психика, Алексеич? — поинтересовался Рауцер у водителя, закуривая сигарету. — Так вот. Если вкратце, то это настолько сложный и тонкий механизм, что у него даже нет точного определения до сих пор. Но тем не менее она в своём роде совершенна, так как за счёт своей гибкости помогает человеку выжить и адаптироваться порой в невероятных условиях. Именно ей наш род во многом обязан своему существованию. Но иногда случается так, что в психике возникают сбои и отдельные её элементы начинают выполнять разрушительную функцию. По аналогии с физическим телом необходимо провести диагностику и лечение. Но ведь бывает и так, что нет времени и нужно провести срочное хирургическое вмешательство, и одно неправильное движение хирурга скальпелем может стоить человеку жизни или принести непоправимый урон здоровью. Например, приковать его к постели или инвалидному креслу. Смекаешь? Так вот. Считай, что такие вызовы — это срочное хирургическое вмешательство в психику. А я хирург. И одно резкое или неправильно подобранное слово может стоить жизни человеку, который, например, хочет прыгнуть с моста или застрелиться. А теперь представь хирурга, который два часа проводит операцию под ледяным весенним дождём. И представь, что он чувствует и насколько будет сосредоточен! Насколько вообще будет заинтересован в том, чтобы максимально эффективно помочь?

— Я тебя понял. Это типа, если бы я, когда вёл машину, думал о тех людях, которых везу. Об их проблемах, заботах и переживаниях, вместо того чтобы внимательно следить за дорогой и выполнять свои обязанности.

— Именно так. Для тебя они пассажиры, а для меня пациенты. И эмоционально вовлекаться в их жизни — крайне сомнительная затея.

Дальше Григорич поинтересовался у санитара, которого также отправили на вызов, о его причинах. Вкратце суть состояла в том, что мужчина средних лет, предположительно находясь в состоянии алкогольного опьянения, взял в заложники жену и ребёнка.

После того как врач услышал суть вызова, он испытал необычайное волнение. Ведь по сравнению с предыдущим случаем, в этот раз ему могла угрожать реальная опасность. Вооружённый человек средних лет взял в заложники жену и дочь. Причины были неизвестны. С ним надо было войти в контакт, для того чтобы избежать трагических последствий в его жизни и жизни близких ему людей. Григорич попытался вспомнить нечто подобное в своей практике, но ничего даже близкого так и не пришло на ум. Обычно в таких ситуациях первым делом, конечно, необходимо обеспечить безопасность заложников и попытаться оградить их от насильника. Всю оставшуюся дорогу он выстраивал план поведения и анализировал варианты развития событий.

— Здравствуйте! Лейтенант Петров! Вы специалист, который будет вести переговоры? — представившись, поинтересовался старший наряда ППС.

— Да. Меня зовут Рауцер Михаил Григорьевич. Что тут произошло?

— Смирнов Александр. Тридцать четыре года. Бывший морпех. Предположительно нажрался, достал откуда-то обрез и взял в заложники жену и четырёхлетнюю дочь.

— Кто вас вызвал?

— Соседи услышали сначала их ругань с женой, а потом она стала в буквальном смысле молить о помощи и кричать. Потом к этим мольбам присоединился ещё и плач ребёнка с уговорами, чтобы папочка не ругался. По итогу вызвали наряд. Мы приехали и потребовали впустить нас. На что он сказал, что вооружён обрезом и если мы сейчас же не уберёмся, то пристрелит сначала жену и дочь, а потом себя.

— А чекисты приезжали? Это же захват заложников! По их части должно быть.

— Приезжали. Сказали, бытовуха, и умыли руки прямо перед вашим приездом.

— Понятно. А вы оружие видели? Он точно не блефует?

— Не видели. Дверь же он нам не открыл. Но слышали, как жена кричала и просила вытащить их оттуда. Мол, он сошёл с ума и хочет застрелить их с Полинкой. После этого он наорал на неё и повелел ей заткнуться, и она действительно замолчала, но громко начала рыдать дочка. Видимо, он вырубил супругу или засунул ей в рот кляп. Потом по аналогии замолчала и девчонка, — впопыхах рассказывал лейтенант, пока они подходили к подъезду пятиэтажной хрущёвки.

— Выстрелов слышно не было? — коротко поинтересовался Рауцер.

— Нет.

Возле подъезда стояло ещё несколько сотрудников органов: двое из состава наряда в полной экипировке с оружием и два опера. Один из них общался по телефону.

— Ну что? Вызвал?

— Да. В течение получаса должны подъехать.

— Будем надеяться, что успеют.

— Добрый вечер, коллеги. Рауцер Михаил Григорьевич, врач-психиатр. Какие новости?

— Вызвали спецназ в соответствии с инструкцией.

— Это может спровоцировать нашего бойца. И давайте лучше отойдём к другому подъезду хотя бы? Не будем рисковать заложниками.

— Какой у вас план, доктор?

— Для начала мне нужно определить степень вменяемости нашего клиента и чем вызвано такое поведение. Насколько он пьян, наличие аффекта и готов ли идти на контакт. Заряжено ли оружие и сколько запасов спиртного или наркотиков находится в квартире. Вполне возможно, что ему достаточно будет протрезветь и весь этот спектакль закончится. Тогда для этого нужно просто потянуть время.

— А если этого будет недостаточно? — обеспокоенно поинтересовался Петров.

— Тогда будем обслуживать его, как в лучших борделях Амстердама, чтобы его состояние стабилизировалось и заложникам перестала угрожать опасность.

— Как предлагаете действовать?

— Я пойду на этаж и постараюсь вступить с ним в контакт, а вы постарайтесь рассредоточиться так, чтобы не привлекать к себе внимание. Смирнов должен быть уверен в том, что я общаюсь с ним один на один. Да и мне, честно говоря, хотелось бы ощущать это.

***

Дальше события разворачивались так: было решено разделиться на три группы. В первую и вторую вошли по оперу и сотруднику ППС, которые размещались на этаж выше и ниже соответственно. А в третью — Григорич и Петров, которые располагались на этаже, но так, чтобы офицера было максимально незаметно из дверного глазка. В подъезд решили заходить группами по очереди, приблизительно с трёхминутной разницей между ними.

Это был самый обычный подъезд, которых в нашей стране не счесть. Специфический запах сырости, обшарпанные стены, коряво исписанные молодёжью разной похабщиной, и просиженные ею же деревянные подоконники с облупленной белой краской, а также наглухо заколоченные рамы окон и жёлтый слой табачной смолы, который годами копился на них. Все эти атрибуты создавали свою неповторимую атмосферу отечественных спальных районов, в которых по существу и протекала бо́льшая часть жизни населения нашей необъятной страны. От посёлков, районных и областных центров до мегаполисов. Где разыгрывались комедийные и драматические события. Где буквально соседская стена могла проводить границы между скорбью и любовью, радостью и болью, надеждой и отчаянием. Так было вчера, так есть сегодня и так будет завтра.

Зайдя в подъезд, Григорич, проходя мимо почтовых ящиков, вытащил из одного из них рекламный буклет, взял с подоконника жестяную банку с окурками и, поднявшись на нужный этаж, сделал три отчётливых стука в железную дверь, за которой пехотинец Смирнов держал в заложниках собственных жену и дочку. Затем расстелил буклет на лестнице перед дверью и сел на него, облокотившись спиной на грязную стену, закурив сигарету.

— Кто там? — послышался голос из-за двери.

— Меня зовут Рауцер Михаил Григорьевич. Я врач-психиатр.

— Какой ещё, нах#й, психиатр?! Вы там в своём уме?!

— Обычный психиатр из районного ПНД. Сань, я прошу тебя дать мне пятнадцать минут, чтобы пообщаться с тобой и избежать трагических последствий. Со своей стороны я даю гарантии, что не нанесу тебе вреда.

— Значит, так, Фрауцер или как там тебя? У меня и моей семьи всё хорошо! Я не психбольной, и твоя помощь мне не нужна. Поэтому у тебя есть ровно минута, чтобы съ#баться из подъезда вместе со своими шнырями в погонах и с кокардами, которые, судя по всему, рассредоточились по этажам.

— Ты всё правильно говоришь. И, кстати, заметь: я не утверждаю, что ты психбольной. Разговариваю вроде с тобой как с абсолютно адекватным человеком. Просто на мои сведения, скорее всего, будет опираться отряд спецназа, который впоследствии будет принимать решение о штурме твоей квартиры. Ты же знаешь прекрасно, как всё это происходит. Сам наверняка принимал участие в подобных операциях. Насколько я понимаю, сейчас ты в запасе, не так ли?

— Уволен! — резко выпалил Смирнов с каким-то отчаянием. — Выкинули как побитую шавку из войск, когда поняли, что кампания подходит к концу и контингент нужно сокращать! Так что пусть штурмуют! Коли не жалко крови. Им же трупом больше, трупом меньше. Выслуга ведь идёт. Впрочем, что-то я заболтался с тобой, Михаил Григорьевич. Проваливай, я сказал!

Григорич в суматохе перебирал в голове информацию, которую только что преподнёс ему служака, чтобы зацепиться хоть за что-нибудь и продолжить диалог.

— По инструкции мне необходимо убедить тебя отпустить заложников. Ну или хотя бы озвучить это, чтобы потом меня не обвинили в халатности.

— Это исключено. Ты озвучил. Так что считай, своё дело сделал. Проваливай! Больше повторять не буду!

— А что насчёт мотива? Какие у тебя требования? Что мне передать ментам?

— Их я озвучу позже. Когда сюда стянутся пресса, радио, телевидение и другие СМИ. И обсуждать это я буду точно не с тобой, Фрауцер.

— Рауцер я, Сань. Ра-у-цер, — по слогам протянул врач и, поднявшись со ступеньки, отряхнулся и взял в руку банку с газетой, чтобы удалиться.

— Погоди-ка, док! Я чую, ты там куришь. Угости меня напоследок несколькими сигаретами, а то, как назло, кончились.

— Да без проблем. Только как я тебе их передам?

— Вот так, — сказал бывший вояка и резко приоткрыл дверь, выставив ладонь. — Быстро, клади.

От неожиданности Григорич на автомате вложил пачку сигарет в просунутую ладонь через небольшую щель в двери, краем глаза заметив рукав пиджака с дорогой запонкой. Тут же дверь мгновенно закрылась. Вряд ли такого поворота ожидали присутствующие, поэтому никто толком не среагировал на то, чтобы воспользоваться моментом и ворваться в квартиру. Да и навыки такие были разве что у спецназа, который только ещё ехал. Судя по всему, Смирнов знал об этом и решил воспользоваться удачной ситуацией вкупе с эффектом неожиданности.

— Благодарю, док. Не на#бал меня.

— Я здесь не для этого, Сань. Моя задача — помочь разрешить проблему без лишних жертв.

— Без лишних жертв, говоришь? С каких это пор наши чинуши стали считать эти жертвы? А? Я две военные кампании в Чечне наблюдал, как наша власть решала там проблемы. Так вот, там именно жертвы и решали их. Понимаешь, о чём я говорю, Рауцер?! — взорвался Саня. — Закидать врага пушечным мясом — вот и вся тактика. Больше жертв — меньше проблем. Думаешь, их кто-то там считает?! Каждый только за своё очко трясётся, чтобы сверху не прилетело, и при этом урвать побольше.

— Кому война, а кому мать родна? Ты это имеешь в виду, Сань? — поинтересовался психиатр.

— И это тоже, док. И это тоже…

— Что я ещё могу для тебя сделать? Может, жена с дочкой голодные? Или нуждаются в каких-то лекарствах?

— Думаешь, что я второй раз открою тебе дверь, Григорич? — спросил Смирнов и расхохотался. — Видимо, ты действительно считаешь меня психом. Хотя… пусть будет так. Я не против. Но теперь действительно пришло время прощаться нам.

— Я могу убедиться, что твои жена и дочь в порядке?

— Можешь не сомневаться. Они чувствуют себя не хуже, чем мы с тобой.

— Не могу согласиться с тобой, Александр. Не каждый день попадаешь в такую ситуацию. Вероятнее всего, сейчас они находятся в сильнейшем стрессе и их здоровье находится под угрозой.

— Тебя это не должно касаться. Расход.

Григорич вместе с остальными сотрудниками спустились вниз не солоно хлебавши. На улице с торца дома уже стояли скорая и затонированный автобус с группой спецназа, которая собирала данные для плана штурма квартиры с заложниками. А буквально в нескольких метрах от него расположился микроавтобус федеральной телерадиокомпании, а рядом с ним стояли журналист с микрофоном и оператор с камерой.

— А вот и наши доблестные СМИ, — сказал лейтенант. — Намечается серьёзная заварушка, судя по всему.

Словно учуяв добычу, журналист мигом метнулся к компании людей, двигавшихся со стороны подъезда Смирнова, и начал поочерёдно задавать вопросы, при этом водя микрофоном перед их лицами:

— Какие требования у преступника? Что он хочет показать этим поступком? Почему не идёт на переговоры с органами? Может, он психически нездоров?

Но все эти вопросы были проигнорированы, и журналист вскоре отстал на какое-то время. Опера пошли в сторону автобуса, где стоял офицер — начальник спецназа и общался по рации с одним из подчинённых. Вскоре они зашли в автобус и спустя где-то пять минут позвали туда Григорича.

— Что вы можете сказать о психологическом состоянии заложников и захватчика? — поинтересовался командир, едва доктор зашёл в автобус, где по меньшей мере находилось ещё девять человек. — Насколько серьёзны его намерения и какова, по-вашему, вероятность, что он может устранить себя и других?

— Судя по всему, у гражданина Смирнова посттравматическое расстройство в запущенной форме, обострённое на фоне употребления алкоголя или наркотиков. Состояние крайне нестабильное. Необходима медикаментозная терапия для снятия острого психоза, — сказал доктор. — Вероятность угрозы заложникам крайне высока. К тому же он надел классический костюм. И тут два варианта мотива: либо для общения с прессой, либо для…

— Праздничного застолья, — перебил его опер. — У них с женой сегодня годовщина свадьбы. Десять лет.

— Тогда не исключено, что это имеет для него какой-то символичный смысл и он готовился сделать это именно сегодня. Может быть, случилась какая-то ситуация в отношениях с женой и она стала своего рода триггером, чтобы он взял её с ребёнком в заложники.

— Например? — поинтересовался опер.

— Измена. Желание развестись. Представьте себе, насколько устала эта женщина за десять лет жизни с психически нездоровым человеком!

— Страшно представить даже.

— Он сказал, что будет разговаривать только с журналистами, и судя по всему, у него есть какие-то требования. Но допускать это нежелательно, потому что пресса не знает, как себя вести с такими людьми. Ведь будучи крайне нестабильным, Смирнов поначалу может быть лояльным, а потом резко поменяться.

— И что вы предлагаете?

— Я предлагаю направить к нему человека, которого он хорошо знает и кому доверяет. Родителей, братьев, сестёр, друзей или…

— Сослуживца, — сказал командир спецназа. — Обычно после прохождения боевых точек самыми близкими, надёжными и верными людьми становятся сослуживцы, с которыми воевал. По себе знаю.

«Или врагами», — подумал Григорич.

***

Спустя четверть часа был разработан план действий. Несмотря на первоначальное решение не привлекать к делу журналистов, коллективным сознанием всё-таки было одобрено использовать их для того, чтобы потянуть время, пока сотрудники будут искать подходящего человека для общения со Смирновым. В конце концов по согласованию с вышестоящим руководством один из них вышел на его сослуживца, некоего Маркова — капитана запаса, с которым тот участвовал во второй Чеченской кампании и был его подчинённым. На Григорича было возложено в это время курировать журналиста по мобильной связи с помощью гарнитуры, чтобы тот не спровоцировал захватчика.

Конечно, план был весьма сомнительный, но к штурму квартиры решено было не прибегать. Ведь никто не хотел брать на себя ответственность за жертв.

Рауцер кратко проинструктировал корреспондента, как себя вести, и тот в сопровождении четверых бойцов спецназа отправился к квартире с заложниками. Росло напряжение. Когда Смирнов наконец-то дождался сотрудника прессы, то долго проверял его различными вопросами, чтобы убедиться в том, что он не ряженый опер. Григорич же настаивал на том, чтобы журналист говорил правду. Даже когда его спросили о месте жительства, количестве детей, их именах и т. д. Но надо отдать должное: держался он вполне себе достойно, несмотря на очевидные провокации. Ведь кому захочется доверять такую информацию психически неуравновешенному человеку? Тем не менее всё это играло на руку освободителям. Наступила глубокая ночь, и после того, как бывший морпех убедился в том, что перед ним настоящий журналист, потребовал организовать прямой эфир с трансляцией по всем федеральным каналам. Подтянулось местное управление правопорядка — префект округа с замом и руководитель местного ОВД. Чекисты тоже проснулись. Естественно, никто в кратчайшие сроки такого требования выполнить не мог и без согласования с федеральными властями. Да и не собирался. «Не такое уж и грандиозное событие», как потом цинично выразился начальник ментов.

Смирнов дал час времени для технической организации трансляции, но журналист сказал, что в такие сроки это сделать невозможно. Тут же Рауцер по телефону предложил этот вопрос отложить до полудня под предлогом того, что ночью эту трансляцию увидит не такое большое количество зрителей, как днём. Захватчик согласился с этим предложением, но крайним сроком назвал девять утра, когда выходит первый выпуск новостей. При этом обусловились созваниваться каждый час по мобильной связи.

Ровно в семь утра в квартиру к Смирнову постучал его бывший сослуживец Марков:

— Саня, братец, привет. Это я, Пашка Марков. Что тут у тебя стряслось? Давай поговорим с тобой, прошу.

— Пашка? — послышалось из-за двери. — Ты зачем нарисовался? Давай, возвращайся домой! Зря они тебя притащили сюда. Это всё равно не сработает. Через два часа я выйду со своего ноутбука на всю страну, и ты меня услышишь, Паш. Все наши пацаны услышат!

— Ты для них стараешься, что ли? Думаешь, они это оценят?

— Я думаю о тех, кто ещё может с этим столкнуться! Я хочу сказать правду молодым пацанам, которых зомбируют этой дешёвой пропагандой о чести, достоинстве, престиже и прочей х#йнёй о службе. И пусть на моём примере они убедятся, что за красивой ширмой скрываются боль, разочарование, ужас и смерть. Что большинство из них никому не будут нужны здесь на гражданке, если у них нет нужных связей. Что после контузии или других повреждений их ждут только холодные электрички и сырые подземные переходы, где они будут петь песни о нелёгкой солдатской судьбе, продолжая романтизировать эту скотскую жизнь! А в перерывах жрать горькую без закуски и лить слёзы над фотографиями с сослуживцами, многие из которых уже гниют в могилах с бесполезными, ржавыми побрякушками на груди или вовсе в братских траншеях числятся без вести пропавшими. Но самое страшное даже не это! Самое страшное — это осознавать, что они гниют там, а ты — здесь, и завидовать им при этом. Завидовать мёртвым, Пашка, понимаешь?! И только недавно я наконец-таки понял суть этой легендарной цитаты: «Те, кто останется в живых, позавидуют мёртвым». Им больше не больно, Пашка… им больше не больно.

— Мне прекрасно известны твои чувства, Сань. Но вспомни, за что ты сражался, в конце концов! За что все мы сражались! Не за погоны, кокарды и лампасы, дружище. Нет! Не за звания, должности и ранги! Не за награды, власть и славу! Мы сражались за жизнь, Сашка! За саму жизнь! Для наших близких, родных, знакомых и друзей. И прошу тебя, не надо её обесценивать. Не надо обесценивать те короткие жизни наших парней, которые отдали их, чтобы только мы остались и насладились этим даром немного подольше, чем они. И тем более не надо её отнимать у них. Да! Я соглашусь, что бывает больно и обидно, грустно и страшно, но мы должны преодолеть это хотя бы из уважения к тем пацанам, о которых ты говоришь. И я не думаю, что они согласились бы с твоим манифестом сейчас. Не для того они погибали, брат, не для того…

— Нет! Это какая-то ошибка! Этого не должно было произойти с нами! Понимаешь? Нас ведь даже никто не спрашивал! Просто поставили перед фактом и послали на забой, словно скот! — причитал со слезами на глазах Смирнов в коридоре под своей дверью.

— Мы готовы к штурму, — сказал командир спецназа Григоричу, который теперь курировал Маркова по телефонной гарнитуре, и тот услышал эти слова.

— Нет! Стойте! — резко выпалил он и тут же осёкся, понимая, что это слышит и его бывший сослуживец за дверью.

— С кем это ты, Паш? Неужели и ты тоже?

— Сань, я тут. Я тебя прошу, Сань, брось ты эту затею, — сказал он и сбросил вызов на телефоне. — Посмотри, на улице весна. Давай как в старые, добрые времена, скоро поедем ко мне на дачу! Банька, шашлычки. Ты своих девчонок возьмёшь, я своих. Вспомни, как раньше было!

В это время Рауцер матерился, сидя в тонированном автобусе спецназа и судорожно набирая номер Маркова, который был уже недоступен, — срочно требовал забрать его оттуда у начальника ОВД.

— Я помню, Паш, помню! Как ты меня прикрывал, когда словил контузию. Как вы с покойным Толяном тащили меня до БМП и как мы делили сухпаёк на двоих, стоя ночью в карауле под чистым звёздным небом. Помню, как чистил мне оружие, так как мои руки были отморожены и я ничего не чувствовал. Ты для меня был как старший брат там. Но сейчас всё слишком далеко зашло. Я сделал свой выбор, Паша, а ты свой. Ты встал на их сторону и предал меня. И ты прекрасно это знаешь! Ты знаешь, что если я открою эту дверь, никаких шашлыков не будет! Никаких дач! В лучшем случае они положат меня прямо тут, а в худшем упрячут в дурку, где какой-нибудь Рауцер будет накачивать меняпрепаратами с утра до ночи, превращая в овоща.

— Нет, Сань! — не выдержал Марков и, разрыдавшись, стукнул кулаком в дверь. — Я клянусь тебе, что не допущу этого! Если понадобится лечение, то мы определим тебя в самую лучшую частную клинику! Только открой эту чёртову дверь, прошу тебя! Саня! Открой, бл@дь, эту дверь! Они готовы к штурму, слышишь меня?!

— Я слышу… слышу… я слышу, — всё отдалённее слышался голос Смирнова, уходящего вглубь квартиры.

В этот момент по лестнице слышались шаги бойцов и оперов, которые оттолкнули Маркова в сторону и принялись вскрывать дверь болгаркой. В этот же момент в окна квартиры были вброшены гранаты с газом. Посыпались стёкла. Приглашённый сослуживец пытался всеми силами препятствовать штурму и машинально набрал номер Григорича, который тут же взял трубку и пытался разобрать невнятную речь Маркова на фоне работы болгарки. Спустя буквально тридцать секунд он услышал хлопок, и сердце сжалось в ожидании чего-то ужасного. Только спустя время он понял, что ждал ещё выстрелов. Секунда, пять, десять… Мурашки бежали по телу, и он машинально пошёл в сторону подъезда, из которого опера выводили под руки бывшего сослуживца Смирнова. Сам же морпех лежал в коридоре на полу в строгом классическом костюме с простреленной головой, а его мозги забрызгали стены со светлыми обоями и зеркало. Рядом валялся разряженный обрез с гильзой, который ещё дымился, а в комнате на диване и кресле лежали связанные дочка и жена с кляпами во ртах. Глаза их разъедало от газа, и от слёз образовались мокрые пятна на мебели. Звуки, которые они издавали, сложно описать словами. Это было похоже на какую-то смесь рёва, плача и скулежа, рассредоточенных по всему дрожащему телу. Когда их увидели бойцы спецназа, те буквально молили о спасении сквозь забитые кляпом рты. После осмотра помещения был вызван наряд скорой для оказания помощи пострадавшим.

Во всей этой суматохе Григорич сумел-таки протиснуться в квартиру под предлогом оказания психологической помощи пострадавшим с бригадой скорой помощи. Но в действительности его интересовало совсем не это. Он торопился до того момента, как труп бывшего морпеха увезут из квартиры, для того, чтобы сделать несколько фотографий. К его сожалению, тело уже было накрыто простынёй, и ему пришлось дождаться судмедэкспертов для совершения задуманного. И когда те прибыли, ему всё же удалось сделать заветные снимки втайне от всех, пока они копошились вокруг тела.

«Даже общаться с живым было не так страшно, как фоткать его мёртвого», — про себя усмехнулся Рауцер и, не привлекая внимания, ретировался с места происшествия.

Несмотря на то что покойному Смирнову не удалось совершить задуманного и вызвать широкий общественный резонанс своим поступком, внимание обратить кое на что всё-таки получилось. А именно — на проблему социальной адаптации военнослужащих после прохождения боевых действий. Формально такие программы были, но после этого инцидента благодаря журналисту, который после общения со Смирновым был настолько впечатлен, что впоследствии опубликовал цикл статей на эту тему и снял документальный фильм, тем самым подняв проблему на новый уровень. Марков в свою очередь основал фонд поддержки таких людей с организацией групп самопомощи по всей стране, по аналогии с таким же сообществом в Штатах.

***

— Меня пригласили посетить домашнюю группу.

— Что за домашняя группа такая? — поинтересовался Саня у жены.

— Это когда кто-то из служителей церкви приглашает к себе в гости других прихожан и там происходят беседы на разные темы. Кто-то готовит небольшую лекцию или проповедь заранее.

— Я думал, это будет разовая акция с тем концертом. Тем более зная твоё отношение ко всем этим религиозным штукам.

— Я тоже так думала. Но мой муж практически всё время проводит на работе, и мне приходится теперь как-то самой восполнять потребность в банальном человеческом общении. Тем более никакой опасности от этих людей я не ощущаю.

— Ну хорошо. Только не начинай снова. Хотя могла бы и меня пригласить, конечно. Я бы, может, тоже хотел посмотреть на всё это движение изнутри.

— Не вопрос. Я с удовольствием поинтересуюсь об этом у Ленки. Мне бы очень хотелось, чтобы ты пошёл со мной, Саш. А то как-то неуютно, что у кого есть супруги, придут с ними, а я — без.

— Может, тогда на какую-нибудь выставку всё-таки сходим или в театр? К тому же у нас годовщина свадьбы намечается.

— Ну слава Богу! Я думала, ты уже не вспомнишь про это. Но ведь ты же только что сказал, что хочешь посмотреть изнутри. Или это какая-то проверка? — подозрительно спросила Юля.

— Нет. Просто в театр как-то привычнее пойти. Да и не представляю, как мне там себя вести.

— Значит, пойдём туда и туда. Решено.

В пятницу вечером супруги пошли в театр, а вечером в субботу — на домашнюю группу к прихожанам церкви. Но всё это время у Сани из головы не выходила та ситуация на работе с интимной перепиской. Поначалу он думал, что это всего лишь пьяная, недостойная выходка, которая больше никогда не повторится. Но несмотря на алкоголь, этот случай слишком сильно запечатлелся в его сознании. А самое неприятное во всём этом было то, что невероятно хотелось повторить всё снова. Он смаковал каждую деталь и нередко отлетал в своих фантазиях так, что Юле приходилось возвращать его обратно, когда они проводили время вместе в эти выходные.

В субботу после обеда они пошли на так называемую домашнюю группу. В отличие от мужа, Юле было весьма интересно, как выглядит квартира прихожанина протестантской церкви. Если жилище православного можно было себе представить как обставленное иконами, лампадами, молитвословами, пахнущее ладаном, то протестантскую квартиру представить было сложнее, так как у них подобные атрибуты отсутствовали.

Купив вафельный торт к чаю, Юля с Сашей зашли в подъезд панельного дома, расположенного неподалёку от Дома культуры, где проходили богослужения. Как впоследствии выяснилось, там жила двоюродная сестра пастора, которая также была прихожанкой церкви, и во многом благодаря ей удалось договориться о проведении мероприятий с администрацией здания.

К удивлению девушки, они попали в обычную спальную «двушку», где ничто не выдавало принадлежность её хозяев к какому-либо религиозному культу. За исключением, пожалуй, Писания в дорогой кожаной обложке, стоявшего на полке в прихожей, и прочей литературы протестантских пасторов (в основном западных), переведённой на русский язык в 90-е и 2000-е годы на пожертвования прихожан.

— Добрый день. Вы, наверное, Саша и Юля? — любезно поинтересовалась хозяйка. — Меня зовут Ирина. Прошу в гостиную. Вы что предпочитаете: чай или кофе? Хотя вам, наверное, кофе противопоказан в вашем положении.

— Да. Мне, пожалуйста, чай без сахара, а мужу, наверное, кофе. Да? — Юля посмотрела на Сашу, и тот кивнул головой в знак согласия.

Затем они проследовали в гостиную, где уже расположились участники группы в количестве шести человек. Среди них были пастор и Ленка.

— Здравствуй, дорогая, — поприветствовала её Юля. — Добрый день, Дмитрий Олегович. Познакомьтесь, это мой муж Александр.

— Рад знакомству, — поздоровался Саша и протянул руку пастору. — Весьма уютненько у вас тут.

— Спасибо. Это благодаря моей сестре и её супругу. Она любезно согласилась в очередной раз собраться у неё.

В комнате располагались шесть человек, которые разместились вокруг небольшого журнального столика с чаем и сладким. У каждого из присутствующих была с собой Библия в дорогом переплёте и обложке наподобие той, которую супруги увидели в прихожей, сделанных вручную на заказ. Сама же комната была довольно просторной и светлой. Сразу слева от входа, вплотную к стене стоял диван, на котором сидели пастор и его сестра с супругом. Напротив них был расположен гостиный гарнитур цвета молочного дуба с картинами, фотографиями и двумя вазами с искусственными цветами, перед которым на кухонном стуле с Библией на коленях сидела Лена. Одной рукой она прикрывала лицо от солнечного света, падавшего сквозь немного приоткрытое окно. В квартире было достаточно свежо и комфортно, несмотря на восемь человек в одном помещении.

— С вашего позволения, дорогие друзья, я предлагаю начать нашу группу, — сказал муж сестры пастора, предварительно встав с дивана. — Но перед этим я хочу попросить Господа нашего Иисуса Христа о благословении этого скромного мероприятия через нашего уважаемого пастора. Дмитрий Олегович, будьте добры, прочтите, пожалуйста, молитву о благословении.

Пастор встал с дивана и, поблагодарив всех присутствующих за доверие, обратился к Господу, попросив для каждого члена собрания мудрости и восприятия для того, чтобы услышать то, о чём будет идти речь. Длилось это не более десяти минут, и всё это время Саня, закрыв глаза, едва сдерживал смех. Первое время он старался как-то вникнуть в речь пастора и серьёзно в неё вслушивался, но потом его голос начал казаться каким-то невероятно наигранным и претенциозным, отчего стало складываться впечатление, что его просто-напросто разыгрывают. Тем более в последнее время стало модным устраивать подобные перфомансы, и часто в Сети можно было встретить видеонарезки с таких мероприятий. Он вспомнил, как видел ролики, где на дне рождения, например, врывается наряд ОМОНа с операми и проводят обыск, якобы находя наркотики у именинника, или на свадьбу будто бы заявляется любовник или любовница с ребёнком от одного из молодожёнов и устраивает грандиозный скандал.

Или на дороге останавливают гаишники, заламывают в наручники и говорят, что подходит под ориентировку серийного убийцы, и так далее.

Вот и сейчас Александру приходили в голову подобные образы, что где-то в комнате установлена скрытая камера, снимающая крупным планом его недоумевающее от происходящего здесь лицо. А всё это устроила его жена в честь годовщины их свадьбы. Единственное, на что он не мог дать себе ответа, — так это откуда она взяла деньги. Ведь такое поздравление обошлось бы недёшево. Но всё-таки такое предположение всё больше и больше вреза́лось в сознание, ибо объяснить происходящее вокруг было сложно. В какой-то момент парень начал внимательно наблюдать за всеми в ожидании, что кто-то проколется и ненароком выдаст себя. Например, проскользнёт маленькая улыбка или кто-то отведёт от него глаза, чтобы не засмеяться. Но этого не происходило. Все внимательно слушали молитву и прославление из уст Дмитрия Олеговича.

«Вот-вот. Сейчас уже. Как только он закончит нести эту ахинею, то все выйдут из своих образов и всё закончится. Но Ленка? Как хорошо держится! Прямо как актриса. Может, она и помогла Юле замутить всё это? Скоро узнаем».

Саня ждал. Но ничего не происходило. И в конце концов он не выдержал, поднялся со своего места и со слезами на глазах, прикрывая рот ладонью, буквально выбежал из комнаты в ванную.

— Извините, — промычал он.

Включив в ванной воду на полную мощность, он начал истерично ржать от всего увиденного. Все в комнате сидели молча и недоумевали от того, что сейчас произошло. Больше всего в данной ситуации было жалко Юлю, так как она сидела с пунцовым цветом лица, готовая провалиться сквозь землю от стыда за своего мужа.

— Простите, — сказала она и вышла за Сашей, смех которого доносился из ванной.

— У тебя там всё хорошо, дорогой? — постучала она и с нескрываемым презрением поинтересовалась у супруга.

— Да, милая. Сейчас выхожу уже.

Открылась дверь. Вышел Саша с влажным лицом, но, увидев жену, не выдержал и снова расхохотался, скрывшись в ванной. Она от злости врезала кулаком в дверь, а потом вернулась к остальным гостям.

— Прошу прощения, — произнёс Саня, когда вернулся из ванной и занял своё место на стуле.

— Давайте продолжим, — рассеянно произнесла сестра Дмитрия Олеговича. — Насколько я понимаю, наш дорогой брат Максим подготовил небольшой материал по выбранной им теме, не так ли?

— Все верно. С вашего позволения я тоже попрошу благословения у любимого Господа и хочу попросить его вложить в мои уста Его Слово.

— Давайте поддержим Максима. Ведь это его первое выступление, — предложил пастор, и все зааплодировали.

Тут гость встал, взял в руки Писание с вложенными в него тетрадными листами, исписанными мелким почерком, и начал говорить дрожащим от волнения голосом:

— Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в геенну. Эти слова Господь произнёс во время Нагорной проповеди, и они меня очень тронули, когда впервые услышал их. Ибо в буквальном смысле воспринял их как призыв. Закрыв глаза… — И он действительно закрыл глаза и, отложив книгу, уже возбуждённо продолжил: — … я представил себя там, среди тысяч человек, внимательно слушающих речь Христа, сидя в пятом ряду между мытарем и семьёй разорившегося торговца. Вокруг нас бегали голодные дети и выпрашивали еду, чем мешали слушать Сына Человеческого, и я мысленно осуждал их и родителей, которые не следили за ними, так как очень сильно злился из-за того, что отвлекают меня. Но вскоре устыдился своих мыслей и попросил прощения в молитве у Бога за них. И в этот момент Иисус как будто бы посмотрел на меня, и в этом взгляде, чистом и мягком, чувствовалось одобрение. Он как будто бы прочитал мои мысли и сказал: «Ты молодец, брат. Господь слышит тебя и благословляет на Своё Царствие». И это было настолько ясно и чётко понятно, что у меня не возникало никаких сомнений в истинности происходящего. Я возрадовался и улыбнулся, но, открыв глаза, мой взгляд пал на одного из Его учеников, которого звали Иуда Искариот…

В этот момент все гости смотрели с недоумением на выступавшего и не понимали, что вообще происходит. Даже приступ смеха Александра сменился какой-то тревогой, и он машинально начал оглядываться по сторонам в поиске опасных предметов, которые могли нанести вред в случае потери Максимом адекватного восприятия реальности. Он же тем временем становился всё более возбуждённым и как будто всё глубже уходил в свои фантазии, забывая, где сейчас находится и что от него здесь требуется. А требовалось от него одно — подготовить небольшой разбор местописания и потом обсудить его со всеми гостями с возможными примерами из жизни. Но то, что происходило в этот раз, кардинально отличалось от привычного регламента.

— Он сидел рядом с Христом и так же, как остальные, слушал Его, как преданный ученик, — продолжал Максим и посмотрел в этот момент на Сашу. — Ничто не выдавало в нём предателя и отступника. Острые черты загорелого лица, на котором прослеживались морщины, и борода с проседью были характерны для многих присутствующих. Но тем не менее это был он! Иуда! Иуда! — повысил голос он и, выдержав недолгую паузу, продолжил:

— Я пытался докричаться до Него! Учитель! Спаситель! Господи! Не верь ему! Сделай с ним, что говорил нам! Отсеки правую руку от себя и брось её! Умоляю! Прошу Тебя: не оставляй и не обрекай нас! — вопил Максим в истерике со слезами на глазах, а потом упал на пол и стал колотить кулаками по нему.

Все тут же подорвались со своих мест, подняли его на ноги и попытались успокоить, налив стакан воды для него.

— Пей, братец. Пей, — уговаривал его пастор. — Всё хорошо. Ты здесь, с нами, в полной безопасности. Не надо волноваться и беспокоиться. Господь слышит каждого из нас, и да дарует Он тебе покой и умиротворение в эту сложную минуту.

Дмитрий Олегович возложил на него руку, а девушки в этот момент вытирали слёзы с его лица. Лишь только Юля сидела как вкопанная, инстинктивно схватившись за живот, будто бы оберегая плод от потенциальной угрозы.

***

— Я искренне прошу прощения за это недоразумение, — хлопотала хозяйка перед гостями, которые столпились в коридоре, надевая верхнюю одежду и обувь перед уходом. — К сожалению, наш брат неправильно понял смысл нашего собрания.

— Простите меня, пожалуйста, если я кого-то напугал. Я ни в коем случае не хотел этого, — сказал Максим. — Позвольте мне в следующий раз исправиться. Я обещаю, что сделаю всё как надо.

— Думаю, что нам всем лучше отдохнуть сейчас, — предложил пастор, чтобы как-то снять напряжение, которое возникло после слов Максима.

Саша с Юлей молча вышли из подъезда и какое-то время шли погружённые в свои мысли. Только шум города немного отвлекал их от мрачных размышлений. К тому же Юля была ещё обижена на мужа после его приступа, но он, казалось, не чувствовал никакой вины за произошедшее. На самого Саню больше произвело впечатление сказанное выступавшим, чем само его поведение. Его взгляд буквально вызывал оцепенение, когда тот на него смотрел и говорил свою безумную речь. Нельзя сказать, что он был впечатлительным человеком, но вся эта ситуация вызывала, с одной стороны, чувство вины и стыда, а с другой — нарастающую тревогу, учитывая, что могла пострадать и жена.

— Я надеюсь, что больше ты к этим людям не пойдёшь, — внезапно проговорил супруг.

— А к каким мне людям ещё идти, Саш? Конечно, я испугалась не на шутку сегодня, но ничего же страшного не случилось всё-таки.

Тут её муж резко остановился прямо посреди лужи, которую даже не заметил, крепко схватил её за руку и, глядя прямо в глаза, проговорил:

— Пообещай мне, что больше ты никогда не пойдёшь на такие мероприятия!

— Мне больно, Саш! Отпусти, слышишь! Да что с тобой такое происходит?

— Ты не можешь так рисковать, не можешь! Понимаешь?! Это наш общий ребёнок! Нельзя же так рисковать, чёрт побери! Просто безумие какое-то! — буквально начал истерить он.

— Так! Успокойся, пожалуйста! Ты опять решил меня опозорить?! Только теперь на улице? Мало тебе было в квартире?! Что-то незаметно было твоих переживаний там. Ржал как мерин половину собрания, а теперь засуетился вдруг?

— Ну прости, пожалуйста! Даже не знаю, что на меня нашло, правда. Возможно, это какая-то защитная реакция была, или что-то вроде того. Но этот тип — полнейший неадекват! Как он вообще туда попал?

— Не знаю. Я впервые увидела его тогда на концерте, когда вышла на сцену. Ничего подозрительного в его поведении не было. Да и остальные вряд ли знали про то, что с ним может такое случиться. В противном случае вряд ли бы доверили выступать.

— Реально шабаш какой-то.

Чтобы сгладить неприятные ощущения после собрания, супруги зашли в кафе неподалёку от их дома. Саша решил взять себе пару бокалов пива, а Юля ограничилась безалкогольным коктейлем. Немного захмелев, парень решился на откровенный разговор:

— Скажи, Юль. Чем же он тебя так зацепил?

— Ты о чём сейчас? — удивилась жена.

— Ну этот пастор. Как его там? Дмитрий Олегович вроде бы.

— Ты что, ревнуешь, Саш? Господи боже мой! А я и думаю: что же тебя так несёт, когда завожу тему о церкви? А тут, оказывается, всё на поверхности лежит.

— Я видел, как ты на него смотришь. И в твоих глазах читается далеко не дружеская симпатия. Я видел-видел…

— Дорогой, ты пьян! Может, пойдём домой уже? Я сильно устала за сегодня.

— Ну он же тебе нравится? Ну признайся честно! — не унимался тот. — Конечно нравится. Уверенный такой. Харизматичный. Умеет красиво говорить. Не то, что я. Неудачник-инженер, который даже не может высказать своему начальнику, что о нём думает.

— Это не так! Поверь мне! Я знаю, на что ты способен, и поэтому люблю тебя и ценю как верного супруга.

После этих слов Саша уткнулся лбом в стол и буквально разрыдался.

— Са-а-аш, дорогой! Ну ты чего? Ну будет тебе! На вот, держи салфетку.

— Пойдём домой, — коротко заключил он.

***

— А расскажи мне ещё что-нибудь о своей работе, Миш, — попросила Алёна, лёжа на груди у Григорича в апартаментах гостиницы.

Тут надо отметить, что он крайне не любил обсуждать с кем-то свою работу. Пусть даже это был близкий или родной человек. Периодически девушка задавала такие вопросы, но тот всегда старался побыстрее соскочить с этой темы.

— Ты же знаешь, что я не люблю говорить об этом. Работа как работа. Пациенты, руководители, отчёты и так далее.

— Ну ты же был там, где бывший спецназовец взял в заложники жену и дочку. Потом застрелился. Расскажи об этом случае.

— Морпех, — поправил он её и тут же осёкся, так как понял, что теперь не сможет отвертеться от темы. — У парня запущенный посттравматический синдром после участия в боевых действиях, который обострился, и он взял заложников. Моя задача была не допустить жертв. Частично это удалось сделать.

— А тебе разве не жалко его?

— В моём случае жалость к пациентам — это непозволительная роскошь. К тому же непрофессионально и может нанести вред или привести к трагическим последствиям.

— А его жену с дочкой? Их не жалко?

— Они стали заложниками обстоятельств. Но я склонен полагать, что жена прекрасно понимала, с кем живёт, потому как поведение людей с такими расстройствами довольно характерно свидетельствует об отклонениях.

— То есть получается, она виновата, что жила с таким мужем?

— Нет. Но ответственность за собственную безопасность каждый несёт сам. Нужно учиться прогнозировать последствия того или иного выбора. А если ты делаешь одно и то же в надежде на другой результат, то это сумасшествие.

— Получается, она должна была расстаться с мужем, чтобы избежать таких последствий?

— Получается так.

— А если тупо не было возможности? Если она хотела, но муж ей угрожал?

— Критерием выбора должны служить приоритеты в таких ситуациях.

— Это как? Не совсем понимаю тебя.

— Это значит, что если под угрозой стоит твоя жизнь, или здоровье, или жизнь и здоровье твоего ребёнка, то это является приоритетом для обеспечения потребности в безопасности. Если приоритеты в потребностях расставлены неверно, то угроза возрастает многократно.

— Что же получается? Ты вообще ничего не чувствуешь к этим людям? Ни сострадания, ни жалости, ни сочувствия?

Тут Григорич закрыл глаза и серьёзно задумался над этим вопросом, но в конце концов выдал стандартный ответ, давно заготовленный на случай таких вопросов:

— Я стараюсь не пропускать их проблемы через себя. В противном случае я не смогу им помочь.

— А если бы я попала в аналогичную ситуацию, то получилось бы мне помочь или ты бы отказался?

— Что за провокационные вопросы, Алён? Я не хочу даже думать об этом!

— Тем не менее я хочу знать ответ. Прошу тебя. Обещаю, что я не стану обижаться.

— Ну хорошо. Позволь только уточнить вопрос. Ты хочешь знать, стал бы я оказывать тебе профессиональную помощь, если бы ты пожелала совершить самоубийство?

— Да. Именно так.

Он снова закрыл глаза и стал глубоко дышать, чтобы унять возбуждение.

— У тебя так сильно колотится сердце, — шёпотом произнесла Алёна, прислонив ухо к его груди. — Тебя это возбуждает? М?

— Нет. Не стал бы, — коротко выпалил он и резко поднялся с кровати, чтобы выйти на балкон и закурить сигарету.

— Почему же?

— Потому что ты бы погибла тогда.

***

На следующий день после случая с самоубийством Смирнова Григорича вызвал к себе главврач диспансера, где у них состоялся довольно напряжённый диалог. Руководитель Рауцера встал с кожаного кресла, поприветствовал крепким рукопожатием подчинённого, затем снял очки и начал протирать их специальной салфеткой.

— Присаживайся, Михаил, — указал он на ближайший к нему стул, расположенный за массивным столом, который перпендикулярно прилегал к его столу, тем самым образуя букву Т. — В общем, не хочу ходить вокруг да около и скажу тебе прямо, тем более знакомы мы достаточно давно. С утра мне звонили из департамента и однозначно дали понять, что их не устраивает положение дел с суицидниками в нашем округе. Во-первых, их количество не уменьшилось, а, наоборот, увеличилось по сравнению с прошедшими годами, а во-вторых, из поступивших к нам вызовов только три завершились положительным исходом. То есть нам удалось спасти только троих, понимаешь? Троих из четырнадцати!

— Виктор Петрович, вы же врач! Кандидат медицинских наук! Вы же прекрасно разбираетесь в суицидологии и знаете, что повлиять на те состояния, в которых пребывают пациенты, без медикаментозного вмешательства практически нереально. В основном это острые формы запущенных расстройств. И нам предлагается обходиться в такие моменты исключительно психотерапией. Да в большинстве таких ситуаций даже Фрейд с Юнгом будут бессильны!

— Отчасти соглашусь. Но ты не задумался, почему я вызвал именно тебя, Миш? В половине этих случаев на вызовах был ты. И ни один из них не завершился положительно. Семь вызовов — шесть трупов и один овощ, который выпрыгнул с девятого этажа и выжил. Лежит до сих пор прикованный к больничной койке, по пояс парализованный. Даже не знаю, что в такой ситуации лучше. Соответственно на остальные семь случаев четыре положительных. Ты можешь как-то это объяснить?

— Я склонен считать это обычным везением. Если разбирать каждый случай отдельно, то вскроется очень много деталей, по которым будет понятно, что моей вины нет ни в одном из них. Я старался максимально помочь каждому из этих бедолаг. Или есть поводы сомневаться в этом, Виктор Петрович?

— В том-то и дело, что нет. Тем более зная тебя как первоклассного специалиста, я не могу понять, почему так происходит. Почему? По кабинетной работе — приёму пациентов, ведению документации, составлению отчётов, трудовой дисциплине, в конце концов — тебе вообще нет равных, по моему мнению. Я всегда привожу тебя в пример остальным. Но на вызовах тебя как будто бы подменили, Миш. Особенно странно всё это выглядит, если учитывать, что ты сам проявил инициативу работать в поле, как говорится. Может быть, это просто не твоё?

— Не знаю. Я подумаю над этим, Виктор Петрович. Но я бы не хотел сейчас отказываться от этого.

— Почему? Из-за надбавки? Тебе не хватает денег? Ну так давай поднимем тебе зарплату.

— Нет. Зарплата меня в целом устраивает. Я сейчас раздумываю над тем, чтобы написать научную работу по этой теме.

— По какой? Суицидники? На кой они тебе сдались? — засмеялся главврач. — Там же всё белыми нитками шито.

— У меня другое мнение на этот счёт. К тому же разве вам самим не выгодно, чтобы ваши сотрудники занимались научной деятельностью?

— Ну вообще, конечно, это хорошо. Учитывая, что на вас выделяются средства для обучения и повышения квалификации, но меня прежде всего интересует результат в поле. За этой программой пристально следят из министерства. Именно на это мне указали с департамента! Понимаешь? Мол, средства освоены в полном объёме, а результата нет. А учитывая, что у нас сейчас стали активно имитировать борьбу с коррупцией перед выборами, то такое положение дел может вызвать подозрение у соответствующих органов. А как они работают, думаю, объяснять тебе не нужно. Смекаешь?

— Боитесь, что вас могут сделать козлом отпущения для статистики? — в лоб спросил Григорич у начальника.

— А ты думаешь, что кому-то у нас есть реальное дело до всех этих суицидников, психов, беспризорников и других обделённых? Всё упирается в деньги. Получил? Освоил? Будь добр — отчитайся. Не можешь? Милости просим в места не столь отдалённые. Это если упрощённо.

— Что от меня требуется в этой ситуации?

— Концентрация, Миш. Максимальная сосредоточенность на вызовах. Сотрудничество с ментами, чтобы не дай бог ещё и они не начали выражать недовольство и писать кляузы. В противном случае я вынужден буду отстранить тебя от этой деятельности.

— Хорошо. Я всё понял.

Этот разговор в последующем заставил несколько пересмотреть своё отношение к работе на вызовах, так как появилась реальная угроза остаться без них, чего он крайне бы не хотел.

***

— Привет, парни! Как успехи? — бодро поприветствовал своих подчинённых Константин Михайлович, — О, Головин появился! Как здоровье? Выздоровел?

— Есть такое. Больничный отдал в отдел кадров.

— Отлично. Парни тут без тебя зашивались. Поэтому хочу попросить тебя сегодня задержаться и добить перечень комплектующих на изделие, который мне завтра уже необходимо будет согласовать с заказчиками.

— Я не могу сегодня, Константин Михайлович. К жене прилетают родители, и мне нужно их встретить в аэропорту.

— Давай вызовешь им такси. Скажешь стоимость, и я накину её тебе к зарплате в качестве компенсации. Просто остальных парней просить уже неудобно. Все они неоднократно оставались в твоё отсутствие и выходили на выходных.

— Ну не знаю даже, — засомневался подчинённый. — Давайте я уточню у жены, и если она и родители будут не против, то задержусь. Деваться некуда.

— Ладно. Давай уточняй и дай знать. Но завтра мне нужен этот чёртов перечень, кровь из носа!

— Давайте я останусь и составлю его, раз Александр не может, — неожиданно предложил Саня.

— Иванов? Не понял юмора. Ты меня разыгрываешь сейчас, что ли?

— Почему же разыгрываю? На полном серьёзе предлагаю остаться и выручить коллегу. Просто у меня сегодня есть такая возможность.

— А как же беременная жена? — поинтересовался начальник.

— Она уехала к родителям на пару дней, — убедительно соврал он.

— Ну хорошо. Договорились, раз ты готов. Примеры я вышлю тебе на почту.

— Спасибо, тёзка, — поблагодарил Головин своего коллегу. — Реально как ушат воды на голову вылил старый осёл. Чувствую, теперь полжизни будет припоминать мне этот больничный. Видимо, всё-таки скоро придётся обновлять резюме на сайтах. Это становится совершенно невыносимо.

— Да расслабься ты. Сейчас закроем проект, и полегче дышать будет. Ты прямо как в первый раз, ей-богу!

— Вот и настал тот момент, когда наш Санёк капитулировал и перестал вывозить беременную жену, — пошутил Игорь, и все в кабинете засмеялись. — Но давайте признаем честно, что держался он молодцом. Стойко и мужественно, но, как и остальные обречённые герои, пал в этом неравном сражении. Теперь рабочее место стало для него более уютным, нежели родной дом. Да, братан?

— Да не. Реально жалко Саньку стало. Представь, что ему супруга устроит, если он не встретит её родителей! Это же её ро-ди-те-ли! — театрально повысил голос Саня и поднял указательный палец вверх, после чего все снова засмеялись.

— А вот это суровая правда, — сказал Головин.

После того как все разошлись по окончании рабочего дня и наш герой остался один в кабинете, он прикрыл окна при помощи жалюзи и выключил общее освещение, включив настольную лампу. Ощущение волнения не покидало его в предвкушении снова окунуться в интимный диалог с таинственной Маргаритой. С нарастающим сердцебиением Саша зашёл в браузер и в поисковой строке вбил тот самый сайт. Войдя в свой профиль в раздел сообщений, вопреки своим ожиданиям он с сожалением обнаружил, что никаких сообщений от Риты там не было с момента последней переписки. А её статус был офлайн.

«Неужели ей больше не хочется продолжать общение со мной? — подумал Иванов и в смятении закрыл вкладку сайта. Затем открыл почту, где лежал файл начальника. — Да и пошла она! Потаскуха виртуальная!»

Но как бы ему ни хотелось, сконцентрироваться на работе не получалось. В голову лезли разные мысли, которые буквально разрывали Санька́ изнутри. Обида и саможалость зашкаливали настолько, что на глаза наворачивались слёзы. Совсем не так представлял он себе этот долгожданный вечер, ради которого вновь поссорился с женой, которая бросила трубку после разговора. Со злости он ударил по столу и повредил себе руку. Потом вышел в туалет, умылся и вернулся обратно. Снова загрузив страницу сайта и зайдя в профиль Риты, он несколько минут смотрел на него, словно заворожённый, в ожидании появления её в сети. Вдруг в какой-то момент напротив её имени загорелся заветный статус «online». Иванов сперва не поверил своим глазам и, подумав, что это глюк, обновил страницу. Статус не исчезал. А значит, девушка действительно была в сети. Его тут же снова накрыли волнение и трепет, спёрло дыхание, и сердце вновь заколотилось быстрее. Под натиском этих эмоций Саня всё-таки решился и написал ей.

«Привет. Куда пропала?:)»

Где-то через семь минут пришёл ответ:

«Привет. Никуда. Тут была. А ты??»

«Работа в основном. Рад тебя видеть или слышать. Как правильно?)

«Да какая разница, в общем-то?:)»

«Действительно. Я вспоминал о тебе, Рита:))»

«Мило», — коротко написала девушка, и такое сообщение вновь вызвало досаду в душе Александра, ибо он, безусловно, рассчитывал услышать взаимность с её стороны. Он откинулся на кресло и несколько минут просидел в нём, закинув голову к потолку, совершенно не понимая, что с ним происходит и как вести себя в такой ситуации.

«Так, — мысленно заключил он. — Секс был? Был. Ну пускай не совсем секс, но как минимум его имитация. Эмоции были? Были. Влечение есть? Есть. Неужели у неё не так? Как такое вообще может быть? Бред какой-то. Ну ладно, если бы она делала это за деньги и не получала удовольствия, но вроде же по её инициативе всё было. В чём подвох?» — рассуждал наш герой, качаясь в кресле. После этого ему захотелось во что бы то ни стало выяснить это, продолжив переписку.

«А ты?;)»

«Послушай, Денис. Давай начистоту? Мы с тобой вроде взрослые люди. Ну покуражились немного в сети — и что теперь? Не стоит воспринимать всё это всерьёз. Если дала тебе какой-то повод рассчитывать на что-то большее, то прошу прощения».

— Сука! — выругался парень и вновь ударил со всей силы ладонью по столу. — Мразь!

Снова откинувшись в кресло, он начал массировать опухшую от удара ладонь и попытался успокоиться.

«И много с кем ты так куражишься тут?)»

«По-разному бывает. Можно подумать я у тебя одна тут;)»

«Да. Представляешь себе одна!»

«Неужели такой верный?:)»

«Получается так)»

«Ну это пока ты тут не освоился ещё, дорогой мой. Но это нереально заводит…ммм…»

«Всё в свои игры играешь, Рита?»

«Какой ты горячий, когда злишься) продолжай…я так от этого возбуждаюсь»

После этого сообщения Иванов сам не выдержал и, расстегнув джинсы, засунул руку себе в нижнее бельё.

«Я так понимаю, пришло время выбрать локацию?:)»

«При условии, что ты будешь таким же горячим…)»

***

— Где ты была? — поинтересовался Саня у жены. — Опять у этих сектантов? Ты меня хочешь с ума свести, Юль?

— Да. Опять была у них. И знаешь, на этот раз всё прошло вполне прилично. Поэтому пастор попросил передать тебе, что хочет пригласить ещё раз на подобное мероприятие, чтобы у тебя не складывалось предвзятое отношение.

— Опять этот пастор, будь он неладен! Спасибо! Мне хватило одного раза увидеть эту компанию блаженных в кавычках!

— Ну как хочешь. Я тебя уговаривать больше не буду. Можешь продолжать оставаться на своей работе, если тебе это так необходимо. Мне теперь есть куда пойти и с кем пообщаться. И да. Я решила покреститься в Церкви.

— Не понял. Ты сейчас серьёзно? Ты же вроде крещёная, насколько я помню.

— То было в детстве. В каком-то православном храме без моего согласия. А тут всё по-честному. Абсолютно взвешенное решение.

— Юлечка, любимая, посмотри на меня. — Он аккуратно коснулся ладонями лица и посмотрел ей в глаза. — Неужели ты не видишь, что мы отдаляемся друг от друга из-за этой церкви? Разве нельзя обойтись без этого никак? С тех пор как ты начала ходить туда, всё как-то пошло вверх тормашками.

— Вот не надо только на меня всё сваливать, о’кей? Ты сам хотел, чтобы я пошла туда, дабы не слушать моё нытьё, как сам выразился однажды, а теперь вдруг стало не нравиться почему-то? Сам стал каким-то отчуждённым и отстранённым. Ушла близость. Ты хоть помнишь, когда мы в последний раз трахались? Нет? Я уже грубо спрашиваю и напрямую, потому что устала притворяться и делать вид, что ничего не происходит. На дворе весна как бы. Всем этого хочется. Только странно, что ты избегаешь этого, Саш.

— Ты на что намекаешь? Думаешь, я тебе изменяю с кем-то? — оторопел супруг.

— Да уже и не знаю, что думать, ей-богу. Я, конечно, может, и утратила привлекательность из-за беременности, но тем не менее продолжаю следить за собой. Стараться выглядеть ухоженной и всё в этом духе. В чём проблема?

— Проблема в том, что я не могу заниматься сексом, зная, что внутри тебя наш ребёнок, — солгал Саня, чем сильно рассмешил жену. — Мне кажется, что он всё чувствует и понимает. Я начинаю загоняться по этому поводу.

— Саш, ты серьёзно сейчас? — сквозь смех поинтересовалась Юля. — Как такое вообще могло прийти тебе в голову? Кто-то из твоих коллег, что ли, тебя решил подколоть, а ты повёлся? Признавайся!

— На одном форуме вычитал. Там обсуждалось воспитание детей, включая половое, и было несколько комментариев, что дети начинают всё чувствовать ещё в утробе матери. В первую очередь её эмоциональное состояние и реагировать на него. Поэтому нужно тщательно следить за атмосферой, в которой находишься. Какую музыку слушаешь, что читаешь, с кем общаешься. В общем, на каких вибрациях ты живёшь. Типа, есть высокие, которые создают гармонию с миром, и есть низкие, которые ввергают в дисгармонию. Ну, это если очень упрощённо.

— И после этого ты утверждаешь, что именно я нахожусь в секте? — продолжала хохотать жена.

— Ну, по крайней мере мне не предлагают под видом хлеба, смоченного в вине, представлять плоть и кровь какого-то чувака, — парировал муж.

— Ладно. Пусть каждый останется при своём мнении. Но я не пойму одного. Ты хочешь сказать, что до рождения ребёнка у нас ничего не будет?

— Я такого не говорил. Просто прошу дать мне время, чтобы как-то абстрагироваться от этих мыслей.

«В другой раз», «дать время», «надо привыкнуть». По-моему, ты каждый раз тупо ищешь повод, чтобы избежать близости со мной. Но если у тебя вдруг возникли другие предпочтения, то справедливо было бы сказать об этом.

— Я тебе уже всё объяснил. Как бы глупо это ни звучало, но это правда. Всё остальное — плод твоего воображения.

— Пусть так. В любом случае, всё тайное становится явным, дорогой.

— Это тебе твой пастор сказал в очередной своей дешёвой проповеди, чтобы произвести впечатление? — насмешливо спросил Саня.

— Без комментариев, — сухо ответила Юля.

***

Вторая половина апреля. Весна уже взошла на трон и постепенно начинала показывать свою мягкую власть. Во дворах и парках столицы щебетали прилетевшие с юга скворцы, стрижи и зяблики, ловко прятавшиеся в ветвях деревьев, на которых уже раскрывались почки и начинали проглядываться свежие листочки, которые словно по команде с весеннего трона готовы ворваться в эту урбанистическую серость и разбавить её приятными зелёными оттенками. Но приятная глазу картина часто оказывается ловушкой, когда наступает вечер или скрывается долгожданное солнце, забирая с собой драгоценное тепло. И тогда ветер начинает юрко нырять под лёгкую одежду и вызывать по телу дрожь, заставляя съёживаться.

Именно это и происходило с Юлей, когда она ехала к водоёму, расположенному на территории небольшой усадьбы на окраине Москвы, чтобы провести обряд крещения.

Плюс к погодным воздействиям ещё добавлялось большое волнение, которое испытывала девушка, несмотря на то, что все поддерживали и радовались за совершённый ею выбор. Возможно, ещё давали знать о себе гормоны, которые бьют фонтаном во время беременности и непредсказуемо влияют на состояние и соответственно — на принятие тех или иных решений. В какой-то момент Юля даже начала сомневаться в том, что заставило пойти её на такой серьёзный поступок. Может быть, действительно виной всему были банальная физиология и гормональный фон? И что при отсутствии беременности она бы никогда не решилась на это. В общем, разобраться во всём этом довольно-таки сложно, поэтому исходить приходится из суровой действительности. Единственным условием, на котором очень требовательно настояла девушка, было отсутствие Максима на этой церемонии. Чтобы вновь не повторилось подобных конфузов, как на домашней группе.

Встреча была назначена на раннее утро, чтобы избежать лишнего внимания от проходящих мимо зевак. Местом сбора традиционно решено было выбрать вход в усадьбу. В этой усадьбе Дмитрий Олегович уже неоднократно проводил обряды крещения в тёплое время года. В частности, здесь же позапрошлым летом была крещена Ленка. Именно после её истории Юля захотела провести это таинство точно так же, несмотря на то что некоторые члены церкви во главе с пастором изначально попытались отговорить её, ссылаясь на беременность и довольно прохладную погоду. Но перспектива быть крещённой из тазика на сцене ДК как-то не сильно впечатляла девушку. В конце концов договорились на том, что она проконсультируется со своим врачом, который сделает заключение, можно ли в таком положении подвергаться подобным процедурам. В общем, врач предложила воздержаться от этой затеи, но при этом не высказала серьёзных опасений, и Юля, несмотря на это, приняла решение совершить таинство в водоёме.

Сама усадьба была построена во второй половине XVIII века каким-то генералом, служившим при императрице Екатерине II. На её территории располагались несколько прудов, разбросанных в восточной и северной частях соснового бора, в центре которого стояла основная постройка — просторный белый дом с мраморным крыльцом, фасадными колоннами и двумя флигелями по бокам. Также на территории можно было встретить массивные мраморные беседки, раскиданные по разным местам, несколько памятников и стел выдающимся деятелям того времени и православную часовню. Интересно, что Дмитрий Олегович прокладывал маршрут таким образом, чтобы максимально дальше проходить от этой часовни.

Погода стояла пасмурная, и синоптики давали высокую вероятность дождя. Но даже эта новость никак не могла повлиять на принятое решение Юлии. Подъехав одной из первых, она, к своему удивлению, встретила у входа Ирину с мужем.

— Здравствуй, Юлечка. Как ты, дорогая? Переживаешь? Как-то ты легко оделась. Замёрзнешь ведь.

— Доброе утро. Всё хорошо. Я взяла с собой полотенце и тёплые носки, чтобы не мёрзли ноги. Лена и остальные друзья ввели меня в курс дела. Так что я подготовилась.

— Дай Бог. О, а вот и Димка идёт. Он, конечно, очень ревностно относится к таким мероприятиям. Так что не подведи уж его, пожалуйста.

«Димка? — подумала Юля. Впервые она услышала такое обращение к пастору. Её даже немного смутило такое фамильярное отношение этой тучной женщины, несмотря на то что она являлась его двоюродной сестрой. — Хотя с другой стороны, как ейещё нужно было называть его? Не по имени и отчеству же в самом деле!»

Пастор вежливо поприветствовал присутствующих и предложил подождать остальных на лавочке, куда поставил свою спортивную сумку. Ведь после мероприятия он собирался поехать на свою первую тренировку в новый спортзал. Совсем недавно ему в качестве благодарности «благословил» абонемент туда один из новых прихожан.

Ленка не смогла приехать, но с удовольствием поддерживала подругу в её намерениях. Тут надо добавить, что вместе с Юлей желание принять крещение выразил ещё один человек. Тот самый охранник — коллега и антипод Михаила Сергеевича. Он приехал в сопровождении ещё двух прихожан, которые стали ему близкими друзьями и решили поддержать его. К тому же они были музыкантами, участвовавшими в прославлениях.

— Доброе утро, друзья. Рад приветствовать вас. О, вы, наверное, Юлия? Меня зовут Игорь Александрович. Елена мне про вас рассказывала. Значит, мы с вами братья по «несчастью»? — шутливо отметил он.

— Выходит, так.

— Ошибаетесь, Игорь Александрович. Ох как ошибаетесь! Жизнь во Христе есть самое настоящее счастье. И вы скоро в полной мере убедитесь в этом лично. Но если сомневаетесь, то лучше ещё подумать. Ведь обратного пути уже не будет.

— Нисколечко не сомневаюсь, пастор. Ведь попадание в «Христово Царство» было лучшим, что случилось со мной в жизни. А это я так, юморить изволил.

Для Юли был неожиданным тот факт, что ей не одной выпала возможность принять крещение в этот день. Несмотря на дружелюбное отношение мужчины, она всё же испытывала какой-то дискомфорт от его присутствия. Сложно было наверняка определить причину такого восприятия, но вероятней всего, им стали недоверие и подозрение, которые обычно возникают к незнакомым людям. Правда, в случае девушки нельзя назвать эти явления необоснованными, так как в словах охранника чувствовалась некая еле уловимая наигранность. Создавалось впечатление, что он преследует какие-то корыстные мотивы, играя роль блаженного.

Дождавшись всех, кто планировал посетить крещение, компания выдвинулась к пруду. Начинал моросить мелкий дождик, и ветер разгуливался всё сильнее. Подойдя к пруду, пастор предложил сложить вещи на лавочку, которая была расположена под ивой, чтобы хоть как-то укрыться от усиливающегося дождя. Там же было решено и раздеться.

Оставшись в одной плотной белой рубашке до колен, Юля вся покрылась мурашками и мысленно уже начала жалеть о том, что решилась на всю эту затею. Заметив это, пастор Дмитрий накинул на неё свою куртку и немного приобнял. Охранник тем временем копошился со штанами, не зная, куда их положить, и в итоге просто повесил на спинку лавки. Несмотря на свой возраст, у него было вполне подтянутое тело, которое местами покрывали поседевшие волосы, а именно спину и грудь. После этого он надел абсолютно новый кипенно-белый льняной костюм, который приобрёл специально для крещения.

— Занимаетесь спортом, Игорь Александрович? — поинтересовался Дмитрий Олегович.

— Самую малость. Физкультуру в основном делаю. Гирьки, гантельки потягиваю.

— Это заметно по вашей впечатляющей форме.

— Спасибо, — поблагодарил он.

— Аллилуйя, дорогие друзья! — торжественно произнёс пастор, и все обратили свой взор на него. — Дабы не подвергать опасности драгоценное здоровье наших новых прихожан Юлии и Игоря, которые выразили желание соединиться со Христом и пронести Его в своих сердцах до скончания земных дней, я постараюсь как можно короче произвести данное таинство. Да благословит нас Отец наш Небесный. Аминь.

— Аминь, — прошептали остальные.

После этого пастор сам быстро переоделся в длинную белую мантию для совершения обряда. Несмотря на холодную воду, он спокойно вошёл в неё до пояса, даже не подав вида, что ему холодно. Повернувшись лицом к берегу, где прихожане образовали небольшой коридор, священнослужитель обратился с речью ко всем присутствующим:

— Возлюбленные братья и сёстры! Сегодня мы собрались здесь по торжественному случаю, где наши замечательные брат Игорь и сестра Юлия примут крещение во имя Господа нашего Иисуса Христа, который сам когда-то был крещён, дабы искупить грехи наши и подарить нам жизнь вечную, победивши смерть на кресте. Несмотря на сегодняшнюю погоду снаружи, внутри же Господь согревает нас своей любовью и благословляет каждого на путь Истины. Путь, на который сегодня вступят ещё двое Его детей и понесут Его Слово через свои жизни, которые станут примерами для остальных Его чад, что ещё пока только ищут Господа и идут к нам на встречу за крещением во имя Отца, Сына и Духа Святого. Аминь.

— Аминь, — вновь дружно произнесли остальные.

— Я хочу пригласить сюда нашу сестру Юлию, — продолжал он и указал на место рядом с собой.

Тут заиграла гитара и несколько человек начали петь прославление, пока девушка неспешно двигалась в воду через коридор христиан, при этом одной рукой машинально придерживая живот. Ступив на илистое дно водоёма, Юля постаралась скрыть неприятное ощущение от соприкосновения с ним. Немного замедлив скорость, чтобы не поскользнуться, она уверенно подошла к пастору и встала от него по правое плечо. Музыка замолкла.

— Дорогие друзья! В это замечательное утро волею, данною мне Отцом Небесным, я готов совершить крещение в воде дочери Божьей Юлии. — Он мягко положил правую руку на спину девушке и призвал её скрестить руки на груди. — Но перед этим я хочу спросить тебя: Юля, веришь ли ты, что Иисус Христос есть Господь и Сын Божий?

— Да.

— Ещё раз. Веришь ли ты, что Иисус Христос есть Господь и Сын Божий?

— Да, — ещё громче произнесла девушка, но пастор в третий раз переспросил её и еле слышно добавил:

— Вспомни, как мы с тобой репетировали.

— Я верю, что Иисус Христос есть Господь и Сын Божий!

— Ты готова пообещать служить Ему в доброй совести и исповедовать Его в своём сердце до конца земных твоих дней?

— Да. Я обещаю служить Ему в доброй совести и исповедовать Его в своём сердце до конца своих земных дней.

— Аминь, — провозгласил священнослужитель и, положив левую руку ей на грудь, чуть ниже шеи, а правой придерживая со спины, аккуратно погрузил в воду. — Крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

После этого все радостно зааплодировали и вновь заиграла музыка для прославления. Дмитрий Олегович указал рукой на берег в знак того, что всё закончилось, и пригласил к себе охранника. Тот вошёл в воду и еле сдержался, чтобы не поскользнуться на илистом дне. Дождь усиливался.

С блаженной улыбкой стоял в холодной воде Игорь Александрович и слушал сладострастные речи проповедника, с нетерпением ожидая двух вопросов, на которые уже давно были заготовлены ответы.

— Игорь, веришь ли ты, что Иисус Христос есть Господь и Сын Божий?

— Я верю, что Иисус Христос есть Господь и Сын Божий! — закрыв глаза и подставив лицо под дождь, уверенно произнёс мужчина.

— Ты готов пообещать служить Ему в доброй совести и исповедовать Его в своём сердце до конца земных твоих дней?

— Я обещаю служить Ему в доброй совести и исповедовать Его в моём сердце до конца земных моих дней, — произнёс он и, улыбнувшись открыл глаза, взглянул на Юлию, как бы показывая ей, как это нужно было сделать с первого раза.

— Крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь, — аналогичным погружением совершил таинство пастор.

Снова на берегу раздались аплодисменты и заиграли прославления. В такой торжественной обстановке Дмитрий Олегович решил произнести небольшую проповедь, продолжая оставаться в воде, тем самым показывая свою преданность служению.

— В назидание нашим новым братьям и сёстрам, а также всем остальным хочу напомнить о важности данных нами обещаний Господу. Ибо наступит также и крещение Святым Духом, и наступит распятие плоти со страстями и похотями. Не принадлежав более себе, уподобимся же мы Господу Иисусу Христу в новой твари. Вручим же Ему свои земные жизни взамен на новые — жизни вечные. И примем их с благодарностью, ведь они нетленны в своей сути. К тому же, друзья мои, будьте готовы пройти крещение огнём, так как жизнь христианина непрерывно подвергается испытаниям. Ведь именно преодоление трудностей с достоинством и честью характеризует нас таковыми. А самое главное — в любви. Любите, любите и ещё раз любите! Возлюбите Господа и ближнего своего, как самих себя. А также любите врагов ваших и благословляйте проклинающих вас. Ведь если любить только любящих вас — какая вам награда? Ведь и грешники делают то же самое. И если только братьев приветствуете ваших, что особенного делаете? Поступайте же так, как велит Господь, и крещены будете огнём. Да благословит нас Небесный Отец! Аминь.

— Аминь, — тихо повторили все остальные.

***

— Поздравьте меня, Михаил Григорьевич! Я принял крещение! — с порога заявил Игнатьев.

— О, Максим Алексеевич…

— Александрович, — перебив врача, произнёс пациент. — Вы почему-то всегда путаете мои фамилию и отчество.

— Хм… Действительно, — театрально посмотрел на медкарту Рауцер. — В таком случае прошу прощения, Максим Александрович. Вы присаживайтесь, пожалуйста. Крестились, говорите? И в какой же церкви?

— В нашей местной, протестантской. Дмитрий Олегович, тамошний пастор, любезно принял меня в общину и познакомил со многими замечательными людьми, которые приходят туда.

— Протестантскую? Неожиданный выбор! А почему не в православную? Она же вроде как более популярна в наших краях.

— Вы знаете, очень уж у них всё скучно и уныло. Все эти кресты, иконы, свечки, рясы, которые уводят в сторону от истинного учения Христова. От этой церкви нет никакой пользы.

— Это вам так пастор сказал?

— Об этом говорит само Писание, которое мы регулярно читаем на домашних группах. Не хотите, кстати, поприсутствовать как-нибудь?

— Спасибо за предложение, Максим Александрович, но я не являюсь верующим человеком. А теперь давайте перейдём к вашему лечению.

— Михаил Григорьевич, разрешите? — Постучав, в кабинет вошла медсестра. — Выручайте, у нас тут проблема! Поступил вызов, а выезжать некому, так как дежурный уже уехал на предыдущий.

— То есть вы хотите сказать, что в течение нескольких часов поступило два вызова о суицидах?

— Да. Именно так.

— Не припоминаю, чтобы такое было. Обычно нас, наоборот, вызывают в соседние округа, так как в основном дежурства проходят спокойно.

— Вот и я о том же. Ну так что? Выручите?

— Пусть главврач принимает решение. Я не могу поступить в этой ситуации по собственному усмотрению.

— Он сейчас находится на совещании в министерстве. Телефон не отвечает. Заместитель на больничном и тоже не выходит на связь.

— Ну тогда ничего не остаётся, как ждать возвращения дежурного, — спокойно произнёс Рауцер. — У меня нет полномочий, чтобы отработать этот вызов. К тому же у меня сегодня проходит приём пациентов, как вы успели заметить.

— Михаил Григорьевич, пожалуйста! Там девчонка молодая ещё совсем. Глупенькая. Забралась на крышу и собралась прыгать. Это может случиться в любую минуту. К тому же это в двух районах от нас всего лишь.

— Ну хорошо. Я готов сделать это при условии, что вы свяжетесь с Виктором Петровичем и введёте его в курс дела, а также перенесёте приём пациентов по графику. Ответственность за организацию этих моментов будет лежать на вас, и спрос, соответственно, будет с вас.

— Я поняла. Сделаю всё, что необходимо.

— Максим Александрович, я вынужден прервать нашу занимательную беседу. Надеюсь, вы не будете против, если я отлучусь?

— И когда мне теперь приходить? А лекарства? Сколько мне ещё их пить?

— Пока продолжайте приём и сдайте вот эти анализы. — Доктор достал из-под стола стандартный бланк с печатью и, подписав его, протянул пациенту. — По их результатам решим эти вопросы. Можете прийти ко мне в любой день после того, как получите их. А теперь прошу простить меня, мне нужно торопиться.

— Да благословит вас Господь.

Рауцер взял пальто, зонт и, не снимая халата, вышел в коридор, где решил сам связаться с начальством. Но на том конце провода так и не ответили. На ходу он решил написать короткое SMS своему начальнику:

«Поступил вызов. Ехать некому. Осталось только мне».

Он прекрасно понимал, что пошёл на этот отчаянный шаг в нарушение всех возможных инструкций. К тому же после последней беседы с Виктором Петровичем ему ясно дали понять, что само его существование в стенах данного заведения находится под угрозой. И с одной стороны, ему необходимо было как можно быстрее реабилитироваться при работе «в поле», а с другой — не спровоцировать нарушений по другим направлениям: внутренняя дисциплина, соответствие инструкциям и прочее. В общем, согласившись поехать на этот злополучный вызов, Рауцер очень многое поставил на карту.

Меньше чем через десять минут врач добрался на такси до места вызова. На жестяном козырьке крыши пятиэтажной «хрущёвки» под пасмурным небом стояла девочка-подросток с тёмными волосами, развевающимися по ветру, в чёрном балахоне. Снизу собрались небольшая толпа зевак, скорая помощь и полицейский наряд патрульно-постовой службы. Они-то и вызвали медиков. Кто-то пытался докричаться до неё и отговорить от необдуманных действий, кто-то молча снимал на телефон, а местные пьяницы с опухшими лицами после опохмела самоотверженно успокаивали девчонку прокуренными и хриплыми голосами, а параллельно стреляли сигареты и мелочь у остальных зевак. Но в какой-то момент полицейские прогнали их угрозой забрать в «обезьянник», так как побоялись, что те своими шумными действиями могут спровоцировать подростка на суицид.

— Ну наконец-то! Что у вас там за бардак происходит в вашем диспансере?! — поинтересовался врач скорой помощи.

— Отрабатывали другой вызов, — спокойно ответил Рауцер и закурил сигарету. — Что у вас тут?

— Собрание собственников многоквартирного дома. Хотим выбрать председателя. Не видите, что ли? — съязвил врач и указал рукой на крышу, где стояла девчонка.

— Будете продолжать острить или всё-таки введёте меня в курс дела? Или я сейчас же разворачиваюсь и возвращаюсь в свой уютный кабинет, где остывает чашка ароматного кофе, который я не успел допить, согласившись приехать сюда вместо дежурного врача, который сейчас находится на другом вызове. А вам, вероятнее всего, придётся возиться со жмуром.

— Девчонка. Подросток. Никаких требований не предъявляет. Пару раз только агрессивно крикнула, чтобы все расходились.

— Как? Как она туда попала? У неё был ключ? Кто-нибудь объяснит мне, что тут вообще происходит? — начал паниковать подошедший мужчина невысокого роста в спортивном костюме.

— Успокойтесь, пожалуйста. Вы кто? — поинтересовался один из полицейских.

— Я начальник местного ЖЭКа! И я хочу знать, как она туда попала! Согласно всем журналам осмотра, проход на крышу в данном подъезде был закрыт на замок.

— Ну вы можете спросить у неё, — предложил Рауцер, — только вот не удивляйтесь, если вместо ответа на ваш вопрос она спрыгнет.

— Так сделайте что-нибудь скорее же, чтобы этого не произошло! Мне эти проблемы с органами не нужны. Может, я могу чем-то помочь?

— Да. Просто успокоиться и не мешать мне. Не провоцировать девчонку своими истериками. Ну и желательно как-то подстраховаться снизу на случай, если она решится на суицид. Можете поискать какой-нибудь ковёр или брезент и натянуть его под ней.

После этих кратких инструкций Рауцер пошёл в подъезд, при этом намеренно, не поднимая взгляд на крышу, чтобы лишний раз не привлекать внимание девчонки. Быстрым шагом он поднялся по серым ступеням до последнего этажа. Там, за распахнутой решётчатой дверью, находился вход на чердак, который представлял из себя маленький предбанник с выходом на крышу. Оттуда дул сквозняк и слышался гул ветра. Аккуратно взобравшись по вертикальной лестнице в предбанник, психиатр взглянул на часы, а потом попытался сориентироваться, с какой стороны расположен выход, чтобы своим появлением не застать девчонку врасплох. Самое печальное во всём этом было то, что он не знал ни её имени, ни причин, по которым та решила свести счёты с жизнью. Это было серьёзным препятствием для того, чтобы войти с ней в контакт. Хотя, конечно, предположения на этот счёт были, но в любом случае задачу с ходу наладить коммуникацию это не упрощало. А в случае с людьми, которые находятся в таком возбуждённом состоянии, это была, пожалуй, самая основная и сложная задача. Потому что если не вызвать у них доверие, то с большой долей вероятности вы превратитесь из спасителя в ненавистника, и это легко может спровоцировать суицид.

— Прохладно тут у тебя всё-таки, — сказал доктор, глядя в спину девчонке. После чего та резко обернулась.

— Вы ещё кто такой? Немедленно проваливайте, иначе я спрыгну! — Девчонка робко попятилась в сторону жестяного козырька крыши.

«Ну вроде не под кайфом, слава богу», — подумал Рауцер. Хотя внешний вид подростка вполне мог навести на мысли, что проблем с веществами исключать не стоит. На вид девчонке было не больше пятнадцати-шестнадцати лет. Одета была как типичный для такого возраста неформал. Капюшон от уже изрядно поношенного балахона с изображением какой-то современной рок-группы был натянут на голову. Тонкие губы были накрашены тёмной помадой, а большие серые глаза подведены чёрным карандашом. На одной из бровей и на подбородке под губой был пирсинг. Нельзя было сказать, что она отличалась какой-то выдающейся красотой, но и страшненькой назвать было тоже нельзя. Даже несмотря на неформальный макияж, который абсолютно ей не шёл. Обгрызенные ногти на пальцах были также покрашены тёмно-фиолетовым лаком, который уже изрядно облупился, а на ногах были надеты чёрные высокие ботинки с фиолетовыми шнурками, заправленные в чёрные поношенные джинсы. Также на пальцах было несколько колец из бижутерии с какими-то надписями по типу рун или иероглифов.

Рядом со входом на крышу валялся принадлежавший ей чёрный рюкзак со множеством разноцветных значков, прицепленных к нему, а также с яркими нашивками разного толка. В общем, это был абсолютно типичный подросток, который всеми силами старался обратить на себя внимание и показать свою значимость, с одной стороны, и за счёт выражения протеста отвергал принятые нормы поведения — с другой. Стандартный набор молодого эгоцентрика.

— Меня попросили выяснить, что тут у тебя происходит и откуда у тебя ключ от крыши.

— Это не ваше собачье дело! Короче, дядя, я сейчас закрываю глаза и считаю до трёх, и если, когда я их открою, вы ещё будете здесь, то клянусь всеми богами, что сброшусь с этой грёбаной крыши!

— Хорошо-хорошо. Только скажи мне, где замок с ключом от крыши, чтобы потом, когда всё закончится, я мог закрыть эту грёбаную крышу!

— Раз… Два…

— Кать, просто скажи, где замок, и я уйду.

— Я Милена! Три! — Девчонка открыла глаза и увидела перед собой силуэт Рауцера, прикуривавшего сигарету.

— Тут я бы точно никогда не догадался. Ну так что там с замком?

— Дядя, ты дурак?! Я же сказала, что сейчас спрыгну! Хрен ли ты ко мне с этим замком докопался?

— Потому что эта мелочь может повлиять на других людей. И раз уж ты подумываешь сброситься, то могла бы напоследок помочь.

— Насрать мне на других людей! Как и им на меня! — всё более возбуждённой становилась Милена.

— Ну если бы это было так, то внизу не собралась бы такая толпа. Как думаешь?

— Ты что, очередной психолог? Решил залечить тут меня?! Короче, проваливай, я сказала! Быстро! — И она встала на самый козырёк крыши лицом к мужчине.

— Сраная зажигалка! — прокричал мужчина и с размаху бросил её себе под ноги. — Ты куришь?

— Чего?! — опешила девчонка.

— Куришь, говорю? Есть зажигалка? Спички там?

— Ну… вообще-то… есть. В рюкзаке, в боковом кармане.

Врач подошёл к рюкзаку и, расстегнув самый большой отсек, увидел на его дне замок с ключом. Но сделал вид, что не заметил этого.

— В боковом! Я же сказала!

— Нашёл! Спасибо. — Прикурил наконец-то сигарету, после чего протянул пачку Милене и сказал: — Будешь?

— Буду.

Рауцер положил зажигалку в пачку с сигаретами и бросил её под ноги подростку.

— Часто здесь бываешь?

— Не твоё дело! Я не собираюсь вести сейчас задушевные разговоры. Держи свои сигареты и проваливай!

— Я не психолог, Милен. Так что можешь расслабиться. Лечить тебя не буду.

— Да и не получилось бы. Я их в школе столько навидалась, что блевать тянет от одного этого слова — «психОЛУХ»! Все они лицемеры конченые.

— А предки что? Не слышат тебя?

— Предки? — нервно рассмеялась девчонка. — Да они помешаны на всём этом дерьме психологическом. Ты сейчас проецируешь! Потом сублимируешь! А теперь компенсируешь! Тьфу, бл#! Роботы неадекватные!

— А друзья?

— Дядь, ты чего меня грузишь? Я тебе сказала, что не собираюсь тут обнажать свою душу! Так что спасибо за курево и прощай!

— А я и не претендую как бы. Просто интересно, кому столько чести оказываешь, что готова жизнью пожертвовать?

— Никому я ничего не оказываю! Друзей у меня нет. Так что ваши догадки снова мимо.

— Ну значит, парень. Больше вариантов не остаётся.

— А вот это не вашего ума дело! — крикнула Милена, попятившись назад, и на её глазах проступили слёзы.

«Так. Вот, кажется, и нащупали причину данного концерта», — подумал Рауцер и обратился к девчонке:

— В общем, Милен, ты, конечно, можешь поступать как хочешь, и я не вправе тебе тут указывать, но позволь мне поделиться с тобой одной ситуацией из своей жизни, чтобы потом не терзать себя мыслями, что не сделал всё возможное от себя. Поверь, это не займёт много времени.

— Пять минут. Я засекаю. Время пошло, — сказала она и закурила ещё одну сигарету.

— Чуть больше двадцати лет назад я служил срочную службу в армии. Наша часть располагалась в глуши Сибири, посреди бесконечных лесов. И вот меня, двадцатилетнего пацана, отправляют с оружием в очередной караул. И всё бы ничего, но буквально накануне мне пришло долгожданное письмо от любимой девушки, клятвенно обещавшей дождаться меня из армии. В нём она сообщает, что нашла себе другого парня и мы расстаёмся. А ведь я всерьёз собирался жениться на ней по возвращении. О чём писал ей в своих письмах и представлял практически каждый день перед сном. Пожалуй, только эти мысли в тот период жизни и помогли мне выжить в первый год службы, когда было тяжелее всего, став для меня единственным утешением и мотивацией вытерпеть все эти тяготы, лишения, унижения и оскорбления со стороны старших сослуживцев и офицеров. Но в один злополучный вечер этого не стало. В тот момент казалось, что земля уходит из-под ног и жизнь потеряла всякий смысл. На следующий день наш взвод заступал в караул, и всю ночь я думал, как жить дальше, — и пришёл к выводу, что… никак. Этой ночью мною было принято решение застрелиться стоя на посту. Короче, спустя сутки я заступаю на пост. Всё происходило как в тумане, так как почти двое суток я не смыкал глаз и больше суток ничего не ел. Сложно объяснить свои ощущения тогда, но это чем-то похоже на то, будто через меня пустили электрический ток с высоким напряжением. И оно ощущалось в каждой клеточке тела. В какой-то момент мне показалось, что я даже не моргаю. И вот на вышке я беру в руки автомат. Дует пронизывающий ветер, и снег застилает глаза. Стоит невыносимая тишина, которая буквально закладывает уши. Дрожащей от холода рукой где-то с третьей попытки мне удалось наконец-то передёрнуть затвор и заслать патрон в патронник. Затем подношу холодное дуло автомата к подбородку. Чувствуется запах металла. Смазанные накануне детали внутри оружия жадно ожидают, когда их приведут в действие. Тело трясёт, и начинают стучать зубы, пронизывая тишину так, что кажется, от этого стука разносится эхо. Но это не холод. Это страх. Я закрываю глаза, жмурюсь и… делаю выстрел. Но перед этим резко дёргаю головой в сторону так, что пуля со свистом проходит мимо вверх, а пороховые газы обжигают лицо. После этого я сел на холодный пол и положил автомат рядом с собой, а затем… начал хохотать. От такого безумного смеха из моих глаз лились слёзы и сводило живот. Пожалуй, так сильно мне никогда не было смешно — ни до, ни после этих событий.

— «Зачем?! Зачем мне это делать?! Ради чего?! Ради кого?!» — вслух спрашивал я себя и смеялся. — Это же безумие! Кто она такая?! Кто?! Слишком много важности и чести для этой подруги, которую я знал-то всего лишь чуть больше года. В тот момент мною было принято решение, что несмотря ни на что я продолжу жить. Нет! Я даже поклялся себе в этом! И никогда больше не позволю ни одному живому существу посеять в своём сознании мысль о возможности лишить самого себя жизни ради кого бы то ни было! Никто не заслуживает такого щедрого подарка от меня, как бы ни было больно и обидно. Это мимолётная мысль, которая посеялась в ту роковую ночь, до сих пор живёт глубоко в сознании. И с тех пор у меня больше никогда не возникало такого желания. Вот такие дела, Миленочка. Вот такие дела…

— А дальше что было? — поинтересовалась девчонка.

— Да ничего особенного. Прибежали начальник караула, разводящий и в итоге замяли всё это дело, влепив мне выговор и сославшись на дикое животное, которое в очередной раз якобы забрело в охранную зону.

— Нет. Я про неё. А она что?

— А что она? Не знаю. Несколько раз слышал от знакомых про неё, а потом вроде как она переехала в Европу с родителями и её след затерялся.

— Даже не хотелось отомстить за такое предательство?

— Поначалу хотелось, но потом понял, что лучшая месть — это устроить свою жизнь так, чтобы стать счастливым. Чтобы по возможности она кусала локти, если узнает об этом.

— И что — получилось?

— В целом да. Я окончил универ и устроился на работу, которая мне нравится. Есть любимая женщина, интересы, увлечения.

— Пфф… разве в этом счастье? — обесценивающе произнесла девочка-подросток.

— А в чём же оно?

— В кайфе! В кураже! В непредсказуемом течении жизни! В её уникальном сценарии! Знаете, как в книгах, кино, музыке? Когда есть неожиданные повороты, развязки, сценарии. А у вас что? Всё серо, уныло и блёкло. Обыденно, одним словом. Странно, что при таком раскладе вы ещё сами не стоите над пропастью на крыше вместо меня, — рассмеялась она.

— Мда уж. Как много тебе ещё предстоит познать и удивиться! Я даже завидую тебе на самом деле, — тоже рассмеявшись, сказал врач. — Неужели ты думаешь, что есть какой-то уникальный сценарий с неожиданными поворотами и развязками? Тут я вынужден тебя разочаровать, Миленочка. Человеческая природа довольно примитивна, предсказуема и скучна. И то, что ты называешь уникальностью, является всего лишь набором череды обстоятельств, которые, в свою очередь, возникают по абсолютно закономерным причинам и следствиям. И практически всё, что происходит в жизни каждого человека, уже происходило у многих других людей. Или неужели ты думаешь, что никто не прыгал с крыш из-за предательств или неразделённой любви? Или никто, кроме меня, не стрелялся в карауле? Думаешь, что только у тебя такие «уникальные» отношения с предками или со сверстниками, в которых нет взаимопонимания? Конечно, мысли и чувства погружают в одиночество в таких случаях и кажется, что ты одна с такими проблемами на всём белом свете, но это заблуждение. Поэтому что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться. Как сказал один великий мудрец.

— Да. Но ведь у нас у всех разные предпочтения практически во всём. Еда, запахи, одежда, музыка, кино и многое другое. Разве нет?

— Да. Но это всё служит лишь для удовлетворения одних и тех же потребностей, порождения одних и тех же мыслей и чувств. И в первую очередь ощущения собственной важности, превосходства и исключительности. Как-то так.

— Ясно. Значит, всё-таки ты очередной психолог.

— Ты ошибаешься. Да и какое теперь это имеет значение? Мои пять минут давно вышли. Так что мне пора идти, — сказал он и развернулся в сторону выхода.

— Стойте! — крикнула девчонка и побежала за ним, предварительно прихватив рюкзак. — И что же теперь делать? Как теперь искать счастье? И есть ли оно вообще?

— Конечно есть. Поэтому наблюдай.

— За кем?

— За собой. И ищи его внутри.

После этого разговора Григорич пошёл на выход, а Милена медленно поплелась за ним, предварительно прихватив рюкзак.

— Только закрой всё за собой, как раньше и было.

— А как вы догадались, что я туда залезла из-за этого козла? Ну, в смысле — из-за бывшего.

— Увидел у тебя замок в рюкзаке и предположил, что ты тут уже не в первый раз, так как в противном случае бросила бы его где-нибудь на пути. Тем более в таком возбуждённом состоянии. Потом решил, что вы часто с ним тут уединялись вместе, и вот теперь ты подумала спрыгнуть отсюда, чтобы он навсегда запомнил это место и никого больше не приводил сюда.

— Ну ничего себе! Вот это я понимаю, Шерлок! — рассмеялась Милена. — На самом деле мы никогда с ним тут не были, но вы правы, что я тут бывала неоднократно. Одна. Как-то раз я нашла ключ на лестничной площадке здесь и подумала, что он принадлежит кому-то из жильцов. Захотела вернуть, но все говорили, что это не их, и кто-то предположил, что он от крыши. Решила проверить — и действительно было так. В итоге отдала его дворнику, но предварительно сделала дубликат, чтобы иногда там уединяться. Так что привести этот козёл сюда точно никого не смог бы после моей гибели. Зато теперь я точно убедилась, что вы не психолог.

— А почему тогда решила именно так поступить… ну… в плане…

— Прыгнуть с крыши, что ли?

— Ну да.

— Да на одном форуме вычитала, что смерть мгновенная, типа, и не мучительная.

— На форуме? — резко остановился Григорич и повернулся к девчонке.

— Ну да. В Даркнете. Форум суицидников типа, или что-то вроде того.

— Даркнете?

— Да. Тёмный интернет же. Не слышали, что ли, никогда о таком?

— Нет. Не слышал.

— Это неудивительно, — произнесла она, осмотрев с ног до головы мужчину. — Ваше поколение очень отстало от прогресса.

После выхода из подъезда наших героев поприветствовали скромными аплодисментами, а родители подростка, которые к тому времени успели подъехать на место событий, кинулись к своей дочери с объятиями в слезах, а потом искренне начали благодарить Григорича, который отошёл в сторону для того, чтобы наконец-то уединиться и выкурить сигарету. Также и другие подходили пожать ему руку за спасение Милены, но всё это внимание вызывало в нём неловкость. Поэтому ему пришлось как можно скорее ретироваться.

***

— Юль, привет! Ну что насчёт завтра? Ты будешь? — суетясь, спросила Ленка подругу по телефону.

— Не совсем поняла, о чём ты, Лен.

— Ну как о чём? Мы собираем помощь для детского хосписа. Забыла?!

— А-а-а, так я думала, это будет в субботу. А завтра только среда же.

— Всё верно. В субботу мы поедем к ним, а завтра собираемся в нашей Церкви, чтобы собрать вещи, продукты, игрушки и всё остальное. Потом всё это рассортировать и подготовиться к выезду.

— Во сколько собираемся?

— В шесть вечера, а там как получится. Юль, давай определяйся, а то мне ещё нескольких человек нужно обзвонить.

— Хорошо. Я буду, — уверенно сказала Юлия.

— Отлично! Тогда до завтра, дорогая моя.

На следующий день Юля ровно к шести вечера пошла в церковь, не предупредив супруга об этом и несмотря на недомогание, связанное с беременностью. Она наспех приготовила для мужа скромный ужин и оставила записку, что будет около десяти вечера. После чего выключила телефон, чтобы тот не дёргал её и не устраивал очередной скандал.

Стояла последняя апрельская неделя. И поездка общины в детский хоспис специально была приурочена к майским праздникам, которые так любят в нашей необъятной стране. Пожалуй, больший размах имеют только новогодние, к которым, надо отметить, прихожане тоже проводят подобные мероприятия.

У многих религиозных общин есть свои благотворительные акции, проводимые с большим размахом в определённые даты. Кто-то устраивает субботники в парках, кто-то кормит обездоленных, помогает приютам, посещает заключённых и т. д. Вот и церковь «Христово Царство» не стала исключением, проявив солидарность с другими общинами и конфессиями.

Наверное, будет уместно как раз сейчас прояснить отношение членов общины, возглавляемой Дмитрием Олеговичем, к традиционной Русской православной церкви — несомненно, доминирующей религиозной силе в нашей огромной стране. Нельзя было однозначно сказать, что настрой у прихожан был воинствующий, но православных они однозначно недолюбливали, считая их скорее некими идолопоклонниками, которые отошли от истинного учения Христа. Между тем открыто выступать против православия не было возможности, так как сильно уступали в ресурсах, но в кулуарах нередко можно было услышать насмешки над ним. В частности, над атрибутикой православных — одеждой священников, иконами, свечками, мощами и пр., — впрочем, как и в православной среде, где протестантство считается вполне себе сектантским течением. Тут всё складывалось по вполне предсказуемому сценарию, как между крупными светскими конкурирующими организациями. Новых членов в первую очередь старались убедить в ложности его представлений относительно христианства, которые в большинстве своём вытекают из православных канонов вперемешку с преданиями предков и принятыми в обществе шаблонами. Но это было понятно, потому как социальные институты были больше расположены к православной вере и с недоверием относились к другим конфессиям. Даже руководство детского хосписа поначалу не проявляло сильную заинтересованность в сотрудничестве с «Христовым Царством» и довольно- таки прохладно отнеслось к их предложению. Но вскоре пересмотрели своё отношение после нескольких благотворительных акций, проведённых прихожанами. Некоторые из сотрудников даже стали регулярно посещать богослужения, а также другие мероприятия общины, после чего крестились по примеру Юлии.

Пожалуй, самыми незаинтересованными лицами во всей этой истории были больные дети, которые искренне радовались любой новой игрушке, вкусной конфете или стильной вещи. Вот кому действительно было плевать на все эти внутренние разногласия между конфессиями и вообще религиозными учениями, а также от кого получать помощь. Особенно когда жизнь висит на волоске, съедаемая прогрессирующей смертельной болезнью. И глядя в глаза такого ребёнка, каждый верующий невольно задумывается: почему это произошло с ним? Чем он заслужил такие страдания? Возможно, для того, чтобы научиться милосердию и состраданию, объединившись с другими людьми вокруг такого ребёнка, забыв о разногласиях и предрассудках, которые их разделяют. По крайней мере, это звучит по-христиански, несмотря даже на то, что такое восприятие может не иметь ничего общего с действительностью.

***

— Добрый вечер, Михаил Сергеевич.

— Да какой уж там добрый, Катенька? Когда посреди недели вы тут опять свои сходки устраиваете? — проворчал охранник, отложив старую, массивную книгу с жёлтыми страницами.

— Меня Юлией зовут, вообще-то. И если бы вы знали причину, по которой мы сегодня встречаемся, то постыдились бы так говорить.

— Знаю я ваши причины, милочка. Не первый год тут обитаю уже. Под маской благодетели скрываются надменные, прожорливые и похотливые рожи, готовые растерзать друг друга за место возле своего пастыря или за серебряник из пожертвований ваших же адептов.

— Прекратите! Вы понятия не имеете обо всём этом! Сегодня мы будем готовить благотворительную акцию для детского хосписа. А вы? Скольким людям помогли лично вы за это время, пока здесь сидите? И самое страшное знаете что? Что вы прекрасно знаете обо всём этом! И даже не будучи членом Церкви, могли бы купить хотя бы горсть дешёвых конфет или печенья умирающим детишкам, но вместо этого сидите и изливаете здесь свою желчь на тех, кто хотя бы как-то пытается принести добро и пользу в этот жестокий мир.

— Думаешь спасти душу здесь? В реальности же только заретушируешь свою тёмную сущность, чтобы она проявлялась более искусно. Потом не говори только, что не предупреждали, когда начнёшь сходить с ума!

— По-моему, с ума сходите вы. И судя по всему, это необратимый процесс уже. Хорошего вечера!

— Постойте, Юлия! — неожиданно крикнул охранник и достал из внутреннего кармана кошелёк. — Вот! Держите! Передайте это детишкам! — С насмешкой произнося эти слова, он подкинул девушке пятирублёвую монету, которую она ловко поймала.

— Какой мерой меряете, такой и вам будет отмерено, — с улыбкой произнесла она и пошла на второй этаж.

Неожиданным было то, что в этот вечер пришло всего лишь девять человек, чтобы сделать все необходимые приготовления перед посещением хосписа.

— Юлечка, дорогая моя! Наконец-то мы с тобой увиделись! — с улыбкой поприветствовала Ленка, и подруги традиционно поцеловали друг друга в щёчки. — Ну, рассказывай! Как твои дела? Как наш будущий бэбик себя ведёт? Не хулиганит и не капризничает?

— Ой, всё хорошо, слава богу. Я, честно признаться, думала, что будет гораздо хуже. Особенно когда начиталась этих женских форумов. Такую жуть порой пишут — аж страшно представить!

— Вот уж воистину это последнее место, где стоит искать информацию! — рассмеялась Ленка.

— Ну, что тут надо делать? В чём заключается моя задача?

— Давай тогда рассортируешь сладости по мешочкам? Пойдём, я покажу тебе, где всё лежит тут у нас.

Подруги поднялись на сцену, где когда-то стояла Юля, раскаиваясь о своих грехах, и прошли по коридору в небольшую комнатку, которая, судя по всему, когда-то была гримёркой. Сейчас же в этом помещении располагались пара старых массивных советских столов с выдвижными ящиками и три стула с выцветшей и порванной обивкой. Перед входом стоял огромный кривой шкаф того же периода со скрипучими дверями, которые не закрывались до конца. Юля при входе машинально глянула в зеркало шкафа, которое размещалось на одной из его дверей. На шкафу лежали какие-то картины в деревянных рамах, завёрнутые в порванную местами старую ткань, а внутри него на полке стояло множество советских книг.

— «Государство и революция», «Материализм и эм-пири-о-критицизм», — по слогам прочитала Юля несколько названий. — Да здесь прямо фрагменты красного уголка какого-то! Сочинения Ленина!

— Ой, да брось ты этого безбожника читать! Эти книги давно уже преданы забвению тут и в лучшем случае могут послужить подпоркой для стола или шкафа, чтобы те не качались на вздутом паркете.

И действительно, одна из подобных книг лежала под столом и служила ему опорой там, где у него отсутствовала ножка. Паркет также был местами вздут, а местами в покрытии вообще отсутствовали доски и в таких проплешинах виднелось основание бетонной плиты. В самом же помещении стоял затхлый запах, который олицетворял собой ушедшую эпоху. Ничего особенного в этой комнате не было, но тем не менее Юля чувствовала в ней какой-то дискомфорт. Возможно, это было связано с обострением обоняния на фоне беременности и запах, царивший в помещении, чувствовался сильнее, чем у других. Или же из-за ощущения тесноты пространства в нём по причине нахождения массивной мебели.

Но вскоре девушка поняла причину дискомфорта, вспомнив недавний диалог с охранником на входе. Теперь у неё сложилась полная картина такого отношения к церкви с его стороны, вспомнив автора той книги, что читал Михаил Сергеевич до её прихода. Это был В. И. Ленин.

«По ходу, эта комнатка была для него чем-то вроде красного уголка», — подумала она, взяв в руки одну из книг.

— Лучше положи на место, а то этот припадочный охранник с ума сойдёт, если увидит, что кто-то трогал его библиотеку, — чуть ли не шёпотом произнесла подруга.

— А зачем он хранит это здесь тогда? Почему не заберёт домой?

— Ходят слухи, что он держал дома огромное количество литературы, посвящённой Советскому Союзу. Вплоть до журналов и газет. И в какой-то момент его жене надоел этот бардак дома, и с помощью грузчиков она выбросила бо́льшую часть этой «коллекции». А всё, что не успели выбросить, он вывез сюда.

— Какая трогательная история! Теперь я понимаю, почему он так плохо относится к нам.

— Ну да. Очень много заблудших овец осталось с тех времён, блуждающих по ложному пути. Но нам остаётся только молиться и уповать на нашего Господа.

***

— Здравствуйте, сёстры, — поприветствовал девушек неожиданно вошедший пастор. — Благодарю, что согласились оказать помощь сегодня.

Вслед за пастором вошёл Максим и тоже поприветствовал девушек. При виде его Юля заволновалась ещё больше, так как в памяти сразу всплыла картина с домашней группы, где этот человек вёл себя чересчур импульсивно, чем перепугал бо́льшую часть присутствующих. Но взглянув на подругу, девушке стало спокойнее, ибо та не выражала признаков беспокойства и вполне нормально общалась с Максимом. Будто почувствовав Юлино настроение, пастор взял её за руку и поинтересовался о самочувствии.

— Всё хорошо, Дмитрий Олегович. Я готова послужить сегодня. Сейчас займусь сладостями.

— Благодарю ещё раз. Лен, могу я попросить тебя помочь Максиму перебрать детские вещи? Нужно рассортировать их на мальчиков и девочек.

— Конечно. Где они находятся?

— На первом этаже в подсобке. Максим знает где. Там ещё должны подвезти будут в течение часа.

После того как Лена с мужчиной покинули комнатку, в ней повисла неловкая пауза. Для Юли она показалась настолько мучительно долгой, что создалось впечатление, будто бы ей слышится не только собственное сердцебиение, но и ребёнка, который находился в утробе. В какой-то момент он шевельнулся, и девушка инстинктивно обхватила живот руками и присела на стул. Сделав глубокий вдох, она ощутила аромат свежего мужского парфюма, исходившего от пастора. Заметив краем глаза его движение, она в очередной раз произнесла:

— Всё хорошо. Вам не стоит беспокоиться. Это обычное явление.

Но Дмитрий Олегович сделал шаг навстречу и оказался за спинкой стула, после чего мягко опустил руку на плечо Лене и тихо произнёс:

— Прошу, не надо молчать, если почувствуете себя неважно.

— Хорошо. Я обещаю вам, что скажу… — еле вымолвила она, ощутив приятное тепло в груди от его прикосновения. — Что-то во рту пересохло немного.

— Сейчас. Тут где-то была минеральная вода в пакете. — Он достал бутылку воды и протянул девушке. Затем обошёл стул и снова встал сзади, будто бы боясь заглядывать девушке в глаза. И как бы сильно ему ни хотелось скрыть это, Юля всё же ощутила какое-то волнение в его поведении. До этого ей никогда недоводилось видеть Дмитрия Олеговича таким возбуждённым. Как только эта мысль пришла девушке в голову, пастор опустился сзади неё на колени, вцепившись руками в спинку стула, и произнёс, прижавшись губами к её уху:

— Послушай, я так больше не могу! Это какая-то пытка. Каждое твоё появление рядом сводит меня с ума. Этот запах. — Он сделал глубокий вдох. — Этот голос. Улыбка. Смех. Взгляд. Меня буквально трясёт от тебя.

— Дмитрий Олегович…

— Просто Дима… прошу, — перебил он Юлю. — Знаю. Я не должен. Мне нельзя. Но я… я так больше не могу… это искушение выше моих сил… прости, Господи… прости…

Он начал жадно покрывать поцелуями её нежную шею. Юля же сидела в оцепенении и не знала, как себя вести. Целый ураган чувств поглотил её душу. С одной стороны, ей было страшно, неприятно и даже противно от самой себя, а с другой возникало невероятно сильное сексуальное возбуждение и влечение, которому невозможно было противостоять. Оно отбрасывало голос разума и совести на задний план и требовало только одного… чтобы Дмитрий Олего… Дима продолжал. И он продолжал…

Им уже полностью овладела животная страсть. Как ни старался, но его дух отступал в этой неравной схватке с телом. Он запустил руки под кофту и обхватил ими упругую грудь, зажав между пальцами стоячие от возбуждения соски, продолжая при этом покрывать поцелуями шею девушки, которая всё больше и больше покрывалась мурашками. Невероятным волевым усилием Юля попыталась подняться, чтобы воспрепятствовать этому мощнейшему искушению, но от возбуждения подкосились ноги, и она упёрлась руками в зеркальную дверцу огромного советского шкафа, прислонившись к нему щекой. И сзади её тут же настиг пастор, обхватив одной рукой шею, а другую запустив к ней между ног.

— Что ты делаешь? — еле прошептала она и, закрыв глаза, прикусила губу, чтобы сдержать непроизвольно вырывающиеся стоны.

Проигнорировав этот вопрос, Дмитрий продолжал эту искусную прелюдию, покрывая губами шею и вызывая всё большее и большее сексуальное возбуждение у партнёрши. От наслаждения она буквально таяла в этих крепких мужских руках, которые будто бы связывали её хрупкое тело, словно паутина, парализовав при этом волю к сопротивлению. В какой-то момент, когда отступила последняя мысль воспротивиться сильнейшему гормональному цунами, пастор одной рукой расстегнул брюки, потом приспустил обтягивающие лосины Юли и вошёл в неё, ещё сильнее прижав хрупкое тело к шкафу. От приглушённых стонов девушки зеркало то и дело запотевало, где она плотно прислонялась к нему горячей щекой. От возбуждения наступила полная дезориентация в пространстве и времени. Но в какой-то момент девушка открыла глаза, и её зрачки расширились от охватившего ужаса. В отражении зеркала она увидела силуэт охранника Михаила Сергеевича, который стоял перед еле приоткрытой дверью, держа в руках ту самую книгу за авторством Ленина. Но самым необычным для неё было то, что она не закатила истерику и не запаниковала, а решила продолжить совокупление, так как это ещё сильнее возбудило её.

Глава 2

— Здравствуйте, Михаил Григорьевич! Разрешите войти? — раздался вопрос с порога после короткого стука в кабинет.

Перед врачом стояла парочка — мужчина и женщина приблизительно его возраста — и растворялась в какой-то омерзительно-приторной улыбке. Сразу видно было их солидное положение, ну, или в крайнем случае обеспеченность, так как одеты они были весьма стильно и со вкусом. На женщине было лёгкое кашемировое пальто пастельного цвета с голубым оттенком, а на шее висел шёлковый платок с изящным узором. На лицо был нанесён очень аккуратный макияж, какой предпочитали в основном деловые женщины. По крайней мере, очень похоже красилась и его подруга Алёна. А тёмные волосы незнакомки были аккуратно сплетены в длинную косу.

Мужчина, стоявший рядом, тоже был одет с иголочки. На классический костюм светло-серого цвета было накинуто короткое шерстяное коричневое пальто. В руке он держал коричневую кожаную сумку и бумажный пакет, в которых обычно дарят подарки. Слегка вытянутое идеально выбритое лицо продолжало расплываться в неловкой улыбке после недоумённого взгляда Рауцера, и, чтобы как-то скрыть нервозность, этот человек стал поправлять укладку на голове, а потом аккуратно поставил пакет к столу врача.

— Это вам, — указал он.

— Что это?

— Благодарность за спасение нашей дочери, — подхватила женщина. — Мы родители Милены. Я Алёна Петровна, а это мой супруг Иван Петрович.

Несмотря на внешний лоск, всё-таки нельзя было отметить существенный недостаток у этой парочки. Они абсолютно не умели пользоваться парфюмом, и от этого весь кабинет врача наполнился едкой какофонией ароматов из смеси мужского и женского парфюмов. Похожий запах часто стоит в парфюмерных магазинах, отчего становится невыносимым продолжительное нахождение там. По этой причине Михаил Григорьевич встал с кресла и демонстративно приоткрыл окно.

— Разве вы не в курсе, что перед входом в кабинет необходимо снимать верхнюю одежду и надевать бахилы? — спросил он у супругов.

— Но мы не в качестве пациентов же пришли к вам! — парировал Иван Петрович.

— Это не важно. Таковы правила для всех посетителей медучреждений. Внизу специально есть гардероб для этого.

— Хорошо. Мы учтём в следующий раз. Но у нас к вам есть предложение тире просьба.

— Я вас слушаю.

— Во-первых, мы хотим ещё раз поблагодарить вас за спасение дочери. Для нас это был огромный удар. Мы и подумать не могли, что она пребывает в таком состоянии… Но ваш феноменальный подход и профессионализм… Такое превосходное владение техникой реверсивной психологии! Признаться, честно никогда бы не подумали, что она может быть настолько эффективной. Особенно учитывая обстоятельства.

— А во-вторых? — перебил вдруг врач их благодарственную речь

— А во-вторых, мы хотели бы, чтобы вы взяли нашу дочь под наблюдение.

— Естественно, не бесплатно, — добавил муж.

— Это исключено.

— Но почему? Мы даже не озвучили наше предложение.

— Во-первых, она ребёнок. Я некомпетентен в работе с подростками. Во-вторых, я не занимаюсь частной практикой. И в-третьих, я не владею никакой техникой реверсивной психологии.

— Но… как же так? — удивился отец Милены. — Неужели там вы действовали не по заранее подобранной методике?

— Конечно же нет, — вдруг рассмеялся Рауцер. — Как вы вообще себе это представляете? Я вам даже больше скажу, что за последние три вызова только этот оказался успешным, а в предыдущие два исход оказался более трагичным.

— Что вы имеете в виду?

— Два суицида. Молодой наркоман и бывший военный. Меня даже хотели снять с дежурных выездов. Так что, боюсь, вы не по адресу обратились.

— Но, возможно, вы можете порекомендовать хорошего специалиста для нашей дочери? Сейчас очень большая проблема найти профессионала своего дела. Особенно по работе с подростками.

— Вы имеете в виду психолога? — поинтересовался доктор.

— Ну да. Конечно, психолога. Особенно после такой ситуации.

— Нет, не знаю. Да и вообще, на мой взгляд, не нужен ей никакой психолог. В первую очередь Милене нужны родители.

— Что вы имеете в виду? По-вашему, мы плохие родители для своей дочери?

— К сожалению, у меня приём. Так что вынужден с вами попрощаться. До свидания.

— НЕТ! Будьте добры ответить на мой вопрос! — не унималась женщина.

— Не вынуждайте меня вызывать охрану. Покиньте, пожалуйста, кабинет.

После этого родители девчонки вышли из кабинета, потянув за собой мощный шлейф смешанных ароматов и чувств в сторону выхода.

***

— А ты чего здесь делаешь? — поинтересовался шеф у Санька. — Уже полчаса как рабочий день закончился, а он тут!

— Да мне тут доделать кое-что надо. Не успеваю.

— Так, давай не придумывай. Вас хрен поймёшь! То не заставишь остаться, то сами не уходите. К тому же тебя там жена беременная дома ждёт. Кому-кому, а тебе на работе засиживаться вредно. Или… причина как раз в этом, что ты тут ошиваешься до сих пор? — поинтересовался Константин Михайлович.

— Да нет. Всё в порядке. Правда.

— Послушай, Сань. У меня у самого двое детей. Я знаю, что это такое — терпеть беременную бабу. Но ближе тебя у неё сейчас никого нет. Нужно стараться помнить об этом постоянно. Это испытание непростое, но если выдержишь его, то выйдешь уже другим человеком. Сейчас ты ей нужен больше, чем никогда прежде.

— Правда? А вот у меня на этот счёт другое мнение. Но это вас не должно касаться, Константин Михайлович.

— Как скажешь, Саш. Как скажешь…

— Простите. Просто нервы уже ни к чёрту от всего этого! Не хочу вам жаловаться. Это непрофессионально.

— Думаешь, я буду делать выводы о твоём профессионализме в такой ситуации? Мы же тут не какие-то машины бездушные, которые могут только ставить задачи и требовать их выполнения.

— Я уже ничего не думаю, а просто жду. Жду, когда уже всё это закончится. Когда Юлька наконец-то придёт в себя и начнёт уделять время ребёнку, а не бегать по всяким сектам, где только и могут, что промывать мозги людям.

— Что за секты ещё такие? — поинтересовался начальник.

— «Царствие Христово», или что-то в этом роде. Типа христиане, но какие-то слишком приторные и скользкие, как по мне. Как Юля стала посещать их собрания, то всё пошло вверх дном.

— Что ты имеешь в виду?

— Она стала какой-то отчуждённой и скрытой, что ли. Её постоянно туда тянет. На эти проповеди, собрания, богослужения и прочие шабаши. Я пробовал тоже приобщиться, но, увидев всё это изнутри, понял, что это полнейший бред. Просто пустая трата времени.

— Слушай, Саш, а давай-ка я пробью тебе отпуск на недельку. Побудешь с женой. Уделишь ей время и наладишь отношения. Глядишь — и перестанет в эту секту, как ты говоришь, наведываться.

— В смысле в отпуск? — спросил он и машинально посмотрел на экран компьютера, где в фоновом режиме был открыт браузер. — У нас же проект горит! Да и не могу я ребят вот так бросить. Одно дело — Головин болел, а другое — пойти в отпуск в самый неподходящий момент. Нет, Константин Михайлович, тут уж точно не вариант так поступать!

— Ну я думаю, что ребята бы вошли в твоё положение в данной ситуации. Саш, не тормози! Тебе сейчас важно вложиться в семью! Это же очевидно! Давай со следующей недели отправляйся. Возьми супругу, и куда-нибудь сгоняйте. Например, в Питер. Были когда-нибудь там?

— Да. Когда был медовый месяц, мы там отдыхали.

— Ну вот! Прекрасный город для романтики! Особенно сейчас, в весенний период, — такая располагающая атмосфера, чтобы освежить в памяти ваши совместные поездки во время влюблённости.

«Да когда же ты уже наконец-таки заткнёшься и свалишь отсюда? — подумал Санёк и в очередной раз боковым зрением посмотрел в сторону монитора, где в свёрнутом режиме у него шла очередная пикантная переписка с Маргаритой, но начальнику вдруг, видите ли, приспичило залезть в душу в самый неподходящий момент, ибо наш герой собирался залезть в трусы, а это совершенно несовместимые занятия в такой ситуации. — Хотя сам виноват: не надо было ему всё это вываливать про наши отношения с Юлькой. Теперь точно не успокоится, пока не закончит свои нравоучения», — укорял он себя и продолжал периодически поглядывать в потухший экран компьютера, перешедший в спящий режим.

— Давайте я предложу супруге такой вариант, и если она согласится, то я с радостью приму ваше предложение, Константин Михайлович.

— Хорошо. Давай до конца недели подумай и дай знать, — сказал начальник и, пожав руку, попрощался с нашим героем.

Как только дверь кабинета закрылась после ухода руководителя, Саня, словно одержимый, бросился к своему компьютеру, чтобы продолжить общение с виртуальной любовницей.

«Ты тут?»

Но ответа не последовало. Маргарита была офлайн, о чём свидетельствовало отсутствие зелёной подсветки «в сети» на странице напротив имени девушки.

«Прости меня, пожалуйста. Приходил начальник, и пришлось прерваться на общение с ним. Надеюсь, ты меня поймёшь».

Так он просидел в районе получаса, смотря в одну точку на экране, дожидаясь заветной зелёной подсветки. Но чуда не произошло, и парень, расстроенный, отправился домой. После разговора с начальником возвращаться туда ему вообще не хотелось. Особенно при мысли отправиться в отпуск с супругой. В последнее время она вызывала какое-то отвращение. А при упоминании этой своей церкви — и вовсе ненависть. Почему так происходило, Саня не мог себе объяснить. Возможно, ревность. Возможно, зависть к пастору и остальным прихожанам, что они такие все радостные и сплочённые. Может быть, страх остаться одному, если жена так и не порвёт с этой компанией. Но об этом ему хотелось бы и вовсе не думать. Поэтому его мысли потекли в другое русло — намного более приятное и завораживающее.

— Кто же ты такая, Маргарита? Что за сеньорита? — рифмой спросил сам себя Саша.

И он начал представлять себе, как выглядит обстановка по ту сторону экрана. Вот вечером в комнате с приглушённым светом сидит молодая девушка за компьютером или ноутбуком и скучает. Пытаясь развлечь себя, копается на различных форумах, читает статьи, комментарии и т. д. В какой-то момент всё это ей надоедает, и она заходит на сайт эротических знакомств, где изучает профили потенциальных виртуальных партнёров. Вдруг натыкается на страницу некоего Дениса и решает провести с ним часть вечера. Начинается непринуждённый диалог, постепенно перерастающий во флирт. Маргарита снимает с зарядки ноутбук и перемещается с ним на кровать. Небольшую комнату освещает только настольная лампа. Беседа начинает перетекать в откровенную фазу. Это похоже на парный танец, где есть ведущий и ведомый, но парадокс в том, что партнёров разделяет огромное расстояние друг от друга. Более опытная в этом деле девушка начинает описывать фантазию и постепенно по мере возбуждения запускает руку в нижнее бельё. Затем воображение включает партнёр и дополняет картину своей эротической фантазией, и происходит слияние двух воображений, где половой акт возведён в абсолют. Все недостающие мелкие детали мозг каждого доводит до идеальной картинки. В этот момент паузы между сообщениями увеличиваются, так как партнёры уже вошли в свои идеальные миры блаженства и, невероятно возбудившись, продолжают удовлетворять себя. Вдруг девушка задевает клавиатуру ноутбука, и в её сообщениях начинает отправляться какой-то бессвязный набор букв. Не замечая этого, она продолжает плавные, нарастающие движения рукой, запущенной в трусики. Через пару минут она выгибает спину и в тихом стоне получает долгожданный оргазм. Поворачивает голову к экрану и с улыбкой смотрит на отправленные ею в порыве страсти сообщения, где после них стоит знак вопроса от Александра. Маргарита шлёт в ответ: «Прости, заигралась» и закрывает ноутбук.

Эти мысли настолько поглотили нашего героя, что он не заметил, как оказался у себя на районе. Но домой ему идти не хотелось, и Санёк, взяв бутылку пива в магазине, решил ещё посидеть во дворе на лавочке.

«Какая невероятная штука! — подумал он. — С таким успехом скоро и отношения не нужны будут. Изобретут какую-нибудь компьютерную игру, где ты выбираешь сначала себя, а потом партнёра, и начинается кураж. Любые фантазии можно было бы воплотить в такой реальности. Даже самые грязные. Интересно, могла бы такая игрушка решить проблемы насильников, педофилов и прочих отморозков, если предоставить им воплощать свои фантазии там? Или это бы только спровоцировало их перенести всё это в реальность? Но как минимум однозначно решило бы проблемы совместного быта в отношениях. Бесконечные недопонимания, претензии и конфликты». — Подняв голову, Саня взглянул в окна своей квартиры, где в одном из них горел свет.

Двумя большими глотками он допил пиво и, выдохнув, не спеша побрёл домой, оставив пустую бутылку валяться под лавочкой.

***

— Что ты знаешь о тёмном интернете? — поинтересовался Григорич у обнажённой Алёны, лежащей у него на плече после секса.

— Даркнет в смысле? Ну знаю, что там обитает в основном всякая нечисть. Торгуют наркотой, оружием, детской порнухой и прочими криминальными прелестями. А что?

— Да так. Услышал недавно такую штуку и решил поинтересоваться. А ты там бывала когда-нибудь?

— Я — нет. Но есть знакомые, которые покупали там кокаин на какую-то вечеринку очередную. Знаю только, что туда нужно заходить через какие-то специальные браузеры, что ли. А почему ты интересуешься?

— Просто я всегда считал, что интернет один, а оказывается, есть ещё разные какие-то уровни. Или слои? Не знаю даже, как правильно сказать, — задумался Григорич и затянулся сигаретой.

— Всё как и в реальном обществе. Ничего нового в этом явлении нет. Тут популярность набирают тематические сайты для знакомств. Слыхал о таких? — поинтересовалась Алёна и сделала затяжку из прикуренной сигареты Рауцера.

— Так они уже сто лет существуют, эти сайты. Тоже мне открытие века! — засмеялся он. — Помню, даже шарился на парочке таких.

— Нет. Ты не понял. Это сайты для интимных переписок. Ну, типа секс по телефону, только в интернете.

— И чем они отличаются от других сайтов знакомств?

— Ну, там есть тематические форумы, специальные чаты а-ля комнаты для группового секса, анкеты пользователей с сексуальными предпочтениями и многое другое.

— Хм… смотрю, у тебя богатый опыт в этой сфере. И часто ты там отрываешься?

— По-разному. Когда совсем скучно становится, то можно побаловаться. Правда, бывает, у некоторых так припекает, что потом не отвяжешься, и приходится изощряться, чтобы дать понять о несерьёзных намерениях. Причём напрямую некоторые ни в какую не хотят понимать.

— Да уж! Ох, чувствую, с увеличением таких явлений работы у меня однозначно прибавится в будущем!

— Это почему же ещё?

— Потому что технологии развиваются гораздо быстрее, чем к ним адаптируется психика. Посмотри, насколько старшее поколение уже не может освоить элементарные для нас вещи в виртуальном пространстве, например завести почтовый ящик и зарегистрироваться на сайте! Все эти браузеры, сайты, ссылки, социальные сети для них — тёмный лес. А для младших поколений это уже такая же необходимость, как уметь писать, читать или считать. И это колоссальный разрыв всего лишь в одно-два поколения. И так же будет происходить в нашем случае, когда сегодняшние дети будут жить, по сути, в другой реальности. Опыт прошлых поколений уже обесценивается с невероятной скоростью. Я говорю именно о преемственности ценностей, убеждений и принципов, которые были неким ориентиром, начиная с семьи и заканчивая народами. Именно они и формировали поколения. И я сейчас не про какую-то мораль, а вообще, как способ формирования мышления и психики, и её защиты от разного рода расстройств. Теперь всё это стирается, и иммунитета против таких расстройств становится всё меньше и меньше. Конечно, никаких научных подтверждений этому пока что нет, но это временно.

— С чего у тебя такие опасения? Ты же даже не учёный, — с нотками иронии произнесла Алёна. — А на мой взгляд, такие технологии, наоборот, смогут помочь все эти расстройства лечить. Мне кажется, ты больше переживаешь, что через какое-то время может вообще отпасть надобность в твоей профессии. Всю необходимую диагностику и лечение будет выполнять искусственный интеллект, который будет рассчитывать всё с ювелирной точностью и у которого кладбище будет гораздо меньше человеческого.

— Вполне может быть. Но в таком случае встаёт вопрос: до какого момента человек сможет контролировать этот искусственный интеллект? И способы его защиты от злоумышленников.

— Всё это будет решаться по мере поступления проблем, я считаю. Но эффективность от таких инноваций будет только расти, и в какой-то момент они перерастут возможности человека.

— Ну хорошо. В любом случае, говорить об этом пока что рано и все эти твои инновации не грозят в ближайшей перспективе оставить меня без куска хлеба, — рассмеялся Григорич и поцеловал в шею девушку, чтобы перевести тему на более интимную и соответствующую обстановке.

***

— И что будет дальше? У тебя есть какое-то понимание всей этой ситуации? — спросила Юля, лёжа на плече у Дмитрия Олеговича, а точнее — теперь уже просто Димы.

— Ты его любишь? — ответил он вопросом на вопрос.

— Я… Я… не знаю даже.

— Просто да или нет? Ответь себе честно.

— Я… Я… запуталась. Думаешь, я не задавала себе этот вопрос? — поинтересовалась девушка дрожащим голосом. — Да он звучит в моей голове практически каждый божий день на протяжении последних месяцев! К тому же у меня его ребёнок под сердцем! Совместный быт! Эти факты невозможно исключать, понимаешь?! Как же меня так угораздило вляпаться-то?!

— Послушай, если ответ на этот вопрос уже подразумевает сомнения, то, на мой взгляд, всё очевидно. Не стоит заниматься самообманом и обрекать на страдания обоих в этом случае. Кто-то должен взять ответственность на себя! Освободить от этих нескончаемых мук и терзаний! К сожалению, в твоём супруге я не заметил мужества, чтобы сделать это. Вряд ли он способен на такое. Скорее будет продолжать страдать, пока что-то извне не освободит его. Поэтому, вероятнее всего, принимать решение придётся тебе. Как бы печально это ни звучало.

— Я не готова сейчас к этому. Мне нужно хотя бы родить. Надеюсь, ты не будешь давить на меня! Сейчас и так состояние ни к чёрту. Господи, я думала, что такое происходит только в каких-нибудь дешёвых сериалах!

— Считаю, что прежде всего нам нужно успокоиться и положиться на Бога в этой ситуации. Мне тоже страшно. Как на меня будут смотреть остальные члены Церкви, если узнают обо всём этом? В очередной раз Господь сбивает с моей головы корону и указывает, что я всего лишь несчастный грешник, который что-то там о себе возомнил. И всем моим проповедям грош цена получается.

— Ой, только давай вот без этих соплей покаянных! Думаю, что пока нам нужно всё это держать в тайне.

— Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, — на автомате процитировал пастор Писание, и вдруг девушка вспомнила, что именно эти же слова не так давно произносила своему мужу.

— Я же попросила… Давай без этих проповедей пока что. Мне нужно всё взвесить, чтобы окончательно определиться.

— Хорошо. Да будет так, значит.

— Аминь, — с едким сарказмом заключила Юля.

Здесь нужно отметить тот факт, что девушка не сказала своему новоиспечённому любовнику о том самом свидетеле — охраннике Михаиле Сергеевиче, — который застал их в самый неподходящий момент в подсобке. Почему? Наверное, было страшно, что их тайный роман может прерваться в тот момент, когда Дмитрий узнает об этом. Ведь на кону был его авторитет в Церкви, и она не хотела бы, чтобы пастор встал перед выбором между ней и коммуной. Хотя так сильно в своих размышлениях на эту тему Юлия не заходила, а просто под влиянием страха интуитивно не позволяла себе сделать этого.

Наконец наступили долгожданные майские праздники. Несмотря на пасмурную погоду, прихожанам церкви всё-таки удалось устроить праздник для больных детей. Пожалуй, ничто так не отрезвляет, как вид этих ребят и девчонок, которые уже в столь юном возрасте столкнулись с такими серьёзными проблемами. И глядя на них, первоначально у нашей героини замирало сердце. Было очень сложно подбирать слова, но впоследствии у неё получилось адаптироваться и наладить контакт с детьми. Будучи сама в положении, Юлия испытывала ужас от одной только мысли, что её ребёнок может оказаться в подобном месте. Наверное, такие мысли появляются у каждого посетителя подобного заведения, и именно они растапливают зачерствелые сердца от коросты повседневного быта. Очень сложно подобрать слова, чтобы передать ту атмосферу, которая царит в хосписе. Отчаяние, безысходность, переживание, тревога, страх вперемешку с жалостью, надеждой, верой, благодарностью, состраданием. Вероятно, здесь можно ощутить самые пугающие и неприятные сочетания в мире. Это едкий запах лекарств и детские голоса. Скольжение треног для капельниц по холодному кафелю коридоров, шуршание упаковок от шприцев и медикаментов, детский плач от нежелания делать укол или пить таблетки, а также успокаивающий детей голос персонала. Конечно, всё это немного сглаживает различные интерьерные особенности, которые выполнены с учётом нахождения здесь детей. Разные яркие рисунки на стенах, игрушки, фломастеры, разноцветные карандаши, раскраски и другие детские принадлежности в палатах и коридорах. Но тем не менее всё равно присутствует какая-то тяжесть на душе, когда попадаешь сюда. Особого внимания заслуживают родители и близкие родственники этих деток, которые переживают противостояние с болезнью не менее драматично и мужественно. Если медики решают задачи в первую очередь на медицинском направлении, то основная работа по поддержанию морального состояния ложится именно на плечи родителей и ближайших членов семей. Зачастую будучи сами уставшими и изнеможёнными, они тем не менее стараются не подавать вида и при любой возможности находиться рядом со своими чадами. Матери сменяются отцами, потом бабушками, дедушками, сёстрами, братьями и так далее. Несмотря на всю драматичность и во многом трагичность ситуации, она достаточно хорошо объединяет родственников. Многие разногласия и противоречия уходят далеко на второй план. Забываются обиды и недовольства. Ведь перед горечью утраты это поистине мелочи, которые не заслуживают внимания. Возможно, именно это и является духовным лекарством, благодаря которому человечеству удаётся выживать на протяжении тысячелетий. И как раз-таки за ним и пришли наши прихожане церкви «Христово Царство».

Каждый из прихожан проявил инициативу исходя из своих возможностей. Кто-то устраивал конкурсы, кто-то показывал мини-представления в импровизированных нарядах. А Юля предложила вообще устроить мини-показ моды из тех вещей, которые удалось собрать из пожертвований. Надо признаться, что девочки восприняли эту идею с восторгом. Когда они ещё могли бы почувствовать себя девчонками в этом нескончаемом потоке лечебно-диагностических процедур? А тут наша героиня даже заморочилась с тем, чтобы нанести на детишек макияж! «Подиумом» выступал участок коридора вдоль палат со скамейками, на которых сидели зрители. В основном это были медперсонал и родственники юных модниц.

Пожалуй, единственным, кто не находил себе места во всей этой ситуации, был пастор Церкви. Несмотря на кучу благодарностей, которые ему выражали и медперсонал учреждения, и родные с близкими детишек, он выглядел каким-то растерянным и отрешённым. Особенно это было заметно, когда в его поле зрения попадала Юля. И вообще, на протяжении всего мероприятия Дмитрий Олегович как будто бы несколько сторонился её. Хотя старался максимально сохранять самообладание и не показывать вида. Конечно же, причины такого поведения были очевидны и выводы лежали на поверхности. Пастор очень нервничал и переживал, что о романе с Юлей может узнать кто-то ещё. Поэтому подозревал каждого, с кем общался на празднике, и пытался определить, знает ли этот человек эту маленькую тайну или нет. Даже проповедь в конце всего этого не казалась, как всегда, блистательной.

— У тебя всё хорошо? — поинтересовалась у пастора Юлия после проповеди, когда большинство уже стало расходиться по своим делам.

— Да. Просто, видимо, усталость сказывается от всего этого. Ты прости, если как-то обделил тебя своим вниманием сегодня. Я ещё не совсем привык ко всем этим новым реалиям между нами.

— Понимаю. У меня всё то же самое. Нужно выдерживать какую-то дистанцию пока что. Это нормально на данный момент.

Ты сейчас куда планируешь? — робко поинтересовался Дмитрий Олегович.

— Ну, вообще планировала домой. Там у меня вроде как муж ещё есть. Или есть какие-то предложения интересные?

— Может быть, заедем в японский ресторан перекусить? А потом… ко мне.

— Думаю, что достаточно остановиться на японском ресторане пока что.

— Хорошо. Как скажешь.

В районе шести вечера новоизбранные любовники покинули наконец-то хоспис. По договорённости они сделали это с разницей в полчаса, чтобы не вызывать подозрений. Сначала в условленное место, где располагался ресторан, на такси выдвинулся пастор, а потом и Юля. Заведение также было выбрано подальше от района — во избежание свидетелей их рандеву.

— Сто лет не была в нормальном ресторане, — призналась девушка.

— Я, честно говоря, тоже. Да и поводов особо не было. Может, выпьешь что-нибудь?

— Я, может быть, и не против, конечно, но вряд ли малыш будет в восторге от такой идеи, — пошутила Юля.

— Ой, прости. Постоянно забываю про твоё положение. Ни в коем случае не хотел бы причинить вред тебе или ребёнку!

— Расслабься. Всё хорошо. Можно выпить какого-нибудь сока. Тебе понравилось сегодня?

— Да. Всё прошло здорово. Мне кажется, что дети были счастливы. Ну а твой показ мод вызвал какой-то фурор просто. У тебя невероятный талант ко всем этим вещам! По крайней мере я был восхищён, глядя на всё это!

— Да брось! Ничего неординарного там не было. Мы с девчонками ещё в школе постоянно участвовали в подобной самодеятельности. Всякие там конкурсы а-ля «мисс чего-то там». Славное время было, конечно.

— Убеждён, что в таких конкурсах на призовых местах всегда была некая Юлия. Не знаю, как вас по батюшке величать, — с улыбкой предположил Дмитрий.

— Владимировна… ну, кое-какие достижения были, конечно, но добыты они были в тяжёлой конкурентной борьбе, — с усмешкой ответила она. — Конкуренция была всё же бешеная, как-никак.

— Тем слаще вкус победы, не так ли?

— Всё так, Дмитрий Олегович. Всё так.

— И всё же моё предложение остаётся в силе, Юлия Владимировна.

— Вы о чём?

— О посещении моей скромной обители, — как-то плавно перешёл на флирт пастор.

— Это очень заманчивое предложение. Но вы же в курсе, что дома меня ждёт голодный супруг?

— Он может с лёгкостью позаботиться о себе сам и приготовить что-то вкусное. Разве нет?

— Разве да, — после непродолжительной паузы ответила Юлия Владимировна.

Спустя пятнадцать минут они сидели на заднем сиденье такси и страстно целовались. На этот раз было решено поехать на одной машине, чтобы подольше насладиться присутствием друг друга. Так как большинство в это время года уезжает за город на дачи, то в столице становится на дорогах более свободно. Практически без пробок наши герои добрались до дома пастора чуть менее, чем за час.

Выйдя из машины, Дмитрий Олегович сначала осмотрелся по сторонам, а потом подал руку Юлии и, не выпуская её, быстро прошмыгнул в подъезд. Дом, в котором жил пастор, представлял из себя старенькую советскую хрущёвку. Находился он на противоположном конце округа, в котором жила и Юлия. Отсюда до церкви было около двадцати минут пешком. Перед тем как зайти в подъезд, девушка поинтересовалась:

— Почему под окнами так всё утоптано?

— Да тут недавно случай был трагический. Какой-то мужичок после попойки, видимо, взял в заложники жену и ребёнка. При этом он был ветеран войны вроде как.

— Какой кошмар! А зачем? Что он хотел?

— Да кто ж его знает? Я не вникал особо в подробности происходящего. Думал, ты в курсе этой истории. По всем каналам местным говорили об этом.

— Не в курсе. И чем всё закончилось?

— К сожалению, самоубийством парня. Не вынесла душа страданий, по ходу. Хотя я и приглашал его к нам неоднократно.

— А жена с ребёнком что?

— Они не пострадали, слава Богу.

И вновь фантазия Юли начала рисовать тревожные образы в сознании. Представила себя на месте супруги покойного — и у неё аж пробежали по спине мурашки. Хотя Саша никогда не проявлял признаков насилия по отношению к ней, но кто знает, чем могла обернуться для него новость о её измене. Вся эта история довольно сильно смазала вечер.

Сама квартира была расположена на третьем этаже — аккурат напротив той, в которой развернулись трагические события, о которых поведал Дмитрий. Состояла она из двух комнат, кухни, кладовки и совмещённого санузла. Попав туда, вряд ли можно было бы сказать о том, что там жил пастор протестантской церкви. Внутри всё выглядело довольно скромно, но достаточно чисто и уютно. Особенно для холостяцкого образа жизни. На диване и креслах не валялась грязная одежда, как это обычно бывает в таких случаях. Носки, трусы, брюки и прочая одежда либо, постиранная, висела на балконе, либо, выглаженная, находилась в шкафу. Грязная же лежала в корзине для белья в ванной. Кровать в комнате была заправлена. Посуда на кухне вымыта, за исключением тарелки и вилки, которые лежали в раковине. Можно даже было подумать, что хозяин подготовился для встречи гостей, как это обычно бывает у нас в стране. На полу был выстелен паркет, на котором в прихожей лежал небольшой коврик. Там же был гардероб в виде стенки с фурнитурой для одежды и узкого шкафа с зеркалом. На стенах были поклеены обои пастельных тонов. В общем, квартира представляла собой своего рода переходный этап от советского быта к российскому. Вроде как бы ещё оставались какие-то элементы того времени, как, например, массивный шкаф в зале или покрытый лаком стол на кухне. Но уже было приобретено много современных вещей, таких как телевизор, холодильник или стиральная машина.

В общем можно сказать, что пастор не был каким-то аскетом, который ради духовных подвигов готов был жертвовать комфортом, но и какого-то сверхдохода от его деятельности не ощущалось. Поэтому какие-то обвинения по поводу материального обеспечения Дмитрия Олеговича, о которых распускали слухи (в первую очередь охранник ДК), были Юлей отвергнуты, как только она ступила за порог квартиры. Сразу после этого Дмитрий накинулся на неё в страстном порыве и, прижав к стенке в прихожей, буквально впился губами в шею. Но несмотря на подкатывающее всё больше и больше возбуждение, ей никак не удавалось выбросить из головы мысли, связанные с той историей, о которой буквально несколько минут назад поведал пастор. То и дело перед глазами всплывали ужасные картины бывшего военного с оружием в руках, которое он направлял на жену и ребёнка. И хотя ей были неизвестны мотивы такого поступка, больше всего почему-то казалось, что причиной этому послужила измена. Потом в голове начали появляться картины, что в роли того мужика был её муж Саша, а в роли заложников — она сама с дочкой. Всё это время Дмитрий старательно пытался перевести весь процесс в комнату на кровать. Но внезапно девушка скатилась вниз по стене, сев на корточки, закрыла ладонями лицо и заплакала.

— Что? Что случилось? — опешил мужчина.

— Я… я… не могу. Прости, — взахлёб рыдая, ответила Юлия. — Не сегодня… прошу.

— Конечно. Хорошо. Как скажешь. Я не то чтобы настаиваю…

— Мне правда что-то не по себе вдруг стало. Извини, пожалуйста. Видимо, гормоны опять шалят.

Мужчина сходил на кухню за стаканом воды и салфетками.

— На вот. Держи. Попей и отдышись. Всё хорошо. Можем пойти на кухню и попить чаю. Давай я поставлю чайник, а ты пока раздевайся. Ну, в смысле не полностью, а только верхнюю одежду. Ну… это… чёрт… в общём, ты поняла. Хорошо?

— Я, пожалуй, пойду. Прости, пожалуйста, ещё раз, что всё так получилось. Ты ни в чём не виноват. Правда. Это всё гормоны… гормоны…

— Ну давай хотя бы вызову такси в таком случае?

— Спасибо. Не надо. Хочу немного пройтись на свежем воздухе. Одна.

— Тогда отпишись хотя бы, как будешь дома. Чтобы я не волновался.

— Хорошо. Отпишусь, — сказала она и вышла в подъезд, держась за живот и немного покачиваясь от стресса.

***

Рауцер сидел за компьютером в углу тёмной пустой комнаты своей квартиры и докуривал третью сигарету подряд. Уже второй час кряду он изучал глубины так называемого Даркнета. Конечно, визуальная часть страниц довольно сильно уступала тому, что было принято видеть в привычной Сети, но сам контент поражал своим разнообразием. Куча предложений по покупке оружия. От каких-то составных частей и деталей стрелкового вооружения до тяжёлых пулемётов, ручных и даже противотанковых гранатомётов. Какие-то инструкции по изготовлению взрывчатки в любых условиях — от домашних до промышленных. Также инструкции по совершению терактов. Продажа ядов и боевых отравляющих веществ. Далее. Детское порно. На любой вкус. Форумы педофилов, геронтофилов, зоофилов и прочих извращенцев, о которых до этого момента даже Григорич, будучи психиатром, не был в курсе. Ну и конечно же, магазины с наркотиками. Куда без них? Целые витрины с фотографиями и картинками, заваленные кучами разноцветных порошков, таблеток и жидкостей. Бесконечные сорта марихуаны с подробным описанием действия каждого. Форумы с различными рецептами приготовления адских коктейлей. Преодоление «ломки» в домашних условиях. Всякий опыт заместительной терапии и прочее, прочее. Далее. Контрабанда каких-то товаров. Начиная от спорткаров по запчастям и заканчивая модной одеждой. Различное запрещённое вредоносное программное обеспечение и технические средства для хакеров. Всякие мошеннические схемы. Складывалось ощущение, что человек попал в какую-то адскую клоаку, где собрались самые отбросы человечества и предлагают всё то, что цивилизованный мир запретил реализовывать или очень сильно усложнил. Только тут с тебя не требовали различных разрешений, лицензий и справок. Не спрашивали цель приобретения того или иного товара или услуги. Как говорится: «Плати или проваливай — ничего личного». Но на самом деле интересовало нашего героя, конечно же, не это. Вбил в поисковой строке «самоубийства форумы» — на странице отобразилось несколько страниц со ссылками на тематические обсуждения по популярности запросов на русском языке. Пробежавшись по нескольким из таких форумов, Рауцер не поверил своему счастью. Там была куча всякой информации, посвящённой этому. От историй о неудачных попытках суицидов до непосредственно выбора предпочтительного способа, чтобы такие попытки увенчались успехом. А в одном месте вообще были описаны эффективные способы доведения до самоубийства ненавистных тебе людей. Самым удивительным было то, что некоторые страницы были как бы международными, с обсуждениями на разных языках. Некоторые истории Григорич даже не поленился перевести с помощью онлайн-переводчика, чтобы увидеть, какие причины суицидов бывают в других странах. Но ничего резко отличающегося от того, что встречается у нас, не нашёл. За исключением, пожалуй, пары случаев.

Одна из историй была одного мексиканского подростка, которую он оставил на форуме в качестве предсмертной записки. Звали его Карлос. В возрасте 14 лет он стал ярым последователем культа смерти (Санта-Муэрте) после посещения праздника Дня Мёртвых. Молодого человека так впечатлила атмосфера праздника, что он буквально впал в одержимость этим течением. Стал изучать историю и философскую концепцию мировоззрения культа. После чего пришёл к выводу, что жизнь дана людям как испытание для встречи со смертью. Что именно смерть является наградой, которую необходимо получить, отдав эту самую жизнь. И чем быстрее это случится, тем быстрее его душа сольётся с бескрайним морем блаженства, дарованного смертью. И только самые достойные и бесстрашные удостаиваются этого дара намного быстрее, чем те, кого парализует страх перед ней. И поэтому люди начинают выдумывать для себя разные причины, чтобы оправдать своё жалкое существование, которое, по сути, обусловлено только страхом смерти. Боязнь встретиться с ней лежит тяжким бременем на человечестве. И именно этот страх является проклятьем жизни. Поэтому в этот самый День Мёртвых Карлос принял решение принести свою жизнь на смертный алтарь, чтобы наконец-то познать благодать бесконечности. Для этого он готовился практически целый год, составляя план, как сделать это более торжественно. Который он также выложил в своей истории.

Всё действо должно было произойти в центральной части небольшого городка Рио-Верде. В самый разгар праздника Карлос должен был забраться на башню местной церкви и совершить акт самосожжения во время запуска фейерверков. С собой у него был рюкзак с пиротехникой, чтобы как можно торжественней выглядело это чудовищное представление. Также специально для этого он спроектировал, а потом сшил специальный костюм. Снаружи он выглядел как традиционный костюм — узкие чёрные брюки с лампасами и широким поясом багрового цвета, чёрная куртка с красочными черепами по бокам на месте карманов и вышитым бело-багровым узором по вороту и рукавам, а под ней чёрная жилетка и кипенно-белая сорочка с длинным рукавом. А на шее был повязан, опять же, багровый платок под цвет лампасов на брюках и узоров на куртке. Ну и, конечно, сомбреро чёрного цвета с белыми узорами черепов по полям и разноцветными черепами на передней части. Но самое интересное скрывалось под костюмом. Под ним проходила разветвлённая система из трубок с зажигательной смесью, которые были подведены к двум ёмкостям в виде грелок, расположенных со стороны спины. Сами трубки были взяты из медицинских капельниц. Такое изобретение необходимо было для равномерного распределения огня по всему телу и создания впечатления, будто бы огонь распространяется изнутри, а не снаружи. На лицо парень нанёс традиционный праздничный грим в виде черепа.

После всех приготовлений молодой мексиканец должен был реализовать эту авантюру на фоне массового фейерверка. Понять, удалось это или нет, было достаточно непросто, но наш герой, терзаемый любопытством, всё-таки решил это сделать. Сначала попробовал найти какую-то новость на отечественных ресурсах, вбивая в поиске название города, дату (по прикидке со статьи форума), праздник и всё, что могло быть связано с этими событиями. Но к сожалению, в русскоязычном сегменте никаких новостей по этому поводу не было. После этого решил поискать новость на иностранных англоязычных ресурсах по аналогии в поисковой строке браузера. Тут тоже успеха не последовало. Ну и последней попыткой было решение попробовать поискать на испанском языке. И — о, чудо! На каком-то мелком местечковом форуме было небольшое обсуждение, посвящённое этому событию. Вставлена ссылка на местный источник Рио-Верде и газетную статью о самоубийстве. А кто-то даже выложил ужасного качества фотографии с горящим телом на башне церкви. Но речь в источнике шла только о попытке самоубийства, а вот увенчалась ли она успехом или нет, было непонятно.

Вторую историю на форуме опубликовал уже свидетель суицида. Аккаунт принадлежал некому Юлиану. С его слов, он был австрийским археологом и долгоевремя проработал в одном из племён африканской страны. Конкретного названия племени учёный не приводил, так же как и названия самой страны. Но случай был действительно интересный. В общем, как и в первой истории о мексиканце Карлосе, тут речь шла о некоем парне возрастом 21 год, который был представителем культа своего племени. В переводе с языка племени звали его Мотыль. Суть акта самоубийства заключалась в том, чтобы принести себя в жертву богине смерти с целью вызвать её расположение по отношению к общине. Как предполагала религия, в этих краях после такого действа всякого рода болезни, катаклизмы, войны должны были миновать общину и максимально снизить вероятность их появления. Но самым удивительным моментом во всём этом обряде было то, что таких людей, как Мотыль, готовили с детства к такому жертвоприношению. Это была своего рода каста обречённых. Раз в год представитель этой касты совершал самоубийственное жертвоприношение. Система отбора тоже была весьма оригинальной. Сначала проводили обряд поклонения богине смерти, где на протяжении трёх дней готовили всех обречённых, а потом верховный шаман путём жребия отбирал трёх кандидатов. Затем уже наедине с ними проводился обряд, в результате которого духи через шамана выбирали жертву для богини. Но, пожалуй, самым удивительным было то, что для обречённого это было самое большое достижение, к которому стремился такой человек всю свою жизнь. По сути, эта идея и придавала смысл его жизни. Конечно, к этому выводу жители племени приходили не сами, а с помощью той среды, в которой проходило формирование личности и закладывались соответствующие данной роли убеждения. Ещё одним интересным фактом было то, что с точки зрения комфорта обречённые жили, пожалуй, лучше всех в общине. Возможно, за исключением верховных жрецов. У них всегда были самые лучшие условия. Питание, жилищные условия и социальное положение. Одетые в чистую одежду, эти люди выглядели более ухоженными и свежими, чем остальные. Их не привлекали на тяжёлые работы. В основном график состоял из обрядов поклонения в течение дня, ухода за алтарём и прочими атрибутами культа, а также подготовки обрядов, которые проходили в начале и конце недели, и помощи жрецам в проведении этих мероприятий. Также в обязанности входило воспитание следующих поколений касты.

С рассказа Юлиана, в племени были уже довольно взрослые индивидуумы, которых удача долгое время обходила стороной. Таких было три человека. Два мужчины — сорока трёх и сорока пяти лет соответственно, — а также одна женщина тридцати девяти лет. Такие считались в касте долгожителями и отвергаемыми богиней смерти. Считалось, что общение с ними приносит неудачу, и поэтому многие сторонились их. По этой причине большинство стремилось как можно скорее выполнить свой долг и наконец-то закончить этот бренный земной путь. Сам же обряд проходил в день весеннего равноденствия. Точнее — заключительная его часть с непосредственно самоубийством обречённого.

Но вернёмся к главному герою истории — Мотылю. После трёхдневного обряда, на котором проводились окуривание избранного и всякие шаманские приготовления, наступал день Х. В этот день на Мотыля была надета специальная одежда — голубая туника с горизонтальными белыми узорами в виде иероглифов. На руки и ноги надевались специальные золотые браслеты с аналогичными узорами, которые призывали богиню смерти принять в дар жизнь обречённого, которые потом снимались с тела и передавались следующему избранному. Браслеты, кстати, надевались сразу после избрания на роль жертвы. Это была своего рода печать. После этого на лицо был нанесён специальный грим в виде белых и жёлтых горизонтальных полос, начинающихся на лбу и заканчивающихся на шее. Внутри белых полос было ровно двадцать четыре жёлтых точки, что символизировали количество временных отрезков в году — наподобие наших месяцев. А внутри жёлтых по шесть белых, которые символизировали аналог времён года в племени. В таком торжественном виде Мотыль должен был совершить обряд жертвоприношения. Заключался он в том, чтобы забраться на высокий утёс и броситься вниз, где располагался заранее приготовленный алтарь в виде плоских валунов, раскрашенных в жёлто-белые цвета с точками по аналогии грима на лице парня. Где-то за час нужно было подняться на высоту и ждать команды от верховного жреца о готовности к прыжку. Произойти это должно было на закате с последним лучом солнца, ибо считалось, что именно тогда смерть вступает в свои владения. До этого времени происходил обряд песнопения и танцев под шаманские заклинания. В условленный момент все резко затихали, и шаман подавал знак в инструмент наподобие горна — и тогда Мотыль должен был совершить ритуальное самоубийство. Превозмогая дикий страх, от которого по всему телу распространялась дрожь, он не спеша встал с камня. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы унять сердцебиение, и потихоньку начал ускоряться в сторону обрыва. Добежав до края, резко оттолкнулся от него и, словно тряпичная кукла, рухнул на каменную плиту. Правда, часть тела осталась на земле, не долетев до камня. Но Мотылю повезло, и он скончался практически мгновенно благодаря мощному удару головой о каменный выступ, который размозжил ему череп. Кровавый след с фрагментами мозга разлетелся на два метра от места удара. Всё это время в племени стояла гробовая тишина, для того чтобы богиня смерти в полной мере оценила ту жертву, которую ей преподнесли. Длилось это где-то около двух часов. Жителям запрещалось говорить между собой, и всё делалось молча. Разрешение вновь разговаривать давал шаман, снова с помощью своего горна. Тело жертвы забирали только на следующее утро и хоронили на отдельном кладбище, которое было также местом поклонения мрачной богине. Иногда бывало так, что жертва умирала не сразу, а на протяжении долгих часов. И даже доживала до утра, когда приходили хоронить тело. В таких случаях жертву добивали при помощи специально изготовленных копий, которые предназначались исключительно для этих целей. И занимались этим только представители касты обречённых. Эти случаи считались крайне несчастливыми, трактуясь так, что богиня отвергла жертву и не расположена к племени. Также бывали из ряда вон выходящие случаи, когда обречённый не был готов в самый ответственный момент совершить акт суицида. Тогда соплеменники забивали такого человека до смерти камнями, а тело впоследствии сжигалось. Потом прах развеивали над утёсом и предавали имя забвению с последующим проклятием рода. Для того чтобы избежать таких ситуаций, всегда был запасной обречённый для свершения обряда. Но такое происходило крайне редко.

Всё это можно было бы отнести к полному бреду и чьей-то больной фантазии, учитывая, что никакой конкретики не было в названиях географических мест и дат. К тому же стоило брать во внимание, где всё это было опубликовано и какой контингент тут водился. Но всей этой истории придавала убедительности фотография, размещённая после истории, на которой стоял светлокожий мужчина в голубой рубашке и джинсах с молодым темнокожим парнем в той самой одежде, описанной в повествовании. Правда, лицо мужчины было заретушировано. Этими людьми как раз-таки были Юлиан и Мотыль. А снизу фотографии была напечатана дата: 19.03.2007.

Каждую из этих историй доктор прочитал дважды, чтобы не упустить всех деталей, которые могли бы ускользнуть из-за неточного перевода. Конечно же, в процессе возникало множество сомнений относительно подлинности этих событий. Поэтому каждый эпизод подвергался сомнению с целью выявления дыр в сюжете. Но в целом истории выглядели достаточно убедительно. Да и зачем было публиковать выдумки на таких площадках? В том плане, что вряд ли это могло бы принести какую-то выгоду, будь то материальное вознаграждение или даже некое признание. В конечном итоге, взвесив все «за» и «против», Рауцер склонился к тому, что истории скорее были реальными, чем выдуманными. Затем перед выключением компьютера тихо произнёс вслух:

— Это Искусство.

***

«Я тут, Дениска! Я тут! Прости, со связью возникли кое-какие проблемы!:)»

В диалоговом окне наконец-то появилось новое сообщение от Маргариты. Несколько дней подряд Санёк по приходе на работу словно одержимый проверял этот диалог, периодически обновляя страницу в надежде получения сообщения. На протяжении всего этого времени парень не мог думать ни о чём, кроме этой переписки. Просыпаясь с утра, зачастую не завтракав, он сразу бежал на работу, появляясь там раньше всех. А уходил, наоборот, позже всех. Если кто-то спрашивал причину задержки, то придумывал, как остаться, под надуманным предлогом. За это время даже предпринимались попытки пообщаться с другими девушками с данного ресурса, но как-то не клеилось.

— Что супруга настолько допекла, что работа уже кажется в радость? — иронично поинтересовался коллега Игорёк после того, как в очередной раз пришёл в кабинет с утра и застал там нашего героя. Обычно именно Игорь приходил раньше всех и брал на проходной ключ от кабинета, затем ставил чайник и пил кофе.

— Типа того, братец! Типа того!

— Как же я тебя понимаю! На самом деле именно аналогичная ситуация в моём случае выработала у меня привычку приходить на работу раньше всех! — рассмеялся коллега.

— Во как? А мы всё думали, что ты просто жаворонок. Ну, или тупо пытаешься выслужиться перед начальством, — пошутил Саня, не отрывая глаз от монитора, где было свёрнуто окно с заветным диалогом.

«Ну наконец-то! Я уже думал, что ты мне больше не напишешь никогда((», — ответил Саня, когда его коллега вышел из кабинета, чтобы наполнить чайник водой. Конечно, несмотря на ожидание, мгновенного ответа не последовало, и вся это история с периодической перезагрузкой страницы продолжилась до самого вечера, пока под конец рабочего дня не появилось долгожданное сообщение:

«Как же я могла не написать после такого? Ты же самый крутой виртуальный любовник!;)»

«Спасибо! Очень приятно! Но я как раз очень хотел бы перейти из вирта в реал. Думаю, что это будет ещё круче, чем тут!»

«По-моему, мы это уже обсуждали! Не стоит относиться ко всему, что здесь происходит, серьёзно! Прошу тебя! Это до добра не доведёт! Давай пока будем здесь поддерживать общение! Это же не так сложно, правда!?»

«Конечно нет! Но мы можем хотя бы встретиться просто без всякой интимной подоплёки? Погулять там или посидеть где-то поужинать? Ты ведь тоже из Москвы?»

«Нет. Пока что нет! У меня нет возможности сделать для тебя это!»

«Ну я могу хотя бы рассчитывать на то, что она когда-то появится?»

«Пока что нет! У меня нет возможности сделать для тебя это!» — продублировалось сообщение.

«Как можно быть такой бездушной?!»

«Предлагаю выбрать локацию, милый:)»

«Ладно! Уговорила! Но мы ещё обязательно вернёмся к этой теме;)»

***

Заканчивался второй триместр беременности. Эмоциональная турбулентность увеличивалась и всё больше отражалась на окружающих. Так, по крайней мере, думала Юля, бесконечно впадая в крайности. То смех, то слёзы, то отчаяние и безнадёжность, то, наоборот, надежда на лучшее. Всё общение с мужем в последние пару недель сводилось к формальным дежурным фразам. Пропасть между ними росла. Но при этом никто не хотел проявлять инициативу в нормализации отношений. Безусловно, подобные проблемы стары как мир. И их решение, по сути, тоже. Но эгоизм каждого из супругов продолжал возводить стены между ними, концентрируя внимание исключительно на собственных интересах и нуждах. Происходило это медленно и незаметно, но достаточно уверенно. И с каждым днём смотреть через эту стену было всё сложнее и сложнее, так как становилась она всё выше и выше.

Юлия перестала упрекать Александра в постоянных задержках на работе, а тот, в свою очередь, перестал придумывать какие бы то ни было причины для этого. В лучшем случае всё сводилось к отправке SMS жене с коротким ответом на него «ок». И не будь супруга в положении, ситуация могла бы разрешиться гораздо проще, чем на текущий момент. Несмотря даже на то, что они были женаты. Но ребёнок в утробе был связан пуповиной не только с матерью, но и невидимой с будущим отцом и всем остальным, что объединяло супружескую пару на тот момент. Всё это настолько пугало жену, что не хотелось даже думать о проблемах, которые могут возникнуть в случае развода. Начиная от правовых, имущественно-бытовых и заканчивая психоэмоциональными. И всё же эта ситуация с романом между пастором и ею подвисла в воздухе, словно дамоклов меч, который в любой момент может перерубить эту невидимую пуповину. А что последует за этим, одному Богу было известно.

В свою же очередь, муж думал только об одном: поскорее бы Юля наконец-то уже родила. Почему-то ему казалось, что именно рождение ребёнка сможет ослабить то напряжение, которое возникло между ними. Хотя скорее всего, если честно, взглянуть на всю эту ситуацию, то в глубине души Саня просто тупо надеялся, что внимание жены будет направлено на ребёнка и это каким-то чудесным образом освободит его от части груза ответственности за её морально-психологическое состояние, с которым, конечно же, прежде всего была связана его бурная интимная переписка на работе. Это было неким оправданием за всю тяжесть его собственного состояния. Впрочем, вдаваться в психологию отношений не является целью данного повествования, и поэтому углубляться в эту тему не стоит.

— Слушай, а может быть, мне тоже креститься? — однажды своей жене задал неожиданный вопрос Александр.

— Крестись, конечно! Только с какой целью тебе это нужно, если ты сам говорил, что не веришь?

— Ну может быть, после этого что-то изменится. Может, что-то коснётся и я уверую как никогда.

— Послушай, Саш! Это же не какой-то магический обряд понимаешь? Тут все гораздо сложнее.

— Ой, да откуда тебе знать? Ты туда ходишь около пары месяцев, а уже рассуждаешь, будто преподобный старец какой-то. Вон, детей вообще в младенчестве крестят, и ничего страшного не происходит. Кстати, как ты смотришь на то, чтобы крестить нашего малыша после рождения?

Этот вопрос, словно лезвие по стеклу, прошёлся по душе супруги. Надо признаться, ранее она задумывалась об этом до прихода в общину «Царства Христова» и хотела, чтобы у ребёнка были крёстные мама и папа на манер православной традиции. Но потом эта мысль покинула её. В основном из-за критики членов церкви в личных разговорах.

— Никак. Это исключено. Пусть потом сам крестится, если посчитает необходимым.

— Да ну! А в начале весны ты вроде бы была не против такой идеи. Что вдруг изменилось внезапно? Дмитрий Олегович воспретил?

— При чём тут он вообще? — раздражённо спросила она. — Хватит уже его приплетать куда только можно и нельзя! Это моё решение! Я считаю, что человек должен осознанно подходить к таким вещам, поскольку никакого смысла нет в том, чтобы ребёнка крестить в детстве.

— Ну, раз не хочешь, чтобы это произошло у вас, то пойду тогда к православным.

— Ой, да иди куда хочешь! Мне плевать! — выпалила Юля и ушла на кухню.

Безусловно, такая позиция супруга больше была провокацией, нежели действительно искренним намерением воцерковиться в православной церкви. Ему хотелось посмотреть на реакцию супруги после такого заявления. Но она была не такой бурной, как ожидалось. Хотя теперь у Саши появился инструмент давления и манипуляций в случае каких-то обострений в и без того непростых отношениях.

***

— Присаживайтесь, ммм… Максим Александрович! Рассказывайте, как ваше самочувствие? — произнёс Рауцер, не отрываясь от чтения медкарты пациента.

— Слава Богу, Михаил Григорьевич! Слава Богу! Чувствую себя гораздо лучше уже! Благодарю Господа каждый день за избавление от мук и страданий! От этой болячки невыносимой, которая долгие годы держала меня в заточении и заграждала от сияния света!

— Хм… то есть можно констатировать, что ваше состояние значительно улучшилось, так?

— Абсолютно так. Никогда прежде я не чувствовал такой внутренней лёгкости и благодати. Долгие годы я жил будто в каком-то кошмаре, но сейчас… сейчас всё изменилось кардинально, — продолжал воодушевлённо рассказывать пациент.

— И вы всё это связываете с Божественным вмешательством, правильно?

— Абсолютно так.

— А лекарства? Принимаете их?

— От них я практически отказался уже. Хотя братья с сёстрами по Церкви всё же настаивали, чтобы не бросал их приём. Так-то они же и заставили меня пойти к вам на приём, несмотря на то что чувствую себя прекрасно. Но пообещал им. Вот, пришёл.

— Это, конечно, всё чудесно. И сколько времени вы уже пребываете в таком состоянии?

— Недели три где-то. Может, месяц. Я не считаю, Михаил Григорьевич! Понимаете? У меня нет в этом нужды. В этих уколах, таблетках, каплях и прочих лекарствах. Бог освободил и исцелил от всего этого, — не унимался Максим Александрович. — Понимаю, что на первый взгляд это выглядит очень неправдоподобно, учитывая, сколько страданий выпало на мою долю из-за этой проклятой болячки, но сейчас действительно чувствую себя хорошо, как никогда.

— Ну хорошо-хорошо. Не стоит так возбуждаться только. Это не пойдёт вам на пользу точно. Мне очень радостно слышать, что ваше состояние стабилизировалось, но всё же довольно опрометчиво было отказываться от лекарств, не проконсультировавшись со мной. Разве вы не помните, как сложилось в последний раз, когда вы приняли такое решение самостоятельно?

— Вы мне не верите? Ну конечно! Как я посмел отказаться от пилюль, когда не кто иной, как Михаил Григорьевич Рауцер, прописал мне их?! Как можно вообще сравнивать какого-то там Бога, который за всю человеческую историю исцелил миллионы таких, как я, с самим Михаилом Григорьевичем, который за всю свою жизнь излечил… хм… даже не знаю сколько… десять? Пятнадцать человек? Которые вынуждены посредством лекарств поддерживать это жалкое овощное состояние, чтобы только им не делалось хуже и они не мешали жить остальным окружающим людям в обществе. А то вдруг не дай бог какой-нибудь сосед или прохожий почувствует угрозу от такого психа. Поэтому его нужно срочно укротить при помощи таблеток до состояния амёбы. Правильно же?

— Так! Максим Алексеевич…

— Александрович! — прервал доктора пациент.

— Верно. Максим Александрович, давайте успокоимся и поговорим без повышенного тона, пожалуйста. Я ни в коем случае не хочу вас в чём-то упрекать и обвинять. Моя задача — лишь помочь вам. И я не строю из себя никакого Бога. Какой смысл мне вам вредить? Подумайте сами.

— Откуда мне знать? Вы верите исключительно в ваши таблетки и уколы! А мне от них плохо.

— Дело не в том, верю я или не верю. Я назначаю вам препараты, эффективность которых доказана научным путём. Но соглашусь с тем, что от них могут быть побочные действия. Для этого необходимо нам вместе выработать схему лечения, чтобы минимизировать такие явления. Ввиду индивидуальности каждого организма нужно очень щепетильно подходить к этому вопросу. Не исключаю, что в вашем случае мог произойти перекос одних лекарств и вызывать таким образом дискомфорт.

— Так значит, вы признаёте свою ошибку?! Признаёте, что не бог?!

— Конечно признаю. Я никогда и не утверждал этого.

— Не обязательно утверждать, но вы это показываете своим поведением и отношением.

— Не знаю, что я там показываю, но могу вас ещё раз заверить, что не желаю вам зла. Я всего лишь выполняю свою работу.

— У вас всё хорошо? — поинтересовалась внезапно зашедшая медсестра на громкие звуки в кабинете.

— Да. Всё хорошо. Не стоит беспокоиться, — сказал врач.

— Всё. Давайте поспокойнее будем. Иначе сюда слетится весь персонал, и от этого не будет хорошо ни мне, ни вам. Договорились?

— Ну хорошо. Только если вы ещё раз скажете, что не претендуете на роль Бога.

— Максим Александрович, я не претендую на роль Бога. Я всего лишь исполняю роль вашего лечащего врача. Не более того.

— Ну хорошо. Так что вы предлагаете? Сразу говорю, что больше ничего пить не буду. Это невыносимо просто!

— Давайте так. Я пропишу вам более щадящую терапию, а если вдруг вы начнёте чувствовать что-то неладное, то сразу приходите ко мне на приём. Можно даже без записи.

— Это исключено! Я чувствую себя прекрасно! Мне не нужны никакие лекарства отныне!

— Тогда я вам выпишу их, а там смотрите сами. Хотите — пейте, хотите — нет. До свидания.

Пациент покинул кабинет и громко хлопнул дверью напоследок. После того, как он вышел на улицу, демонстративно порвал рецепт, выданный врачом, и пустил клочки по воздуху. Сделав глубокий вдох, с выдохом произнёс:

— Наконец-то я свободен, Господи! Спасибо Тебе за всё!

***

Поздно вечером Рауцер вновь сидел за компьютером и продолжал изучать виртуальное пространство Даркнета. Точнее — ту его область, где обитали суицидники. На очередном форуме был выложен один любопытный видеофайл с камеры наружного наблюдения, которая располагалась в каком-то метро одного из европейских городов. Запись была достаточно старой, так как её качество сильно уступало тому, как снимают современные городские камеры. При открытии видео на полный экран в левом нижнем углу можно было заметить дату и время — 18/10/2004/11:09. А его длительность составляла тридцать семь секунд. Сама же камера была закреплена над платформой, где в тот момент находилось порядка десятка пассажиров.

Тут во враче заиграло профессиональное самолюбие, и, поставив видео на паузу, он решил спрогнозировать, кто из присутствующих в кадре в итоге совершит самоубийство. Безусловно полагаясь исключительно на внешнее поведение, сделать это было сродни выигрышу в лотерее. Но тем не менее Григорич решил попробовать. Для себя он выделил трёх подозрительных людей, которые могли прыгнуть под поезд. Какая-то женщина средних лет с сумкой на плече в длинном сером пальто и перемотанном шарфе, закрывающем половину лица. Она ходила из стороны в сторону и нервно разговаривала с кем-то по телефону, при этом много жестикулируя. Хоть на изображении и отсутствовал звук, но было видно, что разговор складывался очень напряжённый. Вторым «подозреваемым» был мужчина где-то лет под тридцать. Вид у него был весьма растрёпанный. Помятая причёска и запущенная борода. Одет человек был в старую кожаную куртку и джинсы, в карманах которых держал руки. На него Рауцер обратил внимание после того, как он пару раз посмотрел прямо в камеру, как будто что-то задумывая. Ну, и третий персонаж вёл себя, по мнению доктора, тоже весьма подозрительно. Несколько раз подходил к людям, чтобы стрельнуть сигарету, а когда это получилось, не сразу смог прикурить её. Сначала вставил не тем концом в рот, потом же долго чиркал зажигалкой. А после того, как прикурил, начал сильно кашлять, чем вызвал предположение того, что он и вовсе был некурящий. Возраст был ориентировочно от тридцати до сорока пяти лет. Одет был в красную куртку, джинсы и кроссовки, а за спиной располагался небольшой рюкзак.

Ввиду низкого разрешения видео все действия присутствующих на нем объектов происходили не плавно, а рывками, с задержкой, как будто в тормозящей компьютерной игре. Где-то на пятнадцатой секунде наш герой вновь поставил ролик на паузу и попробовал угадать жертву. Откинулся на спинку стула, закурил очередную сигарету и закрыл глаза — в его памяти всплыла картина приблизительно двадцатилетней давности.

Будучи студентом третьего курса медучилища, в один из пасмурных дней в начале апреля Михаил Рауцер привычным маршрутом отправился на занятия. Тогда он проживал в ближайшем Подмосковье и добирался до вуза сначала на электричке, а потом на метро. Вот очередным будничным утром молодой человек, стоя на платформе и ожидая электричку, даже не мог предположить, насколько сильно повлияют на жизнь события, которые произойдут буквально в ближайшие минуты. Как и обычно принято в утренние часы, на платформе было достаточно людно, так как большинство пассажиров ехали на работу или учёбу. Шёл мокрый снег и неприятно прилипал к лицу, отчего многие старались отвернуться от потока ветра. Вдалеке замаячил фонарь поезда. Михаил сделал несколько шагов к краю платформы, и в этот момент к нему подошёл молодой человек и попросил закурить. По его лицу стекали капли растаявшего снега, будто бы совершенно не вызывая у него дискомфорта. На вид он был ещё подростком. Одет в меховую тёмно-коричневую шапку и плотное чёрное пальто, под которым были серые брюки и чёрные зимние ботинки. В общем, достаточно распространённый гардероб для того времени. Приблизительно так же было одето восемьдесят процентов мужчин на платформе, разницу составляла лишь цветовая гамма одежды. Собственно говоря, и сам Рауцер был одет похожим образом. Как можно сильнее втягивая голову в полу воротника пальто, защищаясь от ветра, он невнятно пробурчал, что не курит. Незнакомец проследовал дальше и попросил угостить его ещё у пары пассажиров, но, получив отказ, проследовал дальше, в сторону края платформы, к которому всё ближе и ближе подходил гудящий электропоезд. А дальше случилось невообразимое. Вдруг молодой человек совершил прыжок с платформы прямо под его колёса. Миша Рауцер боковым зрением успел засечь этот момент, который на всю жизнь отпечатался в его памяти. Какая-то доля секунды, но в тот момент как будто бы время замерло вместе с пронзительным гудком экстренно тормозящего электропоезда. Невероятный приток адреналина, который испытал тогда наш герой, был сравним с цунами. Такого возбуждения он не испытывал никогда в жизни. Даже в разгар переходного возраста, когда вовсю бушевали гормоны и сексуальное влечение нередко застилало разум, невозможно было сравнить с состоянием, которое он испытал, стоя тогда на платформе. Также всё это усиливала реакция окружающих людей. У кого истерика и паника. У кого-то ужас, оцепенение и ступор. Одним словом, хаос. И в центре всего этого находится парень, который идёт в самую гущу событий, чтобы увидеть картину происходящего максимально близко.

— Не надо туда идти глазеть! Это тебе не аттракцион, — попытался задержать молодого Рауцера один из прохожих.

— Я врач, — коротко произнёс он и проследовал дальше под предлогом оказания медицинской помощи.

Но, как оказалось, помощь оказывать было поздно. Под резко остановившимся поездом лежали останки прохожего. Это было какое-то месиво из фрагментов мозга, раздробленных костей черепа и конечностей, сухожилий, а также прочих внутренностей вкупе с грязной рваной одеждой. Для Михаила в тот момент время как будто бы замерло, и, не обращая внимания на внешнюю суматоху, он невозмутимо смотрел под колёса поезда, делая глубокие вдохи, словно наркоман, испытывающий приход. Сердце в груди стучало настолько сильно, что в какой-то момент начало казаться, будто окружающие слышат это биение. Уши заложило, а по спине пробежали мурашки, и на теле выступил холодный пот.

— По-моему, тут врач уже не понадобится, — схватил его под локоть и решительно увёл в сторону всё тот же человек, который впоследствии оказался то ли участковым, то ли оперативником.

Несмотря на огромное желание задержаться ещё на месте этих трагических событий, наш герой всё-таки принял волевое решение ретироваться оттуда, чтобы не привлекать к себе внимания. Ведь у него было чёткое понимание, что реакция на случившееся кардинальным образом отличается от той, которую испытывали большинство людей. И это действительно пугало. Спустя несколько часов после того, как спала эта адреналиновая волна, пришло осознание, что есть вероятность какой-то патологии. Хотя возможно, это были всего лишь защитный механизм психики и реакция на стресс. Проверить это можно было только одним способом — опытным. То есть оказаться ещё один, а лучше несколько раз в аналогичной ситуации и посмотреть на реакцию. Но сделать это было нереально, ибо суицидники не публикуют объявления и не рассылают приглашения, что хотят покончить с собой. С другой стороны, будучи студентом медвуза, Рауцер неоднократно уже имел возможность посетить патологоанатомическое отделение и увидеть работу патологоанатомов и судмедэкспертов на практике. Но там такого состояния при виде покойников испытывать почему-то не приходилось. Соответственно, это было связано не только с видом погибших тел, но ещё и с чем-то другим. Поэтому по окончании сессии Михаил принял решение перейти на обучение по специальности «Психиатрия и наркология». Близкие и родные не поняли, зачем ему вдруг это понадобилось, и всячески пытались отговорить от этой затеи ввиду того, что такой род деятельности представлялся им наиболее опасным. Но молодой человек был неуклонен и твёрдо последовал своему решению.

Открыв глаза, Григорич вновь уставил взгляд в монитор.

— Ну, пусть будет этот, — вслух произнёс он, указав пальцами с зажатой между ними сигаретой на человека в красной куртке, и снял с паузы воспроизведение видео с камеры. Силуэты на экране снова задвигались мелкими рывками. Сделав несколько больших шагов, этот самый парень с рюкзаком, на которого сделал ставку Рауцер, словно олимпийский пловец, совершил прыжок с платформы аккурат под подъезжающий поезд. В этот же момент на платформе произошло оживление и пассажиры начали двигаться более резко. Женщина убрала телефон в сумку и прикрыла ладонью рот, а второй потенциальный самоубийца вновь посмотрел на камеру и подошёл к краю платформы глянуть под колёса поезда, который экстренно остановился посередине станции. Затем этот несомненно странный человек быстро скрылся из-под обзора видеонаблюдения. И каким бы подозрительным ни казалось поведение этого пассажира, всё же каким-то образом оно было объяснимым для Рауцера. Ведь напоминало его самого.

***

— Здравствуйте, дорогие гости! — растянувшись в улыбке, поприветствовал пастора и Юлию охранник Михаил Сергеевич, отложив в сторону уже знакомую девушке по обложке книгу.

— Добрый день, Михаил Сергеевич! — отозвался пастор, в отличие от девушки, которая прошла мимо поста с каменным лицом.

— Какая-то ты неприветливая сегодня. Что-то случилось? — спросил Дмитрий, когда миновали пост охраны.

— Да нет! Просто Михаил Сергеевич этот — исключительнейшая мразь, каких только поискать можно. В отличие от того же Игоря Александровича. — Как же всё-таки иногда жизнь удивительно играется с нами контрастами!

— Ну-у… я бы на твоём месте не стал так однозначно судить о Михаиле Сергеевиче. Человек непростой судьбы. Говорят, у него сын покончил с собой, будучи ещё подростком. Но Михаил Сергеевич не любит об этом распространяться и не любит, когда лишний раз лезут в душу. Я в своё время пытался очень тонко намекнуть на то, чтобы ему попробовать найти утешение в Боге, но тот даже слушать не захотел. Убеждённый коммунист и безбожник. Ну, сама видела ту красную комнату. Такой мини-музей.

— Это получается, мы осквернили его храм как бы? Ведь для него это святыня.

— Не говори ерунды. В этом помещении нет ничего святого и не проходит никаких таинств.

— Ну… тогда… может быть, повторим? — неожиданно для самой себя предложила девушка.

— В смысле? Прямо здесь? Опять?

— Прямо здесь и опять!

Юлия резко схватила растерянного пастора за руку и повела в каморку на виду у охранника. Она сама толком не понимала, зачем это делает, но не могла подавить внезапно нахлынувшее желание, как только в памяти возникла картина того самого вечера, когда Дмитрию Олеговичу удалось соблазнить её.

— Юля! Стой, прошу! Давай только не здесь!

— Нет, Дима! Только здесь! — забежав в знакомую комнату, шёпотом на ухо сказала она, стягивая джинсы с пастора и незаметно вглядываясь в огромное пыльное зеркало шкафа в надежде снова увидеть там Михаила Сергеевича. Но этого не произошло, хотя сама вероятность такого события уже намного усиливала возбуждение. Раньше такого фетиша девушка за собой не замечала. Да и его открытие стало для неё полной неожиданностью. С другой стороны, такой ситуации никогда и не возникало. На самом деле, хоть это и приносило удовольствие при самом процессе, вне его вызывало стыд и смущение. Но эти чувства намного сильнее перекрывала неистовая злоба на мужа после их последнего разговора. Именно тогда ею было принято решение изменить ему снова, чтобы отомстить.

Дмитрий Олегович же был сильно сбит с толку таким поведением Юлии. Такой внезапный порыв страсти с её стороны пастор связал с беременностью и нестабильным гормональным фоном. А мог бы и с бесами.

Безусловно, в стенах церкви ему бы очень не хотелось быть застигнутым врасплох из-за своих амурных похождений. Поэтому, как и в случае с детским хосписом, Дмитрий Олегович старался проявлять сдержанность в отношениях с Юлией. Ведь огласка таких любовных «подвигов» напрямую влияла на церковный приход и на все его сферы, включая материальную.

Застегнув ширинку брюк, пастор поспешно покинул каморку и попросил девушку немного подождать, прежде чем проследовать за ним. Его путь лежал на сцену, но по пути он решил зайти в туалет, чтобы прийти немного в себя и настроиться на богослужение.

— Спасибо вам, пастор! — вдруг послышался голос Максима Игнатьева у него за спиной, когда тот умывался возле раковины, чтобы прийти в себя.

— За что?

— За всё! За знакомство с Иисусом! За пробуждение и исцеление! Вы знаете, я в какой-то момент уже настолько отчаялся, что подумывал наложить на себя руки, Дмитрий Олегович. Но тут появилось Царство Христово, и после первой вашей проповеди я решил попробовать. Ведь мне больше ничего не оставалось. И вот теперь я наконец-то ощутил эту свободу! Свободу от этих невыносимых голосов, от лекарств, от врачей, от шарахающихся людей, как тогда у вас дома. Помню, как перепугалась тогда та беременная девушка. Боже, какой позор мне! А вот её супруг показался мне одержимым. А вам?

— Не нужно терзать себя. Что случилось, то случилось. Да и никто не пострадал, слава богу, тогда. Пусть Господь наш Иисус Христос благословит вас.

— А муж?

— Что муж?

— Ну, он одержимый, по-вашему, или нет? Тот, который смеялся как бесноватый на домашней группе?

— Я не знаю, Максим… не знаю. Самое эффективное — это неустанно молиться, если есть такие сомнения, — устало ответил пастор универсальной фразой, которой он пользовался обычно в таких случаях, чтобы поскорее завершить разговор.

— А о чём мне молиться?

— О спасении и очищении души, конечно же.

— Его или моей?

— И его, и своей.

— Ещё раз спасибо большое вам за всё.

Священнослужитель устало проследовал к своей пастве на сцену и начал проповедовать:

— Да благословит Вас драгоценный Господь, дорогие прихожане! Аллилуйя! Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни грабители Царства Божьего не наследуют, сказал апостол Павел. И снова здесь встаёт вопрос честности. Апостол предлагает нам не обманываться, как предлагал это и в других своих посланиях. Обратите внимание, возлюбленные мои братья и сёстры, что тут форма обмана обращена именно к самому себе, а соответственно, и честность должна быть направлена внутрь. Результат такого самообмана весьма трагичен — это невозможность наследия Царства Божьего. Поэтому честность в этом случае является противоядием от этого морока. Это отправная точка в это самое Царство, и будучи уже спасёнными, мы имеем билет в него, выданный нам Господом Иисусом Христом, искупившим грехи всего человечества Своей жертвой. Но если мы будем продолжать жить в самообмане, то это всё равно, что пренебречь этим самым дорогим подарком в жизни и отложить этот заветный документ в пыльный ящик до так называемых «лучших времён». Но эти «лучшие времена» могут уже никогда не настать, если постоянно убеждать себя в этом. И если я блудник и прелюбодей, или вор, пьяница, лихоимец, то мне нужно честно в этом признаться себе. Признаться прямо сейчас! Признаться прямо здесь! — начал переходить он на более громкий голос, чтобы вызвать эмоциональное возбуждение у публики, повторяя: — Прямо здесь и прямо сейчас! Здесь и сейчас! Здесь и сейчас!

— Здесь и сейчас! — подхватили прихожане в экстазе и начали тоже повторять: — Здесь и сейчас!

— Аллилуйя! — выкрикнул он в конце концов, и зал хором ответил:

— Аллилуйя!

— Я вор и прелюбодей! Я блудник и пьяница! Помоги мне, Иисус! Помоги, Христос, достать этот билет в Твоё Царство! Я готов унаследовать его, Господи! Вот каким должен выглядеть наш ответ греху прямо сейчас! Прямо здесь! Прямо здесь и сейчас! Аллилуйя!

На глазах Дмитрия Олеговича выступили слёзы. Такой проницательной проповеди, а по совместительству исповеди в церкви ещё не слышали. После окончания все люди встали и молча начали хлопать обессиленному пастору, который стоял на коленях посреди сцены и продолжал тихо молиться. Возбуждение ушло вместе с напряжением, и наступило облегчение. Высвобожденная энергия греха будто бы разлилась по залу и овациями была заглушена до состояния покоя. Наступило очищение. Душевная боль, терзавшая Дмитрия на протяжении последнего времени, наконец-то отступила, и поднявшись с колен, он попытался найти глазами Юлю.

— Грёбаный цирк, — тихо произнесла она, глядя на сцену, и, развернувшись, ушла.

Когда проходила мимо охранника, тот не смог опустить колкости в адрес девушки:

— Что, уже уходите? А как же перерыв на разврат между молитвой и проповедью? Или ваш Дон Жуан не так искусен в постельных утехах, как в проповедях, чтобы баловать ими почаще?

— Эту искусность вы могли наблюдать собственными глазами не так давно. Поэтому можете сами ответить на свои ядовитые шутейки, — ответила она, не замедляя шаг, но вдруг уже у самой двери внезапно остановилась и полезла в сумочку, достав из неё кошелек, а оттуда — пятирублёвую монету. Развернувшись, бросила её охраннику.

— Держите ответ из детского хосписа. Передали: пусть купит свечку в православном храме и поставит её за упокой души своего сынишки. Хотя не факт, что сработает. Говорят, у суицидников с этим большие проблемы там, — рассмеялась прямо в лицо ошеломлённому охраннику Юлия.

***

Стоял поздний майский вечер. Уже вовсю распустились листья на деревьях, и их свежий запах ощущался сквозь открытое окно апартаментов отеля, расположенного в центре столицы.

На кровати лежали два обнажённых тела. Мужское и женское. Алёна и Михаил. Рядом с кроватью на тумбочке лежал подарочный цветной пакет с картонной коробкой внутри.

— Так ты мне скажешь, что там у тебя в пакете?

— Ну так возьми и сам посмотри, раз тебе так интересно.

Михаил включил светильник, стоявший на тумбочке, и вытащил из пакета цветную коробку. Это оказалась настольная игра.

— «Золото червонных полей», — вслух прочитал он название. — Какое необычное название! Это подарок?

— Типа того. Племяшке на день рождения купила. Говорят, очень популярная настолка сейчас. Не слышал о такой? Даже на ТВ рекламу вроде как крутят.

— Впервые слышу. А ты правила знаешь?

— Не-а. Но можем прочитать.

Суть игры заключалась в том, чтобы добыть как можно больше золотых монет и драгоценностей на игровом участке поля, который именовался «Червонные поля». Собственно, поэтому игра так и называлась. В ней могли принимать участие от трёх до восьми человек, выбрав каждый для себя соответствующего персонажа. Разбойник, пират, колдун, эльф, орк и три жнеца душ. У всех этих персонажей были свои уникальные способности, которые можно было использовать в качестве преимуществ. Например, пират мог преодолевать «морскую» часть поля с преимуществом в два игровых поля к сумме выпавших ходов на кубике, а также у него был иммунитет к пропуску хода в полях на морской части, где якобы происходили крушения корабля и схватки с чудовищами. Разбойник в свою очередь мог сделать дополнительный ход одним кубиком один раз в четыре хода, и у него был иммунитет на клетки поля, где нужно было откатиться на несколько участков назад. На колдуна не действовали некоторые карточки заклинаний, которые также могли препятствовать продвижению по игровому полю, а также он один раз за всю игру мог стать невидимым для жнецов душ, если кто-то из них настигал его. Жнецы душ были охотниками на других игроков и могли перемещаться только по отдельным локациям на карте при помощи магических порталов. Когда обычного персонажа ловил жнец, то он становился тоже жнецом и начинал охоту за другими игроками. Самый интерес был в том, что если за простых персонажей играли в индивидуальном порядке, то жнецы могли организовываться по сути в команду под управлением лидера. У них тоже были свои способности с преимуществами. Но самым ключевым и захватывающим моментом считалась возможность как-то подставить друг друга таким образом, чтобы как можно больше персонажей-конкурентов не из числа жнецов выбыло из игры. Для этого были предусмотрены разные способы. Ещё в игре присутствовала своя валюта в виде золотых монет, за которые можно было покупать артефакты для «прокачки» своих персонажей. Конец игры наступал в двух случаях: если было добыто всё золото и драгоценности из локации «червонных полей» или если жнецы душ настигали остальных персонажей. В первом случае побеждал тот, у кого было больше драгоценностей и золота.

Игра быстро завоевала популярность среди молодёжи, так как была выполнена в модном жанре фэнтези. Материалы, из которых она была сделана, были качественными, и это сразу ощущалось, когда коробка попадала в руки. Для всех элементов предназначались свои места в виде ячеек в пластиковой подставке, чтобы быстро найти нужную карточку или фишку.

Рауцер аккуратно открыл коробку и достал все элементы игры: игровое поле, кубики, фишки, карточки и правила. Изучив пару минут правила, убрал всё на место.

— Нравится? — поинтересовалась Алёна.

— В моём детстве, конечно, такого не было. Было бы мне лет на тридцать меньше — скорее всего, был бы в восторге, а сейчас уже не особо удивляет такое разнообразие всех этих игрушек. Да и сам этот мир фэнтези не производит такого впечатления сильного. Может, потому, что каждый день могу наблюдать всех этих троллей, колдунов, эльфов на работе, — усмехнулся он. — Но название мне нравится. Очень необычное и привлекательное.

— А какой тебе нравится больше жанр?

— Мне нравятся беллетристика и публицистика, а ещё детективы. Ну и классика, конечно же. Хотя её я смог в полной мере распробовать уже будучи довольно-таки взрослым.

— А мне классика совсем не заходит. Слишком вычурно и скучно. Особенно все эти бесконечные описания природы, одежды, помещений, интерьера и т. д.

— Ну ведьэтим и отличается выдающийся художник от тривиального, что может проработать каждую деталь в своих картинах. И именно это придаёт им неповторимую глубину и атмосферу. Разве нет?

— На мой взгляд, всё банальнее. Просто в то время им платили за объём написанного текста. И поэтому приходилось выдавать такое огромное количество второстепенной информации. Если сравнить современную литературу, то сейчас объём большинства книг стал гораздо меньше, как мне кажется, а качество их повествования не ухудшилось при этом, — возразила Алёна.

— Вероятно, это связано с коллективной деградацией когнитивных функций, — задумался Рауцер.

— Ой, ладно! Давай не будем углубляться в демагогию. Кстати, а червонный — это же, по-моему, красный, да?

— По-моему, тоже. Получается, что-то вроде «Золото красных полей», если на современный лад переводить.

— Интересно, а почему красных?

— Ну, тут в истории написано, что это золото — сокровище древних жрецов, которое приносилось в жертву богине смерти вместе с самими жрецами. И по преданию, оно проклято. Поэтому его охраняют те самые жнецы, охотящиеся за другими участниками. Они якобы его чувствуют, поэтому участок «червонные поля» является самым опасным для остальных игроков, так как у жнецов на нём есть ряд преимуществ. В общем, типичная пошаговая игра для молодёжи, в основе которой лежат всё те же шахматы или ещё более древние восточные игры.

— Ну так почему красная, не поняла?

— Видимо, потому, что кровавое.

***

— Сань! Ну что? Когда ножки обмывать будем? — спросил Головин.

— Сам жду не дождусь, тёзка, — ответил Александр коллеге. — Чуть больше трёх месяцев вроде как осталось.

— В смысле — чуть больше трёх месяцев? — удивился Игорь. — Ты даже не знаешь, какая у неё неделя сейчас идёт?

— Ну, как бы не… А должен?

— Ну, брат, ты даёшь! А вдруг это случится со дня на день?

— Не случится. Я приблизительные сроки знаю и больше не хочу забивать себе голову лишней информацией. Вы лучше сами подготовьтесь и составьте там меню, развлекательную программу, подарки там. В конце концов, костюмы пошейте в соответствии с ролями согласно сценарию, — рассмеялся Санька.

— А что? Отличная идея! Я, например, буду пиратом, а Головин вон — боевым магом! Они же с женой и тёщей каждую Пасху в церковь ходят! Дэн будет разбойником, так как постоянно ругается с охраной, когда бухнёт. Ну и бухло пронести — тоже его задача, как всегда.

— А Михалыч? Михалыч кем будет?

— А Михалыч будет нежитью, который постоянно из наших душ все жизненные соки выпивает, — пошутил Игорь, и все рассмеялись.

— Точно!

— Отличный образ! Откуда ты это взял?

— Да моему малому игру подарили на день рождения. «Золото червонных полей» называется. Там такие персонажи есть. Нам всем зашла в семье. Теперь пару раз в недельку играемся.

— Какое необычное название! — подметил Саня.

— Так, парни, кажется, наш некромант приближается, или как там его? Кажется, голос его в коридоре слышится, — предупредил Головин.

И действительно, спустя минуту в кабинет к парням зашёл шеф. Неожиданно для всех — в хорошем расположении духа. С порога послышался низкий командный голос:

— Так, господа! Я пришёл с хорошей новостью к вам. Заказчик практически закрыл нам этап проекта. Осталось немного там в финансовых отчётах подшаманить нашим экономистам — и наконец-то будет какой-то выхлоп от всех этих мытарств.

— За это надо выпить! — весело воскликнул Игорь, и все дружно согласились.

— Одобряю ваше стремление, господа, но после работы, — отметил начальник. — Хотя ладно, можно за час где-то, тихонько только. Чтобы не как перед майскими. Да, Денис? Я еле уговорил начальника охраны не докладывать наверх о твоих подвигах с ним тогда. До сих пор стыдно в глаза смотреть.

— Всё будет чинно и благородно, — попытался успокоить его Саня.

— А ты-то куда? У тебя дома жена беременная ждёт солёных огурцов с мороженым! — пошутил шеф.

— Да пока я буду здесь, она сто раз передумает и, возможно, попросит какое-нибудь лечо с сахарной ватой.

— Тоже верно. Ладно, в общем, вы меня услышали. Так что давайте аккуратнее.

— Ведь всё-таки бывает же он иногда нормальным мужиком, — сказал Дэн, когда руководитель вышел из кабинета. — Можно как-то этот режим оставить включённым на постоянку?

— Это пробный период, а потом нужно платную подписку оформлять.

Ближе к концу рабочего дня коллеги сообразили на стол закуски и алкоголя. Поскольку была только середина недели, никто не собирался злоупотреблять выпивкой. Никто, кроме Александра. Точнее, получилось это спонтанно и уже после того, как все практически разошлись. Всё время этого мини-праздника наш герой постоянно косился в сторону монитора, ведо́мый желанием написать своей виртуальной любовнице. И чем больше накатывало опьянение, тем больше это желание возникало, и сдерживаться получалось с трудом. В конце концов Саня пошёл в туалет, чтобы немного прийти в себя и не сболтнуть лишнего коллегам. Там он умылся, постоял-пообщался с коллегами из других отделов, когда те вышли на перекур. Он максимально старался держаться трезво. Минут через двадцать вернулся в кабинет, где остались только Дэн и Игорь.

— О, тёзка таки не выдержал и убежал к жене с тёщей, чтобы избежать наказания! — усмехнулся он.

— Да и нам бы уже пора выдвигаться. У тебя там жена сладкую вату ждёт, или что ты там говорил?

— Ждёт… ждёт… обождёт. Я пока тут ещё побуду. Мне нужно там отредактировать документ.

— Не… Это исключено. Сейчас какой-нибудь охранник во время обхода тебя увидит — и тогда точно прощай премия. Нельзя этого допустить.

— Да расслабьтесь. Сейчас кофейком отопьюсь и буду как огурец. Нельзя мне в таком виде домой, мужики. Нель-зя.

— Ну смотри, Саня. Если что-то случится, то тебе вовек не отмазаться от Михалыча!

— Всё будет по фэн-шую! Клянусь вам!

Замучившись уговаривать своего пьяного коллегу, Денис с Игорем, махнув рукой, покинули кабинет и отправились домой.

— Наконец-то! — пьяным голосом пробубнил себе под нос Саша и направился к своему рабочему месту. — Ну где ты там, Рита-Рита-Маргарита? Пришло время поговорить по душам с тобой.

«Ты тут, дрогая?»

Молодой человек написал короткое сообщение без приветствия. Затем встал и закрыл кабинет на ключ.

— Так! Где ты тут прячешь заначку? — в голос поинтересовался он, выдвигая поочерёдно ящики тумбочки Игорька.

— Ага! Попалась! — радостно воскликнул парень и достал из нижнего ящика пачку с тремя сигаретами и зажигалкой.

Не утруждая себя заботой о какой бы то ни было опасности, Александр непринуждённо закурил сигарету, как и в тот день, когда впервые нашёл сайт знакомств, а потом налил себе в кружку виски с колой и, закинув ноги на стол, стал упорно вглядываться в монитор полупьяным взглядом.

— Ну давай же! Давай! Отвечай наконец-то! — раскачиваясь на стуле, произнёс он и закурил следующую сигарету.

«Привет, милый! Я тут;)», — появилось сообщение на экране.

«Милый? Както не похо же, чтобы я был милм. От милых не прпадют пстоянно!»

«Не поняла о чём это ты?»

«Всеты пркрасно поняла! Не над о строит из себядруочку!»

«?»

«Зачм тыиздевшаься надомной? Тбе нравтся эт о делать?»

«?»

«Сууккаа!»

— Сука! Сука! Какая же ты сука! — начал кричать мужчина на весь кабинет, а потом резким движением руки скинул со стола все предметы, лежавшие на нём: кружку с алкоголем, клавиатуру с компьютерной мышью, канцелярские принадлежности, документы, блокнот. На столе остался стоять только монитор, наполовину развёрнутый в сторону прохода от приложенного рывка. Дальше в проход полетели офисные стулья, на которых размещались сотрудники. Потом Александр перекинулся и на их столы тоже, скидывая с них всё, что попадало под руку. Ярость застилала глаза, а алкоголь в крови мешал оценить, что происходило в данный момент, и остановиться от погромных действий.

После всей этой вакханалии изнеможённый Саша лёг на пол между столами и закурил последнюю сигарету. Докурив её, он повернулся на бок и отрубился.

***

Михаил Григорьевич Рауцер по уже сложившейся за последние дни и недели традиции проводил вечер за компьютером в Даркнете. На протяжении последних дней он долго думал над тем, чтобы зарегистрироваться на нескольких форумах, посвящённых суицидам. Ему очень хотелось принять участие в обсуждении этой тематики и поделиться своим опытом. Ведь его накопилось достаточно много за всю его жизнь, включая какие-то фото- и видеоматериалы с последних вызовов. Единственная опасность всего этого заключалась в том, что при необходимости его могли легко вычислить по этим материалам. Тогда он решил зарегистрировать несколько аккаунтов в разное время и порционно выкладывать через них контент. Но после регистрации опять же передумал. С одного из аккаунтов, который он назвал Rainbow, со смайликом радуги, Григорич выложил на форуме в разделе самострелов несколько фото погибшего морпеха Саши Смирнова. Безусловно, это был довольно рискованный поступок, но любопытство по поводу того, как отреагирует местная аудитория, взяло верх. К тому же это была резонансная тема, и количество людей, которые могли сделать тогда снимки, было достаточно большим. К фотографиям через переводчика доктор сделал небольшое пояснение на английском языке об обстоятельствах произошедшего без каких-то подробностей и отошёл приготовить себе ужин.

Чуть больше чем через час вернувшись назад, мужчина обнаружил несколько новых комментариев под опубликованным им фото:

muy duro;

not bad;

I thought the military didn't have brains, but it turns out they do));

Чувак совсем спёкся…)

Конечно, глупо было рассчитывать на то, что местный контингент выражал бы соболезнования и ошеломление увиденным. Подавляющая часть была теми, кто заходил сюда специально посмотреть на обезображенные тела и поглумиться над этим. Это были маньяки и извращенцы, а ещё — кто сам хотел покончить с собой и выбирал способ, как лучше это сделать. И как раз один из таких людей внезапно написал Рауцеру в личные сообщения.

Приветствую тебя, Rainbow! Меня зовут Илья. Я из России. Мне 19 лет. Не знаю, откуда ты, но ты можешь воспользоваться переводчиком, если не знаешь моего языка. Написал тебе после того, как увидел твой пост и почему-то подумал, что ты тоже русский или из русскоговорящей страны. Сам я инвалид с детства. У меня детский церебральный паралич. Вся моя жизнь наполнена бесконечными страданиями. У меня парализованы часть лица и практически вся правая сторона тела. Мне с огромным трудом даётся даже набрать этот текст. Давно сижу на этих форумах и присматриваю способ, чтобы покончить с собой. Ведь прекрасно понимаю, что большинство обыденных повседневных действий, которые могут совершать простые люди, будут мне недоступны, Rainbow! Представь, что ты не можешь самостоятельно одеться, приготовить поесть или сделать утреннюю пробежку в парке. Я уже не говорю про отношения и секс. Ведь мне постоянно приходится жить исключительно в собственных фантазиях, где я здоровый молодой парень, а не презренный калека. Двадцатый год на этой земле в очередной раз несёт только боль и пустоту. А ещё одиночество! Тотальное одиночество, где нет ни одного человека, способного избавить от него. Родным и близким не понять, и поэтому я хочу покончить с этими страданиями раз и навсегда. Если ты можешь как-то помочь мне определиться, то буду благодарен. И пожалуйста, не надо меня отговаривать. Все эти сопли меня ещё больше угнетают. Спасибо.

Мужчина смотрел на этот текст и закурил сигарету. На какой-то момент его самого как будто бы парализовало после того, как он представил на себе все эти ограничения. С другой стороны, тут же возникли сомнения, что это может быть какой-нибудь подставой и его хотят поймать, как говорится, «на живца». Наверняка проблему суицидов правоохранительные органы решали и такими способами — с помощью выявления потенциально опасного контента. Поэтому, чтобы не рисковать, Григорич решил прикинуться иностранцем из ближнего зарубежья.

Привет, Илья! Я сам живу в Прибалтике. Сожалею о том, что тебе пришлось столкнуться с такими трудностями с самого рождения. К сожалению, Илья, ничем не могу помочь тебе в твоей просьбе, так как никогда не думал о том, чтобы покончить с собой.

Отправив сообщение своему новоиспечённому собеседнику, Рауцер захотел посмотреть, как быстро тот ответит на него с учётом тяжёлого заболевания. В этом случае ответ пришёл только наутро:

Ну ок. А как бы ты поступил на моём месте, Rainbow? Просто представь, что тебе настолько невыносимо существовать в этом мире, что ты готов расстаться с ним!

Привет, Илья! Никогда не думал об этом, но если тебе это как-то поможет, то я сделал бы это максимально красиво. С творческим подходом, так сказать.

И после этого сообщения Рауцер закрыл глаза и откинулся на спинку стула, чтобы представить себе, как можно было бы красиво осуществить такое самоубийство.

«Претворить в жизнь, так сказать», — подумал он и рассмеялся, а потом вспомнил, что по ту сторону экрана ещё и инвалид, и в буквальном смысле начал заливаться слезами от смеха. Потому как представить себе какой-то изящный суицид вроде тех, которые совершили в Мексике или Африке, было невозможно. Удивившись такому отборнейшему цинизму от самого себя, наш герой отправился в душ. Там он продолжил свои размышления.

«А ведь это может стать прорывом в области прав и свобод! Почему бы не расширить эту область человеческой жизнедеятельности до того, чтобы человек сам мог определять необходимость своего существования? Например, если он решил покончить с собой, то отнестись с уважением к его решению, а не пытаться повлиять на этот выбор. Конечно, стоит поинтересоваться о причинах, но если ему действительно невыносимо жить, то почему бы и не поддержать в таком случае? До 18 лет сделать ограничение по такому выбору, а по достижении совершеннолетия принять это как осознанное желание впоследствии. Создать какие-то комиссии при профильных министерствах — и вуаля… Хотя стоп! Нет! Отдавать такое незаурядное явление бездушной государственной бюрократической машине будет кощунством! Наверняка это будет выглядеть максимально убого в виде каких-нибудь суицидальных центров по типу нынешних диспансеров или хосписов, где будет проходить гуманная и максимально скучная процедура эвтаназии при помощи введения каких-нибудь препаратов. Точно так же, как усыпляют животных. Но человек не животное! В конце концов, он является венцом творения и, соответственно, должен покидать этот мир как венец, а не как больное животное, засыпая где-то в холодных процедурных кабинетах с белым кафелем и запахом препаратов. Это должно выглядеть как акт протеста против “дарованной” ему жизни! Несогласия с ней! Это должно быть… Искусством в полном понимании этого слова!»

Воодушевлённый таким откровением, Рауцер вышел из душа и, обнажённый, направился к компьютеру, чтобы проверить личные сообщения от Ильи.

«Я об этом никогда не думал, Rainbow! Звучит на самом деле весьма недурно! Мне нравится! А есть какие-то конкретные предложения?»

«Подумай, что бы ты хотел сказать обществу относительно своего положения? Почему ты решился в конце концов на этот поступок? Попробуй выразить это в последние секунды жизни!»

После этого сообщения собеседник Михаила Григорьевича пропал. Но мужчина не питал каких-то особых чувств по этому поводу, ибо не успел привязаться к Илье и сожалеть о потраченном впустую времени.

***

— И где этого идиота носит? — произнесла Юля, глядя на часы, которые показывали уже двенадцатый час ночи. — Ну можешь не надеяться, дорогой мой, звонить тебе я всё равно не собираюсь.

Все эти дни после последнего посещения Церкви девушка пребывала в сквернейшем расположении духа и бо́льшую часть времени думала о ближайшем будущем. С Дмитрием Олеговичем она больше не общалась после того грандиозного представления. Глубокая обида терзала душу. А с другой стороны, очень хотелось позвонить ему и прояснить всю эту ситуацию, расставив все точки над i. Плюс ко всему Юлю накрывала саможалость от осознания своего положения. К своему стыду, она начала признавать, что не хочет ребёнка от Саши и будь возможность сделать аборт, то непременно согласилась на него. Но было уже слишком поздно, и будущее представлялось ей весьма несчастным в браке с этим человеком, которого она сама когда-то выбрала. А ещё одиночество. Это невыносимое одиночество, которое снова подкатило после того, как на время отступило, когда девушка пребывала в Церкви. Самое страшное заключалось в невозможности с кем-то поделиться относительно всех этих событий. Юля ощущала себя в западне, ведь даже не могла заглушить эту боль алкоголем или каким-нибудь сильнодействующим лекарством из-за беременности. Ей просто хотелось отключиться. Уснуть. И чтобы при пробуждении вся эта боль ушла.

— Алло, Лен! Привет! Не спишь ещё? — Не выдержав, Юля набрала подруге.

— Да вот только собираюсь. Что-то случилось?

— Саша с работы не вернулся. Переживаю вот. Решила тебе набрать.

— А ему-то набирала?

— Нет. Мы сейчас с ним не в лучших отношениях. Да и подозреваю, что специально так поступает, чтобы не выдержала и набрала его.

— Ну так и набери возьми. Надо преодолеть гордыню и позвонить. Ну или если уж так тяжело, то могу и я набрать. Давай номер Саши, — предложила подруга.

— Нет. Не стоит. Думаю, нужно ещё выждать. Спасибо.

— Да брось, дорогая. Чего себя мучить всякими думками на ночь глядя! Тебе нельзя волноваться сейчас. Сама же знаешь об этом прекрасно.

— Да я выпила валерьянки немного. Сейчас должно подействовать. Не переживай так сильно. Просто хотелось с кем-то поделиться.

— Понимаю тебя. Слушай, а можно тебя спросить об одной вещи?

— Конечно можно. Спрашивай.

— У тебя что-то было с Дмитрием Олеговичем? Ну, в плане каких-то романтических штучек?

— Откуда у тебя такая информация?

— Ну, это не то чтобы точно, но такие слухи ходят по Церкви. Говорят, их распространяет охранник вроде бы среди прихожан.

— Ну ты же знаешь его отношение к вам.

— Знаю, конечно. Но решила у тебя поинтересоваться всё же. Чтобы не принимать в этом участия за спиной.

— А сам Дмитрий Олегович в курсе?

— Об этом не могу сказать ничего. Но он какой-то немного странный в последнее время. И эта проповедь в прошлое воскресенье прямо очень сильно всех встряхнула, как мне кажется. Хотя, может, просто я придаю слишком большое значение и пытаюсь притянуть за уши. Не знаю.

— А если бы это всё было правдой, то у тебя как-то поменялось бы отношение к нему?

— Хороший вопрос. Даже не знаю. Но не хотелось бы в таком случае впадать в осуждение.

— А ко мне?

— Юль, это слишком сложная тема. Я не хочу думать об этом, если честно.

— Ну получается, ты спрашиваешь это для своего успокоения. Потому что не хочешь думать, что пастор Церкви может заняться любовью с беременной замужней женщиной, так как это подорвёт его авторитет для тебя, так же?

— Что за допрос ты мне устраиваешь? Я всего лишь поинтересовалась, и всё. К тому же ты сама мне позвонила и теперь допрашиваешь ни с того ни с сего.

— Всё верно. Извини, пожалуйста. Просто попробовала переключиться, но как-то неудачно, видимо, получилось. Забудь.

— Просто имей в виду, что ходят такие слухи, и постарайся не давать повода лишний раз для их распространения.

— Я тебя поняла. Спасибо большое.

После этого разговора на душе Юлии остался неприятный осадок. Но надо отдать должное, что его тема смогла переключить внимание с мужа на события, недавно произошедшие в Церкви. Нельзя сказать, что ей удалось совершенно отстраниться от них и забыть, но возвращаться туда уж точно не хотелось из-за ощущения предательства и отверженности после всех слов, сказанных пастором в своей проповеди-исповеди. Но ещё больше на фоне всего этого выделялась ненависть к этому охраннику, которого наша героиня готова была просто расщепить до молекул. Конечно же, глупо было рассчитывать на то, что он будет держать язык за зубами относительно открытого им факта сексуального контакта между любовниками, но определённая наивность присутствовала в этом отношении. Хотя, безусловно, последняя их встреча с Михаилом Сергеевичем сильно обострила и без того огромную его неприязнь к религиозной общине. Правда, в тот момент Юля меньше всего думала, как отразится на Церкви её поведение, и сейчас ей больше всего хотелось отомстить этому старому недоумку. Никакой жалости этот человек не вызывал в ней, несмотря на трагические события его прошлого и попытки девушки хоть как-то проникнуться этим горем. Ни молитвы, ни размышления не помогали справиться с этой кипящей ненавистью. Параллельно с ней где-то на заднем фоне начало проступать чувство вины после обращений к Богу в молитве. Ведь предполагалось, что, приняв крещение, такого рода мысли допускать было грешно. После осознания этого нюанса Юля начала просить прощения у Бога за своё поведение и дать ей любви по отношению к злополучному охраннику. Потом к мужу. А потом и к Дмитрию Олеговичу. Сколько времени она провела в молитве, сказать невозможно, но в какой-то момент пришло наконец-то облегчение и, отбросив в сторону гордыню, героиня всё-таки решила позвонить мужу. Но тот не брал трубку. Как результат — нарастающая тревога и снова обращение к Богу:

— Драгоценный Господь! Помоги, прошу Тебя! Дай сил выдержать все эти испытания, которые внезапно упали на мою голову. Прошу, дай терпения! Прости меня и дай прощения. Помоги простить мужа, пастора, охранника и всех людей, на которых была обижена. Помоги перенести беременность и роды. Прошу благословения для ребёнка. Избавь от страхов, тревоги и беспокойства. Прошу Тебя, Господь! Не оставляй меня, слышишь?! Молю Тебя всем сердцем. Пусть Саша возьмёт трубку! Аминь! — Ещё одна попытка позвонить, и снова безрезультатно. — Да пошло оно всё! — Юля швырнула телефон на кровать и начала громко рыдать в подушку.

***

В это же время Дмитрий Олегович находился в своей квартире и, лёжа на диване, рассматривал откровенные фото женщин в интернете. И на первый взгляд в этом не было ничего удивительного, не считая того, что этим занимался пастор протестантской церкви. Но человеческим страстям подвержены все, и такое поведение всё-таки простительно даже ему. Единственное, что, пожалуй, могло вызвать удивление, — так это категория девушек. Все они были беременны. С чем было связано такое влечение, пастор сказать не мог, сколько бы ни размышлял на эту очень болезненную для него тему. Безусловно, будучи верующим человеком, прежде всего он рассматривал данное явление с точки зрения божественного проявления. И что именно им оно было дано для какого-то мистического понимания Его замысла в отношении пастора. Воспринимал мужчина такую реакцию исключительно как слабость и духовный недуг, обусловленный порочностью и сладострастием его натуры. Поэтому при очередном подобном проявлении нередко возникали угрызения совести и вина за то, что снова поддался этому примитивному плотскому искушению.

Понимал ли он роль такого недуга во время общения с Юлей? Конечно же понимал. Тот факт, что она была в положении, играл большую роль в сексуальном влечении пастора. А то, что она была замужем, ещё больше накатывало вины в его душе. Хотя свободных беременных женщин нужно ещё постараться поискать. По крайней мере среди более-менее приемлемого контингента, а не в среде маргиналов, алкоголиков, наркоманов и прочих не самых лицеприятных граждан нашего общества.

Вот и сейчас наш герой опять поддался искушению из-за своей слабости и с вполне предсказуемыми последствиями в виде отвращения к самому себе решил предаться самоудовлетворению. По-хорошему Дмитрий, конечно же, понимал, что нужно во всём честно признаться Юле, но страх не позволял ему этого сделать. Ведь он не мог предсказать её реакцию и больше всего боялся, что его воспримут как неадеквата-извращенца, а ещё хуже — как какого-нибудь маньяка. Больше всего ему сейчас хотелось поговорить с ней хотя бы по телефону, но не мог позволить даже этого из-за большой вероятности быть обнаруженным супругом. Ведь звонок в такое позднее время выглядел бы сильно подозрительным. Несмотря на все эти сомнения, Дмитрий Олегович все же решился отправить короткое SMS с текстом:

«Позвони, как сможешь».

Спустя буквально десять минут раздался звонок от Юлии.

— Привет! Чего хотел?

— Э-э-э… привет. Не думал, что ты можешь говорить в такое позднее время.

— Как видишь, могу.

— А муж?

— Что муж?

— Разве он не услышит сейчас наш разговор?

— Не услышит. Не переживай. Его нет дома, — едко произнесла девушка, будто уличая пастора в трусости.

Что-то случилось?

Нет. Что хотел?

— Я хотел бы принести извинения за… хотя нет. Прости меня, пожалуйста! Прости, что не смог держать себя в руках. Я… просто… даже не знаю. Я как будто бы сошёл с ума, когда увидел тебя. Снесло крышу, или как это называется. Ещё эта весна и… — Заикаясь, он хотел было добавить про беременность, но тут же осёкся и начал подбирать какую-то другую причину.

— А что мне от твоего прощения? Мне в любом случае жить теперь с этим грузом вины перед мужем за свою измену.

— Я верю, что Господь избавит тебя от этого.

— Возможно, и так. А вот даст ли теперь любви — это большой вопрос.

— Так всё-таки ты определилась с этим? «Просите — и дано будет», — написано в Писании. Поэтому обязательно даст, если просить.

— А если я не хочу просить? — с иронией поинтересовалась Юля. — Как тогда быть?

— Просить через «не хочу», полагаю. Так как это основная заповедь, которую Господь Иисус Христос дал нам.

— Пожалуйста, избавь меня от своих проповедей. Они сейчас абсолютно неуместны.

— Я… э-э-э… не хотел проповедовать тебе. Просто делюсь своим видением ситуации и тем, что мне помогает в трудные минуты.

— До того, как ты мне позвонил, я молилась, но как-то безуспешно, судя по всему. Да и вообще, видимо, вся эта история с религией не для меня.

— Юль, я бы не хотел, чтобы ты покидала церковь. Мы все очень привязались к тебе и всегда рады видеть тебя в наших стенах, — сказал довольно искренне пастор без какого-либо намёка на проповедь.

— Мне очень приятно это слышать, но как ты себе это представляешь, учитывая то, что между нами было? Уже ходят слухи о нашем романе. Да ещё этот охранник постоянно подливает масла в огонь.

— Есть такое. Охранника я могу взять на себя. Попробую решить эту проблему.

— А ещё муж начинает тоже что-то подозревать…

— Так не будем давать ему повода лишний раз. Можешь пока воздержаться от домашних групп, например, и от других мероприятий, но в Церковь приходи, как раньше.

— Думаю, ты прав. Но как быть дальше? Что мне теперь делать и как жить с этим человеком, который всё больше и больше становится чужим?

— Тебе в любом случае нужно родить сначала. Сейчас не стоит принимать каких-то сложных решений, чтобы не испытывать стресс.

— Я и так испытываю ежедневный стресс, проживая с этим человеком, понимаешь, Дим?! — не выдержала Юля и расплакалась в трубку. — Не знаю, что случилось, но абсолютно другой человек, нежели тот, за которого я выходила замуж! Какой-то тюфяк и слизняк, об которого все просто вытирают ноги! Мне даже находиться с ним становится уже противно. Видимо, поэтому я даже не сопротивлялась, когда ты начал ко мне подкатывать. Прости, что вываливаю сейчас всё это.

— Ничего страшного. Я не против абсолютно. Мне правда действительно очень жаль, что повёл себя так недостойно. И ещё раз прошу всё же не покидать нас преждевременно. Возможно, настал тот самый час крещения огнём.

— Хорошо. Я подумаю, как поступить дальше. Но сразу предупреждаю, что обещать ничего не буду на этот счёт.

***

Александр проснулся ближе к утру на холодном полу посреди кабинета. Взглянув на часы и поняв, что до начала рабочего дня осталось менее двух часов, он осмотрел помещение и поспешил привести всё в порядок. Хмель ещё не полностью вышел из головы, и поэтому делать всё приходилось с трудом. Прежде всего были открыты окна, чтобы проветрить помещение от табачного дыма и перегара. Затем Саша начал собирать все предметы с пола, чтобы разложить их по рабочим местам. Самое сложное было с бумагами и канцелярскими принадлежностями, так как не было понимания, кому что принадлежит из всей этой кучи. Разложив все предметы максимально аккуратно по столам, наш герой сбегал в туалет и быстро умыл лицо водой, а потом почистил пальцем зубы, взял веник и совок, чтобы подмести пол в кабинете. Марафет необходимо было навести менее чем за час, так как за час до прихода всех сотрудников приходят уборщицы и проводят уборку в помещениях. При этом всё же ему очень крупно повезло, что охрана не стала поднимать панику вечером из-за отсутствия сданного ключа от кабинета, где находился Саня. Связано это было с тем, что нередко происходили случаи, когда сотрудники забывали сдать ключ и уходили домой с ним.

— Уже и забыл, когда в последний раз орудовал веником! — усмехнувшись, произнёс Саня, заметая окурки в совок. — Б#я, сигареты же!

Тут же заметался по комнате молодой человек, вспомнив, что без спроса взял сигареты из тумбочки коллеги. Но возможности купить, увы, у него не было до того, как придут сотрудники. Естественно, это не было каким-то провалом, но очень не хотелось бы, чтобы коллеги знали о том, что он позволяет себе шариться по их тумбочкам во время отсутствия.

«Может быть, сразу предупредить Игорька? Как же поступить-то?» — встревоженно размышлял Александр. Тут он вспомнил, что, когда вчера вечером доставал сигареты из тумбочки, там же была ещё пачка жвачек. Благо она была уже открыта. Недолго думая, мужчина достал две подушечки и засунул жвачки в рот, дабы сбить запах перегара.

Потихоньку начали подтягиваться первые сотрудники, не считая уборщиц. Таких людей молодой человек категорически не понимал, а если точнее, то даже в какой-то степени и презирал, так как считал, что приходят они в такую рань исключительно чтобы угодить начальству и продемонстрировать готовность вкалывать чуть ли не круглосуточно. Иных мотивов он не признавал и считал это всего лишь прикрытием для лизоблюдства. Причиной этому ещё было то, что их часто ставили в пример и это вызывало ещё большее отвращение. При всём при этом, безусловно, не стоило исключать ещё и зависть к более успешным коллегам, но такое качество у себя наш герой, конечно же, отрицал.

Первым из коллег на работу пришёл Игорь, и от этого Сане стало легче, так как была возможность поговорить с ним наедине и признаться, что взял из его тумбочки сигареты.

— Отдохнуть тебе надо бы, Сань, — заключил коллега, когда Саша поведал ему всю историю, которая произошла с ним за последнюю ночь. — Может быть, того… к шлюхе сходить расслабиться разочек? А то совсем спятишь со всей этой бытовухой.

— В смысле — к шлюхе? — оскорбился тот. — Я, вообще-то, женат как бы!

— И что теперь? Все мы женаты тут как бы. Ну почти. А это способ отвлечься и расслабиться. Понимаешь? В баньку с мужиками с девочками разок-другой в пару месяцев — ничего страшного не случится. Ну, или в салончик какой-нибудь заскочить после работы — тоже вариант отличный.

— Чушь какая-то! Ещё не дай бог заразу какую-нибудь подхватить там! Да и как при живой жене-то такое себе позволить? Ума не приложу.

— Ну, это лучше, чем на сайтах сидеть и слюни пускать не пойми на кого. Хрен знает, кто там, по ту сторону экрана вообще. Или любовницу заводить, что ли? Это гораздо опаснее, и самое главное — дороже. А тут — чисто профессиональные отношения для снятия стресса. Без всякой эмоциональной привязанности. Исключительно техническая сторона вопроса. Без всякой ванили, розовых соплей и т. д. Каждый знает, чего хочет и что получит в результате.

— И давно ты такими «профессиональными» отношениями увлекаешься?

— Порядком. Как жена приелась в постели и ушла страсть.

— Получается, что ты не допускаешь совместной жизни без измен? — с недоумением спросил Саня.

— Допускаю, если ты импотент. А полноценного мужика всегда будет тянуть на сторону спустя несколько лет совместной жизни. Такова наша природа, брат.

— Может быть, ты и прав, Игорёк… может, и прав, — задумчиво произнёс Санёк. — Но в любом случае, пока что я не могу себе позволить такую роскошь ни морально, ни материально. Поэтому рассуждать об этом не имеет смысла.

Тут начали подтягиваться другие коллеги, и эту непростую тему пришлось замять, хотя, надо признаться, она ещё долго не будет выходить из головы молодого человека.

Ориентировочно в половину десятого утра после «оперативки» в кабинет зашёл Константин Михайлович и всех поприветствовал. Потом обратился непосредственно к Александру:

— Можно тебя на секундочку?

Тут в буквальном смысле на нашего героя накатила бледнота от страха, что вся его ночная эпопея вскрылась и руководство каким-то образом об этом узнало. Первая реакция была просто встать и убежать, как нашкодивший котёнок, которого поймали с поличным, когда он сходил мимо лотка или что-то стащил из кухни. Но разум всё-таки возобладал, и не подавая виду, он вышел в коридор с начальником.

— Ну что, ты подумал? — спросил шеф.

— Вы про что?

— В смысле — про что? Ну понятно, даже не думал над моим предложением! Вот так и иди после этого вам навстречу!

— А! Так вы про отпуск! Я просто что-то не сразу догадался. Прошу прощения, Константин Михайлович.

— Ну так что? Идёшь?

— Я, пожалуй, воздержусь от вашего предложения. Мы всё-таки решили, что лучше будет взять отпуск сразу после рождения ребёнка, если это будет возможно. Всё-таки жене нужна будет помощь первое время, — соврал Саня.

— Ну, смотри сам! Моё дело — предложить.

***

Что это такое? — поинтересовался Рауцер-Rainbow в личной переписке у Ильи, увидев странную фотографию, на которой были изображены похожие на театральный реквизит крылья, только вот основанием для них послужили костыли для инвалидов.

«Это крылья, на которых я планирую устремиться в объятия смерти! Она подарит мне свободу от этих проклятых костылей, Rainbow! Это будет грандиозное представление!»

«Танатизм!» — внезапно написал Рауцер.

«Танатизм?» — переспросил Илья.

«Да! Танатизм! Так будет называться твоё представление! И все последующие за ним! Ты откроешь новое направление в искусстве и войдёшь в историю, Илья! Понимаешь, о чём я?»

«Звучит очень прикольно, Rainbow! А почему танатизм?»

«Это такое направление в философии, согласно которому душа умирает с телом, но мы преобразуем его в практическую часть и сделаем новой формой современного искусства с огромным количеством последователей!»

«Хмм… ты думаешь, что действительно таковых будет много? Да и наверняка такое движение запретят и объявят сектой, как это обычно бывает».

«Пускай так. Но мы же не собираемся открыто выставлять эту деятельность. Да и у нас не будет каких-либо целей, кроме искусства. Никаких политических амбиций, требований, никакой вербовки для осуществления деятельности, ни агитаций и всего такого. Данное течение не будет стремиться к какой-либо наживе, ибо её попросту некому будет тратить. Это будет исключительно выбор каждого, как и в твоём случае».

Ну, в принципе, да. На меня никто не давил так-то и не убеждал совершить задуманное.

«Вот видишь. Ну это так всё, навскидку. Всего лишь первые наброски этого невероятно перспективного направления, которые приходят на ум».

«Да! Но как это всё изобразить? Кто-то должен, получается, всё это фиксировать на фотках или видео, или как?»

«А вот это хороший вопрос! Конечно, желательно, чтобы не было никаких свидетелей при этом художественном акте. А то могут и под какое-нибудь преступление подвести! У вас есть какие-либо подобные законы в стране?»

«Вроде бы что-то есть. Доведение до самоубийства, или что-то в этом роде. Вообще, я не силён в законах, Rainbow. Но согласен с тобой, что неслучайных свидетелей быть не должно».

«А ты как себе представлял этот перфоманс зафиксировать?»

«Ну-у-у… я, если честно, не представлял даже особо… думал, что увидят просто те, кто окажется на месте происшествия, так сказать».

«Думаешь, из этих зевак будет кто-то, кто по достоинству оценит эту грандиозную постановку, в которой в жертву искусству принесено самое дорогое, что может быть, — сама жизнь?»

«Не думал об этом. Тут ты прав. Знаешь, у меня есть одна идея, но боюсь, что реализовать будет непросто. В общем, я знаю несколько небольших площадок в Даркнете, где ведутся онлайн-трансляции. В основном там транслируются всякие оргии, издевательства и прочий трэшак для извращенцев. Можно как-то через них попробовать продемонстрировать наш этот танатизм».

«Может быть, стоит порепетировать такой подход?»

«Отличная идея, Rainbow! Я тогда поищу несколько сервисов и скину тебе ссылки на них, а потом отработаем несколько трансляций».

Спустя пару дней Илья действительно прислал несколько ссылок на онлайн-трансляции. Безусловно, скорость и качество этих трансляций оставляли желать лучшего, но тем не менее осуществить задуманное они вполне себе позволяли. На самом форуме, кстати, была создана новая тема под названием «Золото червонных полей», где впоследствии предполагалось размещение контента, аналогичного тому, который решил подготовить Илья. Туда же он разместил фотки мажорика Антохи — для наполнения контента, так сказать. В целом эта ситуация показала нашему герою, как сильно он отстал в технологиях, и доказала правоту Алёны, которая недавно упрекала его в этом. Поэтому ему приходилось очень много времени уделить не только наполнению формы только что придуманного ими танатизма как нового течения в искусстве, где происходит восхваление торжества суицида, но также технической и организационной части этой истории. Вся сложность состояла в том, что зафиксировать акт танатизма можно было только один раз, — если, конечно же, не считать вероятность остаться в живых. Но тогда это не будет считаться законченным произведением. Здесь нельзя снять несколько дублей, как при производстве кинопродукции, или написать произведение на черновик, как при поэзии, живописи и т. д. Безусловно, можно попробовать провести репетицию и смоделировать всю постановку, но попытка исполнения будет всё равно только одна. Первая и последняя! А ещё нюанс заключался в том, что автору никогда не будет известны результат и реакция на его «произведение». Все эти мысли ворохом проносились в голове у Григорича, и по итогу он решил не торопиться с введением каких-либо тонкостей как технического, так и творческого характера. Прежде всё надо было тщательно обдумать. Ну и конечно же, самым важным моментом во всей этой истории были меры предосторожности, которые необходимо было соблюдать. Особенно всё, что касалось информационной безопасности, дабы не быть «сдеаноненным» и не попасть под внимание силовых органов, которые в случае большого успеха задуманного Рауцером предприятия однозначно будут стараться выйти на его след.

***

— Что вы имеете в виду? Что значит «Дмитрий Олегович занимается прелюбодействием»? — с недоумением поинтересовался Максим Александрович у охранника Михаила Сергеевича после того, как он позволил вскользь затронуть эту тему.

— Ну, или как это у вас называется? А вы что же? Ещё не в курсе, голубчик? — наигранно спросил охранник. — Я думал, все ваши уже знают об этом страстном романе между пастором и смазливой прихожаночкой в положении. Забыл, как её зовут, к своему глубочайшему сожалению.

— Вы несёте какую-то ахинею! Немедленно прекратите порочить доброе имя нашего замечательнейшего пастора! И больше никогда не смейте заниматься чем-то подобным!

— А то что? Замолите меня до смерти своими прославлениями? — рассмеялся охранник.

— Не искушай Господа, порождение ехидны!

— Молодой человек, выходите уже из образа! Ну ей-богу, двадцать первый век на дворе, а вы какими-то архаизмами говорите!

— Эти слова были употреблены Господом до нас, будут употребляться и после.

— К чему этот пафос? Я же вам говорю, что лично видел, как ваша смазливая прихожаночка сношалась с пастором в каморке накануне майских праздников.

Тут на Максима нахлынули такие ярость, обида и горечь, что лицо налилось кровью и сжались кулаки. И чтобы избежать нанесения ущерба провокатору, он просто побежал в туалет и сунул голову под струю холодной воды, а потом, глядя на своё отражение в зеркале, вспомнил, как не так давно столкнулся с пастором в этой самой уборной, после чего от него последовала та проповедь, невероятная по своей энергетике.

— Неужели это правда? Не-уже-ли прав-да? — по слогам повторил Максим, пытаясь успокоиться. Затем он снова засунул голову под струю воды, а потом, резко высунув, быстро пошёл в ту самую каморку, оставляя за собой мокрые следы. Попав внутрь, молодой человек как будто бы хотел найти доказательства словам охранника и внимательно осмотрел каждый уголок комнаты. Но ничего подозрительного ему найти так и не удалось. Хотя головой прекрасно понимал, что это какой-то абсурд, но ничего не мог с собой поделать. Пытаясь зацепиться за любую мелочь, чтобы найти подтверждение словам Михаила Сергеевича, мужчина всё больше и больше терял контроль над собой. Он начал открывать двери шкафов, тумбы и вглядываться туда. Увидел советскую литературу — и гнев ещё больше нахлынул на него, словно дурман из этих самых книг, и Максим начал с ненавистью сгребать их с полок на пол.

— Будьте прокляты, порождения ехидны! Будьте вы прокляты, безбожники! — сквозь стиснутые зубы выдавливал мужчина, с трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на крик. И в этот момент он почему-то представлял себя в образе Иисуса Христа, который разгонял торговцев в храме. — Вертеп! Вертеп разбойников! — повторял он, выгребая советские книги, газеты, плакаты и прочую литературу. Но вскоре осёкся и пристыдил сам себя за такое неуместное сравнение с самим Господом. — Господи, прости! Прости!

— Что тут происходит? — поинтересовался внезапно заглянувший в каморку пастор.

— Дмитрий Олегович?! Я… ммм… тут… решил немного прибраться и разобрать хлам. Хочу освободить место в шкафу и тумбочке для наших нужд.

— Но тебя же никто не просил об этом, насколько я понимаю.

— Нет. Это просто моя инициатива. Хочу быть полезным нашей Церкви.

— Это замечательно, но всё-таки предварительно нужно спрашивать об этом, чтобы нас потом не обвинили в чрезмерномсамоуправстве. Всё-таки это не наша собственность, и мы можем испортить отношения такими действиями с руководством Дома культуры.

— Действительно, Дмитрий Олегович! Я как-то не подумал об этом. С другой стороны, кому нужна эта макулатура советская? Может, всё-таки того её?

— Нет, Максим! Сейчас же верни всё на место, как было! Я настаиваю! — в ультимативной форме потребовал пастор, зная, что эти вещи принадлежат охраннику, который и так уже очень сильно насолил своими сплетнями и внёс разлад в церковную общину.

— Хорошо-хорошо. Сейчас же всё уберу. А можно у вас поинтересоваться? То, что про вас с Юлией говорят, — это правда?

— А что про нас говорят? Не совсем понимаю, о чём вы, — в замешательстве поинтересовался пастор.

— Ну, мне только что охранник сказал, будто вы с Юлией занимались… э-э-э… прелюбодействием в этой самой комнате.

— Так! Давай-ка мы не будем уподобляться всяким провокаторам и распространять слухи. К тому же Михаил Сергеевич против нашего присутствия в этом месте. Видимо, ему очень обидно, что в бывшем советском ДК теперь располагается религиозная организация.

— А почему же он против? Мы же не причиняем никому зла здесь!

— Потому что не верит в искренность наших убеждений и, судя по всему, считает, что мы здесь занимаемся непонятно чем.

— Нужно от него избавиться! — коротко заключил Максим.

— Позвольте мне самому разобраться, молодой человек! Не стоит снова лезть туда, куда вас не просят! Лучше бы помог подготовить сцену к богослужению, а то там девушки перетаскивают тяжёлое оборудование.

Раздосадованный тем, что не смог в очередной раз угодить пастору, Максим пошёл в концертный зал, чтобы помочь Лене и сестре Дмитрия Олеговича. Сам же церковный наставник в глубине души был согласен с тем, что нужно избавиться от присутствия охранника в Церкви, и он решил попробовать сделать это через его коллегу Игоря Александровича, которого недавно крестили вместе с Юлей. Благо у него был номер телефона, и, набрав ему, предложил встретиться в сквере неподалёку от здания Дома культуры.

При встрече Дмитрий Олегович не стал сразу переходить к сути проблемы, а, как опытный коммуникатор, сначала поинтересовался положением дел у охранника как прихожанина Церкви. Как часто тот постится и молится, регулярно ли жертвует десятину и вообще, несёт ли Слово Божие в массы? Но не с укором, а только ради напоминания о цели его недавнего крещения и смысле жизни настоящего христианина. Сначала немного смутившись, мужчина всё же поведал, что старается ежедневно читать Писание, молиться и уделять внимание нуждающимся по мере своих сил. На что пастор сказал, что рад слышать об этом, и ещё больше зауважал своего прихожанина. Потом он аккуратно перешёл непосредственно к своей проблеме:

— Подскажите, а вы общаетесь с Михаилом Сергеевичем? Ну, с коллегой вашим?

— Только по рабочим вопросам. Между нами мало общего, как вы успели заметить, наверное.

— Это правда, которая вряд ли может скрыться от чьих-либо глаз. Контраст очевиден. В общем, такая ситуация складывается, что многие прихожане жалуются на поведение вашего коллеги. Он позволяет себе опускать очень много дискриминирующих высказываний относительно членов нашей Церкви и вообще религии в целом. И я бы хотел попросить вас как-то повлиять на это.

— Хотите, чтобы я его как-то осадил? Или что?

— Нет-нет! Ни в коем случае! Никакого насилия, — смущённо произнёс пастор, поняв, что он очень обтекаемо описал картину и собеседник не так воспринял её. — Я имел в виду, возможно, вы сможете поговорить с руководством, чтобы его как-то перевели, может, в другое место.

— Ну вообще, он работает гораздо больше меня, и как бы меня не перевели в другое место за такие просьбы. Но я, конечно, безусловно, попробую сделать от себя всё возможное, чтобы как-то помочь с этим вопросом.

— Я буду очень признателен за такую помощь. Ждём вас на воскресном богослужении, Игорь Александрович.

***

— Я сегодня была у врача, — сказала Юля мужу, который сидел за кухонным столом и вяло перебирал каналы на пульте телевизора.

— Ммм… ясно. А у какого?

— У своего наблюдающего гинеколога.

— И что он сказал тебе?

— Да в общем-то, ничего серьёзного вроде как. Направил меня на приём к психиатру в местный диспансер.

Тут Александр всё-таки уже обратил внимание на супругу и оторвался от телевизора:

— Тебя что-то беспокоит?

— Всё то же самое, дорогой! Всё то же самое…

— Что именно? Я не понимаю тебя.

— Да всё хорошо. Расслабься. Это так, мысли вслух. Плановая консультация всего лишь.

— А зачем тогда так акцентировать внимание на этом?

— А на чём мне акцентировать внимание, Саш? — вопросом на вопрос поинтересовалась супруга.

— Опять мы пришли к этому? Ты же вроде бы нашла себя в этой церкви, как она там называется? Забыл. «Царствие небесное» или как? А теперь снова говоришь, что не хватает внимания. Я уже запутался окончательно.

— «Христово Царство», вообще-то. Да тут уже не в каком-то внимании дело, а в том, что мне приходится уже нервничать потому, что муж не приходит домой с работы. Интересно было бы посмотреть на тебя, если бы я не пришла домой из той же церкви, например, или из домашней группы.

— Ага! Не пришла она! Тебе же там зарплату платят ведь, на которую мы живём, правда?

— Ладно, давай закончим с этим. Просто хотела с тобой поделиться, а то ты даже не спрашиваешь в последнее время о состоянии здоровья нашего ребёнка.

— Юль, прекрати, пожалуйста, меня обвинять при каждом удобном случае! Это уже невыносимо! — раздражённо произнёс муж. — То, чем ты занимаешься в последние несколько недель, называется психологическим насилием! Пойми же ты уже наконец-то это!

В этот момент супруга набрала воздуха в лёгкие, для того чтобы ответить, но смогла осечь себя и, сделав выдох, молча ушла в другую комнату, где дала волю эмоциям и расплакалась. Муж даже не посчитал нужным зайти следом и поговорить, хотя она очень рассчитывала на это. В очередной раз одиночество накатило, словно цунами, и выпотрошило душу настолько, что в голове девушки зародились очень нехорошие мысли.

На следующий день девушка отправилась на приём к психиатру. Выглянув с утра в окно, ей очень не хотелось выходить на улицу из-за пасмурной и дождливой погоды, но всё-таки заставила себя пойти. Так как раньше у неё не было необходимости посещать ПНД, то представления о нём складывались весьма поверхностные. Что там на приёме сидят одни психи и что-то могут вытворить опасное, поэтому всегда нужно быть начеку. Поэтому ощущение тревожности тоже вызывало определённое сопротивление пойти в это учреждение. Но неожиданная встреча, которая произошла там, меньше всего представлялась в воображении беременной женщины.

На входе у регистратуры сидел Максим Александрович Игнатьев — прихожанин протестантской церкви «Царство Христово» и по совместительству пациент Михаила Григорьевича Рауцера, состоявший на учёте в психоневрологическом диспансере.

Увидев нашу героиню, молодой человек сильно стушевался, как будто его застали врасплох за каким-то непотребным занятием. Юлия тоже почувствовала, что тревога заметно усилилась при виде этого персонажа. Нужно заметить, что она давно уже старалась избегать этого человека ещё будучи в Церкви, и на память пришли слова мужа, чтобы держаться подальше от него, и про себя женщина отметила его правоту.

— Какая неожиданная встреча! — как можно дружелюбнее постаралась произнести Юля после приветствия. — Какими судьбами, Максим?

— Да так! За справкой пришёл, — соврал молодой человек и нервно посмотрел в сторону окошка регистрации, чтобы убедиться в том, что медсестра его не услышала. — Мне для работы нужна.

— Куда устраиваться собираешься?

— Да слесарем на одно предприятие оборонное, — снова соврал он и сам удивился своей находчивости.

— Ого! Серьёзное место, видимо.

— Да не то чтобы. Просто обыкновенная формальность для трудоустройства. Ладно, мне пора бежать. Рад был повстречаться! Увидимся в Церкви.

— А как же справка?

— Да я попозже зайду лучше. До встречи! — попытался ретироваться Игнатьев, но, к несчастью для себя, чуть не столкнулся с идущим по коридору Рауцером.

— Здравствуйте, Максим Александрович! Как ваше самочувствие?

— Х-хорошо! Спасибо! — на лету произнёс он и максимально быстро постарался скрыться из виду. Но спустя несколько шагов внезапно остановился и, вернувшись к женщине, произнёс:

— Я всё про вас знаю!

— Что знаете? — удивлённо поинтересовалась Юля.

— Всё! — сказал Максим и уже окончательно скрылся из виду, покинув стены диспансера.

От этих слов Юлия почувствовала какую-то враждебность и опасность. Из-за тревоги она уже не могла просто сидеть на месте и стала ходить по коридору из стороны в сторону, придерживая живот и дожидаясь своей очереди к врачу. Внезапно проходившая мимо медсестра обратила на неё внимание и предложила проследовать за ней в кабинет к доктору.

— Здравствуйте! Проходите, пожалуйста! Вы у нас… ммм… что-то не вижу вашей карточки, — сказал Рауцер, перебирая документы на столе.

— Юлия Иванова! Я на плановую консультацию. Меня лечащий врач направила к вам.

— Так-так… Ну хорошо. Рассказывайте. Жалобы есть?

— На что?

— На самочувствие.

— Вы имеете в виду по вашей части или в целом? — неуверенно спросила будущая мама.

— Ну, можете и в целом, конечно, но желательно было бы сузить картину до моей специальности, — рассмеявшись, ответил доктор.

— Я просто не знаю даже, какие жалобы бывают в таких случаях. Вы уж простите, мне никогда не приходилось бывать на приёме у таких специалистов, как вы.

— Ну всё когда-то случается в первый раз. Ну, какие жалобы? Например, голоса различные, беспричинные страхи, тревога, продолжительная апатия, депрессия, навязчивые мысли и так далее.

— Как бы вам сказать… Конечно, есть переживания, связанные с беременностью. С развитием плода там, с предстоящими родами.

— Ну, это естественные проявления. Ничего такого опасного в этом нет. Можно попить для успокоения всякие травки там. Я запишу. Какие-то ещё есть жалобы? Отношения с родственниками хорошие? Нет каких-то моментов, связанных с психологическим насилием?

— Отношения? — ухмыльнулась она и задумалась, глядя на бейдж врача, чтобы узнать его имя-отчество. — Да их вроде как бы и нет, Михаил Григорьевич.

— Как это нет? А будущий отец где?

— Ну, он вроде как бы есть, но одновременно и нет, — произнесла и, прикрыв ладони руками, заплакала Юля.

— Гулящий? — протянул салфетку Рауцер пациентке.

Девушка помотала головой и стала аккуратно вытирать слёзы, чтобы не размазать по лицу тушь.

— Наоборот, работающий. С утра до ночи. А я одна! Целыми днями одна! Скоро с ума сойду от этого одиночества! Уже начинают закрадываться мысли, а нафига оно мне это всё надо? И даже стали проскакивать мысли о суициде.

— Как вы сказали? — вдруг резко оживился доктор.

— Мысли о суициде, говорю, Михаил Григорьевич! Меня стали посещать мысли о суициде. Это одиночество просто невыносимо.

— Давно это у вас?

— После того, как ушла в декрет.

— Какой у вас срок сейчас?

— Двадцать восемь недель уже.

— Как-то самостоятельно пробовали решить проблему, включая медикаментозные способы?

— Пила растительные успокоительные иногда в виде таблеток и трав. Пробовала занять себя различными домашними хлопотами. Просмотрами сериалов и передач, слушала радио, музыку и т. д. Даже пробовала ходить в протестантскую Церковь.

— И как? Помогло?

— Не так, чтобы… но временами легчало.

— Интересный опыт. Кстати, один мой пациент тоже начал ходить в Церковь и утверждает, что ему стало намного лучше. До такой степени, что даже отказался от приёма лекарств. Собственно, вы могли видеть его в коридоре только что.

— Вы про Максима?

— Ну да. Про Игнатьева.

— Так значит, он ваш пациент? Ну, теперь всё сходится, — догадалась она.

— Что именно сходится?

— Знаете, доктор? Мне кажется, что всё не совсем так. Вернее, всё совсем не так, и лучше ему не становится. Ну, по крайней мере мне так кажется, потому что, по удивительному стечению обстоятельств, мы с ним ходили в одну Церковь, и скажем так: поведение этого человека, мягко говоря, было странным и вызывало опасение у многих прихожан.

— А поконкретнее можно? Какие странности за ним наблюдались?

— Ну, какое-то сильное перевозбуждение, чуть ли не переходящее в открытую агрессию, и полное игнорирование окружающей действительности. Он как будто бы погружается в какой-то транс, что ли. Или даже одержимость, будет правильнее сказать.

— Действительно, похоже на отрицательную динамику, если опираться на общие описания, — с сожалением заключил врач.

— А что у него за болезнь, если не секрет?

— Секрет. Точнее, врачебная тайна.

— Ну хотя бы скажите: это опасно? В смысле — для окружающих?

— Если не дойдёт до острой фазы, то нет.

— А если дойдёт?

— Послушайте, Юлия… ммм… — запнулся Григорич и попытался глазами найти карту на столе, чтобы узнать отчество пациентки, но вспомнил, что карты нет.

— …Владимировна, — подсказала девушка.

— Юлия Владимировна, давайте говорить о вас!

— Хорошо! Давайте обо мне. Мне стоит избегать этого человека ради своей же безопасности?

— Да что ж вы такая неугомонная?! Ладно, если вам будет от этого легче, то можете держаться от него подальше по мере возможностей.

— Спасибо хоть на этом. А с остальным как быть?

— С остальным? Это с чем? Я уже утерял нить нашего разговора.

— Ну с тревогой, апатией, суицидальными мыслями, одиночеством.

— Учитывая ваше положение, я бы воздержался от назначения сильнодействующих препаратов, которые подавляют ЦНС. Поэтому рекомендую вам всё-таки побольше уделять время общению с людьми. Опять же, можно пойти в Церковь или какие-то сообщества, в которых практикуются группы самопомощи.

— Опять Церковь? Вы меня, наверное, не слушаете? Туда ходит ваш Максим Александрович!

— У нас что, одна Церковь в городе, что ли? Да и группы самопомощи есть.

— Я уже была на аналогичных «домашних» группах от Церкви. Особого впечатления они не произвели. Сидеть в кружке и читать Библию — такое себе развлечение. Особенно когда среди вас есть сумасшедшие.

— Ну тогда… я не знаю… поиграйте в настольные игры! — внезапно выдал реплику Рауцер.

— Не поняла. Во что? В настольные игры? Вы сейчас серьёзно?!

— Абсолютно! А почему нет? Слышали такую игру — «Золото червонных полей»? Говорят, очень популярная сейчас. Попробуйте собрать четыре-пять человек и сыграть.

— А! Я, кажется, поняла! Это какая-то проверка, да? Типа теста какого-то на наличие у меня каких-то психических отклонений, правда? В противном случае я отказываюсь понимать всё это.

— На самом деле нет. Просто предлагаю вам варианты решить проблему с одиночеством. Поймите меня правильно. Не всегда проблемы со здоровьем можно решить только медикаментозным способом. Есть огромное количество патологий, которые нуждаются в комплексном подходе. Таких процентов девяносто, пожалуй.

— И многие из них решаются с помощью игр?

— Ну, если рассматривать групповую психотерапию, то достаточно. Игры, тренинги, тематические беседы. Всё это способствует излечению.

— Бред какой-то! — возмутилась Юлия и стала собираться на выход. — В общем, приход сюда был бесполезной тратой времени.

— Не соглашусь. Это время вы не находились в одиночестве, а соответственно, не было суицидальных мыслей, и вы с вашим ребёнком были в безопасности.

— Ну спасибо за заботу, доктор. Я, пожалуй, пойду уже, ибо смысла находиться здесь более для себя не вижу.

— Постойте! Я сейчас выпишу вам лёгкие лекарства для успокоения. Прошу всё-таки отнестись с пониманием, так как хочу ещё раз подчеркнуть, что фактически сейчас на приёме два человека, один из которых находится внутри вас, и я, к своему сожалению, не могу позволить себе лечить одного и наносить ущерб другому. Поэтому и предлагаю вам в основном немедикаментозную модель лечения.

— Хорошо. Но вы хотя бы могли какие-то анализы назначить мне или обследования?

— Могу предложить записаться вам к эндокринологу, чтобы тот назначил анализы на гормоны. Но это должен был сделать наблюдающий вас врач.

— Спасибо. Учту это при следующей консультации у него. Всего доброго!

После выхода девушки из кабинета в него тут же вошёл главврач и попросил немного подождать следующего пациента.

— Григорич, слушай, а что у тебя за пациент такой — Игнатьев? В смысле он, как вообще себя чувствует?

— Игнатьев Максим Алексеевич. Пациент, мягко говоря, не самый простой. А что случилось?

— Максим Александрович. Я в курсе, какой у него диагноз и как он лечится. Карту его уже глянул перед тем, как прийти к тебе. Просто хотел лично у тебя поинтересоваться, а то этот товарищ уже который день оббивает порог моего кабинета с требованием снять его с диспансерного наблюдения. Поэтому решил зайти к тебе лично и поговорить.

— Считаю, что снимать его с учёта нельзя. Во-первых, он часто игнорировал посещения ПНД. У него стоит не реже одного раза в три месяца. Во-вторых, самостоятельно отказался от приёма лекарств, мотивируя улучшением своего состояния после посещения церкви. И вообще, я бы его запер в стационар до нормализации состояния.

— Думаешь, он опасен? — поинтересовался Виктор Петрович.

— Не знаю. Но лучше подстраховаться. В последний раз он был крайне возбуждённым. Да и сегодня тоже.

— Тогда нужно созвать сначала консилиум, а потом официальную врачебную комиссию по необходимости. Будем решать по поводу стационара. Надеюсь, до этого времени он не успеет сильно накуролесить.

— Тогда нужно поторопиться, Петрович.

— В начале следующей недели займёмся этим вопросом вплотную.

***

Этим же вечером после работы Григорич в очередной раз вышел в Даркнет, чтобы пообщаться уже по видеотрансляции с Ильёй. Сославшись на то, что у него отсутствует микрофон (что, между прочим, было правдой), они договорились продолжать общаться в текстовом чате, который также размещался на сервисе с трансляцией. Всё-таки Рауцеру не хотелось «светить» место своего пребывания и рушить легенду, так как это могло подорвать доверие Ильи и загубить весь процесс. На экране Григорича появилось худощавое лицо молодого человека, которое было частично парализовано, в результате чего нижняя челюсть выглядела несколько съехавшей относительно верхней. Тёмные нестриженные волосы скрывали чуть впавшие глаза, а на правой щеке выделялось ярко выраженное акне. На заднем фоне молодого человека была стена со старыми советскими выцветшими обоями светло-зелёного цвета. На неё, в свою очередь, опирались те самые два костыля, переделанные под крылья. Улыбаясь, Илья опустил голову и начал печатать что-то на клавиатуре.

«Привет, Rainbow! Ты меня видишь?» — появилось сообщение в чате, и потом Илья помахал в камеру и попробовал поприветствовать оппонента голосом, который был больше похож на мычание.

«Привет, Илья! Я вижу тебя»

— Отлично! Как изображение? Как звук?

«В целом пойдёт. Как дальше действовать будем?»

— В принципе, нас интересует видео, поэтому нужно понять, как бы транслировать картинку с улицы. В идеале — сделать хотя бы пару ракурсов.

«Есть идеи, как это можно сделать?»

— Есть, но это тогда нужно запускать разные трансляции с мобильных устройств, а тебе нужно будет их потом сохранить и смонтировать в один ролик! Справишься? — поинтересовался молодой человек.

«Справлюсь!»

После этого Илья объяснил сначала, как сохранить видео с трансляций, а потом — как и с помощью чего смонтировать всё это. И тут нужно отдать ему должное, что подошёл к этим вопросам максимально серьёзно, так как предложил сохранить эту трансляцию, а потом запустил новую и сохранил её тоже, чтобы потом смонтировать. Это была своего рода домашняя работа для Рауцера, дабы продемонстрировать свою готовность. В этот же вечер Григорич скачал необходимый для работы софт и принялся его осваивать. Оказалось, что для примитивного монтажа не нужно каких-то сверхнавыков, и достаточно быстро наш герой справился со своей задачей и отправил результат Илье. Дальше нужно было продумать, как преподнести этот так называемый танатизм, чтобы на него обратили внимание. Ведь проблема была в невозможности регулярно публиковать новый материал. По крайней мере, на первоначальном этапе. Поэтому необходимо было заявить о себе. К своему глубокому сожалению, он не был маркетологом, а подробно изучить такую большую сферу за короткий срок не представлялось возможным. В уже привычной для себя манере закурив сигарету в полумраке комнаты, освещаемой только светом монитора, мужчина откинулся на спинку кресла и, немного покручиваясь из стороны в сторону, стал размышлять. И спустя некоторое время ему наконец-то пришла кое-какая идея.

— Слушай, у меня есть к тебе дело. А если точнее, нужен совет или даже консультация, — сказал Рауцер Алёне, выдержав некоторую паузу после бурного полового акта, лёжа на измятой, чистой кровати в уже привычном номере отеля.

— Так вот в чём причина такой спешки! Ну давай! Выкладывай, Михаил Рауцер, чем моя скромная персона может помочь тебе?

— Да нет никакой спешки на самом деле, — начал отрицать он, чтобы не вызвать ещё большего подозрения. — Просто, насколько мне известно, ты же на маркетолога училась, так ведь?

— Так ведь. И что ты решил продвигать? Неужто решил податься в частники? — рассмеялась она.

— Слава богу, нет. Просто интересно, как вся эта история работает в интернете. И как понять эффективность того или иного способа.

— Ну, как все программы работают на алгоритмах. Поиск происходит по ключевым словам, например. Эффективность отслеживается по количеству посещений страницы. Большую роль играет также картинка. А ещё — максимально информативное описание продукта без лишней воды. Именно на это мы делаем упор, когда размещаем те же объявления по недвижке. Ну, есть ещё всякие другие уловки, например специально опускать какую-то важную подробность для того, чтобы клиент сам с тобой связывался. Ещё есть всякие затравки в виде акций, скидок, дополнительных услуг и т. д.

— Это я всё понимаю. Меня интересует, как задвинуть продукт таким образом, чтобы он вызвал максимальный ажиотаж.

— Так что это за продукт? Это же имеет решающее значение!

— Ну, например, запрещённая книга!

— Звучит как-то подозрительно. Ну-ка рассказывай, что ты такого задумал?

— Хочу вот книгу написать. Мемуары типа. Только вот боюсь, что её запретят ввиду моей деятельности. Поэтому задумался о способах распространения.

— А зачем её распространять?

— А какой смысл писать в стол и тратить на это время? Откуда мотивацию брать? Да и речь не об этом сейчас. Есть какие-либо идеи?

— Ну, если такое произведение попадёт под запрет, это отличный пиар, так как не стоить забывать вечную истину о том, что запретный плод сладок. Поэтому тут, вероятно, нужно сделать упор именно на это и запустить с помощью сарафанного радио, например. Краткое описание в виде всплывающих рекламных окон на форумах и всяких других сайтах сомнительного содержания, где не пренебрегают размещать любую рекламу. Иными словами, пропихивать произведение снизу через всякие маргинальные элементы — и в какой-то момент при хорошем раскладе оно может выстрелить. Это называется «андеграунд-культура». Ну, при условии, конечно, что будет талантливым и интересным.

— А если фильм продвигать, например?

— Это ещё проще. Сделать короткий динамичный ролик с отражением основных моментов сюжета, но так, чтобы не раскрывать его полностью. Нагнать таинственности, неопределённости и, опять же, сделать упор на запрет показа. Ну и конечно, в идеале обратиться к профессионалам по видео и звукомонтажу. Неужели ты никогда не видел тизеры к фильмам?

— Это я понял. Но дальше как действовать? Где размещать картину?

— Там, где её могут бесплатно и быстро посмотреть. Но нужно понимать, что если ты рассчитываешь заработать на этом, то это заведомо будет провал, — предупредила девушка. — Ну и безусловно, можешь забыть про всякие там авторские права и так далее.

— Это меня интересует меньше всего, — честно признался Григорич.

Понимал ли он, что вызывает подозрение такими вопросами? Конечно же понимал! Но у него было крайне мало времени, чтобы совершить задуманное. Ибо пока Илья был согласен на это, необходимо было действовать быстрее, как бы цинично это ни звучало.

Этим же вечером в переписке с Ильёй Григорич предложил сделать проморолик к их перфомансу и написать небольшой сценарий к нему. Молодой человек сначала отнёсся к идее скептически, но после доводов доктора всё же согласился. И теперь оставалось самое сложное — сделать качественный монтаж и озвучку, — а для этого нужно было привлекать посторонних людей. Поэтому решено было поступить таким образом: разделить весь видеоряд на две части — сначала сделать презентационную, а потом уже вставить в него запись трансляции с самоубийством Ильи. В презентационную часть договорились вставить краткую историю молодого человека c субтитрами на английском языке, которую напишет парень. Весь остальной сценарий доктор взял на себя. И это тоже было практически новой сферой деятельности, если не учитывать тот факт, что в школьные и студенческие годы у него был опыт написания небольших сценариев для мини-сценок на творческих вечерах и КВНах. Стоит отметить, что все эти трудности не лишили Рауцера энтузиазма, ибо, представляя результат задуманного, вызывали в нём восторг от понимания масштаба. Ближе к полуночи сценарий был готов. Оставалось найти исполнителей. Самым безопасным с точки зрения анонимности было найти их там же, в Даркнете. И буквально в течение часа мужчина нашёл пару кандидатур, которые занимались рекламой всяких онлайн-казино, ставок и порносайтов. Написав им предложение, он со спокойной душой отправился спать.

***

«Привет! Прости меня, пожалуйста», — написал Александр в диалоговом окне чата с Маргаритой и задумался перед тем, как отправить.

— Да пошло оно всё! — произнёс он и нажал на кнопку отправки.

«РїС€Р» РЅС… РїСЂРёРґСѓСЂРѕРє РЅРµ пиши РјРЅРµ Р±РѕР» ьше РЅРёРєРѕРіРґР°!» — практически сразу же пришёл ответ в таком виде.

«Что это такое? Ничего не понятно», — в недоумении написал молодой человек.

«РЇ сказал Р° пшл нах РґРёР±РёР»!»

«Рит, ты меня разыгрываешь, что ли? Ну я виноват, признаю! Но можно же написать нормально!»

«РЇ РІСЃС‘ сказал Р°!» — снова прилетела какая-то чертовщина.

«Это уже не смешно! Прекращай!»

Саня попытался расшифровать эту несуразицу в интернете и понял лишь, что это какая-то ошибка кодировки или что-то в этом роде. Вместо того чтобы пойти домой, как он запланировал (через полчаса после окончания рабочего дня), мужчина потратил два с половиной часа, чтобы разобраться с этими сообщениями. При этом больше ничего в ответ не приходило. Ну и традиционно меньше всего хотелось в таком паршивом настроении видеть собственную жену. В последние дни их общение уже ограничивалось формальными репликами. Но по приходе домой вспомнил, что супруга ходила на консультацию к врачу, и решил не ждать очередных причитаний с её стороны и поинтересоваться результатом:

— Ну, что там врач твой?

— Ничего страшного не обнаружил вроде как, хотя самому ему обследоваться бы тоже не мешало. Интересно, все психиатры такие отшибленные?

— Не знаю. Я обычно у них не наблюдаюсь. Так что он тебе сказал такого?

— Предложил в игру настольную поиграть, представляешь?

— Хм… забавно, конечно. А что за игра, интересно?

— Сейчас попробую вспомнить. Как же её там? Что-то типа «Золото каких-то там полей» вроде бы…

— Червонных? — удивлённо спросил муж.

— Да! Точно! Червонных! Ты тоже про неё слышал?

— Слышал. У нас коллега про эту игру рассказывал. Мол, популярная очень, и они с семьёй часто в неё играют. А тебе-то на кой ляд в неё играть?

— Что-то вроде терапии от одиночества, чтобы в компании находиться побольше.

— М-да уж! Даже походы в эту сектантскую церковь не звучат таким абсурдом по сравнению с этим способом.

— Вот зачем ты сейчас начинаешь? То есть я, по-твоему, сектантка? Так получается? — возмущённо спросила Юля.

— Я вообще перестал понимать, что с тобой происходит. Ты же раньше нормально воспринимала мой юмор и тонко чувствовала его. Плюс какая-то самоирония была. В общем, если тебя так раздражает эта тема, то давай не будем просто затрагивать её.

— Да мы и так уже практически никаких тем не затрагиваем. Наше общение давно уже скатилось до дежурных «Привет! Как дела?». Хотя я, в принципе, и не настаиваю давно.

— Короче! Давай так: ты ходишь в свою церковь, на домашние занятия или как они там называются, да и вообще куда хочешь, только пусть меня это никак не касается! Договорились?

— Да! Договорились!

Всю следующую ночь и утро Саня думал о последней переписке с Ритой. Толком не спав, по приходе на работу молодой человек сразу же полез в их переписку на компьютере в надежде, что будут какие-то ещё сообщения от Маргариты. Но, к своему ужасу, увидел, что профиль девушки удалён. После этого им буквально овладела паника. Ведь последние полтора месяца Александр только и жил этими непродолжительными переписками. Они буквально давали стимул, чтобы вообще появляться на работе и что-то делать там в мучительном ожидании очередного вечера, когда появлялась возможность снова застать онлайн свою виртуальную любовницу. А тут его словно окатили холодным душем, после чего мир ушёл из-под ног. Никаких других контактов девушки не было, а это значило, что она пропала из его жизни навсегда. В этом беспокойном состоянии молодой человек встал со стула и вновь полез за сигаретами в тумбочку коллеги, но, к своему сожалению, не нашёл их там. Затем он начал ходить по комнате, а потом решил спуститься на улицу в курилку и стрельнуть сигаретку там. Стоя с сигаретой, абсолютно опустошённый, он горько жалел себя, не понимая, как такое вообще могло произойти, чувствуя себя просто каким-то глупым подростком, которому отказала понравившаяся девчонка из параллельного класса или студенческой группы.

Тут, к его счастью, мимо шёл Игорь — его коллега, — к которому с последнего откровенного разговора появилось определённое доверие. От невыносимых мыслей о последней переписке Саня всё-таки решил поделиться с ним в надежде, что тот разъяснит природу появления этих пресловутых иероглифов во время переписки.

— Хрен его знает, братец. Похоже на то, как будто бота заглючило, — сказал Игорёк после увиденного фрагмента переписки.

— Не понял. Что заглючило?

— Ну бота. Неужели ни разу не слышал об этом?

— Впервые слышу, если честно.

— Во даёшь! Это типа такие аккаунты сейчас автоматические. Они имитируют поведение человека в сети. Поздравляю — по ходу, ты всё это время общался с ботом, — рассмеялся коллега.

— Да нет. Этого не может быть! Это исключено! Это просто какая-то ошибка!

— Однозначно ошибка. И поэтому страница бота удалена. Начал глючить, и его снесли.

— Но зачем это всё было? Какой смысл? Вообще ничего не понимаю.

— А хрен его знает, Сань, — задумался Игорь. — Может, просто эксперимент какой-то ставили. Смотрели реакцию, что-то дорабатывали в процессе. А может, просто не дошли до решающей стадии, когда цели были бы более очевидными.

— А кто это вообще может быть?

— Да кто угодно! Мошенники, хакеры, просто психопаты и извращенцы.

Внезапно на столе Александра раздался звонок телефона. Это был начальник. Константин Михайлович срочно вызвал подчинённого к себе. Вообще, на памяти Саши такое было впервые, и тон, который звучал в трубке телефона, не предвещал ничего хорошего. От накатывающей по пути к начальнику тревоги вкупе с накладкой на переживания после разговора с Игорем молодой человек почувствовал тошноту.

— На! Полюбуйся! — без какого-либо приветствия произнёс шеф и бросил несколько листов с текстом на стол.

— Что это?

— Не придуривайся, Иванов! Это ссылки на сайты, которые ты посещал со своего компьютера за последние два месяца! Безопасники распечатали. Вот объясни мне: как можно быть таким идиотом? Ладно, хрен с ней, с работой ещё! У тебя же жена беременная, Сань! В общем, иди пиши объяснительную по этому поводу на моё имя. Всё остальное будет выяснять дисциплинарная комиссия. У меня, откровенно говоря, нет никакого желания за тебя вписываться во всём этом.

Не проронив ни слова, Александр покинул кабинет. Спускаясь по лестнице, минуя свой этаж и сам того не замечая, он вышел на улицу к курилке. Стрельнув очередную сигарету, Саня не придумал ничего лучше, чем просто пойти домой. Ему не хотелось возвращаться к своим коллегам и слушать унизительные подколы и шутки после разоблачения. Сейчас больше всего хотелось просто умереть. Одиночество. Он чувствовал тотальное одиночество и опустошение, которое будто перманентно расширялось и разрывало изнутри. Домой тоже хотелось идти меньше всего и отвечать на вопросы жены, которая будет интересоваться, почему он пришёл раньше. По итогу он выключил телефон и пошёл в ближайшую забегаловку, чтобы напиться.

***

Вечером, привычно заняв место за монитором компьютера, Рауцер с нетерпением зашёл на свой почтовый ящик в Даркнете, чтобы наконец-то увидеть письмо с видеороликом. Скачал файл и открыл — его взору предстало небольшое видео. Низкий голос озвучки за кадром в сопровождении субтитров на английском снизу начал вещать:

«С самого начала времён Великие творения человеческой природы практически никогда не оставляли кого-то равнодушным, начиная с наскальных рисунков и невнятных сочетаний звуков предков и заканчивая современной живописью и внушительными вокальными данными нынешних деятелей. С каменных пещер до невероятных небоскрёбов. От охотничьих рыков до непревзойдённой поэзии. Искусство пронизывает каждую клеточку человеческого организма, по сути создавая его внешний и внутренний облик. От одежды, обуви и аксессуаров на нём до представлений о любви, ненависти, Боге, дьяволе, жизни и… смерти. Представляем вашему вниманию танатизм. Действие первое…»

Дальше по сценарию должен был быть вставлен видеофрагмент с историей Ильи. А до него в видеоряде показывались различные произведения искусства, а также портреты авторов с постепенным ускорением. Архитектура, живопись, поэзия, музыка, театр, кинематограф, танцы, современное искусство и т. д. менялись калейдоскопом слайдов всё быстрее и быстрее под также нарастающий темп ударных барабанов с внушительным басом, пока он резко не оборвался и посреди белого экрана в полной тишине не появился чёрный квадрат, который после слова «смерть» стал плавно надвигаться на зрителя и полностью заполнять собой экран. На нём-то и появилась надпись про танатизм, которую диктор озвучил в гнетущей тишине низким тембром. Надо признаться, ролик выглядел вполне эпично и действительно мог бы послужить каким-нибудь промороликом к фильму.

Чего, к сожалению, нельзя было сказать о второй части, которую ему прислал Илья в виде собственной небольшой истории. Ничего нового в ней для Рауцера не было. Парень вкратце описал то же самое, что раньше рассказывал ему. О ежедневных бытовых трудностях, испытываемых инвалидом с самого детства, об отношении к нему окружающих и так далее. Конечно же, качество первой части ни в какое сравнение ни шло со второй, но больше всего Григорича расстраивала потеря динамики ролика. Особенно протяжные слова Ильи, которые он долго и с огромным трудом выговаривал в трёхминутном видео.

— Как же убрать это нудное мычание? — вслух произнёс он и загрузил видео в редактор. Провозившись с ним порядка трёх с половиной часов до поздней ночи, ему удалось ускорить его, повырезав ненужные паузы, и немного снизить тембр с помощью эквалайзера, чтобы голос казался более-менее убедительным. Дальше он склеил две части в одну и отправил Илье.

На следующий день молодой человек прислал своё заключение, что в целом на его взгляд ролик выглядит убедительным, хоть и недоволен изменением своего голоса, но согласился с аргументами Rainbow, что в противном случае получалось слишком нудно и затянуто. Самое главное, на чём сходились оба единомышленника, — что Илье удалось преподнести информацию об идее, которая полностью изменила его отношение к жизни. То есть иными словами — заинтриговать зрителя тем, что сама суть идеи будет в третьей части видео.

Получалось, что первая часть даёт определённую затравку в общих чертах, а вторая приоткрывает кое-какие детали, но не раскрывает всю картину. Особенно интригующе смотрелись костыли на заднем фоне, где один был обычным, а второй — в виде того самого реквизита крыла. И расставлены они были весьма грамотно, чтобы не обращать на себя всё внимание зрителя.

По итогу Rainbow и Илья сошлись на том, что все приготовления завершены. Оставалось только выбрать дату трансляции перфоманса. То есть дату самоубийства молодого человека. Они быстро сошлись на ближайшей субботе.

***

Тем временем Юля готовилась к воскресной службе. Девушка приняла решение пойти на неё после последнего разговора с мужем. Сделать ей хотелось это больше назло ему, чем реально встретить там всех этих людей в одном месте. Меньше всего, конечно же, хотелось видеть охранника и Максима Игнатьева, только при мысли о которых возникала тревога. Благо предупредив заранее пастора, они договорились встретиться пораньше в парке неподалёку от ДК. К ним должны были присоединиться и несколько других прихожан, чтобы вместе пойти на богослужение. Юля даже не посчитала нужным предупредить об этом мужа. Да и вообще, общаться с ним не было никакого желания, несмотря на то что он опять где-то пропадал после работы. Только вот на этот раз наша героиня даже не стала ему звонить, чтобы поинтересоваться, где тот пропадает в такое позднее время. Вместо этого она решила подобрать в интернете образ на воскресенье, дабы выглядеть максимально эффектно, даже если брать в расчёт её положение. Вообще, надо отметить, что беременность была ей к лицу. Она не набирала большой вес и не выглядела обрюзгшей. По сути в её внешности увеличивался только живот. Безусловно, будущая мама прекрасно понимала, куда шла, и не собиралась выглядеть вульгарно и распущенно, но ей уж очень хотелось почувствовать себя привлекательной. Особенно после всех этих скандалов с мужем, после которых, чтобы не вызывать приступов ревности, старалась угодить ему в гардеробе и выглядеть максимально скромно. Также это касалось и макияжа, несмотря на то что у девушки было достаточно много косметики. Вдруг ей на глаза попался очень откровенный образ модели в чёрном латексном костюме на фото. Конечно, сейчас Юля не могла похвастаться такими формами, но, собственно, и не это привлекало на изображении, а вызывающий агрессивный макияж. И, достав из шкафа всю косметику, решила сделать аналогичный. Тёмно-синяя подводка для глаз, тонкий слой тональника, румяна для выделения скул и ярко-красная помада придали внешности девушки определённую распущенность. Всё это делалось под громкую музыку для поднятия настроения. Когда процесс нанесения макияжа закончился, супруга Александра несколько минут смотрела на себя в зеркало с разных ракурсов, а потом внезапно заиграла песня, под которую они с мужем познакомились, и ностальгия захлестнула, словно цунами, заполняя собой все уголки души.

Смотря на своё отражение в зеркале, Юля будто бы проваливалась на годы назад, вспоминая долгие вечерние прогулки с мужем по городу, как он дарил ей небольшие дешёвые букеты цветов на свиданиях, которые покупал у старушек в переходах, и тогда они казались невероятно дорогими из-за искренности и умиления, с которыми дарились. Иногда с такими букетами Саша передавал небольшие конверты и непременно настаивал на том, чтобы Юля вскрывала их исключительно дома, а не при нём. Приходя вечером домой, она вскрывала их перед сном и наслаждалась замечательными стихотворениями, нацарапанными дрожащей рукой. Порой в них проскакивали помарки и молодой человек не успевал переписать их — и дарил прямо так. Это тоже вызывало умиление и теплоту. Какие только эпитеты не придумывал он тогда для описания любимой и своих чувств к ней! И получалось ведь действительно талантливо. Просидев под ностальгическим гипнозом перед зеркалом около получаса, наша героиня внезапно заметила, что на глазах выступили слёзы, от которых потёк весь макияж. Теперь её образ был похож на повидавшую жизнь куклу, с которой долго игралась маленькая девочка, периодически разукрашивая её фломастерами и карандашами, а потом складывала в коробку с остальными игрушками. И так слои красок на лице с течением времени накладывались друг на друга — и в результате всё это разноцветное месиво всё меньше и меньше привлекало внимание ребёнка. Потом краски стали разливаться и по телу тоже. Вскоре на игрушке уже практически не оставалось свободного места, из-за чего кукла доставалась из коробки всё реже и реже, а потому всё чаще и чаще оказывалась на самом дне коробки. Приблизительно так же себя ощущала и Юля сейчас.

— Кукла на дне коробки, — усмехнувшись, произнесла она и вытерла рукой слезы, ещё больше размазав косметику по лицу.

В тот же самый вечер Дмитрию Олеговичу позвонил охранник Игорь Александрович, чем отвлёк от уже привычного в последнее время просмотра порнографии с беременными. Но это того стоило, так как с этим звонком поступили хорошие новости. А заключались они в том, что ему всё-таки удалось убедить начальство, чтобы перевести своего коллегу Михаила Сергеевича на другое место работы. Ну, или в противном случае расстаться с ним насовсем.

— Получается, мы больше не увидим Михаила Сергеевича в стенах нашей Церкви? — с чувством нескрываемого удовлетворения поинтересовался пастор.

— Не совсем так. Придётся потерпеть его ещё в ближайшее воскресенье. Это будет его последняя смена там.

— Ну что ж. Надо так надо. На фоне предыдущего проведённого времени с ним это будет сделать достаточно просто. Надеюсь, он не выкинет что-нибудь экстраординарное и в очередной раз обойдётся всего лишь своими традиционными едкими и язвительными высказываниями в наш адрес.

— Думаю, всё пройдёт хорошо. Как говорится, в штатном режиме. Пусть Господь благословит нас и, конечно же, Михаила Сергеевича в это чудесное воскресенье, — промолвил охранник.

— Аминь, — на автомате заключил пастор.

— Аминь.

— И да. Игорь Александрович, пусть вся эта ситуация останется исключительно между нами.

— Разумеется, Дмитрий Олегович.

Ориентировочно в то же самое время другой наш герой — Александр — испытал прямо противоположные чувства после того, как наконец-то включил телефон. На его номер пришло несколько автоматических SMS-уведомлений о том, что ему пытались дозвониться несколько человек. Это были его начальник и коллеги с работы — Ден и Саня Головин. Следом пришли уже SMS от них:

«Иванов! Ты что такое удумал? Кто тебя отпускал с работы?» (от начальника)

«Сань! Давай не выдумывай и возвращайся» (от Дена)

«Братан! Забей ты на этого старого барана Михалыча! Мы с тобой! Ждём тебя!» (от Головина)

Конечно, слова поддержки от парней немного выровняли его чувства, но отвечать им он ничего не стал. Но вот начальнику решил написать короткий ответ:

«Я заболел».

Он ещё какое-то время подождал прихода других SМS. Но их больше не поступало. В глубине души он надеялся, что придёт сообщение от жены. Пожалуй, на тот момент это было самым большим ожиданием. Оно не уступало по силе ожиданию ответа от Маргариты, которую теперь Александр ненавидел всеми фибрами души. Неважно, был ли это реальный человек или бот, как утверждал Игорь. Во втором случае ненависть относилась к ублюдочному разработчику, который придумал этот адский способ развлечения. Ко всему этому букету добавлялись стыд и вина перед супругой, а также обида за то, что та проявила полное равнодушие в этой ситуации и даже не удосужилась позвонить ему. Вдруг убранный в карман телефон внезапно завибрировал. И тут в нашем герое вновь пробудилась надежда, что всё-таки это было долгожданное сообщение от жены. Саня достал смартфон — на экране высветилось SMS от шефа:

«По выходу с тебя больничный и всё так же объяснительная! И давай без глупостей там!»

— Да пошёл ты на хер, старый пень! — вслух выругался мужчина и убрал телефон обратно в карман.

— Оказывается, тебе начальник предлагал отпуск, чтобы ты провёл время со мной? — даже не поздоровавшись, сказала супруга, как только пьяный муж ступил за порог квартиры. — Значит, не такой уж он и старый мудак получается, правда? Да-да! Он звонил мне сегодня и всё рассказал.

— Что рассказал? — в недоумении заплетаясь, спросил муж.

— Всё! Что якобы ты отказался от этого отпуска из-за нашего «совместного решения». В общем, так! Иди спать, а завтра будем обсуждать, как нам быть дальше!

Не желая спорить, мужчина побрёл в комнату и отрубился прямо в одежде, едва добравшись до кровати.

***

Наступила долгожданная суббота. Из-за разницы во времени в этот раз Рауцер вышел в сеть раньше обычного, так как договорились с Ильёй, что его перфоманс должен пройти на закате. Поэтому нужно было учесть все приготовления. Благо место было определено заранее. Это была многоэтажка в южной части города. Самым сложным во всей этой истории было, во-первых, попасть туда, а во-вторых — организовать трансляцию. Особенно с учётом заболевания парня. Но тут надо отдать ему должное: он проявил недюжинную смекалку и находчивость. Так, чтобы попасть на крышу дома, он подкупил двух мигрантов из Средней Азии, работавших в местной управляющей компании, которые обеспечили ему доступ и помогли забраться туда. После этого они помогли даже с технической частью, а именно установили треногу с мобильным устройством для съёмки. Второй телефон, который должен был обеспечить видео от первого лица, был в рюкзаке. Илья поместил устройство в чехол, к которому прикрепил специальную тканевую повязку для крепления на голове по аналогии с шахтёрскими фонариками. Также в рюкзаке размещался реквизит в виде перьев, которые должны были крепиться к костылям. Ему их пришлось разобрать, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и собирать уже на крыше самостоятельно, в отсутствие мигрантов, которых он предусмотрительно попросил подождать его ориентировочно полчаса, пока не отснимет материал. Якобы те будут мешать своим присутствием и могут попасть в кадр. Сначала они ни в какую не хотели уходить, но парень сказал, что заплатит им ещё столько же, когда вернутся. После этого был самый волнительный момент с запуском трансляции, сборкой реквизита, установкой треноги с телефоном на край крыши с видом на придомовую территорию.

— Как меня слышно, Rainbow? — спросил Илья и получил в ответ смайлик с большим пальцем вниз в текстовой трансляции.

«Сильный ветер», — написал Рауцер.

Действительно, этот момент нашими единомышленниками не был учтён. Гул ветра забивал собой оба микрофона телефонов, и поэтому не было смысла что-либо говорить на камеру. Поэтому Илья после запуска трансляции поставил телефон на вентиляционную надстройку и начал свои приготовления в полном молчании.

Тем временем на мониторе Григорича отображались две картинки с видеотрансляциями. Одна показывала придомовую территорию, и казалось, что она статична, если бы не шум ветра и редкие кадры с перемещением машин по двору. Из-за плохого изображения разглядеть более мелкие детали, например в виде людей или животных, не представлялось возможным. На втором изображении была запечатлена фигура юноши, который на первый взгляд делал что-то непонятное с костылями, но было заметно, что это даётся ему с большим трудом. Из-за этого несколько креплений с перьями унесло ветром, после того как они неоднократно выпадали из скрюченных рук молодого человека. После завершения приготовления реквизита Илья начал переодеваться. Стянув с себя кроссовки с носками, парень начал стягивать с себя штаны. То, на что у нормального человека ушло бы несколько секунд, у Ильи заняло порядка семи минут. Затем ещё минут пять ушло на кофту. Часть движений ему давались только лёжа на крыше, раздирая о её грубое покрытие свою кожу. Затем он достал из рюкзака белый хлопковый костюм наподобие того, в котором пастор крестил охранника в пруду. Опять же, елозя хлипким телом по жёсткой крыше, он подтягивал на себе штаны, а когда доставал сорочку, её чуть не унесло ветром, и с трудом получилось уловить одежду с помощью костыля, заделанного под крыло. Время сильно поджимало, и вот-вот должны были вернуться помощники Ильи. Мысленно он проклинал себя, что не рассчитал время и приходилось максимально торопиться, чтобы успеть совершить задуманное. Его тело ныло от полученных ран и ссадин. Они покрывали бо́льшую его часть, и многие из них кровоточили, проступая через одежду и оставляя на ней алые следы. Лицо тоже было в ссадинах и чёрных разводах от рубероида. Но эта боль была ничтожна по сравнению с той, которую он испытывал на протяжении всей своей жизни. Одежда тоже была довольно сильно запачкана. Но когда юноша наконец-то закончил все приготовления, то встал напротив камеры с костылями и максимально попытался раздвинуть их в сторону, словно раскрыть крылья, и, улыбнувшись посмотрел прямо в объектив, немного как бы исподлобья.

На протяжении всего этого времени Рауцер молча смотрел на эти приготовления, непрерывно выкуривая одну сигарету за другой. Его до глубины души поразила та самоотверженность, граничащая с невероятной одержимостью, с которой Илья совершал задуманное, испытывая при этом серьёзные страдания. Причём не только физические, понимая, что за ним в данный момент наблюдают. Только после увиденного до него дошли те мысли, которые юноша озвучивал о себе в видео и про которые писал в самом начале их общения после знакомства. Если ему с такой сложностью давалось простое переодевание, то про остальное даже не хотелось и думать. Увиденная картина уже сама по себе отвечала на все вопросы касаемо выбора, сделанного молодым человеком, и являлась убедительнейшим аргументом в его пользу. Если бы Григоричу поступил такой вызов на работе, то вряд ли он смог бы найти хоть какой-либо достойный аргумент в пользу выбора обратного, если бы даже очень сильно захотел. Он уже предвкушал, как эти кадры станут прелюдией к самому сокровенному — развязке — и окончанием всех этих продолжительных мук в виде прыжка с крыши. Жирной точкой, которая ознаменует собой долгожданный конец жизни больного церебральным параличом парня и начало нового витка в современном искусстве под названием «танатизм»!

«Рождение в смерти! Какое потрясающее формирование жанра!» — подумал доктор и отправил эту внезапно пришедшую мысль сообщением в трансляцию Илье, который, прочитав его, молча кивнул на камеру, а потом максимально чётко промычал:

— Рождение в смерти! Да здравствует танатизм!

После этого парень прикрепил камеру к себе на лоб. Взял костыли и босиком поковылял в сторону яркого багрового солнца, которое лениво клонилось к закату и, будто бы сонно зевая, приглашало за собой Илью.

«Да иду я, иду!» — с ухмылкой подумал он, когда подходил к краю крыши, на котором также стояла тренога с мобильным телефоном. Подойдя к самой кромке, молодой человек замер, будто бы что-то обдумывая. Затем он попятился назад.

— Rainbow, ты тут? Ты меня слышишь? — внезапно спросил он. — Если слышишь, то знай: мне очень страшно! ОЧЕНЬ! Внезапно не было бы так страшно! Точнее, не было бы страшно вовсе. А так страшно! ОЧЕНЬ СТРАШНО!

— Да хватит ныть! Просто сделай уже это! — раздражённо произнёс возбуждённый Рауцер, чуть ли не вплотную прильнув к экрану монитора, будто бы подталкивая этим Илью. — Давай! Ну же! Всего один шаг!

Тут сквозь гул на заднем фоне юноша услышал голоса мигрантов и ещё больше испугался. Они приближались. Увидев его одежду, разбросанную по крыше, начали суетиться и вдруг увидели силуэт молодого человека на краю.

— Стой! Подозьди! — крикнул на ломаном русском один из них, и после этих слов Илья оттолкнулся от кромки, максимально расправив костыли в стороны, словно крылья.

Едва не задев выступа подъезда, тело молодого человека упало прямо на асфальт перед лавочкой с урной. Крылья-костыли приземлились в паре метров — один слева и чуть спереди тела второй. В этот момент из подъезда выходила женщина с коляской, и ещё бы каких-то несколько секунд — случилась бы непоправимая трагедия. От шока женщина начала кричать и звать на помощь. К месту гибели Ильи стали стекаться зеваки. Сначала подбежал молодой парень с собакой и постарался успокоить ревущую женщину, параллельно вызывая скорую. Потом подтянулись и другие прохожие.

Всё это время за трансляцией, глубоко дыша, словно от наркотического прихода, наблюдал Григорич, пытаясь не упустить ни одну деталь. Камера на голове Ильи отключилась сразу после удара о землю. Установленная на крыше продолжала снимать, пока в её объектив не заглянул любопытный мигрант, после чего наш герой сразу же отключил трансляцию, испугавшись, будто бы его увидят.

— Да здравствует танатизм! — спустя несколько минут, выдохнув, произнёс Михаил Григорьевич Рауцер, убедившись, что все трансляции были записаны, после чего привычно откинулся в кресле и закурил последнюю сигарету из пачки, которую открыл буквально с утра. — Надеюсь, следующие последователи всё же будут более решительными.

Дело оставалось за малым: нарезать и скомпилировать фрагменты трансляции в заготовленный ролик. И в течение ночи Григорич сделал это. Ему не терпелось скорее продемонстрировать миру этот жанр. Нарезав сохранённую трансляцию на несколько кусков, мужчина вставил фрагмент с подготовкой Ильи на крыше во фрагмент, где он рассказывает свою историю.

— Всем привет! Меня зовут Илья. Мне девятнадцать лет. Я родом из города Новосибирска, Россия. С самого рождения я страдаю от детского церебрального паралича. И это не просто болезнь. Это проклятье. Проклятье, которое приносит невыносимые страдания в повседневной жизни…

В этот момент в кадре пропадает силуэт молодого человека и появляется видео с ним на крыше многоэтажки. Рауцер в последний момент решил пересмотреть концепцию ролика и отредактировал его таким образом, чтобы свою историю, ускоренную с помощью редактора, Илья рассказывал на фоне его действий на крыше дома. Вся эта картина с переодеванием под мычание юноши вызывала действительно гнетущее впечатление. Эффект был ещё более угнетающим, чем когда парень просто проделывал эти манипуляции под шум ветра. Наложенный голос всё-таки играл большую роль.

Затем, после рассказанной истории, Рауцер оставил небольшой фрагмент по сути без голоса, где Илья, переодевшись, явил себя в полной готовности с крыльями-костылями и, подойдя к камере, произнёс ту самую завораживающую фразу: «Да здравствует танатизм!», после чего пошёл к краю крыши. Далее включились ракурс со второй камеры и молчаливый прыжок Ильи. Все эти сопли по поводу страхов и сомнений от молодого человека Григорич предусмотрительно вырезал, чтобы не смазать эффект. Также он обрезал конец, где в камеру попала физиономия мигранта. Опять же, для того, чтобы не возникало сомнений относительно того, что никто извне не влиял на решение Ильи.

Наконец ближе к утру Рауцер выложил долгожданный ролик на форум «Золото червонных полей».

***

На понедельник была назначена врачебная комиссия в отношении Максима Игнатьева. По результатам консилиума предварительно было принято решение поместить пациента в стационар для стабилизации его состояния. Единственное, на что обратили внимание несколько коллег Григорича, — что при назначении медикаментозного лечения был внушительный дисбаланс между препаратами. Особенно если учитывать небольшую массу тела пациента. Об этом с ним решил поговорить главврач наедине:

— Ты его решил на крышу загнать такой слоновой дозой нейролептиков, Миш? — с сарказмом спросил главврач, когда ему указали на этот момент. — Или чтобы он в окно вышел? Неудивительно, что его так накрывает. Я совсем перестал тебя узнавать, Рауцер! Не заставляй меня всех твоих пациентов инвентаризировать!

— В этом нет никакой необходимости. Игнатьев явно симулировал приём лекарств ещё до того, как открыто отказался от них. Я решил в этом убедиться и посмотреть на его состояние якобы при их приёме. Никакой динамики при этом не было. Соответственно, моё предположение полностью подтвердилось.

— Ты мог хотя бы посоветоваться со мной или другими врачами. Тут тебе не экспериментальная лаборатория с мышами! Вскрылся бы Максимка при очередном приступе, а потом его родственнички накатали заяву в прокуратуру — и пиши пропало.

— Пришёл! — предупредила заглянувшая в кабинет медсестра, предварительно постучав в немного приоткрытую дверь, чем прервала разговор мужчин.

— Ладно. Пусть заходит! Быстрее начнём — быстрее закончим, — скомандовал Виктор Петрович.

Также в кабинет зашли ещё два специалиста, которые состояли в комиссии. Сам кабинет располагался на втором этаже и представлял собой весьма просторное помещение по сравнению с другими. В нём было три больших деревянных окна, где напротив них посередине было сдвинуто три массивных стола, сделанных ещё при Советском Союзе, — собственно, как и вся остальная мебель, за исключением только дешёвых чёрных офисных стульев с мягкой сидушкой, на которых размещались члены комиссии за столами и непосредственно сам пациент у стены рядом со входом. Стены были отделаны старыми коричневыми декоративными панелями, а слева от входа стоял огромный советский шкаф с зеркалом — точно такой же, как в каморке ДК. Только в отличие от того, в этом шкафу хранилась в основном посуда для застолий, которые также проходили в данном помещении. Помимо неё, в шкафу хранились скатерти для столов, небольшая искусственная ёлка и новогодние игрушки к ней. Ещё в этой комнате хранились три картонные коробки с канцелярскими принадлежностями. В основном в них лежали папки для документов, а более мелкая канцелярия лежала в другом шкафу, справа от входа. Он был уже более современным и закрывался на ключ, который находился у старшей сестры. Она-то и заведовала всем хозяйством, включая канцелярию. Также в углу комнаты находился старый советский сейф. От него ключ хранился только у главврача. В основном туда он складывал медицинские карты, по необходимости — и другие важные архивные документы. И именно оттуда он достал историю болезни Игнатьева перед разговором с Рауцером.

После стука в дверь вошёл Максим Игнатьев. Внешне он на удивление выглядел очень спокойно и собранно. Был довольно опрятно одет — в широкие чёрные джинсы и коричневый свитер, который практически совпадал с цветом стен кабинета. Но в его появлении была некая странность. Это запах. Всё помещение наполнилось запахом костра. Чаще всего он появляется, когда проводят субботники и жгут осеннюю листву или жарят шашлыки.

— Здравствуйте, Максим Александрович, присаживайтесь, пожалуйста, — поприветствовал Виктор Петрович пациента и указал на стул. После чего представил всех докторов с указанием их должностей.

— Здравствуйте. Могу я ещё раз попросить вас повторить моё имя и отчество специально для Михаила Григорьевича, чтобы у него не возникало впоследствии с этим проблем?

— Это будет лишним, Максим Александрович. Я прекрасно помню, как вас зовут, — вмешался Рауцер.

— Замечательная новость! Надеюсь, вы также помните и дату рождения с адресом места жительства. Ну, или как минимум можете освежить память, увидев эту информацию в медицинской карте, чтобы не утруждать себя… — тут он осёкся, увидев тот самый советский шкаф и своё отражение в нём, и, сделав глубокий вдох, спросил у комиссии:

— Могу я попросить вас пересесть на другое место, а то мне не очень комфортно здесь при входе? Боюсь, сквозняком продует.

— Нет! — коротко выдавил Григорич.

— Ну почему же, Михаил Григорьевич? — возразил главврач. — Пусть Максим Александрович пересядет туда, где ему будет удобно.

Игнатьев тут же сел таким образом, чтобы располагаться спиной к шкафу, и запах костра стал ещё более ярко выраженным, так как расстояние между ним и остальными людьми сократилось.

— От вас исходит очень специфический запах. Будто вы долгое время находились рядом с костром. Отдыхали где-то? — спросил Рауцер.

— Можно и так сказать. Помогал убирать и сжигать неплодоносящие ветки на субботнике.

— Ну, теперь рассказывайте. Как ваше состояние? Как самочувствие? Может, жалобы есть какие? Пожелания? Предложения? — снова вмешался в их диалог Виктор Петрович.

— Ну а что тут рассказывать, собственно говоря? Чувствую себя превосходно! Давно не испытывал чего-то подобного, честно говоря.

— По какой причине решили отказаться от назначенных Михаилом Григорьевичем лекарств?

— Они мне явно не подходили. При их приёме наступала сначала апатия, а потом депрессия. Усиливались тревога и одиночество. Тотальное одиночество.

— А сейчас вы утверждаете, что вам стало без них лучше?

— Определённо, господа! Определённо!

Дальше общение продолжалось в профессиональном русле. Игнатьеву делали различные когнитивные тесты, чтобы определить клиническую картину болезни. Просили проделать некоторые упражнения, и всё в таком духе. Спустя где-то полтора часа комиссия решила прерваться на небольшой перерыв. И Григорич спустился на заднее крыльцо диспансера, чтобы наконец-то перекурить.

— Ничего не понимаю, — сказал из-за спины подошедший к нему главврач. — Я не вижу абсолютно никаких клинических проявлений у него. Нет. Безусловно, нужно ещё сделать инструментальные исследования, но всё это выглядит очень странно.

— Хотите сказать, что он выздоровел?

— Дай закурить. Я ничего не хочу сказать. Но ещё раз повторюсь, что всё это выглядит очень странно. К тому же он неоднократно упоминал местную церковь в беседе. Может быть, это как-то повлияло на его состояние?

— Хотите сказать, Игнатьева сам бог исцелил от шизофрении? — не удержался от смеха Рауцер.

— Миш, ещё раз повторю, что я ничего не хочу сказать! Но на данный момент у пациента отсутствует клиническая картина упомянутого тобой заболевания! Неужели ты сам не видишь этого?

— Вижу. Но чувствую, что-то тут не так. Да и какой может быть субботник в начале лета? Прямо неспокойно на душе у меня в отношении него.

— Я не знаю, что там насчёт бога, но в медицине есть такое понятие, как «спонтанная ремиссия». И не исключено, что это тот самый случай. Ну, или клинической картины у него не было вовсе.

— Считаете, что ему могли поставить ошибочный диагноз? Или что я мог наблюдать здорового человека и не замечать этого?

— Я уже даже не знаю, что мне думать, Миш, — как-то отрешённо произнёс начальник, выдыхая табачный дым, глядя вдаль, после чего выбросил окурок в оцинкованное ведро, служившее вместо пепельницы.

— Поступил вызов на суицид! — вдруг крикнула выбежавшая на крыльцо медсестра. — Наконец-то я вас нашла!

— А кто сегодня дежурный у нас? — поинтересовался Виктор Петрович.

— Михаил Григорьевич, — указала девушка на Рауцера.

— А как же комиссия? Так! Надо, наверное, срочно найти замену.

— Не надо. Делайте заключение без меня, Виктор Петрович! Я вернусь и подпишу его.

— Уверен, что справишься? Может, всё-таки подменить, а?

— Уверен! — решительно произнёс Григорич.

— Ну давай тогда! Только не подведи, Миш! Только не подведи! — пожал руку доктору начальник и, закурив ещё одну сигарету, произнёс про себя:

«А вот я не уверен… вот я не уверен».

***

Накануне в протестантской церкви «Царство Христово» должно было состояться очередное богослужение с последующим прославлением, которое прихожане между собой называли «концертом». И… оно состоялось.

Но перед этим за почти прошедшие пару дней Юле так и не удалось нормально поговорить с супругом относительно всех его приключений и отказа пойти в предлагаемый начальником отпуск. У девушки практически не оставалось сомнений, что у Саши появился кто-то на стороне.

«Да и хрен с тобой. Захочешь — сам расскажешь», — подумала она в какой-то момент. Все её мысли снова сконцентрировались на вечере воскресенья и встрече с прихожанами перед «концертом». Несмотря на то что образ был подобран за несколько дней до события, в голове Юли то и дело всплывали новые детали, дополняющие его. В действительности же всё это делалось больше для отвлечения внимания от насущных проблем. Своего рода психологическая защита или что-то вроде этого. Но самое главное — для неё этот способ работал. Работал даже лучше, чем молитва.

Наконец-то летним воскресным днём будущая мама вышла на улицу, где стояла прекрасная тёплая погода. Лёгкий ветерок приятно обдавал ухоженное лицо Юлии, непринуждённо играя со слегка завитыми локонами и унося с собой тонкий шлейф цветочного аромата её парфюма. Выглядела она максимально эффектно, несмотря на положение. Даже лучше, чем в самое первое посещение церкви.

Как и планировалось, встреча с прихожанами состоялась в сквере неподалёку от ДК. На неё пришло не так много людей, чтобы не создавать толпу. Были Ленка с мужем, муж двоюродной сестры Дмитрия Олеговича и непосредственно он сам. Юлю встретили с теплотой и сказали, что уже успели соскучиться по ней. Пастор тоже был рад видеть девушку. Правда, в его поведении прослеживалось едва заметное смущение. Юля тоже испытывала смущение и даже некоторый стыд, но не от присутствия пастора, а от приятельницы Лены. Это связано было с их последним телефонным разговором. Но, слава Богу, такое состояние продолжалось недолго, и буквально спустя полчаса общения от него не осталось и следа. В такой дружелюбной и непосредственной атмосфере компания неспешно выдвинулась в сторону ДК, где уже вовсю шли приготовления к богослужению. Подключалась и настраивалась аппаратура. А выступающие репетировали свои выступления-прославления. Конечно, всё это было чистой воды самодеятельностью, но от этого выглядело ещё привлекательнее.

Во время прогулки пастор аккуратно отвёл Юлю в сторону и сообщил хорошую новость о решённой проблеме с охранником. Но предупредил, что сегодня у него последняя смена, и попросил Юлю быть как можно сдержаннее и не поддаваться на провокации. Девушка, в свою очередь, с воодушевлением приняла эту новость и пообещала терпеть изо всех сил в случае провокационного поведения охранника. При входе в церковь она стала молиться про себя по совету Дмитрия Олеговича:

— Господи, помоги! Господи, помилуй! Господи, помоги! Господи, помилуй!

— Добрый вечер, Михаил Сергеевич! — поприветствовала охранника Ленка и за ней все остальные.

— Здравствуйте, дети мои! Рад приветствовать вас! Ваша геенна уже подготовлена! Осталось добавить огоньку! — сымитировав плевок в руку и прилизав седые волосы на голове, словно швейцар, наигранно произнёс охранник, указывая рукой в сторону концертного зала.

— Слава Богу, что это наша последняя встреча, — не сдержавшись и еле слышно, сквозь зубы произнесла Юля и продолжила молиться про себя. Но это не ускользнуло от слуха Михаила Сергеевича.

— А вот я бы так на вашем месте не радовался, милочка. Ведь придётся искать нового наблюдателя за вашими бесовскими утехами, — рассмеялся в ответ охранник. — Кстати, как насчёт этого молодого человека? — указал он в сторону человека, который стоял на лестнице, ведущей на второй этаж.

По телу девушки в этот момент пробежал озноб. Это был Максим Игнатьев. И когда тот увидел, что охранник показывает рукой в его сторону, спешно поднялся по лестнице и скрылся из вида. Юля же, стараясь не подавать признаков охватившего её ужаса, обдала презрительным взглядом охранника и молча проследовала в направлении туалета, чтобы там перевести дух и успокоиться. Больше всего ей сейчас хотелось сбежать, но очень не хотелось снова пересекаться с этим охранником. Тем более в одиночку. Поэтому наша героиня решила найти Ленку и быть всё это время рядом с ней. Хотя больше всего, конечно же, хотелось услышать слова поддержки и утешения от пастора. Но Дмитрий Олегович уже входил в образ для проповеди, и девушке не хотелось ему мешать своими параноидальными домыслами.

— Аллилуйя, друзья мои! — уверенно произнёс в микрофон всем присутствующим пастор со сцены. — Хочу поприветствовать вас, дорогие мои братья и сёстры, в этот замечательный тёплый летний вечер. Пусть Господь благословит каждого из присутствующих! Аллилуйя! Традиционно хочу поблагодарить Господа нашего Иисуса Христа и каждого из вас за эту возможность стоять сегодня на этой сцене. И я хотел бы предложить каждому повернуться друг к другу и тоже произнести слова благодарности. Аллилуйя!

Юля с Леной повернулись друг к другу и, смущённо улыбаясь, поблагодарили. То же самое сделали все остальные. Тем временем, выдержав театральную паузу, проповедник продолжил:

— А теперь перейдём к основной теме сегодняшнего собрания. И я хотел бы предложить вам провести небольшой эксперимент. Давайте закроем глаза. Давайте-давайте. Я всё вижу. Не подглядываем! Я тоже закрываю с вами. А теперь предлагаю сделать несколько глубоких вдохов и выдохов и перенестись на две тысячи лет назад в окрестности Галилеи. Вы сидите на песке, и жаркий сухой пустынный ветер обдаёт лицо. И только что плотно перекусили хлебом и рыбой, которые достались после очередного сотворённого Иисусом чуда. Вы можете видеть Его. Вы можете слышать Его речь, жадно вкушая каждое слово. Вы продолжаете следовать за Ним, всё больше и больше убеждаясь, что это действительно Мессия. Об этом говорят и все остальные вокруг. Вас тысячи. Подходите к Иерусалиму! И восклицаете: «Осанна! Осанна в вышних!» И бросаете свои одежды вперемешку с пальмовыми листами! То же самое, ликуя, делают и остальные. От ощущения торжества происходящего буквально спирает дыхание и подкатывают волны эйфории. Блаженство! Вот оно! То самое, о котором вы слышали в Нагорной проповеди от самого Господа. И вы снова видите Его. Кроткого и смиренного, восседающего на осле. Это вызывает абсолютное восхищение, и всеобщее ликование достигает апогея. Слёзы. По вашим щекам текут слёзы. Это слёзы радости и благодарности от Его присутствия. Вы понимаете, что теперь всё будет по-другому! Почему? Потому что Он рассказал, что́ нужно делать и как. А дальше? Все мы, конечно же, знаем, что дальше. Тайная вечеря. Гефсиманский сад. Взятие под стражу. Суд. А теперь попробуйте найти своё место среди всей этой толпы, которая только что ликовала и выражала восхищение! Где вы есть? А?! Явите себя себе в этот драматический момент! Конечно! С учётом сегодняшних знаний о тех событиях нам хочется думать и верить, что мы бы ни при каких обстоятельствах не оказались среди тех, кто требовал казнить Господа. Не требовали у Пилата отпустить Варавву вместо Него! Не рвали горло в этой беснующейся толпе с криками: «Распни Его! Распни!» Спросите себя честно: «Уверен ли я в этом? Уверен ли я в том, что не встретили бы там сидящего рядом соседа, которого только что благодарили? С которым, возможно, ели хлеб и рыбу из рук Самого Иисуса Христа?» Что уж говорить о нас, если от Него в тот момент отрёкся самый преданный Ему ученик? Так ли мы уверены, что не глумились над Ним, пока Он нёс свой крест на Голгофу? Не плевались и не поносили самыми бранными словами Христа в этом демоническом возбуждении? Ответьте себе честно: есть вы там или нет? Есть ли я там? Кому изнеможённый, униженный и преданный Сын Божий просит простить Господа, ибо те не знают, что делают? Не нам ли? И что может быть страшнее для каждого из нас такой молитвы? Потому что именно она отражает ту бездну, в которой мы все по итогу оказались. И на сегодня так вижу. Что чем сильнее мы из неё выбираемся, тем отчётливее видим себя в той толпе! Ибо блаженны нищие духом! Аллилуйя!

На этом драматическом моменте в проповеди Максим Игнатьев незаметно покинул зал и проследовал на пост охранника.

— Что, уже покидаете это грандиозное мероприятие? — иронично спросил охранник. — Неужели даже пропустите ту замечательную часть, где ваш сенсей сладострастно уединяется с беременной прихожаночкой? Или вы на неё не приглашены?

— Пожалуй, вы были правы! Это место совсем не похоже на то, где обитает Господь. С каждым разом я всё больше и больше убеждаюсь в этом. И честно признаться, несмотря на всё ваше злоязычие, я благодарен вам за то, что помогли мне открыть глаза на происходящее здесь.

— Аллилуйя! Или как там у вас говорят? Хоть одна заблудшая душа прозрела! Всё-таки недаром я тут распинаюсь! Воистину, это лучший подарок, который преподнесён в последнюю смену!

— Так вы тоже покидаете нас? Ну, в смысле их? Или как это сказать?

— Да уже неважно! Главное — напоследок мне удалось вразумить хоть одного человека. Несмотря на то что я давно привязался к этому Дому культуры. Ещё со времён Советского Союза, когда здесь был замечательный ТЮЗ, где выступал мой сын. Видели бы вы, какие здесь ставились постановки! Умели же раньше раскрывать таланты! Не то что эти ваши, то есть уже ихние приторные представления с дёшево наигранными репликами! «Аллилуйя, драгоценный Господь!» — с издёвкой наигранно произнёс Михаил Сергеевич. — Тьфу! Ересь какая!

— Всё верно! А можно у вас кое-что попросить напоследок? — поинтересовался Игнатьев. — Не могли бы вы мне дать что-нибудь почитать из вашей библиотеки в том старом шкафу, который в бывшей гримёрке стоит? Правда, я совсем не разбираюсь во всей этой социальной тематике. Поэтому хотел попросить вашей помощи по данному вопросу.

— Не социальной, а социалистической. Я буду только рад помочь вам, молодой человек, докопаться до истины и приоткрыть дверь в необъятный мир материализма. Мир абсолютно понятный и логически обоснованный. Без всех этих невероятных сказок и мифов вперемешку с мистической кашей. Пойдёмте за мной, — позвал мужчина, предварительно закрыв на ключ входную дверь ДК.

***

— Ты это чувствуешь? — шёпотом поинтересовалась Юля у Ленки.

— Не понимаю, о чём ты?

— Ну запах гари же! Нет?!

— Дорогая, у тебя, наверное, опять интоксикация. Я ничего не чувствую. Дыши глубже. Сейчас пройдёт.

— Ну хорошо. Я попробую… ну нет же! Точно запах гари, — уже громче произнесла девушка.

— Так. Сейчас. У меня здесь где-то была бутылочка с минералкой. Вот, держи. Попей да… — на полуслове замерла Елена. — Слушай. Похоже, ты всё-таки права…

Буквально за десять минут до этого охранник с Максимом Игнатьевым проследовали в каморку, чтобы выбрать литературу. И как только Михаил Сергеевич открыл шкаф и начал искать нужные книги, ему в висок прилетел глухой удар деревянной ножкой от старого массивного стула. Этот предмет Максим заранее припрятал в небольшом зазоре между столом и стеной справа от входа. Тело охранника тут же обмякло и завалилось на дверцу шкафа. Затем Игнатьев бросил ножку внутрь шкафа и, держа подмышки, уложил тело на пол. После этого достал из-под стола две пластиковые пятилитровые баклажки с бензином. Открыв одну из них, он плеснул горючую жидкость в открытый шкаф. Затем сквозь приоткрытую крышку потянулся след тонкой струйкой горючего к выходу из каморки. А хозяин шкафа бездыханно лежал на пыльном паркетном полу. По нему тоже проходил бензиновый след. Достав из кармана брюк охранника связку ключей, молодой человек взял баклажки и, переступив тело, проследовал в фойе, продолжая опустошать одну из ёмкостей. Поднявшись на второй этаж, он закрыл на ключ дверь в концертный зал, где шла проповедь. Им не случайно был выбран именно этот момент богослужения, так как он знал, что в это время практически никто и никогда не покидает мероприятие. Тем не менее действовал мужчина довольно быстро и чётко, будто бы не раз репетируя все свои действия. Развернувшись спиной к двери, он стал аккуратно выливать бензин на пол, стены и саму дверь, а потом начал медленно спускаться по лестнице, окропляя и её. Далее, спустившись вниз, он закрыл две массивные двери, которые отделяли проход на второй этаж и раньше всегда были открытыми. Потом им было открыто то самое заброшенное помещение напротив гардероба, где раньше располагался буфет. Оттуда он достал ещё канистру бензина. Это горючее использовалось для заправки ручной газонокосилки, которую закупили буквально перед началом сезона, пару недель назад, и Максим заприметил канистру, когда дворник заносил её к себе. Тогда-то он и рассчитал купить дополнительно десять литров бензина и спрятать в каморке, которая уже вовсю полыхала. Налив из канистры целую лужу перед только что закрытыми дверьми, молодой человек вернулся в заброшенный буфет и выкатил оттуда старый рояль, чтобы подпереть им двери. После этого он и его щедро полил бензином, а потом, проделав от него узкую струйку до помещения с инвентарём, реквизитом и старой мебелью, вылил на это все остатки из канистры. Таким образом, ручейки зажигательной смеси вели в три стороны: в каморку, бывший буфет и к лестнице, вход к которой преграждал рояль.

Окинув взглядом все свои приготовления, Максим Игнатьев в удовлетворении вытер рукавом пот со лба и достал из кармана зажигалку. Подойдя к струйке разлитого бензина, бывший прихожанин опустился на колени и тихо произнёс: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её». После чего чиркнул зажигалкой, и пламя поползло в разные от неё стороны.

В концертном зале уже довольно отчётливо доносился запах гари, и прихожане всё больше начинали шептаться между собой. Это заметил со сцены и Дмитрий Олегович, но продолжал свою проповедь, чтобы не провоцировать панику. В очередной раз он спросил, есть ли здесь те, кто впервые пришёл на мероприятие. Но таких снова не оказалось. Летом обычно приходило на порядок меньше потенциальных прихожан. Наверное, большинство предпочитало посещению подобных богослужений поездки за город или парки. Теперь уже и сам пастор ощущал этот едкий запах. Вдруг кто-то с одного из задних рядов не выдержал и пошёл на выход. За ним поднялись ещё несколько человек. Но тот, первый, к своему ужасу, обнаружил, что дверь закрыта, и прокричал это всем остальным:

— Закрыто! Слышите меня?! Тут закрыто!

— Пожалуйста, братья и сёстры! Давайте соблюдать спокойствие! Оставайтесь на своих местах! Сейчас вызовем пожарных и будем следовать их инструкциям! — сказал проповедник в микрофон и спрыгнул с ним со сцены, чтобы меньше ощущать гарь. Потом он набрал пожарных и сообщил им о ситуации.

Лена с Юлей, прикрывая дыхательные пути влажной тканью, не выдержав, тоже проследовали ближе к выходу, где толпа прихожан, включая мужа Елены, уже пыталась выломать запертые двери. Дмитрий Олегович всё это время рвал горло в микрофон, чтобы пресечь попытки открыть двери. То же самое делала Ленка, чтобы позвать к себе мужа. Открывать двери категорически запретил оператор спасательной службы по телефону. Но люди не слушались. Поэтому, когда проповедник увидел Юлю с подругой, направляющихся к выходу, то добрался до них и, крепко схватив девушек за руки, повёл за собой, усадил на пол между рядами ближе к сцене и решительно произнёс:

— Сидите здесь и не высовывайтесь! Будет совсем тяжко — ложитесь на пол!

Юлию настолько сковал страх, что ей даже не удавалось сейчас что-то возразить или задать какой-то уточняющий вопрос. В ушах раздавались глухие звуки ударов в дверь ломящейся на выход толпы. Пастор вернулся к микрофону и, сидя под сценой, кашляя, пытался вразумить людей, чтобы остановить их. Повернув голову в сторону противоположного края сцены, Дмитрий увидел напротив неё стол с пультом звукооператора и, ползком добравшись до него, выкрутил уровень громкости на максимум. Снова стал призывать всех в микрофон отойти назад и дождаться пожарных. На некоторых это подействовало, и они отошли к первым рядам, где составили компанию девушкам и другим прихожанам. Но многие продолжали ломиться на выход. Тогда пастор что есть мочи закричал про запасной выход и указал рукой в его сторону за сценой. Сделано это было исключительно для того, чтобы отвлечь внимание людей на другой выход и немного разгрузить проход. Ведь мужчина прекрасно знал, что запасной выход был давно заколочен и закрыт на замок, после того как в здание позапрошлой зимой проникла кучка пьяных бомжей, которых охранник с утра нашёл спящими прямо на креслах в концертном зале. С тех пор запасной выход отпирали только перед проверками, хотя руководитель даже заложил в смету хозяйственной деятельности на текущий год установку новой двери на электромагнитном замке. Но установку планировали произвести ближе к отопительному периоду, учитывая опыт с проникновением бомжей. А на лето было важнее купить газонокосилку. Клич пастора снова возымел действие, и часть толпы метнулась выламывать уже другую дверь. Но, к своему ужасу, он увидел, что двери к главному выходу уже практически вынесли и языки пламени жадно рвались к ним, облизывая дверные створки сквозь широкие щели. Отчаявшись, Дмитрий Олегович пополз к Юлии с Леной, которые лежали вдоль рядов и дышали сквозь смоченные лоскуты ткани, периодически кашляя в них и вытирая слёзы.

— Ох, не так я себе представлял крещение огнём, Господи! Ох, не так! — вслух произнёс дрожащий от страха мужчина, направляясь к девушкам.

— Я не хочу! Я не хочу-у-у! — взахлёб рыдая, шептала Юля. — Я не хочу умирать! Слышишь! Прошу! Боже, услышь меня! Прошу, спаси нас! Спа-а-аси-и-и!

— Он слышит, Юлечка! Он слышит тебя! — приобнял Дмитрий девушку, чтобы утешить. — Он нас спасёт! Обязательно спасёт! Верь Ему! И ты, Лена, верь! И я буду верить!

— Я верю, Дмитрий Олегович! Я верю! — из последних сил прокричала Ленка, поливая подругу из бутылки. — Юля! Юлечка! Не отключаться! Бог спасёт нас! Держись!

— Господи, спаси нас! Отец Небесный! Иисус! Явись до нас! Крести огнём, но оставь во плоти, дабы свидетельствовать о милости Твоей среди детей Твоих! Аллилуйя, драгоценный Господь! Аллилуйя! — старался не терять самообладания Дмитрий Олегович и уверенно читал молитву.

Пламя уже ворвалось в концертное помещение, и первые пять человек, кто стоял у него на пути, валялись с тяжёлыми ожогами возле выхода и стонали. Другие в ужасе разбежались, кашляя и задыхаясь. Основной выход был фактически заблокирован. Огонь стремительно распространялся и покрывал собой первый ряд кресел со стороны выхода. Едкий дым фактически полностью заполнил собой помещение. Удушье ощущалось всё сильнее и сильнее. Лёгкие фактически наполнялись одним угарным газом.

— Я не хочу-у-у! Не хочу-у у-ми-рать! — из последних сил на выдохе произнесла Юля и отключилась. Следом за ней отключился Дмитрий Олегович, не договорив молитву, а потом и вконец обессиленная Ленка в попытках раскачать подругу.

***

Саня Иванов проснулся в субботу ближе к полудню с жутким похмельем. И открывать глаза было последним, что ему хотелось в этот день, несмотря на прекрасную солнечную погоду.

«Лучше бы я умер во сне», — подумал он, глядя на экран телефона, чтобы узнать время. Там же он снова увидел вчерашнее SMS от шефа, и на душе стало ещё паскуднее. В памяти возникали фрагментарные воспоминания вчерашнего вечера. Как супруга говорила что-то о разговоре с Константином Михайловичем. Об отказе от отпуска и ещё о каких-то обвинениях. Голова раскалывалась, и мужчина сделал усилие, чтобы встать с кровати. Наконец-то сменив положение с лежачего на сидячее, опустив ноги на пол, Александр боковым зрением увидел под собой две бутылки пива и стакан. Не поверив своим глазам, он начал искать какой-то подвох во всём этом. В раскалывающейся голове даже промелькнула мысль, что Юля решила его отравить.

— Ай! Да плевать! Ты только что мечтал сдохнуть! — сказал сам себе Санька и, с хлопком открыв бутылку, начал жадно глотать её содержимое. Отпив где-то две трети, он остановился, сделал глубокий вдох, задержал дыхание на несколько секунд и с облегчением выдохнул. Спустя где-то пять минут в комнату зашла супруга и села на край кровати.

— Спасибо, — коротко произнёс муж, слегка приподняв бокал с пивом в руке.

— Не за что.

— Что дальше?

— Не знаю. Может, хочешь рассказать мне что-то? — спокойно поинтересовалась она.

— Хочу. Но не сейчас. Позволь мне собраться с мыслями сегодня.

— Когда?

— Давай завтра.

— Завтра я иду в церковь.

— Давай после неё.

— Хорошо.

С этого момента они больше не обмолвились ни словом вплоть до вечера воскресенья, когда Юля ушла в Церковь. Впервые за долгое время Саня был благодарен супруге за то, что та не стала в очередной раз выносить мозг и усугублять ситуацию, а в какой-то мере даже поняла его. С другой стороны, парень уже так привык к скандалам, что такое поведение вызывало некоторое опасение. Как нужно было реагировать в данный момент? Что говорить? Что скрывать? В любом случае, сейчас он пребывал не в том состоянии, чтобы рефлексировать на эту тему. К тому же было время всё обдумать до завтрашнего вечера. А пока им было принято решение закрыть вопросы по работе.Для начала нужно было официально оформить больничный, чтобы не поставили прогулы и в крайнем случае не уволили по статье. Потом подумать над чёртовой объяснительной. Меньше всего ему хотелось вспоминать ту ситуацию. Ибо возникало мощнейшее чувство стыда и страха быть униженным, когда над ним будут насмехаться все коллеги, которые узнают про интимную переписку. Ему даже пришла в голову мысль сменить работу. Но так или иначе, взаимодействовать с руководством или коллегами всё равно придётся. И эта тема никак не могла бы обойти их всех стороной. А делать вид, что ничего не произошло, пожалуй, выглядело ещё более глупым.

По итогу Александру не пришло ничего более подходящего на ум, как купить этот злополучный больничный. Поискав в интернете подобную услугу, он дозвонился по указанному номеру и договорился о встрече. Жене на этот счёт тоже решил пока что ничего не сообщать. Встреча должна была состояться на противоположном конце Москвы в каком-то офисном здании. Добравшись до места, наш герой с удивлением обнаружил, что это была промзона, которая раньше была территорией какого-то крупного предприятия. Теперь же здесь находилось множество всяких сомнительных фирм, арендующих помещения. Долго блуждая между зданиями, Саня наконец-то нашёл нужный корпус и строение. На первом этаже были яркие указатели всяких организаций. Нотариусы, адвокаты, агентство недвижимости, туристическое агентство и т. д. Нужная ему контора располагалась в подвальном помещении.

— Вот тебе и офис! — спускаясь по узкой лестнице, с сарказмом произнёс он.

Сам «офис» представлял из себя маленькое помещение с оргтехникой и канцелярией. Сотрудником оказался какой-то кавказец, который попросил клиента написать все данные, необходимые для оформления больничного. Спустя пятнадцать минут Санёк покинул помещение с заветным бланком. Ему оставалось только поставить в нём даты. Чтобы не наглеть, решено было взять «больничный» на неделю. К тому же из-за них сильно проседала зарплата. Теперь оставалось самое неприятное — написать объяснительную. Ну, или хотя бы поразмыслить, что написать в ней. При одной мысли об этом всём у него снова возникало мощнейшее чувство стыда и страха. Чтобы хоть как-то заглушить эти чувства, молодой человек решил зайти в забегаловку, которая располагалась недалеко от промзоны, и перекусить. На ум пришло осознание того, что он очень давно не выбирался за пределы собственного района.

Заведение представляло из себя небольшое кафе грузинской кухни. Внутренний интерьер не выделялся чем-то привлекательным. Несколько столов, покрытых белыми скатертями из полиэтилена, расставленных вдоль светлых отштукатуренных стен. Барная стойка находилась напротив стены со столами, и над ней висел небольшой телевизор, по которому шёл какой-то футбольный матч. Но меню здесь было весьма разнообразным, что удивляло. Блюда предлагались не только грузинские, но и вполне традиционные, типа борща со сметаной или рассольника. Тем не менее выбор пал именно на блюда кавказской кухни. Мужчина принял решение заказать себе по паре хинкали с разной мясной начинкой — свиной, бараньей и говяжьей, — а также хачапури с сыром.

— А что изволите пить? — поинтересовался официант, после того как записал в свой блокнотик основные блюда.

— А у вас есть какой-нибудь лимонад местный?

— Да. Есть домашний лимонад. А не хотите ли отведать что-нибудь покрепче? — Официант чуть наклонился к уху Александра и добавил: — Есть домашняя чача. Невероятно вкусная. Все, кто пробовал, в восторге!

— Я, пожалуй, воздержусь на сегодня. Просто лимонад, пожалуйста, — любезно отказал Саня. — Постойте, а можно у вас попросить ещё листочек и ручку?

— Да, конечно, — сказал официант, вырвал из своего блокнотика листочек и дал свою ручку.

— Нет-нет. Можно листок формата А4, пожалуйста?

— А! Понял! Сейчас всё сделаю.

Пока готовились блюда, Саша сидел за столом над чистым листом бумаги и, подперев голову рукой, думал над текстом объяснительной. Всё, что ему удалось осилить, — лишь шапка документа, где были указаны Ф.И.О. и должность руководителя, кому адресовалась объяснительная, а также от кого с теми же данными. Ну и посередине большими красивыми буквами красовалось название документа. Молодой человек специально писал максимально старательно и разборчиво, как бы затягивая процесс, чтобы максимально долго не доходить до сути в надежде на то, что к этому времени ему уже принесут долгожданный обед. Но обед не несли, отчего Александр начал нервничать. Казалось, что мысли не идут из-за ощущения голода, поэтому сложно было сконцентрироваться. Сначала принесли охлаждённый лимонад, в котором плавали кусочки льда и мяты. Хоть после выпитых бутылок пива похмелье уже не так сильно беспокоило нашего героя, тем не менее холодный лимонад снял сушняк и в целом подействовал живительно. Отпив приблизительно треть от стакана, он отставил его в сторону. Спустя ещё минут десять наконец-то подали хачапури, а ещё минут через пять подоспели и хинкали. Всё это выглядело невероятно аппетитно. Хачапури с тонкой нежной коркой, покрытой расплавленным сыром, буквально таяло во рту с густым наваристым мясным бульоном из огромных хинкали, из которых при надкусывании шёл ароматный пряный дымок. Всё это поглощалось с невероятным наслаждением.

«Какое-то гастрономическое блаженство», — подумал Саша.

Обед подошёл к концу. Официант забрал посуду и столовые принадлежности. На столе остались только стакан с лимонадом, ручка и листок бумаги.

«Хоть натюрморт пиши», — усмехнулся про себя Иванов и снова стал думать над текстом. Самое отвратительное во всём этом заключалось в том, что нельзя было сослаться на алкогольное опьянение, под которым он, по сути, и вытворял все эти неадекватные вещи в виде посещения разных сомнительных ресурсов с интимной перепиской. И если бы в устном общении коллеги, посмеявшись, всё-таки вошли в положение при такой причине, то в случае с руководством такое точно не прокатит. А даже, наоборот, признаться в употреблении алкоголя — значит ещё больше засадить себя. Снова на парня накатила саможалость. Спустя двадцать минут после приёма пищи он продолжал сидеть и пялиться в листок, будто гипнотизируя его. Закончился лимонад. Официант забрал со стола пустой стакан и поинтересовался:

— Вам что-нибудь ещё?

— Да. Можно ещё лимонада?

Прошло ещё двадцать минут. Снова кончился лимонад. На листке так ничего и не появилось. Снова подошёл официант. Снова забрал пустой стакан и снова поинтересовался:

— Вам что-нибудь ещё?

— Да. Можно ещё лимонада? И… давайте всё-таки попробую вашу чачу, — спустя непродолжительную паузу, будто всё ещё сомневаясь, добавил он. — Граммов сто. Хотя нет. Давайте сто пятьдесят.

Пока официант готовил напитки, к саможалости нашего героя добавились угрызения совести и стыд. Ведь с утра для себя он принял решение больше не употреблять алкоголь до тех пор, пока не разгребёт накопившиеся проблемы. Но эмоции подталкивали к другому решению. В пользу употребления. Поэтому после выпитых ста пятидесяти граммов последовало ещё сто пятьдесят, но предварительно он всё-таки смог выжать из себя два предложения в объяснительной:

«Простите меня. Я виноват».

Затем на документ попали капли масла с овощной закуски и селёдки, которые были заказаны ко второй порции алкоголя. Саша попытался стереть его салфеткой, но размазал ещё больше и в итоге просто тихо расплакался, прикрыв глаза ладонью. Потом со злости смял этот листок и отшвырнул от себя, словно там написано нечто омерзительное. Спустя несколько минут проходивший мимо официант поднял скомканную бумагу с пола, чтобы выбросить, но уже достаточно сильно захмелевший мужчина остановил его.

— Отдай сюда! Я сам выброшу! Лучше принеси счёт!

Забранный у официанта листок он зачем-то попытался разгладить на столе и, свернув, убрал в задний карман джинсов.

***

На следующее утро Саня вновь мало что мог вспомнить с предыдущего дня, начиная с момента, когда покинул злосчастную забегаловку. Более того, одолевало очередное невыносимое похмелье, и в глубине души он всё же надеялся на чудо, что жена снова преподнесёт ему сюрприз в виде пары бутылок холодного пивка. Но чуда не произошло. А вот сюрприз всё-таки был. Когда он попытался встать с кровати и посмотреть, не стоит ли на том же месте, как и вчера, пиво, то мгновенно пожалел о пробуждении. На полу лежали больничный и скомканная объяснительная.

А буквально за час до этого у Юлии состоялся телефонный разговор с его начальником касательно той самой объяснительной.

— Так за что он просит прощения у вас, Константин Михайлович? — второй раз поинтересовалась девушка у руководителя мужа, который явно старался уйти от ответа и сменить тему на состояние её здоровья в связи с беременностью.

— В общем, Саша… как бы это сказать… — заминался Константин Михайлович, старательно подбирая слова. — Иногда пользовался рабочим компьютером не совсем по назначению.

— Что вы имеете в виду?! Константин Михайлович, в любом случае я от вас не отстану!

— Ну… пару раз он позволил себе посетить сайты …эмм… эротического содержания, в общем-то. Ну, и служба безопасности обратила на это внимание. Я попросил его написать объяснительную, чтобы как-то вразумить. Но вы не беспокойтесь. Это дальше наверх не уйдёт, и всё останется исключительно между нами.

— Боже! За какого же осла я вышла замуж! Ну как так-то меня угораздило?! — начала причитать она, впадая в испанский стыд. — Ладно. Спасибо, что ввели меня в курс дела. До свидания.

После этого супруга бросила бумажки рядом с кроватью храпящего мужа и начала собираться на богослужение. Ей не хотелось устраивать очередной скандал и выяснять отношения. Да и ситуация не казалась ей такой критичной на первый взгляд. Ведь она не знала конкретики о тайной переписке супруга, а его начальник описал всё в общих чертах. Больше всего Юлю раздражал тот факт, что всё это происходило за рабочим местом, и не укладывалось в голове, что Саня не понимал об элементарной предусмотрительности. Что все эти подробности легко отслеживаются службой информационной безопасности. Ей и в голову не могло прийти, что её супруг может быть таким недалёким. От вида спящего мужа возникало какое-то неистовое пренебрежение вперемешку с отвращением к нему. Будто бы его образ окончательно утратил мужское начало. Но если раньше такое состояние Александра вызывало у неё некую жалость и возникало желание как-то поддержать и позаботиться о нём, то теперь этого абсолютно не наблюдалось. Поэтому, чтобы не вступать в разговор, Юля постаралась как можно быстрее покинуть квартиру после всех приготовлений для похода в церковь.

Саше же, в свою очередь, тоже абсолютно не хотелось сейчас контактировать с женой. Поэтому он тупо лежал в кровати до того самого момента, пока за ней не захлопнулась входная дверь. Проводив её взглядом через окно, парень надел обувь и выскочил в магазинчик, который размещался в соседнем доме, чтобы купить себе пару банок пива на опохмел. Больше всего он боялся вечера и возвращения жены. Ведь ко всему прочему нужно было придумать историю, за что он просит прощения в этой чёртовой объяснительной, которую зачем-то приволок вчера по пьяни домой. За это он мысленно проклинал себя. А саму объяснительную решил написать позже, благо ещё была неделя больничного до выхода на работу.

Наступил вечер. За это время супруг успел подготовиться. Впервые за долгое время убрался в квартире. Помыл всю посуду. Сходил в магазин за продуктами и приготовил вкусный ужин. А также привёл в порядок внешний вид — сходил в душ и побрился. И даже сбегал жене за цветами, которые аккуратно поставил в вазу. Время шло. Жены всё нет.

«Наверное, обиделась всё-таки», — подумал супруг и продолжил ждать. Восемь вечера — жены нет. Девять вечера — жены нет.

— Решила мне отомстить, что ли? — вслух поинтересовался Александр и взял в руки телефон, чтобы посмотреть, не приходило ли каких сообщений. Не приходило. На какое-то мгновение появилась мысль позвонить Юле, но, осмотрев все приготовления вокруг, не стал делать этого.

— Хоть бы о ребёнке подумала, курица такая! Ну, раз не хочешь по-хорошему — будет по-плохому! — глядя на часы, вновь сам себе сказал Саня и плеснул в стакан коньяку, который предусмотрительно был закуплен вместе с цветами для храбрости в грядущем разговоре с женой.

В это же самое время Юлия, кашляя, прикладывала мокрую ткань ко рту, лёжа между рядами кресел в полном едкого дыма концертном зале ДК. Их с Ленкой сумочки остались лежать на креслах ближе к выходу.

— Вот же стерва какая! — выругался уже изрядно захмелевший Иванов, когда на часах время перевалило за одиннадцать вечера. — Ну ладно! Так уж и быть! Будь по-твоему, дорогая! Я сделаю это, но только ради нашего ребёнка! Ради него!

Взяв в руки телефон, молодой человек набрал жену, но ответа не последовало.

— Ну же! Давай! Бери, сучка такая! — снова и снова названивал Санёк.

После десяти или двадцати попыток дозвониться в его опьяненном сознании стали возникать картины измены жены с пастором церкви. Как они вдвоём сейчас ужинают в каком-нибудь ресторане или даже у него дома. А может быть, она поехала с ними в отель? Сидят вместе и смотрят, как упорно Санька пытается дозвониться до неё, и смеются над этим. Опускают какие-нибудь шуточки в его адрес. А может быть, даже занимаются сексом и тупо не слышат телефон, лежащий у жены в сумочке, которая, в свою очередь, осталась в прихожей. Или, может быть, это происходит прямо в туалете ресторана? «Юлю всегда раньше заводили такие экстремальные места», — вспоминал муж. Да и вообще, всё это могло происходить прямо в здании ДК. Пьяный мозг Саши лихорадочно перебирал места, где жена могла изменять ему с пастором. Таких мест с ходу можно было набрать с десяток. Образы становились всё ярче. Мозг уже выдавал мелкие детали вплоть до элементов интерьера, одежды и поз, в которых занимались сексом любовники в его воображении.

А тем временем Юля была уже без сознания в охваченном пожаре ДК. Так же как и Дмитрий Олегович с Леной. А Максим Игнатьев покинул здание и закрыл за собой входную дверь на ключ. Тот самый, связку с которым он вытащил у охранника. Впоследствии связку ключей он предусмотрительно выбросит в реку, прогуливаясь по ночному городу перед поездкой на врачебную комиссию.

Муж же метался в приступе ревности и не знал, что делать. То ли ехать искать голубков по тем местам, которые рисовал в припадке мозг. То ли взять ещё алкоголя и снова напиться до беспамятства, хотя мужчина и так был изрядно пьян. То ли просто постараться отвлечься от этой паранойи дома.

Внезапно, словно какое-то наваждение, к нему в голову приходит мысль, как можно исправить ситуацию. Вместо мыслей об измене жены молодой человек решил переключиться на воспоминания интимной переписки с Маргаритой.

— Думаешь, одна у нас тут умеешь мстить? — со злобной ухмылкой задал он вопрос как бы жене и запустил руку в штаны. Закрыв глаза, Саня детально начал вспоминать подробности тех пикантных переписок. Образы девушки, локации, позы, стоны в сообщениях. Всё больше и больше возбуждаясь. После оргазма мужчина в очередной раз пытался дозвониться до жены, и когда спустя какое-то время снова подкатывала ревность, ритуал повторялся снова. После третьего раза глубокой ночью наш герой наконец-то отключился.

***

Третье утро подряд началось с уже привычного похмелья. Конечно же, ни о каком пиве под кроватью думать не приходилось. Но даже сквозь такое скотское состояние Александр почувствовал сильнейшую тревогу, граничащую с паникой, после внезапного осознания, что жены всё ещё нет дома.

«Может, куда-то уже ушла?» — подумал он и с трудом встал, чтобы определить, возвращалась она ночью домой или нет. Никаких следов возвращения найти не удалось, и паника начала усиливаться. В суматохе по квартире начались поиски телефона.

— Куда же я его вчера положил? — уже вслух задал себе вопрос мужчина.

Спустя минут пять телефон был найден на кухонном подоконнике. На экране было уведомление о трёх пропущенных вызовах с неизвестного номера и одном сообщении с него же:

«Здравствуйте! Вас беспокоит дежурный врач НИИ скорой помощи. Ваша супруга у нас. Перезвоните, как сможете»

Дрожащими руками молодой человек набрал номер.

— Здравствуйте! Я муж Ивановой Юли. Сообщение от вас пришло с просьбой перезвонить.

— Да! Здравствуйте! Поступила ночью с ожоговыми поражениями тела и отравлением дыхательных путей продуктами горения. Вытащили из пожара. Сейчас находится в отделении реанимации.

— Я сейчас буду!

— Это как хотите. Но попасть к ней в любом случае не получится. Я бы рекомендовал дождаться перевода из реанимации и тогда уже приезжать, чтобы не сидеть в холле. И не забудьте взять паспорт.

— В каком она сейчас состоянии?

— Это вам сообщит лечащий врач или заведующий отделением. И не по телефону.

Этот звонок был словно холодный душ для Александра. От паники отравленный накануне алкоголем мозг не мог выдать чёткий алгоритм последующих действий. Мысли путались. Что делать дальше? Одеваться? Вызывать такси? Бежать в магазин опохмелиться? За последнюю мысль Саня сам же пристыдил себя:

«Какой ещё, нахрен, опохмел, придурок?!»

Немного собравшись, он сначала всё-таки вызвал такси, а потом, забежав в ванну и остудив голову под холодной водой, стал быстро одеваться. Машину он уже дожидался возле подъезда. К его сожалению, подъехала какая-то старая колымага с насквозь прокуренным салоном. Таксистом оказался пожилой человек с зажатой сигаретой в губах. Сев на переднее сиденье, Саня сразу же открыл окно со своей стороны. На протяжении практически всего пути таксист не смолкал ни на минуту, при этом интенсивно жестикулируя с сигаретой в руке. Разговор в основном шёл на политические темы. И всё это время нашему герою очень хотелось грубо сказать, чтобы мужик наконец-то заткнулся и ехал спокойно. Глядя на этот бесконечно дымящийся окурок, молодой человек представлял себе, как во время пожара дым попадал в лёгкие Юли, а потом его производные через пуповину — и их ребёнку. Как они вместе травятся едкими выбросами и ничего не могут с этим поделать. Как супруга, задыхаясь, зовёт на помощь. От этих мыслей Саня сам закашлял и всё-таки, набравшись мужества, произнёс:

— Могу я попросить вас затушить сигарету и включить радио?

— Да без проблем, дружище! — сказал водитель и увеличил громкость магнитолы, из которой диктором доносились новости:

«Вчера вечером на севере Москвы произошёл пожар в Доме культуры, где проходило собрание местной протестантской церкви. По предварительным данным, погибли 16 человек. Ещё 23 в тяжёлом состоянии доставлены в отделение реанимации. Причины возгорания выясняются».

После услышанной новости Иванов не находил себе места, сидя в пассажирском кресле. Казалось, что чёртов таксист специально еле тащится, останавливаясь перед каждым светофором, которые наш герой мысленно проклинал вместе с водителями, то и дело влезающими перед ними на пути. Понимая, что от него ничто не зависит, ему всё же хотелось как можно скорее добраться до жены или поговорить с врачами. Страх неведения был невыносим в текущих условиях. На мгновенье ему в голову пришла идея помолиться, когда заметил небольшую иконку на приборной панели водителя.

«Боже! Не знаю, как это делается, но прошу у Тебя помощи в данный момент! Помоги моей жене и мне выбраться из этого ада! Умоляю Тебя! Помоги!»

Не став дожидаться зелёного света, Саня рассчитался с водителем и буквально выпрыгнул из машины на последнем перекрёстке перед входом в медицинское учреждение. Потому как пешком дойти до него уже быстрее, чем подъезжать. Да и очень хотелось вдохнуть наконец-то свежего воздуха без примесей табачного дыма.

***

За пару часов до этого Юля пришла в сознание. Во рту ощущались посторонние предметы, вызывающие сильный дискомфорт. Это была трубка ИВЛ. После попытки пошевелиться и немного привстать по телу пронеслась ужасающая жгучая боль. Голова, левая нога и рука были полностью покрыты бинтами. Боковым зрением девушка заметила проходящую мимо медсестру и начала громко мычать, чтобы привлечь её внимание.

— Пробудилась, моя хорошая? — аккуратно поправляя тонометр, с состраданием произнесла медсестра. — Ну ничего, дорогая. Не переживай. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо, — утешая, вторила она дрожащими губами, а когда отвернулась, и вовсе вытерла салфеткой проступившую на лице слезу.

Девушка хотела приподнять руку, чтобы жестом показать звонок на телефон, но с удивлением обнаружила, что она привязана. То же самое было и с остальными конечностями. И только спустя несколько секунд она с ужасом поняла почему. Юля поняла, что у неё нет плода. Невзирая на адскую боль, она в муках начала елозить по кровати и биться в припадке. Сквозь приоткрытый рот девушка мычала чуть ли не на всё отделение, пытаясь произнести слово «где».

— Хде-е-е?.. — вырываясь из пут, задыхаясь в истерике, стонала она. Потом это всё перетекло в какой-то невероятно отчаянный животный рёв. Казалось, что от него вот-вот содрогнутся окна палаты, а оборудование начнёт ломаться и выдавать ошибки и сообщения о неисправностях. Даже те из пациентов, которые были в сознании и не знали о случившемся, догадались, что произошло что-то невероятно трагичное и ужасное. Эта боль вырывалась из самых глубин души, буквально разрывая её на части. Нет. Расщепляя на молекулы или даже атомы. Боль, сметающая всё на своём пути, словно взрывная волна после ядерного взрыва. По сравнению с ней ожоги, которые покрывали сейчас тело девушки, были не сильнее комариных укусов. И у этой боли было название — горе утраты. И пожалуй, нет ничего более ужасного на свете, чем наблюдать со стороны терзания матери, которая потеряла ребёнка. Поэтому остальные пациенты и вроде как приученный к подобным явлениям медперсонал пропустили через себя это горе девушки и никто не посмел возмутиться нарушением чьего-либо спокойствия.

— Ммм… хдде-е-е она?.. — продолжала вопрошать Юля у окружающих, и бинты, которыми она была привязана, всё больше натягивались на руках и ногах. Казалось, что они вот-вот порвутся от такого невероятного усилия такой хрупкой девушки. Наконец-то вернулась медсестра со шприцем в руках, которая удалилась до этого, не выдержав наблюдать терзания молодой девушки.

— Всё потом. Всё потом, — попыталась успокоить Юлю женщина и аккуратно ввела лекарство через катетер на руке. Буквально спустя пять минут её тело обмякло и наступил сон.

— Бедная девочка! Сколько же пережила! — с грустью произнесла медсестра и удалилась.

По прошествии получаса после приезда Александра и остальных родственников пострадавших разместили в специально отведённом помещении для переговоров на первом этаже НИИ. Там же находилась двоюродная сестра Дмитрия Олеговича, которая узнала Сашу и сообщила ему подробности происшедшего:

— Изначально я сама очень хотела попасть на это мероприятие, так как довольно редко пропускаю их. Но в этот день подруга попросила меня посидеть с ребёнком. Я ещё надеялась, что смогу попасть хотя бы с опозданием. Но не получилось. Где-то между восьмью и девятью вечера мне позвонил Дима и сказал, что у них в здании пожар. Срочно позвонив подруге и описав ситуацию, я сказала, что мне нужно ехать к брату с мужем. В общем, спустя час где-то у меня получилось наконец-то добраться до места. Моего мужа в крайне тяжёлом состоянии доставили сюда одним из первых. Ваша супруга, Лена и Дима были без сознания. Им оказывали первую помощь. Пожарные сказали, что их спас охранник. Вытащил на себе. Ценой собственной жизни. Он погиб, когда ушёл помогать остальным. Не рассчитал силы и угорел. Я сначала подумала, что это был Игорь Александрович, который крестился вместе с вашей женой весной, и помолилась за него. Но потом оказалось, что им оказался Михаил Сергеевич. И сначала я не поверила этому. Ведь у Церкви с ним были сложные отношения. Но это был действительно он. Герой! Потом самых тяжёлых пострадавших увезли сюда.

— А из-за чего произошёл пожар?

— Пока не установили.

Атмосфера в помещении значительно накалялась, и беспокоящиеся люди стали возмущаться, что им не доводят информацию о состоянии их близких. Охрана уже не справлялась, чтобы успокоить родственников. Тогда пришёл главврач и попытался сделать это лично, но тоже тщетно. Казалось, что люди вот-вот поддадутся панике и побегут штурмовать отделение реанимации. В итоге кое-как удалось договориться о том, что по мере возможности будут пускать к ним буквально на пять-десять минут. К тому же к такому резонансному событию подключились СМИ.

Александра Иванова пустили к жене где-то спустя час после прекращения искусственной вентиляции лёгких и отключения её от аппарата. В отделении его сначала пригласили в ординаторскую для инструктажа, и, проходя мимо палаты, он мельком увидел полуголую перевязанную жену, накрытую одноразовым медицинским халатом. В ординаторской ему вкратце объяснили состояние Юлии и порекомендовали не грузить лишними вопросами. Но бо́льшую часть сказанного молодой человек пропустил мимо ушей, так как в его голове до сих пор стоял образ лежащей на кровати супруги. И в тот момент он пытался понять, что же с этим образом было не так. Какой-то детали не хватало. И вскоре с ужасом для себя осознал: у неё не было живота. И тут врач, будто бы прочитав его мысли, с горечью произнёс:

— К сожалению, ребёнка спасти не удалось. Погиб внутри утробы на фоне острой гипоксии. Примите мои соболезнования, Александр.

Саня откинулся на спинку дивана, сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Всё окружающее пространство будто бы стало сжиматься и давить на грудную клетку, отчего спёрло дыхание. Посторонние звуки начали невероятно раздражать. Удары пальцев по клавишам клавиатуры интернами. Печать принтера. Шелест бумаги. Запахи тоже обострились на мгновенье. Как будто бы пропитав его этой больничной вонью. Выдержав паузу, чтобы не закричать от боли так же, как Юля, он тихо произнёс:

— Мы договорились, что она не будет до родов говорить мне пол. Кто это был?

— Девочка.

— Спасибо. Я вас понял. Проводите меня в палату?

— Сейчас попрошу медсестру.

***

— Зря ты пришёл сюда, Саш, — еле слышно произнесла жена, даже не поздоровавшись. — Не нужно было этого делать.

— Если ты переживаешь о своём внешнем виде, то абсолютно не стоит беспокоиться насчёт этого. Меня это ни капли не смущает.

— Меня тоже. Речь не об этом.

— А о чём тогда?

— Мы расстаёмся. Нас больше ничто не связывает вместе.

— Подожди-подожди. Сейчас точно не время принимать подобные решения. Как минимум нужно всё обдумать и взвесить. Нужно подойти к этому с холодной головой, — начал нервно сопротивляться молодой человек.

— С холодной головой? Как это иронично сейчас прозвучало, учитывая, что меня вытащили из пожара!

— Ну да. Кстати, в курсе, что вас спас дежуривший в тот вечер охранник?

После этих слов девушка изменилась в лице и, сделав глубокий вдох, прикрыла глаза. Спустя непродолжительную паузу по скуле прокатилась слеза, и дрожащим голосом Юля сказала:

— Уходи.

— Но милая! Любимая! Давай подождём, когда тебя выпишут, и все обсудим.

— Уходи!

— Ну пожалуйста! Прошу тебя! Умоляю! — Мужчина встал на колени перед больничной койкой и нежно прикоснулся к пальцам жены, но та отдёрнула привязанную руку.

— Прощай.

Разбитый горем мужчина молча побрёл из палаты. Самые разные мысли разъедали его разум, словно тля. От того, чтобы купить огромный букет цветов и вернуться в палату к жене и вымолить прощение, до того, чтобы вернуться домой, собрать все её вещи и вывезти на помойку. Потом накатили воспоминания, как он сам предложил пойти своей жене на этот проклятый первый концерт в Церковь, когда его попросили выйти поработать на выходные. В этом наш герой обвинил сначала начальника, но потом вспомнил, как уже сам старался задержаться после работы. Все эти недавние события резко всплывали в памяти, перекрывая одно другим вплоть до воспоминаний вчерашнего вечера, когда Саня занимался самоудовлетворением ради отмщения жене. Ненависть сменялась виной, а та — саможалостью и обидой. Всё это походило на какой-то адский аттракцион, с которого на первый взгляд невозможно было сойти. Но это на первый взгляд. Потому как в голову довольно быстро пришло привычное решение — напиться. Зайдя в ближайший магазин, Саня купил бутылку водки и прямо на крыльце начал пить из неё залпом. Но организм не принял в себя это пойло и отторгнул его. В результате чего парня стошнило прямо возле магазина. С новой попыткой он попытался влить алкоголь, но и она не увенчалась успехом. В бешенстве он разбил бутылку об стену магазина и в страхе быстренько ретировался подальше от него, продолжая терзать себя.

Юля же лежала в своей палате и тихо плакала. Солёные слёзы попадали на ожоги лица и щипали. В то мгновение она ненавидела всё. Себя. Мужа. Охранника. Последний в её глазах представлялся абсолютным злом. Она вспоминала его ухмылку, с которой он каждый раз встречал их на входе в Церковь, и представляла, как он тащит её на себе из последних сил из горящего ДК, а потом кладёт без сознания и говорит:

— Ну вот. Живи теперь с этим.

Так она себе это видела. И так ощущала. Ощущала своё поражение. Будто бы её переиграли в этой негласной игре. Хотя нет. Как будто переиграли их. Церковь. Её прихожан. Пастора, в конце концов. Словно Михаил Сергеевич оставил их всех в дураках, доказав свою правоту. Бессилие и злоба наполняли её сердце.

Дмитрий Олегович тоже плакал. Но плакал, наоборот, от осознания своей духовной немощи и угрызений совести, что пришлось так поступить с человеком, который впоследствии спас его. В отличие от Юли, он испытывал благодарность. И не только за спасённую им жизнь, а за откровение, которое последовало после этого. У него тоже было ощущение, будто бы его переиграли. Только от этого поражения ощущалась благодать. К тому же пастор серьёзно задался вопросом: если бы поменялся с охранником местами, то спас бы он его? И в его сердце поселились большие сомнения на этот счёт, отчего стало невыносимо от самого себя.

***

— Есть какая-то информация по пациенту? — спросил Григорич у медсестры, собираясь на вызов.

— Очень мало. Мужчина. Около тридцати лет. То ли уволили с работы, то ли ушла жена. То ли всё вместе. Возможно, пьян.

— Как собрался самоубиваться?

— Перешагнул через балюстраду автомобильного моста над железнодорожными путями. Наверное, хочет броситься под поезд.

Тут Рауцер вспомнил тот самый эпизод, когда впервые увидел самоубийство на железнодорожной станции, ещё будучи студентом. Надо признаться, что его это взволновало.

— И на кой тебе всё это надо, Григорич? — поинтересовался шофёр у врача, отвлекая от собственных мыслей.

— Не совсем понял, о чём это ты, Алексеич?

— Ну, вот эта работёнка с сумасшедшими. Зачем это тебе?

— Хороший вопрос. По канону я должен претенциозно ответить что-то вроде «Ну кто-то же должен заниматься этой работой». Но это будет по большей части неправда.

— А в чём же тогда правда?

— Правда в том, что мы все в той или иной степени сумасшедшие. И мне интересно познавать свою глубину этого сумасшествия.

— Опять ты какими-то мудрёными словечками стелешь. Говорил бы уже прямо, как есть.

— Ну хорошо. Прямо как есть тебе скажу. Я получаю наслаждение от этой работы. От общения с пациентами на приёмах. От наблюдения за ними. От ощущения остроты происходящего драматизма на вызовах. От этих переживаний и волнений, которые присутствуют на них. И в конце концов — от страха разоблачения.

— В чём?

— В том, что ты этим наслаждаешься.

— Так получается, ты какой-то маньяк, что ли?

— Сложно сказать. Скорее это нечто похожее на экстрим. Ну, по крайней мере мне так кажется.

— Значит, наркоман, — непринуждённо пожал плечами Алексеич и молча закурил сигарету.

В этот момент Рауцеру на телефон пришло сообщение от Алёны с вложенной ссылкой на популярный видеохостинг:

«Ты ЭТО видел?»

Перейдя по ней, мужчина не поверил своим глазам. Это было его видео с форума в Даркнете, которое кто-то выложил в открытый доступ, и оно внезапно завирусилось. Буквально за сутки ролик набрал несколько десятков тысяч просмотров и сотни комментариев на абсолютно разных языках. Такого ажиотажа Григорич и представить себе не мог. И как только водитель обратил внимание на его телефон, то машинально закрыл видео, будто испугавшись разоблачения. Хотя, конечно же, ничто не могло указывать на его авторство. Между тем Рауцер быстро набрал ответное сообщение Алёне:

«Сильно. Разве смог бы твой искусственный интеллект сделать что-то подобное?»

«Ты болен», — пришёл короткий ответ.

— И она туда же, — с усмешкой заключил он.

— Ты о чём? — спросил водитель.

— Да забей. Так. Мысли вслух.

Алексеич сделал радио погромче. Это была та же волна, которую слушал таксист, подвозивший Иванова. Там снова шёл выпуск новостей, где диктор в очередной раз упомянула про жуткий пожар в протестантской церкви на севере столицы. Только на этот раз жертв стало больше. Уже числилось 18 погибших. Ещё двое умерли в больнице.

Изначально Григорич не придал значения этой информации. Но потом что-то щёлкнуло у него в голове. Это произошло после того, как доктор вспомнил тот едкий запах костра, исходивший от Игнатьева. А потом вспомнил, как тот рассказывал ему про Бога и местную Церковь, прихожанином которой он стал. Все пазлы сошлись. И на Рауцера словно обрушился ледяной душ. Он нервно закурил сигарету дрожащей рукой. В этот момент раздался звонок телефона. Это был начальник. Григорич не стал брать трубку. Но спустя пару минут телефон зазвонил снова. Снова игнор.

— Сколько нам ещё ехать? — нервно поинтересовался врач, кусая губы.

— Да уже приехали, считай. Два светофора и поворот. Там твой голубчик. Ты только не подведи уж давай.

«И ты туда же!» — будто дежавю пронеслось в сознании врача.

Вдруг неожиданно зазвонил телефон у Алексеича. Взяв трубку, он изначально растерялся:

— Да. Да, здравствуйте. Есть. Принял. Да, со мной. Возьмите телефон. Вас Виктор Петрович просит.

— Алло.

— Почему не берёшь трубку? — послышался на том конце провода строгий голос начальника.

— Не слышал звонка. Телефон поставил на беззвучный, чтобы не отвлекал на вызове. Это прописано в инструкции по работе с острыми пациентами.

— В общем, немедленно возвращайся назад! Сюда только что понаехала целая куча ментов, следаков, оперов и ещё бог знает кого. Твой Игнатьев подозревается в поджоге какой-то церкви. Его историю болезни уже изъяли. Теперь хотят поговорить с лечащим врачом.

— Но там же сейчас человек может покончить с собой!

— Пусть неотложка разбирается с ним! А тебе необходимо вернуться назад! Водителя я уже предупредил.

— Виктор Петрович! С этической точки зрения…

— Это приказ, Рауцер! Немедленно возвращайся назад! Иначе окажешься в одной палате с Игнатьевым, — резко перебил его главврач и бросил трубку.

— Останови машину, Алексеич! — потребовал доктор.

— Григорич, у меня приказ начальника! Извини, не могу.

— Алексеич, не бери грех на душу! Там человек вот-вот бросится под поезд. И если это случится, то часть ответственности будет на тебе.

— А что я скажу Петровичу?

— Скажи, что я сбежал. Просто открыл дверь и вышел из машины на светофоре.

— Тогда так и сделай.

Шофёр резко остановился, и пассажир буквально выскочил из машины, выключив на ходу телефон.

***

— Добрый день. Меня зовут Михаил Григорьевич Рауцер. Я сотрудник психоневрологического диспансера. Как вас зовут?

— Вас мне ещё тут не хватало, Михаил Григорьевич Рауцер! Пришли отговаривать меня не «садиться» на поезд? — рассмеялся Саня Иванов.

— В общем-то, да. И на какой поезд планируете «садиться»?

— На ближайший. А-ха-ха!

— А билет у вас есть?

— У меня проездной. А-ха-ха!

— Это случайно не он торчит из заднего кармана? — спросил Григорич и закурил сигарету. — Будете?

— Я не курю! — резко отказался молодой человек и изменился в лице, а потом достал из заднего кармана джинсов помятую объяснительную, которую он машинально взял с собой, чтобы выбросить, когда в спешке собирался в больницу к жене.

Пробежав ещё раз глазами по тексту, он порвал листок и выбросил эти куски со словами:

— Нет! Это не он!

На счастье психиатра, часть рваных фрагментов листка упала прямо к его ногам. Подняв их, он смог определить фамилию, имя, должность, место работы. Также в руках оказался фрагмент с тексом «простите ме»

— Очень приятно, Александр Александрович. Раз уж у вас проездной, могу ли я вас попросить пропустить хотя бы один поезд? — вежливо попросил врач, глядя, как вдалеке замаячил фонарь локомотива.

— Это ничего не изменит.

Благо менты оцепили пешеходную часть моста с двух сторон по краям от Иванова, и шум, доносившийся от судачивших зевак, не так сильно мешал взаимодействию с Александром. Но вот со стороны проезжей части поначалу находились многие уникумы, которые, проезжая, сигналили, но потом их стали тормозить дэпээсники, и таковых заметно поубавилось.

— Изменит, ещё как! Возможно, вы сможете помочь одному человеку, чтобы не последовал вашему примеру.

— Что за чушь? Какому ещё человеку?

— Мне! — коротко заключил Рауцер.

— Это каким же образом?

— Таким, что если у меня не получится помочь вам, то придётся тоже писать объяснительную и впоследствии, вероятно, оказаться на вашем месте.

— То есть вы хотите, чтобы я поменялся сейчас с вами местами, что ли? Чтобы не вы помогали мне, а я вам? Вы серьёзно?

— Да. Абсолютно серьёзно, — невозмутимо прокричал Рауцер, чтобы заглушить грохот проходившего под мостом поезда.

— Это какой-то абсурд! — проорал в ответ Саня. — Не вижу ни одной причины, по которой я должен помогать вам! Да и какое-то слишком большое значение придаёте вы этой бумажке. Пытаетесь зацепиться за воздух.

— Но для меня это, можно сказать, знак свыше. Возможно, мне тоже нужно прощение. И вы можете помочь мне с этим, — сказал Михаил Григорьевич и случайно увидел в толпе людей пару едва узнаваемых лиц. Это стало отвлекать его от диалога с Александром, так как он начал напрягать память и пытаться вспомнить, кто эти люди.

— Я ни в чьём прощении более не нуждаюсь, Михаил Григорьевич. В этом мы не похожи. Тут вы промахнулись. Зря я пропустил поезд.

— Ну, тогда я за вами буду. Или, может быть, пропустите меня вперёд? Хотя нет. В дневное время суток совершать суицид — это моветон, — неожиданно выдал доктор и наконец-то вспомнил тех двух человек.

Это были опера, которые находились с ним во время вызова по морпеху. И сейчас один из них, поймав взгляд Рауцера, жестом руки приглашал его к себе. А второй сделал это кивком головы. Григорич ощущал себя словно в силках. С двух сторон мост был перекрыт ментами, которые уже наверняка получили команду задержать его. Но сделать это прямо сейчас не могли, чтобы при приближении не спровоцировать Александра на суицид. Безусловно, никаких доказательств относительно деятельности Рауцера не было и что-либо вменить ему было практически нереально. Но он прекрасно понимал другое. Что пресловутый пожар с кучей погибших вызовет огромный резонанс в обществе и государственной машине нужно будет найти козла отпущения, чтобы, предварительно перемолов его через свои жернова, принести на алтарь этому самому обществу. А какой-то одинокий врач-психиатр идеально мог подойти на эту роль. Врач, который по результатам судмедэкспертизы выстроил некорректную схему лечения, чем довёл пациента до острого приступа и тот совершил поджог. Какая складная картина получается! Так они доберутся и до танатизма. А там точно пиши пропало. Учитывая, с какой скоростью видеоролик распространялся по сети и набирал популярность. Казалось бы, наш герой всё предусмотрел, но, как это обычно бывает, беда пришла откуда не ждёшь. И единственной соломинкой к спасению сейчас являлся жалкий неудачник Санька Иванов, который мог бы вытащить его шкуру из колоссальных неприятностей. Их словно связывала между собой невидимая пуповина. Надо было только убедить этого болвана не обрывать её, а именно не заканчивать свою никчёмную жизнь самоубийством именно сейчас. Когда по его вызову приехал именно Михаил Григорьевич Рауцер.

«Завтра — пожалуйста! Послезавтра — пожалуйста! Да хоть сегодня вечером пусть вскроется в горячей ванне, но не сейчас!» — думал доктор. И всё было бы ничего, если бы не одно «но». Не так. Если бы не одно НО…

— Что вы несёте? Какой ещё нахрен моветон?

— Самый что ни на есть обычный. Куча народа. Камеры. Фото. Видео. Зачем вам нужно это внимание толпы?

— Я никого сюда не приглашал. Включая вас. Но тут вы правы: чем больше я тяну с этим, тем больше ненужного внимания.

— Тогда, может, имеет смысл отложить данное мероприятие? Ну, или воспользоваться другим способом?

— Какой же вы хитрец, однако! Хотите, чтобы я согласился на ваше предложение и после этого меня упекли в вашу психушку?

— Я всего лишь хочу помочь вам, Александр Александрович.

— Я не чувствую этого.

«Ну, тогда прыгай под поезд, ущербное ничтожество!» — подумал Григорич и снова закурил, предварительно произнёся:

— Отчего же?

— Оттого, что вы сами нервничаете. Курите вон одну за одной. Как будто это вас лично касается.

— Именно так. Я же уже сказал.

— Тогда вам сильно не повезло сегодня. Как, собственно говоря, и мне, — вдруг расхохотался Санёк.

— Ну как сказать… Как сказать… При любом раскладе я получу своё, откровенно говоря, — уже заулыбался Рауцер.

— Что вы имеете в виду?

— Либо спасение, либо наслаждение. Впрочем, это уже не вам решать. Увы.

— Какое ещё наслаждение? Вы в своём уме?

— Ваш поезд прибывает. Вам пора, — со злобной издёвкой произнёс Григорич и подмигнул Саньку́.

— Да пошёл ты! — в ненависти крикнул последний и оттолкнулся ногами от балюстрады, показывая средние пальцы на руках своему оппоненту. Тело молодого человека приземлилось на рельсы буквально за несколько секунд перед товарным составом, который попросту разорвал его на части под замирающие возгласы толпы по краям моста. Словно на футбольном стадионе кто-то из игроков упустил голевой момент и болельщики замерли на вдохе. Потом самые отчаянные зеваки всё же прорвали оцепление, чтобы поближе подойти к тому месту, где сейчас стоял Рауцер и наслаждался этим мгновением. Оно как будтобы замерло для него. По телу сначала прошла тёплая волна, а потом мурашки. Окружающие звуки как будто все приглушились, и наконец-то наступило это самое долгожданное возбуждение. Этот невероятный приход, утоляющий голод, который не сравнится ни с чем. По сравнению с ним потрясающий секс с Алёной был блёклым подобием удовольствия. Дешёвый суррогат наслаждения. К сожалению для мужчины, длилось это, как всегда, недолго. Буквально пока, громыхая тоннами железа, проезжал поезд, и пару минут после. Когда можно было разглядеть мёртвое тело. Точнее то, что осталось. Кровавое месиво. По традиции доктор закурил, чтобы усилить краткосрочный эффект. Прямо как после секса.

— Здравствуйте, Михаил Григорьевич! Сколько лет, сколько зим! Пройдёмте с нами. — Голос одного из оперуполномоченных вернул мужчину в реальность.

***

Дальше Григорича ждала не самая славная участь. Отстранение от профессиональной деятельности. Арест домашнего ПЭВМ и обнаружение на нём шокирующих следствие материалов по танатизму. Потом разные судмедэкспертизы и как итог — признание его невменяемым с помещением на принудительное лечение. Естественно, чтобы не вызывать очередной резонанс о способе происхождения такого спорного явления, никто не стал раскрывать этих деталей, и впоследствии первооткрывателем течения будет числиться исключительно молодой человек из Новосибирска. К тому, чтобы минимизировать появление таких прецедентов и популяризации жанра, на него будет навешана ещё целая куча ярлыков, помимо ДЦП: разного рода психические расстройства, отклонения и тому подобное. Ну и ещё аккаунт с безобидным именем Rainbow, который вскоре обрастёт целой кучей мифов и конспирологических теорий. Пользователи долгое время гадали, кто же скрывается за ним. Самые безумные версии доходили до спецслужб и искусственного интеллекта, чтобы снизить популяцию людей. Но факт остаётся фактом: с момента опубликования ролика с Ильёй этот аккаунт на форуме больше был неактивен.

Что же касается Игнатьева, то он, наоборот, по результатам судмедэкспертизы был признан вменяемым и помещён на длительный срок под тюремное заключение. Была ли эта экспертиза объективной, толком никто сказать не мог. Ибо каким бы профессионалом ни был судмедэксперт, вряд ли ему хотелось испытывать на себе колоссальное давление общества, включая родных и близких, погибших в этом страшном пожаре, если бы тот решил подвергнуть вменяемость Игнатьева сомнению и поместить его в лечебницу. Поэтому никто не хотел рисковать, и благо, что всё можно было списать на бедного Рауцера. Хотя ещё долгое время Виктор Петрович ломал голову касаемо всей этой ситуации, но так и не смог прийти к окончательному выводу. Также к уголовной ответственности привлекли отвечающих за противопожарную безопасность в злополучном ДК. Включая самого руководителя.

Внезапно овдовевшая Юля Иванова спустя какое-то время после всех пережитых за такой короткий срок трагедий, хирургических операций и долгих консультаций у психологов, которые ей и другим выжившим после пожара предоставляла администрация города, всё-таки сошлась с Дмитрием Олеговичем. Они поселились в её квартире, перешедшей по наследству от погибшего супруга. Спустя три года она всё-таки смогла родить от него долгожданную дочь. Сам же пастор только укрепился в своей вере и продолжал исповедовать Христа в своём сердце и в новой Церкви со старым именем. По его инициативе после восстановления Дома культуры на нём была повешена монументальная табличка в честь охранника, спасшего их жизни.

Возвращаясь снова к танатизму, стоит отметить, что данное течение буквально захлестнуло собой огромную нишу Даркнета и завладело большим количеством неокрепших умов. Прежде всего подростков. Если на просторах традиционного интернета с подобными материалами боролись максимально жёстко и быстро удаляли и блокировали его, как в случае с детской порнографией, продажей наркотиков и оружия, то в Даркнете такой контент вскоре вошёл в пятёрку наиболее популярных, уступая место, по сути, только вышеперечисленным явлениям. Появлялось огромное количество тематических сообществ со всякими способами, предпочтениями, жанрами и поджанрами этого направления. Например, были азиатские способы суицида, которые считались самыми изощрёнными. А ближневосточные удивляли визуальной частью. Ракурсами, эффектами и пр. Были массовые явления танатизма с максимальным количеством 17 одновременно покончивших с собой человек. С развитием технологий появлялись всякие суицидальные стримы и трансляции. В том же Даркнете продавались целые коллекции подобного контента. Но это если забегать вперёд.

А тем временем спустя пять дней после появления ролика с суицидом Ильи на форуме «Золото червонных полей» появилось сообщение от нового пользователя со ссылкой с анонсом на запланированную трансляцию. Дата была назначена на 11.06.2012 года, и время 08:00 по московскому. Название «Танатизм. Действие второе». Больше никакой информации в текстовом сообщении не было. Но многие участники форума сразу поняли, о чём идет речь.

Как впоследствии выяснилось, данное сообщение оставил один мужчина из Украины в возрасте 42 лет. Данный человек работал патологоанатомом в небольшом городке на востоке страны. В назначенное время по приходе на работу началась трансляция. Он велась непосредственно с места работы мужчины, т. е. из морга. Это была небольшая комната с традиционными стенами, покрытыми старым кафелем, и полом с жёлтой плиткой. Посреди неё было два стола. На одном из них лежало мёртвое тело после вскрытия. Второй стол был пустым. Видеопоток шёл без звука из верхнего угла комнаты. Поначалу первые пятнадцать минут вообще ничего было непонятно. Какой-то человек в халате и тапочках ходит из стороны в сторону и что-то делает. Сначала он достал из ящика письменного стола какую-то бумажку и что-то на ней написал. Затем начал какие-то манипуляции, но стоял спиной к камере, и понять изначально было сложно. Но впоследствии, при детальном рассмотрении, стало ясно, что он готовит какой-то раствор, а затем аккуратно набирает его в шприц. После этого патологоанатом сел на стул рядом со столом и минут десять просидел на нём, смотря в одну точку, будто находясь в каком-то глубоком трансе. Казалось, что трансляция зависла. Но потом он встал и внезапно стал раздеваться, аккуратно складывая всю одежду на стул. Полностью обнажённый мужчина подошёл к столу, взял с него шприц и бумажку, которую он заполнял. Это оказалась бирка для покойника. Затем он аккуратно лёг на стол для вскрытия умерших тел и повесил бирку себе на большой палец левой ноги. И следом ввёл содержимое раствора себе в вену на левой руке. Буквально пару минут спустя шприц выпал из повисшей с краю стола правой руки. На этом жизнь мужчины оборвалась, и следующие полтора часа картинка находилась в статичном состоянии, пока в помещение не зашла какая-то женщина в белом халате. Увидев на столе знакомого ей мужчину, она осмотрела тело и быстро скрылась из помещения, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Спустя пять минут зашли несколько человек и долго ходили по помещению. Кто-то звонил по телефону. Кто-то оценивал возможность оказания помощи покончившему с собой человеку. Вскоре, наконец, была обнаружена камера, стоявшая на углу шкафа с документами, и её мгновенно отключили. Но из тех, кто смотрел трансляцию были люди, которые её записали, и впоследствии на форуме появилось ещё одно тематическое видео, посвящённое танатизму. Которое, как и в первом случае, очень быстро проникло в общедоступный сегмент интернета. Это был второй официально подтверждённый случай танатизма.

Оглавление

Глава 1

Глава 2