Гитлер. Биография. Путь наверх [Иоахим К Фест] (pdf) читать онлайн

Иоахим ФЕСТ

Гитлер
Биография

ПУТЬ
НАВЕРХ

Москва
«Вече»
2006

ББК 63.3(0)6
Ф44

Перевод с немецкого
А.А. Федорова у Н.С. Летневой, А. М. Андропова.

Иоахим Фест
Ф44

Гитлер. Биография. Путь наверх / Фест Иоахим ; Пер.
с нем. А.А. Федорова, Н.С. Летневой, А.М. ‘Андропова. —
М. : Вече, 2006. — 640 с., ил.
ISBN 5-9533-1178-8
Книга «Гитлер. Биография» Иоахима Феста — известного немецко­
го историка Третьего рейха, многие годы являвшегося редактором ав­
торитетной газеты «Франкфуртер альгемайне цайтунг», по праву счи­
тается одной из лучших биографий Гитлера. В свое время она стала сен­
сацией. Несмотря на внушительный объем и высокую цену, первое
издание разошлось почти мгновенно. За первым последовал ряд других
изданий, книга была переведена на многие языки и даже экранизиро­
вана. Центральной фигурой талантливо и увлекательно написанной
книги является Адольф Гитлер. По мнению Феста, чудовищная по по
своим масштабам воля к власти Гитлера обусловила установление на­
цистской диктатуры и продемонстрировала «поразительную силу вли­
яния личности на исторический процесс».
В книге — «Путь наверх» — описан период жизни Гитлера, пред­
шествовавший его вхождению во власть.

ББК63.3(0)6
ISBN 5-9533-1178-8

Joachim Fest. Hitler. Eine Biographie. —
Ullsteift Buchverlage GmbH, 2003
© А.А. Федоров, Н.С. Летнева, A.M. Анд­
ропов, перевод на русский язык, 2006
© ООО «Издательский дом «Вече», 2006

ОТ Р Е Д А К Т О Р А
Личность Адольфа Гитлера, оказавшего огромное влияние
на развитие истории XX века, стала интересовать общество —
а следовательно публицистов и историков — еще в тот мо­
мент, когда он не был всесильным правителем Германии. Уже
в 1923 году региональный баварский политик привлек к себе
внимание не только в Германии, но и за рубежом своей по­
пыткой поднять мятеж в Мюнхене. Его радикализм, нацио­
нализм, а также ярко выраженный антимарксизм сразу же
обратили на себя внимание. И уже тогда начали формиро­
ваться две основные тенденции подачи личности Гитлера, в
общем-то имевшие довольно мало общего с реальностью.
С одной стороны, это было начатое коммунистической, со­
циал-демократической и либеральной печатью создание ка­
рикатурного образа будущего фюрера, с другой — безмерное
прославление избранности Гитлера со стороны нацистской
печати, в какой-то мере поддержанной (с некоторыми оговор­
ками) консервативной прессой. Здесь берут свое начало тен­
денции люмпени-зации и демонизации Гитлера, причем мно­
гие элементы этих тенденций присутствуют в исторических
и особенно публицистических работах, появляющихся вплоть
до настоящего времени. И это несмотря на то что источни­
ки — прежде всего мемуарные, — на которых они базирова­
лись, уже почти полностью опровергнуты и разобраны. Уже
вскоре после прихода Гитлера к власти появилась его биогра­
фия, написанная социал-демократическим журналистом
Конрадом Хейденом, где автор — блестящий публицист — со­
здал образ люмпена, бывшего игрушкой в руках консерватив­
ных политиков и крупного капитала. С некоторыми оговор­
ками этот образ был воспринят марксистской историографи­
ей и продолжал (а в ряде случаев и продолжает) муссироваться
на страницах различных работ. Такой подход, естественно, не
мог позволить понять причины столь стремительного возвы­
шения Гитлера, понять логику его действий, причину тех или
3

иных его шагов. Тем не менее эта тенденция оказалась очень
живучей, потому что позволяла использование умозритель­
ных построений, четко укладывающихся в концепцию борь­
бы классов, противостояния пролетариата и буржуазии, тру­
да и капитала. Чтобы воочию представить себе эту тенден­
цию, достаточно открыть очень популярную в СССР —
возможно, популярную потому, что она была единственной
крупной работой о Гитлере, — книгу Д. М ельникова и
JI. Черной «П реступник]^ 1», выдержавшую несколько из­
даний: первое — в 1981 году, третье — исправленное и до­
полненное — в 1991 году. Только тираж последнего издания
превысил 100 ООО экземпляров. Лили воду на «мельницу
люмпенизации» и бежавшие из Германии еще в 20—30-х
годах соратники Гитлера, по тем или иным причинам рас­
сорившиеся с ним: не освободившись от своих национали­
стических воззрений, они стремились объяснить свою эмиг­
рацию тем, что там к власти пришел клоун и фигляр, кото­
рый порочит «национальную идею».
Тенденция демонизации личности Гитлера имеет более
сложные предпосылки. Возможно именно поэтому идея «фюрера-демона» приобрела на Западе многих сторонников — она
помогала объяснить необъяснимое и создать иллюзию позна­
ния непознанного: «дело Гитлера следует считать прорывом
сатанинского принципа в мировую историю»1. С одной сто­
роны, основы демонизации заложили противники Гитлера из
консервативного лагеря: это была опять-таки попытка оправ­
дать их собственные действия. Им надо было объяснить при­
чины того, почему они поддались внушению Гитлера и пошли
у него на поводу, почему они не остановили его на пути к вла­
сти и попустительствовали его политике захватов. С другой
стороны, после краха Третьего рейха образ «сатанинского ге­
ния»2 оказался чрезвычайно выгодным для огромного числа
бывших нацистов, которым было необходимо оправдать свои
действия во время нацистской диктатуры. А что могло быть
лучше чем оказаться под незримой властью демонической
личности, попасть от нее в зависимость и таким образом не
отвечать за свои действия, списав все на «гипнотическое воз­
действие личности Гитлера». Их мемуары и показания стали
1 Meinecke F. Die deutsche Katastrophe. Wiesbaden, 1947. S. 26.
2 Dehio L. Deutschland und die Weltpolitik im 20. Jahrhundert.
Munchen, 1955. S. 30.
4

благодатной почвой для расцвета этой теории —тем более что
в первые послевоенные десятилетия именно мемуаристика
стала основой для исторических исследований.
Книга Феста стала водоразделом, в ней попытка добить­
ся дедемонизации и делюмпенизации Гитлера достигла пол­
ного успеха. Конечно же она не была первой попыткой по­
нять, что происходило в Германии, отрешившись от уже став­
ших привычными догм, — несколько ранее вышло несколько
серьезных работ (о них мы упомянем ниже). Но фестовская
биография Гитлера впервые показала, где лежат корни национал-социализма, откуда смог появиться Гитлер, и объясни­
ла причины его стремительного восхождения к власти. Воз­
можно, свою роль сыграло здесь то, что Фест не был профес­
сиональным историком, — именно поэтому ему удалось
охватить весь комплекс проблем, отойдя от традиционных
подходов, связать личность Гитлера с процессами, которые
были характерны для Европы, и для Германии в частности, в
межвоенную эпоху. Как и Хейден (автор первой и очень ин­
тересной биографии Гитлера)3, как и Уильям Ширер (автор
интереснейшей, основанной наличных впечатлениях и в це­
лом объективной книги «Взлет и падение Третьего рейха»)4,
Фест был журналистом.
Иоахим Фест родился 8 декабря 1926 года в Берлине. Де­
вятнадцатилетним юношей ему удалось принять участие в
последних боях Второй мировой войны, пережить горечь по­
ражения и кратковременный плен в лагерях союзников. Вер­
нувшись домой после освобождения, Фест, имевший уже за­
вершенное гимназическое образование, стал изучать юрис­
пруденцию, историю, социологию, германистику и историю
искусств в Фрейбургском, Франкфуртском и Берлинском
университетах. Получив таким образом разностороннее гума­
нитарное образование, он выбрал профессию журналиста, от­
вечавшую широкому кругу его интересов и дававшую ему воз­
можность проявить себя во всех этих областях. И знания в
различных областях, и опыт журналистской деятельности, где
ему приходилось заниматься одновременно различной про­
3 Совсем недавно в России была переиздана одна из лучших книг
Хейдена «Путь НСДАП. Фюрер и его партия» (на русском фамилия
Хейден была передана в традициях перевода 40-х годов — Гейден). М.:
Яуза; ЭКСМО, 2004.
4 Русское издание: Ширер У. Взлет и падение Третьего рейха.
Т. 1—2. М.: Военное издательство, 1991.
5

блематикой, а также личный опыт участия в военных действи­
ях и желание понять, что же произошло с его родиной, позво­
лили ему подняться над уже начинавшими костенеть догма­
ми исторической науки.
В начале 1950-х годов он примкнул к Молодежному со­
юзу и стал активно участвовать в деятельности берлинского
отделения Христианско-демократического союза. Прорабо­
тать свободным журналистом Фесту пришлось недолго —
очень скоро он был взят в штат Северогерманского радио, где
с 1963 по 1968 год занимал пост шеф-редактора. Затем Феста
пригласили на должность редактора одной из самых влиятель­
ных западногерманских газет — «Франкфуртер Аллгемайне
Цайтунг», а в год выхода его главной книги — в 1973 году —
он стал соиздателем этой газеты. С 1993 года Фест удалился
от руководства газетой и полностью сосредоточился на лите­
ратурной деятельности. Работы Феста, посвященные нациз­
му, приобретшие огромную популярность во всем мире, были
высокого оценены и в самой Германии: Фест стал лауреатом
Премии Эрхарда (за биографическое исследование, 2003 год),
Премии Ойгена Больца (за раскрытие роли немецкого Сопро­
тивления; 2004 год), в 1981 году он стал почетным доктором
истории Штутгартского университета. Биография Гитлера
была не первой и не последней работой Феста. Свой первый
шаг как историк он совершил в 1963 году, когда вышла в свет
его работа «История Третьего рейха. Профиль тоталитарно­
го общества» (Das Gesicht des Dritten Reiches. Profile einer
totalitaren Gesellschaft) — некий социальный портрет руковод­
ства нацистской Германии. Из поздних работ Феста, посвя­
щенных истории нацистской Германии и получивших наи­
большую известность, стоит отметить книги «Шпеер. Биогра­
фия» (Speer. Eine Biographie, 1999) и «Падение. Гитлер и крах
Третьего рейха» (Der Untergang. Hitler und das Ende des Dritten
Reiches, 2002). Уже в первой работе главный интерес Феста
сосредоточился наличности Гитлера. Хотя целью было пока­
зать весь «правящий класс», фигура фюрера была доминиру­
ющей, ибо его роль в Третьем рейхе была огромной. Вся жизнь
крутилась исключительно вокруг фюрера, только от него за­
висело, кто из его паладинов станет «первым среди равных».
Эпиграфом к той книге могли служить приводимые Фестом
слова Германа Геринга: «Каждый из нас имеет так много вла­
сти, как пожелает дать ему фюрер. Только находясь рядом с
фюрером и составляя его свиту, фактически обладаешь могу­
6

ществом и держишь в руках эффективные рычаги управления
государством»5.
Ситуация с так называемой нацистской тематикой в се­
редине 1970-х годов была похожа на нынешнюю как на Запа­
де, так и в России. Срок в 30 лет как раз дает возможность вы­
расти новому поколению, которое начинает проявлять инте­
рес к интереснейшей, полной противоречий и до сих пор до
конца не исследованной эпохе Третьего рейха. Вышедшие в
предыдущий «пик интереса» книги это поколение уже не ус­
траивают — прошло время, многое было переосмыслено, от­
крылись новых источники и факты, выдвинуты новые теории.
Ведь история Третьего рейха, история Европы 30—40-х го­
дов — это не Средневековье, она имеет непосредственное от­
ношение к современному миру, миру, который и родился-то
в результате Второй мировой войны. А своим возникновени­
ем эта война обязана нацизму, так что можно сказать, что тот
мир, который теперь окружает нас, является во многом ре­
зультатом именно возникновения, развития и конечно же,
главное, поражения национал-социализма. Именно в борь­
бе с нацизмом сложились современные общечеловеческие
ценности, неприятие в цивилизованных странах расовой роз­
ни и геноцида, а социальная политика, принесшая в Третьем
рейхе столь большие успехи, легла в основу современного
столь превозносимого социального устройства западного об­
щества. Интерес общества к этому периоду германской и ев­
ропейской истории привел к тому, что издательства стали в
больших количествах выпускать книги соответствующей те­
матики — только в США в 1972 году вышло в свет 19 книг о
Гитлере. Как следствие прилавки переполнились псевдоис­
торическими работами, написанными на очень низком уров­
не, а также мемуарами, в которых якобы очевидцы писали о
том, чему свидетелями не были. (Сегодня в России пример­
но та же ситуация, за тем лишь исключением, что у нас не
было «всплеска 70-х годов» и сейчас издатели имеют возмож­
ность опубликовать, а читатели, соответственно, ознакомить­
ся с переводными работами того периода, Впрочем, из них
лишь немногие — и к ним относится Фест — смогли до сих
пор сохранить актуальность: большинство уже утратили свою
новизну, а то и выводы их авторов были полностью опровер­
5 FestJ.C. Das Gesicht des Dritten Reiches. Profile einer totalitaren
Herrschaft. Miinchen, 1988. S. 109.
7

гнуты более поздними исследователями.) Были конечно же и
серьезные работы. В этой обстановке и появилась книга Фе­
ста и сразу же стала бестселлером — уже к началу следующе­
го года ее тираж в ФРГ превысил 500 ООО экземпляров, и это
не считая французского и английского изданий. В следую­
щие годы биография Гитлера, вышедшая из-под пера Феста,
переиздавалась все с тем же неизменным успехом. Всего же
она вышла на 15 языках.
Успеху книги Феста способствовало то — и этот факт чуть
ли не сразу перевел работу журналиста в разряд классики ис­
торических исследований, — что автор рассматривает Гитле­
ра и нацистское движение как закономерный результат разви­
тия общества начала XX века. Тем более что ситуация в Гер­
мании осложнялась поражением в Первой мировой войне и
чувством национального унижения, вызванного условиями
Версальского мира. Фест писал о том, что люди старшего по­
коления чувствовали и сами; чувствовали, но не могли выра­
зить словами. Показывая Гитлера — при всей его самобытно­
сти — продуктом эпохи, Фест одновременно ускорял процесс
делюмпенизации и дедемонизации образа лидера нацистской
партии. Причем его целью стало не введение в научный обо­
рот новых источников. Нет, основываясь на том же фактичес­
ком материале, что и его предшественники, Фест сделал новые
выводы, по-новому взглянул на процессы, происходившие в
германском общества в начале XX века. И здесь Фест снова по­
разил всех —и, что самое интересное, продолжает поражать ис­
ториков более позднего поколения. Основываясь в большин­
стве своем на неаутентичных источниках, большинство кото­
рых через 20 лет было признано не соответствующими
действительности — всех этих полуправдивых мемуарах типа
Раушинга, Ганфштенгля, Кибицека и насыщенных смесью из
реальных и непроверенных фактов работ Тревора-Роупера, —
он смог сделать выводы, которые были подтверждены факта­
ми уже позже, после выхода его работы. Оказалось, что выво­
ды, сделанные Фестом, опередили развитие западноевропей­
ской исторической науки. Лишь позже — через 15—20, а то и
через 30 лет —достоянием научной общественности стал фак­
тический материал, говоривший о правоте Феста. Именно по­
этому до сих пор в самым последних работах о ГиФлере и Тре­
тьем рейхе историки неизменно ссылаются и цитируют Фес­
та — больше чем таких его современников, профессиональных
«серьезных историков», как Нольте, Буллок или Бросцат.

Говоря о Фесте, необходимо упомянуть и его современ­
ника западногерманского историка и философа Эрнста Нольте — он родился на три года раньше Феста. Идеи, выдвину­
тые им в своих работах — и прежде всего в «Фашизме в его
эпоху»6, вышедшей за 10 лет до книги фестовской биографии
Гитлера, — оказали огромное влияние на методологию и вы­
воды Феста. Именно Нольте связал развитие «фашизма» с
общим кризисом европейской либеральной системы — эта
идея очень хорошо просматривается и в работе Феста. Осно­
вополагающим в концепции Нольте было фактическое раз­
деление тоталитарных систем (он ввел четырехуровневую их
градацию) на «марксистскую» и «фашистскую». Тем самым
Нольте очень широко трактовал фашизм как «антимарксизм,
который стремится уничтожить противника благодаря созда­
нию радикально противостоящей и тем не менее соседству­
ющей идеологии и применению идентичных, хотя и модифи­
цированных методов»7. С одной стороны, это был шаг впе­
ред, но с другой — Нольте на базе некоторых общих черт,
присущих любому авторитарному и тоталитарному режиму,
а также очень расплывчатого понятия «антимарксизм» объе­
динил в рамках понятия «фашизм» такие разные и, по суще­
ству, несовместимые системы, как германский национал-со­
циализм, итальянский фашизм, режимы Болгарии, Румынии,
Польши, Испании и других европейских стран. Основываясь
на внешнем признаке противостояния Советскому Союзу и
поддерживаемым им коммунистическим движениям, Ноль­
те ради построения стройной концепции проигнорировал как
различные предпосылки возникновения, так и внутренние —
как идеологические так и государственно-правовые — разли­
чия «фашистских» режимов. Реанимировав имевшее хожде­
ние в межвоенный период исключительно политическое по­
нятие «фашизм» (хотя фашистским можно считать исключи­
тельно режим, установленный Бенито Муссолини в Италии),
Нольте заложил основы общего направления развития исто­
6 Полное название книги: Der Faschismus in seiner Epoche. Action
francaise — Italienischer Faschismus — Nationalsozialismus. Miinchen 1963.
Другие более поздние работы Нольте по этой теме: «Марксизм и ин­
дустриальная революция» (Marxismus und Industriellc Revolution,
Stuttgart, 1983), «Европейская гражданская война 1917—1945. Национал-социалйзм и большевизм» (Dereuropaische Burgerkrieg 1917—1945.
Nationalsozialismus und Bolschewismus, 4. Aufl. Frankfurt/M. 1989).
7 Nolte E. Der Faschismus in seiner Epoche. Miinchen, 1963. S. 51.
9

рических исследований, которые стали уделять основное вни­
мание именно типологии «фашизма», подгоняя под это по­
нятие крайне непохожие друг на друга государственные сис­
темы. Надо заметить, что Фесту удалось в целом избежать по­
добного подхода Нольте — возможно, прежде всего потому,
что предметом его исследования стал Адольф Гитлер и Гер­
мания, а не вся Европа в целом. Хотя полностью освободить­
ся от столь привлекательной и хорошо методологически под­
крепленной теории Нольте ему все-таки не удалось.
Книга Феста долго ждала своего выхода на русском язы­
ке. Во времена Советского Союза это было невозможно —
причем отнюдь не потому, как пишет ряд авторов, что возни­
кали параллели между двумя тоталитарными режимами —
советским и нацистским. Правда, Фест довольно отрицатель­
но относится к любой диктатуре, и советская не стала исклю­
чением. Главная причина была другой — его прекрасно аргу­
ментированная точка зрения категорически расходилась с
позицией отечественной историографии, которая всегда стра­
дала однобокостью, предвзятой подачей материала и фальси­
фикацией исторических фактов. Поэтому она смогла по­
явиться только в 1993 году: под названием «Адольф Гитлер»
она вышла в Перми в Культурном центре «Алетейя». Один из
непосредственных свидетелей подготовки книги — Е.Д. Тамарченко — писал в научно-методическом журнале «Фило­
лог» (издающемся Пермским государственным педагогичес­
ким университетом): «Очень быстро была подготовлена и из­
дана книга знаменитого на Западе И. Феста... Огромный труд
в это предприятие вложил профессор-историк П.Ю. Рахшмир, под руководством которого осуществлялся перевод и
общая редактура. Резонанс слегка не рассчитали, и пришлось
разным инстанциям давать письменные объяснения, что кни­
га Феста уникальна и известна в культурно-исторических кру­
гах как яркий антифашистский документ. А наш бдительный
«совок», десятилетиями натренированный в стукачестве, все
писал и писал по судам и прокуратурам, что некий Тамарченко пропагандирует Гитлера. Как водится, читать не читал, а
то бы, может, и смекнул, что речь вовсе не о том, но страсть к
доносу все затмевала. Слава Богу, времена сменились».
Та книга, которую выдержите в руках, основана именно на
том переводе. Однако определенная работа над текстом при
подготовке нового издания была проведена: прежде всего были
исправлены некоторые неточности в переводе, в том числе в
10

названиях1различных организаций, должностей, имен, а так­
же событий жизни Гитлера. Кроме того, было добавлено боль­
шое количество комментариев, которые должны помочь чита­
телю свободно читать книгу, не обращаясь за уточнениями к
каким-либо вспомогательным источникам. Ну и конечно же в
лучшую сторону книга отличается от первого издания наличи­
ем большого количества иллюстративного материала, помога­
ющего воочию увидеть то, о чем говорит Фест.
Константин Залесский.
Москва, 2005 год

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
ВЕЛИКИЙ ГИТЛЕР?
Людей и государства губит не слепота, не
незнание. Не так уж долго остаются они в не­
ведении относительно того, куда приведет их
начатый путь. Но есть в них поддерживаемый
самой их природой, усиливаемый привыч­
кой позыв, которому они не сопротивляют­
ся, который тащит их вперед, пока есть еще
остаются хоть какие-то силы. Тот, кто может
бороться с самим собой, — подобен Богу.
Большинство же хотя и видит свою гибель,
но продолжает стремиться к ней.
Леопольд фон Ранке 1

Вся известная нам мировая история не знает другого та­
кого явления, как Гитлер, но можно ли называть его «вели­
ким»? Никто в истории не вызывал такого восторга, такого по­
клонения, ни на кого не возлагали таких благих ожиданий,
как на него, но и никто другой не вызывал столько ненавис­
ти. Никто другой всего за несколько лет не смог единолично
так укоротить течение времени и так изменить состояние
мира; никто другой не оставил после себя такого количества
разрушенных стран. Лишь коалиция почти всех государств
мира после почти шести лет войны смогла стереть его с лица
земли, — говоря словами одного офицера, участника немец­
кого Сопротивления, убила его «как бешеную собаку»2.
1Эта мысль Ранке приводится в одной из работ Конрада Хейдена,
которому автор считает себя в некотором отношении обязанным, по­
скольку это одна из самых первых попыток исследования таких явле­
ний, как Гитлер и национал-социализм. А по смелости постановки
вопросов и свободе суждений она и сегодня не знает себе равных.
2 Так сказал полковник фон Герсдорф генерал-фельдмаршалу
фон Манштейну. Цит. по: Ehlers D. Technik und Moral einer Verschwiirung. S. 92.
12

Своеобразное величие Гитлера самым прямым образом
связано с его эксцессивным характером — это был чудовищ­
ный, превосходящий все существовавшие размеры выброс
энергии. Конечно, исполинское — это еще не значит истори­
чески великое, ведь и тривиальное тоже обладает силой. Но в
нем было не только исполинское и не только тривиальное.
В вызванном им извержении на каждом этапе, вплоть до пос­
ледних недель, проявлялась его направляющая воля. В сво­
их многочисленных выступлениях он с легко различаемым
подтекстом вспоминал о временах своей молодости, когда у
него «ничего не было за душой: ни имени, ни состояния, ни
прессы, совсем ничего или вообще ничего», и о том, как он
только благодаря самому себе стал из «доходяги» властителем
Германии, а вскоре и почти всей Европы: «Случилось нечто
чудесное!»3И, пожалуй, это действительно так: в не имеющей
аналогов степени он добился всего сам и достиг всего благо­
даря самому себе — сам себе учитель, создатель партии и тво­
рец ее идеологии, тактик и демагог-избавитель, государствен­
ный муж и на протяжении десятилетия эпицентр возбужде­
ния во всем мире. Он опроверг то эмпирическое положение,
что все революции пожирают своих детей, ибо был, как это
подмечено, «Руссо, Мирабо, Робеспьером и Наполеоном ре­
волюции, он был ее Марксом, ее Лениным, ее Троцким и ее
Сталиным. Пусть по характеру и по сути своей он далеко ус­
тупал большинству из названных лиц, но, как бы то ни было,
ему удалось то, что не удавалось никому из них: он контроли­
ровал революцию на каждом из ее этапов — и даже в момент
ее поражения. Это говорит об ощутимом понимании им того,
какие силы он пробудил»4.
Однако он обладал еще и чрезвычайным чутьем относи­
тельно того, какие силы вообще могли быть мобилизованы,
и не давал ввести себя в заблуждение господствующим тен­
денциям. Время его вступления в политику целиком и пол­
ностью пришлось на расцвет либерально-буржуазной систе­
мы. Но он нащупал скрытые точки сопротивления ей и, со­
здавая смелые и революционные конструкции, сделал именно
их своей программой. Политическому рассудку его поведение
3 Из выступления 24 февраля 1937 года в мюнхенской пивной
«Хофбройхаус». Цит. по: KotzeH. \к, KrausnickН. Es spricht der Fuhrer.
S. 107.
4 Trevor-Roper H. R. (Hrsg.). Le Testament politique de Hitler. P. 13.
13

представлялось противоречащим смыслу, и надменный дух
того времени годами не принимал его всерьез. Но сколько бы
насмешек ни вызывал сам его вид, экзальтированная ритори­
ка и театральность его выступлений, — он всегда каким-то
трудно описуемым образом стоял выше банальных и плотских
черт собственной личности. Его особая сила не в последнюю
очередь и заключалась в том, что он умел строить воздушные
замки с какой-то бесстрашной рациональностью — именно
это подметил тот ранний биограф Гитлера, который выпус­
тил в Голландии о нем в 1935 году книгу под названием «ДонКихот Мюнхенский»5.
А за десять лет до этого политик-неудачник местного, ба­
варского масштаба по фамилии Гитлер сидел в убогой меб­
лированной комнате в Мюнхене и рисовал триумфальные
арки и старинные здания, лелея казавшийся безумным план.
Несмотря на крушение всех надежд после провала попытки
путча в ноябре 1923 года, он не отказался ни от одного из сво­
их слов, не умерил своего боевого пыла и ни на йоту не ото­
шел от своих планов мирового господства. Буквально все,
отмечал он потом, считали его просто фантазером. «Они все
время говорили, что я безумен». Но спустя всего несколько лет
все, к чему он стремился, стало явью или же поддающимися
реализации проектами, и уже рушились те ценности, что пре­
тендовали на долговечность и нерушимость: демократия и
многопартийное государство, профсоюзы, международная
пролетарская солидарность, система европейских союзов и
Лига Наций. «Так кто же был прав, —торжествовал Гитлер, —
фантазер или другие? — Прав был я»6.
В этой непоколебимой уверенности, что именно он наи­
более полно соответствует духу и тенденциям эпохи, а также
в его способности сделать эту тенденцию откровением и за­
ложен, вероятно, элемент исторического величия. «Назначе­
ние величия представляется в том, — писал Якоб Буркхардт
в своем знаменитом эссе из «Размышлений о всемирной ис­
тории», — что оно исполняет волю, выходящую за рамки ин­
дивидуального», и тут автор говорит о «таинственном сопря­
жении» между эгоизмом выдающегося одиночки и всеобщей
волей: и своими общими предпосылками, и на отдельных эта­
5 Автором книги был некий Фратеко. В том же году она вышла
на французском языке в Париже под названием «М. Hitler, Dictateur».
6 Из выступления 20 мая 1937 года. Цит. по: Kotze Н. v., KrausnickH.
Op. cit. S. 223.
14

пах, и особенностями его протекания, жизненный путь Гит­
лера представляет собой неукоснительную демонстрацию
этой мысли, и в последующих главах читатель встретит неис­
числимое множество свидетельств этому. Аналогичным обра­
зом обстоит дело и с остальными условиями, составляющи­
ми, по Буркхардту, суть исторического характера. Это — его
незаменимость; то, что он переведет народ из старого состо­
яния в новое, которое уже невозможно представить без него
самого; то, что он даст выход фантазии века; что он олицет­
воряет собой не «только программу и раж какой-то одной
партии», но и всеобщую потребность, а также выкажет уме­
ние «отважно ринуться через пропасть»; он должен будет об­
ладать и способностью к упрощению, даром увидеть разли­
чия между подлинными силами и силами кажущимися, рав­
но как, наконец, и аномальной, излучающей своего рода
магическую мощь силой воли: «Сопротивление вблизи стано­
вится полностью невозможным — тот, кто хочет еще оказы­
вать сопротивление* должен жить вне сферы того, о ком идет
речь, жить вместе с его врагами, и может встретиться с ним
только лишь на поле боя»7.
И все же не поворачивается язык назвать Гитлера «вели­
ким». Сомнения тут вызывают не только преступные черты
психопатологического облика этого человека. Ведь реальная
всемирная история движется отнюдь не по тому пути, на ко­
тором «произрастает одна лишь моральность», и Буркхардт
как раз и говорит об «удивительном отпущении относитель­
но принятого нравственного закона», характерном для созна­
7 Burckhardt J. Gesammelte Werke. Bd. 4. S. 151 ff. Кстати, в своем
знаменитом письме Клаусу Манну Готфрид Бенн, говоря о Гитлере,
прямо ссылаясь на точку зрения Буркхардта, писал: «Однако сегод­
ня у нас Вы можете то и дело услышать вопрос: создано движение
Гитлером или Гитлер создан движением? Этот вопрос является харак­
терным, ибо оба эти явления невозможно отличить, поскольку они
идентичны. Здесь действительно имеется то магическое совпадение
индивидуального и общего, о котором Буркхардт говорит в своих
«Размышлениях о всемирной истории», описывая великих деятелей
мирового исторического процесса. Великие деятели — в них есть все:
опасности в начале, их появление почти всегда только в страшные
времена, необыкновенная выдержка, сверхъестественная легкость во
всем, в том числе в том, что следует делать, но кроме того еще и свой­
ственное всем мыслящим людям предчувствие, что именно он и есть
тот, кто призван к свершениям, посильным только ему и никому дру­
гому». См.: Вепп G. Gesammelte Werke. Bd. 4. S. 246 f.
15

ния крупных личностей8. Конечно, можно задать вопрос, не
является ли запланированное и совершенное Гитлером абсо­
лютное преступление в плане массового истребления людей
чем-то иным, тем, что переходит границы имевшейся в виду
Гегелем и Буркхардтом нравственной обусловленности; но
все-таки сомнение в историческом величии Гитлера диктует­
ся другим мотивом. Феномен великого человека имеет изна­
чально эстетическую и лишь крайне редко и моральную при­
роду, и если на первом поле он еще может рассчитывать на от­
пущение, то на втором — нет. Ибо одно из старых положений
эстетики гласит, что не становится героем тот, кто при всех
своих выдающихся качествах является неприятным челове­
ком. Нетрудно утверждать (и тому есть масса доказательств),
что Гитлер в высшей степени и был именно таким челове­
ком, — множество мрачных, коренящихся в инстинктах черт,
ему свойственных, его нетерпимость и мстительность, отсут­
ствие у него великодушия, его плоский и голый материализм,
одержимый одним лишь стремление к власти и вновь, и вновь
высмеивавший в застольных беседах все остальное как
«вздор», да и вообще все явно заурядные черты его характера
вносят элемент отталкивающей обыкновенности в этот образ,
никак не отвечающий общепринятому понятию о величии.
«Привлекательное земное, — писал в одном из своих писем
Бисмарк, — всегда сродни падшему ангелу, который прекра­
сен в своем беспокойстве, велик в своих планах и устремле­
ниях, но лишен удачи, горд и скорбен»9 —дистанция несоиз­
мерима.
Но, может быть, уже утратило смысл само понятие? В од­
ном из своих написанных в эмиграции проникнутых песси­
мистическим настроением эссе на политические темы Томас
Манн хотя и говорил, имея в виду торжествовавшего Гитле­
ра, о «величии» и «гениальности», но он имел в виду «обезоб­
раженное величие» и гениальность на самой примитивной ее
ступени10, а столкнувшись с такого рода противоречиями, по­
нятие просто перестает быть самим собой. А, может быть, дело
в том, что порождено оно историческим разумом эпохи, в зна­
чительно большей степени ориентировавшимся на действу­
8 Burckhardt J. Op. cit. S. 175 ff.
9 Письмо Бисмарка своей невесте 17 февраля 1847 года. Цит. по:
Rothfels Н. (Hrsg.) Bismarck Briefe. Gottingen, 1955. S. 69.
10 Mann Th. Bruder Hitler. In: Mann Th. Gesammelte Werke (В даль­
нейшем - GW). Bd. 12. S. 778.
16

ющих лиц и идеи исторического процесса и упускавшим из
виду необозримые хитросплетения.
Действительно, такое мнение весьма распространено. Оно
утверждает второстепенность личности по сравнению с ин­
тересами, отношениями и материальными конфликтами
внутри общества и усматривает неопровержимость этого сво­
его тезиса именно на примере Гитлера: мол, будучи «наемни­
ком» и «орудием» монополистического капитала, он органи­
зовал классовую борьбу сверху и в 1933 году овладел стремив­
шимися к политическому и социальному самоопределению
массами, а затем путем развязывания войны стал осуществ­
лять экспансионистские цели своих хозяев. В этих по-разно­
му варьировавшихся утверждениях Гитлер представал в каче­
стве вполне заменимой, «заурядной жестяной фигуры», как
писал один из авторов левого направления, занимавшийся
анализом фашизма, еще в 1929 году11, и, во всяком случае, как
лишь один из факторов в ряду других, но отнюдь не как оп­
ределяющая причина.
В принципе это утверждение вообще отрицает возмож­
ность исторического познания путем исследования какой-либо
биографии. И обосновывается это тем, что никакая конкрет­
ная личность не в состоянии оказывать сколь-либо решающее
воздействие на исторический процесс со всеми его хитроспле­
тениями и противоречиями и на всех его многочисленных, не­
прерывно меняющихся уровнях. Ибо, как утверждается, исто­
риография персоналий по сути лишь продолжает традицию
старой придворной и мадригальной литературы, и в 1945 году
вместе с крушением режима она просто поменяла местами зна­
ки, сохранив в принципе ту же методику. Гитлер остался все
той же непобедимой силой, приводящей в движение все и вся,
и лишь «сменил свое качество: спаситель-избавитель стал дьяволом-соблазнителем»12. В конечном же итоге, утверждается
11 Tahlheimer A Gegen der Strom. Organ der KPD (Opposition), 1929.
Цит. no: Abendroth W. (Hrsg.) u. a Faschismus und Kapitalismus. S. 11.
Мы не будем здесь останавливаться подробно на различных теори­
ях, касающихся Гитлера, и попытках объяснить это явление. Широ­
кий обзор дает, например, К. Д. Брахер: Bracher К. D. Die deutsche
Diktatur. S. 6 ff., но прежде всего К. Хильдебрандт: HildebrandtК. Der
Fall «Hitler». Bilanz und Wege der Hitler-Forschung. In: Neue politische
Literatur, 1969. H. 3. S. 375 ff.
12 Ktihnl R. Der deutsche Faschismus. In: Neue politische Literatur,
1970. H. l.S . 13.
17

далее, что любое биографическое исследование служит, воль­
но или невольно, потребностям в оправдании тех миллионов
былых его приверженцев, кто перед лицом такого «величия» без
труда может представлять себя жертвой или уж хотя бы пере­
ложить всю ответственность за случившееся на патологичес­
кие капризы бесноватого фюрера; короче говоря, биография —
это скрытый оправдательный маневр в ходе всеобъемлющей
стратегии, направленной на снятие вины13.
Это утверждение подкрепляется еще и тем, что по своим
индивидуальным параметрам Гитлер действительно лишь с
трудом может привлечь к себе наш интерес — его личность на
протяжении всех этих лет остается удивительно бледной и не­
выразительной. И только в контакте с эпохой она обретает
свою напряженность и притягательность. Гитлер обладал
многим из того, что Вальтер Беньямин назвал «социальным
характером»: едва ли не показательное средоточие всех опа­
сений, чувств протеста и надежд своего времени — и все это
возведенное в высшую степень, изломанное и снабженное
какими-то необычными чертами, но тем не менее.никогда не
утрачивавшее своей связи с историческим фоном и входив­
шее в него составной частью. Жизнь Гитлера не стоило бы ни
описывать, ни интерпретировать, если бы в ней не прояви­
13 Эта оговорка не лишена оснований. Она касается тех работ, ко­
торые занимаются отдельными сторонами биографии Гитлера, роли
женщин в его окружении, как в целом, так и по отдельности, и при­
дают большое значение, например, злоупотреблению диктатором
наркотиками или его головной боли, нежели идеологическим момен­
там, мировому экономическому кризису или определенным автори­
тарным традициям немецкого понимания государственности. Сюда
же относятся и те идеологически предвзятые толкования, которые
представляют Гитлера «выкормышем» некоей «нацистской клики»
промышленников, банкиров и крупных землевладельцев, и, строго
говоря, лишь перекраивают оспариваемый тезис о том, что историю
делают личности, подгоняя его под «этих капиталистов». И в этом
случае речь идет о хвалебной литературе, только со знаком минус и
скрытым апологетическим мотивом. Сам же Гитлер и тут и там пол­
ностью выпадает из исторического контекста и превращается в абст­
рактное зло; см., например: Czichon Е. Wer verhalf Hitler zur Macht?;
его же, Der Primal der Industrie. In: Das Argument, H. 47; а также дру­
гие номера журнала, посвященные проблеме фашизма (33,41). Пол­
ный перечень литературы о левых теориях и их затруднениях в плане
анализа явления Гитлера см.: Hennig Е. Industrie und Faschismus. In:
Neue politische Literatur, 1970, H. 4. S. 432 ff.
18

лись надличностные тенденции и взаимоотношения, если бы
его биография не была на всем своем протяжении одновре­
менно и сколком биографии эпохи. И то, что она именно
таковым и является, определяет вопреки всем возражениям
правомочность такого жизнеописания.
Однако это обстоятельство придает в то же время более яв­
ственные черты, нежели обычно, и второму плану картины.
Гитлер предстает тут на фоне переплетающегося узора тех
объективных факторов, которые его формировали, ему спо­
собствовали, влекли его вперед, а порой и останавливали.
И важную роль играют здесь и романтическое немецкое вос­
приятие истории, и своеобразная угрюмая «серость» Веймар­
ской республики, и национальная деклассированность, став­
шая результатом Версальского мира, и двойная социальная
деклассированность широких слоев вследствие инфляции и
мирового экономического кризиса, и слабость демократичес­
кой традиции в Германии, и страх перед угрозой коммунис­
тической революции, и опыт войны, и просчеты утративших
уверенность консерваторов, и, наконец, широко распростра­
ненные опасения, связанные с переходом от привычного
строя к строю новому, еще не совсем понятному. И все это
пронизывалось необходимостью давать скрытым, максималь­
но перепутанным причинам недовольства простые формулы
выхода и, увязая во всей этой уготованной эпохой трясине,
искать убежища у какого-то подавляющего авторитета.
Став точкой средоточия этих многочисленных чаяний,
опасений и затаенных обид, Гитлер и оказался исторической
фигурой. То, что произошло, нельзя представить без него са­
мого. В его лице конкретный человек в очередной раз про­
демонстрировал возможность насильственным путем изме­
нять ход исторического процесса. В этой книге будет пока­
зано, сколь заразительными и мощными могут оказаться
многообразнейшие переплетающиеся настроения времени,
когда в каком-то конкретном человеке соединяются гений де­
магога, дар выдающегося политика-тактика и способность к
тому самому «магическому совпадению», о котором говори­
лось выше: «История иной раз любит сосредотачиваться в
каком-то одном человеке, которому затем внимает весь
мир»14. И тут никак нельзя упустить из виду, что взлет Гит­
лера стал возможен только благодаря уникальному совпаде­
14 Burckhardt J. Op. cit. S. 166.
19

нию индивидуальных и всеобщих предпосылок, благодаря той
с трудом поддающейся расшифровке связи, в которую всту­
пил этот человек со временем, а время — с этим человеком.
Эта тесная взаимозависимость лишает в то же время поч­
вы любого рода утверждения по поводу каких-то сверхъесте­
ственных способностей Гитлера. Не демонические, атипич­
ные, так сказать, «нормальные» черты и облегчили главным
образом ему путь. Описание его жизни покажет, насколько
сомнительными и идеологизированными представляются все
теории, трактующие Гитлера с точки зрения его принципи­
ального противопоставления эпохе и ее людям. Он был не
столько великим противоречием своего времени, сколько его
отражением — то и дело сталкиваешься тут со следами неко­
ей скрытой тождественности.
Но сознание всей важности объективных предпосылок —
и настоящая работа пытается воздать им должное также и
формально, в первую очередь в специально включенных в нее
«Размышлениях», — подводит и к вопросу о том, в чем же зак­
лючалось особое воздействие Гитлера на ход событий. Конеч­
но, абсолютно верно утверждение, что движение «фёлькише»15, развернувшееся в 20-е годы, нашло бы отклик и при­
верженцев и без его участия16. Но есть основания полагать, что
оно было бы всего лишь одной из более или менее заметных
политических течений в рамках существующей системы. То
же, что придал ему Гитлер, представило собой ту неподража­
емую мешанину из фантазий и последовательности, что, как
увидит читатель, в высшей степени выражает сущность само­
го творца нацизма. Радикализм Грегора Штрассера или Йо­
зефа Геббельса был и оставался всего лишь нарушением дей­
ствовавших правил игры, которые как раз фактом такого на­
рушения и закрепляли свою легитимность. Радикализм же
15 В начале XX века стало активно развиваться националистичес­
кое движение «фёлькише» (от нем. das Volk — народ). «Фёлькише»
трактовали народ как культурно-биологическую и мистическую общ­
ность «крови и почвы» и пропагандировали превосходство «германс­
кого духа» и немецкой культуры над бездушной либеральной цивили­
зацией остальной Европы. В движение входили различные союзы, а
также группы ителлигенции, которые занимались разработкой идео­
логии немецкого расизма и национализма. Среди этих последних осо­
бое место занимали оккультные ордена — «Германский орден», «Ор­
ден рыцарей святого Грааля» и «Общество Туле». — Прим. науч. ред.
16 Nolte Е. Der Faschismus in seiner Epoche. S. 451.
20

Гитлера, напротив, отменял все существующие условия и
вносил в игру новый, неслыханный элемент. Многочислен­
ные трудности бытия и комплексы недовольства того време­
ни порождали бы, вероятно, периодические кризисы, но, не
будь этого человека, не привели бы к тем взрывам, свидете­
лями которых мы стали. Начиная с первого кризиса впартии
летом 1921 года и до последних дней апреля 1945 года, когда
он исключил Геринга и Гиммлера из НСДАП, позиция Гит­
лера оставалась незыблемой. Он не терпел над собой никаких
авторитетов даже авторитета идеи. И своим грандиозным
произволом он тоже делал историю — способом, который уже
в его время представлялся анахроничным и, надо надеяться,
никогда больше не будет использован. Это была цепь субъек­
тивных решений, неожиданных ударов и поворотов, порази­
тельных по своему коварству поступков, идейных самоотре­
чений, но всегда с упорно преследуемым фантомом на заднем
плане. Что-то от его своеобразного характера, от того субъек­
тивного элемента, который навязывался им ходу истории, на­
ходит свое выражение в формулировке «гитлеровский ф а­
шизм», столь распространенной в 30-е годы в марксистской
теории; и в этом смысле национал-социализм вполне обосно­
ванно определяется как гитлеризм17.
Однако остается вопросом, был ли Гитлер последним по­
литиком, который с таким пренебрежением мог игнорировать
весь комплекс взаимоотношений и интересов. Не становится
ли ныне давление объективных факторов намного сильнее, а
исторические возможности преступника крупного масштаба
намного слабее? Ведь несомненным является то, что положе­
ние в истории зависит от той свободы, которую историческая
личность отвоевывает себе у обстоятельств: «Нельзя действо­
вать по принципу, — заявил Гитлер в своем секретном выступ­
лении весной 1939 года, — уходя от решения проблем путем
приспособления к обстоятельствам. Нет, следует приспосаб­
ливать обстоятельства ктребованиям»18. С такимдевизом, вы­
разившим в очередной раз попытку соразмерить себя с обра­
зом великого человека, и прожил этот «фантазер» свою аван­
тюрную, доведенную до последней черты и в конечном счете
17 См., например: Frank Н. Im Angesicht des Galgens. S. 137, 291;
HeiberH. Adolf Hitler, S. 157.
18 Из выступления Гитлера 23 мая 1939 года в рейхсканцелярии
перед руководителями вермахта, цит. по: DomarusM. Hitler. Reden und
Proklamationen. S. 1197.
21

потерпевшую полное фиаско жизнь. Кое-что говорит зато, что
с ним, наряду со многим другим, завершился целый этап ми­
ровой истории: «Ни в Пекине, ни в Москве, ни в Вашингтоне
не сидеть уже больше такому же одержимому безумными меч­
тами о переделке мира... У единоличного главы нет больше сво­
боды действий для осуществления своего решения. Он умеря­
ет аппетиты... Гитлер, можно надеяться, был последним экзе­
кутором «большой» политики классического типа»19.
Коль скоро государственные мужи уже не делают историю
или делают ее в меньшей степени, нежели весьма долго счи­
талось, то этот человек, надо полагать, сделал больше, чем
многие другие. Но одновременно, и в совершенно необычной
степени, история сделала его. В эту «безликую личность», как
называет его одна из последующих глав, не вошло ничего из
того, чего бы еще не было, но то, что в нее вошло, обрело тут
небывалую динамику. Биография Гитлера — это история не­
прерывного и интенсивного процесса взаимообмена.
Таким образом, подведем итог сказанному. Остается воп­
рос, может ли историческое величие сочетаться с ничтожны­
ми или невзрачными пропорциями личности. И тут не лише­
но смысла вообразить себе судьбу Гитлера в случае, если бы ис­
тория не предоставила в его распоряжение те обстоятельства,
которые вообще пробудили его и сделали рупором захвативших
миллионы людей комплексов возмущения и враждебности. Он
влачил бы одинокое существование где-то на краю общества,
существование ожесточившегося и преисполненного мизант­
ропией человека, мечтающего о великой судьбе и не могущего
простить жизни то, что она не посчиталась с ним и отказала ему
в роли всепобеждающего героя: «Угнетало только полнейшее
отсутствие какого-либо внимания, из-за чего я тогда страдал
больше всего», — так вспоминал Гитлер о времени своего
вступления в политику20. Крах существовавшего порядка и
присущие эпохе страх и предчувствие перемен дали ему для на­
чала шанс выйти из тени безвестности. Величие, считает Якоб
Буркхардт, это — потребность страшных времен21.
И это величие, добавим, может идти рука об руку и с ин­
дивидуальным убожеством — вот чему учит появление Гит­
19 Augstein R. Hitler, und wasdavonblieb. In: Der Spiegel, 1970. Nr. 19.
S. 100 f.
20 Hitler A. Mein Kampf. S. 388.
21 BurckhardtJ. Op. cit. S. 166.
22

лера, причем учит на основе опыта, превосходящего весь име­
ющийся ранее. На протяжении целого ряда этапов эта лич­
ность представляется как бы растворившейся, исчезнувшей
в ирреальном, и вот этот-то фиктивный характер, а не что
иное, и был причиной того; что многие политики-консерва­
торы и историки-марксисты столь странным образом сходи­
лись во взгляде на Гитлера как на инструмент для достиже­
ния чьих-то целей. Будучи далеким от какого бы то ни было
величия и не являясь крупной политической, а уж тем более
исторической фигурой, он казался идеальным олицетворени­
ем типа «агент». Но глубоко заблуждались и те и другие — ведь
одним из рецептов тактических успехов Гитлера как раз и
было то, что он этим заблуждением, в которое проявлялась и
проявляется классовая враждебность по отношению к мелко­
му буржуа, и делал политику. Его биография — это в то же
время и история постоянной утраты иллюзий всеми сторона­
ми; и уж конечно же в случае с Гитлером бьет мимо цели та
полная иронии недооценка, которая для очень многих все еще
диктуется его внешним видом и исчезает лишь тогда, когда
речь заходит о его жертвах.
Все это будет проиллюстрировано в книге ходом его жиз­
ни, ходом самих событий. К скепсису же побуждает тут и вот
какой мысленный эксперимент. Если бы в конце 1938 года Гитлер оказался жертвой покушения, то лишь немногие усомни­
лись бы в том, что его следует назвать одним из величайших
государственных деятелей Германии, может быть даже — ве­
личайшим. Его агрессивные речи и его «Майн Кампф», его ан­
тисемитизм и его планы мирового господства канули бы, ве­
роятно, в Лету как его юношеские фантазии и лишь от случая
к случаю вспоминались бы, к негодованию нации, его крити­
ками. Шесть с половиной лет отделяли Гитлера от этой славы.
Разумеется, способствовать ему в этом мог бы только насиль­
ственный конец, ибо по самой своей сути он был настроен на
разрушение и не исключал тут и собственную личность. Так
или иначе, но та слава была столь близка к нему. Так можно ли
называть его «великим»?

КНИГА ПЕ Р В А Я
Ж И З Н Ь Б Е З ЦЕЛИ
Глава 1
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
И НАЧАЛО ПУТИ
Потребность в самовозвеличивании, вообще
в самоумилении, присуща всем непризнан­
ным личностям.
Якоб Буркхардт

Маскировать свою личность, равно как и прославлять ее,
было одной из главных целей его жизни. Едва ли есть в исто­
рии другое явление, которое бы столь же насильственно и столь
же последовательно, прямо-таки педантично, подвергалось
стилизации и скрывало свою личностную суть. То же, что от­
вечало его собственному представлению о себе, походило ско­
рее на монумент, нежели на человеческий портрет. На протя­
жении всей своей жизни он старался прятаться за этим мону­
ментом. Позу он обрел, когда уверовал в свое призвание, и уже
в тридцать пять лет создал вокруг себя концентрированный, за­
стывший вакуум одиночества великого вождя. А полутьма, в
которой возникают легенды, и аура особой избранности лежат
в предыстории его жизни. Но тут же — и источники всех стра­
хов, загадок и удивительной характерности этой жизни.
Будучи фюрером рвущейся к власти НСДАП, он считал
оскорбительным интерес к обстоятельствам его личной жиз­
ни и, став рейхсканцлером, запретил любые публикации на
эту тему1. В свидетельствах тех, кто когда-либо соприкасал­
1 См.: Dietrich О. ZwolfJahre mit Hitler. S. 149; Heiden К. Geschichte
des Nationalsozialismus. S. 75.
24

ся с ним — от друга юности до участников ночных застольных
бесед в узком кругу, — единодушно подчеркивается его стрем­
ление сохранять дистанцию и не раскрывать себя: «В течение
всей его жизни в нем было нечто такое, что удерживало дис­
танцию»2. Несколько лет в молодости он провел в мужском
общежитии, однако среди тех многих людей, которые его там
встречали, не было, пожалуй, ни одного, кто бы мог о нем
вспомнить, — чужим и незаметным проскользнул он мимо
них, и все последующие разыскания не дали почти ничего.
В начале своей политической карьеры он ревниво следил за
тем, чтобы не печатали его фотографий, и иной раз в этом ус­
матривался хорошо рассчитанный ход уверенного в своей
силе пропагандиста — мол, будучи человеком, чье лицо незна­
комо, он тем самым становится и предметом самого жгучего
интереса.
Однако не только «старым рецептом пророка», не только
намерением внести в свою жизнь элемент харизматической
мистики диктовались его старания затушевать себя — в зна­
чительно большей мере тут проявлялись и опасения скрыт­
ной, зашоренной, подавленной собственной неполноценно­
стью натуры. Он все время был озабочен тем, чтобы заметать
следы, не допускать опознаний, продолжать затуманивать и
без того темную историю своего происхождения и своей се­
мьи. Когда в 1942 году ему доложили, что в деревне Шпиталь
обнаружена имеющая отношение к его семье могильная пли­
та, с ним случился один из его припадков безудержного гне­
ва. Своих предков он превратил в «бедных безземельных кре­
стьян», а отца, отставного таможенного чиновника, — «почто­
вого служащего»; родственников, пытавшихся вступить с ним
в контакт, он безжалостно гнал прочь, а свою родную млад­
шую сестру Паулу3, ведшую одно время хозяйство у него в
Оберзальцберге, заставил взять другую фамилию4. Характер­
но, что он не вел почти никакой личной переписки. Взбал­
мошному основателю расистской философии Йоргу Ланцу
2 RibbentropJ. v. Zwischen London und Moskau. S. 45.
3 Хозяйством Гитлера в Оберзальцберге некоторое время управ­
ляла не младшая сестра Паула, а его старшая сводная сестра Ангела
Раубал. Паула замужем не была и фамилию не меняла, лишь после
войны — в 1945—1952 годах — она вынужденно носила фамилию
Вольф. — Прим. науч. ред.
4 См.: Der Spiegel, 1967. Nr. 31. S. 46. О приступе ярости из-за
могильной плиты см.: Speer A. Erinnerungen. S. I l l f.
25

фон Либенфельсу5, которому он был обязан кое-какими смут­
ными ранними импульсами, после присоединения Австрии
было запрещено писать ему; Рейнгольда Ханиша, своего преж­
него приятеля по мужскому общежитию, он приказал убрать, и
точно так же, как он не желал быть ничьим учеником, ибо уве­
рял, что получил все познания благодаря собственному вдохно­
вению, озарению и общению с духом, так не хотел он быть и
чьим-то сыном —схематичный образ родителей появляется в ав­
тобиографических главах его книги «Майн Кампф» лишь по­
стольку, поскольку это поддерживает легенду его жизни.
Его стараниям по утаиванию истины способствовало то об­
стоятельство, что пришел он стой стороны австро-германской
границы. Как многие революционеры и завоеватели, от
Александра Македонского до Наполеона и Сталина, он был
чужим среди своих. И конечно же та взаимосвязь, которая су­
ществует между этим чувством аутсайдера и готовностью ис­
пользовать народ — вплоть до его гибели — в качестве матери­
ала для своих диких и скоропалительных прожектов, касается
и его тоже. Когда в переломный момент войны ему сообщили
об огромных потерях среди юношей, только что произведен­
ных в офицеры, в одной из кровавых битв на выживание, он
коротко заметил: «На то они и молодые!»6
Однако мало того, что он был чужим. Его чувство поряд­
ка, нормы и буржуазности постоянно вступало в противобор­
ство с его весьма запутанной генеалогией, и, судя по всему,
его так никогда и не покинуло сознание дистанции между
происхождением и амбициями, а также страх перед собствен­
ным прошлым. Когда в 1930 году появились слухи о намере­
ниях заняться поиском сведений о его семье, Гитлер был чрез­
вычайно обеспокоен. «Людям не надо знать, кто я. Людям не
надо знать, откуда я и из какой семьи»7.
И по отцовской, и по материнской линии родиной его се­
мьи была бедная провинция австро-венгерской монархии —
лесной массив между Дунаем и границей с Богемией. Ее жите­
ли были сплошь крестьянами,.на протяжении поколений не­
5 Адольф Йозеф Ланц (он же ЙоргЛанц) (19.7.1874—22.4.1954)
считал себя отцом национал-социализма. Чтобы повысить свой ав­
торитет, стал именовать себя Ланцем фон Либенфельсом. В 1899 году
основал Орден Верфенштейн, целью которого было содействовать
чистоте расовых основ арийской нации, а затем стал издавать расист­
ский журнал «Остара». — Прим. науч. ред.
6 См.: ZollerA. Hitler privat. S. 196.
7 См.: Der Spiegel, 1967. Nr. 31. S. 40.
26

однократно вступавшими в брак между собой и пользовавши­
мися славой людей, живущих скученно и отстало. Проживали
они в деревнях, чьи названия нередко всплывают уже в Средне­
вековье: Деллерсхайм, Штронес, Вайтра, Шпиталь, Вальтершлаг. Все это небольшие, разрозненные селения в скудной леси­
стой местности. Фамилия Гитлер, Гидлер или Гюттлер8, надо по­
лагать, чешского происхождения (Гидлар, Гидларчек) и
прослеживается — в одном из вариантов — в этом лесном мас­
сиве до 30-х годов XV века9. Но на протяжении всех поколений
фамилия эта принадлежит мелким крестьянам, ни один из ко­
торых не вырывается из заданных социальных рамок.
7 июня 1837 года в доме № 13 в Штронесе, принадлежав­
шем небогатому крестьянину Иоганну Трумелыилагеру, неза­
мужняя служанка Мария Анна Шикльгрубер произвела на свет
ребенка, который в тот же день был окрещен под именем Ало­
ис. В книге записи рождений общины Деллерсхайм строчка,
сообщающая о личности отца ребенка, осталась незаполнен­
ной. Ничего не изменилось и тогда, когда пять лет спустя мать
вышла замуж за безработного — «безместного» — подручного
мельника Иоганна Георга Гидлера. Более того, она в том же
году отдала своего сына брату мужа — крестьянину Иоганну
Непомуку Гюттлеру из Шпиталя, — вероятно, по той причи­
не, что боялась не справиться с воспитанием ребенка. Так или
иначе, Гидлеры, если верить преданию, потом настолько обед­
нели, что у них «в конце концов не было даже кровати, и спали
они в корыте, из которого кормили скот»10.
Оба брата — подручный мельника Иоганн Георг Гидлер и
крестьянин Иоганн Непомук Гюттлер — это двое из предпола­
гаемых отцов Алоиса Шикльгрубера. Третьим же называют — и
это скорее всего авантюрная, хотя и пришедшая из ближайше­
го окружения Гитлера история — еврея из Граца по фамилии
Франкенбергер, в чьем доме, как говорят, и служила Анна Ма­
рия Шикльгрубер, когда забеременела. Во всяком случае, Ганс
Франк, много лет бывший адвокатом Гитлера и ставший впос­
ледствии генерал-губернатором Польши, давая показания в
Нюрнберге, сообщил, что в 1930 году Гитлер получил от сына
своего сводного брата Алоиса написанное, возможно, с целью
шантажа письмо, в котором его автор в туманных выражениях
намекал на «весьма определенные обстоятельства» в семейной
8 По-немецки: Hitler, Hiedler, Hottler. — Прим. науч. ред.
9 Jetzinger F. Hitlers Jugend. S. 11.
10 Ibid. S. 19 f.
27

истории Гитлеров. Франк получил задание конфиденциально
расследовать это дело и обнаружил кое-какие отправные точки
для предположения, что дедом Гитлера был именно Франкенбергер. Правда, отсутствие документальныхдоказательств делает
это утверждение весьма и весьма сомнительным, хотя у Франка
в Нюрнберге вроде бы не было никакого повода приписывать
Гитлеру предка-еврея. Последние расследования еще больше
подорвали достоверность его заявления, так что это утвержде­
ние едва ли следует анализировать всерьез. Но его истинная суть
и значение не столько в его объективной достоверности, сколь­
ко — и с психологической точки зрения, и по существу — в том,
что Гитлер был вынужден в результате расследований Франка
усомниться в своем происхождении. Новая следственная акция,
предпринятая в августе 1942 года по инициативе Генриха Гим­
млера, ощутимым успехом не увенчалась. Не является достаточ­
но убедительной по сравнению со всеми другими предположе­
ниями насчет того, кто же был дедом Гитлера, и свидетельству­
ющая об определенном комбинационном тщеславии версия,
называющая «с граничащей с абсолютной уверенностью веро­
ятностью» отцом Алоиса Шикльгрубера Иоганна Непомука
Гюттлера11. В конечном итоге как одно, так и другое утвержде­
11 Maser W. Adolf Hitler. Legende, Mythos, Wirklichkeit. S. 34, а так­
же: Der Spiegel, 1967. Nr. 31. S. 40 ff., где также приводятся выводы
Мазера. По поводу обстоятельств, рассказанных Гансом Франком, см.:
Frank Н. Im Angesicht des Galgens. S. 320 f., а также: Maser W. Hitler.
S. 26 f. Мазер конечно же не может доказать свой тезис, но он излагает
свои аргументы так, будто они уже нашли подтверждение. Даже тот
факт, что Гюттлер не усыновлял Алоиса до смерти жены, которая скон­
чалась в 1873 году, он расценивает как веский аргумент в свою пользу,
в то время как отсюда скорее напрашивается вывод о том, что дело об­
стоит отнюдь не так, как он полагает. Ибо вести себя столь тактично
Гюттлер должен был бы только в том случае, если бы он сам признал
себя отцом Алоиса и усыновил его. Столь же сомнительны и все осталь­
ные аргументы. Кроме того, Мазер вообще не может привести ни од­
ного объяснения поведению Гюттлера, которое бы стопроцентно под­
тверждало его точку зрения и исключало любую другую. Гипотеза о
том, что требование Гюттлера изменить фамилию было условием при­
знания Алоиса Шикльгрубера наследником, существует давно, см.,
например: KubizekA. Adolf Hitler, mein Jugendfreund. S. 59. Впрочем, в
связи с этим нельзя не заметить, что вопрос о том, кто'был дедом Гит­
лера, имеет на самом деле второстепенное значение; разве что версия
Ганса Франка могла бы придать этому вопросу новую психологическую
окраску, в остальном же он не представляет никакого существенного
интереса.
28

ние уходит во тьму запутанной и отмеченной нуждой, бескультурностью и ханжеством сельской жизни. Да и сам Адольф Гитлер не знал, кто был его дедом.
Двадцать девять лет спустя, после того как Анна Мария
Шикльгрубер умерла «от изнурения, вызванного мятной на­
стойкой» в Клейн-Моттене близ Штронеса, и через девят­
надцать лет после смерти ее мужа его брат Иоганн Непомук
с тремя знакомыми явился в дом пастора Цанширма в Деллерсхайме и заявил о желании официально усыновить сво­
его «приемного сына», которому было уже около сорока
лет12, — таможенного чиновника Алоиса Ш икльгрубера,
хотя, как сказал заявитель, отцом ребенка был не он сам, а
его покойный брат Иоганн Георг, сознавшийся в этом, что
и могут подтвердить сопровождающие заявителя люди.
Наделе же пастора либо обманули, либо уговорили. И он
заменил в старой книге актов гражданского состояния помет­
ку в записи от 7 июня 1837 года «вне брака» на «в браке», за­
полнил рубрику об отцовстве так, как от него хотели, и на по­
лях сделал такую далекую от правды пометку: «Записанный
отцом Георг Гитлер, хорошо известный нижеподписавшим­
ся свидетелям, будучи названным матерью ребенка Анной
Шикльгрубер, признал себя отцом ребенка Алоиса и ходатай­
ствовал о внесении его имени в сию метрическую книгу, что
и подтверждается нижеподписавшимися. + + + Йозеф Ромедер, свидетель; + + + Иоганн Брейтенедер, свидетель; + + +
Энгельберт Паук». Поскольку все три свидетеля не умели
писать, они поставили вместо подписей по три креста, а их
имена пастор вписал сам. Однако он позабыл указать дату, от­
сутствуют тут и его подпись, равно как и подписи родителей
(к тому времени уже давно умерших). И все же, хоть и воп­
реки законным нормам, усыновление произошло, и с января
1877 года Алоис Шикльгрубер стал Алоисом Гитлером13.
Толчок к этой деревенской интриге несомненно был дан
Иоганном Непомуком Гюттлером — ведь он воспитал Алои­
са и, понятным образом, гордился им. Как бы заново родив­
шийся Алоис женился и добился большего, нежели кто-либо
из Гюттлеров или Гидлеров до того, так что вполне понятно,
12 Признание отцовства было зафиксировано в книге записей
6 июня 1876 года. — Прим. науч. ред.
13 Позднее исследователи установили, что Алоис изменил свою
фамилию на Гитлер не в январе 1877 года, а 23 ноября 1876 года. —
Прим. науч. ред.
29

что Иоганн Непомук испытывал потребность обрести соб­
ственное имя в имени своего приемного сына. Но и Алоис
тоже был заинтересован в перемене фамилии — как бы то ни
было, но, будучи энергичным и осознавшим свое положение
человеком, он сделал за это время заметную карьеру, так что
понятна и его потребность в приобретении «честной» фами­
лии — это давало гарантию и твердую почву его карьере. Ему
было только тринадцать лет, когда он отправился в Вену, что­
бы учиться сапожному ремеслу, но затем он решительно от­
казался от будущего сапожника и поступил на службу в авст­
рийское таможенное управление. Продвижение его по служ­
бе шло довольно быстро, и в конечном итоге он дослужился
до поста старшего таможенного чиновника, — учитывая его
образование, это вообще было для него потолком... Он любил
показываться в обществе, любил, чтобы его считали началь­
ником, и придавал немалое значение тому, чтобы, обращаясь
к нему, его величали «господином старшим чиновником».
Один из его сослуживцев, вспоминая, называл его «строгим,
точным, даже педантичным», а сам же он как-то заявил од­
ному из родственников, попросившему у него совета при
выборе профессии для своего сына, что таможенная служба
требует абсолютного послушания и чувства долга и тут нече­
го делать «пьяницам, любителям брать взаймы, картежникам
и иным людям, ведущим аморальный образ жизни»14. Его фо­
тографии, а снимался он чаще всего по случаю очередного
продвижения по службе, неизменно показывают статного
мужчину с профессионально недоверчивым выражением
лица, за которым скрывается суровая буржуазная добропоря­
дочность и всегдашнее мещанское желание как можно луч­
ше подать себя — не без достоинства и самодовольства, он де­
монстрирует себя постороннему наблюдателю в мундире с
блестящими пуговицами.
Однако за этой внешней порядочностью и строгостью
скрывался, несомненно, весьма переменчивый темперамент,
находивший свое выражение в явной склонности к принятию
импульсивных решений. Уже одна только страсть к перемене
места жительства говорит о его беспокойном характере, не по­
лучавшем простора в рамках размеренной таможенной служ­
14 См. письмо Алоиса Гитлера Алоису Фейту от 9 октября
1876 года, НА, File 17А, R 1, и там же заявление старшего таможен­
ного секретаря Хебенштрейта от 21 июня 1940 года.
30

бы, — известны по меньшей мере одиннадцать переездов в те­
чение менее чем двадцати пяти лет, правда, некоторые из этих
переездов были связаны с перемещениями по службе. Алоис
Гитлер был трижды женат, причем его первая жена еще была
жива, когда он уже ожидал ребенка от будущей второй жены, а
прижизни второй —ребенка от третьей. Его первая жена Анна
Гласль15была на четырнадцать лет старше его, а третья — Кла­
ра Пёлцль —на двадцать три года моложе. Сначала она служила
у него в доме, была родом — как и все Гидлеры и Гюттлеры —
из Шпиталя и до перемены фамилии считалась — по меньшей
мере, официально — его племянницей, так что для заключения
брака потребовалось особое разрешение со стороны церкви16.
На вопрос о том, находилась ли она с ним в кровном родстве,
так же невозможно ответить, как и на вопрос, кто был отцом
Алоиса Гитлера. Свои обязанности по дому Клара исполняла
незаметно и добросовестно, она регулярно, повинуясь поже­
ланию супруга, посещала церковь и даже уже после вступле­
ния в брак так и не смогла полностью преодолеть прежнего ста­
туса служанки и содержанки, каковой она и пришла в этот дом.
И годы спустя она с трудом видела себя супругой «господина
старшего чиновника» и, обращаясь к мужу, называла его «дядя
Алоис»17. На сохранившихся фотографиях у нее лицо скром­
ной деревенской девушки — серьезное, застывшее и с призна­
ками подавленности.
Адольф Гитлер родился 20 апреля 1889 года в пригороде
Браунау на Инне, в доме 219. Он был четвертым ребенком Кла­
ры и Алоиса. Трое до него (1885, 1886 и 1887 годов рождения)
умерли в младенческом возрасте, а из двух родившихся после
него в живых осталась только его сестра Паула18. Кроме того, в
семье были и дети от предыдущего, второго, брака Алоиса —
Алоис и Ангела. На развитие Гитлера этот маленький пригра­
15 В 1864 году Алоис вступил в свой первый брак с дочерью за­
житочных родителей Анной Гласль-Хёрер (1823—1883). — Прим.
науч. ред.
16 Прошение на имя епископального ординатора в Линце буду­
щие супруги направили 27 октября 1884 года. В прошении указыва­
лось наличие между ними «дальнего родства третьей степени». —
Прим. науч. ред.
17 По свидетельству Розалии Херль, НА. Op. cit.
18Дети Клары и Алоиса Гитлеров: Густав (1885— 1887), Ида
(1886—1888), Отто (родился и умер в 1887), Адольф, Эдмунд (1894—
1900), Паула (1896—1960). — Прим. науч. ред.
31

ничный городок не оказал совершенно никакого влияния. Уже
в следующем году отца перевели в Гросс-Шёнау в Нижней
Австрии. Когда Адольфу было три года, семья переехала в Пассау, а когда ему исполнилось пять, отец был переведен в Линц.
Там, вблизи местечка Ламбах, где в старом прославленном бе­
недиктинском монастыре шестилетний Адольф пел в хоре,
прислуживал во время мессы и, по его собственному призна­
нию, «так часто очаровывался величавой роскошью необычай­
но торжественных церковных праздников»19, отец приобрел в
1895 году небольшое имение (около четырех гектар), но вско­
ре был вынужден его продать20. Выйдя досрочно на пенсию, он
купил дом в Леондинге, местечке у самого Линца, где и про­
жил до конца своей жизни.
В противоположность этой картине, где, вопреки всем эле­
ментам нервозности, преобладают последовательность и раз­
меренность, буржуазная солидность и чувство уверенности, ле­
генда, созданная самим Гитлером, повествует о бедности, нуж­
де и скудности в родительском доме и о том, как победоносная
воля отмеченного печатью избранности юноши сумела преодо­
леть все это, равно как и деспотические амбиции бесчувствен­
ного отца-изгоя. Чтобы привнести в эту картину еще больше
эффектной черной краски, сын впоследствии даже сделал отца
пьяницей, которого ему приходилось, ругая и умоляя, со сце­
нами «ужасающего стыда», уводить домой из «вонючих, про­
куренных пивных». Как и подобает рано проявившемуся ге­
нию, он не только был удачливым заводилой среди сверстни­
ков в их похождениях на деревенском лугу и у старой
крепостной башни, но и своими хорошо продуманными пла­
нами игр в приключения рыцарей и смелыми проектами экс­
курсий по окрестностям показал себя прирожденным руководителем-фюрером. Инспирированный этими невинными иг­
рами интерес к войне и солдатскому ремеслу наложил на его
формирующийся характер первый отпечаток, говорящий о его
будущей ориентации, — ему, писал, вспоминая, автор «Майн
Кампф», «еще не было и одиннадцати», когда он открыл, что
«особое значение тут имеют два бросающихся в глаза факта»:
он стал националистом и «научился понимать и воспринимать
19 Hitler A. Mein Kampf. S.4.
20 Дом с земельным участком (38 ООО квадратных метров) Алоис
Гитлер приобрел в деревне Хафельд, близ Ламбаха. Продажа же этого
дома не была вынужденной: его Алоис продал с выгодой для себя, а на
часть вырученных денег приобрел дом в Леодинге. — Прим. науч. ред.
32

смысл истории»21. Эффектным и трогательным продолжени­
ем этого сюжета явились кончина отца, лишения, болезнь и
смерть любимой матери, а также уход из родного дома сироты,
«которому пришлось в свои семнадцать лет отправиться в чу­
жие края и зарабатывать себе на хлеб».
На самом же деле Гитлер был бойким, живым и несомнен­
но способным учеником, на чьи задатки, однако, уже с ран­
него возраста отрицательно влияла его очевидная неспособ­
ность к упорядоченному труду. А явная тяга к тому, чтобы
жить так, как ему удобно, подкреплявшаяся и поддерживав­
шаяся темпераментом упрямца, заставляла его чаще всего
следовать своему собственному настроению и потребности в
красоте, чему он и отдавался со всем пылом. И хотя табели
его успеваемости из разных народных школ, в которых он
учился, постоянно свидетельствуют о том, что он был непло­
хим учеником, а на классной фотографии 1899 года он пози­
рует в самом верхнем ряду с выражением своего очевидного
превосходства. Но вот когда родители отдали его после народ­
ной школы в реальное училище в Линце, он, как это ни уди­
вительно, потерпел тут полный провал. Его дважды оставля­
ют на второй год, а еще раз переводят в следующий класс толь­
ко после переэкзаменовки. В табеле его прилежание чуть ли
не регулярно оценивается «двойкой» («невыдержанное»), и
только по поведению, рисованию и гимнастике он получал
удовлетворительные или хорошие оценки, а по всем осталь­
ным предметам его отметки были либо неудовлетворительны­
ми, либо с трудом дотягивали до «тройки». Табель за сентябрь
1905 года демонстрирует «неуды» по немецкому, математике
и стенографии; даже по географии и истории, его «любимым
предметам», как он сам потом говорил, где он «шел впереди
всего класса»22, отметки тоже были весьма низкими, а его ус­
пехи в целом были столь неудовлетворительными, что ему
пришлось уйти из училища.
Этот явный провал объясняется целым комплексом при­
чин и мотивов. Кое-что свидетельствует о том, что не в пос­
леднюю очередь сыграло здесь свою роль то обстоятельство,
что, будучи сыном чиновника, он в сельском Леондинге был
21 Hitler Л. Mein Kampf. S. 6, 8; о якобы имевших место эпизодах с
отцом-пьяницей см.: Frank Н. Op. cit. S. 331.
22 Hitler A. Mein Kampf. S. 8; подробнее об оценках в табеле успе­
ваемости см.: Jetzinger F. Op. cit. S. 100 ff.
2. 3-73

33

заводилой в играх своих сверстников, и это конечно же льсти­
ло его самолюбию, в то время как попав в Линц, в городскую
среду детей учителей, коммерсантов и чиновников, он остался
деревенщиной и аутсайдером. И хотя Линц на рубеже веков,
несмотря на свои 50 ООО жителей, оперный театр и трамвай,
символизировавшие собой статус современного города, не ут­
ратил еще окончательно черт сельской глуши, этот город не­
сомненно уже дал Гитлеру представление о социальной суб­
ординации. Во всяком случае, в редльном училище у него не
было «ни друзей, ни приятелей», и в принадлежавшем злой
хозяйке фрау Зекира пансионе, где он жил вместе с пятью
своими ровесниками, он тоже оставался чужим, замкнутым
и сторонившимся остальных: «Ни один из пяти остальных
обитателей пансиона, — вспоминал один из его бывших од­
нокашников, — с ним так и не подружился. В то время как
все мы, воспитанники учебного заведения, говорили друг
другу «ты», он обращался к нам на «вы», и мы тоже говорили
ему «вы» и даже не видели в этом ничего странного»23. Харак­
терным представляется тут то, что именно в это время впер­
вые можно было услышать из уст самого Гитлера высказыва­
ние о его происхождении из хорошего дома, что и наложило
в дальнейшем столь заметный отпечаток на его стиль и пове­
дение, ибо это привило ему, стильному подростку в Линце и
пролетарию в Вене, «классовое сознание» и стремление дер­
жаться любой ценой.
Впоследствии Гитлер представлял свое фиаско в реальном
училище как реакцию протеста на попытку отца навязать ему
карьеру чиновника, которую сам отец проделал и завершил
столь успешно. Но и описание этого якобы продолжительного
противоборства, которое Гитлер представит потом как ожес­
точенную борьбу двух мужчин с несгибаемой волей, являет­
ся, как это выяснено, во многом его чистой воды выдумкой.
А с какой наглядностью он много лет спустя описывал сце­
ну в Главном таможенном управлении Линца, когда отец пы­
тался уговорить его избрать ту же профессию, в то время как
сын, «преисполненный отвращения и ненависти», видел тут
одну только «государственную клетку», в которой «старые
господа сидели друг на друге так плотно, как обезьяны»24.
23 См.: Gorlitz W., Quint Н. A. Adolf Hitler. Eine Biographie. S. 34 f., a
также: KubizekA. Op. cit. S. 68.
24 Picker H. Hitlers Tischgesprache (далее — Tischgesprache). S. 324.
34

В действительности же следует скорее исходить из того,
что отец едва ли прореагировал столь резко и раздраженно от­
носительно будущего выбора профессии сыном, как это по­
старался сочинить Гитлер, дабы объяснить свой крах в учебе
и придать уже своим юным годам черты железной решимос­
ти. Конечно, отец хотел бы видеть сына чиновником на са­
мых высоких должностях и при званиях, которые ему самому
были заказаны из-за его низкого образования. Но вполне
правдоподобна тем не менее описанная Гитлером атмосфера
продолжительной напряженности, причиной которой было
частью несходство темпераментов, а частью и решение отца
осуществить давно лелеемую (и странным образом проявив­
шуюся потом и у сына) мечту и уже в 1895 году, в пятьдесят
восемь лет, уйти на пенсию, чтобы, освободившись наконец
от груза служебных обязанностей, отдаться безделью и удов­
летворению собственных наклонностей. Для сына такая пе­
ремена означала самое непосредственное ограничение свобо­
ды в доме — вдруг он повсюду стал натыкаться на крупную
фигуру отца, постоянно требовавшего уважения и дисципли­
ны и воплощавшего свою гордость за достигнутое в претен­
зии на безоговорочное послушание, так что именно в этом, а
не в конкретных разногласиях по поводу выбора профессии
и скрывались, по всей вероятности, причины конфликта.
Впрочем, отец застал только начальный период учебы
сына в реальном училище. В начале 1903 года25на постоялом
дворе «Визингер» в Леондинге он едва отхлебнул из бокала
первый глоток вина, как повалился в сторону и, отнесенный
в соседнее помещение, скончался еще до того, как успели
прийти врач и священник. Выходившая в Линце либеральная
газета «Тагеспост» поместила о нем многословный некролог,
где говорилось о прогрессивных взглядах покойного, его гру­
боватом юморе, а также о его ярко выраженной гражданствен­
ности; газета называла его «другом пения» и авторитетом в
области пчеловодства, равно как и воздавала должное его
скромности и бережливости. Когда же сын из-за нежелания
учиться и перепадов настроения бросил училище, Алоис Гит­
лер уже два с половиной года как лежал в могиле, а мнимая
угроза карьерой чиновника уж никак не могла исходить от по­
стоянно болевшей матери. Она, правда, кажется, какое-то
время сопротивлялась упорным попыткам сына насчет того,
25 Это произошло 25 января 1903 года. — Прим. науч. ред.
35

чтобы бросить учебу, но скоро у нее уже не осталось сил на
борьбу с его эгоистическим и не терпевшим возражений ха­
рактером: потеряв столько детей, она обратила всю свою
заботу на двоих оставшихся, забота же эта обычно проявля­
лась в материнской слабости и податливости, и сын вскоре
научился хорошо этим пользоваться. Когда в сентябре
1904 года его перевели в следующий класс только при усло­
вии, что он уйдет из училища, мать предприняла последнюю
попытку и отправила его в реальное училище в Штейре. Но и
там его успехи были весьма неудовлетворительными; первый
его табель пестрел столькими «неудами», что Гитлер, как он
сам рассказывал, напился и использовал этот документ в ка­
честве туалетной бумаги, так что потом ему пришлось писать
заявление о выдаче дубликата. Когда же и табель 1905 года
оказался не лучше предыдущего, мать окончательно сложи­
ла оружие и разрешила сыну бросить училище. Правда, как
он не без иезуитства признается в «Майн Кампф», тут ему
«неожиданно на помощь пришла болезнь»26, которая, впро­
чем, документально нигде не засвидетельствована; куда более
важной представляется иная причина — его опять оставили
на второй год.
Это была одна из тех катастрофических побед, которые
Гитлер одержит еще не раз и не два: своими табелями об ус­
певаемости, кишмя кишащими «неудами», он доказал свое­
му могущественному отцу, уже лежащему в могиле, что путь
в чиновничье сословие с его рангами и должностями, где отец
желал бы его видеть, ему заказан навсегда. Одновременно он
«со стихийной ненавистью»27бросил учебу, — она так и оста­
лась в его жизни темой, пробуждавшей у него колоссальное
ожесточение, — и все его непрестанные попытки унять бес­
26 Hitler A. Mein Kampf. S. 16. В подтверждение Гитлер ссылается
на «тяжелую болезнь легких», однако это утверждение, по крайней
мере в данном виде, явно несостоятельно. См.: Jetzinger F. Op. cit.
S. 148, а также: Heiden К. Hitler. Bd. I. S. 28. Об истории с выпивкой
пишет и А. Доллер, см.: Zoller A. Op. cit. S. 49, где Гитлер объясняет
этим свое отвращение к алкоголю.
Насчет истории с выброшенным табелем см. запротоколирован­
ное свидетельство Н. Хайма от 8—9 января 1942 года. Цит. по: Maser W.
Hitler, S. 68 ff.
27 KubizekA. Op. cit. S. 72; ibid. S. 55, здесь же говорится о том, что
отец и после своей смерти долго еще оставался для него силой, кото­
рой он побаивался.
36

покойство, порожденное этим фиаско, ссылками на призва­
ние художника, так и не вытеснили до конца его жизни свой­
ственного неудачнику чувства зависти и вражды. И вот, улиз­
нув от требований нормального учебного процесса, он решил
«целиком посвятить себя искусству». Он хочет стать худож­
ником. Этот выбор определяется, с одной стороны, произво­
дившим впечатление талантом к копированию, который у
него был, а с другой — весьма смелыми представлениями,
которые сын провинциального чиновника вкладывал в поня­
тие о свободной, ничем не скованной жизни художника.
Очень рано у него проявилась склонность к эксцентричному
стилю жизни; один из жильцов пансиона, который держала
его мать, рассказывал впоследствии, что порой Гитлер начи­
нал вдруг рисовать во время обеда, нанося как одержимый, на
бумагу наброски зданий, арок и колонн. Конечно, в этом ска­
зывалась вполне законная потребность вырваться с помощью
искусства из тисков и рамок узкого буржуазного мирка, к ко­
торому он принадлежал от рождения, уйти в идеальные сфе­
ры, и тот, собственно говоря, маниакальный пыл, с которым
он, забывая и презирая все остальное, отдается теперь своим
упражнениям в живописи, музыке и мечтам, бросает некий
обманчивый свет на эту его страсть. Ведь с каким-нибудь оп­
ределенным трудом, «профессией ради хлеба насущного», как
он презрительно говорил, Гитлер связывать себя никак не
желает28.
Дело в том, что возвышения через занятия искусством он
явно ищет и в социальном плане. Как за всеми наклонностя­
ми и выборами в годы его формирования явственно просле­
живается огромная потребность быть или стать чем-то «бо­
лее высоким», так и в его эксцентрической страсти к занятию
искусством во многом проявляется представление о том, буд­
то оно является привилегией «более избранного общества».
После смерти отца мать продает их дом в Леондинге и пере­
бирается в Линц29. Гитлеру уже шестнадцать лет, у него нет
28 Kubizek A. Op. cit. S. 25; см., кроме того, докладную записку
Вильгельма Хагмюллера руководству гау Верхний Дунай в 1942 году:
Gorlitz W., Quint Н.A. Op. cit. S. 38.
29 Надо отметить, что задом Клара Гитлер получила 10 ООО крон,
хотя ее покойный муж приобрел его за семь лет до этого за
7770 крон — вто время квалифицированный рабочий получал менее
100 крон в месяц. В Линце же она сняла хорошую квартиру на Гумбольдштрассе, 31. — Прим. науч. ред.
37

никакого иного дела, как слоняться по дому; благодаря тому,
что мать получает за потерю кормильца приличную пен­
сию30, он может не забивать себе голову планами на будущее,
а предаваться видимости привилегированного ничегонеде­
лания, которое ему так нравится. Ежедневно он совершает
променад по принятым для прогулок местам города, регу­
лярно бывает на представлениях местного театра, вступает
в музыкальный кружок и становится читателем библиотеки
Общества народного просвещения. Растущий интерес к сек­
суальным вопросам влечет его, как он потом рассказывал, в
отделение для взрослых Кабинета восковых фигур, и при­
мерно в то же время в маленьком кинотеатре близ Южного
вокзала он смотрит первый раз в жизни фильм31. Согласно
описаниям, которыми мы располагаем, Гитлер был долго­
вязым, бледным, робким и всегда тщательно одетым юно­
шей, обычно он ходил, помахивая тросточкой с набалдаш­
ником из слоновой кости, и по внешнему виду и поведению
казался студентом. Социальное честолюбие подстегивало и
его отца, однако тот добился лишь того, что в глазах сына
выглядело не бог весть какой карьерой; снисходительные
слова, которые были посвящены им впоследствии жизнен­
ному пути «старого господина»32, показывают, что самому
себе он поставил цель куда более высокую — в мире мечта­
ний, созданном им наряду с реальностью и над нею, взра­
щивались ожидания и самосознание гения.
Теперь, впервые провалившись на поставленном ему жиз­
нью экзамене, он все чаще и глубже уходит в мир своих фан­
тазий; здесь находит он убежище от того бессилия, которое с
ранних лет испытывал перед отцом и учителями, здесь праздует он свои одинокие победы над миром, населенным чужи­
ми ему людьми, и отсюда посылает он свои первые прокля­
тия и приговоры этому настроенному против него окружаю­
щему миру. Все, кто позднее будет вспоминать о нем, не
преминут отметить его серьезность, замкнутость и «испуганность». Поскольку у него не было конкретного занятия, то его
занимало все, весь мир, который, как он считал, следует из­
30 Клара Гитлер получала ежемесячно вдовью пенсию в 100 крон,
а также еще по 20 крон на каждого из младших детей — Адольфа и
Паулу. Всего — 140 крон в месяц. — Прим. науч. ред.
31 Hitler’s Table Talk. S. 191, 195.
32 «Старым господином» в начале 1930-х годов называли рейхс­
президента Пауля фон Гинденбурга. — Прим. науч. ред.
38

менить основательно и во всех его деталях»33. До поздней ночи
сидит он над своими беспомощными архитектурными проек­
тами перестройки Линца, лихорадочно чертя планы театраль­
ных зданий, роскошных вилл, музеев и того моста через Дунай,
который тридцать пять лет спустя он со злорадным удовлетво­
рением заставит построить именно по планам, нарисованным
им еще подростком.
Он по-прежнему не способен к какому-либо системати­
ческому труду и постоянно нуждается во все новых и новых
занятиях, раздражителях, целях. Уступивего настояниям,
мать покупает ему рояль, и какое-то время он берет уроки
музыки. Но проходит всего четыре месяца, ему это надоеда­
ет, и занятия прекращаются. Единственным, кто более или
менее долго оставался другом его юности, был сын линцско­
го декоратора Август Кубицек, с которым Гитлера связывали
мечты о музыкальной карьере. Надень рождения Гитлер «да­
рит» ему дом в стиле итальянского Ренессанса из мира своих
мечтаний: «Он не видел разницы, гововоря о чем-то готовом
или о том, что еще только планировал»34. Куплен лотерейный
билет — и вот он уже на какое-то время переселяется в ирре­
альный мир и проживает там на третьем этаже барского дома
(Линц-Урфар, Кирхенгассе, 2) с видом на другой берег Дуная.
До тиража остаются еще недели, а он уже подбирает обстанов­
ку, ищет мебель и обивку, рисует образцы и разворачивает
перед другом планы своей жизни в гордом одиночестве и
щедрой любви к искусству, такой жизни, которая должна бу­
дет опекаться «немолодой, уже немного поседевшей, но не­
обыкновенно благородной дамой», и он уже видит, как она
«на празднично освещенной лестнице» встречает гостей,
«принадлежащих к одухотворенному, избранному кругу дру­
зей». А потом наступит день тиража и развеет чуть или уже
не осуществившуюся мечту, и Гитлер в припадке дикой ярос­
ти будет осыпать проклятиями не только собственное невезе­
ние, но и — что весьма характерно — еще в большей степени
33 KubizekA. Op. cit. S. 110; мнения знакомых, крестных родите­
лей и учителей о характере молодого Гитлера приводятся в кн.:
Deuerlein Е. Der Aufstieg der NSDAP 1919—1933. S. 67; Jetzinger F. Op.
cit. S. 105 f., 115 f.
34 Кубицек часто подчеркивает бросающуюся в глаза склонность
Гитлера подменять реальность мечтой, см., например: KubizekA. Op.
cit. S. 100 f. Описанную ниже историю с лотерейным билетом см.: Ibid.
S. 127 ff.
39

легковерие людей, систему государственных лотерей и, нако­
нец, само обманувшее его государство.
Говоря об этом времени, он дает себе очень точное опре­
деление — «не от мира сего»35, и действительно, вся его жизнь
концентрируется для него исключительно на себе самом. Кро­
ме матери и наивно-восхищенного друга «Густля», служивше­
го ему первым слушателем, сцена в эти важнейшие годы его
юности остается пустой, — оставив школу, он покинул, соб­
ственно говоря, и общество. Когда во время своих ежеднев­
ных прогулок по центру города Гитлер стал встречать девуш­
ку36, постоянно проходившую в сопровождении своей мате­
ри в одно и то же время мимо кофейни «Шмидторэк», он
воспылал, как вспоминает его друг, страстью, которая пере­
шла вскоре в интенсивное романтическое переживание, со­
хранившееся на годы. И несмотря на это, он так и не загово­
рил с девушкой и не открыл ей своих чувств. Кое-что говорит
за то, что дело тут было не только в природной застенчивос­
ти, но и в желании защитить мечту от действительности, не
допустить низкую тьму реальности в царство фантазии. Если
верить словам его друга, Гитлер адресовал своему идеалу «бес­
численные любовные стихи», в одном из этих стихотворений
она предстала «девушкой из замка, скакавшей в развеваю­
щемся бархатном платье на белом иноходце по лугам, усеян­
ным цветами. Распущенные волосы лились золотым потоком
с ее плеч. Ясное голубое небо любовалось ею. И все это было
истинным, сияющим счастьем»37.
И музыка Рихарда Вагнера, ее патетическая возбужден­
ность, ее режущий, ранящий тон, обладающий такой завора­
живающей силой, тоже, судя по всему, с тех пор, как он попал
под ее власть и чуть ли не каждый вечер бывал в опере, служи­
ла для него прежде всего средством гипнотического самоискушения, ибо ничто не отвечало так его стремлению бежать от
действительности, ничто не способствовало так его желанию
подняться над реальностью, как эта музыка. Характерно, что в
это время он и в живописи любит как раз то, что было сродни
этой музыке, — пышность Рубенса и его эпигона-декадента
Ганса Макарта. Кубицек описывает экстатическую реакцию
35 Tischgesprache. S. 194; Hitler Л. Mein Kampf. S. 35.
36 Эту симпатичную блондинку из Линца звали Штефани. Впос­
ледствии она вышла замуж за капитана из Линцского пехотного пол­
ка. — Прим. науч. ред.
37 KubizekA. Op. cit. S. 79.
40

Гитлера после того, как они побывали на представлении опе­
ры Вагнера «Риенци». Пораженный блестящей, полной драма­
тизма музыкальностью этого произведения, равно как и захва­
ченный судьбой Кола ди Риенцо — мятежника и народного
трибуна из эпохи позднего Средневековья, одиноко и трагичес­
ки гибнущего из-за того, что окружающий мир не понимает
его, Гитлер уводит своего друга на гору Фрейнберг и, стоя над
ночным темным Линцем, говорит и говорит. «Как скопивший­
ся поток рвется через треск плотины, так и из него вырывались
слова. В колоссальных, захватывающих картинах развивал он
передо мной свое будущее и будущее своего народа». Когда
друзья юности вновь встретятся спустя тридцать с лишним лет
в Байройте, Гитлер скажет: «В тот час это и началось!»38.
В мае 1906 года Гитлер в первый раз отправился в Вену, где
он пробыл две недели. Его ослепил столичный блеск, велико­
лепие Рингштрассе39, подействовавшее на него «как волшеб­
ство из тысячи и одной ночи», музеи и, как написал он в одной
из своих открыток, «могучее величие» Оперного театра. Он по­
бывал в «Бургтеатре», а также на представлениях «Тристана» и
«Летучего голландца». «Когда могучие волны звуков, — а завы­
вание ветра уступают (!) ужасному рокоту волнующихся зву­
ков, — то в этом ощущается возвышенное» — так писал он
Кубицеку40.
Неясным, однако, остается, почему, вернувшись из Вены,
он ждал еще полтора года, прежде чем снова отправился туда,
38 KubizekA. Op. cit. S. 140 ff. Эта сцена выглядит, конечно, преуве­
личенно стилизованной, да и вообще следует сказать, что достовер­
ность свидетельств Кубицека не может не вызывать серьезных сомне­
ний. Нужно также иметь в виду, что свои воспоминания он писал с це­
лью прославить Гитлера. Ценность книги не столько в достоверном
фактическом материале, сколько в описании и оценке — нередко по­
мимо желания самого автора — характера Гитлера. — Прим. науч. ред.
39 Рингштрассе (Ringstrasse), улица в Вене, торжественно откры­
тая 1 мая 1865 года. Эта широкая 4-километровая улица бульварного
типа, окружающая древний центр города, проложена на месте сред­
невековых крепостных валов. На Рингштрассе располагались самые
знаменитые здания Вены: Опера, Ратуша, Бургтеатр, Университет,
Парламент, Торговая академия и др. После этого сочетание внешней
парадности, эклектичности и масштабности застройки специалисты
стали называть «стилем Рингштрассе». — Прим. науч. ред.
40 Цит. по: KubizekA. Op. cit. S. 147. Правописание Гитлера страдает
здесь, как и долго еще потом, такими же существенными огрехами, как
и его знание синтаксиса. См. также: Hitler A. Mein Kampf. S. 18.
41

чтобы попытаться поступить в Академию художеств. Может
быть, сыграло свою роль сопротивление озабоченной и с ян­
варя 1907 года уже очень тяжело больной матери, но главным
тут было, пожалуй, то обстоятельство, что он сам боялся сде­
лать шаг, который положит конец его беззаботному время­
препровождению и вновь подчинит его учебному процессу.
Ведь так он мог изо дня в день предаваться тому, чему хотел, —
мечтать, рисовать, гулять, читать глубоко за полночь или же,
судя по звукам, доносившимся из его комнаты, часами без ос­
тановки ходить по ней туда-сюда. Не раз и не два назовет он
годы в Линце самым счастливым временем своей жизни, «пре­
красным сном», картину которого лишь слегка замутнило со­
знание краха, случившегося в училище. В «Майн Кампф» он
описывает, как его отец когда-то отправился в город и поклялся
«до тех пор не возвращаться в родную деревню, пока из него
чего-нибудь не выйдет»41.
С тем же девизом отправляется в путь в сентябре 1907 года
и он. И как бы далеко ни приходилось ему в последующие
годы удаляться от его прежних планов и надежд, желание вер­
нуться в Линц победившим и оправданным, увидеть город в
страхе, стыде и изумлении у своих ног и воплотить в действи­
тельность вчерашний «прекрасный сон» осталось у него на
всю жизнь. Уже во время войны он будет нередко говорить,
устало и нетерпеливо, о своем намерении удалиться на покой
в Линц, создать там музей, слушать музыку, читать, писать,
предаваться размышлениям. И все это было не что иное, как
все та же его прежняя мечта о барском доме с необыкновен­
но благородной дамой и одухотворенным кругом друзей; эта
мечта никуда не делась и продолжала волновать его. В марте
1945 года, когда Красная армия уже стояла у ворот Берлина,
Гитлер велел принести в свой бункер, находившийся под
Имперской канцелярией, планы перестройки Линца и, как
рассказывают, долго стоял над ними с мечтательным выраже­
нием лица42.
41 Hitler A. Mein Kampf. S. 3 ,1 7 .0 «прекрасном сне» Гитлер гово­
рит там же: Ibid. S. 16. См. по этому поводу также письмо А. Кубицеку от 4 августа 1933 года, в котором Гитлер пишет о «лучших годах
моей жизни»; опубликовано в кн.: Kubizek A. Op. cit. S. 32. См. кроме
того: A. Hitler in Urfahr, НА, File 17, Reel 1.
42 Так сообщил автору А. Шпеер; см. также: ZollerA. Op. cit. S. 57.
О мечте Гитлера уйти из политики см.: Tischgesprache. S. 167 f.;
ZollerA. Op. cit. S. 57.
42

Г л а в а II
КРУШЕНИЕ МЕЧТЫ
Вы — идиот! Если бы никогда в моей жизни
не было фантазий, то где были бы вы, я, где
были бы все мы сегодня?
Адольф Гитлер

Вена начала века — это европейская столица, сохранив­
шая вековую славу и наследие веков. Блистая, возвышалась
она над империей, раскинувшейся от границ Российской
империи до самого края Балкан. Пятьдесят миллионов чело­
век, представителей десятка разных народов и рас, — немцы,
венгры, поляки, евреи, словенцы, хорваты, сербы, итальян­
цы, чехи, словаки, румыны и русины — были подвластны ей
и объединялись ею. «Гениальностью этого города» было его
умение смягчать противоречия, использовать очаги напря­
женности, свойственные многонациональному государству,
друг против друга и извлекать из этого свои дивиденды.
Все казалось тут вечным. Император Франц Иосиф I от­
метил в 1908 году шестидесятилетие своего правления и был
как бы символом самого государства1— его достоинства, его
последовательности и его запоздалости. Позиции высшей
аристократии, державшей в своих руках политику, да и все­
го австро-венгерского дворянства казались непоколебимы­
ми, в то время как составившая огромные состояния буржу­
азия так и не приобрела здесь сколько-нибудь значительно­
го влияния. Еще не пришло время всеобщего, равного
избирательного права, но мелкая буржуазия и рабочий класс
этого бурно растущего промышленного и торгового центра
испытывали уже все более возрастающий нажим со сторо­
ны охаживающих их партий и демагогов.
И все же, при всем своем современном облике и цвете­
нии, это был уже вчерашний уходящий мир — мир сомнений,
надломленности и глубоко засевшего в нем неверия в самого
себя. Блеску, с которым в очередной раз расцвела Вена в на­
чале века, были уже присущи краски заката, и все дорогосто­
ящие празднества, без которых не обходилось ничто, даже
1 Франц Иосиф I (18.8.1830—21.11.1916) — с 1848 года император
Австрии и Апостольский король Венгрии из династии ГабсбурговЛотарингских. — Прим. науч. ред.
43

литература, несли в своей основе ощущение того, что эпоха
уже израсходовала всю свою жизненную силу и продолжает
только поддерживать иллюзию процветания. Усталость, по­
ражения и страхи, все более обострявшиеся межнациональ­
ные свары и близорукость правящих кругов постепенно рас­
качивали это одряхлевшее, наполненное богатыми воспоми­
наниями здание габсбургской монархии. Да, внешне оно еще
производило впечатление мощи. Но нигде больше атмосфе­
ра этой иллюзорности и усталости не ощущалась столь яв­
ственно, как здесь, в Вене. Другого, более блестящего и пе­
чального заката просвещенной монархии история не знает.
Противоречия многонационального государства стали про­
являться со все возрастающей остротой уже в конце XIX века,
особенно в 1867 году, когда Венгрия в результате знаменитого
«уравнения прав» для себя добилась значительных привилегий.
Обычно говорили, что австро-венгерская монархия — это гор­
шок с многочисленными трещинами, перевязанный на скорую
руку старой веревкой. Вот и чехи уже требуют для своего язы­
ка равных прав с немецким, не утихают конфликты в Хорва­
тии и Словении, а в год рождения Гитлера в замке Майерлинг
кронпринц Рудольф, запутавшись в сетях политических и лич­
ных интриг, цаходит выход из ситуации в сведении счетов с
жизнью. В начале века во Львове губернатора Галиции убива­
ют прямо на улице, год от года растет число уклоняющихся от
военной службы; в Венском университете проходят студенчес­
кие демонстрации национальных меньшинств, на Ринге соби­
раются под грязно-красными знаменами колонны рабочих и
проводят в городе мощные манифестации — все это были
симптомы брожения и обессиливания во всех уголках империи,
явственно говорившие о том, что Австрия вот-вот развалится.
В 1905 году в немецкой и российской печати муссируются
многочисленные слухи о имевших якобы место контактах меж­
ду Берлином и Петербургом на предмет того, не пора ли уже
заключать соглашения о территориальных приобретениях, на
которые соседи и заинтересованные стороны могут рассчиты­
вать после конца габсбургской империи. Эти слухи были столь
интенсивными, что Министерство иностранных дел в Берли­
не было вынуждено 29 ноября специально пригласить австрий­
ского доела и успокоить его2.
2 См.: Grosse Politik. Bd. 22, Nr. 7349-7354; Polit. Archiv Bonn (Да­
лее - PAB), Dtl. 131, Bd. 36.
44

Совершенно очевидно, что все позывы времени — пропа­
ганда национализма и расового превосходства, социализм и
парламентаризм — проявляли свою чреватую взрывом силу в
этом с трудом сохранявшим равновесие государственном об­
разовании особенно интенсивно. В парламенте страны дав­
но уже не принималось ни одного закона без того, чтобы пра­
вительство не шло — во вред делу — на уступки отдельным
группировкам. Немцы, составлявшие четверть всего населе­
ния, хотя и превосходили по своему уровню образования,
жизни, цивилизованности остальные народы империи, но их
влияние, сколь бы сильным оно ни являлось, уже не было ре­
шающим. Политика равных уступок ущемляла их как раз
вследствие лояльности, которой от них ожидали, в той же сте­
пени, в коей она, эта политика, рассчитывала подкупить не­
надежные национальности.
К этому же добавлялось л то, что воспламенявшийся на­
ционализм отдельных народностей уже не встречал на своем
пути традиционного хладнокровия уверенной в себе немецкой
правящей элиты. Напротив, нараставший, словно эпидемия,
национализм охватил с особой силой самих немцев, особенно
когда в 1866 году Австрия была удалена из общегерманской
политики3. Битва при Кёниггреце переключила внимание Ав­
стрии от Германии в сторону Балкан и свела положение нем­
цев в их «собственном» государстве до национального мень­
шинства. И вот тут их отчаянное стремление к самоутвержде­
нию вылилось, с одной стороны, в упреки по адресу монархии,
которая, как они считали, в своей преимущественно прославянской политике недооценивала опасностей враждебного не­
мецкому народу засилья, а с другой — в становившееся все
более безудержным возвеличивание своего происхождения:
«немецкое» превращается уже в понятие с ярко выраженным
этическим содержанием и с высокомерной претенциозностью
противопоставляется всему чужому.
Конечно, проявившийся на этой почве страх можно
объяснить во всем его объеме только с учетом общего кризи­
са. В ходе ползучей революции гибла старая, космополити­
ческая, феодальная и крестьянская Европа, ставшая особен­
3 Имеется в виду тот факт, что после поражения в австро-прусской войне 1866 года и создания под эгидой Пруссии Северогерман­
ского союза Австрия практически полностью утратила влияние на
германские государства. — Прим. науч. ред.
45

ным анахронизмом как раз на территории австро-венгерской
монархии. Связанные с этой гибелью потрясения и конфлик­
ты не пощадили никого. В первую же очередь угрозу себе
ощущали буржуазные и мелкобуржуазные слои. Угроза эта
исходила со всех сторон — от прогресса, от кошмарного рос­
та городов, от стремительного развития техники, массового
производства и монополизации. Грядущее, так долго бывшее
сферой обнадеживающих личных и общественных утопий,
становится начиная с этого времени для все более широких
слоев причиной страха. В одной только Вене после отмены в
1859 году Цехового устава за тридцать лет пошли с молотка
около 40 ООО ремесленных мастерских.
Такого рода тревоги порождали, разумеется, и возникно­
вение многочисленных движений, отражавших потребность
в бегстве от реальности. Главным образом они исповедовали
идеологию «фёлькише» и расового превосходства, которая
выдавалась за учение, направленное на спасение гибнущего
мира. В ней с трудом осязаемое чувство страха концентриро­
валось в картинах, доступных любому и каждому.
В обостренной форме этот защитный рефлекс проявил­
ся в антисемитизме, на котором сходились многие конкури­
ровавшие между собой по другим вопросам партии и союзы:
начиная от пангерманцев барона Георга фон Шенерера и хри­
стианских социалистов Карла Люгера. Уже в ходе экономи­
ческого кризиса начала 70-х годов наблюдается всплеск антиеврейских настроений, проявлявшихся вновь и позднее, в
связи с широким потоком переселенцев из Галиции, Венгрии
и Буковины. И хотя эмансипация евреев шла весьма интен­
сивно, чему немало способствовало умиротворяющее и ниве­
лирующее воздействие столицы Габсбургов, но именно по
этой причине они и устремлялись сюда во все большем коли­
честве. Всего за какие-то полвека, с 1857 по 1910 год, их доля
в населении Вены с двух с небольшим процентов возросла
вчетверо и составила уже более восьми с половиной процен­
тов — выше, чем в любом другом городе Центральной Евро­
пы. В отдельных районах Вены, например в Леопольдштадте, они составляли до трети населения. Наряду с другими сво­
ими древними традициями, многие из них сохранили и свои
характерные одеяния. Фигуры в долгополых черных кафтанах
и в высоких шляпах бросались в глаза на улице на каждом
шагу. Евреи казались чужестранцами, пришедшими из какого-то таинственного мира и принесшими с собой его ужасы.
46

Исторические обстоятельства отвели евреям определенные
роли и занятия в экономике, что одновременно имело своим
следствием отсутствие у них предрассудков и их мобильность.
Ощущение угрозы и засилья вызывалось не только тем, что они
непропорционально своему количеству вторгались в ученые
профессии, оказывали доминирующее воздействие на прессу
и завладели почти всеми крупными банками Вены и значитель­
ной частью ее промышленности4, —дело было еще и в том, что
их тип более точно отвечал свойственному крупным городам
рационалистическому стилю времени, нежели тип представи­
телей старой буржуазной Европы со всеми их традициями, сан­
тиментами и робостью перед наступающими новыми времена­
ми. Это ощущение угрозы особенно находило свое выражение
в утверждении, будто евреи оторваны от своих корней, оказы­
вают разлагающее, революционное влияние и для них нет ни­
чего святого; при этом их «холодный разум» полемически про­
тивопоставлялся немецкой сердечности и духовности. Это
представление подкреплялось еще и тем обстоятельством, что
многие евреи-интеллигенты со склонным к бунту и утопии тем­
пераментом поколениями преследуемого меньшинства встали
во главе рабочего движения, в результате чего и стала вскоре
вырисовываться фатальная картина великого заговора. Как
грядущий капитализм, так и грядущая революция пробужда­
ли в среде перепуганных мелких ремесленников опасение, что
евреи атакуют их мастерские и их буржуазный статус одновре­
менно с двух сторон. К этому присоединялся еще и расовый
фактор. Книга Германа Альвардта с характерным названием
«Отчаянная борьба арийских народов с еврейством», хотя и
черпавшая материал своих «документальных данных» из не­
мецких исторических и современных источников, была встре­
чена в Берлине 90-х годов, несмотря на все модные антисемит­
ские течения того времени, всего лишь как болезненная выход­
ка какого-то аутсайдера; в Вене же его фантазии захватили
широкие слои населения.
4 См.: Andies Н. Der ewige Jude. S. 192; относительно этого и вы­
шеприведенного цифрового и фактического материала см. также:
Jenks W. A. Vienna and the Young Hitler. P. 113 fT. В 1913 году среди сту­
дентов медицинского факультета евреев было 29 %, на юридическом
факультете — 20,5 %, а на философском отделении — 16,-3.%. В от­
личие от этого доля евреев в общем количестве совершенных преступ­
лений составляла лишь 6,3 % и была значительно ниже их пропорции
по,отношению к населению в целом; см.: Jenks W. A. Op. cit. Р. 121 Г.
47

Вот в этом городе и на этом фоне и провел Гитлер последу­
ющие годы своей жизни. Он приехал в Вену, окрыленный са­
мыми радужными надеждами, с жаждой грандиозных впечат­
лений и намерением благодаря финансовым средствам мате­
ри продолжать вести жизнь в том же изнеженном стиле
последних лет, но уже в более изысканной, столичной атмос­
фере. Не сомневался он и в своем таланте художника, более
того, как он сам писал, в этом плане он испытывал «гордую
уверенность»5. В октябре 1907 года он записывается на испы­
тания по рисованию в Академии художеств, размещавшейся на
Шиллерплац. По всей вероятности он даже не имел понятия,
насколько высоки требования в этом прославленном учебном
заведении. Правда, первый этап экзаменов6, когда отсеялись
33 из 112 претендентов, он выдерживает. Однако классифика­
ционный список следующего этапа, содержащий общий ре­
зультат, свидетельствует: «Не выдержали испытания по проб­
ному рисунку и не допускаются к экзамену следующие госпо­
да: ...Адольф Гитлер, Браунау/Инн, 20 апреля 1889 года, немец,
католик, отец —старш. чиновник, 4 кл. реального уч-ща. Мало
изображений голов, пробный рис. неудовл.»
Удар был неожиданным и жестоким. Расстроенный до глу­
бины души, Гитлер идет на прием к ректору Академии7, кото­
рый посоветовал ему заняться архитектурой, но в то же время
уверил, что его рисунки свидетельствуют «безоговорочно о том,
что он не способен стать художником». Потом Гитлер назовет
все это «страшным ударом», «яркой молнией»8, и, пожалуй, на
самом деле, ему уже не придется больше пережить такого рез­
кого столкновения мечты и действительности. Отомстило за
себя и то, что он бросил реальное училище —для поступления
в училище архитектуры требовалось представить документ об
окончании школы 2-й ступени (в данном случае реального учи­
лища). Но его неприязнь к школе и строгому учебному распо­
рядку была столь велика, что ему даже не пришло в голову вер­
5 Hitler Л. Mein Kampf. S. 18 f. Приведенный ниже классификаци­
онный список опубликован в кн.: Heiden К. Hitlci. Bd. 1. S. 30.
6 Первый этап включал в себя дважды по 3 часа на письменное
сочинение по широкому кругу тем, включая два задания на выбор по
композиции. — Прим. науч. ред.
7 Hitler Л. Mein Kampf. S. 19.
Ректором Академии художеств на тот момент являлся профессор
Зигфрид Алеман, по национальности еврей (что впоследствии дало Гит­
леру возможность говорить о «еврейском заговоре»). — Прим. науч. ред.
8 Hitler A. Mein Kampf. S. 19.
48

нуться в училище. Уже взрослым человеком он назовет такое
условие получения образования «неслыханно тяжелым», а эк­
замен на аттестат зрелости — непреодолимым барьером: «Так
что по человеческим меркам моей мечте стать художником осу­
ществиться было не суждено»9.
Однако более вероятным представляется, что, потерпев
столь сокрушительный провал, он просто боялся унизительно­
го возвращения в Линц и особенно в свое прежнее училище,
бывшее свидетелем его предыдущего, первого краха. Поэтому он
в растерянности продолжает оставаться в Вене и даже, очевид­
но, не сообщает домой о том, что не выдержал вступительного
экзамена. Однако он отнюдь не собирается менять свою жизнь
в пансионе с прогулками по городу, посещением оперы и рабо­
той над бесчисленными дилетантскими прожектами, высоко­
парно называемыми им «штудированием», на какую-либо серь­
езную деятельность. Даже когда болезнь матери резко обостри­
лась и она оказалась на пороге смерти, он так и не рискнул
вернуться домой. Мать не без горечи говорила в те дни, что
Адольф будет идти своим путем, невзирая ни на что, «как будто
он один на всем свете». И только лишь узнав о ее смерти, 21 де­
кабря 1907 года, сын возвращается вЛинц10. Врач семьи11, лечив­
ший мать до последнего дня, говорил потом, что ему «не дово­
дилось видеть когда-либо молодого человека, так убитого горем
и печалью». Сам же Гитлер говорит, что он плакал12.
9 Hitler A. Mein Kampf. S. 19.
10Данная информация не соответствует действительности. На
самом деле, получив письмо от соседки матери — жены почтмейсте­
ра — о том, что самочувствие Клары резко ухудшилось, Адольф Гит­
лер отправился вЛинц и уже 22 октября 1907 года вместе с младшей
сестрой был на приеме у лечащего врача Эдуарда Блоха. После ухуд­
шения состояния матери Адольф сдвинул в ее комнате в сторону
шкаф, поставил софу и спал каждую ночь рядом с кроватью матери.
Она умерла на руках своего сына. См., например, Шааке Э. Женщи­
ны Гитлера. М., 2003. С. 18—21. — Прим. науч. ред.
11 Этим врачом был еврей Эдуард Блох. После аншлюса Австрии
Блох обратился к Гитлеру с просьбой о помощи. Гитлер распорядил­
ся, чтобы «благородный еврей» Блох был поставлен под опеку геста­
по и не подвергался никаким преследованиям пока ему не будут
оформлены документы на выезд в США. Умер Блох в 1945 году в
Нью-Йорке. — Прим. науч. ред.
12 Из свидетельства доктора Эдуарда Блоха, датированного 7 но­
ября 1938 года, Bundesarchiv Koblenz (далее — ВАК), NS 26/17а. См.
кроме того: Hitler A. Mein Kampf. S. 223. Слова матери приводятся по
кн.: KubizekA. Op. cit. S. 158.
49

Теперь он и впрямь не только потерпел неожиданный
провал, но и лишился какого бы то ни было прибежища, ока­
зался предоставленным самому себе. И без того доминиро­
вавшая в нем склонность к индивидуализму и эгоизму полу­
чила теперь еще больший импульс. Со смертью матери умер­
ло и то, что как-то связывало его родственными узами с
другими людьми (правда, однажды у него еще оживет чувство,
которое — и это очень показательно — вновь будет обращено
на одного из членов семьи).
Возможно, этот двойной шок только укрепил его в наме­
рении вернуться назад в Вену. Но, наверное, тут сыграло свою
роль и желание скрыться от вопрошающих взглядов и непро­
шеных советов линцской родни. Кроме того, чтобы претен­
довать на выплату ему страховой пенсии как сироте, ему нуж­
но было создать впечатление, будто он учится. Поэтому, как
только были урегулированы все формальности и вопросы по
наследству, он заявился к своему опекуну, бургомистру Майрхоферу и, по свидетельству последнего, «чуть ли не угрожаю­
ще» и не вдаваясь в долгие разговоры, объявил: «Господин
опекун, я отправляюсь в Вену!» И несколько дней спустя, в
середине февраля 1908 года, он навсегда покинул Линц.
Свою новую надежду он возлагает на рекомендательное
письмо. Магдалена Ханиш, владелица дома, в котором до са­
мой своей смерти жила его мать, была знакома с Альфредом
Роллером, одним из известнейших театральных художников
того времени — он заведовал декорациями в Придворной опе­
ре и преподавал в Венском художест/венно-промышленном
училище. В своем письме от 4 февраля 1908 года живущей в
Вене матери Магдалена Ханиш просит ее помочь Гитлеру по­
пасть к Роллеру. «Это серьезный, старательный молодой че­
ловек, — пишет она. — Ему 19 лет, он зрелый для своего воз­
раста юноша, милый и стеснительный, из очень приличной
семьи... У него твердое намерение научиться чему-то настоя­
щему! Насколько я его сейчас знаю, он не «промотается»,
потому что у него есть серьезная цель перед глазами; я наде­
юсь, твои хлопоты будут ради достойного человека! Может
быть, ты сделаешь доброе дело». Уже несколько дней спустя
был получен ответ, что Роллер готов принять Гитлера, и до­
мовладелица из Линца пишет благодарственное письмо сво­
ей матери: «Твои старания были бы вознаграждены, если бы
ты увидела счастливое лицо этого молодого человека, когда я
велела позвать его... Я дала ему твою открытку и разрешила
50

прочитать письмо директора Роллера! Медленно, слово за
словом, словно желая выучить письмо наизусть, с благогове­
нием и счастливой улыбкой на устах, так читал он это пись­
мо, молча, про себя. Потом он снова рассыпался в сердечных
благодарностях передо мной. Он спросил меня, может ли он
написать тебе, чтобы поблагодарить тебя».
Сохранилось и датированное двумя днями позже письмо
Гитлера, написанное вымученным языком подражания витие­
ватому стилю чиновников имперских канцелярий: «Настоя­
щим выражаю Вам, глубокоуважаемая милостивая государы­
ня, за Ваши хлопоты по посредничеству в завязывании зна­
комства с великим мастером сценической декорации проф.
Роллером, мою самую искреннюю благодарность. Возможно,
это было несколько дерзко с моей стороны столь злоупотреб­
лять Вашей, милостивая государыня, добротой, ибо Вы были
вынуждены делать это для совершенно незнакомого Вам че­
ловека. Но тем паче прошу Вас соблаговолить принять мою
сердечнейшую благодарность за Ваши шаги, увенчанные ус­
пехом, равно как и за открытку, которая была передана мне
столь любезно милостивой государыней. Я не премину сра­
зу же использовать столь счастливую возможность. Примите
еще раз мою исполненную глубочайшего чувства благодар­
ность, с почтением целую Вашу руку и подписуюсь — Адольф
Гитлер»13.
Ему казалось, что рекомендательное письмо уже откры­
вает путь в мир его мечтаний — к жизни свободного худож­
ника, где, как в грандиозном призрачном мире оперы, соеди­
няются музыка и живопись. Однако нет никаких сведений о
том, как прошла его встреча с Роллером. Сам Гитлер об этом
никогда не упоминал. Скорее всего, объект его восхищения
просто посоветовал ему работать, учиться и осенью еще раз
попытаться поступить в академию.
Последующие пять лет Гитлер потом назовет «самым пе­
чальным временем» своей ж изни14. Но в определенном смыс­
ле это было и важнейшее для него время, ибо кризис, в кото­
ром он оказался, сформировал его характер и заставил его об­
рести те оставшиеся с ним навсегда, как бы окаменевшие
13 См.: Maser W. Hitler. S. 82 fT., а также доклад венского отделе­
ния гестапо от 30 декабря 1941 года в кн.: Smith В. F. Adolf Hitler. His
Family, Childhood and Youth. P. 113.
14 Hitler A. Mein Kampf. S. 20.
51

формулы преодоления, которые и придали его постоянно мя­
тущейся жизни одновременно черты твердости.
Одной из составных частей продолжающей еще оказывать
свое воздействие легенды, созданной самим Гитлером вокруг
тщательно заметенных им следов своей прошлой жизни, оста­
ется то, что главным и незабываемым испытанием тех лет яви­
лись для него «нужда и горькая действительность»: «Пять лет
нужды и горя были уготованы мне этим городом-сибаритом.
Пять лет, в течение которых мне пришлось зарабатывать себе на
кусок хлеба, — сперва разнорабочим, а затем маленьким худож­
ником; это был поистине скудный кусок, и его никогда не хва­
тало, чтобы утолить хотя бы привычный голод. А голод был тог­
да моим верным стражем, единственным, кто почти никогда не
покидал меня»15. Однако точный подсчет его доходов доказыва­
ет, что в начальный период его пребывания в Вене из причитав­
шейся ему части отцовского наследства, а также из наследства,
оставленного матерью, и из страховой пенсии по сиротству, не
считая его собственных заработков, складывалась ежемесячно
суммав80—100 крон16. Это равнялось жалованью юриста в чине
асессора, а то и превышало его.
Во второй половине февраля, поддавшись уговорам Гит­
лера, в Вену приезжает и Август Кубицек, который собирает­
ся поступить в консерваторию. Теперь они вместе снимают у
пожилой польки Марии Закрейс «тоскливую и убогую» ком­
нату в заднем строении дома № 29 по Штумпергассе. Но если
Кубицек всецело отдается учебе, то Гитлер продолжает вести
бесцельную, неупорядоченную жизнь, к которой он уже так
привык: «Я сам распоряжаюсь своим временем», — так вы­
сокомерно заявлял он. Спал он обычно до полудня, потом шел
гулять по улицам или по Ш енбруннскому парку, заходил в
музеи, а вечером отправлялся в оперный театр, где, как гово­
15 Hitler Л. Op. cit.
16 Точный подсчет месячных доходов Гитлера проделан Ф. Етцингером, который с педантичной скрупулезностью выявил все источ­
ники доходов и точное имущественное положение Гитлера. Приве­
денное здесь же сравнение доходов также сделано этим автором. Ин­
тересно в этой связи указать на то, что Муссолини, который в это же
время был главным редактором газеты «Л’Авенирредель Лавораторе» в австрийском городе Триент и секретарем Социалистической
рабочей палаты, получал за обе эти должности в общей сложности
120 крон, то есть не намного больше, чем имел безработный Гитлер.
См. в связи с этим: Kirkpatrick I. Mussolini. S. 38.
52

рил впоследствии, с замиранием сердца слушал «Тристана и
Изольду» — оперу, на которой он побывал в те годы раз трид­
цать или сорок, либо какую-нибудь другую постановку. Затем
его страстью становятся публичные библиотеки, где он с не­
разборчивостью самоучки читает то, что подсказывает ему на­
строение или сиюминутное желание, или же он стоит, погру­
зившись в свои мысли, перед роскошными строениями на
Рингштрассе и мечтает о еще более грандиозных постройках,
которые когда-нибудь будет возводить он сам.
Своим фантазиям он предается с чуть ли не маниакаль­
ным упорством. До поздней ночи сидит он над прожектами,
в которых его деловая некомпетентность соперничает с не
терпящим возражений самомнением и нетерпимостью. «Если
его что-то занимало, то он уже не мог оставить это в покое», —
читаем мы. Решив, что кирпичи «для монументальных пост­
роек материал несолидный», он планирует снести и постро­
ить заново дворец Хофбург17, проектирует театры, замки, вы­
ставочные залы, разрабатывает идею создания безалкоголь­
ного напитка для народа, ищет замену табакокурению, а то
вместе с планами реформы школьного обучения и нападка­
ми на домовладельцев и чиновников составляет наброски
некоего «немецкого идеального государства», где находят от­
ражение его собственные печали, обиды и мелочные видения.
Ничему не научившись и ничего не добившись, он тем не
менее не терпит советов и ненавидит поучения. Не имея пред­
ставления о ремесле композитора, он пытается осуществлять
оставленную Рихардом Вагнером идею оперы «Виланд-кузнец», отдающей запахом крови и душком инцеста. Пробует он
свои силы и как драматург — работает над пьесой на матери­
але германских саг, а сам не может без ошибок написать сло­
ва «театр» и «идея». Иной раз он и рисует, но его маленькие,
с тщательно прописанными деталями акварели совершенно
не дают представления о том, что обуревает его на деле. И его
товарищ по комнате тоже не знает, что в Академию художеств
он так и не поступил. А на заданный как-то вопрос о том, чем
он иной раз с таким увлечением занимается целыми днями,
17Дворец Хофбург представляет собой комплекс сооружений раз­
личных архитектурных стилей (XIII—XIX веков), в которых размеща­
лась резиденция и двор императоров из династии Габсбургов. Этот
ансамбль — смешение стилей разных эпох. Резиденцией монархов
Хофбург стал лишь в 1533 году при Фердинанде I. — Прим. науч. ред.
53

был получен ответ: «Я работаю над разрешением проблемы
нехватки жилья в Вене и провожу в этих целях кое-какие ис­
следования»18.
Несомненно, в этом поведении, несмотря на все элементы
причудливого напряжения и голого фантазирования, скорее
даже именно благодаря им, уже распознается будущий Гитлер.
Есть его собственное замечание, указывающее на взаимосвязь,
существующую между его жаждой исправить мир и его взле­
том. Точно так же и в своеобразном сочетании летаргии и на­
пряжения, флегмы и сходной с припадками активности про­
глядывают черты будущего руководителя нацистской партии.
Не без обеспокоенности отмечал Кубицек у Гитлера внезапные
приступы ярости и отчаяния, множественность и интенсив­
ность проявлений агрессии, равно как и его поистине безгра­
ничной способности ненавидеть. Кубицек неудачно замечает,
что в Вене его друг «совсем вышел из равновесия». Зачастую
состояние экзальтированной возбужденности у Гитлера резко
сменяется приступами глубокой депрессии, когда он видит
«только несправедливость, ненависть и вражду» и выступает
«сиротливо и одиноко против всего человечества, которое его
не поняло и не оценило, обманывало и преследовало» и повсю­
ду расставило «силки» «с одной лишь единственной целью —
помешать его восхождению вверх»19.
В сентябре 1908 года Гитлер еще раз предпринимает по­
пытку поступить в Академию художеств по классу живописи.
Но на этот раз, как это отмечается в списке претендентов под
номером 24, он уже просто «не допущен к экзамену», посколь­
ку поданные предварительно работы не соответствовали эк­
заменационным требованиям20.
18 Kubizek A. Op. cit. S. 126, 2 1 0 -2 2 0 , 256 f., 281, 307; а также:
Jetzinger F. Op. cit. S. 194 ff. Относительно заявления Гитлера, что
«Тристана» он слушал в Вене раз тридцать — сорок, см.: Hitlers Secret
Conversations. New York, 1953. P. 270 f. Между прочим, У. Дженкс под­
считал, что в пору пребывания Гитлера в Вене Рихард Вагнер был,
бесспорно, самым популярным оперным композитором — в одном
только Придворном оперном театре его оперы выдержали в общей
сложности не менее 426 вечерних представлений. См.: Jenks W. А.
Op. cit. S. 202.
19 KubizekA. Op. cit. S. 195, 197.
20 Heiden K. Hitler. Bd. 1. S. 30 f. Однако Хейден явно путает даты.
Он ошибочно полагает, что второй экзамен состоялся еще до того, как
умерла мать, считая днем ее смерти 21 декабря 1908 года (вместо
1907).
54

Этот новый, совсем уже недвусмысленный отказ, думает­
ся, еще больше углубил и усилил прошлогоднюю обиду. О том,
насколько глубока была эта ноющая рана, свидетельствует со­
хранившаяся у него на всю жизнь ненависть к училищам и ака­
демиям, которые не сумели оценить «Бисмарка и Вагнера тоже»
и не приняли Ансельма Фейербаха21 и в которых учатся одни
лишь «сосиски» и все устроено так, «чтобы убить любого ге­
ния». Такого рода пышущие злобой тирады можно будет услы­
шать от него тридцать пять лет спустя в его ставке; в них он,
фюрер и полководец, не щадил даже бедных сельских учите­
лей прошлого с их «грязной» внешностью, «засаленными во­
ротничками, неопрятными бородами и т.п.»22. В своей потреб­
ности самооправдания он неустанно ищет всякого рода смяг­
чающие обстоятельства для этой «никогда не заживающей
раны»: «Я ведь не был ребенком зажиточных родителей, —
напишет он, например, в «Открытом письме» по поводу кри­
зиса в партии в начале 30-х годов, словно у него были все при­
чины сетовать на несправедливую судьбу, — не кончал универ­
ситетов, а прошел суровейшую школу жизни, нужду и нище­
ту. Ведь поверхностный мир никогда не спрашивает о том,
чему человек учился... а, к сожалению, чаще всего о том, что
он может удостоверить аттестатом. На то, что я научился боль­
шему, нежели десятки тысяч наших интеллигентов, никогда
не обращали внимания, а видели только, что у меня не было
аттестатов»23.
Униженный и несомненно уязвленный до глубины души,
Гитлер после этого нового своего крушения как бы отвернулся
от всех людей. Его сводная сестра Ангела, вышедшая замуж
за жителя Вены, больше о нем ничего не слышала, а опекун
получил как-то от него одну-единственную немногословную
открытку; в это же время оборвалась и его дружба с Кубицеком — Гитлер воспользовался его недолгим отсутствием в
21 Ансельм Фейербах (1829—1880) немецкий живописец, автор
гигантских картин на античные темы. — Прим. науч. ред.
22 Tischgesprache. S. 323, 422, 273. А. Кубицек тоже рассказывает
об одном резком выпаде Гитлера по поводу Академии. Однако этот
эпизод связан, видимо, с первым отказом в приеме в Академию, по­
скольку во время второй неудачной попытки поступления Кубицека
в Вене не было, а вернувшись, он уже больше не встречался с Гитле­
ром. См.: KubizekA. Op. cit. S. 199.
23 Heiden К. Geburt des Dritten Reiches. S. 30. Это письмо написа­
но Гитлером во время кризиса, связанного с бунтом Стеннеса.
55

Вене и, недолго думая и не оставив даже никакой записки,
съехал с их общей квартиры, чтобы затеряться в этом городе,
в темноте его ночлежек и мужских общежитий. Кубицек
встретится с ним только тридцать лет спустя.
Поначалу Гитлер снимал жилье неподалеку от Штумпергассе, в 15-м городском районе, на Фельберштрассе, 22, квар­
тира 16. Именно отсюда началось его первое более близкое
знакомство с миром тех идей и представлений, которые сфор­
мировали темные стороны его существа и придали общее на­
правление его пути. Это потом он будет интерпретировать
свое крушение прежде всего как доказательство силы своего
характера, раннее проявление непонятой миром гениально­
сти, сейчас же, чтобы оправдаться в собственных глазах, ему
нужно было увидеть конкретные причины и осязаемых про­
тивников.
Спонтанно чувство Гитлера обратилось против буржуаз­
ного мира, о чьи нормы оценок, о чью суровость и взыскатель­
ность он споткнулся, хотя и ощущал по своим склонностям
и общему сознанию свою принадлежность к нему. И та оже­
сточенность, с которой он теперь стал относиться к этому
миру и которая потом найдет свое выражение в поистине не­
обозримом множестве его высказываний, составляет один из
парадоксов его жизни. Она одновременно и питалась и огра­
ничивалась страхом перед социальной деградацией, перед от­
четливейшим образом воспринимавшейся угрозой пролета­
ризации. С откровенностью, которую трудно было от него
ожидать, напишет он в «Майн Кампф» об обусловленной
повседневной жизнью «враждебности мелкого буржуа по от­
ношению к рабочему классу», захватившей и его самого и
оправдывавшейся боязнью «снова опуститься назад в это пре­
жнее,малопочтенное сословие или, по меньшей мере, быть
причисленным к нему»24. Правда, он еще располагал кое-ка­
кими средствами из родительского наследства и получал к
тому же ежемесячное вспомоществование, но неопределен­
ность его личного будущего все же угнетала его. Он по-пре­
жнему тщательно одевался, посещал оперу, городские теат­
ры и кофейни и, как он потом сам скажет, благодаря своей
24 Hitler A. Mein Kampf. S. 22. Аналогичный вывод делает, напри­
мер, Стефан Цвейг. Он пишет, что «самая большая угроза», которая
когда-либо существовала «в мире буржуа», — «это снова стать проле­
тарием». См.: Zweig S. Die Welt von gestern. S. 50, а также: Heiden K.
Geschichte. S. 16.
56

речи и корректному виду умел произвести в глазах привиле­
гированного сословия впечатление человека из буржуазных
кругов. Одной из его соседок, как и многим, кто встречался с
ним в те дни и вспоминал об этом впоследствии, бросалось в
глаза его вежливое и в то же время необыкновенно застенчи­
вое поведение. Если верить другому, правда, довольно сомни­
тельному источнику о годах его жизни в Вене, он носил в кар­
мане конверт с фотографиями отца в парадном мундире и,
показывая их, гордо говорил, что «покойный батюшка ушел
на пенсию с поста старшего чиновника таможни- Его Импе­
раторского и Корол,евского Величества»25.
Вопреки всей поздней мятежной риторике такое поведение
раскрывало его подлинную сущность, состоявшую в потребно­
сти в самоутверждении и принадлежности к определенному
кругу, что и является главной потребностью буржуа. В этом
свете следует рассматривать и его утверждение, будто бы уже с
ранних лет он был «революционером в искусстве и политике»26.
В действительности же этот двадцатилетний молодой человек
не только никогда не ставил под сомнение буржуазный мир с
его нравственными ценностями, но и с нескрываемым почте­
нием и восторгом перед его блеском и его богатством впиты­
вал его в себя — мечтательный сын чиновника из Линца жаж­
дал восхищаться этим миром, а не низвергать его, и искал ско­
рее своей сопричастности к нему, нежели его отрицания.
25 Greiner J. Das Ende des Hitler-Mythos. S. 25. Воспоминания Грей­
нера о Гитлере вызывают, правда, многочисленные вопросы — тем
более что в отличие от Кубицека у Грейнера нет никаких доказательств
близкого, как он утверждает, знакомства с Гитлером. И все же в его
записях содержатся кое-какие сведения, обогащающие наши знания.
Однако использовать их можно лишь в том случае, когда они находят
подтверждение в других свидетельствах или совпадают с документиро­
ванными особенностями поведения Гитлера; впрочем, и тогда их
нельзя принимать безоговорочно. Кстати, на стр. 14 Грейнер отмеча­
ет, что уже в первый момент своего знакомства с Гитлером он «сразу
же... обратил внимание на высокую культуру его речи». Да и возмуще­
ние Гитлера по поводу «нравственной и моральной черствости» людей,
с которыми он встречался тогда в Вене, а также «низкого уровня их ду­
ховной культуры» уже по самой своей терминологии являются отра,жением чувств мелкого буржуа, озабоченного сохранением своего по­
ложения в обществе; см.: Hitler A. Mein Kampf. S. 30.
По поводу упомянутого мнения соседки см. показания Марии
Вольраб и Марии Феллингер в: НА, File 17, Reel 1.
26 Hitler A. Mein Kampf. S. 15.
57

Это была его неотложная потребность. И одной из при­
мечательнейших особенностей на протяжении всей этой во
многом странной жизни было то, что у Гитлера, вопреки всем
его горьким обидам, остракизм буржуазного мира, напротив,
усилил его тягу к тому, чтобы этот мир признал его. Ожесто­
ченные обличения показного буржуазного мира, эхом отзы­
вавшиеся в Европе в течение почти двух десятков лет, предо­
ставляли ему не единожды повод дать выход пережитому им
унижению, подвергнув этот строй социальной критике, и ото­
мстить ему, устроив над ним суд, — однако вместо этого он,
отринутый им, но сохранивший ему преданность, молча дер­
жался в стороне. Свойственное времени настроение тоталь­
ного срывания всех и всяческих масок, превратившееся даже
в чем-то в моду, не захватило его, и вообще в нем погибли вся
художественная эмоциональность и весь идейный спор эпо­
хи, равно как и ее интеллектуальный авантюризм.
Австрийская столица первых лет XX столетия была одним
из центров такого порыва, но Гитлер не осознавал этого. Эмо­
циональный и принуждаемый обстоятельствами к протесту,
этот молодой человек, для которого музыка в годы его юности
служила великим средством освобождения, не имел ни малей­
шего представления о Шёнберге27и «величайшем в истории че­
ловечества мятеже... в концертных залах Вены», устроенном
этим композитором вместе с его учениками Антоном фон Ве­
берном и Альбаном Бергом во время пребывания в Вене. Не
знал он даже и о Густаве Малере или Рихарде Штраусе, чьи про­
изведения показались в 1907 году одному из критиков «эпицен­
тром урагана в музыкальном мире». Вместо этого он, идя по
стопам поколения отцов, упивался Вагнером и Брукнером28.
Кубицек пишет, что такие имена, как Рильке, чей «Часослов»
вышел в 1905 году, или Гофманшталь29, до них «не дошли»30.
И хотя Гитлер поступал в Академию художеств, его нисколь­
27 Арнольд Ш ёнберг (1874—1951) — австрийский композитор,
основоположник додекафонии, глава новой венской школы. — Прим.
науч. ред.
28 Антон Брукнер (1824—1896) — австрийский композитор, один
из крупнейших симфонистов 2-й половины XIX века. — Прим. науч.
ред.
29 Райнер Мария Рильке (1875—1926) — австрийский поэт-импрессионист. Гуго фон Гофманшталь (1874—1929) — австрийский
поэт-импрессионист, вместе со Стефаном Цвейгом писавший либ­
ретто к произведениям Штрауса.
30 KubizekA. Op. cit. S. 220 f.
58

ко не затронуло то, что было связано с сецессионистами31, рав­
но как и сенсации, произведенные Густавом Климтом, Эгоном
Шиле или Оскаром Кокошкой, — его художественный вкус
вдохновлялся теми же именами, что и у прошлого поколения, и
он восхищался Ансельмом Фейербахом, Фердинандом Вальдмюллером, Карлом Ротманом, Рудольфом фон Альтом... Буду­
щий архитектор с заносчивыми планами, он, по его собствен­
ному признанию, мог как зачарованный часами простаивать
перед зданиями на Рингштрассе с их фасадами стиля класси­
цизма или нового барокко и даже не подозревал о соседстве с
революционными творцами новой архитектуры — Отто Вагне­
ром, Йозефом Гофманом, а также Адольфом Лоосом, который
своим гладким, лишенным каких-либо украшений фасадом
делового здания на Михаелерплац, прямо напротив одного из
барочных порталов Хофбурга, вызвал в 1911 году ожесточен­
нейшие споры и в своей скандально известной статье заявил о
существовании внутренней связи между «орнаментом и пре­
ступлением». Но столь же наивный, сколь и непоколебимый
энтузиазм Гитлера вполне соответствовал почтенному стилю,
принятому в венских салонах и гостиных. Спокойно проходил
он мимо симптомов беспокойства и поиска в искусстве, гул
эпохи, переживавшей, как никогда прежде, «такую плотную че­
реду художественных революций», до него не доносился. Ско­
рее ему даже казалось, будто ощущается какая-то тенденция к
умалению величественного, прорыв, как он писал, чего-то чуж­
дого и неизвестного, что заставляло вздрагивать его всеми фиб­
рами души буржуа32.
Нечто схожее — и это тоже весьма характерно — можно
сказать и об одной из его первых встреч с политической реаль­
ностью. И опять, несмотря на все его чувства протеста, рево­
люционные идеи не оказывали на него никакого притягатель­
ного воздействия, опять он в большей степени проявлял себя
парадоксальным сторонником апробированного, человеком, за­
щищавшим тот строй, который он одновременно хулил. В то
время как изгой посвящает себя делу изгоев, он как бы утаивает
унижение —за этой психологической механикой и скрыта одна
31 Ряд немецких и австрийских художественных обществ конца
XIX — начала XX века, возникших на почве оппозиции академизму.
Кружок венских сецессионистов образовался в 1897 году, в него вхо­
дили такие художники, как Г. Климт, К. Мозер, Й. М. Ольбрих,
И. Гофман и др. — Прим. науч. ред.
32 Hitler A. Mein Kampf. S. 282.
59

из линий излома в характере Гитлера. Сам он рассказывал, буд­
то, работая на стройке, он во время обеденного перерыва «в сто­
роне от всех» выпивал свою бутылку молока, закусывая куском
хлеба, и его «чрезвычайно» раздражали негативные критические
настроения рабочих: «Они отрицали буквально все: нацию — как
выдумку «капиталистических»... классов, отечество — как инст­
румент буржуазии в деле эксплуатации рабочего класса, автори­
тет закона — как средство подавления пролетариата, школу —
как институт выращивания рабов, равно как и рабовладельцев,
религию — как средство оглупления приговоренного к эксплу­
атации народа, мораль —как символ тупого бараньего терпения,
и т.д. Тут не было ну абсолютно ничего, что не засасывало бы
так в грязь этой страшной трясины»33.
Весьма примечательно, что защищавшийся им от нападок
строительных рабочих понятийный ряд — нация, отечество,
авторитет закона, школа, религия и мораль — содержит почти
полный набор норм буржуазного общества, по отношению к
которому сам он как раз в это время испытывает первые враж­
дебные чувства. Эти раздвоение будет проявляться вновь и
вновь в ходе всей его жизни на самых разных уровнях — в по­
литической тактике постоянного поиска союза с презираемой
буржуазией, точно так же как и в не лишенном, конечно, ко­
мических черт формальном ритуале, вынуждавшем его, к при­
меру, здороваясь, целовать ручки у своих секретарш или уго­
щать их в час послеполуденного чая в Ставке пирожными с
кремом. При всех своих антибуржуазных выпадах он, словно
король-провинциал, демонстрировал черты человека «старой
школы». Эти черты являлись средством продемонстрировать
свою столь желанную социальную принадлежность, и если
что-то вообще выдавало в облике молодого Гитлера собствен­
но австрийские черты, так это было именно то иерархичес­
кое сознание, с которым он защищал свою привилегию быть
буржуа. Вращаясь в обществе с гипертрофированным чино­
почитанием, выдававшим стремление придать любому чело­
веку и любому занятию определенный социальный ранг, он
желал, вопреки всей скудности существования в мире мебли­
рованных комнат, все же оставаться «барином». Именно этот
и никакой иной мотив и был причиной того, что он не нашел
дороги к оппозиционным движениям ни в искусстве, ни в по­
литике. И не одно только его внешнее поведение — скажем,
33Hitler A. Op. cit. S. 41 Г.
60

речь или одежда, — но и все его идеологические и эстетичес­
кие взгляды объясняются стремлением и самому соответство­
вать этому безоговорочно принимаемому буржуазному миру,
даже со всеми его теневыми сторонами. Социальное неува­
жение было для Гитлера намного тягостнее, нежели соци­
альная нищета, и если он и впадал в отчаяние, то страдал не
из-за отсутствия порядка в этом мире, а из-за той недостаточ­
ной роли, которая выпала в нем на его долю.
Потому-то он страшился любого антагонизма и искал, к
чему бы ему прислониться и с чем согласиться. Словно ослеп­
ленный величием и чарами австрийской столицы, отчаянно
стучась в запертые ворота, он не был революционером, он был
просто одиноким человеком. Казалось, никто так не соответ­
ствовал и абсолютно не подходил к роли мятежника, как он.

Г л а в а 111
ГРАНИТНЫЙ ФУНДАМЕНТ
Фанатизм — это и есть та единственная
«сила воли», которую можно придать сла­
бым и неуверенным в себе.
Фридрих Ницше

На Фельберштрассе, неподалеку от того места, где Гитлер
снимал комнату, находилась, как это было потом установле­
но, табачная фабрика, на которой распространяли некий жур­
нал, посвященный расовым проблемам. Тираж журнала по­
рой доходил до 100 ООО экземпляров, и он распространялся
преимущественно среди студентов и лиц с высшим образова­
нием. «Вы блондин? Значит, вы творец и защитник культу­
ры! Вы блондин? Значит, вам грозят опасности! Поэтому чи­
тайте «Библиотеку защитников прав белокурого челове­
ка»!» — кричала реклама, напечатанная огромными буквами
на его обложке. Издавался этот журнал бывшим монахом с
претенциозной дворянской фамилией Йорг Ланц фон J1ибенфельс. Он назывался по имени германской богини весны
Остары и проповедовал столь же причудливое, сколь и ради­
кальное учение о борьбе «азингов» (или «хельдлингов») с «аффлингами» (или «шреттлингами»). Из своего замка Верфенштейн в Нижней Австрии, приобрести который ему помогли
его покровители из среды промышленников, Ланц призывал
61

создать ариогероический мужской орден — передовой отр^д
белокурой и голубоглазой расы господ в грядущем кровавой
противоборстве с неполноценными смешанными расами.
Подняв над замком уже в 1907 году знамя с изображением
свастики, он обещал ответить на социалистическую классо­
вую борьбу расовой борьбой «вплоть до применения ножа
для кастрации» и призывал «во имя уничтожения зверочеловека и развития более высокого типа нового человека» воз­
вести в систему методы отбора и истребления. Делу плано­
мерного искусственного отбора и расовой гигиены служила
программа мер по стерилизации, депортации в «обезьяний
лес», а также по ликвидации путем принудительного труда
и убийства: «Принесите жертву Фрейру1, о сыны богов, —
взывал в трансе Ланц. — Вперед же, и принесите ему в жер­
тву детей шреттлингов!» В целях популяризации арийского
идеала он предлагал проводить расовые конкурсы красоты.
Гитлер побывал как-то у Ланца, потому что у него, как
объяснял потом этот визит Ланц, отсутствовали кое-какие
старые номера журнала. Оставшееся от него впечатление —
молодой, бледный, скромный2.
1Фрейр — в скандинавской мифологии бог, олицетворявший ра­
стительность, урожай, богатство и мир.
2См.: Daim W. Der Mann, der Hitler die Ideen gab. Ланц и патологи­
ческая структура его мышления предстают в особом свете, когда узна­
ешь, что помимо Гитлера он считал своими учениками также лорда
Китченера и главным образом Ленина, которые, по его мнению, были
единственными, кто сравнительно рано признал его учение и сделал
из него свои выводы. Главный труд Ланца, вышедший в 1905 году, имел
уже сам по себе весьма примечательное название: «Теозоология, или
Учение о подражателях содомитов и божественном электроне. Введе­
ние в старейшее и новейшее мировоззрение и оправдание князей и
дворянства». По его мнению, голубоглазо-белокурые герои-арии яв­
лялись «лучшим творением богов» и были снабжены электрическими
органами и даже приемо-передающими станциями. Путем евгеничес­
кой стимуляции и выращивания чистой породы раса героев-ариев дол­
жна будет получить новое развитие и вновь обрести божественные
электромагнитные и радиологические органы и силы. Присущее эпо­
хе чувство страха, стремление к созданию элитарных тайных союзов и
модное дилетантское обожествление естественных наук — и все это в
сочетании с заметной склонностью к интеллектуальному и личному
авантюризму — и нашло себе место под крышей этого учения.
Дайм явно переоценивает то влияние, которое Ланц оказал на
Гитлера. Это влияние, безусловно, не выходит за рамки, очерченные
в тексте. Совсем иначе обстоит дело, и это совершенно очевидно, с
62

Анализ имеющегося материала не позволяет сделать вы­
вод о том, что Ланц оказал на Гитлера сколько-нибудь значи­
тельное влияние, не говоря уже о том, что якобы именно он
«дал ему идеи». Значение этого скорее шутовского «основа­
теля ордена» состоит вообще не столько в каких-то конкрет­
ных действиях с его стороны или же в его посреднических
акциях, сколько в симптоматическом положении его как яв­
ления — он был одним из наиболее ярких выразителей невро­
тического духа времени и внес в гнетущую, насыщенную са­
мыми причудливыми фантазиями атмосферу Вены тех лет
определенную характерную окраску. Этим и объясняется, и
одновременно ограничивается оказанное им влияние на Гит­
лера — он не столько содействовал формированию идеологии
последнего, сколько той патологии, что легла в ее основу.
Из этих и иных публикаций, из газетных статей и бульвар­
ных брошюрок, которые сам Гитлер назовет потом источни­
ками своих познаний в молодые годы, делается вывод о том,
что его картина мира явилась якобы продуктом некой извра­
щенной субкультуры, антагонистичной буржуазной. Действи­
тельно, в его идеологии то и дело проступает плебейское рас­
хождение с буржуазной нравственностью, буржуазным гума­
низмом. Однако дилемма состояла в том, что эта культура уже
была изъедена ржавчиной своей субкультуры и давно уже при­
шла к отрицанию всего того, на чем она держалась. Можно
сформулировать иначе: та субкультура, которую нашел Гитлер
в лице Ланца фон Л ибенфельса и других течений, существовав­
ших в Вене на грани XIX и XX веков, не была, строго говоря, в
понятийном смысле отрицанием господствовавшей системы
ценностей, а являлась лишь ее деградировавшим отражением.
Куда бы ни бросался он в своем стремлении прорваться в мир
буржуазии, он повсюду натыкался на те же самые представле­
ния, комплексы и панические настроения, что и содержались
в грошовых брошюрах, только в более сублимированной и бо­
лее претенциозной форме. Ему не нужно было отказываться ни
от одной из тех тривиальных мыслей, что с самого начала по­
некоторыми главарями национал-социалистов рангом пониже — та­
кими, например, как Дарре или в первую очередь Генрих Гиммлер.
Не важно как, прямо или косвенно, но и в родовых картотеках Глав­
ного управления СС расы и поселений, и в практике истребления
людей — шла ли речь просто о «жизни, недостойной жизни», или о
евреях, славянах и цыганах, — причудливые и поощрявшие убийства
разглагольствования основателя ордена продолжали по-своему жить.
63

могали ему ориентироваться в мире. Ничто из того, о чем он с
благоговейным изумлением узнавал из речей влиятельных сто­
личных политиков, не было для него новым, и, слушая на бал­
коне оперного театра произведения самых прославленных и
популярных композиторов своей эпохи, он встречался лишь с
артистическим выражением заурядно привычного. А Ланц,
номера «Остары» и пошлые наукообразные трактаты всего
лишь приоткрывали ему черный ход в то общество, куда он так
стремился. Но так или иначе, это был все же вход.
Потребность в легитимации и закреплении своей принад­
лежности к обществу лежала и в основе его первых, пока еще
делавшихся на ощупь попыток придать своим чувствам не­
приязни и зависти некие идеологические очертания. С болез­
ненно утрированным, эгоистическим ощущением того, что
ему вот-вот угрожает сползание на социальное дно, он жад­
но перенимает предрассудки, лозунги, страхи и амбиции вен­
ского светского общества, в том числе и антисемитизм, и ра­
совые теории. В них как в зеркале отражались и все беспо­
койства зажатого немецкого народного духа, и враждебное
отношение к социалистам, и теория так называемого социал-дарвинизма — и все это снизу доверху было пронизано
духом радикального национализма. Это были мысли, дей­
ствительно имевшие власть над обществом, и, усваивая их,
Гитлер стремился приблизиться к мыслям власть имущих.
Вопреки этому Гитлер потом всегда старался представить
свое миропонимание как результат своего личного опыта и
раздумий, своей проницательности и активной работы мыс­
ли. Пытаясь отрицать наличие каких-либо влияний на себя,
он позже даже будет утверждать, будто изначально был лишен
каких бы то ни было предрассудков, и обрисует, например, то
отвращение, которое вызывали у него еще в годы жизни в
Линце «неблагоприятные высказывания» о евреях. Однако
более вероятным представляется — и это подтверждается раз­
личными свидетельствами, — что уже хотя бы начало и ори­
ентиры его миропонимания были заложены в идеологической
среде столицы земли Верхняя Австрия.
Дело в том, что на перекрестке веков Линц не только был
одним из центров националистических групп и настроений, но
и средоточием — и это имело место и в реальном училище, где
учился Гитлер, — насыщенной национальным духом атмосфе­
ры. Ученики демонстративно носили в петлицах голубые ва­
сильки — немецкий народный символ, любили использовать
64

черно-красно-золотые цвета движения за немецкое нацио­
нальное единство, приветствовали друг друга немецким
«Хайль!» и вместо габсбургского имперского гимна пели зву­
чавшую на ту же мелодию «Германскую песню»3. Их оппози­
ционный национализм обращался главным образом против
династии Габсбургов и в ряде случаев приводил к сопротивле­
нию проведению школьных богослужений и процессий вдень
праздника тела Христова, чем они демонстрировали свою со­
лидарность с протестантским рейхом. Под аплодисменты со­
учеников Гитлер, как расскажет он потом за столом уже во вре­
мя войны, доводил своими вольнодумными высказываниями
преподавателя Закона Божьего Шварца порой «до такого от­
чаяния, что тот часто не знал, что и делать»4.
Выразителем этих настроений был проникнутый немец­
ким национальным духом муниципальный советники препо­
даватель истории доктор Леопольд Печ. По-видимому, он
произвел на Гитлера большое впечатление как своим красно­
речием, так и олеографиями старых времен, которыми он ил­
люстрировал свои уроки и давал направления фантазии сво­
их воспитанников. Правда, посвященные ему страницы в
«Майн Кампф» не свободны от позднейших наслоений, по­
скольку известно, что последней оценкой Гитлера по истории
было «удовлетворительно». Но вот страхи жителя пригранич­
ной области, недовольство Дунайской монархией с ее меша­
ниной народов и рас, как и основополагающая антисемитская
ориентация, несомненно родом именно оттуда. Вероятно, до­
водилось ему читать и сатирический по своей направленности
журнал движения Шенерера «Дер Шерер5. Иллюстрированный
3«Германская песня» (Deutschland-Lied), или «Песня немцев»
(Das Lied der Deutschen) — национальный гимн Германии. Начина­
лась словами «Deutschland, Deutschland iiberalles...» («Германия, Гер­
мания превыше всего...»). После франко-прусской войны 1870—
1871 годов и создания Германской империи стала использоваться в
качестве национального гимна. Автор слов — учитель Август Генрих
Гофман фон Фаллерслебен (1841); для песни была использована му­
зыка «Кайзеровского квартета» Йозефа Гайдна, написанная в
1797 году. — Прим. науч. ред.
4См.: запротоколированное свидетельство Генриха Хейма. Цит.
по: Maser W. Hitler. S. 236.
5«Der Scherer». Первое значение этого слова — цирюльник, од­
нако скорее использованное в заглавии существительное образова­
но от 2-го значения глагола scheren — заботить, беспокоиться. —
Прим. науч. ред.
3 . 3-73

65

тирольский ежемесячник политики и настроений в искусстве
и жизни», как раз в те годы выходивший в Линце. Журнал этот
своими статьями и злыми карикатурами выступал против
«римлян»6, евреев, парламентаризма, эмансипации женщин,
упадка нравов и пьянства. Уже в вышедшем в мае 1899 года
первом номере появляется репродукция свастики, на глазах
превратившейся в культовый символ пангерманских настрое­
ний (правда, здесь она описывается как тот «возбудитель огня»,
который, согласно германской мифологии, взболтал первич­
ную материю при Сотворении мира). Представляется, далее,
доказанным, что молодой Гитлер и в свои школьные, и в пос­
ледующие, лишенные цели годы читал и «Алльдойчес тагеблатт»7, и популярный в среде национально настроенной немец­
кой буржуазии «Бисмарковский календарь», равно как и обще­
немецкие и агрессивно-антисемитские «Линцер флигенде
блэттер»8. Таким образом, будучи одним из побочных феноме­
нов политических и социальных изменений, антисемитизм от­
нюдь не был присущ, как это хотел было представить автор
«Майн Кампф», одной только Вене — с неменьшей силой он
проявлялся и в провинции9.
То, что Гитлер опишет потом как продолжавшуюся в тече­
ние двух лет «душевную борьбу», как его, пожалуй, «самый
трудный перелом», в ходе которого его чувство якобы «еще
тысячи раз» противилось неумолимому разуму, прежде чем
произошел поворот «от хилого космополита к фанатичному
антисемиту», было всего лишь переходом от неясно ощущав­
шейся неприязни к сознательной вражде, от инстинктивного
6То есть сторонников римско-католической церкви. — Прим.
науч. ред.
7«Alldeutsches Tageblatt» — «Всенемецкая ежедневная газета». —
Прим. науч. ред.
8«LinzerFliegende Blatter» — «Линцские летучие листки». — Прим.
науч. ред.
9По всему этому комплексу вопросов см.: KubizekA. Op. cit. S. 70 ff,
107, 112 f, а также: Hitler A. Mem Kampf. S. 10 f. Утверждение Гитлера,
будто к антисемитизму он пришел только в Вене благодаря собствен­
ному убеждению и собственному углубленному изучению проблемы,
опровергает, например, и Г. Шуберт, см.: Schubert G. Anfange nationalsozialistischer Politik. S. 11 f.; там же есть данные и о том, что Гитлер
рано начал читать «Линцер флигенде блэттер». См. в этой связи так­
же: Banuls A. Das volkische Blatt «Der Scherer». Ein Beitrag zu Hitlers
Schulzeit. In: Vierteljahreshefte furZeitgeschichte (далее — VJHfZ), 1970.
H. 2. S. 196 ff.
66

настроения к идеологии. И бывший до того скорее идилличес­
ким, готовым к компромиссам антисемитизм линцского окру­
жения обрел при этом принципиальную остроту, универсальный
размах, равно как и создан образ конкретного врага. И домаш­
ний врач его родителей еврей доктор Эдуард Блох, которому
Гитлер сперва передавал из Вены приветы с «преданнейшей
благодарностью», и адвокат доктор Йозеф Фейнгольд, и изго­
товлявший рамки для картин столяр Моргенштерн, которые не
раз покупали у него его маленькие, напоминавшие почтовые
открытки акварели и тем самым стимулировали в нем худож­
ника, и, например, бывший одно время его соседом по мужс­
кому общежитию еврей Нойман, которому, как высокопарно
говорил Гитлер, он был так многим обязан, — все эти люди, чьи
очертания, порой довольно схематичные, появляются на обо­
чине его начального пути, начинают в ходе этого многолетне­
го процесса уходить в глубину сцены. На их месте появляется,
все более материализуясь, та вырастающая в мифологический
призрак «фигура в длинном кафтане и с пейсами», которая бро­
силась ему в глаза своим уродством, когда он «однажды вот так
брел по центру города». Вспоминая об этом, он говорил, что эта
случайная встреча врезалась в его память, «перевернула» чтото в его мозгах и постепенно стала превращаться в идек? фикс,
подчинившую себе все остальное:
«С тех пор, как я начал заниматься этим вопросом и впер­
вые обратил внимание на еврея, и Вена предстала передо мной
совсем в ином свете, нежели прежде. Куда бы я ни шел, я всю­
ду видел теперь евреев, и чем больше я их видел, тем острее
глаз выделял их из остальных людей. Центр города и районы
севернее Дунайского канала буквально кишмя кишели наро­
дом, который уже по внешнему виду не имел никакого сход­
ства с немецким... Все это уже никак не могло выглядеть при­
влекательным. Но надо было стать изгоем, чтобы помимо
физической нечистоплотности открыть и нравственную грязь
этого избранного народа. Была ли хоть одна гнусность, хоть
одно бесстыдство в любой форме, и прежде всего в культур­
ной жизни, в которой не был бы замешан по меньшей мере
хоть один еврей? Как только со всей осторожностью вскры­
вали такую опухоль, то находили в гниющей плоти, как ли­
чинку, что начинает корчиться на свету, какого-нибудь еврей­
чика... Постепенно я начинал ненавидеть их»10.
10Hitler A. Mein Kampf. S. 59 ff.
67

Наверное, определяющей причины поворота от житей­
ского антисемитизма годов, прожитых в Линце, к маниакаль­
но умножавшейся, безудержной и сохранившейся буквально
до последнего часа его жизни ненависти выявить уже невоз­
можно. Один из сомнительных приятелей Гитлера тех лет
объяснял эту ненависть обостренной сексуальной завистью
опустившегося сына буржуазных родителей и сообщал под­
робности, в которых некая белокурая женщина, его сопер­
ник — наполовину еврей и предпринятая Гитлером попытка
изнасилования натурщицы играют столь же гротескную,
сколь и банально убедительную роль11. И не только изначаль­
ное, удивительно непостоянное и колеблющееся между иде­
альной возвышенностью и темными чувствами страха пред­
ставление Гитлера об отношениях полов придает кое-какой
вес предположению о наличии тут сексуально-патологичес­
ких отклонений — его подкрепляет также и способ выраже­
ния аргументации, когда впоследствии в поле зрения Гитле­
ра будет оказываться фигура еврея. Сам дух обнаженной не­
пристойности, неизменно идущий с тех страниц его книги
«Майн Кампф», когда он пытается облечь в слова свое отвра­
щение, не является, разумеется, каким-то случайным внеш­
ним признаком или лишь воспоминанием о тоне и стиле жур­
нала «Остара» или бульварных брошюрок, которым он обя­
зан озарениями своей молодости, — в значительно большей
мере тут выражается специфическая природа его неосознан­
ной зависти.
После войны был опубликован исходивший от окружения
Гитлера обширный список его любовниц, где — что весьма
показательно — есть и красавица-еврейка из одной зажиточ­
ной семьи12. И все же более правдоподобным представляет­
ся утверждение, что ни в Линце, ни в Вене у него не было
«настоящей встречи с какой-нибудь девушкой» и уж, во вся­
ком случае, ему не довелось пережить страсть, которая могла
бы освободить его от показного эгоцентризма.
11 Greiner J. Op. cit. S. 110. См. в этой связи также: Bullock A. Hitler.
Eine Studie iiber Tyrannei. S. 35 f. или: Shirer W. Aufstieg und Fall des
Dritten Reiches. S. 43, где также признается некоторая правдоподоб­
ность дискуссионного тезиса, выдвинутого впервые, кажется, Рудоль­
фом Олденом.
12В современное исторической литературе нет никаких факти­
ческих подтверждений существования у Гитлера возлюбленной во
время его проживания в Линце, Вене, Мюнхене. — Прим. науч. ред.
68

Об этом дефиците наглядно свидетельствуют и его сны, на­
полненные, по его собственному признанию, «кошмарными
видениями совращения сотен и тысяч девушек омерзительны­
ми, кривоногими еврейскими выродками». Еще Ланца мучи­
ла постоянно представавшая перед его глазами страшная кар­
тина благородных белокурых женщин в руках косматых, тем­
новолосых совратителей. Его расовая теория была пронизана
комплексами сексуальной зависти и подспудным антифеми­
низмом: женщина, утверждает он, принесла грех в этот мир,
и ее податливость сладострастным уловкам недочеловеков
есть главная причина заражения нордической крови. Подоб­
ное маниакальное представление, в котором проявились все
беды запоздалой и заторможенной мужской сексуальности,
будут запечатлены и Гитлером в точно такой же картине:
«Черноволосый молодой еврей часами поджидает с сатанин­
ской радостью на своем лице ничего не подозревающую де­
вушку, которую он осквернит своей кровью и похитит у ее на­
рода», —тут, как и там, возникает душный, пошлый мир пред­
ставлений неудовлетворенного мечтателя наяву, и кое-что
говорит за то, что на удивление ядовитые испарения, столь
обильно испускаемые почвой национал-социалистического
мировоззрения, можно объяснить феноменом подавляемой
сексуальности внутри буржуазного мира13.
Друг юности Кубицек и другие сотоварищи Гитлера из
тусклой полутьмы венского дна свидетельствуют, что он уже
с раннего утра бывал на ножах со всеми и испытывал ненависть
ко всему, что его окружало. Поэтому вполне резонно полагать,
что его антисемитизм явился сфокусированной формой нена­
висти, бушевавшей, до того впотьмах и нашедшей наконец
свой объект в еврее. В «Майн Кампф» Гитлер напишет, что
нельзя указывать массе больше, чем на одного врага, потому
что перед лицом нескольких врагов она теряется. Точно под­
мечено, что этот принцип более всего относился к нему са­
мому: он всегда с максимальной интенсивностью концентри­
ровал всю свою ярость именно на том одном явлении, в ко­
тором изначально сосредоточивалось для него вселенское зло.
Всегда это была какая-то конкретно представляемая фигура,
13Hitler A. Mein Kampf. S. 357. Высказанное «со всей определен­
ностью» заверение, что ни в Линце, ни в Вене у Гитлера не было ни­
каких связей с женщинами, исходит от Кубицека и касается, есте­
ственно, только времени, которое они провели вместе; см.: KubizekA.
Op. cit. S. 276.
69

на которую его ярость и изливалась, но никогда — трудно
распутываемый клубок причин14.
Сегодня уже невозможно однозначно назвать мотив, ко­
торый бы объяснил всеподавляющую природу антиеврейского комплекса молодого Гитлера. Тем не менее в целом можно
исходить из того, что речь идет о политизации личной про­
блематики столь же честолюбивого, сколь и отчаявшегося не­
удачника — ведь шаг за шагом он опускался все ниже и ниже
и поэтому был вынужден идти на поводу своих страхов перед
угрозой превращения в люмпена. И при виде еврея он ста­
рался убедить себя, что законы истории и природы на его сто­
роне. Между прочим, по собственному признанию Гитлера,
его поворот к антисемитской идеологии произошел тогда,
когда от родительского наследства уже ничего не осталось и
он оказался не то чтобы в беспросветной нужде, но все же в
достаточно стесненных обстоятельствах и опустился в соци­
альном плане куда ниже, чем когда-либо мог это предпола­
гать в своих страстных мечтах о художественном творчестве
и всеобщем признании.
А Вена, та немецкая буржуазная Вена начала века, к кото­
рой обращался Гитлер, требуя признания своего социального
статуса, жила под знаком трех доминировавших явлений. В по­
литическом отношении на нее оказывали влияние барон Ге­
орг фон Шенерер и Карл Люгер, а в причудливо разукрашен­
ном политическом и художественном промежутке между ними,
получившем столь определяющее значение для пути Гитлера,
самодержавно царил Рихард Вагнер. Эти три фигуры и были
ключевыми в годы формирования личности Гитлера.
Рассказывают, что в Вене Гитлер был «сторонником и по­
клонником» барона Георга фон Шенерера, и над его постелью
висели в рамках афоризмы этого деятеля: «Без иудейской и
римской мании поднимайся, единая Германия! Хайль!» — так
звучал один из них, в то время как другой выражал сокровен­
ное желание австрийских немцев воссоединиться с отечеством
по ту сторону границы15. Эти две максимы уже формулирова­
ли в общедоступном виде главнейшие элементы Пангерманс­
кого движения фон Шенерера, которое, в отличие от одно­
14См.: Nolte Е. Faschismus. S. 359.
15Greiner J. Op. cit. S. 78 f. И Кубицек тоже замечает, что Гитлер
нередко называл себя «шенерерианцем душой и телом»; KubizekA. Op.
cit. S. 297.
70

именного союза в самой Германии, не преследовало целей им­
периалистической экспансии под лозунгом «германской ми­
ровой политики», а работало на объединение немцев в единое
государство. Подчеркнуто расходясь с Пангерманским союзом,
Пангерманское движение выступало за отказ от не населенных
немцами областей Дунайской монархии, как и вообще от со­
хранения многонационального государства.
Основатель и вождь этого движения, барон Георгфон Шенерер, владелец поместья в том самом покрытом лесом райо­
не, откуда была родом и семья Гитлера, начинал свою карье­
ру как радикал-демократ, но затем все в большей степени стал
подчинять идеи социальных реформ крайнему национализ­
му. Словно будучи одержимым комплексом инородческого
засилья, он во всем и повсюду видел угрозу проповедуемому
им немецкому духу — со стороны евреев, католического Рима,
габсбургской монархии и любой формы интернационализма.
Свои письма он заканчивал фразой «С немецким приветом!»
и предпринимал все, что только было возможно, для возрож­
дения немецких обычаев. Он рекомендовал начинать герман­
ское летоисчисление со 113 года до Рождества Христова — с
битвы у Норейи, в которой кимвры и тевтоны разгромили
римские легионы.
Шенерер был отчаянным, принципиальным и ожесточен­
ным человеком. В ответ на терпимое отношение к другим на­
циональностям со стороны низшего славянского клира он
организовал движение «Прочь от Рима!», восстановив тем са­
мым против себя католическую церковь. Он впервые придал
вражде к евреям, носившей до того в Европе преимуществен­
но религиозный или экономический характер, политико-социальные черты и дал антисемитизму преимущественно био­
логическое обоснование. Демагог с ярко выраженным чуть­
ем, он выступал против любых тенденций ассимиляции
выдвинув девиз: «На помощь веру не зови, когда порок в са­
мой крови». И не вследствие мономании своего взгляда на ев­
реев как на движущую силу всех бед и страхов этого мира, а
именно вследствие радикальности своего вызова барон и стал
для Гитлера одним из примеров для подражания. В космопо­
литичной и терпимой атмосфере старой Австрии он первым
продемонстрировал возможности, вытекавшие из сознатель­
ного провоцирования расовых и национальных опасений
населения. Он с глубоким беспокойством говорил о прибли­
жение того дня, когда немецкое меньшинство, как он считал,
71

будет повержено и «перерезано». И вот он уже требует при­
нятия чрезвычайных антиеврейских законов, а его привер­
женцы носят на цепочках для часов антисемитский брелок,
изображающий повешенного еврея. Они требуют от венско­
го парламента установить награду за каждого убитого еврея —
либо деньгами, либо частью имущества убитого16.
Но, очевидно, еще большее впечатление произвел на Гитлера другой апологет мелкобуржуазного антисемитизма —
доктор Карл Люгер17. Именно ему, бургомистру Вены, блес­
тящему оратору и вождю Христианско-социальной партии,
как никому посвящены в «Майн Кампф» слова восхищения
автора, называющего его не только «поистине гениальным»
и «самым великим немецким бургомистром всех времен», но
даже «последним великим немцем в Восточной марке»18.
И хотя Гитлер подвергает критике программу Л югера — глав­
ным образом его вялое и оппортунистическое обоснование
антисемитизма, а также его веру в возможность выживания
уже одряхлевшего и прогнившего к тому времени многонаци­
онального государства, тем не менее, — а вернее тем более —
его восхищает демагогическая виртуозность Л югера и та так­
тическая изворотливость, с помощью которой тот так умело
в своих целях манипулировал социальными, религиозными
и антиеврейскими настроениями.
В противоположность Шенереру, который своей заносчи­
вой принципиальностью приобрел огромное количество вра­
гов и тем самым обрек себя на полную потерю влияния на мас­
сы, Люгер был человеком обходительным, ловким и неизмен­
но пользовался широкой популярностью. Идеологическое
оружие он просто использовал, втайне же презирал его; он мыс­
лил как тактик и прагматик, и реальность была для него важ­
нее идей. За те почти пятнадцать лет, что он был бургомистром,
в Вене была модернизирована транспортная сеть, расширена
система образования, улучшено социальное обеспечение, озе­
ленены целые районы и создано около миллиона рабочих мест.
Люгер опирался нарабочих-католиков, а также на мелкую бур­
16См.: Bracher К. D. Diktatur. S. 46 f. Carsten F. L. Der Aufstieg des
Fschismus in Europa. S. 37 ff.; Pulzer P. G. J. Die Entstehung des
politischen Antisemitismus in Deutschland und Osterreichh
17Карл Люгер (24.10.1844—10.3.1910), юрист, один из основате­
лей Христианско-социальной партии. С 1897 года и до своей смер­
ти занимал пост бургомистра Вены.
18Hitler Л. Mein Kampf. S. 59, 74.
72

жуазию —служащих и чиновников низшего звена, лавочников,
мелких домовладельцев и домовых священников, тех, кому не­
сли угрозу новые времена с их индустриализацией, социальны­
ми крахами и массовым обнищанием. И Люгер, подобно Шенереру, тоже извлекал пользу из широко распространенного
чувства страха перед завтрашним днем, но он обращал его про­
тив конкретных и доступных противников. К тому же он не
рисовал эту картину мрачными красками, а противопоставлял
ей те безотказно действовавшие человеколюбивые банально­
сти, которые нашли свое выражение в его излюбленном при­
зыве: «Нужно помочь маленькому человеку!»
Очевидно, однако, что столь большое восхищение вызы­
вал у Гитлера не один лишь изощренный макиавеллизм хо­
зяина венской Ратуши — главная причина тут личностная:
Гитлер считал, что в этом человеке он открыл не только по­
учительные, но и родственные ему черты. Как и сам Гитлер,
Люгер был выходцем из мелкобуржуазной семьи и добился
признания в обществе, к чему так настойчиво стремился Гит­
лер, вопреки всем препонам и социальному пренебрежению,
в конце концов, даже вопреки сопротивлению императора,
который трижды отказывался утвердить его бургомистром.
В отличие от Ш енерера, безрассудно, да и бессмысленно
наживавшего себе врагов, Люгер проделал свой путь наверх в
беспрестанном поиске союза с господствующими силами.
Будучи преисполнен решимости, как напишет Гитлер, воспе­
вая этот навсегда усвоенный им урок, «воспользоваться все­
ми уже существующими рычагами власти, подчинить себе
имеющиеся мощные учреждения, чтобы извлечь из этих ста­
рых источников максимальную пользу для своего движения».
Сформированная Люгером с помощью эмоционально-дема­
гогических лозунгов массовая партия продемонстрировала, что
идея страха — как и за сто лет до этого идея счастья — обрела в
Европе мощь, способную превзойти даже классовый интерес.
В том же направлении действовали идеологи националсоциализма. Немецкие рабочие в стремительно растущих
промышленных районах богемской и моравской областей Ду­
найской империи объединились в 1904 году в Траутенау в Не­
мецкую рабочую партию (ДАП)19, чтобы защищать свои ин­
тересы перед натиском приезжавшей из деревень чешской
19Богемия и Моравия составляют современную территорию Че­
хии. Аббревиатура Немецкой рабочей партии образована от ее немец­
кого аналога — DAP (Deutsche Arbeiterpartei). — Прим. науч. ред.
73

дешевой рабочей силы, зачастую игравшей роль штрейкбре­
херов. Это было началом вполне объяснимой и вскоре охва­
тившей — под самыми разными обличьями — всю Европу
попытки решить дилемму социализма марксистского толка.
Эта идеология никогда не пробовала по-настоящему преодо­
летьнациональный антагонизм и придать своим лозунгам,
обращенным ко всему человечеству, хотя бы какую-то эм о­
циональную наглядность, ибо в теории классовой борьбы не
было места для особого национального сознания немецко­
го рабочего в Богемии или Моравии. Приверженцы новой
партии рекрутировались в значительной мере из числа быв­
ших социал-демократов, отошедших от своих прежних убеж­
дений, обеспокоенно полагая, что политика пролетарской
солидарности здесь играет на руку только чешскому боль­
шинству; программа же ДАП называла эту политику «оши­
бочной и наносящей неисчислимый вред немцам Централь­
ной Европы».
Этим немцам казалось, что общность их национальных и
социальных интересов и есть та самая непосредственная, яв­
ственная и всеобщая истина, которую они могут противопос­
тавить марксистскому интернационализму, — в идее народного
сообщества выражалась их попытка примирить социализм с
национальными чувствами. И программа ДАП соединила то,
что отвечало насущной потребности немцев в защите и само­
утверждении. Эта программа декларировала преимуществен­
но антикапиталистические, революционно-свободолюбивые и
демократические цели, но с самого начала содержала также ав­
торитарные и иррациональные положения, связанные с агрес­
сивным отношением к чехам, евреям и так называемым «инофёлькише». Ее первыми приверженцами стали рабочие мелких
предприятий горнодобывающей и текстильной промышленно­
сти, железнодорожники, ремесленники, профсоюзные функ­
ционеры. Эмоционально они ощущали свою ббльшую бли­
зость к немецкой буржуазии, будь то аптекарь, промышленник,
крупный чиновник или купец, нежели к чехам-разнорабочим.
И вскоре они стали называть себя национал-социалистами.
Потом Гитлер будет весьма неохотно вспоминать о своих
предшественниках, хотя связи между «доисторическими орга­
низациями» национал-социализма были — особенно сразу же
после Первой мировой войны — порою очень тесными. Но
получалось, что из-за наличия единомышленников в Богемии
попадало под сомнение то, на что вождь НСДАП со все боль­
74

шим самомнением претендовал как на свою собственную,
единоличную идею, оказавшую определяющее влияние на
эпоху. В «Майн Кампф» он пытался представить эту идею как
результат сравнительного анализа взглядов JIюгера и Шене­
рера и как сочетание слияния их элементов в его собственную
оригинальную концепцию:
«Если бы у Христианско-социальной партии вдобавок к ее
отличному знанию широких масс было еще и правильное пред­
ставление о значении расовой проблемы, как понимало ее Пан­
германское движение, и если бы она была окончательно наци­
оналистической, или если бы Пангерманское движение вдоба­
вок к его верному пониманию цели еврейского вопроса и
значения национальной идеи восприняло еще и практическую
сметку Христианско-социальной партии, в частности, ее по­
зицию по отношению к социализму, то в результате возникло
бы такое движение, которое, по моему убеждению, уже тогда
могло бы с успехом воздействовать на судьбы немцев»20.
В этих словах содержится и обоснование, почему он не
присоединился ни к той ни к другой партии. Однако скорее
всего дело было в том, что почти на всем протяжении его жиз­
ни в Вене у него просто не было никакой четкой политичес­
кой концепции, а были лишь самые общие, ориентированные
на Шенерера, чувства национальной ненависти и вражды.
К этому добавлялись и пара-другая подспудно тлевших пред­
рассудков по отношению в первую очередь к евреям и другим
«низшим расам», а также порожденная несбывшимися надеж­
дами импульсивная потребность сказать свое слово. То, что
творилось вокруг него, он воспринимал не столько разумом,
сколько чувствами, а вследствие чрезвычайно субъективной
окраски своего интереса к общественным делам он принад­
лежал не столько к политическому, сколько к политизирован­
ному миру. Позже он сам признается, что первоначально бу­
дучи целиком поглощен честолюбивыми замыслами, связан­
ными с искусством, он интересовался политикой лишь
«между прочим», и только «кулак Судьбы», как он картинно
выразится, раскрыл ему затем глаза. И даже в вошедшем по­
том во все школьные хрестоматии и ставшем неотъемлемой
частью легенды о Гитлере эпизоде с молодым рабочим-строителем, с которым он был на ножах, Гитлер мотивировал свой
20 Hitler A. Mein Kampf. S. 133 f. См. в этой связи также: Bracher К.
D. Diktatur. S. 53 ff.
75

отказ вступить в профсоюз весьма показательным аргумен­
том — он «в этих делах ничего не понимает». Многое говорит
за то, что политика долгое время была для него в первую оче­
редь средством самооправдания, возможностью переложить
вину с себя на окружающий мир, объяснить провалы в соб­
ственной судьбе несовершенством существующего строя и,
наконец, просто найти козла отпущения. И весьма характер­
но, что единственной организацией, в которую он вступил,
был союз антисемитов21.
Квартиру на Фельберштрассе, куда Гитлер перебрался, рас­
ставшись с Кубицеком, ему вскоре тоже пришлось покинуть,
и до ноября 1909 года он неоднократно менял место житель­
ства, а в документах на регистрацию называл себя ничтоже сумняшеся «художником с академическим образованием», а один
раз — «писателем». Есть основания предполагать, что ему хо­
телось уклониться от регистрации, чтобы избежать службы в
армии и таким образом скрыться от бдительного ока властей.
Возможно, однако, что в этих переездах сказались отцовская
страсть к перемене мест и его собственная бесцельная неуго­
монность. Из описаний тех лет он предстает человеком с блед­
ным лицом, запавшими глазами, низко спадающими на лоб
волосами и нервными движениями. Впоследствии он сам го­
ворил, что был в то время очень робким, боялся обратиться к
любому человеку, который представлялся ему стоящим выше
21Другую точку зрения отстаивает главным образом В. Мазер
( Maser W. Die Frtihgeschichte der NSDAP. S. 92.), который больше до­
веряет в этом вопросе Кубицеку, а не Гитлеру, хотя ничем свою
точку зрения не обосновывает. Ее и невозможно обосновать. Выска­
зывание Гитлера, что он интересовался политикой лишь «между про­
чим», Мазер считает «смещенным во времени». Но представление,
будто Гитлер уже в молодые годы должен был бы проявить элемен­
тарный интерес к политическим вопросам, поскольку впоследствии
стал видным политиком, тоже «смещено во времени» и, главное, не­
дооценивает сути гитлеровского отношения к политике. По поводу
приведенных цитат Гитлера см.: Hitler A. Mein: Kampf. S. 36,40 ff.; там
Гитлер признается и в том, что, когда он пришел на стройку, его зна­
ния о профсоюзной организации были «еще равны нулю», и нет ни
малейшего основания не верить этому. Антисемитизм Гитлера тогда
тоже не был до конца последовательным. Ханиш, живший вместе с
Гитлером в мужском общежитии, утверждал даже в 1936 году, что в
Вене Гитлер не был антисемитом, и приводил обширный список ев­
реев, с которыми Гитлер якобы поддерживал сердечные отношения,
см.: Smith В. F. Op. cit. S. 149.
76

по социальной лестнице, и не рискнул бы выступить даже пе­
ред пятью слушателями22.
Средства на жизнь ему, как и прежде, давала сиротская пен­
сия, которую он получал обманным путем, как якобы учащийся
в Академии. Причитавшаяся ему часть отцовского наследства,
а также его доля от продажи родительского дома, так долго
обеспечивавшие ему беззаботное и независимое существова­
ние, к концу 1908 года были, надо полагать, уже израсходова­
ны. Во всяком случае, в ноябре он съехал из комнаты на Симон-Денкштрассе, которую снял только в сентябре. Конрад
Хейден, автор первой значительной биографии Гитлера, уста­
новил, что в это время Гитлер, оказавшись в «горькой нужде»,
был вынужден несколько ночей провести без крыши над голо­
вой и пока не наступили холода ночевать на скамейках в парке
и в летних кафе. Ноябрь 1909 года был необычайно холодным,
часто шли дожди, нередко с мокрым снегом23. И вот Гитлер уже
стоит в очереди, скапливавшейся каждый вечер перед ночлеж­
кой в венском пригороде Майдлинг. Здесь он знакомится с
бродягой, которого зовут Рейнгольд Ханиш и который потом
оставит написанные от руки показания о том, как «я после дол­
гих скитаний по дорогам Германии и Австрии попал в ночлеж­
ку для бездомных в Майдлинге. Слева от меня на пружинных
нарах был худощавый молодой человек со сбитыми до крови
ступнями. Поскольку у меня был хлеп (!) выпрошенный у кре­
стьян я поделился с ним. Я тогда говорил с сильным берлин­
ским акцентом, а он бредил Германией. Его радные (!) места
Браунау на Инне я исходил вдоль и поперек, так что мне было
легко следить за его рассказами».
22Tischgesprache. S. 323; Greiner J. Op. cit. S. 14.
23C m .: Jahrbuch der KK Zentralanstalt flirT Meteorologie. 1909. S. A 108,
A 118. Цит. no: Smith B. F. Op. cit. S. 127. Против К. Хейдена и последую­
щих исследователей, придерживающейся его взглядов, будет выступать
главным образом В. Мазер (Maser W. Fmhgeschichte. S. 77). Не подкреп­
ляя, как всегда, своих суждений достаточными аргументами, он утвер­
ждает, что «наверняка» не материальные мотивы вынудили Гитлера по­
селиться в ночлежке. Но при оценке финансового положения Гитлера
Мазер исходит из того, что доставшаяся ему от отца доля наследства шла
ему в виде пожизненной ренты. На самом деле она составляла около
700 крон и должна была рано или поздно — в зависимости от интенсив­
ности расходов Гитлера — исчерпаться. Стремясь во что бы то ни стало
отстоять свой тезис о материальной обеспеченности Гитлера, Мазер
считает даже возможным (а затем и вполне вероятным), что Гитлер по­
селился в ночлежке, «дабы изучить эту среду» (!!).
77

До лета 1910 года — почти целых семь месяцев — Гитлер
и Ханиш жили вместе, их связывали тесная дружба и поиски
заработка. Конечно и Ханишу, как и всем остальным свиде­
телям того раннего периода жизни Гитлера, едва ли можно во
всем верить, но по меньшей мере не лишено психологичес­
кой достоверности его утверждение о склонности Гитлера к
меланхолическому безделью и о безуспешных попытках по­
будить его искать работу. Пропасть между страстным стрем­
лением Гитлера к жизни буржуа и реальностью и впрямь ни­
когда не была столь глубокой, как в месяцы, проведенные в
ночлежке бок о бок с достаточно сомнительными личностя­
ми и с таким примитивным другом-проходимцем как Рейн­
гольд Ханиш (получив в 1938 году контроль над Австрией,
Гитлер прикажет его убить). Однако будучи уже в апогее сво­
ей славы и оглядываясь назад, Гитлер, словно настаивая на
своей правоте перед лицом удручающей реальности тех лет,
будет утверждать: «Но в мечтах я жил во дворцах»24.
Предприимчивый и смекалистый Ханиш, хорошо знавший
нужды, уловки и шансы своего класса, как-то спросил Гитлера,
какой профессии тот обучался. На это Гитлер ответил, что он жи­
вописец. Поняв это слово как «мазила», Ханиш сказал, что с та­
кой профессией можно легко зарабатывать деньги. И сколь бы
ненадежными ни считались свидетельства Ханиша, в его даль­
нейшем рассказе Гитлер ведет себя, как и должен был бы вести:
«Он оскорбился и ответил, что он не маляр, а художник с акаде­
мическим образованием». Надо думать, именно по инициативе
Ханиша они начинают теперь действовать вместе. Незадолго до
Рождества они перебираются в своего рода дешевую гостини­
цу — мужское общежитие на Мельдеманштрассе в 20-м районе.
Днем, когда в каморках для ночлега шла уборка, Гитлер отправ­
лялся в читальный зал, где сидел над разложенными на столах
газетами, читал научно-популярные журналы и брошюрки или
перерисовывал почтовые открытки, преимущественно с вида­
ми Вены. Эти тщательно выполненные акварельки Ханиш про­
24Libres Propos sur la Guerre et la Paix. P. 46. Сразу после аншлюса
Австрии Ханиш был арестован гестапо и, по всей видимости, вскоре
убит. Во всяком случае, из письма одного из его друзей, кондуктора Ганса
Фейлера, следует, что уже 11 мая 1938 года он был мертв. И просто без­
нравственно упрекать бродягу и поденщика Ханиша за то, что он, не
имея ни малейшей научной подготовки, дерзнул много нимало, как
предложить свои воспоминания о Гитлере за деньги, а после 1933 года
даже набрался наглости заявить о готовности придать своему рассказу
положительную окраску. См.: Maser W. Fruhgeschichte. S. 70.
78

давал торговцам картинами, столярам, изготовлявшим рамки,
а то и просто обойщикам, которые, по тогдашней моде, «встав­
ляли их в высокие спинки кресел и диванов». Выручку они де­
лили пополам. Гитлер считал, что сам он не в состоянии прода­
вать свои работы, потому что «в своей поношенной одежде он
не смотрится». Ханишу же, по его уверениям, «иногда удавалось
получить очень даже неплохой заказ. Так что худо ли, бедно ли,
но мы жили... Так и текли нидели (!)»25.
Обитателями мужского общежития были люди всех слоев,
больше всего было молодых рабочих и служащих, работавших
на расположенных поблизости фабриках и заводах. Наряду с
ними встречались и отдельные представители довольно пре­
стижных профессий; Ханиш упоминает в своих показаниях пе­
реписчиков нот, рисовальщиков вывесок и резчиков печаток.
Однако картину и весь быт общежития определяли декласси­
рованные элементы — какие-то авантюристы, обанкротившие­
ся торговцы, игроки, нищие, ростовщики, отставные офице­
ры — словом, люмпены из всех уголков многонациональной
Дунайской монархии, ну и, наконец, так называемые торга­
ши — евреи с восточных окраин империи, пытавшиеся торгов­
лей старьем или вразнос поправить свое материальное поло­
жение. Их объединяла общая нищета, а разъединяло жадное
желание вырваться из нее, совершить прыжок наверх, чего бы
это ни стоило: «Отсутствие солидарности — это главная и ос­
новная черта огромного класса деклассированных»26.
25 Рассказ Ханиша не датирован. Познакомиться с ним можно в
ВАК NS 26/64. Все используемые ниже цитаты взяты оттуда. См.,
кроме того, сведения Ханиша, сообщенные Р. Олдену: Olden R. Hitler.
S. 46 ff., затем: Heiden К. Hitler. Bd. 1, S. 37.
26Heiden K. Hitler. Bd. 1, S. 43. Несколько интересных деталей о
мужском общежитии, в котором жил Гитлер, приводится в кн.:
Jenks W. Л. Op. cit. S. 26 ff. Согласно этому источнику, обитатели об­
щежития не должны были зарабатывать более 1500 крон в год, в зда­
нии было 544 койкоместа, и оно являлось четвертой постройкой та­
кого рода, осуществленной на средства фонда по борьбе с дефици­
том жилья. В Вене действительно царила, как об этом пишет в «Майн
Кампф» Гитлер, просто невообразимая нехватка жилья. С 1860 по
1900 год население увеличилось на 259 % и по темпам роста населе­
ния город занял второе место в Европе после Берлина (281 %). Так,
например, в Париже прирост населения составил всего 60 %. Как сле­
дует из приведенных Дженксом статистических данных, в восьми на­
селенных преимущественно рабочими районах Вены на одно жилое
помещение приходилось в среднем от 4 до 5,2 человека.
79

Если не считать Ханиша, у Гитлера друзей в мужском об­
щежитии не было. Те, кто его знал, подчеркивали его нетер­
пимость, а сам он, напротив, говорил о своей антипатии к
тому типу венца, от которого его «с души воротило»27. Во вся­
ком случае, надо полагать, что дружбы он ни с кем не искал,
а с тех пор как ему с помощью Ханиша удалось покинуть ноч­
лежку, какие-либо задушевные отношения его только раздра­
жали и отпугивали. Зато он узнал, что такое приятельские
отношения среди простых людей, обеспечивающие одновре­
менно контакт и анонимность и создающие ту лояльность, ко­
торая может в любой момент трансформироваться. Этот цен­
ный опыт Гитлер уже никогда не забудет, а станет постоянно
обновлять его на самых различных социальных уровнях
с почти тем же окружением: в окопах войны, среди своих ор­
динарцев и шоферов, чье общество он предпочитал, уже бу­
дучи вождем партии, а затем и рейхсканцлером, и, наконец,
в подземном бункере. Рассматривая всю жизнь Адольфа Гит­
лера, создается впечатление, что он постоянно воспроизво­
дит образ жизни мужского общежития, что для него существу­
ют лишь подобные формы совместного проживания, доволь­
но точно отвечающие его представлению о человеческих
связях вообще. Руководство общежития к Гитлеру относилось
плохо, считая его «вызывающе политизированным». «Быва­
ло жарковато, — свидетельствует Ханиш, — такие порой они
бросали враждебные взгляды, что бывало не по себе».
Свои убеждения Гитлер отстаивал, очевидно, остро и не­
примиримо. Радикальные альтернативы, утрирование любо­
го утверждения — вот основа его подсознания, его склонное
к ужасам и отвращению сознание преувеличивало все до ги­
гантских размеров и превращало события скромного масш­
таба в метафизические катастрофы. С юных лет его привле­
кали только великие мотивы. Тут лежит одна из причин его
столь же наивной, сколь и художественно обращенной в про­
шлое любви к героическому, возвышенно-декоративному.
Боги, герои, гигантские проекты и высокопарные слова слу­
жили ему стимулами и помогали бороться с банальностью его
собственной жизни. «В музыки (!) его приводил в телячий
восторг Рихард Вагнер», — пишет Ханиш, а сам Гитлер потом
27См.: Kubizek A. Op. cit. S. 203, 205; Greiner J. Op. cit. S. 100; там
же содержатся сведения о том, что Гитлер отличался неуживчивос­
тью характера и излишней горячностью в спорах.
80

скажет, что уже тогда он набрасывал первые планы по пере­
стройке Берлина. Действительно, тяга ко все новым прожек­
там не оставляла его. Мы узнаем, что поступление на работу
в машбюро одной строительной конторы тут же пробудило в
нем архитектурные мечтания, а после экспериментов с авиа­
моделями он уже видел себя владельцем крупного авиацион­
ного завода и «богатым, очень богатым»28.
А пока он рисует — кажется, этот заказ ему устроил Грей­
нер, — плакаты, рекламирующие бриллиантин для волос, ма­
газин мягкой мебели на Шмальцхофгассе и, наконец, при­
сыпку от пота «Тедди». Удалось найти последнюю работу, на
которой подпись Гитлера можно однозначно идентифициро­
вать. Это довольно беспомощный по манере, сухой, ученичес­
кий рисунок, изображающий двух почтальонов, один из ко­
торых в изнеможении опустился на землю, и по его чулку те­
кут жирные, синие капли пота, в то время как другой поучает
своего «дорогого братца», что и десять тысяч ступенек в день
«с присыпкой «Тедди» проделать не лень». На другом сохра­
нившемся плакате башня Святого Штефана горделиво возвы­
шается над горою из кусков мыла. Сам Гитлер считал тот этап
своей жизни достойным воспоминания, поскольку он мог
наконец распоряжаться своим собственным временем. Часа­
ми он просиживает в маленьких, дешевых пригородных кафе
над газетами, отдавая особое предпочтение антисемитскому
листку «Дойчес Фольксблатт»29.
Резюмируя все сказанное выше, можно утверждать, что в
этом двадцатилетием человеке наиболее явственными и ха­
рактерными являются замкнутость, бегство от реальности и,
строго говоря, аполитичность. Он сам скажет, что в это вре­
мя он был чудаком30. По всей вероятности, в те годы его обо­
жествляемым идолом был Рихард Вагнер, причем не только
«в музыки» (!). Скорее всего, Гитлер усматривал в наполнен­
ной ранними разочарованиями, неукротимой верой в свое
призвание и в конечном итоге «увенчанной всемирной сла­
вой жизни»31 образец для своей собственной жизненной по­
28 Greiner J. Op. cit. S. 106 ff., 38 ff., 78. О том, что он уже тогда за­
нимался проектами перестройки Берлина, Гитлер расскажет сам в
одной из своих застольных бесед, см.: Libres propos. P. 46.
29«Deutsches Volksblatt» — «Немецкий народный листок». — Прим.
науч. ред.
30 Hitler A. Mein Kampf. S. 35.
31 Mann Th. Leiden und Grosse Richard Wagners. GW. Bd. 10. S. 346.
81

зиции. Эта преемственность выражалась в искушении моло­
дого человека романтическим понятием о гениальности, ко­
торое нашло в Мастере из Байройта32 свое воплощение и од­
новременно свое крушение. Ведь благодаря ему было сбито с
толку, раздавлено и отчуждено от буржуазного мира целое
поколение немцев.
Восхищение Рихардом Вагнером дополняет портрет Гит­
лера, получивший свои первые очертания во время бегства мо­
лодого человека из училища в манящий, искушающий гранди­
озными ожиданиями столичный город. На подобный путь всту­
пали многие из сверстников Гитлера со сходными радужными
надеждами — это была своего рода «королевская дорога» ода­
ренных и ущемленных аутсайдеров. И серый лик закомплек­
сованного сына таможенника из Линца невольно всплывает
вдруг в ряду романтической галереи беглых школьников, сре­
ди которых Томас и Генрих Манны, Герхарт Гауптман и Гер­
ман Гесе. Этот тип эскапирующего юноши встречается во мнагих литературных произведениях, созданных на переломе ве­
ков: у Эмиля Штрауса в его повести «Друг Хайн» (1901), у
Рильке в «Уроке гимнастики» (1902), у Роберта Музиля в «Мо­
лодом Терлессе» (1906), у Германа Гессе в романе «Под коле­
сами» (1906), у Франка Ведекинда в «Пробуждении весны»
(1906) или в вышедшем годом позже «Мао» Фридриха Хуха.
Общая для всех них причина бегства или гибели заключалась
в том, что они эстетизировали свои порожденные буржуазным
мирком страдания и противопоставляли тривиальному миру
своих отцов с его будничным набором непременных обязанно­
стей идеал социально эластичной «жизни художника». На этом
фоне постоянно демонстрировалась противоположность ху­
дожника и буржуа — то, что в терзаемом сомнениями буржу­
азном сознании рождало со времен Карла Моора и прочих ему
подобных предводителей разбойничьих шаек и меланхоличес­
ких мятежников своих идеализируемых антигероев. Как тако­
вая буржуазность выступает здесь лишь как упорядоченность,
дисциплинированность и постоянство. Эти качества конечно
же служат залогом успеха, но неслыханные самопроявления и
взлеты духа, его подвиги свершаются, по мнению авторов,
только на самой далекой от нее человеческой и социальной
32 В Байройте находился как дом, так и личный театр Рихарда
Вагнера. Там же проводились (и проводятся до сегодняшнего дня)
ежегодные Вагнеровские фестивали. — Прим. науч. ред.
82

дистанции. Творец, гений, вообще сложный характер по сво­
ей сути глубоко чужд буржуазному миру, и его место в соци­
альной структуре находится вне этого мира, далеко на окра­
инах общества. Там, где, как патетически заметил тот, кто
первым проанализировал этот тип человека, равно удалены
и морг с трупами самоубийц, и пантеон бессмертия33. И поэ­
тому, какими бы смешными и беспомощными ни казались все
старания молодого Гитлера на пути реализации своих амби­
циозных творческих мечтаний, каким бы сомнительным ни
был его талант, да и вообще, каким бы пошлейшим авантю­
ризмом, банальнейшим паразитированием и асоциальностью
ни характеризовалась его жизнь в мужском общежитии, — все
это в позднебуржуазном представлении о гениальности нахо­
дило свое тайное оправдание, а в Рихарде Вагнере — свой
классический, неопровержимый пример.
Сам Гитлер позже уверял, что у него «не было предше­
ственников», за исключением Рихарда Вагнера, и говорил о
нем не только как о гениальном музыканте и драматурге, но
и как о сильной личности, «величайшем пророке немецкого
народа». Гитлер любил подчеркивать выдающееся значение
Вагнера «для развития немецкого человека», восхищался му­
жеством и энергией его политических действий, «хотя тот,
собственно, не хотел иметь дела с политикой» и как-то раз
сказал, что, когда он осознал свое внутреннее родство с этим
великим человеком, его охватило «прямо-таки истерическое
возбуждение»34.
Совпадения тут и вправду проследить весьма нетрудно —
соприкосновение темпераментов, усугубленное восторженным
33MurgerH. Scenes de la vie de Boheme. Paris, 1851. S. VI. См. так­
же: Michels R. Zur Soziologie der Boheme und ihrer Zusammenhaenge mil
dem geistigen Proletariat. In: Jahrbuch fuer Nationalokonomie und
Statistik, 1932. Nr. 136. S. 802 ff. Согласно знаменитому эссе Дьердя Лу­
кача о Теодоре Шторме, порядок, самоотверженность и выдержка
являются главными элементами буржуазного образа жизни, см.:
Schriften zur Literatursoziologie. S. 296 ff. В связи с упомянутыми ли­
тературными свидетельствами о конфликте между буржуазной моло­
дежью и школой представляется интересным тот факт, что «Пробуж­
дение весны» Франк Ведекинд написал еще в 1891 году, но постав­
лена эта пьеса была лишь в 1906 году и сразу же снискала большой
успех. См. по этому поводу также: Zweig S. Op. cit. S.43ff.
MRauschningH. Gesprache mit Hitler. S. 215 f.; Speer A. Notizfiirden
Verfas serv. 13, Sept. 1969. S. 6, а также: Ziegler H. S. Adolf Hitler aus dem
Erieben dargestellt. S. 125.
83

подражанием молодого рисовальщика почтовых открыток, вы­
текает из удивительного и несомненного сходства взаимоотно­
шений в семье и дает тот сбивающий с толку портрет «братца
Гитлера», который впервые был описан Томасом Манном. «Не
следует ли, — писал тот в 1938 году, когда Гитлер был на вер­
шине своего успеха, — хотим мы этого или нет, узнать в этом
феномене некую форму проявления художественного творче­
ства? Каким-то постыдным образом тут есть все: «тяготы», лень
и жалкая неопределенность юных лет, неустроенность, неяс­
ность в плане «чего же ты хочешь? », полуидиотское животное
существование на самом дне социальной и духовной богемы,
принципиально высокомерное, принципиально считающее
себя стоящим выше всего этого отрицание любой разумной и
достойной уважения деятельности — а на какой же принципи­
альной основе? На основе случайного ощущения своей пред­
назначенности для чего-то совершенно неопределенного, на­
звание чему, если бы можно было найти этому название, по­
вергло бы людей в хохот. К тому же еще угрызения совести,
чувство вины, злость на весь мир, революционный инстинкт,
подсознательное накапливание взрывоопасных желаний ком­
пенсировать себя, сознание, упорно работающее на то, чтобы
самооправдаться, чтобы доказать... Достаточно неприятное
родство. И все же я не хочу закрывать на это глаза»35.
Помимо этих, есть и совпадения куда более очевидные: и
тут, и там так и оставшаяся неясной история с происхождени­
ем, неудачная учеба, уклонение от воинской службы, патоло­
гическая ненависть к евреям, равно как и вегетарианство, раз­
вившееся у Вагнера в конечном счете в навязчивую идею, что
растительная пища должна принести спасение человечеству.
Общим для того и другого является и проявление ими экстре­
мальности во всем, постоянные метания из крайности в край­
ность, когда состояния подавленности и подъема, триумфы и
катастрофы неожиданно сменяют друг друга. Во многих опе­
рах Рихарда Вагнера налицо классический конфликт одиночки,
повинующегося установленному им самим закону, с унаследо­
ванными, закостеневшими порядками. И во всех этих героях —
будь это Риенци или Лоэнгрин, Штольцинг или Тангейзер36 —
несостоявшийся студент Академии художеств, сидя перед ба­
35Мапп Th. GW. Bd. 12. S. 775 f.
36 Риенци, Лоэнгрин, Тангейзер — главные действующие лица
одноименных опер Вагнера. Вальтер фон Штольцинг — действующее
лицо оперы «Нюрнбергские мейстерзингеры». — Прим. науч. ред.
84

ночкой с тушью в читальном зале мужского общежития, ви­
дел, словно в операх Вагнера, проявления своего собственно­
го противоборства с миром. Порою прямо-таки кажется, что
и свою жизнь он прожил, подражая своему кумиру или хотя
бы пытаясь стилизовать ее под него. И тому и другому была
свойственна гипертрофированная жажда власти, собственно
говоря — склонность к деспотизму. Искусство Вагнера никог­
да не позволяет забывать о том, что в своей основе оно было
инструментом неудержимого и далеко идущего стремления
подчинять себе все вокруг. Эта столь же непреодолимая, сколь
и двусмысленная тяга к массовым сценам, внушительности,
к ошеломляющим масштабам объясняет, почему первой
крупной композицией после «Риенци» и «Летучего голланд­
ца» у Вагнера стало его произведение для хора из тысячи двух­
сот мужских голосов и оркестра из ста музыкантов. Трезвый
и непредвзятый взгляд на приемы, характерные для музыки
Вагнера как ни для какой другой, обнаруживает неизменное
самоискушение величественным эффектом завывания волы­
нок, когда в сопровождении резкого визга смычковых разво­
рачивается действо, где все вперемешку — Вальхалла37, ревю
и храмовые обряды. С Вагнером в искусстве началась эпоха
неразборчивого околдовывания масс. И просто невозможно
представить стиль зрелищ в Третьем рейхе без этой оперной
традиции, без демагогического по своей сути творчества Ри­
харда Вагнера.
Однако в то же время и того и другого объединяет и высо­
коразвитое чувство психологической изощренности, приме­
чательным образом совпадающее с невосприимчивостью к
тому, где она переходит в пошлость. И это придает им ту черту
плебейской претенциозности, которая отразилась на протя­
жении десятилетий в поразительно равнозначных оценках.
Как-то Готфрид Келлер назвал этого композитора «парикма­
хером и шарлатаном», в то время как один из современников
с проницательностью антагониста окрестил Гитлера «типич­
ным оберкельнером», а другой — красноречивым убийцейсадистом38. И впрямь, элемент вульгарности, одиозности,
содержащийся в этих определениях, одинаково присущ и тому
37Вальхалла (древнескандинавское Valholl — «чертог мертвых»),
в скандинавской мифологии находящееся на небе, дворец верховного
бога Одину, куда попадают после смерти павшие в битвах храбрые
воины, эйнхерии. — Прим. науч. ред.
38 Reck-Malleczewen F. P. Tagebuch eines Verzweifelten. S. 27.
85

и другому — это черта и гениального мистификаторства, и в
той же мере вдохновенного мошенничества. И как Рихард
Вагнер совмещал роль революционера с амплуа друга-конфидента короля39 — «государственного музыканта», как с издев­
кой писал Карл Маркс, — то точно так же молодой Гитлер
лелеял мечты о таком восхождении, которое бы примирило его
ненависть к обществу с его оппортунистическими инстинкта­
ми. Вагнер устранил все очевидные противоречия, провозгла­
сив искусство целью и назначением бытия, атворца-художника — его высшей силой, которая неизменно вмешивается в
жизнь человека и приносит спасение там, где «отчаивается
государственный муж, опускает руки политик, мучится с бес­
плодными системами специалист и даже философ только
нащупывает, но еще не возвещает». То, что он проповедовал,
было абсолютной эстетизацией жизни под руководством ис­
кусства40. В результате, по его мысли, государство должно
было быть поднято на уровень художественного произведе­
ния, а политика — обновлена и доведена до совершенства
духом искусства. В театрализации общественной жизни Тре­
тьего рейха, в страсти режима к инсценировкам и в драматур­
гии его политической практики, которая нередко, казалось,
и становилась главной целью политики, нетрудно уловить
элементы именно этих программных воззрений.
Кроме того, есть и другие совпадения. Та прирожденная
тяга к «дилетантизации», которую Фридрих Ницше в своем
знаменитом «Четвертом несвоевременном размышлении»
подметил за своим тогда еще идеализировавшемся им другом,
была присуща и его юному адепту. Оба они демонстрируют
одинаковое, бросающееся в глаза стремление своенравно
вторгаться в любую сферу, свое мучительное честолюбивое
желание показать себя, ослепить, понравиться, превзойти
быстро улетучивающуюся славу вчерашнего дня шумом се­
годняшнего. И тут и там постоянно натыкаешься на сбива­
ющие с толку мелочные человеческие отношения в непосред­
ственной близости, а то и в неразрывной связи, с вдохнове­
нием, и кажется, что именно это параллельное существование
^Имеются в виду дружеские отношения Рихарда Вагнера и его
восторженного поклонника короля Баварии Людвига II Виттельсбаха (25.8.1845—13.6.1886). — Прим. науч. ред.
40 Wagner R. Gesammelte Schriften. Bd. U .S . 334 f. См. также эссе
«Kunst und Revolution», Ibid. Bd. 3. S. 35 ff.; Freund M. Abendglanz
Europas. S. 226.
86

и составляет суть их таланта. Разделяло же их полное отсут­
ствие у Гитлера самодисциплины и творческих исканий, его
почти наркотическая летаргия. Но помимо этого, и в самой
первооснове здесь встречаешь еще и ожесточенное, отчаян­
ное сопротивление опасности пролетаризации — в этом ска­
зывается внушающая уважение сила воли, подстегиваемая
вспыхивающим предчувствием, что когда-нибудь случится
нечто неслыханное и все испытанное им унижение, вся боль
этих лет страшно отомстят за себя.
По своей сути аполитичное, театральное и находившееся
под влиянием Рихарда Вагнера отношение Гитлера к миру
проявляется в разных аспектах. Однажды, после нескольких
дней «размышлений и раздумий», как он сам пишет, бесцель­
но бродя по городу, он оказывается свидетелем многолюдной
демонстрации венских рабочих. Когда он даже пятнадцать лет
спустя будет вспоминать об этом событии, то и тогда можно
будет почувствовать, какое неизгладимое впечатление произ­
вел на него в тот день вид «бесконечных шеренг по четыре че­
ловека в каждой». Почти в течение двух часов, рассказывает
Гитлер, простоял он на тротуаре Рингштрассе, «затаив дыха­
ние» смотря на «эту похожую на исполинского змея процес­
сию, медленно тянувшуюся мимо», пока наконец «в жуткой
подавленности» не оторвался от зрелища и не поспешил до­
мой, глубоко потрясенный, вероятно, в первую очередь тем
сценическим эффектом, который производила эта демонст­
рация. Во всяком случае, он не упоминает, по какому поводу
была эта манифестация, — это волновало его куда меньше,
чем вопрос о том, каких эффектов можно добиться с помощью
массы людей. Его занимали театральные проблемы, он пони­
мал, что перед политиком в первую очередь встают постано­
вочные задачи. Еще Кубицек обратил внимание на то, какое
значение придавал его друг в своих случайных драматических
опусах «как можно более грандиозной постановке», и на-,
сколько этот первый наивный почитатель Гитлера успел за­
быть содержание его пьес, настолько незабываемыми оста­
лись в его памяти те, по его словам, «гигантские затраты»,
которые закладывались автором и даже «совершенно затме­
вали» все, что когда-либо требовал для своих постановок Ри­
хард Вагнер41.
41 Hitler A. Mein Kampf. S. 43; KubizekA. Op. cit. S. 220.
87

Оглядываясь назад, Гитлер будет рекламировать свои «уни­
верситеты» и скажет, что за эти почти пять лет жизни в Вене
он «бесконечно много и весьма основательно» читал. Кроме за­
нятий архитектурой и посещений оперы, его «единственной
радостью» было «только побольше бы книг». Но, пожалуй,
более правильным было бы искать наиболее характерные впе­
чатления этого периода не столько в интеллектуальной плос­
кости, сколько в области демагогии и политической тактики.
Когда рабочие-строители будто бы вздумали как-то раз столк­
нуть этого постоянно державшегося в стороне от них как по
причине своего высокомерия, так и по причине боязни обще­
ства буржуйского сынка с лесов, то из той коллизии он усво­
ил, что существует метод чрезвычайно простого обхождения с
аргументами: «проломить череп каждому, кто рискнул возра­
жать», — замечает он не без восхищения этим методом42. Во
всяком случае, на страницах «Майн Кампф», посвященных его
политическому пробуждению, нет, по причине их теоретичес­
кой убогости, и следа того критического и творческого изуче­
ния идей времени, которое он ставит себе в заслугу. Правиль­
нее было бы сказать, что скорее он безоговорочно следовал
банальной идеологии немецкой буржуазии. А вот вопросы
объединяющих возможностей идей, их пригодности для моби­
лизации масс пробуждали в нем почти ненасытный интерес и
приносили неожиданные озарения.
Так, есть свидетельства, что уже в венский период ему
было присуще то, что будет составлять потом многие харак­
терные пассажи в его речах и заявлениях, — настойчивый и
не считающийся ни с какими возражениями вопрос об «инс­
пираторах», «темных подстрекателях», якобы навязывающих
массам свою волю»43. В уже упоминавшихся показаниях Ха­
ниша рассказывается, как Гитлер однажды пришел домой
«совершенно обалдевший» после фильма по роману Бернгар­
да Келлермана «Туннель», где главным действующим лицом
был оратор-пропагандист: «Пламеные (!) речи бывали и у нас
в мужском общежитии», — утверждает автор. А Йозеф Грей­
42 Из выступления в Гамбургском национальном клубе, см.:
Jochmann W. Im Kampf um die Macht. S. 85.
43Cm.: KubizekA. Op. cit. S. 294 ff.; Heiden К Hitler*. Bd. 1. S. 45.
Приводимый ниже рассказ Ханиша — скорее всего поздняя версия,
поскольку роман Келлермана вышел в 1913 году, т.е. уже после того,
как Ханиш и Гитлер поссорились. Тем не менее можно предполо­
жить, что речь идет о каком-то другом фильме на ту же тему.

нер вспоминает, как Гитлер рассказывал ему о некой Анне
Чилаг, которая с помощью подделанных рекомендательных
писем и фальсифицированных справок рекламировала со­
зданное по своему секретному рецепту средство для роста во­
лос. Почти целый час, как утверждается в этом явно правдо­
подобном свидетельстве, Гитлер восхищался ловкостью той
женщины и говорил о колоссальных возможностях психоло­
гического воздействия. «Пропаганда длится до тех пор, —упоенно повторял он, — пока ей не станут безоговорочно верить,
до тех пор, когда уже и не знаешь, что выдумка, а что быль»,
ибо пропаганда — это «квинтэссенция любой религии... идет
ли речь о небе или о мази для волос»44.
И еще более твердая почва под ногами появляется, когда
читаешь выводы, которые Гитлер, по его собственным сло­
вам, сделал из наблюдения за социал-демократической про­
пагандой — печатью, демонстрациями и выступлениями ора­
торов. Они наложили огромный отпечаток и на его собствен­
ные методы воздействия на массы:
«Психология широких масс невосприимчива ко всему по­
ловинчатому и слабому.
Подобно женщине, душевное восприятие которой опре­
деляется не столько доводами абстрактного разума, сколько
доводами неопределимой, эмоциональной тоски по недоста­
ющей силе, и которая поэтому предпочитает подчиняться
сильному, нежели повелевать слабым, так и массы больше
любят повелителя, чем просителя, и в душе чувствуют себя
более удовлетворенными учением, которое не терпит рядом
с собой никакого другого, нежели разрешенного либеральной
свободой. Да они и не знают, что с ней делать, и даже чувству­
ют себя какими-то потерянными. То, что их бесстыдно тер­
роризируют духовно, не доходит до их сознания в той же мере,
как и возмутительное злоупотребление их человеческой сво­
бодой, ибо они никак не ощущают внутреннего безумия уче­
ния в целом. Так что они видят только безудержную силу и же­
стокость его устремлений, которым они в конечном итоге
всегда покоряется... Не менее понятным стало для меня и
значение террора по отношению к личности и к массе. И здесь
тоже точно рассчитанный психологический эффект.
^Сделанная выше оговорка касается и эпизода, о котором рас­
сказывает И. Грейнер, см.: Greiner J. Op. cit. S. 40 ff.; однако с психо­
логической точки зрения он вполне убедителен.
89

Террор на рабочем месте, на фабрике, в помещении для
собраний и по случаю массовой демонстрации всегда увенчи­
вается успехом, пока ему не противостоит столь же мощный
террор»45.
В начале августа 1910 года между Гитлером и Ханишем
происходит разрыв. Гитлер в течение нескольких дней рису­
ет здание венского парламента. Восторг от этого классичес­
кого строения, которое он назовет потом «чудесным эллинс­
ким шедевром на немецкой земле», по всей вероятности, за­
ставил его трудиться с максимальным прилежанием. Так или
иначе, но он полагал, что его картина стоит пятидесяти крон,
а Ханиш продал ее якобы всего за десять. Когда же приятель
сразу после этой ссоры куда-то исчез, Гитлер с помощью од­
ного из жильцов мужского общежития устроил так, что его за­
держали, а дело передали в суд. 11 августа Ханиша пригово­
рили к семи дням заключения; позже он говорил, что не
очень-то и протестовал, желая расположить к себе судей, по­
скольку проживал в мужском общежитии под вымышленным
именем Фрица Вальтера. Вдова покупателя позже даст пока­
зания, что ее муж действительно заплатил за картину около
десяти крон, тем не менее Ханиш почему-то не назвал его в
качестве свидетеля46. Какое-то время продажу картин Гитле­
ра берет на себя еврей по фамилии Нойман, тоже живший в
том мужском общежитии. Иной раз и сам Гитлер отбрасыва­
ет свои предубеждения и начинает охоту за покупателями.
Проведенные в Вене три с половиной года и стали «уни­
верситетами» Гитлера, именно тогда окончательно сформи­
ровалось его представление о человеке, сложилась его карти­
на общества. И нетрудно понять те комплексы ненависти и
неприятия, которые должны были возникнуть у него в резуль­
тате столкновения его заоблачных амбиций с этим окружени­
ем. Даже годы спустя он содрогался от отвращения, вспоми­
ная эти «мрачные картины гадости, омерзительной грязи и
злости», с которыми он чаще всего встречался в том районе,
где жил. Но, что интересно, чувства сострадания он при этом
не испытывал.
Этот опыт и жизненные обстоятельства заложили во мно­
гом и основы той философии борьбы, которая стала централь­
ным пунктом его миропонимания, его «гранитным фундамен­
45 Hitler A. Mein Kampf. S. 44, 46.
46 Подробнее об этой истории см.: Heiden К. Hitler. Bd.l. S.48 f.
90

том». И где бы потом он не выражал свою приверженность
идее «жесточайшей борьбы», «безжалостного самоутвержде­
ния», уничтожения, твердости, свирепости, к праву на выжи­
вание более сильного — будь это в его бесчисленных речах или
дебатах, на страницах его книги или в застольных беседах в
своей Ставке, — неизменно проявлялось миропонимание оби­
тателя мужского общежития, уроки той школы городского дна.
И все же элементы социал-дарвинизма в мышлении Гит­
лера нельзя объяснить, как это часто делается, одним лишь его
личным опытом, полученным в период жизни в мужском об­
щежитии. Скорее тут следует видеть проявление тенденции
эпохи, непререкаемым авторитетом для которой были есте­
ственные науки. Открытые Спенсером и Дарвином законы
развития и естественного отбора были высшей апелляционной
инстанцией для многочисленных псевдонаучных публикаций,
умело популяризировавших «борьбу за существование» в каче­
стве основного принципа, а «право более сильного» — в каче­
стве основного закона развитиячеловечества. И весьма при­
мечательно, что эта так называемая теория социального дар­
винизма служила — во всяком случае, какое-то время во второй
половине XIX века — всем лагерям, направлениям и партиям,
ибо она была, — главным образом поначалу, прежде чем нача­
ла смещаться вправо и использоваться уже ради доказательства
якобы противоестественности идей демократии и гуманиз­
ма, — элементом левого вульгарного просвещения.
Исходной мыслью служило утверждение, будто бы судьбы
народов и общественные процессы определяются, как и на зве­
риной тропе, биологическими предпосылками. Только стро­
гий естественный отбор, одновременно требующий и уничто­
жения, и селекции, препятствует неправильному развитию и
дает одному народу превосходство над другими. В многочис­
ленных «трудах» таких, к примеру, авторов, какЖорж Вашеде
Лапуж, Мэдисон Грант, Людвиг Гумплович или Отто Аммон,
широко пропагандировавшихся бойкими газетчиками, содер­
жался целый арсенал этих столь пагубных понятий и представ­
лений: уничтожение неполноценных, техника целевой демог­
рафической политики, принудительное заключение в резерва­
ции и стерилизация негодных, а также попытка определять
наследственную пригодность к борьбе за существование по
величине черепа, форме ушей или длине носа. Нередко эти
воззрения были связаны с решительным отрицанием христи­
анской морали, терпимости и прогресса цивилизации, ибо эти
91

последние якобы потворствовали слабости и, следовательно,
шли наперекор процессу отбора. Тот факт, что социал-дарвинизм так и не стал стройной системой и даже отвергался по­
рою кое-кем из его былых адептов, нисколько не повредил,
однако, его успешному распространению. В общем и целом он
представлял собой одну из классических идеологий буржуаз­
ной эпохи, стремившейся оправдать свою империалистичес­
кую практику, равно как и свою неуклюжую капиталистичес­
кую прямолинейность, формулами некоего объективного за­
кона природы.
Однако особенно пагубным было соединение в одно не­
расторжимое целое этих мыслей и антидемократических тен­
денций эпохи. И либерализм, и парламентаризм, и идея ра­
венства, и интернационализм рассматривались тут как нару­
шение закона природы и объяснялись смешением рас. Еще
граф Гобино47, первый крупный идеолог расизма, автор тру­
да «О неравенстве человеческих рас» («Essai sur l’inegalite des
races humaines», 1853), будучи закоренелым аристократомконсерватором, выступал противником демократии, народ­
ной революции и всего того, что он презрительно называл
«общинным духом». Но еще большее распространение, во
всяком случае, в широких кругах немецкой буржуазии, полу­
чили произведения англичанина Стюарта Хьюстона Чембер­
лена48, сменившего свою родину на Германию. Отпрыск из­
вестного рода потомственных военных, образованный, но
человек нервный и хилого телосложения, он по учебным и
писательским делам и из интереса к творчеству Рихарда Ваг­
нера попал в Вену в год рождения Гитлера. Чемберлен рассчи­
тывал задержаться здесь всего на несколько недель, но заст­
рял в Вене на целых двадцать лет. Не в последнюю очередь
благодаря встрече с этой многонациональной державой Габс­
бургов, одновременно восхищавшей и отталкивавшей его, он
создал свою концепцию расовой теории истории. Его главный
труд «Основы XIX века» (1899) подвел фундамент под про­
странные конструкции Гобино своей конкретизацией мате­
риала и чрезвычайно смелой интерпретацией европейской
истории как истории расовых войн. В гибели Римской импе­
47 Граф Жозеф Артюр де Гобино (14.7.1816—13.10.1382), француз­
ский социолог и писатель. — Прим. науч. ред.
48Хьюстон Стюарт Чемберлен (5.9.1855—9.1.1927), английский
социолог и писатель. Был женат на дочери Рихарда Вагнера Еве и с
1908 года постоянно жил в Байройте (Германия). — Прим. науч. ред.
92

рии Чемберлен углядел классическую модель исторической
деградации вследствие процессов кровосмешения. Как ког­
да-то гибнущий Рим, так и австро-венгерская монархия, по
его мнению, находились в эпицентре бурно развивающегося
процесса наступления восточной расы. Здесь, как и в Риме,
писал он, «не какая-то определенная нация, какой-то народ,
какая-то раса» принесли своим проникновением гибель и
разложение, а некий «пестрый агломерат» явлений, подверг­
шихся со своей стороны многократному смешению. «Легкое
дарование, а нередко и своеобразная красота, то, что фран­
цузы называют un charme troublant (волнующий шарм), зача­
стую свойственны гибридам; в наши дни это можно наблю­
дать в городах, где, как в Вене, сталкиваются самые разные
народы; но в то же время можно увидеть и своеобразную не­
устойчивость, плохую жизнестойкость, отсутствие характера,
короче говоря, моральное вырождение таких людей»49. Чем­
берлен проводит параллель еще дальше, сравнивая стоявшие
у ворот Рима германские племена с благородной в расовом от­
ношении Пруссией, по праву одержавшей победу в противо­
борстве с многонациональной державой. Но все же в целом у
этого чистой воды индивидуалиста перевешивает чувство
страха. В своих постоянно повторяющихся видениях он ус­
матривает германцев, вовлеченных «на краю расовой пропа­
сти в безмолвную борьбу не на жизнь, а на смерть» и мучится
кошмарами вырождения: «Еще утро, но силы тьмы продол­
жают тянуть свои руки-присоски, впиваются в нас в тысячах
мест и пытаются утащить нас... назад в темноту».
Поэтому социал-дарвинистские воззрения Гитлера были,
если смотреть на них в совокупности, не просто «философией
ночлежки для бездомных»50. Скорее здесь проявляется более
глубокое совпадение между ним и буржуазной эпохой, чьим за­
конным сыном и разрушителем он был. Собственно говоря, он
подхватил только то, что встречалось ему в газетах, разложенных
на столиках пригородных кафе, в грошовых брошюрках, операх,
а также в речах политиков. Вынесенный из мужского общежи­
тия опыт отражает лишь специфически извращенный характер
его миропонимания — не больше и не меньше, как, впрочем, и
тот убогий лексикон, который потом будет вынуждать его, го­
49 Chamberlain Н. St. Die Grundlagen des 19. Jahrhunderts. Bd. 1. S. 352.
50Bullock A. Op. cit. S. 32; о вопросе во всей его совокупности см.
также: Zmarzlick H.-G. Der Sozialdarwinismus als geschichtliches Problem.
In: VJHfZ, 1963. H. 3. S .246ff.
93

сударственного деятеля и хозяина целого континента, употреб­
лять такие выражения, как «это восточное дерьмо», «свинячьи
задницы», «навоз убогого искусства», называть Черчилля «тупой
квадратной рожей», а евреев — «совершеннейшими свиньями»,
которых «следует бить нещадно»51.
Гитлер воспринял весь комплекс представлений, придавав­
ших своеобразную окраску этому времени, с той обостренной
чувствительностью, которая, собственно, и оказалась тем един­
ственным, что было у него от художника. Идеи же были даны ему
не конкретно кем-то, а самой эпохой. Наряду с антисемитизмом
и социал-дарвинизмом сюда же относится в первую очередь на­
ционалистически окрашенная вера в свое призвание, бывшая
другой стороной всех его пессимистических кошмаров. Кроме
того, в его поначалу чрезвычайно смутной и спорадически аран­
жированной картине мира имели место и более общие осколки
идей, характеризующиеся влиянием модных на рубеже веков ин­
теллектуальных течений: философия жизни, скепсис по отно­
шению к разуму и гуманности, а также романтическое прослав­
ление инстинкта, зова крови и влечения. Ницше, чья доведен­
ная до тривиальности проповедь силы и бьющая в глаза
аморальность сверхчеловека тоже входит в этот идейный арсе­
нал, как-то заметил, что XIX век не взял у Шопенгауэра факти­
ческое содержание его идей — стремление к свету и разуму, а
норовил «по-варварски пленяться и соблазняться» бездоказа­
тельным учением о воле, отрицанием личности, мечтами о ге­
нии, учением о сострадании, ненавистью к евреям и к науке52.
И здесь опять появляется на сцене Вагнер, на чьем приме­
ре Ницше разбирал этот парадокс. Ведь Вагнер был для моло­
дого Гитлера не только великим примером, но и учителем, чьи
идеологические аффекты тот перенял очень широко; именно че­
рез него шла связь с коррумпированным духом времени. Ш и­
роко распространенные на рубеже веков политические сочине­
ния Вагнера были любимым чтением будущего фюрера, а напы­
щенное многословие его стиля несомненно оказало влияние и
на формирование стиля самого Гитлера. Наряду с операми они
содержат всю идейную подоплеку той картины мира, которую
Вагнер скомпоновал для себя из упомянутых элементов: тут и
дарвинизм, и антисемитизм («Ибо я считаю еврейскую расу зак­
лятым врагом чистого человечества и всего благородного в нем»),
51Tischgesprache. S. 447, 179, 245, 361,226; выражения такого рода
часто встречаются, и не только там, главным же образом — в речах
военного времени.
52 Nietzsche F. Die frohliche Wissenschaft. Stuttgart, 1950. S. 113 ff.
94

и представление о германской силе и освободительном варвар­
стве, и мистицизм очищения «Парсифаля», да и вообще весь мир
драматического искусства этого композитора, мир, в котором на
резко дуалистических позициях враждебно противостоят друг
другу добро и зло, чистота и испорченность, властитель и под­
невольный. Проклятие золота, копошащаяся под землей низшая
раса, конфликт между Зигфридом и Хагеном, трагический ге­
ний Вотана — весь этот необычайно многозначный мир с его
кровью, истреблением драконов, страстью к господству, преда­
тельством, сексуальностью, язычеством, со спасением и коло­
кольным звоном в театральную Страстную пятницу и был той
идейной средой, которая максимально отвечала и страхам Гит­
лера, и его потребностям в триумфе. Стремление самоучки к
общепринятым воззрениям и обрело для себя в этом творчестве
и в том, что его сопровождало и выплескивалось за его рамки,
скомпонованную картину мира, и теперь это уже были истины,
«гранитные фундаменты».
Годы в Вене Гитлер назовет потом «труднейшей, хотя и ос­
новательнейшей школой» своей жизни и заметит, что он стал
тогда «серьезным и тихим». И всю жизнь будет ненавидеть
этот город за отпор и обиду, испытанные им в те годы. И в
этом он тоже похож на своего кумира Рихарда Вагнера: тот так
и не простил Парижу разочарований своей молодости и со
злорадством предавался видениям, в которых этот город по­
гибал в дыму и пламени53. Нетрудно предположить, что чудо­
вищные, превосходящие все природные возможности планы
Гитлера по превращению Линца в культурную столицу на
Дунае были продиктованы его так и не утихшей ненавистью
к Вене. И если он и не предавался, чтобы доставить себе зад­
ним числом удовольствие, планам сожжения этого города, то
все же в декабре 1944 года отклонил просьбу об отправке туда
дополнительных зенитных частей замечанием, пусть, мол, и
Вена узнает, что такое авиационные бомбардировки.
Явно угнетала его и неопределенность собственного бу­
дущего. В конце 1910-го — начале 1911 года, он, судя по все­
му, получил значительную сумму денег от своей тетки Йохан­
ны Пёльцль54, однако и эти деньги не подвигли его на какую
бы то ни было инициативу, на сколько-нибудь серьезное дело.
Он продолжал бесцельную жизнь: «Так и текли нидели (!)».
53 Gutmann R. Richard Wagner. S. 155, 350.
54Jetzinger F. Op. cit. S. 230 ff.
95

Он по-прежнему выдавал себя за студента, художника или
писателя. И вместе с тем, как и раньше, лелеял смутные меч­
ты о карьере архитектора. Но не предпринимал ничего, что­
бы хотя бы немного приблизиться к их осуществлению.
Только мечтами и жили его амбиции, честолюбие и надеж­
да то, что его ждет великая судьба. Та настойчивость, с которой
он противопоставлял мечты реальности, придает этому отрезку
его жизни, вопреки всей ее флегме и пассивной бесцельности,
видимость чрезвычайной внутренней последовательности. Он
упорно избегал любых определенностей и застывал во времен­
ном, преходящем. Подобно тому как отказ вступить в профсо­
юз и признать тем самым свою принадлежность к рабочему со­
словию сберег ему претензию на буржуазность, так и в мужском
общежитии, пока не минула пора его формирования, у него со­
хранялась вера в свою гениальность и грядущую славу.
Больше всего его беспокоило, как бы обстоятельства време­
ни не загубили его притязания на великую судьбу. Он боялся
бедной событиями жизни. Еще подростком, как он напишет
через годы, он «часто с горечью задумывался над тем, что слиш­
ком поздно пришел на эту землю» и «в предстоящих временах
покоя и порядка видел незаслуженную издевку судьбы»55.
И только будущий хаос, по его собственному признанию, стол­
потворение и рушащиеся порядки смогли излечить этот разрыв
с реальностью. Совращенный своими экзальтированными меч­
таниями, он был одним из тех, кто предпочитает жизни, наполненной.разочарованиями, жизнь, наполненную катастрофами.

Г л а в а ЖУ
БЕГСТВО В МЮНХЕН
Я стремился туда, в Великий рейх, страну
моих снов и моей страстной мечты!
Адольф Гитлер

24 мая 1913 года Гитлер покинул Вену и перебрался в
Мюнхен. Ему уже исполнилось двадцать четыре года, и он,
меланхолический молодой человек, как с надеждой, так и с
горечью взирал на не понимавший его мир. Разочарования
минувших лет еще более усугубили в его характере склонность
55 Hitler A. Mein Kampf. S. 173.
96

к мечтаниям и замкнутости. Вену он покидал, не оставляя в
ней друзей. В соответствии с его тяготевшим к ирреальнос­
ти темпераментом, Гитлера влекло скорее к общению с ка­
ким-нибудь персонажем из недосягаемого мира: Рихардом
Вагнером, бароном фон Шенерером, Люгером. «Костяк лич­
ных взглядов», сложившийся у него под «напором судьбы»,
состоял из нескольких неосознанных чувств категорическо­
го неприятия, находивших время от времени, после периодов
их смутного брожения и вызревания, выход в бурных присту­
пах; как он позднее заметит, Вену он покинул «абсолютным
антисемитом, смертельным врагом всего марксистского ми­
ровоззрения, пангерманцем»1.
Конечно, этому определению, как и всем его высказыва­
ниям, касающимся своей биографии, явно присуще желание
показать, что он уже с ранних лет отличался категоричностью
оценок, а именно это желание и руководило им, когда он пи­
сал «Майн Кампф». Однако уже само обстоятельство, что пе­
ребрался он все же в Мюнхен, а не в Берлин — столицу импе­
рии, служит скорее недвусмысленным доказательством того,
что в его естестве весьма долго преобладала аполитичность или,
скажем так, художественно-романтические мотивы главен­
ствовали над политическими. А Мюнхен перед Первой миро­
вой войной имел славу города муз, приветливого, чувственно­
гуманного центра искусства и науки, и «образ жизни художни­
ка» признавался тут самым что ни на есть законным: Мюнхен
светился, как гласит одно незабываемое определение2. Такое
обычно подчеркивавшееся и явно рекламировавшееся своеоб­
разие этого города охотно обосновывалось как раз его проти­
воположностью подобному Вавилону, громыхающе-современному Берлину, где социальное одерживало верх над эстетичес­
ким, идеологическое — над культурно-бюргерским, короче
говоря, политика главенствовала над искусством. Тот довод,
что Мюнхен находился намного ближе к Вене и сюда «доно­
сились испарения австрийской столицы», и это, мол, и опре­
делило выбор Гитлера, как раз и подтверждает то, что тот пы­
тался опровергнуть: он руководствовался мотивами самого что
1Из показаний Гитлера 24 февраля 1924 года на процессе в Мюн­
хенском суде, см.: Boepple Е. Adolf Hitlers Reden. S. 96; Hitler A. Mein
Kampf. S. 137.
2Mann Th. GW. Bd. 9, S. 176. В эссе «Мюнхен — культурный центр»
при сравнении Мюнхена и Берлина говорится: «Здесь ты — в искусст­
ве, там — в политике и экономике»; см.: Mann Th. GW. Bd. U .S . 396.
4. 3-73

97

ни на есть общего жизнеощущения, а отнюдь не побуждени­
ями делового характера, мотивами доносившихся «испаре­
ний», т.е. культурной сферой, — именно они заставили его
выбрать Мюнхен и отказаться от Берлина, если речь вообще
может идти о каком-то сознательном выборе. В «Имперском
справочнике германского общества» за 1931 год он укажет,
что переселился в Мюнхен, дабы «найти более широкое поле
для своей политической деятельности», но ведь, имей он та­
кое желание, условия для этого в столице Германии были куда
более широкими.
Внутренняя инерция и отсутствие контактов, определяв­
шие его жизнь в Вене, характерны и для его пребывания в
Мюнхене — порой кажется, что всю свою молодость он про­
жил в огромном пустом пространстве. Совершенно очевидно,
что он не вступал в какие-либо контакты с партиями или по­
литическими группами, да и в смысле идеологии он был оди­
нок. Даже в этом интеллектуально столь беспокойном городе
с его аурой, связывавшей людей друг с другом, где любая на­
вязчивая идея являлась свидетельством оригинальности, он так
и остался в одиночестве. И это при том, что идейный арсенал
«фёлькише», даже в самых эксцентричных его вариантах, на­
ходил в этом городе своих сторонников, равно как и антисеми­
тизм, особенно распространенный среди мелкой буржуазии с
ее предощущением экономической угрозы. В то же время тут
попадались самые разнообразные радикальные учения левого
толка — правда, все это смягчалось климатом Мюнхена и по­
лучало компанейский, риторический и домашний вид. В мюн­
хенском пригороде Швабинг собирались анархисты, дети бо­
гемы, утописты, стремящиеся улучшить мир, художники и ви­
тийствующие апостолы новых ценностей. Полунищие юные
гении мечтали об элитарном обновлении мира, об избавлени­
ях, кровавых зарницах, очистительных катастрофах и варвар­
ских процедурах по омоложению дегенерировавшего челове­
чества. Центральной фигурой одного из значительнейших
кружков, образовывавшихся нередко за столиками кафе вок­
руг лиц или идей, был поэт Стефан Георге, собравший вокруг
себя кучку талантливейших учеников. Они подражали ему не
только в его презрении к нормам буржуазной морали, в вос­
славлении молодости, инстинкта, сверхчеловека и в строгос­
ти художественного изображения жизненного идеала, но и во
всем своем поведении, вплоть до стилизации выражения лица.
Один из его адептов, некий Альфред Шулер, открыл заново для

немцев позабытую свастику, в то время как Людвиг Клагес,
тоже одно время бывший с ним рядом, пришел к такому разоб­
лачительному выводу: «Дух — антагонист души»3. Примерно в
то же время Освальд Шпенглер занялся выявлением скрытых
от глаз настроений распада и апелляцией к образам цезарей,
которые призывались, дабы в очередной раз отвести неизбеж­
ную гибель западной цивилизации. В Швабинге, на Зигфридштрассе, жил Ленин, и всего в паре кварталов — в доме № 34 по
Шлейсхеймерштрассе — снял комнату у портного Поппа
Адольф Гитлер.
Как интеллектуальное беспокойство, так и настроение пе­
реломного времени в искусстве, ощущавшееся в Мюнхене столь
же сильно, как и в Вене, прошли мимо Гитлера незамеченны­
ми. Имена Василия Кандинского, Франца Марка или Пауля
Клее4, тоже живших по соседству в Швабинге и открывших но­
вые измерения в живописи, ничего не говорили ни уму, ни серд­
цу начинающего художника. На протяжении всего времени пре­
бывания в Мюнхене он остается скромным копировальщиком
почтовых открыток, со своими видениями, кошмарами и стра­
хами, неспособным, однако, перевести их на язык искусства.
А та педантичная тщательность, с которой он превращал свой
населенный призраками комплексов и агрессивности внутрен­
ний мир в рейнские идиллии, свидетельствовала о его тайной
тяге к неприкосновенности и идеализируемой красоте.
Чем явственнее крепнет в нем, в его внутренней глубине,
осознание своего творческого неумения, да и вообще своей
беспомощности, тем настоятельнее ощущает он потребность
находить оправдания для собственного превосходства. Поэто­
му цинизм, с которым он поздравлял себя по поводу откры­
тия «зачастую бесконечно примитивных воззрений» людей,
был родом оттуда же, что и его склонность повсюду видеть
лишь проявления самых низких побуждений — коррупцию,
заговорщицкую жажду власти, беспощадность, зависть, нена­
висть, — то есть, из стремления компенсировать свои соб­
ственные беды за счет всего мира. И в случае с расовой при­
надлежностью это тоже служило ему в первую очередь в ка­
3Хотя это произведение и вышло только в конце 20-х годов, но
его название, ставшее вскоре девизом, точно передает те «мюнхенс­
кие» настроения начала века.
4 Василий Кандинский (1866—1944), Франц Марк (1880—1916),
Пауль Клее (1879—1940) — художники, творчество которых характе­
ризовалось поиском новых форм и образов. — Прим. науч. ред.
99

честве зацепки для его потребности в индивидуальном пре­
восходстве, т.е. как подтверждение того, что он другой и выше,
нежели все эти пролетарии, бродяги, евреи и чехи, что встре­
чались ему на его пути.
И все-таки тяжелым гнетом, как и прежде, на него давил
страх, что он может опуститься до уровня люмпенов, обитате­
лей домов для бедных или пролетариев. Те бесчисленные фи­
гуры, которые прошли мимо него в мужском общежитии, те
лица из читального зала и темных коридоров, которые как зер­
кало отразили крушение столь многих надежд и личных судеб,
наложили на него свой несмываемый отпечаток. И фоном
была Вена рубежа веков — город, наполненный предчувстви­
ем скорого краха и запахом тления. Эта школа жизни и впрямь
научила его мыслить преимущественно категориями заката.
И не что иное, как страх был главным содержанием годов фор­
мирования его личности, а в конце даже импульсом голово­
кружительной динамики всей его жизни вообще. Его столь
компактно выглядевшая картина мира и человека, его чер­
ствость и бесчеловечность были преимущественно защитным
жестом и рационализацией того «испуганного существа», ка­
ким видели его немногие свидетели тех лет его молодости5.
Куда бы ни бросил он свой взор, всюду виделись ему лишь сим­
птомы всеобщей усталости, распада, расставания, признаки
отравления крови, расового торжества, упадок и катастрофа.
И этот обертон, в который он вслушивался, был связан с тем
пессимистическим жизнеощущением, которое принадлежит к
глубинным чертам XIX века, заглушая и всю веру в прогресс,
и всю оптимистическую науку эпохи. Но это ощущение и та
бездеятельность, с которой он отдался своим страхам, стали
такими индивидуальными и неповторимыми, что это сделало
их присущими только ему.
Как раз этот комплекс ощущений и распознается за его
объяснением, почему же он после нескольких лет бездеятель­
ности, эксцентричных снов наяву, постоянных побегов в гро­
тескные миры своих фантазий покинул в конце концов Вену.
В его уверениях содержатся и эротические, и пангерманские,
и сентиментальные причины, выливающиеся в ненависть к
этому городу:
«Мне стал противен этот расовый конгломерат австрий­
ской столицы, противна была эта смесь народов — чехи, по­
5См.: JetzingerF. Op. cit. S. 115; KubizekA. Op. cit. S. 215.
100

ляки, венгры, русины, сербы, хорваты и т.д., а между всем
этим вечная опухоль человечества — евреи и снова евреи. Этот
гигантский город стал мне казаться чем-то вроде воплощения
кровосмесительного греха...
По всем этим причинам все сильнее проявлялось страст­
ное стремление отправиться наконец туда, куда с самой ран­
ней юности влекли меня тайные желания и тайная любовь.
Я надеялся сделать когда-нибудь себе имя как архитектор и
так, в малом и великом, в зависимости от того, что будет уго­
товано мне судьбою, честно послужить нации.
Однако в конечном счете мне хотелось приобщиться к сча­
стью иметь право быть и действовать там, откуда когда-нибудь
придет исполнение моей самой заветной мечты — присоеди­
нение моей любимой родины к общему отечеству по имени
Германский рейх»6.
Вероятно, эти мотивы действительно сыграли свою роль
в том, что он покинул Вену. Другие же соображения, надо по­
лагать, оказали на принятие решения лишь большее или
меньшее побочное воздействие. Гитлер сам впоследствии
признавался, что он так и не смог «научиться венскому жар­
гону». Кроме того, он обнаружил в этом городе «в области
чисто культурных и художественных дел все признаки изне­
можения» и счел дальнейшее пребывание в нем бесцельным
уже потому, что для архитектора «после перестройки Ринг­
штрассе задачи, по крайней мере в Вене, большей частью
были незначительными»7.
И все же не эти причины были решающими. В значи­
тельно большей мере свою главную роль в этом сыграло его
отвращение ко всему тому, что считалось нормой или было
обязанностью граждан. Выплывшее на свет в 50-х годах его
призывное дело, за которым по его приказу так лихорадочно
охотились сразу же послу аншлюса Австрии в марте 1938 года,
исключает всякие сомнения в том, что им было совершено так
называемое уклонение от освидетельствования, т.е. он хотел
увильнуть от прохождения военной службы. Чтобы еще боль­
ше запутать дело, он, явившись в Мюнхен, не только зареги­
стрировался в полиции как человек без подданства, но и за­
тем неверно указал в автобиографии дату отъезда из Вены:
6Hitler A. Mein Kampf. S. 135 f.
7О причинах отъезда Гитлера из Вены см.: Hitler A. Mein Kampf.
S. 134 ff.
101

Гитлер покинул этот город не весной 1912 года, как он будет
утверждать, а в мае года следующего.
Расследования австрийских властей были поначалу безус­
пешными. 22 августа 1913 года отвечавший за розыски уполно­
моченный службы безопасности в Линце Цаунер записал:
«Представляется, что Адольф Гиитлер (!) не отметился в поли­
ции ни здесь, ни в Урфаре, и его пребывание в каком-нибудь
другом месте также не выявлено». Бывший опекун Гитлера гла­
ва общинного совета Л еондинга Йозеф Майрхофер на соответ­
ствующие запросы ответил, что знает о его местонахождении,
а обе сестры Гитлера — Ангела и Паула — заявили, что они
«с 1908 года ничего о нем не знают». И только проведенные в
Вене розыски дали результат: выяснилось, что Гитлер пере­
брался в Мюнхен и проживает там по адресу Шлейсхеймерштрассе, 34. Вот там-то 18 января 1914 года, во второй полови­
не дня, нежданно-негаданно появился сотрудник криминальной
полиции. Он арестовал находящегося в розыске Гитлера и на
следующий день препроводил его в австрийское консульство.
Выдвинутое против него обвинение было достаточно серь­
езным, и над Гитлером, после того как он столь долго пребы­
вал в безопасности, нависла реальная угроза обвинительного
приговора. Это было одним из тех банальных событий, кото­
рые в будущем могли бы кардинально изменить его судьбу.
Трудно представить, чтобы, имея на своем счету такой поро­
чащий в глазах общества проступок он смог объединить и мо­
билизовать миллионы последователей.
Однако и здесь, как позже и в ряде других эпизодов, на по­
мощь Гитлеру пришел случай. Власти Линца дали ему пред­
писание явиться в столь короткий срок, что уложиться в него
было абсолютно невозможно. Перенос же срока предоставил
Гитлеру возможность тщательно составить письменное
объяснение. В этом пространном — на нескольких страни­
цах — послании на адрес «2-го отдела магистрата города Лин­
ца», являющемся самым объемным и весомым документом
молодых лет Гитлера, он пытался всеми правдами и неправ­
дами обелить себя. Письмо не только свидетельствовало о его
по-прежнему плохом знании немецкого языка и орфографии,
но и, по описанию того, как шли его личные дела, говорило,
что в целом его жизнь и в Мюнхене скорее всего была такой
же неупорядоченной и бесцельной, как и в Вене:
«В повестке я назван художником. И хотя это звание при­
надлежит мне по праву, его правильность все же только услов­
102

на. Вернее, я зарабатываю на жизнь как самостоятельный ху­
дожник только потому, что полностью лишен средств (отец мой
был государственным чиновником), которые позволили бы
мне продолжить образование. Я могу уделять зарабатыванию
на хлеб насущный только частицу моего времени, потому что
я все еще учусь на художника-архитектора. Так что мои даходы (!) очень скромные, их хватает только на кусок хлеба.
Прилагаю в качестве даказательства (!) этого справку о на­
логообложении и покорнейше прошу сразу же вернуть ее мне
назад. Мой заработок определяется в ней в 1200 марок и ско­
рее преувеличен, чем преуменьшен, и это нельзя понимать
так, что на каждый месяц приходится ровно 100 марок. О нет.
Ежемесячные заработки очень разняться (!), а сейчас они уж
точно плохие, потому что художественная жизнь в Мюнхене
в это время как бы находится в зимней спячке».
Объяснение, которое он нашел для своего поведения, было,
конечно, притянуто за уши, но оказалось в целом достаточно
эффективным. Оно сводилось к тому, что хотя он и пропустил
первое освидетельствование, но все же вскоре вслед за тем
объявился сам, по собственному почину, а его бумаги, по всей
вероятности, затерялись где-то в канцеляриях. Свое же упуще­
ние он пытается оправдать слезливой ссылкой, рассчитанной
на сочувствие и не лишенной подобострастной хитрости, на
нищенские условия существования в венский период:
«Что же касается упущения осенью 1909 года, в коем я об­
виняюсь, то это было для меня чрезвычайно горькое время.
Я был молодым неопытным человеком, без каких-либо денеж­
ных средств и слишком гордым, чтобы принимать их от коголибо не говоря уш (!) о том, чтобы побираться. Будучи лишен
любого рода поддержки и полагаясь только на самого себя —
нескольких крон, а часто только геллеров, вырученных за ра­
боты, с трудом хватало мне на ночлег. На протяжении двух лет
у меня не было другой подруги кроме заботы и нужды, не было
другого спутника кроме постоянного неутолимого голода.
Я никогда не знал прекрасного слова «молодость». И сегод­
ня спустя 5 лет осталась память в виде пятен на обмороженных
пальцах, руках и ногах. И все же я не могу не вспоминать об
этом времени с определенной радостью, сейчас когда все са­
мое горькое уже позади. Несмотря на жесточайшую нужду, на­
ходясь в зачастую более чем сомнительном окружении, я все­
гда достойно берег свое имя, совершенно безупречен перед за­
коном и чист перед своей совестью...»
103

Примерно две недели спустя (5 февраля 1914 года) Гитлер
в Зальцбурге предстает перед призывной комиссией. Заклю­
чение, подписанное и самим Гитлером, гласит: «Негоден к не­
сению строевой и вспомогательной службы, слишком ослаб­
лен. Освобожден от воинской службы»8. Сразу же после это­
го Гитлер отправляется назад в Мюнхен.
Есть все основания полагать, что в Мюнхене он не был со­
всем уж несчастлив. Сам он потом расскажет о «внутренней
любви», которую он с первого взгляда ощутил к этому городу,
и объяснит этот необычный оборот в первую очередь «чудес­
ным союзом первобытной силы и тонкого художественного на­
строения, этой единой линией от «Хофбройхауса» до «Одеона»,
от «Октоберфеста» до «Пинакотеки»»9, не называя, однако, —
и это весьма характерно — в качестве обоснования своей сим­
патии никакого политического мотива. Он по-прежнему жи­
вет одиноко и замкнуто на своей Шлейсхеймерштрассе, но,
кажется, дефицит человеческого общения ощущается им в
Мюнхене не столь сильно, как раньше. У него устанавливают­
ся довольно приличные отношения с портным Поппом, а так­
же с его соседями и друзьями, что объяснялось обоюдной тя­
гой к политическим беседам. А уж в пивных Швабинга, где
происхождение и положение не играют никакой роли и при­
знается любая социальная принадлежность, Гитлер находит ту
форму контакта, которую он только и мог выносить, ибо она
обеспечивала ему одновременно и близость, и отчужден­
ность, — непринужденные, случайные знакомства за кружкой
пива, легко возникавшие и столь же легко прекращавшиеся.
Это были те «маленькие кружки», о которых он будет позже
упоминать, где его считали «образованным» и где он, судя по
всему, чаще встречал не возражения, а одобрение, когда рас­
пространялся о непрочности австро-венгерской монархии, не­
избежности германо-австрийского союза, антинемецкой и
прославянской политике Габсбургов, о евреях или о спасении
8Описание истории с освидетельствованием основано на изыс­
каниях Етцингера (JetzingerF. Op. cit. S. 253 ff.), благодаря которому
и стали известны все обстоятельства. Там же опубликовано и письмо
Гитлера в магистрат Линца.
9«Хофбройхаус» (Hofbauhaus) — самый известный пивной зал в
центре Мюнхена; «Одеон» (Odeon) — один из наиболее известных кон­
цертных залов Мюнхена; «Октоберфест» (Oktoberfest) — баварский
пивной праздник (проходит в октябре), «Пинакотека» (Pinakoteka) —
мюнхенская картинная галерея. — Прим. науч. ред.
104

нации. В том окружении, которое культивировало неудачни­
ков и охотно усматривало за эксцентричными мнениями и
манерами гениев, он едва ли выделялся этим. Как мы сегодня
знаем, когда какой-либо вопрос был важен для него, он нередко
срывался на крик, но все его высказывания, сколь бы страст­
ными они ни были, отличались своею последовательностью.
И еще он любил пророчествовать и прогнозировать процессы
политического развития10.
А от решения, которым он около десяти лет назад обосно­
вывал свой уход из училища, Гитлер к этому времени отказал­
ся — теперь он уже не стремился стать художником, скажет
он позже, не упоминая, правда, о том, каким же виделось ему
теперь его будущее, и заверит, что рисованию он тогда уде­
лял столько времени, сколько было необходимо, чтобы зара­
ботать средства к существованию и получить возможность
продолжить образование. Однако он не предпринял ничего
для реализации своих планов. Сидя у окна своей комнаты, он
продолжал рисовать маленькие акварели-пейзажи: «Хофбройхаус» и «Зендлинские ворота», «Национальный театр» и
«Съестной рынок», «Фельдхеррнхалле» и снова «Хофбройхаус». Годы спустя эти работы директивой Министерства народ­
ного просвещения и пропаганды будут объявлены «ценным
национальным художественным достоянием», а их владель­
цам вменено в обязанность сообщать о них11. Иногда он ча­
сами просиживал в городских кафе, молча поглощая целые
горы пирожных и предаваясь чтению разложенных там же на
столиках газет, или торчал в душном зале «Хофбройхауса», и
на его бледном лице были видны следы его возбужденных
раздумий. Иной раз он доставал тетрадь для эскизов и делал
в этом наполненном пивными парами чаду беглые наброски
соседних столиков или интерьера. Как и прежде, он тщатель­
но заботился о своей одежде, любил, как свидетельствует се­
мья портного, у которого он снимал комнату, носить фрак. Те
же свидетели говорят о характерном для него стремлении со­
хранять дистанцию: «Его было не разобрать. Он никогда не
говорил ни о родителях, ни о приятелях или приятельницах».
В целом же казалось, что он не столько был поглощен какойто целью, сколько старанием не стать жертвой социальной
10См.: Hitler Л. Mein Kampf. S. 138 f.; 163; Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 53.
11Cm.: Maser W. Hitler. S. 94 f. О нереализованных юношеских
мечтах Гитлер рассказал Г. Гоффману 12 марта 1944 года. См. прото­
кол бывшего Главного архива НСДАП: ВАК NS 26/96.
105

деградации. Йозеф Грейнер рассказывает, что он в то время
как-то встретил его в Мюнхене и спросил, как он думает жить
дальше, на что получил ответ, «что, так или иначе, скоро вой­
на. Так что будет абсолютно все равно, была у него до этого
профессия или нет, потому что в армии, что генеральный ди­
ректор, что цирюльник, стригущий пуделей, — все едино»12.
Предчувствие не обмануло его. В «Майн Кампф» Гитлер,
вспоминая предвоенные годы, образно назовет их состоянием
перед землетрясением, трудноуловимым, почти невыносимым
ощущением напряженности, нетерпеливо жаждущим разряд­
ки. Неслучайно эти отрывки относятся к довольно удачным в
литературном отношении пассажам его книги. «Уже во время
моего пребывания в Вене, — говорится там, — на Балканах гос­
подствовала удушливая атмосфера, которая предсказывала гро­
зу. Уже не раз появлялись и вспыхивали там отдельные зарни­
цы, которые, однако, быстро исчезали, снова уступая место не­
проницаемой тьме. Но вот разразилась первая балканская
война, и вместе с ней первые порывы ветра донеслись до из­
нервничавшейся Европы. Полоса времени непосредственно за
первой балканской войной была чрезвычайно тягостной. У всех
было чувство приближающейся катастрофы, вся земля как бы
раскалилась и жаждала первой капли дождя. Люди полны были
тоски ожидания и говорили себе: пусть наконец небо сжалит­
ся, пусть судьба скорее шлет те события, которые все равно не­
минуемы. И вот наконец первая яркая молния озарила землю.
Началась гроза, и могучие раскаты грома смешались с громы­
ханием пушек на полях мировой войны»13.
Сохранилась одна случайная фотография, на которой за­
печатлен Гитлер, стоящий 1 августа 1914 года на мюнхенской
площади Одеонсплац посреди толпы, ликующей по случаю
объявления войны. На фотографии хорошо видно его лицо с
полураскрытым ртом и горящими глазами —этот день освобо­
дил его от всех трудностей, от бессилия и одиночества. «Мне
самому, — опишет он потом свое состояние, — те часы пока­
зались избавлением от досадных юношеских чувств. Я и сегод­
ня не стыжусь сказать, что, захваченный порывом восторга, я
опустился на колени и от всего переполненного сердца возбла­
12 Greiner J. Op. cit. S. 119. Правда, Етцингер высказал обоснован­
ное сомнение в том, что в упомянутое время Грейнер йообще встре­
чался с Гитлером. См. также: Heiden К. Hitler. Bd. I. S. 52; Maser W.
Hitler. S. 120, 122.
13Hitler A. Mein Kampf. S. 173.
106

годарил небо». Это благодарение было адресовано всей эпохе,
и редко когда еще оно предстанет столь же единым в своем
воинственном порыве, как в августовские дни 1914 года. И не
требовалось быть влачившим бесцельное существование ху­
дожником, чтобы воспринять день, когда война «ворвалась и
смела мир», как «прекрасное святое мгновение» и увидеть в
этом осуществление «нравственного страстного желания»14.
Охваченное глубокой депрессией не только германское, но все
европейское общество восприняло войну как возможность выр­
ваться из тисков обыденности. Здесь снова проявляется, по сути
дела, тесная взаимосвязь между Гитлером и его временем; он не­
изменно разделял его потребности и чаяния, но более обострен­
но, более радикально —то, что для общества того времени было
лишь неудобством, для Гитлера было катастрофой. И как он
тешил себя надеждой, что война все изменит. Везде, где призыв
«К оружию!» был встречен ликованием, подспудно ощущалось,
что одна эпоха подходит к концу и ей на смену приходит новая.
В соответствии с царившими в Европе идеями война рассмат­
ривалась как очистительный процесс и была великой надеждой
на освобождение от пошлости и самоедства — в «Священных
песнопениях» она воспевалась как «оргазм универсальной жиз­
ни», созидающий и оплодотворяющий хаос, из которого возни­
кает новое15. И то, что произошло в Европе, было не только, как
определил английский министр иностранных дел сэр Эдуард
Грей, формулой прощания, но и формулой надежды.
Снимки первых дней августа 1914-го запечатлели ту ли­
хорадочную праздничность, патриотическую эйфорию и ра­
дость ожидания, с которыми народы континента шли на­
встречу своей гибели, — люди шли на призывные пункты с
цветами и криками «ура!», а с балконов их приветствовали
дамы в пестрых летних нарядах. Настроение всенародного
праздника и радостные возгласы «Виват!». Нации Европы уже
праздновали победы, которых им так и не доведется одержать.
l4Mann-Th. Betrachtungen eines Unpolitischen. S. 461.
15Жорж Сорель на рубеже веков несколько упростил замечание
Прудона. Полностью оно звучит так: «Война — это оргазм универсал ьт
ной жизни, который оплодотворяет и приводит в движение хаос —
прелюдию всего мироздания и, подобно Христу Спасителю, сам тор­
жествует над смертью, ею же смерть поправ» — Цит. по: Freund М.
Abendglanz Europas. S. 9. Под названием «Священные песнопения»
Габриеле д ’Аннунцио выпустил сборник своих стихов, в которых ра­
товал за вступление Италии в войну.
107

В Германии эти дни воспринимались в первую очередь
как небывалое единство нации. Как по мановению волшеб­
ной палочки исчезли все противостояния, наступил конец
ставшей уже притчей во языцех немецкой розни. Восторг
носил почти религиозный характер, превративший те дни
«для всех, кто их пережил, в неотъемлемую ценность высше­
го порядка» — так в старческом умилении писал спустя деся­
тилетия один из очевидцев16. Выражением этих настроений
стала стихийно зазвучавшая на улицах и площадях «Герман­
ская песня» долго остававшегося непризнанным революционера-либерала 1848 года Гофмана фон Фаллерслебена, ко­
торая превратилась теперь, по сути, в национальный гимн
Германии. Фраза кайзера Вильгельма II, прозвучавшая перед
десятками тысяч людей, собравшихся вечером 1 августа на
берлинской площади Шлоссплатц, что он не хочет больше
знать «ни партий, ни вероисповеданий», а знает только «братьев-немцев», получила самую большую известность из все­
го, что он когда-либо говорил. В традиционно расколотой
нации, страдавшей из-за своих антагонизмов, эта фраза на
какой-то незабываемый момент убрала многочисленные пе­
регородки. Единство Германии, достигнутое около пятидеся­
ти лет назад, наконец, казалось, превратилось в реальность.
Это были дни прекрасных иллюзий. Однако чувство еди­
нения лишь затушевывало то, что, как казалось, оно устраня­
ло. А за видимостью объединившейся нации продолжали жить
старые противоречия. Да и в основе нараставшего ликования
лежали самые разные мотивы: личные и патриотические меч­
ты, революционные побуждения и пресыщенность, комплек­
сы антиобщественного протеста, гегемонистские устремления,
равно как и страстное желание авантюристических натур выр­
ваться из рутины буржуазного порядка, — все это соединилось
воедино и ощутило себя на какой-то момент в едином порыве
ради спасения отечества.
И личные ощущения Гитлера также не были свободны от
мистифицированных представлений: «У меня, как и у милли­
онов других, сердце переполнялось гордым счастьем», —так он
напишет, объясняя свое восторженное состояние возможностью
наконец-то проявить свои национальные убеждения. 3 августа
онподает прошение на имя короля Баварии с просьбой разре­
шить ему, австрийскому подданному, поступить добровольцем
в один из баварских полков. Противоречие между уклонением
16Meinecke F. Die deutsche Katastrophe. S. 43.
108

от освидетельствования и этим шагом только кажущееся —про­
хождение действительной воинской службы воспринималось им
как лишенное смысла принуждение, в то время как война озна­
чала как раз освобождение от розни, от бремени непонятных
чувств, от лишенной цели жизни. По его собственным словам,
еще подростком он был очарован двумя патриотическими книж­
ками для народа о войне 1870—1871 годов. И вот теперь он со­
брался вступить в ряды могучей, еще озаренной ореолом тех
детских книжек армии. Только что пережитые дни одарили его
чувствами эмоциональной сопричастности и согласия, которых
ему так не хватало. Теперь, впервые в своей жизни, он увидел
цель жизни, заключающуюся в шансе приобщиться к авторитету
мощного, внушающего страх учреждения. И хотя в минувшие
годы он приобрел кое-какой опыт, узнал нужды людей, их чая­
ния и страхи, но он всегда находился в промежуточных прослой­
ках общества, был аутсайдером без ощущения тождественнос­
ти судьбы. Теперь же перед ним открылась возможность удов­
летворения этой насущной потребности.
Уже на следующий день после отправки прошения он по­
лучил ответ. Дрожащими руками, как он потом признавался,
Гитлер распечатал конверт. Ему предписывалось явиться в ка­
зармы 16-го баварского резервного пехотного полка, имено­
вавшегося по имени своего командира еще и полком «Лист»,7.
Так началась для Гитлера «самая незабываемая и самая вели­
кая пора земной жизни»18.

Глава V
СПАСЕНИЕ БЛАГОДАРЯ ВОЙНЕ
Без армии нас всех здесь не было бы, все мы
когда-то прошли ее школу.
Адольф Гитлер

Во второй половине октября, после окончания первичной
военной подготовки, продолжавшейся около двух недель, полк
Листа был отправлен на Западный фронт. В нетерпении, бес­
1716-м баварским резервным пехотным полком командовал пол­
ковник Юлиус Лист. Он погиб в боях на Ипре 31 октября 1914 года. —
Прим. науч. ред.
18Hitler A. Mein Kampf. S. 179.
109

покоясь, как бы война не закончилась еще до того, как емудоведется вступить в первый бой, Гитлер жил ожиданием отправ­
ки. Но уже в день так называемого боевого крещения, в своем
первом бою на Ипре 29 октября, он оказался участником одно­
го из самых кровавых сражений начавшейся войны. Попыткам
разработанного немецким Генштабом решающего прорыва к
берегам Ла-Манша стоявшие на этом участке фронта британ­
ские части противопоставили ожесточенное и в конечном ито­
ге успешное сопротивление. Четыре дня шли неутихающие бои,
и сам Гитлер в письме портному Поппу писал, что в их полку из
3500 человек осталось только около 600. Правда, в истории полка
называется другая цифра — в этих первых боях погибло 349 че­
ловек. Какое-то время спустя полк потерял в сражении у дерев­
ни Бекелер своего командира и приобрел — частично из-за лег­
комысленных приказов — «печальную известность»1.
Описание боевого крещения, которое дает Гитлер в
«Майн Кампф», тоже не выдерживает детальной проверки.
И все же та необыкновенная тщательность стиля, которой ха­
рактеризуется этот пассаж, равно как и старание автора при­
дать ему поэтическую возвышенность, свидетельствуют о том,
насколько сильным, незабываемым событием врезался этот
бой в его память:
«Затем припоминается влажная холодная ночь во Фланд­
рии. Мы идем молча. Как только начинает рассветать, мы
слышим первое железное “приветствие”. Над нашими голо­
вами с треском разрывается снаряд; осколки падают совсем
близко и взрывают мокрую землю. Не успело еще рассеяться
облако от снаряда, как из двухсот глоток раздается первое
громкое “ура!”, служащее ответом первому вестнику смерти.
Затем вокруг нас начинается непрерывный треск и грохот,
шум и вой, а мы все лихорадочно рвемся вперед навстречу
врагу и через короткое время мы сходимся на картофельном
поле грудь с грудью с противником. Сзади нас издалека раз­
дается песня, затем ее слышно все ближе и ближе. Мелодия
перескакивает от одной роты к другой. И в минуту, когда ка­
жется, что смерть совсем близка к нам, родная песня доходит
1Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 54. За всю войну полк потерял только
убитыми 3754 солдат и офицеров, не считая раненых и попавших в
плен, см.: Vier Jahre Westfront. Die Geschichte des Regiments List
R.l.R. 16. Miinchen, 1932; Wiedemann F. Der Mann, der Feldherrwerden
wollte. S. 20 fT., а также: Bullock A. Op. cit. S. 48, где цитируется письмо
Гитлера портному Поппу.
110

и до нас, мы тоже включаемся и громко, победно несется:
“Дойчланд, Дойчланд юбер аллее”»2.
На протяжении всей войны Гитлер был связным, достав­
ляя приказы из штаба полка на передовые позиции. Эта служ­
ба, во время которой ему приходилось полагаться только на
самого себя, как нельзя лучше отвечала его характеру одиноч­
ки. Один из его тогдашних командиров потом вспоминал о
нем как о «спокойном, несколько невоенного вида человеке,
который поначалу ничем не отличался от своих товарищей».
На него можно было положиться как на добросовестного и,
по словам того же источника, твердого человека. Но и здесь
он считался чудаком, «чокнутым» — так единодушно говори­
ли о нем другие солдаты. Часто он сидел «в углу, с каской на
голове, погруженный в свои мысли, и никто из нас не мог
вырвать его из этой апатии». Все оценки, а их за эти без ма­
лого четыре года набралось довольно много, звучат пример­
но также. Оценки эти совершенно банальны, но их бесцвет­
ность отражает лишь серость самого объекта.
Даже те эксцентричные черты, которые его отличали, но­
сят на удивление безликий характер и высвечивают не столько
его личность, сколько принципы, которым он следует. При­
мечательно, что случавшиеся у него порою словоизвержения,
с помощью которых он освобождался от своих раздумий, ка­
сались не тягот солдатской жизни, которых была тьма, а вы­
ражали его беспокойство за победу, подозрения в предатель­
стве и в наличии невидимых врагов. Нет ни одного эпизода,
который придал бы ему индивидуальный облик, ни одного
признака какой-либо самобытности. Единственная история
о том времени, которая вошла потом во все хрестоматии, яв­
ляется не чем иным, как рассказом о том, как однажды Гит­
лер, будучи послан с донесением, наткнулся у Мондидье на
отряд из пятидесяти французов и как он благодаря своей на­
ходчивости, мужеству и хитрости сумел их обезоружить, взять
в плен и привести к своему командиру3.
2Hitler Л. Mein Kampf. S. 180 f. В истории полка отмечается, что в
сражении на Ипра солдаты пели не «Германскую песню», как это посто­
янно утверждается, а «Вахту на Рейне»; см.: Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 55.
3Эту легенду пересказывает, например, Ф. Булер: Bouhler Ph.
Kampf um Deutschland. S. 30 f. По вопросу в целом см. также: Bullock А.
Op. cit. S. 49 f.; Maser W. Friihgeschichte. S. 124 f.; Wiedemann F. Op. cit.
S. 21 ff.; Brandmayer B. Meldegaenger Hitler. Miinchen, 1933; Mend H.
Adolf Hitler im Felde; Meyer A. Mit Adolf Hitler im Bayerischen Reserve Infanterie-Regiment 10 List. Neustadt-Aich, 1934.
Ill

Его образцовое усердие казалось прямо-таки срисованным
с картинки патриотического календаря, а по сути дела было
просто иной формой ухода от окружающего мира, бегством в
мир стереотипов. Во время одного боя он вытаскивает своего
командира из-под огня неожиданно заговорившего пулемета
противника, «заслонив его собой», и умоляет «не дать полку за
такой короткий срок во второй раз потерять своего команди­
ра»4. Конечно же он был — вопреки всем имевшим потом ме­
сто, но диктовавшимся политическими соображениями со­
мнениям — храбрым солдатом. Уже в декабре 1914 года его на­
градили Железным крестом 2-го класса. «Это был самый
счастливый день моей жизни, — пишет он портному Поп­
пу, — правда, мои товарищи, которые тоже его заслужили,
почти все погибли». В мае 1918 года его награждают дипломом
за храбрость перед лицом врага, а 4 августа того же года — ред­
ким для рядового Железным крестом 1-го класса5.
Правда, конкретный повод для этой награды так и остался
невыясненным до сегодняшнего дня, сам же Гитлер об этом ни­
когда не говорил — предположительно, чтобы не афишировать
тот факт, что наградили его по представлению полкового адъ­
ютанта еврея Гуго Гутмана. В истории полка об этом нет ни
слова, а имеющиеся свидетельства сильно разнятся. В них
либо утверждается — явно имея в виду упоминавшуюся исто­
рию, — будто Гитлером был взят в плен английский патруль из
пятнадцати человек либо — о полном драматизма захвате им
десяти, двенадцати или даже двадцати французов. Причем
Гитлеру приписывается даже свободное владение французским
языком, хотя в действительности тот знал по-французски лишь
одно-два выражения, да и те нетвердо. А еще в одном свиде­
тельстве утверждается, будто Гитлер под сильным огнем сумел
пробраться на батарею и тем самым предотвратил грозящий об­
стрел собственных позиций. Вероятнее же всего, награду он
получил не за какой-то отдельный подвиг, а за свою добросо­
4См.: Deuerlein Е. Aufstieg. S. 77. Там же на стр. 79 приведен пол­
ный список военных наград Гитлера.
5За время войны Гитлер получил следующие награды: Железный
крест 2-го класса (2 декабря 1914 года), Баварский Крест за военные
заслуги 3-го класса с мечами (17 сентября 1917 года), Полковой дип­
лом за выдающуюся храбрость (9 мая 1918 года), черный Знак за ра­
нение (16 мая 1918 года), Железный крест 1-го класса (4 августа
1918 года), Баварский служебный знак отличия 3-го класса (25 авгу­
ста 1918 года). — Прим. науч. ред.
112

вестную, хотя и незаметную службу в течение всех этих лет. Но
что бы ни было поводом, для будущей карьеры фронт оказал
Гитлеру неоценимую услугу. Он дал ему, австрийцу, в опреде­
ленном смысле более высокое право считать своей родиной
Германию и тем самым вообще создал необходимые предпо­
сылки для успешного начала его карьеры. Благодаря фронту
было обретено и легитимировано право Гитлера иметь реша­
ющий политический голос, равно как и право на политичес­
ких приверженцев.
А вот в самой армейской среде, среди солдат-камрадов,
бго экзальтированное чувство ответственности, его ефрейтор­
ское беспокойство за весь ход военных событий часто вызы­
вали критическую реакцию. «Мы все его ругали», — вспоми­
нал потом один из его однополчан, а другие говорили: «Ну,
чокнутый хочет еще нашивку заработать». На его худом, жел­
товатом лице постоянно лежал отпечаток подавленности.
И хотя нельзя сказать, что его совсем уж не любили, — нет,
скорее чувствовали, что он, как и раньше, держался от всех
на расстоянии, благодаря чему и ощущал, что он не такой, как
его камрады. В отличие от них у него не было семьи, он не
получал и почти не писал писем. Не разделял он и банальных
солдатских привычек и забот, не терпел историй о бабах и
скабрезного гогота. «Ничто я так не ненавидел, как эту
грязь», — скажет он позже, вспоминая об этом времени, и
будет уверять, что вместо «всего этого» он много размышлял,
читал Гомера, Евангелие и Шопенгауэра и война заменила
ему тридцать лет учебы в университете6. Будучи упрямее дру­
гих, он полагал, что только он один знает истинную суть жиз­
ни. В своем одиночестве, в своей сиротливой уединенности
он находил сознание своей особой избранности. Сохранив­
шиеся фотографии того времени дают определенное пред­
ставление об этой специфической отчужденности по отноше­
нию к другим солдатам, о несовпадении его и их побуждений
и практического опыта: Гитлер, бледный и замкнутый, сидит
вместе с ними, но так далек от них.
Эта неспособность к человеческим отношениям и была,
надо думать, главной причиной того, что за четыре года посто­
янных боевых действий Гитлер дослужился только до звания
ефрейтора. Выступая на Нюрнбергском процессе, офицер,
бывший в течение многих лет адъютантом штаба полка Листа,
6Frank Н. Op. cit. S. 40.
ИЗ

сказал, что вопрос о производстве Гитлера в унтер-офицеры
поднимался, но в итоге было решено этого не делать, «посколь­
ку мы не могли обнаружить в нем командирских качеств». Го­
ворят, что и сам Гитлер не хотел, чтобы его повышали7.
То, что нашел он на войне, в казармах и на солдатских би­
вуаках, было тем видом человеческих взаимоотношений, ко­
торый отвечал его сути и гарантировал безликость. Здесь он
снова встретил стиль жизни мужского общежития, хотя и из­
менившейся в том плане, что теперь наконец она соответство­
вала его потребностям в социальном престиже, его внутрен­
нему беспокойству, равно как и любви к патетике. Но здесь,
как и раньше, социальные рамки определялись его нелюди­
мостью и мизантропией, а также пониженной потребностью
в контактах. Родину, которой у него не было, он обрел на вой­
не, его домом стала ничейная полоса.
И это полностью подтверждает один из его бывших ко­
мандиров: «Для ефрейтора Гитлера полк Листа стал роди­
ной»8. Это снимает одновременно и противоречие между его
доведенной до автоматизма дисциплинированностью во вре­
мя войны и его асоциальностью в предвоенные годы. После
смерти матери он нигде еще не чувствовал себя как дома и
никогда не ощущал в такой степени удовлетворенной свою
одновременную тягу к приключениям и порядку, свободе и
дисциплине, как в штаб-квартирах, окопах и блиндажах.
В противоположность опыту предыдущих лет война была для
Адольфа Гитлера великим положительным моментом его
формирования, «огромным впечатлением», «грандиозным»,
«столь счастливым», как он сам сформулирует, превознося
полученный опыт, имевший для него решающее, религиоз­
ное значение.
Сам Гитлер скажет, что война перевернула его сознание9.
Помимо всего прочего, она придала ему, молодому идеалисту,
твердость и сознание собственной значимости. Примечатель­
но, что теперь он уже не боялся показаться на глаза своим род­
ственникам — отпуск в октябре 1917-го и в сентябре 1918 года
он провел у родных в Шпитале. Кроме того, на фронте он по­
нял значение солидарности, получил кое-какие навыки са­
7 Wiedemann F. Op. cit. S. 26.
8 Ibid. S. 29. Аналогичное высказывание приводит Г. Менд: «Око­
пы и команды были его миром, и ничего помимо этого для него не
существовало». См.: M endН. Op. cit. S. 134.
9Tischgesprache. S. 323.
114

модисциплины и, наконец, ту веру в судьбу, которая харак­
теризует патетический иррационализм его поколения в це­
лом. Мужество и хладнокровие, проявленные им под шкваль­
ным огнем, создали ему довольно высокий авторитету одно­
полчан; если Гитлер был рядом, говорили они, «то ничего не
случится». Кажется, эта уверенность произвела большое впе­
чатление и на него самого; она явно укрепила в нем ту веру в
свое особое предназначение, которую он настойчиво хранил
в себе даже в годы неудач.
Однако в то же время война усугубила и склонность Гит­
лера к критическим размышлениям. Он, как многие другие,
приобрел на фронте уверенность в том, что правящая элита
империи поражена бессилием, а тот строй, в защиту которо­
го он выступил с оружием в руках, разлагается изнутри. «За
этих убитых я заставил бы ответить их командиров», — пора­
зил он как-то своим высказыванием одного из однополчан.
Вопрос о новом порядке, который вдруг встал перед этим
почти не интересовавшимся политикой молодым человеком
из буржуазных кругов, целиком захватил его. И хотя в нача­
ле, по его собственным словам, он «не лез в политику» или, —
иллюстрируя аполитичность во время жизни в Вене, — «тог­
да о политике и знать не хотел», его непреодолимая тяга к раз­
мышлениям перевернула все его прежние взгляды. Вскоре он
стал обращать на себя внимание тем, что «философствовал о
политических и мировоззренческих вопросах на примитив­
ный манер маленьких людей». Сохранилось подтверждающее
это наблюдение его длинное, на двенадцати страницах, напи­
санное в начале войны письмо одному знакомому в Мюнхе­
не. После подробного описания атаки, в которой ему довелось
принять участие («Чудом остался я целым и невредимым»),
он заканчивает свое послание следующим пассажем10:
«Я часто вспоминаю о Мюнхене, и у каждого из нас толь­
ко одно желание, чтобы поскорее наступил час расплаты с
10Письмо Гитлера судебному заседателю Хеппу, написанное в
феврале 1915 года, фотокопия находится в Институте современной
истории в Мюнхене (далее — lfZ). Упомянутое выше замечание при­
водит Ф. Видеман ( Wiedemann F. Op. cit. S. 29). To, что оно и в такой,
скорее презрительной форме заслуживает доверия, подтверждает не
только процитированное письмо, но прежде всего тот факт, что это
замечание точно характеризует манеру Гитлера выражать свои мыс­
ли вообще, сохранившуюся и в застольных беседах более поздних лет.
См. также: Wiedemann F. Op. cit. S. 24, Hitler A. Mein Kampf. S. 182.
115

этой бандой, час ее разгрома, чего бы это ни стоило, и чтобы
те, кому выпадет счастье свидеться с родиной, увидели ее
чище и очищенной от всего чужеземного, чтобы этими жерт­
вами и страданиями, приносимыми ныне ежедневно многи­
ми сотнями тысяч из нас, чтобы этим потоком крови, изо дня
в день текущим супротив интернационального мира врагов,
были не только разгромлены внешние враги Германии, но и
чтобы рухнул наш внутренний интернационалисм (!). Это
было бы ценнее любых земельных приобретений. С Австри­
ей дело пойдет так, как я всегда говорил».
В политическом отношении содержание этого отрывка
соответствовало идеологическим установкам, характерным
для венского периода его жизни: страх перед засильем дру­
гих наций, а также защитная реакция по отношению к не­
ким врагам. Но в зачаточном виде здесь присутствует и пред­
ставление из арсенала австрийских пангерманцев, которое
обернется потом тезисом Гитлера о примате внутренней по­
литики. А именно: расширению власти любого государства
должна предшествовать его внутренняя сплоченность. Вели­
кая Германия должна была сперва стать немецкой, а лишь
затем — великой.
В начале октября 1916 года после легкого ранения в ле­
вое бедро под Jle-Барке Гитлер был доставлен в лазарет в Беелице под Берлином. Почти целых пять месяцев, до начала
марта 1917 года, он провел в Германии и, судя по всему, имен­
но в это время началось его приобщение к политике.
Августовские дни 1914 года и участие в боевых действиях
врезались в его память прежде всего как факт внутреннего
единства нации. Уже на протяжении двух лет этот факт оста­
вался для него едва ли подвергавшейся серьезным сомнени­
ям истиной. Не имея ни своего очага, ни какого-либо приста­
нища, Гитлер до этого отказывался от отпуска и жил в своем
выдуманном мире: «Это был фронт, который занимала еще
старая, прекрасная армия героев», — будет вспоминать он
впоследствии с тоской11. И тем более сильным оказался шок,
когда в Беелице, и в первую очередь в Берлине, он вновь
столкнулся с теми же, что и раньше, политическими, соци­
альными и даже земляческими антагонизмами. Отчаяние ох­
ватило его, когда он обнаружил, что времена всеобщего эн ­
тузиазма начала войны уже прошли. Вместо возвышающего
11Hitler Л. Mein Kampf. S. 209 ff.
116

единения нации опять подняли голову партии. Здесь царили
партийные свары, разногласия, противодействие властям.
И вполне возможно, что его сохранившаяся на всю жизнь
неприязнь к Берлину имеет своей первопричиной это его зна­
комство с этим городом, когда ему пришлось пережить доса­
ду, голод и разочарование. С возмущением смотрел он на
тыловых крыс, хвастающих своей «выдающейся смекалкой»,
отмечал ханжество, эгоизм, жажду наживы на войне. Сохра­
няя верность своим венским комплексам, за всеми этими яв­
лениями Гитлер усматривал прежде всего происки евреев.
С тем же столкнулся он, выписавшись с еще незажившей
раной, и в Мюнхене, где дислоцировался запасной батальон, в
который был направлен на службу ефрейтор Гитлер. Ему каза­
лось, что он «уже не узнает» свой любимый город. С нескрыва­
емой желчью обращается он против тех, кто заставил его пере­
жить это разочарование и разрушил прекрасную мечту о внут­
реннем единстве немцев — этот первый со времен детства его
положительный опыт. С одной стороны, его ненависть обруши­
лась против «иудейских губителей народа», из которых 12 или
15 тысяч следовало бы подержать «под отравляющими газами»,
а с другой — против политиков и журналистов. Употреблявши­
еся им выражения выдают степень охватившей его ярости: «пу­
стомели», «паразиты», «вероломные преступники-революцио­
неры» — все они, по его словам, не заслуживали ничего кроме
уничтожения. «Нужно было бы без всякой жалости применить
любую военную силу, чтобы выкорчевать эту заразу»12. Един­
ственное, чего он страстно, до истерики, желал, —так это побе­
ды. И ни предчувствие, ни расчет не подсказали ему, что для его
восхождения от безвестности к вершинам власти ему скорее
нужно уж именно поражение, а не победа.
Поэтому, вернувшись назад на фронт весной 1917 года,
он почувствовал себя как бы в родном доме, а весь тот штат­
ский мир, к которому он и раньше не мог приспособиться,
стал для него еще более чужим. Его послужной список от­
мечает его участие в позиционных боях во Фландрии, в ве­
сеннем сражении в Аррасе13 и в ожесточенных осенних боях
за Ш еми-де-Дам. С беспокойством отмечает он в эти дни
12Hitler A. Op. cit.S. 186, 772.
13В апреле 1917 года англо-французские войска наносили вспо­
могательный удар в районе Аррас — Бапом (северный участок Запад­
ного фронта), эта операция закончилась большими потерями для
войск союзников, но успеха не принесла. — Прим. науч. ред.
117

«бессмысленные письма пустоголовых баб», которые прино­
сили на фронт охватившую население Германии усталость
от войны. В тот период Гитлер имел обыкновение часто об­
суждать, чем ему следовало бы заняться в будущем, с одним
из сослуживцев — художником Эрнстом Шмидтом. Позже
Шмидт говорил, что его собеседник уже тогда задавался
мыслью, не попробовать ли ему свои силы в политике. Прав­
да, к какому-нибудь конкретному решению он тогда, по сло­
вам Шмидта, так и не пришел. С другой стороны, есть не­
мало доказательств того, что Гитлер все еще продолжал ду­
мать и о карьере художника. Когда в октябре 1917 года,
вскоре после пресловутой мирной резолюции Рейхстага14 и
незадолго до решающих побед германской армии на Восточ­
ном фронте, Гитлер приехал в отпуск в политический центр
страны — Берлин, он отправил Шмидту открытку, в кото­
рой, в частности, писал: «У меня теперь есть наконец воз­
можность немного лучше изучить музеи». Позже он будет
уверять, что в тесном кругу своих друзей он уже тогда часто
говорил, что, вернувшись из действующей армии, он соби­
рается, наряду с занятиями архитектурой, попробовать себя
и в политике. И будто бы он даже уже знал, чем конкретно
будет заниматься, — станет трибуном15.
Это намерение в принципе вытекало из опыта, получен­
ного им в его венский период — любым человеческим пове­
дением можно манипулировать. Его одновременно и пугала
и привлекала мысль о будто бы вездесущих, обладавших нео­
граниченной властью тайных силах. Эта мысль становилась
для него по-настоящему соблазнительной, пока росло его
убеждение, что он сам в один прекрасный день станет частью
этих сил. Созданный им образ человеческого общества ис­
14Во время политического кризиса, вызванного в том числе вол­
нениями на флоте в Киле и Вильгельмсхафене и отставкой кабинета
Бетман-Гольвега (находившегося у власти с 1909 г.) 19 июля 1917 года
депутаты Рейхстага 212 голосами против 126 (при 17 воздержавших­
ся) приняли так называемую мирную резолюцию о мире без аннек­
сий и репараций. Этот демарш не имел серьезных последствий. —
Прим. науч. ред.
15Hitler A. Mein Kampf. S. 192. Это свидетельство Эрнста Шмидта
( Ernst Schmidt — Гитлер в своей книге неверно пишет его фамилию —
Schmiedt — Ebd. S. 226) стало известно благодаря В. Мазеру. Открытку
Э. Шмидту от 6 октября 1917 года см. в: ВАК, NS 26/17а. По поводу
писем с родины см.: Hitler A. Mein Kampf. S. 208.
118

ключал любую спонтанность. Добиться можно чего угодно,
«чудовищных, почти не поддающихся пониманию результа­
тов», — как он не без налета изумления отметил сам, — если
только нужные игроки в нужный момент приведут в действие
необходимые рычаги. Так будет он оценивать — в совершен­
но несоразмерной степени — ход исторических процессов,
взлет и упадок народов, классов и партий — именно как след­
ствие большего или меньшего пропагандистского умения.
Эти свои убеждения он изложит позже в знаменитой 6-й гла­
ве «Майн Кампф», опираясь на пример германской и союз­
нической пропаганды.
Германия, считал он, потерпела поражение по причине
плохой пропаганды, которая была «по форме неудовлетвори­
тельной, а по существу психологически неверной». Руковод­
ство Германии оказалось неспособным оценить поистине
ужасающий эффект этого оружия. Оно запрещало такую про­
паганду, которая не отвечала его представлениям, а разрешало
только «пресные пацифистские помои», совершенно не спо­
собные «вдохновить людей на самопожертвование». В то вре­
мя как для выполнения этой задачи «нужны самые гениаль­
ные знатоки души», германская власть предержащая довери­
ла ее самоуверенным и равнодушным бездарям, в результате
чего от пропаганды не только не было пользы, но порою она
приносила лишь вред.
Совершенно по-иному действовала, по мнению Гитлера,
противная сторона. Он говорит, что был глубоко поражен
«столь же бесцеремонным, сколь и гениальным способом»
пропаганды союзниками всякого рода ужасов, и растекается
в велеречивых, изобилующих специальной терминологией
рассуждениях по поводу, — как он это назвал, — безусловно­
го, наглого, одностороннего упорства их измышлений16. И он
научился у нее «бесконечно многому», а поскольку в целом у
него была склонность демонстрировать собственные убежде­
ния и воззрения на примере противника, то и свои принци­
пы психологического воздействия он показывает на примере
вражеской пропаганды во время Первой мировой войны.
Надо сказать, что тезис о превосходстве противника в сфере
ведения психологической войны отвечал весьма распростра­
ненному представлению большей части немецкого общества.
16Hitler Л. Mein Kampf. S. 201. Все остальные цитаты взяты из упо­
мянутой 6-й главы; см.: Ebd. S. 193 ff.
119

По сути, этот тезис был не чем иным, как одной из легенд, с
помощью которых делалась попытка лежащими вне военной
сферы причинами объяснить гордой своей военной мощью
нации то, что было для нее необъяснимым, — а именно, по­
чему же после стольких побед на поле боя, после стольких уси­
лий и жертв Германия проиграла войну. И Гитлер с характер­
ной для него мешаниной из проницательности и косности
ухватился за эту прозрачную попытку объяснения поражения
Германии. Он сделал ее исходным пунктом для своих взгля­
дов на суть и эффективность пропаганды. По его мнению, она
должна быть общедоступной, обращаться не к образованным
кругам, а «исключительно к массам», ее уровень должен ус­
танавливаться в соответствии со способностью духовного вос­
приятия самого ограниченного из тех, кому она адресуется.
Она должна содержать постоянно повторяющиеся лозунги и
концентрироваться на ограниченном количестве понятных
целей; всегда обращаться исключительно к чувствам и ни в
коем случае к разуму; решительно отказываться от какой бы
то ни было объективности, не допуская даже тени сомнения
в собственной правоте, ибо существуют только «любовь или
ненависть, правота или нет, истина или ложь, но не бывает,
чтобы половина-наполовину». Все это, как, собственно, и
всегда и везде у Гитлера, отнюдь не оригинальные мысли. Но
энергия его мысли, та свобода, с которой он подчинял мас­
сы, не пренебрегая их ограниченностью, недалекостью и
инертностью, а делая инструментами своих устремлений, и
дадут ему в будущем значительное превосходство перед все­
ми соперниками, перед другими претендентами на располо­
жение масс.
Первое предчувствие превосходства пришло к нему уже в
те годы. Ведь то, что пережил Гитлер на последнем этапе вой­
ны, рассматривалось им как подтверждение и углубление
опыта, накопленного в «венские годы». А именно — без.масс,
без знания их слабостей, достоинств и взглядов политика не­
возможна. Рядом с обожествляемым идолом Карлом Люгером
он ставил великих демагогов-демократов Ллойд Джорджа и
Клемансо, а позднее — правда, более бледного и небогатого
на идеи — американского президента Вильсона. Одной из ос­
новных причин все более открыто проявлявшейся слабости
немцев Гитлер считал то, что ни для одного из народных вож­
дей из стана союзников у империи не нашлось хотя бы при­
близительно равного по силе оппонента. Изолированные от
120

народа и неспособные осознать его растущее значение, пра­
вящие круги Германии застыли, столь же высокомерные,
сколь и беспомощные в своем консервативном оцепенении,
на устаревших позициях. Осознание их фиаско является од­
ним из крупнейших и непреходящих впечатлений Гитлера,
относящихся к тому времени. Трезвые, без предубеждений,
ностальгии и сентиментальности мысли Гитлера о слабости
уходящих со сцены правящих слоев были заняты лишь дос­
тижением конечного результата. По этой причине он восхи­
щается даже самыми безвкусными инсинуациями вражеской
пропаганды, рисовавшей немецких солдат мясниками, скло­
нявшимися над отрубленными руками детей или вспороты­
ми животами беременных женщин, — ведь в таких картинах
использовался мистический эффект страха, механика непре­
рывного самонагнетания представлений об ужасах в фанта­
зиях самого низкого пошиба.
В неменьшей степени Гитлера поражает мобилизующая
сила идей. Германская сторона всерьез ничего противопос­
тавить не смогла лозунгам крестового похода. А ведь с их по­
мощью союзники придали своей борьбе столь привлекатель­
ный вид, представив дело так, будто они защищают от вар­
варства и гибели не больше и не меньше как весь мир со
всеми его ценностями и тем самым выполняют священную
миссию. Фатальной ошибкой было то, что под влиянием
первых военных успехов Германия отказалась от не лиш ен­
ного эффективности тезиса о чисто оборонительном харак­
тере войны и все более откровенно стала выражать свое
стремление к победному миру с аннексиями, не понимая,
что для такого рода устремлений нужны оправдания. Во вся­
ком случае, нельзя было делать ставку на одну лишь потреб­
ность в жизненном пространстве и территории для нации,
вообразившей, что она опоздала к разделу мира. А между
тем в конце 1917 года из побежденной России пришло со­
провождавшееся заклинаниями о всеобщем освобождении
предложение «справедливого и демократического мира без
аннексий и контрибуций в соответствии с правом народов
на самоопределение, чего настойчиво желают измученные
и истерзанные трудящиеся всех стран». С другой стороны,
в начале 1918 года Вудро Вильсон выступил перед Конгрес­
сом с изложением всеобъемлющей концепции мира, кото­
рая была призвана сделать «мир пригодным и надежным для
жизни людей» и создавала привлекательную картину спра­
121

ведливости, политического и нравственного самоопределе­
ния, без насилия и агрессии17. И эти идеи перед лицом
ставшей идеологически беспомощной власти Германской
империи неминуемо должны были найти широкий отклик
в обессилевшей от лиш ений стране. Рассказывают один
примечательный для того времени эпизод, связанный с не­
ким офицером германского Генерального штаба, который
осенью 1918 года во внезапном прозрении ударил себя ку­
лаком по лбу и воскликнул: «Значит были идеи, с которыми
мы должны воевать, и мы проигрываем войну, потому что
ничего не знали об этих идеях!»18.
В этом же русле действовал и тезис о невоенных причи­
нах поражения Германии. В разнообразных вариантах этот
тезис позднее постоянно муссировался правыми политиками.
Он объяснялся не только зигфридовым комплексом нации19,
страстно желавшей слышать, что побеждена она не в откры­
том бою, а в результате вероломства и предательства. Но в
этом утверждении содержался и более глубокий смысл. Гер­
мания и в самом деле была побеждена не на полях сражений,
хотя и в другом смысле, нежели это излагали ораторы-наци­
оналисты, — устаревшая, ставшая анахронизмом политичес­
кая система показала себя слабее более современного демок­
ратического строя. И тут впервые Гитлером овладела мысль,
что нельзя успешно противодействовать идее одной лишь
силой — обязательно нужна помощь какой-то другой, не ме­
нее привлекательной идеи. «Любая попытка победить миро­
воззрение силой будет терпеть неудачу, пока она не примет
17Имеются в виду так называемые Четырнадцать пунктов, изло­
женные Вудро Вильсоном в послании Конгрессу (а не в выступлении)
8 января 1918 года. На самом деле они не были столь уж «хорошими»
для Германии. Они, в частности, предусматривали: 1) открытые мир­
ные переговоры; 2) свободу торгового мореплавания в мирное и воен­
ное время... 5) урегулирование колониальных вопросов; 6) вывод не­
мецких войск с оккупированной ими территории России... 8) освобож­
дение Германией всей оккупированной ею французской территории,
возвращение Франции Эльзаса—Лотарингии... И) вывод немецких
войск с территории Румынии, Сербии и Черногории... 13) создание
независимого польского государства с выходом к морю; 14) создание
Лиги Наций. — Прим. науч. ред.
18См.: Schuddekopf О.-Е., Linke Leute von rechls. S. 78.
19Название комплекса образовано от имени главного героя «Пес­
ни о Нибелунгах» — Зигфрида. Могучий и непобедимый герой Зиг­
фрид пал жертвой предательского убийства. — Прим. науч. ред.
122

форму борьбы за новое мировоззрение. Только в борьбе двух
мировоззрений жестокое насилие, примененное твердо и без­
жалостно, способно принести решающий успех одной из сто­
рон»20. Конечно, следует учитывать, что эта сформулирован­
ная позже мысль во время Первой мировой войны носила
лишь смутные очертания. Она была скорее предчувствием,
нежели ощущением проблемы, и все-таки она, при всей ее
расплывчатости, явилась одним из важнейших обретений
Гитлера за годы войны.
Между тем летом 1918 года казалось, что победа Германии
бЛиже, чем когда бы то ни было. За несколько месяцев до этого
Второй рейх21добился успеха, несравнимого с теми мимолет­
ными победами на полях сражений, которые только истоща­
ли страну. В начале марта Германия продиктовала в БрестЛитовске свои условия мира Советской России22, а пример­
но месяц спустя Бухарестским договором с Румынией23 еще
раз наглядно продемонстрировала свою явную мощь. С эти­
ми договорами закончилась война на два фронта, и герман­
ская армия на Западе, включавшая в себя теперь 200 дивизий
почти с 3,5 миллиона солдат, сравнялась по численности с си­
лами Антанты. Правда, по оснащению и вооружению она зна­
чительно уступала противнику: например, против 18 ООО ору­
дий в армиях союзников у немцев было только 14 ООО24. И все
20Hitler A. Mein Kampf. S. 189.
21 Вторым рейхом называется Германская империя, созданная в
1871 году, по аналогии с Первым рейхом — Священной Римской
империей германской нации (962—1806). — Прим. науч. ред.
22 Брестский мир между Германией, Австро-Венгрией, Болгари­
ей, Турцией, с одной стороны, и Советской Россией — с другой был
подписан советской делегацией 3 марта 1918 года. 15 марта договор
ратифицирован IV Всероссийским съездом Советов, 22 марта одоб­
рен Рейхстагом и 26 марта ратифицирован кайзером Вильгельмом II.
В соответствии с договором от России отторгались Польша, Литва,
части Белоруссии и Латвии, в Латвию и Эстонию вводились немец­
кие войска, советские войска выводились из Украины, Финляндии,
с Аландских островов, из Ардагана, Карса и Батума. — Прим. науч. ред.
23Договор между Германией, Австро-Венгрией, Болгарией, Тур­
цией, с одной стороны, и Румынией — с другой был подписан в Бу­
харесте 7 мая 1918 года. По нему Румыния теряла значительные тер­
ритории и брала на себя расходы по содержанию оккупационной ар­
мии. Договор был одобрен палатой депутатов Румынии 22 июня,
сенатом — 4 июля, но в силу не вступил, так как не был ратифициро­
ван королем Румынии. — Прим. науч. ред.
123

же, поддерживаемое новой, хотя и не стопроцентной, верой
общества, Верховное командование германской армии уже в
конце марта предприняло первое из пяти наступлений, кото­
рые еще до прибытия американских войск потребовали край­
него напряжения всех сил страны. У немецкого народа толь­
ко один выбор — победить или умереть, — так заявил Л юдендорф25, и в этом заявлении проглядывает та же страсть к
азартной игре по-крупному, которая впоследствии будет ха­
рактерна и для Гитлера.
Мобилизовав все оставшиеся силы, охваченные после
столь многочисленных бесплодных побед и оказавшихся на­
прасными лишений упрямой решимостью добиться проры­
ва по всему фронту (а тем самым и победы), немецкие войска
перешли в наступление. Гитлер вместе с полком «Лист» при­
нял участие в этих боях — сначала в преследовании отступа­
ющего противника под Мондидье-Нуайоном, а затем в сра­
жениях у Суассона и Реймса. В течение первых недель лета
немецким армиям удалось оттеснить британские и француз­
ские войска, немецкие передовые части находились уже при­
мерно в 60 километрах от Парижа.
Однако затем наступление захлебнулось. В очередной раз
германские армии проявили ту фатально ограниченную силу,
которая приносила им лишь кажущиеся победы. Оплаченный
большой кровью успех, доводившая до отчаяния нехватка ре­
зервов и, наконец, успехи оборонительной тактики против­
ника, которому удавалось после каждого немецкого прорыва
вновь стабилизировать фронт, — все это либо держалось в
тайне от общества, либо в пылу эйфории не замечалось им.
Даже 8 августа, когда операции германских армий давно уже
замерли, а союзники, напротив, перешли в контрнаступление
на широком фронте, и немецкие позиции — в первую очередь
24Соотношение сил было следующим: Германия — 194,5 диви­
зии, около 4 миллионов человек, более 15 ООО орудий, около 3000 са­
молетов, 10 танков; Антанта — 176 пехотных и 10 кавалерийских ди ­
визий, около 5 миллионов человек, около 16 000 орудий, более
3800 самолетов, 800 танков. См. Der Weltkrieg 1914 bis 1918, Berlin
1925— 1944, Bd. 14, Beilage 36a, 37. — Прим. науч. ред.
25Генерал пехоты Эрих Л юдендорф (9.4.1865—20.12.1937) с 29 ав­
густа 1916 года по 27 октября 1918 года занимал пост 1-го генералквартирмейстера Полевого Генштаба (при начальнике Полевого шта­
ба генерал-фельдмаршале П. фон Гинденбурге) и фактически сосре­
доточил в своих руках все вопросы руководства германскими
вооруженными силами. — Прим. науч. ред.
124

у Амьена — были прорваны, Верховное командование гер­
манской армии все еще настаивало на своих ошибочных пла­
нах. (Хотя согласно собственной же радикальной альтернати­
ве должно было, коль скоро победы добиться не удалось, при­
знать свое поражение.) Давно уже осознав безнадежность
ситуации, оно тем не менее признавало всего несколько сдер­
жанных фактов, лишь в чем-то омрачивших общую картину
непобедимости германских вооруженных сил.
Результатом же стало то, что общественность страны ле­
том 1918 года считала победу и долгожданное окончание вой­
ны близкими как никогда, в то время как в действительности
на повестке дня уже стояло полное поражение. И мало най­
дется других столь же очевидных свидетельств этих иллюзий,
как рассуждения Гитлера о бессилии и неэффективности не­
мецкой пропаганды, хотя он и делал из своих неправильных
посылок в общем-то правильные выводы. Даже среди веду­
щих политиков и генералитета распространены были самые
радужные ожидания26.
Тем чувствительнее оказалось для всех внезапное столк­
новение с реальностью, когда 29 сентября 1918 года Людендорф потребовал от спешно собранного политического руко­
водства немедленного заключения перемирия и, будучи на
нервном пределе, призвал отбросить мысли о какой-то так­
тической подстраховке. Примечательно, что ранее он не до­
пускал возможности провала наступления и поэтому с него­
дованием отвергал все предложения о том, чтобы подстрахо­
вать военную операцию политическими средствами. У него
даже не было какой-либо точно определенной стратегической
цели. Во всяком случае, на заданный ему кронпринцем соот­
ветствующий вопрос он дал лишь раздраженный, хотя и весь­
ма характерный ответ: «Мы роем яму. А дальше — что полу­
чится». А когда принц Макс Баденский27спросил, что может
26См.: Kielmannsegg P. Graf. Deutschland und der Erste Weltkrieg.
Frankfurt/M., 1968. S. 671, 662 f. Многочисленные подробности по
этому вопросу содержатся также в: Eyck Е. Geschichte der Weimarer
Republick. Bd. 1. S. 45 ff.
27Принц Макс Баденский (Макс фон Баден) (10.7.1867—6.11.1929),
отпрыск владетельного рода, был женат на английской принцессе
Марии-Луизе. В 1907 году он стал наследником престола Великого
герцогства Баден, генерал-майор. 3 октября 1918 года назначен рейх­
сканцлером. Занимал этот пост до крушения монархии 9 ноября
1918 года. — Прим. науч. ред.
125

произойти в случае неудачи, Людендорф взорвался: «Ну, тогда
Германии придется погибнуть»28.
Столь же неподготовленная политически, сколь и психо­
логически нация, верившая, по выражению одного современ­
ника, в превосходство своего оружия так же, «как в Еванге­
лие»29, рухнула в тартарары. Есть одно высказывание Гинденбурга30, оно настолько же поучительно, как и трудно
понимаемо, и свидетельствует, как тяжело умирали иллюзии
нации. После признания Людендорфа, что война проиграна,
старый фельдмаршал, выступая, потребовал тем не менее от
статс-секретаря по иностранным делам приложить все силы,
чтобы добиться аннексии Лотарингских рудников31. Здесь
впервые проявилась та особая форма нежелания считаться с
реальностью, с помощью которой многие — и их количество
росло — спасались от национальных бед и депрессии и все
последующие годы вплоть до опьяняющей весны 1933 года.
Эффект этого шокового перехода «от победных фанфар к над­
гробному песнопению поражения» переоценить невозможно.
Отрезвляющий удар наложил такой отпечаток на историю
последующих лет, что, можно сказать, ее нельзя по-настоя­
щему понять без этого события.
И с особенной силой оно поразило задумчивого, нервно­
го ефрейтора, служившего в полку Листа исмотревшего на
войну с точки зрения человека с кругозором полководца.
В октябре 1918 года его часть вела оборонительные бои во
Фландрии. В ходе этих боев англичане предприняли на Ипре
в ночь на 14 октября газовую атаку. Находясь на холме близ
Вервика, Гитлер попал под многочасовой беглый обстрел га­
зовыми снарядами. К утру он почувствовал сильные боли, а
когда в семь утра прибыл в штаб полка, то уже почти ничего
28 Max von Baden, Prinz. Erinnerungen und Dokumente. S. 242.
29Это слова майора Нимана, начальника тыла одной из групп ар­
мий, из его письма Людендорфу, написанного в июле 1918 года, где
есть, правда, и предупреждение, что нельзя делать ставку исключи­
тельно на военную силу. См.: Schwertfeger В. Das Weltkriegsende.
Gedanken iiber die deutsche Kriegsfuhrung 1918. Potsdam, 1937. S. 68.
30 Генерал-фельдмашал Пауль фон Бенекендорф унд фон Гинденбург (2.10.1847—2.8.1934), пользовавшийся огромной популярностью
в Германии, с 29 августа 1916 года являлся начальником Полевого Ген­
штаба. Фактически он стал самым влиятельным человеком в стране,
учитывая, что чем было ближе к концу войны, тем больше терял свой
вес и влияние кайзер Вильгельм II. — Прим. науч. ред.
31См.: Eyck Е. Op. cit. Bd. 1. S. 52.
126

не видел. Несколько часов спустя он совершенно ослеп, его
глаза, как он сам описывал свое состояние, превратились в го­
рячие угли. Вскоре Гитлера отправили в лазарет в Пазевалке
в Померании32.
В палатах этого лазарета царило странное возбуждение,
курсировали самые невероятные слухи о падении монархии
и близком конце войны. С характерным для него обострен­
ным чувством ответственности Гитлер страшился беспоряд­
ков на местах, забастовок, развала армии. Правда, симптомы,
с которыми он сталкивался, казались ему «больше порожде­
нием фантазии отдельных личностей». Странное дело, но рас­
пространенного и проявлявшегося повсеместно куда сильнее,
чем во время пребывания Гитлера в Беелице, настроения не­
довольства и усталости он совершенно не замечал. В начале
ноября его здоровье пошло на поправку, но читать газеты он
пока не мог, и, рассказывают, говорил соседям по палате, что
боится, сможет ли он когда-нибудь снова рисовать. Во вся­
ком случае, революция оказалась для него «внезапной и не­
ожиданной». В «нескольких молодых жидах», которые, по его
словам, прибыли не с фронта, а из одного из так называемых
«трипперных лазаретов», чтобы вывесить «красные тряпки»,
он тоже увидел всего лишь участников некой спонтанной еди­
ничной акции33.
Только 10 ноября до него дошло «самое отвратительное
известие в жизни». Собранные лазаретным священником ра­
неные узнали, что произошла революция, династия Гогенцоллернов свергнута и в Германии провозглашена республи­
ка. Сдерживая рыдания, — так опишет Гитлер этот момент, —
старик священник упомянул о заслугах правившего дома, и
ни один из присутствовавших не мог при этом удержаться от
слез. А когда он начал говорить, что война проиграна и им­
перия отдана теперь на милость его бывших врагов, «тут уж я
больше не выдержал. Я был просто не в силах слышать это.
Все снова потемнело в моих глазах, и я ощупью, наугад про­
брался назад в спальню, бросился на постель и спрятал под
32К сожалению, история болезни Гитлера исчезла еще до 1933 года
и до сих пор так и не обнаружена. В послужном списке Гитлера есть
только краткая запись о том, что он «пострадал от газа». Речь шла о гор­
чичном газе (иприте), под влиянием которого хотя и не происходит
полной потери зрения, но наступает его сильное ухудшение, а то и ут­
рата на какое-то время.
33 Hitler Л. Mein Kampf. S. 221 f.
127

одеяло и подушку огнем полыхавшую голову. Я никогда не
плакал с того дня, как был на могиле матери... Но теперь я не
мог удержаться»34.
Лично для Гитлера это означало очередное расставание с
иллюзиями, столь же внезапное и непостижимое, как и та
провалившаяся в самом начале его жизненного пути попыт­
ка попасть в Академию художеств. Это раздутое до масшта­
бов мифа переживание станет одной из постоянных тем в ходе
его дальнейшей карьеры. Даже свое решение заняться поли­
тикой он объяснит именно им, как бы демонстрируя тем са­
мым, каким упорным и настойчивым было его стремление
подняться выше всего личного. Чуть ли не в каждой из более
или менее значительных своих речей он с почти ритуальной
регулярностью станет возвращаться к этому и выдавать рево­
люцию именно за то событие в его жизни, которое пробуди­
ло его. И вся историография будет следовать в этом за ним.
Это бесспорно ошеломляющее впечатление, произведенное
на него неожиданным поворотом событий, послужит даже по­
водом для предположения, что его слепота в октябре 1918 года
имела — хотя бы отчасти — истерическое происхождение. Да
и сам Гитлер порою будет давать пищу для такого рода суж­
дений. В своем выступлении в феврале 1942 года перед офи­
церами и выпускниками офицерских училищ он, например,
говоря, что ему грозила опасность совсем ослепнуть, заявит,
что зрение и не нужно, если оно видит лишь только мир, в
котором порабощен собственный народ: «Что тут увидишь?»
А весной 1944 года, уже перед лицом приближающегося кра­
ха, он в подавленном состоянии скажет Альберту Шпееру, что
у него есть основания опасаться, как бы снова не ослепнуть,
как это было с ним в конце Первой мировой войны35.
В связи с этим см. кроме того: Maser W. Fruhgeschichte,
S. 127, где автор упоминает о полученной им от генерала Винценца Мюллера информации, согласно которой генерал фон
34 Ebd. S. 223.
33Свидетельство Шпеера, сделанное им лично автору. Гитлер ска­
зал это при посещении больного Шпеера в замке Клесхейм, см. также:
Speer Л. Erinnerungen. S. 346. Упомянутое выше выступление состоялось
15 февраля 1942 года, приведенный пассаж звучит в контексте так: «Что
для меня мир, который я могу видеть своими глазами, если он угнетен,
если мой собственный народ порабощен? Что тут увидишь?» Полнос­
тью выступление приводится в кн.: Kotze Н. v., Krausnick Н. Op. cit.
S. 287 fT.; процитированный отрывок: Ebd. S. 322.
128

Бредов по заданию Шлейхера якобы выяснил, что слепота
Гитлера была исключительно «истерического свойства». Од­
нако в мобилизационном списке Гитлер обозначен как ране­
ный, «пострадавший от газа».
И одно место в «Майн Кампф» тоже направлено на поддер­
жание представления, будто Гитлера пробудил от его бездумно­
го существования некий настойчиво звучавший в его ушах при­
зыв. Гениальности «зачастую нужен один формальный толчок...
чтобы пробудить ее, — так пишет Гитлер. — В монотонности
будней часто и значительные люди кажутся незначительными
и едва ли выделяются из своего окружения. Но как только они
оказываются в ситуации, в которой у других опускаются руки,
из невзрачного, заурядного ребенка вырастает гениальная нату­
ра, нередко к изумлению всех тех, кто видел его до того в мелоч­
ной суете буржуазной жизни... Не приди этот час испытаний,
едва ли кто-нибудь подозревал бы, что в безусом юнце скрыва­
ется юный гений. Удар молота судьбы, опрокидывающий одно­
го, натыкается вдруг у другого на сталь»36.
Однако все подобные высказывания явно служат лишь
тому, чтобы создать впечатление о некоем особом отборе «при­
званных» и с более или менее достаточной убедительностью
соединить предшествовавшие годы богемной жизни, апатии
и спячки с декларацией своей явной гениальности и избран­
ности. В действительности же то, что пережил он в те ноябрь­
ские дни, скорее парализовало Гитлера и привело в растерян­
ность: «Я знал, что все было потеряно». Требования ненави­
стного буржуазного мира по исполнению долга и соблюдению
порядка, от которых война оберегала его в течение четырех
лет, как и проблемы выбора профессии и обеспечения свое­
го существования — все это снова встало на повестку дня, а
он был так же не готов к этому, как и прежде. У него не было
ни образования, на работы, ни цели, ни жилья, ни близкого
человека. В том припадке отчаяния, которым он, уткнувшись
в подушку, реагировал на известие о поражении и революции,
проявилось не столько чувство национальной, сколько инди­
видуальной потерянности.
Ведь конец войны нежданно-негаданно лишал ефрейтора
Гитлера той роли, которую он на этой войне обрел. Родину он
терял тогда, когда ему сказали, что он может теперь туда вер­
нуться. В растерянности наблюдал он, как словно по какому36 Hitler A. Mein Kampf. S. 321.
5.

3-73

129

то тайному знаку падает дисциплина, составлявшая славу гер­
манской армии. У окружавших его камрадов нет теперь иного
желания, как сбросить с плеч ставший вдруг невыносимым груз
четырех лет, положить конец всему этому, вернуться домой и
не прятать больше страхи и унижения солдатского бытия за
патриотическими формулировками и героической позой.
«Итак, все было напрасным. Напрасными были все жертвы и
лишения, напрасными — голод и жажда иной раз в течение
нескольких месяцев, напрасными — часы, когда мы, охвачен­
ные цепкими лапами смертельного страха, все-таки исполня­
ли свой долг, и напрасной оказалась смерть миллионов»37.
Вот это-то, а не революционные события глубоко порази­
ло Гитлера, а его привязанность к правившему дому была столь
же мала, как и его уважение к руководящим кругам империи.
Он просто не был «белым». В шок его повергли неожиданное
поражение, а также та утрата его почетного статуса солдата. Тя­
гостные явления, которыми сопровождалась революция, не да­
вали ему и никакой равноценной замены, скорее, они были
отрицанием всего того, что он подсознательно почитал — ве­
личия, пафоса, смертельной любви. Никакая не революция, а,
несмотря на весь шум на авансцене, всего лишь стачка против
войны, продиктованная самым элементарным и, на его взгляд,
банальнейшим мотивом — желанием выжить.
Революция, таковой не являвшаяся, вылилась главным
образом в поверхностную, представляющуюся удивительно
беспомощной жестикуляцию. Начиная с первых ноябрьских
дней все дороги в Германии были запружены охотившимися
на офицеров дезертирами. Они сбивались в группы, подсте­
регали офицеров, задерживали и, осыпая их оскорблениями,
срывали с них знаки отличия, погоны и кокарды — это было
актом запоздалого бунта против рухнувшего режима, бес­
смысленным, хотя и объяснимым. Но он порождал и со сто­
роны офицеров и вообще всех сторонников законности и
порядка неистребимое, чреватое тяжелыми последствиями
ожесточение и глубокую ненависть к революции и тем самым
к режиму, начавшему свое существование под ее знаком.
К этому добавилось еще и то, что история не дала револю­
ции возможности дойти до апогея, который бы достойно зак­
репил ее в сознании нации. Еще в октябре 1918 года новый
канцлер принц Макс Баденский ответил на требования амери­
37 Hitler A. Op. cit. S. 223 f.
130

канского президента и немецкой общественности рядом поли­
тических реформ, установивших в Германии парламентское
правление. Наконец утром 9 ноября он ничтоже сумняшеся
объявил, в немалой мере на свой страх и риск, об отречении
кайзера — и революция, еще даже не начавшись, как бы сразу
же оказалась победившей. Во всяком случае, она не получила
возможности показать себя при достижении каких-либо поли­
тических целей. Нечаянным образом ее лишили повода для
«клятвы в Зале для игры в мяч»38 и для штурма Бастилии.
При наличии этих обстоятельств у революции существо­
вала только одна возможность стать таковой — она должна
была воспользоваться той притягательной силой, которой
обладает все новое. Однако новые правители страны — Фрид­
рих Эберт39 и социал-демократы — были солидными и серь­
езными людьми, преисполненными скепсиса и благой рассу­
дочности. Отменив в первые же дни звания тайных советни­
ков и коммерции-советников, а также ордена и другие знаки
отличия, они на этом и успокоились40. Удивительный педан­
тизм и отсутствие интуиции, выражавшиеся во всех их дей­
ствиях, объясняют и тот факт, что у них совершенно не было
чутья на требования момента, ни каких-либо четких планов
дальнейшего развития страны. Это была «абсолютно безыдей­
ная революция», как подметил еще тогда один из современ­
ников41, во всяком случае, она не могла удовлетворить эмо­
циональные нужды побежденного и разочарованного народа.
Делегаты, обсуждавшие в первой половине 1919 года Консти­
туцию, принятую 11 августа в Веймаре42, не сумели даже дос­
38В Зале для игры в мяч Версальского дворца проходило заседание
французских Генеральных штатов. На заседании 23 июня 1789 года
депутаты дали клятву не расходиться из помещения до тех пор, пока
не будут выработаны положения Конституции. — Прим. науч. ред.
39Один из председателей правления Социал-демократической
партии Германии (с 1913) и глава фракции СДПГ в Рейхстаге Фрид­
рих Эберт (4.2.1871—28.2.1925) 10 ноября 1918 года стал одним из
председателей нового правительства — Совета народных уполномоченныхВ феврале 1919 года он был избран президентом Веймарской
республики. — Прим. науч. ред.
40Зафиксировано в 109-й статье Веймарской конституции.
41 Kessler Н. Graf Tagebucher 1918-1937. S. 173.
42 Разработанная Учредительным собранием в Веймаре Консти­
туция были принята 31 июля 1919 года, а 11 августа 1919 года она всту­
пила в силу. Собрание заседало в Веймаре с 6 февраля 1919-го по
21 мая 1920 года. — Прим. науч. ред.
131

таточно убедительно сформулировать ее смысл. Строго гово­
ря, Веймарская конституция была лишь техническим инст­
рументом демократического строя, но инструментом, лишен­
ным понятия о целях этой власти.
Так что нерешительность и недостаток смелости очень
быстро отняли у революции и ее второй шанс. Конечно, но­
вые правители могли ссылаться на огромную всеобщую уста­
лость, на довлевший надо всеми страх перед страшнейшими
картинами русской революции. В своей беспомощности пе­
ред лицом тысяч проблем, стоявших перед побежденной стра­
ной, они находили немало причин для отказа от политичес­
кого обновления, которое стало зарождаться в лице рабочих
и солдатских советов. Так или иначе, но события побуждали
к отказу от традиционных подходов, чего, однако, так и не
последовало. Даже правые первоначально приветствовали
революцию, а слова «социализм» и «социализация» именно
в среде консервативной интеллигенции воспринимались как
волшебные заклинания. Но новые властители не предложи­
ли никакой иной программы, кроме установления спокой­
ствия и порядка. Реализовывать же ее они брались только в
союзе с традиционными силами и структурами. Не было пред­
принято ни единой, даже самой робкой, попытки социализа­
ции, феодальные позиции немецких землевладельцев оста­
лись нетронутыми, а чиновникам в спешном порядке были
гарантированы занимаемые ими должности. За исключени­
ем владетельных домов Германии, все общественные группы,
имевшие до того определяющее влияние, вышли из перехода
к новой форме государства почти без потерь. И у Гитлера
будет потом причина издеваться над действующими лицами
Ноябрьской революции: кто же мешал им строить социалис­
тическое государство — ведь у них в руках была власть43.
Скорее всего, какое-нибудь революционное будущее
могли предложить только левые радикалы, но у них не было
ни поддержки масс, ни искры «энергии Каталины»44, коей
43Adolf Hitler in Franken. S. 38. Речь, произнесенная 23 марта
1927 года.
44Луций Сергий Катилина (ок. 108—62 до н.э.) — римский поли­
тический деятель, происходивший из обедневшего патрицианского
рода. Будучи выдающимся оратором, Катилина смог составить не­
сколько заговоров против республики, в которые он вовлек предста­
вителей разных слоев населения. Армия Катилины была разбита при
Пистории (Северная Этрурия), а сам он погиб в бою. Позже образ
Катилины был сильно романтизирован. — Прим. науч. ред.
132

они изначально не обладали45. В знаменитое 6 января
1919 года революционно настроенная толпа в несколько де­
сятков тысяч человек собралась на Зигесаллее в Берлине и
до самого вечера тщетно ожидала приказа занятого непре­
рывными дебатами Революционного комитета. Потом люди
замерзли и, усталые и разочарованные, разошлись по домам.
Это событие доказывает, какой, как и прежде, непреодоли­
мой осталась пропасть между идеей и реальным делом. Прав­
да, левые революционеры, главным образом до убийства во­
енными их выдающихся вождей Розы Люксембург и Карла
Либкнехта, отпугнули страну в середине января волнения­
ми, беспорядками и стачками, от которых было рукой подать
до гражданской войны. Но то, что оказалось исторически
безуспешным, все же не осталось только лишь в силу этого
без последствий.
Дело в том, что запутавшееся и лишенное ориентиров об­
щество уже очень скоро все столкновения и беды того этапа
стало сваливать на республиканский строй, который на самом-то деле лишь оборонялся. Все ставилось в вину «револю­
ции», а государство, которое родилось наконец в те несчаст­
ливые времена, в самом широком сознании непостижимым
образом ассоциировалось уже не только с восстанием, пора­
жением и национальным унижением — эти представления
стали теперь все в большей степени сливаться с картинами
уличных боев, хаоса и беспорядка в обществе. А это всегда
мобилизовывало мощные защитные инстинкты нации. Ничто
не повредило республике и ее успехам в общественном созна­
нии так, как факт, что у ее истоков стояла «грязная», да и к
тому же половинчатая, революция. Вскоре у подавляющей ча­
сти населения, даже в умеренных в политическом отношении
кругах, в памяти от тех месяцев не осталось ничего, кроме
стыда, горечи и отвращения.
Условия Версальского мирного договора еще более усу­
губили эту неприязнь. Нация чувствовала себя втянутой в обо­
ронительную войну, абстрактная дискуссия во второй поло­
вине войны о ее целях едва ли была понята национальным со­
знанием. А вот ноты президента США Вудро Вильсона
породили самые большие иллюзии, что крушение монархии
и принятие западных конституционных принципов смягчат
45Слова Макса Вебера, см.: Mommsen W. J. Max Weber und die
deutsche Politik 1890—1920. Tubingen, 1959. S. 99 f.
133

гнев победителей и настроят их примирительно по отноше­
нию к тем, кто, по сути, делал не что иное, как продолжал все
вершить делами в бозе почившего режима. Многие верили
также, что «мирный мировой порядок», основы которого, —
как это провозглашалось в тексте самого Версальского дого­
вора, — этим договором закладывались, исключал и месть, и
акты явной несправедливости, да и любые формы диктата
вообще. Время этих вполне объяснимых, но все же несбыточ­
ных надежд очень точно было названо «утопией периода пре­
кращения огня»46. Тем растеряннее, буквально криком возму­
щения, реагировала страна на то, какими условиями стало об­
ставляться заключение мирного договора в начале мая
1919 года. Это общественное возбуждение нашло свое поли­
тическое отражение в отставке канцлера Филиппа Шейдемана и министра иностранных дел графа Брокдорфа-Ранцау47.
Сегодня совершенно ясно, что внешнеполитические ус­
ловия были поставлены державами-победительницами с
мстительной и оскорбительной обдуманностью. Конечно,
было понятно, почему они открыли конференцию 19 января
1919 года — вдень, когда почти за пятьдесят лет до того было
провозглашено создание Германской империи48, и выбрали
местом подписания договора тот же Зеркальный зал, где про­
ходила когда-то эта церемония. Но тот факт, что датой под­
писания мирного договора было установлено 28 июня —день
годовщины убийства австрийского престолонаследника
Франца-Фердинанда49 в Сараево, — находился в циничном
противоречии с помпезными заверениями Вильсона о чистоте
намерений победителей.
46 Troltsch Е. Spectator-Briefe. Tubingen, 1924. S. 69; см. также:
Klemperer К v. Konservative Bewegungen zwischen Kaiserreich und
Nationalsozialismus. S. 86 ff.
47 20 июня 1919 года. Социал-демократ Филипп Шейдеман
(26.7.1865—29.11.1939) 13 февраля 1919 года возглавил первое пра­
вительство Веймарской республики. В том же правительстве пост
министра иностранных дел занял дипломат старой школы граф Уль­
рих фон Брокдорф-Ранцау (29.5.1869—8.9.1928). — Прим. науч. ред.
48 Создание Германской империи было провозглашено в оккупи­
рованном немецкими войсками Версале 18 января 1871 года. — Прим.
науч. ред.
49Убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда членом террористи­
ческой организации «Молодая Босния» стало официальной отправ­
ной точной скоротечного кризиса, приведшего к началу Первой ми­
ровой войны. — Прим. науч. ред.
134

Вообще накладывавшийся договором гнет был не столько
материального, сколько психологического характера. Он трав­
мировал всех: и правых, и левых, сторонников всех лагерей и
всех партий. Он породил у всех немцев чувство небывалого уни­
жения. Территориальные притязания, возмещение убытков и
репарации50, вызвавшие поначалу по меньшей мере столь же
ожесточенную полемику, конечно же не были такими «покарфагенски жестокими», как об этом потом говорили, и, не­
сомненно, вполне выдерживали сравнение с теми условиями,
которые империя выдвигала в Брест-Литовске России и в Бу­
харесте Румынии. Невыносимыми же, по-настоящему оскор­
бительными и воспринимавшимися как позор — это сыграет
вскоре весьма агрессивно-стимулирующую роль в успехах пра­
вых — были те положения договора, которые затрагивали честь
всей нации. В первую очередь это относилось к 228-й статье,
требовавшей выдачи поименно перечисленных немецких офи­
церов для предания их военному суду союзников, а также к пре­
словутой 231-й статье, однозначно возлагавшей на Германию
моральную вину за развязывание войны. Совершенно очевид­
ными были противоречия и проявления непорядочности во
всех 440 статьях этого договора-трактата, которым победите­
ли предъявляли свои законные притязания, встав в позу вер­
шителя судеб мира, и взывали к покаянию в грехах, когда на
деле-то речь шла об интересах. Вообще всему договору был
присущ абсолютно бессмысленный, хотя и вполне объясни­
мый, дух жаждавшего мести морализирования, что и породи­
ло столько ненависти и насмешек. Да и в самих странах Ан­
танты договор подвергся ожесточенной критике. Например,
право на самоопределение, возведенное в заявлениях амери­
канского президента в ранг принципа всемирного примире­
ния, отбрасывалось везде, где оно могло бы проявиться в пользу
Германии. Такие чисто немецкие территории, как Южный Ти­
50 В соответствии с мирным договором Германия передавала
Бельгии округа Мальмеди и Эйпен, а также нейтральную и немецкую
части Морене; Польше — Познань, часть Померании и Западной
Пруссии; Франции —Эльзас и Лотарингию; Мемель - под контроль
стран-победительниц; часть Силезии — Чехословакии; признавала
Люксембург вышедшим из Германского таможенного объединения;
Данциг объявлялся вольным городом; Саар —угольный центр стра­
ны — переходил на 15 лет под управлении Лиги Наций. Кроме того,
Германия теряла все свои колонии. — Прим. науч. ред.
135

роль, Судетская область или Данциг, отбирались у Германии
либо получали самостоятельность, а вот на объединение Гер­
мании с немецкой частью развалившейся габсбургской мо­
нархии был, напротив, просто-напросто наложен запрет.
Наднациональные государственные образования были в од­
ном случае — Австро-Венгрия — разрушены, а в других —
Югославия, Чехословакия — созданы заново. Вообще, наци­
онализм получил триумфальное одобрение, но одновремен­
но и — в идее создания Лиги Наций — свое отрицание. Едва
ли хоть одна из проблем, являвшихся, собственно говоря,
предметом развернувшегося в 1914 году противоборства, на­
шла свое разрешение в этом трактате-договоре, слишком уж
явно игнорировавшем ту мысль, что высшая цель любого
мирного договора есть мир.
Вместо этого оказались в значительной степени разру­
шенными как европейская солидарность, так и общая судь­
ба, сохранявшаяся на протяжении поколений и продолжав­
шая существовать вопреки войнам и страданиям. Новое ми­
ротворчество не проявило особого желания к восстановлению
этого сознания. Во всяком случае Германия была, строго го­
воря, навсегда отлучена от него, поначалу ее даже не допус­
тили в Лигу Наций. Такая дискриминация еще в большей
мере, чем когда бы то ни было, отвернула ее от европейской
общности, и оставалось лишь вопросом времени, когда по­
явится человек, который поймает победителей на слове и
вынудит их отнестись к своему лицемерию всерьез. Гитлер
действительно обязан немалой долей своих первоначальных
внешнеполитических успехов тому факту, что выдавал себя —
не без показного простодушия — за самого что ни на есть ре­
шительного приверженца Вильсона и версальских максим, не
столько за противника Версальской системы, сколько за адеп­
та некоего прежнего утраченного порядка. «Страшные време­
на начинаются для Европы, — написал один из самых прони­
цательных наблюдателей в тот день, когда в Париже был ра­
тифицирован мирный договор, — духота перед грозой,
которая, вероятно, окончится еще более страшным взрывом,
чем мировая война»51.
Во внутриполитическом плане возмущение положениями
мирного договора еще больше усилило антипатию к республи­
ке — ведь она оказалась неспособной оградить страну от тягот
51 Kessler Н. Graf. Op. cit. S. 206.
136

и бесчестия этого «позорного диктата». Собственно говоря,
только теперь по-настоящему и выяснилось, насколько непо­
пулярной она была — во всяком случае, в этой форме, являясь
результатом смятения умов, случая, усталости и надежд на мир.
К тем многим сомнениям, которые порождались ее бессили­
ем во внутренней политике, добавилась теперь и дурная репу­
тация, которую заработала республика слабостью своей внеш­
ней политики. И все большему числу людей слово «республи­
ка» стало уже представляться вскоре синонимом позора,
бесчестия и беспомощности. Так или иначе, но ощущение,
будто республика была навязана немецкому народу обманом
и принуждением и является чем-то абсолютно чуждым ему,
закрепилось и в общем и целом уже никогда не изменилось.
Правильно, конечно, что, несмотря на весь этот груз, у респуб­
лики оставался все же шанс, но даже в немногие счастливые
свои годы она «не сумела по-настоящему привлечь к себе ни
преданности, ни политической фантазии людей»52.
Значение всех этих событий было в том, что они дали мощ­
ный толчок процессу политизации общественного сознания.
Широкие слои, находившиеся до того вне политики, оказались
вдруг преисполненными политических страстей, надежд и ра­
зочарований. Эти настроения захватили и повлекли за собой
и находившегося в лазарете в Пазевалке Гитлера, которому
было в то время уже около тридцати лет. У него было смутное,
но одновременно очень сильное ощущение несчастья и преда­
тельства. И хотя это ощущение приблизило его на один шаг к
политической карьере, но само решение стать политиком, ко­
торое он связывает в «Майн Кампф» с ноябрьскими события­
ми, пришло несомненно позднее. Скорее всего, в тот порази­
тельный момент примерно год спустя, когда он в чаду малень­
кого помещения выступил в гипнотическом возбуждении
перед небольшой аудиторией, открыл в себе талант оратора и
увидел вдруг выход из страхов безнадежно блокированного су­
ществования в какое-то будущее.
Это утверждение подкрепляется, во всяком случае, его по­
ведением в течение последующих месяцев. Когда Гитлер пос­
52Слова Уинстона Черчилля. Цит. по: Deuerlein Е. Aufstieg. S. 23.
О негативной оценке Веймарской конституции см.: Fleischmann.
HdbDStR. Bd. 1. § 18. S. 221 f. В 1918 году также и Макс Вебер жало­
вался на увязывание демократизации с ожиданием мира: «Внутри
страны это в будущем отзовется так: заграница навязала нам демок­
ратию! Плачевная история!»
137

ле выздоровления в конце ноября был выписан из лазарета в
Пазевалке, он тут же направился в Мюнхен и прибыл в казар­
мы запасного батальона своего полка. И хотя этот город, сыг­
равший немалую роль в ноябрьских событиях и положивший
начало свержению германских княжеских и королевских ди­
настий, буквально вибрировал от политического возбужде­
ния, Гитлер остался ко всему этому безучастен и, вопреки его
позднейшим заверениям о созревшем решении заняться по­
литикой, никакого интереса к этим событиям не проявил.
Весьма скупо он заметит, что власть «красных» вызвала у него
отвращение; но поскольку такое же отношение к «красным»
было у него и после — да и в принципе, по его же собствен­
ным словам, на протяжении всего существования республи­
ки , — это замечание едва ли можно рассматривать как оправ­
дание его слабого интереса к политике* Не имея никакой
цели, но ощущая потребность хоть в каком-то занятии, Гит­
лер в конце концов в начале февраля записался добровольцем
в службу охраны лагеря для военнопленных, находившегося
близТраунштайна, неподалеку от австрийской границы. Ког­
да же примерно месяц спустя военнопленных — несколько
сот французских и русских солдат — выпустили, а лагерь рас­
формировали, он вновь оказался не у дел и в растерянности
вернулся назад в Мюнхен.
Поскольку он не знал куда податься, он снова занял кой­
ку в казарме в Обервизенфельде. Вероятно, это решение да­
лось ему нелегко, потому что оно принуждало его вступить
в Красную армию, взявшую к тому времени власть, и носить
на рукаве ее красную повязку. Но так или иначе, ему при­
шлось с этим смириться и встать на сторону победивших ре­
волюционеров, хотя он мог бы вступить в один из Добро­
вольческих корпусов53либо в иную воинскую часть, не свя­
занную с «красной» властью. И это едва ли не лучшее
доказательство того, насколько слаборазвитым было еще в
то время его политическое сознание и насколько низким его
политическое чутье, которое потом, как говорят, заставило
его впадать в ярость уже при упоминании слова «больше­
53Добровольческие корпуса — созданные для борьбы с «красны­
ми» добровольческие отряды консервативно настроенных военно­
служащих. Организовывались по принципу воинской части и чаще
всего назывались по имени своего командира. Добровольческие кор­
пуса сыграли решающую роль в разгроме «красных» республик. —
Прим. науч. ред.
138

визм». Вопреки всему позднейшему украшательству, его
политическое безразличие на этом этапе явно было сильней
унизительного чувства оказаться солдатом армии мировой
революции.
Впрочем, у него и не было никакого выбора. Милитаризо­
ванный мир был по-прежнему единственной социальной сис­
темой, в которой он ощущал себя человеком. Демобилизовать­
ся означало бы для него вернуться в тот анонимный мир не­
удачников, откуда с таким трудом вырвался. Позже Гитлер сам
засвидетельствует, что он отчетливо представлял всю безысход­
ность своего личного положения:
«В это время в голове моей проносился один план за дру­
гим. Целыми днями думал я тяжелую думу о том, что же во­
обще теперь можно было предпринять. И каждый раз я при­
ходил к трезвому выводу, что пока я человек без имени, у меня
нет даже самых элементарных предпосылок для какого-ни­
будь целесообразного действия»54. Это замечание демонстри­
рует, насколько и теперь он оставался далек от мысли о рабо­
те, о хлебе насущном и гражданском ремесле — больше всего
его мучило сознание отсутствия имени. Если верить автоби­
ографии, как раз в это время он навлекает на себя своими по­
литическими выступлениями «недовольство Центрального
совета» правительства Баварской советской республики55, и
в конце апреля будто бы его даже решают арестовать, но он,
угрожая карабином, обращает команду, пришедшую взять
его, в бегство. На самом деле к указанному времени Централь­
ный совет уже прекратил свое существование.
В большей степени все говорит за то, что его поведение в
это время было смесью из растерянности, пассивности и оп­
портунистического приспособленчества. Даже в бурных со­
бытиях начала мая, когда Добровольческие корпуса под ко­
54Hitler A. Mein Kampf. S. 226. О красной повязке на рукаве см.:
Maser W. Fruhgeschichte. S. 132. Эрнст Дойерлейн будет даже утверж­
дать, что зимой 1918/19 года Гитлер подумывал о вступлении в СДПГ;
см.: Deuerlein Е. Aufstieg. S. 80.
55 Баварская советская республика была провозглашена коммуни­
стами и левыми социал-демократами 7 апреля 1919 года. 13 апреля
левым удалось захватить власть в Мюнхене и установить свой режим.
Противоречия между коммунистами и социал-демократами сказа­
лись очень быстро, и уже 27 апреля коммунисты вышли из правитель­
ства, а 1 мая 1919 года республика была разогнана Добровольчески­
ми корпусами. — Прим. науч. ред.
139

мандованием Эппа56и другие соединения захватили Мюнхен
и сбросили власть Советов, он не принимает никакого сколь­
ко-нибудь заметного участия. Отто Штрассер57, бывший одно
время среди его соратников, впоследствии публично задаст
такой вопрос: «Где был Гитлер в тот день? В каком уголке
Мюнхена прятался солдат, который должен был бы сражать­
ся в наших рядах?» Вместо этого Адольф Гитлер был аресто­
ван вошедшими в город войсками и оказался на свободе толь­
ко благодаря заступничеству нескольких знавших его офице­
ров. Рассказ о якобы имевшей место попытке его ареста
Центральным советом представляет собой, возможно, силь­
но ретушированную версию как раз этого события.
Вслед за вступлением Эппа в Мюнхен начались многочис­
ленные расследования того, что происходило в городе в период
власти Советов. Существуют различные предположения отно­
сительно роли Гитлера в этих мероприятиях. Однако точно из­
вестно лишь то, что он предоставил себя в распоряжение след­
ственной комиссии 2-го пехотного полка. Он собирает сведения
для развернутых допросов, нередко заканчивавшихся чрезвы­
чайно суровыми, несшими на себе отпечаток ожесточенности
только что утихших боев приговорами. Он выискивает солдат,
служивших коммунистическому режиму, и, по всей вероятнос­
ти, выполняет свои задания в целом так успешно, что вскоре
после этого его направляют на политические курсы.
56Полковник Франц Ксавер Риттер фон Эпп (16.10.1868—
31.12.1946) во время Первой мировой войны командовал Баварским
гвардейским пехотным полком и был кавалером ордена Pourle Merite.
Возглавив подразделения Добровольческого корпуса в Мюнхене, ру­
ководил подавлением рабочих выступлений и свержением правитель­
ства «Красной Баварии». Один из создателей рейхсвера. С 1928 года
избран депутатом Рейхстага от НСДАП. В 1933—1945 годах — импер­
ский наместник Баварии, в 1933—1934 годах руководитель Военно­
политического, в 1934—1943 годах — Колониально-политического
управления НСДАП; генерал пехоты (с 1935), рейхслейтер (с 1933),
обергруппенфюрер СА (с 1933). Умер в американском лагере для пе­
ремещенных лиц. — Прим. науч. ред.
57Отто Штрассер (10.9.1897—27.8.1974) вступил в НСДАП в
1925 году. Выступил в поддержку нескольких стачек, организованных
социалистическими профсоюзами; за национализацию промышлен­
ности; открыто заявлял о своих симпатиях к СССР. В 1926 году воз­
главил теоретическое издание партии «Национал-социалистише брифе». В 1930 году исключен из НСДАП, создал Союз революционных
национал-социалистов (так называемый Черный фронт) и вскоре бе­
жал в Чехословакию, а затем в Канаду. — Прим. науч. ред.
140

Вот тут он впервые и начал выделяться из безликой массы,
чья анонимность так долго и скрывала и угнетала его. Сам он
назовет свою службу в следственной комиссии «первой более
или менее настоящей активной политической деятельностью»58.
Он все еще продолжал плыть по течению, но тот поток, в кото­
рый он попал, быстро принес его к финалу периода формиро­
вания его личности, лишь смутно освещаемого удивительной
полутьмой из асоциальное™ и ощущения своей миссии. Если
же смотреть на все в совокупности, то бросается в глаза, что
Адольф Гитлер, которому суждено будет стать одним из наибо­
лее ярких явлений в политике XX столетия, до тридцатилетнего
возраста не принимал в ней никакого участия. В том же возра­
сте Наполеон был уже первым консулом, Ленин находился после
ссылки в эмиграции, Муссолини возглавлял газету социалистов
«Аданти!». Гитлера же, напротив, ни одна из идей, которые в
скором времени понесут его к попытке завоевать весь мир, пока
еще не подвигла ни на один хотя бы сколько-нибудь достойный
упоминания шаг. Он не вступил пока ни в какую партию, ни в
какой-нибудь из многочисленных союзов — за исключением
венского союза антисемитов —дабы приблизить осуществление
своих идей. Нет ни единого свидетельства того, что его стрем­
ление к действиям хоть как-нибудь проявилось, нет ни единого
признака, который бы хоть в чем-то поднимался над косноязыч­
ным лепетом банальностей эпохи.
Эта отрешенность от какой бы то ни было политики мо­
жет —хотя бы частично — объясняться внешними обстоятель­
ствами его становления. Объясняться его одиночеством в Вене,
ранним переездом в Мюнхен, где до отправки на фронт он счи­
тался иностранцем. Можно допустить также, что это впечат­
ление определяется и своеобразием его спутников в те годы, чьи
воспоминания о «друге юности» и его политических симпати­
ях не столь полны, как того заслуживал молодой Адольф Гит­
лер. Но ведь это может также означать, что политика для него,
если судить по гамбургскому счету59, тогда мало что значила.
58 Hitler Л. Mein Kampf. S. 227.
59Гамбургский счет— беспристрастная оценка без скидок и усту­
пок. Происхождение этого выражения таково (по В. Шкловскому):
«Все борцы, когда борются, жулят и ложатся на лопатки по приказа­
нию антрепренера. Раз в году в гамбургском трактире собираются
борцы. Они борются при закрытых дверях и завешанных окнах. Дол­
го, некрасиво и тяжело. Здесь устанавливаются истинные классы
борцов, — чтобы не исхалтуриться». — Прим. науч. ред.
141

Он сам, находясь уже в зените осознания собственной вла­
сти, выступая 23 ноября 1939 года перед высшим генералите­
том, сделал поразительное признание. Он сказал, что стал по­
литиком в 1919 году после долгой внутренней борьбы с самим
собой и что для него это было «самое трудное решение из
всех»60. И хотя это выражение, разумеется, имеет в виду труд­
ности принятия любого переломного решения, оно все-таки,
помимо всего прочего, явно свидетельствует и о его внутрен­
нем предубеждении по отношению к политической карьере.
Вероятно, тут сыграло свою роль и традиционно немецкое
пренебрежение к «текущей политике», что уже в понятийном
плане воспринималось как более низкий уровень по сравне­
нию с любым крупным творческим деянием. Особенно если
иметь в виду его безвозвратно отставленную юношескую меч­
ту стать «одним из лучших, если не лучшим архитектором Гер­
мании». Уже в апогее славы он как-то скажет, что куда охот­
нее скитался бы по Италии «неизвестным художником» и что
якобы только смертельная угроза собственной расе толкнула
его на чуждый ему путь политики61. И тогда становится по­
нятным, почему даже революция не затронула его в полити­
ческом плане. Конечно, ноябрьские события, крах всех авто­
ритетов, гибель династии и воцарившийся хаос в значитель­
ной степени подорвали его консервативные инстинкты. Но
все это не подвигло его на протестные действия. Более силь­
ным, чем презрение к политическому гешефту, было у него
отвращение к бунту и революционным потрясениям. Прой­
дет двадцать пять лет, и он в одной из своих застольных бе­
сед, говоря о Ноябрьской революции, поставит знак равен­
ства между участниками переворота и уголовниками, видя в
них лишь «асоциальное отребье», которое следует вовремя
уничтожать62.
Только личные мотивы, осознание им в дальнейшем силы
воздействия собственных выступлений побудили его отбро­
сить все предубеждения — против политической карьеры, ро­
бость, продиктованную боязнью прослыть нарушителем по­
рядка. И вот только теперь вступал он на тернистый путь по­
60 Из выступления Гитлера 23 ноября 1939 года перед высшим
генералитетом, см.: Prozess gegen die Hauptkriegsverbrecher vor dem
Internationale!! Militargerichtshof (далее — IMT), PS-789. Bd. XXVI.
S. 328.
61Tischgesprache. S. 323; Libres propos. S. 11, 45.
62Tischgesprache. S. 449.
142

литика-революционера, хотя и — как скажет он через четыре
года, оправдываясь на процессе в Мюнхенском народном
суде, — революционера против революции. Но был ли он при
всем при этом не тем растерянным, подавленным человеком
искусства, которого перенесли в политику какое-то стремле­
ние переделать мир и некий необыкновенный, особый та­
лант? Этот вопрос будет то и дело всплывать на протяжении
всей его жизни. То и дело будет возникать искушение спро­
сить: означала ли когда-либо политика для него нечто боль­
шее, нежели средство, с помощью которого он ее проводил, —
как, например, триумфы риторики, театральность демонст­
раций, парадов и партсъездов, спектакль применения воен­
ной силы в годы войны.
Несомненно, крах старого строя только лишь открыл ему
путь в политику. Пока буржуазный мир стоял прочно на но­
гах и политика оставалась карьерой для буржуа, у него было
мало шансов на имя и успех. Для неустойчивого темперамента
Гитлера этот мир с его формальной суровостью и серьезнос­
тью требований не давал возможностей для взлета. 1918 год
открыл ему дорогу. «Я теперь мог улыбаться мыслям о соб­
ственном будущем, мыслям, которые еще совсем недавно
доставляли мне только горькие заботы», — писал он63.
Он выходил на политическую авансцену.

Р А З М Ы Ш Л Е Н И Е О ВРЕ МЕНИ 1=
«ВЕЛИКИЙ СТРАХ»
Нас то и дело упрекают в том, что нам мере­
щатся призраки.
«Фёлъкишер Беобахтер»
от 24 марта 1920 года

После окончания Первой мировой войны ничто не каза­
лось столь очевидным фактом, как победа идей демократии.
Над разрухой, смутой и продолжавшимися распрями бесспор­
но и неопровержимо возвышалась как объединяющий прин­
цип эпохи демократическая идея. Война решила не только
вопрос о притязании отдельных стран на мировое господство.
Одновременно был решен вопрос о сферах господства — в ре­
63 Hitler A. Mein Kampf. S. 225.
143

зультате крушения почти всех Средне- и Восточноевропей­
ских империй из революции и хаоса возникли многочислен­
ные новые государственные образования. И все они заяви­
ли о свой приверженности демократии. Если в 1914 году на
карте Европы было три республики и семнадцатьмонархий,
то четыре года спустя число республиканских и монархичес­
ких государств сравнялось. Казалось, что дух эпохи недвус­
мысленно указывал на преимущество демократической фор­
мы правления1.
И только Германия, первоначально, казалось, охвачен­
ная духом демократии, теперь сопротивлялась ему. Среди не­
вообразимой толчеи партий и клубов, исповедовавших идеи
«фёлькише», в стране воинственных орденов и Добровольчес­
ких корпусов полным ходом шла организация отпора создан­
ной войною реальности. Революция воспринималась этими
группами как чужая и насильственно навязанная, она была
для них синонимом «всего, что противоречит немецкому по­
ниманию государства», а то и просто презрительно именова­
лась «грабительским институтом капитала Антанты»2.
Бывшие противники Германии увидели в распространив­
шихся симптомах национального протеста реакцию стропти­
вого и исторически склонного к авторитаризму народа на де­
мократию и гражданское общество. Конечно, они не упуска­
ли из виду и беспримерно усилившиеся политические и
психологические нагрузки: шок поражения, Версальский до­
говор с его обвинительными формулировками, территориаль­
ными потерями и репарациями, равно как и обнищание и ду­
ховный кризис самых широких слоев населения. Но за всем
этим незримо стояло представление о некой значительной
нравственной дистанции между немцами и большинством их
1См.: Bracher К. В. Diktatur. S. 72 Г.
2Niekisch Е. In: Widerstand. Teil III, 1928. Nr. 11; см. кроме того
статью Гитлера в специальном выпуске газеты «Фёлькишер Беобахтер» (далее — VB) от 3 января 1921 года, а также в речах, произнесен­
ных 22 сентября 1920 года и 12 апреля 1922 года, где он затрагивал эту
тему. Есть еще масса аналогичных высказываний. 19 июля 1922 года
VB называет Германию, например, «плацем мировой биржи для иде­
ологической муштры», «колонией» держав-победительниц. Гитлер
как-то обозвал правительство страны «судебным исполнителем Ан­
танты», а Веймарскую конституцию — «законом для исполнения
Версальского договора»; см. также речь Гитлера, произнесенную
30 ноября 1922 года (здесь и далее, если не указан другой источник,
см. соответствующий номер VB).
144

соседей. Последние считали Германию загадочной страной,
упрямо набычившейся и не слушающей никакие резоны,
упорствующей в своей отсталости, предметом некоего особого
претенциозного сознания, противившегося не только запад­
ному разуму и гуманизму, но и всемирной демократической
тенденции. И это представление вот уже на протяжении де­
сятилетий доминирует в полемике о причинах столь быстрых
успехов национал-социализма.
Однако породившая так много надежд картина победо­
носной демократии была обманчивой. Момент, когда уже ка­
залось, что демократия получает свое историческое воплоще­
ние, стал одновременно и началом ее кризиса. Всего несколь­
ко лет спустя сам принцип демократической идеи был, как
никогда ранее, поставлен под сомнение. Только вчера торже­
ствовавшая демократия поблекла перед диким триумфом но­
вой идеологии. Она оказалась в смертельной опасности пе­
ред лицом новых движений, в той или иной форме появив­
шихся почти во всех европейских государствах.
Наиболее крупные успехи этих движений отмечались в тех
странах, где война пробудила в народе мощные комплексы не­
удовлетворенности и где, в частности, войне сопутствовали ре­
волюционные восстания левого толка. Одни из этих движений
были консервативными и призывали к возврату в те времена,
когда люди были более честными, долины — более мирными,
а деньги — более ценными. Другие же строили из себя револю­
ционеров и лезли из кожи вон в охаивании всего существую­
щего. Одни привлекали к себе главным образом мелкобуржу­
азные массы, другие — крестьян или отдельные категории ра­
бочего класса но сколь бы странной и причудливой не была в
их рядах мешанина классов, интересов и симптомов, все они
тем не менее черпали свою динамику в малообразованных и
наиболее энергичных слоях общества. Национал-социализм
был всего лишь разновидностью этого европейского протестного движения, решившего однажды перевернуть мир.
Национал-социализм возник по-провинциальному, из
скучных, мещанских объединений, «компаний», как издевал­
ся Гитлер, которые собирались в мюнхенских пивных за сто­
ликами со скудной выпивкой и закуской, чтобы поговорить о
национальных и семейных горестях. Никто не мог и предпо­
ложить, что у них будет шанс не только бросить вызов мощным,
высокоорганизованным массовым марксистским партиям, но
даже и обойти их. Однако последующие годы показали, что в
145

этих сборищах любивших поговорить на политические темы
сторонников «фёлькише», к которым вскоре стали присоеди­
няться вернувшиеся с фронта разочарованные ветераны и пролетаризованная буржуазия, скрывалась немыслимая динами­
ка. Казалось, она только и ждала, чтобы ее разбудили, органи­
зовали и бросили в дело.
Их побудительные мотивы были столь же различными, как
и группы, в которые они объединялись. Только в одном Мюн­
хене в 1919 году существовало около пятидесяти объединений
более или менее политического характера. В них входили пре­
имущественно разрозненные осколки сбитых с толку и распав­
шихся в ходе войны и революции довоенных партий. Они на­
зывали себя «Новым Отечеством», «Советом духовного труда»,
«Кольцом Зигфрида», «Универсальным союзом», «Nova
Vaconia», «Союзом социальных женщин», «Свободным объе­
динением социальных учащихся», «Союзом Остары». Была
среди них и Немецкая рабочая партия. Всех их, несмотря на
различия, объединяло — и теоретически, и практически —
только одно: всепокоряющее чувство страха.
Первоначально это был абсолютно конкретный страх пе­
ред революцией — тот Grande Peur («Великий страх»), кото­
рый со времен Великой французской революции на протяже­
нии всего XIX века был кошмаром снов европейцев. Пред­
ставление о том, что революции — это стихийные явления,
действующие независимо от воли и желания их актеров, как
бы по законам механики стихий, повинуясь собственной ло­
гике и неизбежно выливаясь в господство ужаса, в разруше­
ния, убийства и хаос, стало с той поры неотъемлемой частью
общественного сознания. Именно это представление, а не то,
как считал Кант, проявившееся в революции 1789 года стрем­
ление человеческой натуры к лучшему, и явилось опытом,
который уже нельзя было предать забвению. Что же касается
Германии, то этот опыт на протяжении жизни нескольких
поколений сковывал любую волю к революционной практи­
ке и породил «фанатизм покоя», который реагировал чуть ли
не на каждый призыв к революции стандартной апелляцией
к стремлению к спокойствию и порядку.
Этот старый страх усугублялся теперь не только сходными
с революцией событиями в собственной стране, но в первую
очередь — русской Октябрьской революцией и исходящей от
нее угрозой. Ужасы красного террора, раздутые — прежде все­
146

го стекавшимися в Мюнхен беженцами и эмигрантами — до
проявлений сатанизма, жутких оргий и жаждавшего крови вар­
варства, неизгладимо врезались в народное сознание. Один из
мюнхенских листков «фёлькише» опубликовал в октябре
1919 года заметку, дающую представление о мании страха того
времени и ее конкретном выражении:
«Печальны времена, когда ненавидящие христиан орды
диких азиатов простирают свои окровавленные руки в стрем­
лении задушить нас! Антихристовы бойни, устраиваемые ев­
реем Иссашаром Цедерблумом — он же Ленин, ужаснули бы
даже Чингисхана. В Венгрии его выкормыш Кон — он же
Бела Кун — прошел по этой несчастной стране с обученной
убивать и грабить еврейской сворой террористов, чтобы, усеяв
страну виселицами, уничтожать на этом конвейере смерти ее
горожан и крестьян. В роскошный гарем при его дворце тай­
но поставляли десятки непорочных христианских дев, кото­
рых подвергали там насилию и растлению. По приказу его
подручного лейтенанта Самуэли в одном подземелье были
жестоко истреблены шестьдесят священников. Их тела рас­
членяют, отрубают конечности, а до этого у них все отбира­
ют, оставляя им вместо одежды только кожу, по которой стру­
ится кровь. Следствие выявило, что восьмерых священников
перед тем, как убить, распяли на дверях их церквей! Теперь
стало известным... что точно такие же страшные сцены име­
ли место и в Мюнхене»3.
Однако охвативший мир ужас перед приходившими с вос­
тока кошмарными известиями имел свои основания, равно как
и заслуживавших доверия свидетелей. Один из руководителей
ЧК, латыш М. Лацис4, заявил в конце 1918 года, что для нака­
зания и казни кого-либо определяющим является теперь не его
3Заметка из газеты «Мюнхенер Беобахтер» за 4.10.1919. На базе
этого листка и появится позднее «Фёлькишер Беобахтер». Процити­
рованная заметка была опубликована как письмо некоего анонимно­
го священника из Базеля.
4 Мартын Иванович Лацис (настоящие имя и фамилия — Ян
Фридрихович Судрабс) (14.12.1888—11.2.1938) был в 1918 году чле­
ном коллегии ВЧК и начальником отдела ВЧК по борьбе с контр­
революцией. Он был одним из самых убежденных сторонников уси­
ления карательных функций ВЧК, апологетом красного террора, а
также официальным историографом и теоретиком работы органов
государственной безопасности. В 1920 году — председатель Всеукраинской ЧК. Во время «чисток» был арестован и расстрелян. — Прим.
науч. ред.
147

виновность или невиновность, а его социальная принадлеж­
ность: «Мы хотим ликвидировать буржуазию как класс. Вы не
должны доказывать, что тот или иной действовал против ин­
тересов Советской власти. Первое, о чем вы должны спросить
арестованного: из какого он класса, каково его происхождение,
какое он получил воспитание и кто он по профессии? Эти воп­
росы и должны решить судьбу обвиняемого. В этом состоит
квинтэссенция красного террора»5. И словно ответом прозву­
чит один из ранних призывов руководства НСДАП: «Вы хоти­
те сперва увидеть в каждом городе тысячи людей повешенны­
ми на фонарях? Вы хотите сперва дождаться, чтобы, как в Рос­
сии, в каждом городе начала действовать большевистская
чрезвычайка?.. Вы хотите сперва пройти по трупам ваших жен
и детей?» Угроза революции исходила не от нескольких одер­
жимых заговорщиков, которых травила вся Европа, а из огром­
ной, зловещей России, этого, по словам Гитлера, «колосса бру­
тальной мощи»6. Уверенная в своей грядущей победе агитация
нового режима, являвшаяся частью синдрома, который Ф и­
липпе Турати7назовет «опьянением большевизмом», помимо
всего прямо говорила, что захват Германии объединенными си­
лами международного пролетариата не только явится решаю­
щим шагом на пути революции, но и произойдет буквально на
днях. Тайные действия советских эмиссаров, непрекращающееся провоцирование беспорядков, красная революция в Бава­
рии, революционное брожение в Рурской области, революци­
онные выступления в Центральной Германии, восстания в
Гамбурге, а затем снова в Саксонии и Тюрингии порождали
этот страх и вызывали ответную реакцию на перманентную уг­
розу революцией со стороны советского режима — сильней­
ший защитный импульс.
Эта угроза доминирует и в речах Гитлера — особенно в
первые годы, когда он рисовал самыми яркими красками «ко­
5Красный террор, 1.10.1918. Цит. по: Nolte Е. Der Faschismus von
Mussolini zu Hitler. S. 24.
6Слова из памятной записки Гитлера о расширении рядов
НСДАП, датированной 22 октября 1922 года: Bayerische Hauptstaatsarchiv. Abt. I, 1509. Упомянутый выше призыв руководства
партии опубликован в VB от 19.7.1922.
7Филиппо Турати (27.11.1857—30.3.1932) — один из основателей
и лидеров Итальянской социалистической партии, Унитарной соци­
алистической партии, идеолог итальянского реформизма. — Прим.
науч. ред.
148

манды красных мясников», «коммуну убийц», «кровавое бо­
лото большевизма». Как-то он заявил, что свыше тридцати
миллионов человек в России «приняли мученическую смерть,
частью на эшафотах, частью под дулами пулеметов и ружей,
частью на бойнях в буквальном смысле этого слова, а час­
тью — и вновь миллионами — вследствие голода; и мы все
знаем, что этотбич уже занесен над Германией». Интеллиген­
ция Советской России, скажет он, истреблена в ходе массо­
вых убийств, экономика разрушена до самого основания,
тысячи немецких военнопленных утоплены в Неве или про­
даны в рабство, а в это время «непрерывным, с не знающим
устали упорством крота» в Германии создаются предпосыл­
ки для революционной ломки. Россия, — это рефреном по­
вторялось в его выступлениях, — предстоит и нам!8 И даже
годы спустя, уже придя к власти, Гитлер будет пугать тем «ужа­
сом ненавистной международной коммунистической дикта­
туры», который овладел им еще в начале его пути: «Я вздра­
гиваю при мысли о том, чем стал бы наш старый перенаселен­
ный континент, если бы победил хаос большевистской
революции».
Этой защитной реакции на угрозу марксистской револю­
ции национал-социализм и будет в значительной степени
обязан своим пафосом, агрессивностью и внутренней спло­
ченностью. Цель НСДАП, как неустанно будет повторять
Гитлер, «формулируется абсолютно коротко: уничтожение и
истребление марксистского мировоззрения» — путем «пропа­
ганды и просвещения», а также с помощью движения, обла­
дающего «беспощадной силой и свирепой решимостью, го­
тового противопоставить террору марксизма в десятки раз
больший террор»9. Сходного рода соображения побудили при­
8См., например, выступление 12 апреля 1922 года. По поводу
упомянутых выше утверждений Гитлера см. его речи, произнесенные
28 июля 1922 года, 27 апреля 1920 года, 22 сентября 1920 года, 21 ап­
реля 1922 года, а также статью в VB за 1.1.1921. Розенберг, который,
очевидно, способствовал формированию представлений Гитлера об
ужасах в России, писал в VB от 15.4.1922, что Россия «за время «прав­
ления» Ленина стала кладбищем, адом, в котором десятки миллионов
бродят в поисках куска хлеба, а миллионы уже погибли от эпидемий
и голода, найдя мучительную смерть на обезлюдевших улицах». —
Следующая цитата взята из выступления Гитлера в Рейхстаге 7 мар­
та 1936 года, см.: Domarus М. Op. cit. S. 587.
9Упомянутая выше памятная записка Гитлера от 22 октября
1922 года.
149

мерно в то же время и Муссолини создать свой Fasci di
combattimento10, по названию которого все подобные движе­
ния и стали называть «фашистами».
И все же один только страх перед революцией был бы не в
состоянии развить ту огромную и все усиливавшуюся тенден­
цию, которая сумела поставить под сомнение другую — все­
мирную демократическую. Тем более что для многих револю­
ция несла и определенную надежду. Было нужно появление
более сильного, стихийного импульса. Марксизм действитель­
но внушал страх, но лишь как революционный авангард куда
более широкого и направленного против традиционных пред­
ставлений наступления, — актуального, политического прояв­
ления некой прямо-таки метафизической идеи переворота,
«объявления войны европейской... культуре»11. Сам же марк­
сизм являлся только драматическим полотном, на котором
наглядно проступал страх эпохи.
Этот страх и был, возвышаясь над идеями просто полити­
ческого переворота, доминирующей и главной характерной
чертой того времени. В нем таилось предчувствие того, что с
окончанием войны пришло расставание не только с довоенной
Европой с присущими ей величием, интимностью, монархия­
ми и гарантированными закладными, но и с целой эпохой.
С крахом старых форм господства наступил конец и привыч­
ному образу жизни. Волнения, радикализм политизированных
масс, революционные беспорядки воспринимались уже не
только как послеродовые боли войны, но и как провозвестие
подобного незваному гостю вторгающегося в жизнь хаоса, где
теряет авторитет все то, что сделало Европу великой и надеж­
ной: «Поэтому у нас такое чувство, будто земля уходит из-под
наших ног»12.
Действительно, редкая эпоха ощущала так отчетливо свою
собственную гибель. Война значительно ускорила этот про­
цесс и одновременно породила это всеобщее ощущение.
Впервые Европа получила представление о том, как будет
10Fasci di combattimento — Союз ветеранов (иногда переводится
как Боевой союз) — был основан на учредительном съезде в Милане
21 марта 1919 года. — Прим. науч. ред.
11 Rosenberg A. In: VB, 1.9.1923. В своей памятной записке Гитлер
также называет большевизм, выходя за рамки его более узкого зна­
чения в политическом плане, революцией ради «уничтожения всей
христианской западной культуры вообще».
12Jaspers К. Die geistige Situation der Zeit. S. 5.
150

выглядеть будущая жизнь. Пессимизм, который столь долгое
время был доминирующим чувством меньшинства, неждан­
но-негаданно стал главным настроением времени. Оно обна­
ружило себя, как гласило название одной известной книги,
«в тени завтрашнего дня».
Отбрасываемая этой тенью темнота сгущалась. Война
привела к появлению в экономике новых мегалитических
форм ее организации, благодаря которым капиталистический
строй осознал свои возможности. Рационализация и конвей­
ер, тресты и корпорации делали как никогда очевидной струк­
турную слабость всех малых образований. Уже в течение пред­
шествовавших войне 30 лет число самостоятельных хозяев в
крупных городах уменьшилось примерно вдвое, теперь же их
доля сокращалась еще быстрее, тем более что их материаль­
ная база была подорвана войной и инфляцией. Жупелы об­
щества анонимной конкуренции, засасывающего, высасыва­
ющего и выбрасывающего одиночку, воспринимались во всей
их наглядности и выливались в многочисленных анализах
современной ситуации в страх перед гибелью возможности
индивидуального существования вообще. Индивидуум ра­
створялся в функции, человек включался как «бессознатель­
ная машина» в некие необозримые процессы — все это про­
ходит красной нитью через получившую широкое распрост­
ранение литературу неприятия происходящего: «Кажется,
кроме страха, не существует больше ничего»13.
Этот страх перед нормированными, подобными жизни тер­
митов формами существования нашел свое выражение и в про­
тесте против усиливающейся урбанизации, против ущелий до­
мов и «стен серых городов». Он выразился и в жалобах на разра­
стающуюся, как плесень, промышленность, заслонившую
фабричными трубами тихие долины, — перед лицом безжалост­
но проводимого «превращения всей планеты в единую фабри­
ку по использованию ее сырья и энергии» впервые в широких
13Jaspers К. Op. cit. S. 52 и. 39; см. затем: Klages L. Der Geist als
WidersacherderSeele. S. 1222.0 динамике изменений, касающихся лиц
самодеятельного труда, в указанный период времени см.: Lederer Е.,
MarschakJ. Der neue Mittelstand. In: Grundriss der Sozialokonomik. Bd. 9,
Teil 1. S. 127 f. Данные о социальном положении и настроениях служа­
щих, чье количество за тридцать лет, предшествовавших первой миро­
вой войне, возросло более чем в шесть раз, приводит в своем социаль­
ном репортаже Зигфрид Кракауэр (KracauerS. Die Angestellten). См. так­
же: Bechtel Н. Wirtschaftsgeschichte Deutschlands. Miinchen, 1956. S. 423 f.
151

массах была поколеблена вера в прогресс. Цивилизация раз­
рушает мир, — гласит протест, — земля превращается «в разбав­
ленное сельским хозяйством Чикаго»14. И именно страницы
«Фёлькишер Беобахтер» первых лет издания кишмя кишат яр­
кими свидетельствами этого страха перед гибелью того, что было
таким своим и близким. «До какой же величины дойдут наши
города, — говорится в одной из статей, — прежде чем начнется
противоположное движение, когда снесут казармы, разрушат ка­
менные громады, проветрят пещеры и... насадят сады между
стенами и дадут человеку вздохнуть?» Строения из готовых де­
талей, машины жилья Jle Корбюзье, стиль «Баухауса»15, мебель
из стальных трубок, — весь этот, как гласил девиз времени, «тех­
нический конструктивизм» вызывал сопротивление привержен­
ного традициям сознания, способного увидеть в них только сво­
его рода «тюремный стиль»16. Эмоциональная отрицательная
реакция на современный мир сказалась в 20-е годы и в широ­
ком поселенном движении, и в первую очередь в создании «со­
юзов артаманов»17, противопоставлявших счастье простой жиз­
ни на лоне земли «цивилизации асфальта», а естественные свя­
зи людей — потерянности человека в массовом мире городов.
Наиболее же чувствительно задевал общество резкий и вопию­
щий разрыве существующими нормами морали. Брак, говори­
лось в некой «Социальной этике коммунизма», есть не что иное,
как «гнусное порождение капитализма», революция ликвидиру­
ет его точно так же, как и запрет на аборты, гомосексуализм,
бигамию и кровосмешение18. Но в восприятии самых широких
14Klages L. Mensch und Erde. Stuttgart, 1956. S. 10. Следующая ци­
тата взята из VB, 6.4.1920.
15 Шарль Эдуар Jle Корбюзье (настоящая фамилия Жаннере)
(6.10.1887—27.8.1965) — французский архитектор и теоретик архитек­
туры. Пропагандировал рационализм и функционализм архитекту­
ры; в Москве он построил дом Центросоюза — ныне Госкомстат. «Баухаус» (Bauhaus) — высшая школа строительства и художественного
конструирования, основанная в 1919 году в Веймаре. Ею руководи­
ли проповедовавшие функционализм В. Гропиус, X. Мейер, Л. Мисс
Ван дер Роэ. — Прим. науч. ред.
16В журнале «Иллюстриртер Беобахтер» (1927, № 4) под фотогра­
фией дома в стиле «Баухауса» дается такая подпись: «Девиз: макси­
мальное сходство с тюрьмой».
17 Молодежная антиурбанистическая организация артаманов
(Artamann) была создана в Германии в 1923 году. — Прим. науч. ред.
18Friedlander Е. Sozialethikdes Kommunismus. Berlin, 1920. По по­
воду следующего размышления о среднем классе как носителе тра­
диционной морали см.: Lepsius М. R. Extremer N ationalism s. S. 14.
152

буржуазных средних слоев, всегда рассматривавших себя как
«представителей и хранителей традиционной морали» и видев­
ших в покушении на нее личную угрозу самим себе, определе­
ние брака как простого акта регистрации —а именно так он пер­
воначально понимался в Советской России —было столь же не­
приемлемым, как и «теория стакана воды». Согласно ей
сексуальная потребность является такой же элементарной по­
требностью, как и жажда, и должна удовлетворяться без вся­
ких церемоний. Фокстрот и короткие юбки, погоня за наслаж­
дениями в «клоаке рейха — Берлине», «похабные картинки»
сексопатолога Магнуса Хиршфельда19и тип мужчины того вре­
мени («резиновый кавалер на креповых подошвах в брюках
“чарльстон” и с прической “шимми” — гладким зачесом на­
зад») были для массового сознания безнравственными (что,
правда, весьма трудно понять вне исторического контекста).
Пользовавшиеся широчайшей популярностью театральные
постановки 20-х годов провокационно увлекались такими те­
мами, как отцеубийство, кровосмешение и преступление. Ха­
рактерным симптомом времени было высмеивание самих себя.
Так, в заключительной сцене оперы Брехта и Вейля «Махагони» исполнители выходили крампе и демонстрировали на пла­
катах лозунги: «За хаос в наших городах!», «За продажную лю­
бовь!», «Честь и слава убийцам!», «За бессмертие пошлости!»20.
В изобразительном искусстве революционный прорыв
произошел еще до Первой мировой войны, и сам Гитлер был
сторонним свидетелем этого сначала в Вене, а затем в Мюн­
хене. Но то, что первоначально воспринималось как ориги­
нальничанье кучки фантазеров, видится теперь, на фоне по­
тока полотен о перевороте, революции и избавлении, объяв­
лением войны традиционной европейской картине человека.
Фовизм, «Голубой всадник», «Брюкке», «Дада» — все это ка­
жется столь же радикальной угрозой, как и революция; это
ощущение внутренней связи зафиксировано в популярном
термине «культур-большевизм». Соответственно и защитная
реакция была не только такой же страстной, но и пронизан­
19 Магнус Хиршфельд (14.5.1868—1935), сексопатолог, основа­
тель «Движения за эмансипацию германских геев». В 1903—1922 го­
дах издавал «Ежегодное обозрение для людей неопределенной сек­
суальной ориентации». После 1933 года бежал за границу. — Прим.
науч. ред.
20Заключительная сцена из «Махагони» Б. Брехта. In: Brecht В.
GW in 20 Banden. Bd. 2. Frankfurt. \1., 1967. S. 561-562.
153

ной все той же нотой страха перед анархией, произволом и
бесформенностью. Как гласил характерный вердикт того вре­
мени, современное искусство — это «царство хаоса»21, и все
эти симптомы выливаются в единое в своем многообразии
полотно страха, для которого модный пессимизм того време­
ни нашел формулировку «Закат Европы»22. И можно ли было
не ожидать в страхе того дня, когда все эти чувства неприя­
тия выльются в акт отчаянного сопротивления?
Радость разрушения устарелых или скомпрометирован­
ных социальных и культурных форм спровоцировала консер­
вативный темперамент немцев в особой степени — ведь быст­
ро проявлявшее себя сопротивление могло здесь сильнее, чем
где бы то ни было, опираться на настроения и аргументы кон­
ца XIX века. Технический и экономический переворот насту­
пил в Германии позднее, быстрее и радикальнее, чем в дру­
гих странах, а решимость, с которой Германия проводила про­
мышленную революцию, была, по формулировке Торстейна
Веблена, «среди европейских стран беспримерной»23. По той
же причине этот процесс вызвал у немцев дикую боязнь по­
ражения и породил мощнейшие ответные реакции. Вопреки
широко распространенному мнению Германия, превратив­
шаяся в прямо-таки неразрывный сплав достижений и упу­
щений, в коем соединились элементы феодализма и прогрес­
са, авторитарности и социального государства, в канун Пер­
вой мировой войны, пожалуй, по праву могла претендовать
на звание самого современного в промышленном отношении
государства Европы. Только за последнюю четверть века ее
валовой национальный доход увеличился более чем вдвое, а
доля населения с подлежащим налогообложению минимумом
доходов выросла с 30 до 60 %; выплавка стали, еще в 1887 году
составлявшая только половину того, что выплавлялось в Ан­
21 Rosenberg A. In: VB, 27.5.1922.0 Пикассо он сказал, что его кар­
тины становятся «грязнее по краскам, хаотичнее по штриху, нахаль­
нее (!) по названиям». VB, 6.4.1920 пишет об этом «кричащем искус­
стве негров и малоазиатов, этой судорожной мазне дадаистов»; см.
в этой связи также пронизанные аналогичным неприятием современ­
ного искусства высказывания Адольфа Гитлера: Hitler A. Mein Kampf.
S. 282 ff.
22От названия главного произведения немецкого философа Ос­
вальда Шпенглера. — Прим. науч. ред.
23 Veblen Th. Imperial Germany and the Industrial Revolution. New
York, 1954. S. 86.
154

глии, возросла почти в два раза. Покорялись колонии, стро­
ились города, создавались промышленные империи, число
акционерных обществ увеличилось с 2143 до 5340, а товаро­
оборот гамбургской гавани вышел, по мировой статистике, на
третье место — после Нью-Йорка и Амстердама (но впереди
Лондона!). В то же время управление страной было достаточ­
но корректным и экономным и обеспечивало, вопреки всем
антилиберальным вкраплениям, в немалой степени внутрен­
нюю свободу, соблюдение законности и социальную защи­
щенность.
Так что печать анахронизма на портрете кайзеровской Германии в целом объясняется отнюдь не экономическими явле­
ниями, равно как и не ее многоликими феодальными структу­
рами. Над этой занятой своими делами и, казалось бы, уверен­
ной в своем завтрашнем дне страной, над ее растущими
городами и промышленными районами довлел некий своеоб­
разный романтический небосвод, темный купол которого на­
селяли мистические образы, древние герои и боги. Таким об­
разом, отсталость Германии имела идеологическую природу.
Конечно, в немалой степени к этому приложили свою руку ака­
демический обскурантизм, германский фольклор, а также по­
требность в украшательстве со стороны буржуазии, которой так
хотелось увидеть более высокие ориентиры поверх материаль­
ных целей, кои этот обскурантизм преследовал с такой неуго­
монностью и динамизмом. Но в то же время за всеми этими
пристрастиями постоянно ощущалась бюргерская стропти­
вость в культурной сфере по отношению как раз к тому совре­
менному миру, возведению которого они сами помогали столь
энергично и успешно. Это была своего рода оборонительная
позиция по отношению к новой, лишенной поэзии реальнос­
ти, имевшая своим истоком не дух скептицизма, а дух песси­
мистического романтизма и позволявшая распознавать в себе
латентную готовность к контрреволюционному протесту.
Это противодействие проявит себя в первую очередь в
критике цивилизации и найдет своих апологетов в лице Пау­
ля де Лагарда, Юлиуса Лангбена и Ойгена Дюринга. Конеч­
но, обличавшиеся ими недостатки относились к симптомам
общецивилизационного кризисного настроения, представ­
лявшего собой реакцию на деромантизацию общества, на
прагматический оптимизм эпохи. На рубеже веков оно наде­
лало немало шума как в Соединенных Штатах, так и во Фран­
ции, привлекло внимание к делу Дрейфуса, к «Аксьон фран155

сез», к манифестам Морраса и Барреса24. Габриеле д ’Аннунцио, Энрико Коррадини, Мигель Унамуно, Дмитрий Мереж­
ковский, Владимир Соловьев, Кнут Гамсун, Якоб Буркхардт
и Дэвид Герберт Лоуренс стали, при всех их индивидуальных
различиях, выразителями сходных страхов и противодей­
ствий. Однако в Германии этот чрезвычайно глубокий пере­
лом, так внезапно перебросивший страну из ее бидермейера25
в модерн и требовавший все новых разрывов и расставаний,
придал протесту в Германии несравнимую с остальной Евро­
пой экзальтированную окраску. Здесь страх и отвращение к
действительности сочетались с романтической тоской по ка­
нувшим в Лету идиллическим порядкам.
И эта традиция тоже пришла издалека. Страдание по по­
воду «опустошений», приносимых процессом цивилизации,
можно было проследить до Руссо или «Вильгельма Мейстера»
Гёте. Апологеты этого неприятия презирали процесс и не без
гордости признавались в своей — не от мира сего — отсталос­
ти. Все они были наблюдателями вне своего времени, стремив­
шимися, как писал Лагард, увидеть такую Германию, которой
никогда не было и, может быть, никогда и не будет. Ко всем
противоречащим их теории фактам они относились с высоко­
мерным пренебрежением и горько сетовали на «одноглазый ра­
зум». Свой порою весьма остроумный иррационализм они об­
и дел о Дрейфуса — процесс во Франции в 1894 году по сфабри­
кованному обвинению еврея А. Дрейфуса в шпионаже в пользу Гер­
мании; борьба дрейфусаров и антидрейфусаров всколыхнула фран­
цузское общество и привела к политическому кризису.
«Аксьон франсез» (L’Aktion fransaise) — крайне активная монар­
хическая организация, основанная во Франции в 1899 году, имевшая
в своем распоряжении полувоенные боевые отряды — «Королевских
молодчиков».
Шарль Моррас (20.4.1868—16.11.1952) — французский публи­
цист и поэт, один из создателей «Аксьон франсез»; убежденный сто­
ронник наследственной монархии и католицизма, а также теории
превосходства латинской расы над другими народами. Морис Баррес
(19.8.1862—4.12.1923) — французский писатель, апологет католициз­
ма. — Прим. науч. ред.
25 Бидермейер (Biedermeier) — стилевое направление в австрий­
ском и немецком искусстве в 1815—1848 годах. Архитектура и деко­
ративное искусство бидермейера перерабатывало формы ампира в
духе интимности и домашнего уюта. Свое название стиль получил от
фамилии литературного персонажа — простодушного, недалекого
обывателя. — Прим. науч. ред.
156

ращали против бирж и урбанизации, принудительных приви­
вок, мирового хозяйства и позитивистской науки, против «коммунизации» и первых аэропланов — короче говоря, против
всего процесса эмансипации современного мира, того процес­
са, из проявлений которого они создавали общее полотно ка­
тастрофического «заката души». Будучи «пророками озлоблен­
ной традиции», они жаждали прихода дня, когда будет поло­
жен конец опустошению и «старые боги вновь выйдут из вод».
Противопоставлявшиеся ими новому времени представ­
ления о ценностях включали в себя естественность, искусст­
во, прошлое, аристократию и любовь к смерти, а также право
сильной цезаристской личности. Бросается в глаза, что этот
протест, содержавший сетования по поводу упадка немецкой
культуры, нередко был пронизан идеями империалистичес­
кого мессианства, в которых страх обращался в агрессию, а
отчаяние искало утешения в величии. Самая известная кни­
га, выразившая эту тенденцию времени, принадлежала перу
Юлиуса Лангбена и называлась «Рембрандт-воспитатель».
Вышедшая в свет в 1890 году, она пользовалась невероятным
успехом и уже за полтора-два года насчитывала до сорока пе­
реизданий. Такая широкая популярность этого эксцентрич­
ного свидетельства паники, антисовременности и национа­
листического мессианского бреда приводит к мысли, что сама
книга была выражением того кризиса, который она изгоняла
своими заклинаниями с такой страстью и ожесточением.
Чуть ли не еще более чреватым последствиями нежели со­
единение враждебного отношения к цивилизации с национа­
лизмом эпохи явилась — как это уже имело место с социал-дар­
винистскими и расистскими теориями — смычка этих чувств
с антидемократическими идеями. И это было диагнозом, сви­
детельствовавшим о болезни того либерального западного об­
щества, которое основало свой политический строй на прин­
ципах Просвещения и Великой французской революции. Этот
поворот носил общеевропейский характер, так, «в частности,
во Франции и в Италии», как писал позднее Жюльен Бенда,
что-то около 1890 года писатели «с поразительной проница­
тельностью осознали, что доктрины абсолютного авторитета,
дисциплины, традиции, отрицания духа свободы, утверждения
нравственной оправданности войны и рабства дали возмож­
ность занять гордые и несгибаемые позиции, и в то же время
они в значительно большей степени отвечали представлениям
простых людей, нежели сентиментальные либерализм и гума­
157

низм»26. И хотя страдание по поводу модернизма было, не­
смотря на все литературные успехи, все еще делом лишь како­
го-то исключительного меньшинства, эти настроения — сно­
ва говоря о Германии — постепенно станут сказываться все
сильнее и сильнее. И в первую очередь через молодежное дви­
жение, которое было не просто ими охвачено, а стало прямотаки фанатичным и чистым их выражением. «Вся великая сила
немцев, — опишет эту позицию Фридрих Ницше, — направ­
лялась против Просвещения и против революции в обществе,
которая с грубым непониманием принималась за следствие
первого: пиетет по отношению ко всему еще существующему
пытался обратиться в пиетет по отношению ко всему, что су­
ществовало, только чтобы вновь наполнились сердце и дух и
не оставили в себе места для будущих и обновляющих целей.
На месте культа разума был воздвигнут культ чувства»27.
И, наконец, враждебные цивилизации настроения време­
ни смыкались с антисемитизмом. «Немецкий антисемитизм
реакционен, —такой вывод сделает в 1894 году из обширных,
проводившихся по всей Европе исследований Герман Бар, —
это бунт мелких бюргеров против промышленного разви­
тия»28. Постановка знака равенства между евреями и модер­
ном и впрямь не была лишена оснований, равно как и утвер­
ждение об их особой приспособляемости к условиям капита­
листической экономики, построенной на конкуренции. Вот
это и являлось двумя сильнейшими мотивами всех страхов за
будущее. Вернер Зомбарт напишет даже, что «еврейская мис­
26Benda J. La trahison des clercs. Paris, 1928. Цит. no: Stern F.
Kulturpessimismus. S. 6. Своего рода добавлением к этому могут слу­
жить слова Грегора Штрассера, сказанные им в июне 1932 года: «Со­
знательно противопоставляя себя французской революции, будучи ее
антиподом и преодолением, национал-социализм отвергает суесло­
вие об индивидуализме, исказившем внутреннее германское пред­
ставление о свободе понятием внутреннего экономического беспре­
дела; он отвергает рационализм, учение о разуме, которое готово
признавать властителями судеб народа и государства лишь ум и ин­
теллект, а не полнокровную волю и душу человека. Таким образом,
национал-социалистическая идея государственности подразумевает
в конечном счете смену либеральной эпохи». См.: Strasser G. Kampf
um Deutschland, S. 381 f.
27 Nietzsche F Morgenrote. In: Nietzsche F. Werke. Bd. 1. S.l 145.
28Bahr H. Der Antisemitismus. Ein Internationales Interview. Berlin,
1894. Работа Бара основывалась на беседах со многими немецкими и
европейскими писателями и общественными деятелями.
158

сия» заключается в том, чтобы «ускорить переход к капита­
лизму... [и] устранить пока еще сегодня законсервированные
остатки докапиталистической организации, разлагая послед­
ние ремесла и ремесленного толка торговлю»29. На фоне это­
го развития традиционно мотивировавшаяся религиозными
причинами ненависть к евреям становится во второй поло­
вине XIX века антисемитизмом, обосновывающимся уже
причинами биологическими или социальными. В Германии
для популяризации этой тенденции особенно много сделали
философ Ойген Дюринг и неудавшийся журналист Вильгельм
Марр (в своем труде под характерным заголовком «Победа
иудеев над германцами, рассмотренная с неконфессиональ­
ной точки зрения. Via Victis!30»). Но те же рефлексы были ха­
рактерны и для Европы в целом. Антисемитизм в Германии
был несомненно не более интенсивен, чем во Франции, и уж
конечно же куда слабее, чем в России или в Австро-Венгрии.
В немецких антисемитских публикациях того времени то и
дело встречаются сетования на то, что их идеи при столь ши­
роком распространении не могут все же похвастаться успехом.
Но в ту пору, когда иррациональные ожидания бродили по­
всюду, как бездомные собаки, антисемитизм именно по при­
чине содержавшейся в нем полуправды представлял собой
питательную среду для распространения дурных настроений,
хотя он и был не чем иным, как возведенным в мифологичес­
кую степень проявлением страха. Воздействие творчества Ри­
харда Вагнера как раз и состоит в том, что он, как никто дру­
гой, мобилизовал магию искусства против явственно про­
сматривавшегося во всех этих явлениях процесса снятия чар.
Это настроение времени, переведенное на язык мифологии,
обрело в его творчестве всепокоряющий эффект. Здесь и пес­
симизм по отношению к будущему, и осознание наступающе­
го господства золота, и расовый страх, и трепет перед гряду­
щим веком плебейской свободы и уравниловки, и предчув­
ствие близящегося заката.
29Sombart W. Die Juden und das Wirtschaftsleben. S. 140 f. Интерес­
ные мысли по этому поводу содержатся также в книге Э. Рейхмана:
Reichmann Е. G. Flucht in den Hass. S. 82 ff. См. в э т о й связи кроме того:
Neumann F. Behemoth. S. 121. Нойман уже в 1942 году считал, что анти­
семитизм в Германии был чрезвычайно слабым, а «немецкий народ —
наименее антисемитским» и что именно это обстоятельство и позво­
лило Гитлеру сделать антисемитизм подходящим оружием.
30Жертвенный путь. — Прим. пер.
159

М ногообразные самоуничижительные аффекты буржуазно­
го времени были наконец выпущены на свободу и одновремен­
но радикализованы войной. Она вернула бытию утерянную в
безрадостных буднях цивилизации возможность неслыханного
самовозвышения, узаконила насилие, принесла триумф разру­
шению и явилась, как писал Эрнст Юнгер, с помощью огнеме­
тов «великим очищением через ничто»31. Война и была как раз
отрицанием либеральной и гуманистической идеи цивилизации.
Чуть ли не магическая сила военных впечатлений, тоже осве­
щенных соответствующей европейской литературой и ставших
основой для разнообразнейших концепций обновления, имела
своим истоком именно этот опыт. Одновременно война научи­
ла тех, кто назовет потом себя ее наследниками, смыслу и пре­
имуществу быстрых и единоличных решений, абсолютного под­
чинения и единомыслия. Компромиссный характер парламент­
ских режимов, их слабость в принятии решений и их частый
паралич власти отталкивали от них поколение, вынесшее из вой­
ны миф об отлично слаженном боевом братстве.
Только с учетом всех этих взаимосвязей можно понять,
почему провозглашение демократической республики и
включение Германии в Версальскую систему мира было вос­
принято отнюдь не просто и не только как результат пораже­
ния. Для сохранивших свою силу настроений неприятия ци­
вилизации и то и другое означало не просто изменение поли­
тического положения. Это было грехопадением, неким актом
метафизического предательства и глубокой измены самому
себе, ибо в жертву сложившимся в данный момент обстоя­
тельствам приносилась Германия. Романтичная, погружен­
ная в раздумья и чуждая политике Германия, которую теперь
отдавали на заклание той самой идее западной цивилизации,
что несла угрозу уже самим фактом своего существования.
Примечательно, что «Фёлькишер Беобахтер» назвала Вер­
сальский договор «сифилитическим миром», который, как и
эта болезнь, «рождается от короткого запретного удоволь­
ствия, начавшись с маленькой твердой опухоли, поражает по­
степенно все члены и суставы, да и всю плоть, включая серд­
це и мозг согрешившего»32. Страстное, принципиальное не­
3lTagebuch, 21.9.1929. Цит. по: Sontheimer К. Antidemokratisches
Denken. S. 129.
32VB, 6.4.1920; Артур Меллер ван дсн Брук говорил о «присущей
немцам мании перенимать все идеи западников», словно быть при­
нятым в круг либеральных наций — это бог весть какая честь.
160

приятие «этой системы» вытекало именно из нежелания ока­
заться в составе ненавистной «империи цивилизации» со все­
ми ее правами человека, демагогией насчет прогресса и стра­
стью просвещать, с ее тривиальностью, испорченностью и
тупыми апофеозами благосостояния. Немецкие же идеалы
верности, Божьего милосердия, любви к отечеству оказались,
как это сказано в одном из многочисленных жалобных писа­
ний того времени, «безжалостно выкорчеванными в бурях ре­
волюционных и послереволюционных времен», а на их мес­
то пришли «демократия, движение нудистов, безудержный
натурализм, гражданский брак»33.
Во все годы существования республики наблюдается — в
том числе и среди правой интеллигенции, продолжавшей
враждебную традицию вильгельмовской эры по отношению
к цивилизации, — тяга к союзу с СССР, вернее сРоссией,
бывшей, как материнское чрево, «четвертое измерение»,
предметом эмфатических ожиданий. В то время как Освальд
Шпенглер призывал к борьбе против «внутренней Англии»,
другой апологет сопротивления во имя духовной идентично­
сти нации Эрнст Никиш писал: «Пора немецкому пробужде­
нию обратить взоры на восток... ход на запад был немецким
нисхождением; поворот на восток будет снова восхождением
к немецкому величию». «Мелкотравчатому либерализму»
противопоставляется «прусско-славянский принцип», а сто­
лице Лиги Наций Женеве — «ось Потсдам — Москва». Страх
победы над немецким духом материалистического и демифо­
логизированного западного мира оказался здесь сильнее стра­
ха перед угрозой всемирного коммунистического господства.
Первые послевоенные годы явились катализатором не
только страха перед революцией, но и чувства отрицания ци­
вилизации. А они, в свою очередь, породили синдром необы­
чайного динамизма. Он же слился с комплексами страха и не­
обходимости защиты потрясенного до самых основ общества,
утратившего свое национальное самосознание, благополучие,
авторитеты, а также всю систему сверху донизу. Общества, в
слепом ожесточении жаждавшего получить назад то, что, ка­
залось, было отнято несправедливо. Эти всеобщие чувства не­
довольства еще более усугублялись и обретали дополнитель­
33 Из статьи священника доктора Бюттнера: Dr. Buttnev. Die sozialistischen Kinderfreunde. In: Gelbe Hefte, 1931. Nr. 7. S. 263. Приведен­
ное ниже высказывание Э. Никита см.: NiekischE. Entscheidung. Berlin,
1930. S. 118.
6 . 3-73

161

ный радикализм наличием множества неудовлетворенных
групповых интересов. Подверженность великой мании то­
тального критиканства поражает в первую очередь непрерыв­
но растущий слой служащих, ибо промышленная революция
перекинулась теперь уже и на конторы и сделала вчерашних
«унтер-офицеров капитализма» последними жертвами «со­
временного рабства»34. К тому же у них, в отличие от рабо­
чих, никогда не было собственной классовой гордости и уж
тем более какого-то рода утопии, которая бы помогала видеть
в катастрофах существующего строя благие предзнаменова­
ния для них самих. Не менее восприимчивыми оказались и
ремесленники из среднего класса с их страхом перед засиль­
ем крупных предприятий, универсальных магазинов и конку­
рирующей рационализацией. То же самое касается и широ­
ких слоев сельского населения, привязанных традиционной
неповоротливостью и отсутствием средств к давно уже изжив­
шим себя структурам, а также многих вчера еще солидных
людей с высшим образованием и разорившихся буржуа, ока­
завшихся затянутыми в омут пролетаризации. Без средств к
существованию «тут же становишься изгоем, деклассирован­
ным элементом; быть безработным — это все равно что быть
коммунистом», — так заявил один из таких людей во время
опроса общественного мнения35. Никакая статистика, ника­
кие данные об уровне инфляции, о количестве самоубийств
и числе пошедших с молотка хозяйств не могут передать чув­
ства тех, кто оказался под угрозой безработицы и нищеты, по­
тери места. Никакая статистика не может выразить и опасе­
ния другой стороны — тех, кто еще чем-то владел и страшил­
ся взрыва накапливающегося недовольства. Общественные
учреждения с их вечной беспомощностью были не в силах ло­
кализовать коллективное чувство озлобления, подспудно бро­
дившее повсюду. Тем более что со времени Лагарда и Лангбена страх вышел за рамки теоретизирования и проповедей —
война вложила в его руки оружие.
В дружинах самообороны и многочисленных, создавав­
шихся частично по личной, частично по скрытой государ­
ственной инициативе для отпора угрозе коммунистической
34См. в этой связи: Kracauer S. Op. cit. S. 5 Г.
35 Speier Н. The Salaried Employees. Цит. по: Schoenbaum D. Die
braune Revolution. S. 37. Там же приводятся и данные о том, что за
4 года — с 1925-го по 1929-й — число филиалов универмагов возрос­
ло со 101 до 176, т.е. почти в два раза.
162

революции Добровольческих корпусах сорганизовались те
элементы, которые угрюмо, но решительно были готовы со­
противляться при любых обстоятельствах. В них общество и
стало видеть ту силу, которая повела бы его к новому поряд­
ку. Поначалу была еще и огромная масса вчерашних фронто­
виков, тоже представлявших собой резервуар воинствующей
энергии. Многие из них влачили бесцельное солдатское су­
ществование в казармах — это было растерянное, затянувше­
еся прощание с амбициозными мечтами военной молодости.
В окопах на фронте и те и другие приблизились к очертани­
ям какого-то нового, еще до конца не ясного смысла жизни,
который они тщетно пытались теперь обрести вновь в нала­
живающейся с трудом жизни послевоенного времени. Не
ради же этого немощного, бездарного мира с его чужими иде­
алами сражались и страдали они четыре года! И еще они, при­
обретшие опыт существования на войне, страшились деклас­
сирующей силы бюргерской обыденности.
Гитлер придал этим чувствам недовольства, как среди
гражданских, так и среди военных, единство, динамизм, дал
им лидера. Его появление и впрямь кажется синтезированным
продуктом всех этих страхов, пессимистических настроений,
чувств расставания и защитных реакций. Для него самого вой­
на была могучим избавителем и учителем, и если и есть не­
кий «фашистский тип», то именно в нем он и нашел свое оли­
цетворение. Ни один из его приверженцев, которых он после
несколько затянувшегося старта быстро начал обретать, не со­
брал в себе все важнейшие психологические, общественные
и идейные мотивы движения так, как он. Он всегда был не
только вождем этого движения, но и его характернейшим
представителем.
Уже опыт предвоенных лет помог ему узнать то всеподавляющее чувство страха, которое сформировало систему его
мыслей и чувств. И именно это чувство лежит в основе по­
чти всех его высказываний и поступков — страх, притаивший­
ся настороженным зверем и имевший столь же будничные,
сколь и космические размеры. Многие свидетели его моло­
дых лет — от его крестного отца в Линце до Августа Кубицека и Грейнера — говорили о его бледном, «испуганном» есте­
стве, представлявшем подходящую почву для проявившейся
у него уже в ранние годы тяги к безудержным фантазиям.
И его «постоянный страх» перед соприкосновением с чужи­
ми людьми является тут вполне объяснимым, равно как и его
163

крайняя недоверчивость или же ставшая потом маниакальной
чистоплотность36. Тот же комплекс был и источником часто
выражавшейся им боязни заразиться венерической болезнью,
боязни любой инфекции вообще: «Микробы просто набрасы­
ваются на меня», — считал он37. Он был охвачен привитым
австрийским пангерманским движением страхом перед чу­
жим засильем, перед «нашествием подобных саранче русских
и польских евреев», перед «превращением немца в негра»,
перед «изгнанием немца из Германии» и, наконец, перед
«полным истреблением» последнего. Он велел напечатать в
«Фёлькишер Беобахтер» одно якобы французское солдатское
стихотворение с повторяющейся как рефрен строчкой: «Мы
поимеем, немцы, ваших дочерей!» Но беспокойство у него
вызывали также и американская техника, и цифры растущей
рождаемости у славян, и крупные города, и «стольже безудерж­
ная, сколь и вредная индустриализация», и «коммерциализа­
ция нации», и анонимные акционерные общества, и «тряси­
на культуры удовольствий в крупных городах», равно как и со­
временное искусство, стремящееся голубыми лугами и зеле­
ными небесами «убитьдушу народа». Куда бы он ни взглянул,
он всюду открывал «явления разложения медленно догнива­
ющего мира» — в его представлениях присутствуют букваль­
но все элементы упомянутой пессимистической критики ци­
вилизации38.
Что объединяло Гитлера с ведущими фашистскими дея­
телями других стран, так это решимость, с которой они стре­
36См.: Jetzinger F. Op. cit. S. 115; затем KubizekA. Op. cit. S. 215, a
также: Tischgesprache. S. 30.
37 Libres propos. P. 225. После еды Гитлер, как правило, всегда по­
лоскал рот, на улице он почти постоянно носил перчатки — по край­
ней мере, в более поздние годы. См. также: KubizekA. Op. cit. S. 286.
Правда, страх перед венерическими заболеваниями доминировал у
того поколения вообще надо всем. Стефан Цвейг писал, насколько
эта мания была распространена именно в Вене. См.: ZweigS. Die Welt
von gestem, S. 105 ff.
38 Цитаты и ссылки в порядке их очередности см.: VB, 3.3.1920,
12.9.1920, 10.1.1923; Hitler A. Mein Kampf. S. 255 ff., 279 f. Для общего
представления см. также: Nolte Е. Faschismus. S. 480 ff., где говорится о
решающем значении страха для всего поведения Гитлера. На функцию
страха в тоталитарном государстве указывал и Франц Нойман. Он де­
лает вывод, что Германия того периода была «страной отчуждения и
страха». См.: Neumann F. Notizen zur Theorie der Diktatur. In: Demokratischer und autoritaerer Staat. Frankfurt/M., 1967. S. 242 (Г., 261 ff.
164

мились противостоять этому процессу. А выделяла его та ма­
ниакальная исключительность, с которой он сводил все эле­
менты когда-либо испытанного страха к одному-единственному их виновнику — в фокусе его доведенной до исполин­
ских размеров концентрации страха стояла черная и волосатая
кровосмесительная фигура еврея, дурно пахнущая, плотояд­
ная и охочая до белокурых девиц, но, как с беспокойством
говорил сам Гитлер даже летом 1942 года, «в расовом отно­
шении более крепкая»39. Пораженный до самого нутра сво­
им гибельным психозом, Гитлер видел Германию объектом
некоего всемирного заговора, осаждаемой со всех сторон
большевиками, масонами, капиталистами, иезуитами, вы­
ступающими в едином союзе и руководимыми в этом ис­
требительном деле стратегом в лице «жаждущего крови и
денег, угнетающего народы еврея». Еврей завладел 75 %
мирового капитала, еврей подчинил себе биржи и марксизм,
Золотой и Красный Интернационалы. Еврей придумал огра­
ничение рождаемости и эмиграцию. Еврей подорвал устои го­
сударства, привел к вырождению расы, воспел братоубийство,
организовал гражданскую войну, оправдал низость и полил
грязью благородство — еврей, этот «закулисный вершитель
судеб человечества»40. Всему миру грозит опасность, заклинал
Гитлер, оказаться «в объятиях этого полипа». Рисуя все но­
вые и новые картины, он пытается как можно нагляднее пе­
редать свое отвращение — тут и «ползучая отрава», занятая
своим делом, и изображение еврея «личинкой», «опухолью»,
«жалящей тело народа гадюкой». И если, формулируя свой
страх, он допускал иной раз нелепые и смешные обороты, то
тот же страх помогал ему создавать впечатляющие или хотя
бы запоминающиеся картины. Он находит такие выражения,
как «оевреивание нашей духовной жизни», «маммонизация
нашего полового влечения» или «вытекающее отсюда осифиличивание тела народа». Но еще он пишет и так: «Если еврей
с помощью своего марксистского вероисповедания одержит
39Tischgesprache. S. 471.
40Adolf Hitler in Franken. S. 152; см. далее: VB. 1.1.1921, а также
номер от 10.3.1920, который вышел с кричащим заголовком: «Пора­
ботаем с евреями!» В статье выдвигалось требование немедленного
выдворения из страны всех евреев, переселившихся в Германию пос­
ле 1 августа 1914 года, увольнения всех остальных из «всех государ­
ственных учреждений, газет и журналов, театров, кино» и размеще­
ния их в созданных специально для этого «сборных лагерях».
165

победу над народами нашего мира, то его корона станет над­
гробным венком человечеству и наша планета опять, как ког­
да-то, миллионы лет назад, будет необитаемой совершать свой
путь в эфире»41.
С появлением Гитлера соединились силы, имевшие в ус­
ловиях кризиса перспективу огромного политического эф ­
фекта. Дело в том, что фашистские движения опирались в
общем на три основных элемента: мелкобуржуазный с его
моральным, экономическим и антиреволюционным протес­
том, военно-рационалистический, а также харизматичес­
кий — в лице единственного в своем роде вождя-фюрера. Этот
вождь — преисполненный решимости голос порядка, возве­
щающий о конце смуты и хаоса. Он и смотрит дальше, и мыс­
лит глубже, ему знакомы чувства отчаяния, но он знает и сред­
ства спасения. Этот сверхъестественный тип был сформиро­
ван не только многочисленными литературными традициями,
уходящими своими корнями в немецкую народную сагу. По­
добно мифологии многих других, переживших в своей исто­
рии крах народов, ей знакомо появление охваченных вековым
сном где-то далеко в горах вождей, которые когда-нибудь
воспрянут ото сна, выведут на верный путь свой народ и на­
кажут виновный мир. Именно пессимистическая литература,
в том числе и 20-х годов, в своих многократных заклинаниях
напоминала об этих страстных чаяниях. Это нашло выраже­
ние в знаменитых строках Стефана Георге:
Он сорвет кандалы и вернет на руины
Порядок, заблудившихся он возвратит к очагу
К вечному праву, где великое снова станет великим,
Господин — господином. Повиновение — повиновеньем.
Он начертит
Истинный символ на знамя народа.
Он поведет через бурю и под литавр громыханье
С ранней зарей своих воинов верных на дело
Светлого дня и Новое Царство воздвигнет42
Примерно в это же время и Макс Вебер создал образ лич­
ности вождя-фюрера с его плебисцитарной легитимностью и
41 Hitler Л. Mein Kampf. S. 70 f.; см. также: Ebd. S. 270, 272,324.
42 George S. Das neue Reich. In: George S. Gesamtausgabe. Bd. 9.
Diisseldorf, 1964.
166

правом на слепое подчинение ему. В этом автор усматривал
в первую очередь определенный элемент сопротивления бес­
человечным бюрократическим организационным структурам
будущего. В целом же эпоха была подготовлена к явлению
вождя-фюрера разными, далеко отстоящими друг от друга ис­
точниками и самыми различными мотивами. Идея одинако­
во получала поддержку и от необразованных, в большей сте­
пени подверженных эмоциям, слоев, и от поэзии, и от дово­
дов науки.
Мысль о фюрере в том виде, как она развивалась в фашист­
ских движениях, обрела свою актуальность также благодаря
войне. Дело в том, что все эти движения без исключения счи­
тали себя не партиями в привычном смысле, а группами с во­
инствующим мировоззрением, «партиями над партиями».
Борьба, которую они начинали под мрачными символами и с
решительным выражением лиц, была не чем иным, как пере­
несением войны, — причем с помощью почти не изменив­
шихся средств, — в сферу политики. «В настоящий момент
мы находимся в состоянии продолжения войны», — неодно­
кратно будет провозглашать Гитлер, а итальянский министр
иностранных дел граф Чиано как-то упомянет о фашистской
«ностальгии по войне»43. Культом вождя было не в последнюю
очередь в условиях «фикции перманентной войны» и перене­
сение принципов военной иерархии на внутреннюю органи­
зацию этих движений. Само явление фюрера представляло
собой не что иное, как поднятую на сверхчеловеческую вы­
соту, магически вознесенную потребностью в вере и стрем­
лением к преданности фигуру офицера-командира. Прохож­
дение маршем по всем мостовым Европы демонстрировало
убеждение, будто и проблемы общества эффективнее всего
43 Ciano G. Tagebiicher 1937—1938. Hamburg, 1949. S. 13. По поводу
высказывания Гитлера см. речь, произнесенную 17 апреля 1923 года.
In: Boepple Е. Op. cit. S. 51. И Э. Нольте называет политическую прак­
тику фашистских движений «продолжением войны аналогичными
средствами», см.: Nolte Е. Faschismus in seiner Epoche. S. 395. О «фик­
ции перманентной войны» говорит Рудольф Фирхауз, см.: Vierhaus Р.
Faschistisches Fiihrertum. In: Historische Zeitschrift. Bd. 198. S. 623. См. в
то же время: Turner H. A. jr. Faschismus und Antimodemismus. In:
Faschismus und Kapitalismus in Deutschland. S. 180 ff. Г. Турнер считает,
что родовое понятие «фашизм» включает в себя столь много гетероген­
ных явлений, что вносит больше путаницы, нежели ясности, и сове­
тует отказаться от его употребления.
167

могут быть решены моделями наподобие военных. Именно их
ригоризм и обладал мощной притягательной силой — преж­
де всего для ориентирующейся на будущее молодежи, кото­
рая в войне, революции и хаосе открыла для себя веру в «гео­
метричность» порядка.
Названные мотивы лежали в основе полумилитаризованных внешних форм этих движений: их обмундирования, ри­
туалов приветствия и доклада, стойки «смирно», а также пес­
трой, хотя и сводившейся к немногим элементам символи­
ки — преимущественно это был крест (от креста Святого
Олафа в норвежском Национальном объединении до красно­
го Андреевского креста у национал-синдикалистов Португа­
лии) либо стрелы, дикторские пучки, косы, — и все это непре­
менно воспроизводилось на флагах, значках, штандартах и на­
рукавных повязках. Значение этих элементов состояло не
только в отказе от старой буржуазной традиции ношения
сюртуков и стоячих воротничков — скорее, они казались бо­
лее точно отвечавшими строгому, техническому, наделенно­
му чертой анонимности духу времени. Одновременно же об­
мундирование и военная атрибутика позволяли затушевывать
общественные антагонизмы и подниматься над серостью и
эмоциональной нищетой быта.
Соединение мелкобуржуазных и военных элементов,
столь характерное именно для национал-социализма, с само­
го начала придало НСДАП весьма своеобразный, двойствен­
ный характер. Он выразился не только в организационном
размежевании между Штурмовыми отрядами (СА) и Полити­
ческой организацией (ПО), но и проявился во вводящей в заб­
луждение разнородности ее состава. Убежденные идеалисты
стоят тут в одном строю с оступившимися в социальном пла­
не, с полууголовными элементами и оппортунистами, обра­
зуя пеструю смесь из жажды настоящего дела, стремления вы­
стоять, нежелания трудиться, поиска выгоды и иррациональ­
ной активности. Отсюда же родом и присущая большинству
фашистских организаций подавленная консервативность.
Ведь хотя они и заявляли, что служат разрушенному и оскор­
бленному миропорядку, но там, где это было в их власти, они
демонстрировали лишенное традиций стремление к переме­
нам. Характерной для них была единственная з своем роде
мешанина из Средневековья и Нового времени, авангардис­
тское восприятие, обращенное спиной к будущему и поселив­
шее свое пристрастие к фольклору в заасфальтированных
168

эмпиреях тоталитарного государства. В очередной раз сни­
лись им выцветшие сны их предков, и они славили то про­
шлое, в размытых контурах которого являлись им надежды на
славное, ориентированное на территориальную экспансию
будущее — в образах Римской империи, Испании католичес­
ких королей, Великой Бельгии, Великой Венгрии, Великой
Финляндии. Вступление Гитлера на путь борьбы за гегемо­
нию — наиболее планомерное, хладнокровное и реалистичес­
кое предприятие при поддержке целого арсенала современ­
ных технических средств — развертывалось в обрамлении
витиеватых символов. Это была попытка завоевания мирово­
го господства под знаком соломенной крыши и передававше­
гося по наследству крестьянского двора, под знаком народ­
ного танца, праздника солнцеворота и Креста матери. Томас
Манн назвал это «взрывающейся архаичностью»44.
И все же за всем этим всегда стояло нечто большее, неже­
ли какая-то лишенная рефлексов реакционная воля. То, на что
претендовал Гитлер, было не больше и не меньше как исцеле­
ние всего мира. Он отнюдь не собирался просто вернуть доб­
рые старые времена, а еще меньше — их феодальные структу­
ры, как думали сентиментальные реакционеры, которые в те­
чение долгого времени будут сопровождать и поддерживать его
на пути. То, что он взялся преодолеть, было не чем иным, как
самоотчуждением человека, вызванным процессом развития
цивилизации.
Правда, ставку при этом он делал не на экономические
или социальные средства, которые презирал. Подобно одно­
му из апологетов итальянского фашизма, он считал социа­
лизм «омерзительным возбуждением предъявляющего свои
права желудка»45. Скорее, его намерение было направлено на
некое внутреннее обновление, где компонентами были кровь
и потемки души, то есть не на политику, а на высвобождение
инстинкта. По своим замыслам и лозунгам фашизм представ­
лял собой не классовую, а культурную революцию и претен­
довал он на то, чтобы служить не освобождению, а избавле­
нию человека. И вызванный им мощный резонанс конечно
же объясняется еще и тем, что он искал Утопию там, где, если
следовать естественному движению человеческого духа, толь­
ко и мог находиться во всех его ипостасях тот самый утерян­
ный рай, — в архаичной, мифической первобытности. Доми­
«Мапп Th. Dr. Faustus. GW. Bd. 6. S. 597.
45 Marinetti F. Т. I Manifest del Futurismo. Bd. 1. Mailand, 1920. S. 36.
169

нирующий страх перед будущим усиливал тягу к перенесению
всех апофеозов в прошлое. Во всяком случае, в фашистской
«консервативности» проявлялось желание революционным
путем повернуть историческое развитие вспять и еще раз вер­
нуться к отправной точке, в те лучшие гармоничные време­
на, существовавшие до того как общество вступило на лож­
ный путь. В одном из писем 1941 года Гитлер напишет Мус­
солини, что последние пятнадцать столетий были не чем
иным, как паузой, а теперь история собирается «вернуться на
прежние пути». И если даже в его задачу не входило восста­
новление древних порядков, то восстановить их систему цен­
ностей, их мораль перед лицом врывавшихся со всех сторон
сил распада ему хотелось: «Наконец-то плотина против над­
вигающегося хаоса!» — так провозглашал Гитлер46.
Так что, вопреки всей революционной выразительности,
национал-социализм никогда не был в состоянии скрыть свой
оборонительный характер, являющийся его сутью и находя­
щийся в очевидном противоречии с той смелой гладиаторской
позой, которую он любил принимать. Конрад Хейден назвал
фашистские идеологии «хвастовством во время бегства», «стра­
хом перед восхождением, перед новыми ветрами и незнакомы­
ми звездами, протестом жаждущей покоя плоти против не зна­
ющего покоя духа»47. И именно этим оборонительным настро­
ем было продиктовано высказывание самого Гитлера вскоре
после начала войны против Советского Союза, что теперь он
понимает, почему китайцы решили отгородить себя стеной, и
у него вот тоже возникло искушение «помечтать о таком гигант­
ском вале, который отгородит новый восток от среднеазиатских
масс. Вопреки всей истории, которая учит, что в огороженном
пространстве наступает упадок сил».
Превосходство фашизма по отношению ко многим его
конкурентам объясняется не в последнюю очередь тем, что он
острее осознал суть кризиса времени, чьим симптомом был и
он сам. Все другие партии приветствовали процесс индустри­
ализации и эмансипации, в то время как он со всей очевид­
ностью разделял страхи людей и пытался заглушить эти стра­
хи, превращая их в бурное действо и драматизм и привнося в
прозаические, скупые будни магию романтических ритуа­
46 См.: VB, 2.8.1922.
47 Неiden К. Geburt. S. 266; по поводу следующего высказывания
Гитлера см.: Tischgesprache. S. 144.
170

лов — факельные шествия, штандарты, черепа со скрещенны­
ми костями, боевые призывы и возгласы «Хайль!», «новую
помолвку жизни с опасностью», идею «величественной смер­
ти». Современные задачи он ставил людям в окружении мас­
карадных аксессуаров, напоминающих о прошлом. Но его
успех объясняется еще и тем, что он выказывал пренебреже­
ние к материальным интересам и рассматривал «политику как
сферу самоотречения и жертвы индивидуума ради идеи»47.
Тем самым он полагал, что отвечает более глубоким потреб­
ностям, нежели те, кто обещал массам более высокую поча­
совую оплату. Кажется, он раньше всех своих соперников уяс­
нил, что руководствующийся будто бы только разумом и сво­
ими материальными интересами человек, как это считали
марксисты и либералы, был некой чудовищной абстракцией.
Вопреки всем своим однозначно реакционным чертам, он
тем самым куда более действенно, нежели его антагонисты,
стал соответствовать страстной тоске времени по коренному
повороту. Казалось, только он один и выражал ощущение эпо­
хи, что все идет совсем не так и что мир оказался на великом
ложном пути. Меньшая притягательная сила коммунизма
объяснялась не только его репутацией классовой партии и
вспомогательного отряда чужеземной державы. Скорее он на­
влекал на себя смутное подозрение в том, что и сам-то он был
одним из элементов этого ложного пути и одним из возбуди­
телей той болезни, за рецепт от которой он себя выдавал, —
не радикальный отказ от буржуазного материализма, а лишь
его инверсия, не слом несправедливого и неспособного строя,
а обезьянье подражание ему и его зеркальное отражение, толь­
ко вверх ногами.
Непоколебимая, порою кажущаяся экзальтированной,
уверенность Гитлера в своей победе и была ведь всегда в не­
малой степени продиктована его убежденностью в том, что
он — единственный истинный революционер, ибо он вырвал­
ся из тисков существующего строя и восстановил в правах че­
ловеческие инстинкты. В союзе с ними Гитлер и видел свою
непобедимость, так как они, в конечном счете, всегда проры­
ваются «сквозь экономические интересы, сквозь давление об­
щественного мнения и даже сквозь разум». Конечно, обраще­
47 Gentile G. Manifest der faschistischen Intellektuellen an die Intellektuellen aller Nationen vom 21. April 1925. In: Nolte E. Theorien liber den
Faschismus. S. 112.
171

ние к инстинкту повлекло за собой немало проявлений непол­
ноценности и человеческой слабости, да и традиция, честь
которой хотел восстановить фашизм, была во многом только
искаженным отражением оной, как и прославлявшийся им
порядок — всего лишь видимостью порядка. Но когда Троц­
кий презрительно называл приверженцев фашизма «челове­
ческой пылью»48, он только демонстрировал этим характер­
ную беспомощность левых в понимании людей, их потребно­
стей и побуждений. Это-то и имело своим следствием столь
многочисленные заблуждения при оценке эпохи у тех, кто по­
лагал, что лучше других понимает ее дух и назначение.
И дело тут не только в потребности в романтике, которую
удовлетворял фашизм. Порожденный страхом эпохи, он был
стихийным восстанием за авторитет, мятежом за порядок, и
противоречие, содержащееся в такого рода формулах, как раз
и составляло его суть. Он был бунтом и субординацией, раз­
рывом со всеми традициями и их освящением, народной общ­
ностью и строжайшей иерархией, частной собственностью и
социальной справедливостью. Но все постулаты, которые он
сделал своими, непременно включали в себя всевластный ав­
торитет сильного государства. «Больше, чем когда бы то ни
было, народы испытывают сегодня тягу к авторитету, управ­
лению и порядку», — заявлял Муссолини49.
С презрением говорил он о «более или менее истлевшем
трупе богини Свободы» и считал, что либерализм уже соби­
рается «закрыть врата своих храмов, покинутых народом», по­
тому что «весь политический опыт современности — антилиберальный». И в самом деле, по всей Европе, и прежде всего
в странах, перешедших к системе либерального парламента­
ризма только в конце мировой войны, наблюдались растущие
сомнения в эффективности этой системы. Они проявлялись
тем сильнее, чем решительнее эти государства устремлялись
к современности. Ощущение, что средств либеральной демок­
ратии во взрывной и в силу обстоятельств кризисной обста­
новке переходной фазы недостаточно, а ее возможности вес­
ти за собой обретшие самосознание массы слишком малы,
распространялось с огромной быстротой. На фоне мелочных
48 Nolte Е. Theorien. S. 56; замечание Гитлера о готовности людей
действовать против своих же интересов см.: Adolf Hitfer in Franken.
S. 119 f.
49 Mussolini B. Die Lehre des Faschismus. In: Nolte E. Theorien.
S. 220; следующую цитату см.: Ebd. S. 216.
172

парламентских споров, игр и беспомощных вожделений мно­
гопартийного правления у людей пробуждалось старое жела­
ние оказаться перед fait accompli50, а не стоять перед выбором51.
За исключением Чехословакии, в межвоенный период во всех
государствах Восточной и Центральной Европы, а также во
многих государствах Южной Европы система парламентариз­
ма потерпела крах — в Литве, Латвии, Эстонии, Польше, Вен­
грии, Румынии, Австрии, Италии, Греции, Турции, Испании,
Португалии и, наконец, в Германии. К 1939 году осталось все­
го лишь девять государств с парламентской формой правления,
причем многие из них, как Третья республика во Франции,
находились в drole d’etat52, а некоторым другим придавала ста­
бильность монархия, так что «фашистская Европа [была уже]
вполне вероятной»53.
Поэтому дело тут было не в агрессивной озлобленности
какой-то одной нации, стремившейся перевернуть ситуацию
в мире. Широкое настроение усталости, презрения и разоча­
рования предвещало расставание с веком либерализма. Оно
происходило под знаком реакции и прогресса, тщеславия и
бескорыстия. В Германии уже начиная с 1921 года в Рейхстаге
отсутствовало большинство, которое было бы действительно
привержено парламентской системе. Либеральная мысль по­
чти не имела поборников, а лишь множество потенциальных
противников. Им нужен был только толчок, зажигательный
лозунг, харизматический вождь.

50Свершившимся фактом. — Прим. пер.
51 См.: Talmon J.L. Politischer Messianismus. Bd. 2. S. 444 f.; Эрнст
Нольте расценит структурные слабости либеральной парламентской
демократии как предпосылку для возникновения мощных фашист­
ских движений; см. его книгу с характерным названием «Кризис ли­
беральной системы и фашистские движения» (Nolte Е. Die Krise des
liberalen Systems und die faschistischen Bewegungen). См. в э т о й связи
также: Marcuse Н. Der Kampf gegen den Liberalismus in der totalitaeren
Staatsauffassung. In: Abendroth W. Op. cit. S. 39 ff.
52 Странном положении. — Прим. пер.
53 Mosse G. L. Die Entstehung des Faschismus. In: Internationaler
Faschismus 1920—1945. S. 29.
173

КНИГА ВТ О РА Я
ПУТЬ В ПОЛИТИКУ
Глава Ж
ЧАСТЬ НЕМЕЦКОГО БУДУЩЕГО
Государство сошло с ума. Если бы кто-то явил­
ся с Луны, он не узнал бы Германию. Он бы
спросил: «И это прежняя Германия?»
Адольф Гитлер
Я высмеял бы любого, кто сказал бы что это —
начало новой эпохи всемирной истории.
Конрад Хейден,
вспоминая о годах учебы в Мюнхене

Декорациями сцены, на которую вступил Гитлер весной
1919 года, были специфические баварские условия. Из мель­
тешащей череды фигур, на мгновение выталкивающей под яр­
кий свет рампы то одного, то другого актера из их великого
множества, постепенно начинает выделяться бледное, невы­
разительное лицо Гитлера. В этой суматохе революции и кон­
трреволюции, среди всех этихэйснеров, никишей, людендорфов, лоссовых, росбахов и каров, никто не казался столь мало
подходящим на роль избранника истории, на которую все они
претендовали, нежели он, ни у кого не было столь ничтожно
мало средств и более слабой исходной позиции, и никто не
казался таким беспомощным, нежели «один из тех, кто веч­
но торчал в казарме, не зная, куда себя деть»1. Потом он охот­
но назовет себя «неизвестным ефрейтором Первой мировой
войны», пытаясь засвидетельствовать тем самым неожидан­
ную для него самого, улавливаемую только в мифологизиро­
1Hoffmann Н.Н. Der Hitlerputsch. S. 53.
174

ванных взаимосвязях природу своего восхождения. Уже три
года спустя он будет хозяином сцены, на которую вступил в
1-й половине 1919 года, если и не против своей воли, то все
же весьма неуверенно.
Ни один город в Германии не был так охвачен и так потря­
сен революционными событиями, аффектами и столкновени­
ями первых послевоенных недель, как Мюнхен. На два дня
раньше, чем в Берлине — 7 ноября 1918 года, стремление не­
скольких леваков-одиночек улучшить мир свергло тысячелет­
нюю династию Виттельсбахов2и внезапно вознесло их на вер­
шину власти. Под руководством бородатого представителя бо­
гемы, театрального критика газеты «Мюнхен Пост» Курта
Эйснера3они попытались — совсем в духе буквального прочте­
ния ноты Вудро Вильсона — путем революционной смены си­
туации «подготовить Германию к Лиге Наций» и добиться для
страны «мира, который избавит ее от самого худшего»4.
Однако слабость и непоследовательность американского
президента, а также ненависть правых, сказывающаяся и се­
годня в отказе почитать память пришлых «бродяг без рода и
племени» и швабингских большевиков, сорвали все планы
Эйснера5. Уже сам факт, что ни он сам и ни один из этих «при­
2Виттельсбахи (Wittelsbacher) — владетельная династия, правив­
шая в Баварии (1180—1918) и Пфальце (1214—1918): с 1180 года —
герцоги, с 1356 года — курфюрсты, с 1806 года — короли. — Прим.
науч. ред.
3Курт Эйснер (14.5.1867—21.2.1919) был членом Социал-демократической партии Германии, а в 1899—1905 годах редактором ее
центрального органа «Форвэртс». Во время Ноябрьской революции
в 1918 году был председателем Мюнхенского рабочего, солдатского
и крестьянского совета, а затем правительства Баварской республи­
ки. Убит националистом. — Прим. науч. ред.
4Из воззвания Эйснера 8 ноября 1918 года. Цит. по: Ursachen und
Folgen. Bd. III. S. 104.
5«Элементы, чуждые стране и расе», «иноземные евреи-полити­
ки», «чужеземные подонки без стыда и совести», пришедшие из тю­
рем и с каторги, «еврейчики», «совратители рабочих» — такими, за­
частую не желавшими видеть никаких различий характеристиками
снабжались эти новые деятели, например, в воззвании Баварской
народной партии от 9 апреля 1919 года и в воззвании Баварского
ландтага от 19 апреля или же в подготовленном баварской войсковой
командой 15 июля 1919 года докладе «Большевистская опасность и
борьба с ней»; см. также: Franz-Willing G. Die Hitlerbewegung. S. 32 ff.
Низкопробная пропаганда все время ставила Эйснера на одну доску
с Лениным, Левине и Аксельродом, что сказывается и поныне.
175

шлых» не были баварцами, а, напротив, являли собой яркий
тип антибуржуазного интеллигента, да притом нередко еврея,
обрекал революционное правительство в этой пронизанной
сословным духом Баварии на неудачу. К тому же опереточ­
ный режим, установленный Эйснером — все эти беспрерыв­
ные демонстрации, публичные концерты, шествия с флага­
ми и пламенные речи о «царстве света, красоты и разума», —
отнюдь не способствовали укреплению его позиций. Такое
ведение государственных дел вызывало скорее столько же
смеха, сколько и озлобления, но никак не симпатию, на ко­
торую рассчитывал Эйснер своим «правлением доброты», —
утопические порядки, казавшиеся на бумаге такими дей­
ственными, при соприкосновении с действительностью
рассыпались в прах. И в то время как сам он с иронией име­
новал себя «Куртом I», как бы связывая себя с традицией сверг­
нутого правящего дома, повсюду распевали песенку с издева­
тельским припевом: «Революцья-люцья — во! Нам не надо
ничего. Все заботы об одном — чтоб все было кверху дном. Все
перевернем!»
Даже критическое отношение Эйснера к экстремистским
вождям «Союза Спартака» и таким агентам мировой револю­
ции как Левин, Левине и Аксельрод, его возражения анархист­
ским фантазиям писателя Эриха Мюзама и пусть даже сло­
весные уступки сепаратистским настроениям, распростра­
ненным в Баварии, никак не могли улучшить его положение.
После выступления на социалистическом конгрессе в Берне
с признанием вины Германии в развязывании войны он сра­
зу же оказался в эпицентре кампании безудержных нападок,
требовавшей его устранения и заявившей, что его время ис­
текло. Сокрушительное поражение на выборах вынудило его
принять решение об уходе. 21 февраля, когда он в сопровож­
дении двух сотрудников направился в здание ландтага, что­
бы заявить о своей отставке, его застрелил двадцатидвухлет­
ний граф Антон фон Ар ко-Валл ей6. Это был бессмысленный,
ненужный и чреватый катастрофическими последствиями
поступок.
Уже несколько часов спустя, во время панихиды по уби­
тому, в здании ландтага ворвался левак Алоис Линднер, быв­
6 Правильнее — граф Антон фон ауф Валлей (5.2.1897—29.6.1945) —
после ареста он был признан виновным и приговорен к 5 годам тюрем­
ного заключения. — Прим. науч. ред.
176

ший мясник и кельнер в пивной, и, открыв дикую пальбу, за­
стрелил министра Ауэра7 и еще двух человек. Все собрание в
панике разбежалось. Однако, вопреки тому, чего ожидал
Арко-Валлей, общественное мнение стало склоняться влево.
У всех еще в памяти было убийство Розы Люксембург и Кар­
ла Либкнехта, и в новом преступлении увидели стремление
реакции вновь объединиться и вернуть утраченную власть.
В Баварии было объявлено чрезвычайное положение и ста­
ли раздаваться призывы ко всеобщей забастовке. Когда часть
студентов выступила в поддержку Арко-Валлея, объявив его
героем, университет был закрыт и начались многочисленные
аресты — брали заложников, была введена беспощадная цен­
зура, банки и общественные здания захватили отряды Крас­
ной гвардии, на улицах появились грузовики с солдатами,
которые через громкоговорители кричали: «Отомстим за Эйс­
нера!» В течение целого месяца вся исполнительная власть
была сосредоточена в руках некоего Центрального совета во
главе с Эрнстом Никишем8, и только затем был сформиро­
ван парламентский кабинет. Но когда в начале апреля из
Венгрии пришло известие о захвате там власти Белой Куном
и провозглашении диктатуры пролетариата, что говорило о
распространении советской системы уже и за пределы Рос­
сии, только что стабилизировавшаяся ситуация снова зако­
лебалась. Под лозунгом «Германия идет вслед!» меньшин­
ство, состоявшее из леворадикальных утопистов и не имев­
шее массовой опоры, провозгласило в Баварии, вопреки
очевидной воле граждан и вопреки ее традициям и эмоци­
ям, республику Советов. Поэты Эрнст Толлер и Эрих Мюзам опубликовали свидетельствовавший об их романтичес­
кой оторванности от жизни и неспособности к руководству
указ, в котором говорилось о превращении мира в «луг, усе­
янный цветами», где «каждый может срывать свою долю»,
упразднялись труд, субординация и правовая мысль, а газе­
там предписывалось публиковать на первых страницах ря­
дом с последними революционными декретами стихотворе­
7 Первый министр внутренних дел Баварии, социал-демократ
Эрхард Ауэр (22.5.1874—20.3.1945) был неубит, а ранен и прожил еще
более 20 лет. — Прим. науч. ред.
8Социал-демократ Эрнст Никиш был лидером крыла СДПГ, ко­
торое занимало позицию, прямо противоположную позиции Берн­
штейна. Позже он перешел на позиции национал-большевизма.
В 1937—1945 годах — заключенный концлагеря. — Прим. науч. ред.
177

ния Гёльдерлина или Ш иллера9. Когда же Эрнст Н и к и т и
большинство министров правительства, перебравшегося к
тому времени в Бамберг, ушли в отставку, государство оказа­
лось вообще без руля и без ветрил, и не оставалось ничего,
кроме путаного евангелия поэтов, хаоса и перепуганных обы­
вателей. И тут власть захватила группа беспощадных профес­
сиональных революционеров.
То, что происходило далее, забыть уже невозможно: комис­
сии по конфискации имущества, практика взятия заложников,
поражение буржуазных элементов в правах, революционный
произвол и растущий голод вызвали в памяти столь недавние
страшные картины Октябрьской революции в России и оста­
вили недобрую паять. Такую, что ее не смогли вытеснить и кро­
вавые преступления ворвавшихся в начале мая в Мюнхен со­
единений рейхсвера и Добровольческих корпусов, когда были
убиты в Пуххайме пятьдесят выпущенных на свободу русских
военнопленных, безжалостно уничтожена на железнодорож­
ной насыпи у Штарнберга санитарная колонна армии Советов,
захвачен в своем мюнхенском офисе двадцать один ни в чем не
повинный член союза подмастерьев-католиков (их бросили в
тюрьму на Каролиненплац и там расстреляли по приговору по­
левого суда), а также ликвидированы 12 рабочих из Перлаха,
причисленных потом следствием к числу 184 лиц, погибших
«по собственному легкомыслию и роковому стечению обстоя­
тельств». Наконец, зверски убиты или расстреляны руководи­
тели советского эксперимента Курт Эглхофер, Густав Ландауэр и Евгений Левине —все они вскоре оказались забытыми, по­
тому что общество было заинтересовано в этом забвении. А вот
восемь заложников, членов праворадикального заговорщицко­
го «Общества Туле», содержавшихся в подвале гимназии Луитпольда и ликвидированных в ответ на эти бесчинства какойто мелкой сошкой, остались в общественном сознании еще на
много лет одной из тщательно пестовавшихся устрашающих
картин. Где бы ни появились вступившие войска, читаем мы в
одном дневнике того времени, повсюду «люди машут платка­
9См.: Volkmann Е.О. Revolution iiber Deutschland. Oldenburg, 1930.
S. 222. Правда, тут следует оговориться, что Толлер и Мюзам смогли
проводить в жизнь декларированную ими мечту всего лишь в течение
нескольких дней, после чего на смену их идиллическим видениям при­
шел более жесткий тип государственного устройства — республика
Советов — по образцу Советской России — во главе с Левином, Леви­
не и Аксельродом, которые, кстати, все были выходцами из России.
178

ми, высовываются из окон, аплодируют, восторг царит неопи­
суемый... все торжествуют»10. Изземли революции Бавария ста­
ла землей контрреволюции.
В более трезвых и стойких буржуазных кругах этот опыт пер­
вых послевоенных месяцев пробудил новое самосознание. Рас­
терянная и в общем-то весьма и весьма маломощная воля рево­
люции продемонстрировала бессилие и концептуальное заме­
шательство левого крыла, явно имевшего в своем распоряжении
больше революционного пафоса, нежели революционного му­
жества. И если в мире социал-демократии оно показало себя
энергичным фактором порядка, то в попытке правления Сове­
тов в Баварии обернулось прямо-таки фантастической стихией,
не имевшей никакого представления ни о власти, ни о народе.
Впервые в те месяцы буржуазия, или хотя бы ее наиболее урав­
новешенная часть, осознала, что она нисколько не слабее хва­
леного, окруженного аурой непобедимости, но, собственно го­
воря, простодушного рабочего класса.
И это новое самосознание стремились привить буржуазии
прежде всего вчерашние фронтовики-офицеры среднего зве­
на — все эти жаждавшие настоящего дела капитаны и майоры.
Говоря словами Эрнста Юнгера, они наслаждались войной как
вином и были все еще опьянены ею. Несмотря на многократное
превосходство противника, они не чувствовали себя побежден­
ными. Призванные правительством на помощь, они укротили
бунтовщиков и строптивые солдатские советы и подавилисо­
ветский эксперимент в Баварии. Они взяли на себя охрану не­
защищенных восточных границ Германии — в первую очередь
10HofmillerJ. Revolutionstagebuch 1918/19. In: HofmillerJ. Schriften.
Bd. 2. Leipzig, 1938. S. 211. Что касается числа жертв, то, по сведени­
ям полиции, в период между 30 апреля и 8 мая 1919 года в чрезвычай­
но ожесточенных боях погибло в общей сложности 557 человек.
В 1939 году Военно-исторический исследовательский центр сухопут­
ных войск опубликовал отчет под названием «Разгром Советской
власти в Баварии в 1919 году», в котором дается такой конкретный
расклад: из этих 557 человек «погибли в боях 38 “белых” солдат и
93 красноармейца, 7 баварцев и 7 русских. По приговору военно-полевого суда были расстреляны 32 красноармейца и 144 человека из
числа жителей. Безвинно, “по собственному легкомыслию или роко­
вому стечению обстоятельств” погибло не менее 184 человек.
В 42 случаях причину смерти установить не удалось. Имеются офи­
циальные сведения о 303 раненых». Другие данные приводит В. Ма­
зер: Maser Ж. Fruhgeschichte. S. 40 f. См. также: Gumbel Е. Verrater
verfallen der Feme. S. 36 passim.
179

с Польшей и Чехословакией, — до того как Версальский дого­
вор ограничил рейхсвер 100 ООО человек и поставил крест на их
будущем. Теперь они чувствовали себя обманутыми, социаль­
но приниженными и уязвленными в национальном плане. Свое­
образное сочетание самоосознания и чувства потерянности тол­
кнуло их в политику. К тому же многие уже не хотели или не
могли расстаться с прекрасной беспорядочностью солдатской
жизни, военным ремеслом и мужским братством. Обладая пре­
восходным опытом и принесенной с войны практикой плано­
мерного применения силы, они организовывают отпор револю­
ции — давно уже подавленной и утонувшей в страхе и потреб­
ности нации в порядке.
Возникавшие повсюду частные армии вскоре превратили
отдельные регионы в лагеря ландскнехтов, драпированные на­
циональными цветами и окруженные ореолом политических
сражений. Опираясь на реальную силу пулеметов, ручных гра­
нат и пушек, бывших в их распоряжении и вскоре рассредото­
ченных в состоянии боевой готовности потайным складам ору­
жия по всей стране, они, пользуясь бессилием политических
институтов, обеспечили себе в некоторых регионах весьма зна­
чительную долю власти. В частности, в Баварии они могли —
в качестве реакции на злополучный опыт времени Советов —
развернуть свою деятельность почти беспрепятственно. «Орга­
низовать всеми средствами противодействие революции», —
так гласило одно из указаний социал-демократического пра­
вительства в период правления Советов11. Рядом с рейхсвером,
а порою и незаметно срастаясь с ним, действовали Доброволь­
ческий корпус фон Эппа, затем союз «Оберланд», объединение
офицеров «Железный кулак», «Организация Эшериха», Не­
мецкий народный союз защиты и борьбы, объединение «Им­
перский военный флаг», добровольческие корпуса «Байройт»,
«Вюрцбург» и «Вольф», отряды особого назначения Богендерфера и Пробстмейра, а также многочисленные организации
тщеславного и одновременно боящегося политической и во­
енной нормализации своеволия12.
Однако все эти союзы находили поддержку не только пра­
вительства и государственной бюрократии, но широких народ­
11См.: Franz-Willing G. Op. cit. S. 31.
12См., в частности: Oertzen F. W. v. Die deutschen Freikorps 1918—
1923, где содержится много других имен и подробностей. См. кроме
того: Franz-Willing G. Op. cit. S. 31 ff., а также многочисленные рабо­
ты, посвященные проблеме «рейхсвер и республика».
180

ных слоев. Одной из поразительных странностей общества, вос­
питанного на солдатских традициях, является то, что носители
индивидуальных аффектов могут обрести особые национальные
и моральные полномочия, коль скоро они облекают свое него­
дование в униформу и пускают его маршировать по улицам. На
фоне хаотичной сумятицы революции и Советов военные фор­
мирования уже сами по себе казались образцовым антиподом
всему этому, антиподом, выражающим идею жизни и порядка
и заслуживающим всемерной поддержки. В строгом равнении,
четко отбивая шаг, проходили по Людвигштрассе части Добро­
вольческого корпуса Эппа, а за ними —подразделения бригады
Эрхардта13, принесшие из сражений в Прибалтике эмблему, упо­
минаемую в походной песне бригады: «Свастикой украшен
шлем стальной». Всей своей примечательной силой они олицет­
воряли в общественном сознании нечто такое, что говорило о
славных и спокойных временах, ставших ныне лишь предметом
ностальгических воспоминаний. И это было отражением гос­
подствовавшего мнения, когда в одной из основополагающих
директив 4-го Баварского войскового командования в июне
1919 года рейхсвер именовался «краеугольным камнем», на ко­
тором следовало строить «разумную новую основу всех внутри­
государственных отношений». Отсюда делался вывод о необхо­
димости активной и широко разветвленной пропагандистской
деятельности. В то время как левые партии в своей наивности
переносили негативное отношение к войне и бойне народов и
на солдат, переживших все ее ужасы и жертвы на своей шкуре14,
правые политики в своей обработке тех же солдат апеллирова­
ли к их уязвленной гордости и потребности в достоверном объяс­
нении того, почему многие их надежды так и не сбылись.
В ряду разнообразных мероприятий, которые организовы­
вались, в частности разведывательно-пропагандистским отде­
лом войскового командования под начальством энергичного ка­
питана Майра, были и курсы «гражданственности». Именно на
13Бригада заслужила славу одного из самых действенных и жес­
токих Добровольческих корпусов. Получила свое название по фами­
лии командира — Германа Эрхардта (29.11.1881—27.9.1971).
14См.: Zibordi G. Der Faschismus als antisozialistische Koalition. In:
Nolte E. Theorien. S. 86. Упомянутая основополагающая директива
была дана в форме постановления войскового командования от
28 мая 1919 года о пропагандистской деятельности в войсках. Цит. по:
Franz-Willing G. Op. cit. S. 37.
181

них и откомандировали Гитлера после успешного выполнения
им задания по выявлению сторонников республики Советов.
Целью читавшихся на этих курсах в аудиториях университета
известными и благонадежными в плане национальных убежде­
ний преподавателями лекций было просвещение слушателей
главным образом в области истории, экономики и политики.
В своем постоянном стремлении к отрицанию или, по
крайней мере, преуменьшению любых влияний, оказавших на
него свое воздействие, Гитлер будет говорить, что эти курсы
помогли ему на дальнейшем пути не столько занятиями,
сколько контактами: благодаря им он получил возможность
«познакомиться с несколькими камрадами-единомышленниками, с которыми я мог подробно обсуждать текущий мо­
мент». Вот только на лекциях инженера Готфрида Федера15по
экономической теории он, как признается потом, впервые
«узнал в принципе, что такое международный биржевой и
ссудный капитал»16.
Однако строго говоря, значение этих занятий состояло
в том внимании, которое смог привлечь Гитлер среди слу­
шателей своей напористостью, своим интеллектуальным
темпераментом — в дискуссиях на курсах он впервые полу­
15Готфрид Федер (27.1.1883—24.9.1941) — один из основателей
нацистской партии. Учился в Высших технических школах в Берли­
не и Цюрихе. В 1917 году основал «Германскую лигу за искоренение
процентного рабства», член «Общества Туле». С 1931 года — предсе­
датель Экономического совета НСДАП. В 1933— 1934 годах — статссекретарь Имперского министерства экономики. — Прим. науч. ред.
16См.: Hitler Л. Mein Kampf. S. 229; имеется в виду необычная идея
Федера об «искоренении процентного рабства», которую он пытал­
ся пропагандировать и как один из руководителей курсов «граждан­
ственности».
/ Комментируя приведенное высказывание Гитлера, В. Мазер по­
лагает, что «с этим в рамках изучения марксизма в Вене Гитлер, та­
ким образом (!), не сталкивался»; вот уж, поистине, что называется,
занесло! См.: Maser W. Fruhgeschichte. S. 135.
Между прочим, учителями Гитлера были граф Карл Ботлер (пи­
сатель), доктор Пиус Дирр (депутат Рейхстага от Демократической
партии), Готфрид Федер (дипломированный инженер), профессор
Йозеф Хофмиллер, доктор Михаэль Хорлахер (управляющий делами
одного аграрного союза и один из руководителей Баварской народ­
ной партии), а также профессор Карл Александр фон Мюллер. Иног­
да лекции читали университетские преподаватели — профессор Дю
Мулен Эккарт и видный специалист в области гигиены Макс фон
Грубер.
182

чил аудиторию, состоящую не из неграмотных, случайных
зрителей. Один из преподавателей, историк Александр фон
Мюллер, расскажет позднее, как он после окончания одной
лекции задержался в начавшем пустеть зале у группы, «стол­
пившейся вокруг человека, который гортанным голосом, без
остановки и все с большей горячностью о чем-то говорил им.
У меня было странное чувство, будто их возбужденность
была его рук делом и в то же время придавала голос и ему са­
мому. Я видел бледное, худое лицо, на которое не по-сол­
датски спадал клок волос, с коротко подстриженными уса­
ми и на удивление большими, голубыми, фанатично блес­
тевшими глазами». Вызванный на следующем занятии к
кафедре, он подошел «послушно, неуклюжей походкой и,
как мне показалось, с каким-то упрямым смущением». Од­
нако «разговор оказался бесплодным»17.
В этих наблюдениях мы встречаем, в контурном виде, все
ту же странную, многократно засвидетельствованную черту
молодого Гитлера — явную силу воздействия и уверенность
в себе во время выступлений и одновременно беспомощность
в личной беседе. По его собственному признанию, свою пер­
вую незабываемую победу по убеждению словом он одержал,
бурно возражая своему оппоненту, — не мог не ответить на
вызов, когда «один из участников посчитал, что надо всту­
питься за евреев». И вот историк фон Мюллер обращает вни­
мание капитана Майра на этот природный ораторский талант,
открытый им среди своих слушателей. Затем Гитлера направ­
ляют в качестве «доверенного лица» в один из мюнхенских
полков. Вскоре после этого его фамилия появляется под но­
мером 17 в одном из списков личного состава так называемой
команды по проверке фильтрационного лагеря Лехфельд:
«Пех. Гитлер Адольф, 2-й пех. полк, ликвидационный отдел».
У команды было задание вести среди возвращающихся из
плена солдат националистическую и антимарксистскую про­
паганду. Кроме того, для входящих в нее лиц она должна была
стать «практическими курсами по подготовке ораторов и аги­
таторов»18.
17Muller К.Л. v. Mars und Venus. S. 338 f.
18См.: Deuerlein E. Hitlers Eintritt in die Politik und die Reichswehr.
In: VJHfZ, 1959, H. 2. S. 179. Кстати, Гитлер был назначен не «офи­
цером по просвещению», как он это напишет (Hitler A. Mein Kampf.
S. 235), а так называемым «доверенным лицом». Можно лишь диску­
тировать, что именно скрывалось за этой попыткой фальсифициро­
183

На этом фоне, в бараках и казармах лагеря Лехфельд, и на­
капливал Гитлер свой первый ораторский и психологический
опыт. Здесь он учился так наполнять изначальный материал
своих маниакальных мировоззренческих идей актуальным со­
держанием, чтобы его основные положения казались неопро­
вержимыми, а текущие политические события обретали все­
ленский масштаб. И те черты оппортунизма, которые прида­
дут твердолобости национал-социалистической идеологии
столь своеобразный характер беспринципности, тоже не в
последнюю очередь имели своей основой неуверенность на­
чинающего оратора, которому приходилось опробовать на
публике эффективность своей одержимости и искать для сво­
их экзальтированных мыслей гарантирующие отклик фор­
мулировки. «Эта тема особенно разжигала интерес слушателей,
что можно было прочитать по их лицам», — говорится в одном
из свидетельств очевидца выступлений Гитлера в лагере. На
глубокое и агрессивное чувство разочарованности у возвра­
щающихся из плена солдат, после нескольких лет войны об­
манутых во всем, что придавало вес и величие их молодости,
и предъявлявших теперь свой счет за весь оказавшийся ни­
кому не нужным героизм, за все многочисленные упущенные
победы и за свою растоптанную веру Гитлер отвечал первы­
ми четко очерченными представлениями о враге. В фокусе
его ораторских упражнений, наиболее выдающимися призна­
ками которых, по отзывам современников, были «популизм
выступлений», «легко доступная манера» изложения и стра­
стный «фанатизм», находились нападки на ту группу, кото­
рую позже, использовав ставшее крылатым выражение, он на­
зовет «ноябрьскими преступниками», а также безудержные
обличения «версальского позора» и пагубного «интернацио­
нализма». Все это объяснялось и обосновывалось закулисны­
ми махинациями некоего «всемирного еврейско-марксист­
ского заговора»19.
Уже здесь проявилась его способность без всякого интел­
лигентского стеснения валить в одну кучу обрывки мыслей из
где-то прочитанного и лишь наполовину усвоенного. Так, те­
вать истинное положение вещей — стремление примазаться к буржу­
азной образованности или воинскому престижу офиТдера либо же это
была попытка избежать сомнительной репутации «доверенного
лица».
19См.: Deuerlein Е. Op. cit. S. 198 ГГ.
184

мой одного из его докладов в JIехфельде — в «прекрасном, по­
нятном и темпераментном» исполнении — послужили связи
между капитализмом и еврейством, о чем он только вчера уз­
нал из лекции Готфрида Федера. Для его мысли были одина­
ково характерны насилие и упорство. В какой мере отдель­
ные элементы его убеждений обрели уже в это время свой
окончательный вид, не претерпев изменений потом вплоть до
апреля 1945-го, доказывает первое сохранившееся письмен­
ное высказывание Гитлера по конкретному политическому
вопросу — его письмо «Об опасности, которую представляет
еврейство для нашего народа». Бывшее «доверенное лицо»
мюнхенского войскового командования, некий Адольф Гемлих из Ульма, попросил капитана Майра прояснить позицию
по этому вопросу. Майр же переадресовал это письмо вместе
с сопроводительной запиской (содержавшей необычное в
рамках военной субординации обращение «Глубокоуважае­
мый господин Гитлер») для ответа своему сотруднику. И Гит­
лер дал подробное обоснование своего неприятия эмоцио­
нального антисемитизма, который, считает он, главным об­
разом может опираться только на случайные личные
впечатления, вто время как антисемитизм, претендующий на
то, чтобы стать политическим движением, должен основы­
ваться на «знании фактов»20.
«А факты таковы: в первую очередь еврейство — это раса,
а не религиозное сообщество. Путем тысячелетнего кровосме­
шения, часто происходящего в самом узком кругу, еврей в об­
щем острее сохранил свою расу и свое своеобразие, нежели
многие из народов среди которых он живет. И результат это­
го — тот факт, что между нами живет не-немецкая, чужая
раса, не желающая да и не могущая пожертвовать своими ра­
совыми своеобразиями, отказаться от своих чувств, мыслей
и стремлений, и все же политически обладающая всеми пра­
вами как мы сами. И если уж чувство еврея занято только ма­
териальным, то его мысли и стремления — тем более... Все,
что побуждает людей стремиться ввысь, будь то религия, со­
циализм и демократия, для него это только средство для дос­
20Полностью письмо Гитлера, датированное 16 сентября
1919 года, опубликовано в уже упоминавшемся сборнике документов
под редакцией Дойсрлейна. См.: Deuerlein Е. Op. cit. S. 201 ff. Проци­
тированный отрывок, равно как и все последующие подлинные до­
кументы, дается с сохранением особенностей оригинала, то есть со
всеми ошибками в орфографии, пунктуации и т.д.
185

тижения цели — удовлетворения жажды денег и власти. Его
деяния оборачиваются по своим последствиям расовым ту­
беркулезом народов.
И отсюда следует такой вывод: антисемитизм по чисто
эмоциональным причинам будет находить свое конечное вы­
ражение в форме прогромов (!). Но антисемитизм разума дол­
жен вести к планомерному законному одолению и устране­
нию еврейских привилегий... Но конечной его целью долж­
но быть безвозвратное удаление евреев вообще. То и другое
способно совершить лишь правительство национальной
силы, а никак не правительство национального бессилия».
За четыре дня до написания этого письма, 12 сентября
1919 года, капитан Майр поручил доверенному лицу Гитлеру
побывать на собрании одной из карликовых партий — их было
великое множество, этих разного рода радикальных объедине­
ний и групп, которые зачастую на короткое время развивали
отчаянную активность, объединялись и распадались, чтобы
потом в виде новых группировок появиться на свет Божий. Это
был грандиозный, лежащий втуне потенциал для обретения
приверженцев и сторонников. Именно в этом нередко хаотич­
ном сектантском своеобразии и проявлялась та прямо-таки
слепая готовность, с которой столь долго политически индиф­
ферентные буржуазные массы требовали доходчивых лозунгов
для своих чувств национального протеста и успокоения своих
страхов перед лицом социального кризиса.
Центральное место предтечи как нацистской конспира­
ции, так и активной пропагандистской деятельности принад­
лежало «Обществу Туле». Кроме того, его штаб-квартира в фе­
шенебельном отеле «Времена года» стала местом, где могли
контактировать между собой крайне правые силы. Это обще­
ство имело разветвленные связи в самых широких слоях ба­
варского общества. В то время оно насчитывало около
1500 членов, в том числе и весьма влиятельных лиц, имело
свой символ — ту же свастику, свою газету — «Мюнхенер
Беобахтер»21. Во главе общества стоял некий политический
авантюрист с сомнительным прошлым, усыновленный одним
потерпевшим крушение на востоке австрийским дворянином
и унаследовавший от него звучное имя барона Рудольфа фон
2,«Mimchener Beibachter» — «Мюнхенский наблюдатель».—
Прим. науч. ред.
186

Зеботтендорфа22. По его собственному признанию, он рано
попал под влияние таких идеологов-радикалов как Теодор
Фрич и Ланц фон Л ибенфельс, чей безоглядный и не свобод­
ный от оккультных приправ расистский бред оказал в свое
время влияние и на молодого Гитлера. Созданное Зеботтендорфом на рубеже 1917/18 годов и сразу же развившее лихо­
радочную деятельность мюнхенское «Общество Туле»23 про­
должило традицию антисемитских объединений «фёлькише»
довоенной поры. Уже одним своим названием оно вызывало
в памяти основанную в 1912 году в Лейпциге секту «Германен-Туле», члены которой должны были быть «арийских кро­
вей» и представлять перед приемом в это сходное с ложей со­
дружество данные о росте волос на различных участках свое­
го тела, а также отпечаток ступни в качестве расового
отличительного признака24.
Детище Зеботтендорфа развернуло еще во время войны,
в январе 1918 года, разнузданную, главным образом воинству­
юще антисемитскую пропагандистскую деятельность, рисо­
вавшую еврея «смертным врагом немецкого народа». В ко­
нечном счете «Туле» воспользовалось кровавыми и хаотичес­
кими событиями времени Советов, чтобы с триумфальным
22 Что касается настоящей фамилии фон Зеботтендорфа, то окон­
чательно она так и не выяснена. Говорили, что он называл себя Ру­
дольфом Глауэром и уроженцем Силезии, а по другим источникам его
звали Эрвин Торе и родом он был из Саксонии. До начала войны Зеботтендорф провел несколько лет в Турции и вернулся в Германию в
1917 году, располагая значительными финансовыми средствами не­
известного происхождения. После своей политической интерлюдии
в Баварии он в 1919 году исчез, появлялся в Стамбуле, Мексике и Со­
единенных Штатах, пока после прихода Гитлера к власти в 1933 году
снова не объявился в Германии, чтобы заняться возрождением «Об­
щества Туле». Однако здесь он пробыл недолго, но почему и куда ис­
чез, осталось невыясненным. Как и происхождение, последние его
дни покрыты мраком. Некоторые считают, что он подался в Швей­
царию, другие же предполагают, что его убрали как нежелательного
свидетеля начального этапа становления НСДАП. См. также: Вгаcher K.D. Diktatur. S. 87; BronderD. Bevor Hitler kam. S. 232 ff., где при­
водятся многочисленные подробности. Кстати, книга Брондера имеет
то же название, что и воспоминания Зеботтендорфа, опубликован­
ные в начале 30-х годов.
23Часто в отечественной литературе оно обозначается как обще­
ство «Туле», само слово «общество» входило в ее название —
Thulegesellschaft. — Прим. науч. ред.
24См.: Bracher K.D. Diktatur. S. 87.
187

видом выдать их за доказательство своей правоты. Своими
дикими, экстремистскими лозунгами это общество в опреде­
ляющей мере нагнетало ту атмосферу безудержной и непри­
стойной расовой ненависти, в которой только и мог рассчи­
тывать на продолжительный эффект радикализм «фёлькише».
Уже в октябре 1918 года в его кружках ковались планы пра­
вого переворота, оно же было инициатором различных про­
ектов убийства Курта Эйснера, а 13 апреля предприняло по­
пытку путча против правительства Советов. От него же тяну­
лись многочисленные нити к русским эмигрантским кругам,
имевшим штаб-квартирой Мюнхен. В поддержании этих
контактов особая заслуга принадлежала молодому студентуархитектору из Прибалтики Альфреду Розенбергу25, которо­
му революция в России нанесла глубокую травму. В помеще­
ниях общества и на его собраниях можно было встретить по­
чти всех тех актеров, которые будут в последующие годы
главными действующими лицами на баварской политической
сцене. И некоторых из будущих деятелей партии Гитлера
впервые сведет вместе это общество; чередой проходят по
источникам такие имена, как Дитрих Эккарт и Готфрид Ф е­
дер, Ганс Франк, Рудольф Гесс и Карл Харрер.
По поручению «Общества Туле» спортивный журналист
Карл Харрер вместе со слесарем-механиком Антоном Дреке лером в октябре 1918 года организовали некий «Политичес­
кий рабочий кружок». Эта группа считала себя «объединени­
ем избранных личностей для обсуждения и изучения полити­
ческих вопросов», хотя намерение ее инициаторов состояло
в том, чтобы преодолеть отчуждение между массами и правы­
ми националистами. Однако поначалу членами кружка были
всего несколько рабочих, товарищей Дрекслера26 — тихого,
неуклюжего, несколько чудаковатого человека, работающе­
25Альфред Розенберг родился 12 января 1893 года в Ревеле (ныне
Таллин) в семье немца-башмачника и матери-эстонки. Осенью
1910 года он поступил в рижскую Высшую техническую школу, вме­
сте с которой в 1915 году был эвакуирован в Москву. В 1917 году по­
лучил диплом архитектора. В феврале 1918 года вернулся в Ревель,
где попытался вступить в германский Добровольческий корпус, но
не был принят как «русский». В конце 1918 года переехал в Мюн­
хен и в конце 1919 года был привлечен Дитрихом Эккартом в «Об­
щество Туле». — Прим. науч. ред.
26Антон Дрекслер родился в Мюнхене 13 июня 1884 года.—
Прим. науч. ред.
188

го в мюнхенских железнодорожных мастерских и не находя­
щего выхода для своей тяги к политической деятельности в
рамках существовавших партий. Еще в марте 1918 года он по
собственному почину организовал «Свободный рабочий ко­
митет за добрый мир», целью которого была борьба с ростов­
щиками и укрепление воли рабочего класса к победе. Глав­
ный опыт, усвоенный в политике этим серьезным человеком
в очках, состоял, в частности, в том, что марксистский соци­
ализм не способен справиться с национальным вопросом или
хотя бы дать на него сколько-нибудь удовлетворительный
теоретический ответ. Этот его вывод отразился и в заголовке
статьи, опубликованной им в январе 1918 года, — «Фиаско
пролетарского интернационала и крах идеи братского едине­
ния»27. Это был все тот же, только лишний раз подтвержден­
ный готовностью социалистов в августе 1914 года воевать
опыт, что еще в 1904 году свел немецких рабочих Богемии в
Тратенау для основания Немецкой рабочей партии (ДАП).
И вот под тем же названием Антон Дрекслер, собравшись
5 января 1919 года с двадцатью пятью другими рабочими тех
же мастерских в ресторации «Фюрстенфельдер Хоф»28, осно­
вал теперь свою партию. Несколько дней спустя, по инициа­
тиве «Общества Туле», ей был придан в.гостинице «Времена
года» статус национальной организации. А Карл Харрер на­
значил себя ее «имперским председателем»29. Как видим, ти­
тул достаточно претенциозный.
Итак, в действительности новая партия, собиравшаяся раз
в неделю в заднем помещении пивной «Штернэккерброй» в
доме 54 по Имталыитрассе, замышлялась отнюдь не как скром­
ная партия, рассчитанная на маленьких людей. Хотя Дрекслеру иной раз удавалось привлечь в качестве докладчиков неко­
торых местных знаменитостей «фёлькише» — вроде Дитриха
Эккарта или Готфрида Федера, — дальше хмурых разговоров
о политике на уровне их кругозора, мотивов и целей дело не
шло. Характерно, что партия совсем не проявляла себя на пуб­
27См.: Franz-Willing G. Op. cit. S. 63.
28«Fiirstenfelder Hof» — «Княжеский полевой двор». — Прим.
науч. ред.
29Новая организация называлась уже «Национал-социалистичес­
кий немецкий рабочий союз» и возникла, возможно, потому, что
Карл Харрер по не выясненным до конца причинам не принял учас­
тия в учредительном собрании, в результате чего остался без звания
и должности.
189

лике, да и вообще была не столько партией в общественном
смысле, сколько разновидностью типичной для Мюнхена тех
лет смеси тайного союза и застольной компании, которую свела
вместе горькая смутная потребность поиска единомышленни­
ков. В списках участников собраний фигурировало от десяти
до сорока человек. Позор Германии, травма, нанесенная про­
игранной войной, антисемитские настроения и жалобы на
порвавшиеся «узы порядка, права и морали» — таковы доми­
нирующие темы этих собраний. «Основополагающие линии»,
зачитанные Дрекслером на учредительном заседании, были
свидетельством косноязычной искренности, преисполненной
злости на богатых, пролетариев и евреев, спекулянтов и на под­
стрекательство вражды между народами. Они содержали тре­
бования ограничить годовой доход 10 ООО марок, настаивали на
паритетном представительстве земель в штате германского
Министерства иностранных дел, а также на праве «квалифи­
цированного и оседлого рабочего... быть причисленным к сред­
нему сословию» — ведь счастье «не во фразе и пустых разгово­
рах, не в собраниях, демонстрациях и выборах», а в «хорошей
работе, полной кастрюле и успехах детей»30.
Однако какой бы мещанской и интеллектуально ущерб­
ной ни казалась обстановка в партии, все же уже первая фра­
за «Основополагающих линий» содержала мысль, которая
превращала исторический опыт и насущную потребность в
программу и ставила неловкого чудаковатого Антона Дреке лера из заднего помещения «Штернэккерброй» далеко впере­
ди других — на высоту духа времени. Ведь ДАП определяла
себя бесклассовой «социалистической организацией, руково­
димой только немецкими вождями». «Великая мысль»31
Дрекслера была нацелена на то, чтобы примирить нацию и со­
циализм. Конечно, не он первый высказал эту мысль, у кото­
рой забота о детях и хлебе насущном, казалось, отнимала всю
ее великую страстность. Да, это была всего лишь скромная
мысль, порожденная тривиальным стремлением обрести хоть
какую-то национальную защищенность и, во всяком случае,
несоизмеримая с принудительными системами марксистско­
го толкования мира и истории. Но те условия, в которых Дрекслер пришел к ней, — в патетической, лихорадочной ситуа­
30«Основополагающие линии» опубликованы в книге: Ursachen
und Folgen. Bd. III. S. 212 ff.
31 Heiden K. Hitler. Bd. 1. S. 100.
190

ции побежденной, оскорбленной и подвергаемой революци­
онным испытаниям страны, — а также встреча с Гитлером
придали этой мысли, равно как и крохотной дрекслеровской
партии, колоссальный резонанс.
На собрании 12 сентября 1919 года с докладом на тему
«Как и какими средствами можно устранить капитализм?»
выступил Готфрид Федер. Среди сорока с небольшим присут­
ствующих находился — как говорилось выше, по поручению
капитана Майра, — и Адольф Гитлер. Когда Федер излагал
свои известные тезисы, гость собрания отметил для себя одно
из новых обоснований, бывшее, как он писал, «подобно мно­
гим другим тоже», убийственным «по своему доходящему до
смешного мещанству». «Я был очень рад, когда Федер нако­
нец закончил. Мне уже было все ясно». И все-таки Гитлер
остался и на последовавшую за докладом дискуссию, и толь­
ко когда один из присутствующих потребовал отделения Ба­
варии от «Пруссии» и вступления ее в союз с Австрией, он
возмутился и попросил слова: «Тут я не выдержал и тоже за­
писался в число желавших говорить». Он с такой яростью об­
рушился на предыдущего оратора, что Дрекслер прошептал
сидевшему около него машинисту паровоза Лоттеру: «Ну,
силен парень, вот такой-то нам и нужен»32. Когда же Гитлер
сразу после своего выступления направился к двери, чтобы
покинуть «эту скучную компанию», Дрекслер поспешил за
ним и попросил захаживать еще. Уже в дверях он сунул в руку
Гитлера маленькую брошюрку собственного сочинения под
названием «Мое политическое пробуждение». Потом Гитлер
опишет в не без труда давшейся ему жанровой сценке, как он
на следующее утро в казарме, бросая хлебные крошки шмы­
гавшим по помещениям мышам, начал читать это сочинение
и обнаружил, что жизненному пути Дрекслера были прису­
щи и элементы его, Гитлера, собственного развития: потеря
работы в результате профсоюзного террора, добывание жал­
кого куска хлеба с помощью полусамодеятельного искусства
(тот играл на цитре в ночном кафе) и, наконец, прямо-таки
сопровождавшееся страхом и чувством озарения открытие —
32 Franz-Willing G. Op. cit. S. 66 f. Кстати, стремясь принизить зна­
чение партии до момента своего вступления в нее, Гитлер указывает,
что в том собрании участвовало от 20 до 25 человек. В списке же при­
сутствовавших, сохранившемся в архиве Карла Харрера, значатся
46 человек; см.: Maser W. Fruhgeschichte. S. 158 f. Описание этого со­
бытия самим Гитлером см.: Hitler A. Mein Kampf. S. 237 ff.
191

сделанное будто бы в результате попытки одного еврея из Ант­
верпена отравить его, — о пагубном воздействии еврейской
расы на мир. Все эти параллели несомненно вызвали у него
интерес, хотя они, как не уставал потом говорить Гитлер, обя­
заны своим происхождением жизни рабочего33.
Когда же ему несколько дней спустя присылают — без вся­
кой просьбы с его стороны — членскую карточку под номером
555, это вызывает у него раздражение и одновременно улыбку,
но, поскольку других дел у него все равно нет, он решает пой­
ти на предстоящее заседание комитета. Как он потом расска­
жет, в «весьма непрезентабельной пивной» под вывеской «Альтес Розенбад» на Херренштрассе он встретил за столом в «ос­
вещенной наполовину разбитой газовой лампой» комнате, где
проходило заседание, нескольких молодых людей. В соседней
комнате хозяин и его жена обслуживали немногих завсегдата­
ев, а они в это время «будто правление маленького клуба игро­
ков в скат», зачитывали протоколы заседаний, пересчитывали
партийную кассу (дебет: 7 марок 50 пфеннигов), распределя­
ли партийную нагрузку и сочиняли письма в адрес идейно близ­
ких объединений в Северной Германии — «это была кружков­
щина самого низкого пошиба»34.
Целых два дня Гитлер мучился сомнениями. Потом он, как
всегда, когда вызывал в памяти поворотные ситуации в своей
жизни, будет говорить о том, как нелегко далось и каких «труд­
ных», «тяжких» и «горьких» мыслей ему стоило, прежде чем он
принял решение вступить в ДАП и стал седьмым членом ко­
митета, ответственным за агитацию и пропаганду35. «После двух
дней тяжких колебаний и размышлений я наконец пришел к
твердому убеждению, что надо решиться на этот шаг. Это было
33Чтобы умалить роль Дрекслера, Гитлер не называет его фами­
лии («Я не очень хорошо расслышал, как его звали»), а все время
говорит только о «том рабочем» и т.п. Когда же ему все-таки прихо­
дится упомянуть Дрекслера как председателя партии, то делает он это
без ссылки на то, что именно Дрекслер и сунул ему в руку брошюру.
См.: Hitler Л. Mein Kampf. S. 238 ff.
34См.: Ebd., S. 240 f., а также: Hitler A. 10 Jahre Kampf. In: Illustrierter
Beobachter, 4. Jhgg. 1929/31, 3.8.1929.
35 Кроме Гитлера в состав оргкомитет ДАП входили: 1) Карл Хар­
рер, учредитель и председатель партии; 2) Антон Дрекслер, соучре­
дитель и вице-председатель; 3) Готфрид Федер, специалист по эко­
номике; 4) Дитрих Эккарт, идеолог партии; 5) Герман Эссер, ответ­
ственный за внешние связи; 6) Эмиль Морис, секретарь. — Прим.
науч. ред.
192

самое важное решение в моей жизни. Ни о каком отступлении
назад конечно не было и не могло быть речи». На самом же деле
в этих словах не только проявилась склонность Гитлера давать
становящимся потом очевидными поворотам в своей биогра­
фии определенную драматическую подсветку и — если уж ни­
как не находилось никаких эффектов, обусловленных внешни­
ми обстоятельствами, — представить само решение по мень­
шей мере результатом одинокого, мучительного борения с
самим собой. В еще большей степени все имеющиеся источ­
ники единодушно свидетельствуют о характерной для него до
самого последнего момента нерешительности, глубокой бояз­
ни выбора. Этой боязнью диктовалось и засвидетельствован­
ная его позднейшим окружением склонность после тягостных
колебаний и борьбы с собой, будучи вконец измученным, от­
давать в конечном итоге вопрос на волю случая и принимать
решения с помощью подброшенной монетки, что и выливалось
в культ судьбы и провидения, с помощью которого он маски­
ровал свою боязнь перед принятием решений. Есть много при­
чин утверждать, что все его решения личного плана и даже не­
которые из его политических решений были не чем иным, как
стремлением уклониться, избежать какой-то другой, более уг­
рожающей, альтернативы. Во всяком случае, везде, начиная с
ухода из училища, переезда в Вену и Мюнхен, поступления в
армию и до вступления в политику, без труда распознается мо­
тив бегства от действительности. И это подтверждается мно­
гочисленными примерами его поведения в последующие годы,
вплоть до оттягивания, в растерянности, своего неминуемого
конца36.
Желание избежать груза требований буржуазного мира по
части обязанностей и порядка, прежде чем наступит вызыва­
ющий страх момент перехода к гражданской жизни, и опреде­
ляло в решающей степени все шаги вчерашнего фронтовика.
Именно оно постепенно вывело его на баварскую политичес­
кую сцену — он понимал политику и занятие ею как дело для
человека, не имеющего профессии и не желающего ее приоб­
ретать. Столь раздутое в его воспоминаниях решение вступить
в ДАП, принятое осенью 1919 года, было, под этим углом зре­
ния, равно как и все его предыдущие решения, отказом от
36См.: Bracher K.D. Adolf Hitler. Bern; Miinchen; Wien, 1964. S. 12.
О склонности принимать решение с помощью подброшенной монет­
ки см.: ZollerA. Op. cit. S. 175.

буржуазного порядка и диктовались потребностью оградить
себя от строгости и обязательности социальных его норм.
С силой, за которой явно прослеживается присущий всей
его жизни мотив бегства от реальности, Гитлер дает теперь вы­
ход своей накопившейся за многие годы жажде деятельности.
Наконец-то перед ним не препятствия в виде формальных тре­
бований, а поле, где не требуется никаких других предпосылок,
кроме тех, какими он располагает: страстность, фантазия, орга­
низаторский талант и дар оратора-демагога. В казарме он без
устали пишет и печатает на машинке приглашения на собра­
ния, сам их разносит, разузнает адреса людей и говорите ними,
ищет связи, поддержку и новых членов. Поначалу его успехи
остаются скромными, и каждое новое лицо, появляющееся на
мероприятиях, радостно регистрируется. Уже тут становится
очевидным, что превосходство Гитлера перед всеми его сопер­
никами заключается не в последнюю очередь в том, что толь­
ко у него есть столько свободного времени. И в оргкомитете
из семи человек, заседавшем раз в неделю в кафе «Гастайг» за
угловым столиком (позже он станет предметом культового по­
клонения), он тоже быстро выдвигается, потому что по срав­
нению с другими у него больше и идей, и смекалки, и энергии.
Под растерянными взглядами остальных довольствовав­
шихся своим прозябанием коллег, он уже довольно скоро на­
чинает настаивать на выходе «скучной компании» на публику.
16 октября 1919 года становится решающим днем и для Немец­
кой рабочей партии, и для ее нового деятеля. На первом пуб­
личном собрании в присутствии 111 слушателей Гитлер выс­
тупает вторым. В этом непрерывно нараставшем по накалу
тридцатиминутном выступлении нашли выход все эмоции, все
скопившиеся со времен мужского общежития и проявлявшие­
ся ранее в бессвязных монологах чувства ненависти. Словно
вырвавшись из немоты и одиночества минувших лет, перего­
няли друг друга слова, галлюцинации, обличения. К концу вы­
ступления «слушатели были совершенно наэлектризованы», и
то, что он «раньше только инстинктивно чувствовал, то было
теперь доказано на практике: говорить я умею!»37.
37 Hitler A. Mein Kampf. S. 390 f. ,242, 388, 390, 321, 243. KubizekA.
Op. cit. S. 27. По поводу сведений о профессии Гитлера см. донесе­
ние политической службы безопасности Мюнхена (далее - PN D),
созданной полицай-президентом города для контроля политичес­
кой активности населения. О проведенном 13 ноября 1919 года со­
брании, на котором Гитлер выступил с докладом, см.: Deuerlein Е.
Op. cit. S. 205 f.
194

Это и стало моментом — если вообще есть какой-то кон­
кретный, поддающийся точной датировке момент — его про­
рыва к самому себе, тем самым «ударом молота судьбы», про­
бившим «будничную оболочку». Его спасительное значение
наложит отпечаток экстаза на воспоминания Гитлера о том
вечере. Ведь в принципе в прошедшие недели он уже не раз
испытывал силу своего ораторского воздействия, узнал свои
возможности влиять на людей и обращать их в свою веру. Но
с ее субъективной мощью, триумфальным самозабвением
вплоть до седьмого пота, полуобморока и полного изнеможе,ния он встретился, если верить его собственным словам, впер­
вые именно в эти тридцать минут. И как когда-то он не знал
удержу во всем — в своих страхах, самокопании или же чув­
стве счастья от услышанного в сотый раз «Тристана», — так
и начиная с этого момента он уже одержим только одним —
своим красноречием. И над всеми политическими страстя­
ми первенствует с того момента эта однажды и навсегда раз­
буженная потребность «доходяги» (так он сам обозвал себя в
воспоминаниях того времени) в самоутверждении, которая
будет снова и снова бросать его на трибуны в стремлении
вновь испытать пережитое когда-то чувство оргазма.
И его решение стать политиком, которое он в сочиненной
им самим легенде отнесет ко времени пребывания в лазарете в
Пазевалке и опишет как реакцию отчаявшегося, зарывшегося
лицом в подушку, но несломленного патриота на «ноябрьское
предательство», в действительности следует датировать более
поздним и куда более близким к этому его выступлению осе­
нью 1919 года временем. В протоколах, членских списках и
списках присутствующих он указывает себя в этот период ху­
дожником, иногда — писателем, но можно предполагать, что
эти конфузливые ссылки на профессию говорят лишь о его по­
пытках удержать ускользающую юношескую мечту о величии
и занятии искусством. В одном из агентурных донесений мюн­
хенской полиции в середине ноября 1919 года говорится:
«Он — коммерсант, собирающийся стать профессиональным
рекламным агентом». Опять здесь не отмечено принятое уже
больше года назад решение его жизни, однако — впервые —
указывается на его склонности и возможности: «Что ему было
нужно, так это говорить, и чтобы был кто-то, кто его слу­
шал», — такое же наблюдение сделал Кубицек. В ораторском
Даре, чью триумфальную мощь он открыл в себе фактически
только теперь, он видит для себя выход из дилеммы прахом по­
195

шедших жизненных ожиданий. Он не имеет сколько-нибудь
внятного представления о своем будущем, ведь он собирается
стать профессиональным рекламным агентом. И это вновь
было очередным стремлением уклониться. Именно между этим
стремлением и более поздними мифами, с помощью которых
он так тщился создать вокруг своей главы нимб проявившего­
ся якобы уже в ранние годы предопределения, и лежит все раз­
личие между личным мотивом и мотивом социальным, побуж­
дающим сделать шаг в политику. И многое говорит за то, что
преобладающим был первый мотив. Во всяком случае, Гитлер
так никогда и не скажет, что же явилось подлинным толчком
для его политического пробуждения, как и не назовет того дня,
когда он почувствовал, что «несправедливость мира, как поток
кислоты, пролилась на его сердце» и он не мог уже не высту­
пить в поход, чтобы истребить и эксплуататоров, и лицемеров38.
Уже вскоре после своего вступления в ДАП Гитлер при­
нимается за превращение боязливой, статичной застольной
компании в шумную, публичную боевую партию. Несмотря
на сопротивление, оказываемое главным образом Карлом
Харрером, не хотевшим расставаться со старыми, унаследо­
ванными от «Общества Туле» представлениями о ДАП как о
тайном союзе и рассматривающим партию по-прежнему как
кружок политизированных мужчин, занятых в милом их серд­
цу чаду пивной переливанием из пустого в порожнее своих
чувств, Гитлер с самого начала мыслил категориями массо­
вой партии. Это не только отвечало стилю его представлений,
не желавшему смириться с ситуацией ущербности, но и его
мнению о причинах неудач старых консервативных партий.
Во взглядах же Харрера странным образом продолжала жить
та тяга к исключительности, что была слабостью партий бур­
жуазной знати в кайзеровские времена и в значительной сте­
пени отталкивала от буржуазных позиций как массы мелкой
буржуазии, так и рабочих.
Еще до конца 1919 года ДАП по настоянию Гитлера орга­
низовала в сводчатом, лишенном дневного света подвальном
помещении пивной «Ш тернэккерброй» свой постоянный
штаб. Аренда помещения составляла пятьдесят марок, дого­
вор об аренде был подписанГитлером, который снова назы38Так звучит знаменитая фраза Прудона о его собственном поли­
тическом пробуждении. Цит. по: Sombart W. Der proletarische Sozialismus. Bd.l. Jena, 1924. S. 55.
196

ваетсебя здесь «художником». Там поставили стол и пару взя­
тых напрокат стульев, установили телефон и привезли несго­
раемый шкаф для членских карточек и партийной кассы.
Вскоре появилась старая пишущая машинка «Адлер» и пе­
чать — критически настроенный Харрер заявил, обнаружив
все признаки готовящегося обюрокрачивания, что Гитлер
«страдает манией величия»39. Примерно в то же время Гитлер
добивается расширения состава комитета сперва до десяти, а
потом до двенадцати, а иной раз и больше членов, привлекая
главным образом знакомых и преданных ему лично людей,
нередко им же сагитированных товарищей по казарме. Воз­
никающий аппарат позволяет ему сменить примитивно-убо­
гие, написанные на листочках от руки объявления о собрани­
ях на размноженные типографским способом приглашения;
одновременно партия начинает публиковать объявления о
своих мероприятиях в «Мюнхенер Беобахтер». На столики в
пивных, где они проводились, раскладывались проспекты и
листовки. Здесь Гитлер впервые в своей технике пропаганды
продемонстрировал ту абсолютно лишенную почвы и неадек­
ватную реальности, а потому столь вызывающую, самоуве­
ренность, которая потом будет часто способствовать его ус­
пехам. Он решился на неслыханный шаг — взимание входной
платы за присутствие на публичных мероприятиях малень­
кой, неизвестной партии.
Растущий авторитет Гитлера-оратора постепенно укрепля­
ет и упрочивает его положение в партии. Уже к началу следу­
ющего года ему удается оттеснить строптивого Харрера и по­
будить его выйти из партии. Теперь первый отрезок пути к еди­
ноличной власти в партии был свободен. Вскоре правление —
со скепсисом и немалой боязнью оказаться публичным посме­
шищем — соглашается с настойчивым требованием своего че­
столюбивого ответственного за агитацию члена обратиться к
массам. На 24 февраля, примерно через полгода после вступ­
ления в нее Гитлера, партия назначает свой первый большой
митинг в главном зале пивной «Хофбройхаус».
На ярко-красном плакате, возвещавшем об этом овеян­
ном легендами собрании, имя Гитлера даже не упоминалось.
Главной фигурой вечера должен был быть испытанный наци­
ональный оратор, врач доктор Иоганнес Дингфельдер, выс­
тупавший в публикациях «фёлькише» под псевдонимом Гер39Hitler A. Dasbraune Haus. In: VB, 21.2.1931.
197

манус Агрикода и являвшийся апологетом экономической те­
ории. В интеллектуальных туманностях этой теории причуд­
ливым образом отражались социальные страхи послевоенного
времени: в пессимистических галлюцинациях своей мысли он
уже видел предстоящую производственную забастовку при­
роды, ибо ее ресурсы, угрожал он, будут сокращаться, их ос­
татки догрызают паразиты, и, следовательно, близок конец
человечества. Все эти утверждения, преисполненные отчая­
нием, освещались лишь одной надеждой, а она исходила от
новой идеологии — идеологии «фёлькише». Вот и в тот вечер
он предавался все тем же заклинаниям — «с полным знани­
ем дела», как отмечалось в агентурном донесении, «и часто в
глубоко религиозном духе»40.
И только потом выступил Гитлер. Ради использования
уникальной возможности познакомить большую аудиторию
с планами ДАП он еще до этого настоял на выработке про­
граммы партии. В своей речи он, согласно одному докумен­
тальному свидетельству того времени, нападал на трусость
правительства, на Версальский договор, на евреев и банду
«пиявок» — спекулянтов и ростовщиков. Затем под аплодис­
менты и шум присутствующих он зачитал новую программу.
В конце «кто-то что-то кричит. Начинается большое волне­
ние. Все вскакивают на столы и стулья. Немыслимый хаос.
Крики “Вон! Вон!”. Собрание закончилось всеобщим шумом.
Несколько сторонников крайних левых с криками “Да здрав­
ствует Интернационал!”, “Да здравствует республика Сове­
тов!” направились из “Хофбройхауса” в расположенный на­
против “Ратхаустор”». «Никаких нарушений помимо не от­
мечено», — говорится в полицейском донесении.
Прессой — даже того направления, где преобладало вли­
яние «фёлькише», — это мероприятие, носившее, очевидно,
вместе со всеми сопровождавшими его шумными перипети­
ями весьма обыденный характер, замечено почти не было.
Только найденные в последнее время документальные свиде­
тельства позволяют реконструировать ход собрания. Правда,
последующая мифологизация его Гитлером придала ему ха­
рактер мощного, включившего в себя потасовку в зале и за­
40См. донесение PND, опубликованное P. X. Фелпсом: Phelps R.H.
Hitler als Parteiredner im Jahre 1920. In: VJHfZ, 1963. H. 3. S. 292 ff., где
рассказывается и история находки опубликованных там документов.
Возведенный в легенду рассказ Гитлера об этом собрании см.: Hitler А.
Mein Kampf. S. 400 ff.
198

вершившегося всеобщим ликованием, массового обращения
в новую веру. «Все тезисы были одобрены единогласно, —
напишет Гитлер, — принимали участники собрания програм­
му пункт за пунктом. Когда я кончал, передо мною была еди­
ная сплоченная масса слушателей, сердца которых бились в
унисон. Энтузиазм неописуемый! Было ясно, что люди обре­
ли новую веру, новые убеждения и новую волю». Но если
Гитлер с характерными для него представлениями в стиле
оперных постановок увидел тут вспыхнувший огонь, «из чье­
го пламени когда-нибудь должен явиться меч, который... вер­
нет свободу германскому Зигфриду», и услышал даже шаги
«богини неумолимого отмщения... за клятвопреступления
9 ноября 1918 года», то националистический «Мюнхенер Бео­
бахтер» написал всего лишь, что после речи доктора Дингфельдера Гитлер «проиллюстрировал ее рядом точных поли­
тических картин и огласил затем программу ДАП»41.
И все же автор «Майн Кампф» в определенном, более ши­
роком смысле прав. Ведь именно с этого собрания началось
развитие организованной Дрекслером, собиравшейся за пив­
ными столиками скромной компании сторонников «фёльки­
ше» в массовую партию Адольфа Гитлера. И хотя ему и тут еще
приходилось играть второстепенную роль, но, так или иначе,
в итоге уже были две тысячи человек, заполнившие большой
зал «Хофбройхауса» и весьма впечатляюще утвердившие поли­
тическую позицию Гитлера. Начиная с этого момента именно
его воля, его стиль, его руководство были тем, что, непрестан­
но возрастая и сосредоточиваясь исключительно на нем самом,
повело партию вперед и стало решающим для ее успехов или
неудач. Партийная легенда сравнит потом собрание 24 февра­
ля 1920 года с теми минутами, когда Мартин Лютер прибивал
свои тезисы к дверям Виттенбергского собора42. Но как в од­
ном, так и в другом случае предание нарисовало свою собствен­
ную и несостоятельную в историческом смысле картину, по­
тому что история имеет обыкновение не считаться с потребно­
стью людей в драматических эффектах. Однако как событие,
положившее начало движению, это собрание имело определен­
ные основания для того, чтобы его потом торжественно отме­
чали, хотя сам акт основания новой партии на тот день не пла­
41 См.: ffeiden К. Hitler. Bd. 1. S. 107; Hitler A. Mein Kampf. S. 405 f.
42Сравнение принадлежит Готфриду Грисмайеру, см.: GriessmayerG.
Das volkische Ideal. S. 77 (опубликовано на правах рукописи).
199

нировался, основной оратор не был ее членом, а имя Гитлера
на плакатах, зазывавших на собрание, и не упоминалось.
Зачитанная им в тот вечер программа была сочинена Анто­
ном Дрекслером — предположительно, не без участия Готфри­
да Федера —и затем переработана комитетом. Определить кон­
кретный вклад Гитлера в эту переработку уже едва ли представ­
ляется возможным, хотя лозунговый характер некоторых тезисов
выдает его редакторскую руку. Программа содержала 25 пунк­
тов и соединяла в себе более или менее произвольно собранные
и объединенные их эмоциональной притягательностью эле­
менты уже знакомой идеологии «фёлькише» с актуальными по­
требностями нации в протесте и ее стремлению к отрицанию
действительности — об этом наглядно свидетельствовало
бросавшееся в глаза преобладание позиции отрицания. Она
былаантикапиталистической, антипарламентской и антисемит­
ской и резко отрицательно относилась к итогам и последствиям
войны. Позитивные же цели, как, например, варьирующиеся
требования о защите среднего сословия, были большей частью
неопределенными и нередко имели характер стимулирующих,
умножающих страхи и вожделения маленького человека посту­
латов. Так, например, любые нетрудовые доходы должны быть
изъяты (пункт 11 )43, любая прибыль, полученная на войне, дол­
жна быть конфискована (пункт 12), и должно быть введено уча­
стие рабочих и служащих в прибылях крупных предприятий
(пункт 14). Другие пункты предусматривали перевод крупных
универмагов в муниципальное ведение и передачу их «по де­
шевой цене» в аренду мелким торговцам (пункт 16), было там
и требование о земельной реформе и запрет на спекуляцию зем­
лей (пункт 17).
Несмотря на все свои откровенно оппортунистические и
продиктованные «спешными требованиями момента» черты,
эта программа имела не столь уж несущественное, как будут
иной раз утверждать, значение. Во всяком случае, она представ­
ляла собой нечто намного большее, нежели соблазнительно по­
блескивавший, декоративный проспект по развертыванию де­
магогических талантов будущего фюрера партии. Если рас­
43 На самом деле 11-й пункт звучал так: «Мы требуем объявления
безжалостной войны тем, чья деятельность вредит общим интересам.
Преступления против нации, совершенные ростовщиками, спеку­
лянтами и т.д., должны наказываться смертной казнью, несмотря на
расу и убеждения. Мы требуем уничтожения нетрудовых доходов и
процентного рабства». — Прим. науч. ред.
200

сматривать программу в целом, то она включала в себя, пусть
даже в зачаточном виде, все самые существенные тенденции
будущей идеи национал-социализма: агрессивный тезис о жиз­
ненном пространстве (пункт 3), основополагающие принци­
пы антисемитизма (пункты 4, 5, 6, 7, 8, 24), а также тоталитар­
ные амбиции, скрывавшиеся за безобидно звучащими общи­
ми фразами, которые содержали в себе и уверенность в
широкой поддержке (пункты 10,18,24), и вто же время — как,
скажем, в формуле о примате общей пользы перед эгоизмом —
нечто, из чего в любой момент можно было бы вывести основ­
ной закон тоталитарного государства44. В эту в целом неурав­
новешенную и часто затмеваемую широковещательными мак­
симами программу вошли все элементы того национального
социализма, что подчеркивал решимость устранить «непра­
вильный капитализм», преодолеть марксистскую позицию
борьбы классов и наконец добиться примирения всех слоев в
рамках мощного, сплоченного народного сообщества.
Думается, что именно это представление и обладало осо­
бой притягательностью в стране, заблудившейся как в нацио­
нальных, так и в социальных дебрях. Идея или формула «на­
ционального социализма», в которой встретились друг с дру­
гом обе господствующие теории XIX века, могла появиться на
почве многочисленных политических программ, направлен­
ных на переустройство эпохи. Она проступала как в непритя­
зательном рассказе Антона Дрекслера о своем «политической
пробуждении», так и в берлинских лекциях Эдуарда Штадтлера, основавшего еще в 1918 году при поддержке промышлен­
ников свою «Антибольшевистскую лигу». Она была предметом
изучения просветительских курсов, организованных мюнхен­
ским войсковым командованием рейхсвера. Она придала боль­
шой резонанс работе Освальда Шпенглера «Пруссачество и со­
циализм» и находила отклик даже в кругах социал-демократии,
^Значение программы долгое время недооценивалось. От нее
нередко отмахивались как от простого оппортунистического реклам­
ного трюка, и тем самым не признавались серьезность и искренность
озабоченности ее создателей. Сам Гитлер в то время еще отнюдь не
играл той роли, которая предполагается такой трактовкой. Однако в
последнее время нередко встречаются и более взвешенные подходы,
см., например: Jacobsen Н. A., Jochmann W. Ausgewahlte Dokumente fur
Geschichte des Nationalsozialismus, S. 24 или Nolte E. Faschismus in seiner
Epoche. S. 392. Другое мнение наиболее отчетливо представлено в
книге К. Д. Брахера: Bracher К. D. Diktatur. S. 93.
201

где разочарованность крахом Второго интернационала толкну­
ла некоторых независимых мыслителей на путь национально­
революционных и социально-революционных проектов. «На­
циональный социализм, его становление и его цели» —так на­
зывался объемистый теоретический труд, выпущенный в
1919 году в Ауссинге одним из основателей Немецкой социаль­
ной рабочей партии, инженером-железнодорожником Рудоль­
фом Юнгом. Не лишенный самоуверенности автор этого тру­
да видел в национальном социализме эпохальную политичес­
кую мысль, способную, по его мнению, с успехом дать отпор
социализму марксистскому. Чтобы продемонстрировать воин­
ствующее неприятие всех интернационалистических устрем­
лений, Юнг вместе со своими австрийскими единомышленни­
ками уже в мае 1918 года переименовал свою партию в Немец­
кую национальную рабочую партию45.
Через неделю после собрания в «Хофбройхаусе» измени­
ла свое название и ДАП. В подражание родственным груп­
пировкам в Судетах и в Австрии она назвала себя Националсоциалистической немецкой рабочей партией (НСДАП)46 и
одновременно переняла боевой символ своих единомышлен­
ников по ту сторону границы — свастику. Руководитель ав­
стрийских национал-социалистов доктор Вальтер Риль орга­
низовал незадолго до того «межгосударственную канцеля­
рию», которая должна была служить связующим звеном
между всеми национал-социалистическими партиями. Ожив­
ленные контакты поддерживались также и с другими объеди­
нениями, разделявшими социальную программу «фёлькише»,
в первую очередь с Немецкой социалистической партией
дюссельдорфского инженера Альфреда Бруннера, считавше­
го, что она «крайне левая, а наши требования радикальнее,
чем у большевиков». У этой партии были местные организа­
45 Об этом, а также о подоплеке отношений и взаимосвязей раз­
личных социальных группировок «фёлькише» см., например: Carsten
F. L. Op. cit. S. 96 ff.
46Аббревиатура образована от ее немецкого аналога — NSDAP
(National-Sozialistische Deutsche Arbeiterpartei). — Прим. науч. ред.
47 Юлиус Штрейхер (12.2.1885—16.10.1946), один из главных иде­
ологов воинствующего антисемитизма, с 1923 года издавал антисе­
митскую газету «Штюрмер». В 1925—1929 годах — гаулейтер Нюрнберга-Фюрта, в 1929—1940 годах — Франконии. Один из главных
инициаторов проведения всегерманского еврейского погрома —
«Хрустальной ночи». Повешен по приговору Международного воен­
ного трибунала в Нюрнберге. — Прим. науч. ред.
202

ции во многих больших городах; в Нюрнберге во главе такой
организации стоял учитель Юлиус Штрейхер47.
1 апреля 1920 года Гитлер окончательно распрощался с
воинской службой. Теперь у него была альтернатива, — он
твердо решил целиком отдаться политической работе, взять
руководство НСДАП в свои руки и построить партию в со­
ответствии со своими представлениями. Он снимает комнату
в доме № 41 по Тиршштрассе, близ Изара. Основную часть
дня он проводит в подвале, где находится штаб-квартира
партии, однако в документах избегает называть себя партий­
ным функционером. И вопрос о том, на какие средства он
живет, сыграет в предстоящем первом кризисе НСДАП оп­
ределенную роль. Хозяйка квартиры считает своего хмуро­
го молодого жильца при всей его немногословности и заня­
тости «настоящим представителем богемы».
Ему нечего терять. Уверенность в себе он черпает в своем
ораторском даре, хладнокровии и готовности идти на риск, но в
гораздо меньшей мере, — в непреложности самой идеи. Да его
вообще куда меньше способно привлечь познание как тако­
вое, чем те инструментальные возможности, которые оно
дает, — может ли оно, как он как-то заметил, выдать «мощный
лозунг». В его «отвращении» и «глубочайшем омерзении» по от­
ношению к «косматым теоретикам фёлькише», этим «словоблу­
дам» и «похитителям мыслей», столь же ярко проявляется его
полное непонимание существования идейного багажа без под­
дающейся политической формовке субстанции, как и в том фак­
те, что слово для своих риторических извержений он вначале
брал только тогда, когда мог ответить на полемический выпад
ударом. Мысль делает убедительной не ее ясность, а доходчи­
вость, не ее истинность, а способность ее развить: «Любая, в том
числе и самая лучшая идея, — заявит он с той не терпящей воз­
ражений нечеткостью формулировки, которая была так харак­
терна для него, — становится опасной, если она внушает себе,
что является самоцелью, хотя в действительности представляет
лишь средство для таковой». В другом месте он подчеркивал, что
в политической борьбе насилию нужна поддержка идеей, а не
наоборот, — и это весьма примечательно48. И «национальный
48 Hitler Л. Mein Kampf. S. 234; о «мощном лозунге» Гитлер гово­
рил в связи с теорией Готфрида Федера: Ebd. S. 233; там же приво­
дятся и его выпады против теоретиков «фёлькише» (S. 395), см. так­
же S. 186 ff.
203

социализм», под чьим знаменем он теперь выступал, он тоже
рассматривал в первую очередь как средство для достижения
куда более высоких, честолюбивых целей.
Лозунг, с которым он вышел теперь на политическую сце­
ну, имеет романтический, привлекательно туманный вид. Со­
держащаяся в нем идея примирения кажется более современ­
ной и своевременной, нежели лозунги классовой борьбы, на­
чинавшие в результате опыта войны и мужского фронтового
товарищества уже утрачивать часть своего будущего. Консер­
вативный писатель Артур Меллер ван ден Брук, который еще
в самом начале века поддерживал представления о националь­
ном социализме, считал его теперь «разумеется, частью не­
мецкого будущего»49. Что нужно, так это рука влиятельного
политика, без пиетета перед привычным, хитроумного и в то
же время полного презрения к нормальному человеческому
разуму. У идеи было очень много женихов. Но только до поры
до времени — пока Гитлер не извлек из нарастающего массо­
вого восторга убеждение, что именно он и будет этой частью
немецкого будущего.

Г л а в а II
ЛОКАЛЬНЫЕ ТРИУМФЫ
Гитлер будет когда-нибудь самым великим
среди нас.
Рудольф Юнг, 1920 год

Правда, в те напряженные и бурные дни 1920 года, когда
Гитлер вступил в политику, он был еще очень далек от какихлибо притязаний на немецкое будущее и оставался всего-на­
всего агитатором местного мюнхенского масштаба. Вечер за
вечером обходит он бурлящие, прокуренные пивные, чтобы
своими доводами завоевывать поначалу нередко враждебные
или критически настроенные аудитории. Во всяком случае,
имя его постепенно становится все более известным. Охочий
до слова и готовый соблазниться любым эксцентрическим
жестом, темперамент этого города был необычайно воспри­
имчив к театральному гитлеровскому стилю самопредставлений и буйным ораторским излияниям и, без сомнения, сти­
*9Strasser О. Mein Kampf. S. 19.
204

мулировал его ничуть не меньше, нежели осязаемые истори­
ческие факторы. Утверждение, что восхождение Гитлера было
в решающей степени стимулировано условиями времени,
представляется неполным без указания на особые условия
места, где он свое восхождение начинал.
Не менее важной была и та степень целеустремленности
и расчета, с которой он действовал. Дело в том, что он обла­
дал необыкновенной, прямо-таки женской восприимчивос­
тью, помогавшей ему выражать и эксплуатировать настрое­
ние времени. Его первый биограф Георг Шотт не без боязли­
вого восхищения перед дьяволом, говорившем, казалось, его
устами, назовет его «чревовещателем в трансе»1. Но все же и
сегодня еще распространенное представление о Гитлере как
о человеке инстинкта, шедшем своим путем с уверенностью
ясновидящего или — им же самим употреблявшееся выраже­
ние — «как сомнамбула», упускает из виду рациональность и
хорошо рассчитанное хладнокровие, которые лежали в основе
всего его поведения и которые обеспечили его восхождение
в не меньшей степени, чем все очевидные организаторские
способности.
В частности, оно упускает из виду его необыкновенную
способность обучаться, ненасытную жажду к усвоению мате­
риала, охватившую его именно в это время. В лихорадке пер­
вых ораторских триумфов его чуткость и восприимчивость
обострились как никогда, его «комбинаторский талант»2схва­
тывал самые несовместимые элементы и соединял их в ком­
пактные формулы. Большему, чем у своих кумиров и сорат­
ников, научился он у своих противников. Он всегда очень
многому учился у них, только дураки или слабаки, считал он,
боятся потерять при этом собственные идеи. И вот таким об­
разом собрал он под одну крышу Рихарда Вагнера и Влади­
мира Ленина, Гобино, Ницше и Лебона, Людендорфа, лорда
Нортклиффа, Шопенгауэра и Карла Люгера и соткал из все­
го этого свое полотно — произвольное, курьезное, полное полулюбительского куража, но и не лишенное цельности. Тут
нашлось место и для Муссолини и итальянского фашизма —
их роль будет все возрастать. И даже так называемых сион­
1Из предисловия Г. Шотта к опубликованной в 1924 году попу­
лярной биографии Гитлера под названием «Народная книга о Гитлере» (Das Volksbuch vom Hitler).
2Heiden К. Geschichte. S. 11. По поводу следующего замечания
Гитлера см.: Rauschning Н. Gesprache. S. 225.
205

ских мудрецов с их сфальсифицированными протоколами он
тоже сделал своими учителями3.
И все-таки самому главному он научился у марксизма.
Уже сами усилия, которые он предпринимал вопреки своему
внутреннему равнодушию к идеологии и формированию на­
ционал-социалистического мировоззрения, свидетельствуют
о силе влияния на него примера марксизма. Одна из его ис­
ходных мыслей заключалась как раз в том, что традиционный
тип буржуазной партии был уже не в силах состязаться с мо­
щью и боевой динамикой левых массовых организаций. Он
считал, что только подобным же образом организованная, но
еще более решительная, обладающая собственным мировоз­
зрением партия сможет одержать верх над марксизмом4.
Свои тактические ходы он более всего почерпнул из опыта
революционного времени. События в России, а также правле­
ние Советов в Баварии продемонстрировали ему, что шансы на
власть может иметь горстка целеустремленных политических
игроков. Но если Ленин научил его, как надо усиливать и ис­
пользовать революционный импульс, то Фридрих Эберт, как
и Филипп Шейдеман, показали ему, как быстро его можно
утратить.
Позднее Гитлер скажет: «Я многому научился у марксиз­
ма. Я сознаюсь в этом без обиняков. Но не этому скучнейше­
му учению об обществе и не материалистическому взгляду на
историю, этой абсурдной чепухе... Но я научился их методам.
Только я всерьез взялся за то дело, которое робко начали эти
мелкие торгашеские и секретарские душонки. В этом и заклю­
чается весь национал-социализм. Приглядитесь только повни­
30 так называемых протоколах см.: Schubert G. Op. cit. S. 33 ff.
В первой сохранившейся полностью речи Гитлера, произнесенной
13 августа 1920 года, использованы, как это доказал Р.Х. Фелпс, мно­
гочисленные мотивы из так называемых протоколов; см.: VJHfZ,
1968. Н. 4. S. 398.
4См.: Hitler A. Mein Kampf. S. 186 f., где Гитлер пишет, что «движе­
ния с определенной духовной основой... могут теперь быть разбиты»
противниками, которые «в то же время сами являются носителями
какой-либо новой привлекательной мысли, идеи или мировоззрения».
Через две страницы он пишет: «Любая попытка побороть определен­
ную идею силою оружия потерпит поражение, если только борьба про­
тив упомянутой идеи сама не примет форму наступательной борьбы за
новое мировоззрение». Сходные формулировки содержатся и в упомя­
нутом выступлении Гитлера 13 августа 1920 года: VJHfZ, 1968. Н. 4.
S. 415,417.
206

мательнее... Ведь эти новые средства политической борьбы
идут, по сути, от марксистов. Мне надо только было взять и
развить эти средства, и я имел, по сути, то, что нам нужно. Мне
надо было только последовательно продолжить то, что десять
раз сорвалось у социал-демократии, в частности, вследствие
того обстоятельства, что они хотели осуществить свою револю­
цию в рамках демократии. Национал-социализм — это то, чем
марксизм мог бы быть, если бы высвободился из абсурдной, ис­
кусственной привязки к демократическому строю»5.
Однако всему, что он перенимал, Гитлер не просто при­
давал последовательность — одновременно он умел и пре­
взойти заимствованное. Его характеру была свойственна ин­
фантильная черта: перещеголять, поразить чем-то необыкно­
венным, произвести впечатление. Он жаждал прилагательных
в превосходной степени и признания своей идеологии самой
радикальной — точно так же, как он хотел, чтобы «его» зда­
ния были самым грандиозными, а танки — самыми мощны­
ми. Свои взгляды, свои тактические ходы, свои цели он, по
его собственным словам, собирал «по всем кустам на обочи­
не жизненного пути». Сам же он придавал всему этому твер­
дость, последовательность и столь характерное отсутствие бо­
язни сделать последний шаг.
Рационалистические соображения отличали его тактику
уже с самого начала. Он исходил из того, что всю энергию пер­
воначально следует направить на то, чтобы вырваться из гет­
то безымянности и одновременно выделиться из массы сопер­
ничающих групп «фёлькише». И регулярно появляющееся в
его более поздних выступлениях, когда речь заходит о перио­
де становления партии, упоминание об анонимном начале
свидетельствует, как сильно страдало его лишенное шансов
честолюбие от сознания непризнанности его величия и отсут­
ствия почтения к нему. С потрясающей беззастенчивостью,
в которой, собственно говоря, и заключалась вся новизна его
выступлений, раз и навсегда наглядно проявилось его неже­
лание соблюдать правила и соглашения. Он приступает теперь
5Rauschning Н. Gesprache. S. 174 f. В данном случае автор исполь­
зует цитату из воспоминаний Германа Раушнинга, бежавшего из Германии в 1936 году. Данный источник имел огромную популярность
в 50—70-е годы и считался не требующим доказательств. Однако пос­
ледние исследования историков показывают, что к воспоминаниям
Раушнинга нужно относиться очень осторожно и во многом они не
соответствуют действительности. — Прим. науч. ред.
207

к тому, чтобы сделать себе имя, не знающей устали активно­
стью, потасовками, скандалами, нарушающими обществен­
ный порядок сборищами, даже террористическими актами,
если при этом ему представлялась возможность вместе с на­
рушением закона обратить на себя внимание публики: «Кем
бы они нас не выставляли, шутами или преступниками, глав­
ное — о нас говорят, с нами возятся»6.
Этой целью определялись стиль и средства деятельнос­
ти НСДАП. Возбуждающий красный цвет флагов использо­
вался не только из-за его психологического эффекта, но и
потому, что тем самым вызывающе узурпировался традици­
онный цвет левых. Плакаты, звавшие на собрания и тоже
всегда выдержанные в кричащем красном цвете, часто содер­
жали призывы, напечатанные огромными буквами и снаб­
женные заголовками и подзаголовками в форме легко запо­
минающихся лозунгов. Чтобы создать впечатление величия
и несокрушимой мощи, НСДАП то и дело организовывала
уличные шествия, ее многочисленные распространители ли­
стовок и расклейщики плакатов неустанно действовали по­
всюду. Подражая методам пропаганды левых, в чем он и
признавался, Гитлер отправлял на улицы грузовики, наби­
тые людьми. Только в машинах были не вздымавшие вверх
кулаки верные Москве пролетарии7, которые уже посеяли в
буржуазных кварталах столько ненависти и страха, а вчераш­
ние солдаты, продолжавшие — вопреки окончанию войны
и демобилизации — с показным радикализмом, уже на но­
вый лад воевать под флагами Штурмовых отрядов НСДАП.
Они накладывали внушавший страх полувоенный отпечаток
на эти демонстрации, которым Гитлер любил придавать
форму волны митингов по всему Мюнхену — а вскоре и по
другим городам.
Благодаря этим солдатам начал постепенно изменяться и
социальный портрет члена партии — любивший посидеть с
друзьями за кружкой пива рабочий или ремесленник стал сме­
няться жестким типом привыкшего к насилию вчерашнего
фронтовика. Самый ранний список членов партии содержит
193 фамилии. Из них не менее 22 принадлежат кадровым во­
6Hitler A. iMein Kampf. S. 544.
7Члены коммунистических боевых отрядов в Германии привет­
ствовали друг друга поднятием на уровень плеча согнутой правой руки
со сжатым кулаком. — Прим. науч. ред.
208

енным8, которые нашли в новой партии не только возмож­
ность решить проблему своего существования «на граждан­
ке», но и надеялись обрести в ее рядах свою укрепившуюся в
легендарном окопном товариществе потребность в новых
формах общежития и проявить и в мирных условиях воспи­
танное в них презрение к жизни и смерти.
С помощью этого военного пополнения, привыкшего к
полному подчинению, дисциплине и готовности жертвовать
собой, Гитлеру удалось придать партии жесткую внутреннюю
структуру. Многие из новых людей были присланы ему ко­
мандованием мюнхенского военного округа, и когда Гитлер
будет утверждать, что он выступил против враждебного мира,
не имея ни имени, ни средств и рассчитывая только на само­
го себя, то это верно лишь в том смысле, что он действитель­
но выступил против господствующей тенденции времени. Но
верно и то, что тут он никогда не был в одиночестве. Более
того, с самого начала рейхсвер и негосударственные военные
формирования протежировали ему в таком масштабе, какой
только и сделал возможным его восхождение вообще.
Как никто другой помог в этом плане НСДАП капитан
Эрнст Рём9, бывший политическим советником в штабе пол­
ковника Эппа и, по существу, возглавлявший замаскирован­
8Список членов партии, составленный предположительно в ян­
варе 1920 года, хотя и не говорит однозначно о кадровых военных, но,
поскольку Гитлер, который к тому времени еще не был демобилизо­
ван и продолжал носить военную форму, значится там как предста­
витель гражданской профессии, то можно предположить, что под
военными подразумеваются только кадровые военные. Впрочем,
список содержит не все фамилии (отсутствуют, например, Дитрих
Эккарт или же Фридрих Крон), и не везде приводятся данные о про­
фессии. Таким образом, список дает не более чем предварительные
данные, позволяющие делать лишь весьма ограниченные выводы.
Наиболее многочисленными являются следующие профессиональ­
ные группы: рабочие и ремесленники, которых из-за отсутствия диф­
ференцированных данных приходится объединять в одну общую
группу (51 человек), люди с высшим образованием и представители
интеллектуальных профессий (30), коммерсанты (29), служащие (16).
Остаток приходится на домашних хозяек, деятелей искусства, чинов­
ников и др.: Hauptarchiv der NSDAP, NS 26/Nr. Ill, ВАК.
9Эрнст Юлиус Рём родился в Мюнхене 28 ноября 1887 года в се­
мье обер-инспектора на баварских железных дорогах. После оконча­
ния гуманитарной гимназии в Мюнхене в 1906 году он поступил фаненюнкером в Королевский баварский 10-й пехотный полк «Принц
Людвиг» и в 1908 году был произведен в лейтенанты. В 1908—1915 го209

ный военный режим в Баварии; он будет поставлять партии
сторонников, оружие и деньги. В этой его деятельности под­
держку ему оказывали не в последнюю очередь и офицеры со­
юзнической контрольной комиссии, которые благоволили его
нелегальной активности по ряду причин — частью потому,
что они были заинтересованы, чтобы в Германии царила об­
становка, близкая к гражданской войне, частью потому, что
хотели укрепить военную власть перед лицом продолжавше­
гося натиска левых и, кроме того, несмотря на вчерашнюю
вражду, по-рыцарски протянуть руку помощи господам кол­
легам. И хотя Рём, с самого детства лелеявший «одну только
мысль и желание — стать солдатом», к концу войны служил в
Генштабе, где показал себя выдающимся организатором, он
куда в большей мере олицетворял собой тип воина-фронтовика. Этот маленький толстый человек с помятым, всегда
немного покрасневшим лицом был отчаянным смельчаком и
пришел с войны с множеством ранений. Всех людей он, ничтоже сумняшеся, делил на военных и штатских, на друзей и
врагов, был честным, без затей, грубоватым, трезвым, осмот­
рительным и прямолинейным воякой, которого не отягоща­
ли угрызения совести. И хотя один из его соратников времен
нелегальных интриг скажет, что туда, где он появлялся, он
всегда «приносил жизнь», было, конечно, достаточно много
случаев, когда приносил он и нечто совсем противоположное.
Будучи с ног до головы практичным баварцем, он не страдал
маниакальными идеологическими комплексами и всей сво­
ей беспокойной деловитостью, которую он быстро развивал
повсюду, преследовал только одно — примат солдата в госу­
дарстве. Руководствуясь этой целью, он создал и то особое
отделение Генерального штаба по пропаганде и слежке за по­
литическими группами, по чьему поручению «доверенное
лицо» Адольф Гитлер и посетил собрание ДАП. Как и почти
все остальные, Рём был поражен ораторским гением начина­
ющего агитатора, помог ему установить новые ценные кондах — ответственный за обучение новобранцев и адъютант 1-го баталь­
она 10-го пехотного полка. В сентябре 1914 года был тяжело ранен —
часть носа ему оторвало пулей. С апреля 1915 года — командир роты
своего полка. В 1917 году назначен адъютантом начальника армейс­
кого отдела баварского военного министерства; капитан. В январе
1919 года назначен адъютантом 11-й баварской пехотной бригады.
В апреле — мае 1919 года — офицер штаба Добровольческого корпу­
са Франца Риттера фон Эппа. — Прим. науч. ред
210

такты с политиками и военными и сам вступил в партию до­
вольно рано, получив членский билет 62310.
Командный инстинкт, привнесенный в партию людьми
Рёма, получил пестрое обрамление в виде широкого примене­
ния политической символики и соответствующей атрибутики.
Правда, знамя со свастикой не было изобретением Гитлера, как
тот будет утверждать в «Майн Кампф». Его придумал один из
членов партии, зубной врач Фридрих Крон, для организаци­
онного собрания ортсгруппы11 в Штарнберге в середине мая
1920 года, а еще за год до этого он же рекомендовал в одной док­
ладной записке использовать этот распространенный в рядах
«фёлькише» знак «как символ национал-социалистических
партий»,2. Собственный вклад Гитлера заключается и тут опять
же не в том, что идея пришла ему в голову первому, а в том, что
он моментально уловил силу психологического воздействия
этого широкоизвестного символа и стал последовательно вне­
дрять его, включив свастику в партийный значок, ношение ко­
торого он сделал обязательным.
10Это произошло в январе 1920 года. — Прим. науч. ред.
11Ортгруппа — основная низовая административно-территори­
альная единица НСДАП. Включала в себя территорию одной или
нескольких общин, небольшого города (городская парторганизация
могла делиться на несколько ортсгрупп). — Прим. науч. ред.
12См.: Franz-Willing G. Op. cit. S. 83 ff. Крон, один из старейших
членов партии, от которого явно исходили многие идеологические
импульсы и подсказки, пригласил на учредительное собрание в
Штарнберге и Антона Дрекслера. Войдя в зал и увидев у трибуны
знамя, тот воскликнул: «Вот вам и наш партийный флаг!» На следу­
ющий день оргкомитет НСДАП утвердил знамя, а по его образцу был
изготовлен и партийный значок. Правда, Крон предложил, очевид­
но, и свастику с концами, загнутыми влево, но это предложение не
прошло. Однако именно он выбрал черно-бело-красные цвета, пре­
проводив этот выбор таким основанием: «Черный — это символ скор­
би за проигранную войну, белый — символ нашей невиновности в
развязывании войны 1914—1918 годов (протест против лжи о нашей
ответственности за войну!), а красный — символ любви к родине, в
частности к потерянным приграничным областям». Обоснование же
Гитлера звучало так: «Красный цвет олицетворяет социальные идеи,
заложенные в нашем движении. Белый цвет — идею национализма.
Мотыгообразный крест — миссию борьбы за победу арийцев и вме­
сте с тем за победу творческого труда, который испокон веков был ан­
тисемитским и антисемитским и останется». См.: Hitler A. Mein Kampf.
S. 557. — В. Мазер считает, что Гитлер сыграл в этом гораздо боль­
шую роль.
211

Сходным образом обстояло дело и со штандартами, заим­
ствованными им у итальянских фашистов и вручавшимися
Штурмовым отрядам как знаки боевого отличия. Гитлер ввел
«римское» приветствие, следил за правильностью присвоения
рангов и ношением униформы и вообще придавал очень боль­
шое значение всем вопросам формального характера — режис­
суре выходов, декоративным деталям, все более усложнявше­
муся церемониалу освящения знамен, демонстрациям и пара­
дам, вплоть до массовых спектаклей партийных съездов, где он
дирижировал колоннами людей на фоне каменных колонн,
щедро удовлетворяя тем самым и свой талант комедианта и
свой талант архитектора. Немало времени потратил он, пере­
листывая старые журналы по искусству и роясь в геральдичес­
ком отделении Мюнхенской государственной библиотеки, в
поисках изображения орла, который должен был быть воспро­
изведен на официальной печати партии. И свой первый цир­
куляр в качестве председателя НСДАП13от 17 октября 1921 года
он посвящает подробнейшему изложению партийной симво­
лики и обращает внимание руководства местных партийных
групп на то, чтобы «самым строжайшим образом пропаганди­
ровать ношение партийного значка (партийной кокарды). Не­
укоснительно требовать от всех членов везде и всегда появлять­
ся с партийным значком. С евреями, которым это не понра­
вится, обходиться тут же на месте безо всякой жалости»14.
Сочетание церемониальных и грубых террористических
форм определило с самого начала, каким бы жалким оно ни
было, становление партии и оказалось наиболее эффективным
рекламным трюком Гитлера. Дело в том, что здесь на новом,
современном уровне возрождались традиционные элементы,
всегда игравшие большую роль в Германии, — в виде народного
увеселения и эстетизированного представления, грубые при­
емы которого отнюдь не отталкивали от него, а, напротив, при­
давали ему масштаб фатальной серьезности. Во всяком случае,
оно казалось более соответствовавшим историческому момен­
ту, нежели псевдоактивность обычной партийной суеты.
Однако плюсом НСДАП было еще и то, что выступала она
как национальная партия, не претендующая на какую-либо
исключительность в обществе, что было присуще всем ее
13Гитлер стал 1-м председателем НСДАП 29 июля 1921 года. —
Прим. науч. ред.
14См.: Franz-Willing G. Op. cit. S. 87.
212

предшественникам. Будучи свободной от сословных предрас­
судков, она порвала с традицией, согласно которой истинно
патриотические взгляды являются как бы преимущественным
правом знати и только состоятельные и образованные люди
имеют отечество. НСДАП же была и национальной, и плебей­
ской одновременно, грубой и готовой нанести удар, она по­
роднила национальную идею с улицей. У буржуазии, видев­
шей до того в лице масс исключительно элемент социальной
угрозы и выработавший преимущественно оборонительные
рефлексы, здесь, казалось, впервые появился агрессивный
авангард. «Нам нужна сила для нашей борьбы, — не уставал
повторять Гитлер — пусть другие нежутся (!) в своих клубных
креслах, мы же будем влезать на столы в пивной»15. Многим,
даже если они и не следовали за Гитлером, этот фигляр-демагог, завораживающий массы в пивных залах и цирковых
шатрах, казался именно тем человеком, который владеет тех­
никой усмирения и покорения масс.
Его активность оставляла позади всех конкурентов, он
был все время в пути, его принцип гласил: каждые восемь
дней — массовый митинг. В перечне 48 партийных меропри­
ятий, проведенных с ноября 1919 года по ноябрь 1920 года, на
31 он фигурирует как выступающий. Уже сам все ускоряю­
щийся темп этих выступлений отражает лихорадочный харак­
тер его встреч с массами. «Господин Гитлер... впал в такую
ярость и так кричал, что в задних рядах мало чего можно было
понять», — свидетельствует один из слушателей. А в одной
афише, извещавшей о его выступлении в мае 1920 года, он уже
называется «блестящим оратором», так что слушателям пред­
стоит «необыкновенно впечатляющий вечер». Начиная с того
же времени в донесениях о собраниях указывается все более
возрастающее число их участников. Часто он выступает пе­
ред тремя тысячами и более человек, и всякий раз осведоми­
тели отмечают, что, когда он в своем синем, перешитом из
военной формы костюме появляется на сцене, «вспыхивают
бурные аплодисменты»16. Сохранившиеся от того времени
протоколы таких собраний отражают успехи начинающе­
го оратора, зафиксированные в неуклюжих записях, что де­
15Из выступления 13 августа 1920 года в мюнхенском пивном зале
«Хофбройхаус», см.: VJHfZ, 1968. Н. 4. S. 418, затем см. выступление
15 мая 1920 годав«Хофбройхаусе»: Deuerlein Е. Op. cit. S. 213 (Dok.21).
16Franz-Willing G. Op. cit. S. 71; затем: Deuerlein E. Op. cit.; кроме
того: Phelps R.H. Op. cit. S. 301 ff.
213

лает их, пожалуй, более ценными документальными свиде­
тельствами.
«Собрание началось в 7 {/ i часов и закончилось в 10 3Д ча­
сов. Докладчик говорил о евреях. Докладчик сообщил, что везде
куда ни глянь евреи. По всей Германии правят евреи. Позор,
что немецкий рабочий класс позволяет евреям в хвост и гриву
травить себя. Конечно, потому ведь, что у еврея деньги. Еврей
сидит в правительстве и спекулирует и торгует из-под полы.
Когда он опять набивает себе карманы, то опять разгоняет ра­
бочих, чтобы снова быть у руля, а мы бедные немцы все это тер­
пим. Он говорил также и о России... и кто это все устроил?
Опять же еврей. Поэтому немцы будьте все заедино и боритесь
с ЕВРЕЯМИ. Потому что они у нас последнюю корку хлеба
отымут... Заключительное слово докладчика: мы будем бороть­
ся до тех пор пока изГерманского рейха не будет убран послед­
ний еврей и если даже для этого нужен путч и даже больше того
революция. Оратору сильно аплодировали... Он ругался также
еще и на прессу... потому что на последнем собрании один та­
кой пачкун все записал».
А в другом месте, где передается выступление 28 августа
1920 года, написано следующее: «Докладчик Гитлер изложил
как было у нас до войны и как у нас сейчас. О ростовщиче­
стве и спекулянтстве, что всех их ждет виселица. Потом о
наемной армии. Он сказал, что молодым парням это бы по­
жалуй не повредило, если бы их опять призвали, потому что
это никому не повредило, потому что из них никто не знает,
что молодой должен слушаться старшего, потому что у них
повсюду отсутствует дисциплина... Потом он прошел еще по
всем пунктам, которые в программе, где ему очень сильно хло­
пали. Зал был переполнен. Одного человека, который назвал
господина Гитлера обезьяной, выставили безо всяких»17.
С растущей самоуверенностью начинает он превращать
партию в «фактор порядка» — его бойцы срывают собрания
левых, заглушают своим ревом выступления участников дис­
куссий. Гитлер задает кое-кому «жару» и добивается как-то
раз даже удаления с публичной выставки скульптуры, якобы
не отвечающей требованиям народного вкуса. В начале ян ­
варя 1921 года Гитлер заявляет перед слушателями в погреб­
ке «Киндль», «что национал-социалистическое движение в
Мюнхене будет впредь беспощадно срывать — если понадо­
17Deuerlein Е. Op. cit. S. 211 (Dok. 19). S. 215 (Dok. 24).
214

бится, то силой, — все мероприятия и доклады, которые спо­
собны разлагающе влиять на наших и без того уже больных
соотечественников»18.
Такое своеволие партии стало тем более возможным, что
теперь она пользовалась не только благоволением со сторо­
ны командования мюнхенского военного округа, но и стала
также «невоспитанным, избалованным любимчиком»19само­
го правительства Баварии. В середине марта правые круги во
главе с до того времени никому не известным генеральным
директором по земельным отношениям в Восточной Пруссии
доктором Каппом20и при поддержке бригады Эрхардта пред­
приняли в Берлине попытку государственного переворота,
потерпевшего провал из-за их собственного дилетантства и
вспыхнувшей всеобщей стачки21. Более успешной оказалась
предпринятая одновременно попытка рейхсвера и доброволь­
ческих формирований в Баварии. В ночь о 13 на 14 марта они
сместили правительство буржуазных партий и социал-демок­
ратов, возглавлявшееся Гофманом, и заменили его правитель­
ством правой ориентации во главе с «сильным человеком» Гу­
ставом фон Каром22.
Эти события, естественно, встревожили левых, чье ради­
кальное ядро сразу же увидело шанс соединить отпор притя­
заниям правых на власть с борьбой за собственные, револю­
ционные цели. В ряде мест, в первую очередь в Центральной
Германии и Рурской области, им удалось во время всеобщей
стачки захватить руководство и найти поддержку своим об­
ращенным к пролетариату призывам к оружию. Вскоре в ре­
зультате почти безупречно проведенной мобилизации, что го­
ворило о наличии детального плана, большое количество
18См.: Heiden К. Geschichte. S. 42.
19 Olden R. Op. cit. S. 75.
20 Вольфганг Капп (24.7.1858—12.6.1922) в 1917 году основал пра­
ворадикальную Немецкую партию Отечества. После провала путча
17 марта 1920 года бежал в Швецию. — Прим. науч. ред.
21 Эта попытка переворота получила название Капповского пут­
ча. 13 марта 1920 года мятежники заняли Берлин (правительство и
президент бежали в Штутгарт) и создали правительство во главе с
Каппом. После начала всеобщей стачки мятежники оказались в изо­
ляции, и 17 марта путч самоликвидировался. — Прим. науч. ред.
22 Густав Риттер фон Кар (29.11.1862—30.6.1934) в 1917 году был
правительственным президентом Верхней Баварии, монархист.
16 марта 1920 года сменил Йоханнеса Гофмана на посту баварского
министра-президента. — Прим. науч. ред.
215

людей оказалось в рядах военных формирований — только
между Рейном и Руром Красная армия выставила свыше
50 ООО человек. В течение всего нескольких дней она захва­
тила почти весь промышленный район, слабые попытки час­
тей рейхсвера и полиции задержать ее продвижение были по­
давлены, в некоторых местах дело доходило до настоящих
боев. По Баварии также прокатилась волна убийств, грабежей
и насилия и обнажила здесь, как и в Центральной Германии,
Саксонии и Тюрингии, оттесненную умиротворяющими ме­
рами половинчатой революции социальную и идеологичес­
кую напряженность. Последовавший затем кровавый ответ­
ный удар военных, коллективные аресты, карательные экспе­
диции и расстрелы вынесли на поверхность скрытые чувства
ненависти и неулаженные конфликты. Постоянно подвергав­
шаяся в своей истории расколу, раздираемая многими анта­
гонизмами страна все отчаяннее требовала порядка и прими­
рения. Но вместо этого оказывалась еще глубже в тупике не­
нависти, неверия и анархии.
Благодаря новому соотношению сил Бавария еще в боль­
шей степени, чем прежде, становится естественным сборным
пунктом праворадикальных сил. Неоднократно выражавшие­
ся по настоянию союзников требования о роспуске полуво­
енных формирований натолкнулись на сопротивление пра­
вительства фон Кара, для которого именно они и были глав­
ной опорой власти. К дружинам самообороны и частным
вооруженным формированиям, насчитывавшим уже свыше
3000 человек, постепенно присоединялись и те непримири­
мые противники республики из других регионов Германии,
которым грозило преследование со стороны государства, в
том числе и в уголовном порядке. Это были сторонники Кап­
па, остатки Добровольческих корпусов из восточных облас­
тей, «национальный полководец» Людендорф, участники расправ, совершенных по приговорам тайных судилищ, авантю­
ристы, революционеры-националисты самой различной
окраски — и всех их объединяло желание покончить с нена­
вистной «жидовской республикой». При этом они умело ис­
пользовали традиционно особое баварское сознание, искони
настроенное резко отрицательно к прусско-протестантскому
Берлину и возведшее теперь (в форме девиза «Бавария —
ячейка порядка») свои враждебные чувства в степень нацио­
нальной миссии. При все более открытой поддержке баварс­
кого правительства они доходили до того, что организовыва­
216

ли склады оружия, превращали замки и монастыри в тайные
опорные пункты, строили планы покушений, переворотов и
выступлений. Это была неустанная деятельность, включав­
шая в себя все, — от конспиративного перешептывания до
подготовки многочисленных, порою пересекавшихся друг с
другом проектов государственного переворота.
Такое развитие не осталось без последствий и для
НСДАП. Начиная с этого времени она стала получать откры­
тую поддержку со стороны военных, полувоенных организа­
ций, а также гражданских носителей власти. И каждый одер­
жанный ею новый успех побуждал их еще более усердно об­
хаживать ее. После приема Гитлера фон Каром один из
сопровождавших его соратников, студент Рудольф Гесс, об­
ратился к главе правительства с посланием, в котором гово­
рилось: «Ключевым моментом является то, что Г. убежден, что
новый подъем возможен только в том случае, если удастся
вернуть большие массы, в том числе и рабочих, к националь­
ной идее... Я лично знаю господина Гитлера очень хорошо,
поскольку почти ежедневно общаюсь с ним и близок к нему
и в человеческом плане. Это на редкость неиспорченный,
чистый характер, полный сердечной доброты, религиозный,
ревностный католик. У него только одна цель — благо своей
страны. Этому он отдает себя самым самоотверженным обра­
зом». Когда же премьер-министр наконец с похвалой отозвал­
ся о Гитлере в ландтаге, а шеф полиции Пенер стал покрови­
тельствовать каждому его шагу, и тогда впервые начало обри­
совываться распределение ролей, которые будут названы
типичными для процесса подъема нацистов и завоевания ими
власти23, — с этого момента Гитлер находился в союзе с утвер­
дившейся консервативной властью, в чьих глазах он показал
себя авангардом в борьбе против общего противника — марк­
сизма. Но если власть рассчитывала использовать энергию и
гипнотизирующее искусство неистового агитатора, чтобы
потом в нужный момент переиграть его в силу своего соб­
ственного духовного, экономического и политического пре­
восходства, то его цель заключалась в том, чтобы после раз­
грома противника направить те батальоны, что были созда­
ны с благословения и поддержки властей, против партнеров
и захватить власть. Это была та удивительная, запутанная,
23 Nolte Е. Krise. S. 200; Nolte Е. Faschismus in seiner Epoche. S. 397.
По поводу упомянутого послания Гесса см.: Maser W. Hitler. S. 288 ГГ.
217

преисполненная иллюзий, предательства и ложных клятв
игра. С ее помощью Гитлер одержит почти все свои победы
и перехитрит Кара точно так же, как потом Гугенберга, Папена и Чемберлена. И напротив, все его неудачи, включая и
конечное фиаско, имеют одной из своих причин то, что в не­
терпении, азарте или упоении от успехов он ставил эти обсто­
ятельства на карту, терял их и затем, спохватившись, уже не
мог выровнять игру.
Благодаря этим влиятельным и богатым покровителям,
все более энергично опекавшим теперь уже перспективного
деятеля, Гитлер становится в декабре 1920 года хозяином га­
зеты «Фёлькишер Беобахтер»24. Дитрих Эккарт и Эрнст Рём
помогли найти 60 ООО рейхсмарок, составивших основной ка­
питал для покупки этого безнадежно погрязшего в долгах ли­
стка «фёлькише», выходившего в то время два раза в неделю
и имевшего около 11 ООО подписчиков25. Среди лиц, ссудив­
ших деньги, было немало имен из верхов мюнхенского обще­
ства, получить доступ в которые Гитлеру помог Дитрих Эк­
карт, обладавший многочисленными связями. Этот грубый и
странный человек с большой круглой головой, любитель хо­
рошего вина и примитивных речей, не пользовался как поэт
и драматург тем успехом, на который рассчитывал, — боль­
шой отклик нашел разве что его перевод «Пер Гюнта» Ибсе­
24«Volkische Beobachter» — «Народный наблюдатель». До 1919 года
именовалась «Мюнхенер Беобахтер» и выходила два раза в неделю,
публикуя в основном светскую хронику антисемитского содержания.
В декабре 1920 года приобретена Д. Эккартом и Э. Рёмом на деньги,
полученные из секретного фонда рейхсвера. В 1921 году перешла под
контроль А. Гитлера и стала официальным печатным органом партии.
С февраля 1923 года выходила ежедневно. — Прим. нач. ред.
25Дитрих Эккарт признавался в VB, 15.7.1922, что он лично полу­
чил от генерала фон Эппа 60 тысяч рейхсмарок. Газета стоила 120 ты­
сяч, и, кроме того, у нее было около 250 тысяч долга, которые НСДАП
также взяла на себя. Сам Гитлер заявлял, что за его тогдашнее легко­
мыслие ему пришлось «дорого заплатить», а партия, кажется, так и не
расплатилась с этими долгами вплоть до 1933 года. Финансирование
газеты обеспечивалось, в частности, и тем, что каждый член партии
обязывался подписываться на VB. Начиная с января 1921 годаполагалось помимо членского взноса в 0,5 рейхсмарки вносить такую же сум­
му на поддержание партийной газеты. Сначала тираж держался на
прежнем уровне, затем упал до 8000 экз., пока весной 1922 года под­
писка не составила 17,5 тыс. экз.; см.: Orlow D. The History of the Nazi
Party 1919-1933. P. 22.
218

на — и ради компенсации своих амбиций он примыкает к по­
литизированной богеме. Как политик он стал основателем
«Немецкого гражданского общества», однако и тут .его под­
жидает неудача, равно как и с изданием газеты «Ауф гут
дойч»26, которая с язвительной остротой и не без претензии
на образованность выступала апологетом антисемитских на­
строений. Следуя за Готфридом Федером, Эккарт требует в
ней борьбы против процентной кабалы за «истинный социа­
лизм», настаивает — под влиянием Ланца фон Либенфельса — в самом резком тоне на запрете смешанных браков между
представителями разных рас и на защите чистой немецкой
крови. Советскую Россию он обзывает «направленной на зак­
лание христиан диктатурой еврейского мессии Ленина», и
заявляет, что ему «больше всего бы хотелось погрузить всех
евреев в один эшелон и направить его в Красное море»27.
Эккарт познакомился с Гитлером еще раньше, а в марте
1920 года, во время Капповского путча, оба они по поручению
своих закулисных хозяев-националистов ездили в Берлин в ка­
честве наблюдателей. Будучи начитанным, хорошо разбирав­
шимся в людях человеком, обладая обширными познаниями,
он оказывал большое влияние на по-провинциальному беспо­
мощного Гитлера и был, благодаря своим непритязательным
манерам, первым человеком буржуазной образованности, чье
присутствие Гитлер мог выносить, не проявляя своей глубокой
закомплексованности. Эккарт давал и рекомендовал ему кни­
ги, наводил на него внешний лоск, поправлял его речи и открыл
ему немало дверей — какое-то время в Мюнхене они были не­
разлучны. Еще в 1919 году Эккарт в одном превосходно архаи­
чески стилизованном стихотворении предсказал появление
спасителя нации, «парня, — как писал он в другом месте, — ко­
торый может слушать пулемет. Чтобы подонки от страха нало­
жили в штаны. Офицер мне не нужен, народ их больше не ува­
жает. Лучше всего, чтобы это был рабочий с хорошо подвешен­
ным языком... Много ума ему не надо, политика — это самое
глупое дело на свете». Тот, у кого есть всегда «сочный ответ»
красным, для него милее, нежели «дюжина ученых профессо­
ров, которые, теряясь от страха, сидят на мокрой заднице фак­
26«Aufgut deutsch» — «На хорошем немецком». — Прим. науч. ред.
27 Из сообщения Генриха Дербахера о встрече с Дитрихом Эккартом в январе 1920 года, архив Антона Дрекслера, см.: Deuerlein Е.
Aufstieg. S. 104; а также с дальнейшими цитатами: Nolte Е. Faschismus
in seiner Epoche. S. 403.
219

тов». И, наконец, он восклицает: «Это должен быть холостяк!
Тогда у нас будут бабы!» Не без восхищения глядит он на Гит­
лера как на олицетворение этой модели и уже в августе
1921 года впервые называет его в одной статье в «Фёлькишер
Беобахтер» «фюрером». Он был и автором одной из первых
боевых песен НСДАП — «На штурм, на штурм, на штурм!», в
которой заключительная строка каждой строфы звучала реф­
реном и послужила партии ее самым действенным лозунгом:
«Пробудись, Германия!». По мнению Гитлера, выраженному в
одном его хвалебном выступлении, Эккарт «писал стихи так же
прекрасно, как Гёте». И он будет публично называть поэта
своим «старшим товарищем», а себя — его учеником; и пред­
ставляется, что Эккарт, наряду с Розенбергом и прибалтий­
скими немцами, оказывал на него в ту пору самое сильное вли­
яние. Одновременно он же, очевидно, впервые открыл Гитле­
ру глаза на его собственное значение. Второй том книги «Майн
Кампф» заканчивается набранной вразрядку фамилией поэта28.
Успех Гитлера в мюнхенском высшем свете, куда ввел его
Эккарт, едва ли можно объяснить политическими мотивами.
Родившаяся в Америке фрау Ганфштенгль одной из первых
открыла ему двери в свой салон, где собиралось изысканное бо­
гемное общество из писателей, художников, исполнителей Ваг­
нера и профессоров. Для этой традиционной либеральной про­
слойки странный тип молодого народного трибуна с немысли­
мыми взглядами и угловатыми манерами был скорее предметом
отстраненного интереса. Он фыркал по поводу «ноябрьских
предателей» и подслащивал вино в своем бокале ложечкой са­
хара — может быть, эти шокирующие черты как раз и умиляли
хозяев. Его окружала аура фокусника, запахи цирка и трагичес­
кого ожесточения, яркий блеск «пресловутого чудовища». Кон­
тактным элементом тут было искусство, в первую очередь Ри­
хард Вагнер, о котором он любил восторженно распространять­
ся длинными, запинающимися речами. Под знаком Мастера
из Байройта и завязывались, совершенно вне всякой логики,
интересные контакты — он был все тем же «братцем Гитле­
ром», только сбежавшим в поисках приключений в сферу по­
литики. Все описания этого времени, которыми мы распола­
гаем, представляют собой смешанную картину его эксцентри­
ческих и неуклюжих черт; в присутствии людей с репутацией
28 Wiedeburg Р.Н. Dietrich Eckart (Dissertation Eriangen). Hamburg,
1939, см.: Nolte E. Faschismus in seiner Epoche. S. 404. Относительно
сравнения с Гёте см.: Schirach В. v. Ich glaubte an Hitler. S. 24.
220

Гитлер чувствовал себя скованным, замкнутым и не лишенным
подобострастия. В одной из бесед с Людендорфом, состояв­
шейся в ту пору, он после каждой фразы генерала приподни­
мался со стула, чтобы почтительнейше сказать: «Так точно,
ваше превосходительство!» или «Я согласен с вами, Ваше пре­
восходительство!»29.
Эта неуверенность, мучившее его чувство неустроеннос­
ти в буржуазном обществе сохранилось у него надолго. Если
верить имеющимся свидетельствам, он изо всех сил старался
обратить на себя внимание — приходил с опозданием, его бу­
кеты были больше, а поклоны глубже, чем принято; периоды
угрюмого молчания сменялись вдруг истеричным словоизвер­
жением. Голос его был резким, и даже о незначительных ве­
щах он тоже говорил со страстью. Как-то, рассказывает один
очевидец, он молча и устало просидел почти час, пока хозяй­
ка не обронила какое-то благоприятное замечание о евреях.
И тут «он начал говорить. И говорил, и говорил без конца.
Через какое-то время он отодвинул стул и встал, продолжая
говорить или, лучше сказать, кричать, причем таким пронзи­
тельным голосом, какого я никогда больше не слышал ни у
одного другого человека. В соседней комнате проснулся ре­
бенок и начал плакать. После того как он более получаса про­
износил эту весьма забавную, но очень одностороннюю речь
о евреях, он вдруг остановился на полуслове, подошел к хо­
зяйке, извинился и, поцеловав ей руку, распрощался»30.
Страх оказаться на дне, явно преследовавший его, отражал
непоправимо утраченную связь бывшего обитателя ночлежки
с буржуазным обществом. И в его одежде долго и неизбывно
ощущался дух мужского общежития. Когда Пфеффер фон Са­
ломон31, ставший позже руководителем его Штурмовых отря­
29Strasser О. Mein Kampf. S. 17. О восторженных салонных речах
Гитлера о музыке Вагнера автору говорил Эрнст Ганфштенгль. См.
также: Hoffmann Н. Hitler Was My Friend. P. 202.
3()Heiden K. Hitler, a Biography. Цит. no: Bullock A. Op. cit. S. 78 f.
31 Отставной капитан Франц Феликс Пфеффер фон Заломон
(19.2.1888—12.4.1968) в 1918—1920 годах командовал созданным им
соединением Добровольческого корпуса «Пфеффер», участвовал в
боях с коммунистами в Руре, на Балтике, в Верхней Силезии, в Лит­
ве. В марте 1920 года принял участие в Капповском путче, за что был
уволен из армии. В 1925—1926 годах — гаулейтер и руководитель СА
Вестфалии. С 1 ноября 1926 года — Верховный руководитель СА.
В результате конфликта с Гитлером 29 августа 1930 года снят с по­
ста. — Прим. науч. ред.
221

дов, встретился с ним впервые, на Гитлере была старая визит­
ка, желтые кожаные башмаки и рюкзак за спиной. Командир
Добровольческого корпуса так растерялся, что даже отказался
познакомиться с ним. Ганфштенгль вспоминал, что Гитлер
носил с синим костюмом фиолетовую рубашку, коричневую
жилетку и ярко-красный галстук, а оттопыривавшийся задний
карман выдавал присутствие в нем автоматического оружия32.
Только со временем Гитлер научился определять свой стиль,
соответствовавший его представлению о великом народном
трибуне, — вплоть до его авантюрного кителя. И эта картина
тоже выдает его глубокую неуверенность, объединяя в себе от­
кровенно бросающиеся в глаза элементы и цитаты из того дав­
него видения на тему «Риенци», из Аль Капоне и генерала
Людендорфа. Но уже в описаниях того времени всплывают
сомнения: а не стремился ли он использовать эту свою неуве­
ренность и не превращал ли свои неуклюжие повадки в сред­
ство, чтобы лучше подать себя? Во всяком случае, было такое
впечатление, что он меньше руководствовался желанием по­
казаться приятным, нежели стремлением заставить о себе го­
ворить.
Историк Карл Александр фон Мюллер встречался с ним
в это время становления его самосознания политика у Эрны
Ганфштенгль, «за чашкой кофе, в связи с пожеланием аббата
Альбана Шахлейтера познакомиться с ним; моя жена и я были
тут декорацией. Мы все сидели уже вчетвером за стоявшим у
окна полированным столом красного дерева, когда зазвонил
дверной колокольчик; через открытую дверь было видно, как
в узком коридоре он вежливо, чуть ли не подобострастно, по­
здоровался с хозяйкой, как он повесил свой хлыст, велюро­
вую шляпу и макинтош и в заключение снял с себя ремень с
револьвером и тоже пристроил на вешалку. Выглядело это
курьезно и напоминало Карла Мая. Все мы тогда еще не зна­
ли, насколько каждая из этих мелочей в одежде и поведении
уже тогда была рассчитана на эффект, точно так же как и его
вызывающе коротко подстриженные усики, более узкие, чем
нос с некрасивыми широкими ноздрями... В его взоре чита­
лось уже сознание успеха у публики, но в нем все еще остава­
лось что-то неуклюжее, и было неприятное ощущение, что он
это чувствует и обижается на того, кто это замечает. И лицо
32Hanfstaengl Е. Zwischen Weissem und Braunem Haus. S. 128; а так­
же: Liidecke K.G. W. I knew Hitler. P. 98.
222

его было по-прежнему худым и бледным, почти страдальчес­
ким. Только водянисто-синие глаза навыкате смотрели иной
раз с неумолимой твердостью, а над переносицей между глу­
бокими глазницами скапливалась, почти выпячиваясь напо­
добие желвака, фанатичная воля. И в этот раз сам он гово­
рил очень мало, а большую часть времени с подчеркнутым
вниманием слушал»33.
Вместе с интересом, который он стал вызывать, появились
женщины, окружавшие его вниманием, — главным образом
немолодые дамы, которые угадывали за судорогами и комп­
лексами начинающего популярного трибуна определенные
щекотливые обстоятельства и инстинктивно делали вывод о
наличии напряженности, чтобы ее снимать умелой рукой.
Сам Гитлер будет потом иронизировать по поводу тех жен­
щин, что столь докучали ему своими материнскими забота­
ми. Была, например, одна, «чей голос садился от волнения,
когда я обращался к какой-нибудь другой женщине всего
лишь с парой слов»34. Своего рода домашний очаг обрел он у
вдовы одного штудиендиректора, «мамочки» Каролы Гофман,
в мюнхенском пригороде Золлн. Двери своего дома открыла
перед ним и происходившая из старой европейской аристок­
ратии супруга издателя Брукмана, выпустившего труды Хью­
стона Стюарта Чемберлена, равно как и жена владельца фаб­
рики пианино Бехштейна35, которая говорила: «Я хотела бы,
чтобы это был мой сын», и позднее, дабы получить возмож­
ность посещать его в тюрьме, выдавала себя за его приемную
мать36. Все они, их дома, их компании расширяли простран­
ство вокруг него и делали ему имя.
В партии же он, напротив, продолжает находиться в ок­
ружении недалеких представителей среднего сословия и полууголовных громил, отвечающих его глубоко укоренившей­
ся потребности в агрессии и физическом насилии. Среди не­
многих друзей, с кем он на «ты», Эмиль Морис — типичный
33 Muller К.А. v. Im Wandel einer Welt. Erinnerungen. Bd. 3. S .129.
34Tischgesprache. S. 193; г-жу Гофман, однако, Гитлер решитель­
но исключает из числа тех, кто докучал ему своей ревностью.
35 Имеется в виду Эдвин Бехштейн (11.2.1859—15.9.1934), совла­
делец известной фирмы по производству роялей — «Bechstein
Pianofortefabrik AG»; сын основателя фирмы Карла Бехштейна. Его
жена —Хелена, урожденная Капито (21.5.1876—20.4.1951). — Прим.
науч. ред.
36 См.: Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 130 ff. 352.
223

любитель потасовок в пивных залах, толстобрюхий Кристи­
ан Вебер — бывший барышник, работавший теперь вышиба­
лой в третьеразрядной пивной и ходивший, как и Гитлер, с
хлыстом. Кроме того, в этот узкий круг, являвшийся одновре­
менно и его лейб-гвардией, входят ученик мясника Ульрих
Граф и Макс Аманн — бывший фельдфебель Гитлера, тупой
и послушный его сторонник, который станет вскоре управ­
ляющим делами партии и директором ее издательства37. Эта
шумная и преданная своему лидеру компания постоянно ок­
ружает Гитлера. Вместе с ними он идет вечером после очеред­
ного мероприятия в «Остерию Бавария» или в «Братвурстглекль» близ церкви Фрауенкирхе, с ними он просиживает
часами в разговорах за кофе и пирожными в кафе «Хек» на
Галериштрассе, где ему оставляют столик в глубине помеще­
ния, откуда можно хорошо наблюдать за залом, а самому ос­
таваться незамеченным. Сызмальства страдая от одиночества,
он все время нуждается в людях вокруг себя — слушателях, ох­
ранниках, прислуге, шоферах, но также и в людях, с которы­
ми можно поговорить, любителях искусства и рассказчиках
анекдотов, таких, как фотограф Генрих Гоффман38или Эрнст
Ганфштенгль по прозвищу «Путци»39. Они и придавали его
«двору» облик «мира богемы и стиля кондотьеров»40. Гитлер
не возражал, когда его величали «мюнхенским королем», и
только поздней ночью добирался до своей меблированной
комнаты на Тирштрассе.
37 Макс Аманн стал управляющим делами НСДАП в 1921 году, а
в 1922 году возглавил центральное издательство НСДАП «Эхер-Ферлаг». — Прим. науч. ред.
38 Генрих Гоффман (12.9.1885—16.12.1957) был популярным фо­
тографом и владельцем собственного фотоателье в Мюнхене. В ап­
реле 1920 года он вступил в НСДАП и стал ревностным сторонником
Гитлера. Долгое время Гоффман был единственным, кому Гитлер
разрешал фотографировать себя в неформальной обстановке. —
Прим. науч. ред.
39Эрнст Франц Зедвик Ганфштенгль (1887—6.11.1975) был сыном
преуспевающего торговца произведениями искусства и американки.
Окончил Гарвардский университет в США. В Мюнхене сблизился с
Гитлером и ввел его в мюнхенские культурные круги. После провала
«Пивного путча» оказывал финансовую поддержку лично Гитлеру,
стал его постоянным спутником. В марте 1937 года, почувствовав,
что его положение пошатнулось, Ганфштенгль покинул Германию и
уехал в США. — Прим. науч. ред.
40 Broszat М. Der Staat Hitlers. S. 66.
224

Мать Адольфа Гитлера —
Клара Гитлер,
урожденная Пёльцль
Отец Адольфа Гитлера —
Алоис Гитлер в форме
таможенного чиновника

Дом, где родился Адольф Гитлер

Шестнадцатилетний Гитлер
на рисунке своего одноклассника

Гитлер (крайний слева в нижнем ряду) среди однополчан

Благодаря фронту было обретено и легитимировано
право Гитлера иметь решающий политический голос,
равно как и право на политических приверженцев.
Гитлер (крайний слева) в землянке на Западном фронте

Гитлер (стоит в центре) в лазарете в Беелитце. 1916 г.

**«т C4.2J020

Пивной погребок «Штернэкерброй» в Мюнхене,
где Гитлер в 1920 году провозгласил создание
Национал-социалистической Рабочей парии

Пивная «Хофбройхаус» в Мюнхене

WaHen-Sdiein.
во,
Stand

ootmtaf!
15) berctfulgl

гшп tfcsliz und Tregcn
folgcndcr Wallen nebs! ШшМэл:

IDSndicn. den

192/

Ba^er»PoIl3eldiri
Jollseldlrekflon.

Разрешение на ношение оружия,
выданное Гитлеру баварской полицай-директорией

Гитлер в Ландсбергской тюрьме

Мюнхен в 1925 году

5

ratt$ *£t>erHad)f. .
t>eiitft*Hrifd>r РескрвЬифЬйпМ нир
.Stntraf :» » 4 7

4

•

flUkwdwn

•

Ib m flN h * # *

Рекламная листовка
«Франц Эхер Ферлаг»
с названием книги
А. Гитлера «Майн
кампф»: «Четыре
с половиной года
борьбы против лжи,
глупости и трусости»

у, З Ф * R am p f

gtgenlitg t, £)ummb«t unfcSeigbeit
j£ m e 3bred> n un cj t>on Tlfcolf t y ttla

fieitfprud)

„«**monrnЙЛд|>
nmmiifl tputw аЛня
Icrncn. t n M n H r N t

■^«(«кяМттМ
$««•> на» umprlctxl.

Ktmn

vow hrKn h>
tHrat4 i»bn< frfti «ndr>
rm. I m ibnoi h«r«и* mof fi4>on iMtMt
tllrnfdt fiobH it'men:

C4t ItW
nf*Ы*tern»
wntn

Гитлер на церемонии освящения штандартов партийных
военизированных организаций (в данному случае НСКК)

Гитлер во время смотра штурмовиков на III Дне партии;
Нюрнберг, 1927 г.
Слева направо: Генрих Гиммлер, Рудольф Гесс, Грегор Штрассер,
Адольф Гитлер, Франц Пфеффер фон Саломон

Гитлер беседуете кронпринцем Вильгельмом,
сыном свергнутого кайзера

Гитлер на отдыхе около Берхтесгадена в конце 1920-х годов

Штурмовики прикрепляют предвыборный плакат Гитлера
к двери сарая

Немцы у столба с предвыборным плакатом:
«Наша последняя надежда — Гитлер». 1932 г.

Гитлер и Гели Раубаль, его хорошенькая,
недалекая и экзальтированная племянница

Гитлер с собакой. 1925 г.

Геббельс, Гитлер и Папен на съезде в Штуттгарте. 1933 г.

Геббельс был до онемения поражен силой внушения,
исходившей от Гитлера

Наиболее колоритной фигурой его окружения был моло­
дой Герман Эссер41. До того он практиковался в редакции га­
зеты и служил референтом по печати в войсковой команде
рейхсвера. Кроме Гитлера это был единственный талантли­
вый демагог, которым располагала в то время партия, «мас­
тер устраивать шумиху, умеющий это делать чуть ли не луч­
ше Гитлера... оратор-дьявол, хоть и из ряда разрядом пони­
же». Умный и ловкий, он умел составлять общепонятные и
образные формулировки и представлял собой тип бульварно­
го журналиста, неутомимого в сочинении историй, разобла­
чающих приватную жизнь евреев и спекулянтов. Добропоря­
дочные мелкие буржуа в рядах партии стали вскоре упрекать
его в присущем его компаниям «тоне свинопаса»42. Еще бу­
дучи школьником в Кемптене, он призывал совет солдатских
депутатов поднять на штыки кое-кого из буржуев. Вместе с
Дитрихом Эккартом он был одним из первых и самых рьяных
творцов мифа о Гитлере. Сам же Гитлер порой не очень жа­
ловал своего радикального соратника и, если верить источни­
кам, не раз заявлял, «что Эссер — негодяй» и что он «будет
держать его до тех пор, пока он нужен».
В каком-то отношении Эссер был схож со школьным дирек­
тором из Нюрнберга Юлиусом Штрейхером, заставившим го­
41 Герман Эссер (29.7.1900—7.2.1981) после войны сначала примк­
нул к социалистическому движению, журналист в крайне левой прес­
се. В 1919 году вступил в Немецкую рабочую партию. С 1920 года —
редактор «Фёлькишер Беобахтер». В 1923—1925 годах — имперский
руководитель пропаганды находившейся на полулегальном положе­
нии НСДАП. В 1926 году Эссер поссорился со Штрейхером. Гитлер
выступил в поддержку Штрейхера и запретил Эссеру называть его на
«ты», в ответ Эссер пригрозил раскрытием партийных секретов и
добился своего назначения на должность редактора «Иллюстриртен
Беобахтер» (1926—1932). После прихода НСДАП к власти занимал
ряд крупных постов в Баварии: министр экономики Баварии, шеф
баварской имперской канцелярии, председатель ландтага. В марте
1935 года в результате конфликта с А. Вагнером снят с руководящих
постов в правительстве Баварии. С 1936 года — президент Импер­
ского объединения иностранного туризма, с декабря 1939 года —
вице-президент Рейхстага. — Прим. науч. ред.
42 Выражение из появившейся 20 июля 1921 года анонимной ли­
стовки внутрипартийной фронды, оттуда же взята и следующая ци­
тата — приписываемое Гитлеру высказывание об Эссере. Листовка
опубликована в книге: Franz-Willing G. Op. cit. S. 117. Оценку Эссера
как «оратора-дьявола» см.: Heiden К. Geschichte. S. 27.
8 . 3-73

225

ворить о себе как об апологете порнографического махрового ан­
тисемитизма и казавшимся одержимым в своих безудержных
фантазиях насчет ритуальных убийств, еврейского сластолюбия,
мирового заговора, кровосмешения и всепоглощающего маниа­
кального представления о черноволосых похотливых бесах, со­
пящих над непорочной арийской женской плотью. Конечно,
Штрейхер был ограниченнее и глупее, но в плане локальной эф­
фективности он мог даже соперничать с Гитлером, к которому
относился поначалу с нескрываемой враждебностью. Кое-какие
факты говорят в пользу того, что вождь мюнхенской НСДАП так
обхаживал Штрейхера не только потому, что хотел использовать
его популярность в собственных целях, но и потому, что чувство­
вал себя связанным с ним одними и теми же комплексами не­
нависти и бредовыми представлениями. И он до самого конца,
всем нападкам вопреки, сохранит лояльность по отношению к
«фюреру франконцев» и скажет уже во время войны, что хотя
Дитрих Эккарт как-то и сказал, что Штрейхер кое в чем идиот,
но обвинения в адрес «Штюрмера»43он разделить не может: «на
деле Штрейхер еврея идеализировал»44.
В противоположность этим личностям, придававшим
партии, несмотря на все ее стремление к массовости, характер
кружка и державшим ее в тисках пошлости и обывательщины,
капитан авиации Герман Геринг, последний командир леген­
дарной истребительной эскадры «Рихтхофен», привнес в окру­
жение Гитлера определенный светский акцент, олицетворяв­
шийся до того одиноким, презрительно стоявшим выше всего
этого антуража «Путци» Ганфштенглем. Этот жизнерадостный
человек с широко расставленными ногами и зычным голосом
был свободен от отталкивающих психологических черт, отли­
чавших, как правило, гитлеровских приближенных. Он пришел
в партию, потому что она обещала удовлетворить его потреб­
ность в свободе, активности и товариществе, а отнюдь не изза, как он подчеркивал, «идеологической чепухи». Он немало
попутешествовал по свету, имел самые широкие связи и, по­
являясь со своей привлекательной женой-шведкой45, словно бы
43«Штюрмер» («Der Sttirmer» — «Атакующий» или «Нападаю­
щий») — антисемитская полупорнографическая газета, издававшая­
ся Штрейхером. — Прим. науч. ред.
44 Lib res propos. P. 151.
45Карин фон Канцлов, урожденная Фок (1889—17.10.1931) в
1921 году бросила свою первую семью и уехала к Герингу. Брак они
зарегистрировали только 3 февраля 1923 года. — Прим. науч. ред.
226

открывал изумленной партии глаза на то, что люди живут не
только в Баварии. По своим авантюристическим наклоннос­
тям он был схож с Максом Эрвином фон Шойбнер-Рихтером46,
авантюристом с бурным прошлым и богатым даром устраивать
выгодные закулисные сделки. Не в последнюю очередь имен­
но благодаря его умению раздобыть денежные средства у Гит­
лера и не было в первые годы забот с материальным обеспече­
нием своей активности; согласно записи в одном официальном
документе, Шойбнер-Рихтеру удалось раздобыть «колоссаль­
ные суммы денег»47. Он был личностью, окутанной тайной, но
при всем при том широко принимался в обществе, знал не­
сколько языков и имел многочисленные связи среди промыш­
ленников, с королевским домом Виттельсбахов, с великим
князем Кириллом Владимировичем и церковными иерархами.
Его влияние на Гитлера было огромным, и он был единствен­
ным из сподвижников Гитлера, погибших 9 ноября 1923 года
у Фельдхеррнхалле, кого тот считал незаменимым.
Шойбнер-Рихтер входил в число тех немногих прибалтий­
ских немцев, которые вместе с русскими эмигрантами-радикалами имели немалое влияние в рядах НСДАП в начальный
период ее становления. Гитлер потом шутливо заметит, что
«Фёлькишер Беобахтер» тех лет следовало бы, собственно го­
воря, снабдить подзаголовком «Прибалтийское издание»48.
Розенберг познакомился с Шойбнер-Рихтером еще в Риге,
когда, будучи молодым и не интересовавшимся политикой
46 Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер родился 9 января 1884 года
в Риге, в составе отрядов самообороны участвовал в боях с восстав­
шими во время революции 1905—1907 годов. В декабре 1910 года
переехал в Мюнхен. После женитьбы взял фамилиюжены и получил
право пользоваться дворянской приставкой «фон». В 1914 году по­
ступил добровольцем в кавалерию. В 1916 году вернулся в Мюнхен
и закончил учебу в Высшей технической школе. В конце 1920 года
организовал русско-германский народный фронт «Возрождение»
(«Aufbau»), в котором пытался объединить правое крыло русской
эмиграции. Весной 1921-го организовал в Бад-Рейхенхалле съезд рус­
ских монархистов. Был одним из главных инициаторов «Пивного
путча» 1923 года. — Прим. науч. ред.
47 Из протокольной записи государственного Министерства ино­
странных дел, где в параграфе III подробно описываются денежные
средства и источники финансирования будущего «Кампфбунда»,
чьим делопроизводителем и добытчиком денег был Шойбнер-Рихтер;
см.: Deuerlein Е. Der Hitler-Putsch. S. 386 ff.
48 Hitler’s Table Talk. P. 665.
227

студентом, занимался Шопенгауэром, Рихардом Вагнером,
проблемами архитектуры и индийскими практиками. И, толь­
ко русская революция создала у него новое видение мира,
носившее равно и антибольшевистские, и антисемитские чер­
ты. Она стала источником представлений об ужасах, что пе­
ренял у него Гитлер. С тех пор Розенберг считался в партии
специалистом по России. В частности, ему принадлежит и те­
зис о тождественности коммунизма и всемирного еврейства,
который «главный идеолог НСДАП» (его влияние, правда, ча­
сто сильно преувеличивают) добавил к миропониманию Гит­
лера. Надо полагать, он немало способствовал тому, что Гит­
лер снял свое первоначальное требование о возврате колоний
и стал искать удовлетворения немецких притязаний на ж из­
ненное пространство на просторах России49. Но тут-то и ра­
зошлись пути между прагматичным, ориентировавшим иде­
ологию исключительно на захват власти Гитлером и чудако­
ватым Розенбергом, защищавшим свои мировоззренческие
постулаты с прямо-таки религиозной истовостью и начав­
шим, примешивая порой сюда разного рода фантазии, пре­
вращать их в идейные системы немыслимой абсурдности.
Всего через год после провозглашения программы партия
уже могла похвастаться немалыми успехами. В Мюнхене она
провела более сорока мероприятий и почти столько же по всей
Баварии. Были образованы или взяты под контроль местные
организации в Штарнберге, Розенхейме и Ландсхуте, а так­
же в Пфорцхейме и Штутгарте. Число членов выросло за это
время более чем в десять раз. О том, какое значение имела
теперь партия внутри движения «фёлькише», свидетельству­
ет письмо, направленное в начале февраля 1921 года «братом
Дитрихом» из «Мюнхенского ордена германцев» одному сво­
ему единомышленнику в Киле: «Покажите мне хоть одно ме­
сто, — говорится в нем, — где в течение одного года ваша
партия провела бы 45 массовых митингов. Ортсгруппа в
Мюнхене насчитывает сегодня свыше 25 ООО членов и около
45 ООО сторонников. Насчитывает ли хоть одна из ваших мест­
ных групп хотя бы примерно столько же?» Далее в письме
говорится, что его автор связывался с братьями по ордену в
49 См. по этому вопросу: Schubert G. Op. cit. S. 125 f., где приведе­
ны многочисленные источники; в то же время см.: Nolte Е. Faschismus
in seiner Epoche. S. 404. Э. Нольте считает, что Дитрих Эккарт обла­
дал куда более сильным влиянием.
228

Кёльне, Вильгельмсхафене и Бремене, «все считают... что
партия Гитлера — это партия будущего»50.
Это восхождение происходило на фоне вступавших в силу
и все более воспринимавшихся как унижение положений Вер­
сальского договора, приводивших к стремительному обесцени­
ванию денег и кризису экономики. В январе 1921 годаконференция союзников по репарациям приняла решение об общей
сумме возмещения ущерба — 226 миллиардов золотых марок,
которые страна обязана выплатить в течение 42 лет, и помимо
этого о поставке в те же сроки 12 % германского экспорта. В от­
вет на это патриотические союзы, дружины гражданской само­
обороны и НСДАП созвали в Мюнхене на площади Одеонеплац митинг протеста, в котором приняли участие 20 ООО че­
ловек. Поскольку организаторы этого мероприятия отказались
дать на нем слово Гитлеру, он, недолго думая, собрал на сле­
дующий вечер свой собственный митинг. Дрекслер и Федер,
будучи людьми осмотрительными, считали, что тут уж он окон­
чательно утратил меру и разум. По улицам разъезжали грузо­
вики с флагами, громкоговорителями и спешно нарисованны­
ми плакатами, призывавшими жителей Мюнхена собраться
3 февраля в цирке «Кроне». Объяснялось, что «господин Гит­
лер» будет говорить на тему «Будущее или гибель!» — такой же
была и поставленная на карту этим его решением альтернати­
ва для его собственной карьеры. Но когда он вошел в гигант­
ский шатер цирка, тот был переполнен — 6500 человек бурно
приветствовали его, а в конце запели национальный гимн.
С этого времени Гитлер только и ждет случая, чтобы стать
хозяином партии, обязанной ему тем, чем она стала. Слабость
времени к типу «сильного человека» играет ему на руку и от­
вечает его намерениям. Правда, в руководстве партии уже до
того проявлялась иной раз озабоченность неуемной энерги­
ей его ответственного за пропаганду члена, а в записи в днев­
нике партии от 22 февраля 1921 года сказано: «Объяснить гос­
подину Гитлеру необходимость поубавить активность». Но
когда Готфрид Федер в это же время пожаловался на стано­
вящиеся все более явными амбиции Гитлера, Дрекслер отве­
тил ему, что «каждое революционное движение должно иметь
диктаторскую голову, и потому я и считаю как раз нашего
Гитлера наиболее подходящим для нашего движения и не
50Это письмо написано 8 февраля 1921 года, выдержки из него
см.: Franz-Willing G. Op. cit. S. 103.
229

нахожу, что из-за этого меня оттесняют на задний план»51.
А пять месяцев спустя Дрекслер обнаружит, что именно там
он и оказался.
Подходящий случай дали в руки Гитлера обстоятельства,
являвшиеся, как и его противники, на протяжении всей жиз­
ни его главными союзниками. Сочетая хладнокровие, хит­
рость и решимость, а также ту готовность пойти на больший
риск даже для достижения ограниченных целей, которую он
постоянно будет проявлять в критических ситуациях, ему
удастся захватить власть в НСДАП и одновременно укрепить
свои притязания на руководящую роль в движении «фёль­
кише».
Исходным пунктом летнего кризиса 1921 года явились пе­
реговоры, шедшие уже в течение нескольких месяцев с кон­
курирующими партиями «фёлькише», в частности с Немец­
кой социалистической партией, и имевшие своей целью ус­
тановление более тесного сотрудничества между ними.
Однако все попытки добиться согласия наталкивались на не­
примиримость Гитлера, который требовал ни больше ни
меньше, как полного подчинения себе всех групп, причем не
соглашался даже на их коллективное вступление в НСДАП.
Он настаивал на том, чтобы все прежние союзы были распу­
щены, а их члены приняты в партию в индивидуальном по­
рядке. Неспособность Дрекслера хотя бы понять эту твердость
Гитлера характеризует всю разницу между безусловным инс­
тинктом власти у одного и тягой к сплочению у другого. Явно
желая подтолкнуть своих противников в руководстве партии
к необдуманному шагу,Гитлер в начале лета уезжает на пол­
тора месяца в Берлин, оставив в Мюнхене в качестве наблю­
дателей Германа Эссера и Дитриха Эккарта, которые опера­
тивно информируют его обо всем. Под влиянием некоторых
единомышленников, стремившихся осадить этого «выскочку-фанатика» Гитлера52, склонный к компромиссам и ниче­
го не подозревавший Дрекслер действительно использовал
это время для того, чтобы возобновить прерванные лереговоры об объединении или хотя бы сотрудничестве всех правых
социалистических партий.
51Упомянутое письмо, в котором Дрекслер высказывает мнение,
что у него больше сторонников среди членов партии и поэтому «партии
действительно не угрожает никакая опасность», см.: ВАК NS 26/76.
52 Высказывание Альфреда Бруннера в письме к единомышлен­
нику в Билефельде, см.: Franz-Willing G. Op. cit. S. 100.
230

А в это время Гитлер выступает в «Национальном клубе»
и завязывает контакты с консервативными и праворадикаль­
ными единомышленниками — он знакомится с Людендорфом и с графом Ревентловом, чья жена, урожденная графиня
д ’Аллемон, сводит его, в свою очередь, с бывшим руководи­
телем Добровольческих корпусов Вальтером Стеннесом53,
представив его при этом как «грядущего мессию».
Сумасшедшая суета Берлина, пришедшая сюда в знаме­
нитые 20-е годы, его легкомыслие и алчность дают гитлеров­
ской антипатии к этому городу новую пищу — слишком уж
сильно он контрастировал с мрачным характером Гитлера. Он
охотно сравнивает царившую в столице атмосферу с Римом
времен упадка. Только тогда, считает Гитлер, ослабление го­
рода было использовано «чужеродным христианством», а те­
перь моральным упадком Германии воспользовался больше­
визм. Речи Гитлера того времени кишат нападками на пороч­
ность большого города, коррупцию и разврат, представшие
перед ним на сверкающем асфальте Фридрихштрассе или
Курфюрстендамм. «Развлекаются и танцуют, чтобы забыть о
нашей нужде, — с возмущением заявил он однажды, — ведь
неслучайно придумывают все новые развлечения. Нас же хо­
тят искусственно изнурить». Как когда-то семнадцатилетним
юношей, приехав в Вену, стоял он и теперь растерянным и
чужим перед феноменом большого города, потерявшись в его
шуме, суматохе и суете. Собственно говоря, он чувствовал
себя как дома только в провинции с ее неотъемлемым бидермейером, понятностью и моральной упорядоченностью.
В ночной жизни он видит изобретение смертельного классо­
вого врага, систематическую попытку «ставить сами собой
разумеющиеся гигиенические правила расы с ног на голову.
Из ночи он [еврей] делает день, он организует эту преслову­
тую ночную жизнь и точно знает, что действует она медлен­
но, но верно... [чтобы] разрушить одного физически, другого
духовно, а в сердце третьего вложить ненависть, когда тот
видит, как разгульно живут другие». Театры, продолжает он,
53 Первую мировую войну Вальтер Стеннес (12.4.1895—15.5.1989)
закончил в звании капитана. После демобилизации приглашен в Ген­
штаб, но отказался и в 1921 года поступил на службу в полицию бе­
зопасности. В 1922—1923 годах — один из организаторов «черного
рейхсвера»гсотрудничал с военной разведкой. В 1923 году руководил
формированием отрядов СА в Берлине-Бранденбурге и на севере
Германии. — Прим. науч. ред.
231

«те места, которые человек по имени Рихард Вагнер хотел
видеть затемненными, чтобы добиться высшей меры освященности и святости, и строгости, и... высвобождения инди­
видуума из-под всех нужд и бед», стали «рассадником порока
и бесстыдства». В его глазах город наводнен сутенерами, а
любовь, которая для «миллионов других означает высочайшее
счастье», превратилась в товар, «в не что иное, как гешефт».
Он обличает унижение семьи, разложение религии, говорит,
что все распадается и компрометируется: «Тот, кто сегодня
оказался внутри этого века самого низкого обмана и надува­
тельства, для того остаются только две возможности — или
отчаяться и повеситься, или стать подлецом»54.
Как только находившийся в Берлине Гитлер узнал о са­
моуправстве Дрекслера, он немедленно вернулся в Мюнхен.
А когда комитет НСДАП, обретший за это время энергию и
самоуверенность, потребовал от него оправдаться в своем по­
ведении, Гитлер прореагировал на это неожиданным драма­
тическим жестом —11 июля он заявил о своем выходе из
партии. Написанное им три дня спустя многословное посла­
ние содержит многочисленные упреки, а также поставленные
в форме ультиматума условия, при которых он соглашался
вернуться в партию. В частности, он требует отставки членов
комитета, требует «поста первого председателя с диктатор­
скими полномочиями», а также «очищения партии от про­
никших в нее чуждых элементов». Затем — запрещается из­
менение названия и программы партии, за мюнхенской
НСДАП сохраняется абсолютное первенство, не допускает­
ся слияние с другими партиями, а возможно только их при­
соединение. И с безапелляционностью, в которой уже виден
завтрашний Гитлер, он заявляет: «Компенсации с нашей сто­
роны полностью исключаются»55.
О том, до каких размеров выросли за это время автори­
тет и власть Гитлера, свидетельствует незамедлительное, да­
тированное уже следующим днем ответное послание комите­
та. Не рискуя идти на обострение, комитет с робкими возра­
жениями принимает все обвинения Гитлера, заявляет о своем
подчинении и даже о готовности ввиду гнева Гитлера сделать
козлом отпущения нынешнего председателя партии Антона
54См. прежде всего речи Гитлера: VJHfZ, 1963. Н. 3. S. 289 ff.;
VJHfZ, 1968. Н. 4. S. 412 ff.
55 Ebd. S. 107 ff. Там же приводится и ответное послание коми­
тета.
232

Дрекслера. В решающем пассаже послания, где впервые слы­
шится византийский тон последующей практики обожеств­
ления, говорилось: «Комитет готов в порядке признания Ва­
ших колоссальных познаний, Ваших достигнутых редкой са­
моотверженностью и на общественных началах заслуг в деле
процветания движения и Вашего редкостного ораторского
дара предоставить Вам диктаторские полномочия и будет
очень рад, если Вы после Вашего возвращения в партию зай­
мете уже неоднократно и еще задолго до этого предлагавший­
ся Вам Дрекслером пост первого председателя. Дрекслер ос­
танется тогда в комитете на правах члена и если это отвечает
Вашему пожеланию, то и членом исполкома. Если Вы сочте­
те необходимой для движения его полную отставку, то это
должно быть заслушано на очередном годичном собрании».
Насколько завязка и кульминация этой аферы уже позво­
ляют распознать будущее умение Гитлера направлять и решать
кризисные ситуации, настолько ее развязка продемонстриро­
вала и всегдашнее «умение» Гитлера, теряя чувство меры, раз­
рушать уже достигнутый триумф. Как только комитет заявил о
своем подчинении, Гитлер, дабы насладиться этой победой,
самочинно собирает чрезвычайное общее собрание. Но тут уж
склонный к компромиссу Дрекслер больше не хочет уступать.
25 июля он приходит в VI отдел мюнхенской полицай-дирекции и обращается с жалобой: лица, подписавшие призыв к со­
зыву собрания, не являются членами партии и, следовательно,
неправомочны собирать ее членов. Далее он указал на то, что
Гитлер планирует насильственную революцию, в то время как
сам он собирается осуществлять цели партии законным, пар­
ламентским путем. Однако в полицай-дирекции заявили, что
эти вопросы находятся вне их компетенции. Одновременно
была распространена анонимная листовка, в которой Гитлер
был назван предателем. «Властолюбие и личное тщеславие»,
говорилось в ней, обернулось тем, что он стал «вносить разброд
и шатания в наши ряды и тем самым лить воду на мельницу ев­
рейства и его пособников», он намеревается «использовать
партию как трамплин для своих нечистых целей», и нет ника­
ких сомнений в том, что он является инструментом темных за­
кулисных заправил, недаром же он в страхе скрывает от всех
свою личную жизнь и свое происхождение. «На вопросы со
стороны отдельных членов, на что же он, собственно, живет и
кем он раньше работал, он всякий раз реагировал гневно и воз­
бужденно... Так что его совесть не может быть чиста, тем более
233

что его выходящие за все рамки связи с женщинами, перед ко­
торыми он уже не раз называл себя «мюнхенским королем»,
стоят очень много денег». А один плакат, чье тиражирование,
правда, не было разрешено полицией, обвинял Гитлера в «бо­
лезненной мании власти» и заканчивался призывом: «Тиран
должен быть свергнут»56.
Только благодаря посредническому вмешательству Дит­
риха Эккарта ссору удалось уладить. Чрезвычайное общее со­
брание партии 29 июля 1921 года поставило точку в этом кри­
зисе, и Гитлер не мог лишить себя возможности продемонст­
рировать свою победу. Хотя Дрекслер воспользовался
выходом Гитлера из партии, чтобы формально исключить из
НСДАП Германа Эссера, Гитлеру удалось добиться, чтобы
собрание шло под председательством этого его приспешни­
ка. Встреченный «нескончаемыми аплодисментами», он су­
мел так представить суть разногласий, что получил одобрение
зала — из 554 присутствующих за него голосовали 553. Дрекелеру пришлось довольствоваться должностью почетного
председателя, в то время как устав был изменен в угодном
Гитлеру духе. В комитет включили только его сторонников,
а сам он стал председателем с диктаторскими полномочия­
ми — теперь НСДАП была в его руках.
Уже в тот же вечер в цирке «Кроне» Герман Эссер торже­
ственно назвал Гитлера «нашим фюрером». Тот же Эссер с
прямо-таки религиозной страстью стал активно проповедо­
вать в ресторациях и пивных залах тот миф о фюрере, кото­
рый одновременно начал, планомерно наращивая обороты,
раздувать в «Фёлькишер Беобахтер» и Дитрих Эккарт. Уже
4 августа он опубликовал портрет Гитлера — «бескорыстно­
го, самоотверженного, беззаветного и честного» человека, о
котором в следующем предложении говорится, что он еще и
«целеустремленный и бдительный». Несколько дней спустя в
том же месте появился еще один портрет, добавлявший в пре­
имущественно мужественные контуры нарисованного Эккартом образа внеземные черты иконописного лика. Он принад­
лежал перу Рудольфа Гесса и восславлял «чистейшие чаяния»
56Эскиз плаката был подписан Бенедиктом Зеттеле, одним из
противников Гитлера по комитету — кстати, тем самым, кого снача­
ла подозревали в авторстве анонимной листовки. В действительно­
сти ее автором, как выяснилось позднее, был коммерсант Эрнст
Эреншпергер. См. по всему комплексу вопросов: Franz-Willing G. Op.
cit. S. 114 ff.
234

Гитлера, его силу, его ораторский дар, его поразительные зна­
ния, а также его ясный ум. До каких утрированных утвержде­
ний доходит за очень короткий срок размах пропаганды куль­
та Гитлера, свидетельствует работа, за которую примерно год
спустя в конкурсе на тему «Каким должен быть человек, ко­
торый снова приведет Германию к величию?» Рудольф Гесс
получил первую премию. В основу своего сочинения Гесс
кладет образ Гитлера и пишет:
«Глубокие знания во всех сферах государственной жизни
и истории, способность извлекать из этого уроки, вера в чис­
тоту своего дела и в конечную победу* неукротимая сила воли
придают мощь его зажигательной речи, которая заставляет
массы рукоплескать ему. Ради спасения нации он не гнуша­
ется использовать оружие противника, демагогию, лозунги,
демонстрации и т.д... У него самого нет ничего общего с мас­
сой, весь он — личность, как подлинно великий человек.
Когда этого требует нужда, он не остановится перед тем,
чтобы пролить кровь. Великие вопросы всегда решаются кро­
вью и железом... У него перед глазами одно и только одно —
достижение своей цели, даже если для этого приходится ша­
гать по самым близким друзьям...
Вот каким видится нам образ диктатора —с острым разумом,
ясного и правдивого, страстного и в то же время владеющего со­
бой, холодного и смелого, целенаправленно принимающего
взвешенные решения, не знающего преград в их быстром испол­
нении, безжалостного к себе и к другим, немилосердно твердо­
го и в то же время нежного в любви к своему народу, не ведаю­
щего устали в труде, с железным кулаком в бархатной перчат­
ке, способного, наконец, победить самого себя.
Пока мы еще не знаем, когда произойдет его спасительное
вмешательство. Но то, что оно грядет, чувствуют миллионы»57.
Сразу же вслед за покорением партии, 3 августа 1921 года,
было объявлено о создании Штурмовых отрядов — СА (SA;
Sturmabteilungen) — первоначально первая буква в этом сокра­
щении расшифровывалась как «спортивные» (Sportabteilung),
либо Schutzabteilung — «охранные». Еще внутрипартийная
фронда упрекала Гитлера в том, что он создал для себя опла­
чиваемую гвардию охранников из числа бывших членов Доб­
ровольческих корпусов, уволенных оттуда за «воровство и гра­
57 См.: Rudolf Hess. Der Stellvertreter des Fuhrers. B., 1933. S. 9 ff.
Книга вышла без указания автора в серии «История современности».
235

бежи»58. Однако СА нельзя понимать ни как квинтэссенцию
инстинктов насилия, стимулированных войной и по-прежнему рассчитывающих на звучное прикрытие, ни как инструмент
вынужденной обороны правых от сходных террористических
формирований противника — хотя эти соображения и играли
первоначально важную роль. Действительно, в лагере левых су­
ществовали боевые вооруженные объединения, как, например,
«Гвардия Эрхарда Ауэра» у социал-демократов, и имеются мно­
гочисленные документальные свидетельства о заранее сплани­
рованных акциях, направленных именно против НСДАП.
«Мир марксизма, обязанный своим существованием террору
более чем какое другое явление эпохи, прибегал к этому сред­
ству и в отношении и нашего движения», — так сформулирует
Гитлер одно из главных соображений при создании СА59.
Однако идея СА выходила далеко за пределы этих оборо­
нительных целей. Штурмовые отряды были с самого начала
задуманы как инструмент нападения и захвата, ибо Гитлер в
то время мог мыслить себе «захват власти» исключительно как
акт революционного насилия. В призыве к созданию СА го­
ворилось, что они должны быть «тараном» и воспитывать сво­
их членов как в духе безусловного подчинения, так и в духе
некой революционной воли (какой именно не уточнялось).
Согласно характерному представлению Гитлера, слабость
буржуазного мира по сравнению с марксизмом объяснялась
принципом разделения духа и насилия, идеологии и террора.
В буржуазных условиях, как он заявлял, политику приходи­
лось пользоваться исключительно духовным оружием, солдат
же был полностью выключен из любой политики. А вот в
марксизме, напротив, «дух и жестокое насилие образовыва­
ли гармонию», и СА должны были следовать этому. И в этом
смысле он назвал СА в своем первом циркуляре по их фор­
мированию «не только инструментом для защиты движения,
но и... в самую первую очередь начальной школой для гряду­
щей борьбы за свободу внутри страны»60. А «Фёлькишер Бе58Слова первого управляющего делами партии Рудольфа Шлюсслера из заявления, сделанного им в полиции 25 июля 1921 года, см.:
Franz-Willing G. Op. cit. S. 115.
59 Из заявления Гитлера в прокуратуру от 16 мая 1923 года, см.:
Franz-Willing G. Op. cit. S. 138.
60Цит. no: Heiden К. Geschichte. S. 82. См. также: Hitler Л. Mein
Kampf, S. 549 f.; далее: речь Гитлера в гамбургском Национальном
клубе. In: Jochmann W. Im Kampf um die Macht. S. 84 f.
236

обахтер», исходя из этого, расхваливает их «дух беззаветной
решимости».
Внешней предпосылкой для создания этой частной армии
послужила ликвидация в июне 1921 года полувоенных дружин
самообороны и последовавший месяц спустя роспуск возвра­
тившегося из Верхней Силезии Добровольческого корпуса
«Оберланд». М ногочисленные члены этих формирований
оказались одним ударом лишены чувства локтя, солдатской
романтики, а значит, и всего смысла их жизни. Они присое­
динились к тем оставшимся не у дел ландскнехтам, молодым
искателям приключений, что уже были в рядах НСДАП. При­
шедшие с войны и войной сформированные, они вновь об­
ретали в организованных по-военному СА — в званиях, ко­
мандах, униформе — ту хорошо знакомую жизнь, которой им
так недоставало в казавшейся лишенной общественных
структур республике. Почти все они были выходцами из мно­
гочисленного слоя мелкой буржуазии, долго не имевшей в
Германии возможностей для восхождения по общественной
лестнице и только в годы войны, из-за больших потерь офи­
церского состава, выдвинувшейся на руководящие посты.
Крепкие, с нерастраченными силами и жаждой действий,
они полагали, что после войны их ожидает необыкновенная
карьера. Однако положения Версальского договора не толь­
ко заставили их пережить чувство национального унижения,
но и отбросили назад в социальном плане — за учительские
столы народных школ, за прилавки магазинов, за конторки
учреждений, то есть в ту обыденную жизнь, которая казалась
им банальной, жалкой и чуждой. И то же самое стремление
уйти от установленных норм, что привело в политику Гитле­
ра, вело теперь, в свою очередь, и их к Гитлеру.
Сам же Гитлер увидел в этих столь родственных ему по духу
людях наиболее подходящий материал для воинственного
авангарда движения. Он начал учитывать негативные чувства
и энергию этих людей, их готовность к насилию в своих так­
тических соображениях по захвату власти. Его психологичес­
кие максимы учитывали и то, что демонстрация облаченной в
униформу готовности к насилию имеет не только запугиваю­
щий, но и притягательный эффект, а террор обладает способ­
ностью быть своего рода рекламой. «Жестокость импониру­
ет, — так опишет он свое открытие, — люди нуждаются в це­
лебном страхе. Они хотят чего-то бояться. Они хотят, чтобы их
пугали, и чтобы они, дрожа от страха, кому-то подчинялись.
237

Разве вы не были повсюду свидетелем того, как после побоищ
в залах те, кого избили, первыми вступали в партию? Что вы
там болтаете о жестокости и возмущаетесь мучениями? Масса
хочет этого. Ей нужно чего-то страшиться»61.
С растущей уверенностью Гитлер будет все внимательнее
следить за тем, чтобы за риторическими и литургическими
средствами пропаганды не забывалась и рекламная роль ак­
ций грубого насилия. А один из его «унтерфюреров» выдви­
нул на одном собрании штурмовиков такой лтоунг: «Бейте по­
сильнее, а если одного-другого прикончите, то это не беда»62.
И так называемое сражение в «Хофбройхаусе» 4 ноября
1921 года, ставшее легендой в истории СА, тоже было, очевид­
но, спровоцировано Гитлером именно из этих соображений.
На один из организованных им митингов с явной целью со­
рвать его явилась боевая группа социал-демократов. Гитлер
определял число противников семью или восьмью сотнями
человек. А штурмовиков в тот день — из-за переезда штабквартиры партии в другое помещение — было всего пятьде­
сят. Гитлер потом сам опишет, как он своим страстным выс­
туплением воодушевил этот сначала растерявшийся по при­
чине своей малочисленности отряд. «Сегодня им вероятно
впервые представится случай показать на деле, — сказал он
им, — насколько они преданы нашему движению. Я заявил,
что никто из нас не должен и не смеет покинуть зал собра­
ния — разве что его вынесут оттуда мертвым. Я сказал им, что
сам я во что бы то ни стало останусь в зале собрания и наде­
юсь, что никто из них меня не покинет. Если же я замечу, что
кто-нибудь из них струсит, то я лично сорву с него повязку и
отниму у него партийный значок. Затем я дал им приказ при
первых же попытках внести беспорядок в собрание момен­
тально наступать, памятуя, что наступление есть лучшая за­
щита. Ребята ответили мне троекратным “Хайль”». Далее он
рассказывает:
«Вслед за этим я попал в большой зал. Теперь я мог соб­
ственными глазами убедиться в том, какая создалась ситуация.
Противники сидели густыми рядами и пытались пронзить меня
61 Rauschning Н. Gesprache. S. 81; по поводу следующей цитаты см.
донесение PND от 9.11.1921. НА 65/1482.
62 Командиры СА носили звания руководителей (фюреров) раз­
ного ранга — шарфюреры, штурмфюреры, штурмбанфюреры и т.д. —
Прим. науч. ред.
238

уже одними взглядами. Многие из них смотрели на меня с не­
скрываемой ненавистью, а другие стали делать совершенно не­
двусмысленные замечания с мест. Сегодня нам “приходит ко­
нец”, сегодня нам “раз навсегда” закроют рот; многие наме­
кали на то, что нам прямо “выпустят кишки” и т.д. в том же
духе. Господа эти слишком были уверены в своем перевесе сил
и чувствовали себя соответствующим образом».
Полтора часа он, несмотря на все помехи, все же мог го­
ворить и уже думал, что овладел положением, как вдруг ктото вскочил на стул и закричал «Свобода!».
«В течение нескольких секунд весь громадный зал пре­
вратился в свалку. Кругом — дико ревущая толпа, над голо­
вами которой как снаряды летают бесчисленные глиняные
кружки. Улюлюканье, крики и вопли, треск сломанных сту­
льев, звон разлетающихся вдребезги кружек, словом ад!
Таков был этот сумасшедший спектакль...
Скандалисты еще не успели войти в роль, как мои штур­
мовики (так суждено было называться им с этого дня) уже пе­
решли в наступление. Как стаи разъяренных волков устреми­
лись на них мои штурмовики, группируясь маленькими куч­
ками по 8—10 человек. Немедленно мои молодцы стали
выкидывать скандалистов из зала. Уже минут через пять со
всех моих молодцов струилась кровь... В это время у входной
двери по направлению к трибуне раздалось два револьверных
выстрела, после чего поднялась бешеная пальба. Мое сердце
старого солдата испытало настоящее удовольствие...
С момента начала боевых действий прошло примерно
25 минут. Теперь зал выглядел так, будто в нем только что ра­
зорвалась граната. Многим из моих сторонников пришлось
сделать перевязки тут же на месте, других пришлось увезти в
больницу. Но господами положения остались мы. Председа­
тельствовавший на этом собрании Герман Эссер встал и не­
возмутимо сказал: “Собрание продолжается. Слово имеет
докладчик” . И я продолжал»63.
Действительно, начиная с этого дня слово — куда в более
широком смысле — получил Гитлер. По его собственному
свидетельству, с 4 ноября 1921 года улица уже принадлежала
НСДАП, а с начала следующего года партия начинала все
прочнее завоевывать и баварскую провинцию. По выходным
проводились пропагандистские поездки по всей Баварии,
63 Hitler A. Mein Kampf. S. 564 ff.
239

штурмовики шумно маршировали — сначала только с нару­
кавными повязками, а потом уже в серых кителях, с заострен­
ными палками в руках, — по населенным пунктам, все гром­
че и увереннее распевая свои воинственные песни. Их вид,
как заметит один из ранних сподвижников Гитлера, был «от­
нюдь не салонным», скорее это была «дикая и воинственная
внешность»64. Они расклеивали транспаранты с лозунгами на
стенах домов и фабрик, затевали потасовки с противниками,
срывали черно-желто-красные флаги65 либо устраивали по
всем правилам военного искусства нападения на «спекулян­
тов или капиталистических кровопийц». Их песни и лозунги
демонстрировали кровожадную похвальбу. На одном из со­
браний в пивном зале «Бюргербройкеллер» присутствовав­
ших обходили с кружкой, на которой была надпись: «Жерт­
вуйте на избиение евреев!»; так называемые «блюстители по­
рядка» срывали митинги и неугодные концерты. «Мы умеем
давать рукам волю!» — так весело звучал их девиз. Грубые
выходки штурмовиков и на самом деле-, как и ожидал Гитлер,
не наносили вреда партии. Даже в глазах солидной, добропо­
рядочной буржуазии они нисколько не умаляли притягатель­
ной силы движения. Причины этого следует искать не толь­
ко в том, что войной и революцией была снижена планка
моральных норм, но и в большей степени в том, что партия
Гитлера использовала тут и специфическую баварскую гру­
бость, в чью политическую разновидность она как раз и пре­
вратилась. Побоища в залах с отламыванием ножек стульев и
бросанием в противников пивных кружек, «избиения», кро­
вожадные песни, «воля рукам» — все это было элементами
грандиозной потехи. Показательно, что именно в это время
вошло в употребление слово «наци», что представляло собой
лишь сокращенную форму слова «национал-социалист»66, а
для баварского уха звучало как уменьшительно-ласкательное
производное от имени Игнац и носило доверительно-фамильярный оттенок, что и свидетельствовало о том, что
партия уже вошла в самое широкое сознание.
64Bouhler Ph. Kampf um Deutschland. S. 48 f.
^Государственным флагом Веймарской республики являлось
черно-желто-красное полотнище, однако рядом с ним всегда подни­
мался и прежний черно-бело-красный флаг. — Прим. науч. ред.
66Именно от «национал-социалист», а не «нацист», как иногда
пишут в отечественных работах. По-немецки «Nazi» — от «NAtionalsoZIalist». — Прим. науч. ред.
240

Поколение участников войны, сформировавшее ядро СА,
пополнилось вскоре и более молодыми людьми, и в этом
смысле движение действительно было «восстанием недоволь­
ной молодежи». «Два рода вещей, — скажет Гитлер в это вре­
мя в одном своем публичном выступлении, — способны объе­
динить людей — общие идеалы и общее преступление»67. Оба
этих «рода вещей» в СА были представлены неразрывным
сплавом. В течение 1922 года в них наблюдается такой скач­
кообразный приток, что уже осенью была организована один­
надцатая сотня, возглавлявшаяся Рудольфом Гессом и состо­
явшая из одних студентов. В том же году в состав СА вошла
самостоятельным соединением группа членов бывшего Доб­
ровольческого отряда Россбаха во главе с лейтенантов Эдмун­
дом Хейнесом68. Создание многочисленных спецформирований придавало СА все более военный облик. Сам Россбах69
составил отряд самокатчиков. Имелись в СА также подраз­
деления связи, моторизованный отряд, артиллерийская бата­
рея и отряд кавалерии.
Возрастающее значение Штурмовых отрядов и являлось в
первую очередь тем, что придавало НСДАП характер партии
нового типа. Правда, сами СА — вопреки апологетике в воспо­
минаниях некоторых штурмовиков — помимо самой общей
67 Из выступления 1 августа 1923 года. Цит. по: Franz-Willing G. Op.
cit. S. 144.
68Отставной лейтенант и гомосексуалист Эдмунд Хейнес родил­
ся в Мюнхене 21 июля 1897 года и был ранее адъютантом Г. Россба­
ха. Позже он стал одним из руководителей СА, заняв в 1933 году пост
руководителя IX обергруппы СА со штаб-квартирой в Бреслау. —
Прим. науч. ред.
69Лейтенант Герхардт Россбах (1893—1967) в 1918 году сформи­
ровал Добровольческий корпус (также именовавшийся Доброволь­
ческим штурмовым батальоном), получивший его имя. Участвовал
в военных действиях в Латвии. Его отряд выделялся даже среди дру­
гих Добровольческих корпусов своими непримиримыми взглядами.
Участник Капповского путча 1920 года и боев в Верхней Силезии в
1921 году.
В составе отряда Россбаха в том числе были будущие группенфюрер СА Рихард Астер, рейхслейтер Мартин Борман, оберстгруппенфюрер СС Курт Далюге, группенфюрер СА Карл Эрнст, обергруппенфюрер СА Эдмунд Хейнес, обергруппенфюрер СА граф
Вольф Генрих фон Хельдорф, группенфюрер СС Отто Хельвиг, гауптштурмфюрерСС и комендант Освенцима Рудольф Хёсс, обергруп­
пенфюрер СС Ганс Каммлер и др. В 1920 году легализовал свою
группу в Берлине как «союз фронтовиков». — Прим. науч. ред.
241

программы национальной борьбы и драк не выдвинули никакой
четкой идеологической платформы и, конечно же маршируя с
развернутыми знаменами по улицам, не считали себя шагающи­
ми в новый общественный строй. У них не было никакой уто­
пической идеи, а была лишь огромная обеспокоенность, не было
никакой цели, а была бьющая ключом энергия, с которой они
не могли совладать. Строго говоря, большинство тех, кто всту­
пил в колонны СА, были даже не политическими солдатами, а
куда в большей степени наемниками-ландскнехтами, натурами,
пытавшимися скрыть свой нигилизм, свою неугомонность и
свою тягу к субординации за несколькими высокопарными по­
литическими вокабулами. Их идеологией была активность лю­
бой ценой на фоне общей, совершенно недифференцированной
готовности верить и подчиняться. И, как это и отвечало гомоэротичному характеру мужского союза, отнюдь не какие-то про­
граммы, а личности, «фюрерские натуры», были в состоянии
пробудить у рядового штурмовика его преданность и самоотвер­
женность: «Записываться должны только те, — подчеркивал
Гитлер в своем призыве, — кто хочет слушаться своих руково­
дителей и готов, если надо, пойти на смерть!»70
Однако именно идеологическая индифферентность и сдела­
ет СА тем крепким, сплоченным ядром, которое, будучи дале­
ко от всякого сектантского упрямства, будет готово выполнить
любые приказания. Это придало НСДАП в целом сплоченность,
незнакомую традиционным буржуазным партиям, а вместе с тем
дало шанс стать партией, совмещающей в себе столь несовмес­
тимые настроения неудовлетворенности и комплекс недоволь­
ства. Чем дисциплинированнее и надежнее было образованное
СА боевое ядро, тем быстрее смог Гитлер распространить свои
призывы почти на все слои немецкого общества.
В этой особенности следует не в последнюю очередь ис­
кать и объяснение того разнородного социологического порт­
рета НСДАП, чья безликость отнюдь не охватывается распро­
страненными формулами, что она, мол, была «партией сред­
него сословия». Разумеется, мелкобуржуазные средние слои
накладывали на нее многие характерные черты, да к тому же и
провозглашенная Гитлером программа формулировала — воп­
реки определению «рабочая партия» — в ряде своих пунктов
страхи и политические настроения среднего, ремесленного со­
70 Из донесения полиции от 6 декабря 1922 года, документы ба­
варского Министерства внутренних дел. Цит. по: Franz-Willing G. Op.
cit. S. 144.
242

словия, его озабоченность возможностью поглощения крупны­
ми промышленными предприятиями и универсальными мага­
зинами, равно как и чувства зависти маленького человека по
отношению к легко приобретенному богатству, спекулянтам и
владельцам капиталов. И пропагандистская шумиха партии
была нацелена преимущественно на среднее сословие, а Аль­
фред Розенберг, например, восхвалял его как единственный
слой, который «еще противится всемирному обману». Да и сам
фюрер не забывал об уроках своего кумира венских дней Кар­
ла Люгера, который, как писал Гитлер, мобилизовал «среднее
сословие, коему грозила гибель» и тем самым обеспечил себе
едва поддающуюся потрясениям приверженность со столь же
высокой степенью самоотверженности, как и боеготовности.
«Из рядов среднего сословия должны приходить бойцы, — за­
являл он, но тут же добавлял: — В наших национал-социалистических рядах должны собираться обездоленные и справа и
слева»71.
Различные списки членов, сохранившиеся из начального
периода истории партии, дают все же не слишком дифферен­
цированную картину, примерно 30 % они называют чиновни­
ками либо служащими, затем 16 % — торговцами, в их числе
немало владельцев мелких и средних предприятий, искавших
у НСДАП защиты от нажима профсоюзов, остаток же состав­
ляют солдаты, студенты, люди свободных занятий, в то время
как в руководстве преобладают представители романтической
городской богемы72. Директива партийного руководства от
71 Из статьи Гитлера в VB, 30.8.1922, см. также: Hitler A. Mein Kampf.
S. 109. Представительство в партии мелких ремесленников, торговцев
и т.п. на начальном этапе ее развития было явно непропорционально
велико, составляя 187 % относительно их доли среди населения в це­
лом. См. также: Fetcherl. Faschismus und Natiohalsozialismus. Zur Kritik
des sowjetmarksistischen Faschismusbegriffs. In: Politische Vierteljahresschrift, 1962, H. l.S . 53.
72Более подробно о социальной структуре НСДАП см.: Аникеев А Л ,
Кольга Г.И., Пуховская Н.Е. НСДАП: идеология, структура и функции.
Ставрополь, 2000. «Ко времени путча в НСДАП уже входили 55,3 тыс.
членов. Из них 35,9% представляли нижний класс, который, по сравне­
нию с 54,6% по рейху, можно считать недопредставленным в партии.
52,1% представительства нижнего среднего класса в НСДАП вряд ли
можно считать адекватными 42,6% его представительства по рейху. Наи­
большее сверхпредставительство в партии в указанный период имела
элита — 20,4% в 1920—1921 гг. против 2,7% по рейху». (Указ. соч.
С. 71). — Прим. науч. ред.
243

1922 года содержала требование ко всем местным организаци­
ям, чтобы они отражали социологическую картину своего ре­
гиона и чтобы в их руководящем органе лица с высшим обра­
зованием ни в коем случае не превышали трети его членов73.
Примечательным для партии было как раз обстоятельство, что
в то время она привлекает людей любого происхождения, лю­
бой социологической окраски и ее динамика развивается как
движение по объединению соперничающих групп, интересов
и эмоций. Когда национал-социалисты немецкоязычного ре­
гиона на межгосударственной встрече в августе 1921 года в
Линце называли себя «классовой партией», это происходило в
отсутствие Гитлера, который всегда понимал НСДАП как ре­
шительное отрицание классового антагонизма и преодоление
оного на пути антагонизма расового. «Наряду с представите­
лями среднего сословия и буржуазии за национал-социалис­
тическим движением следовало очень много рабочих, — гово­
рилось в одном полицейском донесении в декабре 1922 года, —
старые социалистические партии усматривают (в НСДАП)
большую опасность для их дальнейшего существования». Тем,
что приводило многочисленные противоречия и антагонизмы,
из которых она была соткана, к общему знаменателю, и была
как раз позиция ожесточенного отпора как пролетариату, так
и буржуазии, как капитализму, так и марксизму: «Для классо­
во сознательного рабочего нет места в НСДАП, точно так же
как и для сословно настроенного буржуа», — заявлял Гитлер74.
Если рассматривать все это в целом, то внимание и при­
верженцев давал национал-социализму раннего периода не
какой-то класс, а менталитет — та якобы аполитичная, а на
деле послушная начальству и жаждущая, чтобы ей руково­
дили, конструкция сознания, которая имела место во всех
слоях и классах. В изменившихся условиях республики об­
ладатели этого сознания увидели, что их нежданно-негадан­
73«Директива по образованию местных организаций», см.: Tyrell А.
Fuhrer Befiehl... S. 39; Liidecke К. G. W. Op. cit. S. 101. По этому вопросу
см. также: Franz- Willing G. Op. cit. S. 126 ff.; далее: Maser W. Fruhgeschichte.
S. 254 f. В 1925 году, после освобождения Гитлера из Ландсбергской
тюрьмы, когда была образована новая партия, упомянутый принцип ут­
ратил свою силу; соответствующее предложение, внесенное от имени
ортсгруппы в Ильменау в 1926 году на партийном съезде в Веймаре, было
решительно отвергнуто, «поскольку движение стоит на позиции свобод­
ного избрания руководителей», см.: НА 21/389.
74Heiden К. Geschichte. S. 34; Deueriein Е. Der Hitler-Putsch. S. 159.
244

но оставили в беде. Смутные комплексы страха, которыми
они были преисполнены, ощущались ими с особой силой
еще и потому, что новая форма государственности не создала
никакого авторитета, могущего в будущем полагаться на их
привязанность и лояльность. Рождение республики из хао­
са поражения, проводимая державами-победительницами
(в особенности Францией), диктуемая страждущим непони­
манием политика возмездия за давние грехи кайзеровских
времен, гнетущий опыт голода, неустроенности, расстрой­
ства денежного обращения и, наконец, неверно толковавшая­
ся как забвение национальной чести политика выполнения
условий Версальского договора порождали глубочайшую не­
удовлетворенность в плане потребности отождествления
себя с государственными порядками. А именно этой потреб­
ности эти люди всегда были обязаны и какой-то частью ува­
жения к самим себе. Лишенное блеска, униженное государ­
ство было для них ничем — оно не побуждало их к предан­
ности и не вызывало у них фантазий. Строгое понятие о
порядке и почтении, которое они пронесли в своем неосоз­
нанном умонастроении неприятия через все хаотические
события времени, представлялось им в условиях республи­
ки как раз и поставленными под вопрос всей этой демокра­
тией и свободой печати, разногласиями и партийными тор­
гами. С приходом новой государственности они во многом
перестали понимать мир. В своем беспокойстве они шли в
НСДАП, которая была не чем иным, как политической орга­
низацией их собственной растерянности, обретшей ради­
кальные формы. И в этой связи получает свое объяснение
тот парадокс, что их тяга к порядку и «добрым нравам», к
верности и вере находила, как они это чувствовали, самое
лучшее понимание именно у проникнутых духом авантюриз­
ма представителей партии Гитлера с их во многих отноше­
ниях темным и необычным жизненным фоном. «Он сравнил
довоенную Германию, где царили только порядок, чистота
и пунктуальность, с нынешней революционной Германи­
ей», — говорится в одном из отчетов о ранних выступлени­
ях Гитлера. Вот к этому-то внушенному нации инстинкту
правил и дисциплины, либо принимавшему мир упорядо­
ченным, либо не принимавшему его вообще, и обращался
при все более возраставшем одобрении этот начинающий
демагог. Он называл республику отрицанием немецкой ис­
тории и немецкого естества, отождествляя ее с духом деля­
245

чества и карьеризма, в то время как большинство хочет
«мира, но никак не свинарника»75.
Актуальные лозунги предоставляла Гитлеру инфляция,
которая хотя еще и не приняла тех невиданно причудливых
форм, как это будет летом 1923 года, но все же привела прак­
тически к экспроприации капитала значительной части сред­
него сословия. Уже в начале 1920 года марка упала до одной
десятой своей довоенной стоимости, а два года спустя она
составляла одну сотую («пфенниговая марка») ее прежнего
курса. Государство, задолжавшее со времен войны 150 мил­
лиардов марок и видевшее во все еще продолжавшихся пере­
говорах о репарациях приближение новых тягот, освобожда­
лось таким образом от своих обязательств. Это же касалось и
всех других должников, но для заемщикоа кредитов, коммер­
сантов, промышленников, в том числе и в первую очередь для
почти полностью освобожденных от налогов и производив­
ших продукцию с минимальными затратами на заработную
плату экспортных предприятий, инфляция была благом.
И они не были лишены заинтересованности в дальнейшем
расстройстве денежного обращения и, по крайней мере в це­
лом, не предпринимали ничего для его нормализации. С по­
мощью дешевых денег, которые в условиях их прогрессиру­
ющего обесценивания возвращались назад во много раз еще
более дешевыми, эти люди безудержно и беспрепятственно
спекулировали в ущерб национальной валюте. Проворные
дельцы в течение всего нескольких месяцев сколачивали ска­
зочные состояния и создавали почти из ничего мощные эко­
номические империи, которые провоцировали тем более отри­
цательную реакцию, что их создание шло рука об руку с обни­
щанием и пролетаризацией целых общественных групп —
владельцев долговых обязательств, рантье и мелких вкладчи­
ков, не имевших недвижимого имущества.
Смутное ощущение взаимосвязи между этим фантасти­
ческим обогащением капиталистов и массовым обнищанием
породило у пострадавших чувство, что они подвергаются со­
циальному насилию. И это чувство переходило в неослабе­
вающее ожесточение. Сильные антикапиталистические на­
строения веймарской поры не в последнюю очередь вытека­
ют именно отсюда. Но столь же чреватым последствиями
75Из выступления 20 апреля 1923 года. Цит. по: BoeppleE. Op. cit.
S. 54 и др.; см. также: Phelps R.H. In: VJHfZ, 1963. Н. 3. S. 301.
246

было и впечатление, что государство, которое в традицион­
ном представлении продолжало существовать как бескорыст­
ный, справедливый и интегрирующий институт, само выс­
тупило с помощью инфляции злостным банкротом по отно­
шению к своим гражданам. На маленьких людей с их
строгими взглядами на порядок — а именно они и оказались
главным образом разоренными — это открытие подействова­
ло, может быть, еще более опустошающе, нежели потеря их
скромных сбережений. Во всяком случае мир, где они жили в
строгости, довольстве и осмотрительности, рухнул для них
под этими ударами безвозвратно. Продолжавшийся кризис
толкал их на йоиск голоса, которому они бы вновь поверили,
и воли, за которой бы они могли пойти. И едва ли не все не­
счастья республики и заключались как раз в том, что она не
сумела откликнуться на эту потребность. Ведь феномен зажи­
гающего массы Гитлера-агитатора лишь частично объясняет­
ся его необычным, дополнявшимся и умножавшимся различ­
ными трюками ораторским даром. Не менее важной была и
та тонкая чувствительность, с которой он улавливал эти на­
строения ожесточившегося обывателя и умел соответствовать
его чаяниям. В этом он сам видел подлинный секрет большо­
го оратора: «Он всегда так отдается широкой массе, что чув­
ствует, как отсюда у него появляются именно те слова, кото­
рые нужны, чтобы дойти до сердца слушателей»76.
В принципе это были, на индивидуальном уровне, снова
те же комплексы и негативные эмоции, которые ему, несостоявшемуся студенту Академии художеств, уже довелось пе­
режить, — страдания при виде реальности, одинаково проти­
воречившей и его сокровенным желаниям, и его жизненным
воззрениям. Без этого совпадения индивидуально- и социаль­
но-патологической ситуации восхождение Гитлера к пред­
ставлявшейся столь магической власти над душами и умами
было бы немыслимо. То, что в тот момент переживала на­
ция — череда спадавших чар, крах и деклассирование, рав­
но как и поиск виноватого и объекта для ненависти, — он пе­
режил уже давно. Уже с тех пор у него были и причины, и по­
воды, и он знал формулы, знал виновников. Вот это-то и
придавало его своеобразной конструкции сознания настоль­
ко типичный характер, что люди, как наэлектризованные, уз­
навали в нем себя. И отнюдь не неопровержимость его аргу­
76 Hitler A. Mein Kampf. S. 527.
247

ментации, не поразительная острота его лозунгов и образов
пленяли людей. Их влекло чувство собственного опыта, со­
вместных страданий и надежд, которое потерпевший круше­
ние буржуа Гитлер умел вызывать у тех, кто оказался вдруг в
окружении таких же бед. Ихсводила вместе идентичность
агрессивных настроений. Отсюда в значительной мере родом
и особая харизма Гитлера, неотразимая по смеси одержимо­
сти, демонии предместий и причудливо слипшейся с ними
вульгарности. В нем оправдались слова Якоба Буркхардта,
что история подчас любит сосредоточиваться в одном чело­
веке, которому потом внимает весь мир. Время и люди, гово­
рит он, вступают в великие, таинственные расчеты.
Правда, «секрет», которым владел Гитлер, был, как и все
его так называемые инстинкты, плотно пронизан рационали­
стическими соображениями. И пришедшее уже в раннюю
пору осознание своих способностей медиума никогда не по­
буждало его отказываться от расчета на психологию масс. Есть
серия снимков, показывающих его в позах, которые отвеча­
ют утрированному стилю того времени. Кое в чем они пока­
жутся смешными, но все же в первую очередь они свидетель­
ствуют о том, насколько его демагогический гений стал ре­
зультатом заучивания, повторения и работы над ошибками.
И тот особый стиль, который он уже с ранней поры на­
чал вырабатывать для своих выходов, тоже диктовался пси­
хологическими соображениями и отличался от традиционно­
го проведения политических собраний в первую очередь сво­
им театральным характером. Широковещательно призывая с
помощью агитгрузовиков и кричащих плакатов «на большой
публичный гигантский митинг», он изобретательно соединил
постановочные элементы цирка и оперного театра с торже­
ственным церемониалом церковного ритуала. Вынос знамен,
гром маршей и приветственные возгласы, песни, а также
вновь и вновь звучащие крики «Хайль!»77 создают своим на­
гнетающим напряжением обрамление для большой речи
фюрера и тем самым уже заранее впечатляюще придают ей
характер благовещения. Постоянно совершенствовавшиеся,
преподававшиеся на ораторских курсах и распространявшие­
77 «Хайль» (Heil) в переводе с немецкого означает «благо, благо­
получие, спасение, счастье». В качестве приветственного возгласа в
русском языке к этому слову наиболее близок возглас «ура!». — Прим.
науч. ред.
248

ся письменными инструкциями правила проведения массо­
вых мероприятий не оставляют вскоре без внимания ни еди­
ной детали. Уже в это время проявляется склонность Гитле­
ра не только определять крупные, направляющие линии так­
тики партии, но и пристально интересоваться даже мелкими,
детальными вопросами. Он сам как-то проверил акустику всех
главных мюнхенских залов, где проводились собрания, дабы
установить, требует ли «Хаккерброй» большего напряжения
голосовых связок, нежели «Хофбройхаус» или «Киндлькеллер», он проверял атмосферу, вентиляцию и тактическое рас­
положение помещений. Общие указания предусматривали,
чтобы зал был, как правило, небольшим и по меньшей мере
на треть заполнен своими. Чтобы снять впечатление о мелко­
буржуазном характере движения, о его принадлежности к
среднему сословию и завоевать доверие рабочих, Гитлер одно
время ведет среди своих сторонников «борьбу с отутюженной
складкой». Он посылает их на митинги без галстуков и ворот­
ничков, а иных, дабы выведать тематику и тактику противни­
ков, направляет на организуемые теми курсы подготовки78.
Начиная с 1922 года он все чаще прибегает к тому, чтобы
проводить в один вечер серии из восьми, а то и двенадцати ми­
тингов, на каждом из которых он заявлялся в качестве глав­
ного докладчика. Такой метод соответствовал его комплексу
толпы, равно как и его тяге к повторяемости, а также отвечал
максиме массированных пропагандистских выступлений.
«В чем сегодня вопрос и что должно быть решено, — заявит
он в это время, — так это создание и организация одного-единого, всевозрастающего массового митинга, митинга из од­
них протестов, в залах и на улицах... Не духовное сопротив­
ление, нет, а жгучую волну упорства, возмущения и ожесто­
ченного гнева нужно нести в наш народ!» Один очевидец,
побывавший на организованных Гитлером серийных собра­
ниях в мюнхенской пивной «Лёвенброй», рассказывает:
«На скольких политических собраниях бывал я уже в этом
зале. Но ни в годы войны, ни в революцию меня не обдавало
уже при входе таким горячим дыханием гипнотического мас­
сового возбуждения. Свои боевые песни, свои флаги, свои
символы, свое приветствие, — отметил я, — похожие на во­
78Tischgesprache. S. 261 f., где Гитлер приводит целый набор сво­
их тактических ходов и уловок. См. также: Hitler Л. Mein Kampf.
S. 559 f.; Heiden К. Geschichte. S. 28.
249

енных распорядители, лес ярко-красных флагов с черной сва­
стикой на белом фоне, удивительнейшая смесь солдатского
и революционного, национал-социалистического и социаль­
ного —то же и среди слушателей: преобладает катящееся вниз
по наклонной плоскости среднее сословие, все его слои —
будет ли оно здесь спаяно воедино? Бегут часы, непрерывно
гремят марши, выступают с короткими речами унтерфюреры.
Когда же появится он? Не могло же произойти что-то непред­
виденное? Никто не в силах описать то лихорадочное состо­
яние, которое разливается в этой атмосфере. Вдруг какое-то
движение у входа сзади. Звучат команды. Оратор на сцене пре­
рывается на полуслове, все вскакивают с мест с криками
«Хайль!», среди кричащей массы и кричащих знамен тот, кого
ждали, со своей свитой, быстрыми шагами и с застывшей под­
нятой правой рукой проходит к эстраде. Он прошел совсем
близко от меня, и я видел — это был совсем другой человек,
чем тот, кого я то тут то там встречал в частных гостиных»79.
Построение его речей следовало, в общем-то, одному и
тому же образцу — широковещательным хулительным вер­
диктом о современности постараться настроить публику и
установить с ней первый контакт. «Ожесточение охватывает
все круги общества; начинают замечать, что нет ничего из
достоинства и красоты, обещанных в 1918 году», — такими
словами начинает он одно из своих выступлений в сентябре
1922 года. После экскурсов в историю, объяснения партийной
программы и нападок на евреев, «ноябрьских преступников»
и политиков, выступающих за выполнение положений Вер­
сальского договора, он, все более возбуждаемый отдельными
выкриками или скандированием наемных клакеров, заканчи­
вает обычно провозглашаемыми в экстазе призывами к един­
ству. По ходу действия он включал в свою речь то, что под­
сказывала ему острота момента, аплодисменты, пивные ис­
парения или та самая атмосфера, тенденции которой он раз
от разу учитывает и преломляет все с большей уверенностью.
Здесь и стенания по поводу униженного отечества, и грехи им­
периализма, и зависть соседей, и «коммунизация немецкой
женщины», и оплевывание собственного прошлого или ста­
рая антипатия к пустому, мелочному и беспутному Западу,
откуда вместе с новой формой государства пришли позорный
79Miiller К. А. v. Im Wandel einer Welt. Bd. 3. S. 144 f. Предыдущая
цитата Гитлера взята из его статьи в VB, 8. И. 1921.
250

версальский диктат, союзнические контрольные комиссии,
негритянская музыка, женская стрижка под мальчика, модер­
низм, но не пришло ни работы, ни безопасности, ни хлеба.
«Германия голодает из-за демократии!» — лапидарно форму­
лирует он. Его склонность к мифологическому затуманива­
нию взаимосвязей придает его триадам масштабность и фон;
не доходя до необязательных закоулков местных событий,
этот буйно жестикулирующий человек видит перед собой всю
перспективу всемирной драмы. «То, что сегодня пробивает
себе дорогу, будет величественнее мировой войны, — провоз­
глашает он однажды, — это будет битва на немецкой земле за
весь мир! Есть только две возможности: мы станем жертвен­
ными агнцами или победителями!»80.
В начальный период педантично осмотрительный Антон
Дрекслер после такого рода самозабвенных выпадов порою
вмешивался и, к досаде Гитлера, добавлял к его речам свое
заключительное слово, преисполненное косного благоразу­
мия. Теперь его уже ничего не сдерживает, и он делает широ­
кий угрожающий демагогический жест — мол, в случае при­
хода к власти он порвет мирный договор в клочья и не оста­
новится перед новой войной с Францией. В другой раз он
делится видением о могучем рейхе «от Кёнигсберга до Страс­
бурга и от Гамбурга до Вены». А всевозрастающий приток
слушателей доказывает, что дерзкий и безрассудный тон вы­
зова как раз и есть то, что хотят услышать люди в атмосфере
господствующих настроений покорности: «Надо не покорять­
ся и соглашаться, а с риском идти на то, что кажется невоз­
можным»81. В распространенной картине беспринципного
оппортунизма Гитлера явно недооценивается его безрассуд­
ность, а также его оригинальность. Именно откровенная
приверженность к тому, что осуждено, и принесет ему нема­
80 Из выступления 12 сентября 1923 года. Цит. по: BoeppleE. Op. cit.
S. 95, а также из выступления 10 апреля 1923 года. Цйт. по: Schubert G.
Op. cit. S. 57. Особенно наглядный пример ораторского стиля Гитле­
ра, его тематики и предубеждений являет собой его первая сохранив­
шаяся в полном объеме речь того времени «Почему мы антисемиты?».
Цит. по: Phelps R.H. In: VJHfZ. Н. 4. S. 401 ff.
81 Из выступления б августа 1923 года, см.: Adolf Hitler in Franken.
S. 20, а также из выступлений 5 сентября 1920 года и 1 мая 1923 года.
Цит. по: Phelps R.H. In: VJHfZ, 1963. H. 3. S. 314. О том, как поправ­
лял его Дрекслер, см., например, донесение PND о собраниях 5 и
24 ноября 1920 года.
251

ло побед и создаст вокруг него ауру мужественности, яркости
и безоглядности, которая в столь большой мере сыграет свою
роль в выработке мифа о великом фюрере.
Ролью, которую он вскоре себе выбрал и которой опреде­
лил свой стиль, была роль аутсайдера, обещающая во времена
недобрых настроений в обществе немалый выигрыш в плане
завоевания популярности. Когда газета «Мюнхенер Пост»81на­
звала его «самым рьяным подстрекателем, бесчинствующим
ныне в Мюнхене», он так парировал это обвинение: «Да, мы
хотим подстрекать и непрестанно натравливать народ!» Пона­
чалу ему еще претили плебейские, беспардонные формы по­
ведения, но когда он осознал, что они не только приносят ему
популярность под куполом цирка, но и вызывают повышенный
интерес в аристократических салонах, то стал все бесстрашнее
идти на это. Когда его упрекнули в неразборчивости по отно­
шению к тем, кто его окружает, он возразил, что лучше быть
немецким босяком, чем французским графом. Не утаивал он
и того, что был демагогом: «Говорят, что мы — горлопаны-ан­
тисемиты. Так точно, мы хотим вызвать бурю! Пусть люди не
спят, а знают, что надвигается гроза. Мы хотим избежать того,
чтобы и наша Германия была распята на кресте! Пусть мы не­
гуманны! Но если мы спасем Германию, мы свершим величай­
ший в мире подвиг»82. Бросающееся в глаза своей частотой ис­
пользование религиозных образов и мотивов в целях макси­
мального нагнетания эмоций отражает его умиленную
взволнованность в детские годы; воспоминания о той поре,
когда он прислуживал во время мессы в Ламбахском монасты­
ре, и об опыте патетического триумфа, достигавшегося с по­
мощью картин страдания и отчаяния на фоне победной веры
в избавление, — в таком сочетании восхищался он гением и
психологическим человековедением католической церкви. Он
сам без колебания прибегал к кощунственному использованию
имени «моего Господа и Спасителя» в порывах своей антисе­
митской ненависти: «С безграничной любовью перечитываю
81 «Мюнхенер Пост» («Miinchener Post» — «Мюнхенские вести»)
была газетой ярко выраженной социал-демократической ориентации
и на своих страницах вела бескомпромиссную борьбу с Гитлером, не
останавливаясь ни перед фальсификацией фактов, ни перед откро­
венной клеветой. — Прим. науч. ред.
82 Из выступления 20 апреля 1923 года. Цит. по: Boepple Е. Op. cit.
S. 56; далее: Phelps R.H. In: VJHfZ, 1968. Н. 4. S. 400; его же. In: VJHfZ,
1963. Н. 3. S. 323.
252

я как христианин и человек то место, которое возвещает нам,
как Господь наконец решился и взялся за плеть, дабы изгнать
ростовщиков, это гадючье и змеиное отродье, из храма! Но ка­
кой титанической была борьба за этот мир, против еврейской
отравы, это я вижу сегодня, две тысячи лет спустя, в том по­
трясающем факте, что расплачиваться Ему пришлось своей
кровью на кресте»83.
Однообразию в построении его речей соответствовала и
монотонность эмоционального напряжения, и никто не зна­
ет, что там было фиксацией личностного, а что — психологи­
ческим расчетом. И все же чтение его даже отредактирован­
ных речей того времени дает определенное представление о
той наркотической неистовости, с которой он превращал пе­
реполнявшие его многочисленные затаенные обиды в одни и
те же жалобы, обвинения и клятвы. «Есть только упорство и
ненависть, ненависть и снова ненависть!» — воскликнул он
как-то. Снова и снова использовал он принцип дерзкого по­
ворота, бросая во весь голос среди униженной, растерянной
нации клич ненависти к врагам, — как он признавался, его
прямо неудержимо тянуло делать это84. Нет ни одной его речи,
где бы не было преисполненных самоуверенности широкове­
щательных обещаний: «Когда мы придем к рулю, мы будем
упорными, как буйволы!», — со страстью восклицает он, при­
чем, как отмечается в отчете об этом собрании, пожинает го­
рячие аплодисменты. Для освобождения, вещал он, мало од­
ной разумной и осторожной политики, мало добросовестнос­
ти и усердия людей, «чтобы стать свободным, нужны гордость,
воля, упорство, ненависть и снова ненависть!». В своей не
знающей удержу тяге к преувеличению он видит повсюду, во
всех текущих делах работу гигантской коррупции и всеобъем­
лющую стратегию государственной измены, а за каждой но­
той союзников, за каждой речью во французском парламен­
те наличие все того же врага человечества.
Запрокинув голову и вытянув вперед руку с обращенным
вниз вздрагивающим указательным пальцем — столь характер­
ная для него поза, — он, местный баварский курьезный агита­
тор, бросал в своем подобному трансу состоянии опьянения
83 После приведенных здесь слов в стенограмме указано: «Силь­
ное оживление в зале». Из выступления 12 апреля 1922 года. Цит. по:
Boepple Е. Op. cit. S. 20.
84Цит. по: Heiden К. Geschichte. S. 27; см. также речь, произнесен­
ную 10 апреля 1923 года. Цит. по: Boepple Е. Op. cit. S. 42.
253

собственной риторикой вызов не только правительству и си­
туации в стране, но и ни много ни мало всему миропорядку:
«Нет, мы ничего не простим, наше требование — месть!»85.
Он не обладает чувством юмора и с презрением относит­
ся к считавшемуся смертельным воздействию смеха. Он еще
не овладел величественными жестами более поздних лет, а по­
скольку над ним довлеет чувство оторванности художника от
масс, то нередко старается показать себя нарочито простона­
родным. Тогда он салютует своим слушателям поднятой круж­
кой с пивом либо утихомиривает вызванное им же возбужде­
ние неуклюжими призывами: «Тише! Тише!» Да и людей при­
влекают на его выступления скорее театральные, нежели по­
литические мотивы — во всяком случае, из десятков тысяч
тех, кто приходит его слушать, в начале 1922 года только шесть
тысяч являются официально членами партии. Как зачарован­
ные, не отрывая глаз, глядят на него люди. Уже после первых
его слов звон пивных кружек обычно утихает, нередко он го­
ворит в благоговейной тишине, лишь время от времени пре­
рываемый взрывами аплодисментов — словно тысячи камеш­
ков обрушиваются вдруг на барабан, как образно написал
один из очевидцев. Наивно и со всей жадностью человека «за­
сидевшегося в безвестности» Гитлер наслаждается этой суе­
той и сознанием того, что он находится в центре всеобщего
внимания: «Когда вот так проходишь через десять залов, —
говорит он своему окружению, — и всюду люди приветству­
ют тебя — ведь это же возвышенное чувство». Нередко он за­
канчивает свои выступления произнесением клятвы вернос­
ти, которую участники собрания должны повторять вслед за
ним. Или же, вперив глаза в потолок зала, хрипло, срываю­
щимся от страсти голосом скандирует: «Германия! Германия!
Германия!», пока то же не начинает хором повторять весь зал,
и это скандирование переходит в погромные боевые песни, с
которыми все затем обычно проходят по ночным улицам.
Гитлер сам потом сознается, что после своих речей он, как
правило, был «мокрый, хоть выжимай, и терял я в весе по дватри килограмма», а промокшая гимнастерка «после каждого
собрания окрашивала его белье в синий цвет»86.
85 Baynes N.H. The Speeches of Adolf Hitler. Vol. 1. P. 107; Phelps R.H.
In: VJHfZ, 1963. H. 3. S. 299.
86Tischgesprache. S. 451; см. также: Heiden K. Geschichte. S. 109.
Относительно следующей реплики Гитлера см.: Hitler A. Mein Kampf.
S. 522.
254

Два года понадобится ему, по его собственным словам,
прежде чем он освоит все средства пропагандистского успеха
и почувствует себя «мастером этого искусства». Не без осно­
вания потом будут говорить, что он первым применил мето­
ды американской рекламы и, связав их со своей собственной
агитаторской фантазией, превратил их в наиболее изобрета­
тельную к тому времени концепцию политической борьбы.
Может быть, и впрямь прав журнал «Вельтбюне», назвавший
его позднее учеником великого Барнума87, однако тот на­
смешливый тон, с каким журнал провозгласил свое открытие,
говорит лишь о его высокомерной отсталости. Ошибка весь­
ма многих самонадеянных современников как слева, так и
справа состояла в том, что они путали технические приемы
Гитлера с его планами и из вызывавших насмешку средств
делали вывод, что столь же смешными являются и его цели.
Его неизменным желанием было желание перевернуть мир и
поставить на его место другой, но мировые пожары и апока­
липсисы, которые ему мерещились, не мешали, однако, при­
менению им психологии цирковых номеров.
Несмотря на все триумфы Гитлера-оратора, на первый
план выступал все же другой человек — объединяющая весь
лагерь «фёлькише» фигура национального полководца Людендорфа. Почтительно взирая на него, сам Гитлер по-прежнему
пока еще считает себя только предтечей, «совсем маленьким
типом», как заявлял он в начале 1923 года, ожидающим более
великого человека; для которого он хочет приготовить народ
и меч. И все же его собственное воздействие приобретает во
всевозрастающей степени черты мессианства. Кажется, мас­
сы быстрее, чем он сам, понимают, что он и есть тот волшеб­
ник, которого они ждут, — и они стремятся к нему, как к «спа­
сителю», говорится в одном комментарии того времени88.
Достаточно часто источники сообщают теперь о тех случаях
пробуждения и обращения, что так показательны для рели­
гиозной, алчущей избавителя ауры тоталитарных движений.
К примеру, у Эрнста Ганфштенгля, услышавшего Гитлера в
эту пору впервые, было, несмотря на все предубеждения, та­
87Финеас Тайлор Барнум (5.7.1810—7.4.1891) американский ан­
трепренер, основатель названного его именем музея редкостей в
Нью-Йорке. Создатель «гумбуга» — смеси шарлатанства и реклами­
рования, направленного на привлечение публики.
88 См.: Boepple Е. Op. cit. S. 95, 67; затем: Heiden К. Geschichte.
S. 60.
255

кое чувство, будто теперь у него начался «новый этап жизни».
Торговец Курт Людеке, входивший одно время в ближайшее
окружение Гитлера и ставший потом узником концлагеря
Ораниенбург, сумеет уже после того как ему удалось оказать­
ся за границей, рассказать о том, какой истерический взрыв
чувств вызывала у него и бесчисленного множества других
людей встреча с Гитлером-оратором:
«В одно мгновение все мои критические способности
оказались отключенными... Я не знаю, как мне описать те
чувства, которые охватили меня, когда я слушал этого чело­
века. Его слова были как удары кнута. Когда он говорил о
позоре Германии, я чувствовал себя в состоянии набросить­
ся на любого противника. Его призыв к немецкой мужской
чести был как зов к оружию, учение, которое он проповедо­
вал, было откровением. Он казался мне вторым Лютером.
Я забыл все на свете и видел только этого человека. Когда я
оглянулся, то увидел, что тысячи были как один захвачены
силой его внушения. Разумеется, переживая это, я был уже
зрелым человеком 32 лет, уставшим от разочарований и не­
довольства, ищущим новый смысл жизни, патриотом, не на­
ходившим для себя поля деятельности, восторгавшимся геро­
ическим, но не имевшим героя. Сила воли этого человека,
казалось, переливалась в меня. Это было переживанием, ко­
торое можно сравнить только с обращением в религию»89.
С весны 1922 года начинается скачкообразный рост числа
членов партии, кое-где в партию переходят целыми группа­
ми, летом она насчитывает уже около пятидесяти местных
организаций, а в начале 1923 года приходится даже временно
закрывать мюнхенскую штаб-квартиру из-за наплыва новых
членов. Если в конце января 1922 года партия насчитывала
около 6000 членов, то в ноябре следующего года их число пре­
вышает 55 ООО. Этот приток объяснялся не только приказом
по партии, согласно которому каждому члену вменялось в
обязанность ежеквартально вербовать трех новых, а также од­
ного подписчика на «Фёлькишер Беобахтер», но и растущей
уверенностью Гитлера в своих способностях оратора и орга­
низатора. Идя навстречу пожеланиям потерявших ориента­
цию людей, НСДАП старается более тесно сводить своих чле­
нов вместе и в их личном времяпровождении. Конечно, и тут
89Luedecke K.G.W. Op. cit. S. 22 ff.; затем: Hanfstaengl E. Op. cit.
S. 43.
256

она снова применяет испытанные формы практики социали­
стических партий, но ритуал еженедельных вечеров-бесед,
явка на которые становится обязательной, совместных экс­
курсий, посещений концертов или участия в праздниках
солнцестояния, спевках, кулинарных встречах либо совмес­
тных физкультурных упражнениях, равно как и обстановка
того спокойного уюта, что царит в кафе, где проходят встре­
чи членов партии, и в общежитиях штурмовиков, намного
превзошли прототипы. Они были неподражаемым образом
ориентированы на самые широкие нужды тех, кто был лишен
политической и человеческой поддержки. Для многих ее ран­
них членов партия становится своего рода эрзац-миром сек­
тантского толка, да и Гитлер не раз сравнивает ее в ту пору с
общинами первых христиан. Среди ее наиболее популярных
мероприятий были «Немецкие рождественские праздники»,
которые как бы служили живым воплощением ее идеи, ибо со­
единяли сентиментальность, сознание избранности и чувство
защищенности от темного, враждебного окружающего мира.
Главнейшей задачей движения, заявил в те дни Гитлер, явля­
ется создание «для этих широких, ищущих и блуждающих
масс» возможности «по меньшей мере где-то вновь найти ме­
сто, которое даст покой их сердцам»90.
Не в последнюю очередь по этим причинам Гитлер отка­
жется затем от роста партии любой ценой, и новые ортсгруппы станут создаваться, только если для них будет найден ода­
ренный и лично убежденный руководитель, способный в ма­
лом удовлетворить ту потребность в авторитете, которая в
большем столь очевидно работала вхолостую. Во всяком слу­
чае, уже сейчас, в самом начале своей истории, партия поста­
вила целью представлять собой нечто большее, нежели орга­
низацию, стремящуюся к конкретным политическим целям.
90См. выступление Гитлера 12 апреля 1922 года. Цит. по: Boepple Е.
Op. cit. S. 21. «Немецкий рождественский праздник» в 1921 году, на­
пример, начался декламацией стихотворения, затем прозвучали пес­
ни Бетховена и Шуберта для меццо-сопрано, были исполнены на ро­
яле «Волшебство грозы и шествие богов в Валгаллу» из оперы «Золото
Рейна», а также попурри из рождественских песен, после чего Гитлер
произнес речь. Центральным в следующем, «развлекательном отделе­
нии», начавшемся баварской народной музыкой, было выступление
популярного комика Белого Фердля; см.: IfZ. Miinchen. FA 104/6.
По поводу упомянутых данных о количестве членов партии см.:
Riihle G. Das Dritte Reich. Die Kampljahre. B., 1936. S.75.
9.

3-73

257

За всеми текущими делами она никогда не забывала не толь­
ко прививать своим членам миропонимание на уровне траги­
ческой серьезности, но и создавать для них те маленькие ба­
нальные радости жизни, которых им так не хватало в нищих
и разобщенных буднях. В стремлении партии быть родиной,
центром бытия и источником познания уже в то время раз­
личимы зачатки ее последующих тоталитарных амбиций.
В течение только одного года НСДАП становится, таким
образом, как писал один из наблюдателей, «мощнейшим
фактором южногерманского национализма»91, она всасывает
в себя либо увлекает за собой большинство многочисленных
союзов «фёлькише». И в северогерманских группах тоже на­
блюдается значительный приток — в первую очередь за счет
бывших приверженцев развалившейся Немецкой социали­
стической партии. Когда в июне 1922 года группой заговорщиков-националистов был убит министр иностранных дел
Вальтер Ратенау92, правительства некоторых земель — Прус­
сии, Бадена и Тюрингии — принимают решение о запрете
партии. Однако в Баварии, еще не забывшей времен Сове­
тов, она остается наиболее радикальным антикоммунисти­
ческим авангардом. В мюнхенской полицай-дирекции было
даже немало открытых сторонников Гитлера, в том числе —
и наиболее явно — сам полицай-президент Пенер, а также
начальник политического отдела оберамтман Фрик93. Они не
91Слова из газеты «Винер Нойе Прессе». Цит. по: RohmE. Geschichte eines Hochverraters. S. 152.
92Крупный промышленник и член Демократической партии
Вальтер Ранетау (29.9.1867—24.6.1922) был с 1915 года председателем
правления Всеобщей электрической компании — АЭГ. После войны
выступал ревностным сторонником выполнения условий Версальс­
кого мира. С мая 1921 года — министр восстановления, с февраля
1922 года — министр иностранных дел. Убит членами националисти­
ческой организации «Консул». — Прим. науч. ред.
93 Вильгельм Фрик (12.3.1877—16.10.1946) оставил службу в поли­
ции в мая 1924 года и с 1925 года до краха Третьего рейха являлся
руководителем фракции НСДАП в Рейхстаге. С января 1930 года —
министр внутренних дел и просвещения Тюрингии — первый в ис­
тории нацист, получивший важный министерский пост в земельном
правительстве Германии. С 30 января 1930 года — имперский ми­
нистр внутренних дел и с августа 1939 года — генеральный уполно­
моченный по вопросам администрации. 24 августа1943 года — заме­
нен Генрихом Гиммлером и назначен имперским протектором Боге­
мии и Моравии. Повешен по приговору Международного военного
трибунала в Нюрнберге. — Прим. науч. ред.
258

давали хода жалобам на НСДАП, информировали ее руко­
водство о планируемых акциях, равно как и заботились о
том, чтобы предпринимавшиеся шаги оказывались безре­
зультатными. Ф рик позднее признается, что подавить
партию в тот момент не составило бы большого труда, но
«мы держали нашу охраняющую длань над НСДАП и гос­
подином Гитлером», в то время как сам Гитлер однажды
заметил, что без содействия Фрика он «никогда бы не вы­
лезал из кутузки»94.
Только один-единственный раз над Гитлером нависла
серьезная угроза, когда баварский министр внутренних дел
Швейер в течение 1922 года рассматривал вопрос, не выслать
ли его как докучливого иностранца назад в Австрию — бес­
чинства его банд на мюнхенских улицах, драки, угрозы и
подстрекательство граждан стали, по мнению совещаний ру­
ководителей всех партий, уже просто невыносимыми. Одна­
ко против этого выступил, ссылаясь на «принципы демок­
ратии и свободы», лидер социал-демократов Эрхард Ауэр.
И Гитлер по-прежнему имел возможность обзывать респуб­
лику «притоном чужеродных мошенников», угрожать прави­
тельству, что, когда он возьмет власть, тому останется толь­
ко уповать «на милость Божью» и публично заявлять, что
предавшим страну вождям СДПГ «только одно наказание —
петля». Благодаря его подстрекательской деятельности го­
род превратился прямо-таки во враждебный антиреспубликанский анклав, постоянно наполненный слухами о путче,
гражданской войне и реставрации монархии. Когда рейхс­
президент Фридрих Эберт приехал летом 1922 года в Мюн­
хен, он уже на вокзале был встречен шиканьем, свистом и
красными купальными трусами95, и окружение рейхсканц­
лера Вирта посоветовало тому прервать запланированную
поездку. В то же время Гинденбурга приветствовали здесь
овациями, а захоронение останков умершего в эмиграции
94См.: Tischgesprache. S. 224.
95 См.: Rohm Е. Op. cit. S. 125. Красные купальные трусы должны
были послужить издевательским комментарием к фотографии на об­
ложке журнала «Берлинер Иллюстрирте», на которой — и это было
непостижимо в плане строгих мерок нации по отношению к началь­
ству — рейхспрезидент в компании с временным военным министром
Носке предстал в купальном костюме. По поводу истории с прерван­
ной поездкой см.: Niekisch Е. Gewagtes Leben. S. 109, а также: Deuer­
lein Е. Der Hitler-Putsch. S. 709.
259

короля Людвига III96, последнего монарха из династии Виттельсбахов, вывело весь город в трауре и ностальгической
печали на улицы.
Мюнхенские успехи вдохновили Гитлера на его первую
акцию за пределами Баварии. В середине октября 1922 года
патриотические союзы в Кобурге организовали демонстра­
цию, на которую они пригласили и Гитлера. Однако их пред­
ложение приехать «с небольшим сопровождением» было ис­
толковано им весьма своеобразно — намереваясь полностью
привлечь манифестацию на свою сторону, он прибыл в спе­
циальном поезде в сопровождении восьмисот сторонников с
флагами и оркестром. Просьбу растерявшихся устроителей не
выходить на улицы города единой колонной он, по его соб­
ственному свидетельству, «сразу же резко отверг» и приказал
своему формированию пройти «со всей музыкой». Посколь­
ку же, несмотря на собравшиеся по обе стороны мостовой
враждебные толпы, до ожидаемых массовых эксцессов и по­
тасовок дело все-таки не дошло, Гитлер велел своим отрядам
сразу же после их появления в зале, где должен был проходить
митинг, покинуть его и двинуться в обратный путь — правда,
теперь ради придания еще большего напряжения театрально­
му действу без громкой музыки, а только под тревожную дробь
барабанов. Из вспыхнувших, как и ожидалось, уличных ба­
талий в виде отдельных рукопашных схваток в течение всего
дня и части ночи национал-социалисты вышли в конечном
счете победителями — это был тот первый вызов авторитету
государства, под знаком которого будут проходить события
всего следующего года. Примечательно, что Кобург затем стал
одним из главных оплотов НСДАП, а участники той поездки
были отмечены памятным знаком97. Когда же заносчивость
гитлеровцев вылилась в последующие недели в новые слухи
о путче, Швейер пригласил к себе Гитлера и предупредил его
о последствиях, которые может иметь его не желающая знать
%Людвиг III Виттельсбах (7.1.1845—18.10.1921) после смерти
своего отца — принца Л уитпольда — 12 декабря 1912 года стал принцем-регентом (при сумасшедшем королем Отто I); с 5 ноября
1913 года — король Баварии. 7.11.1918 свергнут с престола. — Прим.
науч. ред.
97 Особый знак для участников «Кобургского сражения» был ус­
тановлен 14 октября 1932 года. Этот знак, вручавшийся лично Гит­
лером, считался одной из наиболее почетных партийных наград.
Всего знаком было награждено около 435 человек. — Прим. науч. ред.
260

удержу активность, — если дело дойдет до применения силы,
он прикажет полиции стрелять. Однако Гитлер заверил
Швейера, что «никогда в жизни не пойдет на путч», в чем и
дал министру свое честное слово98.
Так или иначе, но теперь он все более обретал уверенность
в своей силе. Запреты, уговоры и предупреждения лишь де­
монстрировали ему, как многого он, начав практически с
нуля, сумел за это время добиться. В своем самолюбовании
он уже отводит себе грандиозную роль, и в этом его самым
впечатляющим образом утверждают только что завершив­
шийся успешный поход Муссолини на Рим и захват власти в
Анкаре Мустафой Кемаль-пашой". С напряженным внима­
нием читает он донесение одного из своих доверенных лиц о
том, как чернорубашечники благодаря своему энтузиазму и
решительности, а также благожелательной пассивности ар­
мии вырывали в ходе своего бурного победного марша у
«красных» и завоевывали на свою сторону город за городом;
после он скажет о сильнейшем импульсе, который был дан
ему этим «переломным моментом истории». Правда, в вышед­
шем в 1923 году новом издании «Большой энциклопедии
Брокгауза» он поименован еще как «Гитлер, Георг» и пред­
ставлен лишь парой рутинных биографических данных, но это
отражало запоздалую реальность, которую он давно перерос.
Как когда-то еще подростком, он уже уносился на крыльях
своей фантазии и видел, осязаемо и образно, как знамя со сва­
стикой «развевается над берлинским дворцом и крестьянской
хижиной», или в перерыве между делами, за идиллической
чашкой кофе, внезапно, словно вернувшись из далекого мира
грез, заводил речь о том, что в грядущей войне «важнейшей
задачей будет захват богатых зерном территорий Польши и
Украины»100.
Он все в большей мере освобождается от прежних привя­
занностей и кумиров, в Кобурге он обрел веру в себя. «Отны­
98См.: Heiden К . Hitler. Bd. 1. S. 156.
"М уссолини возглавил правительство Италии 28 октября
1922 года, а Мустафа Кемаль-паша (Ататюрк) был избран президен­
том Турции 29 октября 1923 года (правительство и Великое нацио­
нальное собрание он возглавил еще 23 апреля 1920 г.). — Прим. науч.
ред.
10()Из выступления 14 октября 1922 года на «Дне Германии» в
Кобурге. Цит. по: Deuerlein Е. Der Hitler-Putsch. S. 709; затем:
Tischgesprache. S. 133 f., а также: Hanfstaengl E. Op. cit. S. 78.
261

не я пойду своим путем один», — заявил он. Если еще недав­
но видел он себя предтечей и мечтал о том, «что однажды при­
дет некая железная голова, может быть, в грязных башмаках,
но с чистой совестью и мощным кулаком, которая покончит
с говорильней этих паркетных шаркунов и одарит нацию де­
лом», то теперь он уже начинает, сперва пока еще нерешитель­
но и эпизодически, считать таковым себя и в конце даже по­
зволяет себе сравнение с Наполеоном101. Его командиры на
войне отклонили его производство в унтер-офицеры со ссыл­
кой на то, что он не сумеет заставить относиться к себе с ува­
жением, теперь же своей необыкновенной, скоро получившей
фатальный характер способностью порождать лояльность он
доказывает свой талант руководителя. Ибо именно во имя
него сторонники не останавливаются ни перед чем, ради него
они готовы идти на жертву, поругание и — уже с самого на­
чала — даже на преступление. НСДАП постепенно все более
утрачивает характер политической партии и превращается в
своего рода связанное клятвой верности одному человеку со­
общество. Он любит, когда близкое окружение называет его
«Вольфом»102(право на это имела и мужеподобная фрау Брукман) — он усматривал тут древнегерманскую форму имени
«Адольф», и это отвечает его картине мира-джунглей и вну­
шает представление о силе, агрессивности и одиночестве.
Иногда он будет использовать это имя как псевдоним, а впос­
ледствии даст его в качестве фамилии своей сестре, которая
будет вести у него хозяйство. Название города, где строится
автомобильный завод «Фольксваген», имеет то же происхож­
дение: «По Вам, мой фюрер, этот город должен быть назван
Вольфсбург», —так заявил ему Роберт Лей на церемонии зак­
ладки завода103.
Начиная с этого времени, он приступает к тщательной
стилизации своего «я» и приданию ему легендарных черт —
101 См.: HoegnerW. DerschwierigeAussenseiter. Miinchen, 1959. S. 48;
Heiden K. Geschichte, S. 5 0 .0 самоуверенности Гитлера после Кобур­
га см.: Luedecke K.G. W. Op. cit. 61. Даже спустя несколько лет Гитлер
говорил Людеке, что с Кобургом связано одно из самых дорогих ему
воспоминаний.
102«Вольф» (Wolf) — в переводе с немецкого «Волк». — Прим.
науч. ред.
103Сообщено А. Шпеером автору. Шпеер лично присутствовал
при этом. Вольфсбург — так называлось поместье, расположенное в
этом районе.
262

очень рано его одолевает чувство, что за всей его жизнью и по­
ступками следит сама «богиня История». И вот он фальси­
фицирует подлинный номер своего партбилета, выдавая № 55
за № 7, дабы не только обеспечить себе более высокий ранг,
но и ауру магического числа. Одновременно он начинает на­
водить туман и на свою личную жизнь — он принципиально
не приглашает к себе никого даже из своего ближайшего ок­
ружения и старается, по возможности, держать и их самих
на дистанции друг от друга. Одного из своих прежних знако­
мых, встреченного в ту пору в Мюнхене, он просит «самым
настоятельным образом никому, в том числе и его ближай­
шим товарищам по партии, не давать никаких сведений о его
молодости в Вене и Мюнхене». Другой его знакомый из чис­
ла «старых борцов» не без умиления вспоминал потом, что
прежде, мол, бывали времена, когда Гитлер еще танцевал с его
женой. Он отрабатывает позиции, позы, манеру казаться из­
ваянием; поначалу что-то не получается, производит впечат­
ление судорожности. От внимательного наблюдателя и в пос­
ледующие годы не укрывается постоянная смена заученного
самообладания и обморочной безудержности в буквальном
смысле этого слова, цезаристских повадок и дремоты, искус­
ственного и естественного существования. На этой ранней
стадии выработки стиля он, правда, кажется еще не совсем
справляется с деталями предназначенного им для своей роли
образа, отдельные элементы пока еще не связаны воедино.
Один итальянский фашист назвал его «Юлием Цезарем в ти­
рольской шляпчонке»104.
Однако как бы то ни было, это стало исполнением его
юношеской мечты: не угнетаемый «работой ради куска хлеба
насущного» и повинуясь только собственным влечениям, он
стал «хозяином своего времени» и получил, помимо того, в
свое распоряжение драматизм, фурор, блеск и аплодисмен­
ты, то есть в каком-то приближении жил жизнью художника.
Он ездил на роскошных машинах, был в центре внимания ве­
ликосветских домов, среди аристократов, промышленных
магнатов, известных личностей, ученых. В моменты неуве­
ренности он подумывал о том, чтобы найти свое место бур­
104Цит. по: Heiden К. Geschichte. S. 51, а также: Me Randle J. Н. The
Track of the Wolf. P. 4. По поводу упомянутых способов стилизации
см.: Luedecke К. G. W. Op. cit. 81; затем: Hanfstaengl Е. Op. cit. S. 56; а так­
же: Greiner J. Op. cit. S. 126; Liebenwerda K.L. НА ВАК. NS Nr. 547.
263

жуа в этих жизненных обстоятельствах. Ведь мне немного
надо, —думал он в таких случаях: «Мне только хотелось, что­
бы движение существовало, а я имел заработок как владелец
“Фёлькишер Беобахтер”»105.
Но это была лишь видимость. Она не отвечала его нату­
ре — раскованной, непредсказуемой и всегда нацеленной на
максимум. Он не знал меры, его энергия ставила его всякий
раз перед самыми крайними альтернативами; «все в нем тол­
кало к радикальным и тотальным решениям», —такую оцен­
ку ему давал еще друг его юношеских лет. Теперь же другой
современник называет его чуть ли не фанатиком, «склонным
к безумству и избалованным до безудержности»106.
Во всяком случае, время мучительной анонимности про­
шло, — это Гитлер знает уже точно, — и позади лежит удиви­
тельный путь. И любой непредвзятый наблюдатель, объек­
тивно оценивая молодого Гитлера, не может не признать этого
перелома, как и не увидеть бесцветности и дремотной незна­
чительности тех тридцати лет, которые он оставил позади три
года назад. И надо-то всего ничего, чтобы эта жизнь казалась
составленной из двух несовместимых друг с другом частей.
С необычайной смелостью и хладнокровием вышла она из
своего несамостоятельного состояния. Оставалось только
преодолеть некоторую тактическую неуверенность и приоб­
рести некоторую сноровку. Все же остальное указывало теперь
на огромный и безудержный масштаб, и в любом случае Гит­
лер бывал на высоте в каждой из уготованных ему ситуаций —
его взгляд моментально захватывал людей, интересы, силы,
идеи и подчинял их своей цели — укреплению собственной
власти.
Недаром биографы Гитлера уделяют так много места по­
иску какого-то особого события, послужившего причиной
этого прорыва, и так упорно занимаются старыми представ­
лениями об инкубационных периодах, сумрачной скованно­
сти и даже бесовской силе. И все же вернее было бы сказать,
что и сегодня он остается все тем же, вчерашним, но дело в
том, что теперь он нашел отрезок коллективной сопряженно­
сти, который упорядочил все неизменно присутствовавшие
105См.: Heiden К. Geschichte. S. 110.
106 Из письма гроссадмирала фон Тирпица своему зятю Ульриху
фон Хасселю. Цит. по: Kotze Н. v., Krausnick Н. Op. cit. S. 26, а также:
KubizekA. Op. cit. S. 203.
264

элементы в новую формулу личности и сделал из чудака —
искусителя-демагога и из «сумасшедшего» — «гения». Как он
явился катализатором масс, который, не добавляя ничего но­
вого, привел в движение могучие силы и кризисные процес­
сы, так и массы катализировали его. Они были его создани­
ем, и он — одновременно — их творением. «Я знаю, — сфор­
мулирует он позднее, обращаясь к своей публике, это
обстоятельство чуть ли не в библейской фразе, — все, чем вы
являетесь, это благодаря мне, а все, чем являюсь я, это толь­
ко благодаря вам одним»107.
В этом и содержится объяснение той своеобразной стаг­
нации, которая почти с самого начала присуща этому явле­
нию. Ведь действительно, картина мира у Гитлера, как он
сам не раз будет повторять, не изменилась с венских дней,
ибо ее элементы остались теми же, только возбуждающий
зов масс зарядил их мощным напряжением. Но сами аффек­
ты, все эти страхи и вожделения, уже не менялись, как не ме­
нялся художественный вкус Гитлера; даже его личные при­
страстия чуть ли не буквально соотносятся с тем, что зафик­
сировалось в годы детства и юности. Тристан и мучные
блюда, неоклассицизм, юдофобия, Ш пицвег или ненасыт­
ный аппетит на пирожные с кремом — все это пережило вре­
мя, и когда он потом как-то скажет, что был в Вене «в духов­
ном отношении недоноском»108, то кое в чем он и останется
таковым навсегда. Ни одно событие интеллектуальной или
художественной жизни, ни одна книга и ни одна идея насту­
пившего столетия так до него и не дойдут и уж тем более
никак не скажутся на нем. И тот, кто сравнит рисунки и
тщательнейше выписанные акварели двадцатилетнего рисо­
вальщика почтовых открыток с работами солдата Первой
мировой войны или, еще двадцать летспустя, рейхсканцле­
ра, то встретится в них со все тем же впечатлением внезап­
ного окоченения, никакой личный опыт, никакой процесс
развития тут не отразился, и сам он остается неподвижным
и окаменевшим, каким был когда-то.
Он умел приспосабливаться и учиться только в методике
и тактике. Начиная с лета 1923 года нация была буквально в
107 Из выступления 30 января 1936 года. Цит. по: Domarus М. Ор.
cit. S. 570.
108Libres propos. S. 212. Цитату в конце главы см.: Rauschning Н.
Gesprache. S. 13.
265

осаде кризисов и бед. И казалось, что обстоятельства давали
самый перспективный шаг тому, кто презирал их, кто бросал
вызов не политике, а судьбе и обещал не улучшить ситуацию,
а радикально целиком изменить ее. «Я гарантирую вам, —так
формулировал Гитлер, — что невозможное всегда удается. Са­
мое невероятное — это и есть самое верное».

Г л а в а 111
В Ы З О В ВЛАСТИ
Для меня и для нас все неудачи всегда были
не чем иным, как ударами кнута, которые вот
тогда-то и гнали нас по-настоящему вперед.
Адольф Гитлер

На последние дни января 1923 года Гитлер назначил со­
зыв в Мюнхене партийного съезда, который должен был
стать внушительной демонстрацией своей силы. Были при­
влечены пять тысяч штурмовиков со всей Баварии — они
должны были пройти перед фюрером на так называемом
Марсовом поле, площади в одном из мюнхенских пригоро­
дов. Здесь же должно было состояться первое торжествен­
ное освящение штандартов СА. Одновременно планирова­
лось проведение массовых митингов не менее чем в двенад­
цати залах города, для увеселения народа были наняты
оркестры, группы народного танца и известный клоун
Фердль. Этот размах, а также курсировавшие уже в течение
нескольких недель слухи о предстоящем путче НСДАП на­
глядно свидетельствовали о возросшей роли Гитлера как
влиятельной силе в баварской политики.
Мера, которой баварские власти реагировали наделавшие­
ся в вызывающей форме заявки Гитлера, иллюстрировала все
большую несостоятельность их дилеммы в отношении
НСДАП. Быстрый подъем партии повлек за собою появление
на политической сцене некой мощной структуры, чья роль,
как это ни странно, оставалась неопределенной. С одной сто­
роны, она решительно проявляла свой национализм, и ее
энергия приносила немалую пользу в борьбе с левыми. Но с
другой — одновременно она проявляла и полное неуважение
как к «их превосходительствам», так и к правилам игры, и то
и дело нарушала порядок, защищать который она так рвалась.
266

Желание властей продемонстрировать Гитлеру, до каких гра­
ниц государство может терпеть его своеволие, и было не в
последнюю очередь причиной того, что в июле 1922 года ему
пришлось отсидеть в тюрьме четыре недели из тех трех меся­
цев, к которым он был приговорен за то, что им и его людьми
было сорвано собрание Баварского союза и избит руководи­
тель последнего, инженер Отто Баллерштедт. На первом же
после отсидки выступлении Гитлер был «под нескончаемую
овацию принесен на руках на трибуну», а «Фёлькишер Беобахтер» назвала его «самым популярным и самым ненавиди­
мым человеком в Мюнхене»1. Одним словом, создалась ситу­
ация, чреватая трудно предсказуемыми последствиями и для
него. И в наступившем 1923 году Гитлер продолжает пытать­
ся переменчивой тактической игрой — то обхаживаниями, то
угрозами — демонстрировать свое неопределенное отноше­
ние к государственной власти.
Не имея ясного представления о том, как же надо отно­
ситься к этому достаточно одиозному деятелю, но в то же
время доброму националисту, власти со свойственной им
половинчатостью пошли на такой компромисс: они запре­
тили освящение знамен под открытым небом, а также про­
ведение половину других объявленных Гитлером меропри­
ятий, а заодно и митинг, который планировали провести за
день до того социал-демократы. Эдуард Норц, сменивший
на посту полицай-президента, симпатизировавшего нацио­
нал-социалистам Эрнста Пенера, остался глух ко всем моль­
бам Гитлера снять запрет, не только, по словам последнего,
означавший тяжелый удар по национальному движению, но
и несчастье для всего отечества. В ответ этот холодный се­
доволосый человек скупо возразил, что есть авторитет го­
сударства, которому должны подчиняться и патриоты. Когда
же Гитлер вошел в раж и стал кричать, что он в любом случае
выведет штурмовиков на улицу, что полиции он не боится и
пойдет в первом ряду марширующих и пусть его застрелят,
Норц не отреагировал — это не произвело на чиновника ни­
какого впечатления. Более того, спешно собравшийся совет
министров объявил чрезвычайное положение и отменил тем
самым все связанные с партийным съездом мероприятия.
Видимо, пришло время напомнить фюреру национал-соци­
алистов о правилах игры.
1V B, 2.8.1922.
267

Гитлер был в отчаянии — ведь в этот момент на карту
было поставлено ни много ни мало как его политическое
будущее. А правила игры, как он их понимал, допускали и
вызов государственной власти без какой-либо реакции с ее
стороны, поскольку его амбиции были лишь более последо­
вательным и более радикальным выражением ее собствен­
ных устремлений. И только когда в дело вмешался рейхсвер,
оказывавший поддержку партии еще со времен Дрекслера,
стала как будто снова вырисовываться возможность нахож­
дения выхода. Эрнсту Рёму и генералу фон Эппу удалось уго­
ворить командующего баварским рейхсвером генерала фон
Лоссова2встретиться с Гитлером. Ставший нервным и неуве­
ренным, фюрер НСДАП заявил, что готов пойти на любые
уступки и что сразу же после съезда, 28 января, он «снова по­
сетит Его превосходительство». Так или иначе, но Лоссов,
скорее отчужденно смотревший на это эксцентрическое яв­
ление, согласился в итоге дать знать правительству, что он,
«исходя из интересов обороны страны, с сожалением отнесся
бы к подавлению национально-патриотических союзов».
И действительно — после этого запрет был снят, но, дабы
сохранить лицо, Норц пригласил фюрера НСДАП встретить­
ся с ним во второй раз и предложил ему сократить число со­
браний до шести, а освящение штандартов провести не на
Марсовом поле, а в расположенном поблизости цирке «Кро­
не». Гитлер, видя, что игра выиграна, дал свое уклончивое
согласие. А затем провел под девизом «Пробудись, Герма­
ния!» все двенадцать собраний, а вместе с ними и — в снеж­
ную пургу и в присутствии пяти тысяч штурмовиков — на
Марсовом поле грандиозную церемонию освящения штан­
дартов, эскизы которых были выполнены им самим. «Или
НСДАП — это грядущее движение Германии, — провозгла­
сил он перед своими сторонниками, — и тогда его не удер­
2Генерал Отто фон Лоссов (15.1.1868—25.11.1938) окончил Воен­
ную академию и принял участие в экспедиции в Китай в 1900—1901 го­
дах. Во время Первой мировой войны он состоял в штабе I Баварского
резервного корпуса, а с 1915 года занимал пост военного атташе гер­
манского посольства в Константинополе. В 1919 году он был назна­
чен шефом Инженерного корпуса и начальником пехотной школы в
Мюнхене, а 28 сентября 1921 года — командиром 7-й дивизии рейхс­
вера (дислоцированной в Баварии) и земельным комендантом Бава­
рии. После «Пивного путча» уволен в отставку. — Прим. науч. ред.
268

жит ни один дьявол, или же оно не является таковым, и тог­
да оно заслуживает, чтобы его уничтожили». Мимо плака­
тов и расклеенных на стенах объявлений о чрезвычайном по­
ложении СА продефилировали по улицам в сопровождении
нескольких собственных оркестров, разражаясь восторжен­
ными криками и распевая свои песни, угрожавшие этой ев­
рейской республике. А сам Гитлер принимал на Шванталерштрассе парад своих формирований, большинство из кото­
рых к тому времени уже носило форменное обмундирование.
Это явилось его впечатляющей победой над государствен­
ной властью, но победой, обозначившей одновременно и ис­
ходную позицию для конфликтов в последующие месяцы.
Многие увидели в этом событии убедительное доказательство
того, что Гитлер обладает не только способностью произно­
сить эффектные речи, но и политической ловкостью, а также
более крепкими нервами, чем его противники. И усмешки,
которые столь продолжительное время вызывал неистовый
пыл его выступлений, сменяются ныне восхищенными мина­
ми, а к возмущенным и наивным личностям, что так долго
определяли психологический портрет партии, присоединяют­
ся теперь люди, обладающие тонким чутьем на грядущее.
С февраля по ноябрь 1923 года в НСДАП вступают 35 ООО но­
вых членов, а СА насчитывают уже почти 15 ООО человек.
Стоимость имущества партии к этому же времени возрастает
до 173 ООО марок золотом3. Одновременно всю Баварию охва­
тывает теперь уже куда более плотная сеть агитационно-про­
пагандистских мероприятий. А «Фёлькишер Беобахтер» с
8 февраля начинает выходить как ежедневная газета. Ее но­
минальным главным редактором еще в течение нескольких
месяцев остается замотанный и уже серьезно больной Дитрих
Эккарт, но, по существу, с самого начала марта руководство
ею переходит к Альфреду Розенбергу.
Та чреватая последствиями уступчивость, которая была
проявлена по отношению к Гитлеру военными и граждански­
ми инстанциями, объяснялась в первую очередь кризисом, по­
трясавшим в эту пору страну до самых ее основ. В первой по­
ловине января Франция, которая была не в силах преодолеть
свои комплексы страха перед соседом, заняла, ссылаясь на бук­
3Эти данные приводил Гитлер, см.: Gorlitz W., Quint Н.A. Op. cit.
S. 185.
269

ву Версальского договора, Рурскую область4и дала тем самым
сигнал к спуску с предохранителя последних тормозивших кри­
зис факторов. Уже беспорядки первых послевоенных лет, гнет
репарационного обложения, безудержный вывоз капитала, а
также — и это главное — дефицит любого рода резервов в зна­
чительной мере затрудняли оздоровление разрушенной войной
экономики. К этому еще добавлялась и непрекращающаяся
активность правого и левого радикализма, подрывавшая вся­
кий раз и без того весьма слабую веру заграницы в стабильность
ситуации в Германии. (Примечательно, что первое крупное па­
дение марки наблюдается сразу же после убийства немецкого
министра иностранных дел Вальтера Ратенау в июне 1922 года.)
Но только теперь, под воздействием французской интервен­
ции, инфляция получила то катастрофическое ускорение, ко­
торое придало ей столь гротескные черты и подавило у людей
не только желание помогать существующему строю, но и чув­
ство уверенности в прочности хоть чего-то вообще, и приучи­
ло их жить в «атмосфере невозможного»5. Это было крушени­
ем целого мира, его понятий, его норм и его морали. И пос­
ледствия этого были непредсказуемы.
Правда, в этот момент интерес общественности концентри­
ровался в значительно большей степени на попытке националь­
ного самоутверждения. Бумажные деньги, которые в конечном
итоге стали оцениваться нередко просто на вес, служили лишь
фантасмагорическим фоном происходящего. 11 января прави­
тельство призвало немцев к пассивному сопротивлению и вско­
ре вслед за тем дало указание своим служащим не выполнять ука­
заний оккупационных властей. Вступавшие в Рурскую область
французские войска встречали на улицах огромные скопления
людей, с неприязнью и ожесточением певших «Вахту на Рейне»6.
На этот вызов французы снова ответили целым набором изощ­
49 января 1923 года репарационная комиссия Антанты голосами
Франции, Италии и Бельгии (представитель Великобритании был
против) вынесла постановление о том, что Германия не выполняет
своих обязательств по выплате репараций. И января 1923 года фран­
цузские и бельгийские войска вступили на территорию Рура и окку­
пировали эту область. — Прим. науч. ред.
5 Vienot P. Ungewisses Deutschland. S. 67.
6«Вахта на Рейне» («Die Wacht am Rhein») — патриотическая пес­
ня. Текст написан в 1840 году Максом Шнекенбургером и положен
на музыку Калом Вильгельмом в 1854 году. В 1871 году стал вторым
национальным гимном Германии и символом борьбы с Францией. —
Прим. науч. ред.
270

ренных унижений, драконовская оккупационная юстиция про­
извольно налагала тяжелые наказания, многочисленные стыч­
ки умножали возмущение и той и другой стороны. В конце мар­
та французские войска расстреляли из пулеметов демонстрацию
рабочих на территории завода Круппа в Эссене — было тринад­
цать убитых и свыше тридцати раненых. В похоронах приняло
участие более полумиллиона человек, а французский военный
суд приговорил хозяина фирмы и восемь его служащих, зани­
мавших руководящие посты, к 15 и 20 годам тюрьмы.
Эти события пробудили чувство единения, какого здесь не
наблюдалось с августа 1914 года. Но под маской национального
единства различные силы пытались извлечь выгоду каждая для
себя. Запрещенные Добровольческие корпуса воспользовались
моментом, чтобы выйти из подполья и своими активными дей­
ствиями обострить провозглашенное правительством пассив­
ное сопротивление. Одновременно левые радикалы продемон­
стрировали свое стремление восстановить утраченные ими по­
зиции в Саксонии и Центральной Германии, в то время как
правые укрепляли свой баварский бастион. Одно время на гра­
нице германских земель уже стояли друг против друга готовые
открыть огонь пролетарские сотни и подразделения Добро­
вольческого корпуса Эрхардта7. Во многих крупных городах
вспыхнули голодные бунты. А в это время французы и бель­
гийцы на Западе пользовались ситуацией, чтобы стимулиро­
вать сепаратистское движение, которое, впрочем, вскоре заг­
лохло по причине полной бесперспективности. Казалось, что
основанная четыре года назад на антагонизмах и с огромным
трудом выжившая республика находится уже на пороге краха.
Свою вновь обретенную самоуверенность Гитлер проде­
монстрировал весьма вызывающим и рискованным жестом —
он вышел из единого национального фронта и пригрозил сво­
им опешившим сторонникам, что исключит из НСДАП вся­
кого, кто будет активно участвовать в сопротивлении Фран­
ции. Есть факты, подтверждавшие, что он выполнял эту уг­
розу. «Если они еще не поняли, что грезы о примирении — это
наша смерть, то им ничем не поможешь», — парировал он все
сомнения8. Конечно, он заранее знал, какие проблемы воз­
7NolteE. Krise. S.92.
хПо донесению от 16 января 1923 года о речи Гитлера в кафе
«Ноймайер» см.: Schubert G. Op. cit. S. 198. Об отдельных исключени­
ях из партии сообщил Отто Штрассер, см.: Maser W. Fruhgeschichte.
S. 368 Г.
271

никнут в результате этого его решения, но как собственная
интуиция, так и тактические соображения требовали от него,
чтобы его партия не затерялась в ряду многих других объеди­
нений — рядом с буржуазными союзами, марксистами, евре­
ями — в анонимности широкого национального сопротивле­
ния. И как он боялся, что борьба за Рур объединит народ
вокруг правительства и укрепит режим, то так же и надеялся
использовать возникший в результате его интриг хаос для
своих далеко идущих путчистских замыслов. «Пока нация не
сметет убийц внутри своей страны, — писал он в аФёлькишер
Беобахтер”, — успех вовне невозможен. В то время, как на­
правляются устные и письменные протесты Франции, истин­
ный смертельный враг немецкого народа затаился внутри
собственных стен». С характерной последовательностью,
вопреки всем нападкам и даже вопреки огромному авторите­
ту Людендорфа он настаивал на своем требовании, заклю­
чавшемся в том, что сначала следует рассчитаться с внутрен­
ним врагом. Когда командующий рейхсвером генерал фон
Сект9, беседуя с Гитлером в начале марта, спросил, присое­
динится ли Гитлер со своими сторонниками в случае пере­
хода к активному сопротивлению к рейхсверу, то получил
недвусмысленный ответ, что сперва нужно сбросить прави­
тельство. И представителю рейхсканцлера Вильгельма Куно
он тоже четырнадцать дней спустя заявил, что сперва следует
покончить с внутренним врагом. «Надо призывать не “долой
Францию”, а долой предателей Отечества, долой ноябрьских
преступников!»10.
Поведение Гитлера очень часто интерпретируется как
свидетельство его беспринципности и бессовестности. Одна­
ко та решимость, с которой он пошел на опасность выставить
себя в непопулярном свете, указывает скорее на то, что имен­
но его принципы и не позволяли ему иного выбора, да и сам
он потом считал то решение одним из ключевых в своей жиз­
9Генерал-полковник Ганс фон Сект (правильнее — фон Зеект)
(22.4.1866—27.12.1936) в 1920—1926 годах занимал пост командующе­
го рейхсвером, фактически создал новые вооруженные силы Герма­
нии. В 1930—1932 годах депутат Рейхстага от Народной партии, в
1934—1935 годах — главный военный советник немецкой военной
миссии при правительстве Чан Кайши (Китай). — Прим. науч. ред.
10Heicien К. Geschichte. S. 113. О беседе Гитлера с фон Сектом см.:
Meier-Welcker Н. Seeckt. S. 363 Г., там же приводятся и другие подроб­
ности; о втором упомянутом разговоре см.: Rohm Е. Op. cit. S. 169.
272

ни. Партнеры и покровители его восхождения, знать и руко­
водители консервативного лагеря будут постоянно считать его
одним из своих и, видя в нем в первую очередь национально­
го деятеля, будут наперебой стараться заручиться его близос­
тью. Однако уже первое политическое решение Гитлера, вы­
ходившее за местные рамки, дезавуировало все эти псевдо­
дружбы — от Кара до Папена — и недвусмысленно выявило,
что, будучи поставлен перед выбором, он ведет себя как ис­
тинный революционер — без каких-либо уверток он отдал
предпочтение позиции революционной, а не национальной.
Так же будет он поступать и в последующие годы, а в
1930 году даже заявит, что в случае нападения поляков он
предпочел бы временно пожертвовать Восточной Пруссией
и Силезией, чем встать в ряды защитников существующего
режима11. Правда, он заявил также, что стал бы презирать
себя, если бы «в момент конфликта не почувствовал себя в
первую очередь немцем». Но наделе он, в противополож­
ность своим возбужденным приверженцам, действовал хлад­
нокровно и последовательно, отнюдь не руководствуясь в
своей тактике собственными патриотическими тирадами, и,
перейдя в атаку, высмеивал как пассивное сопротивление,
которое хотело «бить баклуши и добить» противника, так и
тех, кто собирался актами саботажа поставить Францию на
колени. «Чем была бы сегодня Франция, — восклицал он, —
если бы в Германии не было интернационалистов, а были бы
только национал-социалисты! И даже если бы сначала мы не
имели ничего, кроме наших кулаков! Но если бы 60 милли­
онов человек были одержимы единой волей — быть фанатич­
ными националистами, то из кулака выковалось бы оружие»,2.
В этой фразе — весь Гитлер: рациональная посылка, приум­
ноженная чудовищным заклинанием воли, а в глубине — сти­
мулирующее видение. Нет никакого сомнения в том, что
стремление дать отпор было у Гитлера нисколько не слабее,
чем у всех других сил и партий. Не факт сопротивления как
таковой, а то обстоятельство, что сопротивление носило пас­
сивный характер, то есть было полусопротивлением, и побу­
дило его, наряду с упомянутыми причинами, к отказу от него.
11 C i\i.: Vogelsang Th. Reichswehr, Staat und NSDAP. S. 118, а также:
Krebs A Tendenzen und Gestalten. S. 121 f.
12Boepple E. Op. cit. S. 65; Heiden K. Geschichte. S. 112; Domarus M.
Op. cit. S. 580 (Интервью Гитлера Бертрану де Жювенелю).

273

За этим стояло убеждение, что последовательную и успешную
внешнюю политику можно проводить только тогда, когда есть
опора на сплоченную и по-революционному объединенную
нацию. Это был — по немецкой политической традиции —
своего рода примат внутренней политики, наметившийся впер­
вые в его письме из действующей армии в феврале 1915 года и
остававшийся его максимой вплоть до полного завоевания вла­
сти. Когда обозначился принесенный пассивным сопротивле­
нием ущерб и Гитлер своим мелодраматическим внутренним
взором уже видел предстоящий новый крах Германии и отде­
ление Рурской области, он в одной из своих страстных речей
нарисовал для правительства картину истинного сопротивле­
ния и как бы предваряя здесь свой приказ в марте 1945 года о
проведении операции «Выжженная земля».
«Что из того, если в катастрофе нашего времени погибнут
промышленные сооружения? Доменные печи могут быть раз­
рушены, угольные шахты затоплены, пусть превратятся в пе­
пелища дома — только бы после всего этого поднялся народ,
сильный, непоколебимый, готовый идти до конца! Ведь если
вновь поднимется немецкий народ, тогда вновь поднимется
и все остальное. Но если все это останется стоять, а народ по­
гибнет от внутреннего разложения, то дымовые трубы, заво­
ды и моря домов — это же будет не чем иным, как могильны­
ми камнями этого народа! Рурская область должна была бы
стать немецкой Москвой! Мы должны были бы доказать, что
немецкий народ 1923 года — это уже не тот народ, что в
1919 году... Обесчещенный и опозоренный народ теперь снова
стал народом героев! За полыхающим Руром такой народ орга­
низовал бы сопротивление не на жизнь, а на смерть. Если бы
действовали так, то Франция заколебалась бы делать следу­
ющий шаг... Взрываются печь за печью, мост за мостом! Гер­
мания просыпается! Армия Франции не позволила бы гнать
себя в ужасы такого светопреставления! Клянусь Богом, наше
положение было бы иным!»13.
Понятое или разгаданное лишь немногими современни­
ками решение Гитлера не принимать участия в борьбе за Рур
явилось и причиной все более широко распространяющихся
слухов, будто НСДАП создала свою разветвленную организа­
цию, развернула свою пропаганду, снабжение обмундирова­
нием и оружием при помощи французских денег. Однако
13Boepple Е. Op. cit. S. 75.
274

сколько-нибудь убедительных доказательств этого предъяв­
лено так никогда и не будет. Да и вообще вопрос о том, какие
политические или экономические интересы пытались оказы­
вать воздействие на растущую партию, и до сего дня выяснен
только частично. Во всяком случае, расходы НСДАП — осо­
бенно с того времени, как руководство партией взял в свои
руки Гитлер, — были столь явно непропорциональны числу
ее членов, что в поиске его весьма богатых кредиторов нельзя
ограничиваться простой ссылкой на дьявольский комплекс,
как это делают левые, пытающиеся таким путем успокоить
свою все еще кровоточащую рану от нанесенного им «анти­
историческим национал-социализмом» поражения и объяс­
няющие это поражение только закулисным сговором темных
сил монополистического капитала. Национал-социалисты
сами своим истеричным засекречиванием и попытками на­
пустить в вопрос о финансировании столько тумана создадут
почву для самых фантастических предположений. Все дела,
связанные с многочисленными процессами о защите чести и
достоинства, — а они в годы Веймарской республики шли изза все новых и новых обвинений нескончаемым потоком, —
были после 1933 года прекращены либо уничтожены. Вооб­
ще в партии с первых дней ее становления действовало пра­
вило, по которому документы, связанные с материальными
вспомоществованиями, не хранились, а в дневнике партий­
ной канцелярии очень редко встречаются соответствующие
пометки, причем, как правило, с таким добавлением: «Распо­
ряжается лично Дрексл ер». Рассказывают о случае, когда Гит­
лер запретил участникам собрания в мюнхенском «Киндлькеллере» записывать его собственный рассказ об одной такой
сделке14.
Финансовая база партии составлялась несомненно из
членских взносов, небольших пожертвований ее наиболее
рьяных сторонников, сумм, вырученных от продажи билетов
на выступления Гитлера, и денег, собиравшихся во время ми­
тингов и исчислявшихся иной раз несколькими тысячами
марок. Некоторые из ее ранних приверженцев, как, например,
14См.: Maser W. Hitler. S. 405, где тоже приводятся многочислен­
ные подробности, на которые можно ссылаться и в дальнейшем.
Подробнеесм.: Heiden К. Geschichte. S. 143 ГГ.; Franz-Willing G. Op. cit.
S. 177, а также: Bullock A. Op. cit. S. 79 ГГ., который, правда, из-за от­
носительно поздно ставших доступными источников недооценивает
значение поддержки со стороны зарубежных кредиторов.
275

погибший 9 ноября у Фельдхеррнхалле Оскар Кёрнер, вла­
делец маленького магазина игрушек, буквально разорились
на помощи партии. Владельцы торговых и иных заведений
помогали ей, продавая членам партии товары со скидкой,
другие передавали партии драгоценности или предметы ис­
кусства, а ее немолодые одинокие сторонницы, получавшие
в угаре ночных митингов от выступлений Гитлера уже, ка­
залось, навсегда заказанное им наслаждение, составляли за­
вещания в пользу НСДАП. Богатые друзья, вроде Бехштейнов, Брукманов или «Путци» Ганфштенгля, помогали ей
порою очень значительными суммами. Помимо взимания
членских взносов, партия находила также и другие пути ис­
пользования своихчленов для пополнения партийной каз­
ны — выпускались не облагавшиеся налогом облигации,
которые они должны были приобретать и распространять;
согласно полицейскому расследованию, только в 1-й поло­
вине 1921 года было выпущено не менее 40 ООО таких обли­
гаций по 10 марок каждая15.
И все-таки в первые годы своего существования партия
постоянно нуждалась в деньгах и до середины 1921 года не
могла себе позволить содержать собственного кассира. По
свидетельству одного из членов партии, в тот период у рас­
клейщиков плакатов порой даже не было средств на покупку
клея, а осенью 1921 года Гитлеру пришлось по причине отсут­
ствия финансов отказаться от проведения запланированно­
го массового митинга в цирке «Кроне». Тяжелое материаль­
ное положение смягчилось только летом 1922 года, когда
партия благодаря своей лихорадочной активности стала все
больше обращать на себя внимание. Начиная с этого време­
ни, у нее устанавливаются и развиваются более интенсивные
контакты с многочисленными покровителями и кредитора­
ми, которые не были ее прямыми сторонниками, а представ­
ляли состоятельные, напуганные угрозой коммунистической
революции слои буржуазного общества. В организации отпо­
ра этой угрозе они поддерживали все способные к сопротив­
лению силы — от воинственных боевых организаций право­
15Franz- Willing G. Op. cit. S. 182; см. также: Luedecke K.G. W Op. cit.
S. 99, где автор рассказывает о женщине лет пятидесяти, которая пос­
ле одного выступления Гитлера пришла в штаб-квартиру партии и
заявила, что передает им только что полученное наследство. По все­
му этому комплексу вопросов см. также: OrlowD. Op. cit. P. 108 ff.,nie
приводятся и другие примеры.
276

го крыла до сектантских листков-еженедельников и самой не­
мыслимой расцветки писак на злободневные темы, только бы
у них был протестующий образ мыслей. Правильно будет,
наверное, сказать, что они не столько хотели помочь Гитлеру
выбиться наверх, сколько старались использовать эту наибо­
лее энергичную силу против революции.
Установлению контактов с влиятельными и финансовы­
ми кругами баварского общества Гитлер был обязан, помимо
Дитриха Эккарта, прежде всего Максу Эрвину фон ШойбнерРихтеру и еще, пожалуй, Людендорфу, получавшему, в свою
очередь, от промышленников и крупных землевладельцев
значительные средства, которые он по своему усмотрению
распределял среди боевых организаций «фёлькише». В то вре­
мя как Эрнст Рём добывал деньги, оружие и снаряжение, друг
Дитриха Эккарта доктор Эмиль Ганссер установил контакт с
экономической элитой вне Баварии, которая объединялась в
«Национальном клубе» и перед которой Гитлер впервые по­
лучил возможность изложить свои планы в 1922 году. Его
крупными спонсорами стали паровозный фабрикант Борзиг,
Фриц Тиссен из «Объединенных сталелитейных заводов»,
тайный советник Кирдорф16, руководители заводов «Дайм­
лер» и Баварский союз промышленников. Помимо того, столь
успешно заявлявшей о себе партии оказывали материальную
поддержку чехословацкие, скандинавские и в первую очередь
швейцарские финансовые круги. Осенью 1923 года Гитлер
съездил в Цюрих и вернулся оттуда, как говорили, «с сунду­
ком, набитым швейцарскими франками и долларами»17. Да и
слывший темной лошадкой, богатый на выдумки Курт В. JIюдеке тоже добывал из до сих пор так и не выясненных иност­
ранных источников немалые средства — он финансировал, к
16Эрнст фон Борзиг был владельцем «Борзиг-Верке» и председа­
телем Объединения германских работодателей, Объединения союза
металлургической промышленности и Имперского союза германской
промышленности; Фриц Тиссен — председателем Наблюдательного
совета «Объединенных сталелитейных заводов» («Ферайнигте Штальверке»); Эмиль Кирдорф — директором «Рурско-Ветсфальского
угольного синдиката». — Прим. науч. ред.
17Это слова из показаний в Рейхстаге бывшего морского офице­
ра Гельмута фон Мюкке, который входил во второй эшелон руковод­
ства НСДАП, а в июле 1929 года выступил с открытым письмом о
методах финансирования партии; см.: Verhandlungen des Reichstags.
Bd. 444. S. 138 f.
277

примеру, «собственный» отряд СА, насчитывавший в итоге
более 50 человек. Вспомоществования поступали из Венгрии,
а также от русских и прибалтийских эмигрантских кругов, и
некоторые партийные функционеры, в том числе штабсфельдфебель из командования СА Юлиус Шрек, ставший
потом личным шофером Гитлера, или же капитан-лейтенант
Гофман, бывший одно время начальником штаба СА, полу­
чали во время инфляции оклады в твердой валюте. И даже
бордель, организованный по инициативе Шойбнер-Рихтера
одним отставным офицером на берлинской Тауэнтциенштрассе, служил национальному делу и переводил свои доходы
в адрес штаб-квартиры партии в Мюнхене18.
Побудительные причины, по которым оказывалась под­
держка партии, были столь же различными, как и источни­
ки финансирования. Правильно, конечно, утверждение, что
все спектакли, устраивавшиеся Гитлером начиная с лета
1922 года, были бы без этого просто невозможны, но верно так­
же и то, что неудержимо шедший в гору демагог впервые пере­
живавший после стольких лет одинокого прозябания и отда­
ленности от людей упоительное чувство своей неотразимости,
без каких бы то ни было сковывающих обязательств за мате­
риальную помощь. Антикапиталистическая аффектация национал-социализма никогда не воспринималась по-настоящему
всерьез ревнивым духом времени левого толка, поскольку она
так и оставалась неопределенной и лишенной всякого обосно­
вания и на деле даже в своем протесте против ростовщиков,
спекулянтов и универмагов не поднималась, собственно гово­
ря, выше взглядов мелких домовладельцев и лавочников. Од­
нако то обстоятельство, что на поверку у нее не было никакого
инструментария, который бы превращал этот гром в молнию,
скорее играло как раз на руку правдоподобности ее возмуще­
ния, даже если объектом последнего была мораль, а не мате­
риальные основы имущих классов. Рекламный эффект ирра­
ционализма, присущего движению, очень убедительно был вы­
ражен одним из ранних ораторов партии, который, обращаясь
к отчаявшимся, волнующимся массам, восклицал: «Потерпи­
те еще совсем немного! Но когда мы призовем вас, то пощади­
те сберегательные кассы, потому что там лежат наши пролетар­
ские сэкономленные пфенниги, а идите на штурм крупных
,8См.: Maser W. Friihgeschichte. S. 410 f.; Heiden К. Geschichte.
S. 46, а также: Laqueur W. Deutschland und Russland. S. 76 f.
278

банков и разожгите огромный костер! И повесьте на трамвай­
ных дугах черных и белых жидов!»
Подобного рода излияниями, преисполненными подоб­
ного же рода эмоциями, на этом мрачном фоне инфляции и
нищеты масс, своими постоянно повторяющимися масштаб­
ными обличениями лживости капитализма Гитлер мобили­
зует немало сторонников — и это вопреки всем капиталисти­
ческим ассигнованиям. Управляющий делами партии Макс
Аманн, давая показания мюнхенской полиции после попыт­
ки путча в ноябре 1923 года, будет утверждать, что заимодав­
цам Гитлер «вместо расписки давал программу партии»19. Не­
смотря на все сомнения в целом, можно исходить из того, что
добиться от него чего-то, кроме тактических уступок, было
невозможно, как и вообще невозможно представить совмес­
тимость черт коррумпированности с портретом этого челове­
ка, ибо это было бы недооценкой его косности, его возросшей
к этому времени самоуверенности и мощи его маниакальных
представлений.
Успешно сделанная в конце января проба сил в противо­
борстве с государственной властью поставила национал-со­
циалистов во главе всех праворадикальных групп Баварии.
Прокатилась волна собраний, демонстраций и парадов, на ко­
торых они вели себя еще более шумно и самоуверенно. Слу­
хи о путче, планы переворота переполняли политическую
арену. Самые разные настроения, обильно питаемые страст­
ными лозунгами фюрера НСДАП, выливались в ожидание,
что вот-вот наступит общее изменение ситуации — не какойто, как сформулировал Гитлер, «легкомысленный путч», а
«всеобщая расправа совершенно неслыханного рода». Рука об
руку с этим разворачивалась и усиленная пропаганда культа
фюрера, в ходе которой он внедрял опыт последних недель,
ибо они научили его тому, что и неожиданные, провокацион­
ные решения могут иметь успех, если они в достаточной сте­
пени защищены нимбом непогрешимого фюрера. Теперь уже
утверждалось, что в лице Гитлера «у всех перед глазами вста­
ет свет идеи всего движения» и что он является сегодня «ав­
торитетным вождем новой народной Германии», а «мы сле­
дуем за ним туда, куда он хочет». Такое только сейчас став­
шее обретать культовые формы восхваление фюрера достигло
19См.: Franz-Willing G. Op. cit. S. 195; приведенный выше призыв
к восстанию против капитала: Ebd. S. 226.
279

своего апогея во второй половине апреля в связи с днем рож­
дения Гитлера. Альфред Розенберг воспевал в «Фёлькишер
Беобахтер» «мистическое звучание» фамилии Гитлер, в цир­
ке «Кроне» собрались все руководители партии, представи­
тели национальных союзов, а также 9000 его сторонников на
торжественный митинг, где был организован сбор средств в
«фонд Гитлера» на финансирование борьбы движения, а Гер­
ман Эссер называл его в своей приветственной речи челове­
ком, перед которым «ныне начинает отступать ночь»20.
Главным образом для того, чтобы оказаться на высоте по­
ложения в приближающийся, по всем признакам, решитель­
ный момент, и был заключен по настоянию Рёма еще в нача­
ле февраля союз с рядом воинствующих националистических
организаций — с руководимым капитаном Хейссом «Импер­
ским флагом», «Союзом Оберланд», «Патриотическим со­
юзом Мюнхена», атакже «Боевым союзом Нижней Баварии».
Был создан комитет под названием «Рабочее содружество
боевых патриотических союзов» и образовано военное коман­
дование этого объединения во главе с подполковником Гер­
маном Крибелем21.
В лице этого блока возник, таким образом, антипод уже
существовавшей головной организации националистических
групп — «Объединению патриотических союзов Баварии», в
котором под началом бывшего премьер-министра фон Кара
и преподавателя гимназии Бауэра объединялись самые раз­
нообразные бело-голубые22, пангерманские, монархические,
а частично и расистские тенденции, но черно-бело-красный
боевой союз Крибеля — «Кампфбунд» — был более воин­
ственным, радикальным и «фанатичным». Он вдохновлялся
мечтой о перевороте по примеру Муссолини или Кемаль20См.: VB, 18-23.4.1923, атакже: 31.1. и 22.3.1923.
21 Кадровый военный Герман Крибель (20.1.1876—5.6.1941) в
1919 году стал начальником штаба баварской гражданской обороны
и организации «Эшерих». Принимал активное участие в создании
военизированных отрядов НСДАП. Был одним из руководителей
«Пивного путча», после которого приговорен к 5 годам тюремного
заключения, которое отбывал вместе с Гитлером в Ландсберге.
В 1934—1939 годах — генеральный консул в Шанхае, с 1939 началь­
ник отдела кадров Имперского министерства иностранных дел в ран­
ге посла; обергруппенфюрер СА. — Прим. науч. ред.
22То есть баварские сепаратистские, название — по цветам герба
Баварии. — Прим. науч. ред.
280

паши Ататюрка. Однако это пополнение, одновременно ли­
шившее Гитлера и его неограниченного до той поры едино­
началия, принесло с собой и множество проблем, что Гитле­
ру и пришлось испытать 1 мая, когда он, нетерпеливый и из­
балованный своим счастьем игрока, вновь попытался пойти
на противоборство с государственной властью.
Сначала провалилась — из-за солдатского тугодумия
партнеров — его попытка дать «Кампфбунду» программу, а в
течение весны ему уже приходится наблюдать, как Крибель,
Рём и рейхсвер уводят от него СА, которые он создавал как
революционное войско, преданное лично ему, — постоянно
имея в виду свою цель подготовить тайный резерв для разре­
шенной Версальским договором стотысячной армии. СА про­
водили строевые занятия в «штандартах» (так назывались три
формирования, примерно равные по численности полкам),
устраивали ночные марши и дневные парады. На них, прав­
да, Гитлер мог появляться, как и все, в гражданской одежде и
выступать при случае с речами, но проявлять свои командные
амбиции либо уже не мог совсем, либо только с большим тру­
дом. С бессильным негодованием взирал он на то, как Штур­
мовые отряды используются не по назначению и превраща­
ются из идейного авангарда в армейские эрзац-подразделения. И вот, чтобы восстановить свое единоначалие, он
несколько месяцев спустя поручает одному из своих старых
сподвижников, отставному лейтенанту Йозефу Берхтольду23,
создание своего рода штабной охраны, получившей наимено­
вание «Ударный отряд Гитлера»; именно она и стала прооб­
разом будущих СС.
В конце апреля на встрече Гитлера с руководством
«Кампфбунда» принимается решение рассматривать ежегод­
23 Йозеф Берхтольд (6.3.1897—23.8.1967) вернулся с фронта в зва­
нии лейтенанта резерва. Некторое время был кассиром партии.
В марте 1923 года под его руководством начато формирование «штаб­
ной охраны» для его личной охраны, которая в мае 1923 года была пе­
реименована в «Ударный отряд Гитлера». После провала «Пивного
путча» бежал в Австрию. В апреле 1926 года, вернувшись в Германию,
встал во главе СС и 1 ноября 1926 года стал именоваться рейхсфюре­
ром СС. 1 марта 1927 года подал в отставку в знак протеста против ог­
раничений роста СС. В 1928—1938 годах — главный редактор газе­
ты «Штурмовик», в 1938—1943 годах — заместитель главного редак­
тора «Фёлькишер Беобахтер» по Баварии и Южной Германии. —
Прим. науч. ред.
281

ную первомайскую демонстрацию левых партий как прово­
кацию и использовать все средства для ее срыва. Одновремен­
но они планируют провести в память четвертой годовщины
со дня разгрома власти Советов свою массовую демонстра­
цию. Когда же нерешительное правительство фон Книллинга, не извлекшее уроков из январского поражения, приняло
ультиматум «Кампфбунда» лишь наполовину, разрешив ле­
вым только проведение митинга на лугу Терезиенвизе и зап­
ретив все уличные шествия, Гитлер разыграл увенчавшееся
уже однажды успехом бурное возмущение. Как и в январе, он
попытался напустить на гражданские инстанции военные
власти. 30 апреля, в чрезвычайно напряженной ситуации,
когда Крибель, Бауэр и только что назначенный руководите­
лем СА, Герман Геринг24 прибыли в резиденцию правитель­
ства и потребовали введения чрезвычайного положения про­
тив левых. Гитлер в сопровождении Рёма вновь направился
к генералу фон Лоссову и стал настаивать не только на вме­
шательстве рейхсвера, но и, как это предусматривалось ге­
неральным соглашением, на раздаче патриотическим со­
юзам оружия с армейских складов. Он был буквально ош а­
рашен, когда генерал почти без объяснений отклонил и то и
другое требование и сухо сказал, что он сам знает, что ему
нужно сделать для безопасности государства, и прикажет
стрелять в любого, кто будет подстрекать к беспорядкам.
В том же духе был получен ответ и от начальника земельной
полиции полковника Зейссера25.
Гитлер вновь поставил себя почти в безвыходное положе­
ние, и, казалось, ему не оставалось уже ничего иного, как с
позором отказаться от заявленного с такой помпой намере­
ния сорвать первомайский праздник. Но он избежал этого по­
ражения чрезвычайно характерным маневром, резко увели­
чив ставку. Еще в разговоре с Лоссовом он мрачно угрожал,
что «красные митинги» состоятся, если только демонстран­
ты будут «маршировать через его труп». В этих словах было
столько азартного фанатизма, столько дешевой показной
страсти, что в тот момент — как и много раз в последующем —
показалось, будто все это на полном серьезе и свидетельству­
24 Герман Геринг был назначен Верховным руководителем СА
1 марта 1923 года. — Прим. науч. ред.
25 Полковник Ганс фон Зейссер (1874—1973) являлся начальни­
ком баварской земельной полиции. — Прим. науч. ред.
282

ет о его крайней решимости отрезать все пути к отступлению
и поставить само свое существование перед категорической
альтернативой — все или ничего.
Так или иначе, но Гитлер отдал команду ускорить приго­
товления. Лихорадочно подготавливаются оружие, боеприпа­
сы, автомашины, а в конечном счете даже удается обвести вок­
руг пальца и рейхсвер. Вопреки запрету Лоссова он направля­
ет Рёма и кучку штурмовиков в казармы, чтобы под предлогом
того, что правительство опасается 1 мая выступлений слева,
раздобыть в первую очередь карабины и пулеметы. Однако не­
которые из партнеров по союзу, видя столь откровенные при­
готовления к путчу, стали выражать свои сомнения, дело дош­
ло до споров. Но тут события опередили актеров — поднятые
по тревоге по приказу Гитлера штурмовики уже начали прибы­
вать из Нюрнберга, Аугсбурга и Фрейзинга, многие были с
оружием. Группа из Бад-Тёльца привезла на своем грузовике
старое полевое орудие, а отряд из Ландсхута во главе с Грего­
ром Штрассером и Генрихом Гиммлером прибыл, вооружен­
ный несколькими легкими пулеметами. Все они были в ожи­
дании столь желанного и самим Гитлером, в течение этих лет
уже сотни раз обещанного национального восстания — «уст­
ранения ноябрьского позора», как гласил этот сумрачно-попу­
лярный лозунг-раздражитель. Когда жеполицай-президент
Норц обратился с предупреждением к Крибелю, то получил
ответ: «Назад у меня пути уже нет, слишком поздно... и все рав­
но, если и прольется кровь»26.
Еще до рассвета «патриотические союзы» собрались в
Обервизенфельде, у «Максимилианеума», а также в некото­
рых других, заранее определенных ключевых местах города,
чтобы выступить против псевдоугрозы социалистического
путча. Какое-то время спустя появился и Гитлер, он обошел
территорию, похожую уже на военный полевой лагерь. На
голове у Гитлера был стальной шлем, а на груди — Железный
крест 1-го класса. Его сопровождали Геринг, Штрейхер, Ру­
дольф Гесс, Грегор Штрассер, а также бывший командир Доб­
ровольческого корпуса Герхард Россбах, стоявший во главе
мюнхенских СА. И пока штурмовики в ожидании приказа
действовать занимались боевой подготовкой, их командиры,
26Так передаются эти слова в изложении содержания разговора
с Эдуардом Норцем в его письме прокурору Дрессе от 23 мая
1923 года, см.: бывший Главный архив НСДАП, ВАК. NS 26/104.
283

растерянные, споря друг с другом и все более нервничая, об­
суждали, что же делать, поскольку условленный сигнал от
Рёма все не поступал и не поступал.
А на Терезиенвизе уже проводили свою маевку профсою­
зы и левые партии, шла она под традиционными революцион­
ными лозунгами, но без эксцессов и в соответствии с обязы­
вающим к солидарности настроением майского праздника, а
поскольку полиция широким кольцом оцепила и находивший­
ся за чертой города Обервизенфельд, то до ожидавшихся столк­
новений дело так и не дошло. Сам же капитан Рём стоял в это
время, вытянув руки по швам, перед своим начальником гене­
ралом фон Лоссовом, который уже узнал об акции в казармах
и, разгневавшись, требовал возвратить присвоенное оружие.
Вскоре после полудня капитан, эскортируемый подразделени­
ями рейхсвера и полиции, появился в Обервизенфельде и пе­
редал приказ Л оссова. И хотя Крибель и Штрассер предложи­
ли все же напасть на левых, надеясь, что в противоборстве, схо­
жем с гражданской войной, в конечном счете перетянут
рейхсвер на свою сторону, Гитлер дал отбой. Правда, ему уда­
лось избежать оскорбительного изъятия оружия прямо на ме­
сте — его потом возвратили в казармы сами штурмовики, но
поражение было совершенно очевидным, и этого впечатления
не смог снять и яркий фейерверк его выступления перед сорат­
никами вечером того же дня в переполненном цирке «Кроне».
Есть много признаков того, что для Гитлера это был пер­
вый кризис личного плана в период его восхождения. Конеч­
но, он мог не без оснований обвинять в первомайском фиас­
ко своих партнеров по блоку, в первую очередь это относи­
лось к щепетильным и твердолобым национальным союзам,
но он должен был и признать, что в поведении партнеров про­
явились и его собственные слабости и просчеты. Но прежде
своего неверной была сама концепция его действий. Непред­
виденный поворот и упорство его собственного темперамен­
та привели к тому, что он очутился на абсолютно ложной по­
зиции — неожиданно он увидел рейхсвер, мощь которого сде­
лала сильным и его, но не у себя в тылу, а прямо перед собой
и в угрожающей позиции.
Это было первым ощутймым ударом после бурного, в те­
чение ряда лет, восхождения, и Гитлер, мучимый сомнени­
ями в себе, на несколько недель уезжает к Дитриху Эккарту
в Берхтесгаден и бывает в Мюнхене лишь наездами, чтобы
выступить с речью или развеяться. Если до этого его пове­
284

дение определялось преимущественно инстинктами обрете­
ния опоры, то теперь он, под влиянием того майского дня,
вырабатывает начала своей последовательной тактической
системы — первые очертания той концепции «фашистской»
революции, что проходила не в конфликте, а в союзе с госу­
дарственной властью и получила очень меткое название «ре­
волюции с разрешения господина президента»27. Некоторые
из своих соображений он в те дни запишет, и позднее они
войдут в «Майн Кампф».
Еще больше наводила его на размышления реакция об­
щественности. В своих многочисленных подстрекательских
речах Гитлер не уставал воспевать дело, волю, идею фюрерства. Еще за восемь дней до первомайской операции он суе­
словно горевал о нации, которой нужны герои, но прихо­
дится иметь дело с болтунами, и предавался мечтательным
рассуждениям о вере в поступок — конечно же комедия смя­
тения и растерянности на Обервизенфельде такой вере ни­
как не соответствовала. «Всеми признается, что Гитлер и его
люди сели в лужу!», — говорилось в одном из отчетов о тех
событиях. Даже мнимый заговор с целью убийства, как иро­
нично писала «Мюнхенер Пост», «великого Адольфа», по
поводу чего поднял весьма искусственный шум в «Фёлькишер Беобахтер» Герман Эссер, едва ли мог сколько-нибудь
способствовать восстановлению его популярности, тем бо­
лее что сходная разоблачительная история уже публикова­
лась в апреле и очень скоро была раскрыта как выдумка на­
ционал-социалистов. «Гитлер перестал занимать народную
фантазию», — писал корреспондент «Нью-Йоркер Штаатсцайтунг». И впрямь казалось, что звезда его, как заметил
один знающий наблюдатель-современник уже в начале мая,
«сильно поблекла»28.
Ему самому, его определявшемуся аффектами взору и в
том его депрессивном состоянии одиночества в Берхтесгадене, вероятно, представлялось, что его звезда уже угасает.
Этим обстоятельством, во всяком случае, можно было бы в
27HeidenK. Hitler. Bd. l.S . 162.
28См. подробное послание вюртембергского посланника Мозе­
ра. Цит. по: Deuerlein Е. Der Hitler-Putsch. S. 61; далее: Heiden К.
Geschichte. S. 129. Упомянутое выступление Гитлера 24 апреля
1923 года цит. по: Boepple Е. Op. cit. S. 57. По поводу мнимого загово­
ра с целью убийства, планировавшегося конечно же евреями, см.:
Maser W. Hitler. S. 412 f.
285

какой-то мере объяснить такой столь примечательный отход
его от дел и свидетельствующий о полной потере мужества
отказ от попыток восстановить оборвавшуюся связь с JIocсовом и дать «Кампфбунду», равно как и оставшейся без фю­
рера партии, новые цели и опору. На попытку Готфрида
Федера, Оскара Кернера и нескольких других ветеранов при­
звать его к порядку и, в частности, изолировать его от «Путци» Ганфштенгля, который приводил к нему «красивых жен­
щин», щеголявших, ко всеобщему возмущению, «в шелко­
вых штанах» и любивших, чтобы шампанское лилось рекой,
он просто не прореагировал29. Казалось, власть над ним зах­
ватил рецидив былой летаргии и отрицательных эмоций. Од­
нако, по всей вероятности, дело было еще и в том, что он
хотел дождаться результата расследования, начатого проку­
ратурой при 1-м Мюнхенском земельном суде по поводу пер­
вомайских событий. Ведь независимо от приговора, который
тоже был весьма вероятен, ему грозило не только отбывание
отложенного двухмесячного тюремного заключения по делу
Баллерштедта — куда больше он опасался того, что министр
внутренних дел Швейер, сославшись на то, что Гитлер на­
рушил свое слово, не раздумывая, осуществит свое намере­
ние и вышлет его из страны.
Используя националистическую насыщенность баварс­
кой политической сцены, Гитлер вышел навстречу этим опа­
сениям. В обращении на имя упомянутой прокуратуры он пи­
шет: «Поскольку я уже в течение нескольких недель подвер­
гаюсь грубейшим нападкам в печати и ландтаге и ввиду моего
уважительного отношения к Отечеству лишен возможности
публичной защиты, я буду только благодарен судьбе, если она
теперь позволит мне вести эту защиту в зале суда вне зависи­
мости от упомянутого отношения». Предусмотрительно он
грозится передать свое обращение в печать.
Намек был достаточно прозрачен. Гитлер напоминал чле­
ну Немецкой национальной партии министру юстиции Гюртнеру30, получившему это обращение вместе с обеспокоенным
29См. отрывок из письма Г. Федера от 10 августа 1923 года:
Deuerlein Е. Aufstieg. S. 179 f.; далее: TyrellA. Op. cit. S. 59 ff.
30 Юрист Франц Гюртнер (26.8.1881—29.1.1941) Выл министром
юстиции Баварии почти Шлет — с 4 августа 1922-го по 1 июня
1932 года. 2 июня 1932 года Гюртнер стал имперским министром
юстиции. С приходом к власти Гитлера (в январе 1933 г.) сохранил
свой пост и занимал его до самой смерти. — Прим. науч. ред.
286

сопроводительным письмом прокурора, о прежних и остав­
шихся в силе договоренностях — ведь и сам министр как-то
назвал национал-социалистов «плотью от плоти нашей»31.
Обострявшееся с каждым днем бедственное положение на­
ции, все ближе подталкиваемой к взрыву инфляцией, массо­
выми забастовками, борьбой в Руре, голодными бунтами и ус­
траиваемыми левыми беспорядками, создавало достаточные
основания для того, чтобы пощадить нацистского фюрера,
даже если он сам был частью этой чрезвычайной ситуации.
Поэтому Гюртнер, не информируя министра внутренних дел,
неоднократно осведомлявшегося о ходе расследования, вы­
разил прокуратуре свое пожелание отложить дело «до более
спокойных времен». 1 августа 1923 года следствие было вре­
менно приостановлено, а 22 мая следующего года вообще пре­
кращено.
И все же потеря престижа оказалась весьма и весьма ощу­
тимой, в чем Гитлер смог убедиться уже в начале сентября,
когда патриотические союзы собрались в Нюрнберге в оче­
редную годовщину победы под Седаном32 на один из тех
«Дней Германии», что проводились время от времени в раз­
ных частях Баварии с патетической пышностью. На фоне раз­
вевающихся знамен, букетов цветов и генералов-ветеранов
сотни тысяч людей в речах и шествиях давали выход чувству
национального величия и потребности в прекрасном и воз­
вышающем зрелище. «Бурные возгласы «Хайль!», — говорит­
ся с непривычной для канцелярского языка эмоциональнос­
тью в донесении управления государственной полиции округа
Нюрнберг-Фюрт от 2 сентября 1923 года, — бушевали вокруг
почетных гостей и процессии, множество рук с развевающи­
мися полотнищами тянулись ей навстречу, дождь цветов и
венков осыпал ее со всех сторон. Это было подобно крику
радости сотен тысяч павших духом, запуганных, униженных,
отчаявшихся, коим сверкнул луч надежды на освобождение
от кабалы и нужды. Многие — и мужчины, и женщины — сто­
яли и плакали»33.
31 См.: Heiden К. Geschichte. S. 130.
32В районе Седана (крепость во французском департамента Арден­
ны) в ходе франко-прусской войны 1870—1871 годов 1—2 сентября
1870 года прусские войска разгромили и взяли в плен французскую Шалонскую армию, в плен был также взят и император Наполеон III. —
Прим. науч. ред.
33 Цит. по: Deuerlein Е. Der Hitler-Putsch. S. 170.

287

И хотя национал-социалисты, как следует из того же до­
несения, составляли среди ста тысяч демонстрантов одну из
мощнейших колонн, все же в центре бурного ликования на­
ходился несомненно Л юдендорф, и когда Гитлер под впечат­
лением этого массового представления, но имея в виду и воз­
врат утраченных позиций, вновь решился на блок и органи­
зовал вместе с «Имперским флагом» капитана Хейса и
«Союзом Оберланд» во главе с Фридрихом Вебером «Немец­
кий боевой союз», о притязаниях на руководство с его сторо­
ны уже не было и речи. Стремительной утратой своих пози­
ций он был обязан не только первомайскому поражению, но
и в еще большей степени отъезду из Мюнхена — как только
он перестал давать пищу для сенсаций, испарилось все — и
имя, и авторитет, и демагогическое величие. И лишь три не­
дели спустя Рёму, неустанно действовавшему в пользу свое­
го друга Гитлера среди командиров «Кампфбунда», удается
восстановить его реноме и в конечном итоге заполучить по­
литическое руководство союзом.
Внешним поводом для этого послужило решение прави­
тельства Веймарской республики о прекращении бессмыс­
ленной борьбы за Рур, на которую уже не хватало никаких сил.
24 сентября, через шесть недель после своего прихода к влас­
ти, правительство Густава Штреземана отказалось от пассив­
ного сопротивления и возобновило выплату репараций Фран­
ции. Правда, Гитлер во все прошедшие месяцы относился к
этому сопротивлению отрицательно, однако его революцион­
ная установка требовала от него теперь обличения непопуляр­
ного шага правительства как свидетельства позорной измены
и извлечения отсюда максимальной пользы для своих
путчистских планов. Уже на следующий день Гитлер встре­
тился с руководителями «Кампфбунда» Крибелем, Хейсом,
Вебером, Герингом и Рёмом. В своей захватывающей речи,
длившейся два с половиной часа, он развернул перед ними
свои представления и видения и закончил просьбой доверить
ему руководство «Немецким боевым союзом». Со слезами на
глазах, как рассказывал потом Рём, Хейс протянул ему в кон­
це концов руку. Вебер был растроган. А сам Рём тоже распла­
кался, и, как он говорит, его била дрожь от внутреннего воз­
буждения34. Будучи убежден, что развитие событий потребу­
ет теперь решительных шагов, он уже на следующий день
34 Rohm Е. Op. cit. S. 215 Г.
288

распростился с воинской службой35 и окончательно передал
себя в распоряжение Гитлера.
Став фюрером «Кампфбунда», Гитлер, казалось, решил
окончательно посрамить всех скептиков демонстрацией сво­
ей решимости. Он незамедлительно приказал всем пятнадца­
ти тысячам своих штурмовиков находиться в состоянии повы­
шенной боевой готовности, обязал членов НСДАП ради уси­
ления собственной ударной мощи выйти из всех других
национальных союзов и развернул самую лихорадочную дея­
тельность. Но — как почти всегда — казалось, что целью всех
его планов, тактических ходов и приказов и была сама эта раз­
нузданная и помпезная пропагандистская акция, чья буйная
драматургия чуть ли не непременно ассоциировалась у него с
понятием непревзойденности. Как это уже бывало, он запла­
нировал на 27 сентября одновременное проведение четырнад­
цати массовых собраний, чтобы самолично раздувать на них
накаленные до предела страсти. Правда, последующие наме­
рения «Кампфбунда» не вызывали сомнений — они имели сво­
ей целью освобождение «от кабалы и позора», поход на Берлин,
установление национальной диктатуры и устранение «прокля­
тых внутренних врагов». Об этом еще три недели назад, 5 сен­
тября, заявил сам Гитлер: «Или марширует Берлин и доходит
до Мюнхена, или марширует Мюнхен и доходит до Берлина!
Не может быть сосуществования большевистской Северной
Германии и проникнутой национальным духом Баварии»36. Но
какие планы он в тот момент преследовал, собирался ли он, в
частности, устроить путч или снова только хотел лишь погово­
рить о нем, так и осталось до сих пор неясным. Многое указы­
вает на то, что свои дальнейшие решения он собирался при­
нимать в зависимости от произведенного им эффекта, от на­
строений и пыла толпы и хотел, примечательным образом
преувеличивая силу средств пропаганды, вынудить путем во­
одушевления масс государственную власть к действиям. «Из
бесконечных словесных баталий, — заявил он в выступлении
на упомянутом собрании, — вырастет новая Германия». Во
всяком случае, до всех членов «Кампфбунда» был в строго кон­
фиденциальном порядке доведен приказ, запрещавший им по­
кидать Мюнхен и содержавший кодовое слово, после получе­
ния которого должна начаться всеобщая мобилизация.
35Это произошло 26 сентября 1926 года. — Прим. науч. ред.
36 Цит. по: Boepple Е. Op. cit. S. 187.

10. 3-73

289

Однако мюнхенское правительство, загнанное в угол не­
прерывными слухами о путче, недоверием к «марксистскому»
правительству рейха и некоторыми специфичными для Бава­
рии чувствами вражды к Берлину и изоляционистскими уст­
ремлениями, упредило Гитлера. Без какого-либо предвари­
тельного оповещения премьер-министр фон Книллинг объя­
вил 26 сентября о введении чрезвычайного положения и
назначил, как это имело уже место в 1920 году, Густава фон
Кара верховным государственным комиссаром с диктатор­
скими полномочиями. И хотя Кар заявил, что готов к сотруд­
ничеству с «Кампфбундвм», он одновременно предупредил
Гитлера, что не потерпит, как он сказал, никаких «отклоне­
ний», и запретил для начала все четырнадцать запланирован­
ных собраний. Вне себя от гнева, впав в состояние одного из
тех многократно описанных прежде припадков, когда он сво­
ими тирадами и криками ярости доводил себя чуть ли не до
своего рода помешательства, Гитлер пригрозил революцией
и кровопролитием, но это не произвело на Кара никакого
впечатления. Еще вчера Гитлер видел себя в качестве главы
«Кампфбунда» — самого сильного и сплоченного боевого
формирования, равноправным партнером государственной
власти, и вот Кар вновь низвел его до роли ее подчиненного.
На какое-то мгновение он, кажется, уже решился пойти на
восстание. И только в течение ночи Рём, Пенер и ШойбнерРихтер сумели отговорить его от этого намерения.
Ход событий и без того уже давно опередил намерения
Гитлера. За это время в Берлине под председательством рейхс­
президента Эберта состоялось заседание кабинета, на кото­
ром было обсуждено создавшееся положение. Слишком уж
часто говорил фон Кар и раньше о «баварской миссии по спа­
сению Отечества», не скрывая, что под этим он понимает не
что иное, как свержение республики, установление консер­
вативного режима и широкую автономию для Баварии, атак­
же возврат к монархии. То есть назначение Кара на новую
должность вызывало совершенно понятные опасения. На
фоне отчаянного бедственного положения страны, чье денеж­
ное обращение было разрушено, а экономика в значительной
степени подорвана, перед лицом роста коммунистического
влияния в Саксонии и Гамбурге, сепаратистских устремлений
на западе и падения авторитета центрального правительства,
мюнхенские события действительно могли послужить сигна­
лом для всеобщего краха.
290

В этой драматической, смутной ситуации будущее стра­
ны зависело от рейхсвера. Правда, от его командующего — ге­
нерала фон Секта — правые круги тоже ожидали установле­
ния диктатуры. Его необыкновенно впечатляющее появление
с явно рассчитанным на внешний эффект опозданием и его
холодная самоуверенность показали возбужденным участни­
кам заседания кабинета, кто является подлинным носителем
власти. На вопрос Эберта, на чьей стороне стоит в этот нелегг
кий час рейхсвер, он ответил: «Рейхсвер, господин рейхспре­
зидент, подчиняется мне» — и тем самым дал на мгновение
однозначно понять, как обстоит дело с властью в действитель­
ности. Но в то же время, когда в этот же день был принят дек­
рет о чрезвычайном положении в стране и о передаче ему ис­
полнительной власти на всей территории рейха, Сект выра­
зил — хотя бы формально — свою лояльность по отношению
к существующим политическим инстанциям37.
События последующих дней развивались по запутанному,
полному неразберихи и с трудом просматриваемому в целом сце­
нарию. Двое из актеров были выброшены фон Сектом со сцены
еще заблаговременно: 29 сентября в Юострине восстал нелегаль­
ный «черный рейхсвер»38во главе с майором Бухруккером, опа­
савшийся, что его распустят после прекращения борьбы за Рур,
и решивший, по ряду сбивчивых признаков, подать сигнал для
выступления правых, в частности в рейхсвере. Однако эта орга­
низованная в спешке и недостаточно скоординированная опе­
рация была после непродолжительной борьбы подавлена. Сра­
зу же вслед за этим Сект провел решительную акцию, свидетель­
ствовавшую о незабытых эмоциях революционной поры, против
угрозы левого переворота в Саксонии, Тюрингии и Гамбурге. Те­
перь ему предстояло помериться силой с Баварией.
37 Правда, сначала исполнительная власть была передана мини­
стру по делам рейхсвера Отто Гесслеру, и только в ночь на 9 ноября
1923 года, после известий о гитлеровском путче в Мюнхене, уже пе­
редано непосредственно Секту. Но это была не более чем попытка
при помощи некой конструкции замаскировать реальное разделение
власти и, собственно говоря, бессилие политической власти. Нет
никакого сомнения в том, что именно в руках Секта и рейхсвера на­
ходилась высшая власть в Германии до тех пор, пока 24 февраля
1924 года чрезвычайное положение не было отменено — это, в част­
ности, выражалось и в том, что они взяли под свой контроль прове­
дение политических и экономических мер по борьбе с инфляцией.
38 Нелегальные воинские формирования, создававшиеся с ведо­
ма и на средства правительства. — Прим. науч. ред.
291

А в Баварии за это время Гитлеру почти удалось, как того
и требовала его тактическая концепция, перетащить Кара на
свою сторону. На последовавшее в ответ на злобную, клевет­
ническую статью в «Фёлькишер Беобахтер» требование Сек­
та запретить эту газету ни Кар, ни Лоссов никак не отреаги­
ровали, равно как проигнорировали и приказ об аресте Россбаха, капитана Хейса и капитана Эрхардта. Когда же вслед за
этим Лоссов был смещен, то верховный государственный
комиссар в нарушение конституции назначил его командую­
щим частями рейхсвера в земле Бавария39 и делал все, чтобы
все новыми и новыми провокациями довести конфликт с
Берлином до кульминации. В конце концов он потребовал ни
больше ни меньше как реорганизации правительства страны
и ответил на послание Эберта открытым объявлением войны:
официально разыскиваемый Верховным судом республики
бывший командир Добровольческого корпуса капитан Эрхардт был вызван из Зальцбурга, где он скрывался, и получил
указание готовить марш на Берлин. Датой выступления было
определено 15 ноября.
Эти выразительные жесты сопровождались не менее силь­
ными словами. Сам Кар заявил о ненемецком духе Веймарс­
кой конституции, обозвал режим «колоссом на глиняных но­
гах» и представил себя в одной из своих речей выразителем
дела нации в решающей мировоззренческой борьбе против
международной марксистско-еврейской идеологии40. Конеч­
но, своими шумными заявлениями он рассчитывал показать,
что соответствует тем разнообразным ожиданиям, которые
были связаны с его назначением на пост верховного госу­
дарственного комиссара. Однако в действительности его
действия лили воду на мельницу Гитлера. При норове Кара
понадобилась всего лишь одна статейка в «Фёлькишер Бео­
бахтер», чтобы коренным образом изменилась фатальная си­
туация первого мая — конфликт с Берлином принес Гитле­
ру союз с теми носителями власти в Баварии, в чьей помощи
39Это произошло 26—27 сентября 1923 года. — Прим. науч. ред.
40 В контексте высказывание фон Кара звучит следующим обра­
зом: «Речь идет о великой борьбе двух решающих для судеб всего не­
мецкого народа мировоззрений —• международной марксистско-еврейской и национальной немецкой идеологии... Баварии предначер­
тано судьбой взять на себя руководство в этой борьбе за великую
немецкую цель». Цит. по: Deuerlein Е. Der Hitler-Putsch. S. 238.
292

он так нуждался для революционного выступления против
центрального правительства. Ибо когда Сект потребовал от
Лоссова уйти в отставку, то все национальные союзы предо­
ставили себя в его распоряжение для обозначившегося про­
тивоборства с Берлином.
Нежданно-негаданно Гитлер увидел, что вот-вот пред­
ставятся большие шансы. Все решится зимой, заявил он в
интервью «Коррьере д ’Италиа»41. За короткое время он не­
сколько раз побывал у Лоссова и уладил прежний конфликт.
Теперь у нас общие интересы и противники, говорит он вне
себя от счастья. В свою очередь, Лоссов заявляет, что «пол­
ностью согласен со взглядами Гитлера в девяти из десяти
случаев». В результате, сам того, собственно, не желая, ко­
мандующий баварским рейхсвером становится одним из
главных актеров этого спектакля. Однако роль заговорщи­
ка была не по нему — он был аполитичным солдатом, боя­
щимся принятия решений, и конфликтная ситуация, в ко­
торой он оказался, становилась ему все больше не по плечу.
Вскоре Гитлеру уже приходится подталкивать его силой. Д и­
лемму фон Лоссова он очень точно охарактеризует потом
следующими словами: военачальник с такими большими
правами, «выступивший против своего начальства, должен
либо решиться идти до последнего, либо он просто обыкно­
венный мятежник и бунтовщик»42.
Труднее всего было найти взаимопонимание с Каром.
В то время как Гитлер не мог простить верховному государ­
ственному комиссару измену 26 сентября, сам Кар оставался
в твердом убеждении, что призвали его не в последнюю оче­
редь ради того, чтобы «привести в бело-голубое чувство» ра­
дикального, готового на любую агрессивную глупость агита­
тора. В его отношении к Гитлеру легко проглядывала задняя
мысль — в нужный момент дать этому барабанщику и талан­
тливому скандалисту «приказ уйти из политики»43.
И все же, вопреки сдержанному отношению и взаимной
неприязни друг к другу, противоборство с правительством стра­
ны свело их вместе, а существовавшие расхождения во мнени­
ях касались притязаний на руководство, и в первую очередь —
41 См.: Miinchener Post, 19.10.1923.
42Из выступления Гитлера перед Мюнхенском народном судом
26 февраля 1924 года. Цит. по: Boepple Е. Op. cit. S. 100.
43 Deuerlein Е. Der Hitler-Putsch. S. 72, 74.
293

момента, когда следовало нанести удар. И если Кар, оказав­
шийся вскоре вместе с Лоссовом и Зейссером в составе «три­
умвирата» легальной власти, склонялся в этом вопросе к оп­
ределенной осмотрительности и держал некоторую дистанцию
от своих смелых слов, то Гитлер нетерпеливо требовал перехо­
дить к действиям. «Народ волнует пока только один вопрос —
когда же?» — восклицал он и прямо-таки самозабвенно, в эс­
хатологических тирадах, распространялся о предстоящем стол­
кновении:
«И вот придет день, — пророчествовал он, — ради кото­
рого было создано это движение! Час, ради которого мы бо­
ролись годами. Момент, когда национал-социалистическое
движение выступит в победный поход ради блага Германии!
Не для выборов мы были основаны, а для того, чтобы стать
последним рубежом в величайшей беде, когда наш народ в
страхе и отчаянии увидит приближающееся красное чудови­
ще... Наше движение несет избавление, это чувствуют сегод­
ня уже миллионы. Это почти стало новой религиозной ве­
рой!»44
В течение октября все стороны усилили свои приготов­
ления. В заговорщицкой атмосфере интриг, тайн и измен
шли непрерывные обсуждения, передавались планы дей­
ствий, назывались и менялись кодовые слова, по которым
должно было начаться выступление, но одновременно на­
капливалось оружие и шла боевая подготовка. Уже в начале
октября слухи о предстоящем путче Гитлера приняли такие
определенные очертания, что подполковник Крибель, воен­
ный руководитель «Кампфбунда», был вынужден в письме
на имя премьер-министра фон Книллинга опровергнуть на­
личие каких-либо намерений по организации переворота.
В этих джунглях интересов, договоров, ложных маневров и
ловушек все следили друг за другом, а тысячи жили ожида­
нием каких-то приказов. На стенах домов появлялись то
одни, то другие лозунги. «Марш на Берлин»45 стал магичес­
кой формулой, обещавшей решение всех проблем одним
ударом. И как и за несколько недель до того, Гитлер нагне­
44 Boepple Е. Op. cit. S. 87.
45 По аналогии с «Маршем на Рим» чернорубашечников Бенито
Муссолини, который предшествовал приходу дуче к власти. — Прим.
науч. ред.
294

тал психоз грядущих перемен: «Этой ноябрьской республи­
ке скоро конец. Постепенно начинается новый шелест,
предвещающий непогоду. И эта буря разразится, и в этой
буре республика узнает перемены, так либо этак. Она уже со­
зрела для этого»46.
Что касалось отношений с Каром, Гитлер, казалось, был
уверен в себе. Правда, у него оставалось подозрение, что
«триумвират» может выступить и без него либо мобилизовать
массы не революционным призывом «На Берлин!», а боевым
лозунгом сепаратистов «Прочь от Берлина!». Порой он по­
баивался, что до выступления дело вообще не дойдет, и уже
в начале октября, если верить некоторым данным, начал по­
думывать о том, как ему при помощи какой-нибудь авантю­
ры вынудить партнеров к выступлению, а самому оказаться
во главе этого выступления. В том же, что население, если
он не упустит нужный момент, будет в этом конфликте на
его стороне, а ни в коем случае не на стороне Кара, он ни на
минуту не сомневался. Он относился с презрением к этой
чванливой буржуазии с ее необоснованным самомнением и
неспособностью понять массы, которые она так стремилась
отобрать у него. В одном из своих интервью Гитлер обозвал
Кара «слабосильным довоенным бюрократом» и заявил:
«История всех революций [показывает], что они никогда не
могут быть под силу представителю старой системы, а толь­
ко революционеру». Правда, на стороне «триумвирата» была
сила, но ведь на его стороне был сам «национальный пол­
ководец» Людендорф — целый «армейский корпус на двух
ногах», чью политическую ограниченность он быстро рас­
познал и с помощью лести научился пользоваться ею. Уже
теперь его самоуверенность проявляет столь характерное
стремление к безудержности — он сравнивал себя с Гамбеттой или Муссолини, хотя его сподвижники смеялись над
этим, а Крибель заявил одному посетителю, что Гитлер на
руководящий пост, разумеется, не подходит, ибо в голове у
него одна только пропаганда. Сам же Гитлер сказал одному
высшему офицеру из окружения Лоссова, что его профес­
сия — спасение Германии, а Людендорф ему нужен, чтобы
привлечь на свою сторону рейхсвер. «В политике он у меня
46Так говорил Гитлер еще 12 сентября 1923 года, см.: Boepple Е.

Op. cit. S. 91.
295

и словечка не вымолвит — я ведь не Бетман-Гольвег47... А вы
знаете, что и Наполеон, учреждая консульство, окружил себя
только незначительными деятелями?»48.
Во второй половине октября планы Мюнхена по отноше­
нию к Берлину приобрели еще более четкие очертания. 16 ок­
тября Крибель подписал приказ об усилении пограничной ох­
раны на севере земли. Хотя это и выдавалось за полицейскую
меру, направленную против неспокойной Тюрингии, однако
приказ содержал и такие военные понятия, как «районы раз­
вертывания» и «открытие боевых действий», атакже «дух на­
ступления», «пыл преследования» и даже «уничтожение» сил
противника. Главным же было то, что он предусматривал воз­
можность прямой мобилизации на случай гражданской вой­
ны. А в это время добровольцы уже проводили штабные уче­
ния на городском плане Берлина, и Гитлер, выступая перед
юнкерами пехотного училища, под бурные аплодисменты
славил революционную мораль: «Высший долг вашей воен­
ной присяги, господа, состоит в том, чтобы нарушить ее».
Дабы создать конкуренцию военной мощи партнера, нацио­
нал-социалисты вербуют в СА главным образом служащих
земельной полиции. По более поздним свидетельствам Гит­
лера, в их распоряжении уже было от 60 до 80 гаубиц, поле­
вых и тяжелых орудий, находившихся до того в тайниках. На
совещании «Кампфбунда» 23 октября Геринг сообщает дета­
ли «наступления на Берлин» и. рекомендует, среди прочего,
начать подготовку «черных списков»: «Необходимо будет при­
менять жесточайший террор. Того, кто создаст хоть малейшие
трудности, — расстреливать. Необходимо, чтобы командиры
уже сегодня выявляли тех, чье устранение необходимо. Пос­
ле издания воззвания следует для устрашения тут же расстре­
лять хотя бы одного» — «германская Анкара» готовилась к
развязыванию репрессий внутри страны49.
47Имеется в виду Теобаль фон Бетман-Гольвег (29.11.1856—
2.1.1921), занимавший в 1909—1917 годах пост рейхсканцлера. Гит­
лер намекает на то, что, будучи 1-м генерал-квартирмейстером По­
левого генштаба, Людендорф имел больше веса, чем Бетман. — Прим.
науч. ред.
48 Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 168; Heiden К. Geschichte. S. 150; пре­
дыдущие цитаты, касающиеся фон Кара, см.: Miinchener Post,
19.Х. 1923, атакже: Horn W. Ftihrerideologie. S. 128.
49 По этому комплексу проблем см.: Deuerlein Е. Der Hitler-Putsch.
S. 221, 506; Rohm E. Op. cit. S. 228, а также: Hoffmann H. H. Op. cit.
S. 107 f., 118.
296

В атмосфере недоверия и соперничества один замысел
влек за собой другой. 24 октября Лоссов созвал в штабе воен­
ного округа представителей рейхсвера, земельной полиции и
патриотических союзов, чтобы изложить перед ними моби­
лизационные планы рейхсвера для марша на Берлин, паро­
лем было названо слово «Восход». Однако пригласил Лоссов
только одного военного руководителя «Кампфбунда» Герма­
на Крибеля, а Гитлер и командование СА оказались обойден­
ными. В ответ на это Гитлер незамедлительно провел «боль­
шой войсковой смотр». Как говорилось в одном донесении
того времени, «уже с раннего утра из города доносились ба­
рабанная дробь и музыка, и в течение всего дня повсюду мож­
но было увидеть людей в форме с гитлеровской свастикой на
рукавах или оберландовским эдельвейсом на фуражках»50.
Кар, в свою очередь, тут же заявил, дабы развеять якобы «цир­
кулирующие повсюду слухи», что он отклоняет любые пере­
говоры с нынешним правительством страны.
Это походило на тихое, ожесточенное состязание, и воп­
рос, казалось, заключался лишь в том, кто же выступит пер­
вым, чтобы принять из рук спасенной нации «у Бранденбург­
ских ворот лавровый венок победы». Своеобразный, окра­
шенный в местные цвета пыл пронизал все эти планы
какой-то крайней фантастичностью и придавал этим разно­
образным действиям оттенок какой-то широкомасштабной
игры в индейцев и ковбоев в солдатском исполнении. Не за­
думываясь долго над истинным положением дел, действую­
щие лица провозглашали, что пришло время «маршировать
и решить наконец определенные вопросы подобно Бисмар­
ку». Другие славили «ячейку порядка Баварию» и «баварские
кулаки», которые должны «очистить этот берлинский свинар­
ник». Родные сумерки лежали над столь охотно использовав­
шимися картинами, изображавшими столицу огромным Ва­
вилоном, и некоторые из ораторов завоевывали сердца слу­
шателей тем, что обещали «ядреным баварцам карательный
поход на Берлин, победу над этой великой апокалипсической
проституткой, а может быть, и немножко забав с ней». Один
доверенный человек из гамбургского региона говорил Гитле­
50Донесение вюртембергской миссии в Мюнхене от 29 октября
1923 года. Цит. по: Deuerlein Е. Der Hitler-Putsch. S. 90; о заявлении
фон Кара см.: Dokumente derdeutschen Politikund Geschichte. Bd. III.
S. 133 f.
297

ру, что «миллионы людей в Северной Германии встанут в день
расплаты на его сторону». Повсюду царило представление,
что нация во всех ее сословиях и по всем городам и весям при­
соединится к мюнхенскому восстанию, как только оно нач­
нется, и «немецкий народ разгуляется, как в 1813 году»51.
30 октября Гитлер взял назад данное им Кару слово, что не
будет зарываться.
Правда, Кар и теперь еще не мог решиться действовать,
да, возможно, он, как и Лоссов, никогда на деле и не думал о
том, чтобы по собственной инициативе пойти на переворот.
Иногда даже кажется, что «триумвират» со всей его патети­
кой, угрозами и планами развертывания скорее хотел лишь
подтолкнуть Секта и национально-консервативных «господ
с севера» на осуществление их диктаторских концепций, о
которых так много повсюду шушукались, а сам собирался
вступить в игру в тот момент, когда этого потребуют перспек­
тивы, а также баварские интересы. Чтобы прощупать обста­
новку, они в начале ноября направили в Берлин полковника
Зейссера. Правда, вернулся тот обескураженным — рассчиты­
вать на широкую поддержку не приходилось, Сект, в частно­
сти, занял сдержанную позицию.
После этого они созвали 6 ноября руководителей патри­
отических союзов и заявили весьма жестким тоном, что
только они одни вправе начать ожидаемую акцию и руково­
дить ею, а любое своеволие будет ими подавлено. Это было
их последней попыткой взять назад в свои руки инициативу,
которую они потеряли где-то между широковещательными
заявлениями и постоянными колебаниями. И на эту встречу
Гитлер тоже не был приглашен. В тот же вечер «Кампфбунд»
пришел к согласию, что нужно будет использовать первую же
представившуюся возможность для выступления и прину­
дить какой-то подстрекательской акцией как «триумвират»,
так и максимально большое количество колеблющихся к
маршу на Берлин.
Это решение часто приводится как свидетельство теат­
рального, перевозбужденного и одержимого манией величия
темперамента Гитлера и предается публичному осмеянию как
«пивной путч», «политический карнавал», «путч на черной ле­
51 Deuerlein Е. Der Hitler-Putsch. S. 87; остальные цитаты см.: Ma­
ser W. Friihgeschichte. S. 422,441; Rohm E. Op. cit. S. 228; Heiden K. Hitler.
Bd. 1. S. 177.
298

стнице» или «потеха в духе Дикого Запада». Конечно, пред­
приятие не лишено всех этих черт, но одновременно оно сви­
детельствует все же и об умении Гитлера оценить обстанов­
ку, о его смелости и тактической последовательности. И в
нем в весьма примечательном сочетании содержится столько
же элементов фарса и пьесы о разбойниках, сколько и холод­
ной рациональности.
И в самом деле: вечером 6 ноября 1923 года у Гитлера,
собственно, не оставалось выбора. От необходимости дей­
ствовать ему нельзя было уйти уже с момента едва ли заруб­
цевавшегося к тому времени первомайского поражения. Ина­
че он рисковал потерять все, что выделяло его, превращая в
настоящую величину, из массы партий и политиков и делало
таким привлекательным, — радикальную, чуть ли не экзис­
тенциальную серьезность его возмущения, поражавшую сво­
ей неуступчивостью и явственно не склонную к тайным ком­
промиссам. А будучи фюрером «Кампфбунда», он уже распо­
лагал и военной мощью, чьей готовности к действиям больше
не мешали разногласия внутри коллективного руководства, да
и, наконец, отряды штурмовиков нетерпеливо рвались в бой.
Их беспокойство имело разные причины. Оно отражало
авантюризм охочих до приключений профессиональных сол­
дат, которые после недель конспиративной подготовки хоте­
ли наконец выступить и добраться до цели. Многие лелеяли на­
дежду, что грядущая национальная диктатура снимет ограни­
чения Версальского договора по численному составу рейхсвера.
Находясь уже неделями в состоянии предмаршевой подготов­
ки, некоторые из отрядов принимали участие в осенних манев­
рах рейхсвера. Теперь же, однако, все средства были израсхо­
дованы, истощились и резервы Гитлера, рядовые голодали, и
только Кар мог еще содержать свои подразделения. Обраще­
ние капитана Эрхардта к промышленникам в Нюрнберге при­
несло 20 ОООдолларов.
Дилемма, перед которой оказался Гитлер, отчетливо вы­
ражена в показаниях командира полка СА «Мюнхен» Виль­
гельма Брюкнера52, данных им на одном из закрытых заседа­
520бер-лейтенант и член Добровольческого корпуса фон Эппа
Вильгельм Фридрих Брюкнер (11.12.1884—20.4.1954) был назначен
командиром полка СА «Мюнхен» 1 февраля 1923 года. С февраля
1934 года — шеф-адъютант фюрера и рейхсканцлера. В октябре
1940 года в результате интриг М. Бормана снят с поста. В 1941 —
1944 году воевал на фронте, полковник. — Прим. науч. ред.
299

ний во время происходившего позднее судебного процесса.
«У меня было такое впечатление, что сами офицеры рейхсвера
были недовольны тем, что марш на Берлин не состоялся. Они
говорили: и этот Гитлер — такое же трепло, как все остальные.
Вы не выступаете. Кто выступит первым, нам без разницы, мы
просто пойдем с ними. Я и Гитлеру лично сказал: Наступит
день, когда я уже не смогу удержать людей. Если сейчас ни­
чего не произойдет, они просто сбегут. А у нас среди них
очень много безработных, людей, которые расплачивались за
обучение своей последней одеждой, последней обувью, пос­
ледним грошом и говорили: Ну, теперь вот начнется, нас
возьмут в рейхсвер, и конец всем нашим бедам»53. Сам Гит­
лер в начале ноября сказал в разговоре с Зейссером, что те­
перь должно что-то произойти, иначе экономическая нужда
погонит рядовых из «Кампфбунда» в лагерь коммунистов.
К опасению Гитлера, что подразделения «Кампфбунда»
могут развалиться, добавлялась и обеспокоенность тем, что
уходит время, — революционное недовольство грозило лоп­
нуть, слишком туго была уже натянута струна. Одновремен­
но конец борьбы за Рур и разгром левых обозначили поворот
к нормализации. Казалось, что и инфляция будет вот-вот ус­
мирена, а с концом кризиса исчезала и надежда для Гитлера.
Было уже очевидно, что широкий простор для агитации Гит­
леру открывался именно благодаря бедам нации. Он не имел
права колебаться, даже если решению мешало то или другое
данное им честное слово. Еще более сомнительным представ­
лялось то, что не соответствовало его теоретической концеп­
ции, — он рискнул пойти на революцию без одобрения гос­
подина президента.
Однако он надеялся получить это одобрение и даже пря­
мую поддержку господина президента именно благодаря ре­
шению совершить поступок. «Мы были убеждены, что до
дела тут дойдет только тогда, когда к желанию присоединит­
ся воля», — так потом заявит Гитлер на суде. Таким образом,
сумме весомых причин, говоривших — все без исключе­
ния — за необходимость действовать, противостояла толь­
ко та опасность, что планируемая авантюра не окажет ожи­
даемого эффекта и не сумеет увлечь «триумвират». Кажет­
ся, Гитлер недостаточно учел эту опасность, потому что
добивался-то ведь он того же, что и планировали эти госпо­
53 Цит. по: Heiden К. Geschichte. S. 143.
300

да, но в конечном итоге эта-то ошибка и приведет к круше­
нию всей операции и покажет всю оторванность Гитлера от
реальности. Правда, сам он с таким упреком никогда не со­
гласится, более того, для него всегда будет нечто привлека­
тельное в презрении к действительности, а ставшие знаме­
нитыми слова Лоссова, что он примет участие в государ­
ственном перевороте, только если шансы на удачный исход
составят 51 %, будут для него примером достойной презре­
ния беспросветной практичности54. Однако за решение
предпринять акцию говорили не только рациональные при­
чины — можно сказать, что сам ход истории подтвердил в бо­
лее широком смысле правоту Гитлера. Ибо эта операция,
окончивш аяся единственным в своем роде поражением,
обернулась все-таки решающим прорывом Гитлера на его
пути к власти.
В конце сентября, в ходе всех этих лихорадочных приго­
товлений и позиционных маневров, Гитлер организует в Бай­
ройте один изочередных «Дней Германии» и просит разре­
шения посетить мемориальный дом Вагнера «Ванфрид».
С глубоким волнением осматривает он комнаты, кабинет и
большую библиотеку маэстро и его могилу в саду. Затем он
был представлен Хьюстону Стюарту Чемберлену, женатому на
дочери Рихарда Вагнера и оказавшему своими сочинениями
немалое влияние на Гитлера в годы его формирования. По­
чти полностью парализованный старик едва ли смог разгля­
деть посетителя, но почувствовал исходившие от того энер­
гию и целеустремленность. В письме, которое он написал
своему визитеру неделю спустя, 7 октября, он называет Гит­
лера не только предтечей и спутником некой более великой
личности, но и самим спасителем, решающей фигурой немец­
кой контрреволюции. Я ожидал, пишет он, встретить фана­
тика, однако мое чувство говорит мне, что Гитлер — это не­
что иное, нечто более творческое, и что он, несмотря на всю
его ощутимую силу воли, не является человеком насилия.
Теперь, продолжает автор письма, я наконец спокоен, и со­
54Эти слова Лоссова, сказанные им, как следует из различных
свидетельств, некоторым руководителям «Кампфбунда» сразу же
после совещания 6 ноября, хотя и опровергались позднее, однако в
их достоверности нет никаких сомнений. См.: Deuerlein Е. Op. cit.
S. 97. В выступлении 8 ноября 1936 года, посвященном памяти но­
ябрьских событий, Гитлер сам, например, иронизировал по поводу
высказывания Лоссова; см.: Domarus М. Op. cit. S. 654.
301

стоя н и е м оей душ и сразу ж е перем ен илось: «То, что Герм а­
ния в часы св оей величайш ей нужды рож дает такого ч ел ов е­
ка, как Гитлер, доказы вает ее ж и з н е сп о с о б н о ст ь » 55.

Для терзаемого неуверенностью, только в самых буйных
фантазиях пробивающегося к осознанию своего ранга дема­
гога, стоявшего именно в тот момент перед одним из главней­
ших в жизни решений, эти слова явились как бы зовом само­
го Мастера из Байройта.

Г л а в а IV
ПУТЧ
И тут кто-то закричал: «Они идут! Хайль
Гитлер!»
Из рассказа очевидца
событий 9 ноября 1923 года

Два дня перед 8 ноября были наполнены нервозной актив­
ностью. Все вели друг с другом какие-то переговоры, Мюн­
хен был переполнен военными приготовлениями и слухами.
Первоначальные планы «Кампфбунда» предусматривали, что
10 ноября, как только стемнеет, начнутся крупные ночные
учения в роще Фретманингерхейде на севере Мюнхена, а рано
утром их участники под видом одного из обычных маршей
войдут в Мюнхен, провозгласят установление национальной
диктатуры и заставят «триумвират» действовать. Еще во вре­
мя совещания стало известно, что вечером 8 ноября фон Кар
выступит с программной речью в пивной «Бюргербройкеллер», куда будут приглашены члены правительства, а также
Лоссов, руководители государственных учреждений, патри­
отических объединений, а также промышленники. Беспоко­
ясь, как бы Кар не опередил его, Гитлер в последний момент
отменил все прежние планы и решил начать действовать уже
на следующий день. Тут же в спешном порядке были собра­
ны подразделения СА и «Кампфбунда».
Собрание начиналось в 20 часов 15 минут. В долгополом
черном сюртуке и с Железным крестом на груди Гитлер на­
правился в незадолго до того приобретенном «Мерседесе» к
«Бюргербройкеллер». Его сопровождали Альфред Розенберг,
55 Письмо опубликовано: Illustrierter Beobachter, 1926. Nr. 2. S. 6.
302

Оскар Граф1и ничего не подозревавший Дрекслер, который
в тот вечер в последний раз оказался участником важных со­
бытий. Дабы сохранить тайну, ему сообщили только, что едут
на собрание за чертой города. Когда же Гитлер по пути открыл
ему, что в половине девятого он собирается нанести удар, раз­
досадованный Дрекслер самоустранился от участия, сказав
лишь, что желает операции успеха.
У входа в зал царила большая толчея, и, озабоченный, как
бы не сорвался запланированный штурм только что начавше­
гося собрания, Гитлер властно приказал дежурному полицей­
скому офицеру очистить вестибюль. И вот когда Кар как раз
излагал «нравственное обоснование диктатуры», ссылаясь на
образ нового человека, в дверях зала появился Гитлер. По сви­
детельствам очевидцев, он был чрезвычайно возбужден. А в
это время к зданию уже подъехали грузовики, и выскочившие
из них штурмовики из Ударного отряда «Адольф Гитлер»2ок­
ружили «Бюргербройкеллер» по всем правилам военного ис­
кусства. Со свойственной ему склонностью к театральным же­
стам Гитлер стоял в дверях с кружкой пива в поднятой руке,
и когда рядом с ним выкатили тяжелый пулемет, он сделал
последний драматический глоток, а затем бросил кружку на
пол и во главе вооруженных соратников с револьвером в под­
нятой руке бросился в середину зала. И пока еще не стих звук
падающих кружек и опрокинутых стульев, Гитлер вскочил на
один из столов, произвел, чтобы призвать к тишине, свой зна­
менитый выстрел в потолок и стал протискиваться сквозь ра­
стерявшуюся толпу к сцене. «Национальная революция на­
чалась! — закричал он. — Зал окружен шестьюстами воору­
женными до зубов людьми! Никто не имеет права покидать
зал. Если сейчас же не будет тишины, я прикажу установить
на галерее пулемет. Баварское правительство и правительство
рейха низложены! Образуется Временное правительство рей­
ха! Казармы рейхсвера и земельной полиции захвачены! Рей­
1Автор, видимо, имеет в виду Ульриха Графа (6.7.1878—3.3.1950) —
одного из основателей нацистской партии. В 1920—1923 годах он яв­
лялся личным телохранителем А. Гитлера, был членом Ударного отряда
«Адольф Гитлер». Впоследствии вместе с Эмилем Морисом нацистской
пропагандой назван «первым солдатом СА». — Прим. науч. ред.
2Ударный отряд «Адольф Гитлер» (Stosstrupps Adolf Hitler) был
сформирован в качестве личной охраны Гитлера в мае 1923 года на
основе штабной охраны НСДАП. Включал в себя около 30 человек,
руководители Берхтольд, Шрек и Морис. — Прим. науч. ред.
303

хсвер и земельная полиция уже выступают под знаменами со
свастикой». Затем он, как утверждают очевидцы, «грубым
приказным тоном» пригласил Кара, Лоссова и Зейссера пос­
ледовать за ним в соседнее помещение. И пока штурмовики
наводили среди присутствовавших, которые уже пришли в
себя от шока и начали громко кричать «Театр!» и «Южная
Америка!», приобретенными в пивных баталиях методами
порядок, Гитлер лез из кожи вон, чтобы завоевать на свою
сторону строптивых правителей Баварии.
Несмотря на все противоречия и так и оставшиеся неяс­
ными взаимосвязи, главные черты происходившего были
предельно отчетливы. Размахивая револьвером, Гитлер за­
явил членам «триумвирата», что никто из них живым это по­
мещение не покинет. Тут же он по всем правилам извинил­
ся за то, что ему пришлось столь необычным способом по­
ставить их перед свершившимися фактами, — мол, этим он
просто хотел облегчить господам их вступление в новые
должности. Так что теперь им уже ничего не остается, как
идти вместе с ним. Пенер назначается баварским премьерминистром с диктаторскими полномочиями, Кар станет на­
местником Баварии, сам Гитлер возглавит новое правитель­
ство страны, Людендорф будет командовать национальной
армией во время ее марша на Берлин, а для Зейссера был
приготовлен пост министра полиции. Все больше возбужда­
ясь, он воскликнул: «Я знаю, что этот шаг дастся вам нелег­
ко, господа, но сделать этот шаг нужно! Нужно помочь вам,
господа, найти трамплин! Каждый должен занять положен­
ное ему место. И если он этого не делает, он потеряет пра­
во на существование. Вы должны бороться вместе со мной.
Победить вместе со мной. Или умереть вместе со мной. Если
дело сорвется, то в моем револьвере четыре пули — три для
моих соратников, если они меня покинут, а четвертая — для
себя». Затем он, как свидетельствует один из источников,
поднес револьвер к виску и сказал: «Если завтра после по­
лудня я не буду победителем, я буду трупом».
Однако, к удивлению Гитлера, это не произвело на «три­
умвират» почти никакого впечатления. Наиболее хладно­
кровным оставался в этой ситуации фон Кар. Явно оскорб­
ленный дурацким антуражем этой авантюрной пьесы и той
ролью, которая ему в ней отводилась, он заявил: «Господин
Гитлер, вы можете приказать меня расстрелять, можете и
сами меня застрелить. Но смерть не имеет для меня никакого
304

значения». Зейссер упрекнул Гитлера в том, что тот нарушил
данное слово. Лоссов молчал. А у дверей и окон стояли во­
оруженные сторонники Гитлера, то и дело вскидывая ружья
наизготовку.
На какое-то мгновение показалось, что из-за молчаливо­
го самообладания «троицы» эта внезапная акция потерпит
провал. В тот момент, когда Гитлер, бросив пивную кружку
на пол, подал сигнал к путчу, от «Бюргербройкеллер» спеш­
но отъехал на машине Шойбнер-Рихтер, чтобы привезти не
посвященного до того вдело Людендорфа. Гитлер теперь ожи­
дал его приезда, рассчитывая, что генерал с его авторитетом
поможет ему добиться желаемого развития событий. А пока
он вернулся назад в бурлящий зал. Раздосадованный неуда­
чей, он полагал, что его воздействие на массы окажется куда
более эффективным. Историк Карл Александр фон Мюллер
описывает увиденное глазами очевидца все раздражение этих
«сливок общества», удерживаемых не скупившимися на из­
девки и угрозы грубыми штурмовиками, чей предводитель в
это время в возбужденном состоянии протискивался к трибу­
не. И вот он стоял перед ними — несерьезный, амбициозный
молодой человек с какими-то явно сумасбродными отклоне­
ниями, обладавший своеобразным воздействием на просто­
людинов. Этот нелепый в своем черном сюртуке, придавав­
шем ему (что не могло не вызывать усмешки) черты офици­
анта, человечек стоял перед холодной самоуверенной знатью
страны и «мастерской речью, всего несколькими фразами
вывернул настроение зала... как перчатку. Нечто подобное, —
продолжает очевидец, — мне доводилось видеть потом очень
редко. Когда он взошел на сцену, волнение было так велико,
что его не было слышно, и он выстрелил в воздух. Я и сейчас
еще вижу это движение в зале. Он вытащил браунинг из зад­
него кармана... Он пришел, чтобы сказать, что его предыду­
щие слова о том, что дело будет улажено через десять минут,
не оправдались»3. Но как только он встал перед залом, он уви­
дел, как лица стали обращаться к нему, на них появилось вы­
ражение ожидания, и возбужденные голоса сменились осто­
рожными покашливаниями. И Гитлер снова обрел уверен­
ность в себе.
3Здесь и далее приводятся свидетельства К.А. фон Мюллера из
протокола процесса по делу Гитлера (9-й и 13-й день слушаний); см.:
Protokoll des Hitlerprozess. S. 60 fT., u. S. 57.
305

Строго говоря, он мало что мог сообщить собранию. Отры­
вистым, командным тоном он повторил только то, что было до
этого всего лишь эксцентричными надеждами, предчувствия­
ми и чаяниями. Затем он провозгласил: «Задача временного
германского национального правительства — всеми силами
этой земли и силами всех немецких областей выступить похо­
дом на этот погрязший в грехах Вавилон — Берлин и спасти
немецкий народ. И вот я спрашиваю вас — там находятся три
человека: Кар, Лоссов и Зейссер. До боли трудно дался им та­
кой шаг. Согласны ли вы с таким решением германского воп­
роса? Вы видите — нами движет не самомнение и не корысть.
Нет, стрелки уже приближаются к двенадцати — и мы хотим
начать борьбу за наше немецкое Отечество. Мы хотим постро­
ить федеративное государство, в котором Бавария получит то,
что принадлежит ей по праву. Либо утром в Германии будет на­
циональное немецкое правительство, либо мы будем мертвы!»
Сила его убеждения, а также обманный маневр —утверждение,
будто Кар, Лоссов и Зейссер с ним заодно, — повлекли за со­
бой то, что очевидец называет «поворотом на 180 градусов».
Гитлер покинул зал, «уполномоченный сказать Кару, что если
он присоединился, то его поддержит весь зал».
К этому времени уже прибыл Людендорф — нетерпели­
вый и явно недовольный скрытностью Гитлера, а также его
самовластным распределением должностей, где ему, Людендорфу, досталось всего лишь руководство армией. Никого ни
о чем не спросив, он без обиняков заявил, что предлагает
«триумвирату» ударить с ним по рукам и что для него это тоже
неожиданность, но речь ведь идет о великом историческом
деле. И только теперь, под личным влиянием этого легендар­
ного национального героя, «троица» начала уступать. Лоссов,
как старый офицер воспринял предложение Людендорфа как
приказ, Зейссер последовал его примеру. Один лишь Кар про­
должал упорствовать, а когда Гитлер стал умолять его присо­
единиться к ним, говоря, что люди на коленях будут благода­
рить его за это, Кар равнодушно возразил, что такие вещи его
не волнуют. В этих двух фразах, как под вспышкой молнии,
проявилось все различие между жадным до театральных эф ­
фектов темпераментом Гитлера и трезвым отношением к вла­
сти чиновника от политики.
Однако в конце концов под все усиливающимся давлени­
ем и Кар и его товарищи направились обратно в зал, чтобы
разыграть сцену братания. Демонстрации показного единства
306

было достаточно, чтобы присутствовавшие вскочили на сту­
лья. Под восторженную овацию актеры пожали друг другу
руки. Но если Людендорф и Кар выглядели перед вошедшим
в раж залом бледными и с застывшим взором, то Гитлер, по
свидетельству очевидца, «прямо-таки светился от радости»,
будучи «в состоянии блаженства... от того, что ему посчаст­
ливилось подвигнуть Кара на то, чтобы тот сотрудничал». На
какой-то короткий сладостный момент ему показалось, что он
достиг того, о чем всегда мечтал: его бурно приветствовали
влиятельные люди, как бы возмещая этой овацией всю горечь,
которую ему довелось пережить начиная с венских времен. На
его стороне были фон Кар и авторитет государства, рядом с
ним был национальный полководец Людендорф. Нет, как несостоявшийся диктатор Людендорф был уже ниже его — че­
ловека без профессии, так долго искавшего свое место в жиз­
ни и так часто терпевшего крушение, но вот оказавшегося так
высоко. «Потомкам это будет казаться сказкой», — так любил
говорить он сам, с изумлением оглядываясь на захватываю­
щие дух повороты своей жизни, вознесшие его к вершине
славы4. Он действительно имел право сказать, что с этого
мгновения — независимо оттого, чем закончится его авантю­
ра, — это уже не будет, как в прошлые годы, игрой на провин­
циальной сцене. Теперь он вышел на большую сцену. Пыл­
ко, не замечая смешной патетичности своих слов, он завер­
шил свое выступление: «Я хочу выполнить сегодня то, о чем
поклялся самому себе ровно в этот же день пять лет назад,
когда я лежал полуослепший в лазарете, — не знать ни покоя
ни отдыха, пока ноябрьские преступники не будут повергну­
ты в прах, пока на руинах сегодняшней жалкой Германии не
возродится Германия мощи и величия, свободная и счастли­
вая. Аминь!»5 Зал бесновался и ликовал, так что другим при­
шлось выступить лишь с краткими заявлениями. Кар произ­
нес несколько не очень внятных слов о своей приверженности
монархии, родной Баварии и немецкому отечеству6, Люден4См., например, выступление 8 ноября 1935 года, Цит. по:
Domarus Л/. Op. cit. S. 554.
5Цит. по: Heiden К. Geschichte. S. 158.
6 Кар сказал: «В минуту величайшей опасности для родины и
отечества я принимаю на себя руководство судьбами Баварии в ка­
честве наместника монархии, разбитой дерзновенной рукой пять лет
назад. Я делаю это с тяжелым сердцем, надеюсь, к благу нашей ба­
варской родины и нашего великого германского отечества». См.
Heiden К. Geschichte. S. 158. — Прим. науч. ред.
307

д о р ф говорил о п о в ор от н ом м ом ен т е и, все ещ е сер дя сь на
п о в ед е н и е Гитлера, заверил: « П р еи с п о л н ен н ы й величием
мом ента и застигнуты й врасплох, я в силу своего собств ен н ого
права отдаю себя в р асп оряж ени е герм анского национального
правительства».

Штурмовики стали расходиться, не забыв, однако, арес­
товать премьер-министра фон Книллинга, присутствовавших
в зале министров, а также полицай-президента Мюнхена.
В то время как Рудольф Гесс со своим студенческим отрядом
СА препровождал арестованных на виллу Юлиуса Лемана
(издателя из кругов «фёлькише»), Гитлера срочно вызвали из
зала и сообщили, что произошла стычка у казарм саперов. Как
только он покинул помещение — это было около 22 часов
30 минут, — Людендорф дружески распрощался с Лоссовом,
Каром и Зейссером, и те растворились в ночи.
Когда же Шойбнер-Рихтер и возвратившийся Гитлер, ин­
стинктивно чувствуя, что случилось что-то неладное, выказа­
ли свои сомнения, Людендорф грубо наорал на них — он не по­
зволит ставить под сомнение честное слово немецкого офице­
ра. А ведь примерно за два часа до того Зейссер поставил в вину
Гитлеру, что тот своими действиями нарушил свое честное сло­
во. Эти два факта зеркально отразили конфронтацию двух ми­
ров — буржуазного с его принципами, его points d’honneur7 и
характерным чванством лейтенанта запаса с одной стороны, и
ориентированного исключительно на свои цели захвата влас­
ти, лишенного предрассудков мира нового человека — с дру­
гой. Последовательно используя буржуазные нормы и понятия
о чести, постоянно заверяя в своей верности правилам игры,
которые на деле он презирал, Гитлер годами будет обеспечи­
вать себе превосходство, лишенное каких-либо сентименталь­
ных чувств, и продемонстрирует принцип успеха в окружавшем
его мире, бывшем не в состоянии расстаться с принципами, в
которые он и сам-то уже не верил. Но в ту ночь Гитлер встре­
тился с «противниками, ответившими на клятвопреступление
клятвопреступлением и выигравшими игру»8.
7Взгляды на честь (франц.).
8 Когда люди уже стали расходиться, присутствовавший здесь
министр внутренних дел Швейер подошел к Гитлеру, чувствовавше­
му себя героем вечера, потрепал его по плечу «словно рассерженный
учитель в школе» и сказал, что эта «победа не что иное, как клятво­
преступление». Цитируемое замечание К. Хайдена имеет в виду этот
эпизод, см.: Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 181.
308

Однако все равно это была великая для Гитлера ночь, в ко­
торой было все, к чему его так тянуло: драматизм, ликование,
упорство, эйфория действия и то ни с чем не сравнимое воз­
буждение полуяви-полусна, которым его не баловала реаль­
ность. В последующие годы на юбилейных торжествах, кото­
рые он будет отмечать со все более возрастающей помпезно­
стью, Гитлер попытается сохранить переживания и величие
этого часа. «Придут лучшие времена, — сказал он Рёму, об­
няв своего друга. — Мы все хотим трудиться день и ночь ради
великой цели — вызволить Германию из бездны нужды и по­
зора». Были сочинены обращение к немецкому народу и два
указа, которыми учреждался трибунал для вынесения приго­
воров за политические преступления, а также «объявлялись
с сегодняшнего дня вне закона... главные виновники преда­
тельства 9 ноября 1918 года» и вменялось в обязанность «вы­
давать их живыми или мертвыми в руки народного нацио­
нального правительства»9.
А в это время уже начали предприниматься меры по ло­
кализации путча. Когда Лоссов вернулся из «Бюргербройкеллер», высшие офицеры встретили его замечанием, в ко­
тором явно проглядывала угроза: сцена братания с Гитлером
была всего-навсего блефсм, и так к ней и надо относиться.
Какие бы неясные сомнения ни обуревали до того генера­
ла, встретившись со своими офицерами, он оставил все
мысли по поддержке путчистов. Вскоре и Кар выступил с за­
явлением, в котором взял назад данное им согласие, ибо
оно — так объяснил он свою поведение — было вырвано у
него силой оружия. Одновременно Кар объявил НСДАП и
«Кампфбунд» распущенными. Ничего не подозревавший
Гитлер тем временем лихорадочно собирал силы для марша
на Берлин, а государственный комиссар уже дал указание пе­
рекрыть сторонникам НСДАП доступ в Мюнхен. К этому
времени один из охваченных революционных пылом удар­
ных отрядов уже разгромил помещение социал-демократи­
ческой газеты «Мюнхенер Пост». Другие отряды врывались
в дома, захватывали заложников и хватали без разбору все,
что плохо лежит, а Рём занял здание штаба VII военного ок­
руга на Шёнфельдштрассе. Но что делать дальше, никто не
знал. А время шло. Начал падать легкий мокрый снежок.
Было уже за полночь, но никаких известий от Кара и Лос9См.: Hoffmann Н.Н. Op. cit. S. 186; Rohm Е. Op. cit. S. 235.
309

сова не поступало, и это беспокоило Гитлера. Посланные
курьеры не возвращались. Фрик, вероятно, был арестован,
Пенера тоже нигде не могли найти. Видимо, и Гитлер стал
понимать, что его обвели вокруг пальца.
Как это всегда бывало при неудачах и разочарованиях, нер­
вы Гитлера мгновенно сдали — с крахом одного замысла рух­
нули и все остальные. Когда той же ночью в «Бюргербройкеллер» появился Штрейхер и предложил все же обратиться с
призывом к массам и тем самым добиться успеха, Гитлер, по
свидетельству самого Штрейхера, посмотрел на него больши­
ми глазами и, поникший и растерянный, написал записку, ко­
торой передал «всю организацию» в его руки — казалось, он
уже ни во что не верил10. А затем, как всегда, за апатией вновь
наступил взрыв отчаяния — эта безудержная смена настрое­
ний предвосхищала картину судорог и приступов бешенства
более поздних лет. Гитлер то был готов дико сопротивляться,
то столь же буйно отказывался от всех планов и, наконец,
принял решение провести на следующий день демонстрацию.
«Получится — хорошо, не получится — повесимся», — заявил
он. Эти слова тоже предвосхищали его постоянные колебания
между крайностями в последующие годы — победа или ги­
бель, триумф или самоуничтожение. Но когда посланная им
группа, которая должна была изучить настроение масс, вер­
нулась назад с благоприятными донесениями, он тут же об­
рел вновь надежду, радость и веру в силу агитации. «Пропа­
ганда, пропаганда, — восклицал он, — теперь все дело толь­
ко за пропагандой!» Незамедлительно он назначил на вечер
четырнадцать массовых собраний, на которых собрался выс­
тупать главным докладчиком. Еще одно мероприятие было
запланировано на день — десятки тысяч людей должны со­
браться на площади Кёнигсплац и выразить поддержку наци­
ональному восстанию. Уже утром он заказывает афиши, ин­
формирующие об этом мероприятии11.
Это был и впрямь весьма характерный, более того, един­
ственный обещавший успех выход, который еще оставался
у Гитлера. Чуть ли не все историки упрекают его в том, что
как революционер он в решающий момент оказался несос­
тоятельным. Но это едва ли справедливый упрек — здесь не
10Из показаний Юлиуса Штрейхера на Нюрнбергском процессе,
IM T.Bd.V II.S. 340.
11См.: Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 109.
310

учитываются предпосылки и цели Гитлера12. Да, конечно,
нервы у него сдали, но то обстоятельство, что он не дал
команду занять телеграф и здания министерств и не взял под
свой контроль ни вокзалы, ни казармы, было совершенно
логичным, поскольку он ни в коем случае не собирался рево­
люционным путем захватывать власть в Мюнхене, а хотел,
имея в своем тылу баварские власти, двинуться маршем на
Берлин. Эта бездеятельность значительно ярче, нежели оцен­
ки его критиков, говорила о понимании Гитлером того, что
с уходом Кара и Лоссова провалилась и вся операция в це­
лом. Что же касается демонстраций и агитации, то от них он,
очевидно, уже не ждал никакого результата в смысле изме­
нения ситуации. Он скорее всего лишь надеялся, что они
обеспечат участникам путча (благодаря поддержке населе­
ния) защиту от политических и уголовных последствий.
Хотя, конечно, в резких сменах его настроений в ту ночь по­
являлась иной раз и мысль увлечь за собой массы и, не ог­
лядываясь на Мюнхен, все-таки выступить в неоднократно
воспевавшийся «поход на Берлин». Захваченный силой во­
ображения на своем собственном поле боя, Гитлер под утро
выработал план — послать на улицы патрули с призывами
«Вывешивайте флаги!»: «Вот тогда мы и посмотрим, будет ли
энтузиазм на нашей стороне!»13.
Перспективы операции были и впрямь достаточно благо­
приятными. Настроение населения, как это стало ясно утром,
явно склонялось на сторону Гитлера и «Кампфбунда». Над ра­
тушей, а также над многими административными зданиями
и жилыми домами города развевались — иногда вывешенные
явочным порядком — флаги со свастикой, а утренняя пресса
с восторгом писала о том, что произошло накануне в «Бюргербройкеллер». За один день в партию вступило 287 новых
членов, немалый приток отмечали и вербовочные бюро
«Кампфбунда», созданные в различных частях города. В ка­
зармах младшие офицеры и рядовые открыто высказывали
12См., например: Maser W. Friihgeschichte. S. 453 f. Автор даже
упрекает Гитлера в том, что тот будто бы домогался расположения
генералов-монархистов; далее: Heiden К. Geschichte. S. 162 f. Двой­
ственный характер носят высказывания А. Буллока, который, делает
вывод о несостоятельности Гитлера как революционера, но в то же
время оспаривает замысел революционного восстания: Bullock А.
Op. cit. S. 109f.
13Hoegner Ж. Hitler und Kahr. S. 165.
311

поддержку планам Гитлера. Направленных Штрейхером аги­
таторов встречали в этой удивительно лихорадочной атмос­
фере холодного ноябрьского утра аплодисментами.
Однако поскольку Гитлер был отрезан от публики, от им­
пульсов и стимулов, исходивших от восторженной людской
толпы, то в первой половине дня его опять охватили сомне­
ния. Уже в этот момент порой кажется, что массы и были в
совершенно физическом смысле той стихией, которая повы­
шала или уменьшала его уверенность, энергию и мужество.
Ранним утром он отправил руководителя информационного
бюро «Кампфбунда» лейтенанта Нойнцерта к кронпринцу
Рупрехту14в Берхтесгаден с просьбой выступить посредником
и отказался что-либо предпринимать, пока тот не вернется
назад. Он боялся также, что предстоящая манифестация при­
ведет к столкновению с войсками и фатальным образом по­
вторит незабытое еще первомайское поражение. И только
после продолжительных дебатов, входе которых Гитлер мед­
лил, сомневался и безуспешно ждал возвращения Нойнцер­
та, Людендорф положил конец всем разговорам своей энер­
гичной фразой: «Мы выступаем!» Примерно к полудню обра­
зовалась колонна в несколько тысяч человек во главе со
знаменосцами. Руководители путча и офицеры были постав­
лены в первые ряды. Людендорф был в гражданском, а Гит­
лер надел поверх вчерашнего сюртука макинтош. В одной
шеренге с ним стояли Ульрих Граф, Ш ойбнер-Рихтер, а так­
же доктор Вебер, Крибель и Геринг. «Мы шли, будучи убеж­
дены, — скажет потом Гитлер, — что так л ибо этак, но это ко­
нец. Я помню, что, когда мы уже выходили наружу, на лест­
нице кто-то сказал мне: «Ну, теперь все кончено! » Каждый
был убежден в этом»15. Распевая патриотические песни, они
выступили в путь.
С первым кордоном земельной полиции колонна столк­
нулась на мосту через Изар16, но полицейские лропустили
14Германский генерал-фельдмаршал, кронпринц Баварский Рупрехт (18.5.1869—2.8.1955) был старшим сыном баварского короля
Людвига III. После смерти отца он возглавил королевский дом Виттельсбахов. — Прим. науч. ред.
15Из выступления 8 ноября 1935 года. Цит. по: DomarusM. Op. cit.
S. 553.
|6«Бюргербройкеллер» располагалась на левом берегу Изара, и,
чтобы добраться до центра города, путчистам было необходимо пре­
одолеть реку. — Прим. науч. ред.
312

путчистов после угрозы Геринга, что при первом же выст­
реле будут расстреляны все арестованные заложники. Ше­
ренги по шестнадцать человек мгновенно обошли растеряв­
шихся полицейских с обоих флангов, окружили и обезору­
жили их; в полицейских плевали, награждали их оплеухами.
На площади М ариенплац перед мюнхенской ратушей
Штрейхер обратился с трибуны с речью к собравшейся тол­
пе. Тут с полным правом можно говорить о том, насколько
глубок был кризис, охвативший Гитлера, — человек, к кото­
рому массы стремились «как к избавителю», молча марши­
ровал в тот день в рядах колонны 17. Он держал под руку
Ш ойбнер-Рихтера, и это тоже был странный жест ищущего
опоры, зависимого человека, так мало отвечавший его соб­
ственному представлению о том, каким должен быть фюрер.
Под аплодисменты жителей колонна зачем-то пошла далее
узкими улочками к центру города. Когда колонна подошла
к Резиденцштрассе, головная группа запела «Славься, Гер­
мания». При подходе к площади Одеонсплац колонну встре­
тил еще один полицейский кордон.
То, что случилось потом, как все это началось и развивалось,
выяснить уже невозможно. Из путаных, частью фантастических,
а частью диктовавшихся попытками самооправдания свидетель­
ских показаний неопровержимо следует только одно — сперва
прозвучал одиночный выстрел, перешедший затем в интенсив­
ную перестрелку, длившуюся от силы 60 секунд. Первым рухнул
на землю Шойбнер-Рихтер —он был сражен наповал. Падая, он
потащил за собой Гитлера и вывихнул ему ключицу. Затем упал
бывший 2-й председатель партии Оскар Кёрнер18, атакже судеб­
ный советник фон дер Пфортен. Всего же было убито и смер­
тельно ранено 14 человек из числа шедших в колонне19 и трое
17Hoffmann Н.Н. Op. cit. S. 201.
18Отставной фельдфебель санитарной службы Оскар Кёрнер
(4.1.1875—9.11.1923) вступил в нацистскую партию в феврале
1920 года. С января 1921-го по январь 1922 года он занимал пост 2-го
председателя НСДАП и до 1923 года отвечал за вербовку в партию
новых членов. — Прим. науч. ред.
19На самом деле погибло 16 человек: Феликс Альфарт, Андреас
Бауридль, Теодор Казелла, Вильгельм Эрлих, Мартин Фауст, Антон
Рехенбергер, Оскар Кёрнер, Карл Кун, Карл Лафорс, Курт Нойбауэр, Клаус фон Папе, Теодор фон дер Пфортен, Йоханн Рикмерс,
Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер, Лоренц Риттер фон Странски,
Вильгельм Вольф. — Прим. науч. ред.
313

полицейских. Многие другие, в частности Герман Геринг,
получили ранения. И в то время как сыпался град пуль, па­
дали и в панике разбегались люди, Людендорф, дрожа от гне­
ва, продолжал шагать навстречу полицейским. Не исключе­
но, что этот день закончился бы иначе, если бы за Людендорфом последовала хотя бы маленькая группа решительных
людей. Но его примеру не последовал никто. Конечно, не
трусость была причиной того, что многие бросились наземь,
а инстинктивное почтение правых к авторитету государ­
ственной власти в образе ружейных стволов. С грандиозным
высокомерием, столь отличавшим его от рабской идеологии
соратников, «национальный полководец» дождался прибы­
тия на площадь дежурного офицера и позволил себя аресто­
вать. Одновременно с ним явились с повинной Брюкнер,
Фрик, Дрекслер и доктор Вебер. Россбах бежал в Зальцбург,
Герман Эссер нашел себе прибежище по ту сторону чехос­
ловацкой границы. Во второй половине дня — после непро­
должительной перестрелки, стоившей жизни еще двум чле­
нам «Кампфбунда», — капитулировал и захвативший штаб
военного округа Эрнст Рём. Его знаменосцем в тот день был
молодой женоподобный человек в очках — сын уважаемого
директора одной мюнхенской гимназии по имени Генрих
Гиммлер. Без оружия, молча, члены «Кампфбунда» прошли
прощальным маршем, с убитыми на плечах, по городу и ра­
зошлись. Рём был арестован.
Тупой героизм Людендорфа имел в первую очередь сво­
им следствием разоблачение Гитлера, который в тот день
во второй раз показал свою несостоятельность. Свидетель­
ства его приверженцев расходятся лишь в несущественных
деталях. Рассказывают, что еще до того, как все было уже
решено, он выскочил из скопления бросившихся в укры­
тие спутников и кинулся наутек. Он оставил на поле боя
убитых и раненых, и потом, вспоминая те события, говорил,
что в той суматохе он был уверен, что Людендорф убит. Но
ведь тогда тем более требовалось его присутствие. Пользу­
ясь всеобщей неразберихой, он бежал на санитарной маши­
не, а распространявшаяся им самим несколько лет спустя
легенда, будто он выносил из-под огня беспомощного ре­
бенка, которого он как-то раз даже демонстрировал в до­
казательство своего утверждения, была опровергнута людь­
ми из окружения Людендорфа. Да и сам Гитлер от нее по­
314

том отказался20. Он спрятался в Уффинге у озера Штаффельзее, в 60 километрах от Мюнхена, в загородном доме Хеле­
ны Ганфштенгль, где лечил доставлявшую ему сильную боль
вывихнутую ключицу. Заикаясь, он говорил, что все конче­
но и ему следует застрелиться, однако Ганфштенглям уда­
лось отговорить его от этого. Два дня спустя он был аресто­
ван и «с бледным, изможденным лицом, на которое падала
непослушная прядь волос», препровожден в крепость Ландсберг-на-Лехе. Озабоченный даже в катастрофических си­
туациях своей жизни стремлением произвести эффект, он,
прежде чем его увели, велел офицеру арестантской коман­
ды приколоть ему на грудь Железный крест 1-го класса.
И в тюрьме его часто охватывало состояние мрачного от­
чаяния, он сначала даже думал, «что застрелится»21. В тече­
ние следующих дней сюда же были доставлены Аманн,
Штрейхер, Дитрих Эккарт и Дрекслер, в мюнхенских тюрь­
мах находились доктор Вебер, Пенер, доктор Фрик, Рём и
другие. Одного Людендорфа так и не решились посадить. Сам
Гитлер чувствовал себя явно неуютно — ведь было несправед­
ливо, что он выжил, во всяком случае, он считал свое дело
проигранным. Несколько дней он носился с мыслью — как
всегда, совершенно серьезно — не ждать, когда его поведут на
расстрел, а умереть, отказавшись принимать пищу. Позже
Антон Дрекслер будет ставить себе в заслугу, что отговорил
его от этой голодовки. И вдова его погибшего друга, фрау фон
Ш ойбнер-Рихтер, тоже помогала ему бороться с мрачными
настроениями этих дней. Ибо неожиданные выстрелы, про­
звучавшие у пантеона Фельдхеррнхалле22, означали не толь­
20См.: Heiden К. Geschichte. S. 192. В одной вышедшей в 1932 году
публикации, написанной человеком из окружения Л юдендорфа и па­
тетически озаглавленной фразой, которой Людендорф завершил ут­
ром 9 ноября дискуссию о целесообразности демонстрации, главное
место уделяется разоблачению этой легенды: Fiigner К. Wir marschieren. Miinchen, 1936. О ноябрьском путче в целом см. также подроб­
ное исследование Гарольда Дж. Гордона-мл.: Gordon, jr. H.J. HitlerPutsch. 1923.
21 Из сообщения правительства Верхней Баварии об аресте Гит­
лера в Уффинге. Цит. по: Deuerlein Е. Der Hitler-Putsch. S. 373.
22Фельдхеррнхалле (Feldhermhalle — «Зал полководцев») — ме­
мориал, расположенный в центре Мюнхена на Одеонсплац между
улицами Резиденцштрассе и Театинерштрассе. Возведен в 1841 —
1844 годах в честь побед баварской армии по приказу баварского ко­
роля Людвига I; архитектор Фридрих фон Гэртен, инженер Йохан
Монингер. — Прим. науч. ред.
315

ко конец казавшегося неудержимым трехлетнего восхождения
и всех его тактических соображений, но и — и это в первую
очередь — страшное столкновение с действительностью. На­
чиная с самого первого, доведшего его до состояния оргазма
выступления, играя под аплодисменты и шум роль великого
героя, он жил преимущественно в фантастически иллюмини­
рованном мире, околдовывая со сказочных высот комедиант­
скими трюками массы и самого себя, и уже видел знамена,
армии и триумфальные парады. И вот эта пелена, окутывав­
шая его сны наяву, вдруг грубо и неожиданно была сорвана.
Примечательно, что утраченную уверенность он обретет, ког­
да станет ясно, что готовится обычный судебный процесс. Он
моментально почувствовал те возможности, которые будут
предоставлены ему этой новой сценой, —драматические вы­
ступления, публику, аплодисменты. Позднее в одной своей
знаменитой фразе он назовет потерпевшую фиаско операцию
9 ноября 1923 года «может быть, самым большим счастьем»
своей жизни, имея в виду не в последнюю очередь предостав­
ленный этим процессом шанс вернуться из состояния отчая­
ния и безысходности в столь хорошо знакомую ему ситуацию
игрока — к возможности, сделав новую ставку, выиграть все
и обратить катастрофу неподготовленного и окончившегося
позором путча в конечном итоге в триумф демагога.
Процесс по делу о государственной измене, начавшийся
24 февраля 1924 года в здании бывшего военного училища на
Блютенбургштрассе, проходил под знаком молчаливого сго­
вора всех его участников: «Лучше всего не касаться сути тех
событий». Перед судом предстали Гитлер, Людендорф, Рём,
Фрик, Пенер, Крибель и еще четверо23, а Кар, Лоссов и Зейс­
сер выступали как свидетели. Уже из самой этой своеобраз­
ной процессуальной конфронтации, едва ли соответствовав­
шей сложным перипетиям своей предыстории, Гитлер извлек
максимальную пользу. Он отнюдь не уверял суд в своей не­
виновности, как это делали, к примеру, участники Капповского путча. Там каждый клялся, что ничего не знал, никто
ничего не планировал и не хотел. Буржуазный мир был подав­
лен тем, что у них не нашлось мужества ответить за свой по­
ступок, обратиться к судьям и сказать: «Да, мы этого хотели,
23 Кроме вышеперечисленных на скамье подсудимых оказались
доктор Фридрих Вебер, Вильгельм Брюкнер, Роберт Вагнер и прием­
ный сын Людендорфа Пернет. — Прим. науч. ред.
316

мы хотели свергнуть это государство». Поэтому Гитлер откро­
венно признался в своих намерениях, но решительно отверг
обвинение в государственной измене.
«Я не могу признать себя виновным, — заявил он. — Да,
я признаю, что совершил этот поступок, но в государствен­
ной измене я себя виновным не признаю. Не может быть го­
сударственной измены в действии, направленном против из­
мены стране в 1918 году. Между прочим, государственная
измена не может состоять в одной только акции 8 и 9 нояб­
ря — по меньшей мере ее нужно усматривать в отношениях и
действиях за недели и месяцы до этого. Если уж мы соверши­
ли государственную измену, то я удивляюсь, что те, кто имел
тогда такое же намерение, не сидят рядом со мной на этой ска­
мье. Я, во всяком случае, должен отклонить это обвинение,
пока мое окружение здесь не будет дополнено теми господа­
ми, которые вместе с нами хотели этого поступка, оговари­
вали и подготавливали его до мельчайших деталей. Я не чув­
ствую себя государственным изменником, я чувствую себя
немцем, который хотел лучшего для своего народа»24.
Никто из тех, против кого была направлена эта атака, не
мог ничем ему возразить, и таким путем Гитлер не только сде­
лал из этого процесса «политический карнавал», как писал
один из современников, но и сам превратился из обвиняемо­
го в обвинителя, в то время как прокурор неожиданно для
самого себя был вынужден выступать в роли защитника быв­
шего «триумвирата». Председатель суда вел процесс весьма
либерально, он не оборвал ни одного из оскорблений и обви­
нений в адрес «ноябрьских предателей», и только когда пуб­
лика разразилась уж слишком бурной овацией, он мягко по­
просил ее успокоиться. Даже когда судебный советник Пенер
говорил об «этом Фрице Эберте» и заявил, что республика, «ее
устройство и законы для меня не указ», судья не прервал его.
Как сказал один из баварских министров на заседании каби­
нета 4 марта, суд «пока ничем не дал понять», что он придер­
живается иных убеждений, «нежели обвиняемые»25. Кар и
24Der Hitlerprozess. S. 28; предыдущее высказывание, в котором
Гитлер отмежевывается от поведения участников Капповского путча,
взято из выступления 8 ноября 1934 года. «Политическим карнавалом»
назвал процесс Ганс фон Хюльсен. Цит. по: Deuerlein Е. Aufstieg. S. 205.
25Неодобрительные высказывания о процессе принадлежат госу­
дарственному министру фон Майнелю, см.: Deuerlein Е. Der HitlerPutsch. S. 216; приведенные слова Пенера см.: Ebd. S. 221 Г.
317

Зейссер в такой ситуации весьма скоро сникли, бывший ге­
неральный государственный комиссар, хмуро уставившись
прямо перед собой, попытался в своем изобиловавшем про­
тиворечиями выступлении свалить всю вину за операцию на
Гитлера, не понимая, что тем самым играет на руку тактике
последнего. Только Лоссов защищался очень энергично.
Вновь и вновь обвинял он своего противника в том, что тот
множество раз нарушал данное слово, — «сколько бы госпо­
дин Гитлер ни говорил, что это неправда». Фюрера НСДАП
он изобразил, со всем презрением, присущим его сословию,
«нетактичным, ограниченным, скучным, то бесчувственным,
то сентиментальным и уж во всяком случае неполноценным
человеком» и представил суду сделанное по его поручению
заключение психолога: «Он считает себя немецким Муссоли­
ни, немецким Гамбеттой, а его свита, унаследовавшая визан­
тизм монархии, называет его немецким мессией». Когда же
Гитлер несколько раз прерывал генерала, то вместо «наказа­
ния за неуважение к суду», которое, по мнению председатель­
ствовавшего, «не имело бы большой практической ценности»,
получал лишь увещевания умерить свой пыл26. Даже проку­
рор в своей обвинительной речи не поскупился на бросавшие­
ся в глаза комплименты в адрес Гитлера, расхвалив его «уни­
кальный ораторский дар» и посчитав, что было бы «все же не­
справедливо называть его демагогом». С благожелательным
респектом прокурор продолжал: «Свою частную жизнь он со­
хранил в чистоте, что при всех соблазнах, которые вполне ес­
тественно подстерегали его в качестве популярного партий­
ного вождя, заслуживает особого признания... Гитлер — вы­
сокоодаренный человек, выбившийся из простых людей на
достойную уважения позицию в общественной жизни, — и
все это благодаря серьезному, настойчивому труду. Он отдался
со всей самоотверженностью идеям, которыми он живет, и
как солдат честно исполнял свой долг. Его нельзя упрекнуть
в том, что он использовал в корыстных целях ту позицию, ко­
торую себе создал»27.
Совокупность всех этих благоприятных обстоятельств
чрезвычайно помогла Гитлеру переломить ход процесса.
Хотя главную роль тут конечно же сыграло его собственное
26 Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 198 f.; Der Hitlerprozess. S. 109 ff.
27 Из речи первого прокурора Штенглейна. Цит. по: Веппеске Н.
Hitler und die SA. S. 104; см. также: Hoffmann H.H. Op. cit. S. 247.
318

умение, сделавшее из многократно осмеянного фиаско это­
го путча триумф и превратившее позор и нерешительность
ночи на 9 ноября в героический поступок национального
масштаба. Интуитивно и вызывающе проявленная уверен­
ность, скоторой Гитлер после только что пережитого тяже­
лого поражения встретил процесс и взял на нем всю вину за
провалившуюся операцию на себя, дабы оправдать свое по­
ведение высоким именем патриотического и историческо­
го долга, является, без сомнения, одним из его наиболее впе­
чатляющих политических достижений. В своем заключи­
тельном слове, точно отразившем самоуверенный характер
его поведения на процессе, он, ссылаясь на прозвучавшее за­
мечание Лоссова, которое сводило его до роли «пропаганди­
ста и агитатора», заявил:
«Какие же маленькие мысли у маленьких людей! Присо­
вокупите еще убеждение, что я не стремлюсь к завоеванию
министерского поста. Я считаю недостойным великого чело­
века желание закрепить свое имя в истории только тем, что
он станет министром... То, что стояло у меня перед глазами,
было с первого дня больше, нежели министерское кресло.
Я хотел стать разрушителем марксизма. Я буду решать эту
задачу, и если я ее решу, то титул министра был бы для меня
просто насмешкой. Когда я впервые стоял перед могилой Ваг­
нера, сердце мое переполнилось гордостью за то, что тут по­
коится человек, который запретил писать на могильной пли­
те: «Тут покоится тайный советник, музыкальный директор,
Его Превосходительство рыцарь Рихард фон Вагнер». Я горд
тем, что этот человек и еще многие люди немецкой истории
довольствовались тем, чтобы оставить потомкам свое имя, а
не свой титул. Не из скромности хотел я тогда быть «барабан­
щиком», это — высшее, а все остальное — мелочь»28.
Естественность, с которой он претендовал на право назы­
ваться великим человеком и защищался от слов Лоссова, без­
застенчивое самовосхваление уже с самого начала произвели
ошеломляющий эффект и сделали Гитлера центральной фи­
гурой процесса. Хотя ведомственная переписка с ее строгим
чинопочитанием до самого конца упоминает Гитлера после
Людендорфа, это стремление всех сторон щадить «генерал28 Der Hitlerprozess. S. 264 ff. Хвалебные оценки поведения Гит­
лера на процессе см.: Heiber Н. Adolf Hitler. S. 43; а также: Bullock Л.
Op. cit. S. I l l ff.
319

квартирмейстера Великой войны» дало Гитлеру дополнитель­
ный шанс, который он с успехом использовал, — взяв всю от­
ветственность на себя одного, он оттеснил Людендорфа, не
давая ему занять вакантную роль вождя всего движения
«фёлькише». И чем дальше длился процесс, тем в большей
мере исчезали для Гитлера авантюрность, ирреальность и
полная безысходность операции. Уходило на задний план его,
собственно говоря, весьма пассивное и растерянное поведе­
ние в то утро. Ко всеобщему изумлению, ход событий приоб­
ретал все больше и больше вид изобретательно спланирован­
ного и вполне увенчавшегося успехом мастерского путча.
«Дело 8 ноября не провалилось», — заявит он еще в зале суда
и публично заложит тем самым фундамент грядущей леген­
ды. В последних фразах своего заключительного слова он
вдохновенно обрисует видение своего триумфа в политике и
истории:
«Обученная нами армия растет с каждым днем, с каждым
часом. Именно в эти дни я льщу себя гордой надеждой, что
придет час, когда эти неорганизованные толпы станут батальо­
нами, батальоны превратятся в полки, а полки — в дивизии.
Что старая кокарда будет очищена от грязи, и старые знаме­
на будут вновь развеваться над колоннами. И тогда наступит
примирение на вечном последнем суде Божьем, перед кото­
рым мы готовы предстать. Тогда из наших могил донесутся
голоса к судье, который один вправе вершить суд над нами.
Ибо не вы вынесете нам свой приговор, господа. Приговор
вынесет суд истории. Он скажет свое слово об обвинении,
возбужденном против нас. Тот приговор, который вынесете
вы, я знаю. Но тот суд не будет спрашивать нас, замышляли
ли мы государственную измену. Тот суд вынесет свой приго­
вор нам, генерал-квартирмейстеру старой армии, его офице­
рам и солдатам, которые, будучи немцами, хотели лучшего
своему народу и отечеству, были готовы сражаться и умереть.
И пусть вы хоть тысячу раз признаете нас виновными, —
богиня вечного суда с усмешкой порвет требование прокуро­
ра и приговор суда, ибо она оправдает нас».
Приговор Мюнхенского народного суда почти полностью
совпал, как это точно будет кем-то подмечено, с предсказан­
ным Гитлером приговором «суда истории». Лишь с большим
трудом председателю удалось уговорить трех заседателей во­
обще признать подсудимых виновными, да и то только после
того, как он заверил их, что Гитлер со всей определенностью
320

может рассчитывать на досрочное помилование. Само объяв­
ление приговора стало событием в жизни мюнхенского обще­
ства, которое рвалось чествовать своего скандалиста, коему
оно так рьяно покровительствовало. Приговор, в преамбуле
которого еще раз отмечались «чисто патриотический дух и
благороднейшие помыслы» обвиняемых, предусматривал для
Гитлера минимальное наказание — пятилетнее тюремное зак­
лючение и шестимесячный испытательный срок после осво­
бождения. Людендорф был оправдан29. Когда же суд объявил
о своем решении не прибегать в отношении человека, «кото­
рый мыслит и чувствует так по-немецки, как Гитлер», к за­
конодательно предусмотренному положению о высылке на­
рушивших закон иностранцев, это было встречено публикой
в зале суда продолжительной овацией. А когда судьи уже по­
кидали помещение, Брюкнер дважды громко крикнул: «Ну,
теперь уж тем более!» Затем Гитлер показался в окне здания
суда бурно приветствовавшей его собравшейся толпе. В зале
за его спиной высились горы цветов. Государство в очередной
раз проиграло схватку.
Все-таки казалось, что времени подъема Гитлера пришел
конец. Правда, сразу же после 9 ноября в Мюнхене собира­
лись толпы, которые стали устраивать сопровождавшиеся
драками демонстрации в его защиту. Да и на последовавших
вскоре выборах в ландтаг Баварии и в Рейхстаг сторонники
«фёлькише» получили ощутимую прибавку в поданных за
них голосах. Но партия — или закамуфлированная форма
оной, в какой она продолжала выступать и после запрета, —
не объединяемая более столь же магическими, сколь и макиавеллистскими способностями Гитлера, в короткое вре­
мя распалась на отдельные группы, ревниво и ожесточенно
враждовавшие друг с другом и утратившие какое-либо зна­
чение. Дрекслер даже жаловался, что Гитлер «своим идиот­
ским путчем полностью развалил партию на веки вечные»30.
Да и шансы, которыми пользовалась партийная агитация,
почти исключительно питавшаяся комплексами обществен­
ного недовольства, стали уменьшаться. Начиная с конца
1923 года положение в стране стабилизировалось, в частно­
29 Вебер, Крибель и Пенер получили по 5 лет тюремного зак­
лючения, остальные были приговорены к 15 месяцам заключения
(в виде условного наказания). — Прим. науч. ред.
30Frank Н. Op. cit. S. 43.
1 1 . 3-73

321

сти была остановлена инфляция, и в истории республики,
столь несчастливо начавшейся, наступил период «счастли­
вых годов». Поэтому, невзирая на все локальные мотивы,
9 ноября следует рассматривать как одну из перипетий бо­
лее широкой драмы в общей истории веймарского времени.
Этот день знаменовал собой завершение послевоенного пе­
риода. Казалось, что выстрелы у Фельдхеррнхалле принес­
ли заметное отрезвление и обратили остававшийся столь
долго замутненным, блуждавшим в ирреальности взор нации
хотя бы частично к действительности.
Да и для самого Гитлера и его партии потерпевшая фиас­
ко ноябрьская операция станет поворотным моментом, а так­
тические и личные уроки, которые он из нее извлечет, опре­
делят весь его дальнейший путь. И та мрачная торжествен­
ность культа, коим он окружит потом это событие, проходя
ежегодным мемориальным маршем между дымящимися пи­
лонами и устраивая на площади Кёнигсплац последнюю по­
верку павшим в то ноябрьское утро и упокоившимся навеки
в своих бронзовых гробах, не сводится к одной лишь театро­
мании Гитлера. Скорее, это было одновременно и данью ува­
жения удачливого политика одному из памятных уроков его
политического образования, ибо тот день и впрямь явился
«может быть, самым большим счастьем» его жизни, «подлин­
ным днем рождения» партии31. Он впервые принес ему изве­
стность не только в Баварии, но и во всей Германии, дал
партии мучеников, легенду, романтическую ауру подвергшей­
ся преследованию верности и даже нимб решительности. «Не
заблуждайтесь, — говорил потом Гитлер в одной из своих
приуроченных к очередной годовщине речей, где поднимал
на щит все эти выгоды, приписывая их «мудрости Провиде­
ния». — Если бы мы тогда не выступили, я никогда не смог
бы... основать революционное движение. И мне бы с полным
правом могли сказать: ты витийствуешь, как все остальные,
и делаешь так же мало, как все остальные»32.
Стоя на коленях у Фельдхеррнхалле под прицелом под­
креплявших авторитет государства ружейных стволов, Гитлер
в то же время раз и навсегда определил свое отношение к го­
31 См.: Heiden К. Geschichte. S. 169.
32 Из выступления 8 ноября 1933 года. Цит. по: Horkenbach С.
(Hrsg.). Das deutsche Reich von 1918 bis heute. S. 530 f. См. также выс­
тупление 8 ноября 1935 года, где дается подробное изложение такти­
ческих уроков событий 1923 года. In: Domarus М. Op. cit. S. 551 ff.
322

сударственной власти, ставшее исходным пунктом последо­
вательного курса на ее завоевание, который был развит им в
последующие годы и твердо проводился вопреки всем про­
диктованным нетерпением внутрипартийным боям и мяте­
жам. Правда, как мы знаем, он уже и до этого обхаживал
власть, чтобы заручиться ее благоволением. Его признание,
будто бы он «с 1919-го по 1923 год вообще не думал ни о чем,
а только о государственном перевороте»33, нельзя понимать
буквально, но теперь он учился рационализировать свою ско­
рее инстинктивную тягу быть под сенью власти и превращать
эту тягу в тактическую систему национал-социалистической
революции. Ноябрьские дни научили его, что захват совре­
менной государственной структуры насильственным путем
бесперспективен и что успех тут может обещать только путь
конституционный. Разумеется, это отнюдь не означало готов­
ности Гитлера признавать конституцию как обязательную в
ходе осуществления его притязаний на господство. Это было
всего лишь решением держать курс на нелегальность под за­
щитой легальности. Никогда и не возникало сомнения, что
все его многочисленные уверения в приверженности консти­
туции в последующие годы имели в виду только одного куми­
ра — закономерность борьбы за власть, да и сам он открыто
говорил, что потом придет время расплаты. «Национальная
революция, — писал Шойбнер-Рихтер еще в своем меморан­
думе от 24 сентября 1923 года, — не может предшествовать
захвату политической власти, а вот завладение средствами по­
лицейской власти создает предпосылку для национальной ре­
волюции»34. Сделавшись «Адольфом Легалите»35 — такой ти­
тул дали ему понимавшие что к чему и знавшие толк в иро­
нии современники, — Гитлер стал приверженцем строгого
порядка, искал симпатии знати и влиятельных инстанций и
маскировал свои революционные намерения без устали по­
вторяемыми клятвами о своем примерном поведении и заве­
рениями о приверженности традициям. Прежние тона склон­
ной к насилию агрессивности отныне приглушались и про­
33Из выступления 8 ноября 1936 года. Цит. по: VB, 9.11.1936.
34Цит. по: Heiden К. Geschichte. S. 135.
35От франц. legalite — «легальность». Ироническая параллель с
Филиппом Эгалите (от французского «Равенство»), герцогом ЛуиФилиппом-Жозефом Орлеанским (1747—1793), избравшим себе та­
кое имя, чтобы подчеркнуть приверженность Великой французской
революции, что, впрочем, не спасло его от гильотины — Прим. пер.
323

рывались весьма робко и довольно редко — он искал не кон­
фронтации с государством, а сотрудничества. Такова была эта
тактическая поза, вводящая и по сей день в заблуждение мно­
гих обозревателей и толкователей революционных амбиций
Гитлера и породившая упрощенную и искаженную картину
консервативной, а то и просто реакционной партии мелкой
буржуазии.
Концепция Гитлера требовала прежде всего изменения от­
ношения к рейхсверу. Неудачу 9 ноября он не в последнюю
очередь объяснит тем, что не сумел привлечь на свою сторону
верхушку вооруженных сил. Поэтому уже заключительное сло­
во перед Мюнхенским народным судом положило начало тому
обхаживанию рейхсвера, что стало одним из незыблемых, за­
щищавшихся прямо-таки с догматическим упорством принци­
пов. «Придет час, — воскликнул он в зале суда, — когда рейхс­
вер будет стоять на нашей стороне», и этой цели безжалостно
подчинялась, к примеру, и роль собственной партийной ар­
мии — включая сюда и кровавый верноподданический адрес от
30 июня 1934 года. Но одновременно он вывел свои Штурмо­
вые отряды из-под влияния армии — СА не должны стать ни
составной частью рейхсвера, ни соперником его.
Отсюда следует, что Гитлер вышел из поражения у Фельд­
херрнхалле не с одним только резко обозначившимся такти­
ческим рецептом — оно, помимо этого, во многом изменило
и его отношение к политике вообще. До этого он проявлял
себя прежде всего своей категорической безусловностью, сво­
ими радикальными альтернативами и действовал при этом
«как стихийная сила», считал что политика — по приобретен­
ной им на войне модели бытия — это штурм позиций врага,
прорыв его линий, схватка и в конечном итоге всегда победа
либо поражение. И только теперь, кажется, Гитлер начинал
понимать во всем объеме смысл и шанс политической игры,
тактических изысков, ложных компромиссов и долговремен­
ных маневров, преодолевать свое диктуемое эмоциями, наивно-демагогическое, «художническое» отношение к политике.
Со сцены окончательно уходит следующий событиям и соб­
ственным импульсивным реакциям агитатор, освобождая ме­
сто для методически действующего технолога власти. Поэто­
му неудавшийся путч 9 ноября — одна из огромных и реша­
ющих вех в жизни Гитлера: закончились годы его ученья, а в
более точном смысле можно сказать, что только теперь и со­
стоялось вступление Гитлера в политику.
324

Ганс Франк — адвокат Гитлера, а впоследствии генералгубернатор Польши — в своих показаниях на Нюрнбергском
процессе заметит, что «вся жизнь Гитлера в истории», «суб­
станция всего его характера» проявились в зародыше уже в
дни ноябрьского путча. И что тут в первую очередь бросает­
ся в глаза, так это сочетание самых противоречивых состоя­
ний, характерные самонагнетания и спады чувств, так откро­
венно напоминающие истерические сны наяву и веру в свои
фантазии подростка, планирующего города, сочиняющего
оперу и что-то изобретающего, а затем — безо всякого пере­
хода —тяжкое похмелье, жестикуляция все просадившего, от­
чаявшегося игрока и его сползание в апатию. Еще в сентябре
он самоуверенно объяснял одному из людей своего окруже­
ния: «Вы знаете римскую историю? Так вот, я — Марий, а
Кар — это Сулла; я — вождь народа, а он представляет господ­
ствующий слой, но на этот раз победителем выйдет Марий»36,
но при первом же признаке сопротивления, не совладав с не­
рвами, он бросил все. Он оказался не героем, а лишь конфе­
рансье, объявившим номер. Да, конечно, он доказал свою
способность ставить перед собой большие задачи, однако его
собственным нервам его жажда деятельности оказалась не по
силам. Он предсказывал «битву титанов» и еще недавно, в тот
час экзальтации в «Бюргербройкеллер», заявлял, что назад
пути нет, что дело стало «уже всемирно-историческим собы­
тием». Но затем, перед лицом всемирной истории, бесславно
ударился в бега и «не хотел больше и слышать об этом изол­
гавшемся мире»37, или, как заявил он на суде, еще раз сыграл
по-крупному и проиграл.
И только красноречием спас он все. Превращение пора­
жения в победу показало, как мало он понимал действитель­
ность и как необыкновенно много — как можно ее преподать,
какие придать ей краски и как сделать все это средствами про­
паганды. Лихорадочности его действий, поспешной, колеб­
лющейся и замирающей неуверенности самым решительным
образом противостоят хладнокровие и присутствие духа в его
поведении на суде.
Во всем этом ощущался элемент игры наудачу и погони
за счастьем — отчаянная тяга к проигранным ставкам. Во всех
36 Ebd. S. 165. Замечание Франка см.: Frank Н. Im Angesicht. S. 57.
37Из выступления 26 февраля 1924 года. Цит. по: Boepple Е. Op. cit.
S. 110.
325

решающих событиях 1923 года он проявлял склонность не ос­
тавлять себе возможности тактического выбора. Всегда каза­
лось, что в первую очередь он ищет стену, о которую может
опереться спиной, и удваивает затем и без того перенапряжен­
ное усилие, что позволительно характеризовать как поведе­
ние истинного самоубийцы. Именно в этом смысле он выс­
меивал старания политики чураться беспощадных инициатив
как идеологию «политического лилипутства» и выражал свое
презрение по поводу тех, кто «никогда не перенапрягается».
Ссылку же на выражение Бисмарка, что политика — это ис­
кусство возможного, он называл всего-навсего «дешевой от­
говоркой»38. И конечно же как нечто большее, нежели толь­
ко отображение его мелодраматического темперамента, сле­
дует воспринимать тот факт, что начиная с 1905 года его жизнь
сопровождается чередою угроз покончить с собой, что и об­
рело свою развязку лишь в результате наиглавнейшего вызо­
ва — снова безальтернативной ставки на власть над миром или
гибель — на кушетке в бункере Имперской канцелярии. При­
мечательно, что и его вступление в большую политику тоже
прошло под аккомпанемент такой угрозы. Разумеется, мно­
гие из его выступлений все еще казались натужными и не
были лишены того пристрастия к патетическому фарсу, от
которого он освободился с немалым трудом. Но можно ли
действительно принимать лишь за одну из проекций после­
дующего опыта ощущение, что вокруг этого возбужденного
актера уже на том, раннем, этапе прямо-таки концентриро­
валась атмосфера великой катастрофы?
9 ноября 1923 года явилось прорывом. Еще в полдень того
дня, когда колонна приближалась к Одеонсплац, один из про­
хожих спросил: а что, этот Гитлер, что марширует во главе,
«вправду парень с угла улицы»?39Теперь он принадлежал ис­
тории. К совпадениям, проглядываемым между 9 ноября и
его жизнью в целом, относится, наконец, и то, что доступа в
историю он добился благодаря поражению — точно так же,
как и потом, но в неизмеримо увеличенном масштабе, он об­
рел прочное место в ней с помощью катастрофы.

38См. речь Гитлера в гамбургском «Национальном клубе». Цит.
по: Jochmann W. Im Kampf. S. 103 f.; Ludecke K.G. W. Op. cit. S. 253; cm .
также: McRandle J.H. Op. cit. P. 146 ff.
39 Цит. no: Deuerlein E. Aufstieg. S. 197.
326

КНИГА Т Р Е Т Ь Я
ГОДЫ ОЖИДАНИЯ
Глава 1
ВИДЕНИЕ
Вы должны знать, что у нас есть историчес­
кое видение событий.
Адольф Гитлер

Лавровый венок, который Гитлер повесил на стене своей
камеры в крепости Ландсберг, представлял собой нечто боль­
шее, нежели вызывающий символ неизменности его замыс­
лов. Вынужденное исключение из текущих политических со­
бытий, вызванное тюрьмой, пошло ему на пользу как в поли­
тическом, так и в личном плане, потому что позволило
избежать тех последствий, что были уготованы партии катас­
трофой 9 ноября, и следить за распрями своих раздираемых
ожесточенным соперничеством соратников с безопасной, да
к тому же еще и окруженной нимбом национального мучени­
ка дистанции. В то же время оно помогло ему после несколь­
ких лет чуть ли не исступленной неугомонности прийти в
себя — укрепиться в вере в себя и свою миссию. Улегся раз­
гул эмоций, и начало — сперва несмело, а по ходу процесса
все увереннее — выкристаллизовываться притязание на роль
руководящей фигуры правого крыла «фёлькише», все более
обретая при этом самоуверенные контуры единственного,
наделенного мессианскими способностями фюрера. После­
довательно и с глубоким проникновением в роль Гитлер при­
учает к чувству своей избранности сначала своих «сокамер­
ников». Подобное усвоение роли придаст, начиная с этого мо­
327

мента, его облику те сходные с маской, застывшие черты,
которые уже не допускают ни улыбки, ни нерасчетливого
жеста, ни необдуманной позы. На удивление неосязаемой, по­
чти абстрактной персоной без лица станет он отныне и впредь
появляться на сцене, будучи ее неоспоримым хозяином. Еще
до ноябрьского путча Дитрих Эккарт жаловался на folie de
grandeur1Гитлера, на его «мессианский комплекс»2. Теперь же
Гитлер все более сознательно принимал позу статуи, отвечав­
шую монументальным размерам его представления о величии
и фюрерстве.
Отбывание наказания не было помехой этому планомер­
ному процессу его самостилизации. На состоявшемся вско­
ре дополнительном процессе были осуждены еще около со­
рока участников путча, которых затем также отправили в
Ландсберг. Среди них были члены «Ударного отряда Гитле­
ра» Берхтольд, Хауг, Морис, затем Аманн, Гесс, Хейнес, Шрек
и студент Вальтер Хевель. Начальство тюрьмы предоставило
Гитлеру в рамках этого круга свободное, даже в чем-то ком­
фортабельное времяпрепровождение, что максимально спо­
собствовало его персональным амбициям. В обеденное вре­
мя он сидел во главе стола под знаменем со свастикой, его ка­
мера убиралась другими заключенными, а в играх и легких
работах он участия не принимал. Попадавшие в тюрьму еди­
номышленники должны были «незамедлительно докладывать
о себе фюреру», и регулярно в десять часов, как рассказыва­
ется в одном из свидетельств, проходила «летучка у шефа».
В течение дня Гитлер занимался поступавшей корреспонден­
цией. Одно из полученных хвалебных писем принадлежало
перу молодого доктора философии Йозефа Геббельса3, кото­
1Манию величия. — Прим. пер.
2В пересказе Ганфштенгля это звучит так: «Знаешь, Ганфш­
тенгль, с Адольфом творится что-то не то. Он неизлечимо болен ма­
нией величия. На прошлой неделе носился тут взад и вперед по дво­
ру со своим дурацким хлыстом и орал: “Я должен отправиться в Бер­
лин, как Иисус в Иерусалим, чтобы выгнать торговцев из храма” —
и еще такой же бред в таком же духе. Я тебе скажу, что если он даст
волю этому мессианскому комплексу, то как бы не погубил нас всех».
Hanfstaengl Е. Op. cit. S. 83.
3Йозеф Пауль Геббельс (29.10.1897—1.5.1945) получил степень
доктора философии в апреле 1922 года в Гейдельбергском универси­
тете и к этому моменту работал в кельнском отделении «Дрезднербанка». — Прим. науч. ред.
328

рый так отзывался о заключительной речи Гитлера на процес­
се: «То, что Вы там сказали, это — катехизис новой полити­
ческой веры для пребывающего в отчаянии, рушащегося,
лишенного божества мира... Некий бог поручил Вам сказать,
чем мы страдаем. Вы облекли нашу муку в слова избавления».
Писал ему и Хьюстон Стюарт Чемберлен, в то время как Ро­
зенберг поддерживал во внешнем мире память об узнике, рас­
пространяя «открытку с портретом Гитлера» «миллионами
штук как символом нашего фюрера»4.
Гитлер часто прогуливался в тюремном саду; у него все
еще трудности со стилем — сохраняя на лице маску Цезаря,
он принимал хвалу со стороны своих верноподданных, буду­
чи одетым в кожаные шорты5, куртку от национального кос­
тюма, а нередко и не сняв с головы шляпу. Когда устраива­
лись так называемые дружеские вечера и он выступал на них,
то «за дверями на лестнице молча толпились служащие кре­
пости и внимательно слушали»6. Словно и не было никогда
поражения, он развивал перед слушателями легенды и виде­
ния своей жизни, а также — в весьма характерном сочета­
нии — практические планы по созданию того государства,
чьим единоличным диктатором он, как и прежде, видел себя.
Например, идея магистральных автомобильных дорог — ав­
тобанов7, — как и малолитражек «Фольксваген», согласно бо­
лее позднему свидетельству, родилась именно в ту пору. Хотя
время для посещений в тюрьме ограничивалось шестью ча­
сами в неделю, Гитлер по шесть часов в день принимал своих
сторонников, просителей и политических партнеров, превра­
тивших крепость Ландсберг в место паломничества. Немало
было среди них и женщин — не без оснований об этой тюрь­
ме говорили потом как о «первом “ Коричневом доме”»8. На
4Это слова из письма в адрес местной организации Ганновера от
14 января 1924 года, см.: TyrellA. Op. cit. S. 73.
5Кожаные шорты с помочами являются частью баварского наци­
онального костюма. — Прим. науч. ред.
6 Kallenbach Н. Mit Adolf Hitler aufFestung Landsoerg. S. 117 u. S. 45;
см. также: Jochmann W. Nationalsozialismus und Revolution. S. 91.
7На самом деле план строительства автобанов был разработал в
1928 году Обществом проектирования автодорог. Первый автобан
был торжественно открыт в августе 1932 года. — Прим. науч. ред.
8Bracher K.D. Diktatur. S. 139. Об утверждении Гитлера, что до
идеи автобанов и дешевых автомобилей для народа он впервые д о ­
думался в крепости Ландсберг, свидетельствует Г. Франк, см.:
329

35-летие Гитлера, которое отмечалось вскоре после оконча­
ния процесса, цветы и посылки знаменитому узнику запол­
нили несколько помещений.
Вынужденная передышка послужила в то же время для него
и своего рода поводом для «инвентаризации», в ходе которой
он старался навести порядок в неразберихе своих аффектов и
складывал обрывки когда-то читанного и наполовину усвоен­
ного, дополняя все это плодами текущего чтения, в чертеж не­
кой мировоззренческой системы. «Это время дало мне возмож­
ность разобраться с различными понятиями, которые до того
я ощущал лишь инстинктивно»9. О том, что им действитель­
но было прочитано, можно судить только по косвенным дока­
зательствам и свидетельствам из третьих рук. Сам же он в сво­
ей постоянной заботе самоучки, как бы его не заподозрили в
духовной зависимости от кого-то, чрезвычайно редко говорил
о книгах и любимых авторах. Многократно и в различной свя­
зи упоминается только Шопенгауэр, с чьими произведениями
он якобы не расставался на войне и мог пересказывать из них
большие куски; то же относится к Ницше, Шиллеру и Лессин­
гу. Он всегда избегал цитирования и создавал тем самым од­
новременно впечатление об оригинальности своих познаний.
В автобиографическом очерке, датированном 1921 годом, он
утверждал, что в юности занимался «основательным штудиро­
ванием народно-хозяйственных учений, а также всей имев­
шейся в то время антисемитской литературы», и заявлял: «На
22-м году жизни я с особым рвением набросился на военно-политические труды и буквально в течение нескольких лет не
упускал ни малейшей возможности самым тщательным обра­
зом заниматься всеобщей всемирной историей»10. Однако при
этом никогда не упоминается ни один автор, ни одно название
книги, всегда речь идет — что так характерно для неконкрет­
ной формы выражения его гигантомании — о целых областях
Frank Н Op. cit. S. 47. Эрнст Ганфштенгль пишет, что камера Гит­
лера производила впечатление гастрономической лавки и что и з­
лишки служили Гитлеру для еще более благосклонного располо­
жения к нему охранников, хотя они и так относились к нему хоро­
шо. См.: Hanfstaengl Е. Op. cit. S. 144. О массе посетителей, их
пожеланиях, просьбах и целях см. отчет дирекции тюрьмы от
18 сентября 1924 года: BHStA. Bd. I. S. 1501.
9Слова Гитлера, сказанные им в кругу «старых борцов», см.:
Shirer W.L\ Op. cit. S. 516.
10ВАК, NS 26\17a; Hitlers Tischgesprache. S. 82.
330

знаний, якобы усвоенных им. В той же связи — и вновь с ука­
зующим вдаль перстом — он называет историю искусства, ис­
торию культуры, историю архитектуры и «политические про­
блемы», однако нетрудно предположить, что свои познания он
до той поры приобретал лишь как компиляцию из вторых и тре­
тьих рук. Ганс Франк, говоря о временах заключения в ландсбергской тюрьме, называет Ницше, Чемберлена, Ранке, Трейчке, Маркса и Бисмарка, а также военные мемуары немецких
и союзнических государственных деятелей. Но вместе с этим
и до этого он черпал элементы своего миропонимания и из тех
отложений, что наносились потоком мелкотравчатой псевдо­
научной литературы из весьма сомнительных источников, чей
точный адрес сегодня уже едва ли возможно определить, — ра­
систские и антисемитские труды, сочинения по теории герман­
ского духа, мистике крови и евгенике, а также историко-фи­
лософские трактаты и дарвинистские учения.
Достоверной в свидетельствах многочисленных современ­
ников, касающихся вопроса о чтении Гитлера, является, в
принципе, лишь та интенсивность, с которой, как рассказы­
вают, он утолял свой книжный голод. Еще Кубицек говорил,
что Гитлер был записан в Линце одновременно в трех библио­
теках, и он помнит его не иначе как «окруженного книгами»,
а по выражению самого Гитлера, он либо «набрасывался» на
книги, либо «проглатывал» их11. Однако из его речей и сочи­
11KubizekA. Op. cit. S. 75, 225; там же автор называет «любимым
произведением» Гитлера «Немецкие героические саги» и упомина­
ет, в частности, что читал он «Историю архитектуры», Данте, Шил­
лера, Гердера и Штифтера, причем интересно, что о Розеггере Гит­
лер заметил, мол, тот для него «слишком популярен». По поводу пе­
речня книг, названных Франком, см.: Frank Н. Op. cit. S. 40. А вот
Э. Ганфштенгль приводит другой список (Hanfstaengl Е. Op. cit.
S. 52 f.), причем он наряду с политической литературой и эпосами на­
зывает и знаменитую «Историю нравов» Э. Фукса. В упомянутом раз­
говоре с Дитрихом Эккартом называются либо фигурируют как из­
вестные Гитлеру следующие произведения: «История еврейства»
Отто Хаусера, «Евреи и хозяйственная жизнь» Вернера Зомбарта,
«Международный еврей» Генри Форда, «Еврей, еврейство и оевреивание христианских народов» Гужено де Муссо, «Справочник по ев­
рейскому вопросу» Теодора Фрича, «Великий обман» Фридриха Долича, а также «Протоколы сионских мудрецов». Позднее Гитлер рас­
сказывал в кругу секретарш, что «в пору его тяжелой молодости в Вене
он проглотил (!) целых пятьсот томов, составлявших фонд одной из
городских библиотек» (!); см.: ZollerA. Op. cit. S. 36.
331

нений — вплоть до «застольных бесед», — равно как и из вос­
поминаний его окружения, перед нами встает человек с весь­
ма характерной духовной и литературной индифферентнос­
тью. Среди примерно двух сотен его монологов за столом
лишь вскользь упоминаются имена двух-трех классиков, а в
«Майн Кампф» лишь однажды появляется ссылка на Гёте и
Ш опенгауэра12, да и то в достаточно безвкусном антисемит­
ском контексте. Познание и впрямь для него ничего не зна­
чило, он не ведал ни связанных с ним высоких чувств, ни кро­
потливых трудов, для него была важна утилитарность знания.
То, что он назвал и описал как «искусство правильного чте­
ния», поиска формул для заимствования, а также весомых
доказательств собственных предубеждений — «подходящим
по смыслу вкраплением в картину, которая в каком-то виде
уже существовала всегда»13.
Лихорадочно и с той жадностью, с какой он набрасывал­
ся на горы книг, накинулся он в начале июня на работу над
«Майн Кампф» — первая часть этой книги была завершена
уже через три с половиной месяца. Гитлер говорил, что он
«должен был написать обо всем, что беспокоило душу». «До
поздней ночи стучала пишущая машинка, и можно было
слышать, как он в узких стенах диктовал текст своему другу
Рудольфу Гессу. Уже готовые главы он потом обычно читал
вслух... в субботние вечера сидевшим вокруг него подобно
апостолам вокруг Христа товарищам по судьбе»14. Задуман­
ная поначалу как отчет об итогах «четырех с половиной лет
борьбы», эта книга превратилась затем в своего рода смесь
из биографии, идейного трактата и учения о тактике дей­
ствий и имела одновременно своей целью изготовление ле­
генды о фюрере. В его мифологизирующем изображении
жалкие, затхлые годы до вступления в политику приобрета­
ли благодаря смело вплетенным узорам нужды, лишений и
одиночества характер некой фазы аккумуляции и внутрен­
ней подготовки, как бы тридцатилетнего пребывания в пус­
тыне, предусмотренного Провидением. Будущий издатель
книги Макс Аманн, явно ожидавший получить автобиогра­
12Автор несколько утрирует: имя Гёте встречается в «Майн
Кампф» в четырех фрагментах, кроме того, он упоминает Шиллера и
ЫГепспира. — Прим. науч. ред.
13 Hitler A. Mein Kampf. S. 37.
14См.: Maser W. Hitler’s Mein Kampf. S. 20, а также: Frank H. Op.
cit. S. 39.
332

фию с сенсационными подробностями, был поначалу чрез­
вычайно разочарован рутинностью и многословием этой
скучной рукописи.
Однако тут следует исходить из того, что честолюбие Гит­
лера с самого начала метило куда выше, нежели это мог пред­
ставить Аманн. Автор хотел не разоблачать, а интеллектуаль­
но подкрепить только что обретенное притязание на фюрерство и представить себя в виде прославлявшегося им же самим
гениального сочетания политика и теоретика. А пассаж, со­
держащий ключ к этим его далеко идущим замыслам, нахо­
дится в неприметном месте в середине первой части книги:
«Если о политиках говорят, что их искусством является
искусство достигать возможного, то о творцах новых про­
грамм можно сказать, что боги покровительствуют им как раз
в тех случаях, когда они требуют именно невозможного...
Один раз в течение большой исторической эпохи может слу­
читься и так, что качества творца новой программы и каче­
ства крупного политика сочетаются в одном и том же лице.
Но чем теснее сочетаются в этом лице оба качества, тем ббльшие препятствия встретит данное лицо на своем пути, по­
скольку оно будет выступать на политической арене. Такой
политик работает не для того, чтобы удовлетворить меру по­
нимания любого среднего мещанина, — такой деятель рабо­
тает для воплощения в жизнь тех целей, которые пока понят­
ны еще только немногим. Вот почему жизнь такого крупного
политика протекает в обстановке горячей любви со стороны
одних и горячей ненависти со стороны других...
И тем реже [бывает] успех. Лишь очень немногим деяте­
лям, всего какой-нибудь раз в течение многих столетий, улыб­
нется счастье, и они на склоне своих дней, быть может, увидят
первые проблески своей будущей бессмертной славы. В этих
случаях перед нами марафонский бег истории. По большей же
части лавровые венки возлагаются только на головы мертвых
героев»15.
То, что это окруженное «первыми проблесками» явление
есть не кто иной, как он сам, и является постоянным, назой­
ливым мотивом книги, а картина умирающего героя — это,
скорее, попытка трагически мифологизировать собственную
неудачу. Гитлер посвящает себя сочинительству с чрезвычай­
ной, жаждущей аплодисментов серьезностью. Не в послед­
15Hitler Л. Mein Kampf. S. 231 f.
333

нюю очередь он старается доказать этой книгой и то, что воп­
реки неоконченной школе, вопреки провалу при поступлении
в Академию и вопреки фатальному прошлому в виде мужского
общежития он находится на уровне буржуазного образования,
что он глубоко мыслит и наряду с интерпретацией современ­
ности может представить и свой проект будущего, в этом и
заключается претенциозное и главное назначение книги. За
фасадом звучных слов явственно проглядывает озабоченность
полуобразованного человека, как бы читатель не усомнился
в его интеллектуальной компетентности. Чтобы придать мо­
нументальность своему языку, он нанизывает часто целые
гроздья существительных, многие из которых он образует от
прилагательных или глаголов, так что их содержание кажет­
ся пустым и искусственным: «Благодаря представлению мне­
ния, что на пути якобы достигнутого демократическими ре­
шениями одобрения...». В общем и целом это язык, лишен­
ный дыхания, лишенный свободы, напряженный, как в
строю: «Углубляясь по-новому в теоретическую литературу
этого нового мира и пытаясь разобраться в возможных по­
следствиях оной, я сравнил затем последние с фактически­
ми явлениями и событиями их эффективности в политичес­
кой, культурной и экономической жизни... Постепенно я по­
лучил таким образом свое собственное подтверждение,
правда, и тогда уже прямо-таки гранитного фундамента, так
что я с того времени не нуждался больше в том, чтобы осу­
ществлять корректировку моей внутренней убежденности в
этом вопросе»16.
И многочисленные стилистические огрехи, так и не ус­
траненные несмотря на немалые усилия по редактуре, кото­
рой занимались несколько человек из его окружения, тоже
имеют своим истоком маскируемую суесловием псевдонауч­
ность. Вот он и пишет, что «крысы политической отравлен­
ности нашего народа» выгрызли и без того скудные школь­
ные знания «из сердец и памяти широких масс» или что
«флаг рейха» поднялся «из чрева войны», а люди у него «бе­
рут грех прямо на бренную плоть». Рудольф Ольден как-то
обратил внимание на то, какое насилие над логикой совер­
шает стилистическое утрирование Гитлера. Вот как пишет
он, например, о нужде: «Кто никогда не побывал сам в тис­
ках этой удушающей гадюки, тот никогда не познакомится
16Hitler A. Mein Kampf. S. 170.
334

с ее ядовитыми зубами». В этих нескольких словах столько
ошибок, что их с лихвой хватило бы на целое сочинение.
У гадюки нет «удушающих тисков», а у змеи, которая может
обвиваться вокруг человека, нет ядовитых зубов. И если уж
человека душит змея, то тем самым она никак не знакомит
его со своими зубами17. Но одновременно при всем этом вы­
сокомерном беспорядке мыслей в книге есть и остроумные
соображения, неожиданно выступающие из глубокой ирре­
альности, и меткие формулировки, и впечатляющие карти­
ны. Вообще для этой книги характерны в первую очередь
противоречивые, вступающие в конфликт друг с другом чер­
ты. Ее статичность и озлобленность поразительным образом
контрастируют с ненасытной тягой к плавному изложению,
а постоянно ощущаемое стремление к стилизации — с одно­
временным отсутствием самоконтроля, логика — с откро­
венной глупостью. И лишь монотонный, маниакально за­
цикленный на себе эгоцентризм автора, только подтвержда­
емый отсутствием на страницах этой объемистой книги
других людей, не имеет своего антипода. Но как ни утоми­
тельно и трудно читать ее в целом, все же она дает примеча­
тельно точный портрет своего автора, постоянно озабочен­
ного тем, как бы не раскрыться, но именно благодаря этому
и дающего возможность разглядеть себя.
Вероятно, осознав изобличающий характер своей книги,
Гитлер впоследствии попытается даже отмежеваться от нее.
Как-то он окрестил «Майн Кампф» стилистически неудачной
чередой передовиц для газеты «Фёлькишер Беобахтер» и пре­
зрительно обозвал ее «фантазиями за решеткой»: «Во всяком
случае, я знаю одно: если бы я в 1924 году мог предвидеть, что
стану рейхсканцлером, то не написал бы этой книги». Прав­
17 Olden R. Op. cit. S. 140; Hitler A. Mein Kampf. S. 32, 552, 277, 23.
Над корректурой и редактированием рукописи работали, согласно
различным источникам, музыкальный критик газеты «Фёлькишер
Беобахтер» Штольцинг-Черны, издатель антисемитского листка
«Мисбахер Анцайгер» и бывший падре из монашеского ордена Берн­
хард Штемпфле и — правда, с меньшим успехом — Эрнст Ганфштенгль. Однако Ильзе Гесс, жена Рудольфа Гесса, отрицает какуюлибо редакционную помощь третьих лиц и опровергает также утверж­
дение, что Гитлер диктовал книгу ее мужу. Правильнее сказать, что
Гитлер «сам двумя пальцами отпечатал рукопись на допотопной пишу­
щей машинке, когда был в ландсбергском заключении». См.: Maser W.
Hitler’s Mein Kampf. S. 20 ff.
335

да, одновременно он дал понять, что это продиктовано толь­
ко лишь чисто тактическими или стилистическими сообра­
жениями: «По содержанию я не стал бы менять ничего»18.
Претенциозный стиль книги, вычурное, затянутое описа­
ние, в котором витиевато соединяются буржуазная тяга блес­
нуть ученостью и напыщенность австрийского канцелярис­
та, несомненно весьма затрудняли чтение и в конечном ито­
ге привели к тому, что, вышедшая тиражом почти в десять
миллионов экземпляров, она разделила участь любой обяза­
тельной литературы, то есть оставалась непрочитанной. Не
менее отталкивающе действовало, по всей видимости, и про­
питанное все теми же мрачными галлюцинациями сознание,
откуда проистекали все его комплексы и чувства, от которых
Гитлер мог уходить только выступая перед толпой, в своих
препарированных выступлениях. Удивительно затхлый запах
исходит со страниц этой книги, особенно ощутим он в главе
о сифилисе, а помимо этого — в частых грубых жаргонизмах,
и в избитых образах. Манящие запретные представления за­
шоренного молодого человека, попадавшего вследствие вой­
ны и бурной активности послевоенных лет (вплоть до Ландсбергской тюрьмы) разве что в объятия подружек-матушек и
охваченного, по свидетельству его окружения, страхом «стать
предметом пересудов из-за женщины»19, отражаются в той на
удивление душной атмосфере, которой он наделяет свою кар­
тину мира. Все представления об истории, политике, приро­
де или человеческой жизни хранят страхи и вожделения быв­
шего обитателя мужского общежития — возбуждающие гал­
люцинации о Вальпургиевой ночи при затянувшемся половом
созревании, когда мир предстает в картинах совокупления,
непотребности, извращения, осквернения и кровосмешения.
«Конечной целью евреев является денационализация,
сплошная гибридизация всех других народов, снижение их ра­
сового уровня, а затем покорение этого расового месива пу­
тем истребления народной интеллигенции и замены ее пред­
ставителями собственного народа... Евреи не только сами ста­
раются испортить как можно большее количество наших
женщин и девушек. Нет, они не останавливаются и перед тем,
чтобы помочь в этом отношении и другим народам. Разве не
,х Frank Н. Op. cit. S. 39.
19См.: Zoller A. Op. cit. S. 106, а также: Strasser О. Hitler und ich.
S. 94 ГГ.
336

евреи привезли к берегам Рейна негров все с той же задней
мыслью и с той же подлой целью — через кровосмешение
принести как можно больший вред ненавистной белой расе,
низвергнуть эту расу с ее политической и общекультурной вы­
соты, а затем самим усесться на ее спине... Если бы вопрос о
красивом теле не был сейчас благодаря дурацким модам ото­
двинут на самое последнее место, то кривоногиеистасканные
еврейчики не могли бы свести с правильного пути сотни ты­
сяч наших немецких девушек... Эти черноволосые паразиты
совершенно сознательно губят наших неопытных молодых
светловолосых девушек, в результате чего мы теряем такие
ценности, которых никогда не восстановишь... Мировоззре­
нию «фёлькише» следует наконец добиться того, чтобы нем­
цы занимались не только совершенствованием породы собак,
лошадей и кошек, но пожалели бы наконец и самих себя»20.
Откровенно невротические испарения этой книги, ее вы­
чурность и беспорядочная фрагментарность породили и то
пренебрежение к ней, которое долгое время частично опре­
деляло и аналогичное отношение к национал-социалистичес­
кой идеологии в целом. «Никто не принимал книгу всерьез,
не мог принимать ее всерьез, да и вообще не понимал этот
стиль, — писал Герман Раушнинг и объяснял точные причи­
ны этого. — То, чего, собственно, хочет Гитлер... в «Майн
Кампф» не содержится»21. Не без стилистического изящества
Раушнинг формулирует теорию, толкующую национал-социализм как «революцию нигилизма». У Гитлера, считает он, и
руководимого им движения не было никакой идеи или даже
хотя бы приблизительно законченного мировоззрения, они
брали себе в услужение только имевшиеся настроения и тен­
денции, если оные могли обещать им эффективность и сто­
ронников. Национализм, антикапитализм, культ народных
обрядов, внешнеполитические концепции и даже расизм и
антисемитизм были открыты для постоянно подвижного,
абсолютно беспринципного оппортунизма, который ничего
не уважал и не боялся, ни во что не верил и как раз самые тор­
жественные свои клятвы нарушал наиболее беззастенчиво.
Тактическое клятвопреступление национал-социализма, го­
20 Hitler A. Mein Kampf. S. 357,449,630.458, атакже: Hitlers Zweites
Buch. S. 221.
21 Rauschning H. Gesprache. S. 5; ders., Revolution des Nihilismus.
S. 53.
337

ворит Раушнинг, буквально не имеет границ, а вся его идео­
логия — это всего лишь фокусничанье с шумом на авансце­
не, призванное замаскировать стремление к власти, которое
одно только и является всегда самоцелью и любой успех рас­
сматривает исключительно как шанс и ступеньку к новым,
диким и честолюбивым авантюрам — без смысла, без конк­
ретной цели и без остановки: «Это движение в своих направ­
ляющих силах полностью лишено предпосылок, лишено про­
граммы, оно готово к действиям — инстинктивным со сторо­
ны его лучших стержневых отрядов и в высшей степени
обдуманным, хладнокровным и изощренным со стороны его
руководящей элиты. Не было и нет такой цели, от которой на­
ционал-социализм не был готов отказаться в любой момент
или которую он не был бы готов в любой момент выдвинуть
во имя движения». Точно так же говорили в 30-е годы и в на­
роде, с насмешкой называя идеологию национал-социализма «миром, где воля есть — ума не надо».
Правильным тут было и остается, пожалуй, то, что наци­
онал-социализм всегда демонстрировал высокую степень го­
товности приспосабливаться, а сам Гитлер — столь характер­
ную для него индифферентность в программных и идейных
вопросах. Двадцати пяти пунктов — как бы они ни устарели —
он придерживался (по его собственному признанию) только
из тех тактических соображений, что любое изменение запу­
тывает. Его отношение к программам вообще было просто
равнодушным. Так, например, об основном труде главного
идеолога Альфреда Розенберга, считавшемся одной из осно­
вополагающих работ национал-социализма, он ничтоже сумняшеся заявил, что «прочитал всего лишь небольшую часть,
потому что... написан он труднодоступным языком»22. Но если
национал-социализм не разработал никакой законченной
теории и для доказательства своей правоверности довольство­
вался обычно просто коленопреклонением, он не был, одна­
ко, и некой исключительно тактически обусловленной волей
к успеху и господству, возводившей себя в абсолют и бравшей
на вооружение идеологические конструкции в зависимости от
меняющихся потребностей. Скорее тут было и то и другое,
национал-социализм был одновременно и практикой господ­
и н itlers Tischgesprache. S. 269 Г. При этом Гитлер сделал весьма
характерное замечание, что только враги национал-социализма дей­
ствительно могли разбираться в этой книге.
338

ства, и доктриной. Причем одно входило в другое, и все это
многократно переплеталось между собой. Но даже и в самых
отвратительных из дошедших до нас признаниях в бессмыс­
ленной жажде власти Гитлер и его ближайшее окружение все
равно всегда проявляли себя пленниками своих предрассуд­
ков и господствовавших над ними утопий. Как национал-со­
циализм не впитал в себя ни единого мотива, который не был
бы продиктован возможностями преумножения власти, так и
его решающие проявления нельзя понять без определенного,
порою, правда, беглого и лишь с большим трудом осязаемого
идеологического мотива. В своей удивительной карьере Гит­
лер был обязан тактической сноровке всем, чем вообще мож­
но быть обязанным тактике, — более или менее впечатляю­
щим успехом. А вот успеху как таковому приходится, напро­
тив, иметь дело с целым комплексом идеологизированных
страхов, надежд и видений, чьей жертвой и эксплуататором
и был Гитлер, а также с силой мысли, каковую он умел при­
давать своим представлениям по некоторым коренным воп­
росам истории и политики, власти и функционирования че­
ловеческого общества.
Насколько Гитлер был бессилен в литературном отноше­
нии сформулировать в «Майн Кампф» какую-либо полити­
ческую теорию, настолько же несомненен и тот факт, что эта
книга содержит — пусть и в отрывочной и неупорядоченной
форме — все элементы национал-социалистического миро­
воззрения. Все свои политические идеалы Гитлер в ней изло­
жил, даже если современники не заметили этого. Тот, кто
умеет приводить в порядок разрозненные факты и вычленять
логические структуры, получит в итоге «идейное построение,
от последовательности и консистенции которого перехваты­
вает дыхание»23. И хотя Гитлер после освобождения из ландсбергской тюрьмы еще некоторое время дорабатывал свою
книгу (в первую очередь пытаясь привести ее в систему), но в
целом она практически осталась в том же виде. Первоначаль­
ные формулировки не были изменены, они пережили годы
восхождения и годы власти и проявляли — далеко за преде­
лами всей нигилистической позы — уже перед лицом краха
23Nolte Е. Faschismus in seiner Epoche. S. 55. Такую попытку пред­
принял вслед за фундаментальными исследованиями Х.Р. ТревораРоупера Эберхард Йэккель, который изложил свои выводы в книге
«Мировоззрение Гитлера» (Jacket Е. Hitlers Weltanschauung).
339

свою парализующую силу: стремление к территориальной эк­
спансии, антимарксизм и антисемитизм, сцепленные друг с
другом дарвинистской идеей борьбы за выживание. Они об­
разовали константы картины мира Гитлера и определили как
его первые, так и последующие высказывания.
Правда, это была картина мира, которая не формулиро­
вала никакой новой идеи, не давала никакого представления
о социальном счастье. Она являлась скорее произвольной
компиляцией многочисленных теорий, которые еще с сере­
дины XIX века были частью одиозной вульгарно-национа­
листической науки. Все, что Гитлер впитал в себя за время
жадного чтения, всплывало теперь зачастую в самых неожи­
данных сочетаниях и новых взаимосвязях. Это было смелое
и уродливое строение с мрачными закоулками, выросшее из
идейного сора эпохи. Оригинальность же Гитлера прояви­
лась тут как раз в способности насильственно соединять не­
соединимое и придавать лоскутному одеялу своей идеологии
стройность и четкую структуру. Наверное, можно было бы
сформулировать так: его ум едва ли производил мысли, но
он наверняка генерировал огромную энергию. Она отфиль­
тровывала и закаляла эту идейную смесь и придавала ей лед­
никовую первозданность. Хью Тревор-Роупер, нарисовав
запоминающуюся картину, назовет призрачный мир Гитле­
ра устрашающим, «поистине величественным в его гранит­
ной застылости и все же жалким по его беспорядочной пе­
регруженности — это словно какой-то исполинский варвар­
ский памятник, огромной силы и дикого духа, окруженный
грудой прогнившего мусора — старыми банками и дохлыми
тараканами, золой, шелухой и сором — интеллектуальной
осыпью веков»24.
Наиболее весомой при этом была, пожалуй, способность
Гитлера каждой мыслью ставить вопрос о власти. В противо­
положность лидерам движения «фёлькише», которые потерпе­
ли фиаско не в последнюю очередь из-за своих идеологичес­
ких изысков, он рассматривал идеи как «всего лишь теорию»
и присваивал их себе только тогда, когда в них проглядывало
24 Trevor-Roper Н. P. The Mind of Adolf Hitler, предисловие к книге
Hitler’s Table Talk, p. XXXV; К. Хейден назвал Гитлера человеком с
ярко выраженным «талантом комбинатора» (Heiden К. Geschichte.
S. 11). См. также: Phelps R.H. Hitlers grundlegende Rede uber den
Antisemitismus. In: VJHfZ, 1968. H. 4. S. 395 ff.
340

практическое зерно. То, что он называл «мышлением с точки
зрения партийной целесообразности», было его умение при­
давать всем идеям, тенденциям и даже слепой вере ориенти­
рованную на власть политическую форму.
Он, использовав собственные представления, сформули­
ровал оборонительную идеологию перепуганного буржуа и
предоставил в его распоряжение агрессивное и целеустрем­
ленное учение-действие. Мировоззрение Гитлера уловило все
кошмары и интеллектуальную моду буржуазного века: вели­
кий, продолжавший нагнетаться еще с 1789 года и усиленный
событиями в России и Германии ужас перед левой револю­
цией, принимавшей облик социального страха. Здесь были и
психоз австрийского немца перед чужим засильем (расово­
биологический страх), и сотни раз выражавшееся опасение
«фёлькише», что неповоротливые и мечтательные немцы ока­
жутся проигравшими в состязании народов (национальный
страх) и, наконец, тот страх эпохи, которым была охвачена
буржуазия, видя, что время ее величия проходит, а сознание
уверенности рушится. «Нет больше ничего прочного, — вос­
клицал Гитлер, — нет больше ничего крепкого у нас внутри.
Все только внешнее, все пробегает мимо нас. Беспокойным
и торопливым становится мышление нашего народа. Вся
жизнь совершенно разрывается»25.
Его требовавший безграничных пространств взрывчатый
темперамент расширил это чувство страха до размера того ве­
ликого кризиса, в которых рождаются или гибнут эпохи и ста­
вится на карту сама судьба человечества: «Этому миру конец!»
Гитлер был словно одержим представлением о великой болез­
ни мира, о вирусах, о ненасытных термитах, о язвах человече­
ства. Он обратился к учению Гербигера о всемирном оледене­
нии, в котором его прежде всего поразило то, что историю Зем­
ли и развитие человечества оно объясняло последствиями
исполинских космических катастроф. Словно зачарованный,
предчувствовал он близящееся крушение, и из этого ощуще­
ния грядущей всемирной катастрофы, свойственноц его кар­
25Adolf Hitler in Franken. S. 39 f. Здесь нужно сказать о том, что
при попытке сделать резюме о мировоззрении Гитлера нельзя опи­
раться только на «Майн Кампф», а следует учитывать и его выска­
зывания как предшествующих, так и последующих лет. Это тем бо­
лее оправданно, что с 1924 года идеология Гитлера по сути своей не
изменилась.
341

тине мира, рождалась вера в свое призвание. Во время войны
он с этой верой и вопреки какой-либо военной необходимос­
ти продолжал уничтожение евреев. Она диктовалась в своей ос­
нове отнюдь не только его болезненным упрямством — скорее,
имела за собой представление, что он участвует в битве тита­
нов, которой подчинены все текущие интересы, а сам он явля­
ется той «иной силой», что призвана спасти Вселенную и от­
бросить зло «назад к Люциферу»26.
Представление об исполинском, космическом противо­
борстве доминировало над всеми тезисами его книги. На­
сколько бы абсурдными или фантастическими они ни каза­
лись, они придавали метафизическую серьезность его сужде­
ниям и выводили эти суждения на мрачно-грандиозный фон.
«Мы можем погибнуть, может быть. Но мы унесем с собой
весь мир. Всемирный огнь Муспилли, вселенский пожар», —
так выразился он однажды, будучи в таком апокалипсическом
настроении. В «Майн Кампф» есть немало пассажей, где он
придает своим заклинаниям космический характер, образно
включая в них всю Вселенную. «Еврейское учение марксиз­
ма, — пишет он, — став основой мироздания, привело бы к
концу всякого мыслимого людьми порядка», и именно бес­
смысленность этой гипотезы, возводящей идеологию в прин­
цип порядка мироздания, демонстрирует непреодолимую тягу
Гитлера мыслить космическими масштабами. В драматичес­
кие события им вовлекаются «звезды», «планеты», «всемир­
ный эфир», «миллионы лет», а кулисами тут служат «сотво­
рение», «земной шар», «Царство Небесное»27.
Это была почва, позволявшая ревностно защищать
принцип безжалостной борьбы всех против всех и победы
сильных над слабыми, поднимая его до уровня своего рода
эсхатологического дарвинизма. «Земля, — любил говорить
Гитлер, — как раз и есть что-то наподобие переходящего
кубка и поэтому всегда стремится попасть в руки самого
сильного. И так на протяжении десятков тысяч лет»28. Он
26Hitler A. Mein Kampf. S. 751.
27Эти и другие примеры см.: Hitler A. Mein Kampf. S. 68 ff. Преды­
дущая цитата взята из кн.: Rauschning Н. Gesprache. S. 11. Высказыва­
ние об А. Розенберге приводит Людеке: Ludecke K.G.WAOp. cit. S. 82.
28 Hitlers Tischgesprache. S. 320. Ганс Франк тоже сообщает о том,
что в разговоре с ним Гитлер назвал как-то землю «переходящим куб­
ком в соревновании рас». См.: Frank Н. Op. cit. 133. Последующие
цитаты см.: Hitler A. Mein Kampf. S. 147, 312 и S. 148.
342

полагал, что открыл своего рода всемирный закон, заклю­
чавшийся в перманентном и смертельном конфликте всех со
всеми:
«Природа... поначалу заселяет нашу Землю живыми суще­
ствами и следит за свободным их развитием. Наиболее креп­
кий, сильный и трудолюбивый получает затем от нее — как
ее любимое дитя — право господства... Только прирожденный
слабак может воспринимать это как что-то ужасное, но пото­
му-то он и является слабым и ограниченным человеком. Если
бы не царил этот закон, то было бы немыслимо любое разви­
тие всех органических живых существ... В конечном счете из­
вечно побеждает только стремление к самосохранению. Под
ним так называемая гуманность как выражение помеси глу­
пости, трусости и кичливого умничанья тает, словно снег под
мартовским солнцем. В извечной борьбе человечество вырос­
ло — в вечном мире оно погибнет».
Этот «железный закон природы» являлся истоком и
стержнем всех его соображений. Он определял представле­
ние, что история есть не что иное, как борьба народов не на
жизнь, а на смерть за жизненное пространство и что в этой
борьбе допустимы «все мыслимые средства»: «уговоры, хит­
рость, ум, настойчивость, доброта, лукавство, но и грубая
сила тоже», равно как и то, что между войной и политикой,
в принципе, нет никакой разницы, более того — «последняя
цель политики — это война»29. Тот же закон определил и
понятия права и морали, которые, как считал Гитлер, уважа­
ют только то, что совпадает с нормами природных процессов.
Этот закон инспирировал и аристократическую вождистскую
идею, а также теорию расовой селекции с ее национально-аг­
рессивными акцентами — в Европе Гитлер собирался орга­
низовать огромный «лов рыбы сетями в поисках нужной
крови», чтобы поставить белокурый и бледнокожий челове­
ческий материал на службу «распространению базы соб­
ственной крови». В этой философии тотальной борьбы под­
чинение значило больше, нежели мысль, готовность к дей­
ствию была лучше, нежели осмотрительность, а слепой
фанатизм становился величайшей добродетелью. «Горе
тому, кто не верует!» — не уставал повторять Гитлер. Даже
29 Из секретной речи Гитлера перед офицерами 25 января
1939 года, см.: Jacobsen Н.А., Jochmann W. Op. cit. S. 5, а также: Jochmann W. 1m Kampf. S. 83.
343

брак становился для него союзом ради самоутверждения, а
дом — «крепостью, откуда ведется битва за жизнь». Своими
грубыми аналогиями, сравнивая животный мир и человечес­
кое общество, Гитлер воспевал превосходство силы над ду­
хом. Обезьяны, говорил он, «затаптывают насмерть любого
чужака в их стае. А то, что верно для обезьян, должно быть
в еще большей степени верно и для людей»30.
О том, что в такого рода высказываниях не было ника­
кой иронии, свидетельствует тот авторитетный тон, с кото­
рым Гитлер обосновывает привычками обезьян в еде свое
собственное вегетарианство — обезьяны указали ему пра­
вильный путь к питанию. И брошенный взор на природу
радует его, например, тем, что велосипед — это изобретение
правильное, а дирижабль — «совершенно идиотское». Чело­
веку не остается иного выбора, как исследовать законы при­
роды и следовать им. «Вообще нельзя придумать лучшей
конструкции», нежели безжалостные законы естественного
отбора, царящие в джунглях. Природа не ведает аморально­
сти. «Кто виноват, если кошка пожирает мышь?» — с издев­
кой спрашивал Гитлер. Так называемая гуманность — это
«только служанка слабости [человека] и тем самым в дей­
ствительности жесточайшая его губительница». Борьба, под­
чинение, уничтожение неизбывны. «Одно существо пьет
кровь другого. Одно, умирая, питает собой другое. Нечего
молоть вздор о гуманности»31.
В этом «безусловном преклонении перед... божественны­
ми законами бытия» наиболее ярко раскрываются полнейшее
непонимание Гитлером права и претензий другого человека
на собственное счастье, его крайняя аморальность. Разумеет­
ся, тут проявился и определенный элемент позднебуржуазной
идеологии, которая пыталась компенсировать присущее вре­
мени чувство упадка и слабости прославлением простоты
жизни, склоняясь к тому, чтобы принимать грубое и прими­
тивное за первозданное. Правда, можно также предполагать,
что Гитлер в этом тождестве с законом природы пытался най­
30 Hitlers Tischgesprache. S. 346, далее: ibid. S. 321, а также: Domarus M. Op. cit. S. 647.
31 Из выступления Гитлера 30 ноября 1929 г. в Херсбруке, см.:
Adolf Hitler in Pranken. S. 144. далее: Hitlers Tischgesprache. S. 152, a
также: Hitlers Zweites Buch. S. 56. См. в э т о й связи и речь Гитлера в
гамбургском «Национальном клубе» 28 февраля 1926 г.: Jochmann W.
Im Kampf. S. 177.
344

ти и некое помпезное оправдание своей индивидуальной хо­
лодности и эмоциональной бедности. Идентификация с над­
личностным принципом приносила облегчение и превраща­
ла борьбу, убийство и самопожертвование в акты смиренно­
го исполнения некой Божьей заповеди. «Борясь с евреем, я
сражаюсь задело Господа» — говорится в «Майн Кампф», а
почти двадцать лет спустя, в разгар войны и истребления, Гит­
лер не без нравственного удовлетворения заявит: «У меня все­
гда совесть была чиста»32.
Война и уничтожение были изначально необходимы,
чтобы восстановить основы миропорядка, — в этом и заклю­
чалась мораль и метафизика политики Гитлера. И когда пе­
ред его взором проходили мировые эпохи и он раздумывал
над причинами гибели народов и культур, он всякий раз
сталкивался с непослушанием со стороны собственных ин­
стинктов. Стагнация, состояния слабости и катастрофы ве­
ликих систем можно было объяснить неуважительным отно­
шением к природе, в частности смешением рас. Ведь в то
время как каждое живое существо строго соблюдало врож­
денную тягу к чистоте расы и «шла синица к синице, зяблик
к зяблику, аист к аистихе, полевая мышь к полевой мыши»,
человек подвергался искушению действовать вопреки зако­
нам природы и совершать биологическую измену. Это был
тезис, послуживший темой незаконченного сочинения Ри­
харда Вагнера «О женственном и человеческом». Импотен­
ция и старческая смерть народов являлись не чем иным, как
местью преданного первобытного порядка. «Кровосмеше­
ние и обусловленное этим снижение расового уровня —
единственная причина умирания всех культур; ибо люди
гибнут не из-за проигранных войн, а из-за потери той сопро­
тивляемости, которая присуща только чистой крови. То же,
что не является в этом мире доброй расой, представляет со­
бой плевелы»33.
А за всем этим стояло учение о творческих расовых ядрах,
согласно которому испокон веков многочисленные арийские
элиты подчиняли себе тупые и прозябающие вне истории не­
полноценные народы, чтобы с помощью покоренных разви­
вать свои гениальные способности. Эти подобные Прометею
светлые герои лишь одни в состоянии создавать государства
32Hitlers Tischgesprache. S. 170, атакже: Hitler A. Mein Kampf. S. 70.
13 Ebd. S. 324.
345

и творить культуры, «всякий раз вновь разжигая тот огонь, что
познанием освещал ночь молчащих тайн и тем облегчая че­
ловеку путь вверх, во властелины над другими существами на
этой земле». И только когда арийское расовое ядро начина­
ло смешиваться с покоренными, наступали застой и упадок,
ибо «человеческая культура и цивилизация на этом континен­
те неразрывно связаны с наличием ария. Его вымирание или
гибель вновь опустит на нашем земном шаре темные завесы
бескультурных времен»34.
Именно в этом и заключалась опасность, грозящая чело­
вечеству. Но по сравнению с гибелью великих империй ан­
тичности речь шла не только об исчезновении какой-то куль­
туры, но и о конце человека как венца творения вообще. Ибо
распад субстанции арийского ядра зашел глубже, чем когдалибо. «Германская кровь на нашей земле приходит постепен­
но к своему истощению», как с отчаянием выражается Гит­
лер, и вот, словно в предвкушении грядущего триумфа, со всех
сторон подступают силы тьмы: «Я дрожу от страха за Евро­
пу», — восклицал он в одной из своих речей, и его взор видел
уже, как старый континент «тонет в море крови и скорби»35.
И опять же «трусливые умники и критики Природы» наме­
ревались обойти ее элементарные законы и были агентами
«всеобъемлющего генерального наступления», ведущегося в
разнообразнейших замаскированных формах. Коммунизм,
пацифизм и Лига Наций, вообще все международные движе­
ния и учреждения, равно как и еврейско-христианская мораль
и ее велеречивые космополитические варианты, не оставля­
ют своих попыток внушить человеку, что он может победить
природу, взять на себя роль повелителя собственных инстинк­
тов и добиться вечного мира. Однако никто не в состоянии
«восстать против небес»36. Неоспоримая воля природы, гово­
рил он, одобряет существование народов, развитие их воин­
ственности, деление на господ и рабов и жесточайшую борь­
бу за сохранение вида.
В системе попыток такого рода трактовки было нетруд­
но распознать влияние Гобино, чье уже упоминавшееся уче­
34 Hitler A. Mein Kampf. S. 421, 317.
35 Domarus M. Op. cit. S. 646, 587, а также: Boepple E. Op. cit. S. 21.
36 Hitlers Tischgesprache. S. 153. О «всеобъемлющем генеральном
наступлении» Гитлер говорил в своей речи 13 сентября 1937 года, в
которой содержатся многочисленные подробности, относящиеся к
данному вопросу, см.: Domarus М. Op. cit. S. 727 fT.
346

ние о неравенстве человеческих рас впервые сформулирова­
ло страх перед расовым хаосом Нового времени и связало за­
кат всех культур с промискуитетом крови. И если расовый
комплекс этого французского аристократа, его презрение к
«порочной крови черни» почти не скрывали источника сво­
его происхождения — чувства классовой ненависти уходя­
щего со сцены господствующего класса, то его эскиз, ха­
рактеризующийся богатым идеями произволом и гениальной
неопределенностью, на весьма продолжительное время вдох­
новил графоманское сектантство эпохи. Он породил богатую
и разнообразную вторичную литературу, которая включает
того же Рихарда Вагнера с такими его эссе, как «О героизме»
или «О Парсифале». Примечательно, однако, что Гитлер, в
свою очередь, сузил это учение, поставив его на службу сво­
ей демагогии и превратив в систему легкодоступных объяс­
нений для всех отрицательных эмоций, страхов и кризисных
явлений современности. Версаль и ужасы Республики Со­
ветов, тяготы капиталистического строя и современное ис­
кусство, ночная жизнь и сифилис стали теперь формами
проявления того извечного противоборства, которое выра­
жается в смертельном натиске низших рас на людей благо­
родной арийской крови. А за всем этим скрывался тот, кто
был зачинщиком, стратегом и жаждущим власти врагом но­
мер один, чью личину наконец-то распознали, — это дове­
денный до мифологических размеров пугающий образ Веч­
ного Жида.
Это была инфернальная, карикатурная фигура-призрак,
«короста всей земли», смертный враг и «хозяин антимира»,
трудно поддающаяся объяснению конструкция, созданная
одержимостью и психологическим расчетом37. В соответ­
ствии с теорией о главном противнике Гитлер делает фигуру
еврея воплощением всех мыслимых и немыслимых пороков
и страхов, для него он — дело и его отрицание, теза и антите­
за, он буквально «виновен во всем» — в диктатуре бирж и
большевизме, в идеях гуманности и тридцати миллионах
жертв в Советском Союзе. В одном из опубликованных раз­
говоров во время заключения в крепости Ландсберг со вско­
ре умершим Дитрихом Эккартом Гитлер, ссылаясь на Книгу
Пророка Исайи (19, 2—3) и Исход (12, 38), даже будет наста­
ивать на тождественности еврейства, христианства и больше­
37Rauschning Н. Gesprache. S. 220 f.
347

визма38. Ибо изгнание евреев из Египта явилось, считает он,
результатом их попытки путем возбуждения черни фразами
о гуманизме («Точь-в-точь как у нас») посеять революцион­
ные настроения, так что в Моисее нетрудно разглядеть пер­
вого большевистского вождя. И как Павел в определенном
смысле изобрел христианство, дабы погубить Римскую импе­
рию, так и Ленин использовал учение марксизма, чтобы по­
ложить конец современному правопорядку. Источник же из
Ветхого Завета выдает модель повторяющегося во все време­
на покушения евреев на более полноценную расу созидателей.
Делая еврея виновным за все, универсальным врагом, Гит­
лер, похоже, никогда не упускал из виду технико-пропаган­
дистский аспект своего антисемитизма. Если бы еврея не
было, заметил он как-то, «нам следовало бы его выдумать.
Нужен зримый враг, а не кто-то абстрактный»39. Но в то же
время еврей был «пунктиком» его аффектов, патологической
химерой, не слишком сильно отличавшейся по своему субъек­
тивному образу от созданного пропагандой образа дьявола. Он
являлся эксцентрической проекцией всего того, что Гитлер
ненавидел и чего вожделел. Вопреки всей своей макиавеллистской рациональности он видит в тезисе о стремлении евре­
ев к мировому господству не только психологически эффек­
тивную фразу, но и, по всей видимости, ни много ни мало
ключ к пониманию всех явлений. На этой «спасительной
формуле»40строит он свое растущее убеждение в том, что толь­
ко он один проник в суть великого кризиса времени и спосо­
бен его излечить. Когда в конце июля 1924 года один нацио­
38См.: Nolte Е. Eine friihe Quelle. S. 590. Этому автору принадле­
жит заслуга в том, что он отыскал и прокомментировал полузабы­
тую и во всяком случае до того совершенно обойденную внимани­
ем работу под названием «Большевизм от Моисея до Ленина. Диа­
логи между Адольфом Гитлером и мной» (Der Bolschewismus von
Moses bis Lenin. Zwiegesprache zwischen Adolf Hitler und mir.). C m .
также: его же. Faschismus in seiner Epoche. S. 404 ff. — Тождествен­
ность христианства и большевизма, как там, в частности, говорит­
ся, являлась также «центральным тезисом застольных бесед», хотя
Гитлер, даже будучи уже на вершине своей власти, никогда не о с­
мелился бы произнести это вслух. — По поводу 30 *миллионов чело­
веческих жертв см. речь Гитлера, произнесенную 28 июля 1922 года:
Boepple Е. Op. cit. S. 30.
39 Rauschning Н. Gesprache. S. 223.
40 Schubert G. Op. cit. S. 39.
348

нал-социалист из Богемии, специально приехавший в Ландс­
берг, чтобы побеседовать с Гитлером, спросил его, измени­
лось ли его отношение к еврейству, тот ответил: «Да, да, со­
вершенно верно, мой взгляд на способ борьбы с еврейством
изменился. Я понял, что до сего времени я был слишком мя­
гок! Работая над моей книгой, я пришел к убеждению, что на
будущее, чтобы мы могли рассчитывать на успех, следует при­
менять самые жесткие средства борьбы. Я убежден, что это —
вопрос жизни и смерти не только для нашего народа, но и для
всех народов. Ибо евреи — это мировая чума»41.
В действительности же беспримерное обострение и брутализация его комплекса ненависти — это несомненно не
только результат его раздумий в пору заключения в Ландсберге. Еще в мае 1923 года Гитлер, выступая в цирке «Кроне»,
провозгласил: «Еврей — это, пожалуй, раса, но не человек. Он
просто не может быть человеком в смысле образа и подобия
Бога. Еврей — это образ и подобие дьявола. Еврейство озна­
чает расовый туберкулез народов»42. Но собрав впервые вое­
дино и в обозримой взаимосвязи многочисленные обрывки
идей и эмоций, Гитлер обрел интеллектуальную опору, атак­
же непоколебимую уверенность идеолога, подпирающего зда­
ние своего мировоззрения убеждениями. И теперь это уже не
просто демагогический галдеж, а демонстрация смертельной
и канонизированной серьезности, когда он отрицает право
еврея считаться человеком и для обоснования своего убежде­
ния привлекает понятия из жаргона паразитологии. Сам за­
кон природы требует применять против «паразита», «извеч­
ной пиявки» и «вампира народов» меры, имеющие свою соб­
ственную, не подлежащую отмене мораль. Логический вывод
из системы его мышления заключается в том, что уничтоже­
ние и геноцид суть одновременно высочайший триумф этой
морали. И Гитлер до последнего момента ссылается на позна­
ние им этих взаимосвязей и на радикальность, с которой он
сделал выводы из этого познания, как на свою заслугу перед
человечеством. Ведь, как он считает, он не искал одной лишь
славы завоевателя, как Наполеон, который все же был «всего
лишь человеком, а не всемирным явлением»43. В конце фев­
41 Опубликовано в Der Nationalsozialist. 1. Jg. Nr. 29, 17.8.1924. Цит.
no: Jackel Е. Op. cit. S. 73.
42 PND. Nr. 409. DC 1477.
43 Trevor-Roper H.R. Op. cit. P. XXV.
349

раля 1942 года, вскоре после конференции в Ванзее, где был
принят план мероприятий по так называемому окончатель­
ному решению еврейского вопроса44, Гитлер заявил своим со­
трапезникам: «Открытие еврейского вируса стало одной из ве­
личайших революций, которые когда-либо предпринимались
в мире. Борьба, которую мы ведем, это борьба того же рода,
что вели в прошлом веке Пастер и Кох45. Как много болезней
причиняются этим еврейским вирусом!.. Мы лишь тогда
вновь обретем здоровье, когда истребим еврея». С непоколе­
бимостью человека, глубже думавшего и видящего больше,
чем все другие, он узрел в этом свою главную цель, великую
миссию, возложенную на него, демиурга природного поряд­
ка. Это была его «циклопическая задача»46.
В этом и заключалась другая существенная поправка, сде­
ланная им в отношении теории Гобино. Он не только персо­
нифицировал расовую и культурную гибель в фигуре еврея, к
которой сводились все причины упадка и ответственность за
него, но и возвратил истории утопию, преобразовав «мелан­
холичный и фаталистический пессимизм Гобино в агрессив­
ный оптимизм»47. В противоположность этому французско­
му аристократу он утверждал, что распад расы не неизбежен.
Да, полагал он, стратегия всемирного еврейского заговора ви­
дит в лице Германии как форпоста арийской расы своего пос­
леднего и главного врага. Нигде больше биологическое отрав­
ление, равно как и сочетание капиталистических и больше­
вистских махинаций, не является столь систематическим и
разлагающим. Именно в этом обстоятельстве и черпает он
энергию для мобилизации своей воли, ибо Германия пред­
ставляет собой в этом мире то поле битвы, на котором реша­
ется судьба всего человеческого общества. Такие представле­
ния наглядно показывают, как далек Гитлер от старомодного
антисемитизма немецкой и европейской традиции, говорят о
том, что химера еврея больше питала его манию, нежели все
видения национального величия. «Если наш народ и наше
44 Ванзейское совещание состоялось 20 января 1942 года в приго­
роде Берлина в доме на Гроссен-Ванзее № 56—58. — Прим. науч. ред.
45Луи Пастер (1822—1895) — основоположник современной мик­
робиологии и иммунологии; Роберт Кох (1843—1910) — один из ос­
новоположников современной бактериологии и эпидемиологии. —
Прим. науч. ред.
46 Ebd. Предыдущую цитату см.: Libres propos. S. 321.
47 Nolte E. Faschismus in seiner Epoche. S. 405.
350

государство станут жертвой этих жадных до крови и денег уг­
нетателей народов, то вся земля попадет в щупальца этого
полипа. Если же Германия вырвется из этих объятий, то мож­
но будет считать предотвращенной величайшую опасность
для народов и всего мира». Тогда ей (Германии) по праву уго­
тован тысячелетний рейх, приход которого он со всей своей
нетерпеливостью приветствовал уже тогда. Вот тогда-то из
глубокого упадка вновь возродится порядок, установится
единство, господа и рабы будут стоять там, где и положено, и
ведомые мудростью «коренные народы мира» будут уважать
и щадить друг друга, поскольку корень всемирной болезни,
источник всей инстинктивной неуверенности и враждебно­
го природе смешения будет окончательно устранен48.
И вот эта внутренне прочно скрепленная, хотя так и не
ставшая никогда законченной системой, идеология дала его
пути ту уверенность, которую сам он охотно называл «сомнам­
булической». На какие бы уступки ни шел он в угоду текуще­
му моменту, его толкование состояния мира и ощущение
борьбы не на жизнь, а на смерть они не затрагивали. Это и
придавало его политике безапелляционную последователь­
ность и первозданность. Его боязнь определенностей, засви­
детельствованный единодушно почти всеми современника­
ми страх Гитлера перед принятием решений всегда касались
только тактических альтернатив. В коренном вопросе он не
знал ни сомнения, ни боязни, и насколько любил он откла­
дывать и выжидать, настолько же был нетерпеливым и реши­
тельным, когда речь шла о великом конечном противоборстве.
И едва ли было что-либо более ошибочным, нежели наивные
разговоры обывателей тех времен, что, мол, определенная бес­
человечность режима объясняется тем, что фюрер ничего об
этом не знает. На самом же деле он знал намного больше, чем
кто-либо мог себе представить. Он был «самым радикальным
национал-социалистом», как сказал о нем один человек из его
самого ближайшего окружения.
Ш ирокий комплекс его идеологических представлений
наложил свой отпечаток, в частности, на его внешнеполи­
тическую концепцию, чьи наиболее существенные, остав­
48 Hitler A. Mein Kampf. S. 703; см. также уже упоминавшуюся бе­
седу с Дитрихом Эккартом, в конце которой Гитлер сделал попытку
описать утопическое состояние мира непосредственно перед тем, как
будет упразднен естественный закон борьбы всех против всех.
351

шиеся неизменными до самого конца главные линии были
развиты уже в «Майн Кампф» (хотя из-за своей казавшейся
скорее фантастичности они никогда не воспринимались как
конкретная политическая программа). Положив в основу
крушение Германии того времени, он поставил новый
подъем страны в зависимость от готовности восстановить
чистоту замутненного расового материала. То, что он назы­
вал «разорванностью кровных уз», «лишило рейх мирового
господства». Потому он считал: «Если бы немецкий народ в
своем историческом развитии обладал тем стадным един­
ством, которое пошло на пользу другим народам, то Герман­
ский рейх наверняка стал бы сегодня властелином земного
шара». Распространенному в НСДАП националистическо­
му традиционному лозунгу о «народе без пространства» он
противопоставил формулу «пространства без народа». Он
видел актуальнейшую внутриполитическую миссию нацио­
нал-социализма именно в том, чтобы дать пустому простран­
ству между Маасом и Мемелем единый народ, ибо «то, что
мы сегодня имеем, это уже марксистские людские массы, а
не немецкий народ»49.
Картина революции, которая вставала перед его мыслен­
ным взором, была в значительной степени пронизана элитар­
но-биологическими представлениями. Его целью были не
только новые формы господства и новые учреждения, его це­
лью был новый человек, появление которого он торжественно
возвещал во многих своих речах и статьях как наступление
«подлинного золотого века». «Кто видит в национал-социализ­
ме только политическое движение, —так заявит Гитлер, —тот
почти ничего не знает о нем. Это — еще большее, нежели ре­
лигия, это — воля к сотворению нового человека»50. Поэтому
к самым жгучим задачам нового государства относятся, по его
мнению, воспрепятствование «дальнейшей бастардизации»,
«поднятие брака с уровня постоянного расового осквернения»
и придание ему вновь возможности «плодить обезьян и подо­
49 Из заключительного слова Гитлера на III партийном съезде
21 августа 1927 года в Нюрнберге, см.: Adolf Hitler in Franken. S. 81.
См. также: Schubert G. Op. cit. S. 221. Герману Раушнингу Гитлер тоже
говорил, что он должен «сначала создать народ», чтобы «решить за­
дачи, которые в настоящее время поставлены перед нами как наци­
ей»; см.: Rauschning Н. Gesprache. S. 22.
50 Rauschning Н. Gesprache. S. 232; далее: Griessmayer G. Das
volkische Ideal, S. 160 (опубликовано на правах рукописи).
352

бия Господа, а не помеси человека с обезьяной». Идеальное
состояние, в котором господствует заново выращенный путем
«гибридизации вытеснения» чистый арийский тип, видится
Гитлеру как результат длительного биологического процесса.
В своей секретной речи, произнесенной 25 января 1939 года
перед кругом высших офицеров, он говорил о развитии, кото­
рое потребует сотен лет, чтобы в итоге большинство обладало
теми признаками избранности, благодаря которым оно будет
в состоянии покорить мир и властвовать в нем51.
Ж изненное пространство, требование об обретении ко­
торого повторялось Гитлером с религиозной настойчивос­
тью, отнюдь не мыслилось им как необходимость дать про­
питание населению, чье количество «хлынуло через край»,
или как необходимость избежать «голодного обнищания» и
восстановить в его первозданных правах крестьянское со­
словие, которому угрожали промышленность и торговля.
В значительно большей степени и в первую очередь жизнен­
ное пространство должно было послужить базой для страте­
гии покорения мира. Каждый народ с честолюбивой фанта­
зией нуждается в определенном количестве пространства, в
территории, которая делает его независимым от союзов и
конъюнктуры текущего дня. Этой мысли, привязывавшей
историческое величие к географическому пространству, Гит­
лер придерживается до самого последнего дня. И в своих ме­
дитациях в бункере незадолго до конца он будет жаловаться
на судьбу, которая навязала ему слишком поспешные захва­
ты, поскольку, скажет он, народ без большого пространства
просто неспособен выдвигать великие цели. Поэтому из че­
тырех возможностей парировать угрозу со стороны будущего
он отвергает и ограничение рождаемости, и внутреннюю ко­
лонизацию, и заморскую колониальную политику — частью
как малодушные мечты, частью как «недостойные задачи».
Настойчиво ссылаясь на Соединенные Штаты, Гитлер остав­
ляет только возможность захватнической войны на континен­
те. «Что не дается по-доброму, то берется именно силой ку­
лака», — пишет он в Ландсберге и тут же называет направле­
ние своих экспансионистских устремлений: «Если мы хотели
земель в Европе, то это в общем и целом возможно только за
51 См.: Jacobsen Н.А., Jochmann W. Op. cit.; там, правда, круг слу­
шателей ошибочно называется «офицерами выпуска 1938 г.», далее:
Hitler A. Mein Kampf. S. 444 f.
1 2 . 3-73

353

счет России, и тогда новый рейх должен был бы снова высту­
пить в поход по дороге рыцарей ордена»52.
А за всем этим опять поднималось представление о вели­
ких переменах в мире. История, казалось ему, стоит на поро­
ге новой эпохи, в очередной раз приводит она в движение свое
исполинское колесо и заново раздает судьбы и возможности.
Заканчивается эпоха морских держав, завоевавших своими
флотами дальние страны, накопивших сокровища, создавших
опорные базы и покоривших мир. Море, эта классическая
трасса дотехнической эпохи, затрудняет в современных усло­
виях владычество протяженных империй, колониальное ве­
личие стало анахронизмом и обречено на гибель.
Вспомогательные технические средства современности,
возможность строить дороги, автострады и железнодорожные
пути в бескрайние области с еще не разведанными богатства­
ми, связывать их плотной системой опорных баз опрокину­
ли старый порядок. Мировая империя будущего, утверждает
Гитлер, будет континентальной державой, компактным, не
имеющим швов гигантским образованием, способным защи­
тить себя. Мир уже вступил на этот путь, и наследие прошло­
го обречено. Конечно же интервенционистская череда пос­
ледующих внешнеполитических операций Гитлера тесно свя­
зана с чрезвычайной беспокойностью его натуры, но
одновременно это было и отчаянным противодействием вре­
мени, ходу истории. Его неизменно мучит озабоченность тем,
что Германия во второй раз может опоздать к разделу мира.
И оценивая державы, которые могли бы конкурировать за бу­
дущее господство с Германией, когда в мире наступят новые
времена, он вновь и вновь наталкивается на Россию. Тут схо­
дилось все — расовый, политический, географический и ис­
торический аспекты, и все они указывали на Восток53.
В ожидании наступления этой эпохи и развивал Гитлер
свои внешнеполитические представления. Свою карьеру он на­
чинал — таково общее мнение — как ревизионист, требуя уп­
разднения положений Версальского договора и одновременно
восстановления — если понадобится насильственного — гра­
ниц 1914 года, а также объединения всех немцев в крупное, еди­
52 Hitler A. Mein Kampf. S. 152 fT.
53 Изложение опирается здесь на выводы, которые сделал
Х.Р. Тревор-Роупер в имеющем принципиальное значение докла­
де «Военные цели Гитлера» на конгрессе историков в Мюнхене в
1959 году; см.: VJHfZ, 1960. Н. 2. S. 121 ff.
354

ное, могучее государство. Его планы были обращены в первую
очередь против Франции как хранительницы послевоенного
мира и нацеливались на то, чтобы изобозначившихся расхож­
дений Франции с Италией и Англией получить зацепку для
самых широких реваншистских замыслов. Однако склонность
Гитлера мыслить большими категориями побудила его вскоре
обратить взор на континент в целом и совершить мысленный
переход от политики границ к политике пространств.
Исходной точкой всех его соображений явилось то, что
Германия, находясь в военном, политическом и географичес­
ком отношении в эпицентре угрозы, сможет выжить лишь в
том случае, «если она безоговорочно поставит во главу угла
политику мощи». Еще в одном из своих ранних столкновений
с кайзеровской внешней политикой Гитлер выдвинул альтер­
нативу — либо Германия отказывается от морской торговли
и колоний и вместе с Англией выступает против России, либо
же, если она стремится к владычеству на море и торговле со
всем миром, она выступает в союзе с Россией против Анг­
лии54. Сам он в начале 20-х годов однозначно отдавал пред­
почтение второй возможности. Ведь он причислял Англию к
«принципиальным» противникам рейха и разрабатывал, ис­
ходя из этого, свою откровенно прусскую концепцию. Под
влиянием эмигрантских кругов, группировавшихся вокруг
Ш ойбнер-Рихтера, он рассчитывал на союз с «националь­
ной», «оздоровленной», освободившейся от «еврейско-боль­
шевистского ига» Россией, направленный против Запада. Ни
понятие о жизненном пространстве, ни убеждение в непол­
ноценности славянской расы, составившие впоследствии
сердцевину его экспансионистской восточной политики, не
играли в то время никакой роли. И только в начале 1923 года,
по всей видимости, ввиду стабилизации советского режима,
у него возникла мысль об изменении ситуации с союзом и о
пакте с Англией против России. На протяжении более чем
года Гитлер, если верить источникам, вновь и вновь перепро­
верял эту новую концепцию, развивал ее, прикидывал ее по­
54См. речь Гитлера в мюнхенском народном суде 27 марта
1924 года. Цит. по: Boepple Е. Op. cit. S. 166. См., кроме того, статью
«Почему должно было наступить 8 ноября?», опубликованную в ап­
рельском номере журнала «Обновление Германии» («Deutschlands
Erneuerung») за 1924 год, где эта альтернатива поставлена весьма ос­
тро. По всему комплексу этих вопросов см. также: Kuhn Л. Hitlers
aussenpolitisches Programm.
355

следствия и шансы на ее реализацию, прежде чем развернуть
в знаменитой 4-й главе «Майн Кампф» войну за жизненное
пространство против России в программу.
Разумеется, это не отменяло идеи войны с Францией, на­
против, она оставалась одной из внешнеполитических кон­
стант Гитлера вплоть до самых последних монологов в бун­
кере. Но теперь она, равно как и купленная отречением от
Южного Тироля благожелательность со стороны Италии или
нацеленный на союз с Англией отказ от всех колониальных
притязаний, выдвинулась в ряд предпосылок для беспрепят­
ственного похода Германии на Восток. Уже во 2-м томе
«Майн Кампф», написанном в 1925 году, Гитлер с чрезвычай­
ной остротой выступил против плана ревизии, направленноfo, по его словам, на восстановление совершенно нелогичных,
случайных, слишком тесных и, кроме того, нецелесообразных
по военно-географическим соображениям границ. Этот план
был помимо прочего чреват тем, что против Германии могли
вновь сплотиться все ее бывшие противники по Первой ми­
ровой войне.
«Требование о восстановлении границ 1914 года, — так
гласит его напечатанная в разрядку формулировка, — это по­
литический вздор таких масштабов и последствий, которые
делают его преступлением». Напротив, приобретение боль­
ших пространств — это единственная акция, которая оправ­
дывает «перед Богом и нашим немецким потомством проли­
тие крови» и «снимает в грядущем» с ответственных государ­
ственных мужей «вину за кровь и жертвы народа»55.
Военный поворот в сторону российских просторов, идея
великого похода германцев ради создания огромной конти­
нентальной империи в старом «подчиненном немцам про­
странстве на Востоке» становится с этого времени централь­
ной мыслью гитлеровской политики. Сам он признается поз­
же в своей «безраздельной увлеченности» ею, в «напряжении
даже самой последней энергии» ради нее и с гордостью назо­
вет ее «исключительной целью» своих сознательных полити­
ческих действий. И это решение тоже приобретает у него эпо­
хальное значение56:
«Тем самым мы, национал-социалисты, сознательно под­
водим черту под внешнеполитической ориентацией нашего
55Hitler A. Mein Kampf. S. 736.
56 Ebd. S. 153, 742.
356

довоенного времени. Мы начинаем там, где остановились
шесть веков назад. Мы останавливаем извечный германский
поход на юг и запад Европы и обращаем взор к земле на Вос­
токе. Мы завершаем наконец колониальную и торговую по­
литику довоенного времени и переходим к территориальной
политике будущего».
Можно только гадать, явилась ли эта концепция результа­
том последовательного развития собственных идей или же от­
ражением теорий, почерпнутых из третьих рук. Однако очевид­
но, что мысль о жизненном пространстве, придавшая ей реша­
ющий поворот, попала в мир идей Гитлера через Рудольфа Гесса.
Благодаря своему навязчивому восхищению «этим мужем», как
любил он называть Гитлера с прерывающимся от восторга ды­
ханием истинно верующего, Гесс сумел в годы заключения в
крепости Ландсберг со временем оттеснить всех соперников, в
частности Эмиля Мориса, который выполнял обязанности сек­
ретаря Гитлера. Тот же Гесс — очевидно еще в 1922 году — по­
мог Гитлеру установить личный контакт со своим учителем Кар­
лом Хаусхофером57, который развил плодотворную отрасль по­
литической географии — основанную англичанином сэром
Хэлфордом Макиндером геополитику — в философию импери­
алистической экспансии. При всей макиавеллистской сдержан­
ности, коей характеризовалась завоевательная концепция Гит­
лера, она все же не была свободна от хотя и расплывчатой уве­
ренности относительно силы того, что Макиндер называл
«страной-сердцевиной». Восточная Европа и Европейская Рос­
сия, защищенные от любого нападения гигантскими земельны­
ми пространствами и ставшие неуязвимыми, являли собой
вследствие этого «цитадель мирового господства». Это и про­
возглашалось основателем геополитики: «Кто владеет странойсердцевиной, тот владеет миром»58. Представляется, что имен­
но столь странного рода магический рационализм подобных
полунаучных формул и соответствовал особой структуре гит­
леровского интеллекта, ибо и познание имело для него свои тем­
ные области. Но, как это наглядно видно на примере этих и иных
влияний, и тут «ярко выраженный талант комбинатора» Гитле­
ра проявился с той же редкой силой, как и при попытке выра­
57Отставной генерал-майор германской армии Карл Николай
Хаусхофер (27.8.1869—13.3.1946) был основоположником и руково­
дителем германской школы геополитики. С 1919 года возглавлял
Институт геополитики. — Прим. науч. ред.
58 Цит. по: Trevor-Roper H.R. Op. cit. P. 129.
357

ботать внешнеполитическую концепцию, которая соединила
отношение Германии к различным европейским державам, по­
требность отомстить Франции, устремления к территориальным
захватам и завоеваниям, аспект смены времен и, наконец, раз­
личные идеологические взгляды в единую, когерентную систе­
му мышления. Свою вершину и универсальное оправдание эта
концепция обрела включением в ее орбиту представлений об ис­
тории рас, тем самым весь круг замкнулся.
«Кажется, сама судьба захотела нам дать знак. Беря на себя
ответственность за большевизм, Россия отняла у русского народа
ту интеллигенцию, которая до сего времени создавала и гаран­
тировала ее государственную прочность. Ибо организация рус­
ской государственности была не результатом государственно­
политических способностей славянства в России, а в большей
степени лишь чудесным примером государствообразующей дей­
ственности германского элемента в окружении неполноценной
расы... Столетиями жила Россия за счет этого германского ядра
своих высших руководящих слоев. Можно считать, что сегодня
оно почти без остатка истреблено и уничтожено. На место нем­
ца пришел еврей. Насколько невозможно для русского как та­
кового сбросить собственными силами иго еврея, настолько же
невозможно для еврея надолго удержать в своих руках могучую
империю. Сам он не является элементом организации, он есть
фермент разложения. Гигантская империя на востоке созрела
для крушения. И конец еврейского господства в России будет
и концом России как государства. Мы избраны судьбой стать
свидетелями катастрофы, которая явится мощнейшим подтвер­
ждением правильности расовой теории фёлькише»59.
Из этих представлений и сформировалась уже в начале 20-х
годов концепция политики, которую будет затем проводить
Гитлер, — первоначальные попытки союза с Англией и «ось»
с Римом, поход на Францию, а также чудовищная война на ис­
требление на Востоке с целью захвата и удержания «странысердцевины мира». Моральные соображения его не беспоко­
или. Союз, цель которого не диктуется планом войны, не име­
ет смысла, заявляет он в «Майн Кампф», государственные
границы устанавливаются и изменяются людьми, «только без­
мозглому идиоту» они представляются неизменными, сила за­
воевателя с избытком служит доказательством его права, «кто
имеет, тот имеет» — таковы были максимы его политической
59 Hitler A. Mein Kampf. S. 742 f.
358

морали60. И сколь бы ужасающе и сумасбродно ни выглядела
та программа, что была сконструирована им из его кошмаров,
его исторических теорий, его ложных выводов из биологии и
анализов ситуаций, она обещала — и это так — при всей своей
утрированной радикальности больший успех, нежели более
взвешенный план ревизии, требовавший возвращения Южно­
го Тироля или Эльзаса. В противоположность своим партнерам-националистам Гитлер понял, что у Германии при суще­
ствующей системе власти и порядка нет шанса, а его глубокое
чувство неприятия нормальности сослужило ему верную служ­
бу, когда он взялся подвергать все это кардинальному сомне­
нию. Только тот, кто не участвовал в игре, мог ее выиграть.
И когда он обратился вовне, против Советского Союза, откры­
то грозившего уничтожить эту систему, на помощь ему пришли
мощные силы и неожиданно сделали Германию «потенциальнотакой могучей... что покорение мировой державы совершен­
но осязаемым образом было бы легче, нежели возврат Бром­
берга или Кенигсхютте»61, а наступление на Москву перспек­
тивнее, чем на Страсбург или Бозен.
Точно такж е, как и цель, Гитлер знал и учитывал и риск,
и весьма примечательно, с какой непоколебимостью он при­
ступил в 1933 году к осуществлению своего раннего плана.
Для него альтернатива всегда была такова: либо власть над
миром, либо гибель, причем в самом что ни на есть букваль­
ном смысле. «Каждое существо стремится к экспансии, —
заявил он в 1930 году, выступая перед профессорами и студен­
тами в Эрлангене, — и каждый народ стремится к мировому
господству». Этот постулат, как он полагал, исходил из зако­
на природы, желавшего везде и повсюду, чтобы побеждал
сильнейший, а более слабый либо уничтожался, либо безого­
ворочно подчинялся. Вот поэтому-то в самом конце, когда все
было им проиграно и гибель была уже перед глазами, он и
позволит себе сказать Альберту Шпееру невозмутимую, столь
глубоко поразившую близких ему еще вчера людей, но совер­
шеннологичную по своей последовательности фразу, что «нет
никакой необходимости заботиться об основах, которые нуж­
ны [немецкому] народу для его дальнейшей примитивнейшей
жизни», ибо он «оказался более слабым, и будущее принад­
6иСм.: Hitler A. Mein Kampf. S. 740, 749, а также: Hitlers Tischgesprache. S. 320.
61 Nolte E. Faschismus. S. 135 f.
359

лежит тогда исключительно более сильному восточному на­
роду»62. Германия проиграла куда больше, чем войну, — у
него, Гитлера, не осталось больше надежды. В последний раз
склонился он перед законом природы, «этой ужасной коро­
левой всей мудрости» — инстанцией, которая с давней поры
повелевала его жизнью и мыслью.
Уже в конце 1924 года, через год с небольшим после зак­
лючения в крепость, которую Гитлер иронически назовет «выс­
шей школой за государственный счет»63, время его заключения
подошло к концу. По запросу прокуратуры при 1-м Мюнхенс­
ком земельном суде директор тюрьмы Лейбольд выдал ему
15 сентября характеристику, которая, по сути, требовала для
него условного наказания: «Гитлер проявляет себя как человек
порядка, — говорилось в ней, — и дисциплины не только в от­
ношении самого себя, но и в отношении других заключенных.
Он послушен, скромен и услужлив. Не предъявляет никаких
претензий, отличается спокойствием и пониманием, серьезно­
стью и полным отсутствием агрессивности, со всем тщанием
старается переносить наложенные приговором ограничения.
Это человек без личного тщеславия, питанием в тюрьме дово­
лен, не курит и не пьет и при всем товарищеском отношении к
другим заключенным умеет обеспечить себе определенный ав­
торитет... Гитлер будет пытаться вновь раздувать националь­
ное движение соответственно своему пониманию, но не как
прежде, насильственными, при необходимости (!) направлен­
ными против правительства средствами, а в контакте с закон­
ными правительственными инстанциями».
Образцовый стиль поведения и такт, о чем свидетельство­
вала характеристика, явились предпосылкой для применения
62 Из письма Альберта Шпеера Гитлеру от 29 марта 1945 года, IMT.
Bd. XLI. S. 425 ff., упомянутую речь в Эрлангене см.: Adolf Hitler in
Franken. S. 171.
63 Frank H. Op. cit. S. 40. Приведенную ниже характеристику, вы­
данную дирекцией тюрьмы в Ландсберге, см.: Lurker О. Hitler hinter
Festungsmauem. Berlin, 1933. S. 60 ff. Характеристика содержит, между
прочим, такие, словно вписанные самим Гитлером клятвенные заве­
рения: Гитлер, «выйдя на свободу, не будет угрожать и мстить долж­
ностным лицам из противоположного лагеря, перечеркнувшим его
планы в ноябре 1923 года, не будет подстрекателем про,тив правитель­
ства и врагом других партий с национальным образом мыслей. Как
он подчеркивает, он глубоко убежден в том, что государство не мо­
жет существовать без прочного порядка внутри страны и без прочного
правительства».
360

условного наказания, предусматривавшегося приговором
суда после отбытия шестимесячного заключения. Правда,
трудно было понять, о каком условном наказании могла идти
речь в отношении фюрера национал-социалистов, уже имев­
шего один испытательный срок и избежавшего суда благода­
ря личному вмешательству идеологически коррумпированно­
го министра, в отношении человека, уже в течение несколь­
ких лет организовывавшего беспорядки и драки, заявившего
о смещении правительства рейха, арестовавшего министров
и оставившего позади себя трупы. Поэтому появился и про­
тест прокуратуры, по которому это решение суда было пер­
воначально отменено. Однако авторитет государства проявил
тут готовность признать по отношению к нарушителю зако­
на свою собственную слабость. Посему власти пошли на­
встречу законодательно закрепленному и подлежащему безус­
ловному исполнению требованию о высылке Гитлера лишь
наполовину. И хотя руководство полиции Мюнхена еще
22 сентября в письме на имя государственного министра внут­
ренних дел сочло эту высылку «неизбежной», а новый бавар­
ский премьер-министр Хельд даже зондировал почву, готовы
ли австрийские власти принять Гитлера в случае принятия
решения о его высылке64, дело тем и ограничилось. Сам же
Гитлер, чрезвычайно этим озабоченный, показал себя доста­
точно умным, чтобы всеми мыслимыми способами доказы­
вать, что будет вести себя самым что ни на есть лояльным об­
разом. И он был недоволен, когда Грегор Штрассер65 назвал
в ландтаге продолжавшееся тюремное заключение Гитлера
позором для Баварии, и сказал, что в этой земле правит «бан­
да свиней, подлая банда свиней». Мешала Гитлеру и нелегаль­
ная активность Рёма.
Однако обстоятельства вновь благоприятствовали Гитлеру.
На проходивших 7 декабря выборах в Рейхстаг движение «фёльм Цит. по: Maser W. Hitler’s Mein Kampf. S. 260 f. Процитированные
ниже слова Г. Штрассера см.: Gorlitz W., Quint Н.A. Op. cit. S. 243.
65 Отставной обер-лейтенант и аптекарь Грегор Штрассер
(31.5.1892—30.6.1934) вступил в НСДАП в феврале 1921 года и в мар­
те 1922 года возглавил отряды СА в Нижней Баварии. После про­
вала путча был арестован за нацистскую пропаганду и помещен в
тюрьму Ландсберг, но после избрания членом ландтага Баварии
(весной 1924 г.) как пользующийся депутатской неприкосновенно­
стью освобожден. Пока Гитлер находился тюрьме, Штрассер стал
одним из самых влиятельных руководителей партии, фактически
лидером запрещенной НСДАП. — Прим. науч. ред.
361

кише» смогло получить только 3 % голосов, и из 33 депутатов,
которых оно имело в парламенте, сумели сохранить свои места
только 14. Представление, что правый радикализм уже прошел
свой апогей, по всей вероятности, повлияло на решение Верхов­
ного земельного суда от 19 декабря, которое оставило без вни­
мания протест прокуратуры относительно условного наказания
в деле о путче и разрешило досрочное освобождение Гитлера.
20 декабря, когда заключенные в тюрьме Ландсберг уже готови­
лись к встрече Рождества, пришла телеграмма из Мюнхена о
немедленном освобождении из заключения Гитлера и Крибеля.
Несколько заблаговременно проинформированных дру­
зей и приверженцев поджидали Гитлера у ворот тюрьмы на ав­
томашине. Это была разочаровывающе маленькая кучка. Дви­
жение распалось, сторонники либо рассеялись, либо перес­
сорились. В мюнхенской квартире его ждали Герман Эссер
и Юлиус Штрейхер. Никаких речей, никакого триумфа. Рас­
полневший к тому времени Гитлер казался беспокойным и
нервным. Вечером того же дня он появился у Эрнста Ганфштенгля и прямо с порога неожиданно патетически попросил:
«Сыграйте мне «Смерть любви»». Еще в Ландсберге на него
бывало нападало настроение, что все кончено. Теперь иро­
ничный некролог гласил, что умер он молодым и что «навер­
няка германские боги любили его»66.

Г л а в а II
КР И З ИС Ы И ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ
Этот Гитлер допрыгается до того, что будет по­
койником.
Карл Штютцелъ,
баварский министр внутренних дел, 1925 год
Ха! Я покажу этим собакам, какой я покойник!
Гитлер, весна 1925 года

Сцена, на которую вернулся Гитлер из Ландсберга, и впрямь
сильно изменилась — в негативном для него плане. Прошлогод­
нее возбуждение улеглось, истерия прошла, и из рассеявшейся
66 Из статьи Гейнца Поля в журнале «Вельтбюне». Цит. по:
Fabry Th.1V. Mutmassungen liber Hitler. S. 28; кроме того: Hanfstaengl
E. Op. cit. S. 119.
362

пыли и висящих в вышине облаков опять проступили тупые, ли­
шенные романтики контуры повседневности.
Эта перемена началась со стабилизацией денежного об­
ращения, что восстанавливало у людей ощущение твердой
почвы под ногами и как следствие лишало материальной
базы воинствующих носителей хаотической сумятицы —
Добровольческие корпуса и полувоенные формирования,
для содержания которых раньше было зачастую достаточно
всего лишь небольших затрат валюты. Постепенно государ­
ственная власть получала прочность и авторитет. В конце
февраля 1924 года она уже могла позволить себе отменить
чрезвычайное положение, объявленное в ночь на 9 ноября.
И уже в течение того же года политика согласия эры Штреземана1принесла первые результаты. Они нашли свое выра­
жение не столько в каких-то отдельных конкретных успехах,
сколько в улучшившейся психологической ситуации в Гер­
мании, которой удавалось теперь шаг за шагом рассеивать
застарелые чувства вражды и ненависти. В плане Дауэса2
уже проглядывало решение проблемы репараций, францу­
зы собирались уйти из Рурской области, рассматривалось со­
глашение о безопасности, атакже о приеме Германии в Лигу
Наций. Благодаря бурному потоку американских кредитов
во многом стало улучшаться и экономическое положение.
Безработица, чьи серые краски еще вчера определяли кар­
тину нищеты на улицах германских городов, в очередях пе­
ред кухнями для бедных и за социальными пособиями, за­
метно сократилась. Перемена ситуации отразились и на ре­
зультатах выборов. Хотя в мае 1924 года радикалы смогли
1Густав Штреземан (10.5.1878—3.10.1929) — один из основате­
лей и руководителей Немецкой народной партии. С 13 августа по
23 ноября 1923 года — рейхсканцлер. С 13 августа 1923 года и до
своей смерти являлся министром иностранных дел. Проводил по­
литику согласия с бывшими противниками, подписал Локарнские
договоры (1925 г.) и добился вступления Германии в Лигу Наций. —
Прим. науч. ред.
2План, представленный американским банкиром и политиком
Чарлзом Гейтсом Дауэсом Союзной комиссии по репарациям в ап­
реле 1924 года (утвержден 16 августа того же года). План предусмат­
ривал предоставление Германии кредита в 200 млн долларов и уста­
новил размеры репарационных платежей Германии на первые 5 лет
по 1— 1,75 млрд марок в год, в последующие годы — по 2,5 млрд. —
Прим. науч. ред.
363

еще раз отпраздновать свой успех, но уже на декабрьских вы­
борах в том же году они потерпели весьма ощутимое пора­
жение. Только в Баварии группы «фёлькише» потеряли око­
ло 60 % своих сторонников. И если даже этот поворот не
привел к моментальному усилению демократических цент­
ристских партий, то все же создавалось впечатление, что
после нескольких лет кризиса, опасностей государственно­
го переворота и депрессии Германия встала наконец на нор­
мальный путь развития.
Подобно многочисленному слою других вцервые оказав­
шихся на виду и лишенных какой-либо профессии полити­
ков, Гитлер также достиг финиша вместе с той десятилетней
фазой неупорядоченного существования, характеризовав­
шейся авантюрами и антигражданской направленностью.
Он вновь очутился перед лицом «спокойствия и порядка»,
внушавших ему ужас еще тогда, когда он был подростком.
При трезвом рассмотрении положение его было бесперспек­
тивным. Ведь несмотря на свой ораторский триумф в зале
суда он за истекшее время оказался в ситуации потерпевшего
крах политика, которого уже ни в грош не ставили и почти
забыли. Партия и все ее организации были запрещены, рав­
но как и «Фёлькишер Беобахтер». Рейхсвер и другие покро­
вители движения — преимущественно частные лица — от
него отвернулись и после всех волнений и игр в гражданскую
войну вновь посвящали себя повседневным делам. Многие,
вспоминая 1923 год, только растерянно пожимали плеча­
ми — он казался им сегодня сумасшедшей и недоброй порой.
Дитрих Эккарт и Ш ойбнер-Рихтер были в могиле, Геринг
находился в эмиграции, Крибель — на полпути туда же.
Многие из ближайших сторонников Гитлера либо еще на­
ходились в заключении, либо перессорились между собой.
Непосредственно перед арестом Гитлеру удалось передать
Альфреду Розенбергу нацарапанную второпях карандашом
записку: «Дорогой Розенберг, с этого момента Вы будете
возглавлять движение». После чего Розенберг — под весьма
примечательным псевдонимом Рольф Эйдхальт, своего рода
анаграммы из имени и фамилии Адольф Гитлер3 — попытал­
ся объединить остатки прежних сторонников в рамках Ве­
ликогерманского народного сообщества, отряды штурмови­
3 Tyrell A. Op. cit. S. 72 f. u. S. 81. См. также: Rosenberg A. Letzte
Aufzeichnungen. S. 107, 319. Adolf Hitler — RolfEidhalt.
364

ков СА продолжали существовать под видом разного рода
спортивных союзов, кружков любителей пения и стрелковых
гильдий. Но по причине небольшого авторитета и надоедли­
вого многословия Розенберга движение вскоре распалось на
враждовавшие друг с другом группки. Людендорф выступал
за объединение бывших членов НСДАП с Немецкой нацио­
нальной партией свободы, которой руководили фон Грэфе и
граф Ревентлов. Штрейхер основал в Бамберге Баварский
блок «фёлькише», у которого, опять же, были свои амбиции.
В Великогерманском сообществе наконец прорвались к ру­
ководству возвратившийся Эссер, Штрейхер и проживав­
ший в Тюрингии доктор Артур Динтер, автор лихо закручен­
ных расистских кровавых романов-фантазий. Между тем
Людендорф вместе с фон Грэфе, Грегором Ш трассером и
вскоре также с Эрнстом Рёмом организовал Национал-со­
циалистическую партию свободы как своего рода сборный
пункт для всех групп «фёлькише». Их бесконечные ссоры и
интриги шли рука об руку с попытками, воспользовавшись
тюремным заключением Гитлера, вырваться вверх в движе­
нии «фёлькише», а то и оттеснить его с завоеванной им ве­
дущей позиции на роль простого барабанщика.
Однако эти удручающие обстоятельства ни в коей мере
не испугали Гитлера, более того, именно в них он увидел
свой шанс и источник новых надежд. Позднее Розенберг
признается, что назначение его временным руководителем
движения чрезвычайно его поразило, и он не без основания
предположил, что за этим скрывается какой-то тактический
ход Гитлера, который заранее сознательно принял в расчет
разрушение движения и даже способствовал этому, дабы тем
самым еще убедительнее утвердить свои притязания на ру­
ководство. Нередко такое поведение ставится ему в вину,
однако тут упускается из виду сама природа того притязания,
каковое Гитлер уже выдвинул к этому времени. Он просто
не мог делегировать кому-то призвание своей судьбы — ис­
тория искупительного подвига Христа не знает фигуры вицеСпасителя.
И вот теперь он бесстрастно наблюдал за ссорами меж­
ду Розенбергом, Штрейхером, Эссером, Пенером, Рёмом,
Аманном, Штрассером, фон Грэфе, фон Ревентловым и Людендорфом и, как сказал один человек из его ближайшего ок­
ружения, «даже мизинцем» не пошевелил. Более того, он
стравливал противников между собой и срывал все попыт­
365

ки слияния групп «фёлькише» — пусть, пока он находится в
заключении, не принимаются, насколько это возможно, ни­
какие решения, не образуются центры власти и не создают­
ся фундаменты под чьими-то претензиями на руководство.
По той же причине он критиковал и участие в парламентских
выборах, хотя это и соответствовало его новой тактике за­
воевания власти легальным путем, — ведь любой член
партии, обретя парламентский иммунитет и высокое жало­
ванье, обретал тем самым и определенную независимость.
С неудовольствием отметил он, находясь в тюрьме Ландсберг, что Национал-социалистическая партия свободы по­
лучила на выборах, в Рейхстаг в мае 1924 года худо-бедно, но
все-таки 32 места из 472. Вскоре после этого он в своем «От­
крытом письме» слагает с себя руководство НСДАП, отка­
зывается от всех полномочий и запрещает посещать себя с
целью обсуждения политических вопросов. Не без оттенка
самодовольства Рудольф Гесс говорил в одном из своих пи­
сем из тюрьмы о «глупости» соратников4, в то время как сам
Гитлер считал, что его высокая ставка подкреплена сильны­
ми козырями. Вернувшись из Ландсберга, он увидел руины,
но зато — ни одного серьезного соперника. Вместо сплочен­
ного фронта противников его встретило нетерпение бес­
сильных фракций — он явился как долгожданный спаситель
погрязшего (не без его же содействия) в маразме движения
«фёлькише». И Гитлер стал строить на этом свои притяза­
ния на руководство: «То, что было бы никак невозможно
раньше, — открыто признает он впоследствии, — я смог тог­
да [после выхода из тюрьмы] сказать всем в партии: теперь
будем бороться так, как хочу я, и никак иначе»5.
Правда, по возвращении он встретился не только с дале­
ко идущими надеждами, но и с самыми противоречивыми
требованиями своих разобщенных сторонников. И его поли­
тическое будущее зависело теперь от того, удастся ли ему изо­
лироваться от всех частных интересов и придать партии на
плотно оккупированном правыми пространстве свой, ни на
кого не похожий вид, хотя бы и неопределенный, но доста­
точный, чтобы сплотить самые разные амбиции. Многие ожи­
4Цит. no: TyrellA. Op. cit. S. 85, а также: Ludecke K.G.W. Op. cit.
S.224.
5Из выступления Гитлера 9 ноября 1934 года. Цит. по: Bullock А.
Op. cit. S. 115.
366

дали, что он вместе с Людендорфом организует единое дви­
жение «фёлькише». А он уже понял, что только возвышаю­
щаяся надо всем, поднятая до высот культа фигура фюрера
может породить ту интегрирующую силу, которой требовал
его план. Поэтому в тот момент для него было первостепен­
ным не заключение поспешных союзов, а размежевание и
установление своего личного и безусловного лидерства.
И этими соображениями будет определяться тактическое по­
ведение Гитлера в последующие недели.
Для начала он по совету Пенера попросил аудиенции у
нового баварского премьер-министра Хельда. Когда-то Гит­
лер и его сторонники вели с этим ревностным католиком, ре­
шительным приверженцем федерализма и председателем
Баварской народной партии весьма ожесточенную борьбу.
Чтобы как-то смягчить скандальный характер этой встречи,
состоявшейся 4 января 1925 года, Гитлер подыскал предлог:
он якобы собирается просить об освобождении своих еще
находящихся в заключении в Ландсберге товарищей. На са­
мом же деле этой встречей он делал первый шаг к легально­
сти. Критики из лагеря «фёлькише» упрекали его в том, что
этим визитом он хочет заключить свой «мир с Римом».
В действительности же он искал мира с государственной
властью. В противоположность Людендорфу, цинично за­
метил Гитлер, он не может позволить себе роскошь предва­
рительно оповещать своих противников, что собирается их
уничтожить6.
Успех этого предприятия был для его дальнейшей поли­
тической судьбы не менее важен, чем осуществление своих
притязаний на руководство всем движением «фёлькише». Ибо
наряду с построением ведомой диктаторскими методами бо­
евой партии для неуклонного претворения в жизнь все тех же
амбиций по завоеванию власти все зависело теперь от того,
сумеет ли он восстановить утраченное доверие мощных ин­
ститутов и извлечь урок из событий 9 ноября. Урок заключал­
ся в том, что политика состоит не только из преодолений,
азарта и агрессии, но и имеет двойную суть, требующую лич­
но от него исполнения новой роли. Решающим тут было
стремление выступать и революционером, и защитником су­
ществующих порядков, производить впечатление и радика­
ла, и одновременно умеренного, угрожать существующему
6 Breucker W. Die Tragik Ludendorffs., Stollhamm О. У. S. 107.
367

строю и играть роль его защитника, нарушать право и самым
правдоподобным образом уверять, что речь идет о восстанов­
лении этого права. Неизвестно, были ли такие парадоксы так­
тики Гитлера когда-либо сознательно обоснованы им теоре­
тически, но его конкретные действия чуть ли не каждым сво­
им шагом были нацелены именно на то, чтобы претворять их
в жизнь.
В начале беседы он заверил премьер-министра, приняв­
шего его весьма сдержанно, в своей лояльности, а также в
том, что впредь будет действовать в рамках закона и считает
путч 9 ноября ошибкой. За это время он осознал, что необ­
ходимо уважать авторитет государства и что сам он как граж­
данин и патриот готов всеми силами способствовать этому
и в первую очередь предоставить себя в распоряжение пра­
вительства в борьбе против разлагающего влияния марксиз­
ма. Но для этого ему нужно, чтобы существовала его партия
и газета «Фёлькишер Беобахтер». На вопрос, как он думает
совместить это свое предложение с антикатолическим ком­
плексом «фёлькише», Гитлер назвал такого рода нападки
личной причудой Людендорфа и заявил, что его отношение
к генералу и без того весьма скептическое, и сам он не име­
ет с этим ничего общего. Для него изначально неприемлема
любая религиозная вражда, но надо бы, чтобы все испытан­
ные национальные силы стояли в едином строю. Ко всем
этим излияниям Хельд остался холоден. Он сказал, что рад
тому, что Гитлер собирается наконец уважать государствен­
ный авторитет, хотя лично ему все равно, станет ли Гитлер
это делать или нет, поскольку он как премьер-министр бу­
дет защищать этот авторитет от любых посягательств, и что
ситуация, предшествовавшая 9 ноября, в Баварии больше не
повторится. Но так или иначе, поддавшись уговорам своего
личного друга доктора Гюртнера, бывшего в то же время и
одним из покровителей Гитлера, Хельд решил отменить зап­
рет НСДАП и ее газеты, поскольку — так сформулировал он
свои впечатления от разговора с Гитлером — «бестия укро­
щена»7.
Несколько дней спустя Гитлер появился перед своей
фракцией ландтага и, словно состояние движения не было и
без того весьма неутешительным, спровоцировал там ожесто­
7Strasser О. Hitler und ich. S. 82. В этой связи см. также: Heiden К.
Hitler. Bd. I. S. 212 f.
368

ченную дискуссию. С плетью из кожи бегемота в руке (она
стала теперь одним из непременных атрибутов) он вошел в
здание ландтага, где в праздничном настроении собрались
депутаты «фёлькише», чтобы оказать ему торжественный при­
ем. Но он без долгого вступления обрушился на них с обви­
нениями, в которых инкриминировал им слабость руковод­
ства, а также отсутствие какой-либо концепции. Особенно же
возмущало его, что они отклонили предложенное им Хельдом
участие в правительстве. Когда же ошеломленная аудитория
стала возражать ему, что есть, мол, принципы, которыми по­
рядочный человек поступиться не может, и что нельзя упре­
кать противника в измене немецкому народу и в то же время
входить с ним в одно правительство, и когда один из собрав­
шихся выразил даже в заключение подозрение, что Гитлер
хотел бы такой коалицией лишь купить себе досрочное осво­
бождение, последовал презрительный ответ, что его освобож­
дение было бы для движения в тысячу раз важнее, нежели все
непоколебимые принципы двух дюжин парламентариев
«фёлькише».
И впрямь казалось, что своим грубым и вызывающим
притязанием на руководство он собирается оттолкнуть всех,
кто не захочет ему подчиниться. Позднее он с ироническим
пренебрежением будет говорить об «инфляционной прибы­
ли» партии в 1923 году, о ее слишком быстром росте, став­
шем решающей причиной слабости и недостатка сопротив­
ляемости во время кризиса. Теперь же он извлек из этого
уроки. Вскоре руководители групп «фёлькише» стали слезно
жаловаться на отсутствие у Гитлера готовности к сотрудни­
честву и охотно взывали при этом к пролитой у Фельдхеррн­
халле крови8. Однако для Гитлера куда важнее были не та­
кого рода мистическая сентиментальность, а воспоминание
о союзах 1923 года, о вынужденной необходимости считаться
со столь многими щепетильными либо твердолобыми сорат­
никами и об усвоенном из этого уроке, что любое партнер­
ство есть некая форма плена. И насколько податливым вы­
8См., напр., датированное 17.6.1925 годом письмо предводителя
Немецкой национальной партии свободы фон Грэфе (опубликовано
в кн. Jacobsen Н. A., Jochmann W. Op. cit.). Затем выступление Гитлера
на общем членов собрании партии 30 июля 1927 года ( TyrellA. Op. cit.
S. 176), а также беседу Гитлера с генеральным консулом Австрии
(Deuerlein Е. Aufstieg. S. 251).
369

ступал он по отношению к государственной власти, настоль­
ко же властно и непоколебимо настаивал он на подчинении
ему в рядах движения. И для него не стало проблемой то об­
стоятельство, что в результате той дискуссии в ландтаге с
ним остались только 6 из 24 депутатов, большинство же пе­
решло в другие партии.
Но он отнюдь не удовольствовался этим столкновением.
Горя нетерпением, он затевал все новые диспуты, откалы­
вая следующие кусочки от краев стремительно сужавшего­
ся движения. Он постоянно подчеркивал то, что отличало
его от других многочисленных групп «фёлькише» и правых
радикалов, и отказывался от любого сотрудничества с ними.
Из 14 нацистов —депутатов Рейхстага верными ему остались
только четверо. Да и они демонстрировали свою стропти­
вость и требовали, чтобы он в первую очередь отмежевался
от таких одиозных и нечистоплотных личностей как Герман
Эссер и Юлиус Штрейхер. Поскольку же Гитлер отчетливее
нежели его противники сознавал, что ожесточенное, продол­
жающееся уже более месяца противостояние имеет своим
предметом не чистоту, а единовластие в партии, то он не
отступил ни на шаг.
По ходу дела он уже подготовил разрыв с Людендорфом.
Причиной было не только замечание генерала, сделанное им
в полдень 9 ноября, что ничто не может оправдать его бег­
ства от Фельдхеррнхалле и что ни один немецкий офицер не
станет служить под командой такого человека, — этого Гитлер/ф остить ему не мог. Дело было еще и в том, что «нацио­
нальный полководец» стал теперь обузой — во всяком слу­
чае в Южной Германии, — особенно с тех пор, как его уп­
рямство и эксцентрическое самолюбие его второй жены,
Матильды фон Кемниц, начали втягивать его во все новые
свары. Он грубо и открыто нападал на католическую цер­
ковь, затеял никому не нужную дуэль с баварским кронприн­
цем, перессорился со всем офицерским корпусом. Дело дош­
ло даже до того, что его бывших сослуживцев исключили из
рядов ветеранского объединения. Людендорф все глубже за­
лезал в псевдорелигиозные дебри сектантской идеологии,
где с глубокомысленным видом сваливались в одну кучу и ка­
кие-то заговорщицкие страхи, и вера в германских богов, и
пессимизм по отношению к цивилизации. Что же касается
Гитлера, то от такого рода привязанностей, в которых он
вновь встречался с мракобесием своих юных лет, Ланцем
370

фон Либенфельсом и бредовыми картинами «Общества
Туле», он давно уже ушел. Он уже успел сформулировать в
«Майн Кампф» свое жгучее презрение к подобным роман­
тическим воззрениям «фёлькише», хотя в мире его собствен­
ных представлений и прослеживались рудименты оных. Оп­
ределенную роль играли тут и комплексы ревности, ибо он
очень хорошо ощущал ту непроходимую пропасть, которая
в глазах приверженного к военной субординации народа от­
деляла бывшего ефрейтора от генерала. Интересно в этом
плане, что одна из групп «фёлькише» в своем послании в на­
чале 1925 года называет Людендорфа «его высокопревосхо­
дительством великим вождем», а Гитлера — «духом огня,
который освещает своим светом тьму нынешнего положения
вещей». И, наконец, как личное оскорбление воспринял
Гитлер тот факт, что этот генерал-квартирмейстер мировой
войны своим приказом отобрал у него его личного телохра­
нителя Ульриха Графа, за что он и осыпал того гневными уп­
реками в первой же их беседе. В то же самое время, словно
все больше входя в раж, требовавший от него накалять враж­
ду, Гитлер вступил в противоборство с лидерами северогер­
манского Национал-социалистического движения свободы
фон Грэфе и фон Ревентловом, которые еще ранее публич­
но заявили, что у Гитлера не должно быть прежней власти,
ибо он — одаренный агитатор, но не политик. В одном бо­
лее позднем письме, свидетельствующем об обретении им
самоуверенности, Гитлер ответил фон Грэфе, что прежде он
был барабанщиком и будет таковым снова, но только ради
Германии, а уж никак не для Грэфе и ему подобных, «и это
так же верно, как то, что мне помогает Бог!»9.
26 февраля 1925 года возобновился выход газеты «Фёль­
кишер Беобахтер», где было помещено объявление, что на
следующий день в «Бюргербройкеллер», бывшем сценой неудавшегося путча, состоится церемония нового создания (не
воссоздания!) НСДАП. В своей передовой статье «Новое на­
чало», а также в опубликованных одновременно директивах
по организации партии Гитлер подвел фундамент под свое
9Из открытого письма, адресованного фон Грэфе и опубликован­
ного в VB., 19.3.1926, цит. по: Garsten F.L. Op. cit. S. 154. См. также
отчет о конференции Национал-социалистического освободительно­
го движения: Deuerlein Е. Aufstieg. S. 242 f. Об упомянутом послании
см.: IfZ Ра 88/Fasz. 199.
371

притязание на руководство. Он отклонил все условия и, имея
в виду упреки по поводу Эссера и Штрейхера, заявил, что ру­
ководство партии должно не столько заниматься моралью
своих членов и конфессиональными распрями, сколько це­
ленаправленно проводить в жизнь свою политику. Своих
критиков он обозвал «политическими дилетантами». И вс­
коре в ответ на проводимый Гитлером энергичный курс со
всех концов страны начали поступать подтверждения его
поддержки.
Свое выступление в «Бюргербройкеллер» Гитлер очень
тщательно продумал (прежде всего в тактическом плане). Что­
бы придать своему призыву больший эффект, Гитлер уже в те­
чение двух месяцев не выступал публично как оратор и тем са­
мым чрезвычайно подогревал как ожидания своих привер­
женцев, так и нервозность своих соперников. Он не принимал
посетителей, отказывая даже зарубежным делегациям, и по­
ручил от своего имени заявить, что все политические посла­
ния он выбрасывает, «не читая, в корзину для бумаг». Хотя со­
брание было назначено только на восемь вечера, первые его
участники — «вход: 1 марка» — начали собираться уже вско­
ре после полудня. В шесть часов полиции пришлось пере­
крыть доступ в зал, где к тому времени сошлось около 4000 че­
ловек, причем многие из них находились между собой в состо­
янии вражды и взаимных интриг. Но когда Гитлер появился в
зале, он был встречен бурной овацией, присутствовавшие
вскакивали на столы, хлопали, размахивали керамическими
пивными кружками и обнимались от счастья. Председатель­
ствовал Макс Аманн, поскольку Антон Дрекслер поставил
условием своего участия в собрании исключение Эссера и
Штрейхера. Не было также Штрассера, Рёма и Розенберга.
И вот ко всем к ним, колебавшимся или упрямившимся парт­
нерам, Гитлер обратился с двухчасовой, необыкновенно эф ­
фектной речью. Он начал с общих фраз, вознес хвалу арийцу
за его победы в деле культуры. Проанализировав внешнюю
политику, Гитлер заявил, что мирный договор можно разор­
вать, соглашение о репарациях объявить недействительным,
гибель Германии грозит прежде всего из-за заражения еврей­
ской кровью. Возвращаясь к своим маниакальным представ­
лениям, он напомнил о берлинской Фридрихштрассе, где
каждый еврей ведет под руку немецкую девушку. Марксизм,
сказал он, «может быть свергнут, если против него выступит
учение большей истинности, но такой же брутальности при
372

его проведении в жизнь».Затем он покритиковал Людендорфа, который повсюду заводит себе врагов и не понимает, что
называть противником можно одного, а иметь при этом в
виду совсем другого. После этого он наконец перешел к су­
ществу дела.
«Когда кто-то приходит и хочет ставить мне условия, я ему
говорю: подожди, дружок, и послушай-ка те условия, которые
я поставлю тебе. Я не гонюсь за привлечением большого ко­
личества новых сторонников. Через год вы, мои товарищи по
партии, сами решите: если я действовал правильно, тогда хо­
рошо, а если я действовал неправильно, тогда я сам сложу с
себя полномочия руководителя партии. Но до этого уговор: я
один руковожу движением, и никто не ставит мне условий,
пока я лично несу всю ответственность. А я снова беру на себя
ответственность абсолютно за все, что происходит в нашем
движении»10.
С пылающим от гнева взором он в заключение выступ­
ления заклинал собравшихся прекратить все их многочислен­
ные распри, забыть прошлые обиды и положить конец сва­
рам внутри движения. Он не просил идти за ним, не намекал
на какие-либо компромиссы — он просто требовал либо под­
чиниться ему, либо уйти. Заключительная овация укрепила
его в намерении придать новой НСДАП вид авторитарной
партии, повинующейся исключительно только его прика­
зам, — партии фюрера. Когда посреди всеобщего ликования
Макс Аманн вышел вперед и торжественно бросил в зал: «Раз­
дорам должен быть положен конец — все к Гитлеру!», на сце­
не вдруг оказались друг против друга все старые противники:
Штрейхер, Эссер, Федер, Фрик, тюрингский гаулейтер Динтер, а также руководитель фракции баварского ландтага Буттман. Это была чрезвычайно трогательная сцена, когда они на
глазах тысяч людей, с криками вскакивавших на стулья и сто­
лы, демонстративно протянули друг другу руки. Штрейхер, за­
пинаясь, сказал что-то о «божественном промысле», а Буттман, который еще недавно, во время встречи Гитлера с фрак­
цией ландтага, остро и ядовито возражал тому, кому теперь все
рукоплескали, заявил, что все сомнения, с которыми он сюда
пришел, «растаяли во мне во время речи фюрера». То, чего не
сумели добиться ни мощная фигура Людендорфа, ни фон
Грэфе, Штрассер, Розенберг или Рём — ни вместе, ни пооди­
10V B, 7.3.1925, затем: Heiden К. G esch ic h te . S. 190.
373

ночке, добился лишь немногими ходами он, и сознание это­
го укрепляло его авторитет, равно как и его самоуверенность.
По выражению Буттмана, которое уже в прошлом применя­
лось к нему Людендорфом и другими конкурентами, с этого
дня он зовется «фюрером» и по праву является таковым —
единоличным вождем.
Как только Гитлер обеспечил себе еще диктаторскую (еще
более полную, чем раньше) власть над партией, утвердив­
шись, как писал Герман Эссер, перед всеми этими «каналья­
ми, проклятым отребьем интриганов», он приступил к осуще­
ствлению своей второй цели — превращению НСДАП в мощ­
ный инструмент своих тактических замыслов. О своем
решении делать отныне революцию не с помощью насилия,
а с помощью закона, он в весьма саркастических выражени­
ях заявил одному из своих приверженцев еще во время пре­
бывания в крепости Ландсберг:
«Когда я возобновлю свою деятельность, я буду проводить
новую политику. Вместо завоевания власти силой оружия мы,
к огорчению депутатов-католиков и марксистов, сунем наши
носы в Рейхстаг. И пусть на то, чтобы победить их по коли­
честву голосов, понадобится больше времени, чем на то, что­
бы их расстрелять, в конечном счете их же собственная кон­
ституция вручит успех в наши руки. Любой легальный про­
цесс — процесс медленный» п.
И он оказался даже еще более медленным и трудным, не­
жели предполагал Гитлер, и сопровождался все новыми про­
валами, трудностями и конфликтами. Обстоятельства сложи­
лись так, что Гитлер стал виновником первой серьезной не­
удачи движения. Баварское правительство восприняло его
замечание о том, что вполне можно говорить об одном враге,
а иметь в виду совсем другого, именно так, как и следовало —
как доказательство его несомненной враждебности к консти­
туции. Но оно связало это с другим высказыванием, что либо
враг пройдет по его трупу, либо он пройдет по трупу врага.
«Я хотел бы, —продолжал Гитлер, — чтобы если в следующий
раз я паду в борьбе, моим саваном было знамя со свастикой».
Такого рода высказывания посеяли столь большие сомнения
в правдивости его заверений в легальности, что власти Бава­
рии, а вскоре вслед за тем и большинства других земель, про­
11Ludecke K.G. W. Op. cit. S. 217 f.; процитированные выше слова
Эссера см.: Нот W. Op. cit. S. 214.
374

сто запретили ему проводить публичные выступления. В со­
четании с испытательным сроком и по-прежнему грозившей
ему высылкой из страны, а также с учетом всеобщей ситуа­
ции казалось, что этот запрет, ставший для него страшным и
неожиданным ударом, кладет конец всем его планам. А это
означало, что вся его концепция рушилась, не начав еще осу­
ществляться.
Однако это не вызвало у него ни растерянности, ни даже
намека на замешательство. Еще полтора года назад, летом
1923 года, такого рода удар мог выбить его из колеи и вверг­
нуть в состояние летаргии, как в юношеские годы. Сейчас же
он остался равнодушен и почти безучастен даже к последстви­
ям запрета на выступления, хотя это, кроме всего прочего,
означало для него потерю важнейшего источника дохода.
Теперь средства на жизнь он зарабатывал гонорарами за ста­
тьи, которые писал для партийной печати. Нередко он выс­
тупал и перед небольшой аудиторией из 40—60 гостей в доме
Брукманов. Полное отсутствие средств для опьяненности, до­
ведения себя до экстаза вынуждает его теперь искать и нахо­
дить новые методы саморекламы. Современники единодуш­
но отмечают перемены, произошедшие с Гитлером за время
его пребывания в тюрьме, появление у него более жестких и
строгих черт, которые впервые придали невыразительному
облику психопата контуры индивидуальности.
«Узкое, бледное, болезненное, часто казавшееся пустым
лицо стало более резким, явственнее проступила сильно раз­
витая структура строения костей от лба до подбородка; то, что
раньше производило впечатление меланхоличности, уступи­
ло теперь место не вызывавшей сомнений черте твердости»12.
Она придала ему, вопреки всем неприятностям, то упорство,
с помощью которого он и преодолел фазу стагнации и в ко­
нечном итоге начал свое триумфальное шествие в начале 30-х
годов. И когда летом 1925 года, на низшей точке упадка всех
его надежд, совещание руководителей НСДАП вздумало об­
суждать вопрос о его заместителе, он резко выступил против
этого с вызывающим утверждением, что существование или
крах движения зависит только от него одного13.
12MiillerК.А. v. Im Wandel einer Welt. Bd. 3. S. 301; Hanfstaengl E. Op.
cit. S. 121.
13Из донесения мюнхенской полиции о собрании руководителей
секции НСДАП от 4 августа 1925 года; см.: TyrellA. Op. cit. S. 110.
375

Отношение его ближайшего окружения убеждало, что он
несомненно прав. В результате сознательно вызванных кол­
лизий и размежевания с ним, естественно, остались в пер­
вую очередь заурядные и послушные приверженцы. Его сви­
та опять свелась к когорте скототорговцев, шоферов, выши­
бал и бывших профессиональных вояк, к которым он еще со
смутных времен начала становления партии испытывал какие-то удивительно сентиментальные чувства. Зачастую
весьма одиозная репутация его спутников смущала его столь
же мало, как и их шумливая грубость и примитивность.
Именно такое окружение демонстрировало в первую оче­
редь, насколько утратил он свои буржуазные, эстетствующие
истоки. Даже когда его, бывало, упрекали за это, то он оп­
равдывается с определенным налетом неуверенности, что,
мол может ошибаться в своих наперсниках, ибо это в при­
роде человека, который «не может не заблуждаться»14. Одна­
ко вплоть до своего назначения рейхсканцлером именно
таким типам в его свите и отдавалось предпочтение. Да и
позже этот тип преобладал в тех приватных компаниях его
собеседников в длинные пустые вечера в апартаментах ког­
да-то занимавшихся Бисмарком, во время просмотров ки­
нофильмов или когда он предавался пустой болтовне, рас­
стегнув пиджак и далеко вытянув вперед ноги. У него не
было ни корней, ни семьи, ни профессии, а какой-то излом
в его биографии пробуждал у бывшего обитателя мужского
общежития определенные сокровенные воспоминания. Воз­
можно, как раз аура тех венских лет и была причиной того,
что он вновь оказался в кругу всех этих кристианов веберов,
германов эссеров, Йозефов берхтольдов или максов аманнов.
Восхищение и откровенная преданность — это было все, что
они могли предложить и безоговорочно принести ему в дар.
Не отрывая самозабвенных взглядов от его губ, слушали они
его пространные монологи в «Остерии Бавария» или в «Кафе
Ноймайера», и вполне вероятно, что в их слепом энтузиаз­
ме он и находил замену так необходимому ему восхищению
масс, которого его временно лишили.
К тем скудным успехам, которыми мог бы похвастаться
Гитлер в этот период, относится прежде всего привлечение
14Из заключительного выступления Гитлера на совещании пред­
ставителей НСДАП от земель, состоявшегося 12 июня 1925 года в
Плауэне. ВАК NS 26/59.
376

им на свою сторону Грегора Штрассера. До провала ноябрь­
ского путча этот аптекарь из Ландсхута и гаулейтер Нижней
Баварии, которого привел в политику «фронтовой опыт»,
лишь изредка появлялся на сцене. Однако, воспользовав­
шись отсутствием Гитлера, он сумел выдвинуться в первые
ряды и принести национал-социализму определенное коли­
чество сторонников в рамках Национал-социалистическо­
го движения свободы — главным образом в Северной Гер­
мании и в Рурской области. Этот крепко сбитый, грубова­
тый, хотя и не лишенный интеллигентности мужчина, не
чуравшийся драк в ресторациях и читавший в оригинале
Гомера, в целом являвший собой и впрямь этакое клише тя­
желого на подъем баварца из числа зажиточных граждан ма­
ленького провинциального городка, был весьма примечатель­
ной фигурой. Он имел, помимо собственного ораторского
дара, своим союзником еще и умелого и напористого журна­
листа в лице своего брата Отто. С не раз уже сломленным и
холодным неврастеником Гитлером он сошелся с трудом.
Личность последнего была тут такой же большой помехой,
как и имевшее дурную репутацию его послушное окружение,
в то время как совпадение политических взглядов сводилось
почти исключительно к трактовавшемуся самым широким
образом и игравшему всеми красками, но совершенно не
имевшему точного определения, понятию «национал-социализм». Но Штрассера восхитила магия Гитлера и способ­
ность того собирать приверженцев и мобилизовать их ради
какой-либо идеи. В мероприятиях по созданию «новой»
партии Штрассер не участвовал. Когда же Гитлер в начале
марта 1925 года предложил ему в качестве отступного за
выход из Национал-социалистического движения свободы
широкую самостоятельность по руководству НСДАП во всем
северогерманском регионе, Штрассер самоуверенно заявил,
что примкнет к Гитлеру не как последователь, а как спод­
вижник. Он оставил за собой право на свои принципы и
сомнения, но важнее всего для него была перспективность
и жизнеспособность идеи: «Поэтому я отдал себя в распоря­
жение господина Гитлера»15.
Это приобретение уравновесилось, однако, весьма приме­
чательной потерей. В то время как Штрассер с бурной энер­
гией приступил к созданию партийной организации в Север­
15Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 215; его же. Geschichte. S. 190 Г.
377

ной Германии и в короткий срок сформировал между Шлезвиг-Голыитейном, Померанией и Нижней Саксонией семь
новых партийных гау16, Гитлер продемонстрировал свою ре­
шимость любой ценой утвердить собственный авторитет —
даже за счет дальнейших потерь. И первым следствием стал
разрыв с Эрнстом Рёмом. Выпущенный, несмотря на обви­
нительный вердикт, Мюнхенским народным судом на свобо­
ду, этот отставной капитан незамедлительно начал собирать
своих бывших соратников времен Добровольческих корпусов
и «Кампфбунда» под знамена нового союза «Фронтбанн».
С растерянностью взирая на возрастающую нормализацию
ситуации, вечные «только солдаты» почти все без исключе­
ния даже готовы вступить в это новое объединение, быстро
набиравшее силу благодаря энергии и организационному та­
ланту Рёма.
Гитлер не без беспокойства следил за этой активностью
еще из крепости Ландсберг. Она равным образом угрожала
и его досрочному освобождению, и его руководящей пози­
ции в рядах движения «фёлькише», да и его новой тактике
тоже. Среди уроков, усвоенных им из ноябрьских событий
1923 года, был и тот, что ему следует отмежевываться от всех
вооруженных формирований, от их порождаемой оружием
самоуверенности, мании конспирации и игр в войну. Что, по
мнению Гитлера, было необходимо НСДАП, так это парамилитаризованное, стоящее исключительно под политичес­
ким командованием и, следовательно, подчиняющееся толь­
ко ему одному партийное войско. А Рём придерживался пре­
жней идеи тайной вспомогательной армии для рейхсвера и
даже подумывал о том, чтобы сделать СА независимыми от
партии и командовать ими как подразделениями своего
«Фронтбанна».
В принципе, это было все тем же старым спором о на­
значении и функциях СА. В противоположность тугодуму
Рёму Гитлер за это время уже приобрел определенный эм о­
циональный и рациональный опыт. Он не забыл Лоссову и
офицерам его штаба их предательства 8—9 ноября, но одно­
временно усвоил из событий той ночи, что присяга и легаль­
16Гау (Gau — область), высшая территориальная единица НСДАП.
Возглавлялась назначаемым лично фюрером гаулейтером и объединя­
ло несколько крайзов (округов). — Прим. науч. ред.
378

ность для большинства офицеров являются непреодолимым
моральным барьером. Нарушенная Лоссовом клятва не в
последнюю очередь была отчаянной попыткой вырваться из
не предусмотренной правилами, позорной двусмысленнос­
ти нелегальности, в которую втянули армию Кар, Гитлер,
собственная нерешительность Лоссова, да и вся ситуация во­
обще. Отсюда Гитлер сделал вывод, продиктованный ему его
собственным честолюбием руководителя, — избегать какой
бы то ни было тесной связи с рейхсвером, так как именно в
этом и были корнГи любой нелегальности.
В первой половине апреля дело дошло до ссоры. Рём
был страстным приверженцем Гитлера, он вообще был ис­
кренним, ненавязчивым человеком, столь же непоколеби­
мо сохранявшим верность своим друзьям, как и своим
взглядам. Надо полагать, Гитлер не забывал, чем он обязан
Рёму с самого начала своей политической карьеры. Но в то
же время он видел, что времена переменились и обладав­
ший когда-то немалым влиянием человек стал своенрав­
ным, обременительным другом, едва ли вписывающимся в
изменившиеся условия. Правда, какое-то время он еще ко­
лебался и уходил от настойчивых домогательств Рёма, но
затем без каких-либо угрызений совести все же решился на
разрыв. В ходе их беседы в середине апреля, когда Рём в
очередной раз начал требовать строгого разграничения
между НСДАП и СА и одновременно упорно настаивать на
праве командовать своими подразделениями как частной
армией, находящейся вне всех партийных и текущих раз­
доров, дело дошло до ожесточенной перебранки. Особен­
но обидело Гитлера, что планы Рёма не только делали его,
как это уже имело место летом 1923 года, пленником чужих
целей, но и, помимо всего прочего, опять низводили его до
роли барабанщика. И когда, оскорбленный в своих чув­
ствах, он упрекнул Рёма в предательстве их дружбы, тот
прекратил разговор. День спустя он письменно сообщил,
что слагает с себя обязанности командира СА, однако Гит­
лер никак на это не прореагировал. В конце апреля, сняв
с себя обязанности руководителя «Фронтбанна», он вновь
обратился к Гитлеру с письмом, которое закончил такой
примечательной фразой: «Я пользуюсь случаем, чтобы,
вспоминая те прекрасные и тяжелые часы, которые мы пе­
режили вместе, сердечно поблагодарить тебя за твое това­
379

рищеское отношение и попросить тебя не лишать меня тво­
ей личной дружбы». Но и на это письмо ответа он не полу­
чил. Когда же на следующий день он передал в печать
«фёлькише» заметку о своем уходе, то «Фёлькишер Беобах­
тер» напечатала ее без каких-либо комментариев17.
В то же самое время произошло событие, которое не
только продемонстрировало Гитлеру, в каком он оказался
опасном положении, но и наглядно показало ему, что раз­
рыв с Людендорфом, случившийся преимущественно по
личным мотивам, был политически совершенно оправдан.
В конце февраля 1925 года умер президент страны социалдемократ Фридрих Эберт18, и по инициативе Грегора Штрассера группы «фёлькише» выдвинули в противовес усердно­
му, но совершенно неизвестному кандидату правых буржу­
азных партий доктору Ярресу собственного кандидата —
Людендорфа. И вот генерал, получив чуть больше 1 % голо­
сов, потерпел на выборах сокрушительное поражение, что не
без злорадного удовлетворения и принял к сведению Гитлер.
Когда же через несколько дней после выборов в результате
несчастного случая погиб доктор Пенер — единственный
достойный доверия и уважения сподвижник, который у него
еще оставался, — казалось, что политическая карьера Гит­
лера и впрямь закончилась. В Мюнхене партия насчитыва­
ла всего 700 членов. Антон Дрекслер от НСДАП отошел и,
разочарованный, основал собственную партию19, соответ­
ствующую его скромным запросам, а драчливая гвардия Гит­
лера превратила в свою любимую забаву вылавливание чле­
нов «конкурирующей фирмы». Схожим образом обстояло
дело и с другими родственными группами. Нередко и сам
Гитлер с хлыстом из шкуры гиппопотама в руке участвовал
в штурме собраний и появлялся на трибуне, приветствуя
массы и молча улыбаясь, поскольку не имел права высту­
пать. Перед вторым туром президентских выборов он при­
звал своих сторонников голосовать за выдвинутую к этому
времени кандидатуру генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга. Конечно, при том положении дел Гитлер вовсе не
собирался пускаться в «многолетнюю политическую спеку­
17Rohm Е. Op. cit. S. 341 ff.
18Эберт умер 28 февраля 1925 года. — Прим. науч. ред.
19Национал-социальный народный союз (Nationalsozialen Volksbundes). — Прим. науч. ред.
380

ляцию», как будет расцениваться позже его решение высту­
пить в поддержку Гинденбурга20, да и те немногие голоса, ко­
ими он располагал, погоды не делали. Но важным тут было
то обстоятельство, что тем самым он демонстративно всту­
пал в ряды «партий порядка» и приближался к этому овеян­
ному легендами человеку — тайному «эрзац-кайзеру», в ру­
ках которого уже был или скоро будет ключ почти ко всем без
исключения инструментам власти.
Продолжавшиеся провалы не могли не сказываться на по­
ложении Гитлера внутри партии. В то время как ему прихо­
дится вести борьбу за свою пошатнувшуюся власть главным
образом в Тюрингии, Саксонии и Вюртемберге, Грегор
Штрассер продолжал строительство партии в Северной Гер­
мании. Он все время в разъездах. Ночи он проводил в поез­
дах или в залах ожидания вокзалов, днем встречался со сто­
ронниками, организовывал ортсгруппы, устраивал совеща­
ния с функционерами, выступал на собраниях как докладчик
или участник дискуссий. И в 1925-м и в 1926 годах он в каче­
стве основного докладчика принял участие чуть ли не в ста ме­
роприятиях ежегодно, в то время как Гитлер был обречен на
молчание. И это обстоятельство и — в меньшей степени —
честолюбивое соперничество Штрассера создавали впечатле­
ние, будто центр тяжести партии перемещается на север.
Вследствие лояльности Ш трассера руководящая позиция
Гитлера в общем и целом поначалу сомнению не подверга­
лась. В то же время недоверие трезвых северных немцев-протестантов по отношению к представителю мелкобуржуазной
богемы и его якобы «проримскому курсу» проявляется от слу­
чая к случаю достаточно явно, и нередко новых сторонников
партии можно было вербовать только с помощью обещаний
значительной независимости от штаб-квартиры в Мюнхене.
И требование Гитлера, чтобы руководители ортсгрупп назна­
чались руководством партии, на севере поначалу также не
соблюдается. Продолжительное время то затухал, то вновь
разгорался спор между центром и гау относительно права
выдачи партбилетов. Благодаря своему сверхчувствительно­
му нюху на все, что касается власти, Гитлер моментально по­
нял, что такого рода побочные организационные вопросы
20Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 221. О количестве членов в партии см.
сообщ ение Германа Фебке, опубликованное в кн.: Jochmann W.
Nationalsozialismus und Revolution. S. 207.
381

сводились к обсуждению либо сохранению контроля со сто­
роны центра, либо о бессилии последнего. И хотя в этом деле
он не шел тни на какие уступки, ему пришлось довольно дол­
го терпеть своеволие отдельных гау — так, например, в гау Се­
верный Рейн в конце 1925 года отказались использовать член­
ские билеты мюнхенского центра21.
Сотрудником руководства этого гау со штаб-квартирой
в Эльберфельде был молодой человек с высшим образовани­
ем, безуспешно пробовавший свои силы как журналист, пи­
сатель и биржевой маклер, прежде чем стать секретарем од­
ного немецкого политика из числа «фёлькише» и познако­
миться затем с Грегором Ш трассером. Его звали Йозеф
Пауль Геббельс, и к Штрассеру его привел в первую очередь
собственный интеллектуальный радикализм, который он не
без восторга фиксировал в своих литературных опусах и
дневниковых записях: «Я — самый радикальный. Человек
нового типа. Человек-революционер»22. У него был высокий,
на удивление завораживающий голос и стиль речи, соеди­
нявший четкость с присущим этому времени пафосом. Ра­
дикализм Геббельса питался преимущественно национали­
стическими или социал-революционными идеями и казал­
ся тонкой и заостренной версией представлений и тезисов
его нового ментора. Ибо в противоположность бескровно­
му, обитающему в абстрактном эмоциональном мире Гитле­
ру более подверженный чувствам Грегор Штрассер позволял
вести себя от нищеты послевоенного времени к романтичес­
ки окрашенному социализму, который связывался с ожида­
нием, что национал-социализму удастся прорваться в про­
летарские слои. В лице Йозефа Геббельса, как и в своем
брате Отто, Грегор Штрассер на какое-то время нашел ин­
теллектуальных выразителей собственного пути, на который
он, правда, так никогда и не вступит и который имеет зна­
чение лишь как беглое выражение некой социалистической
альтернативы «фашистскому» южногерманскому националсоциализму.
21 См.: Strasser О. Hitler und ich. S. 80. Kuehnl E. Die nationalsozialistische Linke. S. 14.
22 Das Tagebuch von Joseph Goebbels 1925/26. S. 95. Подтверждения
маниакального, апокалипсического радикализма встречаются там
почти на каждой странице. И в Грегоре Штрассере Геббельс превоз­
носил прежде всего то, что тот «готов к любого рода радикализации
идеи», см.: Ebd. S. 30.
382

Особое сознание северогерманских национал-социалис­
тов впервые обрело свое лицо в некем учрежденном 10 сен­
тября в Хагене рабочем содружестве, во главе которого рядом
с Грегором Штрассером появился и Геббельс. И хотя участ­
ники этого рабочего содружества неоднократно высказыва­
лись против любого рода конфронтации с мюнхенским цен­
тром, они все же говорили о «западном блоке», «контрнаступ­
лении» и о «закостеневших бонзах в Мюнхене» и упрекали
руководство партии в недостаточном интересе к программ­
ным вопросам. Штрассер также обвинял «Фёлькишер Беобах­
тер» в его «до серости низком уровне». Примечательно, одна­
ко, что ни один из многочисленных упреков не касался ни
личности, ни прерогатив Гитлера, более того, его позиции,
как считали участники рабочего содружества, следовало не
ослаблять, а укреплять. Возмущение же у них вызвало «свин­
ское и безалаберное ведение дел в центре» и опять же «изво­
ротливое пустозвонство» Эссера и Штрейхера23. Ошибочно
оценивая обстановку, они надеялись вырвать Гитлера из тис­
ков «порочного мюнхенского окружения», спасти его от «дик­
татуры Эссера» и переманить на свою сторону. И здесь уже
не в первый раз мы встречаемся с труднообъяснимым, рас­
пространившимся еще в ранние времена и — вопреки всем
абсолютно очевидным фактам — продержавшимся до самого
конца представлением, будто «фюрера», человека слабого и
человечного, постоянно окружают плохие, эгоистичные и
злокозненные советчики, мешающие ему действовать по соб­
ственной доброй воле и скрывающие от него весь негатив.
Программа группы, опубликованная в амбициозно по­
даваемом, редактировавшемся — и это весьма примечатель­
но — Геббельсом журнале «Национал-социалистише Брифе»24, выходившем два раза в месяц, пыталась главным об­
разом повернуть движение в сторону современности и
вывести его из-под пресса ностальгически ориентированной
на прошлое идеологии среднего сословия. Почти все, что в
Мюнхене «было свято, ставилось тут когда-нибудь под со­
мнение либо открыто поносилось». Особенное внимание
23 См. по этому поводу упомянутое сообщение Г. Фебке: Jochтапп W. Nationalsozialismus und Revolution. S. 207 ff.; затем GoebbelsTagebuch. S. 22, 26 Г, атакже письмо Грегора Штрассера Геббельсу от
11 ноября 1925 года, ВАК, NSI, 340/В 1. 208.
24«Nationalsozialistische Briefe» — «Национал-социалистические
письма». — Прим. науч. ред.
383

уделялось журналом иным, по сравнению с Югом, соци­
альным условиям на Севере, его, в противоположность Ба­
варии, пролетарско-городской структуре. Это несомненно
усиливало антикапиталистическую направленность журна­
ла. Так, в письме одного из берлинских сторонников партии
говорилось, что национал-социализм не может состоять «из
радикализированных буржуа» и не должен «пугаться слов
“рабочий” и “социалист”»25. «Мы — социалисты, — такф ор­
мулировал журнал одно из своих программных кредо, —
мы — враги, смертельные враги нынешней капиталистичес­
кой системы хозяйствования с ее эксплуатацией слабых, с
ее несправедливой оплатой труда... мы полны решимости
при всех обстоятельствах уничтожить эту систему». Совер­
шенно в том же духе Геббельс искал формулы сближения
между национальными социалистами и коммунистами и
составил целый каталог их идентичных позиций и взглядов.
Он отнюдь не отрицал теорию классовой борьбы и уверял,
что крушение России похоронило бы «на веки вечные наши
мечты о национал-социалистической Германии». В то же
время он подвергал сомнению теорию Гитлера об универ­
сальном враге-еврее, замечая, что «...вероятно, будет невер­
но ставить на одну доску еврея-капиталиста и еврея-большевика». Он дерзко заявлял, что еврейский вопрос вообще
«более сложен, чем думают некоторые»26.
Значительно отличались от взглядов мюнхенского руко­
водства и представления «северян» о направленности внеш­
ней политики. Хотя группа Штрассера восприняла социали­
стические идеи эпохи, она понимала его «не как призыв к
классу пролетариев, а как призыв к нациям-пролетариям», в
первом ряду которых стояла преданная, оскорбленная, ограб­
ленная Германия. Мир, считали они, разделен на народы уг­
нетаемые и угнетающие, и развивали из этого тезиса те реви­
зионистские требования, что были названы в «Майн Кампф»
«политическим бредом». И если Гитлер рассматривал Совет­
скую Россию как объект широких завоевательных планов, а
Розенберг называл ее «колонией еврейских палачей», то Геб25 Цит. по: Jochmann W. Op. cit., поддатой 14 декабря 1925 года; а
также: Krebs A. Op. cit. S. 185, Цитата, приведенная ниже, взята из:
Nationalsozialistische Briefe, 1.7.1927.
26 Цит. по: Heiden К Geschichte. S. 204, а также: Tyrell A. Op. cit.
S. 125.
384

белье с глубоким уважением отзывался о русской воле к уто­
пии, а сам Штрассер выступал за союз с Москвой «против ми­
литаризма Франции, против империализма Англии, против
капитализма Уолл-стрита»27. В своих программных заявлени­
ях группа ставила требование о ликвидации крупного земле­
владения, о принудительной организации всех крестьян в
сельскохозяйственные кооперативы, о слиянии всех мелких
предприятий в корпорации, атакже о частичной социализа­
ции всех тех промысловых объединений, где число работни­
ков превышает 20 человек, — рабочему коллективу, при со­
хранении частнопредпринимательского ведения хозяйства,
предусматривалась доля в 10 %, государству — 30 %, земле —
6 %, а общине — 5 %. Они поддерживали также предложения
по упрощению законодательства, по организации доступно­
го школьного образования, а также по частичной натуропла­
те, что являлось романтическим выражением порожденного
инфляцией и распространившегося недоверия к денежному
обращению.
Основные принципы этой программы были изложены
Грегором Штрассером на заседании, состоявшемся 22 нояб­
ря 1925 года в Ганновере и продемонстрировавшем вышедшее
за все мыслимые рамки мятежное настроение северо- и запад­
ногерманских ray по отношению к центру и «мюнхенскому
папе», как это было заявлено под дружные аплодисменты
присутствовавших гаулейтером Рустом28. На новой встрече,
произошедшей в том же Ганновере в конце января на квар­
тире гаулейтера Руста, Геббельс потребовал, чтобы прислан­
ному Гитлером в качестве наблюдателя и усердно записывав27 Из выступления Штрассера в рейхстаге 24 ноября 1924 года.
Цит. по: Heiden К. Geschichte. S. 205. Следует, однако, учитывать, что
второй том «Майн кампф», в котором Гитлер главным образом изло­
жил свои внешнеполитические взгляды, к тому времени еще не вы­
шел. Приводимые ниже общественно-политические требования
группы Штрассера подробно приведены в книге: Kiihnl R. Op. cit.
S. 20 ff.
28 Отставной лейтенант и учитель по образованию Бернгард Руст
(30.9.1883—8.5.1945) вступил в НСДАП в феврале 1925 года и уже
22 марта был назначен Г. Штрассером гаулейтером Северного Ган­
новера (утвержден А. Гитлером через 5 дней). С 1928 года гаулейтер
Южного Ганновера — Брауншвейга, с июля 1932 года — одновремен­
но ландесинспектор НСДАП. В 1934 году возглавил имперское ми­
нистерство науки, воспитания и культуры. Покончил жизнь само­
убийством. — Прим. науч. ред.
1 3 . 3-73

385

тем у каждое острое замечание участников встречи Готфри­
ду Федеру просто указали на дверь. На том же совещании, если
верить источникам, Геббельс предложил, «чтобы мелкий бур­
жуа Адольф Гитлер был изгнан из рядов национал-социалистической партии»29.
Однако куда более тревожными, чем подобные мятеж­
ные высказывания, было деловое обсуждение, показавшее,
насколько низко упал за это время престиж Гитлера. Штрас­
сер выдвинул в декабре свой проект программы, который
должен был заменить довольно произвольно сконструиро­
ванные когда-то 25 пунктов и снять с партии репутацию вы­
разительности интересов мелкой буржуазии. В том месяце
он распространил этот проект без ведома центра по всем
отделениям партии. Хотя Гитлер пришел «в ярость» от тако­
го своеволия, никто на том собрании не обратил внимания
на возражения Федера. Более того, его лишили права голо­
са. Кроме Федера, презрительно названного Геббельсом «за­
сохшим кактусом», из двадцати пяти участников совещания
за Гитлера открыто вступился только один человек — кёль­
нский гаулейтер Роберт Лей, «глупец и, может быть, интри­
ган»30. По бурно дебатировавшемуся в то время обществен­
ностью страны вопросу, следует ли экспроприировать иму­
щество немецких княжеских домов или, напротив, надо
вернуть им отобранное в 1918 году, рабочее содружество в
конечном итоге выступило против точки зрения Гитлера.
Последний был вынужден по тактическим соображениям
встать на сторону князей, как и вообще всех имущих слоев,
в то время как группа Штрассера, подобно левым партиям,
придерживалась мнения о бескомпенсационной экспроп­
29 О. Strasser. Hitler und ich. S. 113; по уверению О. Штрассера,
Геббельс сделал свое предложение с места, не вставая со стула. Этот
эпизод неоднократно и не без оснований подвергался сомнению,
но, тем не менее, он был подтвержден заслуживающим большего до­
верия Грегором Штрассером, так что, может быть, и правильно
предположение Хельмута Хейбера, что Геббельс действительно про­
изнес эту вызывающую споры фразу, но не при описанных Отто
Штрассером драматических обстоятельствах, а в каком-то разгово­
ре в тесном кругу; см.: Goebbels-Tagebuch. S. 56, Anmerkung.
30 Отставной лейтенант, доктор философии Роберт Лей
(15.2.1890—24.10.1945) с июля 1925 года являлся гаулейтером Юж­
ного Рейнланда, а в сентябре 1928 года возглавил более крупное
гау — Рейнланд. — Прим. науч. ред.
386

риации имущества бывших хозяев страны (правда, не без ого­
ворки в преамбуле принятого решения, что они не собираются
предвосхищать позицию руководства партии). Без согласова­
ния с мюнхенским центром было также решено выпускать
газету «Национал-социалист», а на деньги, полученные Гре­
гором Штрассером под залог его аптеки в Ландсхуте, осно­
вать издательство, ставшее вскоре медиа-концерном замет­
ного масштаба. Выпуском своих шести еженедельных газет
он на время не только превзошел по объему продукцию при­
надлежащего НСДАП мюнхенского издательства «Эхер Ферлаг»31, но и, по оценке Конрада Хайдена, оставил далеко
позади публикации последнего «по своей духовной много­
сторонности и искренности»32. Но наиболее откровенно ре­
шимость собравшихся в Ганновере помериться силами с
Гитлером выразилась в требовании Грегора Штрассера сме­
нить пугливую тактику легальности на агрессивную, готовую
на крайности, «политику катастроф». Любое вредящее госу­
дарству и разлагающее существующий строй средство —
путч, взрывы, забастовки, уличные беспорядки и погромы —
представлялись его прямому стремлению к захвату власти
подходящими. «Мы достигнем всего, — так описал вскоре
Геббельс эту концепцию, — если двинем в поход за наши
цели голод, отчаяние и жертвы». Он же говорил о намере­
нии «разжечь искры нашего народа в один великий костер
национального и социалистического отчаяния»33.
А Гитлер до сих пор так и хранил молчание по поводу всех
инициатив группы. И это при том, что она уже создала свой
центр власти, имевший, как одно время казалось, характер па­
раллельного партийного руководства, имя же Штрассера оз­
начало в Северной Германии «чуть ли не больше», чем его,
31«Франц Эхер Ферлаг ГмбХ» («Franz Eher Verlag GmbH») — цен­
тральное издательство НСДАП. Располагалось в Мюнхене и перво­
начально принадлежало Максу Эхеру, а в 1922 году было приобрете­
но НСДАП и стало главным издательством партии. Во главе издатель­
ства стоял Макс Аманн. — Прим. науч. ред.
32 Так в дневнике Геббельса: Goebbels-Tagebuch. S. 56. S. 31.
33Heiden К. Geschichte. S. 217. Важнейшей газетой издательства
«Кампфферлаг» была «Берлинер Арбайтерцайтунг», которой Отто
Штрассер пытался придать оттенок и популярности и солидности.
Она рекламировала себя таким пропагандистским лозунгом: «Един­
ственный не служащий ссудному капиталу орган рабочих Берлина».
Однако приличного тиража набрать эта газета так и не смогла.
387

Гитлера. «Ни один человек не верит больше Мюнхену, —
писал, торжествуя, в своем дневнике Геббельс. — Эльберфельд должен стать Меккой немецкого социализма»34. Гит­
лер не обращал внимания и на слухи о планах дать ему но­
минальный пост почетного председателя партии и объеди­
нить расколотый лагерь «фёлькише» в единое мощное
движение. Этим планам он посвятил всего лишь несколько
язвительных страниц в «Майн Кампф».
Эта сдержанность Гитлера частично объяснялась лич­
ными мотивами. Дело в том, что в это время он снял у од­
ного гамбургского коммерсанта в Оберзальцберге, близ
Берхтесгадена, где находилось и имение Бехштейнов, сель­
ский домик — скромное строение с большим жилым поме­
щением и верандой на первом этаже и тремя комнатами на
втором. Своим гостям он многозначительно говорил, что
дом ему не принадлежит, «так что о замашках бонз по дур­
ному примеру иных “партийных ш иш ек” тут не может быть
и речи»35. Хозяйство в доме он попросил вести свою овдо­
вевшую сводную сестру Ангелу Раубал36. Вместе с ней при­
ехала и ее ш естнадцатилетняя дочь Гели37, и вскоре его
привязанность к хорошенькой, недалекой и экзальтирован­
ной племяннице превратилась в страсть, которая, правда,
безысходно отягощалась его нетерпимостью, романтичес­
ки возвышенным представлением о женском идеале, а так­
же угрызениями совести по поводу этого романа — как-никак он был ей дядей, — что и вылилось в итоге в приступ
34 Goebbels. J. Die Zweite Revolution. S. 56.
35 Krebs A. Op. cit. S. 185. Goebbels-Tagebuch. S. 59.
36Ангела Франциска Йоханна Раубал (28.7.1883—30.10.1949) была
дочерью Алоиза Гитлера от брака с Франциской Матцельсбергер.
В сентябре 1903 года она вышла замуж за адъюнкта налогового уп­
равления Лео Раубала (он умер в 1910 г.); в браке родилось трое де­
тей — Лео, Ангела, Эльфрида. В 1927 году Гитлер пригласил Ангелу
к себе в Оберзальцберг и 3 марта назначил домоправительницей в
своей альпийской резиденции «Вахенфельд». — Прим. науч. ред.
37 Гели (Ангела Мария) Раубал родилась 4 июня 1908 года в Лин­
це. Причем Гели отнюдь не приехала в «Вахенфельд» в марте 1927 года
(а тем более — в 1925 г.). Осенью 1927 года она переехала в Мюнхен,
где собиралась изучать медицину в Мюнхенском университете. Та­
ким образом, теория, что Гитлер в 1925—1926 годах самоустранился
от руководства партией из-за «любви» к Гели, не имеет под собой ос­
нований. — Прим. науч. ред.
388

отчаяния38. Он почти не выходил из дома, делая исключения
только для поездок с племянницей в мюнхенский оперный
театр либо, при случае, навещая своих друзей в городе — это
все те же Ганфштенгли, Брукманы, Эссеры, Гоффманы.
Делами партии он почти не занимается, даже в Южной Гер­
мании все громче слышатся критические голоса по поводу
его индифферентной позиции, слишком вольного обраще­
ния с партийной кассой и продолжительных экскурсий на
природу с хорошенькой племянницей. Но Гитлер едва ли
обращал внимание на все эти упреки. Летом 1925 года вы­
шел первый том «Майн Кампф». Хотя книга не имела боль­
шого успеха и в первый год не удается продать даже
10 ООО экземпляров39, Гитлер, терзаемый тягой рассказать о
том, что у него накипело, а также стремлением оправдать­
ся, незамедлительно приступает к работе над вторым томом.
С видимой безучастностью следит он с высот своей гор­
ной идиллии и за дискуссией вокруг программы северогер­
манских национал-социалистов. Его сдержанность объясня­
ется не только столь характерной для него нелюбовью к при­
нятию каких-либо решений, но и равнодушием к теории
практика, презирающего дефиниции и, когда это необходи­
мо, облекающего какую угодно вещь в какие угодно слова.
Вероятно, втайне он надеялся повторить ту же игру, что так
удачно провел, находясь в тюрьме Ландсберг, когда он поощ­
рял своих соперников, обострял антагонизмы и повысил свой
авторитет как раз тем, что свел его использование до мини­
мума. Однако теперь, с выдвижением Штрассером концепции
«катастроф», ситуация для него внезапно переменилась. Не
без основания ему пришлось увидеть в этих намерениях за­
ранее обдуманный вызов ему лично, поскольку они — точно
так же, как и действия Рёма, — угрожали назначенному ему
испытательному сроку, а тем самым и его политическому бу­
дущему вообще. Поэтому он с нетерпением ждал шанса раз­
громить противников и восстановить свой пошатнувшийся
авторитет.
38 Страсть, которую Гитлер якобы питал к своей племяннице,
очень сильно преувеличена и фактически не имеет под собой осно­
ваний. Подробнее см. Зигмунд А. Лучший друг фюрера. М., 2005.
39В 1925 году (фактически за полгода) было реализовано 9473 эк­
земпляра — что по меркам Германии того времени вполне неплохой
результат (особенно если учитывать ее довольно высокую цену —
12 марок). — Прим. науч. ред.
389

В ретроспективе кажется, что нетерпеливая и властная
натура Гитлера наносит партии после ее успешного нового
начала не меньший вред, чем авантюра в ноябре 1923 года.
Его темперамент совершенно явно издевался над любой так­
тической концепцией. Одна ортсгруппа сообщала в августе
1925 года, что из 138 членов в январе активной работой за­
няты сейчас лишь 20—30 человек. На процессе по защите че­
сти и достоинства, который Гитлер вел в это время против
Антона Дрекслера, свидетелем против него выступил один
из его бывших сторонников и в своем заключительном сло­
ве упрекнул его в том, что НСДАП, взяв на вооружение его
методы, не может рассчитывать на успех: «Вы очень плохо
кончите!»40
И только самого Гитлера, казалось, нисколько не смуща­
ла столь затянувшаяся полоса неудач. Уверенность, которую
придала ему выработка его миропонимания, равно как и его
упрямство, позволили ему выстоять во всех кризисах, не опус­
кая рук и не поддаваясь настроению подавленности. Почти
казалось, что он снова и не без удовольствия позволяет ситу­
ации дрейфовать в самом опасном, самом драматическом на­
правлении. Словно не замечая никаких фатальных событий
вокруг себя, он рисует в это время в своем альбоме для эски­
зов или на маленьких открытках величественные, похожие на
античные строения, триумфальные арки, помпезные залы с
куполами — театральные декорации застывшей в величии
пустоты, претенциозно выражавшие непреложность его пла­
нов мирового господства и его вековых ожиданий, вопреки
жалкому нынешнему положению41.

40 Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 227; см. также отчет ортсгруппы Потс­
дама от 25 августа 1925 г.; ВАК, собрание Шумахера, № 205.
41Установить точные даты создания упомянутых рисунков едва
ли представляется возможным. По словам Альберта Шпеера, ссы­
лавшегося тут, надо полагать, на высказывания Гитлера, эти наброс­
ки были сделаны в это время, тогда как начальник канцелярии
Шпеера Апель, который вел учет имевшихся в собственности архи­
тектора эскизов Гитлера, называет датой создания «Большой три­
умфальной арки» «примерно 1924 год»; то же самое относится и к
«Большому залу», «Южному вокзалу Берлина» и «Берлинской госу­
дарственной библиотеке». Часть этих набросков опубликована в
книге А. Шпеера: Speer Л. Op.cit.
390

Г л а в а III
ПОСТРОЕНИЕ К БОЮ
Если мы хотим создать фактор силы, то тогда
нам нужны единство, авторитет и дисципли­
на. Мы никогда не должны руководствовать­
ся мыслью о создании некой армии полити­
ков — нужна армия солдат нового мировоз­
зрения.
Адольф Гитлер, 1925 год

Ситуация, в которой оказался Гитлер, требовала от него
совершить невозможное. Мессианская аура, окружавшая его
после возвращения из крепости Ландсберга и придававшая
его вызовам, оскорблениям и раскольническим маневрам
высшее право — право спасителя и объединителя, год спустя
улетучилась. Партия была явно не в состоянии выдержать
такого рода нагрузки еще раз. И если он хотел сохранить свои
политические перспективы, то должен был разгромить фрон­
ду и одновременно перетянуть ее на свою сторону, отразить
северогерманские социалистические тенденции, а также кон­
цепцию «катастроф» и восстановить единство партии. Для
этого требовалось в первую очередь изолировать Грегора
Штрассера, переманить фрондеров и, кроме того, примирить
их с мюнхенской компанией штрейхеров, эссеров и аманнов.
И тут с редкой силой проявился тактический талант Гитлера,
его с трудом поддающееся задним числом расшифровке ис­
кусство обращения с людьми, равно как и его личная магия.
Рычагом ему послужил спор об экспроприации княжес­
кой собственности. Дело в том, что предложенный социали­
стическими партиями всенародный референдум вскрыл про­
тиворечия во всех политических движениях и представлялся
поэтому особенно подходящим, чтобы расколоть существу­
ющие группировки. Этот вопрос страстно дебатировался и в
Ганновере, где согласия удалось добиться лишь путем комп­
ромиссов. Не только рабочий класс, но и среднее сословие,
мелкие вкладчики сберегательных касс и владельцы некруп­
ных состояний — то есть самый значительный слой членов
партии, со стихийным возмущением увидели, что княжеским
домам собираются вернуть то, что сами они.потеряли безвоз­
вратно. Но одновременно как раз для того же типа и его на­
391

ционального самосознания была невыносима сама мысль о
том, чтобы вступить в союз с марксистами против прежних
хозяев страны и, соглашаясь на экспроприацию, тем самым
как бы частично санкционировать деликт революции, — от­
сюда и все споры.
Тактической выгодой этой ситуации и воспользовался
Гитлер, приняв быстрое решение. Он назначил на 14 февра­
ля 1926 года в Бамберге совещание партийных руководите­
лей всех рангов. Уже сам выбор места для этого совещания
был сделан не без умысла. Город Бамберг был одной из ци­
таделей преданного ему душой и телом Юлиуса Штрейхера,
и всего за несколько недель до этого Гитлер почтил местную
ортсгруппу своим участием в рождественском празднике.
Кроме того, он позаботился о том, чтобы на северогерманс­
ких гаулейтеров, возглавлявших большей частью незначи­
тельные местные организации, произвели впечатление оби­
лие знамен, бросающихся в глаза плакатов, а также извеще­
ния о крупномасштабных массовых мероприятиях, дабы
сбить с них, насколько возможно, их гонор. Помимо этого,
он обеспечил, благодаря быстроте созыва совещания и ма­
нипуляции списками участников, подавляющее большин­
ство1. Дискуссия, продолжавшаяся в течение всего дня, от­
крылась речью Гитлера, занявшей почти пять часов. В ней
он назвал сторонников экспроприации княжеской собствен­
ности лицемерами, потому что они щадят собственность ев­
рейских банковских и биржевых князей. Он заявил, что быв­
шие хозяева страны не должны получить ничего, на что они
не вправе претендовать, но у них нельзя отбирать то, что им
принадлежит, ибо партия защищает частную собственность
и право. Затем он под нарастающие аплодисменты своих
южногерманских сторонников, к которым постепенно и не­
решительно, один за другим, стали присоединяться и «севе­
ряне», прошелся, пункт за пунктом, по программе Ш трас­
сера, противопоставив ей программу 1920 года и сказав, что
она «учредительный документ нашей религии, нашего ми­
ровоззрения. Изменить ее означало бы предательство по от­
'Так, были приглашены не все гаулейтеры; например, гаулейтер
Рура Карл Кауфман жаловался по этому поводу в письме от 12 февра­
ля 1926 года; см.: ВАХ, 203/Blatt 78 и. 85. С другой стороны, партий­
ное руководство дополнительно пригласило лояльных по отношению
к нему сторонников из Южной Германии.
392

ношению к тем, кто умер, веря в нашу идею». Запись в днев­
нике Геббельса точно отражает процесс растущего замеша­
тельства среди фрондеров: «Я весь как побитый. Кто он —
Гитлер? Реакционер? Изумительно неловок и неопределен.
Русский вопрос — абсолютно не в масть. Италия и Англия —
вот природные союзники. Ужасно! Наша задача — наголову
разгромить большевизм. Большевизм -- это жидовская ра­
бота! Мы должны унаследовать Россию! 180 миллионов!!!
Компенсация князьям!.. Чудовищно! Программы достаточ­
но. С этим соглашаются. Федер кивает. Лей кивает. Ш трей­
хер кивает. Эссер кивает. У меня душа обливается кровью,
когда я вижу тебя в подобном обществе!!! Короткая дискус­
сия. Выступает Ш трассер. Запинается, голос дрожит, так
некстати, добрый честный Штрассер, ах, господи, как же не
доросли мы еще до этих свиней внизу!.. Я не могу сказать ни
слова. Меня как по голове треснули»2.
Правда, Гитлеру не удалось заставить противную сторо­
ну отречься от всех своих убеждений. Более того, Штрассер
настаивал на том, что антибольшевизм неразумен и являет
собой пример затуманивания мозгов капиталистической си­
стемой, которой удалось поставить национальные силы на
службу своим эксплуататорским интересам. И все же побе­
да Гитлера была полной. Позднее Отто Штрассер, дабы оп­
равдать позорный характер своего поражения, будет ссы­
латься на то, что Гитлер из хитрости будто бы назначил это
совещание на будний день, чтобы не смогли приехать севе­
рогерманские гаулейтеры, исполнявшие свои обязанности на
общественных началах и поэтому занятые на работе, так что
в Бамберге были только Грегор Штрассер и Геббельс. Одна­
ко 14 февраля было воскресеньем, и сторонники Штрассера
были представлены почти всеми крупными фигурами: Ген­
рих Лозе из Ш лезвиг-Гольштейна, Теодор Фален из Поме­
рании, Бернгард Руст из Ганновера, Йозеф Клант из Гамбур­
га. Но ни один из них не поднялся с места, чтобы выступить
в защиту идеи левого национал-социализма. Смущенно
смотрели они на Йозефа Геббельса, обладавшего природным
ораторским талантом, и чувствовали себя, как и он, так,
словно их ударили дубиной по голове. И как Геббельс был
до онемения поражен силой внушения, исходившей от Гит­
2См.: Goebbels-Tagebuch. S. 60; Lohse Н. Der Fall Strasser. S. 5, в
гамбургском центре по исследованию национал-социализма.
393

лера, его блестяще аранжированным выходом, его колонной
автомобилей, аппаратом и материальными затратами мюн­
хенцев, так и Грегор Штрассер оказался жертвой — хотя бы
только на мгновение — ловкости и совратительной силы
Гитлера. Когда атаки на «концерн предателей»3 дошли до
своей кульминационной точки, Гитлер внезапно и демонст­
ративно подошел к нему и положил ему руку на плечо. Если
этот жест и не обратил в его веру самого Ш трассера, то все
же произвел впечатление на собрание и вынудил Ш трассе­
ра пойти на определенное примирение: рабочее содружество
северо- и западногерманских гаулейтеров было практичес­
ки распущено, их проект программы даже не был поставлен
на обсуждение, а экспроприация княжеской собственности
была отклонена. Три недели спустя, 5 марта, Грегор Ш трас­
сер разослал размноженное на гектографе письмо, в котором
просил товарищей срочно вернуть ему проект программы —
«по совершенно определенным причинам», как он писал, и
еще потому, что он «обещал господину Г итлеру забрать на­
зад все проекты без остатка»4.
Можно сказать, что энергичный отпор Гитлера адресо­
вался не столько левой программе, сколько левому ментали­
тету приверженцев Штрассера. Во всяком случае, он никог­
да не оценивал появление ростков какой-то идеи выше ее
самой и, как до того, так и после, перенимал или хотя бы
3Это выражение принадлежит, по всей вероятности, Готфриду
Федору, которому приходилось даже оправдываться на этот счет; см.:
TyrellA. Op. cit. S. 124 fT.
4Опубликовано в кн.: Jochmann W. Nationalsozialismus und Revo­
lution. S. 25 5 .0 . Штрассер, разозлившись по понятным причинам на
«предателя Геббельса», возложил на него всю ответственность за бам­
бергский провал. Молчание, которым Геббельс встретил нападки
Гитлера и мюнхенцев, и впрямь бросается в глаза и воспринимается
как свидетельство его отмежевания от немцев-северян. Однако в са­
мом Бамберге до этого еще не дошло, а рассказ О. Штрассера о том,
что якобы в самый разгар дискуссии Геббельс встал и заявил о своем
заблуждении и о переходе в лагерь Гитлера, другими источниками не
подтверждается. Речь здесь явно идет о попытке найти виноватого в
столь явном фиаско Грегора Штрассера. Сам Геббельс, как свидетель­
ствует Карл Кауфман, уже после Бамберга говорил, что Гитлер пре­
дал социализм; хотя, согласно этому же источнику, Геббельсу и вме­
няли в вину провал в Бамберге, однако довольно долго еще считали
единомышленником, но никак не отщепенцем; см.: TyrellA. Op. cit.
S. 128; Manvell R., FraenkelH. Goebbels. P. 99.
394

использовал как декорацию любые представления о социа­
лизме. Не без оснований же Геббельс еще незадолго до за­
седания в Бамберге надеялся «завлечь Гитлера на нашу по­
чву»5. И уж если он что и считал абсурдом и смертельной
опасностью для движения, так это фигуру дискутирующего,
запутавшегося в проблемах и волнуемого интеллигентски­
ми чувствами самооправдания и сомнениями национал-со­
циалиста — именно такие люди и маячили в окружении бра­
тьев Штрассеров. В лице такового члена партии он боялся
возврата того сектантского типа, который уже загубил дви­
жение «фёлькише». С характерной для него склонностью к
крайним позициям Гитлер приравнивал ничтоже сумняшеся любые идейные споры к сектантству. Насколько Гитлер
ценил — и даже подогревал — личные конфликты среди лю­
дей своей свиты, настолько же не терпел он программных
разногласий, ибо они, как он считал, только расходуют энер­
гию и уменьшают ударную силу, которую следует направлять
вовне. Один из секретов успеха христианства, любил повто­
рять он, заключается в неизменности его догм. «Католичес­
кий» темперамент Гитлера редко где проявляется так ощу­
тимо, как в этой приверженности застывшим, неизменным
формулам. Как-то он сказал, что все дело только в полити­
ческой вере, «вокруг которой вращается весь мир», програм­
ма может быть «насквозь идиотской, источником же веры в
нее является твердость, с которой ее отстаивают». Всего не­
сколько недель спустя он создаст и использует возможность,
чтобы объявить старую программу партии, несмотря на все
ее ярко выраженные слабости, «не подлежащей изменению».
Именно ее устаревшие, старомодные черты и превращают ее
из предмета дискуссии в объект почитания. Она должна была
не отвечать на вопросы, а придавать энергию, а уточнение,
считал Гитлер, означало бы только раздробление. А то, что
он с неуклонной последовательностью настаивал на тожде­
стве фюрера и идеи, соответствовало, помимо всего проче­
го, принципу непогрешимого фюрера, принципу не подле­
жащей изменению программы. «Слепая вера сворачивает
5Goebbels-Tagebuch. S. 59. Там же, например на стр. 72, приво­
дятся слова Гитлера о «его идеале: смесь коллективизма и индивиду­
ализма. Земля, со всем, что на ней и в ней, народная. Производство,
поскольку созидательно, индивидуализировано. Концерны, тресты,
готовая продукция, транспорт и т.д. социализированы».
395

горы», — сказал Гитлер, а один из наперсников коротко
сформулировал это так: «Наша программа в двух словах:
Адольф Гитлер»6.
Бамбергское совещание и унижение Грегора Штрассера
означали, по сути, конец левого национал-социализма. Не­
смотря на весь громогласный, поднятый главным образом
Отто Штрассером, шум в печати, Грегор начиная с этого мо­
мента будет представлять собой всего лишь некую помеху
Гитлеру, а отнюдь не серьезную политическую альтернати­
ву. «Социализм» был заменен лозунгами аполитичного пат­
риотизма, и весьма примечательно, что фигура «капиталиста-спекулянта» стала все в большей степени уступать место
фигуре «торговца национальными интересами» в лице Гус­
тава Ш треземана или других членов правительства. Тем са­
мым это совещание обозначило в то же время и окончатель­
ный поворот НСДАП — ее превращение в партию, действу­
ющую по приказам фюрера. Отныне и до самого конца в ней
не будет больше споров об идейной ориентации, а будет
лишь борьба за посты и благосклонность фюрера. «Сила ас­
симиляции нашего движения колоссальна», — с удовлетво­
рением констатировал Гитлер. Одновременно с этим наци­
онал-социализм отказался и от вызова республиканскому
строю выдвижением собственного общественного проекта.
Вместо идеи ему было противопоставлено готовое к сраже­
нию, дисциплинированное, смутно осчастливленное хариз­
мой фюрера боевое содружество. Это «примитивная сила од­
носторонности», которая «как раз и внушает нашим высо­
копоставленным лицам такой ужас», как витийствовал
Гитлер, прежде чем перейти к не очень удавшемуся ему об­
разу «мужского кулака, который знает, что яд можно сломить
6Формулировка доктора Альберта Фольке в «Директивах для Вей­
мара» («Richtlinien fur Weimar») от 18 июля 1924 года, цит. по:
Jochmann W. Nationalsozialismus und Revolution. S. 96 f. См. далее со­
общение PN D N 535 о собрании секции района Мюнхен-Лайм
21 марта 1926 года. НА 25 А /1762. Гитлер уже требовал однажды, во
время летнего кризиса 1921 года, чтобы программа оставалась неиз­
менной, — тогда сроком на шесть лет, и ставил это условием своего
возвращения в партию. В том же выступлении, в котором он обосно­
вывал свое требование, он упоминал также и о секрете успеха хрис­
тианства, см.: Franz-Willing G. Op. cit. S. 111, 116; затем речь Гитлера
в Гамбурге: Jochmann W. Im Kampf. S. 110, см. также: Heuss Th. Hitlers
Weg. S. 22.
396

только противоядием... Решать должен более прочный че­
реп, величайшая решимость и более высокий идеализм». А в
другом месте он заявлял: «В таком бою сражаются не «ду­
ховным» оружием, а фанатизмом»7.
Вот именно этот ее открытый характер и выделил вскоре
НСДАП из всех других партий и боевых движений и обеспе­
чил ей совершенно явное преимущество в виде дисциплини­
рованности даже по сравнению с коммунистами, в чьих ря­
дах все-таки проявлялись порой элементы оппортунизма,
скепсиса и интеллектуального противоборства. Произошед­
ший на редкость легко, без какого-либо сопротивления рас­
пад фронды словно пробудил стремление к подчинению.
Именно многочисленные сторонники Ш трассера упоенно
прилагали теперь все свои силы ради того, чтобы превратить
«движение в удобный, безукоризненно работающий инстру­
мент в руках фюрера»8. Даже по отношению к высшим
партийным руководящим инстанциям Гитлер, начиная с это­
го момента, использует только категорические приказы, со­
провождаемые ударами хлыста, и лишает их права принятия
даже самых незначительных решений. «Прототипом хороше­
го национал-социалиста» считается с той поры тот, «кто в
любой момент готов отдать жизнь за своего фюрера», а общие
собрания членов партии будут впредь воспринимать требуе­
мое уставом предложение о переизбрании Гитлера 1-м пред­
седателем со смехом, как фарс9. Ведь и впрямь было ясно, как
выразится потом Геринг, что на фоне непререкаемого авто­
ритета фюрера любой другой — «не больше, чем камень, на
7Из отчетных докладов Гитлера на общих собраниях членов партии
в 1926 и 1927 годах, см.: TyrellA. Op. cit. S. 135, 176; Jochmann W.
Im Kampf. S. 104 f.
8GoebbelsJ. In: VB, 3.7.1926.
9О выборах на общих собраниях членов партии см.: VB,
2/3.9.1928; TyrellA. Op. cit. S. 298. Эпизод с хлыстом упоминается быв­
шим гаулейтером Нижней Баварии Отто Эрберсдоблером в его рас­
сказе о стычке Гитлера с фон Пфеффером; см.: Tyrell A. Op. cit.
S. 254 ff. См. в связи с этим также: Krebs A. Op. cit. S. 142, где переда­
ется замечание Гитлера, что даже в рядовых вопросах никто не имеет
права принимать решение по своему собственному усмотрению. При­
веденное ниже выражение Геринга известно со слов сэра Н. Гендерсона, см.: Henderson N. Failure of a Mission. Berlin 1937—1939. New York,
1940. P. 282; примыкающую к нему цитату из выступления Гитлера
см.: сообщение PND, N 535, НА, 25/а/1762.
397

котором тот стоит». Сам же Гитлер подкрепит свое притяза­
ние на руководство таким историческим обоснованием: «Нас
упрекают в том, что мы развиваем культ личности, — скажет
он на партийном собрании в марте 1926 года, — это неправ­
да. Во все великие времена в истории всегда выступает в ка­
ком-либо движении только одна личность. Не какое-то дви­
жение, а личности остаются в истории».
Успех в Бамберге Гитлер, вопреки своей обычной склон­
ности к безудержному триумфу, сопроводил встречными же­
стами. Когда Грегор Штрассер попал в автомобильную ката­
строфу, Гитлер навестил его в больничной палате «с огром­
ным букетом цветов» и был, по словам из письма больного,
«очень мил». И Геббельса, имевшего у мюнхенского партий­
ного руководства самую плохую репутацию одного из аполо­
гетов группы Штрассера, Гитлер тоже, неожиданно для него
самого, окружил вниманием и пригласил главным докладчи­
ком на одно из собраний в «Бюргербройкеллер». В конце это­
го собрания растроганный Гитлер со слезами на глазах обнял
его. «Мне даже стыдно, что он так добр ко мне» — с умилени­
ем отметил Геббельс в дневнике10. Однако в то же время Гит­
лер принимает меры, чтобы раз и навсегда закрепить свой
вновь завоеванный авторитет организационно.
Общее собрание членов партии приняло в Мюнхене
22 мая 1926 года новый Устав НСДАП, совершенно неприк­
рыто ориентированный лично на Гитлера. Центральной орга­
низацией партии теперь считается по уставу Национал-соци­
алистический рабочий союз в Мюнхене, его руководство было
одновременно и руководящим органом в масштабах всей
страны. И хотя 1-й председатель, согласно «Положению о
союзе», избирался, но эта «домашняя» организация Гитле­
ра — всего несколько тысяч членов мюнхенской парторгани­
зации — являла собой коллегию выборщиков от имени всей
партии, которая тем самым полностью лишалась голоса.
А поскольку, помимо всего прочего, в соответствии с регла­
ментированной до самых мелочей процедурой, только все та
же мюнхенская организация имела право потребовать отчета
у 1-го председателя, это обеспечивало ему неограниченную и
неконтролируемую власть над всей партией. Не было ника­
ких принимаемых большинством голосов решений, выпол­
10Goebbels-Tagebuch. S. 70 f.; письмо Грегора Штрассера Й. Геб­
бельсу от 29 марта 1926 г.: ВАК, NS 1, vorl. 34, Blatt 156 и 160.
398

нять которые он был бы обязан. Впредь и гаулейтеры — дабы
избежать даже возможности возникновения оппозиции —
уже не будут избираться на собраниях парторганизаций гау,
а будут назначаться 1-м председателем. То же правило каса­
лось и председателей комитетов и комиссий. Чтобы дополни­
тельно подстраховать систему своей личной власти, был со­
здан, сверх всего, еще и некий Комитет по расследованию и
улаживанию конфликтов (УШЛА)11 — своего рода партийное
судилище, роль которого заключалась в том, что у нее было
право исключать из НСДАП отдельных членов, а то и целые
организации. Когда же первый ее председатель, отставной ге­
нерал-лейтенант Хейнеман, по своей наивности посчитал эту
комиссию инструментом для борьбы с коррупцией и наруши­
телями морали, Гитлер заменил его на этом посту послушным
майором Вальтером Бухом12, а заместителями назначил гото­
вого выполнять любые приказы Ульриха Графа и молодого ад­
воката Ганса Франка.
Шесть недель спустя, в первые дни июля, Гитлер отпразд­
новал свою победу на партийном съезде в Веймаре, где отчет­
ливо проявились подвижки и тенденции новой эры. Все кри­
тические или, как презрительно называл их Гитлер, «остро­
умные» порывы, все «скороспелые и сомнительные идеи»
были подавлены и впервые нашла применение внедрившая­
ся впоследствии практика партийных съездов, когда разреша­
лось вносить только такие предложения, которые «получили
одобрение 1-го председателя». Вместо дебатирующей, погряз­
шей в программных разногласиях и «дрязгах» партии отныне
общественности будет представляться картина «единого,
сплоченного и монолитного руководства». Председательству­
ющие на отдельных чрезвычайных заседаниях будут, как оп­
ределит это в своих «основополагающих директивах» Гитлер,
«чувствовать себя руководителями, а не исполнительным ор­
ганом, зависимым от результатов голосования». Гитлер счи­
тал, что голосования вообще следует отменить, а «безбрежные
11Аббревиатура УШЛА (USCHLA) образована от немецкого на­
писания его названия — Untersuchngs und Schlichtungsausschusse.
В декабре 1933 года УШЛА был преобразован в Высший партийный
суд. — Прим. науч. ред.
,20тставной майор Вальтер Бух (24.10.1883—12.11.1949) был на­
значен председателем УШЛА в ноябре 1927 года и занимал этот пост
до крушения Третьего рейха; рейхслейтер. Покончил жизнь само­
убийством.
399

дискуссии — запретить», потому что они способствуют тому
заблуждению, будто политические вопросы «можно решить,
сидя в креслах на съезде». В конечном итоге было резко ог­
раничено время для выступлений на пленарных заседаниях,
дабы «вся программа не была похоронена одним-единственным господином»13. И не лишено было, наверное, глубокого
смысла, что, когда после проведения мероприятия в Нацио­
нальном театре Гитлер, стоя в открытой машине, в коричне­
вой рубашке с портупеей и в галифе с гетрами принимал парад
5000 своих сторонников, он впервые вскинул руку в привет­
ствии итальянских фашистов. И хотя Геббельс с ликованием
узрел в марширующих колоннах штурмовиков приближение
Третьего рейха и пробуждение Германии, подавление любого
вида спонтанности придало съезду скорее невыразительный
оттенок. Тем более что нищета идеологии и тоска единомыс­
лия не перекрывались тогда еще умением организовывать ос­
лепительные манифестации в ореоле славы, которая не достиг­
ла еще своего пика. Кстати, среди почетных гостей здесь были
руководитель «Стального шлема» Теодор Дюстерберг14 и сын
кайзера принц Август Вильгельм15, вступивший вскоре после
этого в СА. Некоторые группы «фёлькише» тоже под впечат­
лением от единства и силы НСДАП отказались от своей неза­
висимости и вошли в ее состав. Однако там же, в Веймаре, ро­
дилась в устах Грегора Штрассера и формула о «мертвом наци­
онал-социализме».
Последним элементом фрондерства и мятежной энергии
оставались СА, в чьих рядах радикальные лозунги Штрассе­
ра и его сторонников встречали особенно сильный отклик.
Поэтому Гитлер выжидал целый год после ухода Рёма, преж­
де чем назначить осенью 1926 года отставного капитана Фран­
13Из «Основополагающих директив для работы председателя и
секретаря чрезвычайных съездов партии», которые Гитлер издал к вей­
марскому съезду и приказал выпустить без изменений и к имперским
съездам в Нюрнберге в 1927 и 1929 годах; см.: ВАК, NS 26, Blatt 389.
14Теодор Дюстерберг (1875—1950) — государственный и полити­
ческий деятель, подполковник. В 1924—1933 годах один из руково­
дителей «Стального шлема». — Прим. пер.
15Принц Германский и Прусский Август Вильгельм фон Гогенцоллерн (29.8.1887—25.3.1949) был четвертым сыном германского
императора Вильгельма II. Он вступил в НСДАП в марте 1930 года, а
в следующем году — в СА; позже — обергруппенфюрер СА. — Прим.
науч. ред.
400

ца Пфеффера фон Саломона15, замешанного ранее в различ­
ных акциях Добровольческих корпусов и тайных судилищах
и бывшего до своего нового назначения гаулейтером Вестфа­
лии, Верховным руководителем СА (ОСАФ)16. С его помо­
щью он хотел решить традиционную проблему роли СА и
заложить начала такой организации, которая не была бы ни
вспомогательным формированием рейхсвера, ни тайным со­
юзом, ни драчливой гвардией местных гаулейтеров, а стала бы
в руках фюрера дисциплинированным инструментом пропа­
ганды и массового террора — преображением национал-со­
циалистической идеи в фанатичную и исключительно боевую
силу. Чтобы продемонстрировать расставание штурмовиков
с полувоенными традициями и бесповоротное включение
СА в состав партии, Гитлер вручил новым отрядам «под сло­
ва клятвы верности» во время мистической церемонии в вей­
марском Национальном театре штандарты, выполненные по
его личным эскизам17. «Подготовка СА, — говорилось в одном
из его посланий фон Пфефферу, —должна осуществляться не
15Отставной капитан Франц Феликс Пфеффер фон Заломон
(19.2.1888—12.4.1968) в ноябре 1918-го — марте 1920 года руководил
созданным им Добровольческим корпусом «Пфеффер», участвовал
в боях с коммунистами в Руре, на Балтике, в Верхней Силезии, в
Литве. В марте 1920 года принял участие в Капповском путче, за что
был уволен из армии. Верховным руководителем СА был назначен
1 ноября 1926 года, гаулейтером Вестфалии был с 27 марта 1925-го по
6 марта 1926 года. — Прим. науч. ред.
16Аббревиатура ОСАФ является калькой с немецкого OSAF —
Obersten SA-Ftihrer. — Прим. науч. ред.
17Первые штандарты были вручены представителям четырех от­
рядов СА 28 января 1923 года на съезде в Мюнхене. Автор, видимо,
имеет в виду вручение штандартов новым, возрожденным формиро­
ваниям СА. Эти флаги немного напоминали боевые штандарты древ­
неримских легионов: древко было увенчано фигурой парящего орла
и свастикой в дубовом венке, под свастикой помещалась прямоуголь­
ная табличка, на лицевой стороне которой помещалась надпись
NSDAP, а на оборотной — собственное название части. (В сентябре
1933 года табличку перевернули: теперь название находилось на ли­
цевой стороне, а аббревиатура NSDAP — на оборотной.) Под таблич­
кой горизонтально крепилось красное полотнище с черной свасти­
кой, вписанной в белый круг, и ниже надписью «Deutschland Erwache»
(«Пробудись, Германия»); на обратной стороне помещалась надпись
«Nat. Soz. Deutshe Arbeiterpertei Sturmabteikungen» («Штурмовые от­
ряды Национал-социалистической немецкой рабочей партии»). —
Прим. науч. ред.
401

с военной точки зрения, а исходя из партийной целесообраз­
ности. Прежние оборонительные формирования, продолжал
Гитлер, хотя и были мощными, но не имели идеи и потому по­
терпели крах; тайные организации и кружки по подготовке
покушений, опять же, никогда не понимали, что враг действу­
ет анонимным способом в умах и душах и не может быть ис­
треблен физическим уничтожением его отдельных представи­
телей, поэтому борьбу следует вывести «из атмосферы мелких
акций мести и заговора на великий простор мировоззренчес­
кой войны на уничтожение с марксизмом, его порождения­
ми и заправилами... Следует работать не на тайных сборищах,
а на огромных массовых демонстрациях, и не кинжалом, ядом
или пистолетом может быть проложена дорога движению, а
путем завоевания улицы»18.
Серией так называемых «приказов по СА» и «Основопо­
лагающих распоряжений» фон Пфеффер со временем еще
более дифференцировал особенность и принципы действий
СА и проявил при этом поразительное чутье в отношении эф­
фективности воздействия на психологию масс строгой, вы­
держанной в духе строевой подготовки механики. В своих
приказах по проведению мероприятий он выступал и как ко­
мандир, и как режиссер, регулирующий каждый выход, каж­
дое движение на марше, каждое поднятие руки и каждый воз­
глас «Хайль!» и тщательно рассчитывавший эффект этих мас­
совых сцен. «Единственная форма, — так заявлял он, — в
которой СА обращаются к общественности, это ях выступ­
ление сплоченными рядами. Одновременно это является од­
ной из сильнейших форм пропаганды. Вид большого числа
внутренне и внешне одинаковых, дисциплинированных муж­
чин, чья беззаветная воля к борьбе очевидна или чувствует­
ся, — это производит на каждого немца глубочайшее впечат­
ление и обращается к его сердцу на более убедительном и зах­
ватывающем языке, нежели это могут сделать и печать, и речь,
и логика. Спокойная сосредоточенность и естественность
подчеркивают эффект силы — силы марширующих колонн».
18Из письма Гитлера фон Пфефферу от 1 ноября 1926 года, цит.
по: Веппеске Н. Hitler und die SA S. 237 f. Там же приведены упомя­
нутые выше «приказы по СА» (SA-Befehle) и «Основополагающие
распоряжения» (Grundsatzlichen Anordnungen), которые фон Пфеф­
фер в своем пристрастии к сокращениям называл SABE и GRUSA.
См. также: TyrellA. Op. cit. S. 235 f. Об освящении штандартов в вей­
марском Национальном театре см.: Ebd. S. 159.
402

И все же попытка переделать СА в безоружное пропаган­
дистское сборище и придать им взамен амбициозного особо­
го сознания военных театрализованную притягательность в
общем и целом успехом не увенчалась. Несмотря на все ста­
рания Гитлера, ему удалось лишь в ограниченном объеме сде­
лать штурмовиков послушным инструментом своих полити­
ческих целей. Причинами тому были не только безыдейный,
ландскнехтский образ мысли этих вечных солдат, но и тради­
ция страны, издревле отдававшей армии особые полномочия
по сравнению с гражданскими структурами. Лозунги Пфеффера по перевоспитанию так и не смогли затушевать того, что
СА как «борющееся движение» демонстрировали моральное
превосходство над Политической организацией (ПО), кото­
рую они воспринимали всего лишь как ораторствующую часть
движения и продолжали весьма примечательным образом на­
зывать с откровенным презрением «П-нуль». Именно в этом
смысле они и считали себя «вершиной нашей организации».
«Штурмовика наподобие нас им не сделать», — пренебрежи­
тельно отзывались они о так называемых парламентских
партиях19. Правда, у этих последних не было и тех трудностей,
с которыми сталкивалась НСДАП вследствие существования
своей партийной армии. СА порождали дилемму — как по­
требовать от этих преисполненных комплексов офицеров и
солдат мировой войны исполнения столь причудливого трю­
ка на канате в роли послушного, на удивление мягкотелого
рода людей-господ, той роли, что будет по плечу только сле­
дующему поколению. Кстати, вскоре начались и первые кон­
фликты с фон Пфеффером, оказавшимся столь же стропти­
вым, как и Рём, но он был более независимым, более хладнок­
ровным и не страдал сантиментами, как его предшественник.
Этот «хилый австрияк» Пфефферу не нравится, — заявлял
сын прусского тайного советника20.
Особенно самоуправно вели себя Штурмовые отряды в
Берлине, их низовые подразделения проводили свою соб­
ственную политику, близкую к откровенной уголовщине, а
местный гаулейтер доктор Эрнст Шланге ничего не мог с
ними поделать. Распри между руководителями берлинской
Политической организации и СА выливались порой в обмен
пощечинами, причем этот скандал находился в определенном
19VB, 18.8.1929.
20Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 231.
403

противоречии с ролью и значением берлинской организации
НСДАП. Она не насчитывала и тысячи членов и стала обра­
щать на себя внимание только благодаря тому, что в начале
лета братья Штрассеры начали разворачивать тут свое газет­
ное предприятие. «Внутрипартийное положение в этом меся­
це, — говорилось в отчете о ситуации в октябре 1926 года, —
не было хорошим. В нашем гау обстановка сложилась таким
образом и обострилась на этот раз до такой степени, что при­
ходится уже считаться с перспективой полного развала бер­
линской организации. Вся трагедия гау в том, что тут никог­
да не было настоящего руководителя»21.
И вот в том же месяце Гитлер кладет конец этой ставшей
невыносимой обстановке. Вся его тактическая изощренность
видна в том, как использовал он этот хаос, чтобы одновремен­
но и вывести берлинскую парторганизацию из-под власти
Грегора Штрассера, и привлечь на свою сторону его самого
способного сторонника, переманив того на свою сторону, —
он назначает новым гаулейтером столицы Йозефа Геббельса22.
Еще в июле этот честолюбивый фрондер под впечатлением
великодушного приема в Мюнхене и Берхтесгадене начал от­
кровенно сомневаться в правоте своих леворадикальных
убеждений, лапидарно назвал в своем дневнике искусителя
Гитлера «гением», написав, что тот — «само собой разумеет­
ся, творящий инструмент божественной судьбы», и, наконец,
обратился в его веру. «Я стою перед ним потрясенный. Вот
таков он: как ребенок — мил, добр, сердоболен. Как кошка —
хитер, умен и ловок, как лев — рычаще-величественен и ог­
ромен... Свой парень и муж... Он нянчится со мной как с ре­
бенком. Добрый друг и учитель!»23 Такие восторги не могли,
однако, скрыть угрызений совести, мучивших поначалу это­
го изворотливого оппортуниста из-за его отхода от Штрассе­
ра, о котором в той же записи теперь говорилось так: «Пожа­
луй, он все же не поспевает за разумом. За сердцем —да. Я его
21Из отчета Райнхольда Мухова о ситуации. Цит. по: BroszatM. Die
Anfangeder Berliner NSDAP 1926/27. In: VJHfZ, 1960. H. 1. S. 102 ГТам
же содержатся и другие конкретные материалы.
22Это назначение состоялось 26 октября 1926 года. Однако тогда
Геббельс был назначен на «гаулейтером столицы», а главой гау (гау­
лейтером) Берлин — Бранденбург. Берлин был выделен в отдельное
гау (также во главе с Геббельсом) только в октябре 1928 года. — Прим.
науч. ред.
23Goebbels-Tagebuch. S. 92 f.
404

иной раз так люблю». И Гитлер уж позаботится о том, чтобы
это отчуждение быстро возросло.
Назначая Геббельса на этот пост, он наделил его особы­
ми полномочиями, которые не только должны были укрепить
позиции нового гаулейтера, но и одновременно создать поч­
ву для конфликта со Штрассером. Он безоговорочно подчи­
нил Геббельсу отряды СА, которые во всех иных местах рев­
ниво отстаивали свою независимость от гаулейтеров. Дабы
смягчить Штрассера или хотя бы парализовать его энергию к
сопротивлению, Гитлер назначил его имперским руководи­
телем пропаганды24в масштабах всей страны. Одновременно,
чтобы сделать конфликт неизбежным и постоянным, он тут
же вывел Геббельса из подчинения Штрассера. Прежние дру­
зья и соратники будут в ответ на это обвинять нового берлин­
ского гаулейтера в измене, однако измену такого рода рано
или поздно совершат все фрондеры из лагеря левого нацио­
нал-социализма, если не захотят, подобно братьям Штрассерам, предпочесть этому отставку, позднее — бегство, а то и
смерть.
Со вступлением Геббельса в должность гаулейтера Берли­
на начался явный распад уже поколебленной власти левых в
северогерманском регионе. Не разобравшись, что к чему,
Штрассер поначалу даже способствовал этому назначению
своего мнимого соратника, против чьей кандидатуры высту­
пали такие влиятельные мюнхенцы как Гесс и Розенберг. Но
Геббельс, кажется, намного лучше распознал тайные замыс­
лы Гитлера. Во всяком случае, весьма скоро он перешел к
открытой борьбе не только с коммунистами, но и со своими
вчерашними товарищами, организовывал потасовки, основал
свой редкий по наглости бульварный листок «Ангриф»25 в
качестве конкурента газете братьев Штрассеров и даже рас­
пространял слухи, будто бы их предки были евреями, а сами
они куплены крупным капиталом. Я был «безнадежным иди­
отом высшей пробы», — жаловался потом Грегор, имея в виду
свое отношение к Геббельсу26. Хладнокровный, циничный
мастер казуистического, равно как и сентиментального убеж­
дения, Геббельс открыл собой новую эру демагогии, современ­
24 На этот пост Штрассер был назначен 16 сентября 1926 года. —
Прим. науч. ред.
25«Der Angriff» — «Атака». — Прим. науч. ред.
26Krebs Л. Op. cit. S. 188. Goebbels-Tagebuch. Dok. 13. S. 127 f.
405

ные возможности которой он осознал и максимально исполь­
зовал как никто другой. Чтобы о безвестной берлинской
парторганизации заговорили повсюду, он устроил на столич­
ных улицах дикий разгул, постоянно организовывал драки,
погромы, перестрелки, оставлявшие, как говорилось в поли­
цейском отчете в марте 1927 года, после кровавого побоища
с коммунистами на вокзале Лихтерфельде-Ост, «далеко поза­
ди все, что было раньше»27. И хотя, действуя таким образом,
он шел на риск, что НСДАП в Берлине будет запрещена, —
что вскоре и произошло, — но одновременно он привил сво­
ему войску сознание мученичества и чувства связанности об­
щей целью. Во всяком случае, уже очень скоро берлинская
организация вышла из ничтожества, и со временем ей стали
удаваться весьма серьезные прорывы массовых фронтов так
называемого «красного Берлина».
Одновременна с такого рода экспансионистскими уст­
ремлениями Гитлер использовал это время для постепенно­
го, но неуклонного и последовательного развития внутрипар­
тийного строительства. Его целью было создание единой ко­
мандной структуры под знаком явления харизматического,
единственного в своем роде фюрера. В иерархии инстанций,
в непререкаемом тоне всех извещений, выдержанных в духе
приказов и распоряжений, а также во все более распростра­
нявшемся ношении униформы находит свое выражение парамилитаристский характер партии, все руководство которой
было отмечено отпечатком военного опыта и, как выразился
как-то Геббельс, имело своей задачей подчиняться «в реша­
ющий момент во всех звеньях самому легкому нажиму»28. Ог­
раничения и меры контроля, которым подвергалась партия со
стороны властей, стимулировали такие планы еще сильнее,
да и вообще сознание наличия враждебного окружения в ре­
27 В этом отчете, в частности, говорится: «Открыв сильный огонь
из револьверов и пустив в ход копьевидные железные древки флагов,
национал-социалисты напали на коммунистов, в результате чего с
поля боя было вынесено девять легко- и пять тяжелораненых». За
месяц до того при столкновении в залах «Фароса» на севере Берлина
было ранено 98 человек, в том числе некоторые тяжело. После этого
события Геббельс торжествующе писал: «С этого дня нас в Берлине
знают. Мы не настолько наивны, чтобы думать, что дело сделано.
«Фарос» — это только начало». См.: Goebbels-Tagebuch. S. 119, Anm.,
также: BroszatM. Op. cit. S. 111.
28NS-Briefe, 15.5.1926.
406

шающей степени служило как выработке дисциплинирован­
ности членов НСДАП, так и утверждению принципа фюрерства. Мюнхенский центр без труда распространил свое влия­
ние и по всей Германии. И убрав вскоре имевшиеся в первых
изданиях «Майн Кампф» даже незначительные демократи­
ческие элементы и заменив «германскую демократию» «прин­
ципом безусловного авторитета фюрера», Гитлер предостере­
гает теперь от «слишком большого количества партийных
собраний на местах», ибо это, считает он, является «только
источником споров»29.
Наряду с организацией партии возникла и заорганизован­
ная, расчлененная по многочисленным сферам обязанностей
и полномочий бюрократия, лишившая очень скоро НСДАП
ее прежнего, сохранявшегося даже на самом бурном этапе ее
развития в период путча характера провинциального союзаферейна. Хотя Гитлер по своему личному поведению и по
стилю работы представлял собой скорее тип неорганизован­
ного человека, он был необыкновенно горд трехступенчатой
системой регистрации членов партии и впадал прямо-таки в
восторг, когда докладывал о приобретении новых средств
организации канцелярского труда, новых картотек и регист­
рационных папок. На место примитивной, фельдфебельской
бюрократии ранних лет приходила разветвленная сеть все
новых отделов и подотделов. Только в течение 1926 года были
трижды расширены помещения, занимавшиеся мюнхенской
штаб-квартирой. Конечно, аппарат НСДАП, превзошедший
вскоре легендарную организацию СДПГ, был несоразмерно
велик по сравнению с небольшим и весьма медленно расту­
щим числом ее членов, тем более что сам Гитлер планировал
29ВАК, NS 26, vorl. 390. Отличительными чертами так называе­
мой германской демократии Гитлера были «выборы фюрера, но и
его непререкаемый авторитет». Если в ранних изданиях еще гово­
рилось, что «председатель избирается, но является единственным
вождем движения», то в изданиях начиная с 1933 года сказано: «Ру­
ководитель всегда назначается сверху и одновременно наделяется
неограниченными полномочиями и авторитетом. Только вождь всей
партии выбирается по законам ферейна (!) на общем собрании
партии». Ср.: 3. Aufl., 1928. Bd. 1. S. 36 f. и 37. Aufl., 1933. S. 378. Ха­
рактерно, что Гитлер обвинил Добровольческий корпус «Оберланд»
и его руководителя Беппо Ремера, практиковавших принцип выбор­
ности командиров, в большевистских тенденциях; см.: Krebs А. Ор.
cit. S. 121.
407

построить такую партию как маленькое, твердое ядро обучен­
ных специалистов по пропаганде и насилию. Он постоянно
подчеркивал, что организация, куда входят 10 миллионов че­
ловек, не может быть боевой сама по себе, а может приводить­
ся в движение только фанатично настроенным меньшин­
ством30. Из 55 ООО членов 1923 года НСДАП сумела к концу
1925 года привлечь в свои ряды примерно половину, двумя
годами позже их стало 100 ООО. Но для этой казавшейся раз­
дутой системы Гитлер не только-весьма расширил рамки,
имея в виду ожидаемый с прежней уверенностью обязатель­
ный прорыв к массовой партии, но и создал ей в то же время
разнообразные возможности в плане патронажа и разделения
чужой власти, благодаря чему он расширял и упрочивал власть
свою собственную.
К тому же времени относятся и те начала формирования
теневого правительства, которое будет впоследствии энергич­
но развиваться и постоянно расширяться. Еще в «Майн
Кампф» Гитлер выдвинул в качестве предпосылки для плани­
руемого переворота такое движение, которое не только «уже
несет в самом себе будущее государство», но и «уже может
представить в распоряжение последнего законченную конст­
рукцию своего собственного государства». В этом плане внут­
рипартийные учреждения служили и тому, чтобы от имени
самого народа, якобы никак не представленного в институ­
тах «веймарской безгосударственности», ставить под сомне­
ние компетентность и законность последних. Службы тене­
вого правительства соответствовали структуре министерской
бюрократии, — так, например, в НСДАП были внешнеполи­
тический отдел, отдел правовойполитики и отдел военной по­
литики. Другие отделы занимались главными аспектами на­
ционал-социалистической политики, народным здоровьем и
вопросами расы, пропагандой, поселенческими делами, рав­
но как и аграрной политикой. Они подготавливали новое го­
сударство, вырабатывая порой по-дилетантски смелые рефор­
мы и законопроекты. В лице национал-социалистических со­
юзов врачей, юристов, студентов, учителей, государственных
30См., например, речь Гитлера на заседании объединения руко­
водителей «фёлькише» Тюрингии: Jacobsen Н.-А., Jochmann W. Op.
cit.; «1927». S. 2. По поводу обюрокрачивания см. новогоднее обра­
щение Гитлера в VB, 1/3.1.1927, атакже его выступление на собра­
нии членов южной секции НСДАП 22 апреля 1926 года. НА PND
N 536.
408

служащих возникали начиная с 1926 года другие вспомога­
тельные организации партии. В этом переплетении отделов
и служб находят себе место даже садоводы и птицеводы. После
того как в 1927 году бегло обсуждается вопрос о создании жен­
ских штурмовых отрядов (потом эта идея была отвергнута),
год спустя возникает «Красная свастика» (прообраз будуще­
го Национал-социалистического женского союза), которая
должна была вербовать сторонниц из всевозрастающего чис­
ла экзальтированно-политизированных женщин и дать им в
этой по-прежнему сохранявшей свой гомоэротический харак­
тер партии уголок, где они и будут заниматься практической
благотворительностью. И если даже дело обстояло не так, как
заверял Геббельс в своем секретном заявлении в 1940 году, что
национал-социализму, когда он пришел к власти в 1933 году,
нужно было «всего лишь перенести на государство свою орга­
низацию, свой опыт, принципы своего духа и своей души» и
что он «был государством в государстве», «все подготовившим
и все продумавшим», — то все же было бы правильно считать,
что НСДАП подкрепила свое притязание на власть более дей­
ственно и более вызывающе, нежели какая-либо иная партия31.
Рейхслейтеры32 и гаулейтеры еще задолго до 1933 года сопер­
ничали с министрами, СА просто без спроса присваивали
себе полицейские функции при проведении публичных ме­
роприятий, а Гитлер как фюрер «оппозиционного государ­
ства»33 нередко направлял на международные конференции
собственного наблюдателя. Та же полемическая идея лежала
и в основе широко использовавшейся партийной символики:
свастика все настойчивее выдается за государственный сим­
вол подлинной, сохранившей свою честь Германии, песня
31 Цит. по: Jacobsen Н.-А. Der Zweite Weltkrieg. S. 180. Отто Бангерт
пророчествовал в статье «Фёлькишер Беобахтер» от 9.9.1927, что в бли­
жайшие годы НСДАП станет «все отчетливее превращаться в грядущее
государство», которое «в возрастающей степени [должно] пронизать
всю нашу разрушенную общественную жизнь. Когда же со временем
национал-социалисты придут потом к власти, то Третий рейх в своих
основах уже будет существовать». См. кроме того: Nolte Е. Faschismus
in seiner Epoche. S. 453.
32 Рейхслейтерами (имперскими руководителями) именовались
руководители центральных управлений НСДАП. Однако фактичес­
ки как таковой институт рейхслейтеров стал функционировать толь­
ко после прихода Гитлера к власти. — Прим. науч. ред.
33 GoebbelsJ. Der Fiihrer als Staatsmann. In: Adolf Hitler. S. 48 (из­
дано конторой сигаретных этикеток в Альтоне).
409

«Хорст Вессель»34становится гимном «теневого государства»,
а коричневая рубашка, ордена и значки, точно так же как и
памятные даты из истории партии, порождают чувство при­
надлежности к некоему своему кругу, активно не приемлю­
щему существующее государство.
Вопреки всей бюрократической мании, которую национал-социализм развил в те годы и удовлетворил впослед­
ствии в лабиринтах системы властных полномочий, его
стиль руководства был тем не менее насквозь пронизан
субъективными элементами. Они то и дело брали верх над
деловым сочетанием норм и компетенции, чья надежность
на поверку оказывалась не очень высокой. И как положе­
ние в рамках партийной иерархии зависело не столько от
чина, сколько от знаков благоволения фюрера, то точно так
же все нормы были настежь открыты произволу, а закон ока­
зывался во власти сиюминутного каприза. Высоко надо всем
стояла ничем не связанная и подвластная только своим им­
пульсивным порывам «воля фюрера» — этакий высший и
неоспоримый конституционный факт. Фюрер назначал и
смещал всех нижестоящих руководителей и партийных фун­
кционеров, утверждал кандидатуры и избирательные спис­
ки, регулировал доходы партийных чиновников и контроли­
ровал даже их частную жизнь — принцип фюрерства по са­
мой своей сути не знал никаких барьеров. Когда гамбургский
гаулейтер Альберт Кребс35заявил в начале 1928 года в резуль­
34«Песня Хорста Весселя» (Horst Wessel Lied) была партийным
гимном нацистской партии. Автором стихов, написанных на мотив
старосерманской морской песенки, был погибший в 1930 году в дра­
ке с коммунистами Хорст Вессель (по другим сведениям, они были
написаны нацистом Эверсом). После гибели Весселя текст получил,
благодаря широкомасштабной пропаганде, широкое распростране­
ние и через некоторое время стал неофициальным партийным гим­
ном НСДАП. После 1933 года исполнялся на всех официальных ме­
роприятиях после государственного гимна и получил официальный
статус 2-го нацирнального гимна (после «Дойчланд-лид»). — Прим.
науч. ред.
35Альберт Кребс (3.3.1899—26.6.1974) стал гаулейтером Гамбурга
в ноябре 1926 года, причем был не гаулейтером, а имел рангортсгруппенлейтера. 26 февраля 1928 года Гитлер назначил, его гаулейтером
Гамбурга. Уволен же Кребс был только 3 сентября 1928 года (в основ­
ном из-за конфликта с высшим партийным руководством, прежде
всего с Й. Геббельсом) — видимо, автор совместил два различных
события. — Прим. науч. ред.
410

тате противоборства у себя в гау о своей отставке, Гитлер
сначала отклонил его просьбу и продемонстрировал затем
при помощи протокольного разбирательства, носившего
необыкновенно обстоятельный характер, что не от доверия
или недоверия членов партии, а от доверия или недоверия
фюрера зависит сохранение или утрата позиций власти. Ибо
он один волен хвалить за заслуги, наказывать за ошибки, ула­
живать конфликты, награждать и миловать. А потом он ут­
вердил отставку36.
Выступавшая во все более доминирующей роли личность
Гитлера в значительной мере формировала и определяла все
структуры — сам аппарат отражал характерные черты его
биографии. Уже эксцессивная бюрократическая страсть к
обширным службам с запутанной сетью отделов и подотде­
лов, равно как и культ титулов и ничего не говорящих пол­
номочий, выдавали неистребимое наследие сына чиновни­
ка Его Императорского и Королевского Величества. Точно
также и господство субъективно-волюнтаристского элемен­
та указывало на то, откуда вышел Гитлер, — на беззаконные
и никому не подчиненные вооруженные формирования. Да
и его старые, продиктованные манией величия наклоннос­
ти легко просматриваются в безмерно утрированных и мно­
гочисленных партийных структурах, равно как и свойствен­
ная авантюристам страсть к внешней форме, наделявшая ин­
ституты с пока еще ничтожным весом самыми звучными
названиями.
Правда, идея «теневого государства», как и создание пре­
вышающей все разумные размеры партийной бюрократии
были, помимо всего прочего, одновременно и нетерпеливы­
ми попытками прорваться в будущее, попытками обогнать
реальность. Параллельно нарастала и не знающая устали ми­
тинговая активность, только в 1925 году, согласно отчету
Гитлера, было проведено почти 2400 собраний, митингов и
демонстраций. Однако общественность проявляла к ним
весьма слабый интерес, и весь шум, все эти ожесточенные
драки и бои ради сенсационных заголовков в печати принес­
ли партии лишь скудные успехи. Иногда даже казалось, что
в те годы укрепления республики, когда НСДАП, по выра­
жению Геббельса, и у ее противников-то уже не вызывала не­
нависти, Гитлер начинал сомневаться в успехе. Тогда он убе­
36Krebs A. O p .cit.S . 130 f.
411

гал от действительности в свои заоблачные высоты и нахо­
дил утешение в вере в будущее. «Пусть пройдут еще двадцать
или сто лет, прежде чем победит наша идея. Пусть те, кто
сегодня верит в идею, умрут, — что значит один человек в
процессе развития народа, человечества?» — говорил он тог­
да. Будучи в ином настроении, он видел себя уже ведущим
великую войну будущего. Как-то за обедом в кафе «Хек» он
громко сказал капитану Стеннесу: «И вот тогда, Стеннес,
когда мы победим, тогда мы построим аллею Победы, от
Дёберитца до Бранденбургских ворот, шириной в 60 метров,
а справа и слева будут стоять памятники победам, наши тро­
феи»37.
А пока что центр жаловался, что несколько — около 30 из
примерно 200 — ортсгрупп упустили возможность заказать
плакаты, посвященные назначенному на середину августа
1927 года партийному съезду и что партии не по силам орга­
низация массовых мероприятий. И не в последнюю очередь
этим обстоятельством объясняется впервые пришедшая в го­
лову Гитлеру идея провести съезд на романтическом фоне
Нюрнберга, одного из старейших городов страны, в котором,
как и в соседнем Бамберге, ключевой фигурой был Юлиус
Штрейхер. По сравнению с Веймаром на этот раз проявилась
сильная режиссерская рука Гитлера, сумевшая придать эф ­
фектное выражение сплоченности и боеготовности движения.
Один из старых приверженцев назовет его, имея в виду этот
съезд, «иллюзионистом, захватывающим массы», и действи­
тельно, в этом представлении уже были видны зачатки вылив­
шейся позднее в помпезный ритуал механики проведения
съездов. Изо всех областей страны, на специально заказанных
поездах, со знаменами, вымпелами и оркестрами прибыли
сюда отряды СА и партийные формирования, а также мно­
гочисленные зарубежные делегации. Здесь же впервые пока­
зала себя созданная год назад молодежная организация —
Гитлерюгенд38. И если в Веймаре форма участников казалась
еще пестрой и случайной, то теперь она была уже почти сто­
37Цит. по: Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 242. Также: GoebbelsJ. Op. cit.
S. 51.
38Официально Гитлерюгенд был учрежден на II съезде НСДАП
(3/4.7.1926 в Веймаре) как национал-социалистическое молодежное
движение, причем его основой стала созданная еще 27 февраля
1925 года молодежная группа СА. — Прим. науч. ред.
412

процентно унифицирована. Сам Гитлер носил взятую когдато Россбахом с военных складов и введенную затем в качестве
формы СА коричневую рубашку39, которую он, правда, нахо­
дил отвратительной. Большой митинг на Луитпольдхейне за­
вершился торжественным освящением штандартов, после
чего Гитлер в открытом автомобиле и с застывшей вытянутой
рукой принял на центральной площади города парад своего
войска. Национал-социалистическая пресса писала о тридца­
ти, а «Фёлькишер Беобахтер» аж о ста тысячах участников,
хотя более трезвые подсчеты называли цифру в 15 ООО чело­
век, участвовавших в параде. Несколько женщин и девушек,
явившихся в смелых коричневых костюмах, к параду перед
Гитлером допущены не были. Съезд рекомендовал провести
конгресс, посвященный проблемам профсоюзов (так, впро­
чем, никогда и не состоявшийся), принял решение о созда­
нии «кольца пожертвований» в целях преодоления бедствен­
ного финансового положения партии и выдвинул требование
об основании научного общества, дабы иметь возможность
оказывать пропагандистское воздействие на интеллектуаль­
ные круги40. Какое-то время спустя Гитлер выступит перед не­
сколькими тысячами крестьян в Шлезвиг-Гольштейне — за­
стой вынуждал партию искать себе сторонников в новых слоях
общества.
А в это время в Германии успешно шел процесс стабили­
зации, начавшийся в 1923—1924 годах. Новое соглашение по
репарациям, Локарнские договоры и прием Германии в Лигу
Наций, а также пакт Келлога41 и установившееся первона­
39 В феврале 1925 года штурмовики получили новую форму —
коричневые рубашки. Они были по случаю закуплены НСДАП по
дешевке в Австрии, где в этот момент распродавались оставшиеся с
войны запасы армейской тропической формы германской армии.
С этими рубашками носились коричневые кепи и бриджи. — Прим.
науч. ред.
40Hauptstaatsarchiv Miinchen ч(далее — HStA Miinchen), см.:
Deuerlein Е. Aufstieg. S. 279, а также: Krebs Л. Op. cit. S. 57 f. По поводу
жалобы центра, о которой речь шла выше, см.: VB, 7.0S. 1927.
41 Пакт Келлога — Бриана (или Парижский пакт) об отказе от вой­
ны как орудия национальной политики. Его инициаторами выступи­
ли министр иностранных дел Франции Аристид Бриан и государствен­
ный секретарь США Фрэнк Биллингс Келлог. Подписан 27 августа
1928 года 15 государствами (позже количество присоединившихся го­
сударств возросло до 56). — Прим. науч. ред.
413

чально в личном плане взаимное уважение между Штреземаном и Брианом, вылившееся затем в поддержанное обще­
ственностью улучшение немецко-французских отношений,
показывали, насколько сильна тенденция времени к разряд­
ке международной напряженности и равновесию. Крупные
американские займы хоть и привели к созданию немалой го­
сударственной задолженности, но в то же время дали возмож­
ность в значительной степени рационализировать и модерни­
зировать немецкую экономику. Рост индексов в 1923—
1928 годах почти во всех секторах не только превосходил
показатели во всех других европейских государствах, но и, не­
смотря на уменьшение территории Германии, довоенные до­
стижения страны. В 1928 году доходы населения превысили
уровень 1913 года почти на 20 %, значительно улучшилось со­
циальное положение, а количество безработных сократилось
примерно до 400 ООО человек42.
Было очевидно, что время противостояло радикализму на­
ционал-социалистов. Сам Гитлер жил уединенно в Оберзальцберге, не показываясь иной раз неделями, но этот его
отход от дел все же свидетельствовал о том, что в конечном
счете он был уверен в прочности своих позиций. Лишь вре­
мя от времени, с явно рассчитанными интервалами, он пус­
кает в ход свой авторитет — дает указания или раздает нака­
зания. Иногда он предпринимает поездки ради поддержания
контактов или поиска спонсоров. 10 декабря 1926 года вы­
ходит 2-й том «Майн Кампф», но и тут автор остается без
ожидавшегося шумного успеха. Если 1-й том был продан в
1925 году в количестве почти 10 000, а год спустя к ним до­
бавились еще около 7000, то в 1927 году оба тома находят
только 5607 покупателей, а в 1928 году и того меньше — всего
лишь 301543.
42 По теме в целом см. прежде всего богатую фактическими мате­
риалами книгу Фердинанда Фриденсбурга «Веймарская республика»
(Friedensburg F. Die Weimarer Republik).
43 Продажа книги возросла лишь после превращения НСДАП в
массовую партию, особенно когда вышло дешевое издание стоимос­
тью всего 8 марок за оба тома. В 1930 году было продано 54 086 эк­
земпляров, в 1931-м — 50 808, а в 1932-м — 90 351, а затем, начиная
со следующего года, продажа уже стала превышать в несколько раз
стотысячный рубеж. В 1943 году общий тираж книги составил
9 840 000 экземпляров; см. Hammer Н. Die deutschen Ausgaben von
Hitlers «Mein Kampf». In: VJHfZ, 1956. H. 2. S. 161 ff.
414

Но как бы то ни было, на полученные доходы он поку­
пает усадьбу в Оберзальцберге44. Фрау Бехштейн помогает
ему при покупке мебели, а Вагнеры из Байройта снабжают
дом постельным бельем и посудой, позднее они пришлют
комплект полного собрания сочинений маэстро и страницу
оригинала партитуры «Лоэнгрина». Примерно в это же вре­
мя Гитлер приобретает за 20 ООО марок шестиместный «Мер­
седес-Компрессор», как бы удовлетворяя тем самым свои
технические и репрезентативные потребности. Его обна­
руженные уже после войны налоговые документы свиде­
тельствуют, что эти его расходы значительно превосходи­
ли декларированные им доходы, что и не ускользнуло от
бдительного ока налогового ведомства. В письме властям,
напоминающем по своей слезливой хитрости послание ук­
лонявшегося от прохождения военной службы магистрату
города Линца, он уверяет об отсутствии у него средств и о
своем скромном образе жизни: «Имуществом или капитала­
ми, которые я мог бы назвать собственными, я нигде не рас­
полагаю. Мои личные потребности ограничиваются самым
необходимым, а именно в том смысле, что я полностью воз­
держиваюсь от употребления алкоголя и табака, питаюсь в
самых скромных ресторанах и, помимо того что плачу не­
большую квартплату, не имею никаких расходов, за исклю­
чением издержек писателя-политика на рекламу... И авто­
мобиль для меня это только средство для работы. Только с
его помощью я могу осуществлять свою постоянную дея­
тельность»45. В сентябре 1926 года он заявил, что не в состо­
янии платить начисленные ему налоги, и не раз говорил о
своей большой задолженности перед банком. И еще годы
спустя он будет при случае вспоминать об этом периоде сво­
их финансовых затруднений и скажет, что порой ему при­
ходилось питаться одними яблоками. Его квартира на Тиршштрассе, которую он снимал у вдовы Рейхерт, и впрямь была
совершенно непритязательной — маленькая, скудно обстав­
ленная комната с полом, покрытым стершимся линолеумом.
44«Вахенфельд» был куплен Гитлером в 1929 году за 30 ООО марок,
причем собственницей дома в земельном кадастре была записана его
сводная сестра Ангела Раубал. — Прим. науч. ред.
45 Опубликовано в кн.: Shirer W.L. Op. cit. S. 128. Автор ссылается
на исследование О. Дж. Хейла (Hale O.J. The American Historical
Review. July, 1955).
415

Чтобы увеличить свои доходы, Гитлер вместе с Германом
Эссером и фотографом Генрихом Гоффманом, которому он
предоставил эксклюзивное право на свои фотографии, орга­
низовал издание журнала «Иллюстриртер Беобахтер», где ре­
гулярно публикует свои статьи в рубрике «Политика недели».
Монотонность и бросающаяся в глаза стилистическая серость
этих его комментариев отражают тематические затруднения
того периода. Летом 1928 года — в пору, когда он живет, ожи­
дая, планируя и затаившись, — Гитлер приступает к написа­
нию своей второй, так и оставшейся неопубликованной при
его жизни книги, которая представляла собой его сформиро­
вавшуюся к тому времени внешнеполитическую концепцию
во всех ее взаимосвязях. Не без труда и лишь с помощью обращений-угроз удерживает он единство своей раздираемой
противоположными силами партии, решительно отражая тем
не менее все признаки недовольства курсом на легальность.
Укрепление республики не побуждает его к поспешным вы­
водам, как кое-кого из его сторонников, — инстинктивное чу­
тье на все слабое и прогнившее придает ему терпение. В про­
тиводействии и бесперспективности положения он черпал
даже особую уверенность в успехе, что и выражено в таком
примечательном пассаже: «Как раз в этом и заключается без­
условная, я бы сказал, математически высчитанная основа
грядущей победы нашего движения, — ободряет он своих сто­
ронников, — пока мы являемся радикальным движением,
пока общественное мнение бойкотирует нас, пока нынешняя
ситуация в государстве против нас, — мы будем продолжать
собирать вокруг себя самый ценный материал —людей, даже
в те времена, когда, как говорится, все доводы человеческо­
го рассудка выступают против нас». А на Рождественском
празднике в одной из мюнхенских групп НСДАП он вселя­
ет уверенность, сравнив, уже не в первый раз, положение
партии, ее преследования и беды с положением раннего
христианства. Национал-социализм, — проводит он эту па­
раллель дальше, захваченный собственной смелой картиной
и рождественской растроганностью собравшихся, — превра­
тит идеалы Христа в дело. И дело, которое Христос начал, но
не смог завершить, доведет до конца он — Гитлер46. Сыгран­
46NStA Miinchen, цит. по: Deuerlein Е. Aufstieg. S. 266, а также
Heiden К. Der Fiihrer. Hitler’s rise to power. Boston, 1944. P. 250; после­
дующее описание взято из «Фёлькишер Беобахтер», 23.12.1926.
416

ный до того самодеятельный спектакль «Избавление» послу­
жил прелюдией к нарисованной в его выступлении картине
современной «нужды и рабства». «Звезда, взошедшая в Рож­
дественскую ночь, означала появление избавителя, — так
трактовала газета «Фёлькишер Беобахтер» ситуацию, — раз­
двигающийся ныне занавес явил нам нового избавителя,
спасителя немецкого народа от позора и нужды — нашего
фюрера Адольфа Гитлера».
В глазах внешнего мира такого рода откровения еще боль­
ше укрепляли его легенду. Как и в начале карьеры, его опере­
жала репутация некоего скорее причудливого явления, кото­
рое едва ли воспринималось всерьез и черты которого охотно
объяснялись живописным своеобразием баварской полити­
ки. Да и тот стиль, что он поддерживал и приумножал, по­
рождал во многом недоверчивое удивление; например, по­
лотнище флага, развевавшееся над колонной путчистов у
Фельдхеррнхалле, он приказал почитать как «Знамя кро­
ви»47, прикосновение к полотнищу которого (это имело мес­
то при каждом освящении штандартов) вызывало передачу
какой-то мистической силы. Одно время члены партии полу­
чали письма, начинавшиеся обращением «Ваше немецкое
благородие», — это должно было свидетельствовать об их бе­
зупречной родословной48. Но между тем были и другие ини­
циативы, говорившие о неизменной серьезности и амбици­
озности, с которой НСДАП преследовала свои цели. В кон­
це 1926 года партия организовала школу ораторов, где
слушателям давались технические навыки, общие знания и
материал для выступлений и где к концу 1932 года, согласно
данным самой школы, были подготовлены 6000 ораторов.
47 «Знаменем крови» (Blutfahne) назывался стяг 5-го штурма СА,
с которым нацисты участвовали 9.11.1923 в «Пивном путче». Знамя
нес Генрих Трамбауер, а во время боя на знамя попала кровь одного
из путчистов (не то Ульриха Графа, не то Андреаса Бауридля). Это
обагренное кровью «мучеников» знамя было объявлено одной из
наиболее священный реликвий Третьего рейха. .Впервые Гитлер
«представил» реликвию 4 июля 1926 года в Веймаре, где оно в торже­
ственной обстановке было передано на хранение в 1-й штурм 1-го
штандарта СС. «Знамя крови» было уничтожено во время бомбарди­
ровок Мюнхена авиацией союзников. — Прим. науч. ред.
48 См. например: TyrellA. Op. cit. S. 160 ff, где опубликовано пись­
мо Гитлера с таким обращением.
14.

3-73

417

О вере в необратимость улучшений жизни в Германии и
недооценке роли НСДАП свидетельствовало принятое весной
1927 года правительствами Саксонии и Баварии решение об
отмене запрета на выступления вождя партии. Гитлер со всей
готовностью дает обещание, которое от него потребовали, что
ни в коем случае не будет преследовать противозаконные цели
и применять противозаконные средства. Вскоре после этого
появляются кричаще-красные плакаты, извещавшие, что
9 марта в 20 часов он впервые снова выступит в цирке «Кро­
не» перед жителями Мюнхена. О ходе этого вечера повеству­
ется в приведенном ниже полицейском донесении.
«Уже к четверти восьмого цирк был заполнен значитель­
но больше, чем наполовину. Вниз со сцены свисает красное
знамя со свастикой в белом кругу. Сцена зарезервирована для
руководителей партии и оратора. Видимо, и ложи, поскольку
их распределением занимаются люди в коричневых рубашках,
также предназначены для видных партийцев. На трибуне при­
строился оркестр. Других декораций не наблюдалось.
Люди в зале возбуждены и преисполнены ожиданий. Гово­
рят о Гитлере, о его прежних ораторских триумфах в цирке
“ Кроне”. Женщины, которых собралось поразительно много,
кажется, все еще в восторге от него. Рассказывают о ранних
днях всего этого... В горячем, сладковатом воздухе разлита
жажда сенсации. Музыка играет звучные военные марши, в то
время как появляются все новые толпы. Кругом разносят и
предлагают “Фёлькишер Беобахтер”. У кассы раздавали про­
грамму Национал-социалистической рабочей партии, а при
входе совали в руки листовку с призывом не поддаваться ни на
какие провокации и сохранять порядок. Продают флажки:
“флажок для приветствия, цена — 10 пфеннигов” . Они или
черно-бело-красные, или целиком красные, с изображением
свастики. Самые усердные покупатели — женщины.
Ряды между тем заполняются. Слышны голоса: “Должно
быть так, как прежде!” Манеж заполняется... Большинство
принадлежит к слоям с низкими доходами, это рабочие, мел­
кие ремесленники, мелкие торговцы. Много молодежи в ко­
ричневых рубашках и гольфах. Представителей радикально­
го рабочего класса немного, почти совсем нет. Люди хорошо
одеты, некоторые мужчины даже во фраках. Количество лю­
дей в цирке, который уже почти полон, оценивается в семь
тысяч человек...
418

Так наступила половина девятого. И тут от входа слышат­
ся нарастающие возгласы “Хайль!” Строем входят люди в ко­
ричневых рубашках, играет музыка, цирк разражается бурной
овацией, в коричневом плаще появляется Гитлер, быстро про­
ходит в сопровождении своих ближайших соратников через
весь цирк вверх на сцену. Люди радостно возбуждены, при­
ветственно машут, скандируют “Хайль!”, вскакивают на ска­
мейки, слышен грохот. И тут звучат фанфары. Моменталь­
ная тишина.
Под шквал приветствий зрителей теперь входят торже­
ственным строем коричневорубашечники. Впереди две шерен­
ги барабанщиков, за ними — знамя. Люди приветствуют их на
фашистский манер вытянутой рукой. Публика им аплодирует.
На сцене тем же манером поднял руку в приветствии Гитлер.
Грохочет музыка. Череда знамен, сверкающие штандарты со
свастикой в венке и с орлами по образцу древнеримских бое­
вых флагов. Продефилировало, наверное, около двухсот чело­
век. Они заполняют манеж и выстраиваются там, а знаменос­
цы и те, кто несет штандарты, занимают место на сцене...
Гитлер быстрыми шагами выходит на авансцену. Он го­
ворит свободно, сначала с медленным напором, потом слова
начинают обгонять друг друга, в местах, произносимых с пре­
увеличенным пафосом, у него перехватывает голос, и слова
различать уже невозможно. Он жестикулирует руками и кис­
тями рук, мечется в возбуждении туда и сюда и все время ста­
рается захватить внимательно слушающую его многотысяч­
ную публику. Когда его прерывают аплодисменты, он теат­
рально вытягивает вперед руки. Слово “нет” , которое все
чаще слышится к концу его речи, звучит как-то по-актерски,
да и сознательно выделяется им. В смысле ораторских дос­
тижений его речь... по мнению автора донесения, не представ­
ляла собой ничего выдающегося»49.
Отвоеванная свобода выступлений не решала тех трудно­
стей, с которыми столкнулась НСДАП. Самому же Гитлеру, как
теперь оказалось, запрет был скорее на пользу, ибо в пору весе­
лого равнодушия, когда даже он не смог бы привлечь полные
залы, это предохраняло его имя от процесса девальвации. По­
этому он вскоре сам решает не очень высовываться: если в
49 Geheimes Staatsarchiv Miinchen, цит. по: Deuerlein Е. Aufstieg.
S. 269 ff. И в этой речи Гитлер в качестве сравнения ссылался на ран­
нее христианство.
419

1927 году он публично выступил 56 раз, то два года спустя со­
кратил количество своих выступлений до 29. По-видимому, к
этому времени он осознал, какие преимущества давало ему со­
стояние полубожественной отрешенности. В момент возвра­
щения к массам он столкнулся с превосходящей силой небла­
гоприятных обстоятельств: и тут же начались неудачи, а вмес­
те с ними стала раздаваться и критика. Она была направлена
как против его стиля руководства, так и против выдерживав­
шегося со всей строгостью курса на политику легальности.
Даже Геббельс, преданный Гитлеру душой и телом и бывший
одним из пророков-провозвестников культа фюрера, в своем
памфлете 1927 года «Наци-соци» критикует безоговорочный
курс на легальность и на вопрос, как вести себя партии, если
ее усилия по завоеванию на свою сторону большинства про­
валятся, строптиво заявляет: «Что тогда? Тогда мы стиснем
зубы и приготовимся. Тогда мы выступим против этого госу­
дарства, тогда мы решимся на последнее великое выступление
ради Германии, и из революционеров слова будут тогда рево­
люционеры дела. Тогда мы устроим революцию!»
Критике подвергалось и личное поведение Гитлера, его
пренебрежительное отношение к заслуженным товарищам,
«столь прославляемая стена вокруг господина Гитлера», за су­
ществование которой порицал его один старый партиец, его
невнимание к партийным делам, а также его комплекс рев­
ности в отношении собственной племянницы. Когда в нача­
ле лета 1928 года он нечаянно застал Эмиля Мориса в комна­
те Гели Раубал, то, по свидетельству последнего, набросился
на него со своей плеткой, так что тому пришлось, чтобы спа­
стись, выпрыгнуть из окна50. И председатель УШЛА Вальтер
50 Подобная ситуация места не имела. Дело было в том, что лич­
ный друг и шофер Гитлера Эмиль Морис и Гели Раубал решили по­
жениться и втайне от Гитлера были помолвлены. Когда Морис об
этом сообщил Гитлеру, тот пришел в ярость, и дело чуть не дошло до
рукоприкладства. Гитлер потребовал хранить помолвку в тайне и со­
вершить брак не ранее чем через 3 года, а затем и аннулировать по­
молвку. Дело было в том, что Гитлер был в курсе, что Морис, несмотря
на свой яростный антисемитизм, был внуком еврея. Брак племянни­
цы руководителя антисемитской партии и человека с еврейскими
корнями мог привести в политическому краху. Именно в этом, а не в
мифической любви Гитлера к Гели была причина ярости Гитлера.
В конце 1927 года Гитлер уволил Мориса, тот подал на него в суд и
добился компенсации в 500 марок. — Прим. науч. ред.
420

Бух вынужден в конечном итоге, «будучи без лести предан»,
все же довести до сведения свое впечатление, «что Вы, гос­
подин Гитлер, постепенно доходите до презрения к челове­
ку, что наполняет меня горькой озабоченностью»51.
Ввиду мятежных настроений в партии Гитлер отменил
запланированный на 1928 год съезд и созвал вместо него в
Мюнхене совещание партийных руководителей. Он запретил
местным организациям проводить любого рода подготови­
тельные собрания и, открывая 31 августа эту встречу, превоз­
нес в своем возбужденном выступлении послушание и дис­
циплину. Только безоговорочно преданные делу элитарные
образования, говорил он, будучи «историческим меньшин­
ством», в состоянии делать историю, НСДАП должна насчи­
тывать максимум 600—800 тысяч членов: «Это то количество,
которое на что-то годится!» Всех же других следует считать
просто сторонниками, собирать и использовать их в партий­
ных целях. «Маленькая группа фанатиков увлекает за собой
массу, смотри пример России и Италии... Борьба за большин­
ство удается только тогда, когда есть боеспособное меньшин­
ство», — заявил он52. С сарказмом отбрасывается им предло­
жение насчет создания ему в помощь некоего «сената» — он
и без советчиков обойдется. И Гитлер вскоре добивается
исключения из партии автора этого предложения — тюрингского гаулейтера Артура Динтера53. В имевшей место до того пе­
реписке он уверяет, что как политик «отвечает за безошибоч­
ность», и заявляет, что «слепо верит в то, что будет принадле­
жать к тем, кто делает историю». Когда вскоре вслед за первым
было созвано новое совещание, организованное по ставшей
отныне уже обычной авторитарной форме, на нем во время
дебатов Гитлер сидит молча, демонстративно изображая на
лице скуку и распространяя тем самым постепенно столь да­
вящее чувство ничтожности и ненужности этого мероприя­
тия. В результате совещание закончилось в атмосфере всеоб­
щей подавленности. Один из его участников выскажет потом
51 Цит. по: Tyrell A. Op. cit. S. 211 IT. Ebd. S. 196, а также: Hoff­
mann H. Op. cit. S. 151 f.
52Так Гитлер говорил еще в начале 1927 года на совещании объе­
динения руководителей «фёлькише» в Тюрингии. Jacobsen Н.-А.,
Jochmann W. Op. cit. 1927. S. 2.
53Доктор Артур Динтер (27.6.1876—21.5.1948) был снят с поста
гаулейтера Тюрингии 20 сентября 1927 года, а исключен из партии в
1928 году. — Прим. науч. ред.
421

предположение, что Гитлер согласился на проведение этого
мероприятия только ради того, чтобы таким вот образом пол­
ностью сорвать его54.
Будучи вождем неприметной, но жестко спаянной партии,
Гитлер ожидал своего шанса. Он не видел причин для уны­
ния, ибо уже добился своей независимости как внутри партии,
так и вне ее. Начиная с этого времени партия порой уже офи­
циально выступает как «движение Гитлера». Не имея ни
сколько-нибудь значительной поддержки масс, ни влиятель­
ных покровителей либо мощных институтов, это движение
тем не менее доказывает, что обладает внутренней силой,
которая обеспечит ему если и не победу, то уж наверняка вы­
живание.
На состоявшихся 20 мая 1928 года выборах в Рейхстаг
НСДАП получила 2,6 % голосов и заняла девятое место сре­
ди политических партий. Среди избранных от нее 12 депу­
татов оказались Грегор Ш трассер, Готфрид Федер, Йозеф
Геббельс, Вильгельм Фрик и Герман Геринг, вернувшийся
к тому времени с богатой женой и широкими связями из
Швеции. Сам Гитлер, будучи «лицом без гражданства», свою
54 Krebs A. Op. cit. S. 131 f. Письмо А. Динтеру от 25 июля 1928 года
опубликовано в журнале Динтера «Христианство духа»: Das
Geistchristentum, 1. Jahrgg., Heft 9/10. S. 353 f. По поводу «историчес­
кого меньшинства» см.: Heiden К. Geschichte. S. 269., атакже Hitler А.
Mein Kampf. S. 651 ff., где Гитлер определяет различные формы со­
участия: «Если движение намеревается разрушить мир и построить на
его месте новый, то в рядах его собственного руководства должна быть
абсолютная ясность в отношении следующих принципов: любое дви­
жение должно сперва рассортировать завоеванный им человеческий
материал на две большие группы — на сторонников и членов. Задача
пропаганды заключается в вербовке сторонников, задача организа­
ции — в привлечении членов. Сторонником движения является тот,
кто разделяет его цели, членом — кто борется за них. На десять сто­
ронников всегда будут приходиться максимум один-два члена. Стать
сторонником значит осознать, быть членом — иметь мужество само­
му защищать и распространять осознанное... Победа идеи придет тем
скорее, чем больше людей будет обработано пропагандой и чем ис­
ключительнее, дисциплинированней и крепче будет организация, ве­
дущая борьбу. Из этого следует, что число сторонников никогда не
может считаться слишком большим, число же членов легче превра­
щается в слишком большое, чем слишком маленькое. Если пропаган­
да захватила весь народ, то организация может использовать это, ог­
раничиваясь горсткой людей».
422

кандидатуру не выставлял. Однако с присущим ему умени­
ем подавать свои беды и неудачи как успехи он использовал
эту помеху, чтобы и тут еще раз увеличить дистанцию и —
не делая никаких уступок презираемой им системе парла­
ментаризма, — усилить свою роль единоличного фюрера,
стоящего высоко над всеми заботами, делами и соблазнами
текущего дня. Принятое после долгих колебаний решение об
участии в выборах было не в последнюю очередь продикто­
вано соображением дать возможность партии использовать
привилегии, которые предоставлялись депутатскими манда­
тами. Об этом свидетельствовал Геббельс в статье, опубли­
кованной через неделю после выборов и проливавшей свет
на все заверения партии насчет легальности: «Я — не член
Рейхстага. Я — ОИ и ОБДПБП. Обладатель иммунитета и
обладатель билета, дающего право на бесплатный проезд.
Какое нам дело до Рейхстага? Мы избраны как оппозиция
Рейхстагу, и мы будем осуществлять свой мандат в том смыс­
ле, как это нам поручено... ОИ разрешается называть кучу
дерьма кучей дерьма, и ему не нужно завуалированно оправ­
дываться перед государством». Это признание заканчива­
лось такими восклицаниями: «Теперь вы удивляетесь, а? Но
не думайте, что нам уже конец... Вы еще с нами попрыгаете.
Пусть только начнется представление»55.
Оскорбительное нахальство такого рода высказываний не
затушевывало между тем их самоободряющего характера —
ведь НСДАП оставалась карликовой партией с огромными
амбициями. Но Гитлер — хладнокровно, готовый ввести в бой
свои кадры, — ждал нового обострения ситуации, что долж­
но было облегчить ему прорыв для превращения НСДАП в
массовую партию. Несмотря на все свое рвение, несмотря на
все свои организационные заботы, он до сего времени оста­
вался в тени старательно, хотя и без блеска функционировав­
шей республики. Его харизма, столь успешно проявлявшая­
ся в патетических ситуациях, в нормальных условиях грози­
ла раствориться. Ведь порой казалось, что нация была вот-вот
уже готова пойти наконец на мировую с республикой и не­
взрачной серостью обстановки, готова похоронить все эти на­
думанные реальности и героико-романтические воспомина­
ния и примириться с буднями истории. Правда, выборы в
55 Goebbels. J. Der Angriff. Aufsaetze aus der Kampfzeit. Miinchen,
1935. S. 80 ff.
423

Рейхстаг продемонстрировали56 ползучий процесс разложе­
ния буржуазной среды, а появившиеся многочисленные ос­
колочные партии возвестили о скрытом кризисе системы, да
и число членов партии Гитлера дошло уже почти до 150 ООО.
Но еще в начале следующего года преподававший в Бонне со­
циолог Йозеф А. Шумпетер скажет об «очень большой и, воз­
можно, еще возрастающей стабилизации наших социальных
отношений» и заверял: «Ни в каком смысле, ни в какой обла­
сти и ни в каком направлении не представляются поэтому ве­
роятными ни взлеты, ни катастрофы»57.
Гитлер оценивает положение резче и точнее. Имея в виду
психологию немцев во время этого короткого счастливого пе­
риода в истории республики, он говорит в одной из своих ре­
чей: «У нас есть третья шкала оценок — боевой дух. Он жив,
хотя и погребен под грудой чужих теорий и доктрин. Какаято большая, мощная партия старается доказывать обратное,
пока вдруг не приходит и не начинает играть самый обыкно­
венный военный оркестр, и тогда тот, кто плетется позади,
вырывается иной раз из своего сонного состояния, внезапно
начинает ощущать себя частицей народа, который марширу­
ет и с которым идет и он. Так и сегодня. Нужно только пока­
зать нашему народу это лучшее: и вы увидите — мы уже на
марше»58.
С этого момента он ждал сигнала к бою. Вопрос заклю­
чался только в том, сможет ли партия сохранить в течение
этого времени свою динамику, свои надежды, свои представ­
ления о цели и образ избранности фюрера — всю эту систему
ценностей и призрачной веры, которая является ее силой.
В своем анализе итогов выборов в мае 1928 года Отто Штрас­
сер жаловался, что «спасительная миссия национал-социа­
лизма» не нашла поддержки населения. Неудачным, в част­
ности, оказалась попытка установить влияние в пролетарской
среде59. Действительно, сторонниками НСДАП были преиму­
щественно служащие, мелкие ремесленники, крестьяне, а
56 Крупнейшую фракцию в Рейхстаге сформировала СДПГ (по­
лучившая 153 мандата), затем следовали Немецкая национальная на­
родная партия (73 мандата), Германская партия «Центра» (62 манда­
та). Компартия Германии, получившая 54 мандата, вышла на четвер­
тое место. — Прим. науч. ред.
57 Schumpeter J.A. Aufsatze zur Soziologie. Tiibingen, 1953. S. 225.
58Adolf Hitler in Franken. S. 81.
59Опубликовано в кн.: Kuhnl R. Op. cit. S. 344 (Dok. Mr. 34).
424

также охваченная романтическим протестом молодежь —
авангард тех слоев, что были больше других восприимчивы к
будящей музыке «самого обыкновенного военного оркестра».
Но всего несколько месяцев спустя ситуация на сцене полно­
стью изменилась.

КНИГА Ч Е Т В Е Р Т А Я
ВРЕМЯ БОРЬБЫ
Глава Ж
ПРОРЫВ В БОЛЬШУЮ ПОЛИТИКУ
Мы снова начинаем борьбу своими испытан­
ными методами и говорим: «Атаковать! Ата­
ковать! Атаковать снова и снова!» Если ктото скажет: «Ну, не могут же они еще раз...» То
я говорю: Я могу не только еще раз, я смогу
еще десять раз.
Адольф Гитлер

Свою первую массированную атаку на тогда как раз ста­
билизировавшуюся республиканскую систему Гитлер начал
летом 1929 года, и ему сразу же удалось продвинуться далеко
вперед. До этого он долго был в поисках какого-то мобили­
зующего лозунга, но тут внешняя политика Штреземана сама
дала ему необходимый материал. Он использовал все имев­
шиеся в его распоряжении средства, чтобы в обстановке вновь
разгоревшегося спора о репарациях вывести НСДАП из изо­
ляции, снять с нее клеймо осколочной партии и вывести ее
на сцену большой политики. Благоприятным для него ф ак­
тором была тесная временная и психологическая связь его
прорыва с последующим мировым экономическим кризисом.
Он получил возможность как бы заранее опробовать свои
средства, организационные и тактические методы. Споры
вокруг репараций стали прологом к тому затяжному кризи­
су, который охватил республику и уже не отпускал ее до са­
мого конца. Гитлер же одновременно и клеймил этот кризис,
и искусно его подстегивал.
426

Строго говоря, поворотный пункт обозначился со смер­
тью Густава Штреземана, последовавшей в начале октября
1929 года. Германский министр иностранных дел подорвал
свое здоровье, пытаясь побороть сопротивление против слож­
ной внешнеполитической концепции, которая, хоть и назы­
валась «политикой выполнения» Версальского договора, на
самом деле была направлена на его постепенную отмену.
Почти до самой смерти Штреземан, хоть и не без внутренних
сомнений, выступал за принятие того проекта урегулирова­
ния вопроса о репарациях, который был предложен комите­
том экспертов под руководством американского банкира
Оуэна Д. Юнга1. Этот проект предусматривал значительное
улучшение существовавших условий. Более того, благодаря
настойчивости и дипломатическому умению Штреземана он
увязывался с планом досрочного вывода оккупационных
войск союзников из Рейнской области.
Тем не менее соглашение натолкнулось на ожесточен­
ный отпор и во многих отношениях разочаровало даже тех,
кто понимал зависимое положение страны. Было просто
трудно согласиться с почти шестьюдесятью годами выплат
по репарациям, если средств не было даже на первые взно­
сы. Именно поэтому 220 известных деятелей экономики,
науки и политики в публичном заявлении выразили боль­
шую озабоченность. Среди них были Карл Дуйсберг, Адольф
Харнак, Макс Планк, Конрад Аденауэр и Ганс Лютер. Спу­
стя 11 лет после окончания войны этот план, казалось, из­
девался над идеей «семьинаций», воплотившей в себе пафос
эпохи, и беспощадно вскрывал противоречие между победи­
телями и побежденными, так и не преодоленное, хоть и при­
крываемое демонстративными жестами примирения. Тем
более что план этот в качестве основания для покрытия дол­
гов, которые должны были выплачиваться вплоть до
1988 года, снова ставил в повестку дня проблематичную
231-ю статью об ответственности за войну. А между тем
именно эта статья однажды уже тяжело травмировала созна­
1Имеется в виду так называемый план Юнга, который устанавли­
вал срок выплаты репараций в 59 лет, при этом ежегодные платежи не­
сколько снижались. Однако, в отличие от плана Даэса, значительная
часть платежей лишалась трансферной защиты — то есть марка лиша­
лась поддержки, которая ранее входила в обязанности особого репа­
рационного агента. План Юнга отменял прямой контроль стран-победительниц над хозяйством Германии. — Прим. науч. ред.
427

ние нации. На основе далекого от реальности плана ради­
кально-националистические группы сумели сполна исполь­
зовать в своих целях ядовитое действие формулы «Le boche
payera tout»2. А то, что должно было стать дальнейшим ша­
гом к постепенному преодолению последствий войны и тем
самым помогать стабилизации республики, превратилось,
наоборот, в «точку кристаллизации принципиальной оппо­
зиции против Веймарской системы»3.
9 июля 1929 года радикальные правые объединились в
Имперский комитет по проведению плебисцита против пла­
на Юнга. В ходе яростной и шумной кампании, которая не
утихала около девяти месяцев (вплоть до подписания согла­
шения) и в которую из крайне левых включились и коммуни­
сты, правые свели весь сложный комплекс причин и след­
ствий к нескольким запоминающимся лозунгам. Путем бес­
конечного их повторения они попытались закрепить в
психике людей ненависть к четко очерченному образу врага.
План Юнга был, по их словам, «смертным приговором тем,
кто даже еще не родился на свет», «Голгофой немецкого на­
рода», который палач «с издевательским хохотом распинает
на кресте». Одновременно выступившая впервые общим фрон­
том «национальная оппозиция» потребовала ликвидировать
статью об ответственности за войну, отменить репарации, не­
медленно освободить оккупированные области и, наконец,
привлечь к ответственности всех министров и представителей
правительства, которые способствовали «закабалению» немец­
кого народа.
Во главе комитета стоял 63-летний тайный советник Аль­
фред Гугенберг4, недалекий и бессовестный честолюбец. Он
начинал свою карьеру комиссаром по заселению восточных
земель, затем был членом совета директоров концерна Круппа, после чего создал широко разветвленную медиаимперию,
которая помимо многочисленных газет контролировала так­
2«Боши заплатят за все» (франц.) — Прим. пер.
3Bracher K.D. Aufl5sung. S. 291.
4Альфред Гугенберг (19.6.1865-12.3.1951) - в 1909-1918 годах
председатель совета директоров концерна «Фридрих Крупп».
В 1916—1920 годах, купив «Шерль-ферлаг», «Телеграф-унион» и ряд
других фирм, создал собственный концерн, игравший большую роль
в средствах массовой информации Германии. В 1918 году стал одним
из основателей Германской национальной народной партии, а в
1928 году — ее председателем. — Прим. науч. ред.
428

же рекламное издательство, телеграфное агентство и, нако­
нец, кинокомпанию УФА5. Будучи доверенным лицом капи­
танов тяжелой индустрии, он кроме всего прочего имел в сво­
ем распоряжении значительные денежные средства. Все это
целенаправленно использовал для того, чтобы покончить с
«республикой социалистов», разгромить профсоюзы, а на
классовую борьбу низов, как он выражался, ответить классо­
вой борьбой высшего общества. Этот приземистый, упитан­
ный господин с густыми усами и ежиком коротко подстри­
женных волос напоминал воинственного портье на пенсии,
а не воплощение гордых и горьких принципов, как ему этого
хотелось.
Осенью 1928 года Гугенберг негласно взял на себя руко­
водство Германской национальной народной партией
(ДН Ф П )6и сразу же стал выразителем радикальных мститель­
ных настроений. Едва наметившееся сближение правых с
республикой немедленно свелось на нет. Как в своих методах,
так и в отношении отдельных программных положений
ДНФП принялась тут же копировать гитлеровскую партию —
правда, так и оставшись всего-навсего ее буржуазной кари­
катурой. Но как бы то ни было, в борьбе с ненавистной рес­
публикой Гугенберг не гнушался ничем. Во время обсужде­
ния плана Юнга он в широко растиражированном письме
предостерегал 3000 американских дельцов от предоставления
кредитов стране, в которой как раз начинался кризис7. Под ру­
ководством своего нового председателя, ДНФ П быстро поте­
ряла почти половину своих членов, но Гугенберга это не сму­
тило, он говорил, что предпочитает небольшой блок «боль­
шой каше».
5УФА (Universum Film AG — UFA) — наиболее известная кино­
студия Германии, в 1917—1945 годах считалась крупнейшим кино­
производством мира. Создана 18.12.1917 как государственая киносту­
д и я ^ 1921 году приватизирована и в 1927 году попала в собственность
А. Гугенберга. В 1937 году перешла под контроль НСДАП, а в
1942 году — государства. — Прим. науч. ред.
6 Германская национальная народная партия — ДНФП (Deutschnationale Volkspartei; DNVP) была создана в 1918 году на основе Не­
мецкой консервативной партии и ряда политических групп. Требо­
вала восстановления монархии, выступала против парламентариз­
ма, против коммунистического движения. Лидеры — О. Хергт,
К. Вестарп, а с 1928 года — А. Гугенберг. В июне 1933 года саморас­
пустилась.
1HeidenK. Hitler. Bd. 1. S. 368.
429

Организованный им плебисцит явился не только первой
кульминацией нового радикального курса, но одновременно
и попыткой собрать под своим руководством разъединенных
правых, прежде всего «Стальной шлем»8, пангерманцев, Зе­
мельный союз и национал-социалистов, и сорганизовать их
для наступления, чтобы отвоевать старой верхушке хотя бы
часть потерянного ею влияния. Вследствие упущений рево­
люции 1918 года этот слой все еще располагал и влиянием, и
властными позициями, и материальными средствами, но на­
род за ним не шел. Со всем чванством «человека из общества»,
сверху вниз глядящего на предводителя хулиганской партии
черни, Гугенберг считал, что нашел в лице Гитлера одарен­
ного агитатора, способного снова включить массы в дело кон­
серваторов, замкнувшихся в чувстве своего социального пре­
восходства. В нужный момент, полагал Гугенберг, он-то уж
сумеет переиграть и укротить Гитлера.
Мысли самого Гитлера были далеко не так коварны. Ус­
лышав о союзе, депутат Генрих Лозе встревоженно сказал:
«Надо надеяться, Гитлер-то уж знает, как провести Гугенберга»9. Гитлер, однако же, и не помышлял о каком-то обмане.
Он с самого начала держался дерзко и почти не скрывал сво­
его презрительного мнения о буржуазном реакционере Гутен­
берге и всех этих «серых, изъеденных молью орлах», как их
уничижительно именовал Геббельс. Под подозрительными
взглядами «левых» внутри самой партии Гитлер категоричес­
ки отклонил почти все уступки, которых от него требовали:
он сам ставил условия, на которых позволял помогать себе.
Сначала он предложил действовать раздельно, но в конце
концов дал себя уговорить и склонить к союзу. Правда, он
требовал полной независимости в пропаганде, а также значи­
тельной части предоставленных средств. К тому же, словно
желая специально смутить или унизить своих новых союзни­
ков, он назначил самого известного антикапиталиста в своих
рядах, Грегора Штрассера, своим заместителем в совместном
комитете по финансированию.
8«Стальной шлем» (Stalhelm) — одна из крупнейших ветеранских
организаций Веймарской республики. Был основан в декабре
1918 года Францем Зельдте и объединил в своих рядах праворадикаль­
ных националистически настроенных ветеранов Первой мировой
войны. — Прим. науч. ред.
9Heiden К. Hitler. S. 271; по поводу приведенного ниже замечания
Геббельса см.: Heiber Н. Joseph Goebbels. S. 29.
430

Этот союз был первым успехом в примечательной цепочке
тактических побед, немало способствовавших тому, что Гит­
лер сначала выдвинулся на авансцену, а потом и достиг своей
цели. Необычайная способность Гитлера правильно распозна­
вать ситуацию, игру интересов, выискивать слабые места и зак­
лючать коалиции на данный момент, т.е. его тактическое чу­
тье, еще усиленное его даром убеждения, помогли его восхож­
дению не меньше, чем его ораторское мастерство, помощь со
стороны рейхсвера, промышленников и судебных властей или
террор коричневой гвардии. Односторонние ссылки на роль
элементов психического воздействия, конспирации или грубой
силы в истории восхождения Гитлера не только демонстриру­
ют недопонимание сути тогдашних событий, но и фиксируют­
ся, несмотря на все опровержения, на ставшем уже роковым
представлении о вожде НСДАП как «барабанщике» движения
или его орудии. При этом упускается из виду, что Гитлер не­
плохо показал себя и на собственно политическом поприще.
Своей ловкой тактикой, первоначальной медлительнос­
тью, своей манерой ведения переговоров, то вызывающей, то
сварливой, а также тем впечатлением искренности, честолю­
бия и энергичности, которое он сумел внушить людям, Гит­
лер в конце концов заставил своих противников поддержи­
вать и финансировать его же восхождение, за которое им к
тому же пришлось расплачиваться и в политическом отноше­
нии. Конечно, успех Гитлера был обусловлен и сопротивле­
нием в собственных рядах, не позволявшим ему идти на какие-либо значительные уступки. Газеты штрассеровского
«Кампфферлага» во время переговоров растиражировали его
слова, напечатав их аршинными буквами: «Самая большая
опасность для немецкого народа исходит не от марксизма, а
от буржуазных партий»10. Точно так же при оценке этого так­
тического триумфа нельзя закрывать глаза на слепую жажду
власти консерватизма немецко-национального образца, пы­
тавшегося паразитически присвоить себе силу и витальность
нацистского движения и, объединившись с втайне презира­
емым, но одновременно и почитаемым выскочкой Гитлером,
отсрочить давно назревшее прощание с историей. Тем не ме­
нее успех Гитлера остается примечательным фактом. Четыре
с половиной года он выжидал, готовился и — в соответствии
с незабытым учением Карла Люгера — целенаправленно ра­
10Цит. по: Kuhnl R. Op. cit. S. 234.
431

ботал на союз с «мощными институтами», воплощавшими в
себе политическое и общественное влияние. Когда же такой
союз наконец был предложен, он постарался избежать впечат­
ления рвущегося к власти честолюбца. Напротив, он реаги­
ровал на него холодно, самоуверенно и поставил свои усло­
вия, хотя именно на этом зиждилась вся его концепция завое­
вания власти. Только представив себе, что это означало для
его личного, да и политического самолюбия, — годами сто­
ять во главе незначительной, замалчиваемой или же высмеи­
ваемой партии экстремистов, вполне понимаешь, какой со­
блазн заключался для него в том покровительстве, которое ему
предлагал Гугенберг. Оно освобождало его от имиджа деше­
вого псевдореволюционера и путчиста и возвращало возмож­
ность предстать перед общественностью в окружении влия­
тельных буржуазных авторитетов, используя репутацию зна­
ти. Это был шанс, который ему однажды уже был дан и
который он тогда упустил. Теперь он выказывал решимость
использовать его гораздо осмотрительнее.
Заключив союз, НСДАП прежде всего получила средства
для развертывания мощного пропагандистского аппарата.
Она немедленно продемонстрировала общественности стиль
своей пропаганды, беспримерный по радикальности и на­
стырности. Как писал сам Гитлер в одном из писем того вре­
мени, ничего подобного в Германии еще не бывало: «Мы пе­
репахали народ, как этого не делала ни одна другая партия»11.
Вся энергия, скопившаяся за годы ожидания, весь гнев его
жаждавших действий последователей, казалось, вырвались
наружу в натиске. Ни один из партнеров по союзу не мог рав­
няться с НСДАП в безудержности, остроте и агитаторской
ловкости. С самого начала она не оставляла сомнений в том,
что план Юнга был только предлогом этой кампании, и пре­
вратила свою агитацию в шумный суд над «системой», якобы
погрязшей в бездарности, предательстве и спекуляциях: «Вре­
мя придет, — восклицал Гитлер в конце ноября в своей речи
в Херсбруке, — и тогда у виновных в развале Германии прой­
дет охота веселиться. Их охватит страх. Тогда они поймут, что
возмездие грядет». Словно зачарованные дикой демагогией
национал-социалистов, смотрели Гугенберг и остальные кон­
11 Письмо от 2 февраля 1930 года, напечатано в VJHfZ, 1966. Н. 4.
S. 464; к процитированным ниже словам угрозы см.: Adolf Hitler in
Franken. S. 146 (выступление 30 ноября 1929 г.).
432

сервативные союзники по коалиции на высвобожденную ими
мощную волну. Они ободряли ее, подгоняли снова и снова.
Ослепленные уверенностью в своей руководящей роли, они
еще верили, что волна выносит их к берегу, между тем как она
давно их поглотила.
В этой ситуации Гитлера не особенно огорчало отсут­
ствие видимого успеха кампании. Проект «Закона против за­
кабаления немецкого народа» собрал в ходе плебисцита, хоть
и с трудом, необходимую поддержку в 10 % голосов. Однако
в Рейхстаге к нему присоединилось всего 82 депутата из 318,
а сам референдум 22 декабря 1929 года окончился и вовсе по­
ражением. Инициаторы проекта едва-едва набрали 14 %, то
есть всего около четверти необходимых голосов. Они почти
на 5 % голосов отстали даже от результатов, полученных
НСДАП и ДНФП на выборах в Рейхстаг годом раньше.
И все же для Гитлера это означало окончательный прорыв
в большую политику. Благодаря поддержке со стороны много­
численных изданий концерна Гугенберга он сразу обрел попу­
лярность, больше того, он заявил о себе как о самой целеуст­
ремленной силе в рядах правых, охваченных разбродом и спо­
рами. Сам он говорил о «большом переломе» в общественном
мнении и называл «удивительным» то, «как здесь презритель­
ное, высокомерное или глупое отрицание партии, всего пару
лет тому назад бывшее само собой разумеющимся, преврати­
лось в ожидание, полное надежды»12. После начала кампании
3 и 4 августа 1929 года он созвал в Нюрнберге съезд партии. Все
говорит в пользу предположения, что этим он хотел продемон­
стрировать широту и мощь своего движения — прежде всего
своим консервативным партнерам. На этом съезде нацисты
впервые превратили традиционное партийное мероприятие в
массовую демонстрацию, спланированную по-вое-нному чет­
ко, по всем правилам зрелищных действ и зрительской психо­
логии. Если верить цифрам, то 30 с лишним специальных по­
ездов привезли почти 200 ООО сторонников из всех частей Гер­
мании. Их форма, их знамена и оркестры в течение нескольких
дней навязчиво определяли атмосферу старинного имперско­
го города. Большая часть тех 24 знамен, которые были торже­
ственно освящены, прибыли в основном из Баварии, Австрии
и Шлезвиг-Гольштейна. На большом заключительном митинге
около 60 000 штурмовиков, уже одетых в одинаковую форму и
12См. упомянутое выше письмо. Adolf Hitler in Franken. S. 461.
433

оснащенных походным снаряжением, в течение трех с поло­
виной часов проходили торжественным строем перед Гитле­
ром. Некоторые части, охваченные эйфорией этих дней, угро­
жали насильственными акциями, и то же самое настроение оп­
ределило предложение радикального крыла, согласно которому
участие НСДАП в правительстве должно было быть «отныне
и навсегда запрещено». Гитлер отклонил это предложение одним-единственным коротким, но характерным замечанием в
том смысле, что оправдан любой шаг, который может «приве­
сти движение к политической власти». Тем не менее курсу на
законность угрожала теперь новая опасность — прежде всего
самосознание быстро растущей партийной армии. К концу
года численность отрядов штурмовиков сравнялась с числен­
ностью рейхсвера13.
Союз с Гутенбергом сделал возможным и многочисленные
связи с экономикой, которая в общем и целом раньше годами
поддерживала внешнюю политику Штреземана, однако же ре­
шительно воспротивилась плану Юнга. До тех пор Гитлер, если
отвлечься от редких исключений вроде Фрица Тиссена, пользо­
вался материальной поддержкой только сравнительно мелких
фабрикантов. Его антисоциалистическая позиция, его выска­
зывания в защиту собственности, когда речь шла об экспро­
приации княжеской собственности, тоже не принесли ему ма­
териальных выгод. Но зато теперь ему открылся доступ к обиль­
ным источникам. Еще раньше, во времена запрета публичных
выступлений, он объездил страну. Чаще всего он бывал в Рур­
ской области, где на закрытых собраниях, иногда перед сотня­
ми предпринимателей, в большинстве своем настроенных
скептически, искоренял страх перед национал-социализмом,
уверяя, что это учение активно защищает частную собствен­
ность. Верный своему убеждению, что успех — это признак
аристократизма, он расхваливал крупного предпринимателя
как тип высшей, ведущей расы и в общем создавал впечатле­
ние человека, который «не требует ничего из того, что было бы
неприемлемо для работодателя»14. Кроме того, снова пригоди­
лись прежние связи в великосветских салонах Мюнхена, в ко­
13См. в этой связи: Bracher K.D. Diktatur. S. 182, а также: Hitler Л.
Niimberger Tagebuch. In: Illustrierten Beobachter, 10.8.1929. По поводу
предложения, выдвинутого на партсъезде см.: ВАК. NS 26, vorl. 391.
14Так сообщала «Райниш-Вестфалише Цайтунг» о более позднем
выступлении Гитлера, состоявшемся в июне 1929 года. Цит. по:
Heiden К. Hitler. Bd. I. S. 222.
434

торых он по-прежнему был желанным гостем. Эльза Брукман,
которая, как она сама говорила, видела «смысл своей жизни»
в «установлении связей между Гитлером и руководящим ядром
тяжелой промышленности», свела его в 1927 году с почтенным
Эмилем Кирдорфом15. Гитлер был совершенно покорен грубым
стариком, всю свою жизнь оппонировавшим верхам и прези­
равшим низы, но и на Кирдорфа его собеседник произвел силь­
ное впечатление, так что он некоторое время был весьма цен­
ным ходатаем Гитлера. Кирдорф побудил Гитлера изложить
свои соображения в брошюре, издал ее в частном порядке и
раздал промышленникам. В качестве почетного гостя он уча­
ствовал в работе партийного съезда в Нюрнберге, после чего
написал Гитлеру, что никогда не забудет того чувства.торжества, которое переполняло его в те дни16.
На местных выборах 1929 года все эти новые средства и
источники помощи впервые принесли ощутимый успех.
В Саксонии и Мекленбург-Шверине национал-социалисты
весной с трудом, но добились 5 % голосов. Еще более впечат­
ляющими были их достижения на муниципальных выборах в
Пруссии. В Кобурге пришел к власти их бургомистр, а в Тю­
рингии премьер-министром стал Вильгельм Ф рик17. О нем
тотчас же заговорили, поскольку он ввел в школах националсоциалистические речевки и тем развязал конфликт с импер­
ским правительством, хотя в общем он старался доказать, что
его партия — достойный член коалиции.
15Эмиль Кирдорф (8.4.1847—13.7.1938) в 1892 году стал генераль­
ным директором «Gelsenkirchner Bergwerke AG». Позже он основал и
стал директором «Рурско-Вестфальского угольного синдиката» —
угольного концерна, который с апреля 1925 года играл ведущую роль
в угольной промышленности Германии. 4 июля 1927 года он встре­
тился с Гитлером в доме Эльзы Брукман. — Прим. науч. ред.
16 Письмо Эмиля Кирдорфа Гитлеру цит. в кн.: Heiden К. Der
Fiihrer. P. 271. Высказывание Эльзы Брукман содержится в статье
Кирдорфа, опубликованной в газете «Нойе пройсише (кройц) -цайтунг» 3 января 1937 года. Цит. по: Deuerlein Е. Aufstieg. S. 285 f. Одна­
ко вскоре Кирдорф порвал с партией, т.к. многие пункты ее програм­
мы его не устраивали. И все же в 1934 году он опять вступил в нее.
См. в этой связи: Turner Н. A. Faschismus und Antimodernismus. In:
Faschismus und Kapitalismus in Deutschland. S. 60 ff.
17Фрик стал министром внутренних дел и просвещения Тюрин­
гии 23 января 1930 года — первым в истории нацистом, получившим
важный министерский пост в земельном правительстве Германии. —
Прим. науч. ред.
435

В полном соответствии со своей неуемной жаждой пред­
ставительства Гитлер сразу же начал выстраивать достойный
фон для своего успеха, что, в свою очередь, должно было ра­
ботать на дальнейшие успехи. Резиденция руководства
партии с июня 1925 года находилась в простом, но удобном
для работы доме на Шеллингштрассе. Теперь Гитлер, имея
на руках деньги, пожертвованные Фрицем Тиссеном, и доб­
ровольные взносы членов партии, купил дворец Барлова на
Бриннерштрассе в М юнхене18и после некоторых переделок
превратил его в «Коричневый дом». Словно возвращаясь к
своей давней, заветной юношеской мечте о богатом соб­
ственном доме, он вместе с архитектором Паулем Людвигом
Троостом19постоянно занимался проектами внутренней от­
делки дома, рисовал мебель, двери, мозаичные панно. В его
рабочий кабинет вела широкая лестница, в самой же комнате
были, кроме нескольких предметов тяжеловесной мебели,
только портрет Фридриха Великого, бюст Муссолини и картина> изображавшая атаку полка Листа во Фландрии. Рядом
находился так называемый сенаторский зал: вокруг огром­
ного подковообразного стола располагались 60 кресел, об­
тянутых красной кожей, на их спинках были изображения
партийного орла. На бронзовых досках по обеим сторонам
входа — имена жертв 9 ноября 1923 года, а в самом помеще­
нии — бюсты Бисмарка и Дитриха Эккарта. Впрочем, зал
этот, по всей вероятности, никогда не использовался по на­
значению. Он был скорее данью любви Гитлера к театраль­
ной пышности20. В столовой в подвале «Коричневого дома»
для него было зарезервировано «место фюрера» под портре­
18Дворец Барлова (Бриннерштрассе, 45) был построен в 1828 году
архитектором Жаном-Баптистом Метивьером. Куплен НСДАП в
июле 1930 года. — Прим. науч. ред.
19 Пауль Людвиг Троост (17.8.1878—21.3.1934) входил в группу
архитекторов, которые после 1914 года стали бороться против попу­
лярного в Германии «Югендстиля», характеризовавшегося наличи­
ем многочисленных вычурных орнаментов. Они призывали отказать­
ся от ненужного «украшательства». В 1929 году архитектор познако­
мился с Гитлером. Гитлер, считавший себя хорошим архитектором,
преклонялся перед Троостом, называя его величайшим архитектором
современности. — Прим. науч. ред.
20А также данью подражательства Бенито Муссолини, при кото­
ром довольно значительную роль играл Большой фашистский со­
вет. — Прим. науч. ред.
436

том Дитриха Эккарта. Там в окружении адъютантов и пре­
исполненных почтения шоферов он любил сидеть часами,
предаваясь своей неодолимой болтливости завсегдатая ко­
феен и произнося длинные тирады.
Теперь, в более благоприятных финансовых обстоятель­
ствах, которых сумела добиться партия, он соответственно
изменил и стиль собственной жизни. В течение 1929 года из
его бумаг внезапно исчезли упоминания о процентах по дол­
гам и долговым обязательствам, — а долги были немалые.
В это же время он нанял великолепную квартиру из девяти
комнат в доме номер 16 по Принцрегентенштрассе21. Это
был квартал зажиточных мюнхенских буржуа. Его бывшая
квартирная хозяйка в доме на Тиршштрассе, фрау Рейхерт,
и фрау Анни Винтер вели теперь его хозяйство, а сводная
сестра фрау Раубал по-прежнему заботилась о доме «Вахенфельд», на горном склоне у Оберзальцберга. В бельэтаже
дома на Принцрегентенштрассе вскоре поселилась и его
племянница Гели, которая внезапно открыла в себе свой­
ственную и дяде любовь к театру и стала брать уроки пения
и актерского мастерства. Слухи о связи между родственни­
ками вначале его несколько смущали, но, с другой стороны,
ему импонировала атмосфера антибуржуазной свободы и ве­
ликой роковой жизненной коллизии, окружавшая эту связь
между племянницей и дядей22.
Сразу же по окончании кампании против плана Юнга
Гитлер подчеркнул свое вновь обретенное политическое са­
мосознание рискованным, но чрезвычайно эффектным по­
ступком: он демонстративно порвал со своими консерватив­
ными партнерами из лагеря Гугенберга, обвинив их самих,
их нерешительность и буржуазную слабость в провале пле­
бисцита. Его замечательная в своем роде способность изме­
нять бывшим союзникам, которой никогда не мешало чув­
ство общих намерений и совместно проведенных схваток,
21 Он въехал в девяти комнатную квартиру, находившуюся на 2-м
этаже дома. Гитлер снял ее у домовладельца Гуго Шюле за 4176 ма­
рок в год. — Прим. науч. ред.
22 Надо еще раз подчеркнуть, что никаких фактов, свидетельство­
вавших о связи между Гитлером и Гели Раубал, нет. Наброски обна­
женной Гели, якобы выполненные Гитлером (что часто приводилось
как неопровержимое подтверждение их романа), являются довольно
грубой фальшивкой. — Прим. науч. ред.
437

снова пригодилась ему как тактическая уловка. Этот неожи­
данный поворот не только заставил замолчать тех беспокой­
ных критиков в собственных рядах, которые упрекали его в
союзе с «капиталистической свиньей Гугенбергом»23, но и
укрепил его репутацию единственной энергичной силы в ря­
дах правых антиреспубликанцев. К тому же этот поворот как
бы сводил на нет тот факт, что в поражении несомненно
была доля и его вины.
Такие дерзкие кульбиты импонировали тем более, что их
позволяла себе партия, число членов которой все еще было
невелико. Но Гитлер уже понял: теперь, когда интерес к дви­
жению разбужен, его нужно во что бы то ни стало поддер­
живать и укреплять. В соответствии со своими новыми иде­
ями, более агрессивными планами он решил реорганизовать
партийное руководство. Грегор Штрассер стал 1-м органи­
зационным руководителем (главой Политической организа­
ции), бывший же полковник Константин Хирль24 — 2-м
организационным руководителем (вопросы национал-соци­
алистического государства). Геббельс стал руководить про­
пагандой. В письме от 2 февраля 1930 года Гитлер предска­
зывал «с почти провидческой уверенностью», что «победа
нашего движения придет самое позднее через два с полови­
ной — три года».
Без перерыва и почти с тем же, что и прежде, ожесточе­
нием он и после разрыва с Гугенбергом продолжил кампанию
23 Слова одного из партийных ораторов на собрании в БадКройцнахе 29 октября 1929 года. Heyen F.J. Nationalsozialismus im
Alltag. S. 17. Будучи во власти иллюзорного чувства превосходства,
националисты по-прежнему считали, что с Имперским комитетом
Гитлер порвал из-за якобы имевших место разногласий с левым
крылом партии. Тем не менее нужно отметить, что группа Штрас­
сера рассматривала это событие как успех — и не без основания,
поскольку своим поведением в Имперском комитете Грегор Штрас­
сер в немалой степени способствовал разрыву этого союза; см. в этой
связи: Ktihnl R. Op. cit. S. 234 f.
24 Константин Хирль (21.2.1875—23.9.1955) в 1919—1924 годах был
директором Военной академии в Мюнхене. В его ведении как 2-го
организационного руководителя также находились вопросы труда и
помощи безработным. В 1931 году по его инициативе была создана
Национал-социалистическая добровольная служба труда. — Прим.
науч. ред.
438

против республики, уже на свой страх и риск. Еще годом рань­
ше инструкция партийного центра, подписанная тогдашним
уполномоченным по пропаганде, Генрихом Гиммлером, при­
зывала к проведению так называемых пропагандистских ак­
ций, представлявших собой новое слово в тактике политичес­
кой вербовки. С небывалой интенсивностью, вплоть до са­
мых дальних деревень, все области были подвергнуты
тщательно подготовленным, похожим на атаки операциям, в
рамках которых в течение недели все лучшие ораторы участво­
вали в сотнях мероприятий, в ходе которых они выкладыва­
лись «до крайней степени». Все города и веси в это время были
переполнены плакатами, лозунгами и листовками, которые
нередко отбирал сам Гитлер; организовывались «вербовочные
вечера», на которых штурмовики под музыку своих оркестров
должны были, как говорилось в инструкции, показать, «на что
они способны собственными силами: спортивные представ­
ления, живые картины, театральные постановки, исполнение
песен, доклады людей из штурмовых отрядов, показ фильма
о партийном съезде»25. Перед выборами в саксонский ланд­
таг в июне 1930 года партия провела не менее 1300 подобных
мероприятий.
Эта работа на местах сопровождалась целенаправленны­
ми усилиями по внедрению партии в определенные обще­
ственные группы, в особенности по привлечению части слу­
жащих, а также сельского населения. Целенаправленными,
сильными прорывами партия завоевала ведущие позиции в
кооперативах, союзах ремесленников или профессиональных
объединениях. В сельских местностях ей удалось, оперируя
ни к чему не обязывающим лозунгом «земельной реформы»,
использовать крайнюю нужду населения, недовольство кото­
рого нашло свое выражение, например, в марше протеста
крестьян Ш лезвиг-Гольштейна под черными знаменами.
В своих обвинениях партия опиралась и на подспудный ан­
тисемитизм крестьянства, который, как говорилось в одном
из директивных писем, следовало «разжигать до бешенства»26.
25Инструкция отдела пропаганды партийного центра от 24 декаб­
ря 1928 года, опубликована в кн.: TyrellA. Op. cit. S. 255 ff. См. также
рассказ о мероприятии подобного рода: Heyen F.J. Op. cit. S. 33 f.
26«Директивное письмо НСДАП» от 15 марта 1931 года. Цит. по:
Berliner Tageblatt, 21.3.1931.
439

Тем временем Вальтер Дарре27, немец, живший за границей,
с которым Гитлера познакомил Рудольф Гесс, разрабатывал
аграрную программу. Она была опубликована в начале марта
1930 года и представляла собой обширные требования дота­
ций, сопровождавшиеся обильными комплиментами «само­
му благородному сословию народа». По отношению к служа­
щим партия использовала всеобщее кризисное состояние
душ, характерное для тех слоев населения, по которым силь­
ней всего ударили и исход войны, и миграция крестьян в го­
рода, и давление структурных перемен в обществе. Собствен­
но промышленные рабочие поначалу были далеки от партии.
Однако же начавшийся с 1929 года приток служащих и сель­
скохозяйственных рабочих в партию до какой-то степени обо­
сновал ее претензии на роль «партии всех работающих» и
привел к образованию мелких ячеек и опорных пунктов по
всей стране. Они-то и подготовили большой прорыв.
Между тем успехи эти основывались не только на актив­
ности партии, неустанно подхлестываемой Гитлером, и не
только на его способности объединить и тактически укрепить
запутанную и во многом чисто эмоциональную идеологию
традиционно расколотых правых сил. Ему помог начавший­
ся тем временем мировой экономический кризис, признаки
которого появились в Германии еще в начале 1929 года, ког­
да число безработных впервые перешагнуло за 3 миллиона.
Весной тревожно возросло число банкротств, и, наконец, в
одном только Берлине за первые пять дней ноября были за­
регистрированы 55 заявлений о банкротстве. Ежедневно в
27 Вальтер Рихард Оскар Дарре (14.7.1895—5.9.1953) родился в
Белграно, близ Буэнос-Айреса (Аргентина). С началом Первой ми­
ровой войны ушел на фронт добровольцем, лейтенант. Изучал сель­
ское хозяйство в Гальском и Гисенском университетах. В 1929 году
выпустил книги «Кровь и почва» и «Крестьянство как источник жиз­
ни нордической расы». Считался главным экспертом в сельскохозяй­
ственной политике партии, а также одним из главных разработчиков
расовой теории. В 1931 году возглавлял подотдел сельского хозяйства
Политической организации НСДАП (в 1933 году отдел преобразован
в Аграрно-политическое управление НСДАП). В 1931 — 1935 годах
возглавлял Главное управление расы и поселений СС — одно из трех
основных управлений СС, координировавшее большую часть расо­
вой политики Германии. В 1933— 1944 годах (фактически до
1942 г.) — имперский руководитель крестьян и имперский министр
продовольствия и сельского хозяйства. — Прим. науч. ред.
440

суде давали показания 500—700 должников об их имуще­
ственном положении28. Эти цифры частично отражали эко­
номические и психологические последствия знаменитой
«черной пятницы» — 24 октября 1929 года, окончившейся
крахом Нью-Йоркской биржи, а в Германии вызвавшей осо­
бенно катастрофические последствия.
Дело в том, что преимущественно краткосрочные ино­
странные займы, сделавшие возможным экономический
подъем страны и соблазнявшие прежде всего муниципалите­
ты нередко даже на непродуманные расходы, были немедлен­
но отозваны обеспокоенными кредиторами. Одновременно
резкое падение объема мировой торговли свело на нет любую
перспективу хотя бы частично компенсировать потери за счет
увеличения экспорта. Поскольку цены на мировом рынке па­
дали, то и сельское хозяйство все больше втягивалось в кри­
зис и вскоре уже могло лишь кое-как существовать только за
счет дотаций, которые опять-таки усугубляли положение все­
го населения. Это была настоящая цепная реакция ударов
судьбы. Вскоре и в Германии началось падение курса акций
и, соответственно, стремительный рост безработицы, числа
закрываемых или заложенных предприятий. В газетах целые
колонки были заполнены объявлениями о принудительных
продажах с аукциона. Политические последствия не застави­
ли себя ждать. Со времени выборов 1928 года страной управ­
ляла «большая коалиция» во гладе с социал-демократическим
канцлером Германом Мюллером, которая изначально сохра­
нялась только ценой значительных усилий. Теперь, когда
налоговые поступления сократились и режим суровой эконо­
мии стал насущной необходимостью, между консервативным
и левым крылом правительства разгорелся ожесточенный
спор о том, кому в первую очередь надлежит нести всю тя­
жесть кризиса.
К этому времени уже стало ясно, что кризис не пощадит
никого. Самым примечательным свойством кризиса в Герма­
нии был его всеохватывающий характер. В Великобритании
и США экономические и социальные последствия были* по­
жалуй, и не слабее, чем в Германии, но там они не переросли
во всеобщий кризис сознания, который разрушал все поли­
28 См. документы, опубликованные в кн.: Treue W. Deutschland in
der Weltwirtschaftskrise in Augenzeugenberichten. S. 34, 43, 64.
441

тические, моральные и духовные нормы, и, далеко выходя за
пределы своих основных причин, стал для населения кризи­
сом доверия к существующему порядку вещей. Поэтому ре­
зультаты кризиса в Германии не могут быть с достаточной
полнотой объяснены только объективными экономическими
условиями; ибо кризис был прежде всего психологическим
феноменом. Люди, еще не преодолевшие усталости от посто­
янных бедствий, с ослабленной сопротивляемостью вслед­
ствие войны, поражения и инфляции, люди, которым надое­
ла уже и прекраснодушная болтовня демократов с их посто­
янными призывами к разуму и трезвости мышления, теперь
отпустили все душевные тормоза и находились в состоянии
аффекта.
Правда, вначале они реагировали скорее аполитично,
смирясь перед лицом фатальности и непредсказуемости ка­
тастрофы. Ими владели заботы повседневного существова­
ния: ежедневные походы на биржу труда, стояние в очередях
продуктовых магазинов или общественных благотворитель­
ных столовых, мучения в жалких попытках как-то выжить.
А наряду с этим — апатичное и отчаянное хождение по опу­
стевшим пивнушкам, сидение на углах улиц или же в темных
жилищах с чувством, что жизнь растрачена впустую. В сен­
тябре 1930 года число безработных вновь превысило 3 милли­
она, годом позже оно достигло уже 4,5 миллиона, а в сентяб­
ре 1932 года — 5 миллионов (хотя статистика в начале года
свидетельствовала о 6 миллионах безработных, не считая вре­
менно или частично занятых). Это касалось почти каждой
второй семьи, и 15—20 миллионов человек зависели от посо­
бия, размера которого, по подсчетам американского журна­
листа Г.Р. Кникербокера, в известном смысле хватало на
жизнь, поскольку получатель мог на таком рационе умирать
с голода целых 10 лет29.
Чувство полного уныния и бессмысленности существова­
ния доминировало над всеми другими. Одним из разительных
побочных явлений кризиса являлась беспримерная волна са­
моубийств. Сначала ее жертвами были разоряющиеся банки­
ры и бизнесмены, а по мере продолжения кризиса — все чаще
представители среднего сословия и мелкой буржуазии, мел­
кие лавочники, служащие, пенсионеры, для которых острое
осознание своей социальной принадлежности к бедноте все­
29 Knickerbocker H.R. Deutschland so oder so? S. 15 f.
442

гда было признаком не только лишений, но, в гораздо боль­
шей степени, унизительным свидетельством их социального
падения. Нередко кончали с собой целые семьи. Рождаемость
падала, смертность росла — в двадцати крупных городах Гер­
мании отмечалось уменьшение населения. Весь хаос, а также
подчас гротесковая бесчеловечность вырождающегося в тис­
ках кризиса капитализма создали почву для представлений о
крушении целой эпохи. Как обычно, в такой атмосфере заро­
дились бессмысленные надежды и иррациональные устрем­
ления, связывавшиеся с радикальным преобразованием все­
го миропорядка. Это было великое время для шарлатанов,
астрологов, ясновидящих, хиромантов и спиритов. Нужда и
лишения учили если и не молитве, то хотя бы псевдорелиги­
озности. Они невольно направляли взгляды населения на
людей, на которых, казалось, лежала печать благодати и ко­
торые занимались не только обычными людскими делами, но
обещали большее, нежели просто нормальное существование,
порядок и «политику» — а именно, обретение утерянного
смысла жизни.
Как никто другой, Гитлер нутром чувствовал эти потреб­
ности и сумел сконцентрировать их на собственной персо­
не. Пробил во всех отношениях его час. Он моментально
преодолел в себе некую тягу к флегме, к затворничеству, не
раз проявлявшуюся в предыдущие годы. Долгое время не
было поводов, которые оказались бы на высоте его пафоса.
План Дауэса, придирки оккупантов или внешняя политика
Штреземана — все это было слишком мелко для его прокля­
тий. Вероятно, он чувствовал, что диссонанс между этими
событиями и той экзальтацией, которую он пытался разжечь
вокруг них, иногда производил нелепое впечатление. Но те­
перь он наконец видел достойный, пронизанный катастро­
фой фон, могущий придать его демагогическому авантюриз­
му необходимое драматическое обрамление. В своей агита­
ции он все еще фиксировал внимание на Версале и внешней
политике Штреземана, парламентаризме и французской ок­
купации, на капитализме, марксизме и прежде всего на все­
мирном еврейском заговоре. Но теперь любое из этих поня­
тий можно было легко увязать с царящей потерянностью и
нищетой, которую ощущали все.
Гитлер превосходил своих конкурентов хотя бы уже по­
тому, что сумел личным устремлениям и чувству отчаяния
масс придать характер политического выбора и подменить
443

самые противоречивые ожидания собственными намерени­
ями. Представители других партий выходили к народу ско­
рее в замешательстве, с успокаивающими речами. Признава­
ясь в собственной беспомощности, они полагались на соли­
дарность всех тех, кто был бессилен перед лицом катастрофы.
Гитлер же выступал оптимистично, агрессивно, подчерки­
вая свою веру в будущее, и лелеял свою враждебность. «Ни­
когда в жизни, — заявлял он, — я не чувствовал себя так хо­
рошо и таким внутренне довольным собой, как в эти дни»30.
В своих разнообразных призывах, звучавших словно сигнал
боевой тревоги, он апеллировал к запутавшимся людям, ко­
торые ощущали на себе давление как справа, так и слева, и
со стороны капитализма, и со стороны коммунизма, и были
обижены на существующий строй, отказывавший им в под­
держке. Его программа отбрасывала и то и другое: она была
антикапиталистической и антипролетарской, революцион­
ной и реставрационной, она рисовала холодные видения бу­
дущего и одновременно картины, исполненные тоски по
доброму старому времени, и была тонко сориентирована на
парадокс революционного возмущения, стремящегося к
восстановлению прежних порядков. Эта программа созна­
тельно ломала рамки всех традиционных фронтов. Но ставя
себя решительно и радикально вне «системы», Гитлер одно­
временно настойчиво утверждал свою непричастность к ца­
рящим бедствиям и тем обосновывал свой приговор всему
существующему.
Словно в подтверждение его слов, парламентские инсти­
туты не выдержали даже первого испытания. Еще до кульми­
нации кризиса распалась весной 1930 года «большая коали­
ция». Ее конец стал прологом к прощанию с республикой. На
первый взгляд речь шла о давно тлевших, по сути, незначи­
тельных разногласиях между обеими партиями крайних флан­
гов о распределении бремени расходов на пособия по безра­
ботице. Наделе же правительство Германа Мюллера распа­
лось вследствие бегства в оппозицию, вдруг усилившегося во
всех лагерях. Население, перебегавшее к радикалам, всегонавсего повторяло, хоть и на другом уровне, то, что уже про­
делали социал-демократы и Немецкая народная партия. Это
показало как непрочна на деле была опора республики и на­
сколько, ненадежным оказался фундамент лояльности. Дос­
30Цит. по: Shirer W.L. Op. cit. S. 131.
444

тижения республики за немногие годы ее существования
были немаловажными, однако само ее усердие было окраше­
но в серые тона, и даже в свои лучшие годы она, по сути дела,
наводила на людей скуку. Только Гитлер сумел мобилизовать
те движущие силы, которые республиканские политики, по­
глощенные повседневностью, и не заметили, и не сумели ис­
пользовать: тягу к утопии и сверхличностным целям, потреб­
ность в призывах к великодушию и самоотверженности, эле­
ментарную тоску по вождям как воплощению ясности в
таинственных вопросах власти, а также жажду героизации в
истолковании современных бедствий.
Именно эти лозунги «третьих ценностей», а не туманные
экономические обещания преодолели теперь свое неприятие
массовой партии; впервые оправдала себя гибкость широкой
сети партийной организации.НСДАП, не сдерживаемая какими-либо узкоклассовыми программами, легко стала при­
тягивать к себе самые отдаленные от нее элементы. В ней на­
ходилось место людям любого происхождения и возраста,
любым побудительным мотивам; ее представление о членстве
казалось удивительно аморфным и отвергало любые более или
менее четко очерченные классовые категории. Нельзя понять
решающей причины подъема гитлеровской партии, рассмат­
ривая ее только с социально-экономической точки зрения,
как движение отсталых буржуазных и крестьянских масс и
сводя ее динамику преимущественно к материальным инте­
ресам этих ее последователей.
Уже сама разноплановость противоречий между мелки­
ми ремесленниками, крестьянами, крупными предпринима­
телями и потребителями, которые, хоть и по-разному, но все
были необходимы партии, ограничивала возможность воз­
никновения классового движения. Это был тот рубеж, на
который до тех пор раньше или позже наталкивалась любая
партия. Казалось, он был непреодолим, тем более во време­
на тяжелейших экономических и социальных бедствий. Тем
более непреодолим с помощью тактики пустых обещаний —
тактики, у которой было слишком много последователей и
которая не может уже никого обмануть. Те, кто полагался на
материальные требования, вскоре упирались в дилемму: что­
бы завоевать массы, нужно было обещать более высокую за­
работную плату и более низкие цены, больше дивидендов и
меньше налогов, улучшение пенсионного обеспечения и
повышение пошлин, а что касается аграрной продукции, то
445

даже сулить ее производителям повышение цен, а ее потре­
бителям — их понижение. Фокус же Гитлера как раз и заклю­
чался в том, чтобы замазывать экономические противоречия
звучными призывами, а материальную заинтересованность
использовать в первую очередь для того, чтобы эффектно
дистанцироваться от своих противников. «Я не обещаю, по­
добно всем другим, счастья и процветания, — восклицал
он, — я могу сказать лишь одно: будем же национал-социа­
листами, осознаем же, что мы не имеем права ощущать свою
принадлежность к нации и орать “Германия, Германия пре­
выше всего”31, если миллионы из нас вынуждены ходить на
биржу труда и совсем обносились»32. Его преимущество ос­
новывалось не в последнюю очередь на понимании того, что
люди в своем поведении исходят не из одних только эконо­
мических побуждений. Он полагался скорее на их потреб­
ность в сверхличном мотиве существования и верил в силу
«третьих ценностей», взрывающую классовые перегородки:
в силу лозунгов о чести, величии, сплоченности и жертвен­
ном духе нации, о бескорыстной самоотверженности. «И вы
видите — мы уже на марше!»
Тем не менее партия и теперь еще находила отклик и но­
вых сторонников прежде всего в тех средних слоях, которые
больше других сохраняли в себе основу своих политических
представлений и всегда были склонны к тому, чтобы при тя­
желом материальном положении искать прибежища в про­
стом, но безусловном порядке. Существующие партии весь­
ма приблизительно отражали их желания, обиды и интере­
сы. Нелюбовь к республике отдалила их от политики, они
потеряли цель. Но теперь голод и страх заставили их искать
«свою» партию. Встретив Гитлера, они дали себя увлечь не
только мощной демагогией, но и, в неменьшей степени, за­
вораживающей воображение общностью судьбы. Гитлер
тоже был мелким буржуа, боящимся опуститься ниже свое­
го класса и потерпевшим поражение в своих личных амби­
циях, пока не открыл для себя политику, которая его осво­
31 «Deutschland, Deutschland iiber Alles...» — первая строчка наци­
онального гимна Германии — «Пенсии немцев». — Прим. науч. ред.
32Adolf Hitler in Franken. S. 63. Утверждение о строго классовом
характере национал-социализма принадлежит главным образом
марксистской исторической науке. Из почти необъятного количества
литературы см.: Abendroth W. Op. cit., а также: Nolte Е. Theorien, где
приводятся многочисленные другие примеры.
446

бодила и вынесла наверх. Того же волшебства ожидали от нее
теперь и эти массы. Его судьба казалась им апофеозом их
собственной.
Именно это «разрушающееся среднее сословие» положи­
ло начало прорыву НСДАП в число массовых партий и в ос­
новном и определило ее социологический облик тех лет. Было
бы ошибкой думать, будто экономическая разруха непосред­
ственным образом усилила привлекательность лозунгов
НСДАП. Ведь гитлеровская партия приобрела наибольшее
количество новых сторонников не в крупных городах и про­
мышленных районах, где депрессия достигала всесокрушаю­
щего масштаба, а в мелких городках и сельской местности. На
фоне в общем-то еще функционирующей системы вторжение
нищеты там ощущалось как бедствие и катастрофа в гораздо
большей степени, чем в больших городах, всегда близко знав­
ших нужду. Там же понятие хаоса стало просто синонимом
коммунизма33.
Тем не менее по мере нарастания кризиса НСДАП доби­
лась первых успехов и в рабочей среде. Правда, Грегор Штрас­
сер предпринял попытку преодолеть «марксизм» с помощью
НСБО — Национал-социалистических заводских организа­
ций. (Геббельс придумал по этому случаю стишок: «Ни заво­
да, ни стройки без нашей партийной прослойки!») Однако по­
пытка Штрассера в общем и целом провалилась, в том числе
потому, что Гитлер всегда весьма сдержанно относился к идее
широкой национал-социалистической профсоюзной органи­
зации. По его мнению, пример СДПГ ясно показывал, как
партия ради союза с профсоюзами вынуждена была отсту­
питься от идеи мировой революции и, уйдя с головой в про­
блемы зарплаты, потеряла из виду перспективу освобождения
рода человеческого. Тем не менее он практически не поддер­
живал еще оставшиеся в НСДАП левые силы в их попытке
предотвратить опасность сползания социал-революционной
рабочей партии в болото «только антисемитской и мелкобур­
жуазной» организации. «Если мы привлечем к себе хотя бы
33 В одном из исследований С.М. Липсет дал такое определение
идеального избирателя, голосующего за НСДАП: «Самостоятельный
представитель среднего класса протестантского вероисповедания,
живший либо на хуторе, либо в небольшом местечке и голосовавший
ранее за центристскую или региональную партию, которая выступа­
ла против власти и влияния крупных промышленников и профсою­
зов»; см.: Nolte Е. Theorien. S. 463.
447

одного рабочего — это несравненно полезнее, чем заявления
о вступлении целой дюжины “их превосходительств”, вооб­
ще любых “высокопоставленных” особ», — заявлял один из
социал-революционеров34. И снова расчет Гитлера оказался
верным: то, чего НСДАП долго не удавалось добиться от клас­
сово сознательных рабочих, она достигла теперь среди расту­
щих масс безработных. Своего рода идеальным отстойником
оказались в первую очередь отряды штурмовиков. В Гамбурге
из 4500 членов СА 2600 (почти 60 %) были безработные.
В Бреслау (ныне Вроцлав) один из отрядов СА в сильный
мороз не смог провести смотр, так как у его членов не было
теплой обуви.
Перед отделениями биржи труда, где безработные дол­
жны были отмечаться дважды в неделю, организованные от­
ряды вербовщиков раздавали пропагандистский листок
«Безработный», точно ориентированный на заботы и нуж­
ды этой аудитории, и вовлекали стоящих в очереди людей в
длительные дискуссии. Встречная активность коммунистов,
видевших, что нацисты вытесняют их с их же собственной
территории, привела к первым дракам и уличным потасов­
кам. Поскольку число их участников все росло, они посте­
пенно переросли в ту «тихую гражданскую войну», за кото­
рой вплоть до января 1933 года так и тянулся узкий, но бес­
прерывно кровоточащий след и которая была сразу же
задушена, как только одна из сторон захватила власть. Н а­
чало положила рукопашная схватка еще в марте 1929 года в
Дитмаршене, когда двое штурмовиков — крестьянин Герман
Шмидт и столяр Отто Штрейбель — были убиты, а 30 чело­
век ранены, причем некоторые тяжело. К этому времени по­
тасовки все заметнее перемещались на улицы больших го­
родов. Их рабочие кварталы и запутанные переулки и стали
мрачными кулисами этой малой войны, опорные пункты
которой размещались в угловых кабачках и подвальных пив­
нушках, тех самых «штурмовых трактирах», которые один из
современников с полным основанием назвал «укрепленны­
ми позициями в зоне боев»35. Драки происходили, особен34Слова Эрнста в адрес Ревентлова. In: Der Nationale Sozialist,
17.5.1930. Цит. no: Kuhnl R. Op. cit. S. 60 Относительно приведенных
ниже данных о структуре отрядов штурмовиков в Гамбурге см.:
Carsten F.L. Op. cit. -S. 164, а об отрядах СА в Бреслау см.: письмо
Стеннеса Рёму от 28 февраля 1931 года, НА 17.
448

Пожар Рейхстага 27 февраля 1933 года
закрепил захват Гитлером власти

Рейхсканцлер Гитлер и рейхспрезидент Гинденбург на церемонии,
посвященной памяти жертв Первой мировой войны.
Февраль 1934 года

Гитлер и его сторонники в Гамбурге в 1934 году

Штурмовики приветствуют Гитлера. 1935 год

Гитлер — почетный гость на свадьбе Геринга и Эмма Зоннеман

Гитлер, Эмма и Эдца Геринг

Гитлер репетир ует речь

Гитлер п р о и зн о си т речь

iSanjiicutfdilanD
hiict Omfiihcet
Шй Ш Ш
m

'■Ж Щ

Щ
v дч’чс
.X m

■*

mit DDm D о Ifs cmpfang cu
Плакат: «Молодежь предана
фюреру. Все десятилетние —
в Гитлерюгенд»

Плакат: «Вся Германия слушает
фюрера с помощью народных
радиоприемников»

Кадр из фильма «Еврей Зюсс»

Гитлер вы ступает по ради о

Гитлер в Р ейхстаге

Фюрер — Верховный главнокомандующий вермахта».
Картина Конрада Хоммеля

Гитлер с о своим зам ести телем Р удольф ом Г ессом

Гитлер любил повторять изречение Фридриха Великого:
«Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак»

Девушка украшает портрет Гитлера полевыми цветами

Гитлер и Геринг отбирают картины для выставки
«Дегенеративное искусство»

Миниатюра с изображением Гитлера,
найденная на теле убитого эсесовца

но в больших городах, между членами СА и Союза красных
фронтовиков, боевой организацией коммунистов. При этом
нередко целые улицы превращались в место шумных столк­
новений, напоминавших иногда военные действия, кон­
чавшиеся подсчетом многочисленных раненых и убитых.
Иногда только массированному вмешательству отрядов по­
лиции на бронированных машинах удавалось положить ко­
нец этим боевым действиям.
Берлин вообще все больше превращался в средоточие
стратегии национал-социалистов, конечной целью которой
было завоевание власти. Этот традиционно революционный
город, в котором марксистские партии раньше всегда намно­
го опережали всех своих соперников, представлял собой не
только бастион, захвата которого настоятельно требовала
тактика «легальности». Там в лице Геббельса у НСДАП был
человек, у которого хватило энергии и дерзости, чтобы с кро­
хотной группкой последователей в самом центре власти ком­
мунистов, там, где они чувствовали себя увереннее всего, вы­
зывающе воскликнуть: «Адольф Гитлер пожрет Карла М арк­
са!» Это был один из тех наглых лозунгов, которыми он
открывал бой. Из буржуазных предместий, где НСДАП вела
спокойную жизнь, омрачаемую разве что внутренними скло­
ками, он направлял партию прямо в сердце нищих кварта­
лов на севере и востоке города и впервые оспорил первен­
ство левых на его улицах и предприятиях. Бледный, невыспавшийся, в черной двубортной кожаной куртке, он являл
собой одну из типичных фигур того времени. О тревоге ле­
вых, слишком долго лишь болтавших разочарованным мас­
сам о мировой революции, говорит ставшая знаменитой
формула, с помощью которой руководство Берлинской орга­
низации КПГ еще в августе 1928 года отреагировало на геббельсовскую конкуренцию: «Гоните фашистов с предприя­
тий! Бейте их, где только увидите!»
Следуя примеру Гитлера, и Геббельс перенял у противни­
ка его же методы: «говорящие хоры», шествия под звуки ор­
кестра, вербовочную работу на рабочих местах или же систе­
му уличных ячеек, массовые демонстрации, а также кропот­
ливую работу у дверей квартир — все это было заимствовано
из практики социалистической агитации, но нацисты объе35Engelbrechten J.K. v. Eine braune Armee entsteht. Die Geschichte der
Berlin-Brandenburger SA Miinchen. Berlin, 1937. S. 85.

15. 3-73

449

динили эти методы с гитлеровским «большим мюнхенским
стилем». Геббельс придал провинциальной физиономии
партии известные черты стиля большого города и интеллек­
туальности, что также привлекало к ней новые силы. Он был
остроумен, хитер и циничен как раз в той мере, которая им­
понирует публике. Республиканский призыв «Сохраним рес­
публику!» он с издевательским еврейским акцентом произно­
сил так, что получалось «Схороним республику!», а кличку
«обер-бандит Берлина», данную ему агитацией противника,
превратил в подобие почетного титула, которым гордился
словно мелкий жулик. Наконец, формулу революционных
дней 1918 года, обещавшую жизнь, полную красоты и досто­
инства, он иронически переиначил в рубрике о самоубийствах,
которую вел в газете «Ангриф» с нарочитой дотошностью и
жестокостью. Так, он каждый раз предварял эту рубрику сло­
вами: «Счастья этой жизни, полной красоты и достоинства, не
смогли больше выдержать...» После чего публиковались име­
на самоубийц36.
Безграничная готовность к учебе у противника, отсут­
ствие в тактике борьбы за власть какого-либо высокомерия
и мании всезнайства отличали национал-социалистов от
консерваторов старой закалки и придавали их устремленно­
сти в прошлое черты современности. Примечательно, что
гораздо больше внимания они уделяли не буржуазной, а
именно леворадикальной прессе и нередко перепечатывали
в своих изданиях «достойные внимания» фрагменты комму­
нистической инструкции — для просвещения собственных
сторонников37. Кроме того, они стремились, и тут подражая
коммунистам, деморализовать противника грубостью и же­
стокостью, причем маскировали собственную слабость под
простодушие и идеализм. «Герои с большим, по-детски чи­
стым сердцем», «христо-социалисты», не стесняясь, писал
Геббельс, чтобы сделать из командира штурмового отряда
Хорста Весселя мученика идеи, хотя тот — по крайней мере,
таков был один из мотивов — был убит своим соперникомкоммунистом из ревности в споре из-за проститутки. Один
из его самых эффектных, вышибающих слезу приемов зак­
лючался в том, чтобы около своей ораторской трибуны вы­
36См.: HeiberH. Joseph Goebbels. S. 90 и S. 72.
37 Из приказа по СА от 17 февраля 1932 г., НА der NSDAP.
Pasc. 307.
450

ставить на всеобщее обозрение перевязанных раненых на
носилках —жертв уличных боев. В полицейском донесении
о кровавом инциденте в Дитмаршене описывалось пропа­
гандистское воздействие вида убитых и раненых, что утвер­
дило гитлеровское движение в мысли о высокой действен­
ности кровавых жертв как средства агитации. В донесении
говорилось, что национал-социалисты увеличили свою чис­
ленность на 30 %, и далее сообщалось о таком наблюдении:
«простые деревенские старухи» носят «на своих фартуках
значок со свастикой. При разговоре с такими бабушками
сразу чувствуешь, что они не имеют ни малейшего понятия
о ближних или дальних целях национал-социалистической
партии. Но они уверены, что все честные люди в нынешней
Германии эксплуатируются, что правительство у нас неспо­
собное и... что только национал-социалисты могут спасти от
этого якобы бедственного положения»38.
Но, пожалуй, самым знаменательным был успех НСДАП
у молодежи. Как никакая другая политическая партия, она
сумела воспользоваться и ожиданиями молодого поколения,
и широко распространенными надеждами на него. Понят­
но, что поколение 18—30-летних, чье честолюбие и жажда
деятельности не могли реализоваться в обстановке массовой
безработицы, переживало кризис особенно болезненно. Бу­
дучи радикальными и в то же время склонными к бегству от
действительности, эти молодые люди представляли собой
огромный агрессивный потенциал. Они презирали свое ок­
ружение, родительский дом, учителей и признанные автори­
теты, все еще отчаянно тоскующие по старым буржуазным
порядкам, из которых молодежь давно уже выросла. «Нет
больше веры в светлое вчера, но нет в нас и заразы отрица­
ния», — читаем мы в одном из тогдашних стихотворений39.
На интеллектуальном уровне то же настроение выразилось,
например, в формуле, что Германия проиграла не только
войну, но и революцию и теперь должна все это исправить.
Молодежь в большинстве своем презирала республику, ко­
торая славила собственное бессилие, а свою слабость и не­
решительность рядила в одежды демократической готовно­
38 Цит. по: Stoltenberg G. Politische Stromungen im schleswigholsteinischen Landvolk 1918—1933. S. 205 f.
39 Цит. no: Neumann S. Die Parteien der Weimar Republik. S. 74. C m .
также: Schiiddekopf O.E. Linke Leute von rechts. S. 42 ff.
451

сти к компромиссу. Но молодежь отвергала пошлый мате­
риализм социального государства и его «эпикурейские иде­
алы», в которых она не находила ничего из переполнявшего
ее самое трагического восприятия жизни.
Вместе с республикой молодежь отвергала и традицион­
ный тип партии, который не отвечал пробудившейся в мо­
лодежном движении жажде «органического сообщества»,
якобы возникшего на фронтах войны. Недовольство «влас­
тью стариков» еще более усиливалось при виде традицион­
ных партийных центров, пребывающих в состоянии благост­
ной стагнации. Ничто в этих широких, самодовольных ф и­
зиономиях не отражало того беспокойства, того сознания
«поворота времени», которое овладело буржуазной молоде­
жью. Довольно значительная ее часть присоединилась к
коммунистам, хотя узость классового мышления партии
затрудняла для многих вступление в ее ряды. Другая часть
пыталась выразить свой весьма своеобразно понимаемый
ригоризм в пестром по составу национал-большевистском
движении. Большинство же молодых людей, особенно сту­
дентов, перешло к национал-социалистам. НСДАП стала ес­
тественной альтернативой коммунистам. Из всего пестрого
идеологического набора пропаганды национал-социалистов
молодежь расслышала прежде всего нечто революционное.
Эти молодые люди искали дисциплины и жертвенности;
кроме того, их привлекала к себе романтика движения, ко­
торое постоянно балансировало на грани законности, а тем,
кто непременно этого хотел, позволяла и перешагнуть за эту
грань. Это была для них не столько партия, сколько боевое
сообщество, требовавшее пожертвовать всем и противопо­
ставлявшее гнилому, распадающемуся миру пафос воин­
ственного нового строя.
Вследствие большого притока представителей молодого
поколения НСДАП, еще не став массовой партией, приобрела
характер прямо-таки своеобразного молодежного движения.
Например, в Гамбургском гау в 1925 году около 2/з членов
партии были моложе 30 лет, в Галле их было даже 86 %, да и
в остальных гау эти показатели если и отличались, то не на­
много. В 1931 году 70 % берлинских штурмовиков составля­
ли люди, не достигшие 30 лет, а во всей партии их было око­
ло 40 %, вто время как их доля в СДПГ была вдвое меньше.
Если среди депутатов от СДПГ людей моложе 40 лет было
около 10 %, то среди национал-социалистов их доля состав­
452

ляла почти 60 %. Стремление Гитлера заинтересовать моло­
дых людей, стимулировать их, оказать им доверие оказалось
весьма действенным методом. Геббельс стал гаулейтером в
28, Карл Кауфман — в 25 лет; Бальдуру фон Шираху было
24 года, когда его назначили на пост имперского руководи­
теля молодежи, а Гиммлеру при его выдвижении на пост
рейхсфюрера СС — всего на два года больше. Бескомпро­
миссность и ничем не ослабленная вера этих молодых руко­
водителей, их «чисто физическая энергия и драчливость, —
вспоминал впоследствии один из них, — придавали партии
ту пробивную силу, которой прежде всего буржуазные
партии чем дальше, тем меньше могли противопоставить
что-либо равное по д ей с т в е н н о ст и * 40
Все это было характерно для социального состава партии
начиная с 1929 года — еще до того, как наступило время ши­
рокого скачкообразного перехода в нее людей из других
партий. Правда, с точки зрения социологии лицо ее все еще
оставалось неясным, не без умысла завуалированным претен­
циозными лозунгами общего характера. За ними Гитлер пы­
тался укрыть тот факт, что вербовка политически сознатель­
ных рабочих не принесла заметных успехов и что состав
НСДАП все еще ограничивался теми слоями населения, ко­
торые вступали в нее с самого начала. Впервые стало ощути­
мым и сопротивление со стороны государства. Так, в Баварии
5 июня 1930 года нацистам было запрещено носить форму,
неделей позже в Пруссии запретили ношение коричневых ру­
башек, так что штурмовикам пришлось впредь выступать в
белых рубашках. Спустя еще две недели Пруссия запретила
своим чиновникам вступать в НСДАП и КПГ. Протест про­
тив этих запретов нашел свое выражение в растущем числе
судебных процессов: до 1933 года их прошло 40 тысяч, в ходе
них подсудимые получили в общей сложности 14 тысяч лет
лишения свободы и на них было наложено штрафов на
1,5 миллиона марок41.
Все это, однако, не устранило впечатления слабости, ко­
торая считалась неотъемлемой чертой «системы». Еще до
бесславного конца «большой коалиции», даже в окружении
40 Krebs A. Op. cit. S. 188 f. Другие данные см.: Jacobsen Н.-А.,
Jochmann W. Op. cit. S. 34, а также: ВАК, Sammlung Schumacher 201/1,
202/1,208/1.
41 Prank H. Op. cit. S. 58.
453

президента страны фон Гинденбурга, до тех пор хоть и на­
строенного против конституции, однако формально испол­
нявшего свои обязанности в соответствии с ней, проникли
мысли о том, что пора заменить бессильный парламентский
режим авторитарным президентским правлением. Незави­
симо от того, насколько президент уже тогда был согласен с
подобными аргументами, он впервые энергично и решитель­
но включился в переговоры об образовании нового прави­
тельства. Выбор Генриха Брюнинга42 также указывал на то,
что Гинденбург и впредь намеревался вмешиваться в дела
правительства. В личности нового рейхсканцлера лояль­
ность, строгость характера и чувство долга соединялись в не­
кую романтическую трезвость, всегда, казалось, готовую к
тому немому самопожертвованию, которого Гинденбург по­
стоянно требовал от своего окружения. С неподобающей
поспешностью, еще не исчерпав возможностей достижения
компромисса, Брюнинг вскоре после занятия своего ново­
го поста, в момент, когда безработица беспрерывно росла, а
страх перед кризисом усиливался, рискнул пойти на сулив­
шее верное поражение голосование в парламенте и объявил
о роспуске Рейхстага. Напрасно министр внутренних дел
Вирт заклинал противников отступиться и не доводить пар­
ламентский кризис до кризиса системы; казалось, демокра­
тия устала от самой себя. На сентябрь 1930 года были назна­
чены новые выборы43.
Немедленно разгорелась притихшая было пропаганда на­
ционал-социалистов. Она снова обрела тот пронзительный
тон, который был характерен для кампании против плана
Юнга. Снова во все концы были разосланы вербовщики.
Шумно и бурно они врывались в города и деревни, устраивая
бесконечные концерты на площадях, спортивные праздники,
звездные заезды, вечерние сборы и совместные походы в цер­
ковь. Они казались гораздо более разумными, радикальными
или воодушевленными и уж во всяком случае гораздо более
«народными», чем агитаторы других партий. «Эй, сволочь,
выходи! Сорвите у этих гадов маску с рожи! Хватайте их за
42 Генрих Брюнинг (26.11.1885—30.3.1970) с 1929,года руководил
фракцией партии «Центра» в Рейхстаге. С 30 марта 1930 года по
30 мая 1932 года — рейхсканцлер президентского кабинета. В 1934—
1955 годах находился в эмиграции в США. — Прим. науч. ред.
43 См.: Horkenbach С. Op. cit. S. 315.
454

шкирку, бейте ногами в жирное брюхо, выметайте их с трес­
ком из храма!» — писал Геббельс, для которого эта избира­
тельная кампания стала первым экзаменом со времени назна­
чения на пост руководителя партийной пропаганды. Эрнст
Блох неодобрительно относился к «глупой восторженности»
национал-социалистов; однако именно в ней, в частности, и
заключалось преимущество, потому что коммунисты, несмот­
ря на всю свою высокопарную уверенность в собственной
победе, несмотря ни на что, всегда действовали серо и угрю­
мо, словно их прерогативой была не история, а обыденщина.
Кроме того, теперь были широко и целенаправленно пуще­
ны в ход две или три тысячи выпускников партийной школы
ораторов. Доклады об идеологической мудрости партии, ча­
сто примитивные и явно заученные наизусть, не очень-то
прибавили партии сторонников, и все же массовые выступ­
ления бесчисленных рядовых пропагандистов создавали впе­
чатление неустанной, все одолевающей активности. И Гит­
лер полагался на действенность такого впечатления. Одновре­
менно испытанные ораторы гау и Имперского руководства
НСДАП выступали на богато оформленных мероприятиях
для населения. «Собрания с числом участников от одной до
пяти тысяч, — говорилось в одной из докладных записок
Министерства внутренних дел Пруссии, — в больших горо­
дах стали обычным явлением; часто они вынуждены даже ус­
траивать еще одно или несколько параллельных собраний, по­
скольку первоначально предусмотренные помещения не мо­
гут вместить всех желающих»44.
Во всех отношениях Гитлер сам стоял во главе торжеств —
как вождь, главное действующее лицо и организатор. Он от­
крыл ее крупным мероприятием в Веймаре и с того времени
беспрерывно находился в дороге — в машине, поезде, само­
лете. Где бы он ни появлялся, он неизменно приводил в дви­
жение массы, и это при том, что у него не было ни плана, ни
какой-либо теории кризиса и его преодоления. Но зато у него
были ответы. Он знал, кто виноват: державы Антанты, про­
дажные политики республиканской системы, марксисты и
евреи. И он знал, что требовалось, чтобы покончить с нуж­
дой: воля, самосознание и вновь обретенная власть. Его эмо­
циональные призывы никогда не выходили за рамки общих
фраз. «Отстаньте от меня с вашими текущими делами!» —
44Опубликовано в кн.: Ursachen und Folgen. Bd. VIII. S. 330.
455

говорил он в свое оправдание. Немецкий народ и так уж чуть
не погиб, запутавшись в них: «Текущие дела придуманы спе­
циально для того, чтобы затуманить взгляд на великие свер­
шения». Даже кризис парламентской системы он объяснял
тем, что партии й их цели слишком зациклились на «повсед­
невных мелочах», ради которых «люди не склонны идти на
жертвы»45. Он по-прежнему действовал по уже испытанному
рецепту: сводить тысячи повседневных неудач и несчастий к
немногим, но хорошо понятным причинам, придавать им
широту и демоническую окраску, рисуя мрачную панораму
мира, за кулисами которого плели свои интриги внушающие
ужас заговорщики. Не меньше чем своими ораторскими при­
емами он воздействовал на слушателей внушительным цере­
мониалом и театральностью своего явления народу. Он посто­
янно стремился к тому, чтобы его рассуждения можно было
свести к краткому девизу, чтобы из них выкристаллизовыва­
лись многочисленные яркие, запоминающиеся понятия, ко­
торые еще долгое время продолжали самостоятельно действо­
вать в подсознании слушателей. В те недели он приобрел не
только чрезвычайно большой организаторский опыт, но и ту
психологическую изощренность, которая пригодилась ему
двумя годами позже, когда он развернул несравнимо более
широкие и яростные кампании.
Отсутствие четкой программы, контрастировавшее с
энергичностью и громогласной напористостью националсоциалистической агитации, привело к недооценке НСДАП.
Для критически настроенных современников партия пред­
ставляла собой феномен шумный, надоедливый и слегка су­
масшедший в эти шумные и слегка сумасшедшие времена.
Курт Тухольский дал Гитлеру необычайно меткое и одновре­
менно на редкость ошибочное определение, отражавшее по­
добные неверные суждения: «Этого человека и нет-то вов­
се; есть только шум, который он производит»46. Все памят­
ные записки Министерства внутренних дел Германии,
показывавшие, что за формальными уверениями в привер­
45Adolf Hitler in Franken. S. 42 и S. 57 (выступление 26.3.1927),
а также: Ebd. S. 102 (выступление 8.12.1928).
46TucholskyK. GW. Bd. III. S. 834. Аналогичным образом высказал­
ся и издатель журнала «Вельтбюне» Карл фон Осецкий в статье неза­
долго до сентябрьских выборов 1930 года: «У национал-социалистичес­
кого движения шумное настоящее, но нет никакого будущего».
456

женности к закону стоит почти не скрываемая антиконсти­
туционность партии, остались без внимания. Вместо этого
власти полагались на взрывную силу внутренних противо­
речий в быстро разбухающей партии, на угрожавшие ее це­
лостности духовную посредственность, неотесанность и че­
столюбие партийного руководства.
Эти ожидания подтверждались кризисами, которые летом
1930 года, казалось, основательно тряхнули НСДАП. На са­
мом же деле, как показали позднейшие наблюдения, эти кри­
зисы были акциями чистки, послужившими укреплению дис­
циплины и наступательной активности партии. Вознесенный
на гребень волны несущимся со всех сторон ликованием,
Г итлер, почувствовав в этом катаклизме, угрожающий грохот
которого становился все оглушительнее, свой единственный
шанс, стал готовиться, очищая партию от остатков критиков
и оппозиционеров.
Для начала он навязал окончательно запутавшимся левым
внутри партии давно откладывавшееся выяснение отноше­
ний. Пока НСДАП была маргинальной партией и занималась
только шумной пропагандой, не имея возможности реализо­
вать свои принципы в парламентах или правительствах, ей без
труда удавалось скрывать идеологические разногласия в сво­
их рядах. Однако теперь успехи на местных выборах постави­
ли партию перед необходимостью постоянно разъяснять свою
позицию. Отто Штрассер и его сторонники, сгруппировавши­
еся вокруг издательства «Кампфферлаг», упорно ставили под
сомнение курс Гитлера на легальность и агрессивно отстаи­
вали «тактику катастроф». Они разыгрывали роль неистовых
антикапиталистов, требовали широкой национализации, со­
юза с СССР или же, отступая от линии партии, поддержива­
ли местные забастовочные движения. Естественно, что тем
самым они не только подвергали риску едва наметившиеся
связи партии с финансовыми кругами, но своей бездумной
тенденцией к обязательствам программного характера пере­
черкивали гитлеровскую тактику возможного отступления от
собственных утверждений и открытости для любых слоев об­
щества. В январе вождь НСДАП потребовал у Отто Штрас­
сера передачи издательства «Кампфферлаг». Двулично, пере­
межая лесть угрозами и попытками подкупа, а то и со слеза­
ми на глазах он предложил строптивому товарищу пост
руководителя печати Мюнхенского центра, а за издательство
457

обещал около 80 ООО марок. Он взывал к его чести старого сол­
дата и национал-социалиста с многолетним стажем, но
Штрассер, считавший себя лордом-хранителем националсоциалистической идеи в ее подлинном виде, отклонил все
предложения и не испугался угроз. 21 и 22 мая 1930 года в
тогдашней берлинской штаб-квартире Гитлера — гостини­
це «Сан-Суси» по Линкштрассе — состоялся принципиаль­
ный разговор. В присутствии Макса Аманна, Рудольфа Гес­
са и брата Отто Штрассера, Грегора, стороны в течение семи
часов возбужденно излагали свои аргументы.
Совершенно в стиле самоучки, который впоследствии
приводил в немое отчаяние его товарищей по застольям, Гит­
лер начал собрание, о котором мы знаем из записей Ш трас­
сера, с поучающих рассуждений об искусстве (оно-де не зна­
ет революционных переломов, но существует лишь как «веч­
ное искусство», да и вообще — все, что заслуживает имени
искусства, имеет греческо-нордические корни, остальное
же — обман). Затем он долго распространялся о роли лично­
сти, проблемах расы, мирового хозяйства, итальянского ф а­
шизма, чтобы только потом вернуться к социализму, к «про­
блеме Пилата»47, которая между тем уже невидимо витала на
переговорах с самого начала. Он упрекнул Штрассера, что тот
идею ставит выше вождя и вообще «хочет дать каждому чле­
ну партии право судить об идее, больше того — право решать,
верен ли еще вождь так называемой идее или уже нет. Это —
демократия худшего пошиба, и именно у нас ей нет места, —
воскликнул он возмущенно. — У нас вождь и идея едины, и
каждый член партии должен делать то, что прикажет вождь,
воплощающий в себе идею и «единственно знающий ее ко­
нечную цель». Он вовсе не намерен, продолжал Гитлер, «по­
зволять нескольким литераторам, заболевшим манией вели­
чия», разбить «партийную организацию, построенную на дис­
циплине ее членов».
Неспособность Гитлера рассматривать человеческие от­
ношения в каком-либо другом аспекте, кроме иерархичес­
кого, редко проявлялась так наглядно, как в ходе этих пере­
говоров. Каждый аргумент, каждое возражение он париро­
вал, словно это был интеллектуальный р е ф л е к с , вопросом о
власти: кто имеет право распоряжаться, кто здесь отдает при­
казы, а кто должен им подчиняться? Все было безоглядно
47 Heiden К. G esch ic h te . S. 259.
458

сведено к противопоставлению «господа — рабы»: есть сы­
рая, необразованная масса — и есть великая личность, для
которой эта масса является орудием и объектом манипуля­
ции. Удовлетворение законных потребностей этой массы в
защите — это и было, по мысли Гитлера, социализмом. В от­
вет на упрек Штрассера, что он пытался задушить револю­
ционный социализм партии ради своих связей с буржуазной
реакцией, Гитлер резко возразил: «Я — социалист, в отли­
чие, например, от влиятельного господина Ревентлова.
Я начинал как простой рабочий. Я и сегодня еще не могу
терпеть, чтобы мой шофер ел на обед не то, что и я. Но то,
что вы понимаете под социализмом, — это неприкрытый
марксизм. Понимаете, основная масса рабочих не хочет
ничего иного, кроме хлеба и зрелищ, она не думает ни о ка­
ких идеалах, и мы никогда не сможем рассчитывать на завое­
вание симпатий значительного числа рабочих. Нам нужна
элита нового слоя господ, движимая не какой-то там мора­
лью сострадания, но ясно осознающая, что она благодаря
своей лучшей породе имеет право властвовать, и потому без­
оглядно поддерживающая и обеспечивающая это господство
над широкими массами... Вся ваша система — это работа за
письменным столом, не имеющая ничего общего с действи­
тельной жизнью». Обращаясь к своему издателю, Гитлер
спросил: «Г-н Аманн, Вам понравилось бы, если бы в Ваши
дела вдруг стали вмешиваться Ваши секретарши? Предпри­
ниматель, несущий ответственность за производство, созда­
ет и хлеб для рабочих. Именно для наших крупных предпри­
нимателей самое важное — не накопление денег, не жизнь
в богатстве и т.п., а ответственность и власть. Благодаря сво­
ему усердию они пробились наверх, и на основании этого
отбора, который опять-таки свидетельствует только о луч­
шей породе, у них есть право вести массы за собой». Когда
после горячей дискуссии Штрассер поставил принципиаль­
ный вопрос, останутся ли производственные отношения не­
изменными после захвата власти, Гитлер ответил: «Ну разу­
меется. Уж не думаете ли Вы, что я настолько безрассуден,
чтобы разрушить экономику? Только если кто-то будет дей­
ствовать наперекор интересам нации, вмешается государ­
ство. Но для этого не требуется ни экспроприации, ни пра­
ва рабочих на участие в управлении государством». Потому
что, продолжал он, на самом-то деле всегда существует толь­
ко одна система: «Ответственность перед верхами, автори­
459

тет по отношению к низам», так это практикуется тысяче­
летиями и вообще не может быть иначе48.
В интерпретации Гитлером социализма нет ни гуманно­
го побудительного импульса, ни потребности в обновлении
общественной структуры. Его социализм, говорил он, не име­
ет «ничего общего с “механической конструкцией” хозяй­
ственной жизни», он только дополнительное определение
понятия «национализм». Он означает ответственность всей
структуры в целом за индивидуума, тогда как «национализм»
означает, что индивидуум всего себя отдает этому целому; в
национал-социализме же, продолжал Гитлер, объединяются
оба эти элемента. Такой прием воздавал должное всем инте­
ресам, а сами понятия низводил до роли игральных фишек:
капитализм находил свое завершение только в гитлеровском
социализме, а социализм, оказывается, был осуществим толь­
ко в условиях капиталистической экономической системы.
Эта идеология прикрывалась левой риторикой только из со­
ображений тактики захвата власти. Она требовала государ­
ства, сильного и внутри, и вне своих границ, требовала не­
оспоримого господства над «широкой безымянной массой»,
над «коллективом вечно несовершеннолетних»49. Какой бы ни
была исходная точка истории НСДАП, в январе 1930 года она
являлась, как утверждал Гитлер, партией «социалистической»
(чтобы использовать избирательный потенциал популярно­
го слова) и «партией рабочих» (чтобы заручиться поддержкой
самой энергичной общественной силы). Как и обращенность
к традиции, к консервативным ценностям и представлениям
или к христианству, социалистические лозунги были частью
манипулятивного идеологического подполья, служившего
для маскировки, введения в заблуждение и прикрываемого де­
48 См. более подробное и, учитывая сопутствующие обстоятель­
ства, явно драматически стилизованное изложение Отто Штрассера
( Strasser О. Mein Kampf. S. 37 ff, особенно S. 50 ff), в основе которого
лежат более ранние описания этой встречи. В передаче содержания
беседы в целом, пожалуй, не может быть никаких сомнений — не
только потому, что сразу же после ее окончания был по памяти со­
ставлен подтвержденный протокол, но и потому, что такая аргумен­
тация Гитлера совпадает с его многочисленными высказываниями в
других случаях.
49 Rauschning Н. Gesprache. S. 45 f. По поводу определения Гитле­
ром понятия «социализм» см. также его высказывания: Adolf Hitler
in Franken. S. 144. S. 167 ff. (речь 30. 11. 1929)
460

визами, менявшимися вместе с конъюнктурой. Насколько
цинично отбрасывались нацистской верхушкой программные
принципы, один из молодых энтузиастов-перебежчиков,
вступивших в НСДАП, узнал из разговора с Геббельсом. В от­
вет на свое замечание о том, что положение Федера об унич­
тожении процентного рабства все же содержит в себе элемент
социализма, он услышал: лучше уничтожить того, кто слушает
этот вздор50.
Легкость, с которой Штрассер вскрывал нелепицы и жонг­
лирование понятиями в аргументации своего собеседника,
очень задела Гитлера. Он вернулся в Мюнхен расстроенным
и, как обычно после таких дискуссий, несколько недель не по­
давал никаких вестей о себе, так что Штрассер оставался в
полном неведении. И только когда он в памфлете, озаглав­
ленном «Министерское кресло или революция?», описал ход
дискуссии и обвинил вождя партии в предательстве по отно­
шению к социалистическому ядру их общей идеологии, Гит­
лер нанес ответный удар. В письме, стилистические огрехи
которого выдают степень его озлобленности, он приказал
своему берлинскому гаулейтеру, не церемонясь, исключить
Штрассера и его последователей из партии. Он писал:
«В течение нескольких месяцев я как ответственный ру­
ководитель НСДАП наблюдаю за попытками внести разброд
и смуту в ряды движения, подорвать его дисциплину. Под
предлогом борьбы за социализм делаются попытки отстаивать
политику, совершенно отвечающую политике наших еврей­
ско-либерально-марксистских противников. То, чего требу­
ют эти круги, совпадает с желаниями наших врагов... Теперь
я считаю необходимым беспощадно, целиком и полностью
вышвырнуть из партии эти деструктивные элементы. Насто­
ящее содержание нашего движения сформулировали и опре­
делили мы — люди, основавшие это движение, боровшиеся
за него, томившиеся за его дело в тюрьмах и поднявшие его
после краха к нынешним высотам. Те, кому это содержание,
заложенное нами, в первую очередь мной, при основании
движения, не подходит, не должны приходить в ряды движе­
ния — или же покинуть их. Пока я руковожу Национал-соци­
алистической партией, она не станет дискуссионным клубом
лишенных корней литераторов или салонных большевиков.
Она останется тем, чем является и сегодня: дисциплиниро­
50 См.: Heiden К. G eburt. S. 38.
461

ванной организацией, созданной не для доктринерских дура­
честв и политических перелетных пташек, но для борьбы за
такое будущее Германии, в котором классовые понятия будут
сокрушены»51.
После этого Геббельс 30 июня созвал собрание членов
партии гау. Оно состоялось в Хазенхейде под Берлином.
«Кто не подчинится нашему порядку, будет изгнан из наших
рядов!» — кричал он собравшимся. Отто Ш трассера и его
приверженцев, пришедших, чтобы изложить свою позицию,
штурмовики силой выгнали из зала. После этого группа
Штрассера заговорила о «сталинизме чистой воды» и о том,
что партийное руководство занимается целенаправленным
«преследованием социалистов», при этом она все сдавала
свои позиции. Уже на следующий день Грегор Ш трассер
снял с себя обязанности издателя в «Кампфферлаг» и в рез­
кой форме отмежевался от своего брата. Фон Ревентлов и
другие видные деятели левого крыла тоже изменили бунтов­
щикам — многие, вероятно, по экономическим мотивам,
поскольку Гитлер дал кому пост, кому деньги или же ман­
дат, но большинство все же несомненно из соображений той
«почти противоестественной личной преданности», которую
Гитлер сумел им внушить и в них сохранить, несмотря на все
бесчисленные акты собственного вероломства. Геббельс уве­
ренно заявил, что партия «извергнет из себя эту попытку са­
ботажа»52. После этого газеты Отто Штрассера 4 июля воз­
вестили: «Социалисты покидают НСДАП!» Но за ним почти
никто не последовал. Как оказалось, в партии фактически
не было социалистов, да и вообще людей, способных теоре­
тически мало-мальски обосновать собственную политичес­
кую позицию. Отто Штрассер основал новую партию, сна­
чала онаназывалась Революционные национал-социалис­
ты, позже «Черный фронт», но ей так и не удалось избавиться
от клейма группы литераторов-сектантов. Приверженцам
Гитлера было запрещено читать газеты издательства «Кам­
пфферлаг», но их излюбленная тематика и без того вскоре
51 Heiden К Hitler. Bd. 1. S. 275; а также: Kiihnl R. Op. cit. S. 374.
52 Из циркулярного письма рейхслейтера по пропаганде от 1 июля
1930 года, см.: Kiihnl R. Op. cit. S. 251. Замечание о «почти противо­
естественной личной преданности» принадлежит К.О. Петелю и ка­
сается Грегора Штрассера, но относится, безусловно, и к другим тоже:
Ebd. S. 215.
462

почти перестала кого-либо занимать: разоблачения из обла­
сти интимной жизни руководящего аппарата выглядели ме­
щанским педантизмом и вообще неуместными по отноше­
нию к партии, которая как раз услышала зов истории и ре­
шительно поднялась на борьбу с всемирной катастрофой.
Теоретические же споры никого не интересовали. Массы
связывали свои надежды и ожидание спасения не с какойлибо программой, а с Гитлером.
Выход Отто Штрассера из игры не только раз и навсегда
покончил со спорами о социалистических принципах в
НСДАП, но и обозначил ощутимую утрату власти Грегора
Штрассера. С этих пор у него уже не было ни власти внутри
партии, ни прессы. Он еще считался, правда, организацион­
ным руководителем, имел резиденцию в Мюнхене и держал
в руках еще многие нити, но все больше отдалялся от членов
партии и от общественности. Всего годом раньше журнал
«Вельтбюне» предполагал, что Штрассер «в один не столь уж
отдаленный день поставит своего господина и учителя Гит­
лера в угол» и сам захватит власть в партии53. Теперь же
Штрассер ее потерял и тем самым предопределил свое пора­
жение двумя годами позже, когда он преодолел было свою по­
корность судьбе попыткой сопротивления, пока, наконец,
уставший и сломленный, не покинул партию.
Последним отголоском штрассеровского кризиса были
волнения берлинских отрядов СА под командованием заме­
стителя Верховного руководителя СА по Восточной Герма­
нии и бывшего капитана полиции Стеннеса54. Недовольство
партийного войска было связано не столько со спорами вок­
руг социализма, сколько с нараставшими в Политической
организации признаками номенклатурное™ и непотизма, а
также с низкой оплатой за трудную службу во время изби­
рательной кампании. В то время как штурмовики, оборван­
ные и истощенные, вечер за вечером вынуждены были «рис­
ковать своим здоровьем», Политическая организация возве­
ла себе роскошный, великолепно отделанный дворец —
таков был часто повторявшийся упрек. В ответ на довод, что
она в виде «Коричневого дома» как раз и соорудила штур­
53 Die Weltbuehne. 1930. S. 566.
54В 1928 году Вальтер Стеннес был назначен заместителем Вер­
ховного руководителя СА по Востоку и командующим группой СА
«Восток» (со штаб-квартирой в Берлине). — Прим. науч. ред.
463

мовикам монумент из мрамора и бронзы, они возражали: это
выглядит памятником на их могиле. И вообще в Политичес­
кой организации, мол, распространено мнение, что «СА су­
ществует только для того, чтобы умирать», писал один оберфюрер СА. Не зная, что делать, Геббельс из Силезии стал
просить помощи Гитлера и СС. Когда восставшие штурмо­
вики несколькими днями позже напали на здание окружно­
го бюро на Хедеманштрассе55, произошло их первое крова­
вое столкновение с гиммлеровской черной гвардией. Об ав­
торитете Гитлера говорит тот факт, что стоило ему только
появиться, как бунт моментально прекратился. Но приме­
чательно, что сначала он всячески избегал объяснений с
Стеннесом, а вместо этого старался непосредственно успо­
коить сами отряды. Переходя от одной пивной к другой, он
в сопровождении вооруженных эсэсовцев присаживался к
постоянным столикам штурмовиков, посещал их дежурки,
заклинал отряды, иногда даже разражался слезами, говорил
о предстоящих победах и высокой оплате, которая будет
обеспечена им, солдатам революции. Пока же он гаранти­
ровал им правовую защиту и лучшие условия оплаты, для
чего ввел особый налог по 20 пфеннигов с каждого члена
партии в пользу СА56. В благодарность за службу СС полу­
чила девиз: «Твоя честь — в верности!»57.
Конец бунта означал выход из игры фон Пфеффера. Сна­
чала внутренне сопротивляясь, но затем смирившись, Верхов­
ный руководитель СА наблюдал, как росла власть Полити­
ческой организации, что, в свою очередь, заметно ослабляло
55 Стеннес выдвинул ряд требований, среди которых важнейши­
ми были отказ от вмешательства в дела СА со стороны гаулейтеров,
закрепление за СА статуса единственной организации, обеспечива­
ющей безопасность партийных съездов, а также права для команди­
ров СА выставлять свои кандидатуры на выборах в Рейхстаг. 30 июля
1930 года штурмовики заняли штаб-квартиру НСДАП в Берлине и
захватили Геббельса. — Прим. науч. ред.
56 Hitlers Tischgesprache. S. 419. О глубинных причинах кризиса
штурмовых отрядов здесь упоминается лишь вскользь, см.: Orlow D.
Op. cit. S. 216 ff, а также: Hohne H. Der Orden unter dem Totenkopf.
S. 64 ff.
57Девиз представлял собой перефразированную фразу А. Гитле­
ра, обращенную к членам СС: «Эссесовец! Твоя честь в верности!»
(SS-Mann! Deine Ehre heisst Treue!). Гитлер написал эту фразу в пись­
ме к руководителю берлинских СС К. Далюге после разгрома в
1930 году бунте Стиннеса. — Прим. науч. ред.
464

влияние СА. Одна из причин такого перемещения центра
тяжести заключалась явно в том все яснее проявлявшемся
«византийском» стиле, который Гитлер усвоил по отношению
к своему окружению. Он все увереннее ощущал на себе знак
благодати, а повседневное ликование масс только укрепляло
его в этом убеждении. У него развилась потребность в покло­
нении, а к этому были более способны мелкобуржуазные
функционеры ПО, чем руководители СА, проникнутые духом
военного чинопочитания. Именно поэтому ПО оказывалась
в предпочтительном положении и при распределении скуд­
ных денежных средств партии, и при составлении списков
депутатов, и в других актах покровительства. Помимо всего
прочего, за напряженными отношениями скрывалась полная
несовместимость между полухудожником, представителем
южнонемецкой богемы, с одной стороны, и более суровым,
«прусским» типом — с другой, как бы мало от этого типа ни
оставалось в фон Пфеффере или среди фигур более узкого
круга его соратников. Раздраженно косясь на сословную спесь
высшего руководителя СА, Гитлер говорил иногда, что вообще-то ему следовало бы носить фамилию не Пфеффер, а
Кюммель58.
Такж е, как и позже, в 1938 и 1941 годах, в конфликтах с
вермахтом, Гитлер в конце августа, сместив фон Пфеффера, сам занял пост Верховного руководителя СА, а для по­
вседневного руководства он вызвал из Боливии Эрнста Рёма,
работавшего там военным инструктором59. Таким образом,
он окончательно стал единственным повелителем движения.
В его руках находились теперь и особые права СА, выхло­
потанные и утвержденные ранее фон Пфеффером. Всего
через несколько дней Гитлер заставил каждого командира
штурмовиков принести ему лично «клятву в безусловной
верности» и поручил им потребовать того же от всех членов
СА. Дополнительное обязательство заключалось в обеща­
нии, даваемом при приеме: «исполнять все приказы безуп­
речно и добросовестно, так как я знаю, что мои командиры
58 Игра слов: Pfeffer по-немецки — «перец», a Kummel — тмин. —
Прим. пер.
59 Рём уехал в Боливию в 1928 году, во время «кризиса Стеннеса»
Гитлер вызвал его в Берлин. 1 ноября 1930 года Рём был восстанов­
лен в НСДАП (ему был вручен билет № 41), а 5 января 1931 года он был
назначен начальником штаба СА. — Прим. науч. ред.
465

не потребуют от меня ничего противозаконного». Статья в
«Фёлькишер Беобахтер», в которой Гитлер подводил итоги
кризиса и обосновывал свою линию поведения, содержала
местоимение «я» 133 раза60.
Примечательно, что к тому времени претензии Гитлера
уже и в самих Штурмовых отрядах принимались практичес­
ки без возражений. Движение окончательно организовалось
и как институт, и в психологическом плане, а Гитлеру удалось,
так же как и из конфликтов прошлого, использовать этот
кризис для укрепления собственного положения и престижа.
Уже в июне в Сенаторском зале недавно отстроенного «Ко­
ричневого дома» он объявил нескольким партийным журна­
листам о своей единоличной власти в партии, четко нарисо­
вав картину иерархии и организации католической церкви.
По ее образу и подобию, заявил он, и партия тоже должна воз­
двигнуть свою руководящую пирамиду «на широком фунда­
менте находящихся среди народа... политических пастырей»,
которые «по ступеням, ведущим через крайзлейтеров и гау­
лейтеров, поднимаются к сенаторам, а потом к фюреру-папе».
Как рассказывал один из участников разговора, Гитлер не по­
стеснялся сравнить гаулейтеров с епископами, а будущих се­
наторов с кардиналами и ничтоже сумняшеся проводил пу­
таные параллели между понятиями авторитета, послушания
и веры в светской и церковной сферах. Без малейшей иронии
он закончил свою речь замечанием, что не собирается «оспа­
ривать у Святого отца в Риме его права на душевную — или
как это называется — духовную? — непогрешимость в вопро­
сах веры. В этом я не очень разбираюсь. Но зато тем больше,
как мне кажется, я разбираюсь в политике. Поэтому я наде­
юсь, что и Святой отец впредь не станет оспаривать моего
права. Итак, я провозглашаю теперь для себя и моих после­
дователей в руководстве Национал-социалистической рабо­
чей партии Германии право на политическую непогреши­
мость. Я надеюсь, что мир привыкнет к этому так же быстро
и без возражений, как он привык к праву Святого отца»61.
Еще поучительней, чем эти слова, была опять-таки реак­
60VB, 4.4.1931 («Hitlers Abrechnung»); цифра 133 была подсчи­
тана в газете «Франкфуртер Цайтунг» 9 апреля; далее см.: D oc.
Ctr. 43/1, а также: Dienstvorschrift fuer die SA der NSDAP (SADV),
1.10.1932. S. 82.
61 C m .: Krebs A. Op. cit. S. 138 f.
466

ция на них, в которой не заметно было ни удивления, ни тем
более возражений и которая ясно показала успех того курса
на внутреннее подчинение в партии, какой Гитлер проводил
так упорно и с таким педантичным усердием. Многое сослу­
жило ему тут службу. Движение всегда осознавало себя как ха­
ризматическое боевое сообщество, основанное на принципе
фюрерства и слепой дисциплине, и именно в этом оно чер­
пало свою динамичную уверенность в отличие от традицион­
ных партийных интересов и программ. В то же время у него
была возможность опираться на прошлое и опыт именно «ста­
рых борцов». Почти все они принимали участие в Первой
мировой войне и прошли школу неукоснительного выполне­
ния приказа. К тому же многие происходили из семей, чьи
педагогические идеалы определялись жесткой этикой кадет­
ских корпусов. Гитлер вообще использовал своеобразие ав­
торитарной системы воспитания, и конечно не случайно, что
по крайней мере 20 из 73 гаулейтеров в свое время были учи­
телями62.
После обоих сравнительно легко преодоленных внутрипар­
тийных кризисов лета 1930 года в НСДАП не осталось ника­
кой власти или авторитета, кроме Гитлера. Опасность, исхо­
дившая от Отто Штрассера, Стеннеса или фон Пфеффера,
была, может быть, и не так велика, но их имена теоретически
означали альтернативу, ставившую предел претензии на абсо­
лютную власть. Теперь же командующий СА в Южной Герма­
нии Август Шнейдхубер63 заявил в одной из служебных запи­
сок, что возрастающее значение и притягательная сила движе­
ния — вовсе не заслуга его функционеров, они зиждутся
«только на пароле “Гитлер”, объединяющем всех»64. Окружен­
ный усердными и льстивыми пропагандистами, фюрер в атмос­
фере нарочитого смешения религиозной и светской сфер вы­
растал в одинокую монументальную фигуру-символ, недося­
гаемую для каких-либо оценок или критики, не зависящую от
результатов внутрипартийного голосования. Одному из своих
62 См.: TyrellA. Op. cit. S. 270.
63 Отставной полковник Август Шнейдхубер ((8.5.1887—30.6.1934)
в 1929—1931 годах командовал группой СА «Юг» (Мюнхен),
в 1931 году — группой СА «Запад» (Кобленц). В феврале 1933 года на­
значен на один из важнейших постов — руководителем VII обергруппы СА со штаб-квартирой в Мюнхене. — Прим. науч. ред.
64 Из служебной записки заместителя командующего СА в Юж­
ной Германии от 19.9.1930. Doc. Ctr. 43/11. Bl. 1.
467

последователей, обратившихся к нему с жалобой на своего гау­
лейтера, он обидчиво ответил в письме, что он не «лакей»
партии, а ее основатель и вождь, а каждая жалоба свидетель­
ствует о «глупости» либо «бесцеремонности», а также о «бес­
совестном намерении изобразить меня еще большим слепцом,
чем первый попавшийся партийный скандалист». Один из на­
блюдателей писал тогда, что печать НСДАП, по сути, вся за­
полнена восхвалением Гитлера и нападками на евреев65.
Конечно, снова появились жалобы, что Гитлер удаляется
от своих сторонников и слишком уж подчеркивает расстоя­
ние между собой и ними. Так, Шнейдхубер сетовал, что чув­
ство отчуждения охватило «почти каждого штурмовика»:
«СА борется с фюрером за его душу и до сих пор не обрела
ее Но должна обрести». Далее он писал о том, что люди «взы­
вают к фюреру», но что на зов этот отклика нет. Не случайно
приветствие и боевой клич «Хайль Гитлер!», введенный Геб­
бельсом в Берлине и употреблявшийся и раньше, теперь про­
ник повсюду. На афишах все реже упоминалось об ораторе
«Адольфе Гитлере», зато все чаще на них стояло слово «фю­
рер» — безымянное и почти абстрактное понятие. Во время
своих поездок по стране он очень не любил, когда в холлах
отелей или в партийных офисах его окружали взволнованные
партийцы — его угнетали их излишняя близость и усердие. Он
разрешал, да и то очень неохотно, чтобы ему представляли
только испытанных членов партии, и избегал всякого свет­
ского общения с незнакомыми людьми.
Разумеется, он умел, особенно после того как избавился
от некоторых неуклюжих привычек, и показать себя: то это
был галантный собеседник в дамском обществе, то свой братрабочий с простецкими манерами или же по-отечески добрый
товарищ, в сердечном порыве склонявшийся к светловолосым
детским головкам. «Что касается торжественных рукопожа­
тий и исполненных значения взглядов, то тут ему нет рав­
ных», — заметил один из современников. Но ближайшее-то
окружение не могло не видеть, сколько во всем этом было
расчетливого актерства. Он постоянно думал о том, какое про­
65 Miltenberg W. v. Adolf Hitler — Wilhelm III. S. 74. S. 18; по поводу
конфликта с известным партийным оратором Германом Фридрихом,
перешедшим к национал-социалистам из КПГ и вступившим затем
в упомянутый конфликте Гитлером, см.: Friedrich Н Neumann F. Vom
Sowjetstem zum Hakenkreuz. Karlsruhe, 1928. S. 20 ff.
468

изведет впечатление на публику, и в своих расчетах делал став­
ку и на народность, и на трогательность или величие жеста.
Никто не проявлял столько внимания к своему имиджу, никто
так не ощущал необходимости во что бы то ни стало вызывать
интерес. Точнее других он понял, что значил для того време­
ни тип «звезды» и насколько политик подчинен тем же зако­
нам. Из-за слабого здоровья он уже довольно давно не курил,
а со временем был вынужден отказаться и от алкоголя. Теперь
он использовал оба эти обстоятельства, чтобы произвести
впечатление аскета, далекого от радостей жизни. Понимание
им своей роли делает его несомненно самой современной
фигурой немецкой политики тех лет. Во всяком случае, он
гораздо лучше угождал потребностям демократического мас­
сового общества, чем его антагонисты — от Гугенберга до
Брюнинга. Они как раз не умели эффектно подать себя, что и
доказывало, насколько они и по происхождению, и по своим
корням были феноменом прошлого.
Никто с этих пор не мог бы утверждать, что оказывает
хоть какое-то заметное влияние на Гитлера. Времена Дит­
риха Эккарта и даже такого человека как Альфред Розенберг
давно прошли. «Я никогда не ошибаюсь! Любое мое слово
принадлежит истории!» — воскликнул он в своем первом
объяснении с Отто Ш трассером. Его желание чему-либо
учиться шло на убыль по мере того, как он все более претен­
довал на роль «фюрера-папы». Всегда окруженный только
восторженными почитателями и далеко не интеллектуаль­
ной свитой, он и в духовном плане постепенно попадал в
растущую изоляцию. В его кумире Карле Люгере его восхи­
щал когда-то пессимистический взгляд на людей, а теперь
он и сам почти не скрывал пренебрежения как своими при­
верженцами, так в равной степени и противниками. П о­
слушный своему консервативному инстинкту, он упрямо
твердил, что человек зол и испорчен по природе, что люди —
это «насекомые, расползшиеся по земле», как он выражал­
ся в одном из писем. И далее: «Широкие массы слепы и глу­
пы, они не ведают, что творят»66.
66Об этом говорится и в уже не раз упоминавшейся речи в гам­
бургском «Национальном клубе». Op. cit. S. 97, и в упомянутом пись­
ме от 2.2.1930 одному члену партии, имя которого не названо; опуб­
ликовано в: VJHfZ, 1966. Н. 4. S. 464. К замечаниям О. Штрассера,
который тоже, возможно, сгустил краски, см.: StrasserO. Mein Kampf.
S. 98. S. 43.
469

Он презирал людей и поэтому, использовав их, бросал
без всякой жалости. Без конца он кого-то свергал, наказы­
вал или выдвигал, менял людей и занимаемые ими долж­
ности, и это, конечно, было одной из предпосылок его ус­
пехов. Он уже знал по опыту, что последователи жаждут
именно такой бесцеремонности и безмерной требователь­
ности. Он беспощадно гнал своих агитаторов в предвыбор­
ные схватки. Основное ядро функционеров и помощников
партии пришло из традиционно аполитичных слоев насе­
ления, у них была нерастраченная энергия, и они, не заду­
мываясь, окунулись в постоянную предвыборную борьбу,
с радостью сделав ее своей профессией. Их лихость эф ф ек­
тно отличалась от той рутинной вялости, с которой тради­
ционные партии отделывались от своих обязанностей в
ходе предвыборной борьбы. Только за последние два дня
перед выборами Национал-социалисты провели 6 Берлине
24 больших митинга. Их плакатами были оклеены все сте­
ны, все дома и заборы, они окрасили город в жесткий крас­
ный цвет. Партийные газеты, отпечатанные гигантскими
тиражами, по цене в один пфенниг передавались членам
партии для раздачи по домам или предприятиям. Сам Гит­
лер за время между 3 августа и 13 сентября был главным
оратором более чем на двадцати крупных митингах. Для
него напряженная агитационная работа его приверженцев
была своего рода отборочным экзаменом. «Теперь мимо на­
возной кучи просто проносится магнит, а потом мы увидим,
сколько железа было в этой навозной куче и сколько его
притянул магнит»67.
Выборы были назначены на 14 сентября 1930 года. Гит­
лер рассчитывал на 50, а в минуты хорошего настроения даже
на 60—80 мандатов. Он полагался на избирателей распада­
ющегося буржуазного центра, на молодежь, впервые полу­
чившую право голоса, а также на людей, долгие годы не уча­
ствовавших в выборах; по всей политической логике они
должны были голосовать за него — конечно, если вообще
явятся на избирательные участки.

67 Heiden К . Hitler. Bd. 1. S. 272.
470

Г л а в а II
ЛАВИНА
Подходящий момент требует и подходящих
способов борьбы. Первый этап — это изуче­
ние противника, второй — подготовка, а тре­
тий — атака.
Адольф Гитлер

День 14 сентября стал одним из поворотных пунктов в ис­
тории Веймарской республики: он ознаменовал собой конец
демократического режима и возвестил о начавшейся агонии
государства в целом. Когда около трех часов ночи стали из­
вестны результаты выборов, все изменилось. Одним махом
НСДАП пробилась к самому порогу власти, а ее руководи­
тель — этот одними обожаемый, другими высмеиваемый ба­
рабанщик Адольф Гитлер — превратился б одну из ключевых
фигур на политической сцене Германии. Национал-социали­
стическая пресса ликовала: судьба республики решена, теперь
начинается сражение в процессе преследования.
На зов НСДАП откликнулось не менее 18 % участников
выборов. За те почти два года, что прошли со времени пос­
ледних выборов, партии удалось увеличить число поданных
за нее голосов с 810 тысяч до 6,4 миллиона, а вместо 12 ман­
датов она получила даже не 50, на которые рассчитывал Гит­
лер, а целых 107. Это поставило ее на второе место, сразу же
за СДПГ *. История партий не знает подобных прорывов. Что
касается буржуазных партий, то одна лишь партия католи­
ческого Центра отстояла свои позиции, зато все другие по­
несли чувствительные потери2. Четырем центристским
партиям досталось всего 72 места в парламенте, а за Немец­
кую национальную народную партию Гугенберга было по­
дано 7 % голосов вместо 14,3 % на прошлых выборах — ее
связи с более радикальным партнером оказались для партии
1По результатам этих выборов СДПГ получила 143 мандата и со­
хранила крупнейшую фракцию в Рейхстаге (хотя по сравнению с
предыдущими выборами они и потеряли 10 депутатских мест). —
Прим. науч. ред.
2«Центр» получил 68 мандатов (вместо 62 на прошлых выборах),
Германская народная партия — 30 (вместо 24), Баварская народная
партия — 19 (вместо 16). — Прим. науч. ред.
471

самоубийственными. Поскольку ей досталось всего 41 мес­
то в Рейхстаге, она была теперь не только внутренне, но и
внешне подчинена НСДАП, в то время как претензии Гит­
лера на руководство правыми силами нашли впечатляющее
подтверждение. Социал-демократам также пришлось при­
мириться со значительными потерями. Одни только комму­
нисты — наряду с НСДАП — получили прирост числа голо­
сов, хотя гораздо более скромный: с 10,6 до 13,1 %3. Тем не
менее опьяненные слепой верой в историю и самодоволь­
ством, они сочли результаты выборов исключительно сво­
им успехом и монотонно твердили: «Единственный победи­
тель на сентябрьских выборах — это коммунистическая
партия!»4.
Современники в большинстве своем понимали истори­
ческое значение состоявшегося события. Акценты могли быть
различными, но в основном его объясняли глубоким кризи­
сом партий и политической системы и считали выражением
растущего неверия в жизнеспособность либерально-капита­
листического строя и вместе с тем все большего стремления
к радикальному изменению всех существующих отношений.
«Большинство избирателей, благодаря которым крайние
партии приобрели новые мандаты, вовсе не являются ради­
кальными — эти люди просто не верят в старые порядки». Не
меньше трети избирателей начисто отвергли существующий
порядок, не зная, да и не спрашивая, что же будет потом.
Некоторые говорят о “выборах ожесточения”»5.
Тут полезно вспомнить о тех тяжелых обстоятельствах, а
заодно и о той половинчатости, которые десятью годами рань­
ше определили облик республики и сделали ее, по сути дела,
«ничейным» государством. Теперь все это мстило за себя.
Собственно, республике так и не удалось добиться от нации
3Их представительство в Рейхстаге увеличилось 54 до 77 депутат­
ских мандатов и они образовали третью по численности фракцию. —
Прим. науч. ред.
4Remmele Н. In: Die Internationale. Nr. 13, S. 548, цит. no: Bracher K.D.
Auflosung. S. 365.
5Из передовицы «Франкфуртер Цайтунг» от 15.9.1930. См. кро­
ме того: статью В. Абегга в газете «Берлинер Тагеблатт» от 9.11.1930.
Доклад регирунгспрезидента Кобленца от 14.2.1931 также свидетель­
ствует о том, что люди, голосовавшие за НСДАП, являются не столько
сторонниками Гитлера, сколько противниками правящей власти; см.:
Heyen F. J. Op. cit. S. 49 f.
472

чего-либо большего, чем снисходительно-терпимое отноше­
ние. В историческом сознании многих она была всего-навсего
периодом междувластия: феноменом переходного периода, не
создавшим «ничего впечатляющего», «ничего воодушевляю­
щего», «ничего дерзко-смелого», как говорил один из ро­
мантически настроенных критиков республики6. Подобно ему,
все более широкие слои и правых и левых ждали, что государ­
ство вспомнит о своей функции и вернется к своему традици­
онному облику. Все до того подавляемые сомнения в партий­
но-демократическом режиме, все до поры до времени дремав­
шее пренебрежение к парламентаризму, «чуждому немцам»,
теперь, в атмосфере порожденного кризисом отчаяния, выр­
валось наружу и обрело такую убедительность, с которой не
могли справиться никакие логические доводы. Тезис Гитле­
ра, повторенный тысячекратно, что это государство — не что
иное, как дань врагам и худшее из кабальных условий Вер­
сальского договора, не мог не вызвать резонанса в широких
кругах.
Странно, но в подобном же тоне были выдержаны и мно­
гочисленные отклики из-за рубежа. Особенно английские и
американские газеты расценивали результаты выборов как ре­
акцию на абсурдную суровость мирного договора и двулич­
ную практику держав-победительниц. Одна только Франция
была в общем-то возмущена, хотя втайне надеялась, что пра­
воэкстремистские тенденции дадут и повод, и оправдание для
более жесткой политики по отношению к ее соседу за Рейном.
Вместе с тем из общего возбужденного хора впервые выделил­
ся один из тех голосов, которые с этих пор в течение целого
десятилетия сопровождали политику Гитлера и прикрывали
его перегибы и аморальность, поскольку видели в нем орудие
для достижения собственных целей. Лорд Ротермир7 писал в
газете «Дейли мейл», что в победе этого человека не следует
видеть одну лишь угрозу, надо понять, что в ней заключены и
«некоторые преимущества». «Поскольку он возводит усилен­
ный заслон против большевизма, он устраняет великую опас­
6,Spengler О. Preussentum und Sozialismus. Miinchen, 1919. S. 11.
7Гарольд Сидни Хермсуорт, с 1919 года 1-й виконт Ротермир
( 1868—27. 11.1940) — один из крупнейших британских медиамагнатов
того времени, основатель «Глазгоу дейли рекорд», «Дейли мирор» и др.
Кроме того, контролировал «Дейли мейл» и ряд других влиятельных
газет. Какое-то время сочувствовал фашистам. — Прим. науч. ред.
473

ность того, что поход Советов против европейской цивили­
зации достигнет Германии»8.
Успех НСДАП в значительной степени объяснялся удав­
шейся мобилизацией молодежи, атакже аполитичных людей,
прежде не голосовавших: по сравнению с 1928 годом число
участвовавших в выборах возросло более чем на 4,5 миллиона
человек и поднялось до 80,2 % избирателей. На те же слои
опирались, хотя и в меньшем объеме, и коммунисты; приме­
чательно, что свою предвыборную кампанию они вели под
подчеркнуто национальными лозунгами. О том, насколько
сами национал-социалисты были ошеломлены своим успе­
хом, говорит тот факт, что они выставили далеко не всех по­
лагавшихся им 107 кандидатов, да их у них по всей вероят­
ности сначала и не было9. Гитлер сам не выставлял свою кан­
дидатуру, поскольку у него все еще не было немецкого
гражданства.
Результаты выборов часто называли «обвальными», но
едва ли не еще более роковыми были их последствия. В ат­
мосфере замешательства, царившей в ночь после выборов,
возникли дикие слухи о планах национал-социалистического
путча. Это привело к значительному оттоку иностранного ка­
питала и тем самым к дальнейшему обострению и без того ка­
тастрофически тяжелого кредитного кризиса. В то же время
общественность как бы в едином порыве внезапно с интере­
сом и любопытством обернулась к новой партии. Конъюнк­
турщики, люди, просто озабоченные положением, и почуяв­
шие шанс оппортунисты приспосабливались к новому соотно­
8См.: Daily Mail, 24.9.1930, цит. по: VB, 25.9.1930. Характерно, что
статья лорда Ротермира начиналась с призыва изменить представле­
ние о Германии: «Для нас она до сих пор своего рода военнопленный.
В отличие от других народов она не свободна. Обретение ею полной
национальной свободы мы поставили в зависимость от платежей и
условий, которые мы навязали ей против ее воли... Разумно ли
настаивать на последней букве закона?» Заканчивалась статья так:
«Для блага западной цивилизации было бы лучше всего, если бы в
Германии у руля оказалось правительство, руководствующееся теми
же здоровыми принципами, с помощью которых Муссолини обнов­
лял Италию последние восемь лет».
9Одному из этих кандидатов-«везунчиков», которые неожидан­
но для себя попали в Рейхстаг, некий предприниматель задал вопрос
о том, как же он представляет себе отмену выплаты процентов по дол­
гам, и тот не смог ничего ответить; см.: TyrellA. Op. cit. S. 302.
474

шению сил. Особенно целая армия вечно бдительных журна­
листов спешно искала возможность подключиться к этой
«волне будущего» и своими обильными репортажами компен­
сировала традиционную слабость нацистской печати. Член­
ство в НСДАП стало «модным». Еще весной в нее вступил
один из сыновей кайзера, принц Август Вильгельм (Ауви),
заметив при этом: туда, где руководит Гитлер, может спокой­
но вступать каждый. Теперь же в партию пришел Ялмар
Шахт10, один из соавторов плана Юнга, прежде защищавший
этот план от критики со стороны национал-социалистов. Его
примеру последовали многие другие. За два с половиной ме­
сяца, оставшихся до конца года, число членов НСДАП воз­
росло почти на сто тысяч и достигло 389 тысяч. Союзы по
интересам, следуя явной тенденции, в свою очередь, приспо­
сабливались к новой расстановке сил, «и в руки НСДАП по­
чти сами собой шли связи и позиции, которые значительно
способствовали дальнейшему расширению и укреплению
движения»11.
«Как только к нам с криками «ура!» кинутся массы, мы
пропали», —уверял Гитлер за два года до этого, в 1928 году на
Мюнхенском съезде командиров СА, а теперь Геббельс пре­
зрительно говорил о «сентябрятах», добавляя: «Часто я с гру­
стью и умилением вспоминаю о тех прекрасных временах,
когда мы во всей стране были просто-напросто маленькой
сектой, а в столице у национал-социалистов едва ли набира­
лась дюжина сторонников»12.
Они опасались, что масса людей без мировоззрения зато­
пит партию, подорвет ее революционную волю, а потом при
10Ялмар Шахт (22.1.1.1877—3.6.1970) с 1916 года был директо­
ром частного Национального банка Германии, с 1920 года — его
владелец; имел репутацию выдающегося профессионала-финансиста. В 1922 году, после объединения Национального банка и Дарм­
штадтского банка торговли и промышленности в «Данат-Банк»,
Шахт стал одним из крупнейших банкиров Германии. В 1923 году
был осуществлен план Шахта, остановивший огромную инфляцию
и стабилизировавший марку. С декабря 1923 года — президент Им­
перского банка. В марте 1930 года в знак протеста против приня­
тия плана Юнга ушел в отставку. В марте 1933 года он вновь стал
президентом Имперского банка, а в 1934 году одновременно занял
пост имперского министра экономики. — Прим. науч. ред.
11По утверждению К. Д. Брахера, см.: BracherK.D. Diktatur. S. 201.
12Der Angriff, 2. 11. 1931, перепечатано в Wetterleuchten. S. 213 f.
475

первых же неудачах моментально разбежится — как это слу­
чилось с памятным «инфляционным притоком» в НСДАП в
1923 году. В одном из меморандумов, появившемся спустя
пять дней после выборов, говорилось: «Мы не имеем права та­
щить на себе трупы отжившей свое буржуазии»13. Но сверх
ожидания партии не составило особого труда свалить все но­
вое пополнение, как писал Грегор Штрассер, «в большой ко­
тел национал-социалистической идеи» и переплавить его в
нем. Пока соперники движения все еще были заняты поис­
ками успокоительных формул, оно стремительно набирало
ход вперед. Верный своей психологической максиме, что наи­
лучший момент для атаки наступает сразу же за победой, Гит­
лер, не мешкая, развернул после 14 сентября серию меропри­
ятий, принесших партии новые успехи. На выборах в город­
ской совет Бремена 30 ноября ей удалось собрать почти вдвое
больше голосов, чем на выборах в Рейхстаг и получить более
25% мандатов, тогда как все другие партии понесли суще­
ственные потери. Сходные результаты были достигнуты в
Данциге, Бадене и Мекленбурге.
13 октября в обстановке сумятицы и треволнений собрал­
ся Рейхстаг. В знак протеста против все еще действовавшего
в Пруссии запрета на ношение нацистской униформы депу­
таты от НСДАП, переодевшись в здании парламента, с кри­
ками и явно угрожающими жестами явились в зал заседаний
в коричневых рубашках. В своей пламенной речи Грегор
Штрассер объявил борьбу «системе бесстыдства, коррупции
и преступности». Его партия, говорил он, не испугается и та­
кого крайнего средства как гражданская война, и Рейхстаг не
сумеет ей помешать; все решает народ, а народ — на ее сто­
роне. Между тем на улицах провоцировались драки с комму­
нистами, а Геббельс впервые организовал погром еврейских
магазинов и насилие по отношению к прохожим с еврейской
внешностью. На вопрос об этом Гитлер ответил, что эксцес­
сы — дело рук хулиганов, магазинных воришек и коммуни­
стических провокаторов. Газета «Фёлькишер Беобахтер» до­
бавила, что в Третьем рейхе витрины еврейских магазинов бу­
дут защищены надежнее, чем теперь, при марксистской
полиции. Одновременно забастовали более 100 тысяч метал­
13Согласно упоминавшейся служебной записке А. Шнейдхубера
от 19.9.1930. Doc. Ctr. 43/11. Относительно упомянутого письма Гре­
гора Штрассера см.: TyrellA. Op. cit. S. 340.
476

листов, причем их поддерживали и коммунисты, и националсоциалисты. Все это создавало картину всеобщего развала су­
ществующего строя.
Гитлер сам, казалось, и теперь ни на миг не колебался в
вопросах своей тактики. Вдобавок к незабытым урокам
1923 года он понял, что даже разлагающийся, распадающий­
ся строй неизмеримо сильнее любой уличной атаки. Роман­
тическим «р-р-революционерам» своей партии, не мыслив­
шим себе революции без порохового дыма и сразу же после
14 сентября опять заговорившим о марше на Берлин, о ре­
волюции и рукопашных схватках, он снова и снова проти­
вопоставлял свою концепцию легальности, хотя и не скры­
вал ее чисто тактических мотивов. Так, в Мюнхене он зая­
вил: «В принципе мы — не парламентская партия, ибо это
противоречило бы всем нашим взглядам. Мы были вынужде­
ны стать парламентской партией, и принудила нас к этому
конституция... Победа, которую мы только что одержали, есть
не что иное, как обретение нового оружия для нашей борь­
бы». Цинично, но в сущности в полном соответствии с этим
Геринг говорил: «Мы боремся против этого государства и
нынешней системы, то есть хотим их уничтожить без остат­
ка — но легальным путем. Пока не было закона о защите рес­
публики, мы говорили, что ненавидим это государство.
С тех пор как закон этот существует, мы говорим, что лю­
бим это государство. Однако же каждый знает, что мы име­
ем в виду»14.
Строгий курс Гитлера на легальность не в последнюю оче­
редь объяснялся тем, что он опасался рейхсвера. Именно изза этого он, как признавался впоследствии, вынужден был от­
казаться от мысли о государственном перевороте15. Дело в том,
что власть и влияние рейхсвера росли по мере того, как все
более распадалось общественное устройство. Путч и запрет
контактов с только что сформйрованными СА значительно
ухудшили их взаимоотношения. Поэтому Гитлер еще в марте
14Цит. по: Bullock A. Op. cit. S. 159, а также: Frankfurter Zeitung,
26.9.1930. См. в этой связи кроме того: Hitler A. Mein Kampf. S. 379:
«Движение является... антипарламентским, и даже его участие в пар­
ламентском институте может иметь смысл лишь тогда, когда оно на­
правлено на его развал, на ликвидацию того учреждения, в котором
мы должны видеть одно из тяжелейших проявлений деградации че­
ловечества».
15 Hitlers Tischgesprache. S. 364.
477

1929 года сделал армии некое осторожное предложение. В од­
ной из своих целенаправленных речей он отверг лозунг о «сол­
дате вне политики», сформулированный в свое время генера­
лом фон Сектом, и предсказывал офицерам, что после победы
левых их ожидает будущее «палачей и политкомиссаров». Тем
великолепнее казались на этом фоне его собственные планы,
имеющие целью величие нации и честь ее оружия16. Речь эта
благодаря ее точной психологической направленности, есте­
ственно, оказала влияние на офицеров, особенно молодых.
Спустя несколько дней после сентябрьских выборов в импер­
ском суде Лейпцига начался суд над тремя офицерами гарни­
зона Ульма, которые вопреки указанию военного министерства
установили связь с НСДАП и агитировали за нее в своих час­
тях17. По предложению своего адвоката Ганса Франка Гитлер
явился на процесс в качестве свидетеля. Вызвавший большой
общественный резонанс процесс дал ему возможность продол­
жить уже публично свои попытки сближения с рейхсвером и
одновременно эффектно изложить свои политические цели.
25 сентября, на третий день процесса, он вошел в зал заседа­
ний суда как человек, уверенный в успехе, как руководитель
партии, только что одержавшей победу.
Во время допроса Гитлер заявил, что его убеждения объяс­
няются тремя причинами. Это, во-первых, отовсюду угрожа­
ющая опасность подрыва чистоты национального начала,
опасность интернационализма; во-вторых, это обесценива­
ние личности и подъем демократического сознания; в-треть­
их, это угроза отравления немецкого народа ядом пацифиз­
ма. Он еще в 1918 году начал борьбу за то, чтобы противопо­
ставить этим тревожным тенденциям партию фанатичного
немецкого национального духа, абсолютного подчинения ав­
торитету вождя и несгибаемой воли к борьбе. Но он никоим
образом не выступает против вооруженных сил. Кто разлага­
ет армию — тот враг народа, а что касается СА, то они заду­
16Цит. по: Schiiddekopf О.Е. Неег und Republik. S. 281 ff.
17Это были офицеры 5-го артиллерийского полка — лейтенанты
Ганс Людин, Рихард Шерингер и обер-лейтенант Ганс Фридрих
Вендт. Кроме Франка подсудимых защищал также Карл Зак. Они
были признаны виновными и приговорены к 18 месяцам заключения
в крепости. Людин во времена Третьего рейха стал крупным дипло­
матом. Шерингер (13.9.1904—9.5.1986) еще в заключении порвал с
НСДАП и затем стал фанатичным коммунистом и оставался таковым
до конца жизни. — Прим. науч. ре&.
478

маны вовсе не для того, чтобы нападать на государство или
конкурировать с рейхсвером.
Будучи затем опрошен относительно легальности его
борьбы, Гитлер самоуверенно ответил, что СА не нуждают­
ся в применении силы. «Еще пара-тройка выборов, и нацио­
нал-социалистическое движение завоюет в парламенте боль­
шинство; тогда мы совершим национальную революцию». На
вопрос, что он имеет в виду, Гитлер заявил:
«Понятие “национальная революция” всегда считают чи­
сто внутриполитическим. Но для национал-социалистов это
только оживление порабощенного немецкого национально­
го духа. Германия закабалена мирным договором. Все немец­
кое законодательство в настоящий момент — не более чем по­
пытка укоренить мирные договоры в сознании немецкого
народа. Для национал-социалистов же эти договоры — не
закон, а нечто навязанное нам извне. Мы не признаем своей
вины в развязывании войны и выступаем против того, чтобы
отягощать этим еще и будущие поколения, которые уж совсем
ни в чем не повинны. Мы будем выступать против этих дого­
воров как дипломатическим путем, так и полностью игнори­
руя их. Если мы будем отвергать их любыми средствами, то
это и будет путь революции».
В этом возражении, повернувшем понятие «революции»
против внешнего мира, умышленно ничего не было сказано
о внутриполитических планах. На вопрос председателя, будет
ли направленная против внешнего мира революция приме­
нять нелегальные методы, Гитлер, не колеблясь, подтвердил:
«Любые средства, в том числе и те, которые с точки зрения
других стран считаются нелегальными». Будучи спрошен о
многочисленных угрозах в адрес так называемых внутренних
предателей, Гитлер ответил: «Я здесь поклялся перед лицом
всесильного Господа. И я говорю вам: если я приду к власти
легально, то создам на законном основании государственные
суды, которые в соответствии с законом осудят людей, ответ­
ственных за несчастья нашего народа. Тогда, возможно, впол­
не легально покатятся некоторые головы»18.
^Высказывание Гитлера передано не полностью и не соответ­
ствует протоколу; в приведенных здесь цитатах сведены воедино раз­
личные тексты, имеющие отношение к данному аспекту. См. попытку
реконструировать дословный текст по сообщениям в печати, пред­
принятую Петером Бухером: Bucher P. Der Reichswehrprozess. S. 237 ff.
479

Аплодисменты, которыми наградила его галерка, были
характерны для настроения, царившего в зале. Возражения
Министерства внутренних дел, представившего более чем
достаточные доказательства антиконституционной деятель­
ности НСДАП, не были услышаны. Без какой-либо видимой
реакции суд воспринял заключительное заявление Гитлера
о том, что он чувствует себя связанным Конституцией толь­
ко во время борьбы за власть, но, став обладателем консти­
туционных прав, он эти права либо отменит, либо же заме­
нит другими. И в самом деле, согласно тогдашним теориям
устранение Конституции легальными методами не противо­
речило собственно идее демократической Конституции.
Суверенитет народа включал в себя также и отказ народа от
суверенитета. Здесь-то и была та лазейка, через которую
Гитлеру без особых помех удалось проникнуть, а затем па­
рализовать всякое сопротивление, завоевать государство и
подчинить его себе.
Но за формальными уверениями Гитлера в привержен­
ности Конституции стояло не только издевательски-неприкрытое намерение не прибегать к силе всего лишь до тех пор,
пока он не сможет набросить на нее мантию из параграфов.
Дело в том, что Гитлер явно стремился придать своим сло­
вам о верности принципу легальности тревожащую двусмыс­
ленность. Уверяя, что он «твердо, как гранит, стоит на почве
легальности», он одновременно поощрял своих сторонников
к диким, безудержным речам, в которых сила выражалась,
правда, в основном в виде образов и устрашающих метафор.
«Мы грядем как враги! Как волк врывается в овечье стадо,
так грядем и мы». Строго говоря, легальными были только
декларации партийной верхушки, в то время как в низах, на
задних дворах берлинского района Веддинг, на ночных ули­
цах Альтоны или Эссена, царили убийства, смертельные
схватки и пренебрежение законностью, свидетельства кото­
рого кое-кто, пожимая плечами, расценивал всего лишь как
«эксцессы местныхподразделений». Чисто риторический ха­
рактер этих заверений Геббельс раскрыл в разговоре с одним
из молодых офицеров, которого в Лейпциге в конце концов
все же осудили, — лейтенантом Шерингером. Ему-то Геб­
бельс и сказал с ухмылкой: «Я считаю эту клятву [Гитлера]
гениальным шахматным ходом. Что после нее эти братиш­
480

ки могут против нас сделать? А они-то только и ждали слу­
чая нас подловить. Но теперь мы — законные, просто-таки
законные в законе»19.
Именно неясность в том, что касается взглядов Гитлера,
постоянное чередование у него клятв в верности Конститу­
ции с угрозами составляло суть его политики. Подобное по­
ведение, с одной стороны, успокаивало широкую публику, а
с другой — не избавляло ее от того чувства тревоги, которое
порождает столь большое число перебежчиков и ренегатов.
В то же время в этом поведении Гитлера люди, в руках кото­
рых находились рычаги власти, особенно Гинденбург и ко­
мандование рейхсвера, разглядели предложение о союзе, но
опять-таки и предупреждение о невозможности ставить дви­
жению определенные условия. И, наконец, Гитлер завладел
воображением тех своих сторонников, кто все еще ждал мар­
ша на Берлин, и, словно заговорщически подмигивая, давал
им понять, что гениальный фюрер обведет вокруг пальца
любого противника. В этом смысле роль лейпцигской клят­
вы нельзя недооценивать. А в общем плане Гитлер обнару­
жил своей открытой в любую сторону тактикой не только
хитроумный и точный расчет, но и свой собственный харак­
тер, потому что эта тактика отражала его глубочайшую внут­
реннюю нерешительность. Правда, она одновременно была
и очень рискованной, требовала высокого умения балансиро­
вать на грани фола. Если бы он потерпел неудачу, ему оста­
валось только либо пойти на опрометчивый и почти бесперс­
пективный путч, либо уйти из политики.
Идея тактики Гитлера, а также и вся ее рискованность и
все ее трудности самым наглядным образом воплощались в
СА. Согласно запутанной концепции Гитлера его коричне­
вая партийная армия должна была соединять в себе закон­
ность с романтикой политического воинства, отказ от воо­
ружения — с культом оружия. Именно на этом парадоксаль­
ном требовании, в частности, споткнулся фон Пфеффер.
В начале 1931 года его на посту начальника штаба сменил
l9Scheringer R. Dasgrosse Los. S. 236; Der Angriff. S. 73 (30.4.1928).
А. Кребс рассказывал потом, что весной 1932 года Гитлер призывал
гамбургскую партийную прессу к «подстрекательству масс на рево­
люционные действия» Krebs A. Op. cit. S. 154.

16. 3-73

481

Эрнст Рём20. Он сразу же стал вновь перестраивать СА по
военному образцу. Вся территория страны была разделена на
пять обергрупп21 и 18 групп22, штандартам (полкам) СА бы­
ли присвоены номера бывших кайзеровских полков, а целая
система специальных подразделений СА — летных, морс­
ких, инженерных, санитарных — только подчеркивала ар­
мейскую структуру организации. Одновременно Рём прика­
зал свести все многочисленные отдельные инструкции фон
Пфеффера в единый Устав СА. Словно подчиняясь какойто механической воле, он всеми своими планами стремился
превратить СА в армию гражданской войны. В отличие от
1925 года Гитлер предоставлял ему свободу действий, но не
только потому, что теперь больше уверовал в свой автори­
тет. Дело было в том, что концепция Рёма поддерживала его
собственный неоднозначный курс. Если посмотреть в целом
на реформы в СА, начатые после снятия фон Пфеффера, то
нельзя не заметить в них все признаки фиктивных гитлеров­
ских реформ: решение основных вопросов подменялось сме­
ной некоторых руководящих деятелей, клятвами верности и
созданием конкурирующей структуры23. Ибо под давлением
не прекращавшихся трудностей в отношениях с СА Гитлер
исподволь, практически в обход Рёма начал расширять СС,
которые до этого хоть и были элитой, ударным отрядом и
«внутренней охранкой» партии, прозябали на задворках —
к началу 1929 года они насчитывали всего 280 человек. Позд­
нейшее окончание этой реформы походило на финал всех
остальных: тенденции, непреодолимо ведущие к конфлик­
20 Как уже и указывалось выше, Франц Пфеффер фон Заломон
был снят с поста Верховного руководителя СА 29 августа 1930 года,
и его место занял лично Гитлер. Эрнст Рём же был назначен 5 янва­
ря 1931 года начальником штаба СА — на этом посту он сменил сво­
его предшественника Отто Вагенера. — Прим. науч. ред.
21 Пять обергрупп СА было сформировано Рёмом в июле 1932 года
(кянварю 1934 года их число увеличилось до десяти). — Прим. науч.ред.
22 В ходе проведенного реформирования СА Рёмом в 1931 году
территория Германии была разделена на 21 группу СА (еще одна дей­
ствовала в Австрии). — Прим. науч. ред.
23См.: Sauer W. In: BracherK.D., Sauer W., Schuiz G. Die nationalistische Machtergreifung. S. 851; о развитии и роли СС см.: Hohne Н. Ор.
cit. S. 30 ff; Ebd. S. 57 f.; численность рядов СС: январь 1929 года —
280 человек, декабрь 1929 года — 1000, декабрь 1930 года — 2727 че­
ловек.
482

ту, нашли свое разрешение в диком, кровавом и внезапно на­
несенном ударе.
Под руководством Рёма СА превратились в массовую ар­
мию, которая благодаря необычайному организаторскому
дару нового начальника штаба к концу 1932 года насчитыва­
ла в своих рядах уже более полумиллиона человек. Привле­
ченные общежитиями и питанием, в СА потянулись бесчис­
ленные безработные. Их ненависть к обществу и подспудные
обиды активистов-авантюристов на то же общество слились
в агрессивный потенциал беспримерной силы. Сам Рём не­
медленно занялся основательной чисткой командного состава
От ставленников фон Пфеффера, ставя на их место своих друзей-гомосексуалистов. За ними в СА проникла целая банда
темных личностей, и вскоре уже заговорили о том, что Рём,
дескать, создал свою «частную армию внутри частной армии».
Оппозицию этому Гитлер приструнил своим знаменитым
приказом, в котором он «решительно, со всей строгостью и
принципиальностью» отклонял донесения об уголовных де­
лишках высшего командования СА. Эта организация, гово­
рилось в приказе, является «объединением людей ради поли­
тических целей, ...а не институтом благородных девиц»; глав­
ное в ней — насколько каждый из ее членов выполняет свой
долг. «Частная же жизнь может быть предметом рассмотре­
ния только в том случае, если она противоречит основопола­
гающим принципам национал-социалистического мировоз­
зрения»24.
Эта охранная грамота окончательно утвердила господство
беззакония внутри СА. Наперекор всем клятвам в привержен­
ности к легальности гитлеровская армия вскоре распростра­
нила атмосферу неслыханного, парализующего страха, кото­
рый, в свою очередь, служил обоснованием для непрерывных
требований диктатуры. По сведениям полиции, на оружейных
складах СА можно было найти все типичные виды оружия
преступного мира: кистени, кастеты, резиновые шланги, а
пистолеты на случай угрозы разоблачения носили «девочкаоруженосцы, совсем как в преступных шайках. Жаргон этих
людей также выдавал их родство с преступным миром. Так,
24 Цит. по: Веппеске Н. Hitler und die SA. S. 253 (Dok. 13). Штур­
мовики не должны были быть также и женаты: «Отцы семейств не
годятся для уличных боев» — считал Гитлер; см.: Hanfstaengl Е.
Op. cit. S. 97.
483

в мюнхенских отрядах пистолеты называли «зажигалками»,
а резиновые дубинки «ластиками». Берлинские штурмови­
ки с извращенной гордостью, достойной обитателей соци­
ального дна, давали друг другу клички, которые разоблача­
ли все пропагандистские уверения о якобы революционных
устремлениях этих «боевых сообществ». Один из штурмов
СА (что соответствовало примерно роте) в Веддинге так и
назывался — «Разбойный штурм»; отряд в центре Берлина
именовал себя «Танцевальной гильдией», один из его чле­
нов носил кличку «Пивной король», другой — «Мюллер-выстрел», а третий — «Револьверная рожа»25. «Песня берлинс­
ких штурмовиков» точно отражает всю эту характерную
смесь пролетарского чванства, культа силы и жалкой идео­
логии:
Пот на рабочих лбах, желудок же пустой —
Винтовку держим черной, мозолистой рукой;
Так мы стоим в колоннах, готовые к борьбе,
И только с кровью евреев свобода придет и к тебе.
Но эта страшная оборотная сторона картины проступала
только на краткие мгновения. Фасадом же были стройные
марширующие колонны, униформа и зычные команды, яв­
лявшиеся для нации близким и привычным символом поряд­
ка. Впоследствии Гитлер говорил, что Германия в те годы хао­
са жаждала порядка и готова была заплатить за его восстанов­
ление любую цену26. Все чаще на странно пустынных улицах
появлялись коричневые колонны, шагающие, словно на па­
раде, с развернутыми знаменами под музыку собственных
духовых оркестров. Их организованность и дисциплина рази­
тельно отличала их от бесцветных маршей нищеты, устраи­
ваемых коммунистами, когда они под раздражающе визгли­
вые звуки волынок беспорядочной толпой тянулись по ули­
це и, подняв сжатые кулаки, выкрикивали: «Голод!» Это был,
однако, лишь патетический образ, вызывающий в сознании
картину лишений бедняков, но не указывающий никакого
выхода. О том, сколько в-подобных стычках все стороны
25См.: Sauer W. In: Machtergreifung. S. 847; BroszatM. Die Anfange
der Berliner NSDAP. In: VJHfZ, 1960. H. 1. S. 85 ff. Приведенные ниже
отрывки из песни штурмовиков цит. no: Der Angriff. Op. cit. 25.6.1928.
26Hitlers Tischgesprache. S. 364.
484

проявили в те годы и самоотверженности, и отчаянного бес­
корыстия, свидетельствует письмо одного 34-летнего штан­
дартенфюрера СА Грегору Штрассеру:
«Во время своей работы в пользу НСДАП я больше 30 раз
представал перед судом и восемь раз был осужден за нанесе­
ние телесных повреждений, оказание сопротивления поли­
ции и прочие проступки, сами собой разумеющиеся для лю­
бого наци. До сегодняшнего дня я все еще выплачиваю нало­
женные на меня денежные штрафы, а тем временем против
меня возбуждено еще несколько дел. Кроме того, не меньше
20 раз я был более или менее тяжело ранен. На затылке, ле­
вом плече, на нижней губе и правом предплечье у меня мно­
жество шрамов от ножевых ран. Я ни разу не просил и не по­
лучал ни пфеннига из партийных денег, но зато сам жертво­
вал своим временем в пользу нашего движения, часто в ущерб
своему процветающему магазину, завещанному мне отцом.
Сейчас я буквально на пороге разорения...»26.
Против подобной решимости у республики средств не
было, как, впрочем, после прорыва гитлеровского движения
не было у нее и сил на то, чтобы проводить курс энергичного
противодействия, не опасаясь разбудить призрак гражданс­
кой войны. Защитники республики цеплялись за надежду, что
натиск иррационализма удастся сломить силой разумной ар­
гументации, и полагались на воспитывающее влияние демок­
ратических институтов, на необратимое развитие по пути к
более гуманным общественным порядкам. Но к этому време­
ни уже стало ясно, что представления, в которых прослежи­
вались еще следы старой веры в прогресс, ошибочны, так как
они предполагали присутствие разума и остроту зрения там,
где уже безраздельно царила неразбериха из страха, паники и
агрессивности. Недостаточная компетентность гитлеровских
пропагандистов, их малоубедительные ответы на ужасы кри­
зиса, их назойливый антисемитизм мало кого смущали, и, не­
смотря на самоуверенные контраргументы специалистов,
национал-социалисты по-прежнему были на подъеме. На­
против, Брюнинг, предпринявший весной 1931 года поездку
по Восточной Пруссии и самым нищим областям Силезии,
повсюду наталкивался на прохладный, даже враждебный при26 Из письма Вилли Феллера от 16.8.1930, цит. по: TyrellA. Op. cit.
S. 297 f.
485

ем. Толпа встречала его транспарантами со словами «дикта­
тор голода» и нередко освистывала.
Между тем национал-социалисты все виртуознее играли в
Рейхстаге свою двойную роль разрушителей и судей «системы».
В отличие от прежних времен теперь они, будучи сильной
фракцией, были в состоянии парализовать деятельность пар­
ламента и своими криками и беспардонными выходками еще
и подчеркнуть его репутацию «говорильни». Но зато они про­
тивились любым попыткам стабилизировать положение, ссы­
лаясь на то, что улучшение условий в конечном итоге служит
только политике выполнения договоров и что любая жертва,
которой требует правительство от народа, — это акт измены
родине. Вместе с тем они использовали технические средства
обструкции: шум, бесконечные дискуссии о порядке ведения,
или же они все до одного покидали зал, как только слово полу­
чал «марксист». Агрессивность фракции, презирающей все
условности, показывает и то обстоятельство, что, как явствует
из доклада парламентского комитета по надзору за соблюдени­
ем процедуры, против 107 депутатов НСДАП было подано
400 жалоб. Когда в феврале 1931 года был принят закон, огра­
ничивавший возможности злоупотреблений депутатским
иммунитетом, национал-социалисты, сопровождаемые депу­
татами от ДН Ф П, а также коммунистами, вообще ушли из
Рейхстага. Теперь национал-социалисты еще интенсивнее
развернули работу на улицах и в залах собраний, где они — не
без основания — надеялись эффективнее укрепить свою репу­
тацию и пополнить собственные ряды. Оставшихся в парла­
менте Геббельс издевательски обозвал «партиями чугунных
задниц» и похвалялся, что четырьмя днями позже он будет вы­
ступать не перед бессильным парламентом, а перед более чем
пятьюдесятьютысЯчной аудиторией27. Правда, от демагогичес­
кой затеи создать в Веймаре с помощью тюрингского министра
внутренних дел Фрика антипарламент национальной оппози­
ции пришлось отказаться, поскольку государство пригрозило
Тюрингии репрессиями.
Исход национал-социалистов из Рейхстага был, однако
же, решением, не лишенным последовательности. Хотя сами
же национал-социалисты сделали все возможное, чтобы па­
рализовать Рейхстаг и лишить его всякого престижа, он и без
того перестал быть центром принятия политических реше­
27См.: Wetterleuchten. S. 71 f. (статья, датированная 19.2.1931).
486

ний. Еще до сентябрьских выборов 1930 года Брюнинг, вос­
пользовавшись статьей 48-й Веймарской конституции о пра­
ве президента страны на введение чрезвычайного положе­
ния28, правил через голову Рейхстага, погрязшего в дрязгах.
А с тех пор как пути нормального формирования парламент­
ского большинства были блокированы, он вообще пользовал­
ся только методами чрезвычайного президентского правле­
ния, как бы упражняясь в применении форм полудиктатуры.
Но тот, кто видит в этом «смертный час Веймарской респуб­
лики»29, должен все же принять во внимание следующее. Это
перемещение центра тяжести власти стало возможным толь­
ко потому, что отвечало стремлению практически всех партий
уклониться от политической ответственности. Некоторые ис­
следователи все еще склонны винить в повороте событий к
авторитаризму «аполитичные массы». Но если «командные
государственные структуры» как-то и проявляли себя, то
именно в той смиренной поспешности, с какой и левые и
правые партии в момент кризиса свалили ответственность на
презираемого «эрзац-кайзера», чтобы только о них не поду­
мали, будто они как-то связаны с предстоящими непопуляр­
ными решениями. Покинув Рейхстаг, национал-социалисты
только проявили большую последовательность, чем осталь­
ные партии.
Недовольство многопартийным государством — по сути
уже таковым не являвшимся — усиливалось еще явными не­
удачами правительства как во внутренней, так и во внешней
политике. Политика жесткой экономии, которую Брюнинг
проводил с дальним прицелом и уверенностью, дорого сто­
28 Первая часть статьи давала президенту право «союзной экзеку­
ции», а вторая распространяла это право также и на действия против
«внутренних врагов» буржуазного государства. В статье, в частности,
говорилось: «Рейхспрезидент может, если в рейхе общественная без­
опасность и порядок серьезно нарушены или подвергаются опасно­
сти, принять меры, необходимые для восстановления общественной
безопасности и порядка, а в случае необходимости — вмешаться с
помощью вооруженной силы. Для этой цели он может временно, пол­
ностью или частично, отменять основные права, установленные ста­
тьями 114, 115, 117, 118, 123, 124, 153», то есть отменить свободу сло­
ва, печати, собраний и союзов, право на неприкосновенность лично­
сти, жилища, собственности и тайну переписки. — Прим. науч. ред.
29Формулировка Артура Розенберга: Rosenberg Л. Entstehung und
Geschichte der Weimarer Republik. S. 479.
487

ившей ему самому, не устранила ни финансовых трудностей,
ни кризиса сбыта. Не уменьшила она и бесчисленную армию
безработных, так же как не принесла плодов в решении воп­
роса репараций и разоружения. В первую очередь Франция,
встревоженная результатами сентябрьских выборов, проти­
вилась любым уступкам и предавалась истерическим настро­
ениям.
В начале 1931 года застопорились и наметившиеся было
попытки покончить с всеобщей экономической войной всех
против всех путем заключения торгового соглашения и устра­
нения таможенных границ. Когда же Германия и Австрия, уже
по собственной инициативе, заключили двустороннее тамо­
женное соглашение, не затрагивавшее самостоятельности обо­
их партнеров в области экономической политики и открытое
для присоединения к нему других стран, Франция вновь уви­
дела в этом попытку сорвать Версальский договор на решаю­
щем участке и даже заявила, что «мир на нашем древнем кон­
тиненте снова находится под угрозой»30. Французские банки
немедленно предъявили в Германии и Австрии к оплате свои
краткосрочные векселя, вызвав в этих странах «гигантское бан­
кротство» и заставив их на унизительных условиях той же осе­
нью отказаться от своих намерений. Австрии пришлось пойти
на значительные экономические уступки, а в Германии Гитлер
и радикальные правые буйно веселились, видя, как упал пре­
стиж правительства, и публично издевались над его усилиями
все же достичь какого-то взаимопонимания. Когда американ­
ский президент Гувер 20 июня предложил отсрочить репара­
ционные платежи на год, во французской палате депутатов во­
царилось «настроение, словно при начале воины»31. Поэтому
Франция, которой этот план нанес особенно болезненный
удар, оттягивала переговоры о нем до тех пор, пока целая цепь
банкротств в Германии не обострила кризис до немыслимой
степени. И в Берлине, как писал один из тогдашних современ­
ников, обстановка была похожа на канун войны32. По-прежнему в конце каждой рабочей недели происходили острые столк­
новения и уличные драки. На исходе 1931 года Гитлер, очень
30Fransois-PoncetA. Op. cit. Р. 22 f.
31 CurtiusJ. Sechs Jahre Minister der deutschen Republik. Heidelberg,
1948. S. 217.
32 Сообщение британского посла от 16.7.1931. Цит. по: Bullock А.
Op. cit. S. 173.
488

завысив цифру, объявил, что потери партии за прошедший год
составили 50 убитых и 4000 раненых.
Как раньше в реальности, так теперь уже и в теории про­
грессировал процесс отхода от демократической многопар­
тийной системы. Оказавшись бессильным перед лицом кри­
зиса, Рейхстаг махнул на себя рукой, а государственный ав­
торитет отступил перед активностью уличной толпы. Все это
неизбежно оживляло дискуссии о новых проектах Конститу­
ции. В многочисленных планах реформ пренебрежительное
отношение к ослабевшей парламентской демократии сочета­
лось с опасениями перед тоталитарными концепциями пра­
вых и левых экстремистов. Угарная смесь идей, особенно у
консервативных публицистов с их теориями «нового государ­
ства» или же «диктатуры правового государства», имела сво­
ей целью противопоставить радикальной альтернативе Гит­
лера свой собственный промежуточный вариант.
Те же намерения лежали в основе концепций возрождения
Конституции в авторитарном варианте. В связи с растущей ус­
талостью общества от демократии они серьезно обсуждались в
окружении рейхспрезидента. Самыми активными защитника­
ми таких планов, имевших своей целью путем постепенного
возрождения монархии примирить демократический режим с
традицией и тоской населения по прошлому, были сам Брю­
нинг, министр рейхсвера Грёнер33, а также его доверенное лицо
в политике-, начальник канцелярии министра генерал Курт фон
Шлейхер34, который к этому времени благодаря своей близос­
ти к Гинденбургу выдвинулся в качестве главной закулисной
фигуры в политической игре.
Ко времени назначения Брюнинга рейхсканцлером Шлей­
хер уже играл видную роль и благодаря своей ловкости, про­
33Генерал-лейтенант Вильгельм Грёнер (22.1 1.1867—2.9.1939)
последний 1-й генерал-квартирмейстер германского Полевого Ген­
штаба Первой мировой войны. С 25 июня 1920 года по 12 августа
1923 года он занимал пост министра путей сообщения, а с 20 января
1928 года по 30 мая 1932 года — министра рейхсвера. Обладал боль­
шими политическими амбициями и вел закулисные политические
интриги, надеясь занять пост рейхсканцлера. — Прим. науч. ред.
34 Генерал-майор Курт фон Шлейхер (7.4.1882—30.6.1934) с
1929 года являлся статс-секретарем министерства рейхсвера. 1 июля
1932 года назначен министром рейхсвера в кабинете Франца фон
Папена. С 3 декабря 1932 года по 28 января 1933 года — рейхсканц­
лер. — Прим. науч. ред.
489

ницательности и хитрости настолько расширил свое влияние,
что с тех пор без его согласия не назначался и не отзывался ни
один рейхсканцлер, ни один министр. Его тяготение к сумереч­
ной среде, в которой смазываются контуры политического ха­
рактера, а тонкая паутина интриг становится невидимой, при­
несло ему вскоре репутацию «серого кардинала в военной фор­
ме». Он был циничен, как бывают циничны впечатлительные
натуры, импульсивен, свободен от предрассудков и обладал
темпераментом танцора на канате: ему повсюду мерещились
опасности. С помощью военной контрразведки он устанавли­
вал слежку даже за друзьями и соседями. Своеобразное соче­
тание легкомыслия, чувства ответственности и страсти к инт­
риганству делало его одной из самых спорных фигур последних
лет существования Веймарской республики.
Шлейхер исходил из того, что такое широкое народное дви­
жение, какое удалось мобилизовать Гитлеру, невозможно одо­
леть средствами государственной власти. Шоковый урок рево­
люции, в которой против офицерского корпуса внезапно выс­
тупила серая, бунтующая, страшная масса, заставил как раз
наиболее разумных представителей командования рейхсвером
осознать: допустить противостояния армии и народа нельзя ни
в коем случае. Даже и не принимая всерьез фюрера НСДАП,
которого он насмешливо называл «провидцем и кумиром глуп­
цов» j Шлейхер все же понимал побудительные причины, обес­
печившие Гитлеру гигантский приток новых членов, и считал­
ся с ними. Он отнюдь не заблуждался относительно сомнитель­
ных сторон движения, той комбинации беззакония, обид и
идеологического фанатизма, которую один из его сослуживцевофицеров назвал «русским характером» партии35. Но как раз
эти качества и побуждали его ускорить осуществление своих
планов. Пока еще был жив Гинденбург, а рейхсвер в общем и
целом свободен от кризисных явлений, Шлейхер верил, что у
него есть шанс «воспитать» Гитлера и сковать его цепью поли­
тической ответственности. Тогда массовая армия его последо­
вателей в обстановке ограничений, налагаемых Версальским
35 Речь идет о статье анонимного офицера рейхсвера «Националсоциализм и рейхсвер», которая наглядно отражает все неоднознач­
ное отношение офицерского корпуса к гитлеровскому движению;
опубликовано в: Jacobsen Н.-А., Jochmann W. Op. cit., «23 ноября
1930 года». О личности фон Шлейхера см., напр.: Eyck Е. Op. cit.
Bd. II. S. 420 ff., а также: Treviranus G.R. Das Ende von Weimar. S. 248 ff.
490

договором, могла бы быть использована для усиления «воли к
сопротивлению». Шлейхер осторожно приступил к поискам
контакта с Гитлером, используя для этой цели посредничество
Рёма и Грегора Штрассера.
Теми же мотивами руководствовался Альфред Гугенберг, что
свидетельствовало об общем стремлении консервативных сил
вернуть себе утраченную власть над неотесанным хозяином арен
и залов для собраний и подчинить его своему педагогическому
влиянию. Когда летом 1931 года Гинденбург пожаловался ему на
«этих молодых подстрекателей» Гитлера и заявил, что не счита­
ет НСДАП «надежной национальной партией», Гугенберг само­
уверенно ответил, что именно потому-то необходим союз с
ними, а кроме того он, Гугенберг, думает, что уже внес свою леп­
ту в политическое воспитание национал-социалистов36. Теперь
и он желал выправить испорченные отношения с Гитлером —
вопреки всему неудачному опыту прошлых лет.
Усилия разных сторон по сближению с Гитлером совпа­
ли с подобными же попытками самого вождя НСДАЛ. Он был
в недоумении — его успех в сентябре до сих пор не принес ни­
каких результатов. Исход выборов, правда, сделал его одним
из главных актеров на политической сцене, но, пока остава­
ясь в изоляции, он в известном смысле играл «роль без слов».
Один из современников37 писал: «Гитлер потерял многие ме­
сяцы, он бездеятельно растранжирил время, которое ему те­
перь не вернет и сама вечность. Никакая власть на свете не
вернет ему это 15 сентября, эту дрожь побежденных и расте­
рянность властей. Тогда пробил час немецкого дуче — закон­
но ли, нет ли, кого это заботило? Но этот немецкий дуче ока­
зался трусливым, изнеженным существом, слишком быстро
разжиревшим мелкобуржуазным мятежником, предающим­
ся житейским радостям и с трудом соображающим, что судь­
ба опускает его вместе с его лаврами в едкий уксус. Этот ба­
рабанщик бьет в барабан только в тылу... Брут спит»38.
36См.: Hubatsch W Hindenburg und der Staat. S. 306.
37Эти слова принадлежат Карлу фон Осецкому (правильнее —
Осситцки) (3.10.1889—3.5.1938) — журналисту — пацифисту и анти­
фашисту, издателю пацифистского журнала «Вельтбюне». После при­
хода Гитлера к власти Осецкий брошен в концлагерь, но, после того
как ему в 1935 году присуждена Нобелевская премия мира, освобож­
ден. — Прим. науч. ред.
38 Ossietzky С. v. In: Die Weltbiihne, 3.2.1931.
491

Поскольку приверженцы Гитлера были связаны между со­
бой не столько политическими убеждениями, сколько неустой­
чивыми эмоциями, меняющимися в зависимости от момента,
он действительно больше других нуждался в новых, притом
ощутимых успехах. Надо сказать, что победное шествие партии
продолжалось и в 1931 году. Так, на выборах в ландтаг в Шаумбург-Липпе в начале мая она собрала 26,9 % голосов, а спу­
стя две недели в Ольденбурге —даже 37,2 %, впервые сформи­
ровав, таким образом, самую крупную фракцию в земельном
ландтаге. Но по сути эти успехи были бледным слепком того,
чего партии в сентябре удалось достичь во всегерманских мас­
штабах. К власти они ее не приблизили, и если ее сторонники
на площадях и узких улочках оглушительно скандировали:
«Гитлер стоит у ворот!», то это звучало так, словно они еще
только собирались расчистить ему дорогу к этим воротам. Да и
в самих ландтагах, работу которых она также стремилась пара­
лизовать, НСДАП не могла похвастаться особыми успехами.
Оставалось только на глазах выдыхающееся, все более судорож­
ное ликование по поводу роста рядов партии, рекордного чис­
ла участников митингов или все новых мучеников идеи — тут
уже был уместен тон торжественно-елейный. Весной подспуд­
ное недовольство затянувшимся застоем и нетерпение выплес­
нулись в бунте опять-таки берлинских СА все под тем же ру­
ководством Вальтера Стеннеса. Руководитель штурмовиков
собирался осуществить отделение своих отрядов от партии и
перетянуть на свою сторону колеблющегося Геббельса, но
Гитлер его опередил, прислав распоряжение о снятии Стен­
неса, и недовольство заговорщиков растворилось в новых за­
верениях и клятвах верности39.
Вопреки своим обещаниям побороть «систему», нанося ей
поражение за поражением в предвыборных битвах, Гитлер, на­
391 апреля 1931 года штурмовики Стеннеса вновь захватили бер­
линскую штаб-квартиру НСДАП, атакже редакцию газеты «Ангриф»,
причем их действия были поддержаны подавляющим большинством
командиров СА. В ответ Гитлер прекратил финансирование мятежных
отрядов. После того как средства стали заканчиваться, сторонники
стали покидать Стеннеса, и его «путч» завершился провалом. Изгнан­
ный из партии, Стеннес организовал антигитлеровский Национал-социалистический революционный союз. В мае 1933 пэда арестован и
подвергнут пыткам. Осенью 1933 года освобожден и уехал в Китай, где
возглавил личную охрану и разведку Чаш Кайши. В 1939—1952 годах
сотрудничал с советской политической разведкой. — Прим. науч. ред.
492

чиная с весны, явно стремился посредством какой-то широкой
акции завоевать доверие и поддержку влиятельных сил. Яснее,
чем когда-либо, он осознавал, что, опираясь только на успех в
массах, никогда не достигнет реальной власти. Статья 48-я, со­
средоточившая власть в руках президента и его ближайшего
окружения, снизила вместе с властью Рейхстага и значение по­
бед на выборах — основанием для притязания на пост рейхс­
канцлера было теперь не число собранных голосов, а воля пре­
зидента. Поэтому завоевать Гинденбурга было в известном
смысле важнее, чем получить большинство голосов.
Как обычно, Гитлер стал действовать на разных уровнях
одновременно. Его лейпцигская клятва верности закону и ле­
гальности уже содержала в себе скрытое обещание благопри­
стойного поведения и намек на возможность союза. В нача­
ле года он получил знак от фон Шлейхера: национал-социа­
листам было разрешено служить в пограничных войсках.
В качестве ответного шага Гитлер своим указом от 20 февра­
ля запретил штурмовикам участие в уличных схватках, и их
подразделение в Касселе, вооружившееся вопреки приказу,
просто распустил. В это же время Рёму в апрельском цирку­
ляре пришлось даже заявить, что, если Гитлер станет рейхс­
канцлером, отряды СА будут «возможно, излишними». Грё­
нер в эти же дни писал одному из своих друзей: «Прекрасный
Адольф весь сочится лояльностью» и вообще перестал коголибо тревожить40. Когда католические епископы в остром за­
явлении заявили об опасности, исходящей от Гитлера, он
немедленно послал имевшего широкие связи «в обществе»
Германа Геринга с посреднической миссией в Рим. В интер­
вью газете «Дейли экспресс» Гитлер высказался за интенсив­
ное сотрудничество немцев и англичан в борьбе за отмену ре­
параций, показал себя человеком рассудительным и зрелым
и всячески подчеркивал объединяющие моменты. Вильгельм
Пик41, депутат Рейхстага от Коммунистической партии, ска­
40См.: Groner-Geyer D. General Groner. S. 279; затем: Denkschrift
des Stabschefs der SA Rohm fur Zwecke aktiver Information in Auslande,
22.4.1931. In: Vogelsang Th. Op. cit. S. 422 ff.
41 Вильгельм Пик (3.1.1876—7.9.1960) был одним из основателей
«Союза Спартака» (1915), арестовывался за уклонение от военной
службы (1917) и в 1918 году бежал в Нидерланды. Вместе с Либкнехтом был одним из руководителей Ноябрьской революции 1919 года и
тогда же стал членом ЦК КПГ. С 1928 года — депутат Рейхстага.
В 1933 году, находясь в эмиграции, возглавил ЦК КПГ и в 1935 году
493

зал, что Красная армия готова поспешить на помощь револю­
ционным освободительным силам внутри страны. Гитлер
использовал эти слова, чтобы заявить одной из американских
газет, что НСДАП — это плотина на пути надвигающегося
мирового большевизма. У одного из современников мы чи­
таем: «Теперь он бранится гораздо меньше, уже не ест на завт­
рак евреев» и вообще старается «больше не походить на че­
ловека, который весь во власти одной мании»42. Его забота о
добропорядочной репутации распространялась и на чисто
внешние моменты. Так, он отказался от номера в маленькой,
скромной гостинице «Сан-Суси», где раньше останавливал­
ся при визитах в Берлин, и впредь — не без вызова — снимал
апартаменты в респектабельном «Кайзерхофе» на Вильгельмсплац, почти напротив Имперской канцелярии. Представите­
ли правых сил, уже подготовившие рецепт укрощения строп­
тивого фюрера, уверяли друг друга, что Гитлер наконец-то
встал на путь сотрудничества с государством.
Не оставил он и своих притязаний на благосклонность
предпринимательских кругов, которые в общем и целом все
еще проявляли сдержанность. В лице госпожи фон Дирксен,
устраивавшей регулярные приемы в «Кайзерхофе» и обладав­
шей большими связями, он снова обрел одну из тех немоло­
дых покровительниц, энергичности которых он был так мно­
гим обязан. Госпожа Бехштейн тоже по-прежнему хлопотала
в его пользу. Другие контакты налаживались через содержав­
шего открытый дом Геринга и журналиста Вальтера Функа43,
стал председателем ЦК. С 1946 года — председатель СЕПГ, а с октяб­
ря 1949 года — первый президент ГДР. Руководил установлением в
этом стране просоветского режима. — Прим. науч. ред.
42Heuss Th. Op. cit. S. 148 f.
43Вальтер Эмануэль Функ (18.8.1890—31.5.1960) с 1921 года являл­
ся главным редактором «Берлинской биржевой газеты» (Berliner BorsenZeitung), с 1927 года — председателем пресс-службы Берлинского бир­
жевого общества и Берлинской промышленной и торговой палаты.
В 1928—1932 годах — руководящий член правления «Общества герман­
ской промышленной и социальной политики». С мая 1931 года — редак­
тор издания «Политико-экономическая пресс-служба» НСДАП. С ян­
варя 1933 года — пресс-секретарь правительства, с ноября 1937-го им­
перский министр экономики и генеральный уполномоченный по
вопросам военной экономики, одновременно с января 1939 года — пре­
зидент Имперского банка. На процессе в Нюрнберге приговорен Меж­
дународным военным трибуналом к пожизненному тюремному заклю­
чению. В 1957 году освобожден. — Прим. науч. ред.
494

специализировавшегося по экономическим вопросам. Кро­
ме того, Вильгельм Кеплер44 — пострадавший от кризиса мел­
кий делец — привлек к движению симпатизировавших ему
промышленников и основал «Кружок друзей экономики»;
правда, впоследствии этот «кружок» из-за связей с Гиммле­
ром получил чудовищную репутацию. Отто Дитрих45, распо­
лагавший обширными семейными связями в промышленных
кругах и с августа 1931 года заведовавший отделом печати
НСДАП, заметил: «Летом 1931 года фюрер в Мюнхене внезап­
но принял решение о систематической обработке влиятель­
ных хозяйственников, составляющих ядро сопротивления, и
поддерживаемых ими партий центра». На собственном «Мер­
седесе-Компрессоре» Гитлер предпринял длительную поездку
по всей Германии, чтобы провести доверительные перегово­
ры. Секретности ради некоторые из них проводились «на
уединенных лесных опушках, на лоне матери-природы».
В имении Кирдорфа «Штрейтхоф» он провел переговоры бо­
лее чем с тридцатью ведущими представителями тяжелой про­
мышленности46. Грегора Штрассера и Готфрида Федера, ко­
торые в подтверждение уже отброшенных социалистических
целей потребовали в Рейхстаге экспроприации собственнос­
ти «банковских и биржевых воротил», Гитлер демонстратив­
но заставил снять их предложение, а когда коммунистичес­
кая фракция со своей стороны доставила себе удовольствие
внести его, не изменив ни слова, он принудил депутатов го­
лосовать против. С тех пор Гитлер говорил о своих экономи­
44 Вильгельм Кеплер (14.12.1882—13.6.1960) был членом правле­
ния многих компаний. В 1938— 1945 годах — статс-секретарь по
особым поручениям Имперского министерства иностранных дел,
обергруппенфюрер СС. — Прим. науч. ред.
45До этого отставной лейтенант Отто Дитрих (31.8.1897—
22.1 1.1952) был руководителем биржевого отдела «МюнхенскоАугсбургской газеты» и заместителем шеф-редактора «Эссенской
национальной газеты», кроме того, его тесть был владельцем «Рейн­
ско-Вестфальской газеты». С февраля 1934 года он занимал пост
имперского шефа прессы НСДАП и имел в структуре НСДАП ранг
рейхслейтера. — Прим. науч. ред.
46Эта встреча была вскоре продолжена в Берлине, однако, как
свидетельствует Эрнст Пёнсген, все заклинания Гитлера, обращен­
ные к промышленникам, прекратить поддержку Брюнинга, успехом
не увенчались; см.: Ponsgen Е. Erinnerungen. S. 4; Dietrich О. Мit Hitler
in die Macht. S. 45.
495

ческих планах только неясными намеками. Одновременно он
отмежевался от упрямца Федера и иногда просто запрещал
ему публичные выступления.
Наконец, в первые дни июля Гитлер в Берлине встретил­
ся с Гугенбергом, а вскоре — с представителями «Стального
шлема» Зельдте и Дуйстербергом, которые опять склоняли его
к союзу. Затем состоялась встреча Гитлера с фон Шлейхером
и командующим сухопутными силами генералом фон Хаммерштейном-Эквордом. Совещался он и с Брюнингом, Тре­
нером и вновь со Шлейхером и Брюнингом. Целью перего­
воров было взаимное выяснение намерений и сближение —
с тем чтобы включить Гитлера в систему, против самого прин­
ципа которой он боролся, поймать его в сеть тактических со­
юзов и, как считал генерал Грёнер, «теперь уже вдвойне, даже
втройне привязать его к столпу легальности»47. Но никто из
участников переговоров даже не подозревал, насколько тверд
и непримирим был Гитлер, и все они попали на его удочку.
Результат же заключался в том, что вождю НСДАП удалось
вырваться из изоляции и обрести статус партнера. Все эти пе­
реговоры вдохновили приверженцев, запутали противников
и впечатляли избирателей. О том, как страстно он ждал та­
кого поворота событий, свидетельствует его реакция, которую
он не сумел скрыть, когда его пригласили в Берлин на пере­
говоры с Брюнингом. Когда пришла телеграмма из Мюнхе­
на, у него находились Гесс и Розенберг. Мгновенно пробежав
ее глазами, он взволнованно воскликнул: «Теперь они у меня
в кармане! Они признали меня как партнера для переговоров».
Следующее высказывание Грёнера показывает, какой имидж
создал себе Гитлер: «Намерения и цели его хороши, но сам
он — мечтатель, горячий, разбрасывающийся. Производит
приятное впечатление, скромный, приличный человек, а в об­
щем и целом — честолюбивый самоучка». Характерно, что в
своем тесном кругу главные действующие лица называли его
теперь просто «Адольф», хоть и не без доли пренебрежитель­
ной иронии48.
Дебют удался. Неудачно окончился лишь разговор с Гинденбургом, состоявшийся 10 октября при посредничестве
47 Письмо Грёнера фон Глейху от 1.11.1931, Phelps R.H. In. Deutsche
Rundschau, 1950. Nr. 76. S. 1016 Г.
4*См., напр., письма Грёнера своему другу фон Глейху: GronerGeyerD. Op. cit. S. 279 ГГ. Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 293.
496

Шлейхера. В Президентском дворце и в самом деле суще­
ствовало решительное предубеждение против Гитлера, и сын
Гинденбурга, Оскар49, услышав о том, что Гитлер просит его
принять, ядовито заметил: «Должно быть, надеется выпить
на дармовщинку». В ходе разговора прибывший в сопро­
вождении Геринга Гитлер нервничал, а на совет президента
поддержать правительство в тяжелое для страны время не­
впопад ответил пространным изложением целей своей
партии. Так же многословно он отреагировал и на упреки в
связи с ростом актов насилия, но эти заверения не убедили
его собеседника. Позже из окружения Гинденбурга просо­
чилось известие о том, что президент, может быть, назначит
этого «богемского ефрейтора» министром почт, но уж никак
не канцлером50.
Сразу же после беседы у Гинденбурга Гитлер отправил­
ся в Бад-Гарцбург, где днем позже «национальная оппози­
ция» собиралась на гигантском митинге отпраздновать свое
объединение, после которого она намеревалась начать под­
готовку к генеральному наступлению на «систему». Гуген­
берг снова собрал на боевой смотр всех правых деятелей, об­
ладавших властью, деньгами или престижем. Здесь были
представители высшего руководства национал-социалистов
и Немецкой национальной партии, включая депутатов
Рейхстага и прусского ландтага, представители Немецкой
народной партии, Экономической партии, «Стального шле­
ма» и Имперского земельного союза. Кроме того, прибыли
многочисленные именитые покровители, члены бывших
49 Полковник Оскар фон Бенекендорф унд фон Гинденбург
(31.1.1883—12.2.1960) с мая 1925 года был прикомандирован своему
отцу в качестве личного адъютанта. После прихода Гитлера около
5 тысяч акров земли, полученных им не совсем законно в 1927 года,
были узаконены и освобождены от налога. В 1942 году он был про­
изведен в генерал-лейтенанты. — Прим. науч. ред.
50 Weizsacker Е. v. Erinnerungen. S. 103. После замечания насчет
министра почт автор приводит такую анекдотическую фразу: «Да
пусть он лижет меня на марках — сзади». Гинденбург обычно назы­
вал Гитлера «богемским ефрейтором», поскольку ошибочно предпо­
лагал, что Гитлер родом из Браунау в Богемии. Не исключено, одна­
ко, что одновременно он тем самым хотел, прибегая к просторечью,
подчеркнуть богемско-богемный характер Гитлера, который он на­
ходил чужеродным и не свойственным немцу. — По поводу замеча­
ния Оскара Гинденбурга см.: Hammerstein К. v. Spahtrupp. S. 20.
497

правящих династий во главе с двумя принцами из дома Гогенцоллернов, советник юстиции Класс из руководства Пан­
германского союза, отставные генералы (например фон
Лютвитц и фон Сект), а также многие знаменитости из ф и­
нансово-промышленных кругов, в том числе Ялмар Шахт,
Эрнст Пёнсген из Имперского объединения сталепромышленности, Луи Равене из Союза оптовой торговли железом,
Блом из Гамбурга и банкиры фон Штаусс, Регенданц и Зогемейер. За исключением коммунистов, тут были представ­
лены, словно на параде, все противники республики — пес­
трая армия недовольных, объединенная не столько общей
целью, сколько общей ненавистью.
Гитлер сам казался страшно расстроенным. Его и так еле
уговорили хотя бы поприсутствовать, тем более что неудач­
ный визит к Гинденбургу только усугубил его дурное настро­
ение. Так же, как во времена союза против плана Юнга, ему
снова приходилось ждать критики из собственных рядов, да
и самому ему этот «роман» с буржуазией внушал беспокой­
ство. Поэтому незадолго до митинга он созвал свою свиту на
закрытое совещание, где Фрик по его подсказке постарался
оправдать союз с «буржуазным сбродом» чисто тактически­
ми соображениями. И Муссолини, говорил Фрик, ради
завоевания власти пришлось пойти на общенациональную
коалицию. Не успел еще Фрик закончить, как Гитлер вместе
со своим личным сопровождением в присущем ему стиле вне­
запно и эффектно появился взале и заставил участников тор­
жественно поклясться ему в верности. Между тем Н ацио­
нальный единый фронт ожидал его появления в курзале.
Для Гугенберга, который еще во время подготовки митин­
га пошел на многие уступки вождю НСДАП, это было далеко
не последнее унижение в ходе мероприятия. В вызывающей
манере, не считаясь с чувствами своих влиятельных партне­
ров, Гитлер перечеркнул гугенберговский план союза. Нака­
нуне он не пришел на заседание совместной редакционной
комиссии, заявив, что ее работа — чистая трата времени. Ког­
да на заключительном параде, который должен был стать
вдохновляющей кульминацией всего мероприятия, отряды
СА уже отмаршировали, а на подходе были колонны «Сталь­
ного шлема», Гитлер демонстративно покинул трибуну. Не
участвовал он и в совместном банкете, велев сказать, что не
может себе этого позволить, пока тысячи его приверженцев
несут «службу на голодный желудок». Гугенберг был разоча­
498

рован. «Только во избежание нежелательных для всех участ­
ников публикаций в печати», жаловался он, был предотвра­
щен «разрыв на открытой сцене»51.
Дурное настроение Гитлера в Гарцбурге было не такти­
ческой уловкой и не капризом примадонны, только подогре­
вающим обожание поклонников. Нет, встреча эта острее
прежнего поставила перед ним вопрос о власти. Разговоры
Гугенберга о единении не могли скрыть его претензий на ру­
ководящую роль, на которую он делал заявку как устроитель
празднества. Увидев возможные последствия, Гитлер понял,
что любое объединение чревато опасностью подчинения или
же приведет к абсурдной ситуации, в которой у Германии
появляется целых два «избавителя». Чтобы загладить впечат­
ление от гарцбургского митинга, он всего неделю спустя уст­
роил мощную демонстрацию на «Францевом поле» в Браун­
швейге. Туда специальными поездами прибыло свыше
100 ООО штурмовиков. Во время парада, продолжавшегося
шесть часов, над полем кружили самолеты, к которым были
прикреплены гигантские полотнища со свастикой. При освя­
щении знамен Гитлер заявил, что это происходит в последний
раз перед захватом власти: движение находится «в шаге от
цели». Чтобы уж окончательно заглушить все сомнения, га­
зета «Ангриф» писала 21 октября: «Гарцбург был тактической,
промежуточной целью, а Брауншвейг — провозглашением
неизменной конечной цели. О месте назначения надо судить
не по Гарцбургу, а по Брауншвейгу».
Впрочем, на резком поведении Гитлера в Гарцбурге ска­
залось и его раздражение против буржуазного мира, которое
он так и не научился скрывать. Уже один только вид цилинд­
ров, сюртуков и накрахмаленных манишек злил его не мень­
ше, чем титулы и ордена, подчеркивающие сословную спесь.
Это был мир, веривший в то, что его будущее господство ко­
ренится в самой идее нравственности, и охотно говоривший
о своей «роли, предписанной самой историей». Но у Гитлера
было безошибочное чутье на слабость и гниль, и за всей по­
казной основательностью и волевыми повадками он угадывал
51 Слова Альфреда Гугенберга: Hugenbergs Ringen in deutschen
Schicksalstunden, Hrsg. von BorchmeyerJ. Detmold, 1951. Bd. 1. S. 18. По
поводу высказывания Гитлера см. полемическую переписку с пред­
седателем «Стального шлема» Теодором Дуйстербергом в книге:
Duesterberg Th. Der Stahlhelm und Hitler. S. 24 f.
499

распад и ненавистное прошлое, которому принадлежала эта
кучка мумий с манерами среднего сословия.
Это был тот же буржуазный мир, к которому так жадно
стремился молодой, одетый с дешевым шиком завсегдатай ко­
феен, промотавшийся горе-художник. И хотя его изгоняли и
выталкивали из этого мира, Гитлер некритично воспринял его
социальные, идеологические и эстетические ценности и долго
с ними не расставался. Однако хотя с тех пор этот мир при­
нес ему свою присягу, в отличие от его представителей Гит­
лер этого не забыл. В Гугенберге он словно заново встретил
хитрого, надменного и слабовольного Риттера фон Кара, на­
всегда ставшего для него воплощением буржуазной знати.
Одна мысль об этом с тех пор вызывала в нем почти рефлек­
торное желание унизить их хотя бы эпитетом; особенно он
любил прилагательные «трусливый», «глупый», «идиотский»
и «прогнивший». Часто он подчеркивал: «В политике нет
слоя глупее так называемой буржуазии», а однажды добавил,
что долгое время он крикливой пропагандой и дурными ма­
нерами сознательно держал ее подальше от партии. В мае
1931 года его посетил Рихард Брейтинг, главный редактор га­
зеты «Лейпцигер Нойесте Нахрихтен»52. Гитлер начал разго­
вор со следующего замечания: «Вы — представитель буржуа­
зии, против которой мы боремся». Затем он заявил, что его
задача отнюдь не спасение умирающей буржуазии, наоборот,
он исключит ее из политической жизни и во всяком случае
расправится с ней быстрее, чем с марксизмом53. В то время
он охотно, хотя и не без некоторого насилия над логикой, под­
черкивал свой отход от буржуазной культуры, под знаком ко­
торой он когда-то начинал: «Если сегодня какой-нибудь про­
летарий меня грубо одернет, у меня появляется надежда, что
52«Leipziger Neueste Nachrichten» — «Лейпцигские новые извес­
тия». — Прим. науч. ред.
53 См.: Calic Е. Ohne Maske. S. 22 passim. Там же приводятся мно­
гочисленные примеры того, как у Гитлера словно срабатывал рефлекс
неприятия слова «буржуазный». Относительно достоверности книги,
содержащей заметки о'двух беседах Гитлера с главным редактором
газеты «Лейпцигер Нойесте Нахрихтен» Рихардом Брейтингом, уме­
стно высказать значительные сомнения. Однако именно к антибур­
жуазным высказыванием Гитлера они, очевидно, не относятся; см. в
этой связи: Der Spiegel, 1972. Nr. 37. S. 62 ff., далее Hitler’s Tischgesprache. S. 170, 236, 245, 261 f., 348. Многочисленные примеры см.
также: Hitler A. Mein Kampf, под ключевым словом «burgerlich».
500

однажды эта грубость обратится на внешних врагов. Если же
какой-нибудь буржуа, потерянный в мечтах, болтает только
о культуре, цивилизации и эстетическом удовлетворении
мира, я говорю ему: “Ты потерян для нации! Твое место — в
западных кварталах Берлина. Иди туда и дрыгайся там в сво­
их негритянских танцах, пока не подохнешь!”»54. Иногда он
даже называл себя «пролетарием», но при этом ему никогда
не удавалось избежать впечатления, что говорит он не столько
о своей социальной принадлежности, сколько о социальном
отмежевании. «Никогда не понять меня с буржуазной точки
зрения», — уверял он. Даже в его надежде на рабочих, о кото­
рой он не раз говорил, и восхищении этим «подлинным дво­
рянством» выражалась, пожалуй, не столько симпатия по от­
ношению к трудовому люду, сколько так и не преодоленная
ненависть к другому, отвергнувшему его классу: ненависть его
к буржуазии была не совсем свободна от примеси инцеста.
Снова и снова в ней находили выход разочарования начина­
ющего буржуа по натуре, которого сначала оттолкнули, а по­
том обманули. Эти комплексы сказывались и на том излюб­
ленном типе сообщника, который преобладал в его ближай­
шем личном окружении, на всей этой грубой, примитивной
«шоферне» типа Шауба, Шрека, Графа или Мориса. Только
немногим на время удавалось пробить его скорлупу — напри­
мер Эрнсту Ганфштенглю или Альберту Шпееру. Комиссару
Лиги Наций в Данциге Карлу Якобу Буркхардту Гитлер ска­
зал «печально» в 1939 году: «Они выходцы из мира, мне чуж­
дого»55.
Контакта с этим чуждым миром не было. Как показала
встреча в Гарцбурге, не удалось установить с ним и более или
менее прочных связей, основанных хотя бы на тактических со­
ображениях. Не получилось там ни общей идеи оппозиции, ни
теневого кабинета, уже не раз обсужденного ранее, ни догово­
ренности об общем кандидате на предстоящих выборах прези­
дента страны, а те представления о боевом сообществе, кото­
рые так окрыляли буржуазный лагерь при виде коричневых
отрядов СА, вызывали у уверенных в себе гитлеровцев только
54Adolf Hitler in Franken. S. 138 (речь 30.11.1929).
55 Burckhardt C.J. Meine Danziger Mission. S. 346, u. 340. Мысль о
том, что по буржуазным меркам его не понять, Гитлер высказал в
интервью Гансу Йосту, опубликованном в: Frankfurter Volksblatt,
26.1.1934. См. также: Hitlers Tischgesprache. S. 170.
501

насмешки. Гугенберг надеялся установить в Гарцбурге союз
между НСДАП, остальными правыми группировками и круга­
ми, обладающими и капиталом, и престижем. Он затеял заку­
лисные маневры и, действуя с лисьей хитростью, уже видел
себя в роли великого дирижера общенациональной оппозиции.
Вместо этого, однако, вышло так, что Гитлер поставил его пе­
ред дилеммой: либо подчиниться ему, либо вообще отказаться
от идеи Национального единого фронта. Подобно всем преды­
дущим «пробным бракам»56 между национал-социалистами и
буржуазными правыми, и этот окончился неудачно, и встреча
в Гарцбурге знаменовала собой скорее конец, чем начало. Для
Гутенберга, во всяком случае, она означала прощание с иллю­
зиями о собственной руководящей роли, а заодно и с тем об­
разом Гитлера как барабанщика, агитатора пивнушек и художника-мазилы, который был создан господским высокомерием
националистов. Но все же это еще не было прощанием с самой
идеей союза. Протест Гугенберга выразился единственно в та­
ких словах: «Мы вовсе не чувствуем себя “сбродом” и не соби­
раемся позволять использовать нас в качестве добавочных при­
стяжных, которых потом отпихнут пинком ноги». Но его даль­
нейший курс противоречил его же намерениям.
Таким образом, часто упоминаемый Гарцбургский фронт —
это скорее понятие из области политической мифологии, чем
факт реальной истории. Он считается одним из главных дока­
зательств той теории заговора, которая в предыстории Третьего
рейха видит цепь темных махинаций, а при всем том дает осле­
пить себя блеском орденских звезд, сюртуками и сословными
претензиями, презиравшимися Гитлером с гораздо большим на
то правом. Но прежде всего этот «фронт» считается саморазоб­
лачением заговора между Гитлером и крупным капиталом.
Несомненно, между вождем НСДАП и некоторыми вли­
ятельными предпринимателями существовал целый клубок
связей. Верно и то, что партия извлекала из этих связей и ма­
териальную выгоду, и увеличение престижа. Но все это преж­
де доставалось — столь же долго и даже гораздо в больших
56Так писала газета «Дер Юнгдойче» 18.5.1930 об Имперском ко­
митете против плана Юнга. Среди других попыток заключения союза
был так и не состоявшийся референдум по роспуску ландтага Прус­
сии или провалившаяся попытка создания коалиции национал-со­
циалистов с правым буржуазным блоком в Брауншвейге. По поводу
приведенного ниже замечания Гугенберга см.: Schulthess, 1931. S. 251.
502

масштабах — и разваливавшимся партиям центра. Ни при­
рост числа голосов у НСДАП, ни потери голосов другими
партиями не объяснить одними только богатыми покровите­
лями. Не раз Гитлер жаловался на сдержанность предприни­
мателей и говорил, что Муссолини «его борьба доставалась
легче, поскольку на его стороне была итальянская промыш­
ленность... А что делает немецкая индустрия для возрожде­
ния немецкого народа? Ничего!»57 Еще в апреле 1932 года он
был поражен тем, что таявшая на глазах Немецкая народная
партия получала от промышленников более крупные суммы,
чем его собственная, и когда Вальтер Функ к концу года пред­
принял поездку по Рурской области с целью выклянчивания
средств, то только однажды получил взнос в 20—30 тысяч
марок. Надо сказать, что объем такой помощи вообще часто
преувеличивается. Если считать реальной сумму около 6 мил­
лионов, полученную за период между 1930 годом и 30 января
1933 года, то никто даже за сумму вдвое большую не сумел бы
финансировать партийную организацию с почти 10 000 ортсгрупп и разветвленным руководящим аппаратом, с почти по­
лумиллионной частной армией и двенадцатью щедро опла­
ченными предвыборными кампаниями 1932 года. Как уста­
новил Конрад Хейден, годовой бюджет НСДАП составлял в
то время 70—90 миллионов марок. Именно цифры такого по­
рядка позволяли Гитлеру время от времени не без иронии на­
зывать себя одним из крупнейших руководителей немецкой
экономики58.
57 Цит. по: Jacobsen Н.-А., Jochmann W. Op. cit., «1927». S. 2.
58См.: Hallgarten G. W. F. Hitler, Reichswehr und Industrie. S. 120; там
же приводятся и более подробные данные об обязательствах НСДАП
и размерах финансовой поддержки со стороны промышленников. См.
также: Heiden К. Hitler. Bd. I. S. 313 f. Более скромные цифры называет
Г.А. Тернер: Turner Н.А. Fritz Thyssen und «I paid Hitler». In: Faschismus
und Kapitalismus in Deutschland. S. 87 fT. О реальных, а не мифических
цифрах и связанных с этим трудностях свидетельствует и неудачная по­
пытка Тиссена изъять в пользу НСДАП из забастовочного фонда се­
веро-западного отделения Союза немецких предпринимателей метал­
лургической и сталелитейной промышленности 100 000 рейхсмарок.
Когда бывший в то время управляющим делами Союза Людвиг Грауэрт перечислил деньги без разрешения председателя Союза Эрнста
Пёнсгена, тот выразил ему свой решительный протест, а Крупп по­
требовал даже увольнения Грауэрта. Только благодаря заверению
Тиссена, что речь шла лишь о займе, и тому, что он тут же выложил
всю сумму из своего собственного кармана, управляющий не пост503

Не случайно теория заговора даже в своих серьезных сви­
детельствах тяготеет к понятиям широким и неточным, сводя
«весь» капитал с НСДАП, в то время как на уровне псевдонарадал; см. в этой связи: Turner Н.А. Op. cit. S. 101 fT. — Согласно час­
тично подтвержденному фактами показанию Фридриха Флика на суде
национал-социалисты получили из выделенных им на политические
цели денег лишь по 2,8 %; см.: Ebd. S. 20. Вопрос о финансовой под­
держке Гитлера промышленниками предоставляет — не в последнюю
очередь из-за крайней скудости источниковедческой базы — широкий
простор для идеологически окрашенных спекуляций. Казначей
НСДАП Франц Ксавер Шварц сам говорил, что весной 1945 года сжег
все документы в «Коричневом доме», чтобы не допустить их конфис­
кации приближающимися американскими частями. Кроме того, не­
достаточно надежным оказался и до сих пор наиболее часто цитиру­
ющийся источник — книга Фрица Тиссена «Я платил Гитлеру»
(Thyssen F. I paid Hitler). Тиссен сам опровергал аутентичность этой
книги. Весной 1940 года в Монте-Карло, куда Тиссен эмигрировал, он
дал несколько интервью издателю Э. Реву. В дальнейшем они долж­
ны были послужить материалом для книги воспоминаний. Однако
быстрое продвижение немецких армий во Франции сорвало планы, Рев
бежал вместе с материалами в Англию, где затем и опубликовал эти ин­
тервью, снабдив их многочисленными вставками. Отличная от этого
версия самого Рева менее достоверна, поскольку не была учтена даже
судом по делам денацификации в Кенигштайн-Таунусе.
В своем уже упоминавшемся исследовании Г.А. Тернер доказал,
что именно пассажи, до сих пор рассматривающиеся историками как
особо важные, относятся к тем фрагментам книги Рева, которые ав­
тор — Фриц Тиссен — никогда не видел, что и было подтверждено са­
мим Ревом. Значение книги как источника снижается далее тем обсто­
ятельством, что, например, эпизод, где Тиссен говорит о «глубоком
впечатлении», которое произвела речь Гитлера в Дюссельдорфе на при­
сутствовавших там промышленников, в стенограмме интервью вооб­
ще отсутствует, то есть представляет собой более позднюю вставку,
против которой Тиссен категорически возражал уже после войны. И другое постоянно цитируемое место, где размер ежегодных субсидий для
НСДАП оценивается Тиссеном в 2 млн марок, является, как убеди­
тельно продемонстрировал Тернер, в большей или меньшей степени
вымыслом. По поводу реального размера платежей см. размышления
автора в упоминавшейся книге с таким резюме: «Если все тщательно
взвесить, то финансовые отчисления промышленников были направ­
лены преимущественно против национал-социалистов» {Turner Н.А.
Op. cit. S. 25). В остальном можно исходить из того, что основную часть
денежных средств, которыми располагала НСДАП, составляли член­
ские взносы, размер которых, согласно одному из донесений полиции,
удерживал многих от вступления в партию; см. также: Heyen F.J. Ор.
cit. S. 22, u. S. 63.
504

учной полемики в Гитлере всерьез видят «с трудом поднятого
из низов и дорого обошедшегося политического кандидата»
некой закулисной капиталистической «нацистской клики», ее
«человека по связям с общественностью»59. На деле же инте­
ресы отдельных предпринимателей и отраслей явно не совпа­
дали между собой. Как крупные экспортеры, биржевые круги
и владельцы больших универмагов, так и химическая промыш­
ленность и старинные семейные фирмы Крупна, Хеша, Боша
или Клекнера по крайней мере до 1933 года относились к гит­
леровской партии с весьма заметным предубеждением, обус­
ловленным главным образом экономическими мотивами. Не
говоря уже о большом количестве предприятий, принадлежав­
ших евреям. Отто Дитрих, способствовавший установлению
ряда контактов между Гитлером и крупной рейнско-вестфаль­
ской индустрией, жаловался в одном из документов тех лет на
нежелание хозяев экономики «в эти времена труднейшей борь­
бы... поверить в Гитлера». Еще в начале 1932 года, писал он,
явно ощущались «сильные очаги экономического сопротивле­
ния», и знаменитая речь Гитлера в дюссельдорфском Клубе
промышленников 26 января 1932 года как раз имела своей це­
лью преодолеть это сопротивление60. Финансовые средства,
59Слова Э. Чихона ( Czichon Е. Op. cit.) в качестве одного из цело­
го ряда аналогичных примеров; см. в этой связи также критическую
статью Э. Хеннинга, где приводятся многочисленные другие свиде­
тельства и данные о литературе: Henning Е. Industrie und Faschismus.
In: NPL, 1970. H. 4. S. 432 fT. Впрочем, Чихон предпочитает ссылать­
ся на весь источник в целом, а также на неопубликованные докумен­
ты, так что проверить их во многих случаях невозможно. Нередко
встречаются и явно сознательные искажения, неточности и ошибоч­
ные ссылки. Э. Нольте доказал, что Чихон так рассказывает об одном
взносе концерна «ИГ Фарбен» в кассу НСДАП, будто он состоялся
до ее прихода к власти, в то время как из самого документа следует,
что деньги были перечислены в 1944 году (Nolte Е. Der National­
sozialismus. Berlin, 1970. S. 190). Ссылаясь на Брахера (Bracher K D .
Auflosung. S. 695), Чихон утверждает также, что после разговора с
Папеном 4 января 1933 года в Кёльне Гитлер встретился с Кирдорфом и Тиссеном, однако этого эпизода у Брахера нет. Аналогичным
образом обстоит дело и с неверной ссылкой Чихона на книгу Мейснера и Вильде «Захват власти»: Meissner Н. О., Wilde Н. Die Machtergreifung. Более подробно см.: Henning Е. Op. cit. S. 439.
60Это выступление состоялось 26 января, а не 27, как чаще все­
го утверждается. См., в частности: Dietrich О. Mit Hitler in die Macht.
S. 44, 46. Различную позицию отдельных отраслей промышленнос­
505

сразу после того переданные партии, помогли, правда, уст­
ранить самые насущные заботы, но объем их не оправдал
ожиданий. Безрезультатной осталась даже петиция к Гинденбургу, написанная в конце 1932 года Шахтом, банкиром
фон Шредером и Альбертом Фёглером, в которой предлага­
лось назначить Гитлера на пост рейхсканцлера. Большин­
ство предпринимателей отказалось ее подписать. Тяжелая
промышленность, сетовал Шахт в письме Гитлеру, называ­
ется так не без оснований, потому как тяжело принимает ре­
ш ения61.
Теория о тесном союзе Гитлера с крупным капиталом не
в состоянии объяснить и того факта, почему миллионы го­
лосов избирателей были собраны задолго до миллионов про­
мышленников. Когда Гитлер произносил речь в Дюссель­
дорфе, его партия располагала свыше 800 тысячами членов
и примерно более 10 миллионами голосовавших за нее из­
бирателей. Именно они были его базой, и «великий антика­
питал истический гнев», владевший ими, определял поведе­
ние Гитлера в гораздо большей степени, чем своевольные и
строптивые предприниматели. Промышленникам он принес
в жертву одного только резонера Отто Штрассера, которого
к тому же и сам ненавидел. Участие же своих последовате­
лей в стачке берлинских металлистов он без околичностей
обосновал, сказав, что лучше уж бастующие национал-соци­
алисты, чем бастующие марксисты62. Но меньше всего тезис
о гитлеровской партии как «служанке капитала» способен
прояснить вопрос, на который этот тезис якобы отвечает:
почему такое необычное массовое движение, возникшее из
ничего, так легко смогло опередить немецких левых с их бо­
гатыми традициями и превосходной организацией. Поэто­
му тезис этот основан либо на вере в какие-то высшие силы,
либо на ортодоксальном марксизме, но в любом случае он
ти и отдельных промышленников подчеркивает и Хальгартен, см.:
Hallgarten G.W.F. Hitler, Reichswehr und Industrie; а также: его же.
Damonen oder Retter. S. 215 f., затем: Fetcher I. Faschismus und
Nationalsozialismus. Zur Kritik des sowjetmarxistischen FaschismusbegrifTs. In: Politische Vierteljahresschrift, 1962. H. 1. S. 55.
61 Письмо Шахта Гитлеру от 12.11.1931. IMT 773-PS. Густав
Крупп, например, ответил так: «По целому ряду причин я действи­
тельно не могу подписать это обращение». См.: Hallgarten G.W.F.
Hitler, Reichswehr und Industrie. S. 125; Turner H.A. Op. cit. S. 25.
62Cm.: Heiden K. Geburt. S. 22.
506

означает утрату левыми рационализма, своего рода «антисе­
митизм левых»63.
Но одно дело говорить о тесном переплетении и сговоре
«всех» промышленников с национал-социализмом и совсем
другое — указать на ту атмосферу «благосклонности» и даже
симпатии, которая окружала национал-социализм. Влиятель­
ные силы в промышленности не скрывали своей — правда,
пока пассивной — заинтересованности в том, чтобы Гитлер
стал рейхсканцлером, и многие из тех, кто отнюдь не соби­
рался поддерживать его материально, не так уж возражали
против его программы. Они не связывали с ней каких-то кон­
кретных экономических ожиданий и так до конца и не изба­
вились от недоверия к социалистическим антибуржуазным
настроениям внутри НСДАП. Небольшая группа симпатизи­
рующих партии промышленников летом 1932 года даже со­
здала специальный рабочий орган для противодействия эко­
номическому радикализму левого крыла НСДАП. По сути же
предприниматели так и не приняли буржуазную демократию
с ее последствиями, с требованиями и правами масс, и за все
годы своего существования республика так и не стала их го­
сударством. Тот порядок в стране, который обещал устано­
вить Гитлер, многим из них представлялся в виде автономии
предпринимательства, налоговых льгот и конца власти проф­
союзов. За лозунгом «Спасемся от этой системы!», сформу­
лированным одним из экспонентов промышленных кругов,
на заднем плане всегда маячили проекты авторитарного
строя64. Едва ли в каких-либо других общественных структу63 DahrendorfR. Gesellschaft und Demokratie in Deutschland. S. 424.
Относительно побудительных причин Дарендорф также справедли­
во полагает, что предприниматели поддерживали Гитлера, как и лю­
бую другую стремящуюся к власти партию правых. При этом они ду­
мали не о заговоре, а исключительно о собственной защите — в по­
рядке перестраховки. Они, выражаясь известными словами Гуго
Стиннеса, сказанными им в 1919 году, платили как бы «социальную
страховую премию по предотвращению восстаний». Хальгартен так­
же приходил к выводу: хотя Гитлер и получал солидную поддержку
из фондов промышленности, но «сотворен» был не ими; см.:
Hallgarten G. W.F. Op. cit. S. 113. Можно сказать и так: если «вся» про­
мышленность и не привела Гитлера к власти, то при ее явном неже­
лании ему тоже вряд ли удалось бы этого добиться.
64Формулировка Ялмара Шахта, прозвучавшая в его речи в Гарц­
бурге, см.: Schacht Н. 76 Jahre meines Lebens. S. 367 fT. Еще в декаб-ре
507

pax Германии еще жила такая допотопная вера в сильную го­
сударственную власть, как в индустрии, где современная тех­
нология сочеталась с прямо-таки докапиталистическими со­
циальными взглядами. Главная ответственность «всего» ка­
питала за взлет НСДАП заключается не в общих с ней целях
и уж, конечно, не в мрачном заговоре, а в антидемократичес­
ком климате, созданном им и направленном на одоление «си­
стемы». Правда, представители капитала неверно оценили
Гитлера. Они видели только его манию порядка и насаждае­
мый им жесткий культ авторитета, только его ностальгию по
прошлому, но за этим не разглядели одновременно присущей
ему своеобразной ауры будущего.
В уже упоминавшейся речи в дюссельдорфском Клубе
промышленников — одном из наиболее впечатляющих образ­
чиков его ораторского искусства — Гитлер необычайно тон­
ко уловил и сконцентрировал на себе авторитарные представ­
ления предпринимателей о государстве силы и порядка. Оде­
тый в темный двубортный костюм, демонстрируя известную
светскость и корректные манеры, он изложил перед крупны­
ми промышленниками, проявлявшими сначала заметную
сдержанность, идеологические основы своей политики. Каж­
дое слово его доклада, продолжавшегося два с половиной
часа, весь подход, вся тональность и акцентировка были тща­
тельно рассчитаны именно на эту аудиторию.
В самом начале речи Гитлер подчеркнул свой тезис о при­
мате внутренней политики и решительно отверг точку зрения
1929 года, то есть до свержения последнего правительства парламен­
тского типа, на общем собрании Имперского союза немецких про­
мышленников один из ораторов, например, под аплодисменты при­
сутствующих заявил, что в Германии «экономический мир не
наступит, пока не менее 100 тысяч партийных функционеров не бу­
дут выдворены из страны», и в протоколе значится, что в общих кри­
ках «Браво!» прозвучала реплика: «Муссолини!» Два года спустя со­
юзы немецких промышленников в «Совместном заявлении» предъя­
вили правительству Брюнинга ультимативные экономические и
политические требования, которые связывались с призывами к самой
настоящей национальной диктатуре. Близкая к предпринимательс­
ким кругам газета «Дойче Альгемайне Цайтунг» угрожала в передо­
вой 6.10.1931, что в противном случае «влиятельные силы немецкой
политики и экономики» отвернутся от Брюнинга. См., впрочем, так­
же: Turner Н.А. Op. cit. S. 25 f., где на вопрос о том, оказывали ли круп­
ные предприниматели существенную поддержку Гитлеру, дается оп­
ределенно отрицательный ответ.
508

(фактически доктрину Брюнинга), утверждавшую, что судь­
ба Германии зависит главным образом от ее внешнеполити­
ческих связей. Внешняя политика, заявил он, наоборот, «оп­
ределяется внутренним состоянием» любого народа, а все
иное — это путь сдачи своих позиций, своей национальной
идентичности или же уловки плохих правительств. В Герма­
нии, продолжал Гитлер, внутреннее состояние нации подо­
рвано нивелирующим влиянием демократии. «Если великие
умы какой-либо нации, и без того всегда редкие, по стоимо­
сти уравниваются со всеми остальными, то медленно, но вер­
но наступает обесценивание гения, обесценивание способно­
стей и ценности человеческой личности, и тогда это называ­
ют властью народа. Это неверно, ибо на деле это совсем не
власть народа, а власть глупости, посредственности, половин­
чатости, трусости, слабости, бездарности. При подлинном на­
родовластии народом во всех областях жизни должны руко­
водить и управлять самые способные, именно для этого рож­
денные редкие личности... а не большинство, по натуре своей
неизбежно чуждое любой из этих областей».
Но принцип демократического равенства, продолжал Гит­
лер, — это отнюдь не безобидная, лишь теоретически значи­
мая идея, так как рано или поздно он проникает во все сферы
жизни и способен медленно отравить народ. Частная соб­
ственность, втолковывал Гитлер предпринимателям, по сути,
своей несовместима с демократическим принципом, ибо ее
логическое и моральное оправдание покоится на убеждении,
что люди и их свершения разнятся между собой. Затем он
перешел к главному пункту своей атаки:
«Признавая это, было бы, однако, безумием утверждать:
в экономической области обязательно присутствуют ценно­
стные различия, а в политической — нет! Это противоесте­
ственно — в хозяйственном плане строить жизнь на идее ус­
пеха, личностной ценности, то есть, по сути, на авторитете
личности, а в политическом плане отвергать этот авторитет
личности и подменять его законом больших чисел, демокра­
тией. Так с необходимостью возникает разлад между эконо­
мической и политической концепциями, и будут предприня­
ты попытки преодолеть его путем приспособления экономи­
ки к политическим нуждам... Но аналогом политической
демократии в экономической области является коммунизм.
Мы переживаем сейчас период, когда эти два основных прин­
ципа во всех пограничных зонах борются между собой...
509

В государстве существует такая организация, а именно
армия, которая вообще не может быть как-то демократизи­
рована, ибо в противном случае она перестает быть сама со­
бой... Армия может существовать только при сохранении аб­
солютно антидемократического принципа полного авторите­
та верхов и полного подчинения им низов. А результат таков,
что в государстве, где вся политическая жизнь, начиная с об­
щины и кончая Рейхстагом, построена на идее демократии,
армия постепенно, но неизбежно становится чужеродным
телом».
Гитлер привел еще много примеров подобного структур­
ного противоречия, а затем указал на то опасное распрост­
ранение, которое якобы нашло в Германии демократичес­
кое, а следовательно и коммунистическое мышление. Он
старательно раздувал страх перед большевизмом — это «не
только банда, бесчинствующая на некоторых улицах немец­
ких городов», нет, речь идет о «мировоззрении, которое вотвот подчинит себе весь азиатский континент; ...постепенно
оно расшатает весь мир и разрушит его». Затем он продол­
жал:
«Если не остановить большевизм, он точно так же корен­
ным образом изменит мир, как когда-то его изменило хрис­
тианство... Поскольку речь идет о мировоззрении, то 30 или
50 лет тут не имеют значения. Христианство начало медлен­
но пронизывать весь юг Европы лишь 300 лет спустя после
Христа».
В Германии, продолжал Гитлер, коммунизм в силу осо­
бых духовных блужданий и внутреннего разложения уже рас­
пространился шире, чем в других странах. Миллионы людей
подвели к мысли о том, что коммунизм — это «мировоззрен­
ческое дополнение их реальной, практической экономичес­
кой ситуации». Поэтому неверно искать причины царящей
нищеты во внешних обстоятельствах и бороться с ней внеш­
ними средствами; экономические меры или «двадцать чрез­
вычайных законов», говорил Гитлер далее, не сдержат распад
нации. Причины упадка имеют политический характер, по­
этому они требуют и политической решимости, а именно
«принципиального решения»:
«Оно основывается на понимании того, что всегда снача­
ла распадается государство, а уж за ним экономика, а не на­
оборот; что не может быть процветающей экономики, если ее
не защищает и за ней не стоит могучее процветающее госу­
510

дарство; что Карфаген не имел бы своей экономики без сво­
его флота».
Но мощь и благополучие государств — это следствие их
внутренней организации, «крепости общих взглядов на неко­
торые принципиальные вопросы». Германия, продолжал Гит­
лер, находится ныне в состоянии великой внутренней разоб­
щенности. Почти половина народа настроена в широком
смысле по-большевистски, а другая — в национальном духе.
Одни признают частную собственность, другие же считают ее
чем-то вроде кражи, одни считают измену родине преступле­
нием, а другие — своим долгом. И вот, чтобы преодолеть эту
разобщенность и бессилие Германии, он создал и движение,
и мировоззрение.
«Вы видите здесь перед собой организацию, которая... ис­
полнена чувства теснейшей связи с нацией, построена на идее
абсолютного авторитета руководства в любой области, на лю­
бом уровне. Это единственная партия, без остатка преодолев­
шая в себе не только интернационалистскую, но и демокра­
тическую идею, знающая, что такое приказ и повиновение.
Это впервые вводящаяся в политическую жизнь Германии
миллионная структура, построенная на принципе ответствен­
ности «каждый за каждого». Это организация, вселяющая в
своих сторонников неукротимый боевой дух, впервые такая
организация, которая, слыша от политического противника:
“Ваше выступление означает для нас провокацию”, вовсе не
собирается сразу же отступать, а жестко добивается своего и
вызывающе отвечает на это: мы боремся сегодня! И будем
бороться завтра! А если вы сегодня считаете наше собрание
провокацией, то на следующей неделе мы соберемся снова...
И если вы говорите: “Вы не смеете выходить на улицы”, —
мы все равно выйдем на улицы! И если вы говорите нам:
“Тогда мы вас побьем!”, — то сколько бы жертв нам ни при­
шлось принести, эта молодая Германия будет маршировать
всегда... А если нам ставят в упрек нашу нетерпимость, то мы
гордо признаемся — да, мы нетерпимы, мы приняли неумо­
лимое решение искоренить марксизм в Германии до после­
днего корешка. Мы приняли это решение вовсе не из любви
к дракам, и я вполне могу себе представить жизнь поспокой­
нее, чем эти вечные метания по всей Германии...
[Но] сегодня мы переживаем поворотный момент судьбы
Германии. Если теперешнее развитие событий продолжится,
то Германия неизбежно погрязнет в большевистском хаосе.
511

Если же такое развитие событий будет остановлено, то наше­
му народу придется пройти школу железной дисциплины...
Либо удастся снова переплавить весь этот конгломерат
партий, союзов, объединений, мировоззрений, сословного
чванства и классового безумия в единый стальной народный
организм — либо Германия, не добившись такой внутренней
консолидации, погибнет окончательно...
Мне часто говорят: “ Вы всего лишь барабанщик нацио­
нальной Германии!” Ну и что, если я только бью в барабан?!
Сегодня вбить в этот немецкий народ новую веру было бы
большей заслугой государственного масштаба, чем постепен­
но проматывать существующую... ( О добрит ельны й шум в з а л е )
Я очень хорошо знаю, господа: если национал-социалисты
маршируют по улице, а вечером внезапно начинается сума­
тоха и скандал, то обыватель, выглядывая из-за занавески в
окно, говорит: “Опять они нарушают мой ночной покой и ме­
шают мне уснуть”... Но не забывайте, что это немалая жертва
для многих сотен тысяч членов СА иС С из национал-соци­
алистического движения, если они вынуждены день за днем
садиться в грузовики, охранять собрания, маршировать, про­
водить ночи без сна и возвращаться на рассвете — либо сно­
ва в мастерские и на заводы, либо на биржу труда, чтобы по­
лучить там нищенское пособие по безработице... Если бы се­
годня вся нация прониклась такой же верой в свое
предназначение, как эти сотни тысяч, если бы вся нация раз­
деляла этот идеализм, то мир увидел бы ныне другую Герма­
нию! ( О ж и влен и е, а п л о д и см ен т ы .)» ьь.
Несмотря на все аплодисменты, прерывавшие речь Гит­
лера в защиту мощного имперского государства и привиле­
гий предпринимателей во имя «авторитета личности», в кон­
це мероприятия к возгласу Фрица Тиссена «Хайль, господин
Гитлер!» присоединилось всего около трети участников. Ма­
териальная польза от этого выступления не оправдала ожи­
даний, но основной выигрыш заключался в том, что Гитлер
наконец-то преодолел прежнюю изоляцию. Тем заметнее
становилась теперь изоляция государства. Растущая армия
противников со всех сторон осаждала расшатанные позиции
республики. В Пруссии все еще правила коалиция под ру­
ководством социал-демократов. «Стальной шлем», Немец­
кая национальная народная партия, НСДАП, Немецкая на­
65 П олны й текст см.: Domarus М. Op. cit. S. 68 ff.
512

родная партия и даже коммунисты предприняли совместную
попытку изменить соотношение сил во властных структурах
и путем референдума добиться роспуска ландтага. Все вме­
сте они собрали не больше 37 % голосов, но впечатление, что
существует широкий фронт сил, желающих убрать эту
власть, осталось.
Ожесточенные схватки прежде всего между полувоенны­
ми боевыми отрядами коммунистов и национал-социалис­
тов, а также и тех и других с полицией, беспорядки на ули­
цах, кровавые эксцессы в конце каждой рабочей недели тоже
были симптомом подорванного авторитета государства.
В день еврейского Нового года берлинские СА под руковод­
ством графа Хельдорфа66 во многих местах учинили беспо­
рядки, в университетах студенты устраивали шумные сход­
ки против непопулярных профессоров, а во время судебных
процессов против членов НСДАП случались беспримерные
выходки. Да, пока еще гражданской войны не было. Но в
ушах нации все еще громко звучали слова Гитлера о том, что
скоро покатятся головы. Быстро ширилось убеждение, что
на улицах происходит нечто большее, чем (иногда кровавые)
драки партий, конкурирующих между собой в борьбе за сим­
патии избирателей и места в парламентах. «Буржуазные
партии видят свою цель не в уничтожении [противника], а
всего лишь в победе на выборах», — говорил Гитлер несколь­
ко раньше. К этому он добавил: «Мы совершенно ясно осоз­
наем, что будем уничтожены, если победит марксизм; но
если победим мы, будет уничтожен марксизм, и уничтожен
без остатка; мы тоже не признаем никакой терпимости. Мы
не успокоимся, пока не будет уничтожена последняя газета,
ликвидирована последняя организация, устранен последний
просветительский центр и обращен в нашу веру или истреб­
лен последний марксист. Третьего тут не дано»67. То, что
66 Граф Вольф Генрих фон Хельдорф (14.10.1896—15.8.1944) был
назначен командиром группы СА «Берлин» в начале 1931 года. После
прихода нацистов к власти в июле 1935 года назначен полицей-президентом Берлина. В 1938 году примкнул к заговору против А. Гит­
лера. После неудачи покушения на Гитлера был арестован, а затем
повешен. — Прим. науч. ред.
67 Из выступления Гитлера перед гамбургским Национальным
клубом 28.2.1926 в банкетном зале гостиницы «Атлантик». В прото­
коле записано: «бурные аплодисменты»; см.: Jochmann W. Im Kampf.
S. 103, 114.
1 7 . 3-73

513

происходило на улицах, было репетицией такой гражданс­
кой войны, которая наверстывала упущенный в 1919 году
шанс расправы с прерванной революцией и была доведена
до конца лишь весной 1933 года, в «подвалах для героев» и
концлагерях СА.
В этой чрезвычайно напряженной ситуации поведение
противников Гитлера определялось нежеланием доводить ее
до крайности. В конце ноября 1931 года, спустя десять дней
после выборов в ландтаг Гессена, на которых НСДАП, полу­
чив 38,5 % всех мандатов, стала сильнейшей фракцией, некий
перебежчик из НСДАП передал начальнику полиции Франк­
фурта план действий национал-социалистов Гессена на слу­
чай попытки восстания под руководством коммунистов. Эти
«Боксхеймские документы», названные так по имению близ
Вормса, которое было прибежищем гитлеровцев во время их
заговорщических сходок, предусматривали захват власти
СА и родственными им организациями. Предполагалось
принятие «беспощадных мер» с целью добиться «самой суро­
вой дисциплины» от населения, а при любом акте сопротив­
ления или просто неповиновения — смертной казни, которая
при определенных условиях должна была осуществляться «без
суда, на месте». Имелось в виду также отменить на некоторое
время частную собственность и все выплаты процентов по
долгам, ввести общественное питание населения и трудовую
повинность; правда, для евреев не было запланировано ни пи­
тания, ни трудовой повинности68.
По реакции Гитлера на факт публикации документа было
ясно, что в своих тактических замыслах он все более осознан­
но учитывал и опасения своих конкурентов, и страхи обще­
ственности. Как бы то ни было, он, в отличие от своей прак­
тики при нарушении принципа легальности полугодовой дав­
ности, на этот раз не принял никаких дисциплинарных мер
против авторов этой программы действий и ограничился тем,
что снял с себя ответственность за нее. Возможно, что про­
грамма эта в мелочах отличалась от его замыслов и прежде
68Ответственность за план проведения акции нес судебный асес­
сор доктор Вернер Бест, который, будучи начальником правового
отдела гау, был сотрудником управления юстиции земли Гессен, а
позднее, в Третьем рейхе, дослужился до должности имперского комиссараДании. Сам документ опубликован в: Schultness, 1932. S. 263.
514

всего в каких-то полусоциалистических элементах противо­
речила его новому курсу. Тем не менее она необыкновенно
точно учитывала ту идеальную исходную ситуацию для зах­
вата власти, к которой он всегда стремился. Он точно так же
исходил из представлений о попытке коммунистического вос­
стания, которое заставит государственную власть взывать о
помощи; и тогда на арену выйдет он со своими штурмовика­
ми и сможет действовать силой от имени права и с подобием
права. Такой просьбы о помощи он безуспешно добивался в
ночь на 9 ноября 1923 года от фон Кара. Никогда он не стре­
мился добиться власти, чтобы уподобиться бесчисленным
другим политикам. Он желал предстать перед нацией ее из­
бавителем от железной хватки коммунизма и, окруженный
спасительным воинством, достичь господства. Эта исходная
позиция соответствовала его драматическому и одновремен­
но эсхатологическому темпераменту, поскольку он всегда
считал себя участником всемирной борьбы с силами тьмы. Тут
играли роль туманные и полуосознанные вагнеровские моти­
вы — образ рыцаря-лебедя Лоэнгрина, чаши Святого Грааля69
и белокурой дамы, которой грозит опасность. Когда впослед­
ствии обстоятельства не сложились именно таким желаемым
образом и коммунистическая попытка путча, как писал Геб­
бельс, «не разгорелась», Гитлер попытался создать ее сам,
пусть даже приблизительно.
Раскрытие боксхеймских планов не имело никаких по­
следствий. Тот факт, что бюрократия и судебные власти явно
затягивали рассмотрение серьезнейшего дела об измене Ро­
дине, а политические структуры, пожав плечами, просто
махнули на него рукой и тем упустили последний шанс при­
нять решительные меры, проливает свет на быстрый и по­
всеместный упадок лояльности. Вместо того чтобы аресто­
вать Гитлера, — а улик против него вполне хватало — и по­
ставить его перед судом, они по-прежнему проявляли
готовность к переговорам. Более того, обеспокоенные его
угрозами, онистарались пуще прежнего. Теперь-то стало
ясно, насколько было важно, что он успел добиться приема
69 Герой оперы Вагнера Лоэнгрин — мифологический персонаж,
сын рыцаря Парсифаля. Грааль — священная чаша, из которой, по
преданию, пил Иисус Христос во время Тайной вечери, а затем в нее
Иосиф Аримафейский собрал кровь Спасителя. — Прим. науч. ред.
515

у Шлейхера и Гинденбурга, что влиятельные политики,
предприниматели и представители знати согласились видеть
в нем партнера, что он снова приблизился к окружению «гос­
подина президента». Впрочем, к этому времени представля­
лось сомнительным, что полицейские или юридические
меры могли ли обуздать национал-социалистическое движе­
ние и не получилось ли бы в результате в высшей степени
нежелательного психологического эффекта. Во всяком слу­
чае, прусский министр внутренних дел Зеверинг70 в декабре
1931 года отказался от плана силами полиции арестовать Гит­
лера прямо на одной из его пресс-конференций в отеле «Кайзерхоф» и выслать из Пруссии. А генерал фон Шлейхер в от­
вет на требование энергичных мер против национал-социа­
листов, прозвучавшее в ходе одного из совещаний, сказал:
«Для этого у нас уже нет достаточных сил. Если мы попыта­
емся это сделать, нас просто сметут!»71.
Самонадеянное мнение, что гитлеровская партия — это
всего-навсего кучка мелкобуржуазных отбросов и демагоговшарлатанов, неожиданно стало превращаться в свою проти­
воположность. В редких случаях, но совершенно однознач­
но возникало чувство парализующей апатии, словно перед
лицом стихийного бедствия. «Это движение молодых, и ос­
тановить его невозможно» — так резюмировал британский
военный атташе настроения, овладевшие немецким офицер­
ским корпусом. Исследуемая нами здесь история восхожде­
ния НСДАП — это одновременно и история истощения и
упадка республики. Для сопротивления ей не хватало не
только сил, но и впечатляющей картины будущего, в то вре­
мя как Гитлер рисовал ее в риторическом экстазе. Только не­
многие еще верили, что республика выживет.
«Бедная система!» — иронически записал в своем дневни­
ке Геббельс72.
70Социал-демократ Карл Зеверинг (1.6.1875—23.7Л952) в 1920—
1926 и 1930—1932 годах возглавлял прусское, а в 1928—1930 годах —
Имперское министерство внутренних дел. В годы Третьего рейха —
на пенсии. — Прим. науч. ред.
71 См.: Heiden К. Hitler, Bd. 1. S. 292, а также: Severing С. Mein
Lebensweg. Bd. II. S. 316 f. По поводу приведенной ниже цитаты из
документов британского военного атташе см.: Documents on British
Foreign Policy 1919—1939, 2nd series, vol. 1. P. 512. Anm. 2.
72 GoebbelsJ. Vom Kaiserhof zur Reichskanzlei. S. 102 (28. 5. 1932).
516

Г л а в а III
ПЕРЕД ВРАТАМИ ВЛАСТИ
На выборы, на выборы! Ближе к народу! Мы
все очень счастливы.
Йозеф Геббельс

Восхождение Гитлера — это результат не только его вир­
туозной демагогии, ловкости и пыла радикала. Казалось, что
путь ему расчищали сами силы иррационализма. В течение
1932 года пять крупных избирательных кампаний позволили
ему, главным образом из-за случайного совпадения сроков,
эффектно показать свое превосходство в области, наиболее
ему близкой, — в агитации.
Весной истекал срок полномочий президента страны.
Чтобы избежать риска и последствий радикализации, Брюнинг заблаговременно разработал план, согласно которому
поправкой к Конституции Гинденбургу должно было быть
обеспечено пожизненное правление. Все его намерения име­
ли одну цель — выиграть время. Зима принесла новое, нево­
образимое обострение кризиса. В феврале 1932 года число
безработных превысило 6 миллионов. Но как трезвый специ­
алист, уверенный в том, что его принципы гораздо выше лю­
бого низменного приспособленчества политика, Брюнинг
жестко держался своего курса. Он надеялся на окончательную
отмену репараций, успех конференции по разоружению, до­
стижение Германией равноправного положения, а также в
значительной мере на весну и свою концепцию жесткой эко­
номии вплоть до голода.
Но люди не разделяли ни его жесткости, ни его надежд.
Они страдали от голода, холода и унизительных условий су­
ществования. Они ненавидели бесконечные чрезвычайные
постановления с их шаблонными призывами к готовности
приносить жертвы. Многие упрекали правительство в том, что
оно только управляет нищетой, вместо того чтобы ее устра­
нить1. Но если проповедуемая Брюнингом политика неумо­
лимой бережливости была проблематичной с точки зрения
экономики, то в политическом отношении она оказалась про­
1Так писал Эрих Кох-Везер в письме Отто Геслеру от 26.3.1932;
см.: Gessler О. Reichswehrpolitik. S. 505.

517

сто недейственной и не находила отклика у отчаявшихся лю­
дей. В холодной деловитости Брюнинга не было того патети­
ческого жертвенного обертона, который даже из крови, пота
и слез способен сделать восторженно встречаемый цирковой
номер. Никто не склонен так легко согласиться с тем, что
нищета — это просто нищета, и больше ничего. Растущее не­
приятие республики происходило и от ее неспособности при­
дать бедственному положению и постоянным призывам к
жертвенности какой-либо высший смысл.
Политика Брюнинга, направленная на выигрыш време­
ни, зависела оттого, насколько его поддерживает президент.
Однако Гинденбург совершенно неожиданно воспротивился
планам продления своих полномочий. Ему уже исполнилось
84 года, он устал от своих обязанностей, а кроме того, боял­
ся, что связанная с его персоной дискуссия вокруг этого пла­
на неизбежно вызовет новые нападки на него со стороны его
и без того разочарованных друзей справа2. И только когда
речь зашла о продлении его полномочий всего на два года, он
наконец согласился, правда, после долгих уговоров со всех
сторон и, что примечательно, после ссылки на пример Виль­
гельма I, который в свое время на 92-м году жизни заявил, что
у него нет времени на усталость. Но при этом Гинденбург
потерял доверие к Брюнингу, которого он с полным основа­
нием считал движущей силой всей этой мучительной для него
осады: добившись своего, рейхсканцлер, по сути, потерял то,
на что рассчитывал.
Переговоры Брюнинга с партиями неизбежно преврати­
ли Гитлера в центральную и очень важную для всех фигуру,
так как любое изменение Конституции предполагало его со­
гласие. Но одновременно они поставили его перед чрезвы­
2Гинденбургу явно все больше не давала покоя мысль, что в но­
ябре 1918 года он бросил своего монарха на произвол судьбы. Кон­
цепции Брюнинга, предусматривавшей борьбу с опасностью установ­
ления национал-социалистической диктатуры поначалу с помощью
авторитарной реформы с последующим переходом к конституцион­
ному решению по английскому образцу, президент противопоставил
требование прямого и последовательного восстановления монархии
в старом духе. Когда же Гинденбург наконец согласился выставить
свою кандидатуру, то поставил условие, «чтобы выборы были со сто­
процентной гарантией и чтобы Гарцбургский фронт не был бы цели­
ком и полностью против»; см. беседу фон Вестарпа со статс-секрета­
рем Мейснером. Цит. по: Bracher К.D. Auflosung. S. 458.
518

чайно опасной дилеммой: ему предстояло либо действовать
заодно со «столпами системы» и тем самым укреплять пози­
ции Брюнинга и отказаться от собственного радикализма —
либо вести предвыборную борьбу против престарелого, ок­
руженного общим благоговением президента, верного слу­
ги и «эрзац-кайзера» нации. Но такая предвыборная борьба
могла серьезно поколебать легенду об обреченности его дви­
жения на успех и, помимо всего прочего, вскрыть его про­
тиворечия с Гинденбургом. А это в связи с решающими пол­
номочиями президента в том, что касается доступа к влас­
ти, неизбежно повлекло бы за собой непредсказуемые
последствия. Грегор Штрассер советовал Гитлеру принять
предложение Брюнинга. Рём и особенно Геббельс, напро­
тив, категорически возражали. В своем дневнике Геббельс
записал: «Речь идет здесь о рейхспрезиденте; дело в том, что
господину Брюнингу хотелось бы надолго упрочить свои
собственные позиции и позиции своего кабинета. Фюрер
попросил времени на размышление. Ситуацию нужно иссле­
довать со всех сторон... Шахматная партия за обладание вла­
стью начинается. Она, возможно, продлится весь этот год.
Эту партию следует играть в темпе, умно, а в чем-то и изощ ­
ренно. Главное для нас — оставаться сильными и не идти ни
на какие компромиссы»3.
Загнанный ходом Брюнинга в чрезвычайно неудобную
позицию, Гитлер долго не знал, что предпринять. Если Гуген­
берг сразу и грубо отклонил предложение Брюнинга, то Гит­
лер еще колебался, и ответ, который он в конце концов дал,
отражал не только его сомнения, но и его осторожность. Оба
эти ответа вскрывали всю разницу между Гугенбергом как
весьма недалеким тактиком, постоянно пытавшимся догнать
своего радикального партнера и даже, хоть и задыхаясь, пе­
регнать его, — и самим Гитлером, который пользовался сво­
им радикализмом как орудием и комбинировал его с элемен­
тами лукавого рационализма. Во всяком случае, он обставил
свое несогласие таким количеством оговорок, что оно кое в
чем очень походило на приглашение к дальнейшим перего­
ворам. Главное же для него было расширить хоть немного на­
метившуюся трещину в отношениях между Гинденбургом и
рейхсканцлером, которую Гитлер инстинктивно, но совер­
шенно точно уловил. Прибегая к казуистическим доводам, он
3 GoebbelsJ. Kaiserhof. S. 19 f.

519

выставлял себя ярым защитником Конституции и в длинней­
ших речах, посвященных якобы заботе о соблюдении прези­
дентом клятвы верности, приводил множество юридических
возражений против плана рейхсканцлера.
Хотя Гитлер тем самым уже решился выставить свою кан­
дидатуру в противовес Гинденбургу, он еще несколько недель
медлил и не обнародовал своего решения. Дело в том, что его
жизненная концепция всегда предусматривала «благосклон­
ность» господина президента, а не противопоставление ему.
К тому же он яснее своих соратников осознавал, насколько
рискованно было соперничать с легендарным Гинденбургом.
Поэтому напрасно Геббельс и прочие осаждали его советами
объявить о своей кандидатуре. Тем не менее он все же согла­
сился с предложением прибегнуть к помощи брауншвейгско­
го министра внутренних дел Клаггеса4, члена НСДАП, чтобы
обеспечить ему немецкое гражданство, необходимое для вы­
ставления кандидатуры5. На примере этого эпизода особен­
но хорошо видны его так часто упоминаемая нерешитель­
ность, боязнь решающего шага и — как странный контраст с
4Дитрих Клаггес (1.2.1891—12.11.1971)в 1931 году, после того как
нацисты победили на выборах в Брауншвейге, назначен брауншвейг­
ским министром внутренних дел и народного образования. В 1933—
1945 годах — министр-президент Брауншвейга. После войны приго­
ворен к пожизненному тюремному заключению, нов 1957 году осво­
божден. — Прим. науч. ред.
5 Brecht Л. Vorspiel zum Schweigen. S. 180. Арнольд Брехт приводит
такую трагикомическую ситуацию: создатели Конституции созна­
тельно отказались перенять то положение американской Конститу­
ции, согласно которому к участию в выборах на высший государ­
ственный пост допускаются только родившиеся в этой стране граж­
дане — дабы не исключить своих австрийских собратьев. Впрочем,
усилия по обеспечению Гитлеру немецкого гражданства предприни­
мались еще осенью 1929 года. Тогда Фрик попытался, хотя и безус­
пешно, уладить вопрос с гражданством в Мюнхене. Полгода спустя,
став тем временем министром в Тюрингии, Фрик хотел устроить Гит­
леру немецкое гражданство, сделав его государственным служащим
этой земли; он собирался предложить ему свободное место комисса­
ра жандармерии в Хильдбургхаузене, однако Гитлер отказался от всей
этой смехотворной возни. Не удалась тогда и попытка Клаггеса уст­
роить Гитлера на должность преподавателя Высшего технического
училища в Брауншвейге. Лишь последовавшее затем запасное реше­
ние о назначении Гитлера государственным чиновником брауншвейг­
ского представительства в Берлине увенчалось успехом.
520

образом действующего с уверенностью лунатика фюрера —
его склонность оттягивать какое-либо решение до последне­
го момента, пока все не решат обстоятельства, на которые он
фаталистически полагался. Ведь, строго говоря, решение
было давно принято. Дневник Геббельса шаг за шагом про­
слеживает мучительную, почти несуразную нерешительность
Гитлера:
«9 января Г932 года. Всеобщее смятение. Все гадают: что
же сделает фюрер? Вот кое-кто удивится! — 19 января
1932 года. Обговорил с фюрером вопрос о выдвижении его
кандидатуры на пост рейхспрезидента. Доложил о своих пе­
реговорах. Решение еще не принято. Я очень настойчиво
выступаю за его собственную кандидатуру. Если говорить
серьезно, теперь, пожалуй, и нет других вариантов. Мы про­
считали все с цифрами в руках. — 21 января. В этой ситуа­
ции нам не остается ничего иного, как выставить собствен­
ного кандидата. Борьба тяжелая и напряженная, но нужно
пройти и через нее. — 25 января. Вся партия дрожит от бое­
вого нетерпения. — 27 января. За или против Гинденбурга —
такая предвыборная формула теперь, очевидно, неизбежна.
Мы должны наконец открыто назвать своего кандидата. —
29 января. Заседает комитет Гинденбурга. Нам придется вы­
ложить карты на стол. — 31 января. Фюрер примет решение
в среду. Каким оно будет, сомневаться не приходится. —
2 февраля. Аргументы в пользу кандидатуры фюрера на­
столько убедительны, что ни о чем другом больше и речи
быть не может... Днем долго совещался с фюрером. Он из­
лагает свой взгляд на президентские выборы. Он решился
выставить свою кандидатуру. Но сначала нужно выяснить,
что происходит на противоположной стороне. Тут решаю­
щее значение имеет СДПГ. Затем о нашем решении будет
оповещена общественность. Чрезвычайно тягостная борьба,
но через это надо пройти. Фюрер делает свои ходы в этой
партии без всякой спешки и с ясной головой. — 3 февраля.
Гаулейтеры ждут опубликования решения о кандидатуре на
пост президента. Ждут напрасно. Тут идет игра в шахматы,
а в этих случаях никто не говорит, каким будет его следую­
щий ход... Партия вся — сплошное беспокойство и напря­
женное ожидание, тем не менее пока царит молчание...
Фюрер в часы досуга занимается планами строительства
нового партийного дома и гигантской перестройки импер­
ской столицы. Проекты у него совершенно готовы, и не уста­
521

ешь удивляться, в каком количестве вопросов он разбирается
как специалист. Ночью ко мне зашли многие верные, ста­
рые товарищи по партии. Они подавлены, так как все еще
ничего не знают о решении. Их беспокоит, что фюрер слиш­
ком долго тянет. — 9 февраля. По-прежнему неопределен­
ность. — 10 февраля. На улице трескучий мороз. В ясном
воздухе носятся ясные решения. Ждать их остается уже не­
долго. — 12 февраля. Просчитал вместе с фюрером в «Кайзерхоф» еще раз все цифры. Риск есть, но на него надо идти.
Итак, решение принято... Фюрер снова в Мюнхене. Опуб­
ликование решения откладывается на несколько дней. —
13 февраля. На этой неделе должно быть публично объявле­
но о решении по вопросу о президентских выборах. —
15 февраля. Теперь нам уже нет нужды скрывать решение. —
16 февраля. Работаю так, словно предвыборная борьба уже
идет. Это создает известные затруднения, так как фюрер
официально еще не назван кандидатом. — 19 февраля. У фю­
рера в «Кайзерхофе». Долгий разговор с глазу на глаз. Реше­
ние принято. — 21 февраля. Вечное ожидание почти изма­
тывает».
На следующий вечер Геббельс назначил общее собрание
в берлинском Дворце спорта. Это было его первое появление
с тех пор, как 25 января был снят запрет на публичные выс­
тупления. Между тем срок выборов приблизился на целых три
недели, а Гитлер все медлил. Днем Геббельс отправился в
«Кайзерхоф», чтобы изложить основные тезисы своей пред­
стоящей речи. Заговорив о проблеме кандидатуры, он вдруг
услышал долгожданное разрешение объявить о том, что Гит­
лер принял решение. «Слава богу!» — записывает Геббельс в
дневнике и продолжает:
«Дворец спорта переполнен. Общее собрание членов
партии Западного, Восточного и Северного районов. Бурная
овация сразу же в начале собрания. Когда я после часовой
вступительной речи открыто объявляю о кандидатуре фюре­
ра, на целых 10 минут разражается буря воодушевления и во­
сторга. Люди встают, ликуют и выкрикивают приветствия
фюреру. Кажется, вот-вот обрушится потолок. Грандиозная
картина. Это действительно движение, которое не может не
победить. В зале — неописуемая атмосфера упоения и экста­
за. Поздно вечером фюрер еще раз позвонил мне. Я доложил
ему обо всем, и он еще зашел к нам домой. Он рад, что объяв522

лейие о его кандидатуре произвело такой эффект. Он был и
остается все же нашим фюрером»6.
Последнее предложение выдает сомнения, которые Геб­
бельс совершенно очевидно испытывал в течение последних
недель, видя слабость Гитлера как руководителя. Но если этот
эпизод — одно из ярчайших свидетельств флегматичности и
нерешительности Гитлера, то не менее характерна и та вне­
запная, можно сказать, с места в карьер начатая бурная, энер­
гичная деятельность, которую он, приняв решение, развил в
предвыборной кампании. 26 февраля на церемонии в отеле
«Кайзерхоф» он позволил назначить себя на неделю прави­
тельственным советником Брауншвейга и тем самым получил
немецкое гражданство. Днем позже он восклицал во Дворце
спорта, обращаясь к своим противникам: «Я знаю ваш девиз!
Вы говорите: “Мы останемся у власти любой ценой”, а я го­
ворю вам: мы свергнем вас в любом случае!.. Я счастлив, что
сейчас могу биться радом с моими товарищами — в прямом
и переносном смысле слова». Потом он ответил на слова бер­
линского полицай-президента Гжезински, который еще рань­
ше пригрозил выгнать его арапником из Германии: «Вы
сколько угодно можете грозить мне собачьей плеткой. Мы еще
посмотрим, будет л^ она у вас в руках, когда эта борьба закон­
чится». Одновременно он попытался как-то уклониться от
противостояния с Гинденбургом, навязанного ему Брюнингом, и заговорил о том, что чувствует себя обязанным сказать
генерал-фельдмаршалу, чье «имя останется для немецкого
народа именем вождя великой борьбы»: «Старик, мы слиш­
ком чтим тебя, чтобы позволить людям, которых мы стремим­
ся уничтожить, говорить от твоего лица. И как бы мы ни со­
жалели — но ты должен отойти в сторону, ибо они хотят борь­
бы, и мы тоже ее желаем»7. Вне себя от счастья, Геббельс
записал в дневнике: фюрер «снова на высоте положения».
Все это показало, насколько Гитлер и национал-социа­
листы уже захватили политическую сцену. Настоящая пред­
выборная борьба началась только теперь, хотя уже давно трое
конкурентов противостояли друг другу: Гинденбург, канди­
дат коммунистов Эрнст Тельман и кандидат радикальных
буржуазных правых Теодор Дуйстерберг. И опять националсоциалисты не стеснялись применять грубую, все опроки6 Goebbels J. Kaiserhof. S. 22 f.
7Domarus M. Op. cit. S. 94f; Goebbels J. Kaiserhof. S. 54 f.
523

дывающуюсилу. Внезапно развернувшаяся деятельность по
организации собраний свидетельствовала не только о более
полной партийной кассе, но и о все более густой сети агита­
ционных опорных пунктов. Еще в феврале Геббельс перевел
руководство партийной пропагандой в Берлин и предсказал
предвыборную борьбу, «какой еще не знал мир». М обили­
зована была вся ораторская элита партии. Гитлер сам с 1 по
11 марта объездил на автомобиле всю Германию и, как ут­
верждалось, выступил в общей сложности перед 500 тыся­
чами слушателей. Этому «демагогу крупнейшего масштаба»
помогала, как он и требовал, «армия подстрекателей, кото­
рая разжигала страсти и без того измученного народа»8.
Изощренность и изобретательность этих людей, впервые
применивших и современные технические средства, снова
дали им громадное преимущество над соперниками. Так,
рассылалась пластинка, изготовленная в 50 тысячах экзем­
пляров, снимались звуковые ролики, которые навязывались
владельцам кинотеатров в качестве журнала перед основным
показом. Был издан специальный иллюстрированный жур­
нал, началась, как выражался Геббельс, война плакатов и
знамен, так что целые города или кварталы за одну ночь ок­
рашивались в кричащий, кровавый цвет. Целыми днями по
улицам разъезжали грузовики, часто колоннами, под разве­
вающимися знаменами стояли, опустив ремни касок под
подбородок, подразделения СА, пели или кричали «Герма­
ния, пробудись!» Этот грохочущий пропагандистский поход
вскоре создал внутри партии — как следствие самовнуше­
ния — настолько победное настроение, что Гиммлер вынуж­
ден был издать предписание, ограничивающее употребление
алкоголя во время победных празднеств СС9.
По другую сторону стоял, по сути дела, только Брюнинг.
Его одиночество производило странное впечатление. Глубо­
ко почитая рейхспрезидента, он ради него взвалил на себя тя­
жесть этой-изнурительной предвыборной борьбы — позиция
социал-демократов слишком ясно показывала, что они под­
держивали Гинденбурга, только чтобы добиться поражения
Гитлера. Двойственность их положения разделял и сам Гинденбург. В своей единственной за всю предвыборную кампа­
нию речи по радио он решительно отверг упреки в том, что
8Hitler A. Mein Kampf. S. 532: GoebbelsJ. Kaiserhof. S. 31.
9 Приказ SS-S Nr. 3 от 3.3.1932. HA roll 89, folder 1849.
524

будто бы являлся кандидатом «черно-красной коалиции». Но
так или иначе, а выбор, перемешавший все фронты и устра­
нивший любую лояльность, существовал только между Гинденбургом и Гитлером. Вечером накануне 13 марта берлинс­
кая газета «Ангриф» самоуверенно заявила: «Завтра Гитлер
станет рейхспрезидентом».
По контрасту с этими радужными надеждами тем тяжелее
был шок, когда стали известны результаты. Гинденбург одер­
жал внушительную победу, собрав 49,6 % голосов и оставив
Гитлера (30,1 %) далеко позади. Торжествующий Отто
Штрассер приказал расклеить на улицах плакаты, изображав­
шие Гитлера в роли Наполеона, отступающего из Москвы.
Подпись гласила: «Великая армия уничтожена, Его Величе­
ство император изволят чувствовать себя хорошо». Отброшен­
ный далеко назад (6,8 % голосов), окончил свою карьеру Дуйстерберг и, его поражение раз и навсегда решило соперниче­
ство внутри лагеря националов в пользу Гитлера. За Тельмана
проголосовали 13,2 % избирателей. Кое-где национал-соци­
алисты приспустили свои флаги со свастикой.
Но Гинденбург все же чуть-чуть не дотянул до предписан­
ного абсолютного большинства, и предстоял новый тур вы­
боров. Реакция Гитлера на ситуацию была опять-таки приме­
чательной. В партии распространялась нежелательная деп­
рессия, кое-кто уже подумывал об отказе от второго, явно
бесперспективного тура выборов. Гитлер же, не предаваясь
эмоциям, уже вечером 13 марта призывал в своих обращени­
ях к партии, СА, СС, Гитлерюгенду и Национал-социалистическому автокорпусу к новой, удесятеренной активности.
«Первый этап борьбы на выборах окончен, второй начался се­
годня. Я и его буду вести с полной самоотдачей», провозгла­
сил он и, как восторженно писал Геббельс, «этой симфонией
наступательного духа» снова поднял и распрямил партию.
Однако же один из его сопровождающих застал его поздно
ночью в темной комнате, погруженного в задумчивость и без­
участного — «фигура разочарованного, потерявшего муже­
ство игрока, поставившего на карту больше, чем он мог зап­
латить»10.
Тем временем Альфред Розенберг взбадривал приунывших
приверженцев в «Фёлькишер Беобахтер»: «Теперь мы пойдем
10Hanfstaengl Е. Op. cit. S. 271; VB, 15.3.1932, а также: Goebbels J.
Kaiserhof. S. 64.
525

дальше — с ожесточением и безоглядностью, которых Герма­
ния еще не знала... Основа нашего борения — это ненависть
против всего, что нам противостоит. Теперь никакой пощады
не будет». Всего через несколько дней в специальном обраще­
нии в поддержку Гитлера выступили около 50 известных дея­
телей — представители знати, генералы, гамбургские патриции
и профессора. Выборы были назначены на 10 апреля. Чтобы
хоть как-то сдержать подстрекательскую агитацию правых и
левых радикалов, окрашенную ненавистью, обидами и лозун­
гами гражданской войны, правительство со ссылкой на пред­
стоящие пасхальные праздники объявило «гражданский мир»,
ограничивший предвыборную борьбу приблизительно одной
неделей. Но как всегда в ситуациях, когда его загоняли в угол,
Гитлер, вдохновленный именно этой помехой, придумал осо­
бенно эффектный пропагандистский трюк. Чтобы как можно
действеннее использовать свой ораторский потенциал и лич­
но охватить как можно большее число людей, он нанял само­
лет для себя и своего ближайшего окружения: Шрека, Шауба,
Брюкнера, Ганфштенгля, Отто Дитриха и Генриха Гоффмана.
3 апреля он предпринял первый из тех ставших знаменитыми
полетов по Германии, в ходе которых он посетил 21 город, где
день заднем выступал на четырех-пяти манифестациях, орга­
низованных в стиле операций Генерального штаба. Конечно,
партийная пропаганда сплела немало легенд вокруг этого ме­
роприятия. Однако нельзя не признать, что полеты создавали
впечатление богатства идей, дерзкого новшества, воинствен­
ности и жутковатой вездесущности. «Гитлер над Германи­
ей!» — таков был эффектный лозунг, в своей двусмысленнос­
ти .отражавший и ожидания, и страх миллионов людей. В сво­
ей самовлюбленности Гитлер, видя окружавшее его ликование,
говорил, что ему кажется, будто он орудие в руках Бога и при­
зван освободить Германию11.
Как и ожидалось, Гинденбург, за которого проголосова­
ли почти 20 миллионов избирателей, собрал 53 % голосов и
без труда обеспечил себе необходимое абсолютное большин­
ство. И все же Гитлер, за которого проголосовали 13,5 мил­
лионов человек, сумел добиться гораздо большего прироста
голосов: всего за него было подано 36,7 %. Дуйстврберг на этот
раз не баллотировался, а Тельман получил всего немногим
более 10 % голосов.
11 Gorlitz W., Quint Н.А. Op. cit. S. 338.
526

В тот же день, в атмосфере усталости, спешки и упоения
успехом, Гитлер отдал распоряжения, касающиеся выборов
в ландтаг, которые через две недели должны были состояться
в Пруссии, Ангальте, Вюртемберге, Баварии и Гамбурге.
В них втягивалась опять почти вся страна — 4/з ее населения.
Геббельс записал: «Мы не останавливаемся ни на мгновение
и сразу же принимаем решения»12. Гитлер снова отправился
в полет по Германии и за восемь дней выступил в 25 городах.
Его окружение хвастливо говорило о том, что будет постав­
лен «мировой рекорд» личных встреч. Но этого как раз и не
получилось. В лихорадочной активности Гитлер утратил ин­
дивидуальные черты, казалось, что вместо него действовал
некий динамический принцип: «Вся наша жизнь сейчас — это
изнурительная погоня за успехом и властью».
Теперь личность этого человека, и без того трудноулови­
мая, на долгое время как бы растворилась и не поддавалась
истолкованиям биографов. Напрасно окружение Гитлера си­
лилось придать его образу яркость, своеобразие, человечес­
кое обаяние. Даже его могучая пропаганда, владевшая прак­
тически любым трюком, перед лицом этой задачи оказалась
вскоре у предела своих возможностей. Красноречивое свиде­
тельство тому — дневники и описания событий, вышедшие
из-под пера Геббельса или Отто Дитриха. Бесконечные исто­
рии о Гитлере — друге детей, уверенном навигаторе, чутьем
выводящем заплутавший самолет на верный маршрут, «абсо­
лютном» стрелке из пистолета или находчивом полемисте
среди «красной черни» всегда казались вымученными и толь­
ко усиливали впечатление о Гитлере как человеке, далеком от
жизни, — а между тем задача подобных историй была как раз
обратной. Только кое-какие внешние атрибуты, за которые он
упорно держался, придавали ему некоторую индивидуаль­
ность: плащ-дождевик, фетровая шляпа или кожаный шлем,
хлыст, которым он постоянно пощелкивал, характерные чер­
ные усики и неподражаемая челка. Но поскольку последние
не менялись, они одновременно как бы и лишали его лично­
стных черт. Геббельс наглядно описал всю ту лихорадочную,
поглощавшую любую индивидуальность суету, которая тог­
да изнуряла всех руководящих деятелей партии:
12 Goebbels J. Kaiserhof. S. 78 u. S. 76; по поводу приводимого ниже
замечания о «мировом рекорде» Гитлера см.: Dietrich О. Mit Hitler in
die Macht. S. 65.
527

«Снова начинается неистовство. Работать приходится, не
глядя на то, идешь, едешь или летишь. Самые важные пере­
говоры ведутся на лестницах, в подъездах домов, у дверей, по
дороге на вокзал. Просто не успеваешь опомниться. Тебя не­
сет по всей Германии поездом, машиной, самолетом. Приез­
жаешь в какой-нибудь город за полчаса до начала, иногда и
позже, сразу же поднимаешься на трибуну и говоришь... Когда
речь окончена, ты в таком состоянии, словно тебя только что
во всей одежде вытащили из горячей ванны. Потом снова —
в машину, двухчасовой переезд»13.
За эти последние полтора года, еще до того, как такой не­
устанный бег приведет Гитлера к успеху, обстоятельства толь­
ко пару раз вырвали его из этой безликой суеты и на мгнове­
ние бросили свет на его личный характер.
Еще в середине сентября предыдущего года, как раз в на­
чале гонки через всю Германию, Гитлер, только что выехав­
ший из Нюрнберга и направлявшийся на предвыборное со­
брание в Гамбург, получил известие, что его племянница
Гели Раубал покончила с собой в их совместной квартире на
Принцрегентенштрассе14. Гитлер был потрясен, по словам
очевидцев, испуган и растерян. Он немедленно повернул
назад. Многое говорит в пользу предположения, что, пожа­
луй, ни одно событие личной жизни ни до ни после этого
не переживалось им так болезненно. Несколько недель он
был на грани нервного срыва, твердил, что хочет уйти из по­
литики, а в моменты помрачения не раз намекал, что наме­
рен покончить счеты с жизнью: это опять было то эмоцио­
нальное состояние — броситься в бездну, отбросить все, —
которым сопровождалась каждая полоса неудач в его жиз­
н и 15. Оно заново приоткрывало завесу над тем, под каким
высоким напряжением проходило все его существование,
скольких постоянных усилий воли стоило ему его стремле­
ние быть тем человеком, которым он хотел казаться. Энер­
гия, которую он излучал, была отнюдь не эманацией могу­
чего характера, а скорее актом насилия невротика над соб­
13 Goebbels J. Kaiserhof. S. 120f.
14Это произошло 18 сентября 1931 года. — Прим. науч. ред.
15На самом деле Гитлер в связи с этой «трагедией» абсолютно не
изменил образа своей жизни. В том числе на могилу Гели он приехал
только спустя год, а уже через несколько дней он уже выступал на
митинге, причем из-за смерти ни одно из его выступлений не было
отменено. — Прим. науч. ред.
528

ственной натурой. В полном соответствии со своей макси­
мой о том, что величие не знает чувств, он на несколько дней
уединился от всех в доме на Тегернзее. Как утверждают люди
из его близкого окружения, он и позже говорил о своей пле­
мяннице нередко со слезами на глазах; но по неписаному
правилу никто не смел напоминать о ней. Верный своей
склонности к патетике, включавшей в себя и любовь к смер­
ти, он и память о Племяннице превратил в предмет преуве­
личенного культа. В ее комнате в «Бергхофе»16все осталось
так, как было при ее жизни, а в помещении, где ее обнару­
жили лежащей на полу, был установлен ее бюст, и много лет
Гитлер в годовщину смерти Гели запирался там на несколь­
ко часов для размышлений17.
Это преувеличенное, экзальтированное обожание, стран­
ное на фоне обычной для Гитлера отчужденности и холоднос­
ти в отношениях с людьми, тем не менее характерно для его ре­
акции на смерть племянницы. Кое-что заставляет думать, что
поведение его определялось не только склонностью к театраль­
ности и жалостью к самому себе. Вероятно, в этом эпизоде сле­
дует видеть одно из ключевых событий его личной жизни, на­
всегда наложившее отпечаток на его отношение к противопо­
ложному полу, и без того перегруженное комплексами.
Со времени смерти матери женщины, если верить имею­
щимся свидетельствам, играли в его жизни только побочную
роль — или роль заменителя. Мужское общежитие, случайные
знакомства в мюнхенских пивных подвалах, ночлежки, казар­
мы и партия, дух которой определялся военной формой и
мужскими компаниями — таков был мир Гитлера, а дополне­
ние к этому миру, — бордель, хоть и презираемый им, фри­
16Автор ошибается — не в «Бергхофе», а в квартире на Принцрегентенштрассе. — Прим. науч. ред.
17См. в этой связи: Frank Н. Op. cit. S. 190 f.; Hanfstaengl Е. Op. cit.
S. 271 ff. Ссылка на неписаный закон о том, чтобы никогда не упоми­
нать имени племянницы, основывается на сообщении А. Шпеера.
На самом деле Гитлер после прихода к власти практически не
бывал в своей мюнхенской квартире. Надо отметить, что несколько
месяцев спустя в этой квартира по инициативе Гитлера была отпразд­
нована свадьба Генриетты Гоффман с Бальдуром фон Ширахом. «Для
смены нарядов невесте была предоставлена та самая комната, в ко­
торой совсем недавно погибла ее подруга, что, конечно, противоре­
чит обращению с сакралиями». См.: Зигмунд А. Лучший друг фюре­
ра. М., 2005.
529

вольные мимолетные связи, с которыми он при его тяжелом
угрюмом характере мирился, очевидно, не так-то легко. Его
отношение к женщинам выразилось еще в его эмоционально
странно обедненной симпатии к его юношескому кумиру
Стефании. Среди фронтовых товарищей он считался «жено­
ненавистником»18. И хотя он постоянно сохранял тесные об­
щественные связи, постоянно был окружен множеством лю­
дей, биография его прямо-таки пугающе безлюдна — в ней
нет отдельных, индивидуальных связей. Характерный для
него страх раствориться в другом человеке включал в себя, по
наблюдению одного из членов его окружения, и постоянную
боязнь «стать из-за женщины предметом пересудов».
Только с появлением Гели Раубал, питавшей к «дяде Аль­
фу» мечтательную, поначалу, вероятно, полудетскую склон­
ность, Гитлер как будто начал освобождаться от своих комп­
лексов. Может быть, страх перед непринужденным, не стили­
зованным поведением, перед вынужденным отказом от позы
государственного человека, перед психологическим самообнажением все же смягчался родственными отношениями; не ис­
ключено, однако, и то, что его чувства к Гели были более сом­
нительного происхождения: склонность его отца к шестнадца­
тилетней девочке, которую он взял в свой дом и сделал своей
возлюбленной еще до того, как она стала матерью Адольфа Гит­
лера, была не лишена элементов инцеста. Ни одна из женщин
в жизни Гитлера — ни Женни Хауг, сестра его шофера, ни Хе­
лена Ганфштенгль или Юнити Митфорд, ни все те, кого он в
стиле австрийского «интима» (в том числе и в разговоре с дру­
гими) называл «моя принцессочка», «моя графинечка», «теле­
ночек» или «плутовочка», ни даже Ева Браун — так и не заме­
нили ему Гели Раубал. Она была его единственной и, как бы
неуместно ни звучало это слово, большой любовью, к которой
примешивались и ощущение запретное™ этого чувства, и на­
строения Тристана, и трагическая сентиментальность19.
^ Mend Н. Op. cit. S. 113 f. Менд, который, со своей стороны,
пользовался довольно большим успехом у женщин, также сообщает,
что нередко навлекал на себя за это критику со стороны Гитлера.
19Основным создателем этой версии стал социал-демократ и
ярый противник национал-социализма К. Хейден, и позже ее поддер­
живали другие авторы. Однако все последующее поведение Гитлера
показывает, что потеря Гели была для него потерей отнюдь нелю би­
мой женщины, а близкого человека — племянницы, в судьбе кото­
рой он принимал искреннее участие. — Прим. науч. ред.
530

Тем более поразительно, что он при всем своем несомнен­
ном психологическом чутье, очевидно, не понимал двусмыс­
ленного положения этой неуравновешенной, импульсивной
девушки. Никто таки не знает, была ли она действительно его
любовницей, хотя некоторые исследователи это утверждают
и истолковывают ее самоубийство как отчаянную попытку
найти выход из запутанных отношений с дядей, ставших для
нее невыносимым грузом. Другие пишут даже, что девушку
довели до этого некие противоестественные требования пред­
расположенного к извращенности Гитлера. В третьей же вер­
сии вообще оспаривается какая-либо сексуальная связь меж­
ду Гитлером и его племянницей, но зато подчеркивается, что
племянница была не слишком разборчива и строга по отно­
шению к военизированному персоналу Гитлера20. Во всяком
случае, достаточно достоверно, что она наслаждалась славой
своего дяди и наивно верила, что отблеск этой славы падает
и на нее.
Однако, несмотря на многолетние общие мечты, походы
в оперу и радости пикников на природе и совместных сиде­
ний в кафе, связь эта мало-помалу, вероятно, приобретала тя­
гостный характер. Теневая сторона характера Гитлера — его
мучительная ревность, его завышенные требования, — а он,
например, посылал свою весьма средне одаренную и к тому
же почти лишенную честолюбия молоденькую племянницу к
знаменитым учителям пения, чтобы они сделали из нее ваг­
неровскую героиню, — как и вообще его бесконечное вмеша­
тельство в ее жизнь все больше ограничивали возможности
личного самовыражения девушки. В окружении Гитлера зна­
ли, что перед самым его отъездом в Гамбург между ними про­
изошло бурное, проходившее на повышенных тонах объясне­
ние из-за того, что Гели хотелось на некоторое время пере­
ехать в Вену. Скорей всего, именно эти запутанные и в общем
действительно безвыходные обстоятельства в конце концов
и толкнули ее на роковой шаг. Политические противники
Гитлера распространяли самые нелепые слухи, которые имен­
но поэтому мгновенно подхватывались публикой. Так, они
20Для сравнения различных версий см.: Hanfstaengl Е. Op. cit.
S. 231 ff.; Heiden К. Hitler. Bd. 1. S. 371; Gorlitz W., Quint H.A. Op. cit.
S. 322 ff; Frank H. Op. cit. S. 90. Жалобы вюртембергского гаулейтера
Мундера на то, что Гитлер, проводя время в обществе своей племян­
ницы, слишком уж отвлекается от своих политических обязанностей,
сыграли не последнюю роль в егортставке.
531

утверждали, что девушка застрелилась, так как была якобы бе­
ременна от Гитлера, обвиняли самого Гитлера в убийстве или
же заявляли, что с ней расправился «фемегерихт»21 СС, что­
бы она не отвлекала своего дядю от исторической миссии.
Гитлер жаловался временами, что эта «ужасная грязь» убива­
ет его, и мрачно угрожал, что не забудет своим противникам
злословие тех недель22.
Как только он пришел в себя от потрясения, он все же
поехал в Гамбург и там под ликование тысяч собравшихся
граждан произнес одну из тех будоражащих речей, которые
доводили публику до коллективного исступления. Она жад­
но ждала мгновения раскрепощения, острого наслаждения,
разрешающегося в визгливых криках, Аналогия слишком
прозрачна, чтобы быть обойденной, и позволяет истолковы­
вать ораторские триумфы Гитлера как феномен сексуально­
сти, направленной в пустоту. Очевидно, не без причины Гит­
лер сравнивал толпу как понятие с «воплощением женского
начала». Достаточно перелистать соответствующие страницы
его книги «Майн Кампф», достаточно одного взгляда на тот
эротический пыл, который пробуждали в нем идея массы, его
представления о ней. Этот пыл позволял ему добиваться все
же примечательной стилистической свободы выражения, что­
бы понять, чего искал и что находил этот неконтактный, оди­
нокий человек, стоя на высокой трибуне над послушной мас­
сой во время этих коллективных бдений, которые со време­
нем стали для него почти наркотиком. Однажды он, если
верить источнику, в порыве саморазоблачения назвал массу
своей «единственной невестой»23. Неотразимость его подсоз­
нательных самоизвержений была не в последнюю очередь
обусловлена именно тем, что все это было обращено к массе,
измученной долгой нуждой, вынужденной ограничиваться
21Тайное судилище. — Прим. пер.
22Здесь и далее см. в этой связи: Frank Н. Op. cit. S. 90. Ганфштенгль рассказывает в своей книге (Hanfstaengl Е. Op. cit. S. 242.) о
другой версии событий: по его словам, в семье Гитлера говорили о
том, что Гели была беременна от одного еврея, учителя рисования из
Линца. Ганфштенгль пишет также, что труп Гели был найден со сло­
манной переносицей, однако никаких доказательств этого не приво­
дит. На расспросы автора Ганфштенгль заявил, что тогда об этом зна­
ли все, но, насколько мне известно, в серьезной литературе это об­
стоятельство нигде не встречается.
23Hanfstaengl Е. Op. cit. S. 61.
532

элементарными потребностями и реагирующей поэтому
«подсознательно», то есть настроенной на ту же волну, что и
Гитлер. Магнитофонные записи того времени ясно передают
своеобразную атмосферу непристойного массового совокуп­
ления, царившую на тех мероприятиях — затаенное дыхание
в начале речи, резкие короткие вскрики, нарастающее напря­
жение и первые освобождающие вздохи удовлетворения, на­
конец, опьянение, новый подъем, а затем экстатический во­
сторг как следствие наконец-то наступившего речевого оргаз­
ма, не сдерживаемого уже ничем. Поэт Рене Шиккеле как-то
сравнил речи Гитлера с «сексуальным убийством». Да и мно­
гие другие современники пытались описать наэлектризован­
ную, чувственную атмосферу этих митингов, по сути дела, по­
добным же образом, в-выражениях, больше подходящих к
Вальпургиевой ночи и шабашу на Блоксберге24.
И все же было бы ошибкой видеть в этом рассчитанном
разгуле, этом сексуальном суррогате весь секрет ораторских
успехов Гитлера. Скорее, и здесь дело было опять-таки в
странной, но для него столь характерной смеси беспамятства
и расчета. Стоя в свете прожекторов, бледный, жестикулиру­
ющий, громко и хрипло бросающий в зал брань, слова обви­
нения и ненависти, Гитлер все же постоянно очень хорошо
контролировал свои эмоции, и вся его исступленность не
мешала ему точно отмеривать долю инстинктивного в своих
речах. Снова мы имеем здесь дело с двойственностью, прони­
зывавшей все его поведение и составлявшей одну из основ его
натуры. Это накладывалосвой отпечаток и на его ораторскую
тактику не меньше, чем на тактику «легальности», а впослед­
ствии на методы завоевания власти или внешнеполитические
маневры. Даже самый режим, который он создал, воспринял
эту его черту и был однажды прямо так и назван «двойным го­
сударством»25.
Триумфы этого периода отличались от побед прежних лет
как раз явно растущей долей обдуманной рациональности в
искусстве овладения аудиторией и широким применением хо­
рошо отработанных приемов. Успех Гитлера по-прежнему ос­
новывался на том, что он всякий раз доходил до крайней точ­
ки, только теперь он стал радикальнее не только в эмоциях,
24Так в немецких народных преданиях называется Брокен, вер­
шина в горах Гарца, с которой связан ряд поверий. — Прим. пер.
25В известном одноименном исследовании Эрнста Френкеля.
533

но и в рациональном расчете. Еще в одной из речей в августе
1920 года он сказал, что его задача — исходя из трезвой оцен­
ки, «будить, будоражить и разжигать инстинктивное нача­
ло»26. Это позволяет понять, в чем он видел секрет своих тог­
дашних массовых успехов. Но только теперь, в неизмеримо
более острой обстановке мирового экономического кризиса,
это трезвое понимание позволило ему найти и применить в
своей агитации смелые стилевые методы для достижения той
психологической «капитуляции», которую он называл целью
любой пропаганды. При планировании гитлеровских кампа­
ний для случайностей места не оставалось, всякая деталь, как
выражался Геббельс, «была заорганизована до конца»: мар­
шрут, наращивание числа людей, обслуживающих меропри­
ятие, численность участников каждого собрания, точно оп­
ределяемое соотношение добровольцев и публики как тако­
вой или, для усиления эффекта ожидания, намеренное
затягивание момента появления самого Гитлера с помощью
режиссерских мизансцен вроде выноса знамен, звуков мар­
шей и экстатических криков «Хайль Гитлер!», — а затем вне­
запное появление оратора в свете вспыхивающих прожекто­
ров перед толпой, уже искусно подогретой, жаждущей зрели­
ща и внутренне готовой к вихрю восторга. Когда-то, на заре
существования партии, Гитлер устроил митинг в первой по­
ловине дня и не сумел установить никакой связи, «ни малей­
шего контакта» со слушателями, «что повергло его в глубочай­
шее уныние». С тех пор он назначал все мероприятия только
на вечерние часы и придерживался этого правила по возмож­
ности даже во время полетов по Германии, хотя из-за нара­
щивания числа выступлений приходилось ужимать и без того
сжатые сроки проведения митингов до нескольких часов, что
доставляло немало трудностей. Ему случалось и запаздывать
к назначенному часу, как, например, при полете в Штральзунд, куда он прибыл на митинг около половины третьего
ночи. Но 40-тысячная толпа прождала его почти семь часов,
и когда он окончил свою речь, уже занималось утро. Такое же
26Из выступления Гитлера 13.8.1920, см.: VJHfZ, 1968. Н.4. S.417;
в начале июня 1931 года Гитлер говорил Р. Брейтингу: «Борьба за
идею основывается не только на вере, но и на разуме. Однако если в
массах мы должны апеллировать к чувствам веры, то в нашем руко­
водящем звене нет места спекуляциям на вере. Все взвешивается трез­
во». Calic Е. Op. cit. S. 58.
534

значение, как времени, он придавал и месту. «Таинственная
магия» затемненного байройтского фестивального театра во
время представления «Парсифаля» или же «искусственно соз­
данный и все же таинственный полумрак католических церк­
вей» были, как он сам признавал, почти непревзойденными
моделями психогенных помещений, которые уже заранее
подготавливают аудиторию к работе пропагандиста «по огра­
ничению свободы воли людей»27.
«Ибо истинно говорю вам, — возвестил Гитлер в обычном
для него проповедническом тоне, — каждое собрание — это
противоборство двух противоположных сил»; в его понима­
нии природы таких противоборств агитатору были дозволе­
ны любые средства. Каждое из его рассуждений должно было
служить «отключению мышления», «суггестивному парали­
чу», созданию «состояния готовности к фанатическому са­
мопожертвованию». Массовое собрание и само было в не
меньшей степени, чем помещение, время, маршевая музыка
и световые эффекты, оружием психотехнического ведения
борьбы. Когда человек, пояснял Гитлер, «со своего места ра­
боты или с большого завода, где он кажется себе совсем ма­
леньким, впервые приходит на массовое собрание и видит
вокруг себя многие тысячи единомышленников; когда он,
этот ищущий индивид, подпадает под мощное, пьянящее воз­
действие суггестивного воодушевления трех-четырех тысяч
человек; когда видимый успех и согласие тысяч подтвержда­
ют в нем сомнение в правильности его прежних убеждений —
тогда он подпадает под волшебное влияние того, что мы на­
зываем внушением. Желания и устремления, но также и сила
тысяч людей накапливаются в каждом из них. Человек, при­
шедший на такое собрание полным сомнений и колебаний,
покидает его, будучи внутренне гораздо более сильным: он
стал членом некоего сообщества»28.
Гитлер считал, что его режиссерские находки и демагоги­
ческие фразы, в которых, как он хвастливо заявлял, «учтены
все человеческие слабости», прямо-таки с «математической
точностью» обречены на успех. Во время своего первого по­
лета по Германии он после речи в Герлице случайно открыл
для себя, какое магическое воздействие на десятки тысяч на­
пряженно всматривающихся людей оказывает зрелище осве­
27 Hitler A. Mein Kampf. S. 530 ff.
28 Ebd. S. 535 ff.
535

щенного самолета на фоне ночного неба29. Он снова и снова
прибегал уже намеренно к этому приему, чтобы вызвать в
людях то настроение жертвенности и жажды вождя, которо­
му он потакал, предлагая себя в качестве идола и кумира. Он,
не таясь, публично возносил хвалу Всевышнему за то, что тот
дал движению людей, проливавших кровь, и мучеников. Пос­
ле первого поражения на президентских выборах Гитлер уп­
рекал партийную печать в том, что она «скучна, монотонна,
лишена самостоятельности мысли и всякого подобия темпе­
рамента», и сердито спрашивал, как она пропагандистски
использовала смерть многих штурмовиков. Один из очевид­
цев вспоминал слова Гитлера о том, что наших мертвых то­
варищей «похоронили под звуки барабанов и флейт, а партий­
ные газетенки написали об этом напыщенно, жалобно и нуд­
но. Почему в витринах редакций партийных газет не показали
народу покойников, их раздробленные черепа, их исполосо­
ванные ножами окровавленные рубахи? Почему сами газеты
не воззвали к народу у гробов, не призвали его к мятежу, к
восстанию против убийц и их закулисных покровителей, вме­
сто того чтобы публиковать прописные истины, жалкие и по­
литически половинчатые? Для матросов броненосца “ Потем­
кин” достаточно было скверной жратвы, чтобы совершить
революцию, а нас и смерть наших товарищей не подвигает на
национальную борьбу за освобождение»30.
Однако снова и снова все его мысли, вся его любовь к пси­
хологии обращаются к массовым митингам, которые «воспла­
меняли в жалком, маленьком человеке гордое сознание того,
что пусть он и червь, однако он — часть большого дракона, от
огненного дыхания которого однажды погибнет в пламени
ненавистный буржуазный мир»31. Ход мероприятия основы­
вался на неизменном тактическом и литургическом ритуа­
ле, который, по мысли Гитлера, должен был все больше под­
черкивать значимость и эффектность его появления перед
публикой. Пока знамена, маршевые ритмы и крики ожидания
погружали массы в состояние предпраздничной суматохи, сам
29См.: Dietrich О. Mit Hitler in die Macht. S. 86 f., а также: Hitler A.
Mein Kampf. S. 45 f.
30 Krebs A . Op. cit. S. 154; Adolf Hitler in Franken. S. 73.
31 Hitler A . Mein Kampf. S. 529; это замечание, как и многочислен­
ные выводы Гитлера, относятся конечно же к противнику-марксисту, однако это не больше чем внешняя оболочка.
536

он, нервничая, сидел в гостинице или каком-либо партийном
офисе, беспрерывно пил минеральную воду и выслушивал
частые донесения о настроении в зале. Нередко он давал еще
несколько полезных указаний или подсказывал особо тща­
тельно сформулированные сообщения для передачи в зал.
Только когда нетерпение масс грозило снизиться, а искусст­
венно подогреваемая лихорадочная жажда слияния схлынуть,
он отправлялся в путь.
Он предпочитал длинные коридоры, переход по которым
еще увеличивал напряжение, и всегда входил в зал не через
сцену, а через проход для публики. В Баденвейлерском мар­
ше32 у него была своя, только для него предназначенная вы­
ходная тема, и ее приближающиеся издалека звуки заставля­
ли утихнуть шум в зале и в едином порыве срывали людей с
мест. Застыв с поднятыми для приветствия руками, они ис­
ходили криком, доведенные всеми этими манипуляциями до
состояния полного блаженства: ОН ПРИШЕЛ. Многие филь­
мы того времени донесли до нас эту картину: в свете следую­
щих за ним прожекторов он шествует между беснующимися,
рыдающими живыми шпалерами, в первых рядах которых
часто стояли женщины. «Via triumphalis... из живых людских
тел», как высокопарно писал Геббельс33. И на этом фоне сам
Гитлер, замкнутый, как бы недоступный для этой жажды пси­
хологического изнасилования. Он не терпел ничьих вступи­
тельных речей или зачитывания приветствий, все это только
отвлекало внимание от его собственной персоны. На несколь­
ко мгновений он задерживался у сцены, машинально пожи­
мал чьи-то руки, молча, с отсутствующим видом и беспокой­
ным взглядом, но в то же время готовый как медиум впитать
в себя силу, исходящую от кричащей толпы, чтобы вознестись
над ней же.
Первые слова негромко, как бы ища опоры, падали в без­
дыханную тишину, часто им предшествовала минутная пау­
за, нужная ему для концентрации и делавшая ожидание слу­
шателей невыносимым. Начало было монотонным, обычным,
чаще всего связанным с легендой его восхождения: «Когда я,
безымянный фронтовик, в 1918 году». Таким формализован­
32Баденвейлерский марш (Badenweiler Marsch) был любимым
маршем Гитлера. Он считался «личным» маршем Гитлера и мог ис­
полняться только в его присутствии. — Прим. науч. ред.
33 GoebbelsJ. Kaiserhof. S. 307 f.
537

ным началом он не только еще и еще подстегивал ожидание
уже во время самой речи, но и получал возможность почув­
ствовать атмосферу зала и настроиться на нее. Какой-нибудь
выкрик из зала мог его внезапно вдохновить на ответ или ос­
трое замечание, и тогда вспыхивали долгожданные первые ап­
лодисменты. Они давали ему чувство контакта, ощущение
восторга, и «четверть часа спустя», замечал один из современ­
ников, «наступает то, что можно описать только примитив­
ной старинной формулой: в него вселяется дух»34. Тогда Гит­
лер, беспорядочно, импульсивно жестикулируя, поднимая
голос, приобретающий металлический тембр, до немыслимых
нот, извергал из себя слова. Нередко в пылу заклинаний он
закрывал себе лицо сжатыми кулаками и закрывал глаза, весь
во власти своей замещенной сексуальности.
Его речи были тщательно подготовлены и произносились
строго по записям, всегда находившимся у него под рукой, но
как феномен они рождались все же в тесном общении, в об­
ратной связи с аудиторией. Одному из его временных попут­
чиков казалось, что Гитлер ощущения своих слушателей про­
сто впитывает в себя с воздухом. Именно эта присущая ему
необыкновенная чуткость к реакции публики, распростра­
нявшая вокруг него ни с чем не сравнимую женственную ауру,
создавала возможность того оргиастического соединения с
публикой, в котором она «познавала его» в библейском смыс­
ле этого слова. Ни психологическое чутье, ни расчетливая ре­
жиссура его митингов сами по себе не дали бы ему такой кол­
довской власти, если бы он не разделял с массой самые пота­
енные движения ее души и не сосредоточил бы в себе самым
наглядным образом все ее извращенные реакции. Стоя перед
его трибуной, она видела в нем себя, становилась объектом
обожания и поклонения; это был взаимный обмен патологи­
ческими реакциями, соединение индивидуальных и коллек­
тивных комплексов внутреннего кризиса в опьяняющем
празднике вытеснения этих комплексов.
Поэтому постоянный рефрен, что Гитлер, мол, говорил
каждому собранию только то, что оно хотело слышать, лишь
весьма поверхностно отражает суть дела. Он отнюдь не был
краснобаем-оппортунистом, льстящим толпе, но выражал
чувства тысяч и тысяч людей — их потрясение, их страх и не­
34Miltenberg W. v. (т.е. Герберт Бланк, входивший в окружение
О. Штрассера). Op. cit. S. 69.
538

нависть, объединяя их и превращая в динамичный фактор политики. После одного из массовых митингов в Мюнхене аме­
риканский журналист Х.Р. Никербокер сделал такую запись:
«Гитлер выступал в цирке. Он был евангелистом, несущим
свое слово собравшимся на митинг, был Билли Сэнди немец­
кой политики. Его новообращенные послушно следовали за
его мыслью, смеялись вместе с ним, разделяли все его чувства.
Вместе с ним они издевались над французами. Вместе с ним
они ошикивали республику». В ходе таких контактов ему
«удавалось ощутить собственный невроз как некую универ­
сальную истину, а коллективный невроз превратить в резона­
тор собственной одержимости»35. Именно по этой причине он
так зависел от производимого им впечатления, ему необходи­
мы были аплодисменты, чтобы полностью раскрыть свой ора­
торский дар. Малейшее несогласие в зале выбивало его из
колеи, и штурмовики, с самых первых выступлений постоян­
но его окружавшие, нужны ему были не столько как служба
порядка, сколько для того, чтобы подавлять любое возраже­
ние, любой намек на сопротивление и угрозами доводить
ликование до нужной точки. Многие свидетельствуют, что
Гитлер в неприязненной аудитории вдруг терял нить, преры­
вал выступление и немедленно покидал помещение.
Но ликование толпы было ему нужно и чисто физиологи­
чески, так как когда-то оно пробудило его к жизни, а теперь
поддерживало в нем тонус и несло все дальше вперед. Впро­
чем, он и сам говорил, что в обстановке ликования и востор­
га чувствует себя «совсем другим человеком». Историк Карл
фон Мюллер, слышавший ранние упражнения участника сво­
его семинара по ораторскому искусству, говорил, что у него
было такое чувство, будто Гитлер заражает слушателей воз­
буждением, которое потом передается ему самому и застав­
ляет крепнуть его голос. Конечно же он был выдающимся
тактиком, способным организатором в делах власти, недю­
жинным психологом и, несмотря на все срывы, случавшиеся
холостые ходы и низменные черты характера, одним из не­
обычнейших явлений общественной жизни тех лет. Но ту ге­
ниальность, которая казалась неодолимой и далеко уносила
его от темных сторон жизни, он обретал только перед лицом
35 Broszat М. Soziale Motivation und Puehrerbindung des Nationalsotialismus. In: VJHfZ, 1970. H. 4. S. 402; цитату из книги X. P. Никербокера см.: Knickerbocker H.R. Deutschland so oder so? S. 206.
539

большого скопления людей. Тогда изрекаемые им банально­
сти обретали звучание мощного пророчества, и он, казалось,
в самом деле превращался в того вождя, изображать которо­
го в повседневности ему было не так просто. Основным его
душевным состоянием была апатия в сочетании с типично
австрийской «утомленностью», и ему постоянно приходилось
бороться с искушением удовольствоваться хождением по
кино, в оперетту на «Веселую вдову», шоколадными пирож­
ными в Карлтонских кафе или бесконечными разговорами об
архитектуре. И только лихорадочная суета, поднимавшаяся
вокруг его выступлений, подвигала его к тому постоянному
волевому усилию, которое придавало ему не только энергию,
настойчивость и самоуверенную агрессивность, но и психо­
логическую стойкость во время необыкновенно изнуритель­
ных кампаний и полетов по Германии. Это был наркотик, не­
обходимый ему в этом судорожном существовании. Во время
своей первой частной встречи с Брюнингом в начале октяб­
ря 1931 года он, по свидетельству рейхсканцлера, произнес ча­
совой монолог, в ходе которого прямо-таки на глазах стано­
вился все резче и взвинченнее — его воодушевляли колонны
штурмовиков, которые по его приказанию через равные про­
межутки времени с песнями маршировали под окнами. Оче­
видно, это делалось как для устрашения Брюнинга, так и для
«подзарядки» самого Гитлера36.
Именно глубинная связь с массами позволила Гитлеру
подняться над образом уверенного в своих приемах демагога
и обеспечила ему несравненно больший успех, чем Геббель­
су, хотя тот и действовал более тонко и хитроумно. Мысль о
том, чтобы нанять для своих предвыборных путешествий са­
молет, именно в этом контексте обретает черты гениальнос­
ти, так как придает его выступлениям налет мессианства.
Словно избавитель, Гитлер спускался с небес к бурлящим
толпам, покорно ждущим его час за часом, и стряхивал с них
отупение и отчаяние, чтобы пробудить их к «подгоняющей
вперед истерии», как он сам это охарактеризовал. Геббельс
как-то назвал эти митинги «литургиями нашей политической
работы», а одна гамбургская учительница в апреле 1932 года
писала после предвыборного митинга, собравшего 120 тысяч
человек, о картинах «трогающей душу веры» 6 Гитлера как
36Bruning Н. Memoiren 1918—1934. S. 195; к предыдущему заме­
чанию см.: Dietrich О. Zwolf Jahre. S. 160.
540

«опору и спасителя, как избавителя от великих бед». Нечто
похожее высказывала и Элизабет Ферстер-Ницше, сестра
философа, после одной из поездок Гитлера в Веймар: как она
писала, он «производил впечатление фигуры скорее религи­
озной, чем политической»37.
Вот эти-то метафизические элементы в гораздо большей
степени, чем идеологические, и привлекли к нему стольких
людей и обеспечили триумфальный подъем на том этапе.
Массовый успех Гитлера был прежде всего феноменом ре­
лигиозно-психологического свойства, который выявлял не
столько политические убеждения, сколько душевное состо­
яние людей в каждый данный момент. Разумеется, Гитлер в
этом смысле отталкивался от обширной системы традици­
онных норм поведения и реагирования на те или иные жиз­
ненные ситуации: от предрасположенности немцев к авто­
ритарному порядку и иррациональному типу мышления, от
глубоко укорененной потребности следовать за каким-то ав­
торитетом или неадекватного отношения к политике. Но та­
кими достаточно общими точками соприкосновения совпа­
дение это в основном и исчерпывалось. Так, особый резо­
нанс гитлеровских призывов к ненависти объясняется не
каким-то чрезмерным антисемитизмом немцев, а эффект­
ным возвращением к старому, испытанному приему созда­
ния видимого образа врага. И не в том дело, что он моби­
лизовал якобы единственную в своем роде воинственность
немцев, но он апеллировал к чувствам самоуважения и на­
ционального своенравия, которые так долго игнорировались
другими. Массы шли за ним вовсе не потому, что картина­
ми украинских равнин он разжигал безудержную империа­
листическую жадность нации, а потому, что они стоскова­
лись по гордому сознанию своей новой причастности к фор­
мированию истории. Поразительно малое число людей,
читавших «Майн Кампф», хотя по тиражу книга побила все
рекорды, до известной степени объясняет то духовное рав­
нодушие, с которым они всегда относились к конкретным
программам Гитлера.
Вопреки более поздним утверждениям, подъем и усиле­
ние НСДАП не были большим заговором немцев против все­
го мира во имя империалистических и антисемитских целей.
37Kessler Н. Graf. Op. cit. S. 681; Jochmann W. Nationalsozialismusund
Revolution. S. 405; а также: HeiberH. Joseph Goebbels. S. 65.
541

В речах Гитлера в годы массового притока людей в его
партию удивительно мало говорится о конкретных намере­
ниях и почти ничего даже о его идеологических «пункти­
ках» — антисемитизме и жизненном пространстве. Наобо­
рот, бросается в глаза зыбкая, очень общая тематика этих
речей и обилие в них ни к чему не обязывающих мировоз­
зренческих метафор. Что же касается наглядного определе­
ния целей, то тут они далеко отстают от откровенной книги
«Майн Кампф». Всего за несколько месяцев до начала Вто­
рой мировой войны Гитлер в разгар одного из спровоциро­
ванных им кризисов признался в том, что годами придержи­
вался «тактики невинности» и что обстоятельства заставля­
ли его носить маску миротворца38.
По мере того как он проникался сознанием своего оратор­
ского таланта, в его речах оставалось все меньше содержатель­
ности и конкретности. Он полагался на свое формальное ма­
стерство. Его длительный успех наглядно показывает, что национал-социализм был не столько идеологическим, сколько
харизматическим движением и ориентировался не на какуюлибо программу, а на вождя. Только фигура вождя придавала
той расплывчатой смеси идей, которая была на поверхности,
некий контур и стержень, только вождь вообще делал возмож­
ным рождение этого движения из его первоначально туман­
ного, призрачного состояния. У Гитлера была интонация, ув­
лекавшая людей за собой, гипнотический голос. Сколько бы
ни говорилось о том, что Гитлер ловко использовал чужие несбывшиеся мечты и притязания на гегемонию, все же боль­
шинство людей, встречавших его с восторгом на ораторской
трибуне, хотели просто забыть хоть на время о своей крайней
усталости и панике и вовсе не думали о Минске или Киеве,
не говоря уж об Освенциме. Они хотели прежде всего пере­
мен. Их политические взгляды вряд ли выходили за рамки
слепого отрицания существующего положения вещей.
Гитлер лучше всех своих конкурентов и справа и слева
понял, какие возможности таил в себе этот комплекс отри­
38См. речь Гитлера перед главными редакторами периодических
изданий 10.11.1938, опубликовано в: VJHfZ, 1958. Н. 2. S. 182 fT.; Голо
Манн как-то указал на то, что в предвыборном манйфесте Гитлера
1930 года на тринадцати плотно исписанных страницах, где были
перечислены все те, кого социал-националисты считали своими про­
тивниками и предателями, не было ни одного антисемитского выс­
казывания; см.: Deutsche und Juden. Frankfurt/M. 1967. S. 67.
542

цания. Его агитаторская тактика заключалась, собственно,
всего-навсего в сочетании клеветы и провидческих картин,
исходящих ненавистью обвинений в адрес настоящего и обе­
щаний великого будущего. Это были бесконечные вариации
на тему восхваления сильного государства, возвеличивания
нации, требования национально-расового возрождения и
свободы действий в политике. Особенно он любил апелли­
ровать к немецкой жажде единения, негодовал по поводу
«самоубийственного внутреннего разброда» в недрах самой
нации, называл классовую борьбу «религией людей с комп­
лексом неполноценности», расхваливал свое движение как
попытку «навести мосты» между ее отдельными слоями или
же запугивал предсказанием того, что немцы могут стать
«удобрением для культуры» других наций мира.
Но постоянным его лейтмотивом, средством и само­
возбуждения, и возбуждения масс были нападки на настоя­
щее: «разрушение рейха», ослепление нации, угроза марк­
сизма, «противоестественность многопартийного государ­
ства», «трагедия мелких вкладчиков», голод, безработица,
самоубийства. Нарочито общие формулировки в описани­
ях бедственного положения не только давали ему возмож­
ность найти наиболее общий знаменатель для масс своих
последователей. Гитлер к тому времени уже понял: внутрен­
ние раздоры в партиях всегда являются следствием слишком
конкретных обещаний, а неясность целей, наоборот, увели­
чивает силу любого движения. Массы, а в конечном итоге и
власть должны будут достаться тому, кто сумеет сочетать са­
мое радикальное отрицание настоящего с самыми неопре­
деленными обещаниями в отношении будущего. Так, при­
бегая к одной из таких типичных, бесконечно варьируемых
комбинаций картины и антикартины, проклятья и утопии,
он говорил: «Разве это по-немецки, это дробление нашего
народа на тридцать партий, из которых ни одна не ладит с
другими? А я говорю всем этим горе-политикам: “Германия
станет одной-единственной партией, единой партией вели­
кого народа-героя!”»39.
Одновременно по-агитаторски резкое отрицание действи­
тельности давало ему возможность для той простоты изложе­
ния, в которой он сам видел одну из причин своего успеха и,
больше того, блестящее подтверждение собственного пропа­
39Adolf Hitler in Franken. S. 81 (речь, произнесенная 30.7.1932).
543

гандистского кредо: «Любая пропаганда должна быть народ­
ной и в своем интеллектуальном уровне равняться на воспри­
ятие самых ограниченных слушателей». Примером может
служить отрывок из одного выступления в марте 1932 года, в
котором Гитлер упрекал режим в том, что ему было дано дол­
гих тринадцать лет, чтобы проявить свои возможности, а он
вместо того привел только к «серии катастроф»:
«С самого первого дня революции и вплоть до эпохи под­
чинения и порабощения, вплоть до времени договоров и чрез­
вычайных законов мы видим только ошибку за ошибкой, крах
за крахом, бедствие за бедствием; робость, летаргия, безна­
дежность — вот постоянные вехи этих катастроф... Крестьян­
ство сегодня в упадке, ремесло вот-вот рухнет, миллионы
людей потеряли свои с трудом накопленные гроши, милли­
оны других остались без работы. Все, что было раньше, оп­
рокинуто, все, что раньше казалось великим, свергнуто. Един­
ственное, что нам осталось — это те люди и те партии, кото­
рые повинны в наших несчастьях. Они все еще у руля»40.
Вот такими тысячекратно повторяемыми и варьируемы­
ми, очень убедительно звучащими обвинениями, будоража­
щими призывами к возмущению, туманными рецептами и со­
ветами, касающимися отечества, чести, величия, мощи и ме­
сти, он и мобилизовал массы. Ему было важно, взвинчивая
своих слушателей, еще больше усилить хаос, против которо­
го он так сурово и яростно выступал. Гитлер рассчитывал на
все то, что разлагало и расшатывало существующие отноше­
ния, ибо динамика событий подтачивала систему и в итоге
играла ему на руку. Никто другой так убедительно, решитель­
но и эффективно не формулировал уже невыносимое стрем­
ление к переменам. Люди настолько отчаялись, писал Гарольд
Николсон в дневнике во время пребывания в Берлине в на­
чале 1932 года, что «примут все, что хотя бы немного напоми­
нает собой альтернативу»41.
Агитация Гитлера, будучи неопределенной по содержанию
и направленной единственно на развитие реактивных сил об­
щества, именно в силу этих обстоятельств позволяла ему не ка­
саться социальных конфликтов и топить противоречия в мно­
гословных тирадах. Геббел ьс писал в дневнике об одной из ре­
чей Гитлера, которую он произнес в полночь в берлинском
40Adolf Hitler in Franken. S. 179 (речь, произнесенная 7.3.1932).
41 Nicolson H. Tagebiicher und Briefe. S. 105.
544

районе Фридрихсхайн: «Там сплошь совсем маленькие люди.
Речь фюрера их очень растрогала». Но такое же действие его
речи оказывали и на очень больших людей, как и на группы,
находящиеся между обоими этими полюсами. Некий профес­
сор Бурмейстер рекомендовал его как «кандидата немецких
деятелей искусства» и хвалил «его ораторское искусство, сво­
ей сердечностью согревающее душу». После двухчасового вы­
ступления Гитлера перед руководителями аграрного союза и
представителями дворянства Бранденбурга один из крупных
аграриев попросил «от имени всех присутствующих» разреше­
ние не открывать дискуссию: конечно, речь шла о кризисах, ин­
тересах и социальных конфликтах, но «не следует нарушать чем
бы то ни было святости только что пережитого». Со скептика­
ми, говорил Гитлер в оправдание своего постоянного требова­
ния верить ему безоглядно, «невозможно, разумеется, завоевать
мир, с ними нельзя штурмовать ни небеса, ни государство»42.
Из пестрой смеси его лозунгов, философской эклектики и тон­
ко продуманной аффектации каждый мог выбрать то, что сам
в них вкладывал. Для перепуганного бюргерства это было обе­
щание порядка и возвращение его социальной значимости, для
революционно настроенной молодежи — проект нового, окра­
шенного в романтические тона общества, для деморализован­
ных рабочих —социальная защищенность и хлеб, для военнос­
лужащих стотысячной армии — надежда на карьеру и ордена,
для интеллектуалов — смелый, живительный ответ на модные
настроения, в основе которых лежали презрение к разуму и
языческое обожествление жизни. Вся эта многозначность ос­
новывалась не столько на лжи и обмане всех и вся, сколько на
способности уловить основной тон аполитичного типа пове­
дения. Подобно Наполеону, он мог сказать о себе, что каждый
сам стремился попасть в его сети и что к моменту его прихода
к власти не было ни одной группы, которая не возлагала бы на
него каких-то надежд43.
42Так Гитлер заявил 24 февраля 1937 года, вспоминая о времени
до прихода к власти; опубликовано в: Kotze Н., Krausnick Н. Op. cit.
S. 85. О высказывании в кругу аграриев сообщает доктор Гмелин в
письме от 4. 02. 1931, см.: ВАК, NS 26/513; затем: Jochmann W. Nationalsozialismusund Revolution. S. 369, атакже: GoebbelsJ. Kaiserhof. S. 75.
43Так в изобилующей намеками биографии Наполеона, вышед­
шей в 1942 году якобы по инициативе самого Гитлера, написанной
рейхслейтером Филиппом Боулером. Цит. по: Jacobsen Н.-Л., Joch­
mann W. Op. cit. S. 48.
1 8 . 3-73

545

1932 год был в целом, несомненно, временем величай­
ших ораторских триумфов Гитлера. Судя по некоторым от­
дельным свидетельствам его ближайшего окружения, он в
прежние годы говорил ярче и убедительнее, а позже, на ве­
ликолепно ритуализованных массовых мероприятиях в годы
своего канцлерства, собирал гораздо большую, поистине уже
неисчислимую аудиторию. Но никогда ни до, ни после того
он не достигал такого «алхимического» слияния всех моти­
вов: тоски по избавлению, личного сознания своей харизма­
тической проповеднической силы и исключительной уст­
ремленности на одну-единственную цель и веры в собствен­
ное избранничество — и все это на драматическом фоне
бедственного положения страны. Для самого Гитлера тот
отрезок времени стал тем глубинным переживанием, кото­
рое наложило на него неизгладимую печать и, в качестве
прецедента, долго еще определяло его решения. Это ощуще­
ние сохранилось в мифе о «времени борьбы», прославляв­
шемся как «героический эпос», «преодоленный ад» или
«борьба титанических характеров»44.
Точно просчитанному ритуалу открытия митинга соот­
ветствовала и его заключительная часть. В шум и востор­
женные крики врывалась музыка оркестра, исполнявшего
«Песнь немцев» или один из партийных гимнов. Это долж­
но было не только закрепить впечатление, сплоченности и
заговорщического единства, но и просто задержать собрав­
шихся, пока Гитлер, еще не пришедший в себя, весь мокрый
от пережитого напряжения, не покидал помещение и не са­
дился в ожидавший его автомобиль. Иногда он еще несколь­
ко минут стоял, приветствуя присутствующих и машиналь­
но улыбаясь, рядом с шофером, в то время как толпа стара­
лась придвинуться к нему как можно ближе, или пока
штурмовики и эсэсовцы строились в широкие колонны для
факельного шествия. Сам же он, усталый, без сил, растра­
тивший всего себя, отправлялся в гостиничный номер, и это
странное состояние опьянения и отупения, наступавшее
после его речей, должным образом завершает картину вак­
44 Dietrich О. Zwolf Jahre. S. 21, 29 f., а также общий портрет наци­
онал-социализма в его собственной интерпретации. То, в какой мере
Гитлер уже во время войны, особенно терпя поражения в ее второй
фазе, обращался к опыту «времени борьбы» и черпал в нем свою уве­
ренность, наглядно демонстрируют «Застольные беседы».
546

ханалий, какими являлись его выходы на большую публику.
Одному из современников, встретившему его в такие мгно­
вения, когда он выходил, притихший, с остекленевшим
взглядом, адъютант Брюкнер преградил дорогу со словами:
«Оставьте же его в покое, он только что кончил!» А один из
гаулейтеров нашел Гитлера уже наутро после одной из речей
в самой задней комнате анфилады, которую он занимал со
своей свитой. Там он «с усталым и унылым видом сидел в
одиночестве, сгорбившись, за круглым столом и медленно,
с неохотой ел свой обычный овощной суп»45.
Но одно только возбуждение, вызываемое агитацией Гит­
лера, конечно, никогда не привело бы его к власти. Правда,
выборы в ландтаг Пруссии принесли НСДАП 36,3 % голосов,
в результате чего с гегемонией прежней коалиции социал-демократов и партии «Центра» было покончено. Желанного аб­
солютного большинства, однако же, не получилось — так же
как и тремя месяцами позже, на выборах в Рейхстаг 31 июля.
Тем не менее НСДАП, получив в парламенте 230 мест (боль­
ше чем вдвое по сравнению с прошлыми выборами), далеко
опередила все другие партии. Однако все указывало на то, что
Гитлер достиг предела своих возможностей. Он переманил к
себе множество членов центристских и правых буржуазных
партий, а некоторые из них просто поглотил, но прорыв на
главном участке, в Социал-демократическую и Коммунисти­
ческую партии, ему не удался. Весь гигантский агитационный
аппарат, все эти беспрерывные массовые мероприятия, ше­
ствия, акции по распространению плакатов и листовок, речи
партийных ораторов, выступавших до полного изнеможения,
и, наконец, третий полет Гитлера по Германии, в ходе кото­
рого он за 15 дней выступил в 50 городах, принесли партии
прирост всего около 1 % голосов по сравнению с выборами в
прусский ландтаг. Уже тогда Геббельс так прокомментировал
этот результат: «Теперь должно что-то произойти. Мы долж­
ны прийти к власти в обозримом будущем. Иначе мы напобеждаемся на выборах до собственной гибели»46.
45 Krebs A. Op. cit. S. 136, затем: Luedecke K G . W\ Op. cit. S. 479. См.
также: Schirach H. Der Preis der Herrlichkeit. Wiesbaden, 1956. S. 226,
где она пишет: «Однажды я увидела его после выступления. Осунув­
шийся и бледный, обессиленный и притихший, он ждал, накинув
свою шинель, когда ему принесут новый костюм и свежее белье».
46 Goebbels J. Kaiserhof. S. 307. Небезынтересен и состав фракции
национал-социалистов в Рейхстаге после июльских выборов 1932 года.
547

Для подобных ожиданий вскоре появились и первые осно­
вания. Перейдя к системе безусловного чрезвычайного поло­
жения, Гинденбург, особенно после своего вторичного избра­
ния, все чаще интерпретировал свою власть как личную и все
своевольнее и упрямее отождествлял свои желания с благом го­
сударства. В этом его поддерживала небольшая группа безот­
ветственных советчиков, среди которых не только его сын Ос­
кар, как тогда острили, не был «предусмотрен Конституцией».
Сюда относились прежде всего статс-секретарь Мейснер и ге­
нерал Шлейхер, молодой консервативный депутат доктор Те­
реке, а кроме того, сосед Гинденбурга по имению фон Ольденбург-Янушау, обожавший еще со времен кайзера разыгрывать
из себя «реакционного грубияна» и шокировавший обществен­
ность, например, заявлением, что следует всегда иметь возмож­
ность с помощью одного лейтенанта и десяти солдат распус­
тить парламент. К этой группе относились, далее, некоторые
другие юнкера с восточного берега Эльбы. Позже к ней при­
соединился и Франц фон Папен47. Последующие месяцы были
временем их активной закулисной деятельности. Гитлер воз­
вышался над политическим ландшафтом, словно одинокая,
дерзко торчащая скала, и они намеревались интегрировать его,
привязать к своим интересам, а по возможности и использо­
вать для запугивания левых сил. Это была внушенная иллюзи­
ей высокомерного превосходства последняя попытка старой
Германии вернуть себе утраченную ею историческую роль.
По иронии судьбы первой жертвой этой попытки стал Брю­
нинг. Полагаясь на поддержку президента, рейхсканцлер на­
строил против себя некоторых из тех «могущественных», зару­
читься благоволением которых его противник Гитлер так на­
стойчиво — и небезуспешно — старался. Отказ считаться с
определенными требованиями промышленников заставил их
еще более отойти от правительства, а теперь от него отверну­
лись и крупные аграрии, группировавшиеся вокруг Гинденбур­
га. Особенно их возмутило намерение Брюнинга поставить раз­
Из 230 депутатов было 55 рабочих и служащих, 50 крестьян, 43 владель­
ца торговых, ремесленных и промышленных предприятий, 29 функ­
ционеров, 20 чиновников, 12 учителей и 9 отставных,офицеров. См.:
Reichstage-Handbuch. 6. Wahlperiode. Berlin, 1932. S. 270.
47 Отставной майор Франц фон Папен (29.12.1879—2.5.1969) был
одним из руководителей католической партии «Центр». — Прим.
науч. ред.

548

мер материальной помощи хозяйствам, испытывавшим труд­
ности, в зависимость от их рентабельности, а владения, безна­
дежно увязшие в долгах, предоставить переселенцам в ходе за­
думанной широкомасштабной акции по смягчению послед­
ствий безработицы. Немедленно начались нападки на
рейхсканцлера со стороны групп, чьи интересы оказались под
угрозой. Дело дошло до того, что его стали упрекать в больше­
вистских наклонностях. Теперь уже невозможно доказательно
утверждать, какая именно мотивировка подействовала на под­
вергавшегося массированному давлению старого и уже плохо
ориентирующегося президента, однако не подлежит сомне­
нию, что это сыграло свою роль в его решении расстаться с
Брюнингом. Помимо прочего, для Гинденбурга рейхсканцлер
оставался человеком, приведшим его перед переизбранием не
на ту сторону фронта, и он — опять-таки не без влияния свое­
го окружения — не захотел простить Брюнингу того глубокого
личного конфликта, в который он из-за него попал. Конец
Брюнинга наступил, когда он в довершение ко всему вышел из
доверия и у Шлейхера, утверждавшего, что он говорит от име­
ни рейхсвера.
Прологом к этому стало событие, выглядевшее как энер­
гичный шаг правительства, на деле же обострившее скрытые
противоречия внутри руководства страны и тем самым прибли­
зившее агонию республики. Речь идет о запрете СА и СС. Со
времени обнаружения «Боксхеймских документов» снова по­
явились основания полагать, что национал-социалисты попрежнему не исключали из своих планов возможность насиль­
ственного государственного переворота. Партийная армия ста­
новилась все нетерпеливее и самоувереннее, а составной
частью тактики «легальности» Гитлера являлись его тревожные
раздумья на публике о том, как долго ему еще удастся держать
в узде коричневые отряды штурмовиков. Людендорф в сердцах
как-то назвал Германию «оккупационной зоной СА». За два
дня до первых президентских выборов Геббельс писал в днев­
нике: «Обсудил с руководством СА и СС меры сдерживания
на ближайшие дни. Повсюду царит ужасное возбуждение. Сло­
во «путч» у всех на устах»48. А в самый день выборов Рём при­
вел свои соединения в состояние полной боевой готовности и
приказал коричневорубашечникам окружить Берлин. Когда
48 Goebbels J. Kaiserhof. S. 60. Heiden К. Geburt. S. 52, где приводится
высказывание Людендорфа.
549

прусская полиция обыскала несколько организационных цен­
тров штурмовиков, она наткнулась на бумаги, которые хоть и
не содержали четкого плана переворота, но все же предписы­
вали подробно перечисленные меры по боевой готовности и
применению силы на случай победы Гитлера на выборах и на­
зывали тайный пароль для начала путча: «Бабушка умерла»49.
Кроме того, были найдены приказы, в которых штурмовикам
восточных областей предписывалось в случае нападения со сто­
роны Польши отказываться от какого бы то ни было участия в
обороне страны. Эта находка поразила особенно Гинденбурга. Итак, решение о запрете, состоявшееся не в последнюю оче­
редь по ультимативному настоянию правительств некоторых
земель было принято единодушно, положив конец долгим раз­
думьям и проволочкам.
Однако за несколько дней до опубликования запрета со­
бытия приняли драматический оборот. Шлейхер, сначала
согласившийся с этим планом и даже хвалившийся своим ав­
торством, «вдруг» изменил все свои взгляды и, не найдя не­
медленного согласия, развил бурную деятельность против
запрета. Он втянул в нее и Гинденбурга, внушив ему опасе­
ние, что запрет еще увеличит враждебность его и без того ра­
зочарованных сторонников в стане правых. Шлейхер исхо­
дил из соображения, что предпочтительней было бы снача­
ла распустить вместе с СА все вооруженные формирования
вроде «Стального шлема» или сохраняющего верность рес­
публике «Рейхсбаннера», а затем объединить их в широкий
милицейский или военно-спортивный союз, подчиненный
рейхсверу. Кроме того, его характеру интригана не соответ­
ствовало такое грубое средство как запрет; ему были по душе
тонкие ходы и хитросплетения. Характерно, что его контр­
предложение предусматривало целый ряд ультимативных
требований к Гитлеру о демилитаризации СА. Требования
были совершенно невыполнимы, но их отклонение было бы
незаконным.
Не без угрызений совести и с тревожной думой о «старых
боевых товарищах», состоящих в СА и СС, Гинденбург в кон­
це концов подписал запрет, и 14 апреля в ходе обширной по­
лицейской акции частная армия Гитлера была распущена.
Полицейские заняли ее штаб-квартиры, общежития, школы
49Так, во всяком случае, у К. Х ейдена: Heiden К. G eburt. S. 57.
550

и арсеналы. Это был самый энергичный удар государствен­
ной власти по национал-социализму с ноября 1923 года. Офи­
циальное обоснование, в котором в качестве причины запре­
та назывались не отдельные происшествия, но само существо­
вание частной армии, прежде всего снова демонстрировало
стремление государства к самоутверждению. «Содержание
организованных военных формирований является прерогати­
вой государства. Если такая сила организуется в частном по­
рядке, а государство это допускает, то возникает угроза поряд­
ку и спокойствию... Не подлежит сомнению, что в правовом
государстве военная сила может быть организована только
конституционными органами самого государства. Поэтому ни
одна частная организация, основанная на силе, по сути сво­
ей не может быть легальным институтом... Мера по роспуску
служит поддержанию самого государства»50.
Рём, опиравшийся на агрессивность и мощь своих
400 ООО штурмовиков, в первый момент, казалось, был на­
строен на пробу сил; но Гитлер на это не пошел. Онбез про­
медления включил СА в Политическую организацию и тем
самым сохранил отряды штурмовиков в целости. Снова оказа­
лось, что фашистские движения при первом же сопротивлении
государства отступают без боя. Так, Габриеле д ’Аннунцио в
1920 году очистил город Фиуме после одного-единственного
пушечного выстрела, а теперь Гитлер в специальном призыве
к легальности предписал строгое соблюдение мер запрета не
из страха, а потому, что выстрел здесь означал больше, чем
просто выстрел, а запрет — нечто большее, чем ограниченную
защитную меру. Он означал аннулирование «фашистской
конъюнктуры», союза консервативной власти с революцион­
ным народным движением.
Возможно, что уступчивость далась Гитлеру сравнитель­
но легко, поскольку он через Шлейхера получил информа­
цию о разногласиях внутри правительства. На этом он и
строил свою дальнейшую тактику. Он держался уверенно.
Вечером того самого дня, который должен был положить
начало процессу одоления гитлеровского движения, Геб5()Ursachen und Folgen. Bd. VIII. S. 459; о нерешительности Гинденбурга см.: Briining Н. Op. cit. S. 542 ff. Президент, очевидно, не в
последнюю очередь беспокоился о том, что после его переизбрания
«не теми» людьми ему придется отвечать и за «не ту» политику этих
людей.
551

белье после разговора с Гитлером в «Кайзерхофе» записал в
дневнике: «Мы обсуждали кадровые вопросы в связи с при­
ходом к власти, как если бы мы уже были в правительстве.
Мне думается, ни одно оппозиционное движение не было
так уверено в успехе, как наше!»51.
Уже на следующий день Грёнер получил холодное пись­
мо от Гинденбурга, послужившее началом обширной интри­
ги. Она сопровождалась безудержной кампанией в правой
прессе, к которой присоединился хор известных представи­
телей националистического лагеря. По мнению кронпринца,
было «просто непонятно», что именно министр рейхсвера
помогает в разгроме «великолепного человеческого матери­
ала, объединенного в рядах СС и СА и получающего там
ценное воспитание». Шлейхер сам посоветовал своему начальнику-министру, который все еще видел в генерале свое­
го «протеже», уйти в отставку и распространял злостные слу­
хи (или, во всяком случае, не препятствовал их распростра­
нению) о том, что Грёнер болен, что он пацифист, что он
опозорил армию преждевременным рождением ребенка от
второй жены. Президенту же Шлейхер рассказывал, что в
рейхсвере ребенка называют «Нурми» — по имени финского
бегуна, известного своим феноменальным спуртом52.
51 Goebbels J. Kaiserhof. S. 84.
52Т. Эшенбург писал, что «осуществление руководства страной до
этого момента в значительной степени основывалось на добрых чело­
веческих отношениях между Брюнингом, Тренером, Шлейхером и
Гинденбургом. К тому же у этой четверки было больше возможностей
поддерживать непосредственные тесные контакты, поскольку Гинден­
бург и Грёнер были вдовцами, а Брюнинг и Шлейхер —холостяками.
Необремененность семьей усиливала их взаимную привязанность».
Эти отношения расстроились после повторного брака Грёнера. «Грё­
нер и Шлейхер виделись теперь реже, меньше обменивались мнения­
ми, что сказывалось и на их прежнем доверительном отношении друг
к другу». Заметная отчужденность ощущалась и по отношению к Гинденбургу. После досрочного появления на свет ребенка упреки в адрес
Грёнера возобновились с новой силой. Гинденбург и его друзья счи­
тали республику и демократию проявлением деградации, которая не
могла не затронуть и нравственные устои. Грёнер казался им жертвой
аморального духа этой эпохи. Впрочем, в июле 1931 года женился и
Шлейхер — на жене одного генерала, которая из-за него развелась с
мужем, это также шло вразрез со строгими представлениями Гинден­
бурга о морали. См.: Eschenburg Th. Die Rolle der Personlichkeit in der
Krise der Weimarer Republik. In: VJHfZ, 1961. H. 1. S. 13 ff.
552

Одновременно Шлейхер сообщил руководству НСДАП,
что он лично не согласен с запретом СА. Он по-прежнему
считал, что надо допустить национал-социалистов к участию
во власти, лишив их тем самым главного козыря, и дать им
в виде кабинета влиятельных специалистов нужное «обрам­
ление» — таково было новое волшебное слово. (Хотя пример
Муссолини должен был бы показать, что это волшебство не
действует на народных трибунов, имеющих к тому же соб­
ственную армию.) В конце апреля Шлейхер встретился с
Гитлером для первой беседы. Геббельс писал в дневнике:
«Разговор прошел хорошо», а вскоре, после второй встречи,
в которой участвовали Мейснер и Оскар фон Гинденбург и
в ходе которой обсуждалось уже свержение не только Тре­
нера, но и всего кабинета Брюнинга, Геббельс отмечал: «Все
идет хорошо... Блаженное ощущение: еще никто не подозре­
вает, и меньше всех — сам Брюнинг».
После почти месяца непрерывной подрывной работы си­
туация наконец разрешилась. 10 мая Грёнер защищал в Рейхс­
таге запрет СА от яростных атак справа. Но протест Грёне­
ра, который к тому же был неважным оратором, против на­
ционал-социалистического «государства в государстве», «го­
сударства против государства» потонул в диком шуме, подня­
том национал-социалистами, так что вместе с министром,
который был ошеломлен, беспомощен и, вероятно, сломлен,
потерпело поражение и дело, которое он отстаивал. Во вся­
ком случае к нему вскоре подошли Шлейхер и командующий
сухопутными войсками генерал фон Хаммерштейн и холод­
но сообщили, что он потерял доверие рейхсвера и должен уйти
в отставку. Два дня спустя Грёнер после безуспешного обра­
щения к Гинденбургу подал прошение об отставке.
Однако по замыслу камарильи это было только прологом,
и «вслед за плащом вскоре появился и герцог». 12 мая Гин­
денбург отправился недели на две в Нойдек53, и когда Брю­
нинг выразил желание побеседовать с ним, он недовольно от­
махнулся. Президент в это время испытывал давление своих
собратьев по сословию, которые приготовились катаке на ка­
чающееся кресло рейхсканцлера. Каковы бы ни были аргу­
менты, они наверняка приводились «крупными землевла­
дельцами и кадровыми офицерами с присущей им тяжеловес­
53 Нойдек — имение Гинденбурга в округе Мариенведер в Восточ­
ной Пруссии. — Прим. науч. ред.
553

ностью и без оглядки на честность и верность принципам».
Поэтому Гинденбург, вернувшись в Берлин в конце месяца,
был полон решимости расстаться со своим канцлером. Брю­
нинг сам в это время считал, что стоит на пороге внешнепо­
литических успехов. Еще утром 30 мая, отправляясь к Гинденбургу, он получил информацию, сулившую решающий пово­
рот в вопросе разоружения. Но хитроумно задуманная
протокольная процедура лишила его шанса уведомить об этом
президента хотя бы в последние минуты. Годом раньше Гин­
денбург заверял его, что Брюнинг — его последний канцлер
и он никогда с ним не расстанется. Теперь же его в несколько
минут оскорбительно-бесцеремонно выставили за дверь, так
как Гинденбургу не хотелось опаздывать на церемониал по
случаю годовщины битвы у пролива Скагеррак54. Военные
воспоминания и желание полюбоваться второстепенным во­
енным зрелищем оказались сильнее аргумента, имевшего
решающее значение для судеб республики55.
В качестве преемника Брюнинга генерал фон Шлейхер
убедил президента назначить человека, чья политическая
карьера не случайно долго не выходила за рамки дилетантс­
ких попыток. Это был Франц фон Папен, отпрыск старин­
ного вестфальского дворянского рода. Когда-то он служил
в привилегированном кавалерийском полку и впервые об­
рел некую, причем сразу же специфическую известность,
когда его в 1916 году, во время Первой мировой войны, выс­
лали из Соединенных Штатов, где он служил военным ат­
таше, за шпионскую деятельность. По пути в Европу он по
легкомыслию допустил, чтобы важные бумаги, свидетель­
ствовавшие об этой его деятельности тайного агента, попа­
ли в руки британских властей. Благодаря женитьбе на доче­
5431 мая — 1 июня 1916 года у пролива Скагеррак, соединяюще­
го Балтийское и Северное моря, произошло крупнейшее в годы Пер­
вой мировой войны Ютландское сражение на море, в котором при­
нимали участие главные силы британского и германского флотов. —
Прим. пер.
65См. в этой связи в частности: Bracher K.D. Auflosung. S. 522 f.;
затем: Conze W. Zum Sturz Brtinings. In: VJHfZ, 1953. H. 3. S. 261 f., a
также: Briining H. Op. cit. S. 597 ff и S. 273. Значение информации о
благоприятном повороте в переговорах по разоружению не бесспор­
но с исторической точки зрения, кое-что говорит о том, что Брюнинг
его переоценил. О характере давления, которое испытывал Гинден­
бург в имении Нойдек, см.: Eschenburg Th. Op. cit. S. 25.
554

ри крупного саарского промышленника он приобрел значи­
тельное состояние и прекрасные связи в промышленных
кругах. Кроме того, будучи дворянином-католиком, он был
связан и с церковными сановниками, а как бывший офицер
Генерального штаба поддерживал разного рода контакты с
рейхсвером. Вероятно, именно тот факт, что Папен находил­
ся в центре пересечения столь многих интересов, и привлек
внимание Шлейхера. Папен производил впечатление до гро­
теска старорежимного человека, и его журавлиная походка,
чванство и высокомерная манера говорить в нос делали его
похожим на собственную карикатуру, на фигуру из «Алисы
в стране чудес», как остроумно заметил один из современ­
ников. При всем при том у него была репутация человека
легкомысленного и опрометчивого. Никто не принимал его
всерьез: «Если ему что-то удается, он весел и доволен, а если
не удается, то и это его не печалит»56.
Но, по-видимому, именно эта бесшабашная легкость и
беззаботность кавалериста Папена особенно привлекала
Шлейхера, так как могла помочь ему в проталкивании все
более конкретных планов устранения скомпрометированной
парламентской системы в рамках концепции «умеренной»
диктатуры. Помимо этого, очевидно, сыграло роль и предпо­
ложение, что тщеславие неопытного и поверхностного Папе­
на удовлетворится самим фактом предоставления ему поста
рейхсканцлера и связанными с ним представительскими
функциями, а в остальном он будет послушным орудием.
Именно это соображение соответствовало характеру Ш лей­
хера, одновременно честолюбивого и предпочитавшего дей­
ствовать за кулисами. Удивленные друзья говорили ему, что
Папен — это не голова, на что генерал возражал: «Этого от
него никто и не ждет, зато он — шляпа на голове».
Но если Шлейхер думал, что Папен со своими обширны­
ми связями сумеет создать коалицию или хотя бы обеспечить
терпимость всех партий, стоящих справа от социал-демократии, то вскоре ему пришлось убедиться в собственной ошиб­
ке. У нового рейхсканцлера не было никакой политической
опоры. Партия католического «Центра», ожесточенная пре­
дательством по отношению к Брюнингу, ушла в жесткую оп­
позицию, да и Гугенберг не скрывал своего возмущения, тем
56Fransois-Poncet A. Op. cit. Р. 49, а также Kessler Н. Graf. Op. cit.
S. 671.
555

более что его опять обошли, не посчитавшись с его амбиция­
ми. Общественность тоже оказала Папену враждебный при­
ем. Даже когда он в самом начале пребывания на новом по­
сту пожинал успех, подготовленный Брюнингом, и добился
на конференции в Лозанне закрытия вопроса о репарациях,
это не дало ожидаемого эффекта. Его кабинет действительно
никак не мог считаться ни демократическим, ни правитель­
ством специалистов. Это все были люди состоятельные и из
старинных дворянских родов57, которые не смогли отказать
Гинденбургу, когда тот обратился к ним от имени отечества,
и теперь «окружали его как офицеры своего генерала»58: се­
меро дворян, двое директоров концернов, с ними покровитель
Гитлера еще с мюнхенских дней Франц Гюртнер и один ге­
нерал. Не было ни одного представителя от средних слоев или
рабочих. Казалось, тени прошлого возвращаются. Тот факт,
что массовое возмущение, насмешки и протесты населения
не дали никаких результатов, продемонстрировал, насколь­
ко старые руководящие слои оторвались от действительнос­
ти. «Кабинет баронов» опирался только на авторитет Гинденбурга и силу рейхсвера.
Крайняя непопулярность правительства вынуждала и
Гитлера к сдержанности и осторожности. На переговорах со
Шлейхером он обещал терпимо относиться к правительству,
если будут назначены новые выборы и отменен запрет СА, а
самой НСДАП будет предоставлена свобода агитации. Всего
за несколько часов до отставки Брюнинга, во второй полови­
не дня 30 мая, он ответил «да» на вопрос президента, согла­
сен ли он с назначением Папена. И хотя рейхсканцлер уже
4 июня открыл целую серию уступок роспуском Рейхстага и
одновременно пообещал скорую отмену запрета СА, нацио­
нал-социалисты постепенно от него отступались. Геббельс
писал в дневнике: «Мы как можно скорее должны дистанци­
роваться от буржуазного переходного кабинета; все это воп­
росы, требующие тонкого чутья нюансов». И несколькими
57 Кабинет Франца фон Папена получил название «кабинет ба­
ронов»: в нем пост министра иностранных дел занимал барон Кон­
стантин фон Нейрат, министра внутренних дел — барон Вильгельм
фон Гайль, министра финансов — граф Лутц Шверин фон Крозигк,
министра почт и транспорта — барон Пауль Эльтц фен Рюбенах, а
министра продовольствия — барон Магнус фон Браун. — Прим.
науч. ред.
58 Bracher К.D. Auflosung. S. 532 f.
556

днями позже: «Наша задача — как можно быстрее избежать
компрометирующего нас соседства с этими буржуазными
слабаками. Иначе мы погибли. Я предпринял в «Ангрифе»
новую атаку на кабинет Папена». Когда, вопреки ожидани­
ям, запрет на СА не был отменен в первые же дни, он в один
из вечеров «вместе с 40—50 командирами Штурмовых отря­
дов, облаченными наперекор запрету в полную форму, с про­
вокационной целью заявился в большое кафе на Потсдамерплац. У нас было только одно заветное желание — быть арес­
тованными полицией... В полночь мы не торопясь прошлись
по Потсдамерплац и Потсдамерштрассе. Но ни одна собака
даже не забеспокоилась. Полицейские только удивленно гла­
зели на нас, а потом сконфуженно отводили глаза»59.
Два дня спустя, 16 июня, запрет был наконец отменен, но
все предшествовавшие проволочки уже создали впечатление,
что «государство, потеряв уважение, буквально пало на коле­
ни перед надвигавшейся новой властью»60. Прозрачная по­
пытка Папена в последний момент выторговать у националсоциалистов в обмен на свою уступчивость согласие на буду­
щее участие в правительстве в тактическом плане запоздала,
поскольку Шлейхер и сам не дремал, а кроме того, обнаружи­
лось просто гротескное непонимание того, насколько ярост­
но Гитлер рвался к власти. Поэтому Папену пришлось удо­
вольствоваться обещанием партнера вернуться к его требова­
ниям после выборов в Рейхстаг, причем дано оно было
холодным и непререкаемым тоном.
Сразу же на улицах возобновились столкновения, похо­
жие уже на гражданскую войну. Теперь они достигли своего
апогея. За пять недель, предшествовавших 20 июля, только в
Пруссии произошло почти 500 столкновений, в которых
99 человек были убиты и 1125 ранены; 10 июля по всей тер­
ритории Германии насчитывалось 17 убитых; во многих мес­
тах в ожесточенные уличные драки вынуждены были вме­
шаться части рейхсвера. Эрнст Тельман был прав, говоря, что
отмена запрета СА была прямым подстрекательством к убий­
ствам (правда, он умолчал о том, имело ли его замечание в
виду активную или пассивную роль его собственных боевых
отрядов). 17 июля в гамбургском районе Альтона произошел
самый кровавый конфликт этого лета. В ответ на провокаци­
59 GoebbelsJ. Kaiserhof. S. III. S. 107 ff.
60Stampfer F. Die vierzehn Jahre. S. 628.
557

онное шествие 7000 национал-социалистов по улицам крас­
ного рабочего района коммунисты открыли огонь с крыш и
из окон домов, что, в свою очередь, вызвало яростную реак­
цию. За этим последовало ожесточенное побоище у срочно
сооруженных баррикад. В результате 17 человек были убиты,
многие тяжело ранены. Из 68 человек, погибших в июле
1932 года в политических схватках, 30 были сторонниками
коммунистов, а 38 — национал-социалистов. «Дело дошло до
драк и стрельбы, — писал Геббельс, — это последний выход
режима на сцену»61.
Не понимая того, что именно уступки укрепляли нацио­
нал-социалистов в сознании своей силы, Папен пошел еще
на один шаг. Надеясь укрепить престиж своего почти полно­
стью изолированного правительства грандиозным авторитар­
ным жестом и одновременно несколько успокоить Гитлера и
его окружение, он утром 20 июля приказал троим членам тог­
дашнего прусского правительства явиться в Имперскую кан­
целярию и в резкой форме сообщил им, что на основании
Чрезвычайного закона смещает премьер-министра Брауна и
министра внутренних дел Зеверинга и будет сам в качестве
имперского комиссара исполнять обязанности премьер-ми­
нистра земли. Зеверинг заявил, что покорится только силе, на
что Папен, «кавалер с ног до головы даже при совершении
государственного переворота», спросил, может ли он узнать,
что тот имеет в виду. Министр заверил, что покинет свой слу­
жебный кабинет только под давлением. Так было заключено
впоследствии много раз цитировавшееся устное соглашение
о том, что сила тем же вечером будет применена в форме од­
ностороннего действия полиции. На основании подготовлен­
ного второго Чрезвычайного закона Папен тем временем ввел
военное положение в Берлине и Бранденбурге и таким обра­
зом сконцентрировал в своих руках силы полиции. Вечером
61 Goebbels J. Kaiserhof. S. 104.0 так называемом кровавом воскре­
сенье в Ал ьтоне см.: Severing С. Op. cit. Bd. И. S. 345 f. Данные о коли­
честве убитых и раненых за кровавые недели после отмены запрета
на СА во многом разнятся. См.: например, Hoegner W. Die verratene
Republik. S. 629, или: Bullock A. Op. cit. S. 210, где дается ссылка на
А. Гжезинского. В целом же точных окончательных данных о числе
жертв нет и по сей день. Позже X. Фольц приведет такие цифры по­
терь среди национал-социалистов: 1929 год — 11 убитых, 1930 год —
17, 1931 год — 43, 1932 год — 87; см.: Volz Н. Ehrenliste der Ermordeten
der Bewegung.
558

в Министерство внутренних дел к Зеверингу явились три по­
лицейских чина и попросили его очистить помещение, и он
со словами — теперь он-де уступает силе — покинул каби­
нет и отправился в свою находившуюся неподалеку кварти­
ру. Уже во второй половине следующего дня точно так же,
без малейшего сопротивления, была повержена вся верхуш­
ка прусской полиции, которая раньше внушала такой страх.
Когда берлинского полицай-президента Гжезински, его за­
местителя Вейса и полицейского офицера Хеймансберга
вели через двор полицай-президиума, чтобы на короткое
время поместить их в арестантские камеры, то, как расска­
зывают, некоторые служащие полиции прощались со своим
начальником, выкрикивая ему вслед лозунг «Рейхсбаннера».
Они кричали: «Свобода!», и правильно было сказано, что это
было прощание с давно уже ослабевшей, никому не нужной,
а теперь и без сопротивления преданной свободой Веймар­
ской республики62.
Естественно, в полиции думали о возможности широкого
сопротивления. По свидетельству одного из современников,
Гжезински и Хеймансберг вместе с министериальдиректором
Клаузенером будто бы настойчиво требовали у Зеверинга «про­
ведения борьбы всеми средствами», в частности «немедленной
и беспощадной акции берлинской полиции, объявления все­
общей забастовки, немедленного ареста имперского прави­
тельства и президента, а также объявления его недееспособ­
ным»; но это предложение было отклонено63. Отпор не вышел
за рамки бессильных протестов в прессе и обращений к Вер­
ховному суду. И это при том, что в распоряжении прусского
61 Heiden К. Geburt. S. 71. По поводу переговоров, состоявшихся
20 июля, см. официальный протокол, опубликованный в: Ursachen
und Folgen. Bd. VIII. S. 572 f. К. Хейден, в частности, метко заметил,
что 20 июля 1932 года положило конец социал-демократическому
полицейскому социализму: «Для борьбы за бессмысленную, ни на что
полезное не применявшуюся власть это правительство годами отта­
чивало и полировало полицейскую саблю, но как только дело нако­
нец-то дошло до ее применения, оно не решилось испортить зазуб­
ринами эту красивую вещицу».
63 Предложение депутата от партии «Центра» Якоба Диля, см.:
DielJ. Das Ermaechtigungsgesetz. In: Die Freiheit. 1. Nr. 5 (Okt. 1946).
S. 28. О подобном настойчивом требовании, предъявленном Зеве­
рингу и оказавшемся тщетным, свидетельствует министр финансов
Пруссии Клеппер, см.: Kessler Н. Graf. Op. cit. S. 690 f.
559

правительства были превосходно обученные силы полиции
численностью в 90 тысяч человек, кроме того, «Рейхсбаннер»,
приверженцы республиканских партий и профсоюзы. К тому
же оно занимало все ключевые позиции в Германии. Но боязнь
гражданской войны, благоговение перед Конституцией, со­
мнения в действенности всеобщей забастовки в условиях ца­
рившей безработицы и многие другие подобные соображения
в конечном итоге заблокировали все планы сопротивления.
Папен сумел без помех, сопровождаемый лишь взглядами сво­
их смирившихся противников, захватить власть в «сильнейшем
бастионе республики». Мотивы прусских политиков были,
конечно, весомы и внушали уважение, а если взвесить все об­
стоятельства, то приходишь к выводу, что их решение, вероят­
но, было все же разумным. Но перед лицом истории эта разум­
ность мало что значит. Там не возникло и мысли о каком-то
проявлении сопротивления вопреки всему, и ни на одном из
этапов событий Зеверинг и его ослабленные, морально слом­
ленные соратники даже и не подумали о том, чтобы хотя бы по­
четным концом заставить забыть свою половинчатость и упу­
щения прошедших тринадцати лет и дать импульс обновлению
демократического самосознания. Подлинная суть дня 20 июля
1932 года, которую нельзя недооценивать, заключается как раз
в психологических последствиях: этот день лишил мужества
одних и одновременно показал другим, что особого отпора со
стороны республики можно не опасаться.
Потому событие это только подогрело нетерпение нацио­
нал-социалистов. Теперь в борьбе за власть противостояли друг
другу три резко очерченных лагеря: национал-авторитарная
группа вокруг Папена, представлявшая в парламенте едва 10 %
избирателей, но зато располагавшая прикрытием в лице Гинден­
бурга и рейхсвера; далее отыгравшие свое демократические груп­
пы, которые, правда, все еще могли рассчитывать на значитель­
ную опору в обществе; наконец, их тоталитарные противники
национал-социалистической и коммунистической ориентации,
вместе имевшие негативное большинство в 53 %. Также как эти
две группы, остальные тоже блокировали и парализовали дея­
тельность друг друга. Лето и осень 1932 года прошли под знаком
беспрерывных попыток взломать застывшие друг против друга
фронты все новыми тактическими маневрами64.
64Акцию, проведенную 20 июля, Папен рассматривал под этим же
углом зрения. По своей собственной инициативе он довел до сведения
Брюнинга, что вовсе не собирается допускать Гитлера к власти, а на­
оборот, хочет лишь поводить его за нос; см.: Briming Н. Op. cit. S. 619.
560

5 августа Гитлер встретился с Шлейхером в Фюрстенберге под Берлином и впервые потребовал всю полноту власти:
пост рейхсканцлера для себя, кроме того, Министерства внут­
ренних дел, юстиции, сельского хозяйства и авиации, созда­
ния специального Министерства пропаганды, а также, исхо­
дя из событий 20 июля, посты прусского премьер-министра
и министра внутренних дел. А заодно предоставления его
правительству права на введение Закона о чрезвычайных пол­
номочиях, включая неограниченные полномочия управлять
страной посредством специальных указов. Ибо, как заметил
Геббельс, «если уж мы придем к власти, то никогда больше ее
не отдадим — разве что наши трупы вынесут из служебных
кабинетов».
Гитлер расстался с Шлейхером в полном убеждении, что
стоит непосредственно перед обретением власти. При про­
щании он был в прекрасном настроении и даже предложил
в память об их встрече установить на доме в Фюрстенберге
мемориальную доску. Для подкрепления своих требований
и одновременно успокоения волнующихся штурмовиков,
часть из которых уже бросили работу и готовились к дню
победы, к его празднествам, эксцессам и обещанным «теп­
лым местечкам», Гитлер приказал им сосредоточиться и раз­
вернуться вокруг Берлина, так что город оказался в кольце,
и кольцо это постепенно сжималось. Казалось, что он в пос­
ледний момент, как когда-то, в 1923 году, в пивной «Бюргербройкеллер», снова вот-вот вытащит пистолет. Кровавые
столкновения ширились по всей стране, особенно в Силе­
зии и Восточной Пруссии. В результате 9 августа появился
указ, направленный против политического террора и угро­
жавший смертной казнью каждому, кто «в пылу политичес­
кой борьбы из чувства гнева или ненависти предпримет на­
падение на своего противника со смертельным исходом».
Уже на следующую ночь одетые в форму штурмовики в
верхнесилезской деревне Потемпа ворвались в жилище рабочего-коммуниста, вытащили его из постели и на глазах у
матери буквально затоптали до смерти.
Еще не выяснено, насколько эти происшествия стали од­
ним из моментов, вызвавших поворот событий, который пе­
речеркнул на время мечты национал-социалистов о власти.
Возможно, Шлейхер сам отказался от своей концепции при­
ручения гитлеровцев. Во всяком случае, его план, заключав­
шийся в том, чтобы, сделав Гитлера рейхсканцлером правой
561

коалиции, связать его определенными обязательствами и тем
подорвать его популярность, впервые натолкнулся на энер­
гичное сопротивление президента, которому к тому времени
уже полюбились лихость и фривольный шарм Папена, слов­
но старому отцу шалости сына. Он совсем не собирался ме­
нять его на «богемского» фанатика и псевдомессию Гитлера,
претендовавшего к тому же на то, чтобы лишить Гинденбур­
га любимой роли «эрзац-кайзера». 13 августа он провел дли­
тельные переговоры с руководством национал-социалистов
и вместе с Папеном отклонил все претензии Гитлера на
власть, а вместо этого предложил ему войти в существующий
кабинет в качестве вице-канцлера. Взбешенный, в том на­
строении «все или ничего», в котором он пребывал все эти
дни, Г итлер отверг это унизительное для него предложение и
не изменил своей позиции и когда Папен под честное слово
пообещал передать ему пост рейхсканцлера позже, после не­
которого времени «доверительного и плодотворного сотруд­
ничества». Можно с уверенностью утверждать, что Гитлер уже
заранее представлял себе пышное театрализованное действо:
вот он демонстрирует удрученному, распадающемуся в прах
миру зрелище своего призвания на власть. По дороге в Бер­
лин в придорожном трактире у озера Химзее, «откусывая
большие куски омлета», он рисовал своим командирам кар­
тину кровавой бани, которую они учинят марксистам. А его
между тем просто одурачили. И как обычно в полосу неудач
в его жизни, за разочарованием последовал эффектный жест
отчаяния. Когда его во второй половине того же дня пригла­
сили к Гинденбургу, он сначала было склонился к отказу, и
только заверения, поступившие к нему из Президентского
дворца, что еще ничего не решено, внушили ему новые надеж­
ды. Однако Гинденбург ограничился лаконичным вопросом,
готов ли Гитлер поддержать существующее правительство.
Гитлер сказал, что нет. Апелляция к патриотическим чув­
ствам, с помощью которой старец любил добиваться назна­
чения нужных ему лиц, на Гитлера тоже не произвела впе­
чатления. Дело кончилось увещеваниями и «ледяным про­
щанием». Идя по коридору, все еще возбужденный, Гитлер
пророчил президенту скорое падение65.
65 Версии о ходе переговоров довольно существенно отличаются
друг от друга. Широко распространена та из них, согласно которой
Гинденбург принял Гитлера стоя, в неблагосклонном расположении
562

Он еще более ожесточился, когда прочитал вслед за этим
опубликованное официальное сообщение. Его снова переиг­
рали. В документе говорилось, что Гинденбург «решительно»
отклонил требования Гитлера, «обосновав это тем, что не смо­
жет отвечать перед собственной совестью и своим долгом пе­
ред отечеством, если передаст всю правительственную власть
исключительно национал-социалистическому движению, ко­
торое намерено использовать эту власть односторонне». Было
выражено также официальное сожаление по поводу того, что
Гитлер — вопреки прежним обещаниям — не видит для себя
возможности поддержать созданное президентом националь­
ное правительство, которому он доверяет. Это был намек,
даже упрек, хоть и выраженный казенным языком, в наруше­
нии данного слова, что вызвало в памяти фигуры из прошло­
го — Зейссера и ненавистного фон Кара. Однако не прошло
и нескольких месяцев, как все эти благоразумные соображе­
ния были забыты.
Национал-социалисты немедленно перешли в жесткую
оппозицию и показали Папену, насколько необдуманной и
напрасной была его политика постоянных авансов. Когда
22 августа на основании Указа о противодействии полити­
ческому террору убийцы, действовавшие в Потемпе, были
приговорены к смертной казни, в зале суда, битком набитом
национал-социалистами, разыгрались дикие сцены. Эдмунд
Хейнес, командир силезских СА, заявившийся в суд в пол­
ной форме, громогласно угрожал суду возмездием, а Гитлер
отправил осужденным телеграмму, в которой он заверял сво­
их «товарищей перед лицом этого чудовищного кровавого
приговора» в своей «безоговорочной преданности» и обещал
духа и после короткого диалога, продемонстрировавшего неприми­
римость Гитлера, отпустил его, пригрозив, что будет стрелять, если
Гитлеру вздумается прибегнуть к силе. Другую версию дает, напри­
мер, Папен в своих воспоминаниях: Рареп F. v. Erinnerungen. S. 224.
Он подчеркивает царившую на встрече корректность и называет «ле­
дяным» лишь само прощание, в то время как Мейснер отмечает в за­
писанном в тот же день по памяти протоколе, что Гинденбург, хотя и
пригрозил прибегнуть к жестким мерам, если штурмовики не прекра­
тят своих дерзких выходок, закончил дружелюбно: «Мы же старые бо­
евые товарищи (!), и давайте останемся ими, ведь наши пути смогут
снова сойтись. А сейчас вот вам моя рука боевого товарища». См.:
Hubatsch W. Op. cit. S. 339. (Dok. 88), а также изложение этой исто­
рии у Кесслера: Kessler Н. Graf. Op. cit. S. 692.
563

им быстрое освобождение. Однозначная решимость, с ко­
торой он сбросил маску бюргерской благопристойности,
тщательно сохранявшуюся в последние два года, и снова от­
крыто, как в старые, неистовые времена солидаризовался
с убийцами, показывает всю меру его возмущения. Хотя,
возможно, в этом определенную роль сыграли и волнения,
охватившие его приверженцев. Опять-таки самое глубокое
разочарование испытывали штурмовики. СА являлись са­
мой многочисленной боевой организацией страны, обла­
дали безмерной самоуверенностью и презирали фрачных
буржуа с Вильгельмштрассе66. Им было непонятно, как мог
Гитлер проглатывать беспрерывные унижения, вместо того
чтобы наконец открыть своим вернейшим борцам путь к
тому кровавому карнавалу, на который они, по их мнению,
имели полное право.
Как бы то ни было, Гитлер ввел СА в игру, и теперь это
была гораздо большая угроза, чем когда-либо прежде. И вот
2 сентября, после их почти беспрерывной десятидневной кам­
пании, Папен действительно дрогнул и пожертвовал послед­
ними остатками своего престижа: он рекомендовал президен­
ту заменить смертную казнь пожизненным заключением.
Всего несколько месяцев спустя осужденные были выпуще­
ны на свободу и встречены ликующей толпой как заслужен­
ные борцы. Даже речь, произнесенная Гитлером 4 сентября,
все еще выдавала гнев и возмущение человека, которого об­
вели вокруг пальца:
«Я знаю, что у этих господ на уме: им хотелось бы дать нам
кое-какие посты и тем заткнуть нам рот. Но долго им в этой
древней карете не кататься... Нет, господа, я основал эту
партию не для торгов, не для продажи или спекуляции!
Партия — это не львиная шкура, которую может натянуть на
себя какая-нибудь овца. Партия — это партия, и этим все ска­
зано!.. Неужели вы и вправду верите, что можете поймать меня
на приманку пары министерских кресел? Да я совсем не же­
лаю быть в вашем обществе! Насколько мне наплевать на все
это, вы, господа, и представить не можете. Если бы Богзахо66Улица в центре Берлина, где располагались резиденция прези­
дента и Президентское бюро (дом 73), здания имперского правитель­
ства (дом 77), министерств иностранных дел (дом 74/76), финансов
(дом 60/62), транспорта (дом 80), продовольствия и сельского хозяй­
ства (дом 72). — Прим. науч. ред.
564

тел, чтобы все было так, как есть, тогда и мы родились бы с
моноклем в глазу. Да зачем нам это? Можете сами занимать
эти посты, все равно они вам не принадлежат!»67.
Гитлер чувствовал себя настолько униженным тем, как
обошлись с ним Гинденбург и Папен, что, кажется, впервые
почувствовал искушение распрощаться с курсом на легаль­
ность и захватить власть посредством кровавого восстания.
Дело в том, что этот афронт не только отбросил его назад в
политике, но и оскорбил в его желании принадлежать к бур­
жуазной среде. Чаще, чем когда-либо раньше, гремела на
митингах угроза: «Час расплаты близится!» Он затеял перего­
воры с партией «Центр», надеясь свергнуть правительство Па­
пена, и как-то даже всплыло авантюрное предложение смес­
тить Гинденбурга с помощью разочаровавшихся левых, для
чего использовать решение Рейхстага и сразу же за ним —
референдум. Или же, охваченный жаждой мести, Гитлер в те
недели рисовал своему окружению обстоятельства и шансы
революционного захвата ключевых позиций, опять-таки под­
робно останавливаясь на деталях насильственного устранения
противников-марксистов. Надо заметить, что путь легально­
сти, которым он старательно шел годами, отвечал лишь холодно-рассудочной стороне его инстинкта искать поддержки. Но
одновременно свойственная ему агрессивность, его воспален­
ная фантазия и убежденность в том, что историческое вели­
чие немыслимо без кровопролития, восставали против его же
собственной осторожности.
Именно это внутреннее противоречие занимало все его
помыслы, когда в Оберзальцберге его посетил Герман Ра­
ушнинг68, национал-социалист, президент Сената Д анци­
га. Он был поражен мелкобуржуазным стилем жизни могу­
щественного народного трибуна: ситцевые занавесочки на
окнах, так называемая рустикальная мебель, попискиваю ­
щие птицы в занавешенной клетке, а также общество пе­
резрелых дам. Гитлер в резких выражениях обрушился на
67Adolf Hitler in Franken. S. 194.
68 Герман Раушнинг (7.8.1887—8.2.1982) вступил в НСДАП в
1932 году и после победы нацистов в мае 1932 года на выборах в Се­
нат Данцига был избран его президентом. В 1934 году, разочаровав­
шись в нацизме, Раушнинг рассорился с гаулейтером А. Форстером,
покинул пост президента Сената, вышел из НСДАП и в 1936 году
эмигрировал в Швейцарию. В 1948 году выехал в США. — Прим.
науч. ред.
565

Папена, а национальную буржуазию назвал «подлинным
врагом Германии». Под свой протест против приговора
убийцам из Потемпы он подвел грандиозное педагогичес­
кое обоснование: «Мы вынуждены быть жестокими. Мы
должны вернуть себе способность к совершению жестоко­
сти с чистой совестью. Только так мы сможем освободить
наш народ от слабоволия и сентиментального ф илистер­
ства, от этой любви к «уюту» и к блаженному сидению за
вечерней кружкой пива. У нас больше нет времени на пре­
краснодушие. Мы должны заставить свой народ стать ве­
ликим, поскольку ему выпало на долю исполнить свою ис­
торическую миссию».
Вдоволь наговорившись о том, как он понимает вызов
истории, и сравнив себя с Бисмарком, он вдруг спросил, су­
ществует ли между Данцигом и Германией договор о выда­
че преступников. Раушнинг не сразу понял вопрос, и Гит­
лер пояснил, что ему, может быть, понадобится убежище69.
Потом, снова предавшись своим настроениям, он про­
демонстрировал уверенность в будущем. Легкомыслие,
наивность и уступчивость Папена, равно как и доброжела­
тельное, но неустойчивое отношение президента страны ко
всем национальным силам, да и его возраст, вызывающий
у него, Гитлера, просто смех, как он и публично уже заяв­
лял, — все это укрепляло его стойкость и упорство. Через
несколько дней, после того как он назвал убийц из Потем­
пы «товарищами», ему передали послание Ялмара Шахта.
В нем Шахт заверял «дорогого господина Гитлера» в сво­
ей «неизменной симпатии», высказывал уверенность, что
в один прекрасный день он так или иначе все равно придет
к власти. Он советовал пока не выдвигать никакой опреде­
ленной экономической программы и заканчивал словами:
«Куда бы мне ни пришлось в ближайшее время поехать по
делам, и даже если Вы однажды увидите меня внутри кре­
пости, Вы всегда можете рассчитывать на меня как на Ва­
шего надежного помощника».
В эти дни представитель американского агентства «Ассошейтед пресс» спросил Гитлера, не собирается ли он теперь,
69 Rauschning Н. Gesprache. S. 18 fT. В дневниковых записях Геб­
бельса от 25 августа есть замечание, которое, вероятно, объясняет
вопрос Гитлера, заданный Раушнингу: «Ходят слухи, что Гитлера надо
взять под арест; но это же ребячество». Goebbels J. Kaiserhof. S. 149.
566

по примеру Муссолини, предпринять марш на Берлин. На что
Гитлер двусмысленно ответил: «Зачем мне маршировать на
Берлин? Я и без того уже там!»70.

Г л а в а IV
У ЦЕЛИ
Ты видишь: Республика, Сенат и Достоин­
ство — ничего этого не было ни в одном из нас.
Из обращения Цицерона
к своему брату Квинту

Прямо по канонам классической драмы события осени
1932 года приняли оборот, не без основания вызвавший на­
дежду на преодоление кризиса. Предпосылки, обеспечившие
подъем национал-социалистов, оказались насколько запутан­
ными, как если бы режиссером спектакля была фантазия. На
какой-то миг показалось, что ситуация изменилась на всех
уровнях и обнажила всю несерьезность претензий Гитлера на
власть. И тут все внезапно рухнуло.
После 13 августа Папен решил больше не идти Гитлеру на­
встречу. Хотя мотивы, которыми он при этом руководствовал­
ся, сложно понять из-за сумбурности его собственных заяв­
лений, можно все же исходить из того, что двуличный, обман­
ный курс национал-социалистов, позже метко названный
Геббельсом «терпимостью понарошку»1, в решающей степе­
ни, хоть и с опозданием, помог Папену понять суть происхо­
дящего. Критическая ситуация, в которой оказалась партия
с ее маниакальной жаждой власти, ясно показала, сколько
возможностей все еще скрывала в себе тактика ее последова­
тельного неприятия. Невысокий авторитет правительства вы­
нудил рейхсканцлера отменить приговор над виновными из
70VB. 21/22.8.1932. Ироническое отношение Гитлера к возрасту
Гинденбурга видно из его упоминавшегося выступления 4.9.1932; в
контексте это звучит так: «Если в качестве противника мне сейчас
предложат рейхспрезидента, то это будет просто смешно. Ведь бороться-то я смогу дольше, чем рейхспрезидент», см.: Adolf Hitler in
Franken. S. 189.
1GoebbelsJ. Der Fuhrer als Staatsmann. In: Adolf Hitler. Bilder aus
dem Leben des Fiihrers. S. 52.
567

Потемпы, но в конце концов перенервничавший Гитлер сам
себя разоблачил телеграммой, посланной убийцам. Вскоре он
допустил еще одну тяжелейшую ошибку.
На первом же рабочем заседании Рейхстага, созванном
Папеном 12 сентября, Гитлер не устоял и поддержал роспуск
парламента, хотя ему это не сулило ничего, кроме большого
тактического урона. Однако все опасения победило желание
отомстить Папену. С помощью Германа Геринга, избранно­
го председателем Рейхстага2, он действительно нанес рейхс­
канцлеру самое тяжелое поражение в истории немецкого пар­
ламентаризма (42 голосами против 512). Зато Папен в каче­
стве ответного хода предъявил Рейхстагу знаменитую красную
папку, содержавшую указ о его роспуске, подписанный еще
до заседания. Это был и впрямь беспримерный ход, резко выс­
вечивавший тот факт, насколько были уже подорваны и сами
парламентские процедуры, и уважение к ним. После почти ча­
сового заседания только что избранный парламент был рас­
пущен. Новые выборы должны были состояться 6 ноября.
Судя по всему, Гитлер хотел избежать такого поворота
событий, так как это явно противоречило его интересам.
Геббельс писал в дневнике: «Все до сих пор еще в шоке; ник­
то не верил, что мы осмелимся на такое решение. Радуемся
только мы одни». Но эйфория победы улетучилась очень
быстро, впервые за много лет уступив место непривычному
унынию. Гитлер прекрасно понимал, что у избирателей, го­
лосовавших под влиянием настроения момента, — а имен­
но им партия была обязана своим ростом — только нимб
непогрешимости делал его неотразимым. Он ясно видел, что
скандал 13 августа, новый уход в оппозицию, дело Потемпы
и конфликт с Гинденбургом подточили веру в его избран­
ность и исключительность. Но если бы полоса успехов кон­
чилась, то по внутренним законам развития НСДАП была бы
потеряна и ее притягательная сила, а это означало бы и ут­
рату почвы под ногами.
Гитлера беспокоили и те последствия, которые стратегия
Папена на истощение имела для самой партии. Дело втом, что
после дорогостоящих кампаний предыдущего года движение
впервые стояло на грани банкротства, настолько были исчер­
паны его финансы. «Наши противники рассчитывают на то, —
2Этот пост Герман Геринг занял 30 августа 1932 года и оставался
на нем до 23 апреля 1945 года. — Прим. науч. ред.
568

фиксировал верный паладин Гитлера в своих записях, выда­
вавших нарастающую удрученность и подавленность, — что
в этой борьбе у нас сдадут нервы, и мы растеряемся». Четырь­
мя неделями позже он говорил о трениях между сторонника­
ми, о борьбе за деньги и мандаты, считая, что «организация
после многочисленных предвыборных боев, естественно, ста­
ла очень нервозной. Она перенапряглась, словно рота, слиш­
ком долго находившаяся в окопах». Ему не без труда удава­
лось сохранять оптимизм: «Наши шансы улучшаются со дня
на день. Хотя перспективы еще довольно сомнительны, но во
всяком случае их не сравнить с нашимибезнадежными дела­
ми всего несколько недель тому назад»3.
Только Гитлер казался по-прежнему уверенным и сво­
бодным от любых настроений момента — как всегда после
принятия какого-то решения. В первой половине октября
он предпринял свой четвертый полет по Германии и снова,
объятый манией больших чисел, увеличил число выступле­
ний и преодоленных километров. При встрече с Куртом
Людеке4 Гитлер развил мысли, в которых надежды и дей­
ствительность перемешивались самым причудливым обра­
зом, а сам он уже выступал как бы в роли канцлера. Однако
и он уже был, казалось, на пределе. Во время автомобиль­
ной поездки спутнику пришлось рассказывать ему об Аме­
рике, чтобы Гитлер не заснул, ибо Америка была страной,
известной ему лишь по романам Карла Мая, и историях про
Виннету и Зверобое. Каждый раз, когда у Гитлера слипались
глаза, он вздрагивал и бормотал: «Дальше, дальше, мне
нельзя засыпать!» Через два дня, после впечатляющего про­
пагандистского представления с участием 70 ООО членов Гитлерюгенда и многочасовых парадов, Людеке, прощаясь с
Гитлером на вокзале, увидел его забившимся в угол купе, со­
вершенно изможденного. Единственное, на что он был спо­
собен — вялые бессильные жесты5.
Гитлер держался только благодаря экзальтации борьбы,
надежде на власть, театральной лихорадке своих выступле­
3 Goebbels J. Kaiserhof. S. 162 f., 165, 180 f.
4Он посетил Гитлера незадолго до его полетов и сопровождал его
на съезд национал-социалистической молодежи в Потсдаме. Гитлер
прибыл сюда, окруженный целым сонмом «мерседесов» и вооружен­
ных до зубов «марсиан».
5 Ludecke K.G. W. Op. cit. S. 451 ff.
569

ний, поклонению и коллективной горячке умов. На съезде ко­
мандиров отрядов СА в Мюнхене он спустя всего три дня был
«в великолепной форме», как отметил Геббельс, и «набросал
великолепные контуры развития и состояния нашей борьбы
на дальнюю перспективу. Он и в самом деле выше всех нас.
Он умеет вызволить партию из любого отчаяния». Трудности
партии между тем действительно росли на глазах, казалось
даже, что они уже переросли политический вес партии. Ее де­
ятельность парализовала прежде всего нехватка денег. Фрон­
тальное противостояние Папену и его «кабинету реакции» не­
избежно противопоставило НСДАП и капиталистическим
кругам национальной оппозиции, их взносы стали еще скуд­
нее: «Достать деньги чрезвычайно сложно. Господа, «облада­
ющие капиталом и образованием», все стоят на стороне пра­
вительства»6.
Предвыборная борьба велась также преимущественно
против «аристократической клики», «буржуазных слабаков»
и «прогнившего режима «Клуба господ»»7. Одна из пропа­
гандистских инструкций предписывала распространение ло­
зунгов с целью «непосредственно сеять панику относитель­
но Папена и его кабинета»8. Грегору Штрассеру и его пос­
ледователям, число которых постоянно таяло, было дано еще
раз пережить время больших, хоть и обманчивых надежд.
«Против реакции!» — таков был официальный, сформули­
рованный Гитлером предвыборный лозунг. Свое конкретное
выражение он нашел в яростных нападках на экономичес­
кую политику правительства, благоприятствующую пред­
принимателям, в разгоне собраний немецких националис­
тов и организованных нападениях на вождей «Стального
шлема». Социализм НСДАП по-прежнему не имел програм­
мы и определялся только на уровне заклинаний образного
6 GoebbelsJ. Kaiserhof. S. 176, 181, см. также S. 167.
7«Немецкий клуб», известный как «Клуб господ», был основан в
1924 году. В него входили представители финансово-промышленной
и аграрной верхушки, в 1930 году насчитывал свыше 400 членов. —
Прим. пер.
8См.: Jacobsen Н.-Л., Jochmann W. Op. cit., «27.10.1932»; о том, что
буржуазные партии приняли вызов, свидетельствуют с негодовани­
ем цитировавшиеся в упомянутой пропагандистской инструкции
примеры из пропагандистских изданий Немецкой национальной
народной партии, в которых НСДАП называется придатком марксиз­
ма, а Геббельс — «Розой Люксембург в штанах».
570

языка донаучного сознания. Это были «принцип исполне­
ния долга прусским офицером и неподкупным немецким
служащим, стены города, ратуша, собор и больница свобод­
ного имперского города, все это вместе»; это было также
«превращение класса рабочих в общность рабочих». Имен­
но эта неприкрытая многозначность и делала его популяр­
ным в народе. «Честный заработок за честную работу» — это
воспринималось легче, чем уверенность в спасении души,
приобретенная в вечерней школе. «Если распределительный
аппарат нынешней системы мировой экономики не умеет
правильно распределить природные богатства, значит, эта
система неправильна, и ее нужно заменить»: это было со­
звучно основному внутреннему ощущению, что все должно
быть изменено. Характерно, что отнюдь не коммунистам, а
Грегору Штрассеру удалось придумать самую популярную,
тотчас же ставшую девизом формулу, выразившую это ши­
роко распространенное настроение того времени, сбитого с
толку всякими теоретическими концепциями. В одной из
своих речей Штрассер упомянул о «жажде антикапитализ­
ма», охватившей общественность и ставшей доказательством
великого перелома эпохи9.
Всего за несколько дней до выборов, когда предвыборная
борьба, ведущаяся с явной натугой и на пределе сил, уже бли­
зилась к концу, НСДАП представилась возможность проде­
монстрировать серьезность своих левых лозунгов. В начале
ноября в Берлине началась забастовка на общественном
транспорте. Она была организована коммунистами вопреки
9В контексте это звучит так: «Подъем национал-социалистичес­
кого движения — это протест народа против государства, которое от­
казывает ему в праве на труд и в восстановлении естественных источ­
ников доходов. Если распределительный аппарат нынешней системы
экономики не умеет правильно распределить природные богатства, то
эта система неправильна, и ее нужно заменить во имя народа... Самое
главное в этом процессе — сильная жажда антикапитализма, распрост­
раняющаяся сейчас в нашем народе и охватившая сейчас — вольно или
невольно — уже 95 % населения. Эта жажда антикапитализма... явля­
ется доказательством того, что перед нами великий перелом эпохи —
преодоление либерализма и возникновение нового мышления в эко­
номике и нового отношения к государству». См.: Strasser О. Kampf urn
Deutschland. S. 347 f. Эффективность этой формулы сыграла, пожалуй,
далеко не последнюю роль в том, что политическое влияние Штрас­
сера в НСДАП, по сути дела, переоценивается и по сей день.

571

сопротивлению профсоюзов, и сверх всяких ожиданий к ней
немедленно примкнули и национал-социалисты. Штурмови­
ки и «ротфронтовцы» на пять дней парализовали обществен­
ный транспорт, выкапывали трамвайные рельсы, выставля­
ли пикеты, избивали штрейкбрехеров и силой останавлива­
ли резервные машины, которые властям удавалось вывести на
линию. Единство действий всегда считалось доказательством
фатального сходства левого и правого радикализма. Но неза­
висимо от этого у НСДАП в тот момент, по сути, не было дру­
гого выхода, хотя ее буржуазные избиратели были в ужасе, а
финансовые поступления почти полностью прекратились.
«Вся печать злобно нас ругает, — записывал Геббельс. — Она
называет это большевизмом; но нам, собственно, не остава­
лось ничего иного. Если бы мы стояли в стороне от этой за­
бастовки, в которой речь идет о самых элементарных жизнен­
ных правах трамвайщиков, это поколебало бы наши твердые
позиции среди трудового народа. В данном же случае нам до
выборов еще раз дается прекрасная возможность показать
общественности, что наш антиреакционный курс действи­
тельно идет изнутри и является нашим искренним намерени­
ем». А вот запись от 5 ноября, всего несколькими днями поз­
же: «Последний штурм. Отчаянное сопротивление партии
против поражения... В последнюю минуту нам удалось раз­
добыть 10 тысяч рейхсмарок, и мы их во второй половине суб­
ботнего дня целиком всадили в пропаганду. Все, что можно
было сделать, мы сделали. Теперь пусть решает судьба»10.
Судьба впервые с 1930 года посрамила претензии нацио­
нал-социалистов на власть: они потеряли два миллиона голо­
сов и 34 мандата. СДПГ тоже потеряла несколько мест в пар­
ламенте, в то время как немецкие националисты получили до­
полнительно И , а коммунисты — 14 мандатов11. В целом
распад буржуазных центристских партий, продолжавшийся
уже несколько лет, казалось, приостановился. В случае с
НСДАП бросалось в глаза, что откат избирателей наступил
везде почти равномерно. Дело было, следовательно, не в спа­
де региональной активности; это было отражением общей ус­
талости. НСДАП потеряла большое количество голосов даже
10 Goebbels J. Kaiserhof. S. 195, 191.
11НСДАП получила 196 мандатов (против 230), Немецкая нацио­
нальная народная партия — 52 (вместо 37), СДПГ — 121 (вместо 133),
КПГ — 100 (вместо 89). — Прим. науч. ред.
572

в таких преимущественно сельскохозяйственных районах, как
Ш лезвиг-Гольштейн, Нижняя Саксония или Померания,
хотя на предыдущих выборах они составляли самое многочис­
ленное и надежное ядро избирателей и заставили пересмот­
реть представление о НСДАП как об исходно городской
партии мелкой буржуазии12. Хотя ее функционеры клялись,
что будут «работать и бороться, пока эта брешь не будет зак­
рыта», на местных выборах в последующие недели волна про­
должала откатываться. Казалось, что победное шествие
партии закончилось навсегда, и если ее еще можно было счи­
тать крупной, то легендарной она уже не была. Но вопрос зак­
лючался как раз в том, могла ли она существовать как обыч­
ная крупная партия — или только как легенда.
Доволен исходом выборов был прежде всего Папен. Счи­
тая, что одержал большую личную победу, он обратился к Гитлеру с предложением забыть старые споры и снова попытаться
объединить все национальные силы. Но Гитлер, которому са­
моуверенный тон рейхсканцлера лишний раз напомнил о его
собственной слабости, целыми днями не появлялся в Берли­
не, скрывая свое местонахождение. Еще вечером в день вы­
боров он в обращении к партии отверг любую мысль о какомлибо соглашении с правительством и провозгласил «дальней­
шую беспощадную борьбу до поражения этих частично явных,
частично замаскировавшихся противников», чья реакцион­
ная политика загоняет-де страну в объятия большевизма.
И только когда Папен обратился к нему повторно, уже с офи­
циальным письмом, он после хорошо обдуманной паузы в не­
сколько дней дал отрицательный ответ, опять-таки присово­
купив к нему целый ряд невыполнимых условий. Резкие от­
казы канцлер получил и от других партий.
12См. в этой связи статистические данные, приводимые К. Д. Брахером: Bracher K.D. Auflosung. S. 645 ff., затем материал, подчеркива­
ющий прежде всего социальное положение (безработицу) в книге
Г. Беннеке «Экономическая депрессия»: Веппеске Н. Wirtscnaftliche
Depression. S. 158 ff. Здесь же раскрывается то примечательное обсто­
ятельство, что между безработицей и голосованием за НСДАП суще­
ствует не прямая, а в лучшем случае опосредованная связь. Количе­
ство голосов, отданных за партию Гитлера, было значительно выше
именно в сельских областях, не так сильно пострадавших от послед­
ствий кризиса, как, например, Рурская область или Берлин, где доля
голосов, отданных за национал-социалистов, не доходила даже до
25 % и составляла лишь около половины от доли голосов в ШлезвигГольштейне.
573

Сопровождаемое выражениями недовольства почти всей
страны, правительство неуклонно приближалось к единствен­
ной оставшейся альтернативе: либо снова распустить Рейхс­
таг и таким рискованным и дорогостоящим методом выиграть
время и возможность для политических маневров, либо на­
конец открыто предпринять давно обсуждаемые шаги против
Конституции и, опираясь на президентскую власть и армию,
запретить НСДАП, КПГ и, возможно, другие партии. Затем
резко ограничить права парламента, ввести новое избиратель­
ное право и поставить Гинденбурга как своего рода высший
авторитет во главе созванных им представителей старых пра­
вящих слоев. После потерпевшего явный крах парламентскодемократического «господства неполноценных» некое «Но­
вое государство», концепция которого созрела в окружении
Папена, должно было обеспечить «господство лучших» и тем
самым перекрыть дорогу неуемным национал-социалисти­
ческим планам диктатуры. Даже если некоторые подробнос­
ти такого решения вопроса, на которое Папен намекнул в от­
дельных пассажах своей речи 12 октября, и были пока неяс­
ными и представляли собой лишь заявление о намерениях, в
целом они все же далеко выходили за рамки ни к чему не обя­
зывающей игры мысли. Старик Ольденбург-Янушау, сосед и
доверенное лицо Гинденбурга, с присущей ему прямотой мах­
рового реакционера сказал в этой связи, что скоро он и его
друзья «выжгут на теле немецкого народа такую Конститу­
цию, от которой ему не поздоровится»13.
Папен провозгласил планы создания мощной государ­
ственной власти, «которую политические и общественные
силы уже не смогут гонять в разные стороны, словно футболь­
ный мяч, ибо она неколебимо будет стоять над ними»14. Од­
нако неожиданно он натолкнулся на сопротивление Шлейхера. Как известно, кандидатура Папена пришла генералу в
голову, так как он надеялся, что Папен будет его послушным
и действенным орудием при укрощении гитлеровской партии
путем включения ее в широкую национальную коалицию.
Вместо этого Папен не только ввязался в бесплодный личный
спор с Гитлером, но и, опираясь на растущее доверие к нему
13Так, во всяком случае, утверждает Дж. У. Уилер-Беннетт:
Wheeler-Bennett J. W. Die Nemesis der Macht. S. 277. О сути задуман­
ного изменения см.: Bracher K.D. Auflosung. S. 537 fT., S. 658.
14Цит. no: Horkenbach C. Op. cit. S. 342.
574

Гинденбурга, утерял ту управляемость, которая, собственно,
и привлекла к нему генерала, не любившего действовать на
глазах общественности. «Ну, что вы на это скажете, — на­
смешливо спросил он как-то одного из своих посетителей, —
крошка Франц вдруг решил, что он что-то значит»15. В отли­
чие от Папена он рассматривал проблемы сотрясаемого кри­
зисом индустриального государства, каким оно было в
1932 году, отнюдь не с «великосветской» точки зрения и был
не настолько ограничен, чтобы считать, будто государству не
требуется ничего, кроме силы. Поэтому Шлейхера раздража­
ли авантюрные планы реформы рейхсканцлера, и он ни при
каких обстоятельствах не согласился бы предоставить в его
распоряжение рейхсвер. А планы Папена неизбежно втяну­
ли бы войска в борьбу против национал-социалистов и ком­
мунистов. Это уже походило скорее на гражданскую войну,
так как вместе обе партии вели за собой почти 18 миллионов
избирателей, да еще имели в своем распоряжении насчиты­
вавшие свыше миллиона человек боевые формирования. Но
все же решающим для отхода Шлейхера было, вероятно, дру­
гое: по его мнению, появился серьезный шанс, создав новую
группировку сил, осуществить задуманный план по укроще­
нию НСДАП и постепенному сведению ее на нет.
Поэтому он не без задней мысли посоветовал Папену фор­
мально уйти в отставку и предоставить самому Гинденбургу
ведение переговоров с руководством партий о создании «ка­
бинета национального единства». Папен 17 ноября последо­
вал этому совету, втайне все же надеясь, что после провала пе­
реговоров его позовут снова. Два дня спустя Гитлер, окружен­
ный наскоро собранными ликующими толпами, проехал те
немногие метры, которые отделяли «Кайзерхоф» от Прези­
дентского дворца. Однако ни этот разговор, ни вторая встре­
ча не дали никаких результатов. Гитлер упорно требовал со­
здания президентского правительства153с особыми полномо15Согласно сообщению Г. Ферча, см.: Bracher K.D. Auflosung.
S. 537 if., S. 661.
|5аСтатья 48-я Веймарской конституции предоставляла президен­
ту страны, в частности, право на создание правительства, не опирав­
шегося на парламентское большинство в случае невозможности со­
здать его на основе большинства Рейхстага. Все последние правитель­
ства Веймарской республики, начиная с кабинета Г. Брюнинга,
назначались именно с использованием таких полномочий президента
и именовались президентскими кабинетами. — Прим. пер.
575

чиями, вто время как Гинденбург, направляемый из-за кулис
Папеном, как раз в этом не желал уступать. Если страна и
дальше будет управляться с помощью чрезвычайных законов,
говорил он, то не имело смысла отстранять Папена. Гитлер
может стать рейхсканцлером правительства, только при под­
держке парламентского большинства. Поскольку руководи­
тель НСДАП этого обеспечить не мог, то статс-секретарь Гин­
денбурга Мейснер16 сообщил ему в заключительном письме
от 24 ноября:
«Господин рейхспрезидент благодарит Вас, глубокоуважа­
емый господин Гитлер, за Вашу готовность стать во главе пре­
зидентского правительства. Однако он придерживается того
мнения, что не может взять на себя ответственность перед не­
мецким народом и доверить свои президентские полномочия
руководителю партии, многократно подчеркивавшей свою
исключительность и настроенной в основном отрицательно
как против него лично, так и против тех политических и эко­
номических мер, которые он считает необходимыми. В этих
условиях господин рейхспрезидент опасается, что возглавля­
емый Вами президентский кабинет неизбежно превратился
бы в партийную диктатуру со всеми вытекающими отсюда по­
следствиями, то есть чрезвычайным обострением противоре­
чий в немецком народе, а за это он не хотел бы нести ответ­
ственность ни перед данной им присягой, ни перед своей со­
вестью»17.
Это был еще один афронт, к тому же очень обидный, и
Геббельс зло писал: «Революция снова стоит перед закры­
тыми дверями». Все же Гитлеру на этот раз удалось публи­
цистически замаскировать свое поражение. В подробном
16Профессиональный чиновник и юрист Отто Лебрехт Мейснер
(13.3.1880—28.4.1953) в апреле 1920 года возглавил Бюро рейхспре­
зидента, а в 1923 году получил ранг статс-секретаря Имперского пра­
вительства. В 1924 году Бюро преобразовано в Президентскую кан­
целярию. Оставался во главе канцелярии до краха режима в мае
1945 года. — Прим. науч. ред.
17 Цит. по: Schwertfeger В. Ratsel urn Deutschland. S. 173. Упомина­
емое ниже письмо Гитлера, названное Геббельсом «шедевром» и на
самом деле иллюстрирующее тактику, казуистику и психологию Гит­
лера, опубликовано в кн.: Domarus М. Op. cit. S. 154 ГГ. — Однако
Г. Брюнинг утверждает, что его основные положения были сформу­
лированы Я. Шахтом в отеле «Кайзерхоф», см.: Bruning Н. Op. cit.
S. 634.
576

послании он не без проницательности анализировал внут­
реннюю противоречивость выдвинутых Гинденбургом тре­
бований, впервые обрисовав при этом основные черты ре­
шения, принятого 30 января. В Президентском дворце было
особо отмечено его предложение заменить предусмотренную
в 48-й статье правительственную процедуру изданным в со­
ответствии с конституцией законом о предоставлении чрез­
вычайных полномочий правительству, который освободил
бы Гинденбурга от повседневной политической суеты, сняв
с него часть невыносимо тяжелой ответственности. Значе­
ние этой инициативы для дальнейшего хода событий труд­
но переоценить. Она в большой степени способствовала
тому, что президент, представший в письме Мейснера таким
неуступчивым, в конечном итоге капитулировал перед при­
тязаниями на власть со стороны человека, которому он еще
незадолго до того готов был в лучшем случае предоставить
Министерство почт.
Если Папен рассчитывал на возвращение в кресло рейхс­
канцлера после провала всех переговоров, то ему пришлось
разочароваться. Ибо Шлейхер тем временем через Грегора
Штрассера установил контакты с НСДАП и просчитал воз­
можности участия национал-социалистов в правительстве,
которое он сам бы возглавил. Его коварный план исходил из
того, что великодушное предложение участвовать в прави­
тельстве вызовет в стане нацистов конфликт взрывной силы.
Дело в том, что Штрассер, учитывая недавние неудачи партии,
неоднократно высказывался за более гибкую тактику, тогда
как Геббельс и Геринг жестко выступали против любой «по­
ловинчатости» и настаивали на требовании безраздельной
власти.
Еще во время своих попыток зондажа Шлейхер вечером
1 декабря был вместе с Папеном вызван в Президентский дво­
рец. Гинденбург попросил Папена изложить свою точку зре­
ния, и тот обрисовал ему план конституционной реформы,
мало чем отличавшейся от государственного переворота. Пос­
ле многомесячных открытых обсуждений предполагалось,
очевидно, что достаточно будет чисто формального согласия
президента. Но тут Шлейхер опередил его драматическим воз­
ражением. Он назвал намерения Папена излишними и опас­
ными, одновременно подчеркнул опасность возникновения
гражданской войны и изложил собственную концепцию. Она
заключалась в том чтобы отколоть штрассеровское крыло от
19.

3-73

577

НСДАП и объединить все конструктивные силы, начиная со
«Стального шлема» и профсоюзов и заканчивая социал-де­
мократами, в надпартийном кабинете под его, Шлейхера, ру­
ководством. Однако, не вдаваясь в причины, Гинденбург уп­
рямо отклонил это предложение. Шлейхер подчеркнул, что
его план освобождает президента от необходимости нарушить
данную им присягу. Но даже это не поколебало симпатии
«старого ворчуна» к своему любимцу-канцлеру, давно пере­
росшие все конституционные рамки.
Шлейхер, однако же, не сдавался. Когда Папен после бе­
седы пожелал удостовериться, готов ли рейхсвер к насильствен­
ному осуществлению конституционной реформы, Шлейхер
твердо ответил «нет». И тогда, и на заседании правительства,
состоявшемся на следующий день, он указал на проведенное
его министерством исследование, которое подвело итоги
трехдневных войсковых маневров. Как выяснилось, армия
была бы не в состоянии успешно противостоять совместно­
му выступлению национал-социалистов и коммунистов. А по
его словам, этого после забастовки на берлинском обществен­
ном транспорте нельзя было исключить, тем более, если учи­
тывать возможность всеобщей забастовки и одновременно
провокаций со стороны Польши на восточной границе. Кро­
ме того, Шлейхер дал понять, что сомневается в надобности
использовать такой надпартийный инструмент как рейхсвер
для поддержки имеющего за собой ничтожное меньшинство
рейхсканцлера и его безумно дерзких планов реставрации.
Аргументы Шлейхера произвели на членов кабинета сильное
впечатление, поэтому возмущенному Папену, чувствовавше­
му себя преданным и обманутым, не оставалось ничего дру­
гого, как немедленно пойти к президенту и проинформиро­
вать его о новом положении дел. Папен, казалось, в какой-то
момент было решил потребовать отставки Шлейхера, чтобы
все же протолкнуть свои планы уже с новым министром рей­
хсвера. Но теперь воспротивился и Гинденбург. Папен сам не
без наглядности описал последовавшую за этим трогательную
сцену:
«Голосом, в котором звучала почти мука, ...он обратился
ко мне: «Дорогой Папен, вы сами сочтете меня подлецом, если
я теперь изменю свое мнение. Но я слишком стар, чтобы в
конце жизни еще взять на себя ответственность за развязы­
вание гражданской войны. Значит, мы с Божьей помощью
должны дать шанс господину фон Шлейхеру».
578

Две большие слезы скатились по его щекам, когда этот
большой сильный человек протянул мне на прощанье обе
руки. Наше сотрудничество закончилось. Насколько наши с
ним души были родственны, ...пожалуй, увидит даже посто­
ронний, прочитав слова, написанные фельдмаршалом под
фотографией, которую он несколькими часами позже пере­
дал мне в знак прощанья: “У меня был боевой товарищ!” 18»19.
Однако для Папена, который ухитрился завоевать сердце
президента так же быстро, как и «утратить последние шансы
на разумное преодоление политического кризиса»20, это был
уход не окончательный. Его обида на неожиданное падение
смягчалась уверенностью в том, что Шлейхеру теперь придет­
ся выйти из тени, в которой он до тех пор прятался, и в бес­
пощадном свете рампы выступить на авансцену, в то время
как он сам подобно своему преемнику мог играть при прези­
денте почти всемогущую роль «серого кардинала». Не менее
важным, чем «родство душ» с Гинденбургом, было то обсто­
ятельство, что Папен, не сомневавшийся в том, что может
распоряжаться государством как своим поместьем, и после
отставки продолжал занимать служебную квартиру, из кото­
рой садовая дорожка вела к расположенной рядом резиден­
ции Гинденбурга. Эта почти семейная компания — Папен,
Гинденбург, а с ними Оскар фон Гинденбург и Мейснер —
обиженно и холодно следила за стараниями изворотливого
генерала, противодействовала ему и в конце концов привела
его к фиаско, хоть и дорогой ценой.
По сути дела момент для планов Шлейхера был необычай­
но благоприятным: кризис, переживаемый Гитлером, достиг
своей кульминации, он был тяжелее любой другой из его преж­
них неудач. В кругах его сторонников широко выражались
нетерпение и обманутые надежды, к тому же моментами ка­
залось, что партия вот-вот рухнет под тяжестью долгов. К это­
му времени прекратились поступления от богатых покрови­
телей, и теперь забеспокоились кредиторы: люди, печатавшие
партийные билеты, шившие форму, поставлявшие оружие,
предоставлявшие помещения для работы партии, а также бес­
18Слова из популярной солдатской песни времен Первой миро­
вой войны. — Прим. пер.
19Рареп F. v. Der Wahrheit eine Gasse. S. 250. Там же (S. 249) при­
ведены подробности предпринятого подполковником Оттом разбо­
ра военных маневров.
20Bracher K.D. Auflosung. S. 676.
579

численные держатели векселей. Позже Гитлер с некоей легко­
мысленной логикой признавал, что подписывал в те времена
бесчисленные долговые обязательства без малейшего беспо­
койства, так как победа сделала бы их оплату легкой, а пора­
жение — излишним21. Повсюду на перекрестках улиц часами
стояли штурмовики, протягивавшие прохожим опечатанные
кружки для сбора пожертвований, «словно отставные солдаты,
которым их полководец вместо пенсии дал разрешение на сбор
подаяния». При этом они насмешливо кричали: «Для злых
наци!» Конрад Хейден рассказывает, что многие отчаявшиеся
младшие командиры СА переходили на сторону партий —
противниц НСДАП и враждебных ей газет и за деньги выдава­
ли им разные «тайны». Одним из признаков распада было и то,
что пестрая армия оппортунистов, шумно и беспорядочно со­
провождавшая движение, пока оно было на подъеме, теперь по­
степенно разбегалась и, хоть пока и неуверенно, начала при­
мыкать к другому лагерю. На выборах в ландтаг Тюрингии,
бывшей до тех пор одним из оплотов Гитлера, НСДАП потер­
пела крупнейшее поражение. 6 декабря Геббельс записывает в
дневник: «Положение в стране катастрофическое. В Тюрин­
гии мы по сравнению с 31 июля потеряли почти 40 % голо­
сов»22. Впоследствии он публично признавал, что в то время его
иногда одолевали сомнения — не погибнет ли движение окон­
чательно. В многочисленных бюро Грегора Штрассера росло
число заявлений о выходе из партии.
Скептицизм со всей очевидностью был обращен против
концепции Гитлера. Много раз тот неуклонно отвергал поло­
винную власть, однако же полноты власти так и не сумел завое­
вать. Назначение Шлейхера означало, что его максималистские
требования, предусматривавшие либо победу, либо гибель,
снова были отклонены. Конечно, в том, что он оставался ве­
рен этой дилемме, несмотря на все временные неудачи, разо­
чарования и кризисы, была последовательность, которая мо­
жет импонировать. И все же хочется вместе с одним из его со­
временников спросить, не превратилась ли непреклонность
Гитлера в глупость23. Во всяком случае, значительная группа его
21 См.: Gorlitz W.f Quint Н. A. Op. cit. S. 352.
22 Goebbels J. Kaiserhof. § 217 f. По поводу упомянутого рассказа
К. Хейдена см.: Heiden К. Geburt. S. 99.
23Это вопрос, поставленный К. Хейденом 10.12.1932 в газете
«Фоссише Цайтунг».
580

сторонников во главе со Штрассером, Фриком и Федером счи­
тала, что самый благоприятный момент для захвата власти был
почти безвозвратно упущен. Правда, экономический кризис,
которому партия была так многим обязана, все еще был далек
от преодоления, общее число безработных, включая и скрытую
безработицу, в октябре 1932 года составляло, по официальным
данным, 8750 тысяч человек, и страна шла навстречу новой го­
лодной и холодной зиме со всеми ее непредсказуемыми демо­
рализующими и радикализирующими последствиями. Но по
мнению экспертов, впервые появились несколько обнадежи­
вающие признаки перелома, да и во внешней политике затя­
нувшийся процесс достижения компромисса сдвинулся с мер­
твой точки. Девиз Гитлера «Все или ничего» был, как правиль­
но указывала группа Штрассера, по сути революционным и
потому противоречил тактике легальности. Конкретно опасе­
ния касались, в частности, возможности того, что Шлейхер
опять распустит парламент и назначит выборы. А к ним партия
не была готова ни материально, ни психологически.
Теперь уже с точностью не установить, каким числом при­
верженцев располагал Штрассер и прежде всего насколько
они были готовы следовать за возглавлявшим оргработу в
партии даже вопреки воле своего фюрера24. По одной из вер­
сий, Гитлер будто бы сначала уступил и хотел уже согласить­
ся с вхождением Штрассера в кабинет, так как подобное ре­
шение проблемы ему по крайней мере помогло бы остаться
при своих жестких принципах и в то же время привело бы
партию к власти. Согласно этой версии, Геринг и Геббельс
заставили Гитлера вернуться к его прежней неуступчивости,
и этого курса он, по свидетельству уже других источников,
придерживался «категорически и недвусмысленно». Не вы­
яснено далее, действительно ли Шлейхер на переговорах об
образовании своего «кабинета жажды антикапитализма»25
24 Strasser О. Mein Kampf. S. 60. Здесь О. Штрассер пишет, что его
брата поддерживали 63 члена фракции в Рейхстаге, а в книге
К.Г.В. Людеке со ссылкой на Штрассера говорится о 100 сторонни­
ках: Liidecke K.G.W. Op. cit. S. 450. Поскольку аппаратом печати на­
ционал-социалистов распоряжались сам Гитлер и в первую очередь
Геббельс, то намерения приверженцев Штрассера не нашли в ней
публицистического отражения. Будучи представителем радикального
направления, Геббельс всегда поддерживал курс «все или ничего».
25См.: Strasser О. Mein Kampf. S. 78. Первые меры Шлейхера в
области экономической политики, пытавшегося внести хотя бы час­
581

предложил Штрассеру пост вице-канцлера и министра тру­
да, потребовав взамен обещание расколоть партию. Неизве­
стно даже, хотел ли Штрассер вообще переиграть Гитлера, или
же вступил в переговоры, опираясь на свое положение второго
человека в партии. Может быть, подобно Герингу, который,
опять-таки подругой версии, будто бы предложил Шлейхеру
свою кандидатуру на пост министра авиации. От всех этих за­
путанных секретных сговоров, едва обозначенных обещаний
и воображаемых успехов не осталось, пожалуй, ни одного до­
стоверного документа26. Единственное, что подтверждается
документально, — это сеть интриг, заговоров, подозрений и
ожесточенного соперничества. Такова уж была оборотная
сторона этой идеологически столь мобильной, построенной
на принципах верности и фюрерства партии, что перевеши­
вали всегда не деловые, а чисто личные мотивы, а руководя­
щее ядро вокруг Гитлера до самого конца оставалось скопи­
щем враждующих приспешников, в котором каждый в какойто момент противостоял каждому.
5 декабря, после принесших НСДАП чувствительные по­
тери выборов в Тюрингии, на совещании у Гитлера в отеле
«Кайзерхоф» произошел крупный спор. Штрассер понял, что
Фрик от него уже откололся, а красноречие Гитлера оконча­
тельно его изолировало. Два дня спустя он там же снова стоял
перед Гитлером, осыпаемый упреками и обвинениями в ковар­
стве, предательстве и вероломстве. Возможно, что сама реак­
ция собравшихся на обвинения Гитлера и на его собственные
гневные возражения убедила Штрассера в бесперспективнос­
ти его стремлений. Во всяком случае, когда разразился дикий
скандал, он собрал свои вещи и молча, ни с кем не попрощав­
шись, ушел. Придя в свой номер, он написал Гитлеру большое
письмо, подводившее итог их долголетних отношений. Он кри­
тиковал авантюрную политику партии, находившейся под гу­
тичные коррективы в реакционное наследие Папена, позволяют го­
ворить о том, что такая характеристика была не так уж далека от дей­
ствительности.
26 Источниками сведений о закулисной игре послужили в основ­
ном краткая информация О. Дитриха, записки Геббельса, хотя они и
сильно стилизованы, клятвенное заявление О. Отта, сделанное им
12.01.1949 (IfZ/Miinchen), а также рассказ К. Хейдена, точный в дан­
ном случае с точки зрения передачи «атмосферы», но не совпадаю­
щий с другими источниками в деталях. См. также показания Герин­
га на Нюрнбергском процессе: 1МТ. Bd. IX. S. 279.
582

бительным влиянием Геббельса и Геринга, атакже непостоян­
ство Гитлера, которому он предсказывал, что он кончит кур­
сом на «применение силы и грудой развалин на немецкой зем­
ле»27. Затем, полный разочарования и отвращения, он заявлял
об отставке со всех партийных постов.
Письмо повергло партию в отчаяние и уныние, тем более
что в нем ничего не говорилось о дальнейших планах Штрас­
сера. Какого-то знака от него ожидали не только такие его
ближайшие приверженцы, как Эрих Кох, Кубе, Кауфман,
граф Ревентлов, Федер, Фрик или Штер. Сам Гитлер, каза­
лось, нервничал и был готов к тому, чтобы уладить разногла­
сия в открытой дискуссии. Беспокойство усилилось, посколь­
ку Штрассер нигде не показывался: «Вечером фюрер был у нас
дома, — писал Геббельс. — Настроение никак не улучшалось.
Мы все весьма подавлены, прежде всего потому, что есть опас­
ность развала всей партии; тогда вся наша работа была впус­
тую. Мы стоим перед решающим испытанием». Позже, уже в
своем гостиничном номере, Гитлер внезапно прервал молча­
ние словами: «Если партия когда-нибудь развалится, я тремя
минутами позже пущу себе пулю в лоб»28.
Между тем Штрассер, которого искали и которого боя­
лись, тот Штрассер, который в какой-то исторический мо­
мент, казалось, держал в своих руках судьбу движения, про­
вел вторую половину дня за кружкой пива в обществе одного
из друзей. С разочарованием, но и облегчением он излил всю
злость, копившуюся в нем годами, ругался, вздыхал и пил.
Вечером он сел в поезд и уехал, чтобы отдохнуть от изнури­
тельной близости Гитлера. Свое окружение он оставил в со­
стоянии недоумения и беспомощности. Если кто-то захочет
найти причины этого срыва, то их следует искать прежде всего
в разлагающем влиянии долголетней безусловной преданно­
сти: Грегор Штрассер слишком долго хранил верность, что­
бы сохранить еще и самостоятельность. На следующий день,
как только стало известно об уходе Штрассера, Гитлер при­
нялся за разрушение его аппарата. Молниеносно, с какой-то
лихорадочной уверенностью, он издал целый ряд указов и
призывов. В соответствии с моделью разрешения кризиса в
СА он сам возглавил Партийную организацию и назначил
Роберта Лея, который еще в ганноверские годы доказал свою
21 Heiden К. G eburt. S. 101.
28 G oebbelsJ . K aiserhof. S. 219 f.
583

слепую преданность, начальником своего штаба. Затем повы­
сил в должности своего личного секретаря Рудольфа Гесса,
сделав его руководителем Центральной политической комис­
сии, задуманной, вероятно, как противовес возможным при­
тязаниям на власть со стороны третьих лиц. Кроме того, са­
мостоятельность получили аграрно-политический отдел и
отдел народного просвещения. Их начальниками стали соот­
ветственно Дарре и Геббельс.
Затем Гитлер собрал функционеров и депутатов от
НСДАП во Дворце председателя Рейхстага — служебной ре­
зиденции Германа Геринга, и там прошла волнующая цере­
мония изъявления верности. Он упомянул о том, насколько
он всегда хранил верность Штрассеру и насколько тот всегда
был вероломен, а вот теперь, на пороге победы, привел
партию и вовсе на край пропасти. Сегодня уже не установить,
действительно ли Гитлер, рыдая, опустил голову на стол и
разыграл комедию отчаяния. Во всяком случае для Геббельса
речь была «наполнена таким искренним чувством, что у меня
стало горячо на сердце... У старых партийцев, много лет не­
сгибаемо боровшихся и работавших в движении, в глазах сто­
яли слезы ярости, боли и стыда. Этот вечер — огромный ус­
пех для единства движения». Гитлер не упустил из-под влия­
ния своего патетического триумфа ни одного из соратников
Штрассера, потребовав от них всех акта публичного подчи­
нения его воле: «Все пожали ему руку и пообещали бороться
плечом к плечу рядом с ним что бы ни случилось и не отсту­
паться от нашего дела, даже если ради этого придется пожерт­
вовать жизнью. Штрассер совершенно изолирован. Полити­
ческий труп».
Так Гитлер преодолел один из значительных кризисов в
своей карьере и опять-таки доказал удивительную способ­
ность превращать разброд и развал в импульс для дальнейшей
закалки своих приверженцев. Да, конечно, Штрассер, не на­
вязавший Гитлеру ни борьбы, ни компромисса, облегчил ему
этот успех и стал очень удобным козлом отпущения, на кото­
рого теперь можно было свалить все неудачи прошлых меся­
цев. Но в истории возвышения Гитлера всякий раз случалось
так, что его соперники не умели бороться и, видя его ожесто­
чение, пожимали плечами и отказывались от борьбы. Едва по­
чувствовав немилость Гинденбурга, Брюнинг капитулировал
так же быстро, как 20 июля Зеверинг или Гжезински. Теперь
пришел черед Штрассера и его сторонников, потом Гугенбер584

га и других: при виде его ярости все они отступались и уходи­
ли. От Гитлера их отличало то, что у них не было такой стра­
стной жажды власти. Для них какой-либо кризис означал по­
ражение, для него же — исходную точку для борьбы и обре­
тения новой уверенности. Сам Гитлер описал тип своего
буржуазного соперника с проницательной презрительностью:
«Не будем обманываться — нам вовсе не собираются сопро­
тивляться. Каждое слово, произносимое в том лагере в наш
адрес, выдает стремление к соглашательству... Это все не те
люди, которые жаждут власти или испытывают наслаждение
от обладания властью. Они способны только рассуждать о
долге и ответственности и были бы просто счастливы, если бы
могли спокойно ухаживать за цветами в своем саду, в привыч­
ный час ходить на рыбалку, а в остальном проводить жизнь в
благочестивом созерцании»29. Декабрьский кризис 1932 года
подтвердил эту высокомерную характеристику; вплоть до во­
енных лет она оставалась стимулирующим примером того, как
из поражений и неудач черпать новую уверенность в победе.
Сам Гитлер любил, вспоминая прошлое, взбадривать самого
себя словами, что ему «приходилось преодолевать еще и не та­
кие пропасти и не раз стоять перед альтернативой —быть или
не быть».
Однако окончание дела Штрассера еще не означало кон­
ца политического кризиса в НСДАП. Дневник Геббельса и в
последующие недели изобилует свидетельствами подавленно­
сти; упоминается также, что было «очень много склок и не­
доразумений». Верхушка партии, особенно Гитлер, Геринг,
Геббельс и Лей, в конце каждой недели объезжала гау, чтобы
поднять настроение своих сторонников. Как во времена круп­
ных кампаний, Гитлер выступал до четырех раз в день, часто
в весьма отдаленных друг от друга городах. Не прекращались
и финансовые трудности. В берлинском гау пришлось уре­
зать оклады партийных чиновников, а фракция НСДАП в
прусском ландтаге даже не смогла выдать парламентским
служащим традиционные рождественские чаевые. 23 декабря
Геббельс записывает: «Меня охватывает ужасное одиночество,
схожее с тупой безысходностью!» Под новый год «Франк29 Rauschning Н. Gesprache. S. 254. Приведенное ниже замечание
см.: Hitlers Tischgesprache. S. 364. Об уступчивости его соперников см.:
Eschenburg Th. Die Rolle der Personlichkeit in der Krise der Weimarer
Republik. In: VJHfZ, 1961. H. 1. S. 28 ff.
585

фуртер Цайтунг» уже радовалась «развенчанию легенды о
НСДАП», а Гарольд Ласки, один из ведущих интеллектуалов
английских левых сил, уверял: «День, когда национал-соци­
алисты представляли собой смертельную опасность, прошел...
Если отвлечься от случайностей, то не так уж невероятно, что
Гитлер окончит свою карьеру стариком в какой-нибудь бавар­
ской деревушке, рассказывающим своим друзьям по вечерам
в пивной, как он однажды чуть было не устроил переворот в
Германском рейхе»30. Словно продолжая эту мысль, Геббельс
недовольно писал: «Год 1932-й был сплошной чередой неудач.
Его надо разбить вдребезги... Не осталось никаких перспек­
тив, никаких надежд».
Именно в этот момент неожиданно для всех произошел
быстрый поворот событий. Как ни умно Шлейхер в качестве
рейхсканцлера начинал свою шахматную партию, он скоро
увидел, что ему приходится сидеть даже не на двух, а сразу на
всех стульях. Хоть он и представился в своем правительствен­
ном заявлении как «социально ориентированный генерал»,
его уступки трудящимся не привлекли к нему социал-демок­
ратов и в то же время обозлили предпринимателей. Крестья­
не были недовольны тем, что им предпочитают рабочих, а
крупные землевладельцы выступили против объявленной
«поселенческой программы»31, сплоченные тем же кастовым
духом, который в свое время стал роковым для Брюнинга.
К тому же старания генерала по объединению явились боль­
шой неожиданностью, и Шлейхер, известный своим интри­
ганством, не вызывал доверия в качестве поборника единства.
Провозглашенные им идеи плановой экономики, его попыт­
ки сближения с профсоюзами, его намерения восстановить
парламентские порядки — все это, может быть, было искрен­
ним, но натолкнулось на недоверие и сопротивление. Тем не
менее Шлейхер не терял оптимизма, считая, что его против­
ники не в состоянии объединиться ради борьбы против него.
Да, интрига, задуманная им вокругГрегора Штрассера, пока
30 Цит. по: Eyck Е. Op. cit. Bd. II. S. 541.
31 «Поселенческая программа» представляла собой часть плана
социальных мероприятий правительства Брюнинга, направленных на
смягчение тягот массовой безработицы; ею предусматривалось засе­
ление, в том числе и принудительное, пустующих, разорившихся и не
подлежащих санированию имений в Восточной Пруссии безработны­
ми и их семьями. — Прим. пер.
586

провалилась; и все же дело это нанесло тяжелый ущерб спло­
ченности глубоко деморализованной, погрязшей в долгах
НСДАП и привело к тому, что Гитлер, без участия которого
антиправительственный фронт терял ударную силу, перестал
считаться политиком, с которым можно заключать союзы.
Не кто иной, как Франц фон Папен спутал все расчеты
Шлейхера и неожиданно помог НСДАП обрести новый шанс.
В нем соперничающие между собой противники Шлейхера
усмотрели наконец фигуру «всеобщего защитника»32.
Всего две недели спустя после вступления генерала на
пост главы правительства Папен высказал кёльнскому бан­
киру Курту фон Ш рёдеру33 свою заинтересованность во
встрече с вождем НСДАП. Случилось так, что контакты со­
впали по времени с уходом Грегора Штрассера, а это могло
быть истолковано кругами покровителей-промышленников
в том смысле, что революционные, антикапиталистические
настроения в партии если и не преодолены, то во всяком
случае лишились своего главного выразителя. Да и постоян­
ный рост голосов, подаваемых за Коммунистическую партию
(что подтвердилось на ноябрьских выборах в Рейхстаг), спо­
собствовал преодолению предубеждения предпринимателей
против Гитлера. Тем более что пропаганда НСДАП работала
под лозунгом: «Если завтра партия распадется, то послезав­
тра в Германии прибавится 10 миллионов коммунистов». Бу­
дучи главой кёльнского «Клуба господ». Шрёдер обладал
широкими связями в руководстве рейнской тяжелой про­
мышленности. Он и раньше не раз активно выступал в под­
держку Гитлера, набрасывал планы экономической полити­
ки национал-социалистов, а в ноябре 1932 года подписал со­
ставленную Ялмаром Шахтом петицию, содержавшую
неприкрытую поддержку претензий Гитлера на власть. Тог­
да Папен в резком заявлении отверг это выступление как не­
допустимое, теперь же он обрадовался и согласился, когда
32Bullock A. Op. cit. S. 241.
33 Барон Курт фон Шрёдер (24.11.1889—4.11.1966) был одним из
владельцев Банкирского дома «Й.Х. Штейн» (Кёльн). Во времена
Третьего рейха он был президентом Промышленной и торговой па­
латы Рейнланда, президентом региональной экономической палаты
Кёльна—Ахена, возглавлял Объединение частных банкиров, был
председателем Наблюдательного совета Германского транспортного
кредитного банка (Берлин), а также ряда крупных фирм. — Прим.
науч. ред.
587

Шрёдер пригласил его на встречу с Гитлером, назначенную
на 4 января.
Разговор, состоявшийся в обстановке строжайшей секрет­
ности, начался с горького, полного упреков монолога Гитле­
ра, вращавшегося в основном вокруг его унижения 13 авгус­
та. Только некоторое время спустя Папену удалось добиться
нормализации разговора, свалив на Шлейхера всю вину за
отказ президента назначить Гитлера рейхсканцлером. Затем
он предложил создать коалицию немецких националистов и
национал-социалистов во главе с неким подобием дуумвира­
та, состоящего из него самого и Гитлера. В ответ Гитлер снова
произнес «длинную речь», как фон Шрёдер показал на Нюрн­
бергском процессе, «в которой он утверждал, что будучи
назначен канцлером, не сможет отказаться от своего намере­
ния самому в одиночку возглавлять правительство. Но люди
Папена, продолжал Гитлер, все же могли бы войти в его пра­
вительство в качестве министров, если выкажут готовность
участвовать в политике, которая изменит многое. К числу
упомянутых им изменений относились удаление социал-де­
мократов, коммунистов и евреев с ключевых позиций в Гер­
мании и восстановление порядка в общественной жизни.
В принципе Папен и Гитлер пришли к согласию»34. В ходе
дальнейших переговоров Гитлер получил ценную для него ин­
формацию о том, что у Шлейхера нет полномочий на роспуск
Рейхстага и что НСДАП, следовательно, может не опасаться
новых выборов.
Встреча эта с полным на то основанием была названа «ча­
сом рождения Третьего рейха»35. Между ней и тем, что про­
34 Из показания Шрёдера, сделанного им 3.11.1945. Цит. по: Nazi
Conspiracy and Aggression, Vol. II. P. 922 ff.
35Bracher K.D. Auflosung. S. 691. Гитлер и сам признавал, что встре­
ча в Кёльне носила переломный характер; тогда, как он выразился, у
него «сложилось впечатление, что его дела очень даже неплохи»; см.:
Hitlers Tischgesprache. S. 365. Впрочем, представленная здесь версия
не является бесспорной. В частности, сам Папен протестовал про­
тив нее (см. его письмо в газету «Дас Парламент», 14, 8.4.1953). Од­
нако версия, изложенная в его книге воспоминаний и оправданий, в
немалой мере рассчитана на легковерие читателя. Так, например, он
пытается придать этой встрече абсолютно случайный и второстепен­
ный характер; он постоянно подчеркивает, что она преследовала чи­
сто ознакомительные цели. Но этому противоречат не только пока­
зания фон Шрёдера, равносильные данным под присягой. Гитлер еще
588

изошло 30 января, существует прямая причинная связь. Од­
новременно переговоры снова бросали свет на те предприни­
мательские круги, которые поддерживали гитлеровские ам­
биции. Пока, правда, все еще не выяснено, не коснулся ли
разговор в конце и катастрофического финансового положе­
ния, партии и обсуждались ли конкретные меры по уплате ее
долгов. Однако уже сами переговоры как таковые без, сомне­
ния укрепили кредитоспособность партии и вообще вернули
ей статус участника политической жизни. Еще 2 января кон­
сультант НСДАП по налогам заявил в одном из финансовых
учреждений Берлина официально, для занесения в протокол,
что партия сможет заплатить налоги только ценой своей не­
зависимости. Геббельс же отметил в дневнике, что у партии
«снова высокая котировка». Хотя он и не указывал, как часто
утверждается, на «внезапное улучшение» ее материального
положения, но все же писал, что у него «нет охоты заботить­
ся о скверном финансовом положении организации. Если мы
на этот раз добьемся своего, все это перестанет играть какуюлибо роль»36.
В той же мере, в какой кёльнская встреча восстановила
веру национал-социалистов в собственные силы и близкую
победу, она нанесла, пожалуй, решающий удар по Шлейхеру
и его правительству. Сознавая надвигающуюся опасность,
рейхсканцлер немедленно информировал прессу, а затем по­
просил аудиенции у Гинденбурга. Но на просьбу о том, что­
бы президент принимал впредь Папена только в его, Ш лей­
хера, присутствии, он получил уклончивый ответ, показав­
ший ему всю слабость своей позиции. Гинденбург больше не
за несколько недель до встречи отказался вести переговоры с Папеном. Если более поздние утверждения Папена о том, что не было сде­
лано никакого предложения, на самом деле соответствуют действи­
тельности, то все же решающим остается одно обстоятельство: Гит­
лер мог считать, что через Папена к нему обращался Гинденбург.
Предложение заключалось, по крайней мере, в личности Папена, и
он как дипломат должен был бы это знать и наверняка знал. Далее
Папен уверяет, что вел беседу в интересах и для поддержки Шлейхе­
ра и что дуумвират касался не Гитлера и его, а Гитлера и Шлейхера.
Уже сама трусливая таинственность, окружавшая встречу, говорит об
абсурдном характере этой версии.
36 GoebbelsJ. Kaiserhof. S. 235 Г. Неверно интерпретирует эту запись
в дневнике, например, У. Ширер: Shirer W. L. Op. cit. S. 175. См. в этой
связи: Turner Н.А. Op. cit. S. 35 ff.

589

собирался предпочитать государственные институты и прин­
ципы корректного выполнения служебных обязанностей сво­
ему «юному другу» Папену, обладавшему столь лихим шармом
и так прекрасно умевшему рассказывать анекдоты.
Окончательно ясно это стало в разговоре, который Папен,
в свою очередь, провел с Гинденбургом. Вопреки истине он
сообщил президенту, что Гитлер наконец-то стал уступчивее
и отказался от требования единоличной правительственной
власти. Но вместо того чтобы пожурить Папена за своеволие,
Гинденбург ограничился словами, что и сам «сразу же поду­
мал, что это [шлейхеровское] изложение ситуации не может
соответствовать действительности», и даже поручил Папену
оставаться в контакте с Гитлером лично и строго секретно.
Наконец, он попросил своего статс-секретаря Мейснера ни­
чего не говорить Шлейхеру о поручении, данном Папену. Тем
самым президент сам включился в заговор против своего же
канцлера37.
Формирующийся фронт Папена — Гитлера получил
вскоре ощутимое подкрепление. Пока Шлейхер — с нараста­
ющим чувством безнадежности — старался завоевать распо­
ложение Штрассера, профсоюзов и партий, в Президентский
дворец 11 января пришла делегация Имперского аграрного
союза, энергично жаловавшаяся на бездействие правитель­
ства, особенно в области правительственных пошлин. За
этим стояли опасения аграриев, что будет осуществлена за­
думанная еще Брюнингом переселенческая программа, а
также, очевидно, страх, что парламент станет проверять,
куда ушла «восточная помощь»38. А многие собратья Гин­
денбурга по сословию использовали ее не только для непра­
ведного обогащения, но и для того, чтобы эксплуататорски­
ми мерами лишний раз доказать свою принципиальную не­
примиримость к ненавистной республике. В присутствии
приглашенных членов кабинета Гинденбург тотчас же при­
нял сторону представителей интересов крупных аграриев.
37 См. по этому поводу: Meissner О. Staatssekretar. S. 254 ff.; Рареп
F. v. Op. cit. S. 261, а также показания Мейснера на так называемом
процессе по делу Вильгельмштрассе: Протокол от 4.5.1948. S. 4607.
38 «Восточная помощь» — правительственная программа саниро­
вания сельского хозяйства в Восточной Пруссии. Она обошлась в
2,5 млрд марок, причем 68 %достал ось крупным землевладельцам, на
долю которых приходилось 39 % полезных угодий. — Прим. пер.
590

Поскольку Шлейхер не собирался тут же брать на себя какие-либо обязательства, владелец имения в Нойдеке, по сви­
детельству одного из очевидцев, грохнул кулаком по столу и
в ультимативном тоне заявил: «Я прошу вас, господин
рейхсканцлер фон Шлейхер, а как старый солдат вы навер­
няка знаете, что просьба — это только вежливая форма при­
каза, — чтобы сегодня же ночью кабинет собрался, принял
бы законы в том направлении, о котором здесь говорилось,
и положил их мне завтра утром на стол на подпись»39. Сна­
чала Шлейхер, казалось, готов был уступить нажиму прези­
дента. Но всего несколько часов спустя стала известна дема­
гогическая резолюция Имперского аграрного союза, выну­
дившая его принять вызов и сразу же прервать переговоры.
Когда он двумя днями позже еще и отказался предоставить
реакционеру Гугенбергу пост министра экономики и недвус­
мысленно подтвердил свою социально-политическую аргу­
ментацию, все пошатнулось; теперь против него выступили
и правые. Социал-демократия и раньше отказала «дьяволь­
скому генералу» в какой-либо поддержке и даже запретила
профсоюзному лидеру Лейпарту переговоры со Шлейхером.
В оценке Гитлера социал-демократы стали пленниками соб­
ственных одномерных представлений, самодовольно приук­
рашенных идеологическими стереотипами и недомыслием.
Подобно консервативным деятелям с их особым сознанием,
будто они «уполномочены самой историей», социал-демократы в своем самодовольстве, под которое они подводили ис­
торико-философскую базу, полагались на автоматическое
действие прогресса. В Гитлере они видели всего лишь от­
клонение от прямого пути, драматическое обострение ситу­
ации перед окончательным прорывом к свободному обще­
ственному строю. Шлейхер, конечно, своими бесчисленны­
ми интригами и незаконными махинациями сам почти
полностью подорвал доверие к себе, но этого еще было не­
достаточно, чтобы не доверять ему больше, чем Гитлеру.
В том равнодушии, с каким социал-демократическое руко­
водство позволило свалить генерала, сказалась в известной
мере традиционная настороженность по отношению к само­
му этому государству, которое никогда полностью не соот­
39Так сказано в письме Генриха фон Зибеля от 2.2.1951, цит. по:
Bracher K.D. Auflosung. S. 697 Г. См. также подборку материалов по
проверке «восточной помощи»: Treue W. Op. cit. S. 390 ГГ.
591

ветствовало их представлениям. Как бы то ни было, во всех
этих оговорках, диссонансах и возражениях потерялось по­
нимание того факта, что Шлейхер был последней оставав­
шейся альтернативой Гитлеру, в нетерпении стоявшему пе­
ред вратами власти. В годы после краха «большой коали­
ции» СДПГ не проявила, пожалуй, ни одной значительной
инициативы; теперь она снова собралась было с силами —
но только для того, чтобы уничтожить последний малый
шанс республики на спасение40.
Хитроумный рейхсканцлер быстрее, чем ожидали, оказал­
ся, таким образом, в безвыходной ситуации: как личность он
не дорос до своей же собственной по сути правильной кон­
цепции. Его программа создания рабочих мест настроила
против него предпринимателей, его переселенческая про­
грамма обозлила аграриев, его происхождение — социал-демократов, а его предложения Штрассеру — национал-соци­
алистов. Конституционная реформа оказалась настолько же
неосуществимой, как правление с парламентом, без парла­
мента или захват власти: казалось, что политика на нем во­
обще кончилась. Если Шлейхер и оставался какое-то время
на своем посту, то только потому, что заговорщики пока не
пришли к согласию относительно состава нового кабинета.
Именно эти вопросы стали теперь предметом лихорадочной
закулисной деятельности.
Что касается Гитлера, то он, чтобы укрепить свои пози­
ции на переговорах и придать большую основательность
претензиям НСДАП на власть, сконцентрировал все силы на
назначенных на 15 января выборах в ландтаг крохотной зем­
ли J1иппе. В ходе этой чрезвычайно дорогостоящей предвы­
борной борьбы он снова собрал всех известных партийных
ораторов в замке барона фон Ойенхаузена, и вечер за вече­
ром они наводняли собой эту землю. В первый день, писал
Геббельс, «я выступил трижды, частично в совсем малень­
40См. в этой связи данные, опубликованные К Д . Брахером
(Bracher K.D. Auflosung. S. 700), а также записи Юлиуса Лебера, сде­
ланные им в июне 1933 года в следственном изоляторе и касающие­
ся фиаско его партии, особенно следующую формулировку: «Един­
ственным политическим достижением, на которое еще оказалось
способным правление фракции в эти месяцы, были немедленные
заявления о недоверии, которыми оно встречало каждое новое пра­
вительство». Партия, пишет он, не услышала «рева бури»; см.:
Ursachcn und Polgen. Bd. VIII. S. 769 ff.
592

ких деревушках»; сам Гитлер за несколько дней выступил на
восемнадцати митингах. То точное психологическое чутье,
которое многими так и не было понято или высокомерно
презиралось, помогло ему распознать шанс, даваемый эти­
ми выборами. С самого начала вся агитация была направ­
лена на то, чтобы представить результаты выборов как ре­
шающую репетицию в борьбе за господство, и действитель­
но — общественность поддалась этому внушению. Она
ожидала результатов этого второстепенного события, голо­
сования каких-то ста тысяч избирателей41 так, словно это
было нечто вроде суда Божия, определявшего «политичес­
кое будущее 68-миллионного народа»42.
Благодаря предпринятым усилиям Гитлер 15 января дос­
тиг первого успеха со времени июльских выборов. Правда,
партия собрала 39,5 % голосов, а это было меньше, чем в том
же JIиппе ранее, к тому же демократические партии, особен­
но СДПГ, в целом завоевали большее количество голосов, чем
гитлеровская партия. Однако общественность во главе с пре­
зидентской верхушкой увидела в этом успехе не результат не­
пропорционально больших усилий и не совпадение благопри­
ятных обстоятельств, позволивших истощенной и не способ­
ной на крупную кампанию НСДАП использовать малые
выборы. Исход выборов был воспринят как доказательство
восстановления нимба неотразимости, окружавшего гитле­
ровское движение.
Поэтому встретившись 18 января в Берлине-Далеме у не­
давно примкнувшего к нему виноторговца Иоахима фон
Риббентропа43 с Францем фон Папеном, Гитлер еще само­
увереннее потребовал для себя пост рейхсканцлера. Папен
возразил, что для этого его собственного влияния на прези­
дента недостаточно, и переговоры грозили окончательно
зайти в тупик. Только несколькими днями позже в строжай­
41 На 1933 год все население земли Липпе составляло 175 538 че­
ловек. — Прим. науч. ред.
42 Bracher K.D. Aullosung. S. 701; Dietrich О. Mit Hitler in die Macht.
S. 174; Goebbels J. Kaiserhof. S. 237 f.
43 Иоахим Ульрих Фридрих Вилли фон Риббентроп (30.4.1893—
16.10.1946) был женат на дочери крупнейшего торговца шампанским
О. Хенкелля и владел собственной фирмой по торговле импортны­
ми алкогольными напитками «Шёнберг и Риббентроп». Кроме того,
он был хорошо знаком с фон Папеном еще со времен Первой миро­
вой войны. — Прим. науч. ред.
593

шей тайне была осуществлена идея подключить Гинденбурга-сына, что позволило продвинуться на переговорах. Гит­
лер и сопровождавшие его лица под покровом темноты вош­
ли в дом Риббентропа со стороны сада, а в это время Оскар
фон Гинденбург и статс-секретарь Мейснер демонстратив­
но показались в опере, прежде чем сразу же после антракта
тайно покинуть ложу. Что касается Папена, то шофер при­
вез его в машине Риббентропа.
Как только все были в сборе, Гитлер попросил сына пре­
зидента выйти с ним в соседнюю комнату, так что Оскар фон
Гинденбург, специально настоявший на участии Мейснера,
оказался внезапно изолированным. Предмет этого разговора
с глазу на глаз, продолжавшегося около двух часов, до сих пор
достоверно неизвестен. В соответствии со своими тактичес­
кими методами Гитлер, вероятно, попытался обеспечить себе
поддержку президентского сына с помощью испытанной ком­
бинации угроз и лести. К угрозам могло относиться обвине­
ние Гинденбурга в попытке совершить государственный пе­
реворот в Пруссии, которое национал-социалисты не раз
собирались предъявить. Не исключено также, что Гитлер
оказал на Оскара нажим, намекнув, что НСДАП разоблачит
скандальную неуплату налога семьей Гинденбургов при пе­
редаче прав собственности на имение Нойдек44. Конечно, и
присущая Гитлеру сила внушения не могла не произвести
впечатления на президентского сына, и без того склонного
к оппортунизму. Как бы то ни было, Оскар, пришедший в
дом Риббентропа с большим предубеждением против Гитле­
ра, на обратном пути сказал Мейснеру, что теперь уже нет
'“ Имение, приобретенное преимущественно на деньги промыш­
ленников, формально было подарено не Гинденбургу, а его сыну,
чтобы избежать уплаты налога на наследство. Гинденбурга сильно
беспокоили и события 20.7.1932. Брюнинг писал: «Эрвин Планк, на­
вестивший меня в больнице как-то вечером за 4 дня до отставки
Шлейхера с поста рейхсканцлера, рассказал мне о трудностях, воз­
никавших в правительстве из-за боязни Гинденбурга, что ему будет
предъявлено обвинение, и меня заверили в том, что именно по этой
причине Гинденбург дал наконец свое согласие назначить Гитлера
рейхсканцлером»; см.: Bruning Н. Ein Brief. In: Deutsche Rundschau,
1947. S. 15. Кроме того, летом 1935 года Брюнинг сказал Г. Кеслеру,
что Оскар фон Гинденбург «позволил втянуть себя во всякие темные
делишки биржевиков и тем самым попал в такое положение, что по­
стоянно опасался разоблачений». Kessler Н. Op. cit. S. 739.
594

другой возможности, кроме как сделать Гитлера канцлером,
тем более что и Папен якобы согласился на пост вице-кан­
цлера45.
К тому времени и Шлейхер впервые, пожалуй, осознал
всю опасность ситуации. 23 января он посетил Гинденбурга
и откровенно признал, что его план — расколоть НСДАП и
придать кабинету парламентскую основу — провалился. Но
когда вслед за этим он испросил у президента полномочий на
роспуск Рейхстага, объявление чрезвычайного положения и
Указ об одновременном запрещении НСДАП и КПГ, Гинден­
бург напомнил ему о споре, состоявшемся 2 декабря. Тогда
Папен предлагал похожее решение вопроса, но вынужден был
отступить, натолкнувшись на возражения Шлейхера. Канц­
лер указал на изменившиеся обстоятельства, но на старика это
не возымело действия, и после консультации с Мейснером он
отклонил предложение Шлейхера.
Как и следовало ожидать, камарилья немедленно извести­
ла общественность о намерениях Шлейхера. Все стороны тут
же выразили категорический протест. Национал-социалисты
с наигранным возмущением жаловались на планы государ­
ственного переворота по типу «При моде Шлейхерос»46. Понят­
но, что возмущены были и коммунисты, а у демократических
центристских партий рейхсканцлер растерял последние остат­
ки своего престижа. Такая дружная реакция возымела свое дей­
ствие на Гинденбурга и, вероятно, побудила его более благо­
склонно отнестись к планам создать кабинет Гитлера. Кроме
того, 27 января Геринг посетил в Президентском дворце Мей­
снера и попросил передать «почтеннейшему генерал-фельд­
маршалу», что в отличие от Шлейхера Гитлер не намерен отя­
гощать совесть президента, заставляя его нарушать право, и
будет неуклонно соблюдать Конституцию47.
А между тем неутомимый Папен трудился не покладая рук.
На этот раз он старался сделать запланированный кабинет бо­
45 См. упомянутые показания Мейснера на процессе по делу
Вильгельмштрассе. Геббельс также подтверждает, что тогда же была
достигнута договоренность обеих сторон о кабинете Гитлера, см.:
Goebbels J. Kaiserhof. S. 247 f.
46 По аналогии с генералом Мануэлем Примо де Ривера-и-Орбанеха маркизом де Эстелья (8.1.1870—16.3.1930), который 13 сентяб­
ря 1923 года совершил государственный перевороти возглавил дирек­
торию, став диктатором Испании. — Прим. науч. ред.
47 Meissner О. Op. cit. S. 263 f.
595

лее приемлемым для Гинденбурга путем включения в него не­
мецких националистов и близких к президенту руководителей
«Стального шлема». Если Дуйстерберг48 решительно возражал
против якобы «настоятельной необходимости» кабинета Гитле­
ра, то Зельдте49 и Гугенберг были согласны с планами Папена.
Ничему не научившись на опыте прошлых лет, Гугенберг заяв­
лял, «что ничего ведь не может случиться», поскольку Гинден­
бург останется президентом и Верховным главнокомандующим
рейхсвера, Папен станет вице-канцлером, он сам возьмет на себя
всю экономику, а Зельдте — министерство труда: «Следователь­
но, мы создадим для Гитлера определенное обрамление»50.
Сам же Гинденбург, уставший, запутавшийся и способный
только моментами хоть как-то разбираться во всех этих хитро­
сплетениях, вероятно, все еще думал о кабинете фон Папена,
в котором Гитлер был бы вице-канцлером. Когда генерал фон
Хаммерштейн, командующий сухопутными войсками, утром
26 января высказал ему свои сомнения по поводу развития по­
литических событий, Гинденбург «чрезвычайно обидчиво»
запретил «оказывать на него какое-либо политическое влия­
ние, но потом — наверное, чтобы меня успокоить, — сказал что
«и не подумает сделать австрийского ефрейтора министром
обороны или рейхсканцлером»51. Однако уже на следующий
день у президента появился Папен, заявивший, что в настоя­
щий момент создать кабинет фон Папена не представляется
возможным. Теперь Гинденбург остался в одиночестве и один
возражал против назначения Гитлера.
48Теодор Дуйстерберг (19.10.1875—4.11.1949) был кадровым офи­
цером. Вышел в отставку в знак протеста против подписания Версаль­
ского мира, подполковник. В 1921 — 1923 годах был членом Немец­
кой национальной народной партии, а в 1923 году вступил в «Сталь­
ной шлем», став вскоре одним из его руководителей. В 1934 году, во
время «Ночи длинных ножей», он был арестован и брошен в концла­
герь Дахау. После освобождения отошел от любой политической д е­
ятельности. — Прим. науч. ред.
49 Майор Франц Зельдте (29.6.1882—1.4.1947) в 1918 году основал
«Стальной шлем» и до января 1933 года был его бессменным предсе­
дателем. — Прим. науч. ред.
50 Duesterberg Th. Op. cit. S. 38 f.
51 «С точностью до слова 26 января 1933 года в 11.3D утра в при­
сутствии свидетеля», — добавил фон Хаммерштейн; см.: Наттегstein К. v. Spahtrupp. S. 40. Упомянутым свидетелем был генерал-лей­
тенант фон дем Буше-Иппенбург, который в это утро докладывал
президенту по кадровых вопросам рейхсвера.
596

Какие именно обстоятельства привели к перелому в ходе
следующего дня, сегодня трудно сказать. Конечно, не остались
без последствий массированные попытки камарильи повлиять
на президента, так же, как и угрозы со стороны НСДАП или
вмешательство представителей групп интересов крупных агра­
риев или немецких националистов. Определенную роль сыг­
рало и то, что Шлейхер уже ни для кого не был подходящей аль­
тернативой. Наконец, не могло не повлиять на президента и то
обстоятельство, что обещанное избалованным Папеном новое
правительство должно было состоять исключительно из пред­
ставителей правых. Дело в том, что уже при отставке Брюнин­
га одним из решающих мотивов было соображение того рода,
что правительству нужно наконец поправеть и покончить с по­
рядками, которые усталый дух Гинденбурга понимал как «гос­
подство профсоюзных бонз». Теперь тот же мотив обернулся
против Шлейхера. Руководители партий, снова привлеченные
Гинденбургом для консультации, тоже выступили против канцлера-генерала, но отклонили и возможный новый экспери­
мент с Папеном. Больше того, они дали понять, что пришло
наконец время позвать Гитлера, обеспечив себе возможную
подстраховку, и связать ему руки возложенной на него ответ­
ственностью, чтобы подвергнуть его тому же процессу мораль­
ного износа, которому сами они так долго платили дань. Рес­
публика действительно была при последнем издыхании.
Утром 28 января Шлейхер предпринял последнюю по­
пытку удержать ситуацию под контролем, заявив, что будет
просить Гинденбурга о полномочиях на роспуск Рейхстага, а
в случае отказа подаст в отставку. Ближе к полудню он отпра­
вился в Президентский дворец, и тут окончательно выясни­
лось, до какой степени он потерял влияние, поскольку его
вплоть до этого времени явно никто не информировал о пла­
нируемом канцлерстве Гитлера. Наоборот, он, кажется, до
последнего момента верил, что Гинденбург останется на его
стороне и выполнит свое обещание в любое время дать ему
полномочия на роспуск парламента52. Поэтому когда прези­
52 По свидетельству фон дем Буше, Шлейхер неоднократно под­
тверждал данное Гинденбургом обещание «...как в ,1932 году, так и
после своей отставки. Он сказал: “Без этого обещания моя миссия
потеряла бы всякий смысл”. Когда я спросил его, существует ли она
в письменном виде, он сказал: “По отношению ко мне старик сдер­
жит свое слово” — или что-то в этом роде. Во всяком случае он твер­
до верил в это обещание». Hammerstein К. v. Spahtrupp. S. 38 f.
597

дент просто отклонил его повторные требования, Шлейхер,
вероятно, почувствовав себя еще и лично оскорбленным, на­
сколько известно, в резком тоне заявил: «Я признаю за Вами,
господин рейхспрезидент, право быть недовольным тем, как
я исполняю свои обязанности, хоть Вы всего четыре недели
назад и уверяли меня в обратном. Я признаю за Вами также
право сместить меня. Но права на то, чтобы за спиной Вами
же призванного канцлера сговариваться с кем-то другим, я за
вами не признаю. Это вероломство». Гинденбург возразил, что
и так уж одной ногой стоит в могиле и не уверен, не придется
ли ему на небесах раскаиваться в своем решении, на что
Шлейхер холодно и возмущенно ответил: «После того как Вы
не оправдали оказанного Вам доверия, я не уверен, Ваше пре­
восходительство, что Вы попадете на небеса»53.
Сразу же после ухода Шлейхера Папен вместе с Оскаром
фон Гинденбургоми Мейснером снова стали уговаривать пре­
зидента назначить Гитлера рейхсканцлером. Все еще колеб­
лясь и медля, Гинденбург предпринял последнюю попытку
уйти от тяжелого решения. Вопреки обычаям он не сам по­
ручил Гитлеру сформировать новое правительство, а сделал
Папена своим homo regius54, дав ему поручение «путем пере­
говоров с партиями выяснить политическую обстановку и ре­
альные возможности».
Уже во второй половине того же дня Папену удалось при­
влечь на свою сторону Гугенберга, пообещав ему два места
в кабинете. Затем он послал за вождем НСДАП. На долгих
предварительных переговорах уже было достигнуто согласие
в том, что люди Гитлера помимо должности рейхсканцлера
получат Министерство внутренних дел, а для Геринга будет
специально создано Министерство авиации. Но теперь Гит­
лер потребовал дополнительно Имперский комиссариат по
делам Пруссии, а также прусское Министерство внутренних
дел, которое обеспечило бы ему контроль над прусской по­
лицией. Кроме того, он потребовал проведения новых вы­
боров.
я Hammerstein К. v. Spahtrupp. S. 44. О реплике Шлейхера сооб­
щает Дж. У. Уилер-Беннетт: Wheeler-Bennett J.W. Op. cit. S. 301 f.
Согласно Брюнингу, который ссылается на свидетельство Ш лейхе­
ра, Гинденбург сказал: «Я благодарю Вас, господин генерал, за все,
что Вы сделали для Отечества. Давайте посмотрим, как с Божьей по­
мощью пойдут дела дальше».
54То есть правой рукой. — Прим. пер.

598

И снова все пошатнулось. Услышав о дополнительных
требованиях Гитлера, Гинденбург, казалось, слова охвачен­
ный дурными предчувствиями, успокоился только тогда, ког­
да ему передали — правда двусмысленное — заверение Гит­
лера, «что это будут последние выборы». Теперь наконец он
предоставил события их собственному ходу. Все требования
Гитлера были выполнены (за исключением поста имперско­
го комиссара Пруссии, который уже был предназначен Папе­
ну). Жребий был брошен.
Принятие решения было ускорено еще и тем, что во вто­
рой половине дня 29 января распространился слух, будто
Шлейхер вкупе с Хаммерштейном поднял по тревоге гарни­
зон Потсдама, чтобы арестовать президента, объявить, что
«государство в опасности», и с помощью рейхсвера захватить
власть. Жена Оскара фон Гинденбурга еще несколько дней
спустя возмущенно рассказывала о том, что престарелого
президента якобы собирались отвезти в Нойдек в «пломби­
рованном вагоне для скота». Гитлер, узнавший об этом слухе
в квартире Геббельса на Рейхсканцлерплац, отреагировал
дерзким демагогическим шагом. Он не только сразу же под­
нял по тревоге берлинских штурмовиков, но и приказал — в
патетическом предвосхищении ожидаемой власти —держать
в боевой готовности шесть еще даже не существующих поли­
цейских батальонов на случай захвата Вильгельмштрассе55.
В отличие от автора этого слуха, так до сих пор и не уста­
новленного, фигура того, кому он был выгоден, абсолютно
ясна. Не кто иной, как Папен воспользовался грозным призра­
ком военной диктатуры, чтобы продвинуть свои планы. Он
вызвал из Женевы генерала фон Бломберга56 и добился того,
чтобы генерал рано утром 30 января, еще до назначения дру­
гих членов кабинета, был приведен к присяге в качестве мини­
стра рейхсвера — очевидно, чтобы предотвратить возможную
отчаянную попытку Шлейхера, который между тем установил
55Так переданы слова Гитлера в «Застольных беседах» (Hitlers
Tischgesprache. S. 368). Там же он рассказывает, что это задание он дал
преданному ему майору полиции Векке. — По поводу замечания гос­
пожи фон Гинденбург см.: Hammerstein К. v. Spahtrupp. S. 59.
56 Произведенный в генералы пехоты 20 января 1933 года бывший
командующий войсками I военного округа Вернер фон Бломберг
(2.9.1878—14.3.1946) с февраля 1932 года возглавлял германскую во­
енную делегацию на переговорах по разоружению в Женеве. — Прим.
науч. ред.

599

связь с Гитлером. Одновременно это был нажим на Гугенбер­
га, упрямо отклонявшего требуемые Гитлером новые выборы.
Не в последнюю очередь для того, чтобы лишить его всякой
возможности выяснить источник таинственных слухов о пут­
че, Папен вызвал Гугенберга к себе в 7 часов утра, чтобы в
«сильнейшем волнении» попробовать его переубедить. Он вос­
кликнул: «Если до 11 часов не будет сформировано новое пра­
вительство, то выступит рейхсвер!» Но Гугенберг лучше Папе­
на разглядел тактику Гитлера, определяемую стремлением к
власти, понял, что тот путем мобилизации государственных и
неограниченных материальных средств заранее хотел обеспе­
чить себе лучшие шансы, чем на выборах 6 ноября. Поэтому
Гугенберг отказался изменять свою позицию.
Это, казалось, снова поставило все на карту, когда Папен
без четверти десять утра повел членов предполагаемого прави­
тельства через заснеженный сад министерства к президенту.
В кабинете Мейснера он торжественно приветствовал Гитле­
ра как нового рейхсканцлера. Гитлер, поблагодарив, не преми­
нул заявить, что «теперь немецкий народ путем всеобщих вы­
боров должен подтвердить свершившееся образование кабине­
та». Но тут и он столкнулся с решительным противодействием
Гугенберга. В последовавшей за этим резкой перепалке Гит­
лер в конце концов подошел к своему противнику и «торже­
ственно дал ему честное слово», что новые выборы ничего не
изменят в персональном составе кабинета, что он «никогда не
расстанется ни с одним из здесь присутствующих». Озабочен­
ный Папен в свою очередь подал реплику: «Господин тайный
советник, неужели вы захотите подвергнуть риску согласие, до­
стигнутое с таким трудом? Вы же не можете сомневаться в тор­
жественно данном честном слове немца!»57.
Так высокомерные планы «обрамления» и укрощения при
первом же испытании обнаружили всю свою слабость. С чи­
сто арифметической точки зрения, конечно, удалось завлечь
Гитлера в меньшинство: трем национал-социалистам проти­
востояли восемь министров-консерваторов, и почти все клю­
чевые посты в государстве оказались в руках группы, тесно
связанной и в социальном, и в идеологическом плане58. Жаль
57 Duesterberg Th. Op. cit. S. 40 f.
5SСостав кабинета, сформированного 30.1.1933: рейхсканцлер —
Адольф Гитлер (НСДАП), вице-канцлер — Франц фон Папен, мини­
стры: внутренних дел — Вильгельм Фрик, иностранных дел — барон
600

только, что этими «укротителями» оказались именно Папен,
Нейрат, Зельдте или Ш верин фон Крозигк, у которых не
было ни осознания ценности института государства, ни до­
статочной энергии, чтобы суметь их защитить. Они понима­
ли дело так, что призваны к сохранению только унаследован­
ных ими привилегий. Тот факт, что Гитлер так легко пошел
на численно невыгодное для него соотношение, свидетель­
ствует как о его уверенности в собственных силах, так и о
безграничном презрении к консервативным противникам.
В одной из оконных ниш кабинета его укротители теперь
дружно наседали на сопротивляющегося Гугенберга, а в это
время в соседней комнате президент нетерпеливо допраши­
вал своего статс-секретаря о том, что означает это промед­
ление. Мейснер вернулся к спорящим «с часами в руках»:
«Господа, приведение к присяге у господина рейхспрезиден­
та было назначено на 11 часов. Сейчас 11 часов 15 минут. Вы
не можете долее задерживать господина рейхспрезидента».
И то, чего не смогли сделать ни красноречие Гитлера, ни
заклинания Папена, еще раз — в последний раз в жизни и
умирании республики — удалось сделать легендарному име­
ни президента-фельдмаршала. Гугенберг с нескрываемой
гордостью и не без оснований много раз называл себя «уп­
рямым бараном», еще в августе он заявил Гинденбургу, что
«не обнаружил у Гитлера особой верности договорам». Но
теперь и Гугенберг уступил, хотя хорошо знал, что было по­
ставлено на карту, — уступил из глубочайшего уважения к
расписанию Гинденбурга. Через несколько минут кабинет
был приведен к присяге59.
Действительно, Папен и сам верил, что ему удался поли­
тический шедевр: он отомстил Шлейхеру и одновременно
осуществил его же концепцию укрощения, он удовлетворил
свое тщеславие, непомерно раздутое со времени его нечаян­
ного канцлерства, вернувшись в правительство, но повязав
и Гитлера ответственностью и в то же время не выдав ему го­
Константин фон Нейрат, финансов — граф Лутц Шверин фон Кро­
зигк, путей сообщения и почт — барон Пауль фон Эльц-Рюбенах,
рейхсвера — Вернер фон Бломберг, экономики и сельского хозяй­
ства — Альфред Гугенберг, юстиции — Франц Гюртнер, труда —
Франц Зельдте, министр без портфеля — Герман Геринг. — Прим.
науч. ред.
59Duesterberg Th. Op. cit. S. 41. см. также: Papen F. v. Op. cit. S. 276.
601

сударство. Ведь вождь НСДАП не стал даже канцлером пре­
зидентского кабинета, он должен был заручиться поддерж­
кой парламентского большинства. Доверие Гинденбурга
было по-прежнему не на его стороне, а на стороне Франца
фон Папена, который к самым крупным успехам своих пе­
реговоров причислял и оговоренное право участвовать во
всех беседах Гитлера с президентом. Наконец он стал вицеканцлером и хозяином Пруссии. Нацистам достались в пра­
вительстве только Министерство внутренних дел, которому
полиция земель не подчинялась, и еще одно министерство,
создаваемое скорее для того, чтобы потешить тщеславие Ге­
ринга. Правда, Геринг назначался одновременно прусским
министром внутренних дел, но тут уж он сам, Франц фон
Папен, собирался решительно стать у него на пути. В довер­
шение всего в самом кабинете внешняя политика, ф инан­
сы, экономика, вопросы труда и сельское хозяйство находи­
лись в испытанных руках консерваторов, а рейхсвером рас­
поряжался господин президент. Действительно остроумная,
просто превосходная комбинация, к тому же позволяющая
использовать не очень приятного господина Гитлера в ин­
тересах не только предпринимателей и крупных землевла­
дельцев, но и собственных планов Папена, касавшихся ав­
торитарного «Нового государства». Из своего эпизодическо­
го и неудачного канцлерства Папен, пожалуй, все же извлек
тот урок, что современной, промышленно развитой нацией,
находящейся в состоянии кризисных потрясений, все же не
могли открыто управлять уходящие представители уходящей
эпохи. С помощью слегка одиозной фигуры этого укроти­
теля масс старая проблема руководства без народа, казалось,
вот-вот будет решена. Именно в этом смысле Папен само­
уверенно отвечал на жаргоне политического импрессарио на
всевозможные предупреждения об опасности: «Вы ошибае­
тесь, мы его просто наняли»60.
Гитлер, без сомнения, с самого начала разгадал эти замыс­
лы, и его требование новых выборов было не чем иным, как
тактическим ходом. Беспримерный триумф на этих выборах
должен был помочь ему сломать сколоченную Папеном коа­
лицию и с помощью плебисцита, забыв ничего ему не стоив­
шее «честное слово», избавиться от навязанной ему роли фик­
60 См.: Schwerin v. Krosigk L. Graf. Es geschah in Deutschland.
S. 147.
602

тивного рейхсканцлера. «Кабинет национального единства»
представлял собой средоточие самых противоречивых тайных
устремлений, когда Гинденбург простился с ним, сказав:
«А теперь, господа, с Богом за работу!»61.
Между тем Вильгельмштрассе не без активного содей­
ствия Геббельса заполнилась молчаливой толпой. Напротив,
в отеле «Кайзерхоф», ждали приверженцы Гитлера, «обурева­
емые сомнениями и надеждами, счастливыми предчувствия­
ми и малодушием». Эрнст Рём в бинокль неотступно наблю­
дал за входом в Имперскую канцелярию. Первым вышел Ге­
ринг и громко объявил новость ожидающим; сразу же за этим
из ворот выехала машина Гитлера. Он стоя принимал привет­
ствия толпы. Несколько минут спустя он вошел в «Кайзер­
хоф» к своим соратникам. Как писал один из участников этих
событий, на глазах у него были слезы. Незадолго перед тем он
публично заявил, что больше он с Божьей помощью не позво­
лит отторгнуть себя от власти, и во второй половине того же
30 января он подкрепил эти слова соответствующим шагом.
На немедленно созванном заседании кабинета он, несмотря
на сопротивление Гугенберга (теперь уж совершенно недей­
ственное), по всей форме принял решение о роспуске Рейх­
стага и назначении новых выборов. Последние опасения Гин­
денбурга преодолел сам Папен, с тонким психологическим
расчетом объявив возражения Гугенберга ненавистными пре­
зиденту «партийно-тактическими мотивами»; после чего Гин­
денбург подписал решение62.
Вечером национал-социалисты в честь этого дня устрои­
ли грандиозное факельное шествие. Ограничение на массо­
вые мероприятия в правительственном квартале было снято,
на тротуарах толпились взволнованные, шумные зрители («в
Берлине в эту ночь царит чисто карнавальная атмосфера»63),
а между ними похаживали, важные от сознания собственной
значимости, представители службы порядка. С семи часов
вечера до полуночи через Бранденбургские ворота в направ­
лении Имперской канцелярии продефилировали 25 тысяч
61 По свидетельству О. Мейснера; см. Meissner Н.О., Wilde Н. Op.
cit. S. 191.
620 . Мейснер ( Meissner H.O. Op. cit. S. 179), Э. Кордт ( Kordt E.
Wahn und Wirklichkeit. S. 27) и сам Гитлер (Tischgesprache. S. 369)
объясняют данное Гинденбургом в конце концов согласие посредни­
чеством Мейснера.
63Kessler Н. Graf. Op. cit. S. 704.
603

одетых в форму гитлеровцев и членов «Стального шлема» с
факелами в руках. Это была патриотическая огненная лента,
бросавшая тревожные отблески на лица и стены домов. В од­
ном из освещенных окон видна была нервно пританцовыва­
ющая фигура Гитлера. Время от времени он пружинисто пе­
регибался через подоконники приветствовал толпу поднятой
рукой; рядом с ним были Геринг, Геббельс и Гесс. Несколь­
кими окнами дальше Гинденбург задумчиво созерцал марши­
рующие колонны, рассеянно отбивая тростью в такт маршам
духовых оркестров. Вопреки протесту руководителей радио
Геббельс добился трансляции митинга; лишь радио Мюнхе­
на отказалось это сделать — к большому неудовольствию Гит­
лера. Только в полночь последние колонны прошли через пра­
вительственный квартал, и после того как Геббельс простил­
ся со все еще не расходившейся толпой криком «Хайль!» в
честь Гинденбурга и Гитлера, «эта ночь великого чудазакон­
чилась... в бессмысленной суматохе торжеств».
Именно как «чудо» национал-социалисты сразу же при­
нялись восхвалять так называемый захват власти. Специали­
сты по пропаганде обожали слова из области сверхъестествен­
ного, с их помощью они пытались придать событию ореол
святости. Сам Гитлер 30 января доверительно сообщил одно­
му из своих последователей, что спасся только благодаря бо­
жественному промыслу, «когда я, уже видя пристань, почти
тонул, задушенный интригами, финансовыми затруднения­
ми и тяжестью 12 миллионов людей, колебавшихся то в одну,
то в другую сторону». Такие формулировки могли рассчиты­
вать на ответную реакцию с тем большим успехом, что собы­
тие это и впрямь несло на себе печать эксцентричности и не­
вероятности: на политическом уровне — как внезапный шаг
от кризиса, почти взорвавшего партию, до приемной прези­
дента, а в личном плане — как прыжок от жалкого начала, от
летаргии и маргинального образа жизни к власти. Поистине:
«Черты сказочного в нем заметны, хоть и искажены»64.
Мысль о чуде, введенная в оборот еще Геббельсом, и до
сегодняшнего дня присутствует в интерпретации события.
Она сказывается во всех попытках придать Гитлеру черты де­
монической личности, объяснить его успех действиями неиз­
64 Mann Th. Bruder Hitler. GW. Bd. 12. S. 774; к процитированному
выше замечанию Гитлера см.: Prank W. Zur Geschichte des
Nationalsozialismus. In: Wille und Macht, 1934. Nr. 17. S. 1 ff.
604

вестных закулисных сил или придать интриге мстительного
кавалера фон Папена гигантский вес исторического перело­
ма. В этой мысли — по-разному в зависимости от вариан­
тов — так или иначе присутствует представление о том, что
захват власти был исторической случайностью.
Разумеется, существовали возможности преградить Гит­
леру путь, даже, пожалуй, вплоть до последнего момента. По
причинам, коренящимся в случайностях, легкомыслии или
неудачном стечении обстоятельств, они были упущены. Но
это еще не повод считать, что историю и ее ход перехитрили.
Целый ряд мощных исторических и политических тенденций
неумолимо вел к 30 января, и настоящим чудом была бы ре­
шимость к сопротивлению. Тот, кто хоть раз ясно себе пред­
ставил, что по крайней мере со времени отставки Брюнинга
между республикой и Гитлером уже не было никаких преград,
кроме колеблющейся воли угасающего старца, интриг Ш лей­
хера и слепой ненависти Франца фон Папена, уже не может
придавать сколько-нибудь серьезного значения махинациям
закулисных сил, вмешательству групп определенных интере­
сов и диктаторским замашкам интригана. Они всего-навсего
повлияли на обстоятельства, в которых республика пала, но
не были подлинной причиной ее краха.
Это, разумеется не означает, что Гитлер преуспел бы и при
более решительных противниках. Редко когда в современной
истории перелом в государстве со столь необозримыми по­
следствиями в такой степени определялся бы личными фак­
торами, настроениями, предрассудками и аффектами крохот­
ного меньшинства, и редко когда государственные институ­
ты в решающий момент были настолько незаметны. Без
президентской камарильи канцлерство Гитлера действитель­
но едва ли бы состоялось, и как бы ни был мал шаг, отделяв­
ший его с лета 1932 года от власти, он все же был слишком
велик для его собственных сил. Именно его противники дали
ему все карты в руки: изоляцию партий и парламента, серию
избирательных кампаний, привычку к нарушению Конститу­
ции. Стоило одному из них решиться на сопротивление, как
немедленно появлялся другой, чтобы сорвать планы перво­
го. Вместе взятые силы противников до самого последнего
времени были несомненно больше, чем у Гитлера; но опол­
чаясь друг против друга, они друг друга обессиливали. Было
нетрудно понять, что национал-социализм являлся врагом
для всех: буржуа, коммунистов и марксистов, евреев, респуб­
605

ликанцев. Но только очень немногим слабость и слепота не
помешали сделать вывод, что, следовательно, все должны
быть врагами национал-социалистов65.
В апологетических работах непосредственных участни­
ков событий все еще всплывает аргумент, что назначение
Гитлера канцлером стало неизбежным, поскольку НСДАП
выросла в сильнейшую партию. Но в этом аргументе не учи­
тывается, что социал-демократия во все времена существова­
ния республики, за исключением нескольких месяцев до
30 января 1933 года, обладала таким же численным переве­
сом — и все же не участвовала в большинстве правительств.
Не учитывается и то, что Гитлер показал себя завзятым вра­
гом той Конституции, на которую ссылаются сторонники
подобного взгляда. Коммунисты могли бы собрать гораздо
больше голосов, чем национал-социалисты, — и все же натолк­
нулись бы на сильнейшее сопротивление. На деле консерва­
тивные пособники Гитлера считали, что он хоть и вульгарно,
но действенно отстаивает их планы. Слишком поздно они
разглядели, что он противостоял им и тому миру, который они
надеялись сохранить, не менее радикально, чем Тельман, хоть
и по-другому. Безымянный баварский секретарь уголовной
полиции, побывавший летом 1921 года на митинге НСДАП
и доложивший своему управлению, что Гитлер «не что иное...
как предводитель второй Красной армии», глубже понял его
суть, чем коррумпированные нотабли 1933 года66.
Но если существовало так много удачно для Гитлера сло­
жившихся факторов и обстоятельств, то в чем, собственно,
заключалась особая заслуга Гитлера в те недели? Действитель­
но, в период, непосредственно предшествующий 30 января
1933 года, его основные способности почти не проявлялись.
Подлинная его заслуга была пассивного рода: несмотря на все
свое нетерпение, он умел ждать, умел усмирять своих строп­
тивых приверженцев и сохранять собранность и в поражении.
Даже в последний момент, в приемной президента, он с хо­
лодным расчетом игрока высокого класса пошел на риск и
сумел выиграть партию. Оглядываясь назад, на годы, прошед­
шие со времен плебисцита против плана Юнга, видишь, на­
сколько он перерос фазу уличных беспорядков и пропаганды
65См.: Heiden К. Geburt. S. 60.
66 Из донесения секретаря уголовной полиции Фейля, NStA
Mtinchen. AJlg. Sonderausgabe. Bd. 1. Nr. 1475.
606

и созрел как политик. Вместе с тем опыт тех недель снова
показал, что по своей натуре это был азартный игрок: самое
удивительное в его жизни, говорил он в эти дни, заключается
в том, что спасение всякий раз приходит к нему тогда, когда
он сам уже махнул на себя рукой67.
В ту ночь Гитлер, после того как замолкло ликование и
отзвучали музыка и эхо марширующих колонн, до самого утра
оставался в маленькой комнате, примыкавшей к приемной
канцлера. Глубоко взволнованный, он, по свидетельству од­
ного из присутствующих, затеял один из своих бесконечных
монологов. Он вспоминал утреннюю сцену приведения к
присяге, в упоении перечислял свои успехи, подчеркнул оце­
пенение «красного» противника и вернулся затем к своим
пропагандистским максимам; еще ни одной предвыборной
борьбе он не радовался так, как этой, уверял он. Некоторые
полагают, продолжал он, что теперь начнется война; его дея­
тельность — это пролог к заключительной борьбе белого че­
ловека, арийца, за господство над всей Землей. Не-арийцы,
цветные, монголы уже на марше, говорил он, чтобы под ру­
ководством большевизма захватить господство, но этот день
является началом «германской расовой революции, величай­
шей в мировой истории». Эсхатологические видения переме­
жались с архитектурными проектами: для начала, считал он,
нужно перестроить Имперскую канцелярию, потому что она
похожа на «вульгарную коробку из-под сигар»68. Только к утру
он через потайную дверь в стене покинул здание и отправил­
ся к себе в отель.
Ошеломляющие переживания этого дня, все удовлетворе­
ние, все вознаграждение за прошлое, которые он ему принес,
еще не были самой целью. Они были лишь этапом на пути к
ней. Возможно, что откровения его затяжного монолога той
ночью переданы не с полной достоверностью, но намерения
были ясны: все усилия направлены на столь многократно про­
возглашавшуюся революцию, и видов на ее осуществление
было больше, чем когда-либо раньше. Как каждый настоящий
путчист, он считал, что с его приходом начинается новый день
истории.
67Так Гитлер говорил о беседе со Шлейхером в начале февраля
1933 года, см.: Briining Н. Op. cit. S. 648.
68 См.: Frank Н. Op. cit. S. 121 f. Правда, в опубликованный вари­
ант книги Франк не включил приведенные здесь эсхатологические
высказывания; см. в этой связи: Gorlitz W.f Quint НА. Op. cit. S. 367.
607

Характерно, что эту мысль он выразил в форме отрицания,
заявив в те дни: «Мы — последние в ряду тех, кто делает ис­
торию Германии»69.

РАЗМЫШЛЕНИЕ
0 В Р Е М Е Н И 11 =
НЕМЕЦКАЯ КАТАСТРОФА
ИЛИ ЛОГИКА НЕМЕЦКОГО ПУТИ?
Идея не настолько бессильна, чтобы поро­
дить только идею.
Г. В. Ф. Гегель
Мысль предшествует действию, как мол­
ния — грому. Правда, немецкий гром — тоже
немец и не очень-то подвижен; он прибли­
жается без спешки; но он разразится, и если
вы однажды услышите грохот, какого еще не
слыхивала немецкая история, то знайте: не­
мецкий гром наконец-то достиг цели.
Генрих Гейне, 1834 год

Театрализованная церемония с факельными шествиями,
маршами и построениями, сопровождавшая приход Гитлера
на пост рейхсканцлера, нисколько не соответствовала чисто
конституционному значению события. Потому что, строго го­
воря, 30 января 1933 года не принесло с собой ничего, кроме
смены правительства. И все же общественность чувствовала,
что назначение Гитлера канцлером было не сравнимо с фор­
мированием кабинетов прошлых лет. Вопреки всем хвастли­
вым уверениям партнеров по коалиции из рядов немецких на­
ционалистов, что они «будут держать австрийского художника-неудачника на поводке»1, национал-социалисты с самого
начала не скрывали своей решимости захватить всю полноту
власти. Их целеустремленная тактика и волна воодушевления,
направленная умелой рукой режиссера, создали притягатель­
ную силу нового начала, и это течение в короткое время зах­
69 Из предвыборного выступления Гитлера в Липпе, см.: Doma­
rus М. Op. cit. S. 176.
1Так высказывался в те дни Гинденбург, см.: Meissner Н., Wilde Н.
Op. cit. S. 194.
608

ватило консервативные сферы и смыло их. Все потуги Папе­
на и его окружения, тоже желавших вставить словечко, уча­
ствовать в торжествах и в управлении, были всего-навсего
попыткой задыхающегося бегуна догнать ушедшего вперед
соперника. Ни численный перевес в кабинете, ни влияние на
рейхспрезидента, на экономику, армию и чиновничество не
могли скрыть того обстоятельства, что наступило время их
соперника.
Словно по тайному паролю после 30 января начался мас­
совый приток новых членов в национал-социалистическую
партию, причем часто это были бывшие сторонники других
движений. Конечно, здесь снова подтвердилось, что в рево­
люционные времена убеждения — товар дешевый и что в та­
кие часы бал правят предательство, расчет и страх. Однако в
массовом политическом повороте на 180 градусов сказались
не только бесхарактерность и угодничество, но нередко и
спонтанно проявлявшееся желание отбросить старые пред­
рассудки, идеологии и общественные условности, чтобы вме­
сте начать новый разбег. «Мы не все были оппортунистами»2,
написал позже Готфрид Бенн, один из бесчисленного множе­
ства тех, кого подхватил бурлящий поток людей, верящих в
пробуждение страны. Старые партии с богатыми традиция­
ми гибли под этим напором, предоставив своих членов самим
себе — еще до принудительного роспуска и запрета. Прошлое
с его республикой, разорванностью сознания и бессилием
кончилось. Быстро таявшее меньшинство тех, кто не дал за­
тянуть себя в общий водоворот лихорадочного обращения в
новую веру, на глазах попадало в изоляцию и уже было исклю­
чено из победных демонстраций чувства общности — с мас­
совыми клятвами в огнях прожекторов, образующих «сияю­
щие соборы», речами фюрера, ночными кострами на возвы­
шениях и тысячеголосыми хоралами. Даже первые признаки
террора не смогли приглушить ликования, скорее наоборот,
так как общественное сознание воспринимало их как выра­
жение бьющей через край энергии, которой ему так долго не
хватало. И очень скоро нарастающий шум заглушил крики,
раздававшиеся в «подвалах для героев» при караульных постах
штабов СА3.
2Вепп G. Doppelleben. GW. Bd. IV. S. 89.
3Такое название получили камеры, в которых штурмовики держа­
ли в заключении своих политических противников. — Прим. науч. ред.
20.

3-73

609

Именно этот энтузиазм, сопровождавший захват Гитле­
ром власти, вызывает тревогу и недоумение. Ибо он перечер­
кивает все тезисы, выдающие этот захват власти за несчаст­
ный случай в истории, комедию интриг или мрачный заго­
вор. С явным раздражением истолкование событий тех лет
снова и снова ставило в тупик перед вопросом: как же уда­
лось национал-социализму в таком древнем народе с вели­
кой культурой и богатейшим духовным и душевным опытом
так быстро не только легко захватить власть, но и привлечь
на свою сторону большинство? Более того, погрузить его в
своеобразное истерическое состояние — смесь восторга, лег­
коверия и самопожертвования? Как случилось, что полити­
ческие, общественные и моральные сдерживающие момен­
ты, присущие стране, причисленной к «аристократии на­
ций»4, так скандально отказали? Один из современников
описал еще до прихода Гитлера к власти, какие неизбежные
последствия это должно было повлечь за собой: «Диктату­
ра, ликвидация парламента, удушение всех духовных свобод,
инфляция, террор, гражданская война; ибо оппозицию было
бы не так просто убрать; следствием этого была бы всеобщая
стачка. Профсоюзы стали бы стержнем самого отчаянного
сопротивления; кроме того, выступили бы «Имперское зна­
мя» и все силы, озабоченные будущим. И даже если Гитлер
перетянул бы на свою сторону рейхсвер и заставил загово­
рить пушки — все равно нашлись бы миллионы решитель­
ных людей»5. Но этих решительных миллионов не было, а
следовательно, дело и не дошло до кровавых столкновений.
Гитлер пришел отнюдь не как разбойник в ночи. В отличие
от всех других политиков он, болтливый, словно ярмароч­
ный фокусник, годами говорил о том, к чему неизменно, не
отвергая ни кружных путей, ни тактических маневров, стре­
мился: к диктатуре, антисемитизму, завоеванию «жизненно­
го пространства».
Эйфория в связи с приходом к власти понятным образом
вызвала у многих наблюдателей чувство, что Германия тех не­
дель вернулась к своей сути. Конституция и правила игры рес­
публики оставались пока в силе, но казались странно обвет­
4Borgese G.A. Der Marsch des Faschismus. Amsterdam, 1938. S. 338.
5Так писал Фридрих Франц фон Унру в серии своих статей под
названием «Национал-социализм», печатавшейся с 22 февраля по
3 марта 1931 года в «Франкфуртер Иайтунг».
610

шавшими и отброшенными как нечто чуждое. Именно такой
образ нации, которая, казалось, ликуя отвернулась от евро­
пейских традиций разума и прогресса и тем самым снова ста­
ла самой собой, определил на десятилетия вперед понимание
событий тех лет.
Еще в 30-е годы появились первые попытки объяснить ус­
пех национал-социалистов какой-то особенностью немцев,
коренящейся в их истории и менталитете: некоей трудно уло­
вимой сутью, в которой было полно оборотных сторон и ко­
торая свое отступление от цивилизации и морали не без
строптивой гордости стилизовала под «отчужденность от
мира», свойственную избранной культурной нации. С помо­
щью головоломных генеалогических построений, ведущих от
Бисмарка и Фридриха Великого к Лютеру или к Средневеко­
вью, а иногда тревоживших даже дух предводителя германцев
Арминия, который в 9 году нашей эры битвой в Тевтобургском лесу якобы помешал проникновению латинян в облас­
ти6, населенные немцами, они конструировали традицию
подспудного гитлеризма, будто бы существовавшего задолго
до Гитлера. Эта концепция нашла наиболее яркое выражение
в некоторых трудах германиста Эдмона Вермейля и еще до­
вольно долго оказывала влияние на многих англосаксонских
исследователей. На его исследования опирался и Уильям JI.
Ш ирер7 в работе о Третьем рейхе, которая во всем мире со­
здала определенный образ Германии. Вермейль писал: «На
разных стадиях своей истории немцы с отчаянной уверенно­
стью, происходившей то ли от внутренней разорванности и
слабости, то ли наоборот, от представления о своей непрев­
зойденной, непобедимой силе, верили, что им предстоит вы­
полнить божественную миссию и что Германия избрана про­
видением»8. Узурпация Римской империи, Ганза, Реформа­
6Арминий (18 или 16 до н.э. — 19 или 21 н.э.) — вождь германс­
кого племени херусков, ставший в 9 году н.э. во главе антиримского
восстания. Осенью 9 года войска Арминия разгромили в Тевтобургском лесу легионы римского наместника Квинтилия Вара (около
20 тысяч человек). Арминий погиб в результате измены родовой знати
херусков. — Прим. науч. ред.
7 На русском языке книга Уильяма Ширера носила название
«Взлети падение Третьего рейха» (т. 1—2. М., 1991). — Прим. науч.ред.
8 Vermeil Е. The Origin, Nature and Development of German Nationalist
Ideology in the 19th and 20th Centuries. In: The Third Reich. P. 6 . См. в
этой связи также: Butler R.D. The Roots of National Socialism. New York,
611

ция, немецкая мистика, подъем Пруссии, романтизм — все
это являло собой более или менее скрытые формы проявле­
ния подобной мессианской устремленности, которая, начи­
ная с бисмарковской политики «железа и крови» и имперс­
кого стремления к мировому господству, все отчетливее при­
нимала черты политики насилия. Строго говоря, в немецкой
истории не было «невинных» явлений, и даже в идиллии
нельзя было не узнать призраков послушания, милитаризма,
жажды экспансии. Немецкая тоска по бесконечному являлась
не чем иным, как попыткой господствовать в царстве духов,
когда для подобного господства в реальности еще недостава­
ло средств: в конечном итоге все развитие стремилось к Гит­
леру, он был отнюдь не «немецкой катастрофой», как утверж­
дал заголовок одной известной книги9, но логическим след­
ствием немецкого пути.
1942, McGovern W. From Luther to Hitler. London, 1946; Steed W. From
Frederick the Great to Hitler. The Consistency of German Aims. In:
International Affairs, 1938. Nr. 17.
9Meinecke F. Diedeutsche Katastrophe. — Несмотря на многочислен­
ные отдельные точные наблюдения, любые попытки разглядеть Гит­
лера в точке схода многовековой истории не минуют опасности натол­
кнуться на интерпретации, схожие с национал-социалистическими.
Они также узурпировали Ганзу, мистику, пруссачество и романтику и
прославляли Третий рейх как самореализацию немецкой истории. Не
менее проблематичной оказалась и противоположная попытка пред­
ставить национал-социализм, да и тоталитаризм вообще, не иначе как
феномен кризиса самой демократической эпохи с ее протестом про­
тив традиции и узаконенных порядков, со свойственными ей обще­
ственными антагонизмами и экономическими слабостями и опреде­
лить его как следствие не немецкого, а современного характера как
такового: ставшей реальностью антиутопией тотального государства,
о которой настойчиво предупреждали многочисленные пессимисти­
ческие пророчества XIX века. Национал-социализм понимал сам себя
как преодоление во всемирно-историческом масштабе того кризиса,
выразителем которого его тем самым делали. В интерпретациях, ис­
ходящих от немецкой стороны на основе подобных же предпосылок,
Гитлер предстает нередко как феномен засилья иностранного влияния,
«антипод традиции, особенно немецко-прусской и бисмарковской
традиции», как выразился Герхард Риттер, решительно не соглашаясь
с Вермейлем, в своей статье для сборника «Третий рейх» (Ritter G. Third
Reich. P. 381 ff.). Ошибочные позиции, вменяемые в вину также пре­
имущественно немцам, характерны, по его мнению, для эпохи в целом.
Вот что он пишет: «Удивительно, как много проявлений националис­
тических амбиций, милитаристского духа, расовой гордыни и антиде­
612

В национал-социализме, без сомнения, были неповтори­
мо немецкие черты, но другого, более сложного свойства, чем
думали Вермейль или Ширер. Ни генеалогия зла, ни какоелибо единственное объяснение еще не раскрывают природы
этого феномена, так же как ошибочно было бы прослеживать
его происхождение только по явлениям, катастрофичную тен­
денцию которых нельзя не видеть, как невозможно не заме­
тить молнию в темной туче. Успеху национал-социализма
способствовали многие наивные или как минимум сохраняв­
шиеся на протяжении поколений позиции и взгляды, боль­
ше того — даже некоторые добродетели и ценностные пред­
ставления. Один из уроков эпохи состоит как раз в том, что
тоталитарная система власти не может быть построена на
одних только извращенных или даже преступных склоннос­
тях какого-то народа и что ни один народ не может — в отли­
чие от Ричарда III — вдруг решить стать злодеем. Во многих
странах существовали исторические, психологические, да и
социальные условия, сходные с тем, что было в Германии, и
часто лишь очень тонкая стена отделяла народ от фашистс­
кого правления. Национальное самосознание, развившееся с
таким опозданием как немецкое и не сумевшее действитель­
но и действенно связать себя с демократическими тенденци­
ями, не было исключительно немецкой чертой, так же как и
непреодолимое расстояние между либеральными и соци­
альными силами, между буржуазией и рабочими. Представ­
мократической критики можно найти в культурно-исторической и по­
литической литературе всех европейских стран».
Все эти страдающие перекосом то в одну, то в другую сторону тол­
кования не в состоянии постичь характер явления. Особенно ярко это
видно на примере марксистской модели интерпретирования. Будучи
постоянно скованными собственными аксиомами и пиететом по от­
ношению ко взглядам старых партийцев, поборники этого направле­
ния, по сути, так и не смогли освободиться от известного, официаль­
но провозглашенного определения, которое видело в национал-соци­
ализме форму проявления «открытой террористической диктатуры
наиболее реакционных, шовинистических и империалистических эле­
ментов финансового капитала». Следовательно, если довести эту
мысль до конца, в качестве главных действующих лиц национал-со­
циализма должно рассматривать не Гитлера, Геббельса и Штрейхе­
ра, а Гугенберга, Круппа и Тиссена; так на самом деле и считает, на­
пример, Э. Чихон: Czihon Е. Op. cit. и др. См. в этой связи, а также по
всей проблеме в целом широкий обзор литературы, который дает
К.Д. Брахер: Bracher K.D. Diktatur, S. 6 ff.
613

ляется также сомнительным, были ли реваншистские устрем­
ления, воинствующие идеологии или мечты о великодержав­
ности в Германии более весомыми, чем у некоторых соседних
европейских наций. Даже антисемитизм, несмотря на реша­
ющее его влияние на мышление Гитлера, конечно, не был
специфически немецким явлением, среди немцев он был ско­
рее менее развит, чем во многих других странах. Во всяком
случае не расовый аффект привел массы на сторону национал-социализма, и риторические маскировочные усилия Гит­
лера на конечной стадии борьбы за власть показали, что он
прекрасно это понимал10. Именно в ту эпоху к власти пришли
многочисленные фашистские или подобные им режимы — в
Италии, Турции, Польше, Австрии или Испании. Как раз
взгляд на сравнимые системы в этих и других странах помо­
гает понять, что конкретно в национал-социализме было не­
повторимо немецким: он стал самой радикальной и абсолют­
ной формой проявления фашизма.
Эта принципиальная заостренность, выявившаяся как на
интеллектуальном уровне, так и на уровне исполнительной
власти, была основным вкладом Гитлера в суть национал-со­
циализма. Он был истинно немецким в своем пристрастии к
тому, чтобы резко противопоставить какую-нибудь идею дей­
ствительности и признать за этой идеей большую власть, чем
за действительностью. Именно политик-неудачник местно­
го масштаба набрасывал, еще снимая угол на Тиршштрассе,
триумфальные арки и сводчатые залы своей будущей славы.
Он стал канцлером, который, невзирая на все издевки, вел
счет не на поколения людей, а на тысячелетия и который хо­
тел стереть не память о Версале и бессилии Германии, но, по
сути, о результатах Великого переселения народов. Если Мус­
солини считал своей целью восстановление исторического ве­
личия, Моррас мечтал о «старом режиме» и пытался вызвать
к жизни «1а gloire de la Deesse France»11, да и все другие виды
фашизма не сумели избежать соблазна тоски по былому, прав­
да, просветленному воспоминаниями, то Гитлер думал об осу­
ществлении цели искусственной, созданной в воображении
10Характерно, что главарь румынских фашистов Кодряну сетовал
в начале 20-х годов в связи со своим пребыванием в Германии, что в
этой стране, мол, отсутствует природный последовательный антисе­
митизм, см.: Nolte Е. Krise. S. 263.
11«Славу божественной Франции» (фр.). — Прим. пер.
614

и не имеющей какого-то реального подобия. Он мечтал о
мировой империи от Атлантики до Урала и от Нарвика до
Суэца, созданной единственно волей к расовому самоутверж­
дению. Государства противились этому? Он их подавит. На­
роды селились вопреки его планам? Он их расселит по-дру­
гому. Расы не соответствовали его представлениям? Он про­
изведет селекцию, облагородит их или уничтожит, пока
действительность не будет наконец соответствовать его пред­
ставлениям. Он мыслил о немыслимом, в его высказываниях
всегда прорывался на поверхность элемент дерзкого бесстра­
шия перед действительностью, что не было лишено призна­
ков маниакальности. «Я противостою всему с чудовищной,
ледяной свободой от всех предрассудков»12, — заявлял он.
Только в крайнем радикализме он казался тем, кем он был.
В этом смысле национал-социализм без него немыслим.
К неповторимо национальным чертам, отличавшим на­
ционал-социализм от других фашистских движений, относит­
ся и то, что для своего эксцентричного радикализма Гитлер
всегда находил самых послушных исполнителей. Ни одно гу­
манное чувство не разгладило на физиономии режима то вы­
ражение концентрированной жесткости и исполнительнос­
ти, которое сделало его единственным в своем роде. Часто его
пугающие черты приписывали жестокости убийц и садистов,
и эти однозначно преступные элементы до сих пор являются
основой для создания общей картины режима. До наших дней
они поставляют литературе или театру шаржированных пер­
сонажей с плеткой в руках и олицетворяют собой националсоциализм.
Сам режим, однако, не считал, что его типологически оли­
цетворяют подобные явления. Хоть он, особенно на началь­
ном этапе, и использовал их, не стесняясь, но вскоре понял,
что длительное господство не может быть основано на выс­
вобождении преступных инстинктов. У радикальности, явля­
ющей собой глубинную суть национал-социализма, и впрямь
мало общего с возбуждением аффектов и обещанием возмож­
ности без стеснений удовлетворить низменные инстинкты,
она была проблемой не преступной, а извращенной мораль­
ной энергии.
К кому апеллировал национал-социализм? Прежде все­
го к людям с ярко выраженным, но не направленным стрем­
12См.: Rauschning Н. G esprach e. S. 212.
615

лением к морали. Привлечь такой тип людей, объединив его
в элитарную организацию — он старался в первую очередь че­
рез СС. Кодекс «внутренних ценностей», беспрерывно про­
поведовавшийся для членов этого ордена и находивший свое
романтическое подкрепление в ночных празднествах при све­
те факелов, охватывал, по мнению Генриха Гиммлера, вер­
ность, честность, послушание, твердость, добропорядочность,
бедность и храбрость. Все это не было связано с какой-либо
широкой системой соответствующих понятий, но зато четко
ориентировано на цели режима. Под влиянием таких импе­
ративов был воспитан тип бесчувственного экзекутора, тре­
бующего от самого себя «холодного, даже каменного поведе­
ния», как написал один из них, и «переставшего ощущать
человеческие чувства»13. Жесткость по отношению к себе да­
вала ему внутреннее оправдание быть жестким и с другими;
буквально требуемой способности шагать по трупам предше­
ствовало умерщвление собственного «я». Вот эта-то непод­
вижная, автоматическая последовательность производит на
наблюдателя странным образом впечатление гораздо большей
радикальности, чем криминальный аффект, сладострастная
брутальность которого все же содержит в себе захватывающее
социальное, интеллектуальное или человеческое чувство оби­
ды, в известных случаях вызывающее даже сочувствие.
Моральные притязания дополнялись и достраивались
представлением об особой миссии: ощущением бытия в сре­
доточии апокалипсического противостояния, необходимос­
тью подчинения «высшему закону», существованием в каче­
стве проводника некоей идеи — или другими образами и ло­
зунгами по сути метафизической убежденности. Именно она
особым образом освящала неумолимую твердость, и в полном
соответствии с этим Гитлер называл тех, кто препятствовал
его миссии, «врагами народа»14. В таком ригоризме, непоко­
13Так писал Рудольф Хёсс, бывший одно время комендантом
Освенцима, см.: Gilbert G.M. The Psychology of Dictatorship. New York,
1950. P. 250.
14«Тот, кто мешает этой миссии, — заявил Гитлер в речи 20 фев­
раля 1938 года, — является врагом народа независимо оттого, пытает­
ся ли это делать большевик, демократ, террорист-революционер или
реакционный фантазер»; см.: Domarus М. Op. cit. S. 793. С некоторым
метафизическим контекстом эта мысль об особой миссии появляется,
например, и у Ганса Франка, который 10 февраля 1937 года записал в
дневник: «Моя вера — это вера в Германию. Служить Германии зна­
616

лебимо опиравшемся на свое более глубокое, чем у других, по­
нимание и свое высшее предназначение, отражалась не толь­
ко традиционная немецкая аполитичность, но и нечто гораздо
более широкое — своеобразно искаженное отношение нации
к реальности как таковой. Действительность, в которой идеи
принимают очертания и становятся частью жизни людей, а
мысли реализуются в отчаянии, страхе, ненависти, ужасе, —эта
действительность просто не существовала. Вместо нее была
программа, а в ходе ее осуществления, как Гитлер однажды за­
метил, только положительная или отрицательная активность15.
Недостаток человеческого воображения, обнаружившийся, на­
чиная с Нюрнбергских процессов над руководящими деятеля­
ми Германии, был не чем иным, как выражением этой утраты
чувства реальности. Она и была собственно неповторимым,
типично немецким элементом в национал-социализме, и коечто заставляет думать, что некоторые нити связывают его с
древней историей немцев.
Согласно одному парадоксальному замечанию, событием
новейшей немецкой истории, повлекшим за собой самые зна­
чительные последствия, стала «несостоявшаяся революция»16.
Это придало стране характер своеобразной затхлой идиллии
и погрузило ее в состояние постоянной отсталости от поли­
тического характера каждой последующей эпохи. Нередко в
этой неспособности к революции видели отражение особен­
но склонного к подчинению характера, и фигура добродуш­
ного, невоинственного, мечтательного немца долгое время
была предметом насмешек для более самоуверенных соседей.
На деле же глубокая подозрительность по отношению к лю­
бой революции представляла собой реакцию народа, истори­
ческий опыт которого был почти целиком отмечен ощущени­
ем угрозы. На основе его срединного географического поло­
жения у него рано развились комплексы того, что он окружен
чит служить Господу Богу. Никакое вероисповедание, никакая вера в
Христа не может быть столь сильной, как эта наша вера в то, что, явись
Христос сегодня, Он был бы немцем. Мы — поистине орудие господ­
не для уничтожения всякого зла. От имени Господа Бога мы выступа­
ем против еврея и его большевизма. Да защитит нас Бог!»; цит. по:
Klessmann Ch. Der Generalgouverneur Hans Frank. In: VJHfZ, 1971. H. 3.
S. 259.
15Rauschning H. Gesprache. S. 211.
16Laski H.J. Die Lektion des Faschismus, цит. no: Nolte E. Theorien.
S. 379.
617

врагами и должен быть готовым к обороне. Эти комплексы са­
мым ужасным образом подтвердились в так никогда и не пре­
одоленном страшном опыте Тридцатилетней войны17, превра­
тившей страну почти в безлюдную пустыню. Самым значи­
тельным наследием войны были травмирующее чувство
незащищенности и глубоко запрятанный страх перед хаосом
любого рода. Оба эти ощущения в течение жизни целых по­
колений поддерживались и эксплуатировались как своими,
так и иноземными правителями. Первейшим долгом гражда­
нина стало достижение спокойствия, также как и необходи­
мость защитить страну от страха и нужды. Протестантское же
понимание сути власти подвело под это представление и иде­
ологическую базу. Даже Просвещение, во всей Европе пони­
мавшееся как вызов существующим авторитетам, в Германии
во многих случаях щадило княжеские дома, а иногда их даже
восхваляло — так глубоко сидели пришедшие из прошлого
страхи. В этом незабытом историческом опыте и берут свое
начало такие для немецкого сознания необыкновенно содер­
жательные категории, как порядок, дисциплина и строгая са­
модисциплина, преклонение перед государством как неоспо­
римым авторитетом и «сдерживателем зла» или вера в фюре­
ра. Стоящая за этим потребность в защите — вот что Гитлер
сумел ухватить и с помощью легкой стилизации использовать
для своих претензий на господство — в виде культа верности
фюреру, идеологизировавшего его требование полного под­
чинения, или в геометрии парадных шествий, наглядно сви­
детельствовавших об укоренившемся инстинкте защиты от
любых хаотических проявлений.
Однако остроумное замечание о несостоявшейся немец­
кой революции — это только половина правды. Ибо нация,
память которой не знает ни казненных королей, ни победо­
носных народных восстаний, больше любой другой способ­
ствовала революционной мобилизации мира. Она дала так
называемому веку революций самые провокационные озаре­
ния, самые острые революционные лозунги и, как высокопар­
но выражался Фихте, разметала скалы мыслей, из которых
следующие века возвели себе жилища. Интеллектуальный ра­
17Война 1618—1648 годов между габсбургским блоком (испанс­
кие и австрийские Габсбурги, германские католические князья) и антигабсбургской коалицией (германские протестантские князья,
Франция, Швеция, Дания). — Прим. науч. ред.
618

дикализм Германии не знает себе подобных, и именно эта
неповторимость придала немецкому духу величие и харак­
терный блеск. Но что касается действительности, то тут име­
ла место полная неспособность к прагматическому типу по­
ведения, в котором примирились бы друг с другом мышле­
ние и жизнь, а разум стал бы разумным. Немецкий дух мало
заботился об этом. Он был в буквальном смысле слова асо­
циален и никогда не стоял ни слева ни справа, а преимуще­
ственно находился в прославляемом противоречии с жиз­
нью. Дух безоговорочный и концентрированный, всегда в
позиции «не могу иначе», с почти апокалипсической «тягой
к интеллектуальной пропасти»18, на краю которой виделась
не столько банальная действительность, сколько величе­
ственная гибель целых эпох. Господи, Бог мой, — что этому
духу было до жизни!
И все же это типичное разграничение между спекуля­
тивным и политическим уровнями все еще имело характер
эрзац-действия: радикальность идеи одновременно прикры­
вала бессилие воли. Замечание Гегеля о том, что мышление
стало силой, направленной против существующей действи­
тельности, было задумано как триумф, но одновременно и
утешение. Не только столетняя дилемма затхлого немецко­
го мирка с его тяжелой жизнью и провинциальностью под­
вигала мысль на полеты в свободные просторы, но и та дол­
го игнорируемая роль, на которую мысль была обречена без­
духовностью или франкоманией княжеского правления. От
самых неудобоваримых текстов начала XIX века до поверх­
ностной политической публицистики 20-х годов — во всем
чувствуется, хоть и во вторичных, книжных или просто жал­
ких проявлениях, — что-то от того характерного основного
движения духа, который «предоставил эпоху самой себе»,
чтобы строить идеальное внутреннее царство, которое без­
мятежно противопоставляло себя внешнему. Никогда ему не
удавалось скрыть жажду отмщения, жившую в радикально­
сти его суждений. Это было тонкое ощущение мести по от­
ношению к реальности, считавшей, что она не нуждается в
духе и поэтому теперь посрамленной духом.
Процесс отчуждения от действительности еще усилился
вследствие многочисленных разочарований, пережитых бюр­
герским сознанием в XIX веке в ходе его попыток достичь по­
18 Mann Th. D en k en und Leben. GW. Bd. 11. S. 246.
619

литической свободы, и следы этого процесса заметны почти
на всех уровнях: в фиктивности политической мысли, в ми­
фологизирующих идеологиях от Винкельмана до Вагнера или
же в странно оторванном от реальности немецком представ­
лении об образовании, решительно избравшем для себя при­
зрачную стихию искусства и всего возвышенного. Политика
лежала в стороне от этого пути, она не была частью нацио­
нальной культуры.
Общественный тип, в котором сконцентрировались эти
тенденции, представлял немецкую суть настолько точно, что
до наших дней сохранил высочайший социальный престиж.
Это те далекие от мира сего, погруженные в размышления
господа на старинных портретах, в профессиональной мине
которых так много идеальной строгости, верности принципам
и задумчивой выразительности, люди, чье простодушие было
не без глубин. Они мыслили обширными категориями, низ­
вергали или создавали системы, их взгляд шел издалека. В то
же время они излучали флюиды интимной и тесной домаш­
ности, явный запах приватного образа жизни. «Книги и меч­
ты» были, как говорил Пауль де Лагард19, их стихией, они
жили в своей придуманной действительности, их гениальная
изобретательность с лихвой компенсировала им недостаток
реальной действительности, их уверенность проистекала из
их интеллектуальной профессии и свидетельствовала о до­
вольстве культурой и собственным вкладом в нее.
Презрению к действительности соответствовало все яснее
проступавшее пренебрежительное отношение к политике, так
как она была действительностью в самом строгом, навязчивом
смысле: пошлый элемент, «господство неполноценных», как
это было сформулировано в заглавии знаменитой книги 20-х
годов20. И сегодня еще политическая мысль в Германии сохра­
нила нечто от той торжественной тональности, с помощью
которой она, по собственному мнению, морально и интеллек­
туально поднимается над банальной действительностью. За
этим всегда — и раньше и теперь — стояла потребность в иде­
альной, «аполитичной политике», потребность, отражавшая
19Lagarde P. Ausgewahlte Schriften. Hrsg. von Fischer P. Miinchen,
1934. S. 34.
20«Господство неполноценных» — название содержащей резкую
критику демократии книги Э. Юнга, который, будучи сотрудником
Папена, стал позднее жертвой расправ, учиненных 30 июня
1934 года.
620

подавленность как следствие постоянного политического бес­
силия. Если отвлечься от небольшого и постоянно попадаю­
щего в изоляцию меньшинства, то общественность в Германии
относилась к политике как к чужеродному телу и не знала, что
с ней делать. Политика оставалась предметом старательно вы­
казываемого интереса, самопринуждения и даже, согласно
широко распространенному мнению, самоотчуждения. Мир
немцев ориентировался на частные, приватные понятия, цели
и добродетели. Никакие социальные обещания не могли срав­
ниться с завлекающим пафосом частного мира, семейного сча­
стья, умилением природой, лихорадкой научного познания в
тиши кабинета — со всей этой сферой вполне обозримых форм
удовлетворенности своим существованием. Никто эту сферу и
не собирался покидать, если тайну лесов предстояло поменять
только на «шум ярмарки», а вместо свободы грез предлагались
только конституционные права.
И это чувство, в свою очередь, радикализировалось. «Че­
ловек политики противен», — писал Рихард Вагнер Францу
Листу. А один из почитателей Вагнера заметил: «Если Вагнер
в какой-то степени был выразителем своего народа, если он
в чем-то был немцем, гуманным по-немецки, немецким бюр­
гером в высшем и самом чистом смысле, то это — в своей не­
нависти к политике»21. Аффект аполитичности охотно рядил­
ся в одежды защитника морали от власти, человечного от со­
циального, духа от политики, и из этих антитез во все новых,
глубокомысленных и полемических рассуждениях вырастали
излюбленные темы бюргерских саморефлексий. Своей блес­
тящей кульминации, полной сложных признаний, этот аф­
фект достиг в изданном в 1918 году произведении Томаса
Манна «Наблюдения аполитичного». Они были задуманы как
защита гордого своей культурой немецкого бюргерства от
просветительского, западного «террора политики» и содержа­
ли уже в самом названии указание на романтическую цель,
сознательно игнорирующую действительность: на традицион­
ный поиск аполитичной политики.
Эстетически-интеллектуальное неприятие политики,
ставшее содержанием все более обширной, запутанной науч­
ной литературы, нашло свое крайнее выражение в своеобраз­
21 Mann Th. Betrachtungen eines Unpolitischen. S. ИЗ. Письмо Ваг­
нера Ф. Листу опубликовано в кн.: Nitsche R. Der haessliche Burger.
Gutersloh, 1969. S. 158.
621

ном представлении о спасении от политики, которое с сере­
дины XIX века стало необычайно популярным — в мысли о
спасении искусством. Эта мысль вобрала в себя все несбывшиеся надежды, все разочарования нации. Как намек, она
возникала еще в романтизме с его постулатом тесного взаи­
мопроникновения политики и поэзии. Шопенгауэр, говорив­
ший об избавлении идеи от трагических перипетий жизнен­
ной борьбы прежде всего с помощью музыки, придал этой
мысли субъективную окраску, и у Рихарда Вагнера она нако­
нец достигла своего высочайшего развития в рассуждениях об
обновленном театре, изложенных в его «Грезахкультуры о
“конце политики” и начале человечности»22. Политика, тре­
бовал он, должна стать грандиозным зрелищем, государ­
ство — произведением искусства, а человек искусства должен
занять место государственного деятеля. Искусство было его
тайной, его храмом — Байройт, а его святыней — драгоцен­
ная чаша арийской крови, исцелившая умирающего Амфортаса и погубившая под развалинами фантастического замка
волшебника Клингсора23, это воплощение противостоящих
сил еврейства, политики и сексуальности. Пожалуй, с не
меньшим успехом, чем был у Вагнера, Юлиус Лангбен24в кон­
це столетия провозгласил Рембрандта символом жажды об­
новления. Искусство, подчеркивал он, должно вернуть зап­
лутавшему миру простоту, естественность и интуицию, уст­
ранить торговлю и технику, примирить друг с другом классы,
объединить народ и привнести утерянное единство в наконецто замиренный мир: ибо искусство — великий победитель.
22Mann Th. Op. cit. S. 115; затем прежде всего: Wagner R. Kunst und
Revolution, Ges. Schriften. Bd. III. S. 194; см. в этой связи также:
Gutmann R. Op. cit. S. 148 ff., 309, Stern F. Op. cit. S. 154, 166, 172.
23Амфортас и Клингсор — персонажи древнегерманской мифо­
логии и оперы Вагнера «Парсифаль». Амфортас — король Монсальвата, гора, на которой в замке хранится Грааль (святая чаша с кровью
Христа). Целью же злого волшебника Клингсора является победа над
Парсифалем, в этом случае Клингсор должен стать властелином Гра­
аля. — Прим. науч. ред.
24 Юлиус Август Лангбен (26.3.1851—30.4.1907) выступал против
плачевного состояния и раздробленности духовной жизни немецко­
го народа, предлагая радикальные способы исправления общества.
Причину этой ситуации он видел в господстве рационализма. Объе­
диняющей же силой он считал искусство, которое должно было со­
ставлять основу идеальной воспитательной системы будущего. —
Прим. науч. ред.
622

Конечной целью объявлялось устранение любой политики и
ее обратное превращение в экстаз, власть, харизму, гениаль­
ность. Самым последовательным образом он оставляет пра­
во на господство в желанном новом веке благословенному
свыше гению, своему «великому герою искусства», «отдель­
ной личности цезаристско-артистического склада»25.
Все эти мотивы сыграли свою роль в том отторжении, ко­
торым немцы сильнее чем прежде болезненно реагировали на
политику во время и после войны. Традиционный путь бег­
ства от реальности вел их в эстетику и мифологию. В отвра­
щении к «грязной» революции неприятие политики чувство­
валось не меньше, чем в разнообразных теориях заговора,
омрачивших горизонт веймарских лет: например, в легенде об
«ударе кинжалом в спину»26 или в теории двойной угрозы —
со стороны красного (коммунистического) и золотого (капи­
талистического) Интернационала, в антисемитизме или в рас­
пространенных страхах перед масонами и иезуитами. Словом,
в самых разных симптомах бегства от действительности в во­
ображаемый, фиктивный мир, полный таких романтических
категорий, как измена, одиночество и обманутое величие.
Соответствующее политическое мышление тоже было во
власти аполитичных образов и категорий, всякого рода иде­
ологий — войны как переживания, «молодых народов», «то­
тальной мобилизации» или «варварского цезаризма». Это был
почти необозримый поток национально-утопических проек­
тов и модных философий так называемой «консервативной
15Stern F. Op. cit. S. 181 ff; см. кроме того: Klemperer К. v. Op. cit.
S. 167 ff.
26Теория о том, что немецкая армия проиграла Первую мировую
войну потому, что революционеры в тылу «нанесли ей удар кинжа­
лом в спину». По свидетельству Уиллера-Беннета, автора книги «Де­
ревянный титан Гинденбург», причастным к возникновению этой те­
ории оказался генерал Малькольм, глава британской военной мис­
сии в Берлине. «Как-то вечером Людендорф ужинал с генералом и в
свойственной ему высокопарной манере говорил о том, что штаб Вер­
ховного командования всегда страдал из-за отсутствия необходимой
поддержки со стороны гражданского правительства и что революция
предала армию. Пытаясь обобщить одной фразой смысл словесных
излияний Людендорфа, генерал Малькольм спросил: “Не хотите ли
вы, генерал, сказать этим, что вам нанесли удар в спину?” Глаза Лю­
дендорфа заблестели, и он моментально, как голодная собака за кость,
ухватился за эту фразу. “Удар в спину? — переспросил он. — Да, со­
вершенно верно, нам нанесли удар в спину”». — Прим. науч. ред.
623

революции». Все они так или иначе видели свою цель в том,
чтобы, перефразируя слова Фихте, натянуть на мир мундир
иррационализма. Усилиям, предпринимаемым в политичес­
кой действительности ради достижения какого-то равновес­
ного положения, они противопоставляли свои безоговороч­
ные лозунги и судили повседневность от имени грандиозных
мифов. Хоть и не оказывая прямого влияния, они своими
вносящими сумятицу романтическими альтернативами в не­
малой мере способствовали интеллектуальному истощению
республики, тем более что «отвращение к политике» больше
чем когда-либо разжигалось ненавистной действительностью.
В то время как защитники Веймарской республики часто
производили впечатление апологетов коррумпированной,
безнадежной системы и были не в состоянии преодолеть про­
пасть между собственным пафосом и всем и каждому види­
мым неблагополучием, противники Республики, особенно
правые, казались исполненными благих побуждений, были
полны проектов и создавали из мифов, грез и капли горечи
альтернативу Республике. Среди их самых презрительных
упреков в адрес «системы» был тот, что она приучает нацию
к «мелкому счастью», потребительству и мелкобуржуазному
эпикурейству27. Категориями же этого времени, обладающи­
ми привлекательной силой, были приключение, трагизм, ги­
бель. Например, Карл фон Осецкий видел среди интеллекту­
алов страны многочисленных «бескорыстных любителей все­
возможных катастроф, гурманов всемирно-политических
несчастий». Один французский наблюдатель в начале 30-х го­
дов задавался вопросом, не вкладывает ли Германия в «свой
кризис слишком много страсти и радикализма»28. И в самом
деле, старая «тяга к интеллектуальной пропасти» тоже частич­
но ответственна за то, что кризис в Германии приобрел совер­
шенно безвыходный, отчаянный характер. Это-то и сделало
потребность к бегству от действительности массовым явлени­
ем, а идею героического прыжка в неизвестность — самой
близкой и привычной.
Феномен Гитлера следует рассматривать на этом идео­
логическом фоне. Иногда он даже производит впечатление
вульгарного искусственного продукта всех этих взглядов, ре­
27Смысл критики демократии Игнацио Силоне см.: Silone I. Die
Kunst der Diktatur. S. 171.
28 Vienot P. Ungewisses Deutschland. Frankfurt/M., 1931. S. 93.
624

акций и комплексов, впечатление комбинации мифологи­
ческого и рационального мышления в крайнем радикализ­
ме социально отчужденного интеллектуала. В его речах по­
являлись почти все известные риторические фигуры аполи­
тичного аффекта: ненависть к партиям, к компромиссному
характеру «системы», отсутствие у нее «величия». Он всегда
рассматривал .политику как понятие, близкое к понятию
судьбы, то есть нечто само по себе пассивное и потому нуж­
дающееся в освобождении сильной личностью, через искус­
ство или с помощью некоей высшей силы, обозначаемой как
«провидение». В одном из своих главных выступлений пе­
риода захвата власти, прозвучавшем 21 марта по случаю Дня
Потсдама, он так сформулировал связь между политическим
бессилием, мечтами как эрзацем силы и избавлением через
искусство:
«Немец, рассорившийся с самим собой, непоследователь­
ный в мыслях, с расщепленной волей и потому бессильный в
действии, теряет силу в утверждении собственной жизни. Он
мечтает о праве на звездах и теряет почву под ногами на зем­
ле... В конечном итоге немцам всегда оставался только путь
внутрь себя. Будучи народом певцов, поэтов и мыслителей,
немцы мечтали тогда о мире, в котором жили другие, и толь­
ко когда нужда и лишения наносили этому народу бесчело­
вечную травму, тогда, может быть, на почве искусства произ­
росло желание нового подъема, нового царства, а значит и но­
вой жизни»29.
Гитлер считал себя именно такой фигурой спасителя, раз
уж он в свое время расстался с мечтами об искусстве. В кон­
тексте духовной традиции он несомненно ощущал большую
близость к «великому герою искусства», о котором писал Ланг­
бен, чем, например, к Бисмарку, которым он, судя по разным
его высказываниям, восхищался не столько как политиком,
сколько как эстетическим феноменом великого человека. Для
Гитлера политика тоже означала прежде всего средство дос­
тичь величия, ни с чем не сравнимый шанс компенсации не­
достаточного художественного таланта в грандиозной заме­
щающей роли. Все, чем он располагал как политик, он выу­
чил или усвоил как временную роль; что касается его
импульсивных озарений, то тут он был полностью в плену
мистического, эстетического, чуждого действительности, т.е.
29 Domarus М. Op. cit. S. 226 f.
625

аполитичного мышления. Он проливал слезы над произведе­
ниями искусства, свидетелем чего стал один из его современ­
ников30, но humanities31 были ему, по словам его окружения,
безразличны. Убедительное доказательство тому — неофици­
альные документы о его жизни, ранние выступления, а так­
же застольные беседы в Ставке. Возможно, что редко какаялибо похвала доставила ему большее удовольствие, чем заме­
чание X. С. Чемберлена в письме в октябре 1923 года, где он
был назван «противоположностью политике». Чемберлен
добавлял: «Идеалом политики было бы отсутствие всякой
политики; но эту не-политику, следует признать откровенно,
пришлось бы навязывать миру»32. В этом смысле у Гитлера
действительно не было политики, ее место занимала великая
суггестивная идея судьбы, и осуществление этой идеи он с
максимальным упорством сделал целью своей жизни.
Вальтер Беньямин назвал фашизм «эстетизацией полити­
ки», и фашизм захватил немцев — народ, чье понимание по­
литики всегда было пронизано эстетикой, — с особой стре­
мительностью. Одна из причин крушения Веймарской рес­
публики заключалась в том, что, не понимая психологии
немцев, она не видела в политике ничего, кроме политики.
Только Гитлер путем беспрерывного затуманивания сути
дела, театральных эффектов, экстаза и сутолоки вокруг созда­
ния нового идолопоклонства вернул общественным делам
издавна привычный образ. Их самым выразительным симво­
лом стали «огненные соборы» — стены из волшебства и све­
та, отделяющие от мрачного, угрожающего внешнего мира.
Даже если немцы и не разделяли стремление Гитлера к рас­
ширению «жизненного пространства», его антисемитизм,
присущие ему черты вульгарности и грубости, они поддержа­
ли его и пошли за ним, потому что он снова привнес в поли­
тику мощное звучание темы судьбы, смешанное с элементом
страха и трепета.
В соответствии с идеологией аполитичного «государства
красоты» Гитлер не отделял своих представлений художника
от представлений политика, а свой режим охотно восхвалял
30Свидетельство Карла Гёрделера согласно стенограмме, сделан­
ной Рихардом Брейтингом, см.: Calic Е. Op. cit. S. 171; затем: Hoff­
mann Н. Op. cit. S. 188.
31 Гуманитарные науки (англ.) — Прим. пер.
32См.: Illustrierter Beobachter, 1926. Nr. 2. S. 6.
626

как наконец-то состоявшееся примирение искусства с поли­
тикой33. Он считал, что идет по стопам Перикла34, и любил
проводить соответствующие параллели; по свидетельству
Альберта Шпеера, автобаны были для него его Парфеноном.
Совершенно всерьез он заявлял, что «как люди, которым не­
доступно наслаждение искусством», ни рейхсфюрер СС Ген­
рих Гиммлер, ни Рудольф Гесс по сути своей не способны
стать в будущем его преемниками35. Зато Шпеер сумел заб­
раться так высоко и иногда даже считался предрешенным пре­
емником фюрера не в последнюю очередь потому, что, по
мнению Гитлера, был «человеком, понимающим искусство»,
«артистом», «гением». Характерно, что в начале войны Гит­
лер освободил от военной службы людей искусства, но не уче­
ных и техников. Даже когда ему демонстрировали новый вид
оружия, он редко не обращал внимания на его эстетическое
оформление и мог, например, похвалить «элегантность» ору­
дийного ствола. Вне искусства для него не было ничего, и даже
полководец, говаривал он, может одерживать победы, толь­
ко будучи человеком с художественным вкусом36. Поэтому
после победы над Францией он предпочел посетить Париж не
как завоеватель, а скорее как любитель музеев. По этим же
причинам он довольно рано, а со временем все раздражитель­
нее стал тосковать по прошлым годам. «Я стал политиком по­
неволе, — так или почти так говорил он снова и снова, — по­
литика для меня —только средство для достижения цели. Есть
люди, думающие, что мне станет очень трудно, если я когданибудь прекращу свою теперешнюю деятельность. Нет! Это
будет самый прекрасный день моей жизни, если я уйду из
политики и оставлю далеко позади все заботы, муки и непри­
33 Speer A. Op. cit. S. 134.
34 Перикл (ок. 490—429 до н.э.) — афинский государственный и
военный деятель, провел широкомасштабную реформу законодатель­
ства, что способствовало расцвету Афинской республики, отстроил
Парфенон, Пропилеи, Одеон. — Прим. науч. ред.
35Из записки Шпеера для автора; об отклонении кандидатур Гес­
са и Гиммлера в качестве преемников см.: Speer A. Op. cit. S. 152.
36Ziegler H.S. Op. cit. S. 75; Speer A. Op. cit. S. 249. Научно-техни­
ческие работники были освобождены от воинской службы в 1942 году
по инициативе Шпеера. Проблему освобождения от воинской повин­
ности творческих работников Гитлер решил, как сообщил автору
Шпеер, приказав взять их дела из управлений военно-призывных
районов и тут же уничтожить.
627

ятности... Войны приходят и проходят. Остаются только куль­
турные ценности». Ганс Франк видел в таких настроениях
даже тенденцию эпохи, заключающуюся в том, чтобы «снова
изгнать все, что связано с государствами, войной, политикой
и т.д., и суметь поставить над этим высокий идеал творения
искусства»37. Примечательно в этой связи, что в национал-со­
циалистической верхушке была непропорционально высока
доля людей, не сумевших стать людьми искусства, потерпев­
ших крушение в творчестве. Сюда кроме самого Гитлера мож­
но отнести Дитриха Эккарта; Геббельс безуспешно пытался
писать романы, Розенберг начинал как архитектор, фон
Ширах и Ганс Франк пописывали когда-то стихи, а Функ был
музыкантом. Сюда же относится и Шпеер с его тягой к апо­
литичной изоляции, а также вообще тот тип интеллигента,
мыслящего одновременно расплывчато и непреклонно, кото­
рый, испытывая эстетскую слабость к государственным пере­
воротам, сопровождал и поощрял подъем национал-социализма.
Искажение понятия действительности у социально от­
чужденных интеллектуалов позже наложило отпечаток и на
весь мир идей Гитлера. Многие современники констатирова­
ли его склонность во время разговора забираться «в высшие
сферы», из которых его снова и снова приходилось «стаски­
вать на почву фактов», как писал один из них38. Примечатель­
но, что Гитлер любил предаваться своим смутным размыш­
лениям в Оберзальцберге или же в «Орлином гнезде», кото­
рое он приказал соорудить выше «Бергхофа» на Келыитейне39,
на высоте двух тысяч метров. Здесь, в разреженном воздухе, в
роковых декорациях окружающих скал, он обдумывал свои
проекты и, как он однажды заметил, принимал все свои важ­
37Frank И. Friedrich Nietzsche, цит. по: Klessmann Ch. Op. cit. S. 256.
Hitlers Tischgesprache. S. 167 f.; Speer A. Op. cit. S. 38.
38Таково одно из высказываний Шлейхера, см.: Conze W. Zum
Sturz Brunlngs. In: VJHfZ, 1953. H. 2. S. 261 ff. Hitlers Tischgesprache.
S. 167 f.; Speer A. Op. cit. S 38.
39Автор делает довольно распространенную ошибку, объединяя
две резиденции Гитлера (которые были очень похожи по архитекту­
ре), — первую на горе Келыитейн (эту резиденцию Гитлер не любил
и побывал там чуть более десяти раз) и другую — «Бергхоф», которая
располагалась в этом же районе и стала любимым местом его пребы­
вания. «Орлиное гнездо» — башенка над шале «Бергхоф», откуда от­
крывался замечательный вид на Баварские Альпы. — Прим. науч. ред.
628

нейшие решения40. Но фантастические мечты о гигантской
империи вплоть до Урала, геополитические замыслы в мас­
штабах великих пространств и передела миров, генетические
видения массового истребления целых народов и рас, грезы
о сверхчеловеке и фантасмагории на тему чистоты крови и
Святого Грааля, да и, наконец, вся эта задуманная в масшта­
бах континента система шоссейных дорог, военных сооруже­
ний и укрепленных поселений — все это, по сути, отнюдь не
было «немецким», а брало свое начало из близких или очень
далеких источников. Немецкой тут была только интеллекту­
альная, непомерная логика и последовательность, с которой
он в мыслях складывал эту мозаику, и немецким же был не­
сгибаемый ригоризм, не отступающий ни перед какими по­
следствиями. Жесткость Гитлера была связана несомненно с
предпосылками, заложенными в его чудовищном характере.
В его радикальности тоже всегда присутствовал элемент экс­
тремизма и бесшабашности маргинала. Но помимо прочего,
она демонстрировала ту аполитичную, враждебную действи­
тельности позицию по отношению к миру, которая принад­
лежит к духовным традициям страны. В точке схода немец­
кой истории он находится не из-за своих расистских концеп­
ций или экспансионистских целей, но как один из тех
интеллектуалов, которые, будучи исполнены веры в теории,
высокомерно подчиняли реальность собственным категори­
ческим принципам.
От ему подобных Гитлера отличала способность занять
политическую позицию: он был исключением, интеллектуа­
лом с практическим пониманием власти. В текстах его пред­
шественников, вплоть до массовой макулатуры, вышедшей
из-под пера «фёлькише», нетрудно найти постулаты и пора­
дикальней, чем у Гитлера. И в немецкой и в европейской
культуре есть гораздо более яркие свидетельства страха перед
настоящим и эстетствующего отрицания действительности.
Так, Маринетти жаждал избавления от «подлой действитель­
ности» и в Манифесте 1920 года потребовал предоставить
«всю власть людям искусства» (так брошюра и называлась),
ибо власть должна принадлежать «широко понимаемому про­
летариату гениев». Но и эти и им подобные выступления толь­
ко упоенно кокетничают бессилием интеллектуалов и наслаж­
даются им. Характерно, что Маринетти свои заклинания про­
40См.: HiUgruber A. H itlers Strategic. S. 216.
629

тив действительности обращал к «мстящему морю»41. Здесь
Гитлер опять-таки был исключением — в силу своей готовно­
сти принимать собственные интеллектуальные фикции за
чистую монету и только что не питаться фразами, рожденны­
ми вековой экзальтацией мысли.
Тут он был единственным в своем роде. Если тиран Писистрат захватил афинян врасплох на пиру, то о Гитлере и
немцах этого не скажешь. Как и все остальные, они могли бы
быть настороже, так как Гитлер многократно излагал свои на­
мерения открыто, без всякой интеллектуальной сдержанно­
сти. Но традиционное разделение придуманной и социальной
реальности уже давно создало представление о том, что сло­
ва не стоят ничего, а его слова казались и вовсе дешевкой.
Только этим можно объяснить ту сугубо неверную оценку
Гитлера, которая одновременно была и неверной оценкой
этого времени. Рудольф Брейтшейд, председатель фракции
СДПГ в Рейхстаге, окончивший свои дни в концентрацион­
ном лагере Бухенвальд, радостно зааплодировал, узнав о на­
значении Гитлера рейхсканцлером, и сказал, что наконец-то
Гитлер сам себя погубит. Другие, произведя предварительные
расчеты, полагали, что Гитлер всегда будет в меньшинстве и
ни за что не получит большинства в две трети, необходимого
для изменения конституции. Юлиус Лебер42, другой ведущий
социал-демократ, снисходительно заметил, что подобно всем
остальным хотел бы наконец что-либо «узнать о духовной базе
этого движения»43.
41 Цит. по: Joll J. Three Intellectuals in Politics. P. 135, 174.
42Доктор, отставной лейтенант Юлиус Лебер (16.11.1891—5.1.1945)
был одним из руководителей СДПГ, с 1921 года — главный редактор
газеты «Фольксботе», с 1924 года — депутат Рейхстага от СДПГ. Убеж­
денный противник Гитлера. 31 января 1933 года на Л ебера было совер­
шено покушение, после выздоровления он был арестован и пригово­
рен к 20 месяцам тюрьмы, а затем отправлен в концлагерь. В 1937-м ос­
вобожден, участвовал в движении Сопротивления. После неудачи
Июльского заговора 1944 года арестован гестапо. Повешен по приго­
вору Народной судебной палаты. — Прим. науч. ред.
43 Как заявляет Герхард Риттер, большинству немцев мысль о том,
что они оказались в руках бессовестного авантюриста, показалась бы
«прямо-таки гротескной». См.: Ritter G. Carl Goerdeler. S. 109. Мне­
ние Рудольфа Брейтшейда передает Фабиан фон Шлабрендорф:
Schlabrendorff F. V. OfTiziere gegen Hitler. S. 12; об отсутствии духовной
базы Юлиус Лебер писал водной из своих дневниковых записей, см.:
Leber J. Ein Mann geht seinen Weg. Berlin, 1952. S. 123 f. Многие соци­
630

Кажется, никто не понимал, кем Гитлер был на самом
деле. Только географическая отдаленность сделала кое-кого
проницательней. Правда, ожидаемых санкций из-за границы
не последовало — мировые столицы, не меньше самой Гер­
мании попавшие в сеть ослепления, надежд на укрощение и
слабость, готовились к соглашениям и пактам будущих лет.
И все же отдельные тревожные предчувствия высказывались,
хотя и в них проскальзывала странная зачарованность. Так,
немецкий наблюдатель в Париже отмечал, что французы ис­
пытывают «такое чувство, словно в непосредственной близо­
сти от них началось извержение вулкана, которое в любой
день может опустошить их поля и города и за малейшими дви­
жениями которого они следят поэтому с изумлением и стра­
хом. Явление природы, перед которым они почти бессильны.
Германия ныне — снова международная звезда первой вели­
чины, притягивающая к себе внимание масс в каждой газете,
в каждом кинотеатре и вызывающая страх и непонимание,
смешанные с невольным восхищением, не лишенным, одна­
ко, доли злорадства; великая трагическая, жуткая, опасная
страна-авантюрист»44.
Почти ни одна из идей, под знаком которых страна пус­
тилась в не имевшую аналогов авантюру, не принадлежала ей
одной; но немецкой была та бесчеловечная серьезность, с ко­
торой она отринула свое существование в области воображе­
ния. Описанные здесь тенденции и аффекты, усиленные уже
нестерпимой напряженностью между многовековой револю­
ционной мыслью и статичностью общественных отношений,
придали этому выступлению небывалый вес и экстремист­
ский характер запоздалой реакции: немецкий гром наконец
достиг цели. В его раскатах потонула отчаянная попытка от­
рицания реальности под знаком ретроспективной утопии.
Однако отрицание действительности во имя радикально
идеализированных представлений довольно трудно подавить;
оно имеет дело со стихией фантазии и дерзостью мысли. По­
ал-демократы втайне надеялись, что Гитлер очень быстро начнет
конфликтовать с Папеном и Гинденбургом, так что они смогут по­
явиться на сцене в качестве радующегося третьего «и тут-то мы и све­
дем с ними счеты, не то что в 1918 году», — пригрозил бывший статссекретарь Пруссии Абегг в беседе с графом Кеслером, как говорится
в «Дневниках» последнего, см.: Kessler Н. Tagebiicher. S. 708.
44 Kessler Н. Graf. Op. cit. S. 684 f.
631

литическая проблематика тут налицо. Но тем, чем он был, не­
мецкий дух не в последнюю очередь обязан своей позицией
отказа от реальности, и вопреки бытующему мнению, не все
его развитие тупо ведет только к Освенциму.

СОДЕРЖАНИЕ
ОТ РЕДАКТОРА
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
В Е Л И К И Й Г И Т Л Е Р ? ............................................................ 12
Эксцессивный характер Гитлера. — Презрение к духу вре­
мени.
Совпадение со всеобщей волей. — Сомнения в ис­
торическом величии Гитлера. — Понятийная проблема­
тика.
Возражения против создания его биографии.
Взаимосвязь индивидуальной и социальной психологии. —
Решающая роль Гитлера.
—

—

—

КНИГА ПЕРВАЯ
Ж ИЗНЬ БЕЗ ЦЕЛИ
Глава I
ПРОИСХОЖДЕНИЕ И НАЧАЛО ПУТИ...................24
Попытка самозасекречивания. — Функция чужеродности.
Подоплека. — Ненайденный предок.
Изменение
фамилии.
Отец и мать.
Легенды.
Фиаско в уче­
бе.
«Ни друзей ни приятелей».
Искусство возвыша­
ет. Лотерейный билет. — Первая встреча с Рихардом
Вагнером. — Вена.
—

—

—

—

—

—

—

—

Глава II
КРУШЕНИЕ МЕЧТЫ...................................................... 43
Вена на закате эпохи. — Кризис многонационального го­
сударства.
Оборонительные идеологии. — Страх нем­
цев перед чужим засильем. — Антисемитизм.
Акаде­
мия отказывает. — Смерть матери. — «Господин опекун,
я отправляюсь в Вену!»
Прожекты, прожекты...
Новое фиаско. — Поворот спиной к буржуазному миру и
потребность к кому-то прислониться.
—

—

—

—

633

Глава III
ГРАНИТНЫЙ ФУНДАМЕНТ........................................ 61
Ланц фон Либенфельс. — Идейная средаранних лет. —Два
года душевных борений. — Поворот к «фанатическому ан­
тисемитизму». — Барон Георг фон Шенерер и Карл Дю гер. — Богемский национал-социализм. — Мужское обще­
житие. — В компании с Хани тем. — Гитлер и Рихард Ваг­
нер. — Романтическая «Королевская дорога». — «Братец
Гитлер». — Театральное отношение к миру. — Ссора с
Ханишем. — Социал-дарвинизм. — Гобино и Чемберлен.
И снова Рихард Вагнер. — Мечты и реальность.
—

Глава IV
БЕГСТВО В МЮНХЕН.................................................. 96
Мюнхен или Берлин?— Опять одиночество. — Школа
страха. — Причина бегства. — Новонайденные воинские
документы. — Арест Гитлера. — Письмо магистрату
города Линца. — Негоден к строевой. — Предчувствия. —
Благодарность эпохе. — Поступление в армию.

Глава У
СПАСЕНИЕ БЛАГОДАРЯ ВОЙНЕ............................. 109
Первые шаги на войне. — Связной в штабе полка. — Не
от мира сего. — Университеты Гитлера. — Шок от
встречи с родиной. — Союзническая военная пропаган­
да. — Провал правящей верхушки. — Мировоззрение про­
тив мировоззрения. — Великое наступление 1918 года. —
Пазевальк. — Революция и антиреспубликанские настро­
ения. — Версаль. — Конец старой Европы. — Политиза­
ция общественного сознания. — Решение стать полити­
ком откладывается. — «Где был Гитлер?» — Аполитич­
ный политик.

РАЗМЫШЛЕНИЕ О ВРЕМЕНИ I:
«ВЕЛИКИЙ СТРАХ»....................................................... 143
Т ри ум ф и к р и зи с дем о к р а т и ч е с к о й м ы сл и . — У гр о за р е ­
волю ции. — В ели ки й ст рах. — П ессим и зм европ ей ской ц и ­
вили зац и и . — В ел и к а я н ел ю б о вь к П росвещ ен и ю . — В е р ­
са л ьск о е п р ед а т ел ьст во . — В ооруж ен н ы й ст рах. — Г и т ­
лер —
« ф а ш и ст с к и й
т и п ». —
И д ея
ф ю р ер а . —
С р ед н е в е к о в ь е и м о дер н и зм . — Ф аш и зм к а к к ул ьт ур н а я
634

революция. — Оборонительная позиция. — В союзе с инс­
тинктом. — Бунт ради завоевания авторитета. — Из­
менение тенденции эпохи.

КНИГА ВТОРАЯ
ПУТЬ В ПОЛИТИКУ
Глава I
ЧАСТЬ НЕМЕЦКОГО БУДУЩЕГО....

174
Эйснер щпопыткареволюции в Мюнхене. — Организация
контрреволюции. — Добровольческие отряды и группы са­
мозащиты граждан. — Поручение войсковой команды
рейхсвера. — Письмо Гитлера Адольфу Гемлиху. — «Об­
щество Туле» и Немецкая рабочая партия. — «Самое
главное решение моей жизни». — 16 октября 1919 года:
истинное пробуведение. — Шаг в народ.
Провозглаше­
ние 25 пунктов. — Решение стать политиком.
—

Глава II
ЛОКАЛЬНЫЕ ТРИУМФЫ

204
Рационализм Гитлера. — «Талант комбинатора». —
Стиль агитации. — Эрнст Рём. — Знамена и кокарды. —
Рост известности Гитлера-оратора. — Капповский
путч. — Роль Баварии. — Благосклонность власть предер­
жащих. — Дитрих Эккарт.
Мюнхенское общество. —
Антураж. — Гитлер в Берлине. — Летний кризис
1921 года. — «Фюрер». — СА. — Битва в пивной «Хофбройхаус». — Социология НСДАП. — Цирк, оперная постанов­
ка, церковная литургия: демагогия Гитлера. — Угроза вы­
сылки. —День Кобурга. — У истоков обретения собствен­
ного стиля. — Катализатор и продукт катализа.
—

Глава III
ВЫЗОВ ВЛАСТИ

266

Партийный съезд в Мюнхене. — Битва за Рур. — Гитлер
выходит из игры. — Примат внутренней политики. —
Источники финансирования партии. — «Кампфбунд». —
Первомайское поражение. — Утрата мужества. — Ру­
ководители «Кампфбунда». — Слухи о путче. — Профес­
сия — спасение Германии. — Ревнивые соперники. — Ре­
шение организовать путч — Дилемма и оправдание Гит­
лера. — Байройт и Хьюстон Стюарт Чемберлен.
635

Глава IV
302
П У ТЧ....
Собрание в «Бюргербройкеллер». — Выстрел в потолок. —
«Победить или умереть!» — Появление Людендорфа. —
Непредвиденный поворот. — Клятвоотступничество про­
тив клятвоотступничества. — Кризис и выход из него. —
Марш к Фельдхеррнхалле. — На коленях перед государ­
ственной властью. —Арест. — Процесс в народном суде. —
Выигранное поражение. — Час, когда родилось движе­
ние. — «Адольф Легалите
Поведение самоубийцы.
» / —

КНИГА ТРЕТЬЯ
ГОДЫ ОЖИДАНИЯ
Глава I
ВИДЕНИЕ......................................................................... 327
Ландсберг. — Чтение. — «Майн Кампф». — Программное
честолюбие Гитлера. — Стиль поведения. — Революция
нигилизма ? — Константы гитлеровской картины мира. —
«Великая болезнь мира». — Железный закон природы. —
Учение о творческих расовых зернах. — Повелитель анти­
мира. — Идеология и внешняя политика. — Поворот на
Восток. — Господство над миром. — Выход из тюрьмы.

Глава II
КРИЗИСЫ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ....................... 362
Перемена декораций. — Кризис в окруженияи. — Перего­
воры с Хельдом. — Покориться или быть высланным из
страны. — Разрыв сЛюдендорфом. — «Веек Гитлеру!» —
Новое рождение партии. — Запрет на публичные выступ­
ления. — Грегор Штрассер. — Ссора с Эрнстом Рёмом. —
Глубже некуда. — Йозеф Геббельс — «новый тип». —
Группа Штрассера и ее планы. — Совещание в Ганнове­
ре. — Тактика «катастроф». — Гитлер удаляется в гор­
ную идиллию
.

Глава III
ПОСТРОЕНИЕ К БОЮ ................................................ 391
Бамбергское совещание. — «Добрый, честный Штрас­
сер!» — Конец левых. — Институциональное закрепление
636

власти и празднование победы. — «Мертвый националсоциализм». — Проблема СА. — Геббельс меняет взгля­
ды. — Организационное развертывание партии. — Тене­
вое государство. — Первый Нюрнбергский партийный
съезд. — Дом в Оберзальцберге. — Возвращение под купол
цирка. — Претензии на непогрешимость. — «Пусть толь­
ко начнется представление!» — Третья шкала ценностей.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
ВРЕМЯ БОРЬБЫ
Глава I
ПРОРЫВ В БОЛЬШУЮ ПОЛИТИКУ...................... 426
Переломный момент. — Гугенберг и Имперский комитет
против плана Юнга. — Гитлер-тактик. — Кампания. —
Контакты. — «Коричневый дом». — Разрыв с Гугенбер­
гом. — Проникновение в новые слои. — Черная пятница. —
Тотальный кризис. — Прорыв к массовой партии. — Ти­
хая гражданская война. — «Адольф Гитлер поэ/сирает
Карла Маркса!» — Молодежное движение собственного
покроя. — Правительство Брюнинга. — Разрыв с Отто
Штрассером. Гитлеровский социализм. — Бунт Стеннеса.
Фюрер, как и Папа Римский, непогрешим. —
Предвыборная борьба.
—

—

Глава II
ЛАВИНА............................................................................ 471
Выборы 14 сентября 1930 года. Волна грядущего. За­
игрывание с рейхсвером.
Издевка над легальностью. —
Возвращение Эрнста Рёма. — Политическая уголовщи­
на. — Агония многопартийного государства. — Курт фон
Шлейхер. — Претензии, контакты, переговоры. — Гарцбург. — Гитлер и буржуазия. — Теория о заговоре моно­
полистического капитала. — Перед Дюссельдорфским
промышленным клубом. — «Боксхеймские документы». —
«Бедная система!»
—

—

—

Глава III
ПЕРЕД ВРАТАМИ ВЛАСТИ....................................... 517
Предвыборные бои. — Ход Брюнинга и дилемма вставшая
перед Гитлером. — Решение принято. — Победа Гинденбур,

637

га. — «Гитлер над Германией». — Смерть Гели Раубал. —
Гипнотизирующие речи. —Демагогический ритуал. — От­
ключение мышления. — Самоослепление. — Причины мас­
сового притока. — Лозунги и формулы. — Результаты вы­
боров. — Интриги. — Падение Брюнинга. — Франц фон
Папен. —Антипрусский государственный заговор. — От­
каз президента. — Размышления о жестокости.

Глава IV
У ЦЕЛИ.............................................................................. 567
Вновь предвыборная борьба. — Берлинская забастовка на
транспорте. — Поражение 6 ноября. — Папеновская кон­
цепция диктатуры. — Сопротивление и канцлерство
Шлейхера. — Большие планы Шлейхера. — Кризис
НСДАП. — «Если партия развалится...» — Бессилие со­
перников. — Интрига Папена. — Беседа в Кёльне. — Вся­
кая политика имеет свой конец. — Концепция обрамле­
ния. — Гинденбург меняет позицию. — Последние трудно­
сти. — «С Богом за работу
Факельное шествие. —
Победа или интрига ? — Монолог в Имперской канцелярии.
/»

—

РАЗМЫШЛЕНИЕ О ВРЕМЕНИ II:
НЕМЕЦКАЯ КАТАСТРОФА
ИЛИ ЛОГИКА НЕМЕЦКОГО ПУТИ?....................608
Переломное настроение. — Заблуждение историков. —
Теория предрасположенности немцев к национал-социализму. — Теория эпох. — Национальные элементы. —
Отрыв от реальности. — Упущенная революция. — По­
требность в аполитичной политике. — Аффект аполи­
тичности. — Спасение через искусство. — Эстетизация
политики. — Романтизм и отношение к миру. — Реали­
зованные фикции. — Риск.

Н а у ч н о -п о п у л я р н о е и здан и е

ФЕСТ Иоахим
ГИТЛЕР. БИОГРАФИЯ.
ПУТЬ НАВЕРХ
Генеральный директор Л .Л. Палько
Ответственный за выпуск В.П. Еленский
Главный редактор С.Н. Дмитриев
Научный редактор К.А. Залесский
Корректор С.И. Смирнова
Дизайн обложки Д.В. Грушин
Верстка М.А. Виноградов
ООО «Издательство «Вече 2000»
ЗАО «Издательство «Вече»
ООО «Издательский дом «Вече»
129348, Москва, ул. Красной Сосны, 24.
Гигиенический сертификат
№ 77.99.02.953.П.001857.12.03 от 08.12.2003 г.
E-mail: veche@veche.ru
http://www.veche.ru
Подписано в печать 18.01.2006. Формат 84 х 108 ‘/ 32.
Гарнитура «НьютонС». Печать офсетная. Бумага офсетная.
Печ. л. 20. Тираж 5000 экз. Заказ 3-73

Отпечатано в типографии ОАО ПИК «Идел-Пресс» в полном
соответствии с качеством предоставленных диапозитивов.
420066, г. Казань, ул. Декабристов, 2.

ООО «ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ «ВЕЧЕ»
129348, г. Москва, ул. Красной Сосны, 24.
Тел.: (495) 188-88-02, (495) 188-16-50, (495) 188-65-10.
Тел./факс: (495) 188-89-59, (495) 182-60-47
Интернет/ Home page: www.veche.rn
Электронная почта (E-mail): veche@veche.ru
По вопросу размещения рекламы в книгах
обращаться в рекламный отдел издательства «Вече».
Тел.: (495) 188-66-03.
E-mail: reklama@veche.ru
ВНИМАНИЮ ОПТОВЫХ ПОКУПАТЕЛЕЙ!
Книги издательства «Вече» вы можете приобрести в издательстве
и в наших филиалах по адресам:
ООО «Вече-НН»:
г. Нижний Новгород, пр. Гагарина, 50.
Тел.: (8312) 64-93-67, (8312) 64-97-18
ОАО «Новосибирсккнига»:
г. Новосибирск, ул. Коммунистическая, д. 1.
Тел.: (3832) 10-24-95, (3832) 10-39-67.
E-mail: sales@nknigaru
ООО «Вече-Казань»:
г. Казань, ул. Дементьева, д. 2в.
Тел./факс: (843) 571-33-07.
E-mail: veche-kaz@nm.ru
ООО «Вече-Украина»:
г. Киев, пр. 50-летия Октября, д. 26, а/я 84.
Тел.: (38-044) 537-29-20,(38-044) 407-22-75.
E-mail: ariy@optimacom.ua
Всегда в ассортименте новинки издательства «Вече»
в московских книжных магазинах:
ТД «Библио-Глобус», ТД «Москва», ТД «Молодая гвардия»,
«Московский дом книги», «Новый книжный».