Луна этой ночью одаривала своим голубым холодным сиянием много раз лучше, чем во все прошлые ночи. И это было очень кстати, ведь ночь в этот раз не обычная, а волшебная. Первая ночь в этом году. Видимо, даже у лишенной воли и ума природы пробуждался разум, и она им понимала всю важность и значимость этой ночи.
Помимо яркого сияния луны, на улице неспешно падали узорчатые снежинки, легко приземляясь на сугробы, ветер притих, а общая температура было очень комфортной для человека в зимней одежде. В этот момент, природа матушка мне представлялась с улыбкой на лице, которая вот-вот и скажет: «Веселитесь, детишки», а после раствориться во тьме ночного леса.
Хоть погода была просто отличной, но она, скорей всего, лишь дополняла общий настрой деревни, в которой я живу. В эту ночь на улице было неприлично много людей. Все они просто источали радость и позитив. Обвешанные новогодней мешурой, с шапкой Деда Мороза на голове, люди гуляли с семьей, со вторыми половинками, с верными друзьями.
В числе тех, кто гулял с друзьями, была и я, вернее скоро буду. Пока что, я лишь добиралась места встречи с моим единственным на данный момент другом. Я шла среди счастливых от праздника и алкоголя людей до школы. Там мы должны были встретиться с Пашой. С ним мы знакомы около трех недель. Он появился в тот момент, когда я максимально нуждалась в поддержки со стороны других людей — в момент траура по погибшему другу. Этого друга звали Рома, и он был единственным человеком, с которым у меня была крепкая духовная связь. Мы были знакомы еще с детского сада, мне было тогда 5 лет, когда мы впервые решили поиграть вместе. Кроме него, у меня не было человека, который мог бы меня поддержать и осчастливить. В школе со мной никто не общался, а дома была лишь мать алкоголичка, которая тратила практически все свои деньги на бухло, совсем забывая про меня. Из-за этого мне приходилось самой добывать еду и деньги. Когда-то я работала, а когда-то и воровала…
Наша дружба с Ромой длилась почти 11 лет, мы были, как говориться, не разлей вода, но в начале декабря он провалился под лед, пытаясь показаться крутым и бесстрашным. (Мы живем в Сибири, поэтому к началу декабря лед уже сформировался на местном небольшом озером) После этого случая, родители строго настрого запретили детям ходить на озеро, а я впала в глубокий траур, из которого меня смог достать очень эмпатичный Павел. Он был учеником из параллельного класса. Благодаря ему я уже спустя неделю, смогла выбраться из апатичного состояния и вернуть какой-никакой, но вкус к жизни. Он настолько добрый, обаятельный и милый, что всего спустя три недели я была готова пойти на убийства ради него, вот настолько я его ценила. Он достоин такого отношения, раз смог такую привязывающую к людям девушку вытащить из такого глубокого темного болота под названием апатия всего за неделю.
****
Я шла неспешно, до времени, на которое была запланирована встреча, все равно было еще далеко. Я полностью погрузилась в атмосферу новогоднего счастья и волшебства. Глаза набухали от вида улиц и счастливых лиц, а уши готовы были пуститься в пляс от радостных возгласов детей и шуток пьяных мужичков.
В один момент, я отвлеклась на надпись на заборе: «С НОВЫМ ГОДОМ!» и под скользнулась, больно ударившись копчиком. Уже лежа на земле, я охнула и непроизвольно потянулась рукой к месту ушиба. Внезапно, я услышала голос незнакомого человека:
— Модам, ну как так можно та! — воскликнул, явно подвыпивший мужичек, стоявший рядом женщиной, вероятно, являвшаяся ему женой. Лицо его было хоть и неопрятным, но милым и немного даже симпатичным, что в купе с отзывчивостью и добродушием расположило к себе, — вы ж убьетесь так.
— Правду глаголишь! — подключилась его жена, — я однажды так неудачно упала, потом год со спиной маялась! — сказав это, женщина немного просмеялась.
— Ну… не доглядела я, — с улыбкой на лице, скромно ответила я.
— Ну, впредь доглядывай, хех, — мужчина протянул мне рука, желая мне помочь. Охотно воспользовавшись помощью, я вновь встала ровно на ноги.
— Спасибо вам! — воскликнула я.
— Не за что, красна-девица! — вновь сделал комплимент мне мужичек, — ну давай, ступай, куда путь держала.
— А то опаздываешь небось? — поинтересовалась женщина.
— Да нет, пока в срок укладываюсь, еще раз спасибо! — после этих слов, я развернулась и продолжила свой путь.
Данная встреча еще немного приподняла мне настроение. После таких ярких и теплых встреч вновь появляется вера в человечность. Эта милая пара еще долго будет теплить мою душу. Такой уж я впечатлительный и эмоциональный человек. Говорят, что таким людям живется одновременно легко и тяжко. Легко, потому что жизнь чувствуется ярче и насыщенней, а тяжко, потому что горе и невзгоды переживаешь сложнее. Хорошо быть таким человеком, если в жизни много хороших моментов, а плохие моменты просто растворяются на фоне хороших. К сожалению, я не попадала под этот тип человека, скорей, наоборот, в жизни моей, как мне кажется, чересчур много негатива. Из-за этого у меня часто было плохое настроение, и только благодаря Роме я выходила из этого состояния.
****
Спустя несколько минут, вдалеке замаячила школа. Она вся была украшена под стать празднику. Над крыльцом висела большая яркая надпись, которую я сегодня уже видела, и из-за которой же упала.
Глаза мои быстро оттискали Пашку. Высокую крупную фигуру было сложно не заметить, особенно когда возле школы не было большого количества людей. Я ускорила шаг. Пашка спустя некоторое время тоже заметил меня, и тихонько заковылял в мою сторону. Улыбка на моем лице с каждой секундой становилась все шире и шире. Когда мы уже совсем сблизились, я перешла на легкий бег и небольшим усилием оттолкнулась от земли прямо в руки Паши. Неожидав от меня такой выпад, он еле-еле словил меня.
— Ты чего делаешь, дуреха? — ласково обозвал меня Паша, а после добавил, — В следующий раз специально тебя уроню!
— Ууу, а я то думала, что ты джентальмен настоящий… — фальшиво расстроилась я. На лице Паши появилась широкая улыбка, из-за чего я непроизвольно посмотрела на его лицо. Он был невероятно красив и сильно напоминал Ромку. Такие же жгучи черные длинные волосы, вылезающие из-под шапки, черные как смоль глаза и, что на удивление, бледная кожа, прямо как у меня. Такое сочетание делал его и Ромкину внешность для меня чрезвычайно привлекательной.
— До поры до времени, Дашка, до поры до времени… — также сфальшивил Пашка. После этого он подошел и попытался заправить мои светлые волосы под шапку.
— Хах, что ты делаешь?! — сказала я, после того, как отбилась от его тщетных попыток.
— Мне одна птичка на шептала, что волосы на холоде лучше не держать.
— Скажи этой птичке, что волосы не отваляться от такого холода, — кольнула я Пашку, — может, уже пойдем до площади?
— Ну, пошли, — после этой фразы, я подбежала к Пашке, взяв его за руку, и мы неспешно пошли туда.
Площадь эта находилась в центре нашей деревне. Это одно из немногих красивых мест в нашем селе. Сейчас там все украшено новогодними вещами, а в самом ее сердце стоит большая ёлка. После боя курантов на площади собирается большое количество людей, кто для чего. Некоторые собираются для конкурсов и различных соревнований. Мы не собирались в них участвовать, просто хотели посмотреть на то, как другие сражаются за падарки, ведь более интересного занятия в новогоднюю ночь в нашей деревни попросту не было.
Мы общались на самые разные темы: кино, путешествия, спорт, книги. По большей части, благодарить за такие насыщенные и разнообразные разговоры надо Пашу. Было ощущение, что он может часами говорить на абсолютно любую, даже самую непопулярную и скучную тему. Он в этом был очень похож на Рому. С ним тоже никогда не заскучаешь, мы постоянно болтал по поводу и без, а мне это только в радость.
Мы шли около 10 минут, но это время даже не почувствовалось. Было слишком интересно. Я восхищенно смотрела в лицо Паши, который раз за разом ловко вытаскивал из головы новые темы и фразы для диалога. Если бы мы не шли, а стояли или сидели, то мои глаза бы смотрели только в его лицо, и, скорей всего, в таком случаи мои глаза бы пересохли, ведь я бы забыла моргать.
Очнулась я от гипноза Пашки только тогда, когда он сам сказал, что мы пришли. Я посмотрела на площадь. Как я и говорила, в центре стояла большая ёлка снизу до верху украшенная елочными игрушками и мишурой. Дополняла этот образ длинная гирлянда, проходящая по всей ёлке. Помимо ёлки, на площадке были еще несколько интересных ледяных сооружений. Все они находились левее ёлки и были расположены близ друг друга, как будто из них хотели сделать подобие игровой площадке.
Чуть поодаль ёлки стояли две горки. Одна горка представляла из себя длинный, узкий и извилистый тоннель. Вероятно, такой закрытой ее сделали, чтобы дети, скользящие на высокой скорости, попросту, не вылетели с нее.
Вторую горку сделали в классическом стиле: она была лишена крутых поворотов и эффекта неожиданности. Вместо этого, горка брала своей высотой, и возможностью уместить сразу толпу детей, т. к. в ширину была около трех метров.
Третьим сооружением была обычная ледяная чашечка. Без инноваций и креативных решений. Самая обычная. Такая есть практически в любом городе под новый год. Её типичность сыграла с ней злую шутку: дети ни обращали на нее внимание, а если и обращали, то игрались с ней все несколько минут, после вновь идя на горки.
— Красиво тут, — тихо произнес Паша.
— Ага, — это был, наверное, единственный раз, когда я ответила Пашке, не смотря в его черные глаза, — давай поближе к ёлке подойдем, — сказала одухотворено я и пошла до дерева, не дожидаясь ответа. Пашка в свою очередь негласно согласился и начал следовать за мной.
Вблизи, ёлка казалась еще больше и шире. Никогда еще в деревне не ставили столь гигантскую ёлку, всегда была стандартного размера, а иногда и вовсе, привозили хилую тоненькую ель. Мои глаза начали быстро бегать и рассматривать весящие на ёлке украшения. В их числе были не только обычные разноцветные шары, а также детские игрушки, отдающие атмосферой праздника, предметы русской культуры и местного фольклора.
— А неплохо они ёлку украсили, креативно так, и необычно, — с гордостью сообщила я Паше, будто именно я занималась украшением ёлки.
— Ну, тут и не поспоришь.
После того, как я вдоволь нагляделась на ёлку, мой любопытный взгляд упал на две замечательных горки. Помню, каждый раз, когда наступало 1 января, я молнией бежала к Роме, после чего мы оба шли на площадь ради этих горок, которые специально строил так, чтобы они были готовы только под новогоднею ночь.
— Пашка, а может, на горках покатаемся? — сказала я так, чтобы показалась, будто я шучу. Мне действительно хотелось прокатиться на них, ведь это и весело, и заставляет в красках вспомнить моменты, когда мы с Ромой, переполненные праздничной атмосферой и веселье.
— Может, — с хитрой улыбкой произнес Паша, после чего он двинулся вперед, а я хвостиком за ним, — там как раз народу много, весело будет, — указал пальцем в скопление детей от 6-13 лет.
— Так малышня же, чего ж ты радуешься?
— Ой-ой, какие мы взрослые, оказывается! — мягко огрызнулся Паша, — А детишки та, по добрее и приятнее сверстников наших будут.
— А ты детей сильно любишь?
— Ну конечно! Меня всегда очаровывала их искренность и, возведенная в абсолют, наивность, — начал с интересом рассказывать Паша, — Их глупые выводы об определенных жизненных аспектах и вещах сильно умиляют, как минимум меня, — такие добрые слова о детях я слышала лишь от одного человека — Ромы. Слова обоих меня немного удивляли, ведь я всегда видела, как взрослые сильно срываются на детей. Орут за ошибки, действия, слова, которые типичны для детей.
— А что ты скажешь на то, что в дети чаще травят других детей, чем взрослые травят других взрослых? — сказала я, с попыткой загнать его в тупик.
— Ну, смотри, — Паша сделался более серьезным, — до 12 лет это простительно, как по мне, т. к. человек только-только учиться вести себя в этом мире, а после 12 человек перестает быть ребенком. Он превращается в подростка, которому уже можно предъявлять за его поступки, ведь учиться себя вести он должен быть все прошлые 12 лет, — наверное, стоило проанализировать его слова и занять определенную позицию в этом вопросе, но мне было слишком лень думать об этом. Вот такая я по жизни, совершенно простоя и легкомысленная девушка. Как уже я говорила, слышала подобные слова я ранее от Ромы, и с того момента сколько бы я не вспоминала его слова, когда видела детей, никогда не пыталась заиметь какое-то мнение.
Мы уже успели подойти, чуть ли, не вплотную к горке с крутыми поворотами. Пока беседовали, совсем забыли о том, чтобы следить за дорогой, из-за чего оказались в неловкой ситуации. Со стороны казалось, будто мы шли к горке, как загипнотизированные и только сейчас вышли из-под действия.
В следующие секунду, мы уже вместе с толпой детей от мало до велико восходили наверх. Мы находились в середине этой массы детей и сильно выбивались из общего фона. Было даже как-то неловко от того, что я такая взрослая девушка, почти школу закончила, а все на горках катаюсь. «Осталось только в очередной раз начать в песочнице куличи лепить» — пронеслось у меня в голове. В один момент, мне захотелось слезть с горки, но Паша и толпа сзади мне не дали это сделать. Паша ментально, а толпа физически.
— Ну-ка, малышня, может, паровозиком поедем? — громко сделал предложение Паша. «ДА! ДАВАЙ!» — пронеслось по толпе из детишек, — Ну-с, тогда давайте потихоньку собираться в наш сверхскоростной поезд! — после этих слов, Паша уселся на лед и приготовился к поездке. Все остальные, увидев это, тоже начали усаживаться. Только я продолжала стоять от неловкости мысли, как я буду выглядит. Такая большая, а вместо взрослого поведения с детьми на горке развлекаюсь.
Вдруг, я почувствовала, как кто-то дергает меня за край куртки. Развернувшись, я увидела ребенка, вцепившегося в нижнею часть моей куртки. Он сказал, чтобы я, наконец, уселась. Остальные, включая Пашу, ожидающе смотрели мне в глаза. Стыд от всего происходящего стал еще сильнее. В этот раз уже оттого, как я затупила и заставила ждать остальных.
Быстро усевшись, я вязла ноги человека сзади и потянула свои вперед. Вышел, достаточно длинный паровоз, состоящий из 8-ми человек, включая нас с Пашей. Моя готовность дала зеленый свет для Паши, и он начал двигаться вперед. Весь остальной состав тоже начал свое движение. В следующие мгновение, мы уже скрылись от посторонних глаз в тоннели.
Пролетая все больше и больше расстояния в тоннели, преодолевая крутые повороты, вместе с этим ловя холодный воздух открытым ртом, мое чувство стыда заменялось на радость. Дети впереди и сзади меня радостно кричали, создавая по истине удивительную атмосферу. Я не видела лица Паши в этот момент, но уверенно оно тоже излучала радость, какую излучают все лица нашего состава.
Впереди показался лучик света. Это был выход из оледеневшего тоннеля. На приличной скорости, мы с криками вылетели оттуда, разлетевшись, кто куда. Я находилась чуть левее, предполагаемого пути, по которому должны были скользить люди, как только вылетят с тоннеля. Паша наоборот, сидел чуть правее от того пути.
— Ух, весело получилось! — громогласно произнес Паша, так, чтобы все кто ехали с ним услышали его, — че, повторим? — также громко спросил Паша у толпы, в ответ, на что опять пронеслась волна согласия.
Внезапно, послышался громкий хлопок, похожий на выстрел с огнестрельного оружия. Все до единого на рефлексах повернули голову в сторону звука. В небе, на высоте метров 100, показался фейерверк. Красивый яркие вспышки разных цветов украсили и без того красивый небосвод.
В следующие минуты, с интервалом в 5 секунд фейерверки разлетался в разные стороны разноцветными струйками, освещая небо и лица восторженных людей. Радостные возгласы детей смешались с хлопками ракет, что содержали в себе столь красивое зрелище. Паша подошел поближе ко мне, не отрываясь от вспышек огней в небе, и взялся за ручку, все также пристально вглядываясь в каждый огонек.
Спустя минуту, фейерверки перестали появляться на небе, вместе с этим немного огорчив всех стоящих на площади людей. Улыбка на моем лице постепенно начала пропадать, в конце и вовсе, заменившись на обычное выражение моего лица. Паша, в отличие от меня, сохранил ту приятную улыбку, что находилась на его лице чуть ранее.
— Понравилось? — поинтересовался у меня Паша.
— А ты сам-то, как думаешь?
— Думаю, что нет на свете человека, которому подобное бы это не понравилось, соответственно тебе это пришлось по нраву.
— Догадливый! — шутя, похвалила я Пашу, — может быть, еще раз прокатимся? Я же вижу, что тебе понравилось.
— Ну да, понравилось.
Сзади послышался звук хрустящего снега и быстрых шагов. Ребятня, не дождавшись продолжения, резво побежали кататься. Увидев их быстрые движения в сторону горки, я не думая, рванула с места вперед, прихвати Пашу, который от неожиданности чуть не грохнулся на льду. Все же удержавшись от падения, он поднял голову, на которой было написана чистейшая радость от происходящего. Улыбка и небольшой смешок могли осчастливить любую девушку на этом свете, но счастливит он именно меня. Какое везение…
Долго мы обхаживали соседнею горку, и еще дольше катались на первой, опробованной нами, горке. Если на первой горке мы просто катались паровозиком вниз, то на второй список наших развлечений сильно расширялся. Там мы с ребятами спускались и бревнами, и с разбега, и друг на друге катались. Высота той горки была достаточной, чтобы разгоняться до тех же скоростей, что были на соседней горке, из-за чего порой наши эксперименты были достаточно травмоопасно. Мы успели даже в лишенной популярности чашке покувыркаться, но это нам быстро наскучило.
Всем этим мы занимались в течение получаса, успев хорошенько сдружится со всеми детьми, что там находились. После того, как мы несколько раз прокатились паровозиком с нашим изначальным составом, к нам присоединилась все дети, которые катались на длинной извилистой горке, а после перехода на соседнею горку к нам присоединилась детвора еще и той горы. Было достаточно необычно быть в центре внимания такого скопища людей.
Спустя некоторое время, мы решили оставить детей развлекаться самим. Сами же пошли к недавно сформировавшийся толпе, состоящая преимущественно из школьников. Я каждый год прихожу на площадь, поэтому легко отличаю обычную толкушку людей по незначительным поводам, и толпу людей, которые здесь собрались для игр и сладких, а иногда и не очень, подарков.
За все время, я участвовала в играх, которые любезно организовывал детский клуб, всего несколько раз за всю жизнь, и выиграла хоть что-то только один раз. Это была большая плитка дорогого шоколада, которую я решила отдать Роме. Во-первых, я сама не очень любила шоколад, а во-вторых, я решила отплатить небольшой должок перед Ромой. Просто Рома, в отличие от меня, был достаточно спортивен, отчего активно участвовал в этих конкурсах и частенько уносил оттуда сразу несколько подарков.
Кое-как протиснувшись к «первому ряду», мы смогли увидеть в полный рост дядю Петра, работник детского клуба, а также двух человек, несущих во рту столовую ложку с куриным яйцом. Испытание, конечно не особо новогодние, но на это как-то все равно, особенно учитывая, что испытания с новогодней атмосферой идут вперемешку с такими.
Двое соперников шли, дыша друг другу в спину. Казалось, что оба финишируют с нетронутым яйцом, и определяться победитель будет по тому, какое место они заняли. Но все же, низенький парнишка в нелепой красной шапочке, уронил яйцо, которое со смачным звуком разбилось, чуть запачкав уронившего.
— Эх, эх, эх, не в этот раз, Володька. На вот, вытрись, — дядя Петр протянул влажные салфетки, после потянувшись за купленным в магазине новогодним подарком, — А вот это, Миша, тебе, молодец, парень!
Победитель и проигравший сошли с воображаемой сцены. Оба были радостны и довольны. Победивший понятное дело, почему был довольным и радостным, а почему проигравший был счастлив? Думаю, что соревнования слишком малозначимые, оттого проиграть было не обидно. Сама ни разу не расстраивалась от проигрыша, хотя достаточно ранимая на проигрыш где-либо.
После того, как два участника смешались с толпой, дядя Петр достал длинный толстенный канат. Обычно, его можно встретить в школьном спортзале, повешенный у самого потолка, чтобы по нему можно было карабкаться. Также, он еще используется для проверки физической силы: несколько человек стараются перетянуть канат на свою сторону резкими толчками. Именно для этого дядя Петр достал его.
— Ну-с, кто желает показать силушку богатырскую? Ну-ка парни, выходите!
— Можно я? — громко, чуть посмеиваясь, спросил кто-то из толпы.
— Ну конечно можно! Выходи! — после сказанной фразы, из толпы вышел высокий человек. Он явно был либо 11-класником, либо уже учился в местном ПТУ. По нему было видно, что он пришел сюда от нечего делать. Друзья его заливались от смеха. Наверное, связанно это было с тем, что он был самым высоким и старшим среди всех присутствующих молодых людей, отчего с ним вряд-ли мог хоть кто-то сравнится в силе, — Да уж… Подобрать тебе соперника — та еще работенка. Кто нить хочет потягаться с великаном?
— Ну, давайте я попробую что-ли, — подняв руку и подав голос, вызвался Паша. Я была немного удивлена. Конечно, Паша казался мне крепким, но не до такой степени, чтобы победить такого соперника.
— О-па, попался богатырь! На сцену, так сказать, — дядя Петр сделал приглашающий жест. После этих слов, Паша быстро зашагал навстречу испытанию. Лицо его был полно сомнений, но это не мешало ему гордо идти вперед. Он напомнил мне один момент. В такую же новогоднею ночь, мы с Ромой пришли посмотреть на игры. В эту ночь дядя Петр все также достал канат и пригласил силачей посоревноваться меж собой. Тогда Рома решил также как и Паша выйти против сильного соперника, и также как Паша уверенно шел вперед, не смотря на полное сомнений лицо. Хотя, все же вернее сказать, что это Паша также как Рома вышел против сильного противника и уверенно шел вперед.
Паша уже стоял перед своим соперником. Будь это индийский фильм, они бы уже давно проткнули друг друга устрашающими взглядами. По приказу дяди Петра, оба отошли на сказанное Петром расстояния, там же оба крепко обхватили канат обеими руками, а их ноги приняли положение, какое принимают в рукопашном бою. Дядя Петр начал отчет, который для Пашки, наверное, длился целую вечность.
Как только в воздух была сказана фраза «Начали!», что Паша, что его противник с завидной силой и скоростью начали тянуть канат на себя. На удивление всем, и мне в том числе, Паша отлично держался. Он умудрялся удерживать канат почти в едином положении, чем сильно озадачил противника. На его лице появилась небольшая улыбка, видимо, он был рад, что хотя бы может на равных сражаться с такой дылдой, которая еще и старше его.
Еще в течение нескольких секунд, канат никак не двигался. Будто, соперники настолько равны, что до бесконечности могут тянуть канат, но никто из них не приблизиться к победе даже на миллиметр. Но все же, спустя некоторое время, изменение произошли, и были эти изменения в пользу Паши. Видимо его противник слишком устал и не мог с такой же силой держать канат, а паша все еще мог. Паша забрал небольшую часть от доверенной противнику половине каната.
Данное события, видимо, сильно подбодрило Пашу. Из-за этого, в следующий миг он забрал себе еще немного каната, чем заставил всех присутствующих, кроме друзей противника, болеть за него. По толпе прошлись волны из слов поддержки. Люди кричали, свистели, а некоторые, особо остроумные шутники, сняли с себя шапки и начали парадировать черлидерш.
По мне и не скажешь, но в тот момент я больше всех остальных болела за Пашку. Я очень умело сдерживала свои эмоции и не давала выйти им наружу, но внутри меня они активно кипели и бурлили. Я постоянно впадала в эмоциональные крайности: от безумной радости до чуть ли не отчаяния, когда Паша немного уступал своему сопернику.
Через некоторое время, стало понятно, кому будет принадлежать победа в этом нелегком испытании. У противника Паши оставался совсем небольшой кусочек каната, которые с каждым мгновением только уменьшался. В конце концов, Паша взял всю оставшуюся силу и сделал рывок, положивший конец в состязании. Реакция людей на победу Паши над таким человеком не заставила долго ждать. Люди начали громко аплодировать, и я вместе с ними, а его соперник, с грустью на лице и подорванной самооценкой, быстренько свалил к своим друзьям шокированным друзьям.
— Ух, дал ты нам шоу, парень! Настоящий богатырь! — сообщил Паше дядя Петр, одновременно с этим доставая из кармана купюры, — награда за такую победу присуждается соответствующая, на вот, купи себя что-нить, — дядя Петр протянул в красные ладошки Паши несколько сотен рублей.
После церемонии награждения, Паша медленно, чуть спотыкаясь, пошел обратно в толпу, которая к этому времени поутихла. По его походке было видно, что он израсходовал все силы на эту победу. Но, не смотря на физическую изнеможенность, чисто ментально он был полностью заряжен.
Я также, как и Паша, была ментально заряжена, хоть и никого не побеждала, и не получала за это призы. Чувство гордость за друга пульсировали и старательно пытались выйти наружу, в виде какого-то нелепого телодвижение или мимики. Так, я и прибывала бы в хорошем настроение, но…
— Молодец, Антон! — крикнул кто-то из толпы. По непонятной мне причине, это разожгло во мне камень гнева и злости. Сама не зная почему, но мне очень хотелось выкрикнуть какую-нибудь гадость в ответ. Я только и могла, что думать «какой нахер Антон?!».
Когда ко мне подошел Паша, гнев и злость отступили, но поганой чувство все также присутствовало. Почему-то мне казалось, будто в словах выкрикнувшего есть доля правды, а может и не доля…
— Ой, Паш… — тихонечко я взяла его за руку, — пойдем отсюда в другое место, — Паша нахмурился. На его лице появилось явное недовольство. Никогда не видела его раздраженным, так еще и на меня. Видимо, ему тут было весело.
— А че так? Весело же, — все-таки я оказалась права, ему тут хорошо. Было ощущение, будто он еле-еле сдерживает себя, что не посмотреть назад. Наверное, его захлестнул дух соперничество и азарта.
— Да какой уж там… Вот вначале было весело, а сейчас этот интерес иссяк полностью, — наверное, я поступала эгоистично, но мне сложно было находиться в этом месте, — еще тут слишком уж шумно, уши скоро отвалятся.
— Вот те раз! Ты шумные места не любишь? — спросил с восклицанием Паша, — тебе точно 16, а не 30 лет?
— Пошли уже отсюда, — с ноткой злости и раздражения ответила я. Думаю, и лицо мое в тот момент было искаженно гневными порывами и злобой.
— Ладно… — лицо Паше после моей фразы сменилось с немного раздраженного до обычного. Брови вернулись в свое первичное положение, а мышечные зажимы спали. Передо мной стоял привычный для меня Пашка, — а куда пойдем хоть?
— Давай до стадиона сходим, так сейчас вряд-ли народец будет, — после его вопроса, мое лицо тоже потеряла негативные оттенки.
— Нуууу, — потянувшись, сказал Паша, — Как скажете, Дашенька.
После сие фразы, мы вместе двинулись прочь от этого места. Я была счастлива, что наконец-то покину это место, ставшие мне мерзким и отталкивающим. Рука об руку мы шли на выход с площади, и чем ближе мы были к столь желанному выходу, тем сильнее мой мозг набухал от радости. Я предвкушала, как вцеплюсь в Пашу своими вопросами, на которые до смерти хотела получить ответы. Я обхватила ничего неподозревающую кисть Пашке и крепко сжала своими пальцами, чтоб никто не смог украсть или увести его от меня. Сжим был достаточно сильным, как для девушки, отчего Паша даже издал непроизвольно тихий звук.
Что ёлка, что ледяные сооружения, что люди остались позади. Мы пересекли черты выхода, и несли свои тела в другое место, более отдаленное и безлюдное. Деревенский стадион находился на окраине деревни, и идти до него от площади было занятием не быстрым, но меня это мало волновало. Даже напротив, я была сильно рада тому, что буду долго идти с Пашей руку об руку (Уже в буквальном смысле).
Не знаю почему стадион называли стадионом, ведь из себя он представлял пустырь со стоящей в самом его сердце большое детской площадкой. Наверное, это самое мое любимое и самое уютное место в деревни, хоть многие бы со мной не согласились. Площадка эта была уже вся ржавая и стояла еще со времен советского союза, не обновлялась тоже со времен ее постановки в этом месте. Там не было современных развлечений для молодежи, какие были в других местах на других улицах, отчего место это было крайне не популярным среди народа.
Моя любовь к этому место объяснялась, что именно рядом со стадионом жил Рома. Стадион был буквой «Г» окружен домами, а по другую сторону ржавыми гаражами. Его не выпускали гулять далеко до 2-ого класса, поэтому вначале нашего знакомства мы играли исключительно на этой площадке. Даже тогда, когда наша деревня не пополнялась новыми детскими площадками, на стадион обычно никто не приходил, ни дети, ни подростки. Редкость было встретить хоть кого-то на ней кроме нас. Так и пролетел год, за который я успел привязаться к этому месту, ведь только здесь я получала удовольствие от жизни, в то время как дома и в школе ничего подобного не было.
****
— Паш, а что ты собираешься делать после школы? — поинтересовалась я. У самой не было каких-то мыслей на этот счет. До смерти Ромы я не смогла понять, а после даже думать не хотела.
— Ну, наверное, в Иркутский Юрфак поступлю, — его слова мне напомнили момент, который произошел несколько месяцев назад, когда еще Рома был жив и здоров. Там у нас складывался такой же разговор и Рома ответил точно также как и Паша сейчас, — а вообще хотелось бы накачаться и рекорды силовые ставить. Знаешь, как какой-нибудь Сарычев или Зуев, — наверное, для Паши эти называние этих фамилий вызывали ассоциации с конкретными личностями, но для меня это все пустой звук. Тем не менее, его мечта мне симпатизировала. Я одна из тех консерваторш, что считает мужчин сильными защитниками и добытчиками, а женщин хранительницами очага.
— А ты на кого хочешь учиться? Куда планируешь поступать? — после серии своих ответов задал встречный вопрос Павел. Вопрос меня ввел немного в ступор. Как я до этого говорила, у меня нет ни единой мысли, куда бы можно было поступить, на кого учиться, и как устраивать свою жизнь в дальнейшем.
— Нуу… — было почему-то стыдно перед Пашей. Будто он мой успешный отец или старший брат, которого сильно расстроит столь не амбициозная сестра или дочь. Хотелось ответить хоть чем-то, но в голове не всплывало ничего. Я судорожно бегала по самым затаенным уголкам моего мозга, но все безуспешно, — не знаю я… — чувство стыда заполнило все мое тело, от пяток до кончиков волос.
— Как это? В середине девятого класса не знаешь? — он вопросительно посмотрел на меня, а лишь сумела кивнуть в ответ на вопрос. Чувство стада меня захлестнула с новой прытью и мощью. Мне хотелось, чтобы Паша меня наоборот поддержал, а не задавал такие уничижительные вопросы, — Ну, надо как-то уже начинать хотя бы думать, а то время быстро пролетит, не заметишь, как уж придет черед подавать документы.
— Я не хочу об этом говорить. — мой голос звучал под лад моему в очередной раз изменившемуся настроение. Грустно и обидчиво. Я опять ощущаю это противное чувство собственной ущербности.
— А что в этом так… — Паша не успел договорить, как сразу смолк, после того как увидел мое лицо, которое, видимо, очень уж хорошо показывало мое тамошние настроение. Своей осечкой он хотел избежать продолжение этого диалога, но было уже поздно. Его слова сработали, как красная тряпка на быка.
— Мне очень стыдно, Паш, очень! — внезапно я повысила громкость и выразительность моего голоса, — наверное, это связано с моей мамой. Тогда, когда она еще не была законченной алкоголичкой и работала, она сильно надеялась на меня. Надеялась на мой сокрушительный успех, надеялась на то, что я смогу сдать хорошо ЕГЭ и поступить в самый лучший Вуз страны, но когда моя учеба опустилась с хорошей на среднею, она стала ругаться… — мне не просто было проговаривать эти строки. Идеальным для меня вариантом в этой ситуации было просто не говорить об этом и сменить тему, но было уже слишком поздно, ведь прервать рассказ было бы, как минимум, не уважением к Паше, — она почти каждый день проверяла мой дневник, и если видела хоть одну тройку, то начинала меня долго и нудно отчитывать на более высоких тонах, а иногда и просто орала. Под конец, она уже просто начинала меня оскорблять, как не оскорбляет даже самый креативный задира в школе. В те моменты я чувствовала стыд и чувство собственной ущербности. Казалась, что я не от мира сего, что я отброс общества, что — закончив свой оправдательный рассказ, я посмотрела в лицо Паши. Оно было добрым. У него всегда было доброе лицо в моменты, когда меня надо как-то поддержать. С учетом моего постоянно меняющегося настроения, могу предположить, что он может уже искусственно делать такое лицо.
— Не стоит этого стыдиться, Даш. Всякое в жизни бывает, — Паша посмтрел мне в глаза. Этот добрейший и понимающий взгляд, в сумме с его словами, сильно успокаивали мою нервную систему, — не нужно делать из такого пустяка великую проблему. Ну и не поняла еще куда будешь поступать, но и хрен был с ним! Че переживать та из-за этого? Тем более не с абы кем говоришь, а со мной, — он медленно и плавно опустил свою тяжелую, но такую нежную руку мне на голову. Хоть это и выглядело как-то по-детски, но от этого менее приятным это действие не становилось.
— Я тебе поражаюсь… Ты как будто ко мне в голову залез и увидел то, что сейчас хочу услышать…Спасибо… — я чуть ли не плакала от того, что у меня есть такой замечательный друг.
— Я просто сказал, как оно есть, — сказал Паша, непроизвольно пажав своим широкими плечами. Даже тут он пытался меня поддержать, при этом в его словах чувствовалась искренность, я чувствовала, что он действительно думает так, как говорит, и это теплило мою душу даже сильнее, чем его слова. Хотя конечно, если бы он говорил искренне обо мне гадости, то мне бы вряд-ли это понравилось…
Паша полностью погасил мои негативные эмоции. Настроение после его терапии заметно улучшилось. Мне вновь захотелось идти развлекаться и радоваться, а также наслаждаться компанией Пашки, хотя его компанией я хотела бы наслаждаться и с плохим настроением. Паша — это словно реинкорнация Ромки. С ним также интересно проводить время в любом месте, в любое время, в любых обстоятельствах. А уж поверьте, составлял он мне компанию в самых не подходящих местах и не тех обстоятельствах, но мне было с ним все равно интересно. Удивительный Рома человек и Паша такой же. Было ощущение, будто бог когда создавал меня, решил злобно пошутить, закинув меня в это захолустье и к такой матери, но после все же отнесся с пониманием и дал друзей верных.
****
Диалог с Пашей, как и всегда, сильно укоротил время нашего пути для моего восприятия. Перед нами стояла та самая улица, вызывающая только теплые чувства. Все те же выложенные буквой «Г» дома, в каждом из которых горел свет, и светились разноцветные гирлянды. Все те же гаражи по другую строну, откуда разносился звук попсовой музыки и дым от мангалов с вкусным мясом. И все та же старая безлюдная площадка, посреди этих баррикадных стен.
Одно лишь меня напрягала — дряхлый старый домишка, в котором уже как несколько недель ни горел свет, ни текла вода, ни тлел уголь в печки бани. В связи с смертью Ромы, его мать-одиночка больше не могла терпеть это места, поэтому и съехала к чертовой матери с этого дома, и перебралась в Иркутск. Только не было понятно, на что она там живет, ведь жили они не богато, а дом она продать так и смогла, ни нашлось людей желающих купить дом в этой деревни, да и кто купить уже почти развалившийся дом.
Бурные воспоминание нахлынули на меня…Опять… Было невероятно сложно жить с этими постоянно всплывающими кадрами из жизни недавней. Не хватало мне Ромы, слишком уж сильно я привязалась к нему. Я вспоминала его хотя бы раз на дню, и каждый раз настроение мое от этого падало, благо во сне хотя бы не приходит. Хоть у меня и есть человек, который почти точная его копия, все же Пашка Рому не заменит.
— Ты чего? — задал вопрос Паша.
— Да так…Рому вспомнила… — речь моя была наполнена печалью и тоской, — Гляжу я на его бывший дом, запустивший и уже почти развалившийся и как-то аж плакать охота…
— Опять этот Рома… Да уж, тяжко тебе приходится, ну ничего, через полгодика легче должно стать, а после года так и вовсе, будешь его уютными вечерами только добрым словом вспоминать и все. Без грусти и слез…
— Да… Ты прав, наверное… — неуверенно пролепетала я. Его слова в очередной раз подбодрили меня, — слушай, а давай снеговика слепим?
— Шутишь, что-ли? — озадаченно спросил меня Паша, — он ж нелипкий совсем…
— Да ладно тебе! Хоть попытаемся! — внезапный прилив энергии наполнил мое тело, дав сил для веселого восклицания.
— Эх…Как скажешь.
Мы пошли вглубь этой улицы. Нужно было дойти до ее середины, там есть небольшая дорожка, по которой можно допрыгать до площадки. В других местах слишком много снега. Скорей, можно было бы утонуть в тех местах, хоть в снегу, хоть в воде, в которую этот снег позже превратиться.
Шли мы как-то молча, несмотря на мое вновь изменившееся настроение. Неужели у нас кончались темы для разговоров? Быть такого не может… «Паша же был точной копией умершего друга, он не может не знать, что сказать дальше!» — подобные мысли юлой крутились у меня в голове. Но все же, Паша молчит… Мой взгляд непроизвольно опять упал на проклятый старый дом Ромы. Казалась, будто он вот-вот и выйдет из-за двери, окликнет меня и помашет рукой, в то время как резво побегу навстречу своему счастью. Мне кажется, что я совсем потеряла смысл своего существования после смерти Ромы, и не спасет меня от этого уже ничто, даже такой замечательный человек рядом со мной.
Идя за Пашей по узкой тропинке, я думала о смысле своего существование. Хотелось дальше жить, радоваться, встречать закаты и рассветы, но тот факт, что Рома погиб, словно тянул меня на дно замерзшей реки, в которой он же и утонул. Также, я еще заметила, наконец, сильные отличия Паши от Ромы во внешности, которые умело игнорировала. Все в его спине, затылке и руках отдавало совсем не Ромкиным духом, отдавало чем-то чужим… Может, рассказать Паше, о чем я думаю? Хотя бы о моей первой мысли.
— Ох ты ж, как замяло тут все! — кряхтя проговаривал Паша.
— Ну да! На самой площадке должно быть полегче с этим, она чуть приподнята на основным уровнем.
Мгновение спустя мы, наконец, выбрались на спасательный от сугробов остров. Площадка была все такой же с одной стороны ржавой устаревшей развалюхой, а с другой уютным и тихим местом. От сие пейзажа по сознанию хлынула орда теплых воспоминаний. Даже мурашки пробежали. Уголки моих губ с каждым мгновением возвышались и возвышались. В голове уже успела стать колом картина веселого времяпрепровождения с Пашей. На этой картине мы с улыбками до ушей безуспешно пытаемся воссоздать снеговик с картинок в интернете, а после дружно смеемся над нашей неудачей.
— Ну-с, товарищ, давайте действовать так… — я не смогла закончить свою фразу. Причиной этому послужила… даже не знаю, как это описать, кроме как гребанное колдовство. Вместо Паши там уже стоял совсем другой человек, с другим лицом, одеждой и аурой, что исходила от него.
— Что такое, Даш? Тебя, что-то удивило? — незнакомец попытался повторить добрую интонацию Паши, но у него плохо получилось, так еще и лицо его отображало полную безразличность ко мне.
— Ты кто… кто ты такой, мать твою?! — злобно и с непониманием задал я вопрос этому человеку.
— Что ты такое несешь? Это я, Паша, — было ощущение, что стоящий передо мной человек и фальшивит, и говорит правду одновременно. Он был и не похож и похож одновременно. Его лицо наполовину состояло из черт лица Паши, а на половину совсем другого человека, светловолосого, светлоглазого, с более темной кожей и большим выпирающим лбом. Одежда, что была напялена на него, сочетала в себе и Пашину одежду, и одежду другого человека, например, в качестве штанов, у него теперь были синие джинсы, а на голове была тонкая шапочка, с длинным красным шарфом вокруг шеи. Про духовные отличия даже говорить не хочется… Это слишком сложно объяснить… Она просто была и Пашина, и не Пашина одновременно. Разве что, можно сказать, что от него чувствовалась опасность.
— Д-Да? — меня терзали сомнения, но все же я больше склонялось к тому, что это Паша. Ну не может за мгновение один человек встать на место другого. Скорей, это у меня какие-то проблемы…
— Конечно, а кто же еще? Что тебя так во мне смутило?
— … — мне было нечего сказать. Мозг отказывался нормально формулировать мысли, хотя даже если бы и мог, я бы не смогла ничего сказать, ведь в голове у меня не было ни одной цельной мысли.
— Ладно, может быть, начнем лепить снеговика? Ты же предложила, помнишь? А то может тебе память отбило, хехе, — Паша или его подобие неумело посмеялось. На его вопрос, я лишь сделала утвердительное движение головой, — что ж, ну тогда лепи нижнею часть, а я все остальное, — после этих слов, он развернулся и начал катать по земле маленький снежок, который с каждый оборотом немного прибавлял в размере.
Немного потупившись, я принялась лепить доверенную мне часть тела снеговика. Опершись на колени, я создала небольшой шар из снега и начала катать его по усыпанной снегом земле. Получилось не очень: маленькие снежинки хлипко прикреплялись к моему шару, а некоторая часть шара в то время напротив, бесшумно падала вниз. Я сильно удивлялось тому, с какой скоростью делает свою работу Паша… или его подобие? Этот вопрос стальным молотом ломал мне голову. Я пыталась логично объяснить себе его внезапное изменение, но все безуспешно. Этот случай не поддавался логике и здравому смыслу. Единственное к чему я пришла, так это к тому, что передо мной стоит все же Паша. Ну не мог там оказаться другой человек, когда секунду назад там стоял Паша. Хотя такой логикой можно доказать и обратное, что передо мной стоит не Паша, ведь человек не может на ровном месте так сильно поменяться.
— Ну что ты там возишься так долго та? Давайпомогу, — после этих слов Паша грубо отобрал у меня накатанный снежок и за несколько мгновений докатал его до состояния, когда тот уже был достоин называться нижней частью снеговика.
Мы быстро сложили этот нехитрый паззл воедино, добавив к нему две палочки в качестве рук. Получился достаточно большой и красивый снеговик. По идее, я должна была радоваться этому, но как-то на душе было пусто. Связано это было, естественно, с этой неожиданной сменой имиджа у Пашки. Я была в сильном смятении. Меня хватило лишь на фразу «классно получилось». Ответ Паши был таким же незамысловатым.
Мое внимание привлекла одинокая качель, стоявшая позади снежного построения. Помню, что очень любила после активных и выматывающих игр с Ромой, качаться на ней, впитывая холодный ветерок. В начале, активная игра, по типу догонялок, а после, спокойное умиротворяющее занятие — идеальная цепочка занятий на этой площадке. Мои ноги понесли меня до этого чудо-изобретения. Воспоминания и само сооружение словно гипнотизировали меня, отчего я шла в сторону качели, не отвечая на вопросы Паши: «ты куда?», в тот момент они мне казались такими глупыми: «Что значит куда? Качаться на качели, конечно же».
Усевшись на качели, я почувствовала облегчение. Словно, я обрела полнейшую гармонию и теперь ничто не сможет вывести меня из себя, заставить сильно загрустить или испугаться. Чуть позже и Паша уже подоспел. Встав с боку от меня, он стал несильно качать меня, то взад, то вперед. Мне опять было хорошо. Если бы эту прогулку показывать в виде диаграммы, то линия будет вечно скакать вниз и вверх. В голову пришла замечательная идея. Я плавно опустила свои веки, прикрывая голубоватые шары посреди белого песка. Я представила, как рядом со мной стоит не Паша, а Ромочка. С добродушным выражением лица смотрит на мои закрытые очи и тихо покачивает меня туда-сюда, напитывая мое тело легким прохладным ветерком, а заодно и жизненной энергией, что будет меня заставлять работать и учиться, просто чтобы опять приходить сюда на пустырь и наслаждаться полным спокойствием. Для полноты картины надо было еще в деталях представить летний зной и голубое небо, по которому иногда пробегают облака причудливых форм, напоминающих то лесных животных, то фантастических тварей из голливудского кино.
Подобные мысли снова натолкнули меня на тоску по ушедшему другу, с которым мы сможем увидеться разве, что на том свете. Интересно, а тот свет — это что? Может быть, человек после смерти, как и говорит церковь, попадет в Рай или Ад? «Если это правда, то Рома должно быть сейчас в аду, ведь он всегда был атеистом.» — это мысль, пронесшаяся по моему сознанию, здорово напугала меня, Даже несмотря на то, что это всего лишь мимолетная мысль, которую я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, мне стало страшно и жутко обидно за Рому. Хотелось попасть к нему, обнять, успокоить и забрать оттуда сюда, на нашу ржавую любимую площадку. Хотелось болтать с ним до полуночи, а дальше отправить домой… хотя нет! У него же дома нет никого, да и свет с водой и газом отключили давно, поэтому я поведу его к себе домой.
Мой лично сочиненный маня-мирок доставлял мне такое большое количество удовольствия, что мое лицо непроизвольно растянулась в счастливой улыбке. Из-за этого у Паши возникли соответствующие вопросы. Вопрос по поводу моей улыбки не шутку разозлил меня, да так, что я чуть ли не нагрубила ему, но все же смогла удержать бушующию ярость. Только обхваченной мной железке стало больно от моего гнева. Почему-то меня сильно бесило, что он, вообще левый человек, влезает в наши отношения с Ромой.
После того, как гнев мой спал, я посмотрела на Пашу. Он все еще терпеливо ждал ответ на свой же вопрос. Захотелось ответить, а то как-то некрасиво и невежливо получается, человек мне столько добра сделал, а я даже на вопрос не могу дать ответ, вместо этого гневно сжимая рукой металл. Плюс ко всему, мне самой захотелось поделиться своими мыслями, конечно, со сглаживающимися углами.
— Да так, думала о том, как круто было бы с Ромой встретиться, — вздыхая ответила я, уставившись в одну точку на земле.
— Да уж… — тихо, с фальшом, сказал Паша. Я уже как-то и позабыла, что Паша успел стать совсем другим человеком.
— Знаешь, просто после его смерти… я как будто смысл жизни полностью утеряла! До этого красок в мою серую жизнь добавлял лишь он. Только из-за него я продолжала улыбаться и вставать с пастели каждый божий день! А сейчас нет его, и никто не сможет его заменить…
— Ну, раз ты так яро хочешь встретиться в умершим другом, то может, пойдем к нему на встречу, — сказал Паша ехидно улыбаясь. Его слова сильно меня озадачили. Что значит встретиться? Он что, некромант? Этот же вопрос я ему и задала в тот момент, на что получила отрицательный ответ.
— Как же мы тогда встретимся? Он же погиб! — внезапно воскликнула я. Мне показалось, будто Паша решил надо мной неумело пошутить.
— Просто пошли за мной, — после сказанной фразы, Паша развернулся и неспешно пошел с площадки.
— Эй, постой, куда ты идешь?
— Куда, куда, к Роме, — я не стала никак отвечать. Сейчас я уже не злилась, а просто интересовалась, что же такое хочет учудить Паша. Я спрыгнула с качели на ходу и быстро приблизилась к нему. Паша шел уверенно и даже не улыбался. Со стороны и не скажешь, что это какая-то шутка. Только вот, что же это может быть кроме гребанной шутки? Как он собирается организовать встречу? Сам же сказал, что не некромант…
****
Вот мы уже идем по центру нашей деревни. Народу на улице стало заметно меньше. Оно и неудивительно, ведь самое интересное уже прошло, а бродить по деревне ночью, пусть и такой красивой и теплой, совсем не хотелось бы обычным людям. Лишь шумная молодежь, да одинокие пьяненькие мужички ходили по улице.
Свет в окнах, кстати, все еще горел. Видимо, хоть люди и устали гулять ночью по улице, но не устали веселиться и праздновать новый год. Если приглядеться, то можно увидеть за столом много целый отряд, хоть и поредевший. Они тихо и мирно сидели, попивали спиртные напитки, весело, что-то обсуждая под музыку с МУЗ ТВ.
Паша все также был глух и нем. Шел вперед к своей цели как робот. На него это было не похоже, хотя… он и до этого перестал быть похожим на себя, в момент, когда решился изменить пропорции лба и цвет некоторых черт его внешности. Поэтому было странно удивляться его безмолвности.
— Что ты спросишь у Ромы, когда мы встретимся? — задал внезапный вопрос Паша.
— Ну… — я начала быстро перебирать и сортировать информацию у себя в голове, — спросила бы его на кого он хочет пойти учиться, а то он никогда точного ответа не давал. Всегда лишь возможные варианты предлагал: программист, механик, писатель… — ответ был не особо обдуманным, мне просто хотелось ответить
— Хм, хочешь узнать это, потому что интересно или потому что хочешь пойти за ним?
— Все сразу, — незамедлительно ответила я. Ответа на мой ответ не последовало.
После этого короткого диалога с Пашей опять повисло молчание и тишина. Это меня сильно раздражало. Связано это с тем, что мне хотелось получить ответы от Паши, а он лишь молчал. Хотелось узнать, что же все это значит. Я не задавала ему вопросы, мне казалось, что он либо отмахнется от меня, либо промолчит, либо ответит какой-нибудь загадкой, как делают некоторые умные персонажи в кино. Но все же, я решилась задать свой вопрос повторно, стоит хотя бы попытаться, авось получится и пелена загадки спадет.
— Паша, может, ты все-таки объяснишь, куда мы идем? А то как-то раздражает, быть в неведение, — мой голос звучал уверенно и убедительно, с ноткой злобы. Казалось, что такая интонация заставит Пашу пояснить мне, что тут происходит.
— Я же тебе уже говорил, чем ты меня слушаешь?! — раздражено ответил Паша. Было ощущение, что то, что он говорит — простейшая базовая информация, которую даже первоклассник в силах переварить, а я, этакая тупица, даже 1 % не смогла понять от того, что он сказал, и это меня сильно злило.
— Ты мне говорил, что мы идем на встречу к Роме, но если ты не понял из моих рассказов о нем, то я тебе повторяю, он погиб!
— Ты и в правду так думаешь? — спокойно с хитрецой спросил Паша. Его внезапное смена эмоционального окраса речи немного сбила с толку, — Жив и здоров твой Рома, мы хотели тебе сюрприз на новый год устроить.
— Да что ты несешь такое…
— Просто прими, как факт. Лучше… представь, как будет проходить ваша встреча, что вы будете обсуждать, как тебе будет хорошо… Что-нибудь такое, ладно? Не приставай, пожалуйста.
Сначала, я хотела вспылить, но все же смогла удержать свой гнев. В глубине себя, я понимала, что нет смысла кричать на него и яростно призывать его к нормальному объяснению, потому что того, что он сказал, было явно недостаточно. Не было понятно, как так получилось, что Рома выжил, не было понятно, почему он не показался сразу, как только мог бы показаться, ведь если они готовили новогодний сюрприз, то Рома нашелся раньше новогодней ночи. Вопросов была тьма, но Паша — последний от кого стоило ждать ответы.
Позже, я все же послушала его, и решила представить картину встречи и дальнейшего времяпрепровождения с Ромой. В голове вспыхнула пейзаж стены березового леса, в центре которой виднелось зеленное, уходящие вниз, поле, а мы с Ромой и Пашей стоим перед этим полем. Стоя рядом с Ромой и смотря в его глаза, и с любопытством ребенка спрашивала бы его на кого он собирается учиться.
Пашкин совет не прошел даром. Все мое тело осветилось позитивом, даже с учетом, что этого при всем моем желание не может осуществиться. Люди не восстают из мертвых, не залечивают смертельные раны, и не всплывают со дна глубокого холодного озера. Но мне бы так хотелось, чтобы так произошло, чтобы Рома действительно выплыл на берег нашего озера, где его уже нашел Паша, и они договорились сделать мне сюрприз. Так хотелось, что сознание постепенно начало вытеснять логику и здравый смысл, заменяя их лживыми картинками воображаемого будущего.
С каждой минутой в моей голове вспыхивало все больше и больше счастливых масленых картин, на каждой из которых мы с Ромой проводим время вместе. Вот мы сидим за одной партой в школе и пытаемся списать сложную контрольную по алгебре, вот мы летом купаемся в этом же озере (только не заходя далеко, естественно), а вот мы уже вместе идем до автобуса, который отвезет нас покорять сердце Восточной Сибири.
Со стороны и не скажешь, что в моей голове вспыхивают такие богатые на эмоции картины. Я достаточно умело фиксировало свое лицо в одном положение, хотя, конечно, не всегда это удавалось. Иногда мне сильно хотелось улыбаться во весь рот, но получалось лишь легкая улыбка, к тому же еще и нелепая, ведь я старательно пыталась убрать его усилием лицевых мышц.
****
Очнулась я от своего сфантазированного мира счастья и радости, только тогда, когда мы с Пашей уже вышли за черту деревни и бодро шагали непонятно куда. Небо уже успело потерять свои краски и блеск, а на самой улице стало заметно холодней и неуютней.
Внешний мир, как будто, стал злее и опаснее. Было ощущение, что за любым поворотом, под любым камнем, в любом кусте меня поджидала костлявая смерть, с наточенной косой, на которой она понесет меня в мир иной. От Паши и вовсе пахло опасностью сильнее всего. Он и до этого казался мне, чем-то опасным, а сейчас и вовсе от него хотелось бежать. Куда-нибудь, где много людей и нет пугающего силуэта.
Но все же, я продолжала следовать за ним. Я была уверенна, что он действительно устроит мне встречу со столь дорогим для меня человеком. Что я смогу воплотить в жизнь все то, что придумала у себя в голове. Ради возможности увидеть Рому, я бы даже смогла поучаствовать в играх Пилы, не говоря уже о том, чтобы пройтись с подозрительным Пашей по опасной местности.
Тем более, мне казалось, что если я возьму и начну бежать от Паши, то он просто убьет меня, разорвет на части и скроется в лесу. Не понимаю, что меня в нем так сильно пугает… Вроде как, ни в одной детали его внешности нет чего-то пугающего или наталкивающего на мысль, что он может быть хоть как-то опасен. Просто у меня было чувство опасности, а что стало причиной ее возникновения неизвестно, как бы я не напрягала внимательность и мозг.
Паша шел неторопливой походкой впереди меня, не показывая свое лицо. Я только сейчас обратила на это внимание. Моя фантазия начала рисовать его ужасную злую гримасу или такое же злое полностью изменившееся лицо, которое он мастерски скрывал от моего взора.
«Нет, это все бред! Я просто дура с богатым воображением» — после этой мысли, я решительно стала набирать скорость, чтобы удостовериться в том, что я просто себе придумала опасность. Ноги мои заметно ускорились, нагоняя, ушедшего на метра два вперед, Паши. Мне показалось, что Паша в один момент тоже ускорился. Страх попытался сильнее сковать меня, внутренний голос кричал мне, чтобы я остановилась, но сквозь силу я продолжала свой ход. Почти сравнявшись с Пашей, я тихонечко окликнула его:
— Паша…
— Что такое, Даша? — Паша задал вопрос, одновременно с этим показав свое лицо. В нем не было ничего не обычного: ни страшных гримас, ни монстроподобных черт, ничего… Но все же, сердце мое йокнуло, когда он посмотрел мне в глаза, а вернее прямо в душу…
— Может, все же скажешь, куда мы идем…
— Я думал, ты и сама уже догадалась, — иронично и с насмешкой произнес Паша, — Озеро — вот наша цель, Рома нас там ждет.
— Что? — непонимающи тихо спросила я.
— Удивлена? Я бы тоже удивился. Странное местечко он выбрал, ладно еще летом, но зимой… — моя вера в то, что я действительно встречусь с живым Ромой, сильно пошатнулась, а вот страх Паши наоборот, усилился. Теперь я реально боялась его. Что может сделать хрупкая девушка с крепким парнем? Ничего. А что крепкий парень может сделать с хрупкой девушкой? Все что угодно… И сейчас я иду с этим крепким парнем подальше от людей и ближайшего мужика, который может помочь мне в случае чего. Если бежать, то прямо сейчас, ведь с каждой секундой я ухожу все дальше от деревни, но я продолжала следовать за ним. Неужели я все еще надеюсь встретиться с Ромой?
****
Озеро впереди замаячила блеском замершей воды. Отчего-то, мне стало страшнее при ее виде. Что если Паша захочет меня утопить в ней? Чтобы я кончила, как Рома, на дне глубокого озера… То, что ни на озере, ни вокруг не было ни одной живой души еще сильнее убеждало меня в правдивости этой версии.
Мы с Пашей подошли к самому берегу, откуда люди заходили в воду летом. Помниться, что именно стоя на этом берегу Рома предложил мне походить по льду, а после моего отказа пошел по льду, чтобы показать свою смелость. В тот же момент лед под ним треснул, и ледяная вода быстро утянула его на дно.
— Так, и где Рома?
— Прикалываешься? — с, уже традиционной, насмешкой спросил у меня Паша.
— Эх… Нет, не прикалываюсь, — со злостью проговорила я, — повторю вопрос: где Рома?
— А ты подойди вон туда, — Паша показал на прорубь, которую рыбаки вырезали. Я послушно пошла к прорубе, на которую указал Паша. Только на половине пути мне пришла мысль, что Паша хочет утопить меня в этой прорубе. Как раз, когда мы пришли на озеро от Паши опасностью начало веять еще сильнее. Я развернулась и посмотрела Паши в глаза.
— Что такое? — спросил Паша.
— Да какого хера тут происходит?! Зачем ты меня отправил к этой проруби?
— Да что ж ты, глупая, такое несешь? Ты же хотела с Ромой встретиться? Вот я и привел тебя к нему, прыгай к своему счастью! — прыгай? Он хочет, чтобы я прыгнула в прорубь? Ну, точно хочет утопить… Я быстро пошла в противоположную сторону от проруби. Я была полна решительности, готова была оттолкнуть Пашу и побежать до деревни, если он захочет утопить в прорубе. Почему-то, у меня не возникло сомнение насчет того, смогу ли я убежать от такого бугая, как Паша, и уж тем более, смогу ли я его оттолкнуть от себя.
— А ты куда пошла?
— В деревню, подальше от этого озера и от тебя, шутника херова! — я сделала вид, будто не подозреваю его в том, что он хочет меня убить. Пусть думает, что я просто на него обиделась, так будет больше шансов для успешного побега.
— Уважаемая Дашка Смирнова, я что, просто так вас сопроводил до этого места?! — с явным раздражением сказал Паша. Он встал напротив пути, который вел обратно в деревню.
— Я хочу домой! — сказала я и продолжала свой путь, — завтра встрети… — Пашка ловким и молниеносным движение схватил мою руку, когда я попыталась его обойти.
— Ты совсем дура, что-ли? Так хотела к своему Роме, что аж жить спокойно не могла без него, а сейчас просто уходишь? — после этой фразы, он повел меня на лед, держась за мою руку, как будто я была каким-то маленьким ребенком. Далее, он просто толкнул меня поближе к проруби, — посмотри в прорубь хоть! Там должен быть Рома твой, — делать было нечего, поэтому я отправилась к проруби. Я была чрезвычайно сильно напугана и не знала, что делать.
В голове была абсолютная пустота, ни одной мысли, что делать и как выбираться из этой ситуации. Я просто тихонечко шла навстречу неизвестности. Чего же Паша добивается… Неужели он думает, что я сама прыгну в холодную воду?
Я уже подошла к проруби. Вода была мутная, сквозь нее ничего нельзя было увидеть. Все же, я решила получше рассмотреть ее. Опершись на колени и схватив края круглого разреза, я начала внимательно всматриваться в воду. Так прошло около десяти секунд. Я уже хотела встать и заорать Паши, что ничего не вижу, как тут я, что-то почувствовала… Это был голос Ромы… Он был тихим и неразборчивым, но он был! Я повернула лицо на девяносто градусов и опустила голову ближе к воде.
— Даша! Иди сюда, подруга моя дорогая! — это слова Ромы, которые я смогла разобрать, когда приблизилась к воде. Я была в полном восторге. Там, на дне озера, действительно был Рома, и он завет меня к себе!
— Ну как?! Услышала, что-нибудь? — криком спросил у меня Паша.
— Еще как! Там Рома меня к себе завет!
— Ну, тогда иди к нему! — сказал Паши в этот раз с какой-то необычайной теплотой. Для этого Паши это было в первый раз, обычно он либо грубил, либо просто говорил без теплоты и нежности. Было бы глупо отрицать, что мне было приятно.
— Хорошо! — после этой фразы я прильнула к проруби, — потерпи немножечко, ладно? Сейчас я приду к тебе! — тихо с материнской мягкостью сказала я Роме. Я встала на ноги. Если уж и прыгать в прорубь, то со стоячего положения, так удобнее будет.
— Ну ладно, я пойду тогда, счастливо! — послышался голос Паши сзади. Я развернулась, чтобы тоже попрощаться.
— Ага! Счаст… — на месте Паши я никого не обнаружил, — Паша! Ты где?! — прокричала я, но ответа на мой вопрос не последовало. Это было странно. Он не мог так быстро уйти отсюда, даже бегом. Он, как будто, просто исчез…
— Даша, иди ко мне! Пожалуйста! — послышался голос с глубины озера.
— Да! Конечно, Ромочка, я иду к тебе!
****
— То есть, в последний раз, Дарью Смирнову вы видели в новогоднею ночь, идущею уже за чертой деревни в сторону леса в полном одиночестве?
— Именно так! — воскликнула молодая девушка, работающая учителем в местной школе. Эта же учительница обратилась в полицию с заявлением о пропажи ребенка. Дарья не появлялась на уроках целую неделю после окончания зимних каникул, из-за чего молодая девушка отправилась к ученице домой. Там учительница узнала от матери, что ее дочь не появлялась дома еще с новогодней ночи. Как раз и учитель видел в последний раз подопечную в эту ночь.
— Понятно… — ворчливо произнес скрепучим голосом 40-ий лейтенант. — в таком случае, сначала осмотримся там, а если не преуспеем, то вызовем кинологов из города.
— А я… ик… могу идти та? — спросила прокуренным голос, пьяного вида женщина, являвшаяся матерью для пропавшей девушки, — Пропала и пропала, че бубнеть то… ик… Волки, наверное… разорвали и все…
— Да… идите… — произнес полицейский. Видимо, он был удивлен таким пофигистичным отношением к своей собственной дочери, — Хорошо… — девушка быстро встала из-за стола и, покачиваясь, вышла за дверь, перед этим случайно громко ею хлопнув.
— И что это за отношение к собственному ребенку?! — возмущенно спросила девушка, убирая с лица короткие волосы, выкрашенные в черный цвет, — ее надо лишить родительских прав!
— Обязательно лишим! Вы, кстати, можете уходить… — после этой фразы, учительница также вышла за дверь, перед этим громко хлопнув, только на этот раз уже не случайно.
Полицейский подошел к окну, которое выводило на таинственный заснеженный лес. Руки невольно взяли пачку сигарет из поношенной, дырявой в некоторых местах, полицейской куртянки. На все помещение раздался звук, открывшийся зажигалки, а в следующею секунду по помещению разнесся едкий запах табака, который мужчина начал вдыхать через греческого вида нос. В голове юлой крутились мысли о предстоящих поисках пропавшей. О том, как они найдут насмерть замерший или разорванный труп молодой школьницы, а возможно, и вовсе не найдут…
