Дмитрий Леонидович
Программист, который умер
Я неторопливо плыву баттерфляем.
Руки вперед, занырнуть, толчок ногами, волна упруго проходит под телом, я скольжу в воде. Гребок руками, голова над поверхностью, вдох…
— Стой! — передо мной висит голова блондинки.
Останавливаюсь. Когда впервые видишь висящую в воздухе голову без тела, это заставляет вздрогнуть. Потом привыкаешь. Как изображение собеседника на экране, только — голова.
— Тарский, надо хвосты единорогам пышнее сделать.
Я встаю на мягкий ровный песок на дне. Поднимаю руки. В одной появляется планшет.
— И я рад тебя видеть, Михаэль.
Голова поджимает губы:
— Я не Михаэль, я Веландриэль.
Ошибся. Все ангелы для человека на одно лицо. То ли спортивная женщина, то ли худощавый парень, у всех правильные тонкие черты лица, голубые глаза и светлые волосы. Человек на их месте попытался бы выделиться прической, татуировкой или украшениями. Ангелы — нет. Потому что им пофиг. Они бесполые.
Когда Создатель сделал людей двухполыми, ангелы возмущались: «Как же так, они как животные, это против божественной природы…». Создатель оказался прав — человек получился гораздо интереснее. Его переполняют страсти: похоть, стремление и страх выделиться из толпы, тяга к власти и желание принадлежать сильному. И всё это кипит, бурлит, заставляет двигаться.
Я выбираю нужный проект и делаю хвосты единорогам пышнее.
Голова ангела висит над плечом и заглядывает в экран.
— И гривы тоже…
Я делаю пышнее гривы.
— Еще пышнее…
— Это будет слишком, — вяло сопротивляюсь.
— Это не моё желание, а праведниц, — ангел опять поджимает губы. — У большинства людей отвратительный вкус.
Не могу возразить. У массового потребителя, на которого ориентируется коммерческий контент в любой сфере, желания просты и незамысловаты. Мы живем в эпоху диктатуры потребителей.
Ангел удовлетворен поправками и исчезает.
Я задумываюсь — плыть дальше, или вернуться в офис, в привычную обстановку, к работе?
— Тарский!! — ревет чей-то голос, и меня выдергивает из уютной лагуны.
* * *
Когда перед глазами проясняется, я вижу перед собой Петра. Он не ангел, он человек. Широкоплечий, с изможденным лицом и толстыми жилистыми запястьями. В его руке большой, с полметра длиной, кованный ключ, и он взбешен.
— Что это?! — тычет он пальцем себе на плечо.
На хитоне большое белесое пятно, оно покрывает плечо, часть руки, груди, и на щеке брызги. Воняет едко.
— Птичье говно? — даю очевидный ответ.
— Я сам вижу, что не шоколад! Почему оно?
Я поднимаю голову. Вверху гордо реет большой пеликан. Тычу в него пальцем:
— Птица. Большая. Летает. Снежно-белая с розовыми концами перьев на крыльях и хвосте. С большим золотым клювом. Всё соответствует техническому заданию.
— Почему она срет?!
Я молчу. Действительно, мой косяк. С реализмом перебрал. Взял готовый образец, окрас только поменял. Надо было отключить эту фичу.
— Сейчас же исправить!
Я достаю планшет, ставлю в атрибутах пометку «не срать».
Петр усилием воли очищает одежду, проверяет ее, сморщив нос, потом поворачивается ко мне.
— Пошел вон! Будешь на приеме мертвых душ стоять! — он лупит меня по лбу своим ключом.
Черт! Больно-то как!
* * *
Я нахожусь за стойкой ресепшена. Похоже, Петр действительно разозлился. В голове на заднем плане мелькает какая-то важная мысль, но поймать ее не успеваю.
Перед стойкой появляется старушка.
— Ой! А вы кто? Петр?
— Нет, бабушка. Петр сам с душами не общается, он руководит.
— А я куда попала? В Рай?
— Да, бабушка…
На самом деле — нет. Не совсем.
* * *
Когда я погиб, открыл глаза в кабинете, где сидели Петр и Люцифер. Они меня ввели в курс и приняли на работу.
— Концепция ада поменялась, — начал тогда Люцифер. — Мы решили, что самое страшное наказание — это исполнение всех мечт. Грешники будут получать всё желаемое, разочаровываться и терзаться из-за того, что им некуда стремиться.
Люцифер хохотнул:
— Они будут целую вечность подыхать от скуки. Вот такие мы коварные.
Продолжил Петр:
— Мы решили пойти навстречу пожеланиям праведников, стать более клиенто-ориентированными. Мир изменился. Возлежание на облаках, употребление нектара и прослушивание райских мелодий больше не вызывает восторга. Концепция поменялась, теперь мы будем работать с индивидуальными запросами праведников и выполнять желания каждого.
Люцифер хитро прищурился:
— И получается, что теперь Рай и Ад будут одинаковы. А если нет разницы, то и разделять их больше нет нужды. Мы объединяем праведников и грешников, каждый из них получит собственный мир, где будут исполняться все желания.
— А ты, Глеб Тарский, будешь эти миры создавать! — закончил Петр.
Вот с тех пор я и создаю.
* * *
— И какой же он, Рай? — проявила любопытство старушка у стойки.
— Он такой, какой вы сами хотите. Заказывайте, я запишу и исполню все пожелания.
Старушка задумалась, пошамкала губами.
— Хорошо, пиши! Пусть я буду жить в своей квартире, и со мной внук будет. Можно так?
— Можно. Только внук получится не совсем настоящий. Говорить будет простыми фразами, и вести себя обычно — есть, спать, смотреть в экран…
— Да и пусть. Он и в настоящей жизни так себя ведет. Сидит в комнате, пялится в планшет целыми днями.
Я быстро слепил сеттинг и персонажа. Бабушке понравилось.
Формально работа была сделана, но я задержался еще на несколько минут. Задумался.
Чем внук будет заниматься по ту сторону экрана, в той жизни, которую его бабушка не видит?
— Играть с друзьями, убивать фантастических монстров?
— Болтать с девчонкой, которая обещала вечером показать свои сиськи?
— Пытаться написать простенькую программку?
— Писать свой первый в жизни роман о приключениях супергероев?
Я поставил галочки напротив первых двух строк, а остальные оставил непомеченными. Пусть персонаж растет обычным ребенком — ничем не выдающимся, зато счастливым.
* * *
Не успел освободиться, перед стойкой уже ждет какой-то молодой парень. Дерганый какой-то. Смотрю данные. Наркоман он, синтетической дрянью траванулся.
— Это чё тут?
— Это загробная жизнь.
— И я куда, в Ад?
— А куда же еще?
— А как там, в Аду?
— А вы сами себе выбирайте, в какой Ад пойдете.
— А чтобы постоянный приход был, можно?
— Не вопрос.
Парень отправляется в замкнутый пузырь, в котором его будут окружать собственные галлюцинации. Странный способ провести вечность, как на мой взгляд.
Но если вдуматься, все мы в большей или меньшей степени так делаем. Воображаем себя кем-то значимым. Стремимся куда-то. Тратим жизнь на красивые картинки.
Вот я, на что потратил свою жизнь? Вроде бы много интересных дел делал, а на выходе что? Новая машина, которую я купил жене? Жене, с которой проводил раз в пять меньше времени, чем на работе? Жене, которой уже лет пять не возникало желания сказать: «Я тебя люблю»? Печальный итог жизни.
* * *
Следующий пользователь. Мужчина лет сорока пяти. С помятым лицом. Пил. Умер от цирроза.
— Какой Ад вы выбираете?
— А можно, чтобы бухло давали?
— Не вопрос.
Клиент рад. Мне скучно.
* * *
Следующий. Старичок лет под семьдесят.
— Я в Рай или в Ад?
— Сами выбирайте.
— Что, так можно?
— Можно.
— А можно в мусульманский рай, если я православный?
— Да пожалуйста.
— И что, вот прямо девственниц выдадут?
— Можете даже их экстерьер выбрать.
— А… — засмущался. — А можно, чтобы у меня стояло?
— Конечно! Можно даже молодость вернуть.
Старичок превращается в молодого парня и радостно скачет в свой сексуальный рай.
Я улыбаюсь. Пусть ему там подольше не надоедает.
* * *
Так проходит день. Второй. Третий. Мне новая работа нравится. Люди встречаются всякие, некоторые — интересные или приятные. Большинство — нет, но это большинство сливается в одну серую полосу и вылетает из головы, в памяти не задерживается. А интересные запоминаются.
Иногда по старой памяти прилетают ангелы или падшие. Просят что-то подправить. Я не отказываю.
Вдруг уже ставшая привычной рутина прерывается.
— Тарский!! — ревет знакомый голос.
Меня выдергивает из-за стойки ресепшена.
* * *
В глазах проясняется. Перед глазами — Петр.
Петр с ног до головы забрызган кровью и птичьим дерьмом. А сверху прилипли белые и розовые перья.
Он взбешен до того, что шипит, а не говорит.
— Ты!!! — тычет в меня пальцем.
Меня озаряет. Если птице отключить функцию выделения, а прочие не отключать, то еде станет некуда деваться. Это как задницу заклеить. Настоящая птица перестанет есть и умрет от пробки в кишечнике, а тут… Похоже, белоснежный пеликан просто взорвался. Очевидно, во время полета. Над Петром.
— Извините. Не подумал.
— Я тебя самого в дерьме выкупаю! — голос у Петра прорезался, теперь он орет.
Я виноват, конечно. Но не настолько, чтобы терпеть вот это вот всё.
— Да пошел ты! — говорю я. И поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Что?!
— Пошел нахер! — бросаю через плечо.
— А ну стоять!!
Мое тело застывает. Потом разворачивается лицом к Петру. Рядом с ним появляется Люцифер. Смотрит с любопытством на Петра в птичьих ошметках, на меня.
— Он меня нахер послал! — тычет в меня пальцем Петр. — Представляешь?
— Да? Поздравляю.
— Как считаешь?
— Не против.
Они обращаются ко мне.
Петр:
— Праведник Глеб Тарский. Ты изменился и более Рай тебе не нужен.
Люцифер:
— Грешник Глеб Тарский. Ты научился и более Ад тебе не нужен.
Снова Петр:
— Душа, тебе предоставляется последнее слово.
Я отмираю и могу говорить.
— Что??
— Срок твоего содержания в загробном мире завершен, — объясняет Петр. — Ты выполнил задачу и теперь переродишься.
— Так я что, был не сотрудником, а одним из пользователей?
— Именно. Просто ты себе выбрал посмертие, где ты выполняешь свою обычную работу.
Я слышу знакомую мелодию. Мое время тут кончилось. Пора на Землю.
* * *
Открываю глаза. Будильник. Мелодия — это будильник.
Я в постели. Рядом недовольно мычит Настя. Ей скоро пора сесть за комп и начинать работать.
Я с трудом сбрасываю с себя тягостное впечатление, которое осталось от сна. Сна о жизни и смерти другого Глеба Тарского, того, который прожил спокойную жизнь в мире, где не было «пепла», где на его глазах не убивали девушку, где за ним никто не охотился, потому что он никому не был нужен.
— Ты чего? — замечает мою гримасу любимая.
— Ничего. Сон плохой приснился.
# # #
Покупайте со скидкой и читайте фантастический триллер «
Пепел, кровь и виртуал».
