Annotation
В дореволюционной России одной из наиболее почетных научных наград, присуждаемых Петербургской Академией наук, считалась Демидовская премия (1832–1865 гг.). На основе первоисточников, в основном годичных отчетов Демидовской комиссии, освещается история Демидовских премий, характеризуются научные заслуги отдельных ее лауреатов, внесших заметный вклад в развитие русской и мировой культуры, исторических и естественных наук, а также промышленности.
Книга рассчитана на историков науки и техники, на широкий круг читателей. Библ. 109 назв.
ПРЕДИСЛОВИЕ
ИЗ ИСТОРИИ
МАТЕМАТИКА И МЕХАНИКА
АСТРОНОМИЯ, ГЕОДЕЗИЯ, ГЕОЛОГИЯ
ГЕОГРАФИЯ
БИОЛОГИЯ
МЕДИЦИНА
ХИМИЯ И ФИЗИКА
ТЕХНИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЯ
ВОЕННЫЕ И МОРСКИЕ НАУКИ
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
ПЕДАГОГИКА
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА
О ДЕМИДОВСКИХ ПРЕМИЯХ
Список лауреатов Демидовских премий[40]
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ *
INFO
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
Н. А. МЕЗЕНИН
ЛАУРЕАТЫ ДЕМИДОВСКИХ ПРЕМИЙ
ПЕТЕРБУРГСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
*
Ответственный редактор
Н. И. НЕВСКАЯ
Рецензент:
Е. П. ОЖИГОВА
© Издательство «Наука», 1987 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
В истории России XIX в. немало интересных страниц, еще недостаточно хорошо освещенных. Одна из них связана с историей присуждения Демидовских премий, сыгравших видную роль в развитии русской науки.
В книге рассматриваются труды подавляющего большинства лауреатов Демидовских премий. Исключение составляют сочинения богословов, философов-идеалистов, число которых невелико, а также произведения малоизвестных авторов, представленные в основном в виде рукописей и зачастую позже не издававшиеся. О некоторых авторах не сохранилось никаких сведений, даже отсутствуют их полные имена.
Исходя из объема книги, а также учитывая популярный характер издания, биографии лауреатов излагаются не полностью. В основном затрагиваются периоды их деятельности, связанные с созданием награжденного сочинения и с последующим развитием идей, изложенных в нем. Приводятся оценки современников, показывается значение рассматриваемых трудов в истории науки. Изложение материала ведется по отраслям знаний. За основу с некоторыми поправками взято деление работ лауреатов по разделам, принятым в отчетах Демидовской комиссии. В иных случаях нелегко указать принадлежность лауреата к определенной отрасли науки, ибо некоторые труды охватывали разные области знания. Такие работы рассматриваются в основном в наиболее соответствующих по тематике главах с упоминанием о них в сопутствующих местах.
В каждой главе сочинения лауреатов группируются по тематике. Например, в главе «География» вначале идет речь о мореплавателях, в частности об экспедициях И. Ф. Крузенштерна, Ф. П. Литке, Ф. П. Врангеля. Далее следует рассказ о разносторонней деятельности Врангеля в Русской Америке. Затем от экспедиций Российско-Американской компании, в том числе и по Северу, автор переходит к работам по изучению Севера России, а также к трудам по исследованию других территорий страны — Сибири, Урала, Средней Азии и т. д.
Говоря о новой работе, каждый раз особо отмечается, полная или половинная премия была присуждена. Принят следующий порядок обозначения дат в скобках: если речь идет о рукописи, то указывается дата создания сочинения, если о книге — выхода ее в свет; если же говорится о премии, то отмечается год ее присуждения. Ученые и воинские звания лауреатов и рецензентов их работ указываются обычно в соответствии с тем временем, о котором идет речь.
В заключение автор заранее выражает глубокую признательность всем, кто пришлет свои замечания по книге или дополнительные сведения о лауреатах Демидовских премий.
ИЗ ИСТОРИИ
ДЕМИДОВСКИХ ПРЕМИЙ
В первой четверти XIX в. в России началось быстрое развитие капитализма — рост промышленности, торговли, широкое освоение природных богатств страны. Однако осуществление этого было совершенно невозможно без квалифицированных специалистов, прежде всего в области естественных и точных наук, техники и промышленности. Не случайно, что именно в этот период в России был открыт целый ряд университетов и других учебных заведений, проведены реформы в области народного образования. Не удивительно, что именно в те же годы один из крупнейших русских промышленников П. Н. Демидов учредил свою знаменитую премию, которая значительно способствовала развитию отечественной науки.
Академия наук, старейшее научное учреждение России, возникла в первой четверти XVIII в. в результате преобразовательных реформ Петра I. Ее история составляет летопись важнейших научных достижений по многим отраслям знаний. Русские ученые обогатили отечественную и мировую науку первоклассными достижениями в области математики, механики, астрономии, геологии, географии, ботаники, зоологии, физики, химии. В XIX в. происходит дифференциация наук, выделяются и формируются новые научные дисциплины.
Организационно работа Академии наук определялась Уставом. В 1832 г. ее президент С. С. Уваров создал особую комиссию из академиков для пересмотра устаревшего к тому времени Устава 1803 г., уточнения его пунктов и составления проекта нового Устава.
По новому Уставу, принятому в 1836 г., число ординарных (штатных) академиков увеличивалось до 21, а число адъюнктов снижалось с 20 до 10, что объяснялось снятием с Академии наук обязанности по подготовке научных кадров в своих учебных заведениях. Количество специальностей увеличивалось с 12 до 15. По сравнению с 1803 г. бюджет Академии возрос почти вдвое.
Через пять лет после принятия нового Устава, в 1841 г. к Академии наук в качестве второго отделения присоединилась Российская Академия, существовавшая самостоятельно с 1783 г. Это изменило структуру Академии наук, увеличило число ее членов и расширило круг разрабатываемых научных проблем. Теперь в Академии стало три отделения: физико-математических наук, русского языка и словесности и исторических наук и филологии.
После введения нового Устава еженедельно устраивались конференции, т. е. общие академические собрания, где рассматривались вопросы выбора новых членов, приобретения книг и коллекций, происходили чтения отзывов, готовились ответы на запросы научных и административных учреждений и др. Конференции присуждали премии за особо выдающиеся научные работы, написанные на объявленную тему. Первоначально Академия располагала суммами исключительно из своего бюджета. А он был невелик: по Уставу 1803 г. — 120 600 р. асс. в год, после введения Устава 1836 г. — 239 400 р. Однако из-за продолжавшегося падения курса рубля и этой суммы постоянно не хватало для нужд Академии наук.
«В 1831 г. в жизни Академии произошло событие, не прошедшее бесследно для развития русской науки: в этом году было положено начало Демидовским премиям, присуждаемым Академией» [1, с. 22]. Теперь появилась возможность увеличить размер наград и число награжденных лиц, а также рассматривать сочинения, написанные на более обширный круг тем. Присуждение Демидовских премий началось с 1832 г.
Как же был создан фонд Демидовских премий?
Русские горнозаводчики и землевладельцы Демидовы вели свое начало от тульского кузнеца Никиты Демидовича Антуфьева, более известного под фамилией Демидова, выдвинувшегося в эпоху Петра I, когда Россия расправляла крылья и завоевывала свой международный авторитет и поэтому остро нуждалась в металле и оружии. Стремительно шагнули в русскую историю Никита Демидов и его старший сын Акинфий — один из первых российских промышленников. Отец и сын. фигуры своеобразные и колоритные, развернули горнозаводскую промышленность Урала. Люди умные, хитрые, жестокие — истинные дети своего века, они обладали вместе с тем деловой хваткой, большими организаторскими способностями и в глухом краю за два десятилетия создали большой промышленный район. Русское железо с уральской маркой «Старый соболь» покупали в Англии и Испании, Португалии и Германии, ибо качеством оно превосходило европейское.
Династия Демидовых ширилась и богатела. Их владения занимали 638 тыс. десятин, включали десятки железных и медных рудников, платиновые и золотые прииски, пристани по рекам Утке, Тагилу, Чусовой, а также 18 деревень и 7 заводских поселков. В Нижнетагильский горный округ входили восемь заводов, построенных еще в XVIII в. Это было крупное, растущее хозяйство, объединявшее к середине XIX в. уже более пятидесяти заводов, на которых выплавляли сорок процентов чугуна, получаемого в стране. Трудом уральских крепостных и мастеровых хозяева этих заводов нажили сказочные состояния.
В 1828 г. после кончины Н. Н. Демидова огромные богатства, которым могли бы позавидовать многие европейские монархи, достались его сыновьям — Павлу (1798–1840 гг.) и Анатолию (1812–1870 гг.). Вначале в управлении заводами фактически участвовал лишь Павел, так как брат был слишком молод. Но и позже оба наследника мало разбирались в заводском хозяйстве и в основном полагались на своих управляющих и приказчиков. Павел Демидов постарался отгородиться от своих «подданных» бумажной стеной, высылая из столицы свои распоряжения. В 1836 г. он вступил в брак с красавицей Авророй Карловной Шернваль, чей портрет кисти знаменитого Карла Брюллова и сейчас является украшением краеведческого музея Нижнего Тагила, бывшей вотчины демидовского горно-заводского хозяйства. Всемирно известная картина «Последний день Помпеи» написана Брюлловым по заказу А. Н. Демидова.
П. Н. Демидов вполне разделял крепостнические взгляды своего отца. Но, как и другие Демидовы, он не был чужд тщеславия, и это даже влияло на его заводские дела. Так, в годы его правления на нижнетагильских заводах работали механики Черепановы, создавшие в 1834–1835 гг. первый русский паровоз. Заводовладельцу импонировал интерес, проявленный к достижениям уральских механиков выдающимся немецким ученым А. Гумбольдтом.
В апреле 1831 г. Павел Николаевич Демидов учредил ежегодные премии, имевшие назначение «содействовать к преуспеянию наук, словесности и промышленности в своем отечестве». По оставленному завещанию после смерти учредителя (1840 г.) деньги вносились в продолжение 25 лет. В Академию ежегодно поступало по 20 000 р. «на награды за лучшие по разным частям сочинения в России». Полные премии составляли 5000 р. ассигнациями (1428 р. сер.) и половинные — 2500 (714 р. сер.); были также суммы по 5000 р. «на издание увенчанных академиею рукописных творений» [2, с. 1].
Петербургская Академия наук за свою историю имела свыше двадцати именных премий, присуждаемых через определенные сроки, и несколько однократных наград. Премии учреждались в разное время, и ими отмечали труды ученых различных направлений науки. Так, Уваровские премии (с 1857 г.) назначались в основном за труды по русской истории, премия имени К. Э. Бэра (с 1867 г.) отмечала работы по анатомии, гистологии, эмбриологии, В. Я. Буняковского (с 1878 г.) — по математическому анализу, Г. П. Гельмерсена (с 1879 г.) — по геологии, палеонтологии, Ф. Ф. Брандта (с 1896 г.) — по зоографии. Демидовские премии оказались наиболее универсальными научными наградами, присуждаемыми Академией наук. Лишь после прекращения Демидовских наград появилась Ломоносовская премия (с 1866 г.), которая присуждалась также по многим отраслям знаний.
Согласно «Положению о наградах, учрежденных П. Н. Демидовым», присуждение их предоставлялось Академии наук «как первому ученому сословию в государстве». К конкурсу не допускались члены Академии наук. На получение премии могли претендовать в основном оригинальные сочинения, напечатанные на русском языке. Книги, изданные на иностранных языках, могли участвовать в конкурсе лишь тогда, когда «рассуждали о предмете, имеющем прямое отношение к России». На конкурс принимались следующие работы:
«1. Оригинальные творения о всех отраслях человеческих познаний, как и приложений оных к пользам общественным, не исключая и простых, менее пространных рассуждений, если сии последние обогащают науку каким-нибудь новым, важным открытием.
2. Сочинения о теории изящных искусств и словесности.
3. Новые полезные изобретения или открытия на поприще промышленности с подробным их описанием и с приложением, буде признается нужным, достоверных свидетельств в том, что польза сих изобретений или открытий уже опытом дознана.
4. Учебные книги, излагающие полную систему какой-либо науки и могущие стать наряду с лучшими сочинениями сего рода в России, так и в чужих краях.
5. Ученые путешествия. Словари наук. Сочинения, излагающие историю какой-либо науки.
6. Пространные грамматики русского языка. Словари с толкованием на русском языке и др…» [2, с. 8, 9].
Рукописи допускались к конкурсу лишь в виде исключения. Если рукопись отмечалась наградой, то премия выдавалась автору лишь после издания книги. Было принято в отчете вовсе умалчивать «о неудостоенных Академиею сочинениях».
Конкурсные работы на данный год подавались до 1 ноября предыдущего года и в основном рассматривались академиками. Почти все работы рецензировались, а затем утверждались Общим собранием Академии наук, на котором с отчетом о работе Демидовской комиссии выступал непременный секретарь Академии.
На заседании Академии 5 марта 1832 г. поступило предложение, чтобы не присужденные в каком-либо году премии оставались в виде неприкосновенного капитала для создания фонда, из которого впоследствии с увеличением числа достойных отличия произведений можно было бы назначить премии для самых лучших. Учредитель решительно отверг это предложение, заявив, что «он установил сии премии для своих современников и посему не желает, чтобы одна из них была сбережена» [3, с. 35].
Первое присуждение Демидовских премий состоялось в Общем собрании Академии наук в 1832 г. С торжественной речью выступил президент С. С. Уваров:[1] «Милостивые государи! По желанию благородного ревнителя наук, открывшего щедрою рукою новый источник поощрения на пространном поприще народного образования, Академия приступает в первый раз к исполнению сего, во многих отношениях важного поручения. Честь и хвала тому, кто употребляет избыток своего достояния на оживление полезных трудов, на усовершенствование отечественной словесности, на доставление пособий тем, которые посвящают себя постоянным усилиям и скромной славе учености» [4, с. 5].
Отчет о работе Демидовской комиссии представил непременный секретарь Академии паук П. Н. Фусс.[2] Он сообщил, что на конкурс поступило 13 работ: по одной — по астрономии, метрологии, ботанике, торговле, философии и по две — по истории, юридическим наукам, изящной словесности и описанию путешествий. В числе этих сочинений имелись два рукописных и три печатных на иностранных языках. Десять работ рассмотрели рецензенты, назначенные из среды Академии наук, и три работы, не подлежащие суду Академии, — другие достойные доверия лица. В дальнейшем среди академических изданий отчеты о присуждении премий занимали важное место. С 1836 г. в них помещались не только сведения о присужденных премиях, но и отзывы ученых о многих лучших сочинениях, прошедших конкурс.
Итак, в 1832 г. Демидовская комиссия впервые отметила четыре работы премиями и одну почетным отзывом. Первыми лауреатами Демидовских премий стали:
1) Г. Паукер, математик и физик. Метрология России и немецких ее провинций. Рукопись на немецком языке. Рецензенты: академики Ф. Круг, Е. И. Паррот и А. Я. Купфер. Полная премия.
2) Ю. А. Гагемейстер, экономист. Розыскания о финансах древней России. Рукопись. Рецензенты: академики А. К. Шторх, Ф. И. Круг, К. Ф. Герман и А. И. Шегрен. Полная премия.
3) Д. М. Перевощиков, астроном. Руководство к астрономии. Рецензенты: академики В. К. Вишневский, П. В. Тарханов, В. Я. Буняковский. Половинная премия.
4) Н. Г. Устрялов, историк. Сказания современников о Дмитрии Самозванце. Половинная премия.
П. И. Кеппен, экономист. О виноделии и винной торговле в России. Почетный отзыв.
На третьем заседании Демидовской комиссии (1834 г.) поступило предложение об учреждении золотой медали для посторонних рецензентов. Были установлены большие и малые золотые медали, величиною около серебряного рубля, ценою соответственно в 12 и 8 червонцев.[3] В разные годы среди рецензентов-медалистов были Ф. П. Врангель (3 медали), А. X. Востоков (2 медали), Л. И. Зедделер (2 медали), К. А. Неволин, П. Л. Чебышев и др.
С каждым годом авторитет Демидовских премий возрастал и требовательность к соискателям повышалась. В 1837 г. на заседании Демидовской комиссии непременный секретарь Академии наук П. Н. Фусс сообщил: «Увеличивающееся с каждым годом число соискателей Демидовских премий уже ныне, в шестом году благодетельного учреждения, поставило Академию в обязанность поступать с большею строгостью не только к присуждению наград, но и в самом допущении к соперничеству» [5, с. 1].
Учредитель разрешил Академии наук вносить дополнения и изменения в утвержденное им Положение.[4] Так, на 16-м присуждении премий было сделано существенное дополнение. В те времена бывали случаи, когда богатый издатель нанимал автора и выпускал его сочинения под своим именем. Комиссия постановила такие издания ни в коем случае к конкурсу не допускать.
Через два десятилетия после учреждения Демидовских премий П. Н. Фусс отмечал: «Сначала… в присуждении наград наблюдалась крайняя снисходительность. Но по мере большего развития учреждения росло и соперничество… судьи стали взыскательнее и все труднее становилось стяжать венок победителя» [6, С. 7].
По мере развития науки в России среди конкурсных сочинений все большее место стали занимать работы, посвященные исследованиям естественных наук: математики, механики, астрономии, геологии, географии, биологии, медицины, химии, физики. Поступали также работы по истории, филологии, по различным разделам технических наук, педагогики и экономики. На одной из конференций, проходившей в 1853 г., П. Н. Фусс сказал: «В такое время, когда вследствие открытия новых сил и законов природы естественные науки более и более принимают перевес над прочими и исподволь проникают даже в другие области знания, неудивительно, что большинство тех сочинений, о которых нам придется говорить сегодня, принадлежит к этому разряду. Пять из числа остановивших на себе в нынешний раз особенное внимание Академии трудов относятся к области естествознания, или так называемых наблюдательных наук» [7, с. 3].
Тридцать четвертое и последнее присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград состоялось в 1865 г. В Демидовскую комиссию этого года вошли академики Б. С. Якоби, Ю. Ф. Фрицше, И. И. Срезневский, Ф. И. Рупрехт, Я. К. Грот, П. Л. Чебышев, Ф. И. Видеман, А. А. Куник, А. А. Шифнер, Н. И. Кокшаров, В. В. Вельяминов-Зернов, А. Н. Савич, Л. И. Шренк, П. П. Пекарский, В. П. Безобразов и К. И. Максимович. Из них — восемь лауреатов премии, ставших ими до избрания академиками. Председателем Демидовской комиссии, как уже говорилось, был непременный секретарь Академии наук К. С. Веселовский.
За период 1832–1865 гг. Демидовская комиссия рассмотрела 903 работы, из них поступило от авторов 836 и принято без их просьбы 67 работ. В их числе было 750 печатных сочинений и 139 — в рукописях, 769 — на русском языке, 120 — на иностранных языках. Рассмотрено в Академии наук 583 работы, вне Академии — 230. Возвращено без обсуждения 40 работ.
За все годы было присуждено 55 полных наград, однако выданы только 53 полные премии, поскольку А. Н. Демидов и Б. С. Якоби от денег отказались, 220 — половинных премий, 127 работ отмечено почетными отзывами, выданы суммы на издание 27 рукописей. На полные награды было израсходовано 75 684 р., на половинные — 157 080 р., на издание рукописей — 18 803 р. Всего же Демидовская комиссия использовала 251 567 р., не считая золотых медалей, из них было выдано 58 больших медалей по 12 червонцев каждая и 46 малых — по 8 червонцев.
Итак, в течение второй трети XIX в. Академией наук было израсходовано четверть миллиона рублей на награды отечественных ученых за их лучшие работы, за величайшие творения человеческого ума. Эти премии являлись значительной материальной поддержкой и моральным вознаграждением нелегкого труда ученых России.
МАТЕМАТИКА И МЕХАНИКА
Петербургская Академия наук, занимавшая в области математических наук первенствующее положение в ученом мире, после смерти Л. Эйлера (1783 г.) на некоторое время утратила свое ведущее место. Но уже в конце 20-х годов XIX в. начался новый подъем русской математики, связанный с приходом в Академию М. В. Остроградского и В. Я. Буняковского. Они внесли исключительный вклад в развитие математической культуры России. Многие их ученики и последователи в науке стали лауреатами Демидовской премии.
В истории русской математики период действия Демидовских наград (вторая треть XIX в.) был отмечен замечательными успехами, что связывалось с организацией новых университетов и созданием физико-математических факультетов. Одновременно с расширением программ по математике совершенствовались и углублялись лекции, росло число научных исследований. Значительная часть математических сочинений отмечалась Демидовскими премиями. «Это способствовало оживлению научной деятельности, общественному признанию заслуг» [8, с. НО].
В 1833 г. на должность декана физико-математического факультета Московского университета был избран Д. М. Перевощиков, получивший две Демидовские премии по астрономии. Его деятельность дала России много известных математиков и воспитала несколько поколений выпускников университета. Он поднял математическое образование в средних учебных заведениях изданием целой серии учебников. В 1834 г. новый декан привлек для преподавания чистой математики своего ученика Н. Е. Зернова, а прикладной— Н. Д. Брашмана.
Н. Е. Зернов учился в Демидовском лицее в Ярославле и первый в России защитил докторскую диссертацию по математике (1837). В 1842 г. он издал свое сочинение «Дифференциальное исчисление с приложениями к геометрии», долгое время служившее в Московском университете основным руководством по этому предмету и через два года по представлению М. В. Остроградского отмеченное половинной Демидовской премией.
Научные труды и педагогическая деятельность академика Остроградского глубоко влияли на развитие русской математики и механики. Он оказал воздействие на многих ученых, продолжавших начатые им исследования по механике (Н. Д. Брашман, А. Ю. Давидов) и теории интегрального исчисления (О. И. Сомов, П. Л. Чебышев). «Долгое время почти все оригинальные русские учебники и научные труды по механике несли на себе печать аналитических идей и методов Остроградского» [9, с. 97]. Это относится к учебным руководствам таких авторов — лауреатов Демидовской премии, как Н. Д. Брашман, О. И. Сомов, Н. Ф. Ястржембский.
За запись и издание курса М. В. Остроградского «Лекции алгебраического и трансцендентного анализа», читанного им зимой 1836–1837 гг. в Морском кадетском корпусе, слушатели капитан С. А. Бурачек и лейтенант С. И. Зеленый отмечены половинной Демидовской премией (1838 г.). Лектор принимал участие в обработке записей при подготовке их к изданию. «Это были публичные лекции, читанные в основном для морских офицеров, гражданских и военных инженеров. Они имели неизменный успех и были большим общественным и культурным событием» [9, с. 79].
Другой воспитанник М. В. Остроградского А. И. Зеленый, всю жизнь посвятивший учебно-педагогической работе в морских заведениях, в 1843 г. написал специально для слушателей Морского кадетского корпуса «Краткое руководство начертательной геометрии с приложениями», высоко оцененное Остроградским и Буняковским и награжденное в 1845 г. половинной Демидовской премией.
Под влиянием М. В. Остроградского развивалась Московская школа механиков во главе с Н. Д. Брашманом, автором многих работ по математике и теоретической механике. В 1828–1829 гг. он читал в Казанском университете механику, используя конспекты Н. И. Лобачевского, с 1834 г. стал профессором математики и механики в Московском университете, и с этого времени его труды издаются часто. Научные исследования Брашмана относятся к гидромеханике и принципу наименьшего действия. Он заложил научные основы преподавания как теоретической, так и практической механики. Ему принадлежит один из лучших в литературе того времени курсов «Аналитической геометрии», еще в рукописи удостоенный полной Демидовской премии (1836 г.). В курсе отражен опыт преподавания Брашмана в Казанском университете, и в сочинении ощущается влияние Лобачевского.
Определяющее влияние Остроградского в большой степени сказалось на работе Брашмана «Теория равновесия тел твердых и жидких, или статика и гидростатика»[5] — его первом учебном пособии по механике. При составлении пособия, как подчеркивает в предисловии сам автор, он «преимущественно пользовался известными указаниями академика Остроградского и отчасти сочинениями Лагранжа, Пуассона и Коши» [8, с. 130].
Демидовская комиссия присудила сочинению Брашмана полную премию с выдачей половинной, очевидно, из-за недостатка средств. Рецензию о работе Остроградский заключает такими словами: «Учебная книга г. профессора Брашмана есть первое оригинальное на русском языке сочинение о механике. Изложение его ясно и правильно. Оно доказывает, что автор вполне знаком с теориями науки и представляет придуманное им самим упрощенное доказательство начала моментов или возможных скоростей, а равно новую весьма уважительную теорию прочности равновесия плавающих тел. В особом приложении превосходно изложена чрезвычайно важная теория молекулярных сил, до того времени еще не поясненная на русском языке» [10, с. 8].
Н. Д. Брашман трудился в Московском университете более 30 лет, почти до самой кончины. Среди его учеников лауреатами Демидовских премий стали А. Ю. Давидов, О. И. Сомов, П. Л. Чебышев, Н. В. Бугаев, И. И. Рахманинов (см. гл. «Технические науки»).
А. Ю. Давидов блестяще окончил Московский университет и продолжал углублять свои знания под руководством Н. Д. Брашмана, вместе с которым в дальнейшем стал создателем Московской школы аналитической механики. В 1848 г. он защитил магистерскую диссертацию «Теория равновесия тел, погруженных в жидкость», которая была отмечена Демидовской премией с выдачей 150 р. серебром на издание этого труда, опубликованного в том же году. Рецензенты М. В. Остроградский и В. Я. Буняковский писали: «Рассуждение г. Давидова несомненно свидетельствует о высоких дарованиях автора, и что присуждение ему Академией поощрительной премии, конечно, не останется без благих последствий для науки» [11, с. 33].
Так оно и оказалось. Через два года Академия наук вновь увенчала А. Ю. Давидова половинной Демидовской премией за докторскую диссертацию «Теория капиллярных явлений». Отзывы на работу составляли академики М. В. Остроградский и Э. X. Ленц. «Академик Ленц, — как сообщил П. Н. Фусс Общему собранию Академии наук, — рассматривал экспериментальную часть сочинения г. Давидова, нашел в ней тщательный и критически составленный свод всего того, что по сей части физики известно из наблюдений. Автор вполне умел оценить и выбрать те именно экспериментальные данные, которые преимущественно пригодны для основания на них прочной теории, и устранить те, которые по несовершенству метод наблюдений не должны войти в соображение. Оба рецензента признали труд сей достойным внимания Академии» [12, с. 15].
Одним из выдающихся русских математиков и механиков был О. И. Сомов, трижды лауреат Демидовской премии. Заметив склонность юноши к математике, друг семейства Сомовых профессор Н. Д. Браш-ман посоветовал ему после гимназии поступить на физико-математический факультет Московского университета. Через два года после окончания университета, к началу 1837 г. Сомов подготовил, а в следующем году издал «Теорию определенных алгебраических уравнений высших степеней». Эта работа была удостоена половинной Демидовской премии (1838 г.) и принесла молодому специалисту известность в ученом мире.
Мысль об этом сочинении возникла у Сомова еще в студенческие годы, после знакомства с новыми работами по высшей математике. Уже первый обширный ТРУД его свидетельствовал о большой начитанности автора, обнаруживал глубокое и совершенное знание предмета и его незаурядное мастерство в ясном и доступном изложении новейших достижений науки.
Значение и достоинства работы Сомова Буняков-ский охарактеризовал так: «Это сочинение по полноте своей, верности взглядов, современности содержания, по изложению, отличавшемуся ясностью, простотой, отчетливостью, также по новым развитиям разных алгебраических теорий обратило на себя справедливое внимание всех отечественных математиков» [8, с. 245, 246].
В 1841 г. Сомов защитил магистерскую диссертацию и вскоре переехал в Петербург. Получив сначала место адъюнкта, потом профессора Петербургского университета, он проработал в нем 35 лет. Его научные интересы сосредоточились на прикладной математике (аналитической механике и теоретической физике). В 1847 г. Сомов защитил докторскую диссертацию «Аналитическая теория волнообразного движения эфира», за которую ему присвоили степень доктора чистой математики и астрономии и второй раз присудили половинную Демидовскую премию (1848 г.).
Выступив в качестве рецензента, Остроградский отмечал, что «не взирая на сии немногие недостатки, ТРУД г. Сомова ясно доказывает, что сей геометр совестливым изучением своего предмета усвоил себе все то, что знаменитые предшественники его открыли относительно уравнений в частных линейных разностях, от которых зависит теория света и другие важные задачи математической физики. Очевидно, что он избрал себе образцом и руководителем Коши; однако же уравнения, которые он предложил себе интегрировать, разнятся от уравнений знаменитого французского геометра тем, что они содержат в себе члены, зависящие от действия весомой материи на эфир… Половинная премия, во второй уже раз присуждаемая г. Сомову, конечно, подстрекнет его к дальнейшим усилиям и успехам на избранном им поприще» [11, с. 18].
Ученый оправдал возлагаемые на него надежды. Через три года он в третий раз получил половинную Демидовскую премию — за книгу «Основания теории эллиптических функций». В ней дано полное изложение свойств эллиптических функций, методов их вычисления и приложений к геометрии и механике. В Петербургском университете эта работа долгое время, была учебным пособием по теории эллиптических функций, читанной сначала Сомовым, а потом Чебышевым.
Докладывая Общему собранию Академии наук о работе Сомова, П. Н. Фусс сообщал: «Рассмотрев книгу, рецензенты (М. В. Остроградский и В. Я. Буняковский, — Н. М.), переходя к оценке ее достоинств, признают ее первою у нас полной систематическою обработкою одной из замечательнейших и труднейших частей интегрального вычисления и существенным приращением математической литературы нашей, в которой она, по словам их, займет почетное место» [13, с. 13]. Даже четверть века спустя после выхода этой книги ученик Сомова академик Е. И. Золотарев считал, что это сочинение остается украшением русской математической литературы. Сомову принадлежит пятьдесят научных работ, главным образом в области аналитической механики.
В 1847 г. в Петербургском университете появился П. Л. Чебышев. В том же году он защитил магистерскую диссертацию, был утвержден в звании доцента и начал чтение лекций по алгебре и теории чисел. Вскоре Буняковский привлек молодого ученого к подготовке издания полного собрания трудов Эйлера по теории чисел, которое в 1849 г. вышло в двух томах с ценным систематическим указателем.
Эти исследования и лекции по теории чисел в университете дали Чебышеву толчок к серьезным занятиям по этому разделу математики. Он составил классическое руководство «Теория сравнений» (1849 г.), которое и представил в качестве докторской диссертации. Публичная защита состоялась 15 мая 1849 г. Оппонентами выступали профессора В. Я. Буняковский, С. С. Куторга, А. Н. Савич и О. И. Сомов. Заметим, что, кроме академика Буняковского, все стали лауреатами Демидовской премии по разным наукам. Чебышев получил степень доктора математики и астрономии, был удостоен половинной Демидовской премии (1849 г.) и стал профессором университета.
Представляя в Демидовскую комиссию его сочинение, Буняковский и Фусс писали в своем отзыве: «Теория чисел, эта важная отрасль чистого математического анализа, очень недавно сделалась у нас предметом до некоторой степени обязательным при высшем математическом образовании…
При естественности системы сочинение г. Чебышева имеет и другие достоинства, относящиеся к самому изложению. Кроме ясности и строгости доказательств, истинно геометрических, оно отличается простотою приемов и единообразием способов, а это самое значительно облегчит изучение теории чисел…».
Рецензенты не сомневались, что «Теория сравнений» Чебышева по достоинству своему послужит к действительному обогащению отечественной математической литературы. Как первый самостоятельный труд на русском языке о предмете, признанном весьма важным всеми математиками, он заслуживает особенного внимания и одобрения, и рецензенты признали бы его достойным полной Демидовской премии, если бы сочинение заключало в себе теорию чисел во всем ее объеме, именно теорию сравнений с присовокуплением приложения ее к диофантову анализу» [14, с. 55, 56].
«Теория сравнений» содержала полное и стройное изложение теории чисел того времени. Изучая соответствующие труды своих предшественников, Чебышев выбрал из них лучшее и простейшее. Но не только это являлось достоинством работы диссертанта. Советский биограф Чебышева В. Е. Прудников отмечал: «Это был без сомнения труд тяжелый, требовал от Чебышева собственных исследований, потому что, кроме необходимых для стройности системы переделок готовых глав, нужно было для полноты содержания автору самому решать некоторые вопросы теории чисел. Все это Чебышев выполнил с присущим ему талантом, трудолюбием и добросовестностью» [15, с. 99].
Чебышев создал труд, соответствующий научным и методическим требованиям того времени и десятки лет служивший основным университетским руководством по этому предмету. Оно было дважды переиздано (1879 и 1901 гг.), переведено на немецкий (1888 г.) и итальянский (1895 г.) языки.
П. Л. Чебышев оставил глубокий след в истории мировой математики, дал толчок созданию и развитию многих ее разделов как собственными исследованиями, так и постановкой новых вопросов перед молодыми учеными. Он, в частности, занимался теорией вероятностей, теорией механизмов и машин, баллистикой, астрономией. Основатель Петербургской математической школы, он вырастил много славных математиков, чьи имена вошли в историю науки. Для творчества великого математика характерны разнообразие областей исследования, умение элементарными средствами получать фундаментальные результаты, стремление связать вопросы математики с принципиальными проблемами естествознания и техники.
Труды П. Л. Чебышева — эпоха в развитии математики и механики. В 35 лет став академиком, он был почетным членом всех университетов России, ряда русских и зарубежных научных обществ. Признанием его вклада в науку служит членство в восьми иностранных академиях наук. Идеи Чебышева развиваются до сих пор.
Крупный математик и механик, с 1843 г. профессор Дерптского университета Ф. Г. Миндинг вел исследования по интегрированию дифференциальных уравнений. Его сочинение «Изыскания, относящиеся к интегрированию дифференциальных уравнений первого порядка с двумя переменными» развивало и дополняло ранее полученные результаты в этой области математики. Рукопись была высоко оценена М. В. Остроградским: «Способы ученого геометра преимущественно прикладываются к тому случаю, когда производная неизвестной выражается рациональным образом через самую неизвестную и через переменную независимую. Такое ограничение весьма естественно объясняется трудностью предмета, оставшегося почти нетронутым от Эйлера до нашего времени, так что изыскания г. Миндинга составляют самый важный шаг, сделанный в интегрировании дифференциальных уравнений после названного великого геометра» [16, с. 49].
В заключении Остроградский писал, что «труд г. Миндинга есть труд оригинальный, значительный в науке, заслуживающий полного одобрения и полной Демидовской премии» [16, с. 54]. Академия наук выразила свое одобрение, но ограничилась половинной премией (1861 г.). Книга Ф. Г. Миндинга вышла в 1862 г. под несколько измененным названием.
Демидовская комиссия отметила половинными премиями несколько учебных пособий, например «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе проекции карт и гномонике» профессора Института корпуса путей сообщения Я. А. Севастьянова (1833 г.), «Эвклидовых начал три книги» педагога Ф. И. Петрушевского (1836 г), «Курс практической механики» профессора механики Института корпуса путей сообщения Н. Ф. Ястржембского (1839 г.). Последнее пособие было написано на основе трудов одного из создателей прикладной механики Ж. Пон-селе, но в нем имелся ряд оригинальных разделов, содержалось много практических сведений из заводской практики. Книга оказала помощь в подготовке инженеров-механиков. Комиссией были отмечены также работы профессора Ришельевского лицея в Одессе Г. К. Бруна: «Собрание задач и предложений, относящихся к линиям второй степени» (почетный отзыв 1839 г.), «Руководство к политической арифметике» (половинная премия 1846 г.) и «Руководство к сравнительной статистике европейских государств» (почетный отзыв 1842 г. по разделу «География»), а также учителя военной гимназии Н. П. Алексеева «Начала интегрального исчисления» (1863 г.).
Преподаватель Московского университета Н. В. Бугаев в 1863 г. защитил магистерскую диссертацию «Сходимость бесконечных рядов по их внешнему виду» (почетный отзыв 1864 г.). В Московском университете он впервые начал читать курс по теории функций комплексного переменного, стал одним из создателей Московского математического общества.
Ученых Академии наук заинтересовала арифметическая машина для выполнения некоторых действий с числами, представленная изобретателем из Белостока З. Я. Слонимским с подробным описанием ее применения, устройства и теоретических начал, на которых она основана. В присутствии членов физико-математического отделения с помощью своей машины изобретатель произвел умножение и деление целых чисел, извлечение квадратных корней. «Остроумное изобретение молодого еврейского математика заслужило всеобщее одобрение со стороны простоты и удобности приемов, ведущих к искомому результату», — говорилось в сообщении П. Н. Фусса [17, с. 19].
Оценку нового вычислительного прибора поручили Фуссу и Буняковскому, которые в своем отзыве писали: «Это устройство так просто, что снаряд едва ли можно назвать машиной; главное в нем — теоретическое начало, на котором он основан. И действительно, распределение чисел на поверхности цилиндров подчинено одной арифметической теореме, весьма примечательной, открытой и доказанной г. Слонимским… По убеждению физико-математического отделения открытие весьма примечательной теоремы из теории чисел и остроумное применение ее к устройству числительного инструмента, который без сомнения принесет немаловажную практическую пользу, дают г. Слонимскому право на второстепенную Демидовскую премию, тем более, что это молодой и скромный математик, известный уже и некоторыми другими своими трудами, в полной мере заслуживает поощрения. Первый успех на поприще математики будет тем живительнее для него, что он поставлен обстоятельствами в беспрерывную борьбу духа любознательности с острою нуждою, отрывающей его на каждом шагу от занятий умственных» [17, с. 84].
Положительный отзыв дал и академик Остроградский, во многом содействовавший распространению вычислительной техники. Академия наук издала «Описание нового вычислительного инструмента, изобретенного Зелигом Слонимским», и назначила половинную премию (1845 г.). Идею Слонимского использовал другой изобретатель — учитель Куммер. В 1858 г. Слонимский предложил способ передачи двух различных депеш одновременно с приемомдвух других депеш по одному и тому же проводнику, что теперь широко используется и называется системой квадруплексного телеграфирования.
Значение академических премий для развития математики велико, что и отмечает историк науки Е. П. Ожигова: «Премии Академии наук и Демидовские премии сыграли положительную роль в деле создания русской учебной и научной литературы по математическим и другим наукам. Среди лиц, награжденных этими премиями или почетными отзывами, многие впоследствии избраны академиками, членами-корреспондентами, почетными членами» [18, с. 173].
АСТРОНОМИЯ, ГЕОДЕЗИЯ, ГЕОЛОГИЯ
Известный астроном и педагог Д. М. Перевощиков работал в Московском университете с 1819 по 1851 г. Он ввел в преподавание ряд новых предметов в основном теоретического содержания и стремился печатать свои работы на русском языке, чего многие ученые в то время избегали. Заметим, что и Демидовская комиссия вначале больше отзывов печатала на иностранных языках, а позже рецензенты все чаще стали писать на русском языке.
Д. М. Перевощиков получил две половинные Демидовские премии за первые на русском языке оригинальные курсы: «Руководство к астрономии» (1832 г.) и «Основания астрономии» (1843 г.). Отзывы на обе работы давал его ученик А. Н. Савич. С рецензией на первую из названных работ Савич выступил в журнале «Телескоп». Отмечая выход книги как весьма положительное явление в развитии отечественной науки, рецензент основательно анализирует ее содержание, касаясь построения и методической основы. В своем руководстве автор, как пишет Савич, «не только успел воспользоваться трудами своих предшественников, но и многое усовершенствовал. Строгая последовательность в изложении и замечательная отделка важнейших предметов суть отличительные черты сего сочинения» [22, с. 9].
«Многие усовершенствования, — заключает А. Н. Савич, — самим автором учиненные в изложении некоторых теорий, обратят на себя внимание ученых; простота исчислений и изящество анализа, искусство, с которым разобраны важнейшие предметы астрономии и множество, числовых примеров, основанных большей частью на действительных наблюдениях и объясняющих совершенно употребление формул, делают книгу сию драгоценною для тех, кои хотят узнать астрономию во всей ее полноте и в нынешнем ее состоянии без лишней потери времени» [22, с. 10].
«Основания астрономии» также рецензировал А. Н. Савич, теперь уже профессор. Его отзыв поддержал О. В. Струве. В своем докладе по поводу присуждения Демидовских наград П. Н. Фусс сообщил: «Он (Савич, — Н. М.) не одобряет выбора метода и изложения бывшего своего наставника и со свойственным ему основательным знанием дела и скромностью указывает на источники, из которых автор в сих случаях мог бы с большею пользою почерпать свои материалы, однако заключает, что книгу г. Перевощикова по всей справедливости должно признать за одно из лучших руководств по астрономии, изданных на отечественном языке. Обширные познания автора, значительный труд, которого требовало составление столь полного курса, способ изложения предметов простой, удобопонятный и нередко изящный, наконец, неоспоримая польза, которую принесет эта книга для вящего распространения основательного изучения в нашем отечестве высоких истин небесной механики, все сии качества дают автору, по мнению рецензента, полное право на внимание Академии» [23, с. 18].
Д. М. Перевощиков сыграл видную роль в популяризации знаний в России. Особенно много он написал статей по истории астрономии. О его статьях упоминает В. Г. Белинский в годичных обзорах русской литературы: «… журналы наши были особенно богаты замечательными учеными статьями», имея в виду статьи Перевощикова по астрономии.
Популяризаторскую деятельность Д. М. Перевощикова высоко ценил Н. Г. Чернышевский, отмечая в своих рецензиях на его статьи, что и по внутреннему достоинству они в русской литературе занимают первое место в ряду подобных произведений. В 50-х годах Чернышевский писал, что за последние тридцать лет «никто не содействовал столько, как он, распространению астрономических и физических сведений в русской публике», что он «постоянно был первым, неутомимейшим и полезнейшим из людей, посвятивших свою ученую деятельность этому прекрасному стремлению» [24, т. 2, с. 620]. Говоря о профессорах Московского университета второй четверти XIX в., Чернышевский отмечал, что «ряд этих ученых, которые были бы украшением всякого университета, начинается Д. М. Перевощиковым» [24, т. 2, с. 666]. Своими учебниками, научно-популярными статьями в «Современнике» и «Отечественных записках», публичными лекциями Перевощиков сыграл большую роль в распространении астрономических, физических и математических знаний в России. Известна его «Ручная математическая энциклопедия» (1826–1837 гг.).
Астроном, математик и педагог, А. Н. Савич блестяще закончил Московский университет, где с увлечением слушал лекции Д. М. Перевощикова. В 1834 г. он защитил диссертацию на соискание степени магистра астрономии и в 1839 г. был назначен экстраординарным профессором Петербургского университета, которому и посвятил всю свою дальнейшую научную и педагогическую деятельность. В результате чтения того или иного курса А. Н. Савич обычно создавал учебное пособие или руководство. Своими трудами он восполнил существенный пробел в русской учебной литературе и этим способствовал развитию отечественной науки.
10 марта 1844 г. А. Н. Савич передал на рассмотрение Совета физико-математического факультета Петербургского университета свою рукопись «Приложение практической астрономии к географическому определению мест». Совет под председательством Э. X. Ленца в решении отметил, что автор, известный своими познаниями в области астрономии, написал труд с полным знанием дела, теоретические доказательства изложил четко и ясно в соответствии с современным состоянием науки [22, с. 44].
Возникли трудности с напечатанием рукописи: для этого требовалось 600 р. сер. Университет, ограниченный в средствах, все-таки оказал содействие в издании книги, и в 1845 г. она вышла в свет. Деньги, истраченные на издание, были возмещены университету после продажи книги, тираж которой автор безвозмездно передал университету.
В предисловии ученый подчеркнул свое стремление распространять в России практическую астрономию с тем, чтобы она нашла применение при определении географического положения с помощью небольших и удобных инструментов. Современные биографы А. Н. Савича отмечают, что многие из инструментов, описанных в книге, в настоящее время сильно устарели и не представляют практического интереса, но «тонкие замечания не только теоретика, но и практика, который сам производил ответственные наблюдения, до сих пор являются поучительными» [22, с. 46].
Книга А. Н. Савича получила полную Демидовскую премию в 1846 г. П. Н. Фусс, представляя работу Общему собранию Академии наук, напомнил, что автор посвятил себя «с ранних лет изучению математических наук сначала под руководством Перевощикова в Москве, а потом уже с званием магистра Московского университета поступил в число ревностнейших учеников нашего академика Струве, имел случай изучить во всей подробности новейшие приемы практической астрономии и приспособить их на деле в совершенной им ученой экспедиции для сравнительного исследования уровней Черного и Каспийского морей. В качестве преподавателя астрономии в Петербургском университете, пользуясь постоянной приязнию и советами знаменитого учителя, он почувствовал в себе призвание к составлению полного современного руководства к географической астрономии» [25, с. 9].
Рецензент, директор Николаевской обсерватории, член-корреспондент Академии наук К. X. Кнорре назвал сочинение Савича «одним из отраднейших и замечательнейших явлений новейшей русской литературы, удовлетворяющим давно ощущаемой потребности особенно при нынешнем сильном развитии и множестве совершаемых у нас географических работ; трудом, объемлющим предмет свой и сообразным с современным состоянием науки; наконец, полнейшим руководством к употреблению переносных астрономических инструментов с указанием всех приемов установки и всех тонкостей поверки оных и с изложением лучших метод для обрабатывания и вычисления собранных наблюдений» [25, с. 11].
Академик В. Я. Струве, выступая в Общем собрании Академии, сказал, что «…нет ни на отечественном, ни на других языках столь хорошего сочинения по этой части» [22, с. 45]. Это мнение поддержал и Э. X. Ленц.
Первое однотомное издание «Приложения» быстро разошлось и скоро стало библиографической редкостью. В 1871 г. вышло второе «исправленное и умноженное» издание этой книги в двух томах. Труд был переведен на немецкий язык и дважды издан в Гамбурге.
Успешно работали и другие астрономы, труды которых были увенчаны Демидовскими премиями. Фридрих Аргеландер, немецкий астроном, в 1823–1837 гг. работал в России сначала директором астрономической обсерватории в Або, затем профессором университета в Гельсингфорсе, где под его руководством была построена астрономическая обсерватория. Там же он создал свой труд о переменных звездах и опубликовал его в «Записках Петербургской Академии наук». Здесь Аргеландер впервые надежно определил направление, по которому относительно звезд движется вся Солнечная система. Для этого автор использовал определенные им с максимальной точностью движения звезд и подтвердил результат, полученный английским астрономом Уильямом Гершелем-старшим в 1783 г. всего по 13 звездам.
Труд Аргеландера по представлению академиков Вишневского, Остроградского и Струве был отмечен полной премией в 1837 г. В отзыве на работу Аргеландера В. Я. Струве писал: «Если лет за 12 перед сим младший Гершель справедливо заметил, что «наши сведения об особых движениях звезд находятся в самом жалком положении, или, лучше сказать, неведение наше в отношении к ним составляет пятно новейшей астрономии», то мы можем гордиться тем, что один из наших астрономов, Аргеландер, положил конец сему тяжелому упреку, совершив труд, который без всякого сомнения принадлежит к отличнейшим произведениям наблюдательной астрономии нашего века… Трудом Аргеландера разрешен один из важнейших вопросов науки. Если столько неподвижных звезд явственно имеют свое особое движение, то не подвизается ли само Солнце в пространстве мироздания?» [5, с. 12, 14].
В 1842 г. О. В. Струве подтвердил выводы Аргеландера и окончательно устранил сомнения в реальности открытого У. Гершелем движения Солнечной системы в пространстве по направлению к созвездию Геркулеса. Учитывая движение Солнечной системы, Струве получил более точную величину, характеризующую скорость прецессии.[6]
В 1845 г. французский астроном У. Доверье по предложению Ф. Араго занялся изучением неправильностей в движении планеты Уран. Критически рассмотрев возмущения Урана, Леверье скоро высказал предположение о существовании неизвестной планеты, вычислил ее положение, и по его указанию в сентябре 1846 г. она была найдена берлинским астрономом И. Г. Галле. Планету назвали Нептун.
В третьем номере журнала «Современник» за 1847 г. появилась статья астронома А. Н. Савича «Опыт общепонятного исторического рассказа о том, как была открыта новая планета Нептун». О реакции современников на это открытие говорит письмо В. Г. Белинского другу и писателю В. Н. Боткину от 4 марта 1847 г.: «3 № «Современника» вышел, кажется, недурен… Хорошая статья Савича — популярное изложение сущности подвига Леверье. Ясна и понятна — стало быть, достигла своей цели, а потому и хороша. Я теперь только понял, что такое Леверье. Я думал, что вся штука в открытии новой планеты. Нет, дело в уяснении открытого Ньютоном всеобщего закона тяготения. Леверье двинул науку» [19, т. 9, с. 631].
Расчетами движения новой планеты занялся магистр астрономии М. А. Ковальский, в 1845 г. окончивший Петербургский университет с золотой медалью. За два года упорного труда он представил первую теорию движения планеты, защитив свою работу в качестве докторской диссертации (1851 г.). После защиты Ковальскому предложили место профессора и руководителя кафедры астрономии в Казанском университете, а два года спустя назначили директором обсерватории этого университета.
Ученый продолжал развивать теорию движения Нептуна. На основании собственных наблюдений этой планеты он определил ее орбиту. В 1854 г. он пересмотрел свою теорию, учтя притяжение всех крупных планет. В виде сочинения «Теория движения Нептуна» эти материалы были представлены на соискание Демидовской премии.
Рецензент М. В. Остроградский писал: «Из рассмотренного мною сочинения видно обширное знание автором метод, употребляемых в небесной механике. Он даже отчасти изменял эти методы, где считал нужным… Притом рассуждение г. Ковальского есть следствие продолжительного и упорного труда: оно содержит в себе множество нумерических выкладок, собственно ему принадлежащих и относящихся к теории Нептуна, Юпитера, Сатурна и Урана, — теории, которою пополняются периодически неравенства трех последних планет…» [20, с. 22, 23].
Академия, желая поощрить молодого ученого, подающего столь блестящие надежды, присудила Ковальскому половинную премию в 1855 г. Работа была опубликована в 1856 г. с приложением таблиц движения Нептуна до 1880 г. Этими таблицами пользовались до 1867 г. Они считались удобнее таблиц американского астронома С. Ньюкома, который на основании последующих наблюдений вычислил позже новую орбиту Нептуна. М. А. Ковальский был избран членом-корреспондентом Петербургской Академии наук (1862 г.) и Лондонского королевского общества (1863), а также стал почетным членом ряда других русских и зарубежных научных учреждений. Однако в целом заслуги этого крупного астронома XIX в. полностью оценили лишь в наше время. «Его деятельность, как и деятельность большинства других крупнейших астрономов XVIII–XIX вв., характерна сочетанием работы ревностного наблюдателя и глубокого мыслителя-теоретика», — пишет советский астроном В. А. Воронцов-Вельяминов [21, с. 168]. Ковальский получил также Демидовскую премию за описание путешествия по Северному Уралу (см. гл. «География»).
Работы русских астрономов, в частности Савича и других, учитывали и нужды геодезии. «Потребность в точных координатах теперь еще больше возросла в связи с развитием транспорта (в частности, постройкой первых железных дорог), с освоением новых земель и, наконец, в связи с потребностями военного и военно-морского дела. Многочисленные определения географических координат городов и трангуляция охватили обширнейшие территории России» [9, с. 105].
В 1857 г. вышло в свет составленное А. Н. Савичем для слушателей геодезического отделения Академии Генерального штаба учебное руководство «Приложение теории вероятностей к вычислению наблюдении геодезических измерений». Через два года труд Савича был удостоен половинной Демидовской премии. Рецензенты В. Я. Буняковский и О. В. Струве отмечали, что профессор Савич «полезными трудами своими много способствовал к распространению у нас как практической астрономии, так и лучших, современных методов наблюдения и способов вычислений, приобретенных наукой в последнее десятилетие…
Руководство г. Савича не есть просто сборник исследований лучших геометров по вопросу о наивыгоднейших результатах наблюдений, а составляет труд критический. Автор представил в нем в стройном, систематическом виде отдельные, часто разнородные изыскания ученых, привел все статьи к необходимому единству, согласил теоретические требования с практическими и в некоторых местах дополнил пробелы собственными развитиями и соображениями» [26, с. 81, 91].
В своем отзыве рецензенты подчеркивали, что книга Савича «в настоящее время лучшее и самое полное практическое руководство по излагаемому в ней предмету; и заметим, говоря это, мы разумеем не одну русскую, но и иностранную учебную литературу» [26, с. 93].
В 1865–1868 гг. А. Н. Савич совместно с геодезистом П. М. Смысловым и физиком Р. X. Ленцем впервые в России провели абсолютные определения ускорения силы тяжести с помощью оборотного маятника. Коллеги Савича также стали лауреатами Демидовской премии. Кстати, А. Н. Савич рецензировал работу П. М. Смыслова «Репсольдов круг, хронометры и хронометрическая экспедиция 1859 г.» (1863 г., половинная премия 1864 г.), созданную по материалам экспедиций 1855–1859 гг. для определения долгот Архангельска, Астрахани и других городов. Савич, в то время уже академик, в своем отзыве писал: «Во всей книге видны признаки труда самостоятельного, который мог выйти только из-под пера талантливого и ученого наблюдателя, с любовью преданного предмету своих наблюдений» [27, с. 91].
В 1865 г. А. Н. Савич дал положительный отзыв и на работу Р. Э. Ленда «Исследование Восточной Персии и Гератского владения относительно математической и физической географии», также получившую половинную Демидовскую премию.
Однако задолго до указанных работ первые полные курсы высшей геодезии на русском языке составил профессор геодезии и топографии Академии Генерального штаба А. П. Болотов. Эти курсы сыграли большую роль в подготовке геодезистов и топографов и в развитии методов геодезических исследований в России. «Руководство к геодезии» А. П. Болотова, стоявшее на уровне научных требований своего времени и отражавшее лучшие традиции русской геодезической школы, по рекомендации В. Я. Струве было удостоено половинной Демидовской премии в 1838 г. Учебник по геодезии показал, что к 33 годам Болотов был уже отличным преподавателем, в совершенстве знал свой предмет, имел производственный опыт, приобретенный за 15 лет службы в Генштабе. И все-таки для составления такого курса геодезии потребовалось много времени и труда, поскольку к тому времени имелось лишь две-три устаревшие книги по этому предмету. «Руководство к производству хозяйственной съемки, межевания, нивелирования» А. П. Болотова было отмечено почетным отзывом (1843 г.).
Выход учебника Болотова не остался незамеченным — в периодической печати появились положительные отзывы о нем. В отчете Военной академии за 1837–1838 уч. г. сказано, что «составленный подполковником Болотовым курс геодезии… по всей справедливости не только может считаться лучшим сочинением по сей части на отечественном языке, но не уступает полностью и отчетливостью никакому из иностранных геодезических сочинений» [28, с. 23].
Потребности землеустройства и геодезии, в частности измерение площадей фигур с криволинейными границами, привели к изобретению ряда инструментов, позволяющих по границе плоской фигуры определять ее площадь. Таковы были планиметры изобретателя П. А. Зарубина. В 1843–1853 гг. он служил в Костромской губернской чертежной, где и приобщился к изобретательскому делу. Представленные им инструменты в 1853 г. были рассмотрены академиками Б. С. Якоби, В. Я. Струве, П. Л. Чебышевым и В. М. Буняковским, от имени которых последний докладывал Демидовской комиссии: «В 1848 г. на Демидовский конкурс был представлен ручной планиметр г. Ермакова,[7] этот инструмент, как значительно облегчающий определение площади треугольника, был удостоен почетного отзыва. Ныне от г. Зарубина поступило шесть инструментов, и каждый из них служит к упрощению нанесения нарезок или измерения площади плана. Пять из них были рассмотрены Акаде-миею в прошлом году и вполне заслужили ее одобрение» [20, с. 24].
В отзыве о приборах, подписанном четырьмя академиками, подтверждается, «до какой степени облегчается ими сочинение планов и измерение их площадей. Такие инструменты, с подробным и отчетливым описанием их устройства и употребления, составят без сомнения весьма важное приобретение в деле межевания» [20, с. 147].
Два года спустя Зарубин представил Академии наук рукописное описание планиметра-самоката и трансформатора. Новый планиметр, применявшийся в Межевой канцелярии, испытал Н. Д. Брашман. В официальном отзыве академики Буняковский, Якоби и Чебышев высказали свое мнение: «Ныне г. Зарубин представил на конкурс еще два инструмента для измерения площадей. Особого внимания заслуживает первый — его особенность, весьма важная в практическом отношении, заключается в том, что поле его действия несравненно более, чем в других планиметрах. Новый инструмент дает площадь плана, как бы он ни был длинен; ограничение остается только в ширине плана» [29, с. 243].
Однако изобретательская деятельность не принесла Зарубину успеха, несмотря на полученные им две половинные Демидовские премии (1854 и 1856 гг.). А. М. Горький с обидой за пего писал: «Землемер, человек провинциальный, Зарубин изобрел геофизические измерительные приборы, кои не нашли применения» [30, с. 316]. Изобретатель предложил также приборы для измерения глубины моря, скорости корабля, для автоматической записи пути корабля на карте, сконструировал жатвенную машину, пожарный насос, водоподъемник. Он же занимался вопросами воздухоплавания и подводного плавания.
Кроме перечисленных работ по астрономии и геодезии, Демидовскими наградами были отмечены следующие: руководство по мореходной астрономии С. И. Зеленого «Астрономические средства кораблевождения» (половинная премия 1842 г.), «Исследование местной аттракции,[8] существующей около Москвы» директора обсерватории Московского университета Б. Я. Швейцера (половинная премия 1864 г.) и «Подробный отчет о результатах исследования математического отдела Сибирской экспедиции» астронома Л. Э. Шварца (полная премия 1865 г.).
Наряду с геодезией, к наукам о Земле относится и геология, сложившаяся как наука в современном понимании в первой половине XIX в. На развитие этой науки значительное влияние оказали труды русских геологов.
Одним из выдающихся геологов (геогностов, по тогдашней терминологии) той поры был Д. И. Соколов. Его перу принадлежат три фундаментальных труда, и все они отмечены Демидовской комиссией. Воспитанник Горного кадетского корпуса, Д. И. Соколов с 1808 по 1841 г. преподавал в нем, а также в Петербургском университете. В своих трудах он выступал как убежденный сторонник теории эволюционного преобразования земной поверхности и сравнительно-исторического метода в геологии. Он пришел к признанию того, что россыпи рыхлых обломочных отложений, содержащих зерна полезных минералов, образуются при постепенном разрушении коренных пород. Распространению новых идей в геологии способствовали многочисленные лекции и статьи Соколова, его «Руководство к минералогии» (половинная премия 1833 г.), «Курс геогнозии» (половинная премия 1840 г.) и «Руководство к геогнозии» (почетный отзыв 1843 г.). Эти учебники пользовались большой известностью. Они содержали обширные сведения по различным разделам минералогии, геологии, столь необходимые для горных инженеров.
В «Руководстве к минералогии» Д. И, Соколов, по его словам, более всего старался собрать «сколь возможно полные и верные сведения о русских месторождениях минералов, кои в иностранных минералогиях показываются всегда кратко и ошибочно» [9, с. 235].
В основу «Курса геогнозии», по сообщению автора, положены его лекции и некоторые иностранные руководства по геогнозии, статьи «Горного журнала» по геологии России и сообщения его многочисленных учеников — горных инженеров. С 30-х годов Соколов осуществлял научное руководство работами по геологической съемке горных округов. Сам же автор называл себя лишь «составителем «Курса геогнозии». Однако он не только собрал, но и систематизировал большой материал. В основе курса лежали передовые для своего времени идеи о развитии Земли и органического мира.
Рецензент «Курса геогнозии» академик А. Я. Купфер на свой же вопрос, «обогатил ли автор науку собственными наблюдениями?» ответил так: «…г. Соколов, постоянно пребывая в Санкт-Петербурге,[9] имел случай только совершить путешествие в Финляндию и не мог, следовательно, присовокупить новых наблюдений к числу тех, которые уже сделаны другими в странах, несравненно удобнейших для подобного рода изысканий. Но зато не содействовал ли он к тому достаточно как преподаватель при Горном институте, вселяя охоту и ревность к геологическим розысканиям там, где они могли принести наиболее плодов, и собрав впоследствии в один общий свод все геологические факты, собранные его учениками в занимательнейших частях России, столь богатых в этом отношении и столь мало известных… В сочинении, назначенном для общественного преподавания, главное дело состоит в ясном, полном и систематическом изложении главнейших фактов науки, и это действительно исполнено автором для такой науки, по которой в России досель еще вовсе не было учебного пособия» [31, с. 34].
Советские историки естествознания И. В. Батюшкова и А. Н. Иванов подчеркивают следующие особенности работы ученого: «У Соколова теории эволюционного преобразования земной поверхности сочетаются с признанием эволюции органического мира. В условиях жестокого николаевского режима Соколов не побоялся достаточно определенно изложить в своей книге доводы в пользу естественного превращения видов без чудес и вмешательства творца» [9, с. 228].
Горные инженеры Н. Г. Меглицкий и А. И. Антипов получили задание исследовать в геологическом отношении Южный Урал, карты которого нуждались в тщательной проверке. Эта работа, занявшая два лета (1854 и 1855 гг.), охватила пространство от южной границы Пермской губернии до верховьев р. Урал. Наблюдения и факты, подмеченные геологами во время практических работ, дали им возможность в их совместном труде «Геогностическое описание южной части Уральского хребта» (1858 г.) высказать предположение о действиях не только вертикального, но и бокового давления при горообразовании.
Геолог Г. П. Гельмерсен, известный исследователь Урала, отозвался об этом труде с великой похвалой, отметив, что на русском языке нет ни одного сочинения, в котором орография[10] местности была бы представлена так исчерпывающе и наглядно, как в данной книге. К числу новых приобретений науки рецензент отнес открытие нижнесилурийских пластов на Южном Урале и ясное доказательство того, что породы, имеющиеся в районе речки Губерли, принадлежат не юрской системе, как полагали раньше, а меловой. Работа была удостоена половинной Демидовской премии 1859 г. Семнадцатью годами раньше, т. е. в 1842 г., рецензент «Геогностического описания…» Г. П. Гельмерсен также получил половинную Демидовскую премию за «Генеральную карту горной формации Европейской России». В своем отзыве профессор минералогии и геологии Петербургского университета Э. К. Гофман писал: «До сих пор не доставало сочинения, которое являло бы глазам туземной и иностранной публики все уже собранные данности в общедоступном виде. Этот живо ощущаемый пробел пополняется самым отличнейшим образом трудом г. Гельмерсена. Нет сомнения, что позднейшие более подробные розыскания послужат к немалому изменению этой карты, но не менее того она останется основанием последующих работ и… наиболее будет способствовать к развитию геогнозии в России…» [32, с. 18, 19].
Гельмерсен и позже продолжал «более подробные розыскания» Урала, Алтая и Средней Азии. Он выступал как организатор Государственной геологической службы в России, принимал деятельное участие в организации Геологического комитета и с 1882 г. был его первым директором. Будучи академиком, Гельмерсен без ведома автора представил на Демидовский конкурс работу натуралиста С. С. Куторги «Геогностическая карта С.-Петербургской губернии» и дал ей положительный отзыв: «Десятилетний труд г. Куторги важен и полезен для познания не только геогностического состава нашей губернии, но и России вообще; он важен и полезен для науки, которую г. Куторга обогатил новыми данными, именно в палеонтологическом отношении» [7, с. 76]. Труд С. С. Куторги получил половинную Демидовскую премию в 1853 г.
Известный русский минералог Н. И. Кокшаров, прозванный «отцом минералогической кристаллографии» в нашей стране, в студенческие годы слушал лекции профессора Горного института Д. И. Соколова. Тогда же, познакомившись с французским «Курсом минералогии» Р. Ж. Гаюи, он увлекся мыслью создать нечто подобное для минералогии России. В 1847 г. в связи с отъездом в годичную командировку профессора Э. К. Гофмана Кокшарова пригласили в Петербургский университет для чтения лекций по минералогии и геологии. Однако главнейшая его деятельность была связана с Горным институтом, в котором он в 1851–1855 гг. был профессором, а с 1872 по 1881 г. — директором. Его научная деятельность оказала большое влияние на развитие русской школы описательной минералогии. Одним из первых он ввел математически точное описание минералов, взглянув на них глазами кристаллографа, изучавшего геометрию кристаллического вещества.
Основным трудом Н. И. Кокшарова стало многотомное издание «Материалы для минералогии России» (1853–1891 гг.). Выход уже первого тома «Материалов» принес автору немалую известность и Демидовскую награду (половинную премию 1854 г.). Академик А. Я. Купфер, крупнейший специалист в области кристаллографической гониометрии, писал об этой работе: «Сочинение г. Кокшарова составлено весьма отчетливо; оно содержит в себе множество наблюдений над минералами и выполняет задачу, которую автор себе предположил. Представляя ряд кристаллографических монографий о превосходнейших из русских минералов, это сочинение послужит прочною основою для будущих трудов по части минеральной истории России» [20, с. 26, 27].
Геолог академик В. Г. Абих в своем «Мнении о сочинении г. Кокшарова» высказался так: «Отлично выполненный г. Кокшаровым ряд минералогических наблюдений с геометрической стороны, конечно, замечен будет всеми, кто подвергнет его труд ближайшему рассмотрению: г. Кокшаров исследовал развитие форм одиннадцати важнейших пород ископаемых на основании точных измерений, соображаясь со всеми доселе замеченными в России их комбинациями» [20, с. 27].
Абих указывает и на благоприятные отзывы зарубежных ученых о труде Кокшарова: «Повсюду радовались преуспеянию труда, который, особенно в кристаллографической его части, считают вполне достойным и соответствующим минералогии России и ее важности» [20, с. 167].
Многие годы Н. И. Кокшаров продолжал напряженно работать над главным трудом всей своей жизни. Шесть томов этого издания на русском языке и одиннадцать на немецком дают обстоятельное описание почти всех минералов России — свыше 400. Особое внимание исследователь обращал на изучение и измерение форм кристаллов минералов. Угловые величины для кристаллов, установленные им, до сих пор считаются непревзойденными по точности и приводятся как классические во многих русских и зарубежных минералогических справочниках. Эту сторону работы ученого отметил В. И. Вернадский: «Точные данные Кокшарова остаются и в XX веке стоят же без поправок, как в 1850–1870 годах, когда они были получены» [33, с. 125].
Н. И. Кокшаров вместе с А. Я. Купфером рецензировал работу химика и кристаллографа И. А. Тютчева «Введение к изучению кристаллографии», изданную в 1862 г. и через два года отмеченную почетным отзывом. С 1862 г. Тютчев стал профессором Киевского университета, был автором работ по кристаллографии, неорганической химии и по вопросам сельского хозяйства.
ГЕОГРАФИЯ
«Вспомним, что, кроме бессмертных героев отечественного флота, ни один русский моряк не возбуждал в такой степени живое участие всей образованной Европы, как тот, который первый с русским флагом объехал свет» [5, с. 4]. Так торжественно представил Н. П. Фусс труды И. Ф. Крузенштерна Общему собранию Академии наук. Он напомнил, что именно адмирал Крузенштерн предложил это первое путешествие для снабжения русских поселений в Америке необходимыми материалами, что за этим путешествием последовали многие другие. Ему принадлежит честь составления первого подробного атласа Южного моря, как еще в начале XIX в. нередко называли Тихий океан, и этот атлас «наиболее сохранил русские названия от ревности других мореходных наций» [5, с. 6].
Замечательный русский мореплаватель И. Ф. Крузенштерн пятнадцати лет поступил в Морской кадетский корпус и через три года на корабле «Мстислав» участвовал в битвах со шведами. За отвагу в сражениях он был произведен в мичманы, а затем в лейтенанты. В 1793 г. его отправили в Англию для ознакомления с опытом ее военного флота. За шесть лет жизни за рубежом Крузенштерн плавал на английском фрегате у берегов Канады, участвовал в сражении с французским флотом, бывал в Южной Америке, Вест-Индии и Ост-Индии. Вскоре после возвращения на родину Крузенштерн представил в Морское министерство проект кругосветного плавания. Его поддержала Российско-Американская компания, заинтересованная в налаживании морского сообщения между Петербургом и русскими владениями в Америке. В 1802 г. Крузенштерна назначили начальником первой русской кругосветной экспедиции.
С 1803 по 1866 г., до продажи царским правительством владений России в Северо-Западной Америке Соединенным Штатам, русские моряки и ученые совершили 36 кругосветных плаваний, из них 19 сопровождались научными исследованиями, и историки их считают главнейшими. В ходе этих плаваний были открыты сотни неизвестных островов и новый континент Антарктида. Они оставили неизгладимый след в истории мирового мореходства и позволили внести ценный вклад в научное изучение отдельных районов Тихого океана, Атлантики и Северного Ледовитого океана. «Ни одно государство мира той эпохи не смогло организовать такой блистательной цепи почти непрерывных кругосветных или полукругосветных плаваний, которые следовали одно за другим на протяжении полувека после знаменитого в российских летописях вояжа «Надежды» и «Невы»» [34, с. 9].
Первым в «блистательной цепи» явилось кругосветное плавание под началом И. Ф. Крузенштерна. 7 августа 1803 г. корабли русской экспедиции подняли паруса и вышли из Кронштадта в открытое море. На капитанском мостике «Надежды» стоял И. Ф. Крузенштерн, «Невой» командовал его друг Ю. Ф. Лисянский. Россия вышла на просторы мирового океана.
Экспедиция прошла Балтийское и Северное моря, ее корабли вошли в Атлантику и взяли курс на юг вдоль Африки. 26 ноября 1803 г. пересекли экватор. Это событие моряки отметили артиллерийским салютом. Матросы стояли по вантам и кричали «ура». Потом был праздник в честь Нептуна и торжественный обед. Впервые русский флаг развевался в Южном полушарии [34, с. 38].
В марте 1804 г. корабли обошли мыс Горн. В Тихом океане во время шторма они разлучились и часть маршрута прошли раздельно. По пути русские посетили Яву, Борнео, Филиппины и пристали к берегам Японии. После короткой стоянки в Петропавловске-на-Камчатке они взяли курс к Гавайским островам, посетив по пути Аляску.
Мореплаватели, помимо открытия неизвестных островов, точно определили координаты многих мест, исправили прежние карты, указали наиболее удобные пути для кораблей, производили наблюдения над морскими течениями. Каждый из командиров кораблей оставил описание своего плавания.
И. Ф. Крузенштерн во время путешествия собирал материалы для научных трудов, которые вошли в золотой фонд мировой географической науки. Его трехтомным «Путешествием вокруг света…» восхищались Н. М. Карамзин, В. Г, Белинский, А. П. Чехов. Первое место среди научных трудов Крузенштерна принадлежит «Атласу Южного моря», опубликованному в 1823–1826 гг. Результаты многолетнего труда — «Атлас Южного моря» и «Дополнения к изданным в 1826 и 1827 годах объяснениям, послужившим для составления «Атласа Южного моря»» — были представлены Демидовской комиссии «без притязания автора».
Отзыв об «Атласе» и гидрографических записках Крузенштерна дал адмирал А. С. Грейг. Он особо указал на многие случаи, где предположения и догадки мореплавателя оправдались более поздними путешествиями, а с другой стороны, привел справедливые доводы, показывающие высокую практическую пользу сочинения и «превосходство его перед картами английских гидрографов Арросмита и Нори» [5, с. 8].
Положительный отзыв на труды дал также Ф. П. Врангель. Оба рецензента «отзываются с удивлением о чрезвычайной рачительности, которую знаменитый автор, не взирая на обширный круг должностных своих занятий, удосужился посвятить сим многотрудным розысканиям» [5, с. 9]. К отзыву Врангеля присоединился Ф. П. Литке. Гидрографические труды И. Ф. Крузенштерна о Южном море Академия наук признала достойными полной Демидовской премии 1837 г. Мореплаватель отказался от денежного вознаграждения в пользу других соискателей. Исходя из высказываний современных ученых, «Атлас» и «теперь является ценным литературным источником для историков открытия Океании и широко используется советскими и иностранными специалистами» [35, т. 4, с. 19].
В списке лауреатов Демидовской премии трижды встречается фамилия Крузенштерн. Р. А. Абдуллин [Л. 1, с. 217] ошибочно считает, что все три премии получил И. Ф. Крузенштерн. На самом деле он был удостоен одной премии, две другие достались двум его сыновьям — сенатору А. И. Крузенштерну за сочинение о постановке преподавания в Западной Европе и России (половинная премия 1838 г. — см. гл. «Педагогика») и вице-адмиралу П. И. Крузенштерну, одному из знатоков русского Севера (полная премия 1847 г., совместно с А. А. Кейзерлингом).
П. И. Крузенштерн продолжал дело своего отца, знаменитого мореплавателя. Еще молодым человеком он участвовал в кругосветном путешествии, совершенном на военном шлюпе «Сенявин» в 1826–1829 гг. под руководством капитан-лейтенанта Ф. П. Литке. П. И. Крузенштерн занимался изучением северо-восточных берегов Азии, Каролинских и других островов экваториальной зоны Тихого океана. В 1830–1832 гг. он делал съемки в Финском заливе, в 1833 г. плавал у берегов Голландии, более 30 лет посвятил изучению Печорского края.
В качестве военного топографа П. И. Крузенштерн получил приглашение вести топографические и астрономические работы в экспедиции, возглавляемой геологом и палеонтологом А. А. Кейзерлингом. Эта экспедиция была организована в 1843 г. для ликвидации «белого пятна» в географии Печорского края, каким он оставался на картах того времени, хотя р. Печора издавна являлась торговым путем русских. Результаты путешествия оба автора изложили на немецком языке в книге «Научные наблюдения во время путешествия в Печорскую землю в 1843 году», которая была издана в 1846 г. и через год удостоена полной Демидовской премии 1847 г. Совместная работа обогатила познания о малоизвестной северо-восточной оконечности Европейской России и существенно расширила область отечественной географии и геологии.
В представлении этой работы Общему собранию Академии наук управляющий Ижорскими адмиралтейскими заводами Р. К. Скаловский писал: «Приобретения географии Печорского края… состоят в исчислении и отчасти описании большого числа рек, впадающих в Ледовитое море, а между ними особенно Печоры с ее притоками, в сведениях о Верхней Вычегде и во многих любопытных замечаниях об образе жизни и характере жителей» [36, с. 13].
Династию Крузенштернов-мореходов продолжил и внук знаменитого русского мореплавателя, совершившего первое кругосветное путешествие, П. П. Крузенштерн. Он плавал океанским путем, впервые проложенным дедом, а в 1862 г. возглавил русскую экспедицию по изучению Печорского и Обского Севера.
Сам И. Ф. Крузенштерн имел многолетние дружеские отношения с двумя другими кругосветными мореплавателями, ставшими лауреатами Демидовской премии, Ф. П. Литке и Ф. П. Врангелем.
Известный мореплаватель и географ Ф. П. Литке дважды участвовал в кругосветных плаваниях: на шлюпе «Камчатка» под начальством В. М. Головнина в 1817–1819 гг. и руководителем экспедиции на шлюпе «Сенявин» в 1826–1829 гг. Во время второй экспедиции Литке описал западное побережье Берингова моря, острова Прибылова и Бонин, Каролинский архипелаг, открыв в нем 12 островов. Многие задачи, которые И. Ф. Крузенштерн поставил перед Литке, были успешно решены. Посвященный этому плаванию труд Ф. П. Литке «Путешествие вокруг света на военном шлюпе «Сенявин», а также приложенный к нему атлас получили мировую известность.
В Конференции Академии наук в 1836 г. П. Н. Фусс заявил: «Из всех прошлогодних произведений российской литературы ни одно не имело столько права на отличие со стороны Академии, как описание путешествия г. флота-капитана, ныне контр-адмирала Литке, коего исторические и мореходные части вышли в этом году и столь блестящим образом оправдали ожидания всей просвещенной публики, и в особенности Академии» [37, с. 2].
В рецензии на сочинение Ф. П. Литке академики А. Я. Купфер и Э. X. Ленц отмечали: «Щедро снаряженный учеными принадлежностями, обладающий потребным искусством в наблюдении, будучи сам воодушевлен пламенною любовью к науке и вспомоществуем сотрудниками, исполненными ревности и познаний, г. Литке привез с собой столь обильный запас новых наблюдений и материалов, что уже одно простое исчисление виденного и наблюдаемого самими путешественниками достаточно, чтобы сделать историческое донесение о сей экспедиции весьма привлекательною и поучительною книгою. Особенную признательность заслуживают точные сведения, сообщаемые автором о Ново-Архангельске и о российских… поселениях, об окрестностях Ситки, о торговле, управлении…» [37, с. 4, 5].
За опубликованный труд Ф. П. Литке был удостоен полной Демидовской премии 1836 г. Об этом счастливом для него событии он узнал из письма П. Н. Фусса, которому ответил 5 мая 1836 г.: «Императорская Академия наук, присудя мне полную Демидовскую премию, почтила выше достоинства усердное желание мое быть по мере сил моих полезным отечеству и наукам. Ваше превосходительство сообщили мне о таковом лестном для меня отличии; прошу Вас взять на себя труд быть пред Академиею органомблагодарности моей и готовности посвятить той же цели немногие остающиеся мне от службы свободные мгновения» [38, с. 173].
Труд Ф. П. Литке получил мировую известность. По словам Ф. П. Врангеля, выход его в свет «изумил мыслящих моряков и составил эпоху в ученой литературе нашего Отечества». Столь же высокую оценку «Путешествию» дал немецкий естествоиспытатель, географ и путешественник А. Гумбольдт. Он писал Литке, что ему трудно выразить в полной мере «свое восхищение и интерес», с каким он «еще недавно с пэром в руках страницу за страницей читал этот многотомный труд» [38, с. 146].
В ознаменование совершенного научного открытия Ф. П. Литке в 1829 г. был избран членом-корреспондентом Академии наук. Этим званием он очень гордился и дорожил более других почетных званий. Литке был одним из членов-учредителей Русского географического общества (1845 г.), избран его вице-президентом, а с 1864 г. стал президентом Академии наук.
Кроме трудов Ф. П. Литке, крупнейшую ценность представляли материалы, собранные сопровождавшими его в экспедиции учеными, в особенности в области ботаники, зоологии и геологии. Одним из таких ученых был минералог и рисовальщик А. Ф. Постельс. Атлас к книге Литке «Путешествия» был литографирован с оригинальных рисунков Постельса. Он же составил третью часть этой книги.
Исследования растительного и животного мира в третьем томе представлены неполно из-за внезапной смерти ученого, изучавшего эти вопросы. В какой-то мере это было компенсировано выходом в свет в 1840 г. совместного труда А. Ф. Постельса и И. Ф. Рупрехта «Изображение и описание морских растений…» (см. гл. «Биология»).
Ф. П. Врангель с юности интересовался неизведанными морями и странами. Однажды у родственников он услышал увлекательный рассказ И. Ф. Крузенштерна об опасном путешествии через моря и океаны к берегам Камчатки и Америки. Зажглась мечта самому увидеть далекие земли и моря. Он упорно готовил себя к плаваниям в Морском кадетском корпусе и за успехи в учебе был признан первым из 99 кадетов. После назначения на службу Врангель посетил И. Ф. Крузенштерна в его эстонской деревне Килтси, куда тот удалился для научных занятий. Великий мореплаватель одобрил намерение юного моряка посвятить себя изучению географии. Многие годы продолжалась их переписка.
Ф. П. Врангель вошел в состав экспедиции В. М. Головнина на шлюпе «Камчатка». Там он подружился с Ф. П. Литке. Их сблизили «одинаковые лета и одинаковое направление мыслей». Эта дружба продолжалась более полувека [39, с. 19].
Ф. П. Врангель трижды обогнул земной шар, сделав множество интереснейших наблюдений. Однако наиболее яркий след он оставил в истории познания Арктики и северо-востока России. В 1820 г. в чине лейтенанта флота он становится начальником Колымской экспедиции в составе семи человек. Цель экспедиции — обследование берегов Северо-Восточной Сибири, поиски обитаемой земли к северу от Чукотки и окончательное выяснение вопроса о соединении Азии с Америкой.
В течение четырех лет в исключительно трудных условиях Ф. П. Врангель совместно с мичманом Ф. Ф. Матюшкиным обследовал северные берега Сибири. Экспедиция значительно расширила и уточнила сведения об этой северо-восточной окраине России. Льды заставили отказаться от съемки берегов с корабля. Всю работу члены экспедиции провели, двигаясь пешком по торосистому льду. Они нанесли на карту значительную часть побережья Восточной Сибири, от устья Индигирки до Колючинской губы и часть Медвежьих островов. Ф. П. Врангель на санях проехал свыше 6000 км по побережью, от устья Колымы до Колючинской губы. Трижды пытался он проникнуть по льду на север в поисках неизвестных островов, в надежде найти обитаемую землю, о которой сообщали чукчи. По расспросам населения и наблюдениям полета птиц, которые Врангель неоднократно вел сам, он нанес на карту большой остров между Восточно-Сибирским и Чукотским морями, что значительно облегчило задачу более поздних исследователей, назвавших найденный остров его именем.
Большое влияние на развитие представлений о Северном Ледовитом океане оказало открытие экспедицией постоянной морской полыньи, которая и сегодня остается предметом научных изысканий. Появились данные о том, что полярное море не покрывается сплошным крепким льдом даже в сильнейшие морозы. Врангель окончательно установил существование Берингова пролива и описал его. Экспедиция собрала сведения о природных богатствах и народах, населявших обследованные местности, о хроническом голоде и бесправии северных народов. Эти страницы говорят о беспредельном гражданском мужестве путешественника.
Главной заслугой Ф. П. Врангеля явилась картографическая разработка Восточной Сибири. Материалы экспедиции стали содержанием его труда «Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому океану, совершенное в 1820, 1821, 1822, 1823 и 1824 годах», законченного автором по возвращении из кругосветного путешествия в декабре 1828 г. на шлюпе «Кроткий».
Издание труда задержалось из-за недостатка средств. Через несколько лет Ф. П. Врангель, отказавшись от услуг Морского министерства, затянувшего выход книги в свет, выпустил ее при участии известного издателя А. Ф. Смирдина и литератора Н. А. Полевого. Это произошло через 17 лет после Колымской экспедиции. В том же 1841 г. Академия наук опубликовала «Прибавления к «Путешествию»…, содержащие в себе замечания о Ледовитом море, полярных льдах, северных сияниях, езде на собаках, языках туземцев, метеорологические, климатологические наблюдения и таблицы географического положения мест с приложением 13 литографированных раскрашенных рисунков северных сияний и походных принадлежностей». «Путешествие» и «Прибавление» к нему Академия наук в 1842 г. увенчала полной Демидовской наградой.
Отзыв на премированное сочинение составили академики К. М. Бэр и Э. X. Ленц, которые писали: «Одно из важнейших приобретений науки от экспедиции Врангеля есть без сомнения съемка отечественного берега на протяжении 65 градуса долготы, основанная более нежели на 200 астрономических определениях мест… 115 пунктов морского берега определены в экспедиции Врангеля, а равно съемка Медвежьих островов и группы Новой Сибири. Далее составление трех карт большой части Северо-Восточной Сибири, из которых оказывается, что протяжение горных хребтов на прежних картах было отмечено довольно неточно по произволу составителей» [32, с. 11].
Почетный член Петербургской и Парижской академий наук Ф. П. Врангель внес огромный вклад в мировую географическую науку. Многие поколения географов обращались к его «Путешествию», справедливо считая этот труд важным источником о Ледовитом океане и берегах Сибири. Норвежский полярный исследователь А. Э. Норденшельд писал 25 августа 1884 г. дочери Врангеля: «Труд Вашего знаменитого отца будет всегда одним из шедевров арктической литературы, необходимой не только каждому исследователю Севера, но также и для серьезных исследователей физики Земли» [39, с. 104].
Автор первой научной биографии Ф. П. Врангеля В. М. Пасецкий резюмирует: ««Путешествие» Врангеля и «Прибавление» к нему сохранили и сегодня не только историческую, но и научную ценность. И ни один автор современных крупных работ по географии Северной Сибири не может не отдать дань уважения и восхищения широте, новизне и достоверности наблюдений Колымской экспедиции, которая возглавлялась Врангелем, человеком большого таланта и кипучей энергии» [39, с. 104].
Дальнейшая судьба Ф. П. Врангеля также имела отношение к истории Демидовских премий. В 1829–1835 гг. он стал главным правителем русских поселений на Аляске. На этом посту он упорядочил пушной промысел, заботился об улучшении положения русских переселенцев и местного населения, снарядил несколько экспедиций для исследования малоизвестных берегов, островов и приливов, всячески поощрял служащих Российско-Американской компании собирать сведения об этнографии Русской Америки — таково было неофициальное название русских владений в Северной Америке, включавших Аляску, часть Северной Калифорнии, Алеутские острова. В 1838 г. Врангель взял на себя управление делами Российско-Американской компании, которая была русским торговым объединением для освоения Русской Америки, а спустя два года был избран ее главным директором.
Русская Америка была открыта и исследована русскими путешественниками. В освоении ее большую роль сыграл торговец пушниной Г. И. Шелехов, создавший в 1775 г. компанию для пушного и зверобойного промысла на северных островах Тихого океана и Аляске. Он же основал первые русские поселения в Русской Америке. Его главная контора, находившаяся в Иркутске, действовала на территории от Аляски и западного побережья Северной Америки до Алеутского архипелага, Сахалина и о-ва Уруп на Курилах.
Приехав в Петербург хлопотать о помощи основанной им в 1781 г. Североамериканской компании, Шелехов познакомился там с потомком петровского кузнеца, богатым заводчиком Н. А. Демидовым. Тот помог Шелехову в обеспечении его компании металлом. С великим трудом сушей в Охотск было доставлено уральское железо — якоря, пушки. Позже на самом большом острове Аляски — Кадъяке — рядом с домами установили небольшие пушки, отлитые на уральских заводах. «Колумбом Российским» назвал Шелехова Г. Р. Державин. Эти слова начертаны золотом на уральском мраморе, укрывшем могилу купца. В земле Аляски и сейчас лежат медные доски с изображением русского герба и надписью: «Земля Российского владения».
После кончины Шелехова, следуя его примеру, несколько компаний в 1799 г. объединились в единую Российски-Американскую торгово-промышленную компанию без права участия иностранного капитала. Она получила от русского правительства монополию на управление Аляской, Алеутскими, Курильскими островами и Сахалином. Компания просуществовала до 1867 г. Она основала многие поселения, организовала 25 морских экспедиций, из них 15 кругосветных для изучения морского пути в Русскую Америку и для. охраны русских прав на далекие земли. В изучении новых владений участвовали русские мореплаватели и ученые И. Е. Вениаминов, Л. А. Загоскин, К. И. Гревингк, М. Д. Тебеньков, П. А. Тихменев, ставшие за свои труды лауреатами Демидовских премий. В организации исследований принимал участие и Ф, П. Врангель.
Аляске и Алеутским островам посвящены блестящие печатные работы известного миссионера-этнографа И. Е. Вениаминова. Около 15 лет прожил он среди алеутов и явился первым исследователем их происхождения, языка и культуры. Хорощо изучив быт населения и местные языки, он создал «Грамматические правила алеутско-лисьевского языка», отмеченные половинной Демидовской премией 1836 г.
В русской этнографии труды Вениаминова занимают особое место, поскольку их отличает глубина и точность наблюдений, исключительная ценность собранных им материалов. Например, в течение семи лет он регулярно вел метеорологические наблюдения. Для него характерен исторический подход к изучаемым явлениям. Однако заслуженно высокую оценку труды ученого-этнографа получили лишь в наши дни. Вот что пишет о нем историк-географ С. Марков: «И. Вениаминов сам по себе был явлением далеко не заурядным. Этнограф, механик, географ, он большую часть своей жизни провел в Северо-Западной Америке. Знаменитая книга И. Вениаминова «Записки об островах Уналашкинского отдела» вышла в свет в 1840 г. и была последней научной новинкой того времени» [40, с. 247]. По представлению Ф. П. Врангеля эта работа была отмечена почетным отзывом (1841 г.).
«Записки» Вениаминова явились первой обобщающей географической работой по Русской Америке. Описание Алеутских островов включает их границы, морские заливы и проливы, реки и озера, растения и животных, полезные ископаемые, климат, ветры, даже давление воздуха. «В своих «Записках об островах Уналашкинского отдела» Вениаминов создал энциклопедию алеутской жизни», — пишет академик А. П. Окладников [41, с. 156]. В 1974 г. на Аляске и Алеутских островах работала совместная советско-американская археологическая экспедиция, которая своими находками подтвердила многое из описаний быта алеутов, данных Вениаминовым.
В 1839 г. в Охотске появился лейтенант Л. А. Загоскин. Он принял командование над бригом Российско-Американской компании «Охотск». В 1842–1844 гг. при содействии Ф. П. Врангеля в бассейн крупнейших рек Аляски Квихпака-Юкона,[11] Кускоквима была отправлена экспедиция под руководством Л. А. Загоскина. Летом 1842 г. Загоскин перешел на бриге из Ново-Архангельска в Михайловский редут, а оттуда на байдарке описал берег залива. Зимой он на собаках перебрался в редут Нулато и обследовал нижнее течение Квихпака. Исследования велись в труднейших условиях: люди пробивались через глубокие снега, которые без «топальщиков» не могли одолеть даже собачьи упряжки. Летом 1843 г. Загоскин достиг устья Квихпака и на байдарках обошел и описал его от порогов до нижней луки, а летом следующего года — средний и нижний участки Кускоквима и низовья Квихпака.
Обследованием обширных внутренних районов Русской Америки Л. А. Загоскин не только продолжил начатое Ф. П. Врангелем широкое этнографическое изучение населения северо-западных берегов Аляски, но и собрал оригинальные материалы по растительному и животному миру этого края. С. Марков в своей книге о русских землепроходцах и мореходах пишет о многогранной деятельности Загоскина: «Результаты его исследований были обширны: Загоскин открыл реки, горы, бобровые плотины, богатства недр новой страны, он собрал более 50 видов геологических пород, нашел кости ископаемого слона, мастодонта, составил коллекции насекомых и в довершение всего произвел топографическую съемку огромных пространств Северо-Западной Америки» [40, с. 235].
В 1846 г. Л. А. Загоскин вернулся в Петербург, следуя через Сибирь. Вскоре он написал сочинение, в котором дал исключительное по точности и богатству описание этого обширного края, открытого и освоенного русскими. В. Г. Белинский в обзоре русской литературы 1847 г. сообщал: «В прошлом году журналы наши были особенно богаты замечательными учеными статьями. Назовем здесь главнейшие. В «Библиотеке для чтения» тянулась слишком полгода очень любопытная статья под названием «Путешествия и открытия лейтенанта Загоскина в Русской Америке», вышедшая теперь отдельной книгой под другим заглавием» [19, т. 8, с. 408].
Отдельно изданная «Пешеходная опись части русских владений в Америке, произведенная лейтенантом Л. Загоскиным в 1842, 1843 и 1844 гг.» была представлена на конкурс Демидовских премий. Отзыв на нее было поручено подготовить академику А. Ф. Миддендорфу, хорошо знакомому с природой далекого Севера и с трудностями странствия в этом суровом крае. Деятельность Л. А. Загоскина он оценил как подвиг русского моряка: «Г. Загоскин провел два с половиной года в весьма трудном и небезопасном путешествии по арктической Северной Америке, существенно пополнил и исправил скудные и недостаточные сведения об этой крайней части Российской империи, о внешнем виде страны и состоянии ее народонаселения; он астрономически определил 40 пунктов; впервые издал ряд метеорологических наблюдений из страны к северу от Ситки и сведения о животных внутренности Северной Америки и своею коллекцией положил первое основание к изучению тамошней флоры; конечно, не может быть никакого сомнения в том, что г. Загоскин заслужил Демидовскую премию» [14, с. 16, 17]. Моряк-путешественник получил половинную премию в 1849 г.
Геолог и археолог К. И. Гревингк, будучи хранителем минералогических коллекций Петербургской Академии наук, обрабатывал материалы, поступавшие в Академию из разных мест. Его работа по геологии Калифорнии и Северо-Западной Америки в 1851 г. была отмечена половинной Демидовской премией.
Военный гидрограф М. Д. Тебеньков в 1825–1839 гг. командовал судами Российско-Американской компании. В 1845 г., сменив Ф. П. Врангеля, он стал главным; правителем Русской Америки. В 1829–1831 гг. Тебеньков произвел опись залива Нортон и архипелага Александра. Через два года на южном берегу залива Нортон вблизи р. Квихпак на о-ве Михайловском он основал редут, назвав его по имени острова. Редут стал базой для исследования центральных областей Аляски. В 1845–1850 гг. М. Д. Тебеньков организовал экспедиции по описи островов Аляскинского залива и Алеутских островов, лично принимал участие в исследовании приливов к югу от Ново-Архангельска. Материалы обследования Русской Америки и Курильских островов вошли в его «Атлас северо-западных берегов Америки от Берингова пролива до мыса Карриэнтес и островов Алеутских с присовокуплением некоторых мест северо-восточных берегов Азии» (1852 г.) и пояснительный текст к нему под заглавием «Гидрографические замечания к атласу…» (1852 г.).
Отзыв на труд М. Д. Тебенькова, своего сподвижника и друга, дал контр-адмирал Ф. П. Врангель: «Сочинением этим капитан I ранга Тебеньков пополнил важный недостаток по части географии того объема Великого океана, по которому совершают обыкновенные свои плавания корабли Российско-Американской компании… За исключением 4 или 5 карт, все 38 листов в атласе г. Тебенькова представляют собрание карт, исправленных и пополненных неизвестными доселе описями и сведениями. Для доставления этими картами возможной по настоящее время верности и отчетливости сочинитель исполнил огромный труд на пользу гидрографии вообще, а отечественных мореплавателей в особенности» [20, с. 87, 93].
По отзыву первого федерального геолога Аляски от США А. Брукса, «Атлас» Тебенькова является «важнейшим вкладом в географию Аляски за время русского владычества» [44, с. 455]. В 1854 г. за свой «Атлас» и замечания к нему М. Д. Тебеньков получил половинную Демидовскую премию.
В 1857 г. П. А. Тихменев после длительной морской службы поступил в Российско-Американскую компанию. Пользуясь архивными материалами и живыми свидетельствами о деятельности этой компании, он составил обстоятельное «Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действия ее до настоящего времени» в двух частях, каждая из которых отмечена половинной Демидовской премией (1862 и 1864 гг.).
В 1867 г. царское правительство продало США Аляску с цепью островов общей площадью 580 тыс. кв. миль за 7.2 млн. долларов, что соответствовало примерно 11 млн. руб. Ф. П. Врангель, М. Д. Тебеньков и многие патриоты России горячо протестовали против этой продажи. К тому же вскоре на Аляске нашли огромные запасы золота.
В первой половине XIX в. на средства Российско-Американской компании было снаряжено 12 экспедиций в район Берингова пролива и к берегам Азии и Америки. В тот же период правительственные учреждения поддерживали мероприятия, определявшие основные проблемы научных исследований Русского Севера. Всего за этот период русский флот совершил 29 экспедиций и плаваний на Север России.
На протяжении 20—30-х годов XIX в. подробно обследовалось побережье Лапландии, изучались берега, острова, мели, подводные банки и течения Белого моря. Активное участие в этом принимал гидрограф М. Ф. Рейнеке. В ходе Кольской и Беломорской экспедиций он исследовал Белое море, мурманский берег Варенцова моря, Финский залив, проводил съемку и нанесение на карту водных объектов, а также составил их описание типа лоций. «Мы не можем отказать в должной дани удивления постоянству и мужеству моряка, который много лет сряду в отдаленных хладных морях борется с опасною стихиею, чтобы со своей стороны принести лепту на алтарь науки» [43, с. 69]. Так Академия наук охарактеризовала деятельность М. Ф. Рейнеке по изучению Севера Европейской России.
М. Ф. Рейнеке составил и издал «Атлас Белого моря и лапландского берега» (1833–1834 гг.), который позже дополнил двумя частями текста «Гидрографическое описание северного берега России» (1843–1850 гг.).
Выход в свет «Гидрографического описания» задержался из-за сокращения Морским штабом средств на издание научных трудов. Лишь в 1842 г. разрешили сдать в набор вторую часть, как меньшую по объему. Спустя три года в типографии сгорела первая часть. Автор выдержал и этот удар. За несколько месяцев он восстановил рукопись и даже пополнил ее новыми статистическими, гидрографическими и топографическими сведениями. Пять лет продолжался набор и печатание второй части. Наконец, в 1850 г. издание главного научного труда М. Ф. Рейнеке было закончено и представлено на соискание Демидовской премии.
Ученые России восприняли труд М. Ф. Рейнеке как выдающееся научное достижение. По отзыву В. Я. Струве, «Описание» ценно не только богатыми и точными гидрографическими сведениями, но и материалами «по естественной истории, климатологии и статистике всего этого любопытного и досель еще весьма недостаточно описанного края» [43, с. 76]. Издание «Атласа» и «Описания» к его картам, по словам ученого, оказало важную услугу мореплаванию и рыбному промыслу. Другой рецензент, К. М. Бэр, писал: «Гидрографическая опись Белого моря и берегов Лапландии, исполненная Рейнеке, бесспорно принадлежит к тем подвигам, которыми может гордиться всякая страна» [43, с. 76].
П. Н. Фусс в своем выступлении поддержал рецензентов: «Семилетняя кампания в одном из морей, наиболее известных по своему неистовству, в одном из самых суровых климатов была нужна для выполнения этой работы. Отправленный в 1826 г. на Колу с тем, чтобы на основании плана Гидрографического департамента Морского министерства довершить опись тамошних берегов, капитан-лейтенант, ныне генерал-майор Рейнеке занимался этим поручением по 1832 г. и в это время успел собрать обильные материалы, которые вместе с предшествовавшими трудами знаменитого нашего моряка Литке и с некоторыми впоследствии выполненными утвердили на самых прочных основаниях гидрографию Белого моря» [13, с. 9].
В 1851 г. Академия наук, оценив «Гидрографическое описание северного берега России» в двух частях с атласом из 18 карт как важный факт в развитии мировой географии, присудила М. Ф. Рейнеке свою высшую награду — полную Демидовскую премию. Общественность России присоединилась к высокой оценке учеными этого труда: ««Гидрографическое описание северного берега России», — писал Н. Г. Чернышевский, — стояло в первом ряду знаменитых географических предприятий, осуществленных по составлению и исправлению карт Европейской России. Выход в свет этого исследования вместе с описаниями других путешествий русских географов свидетельствовал об одном из замечательных явлений в литературе, быть может, самом замечательном во многих отношениях» [24, т. 2, с. 580].
Совместными усилиями русских моряков и ученых были созданы совершенные карты арктических берегов России от Белого моря до вершины Обской губы, от р. Оленек до Колючинской губы, от Берингова пролива до мыса Врангеля на севере Русской Америки.
М. Ф. Рейнеке прожил славную жизнь. Дослужившись до вице-адмирала, он стал директором Гидрографического департамента. В середине прошлого века им была нанесена метка на устое моста через Обводной канал, перерезающий о-в Котлин, с помощью которой за 25 лет наблюдений вычислили средний уровень Балтийского моря, что было крупным вкладом в мировую науку о морях. В 1840 г. в Кронштадте на о-ве Котлин Рейнеке установил репер,[12] по которому определялся нуль футштока,[13] что является исходной высотой всех нивелировок Советского Союза, т. е. регулирования астрономических и геодезических инструментов. От нулевой отметки кронштадтского футштока ведется отсчет абсолютных высот и глубин по всей территории нашей страны и в омывающих ее морях, в воздушном и космическом пространстве.
В первой половине XIX в. велось географическое изучение Сибири, Урала, Средней Азии. Экономическое развитие страны настоятельно требовало изучения Дальнего Востока, освоения и заселения бассейна рек Амура и Уссури.
В 1844–1845 гг. в Приамурье снаряжается экспедиция академика А. Ф. Миддендорфа, которая достигает побережья Охотского моря, не дойдя до лимана ура 200 км. Сведения, привезенные Миддендорфом, побудили Генеральный штаб организовать под руководством А. X. Агге крупную экспедицию в 1849–1852 гг., которая произвела топографические съемки и составила карты района Байкала, Даурии и Восточной Сибири. В научную группу экспедиции входили астроном Л. Э. Шварц, горный инженер Н. Г. Меглицкий — будущие лауреаты Демидовской премии и три военных топографа. Особенно значительные результаты получил исследователь Дальнего Востока Г. И. Невельской. Возглавляемая им постоянная Амурская экспедиция в 1850–1855 гг. проделала большую работу: установила островной характер Сахалина и показала, что Амур доступен для морских судов. Участник Амурской экспедиции астроном Л. Э. Шварц составил «Подробный отчет о результатах исследований математического отдела Амурской экспедиции РГО»[14] и «Карту речных областей Амура, южной части Лены, Енисея и острова Сахалина». За эти работы Л. Э. Шварц отмечен полной Демидовской премией 1865 г.
Почти в те же годы малыми группами и даже в одиночку предпринимали свои исследования ученые-путешественники Н. С. Турчанинов, К. И. Максимович (см. гл. «Биология»), Г. И. Радде, Ф. Б. Шмидт и другие, добиваясь при этом значительных результатов. В труднейших условиях малоисследованных мест, по неведомым рекам и озерам, непроходимой тайге, при недостаточном питании, без теплой одежды и обуви совершали они тяжелые, изнурительные переходы в глубь неизведанной земли на многие сотни километров, по пути составляли карты, собирали ботанические, зоологические и минералогические коллекции.
Существенное значение для познания фауны Алтая и других областей Сибири имели неоднократные путешествия натуралиста Ф. В. Геблера. Прибыв в 1809 г. на Колыванские заводы в качестве врача, он по должности главного инспектора госпиталей и аптек, интересовавшегося историей горного дела, много путешествовал по Алтаю. В 1833 г. Геблер нанес на карту почти все течение р. Бухтармы. Через два года установил самостоятельность хребта Холзун, открыл первые алтайские ледники в верховьях р. Катуни, определил вершины Белухи — высшей точки Алтая. По маршрутам своих путешествий 1833–1835 гг. Геблер составил первую карту горного Алтая. Рукопись своего труда «Обозрение Катунского хребта, высочайшей цепи Российского Алтая, с картою», которую он представил на немецком языке на конкурс Академии паук, была отмечена половинной Демидовской премией (1836 г.). В том же году «Горный журнал» поместил эту работу под измененным названием «Замечания о Катунских горах, составляющих высочайший хребет в Русском Алтае» [45, с. 451].
В проведении некоторых путешествий оказывало помощь организованное в 1845 г. Русское географическое общество, которое ставило целью собирать, обрабатывать и распространять в России географические, этнографические и статистические сведения вообще и в особенности о самой России. В число учредителей Общества вошли видные русские ученые, лауреаты Демидовской премии Ф. П. Литке, Ф. П. Врангель, И. Ф. Крузенштерн, Г. П. Гельмерсен, А. И. Левшин. Участники экспедиций РГО публиковали свои труды в изданиях Общества, и многие из них были отмечены Демидовской комиссией по разным отраслям знаний.
Известный путешественник и этнограф Г. И. Радде прибыл в Восточную Сибирь по приглашению РГО для участия в Сибирской экспедиции 1855–1859 гг. Согласно инструкции, ученый обязался составить возможно более полные коллекции по всем направлениям зоологии и ботаники. Сведения о трудностях путешествия Радде по Сибири дают путевые письма декабриста М. А. Бестужева, который был свидетелем того, как исследователь «плакал от досады, видя, что дни убегают за днями даже без надежды когда-либо отплыть». Декабристы пришли на помощь ученому. В письме родным 8 мая 1857 г. Бестужев сообщал: «Груз Радде мы уплавили на своих плотах даром как пожертвование для Географического общества и, сверх того, даем ему достаточное число плотов для сплавки его груза на Хинган и для двухлетнего его там пребывания» [44, с. 124].
За долгие месяцы работы в Забайкалье Радде изучал местный климат, собирал бабочек, шкурки зверей и птиц. Будучи неплохим рисовальщиком, он заполнял альбом набросками животных и растений. В начале 1860 г. амурские, забайкальские и восточно-сибирские коллекции Радде были переданы Академии наук. Спустя три года ею было издано двухтомное описание путешествия ученого. За отчет о научной работе «Исследование о млекопитающих Южной Сибири» Г. И. Радде получил половинную Демидовскую премию 1862 г.
В начале 1859 г. в Иркутске по распоряжению РГО была организована экспедиция по исследованию геологического строения Амурского края и Сахалина. В состав ее вошли ботаник, топограф и как руководитель геолог Ф. Б. Шмидт. В июле Шмидт добрался до Нерчинска и провел геологические исследования в Восточном Забайкалье. В середине августа он по Шилке и Амуру на лодке спустился до устья Уссури, изучая геологию берегов. После зимовки в Благовещенске весной 1860 г., исследуя береговые обнажения нижнего Амура, Шмидт пришел к выводу, что озера Кизи, Кади и Орель и рукава в низовьях реки представляют собой «остатки одного общего бассейна, образованного Амуром перед тем, как, круто повернув к востоку, он пробил себе путь к морю» [45, с. 463].
В результате Ф. Б. Шмидт нашел ископаемую юрскую флору Амурской области и открыл меловые и третичные отложения на Сахалине. Его работа «Путешествие по Амурскому краю. Ботаническая часть» отмечена почетным отзывом (1865 г.). Ф. Б. Шмидт также автор фундаментальных исследований по флоре Эстонии, силурийских отложений, Прибалтики. Его сочинение на немецком языке «Исследования о силурийской почве Эстляндии, северной части Лифлян-дии и острова Эзеля» удостоено половинной Демидовской премии 1858 г.
В 1857 г. в Общем собрании Академии наук непременный секретарь К. С. Веселовский дал краткую характеристику географическим открытиям того времени: «Наш век, столь обильный успехами по всем отраслям наук, был ознаменован также многими важными географическими открытиями: почитавшиеся доселе недоступными льды Северного и Южного полюсов и знойные степи Африки и Австралии разверзлись перед настойчивой предприимчивостью европейца, и крут остающихся еще неизвестными стран земного шара с каждым годом стесняется все более и более.
С чувством гордости мы можем сказать, что и наше отечество также имело свою долю в этих достославных мирных завоеваниях науки. То были русские моряки, которые на утлых судах, едва способных для плавания по морям, далее проникли к Южному полюсу, чем кто-либо из их предшественников; то был русский моряк, который по льду океана первый достиг открытого моря, окружающего Северный полюс; то были туземные моряки и ученые, которые впервые ближе исследовали безлюдные берега Новой Земли. Но обширное отечество наше заключает в своих пределах немало стран, которые еще ждут обследования. К таковым принадлежала северная часть Урала, исследование которой составляет предмет одного из сочинений нынешнего конкурса» [46, с. 17]. Здесь Веселовский имел в виду сочинение Э. К. Гофмана с описанием экспедиции по Северному Уралу.
Геолог и путешественник Э. К. Гофман исследовал в геологическом отношении Сибирь, Урал, Украину, Крым. Он учился в Дерптском университете. Сначала занимался медициной, но скоро оставил ее и посвятил себя изучению геологии и минералогии. В качестве геолога он участвовал в трехлетием кругосветном плавании под командованием О. Е. Коцебу (1823–1825 гг.). В 1828 г. поступил на службу в Министерство финансов и был отправлен для исследования Южного Урала. Вместе с Г. П. Гельмерсеном он напечатал в Берлине статью о геологическом исследовании Южного Урала. Э. К. Гофман читал курс геологии и минералогии в Дерптском (1833–1836 гг.), Киевском (1837–1842 гг.) и Петербургском (1845–1863 гг.) университетах, совмещая преподавание с научной работой.
В 1843 г. по поручению Министерства финансов Э. К. Гофман отправился в Восточную Сибирь для исследования золотоносных россыпей. В 1847 г. он опубликовал на немецком языке отчет «Путешествие к золотопромывочным фабрикам Восточной Сибири» п получил за него половинную Демидовскую премию (1849 г.). В своей рецензии на работу Гофмана Г. П. Гельмерсен отмечал: «Если я, без ведома автора, дозволю себе обратить внимание Академии на эту книгу и просить об увенчании ее премиею, то это происходит из двух причин: во-первых, оттого, что она по своему содержанию значительно распространяет наши познания о Восточной Сибири, а именно в той ее части, которая до сих пор была почти terra incognita; а во-вторых, оттого, что она имеет также общенаучную занимательность и богата новыми как географически, так и практически важными данностями» [14, с. 18–19].
Всю свою дальнейшую научную деятельность Гофман как геолог посвятил Уралу. В 1847 г. он возглавил первую экспедицию РГО на Северный Урал, проводившую исследования также в 1848 и 1850 гг. В ее состав вошли астроном М. А. Ковальский, горный инженер Н. И. Стрижевский и два топографа. Экспедиция открыла хребет Пай-Хой, собрала ценные сведения по геологии, растительности, животному миру, этнографии, произвела геологическую съемку обследованных районов. Одним из главных результатов экспедиции было открытие того, что Урал не достигает Карской губы, а километрах в 50 к югу от нее внезапно вместе с горой Константинов Камень отклоняется к тундре и что простирающийся к южному берегу низкий хребет Пай-Хой совершенно отделен от Урала широкой низиной и резко отличается от него как своим направлением, так и самим видом. Все это отметили рецензенты. Результаты экспедиции оказались настолько важными в научном отношении, что РГО присудило Э. К. Гофману большую золотую медаль.
Описание путешествия и его материалы вошли в сочинение «Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой», авторы которого М. А. Ковальский (т. 1, 1854 г.) и Э. К. Гофман (т. 2, 1857 г.) были удостоены половинными Демидовскими премиями.
Во втором томе Э. К. Гофман излагает основные географические и геологические итоги экспедиции. К. С. Веселовский в докладе Академии наук резюмирует свои выводы о сочинении Гофмана: «Таким образом, Северный Урал, доселе бывший по большей части страною неизвестною, ныне введен в круг хорошо исследованных стран Русского Севера. Определено точное географическое его положение, его исход к Ледовитому морю (океану, — Н. М.), его внешний вид, геологические свойства и гидрографические отношения, ближе изучены его климат, флора и фауна» [46, с. 19].
В продолжение семи лет (1853–1859 гг.) Гофман ежегодно посещает Средний Урал, собирая материал для капитального труда — географических карт уральских горных округов с подробным геологическим описанием исследованных местностей. Вначале материалы были напечатаны в «Горном журнале» (1865–1868 гг.), а в 1870 г. — изданы отдельной книгой.
Многие работы, посвященные описанию других районов России, были также отмечены половинными Демидовскими премиями. Так, например, о территориях, примыкающих к Средней Азии, обстоятельно рассказал историк и писатель, одесский градоначальник А. И. Левшин в книге «Описание киргиз-казачьих орд и степей» (премия 1834 г.). Однако в ней дано больше исторических сведений, чем географических (см. гл. «История»).
Профессор химии и фармацевтики К. Гебель составил описание «Путешествия по степям Южной России» (премия 1838 г.).
Старший преподаватель Олонецкой гимназии К. Ф. Бергштрессер в солидном труде «Опыт описания Олонецкой губернии» дал физико-географический обзор губернии, привел сведения о населении и его занятиях, о сельском хозяйстве, промыслах и торговле. В приложении приведен список 255 видов высших растений, встречавшихся в этой губернии. Работа отмечена почетным отзывом (1838 г.). Позже К. Ф. Бергштрессер опубликовал «Руководство к уходу за домашними животными» (премия 1849 г.).
Географ И. Ф. Штукенберг дважды был отмечен премиями за свой огромный и многолетний труд о гидрографии России — описание всех каналов Российского государства (1841 г.) и характеристика всех естественных водных путей России (1843 г.).
Рукопись библиографа Ф. П. Аделунга (1768–1843 гг.) «Историко-литературное обозрение всех путешествий иностранцев по России» была представлена на конкурс посмертно. Последние 25 лет жизни автор неутомимо собирал материал, разбросанный по разным городам Европы, — в библиотеках Рима, Лондона, Вены и др. Рецензент К. М. Бэр писал: «В этом сочинении указаны еще неотпечатанные источники, и наследники Аделунга, представляя рукопись к конкурсу, объявили свою готовность, в случае получения ими премии, употребить ее на издание в свет как этого сочинения, так и собранных Аделунгом с немалыми издержками копий с неизвестных донесений путешествий» [17, с. 18].
Ввиду важности этого труда Академия наук в 1845 г. посмертно присудила Ф. П. Аделунгу полную премию и выдала 571 р. сер. на издание его рукописи. Неоконченный русский перевод с немецкого появился в «Чтениях в Обществе истории и древностей российских» в 1848, 1863 и 1864 гг. Труд Аделунга при всех погрешностях, признаваемых и современниками, составлял, по мнению ученых, весьма ценный вклад в науку. В «Советской исторической энциклопедии» отмечено: «В работах Аделунга допущены ошибки и искажения, принижающие значение русских источников, и преувеличена роль иностранных, подчас недостоверных» [47, с. 205].
Ботаник-садовод Ф. И. Базинер своими исследованиями установил много важных и новых фактов по географии растений. Отмечено премией его «Естественно-историческое путешествие через Киргизскую степь в Хиву в 1842 г.» (премия 1848 г.).
Старший учитель Ревельской гимназии доктор К. Ратлеф составил описание прибалтийских губерний «относительно нынешнего их очертания, орографии и гидрографии». Несмотря на скромное название ее — «Географические опыты», книга, по свидетельству академиков В. Я. Струве и Г. П. Гельмерсена, «содержит разительное обилие любопытно и поучительно связанных между собой фактов и по свойству своего предмета вообще представляет одну из труднейших задач географической науки… Содержание сего сочинения, материал и отчетливая его обработка делают его одним из поучительных трудов в части отечественной географии… По части русской географии это первый, более обширный труд в своем роде, который, можем надеяться, скоро найдет себе достойных подражателей и для прочих частей империи» [7, с. 23, 25]. Работа отмечена премией 1853 г.
Деятель в области сельского хозяйства Ф. А. Баталин создавал первое в России научное описание в этой сфере знаний — «Пятигорский край и Кавказские минеральные воды», вышедшее в двух томах с атласом планов и видов и отмеченное почетным отзывом по разделу «География» (1862 г.).
Химик К. Г. Шмидт проводил гидрологические и почвенно-географические изыскания в разных районах России. Его работа о водах колодцев «Водоснабжение Дерпта, гидрографическое исследование» отмечена премией 1864 г.
Демидовская комиссия объединяла труды по статистике и географии в единый раздел. Это становится понятным, если познакомиться с определением «статистики» по Далю: «Статистика — наука о силе и богатстве государства, о состоянии его в данную пору; история и география в известный срок».
В середине XIX в. в период усилившегося развития капитализма в России активную деятельность в изучении экономики страны вели представители буржуазной историко-экономической мысли. В частности, они интересовались вопросами истории торговли и статистики. С этой целью отделение статистики РГО организует ряд экспедиций в различные районы страны.
Так, в 1850-х годах было решено обследовать развитие торговли на украинских ярмарках. Специальную экспедицию на Украину согласился возглавить И. С. Аксаков, публицист и общественный деятель, защитник идей славянофильства, решивший познакомиться с народным бытом в различных формах его проявления. В конце 1853 г. он отправился в Малороссию, где и провел в разъездах весь следующий год. Богатый материал, собранный экспедицией, был обобщен в большой монографии «Исследование о торговле на украинских ярмарках». Она была встречена единодушными похвалами в печати, а два научных учреждения удостоили И. С. Аксакова почетных наград: РГО за свой счет издало его книгу в 1858 г., присудив за нее большую золотую медаль, а Академия наук на основании отзыва экономиста Н. X. Бунге в 1859 г. отметила ее половинной Демидовской премией.
Советский историограф С. И. Крандиевский пишет: «Эта книга в достаточной степени насыщена статистическими данными, таблицами, описанием ярмарочной торговли; здесь немало интересных сведений, характеризующих экономический быт украинского населения первой половины XIX в., много деталей, метких зарисовок, характеристик» [48, с. 96].
Вместе с тем в оценке многих экономических явлений И. С. Аксаков очень часто становится на субъективно-идеалистическую точку зрения, рассматривая народ как единую однородную массу. Резко критикуя правительственный бюрократизм с позиций славянофильства, он выступал лишь за буржуазно-либеральные реформы.
Историк-этнограф П. И. Небольсин в 1850–1851 гг. по поручению РГО предпринял путешествие в Киргизскую степь и прикаспийские области для изучения торгово-промышленных отношений России со Средней Азией. Результатом явились обширные «Очерки торговли России со странами Средней Азии: Хивой, Бухарой и Кокандом», изданные в 1856 г. и в том же году отмеченные наградами РГО и половинной Демидовской премией. Книга содержит статистические таблицы об оборотах торговли за 1840–1849 гг., цены, интересные этнографические данные по торговле.
Демидовская комиссия отметила половинными премиями и другие труды по статистике: педагога А. Г. Ободовского «Теория статистики» (1840 г.), политэконома И. Я. Горлова «Обозрение экономической истории России» (1848 г.), историка А. А. Скальков-ского «Опыт статистического описанияНовороссийского края» (1849 г.), военного историка Д. А. Милютина «Первые опыты военной статистики» (1850 г.), экономиста Я. А. Соловьева «Сельскохозяйственная статистика Смоленской губернии» (1856 г.). Кроме того, статистик Г. П. Небольсин в 1846 г. получил почетный отзыв за работу «Коммерческая статистика».
Несколько особняком стоит работа историка К. А. Неволина по исторической географии «О пятинах и погостах новгородских в XVI в.», вышедшая в 1853 г. и получившая полную Демидовскую премию 1854 г. Неволин дал конкретную картину административного деления территории новгородских пятин в XVI в. и впервые в историографии указал на большую ценность писцовых книг как исторического источника.
В своем докладе Общему собранию Академии наук в 1854 г. П. Н. Фусс знакомит с историей работы К. А. Неволина: «Автор сочинения говорит в предисловии, что имел первоначально в виду написать для Русского географического общества статью о важности для древней географии России писцовых книг, которые, как известно, до первой народной переписи при Петре I служили для правительства инвентарями поземельных участков, на основании которых собирались подати, налагались повинности и распределялся приход и расход государства. Совершенно убедившись впоследствии, что писцовые книги составляют главнейший и единственный по своему объему и верности источник для древней русской географии, г. Неволин вознамерился составить по ним карту пятин[15] и погостов[16] новгородских в XVI в. с обозначением на ней тогдашних их границ, городов и селений, особенно тех, от которых получили свое наименование погосты. Он остановился на XVI в. потому, что для этого периода времени имеются весьма важные документы, объясняющие разделение Новгородской области на пятины и погосты, и что область пятин сохраняла тогда наибольшее пространство» [20, с. И, 12].
Рецензенты высоко оценили работу К. А. Неволина. Весьма эмоционален отзыв академика Н. Г. Устрялова: «Исследование «О пятинах и погостах Новгорода» составляет эпоху в разработке исторической географии нашего отечества. Оно превосходно разрешает свою задачу, изобилует богатством выводов, проливает яркий свет на географию нашего древнего Севера… по превосходству исполнения, по самому основательному изучению разнообразных источников, по необыкновенному искусству автора пользоваться ими и ясно, вполне отчетливо располагать и излагать свои выгоды оно будет навсегда служить образцом для разработки материалов исторической географии. По всем сим достоинствам, я присуждаю это сочинение, без всякого ограничения, без всякой оговорки, к награждению полною Демидовскою премиею» [20, с. 61].
Академик Я. И. Бередников также дал весьма положительный отзыв о труде Неволина: «О книге его можно сделать следующий вывод: 1) это географическая картина Новгородского государства в XVI веке… по отношению к пятинам и погостам… и 2) картина эта имеет достоинство несомненной точности и достоверности, будучи составлена по современным официальным документам» [20, с. 14].
Подводя общий итог, непременный секретарь констатировал: «Вследствие этих двух отзывов Академия не усомнилась увенчать труд г. Неволина полною Демидовскою наградою» [20, с. 14].
БИОЛОГИЯ
«Русские биологи первой половины XIX в. подняли на большую принципиальную высоту анализ общих проблем биологии и углубили материалистическую основу понимания жизненных явлений», — пишет С. Л. Соболь [9, с. 275]. Это проявилось в стремлении русских натуралистов строить свои научные теории на основе строго проверенных данных наблюдений и опыта.
Во второй трети XIX в. ботанические и зоологические экспедиции в связи с обстоятельным и всесторонним изучением флоры и фауны России принимают еще более широкий размах. Ведется активное исследование обширных просторов Российского государства, особенно отдаленных его областей. При этом больше работ проводилось учеными-ботаниками.
Демидовская комиссия высоко оценила работу А. Ф. Постельса и Ф. И. Рупрехта «Изображение и описание морских растений, собранных в Северном, Тихом океане, у берегов Российских владений, в путешествии вокруг света, совершенном… в военном шлюпе «Сенявин» в 1826, 1827, 1828 и 1829 гг. под командою флота-капитана Ф. Литке». В 1841 г. авторы ее получили полную Демидовскую премию.
Во время путешествия Постельс сделал много рисунков с натуры. «Эти оригинальные рисунки… в своем роде верх совершенства», — писал директор Петербургского ботанического сада адъюнкт К. А. Мейер. За пожертвованную Академии наук значительную коллекцию рисунков растений и животных А. Ф. Постельс позже был избран ее почетным членом. Для подготовки текста к рисункам Постельс пригласил в сотрудники ботаника Ф. И. Рупрехта. В результате в 1840 г. вышла книга с 40 таблицами большого формата и получила высокую оценку К. А. Мейера: «К счастью, внутреннее достоинство сочинения представляет полновесные права на цельную Демидовскую премию. Труд г. Постельса служит к существенному распространению науки, являя, с одной стороны, многие доселе неизвестные формы из разряда морских растений, а с другой стороны, лучше описывая и изображая разные, не довольно еще дознанные породы и, сверх того, объясняя географическое распространение поростов[17] вдоль обширных берегов Российской империи, доколе это по сие время возможно, чем самым он пролагает путь к дальнейшим розысканиям сего рода. Но, кроме того, подарив нас точными и многоразличными разложениями (рисунками разрезов растений, — Н. М.), он расширяет наши познания о внутреннем строении класса органических существ, весьма важного для морфологии не только растительного мира, но также и животного» [49, с. 10, 11].
Ф. И. Рупрехт с 1839 г. занимал должность консерватора Ботанического музея Академии наук. Основные его труды посвящены флоре высших растений различных районов России, прежде всего Севера. Часть премии 1841 г. он употребил на путешествие летом того же года по Европейскому Северу. Из Мезени Рупрехт объехал п-ов Канин, приставая к берегу в разных местах и продвигаясь по возможности в глубь суши. Затем посетил лежащий еще севернее о-в Колгуев, пробыл до сентября у берегов мыса Канин Нос и из-за близости зимы вынужден был отправиться в обратный путь.
Результаты этого путешествия и другие исследования ученого легли в основу его труда «Материалы к истории и географии прозябаемости в России», отмеченного половинной Демидовской премией 1845 г. К. А. Мейер, с 1845 г. уже ординарный академик, оценивая эту работу, сказал, что «предлежащий труд г. доктора Рупрехта может почесться столь же своевременным, сколько и важным в ботанической литературе России, тем более, что он совершен с большим рачением и знанием дела, а автор этою работою отличным образом достиг своего намерения содействовать к распространению наших познаний о прозябаеемости (растительности, — Н. М.) Российской империи» [17, с. 29].
Ранее Рупрехта, еще в 1837 г., сотрудник Петербургского ботанического сада А. И. Шренк совершил путешествие по Северу России с целью изучения его природы и населения. Однако его отчет «Путешествие по Северу Европейской России» был напечатан много позже на немецком и русском языках (т. 1, 1848 г., т. 2, 1854 г.). Работу высоко оценили рецензенты Г. П. Гельмерсен и М. К. Кастрен, и в 1850 г. она получила половинную Демидовскую премию.
Оставив 15 апреля 1837 г. берега Невы, А. И. Шренк через Архангельск и Мезень направился к Усть-Цильме на р. Печоре, пересек Большеземельную тундру, достиг кряжа Пай-Хой и Югорского пути, посетил южную оконечность о-ва Вайгач и 31 октября возвратился в столицу.
Во время семимесячного путешествия Шренк успел собрать поразительное для столь краткого времени количество материалов, которые он передал в Петербургский ботанический сад. Шренк уточнил данные о границах леса, указал пределы распространения некоторых деревьев и др. Весь собранный материал автор обработал и издал в двух объемистых томах, включавших описание 352 видов растений Большеземельной тундры. В своем отзыве Г. П. Гельмерсен подчеркивал, что северная часть Урала и прилежащие к нему районы Печоры до самого новейшего времени оставались для науки вовсе неизвестным краем. Стремясь восстановить справедливость, рецензент отмечал, что «хотя результаты позднейших туда поездок графа Кейзерлинга и г. Крузенштерна в 1843, а полковника Гофмана в 1848 г. и были изданы в свет несколько прежде, чем запоздалый отчет г. Шренка, однако же у последнего нельзя отнять заслуги, что он был первый ученый наблюдатель, проникший в эти глубоко северные страны» [12, с. 23].
Современная оценка трудов Ф. И. Рупрехта и А. И. Шренка дана историком ботаники А. А. Щербаковой: «На протяжении нескольких десятилетий работы Рупрехта по флоре Малоземельной тундры и Шренка по флоре Большеземельной тундры оставались единственными крупными ботаническими трудами по этим районам, да и в XX столетии все позднейшие исследователи флоры тундр обращались к этим работам» [50, с. 76].
Ботаник-самоучка Н. С. Турчанинов начинал свои ботанические исследования как любитель, а позже стал известным флористом и систематиком. Свои флористические исследования он вел еще в 1828 г., занимаясь сбором растений в окрестностях Иркутска, у берегов Байкала и в верховьях Ангары. С 1828 по 1836 г. он посещал, иногда по нескольку раз, все примечательные местности этого края: обошел о-в Ольхон, степи, дважды был на о-ве Коссоголе, поднимался на вершины разных гор, трижды был на гольце[18] Чокондо, спускался по рекам для изучения прибрежной растительности. Особенно примечательны его путешествия по верховью Амура.
Обработка собранных им на Дальнем Востоке богатых материалов продолжалась много лет. В результате появился известный труд Н. С. Турчанинова «Байкало-Даурская флора…» (т. 1–3, 1842–1857 гг.), удостоенный полной Демидовской премии 1857 г. В монографии дано описание многих видов, из них 170 новых, и 15 новых родов. Рецензенты академики Ф. И. Рупрехт и Н. И. Железнов дали сочинению высокую оценку: ««Байкало-Даурская флора» есть труд вполне самостоятельный, имеющий достоинство не только по исчислению в нем растений (всего 448 родов и 1365 видов явнобрачных растений), нигде доселе не описанных, но еще заключающий в себе общий обзор особенностей растительности, способный объяснить отличительный характер тамошнего края» [46, с. 7, 8].
Биография другого пионера в исследовании Дальнего Востока путешественника К. И. Максимовича полна приключений. В 1853 г. Ботанический сад направил его в качестве ботаника в кругосветное плавание на фрегате «Диана». Начавшаяся Крымская война заставила фрегат войти в залив Де-Кастри (Приморье). Там Максимович оставил судно, вскоре потерпевшее крушение. С июля 1854 г. он посвятил себя ботаническим исследованиям тогда еще малоизученного Амурского края и с лишениями и трудностями продолжал их до 1856 г. В марте 1857 г. ученый возвратился в Петербург с богатым запасом наблюдений и ботанических коллекций. Спустя два года вышел в свет его труд «Первенцы амурской флоры», представлявший собой свод имевшихся ранее сведений по краю и собственные наблюдения автора и получивший в 1859 г. полную Демидовскую премию.
К. С. Веселовский, представляя работу Общему собранию Академии наук, отметил: «Главным приращением науки, которым мы обязаны сочинению г. Максимовича, должно почесть открытие значительного числа отчасти совершенно новых, отчасти в русской флоре еще неизвестных родов и видов из Амурского края, а в особенности представителей семи доселе еще не достававших в русской флоре семейств, — приращение, которому не было примера в нашем столетии. Г. Турчанинов открыл для Байкало-Даурской флоры 15 новых родов, но не открыл ни одного представителя дотоле еще в России не существовавшего семейства» [26, с. 5, 6].
Работу К. И. Максимовича предложил на конкурс Академии наук Ф. И. Рупрехт, и он же написал на нее отзыв, закончив его так: «Многочисленные, важные и любопытные наблюдения, сообщаемые здесь автором, служат не только к обогащению русской флоры и сведений о материальных средствах России, но и к расширению круга наших познаний о растительности вообще. Добытые им общие результаты восполняют собой большой пробел в познании растительного быта умеренной части нашего Северного полушария и ближе определяют разные новые положения географии растений» [26, с. 77].
Профессор Казанского университета К. К. Клаус еще в 1834 г. путешествовал по Волге и Прикаспийским степям вместе с К. Гебелем, которому как руководителю экспедиции в 1838 г. была присуждена половинная Демидовская премия. На долю Клауса достался лишь лестный отзыв. В дальнейшем ученый продолжал изучение флоры Заволжья и Прикаспийских степей, совершив для этого научные экспедиции в Поволжье и на Урал. Привлекая любителей к сбору растений, он составил большой гербарий — свыше И ООО экземпляров. В результате продолжительных исследований появилась рукопись «О растительности Приволжских стран» (первый выпуск «Флора Сергиевских вод», второй выпуск «Флора колоний Сарепты»), Автор представил рукопись Демидовской комиссии, крторая отметила ее половинной премией 1850 г,» а спустя два года вышла книга «Флора Приволжских стран». В рецензии на нее К. А. Мейер писал: «Профессор Клаус поставил себе изучение приволжской флоры как бы задачею жизни. В течение многих лет с особою любовью и преданностью занимался ее исследованием, неоднократно предпринимал путешествия, как то: вместе с Гебелем в Астрахань и к Каспийскому морю, несколько раз в Оренбург и к Южному Уралу, а каждое лето посещает Приволжские страны по обязанности профессора ботаники Казанского университета… Во втором выпуске заключено ядро полной флоры всей области между Волгою, Уралом и Оренбургом. Всего рассмотрено 1555 пород, что составляет немаловажное обогащение сравнительной географии растений» [12, с. 27, 28].
Большую научную ценность исследований ученого по изучению приволжской флоры отмечает и его биограф Н. Н. Ушакова: «Работы Клауса по ботанике, — пишет она, — его богатый гербарий далеко превосходит по своей научной ценности любительское начинание. Это специальное исследование, которому, однако, историки ботаники до сих пор не уделяли должного внимания»[19] [51, с. 145].
Систематик и физиолог растений И. Г. Борщов в 1857–1858 гг. вместе с зоологом Н. А. Северцовым участвовал в экспедиции в Среднюю Азию. В 1862 г., уйдя со службы, он занялся устранением пробелов в своих познаниях по физиологии растений. Путем усиленного самообразования и занятий в лабораториях Киевского университета он подготовил магистерскую диссертацию «Материалы по ботанической географии Арало-Каспийского края», за которую был удостоен степени магистра и половинной Демидовской премии (1864 г.). В работе дано описание края и ботанико-географический анализ его флоры. Впервые в русской ботанической литературе автор нанес ареалы[20] 66 видов растений.
Ботаник и бактериолог Л. С. Ценковский, изучая историю индивидуального развития низших растений (водорослей, грибов, бактерий) и низших животных (инфузорий, радиолярий), обнаружил отсутствие резкой границы между растительным и животным миром, т. е. установил их генетическое единство. Его считали основоположником отечественной микробиологии, особенно в области альгологии — науки, изучающей водоросли. Исследования его получили всеобщее признание, а одна из работ — докторская диссертация «О низших водорослях и инфузориях» — отмечена половинной Демидовской премией 1857 г. Она явилась одним из первых классических трудов в этой области. В ней излагались результаты изучения строения и истории развития микроорганизмов.
Доктор Ф. И. Вейс в своей рецензии писал, что этот труд «… весьма выгодно отличается от многих других диссертаций по этой части тем, что автор в нем совершенно самостоятелен, т. е. что все им излагаемое возникло из собственных его многотрудных наблюдений. Только тот, кто сам занимался подобного рода микроскопическими изысканиями, может судить о том, какой траты времени, какого труда и терпения стоят подобные работы» [46, с. 28].
Во второй половине XIX в. терминологией в области систематики растений много занимался Н. И. Анненков. Он задался целью собрать народные названия растений и над этой задачей работал свыше 12 лет. Первая книга «Простонародные названия русских растений» (1858 г.) обратила на себя внимание, и все издание скоро было раскуплено. Со всех концов России к автору стали поступать новые материалы, что побудило его заняться переизданием книги с многочисленными дополнениями названий растений на разных языках, причем он задумал указать место каждого растения в научной систематике, его родину, применение в медицине, фармации, технике и домашнем быту. Таким образом был создан наиболее значительный труд Н. И. Анненкова «Ботанический словарь, или собрание названий как русских, так и многих иностранных растений, на языках: латинском, русском, немецком, французском и других, употребляемых различными племенами, обитаемыми в России», который Демидовская комиссия отметила почетным отзывом (1860 г.).
Академия наук передала автору словаря все имевшиеся у нее материалы относительно названий растений, а также их народного, медицинского и технического применения. Вместе с тем в своем отзыве Академия наук выразила мнение, что было бы желательно видеть в новом издании «Словаря» филологическое объяснение происхождения разных названий на русском языке. Поощренный успехом, Анненков занялся переработкой своей книги по новому, более обширному плану, удовлетворявшему не только специалистов, но и любителей ботанической литературы. Переработанный и в несколько раз увеличенный труд появился в третий раз, теперь под названием «Ботанический словарь. Справочная книга для ботаников, сельских хозяев, садоводов, лесоводов, фармацевтов, врачей, дрогистов,[21] путешественников по России и др.» (1878 г.).
По мнению А. А. Щербаковой, ««Ботанический словарь» Анненкова — единственный в русской ботанической литературе обширный свод народных названий растений, существовавших в середине XIX в. В этом смысле значение его как важнейшего памятника сохранилось до нашего времени» [50, с. 74].
Для развития палеоботаники и палеозоологии в России во второй трети XIX в. немало сделали лауреаты Демидовской премии академик X. И. Пандер, члены-корреспонденты Г. И. Фишер фон Вальдгейм и Э. И. Эйхвальд, профессор С. С. Куторга и сотрудник Петербургского ботанического сада К. Е. Мерклин. Наука о вымерших животных и растениях возникла в тесной связи с геологией, однако по объектам исследования эта наука биологическая, и поэтому работы по палеонтологии рассмотрены в гл. «Биология».
Г. И. Фишер фон Вальдгейм приехал в Россию в 1804 г. и занимался исследованиями в основном в области палеонтологии, энтомологии, геологии, особенно одного ее раздела — стратиграфии, объясняющей последовательность формирования горных пород их относительным возрастом. Многочисленные труды ученого сыграли значительную роль в развитии естествознания в России, хотя, как отмечает А. А. Щербакова, «в его трудах еще в прошлом столетии обнаруживались серьезные погрешности, которые автор допускал, описывая находки любителей с неточным указанием места и глубины залегания находок» [50, с. 193].
Описание ископаемых животных и растений Подмосковья дано ученым в монографии «Ориктография[22] Московской губернии», отмеченной половинной Демидовской премией 1838 г. В работе выделено девять стратиграфических комплексов Подмосковья и дано описание многочисленных окаменелостей. «Несмотря на ошибки в определении возраста этих комплектов, книга Фишера фон Вальдгейма давала большой фактический материал для познания стратиграфии Подмосковья», — подтверждают И. В. Батюшкова и А. Н. Иванов [9, с. 240].
Одним из основоположников палеонтологии в России был X. И. Пандер. Он же явился ранним биологом-эволюционистом. Дарвин упоминал его в числе своих предшественников. Пандер одним из первых указал на роль трех зародышевых листков в формировании органов животных (1817 г.), что явилось крупнейшим научным достижением. В 1842 г., заняв должность чиновника особых поручений в Горном департаменте, он получил в свое распоряжение огромные собрания по ископаемой фауне, обработкой которых и занимался всю вторую половину жизни. При этом он неоднократно совершал путешествия в Прибалтику, Центральную Россию и на Урал с целью изучения палеонтологического характера этих местностей. В результате появился ряд ценных работ, внесших заметный вклад в развитие русской палеонтологии.
Полную Демидовскую премию X. И. Пандер получил в 1857 г. за «Монографию по изучению силурийских рыб Прибалтики», о которой академик Ф. Ф. Брандт в своем отзыве писал: «Доселе никто не подозревал существования остатков рыб в силурийских наслоениях окрестностей Петербурга и Эстляндской губернии. Г. Пандеру представлено было сделать это, столь любопытное для науки открытие» [46, с. 9].
Профессор Б. Е. Райков, анализируя премированное сочинение, отмечал: «В первой части этой работы автор с величайшей тщательностью описал своеобразные остатки животных организмов, которые ускользали от внимания прежних исследователей и которые Пандер признал за зубы нижнесилурийских рыб и назвал по их характерной форме конодонтами» [52, с. 76]. Конодонты составляют остатки вымерших животных в виде мелких зубовидных образований из фосфорно-кислого кальция, встречающихся в отложениях палеозойской эры, одним из периодов которой является силурийский. По форме обнаруженных зубов Пандер попытался установить род и вид рыб силурийского периода и в общем составил 14 родов с 57 видами рыб нижнесилурийского периода.
Работа оказалась настолько утомительной, что у X. И. Пандера развилась серьезная болезнь глаз, так что он едва не лишился зрения. Врачи запретили ему всякие кабинетные занятия на целых два года. Это время он использовал для полевых работ. Вернувшись в Петербург, ученый вновь погрузился в прежние занятия, результатом которых явилась рассмотренная монография.
С. С. Куторга был первым ученым в России, который с кафедры Петербургского университета познакомил студентов с учением Дарвина. Ему принадлежит ряд трудов по геологическому и палеонтологическому изучению окрестностей Петербурга и территории Финляндии (см. гл. «Астрономия, геодезия, геология»).
К. Е. Мерклин заслужил известность своими работами по истории листьев и папоротников, а также по ископаемым растениям России. Главное его сочинение содержит анатомические и таксономические[23] обзоры ископаемых древесин. Автор привел список около 300 видов найденных ископаемых растений. Работа была представлена Демидовской комиссии в виде рукописи на 45 листах с атласом в 26 таблиц большого формата и получила половинную премию в 1855 г. В том же году книга вышла из печати.
Зоолог А. Д. Нордман, директор Одесского ботанического сада и профессор Ришельевского лицея в Одессе, много путешествовал по Кавказу (1835 г.) и с А. Н. Демидовым по Крыму (1837 г.). В результате он становится лучшим знатоком фауны Юга России, а его «Палеонтология Юга России» была отмечена половинной Демидовской премией 1861 г.
В середине XIX в. учение об эволюционном развитии жизни на Земле нашло своих сторонников среди ученых молодого поколения, к которым принадлежал замечательный русский зоолог и путешественник прошлого века Н. А. Северцов.
Н. А. Северцов, один из пионеров экологии и эволюционного учения в России, предшественник Дарвина, стал главным продолжателем дела выдающегося биолога-эволюциониста К. Ф. Рулье. Через девять лет после окончания Московского университета Северцов защитил магистерскую диссертацию «Периодические явления в жизни зверей, птиц и гад Воронежской губернии» (1855 г.), которая была отмечена половинной Демидовской премией 1856 г. Следуя принципам своего учителя Рулье, на примере фауны наземных позвоночных одной губернии он выяснил вопрос «о связи жизненных явлений между собой и зависимости их от внешних условий, от среды и обстановки, в которой живет животное» [9, с. 330].
Рецензентом этой работы был непременный секретарь Академии наук А. Ф. Миддендорф. В своем отзыве он подчеркнул, что несмотря на молодость автора его первый труд представляет собой новое явление в русской естественно-исторической литературе. Он признал содержание сочинения совершенно оригинальным, почерпнутым из наблюдений, «сделанных над самою природой в течение девяти лет подряд». «Труд г. Северцова, — писал Миддендорф, — доказал необыкновенную способность к наблюдениям, с одной стороны, обусловленную редким усердием, а с другой — умеряемую терепением и добросовестностью и руководимую основательной начитанностью даже по частям сопредельных с зоологиею наук. Сочинение его богато драгоценными для науки материалами, плодом многолетних самостоятельных наблюдений…» [29, с. 30, 31].
В этой рецензии отмечена и еще одна особенность работы Н. А. Северцова: «Как не радоваться победе, какую над самим собой одержал автор, решившись при обстоятельствах, обыкновенно увлекающих молодежь в неизвестную даль, посвятить себя исключительно исследованию жизненных проявлений непосредственных окрестностей его родины, особенно, если предпринятый им труд выполнен с такой добросовестностью п высокой степенью точности даже в малейших подробностях, как в настоящем случае» [29, с. 183].
Профессор зоологии Казанского университета Н. П. Вагнер в труде «Самопроизвольное размножение гусениц и насекомых» (1862 г.) открыл явление педогенеза, т. е. способности некоторых животных достигать половой зрелости, давать яйца и размножаться еще в личиночном возрасте. Явление педогенеза встречается у некоторых беспозвоночных — мух, морских рачков. Автор описал это явление у мухи миастор: в теле ее личинки развиваются неоплодотворенные яйцеклетки, дающие начало новому поколению. Открытие Вагнера было встречепо с большим недоверием как в России, так и за границей. Академики К. М. Бэр и Ф. Ф. Брандт решились представить работу ученого на конкурс Академии наук лишь после того, как лично убедились в том, что он действительно сделал открытие. Н. П. Вагнер получил половинную Демидовскую премию лишь в 1864 г. Известный немецкий зоолог К. Зибольд в течение двух лет не решался напечатать работу первооткрывателя.
Сам Вагнер говорил о своей работе: «Мое исследование представляет собой только очерк организации гусеницы, да несколько очень незначительных биологических данных и предположений». Вопреки такому скромному мнению автора, рецензенты К. М. Бэр, Ф. Ф. Брандт и Ф. В. Овсянников признали научные заслуги Вагнера: «Без сомнения эти наблюдения вызовут за собой новые, дополнительные, а может быть, приведут и к некоторым поправкам» [27, с. 14].
В середине XIX в. проводились разносторонние научные исследования по изучению нескольких губерний Украины. Началось все с того, что два профессора Киевского университета К. Ф. Кесслер и А. С. Рогович в 1848 г. подали прошение в Совет университета о прикомандировании их к экспедиции, отправлявшейся в Среднюю Азию. Университет поддержал их просьбу. Однако киевский губернатор Д. Г. Бибиков, к которому обратились за разрешением на эту поездку, рассудил иначе и рекомендовал университету подготовить для издания естественно-историческое описание губерний, составляющих Киевский учебный округ, куда входили Подольская, Волынская, Черниговская и Полтавская губернии. Преподаватели с предложением согласились, и в университете была создана комиссия по изучению названных губерний. «Так было задумано, — писала историк науки Н. Н. Банина, — издание «Естественной истории губерний Киевского учебного округа — большого коллективного исследования профессоров Киевского университета. В нем должны были найти отражение как описание природы, так и сведения по экономике, этнографии, статистические данные и другие материалы о губерниях, составляющих Киевский учебный округ» [53, с. 26].
В мае 1849 г. зоолог К. Ф. Кесслер отправился в продолжительную поездку по Полтавской и Черниговской губерниям для изучения фауны украинской степи. В середине года он объехал Киевскую и Подольскую губернии, наблюдая хищных птиц правого берега Днепра. Материалы своих исследований Кесслер опубликовал (в серии «Естественная история губернского Киевского учебного округа. Зоология») в виде монографии под названием «Животные губерний Киевского учебного округа. Млекопитающие. Птицы». Всего вышло шесть выпусков (1851–1856 гг.), посвященных отдельным группам позвоночных животных. Первые четыре выпуска «Млекопитающие. Птицы» (1850–1852 гг.) по инициативе академиков Ф. Ф. Брандта и А. Ф. Миддендорфа были представлены на конкурс Академии наук такими словами: «В русской литературе до сих пор весьма ощутителен был недостаток в таком сочинении, которое представляло бы читающей публике, более и более интересующейся естественными науками, свидетельство существующих налицо познаний о животном мире России» [7, с. 79].
Рецензенты сообщали, что автор нашел в названных выше губерниях 62 вида млекопитающих и 265 видов птиц. Весьма положительно оценив книгу авторов, они в подтверждение своих выводов ссылались на отзыв о книге профессора С. С. Куторги в «Вестнике РГО»: «Она свидетельствует о меткой наблюдательности, необыкновенной начитанности и беспримерном трудолюбии нашего зоолога… Способ изложения живой и точно рисующий натуру и образ жизни каждого животного» [7, с. 83].
Монография К. Ф. Кесслера стала первым капитальным трудом, посвященным фауне Украины и была отмечена половинной Демидовской премией 1853 г. Н. Н. Банина, биограф ученого, пишет: «Монография о фауне Украины, первые крупные фаунистические работы Кесслера принесли ему широкую известность не только среди отечественных биологов, но и за рубежом» [53, с. 28].[24]
Ботаник-флорист А. С. Рогович в течение 20 лет усердно исследовал флору украинского края, а также палеонтологию и археологию и собрал богатый материал по этим разделам естествознания. Его работа «Об ископаемых рыбах губерний Киевского учебного округа. Выпуск первый. Рыбы чешуйчатые и блестящечешуйчатые» получила половинную Демидовскую премию (1862 г.).
Э. И. Эйхвальд, стоявший на эволюционистских позициях, в 1825–1826 гг. путешествовал вдоль Каспийского побережья Кавказа, где собрал интересные сведения о флоре, фауне и геологии. По материалам путешествия он выпустил книгу с описанием каспийско-кавказской фауны, в основном моллюсков, рыб и пресмыкающихся, а также с географическим описанием посещенных мест. Во второй части сочинения дана характеристика 38 новых и редких видов растений, приложено 40 листов отличных рисунков. Работа получила половинную Демидовскую премию 1834 г.
Натуралист Ф. Фальдерман, с молодости интересовавшийся естественными науками, занимался собиранием и описанием жуков и значительно способствовал изучению русской фауны, в частности насекомых. Будучи старшим садовником Петербургского ботанического сада, он написал сочинение «Закавказская энтомологическая фауна», за три части которого ученый получил две Демидовские премии (1837 и 1839 гг.).
Натуралист и путешественник, Э. А. Эверсман, работая врачом на оружейной фабрике в Златоусте, увлекся зоологией. Оставив медицину, он целиком посвятил себя науке и стал профессором зоологии и ботаники Казанского университета. В течение двух десятилетий он изучал район между Волгой и Уральским хребтом, совершил ряд путешествий по азиатской части России. Он собрал обширные коллекции млекопитающих, птиц, насекомых и считался крупным знатоком фауны Юго-Востока России. Его труды имели большое значение для развития зоологии. За «Полное описание чешуекрылых насекомых, водящихся между Волгою и Уралом» Э. А. Эверсман получил половинную Демидовскую премию (1845 г.). Академик Ф. Ф. Брандт в рецензии писал: «Мы должны почитать это сочинение, ознакомляющее нас вдруг с 700 слишком породами (видами, — Н. М.) бабочек в области Волги и Урала, с приведением в числе их не менее 137 новых видов» [17, с. 34].
В области физиологии животных и растений в середине 30-х годов прошлого века все более побеждает экспериментальный метод в борьбе с умозрительным. Большую роль в этом отношении сыграл выход в свет в 1836 г. первого тома учебника физиологии животных, написанного профессором Московского университета А. М. Филомафитским.
Одним из первых русских ученых А. М. Филомафитский начал систематическую разработку проблем физиологии, оказавшую большое влияние на развитие этой науки в России. Крупнейшим его достижением явилось создание трехтомного учебника «Физиология, изданная для руководства слушателей» (1836–1840 гг.) — первой оригинальной и критической сводки опытных физиологических знаний.
В этом труде автор резко и принципиально критиковал путь умозрительного исследования. Он подверг критике натурфилософа-идеалиста Д. М. Велланского, издавшего в то же время свой учебник физиологии. А. М. Филомафитский горячо отстаивал возможность познания мира человеком и тем самым утверждал силу науки, торжество опыта, наблюдений и логики, основанной на конкретных понятиях.
Изучая физиологические явления, А. М. Филомафитский проводил опыты на животных (лягушках, собаках, голубях) с целью исследования функций организма и действия на него различных веществ. Он пользовался оптическими приборами и первым в России применил микроскоп для изучения кровяных телец. Получив новые результаты собственных экспериментальных работ, ученый нередко смело вступал в дискуссию со многими европейскими авторитетами в области физиологии, излагая свое понимание роли головного мозга. Он писал о наличии процессов угнетения и задерживания рефлекторных реакций, т. е. затронул вопрос, развитый позже в трудах И. М. Сеченова.
Профессор X. С. Коштоянц, отмечая достоинства учебника А. М. Филомафитского, писал: «Книга написана живым, местами художественным языком и свободна от тех неопределенных, длинных выражений с большим числом иностранных слов, которыми была полна научная литература того времени» [54, с. 79].
Монография А. М. Филомафитского получила высокую оценку современников. В 1841 г. ее первые две части были награждены половинной Демидовской премией. Рецензент К. М. Бэр в своем отзыве подчеркивал, что этот учебник стоит на уровне лучших современных руководств по физиологии и отличается оригинальностью взглядов автора. Он писал: «В первый раз предлагается русской литературе физиология в том виде, до какого она доведена союзом образованных наций. Но физиология, кроме пользы, приносимой ею объяснением жизненного процесса вообще, должна быть еще светильником практической медицины. Итак, нет сомнения, что книга г. Филомафитского… окажет важное влияние на высшее развитие врачебного искусства в Российской империи» [49, с. 26, 27]. Высокую оценку учебнику «Физиология» дает и советский историк медицины В. А. Макаров.[25]
Половинная премия 1841 г. была присуждена также и Н. И. Пирогову (см. гл. «Медицина»), Позже оба ученых совместно разработали метод внутривенного наркоза (1847 г.), намного облегчившего страдания, которые испытывали пациенты при хирургических операциях. Здесь сказалось стремление Филомафитского связать физиологию с запросами практической медицины.
Наиболее успешно развитие физиологии в России началось с 60-х годов XIX в. Это было время, которое К. А. Тимирязев характеризовал как «весну русского естествознания». Именно в эти годы началась деятельность ряда выдающихся русских ученых, в том числе И. М. Сеченова.
Создатель русской физиологической школы, мыслитель-материалист И. М. Сеченов свою профессорскую деятельность в Петербургской медико-хирургической академии начал лекциями о биоэлектрических явлениях в нервах и мышцах — о «животном электричестве». Уже в первых своих работах он проявляет самостоятельность научного мышления и выдающиеся способности физиолога-экспериментатора. Сеченов не только по-новому освещал специальные физиологические вопросы, но и поднимал проблемы огромного теоретико-познавательного значения.
Лекции профессора «О животном электричестве» (1862 г.), изданные отдельной книгой, обратили на себя внимание академических кругов. Как отличительную особенность этой работы М. Г. Ярошевский отмечает следующее: «В лекциях проводилась мысль о том, что физиологическая деятельность нерва должна стоять в связи с его электрической организацией. Между всеми известными свойствами покоящегося нерва одни электрические по своей тонкости и подвижности отвечают идее тех тонких быстрых процессов, которые совершаются в этом органе во время его деятельности» [56, с. 55].
Работу И. М. Сеченова для представления Демидовской комиссии рецензировал профессор Казанского университета Ф. В. Овсянников, который писал: «Лекции профессора Сеченова о животном электричестве составляют явление редкостное в нашей учено-медицинской литературе. Имя автора, известного нам некоторыми очень дельными учеными статьями, служит уже ручательством в достоинстве их. Кроме того, учение о животном электричестве с каждым днем все более и более приобретает значение в науке и интерес в обществе. Оно содержит в себе уже и теперь зачатки огромной пользы, которую со временем имеет полное право ожидать от него и практическая медицина…
Лекции, несмотря на свои недостатки, обнаруживают в профессоре Сеченове знатока дела, который на этом поприще может браться за решение самых трудных вопросов и поставить со временем свое имя наряду с именами лучших иностранных электрофизиологов» [57, с. 76, 92]. Весьма скоро предсказание опытного физиолога сбылось, правда, в несколько иной области науки. Электрофизиология не долго питала научный интерес Сеченова. Однако занятия ею сыграли свою роль, когда много позже, вернувшись опять к проблемам торможения, ученый применил новейший метод исследования — электрофизиологический. Эти занятия обусловили одно из важнейших сеченовских достижений — открытие спонтанных (самопроизвольных) колебаний потенциалов мозга.
В год присуждения И. М. Сеченову половинной Демидовской премии осенью 1863 г. в «Медицинском вестнике» появилась работа, ставшая знаменитой, «Рефлексы головного мозга». Толчком к исследованиям, проведенным автором в Париже, послужили опыты немецких физиологов братьев Вебер, которые установили тормозящее действие раздражения блуждающих нервов на деятельность сердца. Работа Сеченова произвела огромное впечатление на современников не только чисто физиологическим содержанием, но и тем, что ученый убедительно показал возможность изучения высшей нервной деятельности человека опытным путем. Применяя физико-химические методы исследования, ученый пришел к важным открытиям в области человеческой психики, что имело огромное мировоззренческое значение. Он разработал и экспериментально обосновал учение о механизмах сознания и воли, показал роль активности психики наряду с обусловленностью жизненным воспитанием.
«Не одна молодежь, но и люди более зрелых поколений прочли «Рефлексы» с самым серьезным вниманием… Имя И. М. Сеченова, доселе известное лишь в кругу ученых, сразу пронеслось по всей России», — писал его современник Л. Ф. Пантелеев [58, с. 526].
Появление «Рефлексов» в год присуждения И. М. Сеченову Демидовской премии за предыдущую работу вполне закономерно. Хотя биографы ученого обычно скороговоркой говорят о награжденной работе, она сыграла важную роль в подготовке «Рефлексов» — классического труда Сеченова, поставившего его имя в один ряд с лучшими физиологами мира.
МЕДИЦИНА
Рассказ о наградах в области медицины можно предварить словами А. Ф. Миддендорфа, обращенными к Общему собранию Академии наук в 1856 г.: «Облегчение страданий человеческих есть без сомнения одна из величайших заслуг, какие может человек оказать своему ближнему, а всякое относящееся к сему важное изобретение или открытие заслуживает живейшего нашего внимания и искренней благодарности» [29, с. 32].
Триумфальное шествие идей и трудов в медицине русского хирурга Н. И. Пирогова было отмечено рекордным числом Демидовских премий: три полные и одна половинная. Значение научных открытий великого медика наглядно отразилось в оценке современников, первых рецензентов его сочинений.
16 октября 1840 г. И. И. Пирогов представил в Академию наук на соискание Демидовской премии свой труд «Хирургическая анатомия артериальных стволов и фиброзных фасций» (1837–1838 гг.). В предисловии автор подчеркнул, что излишне было бы распространяться о содержании и назначении сочинения, если бы он на опыте не знал, что и в настоящее время существуют искусные хирурги, которые не уверены в пользе хирургической анатомии, а некоторые (например, в Германии) даже с кафедр говорят о ее бесполезности, утверждая, что артерии можно отыскать лишь с помощью осязания. «Цель автора не только опровергнуть это вовсе не основательное, по убеждению его, мнение, но и пополнить трудом своим весьма ощутимый недостаток в хирургической литературе» [49, с. 12].
Рецензенты академики П. А. Загорский, Ф. Ф. Брандт и К. М. Бэр писали, что они «отдают полную справедливость автору в том преимущественно, что он превосходными препаратами своими объяснил положение различных слоев (плевисто-волокнистые покровы), которые при операции аневризм должно рассекать и которые при соединении их со стволами артерий требуют великого внимания хирурга и могут знающего хорошо их положение просто и верно довести к сысканию артерии. Другое достоинство сочинения составляют ясные, подробные и совершенно удовлетворительные описания частию известные уже, а частию и таких фактов, которыми хирургия обязана именно собственной наблюдательности и счастливой рукеавтора; далее, что в творении сего рода отнюдь не должно считаться просто предметом прихоти или роскоши, изображения, приложенные к сей книге, как в ученом, так и в художественном отношении превосходно выполнены; наконец, приспособление исследований автора к изменению и существенному усовершенствованию доселе общеупотребительных методов оперативной хирургии, по всей справедливости, поставляют труд его наряду с лучшими произведениями новейшей хирургической литературы» [49, с. 12, 13].
«Хирургическая анатомия» получила половинную Демидовскую премию (1841 г.).
Выступая перед Общим собранием Академии наук в 1844 г. по поводу новой работы Н. И. Пирогова, П. Н. Фусс сообщил: «По прочтении рецензий и основательном обсуждении относительного достоинства всех соискательных сочинений Академия в чрезвычайном собрании единогласно постановила наградить… статского советника профессора Пирогова за сочиненный им «Полный курс прикладной анатомии человеческого тела»… Курс профессора Пирогова… по мнению гг. рецензентов академиков Бэра и Брандта, из всех представленных к Демидовскому конкурсу сочинений без сомнения заслуживает одно из самых почетных мест… Вспомнив, сколь велика везде, где для образования врачей требуется регулярное изучение анатомии, потребность анатомических изображений, нельзя не сознаться, что в России с года на год надлежало ожидать издания в свет собрания лучших доселе известных изображений с русским пояснительным текстом.
Рецензенты называют коллекции изображений иностранных авторов — Лодера, Коледана, Жюля Клокета. Но с подобными сборниками, в которых вся заслуга автора состоит в выборе, с прибавлением по мере его усердия и искусства еще нескольких новых изображений, начатое профессором Пироговым сочинение не имеет ни малейшего сходства. Оно, напротив того, есть подвиг истинно труженической учености, потому что автор предположил себе целью заново переисследовать и в точности изложить весь состав так называемой описательной анатомии, и именно в отношении к практической медицине» [59, с. 21, 22].
В заключение рецензенты пришли к выводу, что ««Прикладная анатомия» профессора Пирогова есть важное по своему плану, совершенно оригинальное и самостоятельное творение, что оно, отвергнув от себя ограниченную задачу удовлетворить только отечественные потребности, выступает на всемирном поприще литературы в полном уверении стяжать себе и на нем самое почетное имя. Что такой подвиг, в успешном довершении которого нет сомнения, не может быть отличен ничем другим, как полным венком, это само собой разумеется» [59, с. 26].
Однако в выступлении П. Н. Фусса прозвучали иные нотки. Поскольку из всего курса к тому времени было издано только пять выпусков, П. Н. Фусс считал справедливым сообщить, что «г. Пирогову выдается… половина полной премии» [59, с. 5]. И тем не менее, издав 6—9-ю тетради «Прикладной анатомии» с великолепным атласом в 1844–1845 гг., Н. И. Пирогов получил полную Демидовскую премию 1844 г.
15 апреля 1850 г. Н. И. Пирогов обратился в Демидовскую комиссию с просьбой исключить из конкурса ранее представленный им труд «Медицинский отчет о путешествии на Кавказ». Вместо этого он предложил комиссии новую работу, явившуюся результатом наблюдений ученого над холерной эпидемией, господствовавшей в России в 1848 г. Эта была «Патологическая анатомия холеры с атласом». По поручению Академии наук сочинение рассмотрели два авторитета по части патологической анатомии: врач и профессор Дерптского университета Г. К. Самсон и академик К. М. Бэр. Первый рецензент выразил свое мнение так: «Что касается собственно патологического изложения, то мы в той мере, сколько нам известна сюда относящаяся литература, считаем его полнейшим и тщательнейшим из всех, которые доселе были изданы… Самое изложение, будучи везде ясно, оживленно и наглядно, не мало служит к поддержанию внимания читателя, которое еще более напрягается картинным описанием болезней и разными любопытными замечаниями» [13, с. 7, 8].
«К тому одобрительному отзыву, — дополняет К. М. Бэр, — которым рецензент оканчивает свое донесение и который я вполне разделяю, я, с своей стороны, могу присовокупить только то, что сочинение, которое как по удивительному тщанию и многосторонности познаний, на него употребленных, так и по строго ученой своей методе и приложению всех пособий микроскопии, заняло бы во всякой литературе весьма почетное место, а в русской, вероятно, еще долго останется недосягаемым образцом, не может не быть удостоено полной премии» [13, с. 138].
П. Н. Фусс, доложив об этих отзывах Общему собранию Академии наук, заключает: «Академия, вполне убежденная всеми этими отзывами рецензентов в превосходстве творения… поспешила увенчать его первою полною Демидовскою премиею нынешнего конкурса» [13, с. 8], которая и была выдана в 1851 г.
Уже после выхода первых научных работ имя Н. И. Пирогова стало широко известно не только в России, но и за рубежом. Во Франции и Германии в области хирургии ему стали отводить первое место. Но особую известность среди просвещенных слоев русского общества имя Н. И. Пирогова приобрело после Крымской кампании, в ходе которой великий хирург проявил высокий патриотизм, организовав передвижные медицинские отряды для оказания хирургической помощи раненым в полевых условиях. При этом он впервые использовал помощь сестер милосердия.
Выступая в 1860 г. в Общем собрании Академии наук, К. С. Веселовский объявил: «Первая большая премия присуждена доктору Николаю Ивановичу Пирогову за его сочинение «Топографическая анатомия» с атласом литографированных рисунков. Этот многолетний труд знаменитого нашего врача-хирурга был внесен в конкурс академиком К. М. Бэром, который представил и оценку его с точки зрения современного положения анатомии» [60, с. 4].
Этот труд обобщил многолетние исследования Пирогова по выяснению формы различных органов, их взаиморасположения. Хирург разработал свой метод изготовления анатомических препаратов. Рецензент К. М. Бэр высоко оценил сочинение в целом и в деталях, отметив при этом: «Разбираемое сочинение обогащает науку… и такими данными, которые добыты… не вследствие приложения способа замораживания, а многочисленностью сечений и неослабною работою…
Не может быть никакого и сомнения, что творение г. Пирогова как по мысли, так и по исполнению заслуживает всей нашей признательности, которую по всей справедливости следует выразить присуждением полной Демидовской премии» [60, с. 45, 46]. В 1860 г. замечательный медик получил третью полную Демидовскую премию. Последний труд принес Пирогову мировую славу, а все его исследования выдвинули русскую хирургию на передовые позиции в мировой науке.
Кроме Н. И. Пирогова, в области медицины было еще около двадцати медиков, работы которых отмечены Демидовскими премиями. Некоторые из работ представляют определенный научный интерес, иные со временем утратили свое значение. Особняком стоит работа доктора медицины Г. Крузеля, врача из Финляндии. Вступительный абзац этой главы взят из сообщения о его работе «Внутренние средства против рака и некоторых других болезней, и пирокаустика, или хирургическое употребление огня против рака и некоторых других болезней».
Пирокаустика — что это? Словари не объясняют такой термин. Определить его можно как производное от двух греческих слов: пир — огонь и каустикос — палящий. Предлагаемый способ лечения объясняет латинская пословица: «Чего не исцеляют лекарства — исцеляет железо, чего не исцеляет железо — исцеляет огонь!».
Удивляют высокие отзывы специалистов об этом способе. А. Ф. Миддендорф, докладывая о работе Крузеля в 1856 г., уведомил Общее собрание Академии наук: «Один из искуснейших врачей и хирургов наших, профессор здешней Медико-хирургической академии Неммерт дал рецензию… В чужих краях также отдают автору полную справедливость, и бреславский профессор д-р Миддельдорпф открыто объявил, что честь изобретения гальванокаустики принадлежит доктору Крузелю.
Наконец, наш знаменитый хирург, доктор Пирогов, посетив изобретателя и осмотрев все его орудия и образ применения пирокаустики, в письме на имя непременного секретаря Академии от 10 апреля с. г. отозвался, что, по его мнению, д-р Крузель безусловно заслуживает награды, как первый, который применил галванализ к исцелению разных болезней, и в возмездие за то постоянство, с которым он продолжает шествовать по впервые им самим проложенной тропе, пока его усилия не увенчались счастливым успехом» [29, с. 35].
Сочинение Г. Крузеля отмечено половинной Демидовской премией 1856 г., ему выдали 250 р. сер. на издание рукописи. В дальнейшем о применении этого способа не упоминается.
Военный врач А. А. Чаруковский имел работы по эпидемиологии, гигиене и терапии. В 1836–1837 гг. он опубликовал руководство «Военно-походная медицина» и получил половинную Демидовскую премию (1839 г.). В труде дано систематическое изложение вопросов военно-медицинской службы, имевшее большое значение для развития гигиенических знаний в России.
Профессор Петербургской медико-хирургической академии П. П. Заблоцкий-Десятовский дважды получал половинные Демидовские премии за труды «Учение о болезнях яичка, семенного канатика и мошонки» (1849 г.) и «Руководство к изучению и лечению сифилитических болезней» (1858 г.). В отзыве на первое сочинение хирург П. А. Дубовицкий «находит главные его достоинства в полноте изложения предмета, в подтверждении положений теории многими фактами, в ясности и точности выражения, как следствие светлого взгляда автора на предмет, в правильности и чистом русском слоге, наконец, в новости взгляда и выводов относительно многих предметов и в справедливости критической оценки различных положений наук, относящихся к предмету» [14, с. 39, 40].
Работа профессора Петербургской медико-хирургической академии П. Ф. Горянинова «Фармакодинамика, или учение о действии и употреблении врачебных средств» отмечена почетным отзывом (1853 г.). В книге содержится обширный материал о врачебных средствах, их применении и действии на организм. Сведения эти в определенной мере представляют интерес и в наши дни. Крупный биолог-мыслитель имел значительные заслуги в развитии эволюционного учения. Особо важным явилось учение П. Ф. Горянинова о развитии растительного царства: он соединил растения семенные, и растения споровые в один мир растительных организмов, которые до этого считались разными.
Демидовская комиссия отметила почетным отзывом работу В. Шебякина «Электричество в области физиологии и терапии» (1864 г.).
Венеролог и основатель отечественной научной школы в этой области В. М. Тарновский считал сифилис общим заболеванием организма и доказал возможность повторного заражения им после излечения препаратами иода и ртути. В своих исследованиях он уточнил представление о механизме развития так называемого злокачественного врожденного сифилиса и предложил ряд препаратов для лечения болезни, основал первое в России лечебное заведение для этого. Первый том его работы «Распознание венерических болезней у женщин и детей» отмечен почетным отзывом (1865 г.).
Один из основоположников ветеринарной науки и ветеринарного образования в России В. И. Всеволодов был автором основополагающих работ по болезням сельскохозяйственных животных и зоотехники, в которых описывает большинство известных в России заболеваний пород домашних животных. Половинной Демидовской премией награждено главное его сочинение «Зоохирургия, или рукодельная ветеринарная наука в пользу российских ветеринарных врачей…» (три части, 1833–1834 гг., премия 1836 г.). Через пять лет отметили почетным отзывом его «Опыт учения о повальных болезнях между домашними животными». В своих лекциях и трудах В. И. Всеволодов использовал все современные ему достижения зоологии, физиологии, сравнительной анатомии и медицины. В вопросах животноводства он признавал эволюционные принципы.
Судебный медик С. А. Громов был автором руководства «Краткое изложение судебной медицины для академического и практического употребления», по которому с 1832 г. этот предмет преподавался во всех университетах и медицинских академиях России. Руководство было разослано всем врачам Министерства внутренних дел. Академия наук наградила его половинной Демидовской премией 1833 г. Будучи талантливым преподавателем и общественным деятелем, Громов состоял почетным членом Петербургской и Виленской медико-хирургических академий, членом русских и иностранных научных обществ.
ХИМИЯ И ФИЗИКА
В области химии полные Демидовские премии получили Д. И. Менделеев и К. К. Клаус.
Двадцати трех лет Д. И. Менделеев стал приват-доцентом Петербургского университета и читал там курс органической химии. В процессе подготовки к лекциям молодой доцент составлял конспекты лекций, пополнял их записями новых фактических данных, почерпнутых из текущей литературы. Спустя два года Менделеев был направлен в заграничную командировку «для усовершенствования в науках». Он поехал в Гейдельберг, где работал в лабораториях прославленных европейских химиков.
В феврале 1861 г. Дмитрий Иванович вернулся на родину. Первое время он вынужден был заботиться о заработке, поскольку Петербургский университет закрыли на год в связи со студенческими волнениями. Найти преподавательскую работу в середине учебного года в других местах было невозможно. Он начал поиски литературной работы и в конце февраля договорился с издательством «Общественная польза» о написании оригинального курса «Органическая химия».
Профессор Н. А. Фигуровский писал: «Может показаться невероятным, что Менделеев написал эту солидную книгу объемом в 40 п. л. в три месяца (март— май). При этом он одновременно с составлением отдельных глав книги держал корректуру уже написанных листов. В среднем, как он сам писал в дневнике, он писал по пол-листу в день. В августе 1861 г. книга поступила в продажу» [61, с. 56].
Конечно, такую колоссальную работу и в такой спешке автор выполнил благодаря имевшимся конспектам прочитанных лекций и большой его работоспособности. Дальше события развивались также стремительно. До ноября 1861 г. книга была представлена на Демидовский конкурс и заслужила полную премию 1862 г.
Учебник Д. И. Менделеева написан с позиций молекулярной теории. Использованное автором понятие о пределах явилось тем принципом, который дал ему возможность единым взглядом охватить пеструю картину органических веществ. Автор в основном рассмотрел различные классы органических соединений, их взаимосвязи и своеобразие в сравнении со спецификой неорганических соединений. В книге приводятся таблицы атомных масс, развивается понятие о формах соединения, насыщенности, сродстве некоторых элементов, говорится об элементарно-органических соединениях. Принятый в этой работе принцип сыграл определенную роль в открытии Периодического закона, которое Менделеев совершил через семь лет после получения Демидовской премии.
25 мая 1862 г. К. С. Веселовский представил учебник Д. И. Менделеева в Общем собрании Академии наук: «Известно, что составление хорошего учебного руководства есть весьма нелегкое дело, требующее, кроме полного обладания предметом, еще и особого педагогического такта и умения излагать науку ясно, популярно и в сжатом виде. Большая часть вышедших учебников по химии состоит или из переводов с какого-либо иностранного языка, или из простых сокращений полных сборников, изложенных по системе, которая принималась в известное время в науке. Книга г. Менделеева составляет в этом случае счастливое исключение. По отзыву наших химиков, академиков Фрицше и Зинина, она представляет редкое явление самостоятельной обработки науки в форме учебного руководства, обработки весьма удачной и вполне соответствующей назначению учебника» [62, с. 5].
Рецензенты отмечали, что на пятистах страницах учебника они встретили только немногие неточности или неясности в выражениях и привели их в своем разборе больше для того, чтобы показать, как их «завлекла» эта книга своим превосходным изложением и как им было интересно вникать даже в самые мелочи этого отличного и полезного труда.
Высокую оценку учебнику дали современники и видные химики последующих поколений. Так, А. М. Бутлеров рассматривал учебник Д. И. Менделеева как «единственный отличный русский оригинальный учебник органической химии». К. А. Тимирязев писал о Менделееве: «Его превосходный по ясности и простоте изложения учебник «Органическая химия» не имел себе подобного в европейской литературе, и кто знает, насколько именно эта книга способствовала тому, что в этом главным образом направлении двинулось вперед ближайшее поколение молодых русских химиков» [63, с. 24].
Спрос на книгу оказался настолько большим, что в 1863 г. ее пришлось переиздавать. В дальнейшем автор не возвращался к учебнику по ряду причин, в частности в связи с возникновением теории химического строения и принципиальными переменами, которые внесла эта теория в весь строй органической химии.
Велика, обширна и разнообразна научная и практическая деятельность ученого-энциклопедиста. Об этом говорят печатные труды Менделеева (их более 500!), стоявшие на уровне самых передовых взглядов своего времени, затрагивавших актуальные вопросы и теперь не утративших своей ценности. Он получил около 150 дипломов и почетных званий от русских и зарубежных научных обществ, академий, высших учебных заведений. Однако его кандидатура в действительные члены Петербургской Академии наук была отклонена реакционным большинством, что вызвало бурный протест научной общественности России. Великий химик, разносторонний ученый, педагог и прогрессивный общественный деятель Д. И. Менделеев проявлял научный интерес к различным областям знаний и творческой деятельности: химии, химической технологии, физике, метрологии, воздухоплаванию, метеорологии, сельскому хозяйству, экономике, металлургии, просвещению. Все его занятия были тесно связаны с потребностями развития производительных сил страны.
Д. И. Менделеев впервые в истории химии предсказал существование четырех новых элементов, их открыли в других странах. Однако и его соотечественник химик и ботаник К. К. Клаус первым в России открыл новый элемент — рутений.
Уроженец Дерпта, фармацевт по образованию, К. К. Клаус с 1839 г. стал профессором Казанского университета по химии и ботанике. Научная деятельность ученого успешно осуществлялась по двум направлениям: в области ботаники (получение половинной Демидовской премии 1850 г., см. гл. «Биология») и химии — исследование металлов платиновой группы. Интерес к последней проблеме возник у него после посещения богатых платиновых приисков во время путешествия по Уралу. Поиски месторождений драгоценного металла в Нижнетагильском горном округе, где располагались владения Демидовых, увенчались крупной удачей еще в июле 1826 г. Было открыто богатое скопление металла.
Систематическое исследование платиновых остатков Клаус начал в 1840 г. в химической лаборатории Казанского университета. Вначале он ставил перед собой узкопрактическую задачу: помочь Петербургскому монетному двору наладить переработку остатков платиновой руды на платину. Два года прилежный химик с большим увлечением занимался своими исследованиями, и внешний мир «исчез из его кругозора». «Два полных года я кряхтел над этим с раннего утра до поздней ночи, жил только в лаборатории, там обедал и пил чай, и при этом стал ужасным эмпириком» [51, с. 45].
Разработав метод переработки остатков руды с извлечением платины и тщательно проверив его, Клаус доложил об этом министру финансов Е. Ф. Канкрину и, будучи в Петербурге, попросил выдать ему для дальнейшего проведения опытов 200 г платиновых остатков и 100 г сырой платины. Начальник Петербургского монетного двора выдал ученому необходимые материалы, а также 300 р. сер. на расходы.
Последние недели летнего отпуска 1842 г., весь жаркий август Клаус провел в лаборатории. Но завершению работы помешал страшный пожар, которым несколько дней была охвачена вся Казань. Лаборатория сильно пострадала, и результаты полугодовой работы были уничтожены.
В 1843 г. Клаус просит отпустить ему с Монетного двора «совершенно нестоящие и бесполезные материалы», так называемые гипсовые и металлические осадки — отходы переработки платиновых руд. Тщательный анализ полученных материалов показал, что невоспроизводимость некоторых данных нельзя объяснить лишь трудностью анализа. Особенно насторожило ученого повышенное содержание железа — более 18 %. Клаус заметил, что окись железа содержала в себе «особенную примесь, которая сообщала ей особенные свойства». Занимаясь дальнейшим разложением «бедных» остатков, Клаус вновь наблюдал аномальные свойства окиси железа и в результате открыл новый химический элемент, последний «русский член платинового семейства». Сам Клаус так отозвался о нем: «Этот новый металл, который мною назван рутением в честь нашего отечества,[26] принадлежит без сомнения к телам весьма любопытным» [51, с. 48].
Первые пробы соединений нового элемента К. К. Клаус отправил в Стокгольм и Петербург, на суд известных ученых — шведского химика Я. Берцелиуса и академика Г. И. Гесса. Берцелиус не сразу поверил в открытие рутения, предположив, что это неочищенный иридий. Но Клаус не сдавался. Повторив опыты, он убедился в своей правоте. Снова написал Берцелиусу, и тот наконец подтвердил открытие нового элемента. Это помогло победить сомнения некоторых европейских химиков. В России же открытие Клауса приняли сразу.
25 октября 1844 г. на заседании Академии наук было торжественно объявлено об открытии нового элемента, 57-го по общему счету и первого, открытого в нашей стране. К этому времени было получено уже 6 г рутения. Исследователь изучил его химические свойства, определил атомный вес, равный 104.2.[27]
В том же году появилась классическая работа К. К. Клауса «Химическое исследование остатков уральской платиновой руды и металла рутения», опубликованная сначала в журналах, а через год вышедшая отдельной брошюрой (1845 г.). Работа была насыщена таким количеством фактов, все операции описаны с такими подробностями, что современники только поражались, как автор за два-три года, не прерывая педагогической работы, успел выполнить такое колоссальное по объему и безупречное по тщательности исполнения исследование.
В этом труде Клаус изложил результаты изучения состава платиновых остатков, из которых он, иногда впервые в истории химии, выделил и рассмотрел чистые металлы платиновой группы и их соединения. Автор описал новые оригинальные методы разделения платиновых металлов, которые использовались в практике заводов до 20-х годов нашего столетия, причем не только в России, но и в Германии.
Свое сочинение, посвященное открытию нового элемента, Клаус представил на конкурс Демидовской комиссии. Об этом событии он писал своему другу ботанику А. А. Бунге: «Мое сочинение я представил Академии на конкурс на получение Демидовской премии. Кто знает, как бог этим распорядится» [51, с. 54].
В своем отзыве на сочинение К. К. Клауса академики Г. И. Гесс и Ю. Ф. Фрицше писали: «Если же мы примем далее в уважение то, что труд, коего главным плодом есть открытие рутения, знакомит нас еще со множеством других результатов, имеющих свою цену, как в теоретическом, так и в практическом отношениях, обогащает нас новыми методами и соединениями, что г. Клаус употребил несколько лет многотрудной работы на изложенное в его сочинении исследование и, наконец, что Россия вследствие этого открытия в первый раз пользовалась честью водворения в химии нового простого тела, обретенного в таком отечественном материале, которому и самое учреждение премий некоторым образом обязано своим происхождением, то это, кажется, дает основание к увенчанию открытия нового металла рутения полною Демидовскою премиею» [25, с. 19].
В 1846 г. К. К. Клаус получил полную Демидовскую премию, которая принесла ему почет и уважение и удачно подоспела к семейным торжествам — к свадьбе старшей дочери.
В середине XIX в. в России появилось немало учебников по химии, оказавших заметное влияние на формирование новых кадров русских химиков. Наряду с учебниками издавались и пособия по химической технологии. Развивавшаяся химическая промышленность требовала срочной разработки рациональной рецептуры, научно обоснованной технологии производства.
Инженер Н. А. Иванов окончил Горный институт и долгое время преподавал там химию. Он занимал видное место среди русских химиков-аналитиков второй половины XIX в. С 1849 по 1867 г. он руководил кафедрой аналитической химии Горного института и одновременно с 1852 по 1872 г. в Департаменте горных и соляных дел заведовал лабораторией, преобразованной им по своему проекту. В «Горном журнале» Иванов напечатал 42 статьи, в которых излагал результаты анализов руд, минералов и заводских продуктов, подробно описывал проведение самого анализа того илп иного продукта, иногда на основании анализа выводил его химическую формулу.
Работы Иванова способствовали усовершенствованию металлургического производства. С этой же целью он совершал поездки по металлургическим заводам, результатом которых явилась его статья «Разложение магнитного железняка, доставленного из округа Златоустовских заводов под именем титанистого железа» [9, с. 209].
Главным трудом опытного аналитика явилось учебное руководство для воспитанников Горного института «Начальные основания аналитической химии» (1855 г.), признанное Академией наук достойным половинной Демидовской премии (1855 г.), как первое самостоятельное сочинение в этом роде на русском языке. В книге рассматривается качественный и количественный анализ, причем ход его и химические свойства тел автор излагает попутно. В подстрочных замечаниях содержатся ценные практические рекомендации и советы по проведению тех или иных реакций. Кроме обычных способов исследования в водной среде, Иванов рассматривает частные случаи аналитического анализа, особенно необходимые в некоторых отраслях горно-заводского дела. В учебнике описано разложение пороха, минеральных вод, поваренной соли, некоторые способы исследования при помощи титрованных растворов.
В 1851 г. на Демидовскую премию был представлен двухтомник «Курс химической технологии» известного русского химика-технолога П. А. Ильенкова. Курс имел большое практическое значение для быстро развивавшихся в то время в России химических производств. В нем описаны все имевшиеся тогда производства — металлургия, технология силикатов, химическая переработка топлива, химическая обработка волокон, гальванотехника и др. Этот труд по полноте материала, изложению теоретических и практических вопросов, описываемых процессов признавался в то время наилучшим. В 1852 г. «Отечественные записки» отмечали, что этот курс «есть явление замечательное не только в нашей, но и вообще в технической литературе» [6, с. 115].
Книга получила высокую оценку К. А. Тимирязева, сообщившего об авторе интересные сведения. Естествоиспытатель по призванию, Ильенков видел в естествознании не только сокровища знаний, но и средство выработать строгую дисциплину мышления. Отличаясь широтой интересов, Ильенков увлекался и физикой, и физиологией; будучи профессором Петербургского университета, прекрасно излагал химию. Его лекции в Кадетском корпусе внимательно слушал молодой Сеченов. Осенью 1867 г. Ильенков проштудировал первый том «Капитала», только что изданный в Германии, и горячо излагал Тимирязеву идеи К. Маркса.
Демидовская комиссия высоко оценила работу П. А. Ильенкова, отметив ее половинной премией 1852 г. П. Н. Фусс, представляя сочинение Общему собранию Академии наук, отметил: «Автор г. Ильенков, сам один из первых питомцев здешнего университета (Петербургского, — Н. М.) по этой части, имел случай во время своего путешествия в чужих краях видеть и наблюдать новейшие успехи химии и фабричной промышленности и, заняв по возвращении в отечество кафедру технологии в том же самом университете, составил для слушателей сказанный курс» [6, с. 19].
Рецензент Ю. Ф. Фрицше в своем отзыве отметил: «Хотя описательная часть книги, как в том сознается сам автор, и заимствована по большей части из лучших иностранных сочинений по сему предмету, однако же объяснительная и критическая части ее обработаны им самостоятельно, причем он особо поставил себе задачею во всех операциях указывать на рациональную причину и цель их и на то, в какой мере предполагаемая цель достигается обычным способом производства. И именно в этом отношении книга г. Ильенкова принесет большую пользу, доставляя фабриканту возможно полное пояснение на счет умозрительных оснований его ремесла и делая его тем самым способным к дальнейшему преуспеянию на этом пути» [6, с. 20].
Этот курс, переработанный педагогом и технологом Е. Н. Андреевым, был представлен им на конкурс Академии наук и удостоен половинной Демидовской премии в 1863 г. К. Е. Веселовский заметил по этому поводу: «В 1852 г. была присуждена Демидовская премия сочинению П. А. Ильенкова. С тех пор прошло немного более 10 лет, а химическая технология значительно изменилась. Наука, проникнув во все отрасли промышленности, расширила их пределы, упростила, облегчила и усовершенствовала их производства; к прежним отраслям промышленности присоединились новые; эмпиризм, прежде преобладавший в технике, стал исчезать все более и более перед научным разъяснением способов работы; одним словом — технология приняла совсем новый вид, а вместе с тем сделалось более и более ощутительным новое издание курса химической технологии. Труд переработки этого сочинения, сообразно требованиям настоящего времени, принял на себя… другой знаток этого дела, бывший инспектор классов Петербургского технологического института г. Андреев и представил его на конкурс» [57, с. 17].
Отзыв академиков Ю. Ф. Фрицше и Н. Н. Зинина был таков: «Новый курс химической технологии можно по справедливости назвать хорошим современным учебником; он содержит нужные указания на некоторые подробности работ и дает им по возможности научные объяснения» [57, с. 71].
В области физики Демидовская комиссия рассмотрела работы по гальванопластике Б. С. Якоби, А. С. Савельева и Иохима, а также труды по метрологии Г. Паукера, Ф. И. Петрушевского и Я. Нервандера.
Физик и электротехник Б. С. Якоби, основные научные интересы которого были направлены в область электромагнетизма и его практического применения, в 1836 г. создал оригинальную конструкцию медно-цинкового элемента. Вскоре изобретатель заметил, что медь оседает на электроде ровным слоем и ее можно отделить от электрода и получить медный листок с точным отпечатком электрода. Ученый решил, что в качестве электрода можно брать предмет, с которого хотят снять медный отпечаток. Так он изобрел гальванопластику.
4 октября 1838 г. П. Н. Фусс получил сообщение Якоби о сделанном им открытии и образец-копию с медной гравированной пластинки. На следующий день образец был представлен на заседании Академии наук.
В 1839 г. Б. С. Якоби послал в Лондон М. Фарадею — к великому восхищению творца электромагнетизма — три приготовленных им изделия, два из которых подтверждали открытую им гальванопластику, а третье — гальваностегию.[28] Дельцы от промышленности быстро увидели выгоду «способа по данным образцам производить медные изделия из медных растворов» для типографского и монетного дела. Они обещали ученому большие деньги, предлагали взять привилегию в России и в других странах и «нажить себе состояние». Но Якоби наотрез отказался и 5 сентября 1839 г. обратился с письмом к президенту Академии наук: «Сей новый способ приготовления копий всех родов по содействию гальванического произведения может быть распространен и применен ко всякого рода художествам и ремеслам. Но так как легко может случиться, что источник сего изобретения впоследствии может уничтожиться, то нижеподписавшийся желал бы [сообщить], дабы сие гальваническое произведение сохранено было как историческое доказательство, что сие открытие последовало в 1836 г., а в 1839 г. достигло высшей степени совершенства, какое только может быть при практическом употреблении. Сие изобретение принадлежит исключительно России и не может быть оспоримо никаким изобретением вне оной» [9, с. 145, 146].
25 октября 1839 г. Якоби представил Академии наук свою работу, которую озаглавил «Общая заметка о способе получения гальванических отливок». В тот же день заметка была оглашена в Академии наук, которая вынесла предварительное решение о представлении труда Якоби на Демидовскую премию.
20 марта 1840 г. Б. С. Якоби получил сообщение министра финансов Е. Ф. Канкрина о назначении ему вознаграждения в 25 000 р. сер. Получив такую солидную сумму, он отказался патентовать свое изобретение, сделал его всеобщим достоянием. На эти средства была издана работа Якоби «Гальванопластика, или способ по данным образцам производить медные изделия из медных растворов помощью гальванизма».
При обсуждении в Демидовской комиссии изобретения Якоби возникли некоторые затруднения в связи с избранием изобретателя почти в то же время в действительные члены Академии наук, которые не имели права быть лауреатами Демидовских премий. По этому поводу в Общем собрании Академии 17 апреля 1840 г. Фусс сообщил, что профессор Якоби с 1837 г. несколько раз представлял Академии образцы медных изделий, произведенных им с помощью гальванизма из медного раствора. Так, 25 октября 1839 г. он представил сделанную им гальванопластическую копию с превосходного изваяния итальянского мастера Л. Бернини. Скульптура, вывезенная из Италии П. Н. Демидовым, изображала св. Екатерину. В итоге в особой записке Якоби пришлось изложить краткую историю своего изобретения и употребляемых им приемов.
«Академия, — продолжал П. Н. Фусс, — сообразив важность сего нового искусства и степень совершенства, до коей сам г. Якоби его довел, пригласила автора издать на русском языке подробное описание своего производства, дабы поставить Академию в возможность присуждения ему Демидовской премии, явить перед публикою и ученым светом всю цену, которую она приписывает его открытию. Слишком месяц спустя после того, именно же 29 ноября, Академия избрала Якоби в адъюнкты по части прикладной механики, и тогда естественно [возник] вопрос: должно ли определение Якоби в действительные члены Академии быть препятствием к допущению его к Демидовскому конкурсу или нет? Вопрос сей по обсуждении был решен большинством отрицательно, т. е. в пользу Якоби, ибо его изобретение было не только допущено к конкурсу до избрания самого Якоби, но даже обсуждено и признано заслуживающим премию» [31, с. 9].
Изобретение Б. С. Якоби увенчали полной Демидовской премией 1840 г. Однако лауреат отказался от денежного вознаграждения и всю сумму премии оставил в распоряжении Академии наук, дабы употребить ее «на дальнейшие исследования и опыты по части электромагнетизма и гальванизма и на усовершенствование теории сих загадочных сил природы» [31, с. 15].
Многие последующие годы Якоби был членом комиссии по присуждению Демидовских премий, часто рецензировал конкурсные сочинения. По его представлению (совместно с Э. X. Ленцем) премию получили корабельный мастер Н. Н. Божерянов (см. гл. «Технические науки») и химик-технолог П. А. Ильенков.
Начало практическому использованию гальванопластики было положено уже в 1839 г., еще до сообщения в Академию наук, воспроизведением досок для печатания кредитных билетов. В Экспедиции заготовления государственных бумаг в конце 1839 г. была устроена первая в мире производственная гальванопластическая мастерская для размножения копий печатных форм — стереотипов. 2 января 1840 г. появились в обращении новые депозитные билеты, печатавшиеся при помощи этих стереотипов. Одновременно под наблюдением Якоби был изготовлен аппарат для проведения опытов применения в картографическом депо Главного штаба гальванопластики для печатания географических карт.
Гальванопластика вызвала большой интерес и у специалистов по художественной печати. Граверы заинтересовались возможностью точного копирования гравировальных досок. Руками русских мастеров было изготовлено большое количество произведений искусства, среди которых почетное место занимали гальванопластические скульптуры для Исаакиевского собора.
С работ Б. С. Якоби начинается развитие электрометаллургической технологии, которая уже в 40-х годах прошлого века получила в ряде стран промышленное развитие. Во второй половине XIX в. во всем мире было много сделано по усовершенствованию технологии гальванопластики. Заслуги первооткрывателя не были забыты. На Всемирной выставке 1867 г. в Париже за свое изобретение Якоби был удостоен первой премии и большой золотой медали. Сам изобретатель посетил выставку и в статье о ней написал: «Гальванопластика уже достаточно выказала свою живую силу на тех замечательных приложениях, которых удостоилась в разнообразнейших отраслях человеческой деятельности, в науках, в искусстве и промышленности, и нам приятно надеяться, что ей предстоит и будущность, не менее блистательная» [64, с. 59]. Предсказание Б. С. Якоби широко оправдывается и в наши дни.
Гальванопластика имела свое продолжение и в истории Демидовских премий. В Общем собрании Академии наук в 1854 г. П. Н. Фусс докладывал: «По Демидовскому положению к увенчанию наградами допускаются не одни сочинения, содержащие в себе новые открытия в науке, но также изобретения и усовершенствования по части искусства и промышленности, обещающие доставить какую-либо особенную пользу в общежитии… История изобретений доказала, что одно замечательное открытие в области наук или искусств часто служило шагом к целому ряду новых его приложений и усовершенствований. Так и сделанное лет за 17 пред сим среди нашей Академии открытие осаждать медь силою гальванизма повело ко многим полезным для ремесел и искусств применениям… Один из здешних промышленников г. Иохим, ревностный любитель гальванопластики, возымел счастливую мысль применить ее к искусству книгопечатания, предложив «Способ приготовления гальванопластических литер» [20, с. 45].
Работа Иохима, получившая в 1854 г. полную Демидовскую премию, имеет и другое название — «Новоизобретенный типографский шрифт с медным очком». В отзыве академики Б. С. Якоби и О. Н. Бетлингк писали об изобретателе: «…он сначала пытался произвести из меди гальванопластическим путем несколько строк для ярлыков и т. п. Полученные этим способом медные пластины подкладывал он под свинцом. Произведенные им опыты вознаградились полным успехом, оттиски получались совершенно чистые, и такая медная пластина выдерживала несравненно большее число оттисков, нежели прежняя, отливавшаяся из обыкновенного гарта» [20, с. 45]. В заключение рецензенты сообщали: «Мы только в нескольких словах можем указать на все затруднения, представлявшиеся г. Иохиму, пока он достиг предполагаемой цели. Однако полагаем справедливым представить это изобретение к награде, чтобы доставить изобретателю средства привести его в исполнение в больших размерах» [20, с. 47].
Несколько серьезных работ по электричеству и гальванопластике выполнил профессор Казанского университета А. С. Савельев. В молодости он сопровождал Ф. И. Рупрехта в Малоземельскую тундру, где проводил магнитные и астрономические наблюдения. Половинной Демидовской премией 1855 г. отмечена его работа «О гальванической проводимости жидкостей». Автор на большом фактическом материале развивал представление о том, что уменьшение проводимости на границе металл — раствор связано с поляризацией электродов. Работа Савельева была одной из первых, в которой достаточно подробно изучалась проводимость жидкостей в зависимости от температуры.
В рецензии на эту работу Б. С. Якоби и Э. X. Ленц писали: «Сочинитель разбирает весьма важный вопрос: проводят ли жидкости гальванический ток только вследствие своего разложения или существует ли для них подобная проводимость, как, например, в металлах?… Он разрешает вопрос в пользу первого мнения… Сочинение г. Савельева принадлежит к тем редким в нашей литературе явлениям, где чисто ученый и в настоящее время весьма важный вопрос физики излагается с полным знанием дела и с основательною критикою и где в то же время разрешению задачи способствуют достойным образом собственные опытные розыскания сочинителя» [65, с. 86, 87].
Развитие и совершенствование измерений в различных сферах деятельности человека привели в XIX в. к развитию науки об единицах, средствах и способах измерений — метрологии. Появляются работы в этой области.
Профессор математики и астрономии Митавской гимназии Г. Паукер написал большую рукопись на немецком языке «Метрология России и немецких ее провинций», представлявшую собой «плод десятилетних усилий в области русских мер и весов» и отмеченную полной Демидовской премией 1832 г. Автор получил 5000 р. на издание рукописи, но сумма была возвращена, так как сочинение осталось неизданным.
Директор Петербургского института слепых Ф. И. Петрушевский был особо известен своими трудами по метрологии. «Общая метрология, или описание мер, весов, монет и времясчисления нынешних и древних народов» — первый на русском языке сборник по метрологии, отмеченный половинной Демидовской премией (1847 г.) и изданный в 1849 г.
Финский физик И. Я. Нервандер, бывший с 1838 г. директором новой магнитной обсерватории и с 1844 г. профессором Гельсингфорсского университета, получил половинную Демидовскую премию также за труды по метрологии (1848 г.). Вскоре послеизобретения Э. X. Ленцем баллистического гальванометра Нервандер создал первый тангенс-гальванометр.
ТЕХНИЧЕСКИЕ НАУКИ
Во второй трети XIX в. особенно интенсивно проходит процесс разложения феодально-крепостнического способа производства и роста капиталистических отношений. В промышленности значительно увеличивается число предприятий и рабочих, растут масштабы применения машин, развиваются новые отрасли техники.
Больших успехов достигла и русская техническая мысль. Потребности экономического развития страны, успехи науки и культуры, развитие профессионально-технического образования способствовали росту выпуска книг по вопросам техники, как производственного, так и учебного назначения. Многие из сочинений были отмечены Демидовскими премиями.
В области технических наук Демидовская комиссия отметила труды А. И., Узатиса, А. Ф. Мевиуса, П. П. Аносова, В. И. Рожкова (горное дело и металлургия), И. И. Рахманинова (водяные колеса), Н. Н. Божерянова (паровые машины), Д. И. Журавского (мосты), М. Н. Герсеванова (морские сооружения), А. И. Дельвига (водопроводы), И. И. Свиязева (архитектура).
Продолжая традиции, заложенные М. В. Ломоносовым в «Первых основаниях металлургии или рудных дел» (1763 г.), русские ученые и инженеры способствовали развитию горной науки. Своеобразным итогом работ в этой области явился труд преподавателя Горного института А. И. Узатиса, опубликованный в 1843 г. и на протяжении нескольких десятилетий остававшийся основным пособием для подготовки квалифицированных специалистов горного дела.
Сын симбирского канцеляриста А. И. Узатис в 1828–1835 гг. стал воспитанником Петербургского горного кадетского корпуса и окончил его первым по списку с большой золотой медалью. После трехлетней службы на Колывано-Воскресенских заводах он два года знакомился с состоянием горной промышленности в Бельгии, Австрии, Венгрии и Германии, слушал лекции по горной механике во Фрейбергской горной академии. По возвращении в Россию Узатис вел в Горном институте курс горного дела до выхода в 1844 г. в отставку «по домашним обстоятельствам».
В историю русской техники А. И. Узатис вошел как автор работ о водяных турбинах, а также исследований в области доменного дела. В 1833 г. он писал о применении доменного газа как о «еще совершенно новом производстве, обещающем столь значительные выгоды». Особую известность принес ему энциклопедический «Курс горного искусства» (1843 г.), высоко оцененный специалистами и отмеченный Петербургской Академией наук (по представлению Г. И. Гесса) половинной Демидовской премией (1844 г).
Подробный анализ курса А. И. Узатиса дал полковник А. П. Меньшиков, отметив следующее: «Горное искусство, как и прочие отрасли человеческих познаний, должно идти вперед. Об нем изданы, как мы заметили выше, сочинения замечательные, и на этом поприще нельзя не встретиться с предшественником; несмотря на то в курсе горного искусства рудничная доставка, проветривание выработок, земляное бурение и некоторые другие статьи описаны автором в виде совершенно новом, нежели описывали эти предметы за 20 лет пред сим… Скажем в заключение, — пишет рецензент, — что отныне горные инженеры… будут иметь книгу, для них необходимую; а управляющие частными заводами найдут в ней полезные для себя уроки» [59, с. 80, 83].
Этот «самостоятельный и оригинальный» труд был особенно необходим инженерам и практикам горной промышленности. По широте содержащихся в нем сведений и степени их обобщения он намного превосходил аналогичные курсы зарубежных авторов первой половины прошлого столетия. Русский горняк подверг математическому анализу способы вентиляции шахт, борьбы с подземными водами, а также организации рудничного транспорта и подъема. Он ввел классификацию горных пород по их твердости и вязкости. В его курсе уже встречается термин «давление породы», ныне прочно вошедший в горное дело; указано на важность правильного выбора формы сечения выработок. В курсе много разделов, посвященных машинам и механизмам шахт и рудников. А. И. Узатиса можно назвать одним из основоположников горной механики.
Автором первого русского пособия, обобщившего практику литейного производства за рубежом и в России, был крупный специалист-литейщик А. Ф. Мевиус, вышедший из семьи, в которой несколько поколений были горно-заводскими специалистами. В 1840 г. А. Ф. Мевиус окончил Горный институт, с 1842 г. в течение четырех лет служил в Гороблагодатском округе смотрителем Туринского завода, с 1848 г. был назначен управителем на Златоустовский завод. Спустя три года его направили в Керчь для проведения опытов по выплавке чугуна из керченских руд. Летом 1854 г. он построил для опытов небольшую домну высотой 6 м и не только получил чугун из рыхлой керченской руды, но и переработал его в железо с помощью пудлингового процесса. Опыты прервала Крымская война.
С 1855 г. Мевиус работал на Луганском литейном заводе и одновременно руководил проектированием и строительством металлургического завода в Бахмутском уезде. На новом заводе он ввел постоянный химический анализ шихты, чугуна и шлака. Мевиус использовал генераторный газ в пудлинговых печах, сжигал в котлах коксовый, а в воздухонагревателях — доменный газ, применил механические выталкиватели в коксовых печах и гидравлические подъемники на доменной печи.
А. Ф. Мевиус написал около ста научных работ по горному делу и металлургии. Главный его труд «Чугунолитейное производство» (1859 г.), получивший половинную Демидовскую премию (1860 г.), в течение нескольких десятилетий оставался единственным полным руководством по литейному производству. Оно охватывало широкий круг вопросов: подробно излагались все способы и приемы изготовления литейного чугуна, моделей, производства формовки, отливки, обработки и окончательной отделки различных чугунных изделий.
Видный металлург А. А. Иосса, выступая в качестве рецензента этой работы, писал: «С уверенностью можно сказать, что это сочинение не есть какой-либо перевод или компиляция, но, напротив того, оно есть самобытный труд автора, который во время своей почти двадцатилетней служебной практики на многих русских заводах, и сверх того, изучив в подробности технические производства почти всех горных заводов европейских, имел возможность приобрести все те сведения, без коих невозможно составить подобного сочинения, которое вполне может быть признано как весьма полезное практическое руководство по части литейного искусства» [60, с. 51].
В истории присуждения Демидовских премий случались и досадные примеры, когда вполне достойные произведения не получали соответствующих наград. Имеется в виду П. П. Аносов и его сочинение «О булатах». Как же это случилось?
Замечательный русский металлург П. П. Аносов, окончив в 1817 г. Горный кадетский корпус, поступил на Златоустовский завод, где прослужил три десятилетия. Он впервые раскрыл тайну плавки булатной стали, из которой в древности получали чудесные стальные клинки и сабли с узором. Клинки из литой стали Аносова отличались красотой и изяществом, по орнаменту и механическим свойствам их трудно было отличить от изделий мастеров древности.
Работа Аносова «О булатах», опубликованная в 1841 г., рассматривалась при обсуждении Демидовских премий 1842 г. Академики А. Я. Купфер и Б. С. Якоби, которым было поручено дать отзыв на эту работу, писали: «Аносову удалось приготовить сталь, которая обладает качествами высокоценимой азиатской стали и в действительности превосходит все европейские сорта стали. Мы видели образцы стали: незакаленные стали были мягкими и гибкими, а закаленные — превзошли по твердости лучшую английскую сталь. Если бы в статье Аносова говорилось о том, как можно получить эту сталь, то мы не замедлили бы использовать это открытие на пользу промышленности и особенно отечественной. Однако в рукописи так мало конкретного об изготовлении этой стали, что можно подумать, что г. Аносов или умалчивает секрет изготовления стали или ему случайно удалось получить такую сталь. Рукопись г. Аносова содержит не все подробности в описании открытия. Мы можем судить о важности его открытия лишь по образцам пробы, которые он нам представил, и мы должны сказать. Что было бы неверно, если бы Академия признала (присудила, — Н. М.) публичное денежное вознаграждение открытию, которое не для каждого ясно, и есть сомнение, что изобретатель утаил часть секрета» [32, с. 23].
П. Н. Фусс в своем докладе Общему собранию Академии наук заявил: «Однако в предупреждении упрека в том, что столь важное отечественное открытие могло ускользнуть от внимания Академии, она на основании свидетельств двух своих членов, видавших образцы булата г. Аносова, положила удостоить открытие его в нынешнем демидовском отчете почетного отзыва…» [32, с. 34].
Мнение рецензентов о том, что в сочинении «О булатах» недостаточно сказано о способе приготовления булата и нет гарантии получения однозначных результатов с помощью данного труда, по-видимому, было недостаточно обоснованным. Спустя 25 лет Д. К. Чернов повторил опыты Аносова и, руководствуясь его описанием, приготовил прекрасные образцы булата, аналогичные восточному.
Разработанную П. П. Аносовым технологию производства булата высоко оценила передовая научная интеллигенция России, рассматривая ее как крупный вклад в науку и технику. За научные труды П. П. Аносова избрали почетным членом Совета Харьковского университета и членом-корреспондентом Казанского университета.
Златоустовские булатные изделия были представлены на третьей Московской мануфактурной выставке в 1843 г. Они получили прекрасный отзыв: «Теперь Россия представляет единственный в целом мире источник нового булата лучших качеств. Булаты наши ценятся между азиатцами по крайней мере в десять раз дороже против здешней цены их. Сталь златоустовских заводов известна по отличному качеству вырабатываемого из нее белого оружия… Должно отдать справедливость их булатным кинжалам, которые оказались отличнейшего достоинства» [66, с. 224].
В газете «Мануфактурные и горно-заводские известия» несколько добрых слов было сказано в адрес русских инженеров, имея в виду Аносова: «Было бы несправедливо не воздать должной почести и хвалы усердию, энергии и знаниям того ученого корпуса инженеров, на который возложено великое призвание распространять ремесленность и промышленность… в глубине лесов Урала и Алтая» [66, с. 224].
Лондонская газета «Morning Star» в обзоре русского отделения Лондонской всемирной выставки 1851 г. обратила особое внимание на златоустовские булаты, заметив, что «замечательный успех этой отрасли русской промышленности без сомнения относить можно высокому качеству употребляемой стали» [66. с. 224, 225].
В России во многих отраслях производства переход от ремесла к крепостной мануфактуре требовал не только большого количества рабочей силы, но и механической энергии в крупных масштабах. Это относилось прежде всего к горно-рудной промышленности, заводскому делу, где подъем производства требовал и значительного развития энергетической базы — вододействующих установок. Накапливался опыт строительства в этой области, совершенствовались и теоретические знания [67, с. 232]. Два сочинения по гидравлическим двигателям Демидовская комиссия отметила почетными отзывами.
Автором одного из сочинений является выдающийся русский гидротехник, основоположник научных основ водного хозяйства горных заводов, использующих силу воды, В. И. Рожков. Он написал первый трактат о плотинах на русском языке и стал пионером отечественного гидротурбостроения. Рожков родился в уральском городе Верхотурье. По окончании Корпуса горных инженеров в Петербурге (1840 г.) приехал в Алапаевск и свыше четверти века работал на заводах Урала. В 1842 г. дал теоретическое обоснование водяным турбинам алапаевского механика И. Е. Софонова.
Заводскому делу посвящена книга В. И. Рожкова «О гидравлическом горно-заводском хозяйстве», отмеченная почетным отзывом (1859 г.). Основываясь на примерах работы уральских заводов, автор описывает способы накопления запасов рабочей воды, определения расхода воды в реках, дает понятие о прудах и плотинах, о строительстве деревянных плотин и устройстве водопроводов, используемых на Урале для провода воды от плотины до гидравлического приемника.
Самым ценным памятником Рожкову явилась созданная им и носящая его имя двойная гидротурбина. Первая турбина была поставлена на Екатеринбургском монетном дворе (1855 г.). В последующие сорок лет турбины такого типа широко распространились на уральских вододействующих заводах.
Выпускник Московского университета И. И. Рахманинов в 1852 г. защитил диссертацию на степень магистра математических наук «Теория вертикальных водяных колес». По мнению П. Л. Чебышева, которому работа была направлена для рецензии, особая заслуга автора состоит в сопоставлении сделанных им теоретических выводов с правилами постройки колес, найденных из наблюдений. Исследователь вывел точные формулы для определения «количества работы воды» в различных водяных колесах и определил условия, при которых колеса «преобразуют силу воды в возможно большую полезную работу». В своем отзыве Чебышев отметил: «Если в нашей литературе есть уже несколько сочинений о гидравлических колесах, то по содержанию, отчетливости, а более всего по сближению теории с практикою сочинение г. Рахманинова составляет для нее существенно новое приобретение» [7, с. 99].
В резюме рецензент пишет, что сочинение «заключает в себе подробный анализ всего наиболее существенного относительно увеличения полезной работы воды на колесах вертикальных, колесах, наиболее употребительных. До сих пор ни по одной части практической механики мы не имели сочинения, в котором бы предмет был исследован с такой подробностию и отчетливостию, в котором бы показаны были теоретические начала для определения главных элементов машины… Такой труд о предмете, особенно важном для практики… по мнению нашему, достоен второстепенной Демидовской премии» [7, с. 105]. Однако комиссия ограничилась почетным отзывом (1853 г.).
Несмотря на крупный вклад в теорию водяных колес, сделанный русскими учеными, практическое применение их ограничивалось пределами, свойственными использованию гидротехники. На смену шли паровые машины. В России появляются труды, содержащие описание их устройства и принципов действия.
Корабельный инженер Н. Н. Божерянов преподавал в Морском корпусе и впервые в России прочел курс лекций «Паровая механика», введенный по инициативе начальника корпуса И. Ф. Крузенштерна. Он же явился автором оригинального труда «Теория паровых машин» (1849 г.), удостоенного половинной Демидовской премии 1850 г. Своевременность появления этой работы, написанной для инженеров-механиков военно-морского флота, объяснялась тем, что Россия в то время стояла на пороге широкого внедрения парового двигателя не только в промышленности и транспорте, но и в военно-морском флоте. Напомним, что в 1815 г. первый русский пароход «Елизавета» начал регулярные рейсы между Петербургом и Кронштадтом. В 1848 г. был построен фрегат «Архимед» — первый винтовой корабль русского флота. В 1861 г. завершилась постройка первого опытного броненосного судна — паровой броненосной лодки «Опыт» и было прекращено строительство парусных военных кораблей.
Представляя труд Н. Н. Божерянова Общему собранию Академии наук, непременный секретарь П. Н. Фусс отметил его важность и обратил внимание на одну из особенностей науки того времени: «Главное изобретение нашего века, нашедшее и у нас столь многоразличные приложения в житейском быту и с каждым годом расширяющее круг своего действия, паровая машина не может не сделаться также предметом науки, которая одна только и была в состоянии умерить избыток сил и прихоти этого мощного и сподручного, но вместе с тем не менее коварного и опасного атлета — работника в службе человека» [12, с. 28].
Рецензент С. П. Глазенап дал высокую оценку труду Божерянова: «До сего времени не существовало еще в русской литературе книги, могущей в теоретическом отношении служить полным руководством для изучающих машину. Преподаватели практической механики должны были по необходимости ограничиваться записками, извлеченными из иностранных сочинений, а каждый из учащихся, желавший вникнуть в основную теорию паровой машины, принужден был бороться с великими затруднениями по совершенному неимению к тому печатного, всякому доступного руководства» [12, с. 177].
Появление в начале XIX в. парового флота привело к интенсификации морских и речных перевозок, потребовало различных гидротехнических сооружений, что вызвало новые требования к науке. Фундаментальное сочинение в области гидротехники создал инженер-строитель и ученый М. Н. Герсеванов. Он окончил Главное инженерное училище в Петербурге, с 1857 г. стал преподавателем в нем, а в 1883–1901 гг. был директором Института инженеров путей сообщения.
Его «Лекции о морских сооружениях», изданные в 1861–1862 гг., явились первым на русском языке фундаментальным сочинением по морскому строительному искусству и основным практическим руководством для русских портовых инженеров в последующие десятилетия. В этом сочинении автор дал теоретическое обоснование процессов взаимодействия морских сооружений с окружающей средой. Инженеры строительного управления Морского министерства высоко оценили этот первый русский систематический труд по портовым сооружениям. Автору была присуждена половинная Демидовская премия (1863 г.).
М. Н. Герсеванов имел большую практику по сооружению гидротехнических объектов. В 1862–1868 гг. он консультировал инженеров при строительстве ряда русских портов, позднее занимал должность главного инженера гражданских сооружений на Кавказе, был заместителем председателя комиссии по устройству торговых портов. Его имя значится среди учредителей Русского технического общества (РТО), основанного в 1866 г. Он же был первым секретарем этого Общества, а позже — вице-председателем.
Инженер-строитель А. И. Дельвиг также был одним из организаторов РТО и его первым председателем. Инженер-генерал-лейтенант Дельвиг за свою жизнь руководил строительством многих крупнейших инженерных сооружений, например строительством водопровода в Москве и Нижнем Новгороде, нескольких шоссейных и железных дорог, переправ в горах Кавказа. Проведенные им в 1853–1858 гг. работы по переустройству Мытищинского водопровода намного улучшили водоснабжение Москвы. Дельвигу принадлежит первое в России и одно из лучших по тому времени «Руководство к устройству водопровода» (1856 г.), удостоенное через два года половинной Демидовской премии. Оно долго служило основным пособием при проектировании и строительстве водопроводов.
В XIX в. на строительную технику большое влияние оказал бурный рост железных дорог и мостостроения. Сооружение железнодорожных мостов в России было связано с постройкой в середине XIX в. дороги из Петербурга в Москву. Все строительные работы осуществлялись под руководством инженера Д. И. Журавского. Для мостов этой дороги решили поставить деревянные фермы с железными тяжами по образцу так называемых ферм Гау, американского инженера, создавшего в 1839 г. деревянно-металлическую конструкцию многораскосных систем мостовой фермы.
До Журавского метод расчета таких ферм не был известен, их размеры устанавливались эмпирически, и поэтому иногда происходили повреждения и даже разрушения построенных мостов. Русский мостостроитель впервые разработал теорию расчетов ферм Гау, что дало возможность сооружать и безопасно эксплуатировать раскосные фермы пролетов до 60 м. Свои исследования Д. И. Журавский впервые опубликовал в «Журнале Главного управления путей сообщения и публичных зданий» в 1850–1855 гг. под названием «Результат исследования системы Гау, применяемый к мостам С.-Петербургско-Московской железной дороги». В труде содержалось много практических данных, извлеченных из опыта строительства одного из важнейших мостов С.-Петербургско-Московской железной дороги — через Воробьинский овраг, сооружением которого Журавский заведовал от начала до конца [65, с. 5].
В предисловии к своему труду автор с законной гордостью писал, что исследование балок, состоящих из брусьев, раскошенных между собой, было сделано в России прежде, чем о том напечатали в других странах. Журавский впервые дал определение касательных напряжений в изгибаемых балках. Он вывел формулу для определения скалывающих напряжений, с тех пор учитываемых при расчете балок. Он же показал, что в некоторых случаях разрушение происходит не от разрыва волокон в поперечном сечении бруса, как полагал Л. Навье,[29] а от сдвига волокон, т. е. от нарушения сопротивления скалыванию.
Сочинение Д. И. Журавского было представлено на Демидовский конкурс. Отзыв на него писал инженер-генерал М. Г. Дестрем: «Долгом считаю отдать полную справедливость отличным познаниям г. подполковника Журавского. Труд его доказывает, по мнению моему, необыкновенную ловкость в аналитических приемах и в приложении положительных наук к строительному искусству… По заключающимся же в его сочинении выводам и формулам, сочинение это бесспорно занимает первое место между всеми записками и исследованиями о выгодах и недостатках мостов системы Гау, и что еще важнее, оно обнаружило ошибочность некоторых из заключений известного ученого Навье, принятие которых за правильное могло бы иметь последствием повреждение и даже разрушение самих ферм из составных брусьев» [65, с. 55, 56].
Непременный секретарь А. Н. Миддендорф доложил Общему собранию Академии наук: «Столь лестный отзыв из уст такого известного знатока дела, каков г. рецензент, а равно и мнение члена Академии г. Чебышева, рассматривавшего математическую часть этого сочинения, послужили для Академии основанием для присуждения г. Журавскому полной премии. Сверх того, Академия единодушно определила выдать ему денежное пособие к изданию его сочинений и особенно многочисленных, приложенных к оному, рисунков» [65, с. 5, 6].
Д. И. Журавский был удостоен полной Демидовской премии 1855 г., кроме того, ему выдали 571 р. сер. на издание книги. Ее две части вышли в 1855–1856 гг. под названием «О мостах раскосной системы Гау».
Пионер строительной механики и мостостроения, один из основателей науки о сопротивлении материалов и конструкций, Д. И. Журавский продолжал заниматься вопросами строительства. Для моста через р. Оку он предложил новую систему деревянных ферм, состоящую из арочного нижнего пояса, раскосной решетки и прямолинейного верхнего пояса. Эта система изучалась им на модели в 1/20 натуральной величины. При восстановлении после пожара Мстинского моста он использовал новые приспособления для строительных работ. При замене деревянного шпиля собора Петропавловской крепости он применил железную конструкцию в виде восьмигранной усеченной пирамиды, связанной на различной высоте кольцами, разработал метод ее расчета, введя понятие о «воображаемом раскосе». Шпиль Петропавловской крепости высотой 50 м, созданный Журавским, и по сей день украшает Ленинград.
Демидовская комиссия отметила работу уральского зодчего И. И. Свиязева, который прославился как архитектор по промышленному строительству, новатор в области конструкций зданий, смелый изобретатель и знаток заводской технологии, теоретик архитектуры.
После учебы в Академии художеств в качестве «вольного пенсионера» Свиязев в 1822–1832 гг., с небольшим перерывом, служил при Горном управлении Перми. На Урале молодой архитектор трудился «над составлением своих собственных и над рассмотрением чужих проектов и смет по горно-заводским сооружениям». Он начал «едва ли не первый из русских архитекторов пользоваться для своей специальности строго научными данными». Частые поездки по казенным и частным заводам «дали ему возможность близко изучить горное дело и изощрить свой ум над изобретением приспособлений, в том или другом случае выгодных для горно-заводского зодчества» [68, с. 125, 126].
Приобретенный на Урале большой опыт и всесторонние знания пригодились И. И. Свиязеву в преподавании, которым он занялся с 1832 г. В Петербурге в Корпусе горных инженеров он преподавал горно-заводскую архитектуру и строительное дело. Свой практический опыт и теоретические положения в области строительства и архитектуры зодчий обобщил в «Учебном руководстве к архитектуре» (1839–1842 гг.). Эта работа, отмеченная почетным отзывом Демидовской комиссии в 1843 г., получила широкую известность.
Историк архитектуры Н. С. Алферов писал: «До тех пор не было подобных учебников. Не случайно преподавание архитектуры по учебнику Свиязева было введено в нескольких учебных заведениях, там, где архитектура преподавалась… более ученым, нежели художественным образом… В течение нескольких десятков лет книга Свиязева, в которой впервые были изложены основы архитектурно-строительного дела, оставалась единственным пособием по архитектуре в учебных заведениях России» [69, с. 33].
Труды русских инженеров, отмеченные Демидовскими премиями в области технических наук, сыграли важную роль в подготовке специалистов, а иные из них вошли в золотой фонд инженерной классики.
ИСТОРИЯ
Развитие исторических знаний в России в период действия Демидовских наград происходило в сложных условиях, накануне отмены крепостного права и перехода страны к капитализму. Представителями официальной дворянской историографии были М. П. Погодин, Н. Г. Устрялов, М. А. Корф.
Писатель, журналист, наиболее видный историк, М. П. Погодин с 1825 г. вел педагогическую работу, в 1835–1844 гг. был профессором Московского университета. Среди его исторических работ наибольшее значение имело исследование «Нестор, историко-критическое рассуждение о начале русских летописей» (1839 г.), отмеченное полной Демидовской премией 1840 г.
Летописи в России велись в XI–XVII вв. Списков их дошло до нас не менее 1500. В начале XII в. в Киеве была создана летопись, не имевшая себе равных в тогдашней Европе по мастерству повествования, разнообразию привлеченных материалов и глубине исторического сознания автора, — «Повесть временных лет». Автором ее традиционно считается монах Киево-Печорского монастыря Нестор. Общерусский летописный свод включал тексты XI в. и другие источники. История Руси здесь связана со всемирной историей славянства.
Погодин поставил себе задачу доказать, что эта летопись представляет собой единый и законченный исторический памятник. Кроме того, автор утверждал подлинность самого содержания «Повести временных лет». Рецензент, главный библиотекарь Академии наук, археолог Ф. И. Крут писал в своем отзыве: «Труд г. Погодина, предпринятый согласно с требованиями времени, исполнен тщательно, ревностно и с большим остроумием. Он важен и в том отношении, что г. Погодин первый из русских писателей предложил себе задачею озарить предмет свой светильником основательной исторической критики и что вообще задача эта решена им весьма удовлетворительно, а посему книга его, как плод глубокого и умного мышления, заслуживает полную Демидовскую премию» [31, с.7].
Хотя в литературном творчестве к Погодину вполне приложима характеристика, данная ему поэтом Н. Ф. Щербиной, — «демократии и холопства удивительная смесь», однако специалисты не отрицают его роли как историка. Можно согласиться с мнением специалистов прошлого века, что его труды «носят характер скорее сборников драгоценных материалов, чем исследования», тем не менее он обнаружил и опубликовал важные исторические летописи. Ему принадлежит заслуга создания русского национального древлехранилища в Москве, в котором собраны редкие рукописи, книги, монеты, старинная утварь, оружие.
Видным историком официального направления был профессор русской истории Петербургского университета Н. Г. Устрялов. Он опубликовал серию дневников и мемуаров иностранцев — современников и участников событий начала XVII в. в России: «Сказания современников о Дмитрии Самозванце» (т. 1–5) и «Сказания князя Курбского» (т. 1, 2, 1833 г). Первая (т. 1) и вторая работы были удостоены половинными Демидовскими премиями 1832 и 1834 гг.
Отзыв на второе сочинение представили академики А. И. Шегрен и Ф. И. Круг. Они писали о ценности публикации Н. Г. Устрялова: «Ученым и каждому любителю древней отечественной литературы желательно было вполне обладать сими достопримечательными и важными материалами к истории России в царствование одного из величайших тиранов, какие когда-либо существовала в мире, писанными таким современником, каков был Курбский» [70, с. 10]. Публикации исторических источников, подготовленные Устряловым, сохранили большую ценность, а его исторические труды имеют лишь ограниченный историографический интерес. В 1837 г. он был избран академиком и в этой должности оказывал постоянное содействие Демидовской комиссии, дав 26 рецензий на конкурсные сочинения.
Историк и государственный деятель, барон М. А. Корф был автором книги «Жизнь графа Сперанского», получившей полную премию (1862 г.). К этому времени уваровская формула официальной народности потеряла свое значение в качестве руководящего принципа официальной историографии. Книга Корфа отразила эту перемену. Автор, крайний реакционер, поставил себе задачу показать, что правительство Александра I готово опереться в своей деятельности на «либеральную» бюрократию, что «хороший» чиновник, каким был, по мнению автора, Сперанский, способен исправить все «неустройства» [71, с. 324].
Граф М. М. Сперанский был ближайшим советником Александра I и автором плана либеральных преобразований, который вызвал резкую оппозицию крепостнического дворянства. Молодой Н. Г. Чернышевский отзывался о Сперанском в «Дневнике» 1848 г. так: «…весьма умный человек». Через 15 лет он же откликнулся на книгу Корфа статьей «Русский реформатор», в которой доказывал полное бессилие либеральных реформаторов внести сколько-нибудь существенное изменение в социально-политическую действительность. Деятельность Сперанского, по словам революционного демократа, лучше всего доказывает, что правительственные намерения произвести серьезные преобразования являются только «праздной теоретической игрой» и кончаются при первой попытке их реализации [24, т. 7, с. 827].
Близкой к «теории официальной народности», но не совпадающей с ней была славянофильская концепция исторического процесса. Славянофилы противостояли западникам, выступали за принципиально отличительный от западно-европейского путь развития России на основе односторонне понимаемой ими самобытности. В противовес славянофилам западники выступали за развитие России по западно-европейскому образцу. Они критиковали крепостничество и самодержавие, выдвигали проекты освобождения крестьян с землей.
Самым значительным сочинением в славянофильской литературе по истории крестьянства можно считать докторскую диссертацию И. Д. Беляева «Крестьяне на Руси. Исследование о постепенном изменении значения крестьян в русском обществе» (1859 г., половинная Демидовская премия 1860 г.). Беляев — автор многих работ по истории русского крестьянского права, быта, а также военного дела и летописания в России, долгие годы был профессором Московского университета по кафедре истории русского права.
Работа Беляева «Крестьяне на Руси» явилась в русской историографии первым систематическим исследованием по общей истории крестьян со времен Киевской Руси до XVIII в. В работе, написанной в обстановке подготовки крестьянской реформы 1861 г., Беляев стремился дать ответы на многие жгучие вопросы современности. Сочинение изобиловало ссылками на многочисленные источники, что придавало ему высокую научную ценность в изучении крестьянского быта и реальных отношений между крестьянами и помещиками. И. Д. Беляев первый из русских историков использовал актовые материалы. «Изучение актового и летописного материала позволило Беляеву осветить историю крестьянского законодательства с возможной для его времени полнотой», — считал А. В. Предтеченский [71, с. 330].
Эта же мысль отмечалась и Н. Г. Устряловым: «Автор не говорит ни одного слова наугад; каждое положение его подтверждается тем или другим документом, и вся история нашего крестьянства, от первых исторических сведений до времен императора Павла I, изложена весьма отчетливо и беспристрастно, с ясным и положительным указанием состояния его в разные эпохи. Вообще, можно сказать, что трудно исследовать основательнее столь важный вопрос, занимающий теперь не только Россию, но и всю Европу» [60, с. 123].
Однако на работе Беляева сильно сказались славянофильские концепции исторического процесса, что привело автора к идеализации положения крестьянства в Древней Руси. Беляев рассматривал крепостное право как «болезнь русского общества», а его ликвидацию — как процесс «постоянного выздоровления», начавшийся с конца XVIII в. указами Павла I, а затем продолженный законодательством по крестьянскому вопросу Александра I и Николая I. Далеко от истины также объяснение процесса закрепощения. Автор ошибочно считал, что крестьяне вплоть до XVI в. были свободны. Прикрепление же крестьян к земле произошло якобы только в самом конце XVI столетия и, по Беляеву^ «было принято как средство, как лекарство против излишнего отягчения крестьян казенными податями» [48, с. 93].
Несмотря на ошибочность общеисторических взглядов И. Д. Беляева, собранный в книге «Крестьяне на Руси» фактический материал и отдельные выводы сохраняют интерес и для современных исследователей.
Крупнейший проводник идей славянофильства и панславизма историк В. И. Ламанский был автором многих работ по истории славян, палеографии, этнографии. Наиболее видная из них — его магистерская диссертация «О славянах в Малой Азии, Африке и в Испании» (половинная Демидовская премия 1860 г.). По оценке «Советской исторической энциклопедии», работа Ламанского проникнута славянофильской концепцией и построена на недопустимых для научной работы методах [47, т. 8, с. 386].
Историк славянофильской школы А. Н. Попов оставил многочисленные труды о русских летописях и хронографах. По мнению советских историков, большой научный интерес представляют изданные Поповым «Материалы для истории возмущения Стеньки Разина», отмеченные половинной Демидовской премией (1858 г.). Для историка-славянофила Попова крестьянское восстание под руководством Разина, конечно, «бунт»: движение, нарушающее установленный государством порядок. Однако этим трудом Попова пользовались, по словам историка К. Н. Бестужева-Рюмина, главным образом все прочие исследователи этого движения.
В отзыве на работу А. Н. Попова академик Н. Г. Устрялов высказал интересную точку зрения относительно состояния русского источниковедения того времени, особенно о народных движениях: «Занимающимся русскою историею известно, как еще мало издано источников, а тем менее обработано критически… Недостаток печатных источников особенно ощутителен в русской истории XVII века. О некоторых происшествиях, часто весьма важных, историк, на основании достоверных источников, принужден сказать несколько слов, не имея возможности проследить самое происшествие, ни объяснить его значение. К числу таких неясных событий принадлежит возмущение Стеньки Разина. Народные предания и песни вместе с сказаниями иностранцев сохранили гораздо более известий, нежели источники официальные» [72, с. 105]. В своем резюме Устрялов, «имея в виду важность этих документов, до сих пор неизвестных и тщательно ныне изданных, принимая, сверх того, в соображение отчетливый и верный рассказ о мятеже Разина, основанный исключительно на актах и других материалах несомнительных» [72, с. 107], рекомендовал сочинение А. Н. Попова к награждению премией.
В изучение истории, экономики и этнографии Казахстана внес свой вклад историк и государственный деятель А. И. Левшин. В трехтомном «Описании киргиз-кайсацких или киргиз-казачьих орд и степей» (1832 г., половинная Демидовская премия 1834 г.) он использовал официальные материалы Азиатского департамента МИД, архивы первых послов к ханам, народные казахские сказания, работы историка и экономиста из Оренбурга П. И. Рычкова и записки лиц, посетивших эти края. Эту книгу изучал А. С. Пушкин, работая над «Историей Пугачева». По мнению Ф. В. Шахматова, «ценность работы Левшина была в том, что он впервые дал систематизированное изложение истории казахов, обобщив все имевшиеся в то время данные об этом крае. Однако он сильно идеализировал в своем труде казахский быт, обычаи, деятельность казахских ханов и других феодалов, доверившись феодальным легендам и преданиям» [71, с. 650].
В первой половине XIX в. выходят и другие работы по истории различных краев России. В Одессе даже сложилось местное Общество истории древностей, развернувшее активную работу по изучению истории Новороссийского края. Здесь в первую очередь следует назвать историка Украины А. А. Скальковского, отмеченного половинной Демидовской премией 1849 г. за «Опыт статистического описания Новороссийского края». Главные его труды сохраняют до сего времени значение источников по истории Южной Украины и Запорожской Сечи, так как в них использованы некоторые ценные документы, в настоящее время частично утраченные. Однако реакционная позиция историка в оценке движения гайдамаков вызвала отповедь Т. Г. Шевченко.
В области истории А. А. Скальковский был отмечен почетным отзывом (1847 г.) за «Историю Новой Сечи, или последнего коша Запорожского». Автору посчастливилось открыть и спасти от истребления домашние акты последнего Запорожского коша. В 1839 г., осматривая архивы присутственных мест в Новороссийских губерниях и в Бессарабской области, он нашел в Екатеринославе целые кипы старых бумаг, из которых значительная часть уже истлела. В этих кипах находились дела последнего Запорожского коша с 1730 по 1775 г. Они содержали дипломатическую, церковную, торговую, административную, даже частную переписку запорожцев с копиями прежних старинных документов. Кроме того, автор сам посещал описываемые им места и пользовался рассказами столетнего старца, одного из последних запорожцев — Никиты Кирша, слушал его любопытные сказания, а также знакомился с песнями и народными преданиями. С большим трудом разобрав и приведя в порядок найденные материалы, Скальковский закончил свой труд по истории Запорожской Сечи.
Развернутую характеристику этой работы дал академик Н. Г. Устрялов: «До сих пор сведения наши о запорожских казаках ограничивались немногими фактами, которые мы почерпали из манифестов русского правительства, из универсалов Польской Речи Посполитой и из пристрастных сказаний иноземцев… Устройство же запорожского казачества в последнее время его существования было нам весьма мало известно..
Из сего обозрения Академия усмотрит, как обширно и занимательно содержание труда Скальковского;… автор в географических и исторических описаниях постоянно основывается на подлинных документах, которые большей частию приводит собственными их словами, на исследовании местного положения края и на сказаниях очевидца умного и наблюдательного, слова которого подтверждаются актами» [36, с. 160, 163, 164]. Для автора, создавшего «труд добросовестный, спасший от вероятного истребления много исторических документов и могущий стать наряду с лучшими сочинениями сего рода в нашей литературе, — считал рецензент, — поощрительная премия будет справедливою и заслуженною наградою» [36, с. 164].
Изучение истории русского государства не может быть полным без учета истории права, являющейся частью истории общества. Буржуазная наука собрала большой историко-правовой материал.
Юрист и историк К. А. Неволин, профессор Киевского (1835 г.) и Петербургского (1843 г.) университетов, а также Училища правоведения, в основном занимался историей русского гражданского права и местного управления в XVI–XVII вв. Демидовская комиссия трижды отмечала наградами его труды.
В двухтомной «Энциклопедии законоведения» (1839–1840 гг., половинная Демидовская премия 1841 г.) Неволин собрал ценный для своего времени материал по вопросам теории и истории государства и правовых учений от мыслителей Древней Греции до Гегеля. Автор рассмотрел также всеобщую историю «положительного законодательства» и историю права в России.
Ему же принадлежит трехтомная «История российских гражданских законов» (1851 г., полная Демидовская премия 1852 г.), в которой широко использованы письменные источники, хотя история законодательства дана без раскрытия его классового содержания и причин, вызывающих необходимость издания законов.
Это сочинение, по свидетельству П. Н. Фусса, «уже до появления своего возбуждало нетерпеливые ожидания наших юристов и просвещенной публики» [6, с. 7]. Профессор Московского университета Ф. Л. Морошкин как рецензент пишет об этой работе и ее авторе: «Сочинение показывает в авторе обширный систематический ум, отличную ученость, классическое искусство в изложении предмета и достойную всякого уважения любовь к отечественному законоведению. Это свидетельствуется и прежними его сочинениями, из каких каждое приносит честь русской юридической литературе» [6, с. 42].
Полную Демидовскую премию 1854 г. К. А. Неволин получил за работу по исторической географии (см. гл. «География»).
В 1855 г. в Училище правоведения после К. А. Неволина кафедру энциклопедии и истории русского права занял И. Е. Андреевский, читавший также лекции по курсу «Государство и полицейское право» в Петербургском университете. Из его трудов по истории русского права наиболее ценным, по признанию ученых, считается докторская диссертация «Онаместниках, воеводах и губернаторах» (1864 г., почетный отзыв 1865 г.), в которой собран большой фактический материал по истории русского дореформенного управления. По убеждениям Андреевский был либералом и сторонником буржуазных реформ.
Юрист, историк, философ-идеалист, Б. Н. Чичерин стал основателем так называемой государственно-юридической школы, исходящей из ведущей роли государственных и юридических форм в историческом процессе. Эта школа стала основным направлением в русской буржуазно-либеральной историографии второй половины XIX в. Главные работы Чичерина по русской истории относятся к периоду 1856–1866 гг. В ранних из них историк права, опираясь на философию права Гегеля, утверждал единство. «удельного» периода русской истории и западно-европейского феодализма.
Теоретик государства и права, Б. Н. Чичерин в своих трудах настаивал на решительном противопоставлении государства народу. В своей речи на защите магистерской диссертации он утверждал: «Государство организовалось сверху, действием правительства, а не самостоятельными усилиями граждан» [71, с. 339]. Его диссертация «Областные учреждения в России XVII в.», изданная в 1857 г., в том же году была награждена половинной Демидовской премией.
Рецензировал его сочинение профессор Московского университета историк-юрист Н. В. Калачов. Непременный секретарь К. С. Веселовский сообщил Общему собранию Академии наук: «Основываясь на подробной, во многих отношениях замечательной рецензии, представленной г. Калачовым, особенно в продолжении нескольких лет изучавшим историю древнего права и учреждений России, а с сим вместе принимая в уважение обширность и важность предмета сочинения г. Чичерина, Академия положила в поощрение сего отличающегося дарованиями и трудолюбием молодого писателя к дальнейшим на ученом поприще, более зрелым, беспристрастною критикою очищенным трудам присудить ему второстепенную премию» [46, с. 15].
Историк русского права Ф. М. Дмитриев представил диссертацию на степень магистра «История судебных инстанций и гражданского апелляционного суда, от Судебника до учреждения о губерниях». Специалисты относили работу к числу наиболее ценных исследований по истории русского права того времени. Обе главные темы рассмотрены автором в связи с системой управления и со всей обстановкой и принадлежностями суда. Книга вышла в 1859 г., награждена полной Демидовской премией 1860 г.
Юрист, специалист по международному и государственному праву, Д. И. Каченовский был преподавателем Харьковского университета. В 1855 г. он представил в Московский университет докторскую диссертацию «О каперах[30] и призовом судопроизводстве в отношении к нейтральной торговле». Диспут во время защиты прошел блестящим образом. Диссертация была утверждена Ученым советом, а сама работа получила почетный отзыв Академии наук (1856 г.).
Исследование Каченовского сразу же привлекло внимание западно-европейских научных кругов, а в 1857 г. перевод его сочинения вышел в Лондоне. В этом и в последующих сочинениях Каченовский выступал убежденным сторонником более свободных и гуманных начал в международном праве, и некоторые его мнения позже были учтены в морском праве многих государств. После защиты диссертации он стал профессором международного права в Харьковском университете, считался одним из основоположников русской школы в этой науке.
В предреформенный период появляются исследования по истории денежного обращения. Среди них — удостоенное первой полной Демидовской награды сочинение историка и экономиста Ю. А. Гагемейстера «Розыскания о финансах Древней России» (1832 г.), где автор демонстрировал «отменную подготовленность в денежных вопросах»; статистика и метролога М. П. Заблоцкого «О ценностях в Древней Руси» (почетный отзыв 1855 г.); историка права Е. Г. Осокина «О понятии промыслового налога и об историческом его развитии в России» (почетный отзыв 1855 г.).
Получивший в пореформенные годы известность крайнего реакционера, поборника сильной власти, маниакально-уверенный в собственном величии граф Д. А. Толстой в молодые годы подготовил «Историю финансовых учреждений России», еще в рукописи отмеченную полной премией 1847 г. Автор рассмотрел источники государственных доходов в XVI–XVII вв. и организацию государственного сбора этих доходов.
Следует отметить работу профессора политической экономии и статистики Казанского, а затем Петербургского университетов И. Я. Горлова «Теория финансов» (половинная Демидовская премия 1842 г.). В главных вопросах политической экономии Горлов следовал взглядам вульгарных экономистов, за что Н. Г. Чернышевский подверг его уничтожающей критике. Революционер-демократ вскрыл классовую сущность тезиса буржуазного экономиста о якобы отрицательных последствиях освобождения крестьян от крепостной зависимости.
Всемирной истории в дореформенный период были посвящены труды историков П. Н. Кудрявцева, С. В. Ешевского, М. С. Куторги.
Преемник знаменитого Т. Н. Грановского по кафедре всеобщей истории в Московском университете, П. Н. Кудрявцев имел весьма широкий круг интересов. Он был и писателем, и искусствоведом, но своей основной специальностью считал всеобщую историю и особенно живо интересовался историей Италии. Его важнейшим трудом является большая монография «Судьбы Италии от падения Западной Римской империи до восстановления ее Карлом Великим» (1851 г., половинная Демидовская премия 1852 г.). Эта работа — его магистерская диссертация, посвященная наиболее раннему этапу истории Италии, который, по мнению автора, представлял не что иное, как ряд чужеземных завоеваний и ряд безуспешных попыток создать политическое единство страны. В этом направлении развивалась вся последующая история Италии. Такова основная идея труда буржуазного историка-западника.
П. Н. Кудрявцев активно участвовал в общественной жизни и как журналист был близок В. Г. Белинскому, его высоко ценил Н. Г. Чернышевский. Как ученый он внимательно следил за успехами отечественной истории. В рецензии на магистерскую диссертацию своего ученика С. В. Ешевского «Аполлинарий Сидоний. Эпизод из литературной и политической истории Галлии V века» (1855 г.) Кудрявцев отмечал, что самостоятельное изучение русскими всеобщей истории начинает приносить свои плоды. «Мы всегда были за него и радуемся каждому новому его успеху. Нам всегда было приятно думать, что рядом с деятельною разработкою русской истории может идти у нас с успехом и основательное знакомство с общими историческими вопросами» [71, с. 452, 453]. Работу Ешевского по истории Галлии его учитель ставил выше трудов западных ученых. Демидовская комиссия отметила ее почетным отзывом (1856 г.).
С. В. Ешевский стал преемником П. Н. Кудрявцева по кафедре всеобщей истории в Московском университете. Историк либерального направления, он специализировался на истории позднеримской империи и раннего средневековья. В упомянутой диссертации Ешевский для своего времени глубоко освещал социальные предпосылки падения Римской империи: разлагающее влияние рабства, нарастание народных движений, зарождение в позднеримской империи новых феодальных порядков. В этой же работе он выступил как зачинатель исследований по истории римских провинций, что было продолжено в курсе лекций, читанных им же в 1858 г.
Историк античности М. С. Куторга был профессором всеобщей истории Петербургского университета. В течение всей своей преподавательской и научной деятельности он выступал противником крепостничества и самодержавия. Недаром Н. Г. Чернышевский в студенческие годы писал о Куторге, что он ему «понравился несравненно более других профессоров, которые нам читают».
В русской историографии всемирной истории М. С. Куторга занимает видное место. Особенно много его трудов посвящено Древней Греции, прежде всего узловым вопросам ее социальной и политической истории. Причем ученый развивал передовые для своего времени принципы изучения источников и исторического процесса античности. Большой интерес представляет «История Афинской республики» (1848 г., половинная Демидовская премия 1850 г.). В отзыве об этом труде профессор Дерптского университета Блум писал: «Русская литература долго принимала только пассивное участие в истории Древней Еллады. Пробуждение умов к самостоятельной ее обработке между русскими есть заслуга профессора Куторги. Некоторые из его учеников уже показали опыты такой обработки в отдельных частях греческой истории, Вообще, блестящая сторона предлежащей книги заключается не столько в самостоятельности изысканий, особенно из самых источников, сколько в искусном расположении и художественной обработке всего предмета. Автор представил нам как бы в оживленной картине все значение государства, признанного в последствие времени быть венцом греческого образования» [12, с. 33, 34].
Другую работу М. С. Куторги «Персидские войны», отмеченную половинной Демидовской премией 1859 г., рецензент Ф. К. Лоренц характеризовал так: «Главная цель профессора Куторги в предлежащем исследовании о Персидских войнах есть в хронологическом определении событий, которые относятся к пробелу между Геродотом и Фукидитом» [26, с. 143].
Исторически сложившаяся в Европе наука, комплексно изучающая историю, экономику, языки, литературу, этнографию, памятники материальной и духовной культуры Востока, под которым имеют в виду страны Азии и частично Африки, известна под названием востоковедения. В развитие этой науки внесли свой вклад и русские ученые. Особенно успешно русское востоковедение развивалось в первой половине XIX в.
Одним из наиболее выдающихся востоковедов, способствовавших расцвету этой науки в России XIX в., был Н. Я. Бичурин, в монашестве отец Иакинф. Необычна биография этого оригинального и разностороннего ученого. Убежденный атеист и вольнодумец, по печальной иронии судьбы он всю жизнь был связан с церковью и монашеством. Сын сельского дьячка, Бичурин получил образование в Казанской семинарии. В 1807 г. в должности начальника духовной миссии его послали в Пекин, где он пробыл до 1821 г., изучая китайский язык, историю, географию, экономику, социальный строй, культуру Китая, Монголии, Тибета. Вернувшись в Россию, Бичурин привез с собой колоссальный личный архив и огромное количество ценнейших китайских книг — около 400 пудов. По доносу на нерадивость к миссионерским обязанностям в 1823 г. Бичурин, будучи архимандритом, был предан церковному суду и навечно сослан простым монахом в Валаамский монастырь. Но и там он не прекратил своих научных занятий, подготовив к печати ряд переводов.
Острая нужда в знатоках китайского языка вынудила правительство через четыре года вернуть китаеведа из ссылки и причислить его к Азиатскому департаменту Министерства иностранных дел с обязательством проживать в Александро-Невской лавре. Бичурин был тесно связан с прогрессивными кругами русского общества. Во время пребывания в Сибири был близок к декабристу Н. А. Бестужеву, в Петербурге постоянно общался с А. С. Пушкиным, который первым высоко оценил его исторические труды и использовал их при описании истории Пугачева.
Основные труды Н. Я. Бичурина посвящены истории и этнографии монголо- и тюркоязычных народов (по китайским источникам), особенно истории и философии Китая. За свои научные заслуги он был избран членом-корреспондентом Петербургской Академии наук (1837 г.) и членом Азиатского общества в Париже (1831 г.).
Две работы И. Я. Бичурина получили полные Демидовские премии: «Историческое обозрение ойратов, или калмыков, с XV столетия до настоящего времени» (1835 г.) и «Китайская грамматика» (1839 г.); две — половинные: «Статистическое описание китайской империи» (1843 г.) и «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» (1849 г.); работа «Китай в гражданском и нравственном состоянии» — почетный отзыв (1848 г.).
На последнюю работу рецензию писал профессор Казанского университета О. М. Ковалевский: «Наш синолог о. Иакинф не в первый раз беседует с русскою публикою о Китае. Последнее сочинение его… заключает в себе разнообразный сборник сведений о Поднебесной империи, почерпнутых из китайских книг и собственной наглядности автора… 14 лет лучшей жизни, проведенные им в столице Богдыхана, и более четверти столетия, посвященной изданию разнообразных сочинений о среднеазиатских народах, доставили ему авторитет добросовестности в трудах и снискали право на общую нашу благодарность» [11, с. 133, 134].
Книгу Бичурина «Китай в гражданском и нравственном отношении» высоко оценил В. Г. Белинский, который отметил: «Книга почтенного отца Иакинфа — истинное сокровище для ученых по богатству важных фактов. Она может до известной степени годиться и для публики, несмотря на ее слог и изложение» [19, т. 8, с. 599].
Трехтомная работа Бичурина «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» (1849 г.), основанная на китайских первоисточниках, по словам американского историка Дж. Бейкера, «представляет исключительную ценность как материал не только для историков и этнографов, которые к нему постоянно обращаются, но и для географов, специально изучающих первые этапы открытия и исследования Восточной и Центральной Азии, Туркестана и Южной Сибири» [42, с. 11].
В рецензии на это сочинение О. М. Ковалевский отметил, что автор «многолетними своими неутомимыми трудами стяжал себе почетную известность между туземными и иностранными ориенталистами» [14, с. 93].
Под влиянием трудов Н. Я. Бичурина сложилась школа русских востоковедов в различных региональных отраслях. К числу выдающихся русских монголоведов относятся О. М. Ковалевский, А. А. Бобровников, А. В. Попов и др. Они оставили ценные исследования по истории, фольклору, литературе и языку монголов. В области тюркологии работали И. Н. Березин, А. К. Казембек и др. Большую роль в развитии кавказоведения сыграли П. К. Услар, Д. И. Чубинов. Однако все перечисленные лауреаты Демидовской премии были награждены ею за труды по восточным языкам (грамматика, словари) и относятся к восточной филологии (см. гл. «Филологические науки»).
Одна из работ А. К. Казембека «Дербенд-Намэ, или история Дербенда» имела прямое отношение к кавказоведению. Она удостоилась весьма одобрительного отзыва академика-востоковеда Б. А. Дорна, который писал: «Г. Казембек даровал нам хорошее ученое издание, важное по части истории Кавказа» [6, с. 107], и была отмечена почетным отзывом Академии наук (1852 г.).
Археология как отрасль исторической науки в современном понимании сложилась только в XIX в. В начале века на юге России стали создаваться музеи, в которые поступали коллекции древностей. В ряде древних городов по берегам Черного моря велись раскопки. В частности, большими раскопками в Керчи руководил директор Керченского музея А. Б. Ашик. Любитель эффектных открытий, он небрежно составлял свои отчеты, в публикациях часто давал поверхностные и неверные описания. Однако открытые им сооружения представляли значительный научный интерес, немало ценных предметов поступило в Эрмитаж, за что археолога неоднократно награждали. Сочинение Ашика «Боспорское царство с его палеографическими и надгробными памятниками», изданное в Одессе, отмечено Демидовской комиссией почетным отзывом (1849 г.). Позже вышло роскошное издание «Древности Боспора Киммерийского» (1854 г.), в котором на цветных таблицах были показаны предметы керченских раскопок.
Археолог и этнограф А. В. Терещенко, любитель русской старины, за свой «Опыт обозрения жизни сановников, управляющих иностранными делами в России» также отмечен почетным отзывом (1838 г.).
Этнограф и историк И. И. Шопен с 1825 г. проживал в России, на Кавказе и занимался историей и этнографией Востока, особенно Грузии и Армении. Капитальной работой, создавшей ему научное имя, явились замечательные «Исторические памятники состояния Армянской области в эпоху присоединения ее к Российской империи». Работа отмечена половинной Демидовской премией в рукописи (1841 г.), изданной в 1852 г.
Среди крупных представителей русской археологической науки почетное место принадлежит И. Е. Забелину. Историк-самоучка, Забелин в пору своей профессиональной зрелости совмещал занятия археологией и этнографией. Этот большой знаток русской старины говорил: «Этнография есть та же археология, только живая, действующая». Забелин пришел в историческую науку как археолог и музейный работник. Свою деятельность он начинал сотрудником Оружейной палаты, наиболее богатого хранилища памятников старого быта Московской Руси, в 1859 г. стал членом Археологической комиссии и проводил раскопки на Юге России.
И. Е. Забелин разработал широкую программу по изучению истории быта русского народа, частичной реализацией которой является его двухтомное сочинение «Домашний быт русского народа в XVI–XVIII вв.» Жизнь Московского двора воспроизводится во всех деталях, со всем его церемониалом и обиходом, с описанием предметов повседневного быта.
Уже первая часть этого сочинения под названием «Домашний быт русских царей в XVI–XVII столетиях» получила половинную Демидовскую премию 1863 г. Рецензент академик Ф. И. Буслаев писал о работе: ««Домашний быт..» составляет только начало обширного сочинения, предпринятого автором о домашнем быте русского народа в тех же пределах времени, — сочинение, которое назначено обнимать главные основы истории русской культуры, а именно существенную и самую полную ее часть — историю семейного быта» [57, с. 9].
Позже появилась вторая часть сочинения — «Домашний быт русских цариц». Общую оценку, данную Буслаевым первому тому работы Забелина, можно отнести ко всему сочинению: «Книга есть лучшее сочинение из всех, какие только выходили в нашей литературе по истории русского быта» [57, с. 65]. Советский историк науки А. А. Формозов пишет о работе И. Е. Забелина: «Надо признать, что составленная из серии статей и заключающая тысячи мелких фактов книга построена очень искусно и выглядит целостным произведением. Даже когда рассказ перебивается пятьюдесятью страницами документов, во многом повторяющих друг друга, его конструкция не нарушается. Мы действительно слышим голоса людей, заполняющих царские хоромы, а бесконечные повторы передают застойную затхлую атмосферу дворца» [73, с. 137].
Историк и украинский писатель либерального направления Н. И. Костомаров в молодости принимал участие в «Кирилло-Мефодиевском братстве», был арестован вместе с Т. Г. Шевченко, но «наказан» много мягче. Позже в своих трудах Костомаров отражал взгляды нарождавшейся украинской буржуазии. Его «Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях» отмечен Демидовской комиссией почетным отзывом (1862 г.).
Многие работы русских ученых были посвящены вспомогательным историческим дисциплинам — археографии и источниковедению, хронологии, геральдике, нумизматике. В XIX в. в России на первом месте среди этих дисциплин стояла археография, занимавшаяся описанием и изданием древних памятников письменности, разработкой методов публикации письменных исторических источников. Позже стала обособляться разработка приемов и методов изучения и использования исторических источников — источниковедение, теперь наиболее широкая из вспомогательных дисциплин.
«Наука о русской книге развивалась в сторону бесспорно для нас ценную — составления более или менее полных сводов славяно-русской библиографии, каталогов, связанных с именами В. М. Ундольского, И. П. Каратаева…», — говорится в истории русского книгопечатания [74, с. 22].
Библиограф и библиофил В. М. Упдольский собрал ценную библиотеку славяно-русских рукописей. Основной его труд — «Очерк славяно-угорской библиографии» (1871 г.), он же автор первого «Каталога старопечатных книг» (1871 г.). Половинной Демидовской премией была отмечена его рукопись «Временник Георгия Амартола в отношении к Нестеровой летописи» (1856 г.). В своем отзыве на это сочинение академик А. А. Куник сообщает: «Г. Ундольский, бывший воспитанник Московской духовной академии, своими отдельными трудами приобрел в последние 12 лет славу страстного любителя и основательного знатока церковно-славянской литературы. Он начальник отделения архива Министерства юстиции в Москве, библиотекарь в Московском историческом обществе и главного комитета для издания разрядных и записных книг» [29, с. 76].
«Хронологическая роспись славянских книг, напечатанных кирилловскими буквами с 1490 до 1730 г.» И. П. Каратаева была отмечена Демидовской комиссией почетным отзывом (1864 г.).
Рано умерший талантливый историк и археограф С. М. Строев в основном занимался русскими летописями. Он стремился доказать недостоверность некоторых летописей, что позднее не подтвердилось. Вместе с тем Строев во многом дал убедительную критику современных ему приемов изучения летописей, что способствовало выработке научного подхода к анализу русских летописных сводов. В 1837 г. его послали за границу для ознакомления с организацией архивного дела и розыска источников по русской истории. Результатом доездки явилась рукопись «Описание памятников славяно-русской литературы, хранящихся в публичных библиотеках Франции и Германии», изданная в 1841 г. (половинная Демидовская премия 1840 г.).
Крупный археограф П. И. Иванов имел труды по истории межевания земель, государственных учреждений, сфрагистике,[31] палеографии. Он был организатором и первым директором Московского архива Министерства юстиции и главную свою цель видел в том, чтобы исторические сокровища в подведомственных ему архивах предоставить для научных исследований. Иванов опубликовал много источников по истории России, в частности «Описание государственного архива старых дел» (1851 г., половинная Демидовская премия 1852 г.). Н. Г. Устрялов в рецензии замечает, что автор «впервые объясняет с удовлетворительной полнотою обширное ведомство по управлению делами церкви, известное под общим неопределенным названием Патриаршего приказа… Присуждение ему Демидовской премии, конечно, будет тем более справедливым признанием его заслуг, что почтенный автор в продолжение 15 лет трудился с бескорыстной любовью к своему делу, без всяких видов на прибыльный сбыт своих изданий, при ограниченном круге своих читателей, единственно из усердия к успеху основательных исторических исследований» [6, с. 22, 23].
Историк и литературовед П. П. Пекарский имел труды по истории русской культуры, литературы и науки в XVIII в. Н. Г. Чернышевский, близко знавший Пекарского, считал его «умнейшим и ученейшим из всех тогдашних членов русского отделения Академии наук» [24, т. 15, с. 389]. Они сблизились в годы сотрудничества в «Современнике». Наиболее значительны исследования Пекарского по истории русской культуры петровской эпохи, в том числе двухтомный труд «Наука и литература в России при Петре Великом», еще в рукописи удостоенный полной Демидовской премии 1861 г.
Сочинение П. П. Пекарского рецензировали академики И. И. Срезневский и Я. К. Грот, которые писали: «Таким образом, благодаря усердным трудам г. Пекарского, мы имеем теперь превосходное описание книг петровского времени, какого не имеем ни за какое другое, хотя бы короткое время, описание, равновесное по значению с описанием рукописей Румянцевского музея и Синодальной библиотеки» [16, с. 35]. Академия наук, согласившись с предложением рецензентов о полной награде, назначила автору также пособие в 1000 р. сер. на издание его рукописи. В следующем году книга вышла в свет и с тех пор пользуется неизменным вниманием историков. Этот труд открыл П. П. Пекарскому дорогу в Академию наук, куда он был избран в 1864 г.
Одному из птенцов «гнезда Петрова», выдающемуся государственному и общественному деятелю, администратору и дипломату, ученому-историку и географу В. Н. Татищеву посвятил свой труд историк, славяновед и архивист Н. А. Попов. Будучи доцентом Московского университета, в 1861 г. он защитил магистерскую диссертацию «В. Н. Татищев и его время. Эпизод из истории государственной, общественной и частной жизни в России первой половины предшествующего столетия». Через два года она была отмечена половинной Демидовской премией. Позже Н. А. Попов стал профессором Московского университета, был избран членом-корреспондентом Академии наук (1883 г.) и служил управляющим Московским архивом Министерства юстиции.
Монография Н. А. Попова, в которой широко использованы архивные источники, была издана в 1863 г. и до сих пор высоко ценится специалистами. Советский историк А. И. Юхт считает: «Обширный труд Н. А. Попова «Татищев и его время» и поныне является единственным монографическим опытом биографии В. Н. Татищева в отечественной историографии» [75, с. 10]. Исследователь истории Урала А. С. Черкасова, также высоко оценивая работу Н. А. Попова, отмечает, что «несмотря на некоторые фактические ошибки и тенденциозность в изложении и подаче материала, его книга дает живое представление о некоторых страницах ранней истории горно-заводской промышленности и ее деятелях, в том числе рабочих» [76, с. 24].
Сотрудник Публичной библиотеки историк М. Ф. Поссельт занимался архивами. Он написал ряд работ по архивным источникам. За одну из них — о дневнике генерала Патрика Гордона, одного из учителей и сподвижников Петра I, он получил половинную Демидовскую премию (1853 г.).
Законовед П. В. Хавский с особым усердием в продолжение многих лет разрабатывал русскую хронологию. Наиболее значительным его трудом были «Хронологические таблицы» в трех томах, изданные в 1848 г. после предварительного рассмотрения Академией наук. Таблицы имели целью помочь хронологам и историкам без вычисления по формулам сравнивать все даты юлианского, гражданского и церковного календарей, используемых для показания времени в летописях. Демидовская комиссия отметила работу половинной премией 1849 г.
Наиболее важный труд по хронологии Византии с 395 по 1057 г. сотрудника Публичной библиотеки Э. Муральта также отмечен половинной премией 1854 г.
Историк права А. Б. Лакиер написал двухтомный труд «Русская геральдика», включавший «Историю гербов Западной Европы», «Историю печатей в России» и пр. Вся книга Лакиера посвящена истории дворянских гербов. В приложении приводятся многочисленные снимки с гербов. Работа получила половинную премию в 1856 г.
В создании научной нумизматики в России большая заслуга принадлежит А. Д. Черткову, в молодости герою наполеоновских войн, а затем историку и археологу. Выйдя в отставку, Чертков полностью посвятил себя изучению русской истории, русских и славянских древностей. Осторожный и остроумный ученый, он определил монеты многих удельных княжеств XIV–XV вв. Его выводы были подтверждены последующими находками. Наиболее значительным из многочисленных трудов Черткова явилось «Описание древних русских монет» (1834 г., прибавления, т. 1–3, 1837–1842 гг.), в котором он впервые установил научную классификацию русских монет. В работе были систематизированы накопленные к тому времени материалы по чеканке удельных княжеств. Основные нумизматические выводы Черткова приняты в науке до настоящего времени. За эту работу ему была присуждена половинная Демидовская премия 1835 г., но всю сумму он оставил в распоряжении Академии для издания какого-либо исторического памятника по ее выбору. Деньги от премии А. Д. Черткова были использованы для издания «Остромирова Евангелия», подготовка которого была поручена А. X. Востокову (см. гл. «Филологические науки»).
Идеи Черткова в нумизматике развивал барон С. И. Шодуар, известный коллекционер-нумизмат. Он имел богатейший в Европе музей с огромной коллекцией монет. Нумизмат оставил ценный труд на французском языке (Париж, 1836 г.), переведенный Анастасевичем на русский язык под названием «Обозрение русских монет» и удостоенный полной Демидовской премии (1838 г.) с выдачей второстепенной.
Востоковед-арабист, археолог и нумизмат П. С. Савельев составил сводку всего материала по восточным монетам «Мухаммеданская нумизматика в отношении к русской истории. Топография кладов с восточными монетами и изделиями VII, VIII, IX, X и XI веков в России и Прибалтийских странах…» (1846 г., половинная Демидовская премия 1848 г.). Автор доказал существование в VII–XI вв. широкой торговли между странами Ближнего Востока и Восточной Европы, выявил много новых фактов в истории народов этих областей, установил, что больше всего кладов оставил X век — время расцвета древнерусского государства. По имевшемуся количеству на первом месте оказались монеты среднеазиатских эмиров Саманидов, чеканенные преимущественно в Самарканде и Бухаре. На втором месте были монеты халифов Аббасидов, выпускавшиеся преимущественно в Багдаде [71, с. 535].
Изучение восточных монет более поздних кладов позволило уточнить существенные вопросы истории Золотой Орды и русских княжеств периода татаро-монгольского ига. Прежде всего нумизматика дала основания для более точной хронологии, ибо даты золотоордынской истории могут быть изучены в основном по монетам, что и показал Савельев в работе «Монеты Джучидов, Джагатаидов, Джалаиридов и другие, обращавшиеся в Золотой Орде в эпоху Тохтамыша» (1858 г., половинная Демидовская премия 1859 г.). Труд Савельева содержит ряд открытий, что позволило наметить эпохи экономического подъема и упадка Золотой Орды, определить порядок наследования ханов и их генеалогию [71, с. 535].
Основоположник грузинской нумизматики М. П. Баратаев известен как коллекционер древних грузинских и восточных монет. В 1844 г. в Петербурге на русском языке вышел его обширный труд «Нумизматические факты грузинского царства», за который он был избран членом Парижской Академии наук и отмечен почетным отзывом Петербургской Академии наук (1846 г.). В этом исследовании автор пытался дать классификацию и хронологию грузинских монет. Однако он допустил ошибку, предположив существование грузинских монет определенного периода, созданных на основе сасанидских, византийских и мусульманских монет, что исключало самобытность грузинской нумизматики [71, с. 638].
ВОЕННЫЕ И МОРСКИЕ НАУКИ
Военная история как самостоятельная отрасль исторической науки сложилась в первой половине XIX в. В середине столетия она разделилась на две дисциплины — историю войн и историю военного искусства. Такие крупные события в истории России, как Северная война, Отечественная война 1812 г. и военные походы тех лет, вызвали особое внимание военных историков.
Официальная военная историография второй трети XIX в. была представлена работами А. И. Михайловского-Данилевского, А. И. Милютина, А. В. Висковатова, М. И. Богдановича. Они освещали вопросы военной истории с позиций существовавшего государственного строя. Поэтому некоторые из выводов и положений этих историков не могут быть полностью использованы в наше время, но часть из них не потеряла своего значения и сейчас. Советский военный историк Л. Г. Бескровный, отмечая это, пишет, что «русские военные историки XIX в. в то же время сделали много полезного для создания методики военно-исторического исследования» [77, с. 5].
Военный историк, генерал-лейтенант А. И. Михайловский-Данилевский прошел долгий путь военной службы штабным офицером. В 1812 г. он вступил в Петровское ополчение и служил адьютантом М. И. Кутузова. Во время заграничных походов 1813–1814 гг. находился при начальнике штаба Кутузова, вел журнал боевых действий русской армии. С 1816 г. — флигель-адьютант Александра I.
С 1845 г. Михайловский-Данилевский стал редактором биографических очерков «Военной галереи Зимнего дворца» и автором многих из них. Но главными его трудами является серия работ по истории войн России начала XIX в. — с Францией, Турцией и Швецией. В них содержится обширный документальный и мемуарный материал, но трактуется он в монархическом духе, дается лишь в виде описания военных действий без какого-либо анализа военного искусства.
Описательный характер его сочинений отмечался в рецензии на «Записки о походе 1813 г.» (полная Демидовская премия 1836 г.), подписанной профессором Н. В. Медемом и другими преподавателями Военной академии. В ней говорится: «Если бы сочинение г. Михайловского-Данилевского рассматривать как историю войны 1813 года, то оно во многих отношениях оказалось неудовлетворительным. В нем почти исключительное внимание обращено на действия одной армии союзников… Все эти недостатки были бы весьма важны в книге, имеющей целью представить полную картину войны, но нисколько не могут быть поставлены в упрек такому сочинению, в котором автор имел в виду изложить только собственный свой взгляд на происшествие, основываясь на том, чему он был свидетелем или что могло ему особенно быть известным…» [37, с. 13]. Отсюда рецензенты полагали, что «Записки» в полной мере заслуживают положительной оценки.
Советские историки отмечают, что основную роль в руководстве Отечественной войной 1812 г. автор несправедливо приписал Александру I, отводя главнокомандующему М. И. Кутузову роль простого исполнителя воли императора. Считая регулярную армию решающей силой в войне, автор недооценивал партизанское движение. Современная оценка трудам историка дана в «Советской военной энциклопедии»: «При всей своей тенденциозности труды Михайловского-Данилевского сохраняют определенную ценность для военных историков, так как содержат большой фактический материал» [78, с. 331].
Продолжением «Записок» является работа А. И. Михайловского-Данилевского «Описание похода во Францию 1814 г.» (половинная Демидовская премия 1837 г.), о которой с похвалою отозвалась Военная академия. Об этом говорилось в докладе П. Н. Фусса: «Сочинение сие как по цели, так и по исполнению принадлежит в литературном отношении к числу замечательнейших произведений нашей отечественной словесности. Автор предположил себе высокую благородную цель и удовлетворительным исполнением оной вполне заслужил право на признательность соотечественников своих» [5, с. 20].
Однако советские историки отмечают, что и эта работа написана в монархическом духе. Кампанию 1814 г. дворянский историк рассматривал как продолжение освободительного похода 1813 г., не замечая реакционных устремлений Александра I. В разборе похода 1814 г. историк ставил две задачи: осветить влияние монарха на военные и политические события и показать действия русских войск.
А. И. Михайловскому-Данилевскому было поручено написать историю войны России с Францией в 1798–1799 гг. Он собрал обильный материал для этого сочинения, в частности обширные выписки из хранящейся в Московском государственном архиве дипломатической и военной переписки. Первая часть сочинения была вполне подготовлена автором, но смерть прервала его работу. Этот труд довел до конца полковник Д. А. Милютин. Михайловский-Данилевский готовил материалы по истории войны России с Персией и Турцией на Кавказе в первой трети XIX в.
Русско-турецкой войне 1828–1829 гг. посвящена книга в двух частях генерала, военного историка и писателя Н. И. Ушакова «История военных действий в Азиатской Турции в 1828 и 1829 годах». Военная академия оценила это произведение как «замечательное явление в нашей отечественной литературе, отличающееся от всех подобных сочинений, доныне вышедших в России, высокими достоинствами своими, полнотою и общностью. Составленное очевидцем и участником описываемых событий под руководством самого главнокомандующего графа Паскевича Эриванского оно носит отпечаток строгой официальности, отличается стройностью системы в целом и соразмерностью в частях» [5, с. 17]. Сочинение было отмечено полной Демидовской премией 1837 г.
Видный военный историк Д. А. Милютин, государственный и крупный военный деятель, придерживался умеренных либеральных взглядов. Родом из небогатой дворянской семьи, он после окончания Благородного пансиона при Московском университете поступил на военную службу. В 1836 г. окончил Военную академию, служил в Генеральном штабе, в войсках на Кавказе. В 1845–1856 гг. был профессором Военной академии по кафедре военной географии, а затем военной статистики. С 1861 г. Милютин возглавил Военное министерство и провел ряд реформ, в результате которых повысилась боеспособность русской армии и она стала более современной армией буржуазного типа.
В 1852 г. Д. А. Милютин выпустил в свет главный труд «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 г.» в пяти томах и восьми частях.
В предисловии автор объясняет принципы изложения материала следующим образом: «Во всем этом сочинении принято за правило строго ограничиваться повествованием о событиях, устраняя всякое суждение о них. Пусть факты говорят сами за себя: дело историка представить их таким образом, чтобы читатель имел как бы полную картину, в которой видел бы живо перед собой лица и события, и не предубежденный заранее никакими готовыми мнениями мог сам быть судьею беспристрастным» [7, с. 5].
Рецензию на сочинение было поручено подготовить Н. Г. Устрялову. «Из всех исторических сочинений на русском языке, — писал он, — труд полковника Милютина занимает если не первое, то по крайней мере самое почетное место: богатство пособий, которыми он пользовался с таким умением и искусством, верный взгляд и беспристрастие при изложении событий, отчетливость в описании самых маловажных случаев, разборчивая критическая поверка современных показаний, благородное беспристрастие в суждениях, наконец, строгая историческая точность при описании всех случаев похода — все это без сомнения заслуживает одобрения Академии наук. Вследствие сего и полагаю, что полковнику Милютину следует назначить полную Демидовскую премию» [7, с. 36].
Петербургский университет присвоил Д. А. Милютину звание доктора русской истории, Академия наук удостоила его работу полной Демидовской премии 1853 г. и избрала своим членом-корреспондентом.
Книга Милютина вышла накануне Крымской войны, когда николаевская военная система переживала глубокий кризис. Поэтому в работе наиболее полно изложены либерально-буржуазные взгляды автора. В ней Милютин использовал много источников и дал довольно верную картину событий на итальянском и швейцарском театрах войны. Главное значение труда заключается в том, что в нем опровергнуто утверждение западных историков об отсутствии у Суворова определенной системы военного искусства. Автор показал, что не счастье принесло успех Суворову, а его полководческий талант.
Советский историк Л. Г. Бескровный писал о книге: «В правительственных кругах одобряли основную мысль работы — восхваление Павла I, но были недовольны высокой оценкой деятельности Суворова. В дворянско-либеральных и буржуазных кругах подчеркивали положительное значение именно этой стороны «Истории»… Книга Милютина сыграла крупную роль в развитии русской военно-исторической науки и долгое время была единственным русским историческим трудом об итальянском и швейцарском походах Суворова. Сочинение Милютина сыграло важную роль, показав необходимость более серьезного изучения русской военной истории, выделяя ее в самостоятельную дисциплину» [77, с. 137, 139].
Свои взгляды на природу войны и армии Д. А. Милютин высказал в сочинении «Первые опыты военной статистики», тоже отмеченном половинной Демидовской премией 1850 г. С одной стороны, он утверждал, что военная история есть точное воспроизведение фактов и явлений, а с другой — самые факты должны быть определенным образом объяснены, т. е. должна быть какая-то авторская концепция. Здесь автор входит в противоречие со своими же высказываниями, поскольку в «Истории войны России с Францией» он утверждал, что следует «строго ограничиваться повествованием о событиях, устраняя всякое суждение о них».
В «Первых опытах» Милютин утверждал, что в военной истории главное — деятельность исторических личностей, но при этом добавлял, что нужно учитывать степень благосостояния народов, материальное положение и моральное состояние, которое «определяют не только численность вооруженных сил, но и существенные их свойства, а также указывают, в какой степени в случае войны правительство может полагаться на содействие народа и на благонадежность своих войск» [77, с. 138].
Военный историк А. В. Висковатов, наряду с работами по истории воинских частей и хроникой российской армии, изучал вещественные памятники военной истории. Крупнейшей его работой явилось 30-томное «Историческое описание одежды и вооружений российских войск» (1841–1862 гг.; 2-е изд., т. 1—34, 1899–1948 гг.). Работа основана на многочисленных источниках и отличается большой точностью. Лишь в описании одежды и вооружения древнерусских воинов (т. 1) были допущены ошибки.
Современники приняли работу Висковатова в целом положительно, оценивая ее как серьезное исследование. Уже начало выхода этого обширного издания Академия наук отметила половинной Демидовской премией (1843 г.). Н. Г. Устрялов в отзыве на нее писал: «Рассматриваемая здесь первая часть «Истории описания. хотя и служит началом многотомного труда, но по содержанию своему представляет отдельное сочинение, совершенно новое в своем роде. Пополняя собой весьма важный недостаток, существующий у нас по части верного описания русской одежды и оружия до времен Петра Великого, сочинение г. Висковатова служит необходимым пособием для художников, посвятивших свои дарования русской истории и до сего времени крайне нуждавшихся в подобном издании. Отечественной истории трудом сим оказана услуга в том отношении, что он делает понятным названия, встречающиеся в летописях и других источниках и доселе остававшиеся темными и недоступными» [23, с. 84, 85].
Труд военного историка высоко оценил В. Г. Белинский в ежегодном обзоре русской литературы за 1842 г. «Из отдельно вышедших книг серьезного содержания» критик упоминает«Историческое описание…» «с превосходно калиграфированными рисунками — одно из тех монументальных изданий, какие могут предприниматься, особенно у нас, только разве правительством. Текст этого превосходного творения — труд г. Висковатова» [19, т. 5, с. 216].
Официальный военный историограф М. И. Богданович окончил Военную академию, служил при Генеральном штабе, с 1843 г. — профессор при кафедре военной истории и стратегии Военной академии. Он создал капитальные труды по истории военного искусства и войн XVIII–XIX вв. Демидовская комиссия трижды отмечала их наградами.
Рецензию на «Историю Отечественной войны 1812 г.» готовил Н. Г. Устрялов, который ее закончил так: «Конечно, сочинение г. Богдановича не без ошибок. да и самый язык мог быть отчетливее; но имея в виду важность обнародованных документов и тщательное, большей частию удовлетворительное рассмотрение многих событий 1812 года, я полагаю, что «История… заслуживает, если не полной, то, по крайней мере, половинной премии Демидовского конкурса» [16, с. 48].
Непременный секретарь К. С. Веселовский доложил Общему собранию Академии наук, что сочинение М. И. Богдановича «имеет предметом дорогую для всякого русского историю Отечественной войны 1812 года» и комиссия удостоила его полной премией 1861 г.
Половинной Демидовской премией отмечен другой труд Богдановича «История войны 1813 г. за независимость Германии» (1864 г.).[32] Отзыв на него подготовил знаток военный истории, историограф походов А. В. Суворова и Польской войны 1830–1831 гг. Ф. И. Смит, через год сам ставший лауреатом полной Демидовской премии за «Историю Польского восстания и войны 1830 и 1831 гг.» (1865 г.).
Советские историки обращают внимание на то, что труды Богдановича носят описательный характер, в них отсутствует анализ источников, критическая оценка фактов и допущены серьезные извращения событий, приукрашена роль монархов и их приближенных, на что указывали и современники, например Н. Г. Устрялов и др. Однако труды Богдановича, благодаря богатству собранного и систематизированного фактического материала, представляют определенный интерес и для современного исследователя.
Официальные взгляды на военное искусство М. И. Богданович развивал и в труде «Записки стратегии. Правила ведения войны, извлеченные из сочинений Наполеона, эрцгерцога Карла, генерала Жомини и других военных писателей» (ч. 1–2, 1847 г., почетный отзыв 1848 г.). Свою главную задачу автор видел в добросовестном изложении концепции западно-европейских теоретиков. В «Записках» военная история в его трактовке принимала прикладной характер, служила лишь иллюстрацией принятой стратегической системы [77, с. 190].
Ближе к середине XIX в., когда произошло разделение военной науки, появились специальные работы по тактике и стратегии.
Военный теоретик, профессор Военной академии Н. В. Медем был основоположником прогрессивной русской военно-теоретической школы, отрицавшей «вечные и безусловные принципы» военного искусства и утверждавшей изменчивость и обусловленность способов ведения военных действий, что сыграло положительную роль в развитии военной науки.
Медем впервые в России создал оригинальные теоретические труды по стратегии и тактике, в которых и с современных позиций верно охарактеризовал взгляды на стратегию крупнейших военных теоретиков прошлого, установил связи между войной, политикой, стратегией и тактикой. В своей книге «Обозрение известнейших правил и систем стратегии» (1836 г., половинная Демидовская премия 1837 г.) он предлагал расчленить боевые порядки, поскольку применение какого-либо оружия или каких-либо средств, до сих пор неизвестных, может внезапно изменить всю обстановку. Автор пришел к выводу, что теория не может устанавливать незыблемые правила ведения войны, а должна ограничиваться выяснением свойств различных факторов и характера на военные действия и основываться на данных военно-исторического опыта.
«Руководство к тактике» Н. В. Модема (ч. 1, 2, 1837–1838 гг.) на основании отзыва генерал-майора Л. И. Зедделера было увенчано полной премией в 1839 г. Однако следует отметить, что Медем игнорировал и замалчивал теоретическое и практическое наследие великих русских полководцев и слишком преклонялся перед военным искусством Наполеона I.
Военный историк Л. И. Зедделер в 1813 г. перешел на русскую службу, был вице-директором Военной академии, заведующим Аудиторской школой. Его «Обозрение военного искусства» (т. 1, 2,1836–1843 гг.) отмечено половинной Демидовской премией 1845 г. По мнению советских историков, автор «Обозрения» не дал анализа ни стратегического, ни тактического искусства, ограничившись рассмотрением «военных учреждений», т. е. рассмотрением состава войск, их вооружения, организации, боевой подготовки, а также боевых порядков [77, с. ИЗ].
Л. И. Зедделер был главным редактором 14-томного «Военно-энциклопедического лексикона» (1837–1852 гг.). Первая русская военная энциклопедия содержала многочисленные сведения по военной истории, военной и военно-морской технике. Демидовская комиссия писала о «Лексиконе»: «Смелое предприятие, за которое взялся… Зедделер, решившись снабдить наших офицеров вдруг целою библиотекою необходимых для их звания познаний» [6, с. 7].
Отзыв на «Лексикон» представил генерал-лейтенант Н. В. Медем, который отметил благородную цель издания и масштабность труда, составившего около 600 печатных листов. «Нельзя не признать, — писал он, — что «Военно-энциклопедический лексикон» составляет не только труд особенно важный и полезный, но и вообще может быть смело поставлен наравне с самым замечательным из одновременно с ним в России появившихся учено-литературных трудов… Считаю долгом обратиться к рассмотрению личного участия в нем редактора его барона Зедделера, застигнутого смертию среди усиленных учено-литературных трудов своих. Одни подписанные его именем статьи занимают в совокупности свыше 2000 страниц, и эти статьи барона принадлежат к хорошим и частию к самым лучшим. Труды барона Зедделера по части самой редакции не менее велики и притом еще важнее. Он был не только главным распорядителем, но, можно сказать, настоящим двигателем, истинною душою всех работ, отыскивая и избирая сотрудников, определяя, какие каждому составить статьи… Смеем думать, что Академия наук почтит память даровитого труженика науки, увенчав его превосходное издание полною Демидовскою премиею» [6, с. 57, 62].
Н. Г. Устрялов в своем отзыве отметил, что многие статьи «Лексикона» могли бы украсить лучшие европейские издания в этом роде. Рецензент рассмотрел лишь те статьи, которые относятся к русской истории, и имел главной целью «поверить исторические факты в биографиях замечательных лиц, в описании областей и городов, в обозрении отдельных периодов и событий, в изъяснении старинного устройства русских войск и т. п.» [6, с. 63]. Отметив исторические ошибки, рецензент заявил, что назначение «Лексикону» Демидовской премии «должно зависеть от рецензии как общего состава, так и отдельных статей его в военном смысле» [6, с. 70]. Демидовская комиссия приняла решение о награждении автора «Лексикона» полной премией 1852 г.
Демидовская комиссия отметила также «Руководство по изучению тактики» профессора Военной академии Ф. И. Горемыкина полной премией (1850 г.) и «Опыт теории стратегии» полковника П. А. Языкова половинной (1843 г.).
В начале XIX в. фортификация — наука об устройстве и применении укреплений на полях сражений — была далеко не в блестящем положении. Новое слово в ней сказал выдающийся деятель русского фортификационного искусства прошлого века А. З. Теляковский. Будущий фортификатор окончил курс Главного инженерного училища первым, с занесением его имени на мраморную доску. Получив звание полевого (военного) инженера, он начал службу в Инженерном департаменте Военного министерства, продолжив ее в действующей армии во время русско-турецкой кампании 1828–1829 гг., где занимался постройкой осадных батарей, укрепленных лагерей и принимал участие в штурме крепостей.
Имея богатый опыт полевых работ в военных условиях, Теляковский почувствовал склонность к педагогической работе. Он начал читать лекции по фортификации в Павловском кадетском корпусе, где вскоре занял кафедру фортификации. С 1836 г. преподавал тот же курс в ряде кадетских корпусов и сразу же столкнулся с отсутствием современных учебников по предмету. После того как он представил в штаб военно-учебных заведений записку со своими предложениями о преподавании фортификации, ему же в 1836 г. было поручено составить учебное руководство.
В 1839 г. А. З. Теляковский опубликовал первую часть своего учебника «Фортификация» с атласом, отмеченного половинной Демидовской премией 1840 г. В 1846 г. вышла вторая часть труда «Долговременная фортификация». Выход в свет этого сочинения составил целую эпоху в науке об устройстве и применении укреплений на полях сражений. Этот учебник стал наиболее известным в мире. Он был переведен почти на все европейские языки, получил восторженные отзывы за границей и был принят на вооружение многими военными школами Запада. В России в течение полутора десятков лет первая часть выдержала четыре издания, вторая — три, что представляется редким явлением для узкоспециальных изданий того времени. Работу деятеля фортификационного искусства высоко оценила русская общественность.
Учебник А. З. Теляковского прокладывал новые пути в военно-инженерной науке. Он впервые в военной теории рассматривал полевую и долговременную фортификацию с позиций стратегии и тактики. Профессор В. В. Данилевский писал об авторе: «На основе критического изучения истории он обобщил и развил идеи и опыт передовых русских фортификаторов, разработал новую теорию фортификации. Он ввел новое понимание форта как активного элемента обороны. Исходя из русской практики, он доказал необходимость покончить с рабским соблюдением геометрической правильности форм укреплений, считавшихся законом на Западе» [79, с. 509].
Работами по фортификации занимался также специалист по инженерным сооружениям В. А. Половцев, в 1830 г. командированный за границу для изучения крепостных сооружений в разных государствах. Посетив Германию, Нидерланды и Францию, он отразил зарубежный опыт в «Полевой фортификации», которая получила половинную Демидовскую премию (1834 г.).
Наряду с работами по военной истории, во второй трети XIX в. появляются специальные работы по истории русского флота.
Историограф военно-морского флота Ф. Ф. Веселаго представлял официальную военную историографию. Он немало трудился над публикацией источников, составлявших базу для систематического освещения военно-исторических явлений, ввел в научный оборот огромное количество фактов, освещавших передовой характер военно-морского дела в России. Историк стремился доказать самостоятельность путей развития русского военно-морского искусства.
Особенности его работ отмечает историк Л. Г. Бескровный: «В своих трудах Веселаго придерживается источников. Осторожно и критически обращаясь с ними, он добился большой степени достоверности приводимых фактов. Однако идеалистический подход к историческим явлениям, стремление объяснить развитие военно-морского дела лишь деятельностью отдельных лиц не позволили ему правильно осветить приведенные им факты и раскрыть подлинные движущие силы развития военно-морского искусства» [77, с. 295].
Список основных трудов Ф. Ф. Веселаго возглавляет «Очерк истории Морского кадетского корпуса» (1852 г., половинная Демидовская премия 1853 г.). Автор напоминает читателю, что для «приучения русского юношества к морскому делу» Петр Великий в 1701 г. основал в Москве училище математических и навигацких наук. Вначале Навигацкая школа помещалась в Сухаревской башне. В 1715 г. в Петербурге на ее основе в особо построенном здании на Васильевском острове была создана Морская академия, которая позже называлась Морским кадетским корпусом.
Н. Г. Устрялов, представлявший труд Веселаго к награждению, характеризовал его следующим образом: «Сочинение г. Веселаго, как верная, беспристрастная и хорошо составленная история Морского корпуса от первого его основания до настоящего времени, тем более заслуживает поощрения императорской Академии наук, что автор весьма удачно, со многими любопытными подробностями, не выходя, однако ж, из пределов своего сочинения, изложил начало и успехи того заведения, которому Россия обязана своими победами на море… Сочинение г. Веселаго пополняет многие пробелы истории нашего флота и, как драгоценный подарок морякам, заслуживает поощрительной Демидовской премии» [7, с. 40, 41].
Одним из выдающихся историков русского морского флота был и А. П. Соколов. По окончании Морского кадетского корпуса он служил на флоте в Морском ведомстве, в 1853 г. был командирован в черноморские архивы для сбора материала по истории флота. Через два года Соколов просил направить его в Севастополь: «Мне всегда казалось, — писал он, — что историографу флота необходимо понюхать пороху, чтобы он не писал карикатуры вместо настоящих битв» [77, с. 147].
Автор многих работ по истории флота, А. П. Соколов более известен своим капитальным трудом «Летопись крушений и пожаров судов русского флота от начала его по 1854 год». В результате сделанного им анализа автор невольно раскрыл многие недостатки в строительстве и эксплуатации кораблей. Он установил, что большая часть крушений была следствием постройки судов из сырого леса, без медной обшивки, а также того, что во главе флота нередко стояли несведущие люди. Соколов не только собрал архивные материалы, но и привел свидетельства оставшихся в живых участников крушений и пожаров. Всего он собрал описания более 200 случаев, многие из которых могли стать обвинительным актом против существовавших на флоте порядков. По этим причинам историк долгое время не мог опубликовать свою работу. В 1855 г. книга все-таки вышла в свет, но не получила официального одобрения Военно-Морского ведомства.
Однако Академия наук отметила эту работу половинной Демидовской премией 1857 г. Рецензент Ф. Ф. Веселаго дал высокую оценку труду историографа русского флота. Общему собранию Академии наук о сочинении докладывал К. С. Веселовский: «Общая форма, принятая автором при описании крушений, следующая: год гибели судна, ранг его и число орудий, название судна, имя командира, море, на котором случилось несчастье, и описание самого события. Степень подробности описания зависела как от количества материалов, так и от важности и назидательности для моряков частностей самого крушения. Поэтому о иных случаях дано 2–3 строки, а описания других доходят до 20 страниц.
Весьма любопытен вывод автора из общего обзора крушений на разных морях и в разное время. Из него видно, что крушения судов наиболее [часто] происходят на Балтийском море от неизвестных течений, которые имеют пагубное влияние в этих тесных и усеянных мелями и камнями водах; на Черном — от жестокостей бурь; на Охотском — от непрочности постройки и недостаточности снабжения и управления судов. По окончательному приговору рецензента обширность и польза трудов г. Соколова по всем отраслям истории русского флота и несомненные достоинства и важное значение в ученой морской литературе составленной им летописи крушений вполне достойны обратить на себя внимание Академии и заслуживают Демидовской премии» [46, с. 22, 23].
Одним из первых, кто занимался в России теорией пароходов, был Р. К. Скаловский. Его «Руководство для служащих на военных морских пароходах» было отмечено: первые две части почетным отзывом (1846 г.), а третья часть — половинной Демидовской премией (1847 г.). Автор был деятельным членом Морского ученого комитета, управлял Ижорскими адмиралтейскими заводами, с 1849 г. редактировал «Морской сборник».
Адмирал и участник плавания на фрегате «Паллада», К. Н. Посьет явился автором сочинения «О вооружении военных судов» (1850 г.), отмеченного половинной Демидовской премией 1851 г.
Военно-морской теоретик Г. И. Бутаков стал создателем тактики парового флота. Будущий адмирал происходил из семьи моряков, успешно обучался в Морском кадетском корпусе. Он служил на многих флотах и получил богатую практику руководства действиями пароходов. В 1860 г., будучи флагманом эскадры кораблей с винтовыми двигателями, Бутаков имел возможность проверить свои исследования законов вращения винтовых судов во время их плавания.
Применение паровых двигателей на флоте и замена деревянных судов железными вызвали изменение всей тактики морских судов. Обладая большой эрудицией и придерживаясь передовых взглядов на развитие военно-морского искусства, Бутаков не только правильно оценил новые условия, но и внес значительный вклад в теорию и практику русского флота. Он стремился составить подробные правила пароходных маневров и весьма удачно решил эту задачу в сочинении «Новые основания пароходной тактики», получившем полную Демидовскую премию 1863 г. Этот труд положил начало развитию тактики быстро растущего русского флота и был переведен на различные языки. Имя адмирала Г. И. Бутакова стало известно всему миру. Бутаков перестроил организацию и тактику русского флота в соответствии с уровнем развития парового флота и воспитал целое поколение хорошо подготовленных моряков.
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
В 1980 г. Публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде устроила выставку по случаю знаменательной даты — 175-летия депо манускриптов, на базе которого создан ныне широко известный отдел рукописей и редких книг этого книгохранилища. Отдел насчитывает около четырех тысяч единиц хранения, и со многими уникальными рукописями посетители библиотеки впервые познакомились на этой выставке.
Открывало экспозицию знаменитое «Остромирово Евангелие», древнейшая датированная русская рукописная книга. Более девяти веков назад усердный дьякон Григорий создал в 1056–1057 гг. этот фолиант для новгородского посадника Остромира, родственника князя Изяслава Ярославича. Почти триста пергаментных листов занимает текст, написанный рукой искусного каллиграфа. Рукопись явилась важнейшим источником сведений по истории южно-славянских и восточно-славянских языков, древнеславянской палеографии, русского искусства.
В 1836 г. Академия наук пригласила А. X. Востокова заняться научным изданием этой рукописи, снабдить ее подробными комментариями и лингвистическим словарем, чтобы сделать ее достоянием более широкого круга исследователей.
Интересна история издания этой книги. В 1835 г. Академия наук присудила половинную Демидовскую премию полковнику А. Д. Черткову за «Описание древних русских монет». Однако автор отказался от вознаграждения, оставив всю сумму в распоряжении Академии наук для издания древней летописи или какого-либо другого памятника отечественной истории или старины по выбору Академии. В декабре 1836 г. Ф. И. Круг предложил использовать премию Черткова на издание «Остромирова Евангелия». Рукопись его, хранившаяся я Публичной библиотеке, уже давно была предметом научного интереса первых в Европе славистов и изысканий А. X. Востокова, который, являясь сотрудником библиотеки, мог ею пользоваться. Плодами этих изысканий были уже в то время составленная Востоковым «Славянская грамматика» и подготовленный им «Славянский словарь», в котором содержались все встречающиеся в «Остромировом Евангелии» слова и выражения.
Ф. И. Круг предложил Академии наук поручить подготовку этого издания А. X. Востокову с предоставлением ему для этого суммы премии Черткова с накопившимися процентами и с выдачей особо, после успешного окончания всего труда, полной Демидовской премии, поскольку издержки печатания далеко превзойдут имевшуюся сумму. Востоков с величайшей радостью принял приглашение и немедленно приступил к работе.
Для печатного воспроизведения уникального памятника эпохи Киевской Руси воспользовались особым, специально отлитым шрифтом, придававшим изданию вид факсимильного. Шрифт до этого использовался П. И. Кеппеном и А. X. Востоковым для печатания «Собрания славянских памятников, находящихся вне России» (1827 г.). Однако теперь потребовалось вырезать еще 70 различных, уже не употреблявшихся в XIX в. букв и знаков, встречающихся в знаменитой рукописи. А. X. Востоков завершил работу в 1841 г.
В обзоре русской литературы за 1844 г. В. Г. Белинский, перечисляя некоторые из книг, «особенно замечательных важностью содержания», первой называет рукопись «Остромирово Евангелие», подготовленную Востоковым. Кропотливый и сложный труд филолога Академия наук в 1844 г. отметила полной Демидовской премией. Сама рукопись была издана в 1846 г.
П. Н. Фусс писал: «Общее собрание, сообразив, что труд г. Востокова начат и окончен до определения издателя в ординарные академики, не нашло препятствия к награждению сего труда по выходе его в свет Демидовской премией… Ныне маститый наш историк (Круг, — Я. 7И.), поручая оконченный труд г. Востокова вниманию Академии, приводит о нем мнение Копитара,[33] напечатанное в нынешнем уже году и в котором ученый славянист называет вышедшее ныне давно желанное критическое издание славянского Ульфилы[34] трудами первого знатока древнеславянского языка, неоцененным подарком для всех тех, которые желают изучать сей язык из древнейших его памятников» [59, с. 12].
Вторым полным лауреатом Демидовской премии в области теории и истории словесности в 1861 г. стал П. П. Пекарский, о котором рассказано в гл. «История».
Далее будут представлены лауреаты половинных Демидовских премий.
Критика и историка литературы С. П. Шевырева литературоведы более всего знают по его деятельности в 40—50-е годы прошлого века, когда он издавал реакционный журнал «Москвитянин», яростно нападал на либералов, а с ним в свою очередь не менее страстно боролся В. Г. Белинский. Но в молодости Шевырев был другим человеком. В 20 лет он написал свой труд «История поэзии», в котором развитие литературы стремился представить как отражение духовного опыта народа, его истории. Обоснование исторического подхода к искусству вызвало сочувственный отзыв А. С. Пушкина, который писал: ««История поэзии» — явление утешительное, книга важная» [80, с. 220].
Первый том этой работы рецензировал П. А. Плетнев. В целом критик дал сочинению высокую оценку и в заключение отметил, что «она по всем правам занимает первое место в своем роде между произведениями современной литературы нашей и достойна полной премии» [5, с. 28]. Однако Академия наук назначила половину премии (1837 г.), оставив за собой право «по завершении и равноценном окончании труда» выдать автору другую половину или даже полную премию. Второй том вышел в 1892 г., после окончания присуждения Демидовских наград.
Известный московский педагог Д. Н. Дубенский, домашний учитель русского языка М. Ю. Лермонтова и И. С. Тургенева, получил Демидовскую премию за «Слово о полку Игореве, объясненное по древним письменным памятникам» (1845 г.).
Языковед-славист и историк науки П. С. Биляр-ский имел труды по изучению древних славянских и русских памятников, отличавшиеся тщательным критическим анализом текстов. Главнейший из них «Судьбы церковно-славянского языка» (кн. 1 — «О среднеболгарском вокализме[35] по патриаршему списку летописи Манасии» (1847 г.), кн. 2 — «О Кирилловской части Реймского евангелия» (1848 г.)) по отзыву А. X. Востокова получил Демидовскую премию 1848 г.
Филолог и историк О. М. Бодянский вместе с другими учеными заложил фундамент изучения истории языка и культуры славянских народов, наметил путь сравнительного изучения славянских наречий и сравнительной грамматики. В 1842–1868 гг. Бодянский занимал учрежденную в Московском университете кафедру истории и литературы славянских наречий. Его докторская диссертация «О времени происхождения славянских письмен» (1855 г., Демидовская премия 1856 г.) сохранила значение справочного пособия вплоть до нашего времени.
В рецензии на сочинение филолог-славист академик И. И. Срезневский писал: «В числе замечательных деятелей на поприще отечественной науки профессор О. М. Бодянский, корреспондент нашей Академии, известен всякому, следящему за ходом литературы, столько же обширными знаниями своими, сколько и любовью к делу и ревностью к пользе общей. Довольно вспомнить «Чтения Московского общества древностей», им изданные. Новый труд г. Бодянского есть новое свидетельство его начитанности и трудолюбия…. есть плод труда самостоятельного, творение ученого, не только близко знакомого со всеми источниками и пособиями, но и старавшегося обогатить науку открытиями и разъяснениями новых, неизвестных источников» [29, с. 65, 69].
О. М. Бодянский способствовал укреплению связей русской и украинской интеллигенции, был дружен с Т. Г. Шевченко. Ссыльному украинскому поэту друзья передали поклон от Бодянского и дорогой подарок — его книгу «О времени происхождения славянских письмен» с образчиками древнеславянского шрифта. «Сердечно благодарен Осипу Максимовичу за его бесценный подарок. Эта книга удивительно как пополнила современную нашу историческую литературу», — записал ссыльный поэт в дневнике 10 декабря 1857 г. [81, с. 207].
Академик И. И. Срезневский предложил на рассмотрение Демидовского конкурса сочинение А. Н. Пыпина «Очерки литературной истории старинных повестей и сказок русских» (1857 г., премия 1858 г.) и в отзыве о нем писал: «Труд г. Пыпина — дорогой вклад в запас исторических исследований о русской литературе, как разработка материалов по той доле памятников нашей древней и старинной письменности, которая доселе всего менее была разработана… Книга г. Пыпина… есть необходимо настольная книга для всякого, кто научно занимается русской историей, а вместе и старославянской литературой. Такой труд достоин уважения всех, кому дороги успехи нашей ученой деятельности, достоин поощрения и Академиею наук» [72, с. 115, 120].
Литературовед А. Н. Пыпин, двоюродный брат Н. Г. Чернышевского, начал печататься с 19 лет и был автором около 1200 работ, написанных в духе принципов культурно-исторической школы. Представители этой школы положили начало научной истории искусства и считали, что произведение выражает общественную психологию народа в определенный исторический момент. На основе собранных ими материалов появилась возможность более глубокого изучения специфических свойств искусства.
Историк русской словесности А. Г. Глаголев был награжден Демидовской премией за рукопись «Начертание теории словесности» (1833 г.). Педагог и писатель М. Б. Чистяков, совместно с которым В. Г. Белинский организовал «Литературное общество 11 нумера», получил почетный отзыв за «Курс теории словесности» (1848 г.). Профессор-лингвист П. Н. Полевой отмечен почетным отзывом за «Опыт сравнительного обозрения древних памятников народной поэзии германской и славянской» (1§ 65 г.).
Особую группу занимают труды русских фольклористов. «Русский фольклор не только исторически предшествовал русской литературе, но и на протяжении многих веков продолжал существовать и развиваться параллельно с ней, питая ее и вместе с тем заимствуя из нее. В 19 в. Россия была одной из немногих стран Европы, в которой фольклор жил еще полнокровной жизнью», — говорится в «Краткой литературной энциклопедии» [82, с. 439].
Приемы научной записи фольклора вырабатывались в XVIII в. и первой половине XIX в. Особенно много ценных записей сделано было в XIX в., когда общественный подъем, вызванный борьбой против крепостного права, дал мощный толчок к развитию русского национального самосознания. «Демократическая среда, выдвинувшая идеологов крестьянской революции, философов-материалистов, политических мыслителей и деятелей, дала России также великих ученых в области естественных наук, замечательных филологов и историков» [83, с. 400, 401].
Почетное место в истории русской словесности заняли труды фольклористов П. Н. Рыбникова, А. Н. Афанасьева, И. М. Снегирева. Литературовед и славист П. А. Бессонов издал памятники устного творчества русского, болгарского, сербского народов, снабдив их обширными комментариями и статьями о языке, быте и творчестве народа: «Болгарские песни» (почетный отзыв 1855 г.), «Калики перехожие» (вып. 1–6, 1861–1867, почетный отзыв 1864 г.), «Песни, собранные П. Н. Рыбниковым» (ч. 1–4, 1861–1867 гг., половинная Демидовская премия составителю за первые три части, 1864 г.).
Собрание П. Н. Рыбникова открыло богатство эпического наследия, сохраненного устной традицией русского Севера. Его четырехтомник «Песни» включает 224 записи былин, побывальщин, исторических песен и баллад. Рецензент И. И. Срезневский писал об этой работе: «Сочинение г. Рыбникова является вполне достойным премии как потому, что превосходит предшествовавшие ему издания этого рода полнотою и разнообразием содержания и критикою собранного в нем материала, так и потому, что вошедшие в состав его былины собраны по большей части из уст народа, а не списаны из других подобных сборников» [27, с. 11, 12].
Литературовед А. Н. Афанасьев опубликовал около 600 текстов в книге «Русские народные сказки» (вып. 1–8, 1855–1864 гг.). В 1865 г. ему была присуждена половинная Демидовская премия.
Этнограф и фольклорист, один из пионеров народоописательной словесности, собиратель памятников русской старины И. М. Снегирев является автором трудов «Русские в своих пословицах» (кн. 1–4, 1831–1834 гг.) и «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» (вып. 1–4, 1837–1839 гг.), отмеченных двумя половинными Демидовскими премиями (1836 и 1840 гг.).
Первый труд рецензировала Российская Академия: «Г. Снегирев, дав сочинению своему название «Русские в своих пословицах», прибавил еще дополнительное заглавие «Рассуждение и исследование о русских пословицах и поговорках», и это последнее название более соответствует содержанию книги, в которой рассматриваются не только пословицы, но даже народные приметы, поверья, чувства, выражаемые в разных поговорках и присказках, не имеющих сходства с пословицами… Его любознательный труд, подъятый в пользу наук, заслуживает занять место во всякой библиотеке, в нем собрано множество достопамятных пословиц; во введении помещено библиографическое обозрение о пословицах разных народов; замечательны объяснения народных поверьев, и календарь, составленный по земледельческим признакам наблюдения погоды для распределения времени разных сельских работ. Но несравненно любопытнее сих драгоценные для исторического исследования замечания и объяснения пословиц, поговорок и разных слов, относящихся к отечественным воспоминаниям, а в особенности к старинным судебным обрядам и к предмету законоведения, составляющему любопытнейшую часть сочинения г. Снегирева» [37, с. 18–20].
«Давно уже чтение сборника пословиц Снегирева составляет для меня одно из любимых — не занятий, но наслаждений. На каждую пословицу мне представляются лица из народа и их столкновения в смысле пословицы. В числе неосуществимых мечтаний мне всегда представлялся ряд не то повестей, не то картин, написанных на пословицы», — писал Л. Н. Толстой [84, с. 11].
Вторая работа Снегирева носит больше этнографический характер. Однако рецензент Н. Г. Устрялов пишет: «Давно уже признано за неоспоримую истину, что для основательного знания отечественной истории, для уразумления наших летописей и государственных актов, необходимо вникать не только в причины и связь событий, но и в те формы, в коих проявлялась внутренняя жизнь русского народа» [31, с. 21]. Рецензент признал сочинение Снегирева «как труд добросовестный, требовавший долговременных изысканий и обширных сведений, предпринятый с ученой целью и увенчанный счастливым успехом, заслуживающим внимания Академии» [31, с. 24].
Поэт Н. В. Берг наиболее известен своими переводами. Среди них переведенные с 28 языков «Песни славянских народов» (1854 г.), о которых И. С. Тургенев в письме Н. А. Некрасову писал: «Это предприятие Берга очень полезно и хорошо — вот где бьют родники истинной поэзии» [85, с. 170]. Некрасов также высоко оценил сборник Берга. Рецензенты академики П. А. Плетнев и И. И. Срезневский писали: «Напрасно было бы здесь говорить о литературной, исторической и филологической важности народных песен, этих, так сказать, естественных произведений словесности, слагаемых в народе без помощи грамотности и учебных правил риторики и пиитики… и тем не менее доходящих иногда до такой степени художественности, до какой не может дойти никогда произведение литературного искусства… Считая изданный ныне труд г. Берга счастливым продолжением прекрасного начала, видя в его деятельности залог надежды на правильное обогащение русской литературы переводами всех лучших памятников народной поэзии иноземной вместе с изданием памятников, доселе не изданных, мы полагаем, что Академия обязана определить надлежащую цену столь важного труда, наградив усилия учености и таланта…» [65, с. 183, 193]. Академия наук отметила эту работу почетным отзывом (1855 г.).
На титульном листе сборника «Амарантос» значилось: «Амарантос, или Розы возрожденной Эллады. Произведения народной поэзии нынешних эллинов, собранные, переведенные и изданные с подлинником, предисловием, филологическими и историческими замечаниями Георгием Эвлампиосом. Удостоено Демидовской премии. С.-Петербург, тип. имп. Академии наук, 1843». В общей подготовке издания, в обстоятельных примечаниях к переведенным песням, преданиям и сказкам, в обширном предисловии к ним Эвлампиос проявил серьезную эрудицию, как это отмечали в своем отзыве академики Н. Г. Устрялов и Ф. Б. Грефе. И по их представлению работа была отмечена премией (1843 г.) с выдачей на издание рукописи 285 р. сер. Однако переводческое искусство составителя оказалось весьма невысоким, так как «он не сумел передать в переводе ни красоты, ни силы, ни духа отобранных им произведений новогреческого фольклора — фольклора освобожденной Греции» [86, с. 475]. Об этом писал и В. Г. Белинский в рецензии на сборник «Амарантос».
Список лауреатов Демидовской премии в области лингвистики и лексикографии также начинает А. X. Востоков, и здесь получивший полную премию за «Русскую грамматику» (1833 г.). Поэт и филолог, Востоков в 1815 г. перешел на службу в Публичную библиотеку и целиком отдался изучению памятников древнеславянской письменности и грамматики славянских языков, прежде всего русской. Он заложил основы отечественного языкознания.
Высокую оценку «Русской грамматики» дал В. Г. Белинский в рецензии на шестое издание ее в 1844 г.: «Что касается до грамматики г. Востокова, она, без всякого сомнения, есть доселе лучшая из всех русских грамматик. Конечно, это еще не значит, чтоб она была именно такою грамматикою, какая нужна; но она уже и потому заслуживает большого внимания, что представляет собою материал для будущего грамматиста и заключает в себе много частных — заметок и наблюдений, которые мог сделать человек, долго и основательно изучавший родной язык» [19, т. 7, с. 487, 488].
Видный русский филолог, профессор богословия Петербургского университета Г. П. Павский вошел в историю отечественной науки о языке как автор «Филологических наблюдений над составом русского языка» (т. 1–3, 1841–1842 гг.), получивших полную Демидовскую премию 1844 г. Отличительной особенностью «Наблюдений» было сопоставление русских слов со словами других индоевропейских языков. Во вступлении к своему труду автор пишет о принятом им методе: «Зная, что наш русский язык принадлежит к большому семейству образованнейших языков в мире, я взял в соображение грамматический состав всех однородных языков, отмечал сходства и несходства их с нашим языком и старался узнать отличительное его свойство и место, какое он занимает в порядке родственных языков» [87, с. 70].
«Наблюдения» Павского считались новаторским исследованием, ибо автор его впервые в истории русского языкознания на громадном фактическом материале показал элементы именного и глагольного словообразований, установил внутренние связи лексики и грамматики. «Это и сделал знаменитый филолог наш Г. П. Павский, который один стоит целой академии, — писал В. Г. Белинский. — Его «Филологическими наблюдениями над составом русского языка» положено прочное основание филологическому изучению русского языка, показан истинный метод для этого изучения…» [19, т. 7, с. 613]. Критик считал, что «Наблюдения» должны стать «классическою и настольною книгой» для каждого языковеда-русиста.
По характеристике советского языковеда академика В. В. Виноградова, «впервые у Павского с поразительным талантом и убедительностью вскрыты глубокие связи грамматики и лексики. Методы русского словообразования осмысляются с общих тенденций развития русского грамматического строя» [19, т. 7, с. 743].
Библиотекарь и непременный секретарь Российской Академии П. И. Соколов был увенчан полной Демидовской премией за «Церковно-славяно-российский словарь» (1835 г.). Рассмотрели его работу и рекомендовали конкурсной комиссии А. X. Востоков и П. И. Кен-пен. Они отмечали: «Полнота и исправность суть те свойства, от которых главнейше зависят достоинства словаря. В словаре собрание всех употребительных в церковно-славянском и русском языках слов и технические термины из области философии, математики, естественной истории, военного искусства, торговли, художеств, ремесел и пр.» [88, с. 6].
Советские историки науки В. В. Коломинов и М. Ш. Файнштейн высоко оценивают словарь П. И. Соколова: ««Общий церковно-славяно-российский словарь» был во многом совершеннее и полнее всех предшествующих академических словарей. Многие лексикографические приемы были осуществлены впервые автором этого словаря. Словарь Соколова сыграл важную роль в истории русской лексикографии, послужив во многих отношениях образцом для составителей последующих словарей» [89, с. 77].
Языковед и специалист по финно-угорским языкам Ф. И. Видеман составил «Опыт грамматики черемисского языка». П. Н. Фусс в 1846 г. докладывал Академии наук: «Два года назад г. Шегрен по случаю Демидовского конкурса поручал вниманию Академии подобный рукописный опыт того же автора по части зырянского языка, как отличный и замечательный труд, за который, однако, заслуженный автор в то время по разным причинам не мог получить награды и должен был удовольствоваться данным ему публично дозволением представить Академии снова свою грамматику, коль скоро она будет отпечатана. Но воспользоваться этим дозволением ему, вероятно, недоставало средств, и посему он еще в прошедшем году вместо прежней грамматики представил новую, а именно черемисского языка, и опять в рукописи. Она являет новое доказательство отличного его дарования и искусства в исследованиях такого рода» [25, с. 26].
Видеману назначили половинную Демидовскую премию 1846 г. и выдали 1500 р. на издание книги. В 1850 г. он вновь был награжден половинной премией за рукопись «Грамматики вотяцкого языка» с выдачей 500 р. на ее издание.
Став академиком, Ф. И. Видеман рецензировал для конкурса 1859 г. одну весьма примечательную работу — сочинение крепостного лингвиста, явление уникальное и единственное в присуждении Демидовских премий. Этим лауреатом стал лесничий графа Строганова в Пермской губернии Н. А. Рогов. Его рукопись «Опыт грамматики пермяцкого языка» представил Общему собранию К. С. Веселовский: «Весьма полезное приложение к грамматике Рогова составляют разные образцы языка: отчасти разговоры и переводы, отчасти подлинники в загадках, пословицах, сказаниях и песнях, и этот отдел рукописи соединяет в себе, вместе с лингвистическим интересом, также значительный интерес этнографический» [26, с. 31].
Видеман в рецензии сожалел, что «автор не обладает основательностью школьного образования, а именно знакомством с разными языками; это лишило его возможности составить труд, вполне соответствующий требованиям науки. Но и то, что им исполнено, заслуживает полной признательности» [26, с. 32].
Весьма скудны сведения об удивительном человеке, замечательном представителе интеллигенции, вышедшем из крепостных крестьян и за два года до отмены крепостного права ставшем лауреатом Демидовской премии Петербургской Академии наук. Н. А. Рогов родился в селе Средняя Евга Пермской губернии. Благодаря незаурядным способностям ему удалось получить образование в строгановской четырехгодичной школе сельского хозяйства и горно-заводских наук в Петербурге. В 1846 г. он был назначен лесным таксатором,[36] а затем лесничим пермского имения Строгановых на Урале. Живя среди коми-пермяков, Рогов стал изучать их язык и при поддержке РГО в 1849 г. приступил к составлению пермяцкого словаря. В 1858 г. Рогова перевели на должность лесничего в Кын, позже он работал учителем. Его перу принадлежит много статей по истории, этнографии, лесному и горно-заводскому делу. Его «Материалы для описания быта пермяков» появились в «Пермском сборнике» (1859–1860 гг.). В Петербурге опубликованы «Опыт грамматики коми-пермяцкого языка» (1860 г., половинная Демидовская премия 1859 г. за рукопись) и «Пермяцко-русский и русско-пермяцкий словарь» (1869 г.) [90, с. 176, 177].
Широко известный автор и издатель многоязычных словарей К. Ф. Рейф долгое время жил в Петербурге, хорошо знал русский язык, преподавал новые языки. За рукопись этимологического «Словаря русско-французского языка» его наградили золотой медалью Российской Академии и присудили полную Демидовскую премию 1833 г. с выдачей 5000 р. на издание словаря (издан в 1835 г.). Он же в 1851 г. был отмечен почетным отзывом за «Четыре новых параллельных словаря языков русского, французского, немецкого и английского в пользу российского юношества».
Среди достоинств его словарей советский языковед Ю. К. Якимович называет удачно составленные словники, отмечая: «Они основательно продуманыавтором, в них отражены разнообразные пласты лексики, в том числе и новые для переводных словарей» [91, с. 80]. На способность Рейфа выбирать необходимую лексику обратил внимание академик И. И. Срезневский, который писал в своем отзыве на «Четыре новых параллельных словаря»: «Немногие из лексикографов умеют пользоваться местом и выбирать из подробностей именно такие, какие нужны, так же умно, как это удавалось Рейфу» [13, с. 313].
С именем автора словарей И. Я. Павловского связано появление классических трудов по русской лексикографии. Уроженец Прибалтийского края, до приглашения в Дерптский университет в 1837 г. на кафедру русского языка и словесности Павловский занимал скромное положение преподавателя русского языка в училище. Многие годы он занимался составлением русско-немецких и немецко-русских словарей, выдержавших несколько изданий. «Полный немецко-русский словарь» И. Я. Павловского был представлен в Демидовскую комиссию и по отзыву А. X. Востокова получил почетный отзыв (1856 г.). В рецензии отмечались тщательная обработка материала в русской и немецкой частях, точность перевода, полнота словаря. Рецензент обратил внимание и на использование автором пословиц и поговорок, считая это прогрессивным явлением [29, с. 335].
Ю. К. Якимович дает современную оценку трудам лексикографа: «Словари Павловского оказались необычайно долговечными. Еще в начале XX в. они все еще оставались лучшими и надежнейшими из русско-немецких и немецко-русских словарей. Перейдя рубеж столетия своего существования, во второй половине XX в., они все еще входят в справочный фонд переводчиков» [91, с. 130].
Я. Д. Гинкулов руководил кафедрой румынского языка в Петербургском университете, обучая студентов по собственному учебнику «Начертание правил валахо-молдавского языка» (почетный отзыв 1841 г.).
Филолог Ф. С. Шимкевич много занимался филологическими изысканиями, плодом которых явился известный «Корнеслов русского языка, сравненного со всеми славянскими и с 24 иностранными языками», оконченный в 1842 г. Рукопись словаря в том же году была награждена половинной Демидовской премией.
Отмечая исключительную научную ценность «Корнеслова», А. X. Востоков в отзыве писал, что словарь является «лучшим по этой части сочинением на русском языке» [32, с. 215].
Крупный финский лингвист и этнограф М. А. Кастрен внес большой вклад в изучение языков народов Севера России. Весьма плодотворными оказались его 11-летние поездки по северным окраинам европейской части России, Урала, Сибири. Он составил грамматики и словари для 20 языков. Особенно большое значение имеют его описания ряда ныне исчезнувших самодийских и коттского языков. За грамматику сирианикайского языка Кастрен и был отмечен половинной Демидовской премией 1844 г.
Молодой эстонец Ф. Р. Крейцвальд отказался от пасторской карьеры и приехал в Петербург, чтобы стать медиком. Но сначала он был учителем, потом — врачом, однако известным он стал как поэт, эстонский просветитель-демократ, публицист и фольклорист, зачинатель национальной эстонской литературы. Вершина его творчества — составление эстонского народного эпоса «Калевипоэг» — краеугольного камня молодой национальной культуры. За издание в 1857–1859 гг. первых 12 песен Крейцвальд был удостоен половинной Демидовской премии (1860 г.). Полное издание — 20 песен, свыше 19 000 стихов — было завершено в 1861 г. В эпосе изображены деяния народного богатыря Калевипоэга, правителя древних эстов, его борьба против враждебных народу сил.
Финский лингвист А. Э. Альквист в 1853–1858 гг. прошел большую часть Северной России и Западной Сибири, чтобы ознакомиться с языками, обычаями и нравами живущих там народов. Его «Опыт грамматики мокша-мордовского языка» получил половинную Демидовскую премию (1862 г.).
Белорусский фольклорист и этнограф И. И. Носо-вич более 30 лет посвятил собиранию и публикации белорусского фольклора и изучению этнографии, языка и истории родного края. Труды его содержат ценнейшие сведения о языке и устно-поэтическом творчестве белорусского народа. Рукопись наиболее значительного его труда «Словаря белорусского наречия» была отмечена половинной Демидовской премией (1865 г.).
Классической филологии, изучающей античные тексты, латинский и греческий языки, посвящен ряд трудов, отмеченных половинными Демидовскими премиями: словари профессора Московского университета С. М. Ивашковского «Греко-латинский лексикон» (1840 г.) и «Полный российско-латинский словарь» (1846 г.), «Краткая синонимика латинского языка» Г. Я. Ильенкова (1845 г.), «Греческо-русский словарь» преподавателя древних языков в разных провинциальных гимназиях И. А. Коссовича (1848 г.), работа профессора греческой словесности Московского университета П. М. Леонтьева «О поклонении Зевсу в Древней Греции» (1851 г.).
Почетное место среди лауреатов Демидовских премий занимали и работы русских востоковедов… Список лауреатов за труды по восточным языкам открывает Н. Я. Бичурин. Полной Демидовской награды удостоена его «Китайская грамматика» (1839 г.).
Филолог-монголовед О. М. Ковалевский, один из основоположников русского монголоведения, в 1820 г. окончил Виленский университет. Через четыре года его арестовали за участие в тайном обществе «Друзья науки» Адама Мицкевича. Год спустя освободили и выслали под особый надзор полиции в Казань, где в университете Ковалевский стал изучать восточные языки. В 1827 г. его командировали в Забайкалье для изучения языка и быта бурятского народа. Позже он побывал в Монголии и с 1830 г. три года находился в Пекине как глава Российской духовной миссии. В Китае Ковалевский познакомился с китайским, тибетским и маньчжурским языками. Встреча с Н. Я. Бичуриным усилила его интерес к востоковедению. В 1833 г. он вернулся в Казань и возглавил первую в России кафедру монгольского языка, читал лекции по истории и языку монголов. Его основные труды «Монгольская хрестоматия» (т. 1, 2, 1836–1837 гг., половинная премия 1838 г.) и «Монгольско-русско-французский словарь» (т. 1–3, 1844–1849 гг., полная Демидовская премия за два первых тома, 1846 г.) до сих пор являются непревзойденными по полноте.
Усердным учеником профессора О. М. Ковалевского в Казани был А. А. Бобровников, считавшийся выдающимся студентом по математике и философии, но наибольший интерес проявлявший к восточным языкам. В 1846 г. Казанская духовная академия поручила ему составить калмыцкую грамматику. После трехмесячной командировки в калмыцкие степи и последующей работы в течение года с небольшим Бобровников составил «Грамматику монгольско-калмыцкого языка». Она вышла в Казани в 1849 г. и получила половинную Демидовскую премию в 1851 г. Профессор Ковалевский при всей суровости рецензии признал за автором самостоятельность изысканий, строгую добросовестность, оригинальность и смелость взглядов. Академик О. Н. Бетлингк назвал «Грамматику» замечательным явлением в современной филологии.
Были отмечены половинными премиями также «Грамматика калмыцкого языка» профессора Казанского университета А. В. Попова (1849 г.), «Начальные основания гайканского языка» Н. Бероева (1851 г.).
Профессор грузинского языка Петербургского университета Д. И. Чубинов получил две полные Демидовские премии за «Грузино-русско-французский словарь» (1840 г.) и «Русско-грузинский словарь» (1847 г.). Языковед П. К. Услар, заложивший основы изучения кавказских языков, был награжден половинной Демидовской премией за труд «Абхазский и чеченский языки» (1864 г.).
К выдающимся русским тюркологам относятся востоковеды А. К. Казембек и И. Н. Березин. Они составили грамматики и словари по различным тюркским языкам, описали многие диалекты, создали капитальные труды по фольклору и литературе тюркоязычных народов.
Востоковед А. К. Казембек получил схоластическое мусульманское образование и в 1823 г. принял христианство. В 1826–1849 гг. был профессором Казанского университета по персидской и турецкой словесности, в 1835 г. его избрали членом-корреспондентом Петербургской Академии наук. В 1849 г. он возглавил кафедру персидской словесности, а в 1855 г. Казембек становится первым деканом факультета восточных языков Петербургского университета.
А. К. Казембек — автор трудов по истории Кавказа, Ирана, Средней Азии, Крыма, а также по истории ислама. Ему принадлежат многие работы по иранистике и тюркско-татарским языкам. Важнейшие его работы не были отмечены премиями. Внимание Демидовской комиссии привлекли лишь «Грамматика турецко-татарского языка» и «Учебное пособие для временного курса турецкого языка», отмеченные половинными премиями 1841 и 1855 гг. Последний краткий курс рецензировал академик Б. А. Дорн, сообщивший, что «автор вызвался открыть для офицеров курсы турецкого языка безвозмездно в одном из заведений Военного ведомства. Ему дозволили читать лекции в Военной академии. Здесь у него собрался довольно многочисленный круг слушателей, которые под его искусным руководством сделали быстрые успехи в изучении турецкого языка» [65, с. 92].
Востоковед И. Н. Березин пополнил знания о Востоке сведениями, полученными в результате нескольких научных экспедиций по Дагестану, Закавказью и северной части Персии. С 1846 г. он занял кафедру турецкого языка в Казанском университете, а в 1855 г. переехал в столицу в связи с переводом кафедры в Петербургский университет. Труды его посвящены истории, филологии, лингвистике и археологии Ближнего и Среднего Востока. Его работа по диалектам персидского языка отмечена почетным отзывом (1854 г.).
Лауреатом полной Демидовской премии по языкознанию стал О. А. Гошкевич, человек необыкновенной судьбы, жизнь которого была полна приключений. 24 года провел он в чужих краях, трижды на парусных судах огибал земной шар, терпел кораблекрушение и томился в английском плену. Гошкевич в совершенство владел 13 иностранными языками.
Уроженец маленького белорусского села, сын сельского священника, Гошкевич еще в бурсе почувствовал тягу к точным естественно-научным знаниям и лингвистике. Ему удалось поехать в Китай в составе русской духовной миссии. Вернувшись оттуда через десять лет, он свободно владел диалектами китайского языка и стал служить чиновником Азиатского департамента Министерства иностранных дел. В качестве переводчика он участвовал в плавании на фрегате «Паллада» вместе с И. А. Гончаровым, оставившим известное описание этого путешествия.
Экспедиция имела целью «обозрение российских колоний в Северной Америке» и заключение договора с Японией. В Японии Гошкевич основательно занимался японским языком, и там же у него родилась мечта — составить словарь. Он скупал японские книги, карты и даже написал одну треть словаря. Продолжал работу и в английском плену, куда попал при возвращении из Японии домой. Шесть месяцев, изо дня в день, автор и его помощник японец переписывали и уточняли иероглифы японского словаря.
В первых числах декабря 1856 г. О. А. Гошкевич вернулся в Петербург. 18 декабря последовало «высочайшее соизволение» на издание словаря за казенный счет. Еще через восемь месяцев «Японо-русский словарь» был издан Азиатским департаментом МИД России. На лицевой стороне книги по-русски написано: «Составлен Иосифом (Осипом, — Н. М.) Антоновичем Гошкевичем при помощи японца Татибана Косая» (1857 г., полная Демидовская премия 1858 г.).
Современный историк Синтаро Накамура пишет: «На следующий год после выпуска этот словарь был удостоен Демидовской премии Петербургской императорской академии. Кроме того, этот словарь получил высокую оценку европейских японоведов» [92, с. 185].
Интересна и судьба японца Косаи. В 1855 г. он тайком уплыл с русскими в Россию. По пути вместе с Гошкевичем оказался в плену, и лишь после окончания Крымской войны, где-то в апреле 1856 г., их освободили и вернули в Россию. Косаи остался в Петербурге, где преподавал японский язык.
Год выхода словаря стал годом признания Гошкевича как ученого-синолога и как дипломата. На него посыпались почести, денежные награды, ордена. Как уже сказано, Академия наук увенчала словарь полной Демидовской премией с вручением его автору золотой медали. Гошкевич получил приглашение в Казанский университет, бывший в то время центром деятельности многих востоковедов. Там он должен был занять должность профессора кафедры японского языка. Однако вскоре Гошкевича назначили первым русским консулом в Японии. Он хорошо знал эту страну и доброжелательно относился к ее народу. Когда японское правительство решило послать своих студентов в Россию, в деле организации обучения первой группы оно целиком полагалось только на Гошкевича. Возвратившись из Японии в феврале 1866 г., в русской столице он встретил первых шестерых студентов из страны восходящего солнца.
ПЕДАГОГИКА
Внимание комиссии по присуждению Демидовских премий привлекали и труды по педагогике, многие из которых были увенчаны наградами. Так, Демидовская комиссия присудила половинные премии: по педагогике — педагогу, писателю и переводчику И. И. Ястребцову за работу «О системе наук, приличных в наше время детям, назначаемым к образованнейшему классу общества» (1834 г.), сенатору А. И. Крузенштерну за сочинение «О преподавании в европейских странах и в России» (1838 г.), по сурдопедагогике — В. И. Флери за книгу «Глухонемые, рассматриваемые в отношении к их состоянию и к способам образования, самым свойственным их природе» (1836 г.) и Борману за рукопись «Курс обучения глухонемых изустному слову» (1861 г.).
После окончания Царскосельского лицея А. И. Крузенштерн был причислен к Министерству иностранных дел. В 1832 г. его перевели в Варшаву, через пять лет назначили членом совета народного просвещения в Царстве Польском. Из многих написанных им сочинений напечатано в 1837 г. одно, причем на французском языке, «О преподавании в европейских странах и в России», которое и было отмечено премией в следующем году.
В. И. Флери начинал свою службу наставником в институте глухонемых, затем стал инспектором и директором его. Он ввел много усевершенствований в мимический язык. Долгие годы трудился почти один, без помощников. В 1837 г. Флери взял малолетних воспитанников и поместил их в институт глухонемых. Здесь они росли и воспитывались, закончили гимназию, университет и стали наставниками в его институте. Сам Флери был видным русским сурдопедагогом, обосновал необходимость обучения глухонемых устной звуковой речи и осуществил первый подсчет количества глухих в России.
К педагогике можно отнести и некоторые сочинения из истории учебных заведений и учебных округов, также премированные Демидовской комиссией: Ф. Ф. Веселаго «Очерки истории Морского кадетского корпуса» (1853 г.), педагога А. С. Воронова «Историко-статистическое обозрение учебных заведений С.-Петербургского учебного округа с 1829 по 1853 год» (1855 г.), протоиерея С. К. Смирнова «История Московской славяно-греко-латинской Академии» (1857 г.), профессора истории Петербургской духовной академии И. А. Чистовича «История С.-Петербургской духовной академии» (1858 г.), И. Селезнева «Исторический очерк, к 50-му юбилею 19 октября 1861 г. императорского, бывшего Царскосельского, ныне Александровского лицея» (почетный отзыв 1862 г.).
Среди лауреатов Демидовской премии были три детские писательницы — А. О. Ишимова, Л. А. Ярцова и А. П. Зонтаг.
Детская писательница А. О. Ишимова в середине XIX в. была известна всей читающей публике. По ее книгам учились многие поколения русских людей. Она родилась в Костроме в семье чиновника, который вскоре переехал в Петербург. Изучив три языка, девушка много читала, особенно увлекаясь русской и всеобщей историей. Однако образование ее прервалось из-за высылки семьи из Петербурга по наветам графа А. А. Аракчеева на ее отца. Некоторое время семейство проживало в северных губерниях и сильно бедствовало. В 1825 г. Ишимовой удалось переехать в столицу, вымолить у государя прощение для отца.
Чтобы заработать на жизнь, молодая девушка занялась переводами художественных произведений, позже открыла частный пансион. Преподавательская деятельность убедила ее в том, что по отечественной истории не было кратких, занимательно написанных книг для детей. Живейшее участие в литературных начинаниях Ишимовой принял поэт и критик П. А. Плетнев, одно время редактор «Современника». На литературных вечерах в доме Плетнева молодая писательница встречалась с А. С. Пушкиным, В. А. Жуковским, П. А. Вяземским, В. Ф. Одоевским и другими писателями.
В августе 1834 г. А. О. Ишимова приступила к работе над своим трудом по истории, а в начале 1837 г. вышла его первая часть, которую с душевным трепетом она переслала А. С. Пушкину. В роковой день 27 января 1837 г., когда Пушкину вечером предстояла дуэль, он продолжал свою текущую работу, подбирая материал для «Современника». По свидетельству В. А. Жуковского, поэт за час перед тем, как ему ехать стреляться, написал письмо А. О. Ишимовой. В этом письме есть такие слова: «Сегодня я нечаянно открыл Вашу Историю в рассказах и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!» [93, с. 175]. Ободренная похвалой великого поэта, молодая писательница продолжала работу над «Историей России в рассказах для детей».
Работа обратила на себя внимание Демидовской комиссии и была дважды отмечена: половинной премией 1838 г. за первые четыре части и почетным отзывом 1841 г. за последние две части.[37] На седьмом присуждении Демидовских наград в 1838 г. ученый секретарь П. Н. Фусс объявил, что изданная в минувшем году в четырех томах «История России в рассказах для детей» А. О. Ишимовой обратила на себя внимание публики. Рецензент Н. Г. Устрялов так отозвался о книге: «Легкость изложения, чистый язык, удовлетворительное объяснение событий, более же всего искусство сочинительницы приноравливаться к детскому понятию — все это заслуживает одобрения людей просвещенных… Слог ее по всей справедливости заслуживает названия изящного; при большей сжатости он был бы образцовым. Точность в словах, правильность оборота, ясная конструкция, последовательность идей, красота, нередко сила и какая-то приятная торжественность часто напоминают слог лучших писателей наших из школы Карамзина» [10, с. 16–18].
Литературная критика благоприятно встретила первый опыт женщины-историка. Положительные отзывы дали академики Я. К. Грот и П. А. Плетнев. Их поддержал В. Г. Белинский, который предъявлял весьма высокие требования к детской литературе. Он тепло откликнулся на второе издание всего сочинения (1841 г.), придя к выводу, что ««История» г-жи Ишимовой — важное приобретение для русской литературы: так богато сочинение ее другими достоинствами, между которыми первое место занимает превосходный рассказ и прекрасный язык, обличающие руку твердую, опытность литературную, основательное изучение предмета, неутомимое трудолюбие. Рассказ есть одно из главнейших достоинств историка: мало того, чтоб верно излагать факты и события, надо, чтобы эти факты и события непосредственно запечатлевались в уме и воображении читателя, а глаза его видели пе одни буквы, но и картины. В этом отношении г-жа Ишимова обладает необыкновенным талантом» [19, т. 4, с. 474].
Н. Г. Чернышевский весьма похвально писал о четвертом издании «Истории» (1856 г.). Н. А. Добролюбов также одобрительно отозвался о некоторых сочинениях Ишимовой и напомнил слова Пушкина из его последнего письма о ее сочинении. Однако Белинский и Добролюбов осуждали Ишимову за религиозно-монархическое направление выпускаемых ею детских журналов «Звездочка» и «Лучи».
Советский филолог Е. В. Чистякова пишет, «что первое знакомство с ранними трудами Ишимовой позволяет заключить, что она внесла в историю русской культуры существенный вклад как популяризатор русской истории, как прекрасный стилист, сочетавший научность изложения с образностью языка, как педагог, применявший наглядность в обучении и стремившийся сочетать историю с современностью, и, наконец, как поборник женского просвещения» [94, с. 352].
Автор многих книг для юных читателей Л. А. Яр-цова представила на конкурс книгу «Счастливое семейство, или Полезное чтение для детей» (под таким названием вышло второе издание). Рецензией на эту книгу откликнулся Н. Г. Чернышевский, вначале изложив историю написания сочинения. В свое время президент Российской Академии А. С. Шишков поручил Ярцовой написать высоконравственную повесть в русском духе для детского чтения. Писательница исполнила это лестное поручение и написала детскую книжку под названием «Счастливое семейство», которую Шишков переименовал в «Полезное чтение для детей». Далее Чернышевский продолжил: «Это полезное чтение издано было впервые в 1835 году на счет бывшей Российской Академии; кроме того, за него получила сочинительница от этой Академии медаль, а от Академии наук — Демидовскую премию за хорошее изложение и понятное толкование некоторых ученых предметов простым языком, без употребления технических слов…
Сочинение г-жи Ярцовой, увенчанное двойным академическим венком, говорит само за себя. Несколько устарелая форма и немного тяжеловатый язык этого сочинения не мешают ему занимать, однако, почетное место среди детских сочинений, которые составлять весьма нелегко, заметим мимоходом» [95, с. 220].
Мысль о трудности сочинений для детей отметил и рецензент Демидовской комиссии опытный практический педагог А. Г. Ободовский: «Ни один род сочинений не представляет более трудностей, как книги для детей, если они должны принести ту пользу, какой от них ожидать надлежит. Писатель должен иметь глубокие познания первых, неизмененных еще никакими насильственными влияниями действий души человеческой, ясно представлять себе начальные впечатления внешнего мира, первые опыты умствования, игру… В умственном развитии книга г-жи Ярцовой полезна, ибо сообщает множество понятий детям, не наскучая и возбуждая в них любопытство знать больше» [5, с. 42].
При обсуждении представленной работы Ярцовой «Полезное чтение для детей», по словам П. Н. Фусса, Академия наук испытала недоумение, ибо на конкурс надо принимать только ученые труды, но, с другой стороны, допустимы и простые учебные книги, «а при некоторых условиях даже сочинения, служащие к первоначальному обучению, могут быть допускаемы к состязанию» [5, с. 5]. Академия присудила Л. А. Ярцовой половинную Демидовскую премию 1837 г.
Почетный отзыв получила детская писательница и переводчица с немецкого и французского языков А. П. Зонтаг за «Священную историю для детей, выбранную из Ветхого и Нового Завета» (1839 г.). Главной темой произведений этой писательницы было воспитание религиозных чувств и сословной дворянской морали. В. Г. Белинский критиковал язык изложения и разоблачал реакционно-дидактическое направление ее сочинений.
Согласно «Положению о наградах, учрежденных П. Н. Демидовыми, на конкурс принимались и «учебные книги, излагающие полную систему какой-либо науки и могущие стать наряду с лучшими сочинениями сего рода как в России, так и в чужих краях» [2, с. 9]. Были отмечены учебные пособия по истории для средних учебных заведений двух авторов — С. Н. Смарагдова (три части: почетные отзывы 1842 и 1845 гг.) и Ф. К. Лоренца (половинная премия 1843 г.).
Руководства по всеобщей истории педагога и автора распространенных учебников С. Н. Смарагдова были положительно оценены демократической критикой.
В. Г. Белинский в 1840 г. писал о «Руководстве к познанию древней истории для средних учебных заведений»: «Вот книга, заслуживающая полного внимания публики, утомленной эфемерными явлениями пашей литературы. Это почти первый учебник истории, составленный добросовестно, отчетливо, умно, с знанием дела» [95, с. 111].
В следующем году на выход второй части руководства Белинский откликнулся обстоятельным отзывом: «Теперь вышла «Средняя история» г. Смарагдова… Ясность, простота изложения, запечатлевающаяся в памяти искусная группировка и расположение событий, умение всему дать свое место, указать на существенное, остановиться на важнейшем и вскользь заметить о менее важном; современный взгляд на историю; дух жизни, которым оживляется рассказ, — вот достоинства истории г. Смарагдова… Радуемся за русские средние учебные заведения: у них теперь есть руководство к истории, лучше пока и требовать нельзя. Желательно, чтобы г. Смарагдов скорее издал новую историю и тем навсегда освободил наше несчастное юношество от безобразных и бессмысленных компиляций, предоставив им руководство, отличающееся европейскими достоинствами» [95, с. 122, 123]. Через четыре года автор выпустил такую книгу, создав, таким образом, полный цикл руководств по истории.
Всестороннему разбору В. Г. Белинский подверг также первую часть сочинения «Руководство к всеобщей истории» профессора Главного педагогического института Ф. К. Лоренца. Критик посвятил этой книге большую статью в 1842 г., в которой с великой похвалой отозвался об авторе и его сочинении: ««Руководство ко всеобщей истории» профессора Лоренца принадлежит к лучшим явлениям в своем роде не в одной русской литературе: это сочинение европейски современное… К общим достоинствам прекрасного творения г. Лоренца принадлежит, кроме глубокой учености, еще и благородное, хотя и спокойное, сообразное с достоинством истории, одушевление. Симпатии ко всему великому, доблестному, возвышающему душу также составляют одну из отличительных черт истории нашего ученого и даровитого профессора» [95, с. 127, 131].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В 1865 г. Академия наук подвела итоги всей 34-летней деятельности Демидовской комиссии. В известной степени эти итоги позволяют составить представление о развитии пауки в России во второй трети XIX в. В первые четыре года Демидовская комиссия рассматривала всего по 13–17 сочинений в год. Начиная с 1835 г. число их возросло до 30–36. После 1848 г., в период усилившейся реакции, число представленных работ резко сократилось. Так, в 1852 г. было подано лишь 17 сочинений. В канун отмены крепостного права и после 1861 г. число работ вновь стало возрастать.
Определенный интерес представляют сведения о распределении присужденных наград между авторами разных специальностей. За 34 года были отмечены премиями 275 сочинений. Большинство из них относилось к гуманитарным наукам: к истории — 53, филологическим наукам — 46, географии — 28. Количество награжденных работ по точным наукам невелико. Так, по математике и механике — 20, химии п физике — 13, геологическим и биологическим наукам — по 20.
Среди работ, отмеченных Демидовской комиссией, с одной стороны, встречаются исследования, вошедшие в золотой фонд науки, а с другой — давно забытые труды, которые некогда сыграли важную роль в развитии своей науки, в подготовке русских специалистов.
Здесь особенно актуально звучат ленинские слова: «Исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими предшественниками».[38]
Эти слова В. И. Ленина являются единственно правильным критерием и для оценки научных трудов, заслуживших Демидовские награды Петербургской Академии наук.
Сам факт существования Демидовских премий в течение трети XIX в. — памятная страница в истории отечественной науки. Лауреаты ее вошли в славную когорту деятелей науки и техники, внесших свой вклад в развитие отечественной и мировой культуры, исторических и естественных наук, промышленности. Труды выдающихся ученых, лауреатов Демидовской премии, знаменуют наивысшие достижения в своей области знания: Н. И. Пирогова — в медицине, И. М. Сеченова — в физиологии, Д. И. Менделеева — в химии, П. Л. Чебышева — в математике, А. X. Востокова — в филологии, Б. С. Якоби — в электротехнике, П. П. Аносова — в металлургии.
Книги лауреатов Демидовских премий оказывали важное воздействие на общество п привлекали внимание не только узких специалистов, но и широкие читательские круги. В их числе были и многие выдающиеся личности.
В библиотеке К. Маркса среди русских книг имелись сочинения И. Д. Беляева, К. А. Неволина, Б. Н. Чичерина, словари И. Я. Павловского. О книге Чичерина «Областные учреждения России в XVII веке» Маркс писал русскому экономисту Н. Ф. Даниельсону, помогавшему ему в пересылке книг русских авторов: «Я был бы очень Вам благодарен, если бы Вы сообщили мне кое-какие сведения о взглядах Чичерина на историческое развитие общинного землевладения в России и о его полемике на эту тему с Беляевым».[39] В июле 1873 г. Даниельсон сообщал Марксу, что «послал… Чичерина» и книгу Беляева [96, с. 197]. Маркс внимательно прочитал всю книгу Беляева «Крестьяне на Руси», особенно раздел о крестьянах до XVIII в., в котором почти на каждой странице имеются его подчеркивания.
В библиотеке А. С. Пушкина находились книги И. Ф. Крузенштерна, А. И. Левшина, Н. Г. Устрялова, С. П. Шевырева, А. О. Ишимовой, словари Ф. Рейфа и П. И. Соколова. В библиотеке поэта были три книги Н. Я. Бичурина, причем две из них с автографами. В «Истории Пугачева» Пушкин использовал предоставленную ему Бичуриным еще неизданную его работу «Историческое обозрение ойротов и калмыков с XV столетия до настоящего времени», которая вышла в 1834 г. и также имелась в библиотеке поэта.
Личная библиотека М. Горького в Москве включала книги А. Н. Афанасьева, П. А. Бессонова, И. Е. Забелина, И. М. Снегирева, П. II. Рыбникова, Н. Я. Бичурина, И. Д. Беляева, А. Н. Пыпина, С. М. Строева, Ю. А. Гагемейстера, П. И. Иванова, Н. И. Костомарова, Д. А. Толстого, П. Н. Кудрявцева, П. М. Леонтьева.
Некоторые труды лауреатов Демидовских премий переиздаются и до сих пор, привлекая внимание современного читателя, исследователя, историка. Переиздавались полные собрания сочинений Д. И. Менделеева, П. Л. Чебышева, Н. И. Пирогова. Печатались избранные труды П. П. Аносова, К. К. Клауса, Б. С. Якоби, Н. Я. Бичурина. Много раз выходили книги русских путешественников И. Ф. Крузенштерна, Ф. П. Литке, Ф. П. Врангеля, Л. А. Загоскина. Репродуцированное издание «Флоры Байкало-Амурской земли» Н. С. Турчанинова в двух томах издано в Амстердаме (1969 г.). Работы ученых и сейчас служат людям.
В наше время продолжается изучение биографий лауреатов Демидовских премий. В академической серии «Научные биографии» вышли книги о таких лауреатах, как П. П. Аносов, Ф. П. Врангель, Д. И. Журавский, К. Ф. Кесслер, К. К. Клаус, Н. И. Кокшаров, И. Ф. Крузенштерн, Ф. П. Литке, Д. И. Менделеев, Ф. Миндинг, А. Д. Нордман, X. Пандер, М. Ф. Рейнеке, А. Н. Савич, И. М. Сеченов, О. И. Сомов, А. М. Филомафитский, П. Л. Чебышев. Многие лауреаты еще ждут своих биографов.
ЛИТЕРАТУРА
1. История Академии наук СССР в трех томах. Т. 2. М.; Л.: Наука, 1964.
2. Положение о наградах, учрежденное П. Н. Демидовым. СПб., 1831.
3. Отчет о втором присуждении премий, учрежденных П. Н. Демидовым за 1832 год. СПб., 1833.
4. Первый отчет ими. С.-Петербургской Академии наук о присуждении премий, учрежденных П. Н. Демидовым за 1831 год. СПб., 1832.
5. Шестое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1837.
6. Двадцать первое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1852.
7. Двадцать второе присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1853.
8. История отечественной математики в четырех томах. Т. 2. Киев: Наукова думка, 1967.
9. История естествознания в России. Т. 1, ч. 2. М.: Изд-во АН СССР, 1957.
10. Седьмое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1838.
11. Семнадцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1848.
12. Девятнадцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1850.
13. Двадцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1851.
14. Восемнадцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1849.
15. Прудников В. Е. П. Л. Чебышев. М.: Просвещение, 1964.
16. Тридцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1861.
17. Четырнадцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1845.
18. Ожигова Е. П. Математика в Петербургской Академии наук в конце XVIII — первой половине XIX века. Л.: Наука 1980.
19. Белинский В. Г. Собрание сочинений в 9 томах. М.: Худож. лит., 1976–1982.
20. Двадцать третье присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1854.
21. Воронцов-Велъяминов Б. А. Очерки истории астрономии в России. М.: Гос. тех. — теор. изд-во, 1956.
22. Логинова Г. П., Селиханович В. Г. Алексей Николаевич Савич. М.: Наука, 1967.
23. Двенадцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1843.
24. Чернышевский Н, Г. Поли. собр. сои. в 16 томах. М.: ГИХЛ, 1939–1953.
25. Пятнадцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1846.
26. Двадцать восьмое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1959.
27. Тридцать третье присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1864.
28. Селиханович В. Г, Алексей Павлович Болотов. М.: Геодезиздат, 1958.
29. Двадцать пятое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1856.
30. Горький М. Собр. соч., т. 30. М.: ГИХЛ, 1956.
31. Девятое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1840.
32. Одиннадцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1842.
33. Страницы автобиографии В. И. Вернадского. М.: Наука, 1981.
34. Пасецкий В. М. Иван Федорович Крузенштерн. М.: Наука, 1974.
35. Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки по истории географических открытий. В 5-тп т. Т. 3, 4-е изд. М.: Просвещение, 1985.
36. Шестнадцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1847.
37. Пятое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1836.
38. Алексеев А. И. Федор Петрович Литке. М.: Наука, 1970.
39. Пасецкий В. М. Фердинанд Петрович Врангель. М.: Наука, 1975.
40. Марков С. Н. Вечные следы. М.: Мол. гвардия, 1973.
41. Окладников А. Иннокентий Вениаминов. Первопроходцы. М.: Мол. гвардия, 1983.
42. Бейкер Дж. История географических открытий и исследований. М.: ИЛ, 1950.
43. Пасецкий В. М. Михаил Францевич Рейнеке. М.: Наука. 1978.
44. Вопросы истории естествознания и техники, 1983, т. 2.
45. Магидович И. П. Очерки истории географических открытий. М.: Просвещение, 1967.
46. Двадцать шестое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1857.
47. Советская историческая энциклопедия. М.: Сов. Энциклопедия, 1961.
48. Крандиевский С. И. Очерки по историографии экономической истории. Харьков: Харьковский ун-т, 1964.
49. Десятое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1841.
50. Щербакова А. А. История ботаники в России до 60-х гг. XIX в. Новосибирск: Наука, 1979.
51. Ушакова Н. Н. Калл Карлович Клаус. М.: Наука, 1972.
52. Райков Б. Е. Христиан Пандер, выдающийся биолог-эволюционист. М.; Л.: Наука, 1964.
53. Банина Н. II. К. Ф. Кесслер и его роль в развитии биологии в России. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962.
54. Люди русской пауки. Биология. Медицина. Сельскохозяйственные науки. М.: Физматгиз, 1963.
55. Макаров В. А. Алексей Матвеевич Филомафитский. М.: Наука, 1986.
56. Брошевский М. Г. Иван Михайлович Сеченов. Л.: Наука, 1968.
57. Тридцать второе присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1863.
58. Пантелеев Л. Ф. Воспоминания. М.: ГИХЛ, 1958.
59. Тринадцатое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1844.
60. Двадцать девятое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1860.
61. Фигуровский И. А. Дмитрий Иванович Менделеев. М.: Изд-во АН СССР, 1961.
62. Тридцать первое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1862.
63. Д. И. Менделеев в воспоминаниях современников. М.: Атомиздат, 1973.
64. Елисеев А. А. Б. Якоби. М.: Просвещение, 1978.
65. Двадцать четвертое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1855.
66. Прокошкин Д. А. Павел Петрович Аносов. М.: Наука, 1971.
67. Очерки истории техники в России. М.: Наука, 1978.
68. Козлов А. Г. Творцы науки и техники на Урале. Свердловск: Урал. кв. изд-во, 1981.
69. Алферов Н. С. Зодчие старого Урала. Свердловск.: Урал. кн. изд-во, 1960.
70. Отчет о третьем присуждении премий, учрежденных П. Н. Демидовым за 1833 год. СПб., 1834.
71. Очерки истории исторической науки в России. Т. 1. М.: Изд-во АН СССР, 1955.
72. Двадцать седьмое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1858.
73. Формозов А. А. Историк Москвы И. Е. Забелин. М.: Моск. рабочий, 1984.
74. 400 лет русского книгопечатания. 1564–1964. Русское книгопечатание до 1917 г. М.: Наука, 1964.
75. Юхт А. И. Государственная деятельность В. Н. Татищева в 20-х — начале 30-х годов XVIII в. М.: Наука, 1985.
76. Черкасова А. С. Мастеровые и работные люди Урала в XVIII в. М.: Наука, 1985.
77. Бескровный Л. Г. Очерки военной историографии России. М.: Изд-во АН СССР, 1962.
78. Советская военная энциклопедия. Т. 5. М.: Сов. Энциклопедия, 1978.
79. Данилевский В. Б. Русская техника. Л.: Лениздат, 1948.
80. Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. 5. М.: Правда, 1954.
81. Шевченко Т. Г. Дневник. М.: ГИХЛ, 1954.
82. Краткая литературная энциклопедия. Т. 5. М.: Сов. Энциклопедия, 1971.
83. История русского романа. Т. 2. М.; Л.: Наука, 1962.
84. Толстой Л. Н. Собр. соч. в 20 томах. Т. 15. М.: Худож. лит-ра, 1964.
85. Тургенев И. С. Собр. соч. в 12 томах. Т. 12. М.: Худож. лит-ра, 1958.
86. Смирнов-Сокольский Н. П. Моя библиотека. Т. 1. М.: Книга, 1969.
87. Березин Ф. М. История русского языкознания. М.: Высшая школа, 1979.
88. Отчет о четвертом присуждении премий, учрежденных П. Н. Демидовым за 1834 год. СПб., 1835.
89. Коломинов В. В., Файнштейн М. Ш. Храм муз словесных. Л.: Наука, 1986.
90. Календарь-справочник Пермской области. Пермь: Кн. изд-во, 1965.
91. Я кимович Ю. К. Деятели русской культуры и словарное дело. М.: Наука, 1985.
92. Синтаро Накамура, Японцы и русские. М.: Прогресс, 1983.
93. Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. 9. М.: Правда, 1954.
94. Чистякова Е. В, Александра Осиповна Ишимова — последний адресат Пушкина // Проблемы истории общественной мысли и историографии. М.: Наука, 1976.
95. В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов о детской литературе. 2-е изд. М.: Дет. лит., 1983.
96. Русские книги в библиотеках Маркса и Энгельса. М.: ИПЛ, 1979.
97. Тридцать четвертое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1865.
О ДЕМИДОВСКИХ ПРЕМИЯХ
1. Абдуллин Р. А. Демидовская премия//Вопросы истории. 1978. № 8. С. 215–218.
2. Абдуллин Р. Демидовские премии//Урал. 1981. № 4. С. 169–172.
3. Мезенин Н. А. Из истории Демидовских премий//Вопросы истории естествознания и техники. 1981. № 2. С. 111–115.
4. Матвеев В. Ю. К предыстории Демидовских премий//Вопросы истории естествознания и техники. 1982. № 1. С. 169–170.
5. Мезенин Н. А. Демидовские премии по горному делу и металлургии // Металлург. 1981. № 3. С. 46–47.
6. Мезенин Н. А. Демидовские премии по военной истории // Военно-исторический журнал. 1981. № 4. С. 95.
7. Мезенин Н. А. Демидовские премии по химии//Журнал ВХО им. Д. И. Менделеева. 1981. № 5. С. 590, 591.
8. Мезенин Н. А. Демидовские премии Пирогова//Медицинская сестра. 1982. № 7. С. 49–51.
9. Мезенин Н. А. Демидовские премии по астрономии, геологии, геодезии // Земля и Вселенная. 1983. № 5. С. 56–58.
10. Мезенин Н. А. Демидовские премии по литературе и языку // Изв. АН СССР. Сер. лит-ры и яз. 1984. № 4. С. 361–367.
И. Мезенин IL А. Демидовские премии русским мореплавателям // Изв. ВГО. 1985. № 2. С. 166–169.
12. Мезенин Н. А. Демидовские премии по педагогике//Сов. педагогика. 1987. № 2. С. 102–104.
13. Мезенин Н. А. Демидовские премии по географии//Изв. АН СССР. Сер. геогр. 1987. № 2. С. 87–97.
Список лауреатов Демидовских премий[40]
№ п/п
Фамилии
Годы жизни
Присуждение наград
какое
год
Научная тематика (по премии)
Полные премии
1
Паукер Г.
1787–1855
1-е
1832
Физика
2
Гагемейстер Ю. А.
1806–1878
Экономика
3
Востоков А. X.
1781–1864
2-е
1833
Филология
4
Рейф Ф. И.
1792–1872
Филология
5
Сидонский Ф. Ф.
1805–1873
4-е
1835
Философия
6
Бичурин Н. Я. (Иакинф)
1777–1853
История
7
Соколов П. И.
1766–1836
Филология
8
1797–1882
5-е
1836
География
9
Брашман Н. Д.
1796–1866
Математика
10
Михайловский-Данилевский А. И.
1790–1848
История
11
Крузенштерн И. Ф.
1770–1846
6-е
1837
География
12
Аргеландер Ф. В.
1799–1875
Астрономия
13
Ушаков Н. И.
1802–1838
История
14
Шодуар С. И.
1792–1858
7-е
1838
История
15
Бичурин Н. Я.*
1777–1853
8-е
1839
Филология
16
Медем Н. В.
1796–1870
Военные науки
17
Погодин М. П.
1800–1875
9-е
1840
Филология
18
Чубинов Д. И.
1814–1891
Филология
19
Якоби Б. С.
1801–1874
Физика
20
Постельс А. Ф. и Рупрехт Ф. И.
1801–1871
1814–1870
10-е
1841
Биология
21
Врангель Ф. П.
1797–1870
11-е
1842
География
22
Востоков А. X.*
1781–1864
13-е
1844
Филология
23
Павский Г. П.
1787–1863
Филология
24
Пирогов Н. И.
1810–1881
Медицина
25
Аделунг Ф. П.
1768–1843
14-е
1845
География
26
Савич А. Н.
1810–1883
15-е
1846
Астрономия
27
Ковалевский О. М.
1801–1878
Филология
28
Клаус К. К.
1796–1864
Химия
29
Кейзерлинг А. А. и Крузенштерн П. И.
1815–1891
?—1881
16-е
1847
География
30
Демидов А. Н.
1812–1870
География
31
Толстой Д. А.
1823–1889
История
32
Чубинов Д. И.*
1814—189Г
Филология
33
Горемыкин Ф. И.
1813–1850
19-е
1850
Военные науки
34
Пирогов Н. И.*
1810–1881
20-е
1851
Медицина
35
Рейнеке М. Ф.
1801–1859
География
36
Неволин К. А.
1806–1855
21-е
1852
История
37
Зедделер Л. И.
1791–1852
Военные науки
38
Милютин Д. А.
1816–1912
22-е
1853
История
39
Булгаков М. П. (Макарий)
1816–1882
23-е
1854
Богословие
40
Иохим
?
Физика
41
Неволин К. А.*
1806–1855
История
42
Журавский Д. И.
1821–1891
24-е
1855
Технические науки
43
Турчанинов Н. С.
1796–1863
26-е
1857
Биология
44
Пандер X. Г.
1794–1865
География
45
Гошкевич О. А.
1814-187.5
27-е
1858
Филология
46
Максимович К. И.
1827–1891
28-е
1859
Биология
47
Пирогов Н. И.*
1810–1881
29-е
1860
Медицина
48
Дмитриев Ф. М.
1828–1882
Правоведение
49
Пекарский П. П.
1827–1872
30-е
1861
Филология
50
Богданович М. И.
1805–1882
История
51
Корф М. А.
1800–1876
31-е
1862
История
52
Менделеев Д. И.
1834–1907
Химия
53
Бутаков Г. И.
1820–1882
32-е
1863
Морские науки
54
Смит Ф. И.
1787–1865
34-е
1865
История
55
Шварц Л. Э.
?
Геодезия
Половинные премии
1
Перевощиков Д. М.
1788–1880
1-е
1832
Астрономия
2
Устрялов Н. Г.
1805–1870
История
3
Севастьянов Я. А.
1796–1849
2-е
1833
Математика
4
Гельмерсен Р.
?
Правоведение
5
Громов С. А.
1774–1856
Медицина
6
Соколов Д. И.
1788–1852
Геология
7
Строев В. М.
1812–1862
Правоведение
8
Глаголев А. Г.
?—1844
Филология
9
Левшин А. И.
1799–1879
3-е
1834
География
10
Устрялов Н. Г.*
1805–1870
История
11
Эйхвальд Э. И.
1795–1876
Биология
12
Григорьев
География
13
Боде
?
Биология
14
Ястребцов И. И.
1776—?
Педагогика
15
Половцов В. А.
1803–1866
Военные науки
16
Чертков А. Д.
1789–1858
4-е
1835
История
17
Галич А. И.
1783–1848
Философия
18
Всеволодов В. И.
1790–1863
5-е
1836
Медицина
19
Снегирев И. М.
1793–1868
Филология
20
Флери В. И.
1800–1856
Педагогика
21
Степанов А. П.
1781–1837
География
22
Петрушевский Ф. И.
1785–1848
Математика
23
Вениаминов И. Е. (Иннокентий)
1797–1879
Филология
24
Гельмерсен Р. Л.
?
Правоведение
25
Геблер Ф. В.
1782–1850
География
26
Медем Н. В.*
1796–1870
6-е
1837
Военные науки
27
Бобинский И.
?
Биология
28
Шевырев С. П.
1806–1864
Филология
29
Фальдерман Ф.
1799–1838
Биология
30
Семенов
?
История
31
Михайловский-Данилевский А. И.*
1790–1848
История
32
Эристов Д. А.
1797–1858
Богословие
33
Ярцова Л. А.
1794–1876
Педагогика
34
Ишимова А. О.
1804–1881
7-е
1838
Педагогика
35
Брашман Н. Д.*
1796–1866
Механика
36
Ковалевский О. М.*
1801–1878
Филология
37
Гебель К.
1794–1851
География
38
Фишер фон Вальдгейм Г. И.
1771–1853
Геология
39
Болотов А. П.
1803–1853
Геодезия
40
Сомов О. И.
1815–1876
Математика
41
Бурачек С. А. и Зеленый С. И.
1800–1876
1812–1892
Математика
42
Крузенштерн А. И.
1807–1888
Педагогика
43
Дихт
?
Технические науки
44
Фальдерман Ф. Л.
1799–1838
8-е
1839
Биология
45
Шульгин И. П.
1795–1869
История
46
Чаруковский А. А.
1798–1848
Медицина
47
Усов С. М.
1796–1859
Биология
48
Ястржембский Н. Ф.
1808–1874
Механика
49
Грум-Гржимайло К. И.
1794–1874
Медицина
50
Рейц А. М.
1799–1866
9-е
1840
Правоведение
51
Теляковский А. З.
1806–1891
Военные науки
52
Снегирев И. М.*
1793–1863
Филология
53
Ободовский А. Г.
1796–1852
География
54
Строев С. М.
1815–1840
Филология
55
Соколов Д. И.*
1788–1852
Геология
56
Ивашковский С. М.
1774–1850
Филология
57
Пирогов Н. И.*
1810–1881
10-е
1841
Медицина
58
Неволин К. А.*
1806–1855
Правоведение
59
Штукепберг И. Ф.
1788–1856
География
60
Филомафитский А. М.
1807–1849
Медицина
61
Шопеп И. И.
1798–1870
География
62
Казембек А. К.
1802–1870
Филология
63
Гельмерсен Г. П.
1803–1885
11-е
1842
Геология
64
Саломон
?
Медицина
65
Зеленый С. И.*
1812–1892
Астрономия
66
Горлов И. Я.
1814–1890
Экономика
67
Шимкевич Ф. С.
1802–1843
Филология
68
Бергштрессер К. Ф.
1808–1874
Биология
69
Бичурин И. Я.*
1777–1853
12-е
1843
География
70
Лоренц Ф. К.
1803–1861
Педагогика
71
Языков П. А.
?—1869
Военные науки
72
Висковатов А. В.
1804–1858
История
73
Перевощиков Д. М.*
1788–1880
Астрономия
74
Татаринов
?
Математика
75
Эвлампиос Георгий
?
Филология
76
Крузе Ф. К. Г.
1790–1866
История
77
Штукенберг И. Ф.*
1788–1856
География
78
Узатис А. И.
1814–1875
13-е
1844
Технические науки
79
Кастрен М. А.
1813–1852
Филология
80
Видеман Ф. И.
1805–1887
Филология
81
Зернов Н. Е.
1804–1862
1845
Математика
82
Слонимский З. Я.
1810–1904
14-е
Математика
83
Зеленый А. И.
1809–1892
Математика
84
Рупрехт Ф. И.*
1814–1870
Биология
85
Эверсман Э. А.
1794–1860
Биология
86
Дубенский Д. Н.
?—1863
Филология
87
Ильенков Г. Я.
?
Филология
88
Вольфельдт Г. М.
?
Правоведение
89
Зедделер Л. И.*
1791–1852
Военные науки
90
Ивашковский С. М.*
1774–1850
15-е
1846
Филология
91
Видеман Ф. И.*
1805–1887
Филология
92
Брун Г. К.
1806–1854
Математика
93
Небольсин Г. П.
1811–1895
Экономика
94
Петрушевский Ф. И.*
1785–1848
16-е
1847
Физика
95
Скаловский Р. К.
1811–1873
Морские науки
96
Нервандер И. Я.
1805–1848
17-е
1848
Физика
97
Коссович И. А.
?—1879
Филология
98
Сомов О. И.*
1815–1876
Математика
99
Савельев П. С.
1814–1859
История
100
Базинер Ф. И.
1817–1862
География
101
Билярский П. С.
1819–1867
Филология
102
Давидов А. Ю.
1823–1885
Механика
103
Горлов И. Я.*
1814–1890
Экономика
104
Чебышев П. Л.
1821–1894
18-е
1849
Математика
105
Загоскин Л. А.
1808–1890
География
106
Гофман Э. К.
1801–1871
География
107
Менитреэ Э.
1802–1861
Биология
108
Бичурин Н. Я.*
1777–1853
История
109
Попов А. В.
1808–1880
Филология
110
Заблоцкий-Десятовский П. П.
1814–1882
Медицина
111
Скальковский А. А.
1808–1898
География
112
Хавский П. В.
1771–1876
История
113
Давидов А. Ю.*
1823–1885
19-е
1850
Математика
114
Савваитов П.
Филология
115
Видеман Ф. И.*
1805–1887
Филология
116
Шренк А. И.
1816–1876
География
117
Клаус К. К.*
1796–1864
Биология
118
Божерянов Н. Н.
1811–1876
Технические науки
119
Куторга М. С.
1809–1886
История
120
Милютин Д. А.*
1816–1912
Военные науки
121
Сомов О. И.*
1815–1876
20-е
1851
Математика
122
Бобровников А. А.
1821–1865
Филология
123
Бероев Н.
?
Филология
124
Посьет К. Н.
1819–1899
Морские науки
125
Торнау Н. Е.
1812–1882
Правоведение
126
Гревингк К. И.
1819–1887
Геология
127
Мартынов А. А.
1820–1895
Архитектура
128
Леонтьев П. М.
1822–1874
Филология
129
Русвурм К. Ф.
1812–1883
21-е
1852
История
130
Ильенков П. А.
1821–1877
Химия
131
Кудрявцев П. Н.
1816–1858
История
132
Иванов П. И.
1794–1864
История
133
Веселаго Ф. Ф.
1817–1895
22-е
1853
Военные науки
134
Гиппинг А.
?
История
135
Поссельт М. Ф.
1805–1875
История
136
Куторга С. С.
1805–1861
Геология
137
Кесслер К. Ф.
1815–1881
Биология
138
Ратлеф К.
?
География
139
Муральт Э.
1808–1895
23-е
1854
История
140
Тебеньков М. Д.
1802–1872
География
141
Ковальский М. А.
1821–1884
География
142
Зарубин П. А.
1816–1886
Математика
143
Кокшаров Н. И.
1818–1892
Геология
144
Ковальский М. А.*
1821–1884
24-е
1855
Астрономия
145
Бунге Ф. Г.
1802–1897
История
146
Мерклин К. Е.
1821–1904
Биология
147
Савельев А. С.
1820–1860
Физика
148
Иванов Н. А.
1816–1883
Химия
149
Казембек А. К.*
1802–1870
Филология
150
Головацкий Г. А.
?
Богословие
151
Бодянский О. М.
1808–1877
25-е
1856
Филология
152
Уидольский В. М.
1815–1864
История
153
Лакиер А. Б.
1825–1870
История
154
Небольсин П. И.
1817–1893
Экономика
155
Соловьев Я. А.
1820–1876
География
156
Северцов Н. А.
1827–1885
Биология
157
Жирнев А. С.
1815–1856
Правоведение
158
Крузель Г.
1810–1858
Медицина
159
Зарубин П. А.*
1816–1886
Математика
160
Чичерин Б. Н.
1828–1904
26-е
1857
История
161
Гофман Э. К.*
1801–1871
География
162
Соколов А. П.
1816–1858
Морские науки
163
Ценковский Л. С.
1822–1887
Биология
164
Смирнов С. К.
1818–1889
История
165
Карпов В. Н.
1798–1867
Логика
166
Шмидт Ф. Б.
1832–1908
27-е
1858
Геология
167
Заблоцкий-Десятовский П. П.*
1814–1882
Медицина
168
Попов А. Н.
1820–1877
История
169
Чистович И. А.
1828–1893
История
170
Пыпин А. Н.
1833–1904
Филология
171
Майков Л. Н.
1839–1900
Филология
172
Дельвиг А. И.
1813–1887
Технические науки
173
Савич А. Н.*
1811–1883
28-е
1859
Геодезия
174
Аксаков И. С.
1823–1886
География
175
Бреверн Георг
?
История
176
Куторга М. С.*
1809–1886
История
177
Савельев П. С.*
1813–1859
История
178
Савва
?
Богословие
179
Рогов Н. А.
1825–1905
Филология
180
Меглицкий Н. Г. и Антипов А. И.
1825–1857
1833–1913
Геология
181
Мевиус А. Ф.
1820–1898
29-е
1860
Технические науки
182
Беляев И. Д.
1810–1873
История
183
Ламанский В. И.
1833–1914
География
184
Гильфердинг А. Ф.
1831–1872
География
185
Сибирский, князь
?
История
186
Крейцвальд Ф. Р.
1803–1882
Филология
187
Воскресенский
?
Медицина
188
Миндинг Ф. Г.
1806–1885
30-е
1861
Математика
189
Борман
?
Педагогика
190
Биленштейн Август
1826-?
Филология
191
Гиргенсон Г. К.
1786–1872
Биология
192
Нордман А. Д.
1803–1866
Геология
193
Боннель
?
31-е
1862
История
194
Тихменев П. А.
?—1888
География
195
Горностаев И. И.
1821–1874
История
196
Рогович А. С.
1812–1878
Геология
197
Радде Г. И.
1831–1903
Биология
198
Альквист А. Э.
1826–1889
Филология
199
Сеченов И. М.
1829–1905
32-е
1863
Биология
200
Амфилохий
1818–1893
Филология
201
Алексеев Н. Н.
1827–1881
Математика
202
Забелин И. Е.
1820–1908
История
203
Герсеванов М. Н.
1830–1907
Морские науки
204
Андреев Е. Н.
1829–1889
Химия
205
Геппенер
?
Медицина
206
Попов Н. А.
1833–1891
История
207
Тихменев П. А.*
?—1888
33-е
1864
География
208
Смыслов П. М.
1827–1891
Геодезия
209
Швейцер Б. Я.
1816–1873
Геодезия
210
Рыбников П. Н.
1832–1885
Филология
211
Богданович М.И.*
1805–1882
История
212
Борщов И. Г.
1833–1878
Биология
213
Шмидт К. Г.
1822–1894
География
214
Услар П. К.
1816–1875
Филология
215
Васильев А.
?
Технические науки
216
Вагнер Н. П.
1829–1907
Биология
217
Ленц Р. Э.
?
34-е
1865
География
218
Афанасьев А. Н.
1826–1871
Филология
219
Носович И. И.
1788–1877
Филология
220
Чистович И. А.*
1828–1893
Филология
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ *
Именной указатель удален по причине отсутствия нумерации страниц в электронной книге
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА «НАУКА»
ГОТОВИТ К ВЫПУСКУ В 1988 г.
СЛЕДУЮЩИЕ КНИГИ:
Мартинсон Г. Г.
В ПОИСКАХ ДРЕВНИХ ОЗЕР АЗИИ.
Объем 9 л. Ориентировочная цена 60 к.
Книга знакомит с многолетними экспедиционными исследованиями в таежных, горных, степных и пустынных районах в поисках следов древних озер, с природой различных ландшафтных зон и характером полевых работ. Освещаются особенности уникального озера Байкал и древних континентальных бассейнов Забайкалья, Казахстана, Средней Азии, Монголии и Китая. Показана разнообразная фауна озер прошлых эпох. Рассказывается о встречах с крупнейшими советскими учеными — академиками Л. С. Бергом, В. А. Обручевым, Д. В. Наливкиным, С. В. Калесником, известным лимнологом проф. Г. Ю. Верещагиным.
Для широкого круга читателей.
Холодилин И. Н., Холодилин А. Н.
СЕМЕН ПРОКОФЬЕВИЧ ВЛАСОВ (1789–1821).
Объем 7 л. Ориентировочная цена 45 к.
Книга посвящена жизни и деятельности русского химика и физика, изобретателя, крепостного-самоучки С. П. Власова. Ни обвинение в колдовстве, ни угроза быть сданным в рекруты не остановили С. П. Власова в стремлении стать ученым. Его научная и педагогическая деятельность была тесно связана с Медико-хирургической академией и Горным кадетским корпусом, в которых С. П. Власов создал первоклассные химические лаборатории. В учебнике физики того времени имя С. П. Власова поставлено в один ряд с именами М. В. Ломоносова, В. В. Петрова, Л. Эйлера.
Для всех интересующихся историей науки и техники.
INFO
УДК 001(Р47)
Мезенин Н. А. Лауреаты Демидовских премий Петербургской Академии наук. Л.: Наука, 1987. 203 с.
М 1402000000-509/054(02)-87*37-87-НП
Николай Александрович Мезенин
ЛАУРЕАТЫ ДЕМИДОВСКИХ ПРЕМИЙ
ПЕТЕРБУРГСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
Утверждено к печати
Редколлегией серии
«Научно-популярная литература»
Редактор издательства Т. И. Сушкова
Художник В. М. Иванов
Технический редактор О. В. Любимова
Корректоры Е. А. Гинстлинг и С. И. Семиглазова
ИБ № 32930
Сдано в набор 12.05.87. Подписано к печати 25.11.87. М-14522. Формат 84 х 108 1/32. Бумага книжно-журнальная. Гарнитура обыкновенная. Печать высокая. Усл. печ. л. 10.92. Усл. кр. от. 11.47. Уч. изд. л. 11.21. Тираж 20000. Тип. зак. № 1573. Цена 50 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука».
Ленинградское отделение.
199034, Ленинград, В-34, Менделеевская лин., 1.
Ордена Трудового Красного Знамени
Первая типография издательства «Наука».
199034 Ленинград, В-34, 9 линия, 12
…………………..
Scan, DjVuing, OCR: Legion; букмарки: Skaramusch, 2016.
FB2 — mefysto, 2024
notes
Примечания
1
За период действия Демидовских премий во главе Петербургской Академии наук стояли следующие президенты: граф С. С. Уваров (до сентября 1855 г.), граф Д. Н. Блудов (с ноября 1855 г. по февраль 1864 г.), выдающийся мореплаватель, лауреат Демидовской премии граф Ф. П. Литке (с февраля 1864 г.).
2
За годы присуждения Демидовских премий эту должность занимали: П. Н. Фусс (до 1855 г.), А. Ф. Миддендорф (1855–1857 гг.) и К. С. Веселовский (1857–1865 гг.).
3
Червонец — в XVIII–XIX вв. русская золотая монета 3-рублевого достоинства.
4
Первое положение о наградах издано в 1831 г., второе — в 1834 г., третье с изменениями, принятыми в 1836 и 1846 гг., — в 1847 г., четвертое — в 1851 г.
5
В делах Демидовской комиссии эта работа Н. Д. Брашмана имела название: «Статика твердых и жидких тел».
6
Прецессией в астрономии называется перемещение точек весеннего и осеннего равноденствий с востока на запад вследствие медленного поворота в пространстве земной оси, в силу чего Солнце в своем видимом движении ежегодно возвращается в эту точку немного раньше, чем оно завершает свой полный оборот относительно звезд.
7
С. Н. Киро ошибочно приписал изобретение ручного планиметра известному математику В. П. Ермакову (1854–1922 гг.) — см. [8, с. 111].
8
Аттракция — аномалия силы тяжести, разность между наблюдаемой силой тяжести и ее теоретическим значением в той же точке.
9
Всю жизнь Д. И. Соколов из-за тяжелой болезни был лишен возможности вести полевые работы.
10
Орография — наука занимающаяся описанием земной поверхности исходя из ее конфигурации, размеров, распределения.
11
В 1863 г. усилиями русских и американских исследователей было установлено, что Квихпак и Юкон — одна и та же река (Магидович И. П. История открытия и исследования Северной Америки. М., 1962, с. 303).
12
Репер — знак на местности с известной абсолютной высотой.
13
Футшток — рейка с делениями для измерения уровня воды в море.
14
РГО — Русское географическое общество.
15
Пятины — административно-территориальные области в Новгородской земле с XV по XVIII в.
16
Погост — первоначально центр сельской общины на Северо-Западе Древней Руси. Позднее — центр административно-податного округа, крупное селение с церковью и кладбищем.
17
Поросты — совокупность древесной растительности.
18
Гольцы — название безлесных горных вершин в Сибири.
19
Это ошибочное утверждение. Как уже говорилось, в 1850 г. К. К. Клаус был удостоен половинной Демидовской премии по ботанике.
20
Ареал — область распространения на земной поверхности каких-либо явлений, видов животных, растений, полезных ископаемых и т. п.
21
Дрогист — торговец аптечным товаром.
22
Ориктография — учение о распознании ископаемых по их наружным признакам.
23
Таксономические категории описывают систематику животных или растений.
24
В книге о К. Ф. Кесслере [53] Н. И. Банина не сообщает о том, что ученый был лауреатом Демидовской премии.
25
В своей книге об А. М. Филомафитском, указывая, что его учебник «был выдвинут на премирование высшей премией Российской Академии наук — Демидовской премией при 10-м ее присуждении» [55, с. 65], В. А. Макаров допустил три ошибки: премии присуждала не Российская, а Петербургская Академия наук, вторая академия называлась «Российская Академия», к тому же в 1841 г. она перестала существовать, став вторым отделением Петербургской Академии наук.
26
Рутений — от позднелатинского Ruthenia, что значит Россия.
27
Современная наука считает, что атомный вес рутения равен 101.07.
28
Гальваностегия — нанесение металлических защитных покрытий на изделия при помощи электролиза.
29
Л. М. Навье — французский инженер и ученый по строительной механике, сопротивлению материалов, теории упругости. Занимался теоретическими расчетами напряжений в строительных конструкциях.
30
Каперство — нападение вооруженных частных торговых судов воюющего государства с его разрешения на неприятельские торговые суда. Запрещено Декларацией о морской войне 1856 г.
31
Сфрагистика — наука, изучающая печати.
32
Л. Г. Бескровный ошибочно указывает, что М. И. Богданович получил еще одну Демидовскую премию за труд «История войны 1814 г. во Франции» [77, с. 189].
33
В. Копитар (1780–1844 гг.) — словенский филолог-славист, собиратель и исследователь древнеславянских памятников, иностранный член-корреспондент Петербургской Академии наук.
34
Ульфила — первый распространитель христианства среди германских племен.
35
Вокализм — система гласных звуков какого-либо языка.
36
Таксатор — специалист по оценке леса: определение запаса древесины, прироста и т. п.
37
Е. В. Чистякова, материалы которой использованы в данной главе, неверно указала дату присуждения А. О. Ишимовой Демидовской премии в 1852 г. [94, с. 352] и не упомянула о почетном отзыве.
38
Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 2, с. 178.
39
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 33, с. 482.
40
* Звездочкой отмечены фамилии лауреатов, получивших Демидовскую премию не в первый раз.
