Светик-мёдик [Светлана Владимировна Демиденко] (fb2) читать онлайн

Светлана Демиденко Светик-мёдик

Говорят, когда начинаешь вспоминать детство, значит наступает старость… Пусть так! Но, действительно, хочется ощутить себя хоть на миг, – безмятежной, беззаботной, счастливой так, как можно ощутить себя только будучи ребёнком.

Приехали вчера на дачу, заходим в дом и, – запах, как в деревне Королёвка, где провела всё детство. Через секунду уже не чувствую именно этого запаха, но на миг было ощущение, что что-то вернулось, что давно потеряла.

Иду по дорожке от дачного домика до магазина. Впереди, не торопясь, идёт какая-то баба. На ней платье. Раз, щелчок! Из такой, почти, ткани были сшиты шторы в доме деревенских родственников, по фамилии Десятовы. Шторы из штапеля с изображением пёстрых берёз!

Мне 50 лет! Я ни разу, лет 40-45 не вспоминала эти шторы и вдруг эта тётка! Что-то щекочет в носу. Хочется не просто плакать, а залиться слезами!

Вообще, меня зовут Светлана. Фамилия Демиденко. От мужского имени Демид. Но многие думают от слова мёд! В школе меня никак не называли, кроме, как по фамилии и имени. Когда пошла учиться дальше и работать, стали называть Дёма. И даже бывший муж меня всегда называл Дёма. Но одна девчонка, с которой вместе работали называла меня всегда Светик-мёдик! И мне это очень нравилось! Отсюда и название моей повести-ностальгии.

В деревне Королёвка, что находилась в Татарском районе Новосибирской области, жила моя бабушка Марфуша, – мама моего папы – Владимира Александровича Демиденко. Почему-то она постоянно носила чёрное плюшевое пальто, может я путаю, но мне кажется, она всё лето в нём ходила.

Дом был небольшой – две комнаты и сени. Одна комната, почему-то была выкрашена в красный цвет. И пол, и стены, и потолок, и крюк в потолке, на который, когда-то, была подвешена люлька, в которой качали маленького папу. На стене в этой комнате висел ковёр-холст, на котором маслом были нарисованы какие-то русалки-матрёшки с красными щеками. По стенам были развешаны некрасивые багеты с черно-белыми снимками фотографий, которые были вставлены под стекло по несколько штук.

В другой комнате была русская печка, на которой всегда стояла фляга с брагой, что в принципе было запрещено, но водилось, практически, в каждом деревенском доме.

С этим делом была такая история.

Пришла специальная комиссия в дом проверять, кто варит самогон и брагу. Меня силком посадили на печку и задёрнули маленькой шторкой, которая там была. Решили сообщить проверяющим, что там спит ребёнок и не стоит мешать. А я подумала, столько в доме гостей, а я такая городская, красивая и никто меня не увидит! Как это так! Я раздвинула шторы, оппа! Вот она я!

Злая баба Марфа подошла и резко задёрнула шторы. А я то ещё противнее, – шторы в сторону!

Короче, -меня с печки. Флягу – с печки. И вылили всё содержимое фляги во дворе в землю! Может ещё и штраф предъявили, не знаю. Но все на меня были злые.

Трава во дворе, кстати, была такая кудрявая, с листиками. Трава-мурава её все называли. Бегать босиком было по ней – одно удовольствие! Ножки приятно утопают в прохладной траве! Одно плохо, – в куриный, да утиный помёт часто наступали мои ноженьки! Для питья домашних птиц в нашем дворе лежали, разрезанные вдоль старые шины от грузовика, наполненные водой. Цыплят, утят был полон двор. Смешно было смотреть на курят – подростков! Такие дурачки с маленькими гребешками набекрень!

А у соседей были гуси. У Князевых, что жили в доме напротив нашего и Пузанов, – через забор. По правую руку.

Сколько те гуси принесли мне горя! Я их ненавидела и, естественно, боялась.

Они гнались за мной, вытянув шеи и щипали нещадно.

Позже, когда я была в гостях у родни в соседней деревне Юхленка, после того, как меня ущипнул их гусь, один из троих моих троюродных братьев, шмякнул того гуся за шею об землю, – тот и помер! Попало ли брату, не помню. Съели ли того гуся, – не знаю. Но думаю, что не выбросили.

Зато, сейчас только подумала, за меня кто-то затупился! Да ещё мужчина! Что-то я, практически, и не вспомню, чтобы кто-то за меня в этой жизни заступился. Защитил.

В Юхленке, кстати, нам всегда стелили постель в комнате, где над железной панцирной кроватью висел ковёр-холст с нарисованными страшными львами – чудовищами. Они были такие страшные, с разверзнутыми пастями, что я боялась оставаться в этой комнате одна, а тем более засыпать.

В доме бабы Марфы на подоконниках, что находились внутри двух стёкол окон всегда лежала вата с ёлочными игрушками. Вата была грязная, игрушки тоже запылённые. Почему-то их никто не доставал после Нового года. Окна тоже были какие-то желто-серые, засиженные мухами. Мои двоюродные братья спали на полу возле печки и на их приоткрытых губах всегда сидели мухи. Бр-р-р! Баба Марфуша отгоняла их и лупила мухобойкой, с каждым шлепком смачно приговаривала: «сука!» А я, раза два, помню, разбивала эти окошки и заявляла, что мне в них ничего не видно! На меня ругались, что-то объясняли. А я заявляла: «Ничего! Алёша Князев вставит!» дядя Алёша годился мне в отцы и был местным стекольщиком. А то, что за работу и стекло надо было платить, у меня мозгов не хватало. И платить, видимо, было нечем. Поэтому, несколько окон, помню, были заткнуты подушками.

Когда мы уезжали домой, баба Марфа, наверное, вздыхала с облегчением!

А мы собирали два картонных коричневых чемодана с гостинцами. Это были курицы и яйца. Каждое яйцо мы заворачивали в клочок газеты, чтобы не побились в чемодане. Я сильно любила заворачивать эти яйца! Откуда только газеты брали, не знаю, потому что в туалете вместо бумаги были лопухи. И из-за таких удобств я не любила деревню и не сильно люблю теперь дачу. Я – городская вошь!

Когда ходила с двоюродыми-троюродными братьями-сёстрами в лес – околок, (так называли в деревне небольшие леса), за ягодами, грибами, – я никогда ничего не находила.

Все насобирают лесной клубники-земляники, костяники по ведёрочку-бидончику, а я – кружечку. Меня раздражали насекомые, типа кузнечиков, которые прыгали на меня, а я от страха мычала, потому что думала, если начну орать, они запрыгнут мне в рот. А деревенская детвора просто помирала со смеху, глядя на меня.

Зато меня полюбил мальчик – сосед Шурик Пузан. Каждый деревенский пацан мне об этом говорил, да напоминал. Но мальчик с такой фамилией не имел ни одного шанса на успех! А тем более, если ещё вспомнить, сколько горя мне доставили их гуси!.. (Недавно только узнала, нашла на сайте в Одноклассниках: вырос тот Шурик в интересного парня, стал зажиточным фермером, имеет хорошую семью).

Перед тем, как пойти в первый класс у нас с мамой была дальняя поездка в Гагры, куда её пригласила подруга Марина.

У тёти Марины был муж грек дядя Павел и сын Константин, младше меня года на два. Фамилия у них была прикольная Попандопуло!

В Гаграх я впервые увидела море. Оно показалось мне бескрайним, огромным невероятно. Я так его испугалась! Я умоляла маму не подходить к нему близко! Благо, был не пляжный сезон, никто не купался. Мы с мамой были в демисезонном пальто. У меня было пальтишко в клетку: зелёного и горчичного цветов. А у мамы пальто было сиреневого-бордового цвета из ткани джерси.

Домик наших хозяев находился где-то высоко в горах, рядом с санаторием, где дядя Паша работал поваром.

Дядя Паша делал очень вкусные маленькие шашлычки, вместо шпажек он сам строгал из бамбука палочки.

Когда мы ходили на прогулки, мне казалось, что в каждом парке, буквально, разгуливали павлины, пеликаны и индюки.

Как-то прогуливаясь с тётей Мариной и Костей, молодой кавалер поцеловал меня в щёчку. Я сразу же хотела ему сказать, что он дурак. Но, так как мы были у них в гостях, я постеснялась и ничего не сказала. А тётя Марина воскликнула: «Ой, какая прелесть!» И пристала ко мне, чтобы я в ответ поцеловала её сына. И так умилялась при этом!

Делать было нечего, сжав зубы, я чмокнула Костика в щёку.

Я не любила, когда со мной сюсюкались. Так, мама говорила, приведя меня из ясель, где мы разучивали «летку-еньку» и «Чеботок», чтобы я продемонстрировала домашним всё, чему меня научили в детском учреждении. И я, сжав зубы, ставила руки в боки, выделывала ногами па и пела:

– Чеботок, не ленися

Туды-сюды повернися!

На юге отовсюду неслась музыка. Кто-то пел: «О море в Гаграх! О пальмы в Гаграх! Кто не бывал, тот не забудет никогда!», – больше слов не помню. Но мы купили мягкую-гибкую пластиночку с этой песней, изготовленную на открытке с изображением пальм.

В одном из киосков мама купила себе газовый шарфик-сеточку белолго цвета. Чтобы мне что-то купили, – не помню.

А помню, что в подарок Косте мы привезли вертолёт, который надо было запустить в воздух с помощью какой-то верёвочки, как в мультике про Крокодила Гену! У Чебурашки был такой вертолёт!

Как-то утром я проснулась, а мама высыпала мне кучу ракушек, которые она утром насобирала на берегу Чёрного моря. От неё пахло брызгами, свежестью! Я испытала чувство страха и удовлетворения от того, что всё уже позади и с мамой ничего не случилось.

А мы ведь с Костей и соседской девчонкой Натальей лазали по крышам! Играли так. Чтобы пройти на крышу санаторного ресторана нужно было пройти по тонкой дощечке над пропастью, можно сказать! Ведь мы жили в горах! Наш маленький домик находился выше отеля. С ровной поверхности, которая прилегала к нашей местности мы перебегали по этой дощечке на крышу ресторана отеля и возле трубы, (прямо как в мультике про Карлсона), играли в какие-то самодельные домики.

Помню, Костя боялся идти, а ему было где-то 4 года! Ужас! А мы его с Наташкой подгоняли! Он уронил вниз сандалик. Мы свесили вниз головы, (сколько там было этажей, – не знаю) и ничего не увидели в куче жёлтой листвы. Но чувство опасности я здесь видимо осознала, коли запомнила этот эпизод. Домой Костик пришёл в одном сандалике. Куда смотрели наши родители? Не могу сказать. Но, видимо, ангел -хранитель нас уберёг от беды!

Позже, в 1985 году, мы с Мамой и Инной, моей младшей сестрой, ездили в Сочи и специально съездили на день в Гагры, по адресу, который у нас был, но никого не нашли. Тётя Марина к тому времени умерла раньше времени. А дядя Паша переписывался с мамой какое-то время и пропал. Гагры- столица Абхазии. В то время там происходили военные действия. А так как дядя Паша был греком, то подозреваю, если они не погибли, то бежали в Грецию.

Вообще-то игрушками, одёжками меня никогда не баловали. Если купят какую-то дорогую вещь, типа пальто, то обязательно скажут: «Это тебе на день рождения!». Хотя до дня рождения месяца 3-4-6!

Раза два, помню, нам с папой доверили купить куртку и пальто, в разные периоды времени. И что мы отхватили?!

Куртка была болоневой в ромбы: тёмно-сиреневые и чёрные, как у Арлекино! Для маленькой девочки! Но нам с папой понравилось, хотя дома нас сильно критиковали.

Пальто было лягушачьего цвета, длиннющее, с перелиной, с металлическими пуговицами, а-ля шинель! Самое смешное, я его носила с сиреневыми перламутровыми сапогами с чёрной шнуровкой и с сиреневой вязанной шапочкой, с вплетёнными нитями белого кроличьего пуха. А на шапочке мама любила мне пристёгивать брошечки-заколочки, в виде красных розочек из пластмассы или вишенок, или жука из янтаря. Жука из янтаря она мне прикалывала и в волосы, для красоты и для того, чтобы чёлка в глаза не лезла.

Кстати, ещё у меня были две такие заколочки, вспоминая которые, щемит сердце. Это был букетик из пластмассовых цветочков на золотистой невидимке. Букетик напоминал сирень и был розового или лилового цвета. А в середине цветочков – маленькая жемчужина. Второй букетик-шапочка был белого цвета на золотистой ножке и я эти заколочки считала своими драгоценностями.

Зимний вариант моей одежды, до школы, состоял из чёрной шубки, подпоясанной ремнём с солдатской пряжкой, шароваров, надетых на валенки, чтобы снег не залетал внутрь и шапки-будёновки из серой цигейки в чёрные пятнышки. На воротнике шубки мама всегда пришивала мне белую пластмассовую снежинку, которая по сути была ёлочным украшением.

А я сильно завидовала подружке Инне Новичковой, у которой была серенькая беличья шубка, чёрные кожаные сапоги с нарисованными белыми снежинками и ещё красный вельветовый костюмчик, отороченный белым мехом для занятий фигурным катанием. А у дочки тренерши по фигурному катанию была песцовая шапочка с двумя балаболками, завязывющимися под горлом.

Когда были морозы, мне сверху шапки завязывали бледно-оранжевый какой-то суконный шарф, бахрома у которого была толщиной с мои пальцы, наверное. И шарф был такой длины, что мне повязывали его на голову: сверху шапки, пропуская «крест на крест» подмышками и завязывали на спине узлом. Под шапкой был деревенской расцветки дурацкий платок. Варежки были пришиты к резинке и эта резинка надевалась на плечи и просовывалась в рукава. Как говорится, – голь на выдумки хитра!

Когда я приходила домой вся в снегу, раздевалась, выходила на лестничную площадку, (а со мной вместе и две мои подружки: Инна из соседней квартиры и Ольга, которая жила этажом выше) и начинали дубасить шаровары вместе с валенками и рукавицы на резинках о перила. Подъезд гудел и содрогался от грохота наших заледенелых вещей! И мы трое, попрощавшись друг с другом, после этого ритуала, расходились по своим квартирам.

И уж, если вспоминать детскую одёжку, то было у меня красное пальтишко, которое я носила где-то с 3 до 5 лет. На спинке у него была встречная складочка, а на круглом воротничке пришиты мамой три маленькие бусинки, тесно прижатые друг к другу, вроде бы белая, голубая и салатовая цветов. В воспоминании следующий эпизод: папа несёт меня на руках в этом пальтишке, (меня выписали из больницы, где я лежала со скарлатиной). Мы идём через частный сектор, мимо чьего-то забора, увешанного зелёными шишками хмеля. Я выставила ручонку и перебираю пальцами такие смешные шишечки. Теперь у нас на даче растёт такой хмель вдоль забора.

В яслях был осенний бал. У меня сохранились чёрно-белые фотографии. Я танцую с бумажными кленовыми листьями. Помню, ими был усеян весь пол. Я не просто помню, а кажется ощущаю, как я поднимаю эти листья и кружусь с ними. На мне красное шерстяное платье, на груди у которого пришита тесьма из пушистой бахромы: белая, зелёная, жёлтая. А на подоле аппликация – жёлтый цыплёнок клюёт жёлтые крошки.

А вот старая фотография. Я дома, на табуретке, возле стола с маленькой наряженной ёлкой. Я в белом платье из крепдешина с пышной юбочкой и пышными короткими рукавами-крылышками. На платье зелёные, не то снежинки, не то звёздочки. Фотография конечно чёрно-белая, но я помню все цвета! В руках у меня белая сумочка из кожзаменителя с застёжкой. И сумка вся в крупный золотой горох! У Гурченко в «Карнавальной ночи» была такая блузка!

Лет в 30 я себе купила Чёрный трикотажный комбинезон, где верх с рукавами был выполнен из такой ткани: белая блуза в золотой горох. Золотые горохи осыпались со временем, а я до сих пор ищу такую ткань, чтобы сшить себе из неё что-нибудь!

Когда мне исполнилось 6 лет, мама нарядила меня в садик в красивое прямое красное платье с белыми пуговками, имитирующими застёжку спереди, с белым воротничком и белыми манжетами, по краю которых были белые воздушные петельки-кружева. На голове огромный белый бант. В руках огромный кулёк с конфетами «Медок», которыми я угощала детей в саду. На фантиках были нарисованы соты и пчёлы.

После садика мама повела меня в фотоателье, где сделала мне фото на память: я очень серьёзная подпёрла рукой щёку. Такой портретик до сих пор стоит у мамы в стенке, прислоненный к вазочке. У мамы мне нравилось бархатистое платье, которое все называли ворсолановое! Фасон не помню, а расцветка была в бирюзово-фиолетовых тонах, плюс белый и сиреневый и всё в цветочках, как-будто густые ветки сирени.

Мама часто носила перешивать в ателье это платье, всё её что-то в нём не устраивало. Но мне было на руку. Потому что из обрезков-лоскутков я шила пупсикам платьица.

Ещё мне нравилось у мамы платье терракотового цвета с серыми пятнами. Вырез был отделан серым широким кантом, как у украинской рубахи и завязывался на серые верёвки с кисточками.

Гуляя в Зоопарке, я не глядя схватила какую-то тётю за руку, которая была в таком же платье, перепутав её с мамой.

Папа, кстати, всегда ходил в светлых коротких плащах. Наверно модно тогда было! А дома ходил без рубашки, в одном синем трико. Зимой, видимо, когда было холодно, носил тельняшку с длинным рукавом.

Во времена моего детства с игрушками было туго, у меня то уж точно! Денег у родителей было мало и игрушки мне покупали редко. Поэтому я помню, практически, каждую. Недавно даже нарисовала свой автопортрет, (срисованный с детской фотографии) и вихрь игрушек вокруг! Это – коричневый плюшевый заводной медведь, который рычал и, запрокидывая назад голову пил молоко из бутылочки, зажатой у него в лапах. Затем, у меня была красная сумочка с прозрачным окошечком, в котором стояла маленькая куколка, как дюймовочка. Да! Была ещё такая механическая игрушка- металлический жёлто-зелёный цветок. Надо было несколько раз пальцем нажать на рычаг этого цветочка и, бутон раскрывался и с громким гудением-жужжанием кружился с бешеной скоростью, давая возможность увидеть сидящую в середине цветка девочку-дюймовочку!

Ещё у меня была маленькая кроватка, в которой под одеяльцем лежал пупсик, а под кроватью стоял горшок. Нужно было в спинке кроватки щёлкнуть переключатель и, спящий ребёнок садился на кровати, (в ногах были какие-то шарниры), а затем на горшок! Человечек был какой-то страшненький. Мама сказала, что эту игрушку сделало общество слепых. Где она её купила, не знаю.

Пупсиков у меня было много… Все хорошенькие! Мы с девчонками шили им одёжку из различных лоскутков. Фасоны были у всех элементарные и одинаковые, отличались только тканями и расцветками.

Папа из какой-то обувной коробки сделал мне домик для одного малыша. Он вырезал окошки в коробке, причём с рамами и дверь, которая открывалась и закрывалась. Внутри из картона были сделаны кровать, стол и табуреточки. Не зря же инженером-конструкторм работал!

Помню, мы шли с мамой за руку мимо магазина промтоваров, который в округе все почему-то называли Девяткой, хотя и номер-то у него был другой, – и, говорю ей:

– Вот была бы ты хорошая мама, ты бы мне купила большой дом для кукол! С мебелью, холодильником, кухонной плитой.

А мама мне таким безразличным тоном:

– Вот, когда будешь мамой, то купишь своей дочке, что хочешь. И домик, и печку, и холодильник…

И вот я выросла. У меня нет детей. Но есть двое племянников Вовка и Дианка. И я купила им и покупаю всё, о чём мечтала в детстве. И, думаю, вряд ли они в моём сегодняшнем возрасте вспомнят все игрушки, которые я им купила, как помню я свои.

Так вот, у меня были маленькие немецкие куколки с огромными глазищами. Кудрявые! Хорошенькие, не могу! Вся их прелесть заключалась в том, что туловище у них было маленькое, а голова большая, на ногах у них были резиновые туфельки, снимая которые ножки были без ступней, но со штырьками для туфелек. Конструкция такая! Поэтому обувь мы старались не снимать! И упакованы они были красиво: в прозрачный пластиковый цилиндр-бидончик! Это был шик!

А ещё у меня был белый пластмассовый бидончик для молока с яркой бирюзовой крышечкой и ручкой. Он был маленький, с ладошку, но так мне нравился!

Раньше с бидонами ходили за молоком. Приезжала во дворы цистерна, на которой была надпись «Молоко» и молочница ходила по соседним домам в каждый подъезд и кричала:

– Молоко! Молоко! Молоко свежее!

И все, кому было нужно, спешили купить разливное, а не бутылочное молоко.

Ещё у меня был заводной белый кролик с красным бантиком на шее. Нужно было повернуть ключик у него в боку и кролик начинал скакать. Я так долго упрашивала папу купить мне его. Этот зайка стоил 2 рубля 20 копеек, это считалось дорого!

Также, в этом же магазине, в «Девятке» я упрашивала купить папу телефон, (естественно дисковый, серого – белого цвета) и телевизор розового цвета. Папа сказал:

–Выбирай что-то одно!

И этот вопрос был так для меня мучителен, но я выбрала телевизор. Его прелесть заключалась в том, что его надо было завести ключиком и на экране медленно двигались картинки под музыку, типа шарманки. Ценник – 5 рублей!

А ещё, иногда, я выпрашивала игрушки у бабы Даши (маминой мамы), с которой мы вместе жили. Так она мне купила мозаику и хорошенькую рыжую лисичку с белой грудкой, как из мультика. Может что-то ещё, но не помню больше.

Помню с ней такой разговор:

– Баба! Ну купииии…

– Нет! У тебя есть матка и батька, нехай они тебе и купють.

– Баба! Ну купи! Они тебе деньги отдадут.

– Да ничего они мне не отдадут!

– Отдадут! Я попрошу!

Вот она купила мне эту лисичку, я счастлива безмерно! Приходим домой.

– Мама! Смотри, что мне баба купила! Дай ей денег! Я сказала, что ты дашь!

– Сейчас прямо! – отвечает моя мама.

– Она тебе баба! Она и должна тебе подарки покупать!

И баба Даша с такой горечью в голосе:

– Ну вот! Так я и знала! Я же говорила-не отдасть!

И рукой такая в сторону, дескать что теперь делать, деньги потеряны.

Мне её жалко. Но зато я с игрушкой!

Ещё я часто покупала в «Девятке» маленьких жёлтых пушистых цыплят с красным клювиком и такими же лапками. Я собирала мелочь дома по подоконникам, по карманам родителей. Один цыплёнок стоил 63копейки.

Как-то раз я пришла в магазин за очередным цыплёнком и взялась пересчитывать деньги в кулачке. Девчонки из интерната, старше по возрасту, обступили меня и давай шипеть, как гусыни, чтобы я отдала им деньги. Я говорю: «Нет! Это мои!» Они, окружив меня, стали щипать в руки, ноги, бока: «Отдай! Отдай!» Я громко говорю им: «Это мои деньги! Ничего вам не отдам!» Так хотелось, чтобы меня услышали, заступились! Вокруг было много людей. Но никто не обращал на нас внимание и не заступился за меня. Я, стискивая зубы, и денежки в кулачке, убежала от них. А когда они вышли из магазина, я вернулась и купила себе цыплёнка.

Подружке Инне Новичковой родители купили большого коричневого медведя и посадили на пианино у себя дома. Я просто заболела, так захотела себе такого же. Стала упрашивать родителей купить.

Меня отправили на дачу Детского сада. Тогда были такие, как пионер-лагеря для дошкольников. Мне там понравилось. Мы там ходили в лес, бродили среди, казалось, огромных кустов папоротника, смешных веток-палок, типа бамбука, которые разделяли на составляющие.

Нравилось есть землянику, голубику, костянику с кустика. Я обнимала васильки розового цвета, которые назывались лесными гвоздиками. Умилялась мелкими белыми звёздочками в траве, – были такие цветочки.

На ночь я надевала батистовую пижамку в мелкие розовые и зелёные листочки-цветочки. Нянечки перед сном в одном общем тазу всем детям по очереди мыли ноги, смазывали укусы от комаров и мошек зелёнкой.

На каждой моей вещи стоял штамп чёрной краской: Демиденко С.

Когда я вернулась домой, то на моей кроватке сидел огромный коричневый медведь с красным бантиком на шее. И в руках у него была жёлтая пластмассовая корзинка, доверху наполненная конфетами «Мишка на дереве». Я, только что не плакала от счастья! До чего я была рада! Тогда мне казалось, что он выше меня ростом! Позже я возила его в кукольной коляске по улице. А теперь он сидит на кроватке у Дианки и мы с такой грустью смотрим друг на друга. В детском саду у меня выявили способности к рисованию и всегда хвалили. Я любила рисовать принцесс с такими причёсками, где волосы были завиты вверх над плечами с каждой стороны и корона на голове из трёх зубцов!

Когда нам надо было нарисовать что-то из сказки про сестрицу Алёнушку и братца Иванушку, все нарисовали Алёнушек, кто как мог. А я одна нарисовала озеро и козлёночка, (что-то типа соломенного бычка), который, видимо, звал Алёнушку. Мой рисунок повесили первым в подшитую стопку всех рисунков. Это означало, что он лучший!

Когда я пошла в первый класс, на первом уроке мы тоже рисовали, кому что вздумается.

И опять, все нарисовали барышень, цветы, а я нарисовала пляж. Все лежали в разных позах возле моря и загорали. Мне запомнилась одна дама, нарисованная мною, которая лежала на животе и, якобы, согнув ноги в коленях. Они были изображены у меня в виде полукалачей! Это надо было видеть! Но первой учительницей Клавдией Дмитриевной было отмечено!

Я пошла в школу в 7 лет, а через полтора месяца – 16 октября, мне исполнилось 8 лет. Моя подружка, которая жила выше этажом и с которой мы родились в один день и год, сидела со мной за одной партой. В первом классе, за первой партой и в первом ряду. Так вот, 16 октября, мы с Ольгой пришли в белых фартуках и в белых бантах. У Ольги два жиденьких хвостика, а у меня при короткой стрижке один белый бант, но во всю голову! Чтобы бантик не слетал, мама завязывала мне его по-особенному. Брала две прядки волос, между ними клала ленту и делала эти прядки крест на крест и затем туго, на два узла завязывала бант.

Так вот, на первой же перемене, раздав детям конфеты, в честь своего праздника, мы с Ольгой что-то не поделили и подрались. Причину не помню, ей богу!

Но, когда Клавдия Дмитриевна пришла на второй урок, мы обе зарёванные лежали щеками на парте.

У Ольги было расцарапано лицо, а у меня выдернут клок волос из головы. И этот клок, вместе с огромным бантом лежал посреди парты. И, глядя на него, я горько плавала.

Клавдия Дмитриевна сказала:

– Ну, что, именинницы? Поздравили друг друга? Тогда начнём второй урок.

На уроках труда в начальных классах мы всё время что-то мастерили. Делали цветы из проволоки, крутили лепестки, а потом натягивали цветные нитки на них. Шили пингвинёнка по специальным выкройкам. Из яичной скорлупы делали игрушки. Папа дома из куриного яйца, вылив в чашку содержимое, путём специального прокола, сделал мне чудесного поросёнка. Прямо как из мультика «козлёнок, который умел считать до десяти»! В классе я сказала, что сделала сама.

На одном из уроков мы мастерили из бархатной бумаги игрушку на ёлку-объёмный шар. Вырезали треугольники с ушками из разных цветов бумаги и, склеивая ушки, получался красивый шар.

Так вот, Ольгин шар показали, как образец аккуратности, а мой, как образец неаккуратности. Мой шар был какой-то кривоватый и весь уляпан конторским клеем. Да и сама я была по уши в клее. Это результат моей дурацкой привычки всё делать быстро! Лишь бы быстро и первее всех!

Но я обиделась, что мой шарик так продемонстрировали, хотя в душе была согласна, что всё сказанное было справедливо.

Но любовь к ёлочным игрушкам у меня особенная! На сегодня это является моим хобби. Я болею ими. И, даже в «Одноклассниках» у меня есть альбом фотографий моей коллекции игрушек.

А когда-то, лет 45 назад, мы с мамой в «Детском мире», что на Проспекте Дзержинского, купили ёлочный шарик бирюзового цвета, на котором были нарисованы белой краской простейшие снежинки из перекрещённых трёх штришков. Я испытывала к нему такую нежность! Я несла его в ладонях домой. Мы шли пешком, я несла шарик, не могла на него налюбоваться и говорила маме, – если он когда-нибудь разобьётся, я буду хранить эти осколочки всю жизнь! Но он долго у нас висел, а когда разбился, – просмотрела! Потом у нас были такие немецкие шары, только розового цвета и размером с голову куклы! Два были розовые с белыми снежинками, два в полоску, как пирамидка. Со временем и они разбились.

Была необычная игрушка, чудо просто, – спутник! Золотой шарик с тоненькими золотыми хвостиками и на нём было написано красными буквами СССР! Открывали на Новый год шампанское и пробкой разбили его. Очень жаль!

Ещё были снежинки из какой-то пропитанной бумаги. Такие причудливые, искристые, а в центре лицо девочки-снегурочки – объёмное, как у куклы! Куда девались? Ищу по интернету, антикварным лавкам, – безрезультатно. Если найду, куплю за ту цену, что попросят. Хочу вернуть это детское счастье!

До сих пор жив жёлтый стеклянный цыплёнок на прищепке-ножке. С красным поролоновым клювиком и гребешком. Полуоблезлый такой! А был ещё такой же зайчик серенький с шарфиком из поролона и на поролоновых лыжах, но он пал смертью храбрых вместе со спутником от пробки из под шампанского, которая сразила сразу две игрушки.

Из старых ёлочных игрушек, моих ровесников у нас остались: часы в розово-жёлтой гамме, как-будто присыпанные сахаром; сова-большая голова; пингвин с тоненьким изящным носиком; два прожектора; ветка белого винограда или смородины с оранжевыми листьями; дед Мороз в белой шубе, изготовленной из ваты чем-то пропитанной, который неизменно все эти годы стоит под нашей новогодней пихтой. Рядом с ним, подобно изготовленная снегурочка, но которую мы приобрели позднее.

Помню пластмассовые резные штампованные снежинки, которые родители своим детям – моим ровесникам пришивали на воротнички детских шубок. У меня постоянно такая была. Сейчас продаются более шикарные и, почти всегда, 31 декабря я прикрепляю себе её на платье, т к в этот день я работаю, то на работе-это моё главное украшение.

Вообще, в детстве, в младших классах всегда носила какие-то значки, брошки. Помню у меня был такой смешной значок. – человечек ведёт на цепочке собачку. То есть у человечка своя застёжка, у собачки-своя. И между ними реально висит цепочка.

В садике у Наташки Хохониной мне очень понравился значок-золотой месяц, усеянный белыми сверкающими камушками. Я просто млела от него! И вот Наташка дала мне его поносить, а я дурёха умудрилась в этот же день его потерять! Наверно плохо прицепила. И мои родители решили вместе со мной купить в замен другой значок, чтобы я могла вернуть его вместо утерянного. Мы выбрали деревенскую девочку в синем платье до пят, в красной косынке, несущую на плечах коромысло. А на коромысле были подвешены маленькие ведёрочки, которые реально раскачивались при любом движении. Наташка была в восторге. А я тоже хотела такую девочку, но уже боялась или стеснялась попросить себе такую же.

Мама мне любила покупать пластмассовые ягоды какие-нибудь и цеплять на шапки, воротники пальто. Они у меня были постоянно.

В детском саду нам часто предлагали билеты в театр и мы периодически ходили туда с родителями.

Мне очень запомнились сказки «Кольца Альманзора» и «Конёк-горбунок». До сих пор у меня перед глазами те декорации, особенно изображение кита на колыхающейся портьере-море-океане во всю стену и, выплывающие из его пасти корабли.

В детстве я дружила в основном с двумя девчонками – Ольгой Чердаковой ,(с которой мы родились в один день и год 16.10.62.) и которая жила выше меня этажом и Инной       Новичковой, которая жила у меня за стенкой, на одной со мной площадке). Инна была на 2 года младше нас, но день рождения почти рядом, то есть 13 октября! Рядом с нами жила ещё Маринка Кудряшова, которая тоже считалась нашей подружкой, но уже как-бы двоюродной. Сейчас они втроём почти каждое рождество приезжают ко мне в гости, т к мы теперь живём все в разных районах города.

Так вот, мы играли во дворе в различные игры, например, – в прятки. Прятались за различные кусты на газонах, их там было множество. Сейчас в нашем бывшем дворе даже травы почти нет, одни пни цветущие стоят, – почти все деревья посрубили, света в окнах кому-то мало показалось.

Мы не могли дождаться весны, чтобы на оттаявших от снега частях асфальта начертить классики и играть в пятнашки. Почему так назвали, не понятно! Вопрос знатокам на ТВ! Игра заключалась в том, что мы пинали баночки из под вазелина в квадраты, начерченные мелом определённым образом. И у кого баночка была моднее, тот был круче. Круче всех баночки были у Иннки Новичковой, потому что у неё жили родственники в Москве и у её мамы, тёти Лиды в туалете на полочке всегда стояли красивые баночки, бутылочки с кремами. А у нас с Ольгой были самые простые баночки из под самого дешёвого вазелина с зелёными буквами и зелёным отпечатанным ценником с обратной стороны – 5 коп! Сейчас у нас у всех полки в ванных комнатах ломятся от всевозможных бутылочек. А в то время всё было в диковинку.

Хорошо помню флакончики от духов тех времён, их упаковки. Кто-то отдал мне пустой бутылёк от духов «Лампа», – он и был сделан в форме настольной лампы с гафрированным абажюром и бутылёк в виде божьей коровки. Мне кажется, я на память помню те запахи! А ещё помню, как папа, однажды, подарил маме духи «Золушка». Это была светлая цилиндрическая коробка с флакончиком духов внутри. На коробке была нарисована карета. Флакончик стоял в подставочке, задрапированной белым атласом и рядом была приколота маленькая золотая туфелька! Если бы я сейчас увидела эти духи, эту коробочку, я бы, наверно, разрыдалась в голос.

Ещё помню одеколон «Русский лес». Пузырёк был толстый. Выпуклый и эти выпуклости были в виде хвойных веток и шишек. Я не могла нанюхаться этим одеколоном. Сейчас продают такой одеколон, но в простых флаконах. Я понюхала, – что-то не то! Не тот запах!

Ещё папа дарил маме на 8 марта духи, которые так и назывались «8 марта». Я помню узкую коробочку в красных и жёлтых тюльпанах. Ещё мама очень любила духи «Белая сирень», – сиреневая коробка с белой нарисованной сиренью и духи «Огни Москвы», – синяя коробка с изображением салюта. Бутылёк от «Огней» был синего цвета со стеклянным красивым колпачком.

Ещё у кого-то из соседей, у нас вроде не было, видела бутылочку из под духов или одеколона «Красная Москва», выполненную в виде кремлёвской башни с часами.

А с приходом лета, мы с девчонками сильно любили игру в резиночку. Две подружки ногами, на уровне щиколоток, держат сшитую длинную резинку, которая в результате образует длинный прямоугольник. А третья прыгает через неё, цепляет ногами и выделывает определённые фигуры. У нас был целый комплекс таких фигур. Затем резиночку закрепляли под коленями, затем выше и для прыгающей это уже был высший пилотаж, – исполнять сложные фигуры на высоте!

Дома я натягивала резинку на два стула, стоящих друг против друга и тренировалась. Кто нас этому научил? Не знаю!

А когда были дошкольниками, да и в младших классах, играли в песочнице в магазин. Деньгами нам служили листья с деревьев и камешки. Продуктами – листья подорожника, это капуста, трава – это лук, естественно, жёлтые головки одуванчика – конфеты и т д. Как теперь пишут в «Одноклассниках»: «Хорошо в детстве! Надо денег, – пошёл сорвал с дерева!»

Частенько, у Иннки Новичковой, мы играли в «Бременских музыкантов». В то время на экраны вышел этот мультфильм. Почти у всех у нас дома были виниловые пластинки с этой сказкой, да и не только с этой.

Новичкова была принцессой, т к она была самая хорошенькая среди нас и у неё были такие хвостики из волос, как у принцессы из мультфильма. А я была трубадуром. И под пластинку мы пели вместе с артистами: «Луч солнца золотого с крыш …чё-то…пелена! И между нами снова вдруг выросла стена! А-а-а-а. А-а-а-а-а….» и кидали друг другу мяч, словно это луна!

Что делала Ольга в это время, не знаю! Наверно была на бэк-вокале, ха-ха-ха!

А дома у меня были сказки-пластинки: «Холодный нос, короткий хвост» про двух зайцев; «Пиф-ноэль», «Дюймовочка», «Свинопас», «Малыш и Карлсон», «Малыш Николя» и что-то ещё…

Хорошо запомнила одну фразу из какой-то сказки Андерсена: «Как любил повторять крот, – никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня!» О-о-о. это стало моим кредо! Я очень часто повторяю эту фразу на работе в своём небольшом коллективе!

А ещё у меня была гибкая голубая пластинка: «Волк и семеро козлят, да на новый лад!» Я изображала эту сказку под пластинку перед младшей сестрёнкой Инной и её подружками. Помню, они сидят в ряд на диване, ноги не достают даже до края дивана, а я перед ними бисер мечу! Изображаю и козу, и волка, и козлят! Инна помнит до сих пор! Говорит, -была в восторге! Да, пропал талант не за грош собачий!

Кстати, мы во дворе устраивали спектакли перед соседями. Это пришло к нам от Маринки Денисовой. У нас в доме было несколько квартир, куда заселялись семьи военных и эти семьи часто менялись. А Марина была дочерью геологов и их поселили в эту перевалочную квартиру. Что геологи делали в нашем городе? Не знаю. В квартире у них был стеллаж с диковинными камнями и вообще, интерьер сильно отличался от обстановки нашей квартиры, – интеллигенция одним словом!

И первый спектакль организовала именно Марина. Она же изготовила шторы-занавес и снабдила нас костюмами. Что была за сказка, которую мы инсценировали, не помню. Но Маринка была царицей с каким-то золотым шарабаном на голове, а я изображала мачеху какую-то. И нам, и зрителям понравилось. Потом Денисовы уехали, а мы продолжали во дворе устраивать спектакли и обычные концерты. Марина подарила мне на память несколько книг. Это был «Том Сойер», «Сказка о золотом петушке – флюгеле», что-то ещё, но самое главное- « Весёлое мореплавание Солнышкина». Как я полюбила эту книгу! Я зачитала её до дыр! В зрелом возрасте купила в новом переиздании, а старая при переезде где-то потерялась! ( Мы, когда переезжали, – много книг потеряли почему-то.)

Кстати, именно Марина Денисова соблазнила меня записаться в детский хор при Д К имени Калинина. Она с таким восторгом рассказала мне, что записалась в этот кружок, что я побежала следом, а за мной и другие девчонки подтянулись – Ольга Чердакова, Ольга Зеленова, Маринка Кудряшова. Я ходила туда три года. Мне очень нравилось. Я любила и люблю петь. (Сколько в ЦУМе существовала художественная самодеятельность, столько я была её бессменным участником). Я обожала выступления! Мы стоим в три ряда, в специально сшитых для нас костюмах- сиренево-голубых с белыми ромбами на груди и поём на разные голоса! Кстати, на загривке моего костюма была пришита белая бирочка, на которой была написана моя фамилия. У меня определили второе сопрано! У Ольги Ч. Тоже. У Ольги Зеленовой – 1 сопрано, а Кудряшова стоит а «Альтах»! Столько света от рамп, софитов!

Во время концерта перед нами всегда выступал детский ансамбль народного танца. Девчонки, бойко отплясывали, как конфетки! Море пайеток на костюмах, всё сверкает! Юбочки кружатся, видны белые подъюбнички и красные сапожки! Можно умереть от счастья!

Но я умерала от этого яркого освещения. Часто, на репетициях я падала в обморок. Пели всегда стоя, освещение сильное от ламп дневного света, которые стали вводить в обиход. Мальчишки постарше из хора уносили меня на руках в соседнюю какую-то комнату и там меня отваживали нашатырём и отпаивали водой. Аккомпаниатор и дирижёр хора Капитолина Борисовна переживали за меня и спрашивали:

– Ты, наверно, голодная?

А я, чтобы они отвязвлись, говорила:

– Да, голодная.

Они отправляли меня с занятий идти домой кушать. Я гуляла в парке рядом с домом культуры, потом возвращалась и говорила, что поела.

Капитолина Борисовна была хохлушка и считала меня тоже хохлушкой из -за фамилии. Мне нравилось, как она меня называла по фамилии – «Дэмидэнко!», говорила она вместо «Демиденко». Говорила, что так правильно! Помню, мы разучивали такие песни: «Купила мама Лёше отличные галоши! Галоши настоящие отличные, блестящие!....», больше ничего не помню! Далее: «Петушок, погромче пой, разбуди меня с зарёй!»; очень мелодичная: «Слети к нам тихий вечер на синие поля! Тебе поём мы песню, Вечерняя заря!»; ещё пели на латышском языке песню про мельника: «Майнес, пайнес прыгулины….», конечно уже не помню!

Губы надо было держать трубочкой, когда поёшь, так нас учили. У меня есть фотография вырезанная из газеты «Вечерний Новосибирск», где запечатлён кусочек нашего хора со мной в первом ряду. Я стою такая смешная с выпяченными губами, в очках, душки которых были такими проволочными и закручены за уши, давящими на них очень больно. Кстати, позже, когда я училась в 7 классе, вдруг поступила в музыкальную школу на курс игры на гитаре. Капитолина вела у нас сольфеджио и ставила своей любимой Дэмидэнко только пятёрки!

Мы периодически ездили с хором записываться на радио и телевидение и там тоже мне было плохо и раз или два меня отстранили от съёмок. Так было обидно!

А потом наш коллектив должен был ехать в Москву отдохнуть, а нас- троих подружек, – не взяли. Потому что накануне, когда наш хор выступал в Берёзовой роще, мы опоздали на выступление, т к сели прокатиться на Чёртово колесо, а оно же медленно кружится, и успели на сцену, когда все допевали последний куплет последней песни. Я, между прочим, много страху натерпелась на этом колесе. Просто ужас, как я его пережила. Вверх я ехала с закрытыми глазами. Пальцы мои посинели наверно от того, как я вцепилась в перекладину, якобы обеспечивающую безопасность. И только на самом верху мне велели открыть глаза, чтобы я увидела макушки деревьев с самой верхней точки этого колеса. Затем мы медленно поплыли вниз и мне уже было не так страшно.

Короче, из- за этого нас не взяли в Москву. А мы, демонстративно, больше не стали ходить в хор. Хотя из хора приходили к нам в школу два раза и говорили, чтобы мы с Ольгой Ч., в частности, вернулись.

Но мы были гордые и не вернулись.

Хотя с тех пор, как вижу по телевизору крупным планом различные сверкающие трубы оркестра, ( а нас тоже всегда сопровождал оркестр), – захватывет дух! Какой-то сиюминутный приступ счастья! Сияние труб и сияние ёлочных шаров, – это что-то! Знак тождественности между ними и словом «Восторг»!

А какие раньше были открытки! Ведь я их коллекционировала! Некоторые наклеивала на каждую страничку в общую тетрадь. И две такие тетради у меня сохранились.

Помню открытку на Новый год! Дед Мороз заглядывает в окошко, а дома угол стола с угощением каким-то и наряженный край ёлки с блестящими шарами. А на 8 Марта, – серый зайчишка держит букетик жёлтых цветов, то ли верба распушенная, то-ли какие-то другие цветочки. Но очень замечательные!

Сейчас, правда, тоже много красивых и необычных открыток и я их никогда не выбрасываю, если дарят. Две корбки уже под кроватью стоят.

А ещё мы собирали фотографии актёров. Это старшая девочка, которая жила в нашем доме Наталья Немазанникова, соблазнила нас. Показала девчонкам во дворе свою коллекцию и подарила мне две фотографии- Андрея Миронова и Натальи Варлей для начала сбора моей коллекции. И я очень много насобирала! Мы с девчонками и выписывали их через посылторг и покупали в киосках союзпечати.

Любимая моя артистка была Наталья Селезнёва. У меня были, наверно, все её фото, которые только были у этой артистки. Я её обожала! Особенно после фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Я рисовала своей бумажной кукле все платья Натальи Селезнёвой из этого кино. А раньше у всех девочек были куклы из бумаги, лучше картона. Мы вырезали их фигуру, а затем, по фигуре рисовали одежду с заклёпками на плечах, чтобы можно было менять наряды.

Коллекция артистов, при переезде, тоже куда-то делась. Очень жалко!

В младших классах, помню, к нашей школе №153, периодически подъезжал автобус оранжевого цвета, где белыми буквами было написано «Октябрёнок». Окна у него были заклеены картинами с изображением мультипликационных героев:волка из «Ну, погоди», Карлсона, Винни Пуха и т д.

В этом автобусе водитель-киномеханик показывал детям мультфильмы. Детский билет стоил 5 копеек! Пятачок!

Этот весёлый автобус колесил по всем школам города и к нам приезжал где-то раз в месяц.

Возле автобуса всегда стояла небольшая очередь. Сеанс был где-то 30-40 минут, а мест в салоне автобуса, примерно на 20 человек.

Однажды зимой, я не успела на первый сеанс и, дожидаясь второго, простояла на морозе всё это время. Пятачок был в варежке. Ноги в валенках замёрзли. И. когда, наконец, я зашла в этот мини-кинозал, ноги у меня были ледяными. И, кривясь от боли и, пытаясь не зареветь вслух я, не сводя глаз с «Золотой антилопы», растирала пальцы на ногах, скинув валенки.

Такая была тяга к Киноискусству!

А мультики нашего детства это – «Варежка», «Пластилиновый ёжик», «Воробей Пашка», «Чьи в лесу шишки?», «Дед Мороз и лето», «Умка», «Золотая антилопа», «Маугли», «Ну, погоди», «Карлсон», «Винни Пух», «Паровозик из Ромашково». Ещё про лягушонка, бельчонка и ежонка, как они убегали от кошки, которую играла натуральная киска, – был такой комбинированный мульт-кино-фильм! Про снежинок-человечков, которые летели снежинками, а приземлялись смешными комочками-пироженками-человечками, – так они мне нравились, но суть не помню.

«Поросёнок Чуня»; «Песенка мышонка», где мышонок пел: «Какой чудесный день, какой чудесный пень, какой чудесный я и песенка моя!»; «Шайбу-шайбу!»; «Цветик-семицветик»; «Девочка и слон»; «Весёлые осьминожки»; «Тимошкина ёлка»; «Вовка в тридевятом царстве»; «Сладкая сказка» про смешного дракончика-сладкоежку; «Козлёнок, который умел считать до десяти»; «Про колобка», где колобок был такой современный в белом платочке в голубой горошек!

Когда моя сестра была маленькая, мы с ней вместе сшили мягкую игрушку – колобок в платочке, как из мультика. Надели на него косынку белую в голубой горох и завязали на голове узлом! Где-то он у нас до сих пор хранится среди старых игрушек!

Сегодня утром зашла в «Одноклассники», посмотрела чей-то чужой альбом «Грибная охота». Фотографии, конечно, замечательные, – и лесные пейзажи, и корзинки с грибами, и готовые баночки с уже приготовленными грибочками. Сразу воспоминание! Папа забирает меня с занятий хора. Так как занятия были допоздна. До темноты. А в фойе Д К Калинина лоток с открытками, журналами. И лежит в продаже набор открыток – фотографии с грибами. Как этот «альбом» назывался, не знаю. Но в пачке, на каждой открытке был изображён солнечный пейзаж с изображением, например берёзового леса, а ниже – фотография гриба подберёзовика! Затем хвойный лес и ниже – фото другого гриба и т д. И все фотографии были замечательного качества! Мне так нравились эти открытки, что я попросила папу и он их мне купил. Мне кажется, что я даже помню запах этих открыток! Кстати, мне всегда нравилось, как пахнут новые учебники. Когда заканчивался очередной учебный год, нам выдавали книжки-учебники на следующий год. Я открывала наугад книгу и внюхивалась в свежие страницы! Запах обалденный!

А сейчас откроешь какой-нибудь ироничный детективчик, на которые я подсела в последнее время, и чувствуешь запах какого-то химического вещества! Не то!

Читать я, кстати, очень люблю. Я начала читать очень рано, лет в 5-то точно, наверное. Дома у нас книжек было очень мало. А вот у соседей Новичковых, где проживала моя подружка Инна, была огромная библиотека. У них были огромные стеклянные шкафы, набитые книгами. На нижних полках были детские книжки. Было много национальных сказок. Армянские, тувинские, северных народов и т д. Я их читала запоем! Пока Инна кушала, а я заходила за ней погулять, я садилась в какой-то угол и читала эти сказки. Я не могла оторваться! В конце концов подружка уходила на улицу одна, а я сидела и читала у них дома. Позже, Инна говорила, сильно её это злило. Потому что родители ставили меня ей в пример, а та читать не хотела! Хотя Инна с детства разучивала много стихов, под нажимом родителей, конечно, и зачитывала их на стуле перед гостями. А гости умилялись и аплодировали, когда ребёнок в 4 года читал: «Мой дядя самых честных правил…» и «У Лукоморья дуб зелёный…». А я в те годы знала только такие стихи, как «Села муха на варенье, вот и всё стихотворенье!»; «Сел комар на квас, вот и весь рассказ!».

Когда я пошла в 1 класс, на первой же перемене пошла в школьную библиотеку, где отдельно стояли специальные ящики с тонкими детскими книжками. Я тут же выбрала штуки четыре. Хорошо помню тоненькую оранжевую книжицу. Где на обложке была нарисована девочка у окошка с цветочным горшком. Называлась она «Цветок-огонёк» и в ней были детские стихи. Вторая книга была про дедушку Ленина. Я прочитала их в этот же день и на следующий пришла обменивать. Библиотекарши сильно удивились. Думали, наверное, что я их месяц читать буду. Короче, я перечитала у них все детские книжки и перешла к стеллажам, где были книжки для старших школьников. Раньше было столько много детской литературы! Я обожала читать, представляла себя на месте какого-нибудь героя. Одной из самых моих любимых книг стала повесть Валентины Осеевой «Динка» и её вторая книга «Динка прощается с детством». Я её читала много раз и всегда мечтала заныкать её из библиотеки, сказать что потеряла и заплатить за неё пяти-десятикратный размер. Но, когда нужно было сдавать книгу, у меня не поворачивался язык соврать и я молча её отдавала. Может быть это стеснение, боязнь были после того, как в первом классе я взяла почитать журнал «Весёлые картинки». Мне тогда так много всего понравилось в журнале, что я не удержалась и

вырезала все понравившиеся мне картинки. На память, видимо! И, самое главное, всё бы ничего – никто бы не заметил, но я имела наглость вырезать с самого последнего листа картинку девочку-весну! Практически лишила журнал обложки! И я с бестыжими глазами принесла это сдавать! Библиотекарши всплеснули руками: «Боже! Ты что сделала?!» (Почему-то их было всегда двое.)

А я: «Так и было! Сама удивилась!»

Те переглянулись между собой и сказали:

– Ну что-ж, придётся выбросить! Здесь теперь нечего читать!

Короче, простили меня! Я ведь была у них практически вип-клиентом, ха-ха-ха! Но мне было очень стыдно. Я помнила, как они переглянулись и поняла, что они мне не поверили, а подыграли. И я очень им благодарна за это. Это стало для меня хорошим уроком, который я хорошо усвоила.

Со временем, когда у меня был день рождения, по моему 40 лет, сестра Инна подарила мне две книжки про Динку и я залилась слезами от счастья! (Такая чувствительная натура, ха-ха-ха!)

А позже, мы так назвали Иннину дочку. Только назвали Дианой, это более женственно, красиво. А в семье зовём и Дианкой и Динкой, – в память о той девочке. Наша Диана и характером очень похожа на ту Динку, кстати!

А когда Вова (первый Иннин ребёнок, стало быть мой племянник), пошёл в первый класс я купила ему на книжной ярмарке книжку со стихами о маме. И, когда ещё в машине открыла её, увидела стихи детства! И, самое главное, – «Цветок-огонёк»! сколько мы ехали с ярмарки домой, столько я прижимала книжку к себе и плакала! Такая сентиментальная, ну куда деваться!

Елена Благинина. «Огонёк».

Хрустит за окошком морозный денёк.

Стоит на окошке цветок-огонёк.

Малиновым цветом цветут лепестки,

Как будто и вправду зажглись огоньки.

Его поливаю, его берегу,

Его подарить никому не могу!

Уж очень он ярок, уж очень хорош,

Уж очень на мамину сказку похож!»

Насчёт библиотеки. Была в 50-60 годы такая подписка на журнал-альманах, то ли «Костёр», то ли «Искорки», уже забыла. Нет, «Костёр», «Пионер», «Юность» – это журналы моих школьных лет. А это журнал выпускался в твёрдом переплёте в папины школьные годы. Короче, в одном из этих журналов была статья о папе и его товарищах. В 10 классе они организовали свою маленькую киностудию. Сами сняли какой-то фильм, который хранится, я надеюсь, в архиве деревенской школы Татарского района Новосибирской области. Папа говорил, что на встречах одноклассников показывали то, что они снимали в юные годы.

И в этом журнале-книжке было 2-3 снимка, на одном из которых запечатлён папа. Он в тельняшке, т к играл какого-то матроса, склонился с другом над кинокамерой. Так вот, эту фотографию я всё-таки вырвала из этого журнала и теперь она хранится у меня в фотоальбоме под плёночкой вместе со всеми старыми чёрно-белыми фотографиями.

Папочка! Как я по тебе скучаю!

Перед тем, как проводить его в последний путь, а ему было 45 лет, его друзья, коллеги пришли к нам за его одеждой. Я достала из шифоньера отутюженный им самим костюм коричневого цвета и услышала его родной запах. Я жадно начала нюхать весь костюм. Я как-будто ела этот запах. Все заахали и отобрали у меня плечики с этим костюмом. А он так пах живым, родным человеком! Кстати. В этом костюме лежали у Папы деньги, которые мы вовремя вынули и письмо, написанное Папой автору книги «Берёзовая Ёлка»! Он писал, что вспомнил своё детство, когда читал эту книгу, что его мама тоже ставила вместо ёлки берёзу и плакал! А я читала это неотправленное письмо и тоже плакала! Позже, мама раздала все его вещи кому-то на работе, его брату. И сейчас я с тоской вспоминаю его кремпленовый пиджак кремового цвета в крупную клетку, состоящих из тонких бордовых и чёрных линий. У Иосифа Кобзона был такой пиджак, (была у нас такая фотография артиста). Тогда это было модно. И похож был папа чем-то на Кобзона – причёской, бровями, мелкими белыми зубами. А улыбка была у него просто шикарная!

Помню рубашку в виде газеты, коричневую с букетиками ромашек и маков, фланелевую рубашку в крупную чёрно-красную клетку.

Потом у моего Сашки была похожая рубашка, только в мелкую клетку. Она и сейчас висит у меня в шкафу такая задрипанная… Но зимой, когда бывает холодно, я её надеваю.

Ещё по поводу одежды! В классе 2-3, летом на каникулах, квартирантка бабы Марфы, учительница, сшила мне байковый халат. Расцветка: белое поле с сиреневыми, фиолетовыми геометрическими фигурами. Он мне был длинный. Я его отчего-то терпеть не могла! Мне казалось, что я в нём как бабушка. А сейчас вспоминаю и такая тоска….

Вообще, с деревней Королёвкой у меня много воспоминаний.

Вот я сижу на копне сена в огороде бабы Марфы. Все что-то копают, видимо картошку. Возраст у меня дошкольный. Мне кажется копна огромной. Но сейчас я сомневаюсь, что она была такой большой. У меня сцепились соломины между собой и я тут же сообразила, что это у меня удочка! Я рыбачок! Я ловлю рыбу. «Ха! Поймала щуку!» – это я так думала. И, якобы с трудом, тяну рыбину! Лихо откинула руки с добычей и перевернулась с этой грёбаной копны назад! И головушкой об плетень! Много ли ребёнку надо! Пробила висок! Ору, естественно. Голова в крови. Папа на руках унёс меня в дом. Лежу в кровати, ору и разглядываю ковёр с русалками на стене! На височке шрам до сих пор!

Другой случай. Тоже до школы было дело. Гуляла во дворе своего дома. А в детстве у нас двор был весь в траве, кустарниках: шиповник рос, акации, (мы свистульки делали из жёлтых стручков), черноплодная рябина и т д. Цветы росли – васильки, маки декоративные маленькие, ромашки, мать-и-мачеха, одуванчики, львиный зев…. Ну, как в лесу!

И все эти газоны по периметру были огорожены колючей проволокой. Так вот, как-то, гуляя во дворе я увидела, что идут мои родители домой. А у нас, у детей, было модно, увидев родителей нестись к ним сломя голову и орать: «Мама! Папа!», чтобы все видели, – это мои родители!

Гордились! И вот, я понеслась!

– А-а-а-а-а!!!!

Запнулась о проволоку, растянулась и порвала себе ухо!

Ору теперь от боли. Повезли в больницу. Помню, сижу на высоком белом столе. Кругом белые, стеклянные шкафчики. Врач что-то достаёт, говорит и зашивает мне ухо. Почему-то не больно!

И вот теперь у меня меточка на ухе и на виске шрамик от неудавшейся рыбалки. 50 лет, а меточки на месте! Не дают забыть.

Во времена моего детства был культ кукурузы, как известно. И вокруг Королёвки были одни кукурузные поля, где мы любили лазать, как в джунглях, т к кукуруза была выше нас ростом. Дети в деревне летом подрабатывали и, в частности моя троюродная сестра Лида, учась примерно в седьмом классе работала на элеваторе и взвешивала машины-грузовики с какими-то овощами, может с той же кукурузой. Был крытый деревянный дом-короб. Где находились весы. Машина подъезжала, становилась на платформу возле этого дома-элеватора, лида определяла по весам вес и записывала в тетрадь. Машина уезжала. Пока мы ждали следующую, устраивали концерт. В доме была имитация окна огромного размера, так что вся машина была перед глазами. Так вот, одна из на находилась в доме и, якобы смотрела телевизор в это окно-экран. Вторая брала початок кукурузы вместо микрофона и горланила песни во всё поле кукурузное. А именно я пела: «С любовью встретится проблема трудная, планета вертится круглая, круглая!» и далее: «Вернирсь лесной олень по моему хотению, вези меня, олень, в свою страну оленью…» Я на три года была младше Лиды.

Ещё одно воспоминание из детства. Мы с родителями в каком-то парке культуры. Садимся на карусель «Самолёты». Мы с папой лётчики! Класс!

Как я только дождалась окончания этого аттракциона! Хотя вариантов то не было! Я не могла идти. У меня подкосились ноги и я улетела в сторону от своего пути следования. Меня рвало. И я с тех пор на карусели – ни ногой! Видимо такой у меня вестибулярный аппарат.

Не хронологично, конечно, но вернусь к школьным кружкам и к музыкальной школе. Я же, что вспомню, то и пишу! В музыкальную школу я поступила с условием, что за год пройду два,– способности увидали во мне. Но музыкалку я бросила уже через год. В самых первых- мне не понравился препод по специальности. Тюха-матюха! Во-вторых, я уже выросла, перешла в 8 класс и мне надоело учиться в принципе. В-третьих, на летних каникулах в деревне мне в очередной раз стало плохо, – мне вызвали фельдшера, которая сделала вывод, что я сильно переутомилась. И я, ухватилась за эту мысль, подтвердила, что общеобразовательная и музыкальная школа, это много!

– Мама! Можно я не буду ходить в музыкалку?

– Да, доча, можно!

Здорово!

– А можно я подстригу волосы? Мне надоели косицы!

– Можно.

– А вы мне купите кассетный магнитофон?

– Купим.

– А уши мне проколете под серёжки?

–Проколем.

В итоге, в музыкальную школу ходить не стала. Состригла свои косы-корзиночки, которые мне мама со второго класса регулярно заплетала. Теперь я была как Мирей Матье с модной в то время стрижкой «Сессон»! Мне разрешили проткнуть уши и носить серьги.

Но с магнитофоном меня надули. Я его купила себе только, когда пошла работать и то в кредит на 3 месяца. Назывался он «Электроника» и стоил 180 рублей!

Вообще-то я много кружков посетила за свою школьную жизнь. Значит так:

Хор. Со 2 – 5 класс.

Лёгкая атлетика. Не помню, сколько ходила, но примерно 4-5 класс. У меня был чёрный гимнастический купальник с длинным рукавом, хлопчатобумажный. Я в нём была красотка!

Кружок по рисованию. Очень его любила. Несколько работ у меня забрали на школьную выставку. Это новогодний натюрморт с бутылкой шампанского! Это я в 5 классе нарисовала. Далее – «Белоснежка и 7 гномов», (Белоснежку срисовывала из «Весёлых картинок»). Наш преподаватель по рисованию, забыла как зовут, вроде Александр Иванович, много дал мне дельных советов в этом кружке. «Белоснежку» я долго дорабатывала, – учитель мне втолковывал, что трава не может быть только зелёной! Что у зелёного цвета куча оттенков! И я мешала краски и прорисовывала каждую травинку! Потом эту работу со школьной выставки забрал какой-то художник на районную или городскую выставку и, – с концом! Где висел этот рисунок, – не знаю. Ещё у меня на школьной выставке побывал рисунок «Новый год в космосе у инопланетян». О как! Очень позитивный такой рисунок! С хлопушками, разлетающимися конфетти!

Со мной вместе в кружок ходила одноклассница Лена Губанова. Позже, в 9-10 классах мы с ней вместе занимались в изостудии при Учебно- производственном комбинате.

Лена после школы поступила в Педагогический институт на учителя рисования. А сейчас она известная личность у нас в городе. У неё своя художественная мастерская. Лена занимается живописью по ткани – Батиком. Она вышла замуж за сокурсника Андрея Бертолло, который теперь работает у нас в ЦУМе главным художником, и в свете известна как Елена Бертолло.

А когда она проходила от института практику в нашей школе, то нашла в архиве один мой рисунок, а именно «Новогодний натюрморт»! Смеялась, что я в 5 классе изобразила бутылку шампанского! Хотя там была ещё ваза с конфетами и мандаринами. Фон был бирюзового цвета и сверху спускался разноцветный серпантин! Она мне его передала на память. Мне было очень трогательно и приятно. Спасибо, Лена!

Я, кстати, любила рисовать на партах в разных классах, да и учебники у меня всегда были разрисованы. Однажды в классе по математике я на первом уроке нарисовала на парте несколько героев из мультика про Незнайку и подписала их имена: Незнайка, Авоська, Пончик, собака Булька… Со второго урока уже в другом классе меня вызвала учительница по математике, привела в свой кабинет и заставила всё смывать с парты! Вычислила меня! Оказывается, накануне её ученики только отмыли все парты! Привычка чиркать в учебниках продолжилась, только в другом качестве: где бы я не училась: в торговом училище, торговом техникуме, филиале Московского государственного Университета Коммерции, я ручкой подчёркивала главные строчки и мысли! Мне это врезалось в память и я всё запоминала, что подчеркнула! И, однажды, в техникуме у меня не приняли несколько учебников назад в библиотеку, заставив покупать новые! И Папочка искал их по городу и покупал!

Ещё я ходила один год, учась в первом классе, на фигурное катание. Но что-то не преуспела.

Чуть-чуть походила в кукольный театр при детском клубе «Тимуровец». Но, т к занятия проходили по вечерам, родители мне не разрешили туда ходить. Хотя мне сразу же дали роль лисы и у меня хорошо получалось!

В 7 классе я вела клуб «Почемучка». В то время у нас была очень хорошая пионервожатая Людмила, которая стала проводить в нашей школе новогодние карнавалы, клуб Весёлых и находчивых. Везде я принимала непосредственное участие. Так вот. Людмила предложила мне вести это кружок почемучки для младших классов. Дети скидывали свои вопросы-записки в специально изготовленный почтовый ящик. Я его просматривала, шла в читальный зал районной библиотеки и искала ответы на все заданные мне вопросы. Затем встречалась с этими детьми и отвечала по порядку на всё, что они хотели знать, будто я самая умная по горшкам дежурная!

В первом, опять же, классе меня записали в бассейн «Нептун» учиться плавать. На первом же занятии тренерша покидала нас в воду, как котят и стала подавать шест тем, кто стал тонуть. Не знаю, как другие, а я была в этом числе. Я стала захлёбываться, хвататься за протянутую дурой-тренершей палку. Меня всю трясло, когда я выбралась из воды. Естественно, я туда больше не пошла. Выпугалась на всю жизнь и плавать не научилась.

Обожала драмкружок! Ходила глазеть на репетиции действующего кружка, – была очарована! Пошла на прослушивание. Нас посадили на сцене вокруг руководителя. И она меня первую попросила изобразить, как-будто я ем. Я застеснялась от неожиданности и не стала ничего показывать. А остальные давай активно показывать: кто арбуз режет и смачно ест, кто бутерброд намазывает маслом, кладёт сыр и закидывает в рот! Я поняла, как и что надо и жду, когда меня попросят повторно! Увы! На мне уже поставили «крест»! Так я и не попала в драматический кружок.

На «Танцы» меня мама водила в 1 или 2 классе, но тоже не сраслось, как говорится!

Но больше всего я, конечно жалею, что не попала в драмкружок. Театр я очень любила ещё с детского сада. Благодаря воспитательнице Эмме Алексеевне. Эта симпатичная женщина, а тогда, конечно ещё девушка, – влюбилась в моего папу! Оказывала ему всячески знаки внимания. Через меня пыталась выведать обстановку дома. А я, бесхитростно, рассказывала всё дома. Мама бесилась и устраивала папе скандалы. Папка хохотал и говорил: «Том! Ты меня, что ли ревнуешь?!»

Но в театр мы ходили часто и всегда места у нас оказывались рядом с Эммой Алексеевной. До сих пор помню, что это были за спектакли: «Кольца Альманзора», «Снежная королева», «Конёк –горбунок». Конечно, были и другие спектакли, но именно эти врезались мне в память. Кстати, в школе нас тоже без конца водили по театрам и там мне запомнился спектакль «Настенька». Из него только помню, что дело было в войну и мне было жаль бедную девочку, что я ревела, закрывая рот руками, а артистка посматривала на меня, я видела! Наверно она была хорошей актрисой.

Так вот, в садик меня возили на трамвае, шесть остановок. Мне казалось, что это очень далеко, просто другой конец света! Поднимали меня рано, я капризничала, не хотела одеваться. Помню, как мама ругается, надевает на меня вещи, обувает мне бурочки, которые были в жёлто-зелёную клеточку и на зелёных шнурках, а я выгибаю ноги, чтобы не налезли ненавистные ботинки! Мама, не будь дурой, – хрясь мне ладошкой легонько по взъёму, нога расслабилась на секунду и легко влезла в сапожок! Едем в трамвае, а я разглядываю в окошко проплывающие мимо пятиэтажки, где кто-то мелькает в окнах и соображаю, что там кто-то живёт наподобие нашего семейства и поражаюсь этому!

Ещё напеваю какие-то песенки. Например: «Нас везут на комбинат, комбинат, комбинат! Потребитель будет рад, будет рад, будет рад!» Где я это слыхала? Но знала, что это песенка свиней, которых везли на мясокомбинат. Люди, стоящие рядом хохочут, а я думаю, ну что смешного?!

В садике Эмма Алексеевна часто меня спрашивала, кого я больше люблю, маму или папу? Я упорно отвечала: «И маму и папу одинаково!». Но та продолжала пытать: «Но всё же? Кого больше? Хоть на капельку? Хоть на чуточку?». Спрашивала до тех пор, пока я не сознавалась: «Папу!» О, как она тогда радовалась! А мне было стыдно, как-будто я предала маму. Хотя папу я действительно любила больше. Я всегда ходила с ним на демонстрации. Очень любила ходить с флажком и шарами. Мама мне пристёгивала значки по случаю. Один был в виде бантика с надписью 1 мая! А второй – что-то типа развевающегося флага и яблоневыми цветами, и надписью С 1 Мая! После демонстрации шла с папой в пивнушку, где он выпивал кружку пива. Дома меня мама спрашивала: «В пивную заходили?». А я: «Нееет!», – покрывала его. Мама, надо сказать, любила поскандалить, а я это не переносила.

Папа покупал мне диафильмы и по вечерам, иногда, включал фильмоскоп, вставлял плёнки и с выражением читал сказки. Частенько рядом сидели и мои подружки Ольга и Инна.

В том же составе мы смотрели диафильмы и у Новичковых, и у Чердаковых. Из моих плёнок, помню, был чёрно-белый фильм «Матрос-Чижик» с реальными кадрами из художественного фильма. У Ольги помню историю про двух лягушек, которые попали в кувшин с молоком, где одна утонула, а вторая била лапками до тех пор, пока не сбила масло и не убежала. Такая поучительная история! У Новичковых было плёнок раз в 10 больше, чем у нас с Ольгой. Ведь у них были родственники в Москве, как я уже упоминала ранее, стало быть больше возможностей приобрести дефицитные вещи! В кухне у них на полке всегда стояла банка с лимонными дольками, такая красивая, с нарисованными человечками из мультика про Чиполино, т е синьорами-лимонами! Ещё был шоколадный заяц в цветной фольге с нарисованной мордочкой и одёжкой, такой золотой-красно-бирюзовый! Сказка! Мы с Ольгой Чердаковой только облизывались! Хотя Инна нас угощала.

Так вот, у Иннки и плёнки к диапроектору были необычные! Про Кротика и его голубые штанишки, (позже мы увидели серию чешских мультфильмов про этого крота); про кошку с мышонком, которых звали Котауси и Мауси и всё в таком же духе! Раньше мультики показывали раза два в день да по 10 минут. Ну что это? И вообще мне не разрешали смотреть телевизор, говорили, что вредно для глаз! Я лежала в своей кровати, соседней комнате с телевизором и слушала его как радио. Я сама представляла себе героев фильма, по голосам всех их различала. Изредка вставала с кровати и подсматривала в щель между шторами, ( вместо межкомнатных дверей у нас почему-то везде висели шторы), соответствует ли актёр моему воображаемому образу.

У меня было плохое зрение. Очки мне выписали уже во втором классе. Я писала ранее, что много читала, в том числе лёжа и в полутьме, что очень вредно. Сейчас у меня зрение ещё хуже, почти минус семь диоптрий, хотя ношу минус шесть. Зато слух на 110%!

Так хорошо всё слышу из соседних квартир, что без беруш не могу уснуть. Оправы у меня сейчас все модные, стильные, – целая коллекция! А самые первые были круглые металлические с гибкими пружинными душками. Они мне так давили на уши, – ужас!

Помню, баба прибежала за мной на занятия хора, чтобы увести домой, т к родилась моя сестрёнка Инна.

– Ой, -говорит, – какую девочку тебе родители купили! -

(Родителей она правда называла всегда Матка и Батька) – Быстрей домой!

И вот мы чешем во все лопатки мимо сквера имени Калинина и вдруг упали мои очки-крючки на землю и я же, со слепу, на них наступила! Да ладно! Никто меня не заругал. Ведь дома в моей кроватке лежит сестрёнка! Кроватка металлическая синего цвета, с шариками набалдашниками и с белой верёвочной сеткой в клетку, чтобы не выпал ребёнок. Сестрёнка завернута в пелёночку туго-туго, как бабочка в коконе и спит сопит. Рядом на диване улыбающиеся родители, а на столе букет с белыми каллами и красными тюльпанами! Шик!

Мамина сестра тётя Валя Инне потом каждый день рождения покупала каллы, пока не состарилась и не могла их уже покупать.

А тогда я была так счастлива! Я стала перебирать все имена, которые мне нравились, но мама все отвергала. Потом сказала:

– Может, Инна?

А я закричала:

– Конечно, Инна!

Ведь у меня за стеной жила подруга Инна и мне очень нравилось её имя.

А мои подружки Ольга и Инна тем временем, на лестничной площадке, за нашей входной дверью, играли в «Съедобное-несъедобное». Игра заключалась в том, что один другому кидает мяч и кричит слово, например «Самолёт». И тот, кто ловит, не должен касаться мяча рукой. Он же несъедобный! А если: «Арбуз!», – должен поймать мяч и спуститься на одну ступеньку. Если перепутал и поймал то, что не нужно, – вернуться на ступеньку назад и вернуть мяч ведущему.

И вот, периодически, этот мяч ударялся о нашу дверь.

Я выглянула из своей квартиры и так строго заявляю своим товаркам:

– Может хватит! Мешаете маленькой спать!

Загордилась, короче!

Вообще, раньше много было интересных игр. Кроме пряток, жмурок, классиков, резиночек, «Съедобное-несъедобное» были ещё «цепи кованые». Мы кричали:

– Цепи кованые! Раскуйте нас! – (мы стояли сцепившись руками несколько человек против такого же отряда в шагах 30 друг от друга). И те кричали нам в ответ – Кем из нас?

Выбирали игрока и тот бежал к противоположной цепи и телом, без рук должен был расцепить сомкнутые руки. Получилось, – забирал это звено к себе в цепь, если нет – оставался здесь. Ещё была игра «Садовник». «Я садовником родился, не на шутку рассердился! Все цветы мне надоели, кроме….. ромашки!» и, если среди участников игры была ромашка, т к каждый играющий имел название какого-то цветка, то эта «Ромашка» становилась садовником.

Игра «Дед Мазай и зайцы»: «Что мы делали, не скажем, а что видели, – покажем!» Игроки-зайцы показывали жестами ведущему Деду Мазаю задуманную ими сцену и тот должен был угадать, что делали зайцы.

С подругами Ольгой и Инной придумали свою игру. Была у нас толстая старая Азбука. Мы её медленно перелистывали и кому какая картинка нравилась, тот старался быстро первым ткнуть на неё пальцем и заорать: «Моё!»

Под лестницей в подъезде девчонки часто рассказывали друг другу страшные истории, сказки. Типа того, что у мамы пропала дочка. А у дочки был любимый ноготь, который она всячески украшала, лелеяла и т д. И вот, мама купила пирожок с мясом и ей попался в мясе этот ноготь! Ужас ужасный! Я не могла это слышать! И пока девчонки друг друга пугали, я паслась возле подъезда и ждала их. Они выходили, хохотали и кидались ко мне:

– Демиденко! Отдай моё сердце!

А я орала от неожиданности и это их веселило ещё больше.

Когда играли в прятки, считались, кто будет водить. Было очень много считалок:

«Шишли-мышли, сопли вышли!» – самая короткая.

«На золотом крыльце сидели: Царь, Царевич, Король, Королевич, Сапожник, Портной. Кто ты будешь такой? Говори поскорей, не задерживай добрых и честных людей! Тебя ждут!»

«Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить, всё равно тебе голить!»

«Дора-дора-помидора! Мы в саду поймали вора! Стали думать и гадать, как же вора наказать? Мы связали руки-ноги и пустили по дороге. А он шёл, шёл, шёл и корзиночку нашёл. В этой маленькой корзинке есть помада и духи, лента, кружево, ботинки, что угодно для души?!»

«В нашей маленькой избушке кто-то пёрнул как из пушки. Раз, два, три! Это верно, братец, ты?!», – самая смешная считалочка!

В ДК Калинина мы всегда ходили на мультсборники и детские фильмы. Я обожала фильм «Внимание, черепаха» и смотрела его десятки раз.

Помню, был такой фильм «Филиппок». Так звали белого коня. И был там мальчик немой, который в детстве чем- то переболел и перестал говорить. И вот он любил этого коня, ухаживал за ним, играл. Короче, помню только конец этой истории. Конь попал в болото и стал тонуть. Болото медленно засасывает коня, а мальчик его обнимает за шею и плачет. Понимает, что не может его вытащить. А сам на берегу. Возле берега это произошло. От отчаяния и горя мальчик заговорил. Точнее закричал: «Филиппок! Филиппок!» И плачет навзрыд! Конь встрепенулся и стал принимать попытки по своему спасению. Самое главное, люди услышали мальчика и прибежали им на помощь. Короче, общими усилиями, при помощи ремней, вытащили коня из болота. И мальчик, главное, стал разговаривать!

Я иду домой и реву. Дома баба Даша на кухне что-то готовит.

– Ты что плачешь? Что случилось?

Я давай ей рассказывать кино. Рассказываю с дрожащими губами и снова реву. Баба слушает, ничего мне не говорит и тоже плачет, только молча. Так мы и плакали вдвоём, жалея и мальчика и коня. А подружки со двора ходили на все взрослые кино. Они посмотрели все серии «Фантомаса» и а подробностях мне рассказывали. А мне родители не разрешали смотреть такие фильмы. И вот, где-то в 6-7 классе, соблазнили меня – поехать вместо занятий в школе, в кинотеатр «Современник» на кинофильм «Картуш». Этот фильм был детям до 16 лет запрещён. Но, что-то нас запросто пропустили!

Мы посмотрели фильм и вернулись домой как-будто из школы!

Папа был дома. То ли суббота была?

– Ты где была?– со звериным рыком…

– В школе.

– Врёшь! Не было тебя в школе!

– Была!

– Вы были в кино! Маринка Кудряшова сказала.

Предательница! Подумала я. Но это никого не волновало.

Мой добрый папочка побил меня ремнём за «милый мой». Я была в школьной форме и простых хлопчатобумажных колготках в резинку. Мне было не так уж больно, но орала я, как-будто меня убивают!

У меня мама работала в столовой, что возле школы. И все ученики после школы ходили туда обедать. В тот злополучный день мои одноклассницы, придя в столовую покушать, спросили мою маму:

–А что Света в школе не была? Заболела?

Мама бегом домой! Дочь заболела! Дома папа бельё стирает. Глаза на лоб. Схватился за сердце! Ушла ведь утром в школу, как положено.

Представляю, что они себе напридумывали самого страшного. Где тут было не отхлестать меня ремнём!? Я бы сама так и сделала на их месте!

Больше я школу не пропускала.

Мне мама часто вспоминает:

– Помнишь, как папа тебя дубасил? А я тебя пальцем за всю жизнь не тронула!

А я не в обиде!

Зато, когда я маленькая была и ложилась спать, то всегда начинала ныть:

– Пить! Пить!

Ну, прямо обуревала меня жажда, когда ложилась спать!

Мама говорила: «надо было пить, пока спать не легли!»

Но папа всегда мне приносил водички!

А самое главное, когда родилась Инна, всё началось снова! Инна ныла и просила пить, а папа вставал и нёс, что желала младшая дочь! А еще помню, как-то приспичило мне ночью молока, видно совсем маленькая была и я орала до посинения! А молока не было дома. Все в панике носились по квартире и не знали, как мне заткнуть рот. И вдруг, протягивают мне стакан с молоком. Я начинаю жадно глотать и сама в недоумении: где взяли? И тут до меня доходит, что я пью не молоко, а воду со сгущенкой! Но уже орать перестала и, главное напилась, поэтому не стала предъявлять претензии. Хотя дала им понять, что поняла обман. Насчёт, попить-поесть! Я всегда ненавидела пенку в молоке, какао, киселе и т д. Я брезговала даже пальцем её отодвинуть! И если я, вдруг, нечаянно её глотала, то меня прямо выворачивало на изнанку от неё!

В яслях я ненавидела гречневую кашу. Я не понимала, почему она чёрная! Так и говорила:

– Не буду есть чёрную кашу! Каша должна быть белой!

Никогда не ела варёную, да ещё тёртую морковку. Зато любила картофельную запеканку в садике, да картошку с «изюмом»! Это тётя Маша, папина сестра, всегда толкла картошку и добавляла туда шкварки из сала. А мы, дети, (я, да Наташка – тёти Машина дочка), называли такую картошку с изюмом!

Любила желе! Любила сухие кубики из какао, которые продавалиь в виде брикетов в «Девятке» – продуктовом магазине.

Любила огурцы с мёдом, помидоры с сахаром, хлеб с маслом и сахаром. Бутерброды с сахаром для всех детей в нашем дворе было просто объедением! Мы все таскались с такими «сэндвичами», – на улице-то вкуснее!

Некоторые родители, в частности мать Иннки Новичковой, всегда высовывалась из окна подъезда и кричала:

– Инна! Кушать! Кушать! Кушать!

У Ольги Чердаковой родители часто лепили пельмени и всегда собирались обедать всей семьёй за круглым столом. Мне это так нравилось!

И я там был, мёд-пиво пил! Едала я их пельмени! И, даже, однажды, мне попалась копеечка в пельмене! Это называлось «счастливый пельмень»! Ольгины родители всегда так делали!

А у нас дома почти все ели по отдельности. И пельмени мы не стряпали. Яичницу помню, а пельмени нет!

Зато у меня была своя табуреточка круглая, чёрным дермантином оббитая на четырёх коротких ножках. И эту табкреточку ставили на обычный стул, тоже дермантином оббитый, и, восседая как на троне я обедала! Частенько, кто-то из взрослых стоял рядом с ремнём, потому что я много выкобенивалась, пока ела. Без ремня, видимо не ела.

Потом Инна восседала на этом троне. И сейчас эта табуреточка продолжает нам служить! Баба Тома, наша мама чистит на ней картошку.

Смотрю, по телевизору идёт реклама детского пюре «Агуша» и сразу воспоминание! Моя баба Даша (мамина мама) покупала мне, по моей просьбе яблочное пюре и варенье из лепестков роз. Так я их любила!

В 10 классе, папа мне купил путёвку на новогодние каникулы в город Коломну и Рязань, с поездкой в село Константиново, – по Есенинским местам. Туда и обратно мы ехали поездом. И вот, на обратном пути, я везла домой целую сетку-авоську с баночками яблочного пюре и апельсинами! В сумке ещё лежала коробка шоколадных конфет «Ассорти». Всё это я везла из Москвы в город Новосибирск!!!

И, помню, какая-то женщина, которая ехала с нами и занимала полку в вагоне напротив, глядя на мою сетку, сказала:

– Бедные дети! Везут из Москвы яблочное пюре!

Мне что-то вдруг стало неловко. Стрёмно! Если по – современному.

А лепестки роз, я имею ввиду варенье, до сих пор у нас трудно приобрести. Только год назад стали торговать ими в Ашане. Но, кроме меня, дома это варенье почти никто не ест. Это моё!

Сегодня утром включила телевизор, а там идёт старый фильм-сказка «Новогодние приключения Вити и Маши». А ведь в детстве у нас с Инной была такая пластинка! И я знала почти все песни наизусть, и Инне делала представление под фонограмму, так сказать. Я была и снегурочкой и бабой ягой! Инне очень нравилось, как я изображала Бабу Ягу. А я, просто копировала всё из фильма. Так же вскидывала ножку, как бабка Ёжка и, копировала её мимику.

«Я с детства дружу с Белоснежкой! Все знают мою доброту! Спеши ко мне, путник, не мешкай! Я чую твой дух за версту! А-а-а-а!!!» – так кокетливо и, хлопая глазами!

Во- время моего детства в моде были индийские фильмы. На первом месте, конечно «Зита и Гита». Но я сейчас вспомнила, как мы вдвоём с Папой ходили во дворец Чкалова на индийский фильм «Месть и закон». Там главного героя играл Радж Капур. Он был бывший полицейский и без обеих рук. Так вот, когда была кульминационная сцена и главный герой боролся не на жизнь, а на смерть с главным бандитом, пиная его ногами в тяжёлых сапогах, – я так рыдала во весь голос и зажимая рот кулаком! А мне было лет13 примерно. Папа шипел на меня и говорил, что он меня сейчас выведет из кинозала!

Лазаю в «Одноклассниках», читаю подписи под фото одной знакомой – «Мы на Манжероке». Память сразу подкинула картинку. Мы у Ольги Ч. Дома. У них в одной из двух комнат стоял такой агрегат, – телевизор, радио и проигрыватель пластинок в одном флаконе, так сказать! Стоял на чёрно-коричневом старом комоде. У комода были такие железные ручки в виде ракушек (как формочки для песка). И мы с Ольгой, сидя на этом комоде, меняем пластинки из винила и слушаем старые песни. А нам лет по5-6-7 было.

И вот, именно там я слышала песню, которая пела Эдита Пьеха своим специфическим голосом: «Расскажи-ка мне, дружок. Что такое Манжерок?! Может это…та-та-та…..Может та-та-та-та!», – всё, что помню! Ха-ха-ха! Ну надо же! Оказывается, это название какого-то местечка на Алтае.

Следующая песня, которую тоже по-моему пела Пьеха, очень мне нравилась: «Кто тебя выдумал, звёздная страна?......» и далее

«….Выйдет на встречу мне Маленький Принц!» Про Маленького Принца я конечно прочитала у Экзюпери. Помню ощущение прикосновения к какому-то чуду, к истине!

Так вот. Дальше были песни, видимо Зыкиной: « Маменька! Маменька! Что во поле пыльно?». И маменька, более грубым голосом отвечает: «Спи, детка милая…(что-то там такое). Дочка опять спрашивает, дескать, кто скачет? А маменька опять что-то врёт и успокаивает. Дочка снова: «Маменька! Маменька! Гости в хату идут!»

Мать: «Спи, дочка милая, я тебя не выдам!»

Дочь: «Маменька! Маменька! За столы садятся!». И далее «….Меня благославляют!»

Мать: «Спи, дочка, милая, Господь с тобою!»

Короче, выдали девку замуж не пойми за кого! Сильно я переживала по этому поводу!

А ещё какой-то хор или группа мужиков пели, окая по вологодски:

«Догорит, пойдём домой!» – глядя, как горит какая-то изба в деревне!

Слушали пластинку с юморесками Аркадия Райкина. «– Как вас зовут? – Меня зовут Авас. – Меня зовут Николай Степанович. А вас как зовут? – Авас.». Короче, сказка про белого бычка! И, другой монолог про жён: «…Следующая была дура-дурой! Она слушала меня, открыв рот. Я ей говорю: «Закрой рот, дура, я уже всё сказал!»

И: «А если меня прижать к тёплой стенке, то со мной ещё очень можно поговорить!»

А ещё: «К пуговицам претензии есть?», – про то, как мужику в ателье испортили костюм. Позже, на работе одна из моих коллег, после того, как я не совсем справедливо что-то ей высказывала, заявила мне хлопая своими коровьими ресницами:

– К пуговицам претензии есть?,– намекая на то, что её дело маленькое. Я думала, умру со смеху! Вспомнила Райкина и эти пластинки из детства. Она увидела мою реакцию и теперь частенько мне это говорит, ну если конечно к месту! Я всегда веселюсь при этом.

А дома у нас был проигрыватель на четырёх высоких ножках и назывался «Контата». Там было и радио и был вмонтирован проигрыватель пластинок.

По радио, на ночь, я слушала сказки, которые рассказывал какой-то дяденька-сказочник. Про какую-то девочку Марийку рассказывал. И мне так нравилось это имя. Днём слушала передачу «Радио-няня». Там дядечки пели: «Радио-няня! Радио-няня! Есть такая передача! Радио-няня! Радио-няня! Никогда не плачет!......(не помню дальше)…..чтобы все ребята подружились с ней. И всем ребятам, всем труллялятам стало веселей!»

А пластинки у нас были следующие:

Валерий Ободзинский – «Эти глаза напротив, каллейдоскоп огней!»

Различные ВИА. – «В свой вагон вошла она. Улыбнулась из окна. Поезд вздрогнул, а я вслед лишь рукой помахал ей в ответ!» – (ставила эту песню на всю мощь!)

Валентина Толкунова. – «Мы на лодочке катались»; «А я б не бросила такого, не променяла б на другого»

Майя Кристалинская. – «Хороши вы камыши, камыши, камыши Вечернею порою».

Светлана Рязанова. – «Я пригласить хочу на танец вас и только вас! Ведь не случайно этот танец вальс!».

Не помню, кто пел: «А я еду, а я еду за туманом! За туманом и за запахом тайги!»

Большая коллекция детских пластинок-сказок. Но я уже о них писала.

Часто, на меня нахлынывают воспоминания от каких-то запахов. Раз! Нос учуял что-то и сразу вспомнила и, кажется, на какую-то тысячную часть мига я там и, тут-же понимаю, что нет. Уже не тот запах! Как так?

Вот, с порога дачного домика вспомнила мгновенно запах деревенского магазина, тут же понимаешь, нет, не тот запах! Но был момент!

И я уже вспоминаю тот магазин, где с одной стороны прилавка стоит хлеб, сахар, пряники, с другой стороны топоры, лопаты и, где-то тут же на полке скудный ассортимент игрушек каких-то.

И здесь же мешки с мукой, а может с чем другим. И отсюда такой смешанный запах разнокалиберного товара и деревянных помытых полов.

В лесу я редко бываю, но, когда оказываюсь, особенно в сосновом, сразу воспоминания о пионер-лагере.

Утро. Прохладно. Просыпаемся под пионерский горн и идём на улицу полураздетые умываться под какой-то навес. Очаровываешься запахом сосен, шишек, которых под ногами видимо-невидимо, трав…. И понимаешь, – счастье было! А я не знала.

Информация по использованию обложки: Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора. (Демиденко С.В.)

Это я! 6 лет.

Я в яслях.

Осенний бал в яслях.

Детский садик «Ручеёк». Я стою, ноги колесом и в трикотажной шапке, как у Буратино: в белую и оранжевую полоску!

Новый год. Ёлка на столе. Я в крепдешиновом платье – беленьком с зелеными снежинками, (под свитером).

Я в центре среди подружек: Денисовой Марины и Новичковой Инны.

Я в центре среди подружек: Петровой Люды и Черешня Елены.

Я – снежинка в детском саду. Корону сделал папа и засыпал «снежком».

Я на ёлке в центре города Новосибирска. С папой, мамой, друзьями папы и их детьми.

Моя любимая драгоценная ёлочная игрушка: бирюзового цвета шар с белыми снежинками.

src="/i/20/690120/_10.jpg">
Спутник, ещё одна любимая ёлочная игрушка, которая была разбита пробкой от шампанского. Купила такую же через интернет года два назад.

Снежинка с лицом девочки.

Я на ёлке на работе у папы. Опять снежинка!

Мама на работе. Раздатчица в столовой.

Папа на работе. Инженер-конструктор.

Я с родителями.

Духи «Золушка», которые папа подарил маме на 8 марта! Внутри, рядом с флакончиком духов, на белом атласе была прикреплена золотая туфелька.

Подружки с рождения: я, Инна Новичкова и Оля Чердакова.

На этом фото слева сидит подруга Марина Кудряшова. Именно этим составом мы до сих пор встречаемся в Новогодние каникулы.

Я, Инна и Оля.

Оля, Инна и я.

Детский хор ДК им. Калинина (Первый ряд 2-я справа)

Я в 10 классе.

Моё совершеннолетие! Первый раз пьём шампанское.

Мне 18 лет!

Такого пингвинёнка шила в начальных классах.

Моя любимая книжка.

Моя любимая Динка.

Книга детства.

Лимонные дольки.

Шоколадный заяц.

Я и сестрёнка Инна.

Инночка.

В зоопарке с папой и Инной.

Инна с бабой Дашей.

Я с Инной.

Я в пионерлагере. Вторая в первом ряду.

Мои куклы.

Пупсик.

Плакса.

Пан Ежи.

Мишка.

Дюймовочка.

Кошка в ботинке.

Стерео картинки. ГДР.

Механическая-музыкальная игрушка, где кружит земля и спутник вокруг нее.