Весенним утром в моей холостяцкой квартире раздался звонок телефона. Так как у меня был выходной, то я трубку взял. Звонил начальник поселковой милиции Рожков Владимир Ильич.
– Женя, извини меня, у тебя выходной, но ты мне нужен после обеда, так что подходи. Ничего срочного нет, но дело неотлагательное.
Начальник Рожков В. был моим непосредственным руководителем, а я же в отделении милиции был старшим оперуполномоченным уголовного розыска. Рожков В. был сорока двух лет, майор, коренаст, с простым славянским лицом. Был он хорошим начальником, организатором, а в сыскном деле у него имелся большой опыт. В нем сочеталась хитрость, но хитрость не отталкивающая, а обаятельная, можно так сказать. Да и работникам милиции без хитрости не обойтись, так как преступники и правонарушители стараются обмануть нас, изворачиваться, да и кому охота себе срок наговорить.
В общем, начальник наш был хорошим, строгим взыскательным. К нашим проделкам по молодости был снисходителен. Но если что, перед вышестоящим начальством стоял за нас горой. Как говорится в пословице, начальник наш рожден был хватом: слуга царю, отец – солдатам… В квартире я был не один. На диване спала девушка Таня, с ней я проводил время в редкие выходные, я же был молод и холостой. После окончания Алматинской школы МВД я был распределен в Калкаманское ПОМ – поселковое отделение милиции – опером уголовного розыска. Работа сыщика мне нравилась, хотя для себя времени оставалось совсем ничего.
Таня была хорошенькая, веселая, добрая, но умом и знаниями не блистала. После окончания восьми классов устроилась на завод ДОРМАШ обмотчицей. Что она там мотала, я даже не представлял, да и не спрашивал. От нее мне надо было другое, и меня это устраивало. Пообедав с Таней, я поехал в милицию и зашел к начальнику.
Начальник обрисовал мне ситуацию. У некой Прохоровой Анны в квартире участковый инспектор обнаружил на кухне самогонный аппарат, флягу браги и литра четыре самогона. Был составлен соответствующий материал, аппарат и готовое изделие изъяли. Участковый же, собрав материал, отбыл на учебную сессию в юридический институт и дело до конца не довел, не то чтобы не довел, но заждался пищевой экспертизы. По какой-то причине начальник мне сказал: «Женя, оформи до конца материал, но как-то надо спустить это дело, не нужно сильно наказывать Прохорову А., и это моя к тебе просьба», – и как-то загадочно улыбнулся.
Ознакомившись с материалом, я убедился, что все было оформлено правильно, толково… Только осталось навести кое-какие справки, осмотреть дом Прохоровой, да и побеседовать с ней, все-таки мы выдвигали обвинение по статье уголовного кодекса за самогоноварение. В то время при СССР самогоноварение преследовалось по закону, можно было условный срок или штраф получить, но все-таки к тяжким и средним правонарушениям не относился.
Прекрасным теплым весенним вечером, был месяц май, я последовал к дому Прохоровой. Жила она в маленьком уютном отдельном домике, огороженным красиво покрашенным штакетником. В палисаднике пышно расцветала сирень, благоухая неповторимым запахом, рядом расцветала яблоня вся в белой кипени.
Постучался в дверь, открыла женщина лет тридцати трех, эффектная, фееричная, с точеной фигурой и довольно симпатичная. Я представился, показал удостоверение и сказал:
– У меня к вам будет несколько вопросов.
Она пригласила меня зайти, и я прошел в дом. На кухне, довольно просторной, на столе стоял ужин, к моему удивлению, горела свеча и початая бутылка вина в красивой бутылке. Я заметил, что бокал был только один. Хозяйка пригласила меня отужинать, и мы сели за стол. Она принесла еще один бокал и спросила:
– Может, выпьете бокальчик или вам на службе нельзя?
– Нет, не помешает бокальчик за таким хлебосольным столом. И с такой красивой женщиной грех не выпить.
Она налила мне вина.
– Анна, – представилась она.
– Женя, – назвался я, и мы приступили к такому неожиданному романтическому ужину. Я же, немножко закусив, стал нахваливать ее ухоженный дом, сад, ужин, Анне наговорил комплиментов, она сидела довольная красивая и такая завлекательная. Но тут она сказала:
– Ну я жду вопросов ваших.
– Анна, самогоноварением и сбытом обычно занимаются пожилые женщины, и бабки тихо продают страждущим. А оно вам нужно?
Хотя я в поселке не слышал, чтобы она продавала самогон. Она ответила:
– У меня есть брат на Алтае, охотник. По три месяца зимой сидит в тайге один-одинешенек. Вот я и приготовила ему литров десять по его просьбе.
Я был удовлетворен ее ответом, и мы продолжили ужин. Анна предложила мне выпить что-нибудь покрепче, вытаскивая из морозильника запотевшую бутылку водки. Я не отказался, выпили по стопочке и стали вести разговоры на разные темы. Немножко разгорячившись, я стал полуобнимать ее, прижиматься, что делается обычно при встрече молодых людей везде и повсеместно. Анна же не противилась, изредка потрепавшая меня по щекам и поглаживала по
